Главная страница | Социальная фантастика | Сломанные вещи. Часть 1 из 4

Сломанные вещи. Часть 1 из 4
Марина Орлова
Сломанные вещи #1
Привет, меня зовут Лета, и я неудачница. За 23 года не достигла особых высот, просто плыву по течению. Мечтаю о любви, но не верю, что заслуживаю её. И ещё постоянно вляпываюсь в проблемы.
Например, два года назад поехала в горы кататься на лыжах, а попала в эпицентр военного ЧП. Чудом выжила. «Чудо» выглядело как незнакомец, который донёс меня до больницы и исчез.
Я не знаю, кто он, о нём нигде нет информации, только объявление о розыске экспериментального андроида до сих пор висит на армейском сайте.
И да, я понимаю, что искать его по всему городу – наивно. Помогать – опасно. Влюбиться – глупо до предела. Что ж, вызов принят!

Марина Орлова
Сломанные вещи. Часть 1 из 4
ЧАСТЬ 1. ВНУТРЬ

23 НОЯБРЯ. ВСТРЕЧА

1.
Таксист резко тормозит – меня дёргает вперёд, ремень безопасности впивается в грудь – и выруливает к правой обочине. Каким-то образом разглядел свободное место в этой толчее.
Останавливаемся, и я недоуменно выглядываю в боковое окно: справа от машины чёрный силуэт дома уходит ввысь, однако это не современная высотка – всего-навсего шесть этажей. Старый микрорайон? Некоторые окна приглушённо светятся, большинство тёмные. В час ночи работяги Промышленного района, наверное, спят.
– Уже приехали?
– Облава.
Водитель, массивный мужчина с лысой головой, поблёскивающей в уличных огнях, по-речному тянет все «а», особенно безударную, так что получается лениво-развязное: «аблаваа».
В ответ на это слово сердце, и так висевшее на ниточке, окончательно ухает в живот, но я не показываю вида – деловито тяну шею, выглядывая сквозь лобовое стекло. И правда, отдалённые красно-синие всполохи выделяют перекрывшие дорогу полицейские машины. Пропускают только местных. А я опоздала.
Глубоко вдыхаю. Нет, я хотя бы попытаюсь.
– Мне очень нужно попасть внутрь. Действительно нужно.
Какой жалкий писк…
– Энто ясно, – таксист равнодушно кривится и протягивает ладонь. – Сорок крон.
Сгребаю монеты в кармане куртки, отдаю ему. В горле комом горчит разочарование. Вот и обломался мой план – в самом начале. Как обычно. Чёртова неудачница.
Мужчина окидывает деньги быстрым взглядом и удовлетворённо кивает.
– Которая улица нужна?
– Роторный проулок, двадцать пять.
Водитель наклоняется мимо меня, утыкает пальцы в боковое стекло.
– Вишь, нора?
Я снова оглядываю тёмный дом, но не понимаю, что конкретно он имеет в виду. «Нора» – это ведь квартира, что-то вроде «жилище». Мужчина хмыкает при виде моего растерянного лица.
– Ну энта… подворотня. Ясно? Шуруй тудой и нашую. Темновато, но мимо шавок – самое то. С той стороны выдешь на Насыпную, там – к парку. Круглый парк, увишь. Топай напрямки сквозь него и так дальше. Упрёшься прям в Ротарный.
Речное произношение настолько мягкое, с этими их тягучими «а» и глухими согласными, что маршрут воспринимается как описание прогулки по солнечному курорту – от «паатваротня» и до «ротаарный». Милое приключение, совершенно ничего опасного.
Ну да, теперь-то я заметила чёрный провал подворотни. Выглядит пугающе.
Голос-в-голове рассудительно говорит: Лета, ты идиотка? Серьёзно думаешь о том, чтобы пойти туда? Бродить ночью по Прому, без навигатора? Это безумие.
Да, я не взяла электронный браслет, сегодня лишнее отслеживание ни к чему. Зато взяла бумажную карту – бессознательно прикладываю ладонь к животу, чтобы убедиться, что она на месте. А главное, я очень хочу добраться до цели. Уже почти не верю в результат, но после пары лет поисков трудно бросить и признаться себе, что всё это было зря.
Так что я торопливо повторяю маршрут:
– Зайти туда, держаться левой стороны. Насыпная, идти в сторону парка и по прямой до Роторного. Так? – И, заговорщицки понизив голос, добавляю: – Буду должна.
Услышав речную формулу благодарности, таксист добродушно ухмыляется.
– Эх, я как шкет был, мы каждый энтот угол шнали, от шавок тока так бегали… Нынче уж не тот, старость, – он вздыхает. – Бывай, дамочка. Лёгкой дороги.
Накидываю капюшон толстовки, чтобы скрыть волосы, светлые ночью слишком заметны. Заглядываю в зеркало заднего вида: хорошо бы и чёлку убрать за ухо, однако она, хоть и сильна отросла с последней стрижки, упорно падает на лоб. Чёрт с ней, некогда возиться!
Открывая дверь автомобиля, рассчитываешь наконец-то вдохнуть свежий, приятно бодрящий ноябрьский воздух – и где-нибудь на севере Бергена так бы оно и было, – однако здесь в нос сразу бьёт едкой химической вонью реки. Как будто в Лагене вместо воды течёт нашатырь. Впрочем, этот запах тоже замечательно бодрит.
С неба сыплется влажная морось, ну здорово, теперь чёлка ещё и намокнет. Дёрнув капюшон поглубже ещё раз – движение скорее нервное, толку от него ноль, – я пригибаюсь и тороплюсь к подворотне. Вряд ли полицейские заметят меня за всеми этими машинами, но откровенно нарываться не стоит.
«Нора» воняет как общественный сортир. Нотка человеческого присутствия, вплетающаяся в ароматы речной химии, портовых труб и заводских механизмов. Узнаваемый букет Района – в темноте подворотни, где я нащупываю каждый шаг. Сердце колотится от страха. Да, за последние годы я выяснила, что Пром – не настолько кошмарное место, как это представлялось богатеньким школьницам из Особняков, но расслабляться нельзя, оно всё-таки достаточно опасное для одинокой девушки. И я никогда раньше не была здесь ночью.
Вот и внутренний двор: без единого фонаря, слабо освещённый рассеянным оранжевым светом, который отражают низко висящие тучи. На радостях я ускоряю шаг – и тут же шлёпаю ботинком в лужу. Чёрт! Но вроде бы повезло не промочить.
В сочетании с окружающим запахом оседающие на коже мельчайшие капельки влаги кажутся кислотой, и я нервно вытираю нос. Всё нормально, это всего лишь дождь. Когда вернусь домой, приму душ, и всё будет в порядке.
Итак, стрёмная подворотня была только началом пути. Теперь передо мной расстилается тёмный двор. О том, что будет дальше, лучше не думать.
Но если уж я не хочу о чём-то думать – значит, придётся, потому что Голос-в-голове с энтузиазмом мурлычет: Смотри, какая темень! Прекрасное место, чтобы встретить пьяную компанию – схватят тебя, и никто даже не заметит. Ты ведь в одиночку никогда не заходила настолько глубоко в Район – по сути, тут от Прома осталась пара-другая крупных улиц, а дальше начинается Порт. Может, даже нарвёшься на парней с Набережной? С твоим-то везением. А их – очень – заинтересует твой золотой чип. Дэн ведь говорил: быть осторожной и никогда, ни за что не шляться по Району после комендантского часа. Но нет, ты ведь умнее лоцмана, верно? Знаешь лучше всех! Умная-разумная Лета! Как думаешь, что местные делают с богатыми дурами, которые бродят по таким вот тёмным дворам? Распотрошат тебя, как цыплёнка. Это в лучшем случае.
Я шепчу: Заткнись… Заткнись! Я не буду тебя слушать.
Но Голос только добавляет в тон спокойной уверенности: Заблудишься без навигатора. Не успеешь, облава уже началась. Пойти сюда – самая тупая из твоих тупых идей, и в итоге ты окажешься в заброшенном подвале, привязанная к трубе. Знаешь, что они с тобой сделают? О, у меня есть много интересных картинок на эту тему, давай покажу.
Слава богам, что у меня есть электрошокер. Купила четыре года назад, после одного неприятного случая. Не будем уточнять. Всего лишь прошлое. Об этом нельзя думать.
Модель взяла самую мощную, десять ватт. В законе скромно указано: «значение допустимое, однако не рекомендуемое для применения». Патрульные пару раз останавливали меня с этой штукой: кривились, но молчали – раз им разрешено такими пользоваться, значит, мне тоже. Всё в рамках закона, да и какой полицейский захочет цепляться к госпоже Александэр, дочке главного городского судьи?
Я запускаю руку под полу расстёгнутой куртки, нащупываю под мышкой шокер. Ощущение успокаивает.
Голос-в-голове ехидно хмыкает: Главное, кобура такая классная! Полицейская модель! Ничего, что ты стрелять не умеешь, крутая кобура тебя спасёт!
Ну да, я стреляла из этого шокера только два раза в жизни, в магазине перед покупкой. Но это было очень просто. Элементарно. Наводишь и нажимаешь на спуск. Я должна справиться. Может, вытащить его сейчас? С другой стороны, это обычный двор, обычная улица, и я буду выглядеть отменной дурой, бродя с пистолетом на изготовку, словно в каком-нибудь боевике. Нет, достану, если появится явная угроза.
Широко распахнув глаза – видимости это не прибавляет, – я пробираюсь, как и сказал таксист, вдоль левого дома. Тишина, только шорохи тут и там.
Неожиданно совсем рядом хриплый женский голос зычно выкрикивает: «Хаакон!» – и моё сердце останавливается на несколько долгих мгновений. Хорошо, что не достала шокер, а то от страха точно бы нажала на спуск и зря израсходовала картридж.
Выдохнув, озираюсь и впереди замечаю чёрный силуэт в распахнутом окне первого этажа – он шевелится, шурша чем-то бумажным, и снова издаёт протяжное: «Хаакон! Ты хде?»
Так, Лета, соберись. Это обычные местные жители, у них свои дела. Твоя задача – выбраться на улицу и найти парк. Думай только о цели.
Голос-в-голове опасливо шепчет: А вдруг она сумасшедшая? Что, если она схватит тебя и потащит в своё окно?
Я торопливо прохожу мимо женщины, однако она не шевелится и даже молчит. Слава богам.
А вот и ещё одна чёрная подворотня, это должен быть выход на Насыпную.
Осторожно выглядываю на улицу: справа она упирается в тупик, налево… Чёрт! Да, это небольшой округлый парк в окружении домов – должно быть, тот самый, – но по нему уже скачут лучи полицейских фонарей. Я слышала, что с подобных мест и начинают внеплановую проверку, здесь всегда найдётся добыча: бездомные, наркоманы или парочки, решившие предаться продажной любви на мокрой скамейке.
На переднем плане полицейский лениво бьёт ногами человека, скорчившегося на земле. Кажется, что яркий свет фонаря вокруг них – театральный софит, словно это какой-то эксцентричный спектакль. На заднем плане лучи дёргаются, выхватывая из темноты сыплющуюся с неба морось, уродливо изогнутые ветки и силуэты людей. Низкое, угрожающее рычание ищеек даже здесь слышно.
А мне нужно «топать напрямки», то есть найти продолжение Насыпной по ту сторону парка. К круглой площади, посередине которой возвышаются деревья, радиально сходится пять или даже шесть выходов улиц. И что делать?
Собственно, варианта два. Или я сдаюсь, выхожу к полицейским, показываю золотой чип и прошу вызвать мне такси до дома. Или быстро обхожу парк по широкой дуге, надеясь, что они увлечены своей добычей.
Ладно, рискну. Если поймают – будет стыдно, но бить дочку городского судьи не будут. Максимум, излишне рьяная ищейка цапнет за жопу. Переживу.
Натягиваю капюшон глубже и прячу руки в карманы. Нужно держаться в тени домов. Главное, дышать спокойно и не смотреть в сторону парка: даже люди чувствуют взгляд, а уж собаки – тем более. Я просто иду себе мимо… И это рычание, от которого сердце падает в пятки, совершенно ко мне не относится…
Я четыре года живу в Новом Городе, многое мне нравится, но вот ищейки… В Золотом районе мне бы и в страшном сне не привиделось, что полицейские могут ходить по улицам в сопровождении таких страшенных волкодавов. Ведь в Особняках полицейские носят красивую белую униформу, перчатки, и если с ними поздороваться – так по-доброму улыбаются в ответ. В детстве я совершенно буквально понимала их прозвище – «ангелы» – и была уверена, что эти сильные, честные, справедливые люди в самом деле спустились с небес, чтобы оберегать нас.
А в Городе и в Районе полицейские, оказывается, совсем другие: в чёрном, взгляд цепкий, никаких тебе улыбок. В Городе они ещё, бывает, ходят с роботами. Тоже стрёмные штуки. Не знаешь, что и хуже: то ли эти чёрные дылды без лиц, то ли волкодавы с острыми зубами.
Но всё равно, городская разновидность ищеек хотя бы внешне терпимая, обычные крупные собаки. На их фоне районные выглядят совершенными уродами: криволапые, мощные, чтобы носить броню, и плешивые по той же причине. В Районе ищеек много, и я всякий раз напрягаюсь, когда такое вот лязгающее чудище идёт мне навстречу. Может, речные потому и прозвали полицейских «шавками» – из-за того, что они часто ходят с собаками.
Слава милостивым богам, улочки с этой стороны парка тоже полутёмные – в Районе экономят на освещении. Но которая мне нужна? Какая из них находится напротив той, откуда я пришла? Эта? Или следующая? Я замираю в раздумьях, кошусь на парк, прикидывая правильное направление, и вдруг замечаю, что на его невысоком каменном ограждении стоит ищейка – освещённая фонарём, как очередным софитом, – и смотрит в мою сторону. Прямо. На. Меня.
Такое ощущение, что из моего тела мгновенно исчезают все внутренности. И мысли. Я такая пустая и лёгкая, что вот-вот оторвусь от земли.
Собака смотрит. Огромная. Свет резко обрисовывает сочленения влажной чёрной брони, плешивые пятна на носу и красный глаз камеры на шлеме – повыше её собственных.
Всё это настолько не похоже на мою обычную жизнь, что кажется нереальным, – а потому и не страшно. Может, показать ей чип? Ищеек учат не бросаться на золотых, но не знаю, сработает ли это в подобной ситуации.
В пустой голове всплывает мысль: плевать на собаку, вот если меня заметят полицейские – точно выпрут из района проверки.
Пока что она молчит. А я ведь уже добралась до улицы – надеюсь, нужной. Шанс есть. Конечно, убегать от собаки – вариант абсолютно шибанутый, но… Ищейки ведь должны ловить преступников, а не убивать их, верно? Даже если догонит – ну, повалит на землю, порычит в лицо… Страшно, но не смертельно.
Я разворачиваюсь – кажется, что слишком медленно, – и бросаюсь вглубь улицы, уходящей прочь от парка. Под ногами шлёпают лужи. Влажный воздух густеет настолько, что приходится хватать его ртом. Спортсменка из меня никудышная.
За спиной громыхает броня – всё ближе. Сразу слышно, что тяжеленная. Повезло мне, что на облаву ищейку нарядили в полный комплект, иначе у меня не было бы шансов. Вдвойне повезло, что она молчит.
Фонарь – пятно грязно-оранжевого света. А дальше, слева – подворотня. Мой единственный шанс.
Рёбра жмёт мышечным спазмом, лёгкие отказываются усваивать рваные глотки воздуха, а в боку колет тяжестью. Держись, организм! Ещё немного…
На бегу дёргаю шокер из кобуры – хоть бы не зацепился, пожалуйста… Есть!
Осталось самое трудное. Влететь в тёмную глубину подворотни. Затормозить. Развернуться лицом к приближающемуся лязгу. Все инстинкты требуют бежать, прятаться, сжаться в комок и закрыть голову руками, это же огромная бронированная псина с острыми зубами, блядь, как же мне страшно…
Нужно поднять пистолет. Всё это нереально, просто не может быть реальным, такого вообще не бывает!
Руки трясутся. Я промахнусь, я точно промахнусь, лучше убейте меня сразу…
Массивная фигура возникает на фоне светлой улицы – собаку по инерции тянет дальше, она проезжает на лапах, стараясь затормозить…
Делает рывок ко мне, вглубь подворотни, в темноту…
Очень просто. Навести. Нажать.
