Последствия
Последствия
Кана
Наоми подвергается травле и избиениям со стороны сверстниц, до момента, пока в одну из подобных ситуаций не вмешивается случайный парень по имени Степан. Он поднимает руку на Диану, девушку, что является дочерью местного криминального авторитета. Очень скоро последствия дают о себе знать…
Кана
Последствия
Глава 1. Расширенная версия
Жизнь это – череда возможностей и предстоящих решений. Если верить в судьбу, то, так или иначе каждому уготовлено своё. Каждой твари по паре, если хотите. Каждый получит по заслугам, эффект бумеранга. Он существует, просто несколько иначе от того, как его принято трактовать обществом. Жизнь может казаться несправедливой, но она обязательно воздаст каждому то, что он заслуживает.
Я начал это понимать очень поздно. Моя жизнь была провалена с самого начала, когда я родился в так себе области, так себе городе. Рос в так себе семье, в так себе социуме, так себе ел, так себе пил.
Но, выжил ведь! И продолжаю жить.
Типичный российский менталитет на лицо. Именно его окраин. Насколько уж всё гламурно в центрах мне неизвестно. Знаю только, что в Питере пасмурно, тянутся тучи, а Москву захватили жители средней Азии. Насколько это всё правда, я знаю только по новостям и общественному мнению, а нужно ли что-то ещё?
А ведь наш город, он даже не миллионик! Так, с каких тогда пор, он считается городом, и вообще достоин им называться?
Лишь формальности и законодательство Субъектов РФ.
Задрищенск, Защёкинск, посёлок городского типа, если угодно. Но это не город! В так себе, неполноценной среднестатистической Российской семье. Я никогда не видел отца! А ведь таких семей много, вы только на статистику разводов в стране гляньте! И ладно бы, только одними разводами дело ограничивалось, но нет, каков же процент преступности, например, по бытовухе, или пьяни, или просто больной и протёкшей крыше…
Ещё во временна девяностых наше село славилось своим бандитизмом. Можете не гадать, что это за город, таких по стране много. Девяностые славились рассветом бандитизма!
Я не настолько стар, чтобы застать тот период, так что как минимум за это я могу сказать своей судьбе небольшое “спасибо”. Но на этом благодарности кончаются.
У меня так себе друзья, которые обсуждают друг друга за спиной, а в лицо будут улыбаться и смеяться. Местные “старшие” ходят, понтуются, строят из себя невесть кого, но за спиной ничего не имеют и учат малолеток жизни. Подсаживают девочек на дрянь, пускают по кругу, а потом обсуждают и высмеивают то, какая же “Наташка” шлюха и сколько половых органов приняла в себя за вечер за дозняк. Какова популяризация нетрадиционных связей. Про всё остальное я уж промолчу, про это можно отдельную книгу написать, и не одну, ведь такое везде, сплошь и рядом.
У меня никогда не было романтических отношений. Я никогда не ощущал женского тепла. Сложно определить, в чём конкретно проблема. В местном контингенте ли, или же во мне, в моей возможной характерной робости и застенчивости. Хотите смейтесь, хотите нет, но у меня есть страх застать её возможную гибель!
Мне не совсем ясно понятие одиночества. Как можно быть одиноким, когда ты есть сам у себя? Ты рождаешься в одиночестве, умираешь одиноким.
Как факт.
Новорождённый хоть и видит, но видит нечётко, без объёма, который может быть у нас с вами. Глазное яблоко ведь очень мелкое, изображение фокусируется не на сетчатке, а за её пределами. К тому же на глазном яблоке нет сетчатки отвечающей за остроту зрения. Глазные мышцы пока ещё не окрепли, по этому у него проблемы с фокусировкой взгляда. Так же не исключено обычное младенческое косоглазие. Новорождённый не различает цветов, кроме чёрного и белого. На яркий свет реагирует сразу. Потому ребёнок кричит. Период адаптации.
От родителей съехал настолько быстро, насколько смог. Это была моя первая и последняя попытка абстрагироваться от гиперопеки матери. А посему остался в усмешливом смысле одинок.
Остановка сердца, ДТП, поножовщина, несчастный случай, неизлечимая болезнь. Мы можем умереть по самым разным, а зачастую, не естественным случаям. В старости с нами могут быть любимые люди, на происшествии ДТП случайные очевидцы. Но в момент приближения смерти мы одни. Мы не видим концов туннеля и белый свет. Перед окончанием жизни в наших глазах не пролетают её счастливые моменты. Смерть просто приходит, мы умираем и ей плевать.
Такова суровая правда.
Так чего же тогда боятся одиночества?
Мою жизнь перевернуло одно событие, в котором я принял очевидное участие и оказал самое прямое влияние. Как раз таки о нём я и хочу вам поведать.
Это произошло совершенно случайно. Любой человек мог оказаться на моём месте. А самое страшное, любой мог занять её позицию.
Гляжу со стороны и вижу, как особи женского пола стоят толпой, стервятники. Собрались в круг и не дают возможности уйти пострадавшей. Кроют матом, что-то выясняют, и на их везение никого рядом! Это произошло у моего дома.
Косо и осуждающе поглядываю со стороны. Какому, адекватному человеку понравится это зрелище?
“Пройди мимо, не обращай внимания.” – Мелькает в моей голове.
Одна из них берёт потерпевшую за волосы, и кидает в пол. От произошедшего в сердце ёкнуло, берёт внутренняя злость.
Подхожу к этой толпе и без проблем прохожу вглубь неё. Нападающие не сильно обращают на меня внимание, что странно, ведь выгляжу я как пирамида на песке.
Одна из них бьёт ту же девушку что уже кинули в асфальт по лицу ладонью. Вторая пытается её снова уронить, третья, сжав кулаки вместе, производит “молот”, приём, которым человек бьёт этим самым замком человеку по голове.
В более юношеском возрасте мы очень часто дрались, были подобного рода сходки, были стенки на стенку, спонтанные стычки, мы жили в эдаком гетто, которому знаки цивилизации и мира были чужды настолько, насколько наркоману чувство совести.
Так что драться я умею. Объективно, шансов у девочек не было никаких совершенно.
Я влетаю в одну из них с кулака, сразу, заряжаю в щёку так, что у неё сводит скулы, а лицо кривится, словно лимон съела. Вторую спокойно откидываю, но так, что та споткнувшись, клюёт носом в землю. Третья, раздуплившись, и понимая, что на них напал кто-то ещё, пытается агрессивно задеть меня своим кулачком, но я перехватываю его, и бью ей в нос, отчего, у той мгновенно открывается двух стороннее кровотечение. Носик оказывается сломан.
Толпа, увидев мои пируэты, не решается продолжать нападение. Поцаны осели особенно. Тряпки коих поискать, ибо ну кто ещё позволит девочкам драться, а уж тем более травить и дерзить другой девочке. Смерив их грозным видом, даю возможность отхода. Разбегаются.
Поднимаю потерпевшую на ноги, отряхиваю её волосы, одежду, кофточку, что явно ей не по размеру и больше неё. Эти маленькие пальцы, лицо, глазки. Она миниатюрна как кукла. Тыкается своим носом мне в часть живота, и начинает хныкать.
При массе она держалась достойно. Не издала не писка.
Тем временем, одна из них всё же осмеливается подступить ко мне обратно, ещё и грозно выкрикнуть подобное:
– Ты, бля, за это ответишь, гондон! – Харкнув в мою сторону кровавым сгустком, она продолжает гавканье. – Ты, хоть знаешь, кто мой отец, ёпта? Пизда тебе! – После чего они удаляются вовсе.
Очень длительную часть времени обнимавшая ничего не говорит. Лишь всхлипывает и шмыгает носом. Обнимаю покрепче одной рукой, второй глажу по голове. Какая досада, что у меня нет с собой платков. Я не имею привычки носить их с собой.
Через несколько секунд меня как осенило!
Рукой, которой гладил её голову, лезу в сумку, что висит ремешком на теле, и достаю оттуда пачку салфеток. Девушка (или правильнее назвать её всё же девочкой?) смотрит на салфетки. Не предоставляя возможности ей помочь, она благодарственно стреляет в меня взглядом, берёт салфетки; вытирает глаза, сморкается, после чего уже заговаривает:
– Зря ты в это всё влез…
– И это твоя благодарность за помощь? – Спрашиваю, приподнимая бровь вверх. – О чём вообще речь? Их парни придут по мою душу?
– Отцы, дурачок. – Успокоившаяся незнакомка безразлично глядела вдаль, в которой растворились обидчицы. – Диана же крикнула тебе о нём.
– Ну, – Отвечая, чешу затылок. – На заборе тоже много чего пишут.
– Нет, – В подтверждение своим словам, она отрицательно мотает головой. – Я знаю, что её отец очень страшный человек. Он в бывшем бандит, а сейчас же, всё оружие в городе проходит через него.
– С этим мы пожалуй, потом разберёмся. – Говорю, и мысленно думаю о том, что же мне делать, если слова той девушки оказались правдой.
Гляжу на эту куклу, и заранее прощаю ей всё то, что может случится со мной в дальнейшем.
– Меня… – Стеснительно начинает девушка. – Я Наоми.
– Интересное имя. Экзотичное. А я – Степан. – Называюсь менее уверенно, ведь на её фоне моё имя звучит так просто и безвкусно, что имело смысл не называться вообще.
– Стёп, ты же имеешь представление, о предстоящих последствиях, которые ты вызвал, дав этой компании отпор?
– Зато ты сейчас не в обиде. – Отвечаю и взбалтываю плечами, как дурачок.
– Я привыкла, к их постоянному буллингу. – Наоми говорила одно, но в её глазах читалось совершенно другое.
Я ни о чём не жалею. Улыбка Наоми – хорошая награда за сделанное. Я считал миссию выполненной, совершенно не догадываясь о том, какие последствия мы влечём за собой.
В очень скором времени тучи протянулись, заслонив собой солнце. Пошёл дождь.
Мы договорились встретится в другой, свободный от дел день.
А сам попёрся на пятак, к стервятникам. Пятаком было место, что собирало вышеупомянутых ребят по “интересам”. Оно находилось во дворе нашего дома, что огибало территорию буквой "П". Интересами этими были: посиделки на разваленных лавочках (в частности тех, на которых не хватало досок), посасывания “сиськи” пива (бутылки, как правило полтора литровой) и обсуждения последних событий в городе (того, какая Ленка шлюха, например)
– Ну и короче, епта. – Слышался звонко увлекательный голос от одной из тех самых лавочек. – Залетают значит, к Синяку на хату…
– Здорова, поцаны. – Здороваюсь со всеми присутствующими на лавочке людьми.
Люди эти были хорошо мне знакомыми, Андрюха рыжий, и Тёмыч. Разгильдяи полные, но верные, в случае чего, помогут обязательно.
Мы любезно обмениваемся рукопожатиями. Парни глянули на меня, аж прерываются от своего бесполезного галдежа.
– Ты че такой смурной? – Начинает интересоваться сидящий по середине Рыжий. – Случилось че? Тяпнешь, вон, мож? – Указав кивком на стоящую у ног бутылку пива, закуривает сигарету.
– Не, не в этот раз. – Махаю рукой.
– А че так? Тя по бошке стукнули, Стёп? – Явно не узнавая во мне того, видавшего виды, бывалого алкоголика, вяло интересуется Андрюха.
– Я потому и загруженный. – Продолжаю разгонять, понимаю, что от диалога не сбежать. – Мне бы подумать спокойно, а не накидываться.
– Тогда излагай. – Хладнокровно, в своей манере, констатирует Тёмыч.
Порой его хладнокровие и невозмутимость меня пугала, порой забавляла и притягивала. Нам всем было чему поучится у этого парня.
– Я за деваху тут вступился. – Начинаю, поцаны тем временем, кивают в такт моему рассказу, и наполняют пластиковые стаканы хмельным. – Наоми звать. Знаете про неё?
– Хорош, Степан, хорош. – Андрюха мерзко хихикнул и протягивая стакан с пивом, глянул на Тёмыча. – Знаем, конечно, сувал ей пару раз во влажного. – Неуместно блистал навыками юмора Андрей.
Они собирались чокаться, как я продожил говорить.
– Но как деваха сказала, у меня большие проблемы…
– Какие? В области её мокрой?… – Не дослушав, отшутился Андрюха.
– Погоди, – Вновь влез Артём. – Ты за кого, вступился, говоришь?
– За Наоми. – Отвечаю коротко, как будто в этом не было ничего такого.
– Так, а кто над ней издевался?
– Да хуй его знает. – Отвечаю уже нервознее.
– Одна из них не Дианкой была, случаем? – Поинтересовавшись, Тёма извлёк из кармана электронную сигарету и сделал затяг, неспешно извлекая из ротовой полости клубы белого, сладкого пара.
– Вроде как, да, про своего отца что-то кричала.
– Ну дела… – Андрей харкнул на асфальт.
– Пизда тебе. – Диагностировав мою участь, Артём прекратил курить.
– Да что такое то? – То ли до самого никак не дойдёт, то ли в поцанах поддержку ищу.
– Что такое? – Рыжий глянул изначально на Артёма, а потом на меня. – Что такое, нахуй? Нет, ну гляньте ебать! – Мне казалось, он сейчас встанет и врежет мне.
Лучше бы врезал, конечно. Да только что бы это изменило?
– Прерывая удивление Рыжего, я скажу, что Диана дочка человека…
– Который без яиц тебя оставит нахуй!
Как можно догадаться, вместо поддержки я получил словестных по морде.
– Погоди.
Между Ржавым и Тёмычем началась словесная перепалка.
– При всём моём уважении, Тём. Я рот ебал влезать в это дело. Это самоубийство! Нет ну серьёзно, я не хочу в один день взять и проснуться в багажнике, а не на постели!
Рыжий, или точнее, ржавый(ещё одно погоняло Андрюхи) встал с лавки.
– Ну а ты че, Тёмыч? – Рыжий презренно глядел на Артёма.
– Я друга в беде не оставлю. – Горделиво ответив, Тёма в прямом смысле встал на мою сторону.
– Ты же понимаешь, чем это чревато?
– Да. – Коротко ответил ему Артём, как мне показалось, более не собираясь продолжать с ним общение.
– Ну и хуй с тобой, Тёмыч. – Досадно ответил Ржавый, удивительно, что тот ещё не харкнул в нашу сторону. – Я думал, ты адекватнее.
Андрей быстро удалился с территории.
– Тём, ты почему встал то на мою сторону?
– Не спрашивай. – Махнул рукой уже Тёма. – Вся их компания… Они же гиены. Их общество меня уже доебало. Так что не обольщайся, это всего лишь небольшое стечение обстоятельств.
Глядя на то, насколько дождь разогнался, что казалось, своими каплями сейчас проломит нам головы, нам ничего не осталось кроме того как пожать друг другу руки и разойтись по домам.
Пока я долго ворочался в постели, не мог заснуть, а мысли наполняли мою голову стремительнее того, чем мне хотелось бы, на календаре по дню недели наступил только понедельник. Не зря он считается днём тяжёлым.
А встреча с Наоми была назначена на четверг.
По большей части я просто плавал в облаках и фантазиях.
Ведь это будет свиданием! Первым свиданием в моей жизни, в семнадцать то лет!
Сколько же было Наоми я не знал. Времени спросить не хватило!
Интересно, старше ли она меня, или всё же младше?
