Главная страница | Попаданцы | Жандарм-4

Жандарм-4
Никита Васильевич Семин

Дмитрий Шимохин


Жандарм (Никита Семин, Дмитрий Шимохин) #4
Меня призвали, в самое начало 20-го века. Старый хрен решил за мой счёт спасти жизнь раненому внуку, чтобы сохранить свой аристократический род. Вот только безвольной марионеткой я быть не собираюсь!





Дмитрий Шимохин, Никита Семин

Жандарм 4





Глава 1


Раньше мне уже приходилось ездить в поезде и тоже за счет жандармерии. Но разница в уровне комфорта была значительна. Тогда я сидел на деревянной лавке в окружении простых работяг, мелких лавочников и мастеровых. Сейчас моим соседом по купе был мелкопоместный дворянин, направляющийся во Францию. Тогда я нюхал «ароматы» чеснока, пота и дешевого ядреного табака. Сейчас наслаждался запахом мужского парфюма, который на себя щедро вылил мой попутчик, и дымом дорогих папирос. Разница значительна и я лениво пытался угадать в чем причина: в том, что в тот раз я был только кандидатом на поступление на службу, а сейчас уже штабс-ротмистр? Или дело в том, что там поезд был внутреннего следования, а сейчас я путешествую на «заграничной» линии и вагонов ниже второго класса я здесь просто не видел?

Про «заграничную» линию со мной поделился сосед. Иван Митрофанович Штоль. Виндава, куда мы следуем, конечно русский город, но в то же время это еще и логистический узел, через который проходит множество маршрутов из России в Европу. Встретить в нем иностранца можно также легко и просто, как и мастерового на улицах Москвы. А уж показывать шик и лоск перед иноземцами наши аристократы любят, а железная дорога принадлежит как раз им. И государственная «железка» тут не исключение, ей ведь тоже в основном дворяне управляют.

Хотя когда мне Агапонов сказал, что еду я с «Рижского» вокзала, почему-то я решил, что проеду через этот город. Но нет, в Ригу поезда тоже отходят, однако ближайший порт, где мне предстоит сесть на пароход, находится именно в Виндаве.

– Так значит, это ваша первая поездка за пределы нашей родины? – затянувшись дымом и вальяжно раскинувшись на диване, обтянутым зеленым сукном, уточнил Штоль.

– Да, – скупо ответил я.

Разговаривать с ним не хотелось. Тип оказался на редкость приставучим, да еще стоило ему узнать, что я впервые посещу Европу, хоть и проездом, тут же стал изображать из себя бывалого путешественника. Хотя до этого всего полчаса назад сам же мне и признавался, что покидает Россию в первый раз. И поведение у него было более… заискивающим, что ли? А дело в том, что когда мы обменялись причинами поездки, я представился членом Русского географического общества, вызвав сразу же уважение со стороны Ивана Митрофановича. И на основе этого он поначалу сделал вывод, что я бывалый путешественник. Сам дворянин отправился во Францию по делам рода. Конкретики он мне не говорил, а мне спрашивать было лень.

Но как же быстро сменилось его поведение, когда им же придуманная иллюзия обо мне развеялась! Скользкий и неприятный тип. От которого я «сбежал» при первой возможности, когда проводник сказал, что перед сном можно поужинать в вагоне-ресторане. Штоль и тут хотел навязаться ко мне в компанию, но удалось отделаться от него намеком, что денег у меня мало и даже себе я позволить хороший ужин не смогу. А всего-то и стоило, что уточнить у проводника о ценах и огорченно нахмурить брови, тихо заметив, будто «про себя», что хватает мне лишь на омлет.

Оказавшись в вагоне ресторане, я с трудом нашел свободное место, вынужденно подсев к даме лет пятидесяти в пышном платье, раскинувшемся на две трети места за столом, и заказал себе ужин. Пока ожидал заказ, неожиданно разговорился со случайной попутчицей, оказавшейся весьма остроумной и острой на язык дамой. Вдова полковника, Анна Кузьминична, ехала навестить внучку. Сама она была родом из-под Самары, из обедневшего дворянского рода. Во мне она нашла не только благодарного слушателя, но и человека, не обижающегося на ее «простецкие» и даже «солдафонские» манеры, и тоже способного поддержать заданный ей тон беседы.

Вскоре принесли заказанный мной рыбный суп из осетра и гренки с ягодным чаем. Брал я по принципу «попробовать незнакомое блюдо» и чтобы не слишком по кошельку ударило.

Обратно я вернулся сытым и в благодушном настроении, которое не смог поколебать даже приставучий Иван Митрофанович. Да и не стал я с ним общаться, улегшись спать.

Утром, оправившись и приведя себя в порядок в отдельной комнатке, которая была одной на весь вагон, я достал из чемодана приобретенные в Москве книги про Аляску и «спрятался» за ними от своего соседа. Тот попытался в первый час вывести меня на разговор, но потерпев сокрушительную неудачу, ушел искать себе собеседника в другие купе. Я этому только обрадовался и уже без притворства углубился в чтение.

Итак, Аляска стала частью России в 1741 году, когда ее открыла экспедиция Витуса Беринга. Отсюда и название пролива между Аляской и Российской империей, Берингов пролив. Уже тогда она была вполне себе обитаема, хоть и жили там родоплеменным строем всякие туземцы. Это-то и позволило ее колонизировать, несмотря на серьезную отдаленность. Для контроля территории на Аляске строили форпосты, а экономика самой удаленной губернии основывалась на торговле с местными племенами. У них скупали шкуры животных, приносимые иногда драгоценные камни, а взамен поставляли посуду, да иные предметы быта. Ну и про лес не забывали, хотя и добывали в основном только те деревья, что годились во флот.

Однако заниматься проблемами Аляски государю было не с руки, слишком она далеко, да и противников там у России почти не было. Поэтому в 1830 году тогдашний император дал добро князю Меньшикову на создание русско-американской компании, взяв за пример Ост-индскую. С того-то момента развитие Аляски не только ускорилось, но и был заложен фундамент того, что привело к созданию из Аляски свободной экономической зоны. Я сделал этот вывод, потому что в книге было написано о привлечении князем различных иностранцев. Видно не нашел единомышленников среди соотечественников и не увидел ничего зазорного в привлечении чужих капиталов. Да и с земледелием на Аляске все было плохо, и князь смог сговорится с испанцами и на их землях в Калифорнии основать форт Росс, где и выращивалось зерно для Аляски.

Очевидно войдя во вкус, да и прецедент был создан, в Аляску ринулись купцы и из других стран. В итоге к 1885 году кроме русских и местных племен на полуострове жили и испанцы, и британцы, и французы и даже представители германских княжеств. И все бы ничего, но в 1891 году на Аляске нашли золото, и ранее неинтересный «большим дядям» полуостров резко стал объектом большой политики.

Британия тут же сделала стойку и наводнила Аляску своими агентами, стремясь перехватить власть над полуостровом. Не отставали от нее и другие «игроки». Из-за удаленности территории от всех крупнейших держав полноценных войск туда никто ввести не мог, но начать бряцать оружием это никому не мешало. Запахло большой войной.

Понимая, что может не удержать полуостров, отец нынешнего императора сделал «ход конем» и объявил Аляску свободной экономической зоной с равными возможностями для купцов всех стран. Желание отобрать полуостров это не отбило, но заметно снизило общую мировую напряженность и от прямых угроз и шантажа страны перешли к торговым «войнам» между купцами.

Из всех держав только британцы не отступились и продолжали «мутить воду», накачивая население оружием и подстрекая то к бунту. Последнее в книге было упомянуто косвенно, но если читать «между строк», то возникает именно такое впечатление.

И вот в такое непростое место, где легко можно сложить голову, меня по сути и сослали. Пусть и под соусом повышения. Интересно, насколько сильно пришлось постараться князю Воронцову, чтобы добиться этого? Ознакомившись с книгой, я теперь не сомневался, что мое направление на Аляску без его участия точно не обошлось.

Виндава встретила меня холодным морским бризом с солоноватым привкусом и на удивление чистой мостовой. Прогуливаясь по ней, я не заметил грязи – все дороги были вымощены булыжником, да и дома в городе были построены в основном из камня. Хотя каких-то архитектурных шедевров я здесь тоже не заметил. Несмотря на свою значимость, городок был провинциальным, что чувствовалось в поведении прохожих, не слишком-то стремящихся себя «подать» и отсутствию или очень малому количеству благ цивилизации. К примеру, цирюлен в городе было всего три, а ресторанов и того меньше – один.

Народа на улицах тоже не сказать чтобы было много. Но про большое количество иностранцев мой временный попутчик не соврал. Их здесь и правда можно было увидеть «на каждом углу». Да и отличить их было просто – мода в России сильно отличалась от европейской. Во всяком случае «обывательская». Дворяне все же в выборе одежды равнялись на Францию, что немного роднило высшее сословие с чужестранцами.

От вокзала до порта мне пришлось пройти немногим более километра, чего хватило составить первое впечатление о Виндаве. Домов выше двух этажей тут просто нет. Улицы относительно широкие – могут разъехаться два экипажа, и хватит еще места для пешеходов. Почему-то я ожидал большей тесноты.

Порт оказался под стать городку – небольшой, всего с тремя причалами для крупных кораблей. Через такой большие объемы что товара, что пассажиров просто «не пролезут». У одного из причалов стоял пароход, на котором мне и предстояло отплыть дальше – во Францию. Но не сейчас, а лишь утром.

Билет мне приобрели лишь на поезд, поэтому пришлось зайти в здание порта и уже там узнавать о возможности попасть на пароход. Но проблем не было, хотя цены кусались. Чтобы добраться от Виндавы до Кале мне пришлось заплатить в пять раз большую цену, чем ушло на билет от Москвы досюда.

Сам пароход был каким-то угловатым. В два этажа, на обоих ярусах вдоль бортов располагается прогулочная палуба, шириной в полтора метра. В центре по бокам – огромные колеса, чьи лопасти и будут толкать корабль вперед. Над ними труба метрового диаметра, возвышающаяся над пароходом метра на два. Окна прямоугольные, как в домах. И по размеру такие же. Да и вообще, было полное ощущение, словно дом поставили на плавучую баржу, да приделали к нему огромные колеса с двух сторон и все.

«Полюбовавшись» пароходом, я заселился в припортовую гостиницу и пару часов истязал себя физическими упражнениями, после чего уставший, но с пустой головой, упал в кровать и вырубился до утра.

Утром, позавтракав в столовой, почему-то претендующей на звание «кафе», что находилась в той же гостинице на первом этаже, я отправился на пароход. Народу возле него скопилось уже изрядно. Даже очередь возникла у трапа, к которой я и пристроился.

Те пассажиры, что уже успели взойти на борт, скрывались в каютах, оставляли там вещи и выходили на палубу, откуда с ноткой превосходства посматривали на еще не взошедших на корабль. Еще и курили почти все. И даже ветер с моря не мог полностью развеять скапливающийся над палубой дым. Как будто пароход сам не справляется – вон, уже часа два его труба дымит – экипаж прогревает котлы.

Внутри пароход оказался намного симпатичнее, чем снаружи. Коридор выложен паркетом, стены до пояса отделаны дорогим деревом, а выше покрашены в светло-голубой цвет. С потолка свисают лампочки через каждые пять метров, «закованные» в стекло в виде цветка тюльпана. Ручки на дверях кают медные и надраены аж до блеска.

Каюта мне досталась двух местная, и как назло моим соседом вновь оказался Иван Митрофанович! Тот этому тоже был не рад, но ничего говорить мне не стал. Лишь слегка скривился при моем появлении. Были на пароходе и одноместные каюты, но билеты на них уже были распроданы до моего прихода в порт.

Штоль пришел в каюту лишь на пару минут раньше меня и, положив свой саквояж около кровати, тут же отправился обратно на палубу. Я же идти никуда не стал. Ну их, курильщиков. Вот отправимся в путь – тогда и выйду на свежий воздух. Так началось мое путешествие по морю.



– Буэээ…

Я покосился на молодую дворянку, что сейчас совсем не аристократично перевесилась через борт парохода и очищала содержимое своего желудка. Мы отплыли от порта три часа назад, а около четверти часа назад отошли достаточно далеко от берега, и началась качка. Неудивительно, что у кого-то разыгралась морская болезнь. Большинство ее предпочитало пережидать в своих каютах, чтобы не позориться перед другими пассажирами, но вот эта девушка почему-то решила, что на свежем воздухе ей станет легче. Ее ожидания не оправдались.

– Возьмите, – протянул я ей платок.

– Благодарю, сударь, – не глядя на меня, приняла она тряпку и тут же вытерла ей губы.

Ее собственный платок был уже весь испачкан и вызывал лишь новые рвотные позывы.

– Можете оставить себе, – сказал я, когда та хотела вернуть мне платок.

