Морской узел и счастливый билет
Морской узел и счастливый билет
Сергей Юрьевич Соловьев
Это первая часть цикла. Написано еще три повести в том же жанре и сквозными героями. Работаю еще над двумя повестями.Первая из повестей детективной серии. Дело происходит в дореволюционной России, после Японской войны. Офицер флота возвращается домой, и в пути попадает в нешуточный переплет, а затем и на службу в сыскную полицию Москвы. К нему приезжает и его горничная, китаянка Юйлань Ван. Пока новый чиновник полиции вживается в новую роль, в Москве погибают таинственно погибают телефонистки. Предстоит непростое дело
Особая благодарность Диме Кузьминскому за важные замечания о флотской службе.
Посвящается морякам Тихоокеанского флота, как и работникам Московской сыскной полиции.
Всякое сходство с реально жившими людьми случайно, и не входило в замысел автора
ГЛАВА1 Последний бой «Страшного»
Март в Порт- Артуре это вам не март в Кронштадте или Свеаборге. Прохладно, но и не холодно. Лейтенант Стабров Сергей Петрович, переведен с Балтийского флота сюда, в Порт – Артур, согласно рапорта. Их миноносец «Страшный» стоит под парами, готовый с ешё четыремя миноносцами выйти в море по первому приказу. Два миноносца стоят на выходе из бухты, охраняют гавань на случай внезапного нападения. Прикрывает их везде успевающий крейсер «Баян».
Лейтенант прошёлся вдоль пирса, увидел курящих матросов, вскочивших с лавки при его появлении. Сергей Петрович тоже козырнул в ответ. Молодцы моряки, службу знают, подумал лейтенант. Нельзя на миноносцах курить, прямо сейчас торпеды принимают на борт, рядом стоит мичман Акинфиев Андрей Михайлович, наблюдает и сам помогает загрузить четырнадцатидюймовую самоходную мину в аппарат. Понятно, взрыватель вставит в бою, когда настанет время. И тут не до курения, а то мигом корабль на воздух взлетит.
А так, в крепости Порт- Артур до войны служилось, как говорили ему бывалые офицеры, неплохо. Надо было только ухо держать востро с китайцами, дело такое, но и интересно здесь было очень. Все эти редкости, будды, занавеси, ширмы, да и расшитые драконами халаты были здесь почти у каждого. Да и климат в этих местах неплохой, всё теплее чем, во Владивостоке. Были, конечно и сложности. Общение с местными барышнями начальством, понятно, не очень поддерживалось, хотя, естественно, и не следили особо. Праздничные наряды Сергей Петрович китайских красавиц видел один раз- просто фейрверк какой-то. Сложно даже словами описать. Ярчайшие платья с обилием красного, головные уборы, типа русских кокошников, и лица красят в белый цвет. Просто закачаешься.
Сам Стабров себе тоже горничную – китаянку завёл. Посоветовал ему взять это работницу хозяин лавки, где он чай покупал. А как без прислуги? Постирать- погладить, прибраться, обед приготовить. Самому кога? Всё на службе, а без обеда-совсем грустно жить. Со щами проблемы были, но только в первую неделю. Был свободный день, она печь растопила, а он принялся кашеварить, она только глаза круглые делала. Мясо. говяжья грудинка, капуста, морковь, картофель, лук да травы. Еда тоже, вроде бы понравилось, потом научилась, и сама теперь варит лучше его. А так, понятно, всё рисом кормит. Не одним, а с рыбой или курицей, а то с осьминогами . Ну и это съел, не умер. Ну, правда сейчас осада, с продовольствием непросто стало. Всё вздорожало в несколько раз, хорошо что офицерам и довольствие положено.
Китайский массаж тоже хорошо. Шея у него болела, застудил в Свеаборге ещё когда только в мичманах ходил, а горничная всего за неделю вылечила. Вроде бы ничего хитрого, и банки ставила, и иглоукалывание. Пальцы у неё крепкие, страсть прямо. Забавная такая, на имя Анна откликается, и то ладно. А настоящее её имя- Юйлань – Ван. Но благовоспитанная, даже по- французски говорит.
Товарищи, которые женатые, подшучивали всё, а холостые, двое- Иванов да Гофман- тоже горничными из местных обзавелись. Другие потом интересовались у Иван Андреевича, когда , мол, он женится – а тот, возьми и скажи:
«Меня и тут неплохо кормят».
Местные китайцы здорово разбогатели на русском флоте- люди служат молодые, жалованье царское платят вовремя, покупают всякую всячину, не из России же всё везти. Так что город рос быстро.
Ну и чай, понятно. Чай здесь был такой, что Сергей Петрович дома такого сроду не пробовал. Названия запомнил с трудом, правда: Улун, и крепкий такой, от которого и не заснёшь- пуэр называется. Сергей Петрович задумчиво курил сигару, вспоминая свою службу в Порт- Артуре.
Но вот, в гавани завыла сирена, матросы бегом, офицеры быстрым шагом по трапам поднимались на дежурные корабли. Отошёл от пирса крейсер «Баян», а на мостике их «Страшного» уже стоял капитан 2 ранга Юрасовский Константин Константинович. Стабров погасил сигару, не дело бросать на пирсе, и положил окурок в урну. И тоже взбежал по стальному трапу. Рядом с капитаном стоял помошник, лейтенант Малеев Ермий Александрович. Механик и минный офицер сразу пошли на свои места. Корабль их был всё же небольшой, триста тонн водоизмещением.
– Господа офицеры, сейчас выходим в море, были замечены японские суда , – разъяснил командир, – Сергей Петрович, вы как прикомандированный, будьте при орудиях, Ермий Александрович вам разъяснит вам ваши обязанности.
– Так точно, Константин Константинович.
Юрасовский скомандовал:
– По местам стоять, с якоря сниматься!
Загремела цепь в клюзе, поднимая якорь, палубная команда укладывала концы сброшенные с пристани, наматывали на вьюшки . Миноносец медленно отходил от пристани, направляясь к фарватеру бухты, что бы согласно регламенту выйти в море. Величественное зрелище! Вся бухта наполнилась дымами, шли, выстраиваясь в кильватерный строй, ещё шесть миноносцев.
Так в тот день начался поход. Лейтенант Стабров накинул бушлат, всё же было прохладно, хотя шли и не полным ходом, а лишь на десяти узлах, берегли машины корабля. Нос их небольшого, в триста тонн и пятьдесят восемь человек экипажа и пяти офицеров, разрезал волны моря, так что волна накатывала на покатый полубак судна. На мостик, где был и Стабров, долетали лишь мелкие солёные брызги, и то редко. Но море это же радость для любого моряка!
Впередсмотрящий наблюдал горизонт в мощный бинокль, впереди была ночь, и лейтенант Малеев сменил на мостике Юрасовского, ушедшего немного отдохнуть.
– Сергей Петрович, и вы бы поспали!
– Ничего, Ермий Александрович, у меня чай хороший во фляге. Пристрастился, знаете ли. И бодрит. Не желаете? – ответил Стабров.
– Не откажусь, – офицер кивнул в знак согласия,
В металлический стакан (за такое китаянка Анна, верно, попыталась бы его убить) Малеева налил чай, и тот выпил, торопливыми, быстрыми глотками.
– Несладкий. Но, – удивился помошник, – и вправду бодрит. Как называется?
– Пуэр пятнадцатилетний. Очень хорошая штука!
Стабров только покачал головой. Несладкий! Ну ладно, хотя бы понравился, и то хорошо. Ну не все в китайском чае разобрались. В основном, всем просто крепкий да сладкий подавай. Томительное ожидание продолжалось долго.
Но вот, около двух ночи закричал рулевой сигналист:
– Вижу судовые огни на горизонте!
Боцман подбежал к рынде, и принялся бить боевую тревогу. Матросы, кто отдыхал, бегом занимали места по расписанию.
– Что, господа? Неприятель показался?
– Да, Константин Константинович. И подходим к островам Сапшантау, осторожнее надо, может и засаду японцы готовят.
– Хорошо. Вы, Ермий Александрович, пушки готовьте.
– Так точно!
Номера расчётов быстро подняли снаряды. Комендоры зарядили пушки- одно семядисятипяти миллиметровое орудие и две сорока семи миллиметровые пушки.
– Я готов, – рапортовал улыбчивый мичман Акинфиев, – взрыватели на месте!
Они так и двигались на такой, небольшой скорости, но Юрасовский предупредил Дмитриева, что понадобится вся мощь его машин. Над островом вперёд смотрящий заметил дымы, а в четыре часа пятьдесят минут, как заметил Стабров, глянув на карманные часы, в кабельтове от них разорвался первый снаряд. К ним приближались шесть японский кораблей, два крейсера и четыре миноносца. Юрасовский развернул судно, миноносец пытался оторваться от японцев, но расстояние быстро сокращалось.
– Открыть огонь! – скомандовал капитан второго ранга.
Закипела боевая работа. Номера расчетов не обращали внимания на попадания рядом с кораблём японских снарядов, поднимавших вверх фонтаны воды. Лейтенант Малеев был с артиллеристами, подбадривая моряков. На японском миноносце снаряд разорвался около трубы, ответом было громоподобное:
– Ура!
Но тут два японских снаряда попали на мостик «Страшного». Останки Юрасовского взрывной волной бросило на палубу. Лейтенант Малеев мигом поднялся, и закричал в рупор:
– Принял командование на себя!
Боцман с палубной командой подняли тело командира, и, положив на носилки, унесли с залитой кровью палубы. Стабров принял командование орудиями. Комендоры «Страшного» стреляли из пушек так часто, как могли. Но вот, мичман Акинфиев, лично довернул минный аппарат и выпустил торпеду. Самоходная мина с жутким всплеском ушла в воду, но автомат поднял устройство, и она шла на метровой глубине. Пенный след в море показывал путь смертоносного снаряда, но эти три кабельтовых были самыми длинными в жизни Стаброва.
Оглушительный взрыв поднял огромный фонтан воды, японский крейсер словно осунулся и быстро погрузился в воду почти по палубу. Другой крейсер, словно позабыв про русский миноносец, встал бортом о борт с товарищем, не давая тому погрузиться в море. Люди сновали подобно муравьям, закрепляя как можно крепче тонущее судно к невредимому. Но бой продолжался, и экипаж «Страшного» уже надеялся оторваться от японцев.
Но везение имеет свои границы, и вражеский снаряд попал прямо во второй, не разряженный торпедный аппарат. Ужасный взрыв словно потряс судёнышко, истребив разом больше половины экипажа. Корабль, вскрытый словно консервная банка ножом, дымил паром из разбитых машин. Комендор Петров, с трудом поднявшись, вытирая голландкой залитое кровью лицо, заряжал уцелевшую пушку. Стабров растерянно улыбался, протирая глаза от копоти, и плохо слышал, лишь пытался мизинцем прочистить ухо. Уши его словно набило ватой, но раскачиваясь, он поплелся к пушке, и начал подавать снаряды комендору. Рядом, на палубе, лежали изуродованные трупы матросов. Остальных, верно, выбросило взрывом за борт.
Японцы подошли совсем близко, вражеские миноносцы были в кабельтове от тонущего русского корабля. Их артиллеристы били, не промахиваясь по палубе, добивая последних матросов. Была сбита труба, и миноносец двигался только по инерции. Японцы подошли почти на полкабельтова, и собирались высадить десант на «Страшный». На палубах вражеских кораблей десант был уже наготове.
Но тут лейтенант Малеев развернул митральезу, навел на первый миноносец, тот который был ближе, нажал на спуск и начал вращать ручку этой косы смерти.
Стабров слышал оглушительный грохот стрельбы, звон скачущих гильз по палубе, и видел то, что творилось на японском корабле. Тяжёлые пули, калибром в два винтовочных, превратили в кровавую кашу японских матросов, желавших водрузить флаг Восходящего солнца на русском миноносце. Дальше крупнокалиберные пули обрушились на мостик, погубив и офицеров этого корабля. Ермий Александрович, перезарядив, выпустил оставшиеся пули в другой миноносец, просто, как хирургическим скальпелем, отрезал у вражеского миноносца трубу. Белый дым и пар окутали палубу японского корабля. Но тут два снаряда попали на мостик «Страшного», и лейтенанта Малеева выбросило взрывом за борт. Сергей Петрович одел пробковый пояс, погибать в воде желания не было. Русский миноносец быстро погружался в воду, на помощь уже спешил «Баян», Стабров видел чётко его силуэт, прежде чем потерять сознание.
И это был бой последний «Страшного», и погибший корабль был Страшен для врага.
ГЛАВА 2 Путь – дорога
Сергей Петрович, раздвинув тёмные шторки, посматривал в окно из коридора вагона, не отходя далеко от купе. Он стоял и смотрел, на деревья за окном, бывшие ещё в листве, пускай и старой и осенней. Их ветви словно пробегали мимо вагона, махая ему вслед, прощаясь с пассажирами. Слушал, как стучат колеса на стыках рельсов, как чуть раскачивается вагон. Офицер прошелся немного вперёд и назад, сравнивая ощущения движущегося поезда с палубой корабля, вышедшего в море. Мимо него прошёл проводник с парой чая в модных мельхиоровых подстаканниках. Он чуть отодвинулся, давая пройти приятному человеку.
