Главная страница | Попаданцы | Спасти красноармейца Райнова. Книга пятая. Интуит

Спасти красноармейца Райнова. Книга пятая. Интуит
Владимир Поселягин
Игорь Светин попал в круговорот этих событий совершенно не случайно, ведь его дед был профессором в одной секретной лаборатории. Однако все погибли, как и Игорь, но у него начались те приключения, которых он так ждал. И вот, лето 41-го, и юный боец очнулся в полузасыпанной стрелковой ячейке где-то на Западной Украине. Книга первая в серии: Спасти красноармейца Райнова. Книга вторая: Играть чтобы жить.Книга третья: Лето.Книга четвёртая: Райнов. Книга пятая: Интуит.Книга шестая: …Книга седьмая: …Книга восьмая: …Книга девятая: …Книга десятая: … Заключительная.

Владимир Поселягин
Спасти красноармейца Райнова. Книга пятая. Интуит

Глава 1

Пролог.

Пришёл я в сознание как-то сразу. Как выключателем щёлкнули. Очень точное определение. Сильно болела голова, перед глазами всё плавало. Болели именно голова и шея, повернуть голову не мог, как будто заклинило позвонки. Это первое что ощутил, когда очнулся, ну и звон в ушах. Похоже контузия, и довольно серьёзная. То, что я погиб, это факт.
Самое удивительное меня пристрелил свой, из охраны нашего научного центра, ещё направляя оружие в голову, добить раненого, сказал:
– Извини парень, у меня приказ.
Тот явно не хотел выполнять этот приказ, но делал это, и извинения в голосе звучали искренне. Наша научный Центр находился на одной из тысяч малых космических станций, что разместились в Солнечной системе. Да уж, пока прихожу в себя, определяю где нахожусь, быстро и кратко опишу, сделаю информационную сноску в своё прошлое. Души, а не тела, своё настоящее тело я потерял и получил новое после перерождения. Так вот, зовут, или звали меня, Игорь Светин. Меня называли гением программирования. В шестнадцать лет я взломал очень серьёзную защиту, получив за это солидную премию. Ну знаете, некоторые компании, что специализируются на программном обеспечении и защите, в открытый доступ выставляют свои наработки, взломаешь, премия в миллион. Я взломал за шесть часов. Премию честно получил, пока на счёт до совершеннолетия, но дело в том, что я не то чтобы лучший из лучших, я интуит, ну чую, когда иду правильно дорожкой. Сейчас поясню что это. Мой дед, профессор высоких технологий, был замом академика Райнва в одном секретном, суперсекретном научном Центре. Чем там занимаются узнал, когда дед привёл меня на работу и познакомил с академиком. Устаревать на работу привёл. Мне было семнадцать. Перед эти я четыре дня занимался разными подписками, спецслужбы нашего государства Центр охраняли, а там всё серьёзно. Мариновали, пока доступ не получил, с трудом, но смог, не пускали. Академику я был не особо интересен, но деда тот уважал. В общем, Райнов дал мне задачу. Решить проблему совместимости трёх программ с четвёртой, а они не совместимы, вместе не работают. Программный конфликт. Я тут же в его кабинете за четыре часа это сделал, заодно изучив сами программы. Интересные наработки, мне такие ещё не встречались. Оказалось, программа имела столько проблем и «блох», с ней уже год работают, а тут я, да ещё так быстро, что посчитали невозможным.
Удивил, надо сказать. Меня в семнадцать лет, а я ещё в школе учился, взяли на работу. Работал после обеда, так и жил на станции, не выездной, перейдя на заочное образование. В общем, я чисто по программам. Оказалось, там порталы были, другие миры. А я фанат ВОВ, а там немало «десантников» оказались на этой войне. Я столько артефактов с неё натаскал. Мой дружок, Степан Райнов, всё посмеивался над этих, вся каюта в добыче. Я умер, меня убили. Я был совсем мальчишкой, мне было двадцать один год, когда началась война, и станция, сотрясаясь от взрывов, бралась штурмом диверсантами. Хорошо Степана не было. Он за пару дней до начала войны, руку сломал, хотя судя по синякам, не упал-очнулся-гипс, явно в драке. Степан племянник и личный телохранитель академика. Тот иногда решал некоторые вопросы, где нужна сила или оружие, видимо восстанавливался после подобного задания. Так что тот был на планете, когда нашу станцию брали штурмом. Повезло ему. А меня убили. Кстати, дед да, тайком, смог поставить мне хранилище на ауру. Магия – это здорово. У нас немало работников магов из другого мира, я с ним постоянно контактировал. Не только помогая составлять программирование для амулетов, но и они со мной работали. Я инертен к магии, хотя мне Дар хотели привязать. Таким был и академик. Однако он полностью невосприимчив к магии, таких называли анимагами. А я больше интуит. Дар не приму, ладно хранилище поставь смогли, но чуечка прокачена просто на нереальную величину. В магическом мире такие как я редкость, но всё же есть. Я просто чую что мне туда не надо, а лучше сюда. Поэтому жизнь моя была легка.
Я из миров где прошлое в истории, стащил полные ПО нескольких компьютерных игр тех времён, в наше время они давно забыты и даже потеряны, и дообработав их, выложил в Галонете, арендовав сервера. Игры, те же «Офф танк», пошли. Да так вошли, одна в тридцатку самых популярных попала. Деньги не сказать, что потекли рекой, но примерно пятьдесят своих зарплат в месяц чистого дохода, я имел, и поток ширился. Год уже так зарабатывал, а то что работаю в научном Центре, мне не мешало. А мечтал купить себе малую космическую станцию, уже присматривал. Пару лет и накопил бы, а может и раньше. Да вот не повезло, я уже миллионером стал, но воспользоваться своими заработными средствами не успел. Убили. Обидно. Тут мои мысли были нарушены окриками, что я смог расслышать, сквозь шум в руках. Потом хлопнул выстрел. Пока я предавался воспоминаниям, стараясь не крутить головой, а поворачиваясь всем телом, если надобность была, но больше осваивая тело, особенно руки. Так вот, я пока вспоминал свою прошлою жизнь, осваивая тело, то определил где оказался. В ВОВ, без сомнений. А я сидел на дне самой настоящей стрелковой ячейки, засыпанный по пояс песком. Тут почва такая. Пощупал форму, красноармейская, пустые петлицы, только эмблемы каких-то войск, скорее всего стрелковых. В нише пустая флажка, первым делом её схватил и потряс, очень пить хотелось, круглый красноармейский котелок с ложкой в нём, обоймы с патронами для винтовки и три гранаты «РГД-33» с осколочными рубашками. Рядом стояла винтовка «Мосина». Сбоку, у левого колена, видно узел вещмешка, остальное песком засыпано. На коленях каска, дном вверх. Бок её изувечен. Похоже пуля, или осколок, ударили молодого бойца в каску, что и привело к травме шеи, контузии. Дальше в теле уже очнулся я.
Уже нащупал в нагрудном кармане гимнастёрки документы, а тут эти окрики и выстрел. Быстро выглянул, привстав, при этом обрушив кучу песка под зарницу, рассмотрел немцев. Два десятка. Обычный Вермахт, с закатанными рукавами френчей, что обходили советские позиции. На моих глазах выдернули из такой же стреловой ячейки бойца. Явно, как и я, оглушён, стоял с трудом. До этого видимо кого-то добили. И до них оставалось метров тридцать. Действовал я быстро. Оглушён, контужен, плохо себя чувствую, но что делать надо, понимал. Расстегнул наградные карманы, всё в каску убирал, карманы шаровар проверил. Мелочёвка и там была. Из ниши всё тоже в каску. Ту на дно. Отстегнул ремень с подсумками, бросив под ноги, вещмешок на каску поставил, и выглянув, демонстративно отбросив винтовку в сторону, крикнул на немецком:
– Сдаюсь!
В общем, двое ко мне, так неуклюже выбираясь специально стал обрушивать вниз песок со стенок, засыпав то, что мне ещё пригодится позже. Хотя в документы так и не глянул, даже не знаю, как меня теперь зовут. Правда, приметив скатку шинели, выдернул её, да из ниши забрал котелок с ложкой. Скатку через голову на себя, и стоял с котелком в левой руке, с трудом удерживая равновесие, шатаясь. Меня обыскали, глянули в ячейку, но там сплошной песок, и повели в сторону наших бойцов, что сидели и лежали в стороне. Десятка два. Сам я пока шёл, играл глазами туда-сюда. Из-за шеи крутить головой не мог. Похоже тут рота стояла, удобное место для обороны, изгиб дороги и холм, где рота и заняла позиции. Оборона явно спешно возведена, видимо даже не оборона, а заслон. На дороге дымился немецкий танк, «тройка», ему детонацией сорвало башню, сползла на корму, два побитых пулями мотоцикла и сгоревший грузовик. Ещё дымился. Если тела немецких солдат и были, то их уже убрали. А так, судя по многочисленным воронкам, наши, а теперь я отожествлял себя с тем бойцом, в тело которого попал, накрыли миномётами. Кто-то сбежал, кто-то оглушён был как я, но заслон немцы сбили и вот осматривали, пока по дороге шли войска. Вот такие дела. Сам я лёг на траву, и почти сразу вырубило. Состояние было так себе. Ладно пока шёл тело свободной рукой ощупал. Целое, только голове досталось, сильный удар был в правую область головы у виска, тут гематома, и шеей не покрутишь. Подташнивает ещё. Ничего, дождусь запуска хранилище. Не пустое будет, три амулета, по стандарту, золотая середина, личной защиты, лекарский, с опцией диагноста и зарядки.

***

Лениво перевернувшись на левый бок, я вытянул шею и глянул в сторону перестука топоров, где немецкие рембатовцы, или сапёры, заканчивали ставить ворота нашего полевого лагеря для военнопленных. А что, нас отвели в сторону, в поле у озера, и организовали лагерь. Я тогда очнулся от пинка ноги, где-то часа два пролежал, поспал. Потом включили в колонну, где с пять сотен бойцов и командиров было, увели с ними недалеко. На самом деле недалеко, вот отсюда синей полоской видно далёкий лес, ближе от него, на километр, холм, где и держала оборону моя рота. Километрах в шести от лагеря тот холм. Сам подивился этому. Посадили в чистом поле, и стали ограждать колючей проволокой, столбами. Вон вышки уже поставили, там пулемётчики, и сейчас ворота заканчивали. За два дня сделали, за это время лагерь пополнился тысячи на три пленными. Всё, закончили с оградой, а то за это время, с сотню бойцов ночами точно утекло, хотя немцы осветительные ракеты пускали время от времени. Я бы тоже утёк, если бы не моё плохое состояние. В чистом поле стояли, под открытым небом. Пока командиры были, зоны для туалета выделили, даже ямы выкопали, но потом всех командиров вывели.
Время обеда, тут и сработало хранилище. Запустилось, открылось окно рабочего стола. Двое суток прошло, так и есть. Пока я настраивал рабочий стол как мне удобнее, запускал кач, тонна свободного места в хранилище есть, это хорошо, то поглядывал сторону ворот, там четыре телеги подогнали, с овощами, кормить нас. Рядом озеро, на трёх телеках бочки, литров по сто, возить возят воду нам. Причём, делали это наши пленные, понятно под присмотром охраны. Впрочем, воды всё равно не хватало. Да и еды тоже. Я более-менее пришёл в себя. Уже шеей осторожно кручу, правда, всё равно больно, но состояние получше чем было. Сейчас в ворот толпились бойцы, пищу распределяли, там мой напарник, ждал нашей доли. У него ничего нет, моими шинелью, котелком и ложкой пользуемся на двоих. В отличии от меня тот в порядке, да и сам подошёл предложил скооперироваться. Ещё добавлю, что он командир. Ну да, в исподней рубахе, догадался френч скинуть, а то что галифе тёмно-синее, командирские, это видимо не считается. Парень лет тридцати. Капитан или старлей, тот на эту тему молчал, да и я не в том состоянии был, чтобы общаться, больше лежал и восстанавливался. Впрочем, в первую же ночь, тот сменил галифе на красноармейское шаровары и гимнастёрку. Снял с умершего от ран, или двоих, не сильно кровью попорчены, так что всё же затерялся среди нашего брата. Так что пока напарник воду нёс и пучок овощей, морковь и половина кочана капусты, ничем другим нас не кормили, я успел надкусить кисть руки и кровью привязать все три амулета, пока убрав их в карман шаровар. Шло время, те приписывались, для этого нельзя в хранилище убирать, снаружи должны быть, а мы, сидя, быстро набивали голодные брюхи.
Пока я хрустел морковкой, свою долю капусты уже съел, да и воды половину выпил из котелка, с жадностью, постоянно чувствовал голод, вчера нас вообще не кормили весь день, да и воду возить только вечером начали, то всё поглядывал в сторону ворот.
– Смотри, снова командиров ищут, – сказал я напарнику, его Костей звали, не сводя взгляда с ворот.
Тот к воротам обернулся, спиной в ту сторону сидел, и тоже глянул.
– Да, утром была группа в две сотни, видимо ищут из тех командиров, что в ней были.
Я быстро приникнул все шансы, чуйка намекнула, что стоит рискнуть, и спросил у того:
– Может отзовёмся? Скажем, что командиры переодетые. Из лагеря бежать сложно, а на дороге, мало ли что будет? Мне заметно лучше, думаю на рывок сил хватит.
– Стоит подумать, – снова мельком обернувшись, буркнул тот.
Я давно понял, что тот не простой командир, или из НКВД, или из Особого отдела. На политработника тот не тянул, взгляд не тот, острый слишком. А пока поев, лёг, уж все амулеты приписались, ну и стал лекарским, проведя диагностику головы и шеи до плеч, лечиться. Я опытный, не раз такой амулет в прошлой жизни использовал. Магом мне не стать, но амулетами пользоваться мог. У меня даже свои были, служебные, выданные под роспись. Ну а пока лечение провожу, это минут пять заняло, закончу жизнеописание своей прошлой жизни. Знаете, эта начавшаяся война и нападение диверсантов на космическую станцию с Центром на ней, это считай для меня крупное везение. Включая то, что на перерождение ушёл. Удивительно, но именно так. Да, мне жаль, немало знакомых погибло при штурме Центра, я это знаю и вполне переживаю, но мне самому повезло. На станции уже сутки как стояла тревога, никого не выпускали. Всё просто, наконец было обнаружено, явно случайно, что кто-то пробрался в особый блок, где было спецхранилище, и выяснилось, что некоторые полки пусты. Моя работа, что уж там. Все защиты вскрыл и нашёл нужное. А ведь дед тайком мне аурное хранилище поставил, а я, ограбив спецсклад, себе ещё поставил пять свёрнутых хранилищ. У меня ещё пять шансов на новую жизнь. Хорошо дед после омоложения ушёл в магический мир, два года назад, ему Дар поставили, учился там и был нашим контактом в магмире. Этого умника-вора и искали, явно свой был. А найти легко. Прогоняли через специальное оборудование, только оно видит хранилища, включая свёрнутые, и выявляли вора. Шок у охраны был огромный. Почти у всех сотрудников они были, хотя разрешение поставить было всего у троих из семисот сотрудников Центра. И это успели проверить треть сотрудников. До меня очередь не дошла, умер раньше. Так то, всё бы изъяли. А тех у кого выявляли, заставляли опустошать хранилища и удаляли их. Вот такие дела.
Что её сказать? Повезло, это так. Хорошо я не один программист, нас много было, да и занят был, мы срочную задачу решили. Поэтому в список тех, кого первым проверять, не попал, во второй включили. Ну а там нападение, я бежал к ангару с малыми судами, рядом был, когда выстрел, попали в грудь, ещё в сознании был, когда мимо два солдата нашей охраны пробежали, а сержант, подойдя, добил меня. Разве что добавлю, что как и Степан Райнов, тому дядя разрешил, а я использовал украденные амулеты, изучил с помощью магии некоторые языки и получил умение. Я фанат ВОВ, понятно немецкий изучил, причём не современный, а этого времени, с письменностью. Второй язык китайский, вот он для меня современный. Станцию-то у китайцев собирался брать. Английский изучил самостоятельно, знал хорошо. Из умений… да штурманское дело. Морской навигатор. Это всё, больше учить не стоит, могу повреждения разуму нанести. А я любил море, под парусом ходить. Делать расчёты и держать маршрут теперь умею. Да в принципе всё. А так я себя излучил. Убрал внутричерепную гематому, голова сразу перестала болеть, повреждения шейных позвонков. Трещину в черепе излечил, но рану оставил. Она забинтована пока. Напарник порвал нательную рубаху, понизу и перебинтовал, а то сочилось. Это объясняло, почему память потерял. Напарник в курсе. А я и не скрывал. Основная причина, почему ничего и никого не помню. В лагере все как-то разошлись, те что из моей роты затерялись, так что один был. Имени своего нового до сих пор не знаю. Доберусь до стрелковой ячейки, и там найдя документы, узнаю.
Так что чувствовал я себя замечательно. Пусть накопитель разряжен в ноль, но главное в порядке. Напарника удалось уговорить, сами собрались и к немцам вышли, группа, что прочёсывала лагерь, я представился младшим лейтенантом Ильюхиным, командиром стрелкового взвода. Мол, переоделся в форму простого бойца. Напарник капитаном Сорвиголовым, комбатом. Тоже врал, как и я. Общались на русском, у тех переводчик был. Из местных, в гражданском. А немцам пофигу было, записали, выгнали наружу и включили в группу в два десятка командиров. Сидели в сторонке на траве под охраной одного солдата. Кстати, напарник кивнул одному из командиров, похоже, знакомы. Кстати, у меня петлицы на месте, хотя их старались срезать. У многих командиров они отсутствовали, но не у всех, у троих были. Видимо свежие. Почти час сидели, ждали, я с интересом всё изучал, ещё бы всё в живую видел, но вот нас пополнили ещё десятком командиров, многие без френчей, но галифе тёмно-синие, и повели прочь. Шесть охранников, из них двое с пистолет-пулемётами. Вроде унтер и второй ефрейтор. У них «ПП» были. А лагерь наш скорее пересыльный, или сортировочный, раз под открытым небом, постоянно кого-то приводили и вот так небольшими группами уводили. Ну и пока шли, я размышлял. Шинель скаткой на мне, поперёк груди, котелок в левой руке несу, ложка за голенищем сапога, их не отобрали, хотя со многими такое было. А прикинуть было чего, голова ясная, думалось легко. Да и почему нет?
Размышлял я вот о чём. Я фанат этой войны и пройти её, одно из моих желаний, я разве подобное упущу? Так что тут вопрос не стоял, однозначно участвую. А я опытный убивец, не зря меня как геймера прозвали «Убивец-404». Да, своими руками пока никого не убил, но всё в моих руках. Личная защита при мне, надеюсь, поможет, когда сбегу. В планах дойти до бараков, или куда нас там ведут, кусок стены уберу и ускользну с напарником. В общем, время покажет что будет. Где бой был и вещи оставил, запомнил, вернусь. Дорогу тоже запоминаю. Второе, академик Райнов, что наверняка погиб, думаю, станцию наши не дадут взять, раз жёсткого зачищали сотрудников, тоже переродится. У него разрешённое хранилище стоит. Сможет он создать новые порталы? Смотря куда попадёт. Главное вполне возможно тот начнёт искать своих сотрудников, коих перенесло в разные миры перерождениями. Я так думаю. Ярко светиться не буду, но знак ему подам, что тут на Земле кто-то есть из его знакомых. А он фанатично изучал, как местные Райновы в разных мирах живут. Я помогу, чтобы не погибли, для него это след, наверняка поищет и найдёт меня. Это пока все планы. Главное сбежать, а дальше как пойдёт. Тут и произошло то, что немного спутало мои планы. Или скорее даже ускорило. Вдруг раздался выстрел, а потом они зачастили.
Я поглядывать по сторонам не забывал, но даже для меня стало неожиданностью то, что произошло. Нас по открытому полю вели, чёрт, да до окраин полевого лагеря километра три было. Я боковым зрением засёк движение, но повернуть голову не успел, выстрелы раздались. А там в поле, трава высокая, метрах в двадцати от обочины стоял в позиции для стрельбы с колена и частил выстрелами из «ТТ», молодой паренёк лет двадцати, голубые петлицы на форме, сержант, судя о треугольникам, шлемофон на голове. Явно сбитый лётчик, к своим двигался, увидел нашу колонну и решил выручить. Это всё вихрем пронеслось в моей голове, когда я уже рывком прыгнул, убрав незаметно котелок в хранилище, к ближайшему конвоиру, но не успел, его сбили с ног три других командира, двое били кулаками в лицо, третий карабин отбирал. Это был мой напарник. Я засуетился, не зная что делать, но всё решили за меня. Раздавались команды, и мы рванули прочь от дороги вглубь поля. Да тут всё видно на многие километры вокруг, у лагеря уже суета, в нашу сторону два пулемётчика работали, пули свистели, некоторые рядом впивались в землю. Всё же дальность велика. А мы, обобрав тела убитых немцев, всех убили, убегали прочь. Сержант молодец, первым делом убрал автоматчиков и ещё одного с карабином, трёх оставшихся уже пленные командиры загасили.
А я бежал и прикидывал. Знаете, а мне ведь с этой группой не по пути. Тут явно не отойдёшь, поискать спрятанные документы. Да и хранилище пустое. Лучше одному быть и пополнить его, поэтому я стал отставать, делая вид что силы оставляют меня. Напарник пару раз обернулся, но скорость не скинул, группа убегала, лётчик с ними был. Там кстати ещё трое командиров, похоже тоже летуны. У одного петлицы сохранились, старлей. Так что отбежав на километр от дороги, я рухнул в высокие стебли пшеницы, и замер. А те убегали. Я же отполз в сторону, метров на пятьдесят, скатку шинели в хранилище и замер, переводя дыхание. Впрочем, не особо сильно запыхался, хорошее мне тело досталось, тренированное. Вот так лежу, нужно ночи дождаться, а пить уже сейчас очень хочется, и стал прикидывать свои ближайшие планы. Для начала это Львовская область, нахожусь недалеко от города Владимир-Волынск. До него тут километров двадцать по прямой. Очнулся в теле двадцать пятого июня, сейчас двадцать седьмое. В принципе всё, что мне было известно. Ну а пока забираю то, что с себя сбросил, делаю запасы за счёт немцев и к нашим. Такой план. Ах да, девицу в хранилище, а лучше двух. У «десантников» после перерождения химия в теле поднимается. Баламутит. Именно в этом деле и желаниях. Уже давно замечено, там вообще некоторые голову теряют, настоящие гаремы заводят. Так что я уже и у себя начал замечать подобное, до этого контузия мешала, что биохимия тела и на меня начала влиять. Бабу хочу. Красотку. Да любую. Это потом привередничать стану, а сейчас любая пойдёт.
Вот об этом всём и размышлял. Кстати, причёсывание проходило, один солдат метрах в десяти прошёл, я шуршание стеблей пшеницы слышал, но меня не засекли. А стебли на себя опустил, они скрыли. Повезло. Я постарался уснуть, всю ночью бодрствовать буду, силы нужны, и знаете, получилось, как-то незаметно уснул. Пару раз просыпался, что-то встревожило, но снова засыпал. Чуечка молчала. Кстати, с момента перерождения молчит, что меня тревожило. Не потерял ли я это своё умение? Это была бы беда, я без него как без рук. С другой стороны, именно она меня отправила в тот коридор, где я получил пулю в грудь. До этого так не подводила. Хотя лёгкие отголоски же почуял, когда командиров отбирали, и я рискнул в эту группу попасть. Как видно не зря, сбежал же. Ослабло умение? Возможно.

