Трудный выбор
Трудный выбор
Татьяна Пешко
Сделать правильный выбор… Так сложно не ошибиться! Две подруги с похожими именами не раз оказываются в ситуации, когда очень сложно принять правильное решение… Смелость и решительность одной и сомнения и колебания другой приводят к совершенно неожиданным поворотам в судьбе девушек.
Татьяна Пешко
Трудный выбор
Глава первая
Позже, не однажды в её памяти возникало то кафе, стены которого были отделаны под старину, под грубо обточенный гранит. Заняв столик в углу, компания студентов отмечала сдачу очередного экзамена. Восклицания, смех, несдержанное веселье, каждый из этой небольшой компании пытался вспомнить своё, студенты ещё шумно переживали недавнее волнение и тревогу перед серьёзными испытаниями.
– Вадик, открой свой секрет, а? Самый сложный предмет, а у тебя и опять отлично, – всерьёз выспрашивала миловидная девушка, не сводя своего взгляда с юноши, что скромно сидел, держа перед собой кружку пива.
– На лекции не ходишь, – поддержала её светловолосая с голубыми пронзительными глазами блондинка, что, наслаждаясь потягивала из трубочки алкогольный коктейль.
– А зачем ходить? – пожал плечами Вадик. – Зачем забивать голову всякими глупостями? Кому нужен этот научный коммунизм? Говорят, за границей и без научного коммунизма люди неплохо живут.
– Ладно, пусть там как хотят живут, это их дело, всё же открой свою тайну. Она же согласись, есть. Может и мы на лекции не будем ходить, – красивая кареглазая девушка, за которой следил Вадик догадалась, что далеко не первая отличная отметка получена не за знания, однако никто никогда из друзей за студентом никаких махинаций не замечал.
– Если честно, вы хоть одну лекцию за четыре года прогуляли? – допытывался Вадик.
– Ну, по болезни, других уважительных причинах, даже не одну, десятки.
Этот беззаботный шаловливый смех, улыбка, юмор трогали его. На все его знаки внимания ответом были неподдельное, естественное, уж очень заразительное веселье, эти милые ямочки на лице, насмешливая искорка в глазах.
– Я не понимаю, кому он нужен, этот имидж первой студентки на курсе? Ну стипендия на пару рублей больше, – Вадиму явно хотелось перевести разговор на другую тему.
– Нет, ты всё-таки ответь на вопрос, – разгадал тактику друга ещё один представитель сильного пола, который оказался в этой компании.
– Ну, вы меня достали… – казалось, Вадик сдался. – Ладно, учитесь… – руки его медленными движениями, словно ещё сомневаясь в правильности своих действий, не решаясь открыть секрет, поднялись к лацканам пиджака, приоткрыли его так, чтобы было видно только тем, кто близко сидел за столом, как будто это была страшная тайна. На внутренних бортах пиджака студенты увидели несколько карманов, из которых выглядывали исписанные полоски бумаги. – Что, удовлетворены?
За соседним столиком также сидели молодые люди, только были они в одинаковой военной форме с курсантскими погонами на плечах. Своё очередное увольнение они проводили, как и студенты, в кафе.
Молодой задиристый звонкий девичий смех притягивал внимание военных.
Наталья Ануфрович, избегая назойливых взглядов Вадима, в который раз натыкалась на взгляды юноши в прекрасно подогнанной военной форме. Простое, с правильными чертами лицо с открытым взглядом красивых, немного грустных глаз понравился ей сразу. Но за привлекательной внешностью почему-то ей хотелось видеть черты мужественности, порядочности, достоинства и надёжности. Она уже знала – за привлекательностью часто прячутся не лучшие черты человека. Когда-то, ещё на первом курсе Вадим также притягивал её внимание – высокий, стройный блондин, которого нельзя было не заметить. И он из всех девушек курса выбрал её. Только ненадолго хватило его ухаживаний и внимания. Надолго запомнила она его слова: «Ты, Наталья, девушка что надо, но вот если бы ты была более простой и современной…» Только почему эти современные и более сговорчивые и с их курса, других курсов и факультетов так быстро ему надоедали? А её несовременность, неприступность, неподатливость скорее всего болезненно задевали его самолюбие.
– Наташка… Ты же не такая. Не верю своим глазам. Неужели ты сдалась, не удержалась перед военным мундиром? – заметил Вадим заинтересованные взгляды девушки, направленные на соседний столик, и не смог промолчать.
– Вадим, ты столько лет корпишь над историей, кажется и не плохие отметки получаешь, неужели ничего не осталось от лекций и практических занятий? – с иронией отвечала Наташа. – Во все времена гусары, драгуны, кавалеристы, лётчики, а сейчас и десантники считались образцом мужества, достоинства, и как правило, имели особенный успех у женщин. И я не какая-то особенная, а обычная женщина, – парировала она упрёк парня, не спуская взгляда с курсанта.
За соседним столиком военные также заметили эту перестрелку взглядов. Один из них решил дать совет другу, остудить его пыл:
– Юрка, ты что? Тоже мне нашёл время… У нас скоро распределение, пошлют на Дальний Восток или в Среднюю Азию, подумай, разве поедет с тобой такая красотка в тьмутаракань? А если она первокурсница?
– А мы сейчас узнаем, кто и что она, на каком курсе… – курсант решительно поднялся и направился к выходу.
– Наташка, – блондинка, что сидела рядом, заметила исчезновение курсанта, посочувствовала. – Что же ты такого симпатичного мальчика напугала? Ну и чего ты на него уставилась? Это же совсем не так делается, – самоуверенно, с укором сказала подруга.
– Юлька, она же совсем другие науки изучала, – поддержал блондинку Вадим.
– Давно известно, что самое главное ВУЗ – удачное замужество.
– Но и ты не сумела поступить в это заведение…
– Не беспокойся, я зря время не теряла. Три кандидатуры на примете. Один из них уже сделал предложение, другой почти созрел, но я надеюсь на третьего, он у меня самый перспективный.
– Смотри не прогадай, сделай правильный выбор, предупредила Наташа подругу.
– Девчонки, что-то будет, – первой заметила курсанта, что вернулся в кафе Лена Марченко. В руках юноша держал цветы. – Какой красивый букет! Бедный мальчик, наверное, последние деньги отдал, сейчас цветы такие дорогие. Интересно, интересно, для кого такой букет?
Обе компании, забыв о правилах приличия, следили за курсантом с букетом, который лёгкими шагами направился к официантке за стойкой. Девушка вырвала из блокнота листок, подала его курсанту, который достал из кармана ручку, склонился над стойкой. Через минуту послание и букет были в руках Наташи.
– Ну, что молчишь? Читай, – не удержалась от любопытства Юля.
– Да, читай…
–Не много ли вы захотите… Это же мне записка, а не вам, – всерьёз обиделась на бесцеремонные требования Наташа.
– Нам же тоже интересно – в голосе Юли ничего, кроме наивной детской просьбы не было.
Молчал только Вадим.
Под любопытными взглядами при полном молчании Наташа глазами пробежала по тексту записки, где было написано: «Скажи, пожалуйста, веришь ли ты в любовь с первого взгляда? Через месяц я могу оказаться во Владивостоке. Мой товарищ не верит, что современные женщины могут, как когда-то жёны декабристов, поехать за ними в Сибирь.
– Ты ответ напиши, – подсказал Вадим. – Он же ждёт…
– Напишу, – Наташа достала из сумочки ручку. – Меня спрашивают, смогу ли я за любимым поехать на берег Тихого океана?
– Ну что, поедешь, или пешком пойдёшь?
– У меня нет секретов от друзей. Напишу, что я не жена декабриста, но за настоящим мужчиной поеду хоть на край света.
– Настоящие мужчины зовут на берег Чёрного, на крайний случай, Азовского моря, – бросила Юля.
– И с этим я не согласна, – Наташа взялась за ручку. Настоящие мужчины зовут под венец.
В ответной записке Наташа написала, что верит в любовь с первого взгляда, и что ждёт курсанта возле кафе у выхода, ещё написала, что любовь требует проверки, даже если она с первого или второго взгляда. Получив записку, курсант поднялся из-за столика, встала, чтобы покинуть компанию и Наташа.
Тот вечер навсегда остался в её памяти как самое дорогое воспоминание её жизни в студенческие годы.
Глава вторая
Он оказался совсем не таким, каким был в тот вечер, не было в нём той сдержанности и достоинства. Был он просто весёлым, напористым, порой несдержанным, даже бесшабашным. Он же представлял её живой и весёлой, она же оказалась спокойной, рассудительной, даже меланхоличной.
Но та ниточка, что связала их с момента, когда их глаза встретились и задержались друг на друге, оказалась сильнее первых разочарований и идеалистических ожиданий. Чувство, которое возникло и крепло, прощало многое, было главным в их жизни.
Все эти годы, когда муж в какой-либо компании начинал рассказывать о том, как познакомился с женой и сразу сделал предложение, эту историю ей, казалось, знакомые слышали не один раз. Но она не обижалась. В своём юношеском максимализме, желании свернуть горы, изменить мир, не потеряв при этом достоинства, чести не только на словах, но и в делах, они были очень похожи. Вот только у мужа этот запал быстро прошёл.
Того бесшабашного, задиристого Юрки ей часто сейчас не хватало. С другой стороны, если бы его отношения к жизни не изменились, не стали более земными, вряд ли бы имела она такой обустроенный быт, это чувство безопасности и защищённости, которое чувствует сейчас.
Сама Наталья Николаевна не могла предать свои принципы, не получалось такое у неё. В школе, где она работала все пользовались её добрым характером. Другие педагоги ставили по просьбе родителей завышенные отметки, закрывали глаза на разные хитрости и махинации на экзаменах. За это в знак признательности принимали подарки. Она так не могла.
Для мужа его убеждения оказались не застывшей догмой. Приходилось учиться жить и выживать, наблюдая за более успешными сослуживцами, он делал правильные выводы. Не хотел оказаться на задворках, завидовал карьере своих начальников, в итоге за пятнадцать лет службы стал подполковником. На Дальнем Востоке служил недолго, потом были Украина, Германия.
И везде у него получалось достать необходимое, хотя это был самый расцвет эпохи дефицита. И чешский гарнитур, и короб колгот, и ящик мандарин, хотя ничего из перечисленного в магазины не поступало.
После рождения Веры внимания, заботы и любви Наталья Николаевна чувствовала всё меньше. Муж оказался неплохим отцом, хотя Вера так и осталась его любимицей. С младшей дочерью он был более холоден. Словно чувствуя это, Наталья Николаевна недостаток отцовской заботы старалась компенсировать своим вниманием. Вера была ей ближе, она похожа на мать и лицом и фигурой, и характером. Младшая Юля – точная копия отца, в ней легко угадывалась его натура.
Наталья Николаевна переживала, что очередной переезд для старшей дочери будет стрессом. Но в Москве тогда приняли окончательное решение о выводе советских войск из ГДР.
А им нравилось за границей. Семьи военных жили дружно, помогали и поддерживали друг друга – родные, близкие, старые друзья остались за границей. Особенно радовало, что в магазинах можно было приобрести нужную вещь, да и забыли там об очередях.
Каждый год летом, собираясь в отпуск, который проводили у родителей, Наталья Николаевна покупала сладости, гостинцы – летом к бабушке съезжались многочисленные племянники; она с интересом наблюдала, как очаровывали детей красивые упаковки, коробочки, баночки, яркие маечки, обёртки от конфет. Особенно их интересовали жвачки, которые в Союзе не выпускали. Сейчас и детям придётся отвыкать от богатства магазинов, стаять в очередях. Почему-то при воспоминаниях об очередях пред глазами вставали картины, когда она ходила покупать молоко. Люди шли в магазин со своей посудой, это были двух или трёхлитровые бидончики, очень похожие, только рисунки на них были разные. Продавщица в белом помятом халате наливала из большого алюминиевого бидона литровым черпаком из такого же серого метала кому два, кому три литра молока.