Девушка лишь кивнула, и стала дышать ртом, пустым взглядом смотря на волны. У меня же настроение гулять пропало, но в каюту возвращаться не хотелось, и я отправился в ресторан. Был на пароходе и он, являясь основным местом приема пищи у пассажиров. А заодно там же играли музыканты, скрашивая досуг посетителей, и можно было почитать свежую прессу стран мира.

Примерно так прошел весь день. Скучно, под звуки пианино и тихие переговоры пассажиров, коих не тронула морская болезнь. К моему несчастью Иван Митрофанович оказался ей подвержен. Это была еще одна причина, почему я не хотел возвращаться в каюту. Тот мучался как раз находясь в ней.

Засыпая, я надеялся, что уже скоро увижу землю. Путь до Кале занимал чуть больше двух суток и сократить его сном было на мой взгляд наилучшим решением. Увы, но выспаться нам не дали. Около трех ночи в дверь кто-то требовательно забарабанил, а затем раздался недовольный и грозный мужской голос, требовавший что-то на иностранном языке. Хотя понятно, что требовавший – открыть дверь.

Даже будучи спросонья, я автоматом создал водяной щит и вытащил из чемодана револьвер и лишь после этого спросил, кто там и чего незнакомцу нужно.

– Господин Бологовский, – раздался знакомый голос одного из матросов, что драил палубу за неаккуратно блюющими гостями, – пароход остановили для досмотра. Здесь призовая команда германского военного фрегата, требуют открыть дверь.

– А какое право они имеют на досмотр? – возмутился я, не спеша выполнять требование.

– Мы проходим через Датские проливы. Видно в темноте отклонились от курса и зашли в их воды. Откройте, пожалуйста, а то они уже хотят ломать дверь.

Я посмотрел на тоже проснувшегося Ивана Митрофановича и мотнул ему головой, чтобы тот открыл. Мужчина покосился на револьвер в моих руках и молча выполнил мое требование. За дверью оказалась пара солдат и давешний матрос. Те, увидев в моих руках оружие, тут же вскинули карабины и наставили их на меня.

– Господин, положите револьвер, а то они будут стрелять! – испуганно вскрикнул матрос.

– Повторяю вопрос – по какому праву вы меня собрались досматривать? Переведи им, – приказал я матросу.

Тот перевел, после чего старший двойки солдат что-то «пролаял» ему в ответ и махнул стволом карабина мне, чтобы я все же положил револьвер на пол.

– Они – патрульные новообразованной Австрийской империи. Мы в их водах. Проверяют все корабли на наличие преступников, обозначенных в их розыске.

– Так я вроде в этот список не вхожу. Вот посмотрели они на меня, так пусть идут дальше.

– Им нужно осмотреть помещение, чтобы убедиться, что здесь никто больше не скрывается. Господин, пожалуйста, положите оружие. Понимаю, это неприятно, но не создавайте проблем.

Солдаты уже теряли терпение, и я решил послушать матроса. Только когда я положил револьвер и развеял водяной щит, те опустили карабины и бесцеремонно ввалились в каюту. Оттеснив нас с Иваном Митрофановичем к двери, патрульные буквально перевернули вверх дном обе кровати и распахнули дверцы единственного шкафа, где предполагалось пассажирам хранить свое белье. Уверившись, что никого постороннего в каюте нет, солдаты двинулись прочь, а старший еще и демонстративно пнул мой револьвер в угол помещения, подальше от меня.

– Господа, я все уберу, как только закончится досмотр, – пообещал матрос и кинулся вслед за патрульными.

Фрегат германцев-австрийцев убыл лишь спустя час, и все это время пассажиры парохода были вынуждены сидеть по своим каютам. Любви к новой империи это никому не добавило, но патрульным похоже было все равно на наши чувства. А я понял, что зря вчера думал, что дорога скучная. Уж лучше пускай она такой и остается, чем вот такие «побудки».

К счастью, ничего подобного больше не происходило, и еще через сутки пароход причаливал к порту города Кале.




Глава 2


Что можно сказать о французском порте Кале начала двадцатого века? Очень шумный порт, его еще называют «вратами в Британию», и более спокойный и даже сонный город, стоит углубиться в него. Первое, что я увидел, когда на горизонте показались очертания города – высокий маяк. Белая цилиндрическая башня больше чем на пятьдесят метров возвышалась над морем, а стекла на ее макушке поблескивали в лучах солнца.

– Наконец-то, – стоя на палубе рядом со мной, выдохнул облегчено Иван Митрофанович.

Да и другие пассажиры, подверженные морской болезни, не скрывали своих облегченных улыбок и нетерпения от возможности вскоре сойти на землю.

Я же вспоминал Лиду. И когда мы теперь сможем встретиться…? Хоть я и во Франции, но увидеть ее не могу при всем желании. Начать с того, что она говорила, что хочет посетить Париж, а до него от Кале сотни километров. И заканчивая тем, что даже будь мы в одном городе, я понятия не имею, где ее искать даже в Париже.

Помотав головой, надежно выметая таким образом непрошеные мысли, я настроился на рабочий лад. Мне предстояло для начала заселиться в отель, затем найти агента жандармерии, чтобы передать ему пакет с документами, и после этого приобрести следующий билет на океанский корабль, что переправит меня через Атлантику.

Чем-то Кале был похож на Виндаву. Наверное тем, что дороги здесь тоже были мощеными, а дома в основном двухэтажными. А вот в архитектуре уже пошли различия. Особенно это было заметно по административным зданиям городов. В Виндаве градоначальник заседал в здании, выполненном в «классическом» для России двухэтажном доме с колоннами перед входом, высокими окнами и плоской крышей. А вот ратуша Кале отражала столетия британского владычества над городом. Тоже двухэтажное, здание имело высокую вытянутую крышу с кирпичными «каминными» трубами. А рядом к нему была пристроена часовая башня, похожая на знаменитый на весь мир Биг-Бен.

Найти отель оказалось несложно. Из-за своего расположения в городе была развита инфраструктура для приезжих, и отелей тут было довольно много на любой вкус и кошелек. Заселившись, я оставил чемодан в снятой комнате, положил пакет для агента во внутренний карман пиджака и, поправив на голове шляпу, двинулся по названному Агапоновым адресу. Естественно, что человека жандармерии я не знал и даже словесного описания не получил. Но на этот случай ротмистр и передал мне на словах пароль с отзывом.

Район, где жил агент, был на окраине Кале и по тому, что я увидел, являлся из «неблагополучных». Улочки здесь были уже, чем в других местах, дома выглядели обветшалыми. Даже на мощеных улицах была грязь, которую не мог смыть ни один дождь! Ну и пованивало, словно помои прямо на улицу выплескивают. «А нет, это не фигура речи», подумал я, уклоняясь от «водопада» устроенного какой-то хозяйкой, выплеснувшей тазик с грязной водой со второго этажа.

Улочки здесь были не только узкими, но и часто пересекались, от чего заплутать было очень просто. Мне пришлось пару раз обращаться к местной пацанве, спрашивая дорогу. Хорошо хоть французский я знал. Память прошлого Григория и «тренировки» Лиды и Анатолия в те редкие моменты, когда я с кем-то из них посещал салоны и иные светские мероприятия, сослужили хорошую службу. Но кажется именно эта необходимость спрашивать дорогу у местных и привела к тому, что меня посчитали легкой добычей.

Свернув в небольшой тупичок между домами, куда мне указал грязным пальцем местный шпаненок в кепке набекрень, я нос к носу столкнулся с двумя угрюмыми типами. А когда оглянулся, то уже без удивления заметил, что выход из тупичка мне заслонило еще двое местных «гопников».

– Retournez vos poches, мonsieur (выворачивайте карманы, месье), – мрачно сплюнул стоящий спереди справа тип.

Его подельник молча обнажил самодельный нож, доказывая серьезность их намерений. Что-то отвечать или звать на помощь я не стал. Смысл? Договориться не получится, а помощь я уже «получил». Не сомневаюсь, что тот шпаненок оказался их «наводчиком» и был на побегушках.

Действовал я решительно. За доли секунды представив себе весь бой и свои возможные действия, от револьвера я решил отказаться и обойтись одной магией. Я все же в ином государстве и, чем бы ни закончилась драка, оставлять улики против себя не собирался.

Шаг вперед. Одновременно формирую водяной хлыст, максимально тонкий. Заметив мое движение, вперед подался тип с ножом. Он же и получил первый удар хлыстом по руке. На землю полетели отрезанные пальцы. Звякнул упавший нож, а из раны толчками стала хлестать кровь. Парень заорал от боли, прижав покалеченную руку к животу. Все, из драки он выбыл, и я переключился на того, что предъявил мне требование выворачивать карманы.

От крика подельника тот замер на месте, хотя до того тоже шагнул мне навстречу, засунув руку в карман. Видно тоже хотел вытащить какое-то оружие. Поздно! Мой хлыст прошелся по его лицу, оставляя горизонтальную рану в районе глаз.

– Mes yeux!! (Мои глаза!!) – закричал он, а я уже обернулся к двойке, что загородила мне выход из тупика.

Но те, увидев быструю и жестокую расправу над своими товарищами, да еще магией, что подтверждало мой дворянский статус, сделали верные выводы и дали стрекача. Преследовать их я не стал, вместо этого повернувшись обратно к покалеченным и недобро посмотрел на потерявшего пальцы бандита. Тот заметил мой взгляд и попятился назад.

– Seigneur!.. Pardonnez-nous, Monsieur, nous nous sommes trompеs! (Сеньор!.. Простите нас, месье, мы обознались!) – залепетал он, когда уткнулся спиной в стену тупика.

– O? est la maison numеro quatre? (Где находится дом четыре?) – спросил я его.

Раз уж местные не помогают мне добровольно, пускай вот этот тип поможет из страха.

Адрес он мне сказал. И даже подробно объяснил, как добраться до нужного дома. Оказалось, что если бы не шпаненок, я бы уже был на месте. Но ничего, хоть сейчас доберусь куда надо.

На стук в дверь мне открыла какая-то бабушка. Подозрительно осмотрела меня с ног до головы и поинтересовалась, чего мне надо. Этот момент Агапонов при инструктаже мне тоже обговорил. Агент на квартире не встречается, только в скверах города. А вот в каком именно я как раз и должен узнать у бабки. Что и произошло. Узнав, что мне нужен Жак, та недовольно пробормотала, что «шляются тут всякие», но все же ответила, что Жак собирался гулять возле ратуши.

Поблагодарив бабулю, я отправился к ратуше. По словам Агапонова, после моего посещения дома номер четыре агент должен получить информацию об этом в течение часа, а мне предстояло часа два ждать его в сквере, прогуливаясь там. Ко мне он вроде подойдет сам. Если встреча не состоится, мне необходимо положить пакет в ячейку в банке на хранение и сообщить о срыве встрече через телеграф.

На улице народа поубавилось. Всяких «мутных» личностей теперь я не видел. Очевидно, это шакалье почуяло, что им здесь ничего не обломится, и сбежало куда подальше. Успокоенный этой мыслью, я прошел до конца улицы и, когда до поворота оставалось около десяти метров, мир перед моими глазами «мигнул». Вот я спокойно иду и смотрю на угол дома, а вот уже брусчатка улицы летит мне в лицо! Переступив ногами, я кое-как поймал равновесие и тут же заозирался. Неужели меня кто-то «приголубил» по голове со спины? Но вокруг никого не было.

Второй «удар» я все же смог почувствовать. Невидимый враг словно тараном прошелся по моим мозгам, пытаясь потушить мое сознание, и если бы не способности к ментальной магии и частичный иммунитет к ее же воздействию, ему это бы удалось. Поняв, что дело не в «физике», а против меня действует какой-то маг, я ускорился и постарался побыстрее покинуть улицу. Без прямого зрительного контакта, насколько мне известно, ментальная магия не действует.

Третьего удара не последовало, что подтвердило мои мысли о совершении на меня нападения с помощью ментальной магии. И это сразу после прихода в дом, где обитает агент жандармерии! Плохо. Похоже, он находится под «колпаком» у кого-то. А значит, что идти сразу в сквер перед ратушей нельзя, иначе я приведу врагов прямо на место встречи. Я не знаю, что им известно. Знают ли враги, как выглядит агент, или у них есть информация только о «пункте связи». Но сам факт того, что меня попытались остановить сейчас, чтобы я не смог передать пакет, говорит о том, что возможности их ограничены. Так что лучше перестраховаться и попробовать «сбросить хвост».

