Главная страница | Young adult | В плену нашей тайны

В плену нашей тайны
Ники Сью
Никому не говори. Всего три слова, негласное обещание, которое мы дали друг другу в детстве. Я искренне верила, что Ян Вишневский умеет хранить тайны. Но тишина его слов разнесла мою жизнь на осколки. Он открыл ящик Пандоры. И теперь меня мучает только один вопрос – сумею ли я дать сдачи и не сломаться?

В плену нашей тайны
Ники Сью

Пролог
Переступив со ступеньки в широкий темный коридор, я оглянулась по сторонам и поняла что, заблудилась. Еще бы! Такой огромный особняк, как люди здесь ориентируются? Я уже свернула несколько раз, заглянула в три проема, однако так и не добралась до выхода в зал, где должны быть люди. Как же ненавижу торжественные встречи: они шумные и скучные. Но мама принадлежит к разряду высшего общества, по крайне мере так она говорит папе. Хотя вот такого особняка у нас нет, как и личного водителя или дорогой одежды.
Возле витражных окон я заметила свет в дверном проеме. В силу детского любопытства, подошла, осторожно заглянув внутрь. Из комнаты сперва не доносилось ни единого звука, кроме шорохов. Мне даже показалось, вдруг это приведения и надо бежать вниз. Однако через пару секунд раздался мужской голос: холодный, сдержанный, немного грубоватый.
– Я устал от всего, – прозвучала как приговор короткая реплика. Мне захотелось приоткрыть дверь и узнать, кому принадлежит фраза, но так нельзя. Взрослым не понравится мое чрезмерное любопытство.
– Дорогой, прошу, – со вздохом произнес женский голос. Видимо они говорили в другой части комнаты. Я развернулась, потому что здесь явно не выход на улицу и эти двое не будут помогать заблудившемуся ребенку.
– Он содрал скатерть со стола с закусками, притащил блошиную псину. Ты собираешься заниматься воспитанием сына? – не кричал, но сталь хуже любого крика. Я вновь сунала нос в сторону дверного проема. О чем говорили эти двое? Разве сегодня в зале была собака? Я точно не видела животных, а жаль. Мне очень нравятся животные.
– Прости, я поговорю с ним. Наш сын…
– «Твой» сын, – поправил мужчина. – Этот выродок никогда не будет называться моим. Если бы не статус и деньги, я бы никогда не простил твою измену!
Я сглотнула. И нет, не потому, что услышала нечто запретное, а потому, что чьи-то холодные пальцы легли на мое запястье, резко дернув в обратную сторону. Сердце подпрыгнуло в груди, ударяясь о ребра. Меня поймали за постыдным делом. Будут ругать. Будет скандал.
Однако вместо криков, я встретилась глазами с мальчишкой. Он был одного роста со мной, в глазах переливалась чернильная тьма. Короткие волосы прикрывали часть лба, а на шее свисал галстук, который он явно пытался развязать. Черные брюки, белая рубашка, отсутствие пиджака – дети странно выглядят в одеждах взрослых.
– За мной, – прошипел мальчик. Я не сопротивлялась, следуя его указаниями. Вдруг он поможет и выведет на улицу к людям? В конце концов, где-то здесь должна быть моя мама.
Пока мы шли по коридорам, я продолжала оглядываться. На стенах висели картины: красивые, в дорогих узорных рамках. В темноте их почти не было видно, только золотистого отлива рамки. Почему люди в роскошных замках не включают везде свет? Особенного сегодня, ведь гости, ведь кто-то может заблудиться, кто-то вроде маленькой семилетней меня.
Мы спустились по лестнице и свернули за угол, оказавшись возле открытых стеклянных дверей. Мальчишка потянул меня на улицу, позволяя, наконец, вдохнуть запах стриженой травы и услышать пение кузнечиков. Интересно, как далеко мы шли от основной площадки? Там играла музыка, здесь тишина. Там были люди, здесь только я и этот мальчик.
– Эй, – он резко повернулся, шагнув на меня, от чего я едва не упала. Мы стояли слишком близко, настолько, что можно было разглядеть даже в темноте черты лица друг друга. У него были большие глаза, густые ресницы и пухлые губы. Он не сводил с меня этих самых глаз, скользил по моему лицу, словно сканирует.
– Никому не говори, что слышала там, ясно? – произнес далеко не детской интонацией. Кажется, мы ровесники, кажется, я где-то видела его.
– Чего? – удивившись, выпрямила шею. Его галстук в полоску выглядел очень смешно: в подобных ходят дедушки, зачем на ребенка такое нацепили? Меня до жути раздражал этот галстук, и я невольно потянула ручонки к нему, накручивая ткань на пальцы.
– Что ты… – пробурчал, замечая, что мое внимание занял странный предмет одежды. Мальчишка оттолкнул меня, вырывая галстук. Он явно злился, а мне было смешно.
– Тебе не идет, – улыбнулась, поднимая на него глаза.
– Если ты кому-нибудь проболтаешься, демоны нагрянут ночью и сожрут тебя, поняла? – с угрозой кинул он.
– Демоны? – я невольно задумалась над его словами. – Мне уже семь, я не верю ни в каких демонов.
– Серьезно? – засмеялся мальчик, но как-то уж больно злобно.
– Ага.
– Тогда почему прежде, чем войти в новую комнату, ты стоишь у дверей так долго? Или обходишь по три круга?
В горле застрял ком. Я хлопала ресницами, облизывала пересохшие губы, но не могла и слова вымолвить.
Откуда он знает?
Об этом не знал никто, кроме нашей семьи. О моих дурацких страхах и маниакальной тяге к цифре три. Я старательно прятала навязчивую глупость, хотя женщина в белом халате, к который мы ходим один раз в неделю говорила обратное – не стоит смущаться своих странностей.
– Никому не говори, ясно? – повторил мальчишка. – Иначе демоны не дадут тебе пройти без заветного ритуала.
– Ты злой! – крикнула в сердцах, топнув ножкой. Скрестив руки на груди, я отвернулась. Если демоны и правда существуют, один из них стоит передо мной.
– Ева! – теперь и он крикнул. Мне не на шутку сделалось страшно. Откуда мальчишка знает, как меня зовут? Набрав побольше воздуха, повернулась к нему, поджав губы. – Если ты кому-нибудь проболтаешься, демоны превратят твою жизнь в ад. Понимаешь?
– А ты?
– Что я? – он всматривался в мое лицо, скользил вниз, заостряя внимания на брошке в виде бабочки на моем шифоновом сарафане: бежевый, с блестками, в нем я была похожа на принцессу, – так сказал папа.
– Твое имя? Если не скажешь, я не буду бояться демонов. Тоже мне… – сделала вид, что мне все равно, однако это далеко не так. Больше всего на свете я боялась, что о моем маленьком секрете узнают люди. Мама бы расстроилась, ведь у нас идеальная семья. Для всех. Для мамы.
– Ян, – мальчишка ответил спустя почти минуту. – Никому, поняла? – повторил он. Чуть наклонился, коснувшись своим лбом моего. Я только хотела сделать шаг назад, как он неожиданно положил руку мне на плечо, крепко сжав кожу пальцами, и не давая возможности шевельнуться. От Яна пахло свежестью, дождем, который вот-вот хлынет. Люблю запах дождя.
– Обещаю! – с вызовом сказала, оттолкнув его в грудь. – И ты обещай! Что никто не узнает мой секрет.
– Никто, – кивнул Ян. – Обещаю. Запомни этот день, Ева. И никогда не забывай.
В ту ночь я была убеждена, что это мимолетная встреча. Я планировала забыть о Яне, как о звезде, упавшей с неба. О таких вещах не нужно помнить вечно, они мимолетны. Но что-то пошло не так.
Демоны ворвались в мою жизнь. Оказывается, они существуют. Оказывается, Ян не врал. Только они пришли не по адресу. Ведь он был тем, кто нарушил обещание. Это его они должны были наказать, а не меня.
Никогда не прощу тебя, Ян! Никогда.

Глава 01
11 лет спустя.
Я остановилась у входа в класс. Мне потребовалось добрых пять секунд, чтобы досчитать до заветной цифры. Топчусь. Подношу руку к дверной ручке. Я уже опоздала на первый урок, время не повернуть вспять. Ненавижу опаздывать. Ненавижу взгляды с упреками от учителей. Ненавижу быть центром внимания одноклассников.
Эта школа, форма в которую я одета, даже учебники в рюкзаке – все кричит о роскоши, о будущих достижениях. Мать после поражения на карьерной лестнице с трудом возвращала свой статус. Однако кое-что вернуть не смогла, например, меня или доверие влиятельных семей. Теперь она обычный педагог по вокалу и музыке, просто на уровень выше остальных. Но пять лет назад все было иначе.
Я сделала глубокий вдох.
Раз. Два. Три. Простой обряд, который мне приходиться совершать вовремя панической атаки. Голос в голове настойчиво шепчет гадости, он смеется, говорит, что в классе опасно. Говорит, что я совершаю самый страшный поступок – решаюсь дернуть ручку. Но на команду «три» замолкает, и теперь телом владею только я.
Потянув ручку, я переступила порог. Сердце в груди стучало слишком быстро, перепонки готовы были разорваться от стука и напряжения, которое нарастало с каждой секундой. Приходилось снова повторять считалочку.
Раз. Два. Три. Выдох.
Переведя взгляд на учительский стол, я заметила, что там пусто. Наталья Викторовна еще не пришла. Она тоже опаздывала. Выходит, зря волновалась, я не одна такая.
– Чего застыла, Исаева? Демона увидела? – раздалось с дальней парты. Я моментально выпрямилась, по спине прошелся холодок. Этот голос заставлял каждую клеточку в моем теле ненавидеть. Ян Вишневский – личный яд. И нет, ему ничего не надо делать, чтобы я помнила об этом день изо дня. Он однажды уже постарался. Теперь стараются другие.
– На тебя засмотрелась, – ответила достаточно громко.
– Янчик, у вас снова любовь? – спросил его друг. Я продефилировала к своей парте под номером три. Очередная личная глупость.
– Ева, почему бы тебе не обратиться за помощью? – опять начинается. Они это делают шутки ради, им не приходилось никогда стоят перед дверью и трястись. У них в голове не заедает пластинка. Им не приходят на ум малоприятные мысли. Они не верят, что если три раз не постучать по двери, или не сесть за третью парту – день будет испорчен. Им кажется это смешным, мне кажется это убийственным.
– А тебе? – повернувшись, я посмотрела на одноклассницу, которая красила губы в темно-бордовый. Этот цвет ее старил, но она продолжает водить помадой.
– Всем доброе утро! – в класс влетела Наталья Андреевна. Она запыхалась, видимо бежала.
Хлопнув дверью, женщина направилась к своему месту. Ее каблуки ужасно громко и раздражительно стучали по плитке. Она суетилась, пыталась вернуть дисциплину, но ребята продолжали общаться, заниматься своими делами.
Я тоже планировала сесть на стул, однако не успела: мне в спину прилетел смятый клочок бумаги. Надо бы наступить на него и выбросить, но я зачем-то подняла бумажку и положила на парту. А когда все-таки уселась, любопытство взяло вверх и я рискнула прочитать содержимое записки.
«Демоны не дремлют, Ева».
Прикусив губу от раздражения, я молча закинула записку в пенал. Ян никогда не показывал этого публично, но он частенько напоминал о нашем провальном обещании. Обещание, которое сам же нарушил шесть лет назад.
Демоны… Точно. Ян – мой личный демон.
Я хорошо помнила тот день, когда мы впервые приехали в эту школу. На улице стояла невыносимая духота, а ветер созывал тучи. Казалось, из-под земли идет испарение, казалось, мы жаримся на толстой скороварке.
– Ева, заходи уже, – скандировала мама, поправляя каштановую прядь волос, упавшую на ее идеально фарфоровое лицо. Вытащив зеркальце из сумочки, она поправила макияж и прическу.
Все, начиная с внешнего вида, заканчивая повадок, должно быть идеально. Мама стремилась к идеалу. Лиза – моя старшая сестра, всего на год старшая, тоже стремилась к нему. Она мечтала походить на родительницу. По часу сидела перед зеркалом, старательно выбирая одежду, даже подкрашивала губы полупрозрачной помадой и пользовалась масками для лица.
Я же ни к чему не стремилась, мне хватало проблем. К примеру, сейчас надо было дернуть ручку и переступить порог неизвестного здания. Мне было страшно. Это необъяснимый страх, у него нет почвы или причин, он просто есть.
Иногда у меня случаются приступы тревоги, иногда я зацикливаюсь на заветной цифре три, иногда я ничего не могу с собой поделать. Это большая проблема для нашей семьи, для идеальной семьи. Если об этом узнают, мама может лишиться работы и званых вечеров, на которые она меня таскала.
Никто не должен узнать мой секрет.
– Ева, – напомнила мать. Они с Лизой знают, что ручки дверей должна коснуться именно я, и потянуть на себя тоже должна именно я. Иначе ничего не выйдет. Иначе я не зайду в помещение, если вход туда закрыт.
– Раз, – прошептала про себя. Эта простая считалочка, создала уверенность, отгоняла страхи. – Два, три. – Выдыхаю и тянусь к ручке. Дергаю. Сглатываю. Приходится закрыть глаза, только так получается, переступить порог неизвестности.
Меня всегда в эти моменты потряхивало, в животе узлом стягивало внутренности, голоса шептали об опасности, но все рушится, стоит только открыть глаза. Снова земля вернулась. Снова можно дышать. Сердце до сих пор прыгает, пульс так быстро не вернется в норму.
Мама подтолкнула меня в спину, затем обошла, они с Лизой нога в ногу вышагивали по коридору, широкому, светлому, с переливающейся плиткой. Мне однозначно нравится здесь. Но чувство тревоги не покидало. Я вновь начала повторять заветную считалочку от одного до трех, разглядывая местность, и в какой-то момент отстала.
Не туда свернула. Оказалась возле дверей с табличкой «эвакуационный выход». Они были открыты, и мне не стоило труда переступить порог. В открытые двери заходить не страшно, потому что я вижу, чего ожидать.
На той стороне улицы виднелся старый высокий дуб, под ним сидел мальчишка с книгой в руках. Ветер игрался с его волосами. Ветер подтолкнул меня к нему.
Я уже знала, что это не просто встреча, наверное, поэтому улыбнулась. Вспомнила знакомые черты лица, и ноги сами пустились в бег. Мы виделись шесть лет назад. Это же Ян! После той встречи я вспоминала его каждый день. Даже искала глазами на торжественных мероприятиях, куда мама водила меня по выходным. Но Яна никогда там не было. Он словно исчез.
Фраза про демонов перестала казаться мне шутливой. Он знал мой заветный секрет, он знал мое имя, он больше никогда не появлялся в моей жизни. Так не бывает.
– Привет, – я наклонилась, от чего мои каштановые волосы до пояса упали вниз, прямо на страницы его книги. Глаза Яна расширяются, будто он приведение увидел.
– Ева, – произнес он с придыханием. Я почувствовала, как щеки залил румянец от смущения. Однако мне было совсем не страшно. Скорее жутко любопытно, почему он до сих пор помнит мое имя. Мы не виделись шесть долгих лет, мы выросли, мы стали выше ростом. Люди забывают банальные мелочи. Люди забывают других людей. Почему Ян до сих пор помнил мое имя?..
– Твои демоны меня не смогли запугать! Теперь я буду учиться здесь, – я выпрямилась и обвела руками корпус.
– Здесь? – Ян неожиданно закрыл книгу и лениво поднялся с идеально подстриженного газона. На нем была форма гимназии, опять классические брюки, и белая рубашка. Только теперь без галстука. Он стал выше на целую голову. И шире в плечах. А вот волосы наоборот чуть короче, а скулы острей.
– Сочувствую, – произнес сухо Ян, вздохнув. Его взгляд скользнул по мне, по разлетающемуся желтому платью.
– Почему? Здесь злые учителя?
– Хуже. Потому что здесь я.

