Иней времени. Стихотворения
Иней времени. Стихотворения
Наталья Патрацкая
Сборник стихотворений «Иней времени» – включает в себя лирические стихотворения, написанные автором с 1980 года по 1994 год, но редактированные автором периодически вплоть до 2024 года.
Иней времени
Стихотворения
Наталья Патрацкая
© Наталья Патрацкая, 2024
ISBN 978-5-0064-3206-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Айсберг-льдина
У осени порядок свой
в ковре опавших листьев.
Земля, покрытая листвой,
морозцу дарит кисти.
Мороз проходит сквозь пальто,
бодрит жизнь на рассвете.
Исчезли грезы и тепло,
И мир в холодном свете.
Стареет медленно любовь
и жизнь стареет с нею.
Уходит в прошлое. Где новь?
Сугробы индевеют.
О, Боже мой! О, Боже твой!
Возможно? Все едино?
Быть может, мы одной судьбой
растопим айсберг-льдину?
Снега лежат всегда пластом
годами, словно айсберг.
Но все роднее отчий дом,
а дома есть свой мастер.
Но кто растопит чувства ком,
когда они замерзли?
Когда и взгляды все снежком,
когда в лед вмерзли весла.
1994
«Крещенские морозы…»
Крещенские морозы,
прекрасный светлый лес,
деревья в снежных позах,
голубизна небес.
Божественно и мило
блестит на солнце снег,
необъяснима сила,
морозных, жгучих век.
Стоят дома лесные
и в юбках дерева,
ветра летят сквозные,
сжигая все дрова.
Любовь в душе притихла,
и ясен небосвод,
не зеленеет пихта,
замерзли волны вод.
1994
«Блестят снега в лучах морозных…»
Блестят снега в лучах морозных,
февраль открыл дома мирам,
на землю им смотреть не поздно:
красоты ведь сродни дарам.
Сегодня чуточку красиво:
летают птицы в синеве.
Зима, морозя, ждет отлива
всех холодов. Поклон листве.
1994
Замерзшие сновидения
Торжественно спокойствие в природе,
когда белеют небо и леса,
когда зима, или весна восходит,
когда видна проталины слеза.
Спокоен мир, нет ветра, просто тихо.
Влюбленность наша близится к концу,
быть может, ненадолго страсти стихли,
я не хочу идти с тобой к венцу.
Ведь все прошло. В мозгах бело и тихо.
Я не звоню и не лечу к тебе.
По вечерам сижу, вяжу я лихо.
Спасибо овцам или же себе.
А ты, дружок, пойми – я дорогая,
я не беру ни денег, ни наград.
Есть только страсть, а с ней и я другая,
проходит страсть, и остается град
замерзших слез, замерзших сновидений.
Я не с тобой. Люблю я быть одна.
Ушла я в мир лесных стихотворений,
и в них как в сновидениях не видна.
Похожи мы с тобой, конечно, были:
глаза и внешность, чувства и тоска.
Торжественно к спокойствию приплыли,
простимся у соснового леска…
1994
Зови не зови
Мельтешит потихоньку снежок,
оседая спокойно повсюду,
для меня ты уже не божок,
и тебе поклоняться не буду.
Отошли наши теплые дни,
холодает в душе непогода.
Да и ты в ночь спокойно усни,
не ищи ко мне мысленно брода.
Снег летит, ускоряя свой бег,
и кружится от ветра невольно.
Пролетает снег быстро у век,
только мне забывать тебя больно.
Много лет нашей тихой любви,
она редко гуляет меж нами,
а теперь ты зови, не зови,
мы ее позабудем и сами.
Так бывает у нас, и порой
только снег между нами летает.
Снег кружит, как встревоженный рой,
оставляя снежинки медали.
Мельтеши если хочешь во сне,
наяву очень снежно, спокойно,
подари ты спокойствие мне,
расстаемся с тобою достойно.
1994
Волшебный мир
Вокруг меня морозный, жгучий воздух,
когда все небо блещет синевой,
в такой момент заглядываться поздно,
хотя апрель мне говорит: «Я свой!»
Почувствуйте, как хорошо на свете,
какой простор для мыслей или дел.
И вы всегда за все во всем в ответе,
не нужно только видеть своих тел.
Лиричность взгляда, может быть, прекрасной,
природа необузданно сильна,
любовь приемлют милостью, негласной,
и лучше там, где ревность не вольна.
Любить, когда? Когда проходишь мимо.
Похожи чувства все на небеса.
Из поднебесья взгляды, хоть для примы,
и пусть молчат продрогшие леса.
Волшебный мир очей да в день весенний.
Пронзит прозрачный воздух ясный взор,
и ты раздета, будто ты в бассейне,
так очень точен пламенный обзор.
Вот так, друзья, возвышенные взоры,
порой сильней всех низменных страстей!
Мы все бываем изредка ретивы,
но без сорок нет в мире новостей!
1994
Весенний воздух
Под солнцем было все чудесно:
раскрылась верба и ольха,
среди сережек – птицам место,
они пушисты как меха.
Погода портилась немного,
пригнало тучи, серость струй.
Все стало мрачно и с тем строго,
и пропитался влагой грунт.
Весна вдыхала воздух лета,
очистив поры от снегов.
Стоят деревья как скелеты,
и это множество веков.
С огромной силой, полновесно
весенний воздух здесь и там,
и всем доподлинно известно,
что травка всходит по местам.
Всегда все так и не иначе,
плюс-минус дни или часы,
нас радость ждет или удача
в преддверие лиственной красы.
Как хочется, чтоб снег растаял,
а листья к небу поднялись,
пусть лето в воздухе витает,
пусть вновь зеленым станет лист.
25 апреля 1994
Приятный май
Прощай, зима! Весна опять в ударе.
Синеет небо, перья – облака.
Поэзия всегда с весною в паре
и будней ноша будет им легка.
Приятный май, спокойный как из брома,
листва весною нежно зелена.
Рабочий стол и кульман очень скромный,
и мне прохладно, все-таки весна.
На окнах шторы желтые спокойны,
за ними простирается массив.
Мы все немного лучшего достойны,
и каждый незабвенен и красив.
Люблю я мир, прозрачный, словно утро,
всегда спокойны люди в этот час.
Быть надо ровной и немного мудрой,
и счастье навестит, возможно, вас.
Все так красиво. Город чист и светел.
Толпа людей весной озарена,
и ты меня влюбленностью приветил,
и я тебе немножечко верна.
На кафедре сижу не первый год я,
работаю, не зная почему,
в окно смотрю, какая там погода,
и отвечаю, что, зачем, к чему….
1994
Таймер весны
Прекрасный мир весны и красок!
Сверкает снег в лучах весны,
а жизнь все ждет рожденья сказок,
и дни по-божески красны.
Волшебный миг любви и тайны
из наших помыслов глухих,
давно отсчитывает таймер
избытки чувств весной лихих.
Но есть любовь, что тут попишешь,
твоя любовь – она со мной,
и голос твой – любви не финиш.
Душою, милый, тихо пой.
Весна тебе поможет в этом,
мои глаза – они не лгут.
Идешь ты, весь залитый светом,
но, Боже мой, какой ты плут!
Так и живем, живем на грани
своей любви, печали сна,
чуть-чуть залечивая раны,
идем туда, где свет, весна!
Вот грома слышатся раскаты,
дождинок в небе пелена,
и дождик моет чьи-то скаты.
Вновь я одна. Пишу одна.
1994
Июль
Пленительные звездочки июля,
ласкают своим видом шелест трав.
Листочки шепчут, словно целый улей,
и усмиряют чей-то гордый нрав.
Миг изумления, лира в тихой речке,
в благоуханье запаха ветвей.
И летом спят дровишки в русской печке,
и запахи духов среди людей.
И Русь, Россия с ивами повсюду,
и невозможно взглядом мир объять.
Лишь только ветер радовался чуду,
и мог слегка на жизнь людей влиять.
С годами исчезает треугольник,
фигуры из общения все сложней,
и каждый ненавязчивый поклонник
картину жизни делает сильней.
А ночь пленит телесным вдохновением,
и клеточки на теле как листки,
у каждой есть задача и решение,
и волосы смеются, завитки.
Поклонники как звезды небосклона.
Любимый – солнце, может быть один,
он обожжет без собственного клона.
Пленительный он ночью господин.
1994
Мера
Сложнее жизнь, дороже. Своенравность,
где круче нравы, новенький виток.
А может кто-то умный и коварный,
поэтому шлю мысленный поток.
Любить – люби, но есть всему же мера,
и эта мера – лучшие весы.
Все разделить: вот жизнь, а вот химера,
иначе не заметишь всей красы.
Остановись же, если бег нарушен
на той дороге, сложной и крутой.
И вижу я, что ты судьбой надкушен,
характер у тебя не золотой.
Оставь меня, ведь отзвучали страсти
слепой любви и нежных зрячих рук.
Пусть мы с тобой одной российской масти,
но и для нас начертан жизни круг.
Не перейти нам больше ограждений,
пусть ты один и я давно одна.
Не вынести любовных ожиданий.
На улице бело. Мне не до сна.
Я мысленно с тобою буду рядом,
а быть с тобою, больше не могу,
мне только мысли бывших чувств награда.
Ты ловишь мысли, правда, я не лгу.
1994
Прообраз чувств
Любовь людей чувствительная очень,
неудержим физический напор.
Хвалебные слова пусть, между прочим,
преодолеют временный отпор.
Флюидная любовь дана природой,
в ней импульсы запрятаны в словах,
симпатии диктуются породой,
одежда возвышается в правах.
Нельзя кричать, так этого не делай,
но с возрастом проблемы посильней.
В любви прекрасно действовать умело,
а от свободы с чувствами вольней.
Жизнь хороша, когда везет немного,
и солнца свет – прообраз лучших чувств.
Приятней всем без слов простых и грубых,
и хуже нет упрека милых уст.
Спасибо Богу за такое чудо,
как просто чувство, данное к тебе.
От чувств любви меняется жизнь круто,
становится спокойно все в судьбе.
Пусть живы все как можно дольше
будут, оберегай любимые дела.
И вас потомки ваши не забудут,
и это то, что вам любовь дала.
8 августа 1994
Прощальный дождь
Прекрасен дождь. Привет, родной,
тебя сегодня мы не ждали,
а ты пришел сплошной стеной,
мы от тебя слегка устали.
Дождь так пошел, что пузыри
красиво бегали по пене,
и от зари, и до зари
на небе облачная смена.
Умылся город, лист, трава.
И дома с пеной убирала.
Ты закруглил свои права,
уехал вновь в края Урала.
И я одна. И чистота.
Везде и всюду – все едино.
Здесь капли капают с листа,
и едут вдаль твои седины.
Что будет дальше? Скажет кто?
Куда? Насколько отлучился?
А дождь идет. Тебя никто
любить еще не разучился.
Дождинок в небе пелена
и грома слышатся раскаты.
А я одна. Пишу одна.
А дождик моет чьи-то скаты.
Устали мы. Кто от кого?
Привычки давят нам на плечи.
И все же дышится легко.
Стоят нетронутые свечи.
11 августа 1994
Неведомые буйства
А любовь? Она слегка полога,
не вбирает все, что есть в крови.
Если ты святая, недотрога,
все равно есть бунт в любой любви.
Все равно в тебе вскипают чувства
бунта, чрезмерной немоты.
Вот смирить неведомые буйства.
Да, для этих чувств и нужен ты.
Не пугать людей своим вниманием,
чрезмерной тягой ко всему,
чтоб вопросы не были дознанием,
продолжением к вещему же сну.
Поняла, что ты опять творила?
Боже, как, зачем и почему?
Что, кому ты, где-то говорила?
А зачем звонила ты ему?
Очень просто. Есть в крови излишки
из эмоций, чувств и красоты,
и умы, и мелкие умишки,
ищут для них вечные мосты.
Прикоснись – уйдут любые токи,
поцелуй – и буйство в тишине.
Знают тебя руки, знают ноги,
знает все спокойствие во мне.
Господи, где тишь, где наказание?
Где любви неведомый итог?
