Главная страница | Стихи и поэзия | Сборник сочинений

Сборник сочинений
Илья Климентьевич Зайцев
Данный сборник включил в себя стихи и прозу различных периодов, которые издавались ранее, и новые произведения: поэмы «Благодатное небо», «В начале было слово» и роман «Архив любви». По просьбе читателей в ходе изложения автор сделал ссылки для пояснения сложных слов.

Илья Зайцев
Сборник сочинений


Книга не рекомендована для прочтения детьми, независимо от их возраста. Книга содержит стихи, издававшиеся ранее, и новые произведения.


© Зайцев И. К., 2024

Моя автобиография
Я родился 13 февраля 1972 года в поселке Ильича в Подмосковье в семье служащих. Сейчас этого поселка уже не существует. Моё детство проходило среди малоэтажной застройки, утопающей в деревьях и кустарниках. Несмотря на отсутствие в квартирах водопровода и канализации, детские воспоминания связаны с уютом и теплом и с огромной свободой, которую предоставляла детям улица, позволявшая гулять без присмотра родителей.
С раннего детства я был болезненным ребенком, отчего родители по советам врачей каждое лето возили меня в Крым поправлять здоровье. Тогда и родилась любовь к этому полуострову, растянувшаяся на всю жизнь.
Большая часть моих школьных лет прошла в подмосковном городе Видное, где мои родители получили благоустроенную квартиру. В школе я учился посредственно и интереса к учебе не проявлял. Интерес вызывали игры во дворе с друзьями, а свои игрушки (корабли и автоматы) благодаря урокам труда в школе мы мастерили из дерева сами.
Тяга мастерить меня привела в авиа- и судомодельные кружки, а впоследствии в секцию картинга ДОСААФ. Большое количество бесплатных в то время спортивных секций разнообразили круг моих спортивных увлечений. В детстве я увлекался фехтованием, греблей, атлетикой, боксом. Мои воспоминания о школьных годах ассоциируются с эпохой Советского Союза, заботой старшего поколения о нашем счастливом детстве.
Рассказы отца о службе во флоте привили мне любовь к морю, и после окончания восьмилетки я пошел учиться в Московский речной техникум на электромеханика. В годы учебы в техникуме я начал писать первые романтические стихи о флоте. В моих стихотворениях на морскую тематику присутствует много терминов, это вызвано тем, что я старался придать тексту профессиональный оттенок.
Это было время перестройки, гласности и моей комсомольской юности. Этот период ассоциируется у меня с мичманками и тельняшками и с тем, что я успевал всё сразу: учиться на отлично, заниматься в техникуме общественной работой, заниматься боксом, гулять с девочками, тусоваться с товарищами в подъездах и подвалах, ходить на дискотеки и участвовать в уличных драках.
Обучаясь в техникуме, я экстерном сдал экзамены на судоводителя и на практике отходил навигацию на сухогрузе матросом на Крайнем Севере. Закалка, полученная на Севере, мне пригодилась на всю жизнь.
Техникум я закончил с отличием и поступил в Московскую государственную академию водного транспорта на судомеханический факультет. Тогда закончилась советская эпоха и началось время малиновых пиджаков, путчей и всеобщего запоя. Учился я по принципу: от сессии до сессии живут студенты весело. Моя учеба заключалась в сдаче экзаменов в ходе сессии, а весь семестр мы с товарищами-однокурсниками проводили в пивных и на халтурах, работая грузчиками.
В период навигации, учась в академии, я работал рулевым-мотористом на судах Московского речного пароходства. От академии проходил практику на танкере, совершающем рейсы по Балтике в загранку. Своим творчеством того времени я воспевал в основном неразделенную любовь. В 90-е годы на эстраду полились потоком блатные песни. Стремление подражать моде на «блатное» отразилось на моих стихах, в которых присутствовала обеденная лексика, сленг и жаргонные выражения.
По окончании Академии я получил диплом морского инженера и поступил в аспирантуру. Учась в аспирантуре, я работал преподавателем в Московской государственной академии водного транспорта. Не окончив аспирантуры по материальным причинам, я пошел работать электриком на стройку, где стал получать достойную зарплату, в отличие от научного труда. Потом я работал электриком на металлургическом заводе и мастером участка в Московских кабельных сетях. В это время я написал свою первую большую поэму «Амабиель». Стремление приблизить диалоги моих персонажей к устному народному языку привело к появлению в стихах просторечия, фразеологических оборотов, являющихся архаизмами, и эрративов. На смену обсценной лексики пришли эвфемизмы. Иногда для сохранения ритмической схемы стихотворения я пользовался языковой просодией, благо акцентные возможности русского языка (предоставляемые смещением ударений) давали широкие возможности поддержания ритма.
Воспоминания о моих 90-х годах возникают как воспоминания о пропитой молодости и потерянном впустую времени. Прокатившиеся по России теракты в конце 90-х разбудили во мне желание служить своей Родине, и в 2000 году я в звании прапорщика поступил на военную службу по контракту. В тот же год у меня родился сын, и тогда же я дал старшему товарищу слово офицера, что больше никогда не буду употреблять алкоголь, которое до сих пор не нарушил.
Я успешно продвигался по службе, и она мне нравилась. Я занимался домом в деревне, оставшимся после смерти отца в Тульской области. В это время я повстречал свою настоящую любовь, которая разрушила мою семью. Любовь прошла, а новой семьи я не создал, но издал две книги стихов: «Записки бабника» и «Ангел защиты». При обращении к религиозным темам в своих стихах я широко использовал акростих и палиндром, теонимы и криптонимы. Несмотря на все трудности это время возникает в моей памяти добрыми и счастливыми воспоминаниями.
С 2010 года мой карьерный рост остановился, и я стал показывать сыну страну, путешествуя вместе с ним. География наших путешествий охватила Камчатку, Сахалин, Дальний Восток, Байкал, Бурятию, Горный Алтай, Башкирию, Оренбуржье, Поволжье, Дон, Архангельск, Карелию, Псков, Новгород, Крым и весь Северный Кавказ. С ним мы поднимались на Эльбрус, опускались в кратер вулкана Мутновский, погружались с аквалангом на дно Байкала, совершали многодневные автопутешествия, летали на параплане. Я издал книгу стихов «Поток времени» и документально-историческую книгу «Гонение». Мои произведения стали получать историческую и религиозную окраску. Я участвовал в районном конкурсе по краеведению «Наш край» в номинации «Исследовательская краеведческая работа» со статьей «Откуда мы идем», и получил диплом III степени, я писал статьи о своём деде в местную газету.
В 2021 году в звании подполковника по состоянию здоровья я вышел на пенсию. Отучившись на экскурсовода, я стал проводить экскурсии по Крыму. Обучившись в Черноморском высшем военно-морском училище имени Нахимова, в Севастопольском морском порту я сдал экзамен на яхтенного капитана спортивно-парусного судна прибрежного плавания. Участвуя в парусных регатах на Черном море, я был награжден золотой медалью за первое место в регате «Новокап-2022». В это время, изучая историю Крыма, я писал поэму «Благодатное небо». При написании произведений на исторические темы я использовал большое количество заимствований иностранных слов в русском языке, личных имён и ойконимов, придающих произведению колорит разных стран и создающих образы разных народов, соответствующие историческим временам. В повествовании показана моя точка зрения на многие религиозные и исторические вопросы и мое отношение к отдельным историческим личностям. Эксплуатируя образ повествователя различными приемами, я старался изменять художественное время и пространство.
Данный сборник стихов включил в себя стихи и прозу различных периодов, которые издавались ранее, и новые произведения: поэмы «Благодатное небо», «В начале было слово» и роман «Архив любви». По просьбе читателей в ходе изложения автор сделал ссылки для пояснения сложных слов.

Библиография
1. «Записки бабника», Москва, «Мэйлер», 2008 г., ISBN 5903922201, 9785903922208, стихи и поэмы.
2. «Ангел защиты», Москва, «Мэйлер», 2009 г., ISBN 5903922473, 9785903922475, поэма.
3. «Гонение», Москва, «Эдитус», 2013 г., история двух священников, подвергшихся репресиям 1930-е годы.
4. «Поток времени» Москва, «Эдитус», 2013 г., ISBN 978-5-906162-59-5, стихи.

Лирика

«Увы! Мы – куклы, и на сцене…»
«Увы! Мы – куклы, и на сцене
Проводим жизнь, а госпожа
Судьба играет нами всеми,
Невидимую нить держа.
Чтоб не было ко мне упрёков,
Предупреждаю Вас сперва:
«Герой придуман. В этих строках
Всё ложь, пустые всё слова.
Вы до конца всё прочитайте,
А не понравится герой,
То Вы его не осуждайте,
Он не такой уж и плохой.
Да, вот ещё, удобства ради,
Я Вам от первого лица
Всё напишу в этой тетради,
От первых строк и до конца».

«Я устал! Слипаются глаза…»
Я устал! Слипаются глаза,
И ложусь я спать: спокойной ночи.
Всё нормально. Лишь одно я не сказал:
Засыпать с тобой хочу я очень.

«Ты назад не оглянулась…»
Ты назад не оглянулась,
Но сегодня ты поймёшь,
Пусть судьба перевернулась.
С добрым утром, ты живёшь.

«Ты не грусти. Когда вода…»
Ты не грусти. Когда вода
Струится за стеклом наружным,
Она смывает пыль всегда,
А пыль жалеть уже не нужно.
Дай тучам тёмным улететь,
Всё засверкает чистотою,
И если очень захотеть,
То можно встретиться с мечтою.

«Твои волосы спускаются волнами…»
Твои волосы спускаются волнами,
Дарят южной ночи теплоту.
Всё равно, что дальше будет с нами.
До сих пор твою я помню наготу.
И течёт, как шелест зыби, голос,
На мелеющей со временем реке.
Пахнет ладаном твой пышный волос,
В моей грубой тебя гладящей руке.
Я смотрю в твои глаза и утопаю
В твоей чистой, не испорченной душе
И в твоих объятьях забываю,
Что давным-давно не юноша уже.
Я готов был упиваться твоей страстью,
Слыша стоны, что нельзя изобразить.
И к огромному, великому несчастью
Я хочу тебя действительно любить.
Пусть ты думаешь, что бес в меня вселился,
Искушаю, проверяю иль глумлюсь.
Только я в тебя действительно влюбился,
Рассказать тебе об этом не боюсь.
Спи, хорошая, и силы набирайся.
Отдыхай, моя малышка, отдыхай,
И поменьше в этой жизни сомневайся,
И Господь моей малышке помогай.

«Всё было не во сне. Не в сказку…»
Всё было не во сне. Не в сказку
Тебя вчера я заманил.
Коль не понятно, дам подсказку:
В другую жизнь я пригласил.
В той жизни нет границ, и время
Имеет свойство протекать,
Не налагая на нас бремя,
Его то ждать, то упускать.
Подруга, маленький, малышка,
Бери от жизни дней полёт.
Не затворяй себя, глупышка,
И всё хорошее придёт.
Вчера ты радость испытала.
А может шок? Но всё равно,
Твоё лицо как луч сияло.
И это чудно! Всё одно,
Приятно было это видеть.
Хотелось ещё больше дать,
Хоть и боясь тебя обидеть,
Не смог я всё же устоять.
За это извини мой милый.
Я старый и всего не смог.
Не молодой я конь ретивый,
Но я старался уж как мог.
Не обижайся, это шутка.
С тобой мне было хорошо,
Тебе не знаю, прибаутка.
Захочешь встретиться ещё?

«Пусть сон тебя влечёт, как путника дорога…»
Пусть сон тебя влечёт, как путника дорога,
Манящая своею новизной.
И время пусть течёт не быстро, понемногу,
Для сна не нужно скорости иной.
Сон будет обнимать ленивою дремотой,
Показывая красочные сны.
И спя, ты будешь понимать, что все заботы
Ушли. Сон, что полёт весны.

«Ноги оплела усталость…»
Ноги оплела усталость,
Веки слепит пелена,
Задремать мне лишь осталось,
И приснится мне она.
Не девчонка, но малышка.
Душа с мыслями чиста.
И умна, и всё ж глупышка.
Не простушка, но проста.
Милый образ моей милой,
В сон на отдых помани,
Надели живою силой,
И прошу, не обмани.
Я люблю тебя, родная,
Не за что-то, просто так.
Всё, малышка, засыпаю.
Как-то так. Илья – дурак.

«Я тебя люблю, родная…»
Я тебя люблю, родная,
И с тобою засыпаю.
Вижу я тебя во сне,
И ты думай обо мне.

«Я бегу, иду и еду…»
Я бегу, иду и еду.
Ход событий ровно в стык.
Мне покоя вечно нету,
И я к этому привык.
Вот свободная минутка!
Я пишу тебе привет,
Несравненная малютка,
Мой далёкий абонент.
Помню я, что есть на свете
Моя девочка, малыш.
В этом смс привете
Ты меня, прошу, услышь.
Я хочу, чтоб ты узнала,
То, что я люблю тебя,
И хочу, чтоб понимала
Непонятного меня.
Не могу тебя увидеть,
Что поделаешь, никак.
Не хочу тебя обидеть.
Вечно твой. Илья – дурак.

«С неба, с шелестом прохладным…»
С неба, с шелестом прохладным,
Дождик летний шёл.
Каким чудом непонятным
Я тебя нашёл.
Твоё имя прозвучало,
Словно шум дождя.
Оно как бы приручало
Шепотом меня.
Ты скажи, оно что значит?
Смилуйся, ответь.
А пока лишь небо плачет,
Но охота петь.

«Сменился зной и жар дневной…»
Сменился зной и жар дневной,
Прохладой нежною ночной.
Ты появлялась по чуть-чуть,
Как солнца на восходе путь.
Наверно, это дивный сон,
Что в незнакомку я влюблён,
Что любит розы, тишину
И звёзд далёких желтизну.
Но пусть они хранят покой
Над её спящею главой
И освещают её лик.
И я посплю, и в этот миг
Она придёт в мой мирный сон.
Пусть будет полон света он.
Спи, дева, отдыхай с утра,
Ты вспомни, было что вчера.

«Спасибо, добрая моя…»
Спасибо, добрая моя.
Тебе желаю то же я:
Чтоб день прошёл
И нам взамен
Принёс счастливых перемен.

«Да, тишина несёт покой…»
Да, тишина несёт покой.
В ней как за гробовой доской
Нет жажды жизни и любви,
Нет ничего, как ни зови.
В ушах она стоит как звон,
Как марш прощальных похорон.
Я ненавижу тишину,
Как смертоносную войну.
Дыханье, даже сердца стук,
Не говоря уже о двух,
Нам дарят звуки теплоты,
Надежду жизни и мечты.
Блестящих глаз зовущий взгляд
Манит к себе, а не назад.
Тепло ладони ощутить
И в этот миг про всё забыть.
Но скрылись вы за смс.
Быть может, правильно? Прогресс
Даёт возможность говорить,
Но не тепло другим дарить.
Не знаю, кто вы, нежный друг.
Моих знакомых тесный круг.
Вы расскажите о себе
И для чего в моей судьбе.

«Я не писал стихов давно…»
Я не писал стихов давно.
Как сочинил «Амабиеля»,
Как не печально это, но
Порывы страсти надоели.
И долго рифмы праздник спал,
Закрыт насильно за обетом,
Что сам себе когда-то дал:
«Ни строчки. Рифма под запретом».
Но что-то изменилось вдруг.
Кто рифмы праздник разбудила,
Разорвала обета круг,
Что рифма вновь заговорила?
Ну что ж, попробую пером
Опять излить души горенье,
И как когда-то обо всём
Я напишу стихотворенье.
Не знаю, будет ли ответ
Оно на все твои вопросы,
Иль просто исповедь и бред,
Под сладкий дым от папиросы.
Ну что же, буду начинать
Я о былом повествованье.
Как странно, страшно понимать,
Что делаю себе признанье.
О том, что обманул себя,
Уставши от страданий вечных.
Решив, жить можно не любя,
Без боли, вечных мук сердечных.

«Всю жизнь тянуло в воздух…»
Всю жизнь тянуло в воздух,
В небо, но было всё наоборот.
В каких стихиях только не был:
В воде, в огне, в земле, и вот…
Я бороздил моря повсюду,
Искал неведомых чудес.
Я красоты их не забуду,
Но далеко им до небес.
Я плавил кокс в дыму и смраде,
В стихии пламени огня.
И сам, сгорая в этом аде,
Не видел неба среди дня.
Теперь живу я под землёю,
И тоже неба не видать.
А я хочу, Господь, не скрою,
Душою просто полетать.

«Ты уже, наверно, спишь…»
Ты уже, наверно, спишь,
Мой скучающий малыш.
Я вот тоже спать ложусь,
И во сне к тебе помчусь.
Поспи, малышка, по утру,
Мы будем мёрзнуть на ветру.
А ночью нам весна приснится,
И пропоёт во сне синица.
Тебе приснится в этом сне
Всё то, что чувствуешь ко мне.
А я тебя, малыш, люблю,
И каждый вздох я твой ловлю.
Ты спишь, малыш. И чувство спит.
А у меня душа кипит.
Бурлит, вскипая, в жилах кровь.
Что это, девочка? Любовь?

«О, Боже! Если б знал ты, как хочу…»
О, Боже! Если б знал ты, как хочу
Я задышать душой своей свободой,
Когда я ощущаю, что лечу,
Сливаясь во одно с твоей природой.
Я, Господи, ручьём хочу бежать
В тени лесных деревьев на рассвете,
Корабликом бумажным поиграть,
Что в воду по весне запустят дети.
Я чувствовать хочу, как часть меня
Бежит в стволах деревьев великанов,
И солнце, теплоту его огня,
Что лучиком пробилось сквозь туманы.
И руслом рек, разлившись по полям,
Прохладу приносить полуднем в зное.
Чтоб можно было птицам и зверям
Испить воды прозрачной в водопое.
Чтоб были сочны травы на лугах,
Питать их стебли влагою живою.
И в запахах душистых и цветах
Сливаться с горизонта полосою.
Речным потоком я хочу входить,
Бурля, в солёные морские воды,
С морским прибоем хоровод водить,
И обнажать прибрежные породы.
Хочу в закатном солнце я блестеть
Полоской в бирюзе зеркальной глади,
Чтоб с берега мальчишка мог смотреть,
Как волны очень нежно берег гладят.
И незаметно превращаясь в пар,
Хочу я подниматься над землёю,
Чтоб видеть целиком весь этот шар
С огнями городов ночной порою.
И проплывать я облаком хочу,
Несомый ветром по простору неба,
Дождем на землю прошептать: «Лечу».
Хочу парить в местах, где раньше не был.
Над тусклой, белой, снежною зимой,
Над осенью играющею краской,
Над летнею зелёною листвой
И над весною дивной и прекрасной,
Где на опушке в солнечный денёк
Девчонку крепко парень прижимает
И нежно шепчет этот паренёк
Слова любимой, милой называет.
Весной я также с девочкой лежал,
В траве под пенье птиц её лаская,
В объятьях крепких я её прижал
И вечно б так лежал, не отпуская.
Прошёл тот миг, он каплей растворен
В огромном море времени, событий.
Но я всё до сих пор в неё влюблён.
Храни её Господь, мне дай забыть всё.

«Когда на свадьбе друга зазвонил…»
Когда на свадьбе друга зазвонил,
Веселье оборвав, пронзив звонками,
Мой телефон, и голос в нём вопил:
«Сынок, отец погиб, его нет с нами».
Рыдала мать, взрывая пустоту.
Беспомощный тот плач я не забуду.
Не думая, сказал в минуту ту:
«Я выезжаю, мама, скоро буду!»
И из Москвы в Венёв по скоростной
Я нёсся, ПДД не соблюдая.
И думал: где ты, батя, что с тобой.
Молчал, сидел, но, а в душе, рыдая,
Свет фар и скорость, ливень на асфальт,
Гроза и гром, и ничего не видно.
И километры трассы Дон летят.
Ночь тормозит меня, и мне обидно.
Но я доехал, мать в слезах застал.
И мокрый труп отца у водоёма,
Что брошенный в траве один лежал,
Который мы несли с женой до дома.
Как что-то оборвалось, пустота!
Когда он жил, я этого не видел.
Что было важно раньше – суета.
Прости, отец, коль я тебя обидел.
Судьбы насмешка: был он молодой,
Подводником служил, был в чреве моря,
И жизнь свою окончил под водой,
Но в старости. Зачем такое горе?
Но несмотря на стену из бумаг,
Которые плодят чины томами,
Препятствие дорог, душевный мрак,
Я довезу отца обратно к маме.
Накручивались слёзы, я молчал,
И стиснул боль железными зубами.
А в глубине своей души кричал
От боли, что тебя не будет с нами.
Ты, бать, прошёл нелегкий жизни путь,
Голодное, войны босое детство,
Всю жизнь в труде, ничуть не отдохнуть.
От этого нам никуда не деться.
Ты умный был и нас с сестрой любил.
И научил меня своим наукам.
Я тёплые моменты не забыл,
И расскажу о них твоим же внукам.
Последний путь – он долгий, далеко.
Сто восемьдесят вёрст! И на машинах
Пройти с тобой его нам будет нелегко,
Но пусть его смягчит давленье в шинах.
И я, отец, исполню твой завет:
Похоронить тебя с твоим отцом и мамой.
Дай Бог нам этот путь пройти без бед
Из Тульской области и до Москвы до самой.
Ну всё. Мы выдвигаемся. Вперёд!
И пусть твоя душа спокойна будет,
Как в детстве рядом я. Мотор ревёт.
И образ твой сынишка не забудет.

«Я помню: встречи нашей первый день…»
Я помню: встречи нашей первый день,
Мой суматошный мыслей хоровод,
И я скрывал волнение за тень
Своей серьёзной маски целый год.
В тиски зажал всё, что хотел сказать, —
Но за холодной маской жаркий зной.
Я не хотел ни в чём тебе мешать,
Чтоб ты была всегда сама собой.
Припев:
И пусть погода зимняя скупа
На то тепло, что жду давно уже.
И ртутный столбик к минусу упал,
Но солнце светит в небе и душе.
Моё желанье дальше спрятать страсть
В итоге ни к чему не привело.
Когда открыл тебе свою напасть,
Мне стало хоть немножечко тепло.
Но жизнь пока не жалует на свет,
Что ласково струится и горит.
И у тебя на всё один ответ,
Который ни о чём не говорит.
Припев:
И пусть погода зимняя скупа
На то тепло, что жду давно уже.
И ртутный столбик к минусу упал,
Но солнце светит в небе и душе.
Сейчас то, что случилось, изменить
И поменять, конечно, не дано.
Нам с этим как-то дальше нужно жить,
Пусть даже ничего не решено.
Не буду о взаимности просить.
Любовь – не значит чем-то обязать.
Не торопить не буду, не винить,
И ты сама свободна выбирать.
Припев:
И пусть погода зимняя скупа
На то тепло, что жду давно уже.
И ртутный столбик к минусу упал,
Но солнце светит в небе и душе.