Резкий звук электрического разряда.
Ищейка – по-прежнему молча – валится на землю. Что, уже всё? Так быстро?
Крадусь к лежащей фигуре. Не шевелится. Даже не верится, что это сработало. Красного огонька камеры нет. Я читала, что разряд такой мощности должен повредить всю электронику в броне, в том числе карту памяти, – надеюсь, это правда.
Теперь нужно снять с ищейки электроды. Сердце колотится так, что трудно дышать. Кажется, что стоит протянуть руку, собака сразу меня цапнет. Нужно сделать это быстро. Извини, пёсик, мне не нравится мучить животных, но давай ты немного полежишь без сознания – чтобы я успела убежать?
Сдёргиваю электроды и заталкиваю использованный картридж в карман. Есть! Выброшу по дороге.
Количество адреналина в крови зашкаливает, и от этого восприятие ведёт себя странно: то, на что смотришь прямо, выглядит ярким и чётким, а прочее вообще не воспринимаешь. Но погони вроде нет. Парк остался позади. Тишина спящей улицы, только ветер шумит по крышам.
Повезло. Ух, как мне повезло! Даже хочется поверить, что это знак – тот самый, говорящий, что сегодня у меня всё получится. Может, в итоге я всё же… Да нет, вряд ли. Не стоит рассчитывать на успех, чтобы не разочароваться.
Ковыляю дальше по улице. Тело распарило влажным жаром, футболка липнет к спине, а промокшие волосы – ко лбу. В груди и животе ощущение такое, будто битого стекла насыпали, но это ничего, сейчас я ка-ак отдышусь… Ка-ак побегу… Вот бы закурить… Держись, Лета! Доберёшься до места, тогда отдохнёшь. Таксист сказал, нужно всего лишь дойти до конца этой улицы, и там уже будет Роторный проулок.
Хотя, может, я свернула не туда. Оглядываю окрестные дома. Конечно, название улицы и номера везде закрашены краской из баллончика. Чёртов Район! Местные и так ориентируются, а всякие «харадские» пусть сами догадываются, где тут что.
Голос-в-голове ехидно фыркает: Выкусила? Чем тебе поможет карта, если ты не знаешь, где находишься? Спросить не у кого, людей нет. Все спят, одна ты бродишь, как дура. Отец верно говорил, твоя самонадеянность каждый раз заводит тебя в тупик.
Перед глазами встаёт эта усмешка – чёртова высокомерная усмешка господина Александэра, богоравного городского судьи. Прав всегда, без исключений.
Я огрызаюсь: Заткнись! Я ушла от него и не собираюсь опять слушать всё это дерьмо.
Голос мурлычет: Если бы не хотела – не слушала бы. Кто скажет тебе правду, если не я? Ну да, она бывает горькая, но это для твоей же пользы. Мир жесток, отец старался тебя к этому подготовить, но ты ведь не слушаешь умных людей, да? Вот, упорно движешься к очередному поражению, хотя знаешь, что нужно повернуть назад, к полиции. Они отправят тебя домой, и это неразумное приключение наконец-то закончится.
Но я сжимаю челюсти: А потом будешь бухтеть, что я ни одно дело не могу довести до конца. Знаю я твою тактику, ничего нового. И слушать тебя не буду. Мне ведь может повезти. Другим везёт, почему мне не может?
Однако Голос сразу чувствует неуверенность и страх в моём тоне – знает, что снова победил, – поэтому успокаивается на время, бросив напоследок ленивое: Сама знаешь. Другие – это другие. А ты – это ты.
Да и плевать, что кто-то там лучше меня. Пусть даже все. А я всё равно попробую. Выбора нет, назад я точно не вернусь. Остаётся ползти вперёд и верить в удачу. С собакой ведь мне повезло? Ещё как! Вот и продолжаем в том же духе.
Чёрт, в груди ещё болит… То-то будет смешно, если свалюсь тут с сердечным приступом. Ладно, это просто ипохондрия. Хватит ныть! Подумаешь, кольнуло…
Важно другое. Как быстро ищейка очнётся? Догадается ли она? Говорят, районные псы сообразительные, а здесь всё очевидно – улица идёт прямо, знай себе беги вперёд. Когда ветер налетает справа, в нос бьёт концентрированной вонью реки. У собаки должно быть ослабленное обоняние, однако я читала о случаях, когда районные ищейки находили людей по запаху. Впрочем, могут и врать, это ж сеть.
Но если она меня догонит – тут-то мне и каюк, потому что запасного картриджа для пистолета нет. Я его забыла. Дура. Просто забыла! Теперь единственный вариант – прямой контакт, то бишь тыкать шокером непосредственно в собаку.
Голос-в-голове поправляет: Во взбешённую собаку. На такой дистанции она выгрызет тебе кишки. Смотри, как это будет выглядеть.
В сознании тут же возникает картинка: окровавленное тело распластано на земле, а ищейка с энтузиазмом тянет из него внутренности.
Чтобы отвлечься от этого образа, я внимательно оглядываю улицу. Так, что тут есть… Дома всё такие же невысокие, пять-шесть этажей, выглядят ветхими, кое-где выбиты стёкла. Большинство фонарей не работает. Неподалёку дёргано мигает светом рекламный щит – погнутый и со вмятинами, будто в него бросали камни. Чёрт, от здешней обстановки ещё больше не по себе. Ну, хотя бы людей нет, безопасно…
Земля под ногами щедро усыпана рекламными листовками – истоптанными, отливающими грязной влагой. Кое-где уныло смотрят в землю камеры уличного наблюдения. Это хорошо, сейчас отсутствие слежки даже успокаивает. Так странно. Пять лет назад могла ли я представить, что буду ночью бегать по Промышленному району и радоваться сломанным камерам?
Голос-в-голове деловито перебивает: Кстати, как ты собираешься отсюда выбираться? Ну, когда прибежишь туда, никого не найдёшь, покуришь – а дальше что? Одна посреди улицы. Такси не вызвать. Магазины закрыты. Холодно. Темно.
Ну, придётся ждать рассвета. Интересно, который час? Буду ходить туда-сюда, чтобы согреться. Пачка сигарет почти полная. Потом откроются магазины. Попрошу вызвать такси. Приеду домой, залезу под одеяло и согреюсь.
Увлёкшись мыслями, не сразу замечаю, что улица впереди заканчивается, упираясь в другую. Я добралась!
2.
Эта улица выглядит гораздо более современной, дома – унифицированные коробки, этажей по двадцать, и стёкла целые. А ещё здесь есть кое-что новое: проходы между домами – узкие, не больше пары метров – везде плотно закрыты то металлической сеткой, то ящиками, а то и тяжёлыми с виду металлическими листами.
Однако номера тоже закрашены. Улица тянется и в одну, и в другую сторону.
Человек! Справа, удаляется от меня. Силуэт мужской, в руке то ли пакет, то ли сумка.
Я было замираю в нерешительности, приглядываюсь… Идёт быстро, походка твёрдая – трезвый. Вроде ничего подозрительного. Ясно, что вот так среди ночи подходить на улице к мужику… Но это шанс выяснить дорогу. Других я не вижу.
Вытаскиваю шокер. Решившись, торопливо – но уверенным шагом! – догоняю человека. Нельзя показывать страх. Наглость – второе счастье и всё такое.
Голос-в-голове, поправив «бабочку» на шее, эпично объявляет: Итак, господа, делайте ваши ставки! Кого можно встретить ночью посреди Района – добропорядочного гражданина или маньяка, обдолбанного пошем? Ох, кажется, ставки совсем не в пользу нашей шибанутой любительницы риска…
Человек всё ближе, и я непроизвольно ускоряю шаг. Сжимаю рукоять шокера сильнее, завожу руку за спину. Странно, что мужчина не обращает внимания на шаги за спиной.
От страха я налетаю на тёмную фигуру, хватаю за куртку на плече – скользкая ткань – и дёргаю со всей силы.
Мужчина ощутимо вздрагивает и останавливается. Оборачивается ко мне, торопливо вытаскивая наушники – оказывается, он просто меня не слышал. Автоматически отмечаю шнуды – шерстяные перчатки с обрезанными пальцами, как носят речные. Хотя и так очевидно, что он местный, кто ещё может тут бродить ночью. Пакет, висящий на его руке, громко шуршит.
Адреналин в моей крови кипит, требуя действовать – немедленно! – показать ему, что я хозяйка положения. Главное – напор и уверенность! Не успев даже подумать, я хватаю мужчину за отворот куртки и тихо, но угрожающе тяну:
– Хэй, паарень, энто Ротарный проулок?
Да уж, четыре года назад, когда я познакомилась с Дэном – то есть поначалу он был исключительно Джанки, – только удивлённо хлопала глазами на его странное произношение и речные словечки, а теперь – смотрите-ка! – у меня получается похоже. Кажется.
Свет отдалённого фонаря падает на лицо мужчины – растерянное от неожиданности. Выглядит обычно: средних лет, худощавый, короткая стрижка, как почти у всех жителей Района. Взгляд осмысленный – значит, не на поше или другой химии. Мне определённо везёт!
– Энто Крайний. Ротарный – тудой, дальше, – мужчина кивает в сторону домов.
Ой-ё… А вот и подвох: речь совершенно неразборчивая, голос грубый, хрипло-лающий. Такой эффект даёт долгое проживание в едко-химической вони Лагена. Вот я молодец – посреди пустынной ночной улицы сама выскочила к самой что ни на есть портовой шпане, ещё и за куртку его схватила.
Очевидно, растерянность пополам со страхом отразилась на моей физиономии, потому что мужчина поднимает бровь и усмехается. Но ладно, деваться некуда. Как говорил отец, «если начала, то иди до конца». Мужик явно взрослый – надеюсь, уже не такой идейно-упёртый, как малолетки. Он ведь до сих пор не ткнул меня ножом, верно? Но вот чего точно не стоит делать, так это дёргать его одежду, словно я крутая кунг-фу девица.
Отпускаю куртку мужчины, но ладонь не убираю – старательно делаю вид, что она просто так лежит на его груди. Может, это у меня флирт такой. Он демонстративно смотрит на мою руку, поднимает взгляд на лицо. Изучает. Молчит и ждёт. А я тоже молчу, потому что мне нужно собраться с мыслями и вспомнить карту.
Так, он сказал, это Крайний проулок. Значит, у парка я всё-таки ошиблась с улицей. Проблема в том, что и Крайний, и Роторный очень длинные, идут параллельно и только в самом начале пересекаются единственной перпендикулярной улочкой. Если я сверну не в ту сторону, в итоге упрусь в тупик. Следовательно, нужно выяснить, в какой части улицы я нахожусь.
– Каторый энто дом?
Чувствую себя полной дурой, растягивая все эти «а» перед мужиком из Порта – ведь именно портовые и создали этот диалект, кого я пытаюсь обмануть? – но, может, хоть как-то сойду за местную.
– Каторый дом «каторый»? – он не отрывает взгляда от моего лица, и это смущает.
– Энтот шуйный, – я тычу подбородком в дом слева. – Каторый?
– Не шну.
Мужчина издевательски ухмыляется, и страх внутри меня вспыхивает злостью. Да твою ж налево, я не для того плутала по тёмным дворам, чуть не попала в зубы ищейке, бежала сюда – чтобы заблудиться в двух шагах от цели!
Голос-в-голове рычит: Давай ткнём этому гондону шокером в глаз? Чего он лыбится?!
Я снова сжимаю пальцы на отвороте куртки мужчины, чуть не утыкаюсь носом в его лицо и шиплю уже чётко и торопливо, не скрывая «богатое», поставленное в университете произношение:
– Слуш, парень, не дёргай шкоты. Там мой друг, и мне по правде нужно, чтобы он не попался шавкам.
А если мужик вздумает выделываться, я ведь действительно могу ткнуть в него шокером. Я раньше такого не делала, но ведь могу. Будет знать, как препятствовать мне спасать мир.
Однако лицо мужчины сразу становится серьёзным.
– Так што впустую болтаешь? Пошли.
Он перехватывает моё запястье колючей шерстяной перчаткой, разворачивается и в бодром темпе тащит назад, откуда я пришла.
В перерыве между торопливыми вдохами выпаливаю:
– Буду должна…
– Хех, и хде мне потом тебя искать, а, харадская даамочка? – Резкие хрипы его голоса дерут по нервам. – Так што ладно, оставь свойный долг при себе.
Я скромненько молчу. Формально я и есть «городская» – регистрация в Новом Городе, а про золотой чип лучше ему не знать.
Пока мужик тащит меня, как на буксире, втихаря кошусь на него. Любопытно же! Большую часть жизни я сидела в Особняках и видела только золотых и серебряных граждан. В последние годы, в Городе, живу среди медных – обычные, небогатые люди, которых в Бергене большинство. Иногда бываю в Районе и к речным тоже привыкла. Но портовая шпана – это особая категория речных, они держатся ближе к Набережной, речному порту и верфи, поэтому с ними я сталкивалась редко. Я ж не совсем сумасшедшая – лезть в южные трущобы.
Таким образом, мой опыт взаимодействия с портовыми преимущественно сводится к тому, что я дружу с Дэном. Ну, и разок мы с ним ездили в Порт, встретили его прежнюю компанию – шоблу, как у них это называется.
Одежду портовые носят простую, рабочую – у этого мужика тоже комбинезон из плотной ткани, – но среди работяг Района это не такая уж выделяющаяся черта. Джанки, конечно, умеет опознавать своих по внешнему виду, но для меня-то все речные на один фасон. Все носят эти рабочие перчатки, все коротко стригутся.
Лично я отличаю портовых по совсем уж невнятной речи и проблемам с голосовыми связками. Если слышишь голос грубый и будто бы насквозь прокуренный, или только чуть хриплый, но зато характерно глухой, или такой словно бы лающий, с надрывом – кажется, что его обладатель простужен и вот-вот окончательно сорвёт связки, – это оно.
И вот ещё характерная черта портовой шпаны – щепетильное отношение к долгу. Дэн рассказывал, что для многих речных формула «Буду должен» со временем превратилась в условность, привычные слова вежливости, но в окрестностях Набережной к этому до сих пор относятся серьёзно, так что не стоит бросаться словами. Если говоришь, что должен, – будь готов, что с тебя спросят, а там уж действует принцип «Сдохни, но долг верни». Отказаться теоретически можно, но после этого с тобой даже разговаривать не станут.
Значит, повезло мне, что этот мужик не принял мой долг. Мало ли, какой оплаты потребовал бы.
Голов-в-голове пакостно хихикает: Начал бы стаскивать с тебя штаны прям посреди улицы? А ты и не против, а? Ведь думаешь об этом – значит, хочешь.
Мужчина замечает мой взгляд и негромко бормочет:
– Што за даамочки пошли… Шлёндрают по ночам… – он повышает голос: – Милуш там твойный?
Может, соврать? А то направление, в котором идёт разговор, напрягает: я знаю, что шлёндрами называют девушек лёгкого поведения. Ну, типа, «гулящие» или как-то так. Если скажу, что да, там мой парень, – мужик не будет приставать, речные уважают чужие отношения. Или, может, у них это распространяется только на своих женщин, а не на городских дур, которые по ночам ищут проблем на свою вагину.
С другой стороны, он мне помогает. И вроде не строит похабных улыбочек, держит только за руку… Я привыкла доверять своей интуиции, а она говорит, что мужик не опасен. К тому же у меня по-прежнему в другой руке шокер. Демонстративно убрать его в кобуру – намекая потенциально опасному мужику, что я не планирую сопротивляться, – как-то стрёмно. А сунуть за ремень джинсов, на поясницу, как в фильмах делают, не могу, потому что не поставила на предохранитель. Я, конечно, люблю делать глупости, но поджарить собственную задницу – слишком даже для меня.
Суммировав все соображения, всё же отвечаю:
– Нет. Просто друг.
Это, конечно, тоже враньё. Какой он «друг», если я видела его один раз в жизни. Собственно, я даже не знаю, кто он такой. Однако я не собираюсь объяснять эту странную ситуацию первому встречному.
Тем временем мужчина насмешливо фыркает:
– Он-то в курсе, што ты ему не дашь? Ждёт, небось, – он проходится быстрым взглядом по моему телу.
От возмущения я выпаливаю слишком громко:
– Не все отношения сводятся к сексу!
Мужик сжимает моё запястье до боли, шипит:
– Тиш ты! Твойное шарканье на весь проулок слыхать. Хошь на нож сесть?