Вера заканчивала восьмой класс, училась почти на «отлично», проблемы имела только с математикой. В музыкальной школе до выпускных экзаменов оставался год.
Как сложатся отношения с учителями, учениками на новом месте? Она и тут не нашла близких друзей. Как и Наталья Николаевна, Вера очень тяжело сходилась с новыми детьми и находила друзей не часто.
И вот снова придётся менять школу, учителей, одноклассников. Юле было всегда проще – даже в компании взрослых она чувствовала себя равной со всеми. Была в ней какая-то черта лидера, даже в своей семье она пыталась давать указания сестре, порой родителям. Возможно поэтому отцу нравилась старшая дочь, она больше нуждалась в защите и опеке. Воинскую часть, в которой служил муж, переводили в Беларусь, в небольшой городок, недалеко от границы с Польшей. Ему сказали, что проблем с жильём не будет, с учёбой детей также. А вот с работой для Натальи Николаевны было значительно сложнее. Остаётся постараться перебраться на новое место службы как можно быстрее, тогда появится больше возможностей устроится жене на работу по специальности – кому неизвестно, что самой массовой профессией жён военных остаётся профессия педагога. Вера с трудом привыкала ко всему новому, всё новое пугало её. Тихие ухоженные чистые улицы немецкого городка нравились ей. С другой стороны, как только она всё больше узнавала фактов о зверствах немцев в прошлой войне, с которой не вернулся её дед, понимание того, что предки тех людей, которых она видит, встречает на улицах творили непостижимые для человеческого ума зверства – в ней росли настороженность и недоверие, отчуждённость.
Единственная надежда, о чём мечтала в связи с переездом – навсегда оставить занятия в музыкальной школе. Школьная нагрузка в старших классах с каждым годом значительно увеличивалась, занятия в музыкальной школе каждый день занимали много времени. Для себя она давно решила, что станет врачом.
Небольшой белорусский городок встретил их дождливой погодой, будто не обещая ничего светлого на новом месте. По небу, став в очередь, словно удивительные поезда, ползли косматые тёмные тучи. Сильный ветер гнул молодые берёзки с приметами золотых крапинок в листве, тормошил упругие ветки побуревших тополей.
Дом был старый, построенный ещё до войны. Украшали кирпичное оштукатуренное здание массивные балконы. Их квартира находилась на втором этаже. Удивляли просторные комнаты, высокие потолки. Уехавшие квартиранты оставили часть добротной мебели, видимо рассчитывая на новом месте приобрести что-то новое.
– Ну вот, и нам повезло, – обрадовался отец. – Кажется, и ремонт не понадобиться.
Две последние недели лета прошли в хлопотах по обустройству квартиры. В конце августа обещали устроить на работу Наталью Николаевну. Лето в сфере образования всегда считалось мёртвым сезоном – учителя находились в отпуске.
За этот небольшой промежуток времени Вере удалось уговорить мать, чтобы разрешила отказаться от занятий в музыкальной школе. Свободное время посвящала книгам, только изредка подходили к фортепиано.
Накануне первого сентября отец купил дочкам два букета тёмно-вишнёвых гладиолусов, купленных на рынке. Юля никогда не видела таких цветов и была взволнована такой красотой, даже пожалела, что с ними придётся расстаться.
Классным руководителем нового для Веры класса была учитель математики. Увидела её, когда с родителями носили документы в школу. Ярко-рыжий неестественный цвет волос зачаровывал, обращало на себя внимание и то, что в приятном строгом лице можно было прочитать как доброжелательность, так и требовательность.
Перед началом занятий на линейке Галина Михайловна подвела Веру к новому классу, который при приближении классной с незнакомой девочкой притих.
– Это ваша новенькая, Вера Ануфрович.
Вера поздоровалась, стала в шеренгу со всеми.
– Ни за что не догадаетесь откуда она приехала…
– Галина Михайловна, зачем гадать, когда в наш город переезжает воинская часть.
– От немцев опять драпаем, – послышался едкий, со смешинкой юношеский голос. В поддержку такого суждения кто-то засмеялся, но сразу замолчал, потому что начиналось торжество.
Вера стояла сзади класса и могла видеть, что только самые непоседливые обменивались короткими репликами, теми новостями, что собрались за лето. Обращал на себя внимание юноша, что был одет, в отличие от других парней, в потёртый пиджак с коротковатыми рукавами. Этот пиджак был чистым, но явно не по размеру, парень в этой одежде выглядел долговязым и длинноруким. Он давно вырос из этой одежды, скорее всего зная о недостатках в своём облачении, он словно хотел стать ниже, чем есть на самом деле, стеснялся коротких рукавов, держал руки в карманах. Рубашка, как и пиджак была не новой, потёртой. Но не внешность юноши задержала внимание девушки, она не имела для неё никакого значения, удивил её пронзительный взгляд и доброжелательная улыбка, которая постоянно блуждала на губах. Юноша не мог стоять спокойно, сейчас он аккуратно развязывал белый бант на голове одноклассницы.
– Сенчило, послушай, что говорят, тебе полезно будет, – девушка хоть и стояла в стороне, но знала, кто способен шутить с ней.
– Я тут причём? – кажется юноша обиделся, но тут же обратился к другой однокласснице. – Сулима, ты на каком море провела каникулы, Азовском или Северном?
– Отстань, Сенчило. Я никогда никакого моря не видела.
– Прости, мне показалось, что ты с юга вернулась, – юноше никак не хотелось послушать, о чём говорили педагоги у микрофона.
– Ей загар по наследству достался, он особенный, не смывается, не требует финансовых вложений, – к однокласснику наклонился долговязый и долгоносый, похожий на гуся выфранченный товарищ: под цвет рубашки спелой вишни на груди был повязан тугим узлом малиновый галстук.
– Сенчило, ты уже с первого сентября начинаешь гастроли? – строгим тоном спросила у парня классный руководитель. – Что, новую программу подготовил?
– У него за лето столько творческого вдохновения назапашено, что в начале сентября будет работать без антрактов, – заметил собеседник Сенчилы.
– Я вижу, Гусев, что ты с Сенчилой создали творческий тандем.
– Я не Гусев, Галина Михайловна. Моя фамилия Орлов.
– Прости, опять ошиблась. Но ты же не обижаешься, когда тебя другие так называют.
– Так это другие…
Вера в этот момент прислушалась к необыкновенному, эмоциональному, приятному, мягкому голосу, который принадлежал элегантно одетой в персиковый костюм женщине в очках. Она взяла микрофон вслед за директором и завучем. В её речи не было стандартных шаблонных фраз. С её первых слов Вера поняла, что она обращается к ученикам, которых любила, уважала, которыми гордилась, они были частицей её жизни. Простыми понятными словами она желала им новых открытий в литературе, интересных встреч с друзьями и учителями. Говорила о школе как об одной дружной семье, просила быть добрыми и внимательными друг к другу, помогать и поддерживать товарищей.
– Сазонова, ты слышишь, что говорит твоя любимая учительница? А у тебя никогда не допросишься списать, – Вера вновь услышала голос Сенчилы. – Делай нужные выводы.
Девушка, к которой обращался Сенчило на реплику не отреагировала.
– Ты кому цветы подаришь? – поинтересовалась у Веры одноклассница, что стояла рядом. Небольшого роста, с короткой причёской прямых чёрных жёстких волос, её голубые глаза смотрели на Веру просто, не мигая, требовательно.
– Не знаю, – пожала плечами Вера.
– Давай Наталье Аркадьевне подарим. Она у нас литературу преподаёт. Её все любят… ты не против?
– Нет.
– Тогда давай, – она решительным жестом выхватила из рук Веры букет. —Закончит говорить, я побегу поздравлю. Наши все взрослыми себя считают, без цветов на линейку пришли, а ты молоток…– девушка похвалила новенькую.
Вера ещё не успела разобраться в том, что произошло, правильно ли она поступила, что уступила букет однокласснице, цветы обычно вручают классному руководителю, она и сегодня хотела так поступить, но шустрая девчонка уже бежала с букетом гладиолусов к учителю, что только что закончила поздравление у микрофона. Вернувшись, она вновь обратилась к Вере.
– Ты с царицей наук в каких отношениях?
– Это что, с математикой?
– Соображаешь, смотри ты…
– Ну, так себе
– А конкретно?
– Четвёрки, иногда пятёрки…
– Тогда я с тобой сяду. Ты не бойся, со мной не пропадёшь. Давай сегодня с нами на «клетку»?
– Куда? – не поняла Вера.
– На дискотеку. В парке есть площадка для танцев. Огорожена железными прутьями. Её клеткой называют. Пойдёшь?
– Не знаю, нужно у родителей спросить, может отпустят?
– Неужели тебя предки в неволе держат? У нас в классе все уже на дискотеку ходят. Правда есть такие динозавры, что отстали в своём развитии. Сама увидишь. Что это за экземпляры. Меня Валей зовут, некоторые – Валюшей, а ты Вера, я запомнила.
Кабинет, в который зашёл после общей школьной линейки ученический поток старшеклассников, был просторным, светлым. На стене стенды со знакомыми и не очень формулами. Вера догадалась, что это кабинет математики. Она вместе с небольшой и юркой Валей первыми увидели окрашенный красной блестящей краской пол, парты, покрытые лаком панели, новые обои. Через год всё это будет не узнать, всё вытопчут сотни ног. Только первого сентября можно полюбоваться блестящей чистотой, ощутить свежий запах краски.
Первый урок проводила Галина Михайловна. Повторяли пройденный материал. Если бы взяли новую тему, Вера ни за что бы не поняла, она не могла бы не только понять, но и услышать. Новая знакомая Валюша не молчала ни минутки, давала характеристику каждому ученику.
– На первой парте на среднем ряду Войтик и Войтович, самые заядлые ученицы. Такие зануды, что свет не видел. С ними никто не дружит. Списать у них невозможно.
Недалеко от них сидел самый красивый по словам Вали мальчик в классе – Саша Аверко. Наверное, новенькая также заинтересовала Сашу, оглянувшись назад, встретившись взглядом с Верой, он кивнул головой, что-то прошептал, и Вера по губам догадалась, что это слово «здрасьте». Вера отметила, что Валя явно преувеличивала качества внешности Саши. Нарушали гармонию с безупречными чертами лица, светлыми вьющимися волосами, голубые, почти стеклянные выпученные глаза.
Весёлого парня, который не мог стоять спокойно на линейке, Валя назвала «наш клоун». Отец пьёт, мать одна воспитывает пятерых детей. Он то ли третий, то ли четвёртый в семье, донашивает одежду старших братьев, – Валя не скрывала брезгливости и неуважения, когда говорила про Сенчилу.
У Веры слова одноклассницы вызвали другую реакцию. Чувство жалости вызвала Валюшина характеристика. Что-то похожее переживала Вера, когда видела на улице беззащитного, промокшего под дождём бездомного котёнка. Дома у неё всегда жили и кошка, и собака, обычные беспородные, которых она из жалости подбирала на улице. Когда она три года назад принесла воронёнка с перебитым крылом, мать назвала дом зоосадом.
Нет, получать такой напор информации ей не нужно. Вера решила пересесть от Валюши подальше. На третьей парте в одиночестве сидела девочка с чересчур кучерявыми волосами, которые сзади были перехвачены резинкой. Когда она поднимала от книги голову и смотрела на доску, профиль, силуэт её напоминал ахматовский.