Что за чудо есть в твоих лобзаниях?
Как меня добиться только смог?
18 августа 1994
Простить мужчин
Нельзя жить жизнями мужчин,
у них совсем другая доля,
их не зови и не кричи,
от них бывает много боли.
Что их душа? В них солнце? Мрак?
Кому? Когда они светили?
И очень умный и простак:
любовь пройдет – тебя забыли.
С годами явственней, видней,
что циклы жизни удлинились.
Он скорпион иль водолей?
Какой в том смысл? Когда-то вились.
Когда-то ты была нужна,
тебя нещадно домогались,
но постарели. Жизнь прошла.
В душе стихов они остались.
Понять момент. Простить мужчин.
Они ни в чем не виноваты.
И старость – довод всех причин,
они теперь и сами сваты.
Они еще так хороши,
они сильны еще, как прежде,
любви же жалкие гроши
все чаще отдают надежде.
А ты? Они тебя любя
обидеть могут ненароком.
Оставь их, молча, не скорбя,
ведь все равно не будет прока.
21 августа 1994
Любовный трепет
То тепло, то охлаждение
в чувствах, отношениях.
У иного наваждения
в чувствах все общения.
На чужой любовный трепет
нечего кидаться,
был любовный чудо-лепет,
все могло воздаться.
А теперь простые будни,
жизни переплеты,
где из ножек варят студни,
а из счастья ноты.
Не завидуй, не страдай же,
не реви белугой,
не было любовной кражи,
не было и скуки.
Я его не выбирала,
даже не любила,
я его не обыграла,
жизнь его слепила
мне на радость или горе,
кто о том не знает,
лучше б пел в церковном хоре,
где судьба витает.
23 августа 1994
«А вот и Вы! Какой успех!..»
А вот и Вы! Какой успех!
Я не ждала Вас, не искала.
У Вас улыбка, а не смех.
Я никогда Вас не ласкала.
Мы с Вами кто? Лишь только ум
объединят нас так редко,
мы не из тех, кто ходит в ГУМ,
и мы совсем не однолетки.
А бабье лето в вышине,
тепло катается на листьях,
я не скажу Вам: «Милый, не…» —
такое мог придумать мистик.
1994
«Тепло от Вас, как бабье лето…»
Тепло от Вас, как бабье лето,
Вы так редки, как и оно,
но наши чувства не отпеты,
и в них по-прежнему – красно.
Цвет голубеет, мы похожи,
мы с неких гор одной страны,
но говорить о том негоже,
ведь отношенья так странны.
16 сентября 1994
Прибаутки
Выводы последних дней очень интересны:
кто богаче, кто бедней, и чьи рамки тесны.
У кого какой полог, где есть зазеркалье,
где на чувства есть налог, где породы – скалы.
Не беда, переживем многие законы,
чувства нехотя пожнем – не пугают склоны.
Вот позвали, не пришел, значит, и не надо.
Дождик утром шел и шел вдоль окошек склада.
Не приду ведь я к тебе. Не зачем дружище.
Я не все в твоей судьбе: ты корабль, я днище.
Обойдусь и перебьюсь. Многое забыла.
И тебя я не боюсь, хоть товар не сбыла.
У работы есть закон. У людей – законы.
Я не ставлю все на кон, и твои притоны.
Я задвину тебя в шкаф, жить смогу спокойней.
Человек я, не жираф, надоели козни.
Шутишь ты? Шути, шути. Снова прибаутки?
Значит разные пути. И на все: «Нет, дудки!»
Обойдусь я без хлопот. Обойдусь кручиной.
Выпью шуточный компот, если есть причина.
Много весен, много зим осень шелестела,
то любовник, то кузин – лето все пропела.
А теперь пришла зима, нет, простите, осень.
Кто, откуда и куда, о тебе не спросит.
4 октября 1994
Водолаз
Проходит жизнь порой угрюмо,
любовь все реже режет глаз,
не видно неба, только трюмы.
А, что же видит водолаз?
Тревожный фильм в глубинах водных,
останки редких кораблей.
Для водолазов мир подводный
запутан в тон коралл, стеблей.
Сегодня он, пылая страстью,
прошел дорогою любви,
взойдя в вельбот в минуту счастья,
оставил пылкость чуть в крови.
Любовь блаженно опьяняла,
И водолаз в ней был с душой,
природа молодости вняла.
Мир за окном такой большой.
Он вновь на суше. Снег и город.
И море очень далеко,
любимый лик безмерно дорог,
на суше дышится легко.
Но тянет в море, к дну морскому,
поближе к рыбам, где темно.
И водолаз уедет скоро,
любовь оставив. Не смешно.
1994
Чужой
Погода, милая погода,
без холодов большой зимы,
и так бывает год от года,
где снега волны, там и мы.
А вот зима чужих владений,
чужой разгром, чужой позор,
уйду из них без сновидений,
не вынося излишек сор.
Чужая ссора прикоснулась
своим крылом моих краев,
любовь под тяжестью прогнулась
и ты издал звериный рев.
Погода справится не вправе
с издержками чужой любви,
тут не ославиться бы в славе,
клубника это иль киви?
Самой бы жизнь не перепутать,
свое, чужое не сливать,
и не затягивать все путы,
и разбирать свою кровать.
Любимый мой, какие строки!
Тебе цены нет, милый мой,
да все вселенские пороки
у ног твоих. Иди домой.
1994
Словарь-переводчик
Из года в год величина
он для меня один,
и если мысли не тщета,
тогда витает нимб.
Он для меня моя страна,
над ним склоняюсь я,
звучит задумчиво струна,
и, молча, каюсь я.
Опять ни так! Опять ни то!
А здесь все вроде так.
Не отвлечет меня никто,
и в мыслях я мастак.
Люблю его, люблю чертить,
когда его часы,
без друга нам уже не жить —
контакт его усы.
На кнопках буквы, много букв,
из них бегут слова.
А вот сейчас чертежный лук
и клонится глава.
Я улыбнулась: вот он, есть!
Новинка. Это мысль!
Эх, переводчик, это весть!
Конструктор, мысль, держись!
1994
Космос
Отметил Космос снегопадом
День Космонавтики Земли.
Я настроения просто спадом,
снега страданья замели.
Деревья вновь одеты снегом.
По влажной, снежной целине
проходят люди, а кто следом
бежит с собакой, а я нет.
Я не на улице. Я дома
смотрю на снег я из окна,
и в горле нет страданий кома,
сижу спокойно я одна.
Вы позвонили, ненароком
мне душу вскрыли просто так.
Но от звонка так мало проку.
Поговорили кое-как.
Вновь я спокойна. Вы красивы,
но безразлично сердце к Вам.
Пусть речи Ваши были льстивы,
как снегопад апрельских гамм.
Отметил космос снегопадом
День Космонавтики Земли.
Слова любви ушли все с градом,
когда еще сады цвели.
12 апреля 1993
Дойди до телефона
Как хочется звонить по телефону!
Мне не дает покоя голос твой,
но я боюсь, реакции трезвона,
и не хочу я слышать вновь отбой.
Как долго ты меня собой тревожил,
твой взгляд безумно звал меня всегда.
Мой мир спокойный словно ожил,
И ты звонил, пусть редко, иногда.
Морозило сегодня понемногу.
И чаще слышу я звонки других,
и если рассудить излишне строго,
то память в узелках весьма тугих.
Вода, вода замерзла от мороза.
Загадочный мой друг, ты мой герой,
тряхни-ка ты мне веточкой мимозы,
и позвони вечернею порой.
Звонок чужой. Дойди до телефона,
и позови, услышь мою любовь.
Года бегут без речи, без трезвона,
и ты меня забыть вполне готов.
Конечно, ты однажды дозвонишься,
но будет поздно. Просто опоздал.
Ты у судьбы своей не извинишься,
уж лучше бы ты вовремя страдал.
1993
Абрикосы
В район вокзала в разгар июля
идти зачем?
Здесь все в тюках: ковры и тюли,
все с кое-чем.
Все ерунда, но вы, как чудо,
в стране лесов.
Хочу сказать: «У вас я буду,
но жизнь – засов».
Я не приду к вам, вы не ждите,
все ерунда.
Челнок я ныне, вы идите,
нужна еда.
И вот я еду за посылкой.
Вокзал. Перрон.
Воз абрикос, моя косынка.
Вновь Электрон.
Люблю я мысленно, заочно,
мне так верней,
а абрикосы, сливы сочно…
Я черт бы с ней..
.
Тебя не встречу, не отвечу
твоим глазам,
и не пойду я больше в Вече,
не верь слезам.
Прости мне дружное семейство —
мои стихи,
могу писать, мечтам не смейтесь,
люблю грехи.
Но лишь в стихах, статьях и фото,
хоть на столбе,
сама в сторонке я, ну что ты,
я вся в себе.
Меня не надо рвать на части,
ведь я одна,
мне все равно, какой вы масти,
мне жизнь видна.
Со всеми можно поработать
в течение дня,
но через мерные заботы
не для меня.
И потому сегодня любо —
ведь я одна,
а все сотрудники могли бы
уйти со дна.
Я отдохну в своей работе
без лишних слов,
не умываясь в глупом поте,
чертеж – улов.
1993
Трели дождя
Дождливое мрачное лето.
Дождинки, дождища, дожди.
На солнце наложено вето,
и редкое солнышко чти.
Прекрасно, почти невозможно,
что этой дождливой порой
и все отношения ложны,
и модный забыт юбок крой.
И в мыслях забытые ноты
твоих расчудесных речей,
и словно одели их в боты,
иль в стук волейбольных мячей.
Все милое где-то далеко,
и радость, как солнце, ушла,
как птичий, не знаю чей, клекот,
и только боль в сердце и жгла.
Твои разговорные трели,
объятий забытый уют,
когда-то так трепетно грели,
теперь только дождики льют.
В дожди мир становится грустным,
твой взор позабыт в облаках.
Любовь вновь становится устной,
иль вновь растворилась в веках.
1993
Лихой взгляд
Вы для меня как воздуха глоток,
на Вас смотреть могу я бесконечно,
но есть лишь взгляд, и он проводит ток
настороженно, вовсе не беспечно.
Стихия чувств ко мне от Вас идет,
на Вас смотрю спокойно, не ревниво,
не давит пережитого груз, гнет,
возможно ситуация ленива.
Мы далеки, не знаю почему,
и жизнь нас очень изредка лишь сводит,
а видеть чаще, то не по уму,
от частых встреч не высечь будет оды.
Пусть будет так, как есть. Вы – без меня.
Красивы Вы хорошею красою,
и Вы умны. Не надо жизнь менять,
пусть будет так зимою и весною.
Хороший взгляд и вид, и цвет волос,
и небо Вас немного оттенило,
и есть в Вас даже – поколений лоск,
и все мне в Вас пленительно и мило.
Все хорошо, но Вы совсем чужой,
и дальше от меня, чем даже были,
и только взгляд пленительно-лихой,
летел ко мне по гардеробной пыли.
1993
Моя пучина
Изображать студентов не пристало,
а жаль, так что ж, другие есть лета,
я возраст бабушек уже рукой достала,
но старостью еще я не взята.
Работать в институте мне непросто,
на кафедре я в НИЧ, почти никто,
конструктор пусть не маленького роста,
работать, если честно, мне легко.
Все суета, все суета. В покое
для мыслей благодарнейшая даль,
но от нее когда-нибудь я взвою,
я двадцать лет уже рисую сталь!
Конструктор и поэт – моя пучина,
с годами, что с годами, навсегда!
Моя пучина и моя лучина,
всегда в работе, этим и горда.
Молчать мне надо обо всем на свете,
но есть язык, и он берет покой,
и есть любовь. В молчании обеты
я не даю – в них поворот крутой.
Взлететь бы надо, но железо тянет,
я вся «конструкций будущего плен».
Головушка у розочки увянет,
а волосы пусть мне взлохматит фен.
1993
Пиши стихи
Влюбилась вновь? Пиши стихи.
И не ищи любви ты явной,
у сердца старые мехи,
любовь твоя не станет тайной.