Когда проснулся, уже стемнело, хотя с одной стороны ещё было видно желтую полоску, но темнело стремительно. Задерживаться не стал, я очень сильно хотел пить, у меня явно обезвоживание, и есть тоже. Поэтому забрал амулет зарядки, а я пока спал, он работал. А чего время тянуть? Ну и бегом двинул к дороге. Там обойдя стороной лагерь, стемнело достаточно, чтобы меня не видели. Раза три падал на землю, когда осветительные ракеты взлетали, закрывая голову, но как гасли, вставал и шёл дальше. А двигался к озеру. Ещё и обошёл его, чтобы оно было между мной и лагерем. Дальше спешно напился, какая вкусная вода, ещё и в котелок до полного запас сделал, после чего снял сапоги и прямо в форме залез в воду. Тут и помывка, а от меня попахивало, и стирка. Потом всё снял с себя, портянки уже замочил, и постирал. Жаль без мыла. По сути, полоскал, но хоть так. Очень уж жарким было лето 41-го. Почти час на всё про всё. Форма сохла развешенная по кустам, нательное бельё тоже, а я просто купался, на голове короткий ёжик, я очнулся в теле, он таким был. Рана открыта. Кусок ткани снял ещё в пшенице. Рана почиститься амулетом можно, если что, а так пускай заживает сама. Амулет зарядки на берегу работает. В общем, час ушло на озеро, но не жалею. Даже из-за того что сырое всё на себя натягивал, и портянки в карман, на босу ноги сапоги, побежал дальше к холму без них, не сильно меня обеспокоило.
Ничего, добрался. Прямо по пустой дороге двигался. Правда, сапоги снял, босиком бежал. Да чую мозоли набью без портянок. Зато за время движения форма почти высохла на теле. Была вонь разложения, доносил ветерок. Поискать пришлось, пока свою ячейку не нашёл. В темноте же не видно ничего. Кстати, пока искал, тщательно обыскивал другие. Видно, что немцы осматривали их спустя рукава. Вот моя добыча. Винтовка «Мосина», наткнулся, когда песок разгребал в одной. А вдруг на дне что ценное, вроде вещмешка, как у меня? Кстати, помимо винтовки, отряхнул ту, потом почищу, нашёл и вещмешок. В нём, как горловину развязал, а я очень есть хотел, нашёл пять сухарей ржаных и две банки с консервами. Обычные рыбные. Видимо это сухпай. Открыл с помощью хранилища, ножа-то не было, убрал крышку и достал отбросив. Вот своей ложкой, да с сухарями, одну банку и три сухаря и заточил. Для начала хватит, потом остальное. Сразу много нельзя. Хоть сытость впервые ощутил. Да, немного сбила с мысли еда. Так вот, вот что я нашёл в семи ячейках, две обошёл стороной, там явно тела. Винтовка «Мосина», два вещмешка, две скатки шинелей, одна пехотная лопатка с чехлом, три фляжки, пять красноармейских котелков, одна гранатная сумка. Помимо них сорок шесть обойм с патронами, восемь ручных гранат «РГД-33». Других не было. Ничего не оставил, всё забрал себе, прибрав в хранилище.
Так и до своей ячейки добрался. Откопал и вещмешок и каску. Кстати, каски в других ячейках мне не встречались. Не знаю, почему так. Вещи разобрал, что в вещмешке потом гляну, а пока шоркая спичками, в вещмешке с консервами нашёл два полных коробка, изучил документы.
– Так, красноармеец Вячеслав Геннадьевич Струев. Боец Девяносто Шестого стрелкового полка, Восемьдесят Седьмой стрелковой дивизии. И комсомольский билет в придачу, карточка какой-то девушки и всё. Понятно.
Погасив спичку, уже почти прогорела, я всё что оставлял в ячейке прибрал, всё было, помнил что спрятал, и выбежав на дорогу, побежал в сторону наших. На ногах сухие портянки, нашёл в том вещмешке с консервами, талию опоясывал тяжёлый ремень с подсумками, ремень винтовки на плече, пилотка на голове. Отряхнул, и звёздочку, что ранее прятал в сапоге, их приказывали сдать, вернул обратно. Вот так и двигался, то быстрым шагом, то бегом. По километру, как легионеры. Неплохо прибарахлился, только надо где встать на днёвку, винтовку почистить, зарядить, да и вообще в порядок всё привести и перебрать. Подумав, винтовку и ремень убрал. Буду беглым пленным, если поймают. Всё равно в оружии не уверен. А так легче было двигаться, лишнего веса нет. Речка попалась, с той стороны берега немцы стояли ночным лагерем. Два костра горело, силуэты палаток и техники, часовой у техники прогуливался. Спустившись к воде, я напился, вкусная вода, отмыл всю посуду, котелки и фляжки, и наполнил их водой. Ну вот, небольшой запас, но имею. Лето жаркое, что есть, то есть. К немцам я сам пошёл, вблизи лёг и пополз. Да трофеи интересуют. Часовой прошёл и я скользнул к двум крайним грузовикам. Оп-па, за ним стоял легковой автомобиль, кажется «кюбельваген», плохо свет костра досюда доходит. Да нет, точно он. Я пять лет это время изучаю, неплохо разбираюсь в технике и оружии. Попробовал убрать и получилось. Всего пятьдесят килограмм свободного осталось. А у меня за последние сутки даже десяти кило не накачалось. Не, машина хорошая, даже нужная, но сейчас мне нафиг не нужна. Впрочем, я отбежал подальше, почти на километр и достал у обочины дороги, бегом вернувшись обратно.
Вот теперь трофеи. Развязал задний тент у обоих грузовиков, машины явно груженные, и изучил содержимое. Больше на ощупь, замирая, когда мимо часовой проходил. Он раз в пять минут тут мелькал. Даже подумывал убрать его в хранилище, потом в тихом месте достать, допросить и убить. Первым моим будет, но не рискнул. Да и нашуметь не хотел. В первых двух грузовиках снаряды оказались. Часть с боку у ящиков убирал в хранилище доставал, так и получал доступ к содержимому. Да точно снаряды. Потом был тяжёлый мотоцикл с коляской. С этой коляски снял пулемёт, вроде «МГ-34», все банки и запасные ленты, что к нему были, прибрал. В грузовом отсеке коляски два солдатских ранца. Тоже забрал. В следующем грузовике уже другие ящики. Вот это нужное, консервы, да все разные. От фарша, до ветчины, сосисок и овощей. Хм, даже томатный соус был. Только консервы, ничего другого там не было. А видел что забираю, только банки, ящики оставлял. Развод часовых был, я приметил, те у костра крутились, что у старшего, видимо унтер, был пистолет-пулемёт, «МП-40», и когда тот двинул к палаткам, один был, подстерёг, и убрал в хранилище. Потом достал и прикладом винтовки по затылку. Сзади был. Аккуратно тюкнул. Едва успел придержать, чтобы не громыхнул амуниций, падая. Снял ремень с подсумками, были чехлы с магазинами для «ПП», кобура с «Люгером», фляжка. Да всё. По карманам, фонарик, документы и мелочёвка. Часы наручные с руки снял. Да, штыком, собравшись с духом, ударил в спину, стараясь попасть в сердце. Тот содрогнулся, но быстро утих.
У меня минуты три колотилось сердце, да в пот бросило. Потом, когда пришёл в себя, ох такое дело нужно делать, где в укромном месте, а не посередине вражеского лагеря, проверил, пульса нет. Зато фонариком, синий светофильтр, там три цвета, забираясь в кузов, закрывая пологи тента, изучал содержимое кузовов машин. Так и набрал полтонны консервов разных, были и саморазогревающиеся, довольно редкие, они только для сухпая, неприкосновенного запаса идут, насколько я знаю. Всего три ящика у кабины нашёл, всех трёх содержимое забрал. Остальное место заполнил коробками с патронами для «МГ», на двести килограмм. Овощей разных в машине рядом с полевой кухней, на двести килограмм, даже полмешка соли нашёл. Коробку со специями. Кстати, с кухни забрал всё для готовки, начиная от складного стола, с лавкой на троих, до половников, ножей и тёрок, даже отдельный котёл литров на тридцать прибрал. Видимо для чего-то нужен был, котлов самой кухни не хватало. Да то всё прямо на столе и разложено было, помыто и покрыто тряпицей. Я повар так себе, опыта почти нет, в морском походе под парусом на плитке готовил, но и только. Средне получилось, откровенно скажу. Придётся учиться. Вот этим всем и заполнил хранилище. Разве что кусок тента упёр с телеги, да снял часового, забрав ремень с подсумками, карабин «Маузер», документы, с мелочёвкой из карманов, и побыстрее к машине. Там подсвечивая фонариком, разобрался, как запускать движок и управлять, и даже смог это сделать, разогнавшись километров сорок в час. Смотри-ка, всё точно как в той стрелялке, про эту войну. Интересно, а симулятор, на котором я учился управлять немецкими самолётами этого периода, тоже совпадают? Проверим.
Уехал я недалеко, километров на десять от силы, тут где-то рядом уже наши должны быть. Гнал нагло, с включенными фарами, проезжая мимо полевых ночных стоянок немцев. Да обстреляли меня. Несколько одиночных выстрелов со стороны открытого поля. Подозреваю, что наши окруженцы были. И ведь попали, дёргаясь, машина начала замедляться и встала. В движок попали. Не передать, как я зол был на тех, кто это сделал. Пришлось навьючивать на себя немало вещей, а хранилище полное, бросать машину и идти прочь. Да подальше от этих стрелков. Пока движок не стуканул, я всего на километр уехал от места стрельбы. Я ещё и машину обыскал. Ранее не до этого было, сразу рванул прочь, как движок запустил. Ну нашёл я не сказать что богатства, но нужное. Мотоциклетный неприемлемый плащ, не понятно почему он в машине был. Чехол с полевым биноклем внутри, планшетка с картой, офицерская вещевая сумка, видимо какой-то раззява-офицер оставил, потом «ППД» с двумя запасными дисками, жаль патронов нет, и канистру на десять литров, чистого бензина, из держателя достал. А вдруг пригодится? Что в вещевой сумке не смотрел, времени не было, вот и поспешил уйти в поле, подальше от дороги. Всё же на ней довольно опасно. Хранилище качалось, по пути убрал оба диска от «ППД», как место появилось, и когда светать начало, сунулся в густые заросли кустарника, тут передневать решил, когда услышал щелчок взводимого курка и явно испуганный женский голос спросил:
– Кто это? Стой, стрелять буду.