Новое знакомство с Валей угнетало Веру. Неужели и здесь не найдётся человека, который будет интересен, близок, станет другом? Она смотрела на класс. Неужели они также далеки от неё, как далек от её мировосприятия взгляд на мир Вали, которая сидела рядом с ней? А ей так хотелось верить, что тут, наконец, найдёт друзей, ровесников, близких по духу, по интересам, увлечениям.
– Ты меня извини, но я пересяду, – понимая, что эти слова могут обидеть Валю, как можно мягче на первом перерыве заявила Вера.
– Заболтала я тебя, – всё поняв, призналась Валя, но на лице не было и тени обиды. – Я же хотела как лучше, чтобы ты поскорее освоилась. – Иди к Машке, с ней никто не дружит, только Вероника.
Маша действительно не была против, даже обрадовалась желанию новенькой пересесть к ней. Не только лицом Маша напоминала всемирно известную поэтессу. Не совсем обычными были и её манеры, угадывался какой-то прирождённый аристократизм, сдержанность в чувствах, эмоциональная скованность.
Вера прочитала на обложке тетради фамилию девушки, которая говорила о б эстонских корнях, таким образом объясняла не совсем обычный стиль поведения.
В первые дни у малознакомых людей ещё мало тем для разговоров. Интеллигентность, воспитанность не позволяли Маше опуститься до сплетен, критики и субъективных оценок одноклассников. Порой Вере казалось, что Маше вообще нет никакого дела до одноклассников.
Только простоволосая сероглазая девушка приятно оживляла улыбкой лицо Маши. Она сидела за первой партой, на уроке всегда была в очках, которые после урока прятала в зелёный пластиковый футляр. Было видно, что с соседом по парте её объединяло то, что оба не могли похвастать хорошим зрением.
Когда на перерыве она не повторяла урок, то часто выходила из-за перты и, стоя в проходе, взглядом звала машу. Та вежливо звала с собой Веру. Вера, однако, поначалу отказывалась, не желая нарушать близких отношений подруг. После начала присоединяться к их прогулкам по длинным коридорам, по двору школы, где листья на по пожухлых липах почти ежедневно меняли цвет на более тёмный и омертвевший, а клумбы долго пестрели яркими георгинами.
И с каждым днём этих коротких прогулок на перерывах, разговоров на лавочке в школьном дворе Вера ждала всё больше и больше. Девушки делились впечатлениями о прочитанных книгах, увиденных фильмах, передачах на телевидении. Вера получала удовольствие от общения с подругами, её тянуло к ним, как тянет более низкую и менее развитую берёзку не отстать от более рослых грациозных соседок, что растут рядом.
Вера решила вернуться в музыкальную школу. Маша прекрасно играла на фортепиано, а учителем её была мама. Вероника в этом году окончила изучение музыки по классу скрипки. Музыка, разговоры о ней также объединяли девочек.
Глава третья
В конце сентября Маша пригласила подруг на день рождения. Не договариваясь, Вера и Вероника решили, что лучшим подарком будет книга. Вероника подарила сборник стихов поэтов серебряного века, отец Веры смог достать двухтомник Марио Пьюзо «Крёстный отец».
Маша жила вместе с матерью. Отец умер, когда девочке исполнилось семь лет.
Если манеры Маши были сдержанные и грациозные, сочетались с какой-то лёгкостью и открытостью, то в жестах ее матери, чувствовалась чрезмерная самоуверенность, резкость суждений, и хорошо, на первый взгляд, завуалированная властность. Все, сказанное ею, не допускало правильности других мнений и оценок. Но все это было умело заретушировано интеллигентностью и природным тактом.
Небольшая двухкомнатная квартира была обставлена со вкусом. Дом имел скорее не жилой, а музейный вид – любовь к порядку и чистоте чувствовалась во всем. В традиционном для времени, поставленном возле одной из стен ряду шкафов не было ничего лишнего. На полке шкафа стояла статуэтка Пушкина, тут же в рамке рисунок графики, который напоминал Машин профиль. На полке ниже два портрета – Ахматовой и Блока.
Стол был скромным, однако сервирован со вкусом. Удивлял торт – размерами и украшениями из крема и фруктов.
– Верочка, ты, Маша мне говорила, собираешься в медицинский, – даже это уменьшительно-ласкательное имя не добавило нежности к ровному, почти без интонации, чрезмерно резкому голосу Машиной мамы.
– Да, я с детства мечтаю стать врачом.
– Вы сделали правильный выбор, – поддержала она Веру. – А Вероника у нас прирождённый литератор. Маша от её ответов на уроках литературы просто в восторге. Однако в наше время нужно что-то более практичное. Хоть я и одна воспитываю Машу, но уже три года нахожу деньги на репетитора по английскому языку. Всегда состоятельные люди давали своим детям музыкальное образование, заботились о том, чтобы они изучали иностранные языки. Маша интересуется литературой, но связывать с ней свою будущую профессию, по меньшей мере легкомысленно, несерьёзно.
Несмотря на сдержанность в чувствах, какую-то скованность, отсутствие природной мягкости и доброжелательности, во всем чувствовалась большая любовь к дочери. Эта любовь находила свой выход в чудесных блюдах, которые мать готовила для Маши.
Внешне Лилия Андреевна была холодна, как снежная королева, однако весь вечер она поддерживала разговор с девочками; за внешний отчуждённостью можно было увидеть богатый кругозор, интерес к жизни дочери. Она помогала Маше готовить простые игры для гостей. Сама хозяйка в них не принимала участия, была на кухне. Такие уставшие, полные грусти глаза обычно бывают у людей, на долю, которых выпадает много испытаний. Смеяться и радоваться жизни с такой тяжёлой ношей на сердце и в душе было тяжело.
Играли в игру «Эрудит», потом в лото. Воздушные шары были не только украшением квартиры, напоминали о детстве – в каждом из них находился сюрприз: пожелания-шутки.
Выбирая шар, девочки в нерешительности, с сожалением и страхом, держа наготове иголку, прикасались к шару, после громкого хлопка на пол падали остатки оболочки любимого детского чуда, а с ним и бумажка, свёрнутая в трубочку. Кому-то выпадали простые комплименты, как например, «Вы чудесны, когда улыбаетесь», кому-то обещание «Вы поступите в будущем году», были и пророчества, пожелания большого наследства, любви и славы.
После этого дня рождения Маши Вера, чувствовала себя почти на равных с подругами.
Валя, самая болтливая, живая непоседа, одноклассница Веры, та, с которой первого сентября смогла просидеть за партой только один урок, которая обычно обращалась к Вере, чтобы разобраться с заданиями по физике или химии, во время этого занятия рассказала про семью Маши.
– Наш город маленький, моя мама все обо всех знает. Она работает в парикмахерской, там много чего рассказывают. Так вот мама Маши поздно вышла замуж. В музыкальной школе, где она работала, за учеником первоклассником приходил все время отец. Ну, роман с преподавателем закрутился. Но поскольку чужие семьи грех разрушать, то счастья ждать не приходится. Маше семь лет было, когда отец умер. На сельхозработы не только нас посылают, но и взрослых тоже. Нам то что, мы молодые и здоровые. Машину маму тоже послали вместе с коллективом музыкальной школы, а эта вельможа аристократка вместо себя мужа с больным сердцем отправила. Но сердце не выдержало такой нагрузки…
Веронику с малых лет родители приучали к труду: помыть посуду, убрать в квартире, прополоть грядки на даче, забрать брата из сада, погулять с ним на улице. Сами родители также не сидели без дела. Мать бегала по магазинам, чтобы приобрести какой-то товар и с ним съездить в Польшу. За работой, беготнёй на занятия многочисленных кружков, над уроками доводилось сидеть до позднего вечера, поэтому сна не хватало. Порой хотелось взбунтоваться, хоть в воскресенье заняться собой. Но она ясно понимала бесперспективность её возражений. Понимала, в ответ от матери и отчима услышит нотации, мол только в труде человек находит счастье и смысл жизни. От этих мыслей желание отстаивать права на личную жизнь и свободу пропадало.
Спасибо, хоть не обманывали ее, как их историчка, что отстаивала позиции марксизма, убеждала в бескорыстном служении светлым идеалам, труде на пользу общества. На мировоззрение и убеждения Вероники оказали влияние не родители. Интересные учителя постепенно приобщали к культуре, к чтению. Были друзья, была Маша.
И вот появилась Вера.
Недавно она случайно навестила одноклассницу дома. Новые чувства наполнили её там. Словно что-то давно забытое и утраченное вернулось к ней снова. Вероника гуляла с братом и встретила Веру. Искренняя радость глазах, доброжелательность, живой интерес к ее брату даже подбодрили Веронику. В воскресенье она в который раз оставалась дома одна.
Когда остановились возле дома Веры, девушка предложила зайти.
– Пойдем, мама будет рада с тобой познакомиться.
Вероника согласилась, возвращаться в пустую квартиру не хотелось.
Прежде всего Веронику удивили размеры комнат. Это был большой, просторный, чистый и уютный дом. Хотелось сказать – райский уголок, хотя в действительности обычная трёхкомнатная. Кроме простора, высоких потолков, в квартире чувствовалась особая атмосфера, которая притягивала, как выяснилось, не только её. Вероника попыталась отгадать загадку. Решила, что это и есть атмосфера согласия, счастья и семейного тепла.
Вероника поняла откуда берёт начало родник гостеприимства, приветливости и симпатии. Мама Веры Наталья Николаевна встретила их просто, с мягкой улыбкой на лице. И Веронике показалось, что что-то подобное случалось уже с нею, её посетило чувство лёгкости, душевного покоя, отсутствие нервозности и суеты.
Умеренная полнота фигуры добавляла Наталье Николаевне мягкость и женственность. Длинные прямые волосы были не хитро перехвачены сзади заколкой. Черты лица женщины повторяли правильные красивые линии лица дочери, но были ярче, выразительней. А возможно, молодость давала это преимущество.
На лице хозяйки Вероника не заметила следов косметики. И Веру и её мать сама природа наделила самыми приметными и яркими красками.
Теплые ореховые глаза хозяйки дома светились неподдельным интересом.
– Давайте знакомиться молодой человек, – в голосе женщины была та доброта, с которой обычно обращаются к детям, но тон чувствовался серьёзный, нисколько не унижающий достоинства.
– Денис, – мальчик по-взрослому подал руку, хозяйка со всей серьезностью пожала детскую ладошку.
– Я думаю, Денис, у нас тебе понравится. Проходи, чувствуй себя как дома. Экскурсии по нашему дому многим нравятся, особенно Юлиным друзьям. Ну, это наша Лотта, – показала на черную собаку хозяйка.
Короткая, гладкая шерсть, Лотты без единого светлого пятнышка отливала каким-то синим блеском.
Опустив голову, и отведя в сторону свои умные, такие же, как и она сама, чёрные глаза, собака завиляла хвостом, наверное, понимая, что говорят о ней. А когда хозяйка наклонилась, коснулась её уха, погладила по голове со словами «Лотта, умная собачка», собака поднялась на задние лапы, передними упёрлась в живот хозяйки, задрожала от собачьих чувств, сильно завиляв хвостом.
– Как она вас любит! – воскликнул Денис.
Вошли в большую, не загромождённую излишней мебелью комнату. В кресле лежал рыжий пушистый кот, который сразу прыгнул на пол, как только услышал голоса гостей; казалось, кот решил продемонстрировать свои лучшие качества, мягкая, ухоженная шерсть была настоящим украшением, как и его пушистый хвост.
– А это наш кот Васька, – с неподдельным восхищением представила Наталья Николаевна и объяснила, что, когда ее дети принесли котенка с улицы, он был небольшим комочком, – а сейчас видишь, как вырос… Ну как, красавец?