Глава 02
Мама сообщила, что нас приняли и выдали форму. Теперь мы с Лизой будем ходить в одну из самых дорогих и помпезных школ города. Правда, папа переживает за мое психологическое состояние, потому что дома мне строго наказывают ни в коем случае не выдавать секрет. Никто не должен знать, про мое обсессивно-компульсивное расстройство.
На первый урок в новой школе, мама отводит нас с Лизой почти за руку. Очередной ритуал у дверей школы, приходится приезжать заранее, чтобы сохранить неприятную тайну. Лиза злится, ей хочется войти в класс эффектно – после учителя, не просто же так она вытягивала волосы все утро. Однако мама в очередной раз задвигает интересы старшей дочки из-за меня.
Мои новые одноклассники оказываются болтливыми и любопытными. Они то и дело лезут с расспросами, а мне хочется провалиться под парту. Слишком много внимания, начинаю паниковать. Проклятый голос нашептывает, в глазах чужаков отражается злой огонек. Мне становится страшно.
А потом появляется Ян. Он выходит, громко хлопнув дверью, на нем опять нет галстука. Ребята тут же расходятся, теперь в центре внимания Ян, теперь никому не интересна моя третья парта.
Мы встречаемся взглядами, и я молю всех богов, чтобы этот мальчишка никому не разболтал мой секрет. Ян не улыбается, проходит мимо, продолжая поглядывать в мою сторону. Чуть позже я узнаю его фамилию и статус. Семья Вишневских – главный спонсор этой школы, а еще они самые уважаемые люди в нашем городе. Такие же идеальные, как стремления моей матери. Только никто не знает, что Ян не родной сын своего отца. Почему я забыла его тайну?
В обед девочки приглашаю меня в столовую, но я помню наставления мамы, поэтому любезно отказываюсь. У меня есть с собой в пластиковой тарелочке пареные овощи, а в бутылке свежевыжатый сок. Очередная видимость идеала.
Однако вместо обеда, я украдкой наблюдаю за Яном. Он \ сидит в компании с ребятами, позволяет им общаться с собой, практически не вникая в разговор. Мне приходится изловчиться, чтобы разглядеть его из открытого окна в кабинете и остаться незаметной. Но Вишневский все равно замечает. После уроков он любезно сообщает мне об этом:
– Шпионажем занимаешься, Ева? – как у него получается выводить мое имя такими интонациями. Словно каждую букву наделяет особым смыслом.
– Зачем ты общаешься с этими людьми? Тебе явно неинтересно с ними, – раскрываю свои мысли. Мы стоим в холле, ждем родителей. Мама никогда не опаздывает, но сегодня что-то пошло не так и я даже рада этому. Иначе не смогла бы поговорить с Вишневским.
– Ты ошибаешься.
– Я? Никогда! – уверенно заявляю, ничуть не сомневаясь в своей правоте. Ян выдает смешок, его алые губы растягиваются в насмешливой улыбке. Из открытой форточки дует ветер, тянется к моим кудрям, и вместо того, чтобы поправить их, я засматриваюсь на этого мальчишку.
– Ты права, – наконец, сообщает Ян. – В следующий раз, когда заметишь, что мне с кем-то неинтересно, приходи.
– Ева! – голос Лизы звучит громко, разбивает магию между нами. – Мама приехала. Ты идешь? – сестра переводит взгляд на Яна, а мне почему-то хочется, чтобы она перестала на него так смотреть.
– Я приду, – кидаю на прощание Вишневскому. Разворачиваюсь и ухожу.
Всю дорогу Лиза хвастается маме новыми подружками, с которыми она успела завести дружбу. Некоторые из них принадлежат к состоятельным семьям, а некоторые к семьям попроще – вроде нас. В конце сестра добавляет, что в субботу намечается вечер у Ивановых, на даче в роскошном особняке, спрятанном между высокими елями.
– Ты не пойдешь, – сообщает мама, останавливаясь на светофоре. Она не смотрит на нас, зато поправляет макияж и прическу.
– Но почему? – возмущается сестра. Лиза мечтает надеть коктейльное платье, уложить пышно волосы, надушиться мамиными духами с запахом ландышей. Она хочет оказаться среди богатых людей, пить свежевыжатый сок и делать вид, что уже взрослая. Однако мама никогда не берет с собой старшую дочь. Без объяснений. Для выхода в свет у нее есть я. Только вот мне эти банкеты не нравятся, там скучно и слишком вычурно. Нужно всегда держать спину ровной, следить за словами, а самое главное – хранить тайну. Последний пункт с каждым разом дается сложней.
– Займись уроками, детка. Ева, – обращается родительница. Я уже заранее знаю продолжение речи.
– Да, мама.
– Нужно купить тебе новое платье. А еще подготовить песню. Ивановы любят живой голос, и планируют отдать свою дочь ко мне на частые уроки.
– Мам! – прикрикивает Лиза. Сестра сидит рядом со мной на заднем сидении, и от обиды поджимает губы. Венка на ее шее нервно дергается, а по скулам бегают желваки. Ее тонкие пальцы сжимают ткань юбки, перебирая кончики. Однако мама не видит, как злится старшая дочь, как отчаянно желает коснуться мира элиты.
– Ева, – вновь обращается родительница ко мне. – Подумай насчет композиции. Если не выберешь ты, я подберу сама.
– Хорошо, – смиренно киваю и отворачиваюсь. Лиза тоже больше не говорит ни слова. Остаток пути проходит в молчании.
Вечером я прокрадываюсь к сестре в спальню. Хочу развеселить ее, поиграть в уголки или предложить вместе посмотреть музыкальные каналы. Однако она выгоняет меня, ссылаясь на спазмы в животе. Тогда я не заметила, по детской наивности, но это был первый звоночек, который начал отдалять нас друг от друга.
* * *
Вечер у Ивановых прошел гладко. Под звуки пианино я исполняю стихи Ахматовой, за что получаю бурные овации и похвалу от мамы. Она в центре внимания, к ней записывают новых учеников, потому что такая талантливая дочь говорит о многом. Пока родительница раздаривает улыбки и добавляет в своем ежедневнике имена будущих учеников, я убегаю в сад подышать воздухом. На улице до сих пор жарко, несмотря на начало осени. Мне хочется снять дурацкое платье из толстой ткани, которое по словам мамы смотрится изыскано, распустить волосы, потому что заколка ужасно давит на кожу головы и убежать в лес. Там поют птицы, и завывает ветер. Там ощущается гармония, а здесь сплошная клетка и мнимые улыбки.
Однако вместо этого мне приходится сидеть на лавке и разглядывать, как автополивалки наполняют влагой идеальный газон и цветы вдоль тропинки.
– Ужасная прическа, – неожиданно долетает до меня знакомый голос. Оглядываюсь и замечаю Яна, который медленно спускается по ступенькам. На нем классический костюм, каштановые волосы зачесаны набок, а на шее вновь появился галстук.
– Ужасный галстук, – кидаю ему, и улыбаюсь. Вишневский усаживается рядом, тянет удавку, чтобы чуть ослабит охват вокруг шеи. Ему должно быть очень жарко в пиджаке и белой хлопковой рубашке. Хотя кто бы жаловался.
– Ужасное платье, – отвечает Ян, поглядывая на меня сбоку. Он не поворачивается до конца, лишь скользит глазами по облегающему фиалковому платью. Оно стоило бешеных денег, оно ужасно жмет в талии, оно слишком узкое в бедрах, оно мне не понравилось с первого взгляда. Но мама настояла. Бренд именитый, новая коллекция. В элитных кругах такие вещи ценят, их ценит моя мать.
– Ужасный пиджак, – усмехаюсь. Протягиваю ладонь и касаюсь галстука Яна, который свисает на груди. На нем узоры в полоску, а сам он темно-бордового цвета. В подобных ходит папа на работу, но ему за сорок, а Вишневскому всего тринадцать.
– Зачем ты его носишь? Тебе не идет, – говорю, разглядывая удавку на шее мальчишки.
– Точно, – кивает он. Затем неожиданно снимает через голову галстук и наклоняется ко мне. В долю секунды его руки касаются моей прически, от чего шпильки больно впиваются в кожу, и я едва не выдаю заветный писк от боли.
– Что ты… – пытаюсь возразить, однако поздно. Ян уже надел мне свой галстук, который теперь украшает мою грудь и совсем не вписывается в общий колорит образа.
– Говорят, это плохая примета. – Деловито заявляет Вишневский, все еще не сводя с меня чернильных глаз. У него пушистые ресницы, изогнутые, словно тянутся к небу. Почему я заостряю на них внимание? Щеки начинают полыхать от накатившего жара, становится тяжело дышать, но я упорно не отвожу взгляд. Потому что перестать смотреть на Яна невозможно.
– Что за примета?
– Говорят, если мужчина наденет на девушку свой галстук, она будет преследовать его до конца жизни. – Вполне серьезно заявляет Ян. Его губы чуть растягиваются, но это не похоже на улыбку, скорее на задумчивость.
– Я не…
– Ян, сынок – доносится позади. Мы оба оглядываемся, и замечаем худенькую женщину в белом юбочном костюме. Судя по всему, это госпожа Вишневская.
– Иду, – кидает сухо Ян. Он не прощается, не дарит никакой жест, и уж тем более не забирает атрибут своей одежды. Молча уходит, оставляя меня одну вместе с этим странным галстуком.

Глава 03
Наши дни
После школы меня встретил Максим Демин, и мы поехали с ним в кафе возле озера. Там продавали вкусную пиццу вегги, единственное место, где в пиццу добавляют кукурузу.
С Максом мы познакомились летом. Я пошла в бассейн, давно мечтала научиться плавать и заодно записаться на аквааэробику. Тренер мне достался хороший, добрый и мотивирующий. Через две недели я уже умело рассекала воду в зале, и именно там наткнулась на Макса, который плавал в стиле баттерфляй. Он присел рядом на бортик, улыбнулся и заговорил. Мне нравилось смотреть за тем, как парень плавает, а еще у него была чертовски привлекательная фигура: накаченные плечи, рельефный торс и жутко обаятельная улыбка.
Этим же вечером он пригласил прогуляться вместе с его компанией. Обычно я сторонюсь людей и новые знакомства, потому что ОКР никуда не делось, оно навечно со мной. Люди к таким странностям относятся с презрением, сторонятся. Моя школа тому яркий пример. Однако здесь было сложно отказать, Максим умел уговаривать.
Его друзья оказались веселыми, болтливыми и совсем нескромными. Хотя сам Демин основательно выделялся на их фоне: ростом, золотистыми волосами, которые едва прикрывали уши, доброй улыбкой и голубыми глазами. Прогулка по городу мне понравилась, заставила ощутить себя нормальной. Давно я не испытывала этого чувства.
Через неделю Максим предложил стать его девушкой. Конечно, это было не так романтично, как бывает в фильмах или романах. Никакого волшебства момента. Только сухие слова, которые парень прислал мне сообщением. Я не знала, хочу ли на самом деле этих отношений. Потому что всегда есть разные знаменатели, в моем случае это ОКР, школа, будущее поступление, и Ян. Порой казалось, он разрушает все, что я пытаюсь построить.
Однако Лиза меня, к удивлению, подтолкнула.
– Необязательно рассказывать о твоих тараканах. Ты столько лет скрывала, так в чем проблема? Будешь вечно бояться, никогда замуж не выйдешь. – Заявила уверенно сестра. Знала бы она, как порой сложно справиться самой с собой, совладать с навязчивостью, которая не дает нормально жить.
– Начинать отношения с вранья… – я помялась. Мы с сестрой редко говорили по душам, практически вообще не говорили. Она выпустилась в мае, готовилась к поступлению, за ее плечами уже трое парней, а еще рядом лучшие подруги и яркие воспоминания, коих у меня не было. Мы – довольно разные, наверное, поэтому я пришла к ней за советом. Больше и не к кому, собственно говоря.
– Это не вранье, ты не обязана всем подряд говорить о своей шиз… ну, зацикленности.
– Ты хотела сказать «шизанутости», – поправила я. Встала и подошла к дверям, находиться в ее комнате вдруг сделалось невыносимо.
– Ну, может и так, Эв, – Лиза тоже встала. Она всегда меня называла «Эв», с детства. Сестра подошла к своему шкафу и вытащила оттуда короткое черное платье. Женственное, обегающее, с переливающейся вышивкой на груди.
– Дарю! – заявила с улыбкой Лиза.
Это был редкий случай, когда мы находились в состоянии гармонии, и когда сестра готова была поделиться чем-то, что нравилось ей самой. Потому что в детстве она считала иначе.
Я взяла платье, но так и не надела его. Написала Максу «да», пошла на наше первое официальное свидание в коротких шортах и широкой серой майке. Не знаю, зачем я приняла подарок от сестры, мне вдруг показалось, что это будет глупо – выряжаться в такое чертовски женственное платье.
Виделись мы с Деменым не очень часто. В основном гуляли после бассейна, либо вдвоем, либо в компании его друзей. Никогда не забуду первый совместный поход в кафе. Я тогда соврала, что мне надо позвонить. Дождалась, пока ребята войдут в здание, пропустила человек пять прохожих. И только после, досчитав до долгожданной цифры три, переступила порог кофейни.
С того дня прошло два месяца. Долгих, жарких, утомительных месяца. И вот сегодня мы едем на очередное свидание, которое в какой-то степени меня напрягает. Опять придется искать причину зайти позже, опять придется чувствовать себя ограниченной. Отвратительное чувство.
Пиццерия, которую я выбрала, находилась в красивом месте: напротив озера. В летний сезон свободных столиков практически не было, а вот в осенний и зимний, людей здесь зависало гораздо меньше. Мне особенно нравилось сидеть на террасе и наблюдать, как солнце утопает в бликах озерной воды.
– В универе такая скукота, – пожаловался Макс, когда мы парковались. Он учился на втором курсе, водил серебристый салярис и мечтал совершить кругосветку за рулем.
– В школе тоже, – улыбнулась робко я. Открыла дверцу и выскочила первой. Вдохнула запах свежести. Верхушки деревьев шумели от набежавшего ветра, их звук напоминал шепот. Интересно, как тут ночью? Какие звуки раздаются в округе, когда наступает безмолвие?
– Пошли, красотка, – Демин обогнул машину, кликнул на сигналку и закинул руку мне на плечо. Мы вышагивали медленно, прижавшись плечами друг к другу. Он быстро шагал, а я едва поспевала, но никогда не просила сбавить скорость.
– Закажем вегги? – поинтересовалась, замечая ту самую пиццерию. Мне предстояло как-то войти внутрь, предстояло придумать очередную отговорку.
– Ой, может мясную? Или ассорти? Как тебе такой вариант, Эв?
– Тогда последний, – я снова улыбнулась, разглядывая парня с высоты своего низкого роста. Он слегка наклонился и чмокнул меня в висок. Это было не волнительно. Начитавшись романов, я была убеждена, что отношения – это бабочки, которые взлетают, заставляя терять рассудок и постоянно краснеть. Сердце должно быстро биться, в глазах сверкать искры. Однако я только иногда смущалась рядом с Максом и жутко волновалась каждый раз, когда предстояло переступить порог помещения, открыть дверь. Видимо мои бабочки умерли или они такие же странные, как я сама.
Демин скинул с моего плеча руку. По ступенькам было идти не очень удобно в обнимку. Мысленно я обрадовалась этому действию. Возле дверей Макс по-джентльменски планировал пропустить меня вперед, но я отказалась.
– Прости, – вытащила телефон дрожащими пальцами. Ненавижу врать. А сказать правду не в состоянии. Он не поймет. – Входящий. Ты заходи, я сейчас.
– Хорошо, я пока закажу. Не заставляй долго ждать, красотка.
Я улыбнулась и спустилась на пару ступенек. Приложила телефон к уху, делая вид, будто принимаю вызов. Это ужасно: изображать из себя девушку, которой постоянно кто-то не вовремя звонит, изображать из себя нормальную, хотя мне далеко до нормальности.
В такие минуты меня тошнило от самой себя. Рядом с Максом и его друзьями с одной стороны было прикольно, жизнь наполнялась красками. С другой – невыносимо, потому что каждый раз осознавала – я не такая, как все. Меня накрывала волна обреченности. Хотелось разреветься и убежать.
Спустя несколько минут, я засунула телефон в карман, сделала глубокий вздох и двинулась к ступенькам. Протянула руку к дверной ручке, однако там и замерла, не решаясь дернуть ее на себя. В голове промелькнули воспоминания из школьной поры, из детства. Проклятые голоса, словно вой ужасающей сирены, до сих пор иногда звучат, заставляя табун мурашек осыпать тело.
Странная.
Шизанутая.
Эй, у нее не все дома.
Исаева, может тебе таблеточки попить.
Не подходи к ней, вдруг это заразно.
Дети бывают очень жестокими. Подростки не всегда отдают отчет своим действиям. Интересно, Ян хоть раз задумывался, насколько мне было больно? Он не видел моих слез, но неоднократно выслушивал, как я ненавижу его, и всех в этой проклятой школе. Остался лишь год. Надеюсь, после мы никогда не увидимся с Вишневским. Надеюсь, на этом мои пытки закончатся.