– И мне потом пару чая сделайте, – попросил Стабров.
– Конечно, господин офицер, – кивнул служащий дороги, – хорошо что вы с нами едете, теперь куда как спокойней будет, – добавил он немного непонятную фразу.
– Это точно, – согласилась прошедшая мимо дама из соседнего купе, следующая правда, лишь до Омска. Госпожа Онучьева Татьяна Ильметьевна, жена господина Онучьева Капитона Ильича, чиновника восьмого класса, как церемонно представилась она накануне. Собственно, в их вагоне первого класса следовала весьма респектабельная публика. Купцы первой гильдии, офицеры, чиновники не менее десятого класса. Правда, и офицерам было непросто оплачивать немалую цену билета в вагон первого класса. А купцы второй гильдии, может бы и хотели, но купить бы не смогли- не по чину. Так что было к кому присмотреться в дороге.
И не заскучаешь сидя на мягком диване купе. Ведь с ним следовал купец первой гильдии, тоже в Москву, Дормидонт Степанович Глазьев. Судя по бороде и наряду, из старообрядцев. Человек, несмотря на религию, был куда как весел и боек. Купец остался ещё гулять с торговцами, с которыми познакомился на вокзале. Не одобрял Стабров подобных знакомств, ну и пить в купеческой компании офицеру флота не пристало. Чай там, кофе – дело понятное, но вот коньяк – водка – шампанское, вы уж увольте, господа, это слишком! Только на празднике родного корабля, вместе с боевыми товарищами.
– Сергей Петрович, здравствуйте!– поздоровался с ним сосед, расположившийся через купе от него.
Филостратов, Аполлон Геннадьевич, как он ему представился, следовал тоже из Владивостока в Москву. Коммерсант, хотел поставлять в Первопрестольную с наших восточных окраин кедровые орехи, масло и прочую экзотику. С ним в купе ехал неразговорчивый попутчик, как видно из староверов. Бородатый непьющий и некурящий господин, одетый в поддёвку, правда, из чёрного шёлка, а вот безрукавка была лиможского бархата. Откуда там бархат, кто ж его знает, но выглядел дорого – богато.
– Добрый день, Аполлон Геннадьевич!– поздоровался Стабров в ответ, – Сыграем сегодня?
– Отчего бы и нет. Если вы мне фору в два хода дадите.
Приятный человек. С ним капитан часто играл в нарды. Вот не любил Сергей Петрович шашки и шахматы, не по нему эти игры были, а нарды – самое оно. И элемент случайности – кто же знает, как кости лягут, и головой думать надо, как фишки передвигать. В общем, всё как в жизни – и случай, удача и голова должна быть на плечах, и лучше чтобы и с мозгами.
Так что дорога в десять суток оказывалась вполне себе нескучной. Послужил после плена один год, да и угодил опять на лечение. Наконец, нахождение во Владивостокском госпитале закончилось, и теперь уже капитан-лейтенант Стабров следовал домой, в бессрочный отпуск. Шёл уже 1908 год.
Что скажешь? Время сейчас в России тревожное, одно слово- Революция была. Новые товарищи предупреждали, что сейчас и в поездах грабят и убивают, жандармы не справляются. Но и сидеть во Владивостоке, на этих горах и пригорках не хотелось совсем. Зимой ветрище и холод, и ему в казённой квартире находится, деньги зря проедать? Соскучился по родным местам, почитай четыре года в отпуску не был. А дома хорошо, и сад какой растет, яблоки летом. Сергей Петрович просто закрыл глаза, вспоминая. Лучше домой, к отцу, Петру Андреевичу да матери Лукерье Степановне. Он бы дома помог, ну, проводку развёл бы, электрическую сеть сделал! Чему- то на флоте научился, ну и в плену поднаторел – у старшины второй статьи Торопцева, электрические цепи стал выкладывать, так все хвалили, что мол, какой умелый человек его благородие.
По привычке закрыл купе на ключ капитан Стабров, и, взяв сигару и спички, отправился в тамбур. Сигары – тоже стало слабостью моряка, как и китайский чай. Вроде бы непривычно- моряк и сигара, трубку положено курить, но сигары ему нравились больше. Ну да друзья во Владивостоке остались, почта работала, и капитан надеялся, что уж не тяжёлая посылка с пуэром точно дойдёт, не развалит Российскую почту.
Зажёг длинную спичку и не спеша раскурил туго свёрнутую «Манилу». Запах табачного дыма приятно щекотал ноздри, а сама процедура подготовки к курению успокаивала. Надо сказать, что эти три дня, с выхода поезда из Владивостока его слегка беспокоили. Он уже четыре раза замечал двоих субъектов, проходивших мимо их купе, и они внимательно смотрели, словно сверлили своими колючими глазами его попутчика, купца Глазьева. Одеты эти двое тоже были неплохо, только словно с чужого плеча, слегка кричаще и с неподобающими к подобным костюмам галстуками и нелепыми запонками на рубашках. Обувка? Будто из журнала карикатур, где изображают современную буржуазию. Такое нечто, с жёлтым верхом из мягкой кожи на пуговках. Тут и Сергей Петрович к карманному «Браунингу» добавил «Смит-Вессон», купленный в оружейном магазине Владивостока.
Видел этих господ затем и в вагоне-ресторане, куда ходили обедать вместе с Дормидонтом Степановичем. Вот уж четыре раза, и всегда садились через один стол от них, хотя, перебил себя моряк, может это всё и случайность какая. Ну мало что попутчики, из одного поезда, вот и попадаются на глаза. Но излишние внимание этих людей к Глазьеву всё же настораживало.
Все уже укладывались спать, и никто не ходил из вагона в вагон. Перегон был длинный, и станций не ожидалось часа четыре. Между тем вечерело, капитан погасил окурок, бросив в урну, открыл дверь тамбура, тут же захлопнув её за собой. Он уже прошёл два купе, как вагон чуть качнуло на стыке рельсов, и из тамбура будто послышался вскрик и глухой удар. Потом в коридоре словно дохнуло свежим вечерним воздухом.
Стабров стремительно повернулся, и в три шага оказался у тамбура, рывком открыл дверь и…Но полу на животе лежал купец Глазьев с разбитым лицом, и чуть ли не ногтями вцепившийся в стальной пол вагона. Один из подозрительных людей держал Дормидонта Степановича за ноги, пытаясь выкинуть того из вагона в уже открытую дверь. Другой же деловито перелистывал банковские билеты из дорогого кожаного портмоне.
– И чего вы тут, любезные, – только и сказал капитан, быстрым ударом под дых заставив согнуться негодяя, державшего ноги купца. Глазьев опять грохнулся об пол, но не огорчился и не обиделся, а почти на четвереньках выкатился из тамбура, словно освобождая место для драки.
Это было кстати, и Стабров ловко отклонился от удара здоровяка, пересчитывавшего деньги. Впрочем, мордобой мордобоем, а портмоне он убрал за пазуху весьма проворно, не рассыпал банкноты. Тут моряк в два удара разбил своему противнику нос, и коленом сумел достать в живот.
Как ни странно, подоспела кавалерия, нет, полиция с криком:
– Руки вверх!
Это был давешний знакомый Сергея Петровича, старовер, только теперь без бороды, но зато с револьвером, наведенным на разбойников.
– Не возьмёшь, гад! – заорал тот, кто держался за живот у открытой двери и сиганул из поезда.
Другого полицейский ударил рукояткой револьвера, так что разбойник упал на колени, и кровь с разбитой головы полилась на пол.
– Дверь закройте Сергей Петрович! – попросил его попутчик.
Капитан захлопнул дверь, закрыв замок торчавшим в нём ключом, который вытащил и отдал в протянутую к нему руку полицейского.
– Позвольте представиться, – говорил старовер, – Минаков Александр Владимирович, служащий сыскной полиции города Москвы.
– Капитан-лейтенант Стабров Сергей Петрович, – назвался и офицер.
– Очень рад. И тем, что так вовремя появились.
– У этого господина деньги купца Глазьева, – заметил капитан.
Полицейский кивнул, и пошарив за пазухой у налётчика, выудил толстенное портмоне.
– Это мои деньги, господин хороший! Можно сказать, с детства копил, складывал- перекладывал, – пожал голос преступник.
– Да ну? – оживился сыщик, доставая портмоне, – так ты, собиратель денег, копил в депозитных расписках Госбанка? – засмеялся он, посмотрев на непривычные бумаги, – тебя бы туда и на порог не пустили!
– Наговариваете вы на меня, ваша честь, креста на вас нет, – и налетчик сделал благостное лицо, – наша семья всей России известная.
Минаков только покачал головой, и рванув вверх руки преступника, заставил того встать.
– Вот так то. Сейчас отдадим деньги пострадавшему да расписку возьмём, Без неё никак.
– А ваш товарищ, Филостратов, Аполлон Геннадьевич? – с улыбкой проявил интерес Стабров.
– Ну, он из жандармов. Железные дороги их ведомство охраняет. Ну пойдёмте, чего стоять. А то пассажиры увидят, волноваться станут. Как там, тебя? Грабитель?– обратился сыщик к пойманному.
– Иван Иванов, – гордо произнёс мужчина и осклабился.
Руки злодея теперь украшали новехонькие наручники. Минаков повёл злодея в свою каюту.
– Ладно, сейчас в купе тебя досмотрим, – пообещал он.
Сергей Петрович шёл впереди, за ним двигались закованный налётчик и полицейский. Капитан постучался в дверь купе, купец ответил почти сразу.
– Кто это? – говорил срывающимся голосом не то что бы счастливый, но точно удачливый Дормидонт Степанович.
– Я это, ваш сосед, – явственно ответил капитан.
– Заходите, пожайлуста.
И двери купе открылись. На пороге стоял купец, уже расставшийся с изрядной долей хмеля, с совершенно несчастным побитым лицом. Рубашка на нём была ещё грязная, как впрочем, и брюки. Тем временем полицейский открыл своё купе, завёл в него Иванова, приковал того к столу, во избежание глупостей. Затем господин Минаков, не спрашивая разрешения, сел на диван, и вопросительно посмотрел на Глазьева.
– Бумага у вас имеется? И чернила с пером.
– Так найду, – немного растерянно ответил купец.
Требуемое нашлось в саквояже купца, великолепный дорогой дорожный прибор для письма, и два листа бумаги.
– Садитесь, пишите…
« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с…»
– Пересчитайте при мне, почтеннейший, – попросил – потребовал полицейский чин.
– Я немного нетрезв… Руки трясутся…
– Лично, именно лично, Дормидонт Степанович. Деньги, они счёт любят.
– Подчиняюсь должностному лицу, – не спорил больше пострадавший.
Купец открыл портмоне и принялся пересчитывать денежные знаки, которые капитан флота его Величества видел теперь во второй раз в жизни. Это были билеты по десять червонцев золотом, необыкновенного розового цвета. Всего Глазьев насчитал тысячу десять билетов, иначе говоря, на кругленькую сумму в сто одну тысячу золотом.
– Ну как? – утонил Минаков.
– Всё точнехонько. : согласился Глазьев.
– Вот, дописывайте, будьте так любезны.
« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с. сто одной тысячей рублей, которые ранее у меня
отняли грабители. Писано в присутствии капитан – лейтенанта Стаброва Сергея Петровича»
Подпись: Глазьев Дормидонт Степанович.
– Ну вот. Отдохнёте, господин Глазьев, позовём вас на опознание грабителя.
– Так их двое было!
– Один испугался господина Стаброва и выпрыгнул из поезда на полном ходу, – изволил пошутить полицейский, – ну пойду. Ночь, спать надо. И вам, спокойной ночи. И хотел бы я записать показания ваши, господин офицер.
Стабров только кивнул в ответ, и принялся за свой чай. Отхлебнул и чуть не плюнул от огорчения. Тем более отвлечься было проще, и он рассказал полицейскому, как воевал, попал в плен, затем лечился, был списан со флота по ранению и ехал домой, в Орловскую губернию, жить на небольшую пенсию. Ну и как заметил двух злодеев и вмешался в события. Полицейский кивнул, дал подписать показания, и еще раз кивнув, удалился.
Капитан- лейтенант вернулся к чаю, пододвинув к себе подстаканник. Он опять отпил немного, но лучше бы этого не делал. Чаем ЭТО назвать было сложно, особенно если уже приохотился к нормальному чаю. Именно нормальному, на хороший у тогда лейтенанта денег бы точно не хватило. Подумал, а если заварить свой чай у проводника- так ночью не заснёшь. Лучше поутру хорошего чаю сделать, а сейчас спать, как подумал Стабров.