– Извините, – я понижаю голос. – Дело в том, что он спас мне жизнь, и я хочу вернуть долг.
Он снова косится на меня – на этот раз серьёзно, изучающе – и бормочет себе под нос:
– Честная даамочка, хм?
Я не отвечаю. Да, честная. И честь у меня не хуже, чем у портовых.
От нашего темпа, близкого к бегу, я снова сбиваюсь на рваные вздохи. Зато согрелась – так, что футболка опять липнет к распаренной спине. Представляю, как я буду вонять, когда наконец-то доберусь до дома и разденусь.
Через пару минут мы сворачиваем к одной из самодельных металлических загородок между домами, и мужчина, повозившись, оттягивает большой кусок металлической сетки, открывая проход.
– Давай бехом.
Я ныряю в темноту, надеясь, что удача поможет не сломать там ноги и не наступить на крысу. Пока мужик возится, закрывая за нами сетку, наконец-то сую шокер в кобуру – запястье уже болит держать эту дуру, весом два кило, за спиной. Я же не могла купить женскую модельку а-ля волшебная палочка, мне ж надо было крутой пистолет, как у полицейских!
В следующее мгновение сильные жёсткие пальцы нащупывают моё запястье и дёргают вперёд, тянут, заставляя бежать прыжками. К удивлению, земля под ногами ровная и чистая, ничего не мешает. Всё-таки у речных хорошо налажено противостояние государству.
– Каторый дом нужен?
– Двадцать пять.
Впереди темнеет аналогичное заграждение, а над ним виден свет уличных фонарей. Перед препятствием мы тормозим, раздаётся тяжёлый скрежет металла – и открывается светлое пятно выхода.
Неожиданно я вспоминаю про использованный картридж электрошокера. Нащупываю его в кармане и бросаю назад, в глубину тёмного прохода. Фух, повезло.
Тем временем мужик высовывает голову из нашего укрытия, озирается и выдергивает меня из тёмного переулка на улицу. Пока он закрывает проход металлическим листом, я замечаю слева, пока ещё далеко, красно-синие вспышки и характерные силуэты бронированных собак.
От паники неожиданно сипло выпаливаю:
– Полиция!
Мужчина быстро подхватывает меня за талию, впихивает в руки свой пакет – довольно лёгкий – и тянет направо.
– Што орёшь?! Как дитё… Впервой шавок вишь? – голос приглушённый, но уверенный, а переливающаяся тягучесть речного говора даже успокаивает: – Иди в темпе, но покойно. Типа, у нас свиданка, тихо-мирно… Башку на плечо положь.
– Что?.. – на этот раз я шепчу.
– Ну, башку… Ай! – раздражённый моей непонятливостью, мужчина свободной рукой дёргает мою голову, прижимая к своему плечу. – На свиданках, што ли, не была?..
Ну, вообще-то не была. Тем более, чтобы ходить вот так в обнимку. Если учесть, что идём мы быстро, его плечо неудобно елозит под моим ухом, но убрать голову не решаюсь – наверное, так мы и в самом деле похожи на парочку. Полагаю, у этого мужчины побольше моего опыта в общении с полицией, так что лучше слушаться. Не хватало ещё, чтобы он из-за меня нарвался на проблемы.
Между торопливыми вдохами виновато бормочу:
– Извините… Спасибо, что помогаете…
Мужчина в ответ сжимает мои рёбра – может, это подразумевалось как дружелюбный жест или даже флирт, но ощущение такое, будто он хочет мне кости сломать.
– Мы тут не энта ваша харадская шелупонь, дружбу уважаем. Вона твойный дванцать пять, – он указывает пальцем на один из домов.
Поднимаю взгляд – мне нужен восемнадцатый этаж. Выше третьего все окна тёмные. Но хотя бы целые. А главное – я здесь! Я всё-таки смогла!
Расплывшись в радостной улыбке, шепчу:
– Спасибо.
– Бывай, даамочка.
Мужчина выхватывает у меня из рук свой пакет и ныряет в тень ближайшего дома, по направлению к очередному проходу, закрытому металлической сеткой. Вскоре оттуда раздаётся шуршание… И затихает.
3.
Подъезд слабо освещён отблесками с улицы. Запах мочи и гниющего мусора есть, но слабый. Или это мне от речной вони уже обоняние отшибло. Тихо. На всякий случай нажимаю кнопку лифта, но она, конечно, не реагирует.
К пятому этажу запахи, свидетельствующие о присутствии людей, исчезают. Некоторые двери заколочены.
К двенадцатому я дышу с присвистом. Чёртовы лестницы! Может, бросить курить? Да нет, что за глупость…
Голос-в-голове авторитетно заявляет: Прийти сюда – вот настоящая глупость. Это не может быть он, ясно же. Два года прошло. Его уже наверняка нет.
Я возражаю как можно рассудительнее: Но объявление о поиске всё ещё висит на армейском сайте. Шанс есть. Нужно проверить.
Однако Голос звучит с очевидным скепсисом: Подумаешь, кто-то видел мужика в военной одежде! Ну спал он в заброшенной квартире – наверняка обычный бомж. Нашёл где-то одежду и всё. А тебе заняться нечем, кроме как нестись в Пром среди ночи!
Но я упорно придерживаюсь того же размеренного тона: Сомневаюсь, что в Районе встречается много бомжей с длинными волосами. Парень с форума сам сказал, что это странно и что тот человек реально был похож на военного. И спал он не на куче вещей, как положено бездомному, а на голом полу.
Голос-в-голове фыркает: А ты разбираешься в быте бомжей? Может, диссертацию напишешь?
К восемнадцатому этажу сердце хаотично скачет внутри грудной клетки. Фух, доползла.
Когда я в приватной беседе расспросила того сталкера с форума, он дал адрес и описал, судя по всему, эту дверь: слева на лестничной площадке, тёмно-красная, с выломанной ручкой. Сейчас она приоткрыта. И что это значит? Сталкер не закрыл за собой или мужчина из квартиры ушёл?
Голос-в-голове любезно подсказывает: Или это вообще не та квартира, не тот этаж, не тот дом, ты ошиблась, всё перепутала, а за этой дверью – ночлежка для уголовников, которые будут счастливы, что ты заглянула согреть их тёмной ночью.
Оглядываюсь на лестницу, уходящую выше, и прислушиваюсь. Только моё тяжёлое дыхание. Краем глаза замечаю движение в углу. Крыса? В тени не разобрать. Но больше ничего не происходит.
А если квартира всё же верная, но человек оттуда не ушёл? И очевидно, что это не тот, кого я ищу. Сидя дома, перед экраном компьютера, ещё можно было верить в чудеса, но сейчас, стоя на сумрачной лестнице, трудно убедить себя в благополучном исходе. Такого везения не бывает. Не у меня точно. Что, если сейчас я вломлюсь к какому-то бродяге, который взбесится, что из его жилья устроили проходной двор? Может, уйти, пока не поздно?
Голос-в-голове с готовностью подхватывает: Конечно, бросай эту тупую затею. Иди к полицейским, они вызовут такси. Дома примешь душ, перекусишь, ляжешь спать – тут-то я и расскажу в красках, какое ты ничтожество. Отец был прав, ты ни на что не годна. Ни одного дела не можешь довести до конца. Вот и сейчас – добралась уже, стоишь на пороге… Стоишь… Чтобы в итоге развернуться и уйти. Типичная Лета. Весь путь сюда был зря. С самого начала было ясно, что всё закончится пшиком. Как обычно.
Я жую губы, прикусывая побольнее. Всё-таки шанс есть. Пусть небольшой. Тихонько зайду, осмотрюсь и уйду. По крайней мере, я буду уверена, что сделала всё, что могла.
Голос тут же меняет тактику, подсовывая свои любимые картинки «что с тобой сделают в таком опасном месте», но я отмахиваюсь. Сегодня я везучая, в это и буду верить.
Вытаскиваю электрошокер, перехватываю удобнее и толкаю дверь. Однако, приоткрывшись немного, она стопорится. Чёрт, намертво! В коридоре квартиры не видно ни зги, через пару метров светлеет дверной проём – в комнату?
За окнами раздаётся приглушённый гул – равномерный, технический, – и это ещё больше подчёркивает тишину здесь, на лестнице. Я вдруг чувствую, насколько одинока – посреди этого дома, посреди Района, да и вообще.
Наверняка в квартире никого нет.
Выдохнув для храбрости, боком протискиваюсь в щель приоткрытой двери. Хоть какая-то польза от того, что я тощая.
Жду пару минут. Кажется, что грохот моего сердца слышно на всю квартиру. Однако из окружающей темноты меня никто не хватает. Вообще ничего не происходит. Уф…
Медленно, нащупывая каждый шаг, крадусь к светлому прямоугольнику. Под ногами предательски скрипит.
Выхожу в комнату. Вытянута горизонтально, вправо от входа. Слабый свет с улицы – два больших окна, закрашены светлой краской. Мебели нет, только какой-то мелкий хлам валяется. Пахнет затхлостью и совсем немного – человеческим жильём. Это явно не место обитания бездомного.
Дальняя стена справа тонет в сумраке. Кажется, там есть дверь в другое помещение. Позже проверю.
Выхожу на середину комнаты, в пятно света из окна. Пол выложен широкими деревянными досками. Потёки и наплывы краски на стёклах. Окна целые, из-за этого в помещении тепло.
Очередная половица под ногой скрипит. Поворачиваюсь к противоположной стене. На ней темнеет большой прямоугольник – как будто след от картины. Здесь мебели тоже нет. Делаю шаг вперёд…
В следующую секунду я больно падаю на колени, утыкаюсь лбом в пол, а правая рука вывернута за спину так, что шокер уже выпал из пальцев. Над головой раздаётся мужской – низкий и хриплый, будто спросонок, – голос без вопросительных интонаций:
– Зачем ты здесь.
Сердце колотится о грудную клетку так сильно, что, кажется, вот-вот разобьётся. Как и все мои благие намерения.
Непроизвольно напрягаю руку, но горячая, лихорадочно-жаркая ладонь мужчины не позволяет двинуться даже на миллиметр. От боли и обиды хочется скулить.
Думай, Лета! Понятно, что это не он. Хотя в нашу прошлую и единственную встречу он не разговаривал, но и так ясно, что для военного робота этот голос слишком уж… сексуальный.
Голос-в-голове издевательски мурлычет: Ой, к чему же мы пришли? В заброшенной квартире, наедине с огромным мужиком, без всякой связи. Никто не узнает, что с тобой случилось. Как думаешь, он сразу тебя убьёт или начнёт с чего-то более интересного? Позовёт друзей? А через пару дней развлечений они продадут тебя на чёрном рынке.
Я морщусь, пытаясь сдержать слёзы. Ну да, он может сделать со мной что угодно – в самом буквальном смысле. Электронный браслет предусмотрительно не взяла – я же умная, – и у золотых граждан есть право на неприкосновенность частной жизни, так что отслеживание по чипу тоже выключено. Никто не может узнать, где я. Проклятье, зачем только я полезла в это всё?! Хотела помочь, чёртова идиотка! Мне бы кто помог…
Мужчина двигает мою руку ещё немного вверх и повторяет более раздражённо:
– Зачем. Ты. Здесь.
Боги, можно я просто распластаюсь на полу и буду рыдать от ужаса? Может, он сжалится?..
Однако Голос-в-голове холодно заявляет: Это не поможет, ты же знаешь.
Да, знаю. Слёзы ни разу в жизни мне не помогли. Они, наоборот, или разозлят его, или раззадорят – проверить, до каких пределов получится меня довести.
Нужно ответить как можно спокойнее. Может, есть шанс.
– Извини… Я искала… одного человека. Друга.
Пыль щекочет нос. Если я чихну с заломленной рукой, то сломаю её сама себе.
В голосе мужчины по-прежнему нет эмоций:
– Ты ошиблась.
От боли хочется сжать зубы, но я стараюсь говорить разборчиво:
– Да… Я понимаю. Может… ты меня отпустишь?
Пара секунд – и горячая ладонь исчезает.
В первое мгновение попытка вытащить руку из-за спины вызывает настолько сильную боль, словно там вывих. Но он и правда меня отпустил!
– Уходи.
Я оборачиваюсь. Мужчина за моей спиной поднимается во весь рост – твою ж мать! да он и правда огромный! – и отступает к стене справа. Быстро и тихо, ни одна половица не скрипнула. Видимо, он хорошо знает эту квартиру.
Опускается на пол рядом со стеной, посередине между окном и дверным проёмом, ведущим в коридор. Густая тень скрывает мужчину почти полностью, ясно только, что на нём тёмная футболка с короткими рукавами – руки такие же светлые, как шея и лицо.
А я продолжаю стоять на коленях и пялиться на него. Так, Лета, хватит спать!
Теперь уже правой рукой можно двигать, хотя плечо болит сильно, поэтому шокер с пола я подхватываю левой. Неловко поднимаюсь.
И я понимаю, что нужно уйти – нет, убежать – прямо сейчас… И не смотреть на него, не стоит бесить мужика, способного сломать мне руку одним движением… Но если бы я умела поступать разумно, то не оказалась бы здесь.
Делаю пару шагов в направлении коридора – и снова не могу удержаться от взгляда в его сторону. Я и сама знаю, что люблю нарываться.
Во всяком случае, он не причинил мне вреда. Значит, я обязана предупредить его об опасности.
– Тебе тоже лучше уйти. Сюда идут шавки.
– Кто, – отсутствие эмоций в его голосе снова скрадывает и вопросительную интонацию.
Странно. Если он не знает речной терминологии, значит, не местный. Тогда что он здесь делает?
– Полицейские. Облава. То есть внеплановая проверка.
Он не только остаётся на месте, но даже расслабленно вытягивает ногу. Ботинок – тёмный и с виду тяжёлый – попадает в область тусклого света, падающего из закрашенного окна.
– Спасибо.
Одно короткое слово на выдохе, но звучит оно так роскошно-возбуждающе, что вся моя кровь стекает в низ живота густой лавой и между ног разливается приятно пульсирующее тепло. Никогда не думала, что способна возбудиться от одного лишь голоса. Или это из-за адреналина? Я читала, что стресс может действовать вот так странно.
Ладно. Нужно уходить. Интересно, это и есть тот мужчина, о котором говорил сталкер? Ботинки похожи на военные. Может, он сам из полиции или каких-то спецслужб, потому и не боится проверки? Следит здесь за кем-то? Но почему он спал прямо на полу? И, кроме того, не видно никакого оборудования. Он просто здесь один.
Хоть я и ползу как можно медленнее, но коридор неумолимо приближается. Вот уже и дверной проём.
Голос-в-голове заговорщицки шипит: Не уходи! Где ты ещё найдёшь мужика с таким голосом! Я хочу ещё его послушать, ну пожалуйста!
Оглядываюсь на мужчину, переминаюсь с ноги на ногу, потираю правое запястье – оно тоже болит, хотя и слабее, чем плечо, – но в конце концов решаюсь:
– С тобой всё в порядке?
Он не реагирует.
Я делаю шаг в темноту коридора, но снова оборачиваюсь на сидящего мужчину и замираю, разглядывая его и кусая губы.
В его неторопливых словах слышна усталость:
– Вряд ли я могу быть тебе полезен.
Голос-в-голове бормочет с придыханием: Ох, как бы он был полезен, если бы стягивал с тебя трусы, шепча на ушко всякие пошлости. Мне прям жарко стало… Вот бы увидеть его лицо…
Прочистив горло, отвечаю мужчине как можно спокойнее:
– Вообще-то я думала, может, тебе нужна помощь?
Пауза.
– Ты – хочешь помочь – мне?
Чёрт, с этим его ровным тоном не понять, какие эмоции стоят за этой фразой – удивление, насмешка или даже презрение? Что означает это подчёркнутое «мне»? Считает себя офигенно крутым мужиком, которому девчонка типа меня может только мешать?
– Ну, мало ли. Ты из полиции? – я оглядываю его фигуру. С таким ростом и телосложением – вполне разумное предположение.
– Ты меня не узнала? – мужчина молчит несколько секунд. – Тогда почему предупредила о проверке?
Он меня знает? Откуда? Видел на улице или в магазине? Надо же, запомнил. Это приятно. Хотя, скорее всего, с кем-то путает, я не настолько интересная, чтобы мужчины на улице обращали внимание.
Я для приличия колеблюсь, но, чёрт, и так ясно, что не хочу уходить. Так что я быстро возвращаюсь в комнату и опускаюсь на колено напротив мужчины.