«Пусть слякоть осени вокруг…»
Пусть слякоть осени вокруг,
Пусть рано за окном темнеет.
Сегодня у тебя, мой друг,
Пускай на сердце потеплеет.
Ты человеку жизнь дала
И этим чудо сотворила,
На свет ты сына родила
И пламя жизни зародила.
Пусть пламя – это долгий век,
Горит, ничуть не угасая,
Пусть будет добрый человек,
И пусть живёт, не забывая
О том, кто дал ему тепло,
Любовь и ласку в мире этом.
Пусть будет на душе тепло,
И злое будет под запретом.
«Тигруша», с праздником тебя
Я поздравляю, несомненно,
Живи и радуйся, живя,
Окей, всё будет непременно.

«Что есть любовь? Поймут лишь те…»
Что есть любовь? Поймут лишь те,
Кто испытали страсть разлукой,
Когда живёшь, как в пустоте,
Без милой. Борешься со скукой.

«Дорогая мамочка!..»
Дорогая мамочка!
В этот майский день
Солнце словно лампочка,
И цветёт сирень…
Поздравляю с праздником.
Бусинки дарю…
Трудно жить с проказником.
Я тебя люблю!

«Изменила осень краски. Изменила…»
Изменила осень краски. Изменила
И придала листьям желтую печаль,
Небо серым обложила и пролила
Дождь холодный. Лето кончилось. А жаль…

«Спи спокойно. За окном…»
Спи спокойно. За окном
Дождь шумит и слышен гром.
Закрывай скорее глазки
И любуйся дивным сном.
Скоро первый снег пойдёт,
В город к нам зима придёт.
Будет холодно и ветер
Тебе песенку споёт.
За холодною зимой
Вновь мы встретимся с весной.
Она к нам придёт с цветами
И зелёною листвой.
Уже много, много лет
За закатом есть рассвет,
День сменяет тьму ночную,
День нам дарит яркий свет.
Спи, малышка. До весны
Дни все будут холодны.
Пусть к тебе всегда приходят
Ярко-красочные сны.

«Я познал в этой жизни науку одну…»
OMNIA MEA MECUM PORTO –
всё моё ношу с собой.
Я познал в этой жизни науку одну,
Что нельзя находиться у чувства в плену.
Чувства разум слепят, закрывают глаза,
Они враз вас обманут, и хлынет слеза.
Так что знай в этой жизни науку одну —
Что нельзя находиться у чувства в плену.

«Коли нету друзей – заведи их скорей…»
«Серёжке»
Коли нету друзей – заведи их скорей,
Жизнь никак не прожить без хороших друзей.
Если помощь нужна, то поможет лишь друг.
Ты поможешь ему. И за крепостью рук
Вы поймёте, что нету на свете сильней
Вашей дружбы. И жизнь не прожить без друзей.

«Вызывает страх дрожь, страх – он льда холодней…»
Вызывает страх дрожь, страх – он льда холодней,
Но не дай овладеть ему волей твоей.
Если воля сильна, отступает твой страх,
Трус про волю забудет, и ждёт его крах.
Даже сильный боится, но воля сильней,
Не давай овладеть страху волей твоей.

«Дорожи в этой жизни свободой своей…»
Дорожи в этой жизни свободой своей,
Ничего лучше нет ветра вольных полей.
Без свободы ты раб у хозяев твоих,
Коль богат – раб богатства и денег больших.
Если любишь, то раб у любимой своей,
Дорожи в этой жизни свободой своей.

«Надо знать себе цену и быть мудрецом…»
Надо знать себе цену и быть мудрецом,
Чтоб уметь говорить с подлецом и глупцом,
Что бы умных советы уметь принимать,
Чтобы зло, лицемерие, ложь узнавать,
Чтоб ходить можно было с открытым лицом,
Надо знать себе цену и быть мудрецом.

«Если любишь кого-то, люби до конца…»
Если любишь кого-то, люби до конца,
Сделай так, чтобы пели от счастья сердца,
Растворяйся в любимой, но делать не надо,
Чтоб любовь обернулась впоследствии адом.
Надо верность любимым хранить до конца,
А иначе разбитыми будут сердца.

«Если просят прощенья – скорее прости…»
Если просят прощенья – скорее прости,
И о том, что случилось, уже не грусти.
Разве сам ты не делал ошибок таких,
Разве сам не просил ты прощенья за них,
Разве совесть не мучала ночью тебя,
Если это не так, жизнь – ошибка твоя.

«В груди горело море чувств…»
В груди горело море чувств,
Наружу пламя вырывалось,
И в нём сгореть я не боюсь,
Но ты холодной оставалась.
А может, показалось мне,
Погода тихая стояла,
И в той вечерней тишине
Ты мне надежду оставляла.
Москва тонула в огоньках,
Гуляли парочки повсюду,
А я готов был на руках
Тебя нести. Я не забуду!

«Лет пять назад на мостике стояли мы вдвоём…»
Лет пять назад на мостике стояли мы вдвоём,
Смотря на воду мутную, мечтая о своём.
Качался мостик старенький над нашею рекой,
Была весна, но в ту весну расстались мы с тобой.
P.V.
Ведь вылетел ботинок за окно,
Но виновато было не оно,
А виноват был в этом только я…
И ты прости за то стекло меня.
Потом была ты замужем, и я женатым был,
Болтался долго по морю и про тебя забыл,
И жили мы, не ведая и думать не хотя,
Что мы с тобою встретимся лишь много лет спустя.
P.V.
Текла река, и годы шли вперёд,
Судьбу никто не знает наперёд.
На счастье, было выбито стекло.
Вот только жаль, что время утекло.
Теперь же ты разводишься, и холост я опять,
На станции мы встретились, но кто про то мог знать.
С тобой стоим на мостике и смотрим на Луну.
И вспоминаем тёплую далёкую весну.
P.V.
Как вылетал ботинок из окна,
Как бушевала ранняя весна!
И, говорю тебе я, не тая:
«Прости за ту весну, любовь моя!»

«Приходят дни рожденья к нам…»
Приходят дни рожденья к нам
Из года в год. Как непогода
Листву бросает нам к ногам.
Так и они уносят годы.
Хочу тебе я пожелать,
Чтоб этих листьев было море.
Ну, а ещё хочу сказать,
Чтоб реже ты знавала горе.
Ну, а ещё скажу я так:
«Всего тебе, что пожелаешь!
Пусть этот день развеет мрак,
В котором вечно проживаешь!»

«Тебя так сложно повидать…»
Тебя так сложно повидать,
Ты занята с утра до ночи.
Как трудно телефон набрать,
Не говори, и даже очень!
Здесь фотографии для Вас,
А для меня там смех и слёзы.
Глухонемой рассказ про нас:
Деревня, дача, лето, грёзы …
Надежды нету на ответ,
А про «спасибо» нет и речи,
Так что, любимая, привет,
Иль, так сказать, до «скорой встречи».

«В Крыму нас солнце согревало…»
В Крыму нас солнце согревало
Своею вечной теплотой,
И море ласковой водой
В свои объятья принимало.
И Севастополь, славных дней,
Сражений, войн седой свидетель,
Оказывал нам добродетель,
Учил историей своей.

«Нас на Кавказе обдувают…»
Нас на Кавказе обдувают
Ветра свободных, гордых гор.
Эльбрус, Машук там до сих пор
В легендах мудрость сохраняют.

«Ты спишь усталая, наверно…»
Ты спишь усталая, наверно…
Тебе уютно и тепло.
Я ж сквозь троллейбуса стекло
Смотрю, как дождик хлещет мерно.
В окнах домов огни горят,
Москва под покрывалом ночи…
Я спать хочу, и даже очень.
«Поспи!» – мне тени говорят.
Но где тут спать, надо бежать,
Чтобы успеть на электричку.
И я кляну свою привычку
За полночь плюхаться в кровать.

«Цветок дарить? Так он завянет…»
Цветок дарить? Так он завянет.
Духи? Боюсь не угодить.
Конфеты? Быстро их не станет.
Да, тяжело мужчине жить!
Шампанское? Боюсь сопьёшься.
Помаду? Цвет не подойдёт.
Одежду? Нет, ты обойдёшься!
К тому же денег кто займёт?
Вот крем для рук, и мажь им руки,
И днём и ночью натирай.
А как услышишь скрипа звуки,
Меня ты сразу вспоминай!
Но вспоминай хорошим словом.
Не называй меня «свинья».
Будь счастлива и будь здорова,
С восьмым числом твой брат Илья.

«Весна уже, а на дворе…»
Весна уже, а на дворе
Уходят зимние морозы,
И скоро в мае будут грозы.
Круг завершится в сентябре.
Так год за годом, день за днём,
Мы вписываем в жизнь страницы.
Про то, что вновь не возвратится.
О прошлом мы грустим потом.
Ну а зачем грустить о нём?
Ведь книгу набело не сделать,
И ничего не переделать,
И мы былого не вернём.

«Когда навалятся несчастья…»
CUM DEO – с Богом.
Когда навалятся несчастья,
И не с кем горе разделить,
Когда затмили тучи счастье,
Тогда не надо слёзы лить.
Возьми Евангелие в руки,
Перекрестись, затем открой,
Поведай Богу все недуги,
А он подскажет, что с тобой.
Поверь мне! Сразу станет легче!
Пусть ты не веришь, это так!
Невзгоды все уйдут далече…

«Ночами над свечою томной…»
Ночами над свечою томной
Заклятья шлешь и ворожишь,
И в комнате от мрака темной
Сидишь, гадаешь и не спишь.
Ты ведьма? Для чего всё это?
Скажи, откройся, не таись!
Молчание… И нет ответа…
Проходит потихоньку жизнь.
Гаданьем счастья не предскажешь,
И ворожбой не привлечешь,
В кофейной гуще не покажешь,
Ведь счастье в том, что ты живешь.

«Я не рыбка и не мышка…»
Я не рыбка и не мышка,
А я вредная мартышка,
Так что, клюшка, спать ложись,
Для тепла об плед потрись.

«С тобою мы общались…»
С тобою мы общались
Всего лишь только час,
Минуты в миг сливались,
Невидимо для нас.
И также незаметно,
И быстро жизнь течёт,
И вроде неприметно,
Для нас она пройдёт.
Дела, дела, заботы,
Работа, всё сейчас.
А чувствовать!? Охота!
Но нет, не в этот раз.
Мы милых выбираем,
Размеры, вес и рост.
И чувства убиваем,
Тем, что наш мир не прост.
И говоря с тобою,
И глядя на тебя,
Как в зеркале порою,
Увидел я себя.
Чтоб утолить либидо,
Оправдывал себя,
А жил, сказать по сути,
Не капли не любя.
Хочу, чтоб крылья были,
И чтоб несли туда,
Где бы тебя любили.
Смешно? Неправда, да?
Для возраста такого,
Такой нелепый спрос.
Ты мнения какого?
Ответь на мой вопрос.

«Чудесны Вы, богиня!..»
Чудесны Вы, богиня!
Улыбка свет светил,
Кокетства взгляд прелестный
Меня сей миг убил.
Но всё же расскажите,
Какой кончали вуз?
Коль Вы умны, богиня,
То я Вам поклонюсь.
Послушайте, богиня,
Ответьте на вопрос,
Когда на свет унылый
Вас рок судьбы занес?
Когда звезда родилась,
В каком это году?
И дата, что спустилась,
Сверкая на лету?
Скажите мне, богиня,
Наверно, Вы стройны,
И стан Ваш привлекает
Мой взгляд со стороны?
Наверно, Вы идёте,
Что лодочка плывёт,
Кто смотрит непременно
Сейчас с ума сойдёт?
Вы мне, богиня, льстите,
О, смилуйтесь, звезда!
Не стоит раб безвестный
Он Вашего труда.
Вы кто по гороскопу?
И где стоит Ваш знак?
Богиня, Вы простите,
Ведь я Ваш раб – дурак.
Богиня, как Вам скучно
Стихи мои читать?
Иль время на излёте
И Солнце хочет спать?
О! Вы хотите прозой
Со мною говорить?
Могу я Вам, богиня,
Сегодня позвонить?
Идите к чёрту, леди,
Я проживу без Вас.
Амбиции огромны,
И весь на этом сказ.

«Что-то долго ты молчишь…»
Что-то долго ты молчишь,
Мой застенчивый малыш.
Может, ты писать устала
Или всё уже сказала?
Исправляешься ты так.
Ах, какой же я дурак,
Что тебя я отпугнул.
Детка, каюсь, караул!
И молю скорей – пиши,
Слово доброе скажи.

«Спасибо, лучик света мой…»
Спасибо, лучик света мой,
Когда увидимся с тобой,
Я не сумею устоять,
Чтоб мою радость не обнять.
Мой поцелуй, надеюсь я,
Тогда обрадует тебя.
А у тебя был сладкий сон?
О чем поведал тебе он?
Какую сказку показал,
А может, что-то предсказал?
В каких абстрактных формах он
Представил жизненный излом?
А может, просто дал совет,
Как нам избавиться от бед.
Мы вроде, как и спать хотим,
Но пишем и совсем не спим.
Погода нынче хороша,
И знаешь, что, моя душа,
Назад, наверно, пару лет,
Я счастлив был, вот только нет
Любви, что длится без конца.
И рвутся на части сердца.

«Твой взгляд, бездонные глаза…»
Твой взгляд, бездонные глаза,
Что порождают море света.
Напоминают небеса
И жаждут от меня ответа.
В них скрылись цвет твоих волос,
Дыханья робкое теченье
И этот голос, что принёс
Своими звуками смятенье.
И этот чудный образ твой
Ребенок-девочка, малышка,
Ты ангелочек милый мой,
И я шучу с тобой, глупышка.
Когда ты дуешься, душа,
Слегка прикусывая губки,
Ты бесподобно хороша
И беззащитна, как голубки,
Под соколиный взгляд попав,
В смятении укрытья ищут,
Ещё всю тщетность не поняв.
А сокол в них добычу ищет.
Я знаю, от судьбы уйти,
Им можно даже не пытаться,
И если сходятся пути,
То лучше просто сразу сдаться.
Не нервничай, душа моя,
Ложись, поспи, и день зажжётся.
Что, успокоил я тебя?
Пусть сон твоих очей коснётся.
Всему свой срок, и так, и так,
Мы ход событий не изменим.
С почтеньем к Вам Илья-дурак.
Вы не согласны с моим мненьем?

«Просто дружбы не бывает…»
Просто дружбы не бывает
Между равными полами.
Страсть безумная пылает,
Как бушующее пламя.
Возбуждает в ласках чувство,
В неге счастье зарождает,
Ну а что такое дружба?
Страсть при дружбе не пылает.
Правда, к страсти временами
Люди тоже привыкают.
И привязанность с годами
Между ними возникает.
Общий быт, людское мненье,
Дети, плод порыва страсти,
Удаляют все сомненья
И рождают призрак счастья.
Но любовь – иное чувство,
Жить, себя даря другому,
Это целое искусство,
Мало лишь кому знакомо.
Оно вместе совмещает:
Страсть, привязанность, желанье,
И на доброе толкает,
Но слепит оно сознанье.
Не готовых к этим чувствам
Мучит алчность с эгоизмом.
Не понять вам то искусство,
Занимайтесь организмом.
Эгоизм, порою алчность,
Иногда расчёт и глупость
Зарождают в теле сладость,
А в душе лишь только грубость.

«Не жаль, что в мире всё так происходит…»
С Новым годом поздравляю,
пьяный в Питер улетаю.
Не жаль, что в мире всё так происходит.
И совершенства в этом мире нет.
Душа молчит, а разум не находит
Так очень нужный, правильный ответ.
А по сему, твори себе подобных.
И радуйся иллюзиям своим.
И без рассказов точных и подробных,
Во благо твой поступок нам двоим.

«Как год назад, тебе писал стихи…»
Как год назад, тебе писал стихи,
Так и сейчас пишу я эти строки.
Которые уже не так легки,
Как сожаленья горестные вздохи.
Ну, полно, пусть часы двенадцать бьют,
И предвещают радость и веселье,
Несчастья в старый год пускай уйдут.
Не оставляя горькое похмелье…

«Не встретились мы с Вами, и к добру…»
Не встретились мы с Вами, и к добру,
Я не подвергнусь тяжким сожаленьям.
Спасибо за урок, я не умру.
Смешно искать любовь по объявленьям.
Пусть Новый год Вам, леди, принесёт
Побольше денег, выгод. Счастье сыну.
Вы этого хотите? Всё придёт.
И может быть, найдёте половину.

«Тебя я поздравляю с Новым годом…»
Тебя я поздравляю с Новым годом,
Пусть в старом, всё же этот мне милей.
Ведь год назад, как раз с его приходом,
С тобой мне было лучше и теплей.
Сейчас всё смутно и не откровенно,
Но может это к лучшему ведёт,
Загадывай желанье непременно,
Часы пробьют, и новый год придёт.

«Ну, здравствуй. Пишет Дедушка Мороз…»
Ну, здравствуй. Пишет Дедушка Мороз.
Подарков нет. Не три дисплей – не лампа.
Там джина нет, его бабай унёс.
И не проставил в накладную штампа.
Ты можешь бросить в угол телефон.
Меня такой пустяк не потревожит.
Цыц! Слышишь, колокольцев звон.
Не слышишь!? Выпей, может быть, поможет.
Ну ладно, шутка, с праздником тебя.
Марии счастья. Илиане – веры.
Живите дружно, честно и любя.
И чтоб у каждой были кавалеры.

«На вопрос отвечу так…»
На вопрос отвечу так,
Что болею – то пустяк,
Но а чувствую себя
Прям никак из-за тебя…
Болезнь излечится, мой друг,
Коль уничтожу я недуг,
А коль недуг – моя душа?
Намек твой понял, госпожа.
Как можно душу мне лечить,
Меня в психушку заточить,
Меня убить, иль отобрать,
Что людям не дано забрать?
Любовью можно излечить,
Но одному кого любить.
Так что, намек совсем простой,
В больницу, в гроб или в отстой.

««Тигруша», веришь, я поплыл…»
«Тигруша», веришь, я поплыл,
От слов таких я всё забыл,
И закружилась голова,
Я солнце, в этом ты права,
За горизонт должен уйти,
Чтоб рано утречком взойти
И осветить всем блеклый путь,
Ну дайте каплю отдохнуть.

«Ты как русалочка меня…»
Ты как русалочка меня
В свой тихий омут затащила
И в ласках страстного огня,
Того не зная, утопила.
Ну что, русалочка, молчишь?
Где твоё сладостное пенье?
Или обиду ты таишь?
Ну, с Рождеством. Жду сообщенье.
Я слышу сладкий голос твой,
И то не сон, не наважденье.
Ещё свою мне песню спой,
Русалка, милое творенье.
Ну вот, молчание опять
Сдавило душу тишиною.
Уже я начал замерзать.
Поговори, мой друг, со мною.

«Год новый на подходе, поздравляю!..»
Год новый на подходе, поздравляю!
Удачу пусть тебе он принесёт.
Но я тебя пока не понимаю.
Что будет, когда Новый год придёт?
Подарок от души, не надо злиться.
Не твоему подарку он в зачёт.
Как ручеёк фонтанчика струится,
Так жизнь твоя счастливо пусть течёт.

«Я задумался, а что же…»
Я задумался, а что же
В самом деле есть любовь?
И на самом деле, может,
Ошибаюсь вновь и вновь.
Я в анализ погружаюсь.
Берна с Фрейдом прочитав,
Понял я, что заблуждаюсь,
Всей природы не поняв.
Чувства – это слух и зренье,
Нам дают и звук, и цвет,
Осязанье, обонянье.
Ощущений инструмент.
А природа ощущений
Представленья нам даёт
О предмете изучений,
В память образ создаёт.
Образ, созданный сознаньем,
Нас к эмоциям ведёт,
Связанным с воспоминаньем.
Образ в памяти живёт.
А эмоций две. По сути,
Плохо или хорошо.
И научной этой мути
В общем множество ещё.
Мне хотелось очень сына,
Только где же сына взять,
Коль вторая половина
Лишь холодная кровать.
От похмелья враз проснувшись,
Зная слабости людей,
Я создал, не оглянувшись,
Воплощение идей.
Инициировал я встречу,
Первый страстный поцелуй.
И свиданья я замечу
Все по плану. Не балуй!
Думал я, нельзя обманом.
Но я это подавил.
Не любя, с холодным планом
Её в сети заманил.
Поженились, сын родился.
Вроде воплотился план!
Но за дерзость расплатился,
И за план, и за обман.
Понял, что зовут любовью.
Сыну всё, что есть, отдам,
Не задумываясь жизнью
Поделюсь с ним пополам.
А жену свою жалею,
Смог её ведь приручить.
Не люблю её. Но с нею
Надо дальше жить.

«Я был не прав, и ты меня прости…»
Я был не прав, и ты меня прости,
Я вел себя капризно и бездумно,
Когда пытался по кратчайшему пути
Руки твоей добиться, как безумный.
Забыл я в страсти истину одну —
Любовь совсем не значит обладанье.
И, находясь у чувств своих в плену,
Сам породил стену непониманья.
Забыл я всё про твой душевный мир,
И видя цель, сметая все преграды,
Я душу изорвал свою до дыр,
Но не достиг желаемой награды.
За этим две недели пустоты,
И я варился в собственных сомненьях,
Но понял первый принцип чистоты —
Любви не будет пищи в сожаленьях.
Хочу сказать спасибо за урок
И за твоё огромное терпенье,
Спасибо, что нашёл я свой исток
И правильно направил ход теченья.
Люблю тебя, малышка, но теперь
Не требую взаимности сердечной,
И если сможешь, в искренность поверь,
И если сможешь, то прости, конечно.
Ну вот и всё, что я хотел сказать,
А может быть, услышать наши души.
На сказанное можешь промолчать,
P. S. с почтеньем от Илюши.

«Я связан по рукам своей судьбой…»
Я связан по рукам своей судьбой,
Работой и семейными делами.
Я всей душой желаю быть с тобой,
Но не могу. Что будет дальше с нами?
Ты пишешь: «Никому я не нужна».
Что одиноко? Ты одна скучаешь,
Ты чувствуешь, что ты совсем одна.
От этого мне больно. Понимаешь?
Ты пишешь: «Предлагают замуж мне».
Я понимаю с болью сожаленья,
Что предложить подобное тебе
Я не могу. И мучают сомненья,
Что нужен я тебе. Зачем? Скажи.
Я не могу найти никак ответа.
Ты мне ну хоть немного подскажи,
Зачем тебе я нужен? Жду совета.
Что делать, как нам дальше быть?
Мне дорог сын, и быть хочу с тобою.
Я больше не смогу тебя забыть.
Я разрываюсь и от боли вою.

