Одесская школа
Одесская школа
Светлана Олеговна Дмитриева
Это атмосферная книга о жизни одесситов второй половины XX века. Вы узнаете, как жили одесситы 1970-1980 годов, как они на самом деле говорили, о чём думали, как ели и какие песни пели, какие события происходили.
Новаторство: книга стилистически неоднородна, как и сама Одесса того времени. Во второй части книги автор анализирует что же это за явление – "одесский язык" и завершает книгу феерично смешным "Словариком живого одесского языка" (Словарик ЖОЯ). Существовал ли в действительности знаменитый "одесский язык"? Ответ найдёте в книге!
Автор с нетерпением ждёт отзывов читателей!
Светлана Дмитриева
Одесская школа
Ева
Я – психолог. Несколько лет назад работала в больнице. Одной из пациенток, моей героине предстояла серьёзная операция. Ситуация усугублялась тем, что у женщины были серьёзные проблемы с сердцем. Операция была опасна для неё, но отказ от хирургического вмешательства неизбежно привёл бы к самому печальному исходу.
Во время достаточно долгого подготовительного периода меня пригласили, чтобы поддержать эту пациентку и стабилизировать её психологическое состояние. В этом действительно была необходимость: женщина переживала депрессию, появились панические атаки.
Когда она впервые вошла в мой кабинет, я увидела перед собой хрупкую симпатичную женщину небольшого роста. У неё была грива рыжеватых волос и большие грустные глаза чайного цвета, обрамлённые лучиками мелких морщинок. Она тихо улыбнулась и представилась: «Ева». Хотя Еве шёл шестой десяток лет, я не стала настаивать на том, чтобы обращаться к ней по отчеству. Ева, так Ева.
Поначалу беседа не клеилась. Ева вежливо отвечала на вопросы, но её ответы оставались односложными, было видно, что женщина полностью погружена в себя, в свои невесёлые мысли и, возможно, не верит в то, что «разговорами» можно что-то изменить.
Я понимала, в каком шоковом состоянии она находилась. В её жизни было одновременно несколько кризисных ситуаций: возрастной кризис, потеря близких и привычного круга общения, смена места жительства. Сверх этого, а возможно, как результат перенесённых потрясений – тяжёлая болезнь, страх грядущей операции, неопределённость в будущем и, как это нередко бывает в подобных случаях, финансовые трудности, отсутствие поддержки. Как не загрустить?
Передо мной стояла задача помочь человеку обрести опору, найти внутри себя волшебную соломинку, держась за которую можно переплыть этот бушующий океан и обрести твёрдую почву под ногами, а также определиться, в каком направлении идти дальше по этой почве, наметить новые пути.
Легко сказать, правда? Человек закрыт. С чего же начать? Пытаясь разрядить обстановку, я осторожно пошутила. Тут же глаза Евы потеплели, она бросила мне в ответ меткую весёлую фразочку. Мы поняли друг друга и посмеялись. Оборона Евы рассыпалась, а сама она стала постепенно раскрываться, как цветок, причём, цветок необычный и яркий.
Когда у Евы появилось доверие ко мне, она смогла, наконец, со всей искренностью говорить о себе. Я обратила внимание на то, что, рассказывая о детстве и юности, Ева, как будто, становилась другим человеком. В речи она начинала использовать специфические словечки и выражения. В ней вдруг оживал какой-то неубиваемый юморист-импровизатор, в глазах не оставалось и следа от тоски, а на лице всё чаще появлялась улыбка.
Оказалось, Ева была одесситкой: она родилась в Одессе, в Одессе выросла и провела юность, то есть, сформировалась в этой среде как личность. В бытовом и, тем более, в официальном общении об этом совершенно невозможно было догадаться. Ева Альбертовна была интеллигентным, хорошо образованным человеком и в обычной речи не позволяла себе «вольностей» просторечных, тем более, жаргонизмов. С ней было интересно общаться на самые разные темы: на всё у неё был свой взгляд, своё обоснованное мнение.
Я попросила Еву отпустить себя и перестать контролировать свою речь, жесты, поведение:
? Ева, позвольте себе всё! Не ограничивайте себя. Погружайтесь в воспоминания, переживайте всё снова, называйте всё своими именами без страха и упрёка, говорите о своих чувствах, говорите о своих желаниях!
Через какое-то время я попросила Еву рассказать и о своих мечтах.
? О мечтах? Вы таки шутите!
? Ева, мы с вами очень плодотворно поработали: обнаружили множество корней психологических проблем, о которых раньше даже трудно было догадаться, устранили внутренние блоки, изменили негативные установки и нашли внутренние ресурсы для движения вперёд. Теперь Вы чувствуете себя совершенно другим человеком.
Но знаете, какой ещё есть дополнительный и неожиданный результат? В процессе нашего общения мне пришлось создать целый словарь-разговорник одесского языка Вашей юности, а записи Ваших глубоких погружений в подсознательное больше похожи на художественные рассказы, чем на протоколы психолога. Понимаете? Это же идея! Это же – почти готовая книга!
? Идея… Вы полагаете, сейчас это будет кому-то интересно? Жизнь так далеко ушла вперёд. Я ведь и сама думала, что всё забыто, всё в прошлом. Если бы не терапия, не психоанализ, я бы и не знала, что внутри меня так много Одессы… живёт…
? Вот именно, Ева! Живёт! И поддерживает Вас! Эта любовь даёт Вам силы, веру и свет надежды! Так поделитесь этим с другими! Пусть кто-то тоже вспомнит свою Одессу-маму и поймёт, что к этому источнику всегда можно прийти и «брать воду жизни даром»! А кто-то, возможно, откроет для себя вашу Одессу того времени впервые.
Попробуйте! Это счастье – возможность выразить себя в творчестве.
И уговорила…
Ева полностью погрузилась в работу. День и ночь она писала свои воспоминания, которые мы договорились совместно выпустить в виде небольшой книги с приложением – хулиганским и ужасно смешным словарём «одесского языка».
По этим материалам мы также продолжали психоаналитическую работу, но дело уже шло легко. Тот мир за окном, который ещё недавно казался Еве серым и враждебным, теперь заиграл яркими красками, повсюду для неё разливался тёплый свет Одессы далёкого детства. Повсюду – потому что источник этого света был внутри неё самой.
Теперь Ева смотрела в будущее с надеждой и энтузиазмом. Наконец, мы отобрали материалы для печати, я занялась правкой и поиском редакции для выпуска небольшого тиража нашего совместного творения, а Ева, полная радостных надежд, была направлена на операцию.
Она улыбалась, когда её увозили на каталке, и махала мне ручкой, как будто уплывала куда-то по волнам на белом теплоходе. Потом её положили на холодный хирургический стол, крепко привязали руки и ноги, сделали укол, и анестезиолог накрыл её лицо маской.
Всё.
Во время операции её сердце остановилось. Реанимация была безуспешной…
Только я знаю, куда Ева полетела, когда остановилось её сердце: прикоснуться к сырой стене своего старого дома на Молдаванке, к гладкому булыжнику мостовой, к нежным душистым веткам цветущей акации и катальпы, к тёплым стволам платанов. Пролететь насквозь Пассаж и Горсад, арки Оперного театра и Колоннаду на Приморском бульваре. Обнять Пушкина и Дюка, и через Потёмкинскую лестницу – в порт, к морю. Туда, где на линии горизонта море сливается с небом. И выше… и выше… и выше… в самый яркий свет, который пребудет вечно.
Фрагменты воспоминаний и рассказов Евы – перед вами. В каждой строчке – она. Она и её мама, Одесса.
Внутреннее пространство
Не помню, как я здесь оказалась – внутри большого полутёмного помещения, сквозь стены которого проросли корни какого-то дерева: светлые, голые, но, определенно, живые.
То ли глаза стали привыкать к сумраку, то ли стало светлее, но постепенно появлялись очертания окружающих предметов. Где же источник освещения? Обычно, вверху. И точно: сверху льётся мягкий свет, и почему-то не оставляет ощущение, что светящееся нечто – тоже живое, мало того – мыслящее существо.
Здесь уютно. Спокойно так, что не хочется покидать это место. Очень тихо… Откуда-то снизу доносится равномерный мягкий стук, но он только успокаивает, есть ощущение, что с ним надёжно. Всегда мечтала о комнате без углов, а эта комната какая-то вся обтекаемая, как очень комфортабельная пещера. Вокруг много книг – в книжных шкафах, на письменном столе, и просто на ковре стопками. Наверное, так выглядит рай для меня. Вот старые фотоплёнки, виниловые пластинки, видеокассеты, аудиокассеты, альбомы с репродукциями и гравюрами, а вот – альбомы с фотографиями. Запылились уже…
Я зачем-то тянусь к самому дальнему, самому запыленному альбому. Долго же к нему никто не прикасался! И почему же именно он, как будто, позвал меня?
