День пиротехника

День пиротехника
Анатолий Евгеньевич Матвиенко


Взрыв в минском продовольственном магазине осложнил жизнь молодому сыщику Лёхе Давидовичу. Найти виновных нужно любой ценой, даже если лавры раскрытия преступления достанутся органам госбезопасности, а лейтенанту милиции – взыскания. В поисках правды он часто идет по ложным следам.

Что же в действительности произошло? Террористический акт международного масштаба или обычное бытовое убийство, замаскированное под политическое преступление?

Издание адресовано любителям детективных историй.





Анатолий Матвиенко

День пиротехника



© Матвиенко А. Е., 2024

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2024


?








Все совпадения случайны. Описанные в романе события являются авторским вымыслом, не произошли и, надо надеяться, не произойдут.







Глава первая

Взрыв в «заряне»


Над крышами пятиэтажек рассыпались брызги фейерверков. По улице пронеслась перепуганная собака, волоча за собой поводок.

– Как всегда… – проворчал участковый, седоусый капитан милиции Говорков, известный на районе как Гаврилыч. – Не Новый год, а день пиротехника, чтоб его! Утром заявления посыплются: ракета влетела на балкон, ракета испортила шубу, ракета спалила полировку на машине. И каждый раз…

– Отстреливай заявителей. Из табельного, – перебил Лёха, опер уголовного розыска.

– Громче кричи. Чтоб все слышали.

Сыщик примолк. Они топтались вдвоём на крыльце у входа в магазин «Заряна» по улице Калиновского. Мелкий гастроном шаговой доступности, пенсионерский и обычно непопулярный, вечером тридцатого декабря пользовался успехом – в больших «гиперах» набилось столько народу, что вообще не протолкнуться. Полная дама бросила неодобрительный взгляд, перехватив плоскую шутку про «отстреливай».

Сейчас у «Заряны» мелькала не только бюджетная, но и вполне бутиковая публика. Опер с удовольствием разглядывал декоративную брюнетку, ворковавшую по телефону у автомобиля. Машинка была, правда, из недорогих, она смотрелась дешевле, чем вещи девушки – норковая шубка, брендовая сумка, айфон и какие-то побрякушки в ушах. Не прекращая болтать, красотка села за руль и захлопнула водительскую дверцу.

Лёха не отказался бы встретить её снова. Но, похоже, птица не его полёта. Звонила в аэропорт? Таких увозят на Новый год в Эмираты или на Бали – позагорать, погреться на солнышке и составить компанию спонсору. А не мёрзнуть на минских улицах.

Участковый был в форменной шинели и гражданских, но очень тёплых чёрных ботинках. Оперативник совсем не походил на сотрудника милиции. Он ёжился в китайском синем пуховике с надписью Air Force USA, голову обтянула белая трикотажная шапочка того же азиатского происхождения. Слегка небритая физиономия замечательно смотрелась бы в кругу завсегдатаев винного отдела.

– Идём во двор, погоняем пиротехников, – предложил Гаврилыч. – Не ровен час, что-то серьёзное подорвут.

Они спустились со ступеней и сделали всего пару шагов, как предсказание сбылось.

Грохнуло с такой силой, что заложило уши. Взрывная волна толкнула в спины. Лёха матюгнулся от боли. Острое вонзилось под лопатку, пробив вышитого американского орла.

Шинель капитана оказалась прочнее. Участковый лишь подобрал упавшую форменную шапку с грязного снега и выдернул осколок стекла, торчавший из пуховика напарника. Тот таращился на магазин.

– Вот тебе и салют, участковый! Погнали!

Опер ломанулся вверх по ступенькам и в дымный проём, где минуту назад светилась витрина с новогодними гирляндами, а сейчас чернела дымная тьма.

– Стой, удод! – заорал Говорков и схватился за мобильник. Ни в районное управление, ни в дежурку ГУВД он не дозвонился. Ругаясь на связь, капитан побежал вслед.

Через пару минут Лёха, отчаянно кашляя, вытащил через разбитый витринный проём здоровенного мужика. Спасённый прижимал к себе и не хотел отпускать два нарядных подарочных свёртка – розовый и голубой.

– Брось барахло, ещё накупишься! – гаркнул на него Лёха, но осёкся.

Яркие свёртки оказались комбинезонами, а из-под капюшонов выглядывали детские лица. Очень бледные. И неподвижные…

У дороги надрывались сигнализациями десятки припаркованных машин.


?

«Лада Приора» завелась далеко не сразу.

Сержант Вишневецкий затейливо поблагодарил рукодельников с берегов Волги и скупое начальство, до сих пор не закупившее хотя бы китайские «Джили».

Наконец, мотор взревел, чудо поволжских кустарей, ранее считавшееся престижной моделью «АвтоВАЗа», выскочило на улицу.

– Шестьдесят седьмой, вы где? – протрещала рация.

– Я – шестьдесят седьмой. На Богдановича, у Бангалор, – ответил напарник Вишневецкого, младший сержант Борисов. Он едва умещался в машине, отодвинув сиденье назад до упора.

– Разворачивайтесь. Сработка в здании «Приорбанка»…

– Была ж команда – на помощь первомайцам, – хмыкнул водитель, выкручивая руль.

«Приора», расцвеченная проблесковыми огнями как настоящий полицейский автомобиль, ввинтилась в пробку на кольце, поспешая на помощь солидному банку-однофамильцу.

– …Шестьдесят седьмой! Поступило сообщение о взрыве в банке. Действовать оперативно. Соблюдать осторожность. Высылаю пятьдесят девятого.

– Ну, спасибо, подруга, – Борисов хлопнул машину по панели. – Из-за твоего упрямства мы оказались ближе всех к этой заварушке.

Улица в сторону центра тоже была забита плотно. Водители без восторга расступались перед охраной, невзирая на истошный рёв сирены. Истекали драгоценные минуты, отведённые на прибытие по тревоге.

– Не кипиши, – успокоил Вишневецкий. – Два взрыва за десять минут – это для Минска многовато. Увидишь, наши перемешали сообщение о взрыве у первомайцев с рядовой сигналкой в банке. Шухер на весь город. Помнишь, как с метро было? А, ты молодой, ещё не служил. Все тогда носились, как ошпаренные…

Наконец, показался тёмный стеклянный куб «Приора». Вишневецкий вырубил сирену.

– Мы не первые в банке, – промолвил его напарник.

Он заметил у входа «Гелендваген» в сине-белой милицейской раскраске с батареей проблесковых огней на крыше. Задняя дверь была распахнута.

– Подстава какая-то, – насторожился Вишневецкий. – Не помню «Гелендвагены» в нашем гараже. Разве что из министерства?

– Тогда к чему-нибудь прикопаются. Чо делать-то будем?

– Действовать по инструкции, – приказал старший в экипаже. – Броники застегнём, стволы наперевес, морды кирпичом. Ну, пошли играть в Рэмбо.

Игра не удалась. Из банка выбежали двое в гражданке. Один что-то швырнул в багажный отсек внедорожника и захлопнул дверь, второй прыгнул за руль.

На месте входной двери зиял дымный провал. Похоже, и здесь сообщение о взрыве не было ложным…

– Дуй в банк, охраняй, я за ними!

«Приора» завелась с полуоборота, словно почувствовала: сейчас не до шуток, заупрямится – точно спишут на металлолом.

Вишневецкий невольно вспомнил любимый с детства фильм «Место встречи изменить нельзя», где Высоцкий-Жеглов кричит водителю «жми», а тот сварливо возражает: «У вражины мотор вдвое мощнее». У «Гелика», видать, и в четыре раза по сравнению с «Ладой Приорой».

Шансы уравнялись в пробках.

Вырулив на Машерова, «Гелендваген» упёрся в хвост машин, протянувшийся на сотни метров, наверное, до перекрёстка с Кропоткина. Джип прыгнул на бордюр и помчался по тротуару, озаряя путь проблесковыми огнями, его упорно преследовала «Приора». Быть может, со стороны казалось, что группа из двух милицейских машин следует на какое-то особое срочное задание.

Выезд из двора, пересекавший пешеходный тротуар неумолимыми гранями бордюров, отозвался жестоким ударом в подвеску «Приоры». Жалобно громыхнув, та понеслась дальше.

Гонка продолжалась считанные секунды. У последнего дома перед светофором дорогу перегородил грузовик. Рабочие на подъёмнике ковырялись в рекламном щите.

«Гелендваген» свернул во двор. Его широкая корма с красными габаритами стремительно удалялась, и Вишневецкий внезапно почувствовал облегчение. Там минимум двое бандитов, взорвавших вход в банк, мощная машина, наверняка какое-то оружие. Сержант один, верхом на «Приоре», из оружия только АКСУ, опасный для применения в густонаселённых кварталах… Может, и к лучшему, что им удалось смыться?

Затем Вишневецкий увидел фары джипа, несущегося навстречу. Инстинктивно вывернул руль, стараясь уйти от удара. Не вышло…

Массивный «кенгурятник» немца впечатался в правую сторону малолитражки, смяв её, как конфетную обёртку. «Лада» крутнулась волчком.

Но и «Гелендваген» занесло от удара, он зацепил ряд припаркованных авто и перевернулся.

Жители ближайшего дома, привлечённые воем сирен, могли наблюдать сюрреалистическую картину: внизу перевёрнуты две разбитые милицейские машины, из-за них доносится яростная стрельба. Мелькают пистолетные вспышки и автоматные очереди, их звуки заглушили хлопки новогодних петард и салютов.

Две группы ментов расстреливают друг друга во дворе жилого дома?

Дожили…


?

Широкую улицу Калиновского запрудила милиция. Пожалуй, добрая четверть личного состава ГУВД. У самого магазина суетились люди властного, совершенно немилицейского вида. Зона взрыва была оцеплена в два кольца – место происшествия и половина микрорайона «Восток-1».

Сквозь оцепление прибывало и убывало начальство. Лишь немногие имели реальную причастность к расследованию. Большинство понаехало, чтоб зарисоваться, показать личную заботу. Мол, не сидели в стороне. Затем разъезжались – кто-то к «Приору», кто-то на место ещё одного, уже третьего взрыва, что грохнул в парке у канала на Городецкой.

Лёха, сидя на скамейке возле пятиэтажки, тыкал замёрзшими пальцами в смартфон.

– Чо пишут? – Гаврилыч размял сигарету и сунул в побелевшие губы.

– Как обычно. Ответственность за теракт приняло на себя ИГИЛ. Можно считать, преступление раскрыто. ИГИЛ за всё ответственность берёт. Даже за выброс мусора в неположенном месте.

– Зашибись!

Участковый затянулся. Пальцы у него заметно дрожали.

– А, вот! – сыщик бодро зачитал очередной фейк. – В редакцию tut.by и прочие интернет-лавки поступило анонимное сообщение, будто автор взрыва в метро, за который расстреляли невиновных Ковалёва и Коновалова, сегодня опять решил показать себя. Добавлен комментарий Амнести-интернешнл с требованием запрета смертной казни в Беларуси.

– Вряд ли… – капитан протянул недокурок коллеге, в него самого табачный дым уже не лез. За пару часов он опустошил вторую пачку. – Если поймают взрывника, мало ему не покажется.

– Куда денемся, поймаем. Потому что объявлено: Президент прерывает официальный визит в Россию и возвращается в Минск, чтобы лично взять расследование под контроль. То есть у нашего министра и у КГБ есть сутки-двое, чтоб назначить виноватого. А мы сидим, лясы точим. Пробежимся по району, кэп?

