Книга Рода ариев – нашлась!
Книга Рода ариев – нашлась!
Николай Михайлович Клеймюк
Книга является автобиографическим материалом. Будучи молодыми людьми, мы с друзьями нашли в сибирской тайге древний раритет – Книгу Рода ариев, изготовленную из кедровых пластин, которую из столетия в столетие вели арийские волхвы. Книга Рода настолько уникальна, что в мире, как оказалось, их существует всего три экземпляра, один в библиотеке Ватикана, второй в архивах Конгресса США, и третий был у меня. Заполнялась Книга Рода не рунами, символами или еще чем-нибудь, а с помощью биополей древних жителей. Книга Рода оказалась остатком древней образной цивилизации. И еще очень важно – современное человечество, выполняя приведенные в Книге занятия, может приблизиться к способностям древних, может попробовать восстановить их. Кто, если не мы?
Николай Клеймюк
Книга Рода ариев – нашлась!
Все описываемые события происходили более сорока лет назад на таёжных просторах северной Сибири.
Начало
Давно это было, что интересно, а я до сих пор не знаю всех подробностей, хотя сам был непосредственным участником тех событий. В то время у меня была знакомая девушка, немного дружили, просто дружба. Мне она нравилась своей постоянной улыбчивостью, какой-то, если так можно сказать, светлой жизненной радостью. А вот некоторые наши с ней увлечения не совсем совпадали. Тут ничего тайного нет, потому что я в то время учился в институте. Это была ранняя осень, а во время учёбы, естественно, присутствуют учебники, домашние задания, посещения лекций, семинаров и прочие обязательные элементы процесса обучения, а она в то время не была занята ничем, как говорила, она взяла годик на обдумывание своих интересов, а потом уже и решит.
И во время этого годика она, молодец, конечно, время даром не теряла, а постоянно стремилась куда-то пойти или поехать, причём, всё время с палаткой, с чайником у костра.И ведь нашлись у неё две подружки, такие же «жадные» до туристических походов – как только погодка обещает пару-тройку сухих дней, так обсуждают куда пойдут, где лучше пройти-проехать, что посмотрят, и всё ли у них для этого есть. Я ведь не всегда мог быть с ней вместе, а так хотелось! Находясь с ней, мне было так светло, радостно и приятно, а будущее казалось таким же светлым, обещающим бесконечное счастье, как и сама эта девушка. Личико у неё, помню, такое всё в веснушках было, что сейчас у девушек большая редкость. Улыбается она, светлые волосы по плечам распустит, словно солнышко светится, и веснушки вместе с ней, казалось, тоже светятся. Симпатичная девушка, нравилась мне.
Кстати, я даже и не знал, где именно она живёт. Познакомились совершенно случайно в магазине, естественно, можно было бы сразу догадаться – туристических товаров. Она о чём-то разговаривала с продавцом, а тут я такой мимо иду – о, какая симпатяшка, – думаю, – эх, познакомиться бы! И дальше иду, сам про себя вздыхаю. А она, разговаривая с продавцом, локтем нечаянно что-то задела, то ли удочки, то ли вёсла для надувной лодки, уже и не вспомню, и всё там стоящее потихоньку начало клониться вдоль по стенке, грозясь обрушиться на остальные товары. Я ловко подхватил, продавец заметил и мы вместе поставили всё так, как и надо. Она тоже помогала, а как же! Словом, мы с ней встретились глазами, у неё, естественно, улыбка жизнерадостная, да и я засмущался немного, для приличия, конечно, и как-то так вышло, что отошли мы от этого отдела вместе.
А потом весь вечер мы с ней гуляли, смеялись, что-то рассказывали друг другу. Я ей свои студенческие байки, она – о походах, о неожиданных случаях в них, то, значит, лисичка придёт к ним в гости прямо к палатке, то зайчик не боится, сядет рядом и ждёт чего-то. И всё это говорила она так солнечно, смеялась так открыто и тепло, что у меня, сознаюсь, возникло в сердце чувство к ней. Ощущение было такое, как будто я её уже сто лет знаю, и искал и мечтал вот именно только о ней, и мы с ней, я даже и не сомневался, теперь уже никогда и не расстанемся. А как вечер подошёл, она говорит, что бы я шёл к себе домой, а её провожать не надо, а то у неё очень строгий отчим, не дай бог мне с ним пересечься. Вот мы и встречались с ней в условленном месте – недалеко от магазина. Я её стал звать Веснушкой, а она заливисто смеялась в ответ, нравилось ей это имя.
И вот как-то я стал замечать некоторые странности в её поведении, причем, и в разговорах тоже.Ей почему-то была интересна тема мистики, всего чего-то подземного, потустороннего, страшного.
– Ну, ведь это так интересно! – удивлялась она.
– И что же в этом страшном может быть интересно? – спрашивал я.
– Ну, как же! Очень многое. Вот, например, знаешь ли ты о том, что тёмные силы располагаются на разных уровнях?
– Нет, не знаю, они мне не рассказывали. И что мне даёт эта важная информация?
– А то, что поэтому многие сущности не видят друг друга! – сердилась Веснушка.
– Я им, конечно, от всей души сочувствую… – иронично отвечал я.
– Да как ты не понимаешь, ведь это нам, людям, только на пользу. Так мы от них можем прятаться…
– Вот как! А я их уже хотел, было, задобрить, колбасы, например, им купить.
Вот примерно так мы с ней о её интересе к тёмным сущностям и разговаривали. Она понимала, что я не верю в тёмных, поэтому так иронизирую. Но, с другой стороны, как мне в это поверить, если вокруг Солнце и день прекрасный?Словом, я только из вежливости прислушивался к этой информации. Что мог хотеть знать об этом молодой советский комсомолец? Ни-че-го! А, надо признать, зря я тогда к Веснушке не прислушивался, это в будущем мне очень помогло бы. Надо было мне её подробнее порасспрашивать об этих всех безобразиях, живущих на каких-то неведомых уровнях. Возможно, я тогда бы более отчётливо осознавал произошедшие со мной последующие события и принимал бы более правильные решения, а не метался бы в пространствах на различных частотах, или, как выражалась Веснушка, уровнях.
Да, жаль. Ну, вот почему бы мне хотя бы просто не послушать тогда её рассказы о различных энергетических уровнях, на которых находятся эти разные тёмные сущности? Я-то, наивный человек, считал, что уровень этот один – подземелья, могилы, мрачные пещеры… ну, что там ещё есть? А вот Веснушка пыталась меня переубедить тогда, объясняя мне, носителю комсомольских взглядов, что все они, как и многие другие, находятся не просто на разных частотах и, что ещё более интересно, могут не встречаться с другими тёмными почти никогда. И в одном и том же подземелье, например, могут быть несколько разных уровней – частот.
– Значит, если я залез в мрачную пещеру и, о, ужас, слева протянулась ко мне, не дай бог, чья-то костлявая рука, а справа мерцают чьи-то жуткие красные глаза – то эти некие сущности могут и не видеть друг друга?
– Да, вполне, потому что они могут быть на разных энергетических уровнях, – отчеканила Веснушка.
– Веснушка, а вот почему тебе это всё так интересно? Надеюсь, что мы-то с тобой никогда с ними не встретимся ни на каких уровнях, так ведь? А то я не буду знать, на каком уровне тебя защищать! – я робко попытался вызвать у неё улыбку.
– Это всё реальность, а вот человек может оказаться то на одном, то на другом уровне, – строго убеждала она меня.
Что мне оставалось делать? Вежливо поулыбаться и перевести разговор на другую тему.
Кто сильнее?
Я очень надеюсь на то, что она сейчас где-то сидит и чай пьёт, угощая своих внучат, а, может, читает эту книгу и вспоминает меня. Знаете, не хочу я думать о плохом варианте, просто гоню от себя мрачные мысли. Представим, что она, возможно, может быть в каком-то очередном походе по разным страшным местам.
Так вот, продолжу. Естественно, я на следующий день был познакомлен с её подружками, заметил, что они меня «одобрили», а потом как-то неожиданно встретились нам их два товарища, я их до этого не знал, просто неожиданно на улице они увидели своих знакомых ребят. Перезнакомились, ходили вдоль по набережной всей нашей компанией, шутили, смеялись, ребята оказались классные, простые, без всяких левых алкогольных мыслей и без пошлостей. Вот и вышло так, что девушек трое и нас, ребят, тоже трое. А что делают любительницы походов? Конечно же, уговаривают нас всех пойти на день-другой в поход. Недалеко, конечно, им же надо нас «испытать», посмотреть, как мы себя поведём. Нам было сказано, что именно взять с собой, и был назначен ближайший день.
И мы пошли. Ох, как это было здорово! Дружно, с приятными шутками мы все вместе сходили в тот краткий поход. Что естественно, ребята, и я в том числе, а как же иначе, старались показаться ну такими мужественными, умелыми, которые не боятся ничего и никого, ни волка, ни медведя, ни красных глаз в самых мрачных пещерах. Что же, видимо, мы внушили девушкам веру в мужское мужество, они поверили в нас и решили, что вот именно нам можно будет доверить в дальнейших походах свои нежные девичьи жизни.
Костёр вам разжечь? Да, вот, пожалуйста! Веток нарубить? Да в один момент! Воды с ручья принести? Да вот, уже несём. Комаров отогнать? А ну, улетайте-ка, подобру-поздорову. Мы все можем, мы же мужчины, и мы невиноваты, что мамы родили нас в роддомах, а не в лесу, это ничего, мы наверстаем мамины упущения, мы с лесом сроднимся быстро!
Вы же верите в нас, мужчин? Девушки, где ваше вдохновение.
Белые и красные
Помню, сходили мы с девушками ещё в пару-тройку коротких походов. И тут моя Веснушка и говорит нам, что кто-то ей сказал, что где-то километрах в 20 от какой-то далёкой деревушки, до которой пилить ещё несколько часов на стареньком автобусе, так ей сообщили, имеется какая-то странная пещера, в которой когда-то жил кто-то очень старый и одинокий. И вот было бы очень интересно сходить и найти ту пещеру. И, мол, это не просто старая землянка или хижина, а настоящая пещера среди скал и человек там как-то жил. И ещё, помню, она тогда добавила таинственности, как же без неё, сказав, что это, дескать, один раненный офицер был из армии Колчака.
Так вот, как тогда рассказывала нам Веснушка, когда они с несколькими товарищами плыли на лодках, они думали, что у красноармейцев лодок нет, и те не смогут пуститься за белыми в погоню. Офицеры на ночь причалили к скалистому берегу, развели костёр, сидели долго, разговаривали, решали куда дальше поплывут утром, задремали. А красные на каких-то раздолбанных лодчонках, вот нашли же где-то, поплыли себе по течению вниз, на удачу. И тут издали видят на берегу тлеющий костёр. Потихоньку они подгребли чуток повыше к берегу, река-то здесь совсем не широкая, берега камышом поросшие, течение слабое, лодчонки и схоронили среди береговой травы. Подкрались они к белым уже по берегу, да давай стрелять в спящих офицеров. Офицеры вскочили, шум, крики, дым, пальба, а ещё темно, плохо видно, ну и крайний офицер, также выстрелив спросонья в красных несколько раз, сполз в камыши. И притих в них, оставшись, таким образом, единственным живым. И что у него при себе, вроде бы, всегда был вещмешок, в котором он что-то такое тайное хранил, что даже, наверно, его друзья офицеры не знали.
Красные потом посидели, вытащили у мёртвых табак, покурили, что-то ещё забрали с собой, да и поплыли назад – дело сделано, местность очищена от неприятеля. Только один красный был сильно ранен как раз тем оставшимся в живых офицером – одна пуля зубы выбили, щеку и ухо прошла насквозь. Чем в темноте его товарищи красноармейцы могли ему помочь? Да ничем, толком-то, только лишь одно – потерпи, мол, браток, наш красный товарищ, вот доплывём до деревни, там тебе бабы и помогут. Сели в две неплохие лодки офицеров, а те лодки, на которых приплыли, бросили. Затем погрузили раненого да отчалили, а через несколько минут тот «красный товарищ» и отдал красному богу душу, затих, а, может, и не богу, но все одно – отдал. Мужики переглянулись, что, мол, толку везти мёртвого в какое-то там село? Свернули к противоположному берегу, вынесли бедолагу, да зарыли недалеко на пологом песчаном бережку, спи, мол, товарищ наш, пусть земля, то есть, береговой песок будет тебе пухом.