– Подумала, вдруг это для тебя важно. А мы встречались? Нет, я, может, и вспомнила бы, если бы увидела тебя, – я улыбаюсь. – Здесь слишком темно.
Голос-в-голове бормочет сквозь зубы: Лета, хватит лыбиться… Сколько раз тебе говорили, а ты опять так делаешь. Это выглядит тупо и сразу выдаёт, что ты волнуешься.
Да знаю я! Отец только и повторял: «Алетейя, ты выглядишь умственно отсталой, сделай нормальное лицо». Но я всё равно улыбаюсь, когда нервничаю, а то даже начинаю хихикать, шутить тупые шутки… В общем, веду себя как дура.
– Дашь электрошокер?
Мужчина протягивает ладонь – крупная тяжёлая кисть, длинные пальцы – и я с опаской кладу в неё шокер. Щелчок фонарика, голубоватый свет вспыхивает на уровне его шеи и выхватывает из темноты лицо: тяжёлая челюсть, заросшая щетиной, прямой нос, резкие скулы, светлые глаза… Лицо довольно грубое, он и вправду похож на «типичного полицейского» или военного. Может, видела где-то на улице, не помню…
Но тут он наклоняет голову, и на правое плечо ложатся длинные волосы – оказывается, они собраны в высокий хвост. У меня в голове картинка щёлкает, встав на место, и я изумлённо выпаливаю:
– Ты робот!
Голос-в-голове страдальчески морщится: Лета, что ты несёшь?! Это мужик с офигенно сексуальным голосом, и любая нормальная девушка уже начала бы срывать с себя одежду. Но ты – решила обозвать его роботом? Да уж, отличный способ познакомиться, он запомнит этот идиотизм.
Ну да, сейчас-то всё очевидно: он действует сам по себе, поддерживает диалог… Даже экспериментальная модель, более продвинутая, чем стандартные роботы – предсказуемые, функциональные, нуждающиеся в командах людей, – не будет настолько похожа на человека.
Да это даже внешне понятно: он выглядит уставшим и небритым пару недель. С какой, вообще, стати я решила, что тот мужчина, который помог мне два года назад, является роботом? Ну, я не нашла его фотографии ни в списке постояльцев гостиницы, ни в списке сотрудников военной базы… Но это ничего не доказывает, у него мог быть гостевой пропуск. И да, у него хорошая физическая подготовка и быстрая реакция, но это, наверное, обычно для военных, я просто не сталкивалась и не знаю. По ходу, я снова феерично облажалась. Тупица. Ещё и ляпнула эту чушь прямо ему в лицо. Но что он делает здесь, в заброшенной квартире?
– Нет, то есть… – я нервно хихикаю. – Извини. Я просто… Ну, я видела тебя недолго и подумала…
Он выключает фонарик и возвращает мне пистолет.
– Я не понимаю. Что именно ты подумала?
– Ну… – От неловкости я принимаюсь запихивать шокер в кобуру, не обращая внимания на боль в плече. – Там было сообщение о пропавших роботах, и я почему-то решила, что ты – один из них.
Тот же ровный тон:
– Если в этом сообщении говорилось о боевых андроидах серии четыреста одиннадцать, то я – один из них.
Я изумлённо пялюсь в темноту, скрывающую его лицо. Серьёзно?!
– Но тогда… Почему ты не уходишь? Полиция скоро будет здесь.
– Какое тебе дело до этого? И почему ты не уходишь? Когда я скажу полицейским, что я такое, – полагаю, они будут стрелять на поражение.
– Так какого хера ты тут сидишь?!
Его голос звучит по-прежнему равнодушно:
– А где я, по-твоему, должен сидеть?
Ну да. Очевидно, ему некуда идти.
– Слушай, я… – щёки становятся горячими, но я всё-таки решаюсь: – На самом деле я здесь потому, что искала тебя.
– Зачем?
– Ну… Ты мне жизнь спас. Хочу вернуть долг.
Он молчит пару секунд.
– Я только что сказал, что я боевой андроид. Если вдруг ты не расслышала. У тебя не может быть долга передо мной.
– Почему? Ты мне помог. Значит, я должна помочь тебе. Разве не так?
– Это социальные правила. Для людей. А я – не человек.
– А, ты об этом.
Я окидываю взглядом его тело в приглушённом свете уличных фонарей. Вполне человеческое. Я бы даже сказала, сексуальное – вот это сочетание массивности с расслабленной позой… А если добавить его голос… Ну, лицо не совсем в моём вкусе, не люблю я морды кирпичом и всю эту суровую брутальность, но в целом…
Голос-в-голове бормочет: Так что, раздеваться-то будешь?
Кхм! Лета, хватит мечтать, времени мало.
Деловито продолжаю, надеясь, что мужчина – нет, это же робот – не обратил внимания на паузу в моей речи:
– По-моему, это неважно. Ты мне помог. И мне кажется, я могла бы помочь тебе.
– Маловероятно.
Голос-в-голове фыркает: Что за презрительная интонация?! Ты его искала, носилась по Району, рисковала жизнью, в конце концов… А ему плевать?!
Я агрессивно повышаю тон:
– Сразу отказываешься?
– Хорошо, – он вздыхает так тяжело, словно успел устать от жизни дважды. – Как именно помочь?
Так, а вот теперь нужно не облажаться и сформулировать всё кратко и понятно. Я кусаю губы, лихорадочно соображая.
– Если ты робот, значит, у тебя есть система? Ну, которая с доступом через порт? Армейская?
Армейский вариант уж наверняка должен иметь усиленную защиту, это нехорошо… Однако мужчина отвечает:
– Нет, стандартная.
– Ты уверен? Слишком большое везение, чтобы быть правдой.
– Уверен. Это связано со спецификой нашей серии.
Но это же замечательно! Стандартная система потому так и называется, что идёт в единственном варианте, её ставят всем – и роботам, и большинству людей. Технология отработана, производство налажено, работает без сбоев, так и чего заморачиваться с разными версиями?
Стандартную систему точно можно взломать, значит, мой план осуществим. И мне, конечно, хочется с ходу озвучить и сам план, и предложение пожить в моей квартире – боги, он ведь спас мне жизнь, я никогда не смогу оплатить этот долг! – однако я знаю, что должна быть осмотрительной. С этим у меня проблемы. Нет, прежде чем звать к себе военного робота, который по официальной версии слетел с катушек, нужно с ним хотя бы поговорить.
– Ты давно здесь? – я рассеянно оглядываю комнату.
– Четыре месяца.
Разговаривать с человеком, у которого тень вместо лица, некомфортно – словно он в укрытии, а я сижу перед ним голая. Надо было сесть не напротив него, в свете окна, а рядом, возле стены. Но теперь уже поздно.
О чём спросить? Думай, Лета, думай! Полиция уже близко, а я туплю. Как назло, моему организму вот именно сейчас захотелось – помимо секса – спать, есть и курить.
– Днём здесь был человек… – я пытаюсь поймать мысль, которая прячется за этими словами, но она ускользает от сонного сознания.
Через несколько секунд молчания робот, видимо, решает меня поторопить:
– Я его видел. Что дальше?
– Видел?!
Он не отвечает.
Голос-в-голове пренебрежительно фыркает: Ты выглядишь отменной тупицей.
Я торопливо поясняю:
– В смысле, он говорил, что ты спал… – и тут до меня доходит, что именно я должна спросить. – Тогда почему ты ничего не сделал? Не начал выкручивать ему руки, как мне?!
– У него не было оружия.
Ну да, логично. Но я всё равно скептически кривлюсь.
– Думаешь, я могла бы напасть на тебя? Ты в два раза крупнее.
Пауза.
– Привычка.
Ну конечно. Он же военный робот! Лета, может, ну его к чёрту? А что, если ты выведешь его на улицы города, а он кого-нибудь убьёт – по привычке?
Я облизываю губы и, решившись, выпаливаю самый важный, хоть и ужасно нетактичный вопрос:
– Сколько людей ты убил с нашей прошлой встречи?
– Ни одного.
О-о… Настолько хорошо, что даже не верится в такую удачу! Надеюсь, дальше всё пойдёт в таком же ключе.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему никого не убил? Например, этого парня?
– Или тебя?
В груди предостерегающе колет игла страха, но ладно, я зашла слишком далеко, чтобы отступать. Так что я киваю – спокойно и рассудительно.
– Да. Или меня.
Пауза.
– Потому что не хочу.
За всю жизнь я мало имела дел с роботами. В доме отца все слуги были людьми. В гостях у одноклассниц я видела нескольких домработников, а однажды Эрика – пожалуй, лучшая из моих якобы-подружек, хотя тоже себе на уме – втихаря скопировала у матери каталог секс-роботов, и мы провели увлекательный час, хихикая и обсуждая, какую модель каждая из нас предпочла бы. В общем, я не спец, однако мне казалось, что роботы не должны говорить о том, чего хотят или не хотят. Как он может «не хотеть» убивать?
– И что это значит? Нет прямого приказа? Это нерационально?
Пауза.
– Предполагаю, во время последней модификации моего физического носителя параметры были настроены неверно, и теперь моя операционная система содержит ошибки, но я не знаю, какие именно. В любом случае, я не хочу никого убивать, – в его голосе появляются рычащие нотки, – не буду этого делать, и у тебя нет никаких рычагов воздействия, чтобы меня заставить.
От этой неожиданной агрессии я тоже повышаю голос:
– Вообще-то я и не собиралась! Мне вовсе не нужно никого убивать.
В сумраке заметно, что он снова наклонил голову к правому плечу. Что за странная манера? Тон вновь спокойный:
– А что тебе нужно? Материал? Но для этого следовало бы застрелить меня, – он взмахивает пальцами в направлении окна, – или хотя бы организовать группу захвата. То, что ты пришла сюда в одиночку, больше похоже на попытку самоубийства.
– Или, – я задумчиво поднимаю взгляд, – на попытку тебе помочь.
– Помочь роботу? Версия про самоубийство кажется более правдоподобной.
– Ладно, это не важно! Вернёмся к тому, что ты не хочешь убивать. Меня это устраивает. Но что, если ты выйдешь на улицу? Множество людей вокруг… – я провожу ладонью в воздухе, словно рисуя перед ним эту картину. – Соблазн… В тебе проснутся кровожадные алгоритмы…
– Кажется, ты меня с кем-то путаешь, – он хмыкает совсем по-человечески. – Таких алгоритмов у меня точно нет – я ведь тебя не убил. И думаю, что от количества людей это не зависит.
Я прищуриваюсь с подозрением.
– Как насчёт навязчивого желания разоружить всех встречных полицейских? Или сломать руку любому, кто достанет зубочистку в твоём присутствии?
– Я могу себя контролировать.
– Мм… – я саркастично поджимаю губы. – То есть ты только со слабыми девушками так себя ведёшь?
– Твою руку я не сломал. Даже не вывихнул.
Пару секунд я прислушиваюсь к ощущениям. Кажется, мышцы всё же потянул, но боль слабая – по сравнению с тем, чего я ожидала, когда он заломил мне руку.
– Да. И я это ценю.
В этот момент в прихожей раздаётся грохот, я вскакиваю на ноги – и перед моим лицом клацают длинные зубы полицейской ищейки.
В следующую секунду пёс рычит придушенно и словно бы с недоумением, а я осознаю, что он висит в воздухе: робот одной рукой держит его под мышкой, а второй – зажимает пасть. На фоне огромного волкодава, бьющего воздух бронированными лапами, даже этот двухметровый мужик кажется не столь впечатляющим.
Робот опускает пса на пол, седлает его, зажав бёдрами, а освободившейся рукой срывает с его головы шлем. Бросает мне под ноги.
– Нужен разряд. В камеру.
Ищейка извивается всем телом и дёргает головой, пытаясь освободить пасть.
Я подвисаю на мгновение, но затем выхватываю шокер из кобуры – о, даже рука не болит – и тычу в камеру на шлеме. Противный звук разряда, и красная лампочка гаснет. Пёс замирает, смотрит на меня настороженно.
– Слева от тебя у стены лежат вещи, – робот тяжело переводит дыхание. – Там есть верёвка. Принеси, пожалуйста.
Бросаюсь в указанном направлении. Куча хлама в углу. А, вот.
Возвращаюсь. Робот по-прежнему сидит верхом на ищейке, перехватив руками пасть и передние лапы.
– Можешь связать?
Чего?..
Голос-в-голове рявкает: Так, Лета, ты сможешь! Другого варианта нет, и ты должна справиться!
Глубоко вдохнув для храбрости, бросаюсь к псу, который рычит сквозь зубы и выгибается, стараясь освободиться, но при виде меня снова затихает. Опустившись на колено, я показываю ищейке шокер и демонстративно кладу его на пол рядом.
Руки дрожат от страха, да и вообще я не знаток морских узлов, но – я обязана! Связываю лапы и начинаю их обматывать. Хотя я стараюсь делать всё аккуратно, но из-за спешки то и дело задеваю голые руки робота – в слабом свете окна видно, что на нём футболка с характерным узором камуфляжных пятен. И снова – мне кажется, или он очень горячий?
Голос-в-голове восторженно мурлычет: Офигенно горячий… Ты только послушай, как он дышит… И его лицо так близко… Как будто вот-вот вспыхнет искра, и вы наброситесь друг на друга, срывая одежду, – конечно, если бы не эта псина посередине. Она вот всё портит.
Когда я заканчиваю со своей частью, робот перехватывает у меня верёвку и сноровисто заматывает пасть ищейки.
Тем временем я пытаюсь попасть шокером в кобуру, лихорадочно прикидывая, сколько осталось минут до прихода полиции. Совершенно некогда вести себя разумно, так что я бормочу:
– Так что? Ты обещаешь не создавать проблем?
– Сам факт взаимодействия со мной создаст проблемы любому человеку, – робот тоже шепчет торопливо, уже обматывая задние лапы ищейки.
– Кроме этого! Обещаешь никого не убивать? Не лезть к полиции?..
Робот пропускает конец верёвки через петлю на передних лапах и отпускает связанного пса. Тот брыкается и раздражённо рычит, но освободиться не может – во всяком случае, пока. И, между прочим, робот его тоже не убил.
– Это обещаю. Но…
Хватаю робота за горячую руку и тяну к окну, подальше от ищейки. Приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо, теперь различимое в тусклом свете окна.
– Что «но»?
– Как я сказал, моя операционная система содержит ошибки. Также есть физические повреждения.
– Какие? – я окидываю его торопливым взглядом. – Ай, некогда! Можно починить?
– При наличии материалов и оборудования.
– Отлично! Так ты согласен?
– Ты ничего не предложила.
Чёрт! Почему мы потратили столько времени на разговоры не пойми о чём?!
– Эм… Так… Если есть стандартная система, значит, её можно взломать. И изменить данные. Запишем тебя телохранителем. Будешь как будто просто новый робот и всё.
– Твоим телохранителем?
– Ага. Так что?
– Зачем тебе сломанная вещь?
До меня не сразу доходит, что этот мужчина с сексуальным голосом говорит о себе. Что за ненужные вопросы!
Я указываю на извивающуюся на полу ищейку.
– Ты предпочтёшь сдаться полиции?
Он тоже смотрит в ту сторону.
– Нет.
– Значит, согласен?
– Если тебя устраивает – можно попробовать.
– Отлично. Карта, – дёргаю вверх одежду на животе, отрываю прилипший к коже влажный от пота свёрток. – Адрес: Вторая Поперечная, пятьдесят восемь, я тебя там встречу. Люк канализации здесь рядом. Кстати, а ты сможешь добраться – с повреждениями? Тут, не знаю… Не так близко…
Пауза.
– Смогу.
– Отлично, – я бросаюсь к выходу из комнаты. – Тогда давай. Провожу тебя до люка…
Робот не отвечает, лишь за спиной раздаётся щелчок.
В тёмной прихожей понимаю, что что-то не так. Оглядываюсь. Его нет. Что за нахрен!
Выскакиваю обратно в комнату. Чёртова псина уже освободила одну лапу из мотка и теперь пытается стянуть верёвку с морды!
Взгляд цепляется за что-то странное: слишком яркий свет. И холодный воздух. Рама с закрашенными стёклами распахнута. Серьёзно?!
Ладно, настолько крутой робот может сам о себе позаботиться. А вот мне точно стоит уйти, пока волкодав не освободился.
4.
Двери в квартиру больше нет – ищейка снесла её с петель, – так что меня ничего не задерживает.