– Сиди уж. Очередное начальство притащится, будет спрашивать: а где, а почему?

Лёха крутнул замёрзшей головой. Белая шапочка сначала стала серой, потом вовсе потерялась в дебрях «Заряны». Как пить дать уже пополнила коллекцию вещдоков. И вопросы начальства отнюдь не согревали.

«Вы установили личности всех свидетелей и потерпевших, покидавших место взрыва?»

«Вы приняли меры к охране места происшествия?»

«Зачем вы вошли в помещение до прибытия взрывотехников?»

«Какие вы проводили профилактические мероприятия по предотвращению терактов в местах скопления людей? Рапорт с объяснением – мне на стол!»

– Выговор или уволят?

– Выговор, – вздохнул умудрённый опытом капитан. – Наказывать тебя вроде как не за что, ты не мог заранее перерыть каждый ящик с сумками в поисках бомбы. Но, блин, ты единственный опер в Беларуси, у кого на вверенной территории висит свежее нераскрытое убийство с тремя трупами. Да с переходящим остатком на следующий год. Вот же… Три трупа!

– Четыре… В новостях пишут: кассирша умерла в больнице. От ранений и компрессионной травмы.

А руководство думает не только о раскрытии теракта, но и о прикрытии задницы. Сейчас место происшествия напоминает киношный павильон для съёмок детективного сериала, горят прожектора. Хмурит бровки босс из Следственного Комитета, хоть ежу понятно: дело в компетенции КГБ.

Леша закрыл глаза.

Два часа назад сцена выглядела иначе. Потому что были раненые, ползавшие по телам в попытках найти своих, опознать хотя бы по одежде, по сумкам, вытащить наружу в надежде – вдруг удастся спасти… Вовка Смирнов из сорок восьмого дома… Жена его осталась внутри, возле кассового аппарата, погребённая под «Сникерсами» и презервативами с рухнувшей витрины. От пожара надышалась отравы, сейчас в коме. И вытянут ли её врачи – никому не известно.

Было заметно, что у капитана руки по-прежнему дёргаются, хоть столько уже покойников повидал: и висельников на детских спортплощадках, и утопленников в озере у Олимпийского комплекса, и «подснежников» после таяния зимних сугробов, и от домашних разборок. Как бы ни зачерствел, его всё равно пробило.

– Гаврилыч, семок хочешь? Я в «Заряне» пачку стянул.

– Давай.

Они рассыпали семечки по карманам и принялись лузгать, думая о своём.

– Лейтенант, кончай груши околачивать, – вырвал Лёху из размышлений голос Папаныча, начальника отдела розыска. – Руки в ноги и топай по квартирам. Что слышали о взрыве, когда были в «Заряне» последний раз, кто вокруг увлекается взрывотехникой. С людьми своими поговори, кто у тебя на связи в районе. Завтра отпишешься. Заодно готовь себе мыло и верёвку.

Опер обречённо склонил голову: что уж не понять, особенно про мыльно-верёвочный набор. Затем поплёлся в направлении, куда собирались до взрыва. Участковый пристроился рядом, как привязанный.




Глава вторая

Бизнесмен


Тёмно-серые пятиэтажки кондового хрущёвского стиля, слегка облагороженные теплоизоляцией и покраской, не желали пускать оперативника и участкового. Из домофонов доносились сердитые голоса, вещавшие, что уже два раза за вечер ходили-спрашивали о взрыве, дескать, совесть надо иметь.

Многоголовое начальство, позировавшее у входа во взорванный гастроном, не договорилось об элементарной координации. Поэтому рядовые стражи порядка без всякой нужды дублировали друг друга.

– Лёха! Прикинь, из каких домов ближе к «Заряне», а не к «мини» на Кедышко? Вообще-то, не мой уже участок, но чем по третьему кругу топтать…

Опер кивнул.

– Вверх пошли, к трём столбикам. Оттуда ближе к «Соседям», но там очереди на километр. Жильцы могли и в «Заряну» заглянуть.

У подъезда столбика крутились знакомые лица – опера из МУРа, официально именуемого Управлением уголовного розыска криминальной милиции Минского ГУВД. Старший по особо важным, у которого Лёша проходил стажировку на последнем курсе в Академии МВД, узнал воспитанника и сочувственно спросил:

– Твоя земля? Ну, крепись браток. Всё, что нас не убивает, делает сильнее.

– Понял я. Выживу – пойду работать вместо автомобильного домкрата. Сильный же буду? – он взъерошил пятернёй грязные волосы.

– Кончатся выходные, Алексей, выпишут тебе орден святого Ибукентия с закруткой на спине, и заходи в спортзал ГУВД. Неделю уже прогуливаешь.

– Если отстранят, на турнике крутись хоть сутки напролёт! – эти слова опер произнёс в тёплом подъезде, где слушателем был один Говорков.

Тот не замедлил отозваться.

– Раз городские трутся, они и здесь наверняка опросили. На восьмом один мужик живёт, бизнесмен…

– Так мужик или бизнесмен?

– Знаешь, среди торгашей тоже нормальные попадаются, – Гаврилыч вызвал лифт. – Если и крутит, то края видит. Помню, я шпану отловил, что его «Хонду» царапали, он мне большой монитор на опорный поставил. Тот, что сразу в РУВД утянули.

Лифт тронулся вверх.

– Натрави мелких, чтоб ещё царапнули. Будет второй монитор. Или даже ноут.

– Вряд ли, – участковый снял шапку, обнажив несминаемый седой ёжик на макушке. – Бекетов теперь машину в гараж ставит. У кладбища. Раньше ленился.

На лестничной площадке, необычно тесной, Лёша сориентировался: кто-то объединил две квартиры и сделал одну дверь. Эта дверь была приоткрыта, внутри горел яркий свет.

– Можно, Евгений Михайлович?

Капитан двинулся вперёд, опер шагнул за ним и почувствовал обычную неловкость. Так всегда с ним бывало в квартирах, где квадратные метры стоят меньше, чем ремонт и обстановка.

В зеркалах Лёша увидел себя и участкового со стороны. Невысокий пожилой капитан с тоскливым выражением на лице, в потёртой шинели, само воплощение долгой, но не слишком удачной карьеры. Рядом – долговязый парень в куртке мешком, с распухшим курносым носом, озябшие руки оттягивали карманы.

– Ваши всё уже записали. Но проходите. Теперь чего уж там…

Глянув мимо крупной, представительной фигуры хозяина, Лёша увидел женщину лет шестидесяти в чёрном платке. Она завешивала простынёй большое зеркало шкафа-купе.

Из прихожей просматривалась гостиная, в центре стола возвышался небольшой фотопортрет в рамке, перехваченный чёрной лентой.

– Не шумите только, – добавил Бекетов. – Я Гришу уложил, пока тёща не пришла. Пусть поспит последнюю ночь, не зная, что его мама…

Голос дрогнул. Мужчина не рыдал, не заламывал руки, был бледен и спокоен, между фразами блеклые губы сжимались в линию, у широких скул перекатывались желваки. На чисто выбритом лице краснел свежий порез.

– Так вы… – догадался Лёша.

– Побывал в треклятой «Заряне». Потому что София упёрлась – ма-а-ма придёт, нужен майонез на салатик. Майоне-ез! – название продукта он произнёс как ругательство, и лейтенант подумал, что человек сейчас сорвётся. Но тот судорожно сглотнул, отчего кадык дёрнулся над воротом зелёной футболки, и взял себя в руки самым буквальным образом – обхватив ладонями плечи. – Сходил бы я сам, но она не согласилась – вдруг не то возьмёшь! И ждать не хотела, ни интернет-доставки, у них до Нового года все развозы расписаны, ни чтобы я помощницу отправлял. Та рядом болталась. Софа говорит – только из больницы вышла, хочу сама прогуляться… Я – с ней, боялся – толкнут. Она два месяца лежала в седьмой на сохранении… Два месяца лежала…

Лейтенант и капитан украдкой переглянулись. Значит, в семье Бекетова оборвалась не одна – две жизни. И порез на лице не из-за бритвы.

– Евгений Михайлович, не знаю, что сказать. Может, вам чем-то помочь?

Вдовец мазнул взглядом по лицу участкового.

– Бытовые вопросы решу сам. Сам. От вас нужна одна помощь – найдите убийцу.

Несмотря на трагизм ситуации и строгий женский взгляд с фотографии поверх чёрной полосы, Лёха едва сдержался, чтоб не хмыкнуть.

Расследование к рукам прибрало КГБ, ментам остаются разовые поручения: поднеси-подай и не путайся под ногами. Так что не по адресу просьба.

– Тут уж всё, что от нас зависит… – Гаврилыч попытался укрыться за стандартными фразами, но Бекетов не позволил договорить. Он потащил обоих в кухню.


?

Переделанная, видно, из жилой комнаты, кухня вместила дизайнерский гарнитур в стиле «техно» с островком посередине.

Сыщик с некоторым смущением заметил следы от мокрых сапог участкового на дорогой плитке. Хозяина это явно не заботило. Точно как в американских фильмах, где персонажи вваливаются к себе в дом в обуви и в той же обуви падают на кровать, ничуть не ощущая дискомфорта. Впрочем, в Штатах Лёха не бывал и не мог проверить это на практике.

Офицеры устроились на угловом диванчике за обеденным столом.

– Кофе? Виски? Или кто-то за рулём?

– За рулём чего? – первый раз подал голос лейтенант.

– Служебного транспорта. Не угадал?

– Не угадали. Я, например, на места преступлений езжу на милицейском троллейбусе маршрутом номер двадцать восемь во главе опергруппы в составе меня одного. Везу полный чемодан оперативных спецсредств, конкретно – папку с бланками.

Участковый со вздохом подтвердил.

– Не думал, что до сих пор так бедно… Неужели по делам о терактах тоже? – Бекетов уселся на стул напротив них.

Он стянул с носа очки в массивной оправе – явно не пластик, какая-то кость, быть может, слоновья. Бекетов принялся протирать носовым платком и без того чистые стёкла, занимая руки привычными движениями.

Лёха рискнул нарушить молчание.

– Теракты расследует КГБ. У них лучше с обеспечением. Да, Николай Гаврилович?

– Оставим гэбистов в стороне, – отрезал хозяин, не интересуясь мнением участкового, вряд ли хорошо осведомлённого о КГБ. – Они будут раскручивать версию теракта. Но… Но это не США и не Россия со своей Чечнёй. У нас даже террористы – просто злобные хулиганы. Кто-то своими руками заложил взрывчатку в магазине. Здесь! Где вы двое ориентируетесь лучше, чем вся госбезопасность вместе взятая.

– Виски. Или просто водку, грамм сто пятьдесят для прогрева и ясности мысли, – Лёха не позволил уйти в небытие высказанному пару минут назад предложению выпить и проигнорировал возмущённый жест капитана. – Не обещаю, что отработаю эти сто пятьдесят грамм. Конечно, я знаю «шваль» на районе: судимых, мелкое ворьё, содержателей притонов. Вытрясу изо всех, кто и что слышал. Но минировать магазин – не их профиль, поверьте.

– Верю! Но вы и бытовую версию учтите. Целые самолёты взрывали, чтоб убрать одного пассажира. Кто такие погибшие? И кто раненые? Кто был в «Заряне» или рядом, что подорвал заряд?