Вот так и получилось, что один мёртвый на одном берегу слегка зарыт, а на другом берегу – человека четыре или, может, пять брошены мёртвые просто так среди травы.
Кто и когда мог бы туда приплыть и схоронить бедолаг? Уж не осталось в соседних деревнях тех, кто мог бы что-то помнить, сами от старости по умирали со временем.
Предложение
И вот моя Веснушка загорелась и давай нас «поджигать» – а давайте, мол, на следующих выходных сходим? Наверняка, мол, тот странный офицер выжил и обустроился где-то в пещере. И жил, без сомнения, пока не скончался, он же не знал какая власть в ближайших сёлах, скорее, красная, конечно, и его просто сразу пустят в расход, вот и сходи, значит, узнай, как и что.
Нет уж, лучше здесь, вдали от людей. Эти все не очень убедительные мысли нам моя Веснушка и выкладывала, проявляя удивительную настойчивость. Подружки, помнится, её поддерживали. Это, в основном, нас, ребят, оставалось убедить.
А ещё она добавила вот что. Только между нами, по секрету, – шёпотом говорила она, – что была у того офицера, мол, древняя рукопись об очень древнем арийском Роде, которого уж несколько сот лет как нету, а, может, и больше. А берёг офицер ту рукопись похлеще, чем жизнь свою, и что написана она была не просто каким-то писчим, который прошения и челобитные важным начальникам писал, а волхвом, а это значит, что невероятные по силе и величию Знания там могут быть изложены.
Так вот, поди же ты, ну кому бы офицер мог передать ту рукопись, оставшись в живых? Да и куда ему плыть без лодки-то? Все реки там текут исключительно на Север, поближе к страшным холодам. А через тайгу сотни километров пешком не пройдёшь ни за что, например, во Владивосток к своим, колчаковцам, потому что красные где-то встретятся обязательно, к тому же, без карты и еды тут никак. Безвыходное у него было положение.
Кто-то из нас не мог сразу поехать, как, например, я, потому что у меня занятия. Но Веснушка проявила не только настойчивость, но и такую девичью нежность, что я, так и быть, согласился с ней, что смогу наверстать занятия в институте. Эх, расклеился я тогда немножко, поддался девичьим чарам. Махнул своей мужественной рукой, а, мол, ладно, что уж, пойдём, так и быть, посмотрим на пещеру, если ещё её найдём, неделя не сделает особой погоды.
Честно скажу, что впоследствии я немного жалел, но был вознаграждён невероятным подарком судьбы – поразительной реликвией, величайшим раритетом, который перевернул все моё комсомольское представление о мире.
Да, думаю, что женское вдохновение это истинный двигатель мужского развития, да и не только мужского, не побоюсь утверждать, что и, вообще, всего человечества.
В путь!
Потом были сборы, всё же на несколько дней идём, день туда, день назад, там дня два-три, итого, всего пять. Собрать надо на пять, а то и на шесть дней многое, в основном, еду, конечно, тёплое белье, и все остальное, это уже, понятно, детали. Несколько часов тряслись в автобусе до деревушки, название которой я ни за что не вспомню, скорее всего, её уже и нет, в наше время разъехались из неё все, кто мог, а старики уж там, в земле.
Доехали до этой деревушки, автобус с каким-то злобным скрежетом развернулся и сразу же назад поехал, а мы были в тот раз единственными пассажирами. Прошли старые покосившиеся избушки, «красный» рубленый дом, стоящий в центре, заметили даже пожелтевшую газету «Правда», прикреплённую под стеклом на доске объявлений возле избы, тут сразу всем нам было понятно, что председатель заседает, наверно, когда трезвый. Дошли до берега, а там никого нет, даже мальчишек никаких, и, что интересно, ни одной лодки на берегу. Вот совсем! Странно, деревня на берегу реки, в реке, а как же иначе, рыба должна водиться, а ни одной лодки нет. Ну, что делать, Солнце в зените, чтобы время не терять, пошли мы вдоль по берегу вниз по течению, решили, что нам в деревне искать людей и о чём-то с ними разговаривать, незачем. А вот и зря мы так опрометчиво поступили. Но как уж поступили, теперь-то не исправить.
Девушки впереди идут, мы следом, разговоры ведём, шутим, смеёмся, а моя Веснушка особенно и не радостная, а почему, никак и не объясняет. Только вот, стал я замечать, что какая-то странная она стала, от меня потихоньку в сторонку норовит отойти. Вроде бы мы вместе идём, ну а я, как бы, её парень, рядом должен шагать, ан, нет, она то к подружкам примкнёт, то просто чуть отойти старается, отмалчивается. Знаете, вот, примерно, в таком состоянии бывают некоторые люди, когда они вдруг что-то начнут ощущать непонятное, какое-то на них предчувствие нахлынет, но высказать не могут, не хотят расстраивать окружающих. Но при этом всё меньше улыбаются, как-то отстраняются. Непонятно было мне её настроение, сами понимаете, уже на моей душе тоскливо становится, ничего не радует, я ведь только ради неё и пошёл в этот поход, иду и себя укоряю, зачем, мол, согласился идти. Перед остальными я стараюсь улыбаться, чтобы, значит, меньше вопросов было. А что бы я мог им объяснить?
Идём и идём, вот уже дело к вечеру. На другом берегу скалы расти начали, все выше, дальше и темнее, а расщелины между ними все глубже. Вскоре весь противоположный берег стал представлять собой сплошь каменную смесь, состоящую из не высоких скал с бесчисленными россыпями камней, кое-где покрытых пожухлой травой, странно мне показалось тогда что почему-то не зелёной. Скалы-то были, как я и сказал, не высокими, но острыми, вершины достигали, примерно, три-пять этажей. Смешно, но я ориентировался именно так, по этажам. Да, интересно было узнать, живёт ли там хоть какая-то живность, – размышлял я, – а, собственно, что ей там, среди камней, делать-то? Среди пожухлой травы и живность от скуки пожухнет, – помню, пытался я шутить. Но никто почему-то даже не улыбнулся. Настроение у всех мрачнело, разговоры прекратились, тут уж не до шуток. Идём, бредём, как зомби. Ничего не радовало, даже Солнце сияло не как обычно, а как некая покрытая пылью лампа, вот светит, а жизни в нём не ощущается. «Холодный свет» – подсказали бы физики. А я бы добавил ещё одно слово – «мрачный».
Встреча со стариком
Помню, устали мы топать, так разморило нас, что глаза слипаться уже начинали, все же, наверно, мы километров двадцать-то прошагали, благо, берег на этой стороне ровный, идти не трудно, к тому же, трава тут не высокая. Но, что интересно, ни разу ни одного всплеска рыбьего я не заметил, вода тихая и довольно спокойная, причём, очень тёмная какая-то, почти, можно сказать, чёрная, безжизненная. Глубина, видать, небольшая, но дна совсем не видно даже возле берега. От берега шаг, другой, и ты в воде, и все – темно, ни камешка, ни рыбки, ни дна. Однообразие утомляло – деревья, река, опять деревья и опять река – глаза видят одно и то же, голова ничего не хочет анализировать, а надо было бы. Молча продолжаем идти, пошатываемся уже, желудок напоминает о привале, бурчит как-то со злостью.
Смотрю, тропинка образовалась, идти дальше уже веселее стало, затем тропинка перешла уже в добротную тропу, а тут и камыши закончились, и мы увидели каменистый берег из мелкого галечника, перемешанного с песком, на котором лежали две древние лодки.
– Ух ты, надо же, будет теперь на чём переправиться на тот берег, где жил тот несчастный офицер, – вслух порадовался я. Но почему-то все промолчали.
Чуть выше по этому берегу через кусты виднелась ветхая крыша, видимо, такого же ветхого домика, причём, трубы на нём не было. Странно мне стало, я остановился, достал и посмотрел карту. Но я ничего не увидел, кроме реки, бесконечно тянущегося на том берегу предгорья и бескрайнего леса. Совсем никакой деревни!
Ну, надо же! Вдруг к нам спускается из домика какой-то мрачный высокий старик в древних армейских сапогах, военный поношенный китель висит на нём мешком, на плечах истёртые от времени погоны, кажется, красноармеец, но я тогда по незнанию не очень-то в этом мог разобраться. глаза его под кепкой прячутся, во рту самокрутка, и, что интересно, его грязная рубашка была до горла застёгнута на все пуговицы, хотя на дворе тепло и ведь сейчас же, как бы, лето. Пригляделся, а на лбу фуражки мне почудилась красная звезда, но уж что-то сильно заляпанная то ли грязью, то ли ещё чем-то красным, словом, не понятно. У фуражки были ушки, одно из них опущено и скрывает почти полщеки, но можно было заметить какую-то то ли рану на щеке возле уха, то-ли ещё что, может, при рождении там с щекой что-то случилось, толком не рассмотреть, да и неловко как-то стоять и рассматривать его лицо. Ни на кого из нас он не посмотрел, остановился молча в нескольких метрах.
– Здравствуйте, а вы здесь живёте? – задали девушки наивный вопрос.
– А где же ему ещё жить, он же здесь находится, – удивился я про себя.
Мы стоим, старик молчит, курит. Я начинаю замечать, что его цигарка как вот есть в длину, так и остаётся такой же, он дымит и дымит, а она все такая же, не выкуривается. Проходит минута, другая, нам неловко, а он молчит.
– Знаете, а мы хотели на тот берег переправиться, мы лодку можем попросить? Нам только на пару дней, а потом вам её назад сюда же поставим, а? – задала вопрос моя Веснушка.
Старик помолчал, потом как-то мрачно кивнул в знак согласия, повернулся и пошёл себе наверх в домик. Да, очень странно, ничего у нас не спросил, ничем не поинтересовался, ведь обычно в деревнях так не бывает, народ всегда расспросит путников, им всё интересно знать, кто, куда, как и почему. А тут полное молчание. Может, он совсем не может разговаривать? Да кто же его знает!
Лодки
Подошли мы к лодкам, а там ни одного весла нет, да, к тому же, одна лодка оказалась дырявая настолько, как будто кто-то её снаружи специально долбил, а вторая ещё вроде бы ничего, спросить бы, но старик уже скрылся наверху. Ну, что делать, срубили топориками палки покрепче, благо, ивы полный берег, да стали складывать свои вещи. Увидели, что все шестеро нас не поместятся, а половину вещей уже сложили. Решили переправляться по очереди – сначала туда три человека с вещами, потом кому-то надо вернуться за оставшимися, затем вчетвером, без вещей-то поместимся.
Поплыли сначала мы с ребятами, подумали, что так лучше. Пока один туда – сюда лодку гоняет, двое на том берегу уже и палатку поставят, и костёр разожгут, и все остальное, что нужно, приготовят. Палками отталкивались я и ещё один наш товарищ, причалили, выгрузились, поначалу стали втроём две палатки ставить. Показалось нам, кажется, дождик собирается, скоро вечер, значит, надо все поскорее сделать, желательно, ещё бы сухих веток натаскать, костёр успеть разжечь. А тут нам девочки с того берега машут руками, что, мол, не торопитесь. Словом, провозившись с необходимыми работами, я взял палку и поплыл к нашим девушкам. Смотрю – они на берегу сидят, а вокруг них какой-то кот ходит, шерсть непонятно какая, не чёрная, нет, а тёмно-палевая, клочками линялая, неприятная, сам кот худой, мрачный, одно ухо у него раненое было, это сразу бросилось в глаза, хотя на меня он даже не взглянул. Девушки молчат почему-то. Я стою рядом, окликаю их, уже надо поскорее в лодку садиться, а они молчат и сидят, как застывшие.
