Чудеса Баст-Ларре
Чудеса Баст-Ларре
Диана Александровна Морозова
Жизнь сироты семнадцатилетней Беллы полностью перевернулась, когда она оказалась объектом эксперимента двух ученых, а год в одиночестве на острове Баст-Ларре послужил только началом приключений.
Чудеса Баст-Ларре
Диана Александровна Морозова
© Диана Александровна Морозова, 2024
ISBN 978-5-0064-0116-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Начало конца
В ста двадцати километрах от суши на краю земли располагается небольшой остров Баст-Ларре, богатый не только своим уединением от внешнего мира, но и тем наполнением, которое способно очаровать любого. Светло-зеленые и болотные деревья, строго тянувшиеся к солнцу своими пышными верхушками и тонкие пальмы со съедобными плодами густо населяют сушу, придавая вид непроницаемых джунглей. Холодные каменистые пещеры небольшой глубины хоть и чуточку пугают, но привлекают своей прохладой в жаркие летние дни. А мягкий мокрый песок, впитавший морские волны океана, так и норовит засосать всплывшую водную живность в свои недры, считая это бережной заботой. Никаких крупных животных там не обитает, только птицы, имевшие такую окраску, будто художник разбрызгал содержимое своей палитры, частенько витают кругами в небе и поют что-то настойчиво спокойное. Сам Бог уберег это место от посещений глупых ничего не смыслящих людишек, которые, в свою очередь, могли бы выкупить землю, построить какой-нибудь новомодный отель для туристов и обзавестись такими деньгами, что даже неприлично оговаривать вслух! Быть может их смутило расстояние, но вероятнее всего именно погодные условия: пять месяцев холодной, суровой, снежной зимы, когда температура доходит до минус тридцати пяти градусов, и знойное ленивое лето такой же продолжительности при температуре плюс тридцать восемь градусов совсем не входили в рамки комфортного проживания, что было понятно любому заинтересовавшемуся.
С наступлением ночи остров будто исчезает, перестает существовать, покрываясь звездной густой оболочкой. Следует заметить, что лучшим другом острова является Луна, которая навещает этот кусок земли каждую ночь, не пропуская ни единого свидания, как бы облака не пытались загородить путь. Легкий шум океана, свист деревьев и дыхание берега – единственные нарушители тишины; но вы должны признать, дорогие читатели, что ни один звук природы не стоит наравне с городским суетным грязным шумом тоски, рождающий хандру в душе человека. Каждая песчинка трепетала под воздействием светлой энергии лучезарного пространства, в котором любой просвещенный человек нашел бы себе успокоение и спасение.
Эту землю можно было бы назвать райским местом, если бы не странные обстоятельства, дошедшие до Баст-Ларре чуть более года назад. Двое ученых, по совместительству организаторы-владельцы приюта в Иллезии – той самой стране в ста двадцати километрах от острова, затеяли эксперимент, суть которого весьма необычна: каждый год в начале лета на остров будут отправлять по одной сироте сроком до конца жизни, чтобы тот человек искупил все грехи своего рода. Это по своей сути терапия излечения, только принужденная, ставшая тюрьмой для первого человека, отправленного на эту миссию. Однако организаторы понимали, что на полностью неподготовленном острове не выживет ни один человек, поэтому с тех самых пор на Баст-Ларре
появились пять деревянных сооружений с минимальным количеством приспособлений для жизни. Какой бы сумасшедшей, вернее неразумной идеей это не казалось, наши ученые знали, на что идут и какие результаты будут получены, ведь это не просто развлечение, а сверхновый вклад в воскрешения человечества. Также одним из условий является возрастной порог от пяти до восемнадцати лет, минимальный возраст которого кажется бесчеловечным, однако не все на свете подвластно желанию человека, что должно быть учтено. Именно таким образом девять месяцев назад Баст-Ларре пополнился на одну живую душу: ранним утром Беллу разбудил организатор по прозвищу Шторм и приказал собирать вещи.
– Представь будто ты едешь на необитаемый остров, так что бы ты взяла? – с доброй усмешкой спросил Шторм. – Учти, в твоем распоряжении только один рюкзак и не более, и время в обрез.