«На небе черном блик луны…»
На небе черном блик луны,
В сугробы тусклый свет кидает.
Искрится бархат белизны
И изумрудами играет.
Зеленых елей хоровод
Одет зимой в её одежду.
Под снегом ветвь к земле прогнёт,
Но всё ж оставит нам надежду.
Что вновь расправится она,
Когда весна теплом согреет.
Чем больше вниз наклонена,
Тем распрямление сильнее.
Как в детских сказках или снах
Морозы бор разрисовали.
Огни на ёлках и домах
На праздник детства зазывали.
Так не смущайся и смотри,
Мгновенье каждое красиво.
Спасибо мне не говори,
Я не пойму за что спасибо.
Когда-то в прошлом и давно
Я видел мир таким прекрасным.
Потом захлопнулось окно,
Всё стало пресным и ужасным.
Всё цвета хаки день за днём,
И тяжесть ноши гнёт, как ветку.
Но ты не думаешь о том,
Неся шаблонную отметку.
Но вот в мой тихо спящий мир
Приходит некая девица.
То смех, то слёзы, бой и пир,
Поток эмоций повторится.
Струится жизнь ручьём в тебе,
Всё за собою увлекая.
Не поддавайся ты судьбе —
И будешь вечно молодая.
Когда я по пути домой
Читал по смс: «Спасибо» —
Хотел сказать тебе самой,
Что благодарен, всё красиво.

«Мне показалось вчера вдруг…»
Мне показалось вчера вдруг,
Что я обидел тебя, друг.
Если обидел, извини.
Прости, послушай и пойми.
Ты не обязана ничем.
Но всё ж задам вопрос: «Зачем,
Хоть ждут тебя давно домой
Идешь поужинать со мной»?

«Красивое лицо тебе дано…»
Красивое лицо тебе дано,
Стан стройный и игривая улыбка.
И, может быть, огромная ошибка —
Любить тебя. Но мне уж всё равно.
Вдыхая запах твой, я словно пьян,
И гладя волос чёрный, я исчезну.
В тебя я погружаюсь словно в бездну,
Хотя я знаю, это всё обман.
Твой поцелуй надолго на губах,
Свой сладкий, нежный привкус оставляет,
Пленить тебя в объятья заставляет
И накрепко держать в своих руках.
Когда ты прижимаешься ко мне
Я чувствую твоё нагое тело.
Под ласками оно так разомлело,
Что пробегут мурашки по спине.
И прикасаясь к телу твоему,
Я на лице твоём истому вижу,
И вздохи твои нежные я слышу,
И в этот миг я всю тебя возьму.
И в связке тел, бушующих страстей,
Мне вид блаженства твоего приятен.
Но всё ж один вопрос мне непонятен.
Тебе – то хорошо? Скажи скорей.
Да, я люблю тебя, мне хорошо с тобой,
Но мы с тобою вместе очень редко.
Хоть купидон стреляет очень метко,
Но не продуман его сладкий бой.
Нам не дано открыто быть вдвоём.
Что это – наказанье иль мученье?
Какое в этом скрытое значенье?
Когда мы шутку Господа поймём?

«Год минул, подведём итоги…»
Год минул, подведём итоги,
От той невидимой черты,
Когда, не вру я, видят Боги,
Меня собой пленила ты.
Тогда стоял я на пороге
Событий трудных череды,
Решая, думая в тревоге,
Какую роль сыграешь ты.
Что принесёшь ты мне – удачу,
Паденье, взлёт иль суету,
И я, решая ту задачу,
Лишь воплощал свою мечту.

«Ты, наверное, устала…»
Ты, наверное, устала,
День прошёл, и ночь настала.
Ты поешь и ляжешь спать,
Сны смотреть и отдыхать.
Пусть тебе приснятся сны,
Где теплеет от весны,
Где есть солнышко и свет,
И чарующий рассвет.
Пусть тебе подарит сон
Лето, счастье, пташек звон…

«Смотри, снежок какой пушистый…»
Смотри, снежок какой пушистый,
Он грязь и сырость заметёт.
Всё станет беленьким и чистым,
И у сынишки хворь пройдёт.
Ну а сейчас спокойной ночи,
Мы будем сны свои смотреть.
Не скрою, что хотел бы очень
На вас живую поглядеть.

«Дай бог просто отдохнуть…»
СМС
Дай бог просто отдохнуть,
И без всяких снов заснуть.
И ты тоже отдохни,
Спи, красавица, усни.
Что-то ты совсем не пишешь,
Чем живёшь и чем ты дышишь.

«Я смеялся, а душа всё грустила…»
Я смеялся, а душа всё грустила,
Пил вино – всё равно сердце ныло,
И красавиц я ласкал всё напрасно,
Не дано, увы, забыть миг прекрасный.
Я совался на рожон, лез я в драку,
Но живучий, видно, я, как собака,
Уезжал я далеко, но повсюду
Ты преследуешь меня почему-то.
Лягу спать, и лишь глаза я закрою —
Белокурый облик твой предо мною.

«Когда любимая с тобой…»
Когда любимая с тобой,
Ты редко чувства её ценишь…
Живёшь доволен сам собой,
Ну и живи так, бог с тобой,
К ней отношенье ты изменишь.
Когда она, мирясь с судьбой,
Навек расстанется с тобой,
То ты поймёшь, что не заменишь
Её уж никакой другой.

«Как я хочу тебя обнять…»
Как я хочу тебя обнять,
Не в силах это описать,
Прижаться к теплому такому,
Родному, милому, большому.
Я позабуду всё на свете,
Тот миг как солнце будет светел,
Уйдёт тоска разлуки злая,
И радость не узнает края.
Как трудно ждать мне каждый день,
Разлуки удлинилась тень,
Срок расставанья стал короче,
Но сердце всё же кровоточит.
Пусть побыстрей пройдут полгода,
Пусть будет жуткая погода,
Когда устанет сердце ждать,
Ко мне вернёшься ты опять.
И за окном пусть будет стужа,
А нам никто не будет нужен…

«Всё в подвале начиналось…»
Всё в подвале начиналось
Так давным-давно.
«Пулька» там писалась
И пилось вино.
Хохотуньи – девочки,
Сборы во дворе…
И домой приходишь
Рано на заре.
Дискотеки с танцами
В стареньком ДК.
Там уж не теряйся,
Бей наверняка.
Кулаки все сбитые
И разбитый нос.
В «обезьянник» с музыкой
«Воронок» повёз.
Мы с тобой «бакланили»
Так, без всяких бед,
И нам было от роду
По шестнадцать лет.
Всё давно закончилось
И ушло в года,
Только в Бирюлёво всё
Точно, как тогда.
По штафету вмажем, брат,
Водки раз, другой.
За те годы, что ушли
Вдаль от нас с тобой.

«Как в сказке было яркое начало…»
Как в сказке было яркое начало,
Ты мне сказала: «Век буду любить!»
Но только то начало подкачало,
Из ревности пришлось «дружков» побить.
Ты помнишь, как я с ними долго дрался?
Ты же меня старалась оттащить.
И как тогда я за тебя боялся?
Тебе ж пришлось меня домой тащить.
С друзьями-то мы скоро помирились,
А ты, зараза, изменила мне,
Ты вместе с тем «козлом» уединилась,
Когда меня качало на волне.
А я писал стихи тебе. Над койкой
Висело твоё фото на стене.
Я был доволен флотскою попойкой,
А ты довольна с ним наедине.
Я помогал во всём тебе, монету
На разные подарки не жалел,
И ластился к тебе, но счастья нету,
Сама ты всё сказала между дел.
Тебе казалось всё вполне нормально,
Меня ты любишь, любишь и его.
Когда ж я опустил его морально,
Не захотела видеть ты его.
Простил, но дальше что же было?
Опять ты где-то бродишь допоздна.
Ну ладно бы одна гулять ходила,
Но ты ж ходила с парнем не одна.
Ты просто оказалась дрянью, Света,
Ещё какой! И я был очень глуп,
Что не послушал я друзей совета
С тобой расстаться. Просто я был туп.
Сейчас мне наплевать, что было, будет,
Ты мне дала отличнейший урок.
Мой ум, надеюсь, это не забудет,
И сердце тоже. Дам себе зарок.

«Ну вот и этот странный разговор…»
Ну вот и этот странный разговор.
Ты говоришь мне: «За любовь спасибо!»
А знаешь, что любовь та до сих пор
Ещё жива. По-своему красива.
Ты говоришь, что я тебе помог
В тот час, когда была ты одинока.
Да, я старался сделать всё, что мог,
Но нет в твоём признании этом прока.
Ты говоришь, твоя любовь прошла
И поняла ты, в чём мои пороки.
А я спрошу, разве она была
И разве у любви такие сроки?
Ты говоришь: «Захочешь – приходи!
Тебя никто отсюда не прогонит».
И я молчу, поняв, что впереди.
Но глазик твой слезинки не уронит.
Ну, как же это всё-таки смешно,
Что чувствуешь себя ты виноватой.
Да не терзайся! В чувствах всё равно
Прореху не заделаешь заплатой.
Я ухожу. Счастливого пути!
Ты на прощанье мне не пожелаешь.
Ведь трудности, лишений впереди
Бродягу ждут, и ты всё это знаешь.

«Ну вот и всё, твоя рука…»
Ну вот и всё, твоя рука
Плеча дотронется слегка.
А дальше, как издалека
Звучит на выдохе: «Пока».
Дверь отворится, но вперёд
Улыбка с губ твоих сойдёт,
А дальше знаю наперёд,
Что ротик твой произнесёт.
Ты скажешь: «Всё, давай, иди».
Отвечу взглядом: «Подожди».
И сердце замерло в груди,
Но эхо вторит мне: «Иди».
Да, видно, кончилась весна,
Когда нам было не до сна,
Когда бродили допоздна.
Что ж, я один, и ты одна.

«Дева у окна сидела…»
OMNIA ORTA CADUNT —
всё, что возникло, гибнет.
Дева у окна сидела,
Мимо муха пролетела.
Муха села на стекло,
И у Девы потекло.
Изо рта на подоконник
Слюнки. «Муха – ты покойник!» —
Я подумал про себя.
Дева муху ту любя
Нежно ручкой своей ловит
И при этом так вот молвит:
«Муха, я тебя ведь съем».
То не повод для поэм,
Как та муха захрустела
На зубах и заскрипела…
А могла бы ведь летать
И жужжать, жужжать, жужжать.

«Высунь руки за окошко…»
Высунь руки за окошко,
За окошком дождь идёт,
Капли капают в ладошку,
Туча по небу идёт.
Май сегодня, завтра лето,
Несмотря на холода,
Но заметить надо это
Не несчастье, не беда.
С днём рожденья поздравляю
И хочу тебе сказать…
Что сказать? Беда, не знаю,
Что же милой пожелать?
Эх, вот вспомнить хоть бы слово,
Слов в запасе больше нет,
Так что: «Киска! Будь здорова
И живи побольше лет!»
А теперь давай варенье
И неси мне шоколад
За мои за поздравленья,
И я буду очень рад.
И неси мне поскорее.
Да получше, а не брак,
И поставь «засос» на шее…
Твой поэт, Илья – дурак.

«В твоей квартире тишина…»
В твоей квартире тишина,
Мурлычет котик у окна,
И тень спустилась по стене, как приведенье.
Не зазвонил твой телефон,
Ты включишь свой магнитофон,
И не заметишь, как уснёшь под чьё-то пенье.
А утром встанешь ты чуть свет,
Может, с похмелья, может, нет,
Болит головушка, болит, болит головушка.
Наверно, с кем-то изменил,
А ведь когда-то говорил:
«Моя зазнобушка. Моя, моя зазнобушка!»
Что в нём хорошего нашла?
Дурак он, вот и все дела,
Так и гляди, хребет себе переломает
Или такое учудит,
Что долго будет мучить стыд.
Он так живёт и ничего не понимает.
Ведь ты сегодня молода,
А дни уходят, как вода,
А дни уходят, как вода в пустое сито.
И бег их не остановить,
Чего же душу бередить…
Другому парню позвонить – и всё забыто.

«Ах, девочка, девчоночка, ты помнишь Новый год?..»
Ах, девочка, девчоночка, ты помнишь Новый год?
Под ёлкою заснеженной толпой стоял народ,
Играла громко музыка на площади тогда…
Ты помнишь это, девочка? Ты помнишь это? Да?
Как ночью той под ёлкою кружились мы с тобой.
Потом сказала тихо ты: «Пошли ко мне домой».
И у тебя на кухоньке сидели до утра…
Ты помнишь это, девочка? Ты помнишь это? Да?

«В ночи горели два огня…»
В ночи горели два огня,
На тротуары свет бросали,
Ты не смотрела на меня.
Так молча мы с тобой стояли.
Бросая взгляд куда-то вдаль,
Потом на снег себе под ноги,
Ты злилась, мне же было жаль,
Что взгляды были очень строги.

«Зажглись на ёлках огоньки…»
Зажглись на ёлках огоньки,
Метель метёт, метёт.
И скоро стрелки на часах
Укажут Новый год.
Но я хмельной не оттого,
Что лишку перебрал.
Вот так по улице шагал,
Споткнулся и упал.
Упал лицом в пушистый снег,
Мороз немного жжёт,
Замерзну, всё одно меня
Любимая не ждёт.
Снежинки лёгкий ветерок
Бросает вверх и вниз,
И то, что я теперь один,
То лишь судьбы каприз.
Растаял снег, и по щеке
Сбегает ручейком,
Но от тебя, как не люби,
Всё веет холодком.
Какая разница тогда,
Где буду замерзать?
В снегу иль около тебя
Без ласки остывать.
А ты, наверно, Новый год
Встречаешь при свечах.
Так знай, сгорает так любовь,
Играючи в лучах,
Сбегает струйкой теплый воск,
Сбегает, как слеза,
Но не увидят в воске слёз
Холодные глаза.
Ты будешь в праздник пить вино
И ляжешь спать к утру,
А я встречаю Новый год
В сугробе на ветру.
И утром, выглянув в окно
Через узор стекла,
Ты скажешь: «Надо же, метель
Сугробы намела».

«Пойду потише, ни к чему теперь спешить…»
HOMO LIBER – свободный человек.
Пойду потише, ни к чему теперь спешить.
Туман окутал маленький посёлок.
Ночь впереди и узенький просёлок,
И друга нет, а мог бы душу полечить.
Твоё Беляево отсюда далеко,
Ты там сейчас в уютненькой квартире,
А я бреду, как будто в целом мире
Совсем один, и нету никого.
Как долго я с тобою встречи ждал!
Была надежда, что любовь вернётся,
Что нам с тобою счастье улыбнётся,
Но видно, я ошибся, прогадал!
А может, надо мною ты смеялась,
Когда тебе хотел всё объяснить?
Ты поспешила дверь свою закрыть
И вяло, с неохотой попрощалась.
Эх, милая, твоя любовь
Так быстро разгорелась, что сгорела
И без остатка вся она истлела.
Теперь нам ни к чему встречаться вновь.

«Приходит май, и он природу…»
Приходит май, и он природу
Разбудит быстро, а весна
Нам дарит теплую погоду
И кружит голову она.
Зовёт на улицу и манит
Весна своею суетой,
Порою мысли задурманит,
Наделит светлою мечтой.
Студенты с лекций убегают,
И редко кто спешит домой,
Гурьбой по улицам гуляют,
Случилось это и со мной.
Мы с другом пиво закупили,
Присели у Москва-реки,
И долго-долго говорили
О море. Мы же моряки…
Мы, как обычно, перебрали
И захмелевшие пошли.
Темнело. В парке мы гуляли,
В кафе вечернее зашли.
Две дамы в том кафе сидели
Не молодые, но одни,
И грустно так они глядели,
Как зажигаются огни.
К тем барышням мы подвалили.
Повеселили грустных дам,
Потом шампанское попили,
Ну а гулять пошли к кустам.
В кустах мы с дамой заблудились,
Вот тут-то и попутал бес,
На травку тихо опустились…
Что дальше? Слушайте.
С небес светили очень ярко звёзды,
А больше вам не надо знать…
Могу сказать ещё, что твёрдо
И сыро на земле лежать.
Потом же, протрезвев немного,
К мужьям они держали путь.
И нас с дружком ждала дорога
К нему домой, чтоб отдохнуть.
По улицам ночной Москвою
Пешком под утро добрались.
С тяжёлой болью головною,
Не раздеваясь, улеглись.
Проснувшись, мы чуть оклемались
И с полу-трезвой головой
К метро за пивом мы собрались,
Разнообразить отдых свой.

«Слышь, может, я тебе наскучил?…»
Он:
Слышь, может, я тебе наскучил?
Иль, может, вовсе надоел?
Скажи, коль скоро выпал случай,
И не такое я терпел.
Вот только в прошлом и поболе.
Зачем тогда грустить теперь?
Скажи, не думая о боли,
И я уйду, закрою дверь.
Но знай, что ты мне полюбилась
И вспомни, я с тобою был…
Но раз вот так всё получилось,
То значит, час уже пробил.
А если нет, скажи и это,
Ты тем обрадуешь меня,
Но не сиди ты без ответа,
Шипя и дуясь, как змея.
Подумай всё ж, на что ты злишься?
На пустяки! А я люблю,
Когда ты, детка, веселишься.
Скажи, котёнок, всё стерплю!
Она:
Послушай! Если б ты наскучил,
Не приглашала бы тебя,
Характер у меня колючий,
Да и шиплю я, лишь любя.
Он:
Нельзя же ведь всегда шипеть,
Ты этим просто докучаешь,
Я не могу всегда терпеть,
Ну разве ты не понимаешь?
Она:
Меня не надо раздражать,
Тогда я лишь шипеть не буду.
Меня ты должен заражать
Своею лаской, как простудой.
Он:
Сама себя ты заражаешь,
А ласки с нежностью полно.
В огонь ты масло подливаешь,
Твоей лишь ласки нет давно.
Она:
Вот поросенком ты не будешь
И мне не будешь докучать,
Грехи, когда свои забудешь,
Я буду лаской отвечать.
Он:
Малышка, но грешна и ты,
Но на тебя я не рычу
И за прекрасные цветы
«Свинью» в награду получу.
Она:
Уж ту «свинью» получит кто,
Так это выяснить нам надо.
Насчёт цветов скажу вот что:
«Ты не дарил их, врать не надо!»
Он:
Не поняла мои поступки…
Видать, напрасно говорил.
Ну разве я за эти сутки
Хоть раз тебе чем насолил?
Я обнимал тебя, лаская,
Я слал горячий поцелуй…
Вот видишь, рыбка, ты какая,
Я словно при тебе холуй.
Ну ладно, все, хорош ругаться
И выяснять, кто виноват.
Давай-ка лучше целоваться,
Ведь сердце бьётся, как набат…
Прижмись ко мне, я приласкаю,
Покрою дрожью нежный стан,
Не думай, что я «полоскаю»
Мозги твои. То не обман!

«В гости вы позвали друга…»
CAVE – будь осторожен.
В гости вы позвали друга,
А он взял и не пришёл.
Изменила вам подруга
И, к тому же, дождь пошёл…
Если ужин тот, что долго
Ждали вы с утра весь день,
Не удался лишь поскольку
Зайти другу было лень.
Вы совсем один сидите,
Ужин стынет на столе,
Мрачно вы на дождь глядите,
Мысли бродят в голове…
Дам совет! Взбеситесь!
Мигом сядьте в свой автомобиль
И с ужасным диким криком
«Проскочите» десять миль.
Проходите повороты,
Чтоб визжали тормоза,
Чтоб позывы были рвоты
И на лоб ползли глаза.
Вы по встречной поезжайте,
Придавив до пола газ.
С нетерпеньем ожидайте,
Чтоб навстречу шёл КАМАЗ.
И когда за километр
Вы увидите КАМАЗ,
Подпустив на сорок метров,
Резко отпустите газ.
Влево быстро отверните
На обочину, в кювет…
Тут себя остановите
И послушайте совет.
Успокойтесь, покурите,
Чтобы сняло вашу дрожь.
На природу посмотрите…
Как прекрасен летний дождь.
В даль немножко поглядите,
И у вас утихнет пыл.
Тихо к дому поспешите,
Может, ужин не остыл.

«Я знаю, радуешься ты…»
Я знаю, радуешься ты:
Экзамен сдан последний твой,
Не будет больше суеты,
И можно быть самой собой.
Диплом в кармане, и теперь
Что ты захочешь, будешь делать!
Но всё не так, ты мне поверь,
Что этот мир не переделать.
Жизнь тебе будет день за днём
Давать задачу за задачей.
Сменяться будет твой подъём
Паденьем вниз иль неудачей.
В том будет весь экзамен твой,
Чтоб в этой жизни не раскиснуть,
И не поникнуть головой,
От невезенья не погибнуть!
Теперь, малышка, накопи,
На всю, что будет жизнь, терпенья,
И от меня сейчас прими
С твоим дипломом поздравленья!

«Что обещать тебе? Не знаю…»
Что обещать тебе? Не знаю…
Все обещанья – лишь слова,
От них кружится голова,
А я их быстро забываю.
Все пожеланья – лишь подлог,
Зачем желать то, что не знаешь?
Быть может, ты не понимаешь?
Тогда прости за скверный слог.
Послушай, просто надо жить
Не будущим, а настоящим,
Потом себя чтоб не корить
За то, что было днём вчерашним.
Смотри, на улице весна!
Живи и радуйся мгновеньям,
Не подвергай себя сомненьям,
Тогда не будешь ты одна.
Так вот что! С праздником тебя!
Дарю духи, а куклу – дочке,
А вместе с тем и пару строчек,
Не Пушкин, но дурак Илья.

«Она ступает по пятам…»
UNUM IN ARMIS SALUTES —
единственное спасение в борьбе.
Она ступает по пятам,
То здесь появится, то там.
А ты, как загнанный медведь,
Боишься жить и умереть.
Её объятья широки,
И те мгновенья нелегки,
Когда ты хочешь просто жить
И в этой схватке победить.
Когда сжимает сердце дрожь,
И ты, боясь, чего-то ждёшь.
И, несмотря, что хочешь жить,
Не хочешь смерти уступить.
Да, смерть – дано названье ей,
И чем к ней ближе, тем сильней
Ты хочешь подлой доказать,
Что просто так тебя не взять.
Ты сам навстречу к ней спешишь,
И знаешь, что не убежишь.
Она ж смеётся над тобой,
Но ты увлёкся той игрой.
Ты знаешь, ставки не равны,
Её намеренья верны,
Ведь ей никак не проиграть,
А ты жизнь можешь потерять.
И ты считаешь каждый шаг,
А страх – твой самый первый враг,
И вот ты снова победил.
Ты выжил, страх в себе убил.
Ты успокоился, и вот
Она опять к себе зовёт,
И сходишь ты с ума вот так.
А жизнь без риска – просто мрак.

«Ну что ты распинаешься, родная?..»
Ну что ты распинаешься, родная?
Ты думаешь, я слушаю тебя?
Какая же ты всё же заводная,
Тебя послушать – не любить себя.
Уже я слышал, что ты к цели рвёшься,
Чего ты хочешь и к чему идёшь.
А знаешь, цели ты своей добьёшься,
Но больше потеряешь, чем найдёшь!
Ты говоришь, что нет у меня цели,
Но не поверишь ты и не поймёшь,
Вся моя цель, чтоб реже быть в прицеле
И не нарваться в сумерках на нож.
Ты верно спросишь: «Ну к чему всё это,
И что здесь, право слово, за намёк?»
Так вот: «Прицел на дуле пистолета,
А нож – что могут сунуть в бок».

«Моряк, учёный и отец…»
Моряк, учёный и отец.
Пускай нелепый был конец,
Но вечно помню я тебя.
Коль что не так, прости меня.