Не выдержать тебе еще
всю бурю пылкости убогой,
и тайна явно затрещит
у потаенного порога.
Романа нет. Газетный стих
недолговечен очень часто.
А вдруг ты будешь просто дик,
когда в стихах найдешь негласно
свои же мысли и слова,
свои никчемные пороки,
и закружится голова,
и вспомнишь старые уроки.
Так не люби и позабудь
все то, что трепетно забыто,
но ты живи, люби и будь.
Стихами жизнь твоя открыта.
А как же тот, кому стихи
ночами поздними писала?
Ушел и он, шаги тихи,
его в стихах я забывала.
1993
Круговорот
Прекрасна жизнь – в ней много совершенства.
В падение снег прекрасен только миг.
Круговорот – и в этом есть блаженство.
А кто еще свой разум не постиг?
Все просто в этом мире человечьем,
кто много брал – усох в расцвете лет,
и мы порой напрасно бисер мечем,
себе же закрывая этим свет.
Вот мир блестит в своей прекрасной неге.
Леса раздеты – ясно, что зима
и утопают ноги в белом снеге.
Тут вовремя понять, где я сама?
Самой бы от себя в снегах не скрыться,
и выйти из любой большой беды.
Снега растают, вовремя прикрыться,
и уходить от встречной суеты.
Прекрасна жизнь. Ну, что тут не понятно?
Все есть у нас, и чувства есть в крови,
и чувственность любовная занятна,
и жизнь нам не прожить без чувств любви.
Все хорошо. Прекрасна жизнь земная.
Хороший день и сердцу хорошо.
И я иду, любовь не вспоминая,
и все прекрасно, мило все еще.
1993
Совесть
Трепещет осина последней листвой —
зима прилетела внезапно,
победно и быстро сменила весь фон,
хотя, как всегда – поэтапно.
Спокойная совесть дороже всех благ,
она бережет от мучений,
а если она не чиста, то ты наг,
и нет на тепло обольщений.
А жизнь мою кружит беда за бедой,
пора бы прийти и победам.
И пусть возвестит о них празднично той
чудесным и вкусным обедом.
Но в жизни не так. Суета из сует
обходит, законы листая,
и вновь от несчастья я слышу: «Привет».
И снег от внезапности тает.
А я не вода, не осина, не вихрь,
я просто земная подруга
и чувствую, вижу, что ветер притих
былых передряг, и спит вьюга.
Как дорого нам обошлось забытье!
Случайной судьбы не бывает.
И все – таки совесть – то, именно, то,
в чем наше здоровье и тает.
1993
Дожди любви
Любовь, дожди проходят мимо,
пусть по ночам грохочет гром,
возможно, жизнь еще терпима,
читай стихи – не нужен бром.
Напрасно я Вам позвонила,
совсем не то хотела я,
поймите, Вас я не винила.
Забыла Вас, Отелло – я.
Я не ревную. Все спокойно.
На небе будней пелена.
Живу, тружусь весьма достойно,
бывает редко, что одна.
Кто Вы? О, право, не напрасно
я задаю такой вопрос,
Вы многолики и прекрасны.
Не нужен каверзный допрос.
Мне не нужна любая ревность,
хочу я быть с собой честна,
влюбляюсь мысленно, и верность
всегда лишь там, где я одна.
А вот влюбиться ненароком —
опасно, Боже, ты спаси.
Любила много. Вышло боком.
От чувств сильнейших упаси.
Мужчин так много, и красивых,
и женщин уйма вокруг них,
пусть будут счастливы и льстивы,
средь них невеста и жених.
А я? Я женщина крутая,
и выгляжу еще вполне.
И потому, не увядая,
люблю я быть наедине.
Наедине с собой, работой,
все, выполняя для других.
Проникнув тысячной заботой,
я ухожу от дней лихих.
А за окном ветла с листвой
о чем-то вечно говорит,
а я в работе и без боя
во мне все чувствами горит.
Но дождь – дождлив, идет так часто,
что уж вполне спокойна я,
а быть спокойной не опасно,
и жизнь тогда – достойная.
Дожди прошли, любовь осталась,
в стихах осталась навсегда.
Возможно, это жизни шалость,
застыли строчки как гроза.
1993
«Погода, природа, она так проста…»
Погода, природа, она так проста,
что в лиственных гротах теперь чистота,
нет ягод, листвой лишь красуется мир.
Стареем с тобою, и вреден нам пир.
И роскошь лесная, и роскошь в еде —
вся роскошь земная вредна в суете,
и суетность мира с годами вредна,
и вещая лира в любви не видна.
И годы белеют в твоих волосах,
и хною желтеют в моих волосах.
С годами кто толстый, а кто и худой,
а ты равномерный и только седой.
1993
«Ясный, солнечный мороз…»
Ясный, солнечный мороз,
небо ярко-голубое,
я бегу домашний кросс,
все дела мои в забое.
Очень быстро темнота
опускается на землю.
Лес – сплошная чернота,
а я небу тихо внемлю.
Пусть возникли холода,
и ноябрь стоит на стреме,
я сегодня молода,
и дела мои не бремя.
1993
Мухомор
Как хорошо деревья оголились,
и в черных платьях их стоят стволы,
они давно друг в друга все влюбились,
а желтые одежды им малы.
Увидеть жизнь, пусть смерть висит чужая,
понять, что ты, да ты еще живой,
что где-то в муках женщина рожает,
сквозь душу пропуская жуткий вой.
Да, жизнь нужна, порой без исключения,
богатым, бомжам, просто чудакам,
еще прекрасней, если есть влечение,
но в сердце дань и траурным листам.
Бывает – злость минутная клокочет.
А в сердце боль, и раздражает звук.
И все же жить, конечно, каждый хочет,
а сердце – тук, уж очень часто – тук.
Уехал ты однажды незаметно
в далекий край, где бродит НЛО,
там нет богатств каких-нибудь несметных,
запасы твои тают без кило.
Меня забыл? Ты жив иль просто сгинул?
Куда ушел? Зачем? И почему?
Иль мухомор в свою кастрюлю кинул?
А я все жду, слезу из глаза жму…
1992
Каприз
Снега еще в своей стихии,
но всюду чувствую: весна.
Она идет, шаги глухие
мир пробуждают ото сна.
Мне надоело быть рабою,
осуществлять чужой каприз.
И не хочу я быть с тобою!
Я не хочу с тобой стриптиз!
Я не хочу! И все! И точка!
Пусть твои руки лезут вверх!
От ласк твоих болота, кочки!
А от любви и свет мой мерк!
Давно – давно играю с жизнью!
Давно – давно, да, господа!
Но очень я весной капризна.
С тобой так можно? Иногда.
Чем кончился каприз? Плачевно.
Ушел и ты, ушла и я.
Пришел развод, сменил кочевье,
и развалилась вся семья.
Весна блуждает по дороге,
она мудрее ссор и бед.
Уехал ты. Весна лишь строго
смотрела вслед, как солнца свет.
1992
Балет
Балет, он в чем-то беспредельный.
В движенье ног – весь слов запас,
и танец жестов неподдельный,
одним движеньем – разум спас.
Он спас одним лишь вдохновением,
вдохнув в себя весь эликсир
здоровья, счастья и терпенья,
и часть истории: «О, сир!»
Движенье ног, вращение талий,
и малый вес здесь идеал,
и танец часто в чувствах шалый,
как будто фильмов сериал.
А за стеной дворца метели,
там танец вихря неземной.
На сцене танцы пролетели,
и снег опять летит за мной.
Морозный день как чародей,
прозрачным, ясным небосклоном,
подействовал на дух людей,
и бьет им снежные поклоны.
А я в метро сижу спиною
к окну, движению людей.
Балет остался лишь со мною,
как вдохновение затей.
1992
Прекрасный лик
Прошли года со дня короткой встречи.
Ваш яркий взор опять в судьбе моей.
И вот сегодня – эта наша встреча!
Пусть мимоходом, но я рада ей!
И рада я внезапности приятной
среди невзгод и жизни суеты,
и хорошо, что нет во взгляде яда,
и хорошо – любовной нет черты.
Приятно жить в волшебном ожерелье
осенних пышных крон златой листвы,
и лучший мне подарочек от ели:
да, это Вы, конечно, это Вы!
Ошибка все. Я Вас не знаю, право,
ни Вас, ни женщин, что любили Вас,
но для стихов всегда мечты оправа,
в любви вождения – Вы заметный АС.
А Вы такой, такой неординарный,
и Вы сильны, за это и люблю.
А дни мои текли слегка кошмарно,
и вновь, похоже, я люблю, люблю.
О, бред какой! Мы просто сослуживцы.
Мы просто за работой краткий миг.
И нет любви, серьезны наши лица.
Но как приятен Ваш прекрасный лик!
1992
Улыбка
Приятны приятные люди,
улыбки для сердца – бальзам.
И с Вас, дорогой не убудет,
коль Вы улыбнетесь и сам.
Я вся растворилась в улыбке
и таю от Ваших речей,
и тут закачались так зыбко
стихи, что речей горячей.
Люблю я приятные лица,
люблю я красивый наряд,
в улыбках легко заблудиться,
и что-то, а есть в Вас на «пять»!
От горестей, прочих несчастий,
душа затаилась от бед,
возможно, они были часты,
а жизнь так хотела побед!
И вдруг эта Ваша улыбка,
я таю, как снег от лучей.
Но я понимаю все зыбко,
как этот роман из речей.
Какой уж роман? Есть работа.
Вы просто профессор Микро,
Зав кафедрой, Ваша забота,
а я лишь конструктор Никто.
1992
Воля – силушка
Стареет все железо в автоматах.
А человек? Он сложный автомат.
И, если мощь его измерить в ваттах,
перегорит он: спорт поставит мат.
Тоскливо мне и нет в движенье воли.
Была спортсменка – боли по годам,
и думаю я: «Сколько в боли соли?
Зачем бежала долго и когда»?
А почему? Все хорошо, но в меру,
чем чаще ноги бегали быстрей,
тем больше вы истерли ноги, сферы,
с годами все и кажется больней.
Вот и любовь – износ необратимый,
здоровья чахнет часто от любви,
пусть человек годами был любимый,
но и ему здоровье скажет: «Фи».
А где моя вина перед здоровьем?
Конкретно я? Так, где моя вина?
Я промолчу, но есть одно подспорье:
есть воля, воля – силушка моя!
Всегда все непонятное пугает,
еще не боль, не старость, сорок лет.
Здоровье свои перышки листает,
я стройная, мощна как тот атлет.
1992
Электричка
Вновь электричка. Повороты
судьбы людей, дорог, речей.
Жизнь набирает обороты.
А ты, мой друг, сегодня чей?
Снега, дома, движенье в окнах
сквозь запотевшее стекло,
и говор твой, и чьи-то догмы,
и много лет уж утекло.
Стекло зачем-то отпотело,
и лужи тающих снегов,
кому до чувств-то наших дело,
и до вязанья веков?
Все очевидно, даже просто,
флюиды брошенной любви
давным-давно вошли в наросты
былых терзаний на крови.
Любви, крови, снега, метели.
Обилие капель на окне.
Мы чувства разумом одели
и не сожгли их на огне.
И все прошло, тебя любила,
страдала, мучилась. Ушло.
Ты в электричке. Нет – кадило.
Не венчаны. Любовь? Прошло.
1992
Конференция
Город старинный, с церквями,
с множеством древних домов,
встретил меня дождями —
текстов из мудрых голов.
Мрамор обкомовских холлов,
сотни умнейших людей,
вид микросборок не голых,
в блеске прекрасных идей.
Бодро взмывает под вечер
целый фонтан милых нот,
и диалогом для встречи —
аплодисментов фокстрот.
Россыпи нот музыкальных,
сложные схемы у СБИС,
с точностью данных вокальных.
Что тут сказать? Только БИС!
Быстро деньки пролетели.
А конференции быт?
Вместе с профессоршей ели,
ездили в церкви. Мир сыт.
Древняя площадь и дали,
рек прихотливый разлив.
То Ярославль перед нами.
Господи, как он Велик!