Мальчик, словно потерял дар речи, молча кивнул. Он смотрел на Ваську широко открытыми глазами.
– Мне мама не разрешает котёнка взять, от него много шерсти, – пожаловался мальчик.
– Ты пообещай маме, что будешь за котенком ухаживать, – посоветовала Вера. – Мама тогда позволит держать кота?
Потом они на кухне пили чай с домашним печеньем и конфетами.
Простая, доверительная интересная беседа за чаем совсем не напоминала те порядки, что издавна были заведены в их доме. В семье Вероники не вели таких разговоров между взрослыми и детьми. Тут мама была другом, которому можно во всём доверять, открыть тайну, обратиться за советом. Это совсем не значило, что ты получишь всегда правильный ответ на тот вопрос, что возник, и тебе помогут в любой ситуации, но всегда выскажут свое мнение, решение принимать будешь сам, это же твоя жизнь.
Глава четвёртая
Вероника дружила с Машей давно, но заходить к ней домой особого желания не было. Обычно Маша навещала Веронику, случалось это чаще всего тогда, когда подруга оставалась одна с братом. Дома у Маши присутствие ее матери, всегда строгий её взгляд, сдержанность в чувствах, почему-то сковывала девочек, им казалось, что визиты напоминают какие-то дипломатические приёмы. Речь Лилии Андреевны была настолько правильной и безукоризненной, её знания в сфере культуры были столь велики, что Вероника всегда с восхищением слушала женщину, вступая в разговор, только как следует обдумав каждую фразу.
В семье Веры было иначе. Люди здесь были простыми, более доступными, однако разговоры с ними казались не менее интересными. Наталья Николаевна, как с равными делилась жизненным опытом, рассказывала про свои студенческие годы, вспоминала своих учеников, кем стали; среди выпускников были хирурги, дипломаты, судьи, художники, даже один католический священник.
Как-то за чаем, Наталья Николаевна вспомнила о своей первой школьной любви, спросила у Вероники про мальчиков из их класса.
– Вера считает, что для мальчиков важным качеством является мужество. Эталоном для нее является отец. В нашем классе я не видела таких мальчиков, в которых можно влюбиться. Возможно, я воспринимаю их как одноклассников, которые примелькались за столько лет. Знаю их как облупленных. А ко мне у них один постоянный интерес – дай списать задания по физике, математике…
– У Сенчилы тоже не хватает мужественности?
– Ты его идеализируешь? У тебя, я думаю, возникло чувство жалости к нему. Мальчишки в классе испытывают к нему не то пренебрежение, не то брезгливость. В младших классах его, какое-то время называли бомжом. Думаю, он не сможет оценить настоящие чувства, не сможет на них отреагировать нормально. Он понимает, что тебе его жалко и пользуется этим. По химии лабораторную списал у тебя? По литературе сочинение тоже.
– Я ему совсем другое сочинение написала.
– Ну, видишь, даже времени для этого не пожалела.
Вера засмущалась, промолчала. Ей вспомнился урок биологии. Произошло это ещё в сентябре.
Учительницу биологии, никто всерьез не воспринимал. Молодая и неопытная, разозлившись, могла поставить много двоек, выгнать ученика из класса во время урока, но на серьёзный скандал, чтобы вызвать ученика к завучу или директору не шла. На перерыве в классе все было сначала как обычно. Кто-то повторял домашнее задание. Валя пробовала жестами показать фасон своей новой юбки, потом решила сделать это более наглядно, дополняя рассказ рисунком на классной доске. Двое парней выпрашивали у Вероники тетрадь по математике.
– В прошлый раз вернули тетрадь с жирными отпечатками пальцев, вы что, пирожки ели? – Вероника наотрез отказывалась дать тетрадь.
– Сегодня мы без пирожков. Хочешь угостил мороженым?
Любители футбола обсуждали вчерашнюю игру сборной команды на первенство Европы. Сенчило и Панасевич, которого за небольшой рост называли Колобком, внесли и поставили возле доски скелет человека. Некоторые участники с интересом разглядывали не совсем обычный наглядный экспонат, некоторые со страхом осторожно трогали скелет руками. Девочки брезгливо отворачивались.
Кто-то решил исследовать полураскрытые челюсти. В итоге еле недополучил травму. В таинственной конструкции что-то громко клацнуло, челюсти сомкнулись, пытливый и настойчивый ученик, испугавшись вскрикнул, класс рассмеялся. В этот момент в класс вошёл Саша Аверко с мороженым. Оглушённый хохотом, сконфуженный, парень оглядывал себя сверху донизу, свой безукоризненный костюм, думая, что смеются над ним.
– Где взял? – прашивали о мороженом.
– На улице, перед самой школой, какой-то предприниматель решил подзаработать.
Быстро в шапку, кто сколько мог собрали деньги, мальчишки побежали за мороженным, принесли через несколько минут, но до начала урока расправиться с холодным лакомством не смогли. Снежана Ивановна на урок обычно не опаздывала, сразу же после звонка вошла в класс.
Некоторые пробовали спрятать мороженое. Кто-то быстро дожёвывал, чтобы добро не пропало. Внимание неожиданно отвлек рисунок на доске. На него сначала обратила внимание учительница. По всей вероятности, на перерыве скелет больше, чем доска заинтересовал учеников, поэтому на нее сначала никто из класса и не обратил внимания. Дело в том, что к рисунку Вали кто-то мастерски – чувствовался талант художника – дорисовал несколько штрихов, получился портрет женщины. Можно было догадаться, что портрет напоминал Снежану Ивановну, вернее, получился шарж на неё. Высокий рост очки в допотопной, чересчур грубой оправе, а главное слишком много растительности над верхней губой. Сверху падающие снежинки, в руке – указка, с которой учительница почти не расставалась, даже когда не было нужды что-то показывать на схеме или на диаграмме. Кажется, учительница привыкла к тому, что на её уроках случаются необычные происшествия. Старосту она отправила за классным руководителем. Встревоженная Галина Михайловна ворвалась в класс, сначала увидела в руках учеников стаканчики мороженого.
– Земство обедает? Это что такое? – оглянулась на доску. —Сенчила, Гусев, Макаров… Кто из вас, признавайтесь, – перечислила по очереди подозреваемых, всех, кто выделялся из класса своей непредсказуемостью, поступками, что на грани с обычным хулиганством. – Давно не были у директора?
– Ну вот, опять Сенчила. Все валите на Сенчилу… Галина Михайловна, написание таких шедевров живописи, как известно, требует одарённости, таланта, а какой у меня талант, во всяком случае, талантом художника Сенчину бог обделил. – Все посмотрели на Валю и Жору, которые обычно, когда приходило время выпуска стенгазеты работали над ватманом бумаги.
– Я только платье нарисовала, – поднялась из-за парты, чувствуя вину, призналась Валя.
– А может быть у кого-нибудь из класса, кроме нас с Валюшей тоже талант художника имеется, – Жора, развалившись на парте, спокойно высказал свою мысль. Ни один мускул на его лице не выдал его, самодовольство и чопорность выпирали из юноши.
– Что ж не будем разбираться с этим ЧП на уроке. Проведем классный час, обо всем поговорим там. Кто с мороженым шагом марш за дверь с дневниками.
После звонка с урока учительница молча написала на доске домашнее задание и вышла из класса.
– Сенчила, ты что же это шестеришь? – Коршуном налетел на одноклассника Жора, который в этот момент словно озверел. Кто не успел покинуть класс, сейчас с испугом смотрели на действия Жоры. Он как пушинку подхватил Сенчину, поднял и с брезгливостью на лице, бросил на парту. Тот крепко ударился об кант стола. – Предупреждаю, еще хоть раз откроешь свой поганый рот, удавлю как козявку, – Жорик, после этого не оглядываясь вышел из класса.
Вера не спускала глаз с Сенчилы, который медленно поднимался с пола, потом с одноклассников, что покидали класс, подошла к парню, осуждая поступок Жоры, хотела подобрать разбросанные тетради и учебники, но Сенчила отмахнулся. Сейчас он был похож на дикого котенка, который в ответ на ласку шипит и показывает когти…
Глава пятая
За два последних года учёбы дружба Веры и Вероники крепла. Раньше Вероника не интересовалась историей. От Веры и Натальи Николаевны она впервые услышала много чрезвычайно интересных фактов, узнала о жизни царских семей, Вероника брала книги из домашней библиотеки Натальи Николаевны, чем больше она узнавала фактов о движении декабристов, о Крымской войне, линкоре «Новороссийск», на котором служили матросы из их городка, про подробности полёта Пауэрса, тем больше она увлекалась историей. До глубины души её пронзила история Марии Мнишек, которая была царицей лишь несколько дней. Её ребёнок, что родился от Лжедмитрия, был повешен в четырёхлетнем возрасте, посчитали это самой надёжной гарантией, что попыток овладеть русским троном не будет.
Наталью Николаевну, которая не преподавала у неё никакие предметы, Вероника считала самым любимым своим учителем. Женщина завоевала любовь и уважение девушки, а ещё – помогла ей сделать выбор в профессии. Вероника решила после школы поступать учиться на исторический факультет. Чувствуя моральные принципы, по которым жил этот человек, Веронике хотелось овладеть хоть небольшой частицей той доброты, любви, тепла, которыми женщина щедро делилась с другими.
Ещё больше сблизили Веру и Веронику болезнь Натальи Николаевны. После того, как мать оказалась в больнице, Вере пришлось привыкать к выполнению обязанностей хозяйки.
Вероника заметила припухлые от слёз и недостатка сна глаза, огрубевшие от воды руки, от ухоженных прежде ногтей не осталось и следа; учителя удивлялись слабым ответам когда-то крепкой ученицы. Вера только сейчас почувствовала всю тяжесть ежедневных женских забот. Конечно, она помогала матери и раньше, на кухне, с уборкой квартиры. Но сейчас все хлопоты легли на её плечи.
– Я только сейчас, почувствовала, Вероника, как трудно бывает успеть сделать всё. Раньше мама стирала бельё, я гладила, сейчас и одно и другое, всё нужно самой… Отец на работе пропадает. Юльку не усадить, чтобы за уроки села, а самое страшное – это операция, —которая маму ждёт. Врачи сказали, что поздно спохватились, – слёзы отчаяния катились по лицу Веры. – Всё так ужасно, – Вера с надеждой, что подруга ей что-то подскажет, посоветует, смотрела на Веронику. – Ну почему всё в один миг рушится?
– Никто не может ответить на такой вопрос. Нужно верить в лучшее, – утешала она подругу.
Вере вспомнились слова бабушки, которая жила в России. Каждый год в её небольшой дом с верандой, украшенной различными резными узорами, съезжались её дети – два сына и пять дочерей. Летом тут всегда было многолюдно и весело. Дети мечтали о ночлеге на сеновале, большом и дружном застолье, тёплых и уютных вечерах со всеми любимыми играми. Судьбы разбросали детей по всей стране.
Несколько лет назад перед отъездом бабушка дала маме небольшую книжицу с позолоченными буквами на обложке. Перед тем, как передать, наверное, дорогую для бабушки вещь, она смахнула с обложки невидимую пыль чистым фартушком, сказала, что время было такое, и сама редко в церковь ходила и вас не приучила. Но в случае беды, ещё мать меня учила – за помощью обращаться к Богу. Да и в радости она не забывала его благодарить. Молитвослов это – главное, нужно верить, что Бог поможет, не покинет своей милостью.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tatyana-peshko/trudnyy-vybor-70881955/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Татьяна Пешко
Сделать правильный выбор… Так сложно не ошибиться! Две подруги с похожими именами не раз оказываются в ситуации, когда очень сложно принять правильное решение… Смелость и решительность одной и сомнения и колебания другой приводят к совершенно неожиданным поворотам в судьбе девушек.