На тёмно-синей обложке наклеен пожелтевший листок с надписью «Одесская школа». Я открываю альбом – и всё вокруг утопает в свете яркого летнего солнца, слышен крик чаек, шум набегающей волны, и легкий ветерок приносит такой родной, с детства знакомый запах – запах моря.
Я хочу идти туда, в солнце и море! Но что-то не пускает меня, как какая-то навязчивая мелодия. Она тянет назад своими бесконечными повторениями, и наконец, я просыпаюсь от звука будильника. Перед моими глазами море и чайки, но это лишь рисунок на обоях в моей комнате, а за окном – снег. Много снега.
Ностальгия
Память все чаще стала уносить меня на десятки лет назад, в тёплое, полное моря и солнца одесское детство.
Психологи говорят, что с возрастом долговременная память выступает на первый план, а кратковременная ухудшается. Но нет, моя ? не ухудшается: все логины и пароли для входа на сайты помню, очки не ищу.
Зла, правда не помню: приходится записывать. Старая шутка, да, но – правда. Раньше не записывала: смотришь теперь в прошлое, а там – только хорошее. Так же не бывает! Так же – неисторично, нереалистично. А что, если найду не только хорошее…
Что, если найду?..
Зачем же из тёмных глубин памяти снова всплывают воспоминания и, подавая руку один другому, выбираются на свет, словно гоголевские утопленницы в майскую ночь?
Значит, ностальгия всё-таки существует, вот оно что… Тоска по утраченному. По потерянной родине. По прошлому, которого не вернуть. По отношениям, основанным на общности. По безусловной любви. По верной дружбе. По беспричинной радости. По всемогущей юности, у которой впереди вся жизнь. По тем «бесстыжим» голым платанам, к которым можно прикоснуться. По морю, которым можно «подышать». По старой булыжной мостовой, по которой можно пройти теперь только в своём воображении.
Получается, всего этого сейчас нет в моей жизни, а потребность есть, и потребность эта так настоятельна, что оживляет тени прошлого, заставляя верить в то, что они живы… и я жива… ибо что есть жизнь?
Екатерина, отцы-основатели и потёмкинцы
Так, про Одессу же вначале, про маму…
Центр Одессы – это сердце города, та историческая часть, которая застраивалась по инициативе Хосе де Рибаса, указу Екатерины II и плану Франца де Волана.
Память об этих исторических личностях призван был увековечить монумент основателям Одессы или «памятник Екатерине», как называли его одесситы. Он был торжественно открыт в 1900 году. Событие было приурочено к столетию со дня смерти А. В. Суворова, сыгравшего необычайно важную роль в деле освоения Новороссийского края. Но судьба памятник ждала сложная, впрочем, как и саму красавицу Одессу.
Памятник выглядел так: Екатерина Великая на вершине монумента попирает ногами турецкий флаг, символизируя, что этот берег, Хаджибей, отвоеванный у турок, навсегда теперь принадлежит России. Ниже находились четыре ключевые для города фигуры. Это – Григорий Потёмкин, Хосе де Рибас (Иосиф Дерибас), Франц де Волан и Платон Зубов.
Поза и жест императрицы напоминают памятник Дюку де Ришелье – первый памятник в Одессе, к тому же, указующий жест Екатерины направлен в сторону порта и памятника Дюку (французский иммигрант-аристократ, прапраправнучатый племянник кардинала де Ришелье, внёс весомый вклад в развитие Одессы).
После революции, в 1920 году, памятник Екатерине и основателям города был снесён и долгое время на этом месте находился памятник Потёмкинцам. Все события моего повествования происходили именно в эти времена, когда от Потёмкинской площади начиналась улица с именем Карла Маркса, а не Екатерининская, параллельно ей шла улица Ленина, а не Ришельевская, а Преображенская называлась улицей Советской Армии. Мы родились и выросли в Одессе того времени.
Потёмкинцы – это именно те взбунтовавшиеся в 1905 году матросы, о которых создан легендарный немой фильм Сергея Эйзенштейна "Броненосец "Потёмкин". Фильм с драматичными сценами расстрела мирных людей на лестнице, ведущей в порт, которая и до сих пор и называется Потёмкинской, с детской коляской, которая катится вниз по лестнице и красным знаменем в конце чёрно-белого кинофильма (раскрашивали каждый кадр вручную).
Моряки продержались на постаменте более 40 лет, но затем были отправлены в такой угол, куда экскурсии не водят и редко какой турист сможет забрести – на спуске, возле входа в порт.
Памятник же Екатерине и основателям города вернули одесситам в 2007 году, причём, четыре фигуры основателей Одессы были сохранены именно те, что стояли с 1900 года.
«Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал», как сказали бы в Одессе. В декабре 2022 года под покровом ночи памятник Екатерине и основателям снова снесли, но уже не коммунисты, а украинские власти.
Великий город из ничего
Безусловно, фигура Екатерины II – ключевая, однако, основная инициатива основания Одессы принадлежит де Рибасу. Недаром одесситы назвали в его честь целую Дерибасовскую улицу!
Хосе (Джузеппе) де Рибас, он же Иосиф (Осип) Михайлович де Рибас (отец – каталонец, мать – ирландка) уже в юные годы был офицером неаполитанской армии. В 1769 году познакомился с графом Алексеем Орловым, братом фаворита Екатерины II Григория Орлова, и был принят волонтёром на русскую службу. Позже стал капитаном действительной службы. В результате дослужился до чина адмирала.
Хосе де Рибас ( Иосиф Михайлович де Рибас ) – недооцененная личность в истории, герой своего времени, о котором можно было бы снять увлекательный историко-приключенческий фильм. В числе прочего, в 1779 году Екатерина II наградила де Рибаса орденом, который ей передал великий магистр Мальтийского ордена
Участвовал в русско-турецкой войне 1768 – 1774 г. г. Пользовался большим доверием Орлова, с его поручением в 1771 году впервые посетил Петербург. После этого ему доверили сопроводить Алексея Бобринского – десятилетнего сына Екатерины и Григория Орлова из Лейпцига на родину. Позже де Рибас был приглашен воспитателем в кадетский корпус на весь период обучения Алексея Бобринского.
В сентябре 1789 года турецкая крепость Хаджибей, на месте которой впоследствии была основана Одесса, была взята штурмом отрядом генерал-майора де Рибаса. Им лично и тайно разрабатывался и реализовывался план взятия крепости: производились разведывательные действия, чертились планы, намечались пункты, распределялись силы, чтобы нападение стало неожиданным, хотя наступать приходилось по открытой местности. Только когда план был разработан до мельчайших подробностей, о нём было сообщено Потёмкину и одобрение было получено. Что интересно, де Рибас привлёк к взятию Хаджибея казаков. Именно так, а не иначе.
Вот что пишет Александр де Рибас ("Старая Одесса", 1913 г.): "После разгрома Запорожской Сечи генералом Текелием в 1775 году, запорожцы разделились на оставшихся в России, из которых и было сформировано войско черноморских казаков, и на перешедших в турецкое подданство. Последние с семьями поселились под защитой турок, и многие, таким образом, очутились под стенами Хаджибея. Хотя между запорожцами, примирившимися с Россией и отказавшимися от нее, существовала вражда, эта вражда была чисто политическая, нисколько не мешавшая семьям запорожцев тяготеть друг к другу в силу кровного родства. Этим объясняется то, что черноморские казаки так хорошо были осведомлены обо всем, что делалось под Хаджибеем. Их лазутчики легко находили себе приют у тамошних сородичей". Специфика, однако.
Говорят, "Москва не сразу строилась". Одесса – тоже. С нетерпением ждал Хосе де Рибас решения по строительству нового города на Чёрном море. Высочайший выбор делался между тремя проектами: в районе Очакова, Кинбурна и нашего Хаджибея. План будущей Одессы составил сподвижник де Рибаса – инженер-полковник, голландец Франц де Воллан (Волан), с которым де Рибас построил еще ряд крепостей для защиты отвоеванных турецких земель. Фигура Франца де Волана также увековечена в памятнике основателям города. Он создал, как бы, тело исторической Одессы ? с прямыми улицами, проветриваемыми морским ветром, великолепной архитектурой и удобным расположением главных объектов города.
В начале июня 1794 года был получен знаменитый рескрипт Екатерины II, датированный 27 мая, повелевавший вице-адмиралу де Рибасу приступить к основанию города на месте Хаджибея.