Я решил воспользоваться уже не раз опробованной ранее мной схемой и сначала поймал извозчика. Здесь их звали фиакрами, как со мной поделился словоохотливый кучер – название произошло от имени святого Фиакра, что занимался извозом во Франции в семнадцатом веке. Ему я сказал править к ближайшему скверу, твердо уверенный, что это будет не рядом с ратушей. И мои ожидания оправдались. Небольшой парк, название которого я не стал даже пытаться узнать, был в пяти минутах езды от нищего района, где был дома агента. Пройдя парк насквозь, я убедился, что меня никто не видит, и пересек улицу. Еще немного поблуждав среди домов, я вновь поймал «фиакра», приказав отвезти меня к вокзалу. И лишь там я поймал случайный экипаж и назвал наконец конечной точкой сквер при ратуше. Очень надеюсь, что мне удалось избавиться от возможных наблюдателей.

Примерно пятнадцать минут езды, и вот я в нужном месте. Тут-то я и смог сравнить ратушу Кале и администрацию Виндавы, о которых вспоминал ранее. Но это все лирика. Мне же оставалось изображать из себя беспечного туриста и ждать, когда агент даст о себе знать.

Примерно через сорок минут, когда купленная у мальчишки-разносчика пресса была зачитана до дыр, съеден купленный у лоточницы круассан, и мысли о тщетности моего ожидания пошли на четвертый круг, ко мне подошел мужчина лет пятидесяти. Одет он был в робу мастерового – выцветшие и полинялые, но еще крепкие штаны; на голове – серая кепка, а куртка имела парочку масляных пятен. Ни дать ни взять – либо бригадир какой-то промышленной фабрики, или старший матрос-машинист на одном из пароходов, что стояли в порту Кале.

– Excusez-moi, Monsieur, vous avez une cigarette? (Извините, месье, у вас не найдется сигаретки?) – спросил он меня.

Ситуация показалось мне настолько нелепой, словно меня прямо посреди сквера у всех на виду хотят «развести на деньги под благовидным предлогом», что я тупо переспросил:

– Что?

– О! Вы рюсский? – обрадовался «мастеровой» с глоссирующим акцентом. – Я слышал о России. Говорят, там в Москве зимой жара – отвратительное дело!

Сначала я не понял, о чем он, а потом до меня дошло, что это пароль! Пусть в начале слова слегка переставлены, но для иностранца – вполне простительно, как мне кажется.

– Не согласен, – медленно произнес я, вглядываясь в лицо мужчины. – Я вот слышал, что снег во Франции летом еще более паскуден.

Глаза «мастерового» удовлетворенно блеснули, и он кивнул мне, как старому знакомому, после чего слегка повел рукой, зовя меня за собой. Мы вышли из сквера и прошли дворами пару кварталов, зайдя в пустой двор, где мужчина и остановился.

– Пакет при вас? – спросил он снова на русском, хотя и все с тем же акцентом.

– Да, – кивнул я, доставая его.

– ?a va (Хорошо), – кивнул своим мыслям «мастеровой», забрав у меня передачку от Агапонова.

Он уже собирался уходить, когда я его окликнул.

– Постойте!

Мужчина остановился и настороженно и вопросительно посмотрел на меня.

– Когда я был у дома номер четыре, после на меня совершили нападение с помощью ментальной магии. Кто именно, я не смог определить. Уходил на перекладных. Не знаю, смог ли сбросить «хвост».

– J'ai compris. Merci (Я понял. Благодарю), – кивнул агент.

– И еще, – не дал я ему окончательно уйти. – Не подскажите, как мне лучше добраться до Аляски? На какой пароход сесть, чтобы путь был кратчайшим?

На эту просьбу мужчина отреагировал уже гораздо спокойнее и быстро продиктовал мне название парохода до Бостона, откуда мне нужно будет отправиться в Канаду на дилижансе и уже там пересесть на «железку».

– Je ne connais pas d'autre moyen. Adieu (Другого пути я не знаю. Прощайте).

Не сказать, чтобы он мне сильно помог. Примерно то же самое мне говорил Агапонов, когда описывал весь путь до Аляски. Но с учетом нападения я хотел подстраховаться и сменить маршрут. Увы, не получилось. Но надеюсь, что охотники за пакетом меня оставят в покое, справедливо решив, что я от него или избавился, или уже передал, и не станут ставить мне палки в колеса.

Посадка на пароход прошла без проблем, и только когда он отошел от порта я выдохнул с облегчением. Французское «приключение» закончилось для меня благополучно. Хотя до сих пор у меня остался вопрос – а кому я отдал пакет? Агенту ли жандармерии, или кому-то другому, что смог узнать пароль… Но сейчас меня это больше не касается. Впереди ждет почти десять дней пути в океане, а после еще неизвестно сколько по землям Америки.

Трансконтинентальный пароход оказался четырехэтажным лайнером вместимостью в две тысячи человек. Огромная махина, вызывающая впечатление и скрытый страх, как бы эта «домина» не потонула. Три гигантских трубы возвышались над лайнером на десяток метров и создавали огромное облако смога над собой. Однако когда я оказался внутри, ощущение «размаха» строительства… не испарилось, но изрядно приуменьшилось. Коридоры не больше полутора метров в ширину, высотой чуть больше двух метров. Каюта мне досталась два на три метра – клетушка, а не комната. Да и остальные размеры смазывались запретом посещать этажи для более богатых пассажиров.

Вся поездка мне только и запомнилась, что попаданием в шторм в восемь баллов, когда волны достигали высоты в пять-семь метров и заливали первые два этажа лайнера, из-за чего невозможно было выйти на прогулочную палубу. А в остальном – скука смертная.

Бостон на меня тоже впечатления не произвел. Шумный, грязный, задымленный от выхлопа множества труб производственных предприятий. Большое количество англичан и других европейцев вывели сюда свое тяжелое производство, так как здесь рабочая сила была в разы дешевле, а дым от труб не вызывал негатива у населения их собственного народа. Покидал город я с еще большим облегчением, чем палубу океанского парохода.

В отличие от морского путешествия, поездка на дилижансе была более интересной. Хоть скорость у него и в разы меньше. А все потому, что вокруг ты видишь не одну лишь воду, а сменяющиеся пейзажи природы. Да и отправились мы в составе настоящего каравана из трех почтовых повозок и семи пассажирских дилижансов. Что сказалось на безопасности пути. Командир каравана не поскупился нанять команду ганфайтеров, как называли здесь наемников, что зорко следили за округой и в прямом смысле слова стреляли на каждый подозрительный шорох.

А вот в самой Оттаве, куда прибыл караван дилижансов, мне пришлось изрядно побегать, прежде чем я нашел возможность добраться до границы с Аляской. Прямых пассажирских рейсов до полуострова здесь не было. Русскую губернию местная власть показательно игнорировала, несмотря на ее статус свободной экономической зоны. Что было и понятно. Аляска для многих была «занозой в заднице», куда бежало население в поисках лучшей жизни. Как я понял из обрывочных разговоров – полуостров воспринимался местными как шанс возвыситься, если «ухватить удачу за хвост». В итоге мне удалось лишь чудом договориться о месте в составе товарного поезда, который прицепил один пассажирский вагон, набрав его «под завязку». Пусть местные не жаловала полуостров, но от торговли с ним не отказывалась и товарняки ходили в том направлении гораздо чаще, чем любой пассажирский состав.

Что сказать об этом отрезке пути? Жуткая скученность, никакого комфорта – мне пришлось делить койку с рыжим любителем пива и ночевать по очереди. Еда – только то, что взяли с собой. Сальные шутки авантюристов, что решились сменить спокойное проживание в дико провинциальной Оттаве (это мое мнение о городе после сравнения даже с тем же Кале) на риск получить пулю в лоб или убойное заклинание в спину при добыче золота на Аляске. Да постоянное выяснение отношений между попутчиками после очередной бутылки «бормотухи» и партии в карты. Кстати, именно здесь я узнал, что такое «покер» и как в него играют. И это кардинально отличалось от той игры, в которую я когда-то играл в одном из салонов Москвы.

Закончилось мое путешествие очень… радикально. И неожиданно. До границы Канады с Аляской оставалось немногим более двух часов езды. Была ночь, большинство в вагоне уже спали. И я тоже. Бодрствовали только те, чья очередь ко сну должна была подойти в дневное время. И вдруг паровоз затрясся, меня выкинуло верхней полки прямо в окно, и последнее, что я услышал – крики боли окружающих. Сквозь муть в глазах я еще сумел рассмотреть торчащий у меня из груди сучок дерева, а после – темнота…




Глава 3



Месяц после крушения паровоза. Тверь. Поместье Бологовских

– Господин!! – ворвался в кабинет Бориса Леонидовича конюх Степан.

Старик раздраженно поднял бровь, проявив свое неудовольствие слуге, но ничего говорить не стал. Он знал Степана уже не первый год, и просто так тот не стал бы врываться без стука. Значит, произошло что-то крайне серьезное.

– Там молодая госпожа в обморок упала!

– Ну так приведите ее в чувство. Любаву позови, если уж сам не можешь. Сам знаешь, она на сносях, такое у девиц бывает у каждой второй! – рявкнул старик.

– Так это, – растерялся Степан. – Я так и сделал. Только у нее это… кровь пошла. Снизу… – уже гораздо тише закончил слуга.

– Чего?!!! – взметнулся из-за стола Борис Леонидович. – Так чего же ты дурень медлишь? Целителя вызывай! Если у нее выкидыш случится, о помощи в приданом для дочки – забудь!

Степан тут же юркнул обратно за дверь, только тяжелый топот ног по коридору и слышен, а старик медленно опустился обратно в кресло. В сердце кольнуло. С чего бы Евгении в обморок падать? Неужели она увидела ту газету? А ведь как сам старик вначале даже обрадовался, что чужак в теле его внука погиб. Он-то все думал, как представить свету возможный отказ Григория от свадьбы, а тут – ну сгинул вдали, чего уж? Бывает. Зато все приличия соблюдены. Хоть Борис Леонидович и угрожал Григорию, что примет в род Евгению с правнуком, а самого парня вычеркнет из семьи, но сам делать этого не хотел. Слишком большой урон для репутации мог получиться. Потому и давил старик на непокорного «внука», указывал на невозможность исполнять условия клятвы вне рода, распускал слухи, что Григорий – отверженный, но официально от него не отказывался. И пусть слухи тоже не очень хорошо влияют на репутацию, но серьезные люди смотрят не на них, а на поступки. А раз Григорий из списков рода не вычеркнут, то на слухи можно смотреть сквозь пальцы.

Вот и радовался старик, прочитав в иностранной прессе о крушении паровоза в Канаде и список всех пассажиров, в котором увидел знакомое имя. Когда поезд не пришел в назначенное время в конечный пункт своего пути, ему навстречу отправили конный патруль. Он-то и обнаружил сошедший с рельсов в лесу состав с пирующей на трупах стаей волков. Выживших не нашли, а недостаток тел списали на тех же хищников. Все же патруль добрался до места аварии лишь на вторые сутки после крушения. Причину крушения тоже установили – один из рельсов лопнул, видно был из некачественной стали, и сдвинулся на пару сантиметров вбок. Этого хватило, чтобы колеса паровоза слетели с созданного для них «маршрута» и состав полетел под откос.

Бориса Леонидовича эта ситуация более чем полностью устроила. Чужака в теле внука он никогда своим не считал и его смерть воспринял спокойно. Но понимая, что у Евгении могли быть настоящие чувства к Григорию, а не напускные, как едко об этом говорили некоторые дамы в салонах, да и о «вселенце» она не знала, старик приказал сжечь ту газету. Но мало ли где она еще могла услышать информацию о смерти ее любимого «Гриши»? Те же «добрые» подруги вполне могли постараться и донести до нее эту новость.

– Только бы не выкидыш, – прошептал себе под нос старик. – Род Бологовских должен жить!


* * *


Месяц по сле крушения паровоза. Москва. Поместье Воронцовых

– Лидочка, ты наконец вернулась! – широко улыбаясь, София Александровна крепко обняла дочь. – Как твой отдых? Как Париж?

Расцепив объятия, две женщины удобно расположились в креслах гостиной и, дождавшись пока слуги накроют столик для небольшого чаепития, приступили к обмену новостями.

– Париж прекрасен, – пригубив чая, начала Лида. – Но на мой вкус, чересчур грязен. У нас почище будет. Хотя кавалеры там не в пример нашим более галантны, этого у них не отнять.

– Нашла там себе кого-то? – хитро улыбнулась мать.

– Нет, – фыркнула Лида. – Пусть они и галантны, но этого мало. Да и… не сказать, что французы трусы, однако от дуэлей они уклоняются. При мне семь раз между ними вспыхивал спор за мое внимание, и все заканчивалось через десять минут взаимных расшаркиваний! Да наши мужчины без сомнений бы бросили перчатку за некоторые из слов, что они друг другу говорили, а эти…! – Лида недовольно и даже чуточку брезгливо передернула плечами.

– Ну-ну, тише моя дорогая, – посмеиваясь, стала успокаивать дочь София Александровна. – Может это не страх у них был, а просто разум у них выше эмоций?