«Со смертью в салочки играя…»
Со смертью в салочки играя,
Любил испытывать судьбу.
Смерть водит, знал я, убегая.
И знал, что это наяву.
Момент, когда ты только слышишь
Стук громкий сердца своего,
И знаешь, что пока ты дышишь,
И не случилось ничего,
Когда все нервы на пределе,
Как струны тонкие звенят,
Когда мандраж блуждает в теле,
Он завораживал меня.
Стоя на скользком парапете,
На высоте ты смотришь вниз.
И ты один на белом свете,
Ты словно в воздухе повис.
Идя по крыше электрички,
Той, что со скоростью бежит,
Ты замираешь с непривычки,
Душа как будто бы летит.
По вантам на руках спускаясь,
Паденье вниз ты ощутил.
С борта на борт перебираясь,
Ты прыгнул, словно ввысь взвинтил.
В том ощущении свобода,
В том ощущении полёт.
Уж такова твоя природа,
Тебе покоя не даёт.

«А ты всё улыбаешься с портрета…»
UBI BEHE? IBE PATRUA —
где хорошо, там дом.
А ты всё улыбаешься с портрета,
Тебе смешно, и я спросить хочу:
«Как ты живёшь»? Но толку нет.
Ответа я не дождусь, пусть даже закричу.
Но мысленно я всё ж могу представить
Далёкий город, мерный жизни ход,
Который мне пришлось оставить,
А город до сих пор его ведет.
Все ходят на привычную работу,
Детей разводят утром по садам,
И к близким проявляют там заботу,
И как спокойно жизнь проходит там.
По вечерам там телевизор смотрят,
Уйдя в уют квартир, свою семью,
Влюблённые по улицам там ходят,
И слышно только: «Я тебя люблю»!
По выходным там ходят на природу,
Иль на пикник с друзьями отдохнуть.
И в гости ходят, если в непогоду
Ничто не изменить, не повернуть.
А может, ты меня уже забыла,
В кругу своих друзей, своих подруг?
И горечь слёз своих вином залила,
А жизнь как праздник, может, стала вдруг?
А может быть, и вовсе не скучаешь,
Иль, может быть, нашёлся новый друг?
И счастье ты от жизни получаешь,
И для тебя всё хорошо вокруг?
Но если я неправ – то плачешь, значит,
Ты думаешь всегда лишь обо мне.
И силуэт мой в воздухе маячит,
Когда с собою ты наедине.
Считаешь, может, мысленно недели,
Ждёшь не дождёшься нашей встречи час.
И хочешь, чтобы дни быстрей летели,
Переживаешь: «Как он там сейчас?»
А я сижу один в своей каюте,
Где пустота и давит всё вокруг.
Порою я хочу забыть до жути,
С ума схожу, тоскуя, милый друг.
В груди же постоянно что-то ноет,
Зовет к тебе куда-то далеко.
Но пустота всего меня накроет,
А с нею мне бороться нелегко.
И кажется, что вовсе дома нету,
Что я придумал нежный образ твой.
Что я всю жизнь куда-то еду, еду,
И говорю лишь только сам с собой.
Потом тебя я снова вспоминаю,
К кому-то начинаю ревновать.
На время иногда всё забываю,
Но только вспомню – тоже всё опять.
Так днями я, подруга, прозябаю,
Устав от нервотрёпки, суеты.
Бывает, иногда я унываю,
А возвращают меня в жизнь мечты.
В мечтах моих хочу я жить с тобою,
Иметь всегда спокойный тихий дом.
Но чуть себя я только успокою,
Реальность бьёт навязчивым хлыстом.
То я дерусь, то злюсь, а то ругаюсь,
То без причины вовсе веселюсь.
А то уйду в себя и забываюсь,
Чтобы не видеть этого, напьюсь.
Какой я был дурак, когда стремился
Уехать далеко. Я потерял
Тебя и дом. О, как потом я злился,
Себя потом за это укорял.
Здесь всё чужое. Даже как не странно,
И для себя я тоже стал чужим.
Здесь я живу на взводе постоянно,
Себе не верю и друзьям своим.
Я понял здесь, что мне всего дороже
Лишь только ты и вся моя родня.
Да, может, друг давнишний мой, Серёжа,
И всех вас ближе нету у меня.
Я с нетерпеньем жду того момента,
Когда смогу отсюда улизнуть.
Из четырёх углов апартамента
В консервной банке с кличкой «Волгомуть».
Не надо мне всех этих переходов,
Морей, загранок, импортных монет,
Красивых и огромных теплоходов,
Финляндий, Даний мне не надо, нет.
Что будет дальше, я, увы, не знаю.
Когда всё это кончится? Когда?
Но я люблю тебя и вспоминаю.
Подруга, слышишь ты меня? Всегда.

«На ветер деньги он бросает…»
На ветер деньги он бросает,
Как есть, с иголочки одет,
Подруг не думая меняет,
Сегодня он живёт без бед.
Бросает прежнюю подружку
И про любовь твердит другой.
Пивную обнимая кружку,
Забыл про сон и про покой.
Он пьёт вино и пьян в дымину.
Он не боится никого:
Ни милицейскую дубину,
Ни даже чёрта самого.
И он не думает, что будет,
Не копит звонких он монет.
Но завтра он разгул забудет.
Того, что было, рядом нет.
Тихонько поплывут денёчки,
Полгода, может быть, и год.
До маленькой на карте точки,
Где бросит якорь теплоход.
Где штурман деньги отсчитает,
На руки выдаст и сойдёт
Моряк на берег. Загуляет,
Всё до копеечки пропьёт.
Так круг за кругом, год от года
Моряк гуляет и живёт:
То порт, то корпус теплохода,
Так без приюта и умрёт…
Поэтому он не жалеет
Монет, здоровья и подруг.
Моряк боится не успеет
Того, что могут все вокруг.

«Здравствуй! Это я пишу тебе…»
Здравствуй! Это я пишу тебе.
Ты меня, наверно, не узнаешь.
Вот спасибо Богу и судьбе,
Что меня так быстро забываешь.
Ты тогда был вовсе не такой,
Какой стал, пожив немного дома,
Ощутив комфортность и покой,
Стала свежесть ветра незнакома.
И простор, наверное, забыл,
Тех морей, что бороздил когда-то.
Всё забыл, что думал и чем жил,
Днями от рассвета до заката.
Ты не помнишь, как переживал,
Видя свет, а сам не видел света,
Долго как, надеясь, ожидал
Маленького белого конверта.
Как вступался за друзей своих,
Как друзья потом тебя «кидали».
Сколько нервов ты растрачивал на них,
Но они того не понимали.
Как стоял ты в драках за себя,
Огрызался, что хватало сил,
Как потом боялись все тебя.
Неужели это всё забыл?
Вспомни, как по Балтике ходил,
Как в штормах все падали хлыстами,
Ладогу, Онегу не забыл?
А Неву с раскрытыми мостами?
Свирь ты вспомнишь или, может быть,
Вспомнишь Волго-Балт с его шлюзами.
По Шексне пришлось тебе проплыть,
Видел всё своими ты глазами.
Белое ты озеро видал,
Рыбинку и Волгу и другое,
Вкалывал и очень мало спал,
И, притом, не знал в душе покоя.

«Какой-то у меня восторг в груди…»
Какой-то у меня восторг в груди,
Опять хожу по Северной столице,
Открытий столько много впереди,
И сколько чувств надолго сохранится.
Великий Пётр по улицам твоим
Ступал своею твёрдою ногою.
И я могу теперь пройти по ним,
Любуясь величавою Невою.
И, проплывая мимо кораблей,
Я чувствую величие России.
Как много тайной силы скрыто в ней,
И как она действительно красива.
Кронштадт, Санкт-Петербург и Шлиссельбург,
Опять я вновь и вновь любуюсь вами,
Смотрю с какой-то гордостью вокруг,
И не могу всё описать словами.

«По Дании гуляю…»
По Дании гуляю,
На Обенро смотрю,
Россию вспоминаю,
Грущу я и курю.
Но почему так грустно
Сегодня стало мне?
Ведь я совсем недолго
В заморской стороне!
Здесь ровные дороги,
Красивые дома,
Пострижены газоны,
Кругом одна «фирма».
Не слышно брани, мата,
И пьяных не видать.
И можно здесь часами
На пляже пропадать.
Такие же берёзы,
Как дома под Москвой,
Мне уплывать не хочется,
И хочется домой,
Ведь там мои родные,
Любимая моя.
Да, там моя стихия,
Там русская земля.

«Там, в Подмосковье, далеко…»
Там, в Подмосковье, далеко
Ты ждёшь меня и шлёшь конверты
В Балтийск и Питер. Нелегко,
Я знаю, ждать и ждать ответы.
Ты пишешь, хочется хоть раз
Меня увидеть и потрогать.
А я попробую сейчас
Всё описать, боясь растрогать
Тебя. Я внешне что и был,
Но вот в глазах весёлых прежде
Смех растворился и остыл,
Сейчас они грустят в надежде
Увидеть милые края,
Друзей, родных и с вами слиться,
И если улыбаюсь я,
То всё равно в них грусть таится.

«Я очень часто вспоминаю дом…»
Я очень часто вспоминаю дом,
Он далеко за сотни вёрст и много дней,
Я днём и ночью думаю о том,
С подругой что? И что за встреча будет с ней?
Давно промчалась та волшебная весна,
Прощанья час и время медленно ползёт.
Что с нею стало? С кем теперь она?
А может, ждёт меня, и может повезёт?
Каким я к ней приду? Ведь я уже другой,
Теперь я редко улыбаюсь и смеюсь.
Я грубый стал, был раньше не такой,
Всегда ругаюсь и частенько злюсь.
Я не уверен, что смогу каким был стать,
Что жизнь вернётся на круги свои.
Но я ту встречу с нетерпеньем буду ждать,
Чтобы увидеть вновь глаза твои.

«На столике вино пролито…»
На столике вино пролито,
Царит в каюте темнота,
И на мгновенье всё забыто:
Семья, работа, суета…
На время я забыл подругу,
Она про друга своего,
Лишь стрелка бегает по кругу,
Не зная места своего.
В одной постели лишь проснуться,
Они объятья разомкнут,
От страсти ночи встрепенутся,
И что наделали, поймут.

«Сижу на камнях в Свартберк-фьорде…»
Сижу на камнях в Свартберк-фьорде,
По берегам роскошный лес.
Сказать плохого о погоде
Нельзя. Всё чудно от небес
И до спокойной моря глади.
Красив их Север. Так тогда
Зачем я грустен? Чего ради
Сижу в раздумье, как всегда?
Второй приход – мы снова в Порво,
Качаем финнам нашу нефть.
Сказать про Порво – просто прорва,
Лишь дифирамбы им пропеть.
Пусть говорят, что мы отстали,
Что в нищенстве который век.
Мы, может быть, и процветали,
Коль не кормили б вся и всех.
А мы их кормим, и их рыба
Клюёт на нашего червя.
Вот финн огромный, словно глыба,
Ломаясь, просит у меня:
«Give Russian Vodka, сигареты».
А если я ему продам,
Он сразу будет слать приветы
Своей таможне и ментам.
И дал я финну «Беломора»
На свой, конечно, страх и риск.
Травись отравою Егора
И дымом едким подавись.

«Сегодня ночью разведут мосты…»
Сегодня ночью разведут мосты
И мы в проводку двинемся Невою.
Куда-то вдаль от этой красоты,
Что можно видеть летом и весною.
Над Петербургом ночь стоит светла,
И бродят всюду парочки, вздыхая.
Завидую я им, но не со зла.
Ведь дома ждёт меня моя родная.
Я на Васильевском свой катер ждал,
Сирень сорвал, тут девушки проходят.
Одной девчонке я сирень отдал,
Она что мне ответить, не находит.
Я просьбу ей тогда сказал одну:
«Ты поцелуй». Она поцеловала
И подарила моряку весну.
Вдоль по дорожке дальше зашагала.
Казалось бы, что в этом? Пустячок.
Ведь для кого-то это очень мало.
Но я был рад, как будто маячок.
Весна во мне надежды зажигала.
Да и ко мне потом придёт весна,
Но это будет снежною зимою.
Подруга дверь откроет, и она
Меня обнимет, встретившись со мною.

«Набираю код и номер…»
Набираю код и номер,
И с надеждой жду ответ.
Ты, наверное, не ждала
Телефонный мой привет?
Через сотни километров
Всё ж домчали голос мой
Провода порывом ветра
В дом далёкий и родной.
Как приятно слушать голос,
Что давно так не звучал.
Я об этом на всю почту,
Было б можно, закричал.
Он так ласково и нежно
Льётся прямо в ухо мне.
И от этого внезапно
Дрожь промчалась по спине.
Я так счастлив, что не знаю,
Как мне радость описать,
Что могу из Петербурга
Я тебе в Москву сказать,
Что люблю тебя, и пусть ты
Очень-очень далеко.
Но для чувств нет расстояний,
Если чувство глубоко.

«Лицо на фото вижу милой…»
Лицо на фото вижу милой,
Не то улыбку, не то грусть,
Таит оно? Стараюсь с силой
Понять. Никак не разберусь.
То глянет на меня с упрёком:
«Зачем покинул ты меня?
И наказал огромным сроком,
Ждать и грустить день ото дня».
То улыбнётся: «Милый, как ты?»
Как будто хочет обласкать.
А я усталый после вахты
Валюсь в постель, чтобы поспать.
Здесь нет её. Как станет грустно,
Я фотографию беру.
Когда в стихах, когда-то устно
Беседу мысленно веду.
Делюсь невзгодами и болью,
Красотами чужой земли,
Работой и морскою солью,
Что ржавым красит корабли.
Я прикоснусь губами нежно
К портрету девушки моей.
Рукою, может быть, небрежно
Я проведу слегка по ней.
И станет мне немного легче,
Как будто рядом с ней побыл.
Как будто руки ей на плечи
Я опустил… И всё забыл.

«В вечернем шуме кабака…»
В вечернем шуме кабака
Приятно музыка играла…
Ты повстречала моряка.
И ты словам его внимала.
Он говорил, что несчастлив,
Что век свой по морям скитался,
В бокал вина себе налив,
В любви тебе он признавался.
На брудершафт с тобой он пил,
Шутил, целуя нежно руки.
В тебе он чувства разбудил,
Сказал: «Не думай о разлуке».
Ты захмелела от вина,
Забыла верного супруга.
Была в ту ночь ты с ним нежна,
Под звёздным небом вы, друг друга
Обняв, лежали на траве…
Прибой шумел и тёплый ветер
Тебя ласкал. Всё в голове
Смешалось. Ты, и не заметив,
Была уже совсем одна,
Лишь плыл дымок, вдаль уплывая.
Катилась пенная волна,
Тебе о нём напоминая.

«Балтийское море встречает волной…»
Балтийское море встречает волной,
Корабль шкивает, качая со мной.
Я в запахах свежесть морскую люблю,
Я чайку крикливую взглядом ловлю.
Люблю я с бурлящею пеной простор,
Люблю я спокойный мужской разговор.
Здесь делает каждый работу свою.
Морская стихия! Тебя я люблю!

«Темно, маяк в ночи мигает…»
Темно, маяк в ночи мигает,
На небе полная луна,
Меж берегов река петляет,
Стоит глухая тишина.
На теплоходе в рубке двое.
Один, чтоб часом не заснуть,
Сказал: «Ну вот уже второе
Число. Ещё совсем чуть-чуть,
Два дня, и ты на берег выйдешь».
Едва держась, чтоб не зевнуть,
Добавил он: «Илюха, слышишь?
Соврал бы что-ль чего-нибудь.
Угрюмый ходишь третьи сутки,
А раньше только знал шутил».
Илья сказал: «Жорж, не до шутки,
Я б лучше просто погрустил».
Жорж замолчал. Илюха в точку,
Куда-то вдаль сквозь ночь смотрел.
А диск луны украсил ночку
И как-то сказочно горел…

«Гром прогремел, и в пруд попрыгали лягушки…»
Гром прогремел, и в пруд попрыгали лягушки,
Закапал дождь, и мы бежим с тобой к избушке,
А ветер с васильков росу сдувает,
И кто-то в спину вдруг меня толкает.
Глаза открыл и понял, что я спал,
А в спину моторист меня толкал.
«Вставай на вахту!» – буркнул тихо он.
Ну как паршиво, это был лишь сон.
Иду в машину слушать «бам» и «бум»,
Как надоел дурацкий этот шум.
Компрессор застучал, как пулемёт,
С ума меня когда-нибудь сведёт.
Да и насос включился, как назло,
Хоть бы его сейчас разорвало.
Приборы посмотрел, скорей бежать,
Машину что бы больше не видать.
И в рубку тоже, хоть не заходи,
На воду вахту целую гляди,
И руль катай туда-сюда, туда,
Романтика? Нет, это же беда.
А после вахты, хочешь, погуляй,
Русалку по шкафуту погоняй.
Посетуешь на то, что здесь лишь сталь,
Ни деревца, ни листика… А жаль!
В каюте словно в камере лежишь…
О, время, как ты медленно бежишь!
Черты своей подруги вспоминаешь
И так вот незаметно засыпаешь.

«Проходит мимо девушка…»
Проходит мимо девушка,
А я смотрю ей вслед,
Она идет счастливая,
А я угрюм, как дед.
Мне тоже быть бы радостным,
Но только дело в том,
Что завтра всё прекрасное
Исчезнет за бортом.
Вовсю весна гуляет,
И мне невмоготу…
Быть может, в этой девушке
Теряю я мечту.
А мне б за этой девушкой
Вдогонку побежать.
Ну что же здесь поделаешь,
Не суждено опять.
Так пусть идёт красавица,
О чём тут говорить?
Мне ведь спешить-то некуда,
И можно побродить.
Полюбоваться в скверике
На первую листву,
И травушку зелёную
Потрогать наяву.
Полгода буду по морю
Гулять, как ветерок,
И будет мне попутчиком
Колючий холодок.
И всю весну по палубе
Мне суждено ходить,
И на волну бурлящую
Смотреть да и грустить.
Ну что ж, пойду вразвалочку
В ту сторону, где порт,
У пирса там болтается
Мой ржавый теплоход.
Ведь завтра рано утречком
«Собачью» мне стоять,
И будут меня в плаванье
Лишь чайки провожать.

«Друзья мои! Какие-то три года…»
ВИТАЛИКУ И ИГОРЮ
Друзья мои! Какие-то три года
Нас разбросали всех, кого куда.
У каждого теперь своя работа,
И видимся мы только иногда.
Когда-то между вахтами мечтали
О том, как дальше наша жизнь пойдёт,
Что будет с нами. Но не понимали,
Куда судьба-злодейка повернёт.
Мы собирались в маленькой каюте,
И кто-то под гитару напевал…
Сорвавшись ночью с коек на шкафуте,
Забыв про сон, мы делали аврал.
Давным-давно там, за Полярным кругом
Вы были всех на свете ближе мне,
И каждый был мне братом, а не другом
В той хмурой, вечно мрачной стороне.
Мы всё делили: радость, боль и скуку,
Беду, опасность, пищу пополам,
И каждый понимал простую штуку,
Что вместе всем держаться надо нам.
Теперь всё позабылось, стало прошлым,
И каждый жизнь спокойную ведёт…
Как вам? Не знаю, мне ж порядком тошно
Спокойно жить. Меня туда зовёт.

«Что написать тебе? Совсем не знаю…»
Что написать тебе? Совсем не знаю…
Однообразно всё день ото дня…
А ты там ждёшь, ты ждёшь меня, родная?
Пусть глуп вопрос, но ты прости меня!
Здесь каждый день встаёт одна картина.
Восход, леса, поля, затем закат.
Без умолку стучит в корме машина,
И долгий плёс сменяет перекат.
Река красива, ничего не скажешь,
Но не сравнить её с твоей красой,
И вот один в каюте вспоминаешь,
Как мы встречались каждый день с тобой.
И как ласкали руки меня нежно,
И губы твои сладкие, как мёд…
Пусть ты порой была ко мне небрежна,
Но знаю я, ты любишь! Спесь пройдёт!
А здесь всё мрачно, пасмурные лица,
И длятся две недели словно год,
И дней мелькает смутно вереница,
Но всё пройдёт, и этот срок пройдёт.
Вот два звонка! Опять зовут на мостик.
Прости, что был коротким мой рассказ.
Знай: скоро свадьба, будут у нас гости,
И Мендельсона включат марш для нас!

«Ты помнишь, друг, как в дымке уходили берега?…»
Ты помнишь, друг, как в дымке уходили берега?
Ты помнишь, как с тобой нас приняла река?
Протяжный стон крикливых чаек над водой
И марш «Славянки» тает в дымке за кормой.
Потом шли дни своей протяжной чередой,
Тянулись мили над холодною водой,
И шум воды, бурлящей рядом за бортом,
Напоминал, что где-то наш остался дом.

«На высоте, где чайки реют…»
На высоте, где чайки реют,
Я расправляю паруса.
Я марсовый, могу по реям
Ходить, закрыв совсем глаза.
Иду по рее, как по тропке,
И балансирую рукой.
Шатаюсь, словно после стопки,
Иль воздух пьяный здесь такой?
Качает шторм, бросает палубу
То вверх, то вниз, то на борта,
И я болтаюсь вместе с палубой
Туда-сюда, туда-сюда.
А ветру, видно, очень хочется
Меня сорвать и бросить вниз,
И он, наверно, обхохочется,
Как на страховке я повис.
Как я стою, скрепя зубами,
Все силы до конца вложив,
Держа дрожащими руками
Свой штерт и радуюсь, что жив.
На высоте, где чайки реют,
Я расправляю паруса.
Я – марсовый, могу по реям
Ходить, совсем закрыв глаза.
Но по ночам мне часто снится,
Что с мачты я вот-вот сорвусь,
И я во сне, боясь разбиться,
За всё хватаюсь. И проснусь.
Стираю пот и согреваюсь,
Заполню свой живот пустой,
И вновь на рею поднимаюсь
Бороться с ветром и судьбой.

«Я устал от всего: от бессонных ночей…»
Я устал от всего: от бессонных ночей,
От других городов и от лживых речей…
Я устал от дорог и от жизни двойной,
И от игр, что ведут за моею спиной…
Я устал от жестокости и подлецов.
Не могу выносить дураков и глупцов!
Я устал от любви, от холодности чувств,
От друзей, чьею дружбой от боли лечусь.
Я устал от родных, что не могут понять…
Я устал от себя… Не пора ли менять
Свою бурную жизнь на спокойный квартал…
Я устал от всего, я от жизни устал…

«Пожелтевший лист кружится…»
Пожелтевший лист кружится
Над темнеющей водой,
И ему не возвратиться
К ветви дерева родной.
Так и я вот оторвался,
Как листок от ветки той.
С домом милым распрощался,
Отправляясь за мечтой.
Улетают к югу птицы,
Исчезая в море туч.
И мечта так растворится,
Погасив последний луч.
Дождь осенний поливает,
И от ветра в теле дрожь,
Ветер песни напевает:
«Ты дороги не найдёшь…
Не найдёшь пути обратно».
Но я верю, что найду.
И мне ясно и понятно
Рано ль, поздно, но приду.
В дом, туда, откуда вышел,
Где начал свой долгий путь.
А что ветер пел – я слышал,
Но ошибся он чуть-чуть.