Глава 04
В воскресенье Макс пригласил меня в кино. Надо было отказаться, ведь я ненавижу ходить в темные места, где чувствуешь себя уязвимым. Хотя нет, дело не в уязвимости. Я просто боялась, что мой проклятый секрет раскроется и парень, который считает меня красивой – сбежит. Так странно. Мне льстило внимание Демина, его улыбка и прикосновения. Рядом с Максимом я расправляла плечи, пусть и не всегда, пусть и не каждый раз. Не хотелось потерять ту невидимую нить, за которую я чудом ухватилась.
К походу в кино готовилась тщательно: вытянула волосы, подкрасилась, надела новую юбку мятного цвета и светлую тонкую кофточку с принтом бабочки на груди. Возле уха заколола заколку с белыми бусинами, мне показалось, она дополняла милый образ.
– Мне начинать ревновать? – спросил папа, заприметив меня на кухне в обед. Я спустилась на первый этаж нашего двухэтажного дома, и подошла к холодильнику. Хотелось молока с коржиком перед тем, как ускользну из гнездышка.
– А что я настолько хорошо выгляжу? – я улыбнулась, усаживаясь на барный стул. Папа задумчиво провел пальцем по подбородку, а потом одобрительно кивнул. Я очень любила отца, наверное, потому что он никогда ничего не требовал и не ждал. Просто радовался за своих дочек, позволял им быть самими собой.
– Будь я моложе, приударил бы за тобой, – засмеялся папа. Обычно он пропадал сутками в университете, где преподавал философию. Но сегодня остался дома.
– Ты бы сбежал от меня, когда узнал о моих тараканах, – я покрутила пальцем у виска, правда, с улыбкой. Шутить над собой это нормально, пожалуй, это единственное, что привил мне Вишневский. Хотя в его шутках нет ничего хорошего. Только желчь.
– Милая, – отец вздохнул и поднялся со стула. Он подошел и положил руки мне на плечи, развернув к себе. От света папины глаза орехового цвета переливаются бликами, в них отражаюсь я и моя печальная улыбка. – У тебя нет таких проблем, которые невозможно принять любящему человеку. Пойми, ты не должна этого стыдиться. Ты не хуже других, а то и лучше. И я говорю это не как твой папа, а как мужчина. Если человек уйдет от тебя из-за подобного, грош цена такой любви. Запомнила?
– Надеюсь, что кто-то на этой планете думает так же как и ты, пап, – с грустью в голосе произнесла я. Хотелось и плакать, и улыбаться. Я потянулась к родителю, уткнувшись носом в его горячую грудь. Ощутила, как шершавые пальцы отца прошлись по моим распущенным волосам, касаясь спины. Быть маленькой девочкой в его объятиях – лучшее, что мог подарить Господь за мои страдания. Когда ты не один, пройти сквозь бурю не кажется таким уж невозможным.
Мы простояли так пару минут, а потом мой телефон начал настойчиво намекать, что пора бы уходить. Налив стакан молока, я выпила его за один раз и помчалась на свидание, мысленно надеясь, что вечер пройдет успешно: без происшествий. Это безумно важно.
Демин ждал у ворот дома, сидя в салоне, и разглядывая экран на панельке машины. Видимо переключал музыку. Жаль, что не вышел. Этот наряд, макияж и прическа – мне хотелось, чтобы он оценил. Ведь парни должны замечать, когда девушки прихорашиваются ради них. Однако Макс не замечает. Он не делает комплиментов, лишь чмокает меня в щечку и дает по газам.
По пути мы заехали за Оксаной с Мишей, друзьями Демина. Оказывается, у нас не свидание, а групповой поход. Возле кинотеатра к компании присоединились еще Антон, Лева и Марина. Растем одним словом.
Маринка болтала без умолку, даже не слушая ответы остальных. Лева же поглядывал на прохожих девчонок, словно пришел сюда не в кино, а подцепить новую подружку. Макс отпускал шуточки в сторону Оксаны, меня и Левы. Наверное, со стороны мы походили на дружную шестерку, но это не так. По крайне мере, я точно выбивалась из этой дружной веселой группы.
– На какой фильм идем? – спросила, когда мы вошли в прозрачные двери огромного торгового центра. Прозрачные двери для меня никогда не были проблемой, как и переступить порог того, что уже открыто.
Светлое помещение переливалось от блеска плит и ламп. Приглушенная музыка, звуки фонтана на нулевом этаже, разговоры прохожих, яркие витрины с красивыми манекенами – все это заставляет ощутить себя нормальным человеком. Я – нормальная, как и все здесь.
– На триллер, – ответила Оксана, накручивая локон волос на палец. Она была высокой, с округлыми бердами и пышной грудью. Красивая, без доли преувеличения. Мы с Маринкой терялись на ее фоне, слишком маленькие и худые.
– Лева брал билеты, – кинул Макс. Он переплел наши пальцы, и выдал белозубую улыбку. Я тоже улыбнулась, хотя за ребрами было то еще цунами. И нет, это не от близости. Скоро мне предстоит войти в темное пространство. Со всеми вмести. Единственное, о чем я молюсь – лишь бы дверь была открыта, лишь бы горел свет.
– Круто, – кивнула, опуская голову. Опустив голову, я взглянула на свои розовые балетки, и ноги в телесных колготках. С каждой секундой мысли улетали куда-то вдаль, в конце концов, я потеряла нить разговора, уходя окончательно в себя.
Лишь бы дверь была открыта.
Лишь бы свет горел.
Ненавижу свои ритуалы, ненавижу страхи в голове, ненавижу притворяться нормальной. Почему мне нельзя быть как все? Почему нельзя открыто говорить о своих заморочках? Почему жизнь в школе научила стыдиться собственных недостатков? Кажется, на эти вопросы я никогда не найду ответа.
На четвертом этаже в воздухе витал запах жареного попкорна и колы. Я так и чувствовала его сладкий ванильный вкус во рту и звук хрустящей кукурузы. Однако внешне держалась оловянным молчаливым солдатиком: иногда кивала или издавала неприметные звуки, намекающие на мое присутствие. И только возле буфета, где уже столпилась скромная очередь, открыла рот, чтобы снова стать собой.
Выбирали не очень долго, зато громко, словно первый раз в буфете кинотеатра. Закончив с покупками, мы двинулись в сторону первого зала, крепко сжимая охапку боевого запаса вкусностей. Ноги у меня немного тряслись, пульс частил. Мне приходилось чаще дышать, чтобы подавить волнение, потому что рядом с тумбой, возле которой стояла женщина в форме, двери все-таки оказались закрыты. Я оглянулась, в третий зал очередь, там открыто, там что-то более интересное. У нас же билеты принимают перед закрытой дверью. Вот же невезение!
И что теперь делать?
– У кого билеты? – спросил Миша.
– Ну, у Левы же, – напомнил Макс.
– Доставай, Левчик. А то руки отвалятся.
Ребята смеются, Демин улыбается мне, поглядывая боковым зрением. Пальцы у меня начинают леденеть, покрываясь легкой влагой.
Что делать?
– Пожалуйста, – Лева ставит на тумбу начос и протягивает экран с кюар кодом женщине. Она наводит сверху камеру мобильного, в то время как у меня перед глазами начинает искрить. Грудь вздымается слишком быстро, легкие не насыщаются кислородом. Почему эта чертова дверь закрыта? Почему мы идем в первый зал?
Пальцы окончательно предают меня, и стакан с попкорном выскальзывает, оказываясь на полу. Маленькие попкоренки разлетаются по бокам, скатываясь к моим балеткам. Они кажутся такими беспомощными, я кажусь сама себе беспомощной. Наступи и исчезну.
– Эв, ты чего? – заботливым тоном говорит Макс.
– Ох, Эв, ты как? – интересуется любезно Маринка. Я не могу поднять голову, не могу посмотреть на них, проклятый голос в голове глумливо насмехается. Стены вокруг словно начинают сужаться.
Все кончено.
Мой секрет раскрыт.
Чувствую, как глаза наполняются влагой, как ком сжимается в горле. Я держусь из последних сил, чтобы не расплакаться.
– Какие люди! – знакомый голос будто вырывает из тумана, вытаскивает из бездны, в которую я успела провалиться. Поднимаю голову и практически сразу натыкаюсь на Яна. Он стоит слишком близко, чтобы не заметить проклятую ухмылку на его обаятельном лице.
– Вы знакомы? – спрашивает Максим.
– Нет, – лыбится Вишневский. Ему ничего не стоит соврать, обвести людей вокруг пальца. Чертов провокатор. – Вчера я заметил, как эта девушка потеряла свою тетрадь, – демон показывает на меня пальцем, продолжая свое шоу. – Она у меня как раз в рюкзаке. Вот подошел, чтобы вернуть находку.
– Тетрадь? – Демин переводит взгляд на меня, непонимающе хлопая ресницами. Я и сама не понимаю к чему этот цирк. Вишневский мог бы рассказать прямо сейчас мою тайну, создавать проблемы у него отлично получается.
– Ребят, сеанс начинается. Мы заходим? – напоминает Лева.
– Вы заходите? – позади послышались голоса. Компания из человек пятнадцати тоже планировала попасть в кинозал. Они явно не хотели пробираться в темноте, и я им безумно благодарна за неожиданное появление.
– Вы идите, – поворачиваюсь к Максиму, пытаюсь улыбнуться, но меня до сих пор трясет. – Я тетрадку заберу, там был важный конспект. Здорово, что она нашлась.
– Действительно, – поддакивает Ян. Он держит руки в карманах черных джинс, сверху на нем темно-зеленая рубашка, заправленная под кожаный темный ремень. Волосы зачёсаны набок, в карамельных глазах пляшут задорные черти. Пижон, одетый с иголочки, самоуверенный павлин, не дающий мне нормально жить. Одного не понимаю, откуда берется эта уверенность у него?!
– Я с тобой могу сход… – хочет вставить Демин.
– О, друг, не стоит. Фильм слишком крут, чтобы пропустить и минутку. А мы быстро, да? – на последнем «да» Ян приподнимает свои темные брови, явно намекая на что-то нехорошее. С одной стороны мне хочется его убить, с другой, какого черта он творит? Помогает мне? Вишневский?
– Эв, – обращается Максим.
– Эв? – повторяет Ян, проводя языком по нижней губе. Он никогда не слышал этого прозвища. Для него я всегда была и есть только Ева, и никак иначе.
– Идите, я быстро. Пошли, – рычу сквозь зубы. Переступаю попкорн, и, не дожидаясь ответа, ускоряюсь в сторону рекламных стоек. Не оглядываюсь, но знаю, Вишневский идет следом. Ему весело. Отравлять мне жизнь безумно весло. Когда уже это веселье закончится?..
Возле фасфудного корта, Ян догоняет меня. Мы ровняемся в шаге, а затем Вишневский совсем по-свойски закидывает ладонь на мое плечо. Его горячие пальцы крепко сжимают края кофточки, чуть оттягивая ее вверх. Я резко торможу и разворачиваюсь к нему, скидывая руку.
– Ну и? – выдыхаю раздраженно. Мы стоим, друг напротив друга, между нами скромное расстояние, между нами не поместился бы и человек. Слишком близко. Вишневский смотрит с высоты своего высокого роста, его взгляд проходится от моего лица вниз, к зоне декольте, до самых ног. Щеки начинает опылять непонятный жар, пульс учащается, словно напала очередная паническая атака. Я скрещиваю руки перед собой, стараясь побороть эмоции.
– Ничего себе, – наконец, открывает рот Ян. – А этот бэдбой знает, что у тебя?.. – он не говорит вслух, зато крутит пальцем у виска, намекая на мои странности.
– Тебя что подружка кинула?
– А ты такие короткие юбки надеваешь спецом, чтобы дружок в штанах у бэдбоя встал? – игнорирует мой вопрос Вишневский.
– Хочешь сказать, я хорошо выгляжу?
Ян молчит пару секунд, словно не ожидал услышать подобный ответ. Выражение его лица меняется, и он перестает улыбаться.
– Ладно, спасибо за тетрадку. Подружке привет, – кидаю я, не выдерживая больше этой близости. Находиться рядом с ним невозможно. Сразу вспоминаю тот день в столовой, школу, голоса за спиной.
Говорят, человек не может сломить волю другого человека. Глупое заблуждение. Ян смог. Одним действием, о котором я думаю каждый день. Думаю и задаюсь вопросом: почему? Порой, кажется, я могла бы жить спокойно, будь предателем кто-то другой. Когда нож в спину вставляет особенный человек, хочется не плакать. Нет. Хочется исчезнуть.