– Чушь! – фыркнула Лида.

– Пусть так, – легко согласилась женщина. – Главное, что ты смогла выкинуть все лишнее из головы.

Сказала она и тут же прикусила язык, потому что взгляд Лиды резко изменился.

– Ты сейчас про Григория, так? – с нотками льда спросила девушка.

– Да нет, что ты, – замахала руками женщина, коря себя за несдержанность.

– Этот человек меня давно не интересует. Пусть и дальше бегает за любой юбкой и надувает им животы хоть каждый день!

– Вот как? – весело спросил Сергей Михайлович, как раз в этот момент зашедший в гостиную. – Я рад, что ты забыла о нем. Тем более что теперь-то он точно не будет ни за кем бегать и рушить чужие жизни.

– Ты о чем? – насторожилась Лида, а София Александровна предостерегающе посмотрела на мужа.

Но тот словно не заметил этот взгляд.

– Григорий погиб при крушении паровоза месяц назад. Жаль конечно, парень он был отважный и верный родине. Но уж эта его манера волочиться за любой юбкой – она мне тоже не нравится. И хорошо, что ты это разглядела в нем до того, как вы могли сделать глупость. Что такое?

Только тут Воронцов заметил, как его дочь побледнела после слов о гибели Бологовского, а ее рука непроизвольно дрогнула, отчего горячий чай частично выплеснулся на красивое платье.

– Гриша… умер?..


* * *

В первый раз сознание вернулось ко мне от резкой боли в груди. Кто-то подхватил меня и буквально сдернул с ветки дерева, на которую я напоролся грудью. Перед глазами все плыло и рассмотреть, что происходит, не получалось. Слышались чьи-то голоса на незнакомом языке. Это не французский и не английский, которые я понимал. Потом раздался волчий вой, мне что-то прижали к ране, из-за чего меня прострелило болью, и я снова отключился.

Во второй раз мое пробуждение было более приятным. Нос щекотал аромат каких-то трав. На грудь что-то давило, но боль уже была тянущей и слегка колющей. Подобное бывает, когда рана заживает. Слегка напрягшись, я смог открыть глаза и оглядеться.

Первое, что я увидел, были блики огня от горящей свечи. Они сначала ослепили меня, однако проморгавшись, я смог разглядеть, что это была не свеча, а лучина – несколько тонких щепок, закрепленных на стене… чего-то. Стена шла под наклоном и плавно переходила в потолок. Рядом никого не было, чему я пока только порадовался. Это дало мне возможность спокойно осмотреться и попытаться понять, где я оказался.

Не знаю, сколько времени прошло, но мои глаза привыкли к тусклому свету лучины, а мозг заработал почти привычно, не стремясь «сбежать» в спасительное забытье.

Я оказался определенно в какой-то то ли палатке, то ли шалаше. А даже скорее в чу?ме – рукотворной «палатке» из шкур животных. Лежал я тоже на шкуре. Мне сложно судить, но вроде она раньше принадлежала волку или собаке. Серый короткий мех был довольно приятным на ощупь. У моей головы стояла плошка с какой-то жидкостью, которую я не рискнул пить. К потолку был подвешен пучок тлеющих трав, который и распространял разбудивший меня запах.

Попытка пошевелиться закончилась частичным успехом. Пальцы слушались, ноги я тоже чувствовал, а вот руки я поднять не смог. И не потому что они были привязаны – нет, я определенно не в плену. Просто когда я начал их поднимать, рану в груди закололо, а перед глазами пошла муть, и я счел за лучшее пока не шевелиться.

Переждав приступ слабости, я все же смог немного осмотреть себя. Грудь была плотно перевязана какой-то тканью. Потому я и чувствовал давление на нее. Одежды на мне не было, а сверху тело было укрыто тонким шерстяным покрывалом. Под головой ощущалась тонкая подушка, набитая какой-то крупой. Стоило мне пошевелить головой, как она тут же шуршала, а кожа чувствовала под тканью мелкие зерна. Было даже приятно. Этакий массаж головы получался.

В одиночестве я провел пару часов и, когда меня наконец навестили мои спасители, жажда уже вовсю требовала утоления. Но вот полог чу?ма откинулся, и внутрь проскользнула молодая девушка. Черные прямые волосы, слегка раскосые глаза, миловидное лицо с небольшими ямочками на щеках. Одета в просторную рубаху с длинными рукавами, скрывающую очертания тела. На рубахе вышиты какие-то узоры, но что они означают, и означают ли вообще что-то – понятия не имею.

– Ты пришел в себя? – заметила она, что я смотрю на нее.

– Да. Можно мне попить? Воды, – добавил я, а то еще даст ту плошку с непонятной бурдой.

– Я спрошу у Апая, можно ли тебе, – сказал она и покинула чум.

Через пару минут вернулась она с каким-то сморщенным стариком. Тот сел возле меня «по-турецки» и бесцеремонно откинул покрывало в сторону, начав тыкать в мою грудь заскорузлым пальцем.

– Больно? – спросила девушка, заметив, как я поморщился.

– Терпимо.

– Апая не говорит по-русски. Я переведу, – сообщила мне девчонка и тут же сказала несколько слов на своем языке старику.

Тот многозначительно покивал, что-то ответил и, встав, покинул чум, не потрудившись вернуть покрывало на мое тело. Что интересно, девчонка смотрела на мое голое тело хоть и с интересом, но без стеснения. Она-то и вернула покрывало «на место», а после снова на пару минут покинула меня, вернувшись с кожаным бурдюком, наполненным водой. Напившись вдоволь, я решил наконец выяснить, где оказался.

– Ты в нашем стойбище. Охотники нашли тебя раненого возле сошедшего с рельс паровоза.

– Еще кто-то спасся?

– Нет. Больше никого не спасали.

– Не спасали? – зацепился я за ее фразу.

– Нашему шаману было видение, что нужно помочь нашему другу, который возвысит племя. Кроме русских здесь у нас друзей нет. Ты был единственным русским на том поезде.

Я нервно хихикнул.

– И как же вы это поняли?

– По документам в твоей одежде, – пожала та плечами.

Ну да. Пусть я и спал, но одежду не снимал ни на миг. И некуда было ее положить, и боялся, что могут обокрасть, пока я сплю.

– А где мои вещи? – закрутил я головой.

– Там, – махнула девчонка рукой в угол чума.

В полумраке я не смог рассмотреть, куда она указывает, но решил пока поверить на слово.

– И что теперь? – после пятиминутного молчания, пока я пытался осознать, насколько мне повезло, что какому-то шаману пришло «видение», спросил я.

– Выздоравливай, – пожала она плечами. – Как окрепнешь, можешь отправляться дальше, куда ехал.

– Вот так просто?

– Я поеду с тобой, – тряхнула она волосами. – Буду рядом. Таково решение шамана. Если я буду рядом, племя возвысится. Как – не знаю. И шаман не знает, не спрашивай.

– Хорошо, – выдохнул я.

Конечно то, что мне навязывают в попутчицу какую-то девчонку, мне не нравилось. Однако они меня спасли. Да и удерживать никто не собирается. Это главное, а там посмотрим, что значат слова этого шамана о «возвышении» его племени.

– Как тебя хоть зовут-то?

– Анука.

– А меня Григорий зовут.

– Нет, – вдруг мотнула она головой. – Теперь ты – Нигугьак.

– Чего? – не понял я ее пассажа.

– У нас все тебя будут звать Нигугьак. Это значит «свет».

– А чем вам мое имя не понравилось? Или вы всем встречным имена даете?

– Не всем. Только тем, кто рождается у нас.

– Так я не у вас родился, – хмыкнул я.

– У нас. Охотники не успели донести тебя живого. Когда они принесли твое тело, ты был уже мертв. Шаман потратил много сил, чтобы вернуть тебя к нам. Каждый из нас отдал часть себя, чтобы восполнить твои потери. Когда твое сердце забилось вновь, тебя окутал желтый свет. Потому тебя и нарекли – Нигугьак.

При дальнейшем опросе выяснилось, что мне сделали переливание крови, а сам шаман оказался целителем, иначе бы чужая кровь с фиг знает какими свойствами просто не прижилась бы. Да и мертв я был недолго – минуты три или четыре. Клиническая смерть, вот что я испытал. Снова повезло. Задержись охотники хоть на пару минут, и спасти меня не смог бы даже их шаман. Теперь мне даже теоретически будет сложно отказать в их просьбе взять Ануку с собой.

А еще оказалось, что в этом чуме я валяюсь уже почти неделю. И еще столько же времени мне понадобится на полное восстановление, из-за чего племени алеутов, которые меня и спасли, придется отложить поход к морю. Но слово шамана тут – закон. Это я так понял. Раз уж он сказал, что я принесу племени пользу, то будут меня опекать даже в некоторый ущерб себе.

Встать на ноги я смог лишь спустя два дня. Все это время за мной ухаживала Анука. Она приносила еду – сваренную из ягод и трав кашу в основном, но иногда баловали меня и вареной рыбой. Мясо пока не давали, слишком слаб. Да и ранение в живот не прошло даром. Нагружать мой желудок чем-нибудь «потяжелее» шаман похоже опасался. Анука же и помогала мне справить нужду. Что было для меня особенно не комфортно. Однако девчонка никаких признаков стеснения или брезгливости не выказывала, лишь по моей просьбе отворачивалась, пока я «делал дело».

Еще выяснилось, что Анука является племянницей вождя племени. Ее отца убили британцы, но в племени родные племянники-племянницы являются такой же родней, что и прямые дети. Так что в каком-то смысле за мной ухаживала дочка вождя. И да, вождь и шаман – не одно лицо. Да и вождь племенем «управлял» лишь во время боевых действий, а в остальное все решал совет старейшин. И я оказался не совсем прав, считая, что слово шамана абсолютная истина. Его вполне могли и оспорить и даже большинством голосов отказаться выполнять его волю. Однако старый Апая, которого я видел в первый день своего пробуждения, успел набрать достаточный авторитет в племени, чтобы от его слов не отмахивались. Да и вмешивался в дела племени он редко, и каждый раз его советы приносили всем выгоду.

Но вот на второй день я все же смог подняться на ноги и впервые выйти из чума, чтобы осмотреться. Мои вещи и правда сохранились, даже рубашку зашили, поставив на нее заплатки. А вот чемодан я потерял. Когда меня сняли с ветки дерева, то сразу поволокли в стойбище. Никто заморачиваться поиском моих вещей не стал. А потом как мне рассказали, на место крушения прибыл патруль, за которым позже подтянулся гарнизон форта, куда я должен был прибыть, и все хоть сколь-нибудь ценное забрали. При мне остался лишь паспорт, револьвер, да немного наличности, что я держал в кармане.

Что я могу сказать о племени, которое меня спасло? Небольшое, человек пятьдесят всего. Стариков почти нет. Мужчины все либо охотники, либо рыбаки. Мастеровых среди них нет, это удел женщин. Сшить что-то, вырезать из дерева посуду, создать оберег, который шаман потом наделит силой – все это к ним. Мужчины если что и мастерят, то только оружие себе. Воинов в привычном мне понимании у них тоже нет. Но есть выдающиеся охотники, на которых и ложится основное бремя защиты племени от врагов. Их кстати всего трое было, но как я понял – все они владеют магией. Однако какой – не знаю. При мне никто ей не пользовался. К выдающимся относится и вождь племени, дядя Ануки.

Когда я впервые вышел из чума, на меня лишь покосились с интересом, но никто подходить не стал. Разговаривать тоже, но вскоре выяснилось, что просто русский язык знают от силы трое-четверо человек. Еще с десяток может худо-бедно понимать, да на пальцах объяснить что-то. И все. А так поболтать никто не отказывался, если я сам подходил.

На четвертый день моего пребывания, когда я только проснулся и разлепил глаза, снаружи раздались выстрелы и испуганные крики…




Глава 4


Никогда еще я не был в ситуации, когда нападают на спящий лагерь. Ну или мирное стойбище, как было сейчас. И ничуть не жалею об этом. Лучше бы и дальше не получал такого опыта. Однако моего согласия никто не спрашивал, и когда я выскочил из «своего» чума, мне предстала неприглядная картина.

Стойбище было «построено» из десятка больших чумов на пять-десять человек каждый и еще три чума поменьше: один для шамана, второй был «больничным», который сейчас занимал я, и в третий сейчас использовался как склад для добычи, но в любой момент он мог быть «переоборудован» под гостевой. Чумы не располагались в каком-то порядке, а были поставлены в наиболее сухих и приподнятых местах, чтобы в случае дождя в них не натекла вода. Поэтому понять сразу, где враги, было затруднительно – казалось, крики идут со всех сторон, а между чумами метались незнакомые мужики. Одежда на них была покрыта грязью, словно они валялись (или ночевали?) прямо на земле. В руках мелькали сабли, кинжалы, которыми напавшие ловко отражали попытки мужчин стойбища проткнуть их охотничьими копьями и гарпунами. В ответ шел выстрел в упор. Напавшие не жалели ни женщин ни детей. Прошла всего минута, как я выскочил из чума, чтобы понять, что происходит, а при мне какой-то чернявый бородатый мужик, похожий на мопса, презрительно пнул местного мальчугана, кинувшегося на него с копьем наперевес. Он хотел уже пристрелить мальчишку, когда я вскинул свой револьвер, который всегда держал заряженным, и прострелил «мопсоподобному» голову.

