Главная страница | Современные любовные романы | Роза в пустыне

Роза в пустыне
Елена Левашова
Мою дочь похитили сразу после рождения. Ради ее спасения я не боюсь разворошить осиный улей ужасных тайн и подвергнуть опасности свою жизнь. Судьба дарит мне любимого человека, но между нами встаёт непреодолимое препятствие. Мне предстоит выбор: уйти или поверить ему?

Роза в пустыне
Елена Левашова

Пролог.
Диана.

Ночное небо бросает в меня ледяные иглы дождя. Они остужают пылающие щеки и бессовестно проникают под одежду, жаля кожу. Кончики пальцев болят, и я с трудом удерживаю пищащий крошечный свёрток. Мою доченьку. Арину.
Я напрягаю зрение, пытаясь разглядеть в клубах тумана своих преследователей. Они видятся мне в каждом темном предмете: качающихся на ветру листьях или убегающих вдаль дорожках аллеи. Тихо… Слышу, как малышка сопит, пригревшись на моей груди. А я… боюсь спугнуть мертвенную тишину неосторожным всхлипом или громким биением сердца.
– Оторвались, моя сладкая. – Шепчу нетвердо, крепче обнимая Арину. Голос бесследно тонет в шелесте дождя. Каблуки вязнут в липкой слякоти, я едва переставляю одеревеневшие от холода ноги. От страха и бессилия вдоль позвоночника прокатывается дрожь. Не дышу. Замираю на месте, зарываясь лицом в макушку моего ребенка. Я проиграла. Каждой клеточкой тела чувствую постороннее присутствие. Вижу отделившуюся от ствола дерева тень… Зажмуриваюсь от страха, но продолжаю идти. Я спасу дочку! Обязана спасти… Тень взмахивает крыльями и садится на соседнюю ветку, а затем пронзает ночную тишь громким вскриком. Всего лишь птица… Но Ариша просыпается и начинает плакать.
– Тише, золотко. Пожалуйста, помоги маме убежать. Я прошу тебя… – негнущимися пальцами вытаскиваю из халата грудь и даю ребёнку. Арина хватает губами сосок и жадно сосет. Останавливаюсь, чтобы покормить малышку. На мгновение перевожу дыхание. Такого бессилия я не испытывала никогда в жизни. Поднимаю голову к графитовому, затянутому тучами, небу и плачу вместе с ним. А оно обнимает меня в ответ… Опускается так низко, что, кажется, я могу взмахнуть рукой и тронуть его надутые, мрачные облака. Сквозь пелену я вижу огни встречных фар… Снова зажмуриваюсь и крепче прижимаю малышку. Не отдам! Буду бороться до последнего вздоха, но не отдам! Распахнуть глаза меня заставляет оглушительный удар по затылку…
– Отпустите нас! – хриплю что есть силы, жмурясь от разливающейся по телу боли. Но куда сильнее я чувствую ярость… Она разгоняет замёрзшую кровь и возвращает силу ослабевшим рукам. Выхватываю плачущую малышку из цепких рук незнакомца. – Что вам нужно? Отдайте дочку! Верните…Арина-а-а-а…
Бегу в темноте, не разбирая дороги и не огибая луж. Брызги грязи летят на лицо и одежду. Стираю слепящие ледяные струи, стараясь не потерять из виду мерцающую огнями трассу. Чувствую за спиной прерывистое, пропитанное ненавистью, дыхание и щелчки оружейных затворов. Тяжелые шаги приближаются, а потом чьи-то горячие пальцы клешнями впиваются в мое плечо…
– Не отдам! Арина-а-а-а!!!
– Заткнись, сука.
Сильные руки отбрасывают меня в сторону. Ударяюсь головой об угол бордюра. Чувствую соленый запах крови, хлынувшей из ссадины. Она заливает лицо, выедает глаза, но я ползу, цепляясь за влажные бугорки земли и торчащие из неё сухие корни. Разум мутится от бессилия и ярости, я слышу пронзительный крик Арины, твёрдые шаги, чужие мужские голоса… Двери машины хлопают, а серое небо, испещрённое искрами молнии, пронзает звук двигателя…

Глава 1.
– М-м-м… Арина…
Разлепив глаза, встречаюсь со встревоженным взглядом Евдокии Андреевны. Ее сухие тёплые пальцы ласково гладят меня по щеке.
– Опять этот сон, Диаша? – собрав в голосе всю жалость мира, протягивает она.
– Который час, баба Дуня? – спрашиваю, прочистив горло. Мокрая футболка неприятно липнет к телу, и я резко сажусь и стягиваю ее через голову. – Черт…
– Возьми, дочка, – Евдокия Андреевна шаркает к тумбочке и выуживает чистую майку. – Пять утра. Вон… рассвет занимается. – Отвечает, тряхнув рукой в сторону большого, во всю стену, панорамного окна.
Море волнуется. Кажется, что небо щедро раскрасило беспокойные морские волны розово-оранжевой краской. Или случайно опрокинуло громадную кадку с апельсиновым соком. Нетерпеливо распахиваю балконную дверь. В лицо ударяет порыв насыщенного солью воздуха. Глубоко дышу, судорожно сжимая пальцами перила. Я готова расцеловать архитектора за удачную планировку дома, так как могу выйти к морю прямо из комнаты.
– Я пробегусь, баб Дунь. – Бросаю, слегка обернувшись. Но этой секунды хватает, чтобы заметить затаившееся волнение в глазах Евдокии Андреевны. Пожалуй, пожилая домработница – единственный человек, который меня искренне любит.
Застегиваю на груди молнию спортивной кофты, надеваю беговые кроссовки и спускаюсь к берегу. Мелкая галька шуршит под ногами. Шум прибоя походит на разговор невидимых призраков, притаившихся за валунами. А, может, они здороваются или успокаивают меня?
Пинаю носком кроссовка мелкие камешки и замираю, встречая морской рассвет. В Бахчисарае они особенно прекрасны. Небо сливается с морской гладью, а воздух тяжелеет от утренней росы. Папа построил поместье семь лет назад в надежде вернуть меня к жизни… Гребаные семь лет с тех пор как похитили мою дочь. Мою девочку, рождённую на рассвете…
Я бегу вдоль пустынного берега, слушая тихий всплеск пробуждающихся ото сна волн. Успокаиваюсь… Легкие пекут после бега, и я сгибаюсь, пытаясь отдышаться. Сбрасываю промокшую одежду и, голая, бросаюсь в шумные волны. Говори со мной, говори… Дай знак, что ты жива! Иначе я сойду с ума от навязчивой идеи тебя найти.
Вот так… Уже лучше. Переворачиваюсь на спину и принимаю позу морской звезды, щурясь от солнца. Прикладываю руку к беснующемуся в груди сердцу. Море возвращает мне силы и ясность мыслей. Ты сильная, Диана. Ты справишься сама… Плевать, что папа махнул рукой на мою бредовую идею возобновить поиски. Плевать, что никто не верит… Плевать, что никто не любит. Пожалуй, я давно не чувствовала себя такой разбалансированной и бессильной. Я чертова неудачница, и все, за что берусь, обречено на провал. Будь то материнство или профессия. Или любовь…
Вырываюсь из соленых объятий, остервенело натягиваю трусы, футболку и босиком шлепаю к дому…

– Баба Дуня, заваришь чайку? – обнимаю женщину, ступая босыми ногами по прохладной плитке. Она чопорно одергивает накрахмаленный фартук, стесняясь выплеснуть при мне эмоции, но от объятий не отстраняется. Я сбежала сюда в июне. Уволилась из областной больницы, где работала челюстно-лицевым хирургом, не в силах справиться со своей жизнью. Ну… вы поняли: неудачница, одним словом. Я люблю крымскую виллу – двухэтажный, построенный из белого камня, дом-шале. Люблю уютную светло-голубую кухню и женщину, заботящуюся о ней, тоже люблю.
– Садись, детка. Уже все готово, – баба Дуня суетится, раскладывая на тарелке ломтики сыра и свежеиспечённого хлеба. – Сейчас Пётр принесёт персики.
– Ох, стыдоба какая. Я и Петра Васильевича разбудила? – шепчу обречённо.
– Ничего ему не сделается. Вон урожай какой в этом году славный выдался: абрикосы, сливы, персики. Мммм… Не нам же с тобой на деревья лезть? – Евдокия Андреевна заправски устанавливает капсулу в кофемашину и тянется за чашкой.
Из окон кухни открывается завораживающий вид: тонкая полоска мелкой гальки, фруктовые деревья сада и… море, отражающее солнечные блики. Оранжевые лучики любопытно заглядывают в комнату, танцуя на поверхности большого овального стола.
Не отрывая взгляда от пейзажа, жадно отпиваю кофе со сливками. Я жаворонок. Не понимаю, как можно спать, когда за окном такая красота!
– А вот и персики подоспели! Доброе утро, Белоснежка. – В дверях вырастает садовник или как он сам себя называет, завхоз Петр Васильевич.
Важно поправив длинный ус, он водружает ведро с фруктами на стол. К слову, Белоснежкой дед Петя прозвал меня за высветленные волосы.
Я завтракаю, наблюдая за похожими на сладкую вату розовыми облаками. Старики возятся с плодами, ворчат друг на друга, а мне не терпится поговорить с Сэм…
Бесшумно взбираюсь на второй этаж и осторожно приоткрываю дверь ее спальни. Неужели, соня до сих пор нежится в кровати под мерный всплеск волн? Мой взгляд спотыкается об упругую попу, повисшую в пространстве. «Собака мордой вниз» – так называется эта поза.
– Шестак, ты не могла припереться на пять минут позже? – возвращая телу привычное состояние, бормочет Саманта. – Мое сознание практически дошло до истинного знания! А тут ты, Белоснежка, как снег на голову.
– Прости, Сэм, – отвечаю чуть слышно, наблюдая из окна за бегающими по двору курами.
Смуглая ладонь Саманты ложится на плечо и мягко его сжимает.
– Эй… Что с тобой, бро?
– Я хочу вернуться в город, Сэм, – собрав твёрдость в голосе, отвечаю я. – Отпуск затянулся, ты не находишь?
Она смотрит на меня так жалостливо, что хочется провалиться под землю. Как же надоело вызывать у людей чертово сострадание!
– Я не знаю, Ди. Ты уверена, что забыла о нем? А если ты их встретишь в парке? – Сэм расхаживает по комнате, деловито потирая руки. – Или на каком-нибудь медицинском форуме? Или… или приедешь в банк, а там ОНА?
Саманта избегает называть по имени мужчину, которого я любила. К слову, его зовут Мирослав.
– Прекрати, Саманта. Жизнь продолжается. И в ней есть вещи похуже безответной любви. Знаешь, о чем я жалею? – плюхаюсь на кровать подруги и обнимаю подушку.
– О чем же, Ди?
– Я навязывала себя. Продавала задёшево, как будто меня и полюбить не за что. Наверное, так и есть, – поднимаюсь с места, не в силах выдерживать сочувствующий взгляд Сэм. Определенно, в прошлой жизни она была сестрой милосердия или матерью Терезой!
– Я слишком хорошо тебя знаю, Шестак. Выкладывай, для чего тебе понадобилось возвращаться в город? – прищурившись, спрашивает Саманта. Ее кудрявые чёрные волосы беспорядочно лежат на плечах, полные губы решительно сомкнуты… С Невской шутки плохи!
– Значит, ты не переубедишь меня? Меня не за что любить, Сэм?
– К черту любовь! Выкладывай, что ты задумала? – Саманта упирает руки в бока, окончательно растеряв умиротворение.
– Я хочу найти Арину.


