Главная страница | Современные любовные романы | Не его Золотая девушка

Не его Золотая девушка
Никки Торн

Рейчел Джонас


Freedom. Золотые мальчики. Короли школы Сайпресс
Уэст Голден – звезда футбола и любимец всего города, но для меня он мертв.

Ничто так не портит репутацию девушки, как слитое в Сеть интимное видео, особенно если в главных ролях – она сама и… ее заклятый враг.

Да-да, вы уже догадались. Речь обо мне и Уэсте.

Когда я смотрю на этого дерзкого квотербека, то вижу не короля школы Сайпресс, а лишь злобного придурка, который пытается меня сломить. И у него почти получилось.

Конечно, можете поаплодировать Уэсту за победу в предыдущем раунде. Но ему стоит опасаться гнева разозленной старшеклассницы с юга, особенно когда в ее руках зажата бита. Поверьте, адское пламя по сравнению с моей яростью – жалкий уголек.

Причинил мне боль однажды – что ж, очень плохо. Но только попробуй сделать это снова!





Рейчел Джонас, Никки Торн

Не его Золотая девушка



Nikki Thorne & Rachel Jonas

Never His Girl



© 2020 by Nikki Thorne & Rachel Jonas

© Серегина Ю., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024


* * *




Плейлист


“Gambling Hearts” – Harrison Brome

“Shelter” – Harrison Brome

“Come Together” – Gary Clark Jr.

“Gold” – Kiiara

“It was a Good Day” – Ice Cube

“There’s No Way” – Lauv

“Ruin” – Shawn Mendes

“Slow Dancing in the Dark” – Joji

“Falling For You” – The 1975

“Often” – The Weeknd

“She Wants” – Metronomy

“Crave You” – Clairo

“Time of the Season” – The Zombies

“Bad Things” – Cults

“I Found” – Amber Run

“Teeth” – 5 Seconds of Summer

“Novacane” – Frank Ocean

“We Can Make Love” – SoMo

“Losin Control” – Russ

“Who Needs Love” – Trippie Redd

“Body” – Sinead Harnett

“Abandoned” – Trippie Redd

“Run” – Joji

“Candy Castle” – Glass Candy

“Yeah Right” – Joji

“I think I’m Okay” – Machine Gun Kelly

“Bad Things” – Machine Gun Kelly

“Tearing Me Up (Remix)” – Bob Moses

“Stuck in the Middle” – Tai Verdes

“Sweater Weather” – The Neighbourhood

“Broken” – lovelytheband



#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Это снова я, милашки! От Новенькой никаких вестей, но мои источники говорят, что в последний раз ее видели убегающей в закат после сокрушительного фиаско. Кто же помог ей сбежать? Ходят слухи, что этим рыцарем в сверкающих доспехах был не кто иной, как таинственный красавчик, который всех нас заставил задуматься о переезде в Южный Сайпресс. Секси Зверь.

Так и быть, Новенькая… Возможно, ты решила проверить теорию о том, что нужно лечь под кого-то еще, чтобы позабыть бывшего. Ну, знаете, того, кто обнародовал секс-видео, в котором ты фигурируешь в качестве главной звезды.

Что, слишком рано?

Что ж, давайте воспользуемся моментом, дабы оплакать гибель союза Царя Мидаса и Новенькой. Эти отношения вряд ли переживут нечто подобное. Мало того, что Новенькая получила от ворот поворот, только расставшись со своими богатствами, так еще и пикантные подробности этого рандеву разлетелись по всему интернету. Не очень-то хорошо для создания надежного фундамента совместной жизни.

Хотя, едва ли меня можно назвать экспертом по отношениям. Думаю, лишь время покажет, что произойдет дальше. Ну а пока…

До скорого, птенчики!

П.




Глава 1


Блу



Этому нет конца.

Оскорбления. Ненависть, сочащаяся отовсюду.

Хуже всего то, что охоту объявили не только за мной. Озлобленные подростки из «Саутсайдской» школы – как парни, так и девчонки – сделали мишень и из Скарлетт.

У меня даже не хватило смелости самой ей позвонить. Вместо этого я каждые несколько часов созваниваюсь с Джулс, дабы убедиться, что со Скар все в порядке. Отчет один и тот же: она в норме и больше всего на свете беспокоится обо мне.

В попытке отвлечься от телефона я зарываюсь лицом в подушку. Стыд – мой новый лучший друг – сворачивается рядом со мной калачиком, не давая ни на секунду забыть, что всегда будет рядом, что бы я ни делала.

Господи, должно быть, у Скар в мыслях пролетело столько всего, когда она увидела компрометирующее меня видео. Застукав ее с Шейном, я прочитала ей целую лекцию о том, что нужно осторожнее выбирать тех, кого мы к себе подпускаем. Мне стоило последовать своему же гребаному совету.

Какая же идиотка.

Теперь на меня повесили официальный ярлык «шлюхи» в «Сайпресс Преп». Нет, я не стала первой победой Уэста, но той, что оказалась заснята на камеру. И все это увидели. Кроме того, я первая, кого столь незамедлительно кинули.

Гордость – забавная штука, ведь именно она задета больше всего. Дело даже не в том, что видео обнародовали, а в том, что Уэст нисколько меня не поддерживает.

Я одна.

Взгляд возвращается к экрану телефона, и я не удивляюсь, когда вижу целый поток новых комментариев, мириады издевок и насмешек. Но ни одна не направлена против Уэста. Только против меня.

– Отложи ты уже этот чертов телефон. Ты сведешь себя с ума, Би.

Позади меня скрипит другая кровать, а потом раздается нервное фырканье – свидетельство того, что Рикки разочарован. Однако я не поворачиваюсь, чтобы увидеть его суровый взгляд. Хотя чувствую его. Так Рикки смотрел на меня последние два часа, пока я изливала на него потоки дерьма из социальных сетей.

Осознаю ли я, насколько это вредно для здоровья? Конечно, но отвернуться не могу. Не каждый же день человеку выпадает шанс посмотреть, что мир думает о нем в режиме реального времени. Не каждый день кому-то удается прочитать нефильтрованные мысли и мнения сверстников, выложенные на удобную интернет-платформу.

Консенсус достигнут, и все кристально ясно. Они думают, что я шлюха и идиотка, раз позволила подобному случиться. Очевидно, секс с парнем, который выгоняет тебя через несколько секунд после того, как все закончилось, не очень-то помогает репутации. «Унизительно» – даже близко не стоит с тем, что я чувствую. Нет, это нечто гораздо большее.

Мне больно.

Я в ярости.

Испытываю отвращение к самой себе.

Пережить эту ночь мне помогли лишь фантазии о том, каким именно способом я буду убивать Уэста Голдена. Выбор пал на некие хирургические операции на его половых органах. После сеанса пыток я бы оставила Уэста истекать кровью в полном одиночестве в темной комнате. Остаток жизни он провел бы, сожалея о том, что когда-то перешел мне дорогу.

Телефон гудит. Сообщение от Джулс. Я читаю его, а потом смахиваю с экрана. Она хочет, чтобы я позвонила, но я не могу. Пока нет.

По какой-то причине единственный человек, которого я сейчас могу выносить, пусть он и буравит меня взглядом, – это Рикки. Он не из тех, кто судит, и это напоминает мне о том, что я ему такой любезности в последнее время не оказывала. Он приехал без единого вопроса, забрал меня и просидел со мной в этом убогом номере мотеля больше суток.

Не знаю, что бы я без него делала.

«То, что сделал Уэст, отстой, но тебе не нужно прятаться от меня, – гласит следующее сообщение Джулс. – Помнишь, как я засосалась с тем парнем на вечеринке у Мари? А потом узнала, что он вроде как мой двоюродный брат? Если я пережила такое, то ты точно пройдешь через это дерьмо, Би Джей. Поверь мне».

Ненавижу, что она заставляет меня улыбнуться. Как будто я этого не заслужила. Словно все, чем я сейчас должна заниматься, – это корить себя за полнейшую глупость. До этого момента я прекрасно себя чувствовала, утопая в жалости к себе.

«Справлюсь, – обещаю ей я. – Мне просто нужна минутка, чтобы голову проветрить».

«Справедливо, но позвони мне, как только почувствуешь себя в состоянии».

«Конечно».

Кровать Рикки снова скрипит, и я, закрывая переписку, поворачиваясь к нему лицом. Он сложил руки за головой и смотрит в потолок. Его движения челюстью приводят меня к мысли, что он злится. С тех самых пор, как приехал за мной. Он вмешался, чтобы спасти меня от перешептываний, тыканья пальцем, смеха за спиной, однако от меня не ускользнуло, что просмотр этого видео на него повлиял несколько иначе, чем на остальных.

Когда-то давно я принадлежала ему. Вот почему я знаю, что он яростный защитник. Однажды он сломал нос парню за то, что тот исподтишка лапал меня на вечеринке. У Рикки взрывной темперамент, такой, какой редко встретишь; я готова поспорить, что всю дорогу до стадиона он был красным как рак. Возможно, отчасти потому, что было задето его самолюбие – я была с кем-то другим. Но дело не только в этом. Рикки не плевать, а еще он знает, что мне больно.

На это раз все намного хуже.

Раздается звонок его телефона, и Рикки впивается взглядом в экран. За сегодняшний вечер проклятый мобильник звонил раз пятьдесят. Мне даже угадывать не нужно, кто ему названивает.

– Прости, что выдернула тебя. Пол, наверное, разозлился, что ты ушел, – тихо говорю я.

Я вижу его силуэт, очерченный бледным флуоресцентным светом, льющимся из фонаря за окном комнаты.

– Все в порядке. Я просто кое-что не доделал, и теперь он меня достает. Дел было… невпроворот.

Ох уж эти его дела.

Знаю я, какие это дела. У меня от них сердце замирает. Он стал чаще бывать на улицах, выполняя приказы своего дядюшки, подвергая себя риску. Я поняла это, когда Рикки снял футболку, прежде чем пойти принять душ прошлой ночью. За пояс джинсов был засунут пистолет, а на спине красовалась новая татуха. Череп, сжимающий в зубах окровавленную розу, – благодаря цветам и оригинальному эскизу, рисунок показался мне одновременно и красивым, и трагичным. Над ним виднелись слова, которые я уже слышала раньше.

«Justicia en la vida. Justicia en la muerte».

Справедливость в жизни. Справедливость в смерти. Принцип, которого придерживаются те, кто замешан в «бизнесе» семьи Пола.

Больно видеть эти слова, навеки запечатленными на коже Рикки. С тех пор, как мы расстались, он еще глубже завяз во всем этом дерьме. Ему будет намного труднее выбраться, если для членов семьи это вообще возможно.

Я решаю не говорить о его дяде, ведь это непременно приведет к ссоре. У меня нет на это сил. Поэтому я просто лежу, неподвижно и тихо, пытаясь убедить себя в том, что кошмар, в котором я живу, нереален.

Майк не заядлый алкоголик.

Мама не сбежала и не забыла о нас со Скарлетт.

Хантер не в тюрьме.

Рикки не пошел по плохой дорожке.

А я только что не запутала свою жизнь еще больше.

Когда же я проснусь? Когда закончится этот дурной сон?

– Этого не случится.

Я поражаюсь, когда Рикки произносит эти три слова, как бы отвечая на невысказанный вопрос. Затем я понимаю, что он разговаривает по телефону.

– Я и с первого раза понял. Говорил же, не о чем переживать.

Прежде чем я успеваю уловить суть разговора, он заканчивается.

– Снова Пол? – спрашиваю.

Раздается долгий вздох, а затем Рикки отвечает:

– Кто ж еще?

На секунду меня охватывает чувство вины. В конце концов, Рикки бросил все, чтобы быть здесь со мной. Но потом я вспоминаю, от чего я его оторвала, и мне больше не так совестно. По крайней мере, пока он здесь, я знаю, что он в безопасности.

Молчание между нами затягивается, но дискомфорта не вызывает. Хотя мне все же любопытно, что писали в интернете, пока я не была приклеена к телефону в последние несколько минут.

И как раз перед тем, как я сдалась и потянулась проверить…

– Мы не поговорили об этом, – произносит Рикки.

Требуется всего секунда, чтобы понять: он имеет в виду видео и все, что за ним последовало.

– Говорить особо не о чем. Я пошла против своего внутреннего чувства, потеряла бдительность, теперь вот расплачиваюсь за это. Просто и ясно, – отвечаю я.

Я вижу, как он без всякого выражения рассматривает текстурную штукатурку на потолке.

– В прошлый раз, когда это всплыло, ты сказала, что у вас с ним ничего нет. Полагаю, ты передумала, – решительно, но вовсе не осуждающе говорит он.

Какого-то четкого способа объяснить это не существует, но я точно знаю одно – я облажалась. По-крупному. Нужно было быть умнее, догадаться.

Так что я отвечаю, руководствуясь этими умозаключениями:

– Уэст стал ошибкой, которая с самого первого дня ждала своего часа. Теперь мне ясно, от чего вселенная пыталась меня защитить, но я была глупа и не послушалась.

– Ты не глупа. Все рано или поздно вляпываются в какое-то дерьмо, а потом жалеют.

Я на сто процентов согласна с этим утверждением. Только вот я совершила слишком много ошибок, которых запросто можно было бы избежать, если бы не моя наследственная импульсивность.

Спасибо, мам.

– Знаешь, не могу перестать думать о том, как позволила ему проникнуть себе в голову, – признаюсь я. – После всего, что он сделал, я все равно впустила его.

Уже тот факт, что я просто произношу эти слова, разжигает внутри меня дикий огонь. Впрочем, наружу он пока не вырывается – мне удается справиться с собой.

Я выступала в роли словесной боксерской груши для Уэста в течение нескольких месяцев, придерживала язык, поскольку боялась последствий, с которыми столкнусь, если перейду черту. Затем я каким-то образом позволила Золотому мальчику убедить меня, что он обычный человек. Я даже поверила, что в груди этого любителя доминировать бьется настоящее ранимое сердце.

Какая же я тупица.

– Я хочу, чтобы он страдал. Так, как страдаю я.

Мне становится не по себе от звука собственного голоса. Не знаю, откуда взялась эта жестокость. Будто все скрытые эмоции наконец воплотились в слова.

Я чувствую, как взгляд Рикки снова останавливается на мне, и тяжело дышу.

– Ты же несерьезно, – говорит он в ответ.

А черта с два. Я еще как серьезна.

– Он заслужил.

– А я никогда и не говорил, что он этого не заслужил, – быстро парирует Рикки. – Ты знаешь, в этом я с тобой согласен. Просто говорю, что месть – это скользкая дорожка. Поверь мне.

Раньше я бы согласилась, но не теперь. Я еще никогда не чувствовала себя такой униженной. Такой грязной. И это работа Уэста.

На глаза снова наворачиваются слезы, но мне надоело плакать. Слезами горю не поможешь. Однако я не могу остановиться.