Так же, я думал о том, как нелегко ей приходится от травли сверстниками, каким образом она пытается избегать этого всего, и за что же её травят. Как маскирует побои от родителей и как отмазывается.
Как же мне её жаль…
Сегодняшний инцидент с поцанами меня не грузил вообще. Мне всё равно, что они там думали, или думают.
Ситуация показала, кто есть кто.
Как минимум в союзниках у меня был Артём, но что тот мог бы сделать бывшему мафиози, или кто он там на данный момент, я не имел никакого понятия. Так же не знал и я сам. Но завтра ведь новый день, а с ним новые мысли.
После сей размышлений я провалился в сон.
Помню, что снов было много, все они были средней степени паршивости. Что снилось конкретно, сказать было сложно, но всё было в общих чертах. Что-то о Наоми, что-то о моей матери, какие-то разборки, тусовки, потасовки, помню весь полученный спектр ощущений.
Вероятно, мозг пытался обработать произошедшую за сегодня информацию и распределить оставшиеся на борту эмоции.
Но спал мало. На ноги вскочил быстро.
Разбудил меня звонок матери, слышу её озадаченный голос:
– Привет, Стёпочка.
– Привет, мам. Всё хорошо?
Внесу важное уточнение перед тем, как продолжить. Не смотря на то, что мне семнадцать, как говорилось ранее, живу я один, и понятия не имею, что происходит у матери.
– Приболела я, в больницу увезли.
– Ты опять не соблюдала диету? – Интересуюсь, готовясь уже отчитывать её как малую девчонку.
– Соблюдала, но прихватило…
– Давай я приеду?
– Было бы хорошо, сынок.
– Тебе ведь и нельзя ничего…
– Просто приедь и всё. Мне тут одиноко…
Перед тем, как приехать, я взял две пятиллитровки с водой. Воду ей можно и нужно, в огромных количествах.
После чего, вызвав такси, поехал до больницы. Прошёлся до нужного мне этажа, зашёл в нужную палату. Внутри которой, на одной из кроватей сидела мать. Выглядит бледной и полуживой. Каждый раз больно видеть её такой. Болезни всё равно, к сожалению, она не щадит никого.
Подхожу, обнимаемся. Веду её обратно до кровати. Показываю ей, протянув руки, бутыли с водой. Прокашлявшись, интересуется:
– Спасибо за воду, сын. Ну, как ты?
– Я в порядке. – Неуверенно отвечая, смотрю на неё снова.
Не было нужды рассказывать о разладе с поцанами со двора.
– С девочкой вот, недавно познакомился.
– О как… И как она тебе, нравится?
– Очень, мам.
– Значит, держись за неё, сынок. Ты знаешь нашу семейную судьбу, одинокую.
– Я постараюсь сделать всё хорошо. Давай мы к тебе приедем вместе, на днях?
– Было бы славно, сыночка.
– Тогда, – Подвожу итог уже более воодушевлённо. – На том и порешили.
Она прилагает усилий к тому, чтобы нагнуться к шкафу иизвлечь из него пакет. Из него она достаёт розовый кошелёк, а оттуда деньги. Видя это, сразу иду в отказ.
– Тебе нужнее. – Говорю.
– Мне всё равно ничего пока нельзя. – Уверяет меня мама. – Я же не последнее тебе отдаю. Ты живёшь один и перебиваешься подработками. Учёбу даже не окончил ещё. С девочкой, вот, сходите куда-нибудь, погуляйте. Как её звать хоть?
– Наоми.
– Ничего себе.
– Да, она азиатка. – Словно вспомнив, спрашиваю про больницу. – Врачи что говорят? На сколько ты здесь? Когда есть разрешат?
– Пока ничего. Сегодня только сдала анализы, по ним будет видно, что да как. Наверное, недели на две, не меньше. Спасибо, что приехал, сын. Сил нет даже на посидеть в телефоне, это моральная пытка.
– Я не мог иначе, мам. Мы с тобой сильные, мы выберемся!
– Это уж точно.
Мы посидели ещё минут пятнадцать, после чего я ушёл.
Чувствую себя паршиво. С того момента я к ней более не ездил. Всё время как в тумане. Дом, подработки, и заново.
Так продолжалось до четверга.
На утро встав, почувствовал, как меня маленько отпустило. С более бодрым настроем провёл необходимые водные процедуры, позавтракал и полез в шкаф, подбирать себе соответствующий наряд.
Но на первый взгляд, как будто бы ничего и не шло.
А всё почему?
Потому что я банально не имел представления куда мы идём и что будем делать. Мы ведь это так же не обсудили!
Ох уж эта неопределённость.
Сошёлся на тёмных джинсах и фланелевой рубашке. Как по мне, вариант уникальный, если бы не одно… А точнее два но. Первое: на улице июль, а вместе с ним и +25.
До встречи, тем временем, оставались считанные часы.
Мы договорились встретится у ТЦ “Солнечный”. Я же, жил на окраине города и если я не собираюсь опаздывать, то выдвинуться мне стоит прямо сейчас.
Протрясся в общественном транспорте я добрый час. Доплёлся, ещё около двадцати минут свободных. Встал у одного из главных выходов.
Поток людей плотный, через чур. Сквозь него я не могу нормально разглядеть Наоми.
Прибывает она очень скоро. Шагает уверенно, прямиком ко мне. Заметила. Переглядываемся. Подходит достаточно близко, обнявшись, стоим так несколько секунд.
Я могу лишь гадать о чём она думает, и надеяться на то, что это что-то хорошее.
– Рада тебя видеть. – Не вижу, но чувствую, как она улыбается.
– Это весьма взаимно. – Я же, не могу поделится тем же.
Глянув на меня, она задаёт логичный вопрос:
– Что-то произошло?
– А ты весьма прямолинейна.
– А это плохо?
Отрицательно мотаю головой.
– Ну, так, что тогда?
– Ничего особо… Просто, любопытно, зачем это тебе?
– Ты помог мне. Вдруг я чем-то смогу помочь тебе. Я не люблю оставаться в долгу! Расскажешь что случилось?
Я вкратце пересказал ей события последних дней.
– Ой-ёй. Да у вас, месье, тёмная полоса в жизни!
Позабавившись с реакции, я предложил выдвигаться в сторону парка, после чего мы пошли внутрь здания, а после чего вышли с другой стороны, на парковку.
По личным ощущениям и атмосфере, происходил какой-то анимешный ивент, много подростков, все в костюмах. Кто-то приходил компанией, кто-то просто гулял, выставляя себя и свой костюм на показ.
Я маленько далёк от японской анимации, но даже у меня получилось проникнутся духом праздника. Вероятнее всего, с непривычки. Подобные мероприятия были чужды для нашего города.
Придя в парк, мои догадки на счёт фестиваля подтвердились. Размах был действительно воодушевляющим. Музыка у сцены, огромные очереди у аттракционов, одна из тропинок вообще была занята этими самыми косплеерами, которые торговали тематическими вещами. Проходя мимо одного, Наоми заприметила “ларёк” с иностранной едой.
– А это что такое? – Интересуюсь, видя какую-то коричневую штуку на палочке, упаковка которой была в каких-то иероглифах.
В них, разумеется, я ничего не смыслил.
Начинаю замечать кое-что, но пока что списываю на общую усталось и собственное волнение, от чего и не обращаю внимания.
Так же примечаю тот факт, что мы с Наоми, будучи без каких либо костюмов, привлекаем к себе небольшое внимание. Но это из-за экзотичной внешности Наоми. Я тут совершенно не причём. Интересно, а нравится ли Наоми косплеить?
– Это… – С любопытством разглядывая вакуумную упаковку, Наоми сама пытается понять, что это такое.
– Вяленое мясо, острое. – Заявляет продавец, в костюме… Кицунэ, вроде бы.
Глаза Наоми заблестели. Ну и я был не против попробовать.
– Давайте две, – Говорю и лезу в кошелёк. – Сколько с меня?
– В общем двести.
Рассчитываюсь, и протягиваю одну упаковку Наоми.
– Спасибо! – Благодаря, Наоми немедленно распаковывает покупку, и обляпавшись соусом, недовольно фырчит.
Глядя на реакцию, продавец, чуть улыбнувшись, принимается обслуживать других людей, ибо в очереди, понятное дело, мы были не одни.
Чуть отвлёкшись, на звонок по телефону по работе. понимаю, что Наоми рядом нет.
Исчезла.
Мы потеряли друг друга.
Глава 2
Повторно набираю номер телефона Наоми. Наконец-то пошли гудки, ответила.
– Стёп, ты где? – Слыша её голос, морально становится легче.
Я не люблю толпы, перспектива остаться в одной из таких меня совершенно не радовала.
– Недалеко от аллеи с атрибутикой, а ты?
– Я чуть правее, у пруда. На подобных мероприятиях нужно иметь хорошую мобильность, чтобы не потеряться.
– Хорошо, я сейчас подойду.
Прорвавшись сквозь бесконечный людской поток, беру курс правее, как и сказала Наоми, соответственно, без труда его нахожу. Спускаюсь по небольшому пригорку к пруду, к двум лавочкам, расположенным на бетонном полу, на одной из которых сидит Наоми. Она смотрит на то, как кверху задницей плавают утки, улыбается и умиляется. Присаживаюсь рядом.
– Милашки, правда? – Искренне интересуется, как ребёнок. – Ну правда, глянь какая красавица! – Дёргает меня за рукав, и тычет пальцем в одну из уток. – Жаль, что у меня ничего с собой нет, чтобы их покормить.
– Не думаю, что это проблема.
– Ты когда-нибудь кормил уток? Или просто каких нибудь животных?
– Ну, – Задумавшись над вопросом, чешу затылок. – Кот считается же?
– Кошки существа гордые и грациозные. Кошка – животное, что целиком и полностью своим существованием может зависить от тебя. Но всё равно, она может быть вредной и упёртой. Мне в этом плане больше нравятся собаки. Собаки преданные и верные вне зависимости ни от чего, совершенно.
– Разделяю твою позицию. Я бы и сам хотел собаку, но, к сожалению, я не могу её себе позволить.
– Когда станет легче, обязательно ею обзаведись. – Мы встретились взглядами. Наоми улыбается мне, я же, чуть смущаясь, неловко улыбаюсь ей в ответ и отвожу глаза. – Кормление на мой взгляд, успокаивает и морально расслабляет. Мы с тобой обязательно покормим голубей. Ну, если нас, конечно, не убьёт отец Дианы раньше.
Мы засмеялись.
Она продолжает свой монолог:
– Я люблю животных куда больше людей. Вернее, людей я не люблю вообще. Странно, что мы живём в достаточно прогрессивное время, а тебя могут затравить за размеры тела, разрез глаз и принадлежность народа, к которому отношения ты не имеешь даже географически. В животных куда больше человеческого, чем в нас, людях. Это факт.
– Просто, – Начинаю отвечать, попутно пытаюсь скомпоновать свои слова в предложения. – Тебе не повезло с окружением. Ты пробовала разговаривать на этот счёт с родителями?
– Пробовала. Но Японский менталитет переехал в эту страну вместе с этой семьёй. Никому не жалуйся, терпи и делай вид, что всё хорошо. Мои родители занятые люди и мы здесь просто потому, что так сошлись карты. Это звучит смешно и клишированно донельзя, но у моих родителей здесь работа. Моя мать кореянка, а отец японец. У отца здесь какая-то лаборатория, а мать журналистка. А на счёт одноклассников… Мне осталось перетерпеть два класса и я забуду всех этих людей как страшный сон.
Было над чем задуматься, можно сказать, я получил ответы на вопросы возникшие в понедельник.
Мне даже нечего было ответить. Всё это было очень тяжело.
– Я не могла и не могу ничего им сказать, понимаешь? Не могу я раздувать скандалы в школе. Потому что если я зарекусь, в классе поднимется шумиха на счёт моей травли. Привлекут родителей. Было уже, родители Дианы, как ты уже знаешь, влиятельные люди. Вопрос был замят моментально. – Вздыхает, чуть дрогнув плечами. – На хуй.
У меня задёргался глаз.
– Не смотря на карьеру и всеобщую занятость, как можно игнорировать свою дочь?!
Наоми молчала.
Я что-то хотел сказать, добавить в полёт своей мысли, но прервался. Наоми так же молчаливо глянула на меня, но я ничего ей не ответил, лишь оглядывался по сторонам. Заметив подозрительную активность, говорю:
– Нам надо уйти.
– Почему?
– Потому что за нами следят.
Встаю с лавочки, Наоми через несколько секунд следует моему примеру, хоть и менее понимая происходящее.
– Сама посуди, толпы, движуха, всё идеально для того, чтобы открыто вести за нами слежку.
– Соответственно, – Легкомысленно пожимает плечами Наоми. – Мы у всех на виду, а это значит, что мы в безопасности.
– Я бы не был так в этом уверен, – Отрицательно качаю головой. – Нас могут похитить, например.
– Ну уж не посреди белого дня. – Ухмыляясь, Наоми, тем не менее, передаёт инициативу в свои руки. – Но раз уж ты в этом уверен.
– Видишь тех людей у тех кустов? – Киваю к кустам, находящихся с другой стороны пруда.
Около него были люди, что не сводили с нас глаз. На вид подростки, но к которым, поверьте мне, у вас не будет желания подходить.
– Допустим.
– Вопросы имеются?
– Не-а.
В скорейшем времени мы ретировались с парка. Вернулись обратно в Солнечный, где маленько спаслись от всеобщей духоты, купили в магазине воды, и присели на стулья находящиеся по близости.
– Хочешь… – Неуверенно начинает Наоми. – Я съезжу к твоей матери с тобой? Судя по твоим рассказам о ней, она будет рада.
Я отчасти рад тому, что она подняла эту тему сама. Мне очень не хочется просить её о чём-то подобном. Это на мой взгляд, неловко.
– Было бы славно. Пока не забыл… А сколько тебе, Наоми?
Забавляясь с моей неуверенности, Наоми интересуется:
– Почему не забыл? Ты что, собираешься от меня убежать? Или уже прощаешься? – Хихикает, легонько хлопнув меня по затылку ладошкой. – Не получится, дорогой! Ты уже мой друг, а это значит!…
– Что же это значит? – Я решаюсь маленько отыграться, сбив её с толку элементарным вопросом.
– А-а-а-а, э-э-э-э… – Не зная, что и ответить, поняв, что она взболтнула лишнего, Наоми лишь краснеет. – А это значит, дружба! Крепкая и долгая!
Мы смеёмся, хоть в глубине, где-то там, в теле, что-то больно кольнуло от её слов.
– Шестнадцать мне. – Просмеявшись, называет свой возраст Наоми.
Как же я не додумался… Она же говорила, что ей ещё несколько классов. Это если считать этот.
– Можно сказать, ровесники.
– Ну, можно.
– Когда у тебя день рождения?
– Двадцать первого января. А у тебя?
– Первого октября.
– Весы, значит.
– А ты водолей.
– Ага.
***
Жаркое солнце накрыло тучами. Поднявшийся ветер не оставил от духоты и следа. Вот-вот с неба накроет. Словно в поддержку моим планам погода благоволила.
А я шёл по направлению к Диане и её компании, нужно было сообщить ей некоторые вести, которые я не мог оставить не замеченными. Мне было интересно, что будет, так что я решил принять участие.