1991
Сударь-космос
Сухо. Ясно. Очень чисто
в этот день весенний,
а когда-то быстро-быстро
плыл корабль вселенной.
Первый – шар обычной формы,
был так необычен,
и никто не знал всей нормы,
космос непривычный.
В годы с той поры далекой
сотни полетали.
Сударь-космос черноокий,
ближе Вы не стали.
А Землян переиначить —
надо бы очнуться…
Надо бы сменить задачи,
в мудрость окунуться.
Для людского интеллекта
космос много значит,
необычный знаний вектор
часть туманов прячет.
Ну, а мы – рабы вселенной,
думаем-гадаем,
как бы сделать Миру смену,
но порой не знаем.
1991
«Зелень роскошна в начале июля…»
Зелень роскошна в начале июля,
пышные кроны спустились к земле,
но наблюдают природу сквозь тюли
те, кто постарше, кто чаще в седле.
Годы меняют здоровье и взгляды,
спорт весь ушел неизвестно куда,
чаще жилетки вплетают в наряды,
и каблуки отошли навсегда.
Зелень роскошна в начале июля,
осень прекрасна в конце сентября,
теплые ветры когда-то здесь дули,
а вот теперь, только лишь серебря.
Песни любви тоже где-то пропали,
новые песни разносит молва.
Как же опасны любовные ралли,
но вразумить тут не могут слова.
Зелень роскошна в начале июля.
Роскошь людская – здоровье и честь.
Жизнь хороша, если вы не свернули,
если еще не споткнулись о месть.
1991
Объявление
Не пугает дождь осенний,
в мире тихо, хорошо.
Хороши лесные сени.
А сегодня? Вот еще.
Объявление прочитала:
«Продаю злато кольцо».
А под ним стоят причалы —
телефоны их лицо.
«Позвоните в двадцать, Маша,
или как Вас там зовут».
«А меня, Олегом, Даша,
я ищу у Вас приют».
Расстилает осень листья.
Люди кольца продают
золотые, не из жести,
а найдут у них приют.
1991
Колючий союз
Октябрь моросит мелко, мелко,
и все же тепло. Знаешь, друг,
одна изумрудная елка
сосну полюбила и вдруг..
.
Она поняла очень ясно,
что это колючий союз,
совместная жизнь их напрасна,
и счастье совместных их уз
не даст в мир детей, они разно
устроены. Жизненный груз
они поделить могут вместе,
но только в служебной среде,
работать им можно без мести,
работать всегда и везде.
1991
Осины
Осины трепещут в последнем порыве,
в безоблачном небе, блистая вдвойне,
и листья, как в хоре звучат с переливом,
осенней надеждой, до встречи в весне.
А встречи не будет, нас жизнь разбросает,
а встречи не будет уже никогда.
Я стану ходить по надеждам босая,
и буду тебя вспоминать иногда.
И трепетность чувств заиграет мечтами,
а, может быть, думами стихнет во мгле.
А взгляд мой притянут леса или дали,
зимой или осенью с трепетом дней.
Возможно, весной, вот сейчас, когда почки
тюльпаном невинным спокойно весят,
мне все ж улыбнется заветная почта,
иль только осины мне горько польстят.
1991
Конструктор
Родился, учился, женился,
а дни протекали как жизнь,
когда-то однажды влюбился,
потом до конца воздержись.
Подруги, друзья, сослуживцы,
семья, не семья, не родня,
со всеми непросто ужиться
порой и в течения дня.
И знаете, сложно, да, сложно
искать изо дня в день удел,
бывает совсем невозможно,
и часто терпенью предел.
Доска, чертежи, цех, технолог —
так замкнут конструктора круг,
его беззаветности полог
всегда помогает как друг.
И вот из мученья, терпенья,
из всех разработок – чертеж
идет потихоньку в изделие,
когда уж в СП есть крепеж.
Потом беготня по заводу,
курировать вечный процесс.
И цеха огромные своды
всегда на вас давят, как пресс.
1990
Волоокий
Ты откуда такой волоокий
и высокий, и весь из себя?
Ты не можешь быть к жизни строгим,
и не сможешь прожить не любя.
Пробеги еще мимо, мимо,
но успей мне взглянуть в глаза,
так ведь весны вторгаются в зимы,
только так и живут чудеса.
Сколько вас есть студентов пригожих?
Очень много, но мне одного,
чтоб встречался среди прохожих,
и похож был еще на него…
То виденье промчалось, исчезло,
но зато заискрились снега,
а теперь поработаем честно,
ведь работа теперь легка.
Раз, другой, пробежишь ненароком,
еще раз пройдет мимо краса,
и не будут те взгляды пороком,
ведь глаза красотой в небеса.
Повезло мне опять бесконечно
среди юных работать и жить,
мир бывает прекрасным беспечно,
тогда новое хочется шить.
1990
Весенние мужчины
Еще зима по марту бродит
и снегом балует, пургой,
а вот сегодня чудо вроде,
давно жизнь не была такой.
Весна, весна, ты вновь со мною,
ты благо солнечных лучей,
ты светишь ласкою земною,
когда вода бежит в ручей.
И я очнулась от молчанья,
мужчины мудро прячут взор,
речей приятное звучание,
ведут душевный разговор.
Я прохожу их, молча, мимо
и часто чувствую: они
не видят лет моих и грима,
их только взглядом не гони.
Они и так глядят украдкой:
вот взгляд, вот вздох, а вот и стих.
Они различны, но повадки,
интеллигента вечны в них.
Весна их словно не тревожит,
они спокойны и мудры,
и рано жизнь еще итожить,
другого времени поры…
1989
Муж-жена
Набирает август силу,
утром солнце холодит,
освежая землю мило,
и с теплом уже лимит.
Твой звонок звенит в разлуку,
он прохладен, как и день,
то итог житейской муки,
неприятность с ним как лень.
Веет ветер нашей встречи,
август клонится в зенит,
скоро мы сойдемся в вече,
встреча все еще манит.
Ритм стихов, слегка игривый,
в вечер августа плывет,
и меняются мотивы,
и тебя в стихи зовет.
День за днем пройдут по кругу,
ночь коснется дважды дня,
встретишь ты меня, как друга,
я – роднее, чем родня.
Время, годы пролетают,
исчезаешь где-то ты.
Кто ты был – никто не знает,
август, зелени листы.
1989
Еще сентябрь
Еще сентябрь. Листва без желтизны,
все сильные деревья зеленеют,
для них продлились лето и весна,
а люди в этом возрасте полнеют.
Еще умнеют, думают мудрей,
спокойнее на мир упрямый смотрят,
немножечко становятся старей,
и тратят меньше, в общем-то, не моты.
А в сердце что? Спокойствие небес.
На остановке люди – горожане,
и ты средь них из прошлого воскрес,
но это лишь в автобусе. Дрожали
от холода с тобою на ветру,
и чувства даже мельком не возникли,
потом спокойно крем в лицо вотру,
и вид морщин – осыпавшие иглы.
И отношенья встали по местам,
я не ищу ни встречи, ни свиданья.
В автобусе людей не меньше ста,
мы проезжали солнечное здание.
Все отошло. Листва лишь зелена.
Да, я тебе давно ведь неподвластна.
И в сентябре я в чувствах вновь вольна,
и нет и мысли: «О, я – сладострастна!»
1989
Парк
Водный ветер, шум фонтана,
солнца теплый водопад,
танец листьев вьет у стана,
блестки в тысячу карат.
Солнце землю охватило,
окунуло в небеса,
снегом очи ослепило,
и проснулись в миг леса.
Парк прекрасен в теплом мае,
ожил новенький каскад,
на пруду из лодок стаи,
и скамейки в ряд стоят.
Воздух ласково и нежно
кисти веток целовал
и весну встречал. Безбрежно
шла она в девятый вал
в новом парке, где деревья
очень малой высоты,
а была здесь деревенька,
когда мерили версты.
А девятый вал фонтана
извергался в вышину,
опускался вниз спонтанно,
нарушая тишину.
Я иду в порывах ветра,
очи щурю от лучей,
в парке нет и километра,
но от счастья – сто ключей.
1989
Город Соц
Мой милый город средь лесных массивов,
окраина Москвы иль город – Соц.
По берегам прудов склонились ивы
и там, где гаражи, возникла ТЭЦ.
Столица предо мной иль город малый,
таится он под зеленью лесов,
а в поясе блестит слегка устало
чудесный пруд и мостик на засов.
Все пройдены любимые дороги,
знакомы мне леса и все дома,
автобусные возят меня дроги,
подругою – природа мне сама.
И так года, взрослеют, вянут лица,
по небесам проходят облака,
и город в руки взял давно синицу
за тонкие и нежные бока.
Все внешне очень тихо и спокойно,
все очень чисто, благостно почти,
и люди здесь ведут себя достойно,
о прошлом лишь в музее все прочти.
А город строится и быстро вырастает,
из Спутника растет красивый град,
и вскоре прошлое название растает,
останется одно – Зеленоград
1989
Тревожная весна
Зима ушла, растаяла бесследно,
плывут дожди по стеклам и ветвям,
еще он дома, милый мой наследник,
подверженный, как юноша страстям.
Волнения с ним идут, не прерываясь,
и армия маячит каждый миг.
Он, дождиком сегодня умываясь,
уже науку армии постиг.
Срастаются деревья над дорогой,
пути с его отцом, давно срослись,
для вечности все это так не много,
а для семьи, так это – просто жизнь.
Деревья набирают свою силу,
и люди набирают в жизни вес,
и вес труда, что строит дачу, виллу,
и вес, что исключат всех повес.
Мог в детстве незаметным быть ребенок,
и в юности студентом, как и все.
А в зрелости заметят: он был львенок,
он львом стал в молодой своей красе.
Но вот тогда, все было так тревожно,
и армия была не просто так,
и вспоминать бы надо осторожно,
и к ране не прикладывать пятак.
1989
Узоры от мороза
Морозный иней очень тонок,
он, словно шкурка у зверька,
а снег весь мелкий и без корок,
следов хорошего денька.
Прекрасны милые мгновенья
цветущих инеем ветвей,
они души проникновение,
они подарок добрых фей.
Хороший день. Снег чист в падение.
И утро в мареве снегов,
блеск раздается, словно деньги,
морозных солнечных долгов.
Вернулся снег. Январь в расцвете
своих морозов и снегов,
на каждой ветке, как в кассете,
уложен инея покров.
Зима, зима, зима повсюду,
замерзли чувства, спит тоска,
и скоро я совсем забуду
красу зеленого листка.
Цветут узоры от мороза,
блистает иней в тишине.
Зима – стихи, а, где же проза?
Замерзла, спряталась в кашне.
1989
«Лесной соловьиный оркестр…»
Лесной соловьиный оркестр
выводит зеленые трели,
листва хорошеет окрест
под звуки природной свирели.
Душа от любви неземной
летает над птичьим хоралом,
и рада, что муж мой со мной,
со мной, не в степях за Уралом.
И жалко до слез, спазм в груди,
что сыну сегодня в солдаты,
но где-то уж поезд гудит,
неся свои старые латы.
1989
«Легкие скопления облаков…»
Легкие скопления облаков
преспокойно мысли зацепили,
вместе с нежной зеленью листков,
есть в природе ласковая сила.
Стук мячей на корте, тихий бег,
розовые отсветы светила,
мысли о друзьях, возможно, тех,
тех, кого сама всегда любила.
Хорошо, что можно иногда
отойти от суеты дневальной,
в руки взять поэзию, а та
сделает из танцев вечер бальный.
1989
«Мое окно объяли ветви взглядом…»
Мое окно объяли ветви взглядом,
под белым снегом виден их изгиб,
каким-то нескончаемым парадом,
уходит вдаль лесной красы прогиб.
Не упиваясь красотой лесною,
черчу свои обычные листы,
вдруг, вспоминаю, сын ведь не со мною,
он служит в армии, прости сынок, прости…
Чертить – черчу, но моему терпенью
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70935922?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Наталья Патрацкая
Сборник стихотворений «Иней времени» – включает в себя лирические стихотворения, написанные автором с 1980 года по 1994 год, но редактированные автором периодически вплоть до 2024 года.