"И вот в Хаджибее закипела работа. Жители окрестных сёл, татары и малоросы, дружно с солдатами гарнизона принялись за осуществление великой мысли Екатерины. Казалась слишком смелою затея создать из ничего великий город и, вместе с тем, верилось в то, что для гения Екатерины и ее подвижников и невозможное станет возможным. Митрополит Екатеринославский и Таврический Гавриил, родом грек, призванный в Россию из Турции Потемкиным, узнав о постройке города на мусульманской территории, поспешил прибыть в Хаджибей, чтобы благословить начатые работы. Съехались сюда, как на диво, купцы, окрестные помещики, чиновники, представители таврического и херсонского генерал-губернатора графа Платона Зубова – мецената этого дивного предприятия… 22 августа 1794 года было положено основание Одессы"
(Александр де Рибас, Старая Одесса, 1913).
За каких-то 100 лет в голой степи не только вырос прекрасный российский город и порт, но и привлек 400 000 человек на постоянное место жительства!
Солнце русской поэзии
Центр Одессы – это шикарные дома во французском, итальянском, бельгийском стилях, параллельные улицы, продуваемые морским ветерком, специально высаженные деревья, среди которых немало экзотических, стильные скверы и высокохудожественные памятники.
Александр Сергеевич Пушкин писал:
Я жил тогда в Одессе пыльной…
Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса;
Там все Европой дышит, веет,
Всё блещет югом и пестреет
Разнообразностью живой.
Язык Италии златой
Звучит по улице весёлой,
Где ходит гордый славянин,
Француз, испанец, армянин,
И грек, и молдаван тяжелый,
И сын египетской земли,
Корсар в отставке, Морали.
(А. С. Пушкин «Евгений Онегин», отрывки из путешествия Онегина)
Одесситы не остались в долгу: скинулись, и в 1888 году был готов памятник Солнцу русской поэзии.
Средства на установку памятника собирали всем миром, начиная с 1880 года. Вот некоторые из призывов к одесситам:
«Граждане! Поспешите своими пожертвованиями осуществить дело увековечения памяти Пушкина в Одессе. Принесите вашу дань в честь искусства, засвидетельствуйте перед грядущими поколениями свою благодарность за чудные строки, которыми поэт запечатлел былое степей Бессарабии, скал Тавриды и нашего города – этой столицы Юга; заплатите ваш долг за восхитительные картины нашего многошумящего моря!»
«Говорят, по множеству памятников можно судить об умственном развитии страны. В справедливости этого трудно сомневаться; можем только прибавить, что счастлив народ, имеющий великих сынов, но счастливее тот, который сумеет оценить достоинства их».
Золотые слова!
Есть свидетельства, что вначале на памятнике хотели увековечить цитаты из произведений Александра Сергеевича, но потом передумали и написали просто: «А. С. Пушкину – граждане Одессы».
В композиции памятника, конечно же, присутствует лира, что уже отсылает к строкам о памятнике нерукотворном и «чувствах добрых», пробуждаемых лирой поэта. И с раннего детства я помню объемную красную пятиконечную звезду в верхней части этой пушкинской лиры, и помню, что эта пентаграмма была перевёрнутой.
––
Да… Великолепный век Одессы остался в прошлом. В постсоветское же время большинство исторических зданий центра Одессы не реставрировалось вовсе, огромные подпорки поддерживали уже не только развалюхи Молдаванки, но и дореволюционные многоэтажные дома центра города – с обваливающейся лепниной и трещинами от основания до крыши. В XXI веке от ветхости обрушались уже не только балконы, но и целые дома, причём, часто вместе с жильцами, которые не были выселены из аварийного жилья.
Улица порто-франко
Так я ж – про нашу школу. Наша одесская школа была расположена как раз на границе центра Одессы и Молдаванки. Про одесскую Молдаванку слышали, наверное, все: райончик неблагополучный. В разное время (или всегда) существовали там и бандитские малины, и притоны контрабандистов, торговцев алкоголем и наркотиками. Об этом еще Бабель писал…
Анекдот:
? Вам нравится Бабель?
? Смотря, какая бабель…
Анекдот смешной, но сам Бабель мне не очень нравится. Из-за его произведений многие думают, что старая Одесса – это сплошь одни бандиты, фраера и биндюжники, как будто никакой культуры и тем более, искусства в городе не бывало. А это – не так.
Между прекрасным когда-то центром Одессы и постоянно разрушающейся, уходящей в катакомбы Молдаванкой проходит чёткая граница – улица Старопортофранковская. В советское время эта улица называлась Комсомольской и многие из наших одноклассников буквально «родились на Комсомольской». Причина проста: на этой улице располагался роддом.
Спрашиваешь:
? Ты где родился?
? На Комсомольской.
? Я – тоже!
И все понятно: типа, правильно родился, всё на своих местах.
Зачем мы спрашивали друг друга где кто родился? Не знаю. Разве мало родиться в одном городе, на соседней улице? Как будто рождение в одном роддоме придает ещё больше общности, ближе – только родиться от одной матери или отца.
"Многие хотели бы родиться в Одессе, но не всем это удаётся", как сказал Леонид Утёсов.
Когда комсомольцы кончились, нашей улице Комсомольской вернули «историческое название», которое не раз было помянуто гражданами «не злым тихим словом» при заполнении многочисленных бумаг. Еще бы! Не совсем понятное трёхсоставное слово «Старопортофранковская» из двадцати одной буквы часто даже не вмещалось в графы документов и не все способны были выговорить с первого раза непонятную «абракадабру». Зато уже многие усвоили, что в XIX веке в Одессе был режим свободной беспошлинной торговли, порто-франко, что и способствовало быстрому экономическому росту и процветанию города.
Изначально Одесса построена по единому плану. Её прямые улицы разбиты на кварталы и вечно продуваются свежим морским ветерком. Однако, Старопортофранковская улица огибает собой исторический центр города, чётко отделяя центральные районы от Молдаванки. И в своё время это была настоящая граница, где с 1817 года был вырыт огромный ров длиной 25 километров, шириной 3 метра и глубиной 2 метра. Ров охранялся кордонной стражей.
Дело в том, что порто-франко, дарованный Одессе правительственным указом, предполагал беспошлинный ввоз, хранение и продажу товаров, доставленных морем, только на территории города. А граница города одно время и определялась локацией нашей улицы. Здесь стояли таможенные пункты на основных магистралях, например, на Тираспольской. Молдаванка же в то время была пригородом.
С порто-франко разобрались. Но почему же «старо»? Дело в том, что такое расположение границы оказалось неудобным с практической точки зрения: за чертой города оказались источники водоснабжения и продуктов питания. Через девять лет граница порто-франко была перенесена подальше, а на месте рва вырос Внешний бульвар, который стал застраиваться домами.
Стоит заметить, что не только город получал огромную выгоду от порто-франко, но и промысел контрабандистов процветал: за пределы города товар переправляли по разветвлённой сети катакомб – подземных ходов, оставшихся от добычи ракушечника, из которого построена большая часть старой Одессы. Ещё в советское время в катакомбах находили остатки внушительных складов контрабандистов.
И вот на этой улице, такой же длиннющей, как и её название, располагалась наша школа: не на Старопортофранковской, нет, тогда – на Комсомольской улице.
Розоватый мини-Хогвартс
Школа находилась в старинном здании, в котором раньше была гимназия для девочек.
? В эту женскую гимназию ходила ещё бабушка Марина! ? с интонацией секретности и восторга сообщила мне мама перед самым первым школьным звонком, видимо, чтобы пробудить во мне энтузиазм к учебе в школе.
Я никак не могла представить нашу пышную одесскую бабушку в образе гимназистки, и энтузиазма не прибавлялось. Но школа!
Наша двухэтажная школа была памятником архитектуры, возведённым в конце XIX века, имела выступающую центральную часть и два «крыла». Она была очень похожа на замок с башенками, украшенный стилизованными колоннами и орнаментом. Сегодня вряд ли можно было бы ее описать без сравнения с Хогвартсом, но, конечно, с уточнением «мини»: розоватый мини-Хогвартс, так бы я её назвала.
Школа занимала почти весь квартал, и территория вокруг нее была огорожена стильной ажурной оградой – именно ажурной оградой, а не забором. Пространства вестибюля и коридоров казались в детстве очень большими, потолки и окна – необычайно высокими, а массивная входная дверь с сильной пружиной – тяжёлой, особенно, когда опоздаешь на первый урок…
Вестибюль с неубиваемым полом из мраморной крошки завершался высокой аркой. Две ступеньки вверх приводили на площадку, от которой вправо и влево разбегались коридоры «крыльев» (справа учились малыши, а слева были кабинеты биологии, географии, труда и начальной военной подготовки).