Татьяна Пешко
Трудный выбор
Глава первая
Позже, не однажды в её памяти возникало то кафе, стены которого были отделаны под старину, под грубо обточенный гранит. Заняв столик в углу, компания студентов отмечала сдачу очередного экзамена. Восклицания, смех, несдержанное веселье, каждый из этой небольшой компании пытался вспомнить своё, студенты ещё шумно переживали недавнее волнение и тревогу перед серьёзными испытаниями.
– Вадик, открой свой секрет, а? Самый сложный предмет, а у тебя и опять отлично, – всерьёз выспрашивала миловидная девушка, не сводя своего взгляда с юноши, что скромно сидел, держа перед собой кружку пива.
– На лекции не ходишь, – поддержала её светловолосая с голубыми пронзительными глазами блондинка, что, наслаждаясь потягивала из трубочки алкогольный коктейль.
– А зачем ходить? – пожал плечами Вадик. – Зачем забивать голову всякими глупостями? Кому нужен этот научный коммунизм? Говорят, за границей и без научного коммунизма люди неплохо живут.
– Ладно, пусть там как хотят живут, это их дело, всё же открой свою тайну. Она же согласись, есть. Может и мы на лекции не будем ходить, – красивая кареглазая девушка, за которой следил Вадик догадалась, что далеко не первая отличная отметка получена не за знания, однако никто никогда из друзей за студентом никаких махинаций не замечал.
– Если честно, вы хоть одну лекцию за четыре года прогуляли? – допытывался Вадик.
– Ну, по болезни, других уважительных причинах, даже не одну, десятки.
Этот беззаботный шаловливый смех, улыбка, юмор трогали его. На все его знаки внимания ответом были неподдельное, естественное, уж очень заразительное веселье, эти милые ямочки на лице, насмешливая искорка в глазах.
– Я не понимаю, кому он нужен, этот имидж первой студентки на курсе? Ну стипендия на пару рублей больше, – Вадиму явно хотелось перевести разговор на другую тему.
– Нет, ты всё-таки ответь на вопрос, – разгадал тактику друга ещё один представитель сильного пола, который оказался в этой компании.
– Ну, вы меня достали… – казалось, Вадик сдался. – Ладно, учитесь… – руки его медленными движениями, словно ещё сомневаясь в правильности своих действий, не решаясь открыть секрет, поднялись к лацканам пиджака, приоткрыли его так, чтобы было видно только тем, кто близко сидел за столом, как будто это была страшная тайна. На внутренних бортах пиджака студенты увидели несколько карманов, из которых выглядывали исписанные полоски бумаги. – Что, удовлетворены?
За соседним столиком также сидели молодые люди, только были они в одинаковой военной форме с курсантскими погонами на плечах. Своё очередное увольнение они проводили, как и студенты, в кафе.
Молодой задиристый звонкий девичий смех притягивал внимание военных.
Наталья Ануфрович, избегая назойливых взглядов Вадима, в который раз натыкалась на взгляды юноши в прекрасно подогнанной военной форме. Простое, с правильными чертами лицо с открытым взглядом красивых, немного грустных глаз понравился ей сразу. Но за привлекательной внешностью почему-то ей хотелось видеть черты мужественности, порядочности, достоинства и надёжности. Она уже знала – за привлекательностью часто прячутся не лучшие черты человека. Когда-то, ещё на первом курсе Вадим также притягивал её внимание – высокий, стройный блондин, которого нельзя было не заметить. И он из всех девушек курса выбрал её. Только ненадолго хватило его ухаживаний и внимания. Надолго запомнила она его слова: «Ты, Наталья, девушка что надо, но вот если бы ты была более простой и современной…» Только почему эти современные и более сговорчивые и с их курса, других курсов и факультетов так быстро ему надоедали? А её несовременность, неприступность, неподатливость скорее всего болезненно задевали его самолюбие.
– Наташка… Ты же не такая. Не верю своим глазам. Неужели ты сдалась, не удержалась перед военным мундиром? – заметил Вадим заинтересованные взгляды девушки, направленные на соседний столик, и не смог промолчать.
– Вадим, ты столько лет корпишь над историей, кажется и не плохие отметки получаешь, неужели ничего не осталось от лекций и практических занятий? – с иронией отвечала Наташа. – Во все времена гусары, драгуны, кавалеристы, лётчики, а сейчас и десантники считались образцом мужества, достоинства, и как правило, имели особенный успех у женщин. И я не какая-то особенная, а обычная женщина, – парировала она упрёк парня, не спуская взгляда с курсанта.
За соседним столиком военные также заметили эту перестрелку взглядов. Один из них решил дать совет другу, остудить его пыл:
– Юрка, ты что? Тоже мне нашёл время… У нас скоро распределение, пошлют на Дальний Восток или в Среднюю Азию, подумай, разве поедет с тобой такая красотка в тьмутаракань? А если она первокурсница?
– А мы сейчас узнаем, кто и что она, на каком курсе… – курсант решительно поднялся и направился к выходу.
– Наташка, – блондинка, что сидела рядом, заметила исчезновение курсанта, посочувствовала. – Что же ты такого симпатичного мальчика напугала? Ну и чего ты на него уставилась? Это же совсем не так делается, – самоуверенно, с укором сказала подруга.
– Юлька, она же совсем другие науки изучала, – поддержал блондинку Вадим.
– Давно известно, что самое главное ВУЗ – удачное замужество.
– Но и ты не сумела поступить в это заведение…
– Не беспокойся, я зря время не теряла. Три кандидатуры на примете. Один из них уже сделал предложение, другой почти созрел, но я надеюсь на третьего, он у меня самый перспективный.
– Смотри не прогадай, сделай правильный выбор, предупредила Наташа подругу.
– Девчонки, что-то будет, – первой заметила курсанта, что вернулся в кафе Лена Марченко. В руках юноша держал цветы. – Какой красивый букет! Бедный мальчик, наверное, последние деньги отдал, сейчас цветы такие дорогие. Интересно, интересно, для кого такой букет?
Обе компании, забыв о правилах приличия, следили за курсантом с букетом, который лёгкими шагами направился к официантке за стойкой. Девушка вырвала из блокнота листок, подала его курсанту, который достал из кармана ручку, склонился над стойкой. Через минуту послание и букет были в руках Наташи.
– Ну, что молчишь? Читай, – не удержалась от любопытства Юля.
– Да, читай…
–Не много ли вы захотите… Это же мне записка, а не вам, – всерьёз обиделась на бесцеремонные требования Наташа.
– Нам же тоже интересно – в голосе Юли ничего, кроме наивной детской просьбы не было.
Молчал только Вадим.
Под любопытными взглядами при полном молчании Наташа глазами пробежала по тексту записки, где было написано: «Скажи, пожалуйста, веришь ли ты в любовь с первого взгляда? Через месяц я могу оказаться во Владивостоке. Мой товарищ не верит, что современные женщины могут, как когда-то жёны декабристов, поехать за ними в Сибирь.
– Ты ответ напиши, – подсказал Вадим. – Он же ждёт…
– Напишу, – Наташа достала из сумочки ручку. – Меня спрашивают, смогу ли я за любимым поехать на берег Тихого океана?
– Ну что, поедешь, или пешком пойдёшь?
– У меня нет секретов от друзей. Напишу, что я не жена декабриста, но за настоящим мужчиной поеду хоть на край света.
– Настоящие мужчины зовут на берег Чёрного, на крайний случай, Азовского моря, – бросила Юля.
– И с этим я не согласна, – Наташа взялась за ручку. Настоящие мужчины зовут под венец.
В ответной записке Наташа написала, что верит в любовь с первого взгляда, и что ждёт курсанта возле кафе у выхода, ещё написала, что любовь требует проверки, даже если она с первого или второго взгляда. Получив записку, курсант поднялся из-за столика, встала, чтобы покинуть компанию и Наташа.
Тот вечер навсегда остался в её памяти как самое дорогое воспоминание её жизни в студенческие годы.
Глава вторая
Он оказался совсем не таким, каким был в тот вечер, не было в нём той сдержанности и достоинства. Был он просто весёлым, напористым, порой несдержанным, даже бесшабашным. Он же представлял её живой и весёлой, она же оказалась спокойной, рассудительной, даже меланхоличной.
Но та ниточка, что связала их с момента, когда их глаза встретились и задержались друг на друге, оказалась сильнее первых разочарований и идеалистических ожиданий. Чувство, которое возникло и крепло, прощало многое, было главным в их жизни.
Все эти годы, когда муж в какой-либо компании начинал рассказывать о том, как познакомился с женой и сразу сделал предложение, эту историю ей, казалось, знакомые слышали не один раз. Но она не обижалась. В своём юношеском максимализме, желании свернуть горы, изменить мир, не потеряв при этом достоинства, чести не только на словах, но и в делах, они были очень похожи. Вот только у мужа этот запал быстро прошёл.
Того бесшабашного, задиристого Юрки ей часто сейчас не хватало. С другой стороны, если бы его отношения к жизни не изменились, не стали более земными, вряд ли бы имела она такой обустроенный быт, это чувство безопасности и защищённости, которое чувствует сейчас.
Сама Наталья Николаевна не могла предать свои принципы, не получалось такое у неё. В школе, где она работала все пользовались её добрым характером. Другие педагоги ставили по просьбе родителей завышенные отметки, закрывали глаза на разные хитрости и махинации на экзаменах. За это в знак признательности принимали подарки. Она так не могла.
Для мужа его убеждения оказались не застывшей догмой. Приходилось учиться жить и выживать, наблюдая за более успешными сослуживцами, он делал правильные выводы. Не хотел оказаться на задворках, завидовал карьере своих начальников, в итоге за пятнадцать лет службы стал подполковником. На Дальнем Востоке служил недолго, потом были Украина, Германия.
И везде у него получалось достать необходимое, хотя это был самый расцвет эпохи дефицита. И чешский гарнитур, и короб колгот, и ящик мандарин, хотя ничего из перечисленного в магазины не поступало.
После рождения Веры внимания, заботы и любви Наталья Николаевна чувствовала всё меньше. Муж оказался неплохим отцом, хотя Вера так и осталась его любимицей. С младшей дочерью он был более холоден. Словно чувствуя это, Наталья Николаевна недостаток отцовской заботы старалась компенсировать своим вниманием. Вера была ей ближе, она похожа на мать и лицом и фигурой, и характером. Младшая Юля – точная копия отца, в ней легко угадывалась его натура.
Наталья Николаевна переживала, что очередной переезд для старшей дочери будет стрессом. Но в Москве тогда приняли окончательное решение о выводе советских войск из ГДР.
А им нравилось за границей. Семьи военных жили дружно, помогали и поддерживали друг друга – родные, близкие, старые друзья остались за границей. Особенно радовало, что в магазинах можно было приобрести нужную вещь, да и забыли там об очередях.
Каждый год летом, собираясь в отпуск, который проводили у родителей, Наталья Николаевна покупала сладости, гостинцы – летом к бабушке съезжались многочисленные племянники; она с интересом наблюдала, как очаровывали детей красивые упаковки, коробочки, баночки, яркие маечки, обёртки от конфет. Особенно их интересовали жвачки, которые в Союзе не выпускали. Сейчас и детям придётся отвыкать от богатства магазинов, стаять в очередях. Почему-то при воспоминаниях об очередях пред глазами вставали картины, когда она ходила покупать молоко. Люди шли в магазин со своей посудой, это были двух или трёхлитровые бидончики, очень похожие, только рисунки на них были разные. Продавщица в белом помятом халате наливала из большого алюминиевого бидона литровым черпаком из такого же серого метала кому два, кому три литра молока.