Иней времени
Стихотворения
Наталья Патрацкая
© Наталья Патрацкая, 2024
ISBN 978-5-0064-3206-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Айсберг-льдина
У осени порядок свой
в ковре опавших листьев.
Земля, покрытая листвой,
морозцу дарит кисти.
Мороз проходит сквозь пальто,
бодрит жизнь на рассвете.
Исчезли грезы и тепло,
И мир в холодном свете.
Стареет медленно любовь
и жизнь стареет с нею.
Уходит в прошлое. Где новь?
Сугробы индевеют.
О, Боже мой! О, Боже твой!
Возможно? Все едино?
Быть может, мы одной судьбой
растопим айсберг-льдину?
Снега лежат всегда пластом
годами, словно айсберг.
Но все роднее отчий дом,
а дома есть свой мастер.
Но кто растопит чувства ком,
когда они замерзли?
Когда и взгляды все снежком,
когда в лед вмерзли весла.
1994
«Крещенские морозы…»
Крещенские морозы,
прекрасный светлый лес,
деревья в снежных позах,
голубизна небес.
Божественно и мило
блестит на солнце снег,
необъяснима сила,
морозных, жгучих век.
Стоят дома лесные
и в юбках дерева,
ветра летят сквозные,
сжигая все дрова.
Любовь в душе притихла,
и ясен небосвод,
не зеленеет пихта,
замерзли волны вод.
1994
«Блестят снега в лучах морозных…»
Блестят снега в лучах морозных,
февраль открыл дома мирам,
на землю им смотреть не поздно:
красоты ведь сродни дарам.
Сегодня чуточку красиво:
летают птицы в синеве.
Зима, морозя, ждет отлива
всех холодов. Поклон листве.
1994
Замерзшие сновидения
Торжественно спокойствие в природе,
когда белеют небо и леса,
когда зима, или весна восходит,
когда видна проталины слеза.
Спокоен мир, нет ветра, просто тихо.
Влюбленность наша близится к концу,
быть может, ненадолго страсти стихли,
я не хочу идти с тобой к венцу.
Ведь все прошло. В мозгах бело и тихо.
Я не звоню и не лечу к тебе.
По вечерам сижу, вяжу я лихо.
Спасибо овцам или же себе.
А ты, дружок, пойми – я дорогая,
я не беру ни денег, ни наград.
Есть только страсть, а с ней и я другая,
проходит страсть, и остается град
замерзших слез, замерзших сновидений.
Я не с тобой. Люблю я быть одна.
Ушла я в мир лесных стихотворений,
и в них как в сновидениях не видна.
Похожи мы с тобой, конечно, были:
глаза и внешность, чувства и тоска.
Торжественно к спокойствию приплыли,
простимся у соснового леска…
1994
Зови не зови
Мельтешит потихоньку снежок,
оседая спокойно повсюду,
для меня ты уже не божок,
и тебе поклоняться не буду.
Отошли наши теплые дни,
холодает в душе непогода.
Да и ты в ночь спокойно усни,
не ищи ко мне мысленно брода.
Снег летит, ускоряя свой бег,
и кружится от ветра невольно.
Пролетает снег быстро у век,
только мне забывать тебя больно.
Много лет нашей тихой любви,
она редко гуляет меж нами,
а теперь ты зови, не зови,
мы ее позабудем и сами.
Так бывает у нас, и порой
только снег между нами летает.
Снег кружит, как встревоженный рой,
оставляя снежинки медали.
Мельтеши если хочешь во сне,
наяву очень снежно, спокойно,
подари ты спокойствие мне,
расстаемся с тобою достойно.
1994
Волшебный мир
Вокруг меня морозный, жгучий воздух,
когда все небо блещет синевой,
в такой момент заглядываться поздно,
хотя апрель мне говорит: «Я свой!»
Почувствуйте, как хорошо на свете,
какой простор для мыслей или дел.
И вы всегда за все во всем в ответе,
не нужно только видеть своих тел.
Лиричность взгляда, может быть, прекрасной,
природа необузданно сильна,
любовь приемлют милостью, негласной,
и лучше там, где ревность не вольна.
Любить, когда? Когда проходишь мимо.
Похожи чувства все на небеса.
Из поднебесья взгляды, хоть для примы,
и пусть молчат продрогшие леса.
Волшебный мир очей да в день весенний.
Пронзит прозрачный воздух ясный взор,
и ты раздета, будто ты в бассейне,
так очень точен пламенный обзор.
Вот так, друзья, возвышенные взоры,
порой сильней всех низменных страстей!
Мы все бываем изредка ретивы,
но без сорок нет в мире новостей!
1994
Весенний воздух
Под солнцем было все чудесно:
раскрылась верба и ольха,
среди сережек – птицам место,
они пушисты как меха.
Погода портилась немного,
пригнало тучи, серость струй.
Все стало мрачно и с тем строго,
и пропитался влагой грунт.
Весна вдыхала воздух лета,
очистив поры от снегов.
Стоят деревья как скелеты,
и это множество веков.
С огромной силой, полновесно
весенний воздух здесь и там,
и всем доподлинно известно,
что травка всходит по местам.
Всегда все так и не иначе,
плюс-минус дни или часы,
нас радость ждет или удача
в преддверие лиственной красы.
Как хочется, чтоб снег растаял,
а листья к небу поднялись,
пусть лето в воздухе витает,
пусть вновь зеленым станет лист.
25 апреля 1994
Приятный май
Прощай, зима! Весна опять в ударе.
Синеет небо, перья – облака.
Поэзия всегда с весною в паре
и будней ноша будет им легка.
Приятный май, спокойный как из брома,
листва весною нежно зелена.
Рабочий стол и кульман очень скромный,
и мне прохладно, все-таки весна.
На окнах шторы желтые спокойны,
за ними простирается массив.
Мы все немного лучшего достойны,
и каждый незабвенен и красив.
Люблю я мир, прозрачный, словно утро,
всегда спокойны люди в этот час.
Быть надо ровной и немного мудрой,
и счастье навестит, возможно, вас.
Все так красиво. Город чист и светел.
Толпа людей весной озарена,
и ты меня влюбленностью приветил,
и я тебе немножечко верна.
На кафедре сижу не первый год я,
работаю, не зная почему,
в окно смотрю, какая там погода,
и отвечаю, что, зачем, к чему….
1994
Таймер весны
Прекрасный мир весны и красок!
Сверкает снег в лучах весны,
а жизнь все ждет рожденья сказок,
и дни по-божески красны.
Волшебный миг любви и тайны
из наших помыслов глухих,
давно отсчитывает таймер
избытки чувств весной лихих.
Но есть любовь, что тут попишешь,
твоя любовь – она со мной,
и голос твой – любви не финиш.
Душою, милый, тихо пой.
Весна тебе поможет в этом,
мои глаза – они не лгут.
Идешь ты, весь залитый светом,
но, Боже мой, какой ты плут!
Так и живем, живем на грани
своей любви, печали сна,
чуть-чуть залечивая раны,
идем туда, где свет, весна!
Вот грома слышатся раскаты,
дождинок в небе пелена,
и дождик моет чьи-то скаты.
Вновь я одна. Пишу одна.
1994
Июль
Пленительные звездочки июля,
ласкают своим видом шелест трав.
Листочки шепчут, словно целый улей,
и усмиряют чей-то гордый нрав.
Миг изумления, лира в тихой речке,
в благоуханье запаха ветвей.
И летом спят дровишки в русской печке,
и запахи духов среди людей.
И Русь, Россия с ивами повсюду,
и невозможно взглядом мир объять.
Лишь только ветер радовался чуду,
и мог слегка на жизнь людей влиять.
С годами исчезает треугольник,
фигуры из общения все сложней,
и каждый ненавязчивый поклонник
картину жизни делает сильней.
А ночь пленит телесным вдохновением,
и клеточки на теле как листки,
у каждой есть задача и решение,
и волосы смеются, завитки.
Поклонники как звезды небосклона.
Любимый – солнце, может быть один,
он обожжет без собственного клона.
Пленительный он ночью господин.
1994
Мера
Сложнее жизнь, дороже. Своенравность,
где круче нравы, новенький виток.
А может кто-то умный и коварный,
поэтому шлю мысленный поток.
Любить – люби, но есть всему же мера,
и эта мера – лучшие весы.
Все разделить: вот жизнь, а вот химера,
иначе не заметишь всей красы.
Остановись же, если бег нарушен
на той дороге, сложной и крутой.
И вижу я, что ты судьбой надкушен,
характер у тебя не золотой.
Оставь меня, ведь отзвучали страсти
слепой любви и нежных зрячих рук.
Пусть мы с тобой одной российской масти,
но и для нас начертан жизни круг.
Не перейти нам больше ограждений,
пусть ты один и я давно одна.
Не вынести любовных ожиданий.
На улице бело. Мне не до сна.
Я мысленно с тобою буду рядом,
а быть с тобою, больше не могу,
мне только мысли бывших чувств награда.
Ты ловишь мысли, правда, я не лгу.
1994
Прообраз чувств
Любовь людей чувствительная очень,
неудержим физический напор.
Хвалебные слова пусть, между прочим,
преодолеют временный отпор.
Флюидная любовь дана природой,
в ней импульсы запрятаны в словах,
симпатии диктуются породой,
одежда возвышается в правах.
Нельзя кричать, так этого не делай,
но с возрастом проблемы посильней.
В любви прекрасно действовать умело,
а от свободы с чувствами вольней.
Жизнь хороша, когда везет немного,
и солнца свет – прообраз лучших чувств.
Приятней всем без слов простых и грубых,
и хуже нет упрека милых уст.
Спасибо Богу за такое чудо,
как просто чувство, данное к тебе.
От чувств любви меняется жизнь круто,
становится спокойно все в судьбе.
Пусть живы все как можно дольше
будут, оберегай любимые дела.
И вас потомки ваши не забудут,
и это то, что вам любовь дала.
8 августа 1994
Прощальный дождь
Прекрасен дождь. Привет, родной,
тебя сегодня мы не ждали,
а ты пришел сплошной стеной,
мы от тебя слегка устали.
Дождь так пошел, что пузыри
красиво бегали по пене,
и от зари, и до зари
на небе облачная смена.
Умылся город, лист, трава.
И дома с пеной убирала.
Ты закруглил свои права,
уехал вновь в края Урала.
И я одна. И чистота.
Везде и всюду – все едино.
Здесь капли капают с листа,
и едут вдаль твои седины.
Что будет дальше? Скажет кто?
Куда? Насколько отлучился?
А дождь идет. Тебя никто
любить еще не разучился.
Дождинок в небе пелена
и грома слышатся раскаты.
А я одна. Пишу одна.
А дождик моет чьи-то скаты.
Устали мы. Кто от кого?
Привычки давят нам на плечи.
И все же дышится легко.
Стоят нетронутые свечи.
11 августа 1994
Неведомые буйства
А любовь? Она слегка полога,
не вбирает все, что есть в крови.
Если ты святая, недотрога,
все равно есть бунт в любой любви.
Все равно в тебе вскипают чувства
бунта, чрезмерной немоты.
Вот смирить неведомые буйства.
Да, для этих чувств и нужен ты.
Не пугать людей своим вниманием,
чрезмерной тягой ко всему,
чтоб вопросы не были дознанием,
продолжением к вещему же сну.
Поняла, что ты опять творила?
Боже, как, зачем и почему?
Что, кому ты, где-то говорила?
А зачем звонила ты ему?
Очень просто. Есть в крови излишки
из эмоций, чувств и красоты,
и умы, и мелкие умишки,
ищут для них вечные мосты.
Прикоснись – уйдут любые токи,
поцелуй – и буйство в тишине.
Знают тебя руки, знают ноги,
знает все спокойствие во мне.
Господи, где тишь, где наказание?
Где любви неведомый итог?
Что за чудо есть в твоих лобзаниях?
Как меня добиться только смог?
18 августа 1994
Простить мужчин
Нельзя жить жизнями мужчин,
у них совсем другая доля,
их не зови и не кричи,
от них бывает много боли.