От центра вверх взлетала широкая центральная лестница с коваными перилами и ступенек через 15 делилась, почти так же, как и в одесском оперном театре, на две лестницы, ведущие на второй этаж. На втором – актовый, он же и спортивный зал, кабинеты химии, физики, точных наук, истории и языков с литературами, учительская и кабинет директора.
Все это величие, которое в первом классе казалось целой вселенной, с годами уменьшалось… уменьшалось… и казалось уже не таким большим, не таким пугающим и поглощающим, а к выпускному классу – и вовсе тесным, как скорлупа для птенца.
Помню, много лет спустя, мне снился сон…
Первый сон Евы Альбертовны. Мне снилось, что справа и слева на меня буквально надвигаются стены и мне, чтобы сохранить себя, надо упереться руками и раздвигать эти стены. Я во сне буквально ощущала и это давление, и своё усилие, и необходимость сопротивления. Я даже хорошо запомнила цвет и фактуру этих стен, старую бледно-розовую краску на них. А потом, пытаясь понять смысл сна, я вспомнила, где видела эту краску, где чувствовала эту фактуру: на стенах школьного вестибюля. И сразу же сон был разгадан: как птица освобождается, разбивая скорлупу яйца, так и мне надо переходить на следующий уровень через кризис, раздвигая привычные стены…
Думаете, я любила школу? Вовсе нет. По крайней мере, мне долго казалось, что нет. Так случилось, что спустя 15 лет после окончания школы, я жила в соседнем с ней доме и окна комнаты выходили прямо на школьный двор. «Наверное, подобные чувства испытывает бывший заключенный, который «отмотал» десять лет, а теперь вынужден постоянно любоваться видом своей тюрьмы» – думала я. Гипербола? Да. Шутка? Отчасти.
Правда заключалась в том, что, особенно в самом начале, тяжко было моему интравертному и свободолюбивому нраву ограничивать себя школьными правилами и подчиняться порядку. Я любила учиться, читать, искать и находить ответы, но только на те вопросы, которые интересовали в данный момент лично меня, а не вот это вот всё: «построились», «выпрямись», «руки перед собой», «иди к доске»…
Первые страхи
Отчасти причина может быть в том, что я была очень домашним ребёнком. Только однажды меня сдали в детский сад, и то неудачно: через пару дней забыли вечером забрать домой. Мои молодые родители думали, что бабушка заберёт меня из садика, а бабушка, бедняга, то ли не поняла, то ли забыла, и уж готовилась ко сну, когда выяснилось, что ребёночка-то нигде нет!
Детский сад находился очень далеко от дома, на Слободке. Что я могла подумать?
? Вот завезли и бросили!
Наверное, я плакала, не помню, но обычно, слёзы были моей первой реакцией в стрессовой ситуации: «беги – либо физически, либо внутрь себя, в этот хаос эмоций, переживи их все, а когда освободишься от них – спокойно рассудишь, как быть». Обычно такой был план.
Какая-то женщина была очень добра ко мне, беспокоилась, не жарко ли мне и налила молочка: «попей». Вообще, я была такой пухленькой светловолосой девочкой с ямочкой на щёчке, и все говорили: «Какая хорошая девочка! Скушай конфетку». А тут на тебе: мало, что в детсад сдали, так ещё и бросили, как котёнка. Налили брошенному котёнку молочка…
Трагедия, конечно.
А потом всё очень здорово закончилось. Мне было годика четыре, но я хорошо помню этот момент: сижу я одна за столом, пью это молоко, и вдруг!!! Вдруг за окном – родные голоса, они зовут меня! Меня не бросили! Я – к окну, а под окном – и мама, и папа, и бабушка! Хэппи-энд натуральный.
Хэппи-энд хэппи-эндом, но негативный-то опыт получен. Пусть тебе и четыре года, но ты же сделала вывод, что даже самые близкие люди могут бросить тебя, исчезнуть из твоей жизни, и фиг знает, вернутся ли. А ты даже дороги домой не знаешь. И вообще уже ночь.
После этого случая я довольно быстро приобрела в детском саду кучу психосоматических хронических и была забрана домой под попечительство бабули. В 5 лет я научилась читать, и со мной вовсе хлопот не было: ребёнок вечно был занят какой-нибудь книжкой, сидит в уголке, никого не трогает, культивирует свою интровертность. А тут – школа…
В первый раз в первый класс
Во-первых – форма. От одного слова «форма» мне становится не по себе: в принципе не люблю одинаковой и обязательной одежды. И я не могу понять, почему многие по сей день считают советскую школьную форму «самой красивой». Как темно-коричневое платье на ребёнке может быть «самым красивым»? Тем более, что вкупе с белым воротничком и фартуком это – ни что иное, как форма горничной в барском доме. У той ещё – белый фартушек, а у тебя он только по большим праздникам. Большую часть времени приходилось носить черный фартук поверх темно-коричневого платьица. Это девуле в семь лет-то. Красота, ничего не скажешь!
В семь лет я про горничных ещё не думала, меня угнетала сама необходимость надевать какую-то форму. Пусть только внешне, но быть как все… В школе были запрещены даже любые сережки. Девочки подворачивали их камнем за мочку уха, чтобы не были видны.
А вот белые банты – это обязательно на первое сентября!
? Посмотри, какая ты красивая! Держи букет, отдашь учительнице.
? Иди на линейку, стой ровно, слушай!
? Иди строем, иди в ногу!
? Иди в класс, садись, где скажут!
? Сложи руки на парте, сиди ровно и не двигайся!!!
Капец!
И вообще, пойти в Одессе «дитю» в школу 1 сентября ? это не то, что отправиться на обучение где-нибудь в средней полосе России. В Одессе в это время бархатный сезон: изнуряющая жара спала, солнышко ласковое светит, водичка в море тёплая – зовёт. Хочется гулять, а тебе ? «астры в зубы и марш в школу». Ладно бы дождь шёл – не так обидно было бы.
Короче, первое время в школе я, преимущественно, провела под партой: делала вид, что ручку уронила, и, надеясь, что никто не заметит, читала под партой какую-нибудь книжку. Нашей первой учительнице пришлось немало потрудиться, чтобы заинтересовать и расположить к себе не только меня, но и ещё 30 семилетних индивидуумов, не привыкших к режимным ограничениям.
Не знаю как ей с нами, но нам очень повезло с первой учительницей. Она выманила меня из-под парты разными интересностями. Её звали…
Софья Рафаиловна
Ну не знаю, возможно, я читала книжки под партой потому, что мне было скучно. Уровень подготовки у ребят очень разнился. Кого-то надо было с нуля учить и читать, и писать, а мне – только чтение на скорость сдать иногда, да похвалу послушать. Хвалили за успехи, а за неуспехи – тоже хвалили, только потом уточняли что неверно.
Ещё у учительницы был штампик в виде звёздочки и красные чернила. Получил пятёрку – тебе звёздочка прямо на обложку тетрадки. Дома родителям хвастаешься – сразу видно, какой ты герой, разделался с трудной наукой.
Штампик «красная звёздочка» был на удивление мощным стимулом! Долго еще до меня не доходила вся глубина ассоциативной связи, даже, скорее, преемственности этих красных звёздочек на тетрадках и звёздочек на боевых машинах за уничтожение врага.
Уже к третьему классу Софья Рафаиловна предложила нам завести маленькие блокнотики, и мы стали записывать в них то, что не входило в школьную программу. Наша учительница хотела, чтобы мы были культурными людьми. Когда было свободное время, мы записывали в блокнотики – не поверите – древнегреческие крылатые выражения, а Софья Рафаиловна объясняла смысл фразеологизма и рассказывала истории из древнегреческой мифологии.
Таким образом, уже годам к девяти я прекрасно знала, что, например, обозначает выражение «Прокрустово ложе», «Ахиллесова пята» или «Дамоклов меч». Тогда еще по телевизору показывали замечательные отечественные мультфильмы на тему древнегреческих мифов – они просто завораживали и служили отличной иллюстрацией.
Невозможно переоценить, как эти факультативно изложенные знания обогащали мир ребенка, давали пищу к раздумьям и, порой, даже поддерживали, ведь герои мифов всегда находили решение и выход, как Тесей из лабиринта Минотавра. Положительные герои были бесстрашны и благородны, а отрицательные показывали своим поведением, как поступать нельзя и каким быть не нужно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/svetlana-olegovna-dmitrieva/odesskaya-shkola-70806745/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Светлана Олеговна Дмитриева
Это атмосферная книга о жизни одесситов второй половины XX века. Вы узнаете, как жили одесситы 1970-1980 годов, как они на самом деле говорили, о чём думали, как ели и какие песни пели, какие события происходили.