Рикки встает, и я провожаю его взглядом, пока он обходит мою кровать с другой стороны. Затем матрас скрипит и прогибается под его весом. Тепло его тела так знакомо. Я прикрываю глаза. Это тепло прогоняет одиночество. Совсем немного.

И так было всегда.

– Ты лучше него. Лучше большинства из нас, – настаивает Рикки. – Такое грязное дерьмо, как месть, больше в моем стиле.

Я смеюсь над шуткой и сильнее прижимаюсь к нему. Его рука обхватывает меня за талию.

– Никогда не поздно научиться новым трюкам, – говорю я в ответ.

– Нет, ты хорошая. Не позволяй ошибке одного придурка тебя изменить, – он замолкает, и я снова чувствую тяжесть его взгляда. – То есть… ошибки двух придурков.

Я знаю, он говорит о себе, о том, как его образ жизни в конечном итоге привел к нашему разрыву. Не задумываясь, кладу руку поверх его руки, лежащей на моем животе.

– Ты всегда знаешь, что сказать. Как так?

Рикки тихо усмехается, и его дыхание шевелит пряди моих волос на шее, а потом по спине пробегает холодок.

– Просто говорю правду, – заключает Рикки.

Быть может, только с его точки зрения эти слова правдивы. Ведь я никогда не считала себя «хорошей»: в основном потому, что вышла не то чтобы из отличной семьи. Яблоко от яблони и все такое.

– Поспи немного, – тихо произносит он, вынимая телефон из моих пальцев.

Рикки протягивает руку к прикроватной тумбочке, и меня на мгновение накрывает его вес. Все в этом парне вызывает во мне приступ ностальгии. Его запах, прикосновения. Когда-то нам было хорошо вместе, и я не могу заставить себя забыть об этом, пусть и стараюсь.

Он снова устраивается позади меня, и я чувствую то, чего мне уже давно не хватало. С тех пор, как ушла мама. С тех пор, как забрали Хантера.

Покой.

И… я скучаю по этому ощущению.

– Спи, – повторяет Рикки, а потом зевает.

Я поднимаю голову, позволяя его руке заменить мне подушку, и уже чувствую, как расслабляюсь. Наверное, я нуждалась в этом, нуждалась в нем.

– Спасибо, что пришел, – выдыхаю я. – Не многие пошли бы на такое ради меня.

Нежный поцелуй в плечо предшествует словам, признанию, о котором я бы догадалась, даже если бы он никогда не произнес его вслух.

– Я всегда буду приходить к тебе.




Глава 2


Уэст



Что-то подсказывало мне не позволять Джосс выбирать музыку, но я, черт возьми, все равно позволил. Следовало прислушаться к своему чутью.

Когда, мать вашу, «грустные девчонки, играющие на акустических гитарах» вообще стали музыкальным жанром? Подборка дурацких песен о расставании – последнее, что я хотел бы сейчас слышать.

Джосс провела с нами практически весь день. После того, как рано утром автобус доставил нас обратно к «Сайпресс Преп», она вернулась домой только для того, чтобы оставить вещи и повидаться с родителями. Затем, полчаса спустя, позвонили из службы безопасности и сообщили, что она поднимается.

Но, оглядываясь назад, если бы я знал, что в какой-то момент дня мне придется слушать эту хрень, то без колебаний удалил бы эту девчонку из нашего списка разрешенных посетителей. Подруга она или нет.

В основном Джосс зависала с Дэйном: либо в его комнате, слушая музыку, либо в кинозале, смотря плохое реалити-шоу. Но когда ей становилось скучно, она заходила к Стерлингу или ко мне. Однако Джосс никогда не настаивала на разговоре, и меня это вполне устраивало.

С момента окончания вчерашней игры уведомления приходили практически непрерывно. Пару часов назад я наконец заблокировал телефон. Внезапный всплеск интереса не имел ничего общего с тем, что наша команда стала на шаг ближе к чемпионству. Гребаные стервятники уговаривали меня поучаствовать в разыгравшемся дерьмовом шоу, выведывали подробности, в которых все так нуждались. И их главный вопрос был: «Зачем я выложил видео?»

– Готов поговорить?

Голос Джосс вырывает меня из мыслей. Я поворачиваю налево через секунду после того, как загорается красный свет.

– Если бы я хотел поговорить, то не сбежал бы ото всех, – ворчу я. Когда я объявил, что собираюсь прокатиться, Джосс настояла на том, чтобы поехать со мной.

– От меня вот не сбежал, – язвит она.

– Да уж, заметил.

Надеюсь, она не приняла близко к сердцу ничего из того, что я сказал за последние тридцать с лишним часов. Она знает, что я становлюсь злобным ублюдком, когда все идет не так. Ну, еще большим злобным ублюдком, чем обычно.

– Черт.

Когда это слово слетает с губ, произнесенное исключительно разочарованным тоном, Джосс вновь смотрит на меня.

– Знаешь, – говорит она чересчур спокойно, – у меня есть ее номер, если захочешь позвонить.

Сердце вдруг подпрыгивает – и я это просто ненавижу. Впрочем, на лице все та же маска. Я нажимаю кнопку, чтобы немного приоткрыть окно. На улице все еще теплый вечер. Но легкий сквозняк помогает, когда от гнева у меня внезапно повышается температура.

Я облажался. Никто не знает этого лучше меня. Прямо или косвенно, плевать, – все, что произошло, лежит на мне. С тех пор, как видео вышло в эфир, случилось многое. И все же мое самое большое сожаление не имеет никакого отношения к сплетням. Оно связано с теми тремя тупыми словами, которые я в последний раз сказал Саутсайд: «Тебе следует уйти».

По сути, я козел, который, похоже, не способен избавиться от своего «козлиного» поведения.

– Итак… тебе нужен номер или нет?

Проходит несколько секунд, а я молчу. Но тут Джосс, будучи собой, хватает мой телефон, разблокирует его – ее любопытная задница, похоже, всегда знает мои пароли, – а затем сама вводит номер Саутсайд.

– Вот, – фыркает она. – Теперь у тебя есть ее номер на случай, если ты наконец вытащишь голову из задницы и наберешься мужества позвонить. И тебе лучше подготовить чертовски гигантское извинение, потому что какого хрена, Уэст? Ты что, вообще спятил? – негодует Джосс. – Это самая отвратительная демонстрация силы, которую я когда-либо видела, но даже если тебе плевать на Блу, то как насчет футбола? Чемпионата штата? В следующем году? Тренеры в NCU определенно прознают об этом, ведь видео уже повсюду. От них ничего не скроешь.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – огрызаюсь я, крепче сжимая руль.

От ее обвинения и последующего предупреждения у меня сводит челюсти, но я усмиряю ярость и придерживаю язык. Боюсь сказать лишнее.

– Тогда к чему этот риск? Просто чтобы продолжить ту нелепую игру, которую ты затеял с этой несчастной девушкой? – Джосс делает паузу, качая головой. Осуждает, ясно. – Я должна была не игнорировать, а остановить тебя, когда все это дерьмо только началось. Видит бог, ни у кого больше не хватило бы духу сделать это. И если бы остановила, то ты, может, не спалил бы свое будущее дотла.

Джосс пристально смотрит мне в лицо. Она полна гнева, который не смела показать в пентхаусе. Там она держалась нейтрально, наверное, потому что была в меньшинстве. Рядом были Дэйн и Стерлинг. Но сейчас от ее сдержанности не осталось и следа. Думаю, и так понятно, почему она захотела поехать со мной. Планировала воспользоваться шансом и пропесочить меня наедине.

С ее губ срывается тяжелый вздох, а затем Джосс, наконец, отворачивается и смотрит вперед. Хотя она все еще взвинчена.

– Ты и раньше вытворял всякое извращенное дерьмо, Уэст, но это новый уровень, – продолжает она. – И подумать только, я подбила Блу поговорить с тобой прошлой ночью! Потому что я, тупица такая, считала, что знаю тебя, что ты порядочный парень. Никогда бы за миллион лет не подумала, что ты можешь быть таким чудовищно жестоким! Ты…

– Черт возьми, Джосс! Это был не я!

Мой голос эхом разносится по машине через мгновение после того, как я выкрикиваю эти слова. Затем мы оба неестественно замолкаем. Ни звука вокруг, кроме ветра, врывающегося в приоткрытое окно.

– Проклятье!

Я не уверен, что испытываю, признавшись в этом вслух, – облегчение или ужас. Может, немного и того и другого. Предполагалось, что я буду держать рот на замке. Вообще-то, я поклялся, что буду, но мне с каждой секундой все больше хочется обо всем рассказать, зная, что обо мне думают. Зная, что Саутсайд думает обо мне.

– Это правда?

– Что за… – я снова начинаю выходить из себя. – Да, Джослин Грейс Франсуа, я говорю тебе гребаную правду.

Боковым зрением я вижу, как она наклоняет голову и тычет в меня пальцем.

– Не делай так, – предупреждает она. – Не смей называть меня полным именем, Уэст Ксавьер Голден! Это не я здесь в затруднительном положении!

Боже милостивый. Избавь меня от Джосс. Я не хочу испытывать чувство вины за то, что бросил ее на обочине дороги. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, позволь мне найти безопасную, хорошо освещенную автобусную остановку, чтобы избавиться от Джосс, пока мое терпение не иссякло.

Она будто слышит мои мысли и закатывает глаза так драматично, что мне даже не нужно оборачиваться, чтобы увидеть это.

– Так, – фыркает она, – если это был не ты, то кто же?

– Не спрашивай меня об этом.

– Ты прикалываешься? Ты должен кому-нибудь рассказать! Ты не можешь взять на себя ответственность за такое дерьмо.

Разглядывая дорогу в свете фар, я отключаюсь, думая о том, как все это началось. С одного неосторожного решения, принятого примерно полтора года назад. Один-единственный инцидент дал человеку, ответственному за утечку видео, достаточно рычагов воздействия, чтобы заставить меня молчать.

– Почему ты не хочешь очистить свое имя? Ты слишком многое потеряешь, если промолчишь, Уэст.

Джосс не сводит с меня глаз. Я вздыхаю и, осознав серьезность происходящего, делаю вывод:

– Я многое потеряю и в том случае, если все расскажу.

Последний, кому я доверил бы свое будущее, держит его прямо в своей маленькой жадной ручонке, и я ни хрена не могу с этим поделать.

Я чувствую, как Джосс снова пристально смотрит на меня.

– Что ты недоговариваешь? – спрашивает она. – Ну, кроме того, кто за этим стоит.

Грудь печет от ярости. Ведь я храню секрет для того, кого ненавижу. Я не только осознаю, чего мне это может стоить в будущем, но и абсолютно уверен в том, чего мне уже это стоило.

Точнее кого.

Неважно, как сильно я борюсь с собой, как пытаюсь убедить себя, что все это не имеет значения, перед глазами лишь одно: Саутсайд, которую Рикки увозит на мотоцикле. Благодаря шпионам и папарацци Пандоры все знают секреты и намерения друг друга. И конкретно я пытаюсь выяснить местонахождение Блу. Если кто и знает, что я не имею никаких гребаных прав чувствовать хоть что-то по этому поводу, так это я. И все же… она не выходит из головы. Блу – все, о чем я способен сейчас думать.

Куда он ее увез?

Он прикасался к ней?

Стала бы она трахаться с ним, чтобы облегчить боль, которую я причинил?

…Вот дерьмо.

Я даже не могу вспомнить, сколько раз перебирал в голове подробности той ночи. Ссора, которая закончилась сексом. Каждый из нас выместил свое разочарование и отчаянно желал увидеть, чем все кончится. Но теперь, когда в голове проясняется, когда стойкий аромат Блу покидает меня, а ощущение ее кожи на моих пальцах исчезает, я думаю о том, что сказал в конце.

Думаю о проклятых словах, которые хотел бы забрать обратно.

Что за ублюдок подставляет девушку, когда та, наконец, дает слабину? Ну, похоже, я – подобное уже случалось, но… только не с ней.

Не с той, кто имеет значение.

Это откровение – что она та, кто имеет для меня значение, – вызывает тошноту и ярость отрицания. Теперь мне понятно, почему я саботировал любую возможность исправить ситуацию. В основном потому, что я сын своего отца и подвержен болезни, которая называется не иначе как ублюдочность. Но дело не только в этом.

Хотя можно было подумать, что это предупреждение Вина сбило меня с пути, на самом деле меня подбили мои собственные слова. Когда Блу в тот вечер появилась у меня на пороге, я сделал смелое заявление. Сказал ей, что существует лишь один способ, с помощью которого такие люди, как мы, находят правду, – это секс. И… давайте просто скажем, что я нашел свою правду. В тот момент, когда я посмотрел на Блу, чувства стали столь сильны и понятны, что пустота в сердце начала исчезать. Но именно тогда я лишил себя любого шанса на взаимность и оттолкнул Блу.

Потому что я такой же саморазрушительный ублюдок, как и мой отец.

Его заявление о том, что Саутсайд использует меня, чтобы причинить ему боль, так и не выходит у меня из головы. Но после того, что я пережил с ней, после того, как стены между нами наконец рухнули, я верю, что какие бы скрытые намерения у нее ни были, они не имеют значения.

Если они вообще когда-либо существовали.

Я тяжело вздыхаю. И осознаю, насколько основательно я все изгадил. Мне представился шанс убедить девушку открыться … а потом я просто растоптал ее сердце.

– Уэст, – на этот раз немного спокойнее произносит Джосс, напоминая мне, что я еще не ответил на ее вопрос. – Что ты недоговариваешь?

Я хранил этот секрет не так уж долго, а он уже давит на меня. Никогда особо не заботился о том, что другие думают о моих действиях, но на этот раз все иначе. Большинство придурков, которые пишут мне в директ или посылают смс, превозносят меня за то, что я сделал. Но мне на них насрать. Меня бесит, что вся эта ситуация заставила тех людей, которые реально имеют для меня значение, посмотреть на меня по-другому. Моих братьев, Джосс, маму.

Ох, об этом даже говорить не хочется. Существуют некоторые вещи, которые мать ни в коем случае не должна знать о своем сыне. Определенные вещи, совершенные отпрыском, так скажем, не для ее глаз. Короче, можно уверенно подвести итог – я, скорее всего, не смогу смотреть маме в глаза, пока мои дети не закончат школу.

– Уэст? – снова вопрошает Джосс, используя тот самый укоризненный тон голоса, который Дэйн считает прелюдией и просто обожает.

Мне же такой тон не нравится.

– Если я тебе расскажу, и ты хоть кому-нибудь словом об этом обмолвишься, Джосс, со мной будет покончено. Рухнет не только моя жизнь, но и… кое-чья еще.

Я чувствую, как она изучает меня, но не отрываю глаз от дороги.

– Хорошо, – торжественно произносит она. – Даю тебе слово.