Кот перестал ходить вокруг них, присел на хвост, открыл свою чёрную пасть, зевнул смачно. Тут они разом встали, зашли в лодку, присели, и кот к нам прыгнул. Ну, прыгнул, да и ладно, и, как говорится, чёрт с ним, хоть симпатии у меня он совершенно не вызвал, но не прогонять же его, наверно, он знает, что делает. Переправились, кот спрыгнул и куда-то делся, смотрю, а ребята уже ветки натаскали, но пока не разжигали, и что-то из еды поставили в кружок недалеко от палаток, а девушки садиться не стали, а вот почему-то сразу молча спать пошли в палатку.
Мы с ребятами немного загрустили, я заметил, что и они как-то не ожидали такого поведения девушек. Знаете, ведь всегда интересно посидеть возле костра и побалагурить с девушками, а тут какое-то совершенно непонятное поведение. Мы предположили, что, наверно, они устали, не будем их тогда беспокоить, пусть отдохнут.Кстати, пока мы с ребятами возились с палатками, я обратил внимание, что какая-то едва заметная тропинка все же на этом скалистом берегу имелась, это когда я по нужде в сторонку отходил. Хотя, может, дикие животные тут ночами ходят, все может быть. Но ни людей, ни домашних животных тут не должно быть, это точно, если только какие-нибудь дикие. Всё же мрачновато вокруг – с одной стороны невысокие, как я и говорил, скалы, внизу берег пологий, пройти можно, ближе к воде кустарники какие-то неприятно-блеклые растут, в основном, видимо, ивовые, а за ивами речка, а на противоположном берегу сгустились хвойные деревья. Темнеет быстро, природа словно не дышит, мрачно-серо вокруг, не радостно, тёмные облака не хмурятся, а, скорее, злятся, как будто предостережение какое-то высказать хотят.
Утро
Утром нас разбудил этот чёртов кот, начав по стенке палатки скрести, вставайте, мол. Ребята ещё поворчали немного, чего, мол, это ты его с собой привёз. Да я откуда ж знал, что у него какой-то здесь интерес имеется, у кота этого, да ещё и к нам приставать начнёт, царапать палатку. Вылезли мы с ребятами, утро ещё, прохладно, сыро, мерзко, смотрим, а кот уже куда-то впереди прыгает, за ним девушки гуськом идут. Что за мистика? Смотрим мы и глазам своим, как говорится, не верим. Ну как вот так может быть-то? Не девушки нас разбудили, а какой-то ненормальный полуоблезлый кот с соседнего берега, причём, нам от девушек ни доброго утра, ни позавтракать с нами, ничего. Как это можно все объяснить?
Стали мы звать девушек, а они, остановившись как-то недовольно, руками стали нам махать, мол, идите к нам, скорее, и все как-то молча, не издавая ни звука. Причём, тишина здесь как была ночью, так и утром продолжилась, ни писка птичек, ни пролёта насекомых, ни колыхания травы ветерком, ничего. Даже нет таких насекомых, которые ведь всегда возле любых берегов струятся клубами.Ну, что делать, пошли мы за ними. Хотя, не помешало бы и перекусить, да и просто пообщаться, решить, что дальше делать, и всё остальное обсудить, мнения свои высказать, так нет же, вот вылезли из палатки, и надо сразу куда-то там карабкаться, как эта хвостатая чернозадая бестия. А камни-то ещё влажные от росы, скользкие, да что это такое, в чём тут радость от путешествия?
Скалы почти голые, невысокие, кое-где пучки кустарника торчат, но никакой живности нет. Идём мы по россыпям камней, которые когда-то давным-давно осыпались с этих скал. Пейзаж все такой же – ближе к берегу все ивой поросло, не деревья, а так, ветки невысокие, вперемешку с густым камышом, речка тихо и мрачно шелестит, и где-то за скалами Солнце начинается, его пока ещё толком не видать. Природа здесь настолько унылая, может, только каким-нибудь геологам было бы интересно побродить. Очевидно, больше никому не взбредёт в голову шастать по этим нагромождениям скал и расщелин.Здесь множество расщелин, поначалу широких, а затем уходящих куда-то в серую скальную глубь. А уже там, в этой глубине, начинают мерещиться всякие неприятные взгляды.
Надо заметить, что для скалолазов скалы недостаточно высокие, а другим людям там и делать-то нечего. Скалы тянутся настолько, насколько видят глаза вдоль речки и неизвестно, сколько километров в ширину от реки, но, предположу, что порядочно. И обойти их все, если задать себе цель что-то там найти, и целой роты солдат не хватит и за год, я уверен. Уж, слишком представляется огромной площадь скал и расщелин. Иголку в стоге и то легче будет найти. Взял магнит по мощнее, и нашёл в стоге иголку, а как в этих каменных джунглях, простирающихся невесть как далеко, найти какую-то пещеру, причём, ещё и скрытую?
Вперёд, к скалам!
Тишина вокруг давит на слух, небо всё больше хмурится, постепенно возникло отчётливое ощущение, что некое нечто смотрит на нас из-за скал, причём, пристально так, как будто это изучает. Мелькнула мысль – а где котяра, куда он делся? Что интересно, девушки, я просто физически чувствую, идут в каком-то оцепенении, а ребята как-то ещё пытаются бодриться, что-то там невпопад шутить. Идём дальше, около полукилометра прошли, вроде, едва-едва заметная тропка была, но пропала, трава уже высокая стала, в ногах путается, тяжелее стало идти. Да уж, иди, мол, туда, не знаю, куда, аки былинный добрый молодец.
Ну, хорошо, идём себе и идём, ворчим, конечно, друг на друга стараемся не смотреть, а то голодные лица увидим. То к воде подходим, и если заметим на берегу плоские камушки, молча соревноваться начинаем, у кого дальше камешек попрыгает по воде, а то в кустарник какой-то углубляемся. Интересно, здесь камешки почему-то наотрез отказывались прыгать, сразу как-то пропадали в воде – и тишина. Все это интересно, конечно, и камни, и скалы, но устали уже, ничего не радует, я забыл уже, когда шутил в последний раз, на уме всякие слова нехорошие дружно так накапливаются, даже их многочисленные варианты на ум приходят, о существовании которых я и не подозревал.
Идём, знаете ли, как ишаки на привязи. Девушки мрачно впереди, мы за ними. О коте я уже и забыл, не попадается мне на глаза, уже хорошо, а то я бы ему показал, как могу камушком по его мерзкой заднице запустить. Тут девушки стали подниматься с россыпей в какие-то расщелины, причём, одна полезла в одну, другая прошла вперёд с полста метров и затем полезла в другую, следом и третья также поступила. Мы с ребятами переглянулись – что за чёрт, собственно, говоря, – и каждый за своей девушкой полез. Я иду за моей Веснушкой, устал уже карабкаться, ведь под ногами мокрые камни, ноги соскальзывают, держаться руками не за что, слева и справа вверх скалы поднимаются, расщелина куда-то дальше вглубь ведёт, сердито думаю сам про себя что мне это сто лет не надо. А она сосредоточенно, молча, упрямо так и продвигается дальше. Лезет себе вдоль по расщелине, валуны перелазит, руками за выступы хватается, ну и я следом, куда мне деваться-то? Она периодически останавливается, прислушивается, осматривается, пытается на что-то там, среди камней, внимание обратить. На что, интересно? Может, думает, как тот кот, что тут мыши будут жить? А им чем тут питаться-то? Мыши не глупые, как мы, они куда-то в скалы не полезут. Интересно, а что сюда привлекло кота, если мышей здесь он днём с огнём не найдёт? Да и кот ли эта бестия?
Жизнь дороже…
У Веснушки лицо отрешённое, злое даже, глаза какие-то неживые, ну и где здесь радость от путешествия? Пытаюсь её звать по имени, окликаю, бывает, там, где руку помощи надо бы подать, конечно же, подаю, а она никак не реагирует. Расщелина все дальше вглубь, скалы выше, следовательно, здесь всё темнее, мрачнее, стены всё такие же сырые, как стены подземелья какого-нибудь, или, если точнее, стены колодца, только тянутся они куда-то дальше в преисподнюю. А меня преисподняя пока что не приглашала, наверно, потому, что я резонно откажусь от приглашения. Идём, я посматриваю наверх, не заметил и за какой-то острый выступ ногой зацепился, штанину немного надорвал. Вот же, ещё и кровь выступила!
Тут замечаю, что Веснушка как-то зло хмыкать начала, носом глубоко воздух вдыхать, вот так люди сердятся, когда что-то не получается, когда иголку в стоге сена не найдут, например. Злится она, кровь, что ли, почувствовала? Руки мелкой дрожью взялись, мама моя, вижу, что изо рта у неё пена брызгать стала. Похолодело у меня в душе, что делать-то? Вслух, громко и одновременно спокойно, как бы, между прочим, говорю, а давай, мол, потихоньку попробуем наверх карабкаться? И сам, первый, не ожидая ответа, начинаю искать опоры для ног. Вот один уступ, затем второй, вот сюда ставлю одну ногу, вон туда вторую, а вот здесь я руками уцепился, глянул вниз – ого, уже метра на три поднялся! А она там стоит внизу, стонет злобно как-то, но все более ожесточённо, руками вдруг начала себя по лицу бить, взгляд остервенелый, пена изо рта уже клочьями, берёт какой-то камень и в меня со всего маху снизу кидает! Если бы рядом стоял, точно бы очень сильное ранение получил. Не попала, поднимает ещё один камень…
Тут я, не ожидая своего неминуемого безрадостного падения, начинаю быстрее карабкаться выше, метр, ещё метр, другой, третий, камни она продолжает кидать, что-то долетает до меня, что-то нет, по ноге один камень больно попал. Снизу слышу уже рык какой-то, оглядываюсь в ужасе, смотрю, она, обдирая руки, пытается за мной карабкаться, соскальзывает, падает, ужасно вопит, вскакивает и опять пытается, опять соскальзывает, видимо, из-за какого-то, может, приступа её дрожь бьёт, не может сосредоточиться и ноги её поэтому расходятся, дрожат, наступать твёрдо и спокойно у неё никак не получается. Не знаю, догадываться некогда, прибьёт меня здесь камнем, и всё, не будет славного человека, начинающего путешественника.
Эта сцена тогда буквально на секунду мне чем-то напомнила кадры из фильмов, когда внизу в каком-нибудь колодце беснуется дикое животное, хочет допрыгнуть до человека, но не получается, срывается вниз, вопит, рычит злобно, злость свою изливает, карабкается опять и опять, явно хочет убить жертву. А я всё это, вообще, впервые в жизни вижу, да если бы это где-то дома было, то вызвал бы врачей, наверно, как-то попытался связать её, что ли. А что я здесь-то могу? Стукнуть её камнем, чтобы успокоилась? Ну, ну, попробуйте, стукните камнем девушку, в которую вы влюблены, я посмотрю на ваше мужество.
Думаю, а зачем ей карабкаться, когда можно назад спокойно по этой самой расщелине выйти? В чём дело, за что на меня надо было так рьяно нападать? С ума сошла, что ли? Ну, ладно, думать мне некогда, я сам в ужасе пребываю, поворачиваюсь и дальше лезу, вот уже и вершина рядом. Оглядываю окрестности – тут этих вершин тысячи, тянутся очень далеко, лазить можно всю жизнь и ничего не найти, только с голоду погибнуть. Как бы то ни было, перелажу через каменистый гребень, немного спускаюсь по склону на другой стороне, перепрыгиваю, перескакиваю, залажу на следующий гребень, и все дальше и дальше от безумной девушки. Каждое движение выверяю, мысли об одном – подальше от неё. По ощущениям, где-то с час перелазил все дальше и дальше.
Причём, сообразил, что надо бы перемещаться как можно ближе к тому месту, где палатки наши стоят. Думаю, спрячусь так, что бы я сверху мог видеть, что там делается, а меня не было бы видно. Но затея это, я вскоре понял, провальная, лазить мне пришлось бы неделю – с одного гребня вниз, затем вверх на другой гребень, опять вниз, все скользко, где-то можно ногу поставить, где-то нет. Это мы по берегу прошли с километр, а по скалам, понятно, гораздо большее расстояние. Невероятно сложно карабкаться по ним, находишься в постоянном каком-то злом напряжении, к тому же, где-то снова ушибся, коленку ударил о валун, локтем стукнулся, штаны надорванные, кровь идёт, остановить её нечем, плюс, просто устал, накопилась физическая слабость.