ГЛАВА 3 Сон в летнюю ночь
В юности Сергей Петрович увлекался Шекспиром, многое перечитал, и в его поэзии понимал преотлично… Перед дождём, когда сильно падало давление, Стабров чувствовал себя преотвратно, голова болела и кружилась, и начинали преследовать тяжёлые сны. Вроде бы лечили- лечили в госпитале, а это, видимо, на всю жизнь осталось. Капитан видел своих друзей с миноносца «Страшный». Он их видел живыми, они с ним здоровались, моряки занимались своими делами, а их ?орабль во сне стал ослепительно белым. Только вот Малеев без устали носил коробки патронов для митральезы. Бывали и жуткие сны- развороченная палуба японского корабля, в дырах, словно это дуршлаг, и кровь на палубе, будто малиновое варенье разлили.
Но сегодня ночь, после этого суматошного дня, выдалась спокойная. Он принял немецкий аспирин, порошок, запив его теплой водой, и заснул сразу, позабыв про свою больную голову.
Он с сопровождающим, японским офицером Мэдока Такахаси ехал на поезде в Дого, на воды. После контузии и осколочного ранения доктор Красного Креста прописал лечение и командование лагеря Мёэндзи в Мацуяма, не стало в этом препятствовать. Бани здесь были деревянные, из хорошего дерева. Сергей Петрович переоделся, и вместо мундира был теперь в халате, или по местному в кимоно, и деревянных банных тапочках. Он сел в бочку с горячей водой, рядом в такой же бочке сидел Мэдока Такахаси, и довольно пыхтел, выражая удовольствие. Они вышли передохнуть и попить чай. Японец понимал по- английски, так что Стабров говорил с ним на языке Шекспира.
– Я больше пуэр люблю, – говорил лейтенант.
– Пуэра много сортов, – заметил японец, – у каждого свой вкус и аромат.
– Согласен. Не думаю, что бы нам привозили нечто удивительное. Покрепче, и то хорошо.
Оба надолго замолчали, наслаждаясь моментом счастья. Но тут их отвлекли. Подошли даже японские молодые барышни, и поклонившись, передали мандарины и печенье. Одна из гостий увлекла японца в одну из комнатушек, и рядом с русским присела прелестная молодая японка.
– Меня зовут Игами Окуё, – представилась барышня по – английски.
– Лейтенант Стабров Сергей Петрович, – растерявшись, пытался дотронуться до головного убора, которого на нём здесь не было. Кто же, позвольте узнать, фуражку в баню надевает?
– Пойдёмте, я вас развлеку, – загадочно начала красавица.
Девушка, с очень правильными чертами лица, с небольшим носом с горбинкой, хотя и небольшого роста, была прелестно по -женски сложена, так мило улыбалась, и отказаться было решительно невозможно. Он пошёл за ней, барышня быстро разделась, и присела на циновку. Моряк не может разочаровать барышню, пусть и японскую, и лейтенант мигом тоже разделся догола.
– Ты очень красив, – не опуская глаз, заметила японка.
– Красавица, – в тон ей ответил Стабров, привлекая девушку ближе к себе и касаясь её крепкой груди и крепкой и округлой задницы.
Кстати оказались уроки Аннушки-китаянки, и русский моряк удивил женщину из Страны Восходящего Солнца прекрасным массажем, так что в долгу перед красавицей он не остался.
– По средам я буду приходить в дом рядом с вашим лагерем, – пообещала прелестница, исчезнув через другую дверь.
Лейтенант вернулся в гостиную в отличном расположении духа, голова больше не болела, а в его руке был кулёк с печеньем и мандаринами.
– Повеселел? – спросил его лейтенант Мэдока Такахаси, – голова не болит?
Стабров отрицательно покачал головой, и положил гостинец на стол.
– Вот, угощайся.
Японец отчего -то удивлённо покачал головой, и прошептал по – японски.
– Поедемте в лагерь, лейтенант.
– Конечно.
Он вернулся в свой барак затемно, где делил комнату с четыремя флотскими офицерами с броненосца «Бородино».
Через неделю вечером, Стабров осторожно прошёл мимо бараков, стараясь не попадаться караульным. Охраняли собственно, не так что бы усиленно- убежать не убежишь, океан кругом, а русский человек отличается от местных и лицом, и ростом. По крайней мере, так утверждали некоторые циники. Но вот, среди зарослей оказался синтоистский храм, а за ним стоял так ожидаемый моряком дом. У входной двери висел масляный фонарь, освещая путь ночному путнику. Лейтенант поднялся по деревянным ступенькам, постучался в дверь и ему открыли. Пожилая женщина знаками показала, куда ему пройти. Сергей Петрович разулся, и в чулках вошёл в дом. Четыре фонаря горели по углам комнаты, и здесь было довольно светло.
Игами сидела на циновке, перелистывая старую книгу. Как заметил гость, это был скорее альбом с иллюстрациями, а не книга. Девушка же весьма внимательно изучала картинки, и наконец, подняла глаза на пришедшего.
– Привет тебе. Сейчас принесу чай.
Она встала, и принесла чай, чайник и приборы. Затем, знаком пригласила лейтенанта.
– Что за книга? – поинтересовался Сергей Петрович.
– Книга трактат о любви. Посмотри, – и она положила фолиант перед собеседником.
Стабров открыл книгу. Нет, миниатюры были занимательные, хотя моряк наделся, что всё же не покраснел. Здесь были все возможные позиции для плотских утех между мужчиной и женщиной. Даже были картинки, где обнаженная женщина связана определенными образом. Правда, страдания на лице видно не было заметно, у этой книжной красотки.
– А это зачем? – удивился он.
– Это шибари, ритуальное связывание. Некоторым парам нравится такие игры, – и она очаровательно повела плечиком, – и ты, если пожелаешь…
– Нет, – только и смог ответить Сергей Петрович, заключая возлюбленную в объятия.
ГЛАВА 4 Трудные разговоры
Сергей Петрович проснулся, по привычке сделал несколько гимнастических упражнений и умылся. Затем физические упражнения по новейшей шведской системе продолжились, и заняли с полчаса. Он старался тренироваться даже в поезде, не давая себе поблажек. Сказать честно, не потому что, надеялся на нечто необыкновенное, но переставала кружится голова.
Господин Глазьев после вчерашних приключений спал крепчайшим сном, и из – под его подушки выглядывало толстенное портмоне, столь вожделенный предмет для некоторой асоциальной публики.
Стабров только улыбнулся и глянул на свой брегет, время было ещё раннее, без пяти минут семь. Офицер принялся за чтение, молодой человек приохотился к Гоголю за время лечения в госпитале. Но вот, кошель купца наконец упал, и тот с криком проснулся, упав при этом на пол, накрыв руками свое богатство.
– Доброе утро, Дормидонт Степанович! – невозмутимо поздоровался с ним попутчик.
– А, Сергей Петрович…– застонал купец, садясь на диван, – такое, знаете. приснилось… – кинулся к своему богатству
– Ну ладно, пойду завтракать.
– Вы уж меня подождите, право обяжете, – попросил купец.
Купчина переоделся, и, закрыв купе, попутчики пошли в вагон -ресторан. Теперь, как видно, купец собирался обедать лишь только в обществе господина капитана. Решив, что его общество гораздо интереснее
– Что же вы приказчиков с собой не взяли?
– Да пожадничал, сглупил, – каялся Глазьев, – вроде купил билет на железную дорогу, сел, да довезли, А тут на тебе, грабители. Спасибо, вы спасли, господин офицер.
– Ничего, осталось пять дней дороги, и дома, в Москве будете.
– Сергей Петрович, – и купец встал рядом, доверительно смотря на офицера, – будьте любезны, не покидайте… Отплачу, как бог свят. Со мной там на обед, ужин… Вместе оно лучше, веселее.
– Не брошу, конечно. Но и вы до Москвы к винам- водкам потише, поспокойней относитесь. Я человек военный, мне невместно с пьяным находиться.
– Хорошо, – тяжело вздохнул Глазьев, – поостерегусь водкой напиваться.
Вот пришли они в ресторан, к ним, как обычно, подошёл весёлый половой, служащий вагона – ресторана.
– Господа, чего желаете? Или, может быть, новейшей инвенции трапеза для вас, завтрак по аглицкой моде?
– Дормидонт Степанович, вы как?
– Водки всё равно нельзя, так давайте по аглицкой.
– По английской, милейший, – заключил Стабров.
Через пять минут принесли варёные яйца, хлеб с маслом, сыр, обжаренную ветчину и чай с сахаром. Они с аппетитом принялись за трапезу, но вот мимо них прошёл господин полицейский, вчерашний их знакомый, Минаков Александр Владимирович.
– Позволите, я к вам присяду, – спросил он.
Стабров с готовностью кивнул, а Глазьев чинно показал на стул после секундного раздумья. Хотя и довольным он не выглядел.
Полицейский заказал себе поесть и быстро управился с трапезой, и выразительно кашлянул.
– Да? – поднял глаза моряк, оторвавшись от еды.
– Так вот я к чему, Сергей Петрович. Храбрый вы человек, а ведь на пенсию в деревню жить едете. Так лучше бы к нам, в Москву, на службу царю – батюшке. В сыскную полицию вас возьмут, и ведь не простым околоточным, или в летучий отряд – а то и начальником округа Москвы. И в чинах нисколько не потеряете. Оклад, некоторые суммы неподотчётные, – и Минаков принялся загибать пальцы, – квартира служебная, рядом с местом службы, на Большом Каретном, мундир понятно, казённый. Деньги, фонды разные. Не пожалеете. И работа интересная, вам такая ведь по вкусу? Вы, господин Стабров, так вовремя появились и спасли Дормидонта Степановича от верной гибели. Значит, верно, приметили злодеев, даже если и себе в этом не признавались, были начеку.
– Сергей Петрович, соглашайтесь, будьте любезны. Неспокойно в Первопрестольной после возмущения, – подал голос и Глазьев, – да и интереснее в Москве, чем в вашей деревне. И кинематограф, и Цирк, театр. Даже Зоосад имеется.
– Да я собирался по святым местам проехать, – говорил капитан, – поблагодарить Бога за чудесное спасение в воде.
– А квартиры-то по нашему ведомству на Большом Каретном. Здание Сыскной полиции на Петровке, 38. А в квартале от нас Свято-Петровский монастырь, во имя митрополита Петра Московского. И ездить далеко не придётся, вся святость совсем рядом будет.
Последний довод оказался для капитана Стаброва наиважнейшим, но надо было всё обдумать.
– Вопрос с прислугой не стоит, добрейший Александр Владимирович?
– Да нанимайте кого хотите…
– Буду не против, если ваше начальство утвердит мое назначение.
ГЛАВА 5 Полицейские и барабашка
Сегодня Сергея Петровича ждал насыщенный день. Приближались праздники, и надо было подготовиться, вызвать околоточных и чётко составить план облав в ночлежках. Непростая работа. А тут ещё и в торговых рядах воровство учинилось. Бочка икры, вишь ты пропала, да из закрытого склада. Вот сейчас спускался по лестнице Стабров вниз, да ещё с меховой душегрейкой в руках, где его ожидал помошник, Андрей Сергеевич Девяткин, полицейский надзиратель, чиновник одиннадцатого класса.
Человек толковый, и исполнительный. Вот и он, в серой костюмной паре и котелке, да ещё и с керосиновым фонарём в руке, и кожаным портфелем в другой, о чём забыл попросить подчиненного Стабров. Тут же стояла пролётка, не пешком же почти час тащится до Никольской улицы. Начал он, правда, мечтать о автомобиле, но это было уж совсем баловством. Тем более, недавно в штат полиции самокатчиков приняли, теперь важные письма на велосипедах возят.
– Андрей Сергеевич! Уже давно ожидаете?
– Нет, только-только прибыл.
– Тогда поехали.
Ванька ехал не спеша, он лишь чуть понукал лошадь, копыта цокали по мостовой, их обогнало несколько извозчиков, пока выбрались наконец, на Тверскую. Здесь всё фланировала чистая публика, посещающая лавки и магазины, они же проехали мимо знаменитого гастронома господина Елисеева и филипповской булочной. Туда Стабров ещё не заходил, даже чтобы попробовать знаменитых булочек с изюмом. Вот проехали Воскресенские ворота, полицейский чиновник, сняв фуражку, перекрестился три раза. Девяткин не обратил внимания, уже привык давно, что начальник на каждую церковь крестится, да ещё по три раза. Сам-то Андрей Сергеевич тоже ходил в церковь, но на пасху больше кагор да куличи любил, чем длинные службы.
Кучер остановил пролётку у торговых рядов, Стабров и Девяткин задумчиво смотрели на подъезды, и тут более вёрткий Андрей Сергеевич остановил приказчика.
– Послушайте, добрый человек. Нам бы господина Щелыгина, управляющего торговыми рядами, – спросил полицейский.
– А зачем вам?
Ответил без пиетета молодой человек, шикарно одетый по последней моде Замоскворечья- смазные сапоги, малиновая рубаха, жилет из неплохой шерсти и картуз с козырьком из лакированной кожи. Такой, прямо, журнальный, охотнорядец.