Новаторство: книга стилистически неоднородна, как и сама Одесса того времени. Во второй части книги автор анализирует что же это за явление – "одесский язык" и завершает книгу феерично смешным "Словариком живого одесского языка" (Словарик ЖОЯ). Существовал ли в действительности знаменитый "одесский язык"? Ответ найдёте в книге!
Автор с нетерпением ждёт отзывов читателей!
Светлана Дмитриева
Одесская школа
Ева
Я – психолог. Несколько лет назад работала в больнице. Одной из пациенток, моей героине предстояла серьёзная операция. Ситуация усугублялась тем, что у женщины были серьёзные проблемы с сердцем. Операция была опасна для неё, но отказ от хирургического вмешательства неизбежно привёл бы к самому печальному исходу.
Во время достаточно долгого подготовительного периода меня пригласили, чтобы поддержать эту пациентку и стабилизировать её психологическое состояние. В этом действительно была необходимость: женщина переживала депрессию, появились панические атаки.
Когда она впервые вошла в мой кабинет, я увидела перед собой хрупкую симпатичную женщину небольшого роста. У неё была грива рыжеватых волос и большие грустные глаза чайного цвета, обрамлённые лучиками мелких морщинок. Она тихо улыбнулась и представилась: «Ева». Хотя Еве шёл шестой десяток лет, я не стала настаивать на том, чтобы обращаться к ней по отчеству. Ева, так Ева.
Поначалу беседа не клеилась. Ева вежливо отвечала на вопросы, но её ответы оставались односложными, было видно, что женщина полностью погружена в себя, в свои невесёлые мысли и, возможно, не верит в то, что «разговорами» можно что-то изменить.
Я понимала, в каком шоковом состоянии она находилась. В её жизни было одновременно несколько кризисных ситуаций: возрастной кризис, потеря близких и привычного круга общения, смена места жительства. Сверх этого, а возможно, как результат перенесённых потрясений – тяжёлая болезнь, страх грядущей операции, неопределённость в будущем и, как это нередко бывает в подобных случаях, финансовые трудности, отсутствие поддержки. Как не загрустить?
Передо мной стояла задача помочь человеку обрести опору, найти внутри себя волшебную соломинку, держась за которую можно переплыть этот бушующий океан и обрести твёрдую почву под ногами, а также определиться, в каком направлении идти дальше по этой почве, наметить новые пути.
Легко сказать, правда? Человек закрыт. С чего же начать? Пытаясь разрядить обстановку, я осторожно пошутила. Тут же глаза Евы потеплели, она бросила мне в ответ меткую весёлую фразочку. Мы поняли друг друга и посмеялись. Оборона Евы рассыпалась, а сама она стала постепенно раскрываться, как цветок, причём, цветок необычный и яркий.
Когда у Евы появилось доверие ко мне, она смогла, наконец, со всей искренностью говорить о себе. Я обратила внимание на то, что, рассказывая о детстве и юности, Ева, как будто, становилась другим человеком. В речи она начинала использовать специфические словечки и выражения. В ней вдруг оживал какой-то неубиваемый юморист-импровизатор, в глазах не оставалось и следа от тоски, а на лице всё чаще появлялась улыбка.
Оказалось, Ева была одесситкой: она родилась в Одессе, в Одессе выросла и провела юность, то есть, сформировалась в этой среде как личность. В бытовом и, тем более, в официальном общении об этом совершенно невозможно было догадаться. Ева Альбертовна была интеллигентным, хорошо образованным человеком и в обычной речи не позволяла себе «вольностей» просторечных, тем более, жаргонизмов. С ней было интересно общаться на самые разные темы: на всё у неё был свой взгляд, своё обоснованное мнение.
Я попросила Еву отпустить себя и перестать контролировать свою речь, жесты, поведение:
? Ева, позвольте себе всё! Не ограничивайте себя. Погружайтесь в воспоминания, переживайте всё снова, называйте всё своими именами без страха и упрёка, говорите о своих чувствах, говорите о своих желаниях!
Через какое-то время я попросила Еву рассказать и о своих мечтах.
? О мечтах? Вы таки шутите!
? Ева, мы с вами очень плодотворно поработали: обнаружили множество корней психологических проблем, о которых раньше даже трудно было догадаться, устранили внутренние блоки, изменили негативные установки и нашли внутренние ресурсы для движения вперёд. Теперь Вы чувствуете себя совершенно другим человеком.
Но знаете, какой ещё есть дополнительный и неожиданный результат? В процессе нашего общения мне пришлось создать целый словарь-разговорник одесского языка Вашей юности, а записи Ваших глубоких погружений в подсознательное больше похожи на художественные рассказы, чем на протоколы психолога. Понимаете? Это же идея! Это же – почти готовая книга!
? Идея… Вы полагаете, сейчас это будет кому-то интересно? Жизнь так далеко ушла вперёд. Я ведь и сама думала, что всё забыто, всё в прошлом. Если бы не терапия, не психоанализ, я бы и не знала, что внутри меня так много Одессы… живёт…
? Вот именно, Ева! Живёт! И поддерживает Вас! Эта любовь даёт Вам силы, веру и свет надежды! Так поделитесь этим с другими! Пусть кто-то тоже вспомнит свою Одессу-маму и поймёт, что к этому источнику всегда можно прийти и «брать воду жизни даром»! А кто-то, возможно, откроет для себя вашу Одессу того времени впервые.
Попробуйте! Это счастье – возможность выразить себя в творчестве.
И уговорила…
Ева полностью погрузилась в работу. День и ночь она писала свои воспоминания, которые мы договорились совместно выпустить в виде небольшой книги с приложением – хулиганским и ужасно смешным словарём «одесского языка».
По этим материалам мы также продолжали психоаналитическую работу, но дело уже шло легко. Тот мир за окном, который ещё недавно казался Еве серым и враждебным, теперь заиграл яркими красками, повсюду для неё разливался тёплый свет Одессы далёкого детства. Повсюду – потому что источник этого света был внутри неё самой.
Теперь Ева смотрела в будущее с надеждой и энтузиазмом. Наконец, мы отобрали материалы для печати, я занялась правкой и поиском редакции для выпуска небольшого тиража нашего совместного творения, а Ева, полная радостных надежд, была направлена на операцию.
Она улыбалась, когда её увозили на каталке, и махала мне ручкой, как будто уплывала куда-то по волнам на белом теплоходе. Потом её положили на холодный хирургический стол, крепко привязали руки и ноги, сделали укол, и анестезиолог накрыл её лицо маской.
Всё.
Во время операции её сердце остановилось. Реанимация была безуспешной…
Только я знаю, куда Ева полетела, когда остановилось её сердце: прикоснуться к сырой стене своего старого дома на Молдаванке, к гладкому булыжнику мостовой, к нежным душистым веткам цветущей акации и катальпы, к тёплым стволам платанов. Пролететь насквозь Пассаж и Горсад, арки Оперного театра и Колоннаду на Приморском бульваре. Обнять Пушкина и Дюка, и через Потёмкинскую лестницу – в порт, к морю. Туда, где на линии горизонта море сливается с небом. И выше… и выше… и выше… в самый яркий свет, который пребудет вечно.
Фрагменты воспоминаний и рассказов Евы – перед вами. В каждой строчке – она. Она и её мама, Одесса.
Внутреннее пространство
Не помню, как я здесь оказалась – внутри большого полутёмного помещения, сквозь стены которого проросли корни какого-то дерева: светлые, голые, но, определенно, живые.
То ли глаза стали привыкать к сумраку, то ли стало светлее, но постепенно появлялись очертания окружающих предметов. Где же источник освещения? Обычно, вверху. И точно: сверху льётся мягкий свет, и почему-то не оставляет ощущение, что светящееся нечто – тоже живое, мало того – мыслящее существо.
Здесь уютно. Спокойно так, что не хочется покидать это место. Очень тихо… Откуда-то снизу доносится равномерный мягкий стук, но он только успокаивает, есть ощущение, что с ним надёжно. Всегда мечтала о комнате без углов, а эта комната какая-то вся обтекаемая, как очень комфортабельная пещера. Вокруг много книг – в книжных шкафах, на письменном столе, и просто на ковре стопками. Наверное, так выглядит рай для меня. Вот старые фотоплёнки, виниловые пластинки, видеокассеты, аудиокассеты, альбомы с репродукциями и гравюрами, а вот – альбомы с фотографиями. Запылились уже…
Я зачем-то тянусь к самому дальнему, самому запыленному альбому. Долго же к нему никто не прикасался! И почему же именно он, как будто, позвал меня?