«Сквозь грязное стекло холодного вагона…»
Сквозь грязное стекло холодного вагона
Ты смотришь на родных, на суету перрона.
Хоть на мгновенье только оглянись,
Постой, не уезжай, не торопись!
Ведь будут впереди лишь длинные дороги,
И будешь обивать чужие все пороги.
Ты будешь по земле один бродить.
И сможешь только с ветром говорить.
Закутавшись в тулуп, в январские морозы,
По полю побредёшь один через заносы.
Подумаешь про тёплый месяц май,
И скажешь сам себе: «Не замерзай!»
Всё будет впереди: и трудности, и годы,
Большие города, вокзалы, пароходы,
И новые враги, и лучший друг,
Мгновенья теплых встреч и боль разлук.
И не заметишь сам, что в сердце остываешь,
И всё о чём мечтал, с годами забываешь.
И весь совсем седой вернёшься в дом,
Но дом твой будет пуст… А что потом?

«Моют косточки мои, обсуждают…»
Моют косточки мои, обсуждают,
То бранятся, то ворчат, то ругают.
Говорят, что я совсем изменился.
И от рук, мне говорят, ты отбился.
Говорят мне: «Ты, дурак, всё гуляешь!
Ты же молодость свою прожигаешь!»
А я слушаю, сижу и киваю,
И заботу вашу я понимаю.
Но хочу сказать, того я боюсь:
«Если буду жить как все, то загнусь.
Да, для вас я баламут, что поделать?
Но меня не изменить, не переделать!»

«А кто-то с девушкой своей…»
А кто-то с девушкой своей
По улице гуляет,
А мне пока что на любовь
Упрямо не везёт.
И пусть на улице зима,
Любовь их согревает.
А я согреться спиртом рад,
Пока на сердце лёд.
А у кого-то есть свой дом
И мягкие кровати.
И в зимний холод он в тепле
Горячий кофе пьёт,
А у меня же дома нет,
Но есть бушлат на вате,
И я согреюсь у костра,
Пока метель метёт.
Имеет кто-то миллион
И ездит в лимузине,
А я пешком пока хожу,
И мой карман пустой.
Одним креветки и икра
В валютном магазине,
А я картошки наверну
И выпью чай крутой.
Один страдает от любви,
Тот от болезней вроде,
А этот вот миллионер
Всечасно ждёт воров…
Пусть нет любимой, денег нет,
Зато я на свободе
И водочкой лечу себя
Получше докторов.

«Когда рукой, дрожащей от похмелья…»
Когда рукой, дрожащей от похмелья,
Могильщик в гроб последний гвоздь забьет,
Когда душа в преддверье новоселья
К иному миру тихо отойдет.
За грешный прах кто, может быть, свечу поставит,
А злой язык чего-нибудь взболтнёт.
Могилку сын когда-нибудь поправит,
Но всё ж никто, наверно, не поймёт.
Ни этих рук, что дрались и творили,
Ни этих губ, что лаской женщин жгли,
Ни этих ног, что по России походили,
Но ни к чему в итоге не пришли.
Ни этот взгляд, что плакал и смеялся,
Ни мыслей, что оставил при себе,
И не поймут, чем жил, чего боялся,
И то, что здесь оставил на земле.
И не понять, чего душа хотела,
Да и к тому ж не вам её судить,
Так что пока душа не отлетела,
Я жить спешу, спешу я, люди, жить!

«Где взять роскошь, да и денег не видать…»
Где взять роскошь, да и денег не видать,
Потный тельник начал к телу прирастать,
Поносило, помотало по земле,
Шум вокзала стал дороже дома мне.
Эй, братишка! Что ты, милый, побледнел?
Да неужто сраных денег пожалел?
В этом мире жизнь не стоит даже грош,
Лучше будет, если ты его пропьёшь!
Наливай же в кружку водки пополней,
Чтобы жить на свете стало веселей,
Чтобы песнь хмельные пели голоса,
Чтоб на окнах спиртом выпала роса.
Тесным кругом дружно сядем за столом,
Выпьем водки, её пивом мы запьём,
Поболтаем, песнь споём и побузим,
А наутро кто-то сходит в магазин.
Захмелеют и обмякнут языки,
Обопрёмся друг на друга, мужики…

«Когда я буду уходить…»
Когда я буду уходить,
Никто меня и не заметит.
Зима холодным утром встретит,
Тоскливо ветер будет выть.
Следы порошей занесёт,
Они уходят от порога,
Как одинокая дорога,
Что вдаль за горизонт ведёт.
И не простившись даже с той,
Которую любил безумно,
Исчезну вовсе полоумный
За белой снежной полосой.
Она же, когда я уйду,
Меня со временем забудет.
И думать обо мне не будет.
Вот потому я и уйду.
Всё это было и не раз,
Я первый этому свидетель!
Но жизнь скупа на добродетель.
Прости, Создатель, грешных нас!

«Пёсик сел. И смотрит точно…»
Пёсик сел. И смотрит точно,
Что-то хочет мне сказать.
Да опять не сплю за полночь…
Псу ведь это не понять.
Пёс развесил свои уши,
Показал мне два клыка.
Сделал вид, что начал слушать
Бред полночный моряка.
Что ходил на крайний север
В те далёкие края,
Где за Леной с Енисеем
Льдами скованы моря.
Нет рассвета там, заката
Тоже нет под темнотой.
Там в снега земля объята,
Спит под вечной мерзлотой.

«Подходит навигация к итогу…»
Подходит навигация к итогу.
И сотни миль оставив за кормой,
Вернёмся мы к родимому порогу,
Наш теплоход поставив на отстой.
На материк! С друзьями выпьем водки,
И вспомним мы за праздничным столом,
Как иногда трещали переборки,
Но мы же шли, не думая о том.
Припомним и торосы, и метели,
Кидало, как корабль, в хороший шторм,
Ночами, как ветра, сонаты пели,
И как шуга шуршала за бортом.
Улягутся в душе былые раны,
И море отойдёт на задний план.
Но будет сниться долгими ночами
Холодный Ледовитый океан.

«Я опять не усну до утра…»
Я опять не усну до утра,
Всё смешалось: и темень, и свет.
Мысли гложут меня до нутра,
Ожидаю багровый рассвет.
Вновь во мраке увижу я бар,
А на баре стоят корабли,
Слышу звуки охрипших гитар,
И в округе не видно земли.
Солнце вновь озарит горизонт.
И, с метелью встречая рассвет,
Ветер свищет волне в унисон
И кидает на палубу снег.
Улыбнутся мне лица ребят,
И по матушке крикнет старпом.
Не замёрзшие капли блестят
Над холодным замёрзшим бортом.

«Октябрьская ночь за промокшим стеклом…»
SENRA AMORE ANDARE SUB MARE —
без любви блуждать по морю.
Октябрьская ночь за промокшим стеклом,
И белые хлопья на свете мелькают.
Оставшись один, я подумал о том,
Как быстро былую любовь забывают.
Но нет, не забыть теплоту наших встреч,
Осеннюю улицу в мраке квартала,
Чуть слышно лилась твоя тихая речь,
Когда в первый раз ты «люблю» мне сказала.
Теперь вспоминаю весёлый твой взгляд,
И снова ты в памяти быстро проходишь,
Уже не вернуть то, что было, назад.
И я остаюсь, а ты снова уходишь.
О прошлом не плачу, жалею о том,
О том, что прошло и уже не вернётся.
А снег всё идёт за промокшим окном…
Надежды стираются, явь остаётся.

«Здравствуй, мама! Шлю тебе привет…»
Здравствуй, мама! Шлю тебе привет
Из тех мест, где Лена подо льдами
Тихо дремлет, а тепла здесь нет,
Всё вокруг под белыми снегами.
Долетели быстро. Отослал
Сразу в тот же день Вам телеграмму.
Поселили жить пока в спортзал.
Чем ещё обрадовать мне маму?
Тем, что домом стал для нас спортзал,
Где откроешь кран водопроводный,
А из крана, я бы так сказал,
Грязь струится струйкой полноводной.
Может рассказать, что водку пьём,
Что от скуки некуда деваться,
Что как на вулкане мы живём
И частенько надобно подраться.
То, что почти каждый носит нож,
А не нож, так добрую железку.
А иначе здесь не проживёшь,
Враз покинут зубы «хлеборезку».
В общем, мама, не переживай.
И не слушай каждый день погоду.
Как пройдёт грядущий Первомай —
Будем оформляться на работу.
Когда утром солнышко встаёт,
А оно встаёт здесь рановато,
У вас дома вечер настаёт
И, наверно, с розовым закатом.
Мама, вышли чёрные очки,
А то очень солнце ярко светит,
И под веками мои зрачки
Скоро уж никто и не заметит.
Адрес будет во втором письме,
Толком я его и сам не знаю.
Как узнаю, напишу тебе.
Все, целую, крепко обнимаю.

«От мыса Чаганы шторм по всему заливу…»
От мыса Чаганы шторм по всему заливу,
И пенится Азов вскипающей волной.
Уходит свет дневной, и прошлое тоскливо
Пришлет своих гонцов из памяти за мной.
Порывом ветер бьёт, и в окнах завывая,
Покоя не даёт измученной душе.
Деревья ветер гнёт и будто призывает
За все свои грехи покаяться уже.
Таинственно закат окрасил степь и горы.
Над озером Акташ, как перья, облака.
А в памяти звучат былые разговоры,
И не дают они покоя мне пока.
Весь красный горизонт в закате утопает,
И будто сквозь рубин окрашен солнцем он.
Смотрю я в эту даль, стук сердца замирает.
На жизнь свою смотрю, тоскую о былом.
Казалось мне тогда, всё главное случится,
Я жизнь свою, увы, не набело писал.
А оказалось всё уже не повторится,
И молодость прошла, и стих весенний бал.
Я чувствами играл, чужими и своими,
Всё было не всерьёз, такая эта роль.
Не многих я любил, но был любимым ими.
Любовь испил до дна, но причинил лишь боль.
Играючи на честь давным-давно поспорил.
Я упустил мечту, но спор не проиграл.
Но радости меня Господь не удостоил,
И должников моих в могилу он забрал.
Я делал, как хотел, под сильным не сгибаясь.
От этого Олимп меня к себе не звал.
За это жил я сам собою оставаясь,
И дали всех дорог за это я познал.
Прощения прошу у всех, со всем смиряясь,
За то, что причинил немало я обид.
А голос мягкий твой, как будто удаляясь,
Вас не за что прощать, мне тихо говорит.

«Поцелуй ответный скользит по губам…»
Поцелуй ответный скользит по губам,
Продолжая радость близости нам.
Прикасаюсь к телу нежно рукой.
Дрожь по коже вдруг нарушает покой,
Проносясь по телу легкой волной,
Принося нам радость страсти иной.
Пламя в печке теплой будет шуметь,
И огнем всё тело будет гореть.
За стеною мороз, ну а в доме тепло,
И с тобою счастье в дом мой пришло.
Я хотел, чтоб счастье осталось со мной,
Счастье мне сказало, что надо домой.

«К духовным принципам своим…»
К духовным принципам своим
Смиренье с верностью храним.
Великих множество имен
В ход исторических времён
Уверили, что испокон
И вечно существует он —
Верховный, высший, что творит
И в мире всем руководит.

«Противоречия планет…»
Противоречия планет:
Меркурия с Венерой нет.
Коль индивид не сознает
Аспекта символов, несет,
Контроль теряя наперед,
Теченьем дней событий ход.
Впоследствии ты узнаешь
Роль прошлого, и ты поймешь,
Когда дадут знать о себе
Событья прошлого тебе.
А положительный финал
Возможен, если сознавал,
Что тщательно ты все учел,
Продумал план и мысли счел,
Амбиций статус не задел,
Получишь ты, чего хотел.
Война, и суд, и даже смерть
Не смогут план твой одолеть.

«Март на исходе, днями солнце греет…»
Март на исходе, днями солнце греет.
Ночами холодно, поэтому не тает лёд.
Но сердце не спешит, не сожалеет,
А просто ждёт, когда тепло придёт.
Дороги наши разные, петляя,
До срока нас, до времени вели
Одним маршрутом, путая, сближая,
Пока в итоге вместе не свели.
Тебя с фигурой стройной и прекрасной,
Но не нашедшей счастья своего.
Меня с моею внешностью ужасной,
Не ищущего в жизни ничего.
Свели дороги, далеко от дома.
Соединили вместе. Наблюдать,
Как нежишься ты в ласковой истоме,
Приятно обнимать и целовать.

«Твои ресницы вверх загнулись…»
Твои ресницы вверх загнулись,
Слегка моргнули, встрепенулись,
И окунулся я в глаза,
Где отразились небеса.

«Два человека, две судьбы…»
Два человека, две судьбы.
Два ангела и две борьбы
В мир двери отворили им.
И вот с тобою мы стоим
В шаге от вечности своей,
Так сделай шаг вперёд скорей.
Хранитель ангел Даммеб-Ях[1 - Даммеб-Ях – по книге Еноха ангел офаним, покровительствует путешественникам, дарует способности к языкам, легкость в понимании других людей, умение находить друзей, быстро приспосабливаться к новому окружению и изменяющимся обстоятельствам.]
Стоит в отворенных дверях,
Где в будущее путь лежит.
Тот путь в одно объединит
Ментальный[2 - Ментальный мир – мир мысли.] и духовный мир[3 - Духовный мир человека – это совокупность чувств и разума человека, его нравственных и волевых качеств.]
С материальным. Там эфир[4 - Эфир – в античной философии один из космических элементов, составляющий субстанцию неба и звезд.]
Благоприятствует всему,
Что только Богу одному
Понятно. Если ты пойдёшь,
То только в будущем поймёшь
Свой каждый шаг на том пути,
Что было суждено пройти.
В конце, увидев результат,
Ты будешь несказанно рад.
Менялось общество и быт,
И окруженье не стоит,
Меняясь бурной чередой
От обстоятельств. Но со мной,
Ты, путешествуя, поймёшь,
Что лишь в терпении найдёшь
И в понимании людей
Хороших, преданных друзей.
К чему способность к языкам,
Если дано другое нам.
Хранитель ангел Ал-Лелах[5 - Ал-Лелах – по книге Еноха ангел офаним, дарует независимый характер, задор и душевный пыл, особую привлекательность для лиц противоположного пола, умение договариваться и приходить к соглашениям различного рода, способности к управленческой деятельности и стремление быть первыми во всем.],
Договорившись с Даммеб-Ях,
Стремясь быть первыми во всём,
Способность управлять даём.
И мужество, отвагу, пыл,
Энергию и много сил,
Задор и пламенный накал
Господь вам от рожденья дал.
Фундамент заложив в делах,
Рационально Ал-Лелах
Идеи формой наделил
И правильно всё оценил.
Характером и по делам
Быть независимыми вам.
Ну что же, милая, пойдём,
Не скучно будет там вдвоём.

«Есть на земле еще места…»
Посвящается людям,
которые в вере и труде делают чудо.
Есть на земле еще места,
Царит где в мире красота.
Течёт там быстрый Танаис[6 - Танаис – древнегреческое название реки Дон.]
Меж белых гор. С вершины вниз
Смотри за Дон, а там леса
И голубые небеса.
Там ветром теплым до лица
Коснётся запах чабреца.
С обрыва над рекой из дыр
Подземных келий виден мир.
Сквозь тень листвы – палящий зной.
Не надо радости иной,
Чем ощущать себя всего
Частицей храма самого.
И чем пещерный глубже мрак,
Тем получилось как-то так
Светлей стремления души.
И ты прощаться не спеши,
А постарайся миг продлить
И всё блаженство ощутить.
Мы от рождения в миру
Живём, порой ища дыру,
Чтобы уйти от разных бед.
Больших открытий в этом нет,
Когда в тиши забытых дыр
Ты обретаешь целый мир.
И Шерстюкова[7 - Мария Константиновна Шерстюкова – пещерокопательница, основательница Белогорского Воскресенского монастыря.] там жила
Разгульно, весело, пила.
От Белогорья, от села
Её людей молва гнала
За скверность слов и даже сглаз.
«Мария, уходи от нас».
Она паломником ушла
И в граде Киеве нашла
То, для чего она жила,
И веру в Бога обрела.
Когда пришла она домой,
Не знала милости людской.
И так, гонимая молвой,
Она нашла в душе покой,
Когда на меловой горе
Жила в отрытой ей дыре.
Чтоб Божий промысел вершить,
Мария продолжала рыть.
Сначала келью, затем ход,
Тот, что за Дон теперь ведет.
Она так рыла и жила.
Гора вид храма обрела.
Так потянулся к храму люд,
Что в нем найдет себе уют.
Казалось, с миром пусть живут.
Нет, власть зовёт её на суд.
Чтоб не повадно было рыть,
В расколе надо обвинить.
Вмешался в тяжбу русский царь.
От тяжб судебных Государь[8 - Император Александр I.]
Велел казачку защитить,
Обратно в келью отпустить.
Теперь нам видно, что не зря
Там покровителя царя,
Основан монастырь и храм,
А в остальном судить не нам.
И, отстояв свой храм в суде,
Свой век она жила в труде.
Есть суд людей и Божий суд,
И в них по-разному идут
Процессы, оттого сейчас
То чудо восхищает нас.
И Александра Невский
Храм навечно основался там.

«Зиме, пронзающей нас в дрожь…»
Зиме, пронзающей нас в дрожь,
Апрель теплом конец приносит.
Сходящий снег ручьём уносит.
И обновленьем мир пригож.
И теплым солнцем к нам в сердца
Приходит радость обновленья,
Давая смысл проявленья
Всех дел Небесного Отца.
Щенки родились в феврале.
В том месте, где они родились,
Как видно, людям не сгодились.
Брели бездомно по Земле.
Что за судьба у них теперь?
Смерть, голод, шкуродер с удавкой?
За горло схватит, что не гавкай.
Машиной сбитым умереть?
Бредя по лесу, за заборы
Они случайно пробрались.
В какой-то нитке заплелись,
И были пойманы, как воры.
Он в маскхалате шел, как лис.
Подкрался тихо, взял на руки.
И два щенка, две юных суки
С опаской тявкать принялись.
Принёс их в здоровенный дом.
Со смехом крикнул: «Нарушитель».
Поставил на пол, не обидел
И кашей накормил потом.
Апрельским днём в листве сухой
Визжали, тявкали, купаясь,
И люди с ними заражались
Щенячьей радостью простой.
Серьёзный человек пришёл.
«Что? Собачата появились?»
«Ну да, наверно, заблудились.
А Мишка их вон там нашёл».
«Что с ними делать?» «Уж обидно.
Отпустим, точно пропадут».
«Пускай живут пока что тут,
А дальше уже будет видно».
Среди служивой суеты
Им было место в этом мире.
Пусть в будке дом, а не в квартире,
На привязи, но нет нужды.
И дом свой надо охранять.
Чужих во двор не запуская,
Своей природой понимая,
Они старались отгонять
Всех, кто чужой: людей, зверей.
Их за забор не допуская,
Служивым в помощь громко лая,
Считая стаей их своей.
Чем славен техногенный век?
В кумирах – роботы, машины,
И нет разумной середины.
Живое губит человек.
Все ищут прибыль почём зря.
Либерализм, и всем всё можно,
И безнаказанно возможно
Глобально загрязнять моря.
Поселок за забором был,
Там, где роскошно с чувством вкуса,
Плюя на всё, что ниже курса,
Гламур коттеджно-дачный жил.
И телефонный аноним
Тревогу за щенков приносит.
Надменный голос произносит:
«Собаки, мол, мешают им».
Им не мешает шум машин,
Свист фейерверков не мешает,
А вот когда щенок залает,
То досаждает этим им.
В то лето небывалый зной,
Жара леса огнём палила,
Всё едким дымом завалило,
А им заботы нет иной.
Они готовы пристрелить
Собак за то, что те скулили.
Они служивым говорили:
«Собак вам нужно удалить».
Из-за щенков страстей накал.
Из-за чего бы страсть пылала.
Дошёл доклад до генерала,
А генерал на то сказал:
«Закат им не мешал никак?
Рассвет, а может, птичье пенье?
Несет в себе недоуменье
Та жалоба на лай собак.
Щенятам жить. Не возражаю».
Своею фразой утвердил.
С добром и разум победил,
Снобизм и эгоизм сражая.
Теперь собаки охраняют
Не тишину, но всё ж покой
Всех тех, кто участи иной
Желал им сам не понимая,
Что есть совсем иной закон.
Он не подвластен телефонам,
Администрации препонам,
Подвластен лишь природе он.
Дано природой право быть
Не одному средь нас кумиру,
А целому живому миру.
И мир тот тоже может жить.

«Ему дан меч и сила, воля…»
Памяти Алексея Дойникова.
Ему дан меч и сила, воля.
Его агрессия страшна.
Чтоб не была она слепою,
Присягу, честь хранить дана.
Бусидо[9 - Бусидо? («путь воина») – кодекс самурая в феодальной Японии.] кодексом, от века,
Владел бесстрашный самурай,
Свободен выбор человека:
Живи иль умирай.
Петля и яд – смерть моментально,
Но это слабых путь,
Сэппуку[10 - Сэппуку – ритуальное самоубийство, состояло в том, что самурай прорезал живот поперёк, от левого бока до правого, и если он от боли не мог завершить начатое, то его лучший друг отрубал ему голову, так что голова оставалась висеть, так как касание ею земли считалось позорным.] – свято и сакрально
Себя мечом проткнуть.
Нам не дано понять причины,
Что к смерти их вели.
Но только сильные мужчины
И воины могли
Легко оставить землю эту,
Свершить святой обряд.
Их сильный дух живёт.
По свету в легендах говорят
О самураях, воспевая
Честь воина. О них
Мы вспомним, что и умирая,
Бесстрашен выбор их.

««Дуэль» – неверное названье…»
Посвящается названию раздела
поэтического сайта.
«Дуэль» – неверное названье
Раздела. Надобно понять:
«Поэта вечное призванье
Не убивать, а возрождать».
Дуэль – лишь способ без прощенья
Спасти поруганную честь
От лжи, коль нету примиренья.
Но не убийство и не месть.
Узнать хотите, кто сильнее
В стихов творении сейчас?
Оставьте. Скромным быть важнее.
Читатель скажет всё о нас.
Коль назовёте «диалоги»
Раздел, «дуэль» – она страшит,
То потекут рекою строки
Тех, кто на схватку не спешит.
И если схватка Вам нужнее,
Поэта выстрел будет вверх.
С почтеньем к Вам. И честь имею.
Спаситель сохрани вас всех.