Глубоко дышу и еще раз взвешиваю в голове все «за» и «против», а потом все же выпаливаю:

– Это была Паркер, – признаюсь я, чувствуя, как сердце бьется в два раза быстрее.

Джосс пристально смотрит на меня, делая несколько глубоких вдохов. Обычно это означает, что она отчаянно пытается держать язык за зубами.

– Она прислала странное сообщение перед тем, как мы отправились на региональные. Затем еще одно после того, как мы добрались до отеля.

– Разве она не поняла намек, когда ты расстался с ней на Вечеринке Монстров? – спрашивает Джосс.

– Мы говорим о Паркер, – отвечаю я со вздохом.

– И то правда.

– Сначала она хотела поговорить только о нас, но я ляпнул не то, что она хотела услышать. А потом надавил. Я хотел знать, что за фигня с этим мутным сообщением, которое она отправила… И Паркер, наконец, перешла к сути.

– И в чем же суть?

Я бросаю взгляд на Джосс, а после отвечаю на ее вопрос так просто, как только могу.

– Она хотела знать о ситуации с Кейси.

После того, как я произношу это имя, Джосс приподнимает бровь. Мы редко произносим его вслух. Это одна из тех вещей, которым лучше оставаться в прошлом, где им и место.

– Как, черт возьми, Паркер могла узнать что-то подобное? Только я, Дэйн и Стерлинг знаем об этом, верно? Кроме самой Кейси, конечно, но я, черт возьми, уверена, что она никому не расскажет.

Когда я не возражаю, Джосс приходит к собственному выводу.

– Подожди… Кейси проболталась? – спрашивает она, наклоняясь вперед на своем сиденье и бросая на меня взгляд.

Я делаю вдох, игнорируя то, как сжимается грудь.

– Они недавно столкнулись. По крайней мере, Паркер придерживается такой версии. Она говорит, что Кейси немного перебрала с выпивкой и рассказала ей все.

Джосс снова откидывается на спинку стула, затем говорит кое-что неожиданное.

– Вечеринка.

Я оглядываюсь.

– Какая вечеринка?

– Девятнадцатилетие Кейси. Вечеринка, на которую я вернулась пораньше с каникул, – напоминает она мне. – Там были девчонки из группы поддержки, а еще большинство бывших сокурсниц Кейси по «Эверли Преп», плюс парочка ее подруг по колледжу.

Кусочки мозаики начинают складываться воедино.

– Тогда я даже не придала этому значения, но в тот вечер они с Паркер довольно близко общались. И в этом общении определенно были задействованы литры алкоголя, так что…

У меня нет слов. Не то чтобы я знал, что сказать до этого.

– Мне так жаль, Уэст, – рука Джосс ложится на мою и легонько сжимает. – Это, наверное, наихудший сценарий для тебя.

А ведь я так старался предотвратить последствия ошибки, которую совершил, казалось, так давно. Но теперь, когда эта информация попала в руки Паркер, возможно, все было напрасно. Не могу вспомнить, когда я был более напряжен.

Я работал в два раза усерднее на поле, надеясь обеспечить себе место в NCU. Хотел создать образ перспективного игрока, подстраховаться, даже если правда обо мне и Кейси однажды всплывет наружу. Молился, чтобы информация не дошла до кого-либо из спортивного персонала NCU. Если это произойдет, я потеряю все.

Я и все вовлеченные стороны.

Но видео со мной и Саутсайд уже в сети, а это значит, что все вот-вот может пойти прахом.

– Зачем проходить через все эти неприятности?

Вопрос Джосс заставляет меня вернуться к разговору, состоявшемуся пару ночей назад, и за этим тут же следует гнев.

– Короткий ответ? Потому что Паркер – злобная сука, – ворчу я.

У нас бурное прошлое, «отношения», фундамент которых построен на пустом сексе и пустых словах. Словах, лишенных чувств и искренности с моей стороны. Отсутствие реальной связи позволяло не замечать, что Паркер влюбилась в меня. Позволяло легко игнорировать и использовать ее. В конечном итоге я ее сломал. Она никогда не была «хорошей девочкой», но Паркер Холидей определенно становилась все хуже и хуже на моих глазах. Это я признать могу.

– Я все еще не понимаю, – говорит Джосс.

– Чего тут непонятного? Паркер держит меня за гребаные яйца. Конец истории.

– Я знаю, ты говоришь правду, так что не пойми меня неправильно, но все равно что-то не сходится, – отмечает Джосс. – Например, как, черт возьми, у нее оказалось видео с тобой и Блу? Она планировала сделать компромат все это время? Без подготовки это как будто бы не имеет смысла. Ведь даже ты не знал, что Блу придет в твой номер.

Джосс в основном разговаривает сама с собой, пытается разобраться в происходящем. Но, к счастью для нее, чертова Паркер ответила мне на большую часть этих вопросов прошлой ночью. На самом деле, даже не колебалась. Казалось, она хотела подчеркнуть тот факт, что ей каким-то образом удалось провернуть месть и что я ни хрена не могу с этим поделать.

– Она записала это с помощью гребаного видеозвонка, – ворчу я, наконец отвечая. – Притормозила у туалетного столика по пути из номера, пока я был занят разговором с Саутсайд. Она подставила нас, а я даже не заметил.

Просто думая о том, как легко она это провернула, снова начинаю злиться. Если бы события той ночи пошли чуть иначе, то проблема бы даже не возникла.

Если бы я только подумал присмотреть за Паркер, пока она покидала номер.

Если бы только мой телефон не был на беззвучном режиме, когда она позвонила мне и соединила нас по видеосвязи.

Если бы только я не был таким наивным придурком, ничего бы не случилось.

– Так она просто хотела посмотреть, что будет, когда она выйдет из номера?

– Да хрен ее знает, – выпаливаю я, пожимая плечами. – В любом случае, мы дали ей гораздо больше, чем доступ к нашему разговору. В итоге у нее на руках оказалось все, что нужно, чтобы унизить Саутсайд и погубить меня. Как только эти кадры попали к Пандоре, все было кончено.

– И все это лишь для того, чтобы разлучить вас с Блу, а затем сломать тебя окончательно, – заключает Джосс.

Я киваю. Она совершенно права. Моя футбольная карьера, скорее всего, скажет мне «до свидания»: либо руководство NCU узнает про чертово видео, либо Паркер решит настучать про ситуацию с Кейси.

Не веря своим ушам, Джосс качает головой.

– Сучка еще безумнее, чем я думала.

Снова киваю.

– А я гребаный идиот, который дал ей все, что нужно, чтобы сжечь мое будущее дотла.

– Ты не мог знать, что она зайдет так далеко, – комментирует Джосс. Я полагаю, она пытается поднять мне настроение.

– Может быть. Но я почти уверен, что, выставив ее задницу прочь, когда появилась Саутсайд, я дал ей «зеленый свет» на все это дерьмо.

В голосе звучит адская горечь, когда я вспоминаю, как все разыгралось той ночью.

– А Кейси не пыталась звонить тебе? Ну, знаешь, с тех пор как видео оказалось в сети? – неохотно уточняет Джосс. – Она все еще спрашивает о тебе, поэтому я подумала, может, она выходила с тобой на контакт.

Когда я слышу, что Кейси все еще вспоминает меня, желудок болезненно сжимается.

– Нет, – со вздохом отвечаю я. – И, скорее всего, не позвонит. Если вспомнила, что спалилась перед Паркер, нет. У нас был уговор, и она его нарушила.

По поводу этой части я не злюсь. Я и сам под алкоголем делал всякое дерьмо в прошлом. Но она могла бы и предупредить. По крайней мере, тогда я смог бы разобраться с Паркер лицом к лицу и не дать ей победить.

Джосс молчит, и я слышу, как крутятся шестеренки в ее голове.

– Значит, ты не можешь сказать Блу, – наконец понимает она. – Тебе придется объяснять, почему нельзя разоблачать Паркер как ту, что слила видео. Ведь нужно будет раскрыть историю с Кейси.

Меня подташнивает, ведь все, что сейчас сказала Джосс, – правда. Я не могу назвать имя Паркер или обелить свое, однако мне вообще не нравится мысль оставлять все как есть. Я должен бы сосредоточиться на том, как ускользнуть от внимания Паркер, но вместо этого думаю, как исправить хотя бы часть того кошмара, который она сотворила. Каким-то магическим образом не спровоцировав ее сорваться.

Удачи с этим, придурок.

– Я поговорю с ней, – выпаливаю я, прежде чем успеваю осознать, что это ужасная идея.

– С кем? С Блу?

От меня не ускользает шок в голосе Джосс. Она понимает, что это дерьмовая идея, так же, как и я. Черт, да я сомневаюсь, что Саутсайд вообще подпустит меня близко. Вряд ли я смогу даже начать разговор.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – добавляет Джосс, когда я не отвечаю на ее первый вопрос.

– На самом деле, я почти уверен, что это охренеть какая ужасная идея, но я должен что-то сделать. Я не могу просто позволить ей поверить…

Я замолкаю, чувствуя то, чего никогда не чувствовал, и думая о том, о чем никогда не думал.

Глаза Джосс прикованы ко мне, и я уже знаю, что она собирается сказать, еще до того, как она это произносит:

– Она тебе нравится, да? То есть, реально нравится.

Я закатываю глаза, догадываясь, что она бросится на эту тему, как собака на кость.

– Остынь. Я просто не хочу, чтобы она думала, будто я сатана.

– Но… разве это не было твоей главной целью, когда она впервые попала в «Сайпресс Преп»? А теперь, ни с того ни с сего, ты не хочешь, чтобы она смотрела на тебя как на чудовище?

Джосс сверкает улыбкой, и мне хочется надрать себе задницу за то, что я так много болтаю.

– Прекрати, – предупреждаю я, но уже слишком поздно. Ее чертово лицо светится, как будто сейчас рождественское утро. – Господи.

– Я права! Я так и знала! – визжит Джосс. Теперь я практически вижу сердечки в ее глазах.

Я молчу, поскольку все, что слетит с моих губ, только натолкнет ее на новые идеи. Оглянуться не успею, как она станет болтать о любви, щенках и цветах, чего я просто не смогу переварить. Поэтому я глубоко вздыхаю и расслабляюсь на сиденье, более чем осознавая, что все еще нахожусь между молотом и наковальней.

– Ты прав, – говорит Джосс. – Если она тебе нравится так сильно, как я думаю, ты не можешь просто так это оставить, но… каков план?

И вот он. Вопрос на миллион долларов. Ведь на данный момент ситуация такова: Паркер легким мановением руки провозгласила меня бессердечным мудаком, который выложил в сеть частное секс-видео. Хуже всего то, что у Саутсайд нет причин полагать, что я ни при чем.

Что в тысячу раз усложнит задачу достучаться до нее. Но Джосс права.

Мне не плевать.

Как, черт возьми, я это допустил?



#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Замечено: Король Мидас и Дева-Лисица катаются по улицам города вместе. Король выпускает пар? А может, прочесывает улицы в поисках Новенькой? Я, например, все еще не уверена в виновности нашего любимого квотербека, хотя остальные, безусловно, так считают. Однако я признаю – дела у него плохи.

Во всяком случае, я готова поспорить, что Новенькая делает все возможное, лишь бы забыть, что уступила-таки одной трети обожаемого всеми трио. Почти уверена, что Секси Зверь способен утешить девушку. Но только тсс… Я вам ничего не говорила.

До скорого, птенчики!

П.




Глава 3


Блу



Старая как мир поговорка «после того, как шлепнулся с коня прямо на задницу, нужно подняться», конечно, жутко банальна, но все же привела меня сюда.

Именно так Джулс написала мне в сообщении. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить меня вылезти из постели сегодня утром. Достаточно, чтобы сейчас я прогуливалась по коридорам «Сайпресс Преп», притворяясь, будто мне нет никакого дела до сплетен.

P.S. Еще как есть. Я профессионально делаю вид, словно все в порядке, пусть это далеко не так.

Если одноклассники и не болтают у меня за спиной, то непременно буравят осуждающими взглядами. Девушки считают меня швалью, а парни думают, мол, меня легко уложить в койку. Почему? Потому что я по глупости отдалась самому большому ублюдку на континенте.

Да уж, гордиться нечем.

Они пялятся на меня, как на какой-то музейный экспонат – редкий вид «шлюхозавра» Рекса во плоти. Я выгляжу сумасшедшей, намеренно провоцирующей сволочей, от которых сбежала всего два дня назад.

Нет, дорогуши. Ваши глаза вас не обманывают. Я и правда осмелилась выйти из дома и вернуться в логово льва.

В то время как Джулс считает меня очень храброй, раз я возвращаюсь так скоро, я больше склоняюсь к «невероятно глупой».

Раздается звонок, и теперь, когда мне нужно спешить, я вроде как жалею, что до последней секунды сидела в машине. Мне приходится проталкиваться сквозь толпу, стоящую на пути между мной и моим шкафчиком, и молиться, чтобы вдобавок ко всему остальному не опоздать на урок.

Но больше всего на свете я молюсь о том, чтобы не встретиться… с ним.

Меня тошнит от мысли, что в какой-то момент дня мне все же придется столкнуться с Уэстом. Мне удается подавить это ощущение, но я продолжаю представлять себе больную, самодовольную ухмылку, которая, вероятно, красовалась у него на роже после утечки видео, разрушившего мою жизнь.

Этого он и добивался, так? Хотел причинить мне такую боль, от которой я сломаюсь. Что ж, миссия выполнена.

Злюсь я не только на Уэста. В основном гнев направлен на меня саму, за то, что я просто чертова идиотка. Я пошла к нему в номер поговорить, но вместо того, чтобы получить желаемое, дала ему то, чего хотел он.

Хватит, Блу. Сегодня нужно держать себя в руках.

– Утречка, шлюха!

Я так сосредоточилась на том, чтобы добраться до шкафчика, глядя прямо перед собой, что упустила шанс избежать встречи с Паркер. Когда я ловлю на себе ее взгляд, искрящийся темным удовлетворением, чувствую, как сердце проваливается в желудок.

Стоящие по бокам от нее Хайди и Ариана смотрят с плохо скрываемой ненавистью. Эти сучки меня не знают, и им лучше не связываться со мной, пока я на эмоциях. В прошлый раз, когда одна стерва нарвалась на меня в плохой день, у нее оказался сломан нос, а мне пришлось все лето ухаживать за сломанным суставом.

– Ах, какие мы храбрые, – сияет Паркер. – Я думала, пройдет не меньше недели, прежде чем все снова смогут лицезреть твою нищенскую задницу, расхаживающую с важным видом по этим коридорам.

Пальцы крепче сжимают лямки рюкзака.

– Отвали… от… меня… нахрен, Паркер.

Та крупица сдержанности, которую я проявила, когда приехала сюда, теперь почти испарилась. Даже несмотря на причины, по которым мне следует воздержаться от насилия, я едва держу себя в руках. Последние несколько дней я хотела только одного – причинять боль. Всем, кто захочет или уже причинял боль мне.