Остановился, присел за очередным гребнем, мысли пульсируют в такт сердцу, а что, если она, всё же, залезет на вершину и заметит меня? Нет, лучше потихоньку пересижу здесь, осмыслю происходящее, а потом видно будет. Сижу, мрачно-злобные тучки по небу бегут, моросить стало каким-то чёрным дождём, противная погода установила своё мерзкое влияние. Тут только заметил, что у меня, кроме кровоточащей ноги, и пальцы рук все исцарапаны, кровь и из них тоже сочится. Ну, вот ещё этого не хватало, вспомнил, где-то читал, что бесноватые люди чуть ли не за версту кровь чуют. Омыл немного под моросью, кое-как обтёр о мох на камне, сунул под мышки, чтобы успокоились, не дрожали, да и малость обсохли, ведь когда кожа сухая, кровь быстрее останавливается. Посидел немного, да что же это! Опять где-то рык, но уже не так далеко!Тихонько выглядываю, смотрю, Веснушка стоит на той вершине, на которую я поднимался, примерно так, как обезьяны стоят, на все четырёх лапах, и принюхивается к воздуху, носом вверх- вниз шмыгает. Меня, слава небу и горам, не заметила.
Иногда для сохранения жизни так немного надо – всего лишь не заметить человека.
Встреча с ребятами
– Что же мне делать, что делать? – мысли мои стучат, как по наковальне молот. Может, спущусь, и быстро-быстро переберусь на тот берег к старику? Он же, как бы, человек, может, и не один, он же как-то чем-то сможет помочь, я думаю. Да, наверно, правильная мысль. Осторожно, чтобы камни из-под ног не падали и шум не поднимали, они же очень скользкие после мороси, начинаю слезать со скалы. Если взялся рукой за выступающий камень, то держаться надо очень крепко. Здесь легко оступиться и упасть на камни, и все, прощай жизнь, гарантировано, что руки-ноги будут переломаны. Вот, облезлый-то обрадуется!
Острые края камней немного спасают, одну ногу ставлю на один край, другую ногу на другой. Руками цепляюсь за камни понадёжнее, так, ещё немножко, ещё, уже ниже, ещё немного ниже, скользко, чёрт, опять руками перебираю уже нижние уступы, не знаю, надёжны ли, опять ниже и ещё немного ниже.
Интересно, есть ли у кошек свой бог, а то я бы его вспомнил. Берег все ближе, я ещё на скале, вдруг, слышу, ребята вдвоём идут в сторону палатки. Почему вдвоём, интересно? Идут, о чём-то разговаривают между собою, ведут себя, мне показалось, как обычные люди. Ничего у меня в душе, как говорится, не ёкнуло, а что бы вы делали на моём месте? Прислушивались к ёканью в своей душе и поостереглись?Окликаю их по именам, тихонько зову, но так, чтобы только они могли услышать. Остановились, увидели меня, машут мне руками.
Слезаю, поминутно оглядываясь, подхожу, слегка прихрамывая, руки гудят от перенапряжения, а они, замечаю, тоже какие-то возбуждённые. Обмениваемся впечатлениями. Я им о Веснушке, а они мне о своих девушках. Их девушки просто стали лезть на скалы среди расщелин и никакой агрессии не показали, не то, что моя Веснушка. Возможно, её моя выступившая кровь и пробудила в ней агрессию. Ребята своих девушек пытались остановить, окликали, но они совершенно никак не реагировали. Полезли девушки куда-то, как словно зомбированные на поиски чего-то, и скрылись в скалах из виду. Что было делать ребятам? Постояли, покричали девушкам, повернулись, да и пошли в полном недоумении назад, к палаткам.Мы с ними обсудили странное происшествие, и решили, что будем делать вид, что ничего не случилось, что все идёт так, как обычно.
– Знаете, – обращаюсь к ним, – непонятно мне, а где же в этих скалах мы какую-то мифическую пещеру можем найти? И кто это такой человек, который, вроде бы, знает о пещере, и сказал о ней Веснушке? Он, что, видел её? А если видел, то как нашёл? А если нашёл, что же он делал в этих краях, специально, что ли, ходил искать? Одни вопросы.
– Да и, вообще, надо что-то решать, может, завтра домой возвращаться? – говорит один.
– Я согласен, – не возражает второй.
– Ребята, я тоже так думаю, знаете, что-то мне совершенно безрадостно, Веснушка, скорее всего, ненормальная в плане здоровья, может, периодически приступы у неё с детства, а это опасно, она меня могла убить. Мы все в опасности, особенно, ночью, и это не шутки. Да, надо бы домой собираться, сворачивать нашу экспедицию.
– Интересная какая-то экспедиция, получается, иди туда, не знаю куда, – невесело пошутил товарищ.
– Видите, чем этот день закончился – кожу на руках ободрал, ногу ушиб, штаны порвал, сам весь грязный, страшно устал. Какие мне ещё тут пещеры могут быть интересны?
Тут мы смотрим, а кот-то рядом сидит, слушает, скотина потусторонней породы, такое ощущение,что всё понимает, только ответить не может, чёрт эдакий. Постояли мы ещё немного, покричали, подождали девушек, нет, не идут и не откликаются даже. Подошли к палаткам, вот же, негодяй! Это я про кота, разорвал уже один свёрток с едой и раскидал, и, что интересно, почему-то не стал ничего жрать. Конечно, это сделал кот, ну, а кто ещё из животных, разорвав пакеты, не притронулся бы к еде? Любой зверь в этом случае полакомился бы. А он уселся опять рядом и сидит, слушает наши разговоры, лапы вылизывает, лучше бы с другого места начал своё лизание…
Дело к вечеру
Дело к вечеру, настроения нет никакого, одни только мрачные мысли блуждают, одна мрачнее другой. Пока сидели, я свои раны сначала небольшим полотенцем подсушил малость, потом обработал йодом, наложил пластырь, достал иголку и немного зашил порванное место на штанах, а мысли мои все о девушках, в первую очередь, о Веснушке, конечно же, думаю, вдруг с их психикой что-то произошло? К тому же, там же так скользко! Придётся идти их искать, а если они травмировались, то нести их до берега, потом переправлять на лодке на тот берег и так далее. Вот же поход какой замечательный! Предложил ребятам пойти вместе, хотя уж темнеет, некое тёмное марево над рекой собралось, расплываясь вдоль по берегу.
Но тут, слава богу, мы услышали девичьи шаги. Идут они вместе друг за другом, выплывая из марева, странно, как они среди тех скал встретились, спокойно идут. Правда, это сразу бросилось в глаза, что очень мрачные, недовольные, глаза злые, руки как-то неестественно подёргиваются. Мы благоразумно не стали ничего спрашивать. Веснушка носом как-то в мою сторону повела, принюхалась. Я в это время полотенце, уже немного напитанное каплями крови, держал на коленках, и ведь догадался сразу же спрятать его за пазуху! Веснушка мало-помалу и успокоилась. Заметил я это дело, сам про себя думаю, что не слышал никогда, чтобы люди, страдающие припадками, такой острый нюх на кровь имели, причём, уже подсохшую. Странно это мне показалось, ребятам не стал говорить, все же девушки недалеко, могли бы услышать.
И я, как бы, между прочим, говорю, обращаясь ко всем, что, мол, мы с ребятами твердо решили завтра с утра возвращаться домой. Поужинаем сейчас, говорю, переночуем, а с утра сворачиваемся, переправляемся на тот берег, отдаём лодку старику и всё на этом. Кот на меня вдруг злобно зашипел, ну вот что это за животина неприятная. Я же не с ним разговариваю. Ребята поддержали меня, да-да, мол, мы так решили, что завтра едем домой.
Девушки продолжали молчать, на наши расспросы не отвечали, опять повисло некое напряжение среди нас, как-то, совершенно не по себе стало, мы им что-то говорим, а в ответ – ни слова. Сидят подальше от костра, отворачиваются, причём, кушать совсем ничего не стали.
Мы с ребятами совсем по чуть-чуть перекусили, наш небольшой костёр остался догорать, а мы полезли в палатку.
Вторая ночь
Ну, хорошо, так или иначе, с разговорами или без них, легли спать в палатках, мальчики и девочки отдельно, конечно же. Скалы к вечеру потемнели, нахмурились, кажется, даже нависать больше стали, угрожающе сомкнулись ближе к тёмной воде, нам места не так уж и много оставили. Видимо, грозятся нам, а за что, не пойму, причём, и спросить-то у них не спросишь, не понимаю я язык скал. Ну, какой тут сон, не знаю как у девочек, а у нас, в палатке мальчишек, только и дело, что разговоров, шёпотом, конечно, причём, я потом только внимание обратил, что никто из них ни слова о пещере больше не говорит. Вот о чём угодно, только не о ней. За трёпом о состоянии девушек прошло время, час, другой, а потом потекли разговоры о том, кто, где, когда и куда ездил, ходил и что видел…
Неинтересно мне уже их стало слушать и глаза мои сомкнулись.Как-то резко для меня наступило пробуждение, просто осознал, что лежу в палатке, открываю глаза. Может, час, прошёл, может, два. Тишина, только чуть через брезент палатки слабый отблеск пробиться хочет, это посреди ночи полная Луна пытается освещать окрестности, значит, полнолуние наступило, далеко пока ещё до утра. Вдруг, слышу тихие далёкие шаги, в моей палатке никого из ребят нет, осторожно выглядываю. Вижу, ребята с девушками поднимаются по расщелине на скалы. Я удивился про себя, думаю, а что же меня не позвали, хотел их окликнуть, но тут каким-то внутренним чувством осознал, что сейчас мне лучше бы промолчать. Что же делать им всем в темноте среди скал? Если только ночное зрение, как у котов, у них вдруг открылось. Стал из-за полога палатки наблюдать за ними, а они лезут вверх, причём, очень осторожно лезут, и как-то замедленно, так, наверно, только в фильмах про зомби показывают. Докарабкались до самой первой вершины, стали оглядываться и осматривать окрестности скал. Стоят и стоят там, причём, все это молча, в ночи, среди мрачного скального пространства, освещённые только таким же мрачным светом Луны.
Тут мне мысль пришла в голову – пока они на вершине с ума сходят, не подбросить ли мне в тлеющий костерок веток? Всё же, любая нечисть, по рассказам знающих людей, боится открытого огня. Значит, пока мои любители скалолазания будут спускаться, я уже успею что-то разжечь. Вылез из палатки, топорик в руки взял, на всякий случай засунул сзади на спине за брючный ремень, хорошо, что вчера мы заготовили дровишек. Складываю ветки, разжигаю, пламя всё сильнее, а я веток в костёр все побольше, не пионерский костёр, конечно, но, думаю, чем больше, тем лучше и безопаснее будет. Потом только посмотрел на вершину, а они уже спускаются. Подходят, встали поодаль от костра, не приближаются, в их глазах жуткий отблеск пламени отражается. Странное поведение людей – видят, что твой товарищ разжёг костёр посреди прохладной ночи, и не делают даже попытки приблизиться к нему. Мысли мои бегают – а что дальше-то будет? Я молчу, ничего у них не спрашиваю, как будто ничего и не произошло. А они не на костёр смотрят, а на меня. Почувствовал каким-то нутром, что девушки, видимо, смогли как-то воздействовать на ребят, пока я спал. А, может, это кот каким-то образом на них повлиял.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70934407?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Николай Михайлович Клеймюк
Книга является автобиографическим материалом. Будучи молодыми людьми, мы с друзьями нашли в сибирской тайге древний раритет – Книгу Рода ариев, изготовленную из кедровых пластин, которую из столетия в столетие вели арийские волхвы. Книга Рода настолько уникальна, что в мире, как оказалось, их существует всего три экземпляра, один в библиотеке Ватикана, второй в архивах Конгресса США, и третий был у меня. Заполнялась Книга Рода не рунами, символами или еще чем-нибудь, а с помощью биополей древних жителей. Книга Рода оказалась остатком древней образной цивилизации. И еще очень важно – современное человечество, выполняя приведенные в Книге занятия, может приблизиться к способностям древних, может попробовать восстановить их. Кто, если не мы?