Нашёл я их на уличной веранде “Burger King” где они каким-то скопищем незнакомых мне лиц. По первому взгляду, быдло такое, что стало неуютно, а на их фоне даже я кажусь интеллигенцией. Сидели за столом и что-то обсуждали до момента, пока в их беседу не встрял я.
– Че тебе, ржавый? – Вернее, не успеваю встрять, Диана, заметив меня, моментально реагирует.
Другие, сидящие за столом парни и девушки, не оставляют меня без внимания, пристально наблюдают, отчего мне становится неуютно.
– Не хочу вас отвлекать, конечно. – Начал было я. – Но я наслышан о вашем последнем инциденте с Наоми.
– Ну и? – Нетерпеливо интересуется Диана.
– Я пытался отговорить Стёпу, попросив его ничего не предпринимать в вашу сторону, мы ведь с Тёмой рассказали ему о влиянии твоего отца…
– Бля, я вот понять не могу, ты че хочешь, ёпта? – По тону голоса Дианы слышно, как она начинает заводится.
– Дослушай меня, пожалуйста.
У самого зубы скрепят от злости, я бы с удовольствием ей втёр, но ничего, понятное дело, сделать не могу.
– Слушаю, говори.
– Но Наоми, кажется, вскружила ему голову так, что та у него слетела с петель, раз тот подумал о том, что сможет вам противостоять.
– А если не сможет противостоять, то пусть противолежит. – Влез какой-то накуренный пацан.
– Заткнись. – Диана выдаёт приказ кучерявому укурышу заткнуться, и тот, словно собака, покорно его выполняет.
– Благодарю, Диан. – Чуть не совершив поклон, продолжаю говорить. – Я поинтересовался у своего товарища Артёма на счёт того, какую сторону он выберет.
– И че он?
– Он встал на сторону Стёпы.
– Ну, – Подытожив и разведя руками, заговаривает Диана. – Раз смерти ищут, то они её найдут.
После вынесения приговора, Диана извлекает из своей небольшой розовой сумочки пачку тонких сигарет и закуривает.
– А с этой сучкой разберусь либо я, либо мой отец. – Ехидно ухмыляясь, Диана подтверждает факт наслаждения над беззащитностью Наоми. – Я ей такое устрою, шлюха сама приползёт на коленях в просьбе лишить её жизни.
– Позволь поинтересоваться. Почему тебе так нравится издеваться над людьми? Я понимаю, побить кого-то, поглумиться, но чтобы прям тра…
– А это не твоё, блядь, собачье дело! Я наберу тебе, когда ты понадобишься. Пшёл отсюда! – Диана, перебив меня, помахала рукой в сторону, чтобы я ушёл. – Кыш, кыш.
– Пё-ё-ё-сик! – Кто-то поддакивал словам Дианы.
– По-шё-л! – Продолжались выкрики.
Отчего на нас оборачивались люди, но этому столу особенно было всё равно.
Ничего не оставалось, кроме того, как уйти. Быстро ретировавшись, я считал свою цель осведомителя выполненной, а значит могу спать спокойно.
***
На наше с Наоми удивление, на асфальт полетели капли. Закапал дождь. Лето в этот раз было аномальным. Жарким, но при этом дождливым. Небо покрылось тёмными тучами…
– Поехали? – Наоми серьёзно смотрит на меня.
– Куда? – Недоумеваю, искренне не понимая, куда она предлагает нам ехать.
– К матери твоей. – Она указывает кивком в панорамное окно. – На улице дождь, делать всё равно нечего.
В этот момент у меня в кармане вибрирует телефон. Извлекаю его, предварительно извинившись перед Наоми. Вижу незнакомый номер.
Обычно я с незнакомых не беру, но тут что-то заставило меня взять. И не зря.
– Алло. – Говорю с сомнением. Был не исключён вариант с предложением оформления кредита.
– Алло, – Слышится по ту сторону, это не кредит. Те голоса узнаёшь сразу. – Карпов Степан Викторович? Я не смог выйти на вашего отца, по этому звоню вам. Беспокоит Альфа, отделение гастроэнтерологии. Вы являетесь сыном Карповой Людмилы Владимировны, правильно?
Сердце ёкнуло, выражение лица поменялось. Наоми это замечает, вопросительно смотрит, но терпеливо ждёт.
– Да. Это я. Я её сын.
– Вы не могли бы подъехать в Альфу?
– Что случилось? Это связанно с моей матерью? – Волнение начинает одолевать, а голос дрожит.
– Прошу вас, подойдите в кабинет гастроэнтерологии. – После этих слов трубку повесили.
Опустошённым взглядом смотрю на Наоми.
– Без сомнений, едем к матери.
Вызвав Uber, таксист быстро подъехал к главному входу. Открываю Наоми дверь, та, благодаря, садится в салон. Сажусь с другой стороны и таксист, вместе с нами, активно скрывается за горизонтом и плотной стеной дождя.
Глава 3
Мы примчались к больнице настолько быстро, насколько могли. Прошли вахту, коридор, поднялись на лифте. Не успел я и глазом моргнуть, как мы уже оказались в отделении, около пустынного поста. Мы с Наоми замерли в ожидании. Простояли так несколько минут. Я понимал, что грядёт что-то плохое. Но в глубине души осознавать и принимать это не хотелось совершенно. Лечащий врач. Лечащий врач матери хладнокровно подошёл к нам без намерений личностно рассказать о её выздоровлении.
– Здравствуйте, Карпов Степан Викторович? А с вами… – Смотрит на Наоми.
– Да, – Отвечаю, а у самого ком стоит в горле.
– Наоми. Лучше без формальностей. Просто Наоми.
– Я Яков Сергеевич. – Доктор протягивает мне руку и я её жму, после чего продолжает говорить. – Перед тем как начать, могу поинтересоваться, кем Наоми вам является?
– Я его девушка. – Влезает Наоми.
При любых других обстоятельствах, я бы обратил на это внимание, но не сейчас.
– Значит, можно говорить при девушке, верно? – Мужчина в халате внимательно посмотрел в мои глаза, ожидая ответа.
– Да, – Говорю, подтверждая свои слова дёрганным кивком. – Говорите при ней.
– Сожалею, но это будет тяжёлый разговор. Приношу свои извинения, у меня нет для вас благих новостей.
– Что с ней, доктор? Она поправится? – Дрожу, в горле сохнет, а говорить членораздельно становится сложно.
– Что вам известно о её болезни?
– Всё, Яков Сергеевич.
– Хорошо, – Прочищая горло, врач делает последний выстрел. – Ваша мать Карпова Людмила Владимировна скончалась.
– Как скончалась?… – Врач вроде бы сказал всё понятно, но слова прошли словно сквозь.
– Сегодня в обед, в двенадцать часов, четыре минуты.
Встаю в ступоре, не доходит. Не знаю, что и чувствовать. Это сон? Я ведь сейчас проснусь, верно?
Врач с медсестрой сажают меня на ближайшую лавочку. То ли когда врач мне всё рассказывал, и она подошла, толи он сам её позвал, откуда уж она там возникла, важным не было.
Медсестра махала нашатырём около ноздрей, но помог он едва ли. Скорее помог мне не упасть с ног и потерять сознание. Наоми забрала её пакет с вещами. Как она сама мне рассказала, тело передали в морг, врача я разумеется, в тот момент не слышал вовсе.
Выходим из больницы. Наоми извлекает из пакета смартфон, и передаёт его мне.
– Позвони.
– Что?
– Родственникам, и её друзьям.
Я зашёл в её телефонную книгу и стал набирать номера. На их названия я не смотрел, и ориентировался по голосу, как правило, звонки были подобного образа:
– Алло.
– Алло, – Слышался или мужской, или женский голос. – Стёп, – Или Стёпочка, в зависимости от человека. – Ты что ли? А чего с номера матушки? – Или подруги, или Люды, Людочки. Опять же от обстоятельств и человека.
Далее проговаривалась одна и та же информация. Люди приносили свои соболезнования, кто-то после этого начинал рыдать в трубку. Реакции были разные.
Иногда встревала Наоми. Она помогала мне, когда в горле стояла засуха, а разговаривать внятно не представлялось возможным.
Так она набрала её сестре и по совместительству моей крёстной:
– Алло, – Внеочередное алло Наоми.
– Да, с кем имею честь говорить?
– Наоми, я…
– Люда потеряла телефон? Так вы её сыну, Стёпке наберите… – Кажется, она собиралась что-то сказать, но Наоми её перебила.
– Это его подруга, он сейчас не сильно способен говорить, но он всё слышит.
– Привет, – Здороваюсь, чуть прочищая горло. – Саш, мама умерла.
– Ох, – Весть её удивляет, ещё бы. – Значит её время пришло, Стёп. Она была у тебя сильным и твёрдым человеком, но не по отношению к тебе. Пусть наши родственные разногласия останутся при нас. Твоя мама была очень светлым человеком, упокой Господь её душу. Глубоко скорблю.
– Спасибо, Саш.
– Я помогу тебе с её похоронами, не переживай. Когда это произошло?
– А я буду рядом. – Обнадёживает Наоми.
– Сегодня в обед, в двенадцать ноль четыре. Я ничего в этот момент не знал, тёть. – Голос снова задрожал. Накатили первые слёзы, пришло осознание.
– Ну всё, – Слышится по ту сторону. – Дети, вы ни в чём не виноваты, и ничего не смогли бы сделать, зная часом раньше, часом позже. Наоми?… – Неуверенно повторила Саша. – Правильно же назвала имя?
– Да. – Наоми аж кивнула. – Слушаю вас.
– Успокой пожалуйста Стёпу, и скиньте список приглашённых, я пока займусь поиском кафе в котором проведём поминки.
– Хорошо, поняла вас.
– Умничка, тогда отключаюсь.
Трубку сбросили.
Наоми обняла меня, прижала к себе и гладила по голове.
– Мы ведь только разговаривали… – Захлёбываясь слезами, сетую на судьбу. – Я ведь только…
– Жизнь мимолётна, Стёп. Все мы приходим, все мы уходим. Жизнь, она забирает лучших. Рядом с тобой я. Поплачь, выпусти всё, что в тебе накопилось. Ты слишком долго был сильным. Ты можешь позволить себе слабость.
Это был первый удар от судьбы по мне. Неудачи и плохие дни случались и раньше, но к этому я не был готов совершенно. К потере близких вряд ли можно быть готовым в принципе. Имея – не ценим, потерявши – плачем.
Перемещусь сразу к похоронам. В тот момент, когда принято целовать в лобик, говорить последние слова, кинуть землю на гроб и всё такое. Прощание и погребение.
Когда ты вместе с родственниками стоишь по левую сторону, а все знакомые и друзья по правую.
У нас родственников практически и нет. По крайней мере рядом. Осталась только крёстная и крёстный с его женой. Никто из них не был мне ближе условного статуса. Это мерзкие люди, и я об этом знаю. Если вам думается, что вы сможете как-то загладить углы через похороны моей матери, вы глубоко ошибаетесь!
Наоми встала вместе с остальными, по правую.
– Наомс, – Обращается к ней Саша. – Вставай с нами, – Говоря, она махает рукой в нашу сторону. – Чего ты, в самом деле, как не родная.
– Я и не родная… – Пожимает плечами.
– А я думала, вы встречаетесь…
– А вам не кажется, – Не выдерживаю, и вскипаю, едва не повышая голос. – Что выяснение кто кому и кем является, на данный момент немного неуместно?!
Обе смолкли, хоть Наоми и наградила меня взглядом, мол “а я то здесь причём?” но встала с нами.
Первым, понятное дело, прощаться пустили меня.
Без слёз не взглянешь, что на маму, что на меня.
Стою, с комом в горле, смотрю на неё, и веду мысленный монолог:
“Привет, мама. Это последний раз, когда мы видимся с тобой, можно сказать, в живую. Возможно, я был непутёвым сыном, лгал, совершал глупости, не слушался. Прости, что частенько не держал обещания. Прости, что мы так мало и редко виделись. Если ты сейчас рядом, а душа существует, то, Наоми рядом со мной. Я не один, не переживай. Знакомство при странных обстоятельствах, не правда ли? Хоть это обещание я в каком-то смысле сдержал. Пусть я толком этого и не показывал, практически не говорил, но я люблю тебя. Я ведь знаю, как тебе недоставало моей любви. Я постараюсь частенько к тебе приходить, правда.”
– Мы все любим и помним тебя. Покойся с миром, мамочка.
Ложу к ней букет цветов, целую в лоб, и отхожу в сторонку.
Следующей, по случайному стечению обстоятельств, была Наоми. Я едва ли мог что-то слышать из-за её шёпота, так что интерпретирую как слышу:
– К сожалению, я вас не знала, и к сожалению, не узнаю. Я лишь знаю, что вы вырастили отличного сына. Ведь что ещё надо матери для счастья, правда? Теперь за ним буду присматривать я. Спите спокойно, Карпова Людмила Дмитриевна.
После неё прошли Саша с крёстным, а затем и остальные люди, большинство которых я и не знал.
Гроб закрыли и погрузили в яму, каждый по традиции кинул горсть земли, после чего могилу закопали.
Краем глаза замечаю человека, что стоит через ряд от меня. Весь в чёрном, с коротким каре, острые черты лица, тёмные глаза и густые брови. Стоит с букетом цветов, которые помещает у креста усопшего. Стоит и длительно смотрит на крест.
Внимание моё на этом ограничилось.
Нужно было помянуть маму, что ли. Съесть в общем, что ни будь.
В руках у меня оказывается печенье. Смотрю на него, словно оживить пытаюсь, но совершенно не хочу есть. Ком стоит в горле, ничего не лезет. Кое-как в себя пропихнув половину, отдаю Наоми оставшуюся.
Постояв так непродолжительное время, мы с остальными людьми разошлись и пока шли, мне довелось столкнуться с этим парнем.
Так вышло, что то ли он, то ли я… В общем, кто-то в кого-то влетел.
– Извини. – Говорит, собираясь идти дальше.
– И ты меня прости. – Говорю в ответ.
– Кто умер, девушка?
– Нет, а должна была?
– Просто предполагаю.
– Мама.
– Ох, приношу свои соболезнования.
Оглядываюсь в поисках Наоми, та была рядом.
В очень скором времени ей нужно было уйти. Она провела со мной слишком много времени, отодвинув свои дела на задний план.
***
Выдвинув от Стёпы, шуршу до дома, где меня, разумеется, никто не ждёт. С последними событиями, он и вовсе перестал считаться таковым. Я ведь эти дни в нём не ночевала.
Даже звонков от родителей не поступало. Оно, на самом деле, к лучшему. Отец бы на говно изошёлся, узная тот о том, что я не ночую дома и уж тем более прогуливаю занятия. Для учителей я считаюсь серой массой и призраком. Всё дело в том, что учусь я в школе с обеспеченными детьми, чьё слово закон, и перечить взрослые тёти не имеют никакого права, иначе перевод, удар по репутации и всё такое.
Закуриваю, нужно было привести свои мысли в порядок.
Меня гложет сложившаяся ситуация. Я переживаю за то, что может случится и это сжирает меня изнутри.
Иду по знакомой тропе, скоро подойду к дому.
Чую слежку сзади, не оборачиваюсь, специально, мне страшно. Лишь увеличиваю скорость шага, в надежде поскорее зайти внутрь дома, а там уже консьерж, там то я в безопасности.