– Ой! А она сегодня кусается, дамы! – язвит Паркер, бросая быстрый взгляд в сторону Хайди и Арианы, прежде чем снова вернуться ко мне.

Вокруг нас воцаряется тишина, поскольку другие узнают о конфронтации.

– И, кстати, просто на заметку, ты не одинока, – говорит Паркер сладким голосом. Впрочем, и это в ее характере – она первоклассная сучка. – Я уверена, множество других парней из футбольной команды ищут дешевого траха. Ну, знаешь, раз уж это, кажется, твой конек.

Когда с ее губ слетает последний слог, клянусь, у меня такое чувство, будто я уже не я. Мой кулак летит в сторону ее идеального носа, но я прихожу в себя только тогда, когда меня с силой оттаскивают назад.

– Нет. Только не в мою смену, – произносит знакомый голос рядом с моим ухом. Это говорит та, кто в данный момент обнимает меня сзади. Женщина, только что спасшая Паркер от поездки в отделение неотложной помощи.

– Мисс Холидей, разве у вас нет занятий, на которые вам следовало бы пойти? – спрашивает доктор Прайор, все еще крепко сжимая меня.

На лице Паркер появляется выражение недоверия, она скрещивает руки на груди.

– Эм, извините, доктор Прайор, но разве вы не собираетесь что-нибудь предпринять? – спрашивает Паркер. – Я имею в виду, эта бродяжка явно не в себе, она только что попыталась ударить меня. Вы все сами видели.

Сердце колотится дико. Я борюсь с желанием просто дать себе волю и покалечить эту тварь. Но тут же приходит осознание, что, вспылив, я упущу свой шанс на учебу здесь.

– Как по мне, это выглядело так, будто мисс Райли просто хотела пожелать вам доброго утра, – возражает доктор Прайор. – Но, к сожалению, я жду ее в моем кабинете. Нужно обсудить кое-что очень важное, так что ваш спор подождет.

От меня не ускользает, что гигантская ложь, которую только что произнесла доктор Прайор, – это очевидная попытка спасти меня от самой себя. Тонкое напоминание: не все в этой школе отвратительные ублюдки. Температура моей крови падает от точки кипения до варки на медленном огне.

– Но…

– Возвращайтесь в класс, мисс Холидей, – строго повторяет доктор Прайор.

Несколько секунд в глазах Паркер мелькает злобный блеск, но доктор Прайор успешно гасит его.

Между ними возникает противостояние, а после Паркер и ее подружки наконец отступают, но стерва все-таки бросает на меня еще один из своих ледяных взглядов. Я отвечаю ей тем же.

– Что ж, в любом случае поздравляю, – объявляет Паркер, сверкая быстрой улыбкой в мою сторону, а потом добавляет: – Ты во главе списка, дорогуша.

Это ее прощальные слова, и я понятия не имею, о чем она говорит, но что-то подсказывает мне, что я узнаю об этом довольно скоро.

– Ты в порядке? – спрашивает доктор Прайор, все еще крепко сжимая меня в руках. – Мне ведь не придется гнаться за тобой по коридору, м-м?

– Я в порядке.

Мой голос отрывистый, полный гнева, но это не ложь. Я не побегу за Паркер. Во всяком случае, не сейчас.

Доктор Прайор медленно отпускает меня, а затем поправляет свой блейзер. Она встречается со мной взглядом, и я не вижу в нем того, что ожидала увидеть, – разочарования, возможно, осуждения. Я получила бы это от любого другого взрослого, но не от нее. Это наводит меня на мысль, что она, возможно, знает кое-что о том, каково мне здесь приходится, может понять, с чем я сталкивалась изо дня в день еще до утечки видео.

– Пойдем-ка в мой кабинет, – повторяет она, давая мне понять, что часть ее заявления Паркер не была ложью.

Я киваю, и доктор колеблется всего секунду, прежде чем пройти к кабинету. Я следую за ней, но мои глаза прикованы к затылку Паркер, пока та не скрывается из виду. Она почти так же высоко в моем списке мерзких ублюдков, как Уэст, но у него определенно первое место.

Я уже у двери кабинета психолога, но тут совершаю фатальную ошибку. Вглядываюсь дальше по коридору, в сторону огромной толпы, и вот он, купающийся в славе и лести, – Царь Мидас.

Его окружают братья и товарищи по команде, в то время как другие ученики бросаются на него, как бешеные фанаты. Некоторые боготворят его за выступление на региональных, я уверена. Другие – за совсем другое выступление. Во всяком случае, они любят Уэста, и в их глазах он не может сделать ничего плохого.

Их кумир.

Их бог.

Однако меня удивляет, что он сосредоточен совсем не на них. И никакой дерзкой ухмылки, как я ожидала. Вместо этого Уэст серьезен и озабоченно осматривает толпу. Ищет кого-то с упорством сумасшедшего. Поиски завершаются, как только он находит меня. Мне бы отвести взгляд, но по какой-то причине не могу. Глаза прикованы к Уэсту. Раньше я пыталась представить, что почувствую, посмотрев на него, но это просто нельзя описать. Я ненавидела и до этого, но никогда так сильно. Так глубоко.

На секунду мне кажется, будто он начинает пробиваться ко мне, но это, должно быть, мое воображение. В любом случае, когда доктор Прайор зовет меня и я оказываюсь в ее кабинете, я благодарна за временное убежище от внешнего мира.

Доктор Прайор опускается на свое место и достает что-то из нижнего ящика стола. Пока она копошится, мой взгляд притягивает стопка розовых листов бумаги с жирным заголовком на первом – «РОЗОВЫЙ СПИСОК».

А что же прямо под ним?

#1 Блу Райли

Под моим именем еще девятнадцать имен, но до меня вдруг доходят слова Паркер, эхом отдающиеся в голове: я «во главе списка». Тогда я понятия не имела, что это значит, но теперь вижу, что это утверждение не было какой-то извращенной метафорой.

Это и есть чертов список.

Я тянусь к стопке, но недостаточно быстро. Доктор Прайор подлетает со стремительностью ниндзя и смахивает всю стопку в мусорную корзину. Сразу после этого доктор бросает на меня очень строгий взгляд.

– Это просто школьная чепуха. Не позволяй этому выбить почву у тебя из-под ног.

– Но я даже не знаю, что это такое, – объясняю я.

– И лучше не знать.

Конечно, она в это верит, но знания – сила. Чем больше я узнаю, тем лучше понимаю, как все работает в «Сайпресс Преп».

– Я только хочу знать, что такое «Розовый Список». В нем ведь мое имя. Разве я не заслуживаю знать?

Доктор Прайор смотрит все так же строго, и я почти уверена, что она проигнорирует мою просьбу. Но эта женщина вновь удивляет меня, когда берет один лист из корзины и с тяжелым вздохом кладет его на стол.

– Это рейтинговый список шлюх, – смело заявляет она. Смягчать ситуацию не в ее стиле. – Ученики выпускают «Розовый Список» каждый год примерно в это время. Я конфисковала эти листовки и отстранила от занятий ученика, которого застукала с ними, но, честно предупреждаю, будут еще.

Я смотрю на листок, на свое имя, напечатанное простыми, жирными буквами.

– Дети могут быть жестокими. Но их мнение о тебе или о любой другой девушке из списка, если уж на то пошло, очень мало значит. Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что это не помешает тебе сосредоточиться. Я делаю все, что в моих силах, чтобы…

– Я сосредоточена, – перебиваю я, комкая листок и встречаясь с ней взглядом. Конечно, я сохраняю бесстрастное выражение лица, но, по правде говоря, «Список» не может не задевать.

Доктор Прайор на мгновение задерживает на мне взгляд, возможно, ища неискренность, но она никогда ее не найдет. Я запихнула гнев так глубоко, как только возможно.

– Что ж, я рада, что ты все еще готова бороться, – продолжает доктор, – потому что только так ты сможешь вернуть стипендию.

В следующий момент она кладет мое досье на стол, и я сосредотачиваюсь на слове, напечатанном в центре ярко-красными буквами: ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК.

Сердце замирает.

– Сегодня утром я получила приказ от администрации принять меры, и, к сожалению, у меня связаны руки.

– Но я… я не понимаю.

Я пытаюсь не психовать, но корабль «Спокойствие» уже отплыл.

Доктор Прайор закидывает ногу на ногу, откидываясь на спинку стула.

– Я предупреждала тебя, что ты под микроскопом. Их не волнуют детали, связанные с этим видео. Все, что они видят, – это позор для репутации школы. Вред, нанесенный студенткой, только переведенной из другого округа. К сожалению, тебе придется отвечать за этот инцидент.

– Они не могут этого сделать, – выдыхаю я, чувствуя, как сжимается горло, слезы грозят политься ручьем.

– Могут, и уже сделали, – парирует она. – Все, что им было нужно, – повод.

Вероятно, мне следовало бы смутиться. Похоже, и доктор, и все остальные в совете школы видели позорное видео. Однако я слишком расстроена, чтобы обращать на это внимание.

Испытательный срок.

Глаза горят от усилий сохранить самообладание, но я все же встречаюсь взглядом с доктором Прайор.

– А как же Уэст? Его хоть по рукам стукнут?

– Едва ли, – прямо говорит она, снова ничего не приукрашивая. – Его родители дружат с семьей директора Харрисона, и, из того, что я слышала, мистер Голден довольно быстро уладил дело, сняв с Уэста всякую ответственность.

– Что за…

Я останавливаю себя от слов, но не от слез. Они наполняют глаза, и наконец одна из них стекает по щеке. Гнев и ненависть, которые я испытываю к Уэсту, множатся в геометрической прогрессии, и, клянусь, я достаточно зла, чтобы прямо сейчас начать плеваться огнем.

Доктор Прайор наклоняется вперед, опираясь обоими локтями на край стола, пока я вытираю лицо.

– Не хочется еще больше расстраивать тебя, но… нам нужно обсудить кое-что еще, – она делает паузу, вероятно, только для того, чтобы дать мне время прийти в себя.

– О чем вы?

– Полуфиналы, – категорично говорит она. – Они уже близко, и в свете недавних событий нам нужно придерживаться агрессивного подхода, а ты должна быть максимально вовлечена. Однако, если ты не готова фотографировать матчи, мы придумаем что-то еще, в чем ты могла бы поучаствовать.

При мысли об этом желудок скручивается в узел.

– Как скоро вам нужен ответ?

На ее лице раскаяние.

– Боюсь, медлить нельзя. Если ты не справишься, тебя придется заменить.

Итак, мне не только предстоит принять трудное решение, но я еще и должна принять его прямо сейчас. Загнанная в угол, я могу только кивнуть и вытереть еще больше наворачивающихся слез.

– Похоже, у меня нет выбора. Так что, думаю, ответ «да».

Прайор пристально смотрит на меня, и я ощущаю сочувствие, даже если на ее лице оно отражается редко.

– Послушай, – тихо говорит она. – Тебе выпали дурные карты. Но они твои. Ты можешь позволить всему этому сломить тебя или возьмешь себя в руки. Еще есть шанс переориентироваться и побороться с проблемой лицом к лицу. Не обещаю, что все будет хорошо, но могу поклясться, что останусь в борьбе так же долго, как и ты.

Единственный ответ, который я могу выдавить, – это легкий кивок.

– Несправедливо, что все это вот так свалилось на тебя, – сочувственно говорит она. – Поверь мне, я очень зла. Если бы разговор с директором Харрисоном был бы решением проблемы, то я пошла бы к нему прямо сейчас. Но нам нужно отнестись к этому с умом, Блу. Мы с тобой сделаны из одного теста. Мы видим их мир со стороны, видим, как они защищают друг друга. Я готова остаться и дальше сражаться ради тебя, но я не могу пойти к Харрисону или кому-то еще, не имея существенных аргументов.

Доктор Прайор говорит жестко, и это наводит на мысль, насколько на самом деле серьезна моя ситуация. Хотя я-то в этом никогда не сомневалась.

– Если тебя подставили, если это видео было какой-то тактикой травли, мне нужно знать. Если Уэст сделал это, чтобы навредить тебе, даже незначительных обоснованных улик будет достаточно, – добавляет она. – Так что, пока я провожу свое собственное расследование, мне нужно, чтобы ты держала глаза и уши открытыми. Чтобы очистить твое имя и представить тебя жертвой, которой ты и являешься, мы должны доказать, что Уэст – не милый соседский мальчик, каким отец хочет его представить. Ты понимаешь?

Она понятия не имеет, как много я понимаю. Я знаю, возможно, лучше, чем кто-либо другой, что Уэст совсем не милый и не невинный, совсем не тот идеальный спортсмен, каким его изображают местные СМИ.

– Я понимаю, – наконец отвечаю я. – Если узнаю что-нибудь, что, по моему мнению, могло бы вам пригодиться, колебаться не стану.



#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Что ж, «Розовый Список» на всеобщем обозрении, и ни для кого не секрет, кто оказался на первом месте. Но мне, со своей стороны, кажется, что нам пора бы отказаться от этой традиции и двинуться дальше. Я имею в виду, неужели никто больше не считает идею навешивания ярлыка «шлюха» немного устаревшей?

Нет? Только я?

Во всяком случае, список на свободе, и двадцать девушек разом лишились надежды когда-либо стать «трофейной женой-девственницей». Извините, дамы, всем известен ваш секретик.

И неважно, правдив ли он.

Такова жизнь.

До скорого, птенчики!

П.




Глава 4


Блу



Даже с учетом стопки листовок, конфискованных доктором Прайор, все равно оставалось чертова тонна копий. Судя по всему, «Розовый Список» – довольно важная вещь в «Сайпресс Преп». Конечно же, это так. Эти придурки только и делают, что уничтожают друг друга и пируют останками своих одноклассников.

Но я не стану одной из них, одной из павших, оставленных на растерзание стервятникам.

Я вхожу в столовую так, как ходила по коридорам весь день, – с высоко поднятой головой, встречая взгляды всех, кто таращится. Пусть катятся к дьяволу со своим осуждением. Если они хотят навесить на меня ярлык шлюхи, да будет так. Я устала переживать.

Лекси сидит за столиком у дальнего окна и подзывает меня. Теперь, когда осень начинает больше походить на зиму, мы постоянно сидим в помещении. Это вынуждает нас быть вплотную к дьяволам, обедающим в кафетерии. Приспешники Уэста одеты в черно-золотые джерси – думаю, это символ их победы на региональных соревнованиях.

Сегодня я успешно избегала всех без исключения членов футбольной команды. Форма помогала разглядеть их в толпе. Однако отсутствие совместных занятий с Золотыми мальчиками в первой половине дня было лишь отсрочкой неизбежного. Я встречусь с ними на шестом уроке, на физкультуре.

– Хм, а ты выглядишь вполне уравновешенной. Ну, знаешь, для современного воплощения героини из «Алой буквы», – поддразнивает Лекси.