Николай Клеймюк
Книга Рода ариев – нашлась!
Все описываемые события происходили более сорока лет назад на таёжных просторах северной Сибири.
Начало
Давно это было, что интересно, а я до сих пор не знаю всех подробностей, хотя сам был непосредственным участником тех событий. В то время у меня была знакомая девушка, немного дружили, просто дружба. Мне она нравилась своей постоянной улыбчивостью, какой-то, если так можно сказать, светлой жизненной радостью. А вот некоторые наши с ней увлечения не совсем совпадали. Тут ничего тайного нет, потому что я в то время учился в институте. Это была ранняя осень, а во время учёбы, естественно, присутствуют учебники, домашние задания, посещения лекций, семинаров и прочие обязательные элементы процесса обучения, а она в то время не была занята ничем, как говорила, она взяла годик на обдумывание своих интересов, а потом уже и решит.
И во время этого годика она, молодец, конечно, время даром не теряла, а постоянно стремилась куда-то пойти или поехать, причём, всё время с палаткой, с чайником у костра.И ведь нашлись у неё две подружки, такие же «жадные» до туристических походов – как только погодка обещает пару-тройку сухих дней, так обсуждают куда пойдут, где лучше пройти-проехать, что посмотрят, и всё ли у них для этого есть. Я ведь не всегда мог быть с ней вместе, а так хотелось! Находясь с ней, мне было так светло, радостно и приятно, а будущее казалось таким же светлым, обещающим бесконечное счастье, как и сама эта девушка. Личико у неё, помню, такое всё в веснушках было, что сейчас у девушек большая редкость. Улыбается она, светлые волосы по плечам распустит, словно солнышко светится, и веснушки вместе с ней, казалось, тоже светятся. Симпатичная девушка, нравилась мне.
Кстати, я даже и не знал, где именно она живёт. Познакомились совершенно случайно в магазине, естественно, можно было бы сразу догадаться – туристических товаров. Она о чём-то разговаривала с продавцом, а тут я такой мимо иду – о, какая симпатяшка, – думаю, – эх, познакомиться бы! И дальше иду, сам про себя вздыхаю. А она, разговаривая с продавцом, локтем нечаянно что-то задела, то ли удочки, то ли вёсла для надувной лодки, уже и не вспомню, и всё там стоящее потихоньку начало клониться вдоль по стенке, грозясь обрушиться на остальные товары. Я ловко подхватил, продавец заметил и мы вместе поставили всё так, как и надо. Она тоже помогала, а как же! Словом, мы с ней встретились глазами, у неё, естественно, улыбка жизнерадостная, да и я засмущался немного, для приличия, конечно, и как-то так вышло, что отошли мы от этого отдела вместе.
А потом весь вечер мы с ней гуляли, смеялись, что-то рассказывали друг другу. Я ей свои студенческие байки, она – о походах, о неожиданных случаях в них, то, значит, лисичка придёт к ним в гости прямо к палатке, то зайчик не боится, сядет рядом и ждёт чего-то. И всё это говорила она так солнечно, смеялась так открыто и тепло, что у меня, сознаюсь, возникло в сердце чувство к ней. Ощущение было такое, как будто я её уже сто лет знаю, и искал и мечтал вот именно только о ней, и мы с ней, я даже и не сомневался, теперь уже никогда и не расстанемся. А как вечер подошёл, она говорит, что бы я шёл к себе домой, а её провожать не надо, а то у неё очень строгий отчим, не дай бог мне с ним пересечься. Вот мы и встречались с ней в условленном месте – недалеко от магазина. Я её стал звать Веснушкой, а она заливисто смеялась в ответ, нравилось ей это имя.
И вот как-то я стал замечать некоторые странности в её поведении, причем, и в разговорах тоже.Ей почему-то была интересна тема мистики, всего чего-то подземного, потустороннего, страшного.
– Ну, ведь это так интересно! – удивлялась она.
– И что же в этом страшном может быть интересно? – спрашивал я.
– Ну, как же! Очень многое. Вот, например, знаешь ли ты о том, что тёмные силы располагаются на разных уровнях?
– Нет, не знаю, они мне не рассказывали. И что мне даёт эта важная информация?
– А то, что поэтому многие сущности не видят друг друга! – сердилась Веснушка.
– Я им, конечно, от всей души сочувствую… – иронично отвечал я.
– Да как ты не понимаешь, ведь это нам, людям, только на пользу. Так мы от них можем прятаться…
– Вот как! А я их уже хотел, было, задобрить, колбасы, например, им купить.
Вот примерно так мы с ней о её интересе к тёмным сущностям и разговаривали. Она понимала, что я не верю в тёмных, поэтому так иронизирую. Но, с другой стороны, как мне в это поверить, если вокруг Солнце и день прекрасный?Словом, я только из вежливости прислушивался к этой информации. Что мог хотеть знать об этом молодой советский комсомолец? Ни-че-го! А, надо признать, зря я тогда к Веснушке не прислушивался, это в будущем мне очень помогло бы. Надо было мне её подробнее порасспрашивать об этих всех безобразиях, живущих на каких-то неведомых уровнях. Возможно, я тогда бы более отчётливо осознавал произошедшие со мной последующие события и принимал бы более правильные решения, а не метался бы в пространствах на различных частотах, или, как выражалась Веснушка, уровнях.
Да, жаль. Ну, вот почему бы мне хотя бы просто не послушать тогда её рассказы о различных энергетических уровнях, на которых находятся эти разные тёмные сущности? Я-то, наивный человек, считал, что уровень этот один – подземелья, могилы, мрачные пещеры… ну, что там ещё есть? А вот Веснушка пыталась меня переубедить тогда, объясняя мне, носителю комсомольских взглядов, что все они, как и многие другие, находятся не просто на разных частотах и, что ещё более интересно, могут не встречаться с другими тёмными почти никогда. И в одном и том же подземелье, например, могут быть несколько разных уровней – частот.
– Значит, если я залез в мрачную пещеру и, о, ужас, слева протянулась ко мне, не дай бог, чья-то костлявая рука, а справа мерцают чьи-то жуткие красные глаза – то эти некие сущности могут и не видеть друг друга?
– Да, вполне, потому что они могут быть на разных энергетических уровнях, – отчеканила Веснушка.
– Веснушка, а вот почему тебе это всё так интересно? Надеюсь, что мы-то с тобой никогда с ними не встретимся ни на каких уровнях, так ведь? А то я не буду знать, на каком уровне тебя защищать! – я робко попытался вызвать у неё улыбку.
– Это всё реальность, а вот человек может оказаться то на одном, то на другом уровне, – строго убеждала она меня.
Что мне оставалось делать? Вежливо поулыбаться и перевести разговор на другую тему.
Кто сильнее?
Я очень надеюсь на то, что она сейчас где-то сидит и чай пьёт, угощая своих внучат, а, может, читает эту книгу и вспоминает меня. Знаете, не хочу я думать о плохом варианте, просто гоню от себя мрачные мысли. Представим, что она, возможно, может быть в каком-то очередном походе по разным страшным местам.
Так вот, продолжу. Естественно, я на следующий день был познакомлен с её подружками, заметил, что они меня «одобрили», а потом как-то неожиданно встретились нам их два товарища, я их до этого не знал, просто неожиданно на улице они увидели своих знакомых ребят. Перезнакомились, ходили вдоль по набережной всей нашей компанией, шутили, смеялись, ребята оказались классные, простые, без всяких левых алкогольных мыслей и без пошлостей. Вот и вышло так, что девушек трое и нас, ребят, тоже трое. А что делают любительницы походов? Конечно же, уговаривают нас всех пойти на день-другой в поход. Недалеко, конечно, им же надо нас «испытать», посмотреть, как мы себя поведём. Нам было сказано, что именно взять с собой, и был назначен ближайший день.
И мы пошли. Ох, как это было здорово! Дружно, с приятными шутками мы все вместе сходили в тот краткий поход. Что естественно, ребята, и я в том числе, а как же иначе, старались показаться ну такими мужественными, умелыми, которые не боятся ничего и никого, ни волка, ни медведя, ни красных глаз в самых мрачных пещерах. Что же, видимо, мы внушили девушкам веру в мужское мужество, они поверили в нас и решили, что вот именно нам можно будет доверить в дальнейших походах свои нежные девичьи жизни.
Костёр вам разжечь? Да, вот, пожалуйста! Веток нарубить? Да в один момент! Воды с ручья принести? Да вот, уже несём. Комаров отогнать? А ну, улетайте-ка, подобру-поздорову. Мы все можем, мы же мужчины, и мы невиноваты, что мамы родили нас в роддомах, а не в лесу, это ничего, мы наверстаем мамины упущения, мы с лесом сроднимся быстро!
Вы же верите в нас, мужчин? Девушки, где ваше вдохновение.
Белые и красные
Помню, сходили мы с девушками ещё в пару-тройку коротких походов. И тут моя Веснушка и говорит нам, что кто-то ей сказал, что где-то километрах в 20 от какой-то далёкой деревушки, до которой пилить ещё несколько часов на стареньком автобусе, так ей сообщили, имеется какая-то странная пещера, в которой когда-то жил кто-то очень старый и одинокий. И вот было бы очень интересно сходить и найти ту пещеру. И, мол, это не просто старая землянка или хижина, а настоящая пещера среди скал и человек там как-то жил. И ещё, помню, она тогда добавила таинственности, как же без неё, сказав, что это, дескать, один раненный офицер был из армии Колчака.
Так вот, как тогда рассказывала нам Веснушка, когда они с несколькими товарищами плыли на лодках, они думали, что у красноармейцев лодок нет, и те не смогут пуститься за белыми в погоню. Офицеры на ночь причалили к скалистому берегу, развели костёр, сидели долго, разговаривали, решали куда дальше поплывут утром, задремали. А красные на каких-то раздолбанных лодчонках, вот нашли же где-то, поплыли себе по течению вниз, на удачу. И тут издали видят на берегу тлеющий костёр. Потихоньку они подгребли чуток повыше к берегу, река-то здесь совсем не широкая, берега камышом поросшие, течение слабое, лодчонки и схоронили среди береговой травы. Подкрались они к белым уже по берегу, да давай стрелять в спящих офицеров. Офицеры вскочили, шум, крики, дым, пальба, а ещё темно, плохо видно, ну и крайний офицер, также выстрелив спросонья в красных несколько раз, сполз в камыши. И притих в них, оставшись, таким образом, единственным живым. И что у него при себе, вроде бы, всегда был вещмешок, в котором он что-то такое тайное хранил, что даже, наверно, его друзья офицеры не знали.
Красные потом посидели, вытащили у мёртвых табак, покурили, что-то ещё забрали с собой, да и поплыли назад – дело сделано, местность очищена от неприятеля. Только один красный был сильно ранен как раз тем оставшимся в живых офицером – одна пуля зубы выбили, щеку и ухо прошла насквозь. Чем в темноте его товарищи красноармейцы могли ему помочь? Да ничем, толком-то, только лишь одно – потерпи, мол, браток, наш красный товарищ, вот доплывём до деревни, там тебе бабы и помогут. Сели в две неплохие лодки офицеров, а те лодки, на которых приплыли, бросили. Затем погрузили раненого да отчалили, а через несколько минут тот «красный товарищ» и отдал красному богу душу, затих, а, может, и не богу, но все одно – отдал. Мужики переглянулись, что, мол, толку везти мёртвого в какое-то там село? Свернули к противоположному берегу, вынесли бедолагу, да зарыли недалеко на пологом песчаном бережку, спи, мол, товарищ наш, пусть земля, то есть, береговой песок будет тебе пухом.