Глава 05
Когда я подхожу ко входу в зал, попадаю в небольшую очередь. Впереди меня человек шесть. Они возятся с билетами и корзинками с попкорном. Время тянется, словно резиновое, я даже успеваю оглянуться и заметить Яна, к которому приблизились незнакомые мне люди. Какая-то девчонка обвивает его вокруг талии, привстает на носочки и целует в щеку. Она не с нашей школы, никогда ее раньше не видела.
Вообще Вишневский официально встречается с Кариной Акимовой. Первая краса и мечта многих мальчишек. Однако Яну наличие постоянной девушки не мешает ходить налево. Я несколько раз слышала в туалете, как Акимова жалуется подружкам на парня, как изливается в слезах. Она порывалась разорвать отношения с ним, однако Вишневский никогда не был против. Казалось, он позволяет Карине быть рядом. Казалось, откажись Акимова от него, Ян бы никогда не побежал следом. Ему наплевать на всех. Бесчувственный. Сломал меня, ломает других.
– Девушка, – вырывает из размышлений голос женщины в форме. Она ждет билет, и я с ужасом осознаю, что ничего не взяла.
– Мне не оставили? – хлопаю растерянно ресницами.
Двери неожиданно распахиваются, в проеме появляется Максим. Он строго поглядывает то на меня, то на контролершу. Затем делает шаг в сторону, позволяя заметить ступеньки, которые в темноте почти не видно. Демин достает из кармана телефон, включает на нем фонарик и направляет свет в темноту. Мне хочется подпрыгнуть от радости, но вместо этого я смущенно опускаю голову, пряча тяжелый вздох облегчения.
Видеть перед собой помещение, свет, ступеньки, людей – подобно спасательному кругу в невероятной пучине морской воды. Максим протягивает руку, мы переплетаем пальцы и вместе входим в зал. Я смотрю на его широкую спину, и вспоминаю детство. Жаль, что по щелчку пальцев нельзя избавиться от прошлого. Вычеркнуть ненужные воспоминания, начать жизнь с чистого листа. Как легко это сказать, и как сложно сделать.
Мы усаживаемся на свои места, протискиваясь между друзей Макса. На экране меняются кадры, я пытаюсь вникнуть в сюжет, но когда ладонь Демина ложится мне на коленку, а его едва заметная улыбка обращается в мою сторону, сконцентрироваться становится сложней. Смущение пробегает по спине, но не больше. Где-то там должны были вырасти крылья, но затормозили в развитии. В ответ я тоже улыбаюсь, только не понимаю: по-настоящему или нет…
После просмотра, идем гулять вдоль набережной, делимся впечатлениями и громко разговариваем. На улице тепло, лето все еще не успело отдать права осени. Малиновый закат покрывает небо огненными красками, а парящие птицы над озером заставляют вскинуть голову вверх.
– Кто хочет кофе? – спрашивает Макс, когда впереди замечает маленькую будку.
– Я! – вопит дружный народ. Демин тянет меня в сторону запахов молотых зерен, а я и не сопротивляюсь, хотя не люблю кофе.
– Тебе капуч или латте? – кидает фразу через плечо Максим. Вроде бы банальный вопрос, но меня задевает. Я уже ни раз говорила, что предпочитаю чай или фреш. Он до сих пор не запомнил.
– Капучино, – выбираю первый вариант, в надежде, что Демин переспросит еще раз.
– Окей, тогда будет капуч!
И нет, он не переспрашивает: покупает кофе. Оксана убегает вперед, выхватывая стаканчики у друзей. Спускается к берегу, выставляет горячие напитки, садится на корточки и пытается захватить в кадр лучи солнца, которые отражаются в зеркальном водоеме. Затем подзывает нас сделать совместное селфи. Мое первое селфи с ними.
– Насчет три говорим «капуста»! – заявляет Оксана. Макс подходит ближе ко мне, кладет руку на плечо, с другой стороны становится Лева и делает аналогичное действие. Теперь и второе мое плечо под натиском мужской силы. Боковым зрением я скольжу по пальцам чужого человека, и если честно, мне не нравится, что он так свободно себя ведет.
– Готовы? – кричит Марина, она рядом с Демином, подхватила его под локоть.
– Готовы! – кивает Миша, присаживаясь на корточки перед нами. Оксана следует его примеру и садится на траву.
– Ты фоткаешь, у тебя руки длинней.
– Лады, – соглашается Миша. Вытягивает руку, захватывает всех нас в кадр.
– Капуста! – кричат ребята, привлекая к себе внимание прохожих. Я не кричу, лишь приоткрываю рот, словно рыбка – беззвучно.
– О, класс!
– Перекинь?
– Закину в вк.
– Да мы крутяшки!
Пробегают восторженные ноты друзей. Хорошо ли мне в их компании? Наверное, неплохо. Но вязкое ощущение не покидает, словно что-то не то, словно я играю не свою роль, и маска правильной девушки мне не к лицу. Странно. Свобода, оказывается, порой умело переплетается с колючей проволокой.
* * *
На следующий день в школе нас ждет сюрприз. Первым уроком ставят пробный предмет – психология социальной жизни. Ее ведет молодая блондинка, в жутко обтягивающей юбке-карандаш, которая едва прикрывает коленки. Тонкие шпильки звоном проходятся по кабинету, пока девушка доходит до стула. Она нервничает, то и дело, поправляя черную рубашку с воланами на груди. Такая вся изящная, легкая, красивая. Ее красные губы привлекают внимание больше, чем бумажки в руках.
– Родительский комитет согласился, что раз в неделю мы будем собираться с вами. Меня зовут Лидия Викторовна и сегодня мы поговорим о незакрытых гештальтах. – Сообщат блондинка. По классу проносится волна шепота, а потом дверь открывается и заявляется Вишневский. У него опять нет галстука, рубашка расстёгнута на несколько пуговиц сверху, позволяя разглядеть область ключиц. Зато волосы уложены, видимо успел причесаться после ночки со вчерашней подружкой. Ян держит рюкзак на одном плече, кривит губами и, не дожидаясь разрешения от новой учительницы, вальяжно проходит на свое место.
– Молодой человек, – звучит звонкий голос блондинки.
– Привет, – разлетаются голоса парней и девчонок. Мальчишки протягивают кулаки в знак приветствия, и стукаются ими с Вишневским. Лидия Викторовна злится, на ее мраморном лице начинают появляться испарены, а ресницы то и дело взмахивать.
– Молодой человек, – обращается она вновь.
– Что, понравился? – кидает нагло Ян, усаживаясь за свою парту. Мне хочется провалиться под землю от его поведения. Ни капли уважения к старшим, ведет себя, словно не в школу пришел, а на тусняк к своим горе-друзьям.
– Садитесь, пожалуйста, – отвечает робко блондинка.
– Да я вроде уже, вы новая математичка? – продолжает со спокойным лицом закидывать вопросы Вишневский.
– Не, – врывается в диалог Олег Рагозин. – Она нам сейчас мозги на место ставить будет.
– Не мозги, ну что вы! – молодая учительница начинает теребить пальчиками бумажки, а мне становится ее искренне жаль. – Мы поговорим о незакрытых гештальтах – это когда ситуации из детства тянутся незримой тенью за вами и…
– Вы серьезно хотите об этом поговорить? – прерывает Вишневский. Мне хочется запульнуть в него что-то и желательно тяжелое. Он вообще умеет молчать?
– Это важная тема, порой из-за нее мы имеем очень много…
– Нет, – Ян неожиданно поднимается из-за стола. Лидия Викторовна открывает рот, проходится глазами по классу в ожидании поддержки. Она уверена, кто-то должен поставить на место демона. Но демон у нас занимает лидерское кресло, плевать ему на всех, и на нее, в том числе.
– Молодой человек, сядьте, пожалуйста! – повышает голос блондинка.
– Предлагаю закончить на этом общение. Ребят, кто согласен? – обращается Вишневский к дружному коллективу. Народ моментально присвистывает, даже те, кто здесь учится по стипендии. Идти против Яна – себе дороже. Я – самый яркий пример тому. Они боятся демона. Я мечтаю отправить его в подземелье. Они боготворят демона. Я ненавижу. Мне никогда не стать частью этой школы, этого класса. До тех пор, пока во главе их все – Ян.
– Молодой человек! – пытается Лидия Викторовна. Но у нее ничего не выйдет, потому что ребята уже собирают вещи в рюкзаки, громко разговаривают, она для них не авторитет.
– Объявляю выходной от ненужного предметна! – сообщает гордо Вишневский. Одноклассники ждут последнего сигнала, и демон отлично понимает это. Он подходит к дверям, не обращая внимания, на тихие вопли учительницы. Поворачивает ручку и жестом показывает – все свободны. Ребята покорно выходят из кабинета, однако сам Ян продолжает находиться в классе вплоть до последнего ученика.
Нас остается трое: я, он и учительница. Я не планировала уходить, мне уже поздно встраиваться в яркую школьную систему. Поэтому как сидела с ровной спиной за своей третьей партой, так и продолжила сидеть.
– Исаева, – разрывает давящую тишину Вишневский. Его тяжелый взгляд устремлен в мою сторону, а губы кривятся в то ли улыбке, то ли ухмылке.
– У нас урок вообще-то, Ян, – спокойно отвечаю, боковым зрением поглядывая на Лидию Викторовну. Ну же, скажи хоть что-нибудь. Однако она прибывает в шоке, ее худенькие плечи дрожат, а пальцы продолжают теребить края бумажек, лежащие на столе.
– У нас закончился урок. Или ты ослепла и оглохла?
– Ты забылся? Или без меня забавная выходка приобретет другой оттенок?
– Серьезно? – скалится Вишневский. Я поворачиваю голову, поправляя распущенные волосы за ухо. Мы встречаемся глазами с Яном и меня словно прошибает током. Он смеется, как и в день нашего знакомства – глумливо, высокомерно. – Только не надо потом бежать и плакаться в жилетку к своему бэдбою.
– Спасибо за заботу, мне безумно приятно! – закатываю глаза к потолку, и вновь возвращаюсь к блондинке. Ян не одаривает меня ответом, молча уходит, хлопая дверью. Да так сильно, что с задней стенки слетает портрет Пушкина в рамочке. Он падает на пол, а маленькие осколки разлетаются вдоль железных ножек парт.
Мне безумно стыдно за весь класс, за то, что Лидия Викторовна едва не плачет. Но быть одной против стаи – не лучшее решение. Даже если бы я встала и попросила всех послать демона, никто не стал бы слушать. Для них только его слово имеет вес. Для них я мусор под ногами. Такой меня сделал Вишневский.
Минуты три спустя блондинка поднимает голову, глубоко вздыхая. Ее грудь медленно поднимается и опускается, а пустой взгляд устремлен в сторону парты, где должен был сидеть Ян.
– Не обраща… – хочу поддержать женщину, но она моментально подскакивает из-за стола. Охапкой сгребает бумаги, крепко прижимая к себе, и не говоря ни слова, вылетает прочь. Я слышу стук ее каблучков, ощущая подавленную энергетику. Лидия Викторовна наверняка думает, что сможет наказать обидчиков. Вот только в нашей школе никого не наказывают. Вернее тех, у кого власть и деньги не наказывают. Им сходит с рук практически все, если дело не касается проблем между влиятельными семьями. Я ненавижу эту школу. Обратная сторона денег слишком черная.
Следующие два урока провожу на крыше. Однажды случайно увидела, куда вешает ключ охранник. Под лестницей между первым и вторым этажом, рядом с огнетушителем, есть маленький крючок. Именно туда я пробираюсь время от времени, прячусь от реальности на крыше.
Кто-то и до меня просек эту фишку, потому что здесь стоит старенькое кресло, накрытое пленкой и парта, которую явно стащили из какого-то класса. Мне нравится бывать здесь, наслаждаться тишиной, ощущать, как ветер касается ног, плеч и кончиков пальцев. Закрывать глаза и позволять растворяться в реальности. Каждый раз, когда прихожу сюда, молюсь, чтобы никто не узнал об этом месте.
Очередной секрет. Ненавижу секреты. Рано или поздно они выскакивают наружу из коробок человеческих душ.
На третий урок я прихожу после звонка. Потому что химичка тоже частенько опаздывает, а прибывать лишних полторы минуты наедине со своим классом – то еще веселье. Вот и сейчас, дверь в кабинет открыта и оттуда доносятся голоса, шум и смех. Я переступаю порог, сжимая лямку рюкзака. Подхожу к своей парте и словно где-то на подсознательном уровне жду его очередную выходку.
– О! Шизичка, – смеется Алина, и ее подружки Оля с Аней начинают громко заливаться смехом.
– Зря не пошла с нами, – вставляет Рома. Он сидит на парте, свесив ноги, болтая ими в воздухе.
– Нет, не зря, – подает наконец-то голос демон. Делаю глубокий вдох, отодвигаю стул и сажусь за парту. Пусть болтает, язык ему для чего-то ж нужен.
– Ты о чем, Ян?
– В смысле?
– Как гласит правило тайного общества: один за всех или против всех.
– Ты перечитал женских романов? – не выдерживаю и оглядываюсь. Демон поднимается, и вальяжной походкой направляется ко мне. Его глаза переливаются чем-то нехорошим, его губы, растянутые в улыбке, не выражают тепла или радости. Порой мне кажется, что Вишневский притворяется, и наша взаимная неприязнь – маска. Одна на двоих.
– Ева, – Ян останавливается напротив меня, кладет руки по обе стороны: на спинку стула, наклоняется через парту, и запах древесных ноток захватывает в свои оковы. Он слишком близко, он скользит по мне надменным взглядом, останавливаясь на губах. Клянусь, на долю секунды Вишневский заострил внимание, напомнил о том, что я пытаюсь вычеркнуть из памяти.
– Соскучился? – спрашиваю, сквозь зубы.
– Как бы ты не заскучала, – с ухмылкой отвечает демон. Затем выпрямляется, и обращается ко всему классу строгим тоном. – До конца недели будет поучительный бойкот. Никто, слышите, никто не смеет разговаривать с Исаевой. Она разлагает наш дружный коллектив.