На тёмно-синей обложке наклеен пожелтевший листок с надписью «Одесская школа». Я открываю альбом – и всё вокруг утопает в свете яркого летнего солнца, слышен крик чаек, шум набегающей волны, и легкий ветерок приносит такой родной, с детства знакомый запах – запах моря.
Я хочу идти туда, в солнце и море! Но что-то не пускает меня, как какая-то навязчивая мелодия. Она тянет назад своими бесконечными повторениями, и наконец, я просыпаюсь от звука будильника. Перед моими глазами море и чайки, но это лишь рисунок на обоях в моей комнате, а за окном – снег. Много снега.
Ностальгия
Память все чаще стала уносить меня на десятки лет назад, в тёплое, полное моря и солнца одесское детство.
Психологи говорят, что с возрастом долговременная память выступает на первый план, а кратковременная ухудшается. Но нет, моя ? не ухудшается: все логины и пароли для входа на сайты помню, очки не ищу.
Зла, правда не помню: приходится записывать. Старая шутка, да, но – правда. Раньше не записывала: смотришь теперь в прошлое, а там – только хорошее. Так же не бывает! Так же – неисторично, нереалистично. А что, если найду не только хорошее…
Что, если найду?..
Зачем же из тёмных глубин памяти снова всплывают воспоминания и, подавая руку один другому, выбираются на свет, словно гоголевские утопленницы в майскую ночь?
Значит, ностальгия всё-таки существует, вот оно что… Тоска по утраченному. По потерянной родине. По прошлому, которого не вернуть. По отношениям, основанным на общности. По безусловной любви. По верной дружбе. По беспричинной радости. По всемогущей юности, у которой впереди вся жизнь. По тем «бесстыжим» голым платанам, к которым можно прикоснуться. По морю, которым можно «подышать». По старой булыжной мостовой, по которой можно пройти теперь только в своём воображении.
Получается, всего этого сейчас нет в моей жизни, а потребность есть, и потребность эта так настоятельна, что оживляет тени прошлого, заставляя верить в то, что они живы… и я жива… ибо что есть жизнь?
Екатерина, отцы-основатели и потёмкинцы
Так, про Одессу же вначале, про маму…
Центр Одессы – это сердце города, та историческая часть, которая застраивалась по инициативе Хосе де Рибаса, указу Екатерины II и плану Франца де Волана.
Память об этих исторических личностях призван был увековечить монумент основателям Одессы или «памятник Екатерине», как называли его одесситы. Он был торжественно открыт в 1900 году. Событие было приурочено к столетию со дня смерти А. В. Суворова, сыгравшего необычайно важную роль в деле освоения Новороссийского края. Но судьба памятник ждала сложная, впрочем, как и саму красавицу Одессу.
Памятник выглядел так: Екатерина Великая на вершине монумента попирает ногами турецкий флаг, символизируя, что этот берег, Хаджибей, отвоеванный у турок, навсегда теперь принадлежит России. Ниже находились четыре ключевые для города фигуры. Это – Григорий Потёмкин, Хосе де Рибас (Иосиф Дерибас), Франц де Волан и Платон Зубов.
Поза и жест императрицы напоминают памятник Дюку де Ришелье – первый памятник в Одессе, к тому же, указующий жест Екатерины направлен в сторону порта и памятника Дюку (французский иммигрант-аристократ, прапраправнучатый племянник кардинала де Ришелье, внёс весомый вклад в развитие Одессы).
После революции, в 1920 году, памятник Екатерине и основателям города был снесён и долгое время на этом месте находился памятник Потёмкинцам. Все события моего повествования происходили именно в эти времена, когда от Потёмкинской площади начиналась улица с именем Карла Маркса, а не Екатерининская, параллельно ей шла улица Ленина, а не Ришельевская, а Преображенская называлась улицей Советской Армии. Мы родились и выросли в Одессе того времени.
Потёмкинцы – это именно те взбунтовавшиеся в 1905 году матросы, о которых создан легендарный немой фильм Сергея Эйзенштейна "Броненосец "Потёмкин". Фильм с драматичными сценами расстрела мирных людей на лестнице, ведущей в порт, которая и до сих пор и называется Потёмкинской, с детской коляской, которая катится вниз по лестнице и красным знаменем в конце чёрно-белого кинофильма (раскрашивали каждый кадр вручную).
Моряки продержались на постаменте более 40 лет, но затем были отправлены в такой угол, куда экскурсии не водят и редко какой турист сможет забрести – на спуске, возле входа в порт.
Памятник же Екатерине и основателям города вернули одесситам в 2007 году, причём, четыре фигуры основателей Одессы были сохранены именно те, что стояли с 1900 года.
«Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал», как сказали бы в Одессе. В декабре 2022 года под покровом ночи памятник Екатерине и основателям снова снесли, но уже не коммунисты, а украинские власти.
Великий город из ничего
Безусловно, фигура Екатерины II – ключевая, однако, основная инициатива основания Одессы принадлежит де Рибасу. Недаром одесситы назвали в его честь целую Дерибасовскую улицу!
Хосе (Джузеппе) де Рибас, он же Иосиф (Осип) Михайлович де Рибас (отец – каталонец, мать – ирландка) уже в юные годы был офицером неаполитанской армии. В 1769 году познакомился с графом Алексеем Орловым, братом фаворита Екатерины II Григория Орлова, и был принят волонтёром на русскую службу. Позже стал капитаном действительной службы. В результате дослужился до чина адмирала.
Хосе де Рибас ( Иосиф Михайлович де Рибас ) – недооцененная личность в истории, герой своего времени, о котором можно было бы снять увлекательный историко-приключенческий фильм. В числе прочего, в 1779 году Екатерина II наградила де Рибаса орденом, который ей передал великий магистр Мальтийского ордена
Участвовал в русско-турецкой войне 1768 – 1774 г. г. Пользовался большим доверием Орлова, с его поручением в 1771 году впервые посетил Петербург. После этого ему доверили сопроводить Алексея Бобринского – десятилетнего сына Екатерины и Григория Орлова из Лейпцига на родину. Позже де Рибас был приглашен воспитателем в кадетский корпус на весь период обучения Алексея Бобринского.
В сентябре 1789 года турецкая крепость Хаджибей, на месте которой впоследствии была основана Одесса, была взята штурмом отрядом генерал-майора де Рибаса. Им лично и тайно разрабатывался и реализовывался план взятия крепости: производились разведывательные действия, чертились планы, намечались пункты, распределялись силы, чтобы нападение стало неожиданным, хотя наступать приходилось по открытой местности. Только когда план был разработан до мельчайших подробностей, о нём было сообщено Потёмкину и одобрение было получено. Что интересно, де Рибас привлёк к взятию Хаджибея казаков. Именно так, а не иначе.
Вот что пишет Александр де Рибас ("Старая Одесса", 1913 г.): "После разгрома Запорожской Сечи генералом Текелием в 1775 году, запорожцы разделились на оставшихся в России, из которых и было сформировано войско черноморских казаков, и на перешедших в турецкое подданство. Последние с семьями поселились под защитой турок, и многие, таким образом, очутились под стенами Хаджибея. Хотя между запорожцами, примирившимися с Россией и отказавшимися от нее, существовала вражда, эта вражда была чисто политическая, нисколько не мешавшая семьям запорожцев тяготеть друг к другу в силу кровного родства. Этим объясняется то, что черноморские казаки так хорошо были осведомлены обо всем, что делалось под Хаджибеем. Их лазутчики легко находили себе приют у тамошних сородичей". Специфика, однако.
Говорят, "Москва не сразу строилась". Одесса – тоже. С нетерпением ждал Хосе де Рибас решения по строительству нового города на Чёрном море. Высочайший выбор делался между тремя проектами: в районе Очакова, Кинбурна и нашего Хаджибея. План будущей Одессы составил сподвижник де Рибаса – инженер-полковник, голландец Франц де Воллан (Волан), с которым де Рибас построил еще ряд крепостей для защиты отвоеванных турецких земель. Фигура Франца де Волана также увековечена в памятнике основателям города. Он создал, как бы, тело исторической Одессы ? с прямыми улицами, проветриваемыми морским ветром, великолепной архитектурой и удобным расположением главных объектов города.
В начале июня 1794 года был получен знаменитый рескрипт Екатерины II, датированный 27 мая, повелевавший вице-адмиралу де Рибасу приступить к основанию города на месте Хаджибея.