***

Посвистев, это сигнал что я подхожу, вышел к нашему лагерю. Уже шёл восьмой день с момента как я в этих кустах нашёл военврача третьего ранга, Цветаеву. Вообще итак понятно, что я, ушёл за транспортом, и вернулся на мощном немецком грузовике, что сейчас тихо урчит чуть дальше, но всё равно опознался. Вот так выйдя к лагерю, тут навес из моего брезента натянут, под ним охапки нарезанной травы, уже подсохла, две шинели как постель. Ох сколько мы с со Светой там бесились, в разных позах, не передать. А вообще красивая дама лет тридцати. А поначалу не хотела. Мол, у меня ранение ноги, я замужем, и ничего, всё смогли. Рана конечно серьёзная, кость зацепило, оно та сама себе операцию сделала, сильная женщина, и повязку наложила. Её санитарная колонна недалеко, я остовы сгоревшие выдел. Хорошо раненых не было, из тыла ехали. Вот она заползла раненая сюда, благо рядом родник, и отлёживалась несколько дней, пока я не наткнулся на неё. Вещмешок при той был, с припасами, помимо санитарной сумки, это и позволило протянуть столько времени. А когда я нашёл её, припасов уже не было, сутки голодная. Накормил, ну и сговорил, мне это было не сложно, я оказалось смазливым красавчиком стал. Сам не знал, в зеркальце изучил свой новый внешний вид. Впрочем, и Цветаева имела броскую красоту. Красивая мы пара.
– Как, сразу поедем или пошалим? – спросил я, кивнув на нашу постель.
Ну навесом я зря называю. Скорее палатка, натянул верёвку, перекинул тент, и два ската стенок имелось, хотя с двух сторон и открыто, однако, удобно. Под дождь уже попадали, не промокли. Та задумчиво покосилась на шинели, и кивнула. Подсадил я её на взрослый секс, а то только одну позу знала. Да и скучно, а так хоть настроение друг другу поднимали. Я даже серьёзно задумывался частично освободить хранилище и убрать её, стала бы моей наложницей, но всё тянул. Нет уж, немок лучше наберу, со своими не хочу так поступать, совесть давит. Так что сбегал к машине, заглушил движок и уже вскоре мы отчаянно целовались, раздевая друг друга, а дальше уже пошли наши брачные игры, как я их называл, вызывая хохот у Светланы. Уже потом, сбегав к роднику, помылся, Светлану донёс, та себя в порядок там приводила и одевалась, сам оделся, и вот сворачивая лагерь, прикинул всё. А ведь неплохо эти восемь дней прошли, я бы задержался, но Светлана очень просила до наших двинуть. Хотя и через силу, видимо и сама не прочь была задержаться. Так вот что было за восемь дней. С утра как наткнулся на неё, познакомились, честно признался в потери памяти. Ну и когда та меня осматривала, рану штопала, два шва, положил руку ей на грудь. Идеальная двоечка, такая упругая. Получил по лицу, но не прекратил, так что соблазнил. Крышу совсем сносило. Та была стройной, ножки точёные, черноволосой, красавицей. И в постели неплоха, хотя поначалу и была бревном, пока не смог раскочегарить её. Там уж сам рот ей затыкал, чтобы не шумела. Я опытный, знаю, как завести девчат. Со Светой даже легче было, в ней был скрыт ураган страсти.
По моей новой внешности, я сам был невысоким и стройным пареньком, кость явно тонкая. Цыганистого вида, но не смуглый. Подвижный, подобный тип людей я шибздиками называю. Такие парнишки, что имеют копну буйной шевелюры. Я-то налысо пострижен, пока ёжик отрос, но явно волосы будут виться. Лицо правильное, губы бантиком, длинные ресницы, зеленые глаза. На вид, ну от силы шестнадцать лет, хотя по документам майского призыва. Восемнадцать лет, салага совсем. Детская припухлость ещё не сошла. В общем, неплохо мы со Светой устроились, жили душа в душу. Если бы не поминала всё свой медсанбат, как там девчата и раненные, так бы тут и остались. К своим хотела. Мы из разных дивизий. Из плюсов. Много секса, перебрал свои вещи, из добычи, часть тут выложил, брошу. Мне не нужно. Мусор. Прибрал в хранилище то, что из «кюбельвагена» забрал. Восемьдесят килограмм накачалось на восемь дней, плюс на сорок кило освободил хранилище, выложив не нужное. Всё оружие почистил и привёл к бою. Кроме «ППД», из-за отсутствия патронов. Только почистил. Ну и наконец, осознал, пережил, всё что со мной было. Я ведь умер, у меня новое тело и новая жизнь. Хорошо ушёл, Света не видела. Истерики не было, но по психике удар всё же был. Ещё один плюс, Света учила готовить. Все эти восемь дней я сам готовил в шести наличных красноармейских котелках и двух немецких солдатских. Ещё на лугу собирал белые грибы, та их шампиньонами называла, были совсем маленькие. Свежие ещё, нарезал, помыв, и в том котле на тридцать литров я под присмотром Светланы сварил грибной суп. Сметаны не хватает, а так отличный суп вышел. Лапшу для него сам сделал и насушил. Потом незаметно прибрал котёл, когда чуть остыло. Это в котелках, что сготовил, сразу съели, а тут в запас.
Мука была, целый мешок, пекли хлеб. Учила хорошо. Вот так эти дни и прошли. А тут твёрдо сказала, пора к своим, и понял – пора. Так что когда темнеть начинало, собрался, и побежал прочь. Света не ходок, а мне её не унести, мелкий я, нужен транспорт. Вот добычей его и озаботился. И ведь добыл, тяжёлый грузовой «Мерседес», с дизельным движком. Да я за ночь пробежал километров десять глубже в тыл противника, искал всё телеги, бесшумный транспорт, но не смотря на то, что тут не мало пехотных дивизий и у них хватало обозов, как-то не встречалось нужного мне. Нашёл коней, но это верховые, кавалерия. Не знал что у немцев они до сих пор есть, надо же, всё-таки есть. Думаю, не ошибусь, это они. Мне надоело заниматься поисками, да и времени уже мало, решил брать то, что первым попадётся. А тут село забитое техникой. Да ещё моторизованный батальон СС. А я пленного взял и допросил, он как раз из этого батальона. Мой первый допрос, по-моему я его тяжелее пережил, чем сам эсэсовец. Впервые пытаю живых людей, а не на экране компа в игре. Чёрт, да ничего схожего, в жизни всё по-другому. Страшнее. В общем, получив нужную информацию, я изучил технику. Тихонько, стараясь не поднимать шума, чтобы не привлечь внимание часовых, определил, что припасы были только в одном грузовике, марки «Мерседес». Ну да, язык так и сказал. Дальше я стал из канистры, вытащил три из держателей колясок мотоциклов, поливать шесть машин со снарядами, сразу поджёг, те заполыхали, и пока часовые панику поднимали, кто бежал тушить, кто прочь, это те, кто знал что за груз в машинах, я укатил на угнанном грузовике. Детонация снарядов началась, когда я уже удалился от села. Причём, уехал дальше в тыл. Там свет фар выключил и, объехав по полю село, вернулся на дорогу, и как раз на рассвете до нашего лагеря успел. Вот и всё. Ночи короткие, всё что смог.
Хотя нет, не всё, в хранилище двенадцать килограмм свободного, а в одной машине целый ящик мыла, цветочный, аромат ромашки. Всё забрал. Половину в хранилище остальное в солдатский ранец и под сиденье грузовика. Трофеи. Время пять часов, а что, светает в четыре, уже час как я вернулся, успели похабалить с Светой, и вот собрались, я вещи относил в машину, убирать некуда. Место копиться, но тут явно ещё килограмм пятьдесят свободного бы надо. Как раз вернулся, и достав из кармана шаровар пять патронов к «Нагану», протянул той:
– Держи. Видел пару разбитых танков, залез патроны поискать, танкисты же «Наганами» вооружены, вот у одного на полу пять штук нашёл.
Та стала заряжать своё личное оружие, с довольным видом, а я отнёс вещей остатки и вернулся за девушкой. Что по оружию, ну да мне грозили пугачом. Колонну расстреляли немецкие танки, не с воздуха, та уползая и волоча ногу, со злости все патроны выпустила в сторону немцев. Боевая Света у меня. Пока же на загривке донёс её, так быстрее, если девушка будет прыгать опираясь о меня, помог подняться в кабину, тут высоко и подножка неудобно. Дальше забравшись на место шофёра, протянут той немецкий френч и фуражку, пояснив:
– Под видом немцев поедем. Вроде как ты офицер.
Та свернула волосы в узел и спрятала под фуражкой. Молодец. Какой красивый офицер. Сам я накинул на себя такой же, поверх гимнастёрки, пилотку немецкую сверху, ну и запустив движок, сдав назад, выехал на дорогу и погнал в сторону наших. Вскоре попался перекрёсток полевых дорог, и я свернул на север. Кстати, по иронии судьбы, в кузове одни ящики с консервами, ничего другого. Я глянул, всё что там было, у меня есть, кроме стеклянных банок с малиновым джемом, по литру, взял пять банок, так что не надо. Что по маршруту, то я узнал, где наши. Вперёд двинешь, там танковые бои идут. В основном наши танки используют, немцы мало. Поэтому я и ушёл на север, на Ковель, к нему, там тише и до наших близко, меньше ста километров думаю будет. Рано ещё, немцы спят, мимо их полевых лагерей проезжали спокойно, мы ехали пока без проблем, я держал скорость километров тридцать-сорок в час. Да быстрее не получиться, тут не дороги, а направления. А тут объезжаем большую рощу, судя по карте на лес это не тянуло, и выехав на отрытое место, ударил по тормозам. Замерли. Десятка два бойцов и командиров, которых мы застали врасплох на открытой местности, из рощи выходили, падали где стояли, трава многих вполне скрыла. И народу было явно куда больше, чем мы видели.
– Нужно опознаться, а то ещё обстреляют, – с беспокойством сказал я и, расстёгивая пуговицы френча, выбравшись из кабины, скинул его и помахал рукой над головой.
К счастью, обошлось без стрельбы. На ноги поднялось с пяток бойцов и два командира, и уверенно двинули в нашу сторону. Думаю, мы на прицеле не одного десятка стволов сейчас.
– Кто такие? – подходя, крикнул командир звании капитана. Вторым к слову был старшина-пограничник.
– Восемьдесят Седьмая стрелковая дивизия, боец Строев. В кабине военврач Цветаева, медсанбат Сорок Первой танковой дивизии. Оба ранены, я память потерял, захватил грузовик с припасами, и едем к своим.
– Припасы, это хорошо, у нас с ними большие проблемы. А так в нашем отряде немало бойцов и командиров из Восемьдесят Седьмой. Я тоже из неё. Память, говоришь, потерял?..
Пока бойцы и старшина осматривали машину, я коротко описал, что с нами было. Тот кстати ручку Цветаевой поцеловал, знакомясь. Ранее не знакомы были. Один боец уже сбегал, сообщил остальным. Оказалось, в группе было почти четыре сотни бойцов и командиров, отдыхали в роще. Только зря днём решили идти, ночь оно безопаснее, но старшим в группе был полковой комиссар, по сути полковник, он так приказал. Он же меня ещё раз опросил, пока машину разгружали и консервы расходились по рукам бойцов. Все голодными были. Тут хватит их накормить.
– Вот что, товарищ Строев, двигайте дальше, думаю доедите, а мы вам машину разгрузим, заодно всех раненых передадим.
– Есть, – только и козырнул я.
Раненых два десятка было, часть на двух телегах везли, это всё что имелось, но большую несли на самодельных носилках. Так хоть освободили бойцов. Скинул раненых со своей шеи на мою. Будем вывозить, что поделаешь? Да и дело благое. Света командовала, нам в нагрузку дали медсестру, и легкораненого бойца, помочь, если что, они тоже в кузов. Тот большой, с трудом, но всех вместил, так что мы покатили прочь, пока ещё что в нагрузку не дали. Двигались тихо, потому как часто стучали в кабину. Чуть тряхнёт и стук. А ведь у меня в планах было присоединиться к какой автоколонне противника и двигаться с ними, но с такой скоростью, это не возможно. Ясно же что везут раненых, но то что не в тыл, а на передовую движемся, точно привлечёт внимание. Поэтому на трассу я не выезжал и так катил по полевым дорогам, проехав два мелких моста. Точнее машину мою они не выдержат, пересёк речушки в брод. Где стоят немцы, я знал, эсесовец вёз своим камрадам припасы, и куда вести знал, а те на передовой. К обеду, а у меня уже глаза слипались, почти сутки на ногах, мы пересекли эти места, те две деревеньки, что тот назвал. Объехали их. Да и двигались прямо по полю, подальше от дорог. Немцев и не видели, только летали часто. Расход топлива скакнул, но не страшно, в канистрах, что в держателях, запас солярки есть. Когда я понял, что дальше только наши, встал у посадки. Рядом озерцо, и пока медсестра, и боец, помогали раненым, некоторым в туалет надо, обмывали, воду носили в единственном ведре, Света командовала, я сообщил что на разведку, и отбежав, достал майора-связиста. Вермахт, связал его, в том селе где и грузовик добыл, выкрал, да с портфелем документов, и приведя в чувство, с довольным видом вернулся. Вёл его под охраной. А почему нет? Может как отблагодарят?
Моё возвращение конечно встретили с удивлением. На майора даже раненые глазели, стараясь выглянуть из кузова. Немца я у кабины посадил, под моим присмотром, тот ругался под нос, пытаясь понять, как он тут оказался. Сам в кабину. А как же, я консервы свои достал и под сиденье убрал. По весу майора освобождал. Вот возвращал всё обратно. Хорошо обыскивая бойцы туда не заглянули. Заодно свои вещи достал, вещмешок, та же винтовка и так на мне, как и ремень с подсумками, но скатку шинели и каску извлёк. Всё на себе закрепил. Место освободилось, тюк брезента прибрал и мелочёвку. Полчаса и поехали дальше. Чем быстрее до своих доберёмся, тем лучше. Итак уже три раза вставали по полчаса или час. Нагнали неспешно нашу стрелковую роту. А это побитый батальон оказался, лейтенант молодой командовал. Всё что от заслона осталось, сотня бойцов, много раненых. Хорошо нас в кабине опознали, хотя между мной и Светой майор сидел. Мы переоделись, прежде чем выезжать. Двух раненых нам сунули, ну никак больше. А ещё через четыре километра наткнулись на разобранный мост. Я покинул кабину и, подойдя к месту, где был настил, осмотрелся. Вброд не перейдешь, тут ширина метров двадцать, но видно, что глубины солидные. Мелкие водовороты так и появляются. Впрочем, с той стороны наши были, забегали каски в замаскированных окопах, и вот вышел командир и три бойца. Балансируя на брёвнах, те перебежали к нам по мосту. Вот и доложился лейтенанту.
А это новая дивизия, только прибыла, немцев живьём и не видели. Так что быстро настил бойцы собрали, как раз тот батальон подошёл, и мы перебрались на наш берег. За спиной канонада, немцев ещё кто-то сдерживал. А там сразу к генералу. Генерал-майор командовал этой дивизией. Так что майора сдал, портфель с картами, хвастался всем чем мог, рапорт с моих слов был написан. И дело пошло. Ну ордена не дали, да и не больно хотел, для меня это артефакты старины, да ещё самим заработанные, от того и ценнее в двойне. Но медаль «За Отвагу» с трудом найдя в закромах, дали, и звание сержанта. Хотели младшего сержанта, так я отказался, мол: «чистые петлицы – чистая совесть». Не хочу на себе кровь бойцов иметь. Генерал тут же звание до сержанта поднял, говоря начштабу дивизии, что «…этот командир будет беречь своих бойцов». Дальше оформили всё, в медсанбат, а меня оформляли командиром отделения именно в эту дивизию, и если врачи дадут добро, то в тот полк, куда меня назначили. А раненых и Свету в тыл. Вот такие дела

***

Глава 2

***

В сознание я приходил долго. Поначалу с трудом выплывая из тёмных кошмаров, весь в поту, всё болит, но почти сразу снова терял сознание. И ведь помню это. Не знаю сколько всё длилось, пока наконец не начал думать, до этого у меня просто сил не было, когда в себя приходил, настолько слаб был. А тут уже на пятой минуте, когда в сознание пришёл, а я был в очень плохом состоянии, горел от озноба и температуры, наконец, начал шевелить глазами, пусть мутно всё, глаза грязью забиты, но слёзы вымывали их. Начал ощущать вонь разложения. Очень сильно пахло. Рядом лежат непогребённые, слуха нет, тяжелая контузия и повреждение органов слуха явно, но то как болит израненное и травмированное тело, ощущал как никто другой. Наконец я смог проморгаться, уже чётче картинка была, снаружи явно день, хотя не скажу что светло. Первым я увидел балку, что острым краем пробила мне живот, а верхушкой подпирала осевший свод бетонного пололка «ДОТа». Точно, румыны же вызвали авиацию и нас точечно накрыло. Шесть бипланов было, мы их оружейным огнём встретили, как и пулемётным. Последний «ДОТ» у дороги на Киев, что мы удерживали. Мой батальон. Я по краю сознания плавал, размышлять тяжело было, чую если снова сознание потеряю, всё, уже не очнусь, уйду на перерождение, а мне тут нравиться и я пока эту жизнь прекращать не собираюсь и буду цепляться за неё всем что есть. Так что пошевелив плечами и руками, невольно застонал. Ясно, правая рука не поможет, но в левую призвал лекарский амулет и использовал опцию диагноста, проверив всё тело.
Да уж, скорее мёртв, чем жив. Первым делом убрал контузию и возвратил слух, чтобы снова сознания быстро не лишиться. Бревно, что упиралось в живот, а оно острой кромкой на изломе проткнуло меня насквозь и у поясницы упиралось в бетонный пол. Хорошо раны опасные, но ничего важного не задето. Плохое состояние травм, ноги переломаны, рёбра, два точно, правая рука в трёх местах, на левой ноге зарождалась гангрена, и обширной кровопотери. На бетоне лежу, ещё и простыл. Кстати, слух вернул, судя по шуршанию, снаружи дождь. То-то так темно, хотя день. Теперь что делать, и как убрать бревно и освободить ноги из-под завала битых камней бетона. Это бревно это каркас, что по моему приказу бойцы сбили внутри «ДОТа», обшив стенки досками. Да к нам пуля случная с «мессера» залетела в бойницу, до боёв с пехотой, долго рикошетила, а дерево как пулеуловитель, да свод удержит если что. Как видно, пригодилось. Ну я-то жив, хотя лежу в окружении своих бойцов. Погибших бойцов. Все два десятка, что остались перед тем как нас окончательно достали, находись тут. Жаркие бои были. И видно, что добивали, видимо сблизившись, после прямого попадания остановить было некому, закидали гранатами, а потом зашли через пролом. Оружия нет, только поломанное. Даже штабель винтовок погибших бойцов у стены, отсутствовал. А меня не тронули, видимо посчитали, что сам сдохну. Или бревно тронуть боялись, завал будет. Ну спасибо что хоть не добили.
Рядом такое же бревно было, в хранилище пусто почти на тонну восемьсот, всего на сто килограмм занято. Да, сейчас конец сентября, бои на старой границе в «УРах». А всё ушло, еда и что скопил, чтобы мой батальон подольше продержался. А ведь ещё лично вылазки к немцам делал, добывая ночами нужное, всё уходило как в топку, уж очень нужна была немцам эта дорога, а мы стояли на их пути. В общем, к концу сентября, сегодня кажется двадцать пятое, у меня накопилось почти девятьсот килограмм. На данный момент тонна и девятьсот шесть килограмм. Любопытно, перед налётом, точно помню, было тонна и восемьсот семьдесят одно кило. Значит, почти трое суток без сознания. Раз чуть больше двух десятков накачалось. Ладно, позже о том, что было за эти два месяца, тянуть нельзя, иначе не выжить, благо накопитель лекарского амулета полон. Шесть процентов потратил на диагностику, плюс десять на голову, убирал контузию и слух возвращал, но остальные восемьдесят четыре процента пока имею. Я всё же смог дотянуться левой рукой, благо тот с этой стороны и убрал брус в хранилище. Достал рядом. Прикинул длину бурса и высоту потолка, сантиметров пятнадцать лишние, их я убрал в хранилище, и сразу достал, откинув. Брус убрал снова, но достал уже стоячим, почти упирался потолок рядом с тем бревном, что меня к полу пришпилило. Почти сразу я убрал и бревно. Не всё, тот кусок, что торчал из меня, оставил, а то совсем кровью изойду.
Потолок дрогнул, но брус удержал, что порадовало. Правда, мусору и бетонных обломков хватало, посыпалось сверху, пришлось пережидать поднятую пыль. Впрочем, быстро осела, за пару минут. Сесть я не мог, кусок бревна в животе не давал, опасно, но иначе до обломков, что на ногах были, не дотягивался. Хотя, для меня важно чтобы я телом касался предмета и смогу его убрать, так мысленно войдя в управление через ноги, и убрал камни, и тут же доставая, появлялись рядом из-под ладони левой руки, освободил хранилище от мусора. Ох как ноги заболели, где-то даже кровотечение пошло. Так что пока пыль оседала, я успел подлечить часть ран, убрать кровотечения, да воспаление. Гангрена уже не грозит. Температуру сбил. Снова двадцати процентов как не бывало. Остальное на живот. Пыль уже села, так что я ухватился левой рукой и попытался вытянуть бревно. Не шло, хорошо засело. Тогда просто убрал его в хранилище, и сразу достав, отбросил в сторону. В животе как будто пустота образовалась, уже привычная тяжесть исчезла, и я быстро амулетом ушивал края ран, сращивал сосуды, убирал занозы от этого бревна. В общем, до капли потратил всё в накопителе. Чтобы восстановится, мне нужно пять, а то и шесть полных накопителей для лекарского амулета, личной защиты тоже пустой, хорошо сам амулет цел, пока в хранилище убрал. Пока же привёл себя более-менее в порядок, уже не такое плохое состояние, но я хотел есть, даже не есть, а жрать. Пока же помогая себе левой рукой, я на левом боку пополз к пролому, пока силы есть, через который в «ДОТ» и попали немцы. Хорошо натоптано были. Видимо одна из бомб проделала, раньше такого не было, сколько бы нас не накрывали артиллерией.
Я не хотел среди трупов находится, да это мои бойцы, но мне морально там тяжело было. Форма грязная и в крови, я под себя ходил, даже по большому, пока без сознания был, в общем, прежде чем выбраться, замер у прохода, снаружи холод шёл и сырость, достал нож и стал старательно подсовывать лезвие под голенища сапог, ноги по сути раздавлены, все кости поломаны. Опухли ноги, в сапогах как в тисках, не снять, так что я решил время и силы потратить и снять их. Тут ругнувшись, а сидеть мне тяжело, раны не долеченные в животе давали о себе знать, убрал нож обратно в хранилище, и стал убирать полосками куски голенища левого сапога в хранилище, стараясь не зацепить живую плоть. Так и снял по очереди сапоги. Понятно после этого от них мало что осталось, уже не поносишь, но не страшно, главное снять. Остальное, гимнастёрку, шинель я ранее до боя скинул, жарко мне было, затерялась, потом шаровары, исподнее, ох и завоняло от меня, было куда легче снять. Правда, ремень с тяжёлой кобурой, где был пистолет, убрал в хранилище. Румыны, или уже немцы были, не стали меня трогать, видимо боялись, кобура была под правой ягодицей плотно прижата к бетонному полу. Всё в крови, потом помою и почищу, но оружие при мне. Пусть всего два патрона помнится имею, но хоть это. Вот так и выполз наружу обнажённый, осень, холодный дождь, что итак немногое тепло выбивал, но я достал котелки, один на тридцать литров и маленькие красноармейские и солдатские, и пока влага набиралась, я со счастливой улыбкой мылся. Хороший дождь, не мелкий. Пусть била крупная дрожь от холода, я не останавливался. Иногда сливал из котелков воду в одну ёмкость и жадно пил, у меня обезвоживание от кровопотери. Да и без сознания долго был.
Полчаса мылся, рядом работал амулет зарядки. Заряжал накопитель лекарского амулета, я любой секундой пользовался, чтобы зарядить. Главное отмылся, и пора поесть. А так материал брался из моего тела. Да у меня и было всего пачка трофейных галет и банка с сосисками. Это всё. Думал после налёта, как стемнеет, снова попробую навестить противника, и что увести, хранилище уже пустое, но как видите, не повезло. Вскрыл банку, рассол сразу выпил, и две сосиски заточил с шестью галетами, тщательно пережёвывая. Сытности нет, а желудок пустой и голодный, нужно подкормить, что и сделал. Так что, прибрав всё, пополз дальше, волоча перебитые ноги. Кстати, карманы гимнастёрки вывернуты были, явно обыскивали, документы искали, но я там ничего ценного не держал. А вот две медали «За Отвагу» не трогали, я сам их снял с остатков гимнастёрки и прибрал. А пока полз по грязи, воронок было множество вокруг, месяц оборону тут держали, дивизия наша по сути вся тут на линии старой границы и легла, если кто вырвался, то мало. Немцы снарядов к артиллерии не жалели, так что раскиданной земли хватало, я быстро покрылся хорошим слоем чернозёма, но главное не в своём дерьме был, как ранее. А полз к разбитому танку, до него метров сто. Под ним будет сухо, если что брезент подстелю, на нём устроюсь, накроюсь шинелью, у меня запасная была, плащ-палаткой ещё, и спать, пока амулет зарядки работает. Буду лечиться. Ну и пока полз до укрытия, вспоминал, как эти почти три месяца прошли. Не почти, три месяца и есть.
Что могу сказать, в той дивизии я и служил до этого момента. Карьера шла хорошо, воевал так как сам хотел. Сначала сержантом, командиром отделения, потом взводным стал. Получил по третьему треугольнику, и в звании старшего сержанта принял наш взвод. А то уже троих потеряли, двое убитых и один раненый, я четвёртым стал. Едва месяц прокомандовал, дали младшего лейтенанта, и вторую медаль «За Отвагу». Было за что. А со званием, то там многим сержантами дали лейтенантов, кто достоин был, восполняли потери в командном составе. Всё это под постоянные бои, да у нас времени свободного не было, немцы пёрли вперёд, а сменить нас некому. Пополнение было, часто маршевые роты приходили, держались, пятились, до старой границы, где заброшенные и пустые «ДОТы» занимали, но прорыва не допускали. Орденом наградить хотели, полковника в плен взял, но там так сложилось, сам виноват, но не жалею, что так поступил. Через три дня, как наш батальон занял эти «ДОТы», в начале сентября, мне дали лейтенанта, удачная атака ночного лагеря немцев, много трофеев. Те только подошли, окопы даже не рыли. Роту сразу принял, и вот дошло до этой обороны. А там наш комиссар дивизии выстроил весь батальон, он участок этот держал, объяснив всё, как важно держать этот участок, взял со всех слово, с коммунистов и комсомольцев, что без приказа не отступим. А приказа так и не было. Сам отдать не мог, бойцы бы меня не поняли, они же обещали комиссару. Самому было интересно, чем всё это закончится, вот и выжидал, воюя, и смотрел, что дальше будет. Дождался, бревна в живот. А так командиров быстро выбило, и по сути, когда нас окончательно окружили, со всех сторон немцы были, мы в трёх «ДОТах» держались, я принял командование батальном. Обычный лейтенант. У меня оставалось двести бойцов, почти все ранены, эвакуировать уже некуда, окружены, так и бились. Все запасы отдал нашему снабженцу, он тылами командовал, четыре раза смог к немцам в тылу уйти и пограбить, хотя каждую ночь старался, но засекали, только четыре раза повезло. Поэтому я не смог купить камни и заказать выделку запасных накопителей. Да и идея эта мне пришла, когда мы уже сидели в окружении в бетонных укрытиях. Ранее такое и в голову не приходило, о чём сейчас жалел.
Передохнув пару минут, ещё одну сосиску съел и две галеты, сосущее ощущения в животе не прекращались, не удивительно, того что съел ранее это даже для затравки мало, нужно много готовой еды для своего восстановления, а этого нет. Я потому и полз к танку, что от него метров пятьдесят до дороги, которую перерезал танковый ров. Думаю, немцы или закопали ров на дороге или настил положили. Не знаю что выбрали. То есть, была надежда, что что-то на дороге добуду. А ничего другого в голову не пришло. Так вот, пополз дальше и вернулся к воспоминаниям. Немцы нас понятно обошли, выставили заслоны, видимо, силы в других местах нужны были. А я как раз в тыл к ним ползал, два десятка ящиков с патронами добыл и шесть пулемётов «МГ-34», два из которых станковые, немного припасов. К слову, питались мои бойцы неплохо, не голодали. А тут немцев сменили румыны, и они бросили на нас два батальона пехоты с четырьмя танкетками, бывшие наши, плавающие. Ох как те пулемёты и патроны пригодились, те думали у нас с этим совсем туго. Четыре раза пытались атаковать, они по-моему там целый батальон положили, даже больше. За день мы почти всё потратили, и патроны, и припасы, думал ночью уйду в тыл к противнику, добуду что надо, придётся поползать. А тут налёт. Что не потратили, румынам досталось. Бойцы, что в окопах вокруг «ДОТа» позиции занимали, укрылись внутри, ну и похоже несколько прямых попаданий. Как я очнулся и выживал, вот ползу к первому укрытию, вы теперь знаете. Да, в укрытии было около пятидесяти моих бойцов, а видел я около двадцати тел, ошибаюсь, кто-то выжил, и скорее всего попал в руки к румынам. А пока холодно очень, но одежды мало в запасе, жаль мочить и марать, поэтому терпел.
Это весь мой рассказ. О, ещё целый месяц у меня немка жила, добыл одну связистку. Как раз с ней в землянке миловался, это ещё до «УРов» было, а тут вдруг шум боя, я выскочил и начал командовать, в одних шароварах был, но с винтовкой «СВТ», пусть уже кубари младшего лейтенанта получил. Отбились, вернулся, а девки нет, сбежала. Забыл убрать. Больше не попадались, о чём я жалел. Особо сильно после перерождения страсть к слабому полу не утихла. Были интрижки с девчатами из медсанбата, но часто к ним не побегаешь. Одной конфеткой не наешься. Это пока всё. А танк я не нашёл, сел и осмотрелся. Видимость ну от силы метров двадцать, тут он должен быть, я всегда имел отличное чувство направления. Да он и был, но судя по вывернутой земле и глубоким колеям, немцы успели его эвакуировать, хотя тот горел. Быстрые какие, не ожидал. И что теперь? Обратно далеко, я итак из сил выбрался. Вздохнув, двинул дальше, на обочину дороги. Снова отдыхал по пути, накинув на себя плащ-палатку. Дрожал, закутавшись в неё, сжевал четвёртую сосиску с парой галет, мне силы нужны, и дальше пополз. Есть, настил, немцы тут мост сбили. Правда, похоже ночь наступила, совсем стемнело, ни зги не видно, дорога совсем пуста, да и пока полз тишина, никакая техника не шумела. Вот так я аккуратно сполз вниз в ров и забрался под мост. Тут конечно тоже капало, но не так сильно. Сил хватило чтобы у скоса из плащ-палатки сделать палатку, внутри расстелил брезент, заполз грязный, и накрывшись шинелью, сразу уснуло. Да вырубило. Ладно вспомнил про амулет зарядки, достал, рядом работал.