Преследуемый наращивает шаг вместе со мной.
Рыскаю по карманам в поисках ключей, и когда извлекаю связку, вбегаю как бешеная на порог крыльца, а следом уже и внутрь дома.
На посту, в главном холле, за столом, как и ожидалось, сидел консьерж: мужчина средних лет, с заметной такой лысиной, что всем своим видом пытался не показывать то, что ему не всё равно, и работа его удовлетворяет. Но я знаю его с самого детства, даже научилась понимать по одному взгляду на него, когда у него хорошее настроение, а когда плохое. В этот раз его лицо не выражало ничего.
– Здрасьте, – Нехотя подаёт свой голос консьерж. – А вы куда?
– Здравствуйте, – Говорю, и стараюсь как можно быстрее проскользнуть к лифту. – К себе домой, – Обиженно отвечаю на тон его голоса. Словно бы я бездомная, и он впервые меня видит. – А что такое?
– Видимо, у меня совершенно вылетело из головы, – Удручённо чешет затылок. – Но вы здесь больше не живёте.
– Как это, не живу? – Встаю в ступор и напрямую спрашиваю. – Это какая-то шутка?
– Никак нет. – Отвечает консьерж и уже он смотрит на меня так, словно это я дура.
– Я прожила здесь всю жизнь! – Перехожу на крик. – Ты же знаешь меня, Слав, знаешь моих родителей!
– Они собрали свои вещи и в спешке уехали. Отдали ключи и попросили тебя не впускать. Ничего не знаю, золотце, но ты здесь больше не живёшь.
Каждая реплика этого хрыча всё больше и больше валила меня с ног.
– Они разве что какие-то пакеты оставили. – Он нагнулся под стол, и через несколько секунд взвалил их на стол. – Наверное, это твои вещи.
Я была готова набросится на него с кулаками.
– Слава, сука! – Взмахом руки роняю пакеты на пол. – Будь ты человеком, впусти на ночь.
– Не моя прерогратива. – Пожимая плечами, тот поднимается со стула. – Поднимай пакеты и на выход.
– Я сейчас родителям позвоню!
Игнорируя его невнятный бубнёж, набираю номер матери. Недоступен. Ладно. Следом отца.
Берёт трубку.
– Папа! – Одновременно и радостно, и недовольно вскрикиваю.
– Какой я тебе нахуй папа, шлюха?!
– Пап…
– Не папкай мне! Дрянь малолетняя, мы жизнь тебе дали, а для чего? Чтобы ты школу проёбывала, по хуям скакала и ширялась? Гробишь свою жизнь? Гробь! Только забудь этот номер, ради бога!
– Но…
– Никаких мне нахуй! Ебись как хочешь!
Он сбросил трубку.
Я упала на колени.
На глаза навернулись слёзы, а сама сижу, смеюсь.
– Девушка, покиньте помещение.
– Я заплачу за съём комнаты… Пожалуйста, Слав, не выгоняй…
– Документы, будьте добры.
– Мне нет восемнадцати, какой от них смысл?
– Тогда разговор закончен.
– Мне страшно, Слав, там снаружи кто-то ходит, он преследует меня.
– Ну а я что сделаю? Я всё равно тебя здесь не оставлю.
На мой телефон поступил ещё один звонок. Неизвестный номер. Беру трубку, слышу:
– Выходи наружу.
Я догадываюсь кто это мог быть.
Глава 4
Трубку сбросили.
Дома у меня больше нет, родителей тоже. Остальные родственники остались на родине. Тот, кто находится на улице, определённо знает кто я, преследует определённую цель и очень хочет, чтобы я вышла наружу. Я в очень, очень плохой ситуации. Нужно было что-то решать.
Стою, мнусь. С одной стороны подгоняет Слава, с другой, поджидает некто, который не представился.
Телефон вновь завибрировал. На дисплее отобразился тот же незнакомый номер:
– Голову не еби и выходи на улицу по хорошему. Попробуешь набрать своему щенку и я его кастрирую.
Констатировал незнакомец, не оставив мне право выбора.
Вижу, у подъезда стоит машина, а рядом, облокотившись на неё, курит человек, одетый по всем канонам жанра: в джинсовку, лысый, басит своим голосом.
Подбираю сумки с вещами, выхожу на улицу.
– Если надо покурить – покури, нет, так не еби голову и садись.
– Не угостишь сигареткой?
– С какого такого шишкиного леса?
– Ну, я же дама…
– Пиздюха ты мелкая ещё. Какая ты дама?
– Ну пожалуйста. – Тяну последнее слово.
– Всё, всё, – Протягивает мне открытую пачку сигарет. – Только не скули.
Беру сигарету, лезу в сумку за зажигалкой.
– Не шебурши, – Говоря, он подносит к моей сигарете небольшое пламя зажигалки.
Молчаливо подкуриваю.
Стоим, курим, и молча смотрим друг на друга.
– Не вздумай ничего учудить. Я сегодня не в самом хорошем расположении духа. Босс меня послал для того, чтобы я доставил тебя в целости и сохранности. А я его лучший человек, так что шансов съебаться у тебя никаких, имей ввиду.
– А у вас имеется какая-то система рейтинга?
– В смысле?
– Ну, вы же, как я понимаю, оцениваете, кто из вас лучший, а кто худший. Своя какая-то система. Слово лучший, это же степень сравнения…
– Всё, табло стяни, и зубы мне не заговаривай, пока нос в бок не ушёл.
Сигарета подходила огнём к фильтру, это значило её логическое завершение. В голове у меня был определённый план.
Положив фильтр на большой палец, указательным метко стреляю бычком ему промеж глаз.
В тот момент, когда он рефлекторно зажмуривает глаза, принимаюсь бежать. Не кричу о помощи, не вижу в этом никакого смысла. Только зря потрачу дыхание.
Верзила не отставал, наоборот, пытался меня нагнать, но я понимаю, что с детства бегаю быстро. Я участвовала во множестве соревнований, в некоторых даже, выигрывала призовые места.
Делает выпад, хватает меня за локон волос, и чуть пошатываясь, падает на меня.
Неудача. Я проиграла.
– Добегалась, падла?
Не оставив мне и шанса на ответ, бьёт кулаком по лицу, отчего в голове моментально кружится. Он мажет, и его рука скользит с носа по щеке. Из ноздри сразу хлещет кровь.
После чего, добавляет мне ещё один удар, прямой, в переносицу который меня отключает.
Насколько мне становится известно в дальнейшем, бугай переносит меня в машину и везёт в особняк, в котором я и прихожу в себя.
Как только мне удаётся распахнуть свои глаза и сфокусировать зрение полностью, приподнимаюсь с дивана, и гляжу на человека, который сидит в кресле, располагающимся напротив меня.
– Дмитрий Валерьевич? – Делаю сей смелое предположение, и не зря.
– Так точно. – Отвечая, тот делает глоток из гранённого стакана, в котором плещется коричневого цвета напиток.
Смею предположить, что это виски.
– Мы с тобой незнакомы заочно, но я много о тебе слышал.
– И в отказе от моих родителей замешаны вы.
– Нет, – Качает головой. – Точнее, не совсем.
– Это как? – Интересуясь, упираю локти в колени и тру виски, голова ноет и кружится.
– Перед тем как ответить на твой вопрос, позволь поинтересоваться, это Аркаша тебя так?
– Так точно. – Передразниваюсь, шиплю, вытираю указательным пальцем кровь, она оставляет за собой длинный по всему пальцу красный шлейф. – Что конкретно вы от меня хотите? Изнасиловать? Очернить ещё больше? Может оклеветать? Сдать в рабство? Про предпоследнее кстати… Ой блядь, как неловко то вышло, не правда ли?
– Ты хоть и отважная, но не глупая, Наоми, к чему сей вздор?
– А вы чересчур начитан, хладнокровен и элегантен для человека, через которого проходят все шлюхи, наркотики и оружие в этом городе. Полагаю, к тому, – Начинаю, совершенно не боясь его реакции, какой бы она не была. – Что вы меня похитили, лишили родителей и держите, как я полагаю, взаперти. Так чего же вы конкретно хотите от меня, Дмитрий Валерьевич?
– Ну, очевидно, что меня можно назвать бандитом, – Начинает оправдываться сидящий в халате бандит. – Но шлюхи? Наркотики? Такая, значит, репутация ходит у молодёжи о моей персоне? Возможно, к лучшему, раз боятся, а боятся, значит уважают. Об уважении, как раз таки, дальше и пойдёт речь. Я никого не похищал. Ты сидишь сейчас напротив меня, совершенно свободная и вольна говорить то, что тебе хочется, никак не опасаясь за свою жизнь с моей стороны. Разве это похоже на похищение? Аркаша неправильно меня понял, за что я приношу свои глубочайшие извинения. Я не хотел, чтобы такое произошло. Наоборот, за попытку бегства, авантюризм и бесстрашие, моё почтение.
– Да что мне от вашего почтения, когда у меня разбит нос?
– Моральное облегчение, например. – Полагая, Дмитрий пожимает плечами. – Кубинскую сигарку? Виски?
Словно бы бросив предложение в воздух, он уже протянул мне портсигар, а в свободный стакан налил грамм сто виски.
– Спасибо, но откажусь.
– Нет никакой необходимости отказываться. Я считаю, что при присмотре взрослых немного можно. Понимаешь, Наоми, у тебя тяжело сложилась жизнь, у тебя нелёгкая судьба, даже несмотря на то, что твои родители весьма обеспечены. Ты человечнее нас всех. Ты видела некоторое дерьмо и сто грамм виски влетит тебя как водичка.
– А кто в этом всём виноват? А? – Стараюсь держать хладнокровный тон, а у самой внутри всё горит от обиды и злости. – Кто виноват в поломке моей судьбы? Кто виноват в поломке моей психики?
– Дети иногда бывают жестоки… А вы ещё дети, Наоми, что ты, что моя дочь, Диана.
– Ради всего, Дмитрий Васильевич, ближе к делу, умоляю. Я задала вам кучу вопросов, ответов на которые я не услышала даже наполовину.
– Прости, Наоми, но я не могу дать тебе тех самых ответов, которые ты ждёшь и заслуживаешь. Жизнь она несправедлива, и кому как не тебе, лучше всего об этом знать. – Прервавшись, он делает несколько небольших глотков со стакана.
Я же, пока ожидаю хоть какой ни будь конкретики, беру сигару, и наклонившись, тянусь параллельно к тянущемуся ко мне пламени, исходившей от железной раскладной зажигалки Дмитрия.
– И у меня есть к тебе предложение, от которого, если ты действительно не дура, не сможешь отказаться.
– Я вся внимание. – Сказав, разом выпиваю все сто грамм и с грохотом ставлю стакан обратно на стол.
– Это ты правильно сделала, потому что предложение хоть и заманчивое, но оно не из лёгких. В общем, расклад такой. В целях как и извинений, так и моральных побуждений. Всё же не все бандиты импульсивные, крикливые и неадекватные крикуны. Я даю тебе билеты на самолёт. Бизнес-класс, вся хуйня, прямой рейс на родину, в Японию, к родственникам. Не переживай, о историях и твоей здешней репутации они ничего не знают и примут тебя за здрасьте. Они уже в принципе тебя ждут, я с ними связался. Мы никогда больше не видимся, ни мы с тобой, ни ты с Дианой. Ночь ты ночуешь либо здесь, не переживай, на этой виле никого кроме нас, либо я даю тебе денег, оформляю отель и ты пережидаешь время до отлёта там, мне похую. Идеальный расклад для всех.
– А что касаемо Степана?
– Ты про бойкого пиздюка, что вступился за твою душу и надавал моей Дианке по щам? – Как бы он не старался держаться, ощущается, как его это задевает. – Возвращаемся к части с уважением. Ну, пиздёнышу пиздец. За то что вступился, молодец, манер ему не занимать. Но ему просто не повезло. Ему на выбор два билета в санаторий. Первый – это сушите вёсла. Второй – туннель в один конец. Я не могу позволить ему эту дерзость, при всём уважении, Наоми. Слухи в городе расходятся быстро, моя репутация на кону. Тем более, матушка его на днях скончалась, насколько мне известно, так что горевать однозначно не будет. Ты пойми меня, Наоми, ты итак достаточно натерпелась, мне тебя жаль. Продолжать терпеть постоянные унижения от моей дочери? Потерять единственного друга? Что тебе ловить то здесь? Нужно ли оно тебе?
Я испытала всю палитру негативных эмоций. Сказать, что я ахуела, не сказать ничего.
– Ты ведь не привязалась к нему, и не испытываешь каких-то чувств? Скажи что нет, ради бога.
Моё длительное молчание дало ответ за меня.
– Ёб твою мать! – Он ударил кулаком по столу. – Прости. Я не хотел, но не сдержался. Наоми, почему ты такая не везучая?
– Самой интересно. – Пожимая плечами, говорить уже начинаю я.
Он наконец-то затыкается и внимательно взглянув на меня, слушает.
– Тогда, это самый эгоистичный вариант для нас всех. —Вздыхаю, целиком и полностью прочувствовав атмосферу этого нелёгкого диалога. – Жизнь кусок говна. Хватит пиздеть, деньги не дарят покой. Они никогда никого не осчастливят и не осчастливили. Так почему мы не можем забыть это всё? Проблем он вам не доставит, я за это ручаюсь. Мстить я не стану, ни вашей дочери, ни вам уж тем более. Ненависть, гнев и месть сжирают. Они поглощают и уничтожают человека. Какое вы имеете право на взымание жизни чужого человека и прямого влияния на его судьбу? Вы её давали? Вам её забирать?
– Такое, что этот подонок ебучий избил мою дочь. Это о чём-то да говорит. Я здесь власть и закон, и если я каждому позволю делать то, что ему вздумается, по отношению к моей дочери, семье, или уж тем более ко мне, я останусь никем.
– Один раз ударил, ваша дочь занимается этим уже десять лет, например, а вообще, не перебивайте.
– Хорошо, всё этот крайне эмоциональный диалог, прошу прощения.
– Жалость это – слабость. Жалость это – гадкое чувство достойное слабых людей, относящееся к таковым, а я не такая, вы сами сказали. Такой к вам вопрос. Что будет, если я откажусь?
– Тогда я буду вынужден воспринять это как угрозу и попытку противостоять, а значит, мне нужно будет убить и тебя, а я этого не хочу, я не хочу тебе зла, Наоми. Я не хочу тебя убивать.
– Тогда, я отказываюсь от вашего предложения. Степан меня не бросил, и я его не брошу.
– Выметайся вон. – Он плавно указал рукой в сторону двери.
Кричу, но вместо этого издаю стон, пытаюсь двинуться, но понимаю, что не могу!
– Что? Не можешь? – Ухмыляется Дмитрий. – Так хочешь остаться? Ну ладно. Аркаша! – Кричит подонок в халате. – Забирай нашу гостью.
Встала на месте! Глаза закрылись, а сама безвольно лечу на пол. Кто-то подхватывает меня, вероятно, тот самый Аркаша.
После чего я теряю сознание. Снова.
Глава 5
Меня зовут Аскар.