– Союз Михаила Архангела? – спросил теперь Стабров и сделал восхищенное лицо.
Увидев важного полицейского чиновника при мундире, приказчик сбавил тон, и превратился в саму любезность. Даже позу переменил, ручки на животе сложил скромно.
– Давайте лучше я вас самолично провожу, господа. Здесь совсем недалеко.
Он провёл гостей мимо лавок, и вот, они увидели дородного и основательного господина, беседовавшего ещё с двумя торговцами. Собеседники громко говорили и жестикулировали, не обращая внимания на посторонних.
– Силантий Евстратович, к вам, – милейшим тоном отвлёк оратора приказчик.
Мужчина положил правую ладонь в карман жилетки и вопросительно нахмурил брови, но увидев Сергея Петровича, выразительно показывавшего на свой брегет, постукивая пальцем по стеклу часов, что мол, торопится.
– О, так рад! Сам господин Стабров пожаловали, очень, очень рад! Позвольте представится, Щелыгин Силантий Евстратович, купец первой гильдии.
– Ну, вы меня похоже, знаете. Это мой помошник. господин Девяткин.
–Пойдёмте. Ужасный случай, Сергей Петрович, – говорил он и рассказывал по пути, открывая двери в знаменитые подвалы Торговых рядов, – у купца Живова икра осетровая пропала, аж две полных бочки. Кто взял, ума не приложу. Правильно говорю, Лука Ильич? – спросил он торговца.
Лука Ильич Живов олицетворял собой мировую скорбь, повесив голову, и ладонями едва не доставая коленей.
– Отсюда? – удивился полицейский, – каким же образом?
Подвалы эти поражали своей основательностью, высокие сводчатые потолки, стены из тесаного камня. На стенах были зажжены керосиновые фонари, окрашивая известняковые стены в желтоватый цвет. Подвал был разделён на боксы, закрытые дверями, обитыми железом. На каждом висели кованые железные замки, и печати купцов.
– Откройте склад, Силантий Евстратович. И где господин Живов, хозяин?
– Сейчас…
Тяжёлая дверь отворилась, и Девяткин осветил товары впавшего в грусть купца. На полу стояли тяжёлые на вид бочки, а задняя стена помещения была деревянной.
– Ну а стена – то целая? – и Стабров показал на стену из досок.
– Там всё крепко. Доски дубовые. А пришёл- бочки на месте, но пустые. Словно барабашка шуровал.
– Позвольте? – не понял ошеломлённый Девяткин.
– Дух злонамеренный, – с изменившимся выражением лица объяснял господин Щелыгин, – так уж добро здесь пропадало. Да не один раз, но так, понемногу. Мы и не жаловались. Зря вы коситесь, ваше благородие. Всякое бывает.
Стабров только хмыкнул, и сбил свою фуражку себе на затылок, по военной привычке, и заложил руки за спину и внимательно посмотрел на Силантич Евстратовича. Но тот не улыбался, а лишь покачал головой.
– Андрей Сергеевич , посветите, – попросил Стабров.
Свет керосинового фонаря был ярок, и достав раскладной нож и отвертку из саквояжа, Сергей Петрович принялся осматривать стену. Вдруг он удовлетворенно хмыкнул, подняв щепку с пола.
– А чей склад с другой стороны?
– Купец Завидов хозяин, и у него приказчик Ермаков, – ответил Щелыгин, заглянув в тетрадь с коленкоровой обложкой, – Гаврилыч, – обратился он к спутнику, – позови Завидова сюда с ключами.
Они обошли клад , и стояли уже перед заветной дверью, Девяткин нетерпеливо прохаживался по каменному полу, иногда посвечивая на сводчатый потолок погребов. Наконец, Гаврилыч привел с собой владельца помещения.
– Открывайте, Завидов, – приказал ему полицейский.
Купец долго вздыхал и охал, уронил связку раза три, так что потерявший терпение Щелыгин сам отпер замок и раскрыл двери. Девяткин направил луч фонаря, а Стабров уверенно подошёл к стене, снял две скобы, и разобрал стену между складами.
Девяткин чуть не уронил фонарь, увидев как страшно побагровел Щелыгин, схватив за рукав собиравшегося убежать Завидова.
– Ну собственно так… – громко и с ноткой веселья в голосе говорил Сергей Петрович, – Такая вот у вас барабашка завелась, милейший Силантий Евстратович. Ну, мне пора-с.
– Непременно буду завтра на Петровке, господин Стабров, – ответил Щелыгин, и долго тряс руку полицейского, – непременно.
ГЛАВА 6 Анна приезжает
– Ну, вы всё же поосторожнее, Сергей Петрович, на вокзале-то, раз не хотите с собой городовых взять. Каланчевка, конечно, не Красная Пресня, но профсоюзные активисты там ребята крепкие и очень злые. А Железнодорожный профсоюз – организация богатая, любых адвокатов оплатит, случись оказия какая. А то не хочу я опять на похоронах за гробом идти.
Стабров покраснел, но возразить господину Кошко было нечем, время было и вправду было тяжелое. Начальника полицейского округа в Москве до него убили московские дружинники. Пришли к нему домой, на Каретный, и застрелили, потом ещё и приговор на заборе приклеили, не поленились. Власть долго на солдатах Семеновского полка держалась, и то с трудом. Правда и сейчас на Пресню полиция соваться не хочет, но с активистами тамошними договориться удалось. Да там и полиции делать нечего, порядок, не грабят никого. Всех бандитов дружинники повывели, туда цветные не суются.
– Буду осторожен, приеду на вокзал в штатском.
– Вот и ладно. – говорил Аркадий Францевич, – Вы меня очень обяжете. Право, на вас очень надеюсь. Вот, приезжал господин Щелыгин, очень благодарил. И через три дня с околоточными совещание проведём, а потом опять и облаву на Хитровке сделаем, я, и он азартно потер руки, – ночлежки проверить надо. Езжайте на вокзал, Сергей Петрович.
Стабров спустился вниз, и на улице городовой поймал ему извозчика.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил полицейский, усаживаясь в повозку.
Он поправил пистолет в подмышечной кабуре, и постучал по полу пролетки, призывая трогаться. Наконец приезжала долгожданная Анна, из Харбина, он всё же устал заниматься хозяйством. Вообще, настоящим её именем было китайское Юйлань-Ван.
Ещё в Омске, когда ехал в Москву, отправил телеграмму в Харбин известному лицу, а затем и деньги на билет. Всё же сложно, сложно… Хотя в доме сделали паровое отопление, печь топить не надо, но всё равно, плита же на дровах, самому не приготовишь ни обед, ни ужин.
А трактиры надоели. Зайдёшь- и расплатиться невозможно, денег не берут. Стыдно. Бывало, в булочную сходишь, купишь себе колбасы и булку, да чай или кофе на спиртовке целый день варишь. А он всё же, чиновник сыскной полиции города Москвы. Девяткину то хорошо, он привычный, давно в полиции служит, приноровился. Так, за мыслями, незаметно к Площади трёх вокзалов приехали, а ему нужно ещё на Ярославский.
– Ты, добрый человек, подожди меня, – сказал Стабров и вложил рубль в ладонь извозчика, – но номер твоего экипажа я запомнил.
– Да как не понять, ваше благородие… – ухмыльнулся в бороду ванька.
Стабров быстрым шагом прошёл в здание вокзала, посмотрел на доску объявлений, поезд должен был прийти через полчаса. Он купил газету у разносчика, и присел почитать. Пробежал глазами колонку происшествий, и тут понял глаза от страницы и просто охнул.
Как-то не очень удавалось не работать, даже когда на отдыхе. Заметил, как к закрывшему глаза мужчине, подсели два субъекта, и один всё пытался выудить из под ног намеченной жертвы чемодан.
– Полицейский чин всегда на службе, – пробурчал про себя молодой мужчина, и схватил за руку воришку, – пойдём, пойдём…
– Вы кто? – раскрыл глаза заснувший субъект, едва не лишившийся поклажи.
– Полицейский чиновник, поймал злодея, желавшего покусится на ваше добро.
– Нет, это несчастный человек, и я решительно возражаю, – подал голос новоявленный толстовец, по совместительству владелец чемодана.
– Ну, раз дядя не в обиде, тогда я пошёл, – пытался сбежать юный жулик.
Но не на того нарвался, пальцы у бывшего морского офицера были просто железными, и парнишка лишь нелепо дернулся в руке силача.
– Пойдём со мной, – и Стабров потащил за шиворот нарушителя закона, и чуть не упал.
– Дяденька, не надо. Вот те крест, а то опять посадят меня или вышлют из города. А я вам пригожусь. Как бог свят, не обману.
– Отойдём.
Сергей Петрович затащил юнца в комнату присутствия, достал лист бумаги и карандаш. Это на вид был юноша лет четырнадцати- пятнадцати, в серой косоворотке, серых же штанах, куртке, начищенных до блеска юфтевых сапогах. Картуз, конечно, тоже имелся.
– Ладно, пиши. Что обязуешься докладывать мне, Стаброву Сергею Петровичу о происшествиях в районе Каланчёвки, и иных, ставших мне известными. Понял?
– Как не понять, – грустно заметил парнишка, посмотрев на строгое лицо собеседника, с карандашом в руке.
– Как тебя звать?
– Николай Ширин.
– Так вот Коля, раз в неделю, в понедельник в 11 часов, станешь прогуливаться около сквера, и будешь докладывать мне, что да как. А я тебе за труды, вот, красненькую, – и положил перед ним десять рублей.– Ясно?
– Чего ясней.
– Ну, иди тогда.
Сергей Петрович вытащил часы – и чуть не бегом припустил к перрону, времени оставалось едва пять минут. Крытый перрон, множество встречающих, наготове уже стояли носильщики с тележками, с бляхами на груди и номерами на них. Паровоз подавал состав пятясь, что бы не разворачиваться, и вагоны словно сами подъезжали к платформе. Под крышей перрона висел белый пар и чёрный дым. Но вот подтянулся и желанный вагон номер пять. Сергей Петрович подождал, пока люди выйдут, подозвал к себе носильщика:
– Пойдём, любезный.
Тот церемонно кивнул, и пошёл вслед важному господину. Мужчина взбежал по ступенькам, выискивая глазами знакомую девушку. Вот и купе. Сергей Петрович увидел там лишь сидящую даму в модном наряде стального цвета и милой шляпке. Волосы, чёрные, по последней моде, были завязаны узлом, незнакомка смотрела в окно, видно, ждала встречающих. Бывший офицер флота, это всегда настоящий кавалер, который не может бросить даму в беде, и он сказал:
– Видно, опоздали встречающие. Давайте я вам помогу, барышня.
– Конечно помогите, Сергей Петрович! – ответила девушка, вставая с дивана, – Не узнали? – медленно говорила красавица, – Значит, богатой буду.
Стабров слегка обомлел, но это была Юйлань- Ван, или попросту Анна, которую он и ехал встретить на вокзал. Видно, что и она была рада, мило улыбалась, быстро посмотрелась в зеркало, и поправила шляпку. Да, наряд был ей очень к лицу.
– Возьмите вещи, – сказал Стабров носильщику.
– И в багажном вагоне ещё одно место, – И Анна отдала служащему в фартуке квитанцию.
Сергей Петрович всё никак не мог привыкнуть к её новому облику, но собрался с силами и поцеловал руку Анне.
– Пойдёмте, – наконец, выдавил из себя почти нужные слова.
На перроне они ожидали вещи, мужчина всё оглядывал прелестную фигурку долгожданной барышни.
– Неужто плохо наряд подобрала? – лукаво вымолвила она.
– Скорее очень хорошо. Из Харбина выбралась без приключений?
– Нет, всё отлично. Вот, и мой багаж.
Они шли впереди, народ иногда обращал внимание на колоритную парочку- белокурого русского богатыря и татарскую барышню, впрочем одетую очень по-европейски, никто бы и не поверил, что эта девушка китаянка, и зовут её на самом деле Юйлань Ван.
Сергей Петрович рассчитался с носильщиком, и извозчик через час привез на Большой Каретный. К экипажу степенно подошёл дворник, один из немногих русских дворников в Москве, Акимов Кузьма Гаврилович, а вместе с ним и кочегар, Щеголев Илья.
– Братцы, не поможете вещи занести?
– Конечно, ваше благородие, – ответили оба.
Не за минуту управились, понятно, не быстро, зато обстоятельно, багаж китаянки оказался в квартире полицейского чиновника. Стабров заплатил каждому по полтине, так что все остались довольны.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/sergey-solovev-33082972/morskoy-uzel-i-schastlivyy-bilet-70823521/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сергей Юрьевич Соловьев
Это первая часть цикла. Написано еще три повести в том же жанре и сквозными героями. Работаю еще над двумя повестями.Первая из повестей детективной серии. Дело происходит в дореволюционной России, после Японской войны. Офицер флота возвращается домой, и в пути попадает в нешуточный переплет, а затем и на службу в сыскную полицию Москвы. К нему приезжает и его горничная, китаянка Юйлань Ван. Пока новый чиновник полиции вживается в новую роль, в Москве погибают таинственно погибают телефонистки. Предстоит непростое дело
Особая благодарность Диме Кузьминскому за важные замечания о флотской службе.