Очнулся я в тот момент, когда меня кто-то переворачивал, я тут же дёрнулся, услышав девичий вскрик и успокаивающий женский голос, явно постарше:
– Тихо-тихо, боец, мы тебя осмотрим и обмоем, а то чешуйки грязи с тебя сыпятся.
Снаружи похоже день, всю ночи спал и часть дня, дождь перешёл в мелкий, и вот под мост спустились путники, ища укрытие, про это я не подумал, да и так устал, не до таких измышлений.
– Вы кто? – хрипло спросил я.
– Анна Петровна. На Киев мы идём с детьми, думали дождь закончился, вышли из села, а он по новой, вот и укрылись под мостом. Сынишка высмотрел укрытие.
Плащ-палатку уже сложили и я сев, осмотрелся. Кроме женщины, ближе к сорока, что прятала светлые локоны под чёрным платком, да та вообще под старушку была одета, было две дивчины, лет семнадцати на вид, не похожи друг на друга. Одна рыжая с россыпью веснушек, вторая мельче, черноволосая. Парнишка лет десяти и две девчушки лет семи и возьми. Одеты по-деревенски, но чую маскировка. Городские они и к такой одежде явно не привычны. Чуть дальше четыре крестьянских вещмешка, явно не пустых. У вещмешков, высунув красный язык, легла дворняга, явно охраняя их. Вот такие путники мне встретились. Не семья ли красного командира, что и спросил:
– Семья командира?
– Нет, советского чиновника, с Западной Украины идём. А вы кто? Вижу наш боец.
– Лейтенант Струев. После гибели всех командиров принял командование батальном. Две недели держали тут позиции, охраняя эту дорогу, в окружении. Несколько дней назад немцы окончательно уничтожили мой батальон. Авиацией. Очнулся среди павших бойцов и вот полз ко рву, так и добрался.
– А почему вы не ушли? – первым успел задать вопрос парнишка.
– Комиссар дивизии очень просил у всего батальона, без приказа не отходить, как бы сильно не пёр противник. Приказа так и не было… У вас воды и покушать нет?
– Немного с собой в дорогу взяли, но вам найдём.
Дальше те засуетились, обе дивчины сначала обмыли меня, краснея, да, напоили водой, потом покормили. Хлеб, картошки немного варённой и пару кусочков солёного сала. Я проверил амулет зарядки, тридцать процентов. Чтобы до полного дошло, двое суток заряжать надо. Анне Петровне сказал, что кости целые, мясо подрало, это заживёт, вот я всем что было в накопителе, собирал и сращивал кости, особенно на ногах, там крошево, полчаса только на них потратил, и заживляя. Кости сращивались, процентов на пять, дальше сами будут заживать, и снова накопитель на зарядку. Уже лучше стало, правда, всё что ел на это лечение и ушло, снова голодный. Так что лучше поспать, а пока подозвав Санька, сына Анны Петровны, передал ему полевой бинокль из моих запасов и поставил задачу:
– Поглядывай по сторонам, нужны припасы. Желательно чтобы была подвода с полицаем. Как приметешь, что едет и рядом никого, поднимай меня. Ясно?
– Сделаю, – с серьёзным видом кивнул тот, я ещё видел как он ремешок на шею и полез наружу, хотя дождь ещё шёл, мою плащ-палатку прихватил, а дальше лёг, накрывшись шинелью, уже чистый, и почти сразу вырубило. Интересно, очнусь, эти путники ещё тут будут?
Оказалось да, сам очнулся. Пошевелился и невольно застонал от боли в ранах, потревожил. Кстати, обнаружил, что меня подогревают с двух сторон. Обе младшие дочурки были и пёс в ногах. Мой брезент, он в три слоя был сложен, расстелили и на нём все устроились. Пока амулет зарядки я не трогал, пусть работает. Тут дело в том, что когда накопители вынимаешь, сбрасывается та информация, что уже была. Когда вставляешь, приходится повторную диагностику проводить, а это шесть процентов маны в накопителе. Их тратишь, и те крохи что сверху уже на само лечение. Конечно, проще было бы двое суток подождать, когда до полного зарядится, и я бы так и поступил, имея надёжное укрытие, запаса еды впрок, но не сейчас когда, ещё эта семья упала на руки, вряд ли они уйдут, хотя Анне Петровне стоит задуматься о детях, найдут нас, так всех положат. А что сделают со старшими девчатами, как они под старушек не маскируются, даже говорить не хочется. Поэтому я без сомнений достал амулет, накопитель вставил в держатель лекарского, диагностика ног, на что ушло всего два процента, и стал сращивать кости на ногах, постепенно, но все. Я подсчитал, на ногах девятнадцать переломов, особенно тонки кости пальцев пострадали, травм и ран куда больше. Мне нужна подвижность, вот и возвращал её, чтобы сам ходить мог. Ну до ста процентов переломы не срастил, однако поднял до десяти процентов, зато все. Конечно, ходить не рискну, сломаются кости на чуть заживлённых переломах, но начало положено. Так что амулет зарядки дальше работал.
Снаружи только светать начало, вот это я поспал. Часть дня и всю ночь, так что достал из кобуры свой «ТТ», личное оружие, что в командирское удостоверение вписано, и начал чистить. Ну и мысленно перебирал, что у меня в хранилище есть. Котёл на тридцать литров, три немецких солдатских, котелка с крышками, пять красноармейских. Шесть кружек, две вилки-ложки, четыре отдельных ложки. Дальше, кухонный нож, доска для разделки, небольшая сковорода. Килограмм соли, три коробка спичек и две зажигалки. Потом тюк офицерской палатки, забрал из того «кюбельвагена», движок которого мне прострелили, только та большой была, за десять кило весит. Это одно название «офицерская», там спокойно шестеро в ряд лягут. Редко пользовался, но имел её. Осень, как раз время для неё, тут в шести километрах густой хвойный лес, в сторону Житомира, туда бы забраться и отлежатся, восстановившись. Так же имею два бруска мыла, три полотенца, два больших и маленькое, но всё стирки требует. Моя командирская форма, лейтенанта, синие галифе, зелёный френч, фуражка, нательное бельё, и обувь. Жаль, командирской шинели нет, где-то в «ДОТе» осталась. И да, у меня одна обувь в запасе. Как-то я отбежал от бойцов взвода, вглубь леса. Встали лагерем, снова отступали, присел. Припёрло. Когда уже заканчивал дела, как движение боковым зрением засёк. Немец оказался, сбитый лётчик. Я его тихо и взял. Комбинезон как на меня, мой размер, полуботинки, шлемофон, и нательное бельё. Всё забрал, с планшеткой, ремнём и кобурой, а того ножом сработал. К тому моменту я уже набрался опыта, спокойно работал. Не как в первый раз. Уже бывал в рукопашных.
Все вещи с летуна в хранилище, но полуботинки к моей форме вряд ли подойдут. Надо будет нормальные сапоги поискать. Ещё вот красноармейская шинель, запасная, каска, тюк брезента, три на три метра, пехотная лопатка и небольшой топорик. Плащ-палатка, два полевых бинокля, пяток трофейных наручных часов, два перочинных ножа, фонарик трёхцветный, и оружие. А именно, станковый пулемёт «МГ-34», с запасными лентами, но патронов нет. Карабин «Маузер», винтовка «Мосина», танковый пулемёт «ДТ», полтора десятка пустых дисков к нему, противотанковое немецкое ружьё. Ох сколько раз оно нас выручало, два пистолета «Вальтера», «Люгер», «ТТ», «ППД», и «МП-40». И на всё это оружие всего два патрона для личного «ТТ». Ручные гранаты тоже все использованы. Я же хранилище опустошал, перед тем как к немцам уходить, а тут налёт, и всё. Вот такие дела. Вот и набирается почти сто кило веса. Я закончил с пистолетом, жуя очередную сосиску, мне материал нужен, одной рукой приводить его в порядок сложно, но хоть тряпицей протёр, оружейного масла всё равно нет. Правая не работала, там похоже ещё плечо выбито. Долго же мне лечиться, недели две, похоже. Так вот, я заканчивал, когда сначала проснулась Анна Петровна, потом начала малых поднимать. Утро, дождя нет, а им изрядно пройти нужно. Как-то виновато на меня поглядывая, та сообщила, что оставит еды на два дня и сообщит ближайшим деревенским, чтобы подобрали меня, они же ничем помощь не смогут. Да и за детей откровенно боится. За время пути многое видели и знают чего ждать. Надо сказать, меня её решение даже порадовало, мне одному лучше, спасибо что помогли, но дальше я сам. И сообщать обо мне никому не нужно.
Вот так покормив меня, оставив небольшой узелок с припасами, да тут от силы на сутки, путники и двинули прочь, пока дождя нет, они хотели подальше уйти. До Киева тут не так и далеко. Однако сомневаюсь что им туда надо, думаю, дальше пойдут, на Москву. Вот были такие ощущения. Хм, интуиция просыпается? Ну это не в первый раз, пока воевал, раз десять давал о себе знать. Но в самые опасные и критические моменты. Вон, когда румынские штурмовики прилетели, тоже верещала, и не зря. Ну а пока съел половину того, что мне оставили, прибрав остальное в хранилище, справил надобности, тут же выкопал ямку и потом закопал, завернулся в шинель, сверху плащ-палатку, всё же так теплее, и снова уснул. А мне только это и остаётся. Да и устаю быстро из-за ран и травм. А проснулся от грубого пинка в бедро, от которого я вскрикнул, сдержав вопль. Открыл глаза, а рядом полицаи.
– Ты кто? – спросил ближайший полицай, он меня и пнул, держа на прицеле карабина «Мосина». – Беглый или из тех, что тут долго сидели в бункерах?
Я же быстро окинул взглядом всё вокруг. То, что меня нашли случайно, и это не семья путников выдала, было очевидно, метрах в десяти, на дне рва, сидел в позе атакующего орла другой полицай. Припёрло, спустился, видимо стеснительный, увидел меня и кликнул своих. А сколько их всего? Вижу троих. Засранец, этот пинатель, ещё один скатился по крутому склону, с винтовкой «Мосина в руках. Вроде всхрапывание лошадей слышно. Трое и всё? Ох надеюсь, тогда шансы есть. Все в гражданской одежде были, хотя у засранца красноармейские шаровары, винтовку «Мосина» тот держал в руках, как и ремень с подсумками. Так что я сразу ответил, зашептал:
– Я из обороняющихся.
– Что-что?– наклонился тот, что и позволило мне его касанием убрать хранилище, и в этой же левой руке сразу появился «ТТ».
Два хлопка выстрелов, а я уже не мажу, богатая практика, и третий с засранцем получили по пуле в голову. Я прислушался. Тихо, и воплей нет. Так что быстро собрался, брезент, плащ-палатку и шинель прибрал, как и амулет зарядки, подполз к третьему. Снял ремень с подсумками, по карманам прошёлся. Сдёрнул неплохие сапоги, вроде мой размер, чёрное пальто снял, и к засранцу. Там тоже оружие забрал с подсумками, сапоги, одной рукой сдёргивать неудобно, но я старался. Хотя и морщился от вони, дальше заполз наверх, с трудом, хотя ступени сделал хранилищем. В стороне ров разрушен, немцы долбили артиллерий, так танк «тройка» и переполз к нам, но был сожжён бутылкой с горючей смесью. А самоходку прямо во время, когда ров пересекла, наши пушкари сожгли. На этом и закончилась их славная жизнь, накрыли их. Последняя «сорокапятка» была, красиво прямо в днище самоходки, что выбиралась из рва, попали, та и скатилась обратно, полыхая огнём из люков. Нет, далеко ползти. Самоходки к слову тоже не было, утащили. Однако смог подняться, все силы потратил, и осмотрелся, выползая на обочину. Да, полицаев было трое, а вот подвод две обнаружил. Хорошо гружёные подводы, которые от дождя и пыли были порыты брезентом. Причём, сразу определил, что это куски отрезаны от чего-то большого, опознал с ходу. Без сомнений танковый чехол, видел уже такие, зелёного цвета. Я же задумался о первом полицае, что в хранилище, заодно отдыхал после подъёма, он реально выбил из сил. Дорога пока пуста, почему не знаю, основная трасса Киев-Житомир, время вроде есть, вот и прикинул что делать. Первый полицай мне нужен как язык. Это командир, без сомнения. Мало того что карабин имел, у двух других винтовки были, так ещё на ремне, на животе, знакомая жёлтая кобура «Парабеллума» имелась. Просто сейчас я не в том состоянии, чтобы вести допросы. А когда подлечусь, информация устареет. Там проще свежих говорунов найти.
Кивнув мысленно сам себе, я достал винтовку, проверил, как та снаряжена, и поморщился. Нет, не смогу одной рукой. Пистолет бы, но патронов нет. Придётся полицаю посидеть в хранилище, пока не восстановлюсь, там и пристрелю. Видно будет. Так что, прибрав винтарь, дополз до ближайшей телеги, и вздохнул. И как теперь подняться на неё? Я сделал проще. Пока убрал первую телегу вместе с конём, в хранилище, благо место есть, и дополз до второй. Тут уже два коня запряжено. Ну и стал забираться на телегу, пришлось ноги задействовать, рискнуть, держась за борт телеги встал, но сел на край, и вроде сильно не навредил. Вот так прислонился спиной к грузу, чтобы-то овальное, корнеплоды, похоже, я первым делом достал шинель и закутался в неё, потом стал разворачивать коней. А мне в обратную сторону надо, к хвойному лесу, и знаете смог, послушались лошади, и вот иногда стегая их краем длинных поводьев, чтобы темп держали, морщась от тряски, всё же глянул, что было под чехлом. Ожидаемо, мешки с молодой картошкой, похоже, полицаи куда-то перевозили. Примерно килограмм по триста на каждой подводе было. С учётом хлябей вокруг, и тем что дождь недавно закончился, дороги разбиты, груза вполне достаточно. Такие телеги полтонны думаю утянут, но если их загрузить, лошади уже не вытянут. На дороге появилась колонна грузовиков, не немцы, румыны были, со стороны Киева ехали, машины мотало, но упорно пёрли вперёд. На меня даже не обратили внимания, сдал на обочину, обдали грязью и дымом выхлопа, и укатили. Одиннадцать штук насчитал, четыре машины бывшие наши, советские.
Так дальше размышляя, и катил. Да шинель не спасает, спишь, свернувшись в клубок, чтобы и голова и ноги в тепле были. А ночью во сне выпрямляешься, иногда температура до нуля падает, отморозить себе можно как нечего делать. Было бы две шинели, легче бы стало, а так… Пальто теперь есть, но у меня на него другие планы. Хм, может комбинезон натянуть, а на ноги портянки намотать? И по фигу что сукровицей измажу из ран, ещё добуду. Чего жалеть? Да, думаю так и сделаю. Ещё картошкой я хорошо обеспечен, думаю и во второй телеге такой ж груз, но одной картошки мало, мясо нужно. Надеюсь, сами полицаи в путь двинули не пустые и в телегах найду их вещмешки или сумки с припасами в дорогу. Если далеко катить, припасов побольше будет, а если недалеко, может вообще не быть. В смысле, те планируют вернуть быстро домой. Увидим. Свернув на просёлочную дорогу, проезжая по лужам и набитым колеям, так и доехал до опушки леса. Народу хватало, и путники на дороге были, кто куда, но я ещё брезентом накрылся. Одна голова торчала, внимания, надеюсь не привлёк. А так заехал подальше в ельник, пока лошади не встали, всхрапывая. Всё, дальше не проехать. Так что кусок танкового чехла в хранилище отправил и, касаясь мешков левой рукой, по одному убирал их в хранилище. И да, нашёл деревенский вещмешок, почти полный, прибрал тоже. Потом слез с телеги и её с лошадьми убрал. Места мало осталось в хранилище, но ещё есть. Так что прибрав шинель, достал комбинезон и, морщась от болей, стал натягивать на себя. Вокруг иголки, сыро, но хочется защитить раны и тело от почвы.
После этого волоча также ноги, чуть не криком от болей стонал, но полз, до самого берега речушки. А вы думали, почему я это место выбрал? Тут речка в лес ныряла. Жаль густой ельник не позволил на лошадях выехать, почти сто метров полз, пока кустарник и берег не показался. Тут небольшая ёлка, нижние лапы поднять и там укрытие, вот и стал обустраиваться. Ну мне с одной рукой палатку не поставить, но сдать подобие из плащ-палатки, удалось. Да, пока сюда полз все палки, сухие ветки что собирал, убирал в хранилище, это дрова. До речки дополз, напился и сделал запас воды. Один мешок достал, картошку помыл. Дальше с трудом, но разжёг костерок, на землю поставил большой котёл с водой, туда помытую картошку кинул, пусть варится, запас еды нужно иметь. Посолил, и обустраивал лагерь, пока вода закипала, дожидался готовности картошки. А амулет работал, достал сразу, как дополз до ёлки, и вот так поев, тем что оставили путники, Анна Петровна, заодно изучил вещмешок из второй телеги, и вскоре уснул, накрывшись шинелью и пальто. Брезент свёрнут в три раза, да ещё снизу кусок танкового тента, надеюсь, теплее будет. Пока сон лечит, и нужно ждать. Буду ждать, пока накопитель до ста процентов не зарядится. Теперь можно подождать. К слову, что в вещмешке было, для начала обычная деревенская еда, две половинки варёной курицы, солёные огурцы десяток, два куска солёного сала, по килограмму, варёной картошки десять штук, свежий лук, две головки. Я попридержал, супу потом сварю, головка чеснока. Крынка с куриным бульоном, литр, сразу выпил половину, и бутыль самогона, литра два. Ну как же без этого? Всё прибрал, пригодится.