Вера заканчивала восьмой класс, училась почти на «отлично», проблемы имела только с математикой. В музыкальной школе до выпускных экзаменов оставался год.
Как сложатся отношения с учителями, учениками на новом месте? Она и тут не нашла близких друзей. Как и Наталья Николаевна, Вера очень тяжело сходилась с новыми детьми и находила друзей не часто.
И вот снова придётся менять школу, учителей, одноклассников. Юле было всегда проще – даже в компании взрослых она чувствовала себя равной со всеми. Была в ней какая-то черта лидера, даже в своей семье она пыталась давать указания сестре, порой родителям. Возможно поэтому отцу нравилась старшая дочь, она больше нуждалась в защите и опеке. Воинскую часть, в которой служил муж, переводили в Беларусь, в небольшой городок, недалеко от границы с Польшей. Ему сказали, что проблем с жильём не будет, с учёбой детей также. А вот с работой для Натальи Николаевны было значительно сложнее. Остаётся постараться перебраться на новое место службы как можно быстрее, тогда появится больше возможностей устроится жене на работу по специальности – кому неизвестно, что самой массовой профессией жён военных остаётся профессия педагога. Вера с трудом привыкала ко всему новому, всё новое пугало её. Тихие ухоженные чистые улицы немецкого городка нравились ей. С другой стороны, как только она всё больше узнавала фактов о зверствах немцев в прошлой войне, с которой не вернулся её дед, понимание того, что предки тех людей, которых она видит, встречает на улицах творили непостижимые для человеческого ума зверства – в ней росли настороженность и недоверие, отчуждённость.
Единственная надежда, о чём мечтала в связи с переездом – навсегда оставить занятия в музыкальной школе. Школьная нагрузка в старших классах с каждым годом значительно увеличивалась, занятия в музыкальной школе каждый день занимали много времени. Для себя она давно решила, что станет врачом.
Небольшой белорусский городок встретил их дождливой погодой, будто не обещая ничего светлого на новом месте. По небу, став в очередь, словно удивительные поезда, ползли косматые тёмные тучи. Сильный ветер гнул молодые берёзки с приметами золотых крапинок в листве, тормошил упругие ветки побуревших тополей.
Дом был старый, построенный ещё до войны. Украшали кирпичное оштукатуренное здание массивные балконы. Их квартира находилась на втором этаже. Удивляли просторные комнаты, высокие потолки. Уехавшие квартиранты оставили часть добротной мебели, видимо рассчитывая на новом месте приобрести что-то новое.
– Ну вот, и нам повезло, – обрадовался отец. – Кажется, и ремонт не понадобиться.
Две последние недели лета прошли в хлопотах по обустройству квартиры. В конце августа обещали устроить на работу Наталью Николаевну. Лето в сфере образования всегда считалось мёртвым сезоном – учителя находились в отпуске.
За этот небольшой промежуток времени Вере удалось уговорить мать, чтобы разрешила отказаться от занятий в музыкальной школе. Свободное время посвящала книгам, только изредка подходили к фортепиано.
Накануне первого сентября отец купил дочкам два букета тёмно-вишнёвых гладиолусов, купленных на рынке. Юля никогда не видела таких цветов и была взволнована такой красотой, даже пожалела, что с ними придётся расстаться.
Классным руководителем нового для Веры класса была учитель математики. Увидела её, когда с родителями носили документы в школу. Ярко-рыжий неестественный цвет волос зачаровывал, обращало на себя внимание и то, что в приятном строгом лице можно было прочитать как доброжелательность, так и требовательность.
Перед началом занятий на линейке Галина Михайловна подвела Веру к новому классу, который при приближении классной с незнакомой девочкой притих.
– Это ваша новенькая, Вера Ануфрович.
Вера поздоровалась, стала в шеренгу со всеми.
– Ни за что не догадаетесь откуда она приехала…
– Галина Михайловна, зачем гадать, когда в наш город переезжает воинская часть.
– От немцев опять драпаем, – послышался едкий, со смешинкой юношеский голос. В поддержку такого суждения кто-то засмеялся, но сразу замолчал, потому что начиналось торжество.
Вера стояла сзади класса и могла видеть, что только самые непоседливые обменивались короткими репликами, теми новостями, что собрались за лето. Обращал на себя внимание юноша, что был одет, в отличие от других парней, в потёртый пиджак с коротковатыми рукавами. Этот пиджак был чистым, но явно не по размеру, парень в этой одежде выглядел долговязым и длинноруким. Он давно вырос из этой одежды, скорее всего зная о недостатках в своём облачении, он словно хотел стать ниже, чем есть на самом деле, стеснялся коротких рукавов, держал руки в карманах. Рубашка, как и пиджак была не новой, потёртой. Но не внешность юноши задержала внимание девушки, она не имела для неё никакого значения, удивил её пронзительный взгляд и доброжелательная улыбка, которая постоянно блуждала на губах. Юноша не мог стоять спокойно, сейчас он аккуратно развязывал белый бант на голове одноклассницы.
– Сенчило, послушай, что говорят, тебе полезно будет, – девушка хоть и стояла в стороне, но знала, кто способен шутить с ней.
– Я тут причём? – кажется юноша обиделся, но тут же обратился к другой однокласснице. – Сулима, ты на каком море провела каникулы, Азовском или Северном?
– Отстань, Сенчило. Я никогда никакого моря не видела.
– Прости, мне показалось, что ты с юга вернулась, – юноше никак не хотелось послушать, о чём говорили педагоги у микрофона.
– Ей загар по наследству достался, он особенный, не смывается, не требует финансовых вложений, – к однокласснику наклонился долговязый и долгоносый, похожий на гуся выфранченный товарищ: под цвет рубашки спелой вишни на груди был повязан тугим узлом малиновый галстук.
– Сенчило, ты уже с первого сентября начинаешь гастроли? – строгим тоном спросила у парня классный руководитель. – Что, новую программу подготовил?
– У него за лето столько творческого вдохновения назапашено, что в начале сентября будет работать без антрактов, – заметил собеседник Сенчилы.
– Я вижу, Гусев, что ты с Сенчилой создали творческий тандем.
– Я не Гусев, Галина Михайловна. Моя фамилия Орлов.
– Прости, опять ошиблась. Но ты же не обижаешься, когда тебя другие так называют.
– Так это другие…
Вера в этот момент прислушалась к необыкновенному, эмоциональному, приятному, мягкому голосу, который принадлежал элегантно одетой в персиковый костюм женщине в очках. Она взяла микрофон вслед за директором и завучем. В её речи не было стандартных шаблонных фраз. С её первых слов Вера поняла, что она обращается к ученикам, которых любила, уважала, которыми гордилась, они были частицей её жизни. Простыми понятными словами она желала им новых открытий в литературе, интересных встреч с друзьями и учителями. Говорила о школе как об одной дружной семье, просила быть добрыми и внимательными друг к другу, помогать и поддерживать товарищей.
– Сазонова, ты слышишь, что говорит твоя любимая учительница? А у тебя никогда не допросишься списать, – Вера вновь услышала голос Сенчилы. – Делай нужные выводы.
Девушка, к которой обращался Сенчило на реплику не отреагировала.
– Ты кому цветы подаришь? – поинтересовалась у Веры одноклассница, что стояла рядом. Небольшого роста, с короткой причёской прямых чёрных жёстких волос, её голубые глаза смотрели на Веру просто, не мигая, требовательно.
– Не знаю, – пожала плечами Вера.
– Давай Наталье Аркадьевне подарим. Она у нас литературу преподаёт. Её все любят… ты не против?
– Нет.
– Тогда давай, – она решительным жестом выхватила из рук Веры букет. —Закончит говорить, я побегу поздравлю. Наши все взрослыми себя считают, без цветов на линейку пришли, а ты молоток…– девушка похвалила новенькую.
Вера ещё не успела разобраться в том, что произошло, правильно ли она поступила, что уступила букет однокласснице, цветы обычно вручают классному руководителю, она и сегодня хотела так поступить, но шустрая девчонка уже бежала с букетом гладиолусов к учителю, что только что закончила поздравление у микрофона. Вернувшись, она вновь обратилась к Вере.
– Ты с царицей наук в каких отношениях?
– Это что, с математикой?
– Соображаешь, смотри ты…
– Ну, так себе
– А конкретно?
– Четвёрки, иногда пятёрки…
– Тогда я с тобой сяду. Ты не бойся, со мной не пропадёшь. Давай сегодня с нами на «клетку»?
– Куда? – не поняла Вера.
– На дискотеку. В парке есть площадка для танцев. Огорожена железными прутьями. Её клеткой называют. Пойдёшь?
– Не знаю, нужно у родителей спросить, может отпустят?
– Неужели тебя предки в неволе держат? У нас в классе все уже на дискотеку ходят. Правда есть такие динозавры, что отстали в своём развитии. Сама увидишь. Что это за экземпляры. Меня Валей зовут, некоторые – Валюшей, а ты Вера, я запомнила.
Кабинет, в который зашёл после общей школьной линейки ученический поток старшеклассников, был просторным, светлым. На стене стенды со знакомыми и не очень формулами. Вера догадалась, что это кабинет математики. Она вместе с небольшой и юркой Валей первыми увидели окрашенный красной блестящей краской пол, парты, покрытые лаком панели, новые обои. Через год всё это будет не узнать, всё вытопчут сотни ног. Только первого сентября можно полюбоваться блестящей чистотой, ощутить свежий запах краски.
Первый урок проводила Галина Михайловна. Повторяли пройденный материал. Если бы взяли новую тему, Вера ни за что бы не поняла, она не могла бы не только понять, но и услышать. Новая знакомая Валюша не молчала ни минутки, давала характеристику каждому ученику.
– На первой парте на среднем ряду Войтик и Войтович, самые заядлые ученицы. Такие зануды, что свет не видел. С ними никто не дружит. Списать у них невозможно.
Недалеко от них сидел самый красивый по словам Вали мальчик в классе – Саша Аверко. Наверное, новенькая также заинтересовала Сашу, оглянувшись назад, встретившись взглядом с Верой, он кивнул головой, что-то прошептал, и Вера по губам догадалась, что это слово «здрасьте». Вера отметила, что Валя явно преувеличивала качества внешности Саши. Нарушали гармонию с безупречными чертами лица, светлыми вьющимися волосами, голубые, почти стеклянные выпученные глаза.
Весёлого парня, который не мог стоять спокойно на линейке, Валя назвала «наш клоун». Отец пьёт, мать одна воспитывает пятерых детей. Он то ли третий, то ли четвёртый в семье, донашивает одежду старших братьев, – Валя не скрывала брезгливости и неуважения, когда говорила про Сенчилу.
У Веры слова одноклассницы вызвали другую реакцию. Чувство жалости вызвала Валюшина характеристика. Что-то похожее переживала Вера, когда видела на улице беззащитного, промокшего под дождём бездомного котёнка. Дома у неё всегда жили и кошка, и собака, обычные беспородные, которых она из жалости подбирала на улице. Когда она три года назад принесла воронёнка с перебитым крылом, мать назвала дом зоосадом.
Нет, получать такой напор информации ей не нужно. Вера решила пересесть от Валюши подальше. На третьей парте в одиночестве сидела девочка с чересчур кучерявыми волосами, которые сзади были перехвачены резинкой. Когда она поднимала от книги голову и смотрела на доску, профиль, силуэт её напоминал ахматовский.
Новое знакомство с Валей угнетало Веру. Неужели и здесь не найдётся человека, который будет интересен, близок, станет другом? Она смотрела на класс. Неужели они также далеки от неё, как далек от её мировосприятия взгляд на мир Вали, которая сидела рядом с ней? А ей так хотелось верить, что тут, наконец, найдёт друзей, ровесников, близких по духу, по интересам, увлечениям.