Вот так и получилось, что один мёртвый на одном берегу слегка зарыт, а на другом берегу – человека четыре или, может, пять брошены мёртвые просто так среди травы.
Кто и когда мог бы туда приплыть и схоронить бедолаг? Уж не осталось в соседних деревнях тех, кто мог бы что-то помнить, сами от старости по умирали со временем.
Предложение
И вот моя Веснушка загорелась и давай нас «поджигать» – а давайте, мол, на следующих выходных сходим? Наверняка, мол, тот странный офицер выжил и обустроился где-то в пещере. И жил, без сомнения, пока не скончался, он же не знал какая власть в ближайших сёлах, скорее, красная, конечно, и его просто сразу пустят в расход, вот и сходи, значит, узнай, как и что.
Нет уж, лучше здесь, вдали от людей. Эти все не очень убедительные мысли нам моя Веснушка и выкладывала, проявляя удивительную настойчивость. Подружки, помнится, её поддерживали. Это, в основном, нас, ребят, оставалось убедить.
А ещё она добавила вот что. Только между нами, по секрету, – шёпотом говорила она, – что была у того офицера, мол, древняя рукопись об очень древнем арийском Роде, которого уж несколько сот лет как нету, а, может, и больше. А берёг офицер ту рукопись похлеще, чем жизнь свою, и что написана она была не просто каким-то писчим, который прошения и челобитные важным начальникам писал, а волхвом, а это значит, что невероятные по силе и величию Знания там могут быть изложены.
Так вот, поди же ты, ну кому бы офицер мог передать ту рукопись, оставшись в живых? Да и куда ему плыть без лодки-то? Все реки там текут исключительно на Север, поближе к страшным холодам. А через тайгу сотни километров пешком не пройдёшь ни за что, например, во Владивосток к своим, колчаковцам, потому что красные где-то встретятся обязательно, к тому же, без карты и еды тут никак. Безвыходное у него было положение.
Кто-то из нас не мог сразу поехать, как, например, я, потому что у меня занятия. Но Веснушка проявила не только настойчивость, но и такую девичью нежность, что я, так и быть, согласился с ней, что смогу наверстать занятия в институте. Эх, расклеился я тогда немножко, поддался девичьим чарам. Махнул своей мужественной рукой, а, мол, ладно, что уж, пойдём, так и быть, посмотрим на пещеру, если ещё её найдём, неделя не сделает особой погоды.
Честно скажу, что впоследствии я немного жалел, но был вознаграждён невероятным подарком судьбы – поразительной реликвией, величайшим раритетом, который перевернул все моё комсомольское представление о мире.
Да, думаю, что женское вдохновение это истинный двигатель мужского развития, да и не только мужского, не побоюсь утверждать, что и, вообще, всего человечества.
В путь!
Потом были сборы, всё же на несколько дней идём, день туда, день назад, там дня два-три, итого, всего пять. Собрать надо на пять, а то и на шесть дней многое, в основном, еду, конечно, тёплое белье, и все остальное, это уже, понятно, детали. Несколько часов тряслись в автобусе до деревушки, название которой я ни за что не вспомню, скорее всего, её уже и нет, в наше время разъехались из неё все, кто мог, а старики уж там, в земле.
Доехали до этой деревушки, автобус с каким-то злобным скрежетом развернулся и сразу же назад поехал, а мы были в тот раз единственными пассажирами. Прошли старые покосившиеся избушки, «красный» рубленый дом, стоящий в центре, заметили даже пожелтевшую газету «Правда», прикреплённую под стеклом на доске объявлений возле избы, тут сразу всем нам было понятно, что председатель заседает, наверно, когда трезвый. Дошли до берега, а там никого нет, даже мальчишек никаких, и, что интересно, ни одной лодки на берегу. Вот совсем! Странно, деревня на берегу реки, в реке, а как же иначе, рыба должна водиться, а ни одной лодки нет. Ну, что делать, Солнце в зените, чтобы время не терять, пошли мы вдоль по берегу вниз по течению, решили, что нам в деревне искать людей и о чём-то с ними разговаривать, незачем. А вот и зря мы так опрометчиво поступили. Но как уж поступили, теперь-то не исправить.
Девушки впереди идут, мы следом, разговоры ведём, шутим, смеёмся, а моя Веснушка особенно и не радостная, а почему, никак и не объясняет. Только вот, стал я замечать, что какая-то странная она стала, от меня потихоньку в сторонку норовит отойти. Вроде бы мы вместе идём, ну а я, как бы, её парень, рядом должен шагать, ан, нет, она то к подружкам примкнёт, то просто чуть отойти старается, отмалчивается. Знаете, вот, примерно, в таком состоянии бывают некоторые люди, когда они вдруг что-то начнут ощущать непонятное, какое-то на них предчувствие нахлынет, но высказать не могут, не хотят расстраивать окружающих. Но при этом всё меньше улыбаются, как-то отстраняются. Непонятно было мне её настроение, сами понимаете, уже на моей душе тоскливо становится, ничего не радует, я ведь только ради неё и пошёл в этот поход, иду и себя укоряю, зачем, мол, согласился идти. Перед остальными я стараюсь улыбаться, чтобы, значит, меньше вопросов было. А что бы я мог им объяснить?
Идём и идём, вот уже дело к вечеру. На другом берегу скалы расти начали, все выше, дальше и темнее, а расщелины между ними все глубже. Вскоре весь противоположный берег стал представлять собой сплошь каменную смесь, состоящую из не высоких скал с бесчисленными россыпями камней, кое-где покрытых пожухлой травой, странно мне показалось тогда что почему-то не зелёной. Скалы-то были, как я и сказал, не высокими, но острыми, вершины достигали, примерно, три-пять этажей. Смешно, но я ориентировался именно так, по этажам. Да, интересно было узнать, живёт ли там хоть какая-то живность, – размышлял я, – а, собственно, что ей там, среди камней, делать-то? Среди пожухлой травы и живность от скуки пожухнет, – помню, пытался я шутить. Но никто почему-то даже не улыбнулся. Настроение у всех мрачнело, разговоры прекратились, тут уж не до шуток. Идём, бредём, как зомби. Ничего не радовало, даже Солнце сияло не как обычно, а как некая покрытая пылью лампа, вот светит, а жизни в нём не ощущается. «Холодный свет» – подсказали бы физики. А я бы добавил ещё одно слово – «мрачный».
Встреча со стариком
Помню, устали мы топать, так разморило нас, что глаза слипаться уже начинали, все же, наверно, мы километров двадцать-то прошагали, благо, берег на этой стороне ровный, идти не трудно, к тому же, трава тут не высокая. Но, что интересно, ни разу ни одного всплеска рыбьего я не заметил, вода тихая и довольно спокойная, причём, очень тёмная какая-то, почти, можно сказать, чёрная, безжизненная. Глубина, видать, небольшая, но дна совсем не видно даже возле берега. От берега шаг, другой, и ты в воде, и все – темно, ни камешка, ни рыбки, ни дна. Однообразие утомляло – деревья, река, опять деревья и опять река – глаза видят одно и то же, голова ничего не хочет анализировать, а надо было бы. Молча продолжаем идти, пошатываемся уже, желудок напоминает о привале, бурчит как-то со злостью.
Смотрю, тропинка образовалась, идти дальше уже веселее стало, затем тропинка перешла уже в добротную тропу, а тут и камыши закончились, и мы увидели каменистый берег из мелкого галечника, перемешанного с песком, на котором лежали две древние лодки.
– Ух ты, надо же, будет теперь на чём переправиться на тот берег, где жил тот несчастный офицер, – вслух порадовался я. Но почему-то все промолчали.
Чуть выше по этому берегу через кусты виднелась ветхая крыша, видимо, такого же ветхого домика, причём, трубы на нём не было. Странно мне стало, я остановился, достал и посмотрел карту. Но я ничего не увидел, кроме реки, бесконечно тянущегося на том берегу предгорья и бескрайнего леса. Совсем никакой деревни!
Ну, надо же! Вдруг к нам спускается из домика какой-то мрачный высокий старик в древних армейских сапогах, военный поношенный китель висит на нём мешком, на плечах истёртые от времени погоны, кажется, красноармеец, но я тогда по незнанию не очень-то в этом мог разобраться. глаза его под кепкой прячутся, во рту самокрутка, и, что интересно, его грязная рубашка была до горла застёгнута на все пуговицы, хотя на дворе тепло и ведь сейчас же, как бы, лето. Пригляделся, а на лбу фуражки мне почудилась красная звезда, но уж что-то сильно заляпанная то ли грязью, то ли ещё чем-то красным, словом, не понятно. У фуражки были ушки, одно из них опущено и скрывает почти полщеки, но можно было заметить какую-то то ли рану на щеке возле уха, то-ли ещё что, может, при рождении там с щекой что-то случилось, толком не рассмотреть, да и неловко как-то стоять и рассматривать его лицо. Ни на кого из нас он не посмотрел, остановился молча в нескольких метрах.
– Здравствуйте, а вы здесь живёте? – задали девушки наивный вопрос.
– А где же ему ещё жить, он же здесь находится, – удивился я про себя.
Мы стоим, старик молчит, курит. Я начинаю замечать, что его цигарка как вот есть в длину, так и остаётся такой же, он дымит и дымит, а она все такая же, не выкуривается. Проходит минута, другая, нам неловко, а он молчит.
– Знаете, а мы хотели на тот берег переправиться, мы лодку можем попросить? Нам только на пару дней, а потом вам её назад сюда же поставим, а? – задала вопрос моя Веснушка.
Старик помолчал, потом как-то мрачно кивнул в знак согласия, повернулся и пошёл себе наверх в домик. Да, очень странно, ничего у нас не спросил, ничем не поинтересовался, ведь обычно в деревнях так не бывает, народ всегда расспросит путников, им всё интересно знать, кто, куда, как и почему. А тут полное молчание. Может, он совсем не может разговаривать? Да кто же его знает!
Лодки
Подошли мы к лодкам, а там ни одного весла нет, да, к тому же, одна лодка оказалась дырявая настолько, как будто кто-то её снаружи специально долбил, а вторая ещё вроде бы ничего, спросить бы, но старик уже скрылся наверху. Ну, что делать, срубили топориками палки покрепче, благо, ивы полный берег, да стали складывать свои вещи. Увидели, что все шестеро нас не поместятся, а половину вещей уже сложили. Решили переправляться по очереди – сначала туда три человека с вещами, потом кому-то надо вернуться за оставшимися, затем вчетвером, без вещей-то поместимся.
Поплыли сначала мы с ребятами, подумали, что так лучше. Пока один туда – сюда лодку гоняет, двое на том берегу уже и палатку поставят, и костёр разожгут, и все остальное, что нужно, приготовят. Палками отталкивались я и ещё один наш товарищ, причалили, выгрузились, поначалу стали втроём две палатки ставить. Показалось нам, кажется, дождик собирается, скоро вечер, значит, надо все поскорее сделать, желательно, ещё бы сухих веток натаскать, костёр успеть разжечь. А тут нам девочки с того берега машут руками, что, мол, не торопитесь. Словом, провозившись с необходимыми работами, я взял палку и поплыл к нашим девушкам. Смотрю – они на берегу сидят, а вокруг них какой-то кот ходит, шерсть непонятно какая, не чёрная, нет, а тёмно-палевая, клочками линялая, неприятная, сам кот худой, мрачный, одно ухо у него раненое было, это сразу бросилось в глаза, хотя на меня он даже не взглянул. Девушки молчат почему-то. Я стою рядом, окликаю их, уже надо поскорее в лодку садиться, а они молчат и сидят, как застывшие.
Кот перестал ходить вокруг них, присел на хвост, открыл свою чёрную пасть, зевнул смачно. Тут они разом встали, зашли в лодку, присели, и кот к нам прыгнул. Ну, прыгнул, да и ладно, и, как говорится, чёрт с ним, хоть симпатии у меня он совершенно не вызвал, но не прогонять же его, наверно, он знает, что делает. Переправились, кот спрыгнул и куда-то делся, смотрю, а ребята уже ветки натаскали, но пока не разжигали, и что-то из еды поставили в кружок недалеко от палаток, а девушки садиться не стали, а вот почему-то сразу молча спать пошли в палатку.