Двое суток пролетели мигом. Спал да лежал, анализируя всё, что было с момента попадания. А что ещё было делать? Проведя диагностику, закончил с животом, а то там всё важное подлечил процентов на пятьдесят, а тут всё полностью излечил, можно про раны у живота не беспокоиться, только шрамы остались, потом уберу, не до них. Дальше вправил плечо, заживил все повреждения, хоть руку начал чувствовать, и до пятидесяти процентов заживил все переломы на руке, и немного по ранам на ней же прошёлся, чтобы сукровица не текла. Это всё, заряд закончился, так что на новую зарядку поставил. Ещё рёбра были подлечить, а теперь хоть двумя руками можно пользоваться, а то одной всё делал, жуть как неудобно. А пока следующее две суток длились, уже активно ползая по моему лагерю, в двух солдатских немецких котелках отварил похлёбки. Нарезал сала для жирности, лук и картошки. Неплохие похлёбки получились, на ура шли. Жаль у полицая я хлеба не нашёл, ну не было. Надеюсь, в первой телеге что будет. Впрочем, чего ждать? Выполз на берег, тут место чистое, кусты не мешают, и достал ту первую телегу. Лошадь чуть не испугалась, дёрнулась, но всё же встала, когда я успокаивал её. Поднявшись на телегу, с двумя руками легче было, также всю картошку и танковый чехол в хранилище. Тут нашёл два вещмешка, ожидаемо, но главное, целый мешок, где кусками копчёное сало. Так и шибало ароматом. Странно что там у моста не учуял. Впрочем, я немного простыл, на холодной земле полежи, нос забит был, это тут подлечился, поэтому не удивился.
Сало в хранилище, отдельными кусками убирал, не в мешке. Зато в вещмешках, аж шесть караваев. На два дня припасов не экономя, получается, куда-то далеко эти трое ехали. И выехали недавно, не успели встать на обед и потратить эти припасы, что мне достались. Остальное деревенская разная еда, мне до конца лечения может и не хватит, но наварю похлёбок, да и копчёного сала запасы солидные, тут уже хватит. Так что снова прибрал телегу и в лагерь. Теперь по планам, делать нечего, многое обдумал. Телеги нужны, освобождаю девчат из лагеря военнопленных в Слуцке, надо же на чём-то раненых и ослабевших вести, доберусь воздухом, хочу найти самолёт, найду, где их спрятать. Ещё припасы нужны, думаю, картошка вся уйдёт, и полевые кухни. Ну хотя бы котлы. Только на кухнях на ходу можно готовить, а на обычных котлах так не получится. Дальше идём к своим, и выходим. Такой план. Марину Райнову и девчат спасаю. Дальше как пойдёт, мне самому интересно было. Пока же лечимся, не в том состоянии, чтобы сразу выполнением плана заниматься. А так на меня пока никто не наткнулся, можно лечился. Когда накопитель зарядился, сразу на его место поставил накопитель с амулета личной защиты, а то пустой. Хотя бы процентов десять было. Так вот, вставил полный накопитель в лекарский амулет, заряда хватило полностью рёбра излечить, и кости на руке, всё про них можно не вспоминать, и два перелома на левой ноге до ста процентов убрал. Это пока всё. Понятно плотно поел перед лечением, да и потом снова покушал, желудок уже опустел, и отдыхать. Дело идёт.

Так время и потянулось. Накопитель личной защиты я до пятидесяти процентов заполнил, дал сутки, так что защиту теперь имею. Потом ещё дважды за пять следующих дней наполнил накопитель лекарского амулета до ста процентов. Наконец закончил с ногами, все кости целые, даже рентгеном следа не найдёшь, и теперь уже мясом занялся. Сращивая всё, или убирая то, что не правильно зарастало, такого тоже хватало. Впрочем, я уже уверенно ходил, спал в палатке, там действительно теплее, да и уже холода пошли, в лужах вода замерзала. Постирал лётный комбинезон, воды согрел в котле. В нём же стирку и устроил, полотенца постирал, нательное, сохли у жара костра, потихоньку готовые блюда делал, овощей не хватало, одна картошка не спасала. В общем, припасы закончились, да я и не экономил, активно питался, лечась, а на одной картошке не проживёшь, так что всё свернув, я покинул этот лес, было утро седьмого октября. Надеюсь, в датах не ошибся. Да, с полицаем уже поработал. Вырубил, достав спиной ко мне, связал и допросил. Ну информация, что дал, устаревшая, учёл это. У свежих языков узнаю так это или нет. Я про то, какие гарнизоны рядом стоят и где ближайший аэродром, выяснял. Что знал, тот сообщил. Как и то откуда их группа и куда везла картошку. Пока всё. Да мне больше и не надо. На мне был лётный летний комбинезон, полуботинки. Шлемофон на голове. На ремне кобура с «Вальтером» на боку висела планшетка. Весь вид сбитого лётчика имею. Правда, комбинезон летний, это может привлечь внимание, но на немецком говорю как на родном, документы летуна сохранил, пусть там фотокарточка не совпадает, не важно.
Двигался пешком. Да и пройтись хотелось, а то столько времени обездвижен был. Я даже пробежался до трассы, благо подморозило, и ноги не разъезжались. На дороге как раз показалась колонна грузовиков, немцы в этот раз. Странно, Киев взяли, что же железной дорогой не возят? Или она так повреждена, что её ещё восстанавливают? Вполне возможно. Так что успел. Добежал, помахав рукой передовому грузовику. Ну тот не остановился. Там в кабине офицер сидел рядом с шофёром, а вот следующий за ними, где место в кабине было, свернул к обочине и встал. Пропуская идущие следом машины. Так что открыл дверцу и весело улыбаясь, поздоровался, забираясь в на свободное место:
– Привет, я фельдфебель Майер, из отдельной эскадрильи связи. Подкинешь до ближайшего села, где телефон есть?
– Сбили? – спросил тот, выруливая на дорогу и вклинившись где-то в середину колонны, нас пропустили.
– Нет, движок стуканул. Думал, дотяну до поля, над лесом летел, но не смог. Хорошо лес хвойный, смягчил, но самолёт разбил. Один летел. Как сам цел остался, до сих пор не пойму, от машины одни обломки, дверь ногой выбивал, чтобы выбраться.
– Да, это вам повезло, господин фельдфебель, – только и покачал тот головой.
Так мы и общались, пока ехали. Проехали тот мост через ров, где я двое суток лежал. Даже чуть больше. Глянул, благо с моей стороны, тел тех двух полицаев не было, вывезли. Кстати, с третьего полицая снял карабин и пистолет «Люгер», даже запас патронов к нему нашёл в одном из вещмешков, три десятках. Снарядил один магазин к «МП-40», надо что-то автоматическое под рукой иметь. Да к «Люгеру» один магазин снарядил, патроны из запасного магазина перезарядил в магазин «Вальтера», что сейчас при мне. Более того, с трёх стволов, я про винтовки и карабин «Мосина», снарядил диск для «ДТ», так что и пулемёт под рукой есть, если что. Пять патронов оставил, и зарядил ту винтовку, что была у меня в хранилище и до встречи с полицаями, так что небольшой боезапас, но имелся. Для короткой сшибки хватит. Я об этом подумал уже через полчаса, когда мы проезжали перекрёсток, вдали были видны окраины села, и увидел пленных красноармейцев, что под присмотром шестерых полицаев и двух немецких солдат, занимались ремонтом дороги. Пленных было с четыре десятка, многие без шинелей, старались работать пошустрее, чтобы согреться. Ветер противный дул, выстужал, что им в одних гимнастёрках? Самое главное, я сходу познал трёх бойцов. Двое моей роты, и третий из нашего батальона, но из другой роты. Потом ещё двоих, и сержанта Селиверстова. Он у меня взводным был в третьей роте. Сам я второй командовал. Обороняли один из «ДОТов», немцы захватили его дней за пять до того как нас авиацией накрыло, значит не погибли, в плен попали.
Дёргаться я не стал, всё равно помочь ничем не смогу. А как? Поля вокруг, немцев хватает, нагонят, пока бежим до ближайшего леса. Нет, своих парней я не брошу, мои бойцы, но их держат явно в селе, вот и освобожу, как стемнеет, а пока покину колонну в селе и постараюсь там всё изучить. Так что как общался с шофёром, тот ржал от моих анекдотов, так и проехали мимо рабочей группы пленных, засыпали ямы и воронки, и в селе, колонна не останавливаясь дальше шла, я сошёл. Колонна ушла, улочка была центральная, осмотревшись, крикнул пробегающему мимо солдату, явно из комендатуры:
– Рядовой, где тут постричься можно?
– В управе, господин унтер-офицер. Там Курт стрижёт.
– А управа где?
– За тем поворотом, метров сто, белое здание.
– Спасибо рядовой, можешь идти.
Сам я энергичным шагом двинул к управе. А что, побриться я побрился, уже второй месяц как бреюсь, научился, да и помылся перед выходом, мылом от меня пахнет, а вот постричься стоит, уставную армейскую стрижку получить. Оброс слегка. В управе меня без проблем постригли, это кстати платная услуга, заплатил монетами, они были, трофеи, а когда покидал здание управы, отряхивая шею, услышал голос, с удивлённой интонацией:
– Мне не докладывали, что к нам прилетел самолёт.
Обернувшись, я обнаружил дородного капитана в лёгкой серой офицерской шинели, рядом молодого лейтенанта, с тростью в руке, видимо потому в тыл и сослали, что с интересом на меня смотрели.
– Фельдфебель Майер, – козырнул я. – Прибыл к вам с попутной автоколонной, мой самолёт заглох и рухнул на лес, чудом не разбился. За раненым офицером направили, но не долетел. Хотелось бы своим позвонить, сообщить.
– И первым делом не к дежурному, а Курту, постричься, – хмыкнул капитан, оценивая меня на удивление умным взглядом.
Чёрт, такого провести сложно. Вообще легенду Майера можно было забыть ещё когда своих увидел, дальше она была не нужна, но я по инерции ещё держался за эту легенду. Надо вести себя подозрительно, чтобы меня задержали и выясняли кто я, это мне на руку играет. Да, капитан мои ожидания оправдал, задержали меня пока, документов вроде как нет, дежурный обзванивал лётные части, пытался выяснить, пропадал ли у них летчик и самолёт с такими данными. В госпиталь Киева, к которому меня временно якобы закрепили, а меня пока закрыли в одном из кабинетов, после опроса. Не в каталажку или барак с пленными, мало ли действительно свой, но охрана у двери стояла, так что устроился на дощатом полу, здание ранее школе принадлежало, и спокойно уснул, у стены спрятал амулет зарядки. Продолжалась зарядка накопителей. Нечего время тратить. А так пока меня проверяли, это не быстро, документы якобы в самолёте остались, с моих слов всё выясняли, дважды покормить успели, и сытно, даже тушёная капуста с мясом была. Вкусно и сытно. А как стемнело, я начал действовать. Забрал амулет зарядки, кусок двери убрал в хранилище, с щеколдой, и сразу достал. Толкнул дверь и касанием убрал часового в хранилище. У меня, пока я лежал лесу и лечился, качалось, да и освободил немного, было куда убрать. Уже тут в комнате, снова достал его, спиной ко мне был, и точным ударом штыка убил. Я старюсь не оставлять врага живым. Забрал сапоги, карабин с ремнём и подсумками, даже шинель снял, пригодится. Тот в шинели был, хотя в помещении довольно тепло, две печки топили, обогревая. Вот так покинув кабинет, прошёл к выходу наружу. А дежурный как раз отошёл, не помешал. Дальше в сторону окраины. По пути двух полицаев прирезал, забрав оружие, а третьего пленил, его и допросил в пустом амбаре.
Выяснив, где держат пленных, двинул туда, нечего тянуть. Два барака было, окружены колючей проволокой. На территории почти тысяча пленных. Их постепенно отправляют дальше. Четыре вышки, два взвода охраны. Сам полицай в охране не состоял, его подразделение числилось за комендатурой, но более-менее что там и как, знал. Да уж, тут наверное проще было освободить когда они на перекрёстке работали, шансов больше, но руки я не опускал. Справлюсь. Работал по такой схеме, убирал солдата в хранилище. Доставал так, чтобы было ко мне спиной и бил, успевая закрыть ладонью рот, чтобы не орал. Так три патруля снял, и развод, что менял часовых на вышках. Как раз поменяли, и я взял тех, кто развращался, в ножи. После того как закончил с теми кто бодрствовал, в караулке тоже, с часовыми на вышках, очень осторожно поднимался, чтобы основания не тряслись, убирал в хранилище, спускался, и штыком работал, доставая. Дальше распахнув ворота и бегом к ближайшему бараку. Открыл ворота, тут мощный засов, и прошёл внутрь, освещая нары фонариком. Даже нары сбили, не на полу спят. Значит, надолго лагерь для пленных приготовлен. Фонарик с разводящего, мой уже сел, а тут батареи свежие, и да, я был в полной форме лейтенанта РККА, переоделся, когда закончил с охраной, из тех, что не спал. Сапоги по размеру подобрал. Без шинели прохладно, но думаю, что если красноармейскую накину, эффект уже будет не тот. Обе медали на груди блестят начищенные. В общем, в полном порядке. Ремень с коброй тоже на месте. Кстати, пополнил боезапас к пистолету. А у одного из полицаев, что я в селе взял, был такой пистолет и два запасных магазина. Так что пополнил боезапас личного оружия.
– Бойцы и командиры Девяносто Седьмой стрелковой дивизии Красной Армии. Понять руки кто из этой дивизии.
Да, я служил именно в этой дивизии. Пока бойцы и командиры просыпались, подходили, я объяснял ситуацию. Многие скрывались в темноте через ворота. Обе телеги с лошадьми отдал, чтобы ослабевших вывезли. А место освобождал для полевой кухни, тут их пять, четыре старых, с лужёнными котлами и одна наша советская «КП-41», новенькая. Как раз место для неё и освободил. Ушла в хранилище. К счастью, Селиверстов был в этом бараке, тот и сообщил радостную новость, как мы закончили обниматься, что из нашего батальона двадцать шесть бойцов выжило, тут находятся, себя он посчитал. Пока поставил ему задачу, наших бойцов на вышки, пусть возьмут на прицел казарму. Там станковые пулемёты, перед уходом привести их в негодность, всё равно к ним станков нет, а боезапас забрать, пригодится. Я уже сообщил, что в одиночку освободил лагерь, так что утекали пленные. Из второго барака тоже. Что плохо, три десятка бойцов и два командира, сержанты, попросились к нам. Очень просились, тем более из нашей дивизии. Поди проверь. Махнул рукой, путь будут, пригодятся. Вот так добежали да окраины села, тут недостроенное «МТС», где гарнизон свою технику держал. На улицах села стояли грузовики какой-то автоколонны, но я туда сунуться не рискнул. По селу уже тревога началась, кто-то сплоховал, или убитого мной охранника в управе обнаружили, а так мы угнали три грузовика, а больше и не было, причём, две машины наши, с трудом вместились, стояли в кузовах, и двинули прочь. Передовой я сам управлял, шофёров для двух других, нашли среди освобождённых моей группы. Даже в кабине моего «Опель-Блиц» сидел не один, а двое пассажиров, похудее отбирал, так и гнали прочь. А на Слуцк, раз все планы к чёрту полетели, не воздухом, так на машинах доедем, если бензина хватит.