Что их душа? В них солнце? Мрак?
Кому? Когда они светили?
И очень умный и простак:
любовь пройдет – тебя забыли.
С годами явственней, видней,
что циклы жизни удлинились.
Он скорпион иль водолей?
Какой в том смысл? Когда-то вились.
Когда-то ты была нужна,
тебя нещадно домогались,
но постарели. Жизнь прошла.
В душе стихов они остались.
Понять момент. Простить мужчин.
Они ни в чем не виноваты.
И старость – довод всех причин,
они теперь и сами сваты.
Они еще так хороши,
они сильны еще, как прежде,
любви же жалкие гроши
все чаще отдают надежде.
А ты? Они тебя любя
обидеть могут ненароком.
Оставь их, молча, не скорбя,
ведь все равно не будет прока.
21 августа 1994
Любовный трепет
То тепло, то охлаждение
в чувствах, отношениях.
У иного наваждения
в чувствах все общения.
На чужой любовный трепет
нечего кидаться,
был любовный чудо-лепет,
все могло воздаться.
А теперь простые будни,
жизни переплеты,
где из ножек варят студни,
а из счастья ноты.
Не завидуй, не страдай же,
не реви белугой,
не было любовной кражи,
не было и скуки.
Я его не выбирала,
даже не любила,
я его не обыграла,
жизнь его слепила
мне на радость или горе,
кто о том не знает,
лучше б пел в церковном хоре,
где судьба витает.
23 августа 1994
«А вот и Вы! Какой успех!..»
А вот и Вы! Какой успех!
Я не ждала Вас, не искала.
У Вас улыбка, а не смех.
Я никогда Вас не ласкала.
Мы с Вами кто? Лишь только ум
объединят нас так редко,
мы не из тех, кто ходит в ГУМ,
и мы совсем не однолетки.
А бабье лето в вышине,
тепло катается на листьях,
я не скажу Вам: «Милый, не…» —
такое мог придумать мистик.
1994
«Тепло от Вас, как бабье лето…»
Тепло от Вас, как бабье лето,
Вы так редки, как и оно,
но наши чувства не отпеты,
и в них по-прежнему – красно.
Цвет голубеет, мы похожи,
мы с неких гор одной страны,
но говорить о том негоже,
ведь отношенья так странны.
16 сентября 1994
Прибаутки
Выводы последних дней очень интересны:
кто богаче, кто бедней, и чьи рамки тесны.
У кого какой полог, где есть зазеркалье,
где на чувства есть налог, где породы – скалы.
Не беда, переживем многие законы,
чувства нехотя пожнем – не пугают склоны.
Вот позвали, не пришел, значит, и не надо.
Дождик утром шел и шел вдоль окошек склада.
Не приду ведь я к тебе. Не зачем дружище.
Я не все в твоей судьбе: ты корабль, я днище.
Обойдусь и перебьюсь. Многое забыла.
И тебя я не боюсь, хоть товар не сбыла.
У работы есть закон. У людей – законы.
Я не ставлю все на кон, и твои притоны.
Я задвину тебя в шкаф, жить смогу спокойней.
Человек я, не жираф, надоели козни.
Шутишь ты? Шути, шути. Снова прибаутки?
Значит разные пути. И на все: «Нет, дудки!»
Обойдусь я без хлопот. Обойдусь кручиной.
Выпью шуточный компот, если есть причина.
Много весен, много зим осень шелестела,
то любовник, то кузин – лето все пропела.
А теперь пришла зима, нет, простите, осень.
Кто, откуда и куда, о тебе не спросит.
4 октября 1994
Водолаз
Проходит жизнь порой угрюмо,
любовь все реже режет глаз,
не видно неба, только трюмы.
А, что же видит водолаз?
Тревожный фильм в глубинах водных,
останки редких кораблей.
Для водолазов мир подводный
запутан в тон коралл, стеблей.
Сегодня он, пылая страстью,
прошел дорогою любви,
взойдя в вельбот в минуту счастья,
оставил пылкость чуть в крови.
Любовь блаженно опьяняла,
И водолаз в ней был с душой,
природа молодости вняла.
Мир за окном такой большой.
Он вновь на суше. Снег и город.
И море очень далеко,
любимый лик безмерно дорог,
на суше дышится легко.
Но тянет в море, к дну морскому,
поближе к рыбам, где темно.
И водолаз уедет скоро,
любовь оставив. Не смешно.
1994
Чужой
Погода, милая погода,
без холодов большой зимы,
и так бывает год от года,
где снега волны, там и мы.
А вот зима чужих владений,
чужой разгром, чужой позор,
уйду из них без сновидений,
не вынося излишек сор.
Чужая ссора прикоснулась
своим крылом моих краев,
любовь под тяжестью прогнулась
и ты издал звериный рев.
Погода справится не вправе
с издержками чужой любви,
тут не ославиться бы в славе,
клубника это иль киви?
Самой бы жизнь не перепутать,
свое, чужое не сливать,
и не затягивать все путы,
и разбирать свою кровать.
Любимый мой, какие строки!
Тебе цены нет, милый мой,
да все вселенские пороки
у ног твоих. Иди домой.
1994
Словарь-переводчик
Из года в год величина
он для меня один,
и если мысли не тщета,
тогда витает нимб.
Он для меня моя страна,
над ним склоняюсь я,
звучит задумчиво струна,
и, молча, каюсь я.
Опять ни так! Опять ни то!
А здесь все вроде так.
Не отвлечет меня никто,
и в мыслях я мастак.
Люблю его, люблю чертить,
когда его часы,
без друга нам уже не жить —
контакт его усы.
На кнопках буквы, много букв,
из них бегут слова.
А вот сейчас чертежный лук
и клонится глава.
Я улыбнулась: вот он, есть!
Новинка. Это мысль!
Эх, переводчик, это весть!
Конструктор, мысль, держись!
1994
Космос
Отметил Космос снегопадом
День Космонавтики Земли.
Я настроения просто спадом,
снега страданья замели.
Деревья вновь одеты снегом.
По влажной, снежной целине
проходят люди, а кто следом
бежит с собакой, а я нет.
Я не на улице. Я дома
смотрю на снег я из окна,
и в горле нет страданий кома,
сижу спокойно я одна.
Вы позвонили, ненароком
мне душу вскрыли просто так.
Но от звонка так мало проку.
Поговорили кое-как.
Вновь я спокойна. Вы красивы,
но безразлично сердце к Вам.
Пусть речи Ваши были льстивы,
как снегопад апрельских гамм.
Отметил космос снегопадом
День Космонавтики Земли.
Слова любви ушли все с градом,
когда еще сады цвели.
12 апреля 1993
Дойди до телефона
Как хочется звонить по телефону!
Мне не дает покоя голос твой,
но я боюсь, реакции трезвона,
и не хочу я слышать вновь отбой.
Как долго ты меня собой тревожил,
твой взгляд безумно звал меня всегда.
Мой мир спокойный словно ожил,
И ты звонил, пусть редко, иногда.
Морозило сегодня понемногу.
И чаще слышу я звонки других,
и если рассудить излишне строго,
то память в узелках весьма тугих.
Вода, вода замерзла от мороза.
Загадочный мой друг, ты мой герой,
тряхни-ка ты мне веточкой мимозы,
и позвони вечернею порой.
Звонок чужой. Дойди до телефона,
и позови, услышь мою любовь.
Года бегут без речи, без трезвона,
и ты меня забыть вполне готов.
Конечно, ты однажды дозвонишься,
но будет поздно. Просто опоздал.
Ты у судьбы своей не извинишься,
уж лучше бы ты вовремя страдал.
1993
Абрикосы
В район вокзала в разгар июля
идти зачем?
Здесь все в тюках: ковры и тюли,
все с кое-чем.
Все ерунда, но вы, как чудо,
в стране лесов.
Хочу сказать: «У вас я буду,
но жизнь – засов».
Я не приду к вам, вы не ждите,
все ерунда.
Челнок я ныне, вы идите,
нужна еда.
И вот я еду за посылкой.
Вокзал. Перрон.
Воз абрикос, моя косынка.
Вновь Электрон.
Люблю я мысленно, заочно,
мне так верней,
а абрикосы, сливы сочно…
Я черт бы с ней..
.
Тебя не встречу, не отвечу
твоим глазам,
и не пойду я больше в Вече,
не верь слезам.
Прости мне дружное семейство —
мои стихи,
могу писать, мечтам не смейтесь,
люблю грехи.
Но лишь в стихах, статьях и фото,
хоть на столбе,
сама в сторонке я, ну что ты,
я вся в себе.
Меня не надо рвать на части,
ведь я одна,
мне все равно, какой вы масти,
мне жизнь видна.
Со всеми можно поработать
в течение дня,
но через мерные заботы
не для меня.
И потому сегодня любо —
ведь я одна,
а все сотрудники могли бы
уйти со дна.
Я отдохну в своей работе
без лишних слов,
не умываясь в глупом поте,
чертеж – улов.
1993
Трели дождя
Дождливое мрачное лето.
Дождинки, дождища, дожди.
На солнце наложено вето,
и редкое солнышко чти.
Прекрасно, почти невозможно,
что этой дождливой порой
и все отношения ложны,
и модный забыт юбок крой.
И в мыслях забытые ноты
твоих расчудесных речей,
и словно одели их в боты,
иль в стук волейбольных мячей.
Все милое где-то далеко,
и радость, как солнце, ушла,
как птичий, не знаю чей, клекот,
и только боль в сердце и жгла.
Твои разговорные трели,
объятий забытый уют,
когда-то так трепетно грели,
теперь только дождики льют.
В дожди мир становится грустным,
твой взор позабыт в облаках.
Любовь вновь становится устной,
иль вновь растворилась в веках.
1993
Лихой взгляд
Вы для меня как воздуха глоток,
на Вас смотреть могу я бесконечно,
но есть лишь взгляд, и он проводит ток
настороженно, вовсе не беспечно.
Стихия чувств ко мне от Вас идет,
на Вас смотрю спокойно, не ревниво,
не давит пережитого груз, гнет,
возможно ситуация ленива.
Мы далеки, не знаю почему,
и жизнь нас очень изредка лишь сводит,
а видеть чаще, то не по уму,
от частых встреч не высечь будет оды.
Пусть будет так, как есть. Вы – без меня.
Красивы Вы хорошею красою,
и Вы умны. Не надо жизнь менять,
пусть будет так зимою и весною.
Хороший взгляд и вид, и цвет волос,
и небо Вас немного оттенило,
и есть в Вас даже – поколений лоск,
и все мне в Вас пленительно и мило.
Все хорошо, но Вы совсем чужой,
и дальше от меня, чем даже были,
и только взгляд пленительно-лихой,
летел ко мне по гардеробной пыли.
1993
Моя пучина
Изображать студентов не пристало,
а жаль, так что ж, другие есть лета,
я возраст бабушек уже рукой достала,
но старостью еще я не взята.
Работать в институте мне непросто,
на кафедре я в НИЧ, почти никто,
конструктор пусть не маленького роста,
работать, если честно, мне легко.
Все суета, все суета. В покое
для мыслей благодарнейшая даль,
но от нее когда-нибудь я взвою,
я двадцать лет уже рисую сталь!
Конструктор и поэт – моя пучина,
с годами, что с годами, навсегда!
Моя пучина и моя лучина,
всегда в работе, этим и горда.
Молчать мне надо обо всем на свете,
но есть язык, и он берет покой,
и есть любовь. В молчании обеты
я не даю – в них поворот крутой.
Взлететь бы надо, но железо тянет,
я вся «конструкций будущего плен».
Головушка у розочки увянет,
а волосы пусть мне взлохматит фен.
1993
Пиши стихи
Влюбилась вновь? Пиши стихи.
И не ищи любви ты явной,
у сердца старые мехи,
любовь твоя не станет тайной.
Не выдержать тебе еще
всю бурю пылкости убогой,
и тайна явно затрещит
у потаенного порога.
Романа нет. Газетный стих
недолговечен очень часто.