– Мы были, – пожал шинельными плечами капитан. – Я краем уха слышал, бомба лежала в металлических ящиках для покупательских сумок. Железо там вокруг, бомба радиосигнал не услышит. Наверно, взрыватель с таймером. Завели на вечернее время, когда народу полно. Чтоб жертв больше.

– Точно? А я вот не уверен. Во-первых, достаточно выпустить всего сантиметр антенного провода в щель между дверцей и стенкой шкафа, и будет обеспечен приём. Во-вторых, вспомните Коновалова. Он, сволочь такая, ещё стоял на лестнице, любовался, как у второго вагона люди умирают[1 - 11 апреля 2011 года на станции «Октябрьская» Минского метрополитена взрыв самодельного устройства унёс жизни 15 человек, 203 пострадали. Виновными в совершении теракта признаны граждане Беларуси Владислав Ковалёв и Дмитрий Коновалов, оба расстреляны.]. Стоял… Не удивлюсь, если эта тварь тоже устроилась поблизости, кнопочку нажала и смо-отрит, как трупы увозят!

Лёха одним махом опрокинул широкий четырёхгранный стакан с виски безо льда. Дорогое пойло проскользнуло в горло, початая бутылка призывно расположилась на столе. Опер с благодарностью глянул на Бекетова.

– Ухх… Хорошо пошло. Спасибо. Вы, вижу, успели обдумать. Я тоже. Всех вспомнил, перебрал, времени хватило. За две минуты до взрыва первой вышла толстая тётка с двумя сумками, глянув на меня волком. Девушка, тёмненькая, в шикарном прикиде, уехала на белом «Сандеро» буквально через несколько секунд. Два алкаша, их знаю, купили пузырь вскладчину. Ещё трое – семья. Возле магазина все травоядные были.

Участковый промолчал и только подтвердил кивком.

– А внутри?

– Это уже вам, Евгений Михайлович, виднее, – опер с огорчением заглянул в пустой стакан, но жидкости в нём не прибавилось. – Вы же внутри оказались.

– Оказался. И могу свидетельствовать – внутри, дальше от кассы, было сравнительно безопасно. Грохнуло только основательно, до сих пор в ушах звенит. Понимаешь… – он вдруг перешёл с Лёхой на «ты», лейтенант не возражал. – Мне пиво жизнь спасло. Софа у кассы стояла, а я вдруг захотел простого пива. Пива… Нашего, белорусского, копеечного. Спасло! На людях хуже «Гиннеса» себе не позволяю. А тут вспомнилось, как в студенчестве, лет тридцать назад, в пивнухе-стекляшке за Красным костёлом лил водку в «Жигулёвское». И надо было это «Жигулёвское» с майонезом… Софа ждала у кассы…

Бекетов в тот же стакан набулькал до краёв и выпил безо льда и закуски до дна.

Со стороны входной двери раздался стук каблуков, затем послышался недовольный голос пожилой дамы.

– Женя! К тебе эта…

«Этой» оказалась та самая брюнетка, что болтала по телефону у «Заряны» под плотоядные лёхины взгляды.

– Я всё сделала, Евгений Михайлович.

– Хорошо, Инга. Сейчас. Обожди, всё решу.

– Пойдём мы, – поднялся Гаврилыч.

– Не задерживаю. Но вот что запомните. Если транспорт или ещё что нужно – на поездки, на переговоры, поляну накрыть – язык развязать, давайте без церемоний ко мне. Я премию установлю. Сколько надо: косарей пять в долларах? Десять? Без вопросов. Только найдите выродка. Найдите. И лучше не арестовывайте пару часов. Позвольте мне потолковать.

На выходе из кухни Лёха придержал коней. Брюнетка встретилась с ним взглядом, не обещавшим никаких перспектив – ни завтра, ни до окончания тысячелетия. Потом чуть сморщила крохотный носик, уловив запах виски, перемешанный с чадом после десятков сигарет.

– Её в водители дадите?

– Нет, молодой человек. Не потому, что жадничаю. А чтоб от деловых мыслей не отвлекался.

Он крепко пожал сыщику руку. Для своих лет – около пятидесяти – Бекетов был крепок. Густые тёмные волосы седина тронула только на висках. Блеклые карие глаза смотрели твёрдо и скорбно через линзы очков.


?

На улице Лёха выдвинул первую гипотезу.

– Гаврилыч! Прикинь, он походу о себе рассказал. И что внутри магазина в безопасности был. И что приёмник к взрывному устройству мог бы приделать. Да и жёны, пришитые своими мужьями, у нас на районе не редкость. Вспомни Чижевскую.

– И что виски натощак пить тебе вредно. Он помочь хочет, а ты… Я о тебе, Лёха, лучшего мнения был, думал, человеком станешь, до главка дорастёшь, до полковничьих звёзд.

– Дорастёшь тут, с выговором за теракт. Скисну до пенсии, как ты, на самой низовой должностёнке.

Капитан с укором посмотрел на рослого лейтенанта, даже как-то виновато: «Полгода жизни учу, а ты не просёк элементарных вещей…»

– Не можешь понять, мелочь зелёная… И чему вас в Академии учат? Участковый – это основа милиции. И от меня не убудет с того же опорного уйти на пенсию. Пусть это никто не оценит. А… Что уж теперь…

– Теперь всем скверно. Ты как раз топаешь в опорняк? Пошли. Провожу тебя, основа.

Гаврилыч несколько смягчился.

– Дул бы спать. Завтра с пятиминутки начнётся карусель.

– Не трави душу. Лучше давай о приятном. Как тебе Инга? И, главное, Бекетов этот – жук. Мужику полтинник, только жену потерял, а даже не скрывает, что свою помощницу имеет.

– Откуда ты взял?

– Элементарно, Ватсон! – Лёха взмахнул рукой с воображаемой трубкой. – Помнишь, как он сказал? Не оттого, что жадничаю. Слышал? То есть она – его, и он решает – дать попользоваться или нет, понял? Просто типа не хочет меня отвлекать. То есть, по правде, именно жадничает.

Гаврилыч обидно засмеялся. Первоначальный шок с тремором рук у него понемногу проходил.

– Шерлок Холмс из тебя как пуля из… На бабу рот раззявил, аж пуговицы от ширинки отлетают! В зеркало посмотри, а? Деревня – как есть деревня, к губе лушпайка от семки присохла.

Леха потёр губу и убедился – действительно, приклеилась шелуха. А он эти семечные губы на Ингу раскатал… Стыдоба!




Глава третья

Инга


Обещание «вытрясти всё» из мелкого криминалитета на районе Лёха был не в состоянии выполнить сразу даже при самом большом желании, потому что во время грандиозного шухера люди затаились. Многие не отвечали на звонки и не открывали дверь.

Перекинувшись парой словечек со старым скупщиком Дядей Петей, которого в обмен на обещание информации провёл через оцепление, лейтенант двинул обратно к улице Калиновского. У столбика Бекетова заметил: белый «Сандеро» Инги по-прежнему торчит у подъезда.

Интересно, как она через оцепление проехала? Но кто же такую цыпу остановит! Двадцать секунд мурлыкания, обещание дать телефончик, и – проезжайте, мисс Алькаида, хоть полный багажник гексогена везите, нет проблем.

Лёха прикинул: дома у Бекетова сын и тёща. Вряд ли помощница надолго застрянет. И так уже минут сорок. А если дождаться?

За четверть часа он догрыз остатки семечек и конкретно замёрз, но был вознаграждён: из подъезда выпорхнула она. Лёха торопливо вытер губы ладонью, чтоб больше не позориться с шелухой, и бросился наперерез.

– Третий раз за вечер сталкиваемся – это судьба. Не подвезёте?

– Нет.

Девушка открыла дверцу «Рено».

– Вы даже не спросили, не по пути ли нам.

– Не по пути. Куда бы вы ни ехали.

Она опустилась на сиденье, но опер удержал дверцу, не давая закрыть.

– Несмотря на приказ Бекетова всемерно мне помогать?

– Лично мне Евгений Михайлович ничего не приказывал. Отпустите дверь.

Лёша, в общем-то, понимал, что буркнуть извинение и позволить ей захлопнуть дверцу – самое правильное. Но дух противоречия взял верх.

– Не обязательно. Сейчас здесь проходит милицейская спецоперация. Имею право конфисковать автотранспорт или требовать у водителя отвезти меня по назначению.

– Это меняет дело, – Инга внимательно глянула на приставалу. – Тогда мне придётся заявить, что некий сотрудник милиции с перегаром на версту пытался залезть ко мне в машину и изнасиловать.

– Правда? А вы знаете об уголовной ответственности за заведомо ложный донос?

– Мне плевать! – Инга источала злость, выражение брезгливости на лице не добавило ей привлекательности. – Вам тогда конец.

– К сожалению, опыт оперативной работы кое-чему учит. Выключаю запись, – Лёха взмахнул смартфоном. – Теперь, даже если взаправду изнасилую, у меня есть железная отмазка.

– Тогда держите ключи и езжайте куда хотите. Я вызову такси.

Лёха неожиданно отпустил дверь.

– Девушка! Я бы сам вызвал такси. Но если каждый день вызывать – мой оклад закончится через неделю. По-хорошему прошу: подкиньте домой. Здесь недалеко. Насиловать не обещаю: слишком уж устал, извините.

– У вас куртка грязная. Перепачкаете салон.

Чувствуя, что крепостная стена дала трещину, Лёха обежал машину, на ходу срывая пуховик, и брякнулся на переднее сиденье справа.

– Свитер грязный только сзади. Там кровь, стекляшка после взрыва воткнулась.

– Ехать-то куда? – обречённо спросила Инга.

– На Руссиянова, направо и в конец. Километра три всего. По ночам часто хожу, когда транспорта нет.

«Сандеро» выехала к оцеплению. Лёша показал корочки, обошлось без задержек.

– Что же сегодня помешало? Или так хотелось со мной прокатиться?

Её лицо, освещённое приборной панелью, уже не казалось столь сердитым, как две минуты назад.

– С вами приятно, и ежу понятно. Но, если честно, и правда, устал, не врал вам. Завтра… Точнее уже сегодня, да, к девяти на совещание, там заступаю на сутки до девяти первого января. Но вам это вряд ли интересно.

Из печки потянулось долгожданное тепло. Лёха протянул руки навстречу воздушным струям.

Инга косо глянула на пассажира, на сбрую оперативной кобуры с пистолетом.

– Скажите… Лазить по трупам, бегать где-то ночь напролёт, выглядеть, будто вас верблюд жевал… Оно того стоит?

– Был бы я девушкой и смотрелся как вы… Ну, хоть вполовину как вы, точно бы не стал.

– У меня свои проблемы. Но не все же мужики идут в милицию. Платят мало, верно? Жильё хоть дают?

– Государственное арендное. И то не сразу. Пока снимаем комнату с другом на двоих, – Лёша усмехнулся. – Ждёте услышать трогательную историю, как в лихие девяностые мафия перебила мою семью, поэтому я поклялся стать ментом и отомстить по-голливудски?

– Например, так.

– Всё проще. Я из очень маленького умирающего городка. Был заводик, в девяностые годы коптил по инерции и закрылся – никому он не нужен. Народ разъехался, кто куда мог. Отец спился. Мать умерла. Старший брат свалил в Россию, от него седьмой год ни письма, ни звонка. Всё! На таких, как я, с детства ставят клеймо неудачника.

– Но на самом деле вы не такой.

Чётко очерченный профиль Инги на фоне стекла не выражал ни насмешки, ни других эмоций.