Сейчас полночь и я сижу в машине, припарковавшись недалеко от особняка
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kana/pryatki-so-smertu-70936405/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Кана
Наоми подвергается травле и избиениям со стороны сверстниц, до момента, пока в одну из подобных ситуаций не вмешивается случайный парень по имени Степан. Он поднимает руку на Диану, девушку, что является дочерью местного криминального авторитета. Очень скоро последствия дают о себе знать…
Кана
Последствия
Глава 1. Расширенная версия
Жизнь это – череда возможностей и предстоящих решений. Если верить в судьбу, то, так или иначе каждому уготовлено своё. Каждой твари по паре, если хотите. Каждый получит по заслугам, эффект бумеранга. Он существует, просто несколько иначе от того, как его принято трактовать обществом. Жизнь может казаться несправедливой, но она обязательно воздаст каждому то, что он заслуживает.
Я начал это понимать очень поздно. Моя жизнь была провалена с самого начала, когда я родился в так себе области, так себе городе. Рос в так себе семье, в так себе социуме, так себе ел, так себе пил.
Но, выжил ведь! И продолжаю жить.
Типичный российский менталитет на лицо. Именно его окраин. Насколько уж всё гламурно в центрах мне неизвестно. Знаю только, что в Питере пасмурно, тянутся тучи, а Москву захватили жители средней Азии. Насколько это всё правда, я знаю только по новостям и общественному мнению, а нужно ли что-то ещё?
А ведь наш город, он даже не миллионик! Так, с каких тогда пор, он считается городом, и вообще достоин им называться?
Лишь формальности и законодательство Субъектов РФ.
Задрищенск, Защёкинск, посёлок городского типа, если угодно. Но это не город! В так себе, неполноценной среднестатистической Российской семье. Я никогда не видел отца! А ведь таких семей много, вы только на статистику разводов в стране гляньте! И ладно бы, только одними разводами дело ограничивалось, но нет, каков же процент преступности, например, по бытовухе, или пьяни, или просто больной и протёкшей крыше…
Ещё во временна девяностых наше село славилось своим бандитизмом. Можете не гадать, что это за город, таких по стране много. Девяностые славились рассветом бандитизма!
Я не настолько стар, чтобы застать тот период, так что как минимум за это я могу сказать своей судьбе небольшое “спасибо”. Но на этом благодарности кончаются.
У меня так себе друзья, которые обсуждают друг друга за спиной, а в лицо будут улыбаться и смеяться. Местные “старшие” ходят, понтуются, строят из себя невесть кого, но за спиной ничего не имеют и учат малолеток жизни. Подсаживают девочек на дрянь, пускают по кругу, а потом обсуждают и высмеивают то, какая же “Наташка” шлюха и сколько половых органов приняла в себя за вечер за дозняк. Какова популяризация нетрадиционных связей. Про всё остальное я уж промолчу, про это можно отдельную книгу написать, и не одну, ведь такое везде, сплошь и рядом.
У меня никогда не было романтических отношений. Я никогда не ощущал женского тепла. Сложно определить, в чём конкретно проблема. В местном контингенте ли, или же во мне, в моей возможной характерной робости и застенчивости. Хотите смейтесь, хотите нет, но у меня есть страх застать её возможную гибель!
Мне не совсем ясно понятие одиночества. Как можно быть одиноким, когда ты есть сам у себя? Ты рождаешься в одиночестве, умираешь одиноким.
Как факт.
Новорождённый хоть и видит, но видит нечётко, без объёма, который может быть у нас с вами. Глазное яблоко ведь очень мелкое, изображение фокусируется не на сетчатке, а за её пределами. К тому же на глазном яблоке нет сетчатки отвечающей за остроту зрения. Глазные мышцы пока ещё не окрепли, по этому у него проблемы с фокусировкой взгляда. Так же не исключено обычное младенческое косоглазие. Новорождённый не различает цветов, кроме чёрного и белого. На яркий свет реагирует сразу. Потому ребёнок кричит. Период адаптации.
От родителей съехал настолько быстро, насколько смог. Это была моя первая и последняя попытка абстрагироваться от гиперопеки матери. А посему остался в усмешливом смысле одинок.
Остановка сердца, ДТП, поножовщина, несчастный случай, неизлечимая болезнь. Мы можем умереть по самым разным, а зачастую, не естественным случаям. В старости с нами могут быть любимые люди, на происшествии ДТП случайные очевидцы. Но в момент приближения смерти мы одни. Мы не видим концов туннеля и белый свет. Перед окончанием жизни в наших глазах не пролетают её счастливые моменты. Смерть просто приходит, мы умираем и ей плевать.
Такова суровая правда.
Так чего же тогда боятся одиночества?
Мою жизнь перевернуло одно событие, в котором я принял очевидное участие и оказал самое прямое влияние. Как раз таки о нём я и хочу вам поведать.
Это произошло совершенно случайно. Любой человек мог оказаться на моём месте. А самое страшное, любой мог занять её позицию.
Гляжу со стороны и вижу, как особи женского пола стоят толпой, стервятники. Собрались в круг и не дают возможности уйти пострадавшей. Кроют матом, что-то выясняют, и на их везение никого рядом! Это произошло у моего дома.
Косо и осуждающе поглядываю со стороны. Какому, адекватному человеку понравится это зрелище?
“Пройди мимо, не обращай внимания.” – Мелькает в моей голове.
Одна из них берёт потерпевшую за волосы, и кидает в пол. От произошедшего в сердце ёкнуло, берёт внутренняя злость.
Подхожу к этой толпе и без проблем прохожу вглубь неё. Нападающие не сильно обращают на меня внимание, что странно, ведь выгляжу я как пирамида на песке.
Одна из них бьёт ту же девушку что уже кинули в асфальт по лицу ладонью. Вторая пытается её снова уронить, третья, сжав кулаки вместе, производит “молот”, приём, которым человек бьёт этим самым замком человеку по голове.
В более юношеском возрасте мы очень часто дрались, были подобного рода сходки, были стенки на стенку, спонтанные стычки, мы жили в эдаком гетто, которому знаки цивилизации и мира были чужды настолько, насколько наркоману чувство совести.
Так что драться я умею. Объективно, шансов у девочек не было никаких совершенно.
Я влетаю в одну из них с кулака, сразу, заряжаю в щёку так, что у неё сводит скулы, а лицо кривится, словно лимон съела. Вторую спокойно откидываю, но так, что та споткнувшись, клюёт носом в землю. Третья, раздуплившись, и понимая, что на них напал кто-то ещё, пытается агрессивно задеть меня своим кулачком, но я перехватываю его, и бью ей в нос, отчего, у той мгновенно открывается двух стороннее кровотечение. Носик оказывается сломан.
Толпа, увидев мои пируэты, не решается продолжать нападение. Поцаны осели особенно. Тряпки коих поискать, ибо ну кто ещё позволит девочкам драться, а уж тем более травить и дерзить другой девочке. Смерив их грозным видом, даю возможность отхода. Разбегаются.
Поднимаю потерпевшую на ноги, отряхиваю её волосы, одежду, кофточку, что явно ей не по размеру и больше неё. Эти маленькие пальцы, лицо, глазки. Она миниатюрна как кукла. Тыкается своим носом мне в часть живота, и начинает хныкать.
При массе она держалась достойно. Не издала не писка.
Тем временем, одна из них всё же осмеливается подступить ко мне обратно, ещё и грозно выкрикнуть подобное:
– Ты, бля, за это ответишь, гондон! – Харкнув в мою сторону кровавым сгустком, она продолжает гавканье. – Ты, хоть знаешь, кто мой отец, ёпта? Пизда тебе! – После чего они удаляются вовсе.
Очень длительную часть времени обнимавшая ничего не говорит. Лишь всхлипывает и шмыгает носом. Обнимаю покрепче одной рукой, второй глажу по голове. Какая досада, что у меня нет с собой платков. Я не имею привычки носить их с собой.
Через несколько секунд меня как осенило!
Рукой, которой гладил её голову, лезу в сумку, что висит ремешком на теле, и достаю оттуда пачку салфеток. Девушка (или правильнее назвать её всё же девочкой?) смотрит на салфетки. Не предоставляя возможности ей помочь, она благодарственно стреляет в меня взглядом, берёт салфетки; вытирает глаза, сморкается, после чего уже заговаривает:
– Зря ты в это всё влез…
– И это твоя благодарность за помощь? – Спрашиваю, приподнимая бровь вверх. – О чём вообще речь? Их парни придут по мою душу?
– Отцы, дурачок. – Успокоившаяся незнакомка безразлично глядела вдаль, в которой растворились обидчицы. – Диана же крикнула тебе о нём.
– Ну, – Отвечая, чешу затылок. – На заборе тоже много чего пишут.
– Нет, – В подтверждение своим словам, она отрицательно мотает головой. – Я знаю, что её отец очень страшный человек. Он в бывшем бандит, а сейчас же, всё оружие в городе проходит через него.
– С этим мы пожалуй, потом разберёмся. – Говорю, и мысленно думаю о том, что же мне делать, если слова той девушки оказались правдой.
Гляжу на эту куклу, и заранее прощаю ей всё то, что может случится со мной в дальнейшем.
– Меня… – Стеснительно начинает девушка. – Я Наоми.
– Интересное имя. Экзотичное. А я – Степан. – Называюсь менее уверенно, ведь на её фоне моё имя звучит так просто и безвкусно, что имело смысл не называться вообще.
– Стёп, ты же имеешь представление, о предстоящих последствиях, которые ты вызвал, дав этой компании отпор?
– Зато ты сейчас не в обиде. – Отвечаю и взбалтываю плечами, как дурачок.
– Я привыкла, к их постоянному буллингу. – Наоми говорила одно, но в её глазах читалось совершенно другое.
Я ни о чём не жалею. Улыбка Наоми – хорошая награда за сделанное. Я считал миссию выполненной, совершенно не догадываясь о том, какие последствия мы влечём за собой.
В очень скором времени тучи протянулись, заслонив собой солнце. Пошёл дождь.
Мы договорились встретится в другой, свободный от дел день.
А сам попёрся на пятак, к стервятникам. Пятаком было место, что собирало вышеупомянутых ребят по “интересам”. Оно находилось во дворе нашего дома, что огибало территорию буквой "П". Интересами этими были: посиделки на разваленных лавочках (в частности тех, на которых не хватало досок), посасывания “сиськи” пива (бутылки, как правило полтора литровой) и обсуждения последних событий в городе (того, какая Ленка шлюха, например)
– Ну и короче, епта. – Слышался звонко увлекательный голос от одной из тех самых лавочек. – Залетают значит, к Синяку на хату…
– Здорова, поцаны. – Здороваюсь со всеми присутствующими на лавочке людьми.
Люди эти были хорошо мне знакомыми, Андрюха рыжий, и Тёмыч. Разгильдяи полные, но верные, в случае чего, помогут обязательно.
Мы любезно обмениваемся рукопожатиями. Парни глянули на меня, аж прерываются от своего бесполезного галдежа.
– Ты че такой смурной? – Начинает интересоваться сидящий по середине Рыжий. – Случилось че? Тяпнешь, вон, мож? – Указав кивком на стоящую у ног бутылку пива, закуривает сигарету.
– Не, не в этот раз. – Махаю рукой.
– А че так? Тя по бошке стукнули, Стёп? – Явно не узнавая во мне того, видавшего виды, бывалого алкоголика, вяло интересуется Андрюха.
– Я потому и загруженный. – Продолжаю разгонять, понимаю, что от диалога не сбежать. – Мне бы подумать спокойно, а не накидываться.
– Тогда излагай. – Хладнокровно, в своей манере, констатирует Тёмыч.
Порой его хладнокровие и невозмутимость меня пугала, порой забавляла и притягивала. Нам всем было чему поучится у этого парня.
– Я за деваху тут вступился. – Начинаю, поцаны тем временем, кивают в такт моему рассказу, и наполняют пластиковые стаканы хмельным. – Наоми звать. Знаете про неё?
– Хорош, Степан, хорош. – Андрюха мерзко хихикнул и протягивая стакан с пивом, глянул на Тёмыча. – Знаем, конечно, сувал ей пару раз во влажного. – Неуместно блистал навыками юмора Андрей.
Они собирались чокаться, как я продожил говорить.
– Но как деваха сказала, у меня большие проблемы…
– Какие? В области её мокрой?… – Не дослушав, отшутился Андрюха.
– Погоди, – Вновь влез Артём. – Ты за кого, вступился, говоришь?
– За Наоми. – Отвечаю коротко, как будто в этом не было ничего такого.
– Так, а кто над ней издевался?
– Да хуй его знает. – Отвечаю уже нервознее.
– Одна из них не Дианкой была, случаем? – Поинтересовавшись, Тёма извлёк из кармана электронную сигарету и сделал затяг, неспешно извлекая из ротовой полости клубы белого, сладкого пара.
– Вроде как, да, про своего отца что-то кричала.
– Ну дела… – Андрей харкнул на асфальт.
– Пизда тебе. – Диагностировав мою участь, Артём прекратил курить.
– Да что такое то? – То ли до самого никак не дойдёт, то ли в поцанах поддержку ищу.
– Что такое? – Рыжий глянул изначально на Артёма, а потом на меня. – Что такое, нахуй? Нет, ну гляньте ебать! – Мне казалось, он сейчас встанет и врежет мне.
Лучше бы врезал, конечно. Да только что бы это изменило?
– Прерывая удивление Рыжего, я скажу, что Диана дочка человека…
– Который без яиц тебя оставит нахуй!
Как можно догадаться, вместо поддержки я получил словестных по морде.
– Погоди.
Между Ржавым и Тёмычем началась словесная перепалка.
– При всём моём уважении, Тём. Я рот ебал влезать в это дело. Это самоубийство! Нет ну серьёзно, я не хочу в один день взять и проснуться в багажнике, а не на постели!
Рыжий, или точнее, ржавый(ещё одно погоняло Андрюхи) встал с лавки.
– Ну а ты че, Тёмыч? – Рыжий презренно глядел на Артёма.
– Я друга в беде не оставлю. – Горделиво ответив, Тёма в прямом смысле встал на мою сторону.
– Ты же понимаешь, чем это чревато?
– Да. – Коротко ответил ему Артём, как мне показалось, более не собираясь продолжать с ним общение.
– Ну и хуй с тобой, Тёмыч. – Досадно ответил Ржавый, удивительно, что тот ещё не харкнул в нашу сторону. – Я думал, ты адекватнее.
Андрей быстро удалился с территории.
– Тём, ты почему встал то на мою сторону?
– Не спрашивай. – Махнул рукой уже Тёма. – Вся их компания… Они же гиены. Их общество меня уже доебало. Так что не обольщайся, это всего лишь небольшое стечение обстоятельств.
Глядя на то, насколько дождь разогнался, что казалось, своими каплями сейчас проломит нам головы, нам ничего не осталось кроме того как пожать друг другу руки и разойтись по домам.
Пока я долго ворочался в постели, не мог заснуть, а мысли наполняли мою голову стремительнее того, чем мне хотелось бы, на календаре по дню недели наступил только понедельник. Не зря он считается днём тяжёлым.
А встреча с Наоми была назначена на четверг.
По большей части я просто плавал в облаках и фантазиях.
Ведь это будет свиданием! Первым свиданием в моей жизни, в семнадцать то лет!
Сколько же было Наоми я не знал. Времени спросить не хватило!
Интересно, старше ли она меня, или всё же младше?
Так же, я думал о том, как нелегко ей приходится от травли сверстниками, каким образом она пытается избегать этого всего, и за что же её травят. Как маскирует побои от родителей и как отмазывается.