Мы с ребятами немного загрустили, я заметил, что и они как-то не ожидали такого поведения девушек. Знаете, ведь всегда интересно посидеть возле костра и побалагурить с девушками, а тут какое-то совершенно непонятное поведение. Мы предположили, что, наверно, они устали, не будем их тогда беспокоить, пусть отдохнут.Кстати, пока мы с ребятами возились с палатками, я обратил внимание, что какая-то едва заметная тропинка все же на этом скалистом берегу имелась, это когда я по нужде в сторонку отходил. Хотя, может, дикие животные тут ночами ходят, все может быть. Но ни людей, ни домашних животных тут не должно быть, это точно, если только какие-нибудь дикие. Всё же мрачновато вокруг – с одной стороны невысокие, как я и говорил, скалы, внизу берег пологий, пройти можно, ближе к воде кустарники какие-то неприятно-блеклые растут, в основном, видимо, ивовые, а за ивами речка, а на противоположном берегу сгустились хвойные деревья. Темнеет быстро, природа словно не дышит, мрачно-серо вокруг, не радостно, тёмные облака не хмурятся, а, скорее, злятся, как будто предостережение какое-то высказать хотят.
Утро
Утром нас разбудил этот чёртов кот, начав по стенке палатки скрести, вставайте, мол. Ребята ещё поворчали немного, чего, мол, это ты его с собой привёз. Да я откуда ж знал, что у него какой-то здесь интерес имеется, у кота этого, да ещё и к нам приставать начнёт, царапать палатку. Вылезли мы с ребятами, утро ещё, прохладно, сыро, мерзко, смотрим, а кот уже куда-то впереди прыгает, за ним девушки гуськом идут. Что за мистика? Смотрим мы и глазам своим, как говорится, не верим. Ну как вот так может быть-то? Не девушки нас разбудили, а какой-то ненормальный полуоблезлый кот с соседнего берега, причём, нам от девушек ни доброго утра, ни позавтракать с нами, ничего. Как это можно все объяснить?
Стали мы звать девушек, а они, остановившись как-то недовольно, руками стали нам махать, мол, идите к нам, скорее, и все как-то молча, не издавая ни звука. Причём, тишина здесь как была ночью, так и утром продолжилась, ни писка птичек, ни пролёта насекомых, ни колыхания травы ветерком, ничего. Даже нет таких насекомых, которые ведь всегда возле любых берегов струятся клубами.Ну, что делать, пошли мы за ними. Хотя, не помешало бы и перекусить, да и просто пообщаться, решить, что дальше делать, и всё остальное обсудить, мнения свои высказать, так нет же, вот вылезли из палатки, и надо сразу куда-то там карабкаться, как эта хвостатая чернозадая бестия. А камни-то ещё влажные от росы, скользкие, да что это такое, в чём тут радость от путешествия?
Скалы почти голые, невысокие, кое-где пучки кустарника торчат, но никакой живности нет. Идём мы по россыпям камней, которые когда-то давным-давно осыпались с этих скал. Пейзаж все такой же – ближе к берегу все ивой поросло, не деревья, а так, ветки невысокие, вперемешку с густым камышом, речка тихо и мрачно шелестит, и где-то за скалами Солнце начинается, его пока ещё толком не видать. Природа здесь настолько унылая, может, только каким-нибудь геологам было бы интересно побродить. Очевидно, больше никому не взбредёт в голову шастать по этим нагромождениям скал и расщелин.Здесь множество расщелин, поначалу широких, а затем уходящих куда-то в серую скальную глубь. А уже там, в этой глубине, начинают мерещиться всякие неприятные взгляды.
Надо заметить, что для скалолазов скалы недостаточно высокие, а другим людям там и делать-то нечего. Скалы тянутся настолько, насколько видят глаза вдоль речки и неизвестно, сколько километров в ширину от реки, но, предположу, что порядочно. И обойти их все, если задать себе цель что-то там найти, и целой роты солдат не хватит и за год, я уверен. Уж, слишком представляется огромной площадь скал и расщелин. Иголку в стоге и то легче будет найти. Взял магнит по мощнее, и нашёл в стоге иголку, а как в этих каменных джунглях, простирающихся невесть как далеко, найти какую-то пещеру, причём, ещё и скрытую?
Вперёд, к скалам!
Тишина вокруг давит на слух, небо всё больше хмурится, постепенно возникло отчётливое ощущение, что некое нечто смотрит на нас из-за скал, причём, пристально так, как будто это изучает. Мелькнула мысль – а где котяра, куда он делся? Что интересно, девушки, я просто физически чувствую, идут в каком-то оцепенении, а ребята как-то ещё пытаются бодриться, что-то там невпопад шутить. Идём дальше, около полукилометра прошли, вроде, едва-едва заметная тропка была, но пропала, трава уже высокая стала, в ногах путается, тяжелее стало идти. Да уж, иди, мол, туда, не знаю, куда, аки былинный добрый молодец.
Ну, хорошо, идём себе и идём, ворчим, конечно, друг на друга стараемся не смотреть, а то голодные лица увидим. То к воде подходим, и если заметим на берегу плоские камушки, молча соревноваться начинаем, у кого дальше камешек попрыгает по воде, а то в кустарник какой-то углубляемся. Интересно, здесь камешки почему-то наотрез отказывались прыгать, сразу как-то пропадали в воде – и тишина. Все это интересно, конечно, и камни, и скалы, но устали уже, ничего не радует, я забыл уже, когда шутил в последний раз, на уме всякие слова нехорошие дружно так накапливаются, даже их многочисленные варианты на ум приходят, о существовании которых я и не подозревал.
Идём, знаете ли, как ишаки на привязи. Девушки мрачно впереди, мы за ними. О коте я уже и забыл, не попадается мне на глаза, уже хорошо, а то я бы ему показал, как могу камушком по его мерзкой заднице запустить. Тут девушки стали подниматься с россыпей в какие-то расщелины, причём, одна полезла в одну, другая прошла вперёд с полста метров и затем полезла в другую, следом и третья также поступила. Мы с ребятами переглянулись – что за чёрт, собственно, говоря, – и каждый за своей девушкой полез. Я иду за моей Веснушкой, устал уже карабкаться, ведь под ногами мокрые камни, ноги соскальзывают, держаться руками не за что, слева и справа вверх скалы поднимаются, расщелина куда-то дальше вглубь ведёт, сердито думаю сам про себя что мне это сто лет не надо. А она сосредоточенно, молча, упрямо так и продвигается дальше. Лезет себе вдоль по расщелине, валуны перелазит, руками за выступы хватается, ну и я следом, куда мне деваться-то? Она периодически останавливается, прислушивается, осматривается, пытается на что-то там, среди камней, внимание обратить. На что, интересно? Может, думает, как тот кот, что тут мыши будут жить? А им чем тут питаться-то? Мыши не глупые, как мы, они куда-то в скалы не полезут. Интересно, а что сюда привлекло кота, если мышей здесь он днём с огнём не найдёт? Да и кот ли эта бестия?
Жизнь дороже…
У Веснушки лицо отрешённое, злое даже, глаза какие-то неживые, ну и где здесь радость от путешествия? Пытаюсь её звать по имени, окликаю, бывает, там, где руку помощи надо бы подать, конечно же, подаю, а она никак не реагирует. Расщелина все дальше вглубь, скалы выше, следовательно, здесь всё темнее, мрачнее, стены всё такие же сырые, как стены подземелья какого-нибудь, или, если точнее, стены колодца, только тянутся они куда-то дальше в преисподнюю. А меня преисподняя пока что не приглашала, наверно, потому, что я резонно откажусь от приглашения. Идём, я посматриваю наверх, не заметил и за какой-то острый выступ ногой зацепился, штанину немного надорвал. Вот же, ещё и кровь выступила!
Тут замечаю, что Веснушка как-то зло хмыкать начала, носом глубоко воздух вдыхать, вот так люди сердятся, когда что-то не получается, когда иголку в стоге сена не найдут, например. Злится она, кровь, что ли, почувствовала? Руки мелкой дрожью взялись, мама моя, вижу, что изо рта у неё пена брызгать стала. Похолодело у меня в душе, что делать-то? Вслух, громко и одновременно спокойно, как бы, между прочим, говорю, а давай, мол, потихоньку попробуем наверх карабкаться? И сам, первый, не ожидая ответа, начинаю искать опоры для ног. Вот один уступ, затем второй, вот сюда ставлю одну ногу, вон туда вторую, а вот здесь я руками уцепился, глянул вниз – ого, уже метра на три поднялся! А она там стоит внизу, стонет злобно как-то, но все более ожесточённо, руками вдруг начала себя по лицу бить, взгляд остервенелый, пена изо рта уже клочьями, берёт какой-то камень и в меня со всего маху снизу кидает! Если бы рядом стоял, точно бы очень сильное ранение получил. Не попала, поднимает ещё один камень…
Тут я, не ожидая своего неминуемого безрадостного падения, начинаю быстрее карабкаться выше, метр, ещё метр, другой, третий, камни она продолжает кидать, что-то долетает до меня, что-то нет, по ноге один камень больно попал. Снизу слышу уже рык какой-то, оглядываюсь в ужасе, смотрю, она, обдирая руки, пытается за мной карабкаться, соскальзывает, падает, ужасно вопит, вскакивает и опять пытается, опять соскальзывает, видимо, из-за какого-то, может, приступа её дрожь бьёт, не может сосредоточиться и ноги её поэтому расходятся, дрожат, наступать твёрдо и спокойно у неё никак не получается. Не знаю, догадываться некогда, прибьёт меня здесь камнем, и всё, не будет славного человека, начинающего путешественника.
Эта сцена тогда буквально на секунду мне чем-то напомнила кадры из фильмов, когда внизу в каком-нибудь колодце беснуется дикое животное, хочет допрыгнуть до человека, но не получается, срывается вниз, вопит, рычит злобно, злость свою изливает, карабкается опять и опять, явно хочет убить жертву. А я всё это, вообще, впервые в жизни вижу, да если бы это где-то дома было, то вызвал бы врачей, наверно, как-то попытался связать её, что ли. А что я здесь-то могу? Стукнуть её камнем, чтобы успокоилась? Ну, ну, попробуйте, стукните камнем девушку, в которую вы влюблены, я посмотрю на ваше мужество.
Думаю, а зачем ей карабкаться, когда можно назад спокойно по этой самой расщелине выйти? В чём дело, за что на меня надо было так рьяно нападать? С ума сошла, что ли? Ну, ладно, думать мне некогда, я сам в ужасе пребываю, поворачиваюсь и дальше лезу, вот уже и вершина рядом. Оглядываю окрестности – тут этих вершин тысячи, тянутся очень далеко, лазить можно всю жизнь и ничего не найти, только с голоду погибнуть. Как бы то ни было, перелажу через каменистый гребень, немного спускаюсь по склону на другой стороне, перепрыгиваю, перескакиваю, залажу на следующий гребень, и все дальше и дальше от безумной девушки. Каждое движение выверяю, мысли об одном – подальше от неё. По ощущениям, где-то с час перелазил все дальше и дальше.
Причём, сообразил, что надо бы перемещаться как можно ближе к тому месту, где палатки наши стоят. Думаю, спрячусь так, что бы я сверху мог видеть, что там делается, а меня не было бы видно. Но затея это, я вскоре понял, провальная, лазить мне пришлось бы неделю – с одного гребня вниз, затем вверх на другой гребень, опять вниз, все скользко, где-то можно ногу поставить, где-то нет. Это мы по берегу прошли с километр, а по скалам, понятно, гораздо большее расстояние. Невероятно сложно карабкаться по ним, находишься в постоянном каком-то злом напряжении, к тому же, где-то снова ушибся, коленку ударил о валун, локтем стукнулся, штаны надорванные, кровь идёт, остановить её нечем, плюс, просто устал, накопилась физическая слабость.