– Не такой. Я вырвался из своей дыры. Для меня и эта должность, эта тощая зарплата и эти погоны – реальный успех. И что в Минске оставили, не отправили назад в область, так потому, что из городского главка за меня ходатайствовали. Понравился им на стажировке.

– Что же, каждый борется, за что хочет и как может. Подъезжаем? «Рено» свернуло на улицу Руссиянова.

– Да. Пару кварталов вперёд.

Где находится машина, Лёха больше угадывал, чем видел. Стараясь не глядеть на девушку в упор, он постоянно косился на неё.

Черты лица у Инги были скорее яркие, нежели правильные. Густые тени и сильно накрашенные ресницы подчеркивали глаза. Столь же вызывающе смотрелись губы – пухлые от природы (а может, ботокса?). И не понять, здоровый румянец на щеках от молодости и здоровья либо от сочетания множества слоёв косметики – сначала всякие би-би и си-си кремы, основы, потом тональные… Или наоборот? Лейтенант не отличался эрудицией в сложной науке под названием мейк-ап. На секунду подумалось, опознает ли он её без раскраски? Если ещё и блонди-парик нацепить, вряд ли.

– Здесь?

– Направо. Сожалею, что раскрутить вас на разговор за жизнь нет времени. Хотя… вы же свидетель. Нужно допросить. Но этим скорее гэбисты займутся.

Инга притормозила в тупичке.

– Почему я свидетель?

– Были у места происшествия накануне взрыва. Они так или иначе всех установят, допросят. Где родилась, где крестилась, есть ли родственники в ЦРУ и ИГИЛ, само собой.

– Только этого не хватало!

– Спасибо, что подвезли. На чай не приглашаю.

Лёха открыл дверь.

– Вас как зовут, милиционер?

– До сих пор не представился… Лейтенант Алексей Давидович, уголовный розыск Первомайского РУВД.

– Алексей, позвольте один совет. Постарайтесь быть полезным Евгению Михайловичу, если вы столь способны, как себя рекламируете. Он умеет ценить нужных людей. Но не идите поперёк его воли. Например, заставив меня подвезти вас.

– Я не заставил, а попросил. И записи на мобилу не делал. Впрочем, неважно. Спасибо вам, Инга, что подвезли, и прощайте.

Он вылез из машины, сжимая в руках грязный подранный пуховик, на котором пробитый американский орёл утратил былое величие.

Огни «Рено» моргнули в конце двора. Лёха вздохнул и поплёлся к подъезду. На душе было гадко.

Собственно, там и не могли порхать бабочки. После увиденного в «Заряне» даже самому закоренелому цинику стало бы не по себе. Вдобавок, разговор с Ингой оставил скверный осадок.

Чего он, собственно, достиг? Поставил на место, добился своего. Обманул и дал понять – ты поверила и повелась. Гордо сказал «прощай» после того, как поговорили вроде бы по-человечески, не навязался на продолжение знакомства, то есть будто сам её «продинамил».

Инга, конечно, весьма напоминает заносчивых хищных самок, вызывающих спортивный интерес: обуздать, укротить и принять позу победителя. Надолго связывать себя с такой здравомыслящему мужику даже в голову не придёт.

Но девица не была похожа на чистой воды пиявку, вытягивающую соки из мужика, запавшего на её прелести. В манерах, словах, даже в повороте головы у неё есть что-то такое, не вписывающееся в портрет стандартной хищницы. Из-за этого мелкая победа Лёхи, выходит, не стоит ни рубля.

«А, семь бед – один ответ», – решил опер, принимая душ. Под лопаткой щипала ранка от стекольного пореза.

Прав Гаврилыч, нужно держаться от Инги подальше.




Глава четвёртая

Часовая пятиминутка


Порог райуправления Лёха переступил образцовым оловянным солдатиком: в парадной форме, «начищенный, выбритый и отутюженный».

Его сосед по кабинету Василий, по прозвищу Вася Трамвай, также явился при белой рубашке и блестящих погонах – несение службы в праздничный день обязывало цеплять китель и шинель, операми не любимые. Служба в розыске приучает не афишировать на улице принадлежность к милицейскому ведомству, отчего Лёхе сходил с рук его басурманский имидж со щетиной и курткой, словно отобранной у бомжа. Впрочем, этой ночью пуховик был признан павшим и торжественно спущен в мусоропровод.

«Трамваем» напарника звали отнюдь не за богатырское телосложение, под стать многотонному транспортному средству. Василий, наоборот, был ростом невысок и фигурой хилый. На одной из первых самостоятельных вахт он «надежурил» труп. Человек, явно отравленный, сел в вагон на первомайской территории, там же ему стало плохо. Вася, забив на раскрытие, потратил полдня, чтобы доказать: потерпевший окончательно дал дуба, когда трамвай громыхал уже по Советскому району. По правилам, когда место преступного посягательства неизвестно, глухарь с трупом виснет по месту смерти, в данном случае доставив головную боль уголовному розыску Советского РУВД.

– Хорошо смотришься! Помылся, побрился. Наверно, исподнее чистое надел. Если залюбят тебя до смерти, чтоб сразу в этом и похоронили.

– И тебе доброе утро, приколист, – Лёха повесил шинель в шкаф. Из зеркала на него глянула физиономия, далёкая от лучшего состояния – бледная от недосыпа и волнения. Да и в промежутках между неприятностями, у оперов всегда недолгими, он совсем не годился бы в кинокастинге на роль героя-любовника. Слишком худое лицо, зауженное в нижней части так, что о подбородок можно уколоться, было украшено редкими тёмными усами. Серые глаза никак не желали отсвечивать стальным блеском и несокрушимой уверенностью. Чёрные прямые волосы Лёха всегда стриг коротко: отпущенные на свободу, они норовили разбежаться в разные стороны. Между подбородком и узлом галстука нервно дёргался острый кадык.

«Зато уши не торчат», – вспомнил он мамино утешение и отправился к столу, чтобы открыть сейф с папочками документов о нераскрытых преступлениях, при виде которых хотелось заголосить под Розенбаума: «Глухари на токовище…» Полюбоваться на картонное великолепие не успел, репродуктор внутренней связи оповестил о скором начале пятиминутки.

Речь держал начальник РУВД, явно уже накачанный в горуправлении по самую затычку. Он сурово вещал «о попытке подрывных элементов подорвать стабильность в стране путём подрыва трёх взрывных устройств».

– В магазине и банке применён, по предварительному заключению… – ему пришлось свериться с бумажкой. – Применён аммонал с детонатором из двуперекиси ацетона. Третий теракт отличается от двух первых. В качестве бризантного вещества применён, опять же по предварительному заключению, самодельный чёрный порох. Помечайте подробности, товарищи офицеры. Строго напоминаю о применении секретности. Дмитрий Фёдорович, вас что-то развеселило?

– Старший лейтенант Цыбин, – поднялся опер из ОБЭП, на которого опустился обличающий взор подполковника. – Виноват. Только на новостных порталах всё уже расписано, и куда подробнее.

Он взмахнул смартфоном, как водится у ОБЭП, не самой дешёвой модели.

– Перестаньте таращиться в трубу во время совещания! – вскипел начальник управления, но его осадил сидящий рядом видный мужчина в штатском, незнакомый и до сей поры не представленный.

– Имеет место быть утечка информации. В МВД, у нас или у вышестоящих, куда мы докладываем. Разберёмся.

Лёха прикинул, что над КГБ в роли вышестоящих пребывают только Совбез и Администрация Президента. Как, интересно, гэбист собирается там устраивать разборки?

– Слышишь! – шепнул Вася. – Версия теракта утверждена, и все три взрыва связали вместе. Лёша, знаешь, чего они так торопятся? По «Приору» задержанный есть, его охрана подстрелила.

– То есть, если не удастся раскрыть теракт, «Заряну» повесят на грохнувших банк…

Они заработали осуждающий взгляд подполковника. Начальник управления как раз перешёл к финальной части монолога – о том, как надо работать. В качестве положительного и в данную минуту недостижимого в своём совершенстве примера он привёл подвиг экипажа Советского отдела департамента охраны. Милиционер-водитель на «Ладе Приоре» умело преследовал и загнал в тупик «Гелендваген» организованной преступной группы (в зале раздались недоверчивые смешки), где задержал злодеев с применением табельного оружия, причём применение признано законным, что означает – применять его нужно, но только с соблюдением инструкции, а не так, как у нас применялось в прошлый раз…

– Если не уволят нафиг, попрошусь перевестись в охрану, – тихо пробормотал Лёха.

– Я бы лучше в ГАИ, – так же тихо ответил Вася Трамвай. – Мне в кадрах рапорт показывали. «В связи с трудным материальным положением прошу перевести меня в ГАИ».

– В ГАИ оклады такие же.

– Оклады – да. А материальное положение лучше.

Пятиминутка уложилась в положенный час, закончившись обычной раздачей кнутов и пряников при явном дефиците вторых. Папаныч мотнул лысой головой: «Пошли, мол», – выразительно глядя на группу оперов.


?

Начальника Первомайского угрозыска звали Папанычем не за сходство с Анатолием Папановым, а за любимую фразу, заимствованную у Лёлика из «Бриллиантовой руки»: «Бить буду аккуратно, но сильно». Широкий и лысый, он проворно косолапил по коридору районного управления в сопровождении того самого солидного, признавшего утечку.

Кабинет Папаныча, увешанный кубками по боксу времён молодости обитателя помещения, вместил гостя и оперов отдела. Солидный тип явно сковывал начальника розыска, тот вынужден был строить свою речь в дипломатических выражениях.

Выяснились некоторые подробности, разнящиеся с опубликованными в интернете данными. В суммарном виде, если опустить ехидные словечки Папаныча, история выглядела так.

Первый взрыв, убивший четырёх человек в «Заряне», прогремел в 19.02. Сработало взрывное устройство, находившееся в синей спортивной сумке в ячейке № 42. Мощность заряда оценивается в пределах килограмма ТНТ. Вопреки скверному обычаю террористов, бомба не содержала шрапнели. Кассирша и покупательница погибли от компрессионных травм и ранений элементами металлического ящика для сумок. Остальные пострадали от компрессионного удара, ожогов от пожара, отравления дымом, падения потолочных конструкций и обрушения одной витринной стойки. Трое на улице получили ранения от порезов витринным стеклом. Задохнулись двое, дети до года, – успели надышаться продуктов горения, и прибывшая «скорая» оказалась не в состоянии их спасти.

Прибор управления детонатором сохранился плохо – какая-то оплавленная электронная схема. Возможно, при жизни она была приёмным устройством или таймером, эксперты ещё не успели определиться. Впрочем, из-за металлических стенок ящиков для сумок версия дистанционного подрыва выглядела сомнительно.

Банк «Приор» брали двое судимых. Один из них обладал профессиональной сапёрной подготовкой. Они вынесли взрывом входную дверь в 19.16, затем сокрушили вход в хранилище и, наконец, вскрыли сейф с наличностью. Скорость, с которой работал взломщик-подрывник, граничила со сверхъестественной – он успевал заложить заряды и ретироваться из опасной зоны за считанные секунды.

Старшим в преступной группе был Игорь Томашевич, судимый за убийство ещё несовершеннолетним. Томашевич получил пулю в голову от перепуганного милиционера-водителя. Тот высадил по «Гелендвагену» два полных рожка двумя непрерывными очередями из АКСУ. Боец охраны разбил несколько стёкол в квартирах первых этажей – из этого автомата стрелять очередями невозможно, если требуется хоть какая-то точность. От перегрева ствола последние пули даже не пробили днище перевёрнутого внедорожника, бессильно осыпавшись на ледяную дорожку. Злодей умер в машине «Скорой» по пути в больницу, его напарник отделался дыркой в бедре и даёт показания.