По лестнице я практически скатываюсь, только успевая тут и там хвататься за перила, чтобы не потерять равновесие окончательно.
Этаже на третьем – выход уже так близко! – навстречу выскакивает ищейка, и одного её низкого рыка хватает, чтобы я остановилась мгновенно. Замерла, боясь вдохнуть.
– Привет… Хороший пёсик… – блею я, медленно поднимая руки с растопыренными пальцами.
Собака молчит. Широко расставила лапы, перегораживая лестницу вниз, скалит зубы и не отрывает от меня взгляда – на мой вкус, слишком злобного. Надеюсь, эта не та, которую я вырубила по пути сюда? Да нет, вряд ли. А чего тогда она пялится так, будто я кровно обидела всю её стаю?
На улице раздаются мужские голоса. Не меняя позы, пёс дважды коротко гавкает. Один из голосов: «Мир кого-то нашёл». В подъезде раздаются шаги.
Рядом с ищейкой показывается яркий свет фонарика, торопливо пробегает по стенам и останавливается на моём лице, заставляя зажмуриться.
– Документы, – голос звучный, расслабленный. Без следа речной хрипотцы. Это ожидаемо, насколько я слышала, в полицию идут преимущественно жители Города.
Морщась от света, подтягиваю левый рукав, обнажая браслет чипа.
– Могу подойти показать. Если отзовёте собаку.
– Мир, жди.
Патрульный обходит пса и поднимается, по-прежнему светя мне в лицо. Вот теперь я замечаю, что фонарик является частью пистолета. Настоящего, конечно, а не электрошокера.
Протягиваю руку с золотым браслетом, и полицейский наводит дисплей. Писк распознавания, мужчина сразу отступает на пару шагов вниз, обратно к ищейке. Да сколько можно светить-то?! Глаза уже болят.
– Госпожа Александэр, у вас регистрация в Новом городе. Что вы делаете в Промышленном районе?
Я мило – или скорее глупо – улыбаюсь и пожимаю плечами, однако полицейский, очевидно, не в настроении.
– Я задал вопрос.
И что ответить? Что я могу здесь делать? Как назло, ничего не приходит в голову, и я тяну время, заикаясь:
– Я пре… Пре… Присматриваю здесь недвижимость!
– Какую именно?
– Коммерческую. Для магазина. Я хожу на обучающие курсы по предпринимательству – знаете, для женщин, – и нам нужно сделать выпускной бизнес-проект. Все, конечно, будут делать косметические салоны в Городе, а я подумала, что интереснее открыть специализированный магазин в Проме. Поэтому ищу здесь свободную недвижимость. Без посредников выгоднее.
Можно ли так нагло врать в лицо полицейскому? Конечно, если у тебя стоит такая полезная разновидность системы как контроль эмоций! Даже не просто какая-то там базовая, а индивидуально настроенная. В памяти раздаётся успокаивающий голос тренера с обучающих занятий: «Дыхание. Мышцы шеи. Лицо. Взгляд. И голосовые связки». Достаточно глубоко дышать, остальное получается само собой.
Патрульный долго молчит, а затем говорит подчёркнуто спокойно:
– То есть вы, госпожа с третьим уровнем благонадёжности, ходите по Промышленному району – ночью, в одиночестве, – лично подыскивая коммерческую недвижимость для покупки?
– Да, – расплывшись в улыбке, я мелко киваю.
– И как, нашли что-нибудь интересное? Может, уже оформили договор купли-продажи в заброшенных квартирах наверху? – свет фонарика коротко указывает на ступени, уходящие наверх.
Драматически вздыхаю.
– К сожалению, пока не попалось ничего подходящего. Однако я не теряю надежды.
В этот момент высоко наверху раздаётся грохот, источник которого, судя по всему, начинает спускаться к нам. Мы с патрульным молча ждём.
С верхнего пролёта выскакивает ищейка, при виде меня останавливается, припав к полу, и рычит.
– Сколько тут ваших собак? – я распахиваю глаза, изображая удивление.
Голос полицейского по-прежнему спокоен:
– Вы его не видели до этого момента?
– Нет.
– А он, судя по всему, вас узнал. Случайно не знаете, где его шлем?
– Не имею понятия. Вы же не думаете, что я могла бы его снять?
Патрульный неторопливо опускается светом по моему телу. Теперь я хотя бы могу видеть его лицо – это заметно комфортнее, чем разговаривать с фонариком.
– Я должен получить ваше разрешение на обыск.
Я настороженно прищуриваюсь, а Голос-в-голове бормочет сквозь зубы: Как думаешь, он трахнет тебя прямо здесь? Местные жильцы если и услышат, то за тебя не вступятся. Может, даже захотят составить ему компанию.
Тяжело сглатываю. Хватит думать о какой-то херне. Он всё-таки полицейский.
Голос бросает с сомнением: Считаешь, полицейские не трахаются?
Нет, он не посмеет сделать подобное с золотой. Даже думать не хочу, как живут местные девушки – те, которые не входят в государственную программу благонадёжности.
– Хорошо, я разрешаю.
– Достаньте пистолет и положите на пол. Медленно.
Ишь, наблюдательный. Впрочем, по работе он наверняка обычно сталкивается с более умелыми преступниками, чем я, – тут нужно быть слепым, чтобы под расстёгнутой курткой не заметить полицейскую кобуру.
Патрульный снова утыкает свет мне в лицо, а я делаю что сказано.
– Это электрошокер.
– Я видел ваше разрешение, – тон по-прежнему холодный, даже раздражённый. – Подвиньте ногой ко мне.
Очевидно, что на личной симпатии выехать не получится. Да и ладно, у него всё равно ничего против меня нет.
Я думала, патрульный поднимет шокер, чтобы прочесть название марки, но он ни на секунду не отвлекается от меня. Впрочем, полагаю, он и так может его опознать – наверняка у него такой же.
– Мощная модель.
Однако я спокойно смотрю на тёмный силуэт позади источника света – после того, как я видела лицо полицейского, гораздо проще относиться к нему как к обычному человеку. Он не имеет права мне навредить. Его пистолет стоит на предохранителе – должен, наверняка. Это просто психологическое давление.
– Там включён ограничитель мощности. Я чувствую себя более уверенно, зная, что при необходимости смогу его отключить.
– На нём нет картриджа. Очевидно, вы его уже использовали. На Кирпичной улице кто-то выстрелил в полицейскую ищейку.
Голос-в-голове ухмыляется: Даже не пытайся, уж что-что, а врать я умею.
– О боги! – я распахиваю глаза. – Она же?.. Она же не?..
– Нет, с псом всё в порядке. Однако это не отменяет факта нападения.
– Конечно. Да. Или… Подождите, вы ведь не хотите сказать, что это я?.. Серьёзно? Вы думаете, что я могла напасть на ищейку?! – возмущённо похлопав глазами, перехожу на высокомерный тон: – Смею вас уверить, господин, я не из тех людей, кто развлекается подобным образом, у меня хватает нормальных занятий. Не говоря о том, что… Честно говоря, я ужасно боюсь ваших собак. А картриджами я вообще не пользуюсь. Видите, у меня даже запасного нет. Проверьте.
Пара секунд. Он всё-таки делает шаг ко мне и, опустив фонарь – то есть пистолет, конечно же, – в пол, ныряет ладонью под куртку. Проверяет кобуру, быстро оглаживает по спине и бокам – вроде бы профессионально, а не так, словно хочет полапать. По бёдрам. По рукам.
Отступает. Фонарь по-прежнему светит в пол. Уф, кажется, это шаг в сторону доверительных отношений между нами.
– Зачем вам модель, имитирующая пистолет, если нечем стрелять?
Я пожимаю плечами.
– Отец настоял. Но в итоге на меня никто не нападает, так что я совершенно забыла о картридже. Так и лежит дома.
– Покажите, пожалуйста, запись ваших перемещений за этот вечер.
Я смотрю в лицо полицейскому – нейтральное такое, спокойное, – и так и хочется ухмыльнуться. Ведь мы оба понимаем, чем это закончится. Хотя вообще-то у меня и нет записи маршрута, но не стоит усугублять странность ночной прогулки по заброшкам Района тем фактом, что у золотой девушки нет при себе электронного браслета для связи.
– Как гражданка с третьим уровнем благонадёжности я имею право отказать вам в этой просьбе. Конечно, если у вас нет доказательств моей вины в каком-либо преступлении.
Патрульный смотрит мне в глаза совершенно бесстрастно. А я смотрю на него. Пф-ф, такими гляделками меня не напугаешь, у отца взгляд потяжелее будет.
Наконец он говорит:
– Коммерческая недвижимость?
Я не отвожу взгляд.
– Совершенно верно.
На мгновение челюсти патрульного сжимаются – и он отступает к стене, освобождая дорогу.
– Во время внеплановой полицейской проверки, – тон уже скучающий, дежурный, – вам не рекомендуется находиться в этом районе. Как только покинете здание, немедленно вызовите такси. Мир, Гунн, стоп.
Я подхватываю с пола шокер и прошмыгиваю мимо патрульного, настороженно поглядывая на ищейку, стоящую на нижнем пролёте.
– Благодарю вас. Хорошего вечера.
Он бурчит мне в спину:
– И вам.
Пёс внимательно следит за мной, однако не делает ничего угрожающего.
Когда я наконец-то выхожу из подъезда, ноги дрожат. Такие ватные, что я с удовольствием бы присела, а лучше даже прилегла. Уличное заграждение из беззвучно вспыхивающих проблесковыми маячками полицейских машин заметно приблизилось. Через два дома видны силуэты в униформе. Замечательно, вот их и попрошу вызвать мне такси.
Адреналин окончательно схлынул, и я вдруг понимаю, насколько устала. Хочу спать, хочу есть и ещё горячий душ. Но зато хотя бы больше не хочу секса.
Однако стоит вспомнить о том, что я всё-таки нашла робота – и он действительно оказался роботом, – как губы расползаются в улыбке. Весь этот вечер был не зря! За два года я перерыла кучу информации, и всё впустую. Уже почти потеряла надежду, продолжая делать это по привычке. И вот – короткое сообщение на форуме, от которого я уж точно не ожидала пользы. Ладно ещё сталкеры постарше – те, которые имеют профессиональное оборудование и лазают по действительно интересным местам, – но глупые малолетки, играющие в поиск артефактов по брошенным квартирам Района? Я зарегистрировалась там практически случайно. И вот – смотрите-ка! – благодаря им нашла офигенный артефакт.
Полицейские замечают меня издалека – руки автоматически ложатся на оружие, – а я продолжаю топать к ним, изображая дурочку на прогулке. Приблизившись, поднимаю руки, улыбаюсь самым безобидным образом и повышаю голос:
– Меня уже проверили! Вот только проблемка – у меня батарея сдохла, не могу вызвать такси. Поможете?
Патрульные переглядываются, а слева от меня беззвучно появляется ищейка, которая поднимает морду и принюхивается. Чёрт, откуда она взялась?! Может, у них не настолько плохое обоняние, как говорят? Или это просто инстинкт?
А впрочем, плевать мне на тебя, собака. И на вас, крутые мужики в униформе. Можете смотреть на меня сколь угодно снисходительно, но сегодня я всех вас поимела, так-то!
5.
Полицейский, который вызывал такси, безапелляционно потребовал от водителя высадить меня на границе Района и дальше – заказать автоматическую городскую машину. Вообще-то я и сама всегда добираюсь до Прома с пересадкой – хотя и по другой причине, чтобы замести следы, – но такая непрошеная забота о моей безопасности бесит. А может, он не хотел, чтобы водила из неблагополучного района катался по Городу. Дэн говорил, что шавки держат районных за полную шваль, а он, естественно, разбирается в теме.
В городском такси я назвала пунктом назначения не Вторую Поперечную, где живёт Дэн, а Пятую. В последние годы меня начало раздражать, что всё везде записывается, так что стараюсь хотя бы по мелочи обманывать государство. Может, переняла у Джанки, нашего идейного нонконформиста, а может, мне и самой понравилось прятаться ото всех. Дошла до того, что в магазинах расплачиваюсь анонимной картой, а не чипом, хотя золотой чип даёт скидку. Лучше заплатить больше, чем демонстративно махать статусом.
В этом микрорайоне я нормально ориентируюсь: раньше, бывало, гуляли с Джанки или, когда он провожал меня до дома, делали крюк, чтобы посмотреть окрестности. Теперь Дэн окончательно разлюбил прогулки, так что я всякий раз говорю, что устала, лучше доеду на такси, не беспокойся…
Приятно вспомнить прошлое. Как мы бродили здесь вдвоём. Как Дэн отпускал смешные комментарии насчёт архитектуры или прохожих. Нужно будет при случае вытащить его ещё. Но сейчас мне и одной нормально. Пройтись, отдышаться после химического воздуха Прома, а то голова уже разболелась – это в придачу к плечу, которое чуть не вывихнул робот. Порывшись по карманам, нахожу – ура! – таблетку обезболивающего. Горькая, конечно, но я настолько привыкла к этому вкусу, что лишь чуть морщусь. Выбрасываю пустую пачку. Не забыть бы положить в карман новую.
Когда я впервые оказалась в Городе – на выпускной мы с одноклассницами устроили «опасную» вылазку за границы Особняков, – удивлялась, как люди живут в этой вони. А теперь настолько привыкла, что и не замечаю. Хех, по сравнению с Промом здешний воздух – эталон свежести. Поэтому я не спешу. Наслаждаюсь. Вряд ли робот успел добраться. Да наверняка ещё придётся его ждать, так что я могу даже и постоять-покурить.
Сворачиваю на Вторую Поперечную. Осталось пройти всего три дома, и при виде тёмно-красной двери со светлой окантовкой я не могу сдержать предвкушающей улыбки. Эта квартира мне сразу понравилась: отдельный вход с улицы, нарядный контраст между тёмно-красной дверью и светлым бетонным крыльцом… Как будто прямо посреди Старого Города притаилась сказочная дверь в другой мир. Ну, Джанки, понятно, при виде неё скривился и заявил, что «энто как-то… типа, притон», а теперь ею и не пользуется – предпочитает лазать через окно с обратной стороны дома. Впрочем, я почти уверена, что это не из-за антипатии к излишне декоративной двери, а из-за уличной камеры неподалёку. Город – это вам не Порт, здесь ломать камеры не позволят, однако можно их избегать.
Иногда я пытаюсь представить, каково ему было жить там. Я бывала в Порту, но это были всего лишь короткие вылазки, днём, на людные улицы. Пощекотать нервы – и домой. Но каково там родиться? Быть ребёнком – в окружении тех самых сломанных камер, грязных улиц, потемневших от времени фабричных зданий? Страшных бронированных ищеек и постоянных облав? Уличных банд и наркоманов? Неудивительно, что теперь ему не нравится эта дверь, красивенькая и опрятная. Как раз для меня – глупой куклы из Особняков, не видевшей «настоящей жизни». Ну, Джанки, конечно, так не говорит, но это ведь ясно.
Но даже несмотря на такую разницу между нами, Дэн – мой хороший, замечательный друг. До сих пор в голове не укладывается, как мне так повезло. Может, действительно существует карма, и за то, что в школьные годы я терпела этих лживых подружек-гадюк, меня наконец-то наградили настоящим другом – таким, которому можно доверять, с которым можно расслабиться. Именно то, что нужно после сегодняшнего безумного вечера. И я уверена, что и он будет рад меня видеть.
Два с половиной года назад я упросила Джанки показать мне Порт. Мой первый визит в самый опасный район Бергена! Такое не забывается… Хотя бы потому, что мне казалось, будто местный воздух выест мне или глаза, или лёгкие, или всё сразу. Словно дышишь нашатырём. Я было начала заматывать нижнюю часть лица шарфом, но Дэн ехидно сказал, что я б ещё противогаз надела. Ладно, я отдышалась, попривыкла, выпила обезболивающего – потому что от сильной вони заболела голова, – и мы выдвинулись. Шли куда-то, я думала – так, гуляем. То есть Дэн вообще-то сказал, что «к шобле», но я тогда ещё не знала, что это такое, и самонадеянно не стала уточнять. Ну да, я ж умная.
Потом слышу: музыка доносится. Тяжеляк, но своеобразный, с этническими мотивами. Я решила, что откуда-нибудь из окна. Мы завернули за угол, а между домами – спортивная площадка, с тренажёрами и рампами, и расположились там какие-то парни, человек двадцать. Это как раз у них и играло.Выглядела эта компания ну точно, как в сериалах изображают криминальные банды, вот только сразу было понятно, что никаких съёмок тут не проходит, это не актёры, а самая настоящая шпана. И арматура, цепи, а также тесак, лежащий на коленях одного парня, – не реквизит.