Как же мне её жаль…
Сегодняшний инцидент с поцанами меня не грузил вообще. Мне всё равно, что они там думали, или думают.
Ситуация показала, кто есть кто.
Как минимум в союзниках у меня был Артём, но что тот мог бы сделать бывшему мафиози, или кто он там на данный момент, я не имел никакого понятия. Так же не знал и я сам. Но завтра ведь новый день, а с ним новые мысли.
После сей размышлений я провалился в сон.
Помню, что снов было много, все они были средней степени паршивости. Что снилось конкретно, сказать было сложно, но всё было в общих чертах. Что-то о Наоми, что-то о моей матери, какие-то разборки, тусовки, потасовки, помню весь полученный спектр ощущений.
Вероятно, мозг пытался обработать произошедшую за сегодня информацию и распределить оставшиеся на борту эмоции.
Но спал мало. На ноги вскочил быстро.
Разбудил меня звонок матери, слышу её озадаченный голос:
– Привет, Стёпочка.
– Привет, мам. Всё хорошо?
Внесу важное уточнение перед тем, как продолжить. Не смотря на то, что мне семнадцать, как говорилось ранее, живу я один, и понятия не имею, что происходит у матери.
– Приболела я, в больницу увезли.
– Ты опять не соблюдала диету? – Интересуюсь, готовясь уже отчитывать её как малую девчонку.
– Соблюдала, но прихватило…
– Давай я приеду?
– Было бы хорошо, сынок.
– Тебе ведь и нельзя ничего…
– Просто приедь и всё. Мне тут одиноко…
Перед тем, как приехать, я взял две пятиллитровки с водой. Воду ей можно и нужно, в огромных количествах.
После чего, вызвав такси, поехал до больницы. Прошёлся до нужного мне этажа, зашёл в нужную палату. Внутри которой, на одной из кроватей сидела мать. Выглядит бледной и полуживой. Каждый раз больно видеть её такой. Болезни всё равно, к сожалению, она не щадит никого.
Подхожу, обнимаемся. Веду её обратно до кровати. Показываю ей, протянув руки, бутыли с водой. Прокашлявшись, интересуется:
– Спасибо за воду, сын. Ну, как ты?
– Я в порядке. – Неуверенно отвечая, смотрю на неё снова.
Не было нужды рассказывать о разладе с поцанами со двора.
– С девочкой вот, недавно познакомился.
– О как… И как она тебе, нравится?
– Очень, мам.
– Значит, держись за неё, сынок. Ты знаешь нашу семейную судьбу, одинокую.
– Я постараюсь сделать всё хорошо. Давай мы к тебе приедем вместе, на днях?
– Было бы славно, сыночка.
– Тогда, – Подвожу итог уже более воодушевлённо. – На том и порешили.
Она прилагает усилий к тому, чтобы нагнуться к шкафу иизвлечь из него пакет. Из него она достаёт розовый кошелёк, а оттуда деньги. Видя это, сразу иду в отказ.
– Тебе нужнее. – Говорю.
– Мне всё равно ничего пока нельзя. – Уверяет меня мама. – Я же не последнее тебе отдаю. Ты живёшь один и перебиваешься подработками. Учёбу даже не окончил ещё. С девочкой, вот, сходите куда-нибудь, погуляйте. Как её звать хоть?
– Наоми.
– Ничего себе.
– Да, она азиатка. – Словно вспомнив, спрашиваю про больницу. – Врачи что говорят? На сколько ты здесь? Когда есть разрешат?
– Пока ничего. Сегодня только сдала анализы, по ним будет видно, что да как. Наверное, недели на две, не меньше. Спасибо, что приехал, сын. Сил нет даже на посидеть в телефоне, это моральная пытка.
– Я не мог иначе, мам. Мы с тобой сильные, мы выберемся!
– Это уж точно.
Мы посидели ещё минут пятнадцать, после чего я ушёл.
Чувствую себя паршиво. С того момента я к ней более не ездил. Всё время как в тумане. Дом, подработки, и заново.
Так продолжалось до четверга.
На утро встав, почувствовал, как меня маленько отпустило. С более бодрым настроем провёл необходимые водные процедуры, позавтракал и полез в шкаф, подбирать себе соответствующий наряд.
Но на первый взгляд, как будто бы ничего и не шло.
А всё почему?
Потому что я банально не имел представления куда мы идём и что будем делать. Мы ведь это так же не обсудили!
Ох уж эта неопределённость.
Сошёлся на тёмных джинсах и фланелевой рубашке. Как по мне, вариант уникальный, если бы не одно… А точнее два но. Первое: на улице июль, а вместе с ним и +25.
До встречи, тем временем, оставались считанные часы.
Мы договорились встретится у ТЦ “Солнечный”. Я же, жил на окраине города и если я не собираюсь опаздывать, то выдвинуться мне стоит прямо сейчас.
Протрясся в общественном транспорте я добрый час. Доплёлся, ещё около двадцати минут свободных. Встал у одного из главных выходов.
Поток людей плотный, через чур. Сквозь него я не могу нормально разглядеть Наоми.
Прибывает она очень скоро. Шагает уверенно, прямиком ко мне. Заметила. Переглядываемся. Подходит достаточно близко, обнявшись, стоим так несколько секунд.
Я могу лишь гадать о чём она думает, и надеяться на то, что это что-то хорошее.
– Рада тебя видеть. – Не вижу, но чувствую, как она улыбается.
– Это весьма взаимно. – Я же, не могу поделится тем же.
Глянув на меня, она задаёт логичный вопрос:
– Что-то произошло?
– А ты весьма прямолинейна.
– А это плохо?
Отрицательно мотаю головой.
– Ну, так, что тогда?
– Ничего особо… Просто, любопытно, зачем это тебе?
– Ты помог мне. Вдруг я чем-то смогу помочь тебе. Я не люблю оставаться в долгу! Расскажешь что случилось?
Я вкратце пересказал ей события последних дней.
– Ой-ёй. Да у вас, месье, тёмная полоса в жизни!
Позабавившись с реакции, я предложил выдвигаться в сторону парка, после чего мы пошли внутрь здания, а после чего вышли с другой стороны, на парковку.
По личным ощущениям и атмосфере, происходил какой-то анимешный ивент, много подростков, все в костюмах. Кто-то приходил компанией, кто-то просто гулял, выставляя себя и свой костюм на показ.
Я маленько далёк от японской анимации, но даже у меня получилось проникнутся духом праздника. Вероятнее всего, с непривычки. Подобные мероприятия были чужды для нашего города.
Придя в парк, мои догадки на счёт фестиваля подтвердились. Размах был действительно воодушевляющим. Музыка у сцены, огромные очереди у аттракционов, одна из тропинок вообще была занята этими самыми косплеерами, которые торговали тематическими вещами. Проходя мимо одного, Наоми заприметила “ларёк” с иностранной едой.
– А это что такое? – Интересуюсь, видя какую-то коричневую штуку на палочке, упаковка которой была в каких-то иероглифах.
В них, разумеется, я ничего не смыслил.
Начинаю замечать кое-что, но пока что списываю на общую усталось и собственное волнение, от чего и не обращаю внимания.
Так же примечаю тот факт, что мы с Наоми, будучи без каких либо костюмов, привлекаем к себе небольшое внимание. Но это из-за экзотичной внешности Наоми. Я тут совершенно не причём. Интересно, а нравится ли Наоми косплеить?
– Это… – С любопытством разглядывая вакуумную упаковку, Наоми сама пытается понять, что это такое.
– Вяленое мясо, острое. – Заявляет продавец, в костюме… Кицунэ, вроде бы.
Глаза Наоми заблестели. Ну и я был не против попробовать.
– Давайте две, – Говорю и лезу в кошелёк. – Сколько с меня?
– В общем двести.
Рассчитываюсь, и протягиваю одну упаковку Наоми.
– Спасибо! – Благодаря, Наоми немедленно распаковывает покупку, и обляпавшись соусом, недовольно фырчит.
Глядя на реакцию, продавец, чуть улыбнувшись, принимается обслуживать других людей, ибо в очереди, понятное дело, мы были не одни.
Чуть отвлёкшись, на звонок по телефону по работе. понимаю, что Наоми рядом нет.
Исчезла.
Мы потеряли друг друга.
Глава 2
Повторно набираю номер телефона Наоми. Наконец-то пошли гудки, ответила.
– Стёп, ты где? – Слыша её голос, морально становится легче.
Я не люблю толпы, перспектива остаться в одной из таких меня совершенно не радовала.
– Недалеко от аллеи с атрибутикой, а ты?
– Я чуть правее, у пруда. На подобных мероприятиях нужно иметь хорошую мобильность, чтобы не потеряться.
– Хорошо, я сейчас подойду.
Прорвавшись сквозь бесконечный людской поток, беру курс правее, как и сказала Наоми, соответственно, без труда его нахожу. Спускаюсь по небольшому пригорку к пруду, к двум лавочкам, расположенным на бетонном полу, на одной из которых сидит Наоми. Она смотрит на то, как кверху задницей плавают утки, улыбается и умиляется. Присаживаюсь рядом.
– Милашки, правда? – Искренне интересуется, как ребёнок. – Ну правда, глянь какая красавица! – Дёргает меня за рукав, и тычет пальцем в одну из уток. – Жаль, что у меня ничего с собой нет, чтобы их покормить.
– Не думаю, что это проблема.
– Ты когда-нибудь кормил уток? Или просто каких нибудь животных?
– Ну, – Задумавшись над вопросом, чешу затылок. – Кот считается же?
– Кошки существа гордые и грациозные. Кошка – животное, что целиком и полностью своим существованием может зависить от тебя. Но всё равно, она может быть вредной и упёртой. Мне в этом плане больше нравятся собаки. Собаки преданные и верные вне зависимости ни от чего, совершенно.
– Разделяю твою позицию. Я бы и сам хотел собаку, но, к сожалению, я не могу её себе позволить.
– Когда станет легче, обязательно ею обзаведись. – Мы встретились взглядами. Наоми улыбается мне, я же, чуть смущаясь, неловко улыбаюсь ей в ответ и отвожу глаза. – Кормление на мой взгляд, успокаивает и морально расслабляет. Мы с тобой обязательно покормим голубей. Ну, если нас, конечно, не убьёт отец Дианы раньше.
Мы засмеялись.
Она продолжает свой монолог:
– Я люблю животных куда больше людей. Вернее, людей я не люблю вообще. Странно, что мы живём в достаточно прогрессивное время, а тебя могут затравить за размеры тела, разрез глаз и принадлежность народа, к которому отношения ты не имеешь даже географически. В животных куда больше человеческого, чем в нас, людях. Это факт.
– Просто, – Начинаю отвечать, попутно пытаюсь скомпоновать свои слова в предложения. – Тебе не повезло с окружением. Ты пробовала разговаривать на этот счёт с родителями?
– Пробовала. Но Японский менталитет переехал в эту страну вместе с этой семьёй. Никому не жалуйся, терпи и делай вид, что всё хорошо. Мои родители занятые люди и мы здесь просто потому, что так сошлись карты. Это звучит смешно и клишированно донельзя, но у моих родителей здесь работа. Моя мать кореянка, а отец японец. У отца здесь какая-то лаборатория, а мать журналистка. А на счёт одноклассников… Мне осталось перетерпеть два класса и я забуду всех этих людей как страшный сон.
Было над чем задуматься, можно сказать, я получил ответы на вопросы возникшие в понедельник.
Мне даже нечего было ответить. Всё это было очень тяжело.
– Я не могла и не могу ничего им сказать, понимаешь? Не могу я раздувать скандалы в школе. Потому что если я зарекусь, в классе поднимется шумиха на счёт моей травли. Привлекут родителей. Было уже, родители Дианы, как ты уже знаешь, влиятельные люди. Вопрос был замят моментально. – Вздыхает, чуть дрогнув плечами. – На хуй.
У меня задёргался глаз.
– Не смотря на карьеру и всеобщую занятость, как можно игнорировать свою дочь?!
Наоми молчала.
Я что-то хотел сказать, добавить в полёт своей мысли, но прервался. Наоми так же молчаливо глянула на меня, но я ничего ей не ответил, лишь оглядывался по сторонам. Заметив подозрительную активность, говорю:
– Нам надо уйти.
– Почему?
– Потому что за нами следят.
Встаю с лавочки, Наоми через несколько секунд следует моему примеру, хоть и менее понимая происходящее.
– Сама посуди, толпы, движуха, всё идеально для того, чтобы открыто вести за нами слежку.
– Соответственно, – Легкомысленно пожимает плечами Наоми. – Мы у всех на виду, а это значит, что мы в безопасности.
– Я бы не был так в этом уверен, – Отрицательно качаю головой. – Нас могут похитить, например.
– Ну уж не посреди белого дня. – Ухмыляясь, Наоми, тем не менее, передаёт инициативу в свои руки. – Но раз уж ты в этом уверен.
– Видишь тех людей у тех кустов? – Киваю к кустам, находящихся с другой стороны пруда.
Около него были люди, что не сводили с нас глаз. На вид подростки, но к которым, поверьте мне, у вас не будет желания подходить.
– Допустим.
– Вопросы имеются?
– Не-а.
В скорейшем времени мы ретировались с парка. Вернулись обратно в Солнечный, где маленько спаслись от всеобщей духоты, купили в магазине воды, и присели на стулья находящиеся по близости.
– Хочешь… – Неуверенно начинает Наоми. – Я съезжу к твоей матери с тобой? Судя по твоим рассказам о ней, она будет рада.
Я отчасти рад тому, что она подняла эту тему сама. Мне очень не хочется просить её о чём-то подобном. Это на мой взгляд, неловко.
– Было бы славно. Пока не забыл… А сколько тебе, Наоми?
Забавляясь с моей неуверенности, Наоми интересуется:
– Почему не забыл? Ты что, собираешься от меня убежать? Или уже прощаешься? – Хихикает, легонько хлопнув меня по затылку ладошкой. – Не получится, дорогой! Ты уже мой друг, а это значит!…
– Что же это значит? – Я решаюсь маленько отыграться, сбив её с толку элементарным вопросом.
– А-а-а-а, э-э-э-э… – Не зная, что и ответить, поняв, что она взболтнула лишнего, Наоми лишь краснеет. – А это значит, дружба! Крепкая и долгая!
Мы смеёмся, хоть в глубине, где-то там, в теле, что-то больно кольнуло от её слов.
– Шестнадцать мне. – Просмеявшись, называет свой возраст Наоми.
Как же я не додумался… Она же говорила, что ей ещё несколько классов. Это если считать этот.
– Можно сказать, ровесники.
– Ну, можно.
– Когда у тебя день рождения?
– Двадцать первого января. А у тебя?
– Первого октября.
– Весы, значит.
– А ты водолей.
– Ага.
***
Жаркое солнце накрыло тучами. Поднявшийся ветер не оставил от духоты и следа. Вот-вот с неба накроет. Словно в поддержку моим планам погода благоволила.
А я шёл по направлению к Диане и её компании, нужно было сообщить ей некоторые вести, которые я не мог оставить не замеченными. Мне было интересно, что будет, так что я решил принять участие.
Нашёл я их на уличной веранде “Burger King” где они каким-то скопищем незнакомых мне лиц. По первому взгляду, быдло такое, что стало неуютно, а на их фоне даже я кажусь интеллигенцией. Сидели за столом и что-то обсуждали до момента, пока в их беседу не встрял я.