«Отец! Что – подвиг? Расскажи…»
Напоминание сыну о поездке в Адыгею.
Отец! Что – подвиг? Расскажи.
Отец, мне подвиг покажи.
И сыну отвечает он,
Воды теченьем увлечен:
«Как можно подвиг показать?
О нем лишь могут рассказать
Твои потомки. Потому,
Что непонятно почему,
Но подвиг виден только им,
Сквозь призму времени одним.
Ты в реку Белую нырнешь
С моста? Тогда ты всё поймёшь!»
Сын говорит: «Ещё я мал».
Отец подпрыгнул и удал,
Он встал на швеллер у моста.
Он прыгнул вниз. Вот красота
Полёта вниз с моста меж скал,
В теснину. В суженный оскал
Подводных каменных клыков.
А он нырнул и был таков.
И вынырнул в потоке вод,
Что к камням, к отмели несёт.
А когда вышел из воды,
Сказал: «Сын, прыгать с высоты
Должна быть смелость. Долг отцов —
Учить взрослеющих юнцов,
А подвиг будет, если впрок
Пойдёт сегодняшний урок.
Сейчас в горах царит покой,
Но был здесь век тогда другой.
Как в воду, в память окунись:
Здесь мирный немец-альпинист
Вершины эти покорял.
Как оказалось, замерял
Высоты он, разведку вёл.
На эту землю он пришёл
В военной форме как фашист.
Тот самый мирный альпинист.
Горнострелковый их отряд
Направил свой недобрый взгляд
Как враг, захватчик и как вор
На Красную поляну с гор.
Взяв имя горного цветка,
Они позором на века
В историю времен влились.
И «Эдельвейсом» назвались.
Но не поняли этих гор.
И горы дали им отпор
Под славным местом Гузерипль.
Всего-то оставалось миль
Пройти еще десятка два.
Они ж забыли те слова:
«Не возжелай земли чужой,
Не будь завистником-ханжой».
И неприступною скалой
Фашист увидел пред собой
Солдат, впитавших силу гор,
И здесь свершился приговор.
Решили, что они цари
Людей, природы, всей земли.
Нельзя природу победить,
С природой можно в мире жить.
Да и наука побеждать,
Дай бог, других не осуждать
В стране Российской рождена.
Ещё Суворовым она
На их земле применена
В альпийских скалах. Времена
Подали им тогда урок,
Но видно, он им был не впрок.
Рвалась под взрывами земля,
И защищали егеря
Кавказский заповедный край —
Земной природный чудный рай.
А защищали как могли.
И зубров в горы увели.
Им бы их бросить, ведь война,
Но им доверила страна
Животных этих охранять.
А долг свой надо выполнять.
Они свой выполнили долг,
Чтоб ты сегодня видеть мог
Всю их земную красоту
И видеть в жизни доброту.
Всё рядом, памятник дольмен,
Что здесь стоит без перемен
Уже столетия подряд.
А рядом подвиг тех солдат.
На обелиске имена.
Зря их не знает вся страна
Людей, что всё-таки смогли
Встать на защиту сей земли.
С плотины падает вода,
Дробясь на брызги. А когда
Она по желобу идёт,
То пользу людям принесёт,
Турбины ротора крутя.
Давая свет, тепло. Дитя!
Желая подвиг совершить,
Ты должен пользу приносить».
Помимо смелости – есть долг,
Тогда и в жизни будет толк.

Песня о Лаго-Наки
И возвышается хребет,
Как море каменное. Нет,
С величием всех гор земли
Да и сравниться б не могли
Нагроможденья городов.
И архитектор не готов
Соревноваться в красоте
С природой. Замыслы не те.
Нет ветра, шума. Тишина
В ушах звенит. Кругом одна
Природы дикой чистота.
И под ногами высота
Два километра над землёй,
Внизу лежащей пред тобой.
И под лесистым склоном гор
Буквально виден весь простор.
Долины с руслом, и река,
Бегущая издалека
С вершин, покрытых в облака,
Всех этих гор. Да и пока
На склонах их белеет снег,
Не стихнет горной речки бег.
И глядя вниз с отвесных скал,
Ты птиц парящих понимал.
И на краю скалы повис
Огромной глыбой камень. Вниз,
Вот-вот, гляди, его сорвёт,
Тебя с собою увлечёт.
От кислорода разум пьян,
И лишь единственный изъян
Тревожит мысленно покой,
Что безмятежности такой
До сей поры не видел ты.
Не видел горные цветы,
Деревьев в скалах, красоты
Первоначальной чистоты
Лугов альпийских и озёр,
Затерянных в вершинах гор.
Немного греет солнца луч.
И пусть на небе нету туч,
Темнеет. Вечер настаёт,
И солнце на закат идёт.
Напоминает сей покой
Легенду о любви земной.
В долине яблонь жил пастух.
Рабом он был, и ходит слух,
Что звали пастуха Лаго.
А у хозяина его,
У князя Киша, была дочь,
Носила имя Наки. В ночь
Она покинула свой дом,
Сбежала в горы с пастухом.
Она хотела одного —
Любить на свете лишь его.
Они поднялись на плато.
А князь, разгневанный за то,
Что дочь забыла честь и стыд,
Послал погоню. И джигит
Настиг влюбленных беглецов.
Что делать? Есть закон отцов.
Его ждёт смерть, её – позор.
И Лаго прыгнул с этих гор,
А Наки прыгнула за ним.
Понятно было им одним,
Что разлучить не сможет смерть
Сердец влюбленных. И сгореть
Не могут эти имена.
С тех пор вся горная страна
Зовётся Лаго-Наки. Так
Любовь осталась жить в веках.
Но жизней тех порвалась нить,
А ведь могли бы оба жить.
Не просто так никах[11 - Никах – в исламском семейном праве брак, заключаемый между мужчиной и женщиной.] иль брак
Был мусульманам дан. Итак,
Чтоб быть законною женой,
Здесь нужен был подход иной.
И чтоб вступить по фикху[12 - Фикх – мусульманское право] в брак,
И муж богатый, и бедняк,
Был должен выкупить жену.
А кто-то мог и не одну.
Но обеспечить им жильё,
И содержание, и всё,
Чтоб было поровну у них,
Должен подумать был жених.
Конечно, бедность не порок,
Поведал верящим Пророк.
Но если женщина жила
В богатстве, в роскоши цвела,
То брак неравный наперёд
Её к унынью приведёт.
И почитание отцов
Должно быть первым для юнцов.

«Не имя «Будда», это ум…»
Не имя «Будда», это ум,
Живущий состояньем дум.
«Познавший» мудрость.
Он, мой друг,
Остановил рождений круг.
В древнем писании дано
Определение одно.
В Палийских сутрах[13 - Пали?йские сутры – собрание священных буддийских текстов на языке пали, содержащих Учение Будды и элементы его биографии.] его суть:
Учитель, указавший путь.
Готама Будда[14 - Гота?ма – духовный учитель, позже он стал именоваться Буддой (буквально – «Пробудившимся», санскр.).] – Лев, и он
Владыка колеса, Закон,
Свет мира, что всё осветит.
Он тот, кто нас освободит.
Ища начало всех начал,
Индус мыслитель полагал:
Жизнь человека наперёд
С природой в параллель идёт,
Её явления опять
Нам много могут пояснять.
И Будда это принимал,
В сравненьях всё он понимал.
Взаимно всё отнесено,
В сотрудничестве нам дано,
Что к совершенству нас ведёт
В далёком будущем. Но тот
Эгоистический гордец
Без будущего. Наконец
Его космический закон
С потока жизни бросит вон.
Ты хочешь с Буддою идти?
Так откажись и обрети.
От собственности всей отказ
Приводит к нравственности нас.
Отказ не внешне проявлять,
Сознанием его принять.
И собственность – всегда она
Лишь мыслями о ней сильна.
Коль думаешь всегда о ней,
То ты, по сути, раб вещей.
И бедный может быть притом,
Коль думает о них, рабом.
Архата[15 - Арха?т – буддийский святой.] мудрость обрести
Дано бесстрашным. И в пути
Поможет мужество идти.
За Благородства идеал
И мудрость ты, сразившись, стал
Подобен воину. И в том
Твоё сражение со злом.
Источник зла в чём заключён?
Он в том, что ты на свет рождён.
В существовании твоём,
Что смертью кончится потом.
В том, что ты в мире бытия
И потому страдания,
Родясь, питаешь существом,
Своим желанием. Потом
Желанья чувства нам дают.
Из мира внешнего несут
Шесть чувств, стараясь проявлять
В нас личность, так же сознавать
Существований прежних нить,
Что могут ум твой омрачить.
Вот «цепь причинностей» Нидан[16 - Нидан – схема причин и следствий, образующих круговорот страдания.],
Что Буддой нам когда-то дан.
Не то ты ценишь, знаний нить —
Вот то – что надобно ценить.
И Бхава[17 - Бхава – жизнь, бытие, происхождение.] – бытие течет,
Дорогой узкой нас несёт.
От Джати[18 - Джати – рождение, относится к физическому рождению.] – в этот мир войти,
До Джара[19 - Джара – старость.] – смерть, конец пути.
Свет, что рассеет эту тьму,
Был явлен Буддой. Потому
Четыре истины простых
Познай взамен идей пустых.
Рождений и смертей почин
Несёт страдания. Причин
Страданий этих лишь одна,
И в жажде благ земных она.
Свои страданья прекратить —
Сознаньем ход остановить.
И в совершенстве путь лежит,
Тот, что страданья прекратит,
К Великой Истине ведёт,
Как в горы по ступеням ход.
Оковы держат нас в пути
И не дают вперёд идти.
Порви оковы бытия,
Самопознай всего себя.
Ведь плоть физически мертва
Броженьем чувств. Она жива,
Когда лишь мужества полна.
Тогда лишь жизнь её волна,
Когда умеет сострадать
И нравственность воспринимать.
Терпением она живёт
И мудрость Мира обретёт.
Можно действительность познать.
Но научись сопоставлять
Все крайности. А коль не смог
Осилить этого, урок
Дальнейший будет для тебя
Лишь бесполезным, знаю я.
И знание, что в нём дано,
При этом будет лишь вредно.
Значенье малое всего,
Что в этом мире. От того
Всё относительно ценно.
Ученье Будды? И оно
Условно лишь имеет вес,
Оно пробудит интерес,
Если к нему приложишь труд,
Тогда усилия дадут,
Быть может, действенный росток.
Ты спросишь: «А какой итог?»
Непостоянство, суть всего
В потоке бытия сего
Вечно стремящемся к чему?
Да! К совершенству самому.

«Поднялся на гору Сион…»
Поднялся на гору Сион
Пророк. И сорок суток он
Законам Господа внимал.
А что народ? Облюбовал
Тельца златого себе он
И был тельцом заворожён.
Был он кумиром ослеплён
И только в золото влюблён.
С тех пор мы служим: кто тельцу,
А кто-то Господу-отцу.

«Написано: Привет, душа моя…»
Написано: «Привет, душа моя,
Любовь всей жизни, человек мне дорогой!
Я сколько нужно буду ждать тебя.
Рассчитывай на помощь, я с тобой».
«Материал рабочий», – он шутя
Её давно когда-то окрестил.
Работал мастер с камнем тем, любя,
Алмаз до совершенства огранил.
Алмаз своей блистает красотой.
А мастера, что чудо сотворил,
Со временем с мирскою суетой
Весь мир давно уже забыл.
И клятвы, и обеты – тоже пыль,
И время в крошку камень разобьёт.
Лишь воля та, что сотворила быль
Всегда в потоке времени живёт.

«Ночь, зима, и снег, и хрустальный гололёд…»
Ночь, зима, и снег, и хрустальный гололёд.
Тормозов больше нет, и машину рок несёт.
В столб глухой удар. На обочине лежу.
Холод. Яркий свет, и на свет я ухожу.
Нет сознания. Жизнь была на волоске.
Слышен сердца ритм и давление в виске.
Потеряла сразу всё, то, что в жизни моей было.
Я хотела очень жить. Время в коме проходило.
Побеждает жизни ритм. К жизни я сейчас вернулась
И в мелодии свои, в свои танцы окунулась.
Этим воздухом дышу. В танце с вами я летаю.
Наслаждаться каждым днём и движеньем приглашаю.

Поэмы

«Амабиель»
Галактик множество вокруг.
Они вращаются спиралью.
И тайна Космоса, мой друг,
Закрыта чуть прозрачной шалью.
И не сходя с своих орбит,
По кругу движутся планеты.
И Солнце вечное горит,
Земле давая море света.
Мгновенье вечность, вечность миг.
Всё относительно в Вселенной.
Хранятся знанья в море книг,
Но знанья те малы безмерно.
Мир очень сложен и так прост,
Что человек его не знает.
Но вечно задаёт вопрос
И на вопросы отвечает.
Так вот и ставил наш герой
Себе вопросы за вопросом,
Но вот вопросы те порой
Ответов не имели вовсе.
Там, за оврагом, город спит,
За полем купола церквушки,
На поле рыхлый снег блестит,
Тропа лежит до деревушки.
Начался март. Луна полна.
Уже и вторник на подходе.
Фигура на поле видна,
Фигура эта в белом вроде.
Она стоит в большом кругу,
Что на снегу начертан шпагой.
Две стрелки вместе наверху
Сомкнулись. С яростной отвагой
Вступает Марс в свои права.
Лучами красными сверкает
И правит целый час. Сперва
Маг духа в час тот вызывает.
Около круга гром гремит,
Сверкают молнии повсюду.
Имея безобразный вид,
Явился дух из ниоткуда.
Он длинный, желчный, как старик,
Рога оленя, смуглолицый.
Ревёт, взбешенный, словно бык,
И красным светом он струится.
А когти грифа на руках
Подобны стали закалённой,
И кажется, что он в веках
Идёт стеной непокорённой.
Его движенья, как огонь,
Безжалостны в своих порывах.
И всё, что только он затронь,
Исчезнет, канет будто в взрывах.
Маг твёрдою своей рукой
Вздымает с пентаграммой шпагу,
В глазах его царит покой.
Дух должен покориться магу.
«Скажи мне, как зовут тебя?» —
Маг молвил. В голосе твердыня.
– «Амабиель[20 - Амабиэль – ангел воскресенья, помогает всем, кто родился, или просит о помощи в этот день.] зовут меня,
От сотворенья и поныне.
Скажи, что нужно от меня?»
Дух говорил, как рокот грома,
С дыханьем жаркого огня
И оживленьем ипподрома.
«Могу удачу дать в бою,
Могу я покорять народы,
И увеличить мощь твою,
И отвести твои невзгоды.
От раны уберечь могу,
Что ждёт тебя на поле битвы,
Могу я твоему клинку
Дать силу праведной молитвы.
Коль предначертано звездой
На эшафоте жизнь окончить,
Я справлюсь и с задачей той,
Не дам врагам тебя прикончить.
И неприступность крепостей,
И даже сам полёт снаряда,
Во власти это всё моей.
Так говори, чего же надо?»
Маг отвечал: – «Амабиель!
Увы, мне этого не надо.
Имею кров и есть постель,
Найду я пищи, если надо.
Чтоб жиром плотным не заплыть,
Найду я для себя занятье,
И что бы срамоту прикрыть,
Одно мне нужно только платье».
Дух вопросил: – «Тогда зачем
Меня ты, смертный, потревожил,
Коль не могу помочь ничем?»
И дух сказал, как подытожил: —
«У духов будто нету дел,
Как просто так ко всем являться.
Обидеть ты меня хотел?
Иль надо мною посмеяться?»
Маг говорит: – «Мне скучно жить.
Погасла искорка задора.
Не хочется уже творить
И грустно от мирского вздора».
Дух говорит: – «Мы договор
Сейчас с тобою заключаем.
С тобой я буду до тех пор,
Пока мы то не повстречаем,
Что скрасит твой недолгий путь.
Меня, надеюсь, понимаешь?
Тогда уж ты не обессудь,
Меня ты сразу отпускаешь».
Маг согласился. Дух пропал.
Пред кругом бегала лошадка.
Подумал маг: – «Да, вот попал.
А ведь стелил он мне всё гладко.
Найдём мы, что украсит путь.
Быть может, эта вот кобыла
Не даст ни капли мне взгрустнуть?»
И тут лошадка завопила:
«Я попросил бы выбирать
И для животных выраженья.
Кобылой можешь оскорблять
Кого угодно без сомненья.
Но духов надо уважать.
Так что теперь ты постарайся
Любой мой образ узнавать,
Худою бранью не бросайся.
Ну ладно, я Амабиель.
А как зовут тебя, дурашка?
Ведь и породистый кобель
Имеет кличку, и дворняжка».
«Я – Аули», – ответил маг.
«Понятно» – лошадь отвечала.
«Вот что поведаю, чудак,
Тебе сегодня для начала.
Теперь всегда, где будешь ты,
Я буду следовать с тобою.
Я надоем до тошноты
Своею гения игрою.
Я расскажу всё обо всех
И обо всём, что в этом мире.
Коль от предвечного помех
Не будет, то и что в эфире.
С тобой мы будем говорить
О всём, о чём ты пожелаешь.
Но чтобы психом не прослыть,
Молчать старайся. Понимаешь?
Ведь я не виден для других,
Их глаз не вхож в врата астрала,
Мирские похоти на них
Висят, как плотные забрала.
Да, слаб тщедушный человек.
Того, чего не понимает,
Боится свой недолгий век,
На то запреты налагает.
Так вот что, Аули. Молчок,
Бессилен волк собачьей своре.
Так здравый разум одинок,
Коль глупости в округе море».
Дух удалился. Дни спустя,
Чтоб мыслям не давать покоя,
Сидел наш маг один, грустя,
И забавлял свой ум игрою.
Наш Аули в стакан с водой
Упёрся неподвижным взглядом…
Покрыта мрачной темнотой
Свеча горит с стаканом рядом.
В глазах его царит покой,
Забавно им огня мерцанье,
Он тешит взор своей игрой,
Игрой в подвижное молчанье.
Но вот сковала резь глаза,
Их хочется закрыть от боли,
В них впилась света полоса,
Преграда воспитанью воли.
Но, не смыкая своих век,
Нещадно импульс побеждая,
Свой взгляд не прячет человек,
Он смотрит, волю утверждая.
Всё скрылось в тонкой пелене,
И появился свет астрала.
В немой кричащей тишине
Такая фраза прозвучала:
«Как жив, здоров», – и в пустоте
Фигура воина стояла.
Играя солнцем на щите,
Сталь непокорная блистала.
Меч со звенящей остротой
Грозил всему своим ударом.
Меч молча молвил: «Враже, стой!
Я закалён в огне недаром».
Взор воина живьём сжигал.
Одежды даже не скрывали
Вулкана силу и накал
Расплавленной бурлящей стали.
Маг отвечает: «Вот, живой.
Амабиель! Неужто ты ли?»
Воин кивает головой
И молвит: «Значит, не забыли.
Ну что ж, в дорогу, коли так».
И вот они уже на поле…
Зловещий перед ними враг,
И кончик шпаги ищет боли.
Здесь на испуг мгновенья нет,
Здесь пляс безумного железа.
Кровь, крик, предсмертный чей-то бред,
Здесь смерть гуляет, как повеса.
Защита, выпад, перевод,
Укол, и враг хрипит, сгибаясь.
И вот азарт бойцов берёт,
Бой зажигая, разгораясь.
Повсюду лежбища из тел.
Вот кто-то умер, рухнув в лужу.
А у живых один удел:
Спасать от Божьей кары душу.
На мрачном поле дух и маг.
Маг говорит ему, вздыхая:
«Зачем народ губить вот так,
Я до сих пор не понимаю?»
В ответ ему Амабиель изрёк,
Не мешкая в сомненьях:
«С пор древних, давних и досель
Прогрессу даден путь в сраженьях.
Труслив душою человек,
Но небо тем он поражает,
Что уж который к ряду век
Он вся и всё уничтожает.
Чтоб обрести в душе покой,
Отвёл он подсознанье страху.
Чтоб не убил его другой,
Он на врага идёт в атаку.
Чтоб хищный голод победить,
Траву с зверьём он поглощает.
Чтоб не замёрзнуть, не застыть,
Он рубит лес и лес сжигает.
Он страха раб. Его покой —
У страха верное оружье.
Прогресс наметился такой:
Он бросил палку и взял ружья.
Изобретает, мастерит,
Чтоб угодить ненужным страхам,
Но страх он свой не победит,
Страх с ним сроднился как рубаха.
Я мог бы дальше продолжать,
Но чувствую, что смысла нету.
Ты можешь это всё принять,
Увы, как чистую монету.
Ну что, ты хочешь воевать?»
Маг отвечает: «Не желаю».
Дух говорит: «Ну и плевать.
Тебя я, кстати, понимаю.
Ну что ж, до встречи, не тужи.
Но помни: страх уничтожает
Всё тело, душу, даже жизнь».
И с этой фразой исчезает.
Однажды за большим столом,
Накрытым белою скатеркой,
Где был кувшинчик с молоком
И хлеб с хрустящей белой коркой,
Обедал Аули один,
Попутно духов вызывая.
Вот появился господин
На сером волке восседая.
Король въезжает неспеша,
На голове его корона.
Сидит он гордо, тур верша,
А волк – ну что-то вроде трона.