Глава 06
Я была убеждена, что ослышалась. Бойкот? В восемнадцать лет? Ну ладно, в пятом классе или даже в девятом, но не в одиннадцатом же. Кто-то должен намекнуть Вишневскому, что пора взрослеть. Вот только ребята не спешили намекать, наоборот, улыбки на их лицах говорили обратное. Они забавлялись, не стесняясь в высказываниях.
В моей голове возник всего один вопрос: когда наступил переломный момент? Когда эти люди успели возненавидеть девочку, не похожую на них? Когда меня успел возненавидеть Ян? Ладно. Плевать. Как ни крути, я искренне не понимаю, что Ян хочет доказать своими действиями. Как будто и без бойкота со мной здесь носятся и жаждут стиснуть в крепкие объятия.
Ребята так расходятся в своих обсуждениях, что успокаиваются только, когда на пороге появляется физичка. Она злостно рычит на всех и объявляет, что нас ждет тест. Признаться по правде, я ненавижу физику и цифры в целом. Ну не мое это. Складывать, умножать, особенно в уме, особенно запоминать формулы. И пока я пытаюсь справиться со сложными задачами в бланке вопросов, за окном собираются в дружную кучку хмурые тучи. Солнце прячется за ними, намекая на скорые осадки. Я периодически поглядываю в окно, и в какой-то момент замечаю, что Вишневский тоже смотрит в окно.
У него высший бал по математике, наверняка уже начиркал ответы. За хорошую активность серого вещества Яна частенько отправляют на олимпиады и конкурсы за пределы города. Демон не глупый, в отличие от многих, кто пытается быть на него похожим. Наверное, этим Вишневский и берет многих, включая девчонок.
После уроков все же хлынул дождь. Я вышла на крыльцо, запрокинув голову к грозовым облакам. Дул холодный ветер, а на мне тонкий пиджак и дурацкая юбка – школьная форма не меняется из-за погодных условий. Даже зимой девочкам не положено ходить в брюках.
Кто-то прошел мимо, задевав специально меня плечом. Я тут же перевела взгляд и замерла, замечая Яна. Он остановился. Затем тоже запрокинул голову, подставляя ладонь под маленькие прозрачные капели. Его губ коснулась улыбка, и моих почему-то тоже. Это ведь не первый раз, когда дождь застает нас в странных обстоятельствах.
Вишневский бросил на меня до жути загадочный взгляд, и, не говоря ни слова, пошел прочь. Точно. У нас же бойкот. Странное нелогичное действие, которым он пытается в очередной раз выставить меня на посмешище. А ведь тогда… в детстве… все было иначе.
Седьмой класс. Осень. Теплая. Игривая. Под ногами до сих пор хрустят золотые листья.
Помню, за нами прислали большой новенький желтый автобус. Оттуда вышел подтянутый водитель, зачитал правила поведения в салоне и любезно пригласил входить по очереди. Я стояла самой последней, за мной была только учительница. Девчонки сгруппировались парами, шутили, смеялись. Они давно дружат, для них новенькая – человек, который добровольно решил отдалиться. Порой я ненавидела свой секрет, настолько, что хотелось разреветься.
Когда все вошли в салон, и я поднялась по ступенькам, поняла – впереди мест свободных нет. Я шла вдоль занятых сидений, разглядывала одноклассников, и старалась не выдать печали, которая покалывала в глазах. А потом в самом конце заметила Яна. Рядом с ним толпились двое мальчишек, активно пытались занять место, но он почему – то им не разрешал. Я прошла мимо, касаясь пальцами боковины кресла, на котором лежал ранец Яна.
– Ева, – позвал Вишневский. Сердце пропустило удар, подушечки пальцев начали покалывать. Я оглянулась со страхом в глазах.
– Что?
– Здесь свободно, – мальчишка скинул рюкзак и жестом показал, чтобы я садилась. Не передать словами, насколько мне было приятно в тот момент. Улыбка коснулась моих губ и по детской наивности я уселась рядом.
Вишневский вытащил из кармана ранца раритетную вещицу – дисковый плеер. Где только раздобыл его в наше-то время? Да и зачем? Его семья владела в этом городе практически половиной недвижимости. Они могли купить своему сыну целую группу, которая исполняла бы для него не только песни, но и танцы.
– Ненавижу ехать в автобусах, – сказал неожиданно Ян.
– Я тоже, – призналась честно. Мне не нравились узкие пространства, хоть и паники особой не вызвали.
– Будешь? – он протянул мне наушник, и я в очередной раз смутилась, однако не отказалась. Тринадцатилетний Ян слушал песни не в моем вкусе, по крайне мере, сперва так показалось. А потом вроде как втянулась, даже начала покачивать в такт головой.
Мы доехали до музея молча, утопая в ритмах мелодий. Вишневский смотрел в окно, подперев ладонью подбородок, а я разглядывала салон автобуса, с наслаждением осознавая, что езда в замкнутом пространстве не такая уж и противная. В этом однозначно что-то есть. Не просто же так губы растягивались в улыбке.
Но не это отложилось в памяти.
Во время похода по музею, я отстала. Одна картина настолько завлекла собой, что я задержалась напротив нее дольше положенного. А когда очнулась, поняла – никого нет. Пошла в одну сторону, затем в другую, массивные помещения давили, а красные стены, казалось, медленно сужаются. Паника охватила горло, мне стало не хватать кислорода. Я чудом наткнулась на дверь и выскочила на улицу. Думала, дойду до автобуса, и подожду там, но ни автобуса, ни сопровождающего учителя в этом месте на оказалось.
Я брела кругами, пока тучи над головой не сошлись. Они были такими темными, они закрывали просвет на голубом небе. Где-то вдали сверкнула молния: яркая, неподвластная, и безумно красивая. Затем раздались раскаты грома и на асфальте начали появляться маленькие крапинки влаги. Не найдя лучшего решения, я уселась на ступеньках под козырьком здания. Сейчас экскурсия закончится, учительница начнет пересчитывать детей, и поймет – одного не хватает. Они начнут искать меня, все будет хорошо.
С этими мыслями я разглядывала небо, и позволяла ногам в белых носочках покрываться влагой. Дождь с каждой минутой усиливался, ветер активней покачивал деревья, мне без пиджака становилось холодно. Волоски на коже поднялись, и чтобы не замерзнуть, я скрестила руки на груди, опустив голову.
Не знаю, сколько просидела так. Просто ждала. Я хорошо умела ждать, с детства научили. Белые носки постепенно превратились в мокрые серые, зубы начали постукивать друг об дружку. Надо было бежать куда-то под крышу, но я почему-то настырно продолжала ждать учительницу. А потом заметила приближающуюся тень. Черные лаковые мужские туфли, штанины школьной формы – это был мальчик. И только я собралась поднять голову, как услышала щелк, и дождь над моей головой резко закончился. Так не бывает, скажете? Так и не было. Дождь продолжал капать вокруг, но только не надо мной.
– Тебя все ищут, – послышался знакомый голос. Я протерла лицо мокрыми ладонями и, наконец, подняла голову, замечая Яна. Он возвышался надо мной с зонтиком. Прозрачным большим зонтиком. Его волосы тоже промокли, да и белая рубашка прилипла к телу. Мне вдруг сделалось не по себе, потому что видела запретное, например, ключицы парня, нарастающие кубики пресса, обтянутые мышцами спортивные руки. Вишневский не сводил с меня глаз, таких таинственных и жутко притягательных глаз. В ответ я смущенно улыбнулась ему, и подскочила со ступенек.
– Я тебя ждала, – произнесла, разглядывая мокрое, от осеннего дождя, лицо парня.
– В следующий раз жди там, где будет сухо. Или кричи.
– Хорошо! – кивнула, не переставая улыбаться. Сердце прыгало в груди, и мне казалось, что Ян слышит его стуки. До чего же оно громкое.
Я схватила Вишневского под локоть, чуть прижалась и жестом намекнула, что пора бы идти греться. Не знаю почему, но находиться рядом с этим мрачным мальчиком было легко. Возможно, дело в том, что он знал мой секрет. Мне не нужно было прятать свое настоящее, не нужно притворяться. Мама говорила, если сверстники узнают о моих странностях, они не поймут. Будут смеяться. Тыкать пальцем. Поэтому лучше держать все в тайне. Однако Ян не смеялся, ни тогда, ни сейчас. И я по детской дурости решила – все такие, как он. Глупо было забывать мамины советы.
Мы шли вместе к автобусу, под ручку, словно самые настоящие лучшие друзья. Ян наклонял зонтик в мою сторону, а сам с другой стороны мокнул под дождем. Наверное, он думал, что я не вижу. И да, мне было, безусловно, приятно. Никто и никогда не оказывал подобных знаков внимания, ну разве что родные, но это не в счет. В другой школе у меня тоже не было друзей. Я не привыкла к подобному, поэтому поступки Яна вызывали дикое волнение, и в какой-то степени восхищение.
На нас смотрели многие из окон автобуса, включая мою сестру. Восьмой класс тоже был на экскурсии, как и параллельный. Увидев строгий взгляд Лизы, внутри все перевернулось. Вдруг она расскажет маме? Вдруг мама будет ругаться? И ладно я, но что если достанется и Яну? Нет. Такого допустить я не могла. Обязательно поговорю с Лизой после.
В автобусе Вишневский дал мне свой пиджак и запасную майку. Уж откуда она у него взялась, я не знала, но от майки все же отказалась. Переодеваться при всех – никогда. Тем более на тот момент, у меня уже был лифчик и какое-то подобие груди. Не хотелось светить скромными формами перед ребятами, тем более перед Яном. А вот от пиджака отказываться не стала. От него вкусно пахло какао. Именно с того момента я полюбила этого сладкий напиток.

Глава 07
После той поездки Ян заболел. Да и я захворала. Мама оставила меня дома, и заставляла сутками пить травяные отвары, рецепты которых она вычитывала из книг и журналов. Вкус у них был противный, горький, но отказы не принимались. В один из дней, когда родительница уехала заниматься вокалом с богатыми детками, я прокралась в комнату к сестре.
Осторожно постучалась и на цыпочках вошла, то и дело оглядываясь, ведь папа был на первом этаже и вполне мог услышать наш предстоящий разговор. Лиза, заприметив меня, сняла тканевую маску с лица, теперь сестра носила их каждый день после школы. А еще у нее появилась дорогая тушь и яркая помада, однако мама об этом не знала. Она считала, что красится в раннем возрасте – плохо. Но были исключения. Например, выступления перед богатыми семьями или званые торжества. Вот в этом случае – косметика, красивые наряды и вонючий лак для волос выходили на передний план.
Я прикрыла за собой дверь, разглядывая небольшую комнату Лизы. У нее частенько был беспорядок, и на полу валялись вещи, которые ей было лень убирать обратно в шкаф.
– Мама будет ругаться, – деловито заметила я, усаживаясь на кровать, скрещивая ноги по-турецки. На мне была пижама с мишками и розовый шерстяной шарф, повязанный вокруг горла. От него ужасно чесалась кожа, а еще воняло мазью звездочкой.
– Чего тебе? Пойдешь жаловаться? – хмыкнула недовольно Лиза, переступая через маленькую кучку вещей. Она отодвинула стул на крутящейся ножке, и плюхнулась на него с видом абсолютно незаинтересованного человека.
– Я это… – замялась, сжимая край кофточки. Вроде все прокрутила в голове, когда шла по коридору. Да так складно вышло, а сейчас сижу и слов собрать не могу.
– Давай быстрей, у меня звонок с подружками. Важный, между прочим.
– Слушай, насчет поездки… – пролепетала я.
– Какой поездки?
– Ну, в музей, когда я под дождем промокла… – я прикусила губу, делая глубокий вдох. Почему-то стало неловко. Щеки обдало жаром от воспоминаний и глаз Яна. Он так пристально смотрел, никто и никогда на меня так не смотрел. И это было слишком волнительно, чтобы не захотеть улыбнуться, однако я сдержалась.
– А-а, – протянула сестра. – Ну, ты особо не обольщайся. Вишневский – звезда этой школы. Его предки очень влиятельные. И да, я думаю, если он узнает о твоих закидонах, то точно обсмеет. – Сестра прыснула со смеху, а я сжала челюсти от злости. Как она может говорить о Яне, если даже не знакома с ним лично.
– Он не такой! – крикнула я, подскакивая с кровати.
– О, да ладно? – Лиза вытянула шею, внимательно всматриваясь в мое лицо. А потом еще больше рассмеялась. Откровенно говоря, отношения у нас совсем перестали быть теплыми. – Влюбилась что ли? В сына самого Вишневского? У-у-у!
– Ян не такой! Он хороший! – мой голос не дрогнул, потому что я искренне верила, что мальчишка с зонтиком никогда не предаст. Ведь если бы хотел, то давно бы это сделал. Однако он продолжал хранить мой секрет, и относиться по-дружески. А еще Ян был единственным человеком во всей школе, с кем я могла нормально разговаривать. Человеком, который замечал меня.
– Как только он узнает о твоей болезни, то всем растреплет. Не сейчас, так потом. – Не унималась Лиза. Она тоже поднялась со своего места и начала расхаживать из угла в угол, подобно взрослой и опытной девушке. В эти минуты сестра походила на мать даже походкой.
– Нет, это не… – покачала головой я, в груди нарастала паника. Он не может. Он просто не может и все тут.
– Если он узнает!..
– Он, итак, знает! И никому до сих пор не сказал. Прекрати выдумывать! – сорвалось у меня. Лиза замолчала. Глаза ее округлились, она и не моргала вовсе, просто смотрела на меня, пытаясь переварить информацию.
– Откуда?
– Я… он меня ви… – я должна была сказать правду, что не знаю, но почему-то предпочла не говорить.
– Ну да, точно. Такое скрыть сложно. Поверь мне, Эв, это вопрос времени. Сегодня он провожает тебя под зонтиком, завтра опускает лицом в лужу. Вообще, я бы на твоем месте держалась от него подальше. Знаешь, какие слухи ходят вокруг Вишневского? – на последнем предложение тон голоса сестры понизился, она практически перешла на шепот, словно боялась, словно собиралась поделиться самым большим секретом.
– К-какие?
– Говорят, он одного мальчишку запер у себя дома в шкафу, – шепотом делилась Лиза, не сводя с меня глаз. – А внутрь закинул змею. И та покусала мальчика. Отец Вишневского замял дело, а родителям жертвы пригрозил расправой.
– Глупости, – отмахнулась я. Пусть Ян и выглядел пугающим в детстве, но явно не до такой степени.
– А как тебе история про девочку, которую они с мальчишками закрыли в кабинете физинвентаря на двое суток? Ее нашли без сознания, – продолжала нагнетать Лиза.
– Смысл? Зачем ее было закрывать? В чем заключается веселье?
– Ну… – сестра задумчиво вытянула губы в трубочку, затем ее брови приподнялись и она ответила. – Не хотела тебе рассказывать, там совсем жестоко.
– Чего?
– Он с ней специально начал дружить, – прошептала Лиза, то и дело поглядывая на дверь за моей спиной. – А потом в один день заставил раздеться. Она отказалась, и они ей отомстили. Пойми, Вишневский заправляет этой школой. Ему… никто не скажет ничего против. Страшный тип. – Подвела итог сестра, вздыхая.
– Это все слухи! В любом случае, не рассказывай обо мне и… ну, маме. Пожалуйста, – попросила я, стараясь отойти от темы бурной фантазии нашей школы.
– Ладно, – пожала плечами Лиза, развернулась и пошла разглядывать лицо в зеркало. Так, словно ей все равно на меня, и парня, на которого она нагнала жути. – Взамен ты маме ничего не скажешь про тушь и помаду. Идет?
– Идет, – кивнула я. Развернулась и шмыгнула в коридор. Общение с родной сестрой в последнее время перестало приносить удовольствие.
А уже в комнате, я залезла в комод с вещами, там, в дальнем углу, за сменной пижамой лежал галстук. Ян не забрал его обратно, в тот вечер он молча ушел, и я до сих пор хранила столь важную вещь в тайном местечке. Думала, надо вернуть, но почему-то возвращать не хотелось.
Я сжала странный подарок, разглядывая его со всех сторон. Потом подскочила и подошла к зеркалу. Натянула на себя галстук и улыбнулась. Пусть будет моим талисманом на удачу. Ведь знакомство с кем-то вроде Яна не иначе как удача. Щеки у меня порозовели он воспоминаний, сердце забилось быстрей, и я подумала, что надо бы поскорей выздороветь.

7.2
Галстук мне все-таки пригодился. В конце месяца нас отправили на олимпиаду в соседнюю школу. А для меня каждый раз идти в новое место то еще приключение. И хотя мы должны были отправиться туда целой группой, все равно я волновалась.
Лучших из класса собралось шесть человек, в их числе были те девочки, с которыми я особо не общалась, хотя и здоровалась. А еще там был Ян. Он только вернулся с соревнований по борьбе, привез золотую медаль и гордость школе. Вишневского в очередной раз публично нахваливали. Все были рады его возвращению, ну и я в том числе.
Мы не виделись целый месяц. Сначала оба болели, потом у него были сборы. Я отчаянно надеялась, что уж на торжественном мероприятии, куда нас пригласили с мамой, мы встретимся. Однако Яна не было, хотя были его родные. Я пела без особого удовольствия, и платье, которое выбрала мама, мне не понравилось. Лишь одна мысль грела в тот выходной – Вишневский.
И вот, наконец-то, случилось чудо. Я сижу в миневене в ожидании остальных. Уроки уже начались, и мы тоже скоро отчалим, как только Ян соизволит явиться. Пока мы ждали, я осторожно вытащила из рюкзака галстук. Вздохнула, проводя пальцами по окончанию. Сердце волнительно прыгало, предвкушая незнакомое место. Мысленно я утешала себя – все будет хорошо. Войду последней, сделаю глубокий вдох, да и скорей всего двери будут открыты. Нечего бояться. Однако страхи так быстро не уходят. Не в тринадцать лет.
– Привет, – послышался голос Вишневского возле моего уха. В салоне было много свободных мест. Почему он сел рядом, почему сразу заметил свой галстук?.. Я смутилась, захлопала ресницами. Дыши, Ева, дыши.
– П-привет, – ответила с улыбкой на губах. Больше всего на свете мне не хотелось, чтобы Ян подумал, будто я влюбленная дурочка.
– Пожалуйста, дети, пристегнитесь, – скомандовала сопровождающий учитель. Мы покорно потянулись к ремням, а уже через пару минут машина выехала на трассу. Вишневский со мной не разговаривал, его взгляд был направлен на дорогу. В кремовой рубашке и классических брюках он выглядел необычно и по-взрослому строго. Хотя мы всегда ходим в форме, но сегодня Ян показался мне другим. И рядом с ним я почувствовала себя ребенком.
В голове было столько слов, например, поздравить с победой, спросить, трудно ли было на соревнованиях. Да только я не могла. Робость сковала, завязала язык настолько туго, что мне оставалось сжимать галстук и жевать нижнюю губу. Такой я себя особенно ненавидела. Мир любит победителей, а я навечно застряла в рядах проигравших.
Когда мы прибыли к школе, где должна была проходить олимпиада, учительница выдала каждому карточку с номером класса и пожелала удачи. Провожать она нас не планировала. Я сжала крепко карточку с номером десять, и на миг растерялась. Девочки, которые ехали с нами, сдавали историю. Вишневский математику. На литературу я шла в гордом одиночестве.
И пока мы двигались в толпе незнакомых людей, еще ничего. Но стоило мне остаться одной в пустом коридоре на третьем этаже, я моментально растерялась. Пульс частил, подушечки пальцев начали покалывать. Я оглянулась, сделала глубокий вдох, и решительно направилась искать нужный кабинет с номером карточки. А возле него последовал очередной прострел. Закрытая дверь. Как же ненавижу эти проклятые закрытые двери. Я стояла напротив, держа в воздухе руку, в нерешительности обвести пальцами ручку.
– Ева, – послышалось за спиной. Сердце совершило кульбит, возвращаясь обратно в грудную клетку. Кажется, я не дышала.
– Ян? – шепотом спросила, не веря своим глазам. Ведь математика была на втором, и, судя по часам, тест уже начался. Это я опаздывала.
– Галстук, ты не наденешь его? – спросил Вишневский, изучая меня внимательным взглядом. И нет, в нем не было усмешки или чего-то злого. Наоборот, чернильные глаза с ореховым отливом таили в себе теплый огонек, который моментально меня успокоил.
– Галстук? – не поняла я, облизнув пересохшие губы.
Вместо ответа, Ян подошел ближе, стянул ранец с моих плеч, открыл его и вытащил свой галстук. Быстрыми движениями рук он надел мне через голову свою вещь и затянул, поправляя воротник на шее. Я опешила от столь неожиданной близости. Наверное, мы всегда удивляемся при виде чего-то волшебного, как комете упавшей с неба, или радуге после дождя. Ян, стоящий напротив меня, был таким же волшебным в тот момент. Он придавал мне уверенность, хотя и сам этого не знал.
– На удачу, – сказал Вишневский. Затем совершил то, что никто до этого не делал. Ведь врач говорил, так нельзя. Но Ян не слушал никого. Он коснулся ручки дверей, распахнул ее и жестом указал, чтобы я проходила. Страх, который сдавливал горло, который держал в тисках все мое хрупкое тело, почему-то отпустил. Впереди был свет, люди, учитель, а рядом Ян.
– Спасибо, – прошептала я, провела рукой по галстуку и переступила порог неизвестного кабинета. Позже никто так и не смог провернуть подобный трюк: ни мама, ни папа, ни даже психолог. Открыть дверь в неизвестность мог только Ян. Я искренне в это поверила. А его галстук, несмотря ни на что, превратился в волшебный талисман, который я носила с собой, если предстояло нечто волнительное.
Как бы сильно моя обида не росла на Вишневского после, какими бы горькими ни были слезы, я не могла избавиться от галстука. Словно он стал частью моей кожи, моего глупого сердца.