– Че тебе, ржавый? – Вернее, не успеваю встрять, Диана, заметив меня, моментально реагирует.
Другие, сидящие за столом парни и девушки, не оставляют меня без внимания, пристально наблюдают, отчего мне становится неуютно.
– Не хочу вас отвлекать, конечно. – Начал было я. – Но я наслышан о вашем последнем инциденте с Наоми.
– Ну и? – Нетерпеливо интересуется Диана.
– Я пытался отговорить Стёпу, попросив его ничего не предпринимать в вашу сторону, мы ведь с Тёмой рассказали ему о влиянии твоего отца…
– Бля, я вот понять не могу, ты че хочешь, ёпта? – По тону голоса Дианы слышно, как она начинает заводится.
– Дослушай меня, пожалуйста.
У самого зубы скрепят от злости, я бы с удовольствием ей втёр, но ничего, понятное дело, сделать не могу.
– Слушаю, говори.
– Но Наоми, кажется, вскружила ему голову так, что та у него слетела с петель, раз тот подумал о том, что сможет вам противостоять.
– А если не сможет противостоять, то пусть противолежит. – Влез какой-то накуренный пацан.
– Заткнись. – Диана выдаёт приказ кучерявому укурышу заткнуться, и тот, словно собака, покорно его выполняет.
– Благодарю, Диан. – Чуть не совершив поклон, продолжаю говорить. – Я поинтересовался у своего товарища Артёма на счёт того, какую сторону он выберет.
– И че он?
– Он встал на сторону Стёпы.
– Ну, – Подытожив и разведя руками, заговаривает Диана. – Раз смерти ищут, то они её найдут.
После вынесения приговора, Диана извлекает из своей небольшой розовой сумочки пачку тонких сигарет и закуривает.
– А с этой сучкой разберусь либо я, либо мой отец. – Ехидно ухмыляясь, Диана подтверждает факт наслаждения над беззащитностью Наоми. – Я ей такое устрою, шлюха сама приползёт на коленях в просьбе лишить её жизни.
– Позволь поинтересоваться. Почему тебе так нравится издеваться над людьми? Я понимаю, побить кого-то, поглумиться, но чтобы прям тра…
– А это не твоё, блядь, собачье дело! Я наберу тебе, когда ты понадобишься. Пшёл отсюда! – Диана, перебив меня, помахала рукой в сторону, чтобы я ушёл. – Кыш, кыш.
– Пё-ё-ё-сик! – Кто-то поддакивал словам Дианы.
– По-шё-л! – Продолжались выкрики.
Отчего на нас оборачивались люди, но этому столу особенно было всё равно.
Ничего не оставалось, кроме того, как уйти. Быстро ретировавшись, я считал свою цель осведомителя выполненной, а значит могу спать спокойно.
***
На наше с Наоми удивление, на асфальт полетели капли. Закапал дождь. Лето в этот раз было аномальным. Жарким, но при этом дождливым. Небо покрылось тёмными тучами…
– Поехали? – Наоми серьёзно смотрит на меня.
– Куда? – Недоумеваю, искренне не понимая, куда она предлагает нам ехать.
– К матери твоей. – Она указывает кивком в панорамное окно. – На улице дождь, делать всё равно нечего.
В этот момент у меня в кармане вибрирует телефон. Извлекаю его, предварительно извинившись перед Наоми. Вижу незнакомый номер.
Обычно я с незнакомых не беру, но тут что-то заставило меня взять. И не зря.
– Алло. – Говорю с сомнением. Был не исключён вариант с предложением оформления кредита.
– Алло, – Слышится по ту сторону, это не кредит. Те голоса узнаёшь сразу. – Карпов Степан Викторович? Я не смог выйти на вашего отца, по этому звоню вам. Беспокоит Альфа, отделение гастроэнтерологии. Вы являетесь сыном Карповой Людмилы Владимировны, правильно?
Сердце ёкнуло, выражение лица поменялось. Наоми это замечает, вопросительно смотрит, но терпеливо ждёт.
– Да. Это я. Я её сын.
– Вы не могли бы подъехать в Альфу?
– Что случилось? Это связанно с моей матерью? – Волнение начинает одолевать, а голос дрожит.
– Прошу вас, подойдите в кабинет гастроэнтерологии. – После этих слов трубку повесили.
Опустошённым взглядом смотрю на Наоми.
– Без сомнений, едем к матери.
Вызвав Uber, таксист быстро подъехал к главному входу. Открываю Наоми дверь, та, благодаря, садится в салон. Сажусь с другой стороны и таксист, вместе с нами, активно скрывается за горизонтом и плотной стеной дождя.
Глава 3
Мы примчались к больнице настолько быстро, насколько могли. Прошли вахту, коридор, поднялись на лифте. Не успел я и глазом моргнуть, как мы уже оказались в отделении, около пустынного поста. Мы с Наоми замерли в ожидании. Простояли так несколько минут. Я понимал, что грядёт что-то плохое. Но в глубине души осознавать и принимать это не хотелось совершенно. Лечащий врач. Лечащий врач матери хладнокровно подошёл к нам без намерений личностно рассказать о её выздоровлении.
– Здравствуйте, Карпов Степан Викторович? А с вами… – Смотрит на Наоми.
– Да, – Отвечаю, а у самого ком стоит в горле.
– Наоми. Лучше без формальностей. Просто Наоми.
– Я Яков Сергеевич. – Доктор протягивает мне руку и я её жму, после чего продолжает говорить. – Перед тем как начать, могу поинтересоваться, кем Наоми вам является?
– Я его девушка. – Влезает Наоми.
При любых других обстоятельствах, я бы обратил на это внимание, но не сейчас.
– Значит, можно говорить при девушке, верно? – Мужчина в халате внимательно посмотрел в мои глаза, ожидая ответа.
– Да, – Говорю, подтверждая свои слова дёрганным кивком. – Говорите при ней.
– Сожалею, но это будет тяжёлый разговор. Приношу свои извинения, у меня нет для вас благих новостей.
– Что с ней, доктор? Она поправится? – Дрожу, в горле сохнет, а говорить членораздельно становится сложно.
– Что вам известно о её болезни?
– Всё, Яков Сергеевич.
– Хорошо, – Прочищая горло, врач делает последний выстрел. – Ваша мать Карпова Людмила Владимировна скончалась.
– Как скончалась?… – Врач вроде бы сказал всё понятно, но слова прошли словно сквозь.
– Сегодня в обед, в двенадцать часов, четыре минуты.
Встаю в ступоре, не доходит. Не знаю, что и чувствовать. Это сон? Я ведь сейчас проснусь, верно?
Врач с медсестрой сажают меня на ближайшую лавочку. То ли когда врач мне всё рассказывал, и она подошла, толи он сам её позвал, откуда уж она там возникла, важным не было.
Медсестра махала нашатырём около ноздрей, но помог он едва ли. Скорее помог мне не упасть с ног и потерять сознание. Наоми забрала её пакет с вещами. Как она сама мне рассказала, тело передали в морг, врача я разумеется, в тот момент не слышал вовсе.
Выходим из больницы. Наоми извлекает из пакета смартфон, и передаёт его мне.
– Позвони.
– Что?
– Родственникам, и её друзьям.
Я зашёл в её телефонную книгу и стал набирать номера. На их названия я не смотрел, и ориентировался по голосу, как правило, звонки были подобного образа:
– Алло.
– Алло, – Слышался или мужской, или женский голос. – Стёп, – Или Стёпочка, в зависимости от человека. – Ты что ли? А чего с номера матушки? – Или подруги, или Люды, Людочки. Опять же от обстоятельств и человека.
Далее проговаривалась одна и та же информация. Люди приносили свои соболезнования, кто-то после этого начинал рыдать в трубку. Реакции были разные.
Иногда встревала Наоми. Она помогала мне, когда в горле стояла засуха, а разговаривать внятно не представлялось возможным.
Так она набрала её сестре и по совместительству моей крёстной:
– Алло, – Внеочередное алло Наоми.
– Да, с кем имею честь говорить?
– Наоми, я…
– Люда потеряла телефон? Так вы её сыну, Стёпке наберите… – Кажется, она собиралась что-то сказать, но Наоми её перебила.
– Это его подруга, он сейчас не сильно способен говорить, но он всё слышит.
– Привет, – Здороваюсь, чуть прочищая горло. – Саш, мама умерла.
– Ох, – Весть её удивляет, ещё бы. – Значит её время пришло, Стёп. Она была у тебя сильным и твёрдым человеком, но не по отношению к тебе. Пусть наши родственные разногласия останутся при нас. Твоя мама была очень светлым человеком, упокой Господь её душу. Глубоко скорблю.
– Спасибо, Саш.
– Я помогу тебе с её похоронами, не переживай. Когда это произошло?
– А я буду рядом. – Обнадёживает Наоми.
– Сегодня в обед, в двенадцать ноль четыре. Я ничего в этот момент не знал, тёть. – Голос снова задрожал. Накатили первые слёзы, пришло осознание.
– Ну всё, – Слышится по ту сторону. – Дети, вы ни в чём не виноваты, и ничего не смогли бы сделать, зная часом раньше, часом позже. Наоми?… – Неуверенно повторила Саша. – Правильно же назвала имя?
– Да. – Наоми аж кивнула. – Слушаю вас.
– Успокой пожалуйста Стёпу, и скиньте список приглашённых, я пока займусь поиском кафе в котором проведём поминки.
– Хорошо, поняла вас.
– Умничка, тогда отключаюсь.
Трубку сбросили.
Наоми обняла меня, прижала к себе и гладила по голове.
– Мы ведь только разговаривали… – Захлёбываясь слезами, сетую на судьбу. – Я ведь только…
– Жизнь мимолётна, Стёп. Все мы приходим, все мы уходим. Жизнь, она забирает лучших. Рядом с тобой я. Поплачь, выпусти всё, что в тебе накопилось. Ты слишком долго был сильным. Ты можешь позволить себе слабость.
Это был первый удар от судьбы по мне. Неудачи и плохие дни случались и раньше, но к этому я не был готов совершенно. К потере близких вряд ли можно быть готовым в принципе. Имея – не ценим, потерявши – плачем.
Перемещусь сразу к похоронам. В тот момент, когда принято целовать в лобик, говорить последние слова, кинуть землю на гроб и всё такое. Прощание и погребение.
Когда ты вместе с родственниками стоишь по левую сторону, а все знакомые и друзья по правую.
У нас родственников практически и нет. По крайней мере рядом. Осталась только крёстная и крёстный с его женой. Никто из них не был мне ближе условного статуса. Это мерзкие люди, и я об этом знаю. Если вам думается, что вы сможете как-то загладить углы через похороны моей матери, вы глубоко ошибаетесь!
Наоми встала вместе с остальными, по правую.
– Наомс, – Обращается к ней Саша. – Вставай с нами, – Говоря, она махает рукой в нашу сторону. – Чего ты, в самом деле, как не родная.
– Я и не родная… – Пожимает плечами.
– А я думала, вы встречаетесь…
– А вам не кажется, – Не выдерживаю, и вскипаю, едва не повышая голос. – Что выяснение кто кому и кем является, на данный момент немного неуместно?!
Обе смолкли, хоть Наоми и наградила меня взглядом, мол “а я то здесь причём?” но встала с нами.
Первым, понятное дело, прощаться пустили меня.
Без слёз не взглянешь, что на маму, что на меня.
Стою, с комом в горле, смотрю на неё, и веду мысленный монолог:
“Привет, мама. Это последний раз, когда мы видимся с тобой, можно сказать, в живую. Возможно, я был непутёвым сыном, лгал, совершал глупости, не слушался. Прости, что частенько не держал обещания. Прости, что мы так мало и редко виделись. Если ты сейчас рядом, а душа существует, то, Наоми рядом со мной. Я не один, не переживай. Знакомство при странных обстоятельствах, не правда ли? Хоть это обещание я в каком-то смысле сдержал. Пусть я толком этого и не показывал, практически не говорил, но я люблю тебя. Я ведь знаю, как тебе недоставало моей любви. Я постараюсь частенько к тебе приходить, правда.”
– Мы все любим и помним тебя. Покойся с миром, мамочка.
Ложу к ней букет цветов, целую в лоб, и отхожу в сторонку.
Следующей, по случайному стечению обстоятельств, была Наоми. Я едва ли мог что-то слышать из-за её шёпота, так что интерпретирую как слышу:
– К сожалению, я вас не знала, и к сожалению, не узнаю. Я лишь знаю, что вы вырастили отличного сына. Ведь что ещё надо матери для счастья, правда? Теперь за ним буду присматривать я. Спите спокойно, Карпова Людмила Дмитриевна.
После неё прошли Саша с крёстным, а затем и остальные люди, большинство которых я и не знал.
Гроб закрыли и погрузили в яму, каждый по традиции кинул горсть земли, после чего могилу закопали.
Краем глаза замечаю человека, что стоит через ряд от меня. Весь в чёрном, с коротким каре, острые черты лица, тёмные глаза и густые брови. Стоит с букетом цветов, которые помещает у креста усопшего. Стоит и длительно смотрит на крест.
Внимание моё на этом ограничилось.
Нужно было помянуть маму, что ли. Съесть в общем, что ни будь.
В руках у меня оказывается печенье. Смотрю на него, словно оживить пытаюсь, но совершенно не хочу есть. Ком стоит в горле, ничего не лезет. Кое-как в себя пропихнув половину, отдаю Наоми оставшуюся.
Постояв так непродолжительное время, мы с остальными людьми разошлись и пока шли, мне довелось столкнуться с этим парнем.
Так вышло, что то ли он, то ли я… В общем, кто-то в кого-то влетел.
– Извини. – Говорит, собираясь идти дальше.
– И ты меня прости. – Говорю в ответ.
– Кто умер, девушка?
– Нет, а должна была?
– Просто предполагаю.
– Мама.
– Ох, приношу свои соболезнования.
Оглядываюсь в поисках Наоми, та была рядом.
В очень скором времени ей нужно было уйти. Она провела со мной слишком много времени, отодвинув свои дела на задний план.
***
Выдвинув от Стёпы, шуршу до дома, где меня, разумеется, никто не ждёт. С последними событиями, он и вовсе перестал считаться таковым. Я ведь эти дни в нём не ночевала.
Даже звонков от родителей не поступало. Оно, на самом деле, к лучшему. Отец бы на говно изошёлся, узная тот о том, что я не ночую дома и уж тем более прогуливаю занятия. Для учителей я считаюсь серой массой и призраком. Всё дело в том, что учусь я в школе с обеспеченными детьми, чьё слово закон, и перечить взрослые тёти не имеют никакого права, иначе перевод, удар по репутации и всё такое.
Закуриваю, нужно было привести свои мысли в порядок.
Меня гложет сложившаяся ситуация. Я переживаю за то, что может случится и это сжирает меня изнутри.
Иду по знакомой тропе, скоро подойду к дому.
Чую слежку сзади, не оборачиваюсь, специально, мне страшно. Лишь увеличиваю скорость шага, в надежде поскорее зайти внутрь дома, а там уже консьерж, там то я в безопасности.
Преследуемый наращивает шаг вместе со мной.
Рыскаю по карманам в поисках ключей, и когда извлекаю связку, вбегаю как бешеная на порог крыльца, а следом уже и внутрь дома.