Посвящается морякам Тихоокеанского флота, как и работникам Московской сыскной полиции.
Всякое сходство с реально жившими людьми случайно, и не входило в замысел автора
ГЛАВА1 Последний бой «Страшного»
Март в Порт- Артуре это вам не март в Кронштадте или Свеаборге. Прохладно, но и не холодно. Лейтенант Стабров Сергей Петрович, переведен с Балтийского флота сюда, в Порт – Артур, согласно рапорта. Их миноносец «Страшный» стоит под парами, готовый с ешё четыремя миноносцами выйти в море по первому приказу. Два миноносца стоят на выходе из бухты, охраняют гавань на случай внезапного нападения. Прикрывает их везде успевающий крейсер «Баян».
Лейтенант прошёлся вдоль пирса, увидел курящих матросов, вскочивших с лавки при его появлении. Сергей Петрович тоже козырнул в ответ. Молодцы моряки, службу знают, подумал лейтенант. Нельзя на миноносцах курить, прямо сейчас торпеды принимают на борт, рядом стоит мичман Акинфиев Андрей Михайлович, наблюдает и сам помогает загрузить четырнадцатидюймовую самоходную мину в аппарат. Понятно, взрыватель вставит в бою, когда настанет время. И тут не до курения, а то мигом корабль на воздух взлетит.
А так, в крепости Порт- Артур до войны служилось, как говорили ему бывалые офицеры, неплохо. Надо было только ухо держать востро с китайцами, дело такое, но и интересно здесь было очень. Все эти редкости, будды, занавеси, ширмы, да и расшитые драконами халаты были здесь почти у каждого. Да и климат в этих местах неплохой, всё теплее чем, во Владивостоке. Были, конечно и сложности. Общение с местными барышнями начальством, понятно, не очень поддерживалось, хотя, естественно, и не следили особо. Праздничные наряды Сергей Петрович китайских красавиц видел один раз- просто фейрверк какой-то. Сложно даже словами описать. Ярчайшие платья с обилием красного, головные уборы, типа русских кокошников, и лица красят в белый цвет. Просто закачаешься.
Сам Стабров себе тоже горничную – китаянку завёл. Посоветовал ему взять это работницу хозяин лавки, где он чай покупал. А как без прислуги? Постирать- погладить, прибраться, обед приготовить. Самому кога? Всё на службе, а без обеда-совсем грустно жить. Со щами проблемы были, но только в первую неделю. Был свободный день, она печь растопила, а он принялся кашеварить, она только глаза круглые делала. Мясо. говяжья грудинка, капуста, морковь, картофель, лук да травы. Еда тоже, вроде бы понравилось, потом научилась, и сама теперь варит лучше его. А так, понятно, всё рисом кормит. Не одним, а с рыбой или курицей, а то с осьминогами . Ну и это съел, не умер. Ну, правда сейчас осада, с продовольствием непросто стало. Всё вздорожало в несколько раз, хорошо что офицерам и довольствие положено.
Китайский массаж тоже хорошо. Шея у него болела, застудил в Свеаборге ещё когда только в мичманах ходил, а горничная всего за неделю вылечила. Вроде бы ничего хитрого, и банки ставила, и иглоукалывание. Пальцы у неё крепкие, страсть прямо. Забавная такая, на имя Анна откликается, и то ладно. А настоящее её имя- Юйлань – Ван. Но благовоспитанная, даже по- французски говорит.
Товарищи, которые женатые, подшучивали всё, а холостые, двое- Иванов да Гофман- тоже горничными из местных обзавелись. Другие потом интересовались у Иван Андреевича, когда , мол, он женится – а тот, возьми и скажи:
«Меня и тут неплохо кормят».
Местные китайцы здорово разбогатели на русском флоте- люди служат молодые, жалованье царское платят вовремя, покупают всякую всячину, не из России же всё везти. Так что город рос быстро.
Ну и чай, понятно. Чай здесь был такой, что Сергей Петрович дома такого сроду не пробовал. Названия запомнил с трудом, правда: Улун, и крепкий такой, от которого и не заснёшь- пуэр называется. Сергей Петрович задумчиво курил сигару, вспоминая свою службу в Порт- Артуре.
Но вот, в гавани завыла сирена, матросы бегом, офицеры быстрым шагом по трапам поднимались на дежурные корабли. Отошёл от пирса крейсер «Баян», а на мостике их «Страшного» уже стоял капитан 2 ранга Юрасовский Константин Константинович. Стабров погасил сигару, не дело бросать на пирсе, и положил окурок в урну. И тоже взбежал по стальному трапу. Рядом с капитаном стоял помошник, лейтенант Малеев Ермий Александрович. Механик и минный офицер сразу пошли на свои места. Корабль их был всё же небольшой, триста тонн водоизмещением.
– Господа офицеры, сейчас выходим в море, были замечены японские суда , – разъяснил командир, – Сергей Петрович, вы как прикомандированный, будьте при орудиях, Ермий Александрович вам разъяснит вам ваши обязанности.
– Так точно, Константин Константинович.
Юрасовский скомандовал:
– По местам стоять, с якоря сниматься!
Загремела цепь в клюзе, поднимая якорь, палубная команда укладывала концы сброшенные с пристани, наматывали на вьюшки . Миноносец медленно отходил от пристани, направляясь к фарватеру бухты, что бы согласно регламенту выйти в море. Величественное зрелище! Вся бухта наполнилась дымами, шли, выстраиваясь в кильватерный строй, ещё шесть миноносцев.
Так в тот день начался поход. Лейтенант Стабров накинул бушлат, всё же было прохладно, хотя шли и не полным ходом, а лишь на десяти узлах, берегли машины корабля. Нос их небольшого, в триста тонн и пятьдесят восемь человек экипажа и пяти офицеров, разрезал волны моря, так что волна накатывала на покатый полубак судна. На мостик, где был и Стабров, долетали лишь мелкие солёные брызги, и то редко. Но море это же радость для любого моряка!
Впередсмотрящий наблюдал горизонт в мощный бинокль, впереди была ночь, и лейтенант Малеев сменил на мостике Юрасовского, ушедшего немного отдохнуть.
– Сергей Петрович, и вы бы поспали!
– Ничего, Ермий Александрович, у меня чай хороший во фляге. Пристрастился, знаете ли. И бодрит. Не желаете? – ответил Стабров.
– Не откажусь, – офицер кивнул в знак согласия,
В металлический стакан (за такое китаянка Анна, верно, попыталась бы его убить) Малеева налил чай, и тот выпил, торопливыми, быстрыми глотками.
– Несладкий. Но, – удивился помошник, – и вправду бодрит. Как называется?
– Пуэр пятнадцатилетний. Очень хорошая штука!
Стабров только покачал головой. Несладкий! Ну ладно, хотя бы понравился, и то хорошо. Ну не все в китайском чае разобрались. В основном, всем просто крепкий да сладкий подавай. Томительное ожидание продолжалось долго.
Но вот, около двух ночи закричал рулевой сигналист:
– Вижу судовые огни на горизонте!
Боцман подбежал к рынде, и принялся бить боевую тревогу. Матросы, кто отдыхал, бегом занимали места по расписанию.
– Что, господа? Неприятель показался?
– Да, Константин Константинович. И подходим к островам Сапшантау, осторожнее надо, может и засаду японцы готовят.
– Хорошо. Вы, Ермий Александрович, пушки готовьте.
– Так точно!
Номера расчётов быстро подняли снаряды. Комендоры зарядили пушки- одно семядисятипяти миллиметровое орудие и две сорока семи миллиметровые пушки.
– Я готов, – рапортовал улыбчивый мичман Акинфиев, – взрыватели на месте!
Они так и двигались на такой, небольшой скорости, но Юрасовский предупредил Дмитриева, что понадобится вся мощь его машин. Над островом вперёд смотрящий заметил дымы, а в четыре часа пятьдесят минут, как заметил Стабров, глянув на карманные часы, в кабельтове от них разорвался первый снаряд. К ним приближались шесть японский кораблей, два крейсера и четыре миноносца. Юрасовский развернул судно, миноносец пытался оторваться от японцев, но расстояние быстро сокращалось.
– Открыть огонь! – скомандовал капитан второго ранга.
Закипела боевая работа. Номера расчетов не обращали внимания на попадания рядом с кораблём японских снарядов, поднимавших вверх фонтаны воды. Лейтенант Малеев был с артиллеристами, подбадривая моряков. На японском миноносце снаряд разорвался около трубы, ответом было громоподобное:
– Ура!
Но тут два японских снаряда попали на мостик «Страшного». Останки Юрасовского взрывной волной бросило на палубу. Лейтенант Малеев мигом поднялся, и закричал в рупор:
– Принял командование на себя!
Боцман с палубной командой подняли тело командира, и, положив на носилки, унесли с залитой кровью палубы. Стабров принял командование орудиями. Комендоры «Страшного» стреляли из пушек так часто, как могли. Но вот, мичман Акинфиев, лично довернул минный аппарат и выпустил торпеду. Самоходная мина с жутким всплеском ушла в воду, но автомат поднял устройство, и она шла на метровой глубине. Пенный след в море показывал путь смертоносного снаряда, но эти три кабельтовых были самыми длинными в жизни Стаброва.
Оглушительный взрыв поднял огромный фонтан воды, японский крейсер словно осунулся и быстро погрузился в воду почти по палубу. Другой крейсер, словно позабыв про русский миноносец, встал бортом о борт с товарищем, не давая тому погрузиться в море. Люди сновали подобно муравьям, закрепляя как можно крепче тонущее судно к невредимому. Но бой продолжался, и экипаж «Страшного» уже надеялся оторваться от японцев.
Но везение имеет свои границы, и вражеский снаряд попал прямо во второй, не разряженный торпедный аппарат. Ужасный взрыв словно потряс судёнышко, истребив разом больше половины экипажа. Корабль, вскрытый словно консервная банка ножом, дымил паром из разбитых машин. Комендор Петров, с трудом поднявшись, вытирая голландкой залитое кровью лицо, заряжал уцелевшую пушку. Стабров растерянно улыбался, протирая глаза от копоти, и плохо слышал, лишь пытался мизинцем прочистить ухо. Уши его словно набило ватой, но раскачиваясь, он поплелся к пушке, и начал подавать снаряды комендору. Рядом, на палубе, лежали изуродованные трупы матросов. Остальных, верно, выбросило взрывом за борт.
Японцы подошли совсем близко, вражеские миноносцы были в кабельтове от тонущего русского корабля. Их артиллеристы били, не промахиваясь по палубе, добивая последних матросов. Была сбита труба, и миноносец двигался только по инерции. Японцы подошли почти на полкабельтова, и собирались высадить десант на «Страшный». На палубах вражеских кораблей десант был уже наготове.
Но тут лейтенант Малеев развернул митральезу, навел на первый миноносец, тот который был ближе, нажал на спуск и начал вращать ручку этой косы смерти.
Стабров слышал оглушительный грохот стрельбы, звон скачущих гильз по палубе, и видел то, что творилось на японском корабле. Тяжёлые пули, калибром в два винтовочных, превратили в кровавую кашу японских матросов, желавших водрузить флаг Восходящего солнца на русском миноносце. Дальше крупнокалиберные пули обрушились на мостик, погубив и офицеров этого корабля. Ермий Александрович, перезарядив, выпустил оставшиеся пули в другой миноносец, просто, как хирургическим скальпелем, отрезал у вражеского миноносца трубу. Белый дым и пар окутали палубу японского корабля. Но тут два снаряда попали на мостик «Страшного», и лейтенанта Малеева выбросило взрывом за борт. Сергей Петрович одел пробковый пояс, погибать в воде желания не было. Русский миноносец быстро погружался в воду, на помощь уже спешил «Баян», Стабров видел чётко его силуэт, прежде чем потерять сознание.
И это был бой последний «Страшного», и погибший корабль был Страшен для врага.
ГЛАВА 2 Путь – дорога
Сергей Петрович, раздвинув тёмные шторки, посматривал в окно из коридора вагона, не отходя далеко от купе. Он стоял и смотрел, на деревья за окном, бывшие ещё в листве, пускай и старой и осенней. Их ветви словно пробегали мимо вагона, махая ему вслед, прощаясь с пассажирами. Слушал, как стучат колеса на стыках рельсов, как чуть раскачивается вагон. Офицер прошелся немного вперёд и назад, сравнивая ощущения движущегося поезда с палубой корабля, вышедшего в море. Мимо него прошёл проводник с парой чая в модных мельхиоровых подстаканниках. Он чуть отодвинулся, давая пройти приятному человеку.
– И мне потом пару чая сделайте, – попросил Стабров.