"И вот в Хаджибее закипела работа. Жители окрестных сёл, татары и малоросы, дружно с солдатами гарнизона принялись за осуществление великой мысли Екатерины. Казалась слишком смелою затея создать из ничего великий город и, вместе с тем, верилось в то, что для гения Екатерины и ее подвижников и невозможное станет возможным. Митрополит Екатеринославский и Таврический Гавриил, родом грек, призванный в Россию из Турции Потемкиным, узнав о постройке города на мусульманской территории, поспешил прибыть в Хаджибей, чтобы благословить начатые работы. Съехались сюда, как на диво, купцы, окрестные помещики, чиновники, представители таврического и херсонского генерал-губернатора графа Платона Зубова – мецената этого дивного предприятия… 22 августа 1794 года было положено основание Одессы"
(Александр де Рибас, Старая Одесса, 1913).
За каких-то 100 лет в голой степи не только вырос прекрасный российский город и порт, но и привлек 400 000 человек на постоянное место жительства!
Солнце русской поэзии
Центр Одессы – это шикарные дома во французском, итальянском, бельгийском стилях, параллельные улицы, продуваемые морским ветерком, специально высаженные деревья, среди которых немало экзотических, стильные скверы и высокохудожественные памятники.
Александр Сергеевич Пушкин писал:
Я жил тогда в Одессе пыльной…
Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса;
Там все Европой дышит, веет,
Всё блещет югом и пестреет
Разнообразностью живой.
Язык Италии златой
Звучит по улице весёлой,
Где ходит гордый славянин,
Француз, испанец, армянин,
И грек, и молдаван тяжелый,
И сын египетской земли,
Корсар в отставке, Морали.
(А. С. Пушкин «Евгений Онегин», отрывки из путешествия Онегина)
Одесситы не остались в долгу: скинулись, и в 1888 году был готов памятник Солнцу русской поэзии.
Средства на установку памятника собирали всем миром, начиная с 1880 года. Вот некоторые из призывов к одесситам:
«Граждане! Поспешите своими пожертвованиями осуществить дело увековечения памяти Пушкина в Одессе. Принесите вашу дань в честь искусства, засвидетельствуйте перед грядущими поколениями свою благодарность за чудные строки, которыми поэт запечатлел былое степей Бессарабии, скал Тавриды и нашего города – этой столицы Юга; заплатите ваш долг за восхитительные картины нашего многошумящего моря!»
«Говорят, по множеству памятников можно судить об умственном развитии страны. В справедливости этого трудно сомневаться; можем только прибавить, что счастлив народ, имеющий великих сынов, но счастливее тот, который сумеет оценить достоинства их».
Золотые слова!
Есть свидетельства, что вначале на памятнике хотели увековечить цитаты из произведений Александра Сергеевича, но потом передумали и написали просто: «А. С. Пушкину – граждане Одессы».
В композиции памятника, конечно же, присутствует лира, что уже отсылает к строкам о памятнике нерукотворном и «чувствах добрых», пробуждаемых лирой поэта. И с раннего детства я помню объемную красную пятиконечную звезду в верхней части этой пушкинской лиры, и помню, что эта пентаграмма была перевёрнутой.
––
Да… Великолепный век Одессы остался в прошлом. В постсоветское же время большинство исторических зданий центра Одессы не реставрировалось вовсе, огромные подпорки поддерживали уже не только развалюхи Молдаванки, но и дореволюционные многоэтажные дома центра города – с обваливающейся лепниной и трещинами от основания до крыши. В XXI веке от ветхости обрушались уже не только балконы, но и целые дома, причём, часто вместе с жильцами, которые не были выселены из аварийного жилья.
Улица порто-франко
Так я ж – про нашу школу. Наша одесская школа была расположена как раз на границе центра Одессы и Молдаванки. Про одесскую Молдаванку слышали, наверное, все: райончик неблагополучный. В разное время (или всегда) существовали там и бандитские малины, и притоны контрабандистов, торговцев алкоголем и наркотиками. Об этом еще Бабель писал…
Анекдот:
? Вам нравится Бабель?
? Смотря, какая бабель…
Анекдот смешной, но сам Бабель мне не очень нравится. Из-за его произведений многие думают, что старая Одесса – это сплошь одни бандиты, фраера и биндюжники, как будто никакой культуры и тем более, искусства в городе не бывало. А это – не так.
Между прекрасным когда-то центром Одессы и постоянно разрушающейся, уходящей в катакомбы Молдаванкой проходит чёткая граница – улица Старопортофранковская. В советское время эта улица называлась Комсомольской и многие из наших одноклассников буквально «родились на Комсомольской». Причина проста: на этой улице располагался роддом.
Спрашиваешь:
? Ты где родился?
? На Комсомольской.
? Я – тоже!
И все понятно: типа, правильно родился, всё на своих местах.
Зачем мы спрашивали друг друга где кто родился? Не знаю. Разве мало родиться в одном городе, на соседней улице? Как будто рождение в одном роддоме придает ещё больше общности, ближе – только родиться от одной матери или отца.
"Многие хотели бы родиться в Одессе, но не всем это удаётся", как сказал Леонид Утёсов.
Когда комсомольцы кончились, нашей улице Комсомольской вернули «историческое название», которое не раз было помянуто гражданами «не злым тихим словом» при заполнении многочисленных бумаг. Еще бы! Не совсем понятное трёхсоставное слово «Старопортофранковская» из двадцати одной буквы часто даже не вмещалось в графы документов и не все способны были выговорить с первого раза непонятную «абракадабру». Зато уже многие усвоили, что в XIX веке в Одессе был режим свободной беспошлинной торговли, порто-франко, что и способствовало быстрому экономическому росту и процветанию города.
Изначально Одесса построена по единому плану. Её прямые улицы разбиты на кварталы и вечно продуваются свежим морским ветерком. Однако, Старопортофранковская улица огибает собой исторический центр города, чётко отделяя центральные районы от Молдаванки. И в своё время это была настоящая граница, где с 1817 года был вырыт огромный ров длиной 25 километров, шириной 3 метра и глубиной 2 метра. Ров охранялся кордонной стражей.
Дело в том, что порто-франко, дарованный Одессе правительственным указом, предполагал беспошлинный ввоз, хранение и продажу товаров, доставленных морем, только на территории города. А граница города одно время и определялась локацией нашей улицы. Здесь стояли таможенные пункты на основных магистралях, например, на Тираспольской. Молдаванка же в то время была пригородом.
С порто-франко разобрались. Но почему же «старо»? Дело в том, что такое расположение границы оказалось неудобным с практической точки зрения: за чертой города оказались источники водоснабжения и продуктов питания. Через девять лет граница порто-франко была перенесена подальше, а на месте рва вырос Внешний бульвар, который стал застраиваться домами.
Стоит заметить, что не только город получал огромную выгоду от порто-франко, но и промысел контрабандистов процветал: за пределы города товар переправляли по разветвлённой сети катакомб – подземных ходов, оставшихся от добычи ракушечника, из которого построена большая часть старой Одессы. Ещё в советское время в катакомбах находили остатки внушительных складов контрабандистов.
И вот на этой улице, такой же длиннющей, как и её название, располагалась наша школа: не на Старопортофранковской, нет, тогда – на Комсомольской улице.
Розоватый мини-Хогвартс
Школа находилась в старинном здании, в котором раньше была гимназия для девочек.
? В эту женскую гимназию ходила ещё бабушка Марина! ? с интонацией секретности и восторга сообщила мне мама перед самым первым школьным звонком, видимо, чтобы пробудить во мне энтузиазм к учебе в школе.
Я никак не могла представить нашу пышную одесскую бабушку в образе гимназистки, и энтузиазма не прибавлялось. Но школа!
Наша двухэтажная школа была памятником архитектуры, возведённым в конце XIX века, имела выступающую центральную часть и два «крыла». Она была очень похожа на замок с башенками, украшенный стилизованными колоннами и орнаментом. Сегодня вряд ли можно было бы ее описать без сравнения с Хогвартсом, но, конечно, с уточнением «мини»: розоватый мини-Хогвартс, так бы я её назвала.
Школа занимала почти весь квартал, и территория вокруг нее была огорожена стильной ажурной оградой – именно ажурной оградой, а не забором. Пространства вестибюля и коридоров казались в детстве очень большими, потолки и окна – необычайно высокими, а массивная входная дверь с сильной пружиной – тяжёлой, особенно, когда опоздаешь на первый урок…
Вестибюль с неубиваемым полом из мраморной крошки завершался высокой аркой. Две ступеньки вверх приводили на площадку, от которой вправо и влево разбегались коридоры «крыльев» (справа учились малыши, а слева были кабинеты биологии, географии, труда и начальной военной подготовки).