Глава 08
Наши дни
Под конец дня случилось ужасное. Я и подумать не могла, что Ян дойдет до такого бреда, полнейшей глупости. Но, кажется, у демона нет стоп-сигналов. Вечером, когда мы сидели в кафе с Максимом, Мишей и Мариной, позвонила Оксана. Она визжала от радости и заливалась соловьем. По итогу выдала, что познакомилась с одним очень крутым, три раза подчеркнуто, и безумно красивым, пять раз подчеркнуто, парнем. А еще сказала, мы его знаем.
Когда дверь открылась, и среди посетителей оказался Вишневский, а рядом с ним Оксана, у меня дыхание оборвалось. Даже рот открылся, но я быстренько взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и натянула маску равнодушия. Ян, одетый в повседневную одежду, черные джинсы, горчичную толстовку и белые кеды, выглядел, конечно, отпадно: словно сошел с обложки. На него сразу обратили внимание, как молодые девушки, так и взрослые дамы. Он перебирал пальцами брелок от своей машины, которую ему в прошлом месяце купил отец. Дорогой спорткар, явно не для пробок, и не для города.
– Всем анье! – в привычной манере поздоровалась Оксана Молчанова. Она любила Корею и порой использовала фразочки из любимых сериалов. – Знакомьтесь! Это мой Янчик.
– А мы разве… – задумчиво вскинул бровь Макс, разглядывая новою любовь Молчановой. Я стиснула челюсти, смотря исподлобья на Вишневского, который выдал свою фирменную улыбочку. Демон отлично менял маски, на меня только они не котировались.
– Точно, в кино тогда виделись. Тетрадка, да? – губы Яна растянулись в ухмылке, и он, наконец, соизволил посмотреть в мою сторону. И если это не специально, то я точно схожу с ума.
– Ну да. Неожиданно, – удивленно произнес Максим.
– А вот и нет, – хихикнула Оксана. Они отодвинули стулья и уселись за наш круглый столик в центре оживленного зала. Ну вот, теперь с меня сто потов сойдет, пока этот проклятый вечер не закончится.
– Оксана очень настойчивая девушка, – выдал соловьиным голоском демон. Я сжала руки в кулачки, предчувствуя градус разговоров. Вишневский явно сложил пазл и понял, что о моем секрете друзьям неизвестно. Поэтому решил помочь, как только он умеет. Горло свел спазм от напряжения, и я потянулась к молочному коктейлю.
– Ой, ну скажешь тоже, – Молчанова прильнула к Яну, обвив его руку, да так посмотрела, что коктейль у меня чуть обратно через нос не вышел. Это что теперь, Вишневский мне покоя не даст даже в компании моего парня? Мысленно я взмолилась ко всем богам, но боги никогда не отвечали взаимностью. Кажется, они там, на своих удобных плюшевых облаках, поставили крест на девочке с обилием внутренних тараканов.
К моему удивлению, первые полчаса прошли гладко. Ребята познакомились, даже завязался диалог по интересам. Ян откинул шутку и все выпали в осадок, ну кроме меня, конечно. Я то и дело переводила взгляд на часы, старательно отсчитывая минуты. Пытка какая-то – сидеть за одним столом с этим человеком.
– Ой, какой классный сет, – неожиданно взвывала Оксана, замечая у официанта набор блюд на подносе. Она подскочила из-за стола и начала клянчить Вишневского пойти вместе с ней, но зная Яна, он явно не планировал идти. Собственно, так оно и вышло. В итоге Молчанова подняла всех, кроме меня и ее экс-парня.
– Забавляешься, да? – прошипела, когда дружная компания направилась к стойке, узнавать про сет и стоимость. Вишневский положил руки на стол и чуть придвинулся, скидывая маску добрячка. С его лица, наконец, сошла поддельная улыбка.
– Боишься, Исаева?
– Да, – с вызовом ответила, едва не скрипя зубами от злости. – Что убью тебя, что не выдержу однажды.
– Рано или поздно, – усмехнулся демон, в его глазах сверкали огоньки. – Ты обманываешь людей, они думают, Ева нормальная. Они такие дураки.
– Не смей, понял, – прошипела я, громко выдыхая.
– А то что? – голос Вишневского прозвучал с нотками ярости и возбуждения. Мне вдруг показалось, он сейчас поднимется, схватит меня и вытащит из этой кофейни. А потом публично унизит. Однако демон продолжал сидеть, играя на струнах моих нервных клетках.
– Ребят, смотрите! – чудо вернулось незаметно, хотя Молчанову сложно назвать воплощением чуда, да и поднос в ее руках тоже. Ребята расселись по своим местам, довольные и улыбчивые, а мне хотелось провалиться под стол или просто уйти. Жить на одной планете с Яном невыносимо, по крайне мере, когда он имеет козыря в рукаве. Проще расстаться с Максом, чем терпеть эти муки ада.
– Эв, ты чего? – спросил Демин, наклоняясь ко мне. Его губы неожиданно коснулись моего уха, скользнув ниже, к шее. Я моментально напряглась, и аккуратно постаралась отодвинуться. Не знаю почему, но мне не хотелось демонстрировать нашу близость с Максом Вишневскому.
– Задумалась просто, – соврала я, переводя взгляд на демона. Оксана что – то шептала ему в ухо, касалась его рук, но он не реагировал. Молча прожигал меня ледяным взглядом. Между нами словно парило электрическое напряжение. Казалось, чиркни спичкой и случится пожар.
А потом я не выдержала. Мы с демоном существовали на непонятной линии, граничащей между безумием, ненавистью и чем-то еще. Я мечтала разорвать эту линию, навсегда исчезнуть из поля зрения Вишневского, и забыть наше прошлое. Если бы тогда я послушала Лизу, возможно, не было бы так больно. Нет худшей реальности, чем удар в спину от того, кого защищал грудью.
– Извините, ребят, – произнесла я, поднимаясь из-за стола. – Мне срочно домой нужно, я совсем забыла…
– Домой? – удивился Макс, разглядывая меня. А вот Ян только ухмыльнулся, будто прекрасно понимал – очередной блеф.
– Да, обещала сестре помочь и забыла. Простите, ладно? Рада была познакомиться, – съязвила, переводя взгляд в сторону Вишневского. Пусть так. Пусть лучше никто не знает о том, что мы знакомы, о нашем грешном прошлом, и о том, что когда-то я ему доверяла.
– Ага, – кивнул демон, положил руку на затылок Оксане и резко притянул ее к себе, нежно целуя в края губ. Она взвизгнула, смутилась, а потом сама прильнула к нему, и легкий поцелуй перерос в жаркий, с явным продолжением.
Я отвернулась, взяла рюкзак и начала протискиваться между Мишей и Мариной, которые, кажется, перестали удивляться такой открытости подруги. Макс тоже подскочил. Видимо он решил, раз ухожу я, то уходит и он. Мысленно я улыбнулась этому. Однако когда мы оказались на улице, Демин чмокнул меня в губы и сказал, что вечером наберет. Вот тебе и окончание свидания.

8.2
Домой я вернулась без настроения. Скинула обувь у порога и поплелась на кухню. Открыла морозильник, вытащила ведро с мороженым и уселась на барный стул. Горе надо чем-то заесть и лучше сладким, холодным и вкусным. С детства любила мороженое, поэтому папа всегда покупал про запас.
Я отчаянно ковыряла ложкой шоколадный пломбир, всматриваясь в стенку. Почему люди делают другим больно? Почему становятся врагами?
Как сейчас помню, ноябрь. С неба срывается первый снег, мрачные свинцовые облака нагоняют тоску. В тот день я не пошла на физру. Было жуть как стыдно подходить с таким к медсестре. Однако пришлось, ведь живот болел, а мама наотрез отказывалась писать записку. Она считала – ее дочь уже взрослая, и такие глупые проблемы должна научиться решать сама.
Хорошо еще медсестра у нас была пожилая дама, иначе я бы под землю провалилась от стыда. В зале физрук разрешил посидеть на лавке, пока остальные бегали и прыгали. Он отошел буквально на десять минут, и тут ко мне подсел Вишневский. Раскрасневшийся, волосы торчат в разные стороны, дыхание сбивчивое. На нем была широкая красная майка и черные спортивки, а на шее висел серебряный крестик на толстой черной нитке.
– Отлыниваешь? – спросил он, запрокидывая голову к потолку.
– Ага, а ты? – смущенно ответила я. Мы общались редко, хоть и учились в одном классе, ходили в одну школу и в целом пересекались часто. Каждый день я тайно засматривалась на него в свободную минутку, а Ян… порой мне казалось, он тоже засматривался. И в эти редкие минуты, когда я ловила на себе его взгляды, душа танцевала сальсу.
– В это воскресенье, – Вишневский не ответил на вопрос, зато, наконец, повернулся ко мне. Скользнул взглядом, заостряя внимание на каждом участке коже. Я словно покрывалась ожогами в тех местах, куда касались его глаза. На нас смотрел весь зал, потому что самый популярный мальчик школы открыто подсел к обычной новенькой. Я была для всех серым пятном, но Вишневский умудрялся замечать это пятно.
– Что будет в это воскресенье?
– Светский вечер. Я слышал, дочка лучшего педагога города по вокалу будет петь. Хотел заказать композицию.
– Что? Ты… – я быстро заморгала, пытаясь не задохнуться от нахлынувшего жара в груди. Ян будет на этом вечере, он хочет, чтобы я спела для него песню. Но как? Как я смогу петь, когда Вишневский будет там, когда будет смотреть на меня, когда все зрители потеряют смысл, а эпицентром станет один человек. С ума сойти…
– У Ахматовой есть красивые стихи, говорят, ты часто поешь их. Если получится, мне бы хотелось услышать «Ты выдумал меня».
– Я… – ответить было сложно, а потом вернулся физрук. Ян поднялся и снова ушел в зал заниматься. Я смотрела на него, на его уверенные движения, ловила каждый шаг, взмах рукой, и понимала: даже если мама откажет в этой песне, все равно спою. Ведь это просьба мальчика, который знал мой самый большой секрет, и до сих пор хранил его. Я не могла отказать. А может и не хотела.
Чудо случилось неожиданно, потому что мама спокойно приняла выбор композиции. Даже одобрительно кивнула, мол, она давно засматривалась на эти стихи. Мы пару раз отрепетировали у нее в зале, и после поехали выбирать платье. В этот раз я разглядывала наряды усердней, пытаясь подобрать самое красивое. Хотелось на вечере блистать яркой звездочкой, и к счастью, мама мне в этом помогла. Мы купили нежно-розовое платье чуть выше колен, с тонкими бретельками, и прозрачной шелковой накидкой вместо рукавов.
Перед поездкой утром мама отвела меня к визажисту. Это был первый раз, когда мы обе разговорились по душам, и с удовольствием разглядывали свои отражения в зеркале. Мне нравилось преображаться, ведь в обычное время я никогда не красилась.
Однако мечты феерично разлетелись на тысячу осколков, когда в огромном дворце, наполненном богатыми людьми, Яна я не обнаружила. Это было первое подобное разочарование. Оказывается, людям свойственно обманывать других людей. Оказывается, никому нельзя верить на сто процентов.