Меня заметили. Еще двое напавших, которые тащили за волосы молодую девушку племени, отбросили ее и наставили на меня оружие. Создание водяного щита и их выстрелы произошли одновременно. Мой щит лопнул от двойного попадания, но свою задачу успел выполнить, защитив меня от пуль. А дальше картина нападения снова резко поменялась.

Сунувшаяся в один из чумов тройка нападавших вылетела оттуда кровавыми кусками мяса. Двоих словно изрешетили чем-то, а третий теперь смело может называться безголовым. Следом за ними из чума выскочил разъяренный вождь племени. С правой руки у него стекала струя воды, как у моего водяного хлыста. Тут на его руке коричневым цветом вспыхнула искорка, после чего вождь весь «посерел»… А через секунду в его голову вонзилась пуля, отрикошетив в воздух. От попадания мужчину повело в сторону, серость на его теле пропала. Я заметил рыжебородого противника, притаившегося за одним из чумов и сейчас целящегося в вождя, и выстрелил в него. Не попал, но прицел сбил и заставил спрятаться. Это дало вождю немного времени, чтобы прийти в себя, и снова ринуться в бой. Опять вспышка коричневого на руке, но в этот раз я сумел разглядеть охватывающий запястье вождя браслет. А непростой браслетик-то! Наборный, из драгоценных камней, один из которых и полыхнул магией земли, создав вождю каменную защиту и «покрасив» его в серый цвет. Затем на браслете засветился магией синий сапфир, и струя воды, так и стекающая по ладони мужчины, резко собралась став достаточно толстой, напоминая дубину, созданную из воды. Вождь взмахнул этой своеобразной дубиной и с нее веером полетели капли воды, с огромной скоростью устремляясь к врагам.

Теперь мне стало понятно, как вождь убил попытавшихся прорваться в его палатку бандитов. Пятерку врагов, которых он атаковал сейчас, прошило точно так же.

– Анука!! – вдруг с яростью и болью в голосе закричал вождь.

Проследив за его взглядом, я увидел, как один из врагов пятится прочь из стойбища, прикрываясь телом знакомой девчонки. В руках у него был нож, который он приставил к ее горлу. Позади него в десятке метров уже начинался лес. Пройдет это расстояние, и попасть в него станет сложнее в разы, не говоря уж о том, что он может посчитать девушку балластом и по-быстрому прирезать, когда они скроются за деревьями. Этого допускать я был не намерен!

Пригнувшись, чтобы уменьшить возможность попасть в меня, если в стойбище остались еще враги, я метнулся в сторону. Мой план был прост – обойти бандита с Анукой по дуге, прячась за чумами, и зайти либо в спину, либо с боку – как получится. Главное, чтобы враг не заметил меня.

Вождя тем временем отвлекли другие враги, снова попав в него из револьвера и сбив защиту. Но в этот раз они учли прошлый опыт и еще до того, как вождь успел восстановить свою броню, ему в бок прилетел метательный нож. Неужто у врагов пули закончились? Но мне было уже не до него.

Я сумел все же незамеченным проскочить по краю стойбища, хотя далось мне это нелегко. Ранение все еще сказывалось, от чего дыхание сбилось, а на лице обильно выступил пот, начав застилать глаза. К намеченному месту, где я бы смог увидеть врага, я добежал минуты за три. Увы, но тот уже успел отступить под покров леса, но вот дальше не шел. Анука оказалась не послушной «овечкой», а дикой кошкой. Уж не знаю, как ему удалось ее схватить раньше, но сейчас она впилась зубами в руку с ножом, не обращая внимания на тяжелые удары по телу, которые ей наносил бандит свободной рукой.

В борьбе друг с другом бандит с девчонкой то поворачивались ко мне то спиной, то боком, а затем и вовсе упали на землю. Из-за этого была большая вероятность попасть по Ануке, и мне пришлось бежать к ним вплотную, не рискуя применять свой револьвер.

Вот сейчас бы мне то условно-боевое заклинание из магии разума очень помогло бы! Секундная дезориентация для обоих – и я смог бы растащить их в стороны, после чего добить врага. А теперь вынужден подгадывать момент, чтобы ухватить врага за что-нибудь и… Есть!

Когда бандит подмял Ануку под себя, я наконец смог схватить его за шиворот и дернуть вверх, одновременно приставив револьвер к его виску.

– Бах!

Пуля прошила череп мужика, вырвав при выходе кусок кости с плотью. Откинув мертвое тело, я помог девушке подняться и бегло осмотрел ее. Вроде серьезных ран нет, только синяки, да небольшой порез на руке. И никакой растерянности или испуга! Как только она поняла, что с врагом покончено, тут же кинулась в стойбище, позвав меня за собой.

Но волновалась девушка зря. Когда мы вернулись, все уже было закончено. Между чумами валялись тела как нападавших, так и некоторых жителей племени, кому особенно не повезло в это утро. Их уже начали стаскивать на окраину стойбища. Своих аккуратно складывали в ряд, а бандитов небрежно скидывали в кучу подальше от стойбища. Вождь сидел у чума шамана и ждал, пока тот залечит его рану, попутно что-то объясняя двум охотникам племени. У них на руках я заметил похожие браслеты. Что-то мне подсказывает, что сейчас эти двое пойдут искать место, откуда прибыли бандиты, чтобы проверить – не остались ли еще враги. Спросив об этом у Ануки, я без удивления увидел ее подтверждающий кивок. Скоротечный бой закончился. Теперь будем разгребать последствия, что займет намного больше времени.



Чтобы убрать тела, сжечь трупы врагов, предварительно их обобрав, да выяснить, откуда они взялись и кто такие, ушел весь день. Вечером Анука сидела у меня и делилась подробностями, пока я пил горячий отвар из трав, сваренный специально для меня шаманом.

– Это были бродяги. Мы их так называем. Неудачники, которые приехали в поисках золота и наших богатств, но не смогли найти ни того, ни другого. Они иногда сбиваются в такие вот стаи и бродят по лесам, стараясь не показываться в фортах. Набредают на стойбища и если уверены в победе, нападают. Охотников, стариков и детей вырезают, а девушек забирают для продажи.

– Почему они решились напасть на вас? Я видел, как сражался вождь, его одного практически хватило, чтобы уничтожить их всех.

– Они не знали, что у нас есть Анылги минлу. «Большие стены», – видя мое непонимание, уточнила Анука. – Так мы называем лучших воинов-защитников, владеющих магией. К тому же наши анылги минлу умеют еще и применять камни предков.

– Ты про браслеты на руках? Как у твоего дяди?

– Да.

– Что это за артефакты? Никогда ничего подобного не видел. В них встроены готовые заклинания?

– Нет, – покачала головой Анука. – Камни в браслетах усиливают связь со стихией. С его помощью можно управлять своей магией, как собственной рукой.

– Это как? – не совсем я понял ее слов. – Никаких заклинаний не нужно? Голый «контроль»?

– Нет, – покачала головой девушка. – Заклинания нужны, но…

Тут она задумалась, пытаясь подобрать правильные слова.

– Ты же владеешь магией воды? – уточнила она.

Я кивнул.

– Что ты можешь?

– Ну… – я задумался, стоит ли рассказывать о своем арсенале, но решил, что за откровенность нужно отвечать тем же. – Немного. «Брызги», водяной щит и водяной хлыст. Все.

– Это много, – серьезно произнесла Анука. – Вождь знает лишь одно заклинание воды. Водяной бич. Сегодня он защитил с его помощью племя.

– Сильное заклинание, – согласился я.

– Нет. Слабое, – покачала головой Анука, изрядно меня удивив. – Дело не в силе заклинания, а в том, как его можно применить. Покажи свой хлыст.

Пожав плечами, я создал небольшую струю воды.

– Это водяной бич, – констатировала Анука. – Как у вождя.

– Но я не могу с ним поступать так же. Это просто невозможно! Только увеличить или уменьшить толщину струи. Думаю, ты путаешь.

– Нет, – покачала головой девушка. – Это он. Камни предков помогают сделать то, что ты назвал невозможным.

– То есть с помощью этих камней можно делать с водяным бичом что угодно?

Это же прорыв! Не нужно заучивать или искать сотню заклинаний, просто изучи одно и вытворяй с ним что хочешь, лишь бы хватило воображения! Правда меня тут же спустили с небес на землю.

– Не все. Из бича не создашь щит, хотя и можно его закрутить в спираль, отбивая атаки. Им нельзя исцелить, хотя мне известно, что у племени Ивакак шаман способен лечить с помощью магии воды. Камни лишь помогают работать с магией.

Вот теперь я кажется понял, о чем она. Практически абсолютный контроль заклинания – вот что дают камни. То есть, того же эффекта я теоретически могу достигнуть и без них, просто на тренировки уйдут годы.

– А у твоего дяди оказывается есть еще и способности к магии земли, так? – решил я выяснить для себя последний вопрос.

– Да, – кивнула Анука. – Но очень слабые.

– Но как же он тогда создавал с помощью земли себе броню?

– Камни предков, – сказала она так, словно это все объясняло. – Он прошел обряд. Если пройти обряд, можно укрепить эту связь. Дядя когда-то прошел обряд посвящения земле. Он стал чувствовать камень, но полноценным магом земли не стал. С помощью камней предков он может «позвать» камень на свою защиту. На это уходит много сил. Больше, чем на водяной бич. Но ему, как вождю, нужна была защита в бою.

– Почему же все в вашем племени не проходят его?

– Он опасен. Можно потерять себя. Только сильный духом способен услышать предков и после этого вернуться назад. Камни предков… это просто камни, – неожиданно выдала она, хотя ей самой такое «определение» не очень нравилось. – В чужих руках они не покажут своей силы. Даже у мага. Нужно чувствовать их.

– А как определяют, кто способен пройти обряд, а кто – нет?

– Никак, – пожала Анука плечами. – Те, кто чувствует в себе силы, идет к шаману и просит о проведении обряда. А там уж все в руках предков.

– И шаман никогда не отказывает? – удивился я.

– Он может отговорить, но отказать – нет. По нашим обычаям, любой имеет право пройти обряд посвящения стихии.

Этот разговор заставил меня всерьез задуматься о том, как мало я знаю о магии вообще и о возможностях магов различных народов в частности. А также зародил желание пройти этот обряд. Уж очень меня впечатлили возможности вождя. От своего назначения я отказываться не собирался и мало ли, какие опасности меня могут ждать там. Уж если даже простой казалось бы путь превратился в череду опасных и даже смертельных приключений, то когда я начну свою работу по поиску убийц сотрудников жандармерии, меня наверняка могут попытаться устранить. Так это будет или нет, не знаю, но готовиться надо к худшему.

Похороны своих погибших соплеменников местные жители проводили на следующий день. От рук бандитов пострадали почти все, но окончательно «ушли к предкам» как здесь принято говорить – восемь человек. Чудовищно много для небольшого племени. В основном пострадали охотники. Четыре тела пришлось на их состав. Еще погибла одна старуха, два подростка и один трех летний карапуз. Почти все эти жертвы пришлись на одну семью – тех, кому не повезло оказаться на пути бандитов в самом начале нападения. Их чум стоял с края стойбища у леса, откуда вышли «бродяги».

Хоронили погибших в земле. Вождь с парой самых крепких охотников нашел в километре от стойбища холм у небольшой речки, на склоне которого вырыли небольшую пещеру. В нее-то вместе с главными вещами погибших (копьями у охотников, небольшими острогами у подростков, игрушкой у ребенка и корзинкой для сбора ягод и грибов у старухи) и положили тела. После чего засыпали и сделали небольшие канавки для отвода воды прямо в речку. С пещерой провозились весь день, потому сам обряд прощания прошел вечером при свете факелов.

А на следующий день я все же набрался решимости и пошел к шаману просить провести надо мной обряд посвящения воде. Со мной пошла и Анука, как переводчик.

Молча выслушав мою просьбу и ее «перевод» от девушки, шаман лишь отрицательно покачал головой.

– Но почему? Вы же сами сказали, что я теперь один из вас! А в племени каждый имеет право на прохождение обряда.

Старик пожевал губами и вздохнул. После что-то коротко сказал, а я с ожиданием посмотрел на Ануку.