От центра вверх взлетала широкая центральная лестница с коваными перилами и ступенек через 15 делилась, почти так же, как и в одесском оперном театре, на две лестницы, ведущие на второй этаж. На втором – актовый, он же и спортивный зал, кабинеты химии, физики, точных наук, истории и языков с литературами, учительская и кабинет директора.
Все это величие, которое в первом классе казалось целой вселенной, с годами уменьшалось… уменьшалось… и казалось уже не таким большим, не таким пугающим и поглощающим, а к выпускному классу – и вовсе тесным, как скорлупа для птенца.
Помню, много лет спустя, мне снился сон…
Первый сон Евы Альбертовны. Мне снилось, что справа и слева на меня буквально надвигаются стены и мне, чтобы сохранить себя, надо упереться руками и раздвигать эти стены. Я во сне буквально ощущала и это давление, и своё усилие, и необходимость сопротивления. Я даже хорошо запомнила цвет и фактуру этих стен, старую бледно-розовую краску на них. А потом, пытаясь понять смысл сна, я вспомнила, где видела эту краску, где чувствовала эту фактуру: на стенах школьного вестибюля. И сразу же сон был разгадан: как птица освобождается, разбивая скорлупу яйца, так и мне надо переходить на следующий уровень через кризис, раздвигая привычные стены…
Думаете, я любила школу? Вовсе нет. По крайней мере, мне долго казалось, что нет. Так случилось, что спустя 15 лет после окончания школы, я жила в соседнем с ней доме и окна комнаты выходили прямо на школьный двор. «Наверное, подобные чувства испытывает бывший заключенный, который «отмотал» десять лет, а теперь вынужден постоянно любоваться видом своей тюрьмы» – думала я. Гипербола? Да. Шутка? Отчасти.
Правда заключалась в том, что, особенно в самом начале, тяжко было моему интравертному и свободолюбивому нраву ограничивать себя школьными правилами и подчиняться порядку. Я любила учиться, читать, искать и находить ответы, но только на те вопросы, которые интересовали в данный момент лично меня, а не вот это вот всё: «построились», «выпрямись», «руки перед собой», «иди к доске»…
Первые страхи
Отчасти причина может быть в том, что я была очень домашним ребёнком. Только однажды меня сдали в детский сад, и то неудачно: через пару дней забыли вечером забрать домой. Мои молодые родители думали, что бабушка заберёт меня из садика, а бабушка, бедняга, то ли не поняла, то ли забыла, и уж готовилась ко сну, когда выяснилось, что ребёночка-то нигде нет!
Детский сад находился очень далеко от дома, на Слободке. Что я могла подумать?
? Вот завезли и бросили!
Наверное, я плакала, не помню, но обычно, слёзы были моей первой реакцией в стрессовой ситуации: «беги – либо физически, либо внутрь себя, в этот хаос эмоций, переживи их все, а когда освободишься от них – спокойно рассудишь, как быть». Обычно такой был план.
Какая-то женщина была очень добра ко мне, беспокоилась, не жарко ли мне и налила молочка: «попей». Вообще, я была такой пухленькой светловолосой девочкой с ямочкой на щёчке, и все говорили: «Какая хорошая девочка! Скушай конфетку». А тут на тебе: мало, что в детсад сдали, так ещё и бросили, как котёнка. Налили брошенному котёнку молочка…
Трагедия, конечно.
А потом всё очень здорово закончилось. Мне было годика четыре, но я хорошо помню этот момент: сижу я одна за столом, пью это молоко, и вдруг!!! Вдруг за окном – родные голоса, они зовут меня! Меня не бросили! Я – к окну, а под окном – и мама, и папа, и бабушка! Хэппи-энд натуральный.
Хэппи-энд хэппи-эндом, но негативный-то опыт получен. Пусть тебе и четыре года, но ты же сделала вывод, что даже самые близкие люди могут бросить тебя, исчезнуть из твоей жизни, и фиг знает, вернутся ли. А ты даже дороги домой не знаешь. И вообще уже ночь.
После этого случая я довольно быстро приобрела в детском саду кучу психосоматических хронических и была забрана домой под попечительство бабули. В 5 лет я научилась читать, и со мной вовсе хлопот не было: ребёнок вечно был занят какой-нибудь книжкой, сидит в уголке, никого не трогает, культивирует свою интровертность. А тут – школа…
В первый раз в первый класс
Во-первых – форма. От одного слова «форма» мне становится не по себе: в принципе не люблю одинаковой и обязательной одежды. И я не могу понять, почему многие по сей день считают советскую школьную форму «самой красивой». Как темно-коричневое платье на ребёнке может быть «самым красивым»? Тем более, что вкупе с белым воротничком и фартуком это – ни что иное, как форма горничной в барском доме. У той ещё – белый фартушек, а у тебя он только по большим праздникам. Большую часть времени приходилось носить черный фартук поверх темно-коричневого платьица. Это девуле в семь лет-то. Красота, ничего не скажешь!
В семь лет я про горничных ещё не думала, меня угнетала сама необходимость надевать какую-то форму. Пусть только внешне, но быть как все… В школе были запрещены даже любые сережки. Девочки подворачивали их камнем за мочку уха, чтобы не были видны.
А вот белые банты – это обязательно на первое сентября!
? Посмотри, какая ты красивая! Держи букет, отдашь учительнице.
? Иди на линейку, стой ровно, слушай!
? Иди строем, иди в ногу!
? Иди в класс, садись, где скажут!
? Сложи руки на парте, сиди ровно и не двигайся!!!
Капец!
И вообще, пойти в Одессе «дитю» в школу 1 сентября ? это не то, что отправиться на обучение где-нибудь в средней полосе России. В Одессе в это время бархатный сезон: изнуряющая жара спала, солнышко ласковое светит, водичка в море тёплая – зовёт. Хочется гулять, а тебе ? «астры в зубы и марш в школу». Ладно бы дождь шёл – не так обидно было бы.
Короче, первое время в школе я, преимущественно, провела под партой: делала вид, что ручку уронила, и, надеясь, что никто не заметит, читала под партой какую-нибудь книжку. Нашей первой учительнице пришлось немало потрудиться, чтобы заинтересовать и расположить к себе не только меня, но и ещё 30 семилетних индивидуумов, не привыкших к режимным ограничениям.
Не знаю как ей с нами, но нам очень повезло с первой учительницей. Она выманила меня из-под парты разными интересностями. Её звали…
Софья Рафаиловна
Ну не знаю, возможно, я читала книжки под партой потому, что мне было скучно. Уровень подготовки у ребят очень разнился. Кого-то надо было с нуля учить и читать, и писать, а мне – только чтение на скорость сдать иногда, да похвалу послушать. Хвалили за успехи, а за неуспехи – тоже хвалили, только потом уточняли что неверно.
Ещё у учительницы был штампик в виде звёздочки и красные чернила. Получил пятёрку – тебе звёздочка прямо на обложку тетрадки. Дома родителям хвастаешься – сразу видно, какой ты герой, разделался с трудной наукой.
Штампик «красная звёздочка» был на удивление мощным стимулом! Долго еще до меня не доходила вся глубина ассоциативной связи, даже, скорее, преемственности этих красных звёздочек на тетрадках и звёздочек на боевых машинах за уничтожение врага.
Уже к третьему классу Софья Рафаиловна предложила нам завести маленькие блокнотики, и мы стали записывать в них то, что не входило в школьную программу. Наша учительница хотела, чтобы мы были культурными людьми. Когда было свободное время, мы записывали в блокнотики – не поверите – древнегреческие крылатые выражения, а Софья Рафаиловна объясняла смысл фразеологизма и рассказывала истории из древнегреческой мифологии.
Таким образом, уже годам к девяти я прекрасно знала, что, например, обозначает выражение «Прокрустово ложе», «Ахиллесова пята» или «Дамоклов меч». Тогда еще по телевизору показывали замечательные отечественные мультфильмы на тему древнегреческих мифов – они просто завораживали и служили отличной иллюстрацией.
Невозможно переоценить, как эти факультативно изложенные знания обогащали мир ребенка, давали пищу к раздумьям и, порой, даже поддерживали, ведь герои мифов всегда находили решение и выход, как Тесей из лабиринта Минотавра. Положительные герои были бесстрашны и благородны, а отрицательные показывали своим поведением, как поступать нельзя и каким быть не нужно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/svetlana-olegovna-dmitrieva/odesskaya-shkola-70806745/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Светлана Дмитриева
Тип: электронная книга
Жанр: Юмор и сатира
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 23.06.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Это атмосферная книга о жизни одесситов второй половины XX века. Вы узнаете, как жили одесситы 1970-1980 годов, как они на самом деле говорили, о чём думали, как ели и какие песни пели, какие события происходили.