Он красной мантией покрыт,
Тщеславьем взгляд его играет,
Своим он видом говорит,
Что он всем в мире управляет.
Король с насмешкой: «Что за пир?»
Маг отвечает: «Чем богаты.
Как величают Вас, мой сир?
Прошу за стол. Мы будем рады».
Король: «Ты что ли не узнал?
Амабиель. Твой покровитель.
Я недоволен. Ты нахал.
Да и скудна твоя обитель».
«Но мне достаточно такой», —
Маг говорит. Король вздыхает.
И говорит: «Вассал тупой.
Кто королей так принимает?»
Слегка взмахнув одним перстом,
Дух обстановку изменяет
И самый пресловутый дом
В дворец роскошный превращает.
На троне в зале дух сидит,
Маг подле в шутовских заплатах,
Вокруг различный люд стоит
В богатых шёлковых нарядах.
Дух тихо магу: «Вот приём!
Увидеть можно ложь и жадность,
И себялюбие с враньём.
Ну, посмотреть – одна приятность.
Здесь как в курятнике закон:
Забраться на шесток повыше,
Соседа клюнуть, а потом
Нагадить этажом пониже.
Смотри: манеры, красота,
Наряды и аксессуары…
Внутри у них лишь пустота,
По сути, все они футляры.
Звезду народ боготворит.
Она довольна, что певица.
Павлин красив, но лишь хрипит,
Хотя по сути своей птица.
Надменный господин стоит,
На шее с цепью золотою.
Дерьмо ведь тоже заблестит,
Если его накрыть фольгою.
А тот вон, депутат, кричит,
Аж долбит бедного одышка.
Коль в трубку дунуть, та звучит,
Хотя внутри она пустышка.
Ну что, понравились тебе
Власть, деньги? Ну а может, слава?
Что хочешь изменить в судьбе?
Какая по сердцу забава?»
Подумав, маг сказал в ответ:
«Власть не нужна – конец свободе,
Большие деньги – много бед,
А слава ослепляет вроде.
Забавы эти суета,
Не скрасить им мою дорогу».
Дух магу: «Дурень, простота!
Да… Насмешил меня, ей Богу!
Ну всё, ступай к себе домой,
Живи в своём духовном мире…
Мы позже встретимся с тобой!»
И маг опять в своей квартире.
Однажды маг ложился спать,
Его уже взяла усталость,
Он освятил свою кровать
И лечь в постель ему осталось.
Он лёг, глаза свои закрыл,
Его взяла уже дремота,
Он о дневных делах забыл.
Но вдруг увидел он кого-то.
Она прекрасная была,
Загаром вся она покрыта,
Она летела, а не шла,
Щитом бедро её прикрыто.
В глазах её не утонуть
Ну просто было невозможно,
В них так тянуло заглянуть,
Что просто помешаться можно.
Маг думал: «Боже! Красота!
Жаль, что во сне лишь есть такая!
В ней всё: невинность, простота.
Мечта моя – она такая».
Девица молвила: «Привет!»
А маг, вздыхая: «Здравствуй, крошка!»
Девица же ему в ответ:
«Наверно, ты ослеп немножко.
Ведь ты же думаешь, что спишь.
Я ж в самом деле существую!
Протри глаза свои, малыш,
Тогда тебя я поцелую!»
Маг: «Кто же ты и почему
С тобой мы раньше не встречались?»
В ответ же девушка ему:
«Мы много раз уже видались.
Я – твой дружок Амабиель».
Маг: «Что за наважденье?
Не мог найти ты, неужели,
Себе другого облаченья».
«Тебе ж приятен образ мой», —
Ответил дух ему, играя.
«Ты ж очерствел своей душой,
Любви вокруг не замечая.
Мужчину к женщине влечет.
Он думает, что красотою.
Ее любимой назовет,
Считая встретился с мечтою.
Медведь в осиное дупло
Полезет, зная сладость меда.
Но осы там. Не повезло!
Такая наша мать природа.
Внутри его огонь горит,
Страсть хочет вырваться наружу.
И он ее боготворит,
Надеясь с нею в койку тут же.
Так под откос коней несет,
У них возможность есть разбиться.
Никто не знает наперед,
Когда пора остановиться.
Он раздражает ее всем,
Она ворчит, хотя обидеть.
Он долго терпит, а затем
Начнет ее он ненавидеть.
Вот тут настал предел всего,
Уже пришла пора расстаться.
Но не понять им одного:
Из ямы трудно выбираться!
Он привязался уже к ней
И хочет с нею измениться.
Он объясняет это ей,
Но не дано тому случиться.
Что в лед долбиться головой?
Холодный он, мозги сломаешь,
И будешь с придурью чудной.
Как ты того не понимаешь?
Но нет, привычка верх берет,
Ведь хорошо, тепло в постели,
И он все дальше с ней живет.
Ну неужель не надоели?
У сумки ручки оторвутся,
Так сумку брось ты всем назло.
Но нет, с дерьмом не расстаются,
Несут, хоть им и тяжело.
Что, Аули? Любви ты хочешь?
Я разбужу ее в тебе.
Ты сразу многого захочешь,
И все изменится в судьбе».
«Ну нет, любви я не желаю», —
Маг без раздумий отвечал:
«Я чувствами не воспылаю,
Не нужен мне в судьбе причал.
Да и к тому же изначально,
Когда Бог женщину слепил,
Тогда он как-то не печально,
Большую глупость сотворил.
С тех пор они неразделимы,
Глупость и женщина – одно,
И если ими мы любимы,
То прямиком идем на дно».
«Да!» – дух сказал: «Ничто не гоже,
Я ему столько шансов дал,
Я этой очень наглой роже
Все в этом мире предлагал.
Теперь с тобой, чтоб мне расстаться,
Один есть выход у меня —
К предвечному мне обращаться,
Чтоб он впустил в астрал тебя.
Так что подумай пока можно,
Быть может, лучше будет здесь?
Оттуда выйти невозможно,
Ты это тщательно все взвесь.
Когда ты взвесишь в час Сатурна,
Иди к могилам прямиком,
Там мы и встретимся культурно
Приятным летним вечерком.
Что будет дальше, я не знаю.
Ну вот и все. Ты можешь спать,
А я на время исчезаю.
Пока». Дух начал исчезать.
Маг взвесил все. В Сатурна время
Один по кладбищу бродил,
Где мирно спит людское племя.
Могилы близких находил.
Как на закате там спокойно
Деревья листьями шумят.
И лишь вороны недовольно,
Завидя мага, «кар» кричат.
Здесь спят в сырой земле желанья,
Страсти, и мысли, и дела.
Людские чувства и познанья
В себя могила забрала.
Здесь, наконец, враги смирились.
Могилы вместе их стоят
И те, что вечно дрались, бились,
Теперь спокойно рядом спят.
И маг увидел на могиле
Лежит руно и говорит:
«Наш договор, приятель, в силе.
Ну что, пошли? Проход открыт».
Сосредоточившись, собравшись,
Маг говорит: «Давай вперед»!
И вот навстречу им, сорвавшись,
Ужасных духов рой несет.
Они страшны и безобразны,
Готовы растерзать тебя.
Но маг, как не было б опасно,
Спокойно чувствует себя.
И он рассеял твердым взглядом
Всю эту мрачную толпу.
В поток подобный водопадам
Он попадает наяву.
Поток блестит, на них несется,
На много разных струй делясь.
Но на плаву маг остается,
За волю, как за руль, держась.
Его выносит к миру света.
Отсюда видно жизнь и смерть.
В два конуса Земля одета,
Если оттуда посмотреть.
Покрыта вечным мраком тайна,
Как маг попал назад домой?
Что видел там, узнал? Случайно
Иль не случайно он живой.
Но с той поры он изменился,
В глазах его огонь горит,
Он словно заново родился,
И это что-то говорит.
Но иногда счастливым взором
Он долго смотрит в небеса,
Где ночью звездные узоры,
Днем облака как паруса.

Речной
Дело было в прошлом годе,
Шли мы по Москва-реке
На Речном, на теплоходе
По Коломенской луке.
Лето очень жарким было,
Впору волком хоть завыть,
Вся душа как будто ныла,
Так хотелось очень пить.
Мы стояли в рубке вахту,
Штурман Вова мух гонял,
Я, обмякший, словно вата,
Опирался на штурвал.
В рубку Гена вдруг приходит,
Парень коком был у нас,
Тихо к Вовочке подходит,
Говорит: «Я сделал квас!»
Мы все разом загалдели:
«Ну, тащи быстрей сюда!»
Он принёс. Мы обалдели —
Квас как мутная вода.
Гена всё нам объясняет:
«Дрожжи с сахаром там есть,
Остального не хватает,
Так что пейте эту смесь!»
Мы налили в три стакана,
Опрокинули, и вот
Вова с правого кармана
Сигарету достаёт.
Закурил и с видом бравым
Говорит: «Возьми правей!»
Я взял вправо, с переправы
Ветром сдуло всех людей.
А потом паромщик долго
Матом из воды орал…
Гена в это время с толком
«Квас» из горлышка лакал.
В рубку капитан вбегает,
Запыхавшись, чуть дыша,
В кружку квасу наливает,
Всех покрыв в три этажа.
Кружку залпом выпивает,
И спокойно, не крича,
Потихоньку вниз сползает
Отрубился с первача.
Мы еще «кваску» попили,
Утопили рыбаков.
И пройдя, примерно, с милю,
Сбили троечку буйков.
Кок сказал: «Баржа там вроде…
Может зрительный обман…»
Но вмешался тут Володя:
«Не баржа, катамаран!»
Я сказал: «Да Бог с тобою,
У нас судно на пути!»
Он твердит: «Судов там двое,
Между них надо пройти».
И, приняв еще нечайно,
Согласились мы на том,
Что мы встретились случайно
С новым наплавным мостом.
Кок сказал: «На «Яве» помню,
Я забор перелетал».
Вова дал машинам полный,
И рванул к себе штурвал…
Дальше в памяти всё смутно.
Вова оторвал штурвал,
Потом треск… и я так чудно
Брасом к мели подплывал.
И теперь мы всей командой
Не страдаем от жары,
Валим лес, едим баланду,
Вот ещё б не комары!

Твой мир
Уста молчат, и на замок
Врата души твоей закрыты.
Там мир иной, он так далёк,
Твои друзья в том мире скрыты.
Овчарки Тита, Герда, Брут
И Ринго с серой кошкой Джеки,
Они тебя к себе зовут
Лишь только ты закроешь веки.
Блистая грацией своей,
Пантера Хора в джунглях бродит
И лошади Фарлен, Борей
К тебе в мечтах твоих приходят.
Там очень много лошадей:
Торнадо, Норд, Плутон, Сиронко.
Их взгляд похож на взгляд людей,
И ржанье их как эхо звонко.
Гертруда, Рифус, Аквилон,
И Нимфа. Сколько их? Считаю.
Я этот странный уголок
Лишь только внешне созерцаю.
Жангле, Самум, – а вот Смажи,
Что скрыто в кличках их шикарных?
Ты хоть намёком мне скажи
Без всяких слов высокопарных.
Дельфины Айзен, Лидинг там
На волнах пенистых играют.
И чайку к белым облакам
Ветра, играя, поднимают.
Живёт там мудрый филин Стрикс
И очень важный master Коу.
Он попугай, но кто он – икс.
Я знаю? Нет. The answer – now.
А где-то, разрезая высь,
Парит орел с названьем Педро.
И быстро, быстро мчится рысь.
Рысь Алекса быстрее ветра.
Пантера Хора, леопард
Лао, ты так его назвала.
А тигр Аракс? Сто лет подряд
Его наверно ты знавала.
И Хрон живёт, наверно, век.
Он ворон, век его длиннее,
Чем срок, что дышит человек.
У человека жизнь сложнее.
В твоих лесах есть волка два,
Вульф с Виво. Эти два бродяги
Лишь солнце вылезет едва,
Уж бродят по лесу бедняги.
Опять собаки: Гекла, Снап,
Джим, Монморанси. И от первых,
И до последних морд и лап,
О сколько глаз до боли верных.
Здесь Гайк – огромный волкодав,
И Бигль, и Фрам, и Вервольф мрачный.
Я мир твой видел, не узнав,
Поскольку взгляд мой неудачный.
Твой мир огромен, только в нём
Нет места влюбчивым болванам.
А я хотел с тобой вдвоём
Там побродить, быть там желанным.
Ну что ж, скрывай свой мир, скрывай.
На врата ставь замки, запоры,
Но одного не забывай,
Что может поздно, может скоро
Увидишь ты, там над водой
Полётом дразнит вал девятый,
«Скиталец моря» образ мой
На этот раз будет крылатый.
Я альбатросом в мир ворвусь,
Что ты упорно так скрываешь,
Но одного я лишь боюсь,
Что там меня ты не узнаешь.

Светлане
Так вот, родная, извини,
Но ни к чему твои сомненья.
Одно ты, девочка, пойми,
Что я устал от невезенья.
Сейчас ты думаешь, что ты
Владеешь опытом хорошим.
Но это лишь для красоты
Себе внушила. Опыт – с грошик!
Ты извини, но всё же я
Видал побольше и к тому же
Была и у меня семья.
Теперь же никому не нужен.
Но я не говорю, что всё
Я испытал, что всё я знаю.
А коль сказал, не верь – враньё!
Я ничего не понимаю.
Не понимаю, когда врут,
А когда чувствуют серьёзно,
Где друг, а где лукавый плут,
Где ещё рано, а где поздно.
Мне не дано того понять,
Не мне и никому другому,
Нельзя всё в мире понимать.
Иначе крыша съедет с дому.
А тот, кто гордо говорит,
Что он всё видел и всё знает,
На сто процентов он «шустрит»,
Он просто роль свою играет.
Быть может, чушь я горожу,
Но время все четыре ночи,
Как пес усталый, я сижу
И ручкою бумагу порчу.
Так вот, что я хотел сказать,
Что я любил, меня любили.
Ещё здесь можно дописать,
Что разлюбили и забыли.
Да, было больно на душе,
И то была не показуха.
Но это в прошлом всё уже,
Сейчас пошла одна «чернуха».
О! Сколько женщин в мире есть.
Красивых, страшных, гордых, разных.
Их описаний всех не счесть,
Но мало их душой прекрасных.
И вот я начал то ли мстить,
А может, ради развлеченья,
Стараться их сердца разбить,
Ну что-то вроде увлеченья…
Но долго это выносить нельзя.
Ты в грязи утопаешь.
Как трудно грязь в душе месить,
Когда ты это понимаешь.
И в этой мрачной темноте
Тебе захочется просвета…
Не к месту, и слова не те…
Но в рифму. Появилась Света.
И хоть обманывался ты,
Ты думаешь, чем чёрт не шутит,
Быть может, сбудутся мечты,
И хоть она тебя полюбит?
И вот как будто удалось…
Но вновь всё те же заморочки,
Опять сомненье началось
Твоё, конечно. Здесь вот точка.
Даю подсказку: точка – знак
Об окончаньи предложенья,
А то подумаешь, дурак,
Наврал всё мне без уваженья.
Нет, Заяц, я тебе не врал,
А говорил я всё открыто,
Я всё прекрасно сознавал,
И всё, что было, всё забыто.
Да, Света, я люблю тебя!
Звучит, быть может, это глупо,
Но всё ж глупей молчать любя,
Наверно, это даже тупо.
Ну вот и утро, уже пять,
Ты спишь, сейчас, наверно, сладко…
Сказал всё, что хотел сказать,
Теперь и мне пора в кроватку.

Дача
На даче лес шумел, и ветер
Играл молоденькой листвой.
Я отдыхал и не заметил,
Как месяц встал над головой.
Пошли к соседкам мы с Антошей,
Без дела, просто поболтать.
Шли лесом, вечер был хороший,
Хотелось песни напевать.
Конечно, я не знал соседок,
Но слышал я про них рассказ.
Среди верандок и беседок
Я их увидел в первый раз.
Наташа, Надя и Катюша,
Всем было девятнадцать лет.
Сидел, курил и молча слушал
Их девичий с апломбом бред.
А через день мы вместе с ними,
Поближе к ночи, в лес пошли.
И под берёзами большими
Костёр мы ночью разожгли.
Надрывисто гитара пела,
Ей вторил голос молодой.
Катюша вдруг ко мне подсела
И прислонилась головой.
Она взяла мою ладошку,
А я подумал: «Вот беда!
Чего-то, видно, хочет крошка.
И я обнял её тогда.
Мы очень долго целовались,
Нас тёплый ветерок ласкал,
Потом мы долго расставались,
Когда её я провожал.
Потом уже по телефону
Я ей свиданье назначал,
Бродил по людному перрону,
Когда её в Москве встречал.
И вот свиданье, вместе с нею
Мы на Волхонку в парк идём,
Проходим длинную аллею,
По парку медленно бредём.
Потом я Катю приглашаю,
Чтобы продлить свиданья час,
К себе домой на чашку чая.
Домой везёт автобус нас.
Всё как во сне. Мы уже дома,
Пьём чай и тихо говорим…
Мне кажется, она знакома
Уж вечность. Вместе нам двоим
Так хорошо, что незаметно
Сливает губы поцелуй.
Она мне шепчет, шепчет мерно:
«Меня, любимый, околдуй!
Заворожи меня, любимый.
Я без остатка вся твоя!
И в этот миг неповторимый
Люби, люби, люби меня!»
Спадают легкие одежды,
В одно сливаются тела,
И просыпается надежда,
Что в сердце долго так спала.
И думал я: «Вот та, которой
Можно отдать всего себя!»
И я влюбился очень скоро
И растворился в ней, любя,
А дальше всё как в сказке было,
Как в кинофильме про любовь.
При расставаньях сердце ныло,
При встречах громко билось вновь.
Мне нравилась её улыбка,
И запах, золото волос,
Изящный стан, как будто скрипка,
Я это в памяти унёс.
Как дни и ночи были сладки,
Не в силах это описать.
И будет это всё загадкой
Для тех, кому не испытать.
Лишь Катя глазки открывала,
К постели завтрак подносил,
И чтоб она не наказала,
Всё делал, и хватало сил.
Настало лето, ездили на дачу,
На даче у неё мы в лес ходили,
Чернику собирали и в придачу
К чернике комаров в лесу кормили.
И всё бы хорошо, но время, видно,
Нас заставляет к чувствам привыкать,
И, как бы это не было обидно,
Но чувства начинают остывать.
Потом идут взаимные упрёки,
Мы начинаем злиться и кричать,
А это вызывает ругань, склоки,
Хотя стараемся вовсю их избежать.
Вот так и здесь всё быстро получилось,
Мы поругались из-за пустяка.
Потом Катюша скромно извинилась,
Но встала в позу «дикого быка».
Одна к себе на дачу уезжала,
Меня же перестала приглашать,
И там она так долго пропадала,
Что я стал очень скоро унывать.
Нет хуже, чем сидеть на месте,
Скучать в квартире, думать и гадать,
Когда же от любимой будут вести?
Вот тут Вас стены станут угнетать.
И, чтоб свои облегчить ожиданья,
Да и не скучно было чтоб к тому ж,
Да не томили что б воспоминанья,
С отцом в деревню еду, в Теребуш.
Там летом мать жила в деревне,
И сторожила огород,
Так как народ у нас издревле
Чужого даром не возьмёт.
Ну вот, мы едем на машине,
Мотор заглушено ревёт,
То мчимся вниз, то на вершине,
То переезд, то поворот.
Та на колдобинах рессоры
Стучат как палки в барабан,
То пробки, вечные заторы,
Похожие на балаган.
Рассказывать всё очень долго.
Тот, кто водитель, это знал.
Да и российскую дорогу
Прекрасно Гоголь описал.
Она ничуть не изменилась
С тех пор. Мне ж нравилась всегда
Она полоской уносилась
За горизонт, где города,
Которые мне не знакомы.
Леса мелькают и поля,
Мелькают скоростью влекомы.
Всё это с детства помню я.
Вот мы в деревне. Старый домик
Скосился, в землю приосел,
И если б строил худой плотник,
То развалиться б он успел.
Но он стоит, стоял и ране,
И долго будет он стоять.
Я печь топлю, топлю дровами,
Чтоб ночью было сладко спать.
Чтоб от тепла размякло тело
И потекло как пластилин,
И чтоб в постели оно млело,
И чтоб я спал как властелин.
А завтра жаркою порою
На пруд пойду по полю я,
И будут приторно травою
И воздух пахнуть и земля.
Я окунусь в прохладу пруда,
Вода в пруду как в роднике,
И обо всём совсем забуду,
Валяясь в мягоньком песке.
Вот я и в лирику подался…
Ну ладно, всё! Хорош мечтать!
Пока я вовсе не заврался,
Надо рассказ свой досказать.
В деревне всё-таки прекрасно:
Поля, леса, луга, навоз…
К чему навоз? Как вам не ясно?
Его там в каждом доме воз.
Им огород там удобряют,
Опустим этот эпизод…
Как миг недели пролетают…
Я дома, в городе, и вот,
Соскучившись по Катерине,
Её увидеть я хочу.
Я рвусь к любимой половине
На дачу, к Кате я лечу.
Там ждут меня и с нетерпеньем
С таким, с каким ужасный ад
Ждёт грешник. И меня с шипеньем
Встречает Катя. А расклад,
Как оказалось, был несложный —
Проснулось детство у ребят,
Пикник собрали молодёжный
И развлечений все хотят.
Решили: в свадьбу поиграют
Как в детском саде малыши.
Невестой Катю выбирают…
Да, я смеялся от души.
Конечно же, своим приездом
Я им расстроил свадьбу всю.
Не стала Катенька невестой.
Ругается. А я терплю.
Толи с досады, то ли с горя
Она решила водку пить.
А водки было просто море…
Не смог её остановить.
А сил она не рассчитала,
Поскольку не умела пить.
Напившись, Катенька упала,
А мне пришлось её тащить.
А день спустя от нашей встречи
Хотелось волком мне завыть.
Собрался я и в тот же вечер
Поехал Мишу навестить.
К тому ж недавнею порою
Позвал он в гости в монастырь,
Что за Коломенской лукою,
Там, где заброшенный пустырь.
Коломну зелень покрывает,
На солнце купола горят,
И Кремль как будто засыпает
Под вечер летом. И стоят
Церквушки старые повсюду,
Наверно, древние, как Русь,
Я их вовеки не забуду
И их величием горжусь.
Соборы будто в высь взлетают,
Путь открывая в небеса,
И звуки колокола тают,
Напоминая чудеса,
Пока что есть на белом свете,
Мы просто редко видим их,
Там на иконах чист и светел
В церквах блаженный лик святых.
Уже я дома. Вечерами,
Чтоб время скучное убить,
Сижу со старыми друзьями,
Пытаюсь Катеньку забыть.
Играю на своей гитаре,
Перебирая струнный ряд,
И забываюсь в шумном баре,
Который месяц уж подряд.
Она мне, чувствую, нужна.
С ней хочется поговорить,
Она ж со мною холодна…
Не знаю, как и быть?



Капер
Капер идёт на абордаж,
Всех флибустьеров бьёт мандраж,
Стоит у борта экипаж,
И лишь метаются,
Курлыча, чайки за кормой
Под скрип снастей и ветра вой.
Седой корсар, товарищ мой,
Со мной прощается.
Торгаш пошёл на оборот,
Готовит к залпу целый борт.
Вот удивительный народ!
Куражатся…
А может, ждёт он свой конвой,
И потому ввязался в бой,
Но провидение со мной,
Мне кажется.
Вот с треском крючья впились в борт,
Наш такелаж пошел в расход,
И с воплем бросился народ
На палубу.
Ступил на вражеский шкафут,
Весь кровью залит полуют,
И люди здесь друг друга бьют,
Аж пот на лбу.
Но вот стихает сабель звон,
И слышу я со всех сторон
Под стон людей монеты звон,
И как во сне…
На шканцах мой корсар лежит,
И кровь из черепа бежит,
А у меня щека дрожит,
Лицо в огне.
Я англичанин, он француз,
Был больше дружбы наш союз,
И перед Богом я клянусь —
Он мне как брат.
Мы приз делили наравне,
Топили дни свои в вине,
И встретимся мы с ним на дне.
Таков расклад.
Сейчас торгаш пойдёт на дно,
Его команда заодно,
Мы грузим золото, вино…
Чертям назло.
По траверсу вдали конвой,
А значит, скоро новый бой,
Не суждено, видать, домой…
Не повезло.
Взметнулся Роджерс над кормой.
Со мной смерть ходит и за мной,
И лишь печалится порой
Палач о нас.
Капер идёт на абордаж,
Готов у борта экипаж,
И всех пиратов бьёт мандраж…
Который раз.

Ангел защиты

Эту поэму автор посвящает всем, кто во все времена, несмотря на то, что путь защитника изобилен тяготами и лишениями, вставал на защиту своих ближних, своей родины, своей веры. Эта поэма о тех, кто, несмотря на тенденцию большинства представителей современного общества стремиться к материальным благам, выгодам и комфорту, в поисках истины идут своим путём, избирая себе трудный путь воинов и становятся настоящими солдатами в самом правильном смысле этого слова. Война, как известно, это решение политических проблем силовым путём. Как в современном, довольно сложном мире, полном различных мнений и идей, исполняя свой воинский долг, дать оценку правоты своих дел? Герои поэмы решают эту задачу каждый на своём уровне…

В этот миг как будто вся небесная рать обрушилась на врага, и враг побежал в ужасе, и, обращаясь к нему, Михаил[21 - Михаил – Архистратиг, глава святого воинства Ангелов и Архангелов.] изрёк: «Имя тебе Авдиил[22 - Авдиил (слуга Божий) впервые упоминается в Библии как простой смертный житель Галаада. После в исторических и религиозных книгах Авдиил упоминается как ангел. Авдиил был единственным ангелом, сохранившим верность Богу и отказавшимся восстать против него.], отныне ты существо бестелесное, ты ангел».