Глава 09
Наши дни
Я была убеждена, что бойкот – глупость полнейшая. Во-первых, все мы взрослые, во-вторых, класс со мной практически не общался. От силы мы менялись любезными приветствиями, и передавали тетрадки или тестовые листы друг другу. Как моя жизнь может измениться из-за отсутствия того, чего и так не было?
Либо судьба решила повеселиться, либо Вишневский постарался. Началось все с того, что нам поменяли кабинет. Ну, кто в здравом уме в середине года рано утром вызывает клининг для уборки в классе? Глупость же. Об этой глупости я узнала стоя напротив дверей, разглядывая ребят в униформах с тряпками. Куда идти дальше, вопрос интересный и не очень понятный.
Мимо меня пронеслась Ира Костылина с Алиной Малиновской (мои одноклассницы), с видом полного отрешения. Я им крикнула вслед, забыла про детскую выходку Яна, однако девчонки не обернулись. И вот тут уже стало не по себе. Я отошла к подоконнику и опять заметила своих, правда, свои – это слишком громко сказано. Особенно если учесть, что никто из них мне не отвечал.
В итоге поплелась в учительскую, выяснила в какой кабинет перенесли занятия, и опоздала на первый урок – любимую литературу. Ладно бы больше мне не пригодилась помощь зала. Однако опять мимо. Руссичка на втором уроке захотела провести тест. Попросила Ваню Южина раздать листки, и этот умник выдал всем кроме меня. Будто бы Евы Исаевой в природе не существует. Я, конечно, не стала разводить из этого трагедию: встала и взяла сама. Перед этим еще успела посмотреть на довольное лицо Вишневского, который тактично отвернулся к окну и сделал вид, что его здесь нет или нас всех здесь нет, уж не знаю, что крутилось в голове у мистера совершенство.
На физре меня вообще забыли. Оказывается, физрук вышел и сообщил, что мы будем заниматься на улице, а я просидела почти двадцать минут возле дверей зала, пока завуч не закатила истерику. Позвонила маме и заявила, что ее дочка прогуливала. В ответ я ей так и сказала:
– Меня не оповестили, где будет проходить урок. Я что Ванга? Откуда мне знать, что они пошли на улицу? Хотите ругать, ругайте Дмитрия Максимовича!
– Раз ты такая громкая у нас, Исаева, то будешь после уроков убирать спортзал, – спокойно выдала завуч. Конечно, проще же решать проблему подобным образом. Взял и отправил ученика убирать зал. Я не стала с ней спорить – бесполезно. Молча развернулась и ушла.
А вот с уборкой зала было особенно забавно. Потому что про нее прознал демон и явился, собственной персоной, оказать так скажем моральную поддержку. Он вошел тихо, я и не заметила сразу, все корячилась со шваброй и тряпкой. Зал был по размерам не просто большой, гигантский. После десяти минут страданий, спина заболела как от забега на длинную дистанцию. В общем, я себя, прямо скажем, бабушкой почувствовала, палочки только не хватало для полноты картины. И тут – явление народа. Сам господин Вишневский с ведром грязной воды.
– Ты больной? – завопила, когда увидела растекающуюся лужу. Глаза у меня настолько округлились, что была бы возможность, точно бы выпали.
– Это тебе не по свиданкам ходить, Ева, – ехидным тоном ответил Вишневский, кидая пустое ведро к моим ногам. Ух, я готова была его убить. Мало мне целого зала, так теперь еще и этот с концертами.
– Ревнуешь, да? – крикнула, схватив грязную тряпку с пола. Скомкала ее как следует, и начала двигаться в сторону Яна, который, кажется, серьезно так удивился ответным действиям.
– Только попробуй! Слышишь! – грозно прорычал демон, открывая рот от раздражения. А я и не планировала пробовать, я планировала кинуть, правда меня в очередной раз постигла неудача. Тряпку я кинула, Вишневский увернулся, а вот физрук, вошедший в зал, попал под раздачу. Как он кричал. Это надо было слышать. И как угорал Ян, надо было видеть. В общем, не задался день, другим словом и не назовешь.
Мне выдали вторую порцию наказания, дежурство по классу. И ладно бы на один день, так нет же, на целых две недели. То есть мне теперь тетрадки таскай, учителям помогай, наличие канцелярии проверяй, в целом выполнять роль девочки на побегушках только для учителей. В обычное время этой помощью занималась дежурная парта, а теперь все на робкие женские плечи – мои.
После уроков еще и мама добавила.
– Тебе уже восемнадцать! – воскликнула театрально она, расхаживая по нашей кухне из угла в угол. Сестра была на свидании, отец еще на работе, поэтому вступиться за меня было не кому, хотя вряд ли бы кто и вступился. Если только папа, но они с мамой старались не конфликтовать. Вроде как воспитание – штука серьезная, и лучше в этом действии друг друга поддерживать.
– Я уже несколько раз объясняла, что моей вины здесь нет. Я не прогуливала, честно!
– Ты хочешь, чтобы я лишилась окончательно всего? – вздохнула мама, поворачиваясь ко мне спиной. На ней был черный юбочный костюм и новенькие туфли на толстом каблуке. Несмотря на то, что учеников стало меньше, а доверие после фееричного позора с дочкой, у которой есть определенные отклонения, подорвалось, мама не опустила руки. Она старалась изо всех сил доказать свое превосходство и навыки. Откровенно говоря, в городе равных ей по преподаванию музыки не было.
Она записывала своих учеников во всевозможные конкурсы, порой возвращалась домой к полуночи, продумывая с какой композицией ехать на выступления, прорабатывая каждый момент. Конечно, это принесло свои плоды. Появились новые ученики, пусть не элитного уровня, пусть маме пришлось снизить цену за индивидуальные занятия, но люди шли, это не могло не радовать.
Сперва я думала, может оно и к лучшему, что тайна раскрылась. Не придется больше прятаться и изображать из себя идеальную дочь идеальной матери. Однако стало хуже. Жалобы со школы не принимались, плохие оценки карались скандалами, упреками, и из самого грустного – мама забрала у меня музыку. Она больше не хотела со мной заниматься. Считала, я виновата в крахе ее карьеры. Хотя, в какой-то степени, я тоже так считала.
После того дня, каждый раз, ложась спать, в голове возникала только одна мысль: зачем Ян всем рассказал? И каждый раз я не могла найти ответа на этот вопрос. Скорее всего его не было, или же я никогда не узнаю правды. Видимо, доброта Вишневского привиделась, ее не существовало в природе, по крайне мере для меня.
Разговор с мамой закончился ну пустой ноте. Мы разошлись по комнатам, заниматься чем-то более важным, чем выяснение отношений. Я, к примеру, плюхнулась на кровать и начала листать ленту в социальных сетях. Наткнулась на фотку Оксаны, та уже успела выложить. Они вместе с демоном сделали селфи. Правда, Вишневский не улыбался, и взгляд у него был такой, словно сам Фредди вышел на охоту в поисках жертвы. Ну, либо я отношусь к нему предвзято. Хотя, без доли преувеличения, Ян вырос красивым и харизматичным парнем.
Высокий, спортивное телосложение, не зря ходит на рукопашку и в спортзал. Всегда хорошо одет, порой мне кажется, на него хоть мешок нацепи, тот будет смотреться на все пять звезд. Да и голос у демона, что уж греха таить, был томный, завлекательный, бархатистый. Девчонки вились вокруг него, словно мартовские кошки. Уверена, если бы не наше прошлое, если бы сегодня или вчера я впервые увидела Яна, то влюбилась без раздумий.
Однако я до сих пор помнила, что значит любить демона и доверять ему. Больше такого не повторится. Глупости должны заканчиваться с наступлением взрослой жизни.
Ближе к десяти вечера, позвонил Макс. Голос у него был таким озорным и веселым, что я сразу поняла – он нетрезвый.
– Эв, давай я за тобой заеду? – предложил Демин. Где-то на фоне доносились голоса мужские и женские, поэтому я предположила, он на улице или на какой-то тусовке. Странно, мне казалось, пары на подобные мероприятия должны ходить вместе или хотя бы обговаривать как-то. А Макс за весь день ни разу даже не написал, уж ни говоря о звонках.
– Я под домашним арестом.
– Ты? Моя милая Эв стала плохой девочкой? – он засмеялся в трубку, и кажется, не только он. Я поежилась, прижимая динамик ближе к уху. Неужели нельзя было отойти и поговорить наедине.
– Да, кинула в физрука грязную тряпку.
– Детка, ты опасная штучка, – прыснул он. Я тоже улыбнулась, но не из-за шутки Демина, а потому что вспомнила лицо Яна и его огромные удивленные глаза. Жаль, тряпка не достигла цели. Иначе это была бы самая крутая победа за последние несколько лет.
– Тебе стоит меня бояться, вот физрук теперь боится.
– Эв, – промурлыкал Макс пьяным голосом.
– М?
– Я хочу к тебе, принцесса, – нежно шепнул Демин. Я должна была смутиться, потому что подтекст у этой фразы был довольной пошлый. Однако мне стало немного не по себе. Эту тему мы не затрагиваем, по крайне мере, пока. Но ведь «пока» не может длиться вечно.
– Поэтому свалил на тусовку без меня? – в шутку бросила я, стараясь уклониться от ответа.
– Хочешь, приеду к тебе прямо сейчас?
– Нет, – слишком быстро отказалась я. Кажется, прозвучало немного грубо. Поэтому поспешила дополнить реплику. – Я же под арестом. Ладно, отдыхай там. Увидимся на выходных. Пойду заниматься. Не пей много, окей?
– Окей. Целую тебя, принцесса.
– И я… тебя.

Глава 10

В общем, быть девочкой на побегушках то еще удовольствие. Алла Николаевна, наша математичка, посылала за урок меня раз пять к себе в кабинет. То она забыла важный материал для нас, то ей срочно понадобилось взять пособие для ЕГЭ. А вот географичка особенно порадовала. Тащить три карты на хрупких плечах не так уж и легко. И Ирина Михайловна еще такая: «Что будешь ходить по десять раз, бери все».
В классе карты у меня полетели кубарем и чуть не прошлись по ногам. Каким-то чудом Ян успел подхватить их. Народ вдруг замолк, замечая Вишневского и его жест доброй воли. Вроде как бойкот для уважаемой меня. Сперва я даже подумала, он реально мне помог, а потом увидела за спиной географичку, и сразу все стало ясно: очередное показушничество. Я хмыкнула, пусть будет богом этой школы, для меня был, есть и останется – демоном.
Вишневский помог установить карты, и оставшиеся сорок пять минут мы косились друг на друга, пока меня не достал концерт, и я не показала ему средний палец. И надо ж было именно в этот момент Ирина Михайлова обратилась по мою душу.
– А я смотрю, Исаева, вам скучно. Расскажете нам, что такое коэффициент увлажнения природных ландшафтов и как его рассчитать?
Я максимально мило улыбнулась, а Ирина Михайловна с такой же легкостью влепила мне замечание. Откровенно говоря, география никогда не была даже чуточку любимым предметом, и с некоторых пор она у меня проседала.
– Я отвечу, – заявил демон. Поднялся, не дожидаясь разрешения, и поплелся к доске. Не было у него проблем с головой, в плане знаний.
После четвертого урока я решила передохнуть и спрятаться от назойливых учителей, что так и норовили надавать заданий. Сговорились они там, не иначе. Проскочила мимо охранника, заглянула под лестницу и сняла с крючка ключик от крыши. Впереди предстояло пятнадцать минут отдыха, и проводить их, гоняясь по коридору, я не планировала.
Перед тем как идти на крышу, несколько раз оглянулась, мало ли. Не хотелось бы, чтобы мое тайное место кто-то нашел. Иначе шуму будет. Да и перестанет оно быть тайным. Убедившись, что за спиной ни души, уверенно поднялась наверх. Вышла на свежий воздух и теплый осенний ветерок сразу коснулся щек, волос и губ. Я раскинула руки в разные стороны, глубоко вдохнула и улыбнулась. Лучезарное небо над головой, лучики солнца и тишина. Крыша – единственное место в школе, где я могу почувствовать себя свободной, а главное познать дзен в какой-то степени.
– Так вот где ты прячешься, – послышался знакомый голос. До того знакомый, что все косточки на позвонке рухнули, и я почти с ними. Быть не может. Просто не может быть. Ну как же… Я медленно повернулась, и Вселенная окончательно погасла в моих глазах – на пороге стоял Вишневский собственной персоной. Его дурацкий галстук свисал на шее, рукава закатаны по локоть, а короткие волосы то и дело падали на лоб и обратно.
– Решил столкнуть меня с крыши? – устало спросила, мысленно прощаясь с тем единственным местом, которое у меня было.
– Банально мыслишь, Ева, – усмехнулся демон. Затем потянулся к ручке дверей, сделал шаг назад и… резко захлопнул ее. Я не сразу сообразила, что произошло. А когда до меня начало доходить, в венах залилась злость. Я подбежала к дверям, попыталась оттолкнуть, но ничего не вышло. Видимо замок сработал. Ключ. Точно. У меня ж… а нет, ключ остался в дверях с другой стороны.
Руки сжались в кулаки, зубы свело от злости. Вот же гад! Ну, демон, не иначе. Со всей силы я стукнула ступней по деревянным дверям, громко закричав. Меня переполняло от эмоций, их было чертовски много. Они душили горло, от них каждый волосок на моем теле пропитывался электричеством.
– Открой! Немедленно! – закричала я изо всех сил, набирая полные легкие кислорода. Я не знала там ли Ян, не ушел ли. А если ушел, как быть. Нет, волноваться точно не стоит. Охранник делает вечерний обход, плюс сюда заносят дворники свои веники, меня выпустят. Да, может не сейчас, но часа через три точно. Однако как же хотелось врезать Яну. До искр в глазах, и пара из ушей.
– А что если не хочу, – послышался неожиданно его глумливый высокомерный тон. Выходит, никуда демон не ушел. Стоит там и наслаждается. За проклятой дверью. Весело ему, понимаешь ли. Детство вспомнил.
– Ты пожалеешь, если не выпустишь меня отсюда! – заявила уверенно я, и снова стукнула ногой по дверям.
– Да ну? И что же ты сделаешь? Пожалуешься директрисе? Мамочке или своему бэдгаю? – издевательским голосом пропел Вишневский.
– Тебя так волнует мой парень? – уже более спокойно спросила я, хотя в груди продолжало лихорадить. Господи, демон будто озверел в конец. Сначала урок сорвал, потом бойкот, выходка с физруком, теперь вот крыша. Обострение у него что ли. И все на мои хрупкие плечи.
– Меня? – усмехнулся Ян. – Нет. Но он, да и все, должны знать, какая ты на самом деле, Ева. Врушка.
– Выпусти меня! Вишневский! – закричала я. Точно. Теперь все ясно, как белый день. Ян злился, что кто-то еще не знает о моем психологическом расстройстве. И конечно, демон не мог допустить того факта, чтобы эти люди спокойно существовали дальше. Вернее он не мог допустить их незнания. Ведь тогда я буду радоваться, а моя радость выводила из себя Вишневского. Мы же враги. И имеем полное право ненавидеть друг друга до желчи в горле.
– Ух, какая ты громкая. Посиди, успокойся. А будешь хорошей девочкой, может быть, я передумаю. – Выплюнул издевательски Ян. Секунда, другая, и наступило молчание. Клянусь, я слышала шаги. Неужели ушел? Быть не может. Запер меня и свалил? Так запросто?
Я снова сжала руки в кулаки, глубоко вздохнув. Однако никакие вздохи и советы психолога не помогали. Да, в детстве мать частенько меня водила к тетушке в белом халате. Бесконечные часы в супер чистом кабинете, нудные вопросы, и неинтересные разговоры. Я ненавидела эти встречи, хотя вот сейчас не помешало бы вспомнить, как вернуть спокойствие.
– Гад! – прошипела, развернулась и поплелась к парте со стулом. Плюхнулась туда, скрестив руки на груди. Это ж сколько мне здесь сидеть прикажете, и как назло телефон оставила в классе. Так бы музыку послушала или видосики посмотрела. Откровенно говоря, не самое худшее место. С учетом, что погода хорошая, солнышко светит. Тепло. И главное тихо.
Ладно. Крыша мне очень нравилась. Больше, чем уроки и наш класс, где жил целый улей злых, алчных и жестоких пчел. Одним из них был мой личный мучитель, который в детстве вел себя иначе. Как сейчас помню тот день в библиотеке…
После выходных, на которых мы с Яном так и не встретились, я в школу пришла расстроенная. Ведь песню исполнила для него, наряжалась тоже для него. Но, наверное, была причина. Важная. Я хотела подойти и спросить, но не решилась. Да и странно это, допытывать тринадцатилетнего мальчишку почему он не появился на торжестве и не услышал мою песню.
В холле в толпе я сразу заметила Яна, он выделялся среди всех: такой уверенный и загадочный. Его чернильные глаза притягивали, словно черные дыры в космосе. Казалось, коснись Вишневского и больше никогда не выберешься обратно.
– Ты чего встала? – спросила Лиза, замечая направление моего взгляда. Я ничего не ответила, молча развернулась и пошла в класс.
За целый день мы с Яном так ни разу не заговорили, лишь изредка поглядывали друг на друга. А после уроков я заглянула в библиотеку, чтобы собрать материалы для реферата, заранее предупредив маму, что задержусь на два часа.
Библиотека, к слову, в школе была огромной, если не сказать, гигантской. На два этажа расположились разные книги – от старых, до самых новых. А в глубине зала стояли прямоугольные столы, за один из которых я присела. На середину положила хрестоматию, открыла на нужной странице и начала выписывать материал в тетрадку. А потом неожиданно парта пошатнулась. Я подняла глаза и заметила Яна, который усаживался напротив.
Он положил руки на стол, уткнувшись в них подбородком. Выглядел Вишневский настолько загадочно и очаровательно в этот момент, что я невольно смутилась. Щеки налились жаром, а губы начало покалывать.
– Что ты… – прошептала, оглядываясь.
– Водитель задерживается, – спокойно ответил Ян, не сводя своих чернильных глаз. Его, как и многих в этой школе, забирал личный водитель на дорогом автомобиле.
– Понятно, – смущенно отозвалась я. Опустила голову и попыталась продолжить заниматься, однако ничего не получалось. Ведь кое-кто прожигал своим наглым взглядом. Тело у меня до того напряглось, что на лбу появились испарины. Невозможно заниматься, когда на тебя смотрит кто-то вроде Яна. Поэтому я отложила учебу, тоже свела руки перед собой и уткнулась в них подбородком, повторяя позу Вишневского.
– Не очень удобно, – произнесла, поджав губы.
– Согласен, – ответил Ян, затем протянул одну руку вперед и положил голову на нее. Теперь он был намного ближе ко мне. Честно говоря, я не особо понимала, что происходит, но почему – то захотела опять повторить за ним. Только легла я на противоположную руку. Мы оказались друг напротив друга. Чуть подвинься и наши лбы бы соприкоснулись. Сердце у меня подпрыгнуло, когда я осознала, насколько близко мы находимся. Я могла разглядеть каждый сантиметр его лица: например маленькую, едва заметную, родинку на шее или ямочки на щеках. А еще у него были изогнутые пушистые ресницы и очень красивые губы. Никогда раньше я не засматривалась ни на чьи губы, возможно, поэтому пульс ускорился, разливая бешеный ритм по всему телу.
Я не двигалась. Он тоже. Я скользила глазами, стараясь запомнить все, особенно губы. Магнетически притягательные. Ян тоже внимательно разглядывал девчонку по имени Ева, и мне вдруг показалось, его взгляд коснулся моих губ. Я перестала дышать, ничего не ощущая, кроме сердца.
Бух. Бух. Бух.
Как же оно быстро и громко билось оно о грудную клетку. Мир словно замер. Звуки вокруг испарились. Остался только Ян и я. А еще наши губы.
– Ева, – послышался, как гром среди ясного неба мамин голос. Божечки-кошечки! Ну почему именно сейчас. И что она здесь делает? Я же сказала забрать меня через два часа. Однако искать объяснение маминому поступку смысла не было, да и вряд ли она обрадуется, если заметит дочку в компании с мальчишкой.
– Мне пора, – шепнула я. Резко подскочила, закинула тетрадку в сумку и думала уже бежать, как Ян схватил меня за кисть руки. Аккуратно сжал: его большой палец скользнул по запястью, и у меня едва ноги не подкосило. Спину осыпал табун мурашек, кислород пропал из легких. Он еще так смотрел, что я начала медленно тонуть в темноте его глаз: таинственных и таких притягательных. Самый большой в мире океан не затягивал в свои недра, как глаза этого мальчишки.
– Завтра на озере будет закрытие фестиваля воздушных шаров. Мы идем с классом, присоединяйся. – Сказал напоследок Ян, а затем отпустил мою руку. Я раза три моргнула, столько же сглотнула, затем прикусила волнительно нижнюю губу и выдала совершенно необдуманный ответ.
– Во сколько?
– В шесть.
– Я обязательно приду!