А вдруг ты будешь просто дик,
когда в стихах найдешь негласно
свои же мысли и слова,
свои никчемные пороки,
и закружится голова,
и вспомнишь старые уроки.
Так не люби и позабудь
все то, что трепетно забыто,
но ты живи, люби и будь.
Стихами жизнь твоя открыта.
А как же тот, кому стихи
ночами поздними писала?
Ушел и он, шаги тихи,
его в стихах я забывала.
1993
Круговорот
Прекрасна жизнь – в ней много совершенства.
В падение снег прекрасен только миг.
Круговорот – и в этом есть блаженство.
А кто еще свой разум не постиг?
Все просто в этом мире человечьем,
кто много брал – усох в расцвете лет,
и мы порой напрасно бисер мечем,
себе же закрывая этим свет.
Вот мир блестит в своей прекрасной неге.
Леса раздеты – ясно, что зима
и утопают ноги в белом снеге.
Тут вовремя понять, где я сама?
Самой бы от себя в снегах не скрыться,
и выйти из любой большой беды.
Снега растают, вовремя прикрыться,
и уходить от встречной суеты.
Прекрасна жизнь. Ну, что тут не понятно?
Все есть у нас, и чувства есть в крови,
и чувственность любовная занятна,
и жизнь нам не прожить без чувств любви.
Все хорошо. Прекрасна жизнь земная.
Хороший день и сердцу хорошо.
И я иду, любовь не вспоминая,
и все прекрасно, мило все еще.
1993
Совесть
Трепещет осина последней листвой —
зима прилетела внезапно,
победно и быстро сменила весь фон,
хотя, как всегда – поэтапно.
Спокойная совесть дороже всех благ,
она бережет от мучений,
а если она не чиста, то ты наг,
и нет на тепло обольщений.
А жизнь мою кружит беда за бедой,
пора бы прийти и победам.
И пусть возвестит о них празднично той
чудесным и вкусным обедом.
Но в жизни не так. Суета из сует
обходит, законы листая,
и вновь от несчастья я слышу: «Привет».
И снег от внезапности тает.
А я не вода, не осина, не вихрь,
я просто земная подруга
и чувствую, вижу, что ветер притих
былых передряг, и спит вьюга.
Как дорого нам обошлось забытье!
Случайной судьбы не бывает.
И все – таки совесть – то, именно, то,
в чем наше здоровье и тает.
1993
Дожди любви
Любовь, дожди проходят мимо,
пусть по ночам грохочет гром,
возможно, жизнь еще терпима,
читай стихи – не нужен бром.
Напрасно я Вам позвонила,
совсем не то хотела я,
поймите, Вас я не винила.
Забыла Вас, Отелло – я.
Я не ревную. Все спокойно.
На небе будней пелена.
Живу, тружусь весьма достойно,
бывает редко, что одна.
Кто Вы? О, право, не напрасно
я задаю такой вопрос,
Вы многолики и прекрасны.
Не нужен каверзный допрос.
Мне не нужна любая ревность,
хочу я быть с собой честна,
влюбляюсь мысленно, и верность
всегда лишь там, где я одна.
А вот влюбиться ненароком —
опасно, Боже, ты спаси.
Любила много. Вышло боком.
От чувств сильнейших упаси.
Мужчин так много, и красивых,
и женщин уйма вокруг них,
пусть будут счастливы и льстивы,
средь них невеста и жених.
А я? Я женщина крутая,
и выгляжу еще вполне.
И потому, не увядая,
люблю я быть наедине.
Наедине с собой, работой,
все, выполняя для других.
Проникнув тысячной заботой,
я ухожу от дней лихих.
А за окном ветла с листвой
о чем-то вечно говорит,
а я в работе и без боя
во мне все чувствами горит.
Но дождь – дождлив, идет так часто,
что уж вполне спокойна я,
а быть спокойной не опасно,
и жизнь тогда – достойная.
Дожди прошли, любовь осталась,
в стихах осталась навсегда.
Возможно, это жизни шалость,
застыли строчки как гроза.
1993
«Погода, природа, она так проста…»
Погода, природа, она так проста,
что в лиственных гротах теперь чистота,
нет ягод, листвой лишь красуется мир.
Стареем с тобою, и вреден нам пир.
И роскошь лесная, и роскошь в еде —
вся роскошь земная вредна в суете,
и суетность мира с годами вредна,
и вещая лира в любви не видна.
И годы белеют в твоих волосах,
и хною желтеют в моих волосах.
С годами кто толстый, а кто и худой,
а ты равномерный и только седой.
1993
«Ясный, солнечный мороз…»
Ясный, солнечный мороз,
небо ярко-голубое,
я бегу домашний кросс,
все дела мои в забое.
Очень быстро темнота
опускается на землю.
Лес – сплошная чернота,
а я небу тихо внемлю.
Пусть возникли холода,
и ноябрь стоит на стреме,
я сегодня молода,
и дела мои не бремя.
1993
Мухомор
Как хорошо деревья оголились,
и в черных платьях их стоят стволы,
они давно друг в друга все влюбились,
а желтые одежды им малы.
Увидеть жизнь, пусть смерть висит чужая,
понять, что ты, да ты еще живой,
что где-то в муках женщина рожает,
сквозь душу пропуская жуткий вой.
Да, жизнь нужна, порой без исключения,
богатым, бомжам, просто чудакам,
еще прекрасней, если есть влечение,
но в сердце дань и траурным листам.
Бывает – злость минутная клокочет.
А в сердце боль, и раздражает звук.
И все же жить, конечно, каждый хочет,
а сердце – тук, уж очень часто – тук.
Уехал ты однажды незаметно
в далекий край, где бродит НЛО,
там нет богатств каких-нибудь несметных,
запасы твои тают без кило.
Меня забыл? Ты жив иль просто сгинул?
Куда ушел? Зачем? И почему?
Иль мухомор в свою кастрюлю кинул?
А я все жду, слезу из глаза жму…
1992
Каприз
Снега еще в своей стихии,
но всюду чувствую: весна.
Она идет, шаги глухие
мир пробуждают ото сна.
Мне надоело быть рабою,
осуществлять чужой каприз.
И не хочу я быть с тобою!
Я не хочу с тобой стриптиз!
Я не хочу! И все! И точка!
Пусть твои руки лезут вверх!
От ласк твоих болота, кочки!
А от любви и свет мой мерк!
Давно – давно играю с жизнью!
Давно – давно, да, господа!
Но очень я весной капризна.
С тобой так можно? Иногда.
Чем кончился каприз? Плачевно.
Ушел и ты, ушла и я.
Пришел развод, сменил кочевье,
и развалилась вся семья.
Весна блуждает по дороге,
она мудрее ссор и бед.
Уехал ты. Весна лишь строго
смотрела вслед, как солнца свет.
1992
Балет
Балет, он в чем-то беспредельный.
В движенье ног – весь слов запас,
и танец жестов неподдельный,
одним движеньем – разум спас.
Он спас одним лишь вдохновением,
вдохнув в себя весь эликсир
здоровья, счастья и терпенья,
и часть истории: «О, сир!»
Движенье ног, вращение талий,
и малый вес здесь идеал,
и танец часто в чувствах шалый,
как будто фильмов сериал.
А за стеной дворца метели,
там танец вихря неземной.
На сцене танцы пролетели,
и снег опять летит за мной.
Морозный день как чародей,
прозрачным, ясным небосклоном,
подействовал на дух людей,
и бьет им снежные поклоны.
А я в метро сижу спиною
к окну, движению людей.
Балет остался лишь со мною,
как вдохновение затей.
1992
Прекрасный лик
Прошли года со дня короткой встречи.
Ваш яркий взор опять в судьбе моей.
И вот сегодня – эта наша встреча!
Пусть мимоходом, но я рада ей!
И рада я внезапности приятной
среди невзгод и жизни суеты,
и хорошо, что нет во взгляде яда,
и хорошо – любовной нет черты.
Приятно жить в волшебном ожерелье
осенних пышных крон златой листвы,
и лучший мне подарочек от ели:
да, это Вы, конечно, это Вы!
Ошибка все. Я Вас не знаю, право,
ни Вас, ни женщин, что любили Вас,
но для стихов всегда мечты оправа,
в любви вождения – Вы заметный АС.
А Вы такой, такой неординарный,
и Вы сильны, за это и люблю.
А дни мои текли слегка кошмарно,
и вновь, похоже, я люблю, люблю.
О, бред какой! Мы просто сослуживцы.
Мы просто за работой краткий миг.
И нет любви, серьезны наши лица.
Но как приятен Ваш прекрасный лик!
1992
Улыбка
Приятны приятные люди,
улыбки для сердца – бальзам.
И с Вас, дорогой не убудет,
коль Вы улыбнетесь и сам.
Я вся растворилась в улыбке
и таю от Ваших речей,
и тут закачались так зыбко
стихи, что речей горячей.
Люблю я приятные лица,
люблю я красивый наряд,
в улыбках легко заблудиться,
и что-то, а есть в Вас на «пять»!
От горестей, прочих несчастий,
душа затаилась от бед,
возможно, они были часты,
а жизнь так хотела побед!
И вдруг эта Ваша улыбка,
я таю, как снег от лучей.
Но я понимаю все зыбко,
как этот роман из речей.
Какой уж роман? Есть работа.
Вы просто профессор Микро,
Зав кафедрой, Ваша забота,
а я лишь конструктор Никто.
1992
Воля – силушка
Стареет все железо в автоматах.
А человек? Он сложный автомат.
И, если мощь его измерить в ваттах,
перегорит он: спорт поставит мат.
Тоскливо мне и нет в движенье воли.
Была спортсменка – боли по годам,
и думаю я: «Сколько в боли соли?
Зачем бежала долго и когда»?
А почему? Все хорошо, но в меру,
чем чаще ноги бегали быстрей,
тем больше вы истерли ноги, сферы,
с годами все и кажется больней.
Вот и любовь – износ необратимый,
здоровья чахнет часто от любви,
пусть человек годами был любимый,
но и ему здоровье скажет: «Фи».
А где моя вина перед здоровьем?
Конкретно я? Так, где моя вина?
Я промолчу, но есть одно подспорье:
есть воля, воля – силушка моя!
Всегда все непонятное пугает,
еще не боль, не старость, сорок лет.
Здоровье свои перышки листает,
я стройная, мощна как тот атлет.
1992
Электричка
Вновь электричка. Повороты
судьбы людей, дорог, речей.
Жизнь набирает обороты.
А ты, мой друг, сегодня чей?
Снега, дома, движенье в окнах
сквозь запотевшее стекло,
и говор твой, и чьи-то догмы,
и много лет уж утекло.
Стекло зачем-то отпотело,
и лужи тающих снегов,
кому до чувств-то наших дело,
и до вязанья веков?
Все очевидно, даже просто,
флюиды брошенной любви
давным-давно вошли в наросты
былых терзаний на крови.
Любви, крови, снега, метели.
Обилие капель на окне.
Мы чувства разумом одели
и не сожгли их на огне.
И все прошло, тебя любила,
страдала, мучилась. Ушло.
Ты в электричке. Нет – кадило.
Не венчаны. Любовь? Прошло.
1992
Конференция
Город старинный, с церквями,
с множеством древних домов,
встретил меня дождями —
текстов из мудрых голов.
Мрамор обкомовских холлов,
сотни умнейших людей,
вид микросборок не голых,
в блеске прекрасных идей.
Бодро взмывает под вечер
целый фонтан милых нот,
и диалогом для встречи —
аплодисментов фокстрот.
Россыпи нот музыкальных,
сложные схемы у СБИС,
с точностью данных вокальных.
Что тут сказать? Только БИС!
Быстро деньки пролетели.
А конференции быт?
Вместе с профессоршей ели,
ездили в церкви. Мир сыт.
Древняя площадь и дали,
рек прихотливый разлив.
То Ярославль перед нами.
Господи, как он Велик!
1991
Сударь-космос
Сухо. Ясно. Очень чисто
в этот день весенний,
а когда-то быстро-быстро
плыл корабль вселенной.
Первый – шар обычной формы,
был так необычен,
и никто не знал всей нормы,
космос непривычный.