Я занимаю свое место, и как только делаю это, за соседним столиком раздается взрыв смеха. Не нужно гадать, о ком они говорят. Конечно, обо мне. Весь гребаный день.

– Что ж, по крайней мере, я хоть в чем-то заняла первое место, верно? Списки шлюх тоже имеют значение.

Я смеюсь вместе с Лекси, отчаянно пытаясь отнестись ко всему спокойно.

– Я ждала у твоего шкафчика до начала урока, но пришлось уйти, чтобы не опоздать.

Я отпиваю воду из бутылки и киваю.

– Доктор Прайор хотела повидаться со мной перед занятиями. Извини.

– Ого. Прайор? – говорит она, с любопытством приподнимая бровь. – Не к добру.

– Вовсе нет, – признаю я. – Не ее вина, что она застряла в роли разносчика плохих новостей. В остальном она довольно крутая.

На ум приходит воспоминание: Прайор осаживает Паркер этим утром. Я все еще благодарна, что доктор спасла меня от самой себя. Особенно учитывая, что я уже на испытательном сроке. Как только я позволяю себе задуматься об этой части, мой обед начинает выглядеть все менее и менее привлекательным.

– Что ж, наверное, это к лучшему, что ты не пришла, – добавляет Лекси со вздохом. – Потому что потом пришел Уэст. Ждал тебя.

У меня внутри все сжимается. Обалдеть, у него реально хватило наглости прийти. Теперь я задаюсь вопросом, показалось ли мне, что он пытался добраться до меня, прежде чем я проскользнула в кабинет психолога.

– Впрочем, не волнуйся, – продолжает Лекси. – Я сказала ему отвалить от тебя.

– Думаешь, он послушает? – спрашиваю я, горько усмехаясь, пока ковыряюсь в сэндвиче, который упаковала себе дома.

– О, ни за что, но я все равно должна была высказаться. Ну, знаешь, девичий кодекс и все такое.

Я качаю головой. С чего Уэст вообще взял, что я стану с ним разговаривать? Мое лучшее предположение – он хотел поглубже забраться ко мне в голову. Я даже готова поспорить, что он знал, что мне дали испытательный срок, до того, как я сама увидела запись в личном деле.

– Каков ублюдок, – ворчу я. – Стоило догадаться, что он не уймется.

Не то чтобы я ожидала, что Уэст изменится, но, черт возьми! Разве он не причинил мне уже достаточно вреда? Разве не унизил меня не только перед школой, но и перед всем городом? Просто говорю, что получить день или два передышки было бы неплохо.

К глазам возвращается жжение, но я отказываюсь плакать. Не на виду у всех.

Клянусь, я чувствую, как Уэст пристально смотрит на меня. Более пристально, чем все остальные. Ненавижу это. Ненавижу, что все еще чувствую остатки связи с ним. Даже после всех унижений. Но я никогда больше не подпущу его настолько близко, чтобы он мог снова меня одурачить.

Никогда.

– Черт. Приготовься.

Лекси едва успевает произнести эти слова, как сиденье рядом со мной перестает пустовать. И на нем оказывается большое мускулистое тело. Парень одет в это дурацкое черно-золотое джерси, от него пахнет обалденным одеколоном, в который он, должно быть, прямо окунулся.

Я встречаюсь взглядом с новым соседом, футболистом, которого не знаю по имени, но он не один. Через несколько секунд после того, как он устраивается поудобнее, еще двое опускаются на сиденья рядом с Лекси и мной. Уже один такой придурок – это плохо, а когда их трое, это уже похоже на засаду. В основном потому, что они пялятся на меня совершенно жутко.

Один из парней достает что-то из кармана. Сердце замирает, когда он вынимает дурацкий розовый лист «Списка» и начинает разворачивать его.

Я перевожу взгляд на Лекси, а она уже смотрит на меня.

– Блу, только скажи, и я расправлюсь с этими говнюками или умру, пытаясь, – прямо заявляет она. Как будто это ерунда – драться с парнями такого роста. Однако отсутствие колебаний в тоне Лекси заставляет меня подумать, что это не пустая угроза.

– Завали, Родригес, – предупреждает тот, что сидит слева от нее. – У Остина всего лишь небольшой вопросик к твоей подружке.

Теперь я знаю настоящее имя Неандертальца Номер Один – Остин.

– Это скорее не вопрос, а предложение, – поясняет парень.

Кулак сжимается. Я готова направить накопившийся гнев в нужное русло. Мне хочется выпустить пар с того самого момента, как я столкнулась с Паркер и не смогла ударить ее кулаком в лицо. Конечно же, сучка уже наблюдает за мной со своей обычной ухмылкой. Ей нравится все в этой ситуации – насмешки, смущение, – что заставляет меня ненавидеть ее еще больше.

– Пошел нахрен, – шиплю я, чувствуя себя безумной, бросая эти слова прямо Остину в лицо.

Я полностью осознаю, что нахожусь на испытательном сроке, но вместо того, чтобы успокоиться, злюсь еще сильнее. Мне будто бы нечего терять.

– Пошел я нахрен? – смеется Остин над моим заявлением. – Очень интересный выбор слов. Как раз об этом я и хотел с тобой поболтать.

– Ну все, – Лекси поднимается на ноги, побуждая двоих, сидящих рядом с ней, тоже встать.

– Расслабьтесь, я просто решил глянуть, не остыли ли еще Уэстовы объедки, – говорит Остин своим товарищам по команде, а затем снова поворачивается ко мне. – Я тут подумал. Если мы выиграем полуфинал в эти выходные, нам не помешала бы небольшая награда. Заскакивай на огонек, познакомимся поближе. Может, и с кем-то из моих друзей тоже. Если, конечно, все еще сможешь ходить после того, как я с тобой закончу.

Перед глазами темнеет, и все, что я вижу, – это идиот, сидящий рядом со мной. Не раздумывая, я упираюсь ладонями в его твердую грудь и толкаю так сильно, как только могу, сбивая его со стула. Я и глазом не моргаю, когда его задница шлепается на пол. На самом деле, это вызывает волну облегчения, и я даже не жалею об этом. Когда он поднимается на ноги быстрее, чем ожидалось, в его глазах бушует ярость.

– Психованная сука! – гремит он. – Только тронь меня своими гребаными грязными лапами еще раз, и я тебя прикончу!

Я хочу огрызнуться в ответ – страх исчезает, ведь я просто дико зла сейчас, на всех и вся. Но еще до того, как я вступаю в свою защиту…

– Может, попробуешь сказать это дерьмо мне, ублюдок?

Сердце бешено колотится в груди, и меня внезапно захлестывает волна ярости и замешательства. И все из-за того, кто только что произнес эти гневные слова – Уэст, полный ярости, нос к носу с Остином. Последний отступает, словно дрессированный щенок. Просто безумие, как быстро верный подданный становится на место, когда король напоминает о послушании.

Дэйн и Стерлинг подходят, чуть опоздав, что доказывает, насколько быстро Уэст, должно быть, вскочил и бросился к нам. При других обстоятельствах это можно было бы расценить как доблестный поступок, но ничто в отношении Уэста Голдена меня не впечатляет. Ведь я его знаю. На самом деле, это может быть подстава – уловка, с помощью которой Уэст вновь меня одурачит, заставив думать, будто у него все-таки есть душа.

С того места, где стою, я вижу, как у Уэста дергается челюсть, вижу, как его ноздри раздуваются от гнева – настоящего или притворного.

– Слушай, чувак, я не хочу никаких неприятностей. Я ж просто шутил с ней, – объясняет Остин, поднимая руки в знак капитуляции. Он отступает настолько поспешно, что задевает бедром угол обеденного стола, немного теряя равновесие.

– Если я еще раз замечу, что ты хотя бы дышишь в ее сторону, я тебя покалечу. Усек?

Уэст кипит от злости, вены на руках выступают прямо под татуировками.

– Усек, – признает Остин, переводя взгляд с Уэста на его братьев и, похоже, сожалея о том, что вообще подошел к моему столику.

Теперь почти вся столовая наблюдает за происходящим. Всего лишь вопрос времени, когда кто-нибудь из учителей заметит ссору. Из-за Уэста я не могу позволить себе даже отдаленно быть связанной с неприятностями. О том, чтобы остаться и посмотреть, чем все закончится, не может быть и речи. Когда один из обедающих учителей хмурится из-за сложившейся ситуации, я подхватываю вещи и несусь со всех ног по центральному проходу, вон из столовой. Но едва не останавливаюсь, расслышав низкий, знакомый голос.

– Саутсайд! Подожди!

Двигайся быстрее, Блу. Не давай ему шанса заговорить. Не давай ему шанса забить тебе голову той ложью, которую он придумал, чтобы снова втянуть тебя в это дерьмо. Все, что он когда-либо говорил, все, что он когда-либо скажет, – ложь.

Двери распахиваются, и я врываюсь в пустой коридор. К моему ужасу, они распахиваются во второй раз, и прямо за моей спиной раздаются тяжелые шаги.

– Да погоди ты, – снова зовет он.

Я притворяюсь, будто не слышу его, набирая скорость и направляясь бог знает куда. Единственное, что я точно знаю, – я должна убраться как можно дальше от Уэста. Желание убить его все еще не притупилось, и если бы я думала, будто смогу одолеть его, то просто попробовала бы.

– Я просто… Пожалуйста.

Эти слова – искренняя потребность в том, чтобы я остановилась и послушала, но отчаянным или навязчивым Уэст не кажется.

Ему удается схватить меня за руку, и мне противно ощущение, которое вызывает это прикосновение. Ненависть и что-то еще. Но «что-то еще» – лишь иллюзия, наркотическая зависимость от эмоционального насилия. Я наблюдала это у своих родителей. Кто-то из них делает какую-нибудь гадость, дабы навредить другому, а потом они каким-то магическим образом оказываются в койке. Я не такая. Я полна решимости разорвать этот порочный круг.

– Я просто хочу поговорить с тобой.

Его голос эхом отражается от трех стен, окружающих нас, ведь я каким-то образом умудрилась свернуть направо, в тупик. Эта школа такая огромная, что я все еще иногда путаюсь.

Я поворачиваюсь лицом к Уэсту, потому что у меня нет выбора. Он быстрее и сильнее меня, а это значит, что и обогнать его тоже невозможно.

– Держись от меня нахрен подальше, Уэст.

Мой голос напряжен от эмоций. Вот почему я уверена, что глаза тоже красные и остекленевшие. А еще я уверена: он знает, что я снова собираюсь заплакать. Уже, наверное, в сотый раз с субботы. Только мои слезы – не признак слабости. Это признак того, что я чертовски зла и сыта по горло его гребаным величеством.

Клянусь, Уэст только что услышал мои мысли. Его дьявольские зеленые глаза изучают мое лицо. Он читает меня без труда. Но все, что сможет найти, – это гнев и боль.

Он глубоко дышит, и его челюсть снова напрягается, когда он подходит ближе.

– Я просто… Мне нужно, чтобы ты знала, что я…

– Нет! – выкрикиваю я. – Ты ни черта не имеешь права мне говорить. В реальном мире все не так работает. Я знаю, ты привык водить девчонок за нос, заставлять их сохнуть по тебе, независимо от того, насколько мерзкую хрень ты сотворил. Но я не такая, как они.

Я почти ожидаю, что он начнет отнекиваться, лишь бы насолить мне, но Уэст молчит. Это в очередной раз доказывает, насколько он непредсказуем, как трудно определить его поведение. Ох… И снова эти чертовы слезы. Ненавижу себя за то, что не могу сдержать их.

Уэст пристально смотрит на меня, и я не могу понять, о чем он думает. Его крепкая грудь и плечи медленно поднимаются и опускаются, и я вглядываюсь в то место, где должно быть его сердце. Только я знаю, что там нет ничего, кроме дыры, наполненной тьмой.

Уэст открывает рот, чтобы заговорить, но то, что он произносит, даже не является законченным предложением.

– Черт, я…

Слова обрываются, и он проводит рукой по лицу, все еще не поднимая взгляда от пола.

– Посмотри на себя, – усмехаюсь я. – Сказать тебе, что самое отстойное? Я думаю, ты знаешь, что на этот раз зашел слишком далеко, но твоя гордость даже не позволяет тебе признать это.

Полсекунды спустя Уэст встречается со мной взглядом, и я сожалею, что бросила ему вызов. В его радужках отражаются неожиданные эмоции, и теперь я больше, чем когда-либо, убеждена, что он великолепный актер. Вероятно, за эти годы у него было много практики. Вся эта сцена – очередное напоминание о том, что ему нельзя доверять.

– Зачем ты погнался за мной? – огрызаюсь я. – Не хватило субботних унижений?

– Это не…

Его слова снова обрываются, и меня тошнит от игры, в которую он играет.

– Это последний раз, когда ты разговариваешь со мной, – заявляю я, успевая отойти от него всего на несколько шагов, прежде чем он крепко хватает меня за руку. Он не причиняет боли, но у меня не получается легко отстраниться.

Я трушу посмотреть на него, но сейчас, стоя с ним плечом к плечу, краем глаза ловлю его взгляд, наполненный каким-то притворным отчаянием.

– Знаю, я все испоганил, – признается Уэст с тихим хрипом. – Но я пытаюсь все исправить.

Ответ уже звучит в голове, но сквозь бурю чувств я не могу понять, чем он подкреплен – гневом или отвращением.

– Ах, вот оно что. Значит, ты хочешь все исправить, – говорю я с ноткой сарказма. – А это чудесное решение отменяет мое пребывание на испытательном сроке?

Смотрю прямо на него. Его брови напрягаются.

– Они угрожали выгнать тебя?

Я смеюсь, несмотря на слезы, текущие по лицу.

– Уэст, не смей притворяться, будто это сюрприз для тебя, – усмехаюсь я. – А что, по-твоему, должно было произойти? Они всегда видели во мне только нищебродку с юга, а это значит, что я расходный материал.

Я оглядываю его с головы до ног и решаю, что победило все же отвращение, но гнев по-прежнему силен.

– Я не думал, что они зайдут так далеко.

– Хм. Что ж, теперь ты знаешь. Так что поздравляю. Это то, чего ты хотел с тех пор, как я впервые переступила порог школы, верно?

Его взгляд опускается, и он демонстрирует еще больше ложного смирения.

– Я не буду оправдываться за то дерьмо, которое творил раньше. Но я не могу позволить тебе думать, будто то, что произошло в субботу, было преднамеренным. Я бы не сделал ничего подобного.

Еще один сердитый смешок.

– О, неужели? Значит, ты выгнал меня ненамеренно?

Его челюсть сжимается, как и раньше, и он вздрагивает, услышав мой вопрос.

– Я был сам не свой и…

– Пошел ты, Уэст, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – С тобой покончено, с меня хватит твоего дерьма.