Остановился, присел за очередным гребнем, мысли пульсируют в такт сердцу, а что, если она, всё же, залезет на вершину и заметит меня? Нет, лучше потихоньку пересижу здесь, осмыслю происходящее, а потом видно будет. Сижу, мрачно-злобные тучки по небу бегут, моросить стало каким-то чёрным дождём, противная погода установила своё мерзкое влияние. Тут только заметил, что у меня, кроме кровоточащей ноги, и пальцы рук все исцарапаны, кровь и из них тоже сочится. Ну, вот ещё этого не хватало, вспомнил, где-то читал, что бесноватые люди чуть ли не за версту кровь чуют. Омыл немного под моросью, кое-как обтёр о мох на камне, сунул под мышки, чтобы успокоились, не дрожали, да и малость обсохли, ведь когда кожа сухая, кровь быстрее останавливается. Посидел немного, да что же это! Опять где-то рык, но уже не так далеко!Тихонько выглядываю, смотрю, Веснушка стоит на той вершине, на которую я поднимался, примерно так, как обезьяны стоят, на все четырёх лапах, и принюхивается к воздуху, носом вверх- вниз шмыгает. Меня, слава небу и горам, не заметила.
Иногда для сохранения жизни так немного надо – всего лишь не заметить человека.
Встреча с ребятами
– Что же мне делать, что делать? – мысли мои стучат, как по наковальне молот. Может, спущусь, и быстро-быстро переберусь на тот берег к старику? Он же, как бы, человек, может, и не один, он же как-то чем-то сможет помочь, я думаю. Да, наверно, правильная мысль. Осторожно, чтобы камни из-под ног не падали и шум не поднимали, они же очень скользкие после мороси, начинаю слезать со скалы. Если взялся рукой за выступающий камень, то держаться надо очень крепко. Здесь легко оступиться и упасть на камни, и все, прощай жизнь, гарантировано, что руки-ноги будут переломаны. Вот, облезлый-то обрадуется!
Острые края камней немного спасают, одну ногу ставлю на один край, другую ногу на другой. Руками цепляюсь за камни понадёжнее, так, ещё немножко, ещё, уже ниже, ещё немного ниже, скользко, чёрт, опять руками перебираю уже нижние уступы, не знаю, надёжны ли, опять ниже и ещё немного ниже.
Интересно, есть ли у кошек свой бог, а то я бы его вспомнил. Берег все ближе, я ещё на скале, вдруг, слышу, ребята вдвоём идут в сторону палатки. Почему вдвоём, интересно? Идут, о чём-то разговаривают между собою, ведут себя, мне показалось, как обычные люди. Ничего у меня в душе, как говорится, не ёкнуло, а что бы вы делали на моём месте? Прислушивались к ёканью в своей душе и поостереглись?Окликаю их по именам, тихонько зову, но так, чтобы только они могли услышать. Остановились, увидели меня, машут мне руками.
Слезаю, поминутно оглядываясь, подхожу, слегка прихрамывая, руки гудят от перенапряжения, а они, замечаю, тоже какие-то возбуждённые. Обмениваемся впечатлениями. Я им о Веснушке, а они мне о своих девушках. Их девушки просто стали лезть на скалы среди расщелин и никакой агрессии не показали, не то, что моя Веснушка. Возможно, её моя выступившая кровь и пробудила в ней агрессию. Ребята своих девушек пытались остановить, окликали, но они совершенно никак не реагировали. Полезли девушки куда-то, как словно зомбированные на поиски чего-то, и скрылись в скалах из виду. Что было делать ребятам? Постояли, покричали девушкам, повернулись, да и пошли в полном недоумении назад, к палаткам.Мы с ними обсудили странное происшествие, и решили, что будем делать вид, что ничего не случилось, что все идёт так, как обычно.
– Знаете, – обращаюсь к ним, – непонятно мне, а где же в этих скалах мы какую-то мифическую пещеру можем найти? И кто это такой человек, который, вроде бы, знает о пещере, и сказал о ней Веснушке? Он, что, видел её? А если видел, то как нашёл? А если нашёл, что же он делал в этих краях, специально, что ли, ходил искать? Одни вопросы.
– Да и, вообще, надо что-то решать, может, завтра домой возвращаться? – говорит один.
– Я согласен, – не возражает второй.
– Ребята, я тоже так думаю, знаете, что-то мне совершенно безрадостно, Веснушка, скорее всего, ненормальная в плане здоровья, может, периодически приступы у неё с детства, а это опасно, она меня могла убить. Мы все в опасности, особенно, ночью, и это не шутки. Да, надо бы домой собираться, сворачивать нашу экспедицию.
– Интересная какая-то экспедиция, получается, иди туда, не знаю куда, – невесело пошутил товарищ.
– Видите, чем этот день закончился – кожу на руках ободрал, ногу ушиб, штаны порвал, сам весь грязный, страшно устал. Какие мне ещё тут пещеры могут быть интересны?
Тут мы смотрим, а кот-то рядом сидит, слушает, скотина потусторонней породы, такое ощущение,что всё понимает, только ответить не может, чёрт эдакий. Постояли мы ещё немного, покричали, подождали девушек, нет, не идут и не откликаются даже. Подошли к палаткам, вот же, негодяй! Это я про кота, разорвал уже один свёрток с едой и раскидал, и, что интересно, почему-то не стал ничего жрать. Конечно, это сделал кот, ну, а кто ещё из животных, разорвав пакеты, не притронулся бы к еде? Любой зверь в этом случае полакомился бы. А он уселся опять рядом и сидит, слушает наши разговоры, лапы вылизывает, лучше бы с другого места начал своё лизание…
Дело к вечеру
Дело к вечеру, настроения нет никакого, одни только мрачные мысли блуждают, одна мрачнее другой. Пока сидели, я свои раны сначала небольшим полотенцем подсушил малость, потом обработал йодом, наложил пластырь, достал иголку и немного зашил порванное место на штанах, а мысли мои все о девушках, в первую очередь, о Веснушке, конечно же, думаю, вдруг с их психикой что-то произошло? К тому же, там же так скользко! Придётся идти их искать, а если они травмировались, то нести их до берега, потом переправлять на лодке на тот берег и так далее. Вот же поход какой замечательный! Предложил ребятам пойти вместе, хотя уж темнеет, некое тёмное марево над рекой собралось, расплываясь вдоль по берегу.
Но тут, слава богу, мы услышали девичьи шаги. Идут они вместе друг за другом, выплывая из марева, странно, как они среди тех скал встретились, спокойно идут. Правда, это сразу бросилось в глаза, что очень мрачные, недовольные, глаза злые, руки как-то неестественно подёргиваются. Мы благоразумно не стали ничего спрашивать. Веснушка носом как-то в мою сторону повела, принюхалась. Я в это время полотенце, уже немного напитанное каплями крови, держал на коленках, и ведь догадался сразу же спрятать его за пазуху! Веснушка мало-помалу и успокоилась. Заметил я это дело, сам про себя думаю, что не слышал никогда, чтобы люди, страдающие припадками, такой острый нюх на кровь имели, причём, уже подсохшую. Странно это мне показалось, ребятам не стал говорить, все же девушки недалеко, могли бы услышать.
И я, как бы, между прочим, говорю, обращаясь ко всем, что, мол, мы с ребятами твердо решили завтра с утра возвращаться домой. Поужинаем сейчас, говорю, переночуем, а с утра сворачиваемся, переправляемся на тот берег, отдаём лодку старику и всё на этом. Кот на меня вдруг злобно зашипел, ну вот что это за животина неприятная. Я же не с ним разговариваю. Ребята поддержали меня, да-да, мол, мы так решили, что завтра едем домой.
Девушки продолжали молчать, на наши расспросы не отвечали, опять повисло некое напряжение среди нас, как-то, совершенно не по себе стало, мы им что-то говорим, а в ответ – ни слова. Сидят подальше от костра, отворачиваются, причём, кушать совсем ничего не стали.
Мы с ребятами совсем по чуть-чуть перекусили, наш небольшой костёр остался догорать, а мы полезли в палатку.
Вторая ночь
Ну, хорошо, так или иначе, с разговорами или без них, легли спать в палатках, мальчики и девочки отдельно, конечно же. Скалы к вечеру потемнели, нахмурились, кажется, даже нависать больше стали, угрожающе сомкнулись ближе к тёмной воде, нам места не так уж и много оставили. Видимо, грозятся нам, а за что, не пойму, причём, и спросить-то у них не спросишь, не понимаю я язык скал. Ну, какой тут сон, не знаю как у девочек, а у нас, в палатке мальчишек, только и дело, что разговоров, шёпотом, конечно, причём, я потом только внимание обратил, что никто из них ни слова о пещере больше не говорит. Вот о чём угодно, только не о ней. За трёпом о состоянии девушек прошло время, час, другой, а потом потекли разговоры о том, кто, где, когда и куда ездил, ходил и что видел…
Неинтересно мне уже их стало слушать и глаза мои сомкнулись.Как-то резко для меня наступило пробуждение, просто осознал, что лежу в палатке, открываю глаза. Может, час, прошёл, может, два. Тишина, только чуть через брезент палатки слабый отблеск пробиться хочет, это посреди ночи полная Луна пытается освещать окрестности, значит, полнолуние наступило, далеко пока ещё до утра. Вдруг, слышу тихие далёкие шаги, в моей палатке никого из ребят нет, осторожно выглядываю. Вижу, ребята с девушками поднимаются по расщелине на скалы. Я удивился про себя, думаю, а что же меня не позвали, хотел их окликнуть, но тут каким-то внутренним чувством осознал, что сейчас мне лучше бы промолчать. Что же делать им всем в темноте среди скал? Если только ночное зрение, как у котов, у них вдруг открылось. Стал из-за полога палатки наблюдать за ними, а они лезут вверх, причём, очень осторожно лезут, и как-то замедленно, так, наверно, только в фильмах про зомби показывают. Докарабкались до самой первой вершины, стали оглядываться и осматривать окрестности скал. Стоят и стоят там, причём, все это молча, в ночи, среди мрачного скального пространства, освещённые только таким же мрачным светом Луны.
Тут мне мысль пришла в голову – пока они на вершине с ума сходят, не подбросить ли мне в тлеющий костерок веток? Всё же, любая нечисть, по рассказам знающих людей, боится открытого огня. Значит, пока мои любители скалолазания будут спускаться, я уже успею что-то разжечь. Вылез из палатки, топорик в руки взял, на всякий случай засунул сзади на спине за брючный ремень, хорошо, что вчера мы заготовили дровишек. Складываю ветки, разжигаю, пламя всё сильнее, а я веток в костёр все побольше, не пионерский костёр, конечно, но, думаю, чем больше, тем лучше и безопаснее будет. Потом только посмотрел на вершину, а они уже спускаются. Подходят, встали поодаль от костра, не приближаются, в их глазах жуткий отблеск пламени отражается. Странное поведение людей – видят, что твой товарищ разжёг костёр посреди прохладной ночи, и не делают даже попытки приблизиться к нему. Мысли мои бегают – а что дальше-то будет? Я молчу, ничего у них не спрашиваю, как будто ничего и не произошло. А они не на костёр смотрят, а на меня. Почувствовал каким-то нутром, что девушки, видимо, смогли как-то воздействовать на ребят, пока я спал. А, может, это кот каким-то образом на них повлиял.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70934407?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Николай Клеймюк
Тип: электронная книга
Жанр: Мистика
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 31.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Книга является автобиографическим материалом. Будучи молодыми людьми, мы с друзьями нашли в сибирской тайге древний раритет – Книгу Рода ариев, изготовленную из кедровых пластин, которую из столетия в столетие вели арийские волхвы. Книга Рода настолько уникальна, что в мире, как оказалось, их существует всего три экземпляра, один в библиотеке Ватикана, второй в архивах Конгресса США, и третий был у меня. Заполнялась Книга Рода не рунами, символами или еще чем-нибудь, а с помощью биополей древних жителей. Книга Рода оказалась остатком древней образной цивилизации. И еще очень важно – современное человечество, выполняя приведенные в Книге занятия, может приблизиться к способностям древних, может попробовать восстановить их. Кто, если не мы?