Эпилог
Мой друг, не надо суеты.
Прочтя мою поэму, ты
В реальном мире не ищи
Родства и сходства. Не взыщи.
Сей труд лишь вымысел пустой.
Пусть он на жизнь похож порой,
Реальных прототипов нет.
Так что расслабься. Всё, привет!
Ты параллель не проводи.
Нет оснований. И прочти,
Стараясь, смысл его понять.
Ну всё, давай скорей читать.

Глава 1
Нет ничего, лишь пустота,
Ни тьмы, ни света – красота.
В пространстве правит «абсолют»,
Всё полный ноль и там, и тут.
Материй нет, и нет идей.
А время медленней – быстрей,
Идёт оно или стоит?
И в пустоте лишь дух парит.
Блаженства дух – сама Любовь,
Рождает «вестников[23 - Ангел (посланник, вестник) – духовное, бесплотное существо, сообщающее волю Бога и обладающее сверхъестественными возможностями.]». И вновь
Был сотворён небесный свод
С огромным выбором свобод.
И Бог разбил пространство сам
По направленьям, полюсам.
На оси горизонт разбил,
И их природой наделил.
Отныне будет север – юг,
Восток и запад, недруг – друг.
И «вестники» приносят свет
К большому множеству планет.
И дал он им потенциал,
Которым сам он обладал.
Подумать только, просто рай.
Но стоп, вперёд не забегай.
Когда у всех есть выбор, власть,
То можно в искушенье впасть.
Стать самым главным. Свет поник.
Так появился «клеветник[24 - Клеветник – ангел, первый воспротивившийся Богу и соблазнивший других ангелов, ставших демонами, или злыми духами.]»,
Что стал на Господа хулить
И вестников других губить.
Но выбор дан, любить иль нет.
Царит лжи хаос – полный бред.
Нельзя заставить полюбить
И без любви всем в мире жить.
Тогда Архангел Михаил
«Меч Божьей кары» наточил
И войско Господа собрал,
И войско на войну позвал.
В жестокой схватке тьма и свет
Сошлись, но полных нет побед.
В тьму опрокинут Сатана,
Там его Царство – сторона,
Где правит только он один
И где себе он господин.
Так разделён был дивный сад
На тьму и свет, на рай и ад.
Запущен маятник тогда,
Что отмеряет нам года,
Событий ход и суть вещей
И сущность мыслей и идей.
Тогда и появился тот,
Что воином себя зовёт.
Он служит Богу своему
И не боится Ложь и Тьму.
Тогда и началась война,
Что длится вечно. Времена
Имея мерный ход, идут.
В их ходе вечном там и тут,
Чтоб равновесье сохранять,
Войне случается бывать.
Так появились щит и меч
Да и умение беречь
От зла и лжи «клеветников»
Любовь. Во веки всех веков.

Глава 2
Планет вращение, орбит.
В пространстве шар земной парит.
И неизвестная пока
Летает сущность. Сквозь века
Из тьмы времен она летит.
Вдруг замерла и говорит:
«Смотри-ка, спутничек летит.
За шахтами ракет следит.
А что за сущность рядом с ним?
Давай-ка спросим, подлетим.
Кто это? Ты ли Михаил!
Вражду ты нашу не забыл!»
Другая сущность – Михаил
– На сей вопрос так говорил:
«Ну как же мне забыть тебя?
Ты ж существуешь не любя.
Смотри, что ты там натворил,
На страны Землю разделил.
Интриги крутишь и плетёшь.
Всех искушаешь, вечно лжёшь.
И эту, несомненно, ложь
Теперь политикой зовёшь.
А продолжение всего
– Война, и больше ничего.
Заполонили целый свет
Головки ядерных ракет.
Придумал смертоносный газ,
Напалм, тротил, создал запас
Смертельных вирусов. Зачем?
Людей ты хочешь истреблять?»
Вопросов много. Отвечать
Другая сущность не спешит.
Задумалась и говорит:
«За что, скажи, мне их любить?
Хочу их душу погубить.
Да ну, и ты не отстаёшь,
Огнетушитель им даёшь,
Бронежилет, противогаз,
Аптечки. И кому из нас
Труднее, надо посмотреть.
Что есть укрытия? Ответь!
И средства массовой войны
Впервой не мной применены.
Огнём и серою с небес
Содом с Гоморрою исчез?
Не ты ль послал тот столп огней
На главы грешников людей?
Да и Архангельский ваш чин
Плодит защитников мужчин».
«Ну всё, завёлся и начал!»
Ему Архангел отвечал:
«Ну, может, я перегибал,
Но ты ж их душу убивал.
А жадность, злобу и разврат
Ты зародил у них, мой брат!
Я грешные тела спалил,
А ты их души погубил.
И душ бессмертных убивать!
Зачем?» Тут пауза опять.
Ответ: «Чтоб ими управлять.
Ну а свобода выбирать
Дана им Богом, не отнять.
Что делал твой Илья пророк?
Он на страданья их обрёк.
И весь не верящий народ
Он вечной засухой берёт.
И выбора лишил их он
Иль засуха, иль на поклон.
А Моисей, он сорок лет
Людей в пустыню вёл? Иль нет?»
Скажи-ка, Бог через него
Закон им дал, и для чего?
Он ограничил круг свобод,
Создал трепещущий народ».
Архангел Михаил молчал.
Но вдруг собрался и начал:
«За то пришествие Христа
Илья предрёк. И не спроста,
Чтоб Господа закон понять,
Иисус сказал, как исполнять.
Ведь к заповедям десяти
Там не хватало девяти.
И что бы к Богу приходит
Им может жизни не хватить».
С сарказмом сущность, что есть сил,
Давясь от смеха: «Насмешил!
Да что Христос! Они его
Распяли, Бога своего.
А в подреберье-то копьё,
Скажи воткнулось не твоё?»
И негодуя, Михаил
Сурово, твёрдо говорил:
«Нет, не моё, воткнул солдат,
Когда увидел, как ты, брат,
Палящим зноем стал пытать
Христа. От пытки умирать!?
Из состраданья своего
От мук избавил он его.
Но только вот на сей престол
Своею ложью ты возвёл,
На этот крест, скажи, кого!?
Да сына Бога самого!»
Лукавя, молвила в ответ
Вторая сущность: «Мочи нет
С тобою спорить. Спор пустой,
Ведь смысл будет, есть простой.
Друг другу нам не уступить,
Но можем истину родить.
Мне кстати скучно, между дел,
И капитал мне надоел.
У скуки, находясь в плену,
Играю в малую войну.
Так как холодная война
Была тобой прекращена,
Ну а к сраженьям прошлых лет
Уж интереса боле нет.
Разжёг конфликт локальный я.
Сразиться хочешь, соль моя?
Смотри, там много душ людей.
Лети, спасай, давай скорей!»

Глава 3
Спускаясь вниз с больших высот,
Архангел видит в море флот,
Идёт, давая полный ход,
И на борту десант несёт.
По курсу берега страны,
Где пока нет еще войны.
Но на локаторе уже
Войны тревога в неглиже.
Поднятый в воздух самолёт
Летит разведать данный флот.
Сейчас орудья расчехлят,
Те, что по берегу стоят.
Колонна танков ждёт, стоит,
Сигнала к маршу. Говорит:
«Да, напряженность. Вот дела.
К сему политика вела,
Кой смысл был весьма простой —
Захват войной земли чужой.
Не укради, не возжелай…
Но слышен только злобный лай
Различных мнений и идей.
Война идёт за мозг людей.
В информсраженьях СМИ ведут
Бои по множеству минут.
И в заголовках новостей
Мелькает множество идей.
Кто лжёт, кто правду говорит?
Одно лишь время рассудит.
А пока нет ничьей вины,
Найду я ангелов войны».

Глава 4
Ночь. Полный сумрак. Лампы свет.
«На карте уже места нет
От линий стрелок и значков,
От разных временных скачков.
И красно-синими, цветными
Нанесены войска. За ними
Не занятый никем район,
Но будет быстро занят он,
Если ошибку допустить,
Впустую время упустить», —
Так, размышляя, командир
Над картой время проводил.
И в росчерке пера его
На первый взгляд и ничего,
Как будто вроде бы и нет.
Но всё же полных нет побед!
Людей так можно положить,
Что впору самому не жить.
Вооруженье потерять.
Да и район не удержать.
И вверены ему войска,
Уж ждут команду для броска.
Та мощь, что в руки им дана,
И смертоносна, и сильна.
Пора решенье принимать
И оборону создавать.
Спокойствие своё храня,
Он не покажет всем огня,
Что жжёт всё тело изнутри.
Со стороны ты посмотри,
Как ровный голос в этот миг
Скрывает напряженья крик.
Все клетки нервные его
Желают только одного —
Увидеть лишь один исход,
Что нас к победе приведёт.
Да, вариантов много есть,
И боя замыслов не счесть.
Мозг, как компьютерный гигант,
Считает каждый вариант.
И донесений хоровод
Свою сумятицу несёт.
Не то сквозняк слова донёс,
А может, кто-то произнёс.
Иль помутилась голова,
Но вдруг услышал он слова:
«Мой милый, тактика она
Зарождена во времена,
Где не ракеты, а клинок
Вели к победе. Вот урок.
Когда могучий Голиаф,
Простейших истин не поняв,
С Давидом юношей в бою
Поставил лишь на мощь свою,
Был сбит пращом издалека,
Отведал своего клинка.
Враг, это видя, побежал,
Порабощенья избежал,
Тогда еврейский весь народ,
Само решение встаёт.
Довольно замысел простой:
«Сжимая длинною рукой,
Держи врага на поводке,
Клинок держи в другой руке.
Когда враг двинется вперёд,
Клинок удар твой нанесёт,
Не по прямой, а сбоку, в тыл,
Врага пронзая, что есть сил».
На карте ставит подпись он,
В ружьё поднят весь гарнизон.
И волей ручки перьевой,
Колонны устремились в бой.

Глава 5
«В потоке бесконечных дел,
Ты понимаешь, твой удел —
Всю эту грязь разворошить
И по порядку разложить.
В делах ни дня, ни ночи нет,
Ни сна, ни дома полный бред.
И засыпая на ходу,
Ты понимаешь на лету,
Что жизнь твоя, событий ход,
Уже без времени идёт.
В ней нет ни лета, ни зимы,
Нет межсезонной кутерьмы,
В один поток слились года,
Часы, минуты – суета.
Как счастья ты покоя ждёшь
И день за днём ты так живёшь.
Вот наконец настал покой.
Не знаю, Боже, что со мной.
Я в стороне. Событий ход
Неуправляемо идёт.
Какая скука и тоска,
Смотреть на всё издалека».
Сидел так опер и скучал,
Пока звонок не прозвучал.
Он поднял трубку. Как всегда,
Там посылают в никуда.
А проще: «Надобно найти,
Кого не знаю, но лети.
Всё сделай точно, на ура,
Срок исполнения вчера».
Как тут «от счастья не сиять»,
Бог не даёт опять скучать.
Задача вроде не проста,
Но чтобы был рояль в кустах,
Его там нужно разместить.
И опер начинает рыть.
И в ходе поисков своих
Он уже чует спины их,
Дыханье тех, за кем идёт.
Сомненье – тех ли он найдёт.
Но он военный, и в момент
Устроил он эксперимент.
Чтоб «не спугнуть и соблюсти»,
В контакт ему нельзя идти.
Он ищет женщину, она,
Своею слабостью сильна.
И вот он женщину нашёл
И в гости к ней домой пошёл.
Когда же он наутро встал
И нежно женщину обнял,
Она спросила у него:
«Я ведь не знаю ничего
О том, кто ты. Но понимаю,
Люблю». Он, нежно обнимая,
Сказал ей: «Я служу в разведке».
Она упала с табуретки.
«Ты успокойся и поверь,
Со мною служишь ты теперь».
А дальше мило улыбнулся,
И мир её перевернулся.
Ведь раньше было просто всё
В простом сознании её.
Ну а теперь, что стало с ней?
В хитросплетении страстей,
Интриг, сообществ разных стран
Неразбериха и обман.
Тут не понять, кто свой, чужой.
Вопрос довольно непростой.
Пойми попробуй, разберись
И к колдунам не обратись.
Но чтобы не плодить иуд,
В ход дел вступил Архангел тут.
И чтобы душу ей сберечь,
И гнев людей к ней не привлечь,
Открыл ей правду. С этих пор
Он вёл с ней тайно разговор:
«Когда наместник Моисей
Был от рождения еврей,
Служил у фараона, детка,
Тогда и родилась разведка.
И он радел за свой народ.
Но от неведения тот
Мог его словом оскорбить.
Легко с таким уделом жить?
Нет, нелегко, но он прожил,
Чудес он много сотворил.
Как он так жил, смутит тебя?
Да просто жил он всех любя».
По сути, род мужской силён,
Но слабость есть. Как только он
Увидит юбку, то тупеет.
Природа, видимо, довлеет.
И только дева улыбнётся,
Он на тщеславии споткнётся.
О, женщина, пучок кокетства,
Повадки озорного детства.
Лукавить начала девчонка,
И как бы невзначай юбчонку
Чуть у колена подняла.
Игриво глазом повела,
И вот секрет раскрылся ей.
Чтоб нанести урон сильней,
Был послан подлый диверсант,
Готовит взрыв. Потом десант
Займёт плацдарм и по тылам
Пройдётся между прочим нам.
Ну вот и всё. Враг проиграл,
Мгновенный фактор потерял.
Пусть лезет подлый на рожон,
Кто знает всё – вооружён.
И вот на входе в гарнизон
Весь караул предупрежден.
Шпион дал пропуск: «Подождите».
Затем: «Ну, здрасте, проходите!»
И вмиг, шагнувший в дверь шпион
Прикладом к полу пригвождён.
Как тут не скажешь наперёд,
Что красота весь мир спасёт.

Глава 6
Ночь. В небе чёрном звёзд расклад.
Цикады трелями трещат.
И теплый ветер на лету
Лица тревожит наготу.
Я в полудрёме: «Завтра бой,
И будет завтра что со мной?
Нет, мне не страшно умирать,
И я пытаюсь лишь понять,
Что после смерти ждёт меня?
Рай или ад. Вот западня!»
Тут появился херувим[25 - Херуви?мы – крылатые небесные существа, имеющие второй после серафимов ангельский чин, являющиеся самыми близким к Богу.],
И разговор я начал с ним:
«Скажи, зачем идёт война?
Скажи, зачем она нужна?
Все вроде люди мы и те,
У всех есть семьи. Но везде,
И повсеместно там и тут
Солдаты жизнь свою кладут.
И кто же прав тогда из нас?
Какой ответ?» Звучит рассказ:
«В тот миг, когда военным стал,
Себя ты воином назвал.
В свои ты ножны меч вложил,
И честь быть правым заслужил.
Сражайся до конца в бою.
Есть пульс, и значит, ты в строю!
Ты в деле правом победишь
И от врага не побежишь.
И правым будет твой удел,
Когда на поле ратных дел
Ты сложишь голову свою
За друга в праведном бою».
– «Бог заповедал: не убей,
Как быть, поведай мне скорей».
– «Блаженный милостив. В бою
Не урони ты честь свою.
Враг кто оружием своим
Тебе, да и друзьям твоим
Приносит смерть, увечье, боль.
Людей же мирных не неволь,
Не поднимай на них свой меч.
Тогда ты сможешь честь сберечь.
И Бог помилует тебя,
Коль не возьмёшь ты на себя
Убийство женщин и детей.
Старух и старцев не убей.
Калек помилуй и мужчин,
Которым нет к войне причин,
Те, кто сдаются и в плену,
Не могут продолжать войну.
Врага не бойся. Он силён
И до зубов вооружён,
Но не кумир он для тебя.
И помни: «Аз есть Бог… Любя,
Его сумеешь победить
И честь солдата сохранить.
Кто нищий духом, тот силён,
На небесах им будет дом».
По стойке смирно я стою
В одношереножном строю.
И командир читал для нас
Звучащий простенько приказ:
«Разведка боем донесла,
Что высота взята была.
Противник окопался там.
С неё он угрожает нам,
Порядки наши разрознить,
Огонь орудий наводить.
Сейчас приказываю вам
Занять ту высоту. И там
Вступить в довольно дерзкий бой
За обладанье высотой.
Противника на ней разбить.
Опорный пункт свой укрепить.
И боевой задачей вам
Считайте, закрепиться там».
Мы выдвигаемся вперёд.
По складкам местности идёт
Взвод, соблюдая тишину,
На персональную войну.
Сапёр проделывает лаз,
А «Бог войны» палит сейчас
По той злосчастной высоте,
По широте и долготе.
Взвод развернулся, интервал
По отделениям задал
Нам в наступленье командир.
Мишенью, выставленной в тир,
Ползём к атаки рубежам
Как по наточенным ножам,
Меж мин, колючек и ежей,
Ползём с исходных рубежей.
Но вот смолкают все стволы.
И среди дыма и золы
Мы залегли на рубеже,
Как грешник в дьявольской меже.
«Братья, поддерживай огнём
По стыкам флангов, мы встаём!»
Приказом с неба раздалось
И по цепочке пронеслось:
«Гранатами огонь! Вперёд!»
Раздались взрывы. Взвод встаёт,
И с криком яростным – «Ура!», —
Я забываю всё. Вчера
Я был хорошим и плохим,
Сейчас стал просто никаким.
Нет мыслей, бодрость, чистота,
Всё боевая пустота.
Как будто бы само собой
Всё тело резко рвётся в бой.
Я вижу всё, но как-то вдруг
Мгновенье замерло вокруг.
Атака. Слайдами подряд
Мгновенья медленно летят.
Разрывы вражеских гранат.
И во все стороны летят
Земля, железо и свинец,
Неся твоим друзьям конец.
А впереди по фронту гул.
Ты смерти в глотку заглянул,
Там вспышки выстрелов врагов.
И тридцать длительных шагов
Слились в один мгновенный шаг.
Ты над траншеей, вот он враг.
Из автомата от бедра,
Ты по врагу, крича «Ура!»,
На спусковой крючок нажал.
Обрушив в них свинцовый шквал,
Ко дну окопа их прижал.
И втрое поредевший взвод
На рукопашную идёт,
В окоп, срываясь на врагов,
Блестящим остриём штыков.
Прикладов тяжестью на них,
Обрушив за друзей своих,
Что не дошли до рубежа,
И на земле сейчас лежа,
Уже не встанут никогда,
В строю оставшись навсегда.
И видишь ты глаза врага,
Глядят два суженных зрачка.
Вот резкие движенья рук,
Ты понимаешь, он не друг.
И истины момент настал,
С оружьем «к бою» в стойку встал,
И с выпадом вогнал свой штык
Ему над «бронником» в кадык.
Зачистка. Выбили уже
Врагов с занятых рубежей.
Один из нас огонь ведёт,
Тем самым время нам даёт
Для укрепленья рубежа.
Чтоб мы успели и, спеша,
Создать систему для огня,
Который наш рубеж храня,
По фронту, флангам поведём.
И с наших мест не отойдём.
И имитирует он бой
По сути лишь с самим собой.
Давая тем понять врагам,
Что высота не по зубам.
А мы лопатой в твердь земли
Врезались, только как могли.
Устали руки, не поднять,
Но надо землю отгребать,
Чтоб силуэтом над землёй
Торчал верх каски и цевьё[26 - Цевьё – при стрельбе из автомата служит для удобного удержания оружия, предохраняет руку стрелка от соприкосновения с разогретым стволом.].
Частицы плевры отхаркал,
Но щель свою ты откопал.
Иссохший рот с землёй, слюной
Смочил ты пресною водой.
И понял вкус её тогда,
Что не забудешь никогда.
Тем временем наш враг понял,
Что высоту он потерял.
За наш обман обрушил он
Истошный миномётный стон.
Что звяканьем по каскам дал
И в щели весь наш взвод загнал.
Ловя песок за воротник,
Ты плотно весь к земле приник.
Нас на куски осколки рвут.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70882597?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Даммеб-Ях – по книге Еноха ангел офаним, покровительствует путешественникам, дарует способности к языкам, легкость в понимании других людей, умение находить друзей, быстро приспосабливаться к новому окружению и изменяющимся обстоятельствам.

2
Ментальный мир – мир мысли.

3
Духовный мир человека – это совокупность чувств и разума человека, его нравственных и волевых качеств.

4
Эфир – в античной философии один из космических элементов, составляющий субстанцию неба и звезд.

5
Ал-Лелах – по книге Еноха ангел офаним, дарует независимый характер, задор и душевный пыл, особую привлекательность для лиц противоположного пола, умение договариваться и приходить к соглашениям различного рода, способности к управленческой деятельности и стремление быть первыми во всем.

6
Танаис – древнегреческое название реки Дон.

7
Мария Константиновна Шерстюкова – пещерокопательница, основательница Белогорского Воскресенского монастыря.

8
Император Александр I.

9
Бусидо? («путь воина») – кодекс самурая в феодальной Японии.

10
Сэппуку – ритуальное самоубийство, состояло в том, что самурай прорезал живот поперёк, от левого бока до правого, и если он от боли не мог завершить начатое, то его лучший друг отрубал ему голову, так что голова оставалась висеть, так как касание ею земли считалось позорным.

11
Никах – в исламском семейном праве брак, заключаемый между мужчиной и женщиной.

12
Фикх – мусульманское право

13
Пали?йские сутры – собрание священных буддийских текстов на языке пали, содержащих Учение Будды и элементы его биографии.

14
Гота?ма – духовный учитель, позже он стал именоваться Буддой (буквально – «Пробудившимся», санскр.).

15
Арха?т – буддийский святой.

16
Нидан – схема причин и следствий, образующих круговорот страдания.

17
Бхава – жизнь, бытие, происхождение.

18
Джати – рождение, относится к физическому рождению.

19
Джара – старость.

20
Амабиэль – ангел воскресенья, помогает всем, кто родился, или просит о помощи в этот день.

21
Михаил – Архистратиг, глава святого воинства Ангелов и Архангелов.

22
Авдиил (слуга Божий) впервые упоминается в Библии как простой смертный житель Галаада. После в исторических и религиозных книгах Авдиил упоминается как ангел. Авдиил был единственным ангелом, сохранившим верность Богу и отказавшимся восстать против него.

23
Ангел (посланник, вестник) – духовное, бесплотное существо, сообщающее волю Бога и обладающее сверхъестественными возможностями.

24
Клеветник – ангел, первый воспротивившийся Богу и соблазнивший других ангелов, ставших демонами, или злыми духами.

25
Херуви?мы – крылатые небесные существа, имеющие второй после серафимов ангельский чин, являющиеся самыми близким к Богу.

26
Цевьё – при стрельбе из автомата служит для удобного удержания оружия, предохраняет руку стрелка от соприкосновения с разогретым стволом.