В рассказ начальника угрозыска вклинился представитель «старшего брата». Говорил он неспешно, уверенно. Суровая и лощёная чиновничья физиономия без усов, шрамов и иных особых примет точно соответствовала строгому, добротному, но какому-то безликому костюму с белой рубашкой и бордовым галстуком. На вид функционеру из госбезопасности можно было дать лет сорок пять – пятьдесят.

– Второй задержанный, его фамилия Герасимёнок, признаёт ограбление банка, но отрицает наличие у него пистолета, утверждает: стрелял по машине охраны погибший соучастник. Относительно подрыва «Заряны» не исключает, что погибший имел возможность организовать отвлекающую провокацию с целью стянуть в другой район все милицейские силы, но и не подтверждает эту версию. Пока мы не докажем, что один из пары или кто-то из их пособников подложил сумку со взрывным устройством в магазин, преступление не будет считаться раскрытым. Продолжайте.

Третий взрыв, по словам Папаныча, бахнул примерно в 19.20. В мёрзлой земле выбило воронку размером с футбольный мяч. В парке около улицы Городецкой никого не поранило. Пострадал только пьяный мужик, выгуливавший пса на детской площадке, от неожиданности перепугались оба.

Лёха подумал, что, наверное, мог услышать этот взрыв: расстояние каких-то два километра по прямой от Калиновского. Но тогда ещё не прошли последствия от первого взрыва – в ушах по-прежнему звенело. И, скорее всего, гром с Городецкого слился с грохотом новогодних ракет и петард.

Чтобы не нагнетать обстановку ещё больше, третий случай пока квалифицировали как хулиганство и незаконное хранение взрывчатых веществ. Все три уголовных дела находятся в разных ведомствах: теракт – в КГБ, ограбление банка – в Следственном Комитете, производство по взрыву в парке ведёт инспектор дознания в РУВД. И хотя создан штаб, куда обязали сливать любую полученную информацию, образовалась ситуация, как в басне Крылова «Лебедь, рак и щука».


?

По окончании совещания гэбист окликнул Лёху на коридоре.

– Отойдём на два слова, лейтенант.

Так тихо и веско разговаривают воры в законе. Но сотрудник КГБ точно не имел судимостей, а его биография наверняка сияла стерильной чистотой. Он вытащил визитную карточку – белый прямоугольник со словами «Виктор Васильевич Сазонов» и мобильным телефоном, без указания должности.

– Я из Управления КГБ по Минску и Минской области. Координирую действия с МВД. «Заряна» – ваша зона ответственности?

– К сожалению, да. Поговорим у меня в кабинете?

Чуть полноватое лицо Сазонова изобразило лёгкую гримасу неудовольствия.

– Вынужден отказаться. Каждая минута на счету. Лейтенант… как ваше имя-отчество?

– Просто Алексей.

– А сложно?

– Алексей Станиславович.

– Вот что, Алексей Станиславович. Сейчас вы засядете вместе с участковыми смотреть видео. Камеры в «Заряне» разбило, но записи за три дня сохранились на компьютере. В одной из них видны ящики для хранения сумок. Мы за ночь их пересмотрели – ни убитого, ни задержанного взломщика банка на записях нет. Внимательно изучите, кто крутился у ящиков, клал и доставал сумки. Наверняка узнаете знакомых, это же ваша территория. Мы должны установить всех, кто хоть спичечный коробок туда совал.

– Магазин открыт с девяти до двадцати двух. Итого тринадцать часов, – Лёха быстро произвёл подсчёт и аж взвыл. – Тридцать девять часов видео! За полтора суток справимся, не раньше. И это только посмотреть.

– Надо быстрее. Ускоряйте, когда магазин пустой.

– А если заложил кто-то из сотрудников, когда камеры выключены? – Лёха в задумчивости потёр подбородок ладонью, словно натачивая его ещё острее. – Мог кто-то оставить бомбу и за четыре, и за пять дней… Мне участковый рассказывал: бывало, решались вскрыть ящик, только если оттуда начинало вонять. Стариковский квартал, бабули нередко забывают сумки и уносят ключ.

– Вы правы. Таймер можно завести и на пять, и на десять дней. Но решено начать с лежащего на поверхности.

– Не обязательно таймер. Я тут подумал… А если выпустить кусок провода, как антенну? Хвостик, пару сантиметров всего, кто обратит внимание?

Лёха присвоил идею Бекетова и был награждён одобрением.

– Значит, молодой человек, если у вас появятся догадки, предположения, пусть даже в порядке бреда, звоните мне в любое время суток. Если пустите по заведённой процедуре: вашему начальнику отдела, он – дальше по инстанции, уйдут драгоценные часы. Поэтому перекурите и садитесь за монитор.

Понимая, что за монитором придётся провести изрядное количество часов, уставившись в экран, подобно заядлому игроку в World of Tanks, Лёха не торопился в кабинет, а постарался найти плюсы своего положения.

Во-первых, как минимум, не сдирают шкуру за непредотвращение преступления, и за это спасибо всем богам. Во-вторых, не нужно будет сегодня носиться по району, изображая предупреждение последующих злодейств.

Где-то приходилось читать, что информацию на хард-диске можно восстановить, даже если после удаления в те же сектора записан новый контент. Значит, у экспертов есть шанс проявить себя – вытащить видео прошлых дней. Или опозориться.

Около туалета Лёха встретил Диму Цыбина, тот выглядел трагически, словно в кабинке был подвергнут самому изощрённому насилию. Светлые глазки подрагивали, а выражение лица вызывало ассоциации с верным мужем, застигшем у жены любовника и вопрошавшем: «За что мне такое…»

– Дима, что у вас стряслось?

– Да как всегда, – отмахнулся опер из службы, обычно считавшейся более благополучной. – До Нового года меньше четырнадцати часов, а необходимо, хоть умри, выявить преступление по линии розничной торговли или обслуживания населения.

– Или? – начал догадываться Лёха.

– …Или наш отдел ОБЭП в годовой отчётности будет выглядеть хуже, чем Советский или Партизанский, за что мой фюрер отблагодарит по высшему разряду. Эх, не ценишь судьбу, Лёша. Ваш Папаныч – ангел без крыльев по сравнению с нашим… гм… крылатым.

Вот и ещё один плюс положения. Жизнь налаживается!

Но Дима, как бы ни страдал от зверств начальника отдела, не отвечал за раскрываемость и безопасность в районе, где взрывом кустарной бомбы убило четверых да ещё многих ранило. Если отставить в сторону плоские милицейские шуточки и говорить серьёзно, Лёха согласился бы на всё, чтобы теракт не случился. Даже на перевод в ОБЭП.




Глава пятая

Очень длинное кино


Дежурство у монитора они разделили с Гаврилычем. Файлы содержали картинку с двух камер. Одна охватывала тыльную часть торгового зала для слежки, чтоб посетители не заталкивали по карманам товары с полок. Вторая показывала пространство около касс, в неё же попадали железные ящики для сумок, включая злополучный сорок второй.

Хватило несколько часов, чтобы понять: все трое суток до взрыва дверца того ящика не открывалась. По крайней мере, при включённой записи.

– Во клоуны… – протянул Гаврилыч. – Они ж ещё ночью просмотрели, знали, что никто ничего в эти дни не закладывал.

– Страховались, – заступился за госбезопасность Лёха. – Прокручивали-то второпях. Теперь нам подкинули, чтоб мы без спешки и внимательно. Короче, смотрим ещё раз конец, что там было перед самым взрывом.

А была там толпа. Очередь в каждую кассу выстроилась – человек по пятнадцать-двадцать, не меньше, потому что её хвост выпал из поля зрения камеры.

– Вот и Бекетов, – ткнул пальцем участковый. – Заходит, берёт корзинку, пропускает жену в турникет…

– Слушай, так и хочется им всем крикнуть – бегите! – вдруг обронил Лёха. – Смотри, такие все спокойные, в новогодних заботах, никто ещё ничего не знает, кроме урода, заминировавшего магазин…

– Мы тоже не знали. Ты любовался на баб, я – на огни салютов. Можешь сделать стоп-кадр и посмотреть, торчит ли тот хвостик антенны?

– Дремучий ты человек, Говорков. Стоп-кадр – это когда киноплёнка была. Сейчас называется «скриншот».

Лёха уловил миг, когда железное хранилище не загораживалось фигурами покупателей, и нажал «принт скрин». На увеличенном фото картинка размылась, и уже было совершенно не угадать, торчит ли там предсказанный Бекетовым кусок провода.

Они делали ещё десятки скриншотов, пытаясь узнать людей из числа жителей района, сверяли их со списком погибших. День клонился к вечеру, перебиваемый редкими перекурами и крепким чаем вместо обеда.

– Слушай, а когда в метро рвануло, в интернет выложили записи с тех камер, на Октябрьской. Сейчас почему так не сделают? – вдруг объявил Лёха.

– Или уже сделали, – кивнул участковый. – У тебя здесь сеть быстрая?

Ролики с камер наблюдения и фотографии парочки, громившей «Приор-Банк», украсили все новостные сайты страны.

– В интернете колупаетесь? Нет, чтоб делом заняться! – Папаныч влетел в кабинет, хлопнув дверью, словно вымещая на ней раздражение от неприятностей.

– Дело за нас сделают, – парировал Лёха, разворачивая к шефу монитор. – Пишут, граждане уже оборвали телефоны дежурки, узнав себя на записи.

– Тем более! – громыхнул Папаныч. – Вы сами должны вычислить всех! Кто попал в кадр, а к нам не заявился, тот первый кандидат в террористы. Хватай, допрашивай и сдавай в КГБ. Чтоб всё по закону.

– По закону как раз нельзя, – криво улыбнулся опер. – У меня куртка и свитер порезаны витринным стеклом, дырка в спине йодом замазана. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь не велит потерпевшему заниматься дознанием.

– Ты мне поумничай! – взвёлся начальник розыска, и только присутствие участкового, человека из родственной, но всё же другой службы, его удержало от более эмоционального высказывания. – Дождёшься, я сам из тебя потерпевшего вылеплю!..

Постепенно пар вышел в свисток. Папаныч пометался по кабинету, профилактически взгрел Васю Трамвая и постепенно успокоился, даже подобрел.

– Пацаны! Слышали, Цыбин раскрыл-таки преступление. За пять часов до Нового года! Учитесь работать.

По хитрой ухмылке начальника Лёха догадался, что назревает очередная история, о которой в ОБЭП будут рассказывать несколько поколений оперов. Как только стук зимних ботинок Папаныча стих на коридоре, лейтенант оставил участкового у монитора, а сам помчался на этаж к борцам с экономической преступностью.


?

Картина маслом, по выражению бессмертного Гоцмана из «Ликвидации», имела в центре композиции дородную даму торгового вида в меховой безрукавке. Руки злоумышленницы непрестанно двигались, растирая носовым платком и без того ярко-красный нос. На заднем плане за столом восседал Дима. Он изображал строгую неподкупность и, как обычно, сожаление. Тяжко ему было видеть белорусского гражданина, преступившего закон, перешагнувшего границу, отделяющую зло от добра…

– Дми-итрий Фёдорович, а что со мной бу-у-удет? – проскулила злодейка.