Глава 2.
Ди.

Саманта задумчиво сверлит взглядом экран ноутбука. Я пью третью чашку кофе и любуюсь утренним небом через кухонное окно. Баба Дуня месит тесто на сливовый пирог, а Пётр Васильевич перебирает фрукты для варенья.
– Ты сумасшедшая, Ди, – выковыривая из персиков и слив косточки, шепчет Саманта. – Ты сбрендила без мужской ласки, вот что я скажу! Когда ты в последний раз трахалась?
Когда… Очень давно. Так давно, что я успела позабыть, какого это – быть с мужчиной. Плавиться в его руках, вздрагивать от жалящих кожу поцелуев, стонать его имя, надрывая голос, чувствовать себя желанной. Нужной. Необходимой. Черт, воспоминания, как радиоактивная волна, отбрасывают меня в прошлое, возвращая иссушающую душу боль. Она, как раковая опухоль, выжгла мое сердце, превратив в пустыню. Бесчувствие. Безмолвие. Запустение. Вот кто я. Никто. Одно короткое слово. Глупые люди ищут любви, не подозревая, что она идёт в комплекте с болью. Но я не такая… Я слишком больно обожглась, чтобы наивным мотыльком лететь на этот огонь снова…
– Очень давно, Сэм, – отвечаю так, чтобы не услышала Евдокия Андреевна.
– Как ты объяснишь отцу своё решение? Он был против два года назад, не станет помогать и сейчас.
– Я выросла, Саманта. Обзавелась связями и уважением коллег. Мне не восемнадцать, Сэм. Я могу обойтись без папы. – Недовольно фыркаю, бросая персики в таз для варенья.
– Пора жить дальше, Ди. – Сэм мягко сжимает мои кисти. – Найди красавчика и оторвись по полной. Черт, семь лет прошло! Неужели, ты думаешь…
– Да, да, я верю! – отбрасываю плоды в сторону и торопливо выхожу на открытую террасу. Рыдания сковывают горло, как костлявая рука. Зачем я вообще завела этот разговор? Мне никто не верит, даже подруга. И вряд ли поверит частный детектив, к которому я намереваюсь идти. Всхлипывания тонут в размеренном плеске волн, подхватываются морским ветром и уносятся прочь, в царство призраков…

Сэм молчит и делает вид, что ничего не случилось. Правильная тактика, скажу я вам. Я сыта по горло пренебрежением и жалостью мужчины, которого искренне любила, и в жалости от подруги нуждаюсь меньше всего. Хотя… Разве он виноват, что не испытывал ответных чувств? Конечно, нет. А вот я виновата во многом… Если говорить словами Сэм: я боролась за свою любовь, как могла. Подло, грязно, неправильно. Да, черт возьми, это все про меня. Поверьте, я устала себя бичевать за неразумные поступки, но и просить прощение мне не перед кем.
– Я пойду поработаю, Саманта. – Обиженно поджав губы, произношу я.
– Постой, Шестак. Тебе не мешает позагорать. – Ухмыляется она, растягивая губы в хитрую улыбку и поглаживая свои шоколадные предплечья. Ей точно загорать не надо!
– Вот сучка, – усмехаюсь и пинаю ее в бок. Вот так мы и миримся. Пожалуй, знойную мулатку я тоже с чистой совестью могу причислить к любящим меня людям.
– Бери ноут и побежали к морю. Я поплаваю, пока ты будешь писать свою бурду.
Сэм высыпает сахар в медный таз со сливами и передаёт его Петру Васильевичу. Не успеваю я огрызнуться на ее язвительное замечание в отношении моего романа, Саманта убегает в комнату за пляжными полотенцами. Вы наверное подумали, что мне, измученной безответной любовью, впору писать любовный роман? Ха! Как бы не так. Я пишу остросюжетный триллер-боевик с закрученным детективным сюжетом. Главный герой моего романа – одинокий следователь Буковски. Правда, о своём увлечении писательством я не распространяюсь. Знает только Сэм.

День близится к полудню. Солнце щедро рассыпает золотую крупу по морской поверхности. В глазах рябит от ослепительного свечения похожих на самоцветы солнечных искр. Я надеваю «авиаторы», водружаю на плечи рюкзак с ноутбуком и бутылкой лимонада, и торопливо шагаю к небольшой крытой беседке на берегу.
Сэм плетётся следом, разговаривая по телефону с клиенткой ее клуба. Саманта Невская – не только острая на язык шикарная мулатка, она владелица клуба йоги и почетный тренер.
Слушать про дзен и самадхи (Прим. автора: самадхи – состояние просветления, дзен – погружение, глубокое созерцание) мне неинтересно, поэтому я ускоряю шаг и оказываюсь в беседке первой. Ставлю ноутбук на табурет, раздеваюсь, щедро обмазываю тело кремом от загара. Пока Сэм болтает по телефону, водя носком сандалии по гальке, я проверяю почту.
Счастливые клиентки клиники Шестак шлют мне фото своих носов и подбородков, виртуозно исправленных с помощью моего вмешательства. Разрез глаз, губы, лопоухость, второй подбородок…
Среди десятков благодарственных писем я обнаруживаю послание от незнакомого адресата. И, открыв его, теряю дар речи… Выпучив глаза, перечитываю снова и снова, боясь поверить.
– Ди, ты выглядишь, как пьяная обезьяна. Это ты так от порнушки своих клиентов ошалела? Эй, Диана? – Саманта мрачнеет, мгновенно угадав мое состояние. – Что случилось? Кто-то умер? Не молчи!
– Ваша дочь воспитывается в любящей семье. Пожалуйста, не ищите ее. Если вам небезразлична судьба девочки, прекратите вмешиваться в ее жизнь. Закон на нашей стороне, – дрогнувшим от переполняющих меня эмоций голосом, читаю я. – Вот такие дела, Сэм. Арина жива, слышишь? Мне никто не верил, а моя девочка жива!
Глаза Саманты наполняются слезами. Она обнимает меня и гладит по голове. Радуется со мной, задвинув подальше шуточки и скептицизм.
– Кто это пишет, Ди? Расскажи мне, ты что-то накопала? – сбивчиво шепчет Сэм.
Барашки волн бьются о скалы и шипят, словно от боли. Белой воздушной пеной покрывают мелкую прибрежную гальку и осыпают щедрой порцией соленых брызг старую лодку Петра Васильевича.
Ты не зря приснилась мне, Ариша… Черт, мне хочется плясать от нетерпения, малышка! Кончики пальцев приятно зудят от предвкушения объятий. Плевать, что ты растёшь в «любящей семье» и «закон на нашей стороне». Я хочу, чтобы ты знала, кто твоя мама. Мысли путаются, слова сплетаются в какую-то нечленораздельную кашу. Сэм ждёт ответа, а я мычу бессвязно и рыдаю, рыдаю…
– Белоснежка моя. Принцесса Ди. Ты у меня самая лучшая, самая сильная… Не плачь…
– Я писала во все близлежащие детские дома, Саманта. Думаю, директор учреждения проговорилась усыновителям и зачем-то дала мой электронный адрес. – Отвечаю, прочистив горло. Я нервно потираю плечи, ёжась, словно от холода.
Шезлонг скрипит под тяжестью тела Сэм. Она поднимается, сбрасывает сарафан и тянет меня за руку к морю.
– Пойдём купаться, Шестак. Ежу понятно, что ты не просидишь в Крыму и дня. Сейчас же начнёшь шариться по приложениям и искать билеты. Я права?
– Да. Да. Да!
Я счастлива, Господи! Взявшись за руки, мы бежим, утопая голыми стопами в раскалённой солнцем гальке. Я бросаюсь в морские объятия и слушаю тихий шелест волн – голос невидимых призраков, подбадривающих меня…

***

Саманта слишком хорошо меня знает, чтобы ошибиться. Едва мои ступни касаются прохладной мраморной плитки прихожей, я забываю обо всем… Такая, как есть: соленая после моря, разгоряченная, в мокром купальнике я сажусь во главе кухонного стола и распахиваю ноутбук. Мы улетаем сегодня же, и это не обсуждается.
– Ди, ты хотя бы душ прими, солнце. – Бросает Сэм, устало поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Ты же не выгоняешь меня? А, Диана? – кричит уже из комнаты.
– Ну… Мне бы хотелось, чтобы ты поддержала меня, Сэм. Сюда вернуться ты можешь в любое время. – Кричу в пустоту, не отрываясь от экрана. – Я нашла билеты на ночной рейс! Ты меня слышишь, Сэм?
На секунду мне кажется, что мы с Самантой походим на истеричных сестричек из «Золушки» – Дризеллу и Анастасию. Те тоже постоянно ругались и перекрикивали друг друга.
– Ну что вы раскричались, как чайки? – разводит руками Евдокия Андреевна. Женщина прихрамывает, устало поправляя неизменный белоснежный фартук. По секрету, их у неё десяток. И меняет она их каждый час.
– Я нашла усыновителей Арины. – Выпаливаю, не удосужившись подготовить почву.
– Ох… – новость лишает бабу Дуню сил. Она беспомощно оседает на кресле, морщится и прижимает руки к груди. – Дианочка, как же так?
Только сердечного приступа сейчас не хватало! Вот я лапша! Бессердечная, эгоистичная дура.
– Сейчас, сейчас, баба Дунечка, сейчас, родная. – Бегло отсчитываю двадцать капель корвалола и укладываю женщину на диван. – Что же вы так меня пугаете? Вот как я теперь уеду?
– Все нормально, детка. Это все Петя со своими сливами. Глянь, сколько мы наварили варенья. – Евдокия Андреевна взмахивает слабой кистью в сторону тазов и вёдер, остывающих на столешнице. – С собой-то возьмёте? Виола любит сливовое. – Баба Дуня некстати вспоминает мою мать.
Я сжимаю сухие, морщинистые кисти женщины и согласно киваю. Пускай думает, что мы общаемся с Виолой, как мать и дочь, делимся женскими секретами, поддерживаем друг друга… Вы верно догадались – я и здесь потерпела фиаско. Зря Сэм называет меня принцессой Ди – я самая настоящая Мисс Неудача.
– Диана! Диана! – Саманта громко топает по ступенькам, спускаясь с лестницы. Ее милое личико искажает недовольная гримаса. – Тебе отец не может дозвониться, Ди. – Добавляет уже тише, протягивая свой айфон.
Сердце пропускает пару глухих ударов. Больно толкается о рёбра, как пойманная в силки маленькая птичка. Я боюсь отца. Опасаюсь рассказать ему о письме незнакомца и своём желании возобновить поиски. Тогда для чего он звонит именно сейчас? Мониторит мою почту, следит за мной?
– Да, пап… – выдавливаю хрипло, встречаясь с жалостливым взглядом Сэм. Сама знаю – выгляжу беспомощной, нашалившей маленькой девочкой.
– Диана, кончай валять дурака и возвращайся в город! Ты нужна мне здесь! – рычит в динамик отец.
– Что-то случилось?
Баба Дуня решительно поднимается с места и одёргивает фартук. Неуклюже шаркает к кастрюлям с вареньем, достаёт из шкафчиков банки… Суетится, желая успеть приготовить лакомство до нашего отъезда.
– В город приехал Тимур Багров, – в голосе отца сквозит неприкрытая тревога. – Я рассчитываю на долгосрочное сотрудничество, Ди. Если ты будешь умной девочкой, обзаведешься перспективным мужем. Ты слышишь меня?
Запускаю пятерню в спутанные от морской воды волосы и выхожу на террасу. Я не хочу демонстрировать злость и негодование, вмиг обуявшие меня, но выходит плохо – от моего напора дверь громко клацает.
– Слышу, папа. – Сухо отвечаю. Я не хочу ругаться по телефону, оперировать доводами или приводить доказательства его неправоты – отец не услышит меня.
– Твой рыжий красавчик скоро станет отцом, поняла? Так что забудь о нем. Выброси всяких сосунков из головы, Ди. Подбери сопли и приезжай домой.
– Хорошо, папуль. Ты купишь билеты? Саманта полетит со мной.
– Куплю, детка. Готовьтесь лететь ночным рейсом. И… приведи себя в порядок, Диана. Завтра ты должна блистать.
Я сбрасываю звонок и бессильно оседаю на плетёный стул: Господи, как же больно… Слова отца ранят, как острые, пропитанные ядом, стрелы…


Здесь будут спойлеры к роману «Влюблённая. Гордая. Одинокая». Заглядывайте, если не читали. Сюжеты самостоятельные, объединены общими героями.
Глава 3.
Диана.