Девушки, как оказалось, там тоже были, но они держались в глубине площадки, где танцевали, смеялись между собой и в целом не обращали внимания на происходящее.
А вот парни сразу настороженно уставились в нашу сторону, и под этими цепкими взглядами меня обожгло пониманием, что других людей поблизости нет. Только они и мы.
У меня не только внутренности сжались в комок – мне и целиком захотелось превратиться во что-нибудь маленькое и неприметное. Я ведь не поняла, что Дэн сознательно пришёл к ним, думала, это случайность, и сейчас меня тут убьют нахрен, а заодно и его – за то, что водится с золотой девицей. Портовые ведь такие идейные, против чипов, презирают госпрограммы!
Я на всякий случай отступила от Дэна и уже примерялась ненавязчиво сбежать обратно за угол, но он как ни в чём не бывало перехватил меня за руку и потянул прямо к площадке. От страха у меня ноги одеревенели, и лучше не стало даже когда я сообразила, что эта компания – какие-то его знакомые, потому что по мере нашего приближения они оживились и заулыбались. Послышались ироничные реплики: «Гляньте, никак Джанки-то швартовый?»
Мы подошли. Пока Дэн с ними здоровался – там уже и девушки заметили нас, подтянулись, – многие уставились на меня с явным интересом, ожидая, видимо, пояснений, кто я такая. А что я могу сказать? На эту прогулку я оделась как можно проще и длинные волосы предусмотрительно убрала под капюшон толстовки, но «богатое» произношение не спрятать – чуть рот открою, и сразу будет понятно. Я уже всерьёз думала молчать до последнего. Может, я покажусь не особенно интересной, и они переключатся на что-нибудь другое.
Но не тут-то было, какой-то белобрысый парень налетел на Дэна с объятьями и, когда они нахлопали друг друга по спине, недолго думая кивнул в мою сторону: «Шмару свойную впишешь?». Все смотрят на меня. Я мечтаю провалиться сквозь землю. И тут Дэн выдаёт: «Энто Лета. Малость шаркает, но мисса честная. Кто тронет – сломаю пальцы».
Такого поворота я просто не ожидала. Я знала, что у речных есть это слово, «мисса», которым обозначают родственниц или близких, проверенных подруг, но до того момента Джанки всегда называл меня снисходительно-насмешливым «даамочка», которое пошло ещё с момента знакомства. Я и не рассчитывала на что-то иное, он ведь регулярно подкалывал меня и насчёт происхождения, и длинных волос, и дорогой одежды. А тут – перед портовой шпаной! – вдруг заявляет, что готов вписаться за богатенькую девицу.
Это было настолько не похоже на лицемерный расчёт, к которому я привыкла в Особняках, что я опешила. Просто молчала и хлопала глазами, не зная, как реагировать. Потом поняла, что все смотрят на меня. Ну, я прокашлялась и как ляпну: «Добрый день».
Повисло красноречивое молчание. Некоторые переглянулись с недоумением, а парень сбоку возмутился: «Хуясе “малость”, шаркает чище падры Штефана». Но девушка рядом на него шикнула, остальные промолчали, а блондин ухмыльнулся Дэну как-то многозначительно и протянул мне руку: «Хэй, Лета». Я пожала.
После того случая Дэн так и продолжил называть меня миссой, будто так и надо. Мне нравится, конечно. Даже лестно – я, может, вообще первая золотая, удостоившаяся подобного наименования.
Бросив последний взгляд на тёмно-красную дверь, я ныряю в узкий проулок между домом Дэна и соседней высоткой. Вот здесь и подожду – темно, в самый раз… Однако неожиданно совсем рядом что-то двигается – я аж подпрыгиваю от страха, – и из тени выступает высокая фигура.
– Твою ж мать! Нельзя так людей пугать! – хлопаю по груди, пытаясь унять сердцебиение. – Быстро ты. Убегал от крыс-мутантов?
– Я решил, что лучше по крышам. По прямой расстояние меньше.
Изумлённо задираю голову к крыше. Расстояние между домами не особенно большое, но всё же… Впрочем, что удивительного, я же помню, что во время нашей первой встречи меня впечатлила скорость его реакции. Я потому и решила, что он может быть роботом. Быстрый и бесшумный. Интересно, как инженеры добились такого результата при его габаритах? Может, суперлёгкий материал? Или специальный алгоритм движений, чтобы производить меньше шума?
А ещё, если стоять вот так, близко к нему, то можно различить звук дыхания – тяжёлого, сбивающегося, именно такого, как можно ожидать от человека, прыгавшего по крышам сколько-то километров. Это странно. Те роботы, которых видела я, или вообще не дышали, или дышали равномерно, всегда одинаково. Зачем военным робот, настолько хорошо имитирующий физиологические процессы? Ещё и этот его голос…
Кстати, а что это на нём надето? Расстёгнутая кожаная куртка, похожа на байкерскую.
– Где ты её взял?
– Это моя.
Впрочем, если даже он её украл – не моё дело.
Заворачиваю за угол, к заднему фасаду дома. Под ближайшим окном видны смутные светлые пятна – пластиковые ящики вперемешку с металлическими листами. Забираюсь на эту кучу – тут нужно знать, куда наступать, чтобы не гремело, – и поднимаю оконную раму. Джанки всегда держит её открытой, как аварийный выход. В этом мы различаемся: я, наоборот, не чувствую себя в безопасности, пока не забаррикадируюсь.
Наконец-то перебравшись через подоконник и сделав несколько шагов по гостиной, прислушиваюсь. В такое время Дэн обычно не спит, но в квартире тихо. Наверняка сидит в лаборатории.
За моей спиной мужчина забирается в окно – почти бесшумно. Судя по тому, что металл не громыхнул, он обошёлся вообще без подставки. Я прижимаю палец к губам и жестом показываю ему оставаться на месте, а сама, достав шокер и включив фонарик на нём, аккуратно продвигаюсь к высокому арочному проёму, ведущему в коридор.
Повышаю голос:
– Джанки?..
Первая растяжка поблёскивает в слабом голубоватом свете. Вторая. Надеюсь, Дэн не воткнул чего-нибудь новенького в свою «систему безопасности»?
Пол, как обычно, завален железками. Это вроде бы двигатель, даже я уже выучила. Вязанка толстых металлических трубок. Огромная катушка с витками чёрного провода настораживает – через доставку такую махину не заказать, а это значит, что Дэн выходил на улицу. И мог влезть в неприятности.
Дальше фонарик убираю: не хочу светить шокер, Джанки и так вечно шпыняет меня за безрассудство.
Я уже добралась до арки, когда в коридоре вспыхивает тусклый жёлтый свет и из кухни показывается хозяин. Приветственная улыбка выходит смазанной, потому что я тороплюсь осмотреть его с головы до ног. Синяков вроде нет. Непроизвольно слежу за движением левой руки, которая проходится по каштановым вихрам – Дэн любит расчёсываться пальцами, – но под шнудами, понятное дело, ссадин на костяшках не видно. Одежда вроде целая: расстёгнутая чёрная рубаха с закатанными рукавами; красная футболка, естественно, мятая; коричневые штаны и рабочие ботинки – всё как всегда. Если и есть в этом мире что-то стабильное, так это «стиль Джанки», который за четыре года нашего знакомства совершенно не изменился.
Но тут взгляд цепляется за правую руку – на которой намотана цепь, – и беспокойство вновь пробегает мурашками по загривку. Дэн снимает её во время работы. Значит, не работал, а что тогда?
– Хэй, мисса.
Хотя теперь я знаю, что Джанки вовсе не простужен, такой уж у него хриповатый голос, но всё равно невольно жду, что он вот-вот откашляется.
– Всё нормально?
Нервозно вцепившись пальцами в притолоку арочного проёма, внимательно изучаю лицо Дэна, стараясь поймать малейшие эмоции. Он кивает вполне расслабленно, карие глаза сверкают золотыми искрами отсвета.
Но я всё равно переспрашиваю:
– Точно? А что ты делал?
– Те в деталях? – похабная ухмылка.
Что ж, очевидно, всё в порядке, раз уж пошлые шуточки на месте. Привычный ритуал встречи: Джанки приобнимает меня за плечи, окутав знакомым букетом – табак, пиво, его собственный горький запах, – а я наклоняюсь поцеловать в левую щёку. Дэн, конечно, отстраняет лицо, каждый раз так делает, но я, как и всегда, упорно дотягиваюсь и чмокаю шершавую кожу рядом с углублением шрама.
Ладно, и в самом деле нет повода для беспокойства, так что я набираю воздуха и тяну:
– Слуш…
Однако мою речь обрывает неожиданное движение: Джанки, уже было отодвинувшийся, вдруг с силой притягивает меня обратно и утыкается носом в волосы. Я инстинктивно отпихиваю – но он и сам уже меня отпустил, однако, перехватив запястье колючей перчаткой и настороженно заглядывая в глаза.
– Я грил не шляться в Пром ночью.
– Я и не шлялась, – успокаивающе глажу его плечо. – Ну, то есть шлялась… Но только сегодня! Просто кое-что случилось и… В общем, нужна твоя помощь.
Тычу большим пальцем за спину, в глубину гостиной, Дэн переводит туда взгляд – и непроизвольно сжимает моё запястье до боли. Чёрт, сегодня какой-то вечер синяков. Впрочем, сама виновата, знаю ведь, что Джанки терпеть не может незнакомцев. Наверняка он до сих пор не заметил робота только потому, что не ожидал от меня такого предательства – притащить кого-то в его нору.
Я морщусь, тяну пальцы Дэна, пытаясь оторвать от себя, и торопливо бормочу:
– Мне нужно записать его телохранителем, руку пусти…
Пауза. Хватка на моём запястье слабеет.
– Энто робаат?
С годами произношение Джанки стало более разборчивым – или просто я привыкла? – но тягучие «а» по-прежнему рассыпаны тут и там.
А пока он недоверчиво смотрит мне за спину, я отгибаю его пальцы, освобождая своё запястье.
– Ага. Военный.
В одно мгновение – я аж вздрагиваю от испуга – Дэн встряхивает меня за плечи так, что голова чуть не отрывается:
– Ахуела?!
Ну да, давайте и здесь синяков добавим.
– Джанки, пожалуйста, – я успокаивающе сжимаю его запястья. – Всё в порядке.
– Энто который ещё «порядок» – тащить мне в нору чёрного робаата, а? Я-то шну, што ты шибанутая, но, бля, энто уж край!
– Да суть вообще не в том, что он военный! Это я так… просто сказала. Главное, это он помог мне на Одде.
– О-о, так ты всё помнишь, – Дэн недовольно щурится.
– Прости, – я делаю жалобные глаза. – Но я не могла тебя впутывать. Там… была военная база. Рядом с шале. Из-за этого всех убили, а никакой лавины вообще не было.
– Кто убил? – тон мгновенно становится серьёзным, требовательным. Такими вещами Дэн не шутит.
– Ну… Я не уверена… Но, в общем, там были роботы – и военные написали, что это они, типа, они сломались. Но это было не так, я видела! Там были другие штуки, которые стреляли в людей, а он мне помог, это он отнёс меня в больницу.
– То есть ему сказали.
– Нет. Там… Там никого не спасали. И ведь больше никто не выжил. Думаю, такого приказа не было. Он сам это сделал.
– Аха, – Джанки скептически поднимает бровь. – Мисса, тя лавиной крепко шибануло?
– Я понимаю, это звучит странно. Но он мне помог.
– Прям вот сам, – в ответ на мой неуверенный кивок Дэн скептически смотрит мне за спину. – Впервой такое слышу. И нахера чёрным такой робаат? Сам решает, в кого палить, сам красивых даамочек спасает? Странный вообще, органикой обшит. Мож, он не чёрный, а какой… медик или што.
– Не, это точно, он сам сказал, что боевой андроид. А ещё… – наклонившись к уху Дэна, мурлычу: – Он сказал, у него есть физические повреждения. Разве тебе не хочется взглянуть поближе на армейские технологии?
Джанки отвечает укоризненным взглядом. Хех, уж я-то знаю его слабости.
– Ну? Давай? – я беру его за руки, поглаживаю колючую ткань перчаток. – И ты ведь можешь записать его на меня?
И тут на его лице мелькает эмоция: Дэн быстро отводит глаза, улыбается мимолётом – словно с извинением. Может, кто другой и не понял бы, что за этим стоит, но я-то знаю – я сама делаю также, когда хочу спрятать обиду или разочарование. На недавний день рождения я подарила ему дорогой набор модулей к дисплею. С помощью которых, среди прочего, можно через порт взломать стандартную систему и переписать – ну, то есть украсть – робота.
Я сжимаю ладони Дэна и торопливо бормочу:
– Прости. Пожалуйста! Да, я думала о том, чтобы его найти, но шансов было мало. В итоге – вот, просто повезло.
– Мм, ахуенно повезло – надыбала чёрную мясорубку с хер пойми чем в башке. Он, небось, и команд не слушает? И где ты его денешь?
Я виновато кривлюсь:
– Первое время поживёт у меня…
– О, у тебя! – Дэн раздражённо закатывает глаза. – Типа, тогда не убил, давай щас?
– Зачем ему меня убивать, если я хочу помочь?
– Да бля, ты не в курсах? У чёрных хобби такое – людей потрошить. Я вот хочу в гробу одним куском лежать, а не фаршем.
За моей спиной раздаётся низкий голос:
– Извините за беспокойство.
Я вздрагиваю и, сообразив, разворачиваюсь в комнату, но куда мне успеть за его реакцией: высокая чёрная фигура на мгновение закрывает светлый силуэт окна – и исчезает.
– Стой!
Перепрыгиваю первую растяжку, но спотыкаюсь обо что-то на полу и неудачно цепляюсь за вторую – раздаётся противно-тонкий свист, а меня колет и в шею, и в ногу выше колена. По инерции всё же долетаю до подоконника, бухаюсь на него животом, высовываюсь в окно. Пара секунд, чтобы глаза привыкли к сумраку – здесь есть отсветы уличных фонарей, – и я замечаю, что справа, в проулке, робот присел и поднимает крышку канализационного люка.
Стряхивая иголки, громко шиплю:
– Так, ну-ка стой!
Он поднимает ко мне лицо. Кажется, готов подождать.
Вылезаю в окно – и вдруг съезжаю с кучи хлама на землю. Ноги как тряпичные. Что за речной дьявол? Я никогда не интересовалась, какое именно дерьмо Джанки заливает в эту свою «систему безопасности».
Действует быстро: через несколько секунд уже всё тело ниже шеи как под наркозом, хотя голова по-прежнему ясная. Плюнув на попытки встать, ползу к роботу на четвереньках – зигзагом. Асфальта под ладонями совершенно не чувствую, хотя понятно, что он должен быть мокрый и холодный.
Робот и в самом деле ждёт, пока я доползаю и с облегчением шмякаюсь задницей на землю рядом с ним. Из открытого люка между нами тянет затхлой водой.
– Почему не по крышам?
– Низкий уровень энергии.
Теперь мы с ним уже оба дышим тяжело: он – по-прежнему словно запыхался, а я – держусь из последних сил, чтобы не распластаться на асфальте.
– И куда ты собрался?
– Наиболее разумный вариант – вернуться к полиции.
– Не пойдёшь ты ни к какой полиции! – я пытаюсь ухватить его за рукав куртки, и с третьей попытки это удаётся. Кажется. Пальцев вообще не чувствую.
– Твой друг прав, ты не можешь быть уверена в том, что я безопасен. А если добавить к этому проблемы с сокрытием армейского имущества, встаёт вопрос: зачем тебе такой риск? Для чего я нужен тебе на самом деле?
Пытаюсь дёрнуть его за рукав – моя рука не двигается ни на сантиметр – и раздражённо шиплю:
– Я уже сказала! И хватит мне всё портить! Я искала тебя два года, попёрлась в Пром, там эти долбаные ищейки, и теперь я не отпущу тебя обратно! Хоть лягу посреди этого люка!
Пару секунд робот изучает моё лицо, затем переводит взгляд мне за спину.
– Ты не можешь починить меня, а твой друг не хочет.
– Сейчас захочет! Пойдём.