– Тут, к сожалению, я должен сказать правду, – развёл ладони Цыбин. – Беларусь – единственная европейская страна, где в качестве наказания используется исключительная мера. Думаю, вас расстреляют.

Руками, глазами и мимикой лица Лёха безмолвно прокричал Димке: «Ты идиот!» Тот лишь бровями повёл. Мол, не порти мне спектакль.

Когда за страшной преступницей закрылась дверь, Цыбин еле сдержался, чтобы не заржать.

– Да садись уже… Ой, не могу…

– Что ты ей пришил, олух?

– Как полагается, двести пятьдесят седьмую, – отсмеявшись, Дима протянул товарищу по Академии МВД листок с собственноручной повинной торговки. – Читай!

– Нарезала огурцы и колбасу… Потом не нарезала… Прошу принять во внимание моё чистосердечное раскаяние в умышленной преступной ненарезке огурца, – Лёха уронил признание на стол. – Вот ничего не понял. Растолкуй.

– Всё просто. Представь: в Доме культуры снято помещение под детский утренник. Фирма оплачивает для детей сотрудников. Ёлка там, Дед Мороз со Снегуркой, хороводы всякие…

– Ого. Прям-таки на высшую меру тянет.

– Ты слушай! – самодовольно хрюкнул Дима. – Лимонад и шампусь выкатила фирма. А хозяева ДК подзаработать решили, организовали буфет. Там что покрепче на розлив, закуска к коньяку, к винцу, к пиву – три вида. Короче, по калькуляции в цену закуски входит нарезка колбасы и огурчика, в результате образуется дополнительная стоимость, надбавка в десять процентов к цене огурца и колбасы. Догоняешь?

– Пока нет.

– Я вызываю группу доверенных лиц, ну, ты понимаешь, кого именно. Они идут к буфету и все в один голос кричат буфетчице: нам не нарезай! Но деньги она берёт, как за нарезанный огурчик, у неё же отчётность за товар по общему весу…

– Стоп! – Лёха с напряжением вспомнил неиспользуемую им статью уголовного кодекса. – По двести пятьдесят седьмой значительный размер полагается… Это сколько огурцов с колбасой должны были слопать доверенные лица, чтоб набрался значительный?

Цыбин торжествующе раскрыл книжку уголовного кодекса, заложенную на нужной странице.

– Я ей вторую часть впаял – «группой лиц по предварительному сговору». Там вторая буфетчица ошивалась. В наступающем Новом году им светит ограничение свободы сроком до трёх лет.

Лёха, за полгода насмотревшийся в райуправлении разного, не поверил своим ушам.

– Их же оправдают в суде!

– Совсем меня за лоха держишь. Никакого суда не будет. Второго января вызову их, сниму обвинение с подельницы, красноносая получит административное взыскание вместо судимости. Теперь уловил замут? Раскрытое преступление уйдёт в статистику этим годом, его уже не вырубишь топором. А в следующем, глядишь, кто-нибудь ещё колбаску с огурцом не порежет…

По пути в свой кабинет Лёха напоролся на Папаныча, но не юркнул в сторону, избегая втыка в духе «шляешься без дела», и даже сам завёл разговор.

– Не поверите, босс, хотел сказать вам спасибо.

– За что, корнет?

– Точно не поверите. За работу в уголовном розыске и под вашим началом.

– Сходил в ОБЭП… – догадался старший сыщик.

– К ним. Наслушался про огурцы и колбаску, – Лёха стукнул кулаком по стенке. – Пусть я проведу Новый год за столом в РУВД и буду смотреть запись с камеры вместо «С лёгким паром» под водку и оливье с мандаринами, это лучше, чем их показуха.

– Не обобщай. Они и серьёзные вещи раскрывают. Но в целом ты прав. Слышал хоть раз, чтоб в розыск просились из дознания, ИДН, ГАИ? Я нет. И из розыска к ним редко переводятся. Кто ломается, сразу увольняется на гражданку. Потому что настоящая милицейская служба здесь. Мы и участковые.

– Начинаю понимать, господин штабс-капитан.

Папаныч поскрёб в затылке.

– Просмотра магазинной съёмки на сегодня хватит. Глаз замылился. Езжай к гаражам на Калиновского. ГБ раскопало, что у подрывников из «Приора» имеется в кооперативах гараж. Сейчас там шустрят. Посмотри, понюхай. Может, что полезное заметишь. Потом дуй домой. От дежурств освобождён. Работай по «Заряне».

– Понял… А завтра…

– Завтра – к девяти в РУВД. И не опаздывай.

Лёха подумал, что несколько погорячился, радуясь назначению в УР. Не так много должностей имеется в государстве, где нужно являться к станку в девять утра первого января, расцветая от счастья, что на службе не провёл и новогоднюю ночь.




Глава шестая

Гаражи


Гаражный кооператив, что протянулся вдоль Восточного кладбища, всегда Лёхе был неприятен. Сторожа на выезде никак не могли видеть, что творится глубоко внутри, даже если оставались трезвы и не спали. Поэтому мелкие и не очень мелкие хищения из гаражей встречались часто, эта традиция тянулась десятилетиями.

Народный фольклор сохранил историю о легендарном опере, ещё времён СССР, получившем под Новый год заявление, что неизвестный супостат разобрал в гараже «ВАЗ-2106», снял колёса, даже двигатель развинтил по кусочкам и спёр коленчатый вал. Портить статистику раскрываемости ещё одним глухарём было смерти подобно, и герой легенды родил непревзойдённое в пределах района постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

В постановлении значилось, что в Первомайский РОВД обратился некий «житель Первомайского района с заявлением о пропаже коленвала». Из материалов проверки усматривалось, что заявитель на принадлежащем ему авто за неделю до происшествия ездил к родственникам в Оршу и на обратном пути в районе Борисова слышал металлический стук. В резолютивной части постановления недрогнувшая рука вывела: так как принятыми мерами розыска найти коленвал, «случайно» выпавший из мотора в шестидесяти километрах от Минска, не представилось возможным, в возбуждении уголовного дела решено отказать.

В предновогодние часы в кои-то веки кооператив охранялся на совесть. Дежурный на шлагбауме испуганно таращился на суету из окна сторожки, оцепление безмолвствовало, между гаражей бил мощный свет переносного прожектора. Майор из ГУВД долго не хотел пропускать внутрь, невзирая на лёхину форму и удостоверение.

Автовладельцы, прикатившие, чтобы поставить машину в гараж на Новый год, ругались, разворачивались и уезжали.

А над микрорайоном «Восток-1» по-прежнему взрывались салюты, пусть и не так обильно, как годом ранее. Из-за траура по погибшим и террористической угрозы по городу отменили большинство праздничных мероприятий. Но обладателей целых арсеналов китайских хлопушек это не останавливало.

Сазонов обнаружился ближе к въезду. Он оживлённо о чём-то болтал по телефону, тотчас прервав разговор при виде Лёхи. Лицо моментально приобрело безразлично-официальное выражение.

– Добрый вечер, лейтенант. Что-то обнаружили?

– Конкретно – нет. Но появились соображения. Можно взглянуть, что там ваши накопали?

Гэбешник обернулся к микроавтобусу, перегородившему проезд.

– Рано. Даже меня не пускают, пока не закончится священнодействие криминалистов.

– Если гражданских всех выгнали, можно и по соседним гаражам пошарить. Неофициально.

– В соседних глянули. Оперативный осмотр ничего не дал. А весь кооператив обыскивать смысла нет.

Ободрённый, что представитель высшей силы поделился оперативной информацией, хоть и пустышкой, Лёха вывалил результаты своих размышлений.

– Если рассматривать каждое преступление по отдельности, ничего выдающегося не вижу. Доказательств, что «Заряну» взорвали, чтоб отвлечь внимание от банка, как я понимаю, не густо.

– Одно только предположение и очень расплывчатые показания задержанного, – согласился Сазонов. – А также схожий состав взрывчатки. Эксперты, правда, мутят ещё, что было детонатором – пероксид, триоксид, триперекись… Что-то с ацетоном, изготавливаемое из обычных товаров, доступных в хозмаге.

– Взрыв в парке вообще ни во что не вписывается. Слышал, банальная смесь селитры с углём и серой, без шрапнели.

– Верно.

– Я вот думаю, на Городецкой какая-то школота из небогатых семей, у кого нет денег на китайскую иллюминацию, соорудила самое примитивное взрывное устройство. Когда в «Заряне» бабахнуло, то и в Уручье хорошо было слышно. Пацаньё возмутилось: мы покажем, у кого громче! Выбежать в парк, поджечь фитилёк и смыться, – как раз в четверть часа уложились.

Лёха машинально извлёк пачку сигарет, но тут же сунул её обратно. Накопившиеся за день мысли свились в тугую пружину, которая теперь распрямлялась. Больше хотелось выговориться, чем покурить.

– Допустим, это совпадение вы объяснили, Алексей. Но три взрыва многовато. Таких совпадений не может быть в принципе.

– Ежу понятно. Но, раз не можем связать, то и не нужно связывать. Надо копать дальше. Глядишь – связь и появится.

– И где же вы собираетесь копать?

– Как американский коп, в пределах своего штата. Мой штат – это микрорайон «Восток-1».

Лёха неопределённо махнул пятернёй, очерчивая зону своей юрисдикции. В неё вошёл освещённый прожекторами собор на Всехсвятской, бензоколонка и серые пятиэтажки на Калиновского. Злополучная «Заряна» отсюда не просматривалась, скрытая холмом и церковными постройками.

– Не узковат простор?

– Не Манхэттен, да. Но дальше пусть другие работают. Смотрите. Если злодей с бомбой в сумке, а она весила, верно, несколько килограмм, остановился бы у «Заряны» на машине, бросилось бы в глаза: с какой стати человек с сумкой потащился в магазин, а не бросил её в багажнике. С гаражами проще. Приготовил заряд здесь, пешком до «Заряны» идти минут десять. Всё выглядит естественно: загнал тачку в стойло, подхватил сумку и пошёл домой, по пути забежал купить пакет кефира и «случайно» забыл взрывчатку в ящике.

– Ни один из грабителей банка не проживает на Востоке, – напомнил Сазонов.

– Значит, связь в чём-то другом, и мы этого не видим. Есть одна деталь… Ещё когда в дыму по магазину ползал, обратил внимание: взрыв за счёт окружения закладки с сумкой другими металлическими ящиками, и в них тоже напиханы сумки, получился направленный, в сторону касс и на улицу. Витрину толпа в панике обрушила. Будь я террористом, закладывал бы сумку не в центральный, а в угловой ящик, и совал бы побольше болтов, гаек, шурупов всяких, чтоб болтами этими прошило всё пространство торгового зала. Жертв было бы раза в два больше.

– К чему вы гнёте?

– К версии, что это не теракт, а бытовое убийство, замаскированное под теракт. Чтоб искали Аль-Каиду местного розлива.

– У нас такое предположение высказывали, но сочли его маловероятным, – усмехнулся Сазонов. – Что-то и мне холодно. Пройдём в микроавтобус?

– Потерпите. Недолго осталось рассказывать, – Лёха вздохнул и признался. – Я сегодня целый день взаперти в кабинете, дайте воздухом подышать.

– Дышите, – великодушно позволил собеседник. – И продолжайте.