– Конечно, господин офицер, – кивнул служащий дороги, – хорошо что вы с нами едете, теперь куда как спокойней будет, – добавил он немного непонятную фразу.
– Это точно, – согласилась прошедшая мимо дама из соседнего купе, следующая правда, лишь до Омска. Госпожа Онучьева Татьяна Ильметьевна, жена господина Онучьева Капитона Ильича, чиновника восьмого класса, как церемонно представилась она накануне. Собственно, в их вагоне первого класса следовала весьма респектабельная публика. Купцы первой гильдии, офицеры, чиновники не менее десятого класса. Правда, и офицерам было непросто оплачивать немалую цену билета в вагон первого класса. А купцы второй гильдии, может бы и хотели, но купить бы не смогли- не по чину. Так что было к кому присмотреться в дороге.
И не заскучаешь сидя на мягком диване купе. Ведь с ним следовал купец первой гильдии, тоже в Москву, Дормидонт Степанович Глазьев. Судя по бороде и наряду, из старообрядцев. Человек, несмотря на религию, был куда как весел и боек. Купец остался ещё гулять с торговцами, с которыми познакомился на вокзале. Не одобрял Стабров подобных знакомств, ну и пить в купеческой компании офицеру флота не пристало. Чай там, кофе – дело понятное, но вот коньяк – водка – шампанское, вы уж увольте, господа, это слишком! Только на празднике родного корабля, вместе с боевыми товарищами.
– Сергей Петрович, здравствуйте!– поздоровался с ним сосед, расположившийся через купе от него.
Филостратов, Аполлон Геннадьевич, как он ему представился, следовал тоже из Владивостока в Москву. Коммерсант, хотел поставлять в Первопрестольную с наших восточных окраин кедровые орехи, масло и прочую экзотику. С ним в купе ехал неразговорчивый попутчик, как видно из староверов. Бородатый непьющий и некурящий господин, одетый в поддёвку, правда, из чёрного шёлка, а вот безрукавка была лиможского бархата. Откуда там бархат, кто ж его знает, но выглядел дорого – богато.
– Добрый день, Аполлон Геннадьевич!– поздоровался Стабров в ответ, – Сыграем сегодня?
– Отчего бы и нет. Если вы мне фору в два хода дадите.
Приятный человек. С ним капитан часто играл в нарды. Вот не любил Сергей Петрович шашки и шахматы, не по нему эти игры были, а нарды – самое оно. И элемент случайности – кто же знает, как кости лягут, и головой думать надо, как фишки передвигать. В общем, всё как в жизни – и случай, удача и голова должна быть на плечах, и лучше чтобы и с мозгами.
Так что дорога в десять суток оказывалась вполне себе нескучной. Послужил после плена один год, да и угодил опять на лечение. Наконец, нахождение во Владивостокском госпитале закончилось, и теперь уже капитан-лейтенант Стабров следовал домой, в бессрочный отпуск. Шёл уже 1908 год.
Что скажешь? Время сейчас в России тревожное, одно слово- Революция была. Новые товарищи предупреждали, что сейчас и в поездах грабят и убивают, жандармы не справляются. Но и сидеть во Владивостоке, на этих горах и пригорках не хотелось совсем. Зимой ветрище и холод, и ему в казённой квартире находится, деньги зря проедать? Соскучился по родным местам, почитай четыре года в отпуску не был. А дома хорошо, и сад какой растет, яблоки летом. Сергей Петрович просто закрыл глаза, вспоминая. Лучше домой, к отцу, Петру Андреевичу да матери Лукерье Степановне. Он бы дома помог, ну, проводку развёл бы, электрическую сеть сделал! Чему- то на флоте научился, ну и в плену поднаторел – у старшины второй статьи Торопцева, электрические цепи стал выкладывать, так все хвалили, что мол, какой умелый человек его благородие.
По привычке закрыл купе на ключ капитан Стабров, и, взяв сигару и спички, отправился в тамбур. Сигары – тоже стало слабостью моряка, как и китайский чай. Вроде бы непривычно- моряк и сигара, трубку положено курить, но сигары ему нравились больше. Ну да друзья во Владивостоке остались, почта работала, и капитан надеялся, что уж не тяжёлая посылка с пуэром точно дойдёт, не развалит Российскую почту.
Зажёг длинную спичку и не спеша раскурил туго свёрнутую «Манилу». Запах табачного дыма приятно щекотал ноздри, а сама процедура подготовки к курению успокаивала. Надо сказать, что эти три дня, с выхода поезда из Владивостока его слегка беспокоили. Он уже четыре раза замечал двоих субъектов, проходивших мимо их купе, и они внимательно смотрели, словно сверлили своими колючими глазами его попутчика, купца Глазьева. Одеты эти двое тоже были неплохо, только словно с чужого плеча, слегка кричаще и с неподобающими к подобным костюмам галстуками и нелепыми запонками на рубашках. Обувка? Будто из журнала карикатур, где изображают современную буржуазию. Такое нечто, с жёлтым верхом из мягкой кожи на пуговках. Тут и Сергей Петрович к карманному «Браунингу» добавил «Смит-Вессон», купленный в оружейном магазине Владивостока.
Видел этих господ затем и в вагоне-ресторане, куда ходили обедать вместе с Дормидонтом Степановичем. Вот уж четыре раза, и всегда садились через один стол от них, хотя, перебил себя моряк, может это всё и случайность какая. Ну мало что попутчики, из одного поезда, вот и попадаются на глаза. Но излишние внимание этих людей к Глазьеву всё же настораживало.
Все уже укладывались спать, и никто не ходил из вагона в вагон. Перегон был длинный, и станций не ожидалось часа четыре. Между тем вечерело, капитан погасил окурок, бросив в урну, открыл дверь тамбура, тут же захлопнув её за собой. Он уже прошёл два купе, как вагон чуть качнуло на стыке рельсов, и из тамбура будто послышался вскрик и глухой удар. Потом в коридоре словно дохнуло свежим вечерним воздухом.
Стабров стремительно повернулся, и в три шага оказался у тамбура, рывком открыл дверь и…Но полу на животе лежал купец Глазьев с разбитым лицом, и чуть ли не ногтями вцепившийся в стальной пол вагона. Один из подозрительных людей держал Дормидонта Степановича за ноги, пытаясь выкинуть того из вагона в уже открытую дверь. Другой же деловито перелистывал банковские билеты из дорогого кожаного портмоне.
– И чего вы тут, любезные, – только и сказал капитан, быстрым ударом под дых заставив согнуться негодяя, державшего ноги купца. Глазьев опять грохнулся об пол, но не огорчился и не обиделся, а почти на четвереньках выкатился из тамбура, словно освобождая место для драки.
Это было кстати, и Стабров ловко отклонился от удара здоровяка, пересчитывавшего деньги. Впрочем, мордобой мордобоем, а портмоне он убрал за пазуху весьма проворно, не рассыпал банкноты. Тут моряк в два удара разбил своему противнику нос, и коленом сумел достать в живот.
Как ни странно, подоспела кавалерия, нет, полиция с криком:
– Руки вверх!
Это был давешний знакомый Сергея Петровича, старовер, только теперь без бороды, но зато с револьвером, наведенным на разбойников.
– Не возьмёшь, гад! – заорал тот, кто держался за живот у открытой двери и сиганул из поезда.
Другого полицейский ударил рукояткой револьвера, так что разбойник упал на колени, и кровь с разбитой головы полилась на пол.
– Дверь закройте Сергей Петрович! – попросил его попутчик.
Капитан захлопнул дверь, закрыв замок торчавшим в нём ключом, который вытащил и отдал в протянутую к нему руку полицейского.
– Позвольте представиться, – говорил старовер, – Минаков Александр Владимирович, служащий сыскной полиции города Москвы.
– Капитан-лейтенант Стабров Сергей Петрович, – назвался и офицер.
– Очень рад. И тем, что так вовремя появились.
– У этого господина деньги купца Глазьева, – заметил капитан.
Полицейский кивнул, и пошарив за пазухой у налётчика, выудил толстенное портмоне.
– Это мои деньги, господин хороший! Можно сказать, с детства копил, складывал- перекладывал, – пожал голос преступник.
– Да ну? – оживился сыщик, доставая портмоне, – так ты, собиратель денег, копил в депозитных расписках Госбанка? – засмеялся он, посмотрев на непривычные бумаги, – тебя бы туда и на порог не пустили!
– Наговариваете вы на меня, ваша честь, креста на вас нет, – и налетчик сделал благостное лицо, – наша семья всей России известная.
Минаков только покачал головой, и рванув вверх руки преступника, заставил того встать.
– Вот так то. Сейчас отдадим деньги пострадавшему да расписку возьмём, Без неё никак.
– А ваш товарищ, Филостратов, Аполлон Геннадьевич? – с улыбкой проявил интерес Стабров.
– Ну, он из жандармов. Железные дороги их ведомство охраняет. Ну пойдёмте, чего стоять. А то пассажиры увидят, волноваться станут. Как там, тебя? Грабитель?– обратился сыщик к пойманному.
– Иван Иванов, – гордо произнёс мужчина и осклабился.
Руки злодея теперь украшали новехонькие наручники. Минаков повёл злодея в свою каюту.
– Ладно, сейчас в купе тебя досмотрим, – пообещал он.
Сергей Петрович шёл впереди, за ним двигались закованный налётчик и полицейский. Капитан постучался в дверь купе, купец ответил почти сразу.
– Кто это? – говорил срывающимся голосом не то что бы счастливый, но точно удачливый Дормидонт Степанович.
– Я это, ваш сосед, – явственно ответил капитан.
– Заходите, пожайлуста.
И двери купе открылись. На пороге стоял купец, уже расставшийся с изрядной долей хмеля, с совершенно несчастным побитым лицом. Рубашка на нём была ещё грязная, как впрочем, и брюки. Тем временем полицейский открыл своё купе, завёл в него Иванова, приковал того к столу, во избежание глупостей. Затем господин Минаков, не спрашивая разрешения, сел на диван, и вопросительно посмотрел на Глазьева.
– Бумага у вас имеется? И чернила с пером.
– Так найду, – немного растерянно ответил купец.
Требуемое нашлось в саквояже купца, великолепный дорогой дорожный прибор для письма, и два листа бумаги.
– Садитесь, пишите…
« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с…»
– Пересчитайте при мне, почтеннейший, – попросил – потребовал полицейский чин.
– Я немного нетрезв… Руки трясутся…
– Лично, именно лично, Дормидонт Степанович. Деньги, они счёт любят.
– Подчиняюсь должностному лицу, – не спорил больше пострадавший.
Купец открыл портмоне и принялся пересчитывать денежные знаки, которые капитан флота его Величества видел теперь во второй раз в жизни. Это были билеты по десять червонцев золотом, необыкновенного розового цвета. Всего Глазьев насчитал тысячу десять билетов, иначе говоря, на кругленькую сумму в сто одну тысячу золотом.
– Ну как? – утонил Минаков.
– Всё точнехонько. : согласился Глазьев.
– Вот, дописывайте, будьте так любезны.
« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с. сто одной тысячей рублей, которые ранее у меня
отняли грабители. Писано в присутствии капитан – лейтенанта Стаброва Сергея Петровича»
Подпись: Глазьев Дормидонт Степанович.
– Ну вот. Отдохнёте, господин Глазьев, позовём вас на опознание грабителя.
– Так их двое было!
– Один испугался господина Стаброва и выпрыгнул из поезда на полном ходу, – изволил пошутить полицейский, – ну пойду. Ночь, спать надо. И вам, спокойной ночи. И хотел бы я записать показания ваши, господин офицер.
Стабров только кивнул в ответ, и принялся за свой чай. Отхлебнул и чуть не плюнул от огорчения. Тем более отвлечься было проще, и он рассказал полицейскому, как воевал, попал в плен, затем лечился, был списан со флота по ранению и ехал домой, в Орловскую губернию, жить на небольшую пенсию. Ну и как заметил двух злодеев и вмешался в события. Полицейский кивнул, дал подписать показания, и еще раз кивнув, удалился.
Капитан- лейтенант вернулся к чаю, пододвинув к себе подстаканник. Он опять отпил немного, но лучше бы этого не делал. Чаем ЭТО назвать было сложно, особенно если уже приохотился к нормальному чаю. Именно нормальному, на хороший у тогда лейтенанта денег бы точно не хватило. Подумал, а если заварить свой чай у проводника- так ночью не заснёшь. Лучше поутру хорошего чаю сделать, а сейчас спать, как подумал Стабров.
ГЛАВА 3 Сон в летнюю ночь
В юности Сергей Петрович увлекался Шекспиром, многое перечитал, и в его поэзии понимал преотлично… Перед дождём, когда сильно падало давление, Стабров чувствовал себя преотвратно, голова болела и кружилась, и начинали преследовать тяжёлые сны. Вроде бы лечили- лечили в госпитале, а это, видимо, на всю жизнь осталось. Капитан видел своих друзей с миноносца «Страшный». Он их видел живыми, они с ним здоровались, моряки занимались своими делами, а их ?орабль во сне стал ослепительно белым. Только вот Малеев без устали носил коробки патронов для митральезы. Бывали и жуткие сны- развороченная палуба японского корабля, в дырах, словно это дуршлаг, и кровь на палубе, будто малиновое варенье разлили.