Одним резким рывком я освобождаюсь из его плена. Теперь, когда я свободна, можно только догадываться, осознает ли Уэст, что это конец.

Я больше не под его влиянием.

Делаю несколько шагов в сторону, но, услышав в кармане мелодию рингтона Скарлетт, останавливаюсь. В основном потому, что сейчас середина дня, а она никогда не звонит во время занятий.

Не звонит, если все в порядке.

– Что случилось? – отвечаю я, и в моем голосе уже слышится отчаяние.

– Я заперлась, но, думаю, они еще там.

От этих слов у меня сжимается сердце.

– Кто? Где ты? Объясни нормально.

– В туалете для девочек. Второй этаж, рядом с восточной лестницей, – отвечает сестра.

Я точно знаю, где она сейчас – в туалете моей старой средней школы.

– Я сопротивлялась, – продолжает Скар, – но их было слишком много. Мне пришлось спрятаться.

Слова неразборчивы из-за ее тихих всхлипываний, но я слышу достаточно, чтобы понять: я нужна своей сестре.

– Не двигайся, Скар. Я уже в пути. Просто оставайся там, где ты сейчас, и жди меня.

– Хорошо, только поторопись.

Прежде чем я успеваю сказать ей оставаться на линии, связь обрывается. Опасаясь, что тот, от кого она прячется, найдет ее, я не перезваниваю.

– Черт.

– Со Скарлетт все в порядке? Я могу подвезти тебя, если…

– Не спрашивай о ней. Даже не произноси ее имени, – огрызаюсь я. – И нет. Мне от тебя ничего не нужно.

Я достаю ключи из кармана и бегу к ближайшему выходу, пытаюсь отправить сообщение Джулс, как только оказываюсь на улице. Обычно она выключает телефон во время занятий, так что шансы на то, что она увидит сообщение и придет на помощь Скар, невелики, но я должна попытаться.

Учитывая длину ног Уэста, он с легкостью выдерживает мой темп. Есть шанс, что меня поймают, пока я сбегаю с занятий, и в итоге у меня будут еще большие неприятности, но я не могу оставить Скарлетт одну.

– Знаю, ты меня сейчас ненавидишь, но будь благоразумна. Как ты, черт подери, собираешься машину вести в таком расшатанном состоянии?

– Спасибо, но это не твое дело, – пренебрежительно бросаю я, но знаю, что его «беспокойство» оправдано. Даже не глядя на свои руки, я понимаю, что они сильно дрожат.

У меня нет времени объяснять все причины, по которым я отказываюсь от его предложения, поэтому, когда добираюсь до машины, проскальзываю внутрь и быстро захлопываю дверцу, чтобы отгородиться от него.

Когда я завожу двигатель, Уэст все еще стоит у капота и не двигается. Пока я задним ходом выезжаю с парковки, он просто смотрит вслед, засунув руки в карманы джинсов. В его глазах читается разочарование. Но меня не трогает его представление, его притворство, его наигранная забота обо мне. Или о Скарлетт.

Я все еще верна тому, что сказала в коридоре. К черту Уэста и его жалкие оправдания. Сейчас я должна попасть в среднюю школу «Саут-Сайпресс» и спасти свою сестру.



#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Мои глаза меня обманывают? Новые фото свидетельствуют о стычке между Царем Мидасом и его товарищем по команде. И что же стало яблоком раздора?

Новенькая.

Да, вы все верно прочли. Насколько я понимаю, Царь Мидас вмешался, когда упомянутый товарищ подошел слишком близко к нашей любимой южаночке. Похоже ли это на парня, добровольно слившего в сеть секс-видео, которое, скорее всего, ознаменовало конец его отношений? Судить вам.

Мы все будем наблюдать за тем, что случится дальше.

До скорого, птенчики!

П.




Глава 5


Блу



Разбитый нос.

Порванная футболка.

Пока я смотрю, как Скарлетт прикладывает пакетик со льдом к разбитой губе, меня раздирает ярость.

К тому времени, как я добралась до «Саут-Сайпресс», подростки, которые преследовали Скарлетт, давно свалили. Наверное, это хорошо, поскольку в нынешнем настроении я могла бы их серьезно покалечить.

Мы сидим в приемной директора Карпентера. Время от времени секретарша выглядывает из-за стойки, возвышающейся над ее столом, но ничего не говорит.

Когда я повздорила с Лорен Пит в прошлом году, эта же женщина сидела на том же месте и бросала на меня точно такие же осуждающие взгляды.

Звонит телефон, и она отвечает после первого гудка. Затем, повесив трубку, она впервые смотрит на нас со Скар долго и внимательно.

– Он примет вас, – объявляет секретарша, и мы наконец проходим мимо.

Я думала, что покончила с этим местом, но, очевидно, оно со мной – еще нет.

Закрываю дверь после того, как мы входим в большой офис, отделанный деревянными панелями от пола до потолка – приветик из шестидесятых. С тех пор это место не сильно обновлялось, и это заметно.

Директор Карпентер поднимает взгляд от листа бумаги, который заполняет, но ровно настолько, чтобы жестом предложить нам со Скарлетт занять два места напротив его стола. Затем, не говоря ни слова, он заканчивает с рутиной. Мы просто сидим, уставившись на его лысеющую макушку, а также на огромное горчичное пятно на галстуке, оставшееся после обеда. Наконец, он таки обращает на нас внимание, и я глубоко вздыхаю.

– Дамы, – произносит он в знак приветствия.

– Добрый день, сэр, – отвечаю я за себя и за Скар. Она не сказала мне ни слова с тех пор, как я приехала. Даже не упомянула, кто ее избил и почему.

Директор Карпентер бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Что ж, представьте мое удивление, когда мне позвонили из службы безопасности и сообщили, что они заметили непрошенную гостью, разгуливающую по моим коридорам.

Я в шоке от того, что его беспокоит это.

– Где же была ваша служба безопасности, когда за моей сестрой гнались по коридорам и напали на нее, сэр? Разве не это мы должны здесь обсуждать?

Его явно не трогает мой вопрос. Я понимаю это, когда он небрежно достает кусочек шоколада из банки с конфетами и отправляет его в рот.

– Мы разберемся с этим через минуту, но сначала я хотел бы знать, что заставило вас пройти через парадные двери моей школы без разрешения, мисс Райли. В этом…

– При всем моем уважении, директор Карпентер, я думаю, что более важным вопросом является то, что вы планируете делать с детьми, которые напали на мою сестру.

Он смотрит без всякого выражения, глубоко дыша, как будто только что пробежал марафон или что-то в этом роде. Когда директор переводит взгляд на Скарлетт, я немного расслабляюсь.

– Кто на тебя напал? – наконец спрашивает он.

Я смотрю на Скар, гадая, скажет ли она ему то, чего не сказала бы мне.

– Их было… слишком много, – отвечает она. – Я не видела лиц.

Чушь. Она бросает взгляд в мою сторону, потому что знает – я на это не куплюсь.

– Хм, – стонет директор Карпентер. – Ну, поскольку ты чудесным образом не смогла увидеть, кто на тебя напал, возможно, ты знаешь, почему они напали на тебя?

Сестра снова бросает взгляд на меня, но затем опускает голову.

– Это связано с видео. И… «Розовым Списком», – добавляет она, отчего у меня замирает сердце. – Они говорили всякое дерьмо о…

– Следи за языком, Скарлетт, – предупреждает Карпентер.

– Простите, – она переводит дыхание и начинает снова. – Они говорили гадости о Блу, и мне это не понравилось, так что… Я сболтнула лишнего.

Сболтнула лишнего. Я знаю свою сестру. Она всегда бьет первая. Не то чтобы я ее виню. Однако она поступила умно, рассказав Карпентеру эту версию вместо правды.

Он на мгновение замолкает, изучая Скарлетт.

– Я не могу отстранить от занятий непонятно кого, поэтому пока ты не заговоришь, у меня связаны руки.

– Это важно, Скар. У тебя нет причин защищать их. Скажи ему, кто это был.

Мне удается произнести эти слова, но я задыхаюсь от чувства собственной вины. Скар избили из-за меня. Я видела травлю в соцсетях, но понятия не имела, что она перерастет во что-то физическое. Однако это наводит на мысль, и я смотрю на директора Карпентера.

– Какие-то дети травили ее в социальных сетях после… после того… инцидента, – тихо говорю я, ненавидя саму необходимость этого разговора.

– Все в порядке, – вмешивается Скар. – Это были другие ребята.

Нутром чую, это ложь. Возможно, она защищает их, поскольку боится, что от этого будет только хуже. Честно говоря, в этом она, вероятно, права.

Господи. Жизнь реально отстой.

Карпентер достает из ящика стола лист бумаги и что-то записывает.

– Мне нужно поговорить с твоими родителями, – заключает он.

– Но мне восемнадцать. Разве недостаточно того, что я пришла?

Директор смотрит на меня, качая головой.

– Нет, если только вы не являетесь ее законным опекуном.

Я замолкаю, и он поднимает взгляд с тяжелым подозрением в глазах.

– Какие-то проблемы? Возможно, мне следует послать кого-нибудь к вам домой, чтобы проверить, как вы живете?

Он так хорошо умеет притворяться, что ему не все равно. На самом деле он имеет в виду, что пришлет к нашей входной двери сотрудников социальной опеки, чтобы разлучить нас с сестрой.

– Нет, сэр, – спешу сказать я. – В этом нет необходимости. Я попрошу маму позвонить завтра утром.

Перевод: я позвоню завтра утром.

Он задерживает на мне долгий взгляд, затем пишет что-то еще на листе бумаги, прежде чем запечатать его в конверт и передать мне.

– Я освобождаю Скарлетт от остальных занятий на сегодня, но ожидаю, что она вернется утром. Кроме того, это должно быть подписано кем-то из ваших родителей, в дополнение к звонку, которого я буду ждать завтра первым делом, мисс Райли.

Я киваю.

– Конечно. Я дам маме знать.

В следующую секунду я хватаю Скар за руку, заставляя ее встать со стула, прежде чем Карпентер сможет сказать что-то еще.

Мы ненадолго останавливаемся у шкафчика Скарлетт, чтобы взять ее пальто, и это напоминает мне, что второпях я оставила свое в школе. Мы поспешно выходим и тащимся через стоянку к моей машине. Я не замедляю шага, пока мы не добираемся до места, но именно в этот момент на меня обрушивается реальность. Как повелось, я не могу не признать, что разыгравшаяся травля – моя вина. То, что я поверила в ложь Уэста, не только превратило мою жизнь в сущий ад, но и повлияло на мою сестру.

Стоя возле машины на жутком морозе, я даже не могу заставить себя открыть дверцу. Вместо этого я прислоняюсь к ней, согнувшись пополам, пытаясь отдышаться. Я чувствую себя сломленной в тех местах, о существовании которых даже не подозревала. Меня будто побили изнутри.

Скарлетт неподвижно затихает, но потом ее рука ложится мне на спину, и это самое близкое к тому, что можно назвать утешением. Моя младшая сестренка утешает меня, хотя это у нее был ужасный день. С другой стороны, учитывая то, что меня поместили на первое место в списке шлюх, а Уэст вновь хотел подцепить меня на крючок, полагаю, плохой день был и у меня.

– Это не твоя вина, Блу, – наконец произносит Скар. – Те ребята просто идиоты. Я должна была догадаться, что лучше не позволять им добраться до меня.

– Ты не сделала ничего плохого, Скар.

– Может быть. Но и ты тоже, – говорит она. – Если девушка спит с парнем, это еще не делает ее шлюхой. Особенно с парнем, который ей небезразличен.

Когда я слышу эти слова, глаза закрываются. Сестра знает правду, за которую я ненавижу себя. Мне и правда небезразличен Уэст. Или, по крайней мере, был. До…

– Мы должны быть осторожны, – спешу сказать я, когда мне в голову приходит мысль. – По поводу того, что сказал Карпентер… Возможно, он не блефует. С этого момента мы обе должны вести себя тихо. Последнее, что нам нужно, – это служба защиты детей, стучащаяся в нашу дверь.

Мне трудно проглотить свои же слова. Особенно – часть о том, что нужно быть осторожными. Сейчас это непростая задача, учитывая огонь, пылающий внутри меня. Не знай я последствий, многие почувствовали бы мой гнев. Но я должна попытаться сдержать его.

Слишком многое поставлено на карту. Больше, чем обычно.

Чего я не говорю Скар, так это того, что у меня есть реальный, осязаемый страх, что ее директор пришлет кого-нибудь к нам домой. Мне показалось, что его угроза не блеф. Если это произойдет, они увидят, как мы живем, увидят, в каком состоянии находится наш вечно пьяный отец, и поймут, что наша мать уже несколько месяцев болтается черт знает где.

– Хорошо, – торжественно отвечает Скарлетт.

Когда она больше ничего не добавляет, не задает никаких уточняющих вопросов, я понимаю, что достучалась до нее.

– Давай-ка отвезем тебя домой.

Я выпрямляюсь и наклоняюсь к ней, чтобы обнять. Она не отпускает меня сразу же, а это значит, что ей нужно утешение так же сильно, как и мне.

– Мне нужно выпить, – поддразнивает Скар.

Я тихонько смеюсь и отталкиваю ее.

– Заткнись и садись в машину.

Сестра подходит к пассажирскому сиденью и запрыгивает внутрь, затем к ней присоединяюсь я и завожу двигатель.

– Мы заедем в закусочную дяди Дасти и мило уболтаем его сделать нам горячий какао и отрезать кусочек любого торта, который у него есть под рукой. Затем принесем все это домой, запремся в моей комнате на остаток дня и притворимся, что все наши проблемы исчезли. Как тебе такая идея? – спрашиваю я.

Сестра поднимает взгляд и улыбается.

– Я была согласна уже на части с горячим какао.




Глава 6


Уэст



Если в субботу я буду играть так же, как только что тренировался, мы можем попрощаться с победой в полуфинале.

Каждый раз, когда товарищи по команде проходят мимо, покидая раздевалку, они бросают на меня разочарованные взгляды. Все думают об одном и том же. Отыграл из рук вон плохо. Работа ногами – полный отстой.

И все из-за девушки, которая поселилась у меня в голове. Я мысленно возвращаюсь к Блу даже на поле.

Не могу перестать думать о том, как все испоганил. До такой степени, что теперь она почти не смотрит на меня. Что бы ни происходило между нами раньше, теперь этому официально пришел конец. И все же, даже несмотря на искреннюю ненависть в ее глазах, я не могу смириться с тем, что на этом все закончится.

– Черт!

Я безрассудно швыряю шлем в стену, и он с грохотом падает на пол. Звук отдается эхом от стен, пока я расхаживаю между своим шкафчиком и скамейкой, пытаясь хоть немного снять напряжение, но это не срабатывает. Ведь, что бы ни делал, я не могу исправить ситуацию.