Стюардесса предлагает пассажирам напитки, прохаживаясь между рядами. Улыбка не сходит с лица девушки, и я почему-то думаю, что к концу рабочего дня ее скуловые мышцы болят от напряжения. Черт, зачем я вообще думаю о всякой ерунде, когда на пороге моей жизни маячат изменения?
– Поверить не могу, сам Тимур Багров… Ммм… – Саманта закатывает глаза и растягивает губы в блаженную улыбку, словно речь идёт о посланнике небес, а не богатом и влиятельном партнере отца. Привлекательном, холостом, высоком, умном… партнере. Может, Сэм права, и мне, действительно, стоит переключить внимание на мужчин постарше? Хм…
– Саманта, он всего на пять лет моложе отца. Ему же сорок пять! – шиплю я, отдёрнув ладонь из рук подруги. Сэм любуется моим свежим, ярко-красным маникюром.
– Какая же ты дура, Шестак. Что такое для мужчины сорок пять? Это же, как баба ягодка опять… Тьфу! Не то сравнение, совсем не то. – Конфузится Сэм и потирает лоб.
Я довольно ухмыляюсь, едва сдерживая подступивший приступ хохота. Как бы теперь при встрече с Тимуром не вспоминать глупое сравнение подруги! Сэм хмурится и отворачивается в сторону иллюминатора, любуясь плывущими в небе взбитыми сливками облаков. Потирает небольшой шрамик на лбу, оставшийся от той ужасной аварии… Какая же она у меня красавица, моя Сэм. И я почти не помню ее изуродованного лица, над которым мне пришлось колдовать несколько часов. Я перекроила ее, сделала неузнаваемой, исправила поломанный в нескольких местах нос, раскрошенные скулы, зубы… Саманта каталась на роликах в парке, когда в неё на полной скорости въехал электросамокат. От удара лицо Сэм превратилось в кровавое месиво. Скорая привезла ее в отделение челюстно-лицевой хирургии областной больницы, где дежурила молодая и жизнелюбивая доктор Диана Шестак… Как же давно это было. Три года прошло… И как сильно изменилась я.
– Любуешься своей работой, Ди? – Саманта корчит рожицу и вытягивает губы в трубочку.
– Да, Невская. Ты у меня красавица. Не хочешь обольстить доктора Багрова? Вместо меня?
– А можно? Черт, Шестак, он реально крутой чел и как мужчина вполне себе… – Сэм краснеет так, что румянец проглядывает через смуглую кожу. – Только твой папа убьёт меня. Сама знаешь, как Руслан Александрович относится к тем, кто нарушает его планы.
Знаю. И заранее смиряюсь с неизбежностью. И дело не в опасении сделать папе больно, огорчить. Это не благородный, возвышенный страх за чувства близкого, а противная, расползающаяся внутри, как гадкая слизь, трусость. Малодушие, слабость… Вот что я чувствую. Злюсь на себя за бессилие перед авторитетом отца. Папа в прямом смысле слова вбил его в меня.
Я до сих пор содрогаюсь при воспоминании о том, как отец учил меня плавать или кататься на велосипеде. За каждую неудачу или оплошность я получала шлепки и пинки. Тычки, унижения…
– Крути педали, говорят тебе!
– Папа, я боюсь. – Рыдаю, сжимая влажными ладонями руль велосипеда.
– Едь, давай, балда! Намотай сопли на кулак и едь! Учись за себя постоять! – рычит отец, сопровождая слова внушительным подзатыльником.

– Диана, ты молчишь? – Саманта возвращает меня в реальность из бурлящего котла мерзких воспоминаний.
– Тебе не стоит там появляться, Сэм. Ты права насчёт папы. – Киваю в ответ.

Квартира встречает меня унылым безмолвием и затхлым запахом пластиковых чехлов. Вы правильно подумали – я и здесь облажалась. Хозяйка из меня никудышная. В новую квартиру возле Смоленского собора я въехала в марте. Папа ядовито фыркал, пугая меня пожизненным кредитным рабством, мама упрекала в неспособности найти «обеспеченного и перспективного мужа», а я… Не побоялась взять ипотеку, используя собственные накопления в качестве первоначального взноса. Отчего-то я решила, что финансовая независимость – первый шаг в освобождении от самодурства отца.
Квартира определенно мне нравится: стильный лофт с минимумом мебели и черно-белой кухней, бирюзовыми стенами и пушистым белым ковром посередине гостиной.
Отбрасываю носком туфельки запылённый пластиковый чехол от нового дивана и торопливо распахиваю окна, впуская свежий, августовский воздух. Рассматриваю придирчивым взглядом маникюр и грустно вздыхаю: вымыть полы и окна от строительной пыли я не успею. Отец назначил встречу с Багровым в ресторане через два часа. Не понимаю, зачем ему понадобилось умасливать Тимура? По-моему, тот всегда был открыт для сотрудничества.
Каблучки туфель эхом отдаются от пустых стен. Я слышу своё дыхание, пронзающее густую, затхлую тишину. И будто мерзкий надоедливый червячок, всплывают слова отца: «Мирослав скоро станет отцом…»
Мысли походят на пищащих назойливых комаров. Я инстинктивно взмахиваю руками, пытаясь их выгнать, и выхожу на балкон. На подоконнике одиноко стоит горшок с засохшим цветком. Ничего удивительного, это же я! Да, я! Такая, как есть: ранимая, взбалмошная, недолюбленная, мечтающая о любви… Умная, творческая, красивая. Ведь так? Замираю возле зеркала в прихожей и провожу пальцем по пыльной поверхности. Надо что-то делать со всем этим бардаком! Забыла добавить к списку: не слишком хозяйственная Диана. К сожалению, это так.
– Илона Васильевна? – звоню директору клининговой компании, не раз выручавшей меня. – Мне нужна генеральная уборка. Да, срочно. Да… Вы верно подумали. – Отвечаю на меткие замечания домоправительницы и, бросив взгляд на настенные часы, спешу в ванную. Отцу нужна красивая и уверенная в себе Диана, что же – он ее получит. Он привык к моей беспрекословной покорности, но скоро все изменится. Должно измениться.

Максим.

Потолок кружится перед глазами, распадается на разноцветные квадратики, а потом сливается в огромную подвижную тучу. Крепко зажмуриваюсь, прогоняя застывшие перед глазами мушки. Челси скулит и лижет мою щеку, словно почуяв неладное. Головокружение бесследно исчезает, будто мираж. Я поднимаюсь с кровати и, потрепав собаку за ухом, бреду в душ. Прорвёмся, Челси! Умные чёрные глаза тревожно всматриваются в мое лицо, словно опасаясь, что неприятный симптом вернётся. А он частенько возвращается, если быть честным. Как говорит мама, глядя на меня: «От работы кони дохнут». И, черт возьми, она права. В новой должности начальника юридического отдела времени на отдых или личную жизнь не остаётся. Единственное увлечение, сохранившееся от прошлого – спортзал. Пожалуй, и там я загоняю себя, как пресловутую лошадь.
– Идём гулять, Челси? – натягиваю спортивный костюм и кроссовки. Собака виляет хвостом и часто дышит, перетаптываясь возле входной двери.
Программирую мультиварку на приготовление каши и отправляюсь на пробежку. В утреннем воздухе витают запахи влажных листьев и реки, августовское солнце робко касается поверхности водной глади, раскрашивая ее золотистыми бликами. С некоторых пор я живу на окраине города, в уютном спальном районе на берегу реки.
Я копил на новую квартиру несколько лет, ждал подходящего случая, чтобы купить ее, например, женитьбы на хорошей девушке или, на худой конец, отношений. Банальность, правда? Или, напротив, закономерность, принятая у нормальных людей.  Спусковым механизмом, способствующим покупке, послужила смерть бабушки и оставленное мне наследство.
Теперь я знаю наверняка, что желания во Вселенную нужно транслировать подробно. Моя сестра Ольга – спец по картам желаний и прочей дребедени. Хочешь женитьбу, так уточняй, что в качестве жениха имеешь в виду себя, а не Мирослава Боголюбова – моего соперника! Аккурат после его женитьбы на МОЕЙ девушке Любе, я и купил квартиру. Я ни о чем не жалею. Возможно, кто-то посчитает меня слабаком и слюнтяем, но я убежден, что любовь нельзя завоевать или заслужить. Глупо винить человека за нелюбовь. Глупо бороться, ведь так? Или идти по чужому, не предназначенному тебе, пути.
Должность начальника юридического отдела досталась мне от Любы, променявшей ее на работу жены и мамы. Честное слово, я не держу на неё зла и искренне желаю ребятам счастья. Вот такая арифметика… Неудачник я или счастливчик, сложно сказать. У меня есть все для счастливой и спокойной жизни.
Сбавляю ритм бега и останавливаюсь возле моста через реку. Челси послушно садится рядом и вываливает розовый язык, вопросительно взирая на меня. Входящий от Федорцовой – вот что заставляет меня прервать тренировку. Оксана Сергеевна мой непосредственный начальник и добрый друг.
– Привет, Оксана Сергеевна, что-то случилось? – отвечаю, переводя дыхание.
– Макс, я оставила на твоём столе документацию по клинике Шестаков. У них новый член совета директоров – некий Тимур Багров.
– Не понимаю, зачем это Руслану Шестаку? Он хочет досрочно погасить кредит? Или намерен перепродать долговые обязательства третьему лицу? – почёсывая Челси за ухом, спрашиваю я. – Неужели, все так плохо? Я был убеждён, что клиника процветает.
– Пока не знаю. До отъезда я вряд ли успею это выяснить, у меня вылет через два часа. Оставляю все на тебя. Справишься?
– Постараюсь. На какое время Шестак назначил встречу?
– Руслан приедет в шесть вечера.
Сбрасываю звонок и тороплюсь вернуться домой. Опять Шестаки, черт бы их побрал! Услужливая память переносит меня к недавним событиям: несправедливое обвинение Мирослава в убийстве его бывшей любовницы – медсестры Марианны Лопухиной, и участие в этом деле Любы… Вы же понимаете, что я не мог не вмешаться? До последнего на что-то надеялся, дурак… Руслан Шестак, как и его дочь Диана, выступали свидетелями защиты. Руслан выхлопотал для «будущего зятя» модного адвоката, а Диана сочиняла небылицы про их с Боголюбовым любовь, совместную жизнь и мечты о будущем.
Смотря на красивую, уверенную в себе девушку, я задавался только одним вопросом: за что они все любят этого рыжего лиса? Добровольно идут на обман и унижения, выставляя ложные показания за правду. Хотя разве я сам лучше?