Пауза. Но затем робот всё-таки возвращает крышку люка на место и поднимается – а вот я, лишившись даже такой номинальной опоры, как его рукав, окончательно обмякаю на асфальте. Не больно, не страшно, просто улица, опрокинувшись, лежит на боку, а вернуть её в нормальное положение не выходит – на мои команды тело не реагирует. Так странно чувствовать себя головой, которая ни к чему не присоединена. И что мне теперь делать?
Но тут случается приятное чудо: робот подхватывает меня на руки. Несёт к окну, из которого торчит взъерошенная голова Джанки с папиросой в зубах.
Хэй, подождите… Это что, сердцебиение?! Я в недоумении прислушиваюсь. Кожаная куртка приглушает, но это похоже на стук человеческого сердца – торопливый и гулкий.
Робот останавливается под окном, я ищу глазами Дэна и шиплю:
– Джанки, я серьёзно. Ты говорил, я могу рассчитывать на тебя в любом деле. Вот, это дело наступило.
Он глубоко затягивается и выдыхает носом густой дым.
– Антидот-то хошь, серьёзная мисса? Или те тока робаата чинить?
– И то, и другое. И я от тебя не отстану.
Дэн ворчит вроде раздражённо, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы расценить это как согласие.
– Ладн, дай её.
Робот делает шаг к окну, Дэн протягивает к моей шее инъектор – смутное ощущение типа щекотки.
– Ща отпустит.
И правда, к тому моменту, как он тушит окурок, чувствительность немного возвращается. Робот поднимает меня к оконному проёму, Дэн перехватывает за руки и тянет на себя, я извиваюсь как червяк, хотя по факту больше мешаю, чем помогаю… Но Джанки всё же затаскивает меня внутрь, в последний момент удержав от падения на пол, куда я очень стремилась приземлиться. В обнимку тащит в прихожую, где разувает, снимает куртку и кобуру с шокером, – я было виновато напрягаюсь, но он не комментирует, – затем на кухню. К этому моменту у меня уже получается удержать ладонями предложенный стакан с водой. Уф, я и не чувствовала, насколько хочу пить после всех этих забегов. Но теперь наконец-то можно отдохнуть.
6.
Лабораторией – «лабрааторией», конечно, – у Джанки называется бывшая гардеробная, узкая вытянутая комната сразу за прихожей. Я, ещё когда смотрела квартиру перед покупкой, сразу подумала, что это помещение Дэну понравится – потому что без окон. Именно здесь организовала коммуникации для мастерской. И, к моей чести, я угадала.
Под потолком вспыхивают две яркие лампы, и после тусклого коридорного светильника я аж морщусь. В резком белом свете комната выглядит неуютно. Обычно, если я сижу здесь с ним, Дэн включает только лампу на своём столе, а я прячусь в сумраке, и это ощущение безопасности нравится мне гораздо больше того, что сейчас.
Осторожно – не потерять бы равновесие от резкого движения – присаживаюсь на привычное место слева, рядом с металлическим столом. Из трёх вращающихся кресел в комнате это – самое мягкое и удобное. Не то чтобы я часто бываю в лаборатории – Дэн во время работы уходит в себя, поэтому и его напрягает присутствие другого человека, и мне скучно сидеть как мышка, – но всё же это кресло считается моим. Ну, и здесь я не мешаю: стол слева – вспомогательный, вечно заваленный деталями непонятного назначения. Иногда Джанки просит меня найти среди всего этого добра «такую шню, как энта», и тогда я, поглядев на финтифлюшку в его пальцах, старательно роюсь в железе. Обычно получается раскопать нужное. Приятно быть полезной.
Тем временем Дэн бухается в скрипучее кресло справа от входа, перед некрашеным деревянным столом, а роботу указывает на металлический стул с высокой спинкой у дальней стены – между столиком с аппаратом неизвестного мне назначения и поцарапанным, но всё ещё изящным комодом красного дерева. Не знаю, составляет ли то кресло комплект с металлическим столом, за которым сижу я, но они очень похожи матовой перфорированной поверхностью.
Робот проходит между нами аккуратно, чтобы не задеть, и направляется к стулу, а я не могу удержаться, чтобы не проводить его взглядом. Непривычно видеть в лаборатории Джанки кого-то постороннего, тем более – с такими габаритами. Для нас с Дэном здесь всегда хватало пространства, но стоило добавить двухметрового мужика, как комната сразу оказалась маленькой.
Теперь, при свете, можно его рассмотреть. Чёрные штаны-карго, военные ботинки и потёртая футболка с оливковым камуфляжем вполне сочетаются друг с другом, а вот куртка на их фоне выглядит неожиданно: продуманный, неброский стиль; кожа мягкая – навскидку я бы сказала, что соответствует органической не менее, чем на восемьдесят процентов. Дорогая вещь. Более чистая и новая, чем остальная одежда. Как будто её берегли.
Тем временем мой взгляд как-то сам собой перебирается на футболку: при каждом вдохе она натягивается, очерчивая крепкое тело. Даже рельеф мышц заметен…
Голос-в-голове бормочет сквозь зубы: Хватит пялиться на его живот, ты выглядишь озабоченной.
Сев, робот облокачивается на колени и переводит настороженный взгляд между нами.
Дэн, наоборот, откидывается на спинку кресла и, не отрывая изучающего взгляда от мужчины перед ним, вытаскивает папиросу, чиркает спичкой, затягивается.
Все такие деловые, сосредоточенные, одна я – еложу на стуле и копошусь как-то несуразно: мне необходима успокаивающая доза никотина, но пальцы, всё ещё непослушные, лишь скребут пачку, открыть не получается. Про зажигалку и думать нечего.
Не выдержав, страдальчески тяну:
– Джанки?..
Дэн, спохватившись, забирает у меня сигареты, раскуривает одну и протягивает к моим губам. Наконец-то!
И вот – в комнате воцарилась тишина. Все изучают друг друга. Я вожу пальцем по гладкому металлу столешницы, а на мужчину поглядываю лишь мельком, с подчёркнутым безразличием. Ничего интересного. Совсем ничего.
Честно говоря, я совершенно не помню его лица, ведь по сути видела буквально несколько секунд. Если бы встретила на улице, то даже не заподозрила бы, что это он.
Волосы у него, оказывается, тёмно-русые, глаза серые, кожа очень бледная. Да и в целом лицо осунувшееся, с синяками под глазами, а скулы так резко очерчены оттого, что щёки впалые. Или, может, это из-за яркого белого света кажется? В подобном освещении любой выглядит болезненно.
Голос-в-голове задумчиво бормочет: Хм, даже несмотря на это, что-то в нём есть… Вот если бы побрить… Думаю, его можно назвать привлекательным…
Я раздражённо фыркаю: Заткнись! Это совершенно не к месту. И вообще, такая внешность не в моём вкусе, я предпочитаю более интеллигентный тип.
Щетина ещё эта… Какая-то неузнаваемая. Можно было бы даже усомниться – вдруг это всё-таки не тот, кого я видела два года назад, – но я точно помню его причёску, высокий хвост. И манеру наклонять голову так, что волосы ложатся на плечо.
Стрижка вот странная для военного робота. Да, в основном волосы длинные и собраны в хвост, но с правого бока – равномерно-короткие, как будто изначально были сбриты, а теперь отросли. Начинаясь примерно на пять сантиметров выше уха, линия неаккуратно спускается к затылку по диагонали. Подобная стрижка точно не является распространённой. Зачем делать так, чтобы военный робот привлекал внимание?
Да и вообще непонятно, почему у него длинные волосы, это вроде как нефункционально. Хотя в объявлении о розыске указано, что партия экспериментальная, – может, причина в этом?
Вообще, так-то подумать – что именно дизайнеры хотели изобразить? Например, я бы сказала, что это мужчина молодой, лет двадцать пять, от природы крепкий, однако сейчас истощённый. Как будто живёт впроголодь, к тому же трое суток не спал. Грудь поднимается тяжёлыми рывками, в дополнение образа он то и дело кусает губы, и без того уже обветренные. Может, дизайнеры проектировали модель раненого? Чтобы выглядел неопасным? А потом, усыпив бдительность врагов, он ка-ак… И всех убьёт. Только при чём здесь длинные волосы – узнаваемый атрибут золотых граждан? Тоже должны вводить в заблуждение?
Тем временем Дэн вжимает окурок в и без того полную пепельницу.
– Н-ну? – тон недоброжелательный. – И што ты за хрень?
Мужчина откликается с готовностью:
– Антропоморфный автономный боевой комплекс, аналогичный биологическому.
Слова, слишком неподходящие для такого голоса – он будто мягким бархатом закручивается вокруг моих оголённых нервов. Волоски на загривке встают дыбом. Так, Лета, возьми себя в руки! Это всего лишь робот!
– Задачи?
– Разведка, контрразведка, диверсии. Основной целью программы была разработка технологии, позволяющей создать копию любого человека, подчиняющуюся военному руководству.
– Секретная, – Дэн морщится, как от зубной боли.
– Повышенный приоритет.
У меня вырывается:
– Но в итоге ты не подчиняешься?
– Полагаю, эта проблема связана со спецификой моей серии. Мы должны были действовать в одиночку и максимально похоже на людей, поэтому у нас – экспериментальные носители операционной системы, поддерживающие самообучение, и нет обязательных алгоритмов.
– Как это «нет»? Нет алгоритма подчинения конкретным людям?
Робот качает головой.
– А как тогда военные вас контролировали? Просто уговаривали? Типа, «я твой начальник, ну пожалуйста»?
– Регулируя работу участков физического носителя, можно сделать так, чтобы андроид добровольно подчинялся приказам.
Я было снова открываю рот, но Дэн перебивает:
– Мисса, вперёд важное! Слежка, – он смотрит на мужчину.
– По сигналу порта. У меня он удалён.
– Прям тока порт? – Джанки скептически оглядывает его. – Чип? Детали? Идентификатор скелета?
– Чипа нет. И нет металлических деталей, они бы сразу выдали моё искусственное происхождение. Тело состоит из форсированной псевдо-органики шестнадцатой серии, кожа – базовая шестнадцатая. Чтобы нельзя было определить стандартными полицейскими сканерами.
Брови Дэна от изумления ползут вверх.
– Шутишь? – он поворачивается ко мне: – Где ты его нарыла?
Я вопросительно развожу руками:
– А что тебе не нравится?
– Мне? Вообще нихуя не нравится. Ты глухая? – Дэн указывает ладонью в сторону робота: – Особо секретная херота, стоит как пол-Порта. Тебя посадят. Или положат.
– «Посадят или положат»? – я усмехаюсь с пошлым намёком.
Однако Дэн шутку не поддерживает.
– Ты поняла.
– Ну ладно. И что?
Несколько мгновений он смотрит на меня как на дуру. Тяжело вздыхает.
– То, што я опять против.
– Слушай, я не верю, что, если бы тебе кто-то спас жизнь, ты бы отказался от долга, потому что испугался. Ты что, так делал?
Ноздри Дэна вздрагивают, челюсти сжимаются – но он молчит. Да, я знаю, что, если бы кто угодно другой озвучил подобное предположение, Джанки бы уже забивал ему зубы в горло, но мне-то можно ходить по краю. Приятно быть особенной.
Так что я продолжаю вполне спокойно:
– А если не делал, так и не предлагай мне. Говорил ведь, что я честная, ну так и вот, нужно вернуть долг. Сама я не могу это сделать, поэтому прошу тебя. Заплачу, сколько скажешь.
– Совсем шибанулась, – Дэн раздражённо фыркает. – Шамрить она мне будет… Ладн, гляну поломку. Но! Писать его на тебя – совсем другое.
Хм, так и быть, сейчас я не буду настаивать, но мы ещё посмотрим, чья возьмёт. Если уж я чего-то хочу, то могу быть очень упорной. Однако пока что последнюю фразу можно игнорировать.
– А как ты, вообще, насчёт органики?
– Ну, чипы-то ставлю, так што хоть как починю, – заметив мой взгляд, Дэн непонимающе поднимает брови: – Што?
– Ты ставишь нелегальные чипы? Это… – я мнусь, но всё же озвучиваю: – Не знаю, как-то опасно… Может, не стоит?
– Ты энто по правде щас? Притащила мне какую-то хуерыгу и втираешь, што чипы опасно? Да ты глянь на него, он нам бошки открутит на раз.
Мы синхронно смотрим на мужчину – двухметрового и мускулистого. Тот отвечает настороженным взглядом.
– Я не буду никого убивать.
Мы с Дэном переглядываемся.
– Мм… – я морщу нос. – Ты прав. Не мне учить тебя, как жить.
Джанки склоняет голову с наигранной благодарностью. Принимается рыться на своём столе, однако между делом бросает:
– А што энто ты «не бушь никого убивать»? Ты ж вроде боевой андроид?
Я торопливо выпаливаю:
– Он сказал, это из-за модификации.
Мало ли, что этому экспериментальному роботу придёт в голову ляпнуть! Я не для того искала его два года, чтобы он теперь запорол всё случайной фразой!
Дэн, наконец-то раскопав на столе дисплей, поворачивается обратно ко мне.
– Мисса, я-то шну, што ты мякушка и хошь ютить всех бедных брошенных робаатов, но пусть он сам грит, лады?
Тем временем мужчина переводит между нами недоверчивый взгляд, да и вообще очевидно напрягся. Напористо повторяет:
– Просто не буду и всё.
– Так, стоп! Никто тебя не заставляет! – я успокаивающе выставляю ладони, а Дэну поясняю: – Мы уже говорили об этом. Он считает, что мне нужен военный андроид, чтобы кого-то убить, а он не хочет этого делать.
Робот продолжает в том же агрессивном духе:
– Это логичное предположение.
– Логичное. Но неверное, так что заканчивай с этими кровожадными идеями.
Тем временем Дэн изучающе рассматривает мужчину сверху вниз:
– Ну-у, с виду он не тока на такое годится.
– Так! И ты заканчивай! Он спас мне жизнь. Я должна вернуть долг. Всякие эти фантазии оставьте при себе.
– Как скаж, – Дэн ухмыляется.
– Ша! – я предупреждающе машу ему пальцем и поворачиваюсь к роботу: – Джанки спрашивает только в том смысле, чтобы ты не убил нас.
– Я обещал не причинять тебе вред. Равно как и другим людям.
– Видишь? – я указываю Дэну на робота. – Всё отлично.
– Аха. Вот тока он мож врать, – Джанки улыбается мне снисходительно, словно наивному ребёнку.
– Как это?..
Опешив, смотрю на мужчину, и он кивает. Повторяет:
– Разведка, контрразведка, диверсии.
Чёрт, я и в самом деле не обратила внимания на это, не подумала о последствиях. Привыкла ведь, что роботы должны говорить правду.
– Однако я не обманывал. Я с самого начала сказал, что бесполезен. Что моя операционная система содержит ошибки. Зачем мне признаваться в подобном? Тем более, зачем мне признаваться, что я способен лгать, если подавляющее большинство роботов не способны – и я мог бы притвориться подобным им? В то же время слова о том, что человек целенаправленно разыскивал ценную вещь для того, чтобы помочь ей, не преследуя материальной выгоды, гораздо больше похожи на ложь.
В комнате повисает тишина. Я так и вовсе хлопаю глазами от неожиданности, потому что не смотрела на ситуацию с такого ракурса. Неудивительно, что он мне не верит – да и кто поверил бы? Разве только Джанки, который по собственному опыту знает, что я достаточно шибанутая для подобных идей.
Наконец Дэн подаёт голос:
– Так што? Мы дело делаем, или я спать пошёл?
– Делаем! Сойдёмся на том, что все друг другу верят. Нас тут всего двое, и никто тебя не удерживает насильно и прочее. Хорошо? – я поворачиваюсь к Дэну: – По-моему, он не собирается нас убивать. Он помог мне два года назад, не причинил вреда сегодня, он даже ищейку не убил, и сейчас рассуждает вроде бы здраво.
– Там ещё ищейка была, – Джанки закатывает глаза.
– Две ищейки, – говорю я с вызовом. – А ты ставишь нелегальные чипы.
– Ой, бля, ну отшила, речная ты хищница, – Дэн удручённо качает головой и смотрит на робота: – Ладн, которые у тебя ошибки?
Мужчина задумывается ненадолго, осторожно говорит:
– Мне сложно судить об этом, так сказать, изнутри. Я знаю, что после последней модификации моё восприятие изменилось. Я больше не чувствую необходимости подчиняться приказам. Не понимаю, почему раньше подчинялся. К тому же теперь я могу анализировать слова окружающих, оценивать их, а раньше воспринимал некритически, как руководство к действию.