Но сегодня ночь, после этого суматошного дня, выдалась спокойная. Он принял немецкий аспирин, порошок, запив его теплой водой, и заснул сразу, позабыв про свою больную голову.
Он с сопровождающим, японским офицером Мэдока Такахаси ехал на поезде в Дого, на воды. После контузии и осколочного ранения доктор Красного Креста прописал лечение и командование лагеря Мёэндзи в Мацуяма, не стало в этом препятствовать. Бани здесь были деревянные, из хорошего дерева. Сергей Петрович переоделся, и вместо мундира был теперь в халате, или по местному в кимоно, и деревянных банных тапочках. Он сел в бочку с горячей водой, рядом в такой же бочке сидел Мэдока Такахаси, и довольно пыхтел, выражая удовольствие. Они вышли передохнуть и попить чай. Японец понимал по- английски, так что Стабров говорил с ним на языке Шекспира.
– Я больше пуэр люблю, – говорил лейтенант.
– Пуэра много сортов, – заметил японец, – у каждого свой вкус и аромат.
– Согласен. Не думаю, что бы нам привозили нечто удивительное. Покрепче, и то хорошо.
Оба надолго замолчали, наслаждаясь моментом счастья. Но тут их отвлекли. Подошли даже японские молодые барышни, и поклонившись, передали мандарины и печенье. Одна из гостий увлекла японца в одну из комнатушек, и рядом с русским присела прелестная молодая японка.
– Меня зовут Игами Окуё, – представилась барышня по – английски.
– Лейтенант Стабров Сергей Петрович, – растерявшись, пытался дотронуться до головного убора, которого на нём здесь не было. Кто же, позвольте узнать, фуражку в баню надевает?
– Пойдёмте, я вас развлеку, – загадочно начала красавица.
Девушка, с очень правильными чертами лица, с небольшим носом с горбинкой, хотя и небольшого роста, была прелестно по -женски сложена, так мило улыбалась, и отказаться было решительно невозможно. Он пошёл за ней, барышня быстро разделась, и присела на циновку. Моряк не может разочаровать барышню, пусть и японскую, и лейтенант мигом тоже разделся догола.
– Ты очень красив, – не опуская глаз, заметила японка.
– Красавица, – в тон ей ответил Стабров, привлекая девушку ближе к себе и касаясь её крепкой груди и крепкой и округлой задницы.
Кстати оказались уроки Аннушки-китаянки, и русский моряк удивил женщину из Страны Восходящего Солнца прекрасным массажем, так что в долгу перед красавицей он не остался.
– По средам я буду приходить в дом рядом с вашим лагерем, – пообещала прелестница, исчезнув через другую дверь.
Лейтенант вернулся в гостиную в отличном расположении духа, голова больше не болела, а в его руке был кулёк с печеньем и мандаринами.
– Повеселел? – спросил его лейтенант Мэдока Такахаси, – голова не болит?
Стабров отрицательно покачал головой, и положил гостинец на стол.
– Вот, угощайся.
Японец отчего -то удивлённо покачал головой, и прошептал по – японски.
– Поедемте в лагерь, лейтенант.
– Конечно.
Он вернулся в свой барак затемно, где делил комнату с четыремя флотскими офицерами с броненосца «Бородино».
Через неделю вечером, Стабров осторожно прошёл мимо бараков, стараясь не попадаться караульным. Охраняли собственно, не так что бы усиленно- убежать не убежишь, океан кругом, а русский человек отличается от местных и лицом, и ростом. По крайней мере, так утверждали некоторые циники. Но вот, среди зарослей оказался синтоистский храм, а за ним стоял так ожидаемый моряком дом. У входной двери висел масляный фонарь, освещая путь ночному путнику. Лейтенант поднялся по деревянным ступенькам, постучался в дверь и ему открыли. Пожилая женщина знаками показала, куда ему пройти. Сергей Петрович разулся, и в чулках вошёл в дом. Четыре фонаря горели по углам комнаты, и здесь было довольно светло.
Игами сидела на циновке, перелистывая старую книгу. Как заметил гость, это был скорее альбом с иллюстрациями, а не книга. Девушка же весьма внимательно изучала картинки, и наконец, подняла глаза на пришедшего.
– Привет тебе. Сейчас принесу чай.
Она встала, и принесла чай, чайник и приборы. Затем, знаком пригласила лейтенанта.
– Что за книга? – поинтересовался Сергей Петрович.
– Книга трактат о любви. Посмотри, – и она положила фолиант перед собеседником.
Стабров открыл книгу. Нет, миниатюры были занимательные, хотя моряк наделся, что всё же не покраснел. Здесь были все возможные позиции для плотских утех между мужчиной и женщиной. Даже были картинки, где обнаженная женщина связана определенными образом. Правда, страдания на лице видно не было заметно, у этой книжной красотки.
– А это зачем? – удивился он.
– Это шибари, ритуальное связывание. Некоторым парам нравится такие игры, – и она очаровательно повела плечиком, – и ты, если пожелаешь…
– Нет, – только и смог ответить Сергей Петрович, заключая возлюбленную в объятия.
ГЛАВА 4 Трудные разговоры
Сергей Петрович проснулся, по привычке сделал несколько гимнастических упражнений и умылся. Затем физические упражнения по новейшей шведской системе продолжились, и заняли с полчаса. Он старался тренироваться даже в поезде, не давая себе поблажек. Сказать честно, не потому что, надеялся на нечто необыкновенное, но переставала кружится голова.
Господин Глазьев после вчерашних приключений спал крепчайшим сном, и из – под его подушки выглядывало толстенное портмоне, столь вожделенный предмет для некоторой асоциальной публики.
Стабров только улыбнулся и глянул на свой брегет, время было ещё раннее, без пяти минут семь. Офицер принялся за чтение, молодой человек приохотился к Гоголю за время лечения в госпитале. Но вот, кошель купца наконец упал, и тот с криком проснулся, упав при этом на пол, накрыв руками свое богатство.
– Доброе утро, Дормидонт Степанович! – невозмутимо поздоровался с ним попутчик.
– А, Сергей Петрович…– застонал купец, садясь на диван, – такое, знаете. приснилось… – кинулся к своему богатству
– Ну ладно, пойду завтракать.
– Вы уж меня подождите, право обяжете, – попросил купец.
Купчина переоделся, и, закрыв купе, попутчики пошли в вагон -ресторан. Теперь, как видно, купец собирался обедать лишь только в обществе господина капитана. Решив, что его общество гораздо интереснее
– Что же вы приказчиков с собой не взяли?
– Да пожадничал, сглупил, – каялся Глазьев, – вроде купил билет на железную дорогу, сел, да довезли, А тут на тебе, грабители. Спасибо, вы спасли, господин офицер.
– Ничего, осталось пять дней дороги, и дома, в Москве будете.
– Сергей Петрович, – и купец встал рядом, доверительно смотря на офицера, – будьте любезны, не покидайте… Отплачу, как бог свят. Со мной там на обед, ужин… Вместе оно лучше, веселее.
– Не брошу, конечно. Но и вы до Москвы к винам- водкам потише, поспокойней относитесь. Я человек военный, мне невместно с пьяным находиться.
– Хорошо, – тяжело вздохнул Глазьев, – поостерегусь водкой напиваться.
Вот пришли они в ресторан, к ним, как обычно, подошёл весёлый половой, служащий вагона – ресторана.
– Господа, чего желаете? Или, может быть, новейшей инвенции трапеза для вас, завтрак по аглицкой моде?
– Дормидонт Степанович, вы как?
– Водки всё равно нельзя, так давайте по аглицкой.
– По английской, милейший, – заключил Стабров.
Через пять минут принесли варёные яйца, хлеб с маслом, сыр, обжаренную ветчину и чай с сахаром. Они с аппетитом принялись за трапезу, но вот мимо них прошёл господин полицейский, вчерашний их знакомый, Минаков Александр Владимирович.
– Позволите, я к вам присяду, – спросил он.
Стабров с готовностью кивнул, а Глазьев чинно показал на стул после секундного раздумья. Хотя и довольным он не выглядел.
Полицейский заказал себе поесть и быстро управился с трапезой, и выразительно кашлянул.
– Да? – поднял глаза моряк, оторвавшись от еды.
– Так вот я к чему, Сергей Петрович. Храбрый вы человек, а ведь на пенсию в деревню жить едете. Так лучше бы к нам, в Москву, на службу царю – батюшке. В сыскную полицию вас возьмут, и ведь не простым околоточным, или в летучий отряд – а то и начальником округа Москвы. И в чинах нисколько не потеряете. Оклад, некоторые суммы неподотчётные, – и Минаков принялся загибать пальцы, – квартира служебная, рядом с местом службы, на Большом Каретном, мундир понятно, казённый. Деньги, фонды разные. Не пожалеете. И работа интересная, вам такая ведь по вкусу? Вы, господин Стабров, так вовремя появились и спасли Дормидонта Степановича от верной гибели. Значит, верно, приметили злодеев, даже если и себе в этом не признавались, были начеку.
– Сергей Петрович, соглашайтесь, будьте любезны. Неспокойно в Первопрестольной после возмущения, – подал голос и Глазьев, – да и интереснее в Москве, чем в вашей деревне. И кинематограф, и Цирк, театр. Даже Зоосад имеется.
– Да я собирался по святым местам проехать, – говорил капитан, – поблагодарить Бога за чудесное спасение в воде.
– А квартиры-то по нашему ведомству на Большом Каретном. Здание Сыскной полиции на Петровке, 38. А в квартале от нас Свято-Петровский монастырь, во имя митрополита Петра Московского. И ездить далеко не придётся, вся святость совсем рядом будет.
Последний довод оказался для капитана Стаброва наиважнейшим, но надо было всё обдумать.
– Вопрос с прислугой не стоит, добрейший Александр Владимирович?
– Да нанимайте кого хотите…
– Буду не против, если ваше начальство утвердит мое назначение.
ГЛАВА 5 Полицейские и барабашка
Сегодня Сергея Петровича ждал насыщенный день. Приближались праздники, и надо было подготовиться, вызвать околоточных и чётко составить план облав в ночлежках. Непростая работа. А тут ещё и в торговых рядах воровство учинилось. Бочка икры, вишь ты пропала, да из закрытого склада. Вот сейчас спускался по лестнице Стабров вниз, да ещё с меховой душегрейкой в руках, где его ожидал помошник, Андрей Сергеевич Девяткин, полицейский надзиратель, чиновник одиннадцатого класса.
Человек толковый, и исполнительный. Вот и он, в серой костюмной паре и котелке, да ещё и с керосиновым фонарём в руке, и кожаным портфелем в другой, о чём забыл попросить подчиненного Стабров. Тут же стояла пролётка, не пешком же почти час тащится до Никольской улицы. Начал он, правда, мечтать о автомобиле, но это было уж совсем баловством. Тем более, недавно в штат полиции самокатчиков приняли, теперь важные письма на велосипедах возят.
– Андрей Сергеевич! Уже давно ожидаете?
– Нет, только-только прибыл.
– Тогда поехали.
Ванька ехал не спеша, он лишь чуть понукал лошадь, копыта цокали по мостовой, их обогнало несколько извозчиков, пока выбрались наконец, на Тверскую. Здесь всё фланировала чистая публика, посещающая лавки и магазины, они же проехали мимо знаменитого гастронома господина Елисеева и филипповской булочной. Туда Стабров ещё не заходил, даже чтобы попробовать знаменитых булочек с изюмом. Вот проехали Воскресенские ворота, полицейский чиновник, сняв фуражку, перекрестился три раза. Девяткин не обратил внимания, уже привык давно, что начальник на каждую церковь крестится, да ещё по три раза. Сам-то Андрей Сергеевич тоже ходил в церковь, но на пасху больше кагор да куличи любил, чем длинные службы.
Кучер остановил пролётку у торговых рядов, Стабров и Девяткин задумчиво смотрели на подъезды, и тут более вёрткий Андрей Сергеевич остановил приказчика.
– Послушайте, добрый человек. Нам бы господина Щелыгина, управляющего торговыми рядами, – спросил полицейский.
– А зачем вам?
Ответил без пиетета молодой человек, шикарно одетый по последней моде Замоскворечья- смазные сапоги, малиновая рубаха, жилет из неплохой шерсти и картуз с козырьком из лакированной кожи. Такой, прямо, журнальный, охотнорядец.
– Союз Михаила Архангела? – спросил теперь Стабров и сделал восхищенное лицо.
Увидев важного полицейского чиновника при мундире, приказчик сбавил тон, и превратился в саму любезность. Даже позу переменил, ручки на животе сложил скромно.
– Давайте лучше я вас самолично провожу, господа. Здесь совсем недалеко.