– Пострадавших, заслуживающих внимания, немного. Остальные – малообеспеченная публика из панелек, варианты с ними я бы отложил на вторую очередь. Первоочередных там, мне кажется, всего трое: литовец с непроизносимой фамилией, банкир Щирко и оптовик Бекетов.

– Бекетов? Да, у которого погибла жена.

– Верно. Он был с ней рядом и двинул вглубь торгового зала за секунды до обрыва записи с камеры наблюдения. Жена его – обычная домохозяйка. А Бекетов крутится у министерств, играет в тендерах. По крайней мере, это в интернете о нём писали, ещё до взрыва. Мог кому-то крупно перейти дорогу.

– Литовца и Щирко я бы сразу исключил. Первый нагрянул в гости к минским друзьям буквально внезапно. Щирко жил за Национальной библиотекой, тормознул у «Заряны» случайно. Минировать магазин в надежде, что они туда вдруг заявятся, это ещё меньшая вероятность, чем совпадение трёх взрывов.

– Круг сужается. От бесконечного до просто огромного, – резюмировал Лёха.

– Бекетов… Его допрашивали, я читал протокол. Кое-что мне осталось непонятным. Мужчина не бедный, его коттедж в Боровлянах на полмиллиона баксов потянет. Почему живёт в районе советских панелек? Ходит в магазин для льготников-пенсионеров…

– То есть второпях ему задали не все вопросы. А я слышал, ваша контора славится обстоятельностью, – опер не удержался от колкости. – Ладно, Виктор Васильевич, не буду вас морозить и сам к Бекетову нагряну. Вдруг с пользой.

И с удовольствием, если там обнаружится миловидная Инга. Пусть чужая любовница, и вообще, девица из другой жизни, но за «просто посмотреть» денег не берут, верно?


?

Дверь открыла та же скорбная женщина – тёща Бекетова.

– Он ушёл по делам. Скоро обещал быть.

По-прежнему сквозила неприязненная интонация. Таким же тоном она сообщила вчера о приходе Инги. Интересно, негатив распространяется на всё человечество в целом или только на зятя с его молодой секретаршей?

– Можно у вас обождать?

– Проходите. Но не знаю, сколько займёт времени. Евгений, как всегда, в делах, даже за пару часов до Нового года, и сын его брошен один, без матери.

С бабушкой – это тоже один.

Впрочем, внутрисемейные подробности никак к делу не относятся. Лёха снял шинель и устроился на диване, уткнувшись в смартфон.

Бекетов не задержался. Кивнув Лёхе, он сразу прошёл в комнату сына, схватил его на руки, прижал к себе.

Ничего не было сказано. Но, наблюдая эту сцену через проём двери, опер, как и вчера, в этой скупости выражений чувств увидел их искренность. Отец и сын не произнесли ни слова, только обняли друг друга.

Наконец, хозяин перевёл внимание на гостя.

– Вы не голодны, лейтенант? Стол праздничный мы не готовили, впору поминальный собирать. Но кое-что у нас всегда припасено.

– Ещё мама готовила, когда из больницы выписалась… – донесся у него из-за спины детский голос, и Лёха вдруг подумал: каково это, кушать котлеты или суп, зная, что сделавшие их женские руки, руки жены или матери, больше никогда и ничего не приготовят?

Он бы, наверное, не смог.

Но угощение вышло вполне холостяцким. При виде колбасы и овощей Лёха невольно вспомнил продавщицу-буфетчицу с повинной в злоумышленной «ненарезке огурцов»; произошедшее в ОБЭП ему казалось сюрреалистическим. Каково же будет злодейке, когда она успокоится и расскажет трезвомыслящим друзьям, в чём же её обвиняют? Димка, увлёкшись беспределом, шутит с огнём.

– Помянем! – Бекетов поднял стакан с виски, не задавая Лёхе бессмысленный вопрос, за рулём ли тот.

– Помянем. Жену вашу и остальных… – опер спохватился, что до остальных овдовевшему мужчине нет дела, но протеста не последовало. Выпили не чокаясь.

Хозяин, переодевшись в старый спортивный костюм «Найк», уже не походил на бизнесмена и владельца солидного предприятия. Даже очки нацепил простые, с металлической оправой. Просто уставший, невыспавшийся, подавленный мужик. Бухгалтер незадолго до проводов на пенсию.

– Но вы зашли не ради виски, Алексей. Что-то узнали?

– Не много. Пока сопоставляю факты.

– Например?

Лёха стянул с тарелки тонкий до неприличия кусочек салями.

– Если рассматривать взрыв в «Заряне» вне связи с двумя другими, то всё указывает не на теракт, а на попытку убить лично вас, – сыщик кратко пересказал свою теорию, озвученную в гаражах полчаса назад. – Поэтому у меня возник вопрос. Кто-то знал, что вы, заработав серьёзные деньги, остались жить в недорогом районе, ходите в «пролетарский» гастроном шаговой доступности. И поставил капкан. Кто осведомлён о ваших привычках? И, если уж так, почему вы не съехали в свой дом в Боровляны, а не нравится в Боровлянах – в Дрозды, за библиотеку к Ваньковичам, наконец?

Бекетов налил обоим.

– Проще ответить на второй вопрос. Я здесь живу с советских времён. Сначала в сороковом доме, потом разменялся с доплатой на этот, прикупил у соседей смежную квартиру, когда они съезжали. Потом для тёщи тремя этажами ниже. И больше никуда не собираюсь. Коттедж – это дача и понты. Моё детство прошло с мальчишками на канале и на озере у «Трудовых резервов», сейчас спорткомплекс переименован в «Олимпийский».

Лёха кивнул.

– И в лесу у Кольцевой?

– Точно. Лесопарк за «Трудовыми», когда тебе десять-двенадцать, казался настоящей тайгой, джунглями, полными монстров и приключений. У моего сына в этом же возрасте – компьютер, планшет, смартфон. Мы играли в те же игры, только на улице и не в «Покемон Гоу».

– Наслышан. Старые опера говорят: тогда на улице стократ опаснее было. Нынешняя молодёжь драться не умеет и не любит.

– Мы умели, – смурное лицо Бекетова чуть посветлело от воспоминаний. – Это сейчас смотрят фильмы про метросексуалов. У нас другие котировались: «Кулак ярости», «Удар дракона», «Крутой Уокер». Даже самые хилые и больные лупили кулаками в стену, воображая себя каратистами. Ну, и рубились. Двор на двор, район на район. Потому и в лес к МКАДу было жутко ходить: вдруг там пацаны с другого района, и их больше.

– Но всё равно ходили?

– Само собой. Острые ощущения. Как сейчас говорят, адреналин. Но ничего. Пригодилось, когда в Афганистан отправили. Меня сразу после юрфака – командиром мотострелкового взвода. Был бы комнатным мальчиком, точно бы пропал.

– Твою ж… Афган, говорят, это серьёзно.

– Именно, – подтвердил Бекетов. – Потом, правда, взяли в военные дознаватели. Так что мы с вами, Алексей, чуть-чуть коллеги. Я, правда, дисквалифицировался. Сейчас больше по экономике. Да вы пейте, не стесняйтесь. Скажу Ильиничне вам в зале постелить, чтоб не пришлось на районе рассекать в шинели и подшофе.

– Да уж, – кивнул Лёха. Засветиться в милицейской форме пьяным на «Востоке-1» после всего случившегося – только добавить себе неприятностей. Бекетов его и вправду выручает.

– Кстати, о питье, – продолжил воспоминания старожил микрорайона. – Стакан томатного сока в гастрономе, в котором сейчас «Заряна», стоил десять копеек. Соль была в стакане с алюминиевой ложечкой, крупная и всегда чуть мокрая от капель сока. Потом установили аппарат для молочных коктейлей. Когда лет пятнадцать-шестнадцать исполнилось, мы с пацанами уже не на сок и не на мороженное копейки тратили. Скидывались на пузырь «Яблочного крепкого», тогда продавщицы смотрели на наш возраст сквозь пальцы. На пятерых-шестерых разливали за углом пол-литру чернила, каждому полстакана перепадало. Не окосеешь, конечно, но чувствовали себя такими взрослыми! Ходили враскачку, точно пьяные.

– Поэтому вы в «Заряну» по-прежнему заглядываете. От ностальгических воспоминаний.

– Заскакивал. Больше не собираюсь. Сейчас с ней связано другое воспоминание. Алексей, вам точно не надо в патруль? На улицах снег месить?

– До утра свободен.

– Жена, подруга, друзья?

– Друзья все на службе, мне, считай, повезло. Ни жены, ни любовницы. Родственники в Гомельской области. А к девяти топать в райуправление.

– Значит, так. Решено. Оставайтесь. Сына уложу, вместе посмотрим поздравления Президента и какой-нибудь концерт. У меня друзей-приятелей хватает, и бабы не проблема. Но, как вы догадываетесь, сегодня к ним не тянет.

– Вы не ответили на главный вопрос. Кто же из друзей-приятелей или просто конкурентов достаточно хорошо вас знает и одновременно имеет мотив спровадить на тот свет?

– Сразу не отвечу. Подумать надо.

– Не они? – Лёха вывел на экран смарта фотки парочки из «Приора».

– Гэбисты мне их показывали. Этого точно разок видел – в гаражах у кладбища, – палец Бекетова ткнулся в криминальную физиономию Томашевича, покойного водителя «Гелендвагена». – Второго, наверное, тоже, но не вспомню где…

– Ясно. Думайте, Евгений Михайлович. Надеюсь, прямо сейчас вам ничто не угрожает. Злодей затих. Если снова произойдёт на вас покушение, будет понятно – его рук и «Заряна». А вот кончатся праздники, я бы остерегался. Вплоть до того, что нанял охрану.

– А смысл? – видно было, что мысль о невидимом киллере Бекетова напрягла. – Ну, таскал бы я секьюрити. В магазине они полегли бы вместе с Софой. Тут защита одна – быстро вычислить, кому выгодно.

– Или я ошибаюсь, – самокритично добавил Лёха. – Никто на вас не охотится, а в магазине случился обычный политический теракт.

Укладываясь на гостевой диван во втором часу ночи, он подумал, где и с кем спит сегодня Инга? Но не спрашивать же у Бекетова…




Глава седьмая

Подрывник


На следующий вечер Лёхе не обломился вискарик перед телевизором. Зато дамы присутствовали и в самом романтичном численном раскладе – двое на двое. Вот только обе служили в инспекции по делам несовершеннолетних, старший и нестарший лейтенанты, привычные отбиваться от назойливого мужского внимания со стороны коллег. Даже Вася Трамвай, падкий до женского пола, не пытался скрасить ожидание флиртом.

Лёха в тысячный раз глянул время на смарте.

– Может, ну, его? Просто заявимся к нему домой, возьмём тёплого и потащим в подвал.

– Просто?.. Не получится, – разочаровала его Марина, высокая и накаченная девушка, словно лучшие годы отдала не любимому человеку, а какому-то тяжёлому спорту вроде метания молота. И лицо у неё было крепкое, румяное, такое бы снимать для социальной рекламы о счастливой жизни выпускников, направленных по распределению в колхоз.

– Я же предупреждала, он упрётся. Сначала заявит: «Я арестован? Задержан? Если нет, давайте мне повестку, завтра сам явлюсь в управление со своим адвокатом».

– Хорошо живут люди. В восемнадцать – и уже свой адвокат. У меня даже своего парикмахера нет, – позавидовал Вася.

– И у него нет. Просто выпендривается. Я его три года знаю, ещё по малолетке. Тип натуры такой – поэт-бунтарь. Против абортов, последней диктатуры Европы, обязательной военной службы и смертной казни.