– Великий Кемейа говорит, что не властен над обрядом. Ты можешь умереть, и тогда племя не возвысится. Недавние жертвы будут напрасны. Мы остались здесь из-за тебя. Ждали твоего восстановления. Ушли бы – не повстречали бродяг.

Ага. Значит это еще и я виноват в смерти тех восьми человек?!

– Остаться – было вашим решением. Я благодарен за помощь, но не нужно взваливать всю вину на меня, – жестко ответил я, глядя прямо в глаза шаману.

Анука покосилась на меня, но все же перевела.

– Добавь, что если я пройду обряд, шансы на возвышение племени увеличатся.

Шаман задумался. Мы сейчас сидели в его чуме, который отличался от «моего» наличием вязанок трав, развешанных по стенам, да выложенным по центру очагу под небольшой костерок. В потолке чума почти прямо над очагом было небольшое отверстие, куда уходил дымок от горящего сейчас костра. Шаман смотрел на огонь, покусывая нижнюю губу, и словно пытался увидеть в нем ответ на мою просьбу.

На полчаса он словно забыл обо мне и Ануке. Вообще превратился в статую, и лишь редкое покусывание губы говорило, что он не заснул и продолжает думать над моими словами. У меня уже затекло тело от сидения на голой земле, когда он наконец перевел взгляд на нас с девушкой.

– Одна стихия, – перевела мне Анука его ответ. – И желательно – вода, а не разум. Не знала, что твоя основная стихия – разум, – добавила она уже от себя.

– Хорошо, – это я уже сказал шаману, проигнорировав риторический вопрос девушки.

Приготовления к обряду шаман начал в тот же день. Случай с бродягами нервировал племя и подгонял их поскорее сменить место стойбища и уйти ближе к морю, как они и планировали до моего появления. Сам обряд начался на рассвете на берегу протекающей рядом речки. И не просто на берегу, а рядом с недавним захоронением погибших. Как сказал шаман – духи еще не до конца ушедших мешать не станут точно, а вот если захотят, то могут даже помочь.

Перед этим я всю ночь пил воду и должен был бодрствовать, поэтому к утру глаза мои слипались, а желудок урчал от голода. Обильным питьем я фактически «промыл» его от остатков пищи.

Шаман Кемейа дал мне плошку с отваром, а сам разжег костерок между склоном холма с могилами мертвых и речкой. Когда я залпом выпил отвар, в голове слегка зашумело. Словно стакан водки натощак выпил. Но алкоголя в отваре не было точно.

Указав мне сесть напротив костра, лицом к речке, шаман принялся кидать в него травки. Иногда целый пучок, иногда всего пару веточек. Пошедший дым окрасился зеленоватым цветом. В моему носу запершило, и я чихнул, отчего непроизвольно зажмурил глаза. А когда открыл их, ни костра, ни шамана, ни речки вокруг уже не было. Я оказался в каком-то незнакомо-знакомом месте. И через мгновение на меня накатило осознание, что я вижу свое прошлое. Свои воспоминания из той жизни…




Глава 5


– Толя, осторожнее! – слышу женский крик сзади, но мне все равно.

Со всего разбегу бегу и плюхаюсь в бассейн. Глубина здесь всего полтора метра, но для семилетнего пацана и этого хватит утонуть. Однако я легко отталкиваюсь ногами от дна и всплываю на поверхность, шумно отфыркиваясь.

– Толь, ты меня так до инфаркта доведешь!

– Не боись, мам, меня Юрка плавать научил! – весело кричу я и «по-собачьи» начинаю загребать руками.



– Обжегся? – испуганно спрашивает сестра Оля, уставившись на мою руку, куда только что пролился ее стараниями горячий чай.

– Фигня! До свадьбы заживет, – важно отвечаю ей, стараясь не сморщиться от боли.



– … такое понятие, как натяжение воды, – монотонным голосом зудит над ухом преподаватель по физике.

А я еле пытаюсь не уснуть после бурной ночи с Катей. Про натяжение воды мне говорить не надо – изучил это явление на практике так сказать, спрыгнув с семиметрового обрыва и чуть не сломав себе обе ноги. А вот пару часиков сна мне бы сейчас не помешало…



– Не боись, сильнее окунай тварюгу, – шипит мне в ухо старшина, пока я макаю пойманного «духа» в ведро с водой. – Пока не расколется, куда его банда ушла, будет водичку пить.



Воспоминания из прошлой жизни калейдоскопом сменялись одно за другим, оседая в моей памяти. Все моменты, что были связаны с водой, а это почти вся жизнь! Ведь воду мы пьем каждый день и не по разу. Моемся в ней, стираем, купаемся, просто играем, запуская по весне кораблики или стреляя водяными пистолетами… Я фактически вспомнил всю свою жизнь от начала и до конца.

Не знаю, как обряд проходит у других, но вот мне он принес бесценный подарок в виде потерянной при переносе сознания в тело Григория память. Уже это стоило того, чтобы пройти его несмотря ни на какие риски! А ведь есть еще и другой момент. То, ради чего обряд и был создан – усиление связи с водной стихией. Каждое воспоминание не только возвращало мне память. Я буквально всем нутром ощущал влияние воды на меня и окружающий мир. Как она течет по моим венам. Как обволакивает меня. Как холодит кожу зимой, снежинками опускаясь на лицо.

В какое-то мгновение пришло ощущение родства с этой стихией. Я словно «прозрел». Мне теперь не составляло труда почувствовать воду где угодно. Она стала частью меня. Всегда была ей. Все равно, что отлежать руку до потери контроля над ней, а потом вернуть его.

И когда на меня снизошло это озарение, воспоминания схлынули, оставив меня вновь сидящим перед костром, разожженным шаманом Кемейа. Чувство родства с водой не покинуло меня, но перестало быть острым. Всеобъемлющим. Да и воспоминания из прошлой жизни потускнели. И я по-новому взглянул на себя со стороны.

В моем прошлом мире было полно книг про попаданцев. Я ими не особо увлекался, но приятель, любитель почитать, часто пересказывал мне некоторые свои особо полюбившиеся произведения. В них люди попадали в другой мир и по прошествии какого-то времени старались «прогнуть» его под себя. Мое отличие в том, что я не пытался так сделать, а просто хотел устроиться поудобнее в новых для себя обстоятельствах. Может поэтому и сумел достичь столь много всего за несколько месяцев? А то когда слушал приятеля, только посмеивался, как вчерашние менеджеры, да люди, ничего не добившиеся в собственном мире, вдруг кардинально меняются и становятся чуть ли не мессиями и королями. Даже хорошо, что на меня не давил груз этого знания.

Но сейчас мои воспоминания вполне могут мне помочь. Вспомнить хотя бы мой вклад в акции РуссоБалт и Сименс, сделанный по совету Боголюбова. Кстати, даже забавно, что моего единственного друга здесь зовут так же, как меня в прошлой жизни. Но я о другом – когда Боголюбов предлагал мне вложиться в эти предприятия, я долго сомневался и предпочел просто довериться ему и его предпринимательской жилке. А сейчас я твердо уверен, что с компанией Сименс точно не пролечу, чего не могу сказать о РуссоБалт. Но с РуссоБалт все сложно – в моем мире компания исчезла в огне революции. Если здесь ее не допустить, то она вполне может остаться процветающим предприятием. Так я ведь теперь еще и знаю имена – настоящие имена! – парочки революционеров, в основном конечно самых одиозных. Пусть в этом мире многое могло, да и скорее всего пошло, по-другому, но проверить все же стоит. Вдруг они и здесь «засветились»? Тогда нужно выйти с ними на контакт и либо устранить, либо попытаться перевербовать. Вот это поворот, однако.

От размышлений меня отвлек голос шамана. Убедившись, что я смотрю на него, он махнул рукой в сторону стойбища и одним взмахом руки потушил костер.

Когда мы вернулись в стойбище, я обратил внимание, что в нем идет суета сборов. Люди вытаскивали вещи из чумов, складывая их в походные мешки. Были собраны где-то спрятанные до этого сани, к которым пара охотников прикрепляли деревянные колеса. Отдельно пара мальчишек присматривали за пятеркой оленей, до этого пасшихся где-то в лесу.

Доведя меня до «моего» чума, шаман передал меня Ануке, сказав ей несколько слов, и отправился к себе.

– Великий Кемейа говорит, что камни духов будет привязывать к тебе завтра, – перевела она мне слова шамана. – А после племя снимется с места в поход к морю.

– Я хотел бы отблагодарить вас.

Чувство благодарности от возвращения воспоминаний накатило на меня еще у реки, но сказать об этом шаману из-за языкового барьера я не мог.

– Ты поможешь племени возвыситься, – пожала плечами Анука.

– Да, но я хотел бы помочь прямо сейчас. Возвышение – оно будет, раз уж шаман сказал, – усмехнулся я, – но я не привык быть в должниках.

– И как ты хочешь это сделать?

– Позови своего дядю. Я обучу его тем заклинаниям воды, что мне известны.

Удивившись, девушка кивнула и тут же умчалась на поиски вождя. Похоже, хоть она раньше этого и не показывала, но знания по магии им важны, несмотря на усиление своих способностей с помощью браслетов. Что косвенно подтвердилось ее возвращением с вождем всего через пять минут после моей просьбы.

– Анука говорить, ты сделать дар нам, – рубленными фразами, подбирая слова, спросил мужчина.

– Да. Водяной бич вам известен. Я бы хотел показать два заклинания: водяные брызги и водяной щит.

– Хорошо. Я слушать и смотреть.

Водяные брызги вождь освоил легко. И тут же показал их истинные возможности с помощью браслета, создав целый горизонтальный дождь. Для этого мы вышли из чума на свежий воздух, и он махнул рукой в сторону дерева, стоящего на краю стойбища. Если у меня «брызги» были в виде пяти капель, слегка бьющих по человеку не сильнее удара ладошкой, то у вождя получился целый веер в сотню брызг, градом прошедший по коре дерева. Убить таким заклинанием все еще никого нельзя, но вот нанести синяки – легко. А если ударить в одну точку… Что и продемонстрировал вождь следующим ударом, сократив количество брызг до десятка, зато увеличив их в размере. В этот раз десять крупных с горошину капель выбили из коры дерева щепу, доказав свою убойную мощь. Попадет такая «капелька» в горло или глаз – получится труп. Да и простыми синяками уже не факт, что отделаешься. Сила такая, что может и перелом оставить.

Дальше шел щит. Его возможности в руках обладателя браслета тоже возросли. Теперь это была не линза, прикрывающая только спереди, а полноценная стена из воды.

– Благодарю, – коротко сказал вождь. – Ты осваивать камень предков – я помочь, – указал мне на свой браслет он напоследок и отправился дальше руководить сборами.

– Смотрю, у вас немногие знают русский, – тихо заметил я, когда он ушел.

– Дядя стал его учить недавно. К тому же мы не часто общаемся с другими людьми. Племя использует для этого посланников, как я.

Разговор на этом угас, и я отправился отдыхать. Мыслей после проведенного обряда роилось миллион, но что-то еще предпринять прямо сейчас не было возможности. А еще, из-за пробужденной памяти я вспомнил и свою жену с ребенком, которого так и не смог увидеть до собственной гибели. И невольно теперь сравнивал ее и Лиду.

Да, внешне обе девушки были очень похожи, но вот характер… У моей супруги Кати в той жизни хоть и была авантюрная жилка, но она всегда сначала старалась просчитать последствия своих действий. За Лидой я такого не замечал. Катя больше полагалась на себя, да потом на меня, а Лида рассчитывает на отца, возможно меня, своих телохранителей и главное – род за своими плечами. Что мы ее прикроем и не дадим в обиду. В итоге из-за такого поведения ответственности у Кати было в разы больше, чем у Лиды. И на этом фоне Воронцова блекла и уже не казалась мне пределом мечтаний.

– Даже хорошо, что она ушла, – прошептал я, хотя в груди щемила тоска.

Как и обещал, шаман на следующий день позвал меня к себе в чум и в присутствии Ануки высыпал перед собой горсть драгоценных камней. Не сказать, чтобы они были большого размера. Каждый примерно в четверть ногтя моего мизинца. Но и это на рынке стоит немало.

– Зачем столько? Я слышал, что камни могут вмещать в себя только одну стихию. Думал, и усиливать воду будет лишь один камень. Другие зачем?

– Мир един, – стала переводить мне слова шамана Анука. – Все стихии связаны между собой. Усилил одну – почувствовал остальные. Ты поймешь, – подвела она итог.

Пожав плечами, я стал наблюдать, как шаман ловко перебирает камни, подбрасывает их на ладони, ловя мой взгляд, затем чему-то кивает и либо откладывает камень в сторону, либо оставляет. Когда он уже отобрал три и примеривался к четвертому, до меня дошло, что он выбирает из камней те, которые чем-то цепляют мой взгляд. На которые я хоть чуть-чуть дольше засмотрелся, чем на иные.