В годы с той поры далекой
сотни полетали.
Сударь-космос черноокий,
ближе Вы не стали.
А Землян переиначить —
надо бы очнуться…
Надо бы сменить задачи,
в мудрость окунуться.
Для людского интеллекта
космос много значит,
необычный знаний вектор
часть туманов прячет.
Ну, а мы – рабы вселенной,
думаем-гадаем,
как бы сделать Миру смену,
но порой не знаем.
1991
«Зелень роскошна в начале июля…»
Зелень роскошна в начале июля,
пышные кроны спустились к земле,
но наблюдают природу сквозь тюли
те, кто постарше, кто чаще в седле.
Годы меняют здоровье и взгляды,
спорт весь ушел неизвестно куда,
чаще жилетки вплетают в наряды,
и каблуки отошли навсегда.
Зелень роскошна в начале июля,
осень прекрасна в конце сентября,
теплые ветры когда-то здесь дули,
а вот теперь, только лишь серебря.
Песни любви тоже где-то пропали,
новые песни разносит молва.
Как же опасны любовные ралли,
но вразумить тут не могут слова.
Зелень роскошна в начале июля.
Роскошь людская – здоровье и честь.
Жизнь хороша, если вы не свернули,
если еще не споткнулись о месть.
1991
Объявление
Не пугает дождь осенний,
в мире тихо, хорошо.
Хороши лесные сени.
А сегодня? Вот еще.
Объявление прочитала:
«Продаю злато кольцо».
А под ним стоят причалы —
телефоны их лицо.
«Позвоните в двадцать, Маша,
или как Вас там зовут».
«А меня, Олегом, Даша,
я ищу у Вас приют».
Расстилает осень листья.
Люди кольца продают
золотые, не из жести,
а найдут у них приют.
1991
Колючий союз
Октябрь моросит мелко, мелко,
и все же тепло. Знаешь, друг,
одна изумрудная елка
сосну полюбила и вдруг..
.
Она поняла очень ясно,
что это колючий союз,
совместная жизнь их напрасна,
и счастье совместных их уз
не даст в мир детей, они разно
устроены. Жизненный груз
они поделить могут вместе,
но только в служебной среде,
работать им можно без мести,
работать всегда и везде.
1991
Осины
Осины трепещут в последнем порыве,
в безоблачном небе, блистая вдвойне,
и листья, как в хоре звучат с переливом,
осенней надеждой, до встречи в весне.
А встречи не будет, нас жизнь разбросает,
а встречи не будет уже никогда.
Я стану ходить по надеждам босая,
и буду тебя вспоминать иногда.
И трепетность чувств заиграет мечтами,
а, может быть, думами стихнет во мгле.
А взгляд мой притянут леса или дали,
зимой или осенью с трепетом дней.
Возможно, весной, вот сейчас, когда почки
тюльпаном невинным спокойно весят,
мне все ж улыбнется заветная почта,
иль только осины мне горько польстят.
1991
Конструктор
Родился, учился, женился,
а дни протекали как жизнь,
когда-то однажды влюбился,
потом до конца воздержись.
Подруги, друзья, сослуживцы,
семья, не семья, не родня,
со всеми непросто ужиться
порой и в течения дня.
И знаете, сложно, да, сложно
искать изо дня в день удел,
бывает совсем невозможно,
и часто терпенью предел.
Доска, чертежи, цех, технолог —
так замкнут конструктора круг,
его беззаветности полог
всегда помогает как друг.
И вот из мученья, терпенья,
из всех разработок – чертеж
идет потихоньку в изделие,
когда уж в СП есть крепеж.
Потом беготня по заводу,
курировать вечный процесс.
И цеха огромные своды
всегда на вас давят, как пресс.
1990
Волоокий
Ты откуда такой волоокий
и высокий, и весь из себя?
Ты не можешь быть к жизни строгим,
и не сможешь прожить не любя.
Пробеги еще мимо, мимо,
но успей мне взглянуть в глаза,
так ведь весны вторгаются в зимы,
только так и живут чудеса.
Сколько вас есть студентов пригожих?
Очень много, но мне одного,
чтоб встречался среди прохожих,
и похож был еще на него…
То виденье промчалось, исчезло,
но зато заискрились снега,
а теперь поработаем честно,
ведь работа теперь легка.
Раз, другой, пробежишь ненароком,
еще раз пройдет мимо краса,
и не будут те взгляды пороком,
ведь глаза красотой в небеса.
Повезло мне опять бесконечно
среди юных работать и жить,
мир бывает прекрасным беспечно,
тогда новое хочется шить.
1990
Весенние мужчины
Еще зима по марту бродит
и снегом балует, пургой,
а вот сегодня чудо вроде,
давно жизнь не была такой.
Весна, весна, ты вновь со мною,
ты благо солнечных лучей,
ты светишь ласкою земною,
когда вода бежит в ручей.
И я очнулась от молчанья,
мужчины мудро прячут взор,
речей приятное звучание,
ведут душевный разговор.
Я прохожу их, молча, мимо
и часто чувствую: они
не видят лет моих и грима,
их только взглядом не гони.
Они и так глядят украдкой:
вот взгляд, вот вздох, а вот и стих.
Они различны, но повадки,
интеллигента вечны в них.
Весна их словно не тревожит,
они спокойны и мудры,
и рано жизнь еще итожить,
другого времени поры…
1989
Муж-жена
Набирает август силу,
утром солнце холодит,
освежая землю мило,
и с теплом уже лимит.
Твой звонок звенит в разлуку,
он прохладен, как и день,
то итог житейской муки,
неприятность с ним как лень.
Веет ветер нашей встречи,
август клонится в зенит,
скоро мы сойдемся в вече,
встреча все еще манит.
Ритм стихов, слегка игривый,
в вечер августа плывет,
и меняются мотивы,
и тебя в стихи зовет.
День за днем пройдут по кругу,
ночь коснется дважды дня,
встретишь ты меня, как друга,
я – роднее, чем родня.
Время, годы пролетают,
исчезаешь где-то ты.
Кто ты был – никто не знает,
август, зелени листы.
1989
Еще сентябрь
Еще сентябрь. Листва без желтизны,
все сильные деревья зеленеют,
для них продлились лето и весна,
а люди в этом возрасте полнеют.
Еще умнеют, думают мудрей,
спокойнее на мир упрямый смотрят,
немножечко становятся старей,
и тратят меньше, в общем-то, не моты.
А в сердце что? Спокойствие небес.
На остановке люди – горожане,
и ты средь них из прошлого воскрес,
но это лишь в автобусе. Дрожали
от холода с тобою на ветру,
и чувства даже мельком не возникли,
потом спокойно крем в лицо вотру,
и вид морщин – осыпавшие иглы.
И отношенья встали по местам,
я не ищу ни встречи, ни свиданья.
В автобусе людей не меньше ста,
мы проезжали солнечное здание.
Все отошло. Листва лишь зелена.
Да, я тебе давно ведь неподвластна.
И в сентябре я в чувствах вновь вольна,
и нет и мысли: «О, я – сладострастна!»
1989
Парк
Водный ветер, шум фонтана,
солнца теплый водопад,
танец листьев вьет у стана,
блестки в тысячу карат.
Солнце землю охватило,
окунуло в небеса,
снегом очи ослепило,
и проснулись в миг леса.
Парк прекрасен в теплом мае,
ожил новенький каскад,
на пруду из лодок стаи,
и скамейки в ряд стоят.
Воздух ласково и нежно
кисти веток целовал
и весну встречал. Безбрежно
шла она в девятый вал
в новом парке, где деревья
очень малой высоты,
а была здесь деревенька,
когда мерили версты.
А девятый вал фонтана
извергался в вышину,
опускался вниз спонтанно,
нарушая тишину.
Я иду в порывах ветра,
очи щурю от лучей,
в парке нет и километра,
но от счастья – сто ключей.
1989
Город Соц
Мой милый город средь лесных массивов,
окраина Москвы иль город – Соц.
По берегам прудов склонились ивы
и там, где гаражи, возникла ТЭЦ.
Столица предо мной иль город малый,
таится он под зеленью лесов,
а в поясе блестит слегка устало
чудесный пруд и мостик на засов.
Все пройдены любимые дороги,
знакомы мне леса и все дома,
автобусные возят меня дроги,
подругою – природа мне сама.
И так года, взрослеют, вянут лица,
по небесам проходят облака,
и город в руки взял давно синицу
за тонкие и нежные бока.
Все внешне очень тихо и спокойно,
все очень чисто, благостно почти,
и люди здесь ведут себя достойно,
о прошлом лишь в музее все прочти.
А город строится и быстро вырастает,
из Спутника растет красивый град,
и вскоре прошлое название растает,
останется одно – Зеленоград
1989
Тревожная весна
Зима ушла, растаяла бесследно,
плывут дожди по стеклам и ветвям,
еще он дома, милый мой наследник,
подверженный, как юноша страстям.
Волнения с ним идут, не прерываясь,
и армия маячит каждый миг.
Он, дождиком сегодня умываясь,
уже науку армии постиг.
Срастаются деревья над дорогой,
пути с его отцом, давно срослись,
для вечности все это так не много,
а для семьи, так это – просто жизнь.
Деревья набирают свою силу,
и люди набирают в жизни вес,
и вес труда, что строит дачу, виллу,
и вес, что исключат всех повес.
Мог в детстве незаметным быть ребенок,
и в юности студентом, как и все.
А в зрелости заметят: он был львенок,
он львом стал в молодой своей красе.
Но вот тогда, все было так тревожно,
и армия была не просто так,
и вспоминать бы надо осторожно,
и к ране не прикладывать пятак.
1989
Узоры от мороза
Морозный иней очень тонок,
он, словно шкурка у зверька,
а снег весь мелкий и без корок,
следов хорошего денька.
Прекрасны милые мгновенья
цветущих инеем ветвей,
они души проникновение,
они подарок добрых фей.
Хороший день. Снег чист в падение.
И утро в мареве снегов,
блеск раздается, словно деньги,
морозных солнечных долгов.
Вернулся снег. Январь в расцвете
своих морозов и снегов,
на каждой ветке, как в кассете,
уложен инея покров.
Зима, зима, зима повсюду,
замерзли чувства, спит тоска,
и скоро я совсем забуду
красу зеленого листка.
Цветут узоры от мороза,
блистает иней в тишине.
Зима – стихи, а, где же проза?
Замерзла, спряталась в кашне.
1989
«Лесной соловьиный оркестр…»
Лесной соловьиный оркестр
выводит зеленые трели,
листва хорошеет окрест
под звуки природной свирели.
Душа от любви неземной
летает над птичьим хоралом,
и рада, что муж мой со мной,
со мной, не в степях за Уралом.
И жалко до слез, спазм в груди,
что сыну сегодня в солдаты,
но где-то уж поезд гудит,
неся свои старые латы.
1989
«Легкие скопления облаков…»
Легкие скопления облаков
преспокойно мысли зацепили,
вместе с нежной зеленью листков,
есть в природе ласковая сила.
Стук мячей на корте, тихий бег,
розовые отсветы светила,
мысли о друзьях, возможно, тех,
тех, кого сама всегда любила.
Хорошо, что можно иногда
отойти от суеты дневальной,
в руки взять поэзию, а та
сделает из танцев вечер бальный.
1989
«Мое окно объяли ветви взглядом…»
Мое окно объяли ветви взглядом,
под белым снегом виден их изгиб,
каким-то нескончаемым парадом,
уходит вдаль лесной красы прогиб.
Не упиваясь красотой лесною,
черчу свои обычные листы,
вдруг, вспоминаю, сын ведь не со мною,
он служит в армии, прости сынок, прости…
Чертить – черчу, но моему терпенью
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70935922?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Наталья Патрацкая
Тип: электронная книга
Жанр: Стихи и поэзия
Язык: на русском языке
Издательство: Издательские решения
Дата публикации: 31.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Сборник стихотворений «Иней времени» – включает в себя лирические стихотворения, написанные автором с 1980 года по 1994 год, но редактированные автором периодически вплоть до 2024 года.