– Назовите своё имя, молодой человек. Кем вы приходитесь Перепелкиной? – Вопрос судьи предназначается мне.
– Невзоров Максим Сергеевич. Мы коллеги с Любовью Петровной. И живем… тоже вместе. – Отвечаю важно, крепко сжимая плечи Любы. – Уважаемый суд, разрешите нам вернуться на места. Моей невесте плохо.

Я защищал Любу, как мог. Хватался за ускользающую из рук надежду на совместное будущее, а она… уже носила под сердцем ЕГО ребёнка. Бизнес Шестака серьезно пострадал после скандала с обвинением Боголюбова: Мирослав продал долю в клинике Руслану. Знаменитый профессор гинекологии Марьев напрочь отказался от сотрудничества с Шестаками, переманив добрую половину пациенток на свою сторону. Вернее, на сторону Боголюбова, вернувшегося с почестями в гинекологическое отделение областной больницы в должности заведующего отделением.
Лишившись партнеров, Руслан Шестак терпел убытки. Отсутствие высококлассных специалистов сказывалось на доверии пациентов: они предпочитали обращаться к проверенным врачам, а не к молоденьким, только окончившим университет, гинекологам. Несмотря на статус многопрофильного центра, клиника Шестака имела узкую направленность: здесь все держалось на таланте Руслана, как репродуктолога. Несколько месяцев ему удавалось держаться на плаву за счёт других услуг, предоставляемых в клинике: УЗИ, консультации узких специалистов, но позже…  Руслан не справился с налоговыми обязательствами, затратами на зарплаты специалистам, аренду дорогостоящего оборудования и явился к Федорцовой с заявкой на кредит. К тому же стало известно, что Шестак крепко повздорил с отцом Боголюбова – своим несостоявшимся родственником. Ни о каком совместном бизнесе в такой ситуации речь, конечно, не велась… К удивлению общественности, из города исчезла Диана. Чудесного воссоединения обманутой невесты и неудачливого папаши-бизнесмена не случилось. Если верить слухам (хотя я никогда им не верю), Диана не выдержала насмешек и перешёптываний коллег по поводу их с Боголюбовым разрыва. А его роскошная свадьба с Любашей подлила масла в огонь сплетен и обсуждений.



Глава 4.
Макс.

Ветер играет в окрашенных сиянием заката древесных кронах, подбрасывает кверху опавшие листья. С высоты четвёртого этажа они кажутся ничтожными чёрными мушками. Лето пронеслось со скоростью падающей звёзды, и как бы ярко ни светило августовское солнце, тёплым денькам грядёт скорый конец… Проветриваю кабинет, закрываю окно и, на ходу снимая пиджак, возвращаюсь к рабочему месту.
Закатываю рукава рубашки и высвобождаю шею из удавки галстука. Не думаю, что Руслана Шестака напугает мой непрезентабельный вид, хотя, если быть честным, мне плевать. Он опаздывает на полчаса, в очередной раз доказывая, что его интересует только собственная персона.
– Добрый вечер, можно? – вздрагиваю от пронзившего тишину кабинета голоса. Отрываю взгляд от монитора и перевожу его на застывшую в дверях девушку. Диана Шестак, собственной персоной. Ну, надо же? Выходит, слухи врали? Диана в городе. И выглядит она, к слову, сногсшибательно: белое короткое платье мягко облегает бёдра, открывая взору стройные загорелые ноги. Свожу брови к переносице, пытаясь скрыть заинтересованный, ошалевший от неожиданности, взгляд. О девушке ходили невероятные сплетни, от которых волосы поднимались дыбом: кто-то утверждал, что Диана покончила с собой, некоторые «доброжелатели» присваивали ей тяжелые болезни или зависимости.
Словно под гипнозом, я опускаю глаза ниже, к щиколоткам и обутым в замшевые туфли на шпильке, ступням.
– Так, можно? – повторяет она вопрос.
– Д-да, проходите. – Дёрнув пару пуговиц на воротнике, отвечаю я. – Честно признаться, я ожидал увидеть вашего отца.
– Разочарованы? – широко улыбается она. На фоне ярко-красных пухлых губ ее зубы кажутся жемчужно-белыми. Диана устало опускается на кресло и забрасывает ногу на ногу.
– Я рад, что с вами все в порядке. – Сухо бормочу я, уткнувшись немигающим взглядом в экран.
– А разве может быть по-другому? – хмурится она, слегка подаваясь вперёд.
Кажется, моя вытянутая рожа говорит красноречивее слов. Так и вижу светящиеся на лбу большие буквы: «Про тебя ходили дурные слухи!».
– Нет, конечно. По-другому быть не может, – выдавливая глупую улыбку, отвечаю. – Давайте перейдём к делу.
– Максим Сергеевич, введите меня в курс истинного положения дел моего отца. Я находилась в продолжительном отпуске и… упустила некоторые изменения, происшедшие в клинике. – Ее голос звучит надтреснуто, а щёки заливает румянец. И этот взгляд… Диана смотрит подозрительно, бесстрастно. Черта с два она краснеет от смущения – ее выворачивает наизнанку едва скрываемый гнев. Наверняка Руслан скрыл от дочери кредитные обязательства.
– Диана Руслановна, я подготовил отчеты о сумме для досрочного погашения кредита. Руководству банка стало известно, что Руслан Александрович намеревается погасить долг средствами от продажи доли в клинике. Это так?
Кровь отливает от ее щёк. Диана бессильно откидывается на спинку кресла, отточенным движением поправляя выбившуюся из прически блондинистую прядь. Сторонний наблюдатель вряд ли угадает в ее тягучих, плавных движениях беснующиеся в душе беспокойство и злость. А разве я не сторонний? Почему-то я убеждён в своей правоте, и сидящая передо мной девушка до глубины души шокирована известиями о банкротстве семейного бизнеса.
Мне хочется подойти ближе и встряхнуть ее за плечи, крикнуть что есть мочи: «Кричи, злись, выплесни свою чёртову ярость! Почему же ты молчишь? Зачем сдерживаешь себя?»
Но вместо этого я наблюдаю, как меняется цвет ее глаз: они темнеют от растекающейся внутри обреченности. Что же там случилось, а? Почему она не радуется выгодной сделке?
– Д-да. Именно так. – Выдавливает девушка, не отнимая взгляда от моего лица.
– Я распечатаю документы для ваших юристов, хорошо? – отрываюсь от компьютера и сталкиваюсь с ней взглядом. Глаза, глаза… Изумрудно-синий взор вызывает волну неприятной дрожи в теле.
У меня нет права утешать ее или расспрашивать. Любопытство обуревает мной, но я всего лишь банковский менеджер. Офисный планктон, или как там говорят?
Диана гипнотизирует меня длинную минуту, а потом на ее губах застывает немой вопрос. Она словно даёт себе секунду на то, чтобы передумать, а потом сбивчиво произносит:
– Приезжай вечером ко мне в гости.
– Что, прости? – переспрашиваю, не веря своим ушам.
– Извини… Извини, черт. У тебя, наверное, есть девушка или жена? – Диана опускает голову, устыдившись своего предложения, и громко вздыхает. Светлые пряди падают на ее лицо, скрывая вмиг покрасневшие щеки.
– Диана Руслановна, я правильно вас понял? – откладывая стопку распечатанных документов, спрашиваю я. «Долбанный идиот, чего тут непонятного? Она зовёт тебя не в карты играть!» – шепчет внутренний голос, но я считаю необходимым уточнить. В ушах шумит от волнения и неожиданности. Предвкушения… Черт, это же Диана Шестак! Недосягаемая холодная красавица с другой планеты, влюблённая в Боголюбова…
– Правильно. Так что, приедешь? – гордо вскидывая подбородок, отвечает она.
Не знаю, что движет ею. Отчаяние, желание, страх… Возможно, она хочет посмеяться надо мной. Что это, проверка? Провокация? У меня слишком мало времени на раздумья, но его хватает, чтобы пробудить в душе позабытую обиду.
На секунду хочется, чтобы о нашем свидании узнал Боголюбов. Согласен – повышать чувство собственного величия таким способом мелко, гадко и по-детски, но…
Я не нахожу причин для отказа и, прочистив горло, отвечаю:
– Приеду.


Глава 5.
Диана.

Отец одобрительно кивает, оглядывая меня с ног до головы, и нервно барабанит пальцами по столу.
– Хороша… Красавица моя, Ди. Молодец, детка. – Цокает он.
Чувствую себя породистой лошадью на ярмарке, которой заглядывают в рот. Черт, во что я ввязалась? Взгляд отца неуверенно бегает по холлу ресторана и замирает на входе. Багров задерживается. Двери хлопают, впуская незнакомых людей. Отец вздыхает, опускаясь на спинку кресла и опасливо произносит:
– Я банкрот, Ди… Если ты будешь умницей, то поможешь мне.
– Папа, что такое ты говоришь? Ты…ты… Как банкрот? Все же хорошо было?
– Все было хорошо, пока Боголюбов не переметнулся от тебя к рыжей банкирше! – острыми иглами ранят сердце слова отца. – Теперь никто… слышишь, Ди, никто не хочет обращаться к нам. Я ведь рассчитывал на лучший состав специалистов-гинекологов, Ди… – отец устремляет взгляд куда-то в пространство, будто там прячется ответ на его вопрос. – Но ты все испортила…
– Хватит нести чушь! – шиплю я. Отец выпучивает глаза, ошалев от такой моей наглости. – Может, ты не умеешь строить с людьми деловые отношения, а, папа? Не думал об этом? Ты же не даёшь врачам заработать. Кого удовлетворит установленный тобой мизерный процент от суммы за приём? А, папа? Или лучшие специалисты должны работать у тебя бесплатно?
– Заткнись, маленькая сучка! – взрывается отец. – Что ты знаешь о бизнесе? Ты же всю жизнь на всем готовом жила, как и твоя никчемная мать!
– Не заткнусь. Что, ударишь меня, как в детстве? – выпаливаю я. – С тобой не хотят работать не из-за меня, папа. И Боголюбов здесь ни при чём!
Я смогла. Высказала, дала отпор. Дыхание разрывает грудную клетку, сердце колотится так, что я чувствую его бешеный ритм в перепонках.
– Если бы Мирослав женился на тебе, все было по-другому. Он притянул бы в клинику профессора Марьева, организовал кафедру акушерства и гинекологии на базе нашей клиники. Это же… сотни пациенток, тысячи! Авторитет, лучшие специалисты! – глаза отца мечтательно блестят. – Марьев – главный гинеколог области. И что я имею теперь? Огромные счета за аренду оборудования! Ты знаешь, сколько стоит арендовать аппарат для компьютерной томографии или ЯМРТ?
– Так откажись от них, папа? Зачем ты винишь меня в разрыве с Миром, отец? Ты же знаешь, как мне было больно… – хрипло протягиваю я. Силуэт отца размывается от некстати выступивших слёз. Зачем же он так со мной? – Вместо того чтобы поддержать, ты добиваешь? За что? Я бросила работу, дом… уехала… Разве я виновата в том, что Боголюбов влюбился в Любу?
– Подбери сопли, Ди. Окрутить мужика – невеликая задача. А во все эти сказки про любовь я не верю. Ты не справилась, дочка. Просрала перспективного мужа и процветающий бизнес. Не думай, что ты хуже этой банкирши, Ди. Ты у меня красавица. – Неуклюже успокаивает меня папа, нервно поглядывая на входные двери. В его взгляде проскальзывает обреченность: что, если Багров передумал?
– Что ты хочешь от меня, папа?
– Мне придётся продать большую часть клиники Тимуру. Надеюсь, ты понимаешь, что после женитьбы сына, Михаил Боголюбов отказался работать со мной? – состроив кислую мину, протягивает отец.
– Так ищи других инвесторов. Шевелись, папа! Предложи узким специалистам хорошие условия, и врачи охотно согласятся сотрудничать. Тебе гораздо удобнее винить окружающих в своих неудачах. Ты же… пыхтишь от жадности! Каждую копейку считаешь. Права была мама, когда утверждала, что тебя ждёт провал без маркетингового плана и точных расчетов. – Решимость так и прет из меня.
Отец кривится и раскрывает рот, чтобы плюнуть в меня ответным словом, но замирает на полпути, заприметив в дверях высокую худощавую фигуру Багрова.
Саманта права, Тимур Эдуардович – видный сорокапятилетний мужчина, способный дать фору молодым.
Багров ослепляет белозубой улыбкой администратора, вытянувшегося в струнку при виде важного гостя, и приветливо машет нам рукой. Папаша вмиг стирает с лица злость от разговора со мной и натягивает дружелюбную маску. Как же я их всех ненавижу! И себя тоже… Такую же лицемерную сучку, всю жизнь пляшущую под отцовскую указку. Удивительно, как я набралась смелости перечить ему?
– Руслан Александрович, здравствуйте. – Тимур жмёт руку отцу, искоса поглядывая на меня. – Диана Руслановна, вы… обворожительны. Слов нет! – а это бросает мне. Нервно облизывает нижнюю губу, похотливо обласкивая взглядом мои пылающие щеки, шею, выпирающие из ворота платья ключицы…
– Рада вас видеть, Тимур Эдуардович. – Сглотнув, произношу я. Багров сощуривает раскосые, восточные глаза, отчего вокруг них разбегаются лучики морщин. В его чёрных, густых волосах, небрежно спадающих на лоб, блестит седина, однако старым или страшным его не назовёшь. Эх, права Сэм…