Глава 3

***

– Товарищ старший лейтенант, погодите, – окликнули кого-то, у меня за спиной.
Тут я вспомнил, что сам уже сутки как старлей, поэтому с интересом обернулся, глянув на мужчину в гражданском костюме, полы светлого утеплённого пальто, так и разлетались, пока тот ко мне спешил. Похоже, ещё один журналист, по характерной сумочке-планшету опознал, у многих видел, как и у военных корреспондентов. Видимо символ или деталь их снаряжения. И да, я в Москве нахожусь, четыре дня как прибыл, сегодня восьмое ноября, уже холода сильные. Хотя снега пока нет. Выпадал, но таял. Про освобождение девчат даже вспоминать не хочу. Меня столько допрашивали и расспрашивали, общение с прессой, что уже до зубного скрежета эта история у меня доходила. Надоело. Не хочу вспоминать, но если коротко, то вот какая история была. Мы добрались до Слуцка, добыв ещё девять грузовиков. А больше не было тех, кто умел водить. К одной прицепили и полевую кухню. Нашёлся умелец, начал готовить. Мы налёт на склад устроили, набрали припасов на четыре грузовика. Да я картошкой поделился, не всей, пятнадцать мешков выдал. И оружие, что добыл, свой личный запас не трогал. Разве что «МГ-34» на треноге, благо боезапаса к нему хватало, те ленты, что сняли с вышек, сохранили. Пулемёт вошёл во взвод сержанта Сильвестрова. Я два стрелковых взвода сформировал и хозвзвод.
Кухню специально передал в отряд по пути, место освобождал, потому как был аэродром, тыловой, и мне повезло с него «Шторьх» угнать, вполне свежая машина, и шесть бочки бензина, по очереди выносил за территорию. Кражи тихо прошли, без шума. Бочки в кузов одного из грузовиков. Когда до Слуцка добрались, я провёл разведку в городе, выяснил, где девчат держат, мне там всё неизвестно, изучал. Гражданскую одежду своего размера добыл по пути к Слуцку. Дальше облётывал окрестности, выяснял, где можно добыть технику, на ней мы до наших доберёмся, к чёрту обоз и пешком идти, и где шофёров добыть. Пять дней подготовки, к этому моменту мы освободили сотню наших парней. Добыли три десятка грузовиков, даже два советских пушечных броневика, уже с немецкими крестами на них. С боем освободили девчат, сразу на погрузку и на выход, пока броневики обстреливали казарму, танкистов я тоже нашёл, и на прорыв. Кстати, ещё две полевых кухни добыл, но уже немецкие, подняли в кузов, в них везли, в кузовах и готовили, а то у тех деревянные колёса, буксировать не получиться. Всё что надо имелось, за пять дней вполне добрались до наших. Да ещё по пустым лесным дорогам двинув, оказались в тылу нашей передовой, где сообщили о себе, телефонная связь была, ну и дальше начали работать сначала особисты, потом прибыли москвичи, из разных служб, даже от Политуправления были. Ну и шум поднялся в прессе, в армейских газетах писали, благо у того городка куда мы вышли, как раз два корреспондента и фотограф были, они первыми у меня с подробностями и взяли интервью. Две недели в тылу у армии пробыли, сдав технику и кухни, а потом до железнодорожной станции пешей колонной, и всех почему-то в Москву. Девчат в казармы московского гарнизона, те себя в порядок приводили, восстанавливались в армии, некоторых в госпитали, состояние плохое, парней на сортировку и пополнение одной из дивизий.
В результате я получил звание старшего лейтенанта, Золотую Звезду Героя, орден «Ленина», и «Красной Звезды». А «звёздочку» за бои на «УРах» до конца и освобождение лагеря военнопленных в селе. Бойцы рассказали, хотя рапорты об этом тоже писал. Многие командиры за спасение девчат и вывоз их получали ордена и медали. И их тоже так отблагодарили. Ну и получил назначение командиром стрелкового батальона, в пополняющуюся стрелковую дивизию в Подмосковье, уже на руках направление, как раз только на руки выдали, покинул здание Главного Управления РККА, а тут этот окрик. Да меня только сегодня по сути выпустили, после этих допросов голова кругом шла, благо все круги ада я всё же прошёл, хотел на рынок сходить, время ещё есть, и почти две сотни килограмм свободного в хранилище. Вся эта эпопея с девчатами запомнилась постоянным холодом, бессонницей и голодом. Хотя трёх кухонь хватало на всех, готовили в две смены, девчат из бараков помимо одеял прихватили тарелки и ложки, было из чего кормить, но я постоянно в запарке, иногда забывал поесть. Пока себе денщика не назначил, что следил за моим питанием, мог сутки без еды быть. Нервотрёпка ещё та. Да я только у наших, в тылу, нормально выспался. Надо сказать, повторения подобного я бы не хотел, тяжело было. Впрочем, если попросят, ещё один лагерь с пленными девчатами освободить, пойду, благое дело. Что по хранилищу, то сейчас уже две тонны и триста сорок два килограмма. Из них свободного двести десять килограмм. Часть накачалось пока тут в тылу допросы шли. А вообще в хранилище самолёт и бочка с бензином. Баки у машины тоже полные. Три бочки закопал по пути, в районе Рославля, схрон с запасами, остальное потратил, пока разведку вёл, включая по пути колонны. Налетал немало. Имея самолёт, а управлять действительно не сложно было, я становлюсь вполне мобильным. А так всё-таки устал, больше морально, передышка нужна. Кстати, не все раны я убрал, и свежие шрамы с молодой кожей были описаны врачами, что нас обследовали. А шрамов у меня хватало.
В хранилище кроме самолета и топлива к нему, лёгкий мотоцикл-одиночка, новенький, увёл у немцев. Две канистры с топливом для него. А также всё, что ранее имел и сверху продовольствие. После голодного времени, иметь хоть что-то в запасе, очень хотелось. Полтонны припасов. Патроны имею ко всему оружию, включая советскому. Нашли на заброшенных позициях, включая два ящика с патронами к «ТТ». Даже ручные гранаты и пяток противотанковых. Да что это, я сотню патронов к своему противотанковому ружью нашёл. Два ящика, по полсотни в каждом. Правда, всё добытое перебрать надо, сготовить из них готовые горячие блюда, но на это просто нет времени, вот получил его, но даже тут не дают покоя. Быстро задавив злость, может что хорошее тот принёс, так что встретил его всё же приветливой улыбкой.
– Да? Вы что-то хотели?
– Это ведь вы Вячеслав Струев, что командовал освобождением девушек-военнослужащих и вывез их на грузовиках к нам?
– Это я, – вздохнул, всё же из этих прилипал, но тут неизвестный, что так и не представился, меня удивил.
– Рад познакомиться. Я Михаил Голубев, из профкома редакции Всесоюзного радиовещания, мы проголосовали коллективом, и решили что вашу историю обязательно нужно и по радио рассказать, не только в газетах. Сегодня в два часа дня. Как вы на это смотрите?
– Думаете, стоит? – не совсем уверенно уточнил я. Хотя время было, прибыть в часть мне можно завтра, до обеда.
Тут начал накрапывать ледяной дождь, ещё этого не хватало, всё вокруг скоро покроется ледяным панцирем, поэтому мы заторопились.
– Вы после награждения, отличную речь сказали, видно, что не запинаетесь, хорошо отвечаете на вопросы. Почему бы и нет?
– Действительно, почему бы и нет?
Я легко согласился, тем более к нам по жесту профкома, или кто он там, подкатила «эмка». Лучше в тёплом салоне, чем на холоде и под дождём. Я такие знаки вижу, мне Судьба ясно намекает, нужно ехать. Интуиция тоже на это давила. Впрочем, про тёплый салон я загнул, в машине даже печки отопления не было. Я на таких машинах пару раз ездил, штабные нашей дивизии, но лето было, про печки не спрашивал, а их оказывается, даже и не ставят. У шофёра узнал, пока к редакции ехали. Время к слову пол-одиннадцатого было, показали стрелки трофейных часов у меня на руке. На мне новенькая командирская форма, та в которой вышел к нашим, постирана, поглажена, и в хранилище, запасная. Только знаки различия поменять, я не успел. Оказалось, мы ещё вовремя прибыли к зданию студии радиовещания, это на Тверской. Меня довольно долго инструктировали, даже список вопросов и ответов?!.. Они обалдели? Если уж буду отвечать, то точно от себя, а не то что другие люди придумали. Ладно, увидим что будет. Покормили тут же в буфете, и неплохо, хотя первого блюда не было, но и гречка с котлетой и подливой, неплоха. И вот наше время. Я уже тут на радио узнал, что тот кто должен был занять это время, вдруг срочно отбыл на передовую, вот меня и всунули на его место, не меняя программу. Это была встреча с фронтовиком. Я как раз тоже фронтовик. Цепь случайностей и вот я сижу в студии. В принципе, начало неплохое было, диктор, ведущий программы представил меня, я поздоровался со слушателями, дальше коротко описал мой боевой путь. О, даже про потерю памяти сообщил, что не помешало мне. Дальше я отвечал на вопросы, в принципе правду, хотя пару вопросов ответил уже от себя, а не то, что написано было в сценарии, по-другому эти писульки не назовёшь. Знаете, лучше уж я прямо в лоб, хотя знаю, что последствия будут серьёзными, но скажу праву, всё что видел своими глазами. Тут ведущий и спросил:
– Вот скажите, Вячеслав, как быстро мы погоним врага обратно? Ваше мнение фронтовика.
Бросив листы со сценарием на стол, я спокойно ответил:
– Думаю года через два, это нам будет стоить ещё потерянных территорий, бойцов и командиров потеряем миллиона два, может три, и только потом погоним. К середине или к концу сорок третьего, я думаю. Думаю, объяснить на пальцах будет проще, и сделаю это. Как вы знаете я потерял память, до сих пор не знаю, есть у меня родня или нет. Вячеслав Строев, призывался Горьковским военкоматом. Я просил особистов узнать, но не везло, или ранят или убьют, да и постоянные бои, не до этого было, до сих пор не знаю, есть родные или нет? В вещмешке писем не нашёл. Так вот, я по сути как неврождённым стал, и познавал этот мир. Всё внове для меня. То что немцы враги, сразу понял, нашлось кому объяснить, обучить, и дальше воевал, как позволяла честь и совесть. Быстро дорос до лейтенанта, не выпрашивал, сами награждали. Две медали и хотели дать орден «Красной Звезды», но не дали, генерал ещё ухо крутил, чуть не оторвал. Ну там за дело, признаю. Чтобы объяснить все слабости Красной армии, почему мы не остановили немцев на старой границе, я и опишу одну историю. Если я не скажу, то эта порочная практика будет длиться долго, хотя понимаю, что мне это будет стоить. Но за карьеру я не держусь, армия мне не нравиться и легко, даже с удовольствием покину её ряды. Так что меня за то, что я сообщу или на зону направят или лоб зелёнкой помажут. Это факт.
– А почему зелёнкой? – не выдержал ведущий, что пристально на меня смотрел, таким нехорошим взглядом. Похоже, мои ответы и по нему могут ударить.
– Чтобы пуля, заходя в лоб, не занесла в мозг инфекции. Старая хохма, но ещё в ходу. Так вот, я вам опишу историю, которую сам видел. И она сразу снимет часть вопросов, почему наша армия отступает, а иногда и бежит. Вот сама история. К нам в дивизию приехал генерал, командир нашего корпуса, и сказал, нужен ценный пленник, если кто добудет, орден даст, поклявшись. Я вызывался. Два часа на подготовку и как стемнело, двинулиползком. Ушли, успели за ночь и к немцам уйти, со мной два бойца, и вернутся, да ещё взял в плен немецкого полковника, командира пехотного полка. Нас в машину, комкор оказывается ждал, и в штаб корпуса. Дальше пока нас готовили, банька, форму стирали, к награждению, бойцам медали и мне орден готовились вручить, быстро допросили немца. А там неприятные новости, резервы к противнику подошли, ну и командиры начали составлять план обороны и контратаки. Меня как раз пригласили, вот и присутствовал. Интересно было, да и люблю что-то новое узнать, полезное для меня. Даже для моих невысоких знаний в тактике, я понял, что довольно интересная и качественная проработка операций, неплохо сделано, видно, что штабные и генералы дело своё знают. Тут и вылезло это, даже не знаю как назвать. Мурло натуральнее, в форме дивизионного комиссара…
Тут я взял стакан с водой, горло пересохло, причём особо не волновался, я вполне сознавал что делаю, быстро сделал два глотка и продолжил:
– Встал и говорит, что не может допустить старорежимные правила войны, воевать как царские офицеры, наши армии должны воевать, как завещал нам товарищ Ленин, вперёд в атаку и штыками их. Ну и дальше начал словоблудием заниматься. Я смотрю, а лица командиров поскучнели, это я потом узнал что такое у них обычное дело. Дослужился до звания младшего лейтенанта и до сих пор не знал, что политработники имеют полную власть над командирами. Они могут их снимать, а командиры политработников нет. Вне зоны моих интересов было, вот и не знал. То есть, у политработников абсолютная власть, и они, закатав рукава, лезут в то, что не понимают, и управляют теми догмами, что в них вложили. В мирное время это ещё работает, а в военное точно нет… И они никакого наказания не несут, за то что было, отвечают как раз командиры тех частей, где служат политработники. Я сам в шоке был, когда узнал, для меня это дико. Я и понял что будет, сам не раз видел, атаки стрелков на пулемёт противника. Ни разу не видел, чтобы кто-то добежал, пулемётов у немцев много, всех кладут. Мы такие атаки «мясными штурмами» прозвали. Я ещё удивлялся, как командиры такое допускают, а тут указывается не они правят балом. Так это мурло, добавило. Бойцов не жалеть, бабы ещё нарожают. Знаете, меня тут переклинило, как его поганый язык, вообще повернулся такое сказать?! Ну я и вдарил. Меня один боец, спортсмен-боксёр, обучал уже две недели, ставил удар. Тот неудобно стоял, пришлось левой бить, но сделал это от души. Нокаут. Вот генерал, и начал мне ухо крутить, приговаривая, нельзя старших командиров бить, особенно из политуправления. Кукиш тебе, а не орден. Когда комиссар очухался, удар он не помнил, глаза разбегались, похоже контузия, ему сказали что инфаркт ударил и побыстрее сплавили в медсанбат, а дальше готовили операцию как штабные придумали. Парней медалями наградили, мне ничего не дали, и обратно в дивизию. Вот и получается, пока Политуправление командует нашими армиями, вплоть до полков, так и будем отступать. Решение вопроса одно, забрать эту их власть. Только они никогда её не отдадут, власть развращает, и они в этом варятся уже не один год. Да те командиры, что настрадались от них, как те власть потеряют, пинками погонят прочь, обещая пристрелить. Вторая причина. Наш устав. Не знаю кто его писал, он ещё годиться к Империалистической войны, а тут устарел ещё к тридцатым годам. Эти мясные штурмы, прописаны именно в уставе. Да за одно это, кто такое внёс в устав, немцы благодарны, обещали наградить. Да, я ведь и с нашими общался, и с пленными офицерами. Интересно их мнение о войне. Я немецкий хорошо знаю. Так они в восхищении от наших комиссаров, таких помощников в уничтожении кадрового состава Красной Армии, у них просто не было. Там всё просто, немцев подходят, к оборонительным рубежам какой советской части, тут наверх выскакивает комиссар, рядом знаменосец и они бегут в атаку, поднимая бойцов. Немцы, что готовились понести потери при штурме обороны советских войск, от такого счастья просто млеют, из пулемётов всех кладут, обязательно последним комиссара, иначе бойцы раньше залягут, добивают выживавших и идут дальше. Даже циркуляр выпустили, в такие атаки комиссаров стрелять последним. Сейчас конечно отменили подобные атаки, успокою людей, нашлась умная голова для этого, хотя не во всех частях этот приказ выполняют, но в начале войны они были, и из-за этого погибли десятки тысяч наших парней. Над нашей армией, армии других стран смеются, мы в обороне теряем больше людей, чем немцы наступлении, на одного немца пять-шесть наших. Это просто невозможно, но наши военные доказали, что ничего невозможного для них нет. Я кстати устав читал, посмеялся и выкинул, особо нечего не использую из него. Опять же скажу, проблемы с ним тоже известны, я это точно знаю, новый устав пишется, но когда его выпустят, не в курсе. Так что у Красной Армии две беды, Политуправление и устав, изменить это можно, но как же тяжело, а пока, несмотря на ошибки командования, спасает положение геройство простых бойцов. Именно благодаря им, немцы ещё не вязли Москву, иначе бы раньше тут были.
– Устав писал маршал Шапошников, наш лучший военачальник.
– Ох вы меня поймали, прямо подловили. Да, прошу прощения, ошибался во всём. Наши войска немцев остановили на старой границе, и сейчас перемалывают его личный состав в обороне, благодаря гениальности маршала, и держат его там. Да, прошу прощения, это для меня уроком будет, нечего языком трепать попусту.
Сарказм мой тот принял, поморщившись, и задал следующий вопрос. Я же задумался о том, что наговорил. Да уверен, что нас уже отключили от эфира и сейчас из другой студии, их тут четыре, что-то другое выдают. Хотя редактор в окошко, странные рожи корчит, общаясь с кем-то по телефону. Ну не дураки, же они меня в эфире держать? А всё сказанное мной правда, что видел то и выдал, ну кроме «бабы ещё нарожают», это отсебятина, слышал про это ещё там, у себя в будущем, на уроках истории, и запомнил. А пока выслушал вопрос, задумавшись как ответить:
– Вот вы говорите, что война два года будет идти. Почему такой срок?
– Обновиться командный состав, кто погибнет, кто в плен попадёт, вперёд выйдут не карьеристы, пустые людишки, а молодые и борзые. Поменяется устав, многое изменится в армии, тогда и двинут. Сорок второй будет иметь много поражений с нашей стороны, не умеют наши наступать, обороняться-то пока учатся, но наступать не умеют. Московская битва сейчас идёт, я думаю, она закончится нашей победой, откинем немцев от столицы. Надеялся поучаствовать, но сейчас даже не знаю. Время нужно, два года вполне та цифра, что хватит для подготовки. Мы учимся воевать, кроваво, с потерями, но учимся.
Диктору новый лист принесли, до этого тоже приносили, вопрос про два года ожидания оттуда. И он задал следующий. Мы в эфире? Да ладно?
– Вот вы ненавидите комиссаров…
– Минуточку, я такого не говорил. Я описал, каких их вижу, но я не ненавижу. Они мне безразличны. А то что один дивизионный комиссар мне неприятен, так он за это уже получил. Причём тут ненависть? Я их даже уважаю. Не за то, что они натворили, что-что, но политработники, они готовы умереть за свою идею, и это вызывает уважение. Видел старшего политрука. Он боялся, его трясло, но он взял себя в руки, выбрался из окопа и повёл бойцов в атаку. Погиб, конечно, сам бежал в рядом, видел, но то что он преодолел свой страх, вызывает уважение. Или был бой, прорыв в тыл дивизии, и немецкие танки двинули к пушкарям, а на пути медсанбат. Мой взвод как раз последний резерв, бросили на перехват. Я подбил два танка, чешские, лёгкие, у меня трофейное бронебойное ружьё было, как раз патрон заклинило, и пока я с матом пытался выбить гильзу и сдвинуть заклинивший затвор, а бойцы вели огонь по пехоте, один бригадный комиссар совершил подвиг. Он приехал к нам в дивизию из штаба фронта, а тут волоча перебитые ноги, комиссар под удар авиации попал, с ранеными лежал, отобрав у моего бойца связку гранат, пополз наперерез танку. И с этой связкой лёг под гусеницы, подорвал и его и себя. Это вызывает немалое уважение, я сам хочу равняться на подобных людей. Поступок настоящего советского человека. Он спас раненых, последний танк был, четыре бронемашины мой взвод уничтожил, пехоты не было. Кстати, до сих пор не знаю кто это. Может, кто опознает? Политуправление штаба фронта, звание бригадный комиссар, невысокий, коренастый и плотный такой, с родинкой на шее в форме трёхкопеечной монеты. Все приметы, что запомнил. Так что то, что Политуправление вытворяет, это не их вина, они всего лишь исполнители, выполняют приказы. Вина на том кто их отдаёт, но ему ничего не будет, слишком высоко сидит. Скрытый враг, как я подозреваю, помогающий уничтожать руками Политуправления кадровый состав Красной Армии. Помог блестяще, должен сказать. Ещё немного расскажу. Получилось так, что наша дивизия, это ещё в июле было, попала в локальное окружение, шесть суток дрались, пока не вырвались. Причём, пока до наших шли, рыскали дозоры в разные стороны, одним я и командовал, и обнаружил, как рота немецких солдат уничтожила население целой деревни. Загнали всех в большой амбар, дровами и соломой обложили, и подожгли. Мы не успели, уже угли догорали, потом по костям поняли, да и воняло горелым мясо, что произошло. Пленных допросили. А те не ушли, забавлялись с девчатами. У меня взвод, двадцать два бойца, их рота, больше сотни, никто не ушёл, всех уничтожили, а они же пьяные были, пятерых взяли для допроса, а потом пристрелили. Троих девчат спасли, ещё две умерли от насилия. Потом девчат в медсанбат передали. Тогда я отдал приказ ещё бойцам взвода, а когда принял роту и им, немцев в плен не брать, даже если руки поднимут. А после той встречи с дивизионным комиссаром, я вернулся и отменил этот приказ. А цепочка мыслей к этому привела. Немцы издали приказ своим солдатам, комиссаров, сотрудников НКВД и евреев расстреливать на месте. И я начал понимать этот приказ, хотя раньше он меня злил. Впрочем, солдат войск СС не брать в плен, приказ я не отменил. Те ещё звери. Да, уточню, та зондер-команда, которую мы уничтожили у деревни, там только один немец был, командир роты. Немецкая форма, оружие, техника, но это были поляки. Немцы сами заниматься подобным брезгуют, отбросов набирают. Поляки особенно охотно в такие команды идут. Это у них была тринадцатая деревня на счету, к сёлам пока не приступали. Что по команде, то эти земли отойдут Германии, и они очищают их от ненужных жителей, чтобы приехали бюргеры со своими семьями, и заселили эти земли. Вот такие дела. Так что война, это не то, что рисуют в кино, ничего общего. Нам когда крутили фильм про войну, все бойцы смеялись, для них это были юмористические ролики, с настоящим совпадений мало.
– Нашим слушателям интересно…
– А мы что, в эфире? – перебил я того.
– Да, конечно.
– Ну и дураки. Вырубили бы меня, музыку, какую дали, я бы выговорился, сбросил груз с души, и всё… Хм, знаете, что дальше будет? При выходе из вашего здания меня уже ждать сотрудники с Лубянки будут, они на подобное быстро реагируют. Сопротивляться не буду, посадят в машину и к себе. А по-другому никак, иначе власти, как говорят японцы, «потеряют лицо», им нужно меня заткнуть, и скорее всего меня решат «исчезнуть», что вообще рот посмел открыть. Там захотят поработать кулаками. Они по-другому работать не умеют, стараются силой выбить, спецсредства применяют. А кто на меня нападает, сразу становится врагом. Я таких уничтожаю. Я драться особо не умею, меня учили убивать голыми руками. Быстро и эффективно. Иногда эффектно. Я уничтожу тех, кто об меня решил кулаки почесать. Дальше вооружившись за их счёт, пойду на прорыв. Тут скажу для тех, кто попадётся мне на пути. Без обид, все кто встанет на моём пути, я уничтожу. А с учётом, что всегда добиваю в голову, чтобы подранки не выстрели в спину, шансы у тех, кто попытаются меня остановить, выжить, около нулевые. Вы встанете на пути к моей свободе и возможно к жизни, я сомнений ведать не буду, только уничтожать тех, кто меня попытается остановить. Мне несколько раз удавалось поучаствовать в городских боях, даже написал методички по штурмам поселений, захвату и зачисткам зданий, обороне. Бойцы взвода сначала применяли, потом роты, вполне удачно. У меня боевой опыт есть, как штурмовать помещения знаю. Что эти тыловые крысы мне могут сдать? С тел тех, кто попадётся на пути, буду собирать боезапас. Я вырвусь, в себе уверен. Покину Москву, оставаться мне опасно, шлёпнут при задержании, будут мстить за своих коллег. Я бы отомстил. Уйду к немцам в тыл, там освобожу пленных из лагерей, сформирую партизанский отряд, назову, «Имени товарища Мехлиса», ха-ха… Ну мне смешно было. Дальше воевать буду. Потом уйду за границу, как война закончиться, довоюю до конца. А из принципа, за тех жителей деревни что сожгли, за девчат. Жить в той стране, где у власти те, кто говорит, «бабы ещё нарожают», честно скажу, я не желаю. Ну а так для уважаемых слушателям скажу, всё что я сообщил, всё так и есть, под каждым словом подпишусь и не откажусь от них. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
– Думаете всё так и будет?
– Одна из версий, причём, самая реальная. Добавлю, что я ОЧЕНЬ надеюсь, что так и будет, это и в моих планах тоже. Я уже сейчас планирую, как работать в тылу врага, с чего начать, не хотелось бы отказываться от своих планов. Кстати, я начал писать песни, может и раньше это делал, не знаю, принесите гитару, исполню, как раз одна, будет по теме. Бойцам пел, им нравилось, просили ещё. Я пою то что вижу. Эта песня объяснит, что нужно всё делать по совести, и будь что будет. О человеке можно судить по делам его, а мне за эти четыре месяца моей новорождённой жизни, за всё что было, стыдится нечего. Я так и живу, и так воюю.
Гитару на удивление сразу принесли, как будто та рядом была, за дверью, раз так быстро вышло. Я так понял, редактор просто махнул рукой, что было уже не вернёшь, а отвечать придутся не только мне, а и тем, кто допустил меня в эфир. Плохо так говорить, но ради спасения, десятков, даже сотен тысяч наших парней, цена смехотворно мала, хотя те, кто будет наказан, вряд ли со мной согласятся. И думаю гитару принесли ради того чтобы ещё меня заткнуть, мало ли действительно что толковое выдам. Поэтому ну секунд десять от силы как я гитару попросил, и девица, серая мышка, она тут всё разносит, листы ведущему часто проносила, уже протягивает мне жёлтую лакированную гитару. Семиструнная. Быстрые какие. А играть я умел, не Степан Райнов, который, без слуха получил дар благодаря обучающему амулету. С детства три года на ненавистном пианино занимался. У нас вообще музыкальная семья, такие концерты устраивали, на зависть соседям. Я после долгих уговорив на гитару перешёл, включая электрогитару, в школе даже состоял в рок-группе, но на такой семиструнной умею, и слух есть в новом теле. Уже проверял. Жаль моя гитара, бойцы подарили, сгинула при артобстреле. Я как раз устроил для раненых в палатке медсанбата концерт, часто им играл, уже возвращался, когда снаряды начали рваться вокруг. По площадям били, ну меня ударной волной и отшвырнуло в сторону. Почти под ногами рвануло. Амулет личной защиты прикрыл, но не гитару, встал с её обломков. До сих пор расстроен был. Тут в Москве и гитару хотел купить. Вот так сделал перебор, отлично настроена гитара и сказал:
– Песня называется «Мне не страшно».
Вот и запел песню. Причём я всегда пел в основном песни двадцатого века и двухтысячных, но ничего современного для меня. А там такие песни, что местные просто не поймут, я их понимаю, потому что вырос в том времени. И даже нравятся. Но для этого времени такое настолько чуждо, что я даже попыток не делал, чтобы что-то подобное спеть. Да и откровенно музыка не та. Тем, что есть из инструментов, не выдать то, что будут исполнять в будущем. Да там и живой музыки нет, всё электронное, созданное через компьютеры или полу-искины. Я и в школе-то состоял в рок-группе, что имела приставку «ретро».