10.2
Весь следующий день я пребывала в волнительном томлении. Ведь меня никогда никто не приглашал на прогулки. Да, там будет еще целый класс, но какая разница? Главное среди них Ян, а еще он самолично меня позвал. Эта мысль особенно грела. Вот только дома никто не обрадовался моему счастью. Спасибо Лизе.
Скандал начался с очередного торжества, на которое планировала поехать мама в эти выходные. Если честно, с каждым разом, выступления больше напрягали, а общение с богатыми взрослыми вызывало скукоту. Однако мама не имела привычки спрашивать, она ставила перед фактом.
Лиза, прознав про вечер, прибежала слезно умолять маму. Мы сидели за столом с родителями и ужинали. Сестра не любила с нами кушать, по крайне мере, в последний год.
– Нет, ты не поедешь, – строго отрезала мама, и продолжила измельчать мясо по-французски, которое приготовил папа.
– Опять? Почему я не могу поехать? Чем я отличаюсь от Эв? – закричала Лиза. С возрастом ее негодования росли, однако моя бы воля, я бы поменялась с сестрой местами.
– Разговор окончен. Можешь на выходных сходить с ночевкой к своим новым подружкам.
– Кстати, это хорошая идея, – согласился папа. Он редко противостоял маме. Порой мне казалось, родители притворяются, и на самом деле, между ними нет ничего, кроме штампа в паспорте. Хотя папа точно любил маму, терпеть женщину с таким характером не каждый будет. А вот кого любила мама, я не знала.
– Эв тоже не идеальная! – не унималась Лиза. – У нее вон… – сестра поджала губы, а глаза ее, казалось, вот-вот выпадут из орбит. – С головой не але.
– Лиза, – строго оборвал папа. – Не говори так. Все нормальной у Евы с головой. Понимаешь…
– Что нормального? А еще она!.. Она!..
– Хватит, – мама ударила ладонью по столу.
– Твоя идеальная дочка с мальчишками водится! Я сама лично видела! – от услышанного у меня выпала вилка из рук. Я чуть не задохнулась от выходки сестры. Был же договор, что сохраним общую тайну.
Может мы с Лизой и ни близки, ни делим кровать и завтрак, не мечтаем вместе отправиться в путешествие и поступить в один вуз. Но однозначно мы умели хранить секреты. Что изменилось сейчас? Возраст? Новые друзья? Неужели это высшее общество важней, чем я? Чем родная кровь?
Адреналин ударил, затягивая в водоворот негодования.
– Зато я не крашусь чужой косметикой! – выплюнула ей назло. Только Лизе что ли можно козырями кидаться? Пусть знает! Однако получили мы обе. Мама выбросила всю косметику сестры, а меня посадила под домашний арест. Конечно, ни о каких прогулках не могло быть речи. И, пожалуй, именно в этот день, Лиза окончательно отдалилась от меня. Да и я от нее.
Всю ночь я металась в кровати, сжимая между ног любимое одеяло, некогда подаренное бабушкой. В мыслях так и всплывали картинки, где мы гуляем вокруг озера, смотрим на огромные воздушные шары и мило улыбаемся. Однозначно улыбка Яна выглядела бы гораздо более завораживающей и волшебной, чем шары, озеро или закат, отражающийся в переливах зеленых вод. Я с грустью осознавала, что вряд ли Вишневский еще раз позовет на подобное мероприятие. Я упустила единственный шанс сблизиться с кем-то, кто знал мою тайну и умело хранил ее. А еще не издевался и не смеялся. Яну можно доверять, с ним можно не притворяться.
Ненавижу Лизу. Правильно мама сделала, что выбросила косметику. Так ей и надо!
На следующий день в школе все, естественно, обсуждали фестиваль. Делились впечатлениями и даже планировали через годик устроить совместные воздушные прогулки, как стукнет четырнадцать. И только я сидела, как в воду опущенная: тише воды, ниже травы. Старалась ни слушать, ни смотреть на довольные лица.
А на перемене настроение у меня окончательно скатилось. Я спустилась в столовую купить сок и замерла в дверях, ноги будто затянуло болото. Потому что за столом рядом с Яном сидела очень красивая девчонка: шикарные пшеничные волосы, заплетенные в два колоска, янтарные глаза, овальное личико, идеально ровный носик и губы, словно две вишенки.
– Глянь, это ж новенькая, – шепнули девчонки, проходящие мимо. – Уже сидит с Вишневским.
– Это еще что, говорят, вчера Карина феерично упала прямо перед ним, ну и наш Янчик как настоящий джентльмен помог ей. Ставлю сотку, они начнут мутить.
– Не завидуем, девочки, – послышался голос мальчишки. Аппетит пропал, во рту пересохло. Губы задрожали, но я сильно сжала их, затем резко развернулась, не хватало еще здесь разреветься.
Выбежала во двор к турникам, свернула за здание школы в узкий переулок, присела на корточки и только тогда позволила себе расстроиться. Нет, слез не было, только обида. Ну, где я и где эта Карина? Мы же небо и земля. Она вон уже магнитом к себе всех притянула, общительная, видимо. Ну и красивая, без доли преувеличения. Я себя, конечно, тоже уродиной не считала. Но, откровенно говоря, проигрывала. У нее даже волосы переливались, словно были сотканы из драгоценных шёлковых тканей. А мои… мои мне вдруг показались тусклыми, слишком темными и бесформенными.
На уроки после фиаско идти не хотелось, однако я знала, что надо. Есть такие вещи, которые приходится выполнять просто потому что. Русский и математику отсидела с трудом, новую тему не поняла от слова совсем. Какие там цифры и правила? Когда в голове черт знает что. И Ян… за весь день ни разу не подошел. Не поздоровался. Не глянул в мою сторону. Казалось, Ева Исаева вдруг испарилась.
Пиком моего настроения стала Лиза. Она ждала маму на крыльце у школы вместе с подружкой. Я подошла к ним, но рядом не встала. Мы вроде как враждуем. Мимо нас проходили школьники, кто-то шел домой пешком, кто-то уезжал с личным водителем, а кто-то убегал на гулянки.
– Что с тобой? – спросила Лиза после того, как ее подружка упорхнула. Она подошла ко мне, я же в ответ скрестила руки на груди и отвернулась, задрав подбородок. Все из-за нее.
– Ничего.
– О! У твоего мальчика новая подружка, – усмехнулась сестра. Ее слова подействовали как пощечина по лицу, до того остро и больно. Я оглянулась и заметила Яна. Он шел в компании ребят, ну и Карины, конечно. Она смеялась, мальчишки, и девчонки на нее поглядывали, да с таким восхищением, что можно было только позавидовать. Умеют же девочки преподносить себя.
– Все из-за тебя, – буркнула, поджав губы.
– Мама выбросила мою косметику. Так что я расстроена не меньше, – заявила Лиза, продолжая поглядывать вдаль, видимо на ребят.
– Подумаешь… ты и без нее красивая.
– Подумаешь? – фыркнула сестра. – Где мне теперь взять новую? И вообще! Нас из-за тебя посадили на домашний арест. Тебе должно быть стыдно, Эв! – прикрикнула Лиза. И именно в этот момент вокруг воцарилась тишина, а Ян в компании со своими друзьями и Кариной, остановился. Они все как по команде посмотрели в нашу сторону, и впервые в жизни мне захотелось купить себе плащ невидимку.
Первый раз за день Вишневский обратил на меня внимание. И надо ж было этому случиться, когда сестра кидается упреками. Незаслуженными, между прочим.
– Приветик, – подобралась моментально Лиза. Выдала свою коронную улыбочку, сделалась обворожительным ангелочком и махнула нашим зрителям.
– Привет, – первой ответила Карина. – Все нормально? – я закатила глаза, кривя губами. Как же фальшиво звучал этот вопрос. Подул ветерок, и пару прядей волос упали на мне лицо. Я хотела выглядеть гордой, поэтому продолжала держать руки скрещенными на груди. Однако волосок жутко раздражал, потому я начала дуть на него, злясь еще и на такую мелочь.
Щеки вдруг загорелись, так, словно кто-то нагло смотрел на меня, прожигая взглядом. Я перестала дуть на прядку и глянула в сторону ребят. Не ошиблась. Ведь Ян, в самом деле, смотрел. А потом он вдруг усмехнулся, но до того теплой и нежной показалась его улыбка, что мне и самой сделалось смешно.
Вишневский ничего не сделал, но один взгляд перечеркнул обиды, серые полосы, которые преследовали на протяжении целого дня. И вот сердце в груди уже начинает разгоняться, губы покалывать, а ресницы то и дело взмахивать. А он продолжает смотреть, затягивая в оковы своих чернильных глаз.
– Ева, Лиза, – послышался мамин голос. Магия рухнула, раскидывая звезды под ногами. Я не хотела разрывать зрительный контакт. Моя бы воля, взяла бы за руку Яна и убежала вместе с ним. Однако ничего не поделаешь. Поэтому развернулась и поплелась к машине, а следом и Лиза.

10.3
Вечером дома был скандал. Сестра отпрашивалась на девичник к подруге, но мама не отпустила. Домашний арест никто не отменял. Очередные тонны взаимных упреков, нотаций, хлопанье дверями. В целом, это был новый уровень агрессии у нас дома, раньше Лиза вела себя более сдержанно.
Хотя мне в принципе было все равно, потому что мысленно я возвращалась к улыбке Яна, к его глазам, в которых можно безвозвратно пасть ко дну. А потом случилось чудо. Иначе не назовешь. Мне на телефон пришло сообщение от неизвестного номера.
«Так значит, ты грешница, Ева?»
Я три раза перечитала. Номеров одноклассников у меня не было, да и не общалась особо ни с кем, привыкла держаться одиночкой. Набравшись храбрости, я напечатала ответ.
«Не просто ж так меня зовут Ева».
Пока ждала ответ, извилась вся. Откинула уроки, начала расхаживать из угла в угол, поглядывая на окно, в котором отражался свет от уличного фонаря. А когда весточка прилетела вновь, я едва не выронила мобильный из рук.
«Ахах, Ева и Демоны, которые не дремлют – это уже легенда. Надолго ты под домашним арестом?»
Я сразу поняла, вот буквально сразу, – писал Ян. Ведь историю с демонами знали только мы вдвоем. Сердце от радости едва не разразилось фейерверками. Ну и что уж греха таить, я плюхнулась на кровать и забила ногами, прижимая телефон к груди, и улыбаясь как дурочка. Кто бы увидел, решил – Ева Исаева окончательно поехала головушкой. Но на душе пели птички.
«До конца недели точно…»
Мне вдруг до дрожи в ногах захотелось спросить про Карину. Но я знала, это неправильно. Да и кто мы друг другу? Да и что я могу спросить? Улыбка сползла с лица, хотя в груди все равно лихорадочно билось сердце.
Ян: «Печально…»
Ева: «Фестиваль был интересным?»
Ян: «Отстой. Лучше бы я не ходил. Тебе повезло».
Ладно, никакой печали. От сообщений Вишневского дрожали колени, лихорадило, словно у меня скачет температура от тридцати шести до тридцати девяти: и холодно, и жарко одновременно. Ему не понравилось. Вполне возможно, со мной это никак не связано, но и Карина не принесла ярких красок. И это, безусловно, был плюс.
Ева: «Ну, хоть в чем-то мне везет. Хотя я не могу назвать себя фортовой».
Ян: «Ладно, мне пора идти. До встречи в школе, Ева. Не смей прогуливать!»
Я засмеялась, прочитав его ответ. Конечно, мое девичье воображение решило, что Яну хотелось видеть меня каждый день. Как и мне его. Правда, у судьбы были свои планы. Потому что уже вечером Лиза вылезла в окно на улицу, а там как назло начался дождь.
Мама обнаружила пропажу сразу, она у нас очень внимательная. Не всегда в том, в чем нужно, но все же. Мы с папой надели дождевики и пошли искать Лизу, заглядывая в каждый угол, а мама тем временем звонила то сестре, то классному руководителю.
Спустя два часа поисков, я промочила ноги, а Лизу привезла мать какой-то девочки. Очередная истерика, только теперь более грубая, и обещание на выходные поехать к бабушке. Сестра не любила бабушку по маминой линии. Потому что уровень строгости и нотаций там достигал апогея. И если кого-то из детей пугали домовым или Бугименом, то нас страшила бабушка.
Помню, в детстве, она частенько ставила Лизу на соль коленками. Мне тоже один раз досталось. С тех пор я стараюсь избегать поездок загород. В этот раз, кстати, повезло – я заболела. Хотя это сложно назвать везением, ведь меня оставили дома на всю неделю. Тут тебе и насморк, и кашель, и температура, ну и мама еще. Только в редкие минуты, когда дома оставался папа, я могла выдохнуть.
Яна, конечно, жуть как хотелось увидеть. Тем более там, в школе появилась Карина, яркий конкурент, так скажем. Мало мне болезни тела, так подорвался еще и дух. В общем, два дня я провалялась в кровати, почти не ела, а на третий, потянулась к телефону, который мама закинула в ящик письменного стола. Включила его и обомлела. Ян! Писал! Мне! Даже звонил три раза. Вот это да. А сообщения…
Ян: 08: 45 «Где ты, грешная Ева? Прогуливаешь? Не боишься демонов?»

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70878542?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.