В итоге Кемейа отложил четыре камня: сапфир, рубин, изумруд и вроде топаз. И если в названии первых трех я был уверен, то вот по поводу последнего прозрачного камня – нет. Это мог быть как хрусталь, так и алмаз (чем черт не шутит?), но я все же склонялся к выводу, что это топаз. Видно сказались полученные вчера воспоминания – в прошлой жизни я посещал музей минералогии и с большим интересом тогда прослушал лекцию от экскурсовода.

Собрав остальные камни в мешочек из выделанной шкуры тюленя, шаман убрал его за пазуху и передал отобранные камни мне.

– Тебе нужно постараться влить в них свою магию, – пояснила девушка.

Взяв камни, я постарался ощутить тепло внутри себя и привычно прогнал его по телу от груди по рукам к кончикам пальцев и уже из них постарался направить эту энергию вовне. Получилось не сразу. Просто потому, что магия стала испаряться с кончиков моих пальцев и чтобы она начала как-то воздействовать с камнями, потребовалось приложить подушечки пальцев непосредственно к ним. Вот тогда дело пошло, хотя и так большая часть моей магии легким дымком уходила в пространство.

– Долго так делать? – спросил я, когда тепло в груди уменьшилось уже наполовину, а камни никак не поменялись ни внешне, ни по ощущениям.

– Пока их не почувствуешь, – перевела ответ шамана Анука.

– А если мне резерва не хватит?

– Заберешь камни с собой и будешь их наполнять во время пути, – пожала девушка плечами.

К моему сожалению так и вышло. Слив всю энергию и почувствовав от этого головокружение, я так и не добился необходимого эффекта, который ждал от меня шаман.

До самого вечера племя провело в сборах. Меня к ним не привлекали, и единственное что мне оставалось – сливать силу в камни, стоило ей хоть немного восстановиться. Для этого Анука даже не поленилась сделать к ним шнурок, хитро обвязав их и создав браслет на манер такого же, как у ее дяди.

– А воины племени даже после того, как почувствуют свои камни, их продолжают напитывать силой? – спросил я ее, когда заметил это сходство.

– Не знаю, – пожала девушка плечами. – Может быть. Я не спрашивала.

Выдвинулись мы в путь на следующее утро. Первой целью племени был поселок около границы Канады. Не тот, куда я ехал на поезде, поменьше. Там у племени уже был налажен канал сбыта своих товаров. Там же планировалось оставить и меня с Анукой. Так что на то, чтобы прочувствовать выданные камни, мне осталось всего два дня. Столько по словам девушки займет путь.

Что сказать об этом коротком путешествии? Скучно. Хоть у племени и было трое саней на колесах с впряженными в них оленями, но на них погрузили лишь вещи, а сами люди шли пешком. Скорость естественно едва ли превышала трех километров в час. Да еще и дороги как таковой не было. Охотники выбирали одни им известные тропы, где могли пройти сани, из-за чего «дорога» изрядно петляла, и на обход некоторых мест шириной всего-то в полторы сотни метров приходилось делать крюк в пару километров.

Мало того, подступающая осень уже напоминала о себе короткими холодными дождями, что не добавляло настроения. Я же сосредоточился на напитке камней своей силой, из-за чего у меня невольно появилась привычка часто прикасаться к браслету, висящему на правом запястье, кончиками пальцев левой руки.

– Да неужели, – вырвался из меня вздох облегчения к середине второго дня путешествия.

Это все же случилось. При очередном вливании магии в камни те обволокло желто-голубое сияние, а я наконец почувствовал четыре маленьких искорки тепла, так похожих на мое собственное.

На устроенном через полчаса привале, я подошел к шаману и сказал о своем достижении. Тот молча кивнул и через Ануку передал вождю племени, что привал немного продлится. Затем повел меня в лес за сотню метров от стоянки. Там нашел относительно чистую полянку, с минимумом упавших сучьев и шишек, расчистил круг в метр диаметром под кострище и, сложив шалашиком ветки, поджег их щелчком пальцев.

Анука была с нами, но на этот раз стояла на краю поляны, наблюдая за нами издалека. Кемейа тем временем кинул в костер веточку ягод и напевно затянул над взметнувшимся вверх пламенем одну и ту же повторяющуюся фразу. Мне он при этом ничего объяснять не стал, и я слегка растерялся – а что мне-то делать?

Его напев длился минуты три, когда я почувствовал жжение на запястье, где висел браслет. А затем понял, что это жжется нагревшийся рубин. На висящем рядом с ним сапфире выступила влага, которая до этого и «остужала» соседа, но сейчас ее сил уже не хватало. И тогда я не придумал ничего лучше, чем добавить камню своей энергии, как делал до этого. Эффект проявился тут же – сконденсированная на сапфире влага увеличилась в объеме, затянув собой весь браслет, а после тонкая струйка змеей метнулась к костру прямо в центр, за пару секунд потушив его.

После этого шаман прервал свой напев и удовлетворенно посмотрел на мою руку, с которой на землю капала «успокоившаяся» влага.

– Духи почувствовали и признали тебя, – прокомментировала произошедшее приблизившаяся Анука. – Теперь тебе стоит сходить к вождю и взять пару советов по управлению камнями, пока мы еще не расстались. Поздравляю, Анылги минлу.

Если я надеялся, что после получения в свое распоряжение браслета смогу управлять своим водяным хлыстом так же, как вождь, то вскоре мне пришлось признать, что я был не прав. Нет, создать дубину из воды я теперь мог без проблем. Как и с ее помощью «бросить» во врага веер смертоносных капель. Вот только скорость этого создания… Для боя она не годилась. Слишком долго. Как объяснил мне вождь – такое можно решить только постоянными тренировками.

Отдельным приятным открытием стало то, что я стал ощущать и другие стихии. Чуть-чуть, но все же. К примеру, я теперь мог почувствовать тепло огня даже без его наличия. И слегка «подтолкнуть» его к рождению. Максимум, что это мне дало – сноп искр при щелчке пальцами. Огненной магией это не назовешь, но зажечь костер теперь смогу без спичек. Еще стал четче ощущать запахи. И чувствовать крепость камней и трещины в них или места, где они могут появиться, если ударить посильнее. Приятный бонус, может когда и пригодится.

К поселению мы вышли утром третьего дня, как отправились в путь. Дальше наши дороги с племенем разойдутся, и когда мы вновь увидимся – неизвестно. Но я им благодарен за помощь и все, что они для меня сделали. И если уж, как сказал шаман, я послужу им «возвышением», то я не стану отказываться от этой «миссии», даже если мне придется ради этого рискнуть своей жизнью.




Глава 6


– Алеутка? – покосившись на Ануку, уточнил глава охраны дилижанса.

Я кивнул, и он двинулся дальше осматривать пассажиров нашего небольшого рейса до столицы Аляски.

В поселке я с племенем алеутов пробыл сутки. Спасшим меня людям надо было продать свой товар: добытые охотниками шкуры животных, теплую обувь из них же, заговоренные шаманом деревянные амулеты от комаров и тому подобное. И так как кроме своего языка другие мало кто знал, алеутам требовался переводчик. Вот и пришлось мне ждать, пока Анука бойко торгуется за каждый предложенный товар, предварительно уточнив у своих, что они хотят за него получить.

Пока девушка была занята, я гулял по поселку, заодно узнав, как добраться до «столицы» Аляски – Ново-Архангельска. Вариантов оказалось не так много, как хотелось бы. Железной дороги в этом поселке не было. Все сообщение шло через проселочные дороги на дилижансах. Иногда собирали целые караваны в три-четыре дилижанса и под надежной охраной отправляли в ближайший крупный город. Как мне объяснил местный страж порядка – это связано с тем, что далеко не все племена на этой территории мирные. Есть много и «непримиримых», которым не понравилось пришествие на их землю чужаков. Да и просто авантюристов, не нашедших свое место в обществе и занявшихся разбоем, хватает. Поэтому на мой револьвер здесь смотрели с пониманием и даже наоборот, слегка покачивали головой, что калибр мелковат. Да перезаряжается долго.

Сам поселок был ничем не примечателен. Когда-то в речке, что текла неподалеку, была найдена золотая россыпь, что и дало жизнь поселению. Но за два года россыпь иссякла и если бы не глина в той же речке, которая отлично подходит для создания керамической посуды, людей бы здесь наверно уже и не было. Ну и торговля с некоторыми племенами тоже «подпитывает» жизнь в поселке.

Возможность присоединиться к дилижансу представилась лишь ближе к вечеру. Караван в город был относительно недавно – всего чуть меньше месяца назад. Должного количества глины за это время еще не собрали, поэтому мало кто стремился покинуть поселение, обнесенное для защиты высокой стеной из бревен. Но все же нашлись и те, кто не прочь был рискнуть, как я. Этим человеком оказался молодой галл-делец, скупивший большую часть шкур у племени и решивший, что засиживаться в поселке и дальше ему нет смысла. Он и так уже почти два месяца жил здесь и местные красоты ему надоели до коликов в животе.

Нашлись и другие, кому нужно было в город, да не было денег на аренду всего дилижанса, зато были средства на оплату одиночного места. Всего нас собралось девять человек, включая хозяина транспортного средства – пожилого деда, чем-то похожего на индейца. Вроде и европеец, но загорел уже так, что кожу белой точно не назовешь, постоянно курит трубку на длинном мундштуке, да носит соломенную шляпу с воткнутым ворохом вороньих перьев.

В путь мы отправились на рассвете и уже через полчаса галл, которого звали Луи, плотно «присел» на мои уши, делясь собственными переживаниями. И дернул черт меня ответить ему на его родном языке!

– Во Франции совершенно невозможно работать, месье, – со скорбной миной вещал он. – Все рынки давно поделены, а открыть свое дело без патронажа кого-то из старой аристократии – гарантированно получить встречу в темном переулке с печальным концом, а в лучшем случае – огненного петуха.

– Чем же вас, Луи, не устраивает патронаж аристократов? – тяжко вздохнул я.

Если бы не предстоящий путь, что продлится четыре дня, и дикая скука, я бы уже завершил разговор. Или вон, с Анукой пообщался. Но все же информацию Луи интересную дает, просто делает это с таким видом, что слушать его – сущая мука.

– Так о каком заработке тогда может идти речь? – вскинулся он, а в глазах – того и гляди – слезы навернутся. – Они же всю выручку себе заберут, оставляя лишь крохи!

– Ну а здесь как у вас дела идут? – вежливо спросил я, уже представляя ответ.

И не ошибся.

– Ужасно! Пусть никто специально науськивать бандитов не будет, но ведь они и сами справляются! Полиция работает из рук вон плохо. Добиться от них, чтобы нашли преступника и вернули утраченное, невозможно. Я даже не знаю, зачем они вообще тогда здесь нужны?! В итоге приходится тратиться на охрану, а это дополнительные убытки! Да еще нет гарантий, что охрана поможет – сами видите, мы фактически сами себя охраняем. Ну что может этот старик?

– Так мы охрану и не нанимали, – заметил я.

– Во Франции за сохранность имущества и безопасность людей отвечает перевозчик! – категорично отрезал Луи.

– Однако, мы не во Франции…

– Вот я и говорю – дикость! Вокруг сплошная дикость!

Примерно так и проходил наш разговор, пока я окончательно не устал от его излияний и сделал вид, что засыпаю.

Подтверждение тому, что отправляться в путь без охраны на одиночном дилижансе опасно, мы получили к вечеру. Дорога здесь круто поворачивала и взбиралась на пологий заросший высокими елями склон. Место для засады – почти идеальное. Что за поворотом не видно, а из-за подъема скорость движения в любом случае снизится. Это понимал и старик, правящий дилижансом, предупредив нас быть наготове.

Все подобрались, а Луи еще и нацелил свою винтовку Ремингтон вперед, на дорогу. Он же и выстрелил первым, когда на нашем пути возник остов дилижанса.

– Бах!

– Не стрелять! – крикнул я на него, дернув винтовку за ствол вверх.

Дилижанс замер, а взбрыкнувшие сначала от резкого звука выстрела лошади, успокоились и лишь нервно косили глазом на стоящий перед нами на дороге разломанный дилижанс.

Непроизвольно я погладил руку, где висел созданный вождем браслет. А ведь раньше там тоже висел браслет, но иной – защитный. Купленный мной когда-то у одного еврея за просто бешеные деньги. Но куда он делся после аварии, я понятия не имел. В моих вещах его не было, да и Анука сказала, что все, что было на мне, сохранили и вернули. Значит, когда меня нашли охотники племени, то браслета уже тогда не было. А засыпал я с ним. И куда он делся? Сейчас он бы мне мог сильно пригодиться, если вдруг откуда-то прилетит пуля или стрела.