– Не имеют вес одни слова, если за ним дело не стоит
Не суди, кто прав, кто виноват, пока на душе ещё болит
Если жизнь кидает по волнам, кажется, что выход не найти
Я иду, куда не знаю сам
Ведь главное – идти
И мне не страшно, и вроде есть, что терять
Но так важно, порой, своё отстоять
Жизнь покажет, и я назад ни ногой,
Будь уверен, я до конца, брат, с тобой
И мне не страшно, и вроде есть, что терять
Но так важно, порой, своё отстоять
Жизнь покажет, и я назад ни ногой
Будь уверен, я до конца, брат, с тобой
О-о-о-о-у
Я до конца, брат, с тобой
О-о-о-о-у
Каждый миг помнить хочу
Верю в мечты, но о них промолчу
Если любил, значит не врал
Если простил, значит взрослым я стал
И вспоминать сядем с тобой,
Жизнь ведь одна, у нас нету другой
Как в детских снах, где я лечу
Мне всё по плечу
И мне не страшно, и вроде есть, что терять
Но так важно, порой, своё отстоять
Жизнь покажет, и я назад ни ногой
Будь уверен, я до конца, брат, с тобой
И мне не страшно, и вроде есть, что терять
Но так важно, порой, своё отстоять
Жизнь покажет, и я назад ни ногой
Будь уверен, я до конца, брат, с тобой
О-о-о-о-у
Я до конца, брат, с тобой
О-о-о-о-у
А знаешь, за чёрной белая идёт полоса
А после тёмной ночи снова рассвет
И перед радугой будет гроза
Но только выстоять смогут не все
А за крутой высотой перевал
И там не принято что-то делить
Я ошибался, ведь думал, что знал
Как надо жить
И мне не страшно, и вроде есть, что терять
Но так важно, порой, своё отстоять
Жизнь покажет, и я назад ни ногой
Будь уверен, я до конца, брат, с тобой
И мне не страшно, и вроде есть, что терять
Но так важно, порой, своё отстоять
Жизнь покажет, и я назад ни ногой
Будь уверен, я до конца, брат, с тобой
И мне не страшно, и вроде есть, что терять
Но так важно, порой, своё отстоять
Жизнь покажет, и я назад ни ногой
Будь уверен, я до конца, брат, с тобой
О-о-о-о-у
Я до конца, брат, с тобой
О-о-о-о-у
(Я до конца, брат, с тобой)
Я до конца, брат, с тобой
О-о-о-о-у. (Засидкевич М., Засидкевич И.)