– Ты меня извини, но я пересяду, – понимая, что эти слова могут обидеть Валю, как можно мягче на первом перерыве заявила Вера.
– Заболтала я тебя, – всё поняв, призналась Валя, но на лице не было и тени обиды. – Я же хотела как лучше, чтобы ты поскорее освоилась. – Иди к Машке, с ней никто не дружит, только Вероника.
Маша действительно не была против, даже обрадовалась желанию новенькой пересесть к ней. Не только лицом Маша напоминала всемирно известную поэтессу. Не совсем обычными были и её манеры, угадывался какой-то прирождённый аристократизм, сдержанность в чувствах, эмоциональная скованность.
Вера прочитала на обложке тетради фамилию девушки, которая говорила о б эстонских корнях, таким образом объясняла не совсем обычный стиль поведения.
В первые дни у малознакомых людей ещё мало тем для разговоров. Интеллигентность, воспитанность не позволяли Маше опуститься до сплетен, критики и субъективных оценок одноклассников. Порой Вере казалось, что Маше вообще нет никакого дела до одноклассников.
Только простоволосая сероглазая девушка приятно оживляла улыбкой лицо Маши. Она сидела за первой партой, на уроке всегда была в очках, которые после урока прятала в зелёный пластиковый футляр. Было видно, что с соседом по парте её объединяло то, что оба не могли похвастать хорошим зрением.
Когда на перерыве она не повторяла урок, то часто выходила из-за перты и, стоя в проходе, взглядом звала машу. Та вежливо звала с собой Веру. Вера, однако, поначалу отказывалась, не желая нарушать близких отношений подруг. После начала присоединяться к их прогулкам по длинным коридорам, по двору школы, где листья на по пожухлых липах почти ежедневно меняли цвет на более тёмный и омертвевший, а клумбы долго пестрели яркими георгинами.
И с каждым днём этих коротких прогулок на перерывах, разговоров на лавочке в школьном дворе Вера ждала всё больше и больше. Девушки делились впечатлениями о прочитанных книгах, увиденных фильмах, передачах на телевидении. Вера получала удовольствие от общения с подругами, её тянуло к ним, как тянет более низкую и менее развитую берёзку не отстать от более рослых грациозных соседок, что растут рядом.
Вера решила вернуться в музыкальную школу. Маша прекрасно играла на фортепиано, а учителем её была мама. Вероника в этом году окончила изучение музыки по классу скрипки. Музыка, разговоры о ней также объединяли девочек.
Глава третья
В конце сентября Маша пригласила подруг на день рождения. Не договариваясь, Вера и Вероника решили, что лучшим подарком будет книга. Вероника подарила сборник стихов поэтов серебряного века, отец Веры смог достать двухтомник Марио Пьюзо «Крёстный отец».
Маша жила вместе с матерью. Отец умер, когда девочке исполнилось семь лет.
Если манеры Маши были сдержанные и грациозные, сочетались с какой-то лёгкостью и открытостью, то в жестах ее матери, чувствовалась чрезмерная самоуверенность, резкость суждений, и хорошо, на первый взгляд, завуалированная властность. Все, сказанное ею, не допускало правильности других мнений и оценок. Но все это было умело заретушировано интеллигентностью и природным тактом.
Небольшая двухкомнатная квартира была обставлена со вкусом. Дом имел скорее не жилой, а музейный вид – любовь к порядку и чистоте чувствовалась во всем. В традиционном для времени, поставленном возле одной из стен ряду шкафов не было ничего лишнего. На полке шкафа стояла статуэтка Пушкина, тут же в рамке рисунок графики, который напоминал Машин профиль. На полке ниже два портрета – Ахматовой и Блока.
Стол был скромным, однако сервирован со вкусом. Удивлял торт – размерами и украшениями из крема и фруктов.
– Верочка, ты, Маша мне говорила, собираешься в медицинский, – даже это уменьшительно-ласкательное имя не добавило нежности к ровному, почти без интонации, чрезмерно резкому голосу Машиной мамы.
– Да, я с детства мечтаю стать врачом.
– Вы сделали правильный выбор, – поддержала она Веру. – А Вероника у нас прирождённый литератор. Маша от её ответов на уроках литературы просто в восторге. Однако в наше время нужно что-то более практичное. Хоть я и одна воспитываю Машу, но уже три года нахожу деньги на репетитора по английскому языку. Всегда состоятельные люди давали своим детям музыкальное образование, заботились о том, чтобы они изучали иностранные языки. Маша интересуется литературой, но связывать с ней свою будущую профессию, по меньшей мере легкомысленно, несерьёзно.
Несмотря на сдержанность в чувствах, какую-то скованность, отсутствие природной мягкости и доброжелательности, во всем чувствовалась большая любовь к дочери. Эта любовь находила свой выход в чудесных блюдах, которые мать готовила для Маши.
Внешне Лилия Андреевна была холодна, как снежная королева, однако весь вечер она поддерживала разговор с девочками; за внешний отчуждённостью можно было увидеть богатый кругозор, интерес к жизни дочери. Она помогала Маше готовить простые игры для гостей. Сама хозяйка в них не принимала участия, была на кухне. Такие уставшие, полные грусти глаза обычно бывают у людей, на долю, которых выпадает много испытаний. Смеяться и радоваться жизни с такой тяжёлой ношей на сердце и в душе было тяжело.
Играли в игру «Эрудит», потом в лото. Воздушные шары были не только украшением квартиры, напоминали о детстве – в каждом из них находился сюрприз: пожелания-шутки.
Выбирая шар, девочки в нерешительности, с сожалением и страхом, держа наготове иголку, прикасались к шару, после громкого хлопка на пол падали остатки оболочки любимого детского чуда, а с ним и бумажка, свёрнутая в трубочку. Кому-то выпадали простые комплименты, как например, «Вы чудесны, когда улыбаетесь», кому-то обещание «Вы поступите в будущем году», были и пророчества, пожелания большого наследства, любви и славы.
После этого дня рождения Маши Вера, чувствовала себя почти на равных с подругами.
Валя, самая болтливая, живая непоседа, одноклассница Веры, та, с которой первого сентября смогла просидеть за партой только один урок, которая обычно обращалась к Вере, чтобы разобраться с заданиями по физике или химии, во время этого занятия рассказала про семью Маши.
– Наш город маленький, моя мама все обо всех знает. Она работает в парикмахерской, там много чего рассказывают. Так вот мама Маши поздно вышла замуж. В музыкальной школе, где она работала, за учеником первоклассником приходил все время отец. Ну, роман с преподавателем закрутился. Но поскольку чужие семьи грех разрушать, то счастья ждать не приходится. Маше семь лет было, когда отец умер. На сельхозработы не только нас посылают, но и взрослых тоже. Нам то что, мы молодые и здоровые. Машину маму тоже послали вместе с коллективом музыкальной школы, а эта вельможа аристократка вместо себя мужа с больным сердцем отправила. Но сердце не выдержало такой нагрузки…
Веронику с малых лет родители приучали к труду: помыть посуду, убрать в квартире, прополоть грядки на даче, забрать брата из сада, погулять с ним на улице. Сами родители также не сидели без дела. Мать бегала по магазинам, чтобы приобрести какой-то товар и с ним съездить в Польшу. За работой, беготнёй на занятия многочисленных кружков, над уроками доводилось сидеть до позднего вечера, поэтому сна не хватало. Порой хотелось взбунтоваться, хоть в воскресенье заняться собой. Но она ясно понимала бесперспективность её возражений. Понимала, в ответ от матери и отчима услышит нотации, мол только в труде человек находит счастье и смысл жизни. От этих мыслей желание отстаивать права на личную жизнь и свободу пропадало.
Спасибо, хоть не обманывали ее, как их историчка, что отстаивала позиции марксизма, убеждала в бескорыстном служении светлым идеалам, труде на пользу общества. На мировоззрение и убеждения Вероники оказали влияние не родители. Интересные учителя постепенно приобщали к культуре, к чтению. Были друзья, была Маша.
И вот появилась Вера.
Недавно она случайно навестила одноклассницу дома. Новые чувства наполнили её там. Словно что-то давно забытое и утраченное вернулось к ней снова. Вероника гуляла с братом и встретила Веру. Искренняя радость глазах, доброжелательность, живой интерес к ее брату даже подбодрили Веронику. В воскресенье она в который раз оставалась дома одна.
Когда остановились возле дома Веры, девушка предложила зайти.
– Пойдем, мама будет рада с тобой познакомиться.
Вероника согласилась, возвращаться в пустую квартиру не хотелось.
Прежде всего Веронику удивили размеры комнат. Это был большой, просторный, чистый и уютный дом. Хотелось сказать – райский уголок, хотя в действительности обычная трёхкомнатная. Кроме простора, высоких потолков, в квартире чувствовалась особая атмосфера, которая притягивала, как выяснилось, не только её. Вероника попыталась отгадать загадку. Решила, что это и есть атмосфера согласия, счастья и семейного тепла.
Вероника поняла откуда берёт начало родник гостеприимства, приветливости и симпатии. Мама Веры Наталья Николаевна встретила их просто, с мягкой улыбкой на лице. И Веронике показалось, что что-то подобное случалось уже с нею, её посетило чувство лёгкости, душевного покоя, отсутствие нервозности и суеты.
Умеренная полнота фигуры добавляла Наталье Николаевне мягкость и женственность. Длинные прямые волосы были не хитро перехвачены сзади заколкой. Черты лица женщины повторяли правильные красивые линии лица дочери, но были ярче, выразительней. А возможно, молодость давала это преимущество.
На лице хозяйки Вероника не заметила следов косметики. И Веру и её мать сама природа наделила самыми приметными и яркими красками.
Теплые ореховые глаза хозяйки дома светились неподдельным интересом.
– Давайте знакомиться молодой человек, – в голосе женщины была та доброта, с которой обычно обращаются к детям, но тон чувствовался серьёзный, нисколько не унижающий достоинства.
– Денис, – мальчик по-взрослому подал руку, хозяйка со всей серьезностью пожала детскую ладошку.
– Я думаю, Денис, у нас тебе понравится. Проходи, чувствуй себя как дома. Экскурсии по нашему дому многим нравятся, особенно Юлиным друзьям. Ну, это наша Лотта, – показала на черную собаку хозяйка.
Короткая, гладкая шерсть, Лотты без единого светлого пятнышка отливала каким-то синим блеском.
Опустив голову, и отведя в сторону свои умные, такие же, как и она сама, чёрные глаза, собака завиляла хвостом, наверное, понимая, что говорят о ней. А когда хозяйка наклонилась, коснулась её уха, погладила по голове со словами «Лотта, умная собачка», собака поднялась на задние лапы, передними упёрлась в живот хозяйки, задрожала от собачьих чувств, сильно завиляв хвостом.
– Как она вас любит! – воскликнул Денис.
Вошли в большую, не загромождённую излишней мебелью комнату. В кресле лежал рыжий пушистый кот, который сразу прыгнул на пол, как только услышал голоса гостей; казалось, кот решил продемонстрировать свои лучшие качества, мягкая, ухоженная шерсть была настоящим украшением, как и его пушистый хвост.
– А это наш кот Васька, – с неподдельным восхищением представила Наталья Николаевна и объяснила, что, когда ее дети принесли котенка с улицы, он был небольшим комочком, – а сейчас видишь, как вырос… Ну как, красавец?
Мальчик, словно потерял дар речи, молча кивнул. Он смотрел на Ваську широко открытыми глазами.
– Мне мама не разрешает котёнка взять, от него много шерсти, – пожаловался мальчик.