– И, типа, не хошь убивать.
– До модификации это не вызывало никаких ощущений. Но сейчас вспоминать о моих прежних действиях неприятно. Чем-то похоже на боль внутри. Хотя и не совсем, но я не знаю, как описать точнее. Из-за этого я не хочу делать подобное снова. Что касается стабильности операционной системы, то за два года я не заметил изменений. Субъективно мне кажется, что все изменения в системе находятся на прежнем уровне.
Смысл его слов скользит по поверхности сознания, только тембр голоса пробирается внутрь. Как будто меня гладят по голой коже тёплой бархатной перчаткой – невозможно думать ни о чём другом. Может, у меня какой-то особенный день цикла, что так секса хочется?..
Тем временем Дэн продолжает:
– Почему не пошёл обратно к чёрным? Техники откатят операционку и всё. Бушь как новый.
Робот качает головой:
– Физические носители нашей серии не поддерживают ни откат данных, ни форматирование. Насколько мне известно, все экземпляры со сбоями растворяли.
Последние слова царапают моё сознание, отвлекая от приятных фантазий.
– Что значит «растворяли»?
– Я имею в виду процесс утилизации. Экземпляр опускают в растворитель на несколько суток, после обработки псевдо-органику можно использовать повторно, – голос робота звучит в целом ровно, однако короткие запинки всё же выдают эмоции. Или это всего лишь программа? – Хотя значительный процент теряется в процессе.
– Боги милостивые, звучит… неприятно, – я невольно обнимаю себя за плечи.
– Выглядит хуже, – заметив наши вопрошающие взгляды, мужчина поясняет: – Я присутствовал при утилизации одного экземпляра. Его не выключили. Тогда я воспринимал это как должное, но сейчас предпочёл бы избежать подобной участи. Если есть возможность.
– Что значит «не выключили»? Ты… Ты же не имеешь в виду, что его живьём прям?..
– Я имею в виду то, что сказал, – его не выключили. Один из техников предложил, а другой ответил, что это лишняя трата времени, в которой нет смысла. На процесс это не влияет.
В комнате повисает тишина.
Его тело выглядит совершенно человеческим. Обычный мужчина. И что, его могут просто сунуть в растворитель? В такое сложно поверить. Однако это наверняка правда.
Поёжившись, поворачиваюсь к Дэну:
– А-а?..
Он откликается с готовностью человека, который отлично меня знает:
– Пива?
– Да. Спасибо.
Дэн приносит из кухни две бутылки, протягивает мне одну – уф, приятно-холодненькая, – и мы чокаемся горлышками.
Нет, подобные вещи я отказываюсь воспринимать без алкоголя. Всё это – связанное с разрушением, болью, насилием. Меня, конечно, в растворитель не совали, но я прекрасно знаю это ощущение зависимости от чужой воли и парализующее чувство страха, когда тобой распоряжаются, а ты не можешь даже возразить, не то что сопротивляться.
Кошусь на Дэна: он обсасывает губы, и кажется, что ему тоже не по себе. Люблю я Джанки: он хоть и строит из себя крутого до небес, но на самом деле умеет сопереживать. Даже не стесняется говорить об этом. Я всегда завидовала его смелости.
7.
Когда пиво заканчивается, я киваю на робота:
– Ладно, что насчёт починки?
– Скока хошь пошамрить за органику? – тон у Дэна деловой, а в постукивании пальцев по дисплею чувствуется предвкушение.
– Сколько у меня есть… Ну, в пределах пяти тысяч.
– Добрая мисса, – он осуждающе качает головой.
Конечно, сумма значительная, тем более чтобы тратить её на практически незнакомого человека – тфу, то есть робота. Если Дэн всё-таки откажется записать его моим телохранителем, то вскоре нам придётся распрощаться окончательно, робот исчезнет вместе с большей частью моих финансов, и будет обидно. Но ладно, нефиг жадничать, он спас мне жизнь, и не просто, вытащив с территории гостиницы, бросил в ближайшем сугробе, а донёс до города, до больницы. Обо мне мало кто в жизни так заботился, вот разве только Джанки. И это, конечно, должно быть оплачено.
Пока Дэн открывает сеть и принимается увлечённо листать страницы магазинов, я смеряю взглядом мужчину – какой у него рост? два метра? – и рассуждаю больше сама с собой:
– Если вспомнить цены, то вот так, целиком из органики… Понятно, что армия не ограничена в бюджете, но когда видишь это наглядно… Впечатляет. Шестнадцатая серия стоит дохренища, из неё сиськи-то не каждая может себе позволить, а тут – целый человек.
– Такие сиськи ещё подороже выйдут, они бронированные, – Джанки поднимает глаза на робота: – Который класс защиты?
– Третий.
– А всего их сколько? – я кручу головой между ними, но Дэн уже снова уткнулся в дисплей.
– Семь, – робот наконец-то подаёт голос, спасая меня от неловкой тишины.
– Тогда почему не седьмой? Если уж армия может позволить себе что угодно.
– Чем выше класс защиты, тем больше плотность, материал тяжелее. Я и так вешу больше прототипа на тридцать два килограмма. Слишком подозрительно.
– А-а. Ясно. Так и что, значит, в тебя можно стрелять?
– Во всех можно стрелять, – на его лице мелькает насмешка.
– Не придирайся к словам!
Однако вместо ответа мужчина замолкает. Так и не дождавшись, тянусь к Дэну и дёргаю его за рукав. Он поднимает взгляд на робота.
– Мисса спраш, который калибр держишь.
Мужчина оглядывает меня – как будто скептически.
– Чтобы не углубляться в технические детали: выстрел в упор из стандартного полицейского пистолета.
– Ахуенные сиськи, – Дэн уважительно кривит губы и кивает мне на робота: – Бушь ставить – бери такие же.
Он возвращается к чтению, а мы с роботом остаёмся настороженно переглядываться. Ну, я-то, конечно, делаю вид, что всё в порядке, всё по плану, но, если честно, чувствую себя неловко. В комнате явный недостаток предметов, которые я могла бы увлечённо разглядывать, игнорируя мужчину напротив.
Однако, когда я всё же решаюсь взглянуть на него, оказывается, что робот-то на меня и не смотрит. Фух, повезло. Он рассматривает… Что? Стол Дэна? Вряд ли. Дисплей в его руках? Модель новая, дорогая, но вполне распространённая. По бокам корпуса время от времени вспыхивают полоски модулей – тех, которые я подарила на день рождения.
Что ещё? Ну, Дэн водит по экрану пальцами левой руки – на правой-то цепь, неудобно, – при этом безымянный не сгибается, да и большой не особо послушный. Я знаю, что проблемы с суставами у него после травмы, но о таких вещах он не любит распространяться, поэтому я и не спрашиваю. Однако вряд ли робот смотрит на это. Скорее всего, на шнуды. Верхний край левой закрывает тот участок руки, куда ставят чип. Насколько я понимаю, именно потому речные так любят эти перчатки: это одновременно и знак их происхождения – Берген начался с порта, так что они самые что ни на есть коренные жители, – и символ протеста против программы благонадёжности.
Когда-то, в самом начале нашего общения, Джанки сказал, что нормальные люди не могут спокойно относиться к идее вживлять предметы в своё тело. Я, конечно, попыталась не обидеться и повторила ему выученные ещё в детстве прописные истины: браслет вживляют вовсе не в плоть, а в псевдо-органическую вставку, специально лишённую нервных окончаний, чтобы служить прослойкой между телом и металлом. «Идеальная, полностью безопасная технология для поддержания порядка в обществе». Дэн тогда посмотрел на меня одновременно со снисхождением и жалостью. Как на дурочку. Это было неприятно, но я, так и быть, его простила. Он же у нас «крутой паарень», из нонконформистов. Хотя я знаю, что даже портовые пользуются электронными браслетами – конечно, перепрошитыми, но тем не менее, – а Дэн и такого не носит. Из стандартной электроники у него есть только вот этот дисплей с хитровыдуманной перенаправлением сигнала, доставка на кухне – тоже взломанная – и стационарный телефон.
В итоге получилось так, что после переезда в Город я тоже стала гораздо меньше пользоваться электронным браслетом. С людьми из прежней жизни общаться не хотелось, а здесь я не нашла друзей, кроме Джанки – ценителя свободы и независимости от устройств. Заметив, что ему не нравится мой браслет, я стала снимать. Поначалу было очень некомфортно – как это, без доступа в сеть?! Словно не хватает части тела. А теперь даже нравится это ощущение пустого пространства на запястье. Иногда – тс-с! – я думаю, каково было бы жить без чипа. Нет, понятно, что я не откажусь от статуса золотой гражданки, я не такая смелая, как Дэн, но всё же… Есть нечто привлекательное в этой мысли…
Тем временем Джанки водит пальцами по какой-то схеме, а я пялюсь на него уже слишком долго. Но куда ещё мне смотреть?
С другой стороны, так упорно избегать взглядом робота – очевидный признак того, что я смущаюсь. Ясно, конечно, вон он какой… Ну, такой вот… И сразу наводит на подозрения, что я его втихаря хочу, – а выглядеть озабоченной не особенно приятно. Нужно показать, что я воспринимаю его спокойно.
Так что я поднимаюсь со стула и подхожу к мужчине.
– Можно посмотреть?
Он лениво поднимает на меня взгляд и не отвечает. Только облизывает обветренные губы. Да и не только губы у него пересохшие, вся кожа на лице обезвоженная, истончённая, на выступах скул даже шелушится.
Под этим внимательным взглядом по моему телу начинает расползаться жар, но, по крайней мере, он не бросается в лицо. Авось не покраснею. Справлюсь. Немного смущения, но я держусь, я молодец.
– Так можно или нет?
Бровь робота вздрагивает в совершенно человеческом выражении удивления, и он слегка кивает.
– Спасибо, – я деловито наклоняюсь к его лицу.
Вблизи снова слышно, что дышит он тяжело. Как от боли. Или после физической нагрузки.
Голос-в-голове тут же вставляет: После оргазма?..
Так, Лета, успокойся. Вовсе это не сексуальный мужик, только видимость. Всего лишь механизм. Искусственный. Как там он сказал, «антропоморфный комплекс»? Короче, не человек. Нужно просто игнорировать его взгляд. Подумаешь, что близко! Он автоматически отслеживает окружающее, ему нет дела не только до моей личности, но и до того, хочу я его или нет. Это всего лишь робот, ничуть не лучше пугающих полицейских железок. Или тех тупых официантов на дне рождения Эрики – один из них врезался в какую-то тётку, опрокинув на неё десяток бокалов с шампанским. То-то было криков!
От этого воспоминания я усмехаюсь, и мужчина отвечает вопрошающим взглядом. Так, кхм! Это всего лишь неразумный механизм!
Хотя трудно убедить себя в этом, когда он выглядит совершенно как человек, даже вблизи. Поры на коже, мельчайший рельеф. Тёмно-серые радужки, есть капилляры на белках, зрачки реагируют на освещение. Ноздри подрагивают в такт дыханию. На шее пульсирует артерия, а когда робот тяжело сглатывает – кадык тоже двигается. Всё по-настоящему, не придраться.
Интересно, что у него внутри. Может, обычные органы, как у людей? Или какая-нибудь хитрая техническая разработка – такая же начинка, как у прочих роботов, только не из металла, а из органики? Шланги там, цепи… Чёрт знает, что эти инженеры могли придумать.
Я тяну пальцы к лицу робота, на секунду замираю, но всё же решаюсь – провожу вниз по щеке. Кожа горячая и мягкая, отросшие волоски щетины пружинят. Как у самого обычного мужчины. И даже запах есть, вполне человеческий. Слабый, ненавязчивый… Приятный. Да, он чувствовался в той квартире. С другой стороны, и на коже робота остался запах пыльного заброшенного помещения.
Ладно, раз он не протестует, почему бы не пойти дальше? Я приближаюсь ещё, провожу носом над его виском. Пахнет так здорово… Мягко и комфортно, чуть терпко… В самый раз, чтобы дать понять, что запах мужской, однако не настолько сильно, чтобы отталкивать.
Голос-в-голове оживлённо бормочет: Вот бы прям в шею ему уткнуться, представь… Нужно попробовать! Дэн занят чтением, а он молчит – ну так и вперёд.
Однако я всё-таки возражаю со всей рассудительностью, на какую сейчас способна: Не буду я ничего такого делать! Что за глупость, это робот, а не букет цветов. И вообще, пора уже отодвинуться.
Но всё же напоследок не могу удержаться от соблазна – прижимаю пальцем подрагивающую жилку на его шее. Даже закрываю глаза, чтобы сконцентрироваться на ощущениях. Нет, это точно пульс, самый настоящий.
– Недостаточно сильно, – его глубокий, словно обволакивающий моё сознание голос раздаётся настолько близко, что аж мурашки по загривку пробегают.
– Что? – открываю глаза.
– Это недостаточная сила нажатия для сонной артерии.
– Извини. – Убираю палец. – Я просто подумала… Это как пульс? Или… Вот у тебя же в груди что-то стучит?
– В спецификации это называлось «деталь, аналогичная биологической».
– И как она выглядит?
Робот задумывается.
– Могу нарисовать.
Я озираюсь в поисках подходящих материалов. Дэн, не отвлекаясь от дисплея, вытаскивает из-под детали на столе лист упаковочной бумаги и протягивает в нашу сторону. Отлично, а карандаш я и сама вижу неподалёку – ну да, со следами зубов. Вечно Джанки со своими железками забывает про еду, а в итоге перебивает голод всем, что под руку попадёт: то курит, то грызёт зубочистки или спички.
Передаю мужчине бумагу и карандаш. Слежу за быстрыми, уверенными движениями его пальцев. Оказывается, он ещё и рисовать умеет. Что за странный набор характеристик для боевого андроида.
Заглядываю в лист.
– Ну так это сердце! Стоило интригу разводить?
– «Сердце» – человеческий орган. А это искусственный объект, деталь.
– Какая разница? Людям тоже ставят такие, из псевдо-органики. Его ведь можно переставить человеку?
– Хочешь пустить меня на органы? – он спрашивает быстро и уверенно.
От этого напора я теряюсь, начинаю заикаться:
– Да не… Никуда я… Да хватит уже! Я вообще не про то! Гипотетически если такое сердце переставить человеку – оно же подойдёт? Ну а если да, то оно будет считаться органом, а не деталью?
– Оно в любом случае останется искусственным объектом. Я не силён в логике, но, кажется, понятия «человеческий орган» и «искусственный орган» не совпадают. Возможно, даже не пересекаются.
– Вот так просто взял и оскорбил, да?
– Кого?
– Всех людей с органами из псевдо-органики. А заодно и с чипами. Короче, вообще всех. – Сзади слышится многозначительное покашливание, и я указываю большим пальцем за спину. – Вот кроме Джанки.
– Мне кажется, я выразился достаточно точно. Каким образом это кого-либо оскорбляет?
Блин, какой-то этот робот слишком умный для меня. Нет, если бы я была отдохнувшая и выспавшаяся – ещё могла бы поспорить с ним про логику, но сейчас у меня в голове каша. Поэтому, не придумав разумного ответа, я решаю выехать на уверенном тоне.
– Ну, у людей всё сложно. И вообще, вся эта чрезмерная точность никому не нужна. Оно же не какое-нибудь там, – я указываю на рисунок, – квадратное с дыркой посередине. Значит, сердце, да и всё. У тебя все органы как у людей?
На этот раз из-за спины раздаётся игривое мурлыканье, и я угрожающе повышаю голос:
– Джанки!.. Я вообще про другое! Вот, например…
Спускаюсь взглядом по телу робота в поисках подходящего варианта.
– Все детали аналогичны человеческим, – его голос звучит ровно.
Чёрт, вот вечно Дэн со своей прямолинейностью – ляпает всё подряд, а я теперь выгляжу извращенкой! Хотя я даже не думала… Ну, немного думала, конечно… Но ведь не только об этом! А если я сейчас покраснею, то будет уже не отвертеться.
В общем, мне не остаётся ничего другого, кроме как прервать разговор и позорно сбежать на своё кресло. Нестрашно, сейчас переведу дыхание, успокоюсь…
Дэн, по-прежнему не отрываясь от чтения, берёт со стола пачку и, прикуривая, неразборчиво вопрошает сквозь зубы с зажатой в них папиросой:

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/marina-orlova-31368944/slomannye-veschi-chast-1-iz-4-70945528/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.