– Давайте уже сделаем заказ. Садитесь, садитесь… – папа хлопает Багрова по плечу и нарочито ласково смотрит на меня.
Время тянется медленно. Под тяжелым взглядом отца я не решаюсь изречь свои предложения о ведении бизнеса во второй раз: молчу, строю Тимуру глазки и глупо улыбаюсь. Возможно, Багров думает так же, как и я, но его мудрости хватает, чтобы выражаться более мягко. Отец слушает его, раскрыв рот, чем злит меня ещё больше. Чертов лицемер! Ведь Тимур не говорит ничего такого, чего не произнесла я.
– Тимур Эдуардович, я могу высказать предложение? – осенённая внезапной мыслью, спрашиваю я. Стыдливо отвожу взгляд, искоса наблюдая за физиономией папули: он походит на синьора Помидора из сказки про Чиполлино.
– Дианочка, ты совладелец клиники и можешь говорить все. – Хрипловато произносит Багров, словно речь идёт о совсем другом предложении…
– Я считаю, что можно сдать в аренду часть пространства на первом этаже. Под аптеку или сетевую лабораторию. Как вам идея?
– Не подходит. – Отрезает отец, нервно стирая пот со лба хрустящей сервировочной салфеткой. – Ты предлагаешь перестроить первый этаж, а это лишние траты. Дианушка, дочка, давай умные дяди сами решат, как поступить лучше? – скрывая дрожь в голосе, выдавливает он.
Густое, внезапно повисшее напряжение, разрывает входящий звонок на презентабельный Vertu Багрова. Он вежливо извиняется и отходит в сторону, чтобы продолжить разговор.
– Идиотка. – Шипит отец, провожая взглядом удаляющийся силуэт Тимура. Жестокие слова, как унизительные пощечины, бьют наотмашь. – Твоя задача – охмурить Багрова, а не блистать умом. Недавно он развёлся с третьей женой. Путь свободен, Ди! Я же вижу, как он смотрит на тебя. Как кот на сметану.
– А мое мнение тебе интересно?
– Нет! – рявкает папа. – Тебе нужен зрелый мужчина, а не смазливый сосунок. Выйдешь замуж, а потом… крути романы с такими, как Боголюбов, сколько хочешь!
Я задыхаюсь от мерзости. Сердце рвано стучит, дыхание сбивается. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Часто моргаю, замираю на месте, словно отравленная ядовитым укусом. Я даже возразить не могу…
– Эй, дочка. – На лице папы появляется беспокойство. – Я не желаю тебе зла, Ди. Тимур хороший мужик и грамотный бизнесмен. Ты мне ещё спасибо скажешь.
«Добрые» отцовские пожелания прерывает появление Багрова. Выглядит он возбужденным и взволнованным.
– Руслан, у меня появилась идея. Я все расскажу тебе, а пока… я могу кое-что поручить Диане Руслановне?
– Конечно! – выпучив глаза, восклицает отец.
Я готова выполнить любое поручение, только бы убежать отсюда!
– Мне нужна выписка из банка о сумме займа.
– Без проблем, Тимур. Я назначил встречу с начальником юридического отдела ещё утром. Думаю, Дианочка сможет договориться сама. – Бросив небрежный взгляд на часы, добавляет отец.

Пальцы покалывает от волнения и неприятных воспоминаний, когда я паркуюсь на стоянке злосчастного банка. На улице стоит жара, а я зябко ёжусь, возвращаясь мысленно к событиям того вечера… Когда же я забуду, черт?! Останавливаюсь перед высокими стеклянными дверями, не решаясь переступить порог учреждения, навсегда изменившего мою жизнь… Здесь Боголюбов встретил свою Любовь. Да, именно так, с большой буквы, потому что девушку зовут Люба… И привела его сюда я… Мда… Клиника «Шестак и Ко» только начинала работать, а мы верили в успех и горели любимым делом – медициной. Я была полна решимости завоевать любовь Мирослава и руководить семейным бизнесом. Вот же дура! Ладно, как говорит папа, пора «подобрать сопли» и идти вперёд.
Запускаю ладонь в разметавшиеся на ветру пряди, оглаживаю плечи, словно стирая воспоминания. Я запретила себе раскисать и жить прошлым.
– Добрый вечер, можно? – застываю в дверях кабинета начальника юридического отдела. А ведь я его знаю… Похоже, это тот самый мнимый жених Любы, рьяно защищавший ее в суде.
– Да, проходите. – Мягко произносит он. А у парня красивый голос! Не могу объяснить почему, но здесь, в прохладном казенном помещении, я чувствую себя гораздо уютнее, чем в компании отца.
Максим Сергеевич печатает документы, сосредоточенно смотря на монитор, а я борюсь со скукой, украдкой разглядывая его… Он хмурит лоб, небрежно смахивает непослушную русую челку,  слегка прищуривает светлые, как зимнее озеро, глаза…
Макс что-то спрашивает, а я порывисто подаюсь вперёд, уловив его запах – морского бриза или утреннего луга. Мне становится плохо – от страшных, обрушившихся на меня чувств. Сердце просыпается, как уснувший каменный великан. Вот он расправляет плечи, тянется огромными лапами к небу, оглядывая свою территорию, и… несмело шагает, сминая все на пути. И под ногами великана безжалостно хрустят выстроенные ограды. Они лопаются, как жалкие щепки, выпуская на волю что-то дикое, запертое внутри. Страшное в своей одержимости. Дерзкое и примитивное. Он нравится мне… Нравится его голос, задумчивый голубой взгляд, запах чистоты и моря, загорелые руки, увитые тугими перекатывающими мышцами, длинные пальцы на кистях… Черт, черт! Что со мной такое? Сердце тарахтит, как старый дизельный двигатель, больно толкается в рёбра. Мне нравится он. Вот так, внезапно, молниеносно, безрассудно, глупо – нравится!
В бушующем водовороте чувств улавливаю некстати всплывшие злость на отца и неприязнь к Багрову. Значит, мое мнение ничего не стоит? Я никто? Не знаю, чего я хочу: утвердиться в собственной несостоятельности или глупости, доказать себе, что ничего не стою или, напротив, что-то да стою? Я зову его в гости. Не на свидание или ужин, а домой – для конкретной цели. Права была Саманта, я одичала без мужской ласки.
Я ожидала услышать вежливый отказ, но… парень соглашается.

Глава 6.
Диана.

Меня отрезвляет струя холодного воздуха в салоне автомобиля. Бессильно опускаю голову на руль, все ещё не веря в свой безумный поступок – безрассудный до чертиков.
Что я сделала? В очередной раз продала себя за бесценок, выставив дешевкой. Поэтому он и согласился. Ну и пусть! А разве мне нужно что-то другое? Я уже не прежняя Диана, верящая в любовь. Смотрю на себя в зеркало заднего вида и… мне хочется отвернуться.
Глубоко дышу, усмиряя рваный пульс, и бросаю взгляд на часы – мы условились встретиться в девять.
Закат мягко ложится над городом, раскрашивая золотом верхушки деревьев и крыши домов. Выключаю кондиционер и опускаю стёкла, подставляя лицо тёплым порывам.

«Я приеду в девять, Диана. Адрес… вот этот? – Макс ведёт кончиком карандаша по строчке с адресом прописки».
«Да… Тогда, пока?»

Ещё ничего не случилось, но я прокручиваю в голове возможный сценарий, наполняясь странной, теснящей грудь, горечью… Инстинкты… Вот что следует выпустить на свободу, а страхи задвинуть поглубже. Да, я боюсь их – таких непривычных, будоражащих кровь, желаний.
В квартире царит идеальная чистота. Команда нанятых мной хозяюшек заменила купюру на стеклянном столике открыткой с изображением цветущего ромашкового поля и лаконичной надписью «Спасибо».
Я сбрасываю туфли, оставляю сумочку в прихожей и бреду в душ. Долго стою под обжигающими струями, все ещё пытаясь осмыслить происшедшее. Втираю в кожу ароматный крем, брызгаю пульсирующую ямку на шее любимыми духами и… вздрагиваю от пронзившего тишину квартиры входящего звонка.
– Да. – Растерянно отвечаю абоненту с незнакомым номером, на ходу вытирая мокрые волосы полотенцем.
– Диана Руслановна, это Максим.
Боже, какой же у него голос… Уснувшие мурашки, как по команде, просыпаются и начинают хаотично бегать по коже. Внутри меня зарождается страшный коктейль, состоящий из ужаса и томительного желания слышать его всегда.
– Слушаю тебя… вас.
– Диана, я буду ждать тебя возле входа в Смоленский парк. Ты не против прогулки? – хрипло-завораживающе спрашивает он.
– Мы же не договаривались о свидании? Послушай, мне не нужно это все…
– Я понял, что тебе нужно. Считай это моим капризом, что ли… Вторая сторона договора может выставлять условия?
Мне кажется, что Макс улыбается. Прохаживается по своей квартире, прижимая трубку телефона к уху и теребит волнистые мягкие волосы. Или закатывает глаза, удивляясь капризу богатенькой взбалмошной дурочки.
– Хорошо, я приду.