– Ты пообещай маме, что будешь за котенком ухаживать, – посоветовала Вера. – Мама тогда позволит держать кота?
Потом они на кухне пили чай с домашним печеньем и конфетами.
Простая, доверительная интересная беседа за чаем совсем не напоминала те порядки, что издавна были заведены в их доме. В семье Вероники не вели таких разговоров между взрослыми и детьми. Тут мама была другом, которому можно во всём доверять, открыть тайну, обратиться за советом. Это совсем не значило, что ты получишь всегда правильный ответ на тот вопрос, что возник, и тебе помогут в любой ситуации, но всегда выскажут свое мнение, решение принимать будешь сам, это же твоя жизнь.
Глава четвёртая
Вероника дружила с Машей давно, но заходить к ней домой особого желания не было. Обычно Маша навещала Веронику, случалось это чаще всего тогда, когда подруга оставалась одна с братом. Дома у Маши присутствие ее матери, всегда строгий её взгляд, сдержанность в чувствах, почему-то сковывала девочек, им казалось, что визиты напоминают какие-то дипломатические приёмы. Речь Лилии Андреевны была настолько правильной и безукоризненной, её знания в сфере культуры были столь велики, что Вероника всегда с восхищением слушала женщину, вступая в разговор, только как следует обдумав каждую фразу.
В семье Веры было иначе. Люди здесь были простыми, более доступными, однако разговоры с ними казались не менее интересными. Наталья Николаевна, как с равными делилась жизненным опытом, рассказывала про свои студенческие годы, вспоминала своих учеников, кем стали; среди выпускников были хирурги, дипломаты, судьи, художники, даже один католический священник.
Как-то за чаем, Наталья Николаевна вспомнила о своей первой школьной любви, спросила у Вероники про мальчиков из их класса.
– Вера считает, что для мальчиков важным качеством является мужество. Эталоном для нее является отец. В нашем классе я не видела таких мальчиков, в которых можно влюбиться. Возможно, я воспринимаю их как одноклассников, которые примелькались за столько лет. Знаю их как облупленных. А ко мне у них один постоянный интерес – дай списать задания по физике, математике…
– У Сенчилы тоже не хватает мужественности?
– Ты его идеализируешь? У тебя, я думаю, возникло чувство жалости к нему. Мальчишки в классе испытывают к нему не то пренебрежение, не то брезгливость. В младших классах его, какое-то время называли бомжом. Думаю, он не сможет оценить настоящие чувства, не сможет на них отреагировать нормально. Он понимает, что тебе его жалко и пользуется этим. По химии лабораторную списал у тебя? По литературе сочинение тоже.
– Я ему совсем другое сочинение написала.
– Ну, видишь, даже времени для этого не пожалела.
Вера засмущалась, промолчала. Ей вспомнился урок биологии. Произошло это ещё в сентябре.
Учительницу биологии, никто всерьез не воспринимал. Молодая и неопытная, разозлившись, могла поставить много двоек, выгнать ученика из класса во время урока, но на серьёзный скандал, чтобы вызвать ученика к завучу или директору не шла. На перерыве в классе все было сначала как обычно. Кто-то повторял домашнее задание. Валя пробовала жестами показать фасон своей новой юбки, потом решила сделать это более наглядно, дополняя рассказ рисунком на классной доске. Двое парней выпрашивали у Вероники тетрадь по математике.
– В прошлый раз вернули тетрадь с жирными отпечатками пальцев, вы что, пирожки ели? – Вероника наотрез отказывалась дать тетрадь.
– Сегодня мы без пирожков. Хочешь угостил мороженым?
Любители футбола обсуждали вчерашнюю игру сборной команды на первенство Европы. Сенчило и Панасевич, которого за небольшой рост называли Колобком, внесли и поставили возле доски скелет человека. Некоторые участники с интересом разглядывали не совсем обычный наглядный экспонат, некоторые со страхом осторожно трогали скелет руками. Девочки брезгливо отворачивались.
Кто-то решил исследовать полураскрытые челюсти. В итоге еле недополучил травму. В таинственной конструкции что-то громко клацнуло, челюсти сомкнулись, пытливый и настойчивый ученик, испугавшись вскрикнул, класс рассмеялся. В этот момент в класс вошёл Саша Аверко с мороженым. Оглушённый хохотом, сконфуженный, парень оглядывал себя сверху донизу, свой безукоризненный костюм, думая, что смеются над ним.
– Где взял? – прашивали о мороженом.
– На улице, перед самой школой, какой-то предприниматель решил подзаработать.
Быстро в шапку, кто сколько мог собрали деньги, мальчишки побежали за мороженным, принесли через несколько минут, но до начала урока расправиться с холодным лакомством не смогли. Снежана Ивановна на урок обычно не опаздывала, сразу же после звонка вошла в класс.
Некоторые пробовали спрятать мороженое. Кто-то быстро дожёвывал, чтобы добро не пропало. Внимание неожиданно отвлек рисунок на доске. На него сначала обратила внимание учительница. По всей вероятности, на перерыве скелет больше, чем доска заинтересовал учеников, поэтому на нее сначала никто из класса и не обратил внимания. Дело в том, что к рисунку Вали кто-то мастерски – чувствовался талант художника – дорисовал несколько штрихов, получился портрет женщины. Можно было догадаться, что портрет напоминал Снежану Ивановну, вернее, получился шарж на неё. Высокий рост очки в допотопной, чересчур грубой оправе, а главное слишком много растительности над верхней губой. Сверху падающие снежинки, в руке – указка, с которой учительница почти не расставалась, даже когда не было нужды что-то показывать на схеме или на диаграмме. Кажется, учительница привыкла к тому, что на её уроках случаются необычные происшествия. Старосту она отправила за классным руководителем. Встревоженная Галина Михайловна ворвалась в класс, сначала увидела в руках учеников стаканчики мороженого.
– Земство обедает? Это что такое? – оглянулась на доску. —Сенчила, Гусев, Макаров… Кто из вас, признавайтесь, – перечислила по очереди подозреваемых, всех, кто выделялся из класса своей непредсказуемостью, поступками, что на грани с обычным хулиганством. – Давно не были у директора?
– Ну вот, опять Сенчила. Все валите на Сенчилу… Галина Михайловна, написание таких шедевров живописи, как известно, требует одарённости, таланта, а какой у меня талант, во всяком случае, талантом художника Сенчину бог обделил. – Все посмотрели на Валю и Жору, которые обычно, когда приходило время выпуска стенгазеты работали над ватманом бумаги.
– Я только платье нарисовала, – поднялась из-за парты, чувствуя вину, призналась Валя.
– А может быть у кого-нибудь из класса, кроме нас с Валюшей тоже талант художника имеется, – Жора, развалившись на парте, спокойно высказал свою мысль. Ни один мускул на его лице не выдал его, самодовольство и чопорность выпирали из юноши.
– Что ж не будем разбираться с этим ЧП на уроке. Проведем классный час, обо всем поговорим там. Кто с мороженым шагом марш за дверь с дневниками.
После звонка с урока учительница молча написала на доске домашнее задание и вышла из класса.
– Сенчила, ты что же это шестеришь? – Коршуном налетел на одноклассника Жора, который в этот момент словно озверел. Кто не успел покинуть класс, сейчас с испугом смотрели на действия Жоры. Он как пушинку подхватил Сенчину, поднял и с брезгливостью на лице, бросил на парту. Тот крепко ударился об кант стола. – Предупреждаю, еще хоть раз откроешь свой поганый рот, удавлю как козявку, – Жорик, после этого не оглядываясь вышел из класса.
Вера не спускала глаз с Сенчилы, который медленно поднимался с пола, потом с одноклассников, что покидали класс, подошла к парню, осуждая поступок Жоры, хотела подобрать разбросанные тетради и учебники, но Сенчила отмахнулся. Сейчас он был похож на дикого котенка, который в ответ на ласку шипит и показывает когти…
Глава пятая
За два последних года учёбы дружба Веры и Вероники крепла. Раньше Вероника не интересовалась историей. От Веры и Натальи Николаевны она впервые услышала много чрезвычайно интересных фактов, узнала о жизни царских семей, Вероника брала книги из домашней библиотеки Натальи Николаевны, чем больше она узнавала фактов о движении декабристов, о Крымской войне, линкоре «Новороссийск», на котором служили матросы из их городка, про подробности полёта Пауэрса, тем больше она увлекалась историей. До глубины души её пронзила история Марии Мнишек, которая была царицей лишь несколько дней. Её ребёнок, что родился от Лжедмитрия, был повешен в четырёхлетнем возрасте, посчитали это самой надёжной гарантией, что попыток овладеть русским троном не будет.
Наталью Николаевну, которая не преподавала у неё никакие предметы, Вероника считала самым любимым своим учителем. Женщина завоевала любовь и уважение девушки, а ещё – помогла ей сделать выбор в профессии. Вероника решила после школы поступать учиться на исторический факультет. Чувствуя моральные принципы, по которым жил этот человек, Веронике хотелось овладеть хоть небольшой частицей той доброты, любви, тепла, которыми женщина щедро делилась с другими.
Ещё больше сблизили Веру и Веронику болезнь Натальи Николаевны. После того, как мать оказалась в больнице, Вере пришлось привыкать к выполнению обязанностей хозяйки.
Вероника заметила припухлые от слёз и недостатка сна глаза, огрубевшие от воды руки, от ухоженных прежде ногтей не осталось и следа; учителя удивлялись слабым ответам когда-то крепкой ученицы. Вера только сейчас почувствовала всю тяжесть ежедневных женских забот. Конечно, она помогала матери и раньше, на кухне, с уборкой квартиры. Но сейчас все хлопоты легли на её плечи.
– Я только сейчас, почувствовала, Вероника, как трудно бывает успеть сделать всё. Раньше мама стирала бельё, я гладила, сейчас и одно и другое, всё нужно самой… Отец на работе пропадает. Юльку не усадить, чтобы за уроки села, а самое страшное – это операция, —которая маму ждёт. Врачи сказали, что поздно спохватились, – слёзы отчаяния катились по лицу Веры. – Всё так ужасно, – Вера с надеждой, что подруга ей что-то подскажет, посоветует, смотрела на Веронику. – Ну почему всё в один миг рушится?
– Никто не может ответить на такой вопрос. Нужно верить в лучшее, – утешала она подругу.
Вере вспомнились слова бабушки, которая жила в России. Каждый год в её небольшой дом с верандой, украшенной различными резными узорами, съезжались её дети – два сына и пять дочерей. Летом тут всегда было многолюдно и весело. Дети мечтали о ночлеге на сеновале, большом и дружном застолье, тёплых и уютных вечерах со всеми любимыми играми. Судьбы разбросали детей по всей стране.
Несколько лет назад перед отъездом бабушка дала маме небольшую книжицу с позолоченными буквами на обложке. Перед тем, как передать, наверное, дорогую для бабушки вещь, она смахнула с обложки невидимую пыль чистым фартушком, сказала, что время было такое, и сама редко в церковь ходила и вас не приучила. Но в случае беды, ещё мать меня учила – за помощью обращаться к Богу. Да и в радости она не забывала его благодарить. Молитвослов это – главное, нужно верить, что Бог поможет, не покинет своей милостью.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tatyana-peshko/trudnyy-vybor-70881955/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Татьяна Пешко
Тип: электронная книга
Жанр: Современные любовные романы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 11.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Сделать правильный выбор… Так сложно не ошибиться! Две подруги с похожими именами не раз оказываются в ситуации, когда очень сложно принять правильное решение… Смелость и решительность одной и сомнения и колебания другой приводят к совершенно неожиданным поворотам в судьбе девушек.