– И я его помню. Ещё когда на практике была. Клеиться пробовал, прикинь!

Младшая из двух офицеров, Ольга, выглядела миниатюрнее и симпатичнее. Но только в присутствии Марины и на её фоне.

– Тоже мне, ловелас нашёлся, – буркнула старшая. – Короче, его надо брать на горячем. А в том подвале наверняка что-то сыщется. Слишком долго ждём. Можем просидеть здесь неделю.

Способ слежки из автомобиля, излюбленный авторами американских фильмов, в битком забитых минских дворах не прокатывал. Облюбованные места парковки с номерами машин, написанными масляной краской на асфальте, а также с импровизированными знаками типа уложенных столбиком дырявых покрышек, охранялись тщательнее Форт-Нокса. Служебный транспорт, занявший одно парковочное место в вечернее время, вызвал бы такой нешуточный скандал, что тайная засада потеряла бы всякий смысл.

Марина решила вопрос радикально. Четвёрка офицеров расположилась на кухне квартиры, любезно предоставленной хозяевами за то, что их отпрыска сердобольная инспекторша ИДН не отправила на зону, хотя, быть может, и стоило бы. Семейство удалилось с ответным визитом по поводу новогодней пьянки, благодаря этому первомайцы сидели в темноте в относительном комфорте и смотрели через двор на черноту полуподвального окна.

Скепсис, наконец, выразил и Вася.

– Подумаешь, видели его бегущего с сумкой. Если каждого сумчатого проверять…

– То арестуем половину кенгурового зоопарка, – закончил за него Лёха. – Я бы тоже не напрягался. Если бы не дело с четырьмя трупами.

– Официально в том подвале кружок иностранного языка, платные курсы, – добавила Ольга. – Но жильцы там видели свет и вчера, и тридцатого.

– Если бухали, сегодня точно надо продолжить, – со знанием дела заключил Василий. – Но в Минске миллион других мест для продолжения. Если нам нельзя бухать, то, значит, хоть по чайку? Марина, где тут у хозяйки заварка?

– Сидеть! Девочки походу не соврали, – напрягся Лёха. – Вон, кто-то топает к двери.

– Он, Хворостович. Его сутулую спину за километр узнаю, – заявила Марина. – Поднимайся, любитель чая.

Не зажигая свет, они выбрались из квартиры. Лёха, идущий первым, вытащил «Макарова» и передёрнул затвор.

– Лёш, ты сдурел? Там один задохлик. Его бы девочки и без нас повязали.

– Это ты сдурел, Вася. Там – подозреваемый в убийстве. Лучше свою волыну приготовь.

Шинель лейтенант успел поменять на меховую кожаную куртку с государственным флагом возможного противника в вероятной войне, потёртую на локтях. Пистолёт умещался в боковом кармане.


?

Толстая, как сейфовая, но с очень примитивным замком, подвальная дверь поддалась от удара ноги.

– Гражданин Хворостович? Не двигаться, руки держать на виду!

Высокий как сам Лёха, но болезненно согнутый парень обратил к группе захвата унылое лицо. Пуховик выглядел ещё страшнее, чем погибший у лейтенанта, голову украшала серая шапка грубой домашней вязки. Джинсы с бахромой тоже были не от Кардена, но эти подробности Лёху не волновали.

Тонкие пальцы сжимали стакан и чайник. Подозреваемый явно занялся делом, от которого минуту назад оторвали Василия, – готовил чай.

– Медленно поставь чайник на… просто поставь.

Единственный стол был завален настолько разнообразной всячиной, что казалось, будто оперов-первомайцев уже опередили, устроив обыск в духе Гестапо, и всё найденное выворачивалось на этот стол. Места для чайника не нашлось, и Хворостович аккуратно опустил его прямо на пол.

Первое замешательство у парня начало проходить.

– С Новым годом, Марина Леонидовна. Хорошеете, не стареете.

– Поговори ещё у меня! – гаркнул Лёха. – Лицом к стене! Руки за голову!

– А как же «всё сказанное может быть использовано против вас?»

– Умный мальчик, сам знаешь. Зачем повторяться?

Лёха пихнул его к стене. Дикий бардак в подвале – журналы, книги, пакеты, обёртки, коробки, тряпки, обрывки плакатов и прочий хлам – наводил печаль. Если писать протокол по всем правилам, работа предстоит до утра, и объём протокола будет как роман Донцовой. Главное – есть ли что там искать?

Сзади моргнула вспышка. Марина сделала фотографию на телефон.

Убрав пистолет в карман, Лёха повернулся и увидел, что привлекло внимание Марины. Под загаженным столом валялся пустой пакет от садовой селитры, соседствующий с мешком из-под угля для мангала.

– За это своими руками тебя удушу, – ласково пообещала инспектор. – Ты, тварь такая, готовил взрывчатые вещества в подвале жилого дома, где проходят газовые трубы!

– Сразу ментовская подстава, – отреагировал сутулый. – Ни слова больше не услышите. Где мой адвокат?

– Сейчас будет! – пообещал Лёха и ударил без замаха. – Вот тебе адвокат. А вот и сразу Гаагский трибунал.

От несильных, но точных тычков Хворостович согнулся ещё больше и припал на одно колено.

Ольга с Мариной начали перекапывать хлам, разыскивая другие улики. Они нашли слегка мятый постер, зарегистрированной за рубежом белорусской организации против смертной казни.

– Это твоё сообщение в газеты, что Ковалёв и Коновалов невиновны, а подрывник ты?

Лёха взял диссидента за подбородок и легонько встряхнул.

– Не я… Но мы тоже против!

– Появилось «мы», – констатировал Вася. – Выражаясь языком уголовного кодекса, – устойчивая преступная группа, действующая по предварительному сговору. Товарищ лейтенант, достаньте его телефон.

– Не возражаешь? – Лёха вытащил трубу из кармана Хворостовича. – Марина Леонидовна, гляньте его связи.

– Ого! Активный трындюк. Много звонков, много контактов. Наши партнёры из КГБ спасибо скажут. Кто там ещё выступает против воли народа, выраженной на референдуме? Какая-то Алеся. Сейчас наберу и скажу, что ты её сдал как подельницу.

– Не-ет! Её не трогайте! Она не при чём.

Коленопреклонённая поза делала реплики подрывника особенно жалостливыми.

Марина добралась до звонков 30 декабря.

– Товарищи офицеры! У нас новогодний подарок. Этот паскудник звонил в 19.01, то есть набор начат за минуту до взрыва в «Заряне», – она выключила трубу и спрятала в карман. – Теперь, если твой исходящий зарегистрирован на улице Калиновского и неподалёку от магазина, можешь больше ничего и никому не рассказывать. А защищать тебя не возьмётся даже самый беспринципный адвокат.

Лёха сообразил: если детки, настучавшие Марине про Хворостовича с сумкой, не соврали, он точно в 19.01 ошивался недалеко от мест обоих взрывов. Скоро придёт выборка от мобильных операторов, все вызовы там хранятся…

– Я никого не убивал! – запаниковал парень. Он опустился на оба колена и обхватил голову руками, будто ожидая ударов милицейскими ботинками.

Но его никто не собирался бить.

Вася Трамвай вытащил пистолет. Зловеще клацнул затвор.

– Слушай, а зачем нам его показания и бодания с адвокатом? Вдруг на суде какую глупость ляпнет? Кончать его надо.

– Ну, у меня есть пластиковый пугач, вложим в руку, – подыграл Лёха.

– Не, с пистолетом не поверят. Он же террорист. Угрожал взорвать себя и нас четверых. У меня не было другого выбора. Поднимай его, я отступлю на шаг и прострелю башку.

Лёха рывком вздёрнул бедолагу на ноги.

– Замри, будь другом. Постой минутку смирно. Если буду торчать возле тебя, мне всю одежду мозгами забрызгает.

Девушки, знакомые с гуманизмом уголовного розыска больше понаслышке, чем видевшие воочию, смотрели на спектакль с широко раскрытыми глазами.

Диссидент раскололся. Он долго и сбивчиво рассказывал, что задумал припугнуть белорусские власти взрывом под видом настоящего террориста, якобы заминировавшего метро в 2011 году, и заставить ввести мораторий на смертные казни. Около семи вечера проезжал на отцовском «Гольфе» мимо «Заряны», когда там грохнуло, и решил быстро взорвать свою бомбу, чтоб удвоить эффект.

– Кому звонил?

– Ей… Алесе… Это она через американский сервак отправила анонимку… Но она не знала! Она не при чём!

– Верю. Ты уже два раза сказал – она не при делах, – Лёха встряхнул Хворостовича. – Бомбу как взорвал?

– Вдавил газ в пол… Примчался к подвалу… Сунул заряд в рюкзак, отнёс на пустырь – там никого… Я же никого не хотел убивать!

– В этом попробуй убедить Комитет Госбезопасности, – предупредила Марина. – А если хотел сделать большое и доброе дело для оппозиционной организации, то просчитался. Теперь в общественном мнении вы все будете подрывниками-террористами. Даже если к вам случайно затесались приличные люди.

Лёха достал свою трубу.

– Виктор Васильевич? Девочки из ИДН раскрыли взрыв на Городецкой. Да, задержали. Колется, но только на этот взрыв, на «Заряну» не подписывается. Диктую адрес. Ждём-с.

Набирая второй номер, опер представил, как раскричится Папаныч, если узнает, что первым доложился не ему.




Глава восьмая

Ничего проще


Парни лезут на стену в попытках узнать телефон симпатичной девушки и назначить ей встречу. Служба в уголовном розыске даёт некоторые преимущества.

Подчиняясь неосознанному импульсу, Лёха вычислил телефон фирмы Бекетова. Госпредприятия трудятся второго января, частники – как владельцы прикажут. Прочувствовав неугомонный характер бизнесмена, сыщик предположил, что своих он непременно выгнал в офис, хотя бы самых нужных и доверенных.

– С наступившим! Скажите, Инга у себя? Уголовный розыск. Да, соедините.

Мелодия офисной мини-АТС мурлыкала с минуту, пока в трубке не раздался знакомый низкий голос.

– Инга?

– На работе – Инга Павловна.

– Не знал вашего отчества. Тогда я тоже буду с отчеством – Алексей Станиславович. Не буду тратить время на предисловие. У меня есть все основания предполагать, что вашего босса хотят убить.

– Кто же?

– Выясняю. Мне не хватает информации.

– Спросите у него всё, что нужно.

– Он тянет, сам надеется разобраться с недоброжелателями. Боюсь опоздать.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70881370?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Сноски





1


11 апреля 2011 года на станции «Октябрьская» Минского метрополитена взрыв самодельного устройства унёс жизни 15 человек, 203 пострадали. Виновными в совершении теракта признаны граждане Беларуси Владислав Ковалёв и Дмитрий Коновалов, оба расстреляны.


День пиротехника Анатолий Матвиенко
День пиротехника

Анатолий Матвиенко

Тип: электронная книга

Жанр: Современные детективы

Язык: на русском языке

Издательство: Четыре четверти

Дата публикации: 11.07.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: Взрыв в минском продовольственном магазине осложнил жизнь молодому сыщику Лёхе Давидовичу. Найти виновных нужно любой ценой, даже если лавры раскрытия преступления достанутся органам госбезопасности, а лейтенанту милиции – взыскания. В поисках правды он часто идет по ложным следам.

  • Добавить отзыв