Прохладный воздух забирается под джинсовую куртку, накинутую поверх длинного шёлкового платья на тонких бретелях. До Смоленского парка пять минут ходьбы, и я бреду по тротуару, сбитая с толку его предложением. Зачем Максу понадобилось свидание? То, что я посулила – мечта большинства парней, разве нет? Я спешно сушу волосы феном и пренебрегаю макияжем, желая тем самым продемонстрировать парню своё несогласие с его приглашением. Одолжение. Равнодушие. Как ещё можно обозвать ложь, которую мне придётся изображать? Да я бегу на встречу с ним! Ничего не произошло, но я точно знаю – Макс станет для меня проблемой.

Он ждёт меня возле входа, держа в руках рожки с мороженым.  Высокий, стройный, как скульптура древнегреческого Аполлона,   он выделяется из толпы ростом и внешностью, притягивает магнитом взгляды проходящих мимо девиц. Ветер играет его длинной волнистой челкой, мягко обласкивает лицо, а я ловлю себя на мысли, что завидую невидимому шалуну, без спроса касающемуся МОЕГО парня.

– Привет, – здороваюсь я, изо всех сил стараясь выглядеть непринуждённо. – Это мне? – протягиваю руку к вафельному рожку.
– Тебе. Прости, наверное, надо было спросить… Может, ты сидишь на диете или… – улыбается Макс, а я таю от его улыбки, как это чертово мороженое.
– Не сижу. Я ведьма. В смысле ем, что хочу и не поправляюсь. – Произношу таким тоном, будто это является моей заслугой.
– Идём? – Макс кивает в сторону тенистых аллей парка, тянущихся вдоль пруда.
Наши неторопливые шаги заглушаются визгом колёс, проносящихся мимо самокатов и велосипедов, топотом копыт пони, катающих детей, чужими голосами, смехом, музыкой, орущей из открытых кафешек…
Я облизываю мороженое, со скучающим видом посматривая на окружающую суету.
– Диана, давай свернём сюда. – Громко, перекрикивая разномастный гул, произносит Макс и тянет меня за руку. – Здесь нам никто не помешает.
Ого, вечер становится интереснее! «Чему не помешает?» – на моих губах застывает вопрос. Задать его прямо я не решаюсь.
Тропинка сворачивает в сторону ипподрома, оставляя позади посторонние шумы. Здесь и вправду так тихо, что я слышу, как ломаются ветки под подошвами туфель.
– Расскажи о себе, Диана. Чем ты занимаешься? – важно спрашивает Макс, смачно облизывая ванильное мороженое.
– Хм… А ты разве не знаешь? И вообще… какое это имеет значение? Тебе не все равно? – в моем голосе звучат нотки вины и неуверенности.
Ответ под стать вопросу. Он, правда, думает, что я разоткровенничаюсь перед ним? Считает, что обладает правом лезть мне в душу? Только за то, что из бесчисленного количества свободных самцов я выбрала его? Черт…
– А впрочем, все равно, ты права. – Сухо произносит он, вытягивая меня из потока уничижительных мыслей. – Пойдём, я хочу показать тебе кое-что.

Твёрдые, сухие пальцы парня сжимаются на моей холодной ладошке и легонько тянут к большому, огороженному низким заборчиком, полю.
Прохладный августовский ветер мягко обдувает разгоряченные щеки, пока Макс ведёт меня в сторону смотровой площадки, укрывающейся в тени дубов. Прикосновение его руки пробуждает дрожь и слабость. Они, как неразумные, встрепенувшиеся птенцы, жадно открывают клюв в надежде получить ещё немного ласки… Боже, кажется, Макс чувствует, как я трясусь.
– Смотри, какое сегодня звездное небо! – Максим взмахивает ладонью вверх. – Вот там Полярная звезда. Ты знала, что она находится в созвездии Малой Медведицы?
– Нет. – В голосе сквозит неприкрытое удивление. Он привёл меня смотреть на звёзды?
– Малую Медведицу ещё называют хвостом собаки. И с ней связана легенда о рождении главного божества греков Зевса. Тебе интересно, Ди?
– Не знаю… Что же ты – звездочёт? – улыбнувшись, спрашиваю я. Пялюсь на парня в надежде, что он не заметит, как блестят мои глаза…
– Сестра шутливо называет меня Галилеем. – Ухмыляется он и любовно оглядывает раскинувшееся над нами фиолетовое небо. – Если мы погуляем подольше, я покажу тебе созвездие Ориона и звезду Бетельгейзе. Конечно, лучше их наблюдать в телескоп, но…
– Послушай, наверное, ты не так меня понял… – пересохшими губами шепчу я.
Страх – вот что я чувствую. В мозгу красной сигнальной лампой мигает предупреждение: «Не лезь! Убьёт!» Такой мужчина, как Макс мне не по зубам, он слишком хорош… И слишком нравится мне, чтобы отягощать его жизнь отношениями с такой проблемной девицей, как я. Что же за существо такое человек?
Мы переживаем любовь и предательство, а наши сердца превращают в хрупкие куски льда равнодушием или пренебрежением. Так почему же мы снова хотим испытать боль? Корчимся без неё, как беспомощные, ослабевшие наркоманы?
– О чем ты мечтаешь, Диана? – Макс игнорирует мою взволнованную реплику.

«Мои желания слишком простые и человечные: я хочу отыскать дочь. Хочу просыпаться утром, чувствуя затылком горячее дыхание и тепло мужской груди. Хочу любить и быть нужной. Если уместить мои желания в одно предложение – я мечтаю, чтобы в моем сердце снова расцвели розы…»

Максим заставляет меня задуматься и тронуть прикрытые свежими рубцами раны.
– Это слишком личное, чтобы делиться. – Чопорно отвечаю я и отворачиваюсь.
К черту допрос! Порой мне кажется, что мужчинам доставляет удовольствие видеть женскую слабость.
– В детстве я мечтал о путешествии на Луну, – улыбается Макс. Ветер мягко касается его волос, играет с ними, ощупывает лицо и, словно собрав запах в невидимое хранилище, старательно несёт его к моему носу. Аромат свежести и моря щекочет ноздри… Хочется вдохнуть его полной грудью, раствориться в нем. – Смотри, Диана, а вон там созвездие Кассиопеи. Его несложно разглядеть – всего-то нужно провести прямую линию от Полярной звезды к россыпи из пяти звёзд.
– Максим, мне кажется, мы говорим на разных языках. Я не понимаю…
– Ты странная, Ди…
Он разворачивается и сгребает меня в объятия. Его большие тёплые ладони ползут под джинсовую куртку и гладят спину, дыхание опаляет шею, а губы… Губы накрывают мой приоткрытый от удивления рот и нежно целуют. Из легких словно выкачивают весь воздух. Я слабею под напором парня и беспомощно впиваюсь пальцами в его плечи.
– Погоди… Что ты делаешь? – бормочу я, костеря себя на чем стоит свет за то, что согласилась на свидание.
– Ты же хочешь этого, Ди? Ведь так? Ты сама позвала меня… – отрываясь от меня, вздыхает Макс. Его грудь тяжело вздымается, а от тела исходит тепло.
– Я имела в виду секс, а не свидания или поцелуи.
Красивые губы Макса сжимаются в тонкую, напряжённую линию, он отстраняется, сверля меня сверкающими, как звезды, глазами. Я наклоняю голову, не в силах выдержать дуэль взглядов и повисшее в воздухе, тяжёлое, как желе, напряжение.
Тишину пронзает звук входящего сообщения на телефон Макса. Я облегченно вздыхаю, наблюдая за тем, как Максим меняется в лице. Он улыбается. Широко и искренне, радуясь посетившей его новости.
– Что случилось? – спрашиваю я. – Ты так улыбаешься, будто…
– Люба родила, – отвечает он. – Девочку. Назвали Надюша. Мне начальница написала.
Мое лицо вытягивается в скорбную маску. «Твой рыжий красавчик скоро станет отцом! Отцом…», – звучат эхом слова папы. Надо же, у Мирослава родилась дочка. Наденька. Надежда Мирославовна. И родила ее любимая жена…
– Ди, ты расстроилась? Прости, я подумал, что ты забыла о Боголюбове… Извини, я разбередил твою рану? – спохватывается Макс.
– Я забыла, – отрезаю я, беспомощно поглаживая свои плечи. – А ты почему так радуешься? Разве ты отец?
– Нет, – усмехаясь, отвечает Макс и запускает пальцы в непослушные волосы. – Ребёнок – это большое счастье, Диана. Наверное, ты не понимаешь этих чувств, потому что не мать. Тебе чуждо счастье родившей женщины. Знаешь, когда родилась моя племянница…
А вот это он зря… Внутри мгновенно все высыхает: ростки нежности, стебли привязанности, бутоны женской слабости. Наверное, оно к лучшему.
– Макс, пойдём ко мне? – сухо выдавливаю я.
Он кивает в ответ.


Глава 7.


Диана.