У меня было несколько вариантов, куда он мог деться. Первый – его банально украли, пока я спал. Народу в вагоне было много, и половина бодрствовала, пока койки были заняты. Второй – что браслет зацепился за что-то, когда я вылетал из вагона, и слетел с руки. И третий, как мне кажется наиболее вероятный, браслет все же выполнил свою функцию – защитил меня от удара о стекло вагона, в которое меня выбросило, но на этом заложенная в него сила закончилась. Упади я просто на землю, и остался бы жив даже без посторонней помощи. Ну а дальше либо опять же он слетел с руки, либо и вовсе рассыпался в труху. Некоторые «одноразовые» артефакты именно так заканчивают свой путь.

Соскочив на землю, я взял револьвер наизготовку и медленно двинулся вперед. На периферии глаза мелькнуло что-то белое, насторожившее меня. Мгновенно остановившись и пригнувшись, я посмотрел в ту сторону и увидел лежащую в траве руку. Осторожно приблизившись, рассмотрел уже и все тело. Мужчина лет сорока, абсолютно голый с дыркой в глазу. Похоже стрелой попали, а потом еще и достали ее, сильно разворотив глазницу. Запах разложения уже был, но еще не сильный. Вряд ли мужик умер больше нескольких часов назад.

Дальнейший осмотр позволил составить примерную картину произошедшего. Когда дилижанс, видимо из другого поселка, были по дороге своротки в сторону, обогнул холм, ему чем-то срезали колеса. Будь это в моем прошлом мире, я бы даже не смог предположить, что способно так аккуратно развалить движущееся колесо почти пополам. Но здесь ответ очевиден – магия. И скорее всего из воздушной стихии. Затем тем же способом нападавшие срезали и откинули крышу дилижанса и постреляли всех пассажиров. Те целились и палили в лес, когда нужно было смотреть на кроны деревьев. После трупы и транспорт обобрали, а тела просто скинули на обочину на поживу местному зверью. Сам дилижанс нападавшим был не нужен и его не тронули. И в этом была проблема, потому что остов транспорта мешал проехать уже нам.

– Разбирать надо, – обронил подошедший ко мне старик, покусывая мундштук. – И быстро. Хайды недалеко ушли. Могут услышать нас и вернуться.

– Хайды?

– Да. Только у них есть такие сильные повелители ветра.

Другие пассажиры, тоже подтянувшиеся поближе и слышавшие старика, тут же заозирались, словно неведомые хайды нападут прямо сейчас.

– Раз надо, значит, разберем, – выдохнул я, прикидывая, с чего начать.

– Нигугьак, – подергала меня сзади за рукав Анука.

Я удивленно повернулся к ней. Она вообще редко ко мне по имени обращается и предпочитает именно алеутское, а не русское Григорий.

– Хорошая тренировка будет, – ткнула она на мой браслет и на остов.

А ведь точно. Мой водяной хлыст способен разрезать не хуже, чем неизвестные мне маги хайдов. Так почему бы не порубить остатки дилижанса на более мелкие части, которые потом легко можно оттащить в сторону?

Пройдя к середине остова дилижанса, я сформировал тонкую струю воды, что далось не только гораздо легче, чем раньше, но даже ее размер увеличился до метра. Так еще я чувствовал, что могу ее и больше удлинить. Что и сделал. Рука с водной нитью взлетает вверх, подаю еще магии в заклинание и резко опускаю руку вниз.

– Вщих! – со свистом рассекая воздух, увеличившаяся до трех метров длины нить легко прошла сквозь дерево дилижанса.

Грохот от падения двух половинок транспорта «внутрь» себя был гораздо сильнее слышен, чем этот свист.

– Месье, а вы полны сюрпризов, – удивленно воскликнул Луи. И тут же плаксиво добавил, – и почему мама не родила меня с даром? Это же такие возможности бы мне открыло! Да меня бы стали приглашать на балы высшего общества, а не только модные салоны.

Не обращая на него внимания, я продолжил свое «черное» дело. Где-то через десять минут относительно целый дилижанс превратился в груду дров и наши попутчики принялись споро их оттаскивать на обочину. А вот старик не поленился и несколько «полешек» кинул в наш фургон – чтобы дрова на ночь не искать, – пояснил он, заметив мой пристальный взгляд.

Дальнейший наш путь закончился без происшествий. Дорога с каждым днем становилась все более накатанной. Стали попадаться стоянки старателей и зимники охотников. Да и пару фортов мы посетили, пока наконец не прибыли в Ново-Архангельск.

Сам город мы буквально почуяли издали из-за запаха дыма. А потом и увидели трубы какого-то завода.

– Вот поэтому среди племен и есть непримиримые, – тихо прокомментировала зрелище Анука. – Которые считают, что прибывшие чужаки уничтожают наш край.

– А ты так не считаешь? – покосился я на нее.

– Считаю, – неожиданно согласилась девушка. – Но изменить мы это не можем. За нами нет силы. А безнадежно погибать никто у нас не хочет. Лучше войти к вам и изменить. Изнутри.

Неожиданно. Интересно, это ее мысли, или она кого-то цитирует? И если цитирует, то кто у них там такой умный?

Предместья города были грязными, состояли из многочисленных складов, вынесенных за пределы застройки заводов-мануфактур и бараков для рабочих. Здесь же находилась стоянка для дилижансов, где наш путь на этом транспорте и закончился.

Попрощавшись со стариком-возницей и попутчиками, мы двинулись в центр города, искать гостиницу. А уже после я собирался навестить местное отделение жандармерии. Интересно, ждут ли там меня? И как примут?

Ново-Архангельск не сказать что был большим городом, но по этим временам и не маленький. Тысяч сто-двести населения тут точно проживало. А еще столица Аляски была очень пестрой. Тут было нормой, когда немецкая пивная соседствует с пекарней с французской выпечкой, а напротив английского паба стоит православная церковь. Роскошный дворец в готическом стиле сменялся безвкусной коробкой доходного дома. Рядом с кабаре стояло здание оперного театра, что в той же Москве было невозможно. Слишком разная публика посещает такие заведения в столице империи. А вот здесь это как-то уживалось и даже вроде не слишком-то и конфликтовало.

Улицы были полны народа и чем-то напомнили мне мою прошлую жизнь. Наверное разнообразием иностранной речи. В прошлом в Москве не было чем-то удивительным встретить иностранца на улице столицы.

– Вон, вроде неплохо выглядит, – потянула меня к двухэтажному зданию глазастая Анука.

Над окнами первого этажа большими буквами шла надпись «Гостиный дворъ». Само здание было построено в «русском» стиле – с большими окнами, толстыми стенами из кирпича и двустворчатыми дверями на парадном входе.

Зайдя внутрь, я словно оказался вновь в одном из ресторанов Москвы. Хозяин заведения постарался как можно сильнее воссоздать интерьер по столичной моде. Тяжелые занавески на окнах, деревянные столы, застеленные белой скатертью. Стулья с высокой спинкой и вычурное меню на столах. Между столиками ходят в отутюженной форме официанты, с полотенцами через локоть. Лестница на второй этаж находилась чуть в стороне, рядом с ней – стойка портье, за спиной которого висели ключи от номеров. Вот к нему мы и направились.

Кое-какие деньги в дорогу мне вождь дал, так что заплатить за номер на одну ночь удалось без проблем. Дальше я намеревался пойти в банк и снять немного собственных средств, положенных ранее в Москве. Не знаю, сколько это займет времени в этот век, но не думаю, что слишком много. Может пару дней. В крайнем случае возьму «аванс» в управлении. Надеюсь, это здесь практикуют.

Номер, куда нас заселили, был чистым с двумя отдельными кроватями и одним окном между ними. Возле входа стоял небольшой стол со стулом. Дверь хоть и закрывалась на ключ, но что-то замок не внушал мне доверия, потому я попросил Ануку пока посидеть в номере. Пусть вещей у нас не много, но они есть. Хотя бы та же одежда у девушки. А я пока собирался разобраться со своим «устройством» в местное отделение жандармерии. Уж с помощью моей службы найти здесь хорошее жилье не составит труда.

Уточнив у портье нужный адрес и как туда пройти, я вышел на улицу и задумался – поймать извозчика или пройтись пешком, чтобы лучше «познакомиться» с городом? В итоге решил идти пешком. Транспорт в Ново-Архангельске тоже был довольно пестрым. Кареты соседствовали с двуколками, кто-то ездил даже на велосипеде, подводы тоже не были чем-то редким. А вот дилижансов в городе не было. Слишком они большие и не поворотливые для его улиц.

Пока шел, обратил внимание, что все улицы подписаны как минимум на пяти языках. И таблички с названиями не на самих домах, а прибиты к столбам, расставленным на перекрестках. А на домах только их номера.

Так, разглядывая строения, заметил на одном из зданий вывеску «Телеграфъ» и тут же свернул к нему. Если в управлении еще могут отправить информацию о моем приезде, то вот Ольгу с мальцами стоит оповестить, как у меня дела.

В телеграмме Ольге написал коротко: что прибыл в Ново-Архангельск, жив-здоров, приступаю к работе. Подумал немного и все же отправил Агапонову телеграмму. Просто не давала мне покоя та история с передачей пакета. Вот коротко, как мог зашифровано, описал произошедшее.

После уже двинулся к местным жандармам.

Что сказать? Дисциплина тут хромает на обе ноги. На входе дежурный натурально спит, сложив руки на стол и опустив на них голову. Проходящие мимо люди (да же не знаю, все ли они принадлежат нашей службе – формы на большинстве не было) воспринимают это как само собой разумеющееся. А когда я поднялся к начальнику отделения, того не оказалось на службе!

– По делам в полиции-с, – ответил мне его заместитель, представившийся Павлом Алексеевичем.

Рыжий мужчина с щеголеватыми усами, подкрученными вверх, одетый в цивильное платье. Похоже, форму тут принципиально не носят. Хоть ответил не сразу по первому требованию, а лишь увидев мои документы.

– Давайте я вас к нему провожу, – вышел он из-за стола ко мне. – А то вы человек новый, вдруг на улице разминетесь?

– Буду премного благодарен, – кивнул я ему.

Сам полицейский участок оказался недалеко. Всего-то сотня метров. Павел предупредительно открыл передо мной дверь, что меня удивило. Наверное сказывается мое назначение аж из самой столицы, вот и «гнет спину». Так я думал, пока заходил внутрь. А затем мне по затылку пришелся удар. Вспышка боли… и падая, я замечаю хмыкнувшего Павла с револьвером в руке, который ударил меня его рукояткой. А дальше сознание покинуло меня.




Глава 7


– Какого хрена? – с удивлением прошептал я, когда очнулся.

На моих руках были нацеплены какие-то железные перчатки. Каждая – килограмм по семь, толщина стенок в них была не меньше миллиметра, а сами перчатки такое чувство были отлиты из чугуна. Двигать пальцами почти невозможно. Поднять руки можно, но долго их вытянутыми не подержишь.

В затылке слегка пульсировала остаточная боль от удара. Оглядевшись, понял, что нахожусь в камере. Два на два метра. Железная дверь с решетчатым небольшим окошком. С противоположной стороны под потолком тоже небольшое зарешеченное окно, откуда падал свет с улицы. Пахло сыростью, похоже камера находилась ниже уровня земли да еще и рядом где-то вода протекала. Пол земляной, но земля твердая как камень. Под окном топчан во всю стену. Ведра под естественные нужды нет, но когда я встал и обследовал камеру, нашел небольшое отверстие возле топчана, откуда несло запахом канализации. Похоже, в него-то мне и придется справлять нужду, если не выберусь отсюда раньше.

– Эй! – крикнул я, подойдя к двери. – Вы в курсе, что нарушаете закон империи, задержав дворянина?!!

Ответом мне была тишина. Еще немного покричав и так ничего и не добившись, я вернулся на топчан и устало опустил на него руки. Воспользоваться магией при всем желании не получится. Заклинаний не составить – мешают «перчатки», а простой выпуск энергии ничего не даст. Мне не остается ничего другого, как ждать, когда ко мне хоть кто-то придет.

Ждать пришлось долго. Не меньше трех часов. За это время я успел пройти все стадии принятия своего положения: от отрицания – как они могли меня просто так кинуть в камеру, не разобравшись?! Затем гнева – вот я им устрою, когда выберусь отсюда!! После было отчаяние – никто ведь не знает, где я, кроме этого сволочного Павла Алексеевича! А он точно заместитель начальника жандармерии? И если да, то зачем он вообще меня сюда кинул? И наконец пришло принятие – будь что будет! Все равно сейчас я абсолютно ничего сделать не могу. Вот как появится хоть какая-то возможность хотя бы поговорить с теми же полицейскими, тогда и будем решать, как выбраться на волю. Хорошо хоть документы у меня были не в чемодане, когда поезд попал в аварию, а в кармане пиджака. Хоть по ним можно будет попробовать доказать, что я – это я, а не неизвестно кто.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70951444?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.