Замолчав, надо сказать, душу вложил в эту песню, она мне нравилась, и посмотрел на диктора, тот кинул, мол, продолжай, вот и сказал:
– Я написал больше двадцати песен, что вижу то и пою. Или по рассказам моих благодарных слушателей. До окончания нашей передачи осталось двадцать минут, думаю можно их потратить на эти песни, если никто не возражает, ну вот по жестам работникам студии, возражений нет. Следующая песня, называется, «Эти глаза напротив», посвящаю их всем девушкам и женщинам нашей необъятной страны. Первые аккорды и слова пришли мне в голову после боя, когда очнулся израненный в разбитом «ДОТе». В живот острой кромкой упирается бревно, а другой конец поддерживает бетонный свод, что почти разрушен после попадания авиабомбы. Я тогда подумал, всё равно шансов на выживание нет, столкнул бревно, выбил, но свод не обрушился, только ещё больше просел. А снаружи холодный дождь, ноги не слушаются, но я упорно полз, выбрался через пролом наружу, не хотел умирать среди тел своих погибших бойцов, да и чуял, что не очнусь, если снова сознание потеряю, а там дорога. Рядом подбитый немецкий танк, думал, под ним пережду. А танка не оказалось на месте, немцы его успели эвакуировать, пока я двое суток без сознания лежал, после налёта. Пришлось дальше ползти. Немцы наш противотанковый ров не закопали, с настил сбили, я под него заполз, там сухо, закутался в шинель и там в забытьё уснул. А разбудили меня путники, семья, тоже от дождя укрылись, и было две девушки. И вот когда я очнулся, увидел её глаза. Лица не помню, как зовут не знаю, а сейчас закрою глаза и они стоят передо мной. Самые красивые глаза, что я видел. Вот там и начались складывать первые слова песни и музыки. А женщины меня омыли, перевязали, и накормили, потом ушли, когда дождь закончился. Если бы их застали со мной, растеряли бы. Такие правила в немецком тылу. Правильно сделали что ушли. А через два дня и я смог встать на ноги, пища и вода помогли. Вот эта песня.
Я спел песню Ободзинского, часто пел её своим девушкам, отработана от и до. Дальше описал, как видел несколько истребительных боёв в воздухе, и спел две песни, якобы это один бой, описанный с двух сторон. Это идея Степана, я поддержал. Так что «Я Як-истребитель» и «Их восемь – нас двое», были мной исполнены, потом «Он не вернулся из боя». Побывать в это время и не исполнить песни Высоцкого? Да меня заклюют. Осталось чертежи «Калаша» передать, которых я к слову не знаю, и давать советы Сталину. Хм, а сейчас что я делаю? Исподволь, но если сам не слушает, письменный текст всей передачи наверняка ему подадут. Ну и под конец передачи, сказал:
– Наверное, это будет заключительной песней. Бойцам она очень нравится, мне эту историю рассказал наш пулемётчик, про его брата. А у меня сложились текст и музыка. Хотя один из бойцов назвал её блатной. Но другие отрицают, говоря, что песня жизненная, ничего блатного там нет. Называется, «Тот кто раньше с нею был».
Время эфира действительно заканчивалось, особо общаться мне не давали, явно стеной станут, а вот музыку и песни пропускали, видно, что как раз они вполне были приняты. Понравились. Так что и эту песню спел. Что ж, на этом эфир закончился, мы попрощались со слушателями, и вернув гитару, я в сопровождении серой мышки двинул на выход, никто меня не задерживал, да и вообще смотрели на меня как на будущего покойника. Как-то даже неприятно. Однако я всё сделал сознательно, и вполне понимал последствия. Про прорыв оттуда, где меня будут содержать, не факт, что это будет Лубянка, сообщил, предупредил, он будет мной проведён, факт, амулет личной защиты при мне. Накопитель полон, как и лекарского, запасных как не было, так и нет, тоже озаботиться надо, а то всё времени нет. Дальше, я что делаю? У меня есть лекарский амулет, им меняю внешность, отпечатки пальцев, делаю документы, возвращаюсь в Москву, меня призывают, молодого, кому исполнилось восемнадцать, и я снова воюю. А мне здорово, это нравиться, с головой окунаться в бои. С личной защитой это не так страшно, и те два месяца серьёзных боёв, моего интереса не поколебали. Также хотелось изучить, как живут местные жители, аутентичную жизнь аборигенов. Но оставил это на послевоенное время. Я всеми порами почти буквально впитывал это время. Я фанат, напомню, и не хочу упустить даже дня, чтобы не окунуться в местную действительность. Так что пусть ищут в немецких тылах, я с новыми данными и новым лицом буду воевать простым стрелком, или куда там направят, в рядах Красной Армии. И то что всё потеряю, мне безразлично.
Что по смене внешности, то конечно лекарский амулет это не косметический. Да, существуют и такие. Просто с помощью его диагноста можно взять внешность любого парня, и перенести на себя, отметив, что идеальна чужая внешность, а не моя, и амулет начнёт менять. Он тупой, что прикажут, так и делает. Прямое управление. Так что внешность сменить не сложно, я это знаю, поэтому и был спокоен, чему быть, тому не суждено миновать. Поэтому не удивился, выходя наружу, ледяной дождь уже закончился, всё во льду, что снаружи ждут. Нет, чёрная «эмка» со шторками на окнах и три сотрудника НКВД, лейтенант и два сержанта госбезопасности, особо моего внимания не привлекли, итак понятно, что я их интересую, а вот толпа местных жителей, что внимательно меня изучала, шинель я накинул, но не застёгивал, молча смотрела, как я подхожу к сотрудникам Лубянки. Значит туда? Что ж, тоже ожидаемо. Так что я спокойно подошёл в эти трём сотрудникам, поднял руки. Так ещё помахал правой рукой, улыбаясь толпе. Сержанты ловко взяли меня под локти, а когда усаживали в машину, освободили кобуру от пистолета, даже по карманам прошлись, документы не нашли, в хранилище, и все награды там. Снял, когда в гардеробе шинель получал и головной убор. Там стиснули с двух сторон, лейтенант рядом с шофёром сел, и повезли. Ну так и есть, на Лубянку. Ну а дальше даже не интересно, ну всё что я сообщил в радиоэфире, всё исполнилось почти в точности.
Это да, привезли, снова обыскали, забрали шинели и головной убор, якобы в гардероб, и сразу в допросную, а она в полуподвале, сырые стены, цепи висят, весь антураж пыточной. И зашедший майор, лейтенант где-то затерялся, меня сержанты удерживали, застегнув кандалы, вот майор и сказал:
– Ну что Струев, уже не смешно?
– А я смеялся? – по-настоящему удивился я.
– Я на улице был, когда ты этот бред понёс, слушал с жителями Москвы у уличного репродуктора. Из таксофона дозвонился до дежурного управления и сразу приказал тебя арестовать. Нужно отвечать за то, что языком треплешь.
– А, так это ваша личная инициатива, а не приказ сверху? Ну ладно, начинайте. Первый удар с вашей стороны. Не хочу бить первым, начинать, не желаю стать агрессором. В этой ситуации я жертва.
– Ты думаешь, у тебя есть шанс?
– То, что вы личного оружия не взяли, кобуры пустые, ничего не изменит, всё будет так, как я описал.
– Ну-ну. Начинайте.
Один из сержантов, чуть отойдя, и с разворота нанёс мне удар в солнечное сплетение. Да так, что я аж потерялся, повис на поднятых цепях.
– Ох, – наконец прохрипел я, когда смог говорить. – Это было сильно. Ну что, моя очередь бить. Насмерть.
Кандалы на руках пропали, я с трудом устоял на ногах, действительно удар был мощный, но избивать меня беспорядочно орудуя кулаками, не стали. Сержанты знали куда и как бить. Это был первый дар, сейчас идёт время, что мне дали для осознания. Поэтому когда в моей руке появился «ТТ», запасной ствол, и трижды грохнул в тесном помещении выстрелами, и те повалились, с прострелянными головами, Рубикон был пройден, пути назад нет. Да и слово нужно держать, я же перед миллионами слушателей сказал, будут бить, станут врагами, уничтожу и пойду на прорыв. А я держу слово. Причём, не стоить думать, что сержанты стояли истуканами. И если один отпрыгнул, тот что бил, то второй ко мне, пытаясь спеленать руками и боднуть лбом в лицо. Ему первая пуля и досталась и, прикрываясь его телом, двум остальным свинцовые пилюли выдал. Хотя майор успел поднять руку, то ли в защитном жесте, то ли пытаясь меня остановить. Дальше я действовал быстро, надел снятый ещё в здании всесоюзного радио амулет личной защиты, вооружился «ППД», и убрав часть железной двери, она снаружи заперта была, выкинул наружу, налево и направо, по ручной гранате «Ф-1». Раздались крики. Ну они приглушённо зазвучали после первых выстрелов, а тут сразу выбежав в коридор, стал короткими очередями работать по мельтешившим фигурам. Двигаясь к лестнице, по пути что меня ранее вели, шёл, я его запомнил. Да, не забывал одиночными выстрелами добивать подранков. Я слово держу. И сотрудники этой службы перестали мне быть своими, они стояли живым щитом между мной и путём к свободе.
Да я даже противотанковые гранаты кидал за углы. Все что были использовал, как и ручные гранаты, пока в фойе к дежурному прорывался, меньше минуты двигаюсь, а уже два десятка сотрудников Лубянки положил. Большая часть, как я понял, просто уходили с моего пути, и не преследовали. Что ж, разумное решение, мне тоже лишние жертвы не нужны. Так плечом толкая дверь, и вывалился наружу. В пистолет-пулемёт вставлен последний запасной диск, их всего два запасных, остальные опустошил, и кроткими очередями работая по тем, кто был военной форме и с оружием в руках, рванул к стоянке машин. Здание полыхало, и разбитых окон вырывался густой дым, а я там канистры с бензином раскидал, расстрелял их, и те полыхнули. Пусть тушат. Для отвлечения внимания сойдёт. Два шофёр на стоянке прятались за машинами. Если бы как другие сбежали, остались бы живыми, но у них оружие в руках было. Срезав этих двоих, прыгнул в ближайшую машину, движок тёплый, сразу схватился, и с разворотом задом развернув «эмку», с пробуксовкой разгоняясь, машина, сотрясаясь от множества пуль, что лупили по нам, и скрылся в улочках. Правда, уехал недалеко, повреждённая машина, дёргаясь, начала вставать метров через четыреста. Но ушёл в улочки, забежав в подъезд одного из многоквартирных домов. Вскоре я вышел в гражданской одежде, и подняв ворот пальто, поспешил прочь, пока этот квартал оцепляли. Быстро же бойцов столичного гарнизона нагнали. Вот и всё, как сказал, так и было. Да уж, смог, накопитель амулета личной защиты почти на нуле, всего три процента, по краешку прошёл, но смог.
Что важно, на площади у здания Лубянки, я обнаружил немалую толпу зрителей. Под тысячу точно было. Понятно меня видели, многие разбегались, чтобы случайными жертвами не стать, но часть осталась, занимая укрытия или банально залегая. Так что свидетелей моего прорыва, что я держу своё слово, хватало. Мне ведь не поверили, хотя у тех, кто был в пыточной, оружия при себе не было. Значит, услышали, но всё равно по-своему поступили. А пока я поспешил к трамваю, и покатил прочь, оплатив билет. Прятал лицо, чтобы не опознали, благодаря фотографиям из газет, его знали все. Даже смог покинуть столицу, не успели блокировать выезды, поэтому и рванул сразу к выезду, пусть город готовили к боям, улицы перекрыты заставами, но смог. Да банально взлетел на «Шторьхе», уже стемнело, а в городе затемнение, и потянул прочь, благо метель, что началась, позволила это сделать, скрыла от столичных зенитчиков. Хотя конечно погода очень даже не лётная, как бы не разбиться и не потерять машину. Быстро обледенеет и потяжелеет. Километров через тридцать, а летел в сторону Брянска, стало лучше, вышел из снежного фронта и уже уверенно потянул в сторону передовой. Знаете, вроде всё сделал правильно, но тяжесть на душе осела и осталась там, хотя разумом понимал, что всё сделал как надо. Пока летел, анализировал. И понял, мне жаль погибших сотрудников Лубянки. Чтобы я не говорил, но считал их своими, вот эта тяжесть и осела на моей совесть. Неправильно я поступил, тех трёх шлёпнуть без сомнений нужно было, но остальных не стило. Хотя те не дали бы мне уйти. Да уж. Да, это мой грех и мне нести этот крест.
С другой стороны порадовало, жестокость, на войне часто рядом со мной шла, не очерствел, всё же могу сострадать. Это хорошо, не хочу превратится в бездушную боевую машину, как Стёпка. Что не говори, а он таким и был. Вроде балагур, весельчак, отличные песни пел, душа компании, но иногда так взглянет, мурашки по коже. И я подозреваю, что теперь у меня иногда проскальзывает такой взгляд. Тут тряхнуло самолёт, да так сильно, и я, очнувшись, понял что сижу в салоне «эмки», и меня будит один из сержантов госбезопасности, убитых мной. Тряс за плечо. Чёрт, интуиция была и есть, подсказывала немало, но чтобы так красочно и ярко, с деталями, что во сне бывает, не бывало. Показало, что будет дальше, это… страшно, и я в восторге. Лейтенанта же, что с нетерпением стоял у открытой двери, хмыкнул:
– Удивил, пять минут ехать, успел уснуть, ещё рулады выводил. Железные нервы.
– Просто устал, – пожал я плечами, выбираясь наружу. – И простыл слегка под ледяным дождём, вон шинель ещё влажная, нос заложен, вот и похрапывал.
Так меня сопроводили в здание, первые зевками уже собирались, в нас тыкали пальцами, обсуждали увиденное. А вот когда шёл мой досмотр, вещи помощнику дежурному по описи сдавали, я затянул это. После первого обыска, показал ручную гранату «Ф-1», которую тут же отобрали и снова обыскали, уже тщательно. Даже сапоги сняли, и боты выдали на шнуровке. Тогда нож продемонстрировал, как будто случайно выпал из рукава, и новый обыск, так время и шло. Мне интересно, что будет. На полчаса задержались, я уже того майора увидел, хотя раньше эту рожу никогда не встречал, кроме сна. Но в пыточную меня не отвели, перехватило два других сотрудника, капитаны, одного, мордатого такого, узнал, во сне встал на моём пути и погиб, они и забрали меня, приказ сверху. Так вот что меня ждало, они просто не успели, я раньше начал, вот почему мне показали в картинках и в цвете, что могло быть. Правильно время затянул. Дальше отвели на второй этаж в нормальный кабинет местного сотрудника и усадили на стул. Капитан встал за спиной, а хозяин кабинета, по два ромба имел в петлицах, что означало, передо мной сидит старший майор госбезопасности. Осмотрев, меня, тот вздохнул, снял очки, устало протирая виски и спросил:
– Ну что Строев, осознаёшь, что ты натворил?
– Вполне. Не только осознаю, если бы прокрутить время вспять, ничего не изменил бы. Всё правильно было сказано.
– И что теперь с тобой делать?
– Главное не бейте. Не хочется держать слово и уничтожать всех кто будет на пути, пока прорываюсь к свободе. Свои же, потом совесть будет мучить, что столько народу перебил.
Тут я посмотрел на того тем самым взглядом, что иногда у Степана мелькал, смог собраться. И майора ощутимо передёрнуло, так что тот вздохнул:
– М-да, что ж, всё будет по закону. Приступим…

***

Строй заключённых стоял на холодном ветру, вроде конец августа, а тут на севере, уже налетают такие циклоны с севера. Я тоже стоял в этом строю, откровенно позёвывая, всю ночь не спал, зека выстроили в коробочки, и в центре стояло несколько командиров, где пришлый полковник предлагал нам заплатить нашу вину кровь, за это нас реабилитируют, снимут срок, и снова станем честными гражданами Союза. Вербовали в штрафные роты.
Да, десять лет я получил, из которых восемь месяцев отсидел. Сейчас двадцать шестое августа сорок второго. Вообще наказание мне выдали самоё лёгкое из возможных. По моему мнению, мне пару затрещин отвесили, чтобы знал своё место. Прокурор просил пожизненный срок, кто-то на того давил, а судья дал десять лет общего режима, без лишения звания и наград, без конфискации, хотя всё это вроде как обязательно. Тут и тупому ясно, что наказание лёгкое из возможных. Да и судили меня не за длинный язык, такой статьи нет, и не как диссидента, против страны и я ничего не имел и против власти не шёл, так на допросах и сообщал, просто озвучил проблемы в армии, причины поражений. Причём, допросы без физических воздействий, всё же моё предупреждение восприняли серьёзно. Нет, поискав, нашли к чему придраться. А я мародёр, снимал ценное с тел убитых врагов, и бойцам сначала взвода, потом роты, и даже батальона, это не только разрешал, но и насаждал. Ну и уничтоженных пленных вспомнили, тех кто руки поднял, а мы их в плен не взяли, по моему приказу. Некоторые бойцы дали показания. Вот по совокупности и дали десять лет. Такие ходоки пошли с середины лета, эта группу у нас уже седьмая. Да я бы с первой ушёл, мой шанс, понимаю, но меня так заинтересовала самобытность жизни в лагерях, а я пользовался в лагере большим авторитетом среди воров, песни блатные исполнял, у меня их с десяток было, больше не помнил, что пропустил это. Воры меня учили многим наукам, своим законам. Это так интересно. Ещё наш лагерь имел шахту и карьер, где работали заключённые. Добывали изумруды. Причём, то что до передовой, где финны стояли, было километров двести, пару раз на лагерь устраивали воздушные налёты, не помешало добыче важного материала. Никто лагерь переносить и не думал.
Да, вы поняли, я ещё камни добывал. Заключённые, не смотря на множество обысков, хорошо прятали найденные камни, а я скупал, и платил немецкими консервами. Мол, с воли прислали, иногда коньяк отдавал, было две коробки французского, да ящик шнапса. Чай или какао хорошо шло. Раз мародёром назвали, надо соответствовать. Охрана бесилась, пытались взять на скупке через своих людей, перетряхивали наш барак по пять раз на дню, и пусто, купленные камни из хранилища не достать. Я уже штук двести смог добыть. Ладно это, у нас в лагере и ювелиры были, за солидную пайку от меня, теми же припасами от немцев, те подручными средствами огранили мне некоторые камни. Тут, к сожалению, дело туго шло. Нормальных камней нет, всего шесть штук и успели за всё время огранить, но идеально сделано. Пятеро уже полны маной были, шестой днём заряжаю. Ночью не получается. Иногда тихо подбираются к моей койке, сбрасывают на пол и всё обшаривают, было так несколько раз. Днём безопаснее, под приглядом. Да, работал я дробщиком камня, кувалдой разбивал. Неплохо прокачался на усиленном пайке из своих запасов, и с такой физической нагрузкой. Почему эту ночь не спал, позже расскажу, а пока коснулся плеча стоящего передо мной заключённого, тот сделал шаг вперёд и в бок, и вышел из строя, сообщив:
– Я согласен.

Глава 4
– Строев, тот что наших девчат спас из плена и вывел, – пояснил полковнику начальник лагеря майор Дуров, он меня хорошо знал. – Десять лет лагерей получил.
– Так вот куда он пропал? Ладно, беру.
Майор кивнул, и подскочивший охранник, отвёл и стал формировать отдельный строй, сюда собирались те, кто согласился повоевать, искупить вину кровью, как говорится. Пока три десятка набралось. Ну и пока полковник по второму кругу пошёл, зазывая, вспоминал, как это время прошло. А было что вспомнить. В этом лагере, что в густых лесах раскинулся между Архангельском и Вологдой, сместившись больше на северо-восток, тут по лесной дороге до ближайшей железнодорожной станции километров тридцать будет, я прибыл уже в конце декабря. Со мной вообще быстро всё решили, провели следствие, суд, процесс закрытый, и по этапу. Обустроился, с ворами быстро сошёлся. Гитару нашли, песни пел, меня серьёзно так уважали и обучали своим законам и правилам. Очень интересно. Надо будет после войны ещё посидеть, влиться в это закрытое и замкнутое общество. На данный момент, двадцатое августа, хранилище накачалось на пять тонн и сто девяносто килограмм ровно. Ну почти, ещё два сверху. И хранилище по сути было полное. Вот только что перед тем как на плацу выстроили, немало потратил, почти триста килограмм. Об этом чуть позже. По прибытию в лагерь я жил как жил, очищал снеговыми лопатами карьер, он работал каждый день не взирая на погоду, вход в шахты, дробил камни, работал как все. Питался часто своим. Дальше по-тихому и начал скупать изумруды, нашёл ювелиров, и те начали работать, за питание. Так до весны и пролетело время. Ещё в апреле я начал рыть подземный ход. Места порядочно накачалось, да и я за счёт продажи или обмена припасов на полтонны освободил, убирал кусок земли метров пять длиной, чтобы приползти можно, затыкал земляной пробкой, присыпая края, чтобы не нашли, потом на карьере от земли избавлялся.
За месяц за территорию лагеря и прорыл канал. Спуск был из склада с инструментами, у меня был ключ, выходил в корнях старого кедра, метрах в ста от опушки. Тут от ограды лагеря до опушки деревья и кустарник метров на двести вырублены. В конце мая, когда потеплело, и совершил временный побег. Временный, потому что утром, к перекличке на плацу, вернулся. Сбегать я и не думал, но причина покинуть лагерь в том, что у меня припасы подходили к концу. Я и сам питался, и расплачивался за работу других. За те же изумруды платил щедро. Воровская масть постоянно их приносила, как только через проверку проходили? Хотя я не спрашивал, тут вообще вопросы задавать было не принято. В общем, как стемнело, я покинул лагерь, пробками вход и выход закрываю обязательно, добежал до лесной дороги и рванул по ней. Память не подвела, нас тут два десятка в декабре строем вели, полянка была. Нашёл. Вот с дороги и взлетел, деревья расступились, не помешало, и полетел к финнам, севернее Петрозаводска. А за припасами. Нормально добрался, передовую точно пролетел, километров на двадцать ушёл вглубь территорий, перелетев государственную границу, и приметив село, не деревню, крупнее, сел недалеко. Ожидания меня не обманули, в селе был штаб, даже не дивизии, а корпуса, что держал на этом участке оборону. Тут бои особо не шли, затишье, те бои вели на юге, у Ленинграда и Петрозаводска. Часового снял, тот и пояснил расклады, да где и что находится. Где склад с припасами для офицеров, тоже узнал. Ещё бы тот не знал, сам туда разгружал всё с машин. Худо-бедно немецкий этот солдат знал, вполне понимали друг друга.
Оружие не брал, у меня такое есть, но мелочёвку и сапоги взял, хорошие сапоги, тот их месяц как получил, только разнашивать начал, и как раз мой размер. Сначала хотел на склад, но тут распахнулась дверь одного из домов и при свете керосиновой лампы мелькнули гибкие девичьи станы. Припасы, на самом деле это второе, первая цель, по которой я к финнам прилетел, это найти себе наложницу. А лучше две. Тут три девушки вышло, потом четвёртая следом, и направились в сауну. Пока те там пылись, чистенькими заберу, причём всех четверых, я посетил склад, где офицерские пайки, немало прибрал, отбирая, подсвечивая фонариком. Часовой был, тоже снял. Спиртного хватало, воры за него особенно охотно отдавали изумруды. Оставил свободным килограмм триста. Девчат на выходе принял, и вскоре уже летел обратно. Благополучно вернулся, ещё несколько часов до подъёма было, успел в лесу с одной помиловаться. Да объяснил расклады, та немецкий знала, а я представился немцем, солдат-дезертир, потому и обрит. Беглый. До конца войны в наложницы предложил пойти. Нет, пулю в лоб и в яму. Финнов я не любил, поэтому по жёсткому варианту уговаривал, с угрозами. Согласилась. Так что, тут же в лесу у спуска в туннель, и скинул напряжение. Четыре захода. Ну и вернулся на территорию лагеря. Дальше лафа. Девчата под боком, а все согласились, три блондинки и брюнетка, и жил как падишах. Припасы уходили. Мне изумруды носили. Да что это, бойцы охраны тоже моими клиентами были, за консервы мясные и спиртное приносили из леса корзины ягод и съедобных грибов. Их гоняли на сборы, они и мне собрали. Шесть корзин лисичек и белых взял, ягоды, когда был сезон, несли чернику, клубнику и иргу. Когда пошли кедровые орехи, два мешка мне собрали. Я честно расплачивался, витамины вещь хорошая. Так до августа время и прошло. Припасов две тонны точно ушло, сотни три бутылок со спиртным, снова опустело всё. А тут решил что пора и мне в штрафные роты. Эта тема уже довольно широко разошлась по лагерям к концу лета, вербовщики часто бывали. А тут вечером прибыли новые, значит, с утра новый набор, вот ещё до наступления темноты, за четыре часа, я покинул территорию, и при свете вечера полетел к финнам.
Тут стоит немного описать по девчатам кое-что. Все четверо оказали военно-полевыми жёнами офицеров штаба финского армейского корпуса. Оказывается, у них это тоже есть. То ли с наших брали пример, то ли просто завели. А мне всё равно под кем они были раньше, диагност лекарского амулета показал, что те чисты, вот и пользовался их услугами всё лето. Более чем доволен. Просто я немало с ними общался. Выяснял по службе. Одна работала писарем при интенданте, и была его любовницей. Знала немало, две другие связистки и четвёртая медик, вроде медсестры, младший медперсонал. Больше всего информации выдала именно помощница интенданта. Я помнил, как осенью выживал в разбитом «ДОТе», потом под мостом и в хвойном лесу. Повторения, мне бы не хотелось, дрожать от холода. И выяснял, что есть у финнов из снаряжения? Северный народ, наверняка все проблемы решил. Я был в шоке, у них всё так продумано и организовано, что многое снаряжение возжелал прибрать к рукам. Например, есть передвижные домики. Зимний вариант на санях, два места, окошко, столик и буржуйка. Утеплены, может перевозится одной лошадью. Дождя не боится, крыта железом. Я там под навесом из плащ-палатки мучился, а тут буржуи передвижные дома имели. Хочу. Тем более Ингрид, как звали писаря интенданта, сообщила, что это из массовых вариантов таких избушек. У них на складе корпуса они есть, используют разведчики, корректировщики и другие, кому потребны, пока лето, законсервированы и хранятся под навесами. Так вот, есть ещё и офицерские варианты домиков, вообще мой вариант.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vladimir-poselyagin/intuit-spasatel-kniga-pyataya-70869182/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.