На посту, в главном холле, за столом, как и ожидалось, сидел консьерж: мужчина средних лет, с заметной такой лысиной, что всем своим видом пытался не показывать то, что ему не всё равно, и работа его удовлетворяет. Но я знаю его с самого детства, даже научилась понимать по одному взгляду на него, когда у него хорошее настроение, а когда плохое. В этот раз его лицо не выражало ничего.
– Здрасьте, – Нехотя подаёт свой голос консьерж. – А вы куда?
– Здравствуйте, – Говорю, и стараюсь как можно быстрее проскользнуть к лифту. – К себе домой, – Обиженно отвечаю на тон его голоса. Словно бы я бездомная, и он впервые меня видит. – А что такое?
– Видимо, у меня совершенно вылетело из головы, – Удручённо чешет затылок. – Но вы здесь больше не живёте.
– Как это, не живу? – Встаю в ступор и напрямую спрашиваю. – Это какая-то шутка?
– Никак нет. – Отвечает консьерж и уже он смотрит на меня так, словно это я дура.
– Я прожила здесь всю жизнь! – Перехожу на крик. – Ты же знаешь меня, Слав, знаешь моих родителей!
– Они собрали свои вещи и в спешке уехали. Отдали ключи и попросили тебя не впускать. Ничего не знаю, золотце, но ты здесь больше не живёшь.
Каждая реплика этого хрыча всё больше и больше валила меня с ног.
– Они разве что какие-то пакеты оставили. – Он нагнулся под стол, и через несколько секунд взвалил их на стол. – Наверное, это твои вещи.
Я была готова набросится на него с кулаками.
– Слава, сука! – Взмахом руки роняю пакеты на пол. – Будь ты человеком, впусти на ночь.
– Не моя прерогратива. – Пожимая плечами, тот поднимается со стула. – Поднимай пакеты и на выход.
– Я сейчас родителям позвоню!
Игнорируя его невнятный бубнёж, набираю номер матери. Недоступен. Ладно. Следом отца.
Берёт трубку.
– Папа! – Одновременно и радостно, и недовольно вскрикиваю.
– Какой я тебе нахуй папа, шлюха?!
– Пап…
– Не папкай мне! Дрянь малолетняя, мы жизнь тебе дали, а для чего? Чтобы ты школу проёбывала, по хуям скакала и ширялась? Гробишь свою жизнь? Гробь! Только забудь этот номер, ради бога!
– Но…
– Никаких мне нахуй! Ебись как хочешь!
Он сбросил трубку.
Я упала на колени.
На глаза навернулись слёзы, а сама сижу, смеюсь.
– Девушка, покиньте помещение.
– Я заплачу за съём комнаты… Пожалуйста, Слав, не выгоняй…
– Документы, будьте добры.
– Мне нет восемнадцати, какой от них смысл?
– Тогда разговор закончен.
– Мне страшно, Слав, там снаружи кто-то ходит, он преследует меня.
– Ну а я что сделаю? Я всё равно тебя здесь не оставлю.
На мой телефон поступил ещё один звонок. Неизвестный номер. Беру трубку, слышу:
– Выходи наружу.
Я догадываюсь кто это мог быть.
Глава 4
Трубку сбросили.
Дома у меня больше нет, родителей тоже. Остальные родственники остались на родине. Тот, кто находится на улице, определённо знает кто я, преследует определённую цель и очень хочет, чтобы я вышла наружу. Я в очень, очень плохой ситуации. Нужно было что-то решать.
Стою, мнусь. С одной стороны подгоняет Слава, с другой, поджидает некто, который не представился.
Телефон вновь завибрировал. На дисплее отобразился тот же незнакомый номер:
– Голову не еби и выходи на улицу по хорошему. Попробуешь набрать своему щенку и я его кастрирую.
Констатировал незнакомец, не оставив мне право выбора.
Вижу, у подъезда стоит машина, а рядом, облокотившись на неё, курит человек, одетый по всем канонам жанра: в джинсовку, лысый, басит своим голосом.
Подбираю сумки с вещами, выхожу на улицу.
– Если надо покурить – покури, нет, так не еби голову и садись.
– Не угостишь сигареткой?
– С какого такого шишкиного леса?
– Ну, я же дама…
– Пиздюха ты мелкая ещё. Какая ты дама?
– Ну пожалуйста. – Тяну последнее слово.
– Всё, всё, – Протягивает мне открытую пачку сигарет. – Только не скули.
Беру сигарету, лезу в сумку за зажигалкой.
– Не шебурши, – Говоря, он подносит к моей сигарете небольшое пламя зажигалки.
Молчаливо подкуриваю.
Стоим, курим, и молча смотрим друг на друга.
– Не вздумай ничего учудить. Я сегодня не в самом хорошем расположении духа. Босс меня послал для того, чтобы я доставил тебя в целости и сохранности. А я его лучший человек, так что шансов съебаться у тебя никаких, имей ввиду.
– А у вас имеется какая-то система рейтинга?
– В смысле?
– Ну, вы же, как я понимаю, оцениваете, кто из вас лучший, а кто худший. Своя какая-то система. Слово лучший, это же степень сравнения…
– Всё, табло стяни, и зубы мне не заговаривай, пока нос в бок не ушёл.
Сигарета подходила огнём к фильтру, это значило её логическое завершение. В голове у меня был определённый план.
Положив фильтр на большой палец, указательным метко стреляю бычком ему промеж глаз.
В тот момент, когда он рефлекторно зажмуривает глаза, принимаюсь бежать. Не кричу о помощи, не вижу в этом никакого смысла. Только зря потрачу дыхание.
Верзила не отставал, наоборот, пытался меня нагнать, но я понимаю, что с детства бегаю быстро. Я участвовала во множестве соревнований, в некоторых даже, выигрывала призовые места.
Делает выпад, хватает меня за локон волос, и чуть пошатываясь, падает на меня.
Неудача. Я проиграла.
– Добегалась, падла?
Не оставив мне и шанса на ответ, бьёт кулаком по лицу, отчего в голове моментально кружится. Он мажет, и его рука скользит с носа по щеке. Из ноздри сразу хлещет кровь.
После чего, добавляет мне ещё один удар, прямой, в переносицу который меня отключает.
Насколько мне становится известно в дальнейшем, бугай переносит меня в машину и везёт в особняк, в котором я и прихожу в себя.
Как только мне удаётся распахнуть свои глаза и сфокусировать зрение полностью, приподнимаюсь с дивана, и гляжу на человека, который сидит в кресле, располагающимся напротив меня.
– Дмитрий Валерьевич? – Делаю сей смелое предположение, и не зря.
– Так точно. – Отвечая, тот делает глоток из гранённого стакана, в котором плещется коричневого цвета напиток.
Смею предположить, что это виски.
– Мы с тобой незнакомы заочно, но я много о тебе слышал.
– И в отказе от моих родителей замешаны вы.
– Нет, – Качает головой. – Точнее, не совсем.
– Это как? – Интересуясь, упираю локти в колени и тру виски, голова ноет и кружится.
– Перед тем как ответить на твой вопрос, позволь поинтересоваться, это Аркаша тебя так?
– Так точно. – Передразниваюсь, шиплю, вытираю указательным пальцем кровь, она оставляет за собой длинный по всему пальцу красный шлейф. – Что конкретно вы от меня хотите? Изнасиловать? Очернить ещё больше? Может оклеветать? Сдать в рабство? Про предпоследнее кстати… Ой блядь, как неловко то вышло, не правда ли?
– Ты хоть и отважная, но не глупая, Наоми, к чему сей вздор?
– А вы чересчур начитан, хладнокровен и элегантен для человека, через которого проходят все шлюхи, наркотики и оружие в этом городе. Полагаю, к тому, – Начинаю, совершенно не боясь его реакции, какой бы она не была. – Что вы меня похитили, лишили родителей и держите, как я полагаю, взаперти. Так чего же вы конкретно хотите от меня, Дмитрий Валерьевич?
– Ну, очевидно, что меня можно назвать бандитом, – Начинает оправдываться сидящий в халате бандит. – Но шлюхи? Наркотики? Такая, значит, репутация ходит у молодёжи о моей персоне? Возможно, к лучшему, раз боятся, а боятся, значит уважают. Об уважении, как раз таки, дальше и пойдёт речь. Я никого не похищал. Ты сидишь сейчас напротив меня, совершенно свободная и вольна говорить то, что тебе хочется, никак не опасаясь за свою жизнь с моей стороны. Разве это похоже на похищение? Аркаша неправильно меня понял, за что я приношу свои глубочайшие извинения. Я не хотел, чтобы такое произошло. Наоборот, за попытку бегства, авантюризм и бесстрашие, моё почтение.
– Да что мне от вашего почтения, когда у меня разбит нос?
– Моральное облегчение, например. – Полагая, Дмитрий пожимает плечами. – Кубинскую сигарку? Виски?
Словно бы бросив предложение в воздух, он уже протянул мне портсигар, а в свободный стакан налил грамм сто виски.
– Спасибо, но откажусь.
– Нет никакой необходимости отказываться. Я считаю, что при присмотре взрослых немного можно. Понимаешь, Наоми, у тебя тяжело сложилась жизнь, у тебя нелёгкая судьба, даже несмотря на то, что твои родители весьма обеспечены. Ты человечнее нас всех. Ты видела некоторое дерьмо и сто грамм виски влетит тебя как водичка.
– А кто в этом всём виноват? А? – Стараюсь держать хладнокровный тон, а у самой внутри всё горит от обиды и злости. – Кто виноват в поломке моей судьбы? Кто виноват в поломке моей психики?
– Дети иногда бывают жестоки… А вы ещё дети, Наоми, что ты, что моя дочь, Диана.
– Ради всего, Дмитрий Васильевич, ближе к делу, умоляю. Я задала вам кучу вопросов, ответов на которые я не услышала даже наполовину.
– Прости, Наоми, но я не могу дать тебе тех самых ответов, которые ты ждёшь и заслуживаешь. Жизнь она несправедлива, и кому как не тебе, лучше всего об этом знать. – Прервавшись, он делает несколько небольших глотков со стакана.
Я же, пока ожидаю хоть какой ни будь конкретики, беру сигару, и наклонившись, тянусь параллельно к тянущемуся ко мне пламени, исходившей от железной раскладной зажигалки Дмитрия.
– И у меня есть к тебе предложение, от которого, если ты действительно не дура, не сможешь отказаться.
– Я вся внимание. – Сказав, разом выпиваю все сто грамм и с грохотом ставлю стакан обратно на стол.
– Это ты правильно сделала, потому что предложение хоть и заманчивое, но оно не из лёгких. В общем, расклад такой. В целях как и извинений, так и моральных побуждений. Всё же не все бандиты импульсивные, крикливые и неадекватные крикуны. Я даю тебе билеты на самолёт. Бизнес-класс, вся хуйня, прямой рейс на родину, в Японию, к родственникам. Не переживай, о историях и твоей здешней репутации они ничего не знают и примут тебя за здрасьте. Они уже в принципе тебя ждут, я с ними связался. Мы никогда больше не видимся, ни мы с тобой, ни ты с Дианой. Ночь ты ночуешь либо здесь, не переживай, на этой виле никого кроме нас, либо я даю тебе денег, оформляю отель и ты пережидаешь время до отлёта там, мне похую. Идеальный расклад для всех.
– А что касаемо Степана?
– Ты про бойкого пиздюка, что вступился за твою душу и надавал моей Дианке по щам? – Как бы он не старался держаться, ощущается, как его это задевает. – Возвращаемся к части с уважением. Ну, пиздёнышу пиздец. За то что вступился, молодец, манер ему не занимать. Но ему просто не повезло. Ему на выбор два билета в санаторий. Первый – это сушите вёсла. Второй – туннель в один конец. Я не могу позволить ему эту дерзость, при всём уважении, Наоми. Слухи в городе расходятся быстро, моя репутация на кону. Тем более, матушка его на днях скончалась, насколько мне известно, так что горевать однозначно не будет. Ты пойми меня, Наоми, ты итак достаточно натерпелась, мне тебя жаль. Продолжать терпеть постоянные унижения от моей дочери? Потерять единственного друга? Что тебе ловить то здесь? Нужно ли оно тебе?
Я испытала всю палитру негативных эмоций. Сказать, что я ахуела, не сказать ничего.
– Ты ведь не привязалась к нему, и не испытываешь каких-то чувств? Скажи что нет, ради бога.
Моё длительное молчание дало ответ за меня.
– Ёб твою мать! – Он ударил кулаком по столу. – Прости. Я не хотел, но не сдержался. Наоми, почему ты такая не везучая?
– Самой интересно. – Пожимая плечами, говорить уже начинаю я.
Он наконец-то затыкается и внимательно взглянув на меня, слушает.
– Тогда, это самый эгоистичный вариант для нас всех. —Вздыхаю, целиком и полностью прочувствовав атмосферу этого нелёгкого диалога. – Жизнь кусок говна. Хватит пиздеть, деньги не дарят покой. Они никогда никого не осчастливят и не осчастливили. Так почему мы не можем забыть это всё? Проблем он вам не доставит, я за это ручаюсь. Мстить я не стану, ни вашей дочери, ни вам уж тем более. Ненависть, гнев и месть сжирают. Они поглощают и уничтожают человека. Какое вы имеете право на взымание жизни чужого человека и прямого влияния на его судьбу? Вы её давали? Вам её забирать?
– Такое, что этот подонок ебучий избил мою дочь. Это о чём-то да говорит. Я здесь власть и закон, и если я каждому позволю делать то, что ему вздумается, по отношению к моей дочери, семье, или уж тем более ко мне, я останусь никем.
– Один раз ударил, ваша дочь занимается этим уже десять лет, например, а вообще, не перебивайте.
– Хорошо, всё этот крайне эмоциональный диалог, прошу прощения.
– Жалость это – слабость. Жалость это – гадкое чувство достойное слабых людей, относящееся к таковым, а я не такая, вы сами сказали. Такой к вам вопрос. Что будет, если я откажусь?
– Тогда я буду вынужден воспринять это как угрозу и попытку противостоять, а значит, мне нужно будет убить и тебя, а я этого не хочу, я не хочу тебе зла, Наоми. Я не хочу тебя убивать.
– Тогда, я отказываюсь от вашего предложения. Степан меня не бросил, и я его не брошу.
– Выметайся вон. – Он плавно указал рукой в сторону двери.
Кричу, но вместо этого издаю стон, пытаюсь двинуться, но понимаю, что не могу!
– Что? Не можешь? – Ухмыляется Дмитрий. – Так хочешь остаться? Ну ладно. Аркаша! – Кричит подонок в халате. – Забирай нашу гостью.
Встала на месте! Глаза закрылись, а сама безвольно лечу на пол. Кто-то подхватывает меня, вероятно, тот самый Аркаша.
После чего я теряю сознание. Снова.
Глава 5
Меня зовут Аскар.
Сейчас полночь и я сижу в машине, припарковавшись недалеко от особняка
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kana/pryatki-so-smertu-70936405/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Кана
Тип: электронная книга
Жанр: Триллеры
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 31.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Наоми подвергается травле и избиениям со стороны сверстниц, до момента, пока в одну из подобных ситуаций не вмешивается случайный парень по имени Степан. Он поднимает руку на Диану, девушку, что является дочерью местного криминального авторитета. Очень скоро последствия дают о себе знать…