Я сам не свой. Все эти эмоции мне чужды. Я никогда не позволял ничему встать между мной и футболом. Сегодня я подвел всю команду. Разочарованный и злой на себя, я издаю рычание, эхом разносящееся по раздевалке. Последние игроки «Сайпресс Преп» уходят. Остались только мои братья, и я уверен, что их молчание временное.

– Это как-то связано с тем, почему тренер хотел видеть тебя перед тренировкой? – ровным голосом спрашивает Стерлинг, опускаясь на скамейку. Он все еще в форме.

– Просто, мать твою, забей, – ворчу я, борясь с желанием врезать кулаком по шкафчику.

Разговор, о котором упомянул брат, – это совсем другая история. Очевидно, доктор Прайор пытается разузнать информацию о видео, из-за чего тренер тут же насел на меня. Мораль его лекции заключалась в том, что мне следует держать член в штанах и не высовывать нос. Он подозревает, что Прайор не скоро успокоится, а это значит, что в ближайшее время я не должен еще как-нибудь напортачить. С моей удачей, ждать долго ей не придется.

Сердце бешено колотится, поэтому я сижу, тщетно пытаясь успокоиться.

– Все летит к чертям, – признаю я, чувствуя, как увязаю под грузом всего этого дерьма. Но тяжелее всего ощущать вину. На втором месте – беспокойство и сожаление.

Я чувствую на себе взгляды обоих братьев, но больше ничего не говорю. Честно говоря, я не выношу разговоров об этом. Джосс смогла узнать больше только потому, что прошлой ночью я был в диком раздрае, изнывал от эмоций, которые не знал, куда направить. С тех пор почти ничего не изменилось, но когда я увидел Саутсайд, увидел нанесенный мною ущерб, меня поглотило осознание – она ненавидит меня от всего сердца.

Эта девчонка превратила меня в слабака, бегающего за ней с извинениями. Я знал, что она не потерпит оправданий. И все же я не мог остановиться. Вот что она делает со мной. Сводит с ума. Заставляет мой разум подчиниться моему гребаному сердцу.

Проклятье. Только послушай себя. Что за слабоумная поэзия? Это уже совершенно новый уровень дебилизма.

– Ты же знаешь, что можешь поговорить с нами обо всем, да? Типа… о чем угодно, – напоминает мне Дэйн.

– Да, но не хочу.

– Ладно. Будь мудаком, – добавляет Стерлинг со вздохом. – Можешь сидеть тут в одиночестве и с ума сходить. Но это твой выбор. Мы хотим тебе помочь, Уэст.

Он стоит, возвышаясь надо мной.

– Какое бы дерьмо ты от нас ни скрывал, мы от тебя не отвернемся.

Парни достают свои сумки из шкафчиков, а после уходят, и я остаюсь один. Что кажется уместным. Как бы мне ни хотелось обвинить во всем этом кого-то другого, я сам во всем виноват. Во всем. Так или иначе.

Если тренер найдет меня, то начнет болтать о том, как я облажался сегодня на тренировке, поэтому я решаю, что пора валить. Я останавливаюсь у своего шкафчика ровно на пару секунд, чтобы снять джерси и накладки, затем хватаю спортивную сумку и выхожу в одних форменных брюках, футболке и бутсах.

Как только я открываю двери, меня встречает прохладный воздух. Иду по тротуару. Чертовски холодно, вот-вот пойдет снег, но я не возвращаюсь за курткой. На самом деле, такая погода даже помогает мне сосредоточиться на чем-то кроме того, что я придурок, который нехило так налажал.

Отпираю машину дистанционно, впуская Дэйна и Стерлинга, но не тороплюсь догонять их. Очевидно, я порчу им настроение, поэтому думаю, им не помешает передышка. Да и мне тоже. Достали уже все эти вопросы от всех подряд.

О видео.

О том, что, черт подери, со мной не так.

Кто-то говорит, какой же я козел. И под «кем-то» я имею в виду Джосс. Она единственная, у кого хватило наглости сказать мне это в лицо.

Я настолько сосредоточен на собственных мыслях, что почти не слышу шаги за спиной. Резко поворачиваюсь. К этому моменту человек, быстро приближающийся сзади, оказывается на расстоянии вытянутой руки.

Конечно же, этот кусок дерьма. Последний, кого я хотел бы сейчас видеть.

Рикки подходит ко мне вплотную. На меня уже много раз нарывались такие якобы крутые парни, поэтому я знаю, что пришло время скинуть с плеча спортивную сумку и встряхнуться. Поза Рикки прямо-таки кричит – визит недружеский.

– Хорошо проводишь время, Голден?

Говорит он отрывисто, а в глазах бегущая строка: «я-хочу-прикончить-тебя-на-месте». Мне это знакомо, ведь ту же самую строчку, должно быть, видел сегодня в столовой Остин, когда вдруг решил, что можно вот так просто подкатить к Саутсайд.

– Какого хрена тебе надо?

– Хочу, чтобы ты, ублюдок гребаный, истекал кровью на этом тротуаре за то дерьмо, которое ты сотворил.

Рикки подходит на несколько шагов ближе, возможно, ожидая, что я отступлю, но я ни перед кем не отступаю. Кулаки по бокам сжимаются, и я не моргаю.

– Знаешь, почему я ненавижу богатых мудаков в этом городе? Потому что для вас, упырей, все расходный материал. Деньги, дома, машины, люди, – добавляет он. – Но вот тут-то вы и облажались, – он улыбается, но улыбка яростная.

Гребаный псих.

– Ты увидел Блу и подумал, что она легкая мишень, – рассуждает Рикки. – Ты думал, что она просто какая-то бедняжка с юга, у которой никого нет. Обо мне ты и не подумал. Но обещаю тебе, я – все, что ей нужно, чтобы поставить на место засранца-богача вроде тебя.

Рикки оглядывает меня с ног до головы, как будто думает, что мог бы запросто уложить меня на асфальт. Но он понятия не имеет, что и я жажду драки. На самом деле, я хотел разобраться с Рикки с тех пор, как впервые увидел его с Саутсайд. С тех пор, как увидел, как он смотрит на нее. С тех пор, как понял кое-что, о чем она, возможно, и не подозревает.

Рикки все еще любит ее.

– Если и есть что-то, что тебе следует знать обо мне, Голден, так это то, что я не слишком хорошо отношусь к людям, которые трогают мою семью.

– А я не слишком хорошо отношусь к людям, которые лезут ко мне и несут всякую чушь. Похоже, что у нас обоих проблема.

Кивнув, Рикки слегка улыбается.

– Не думай, что бабки у тебя на счету делают тебя непобедимым. Думаешь, твой папочка крутой парень? – Рикки делает паузу, качает головой. – Не-а… Единственный ублюдок в Сайпресс-Пойнт, о котором тебе стоит беспокоиться, – это я.

Невыраженная ярость, которую я вынашивал все выходные, снова поднимает свою мерзкую голову. Рикки только провоцирует меня. Я зол, что позволил всему зайти так далеко. Взбешен, ведь девяносто пять процентов сказанного этим мудаком – правда.

Мне хочется избить его до крови, но вовсе не по рациональным причинам.

Я хочу этого, поскольку знаю: на данный момент Блу с ним, но недосягаема для меня. Я хочу этого, поскольку знаю: он и раньше ее трахал. Я хочу этого, потому что, бросив мне вызов, он будет выглядеть в ее глазах героем, а я – злодеем.

Снова.

На улице так холодно, что виден пар от нашего дыхания. Но я весь в огне, готов взорваться. Глаза Рикки сужаются: он думает, что напугал меня до полусмерти. Нет, он разжег совершенно новый огонь, подарил мне возможность выпустить пар.

Он подходит снова, мы смотрим друг другу в глаза, его гнев равен моему. Напряжение в челюсти заставляет меня стиснуть зубы. Я уже готов наброситься на него, несмотря то, что нахожусь на территории школы, несмотря на предупреждения тренера.

– Хочешь сказать что-то еще, Голден? Потому что я бы с удовольствием послушал, – добавляет Рикки, поддразнивая меня.

– Нет, но просто знай: если я когда-нибудь припрусь в твой замшелый райончик, то точно не ради жалкой речи, – цежу я сквозь стиснутые зубы.

Мои слова вызывают у него невеселый смешок.

– Я тебя услышал, – говорит Рикки, кивая.

Он отходит на несколько шагов, но я не спускаю с него глаз. Я за милю могу распознать неуправляемого придурка, и он определенно подходит по всем параметрам. И все же, даже наблюдая за ним, словно ястреб, я упускаю шанс уклониться от резкого правого хука. Я возвращаю удар еще до того, как губа начинает саднить, с той же яростью бью кулаком ему в лицо. Рикки даже не дергается. Он отскакивает назад, пока я восстанавливаюсь после удара. Затем он снова бьет, и на этот раз вкус крови не так легко игнорировать, но адреналин заставляет все мое тело онеметь.

Мы обмениваемся ударами, одним за другим. Рикки шустрый, и у него чертовски тяжелый кулак, но скорость ничего не значит, если ноги не стоят твердо.

Мне удается оставить между нами ровно столько пространства, чтобы схватить его. Я борюсь с ним несколько секунд, прежде чем повалить на холодную жесткую траву. Я думал, что легко прижму его, но это даже близко не так. Может, он не слишком устойчив, зато силен. Когда я наконец заношу над ним кулак, меня оттаскивают назад. Дэйн встает передо мной, создавая барьер между мной и Рикки, который невероятно быстро поднимается на ноги.

– Убери от меня свои гребаные руки!

У моей ярости больше нет цели, она просто извергается из меня, подобно гейзеру.

– И позволить тебе испортить то, что осталось от твоей репутации? Нет уж, – натянуто отвечает Стерлинг, крепче сжимая меня в руках.

Дэйн смотрит на Рикки и спрашивает:

– Все норм?

– Пошел ты, – огрызается Рикки, вытирая струйку крови с губы. – Не будет никаких «норм», пока твой сучий братец не заплатит за то дерьмо, которое сделал.

Дэйну удается сохранять хладнокровие, но даже у него есть свои пределы. Видя, как учащается его дыхание, я понимаю, что эти пределы подвергаются серьезному испытанию.

– Проваливай, и мы притворимся, что ничего не было. – Он оборачивается, оценивая мое лицо, прежде чем окинуть взглядом Рикки. – Похоже, вы оба здорово поработали друг над другом, так что, я бы сказал, все по справедливости.

– По-твоему, справедливо, что маленькую девочку затравили так сильно, что ей сегодня пришлось прятаться в туалете? И все потому, что твой братишка подумал, якобы будет забавно опубликовать это гребаное видео? – Рикки сплевывает кровь в траву.

Я всего на секунду теряюсь в догадках, и моя следующая мысль – о том отчаянном звонке, который Саутсайд получила во время ланча. О том самом, из-за которого она бросилась спасать Скарлетт.

Черт…

Внезапно из меня улетучивается весь гнев. Я осознаю еще один слой вреда, который причинил. Я встречался со Скар всего один раз, но она мне вроде как понравилась. Отчасти потому, что мне показалась занятной динамика между ней и Саутсайд.

– Кто ее затравил?

– А это имеет значение? – огрызается Рикки, подбирая ключи от своего мотоцикла с травы. Они упали, пока мы дрались. – Суть в том, что это дерьмо на тебе, придурок.

Не могу с ним не согласиться. Но мне нужно знать больше. Учитывая, что я никогда не услышу ни слова об этом от Блу.

– Я пытаюсь все исправить, – признаюсь я, зная, что эти слова могут выставить меня слабым. Прилив тестостерона, все еще бурлящий во мне после боя, сохраняет резкость в голосе, но я даже не заинтересован в том, чтобы снова нападать на Рикки. Однако Стерлинг, похоже, на это не купился, ведь все еще держит меня мертвой хваткой.

Рикки встречается со мной взглядами, и я вижу ту же ненависть, что испытывает Блу. Черт, это говорит о многом. Теория подтверждена: что бы ни было между ними в прошлом, для него еще ничего не кончено.

– Ты пытаешься все исправить, – бормочет Рикки себе под нос, глядя в землю, а затем поворачивается, чтобы уйти. – Не переживай, чувак. Я присмотрю за Блу, как всегда.

Я прикусываю губу до боли, чтобы скрыть, как сильно ненавижу саму мысль о том, что он будет находиться где-то рядом с ней.

– Возвращайся в папочкин дворец и плавай в своем бассейне с золотыми монетами или чем ты там, нахрен, занимаешься весь день, – добавляет он. – Последнее, что нужно кому-либо из семьи Райли, это еще один Голден, который держал бы свои чертовы руки на их горле.

В животе вдруг возникает тяжесть. Будто камень упал на дно.

– Погоди, что ты сказал? Что это, мать твою, значит?

Дистанция между нами растет, и Рикки забирает с собой всю информацию, которой владеет.

Хватка Стерлинга снова усиливается, но это только заставляет меня бороться с ним упорнее. Он не понимает, что именно подпитывает мой внезапный прилив сил, а объяснять нет времени. Желание добраться до Рикки не имеет ничего общего с желанием надрать ему задницу. Мне нужно знать, что ему известно.

Потому что он определенно что-то знает.

– Отпусти меня! Да все со мной нормально! Я просто…

Видимо, мои крики в их глазах выглядят так, будто я спятил, поэтому Дэйн присоединяется к попытке удержать меня, когда у Стерлинга кончаются силы. К тому моменту, когда я наконец высвобождаюсь, уже слишком поздно. Смысла бежать за Рикки нет. Он уже надел шлем, и его мотоцикл с ревом выезжает с парковки.

– Проклятье! – я пинаю сумку и смотрю в ту сторону, где исчезает мой единственный шанс получить ответы.

Это заявление что-то значило. Рикки наверняка известно больше. Он – ключ к моему пониманию того, что, черт возьми, здесь происходит.

Знает ли он о связи между моим отцом и Саутсайд?

Или… есть нечто большее?

Что-то, о чем я раньше даже не задумывался?

В одном я чертовски уверен: мои шансы разобраться в этом только что улетели на мотоцикле, и, скорее всего, я не найду Рикки снова, пока он сам не захочет быть найденным.

Просто, мать вашу, прекрасно.



#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Ого! Это что, была драка? Не буду называть имен, ведь НЕКОТОРЫЕ из нас и так достаточно увязли в проблемах, спасибо моему недавнему разоблачению.

#Простите, но мне не жаль

Но давайте просто скажем, что две стычки с парнями, оба из которых связаны с объектом его одержимости, выставляют нашего короля не в лучшем свете, господа.

Неужто он сходит с ума?

От сожаления? Ревности? Или от того и другого сразу?

Если спросите меня, то кое-кто, кажется, никак не может оправиться после потери девушки. Но, судя по мнению масс, эти раны он нанес себе сам… Верно?

Только если… это действительно правда.

Что ж, нам придется пристально следить за событиями, посматривать, куда же ведет след из хлебных крошек. И вы знаете, что я буду первой, кто расскажет вам правду. Как только она станет известной.