Он провёл гостей мимо лавок, и вот, они увидели дородного и основательного господина, беседовавшего ещё с двумя торговцами. Собеседники громко говорили и жестикулировали, не обращая внимания на посторонних.
– Силантий Евстратович, к вам, – милейшим тоном отвлёк оратора приказчик.
Мужчина положил правую ладонь в карман жилетки и вопросительно нахмурил брови, но увидев Сергея Петровича, выразительно показывавшего на свой брегет, постукивая пальцем по стеклу часов, что мол, торопится.
– О, так рад! Сам господин Стабров пожаловали, очень, очень рад! Позвольте представится, Щелыгин Силантий Евстратович, купец первой гильдии.
– Ну, вы меня похоже, знаете. Это мой помошник. господин Девяткин.
–Пойдёмте. Ужасный случай, Сергей Петрович, – говорил он и рассказывал по пути, открывая двери в знаменитые подвалы Торговых рядов, – у купца Живова икра осетровая пропала, аж две полных бочки. Кто взял, ума не приложу. Правильно говорю, Лука Ильич? – спросил он торговца.
Лука Ильич Живов олицетворял собой мировую скорбь, повесив голову, и ладонями едва не доставая коленей.
– Отсюда? – удивился полицейский, – каким же образом?
Подвалы эти поражали своей основательностью, высокие сводчатые потолки, стены из тесаного камня. На стенах были зажжены керосиновые фонари, окрашивая известняковые стены в желтоватый цвет. Подвал был разделён на боксы, закрытые дверями, обитыми железом. На каждом висели кованые железные замки, и печати купцов.
– Откройте склад, Силантий Евстратович. И где господин Живов, хозяин?
– Сейчас…
Тяжёлая дверь отворилась, и Девяткин осветил товары впавшего в грусть купца. На полу стояли тяжёлые на вид бочки, а задняя стена помещения была деревянной.
– Ну а стена – то целая? – и Стабров показал на стену из досок.
– Там всё крепко. Доски дубовые. А пришёл- бочки на месте, но пустые. Словно барабашка шуровал.
– Позвольте? – не понял ошеломлённый Девяткин.
– Дух злонамеренный, – с изменившимся выражением лица объяснял господин Щелыгин, – так уж добро здесь пропадало. Да не один раз, но так, понемногу. Мы и не жаловались. Зря вы коситесь, ваше благородие. Всякое бывает.
Стабров только хмыкнул, и сбил свою фуражку себе на затылок, по военной привычке, и заложил руки за спину и внимательно посмотрел на Силантич Евстратовича. Но тот не улыбался, а лишь покачал головой.
– Андрей Сергеевич , посветите, – попросил Стабров.
Свет керосинового фонаря был ярок, и достав раскладной нож и отвертку из саквояжа, Сергей Петрович принялся осматривать стену. Вдруг он удовлетворенно хмыкнул, подняв щепку с пола.
– А чей склад с другой стороны?
– Купец Завидов хозяин, и у него приказчик Ермаков, – ответил Щелыгин, заглянув в тетрадь с коленкоровой обложкой, – Гаврилыч, – обратился он к спутнику, – позови Завидова сюда с ключами.
Они обошли клад , и стояли уже перед заветной дверью, Девяткин нетерпеливо прохаживался по каменному полу, иногда посвечивая на сводчатый потолок погребов. Наконец, Гаврилыч привел с собой владельца помещения.
– Открывайте, Завидов, – приказал ему полицейский.
Купец долго вздыхал и охал, уронил связку раза три, так что потерявший терпение Щелыгин сам отпер замок и раскрыл двери. Девяткин направил луч фонаря, а Стабров уверенно подошёл к стене, снял две скобы, и разобрал стену между складами.
Девяткин чуть не уронил фонарь, увидев как страшно побагровел Щелыгин, схватив за рукав собиравшегося убежать Завидова.
– Ну собственно так… – громко и с ноткой веселья в голосе говорил Сергей Петрович, – Такая вот у вас барабашка завелась, милейший Силантий Евстратович. Ну, мне пора-с.
– Непременно буду завтра на Петровке, господин Стабров, – ответил Щелыгин, и долго тряс руку полицейского, – непременно.
ГЛАВА 6 Анна приезжает
– Ну, вы всё же поосторожнее, Сергей Петрович, на вокзале-то, раз не хотите с собой городовых взять. Каланчевка, конечно, не Красная Пресня, но профсоюзные активисты там ребята крепкие и очень злые. А Железнодорожный профсоюз – организация богатая, любых адвокатов оплатит, случись оказия какая. А то не хочу я опять на похоронах за гробом идти.
Стабров покраснел, но возразить господину Кошко было нечем, время было и вправду было тяжелое. Начальника полицейского округа в Москве до него убили московские дружинники. Пришли к нему домой, на Каретный, и застрелили, потом ещё и приговор на заборе приклеили, не поленились. Власть долго на солдатах Семеновского полка держалась, и то с трудом. Правда и сейчас на Пресню полиция соваться не хочет, но с активистами тамошними договориться удалось. Да там и полиции делать нечего, порядок, не грабят никого. Всех бандитов дружинники повывели, туда цветные не суются.
– Буду осторожен, приеду на вокзал в штатском.
– Вот и ладно. – говорил Аркадий Францевич, – Вы меня очень обяжете. Право, на вас очень надеюсь. Вот, приезжал господин Щелыгин, очень благодарил. И через три дня с околоточными совещание проведём, а потом опять и облаву на Хитровке сделаем, я, и он азартно потер руки, – ночлежки проверить надо. Езжайте на вокзал, Сергей Петрович.
Стабров спустился вниз, и на улице городовой поймал ему извозчика.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил полицейский, усаживаясь в повозку.
Он поправил пистолет в подмышечной кабуре, и постучал по полу пролетки, призывая трогаться. Наконец приезжала долгожданная Анна, из Харбина, он всё же устал заниматься хозяйством. Вообще, настоящим её именем было китайское Юйлань-Ван.
Ещё в Омске, когда ехал в Москву, отправил телеграмму в Харбин известному лицу, а затем и деньги на билет. Всё же сложно, сложно… Хотя в доме сделали паровое отопление, печь топить не надо, но всё равно, плита же на дровах, самому не приготовишь ни обед, ни ужин.
А трактиры надоели. Зайдёшь- и расплатиться невозможно, денег не берут. Стыдно. Бывало, в булочную сходишь, купишь себе колбасы и булку, да чай или кофе на спиртовке целый день варишь. А он всё же, чиновник сыскной полиции города Москвы. Девяткину то хорошо, он привычный, давно в полиции служит, приноровился. Так, за мыслями, незаметно к Площади трёх вокзалов приехали, а ему нужно ещё на Ярославский.
– Ты, добрый человек, подожди меня, – сказал Стабров и вложил рубль в ладонь извозчика, – но номер твоего экипажа я запомнил.
– Да как не понять, ваше благородие… – ухмыльнулся в бороду ванька.
Стабров быстрым шагом прошёл в здание вокзала, посмотрел на доску объявлений, поезд должен был прийти через полчаса. Он купил газету у разносчика, и присел почитать. Пробежал глазами колонку происшествий, и тут понял глаза от страницы и просто охнул.
Как-то не очень удавалось не работать, даже когда на отдыхе. Заметил, как к закрывшему глаза мужчине, подсели два субъекта, и один всё пытался выудить из под ног намеченной жертвы чемодан.
– Полицейский чин всегда на службе, – пробурчал про себя молодой мужчина, и схватил за руку воришку, – пойдём, пойдём…
– Вы кто? – раскрыл глаза заснувший субъект, едва не лишившийся поклажи.
– Полицейский чиновник, поймал злодея, желавшего покусится на ваше добро.
– Нет, это несчастный человек, и я решительно возражаю, – подал голос новоявленный толстовец, по совместительству владелец чемодана.
– Ну, раз дядя не в обиде, тогда я пошёл, – пытался сбежать юный жулик.
Но не на того нарвался, пальцы у бывшего морского офицера были просто железными, и парнишка лишь нелепо дернулся в руке силача.
– Пойдём со мной, – и Стабров потащил за шиворот нарушителя закона, и чуть не упал.
– Дяденька, не надо. Вот те крест, а то опять посадят меня или вышлют из города. А я вам пригожусь. Как бог свят, не обману.
– Отойдём.
Сергей Петрович затащил юнца в комнату присутствия, достал лист бумаги и карандаш. Это на вид был юноша лет четырнадцати- пятнадцати, в серой косоворотке, серых же штанах, куртке, начищенных до блеска юфтевых сапогах. Картуз, конечно, тоже имелся.
– Ладно, пиши. Что обязуешься докладывать мне, Стаброву Сергею Петровичу о происшествиях в районе Каланчёвки, и иных, ставших мне известными. Понял?
– Как не понять, – грустно заметил парнишка, посмотрев на строгое лицо собеседника, с карандашом в руке.
– Как тебя звать?
– Николай Ширин.
– Так вот Коля, раз в неделю, в понедельник в 11 часов, станешь прогуливаться около сквера, и будешь докладывать мне, что да как. А я тебе за труды, вот, красненькую, – и положил перед ним десять рублей.– Ясно?
– Чего ясней.
– Ну, иди тогда.
Сергей Петрович вытащил часы – и чуть не бегом припустил к перрону, времени оставалось едва пять минут. Крытый перрон, множество встречающих, наготове уже стояли носильщики с тележками, с бляхами на груди и номерами на них. Паровоз подавал состав пятясь, что бы не разворачиваться, и вагоны словно сами подъезжали к платформе. Под крышей перрона висел белый пар и чёрный дым. Но вот подтянулся и желанный вагон номер пять. Сергей Петрович подождал, пока люди выйдут, подозвал к себе носильщика:
– Пойдём, любезный.
Тот церемонно кивнул, и пошёл вслед важному господину. Мужчина взбежал по ступенькам, выискивая глазами знакомую девушку. Вот и купе. Сергей Петрович увидел там лишь сидящую даму в модном наряде стального цвета и милой шляпке. Волосы, чёрные, по последней моде, были завязаны узлом, незнакомка смотрела в окно, видно, ждала встречающих. Бывший офицер флота, это всегда настоящий кавалер, который не может бросить даму в беде, и он сказал:
– Видно, опоздали встречающие. Давайте я вам помогу, барышня.
– Конечно помогите, Сергей Петрович! – ответила девушка, вставая с дивана, – Не узнали? – медленно говорила красавица, – Значит, богатой буду.
Стабров слегка обомлел, но это была Юйлань- Ван, или попросту Анна, которую он и ехал встретить на вокзал. Видно, что и она была рада, мило улыбалась, быстро посмотрелась в зеркало, и поправила шляпку. Да, наряд был ей очень к лицу.
– Возьмите вещи, – сказал Стабров носильщику.
– И в багажном вагоне ещё одно место, – И Анна отдала служащему в фартуке квитанцию.
Сергей Петрович всё никак не мог привыкнуть к её новому облику, но собрался с силами и поцеловал руку Анне.
– Пойдёмте, – наконец, выдавил из себя почти нужные слова.
На перроне они ожидали вещи, мужчина всё оглядывал прелестную фигурку долгожданной барышни.
– Неужто плохо наряд подобрала? – лукаво вымолвила она.
– Скорее очень хорошо. Из Харбина выбралась без приключений?
– Нет, всё отлично. Вот, и мой багаж.
Они шли впереди, народ иногда обращал внимание на колоритную парочку- белокурого русского богатыря и татарскую барышню, впрочем одетую очень по-европейски, никто бы и не поверил, что эта девушка китаянка, и зовут её на самом деле Юйлань Ван.
Сергей Петрович рассчитался с носильщиком, и извозчик через час привез на Большой Каретный. К экипажу степенно подошёл дворник, один из немногих русских дворников в Москве, Акимов Кузьма Гаврилович, а вместе с ним и кочегар, Щеголев Илья.
– Братцы, не поможете вещи занести?
– Конечно, ваше благородие, – ответили оба.
Не за минуту управились, понятно, не быстро, зато обстоятельно, багаж китаянки оказался в квартире полицейского чиновника. Стабров заплатил каждому по полтине, так что все остались довольны.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/sergey-solovev-33082972/morskoy-uzel-i-schastlivyy-bilet-70823521/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сергей Соловьев
Тип: электронная книга
Жанр: Шпионские детективы
Язык: на русском языке
Издательство: АСТ
Дата публикации: 15.10.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Это первая часть цикла. Написано еще три повести в том же жанре и сквозными героями. Работаю еще над двумя повестями.Первая из повестей детективной серии. Дело происходит в дореволюционной России, после Японской войны. Офицер флота возвращается домой, и в пути попадает в нешуточный переплет, а затем и на службу в сыскную полицию Москвы. К нему приезжает и его горничная, китаянка Юйлань Ван. Пока новый чиновник полиции вживается в новую роль, в Москве погибают таинственно погибают телефонистки. Предстоит непростое дело