Дрожащими пальцами я проворачиваю ключ в замочной скважине и распахиваю входную дверь.
– Проходи. – Включаю в прихожей свет, приглашая Максима в своё убежище. К слову, он первый мужчина, которого я привела домой.
– У тебя очень уютно, Ди, – произносит он, расстёгивая молнию ветровки и стаскивая обувь. – Любишь цветы?
«Какие ещё, к черту, цветы?» Взгляд Макса восхищённо замирает на стоящей в углу пузатой вазе с роскошным букетом: белые розы, лиловые орхидеи, мелкие темно-бордовые хризантемы… Как я могла не заметить ее днём?! Илона Васильевна частенько балует меня цветами или открытками, называя свои подарки комплиментом.
– Как видишь. – Вздыхаю я, сбрасывая с плеч джинсовую куртку.
– Ты хорошая хозяйка, Диана, – одобрительно кивает он, встречаясь со мной взглядом.
Похоже, в моем окружении выискался ещё один папочка! Мне хочется поспешно отвернуться, чтобы не выдать правду: она слишком неприглядная и позорная. И, отчего-то не хочется, чтобы о моих успехах, как хозяйки, знал Макс…
Я прохожу в кухню-гостиную и включаю напольную лампу. Комната озаряется приглушённым, голубоватым светом. Интимным – под стать случаю.
– Угостишь кофе? – спрашивает Макс, вскидывая бровь. Боже, ну какой же у него голос: бархатный, низкий, как перестук колёс по гравию…
– Почему нет? – от волнения мой голос звучит визгливо.
Макс опирается на подоконник и наблюдает за мной. Нетвердыми пальцами я пихаю капсулу в кофемашину, чувствуя его ползущий по мне, как лазерный луч, взгляд. Он словно облизывает глазами обнаженную спину, плечи, скрытые лишь тонкими полосками бретелей. Правильно, уцененный товар, предложенный на распродаже, нужно тщательно рассмотреть. Блин, ну и сравнение! Но почему-то именно так себя я и чувствую. Голой. Уязвлённой.
Кофемашина шумит, прогоняя повисшее между нами напряжение.
– Готово. Сахар нужен?
– Нет.
Макс подходит ближе и заключает меня в замок из своих рук. Я робко выставляю вперёд чашку эспрессо и поднимаю глаза, встречаясь с его взором: возбужденным, темным из-за расширившихся зрачков. Расплавляющим всю мою решимость к чертям…
Не отрывая взгляда, он забирает чашку из моих рук, торопливо делает глоток, со звоном отставляет ее на столик, и снова притягивает меня к себе. Господи, я, наверное, умру от сердечного приступа! Или от нежности, проснувшейся где-то в закоулках моей души. Он высокий, сильный, красивый… И обнимает меня, целует, передавая вкус кофе. Ласкает мои губы языком, обводит их контур, слегка втягивает нижнюю губу. Обжигающая волна возбуждения скапливается в одной точке, в низу живота… Между ног становится влажно. Нет, мы так не договаривались!
Проснувшийся в душе страх вмиг прогоняет нежность и страсть. Они трусливо убегают, поджав хвост, как гнусные шакалы, завидевшие на горизонте льва.
Я отстраняюсь и с силой отталкиваю парня…
– Послушай, мне не нужны прогулки под луной и поцелуи. Я не хочу больше… не смогу, я… мне просто нужна эта долбанная разрядка! И все! Ничего больше. Отношений мне хватило на две жизни. – Истерическим тоном произношу я. Мои слова моментально стирают уверенность с лица мужчины.
– Давай уже сделаем это, Диана… Руслановна. – Сглотнув, произносит Макс и заводит руку за спину, выуживая из заднего кармана джинсов квадратик из фольги. – Как ты хочешь?
В полумраке комнаты я вижу, как возбуждённо блестят его глаза. Я подхожу ближе и касаюсь непослушными пальцами его брючного ремня.
– Я сам, Ди. – Его влажное дыхание шевелит пряди у моего виска, пробуждая нестерпимый жар. Как же я хочу его… Он сделает мне больно, если останется до утра. Если поцелует меня ещё раз… Черт, мне уже больно только от мысли, что он не мой.
Я ошибалась! Ни черта я не циничная бесчувственная сука, которой нужен только секс. Так почему же я иду на это снова, как будто мне мало боли?
Макс спускает джинсы вместе с боксерами и садится на диван, а я… едва сдерживаю возглас восторга и удивления при виде его мужского достоинства.
– Справишься? – он завораживающе шепчет, вкладывая в мою ладонь презерватив. Максим откидывает голову назад и закрывает глаза, демонстрируя скуку. «Все, как ты хотела, Ди, ведь так?» – спрашиваю себя мысленно, споткнувшись взглядом о его застегнутую наглухо рубашку. Никаких поцелуев и ласк… Только разрядка.
Макс шумно вдыхает воздух, когда я опускаюсь на корточки и касаюсь его напряженного члена. Провожу кончиками пальцев по стволу, чувствуя, как пульсируют вздувшиеся вены… Он большой. Пальцы едва смыкаются, когда я обхватываю его ладонью и надеваю презерватив.
– Природа тебя не обидела, Невзоров. – Облизнув пересохшие губы, шепчу я. Всё-таки не сдержалась, не смогла промолчать…
– Что есть, то есть. – Отвечает он и привлекает меня к себе. Жадно задирает подол платья и стягивает трусики. Скользит горячими пальцами между ног, размазывая влагу. Я издаю позорный стон, когда его большие ладони сжимаются на моих ягодицах и притягивают ближе. Он часто дышит, гладит мою натянутую, как струна, спину, и, кажется, если приблизит лицо к груди, услышит, как сильно бьется сердце.
Какая же я дура! От чего я бегу, если уже отравлена им? Очарована и одурманена тем, кто забудет меня уже завтра. Его голос, запах, улыбка, горячие пальцы на моем теле – яд, стремительно приникающий в кровь. Мне остаётся только уменьшить дозировку, и я сбивчиво произношу:
– Пожалуйста, не трогай меня… И не шевелись.
– Как скажешь. – Хрипловато шепчет он и послушно опускает руки.
Я направляю его член в себя и насаживаюсь, до боли прикусывая губы. Опускаюсь до упора, чувствуя, как он целиком заполняет меня. Вверх-вниз… Вверх-вниз… В голове мутится от желания, искрами рассыпающегося по коже. Плевать на то, что будет завтра. Мне ни о чем не хочется думать, лишь чувствовать… Его налитую плоть в себе и рваное дыхание, касающееся изгиба шеи. Слышать… Бесстыдные, влажные шлёпки разгоряченных тел.
Бессовестно двигаюсь на парне, как знойная всадница, объезжающая коня.
Прежде чем закрыть глаза и отдаться втягивающему меня, словно в водоворот, наслаждению, я встречаюсь со взглядом Макса: остекленевшим, потухшим, утратившим живой блеск.
Я слишком далеко зашла, чтобы раздумывать над причиной. Меня захлёстывает блаженство: лёгкие, как утренний штиль, ручейки сливаются в разрушительное цунами. Оно наполняет меня до краев, а потом водопадом срывается в пропасть…
– А-ах! – кричу, впиваясь напряженными пальцами в плечи парня, и бессильно падаю на его грудь. Украдкой, как воришка, вдыхаю запах его мягких кудрявых волос, нарушая собственный запрет.
Покачиваюсь на волнах стихающего, сладостного удовольствия, беспомощно хватая воздух ртом. Мне хорошо… Так хорошо, что не хочется отпускать его, отлипать от твёрдой, тяжело вздымающейся груди, мягкой челки, щекочущей висок.
– Ты закончила, Ди?
Его резкий, металлический голос вырывает меня из забытья.
– Да… Теперь ты. – Переводя дыхание, бормочу я.
Макс обвивает мои бёдра руками и брезгливо стаскивает, как приставшую пиявку. Сладостный туман рассеивается, и на меня каменной плитой обрушивается понимание – Макс не сделал ни одного движения навстречу. Позволял мне бессовестно пользоваться его телом, беспрекословно выполняя приказ не шевелиться…
Меня сотрясает крупная дрожь, когда его жесткие пальцы сжимаются на моих плечах и небрежно отодвигают в сторону. Максим рвано дышит, стягивает презерватив с каменного члена и сжимает его в кулаке. Надевает боксёры, застегивает ремень… Я не понимаю, что происходит. Он пытается казаться невозмутимым, утирает пот со лба, словно стряхивает возбуждение…
– Чего уставилась, Ди? Разрядка была нужна тебе, обо мне речи не было! – взгляд его глаз полощет, как стальной клинок.
– А… ты… я же не против. Послушай, ведь… – потираю плечи, на секунду задержавшись взглядом на своём платье: оно мятое и липнет к спине. Чувствую себя такой же: мятой, потной, использованной, несмотря на то, что несколькими минутами ранее скакала на мужике, как умалишенная.
– А мне не хочется. Так. В следующий раз пригласи мальчика по вызову. Он выполнит любой каприз за твои деньги.
А вот это звучит слишком жестоко. Меня затапливает разочарование. Я раскрываю губы, чтобы ответить парню, но издаю лишь жалкий всхлип. Не думала, что боль может ТАК жечь… В груди печёт, в горле саднит, а в сердце… что-то умирает. Наверное, глупая симпатия к мужчине.
– Уходи. – Обняв себя за плечи, хриплю я.
Хочется кричать и рыдать в голос, сокрушаясь о собственной глупости, но я стойко держусь, отсчитывая минуты, пока Макс шнурует кроссовки в прихожей. Набрасывает ветровку, шумно дыша, а затем клацает входной дверью, навсегда отрезая меня от мира дурацких фантазий.
Устремляюсь в прихожую и запираю дверь на два оборота, по-детски желая защитить себя от невзгод внешнего мира. Приваливаюсь спиной к холодной поверхности и глубоко дышу, сдерживая слезы. Дура! Стягиваю проклятое платье и выбрасываю его в урну. Я выйду за Багрова и научусь жить, как циничная сука.


Глава 8.
Диана.

Дождь монотонно барабанил по крыше палатки судмедэкспертов. Побережье залива пряталось в клубах густого, светло-серого тумана.
Маркус Буковски стряхнул тяжелые капли с дождевика и склонился над телом утопленницы. Длинные чёрные волосы, спутанные водорослями, бледная, как мел кожа, лицо, изъеденное ракообразными. Руки и ноги связаны эластичной верёвкой. Он натянул предложенные напарником Левским перчатки и раскрыл чёрный пластиковый мешок, в который убийца спрятал девушку.
От представшей перед ними картины к горлу подступила тошнота…

Я застегиваю на груди куртку, поеживаясь от утренней прохлады и откладываю ноутбук в сторону. Почему я пишу? Если когда-нибудь писательнице Диане Шестак репортеры зададут такой вопрос, я отвечу: потому что, я не могу сказать вслух…
А мне есть что провозгласить этому миру. Да, и я не могу молчать! Да простит меня следователь Буковски – герой моего полицейского детектива, но на одном романе я не остановлюсь. Я оборудовала лоджию в оазис личного рая на земле. В моем распоряжении кресло-качалка из синтетического ротанга, шерстяной плед, стеклянный столик на изогнутых ножках и чашка дымящегося кофе… Ветер подхватывает сигаретный дым и вплетает его в струящийся пар из кофейной чашки. Я курю… А курю я только в одном случае: все плохо.
Глубоко затягиваюсь ментоловой сигаретой и тянусь к лежащему на столике телефону. Ещё разок посмотрю на него… Всего лишь раз. Захожу в воцап и, украдкой, как трусливый заяц, смотрю на фото Макса. Я должна ненавидеть его – парня, пополнившего ряды пренебрёгших мной мужчин, но я не чувствую ненависти… Меня гложет какой-то странный, удушливый стыд. Словно кто-то увидел неприглядную, тёмную сторону моей личности и указал на неё… Сунул носом в дерьмо, как нашкодившего котёнка.
Тушу окурок в хрустальной пепельнице и, отхлебнув горький кофе, наслаждаюсь рассветом. Скоро приедет Саманта и отвлечёт меня. На время украдёт из рабства навязчивых мыслей и грусти. Золотисто-розовые лучики занимающегося солнца играют на поверхности стеклянного столика, облака растворяются в небесной синеве уходящего лета. Рассвет заползает во все темные уголки, прогоняя прошлое и открывая двери новому дню. Сегодня будет жаркий день. И все будет хорошо…
Я забираю чашку и бреду в кухню, вздрагивая от пронзившего утреннюю тишину квартиры дверного звонка. Саманта.
– Привет, Шестак! Ты почему на звонки не отвечала?
Сэм всучивает мне пластиковый контейнер с горячими булочками и по-хозяйски надевает домашние тапочки.
– А ты разве звонила? – удивлённо вскидываю бровь. В мозгу красными всполохами мелькают воспоминания об ужасной ночи: Макс ушёл, я долго стояла под душем и плакала, плакала… А потом вырубилась прямо на диване, где мы занимались сексом.
– Ди, что с тобой? Ты бледная, как…
– Мел? – осторожно спрашиваю я.
– Нет. – Сэм недовольно качает головой. – Что-то прозрачное, голубоватое… Эти твои заплаканные глаза, темные тени на веках. Эврика! Личинка. Вот до чего ты довела себя.
– Ли-чин-ка. – Завороженно повторяю я. – Умница, Сэм! – прижимаю подругу к груди, как родную, и пулей бегу к ноутбуку. – Какой, нафиг мел или мука. Это банальщина. Личинка! Моя утопленница бледная, как личинка! Прозрачная, голубоватая… Наверное, тебе нужно писать книги, а не мне, Саманта. Твои сравнения всегда в точку.
– Ты определенно слетела с катушек, Шестак! – строго произносит Сэм, наблюдая за тем, как я вношу правки в описание утопленницы. Редакторы точно будут в восторге! – Если мне не изменяет память, ты вчера ходила на свидание.
– Не напоминай. – Морщусь я, сохраняя отредактированный текст и закрывая крышку ноутбука. – Сейчас позавтракаем и поедем к Виоле. То есть к маме…
Саманта включает электрический чайник, распахивает задернутые шторы и выходит через открытую дверь на лоджию. Вот же черт! Сигареты. Я оставила улику на месте преступления…
– Ди… – визгливо протягивает она. – Ничего не хочешь мне рассказать? – влетает в комнату Сэм.
– Нечего рассказывать. Встретились и разбежались как в море корабли. Папа прав: мне нужен надежный мужчина, который знает, что ему нужно… А не эти…
– Ещё один избалованный мажор? Расскажи мне, Ди, что случилось? – ее тонкие пальчики бережно поглаживают мою кисть, пробуждая задвинутые подальше эмоции.
– Ничего…
– Поэтому ты проплакала полночи, отключила телефон и уснула на диване? – Сэм бросает взгляд на валяющийся возле дивана плед.
– Он оттолкнул меня, ясно? Но это и неудивительно… Мне противно от самой себя.
Я не выдерживаю, вырываюсь из объятий Саманты и бегу в ванную. Подавляя проклятые слёзы, быстро принимаю душ и возвращаюсь в кухню. Я не имею права расклеиваться и опускать руки. Я должна быть сильной и найти дочь. Сэм обеспокоенно смотрит на меня, задержавшись взглядом на старенькой клетчатой рубашке и джинсовых шортах.
– Диана, ты собираешься ехать к маме в таком виде?
– Да, Сэм. Это всего лишь мама, а не королева Британии. – Снисходительно бормочу я.
– А как же визит к частному детективу? Или ты передумала? – голос Саманты звучит раздражающе спокойно.
– Завтра я встречаюсь с Багровым. Буду просить его помочь мне с поисками лучшего частного детектива области.
Я молча отпиваю глоток свежезаваренного чая, ощущая, как пространство наполняет чувство таинственной важности. Возвышенная, благородная тишина, которую не хочется спугнуть глупой шуткой или пустой болтовней. Саманта чувствует то же, что и я. Молча, почти бесшумно пьёт чай, откусывает маковые булочки…
Но через секунду повисший надо мной ореол благородной миссии пронзает звук входящего сообщения на электронную почту.
– Это он, Сэм. Неизвестный адресат, усыновитель Арины или… кто он там. – Дрожащим голосом шепчу я.