До скорого, птенчики!

П.




Глава 7


Уэст



Пакетик со льдом тает на костяшках пальцев. Мама настояла. Она переживает о синяках и отеках, но мне наплевать. Все мысли о драке, о том, что сказал Рикки.

Никому из семьи Блу не нужен еще один Голден, держащий их за горло.

Я миллион раз перебирал эти слова в голове, гадал, что же он мог иметь в виду, но все тщетно. Он мог говорить только о Вине, других вариантов у меня нет.

С тех пор как несколько часов назад добрался домой, я несколько раз думал о том, чтобы проехаться по каждой улице Южного Сайпресса в поисках Рикки, поспрашивать, пока не найду кого-нибудь, кто его знает. Но незнание его фамилии делает его призраком. Еще я почти уверен, что никто в той части города не выдал бы информацию о нем, даже если бы она была общеизвестна.

Но, черт возьми… он что-то знает. Гораздо больше, чем я.

– Ладно, засранец. Хватит увиливать. Никаких больше отговорок и прочего дерьма, – заявляет Дэйн. – Садись-ка и рассказывай, в чем дело, потому что мы не уйдем, пока ты не выложишь все. Какого хрена происходит?

Они со Стерлингом наседают на меня сразу же, как входят внутрь и запирают за собой дверь, очевидно, играя в хорошего и плохого копа. Оба встали у входа в мою спальню, скрестив руки на груди.

Мама тоже пыталась провернуть подобное, когда швейцар позвонил ей и сказал, что я вернулся после драки. Разница в том, что она и вполовину не такая настырная, как эти два придурка. Они больше не позволят мне уходить от ответа. Вот почему я знаю, что не смогу просто переждать, как сделал это с ней.

Во взглядах братьев ни крупицы колебания. Чем дольше я заставляю их ждать, тем яростнее они пялятся.

Всю свою жизнь я ограждал их от определенной правды. Не потому, что они не способны с ней справиться, а потому, что мне не хотелось вбивать им в голову брехню Вина. Если бы был выбор, я бы и сам не захотел знать то, что знаю. Казалось несправедливым свалить эту хрень и на них тоже.

Но, если честно, я устал. Устал быть единственным хранителем секретов нашего отца. Устал разбираться со всем самостоятельно. Устал быть плохим парнем, когда определенно не я один достоин этого титула.

Я опускаюсь на край кровати, уставившись в пол, и понимаю, что больше не могу держать все это в себе. Правильно это или нет, я готов поделиться всем, что знаю, с двумя людьми, которым доверяю больше всего. Комментарий Рикки – и вопросы, которые возникли после, – возможно, одна из причин, почему я хочу покончить с тайнами.

– Впервые я понял, что отец – мудак мирового класса, когда мне было восемь, – признаюсь я. – Пробравшись в его машину, чтобы сделать ему сюрприз на день рождения, я получил место в первом ряду на минет от какой-то случайной сучки, которая на него работала.

Тяжесть сваливается с меня в ту же секунду, когда слова слетают с губ, но в мгновение ока ее заменяет чувство вины. За то, что я переложил это бремя на плечи братьев.

– Он сказал мне перестать плакать и быть мужиком, когда понял, что я все видел. Потом сказал мне, что я разобью сердце маме, если разболтаю об этом, – добавляю я. – После этого то тут, то там появлялись подсказки – обертка от презерватива под задним сиденьем, долбаные телефонные разговоры, которые я подслушал. Но совсем недавно я нашел фотку.

Вместо объяснений я беру телефон и пролистываю галерею. Дэйн и Стерлинг колеблются покидать свой пост у двери, но в конце концов подходят ближе. Когда я поднимаю экран, показывая им изображение, которое нашел в сейфе несколько месяцев назад, – конечно, прикрывая большим пальцем сиськи, – они оба выглядят такими же растерянными, как и я в тот день.

– Саутсайд? – спрашивает Дэйн.

– Ты думаешь, они с папой… – голос Стерлинга затихает, прежде чем он заканчивает мысль.

– Нашел это на телефоне в его сейфе. В тот день, когда украл его кредитку, – объясняю я, опуская телефон обратно в карман спортивных штанов.

– Вот почему ты нацелился на нее, – наконец понимает Дэйн.

– Так и есть, – признаю я, – но с тех пор многое изменилось.

Включая то, что я по глупости умудрился в нее влюбиться.

Я вздыхаю, вспоминая, как был уверен во всем тогда. Полагал, что она заслужила все, что я с ней сделал. Все было таким черно-белым.

– Вот почему тебя взбесило то, что сказал сегодня ее бывший? Ты думаешь, он знает, как связаны Вин и Саутсайд? – спрашивает Дэйн.

Я пожимаю плечами.

– Честно говоря, я уже не знаю, что думать.

И это правда. Мне так много еще нужно им рассказать, но я даже не знаю, с чего начать, не знаю, что правда, а что ложь.

– Перед региональными, когда Вин спустился поговорить, речь шла о моих фотографиях с Саутсайд в бассейне. Он настаивал, чтобы я держался от нее подальше, признал, что у них что-то было, а потом заявил, что она использовала меня только для того, чтобы причинить ему боль, потому что он порвал с ней.

– Он признался в этом? – спрашивает Стерлинг, побуждая меня кивнуть. – И ты уверен, что это не чушь собачья?

Глаза закрываются, и, вот так просто, я возвращаюсь в ту ночь, в тот гостиничный номер. Пока я смотрел в глаза Саутсайд, я мог бы поклясться: все, что она говорила, было настоящим. Мог бы поклясться, что это не имело ничего общего с местью. Что были важны лишь мы вдвоем.

Но потом вновь всплывали слова Вина.

– Тогда я не мог представить, чтобы отец признал что-то подобное, если бы оно не было правдой, но… теперь вот думаю, не ошибся ли.

Голова идет кругом, когда я понимаю, что у меня в руках только несколько кусочков головоломки. И я даже не знаю, где эти кусочки сходятся.

– Если ты и правда ошибся, – рассуждает Стерлинг, – это означает, что его реальная тайна каким-то образом хуже. Раз он предпочел соврать, будто бы трахнул старшеклассницу.

Интрижка так хорошо подходила. Мы ведь говорим о Вине. Измена для него так же естественна, как дыхание. Не говоря уже о том, что Саутсайд полностью соответствует его типажу. И он крайне против того, чтобы я с ней общался. Но теперь все, что я знаю, как будто не сходится.

Ничего не понимаю.

Я наклоняюсь вперед и хватаюсь за голову. Братья молчат. Они понятия не имеют, каково это – сомневаться, не испортил ли я все только потому, что отец снова играл со мной в игры разума.

– С ума не сходи только, – сурово произносит Дэйн ровно тогда, когда нужно.

– Давайте вернемся к видео, – вмешивается Стерлинг. – Тут есть связь? Ты слил его, чтобы отомстить за то, что Вин тебе сказал?

У меня внутри все скручивается в узел.

– Нет, – вздыхаю я. – Это был не я. Паркер – единственная достаточно долбанутая сучка, способная вытворять подобное дерьмо.

Я не смотрю на парней, но прекрасно представляю, какими взглядами они меня награждают.

– Черт, я так и знал, – кипит Стерлинг.

– И почему мы до сих пор не сдали эту сучку? – вопрошает Дэйн.

– Потому что все не так просто.

Я снова чувствую на себе их осуждающие взгляды.

– Почему, черт возьми, нет? Она обманула тебя, теперь надо обрушить ад на ее голову. Для меня это звучит офигеть как просто, – рассуждает Дэйн. Он взвинчен, как будто на кону его имя. Не мое.

– Я не могу настучать, потому что она знает, – отвечаю я, уже чувствуя себя поверженным.

– Знает что?

Я поднимаю голову как раз в тот момент, когда Стерлинг задает свой вопрос. И после того, что я говорю дальше, он бросает на меня понимающий взгляд.

– О Кейси. От Кейси, – уточняю я, прежде чем они успевают спросить, кто, черт возьми, мог рассказать Паркер Холидей хоть что-то.

В ответ тишина. Затем оба садятся подумать: один – в кресло у окна, другой – на пол, прислонившись спиной к стене.

– Проклятье, – вздыхает Стерлинг, наконец-то осознавая.

– Если я расскажу про слив видео, она расскажет всем, что знает обо мне и Кейси. Начиная с отца Кейси.

Оба понимают, почему для меня это полный отстой.

– Проклятье, – повторяет Стерлинг.

Мы сидим, не произнося ни слова, пока они осознают весь масштаб этой гребаной ситуации. Дэйн ерзает в кресле, полностью завладевая нашим со Стерлингом вниманием.

– Ты был не единственным, кто рано узнал, кто такой Вин на самом деле. Мне было десять, – признается он. – Это случилось, когда мама уехала домой на неделю. Он нашел няню, чтобы присматривать за нами.

На его лице появляется невеселая ухмылка.

Я помню ту неделю и «няню», которую взял на работу наш дерьмовый отец. Все, чтобы мы не лезли к нему, пока он ни хрена не делал.

– Однажды ночью я не мог уснуть, поэтому встал, чтобы попить воды. По дороге на кухню я услышал странные звуки, доносящиеся из одной из ванных комнат, – продолжает Дэйн. – Недолго думая, я вошел и поймал их. Он нагнул ее над раковиной, брюки были спущены до лодыжек.

Я не должен удивляться, что у Дэйна есть своя история, но удивляюсь. Очевидно, я не единственный думал, что лучше защитить братьев от правды.

– Он и тебя подкупил мороженым? – спрашиваю я полушутя-полусерьезно.

– Не, дал пятьдесят баксов и упомянул, что мама неделей ранее угрожала увеличить дозу таблеток. Сказал, что если я настучу на него, то она может сдержать обещание.

– Что за мудак говорит такое своему собственному ребенку?

Дэйн пожимает плечами, прежде чем ответить на мой вопрос.

– Только Вин Голден.

Никто из нас с этим не спорит.

– Что за больной ублюдок, – усмехается Стерлинг. – Я его, конечно, не ловил, но ни за что бы не поверил, что он когда-либо был верен маме. Человек с таким эго не должен заводить семью.

Мы снова замолкаем, и мне интересно, размышляют ли они о нашем потрясающем детстве. Да, с деньгами было легче игнорировать часть поступков отца, но эти взлеты всегда перемежались довольно нездоровыми падениями. Такое дерьмо ни один ребенок видеть не должен.

– Итак, каков план? – спрашивает Дэйн. И я замечаю, что он не спросил, каков «мой» план. Теперь, когда они знают правду, это стало и их проблемой тоже.

Я пожимаю плечами, одновременно чувствуя воодушевление и поражение.

– Да ни хрена я не знаю.

– Нам нужно докопаться до сути лжи Вина, а еще уладить ситуацию между тобой и Саутсайд, – говорит Стерлинг, но затем смотрит на меня. – Если только… ты все еще не думаешь, что Вин сказал тебе правду.

Я на мгновение задумываюсь об этом и вспоминаю, как он манипулировал всеми нами на протяжении многих лет. Как бы ни было легко поверить, будто я во всем разобрался, теперь дело не только в осознании, на что способен Вин. Той ночью я кое-что увидел в Блу. И я знаю, что почувствовал, когда прикоснулся к ней.

Уже одно это заставляет меня выбросить свои теории в окно, ведь реальность, от которой я не могу убежать, такова: я хочу эту девушку. Может, даже больше, чем хочу правды. Это наводит меня на мысль, что, даже если мы никогда не раскроем всю историю, я мог бы просто послать все к черту.

При условии, что я когда-нибудь смогу заставить Блу выслушать меня.

– Я пытался поговорить с ней сегодня, но безуспешно.

– Неужто, Шерлок, – говорит Дэйн со смехом. – Она думает, что ты слил видео с ее задранной задницей в интернет. Ты бы захотел с собой поговорить?

– Давайте все же будем честны. Ракурс был очень даже ничего, – Стерлинг наклоняет голову и прикрывает глаза, будто бы представляя Саутсайд на том видео.

– Серьезно, блин? Ты посмотрел гребаное шоу целиком, да?

Он игнорирует меня и, когда я бросаю в него пакет со льдом, лениво отмахивается.

– О да, – откровенно признается Стерлинг. – И если бы не знал, что ты там участвовал, то даже не заметил бы.

Я испускаю смешок – впервые за последние дни. Никому в мире, кроме этих двух засранцев, не сошло бы с рук даже думать о Блу в таком ключе. Спросите Остина, как у него это вышло.

– Просто говорю, что она горячая штучка, – добавляет Стерлинг, снова проверяя меня.

– Давайте-ка сосредоточимся, – вмешивается Дэйн. – Просто сказать Саутсайд, что видео слила Паркер, нельзя, ведь тогда придется объяснять ей, почему ты не можешь выдать сучку…

Он бессвязно бормочет и делает паузу, чтобы подумать. Мне предстоит разгрести кучу дерьма. Собрать множество кусочков, которые еще не раскрыты. Эта мысль возвращает меня к Рикки и его загадочному комментарию.

– Нужно начать с малого, – заключает Дэйн, прерывая мои размышления.

Мой взгляд устремляется на него.

– Значит… начать с чего-то меньшего, чем разговор? – спрашиваю я, выгибая бровь. – Это и так супер мало, как по мне.

Я никогда особо не задумывался о том, как нужно подступаться к девушкам, поэтому вполне могу признать, что опыта у меня маловато. И несмотря на то, что единственная девушка, на которую когда-либо обращал внимание Дэйн, – это Джосс, я все же считаю, что опыт брата превосходит мой. Обычно, когда дело касается свиданий, я придерживаюсь модели поведения, которую мама называет «слон в посудной лавке».

Безрассудно врываюсь. Лажаю. Перехожу к следующей.

– Начни с меньшего, – уверяет Дэйн. – И, прошу, сопротивляйся желанию загнать ее в угол, когда теряешь терпение, Уэст. Серьезно. Насколько ей известно, ты виновен. Во всем.

Он хорошо меня знает. Терпение для меня наравне с тактом. При рождении не выдали ни того, ни другого.

– А еще помолись, чтобы она тебе задницу не надрала, пока будете выяснять отношения. Эта девчонка – та еще штучка.

Вопреки всему, я слегка улыбаюсь. Это правда.

Я обдумываю их слова, все, что стало сегодня известно. Мне придется неслабо потрудиться. Но в Саутсайд есть нечто такое, из-за чего нельзя просто взять и сдаться.

Она ненавидит меня, да, но даже зная, что, скорее всего, у меня нет ни единого шанса заговорить с ней снова, я полон решимости попытаться. А все потому, что теперь все иначе. Она – первая, кого я не смог выбросить из головы. Это должно что-то значить.

Должно.




Глава 8


Блу



«Мы можем поговорить? Пожалуйста».




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/nikki-torn/ne-ego-zolotaya-devushka-70835713/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.