«Не вынуждайте нас скрываться и прятать дочь. По закону девочка наша. Подумайте о ребёнке», – читаю послание.

– А зачем он пишет? Разве ты общалась с ним после приезда из Крыма?
– Да. Написала, что хочу решить вопрос по-хорошему. – Я поднимаюсь с места, не в силах справиться с охватившим меня волнением. – Сэм, поехали скорее к маме!
– Может, сразу к Багрову? Упадёшь на колени, пообещаешь ему… себя?
– Черт, Сэм! Я на все готова, чтобы ее найти. Но сейчас мы поедем к маме.

Загородный дом Виолы Шестак – то ещё пафосное местечко. Утопающий в зелени добротный одноэтажный дом из белого камня отличают изысканный дизайн и продуманная планировка. Чему удивляться? В этом вся маман. Виола – талантливый ландшафтный дизайнер. Хотя я убеждена, что мир потерял в ней драматическую актрису.
Автомобильные шины шуршат по гравию подъездной дорожки, когда я паркуюсь возле ворот. Сэм выскакивает, с наслаждением потягиваясь и разминая затёкшие ноги.
– Глянь-ка, Диан, похоже, Виола Вадимовна завела питомца? – улыбается Саманта, склоняясь над притаившимся возле калитки щенком. – Ну где ты там, Шестак?
Я водружаю на плечи рюкзак, забираю из багажника сумку с вареньем – подарком Евдокии Андреевны, и, наконец, обращаю внимание на сюсюкающуюся с малышом Сэм:
– Лучше бы помогла, Невская!
В этот момент калитка распахивается, открывая взору расплывшуюся в улыбке маму. Вечерний макияж, аккуратно повязанный вокруг головы тюрбан, длинное цветастое платье – в отличие от меня, она подготовилась к встрече.
– Доченька моя. Диша… – ласковые мамины пальцы сжимаются на моих плечах. – Давно не виделись, Белоснежка. – Произносит удушливо-заботливым шепотом.
– Ну… Да… – мямлю я, уткнувшись в ее пахнущее селективным парфюмом плечо.
– А это что такое? Опять ты! – мама резко разрывает объятия, заметив виляющего хвостиком щенка. – Убирайся! Вон! Вон!
Она скрывается в идеально спроектированном дворе – эдаком маленьком филиале рая на земле, и возвращается через минуту с метлой.
Мы с Сэм прирастаем к земле, ошеломлённые представшей взору неприглядной картиной.
– Брысь! – визжит маман, замахиваясь на скулящего пса. Маленький – от силы месяца три, с длинными, как у таксы, ушками и белым пятнышком на лбу, он прилипает к моим ногам в поисках защиты.
– Мама, остановись! Что ты делаешь? – я подхватываю кроху на руки и прижимаю к груди.
Тёплый, живой, дрожащий щенок с огромными и темными, как спелая вишня, глазами-бусинами…
– Дианочка, брось его, детка! Это приблудный пёс. Уже несколько дней здесь ошивается. – Перебрасывая рукоятку метлы с одной руки на другую, протягивает мама.
– Я… возьму его. Заберу себе. – Выдавливаю хрипло, столкнувшись, словно со льдиной, с осуждающим взглядом мамы. Сэм молчит. Из ее умных карих глаз струится понимание. Одобрение. Забота о ком-то – вот что поможет мне отвлечься.
– Жоржи-и-ик! Диана приехала! Выйди поздоровайся! – маман зовёт своего любовника, прерывая тягостное, неудобное молчание, и жестом увлекает нас за собой.
Прижимая щенка к груди, я захлопываю калитку и бреду вслед за Сэм по вымощенным натуральным камнем дорожкам. Жорик выскакивает из дома, едва не сбив нас с ног. Очевидно, Виола оторвала его от просмотра сериала, потому что выглядит мамин сожитель лохматым и потрепанным.
– Привет, девчата, – почёсывая заросшую шевелюру, протягивает он. – Фу, Диана! Зачем ты взяла на руки этого приблудного? – лениво ухмыляется Жора, запуская ладони в карманы широких домашних брюк.
– Ну тебя же мама приютила? А от тебя толку меньше, чем от этого щенка! – взрываюсь я.
– Ди, ты что себе позволяешь? – обиженно качает головой мама. Мы по-прежнему стоим на крыльце. Читаю в глазах матери снисхождение, какое бывает к больным, умалишенным родственникам. Она колеблется пригласить меня в дом с «приблудным».
– По-твоему, обижать животное это нормально? Сколько дней щенок живет под вашей калиткой?
– Дня четыре. – Жорик виновато почёсывает небритую щеку. Подозреваю, что он специально старается выглядеть постарше, под стать моей матери.
– Диана, ну что же мы стоим? Давай я поручу Ксении заняться щенком, если тебе так уж взбрело в голову поиграть в заботливую мамочку. – Виола раздраженно всплескивает руками и тут же осекается, заметив мой удручённый, потухший взгляд. Мама знает, как никто, сколько я страдала после исчезновения дочери. И это сравнение… Слишком больно. – Прости, прости, детка! Я погорячилась! Ксения! Ксения Филипповна!
Из кухни струится запах свежего салата, хлеба и апельсинов. Не отпуская песика из рук, я сбрасываю обувь и прохожу на кухню. Завидев меня, Ксения Филипповна – верная домоправительница Виолы, оборачивается и, вытирая руки о передник, подходит ко мне.
– Дианочка, детка… – она обнимает меня, обдавая уютным ароматом домашней еды. – Не волнуйся, я пёсика кормила втайне от хозяев. – Шепчет женщина, забирая его из моих напряженных рук. – Мойте руки и садитесь за стол. А я пойду искупаю щенка в гостевом душе.
Грузная фигура Ксении Филипповны скрывается в помпезных коридорах маминого дома, а мы с Самантой усаживаемся, наконец, за накрытый к нашему приезду стол.
– Девочки, я потушила брокколи и приготовила смузи из кокосового молока, орехов и проросших зёрен пшеницы. Будете?
Мы переглядываемся с Сэм, едва сдерживая улыбки. Маман сегодня в ударе. Скорбная, голодная физиономия Жорика выражает молчаливое согласие с нами. Сколько я помню Виолу, она безуспешно пытается привить молодому любовнику привычку правильно питаться.
– Мама, боюсь, моя приземлённая натура не оценит столь возвышенного вкуса. – Скрывая улыбку, говорю я.
– Эх, молодёжь! Вам бы все ерничать. Сейчас Ксения придёт и угостит вас своими вредными блюдами. Она, по-моему, испекла пирог с вишней. – Нараспев отвечает маман и уплывает в кабинет. Половицы дубового паркета тонко поскрипывают под ее шагами. – Если ты хотела поговорить, детка, жду тебя через пятнадцать минут. У мамы слишком мало времени на болтовню. – Бросает за спину и закрывает дверь
Слишком мало… Именно поэтому Виола ничего не знает о моей жизни… Наше общение уже давно сводится к обмену новостями и просьбами. Сегодняшний мой визит не исключение. Мама поможет выйти на Глеба Ладожского – отца моего похищенного ребёнка…


Глава 9.
– А вот и наша красавица! – нараспев произносит Ксения Филипповна, тяжело ступая по паркету. Она старательно прижимает к груди махровое полотенце, из которого выглядывает забавная чёрная мордочка. – Дианочка, держи, детка свою прелесть.
Я шумно отодвигаю стул и спешу забрать щенка. Очаровательная малышка – помесь таксы и дворняги, шевелит хвостиком и довольно поскуливает, оказавшись в моих руках.
– Она прелесть, Ди, – одобрительно кивает Саманта, косясь на Жорика. В отсутствии маман он уминает второй кусок вишневого пирога и прихлебывает из огромной чашки чай. – Правда, Жоржик?
– Ну…э-э-э… – озадаченный вопросом, бормочет он, подозрительно рассматривая щенка. – Как ты ее назовёшь, Ди?
Одно ушко чёрное, другое коричневое, белое пятнышко на лбу… Да моя красотка отличается яркой внешностью!
– Барби, – вздыхаю я, поглаживая кроху за ушком. – Так ее зовут.
Я допиваю чай, пока Ксения кормит Барби варёной куриной грудкой (недоеденным обедом Виолы). Бросаю взгляд на циферблат наручных часов, сверяясь с установленным мамой временем, а когда стрелка замирает на нужном делении, направляюсь в кабинет…
– Что стряслось, Диша? – не сводя глаз с экрана ноутбука, произносит мама. Ее длинные ярко-синие ногти цокают по клавиатуре, а губы что-то беззвучно шепчут. Маман работает над статьей в журнале «Дом и интерьер», – домысливаю я, глядя на образчик трудолюбия в ее лице.
– Мне нужна информация о Глебе Ладожском. – Отвечаю, придав голосу уверенности.
Виола тотчас отрывает пальцы от клавиатуры словно обжегшись. Бросает на меня взгляд, полный раздражения и жалости.
– Диана, зачем тебе Глеб? Отец давно прекратил партнёрские отношения с ним. Очень выгодные отношения, смею заметить. – Маман направляет указательный палец вверх, будто речь идёт о небожителе, а не бессовестном похотливом женатике, испугавшимся моей беременности. – Я слышала, что на Ладожского возбуждали уголовное дело по статье о мошенничестве… Но это было года три назад.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70877978?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.