Вещей у семнадцатилетней девушки было немного, поэтому Шторму не пришлось ждать, и через четыре минуты Белла была уже в холле приюта. Ее темные волнистые волосы были слегка растрепаны, яркие глубокие янтарные глаза наполнены энтузиазмом, но в то же время безразличием, а тело немного зажато, но походка по обыкновению легка и беззаботна. Одежда, в которой Белла предстала перед организатором, намекала на то, что девушка вовсе не ждет какой-то серьезной встречи, о чем свидетельствовала местами помятая гавайская рубашка и бежевые походные шорты. Молодой Шторм уже давно заметил божественную естественную красоту сироты, и тогда, стоя перед ней последний раз в жизни (а может и нет), испытывал даже некую грусть и опустошение. Прекрасно понимая, что и разговор между ними будет, скорее всего, последним, он взял Беллу за руку и отвел в сторону:
– Знаешь, Белла, я хочу дать тебе одно наставление: как бы одиноко тебе не было, сколько бы тревоги не посещало твою свежую юную голову, я хочу чтобы ты запомнила…
– Вы волнуетесь, а это на вас совсем не похоже, – заметила и без того недоумевающая Белла.
– Не трать напрасно те минуты, месяца, года, чтобы найти себя, понять, принять, в чем еще почти ни один человек не пришел к совершенству. Вместо этого посвяти то время жизни, чтобы создать себя. Создать, а не найти, ты понимаешь?
Девушка, ничего не ответив, кивнула, после чего двинулась вслед за торопящимся Штормом, который, в свою очередь, уже успел подбежать к ожидавшей их машине и открыть дверь в салон, приглашая Беллу. Дорога до порта была недолгой и наяву, и по ощущениям героини, которая напрочь погрузилась в раздумья и совершенно не обращала внимание на происходящее снаружи, отчего потеряла счет времени. Шторм же, наоборот, то и дело поглядывал на не замечавшую этого Беллу, как бы выражая беспокойство и истинную надежду, что такие перемены пойдут только на пользу, с чем трудно, очень трудно было согласится. Спустя еще двадцать
минут эти двое, не считая катериста, сидели внутри глянцевого белого катера, чистота и дизайн которого не оставили Беллу равнодушной, несмотря на то, что та не была прирожденным ценителем роскоши. Слова Шторма невольно всплыли в голове: «Представь будто ты едешь на необитаемый остров». От осознания происходящего девушку бросило в дрожь, но ее холодный вид не подавал признаки паники, в который раз доказывая, что она – обладательница бойкого и сильного духа. Благодаря мощности и скорости катера, они добрались до Баст-Ларре меньше чем за день. Ни единое слово не вылетело из уст Беллы во время поездки, что казалось Шторму ненормальным, даже сумасшедшем, и волнение за первого испытуемого значительно возросло. Этот парень не обладал крепкой как сталь личностью, которая наоборот должна присутствовать у человека, занимающегося подобными авантюрами. Жалел ли Шторм, что пошел на сотрудничество со своим братом – вторым из организаторов, он не знал, но в те часы в катере начала выкарабкиваться из его души совесть, оставляя кровавые царапины по всему телу.
Остров все приближался, и вот наконец морское судно максимально приблизилось к берегу. Шторм не шевелился, Белла тоже.
– С этой минуты этот остров под названием Баст-Ларре – твой новый дом… до конца жизни, Белла, – сказал парень дрожащим голосом, который пробудил в нем неприязнь и отвращение к самому себе.
– Здесь же нет аптек, если я серьезно заболею, то умру, – начала было Белла, которой уже хотелось расстрелять этих двух в катере и уплыть самой туда, где бы ее не нашли.
– Не волнуйся, на острове есть деревянные сооружения, предназначенные для жизни, в одном из которых ты найдешь большой сундук с необходимыми медикаментами и даже с фильтром для воды. Что касается еды, то тебе придется добывать ее самой, в чем тебе помогут деревья со съедобными плодами, ягодами, и рыба, которую тебе придется ловить самой.
– И я буду здесь одна? Всю, черт возьми, жизнь?! – Белла задыхалась от слез, грудь защемило, и она еще раз представила, как сносит голову Шторму и всем соучастникам.
– Нет, милая…
Белла со всей силой врезала Шторму по лицу, от чего из носа струйкой потекла алая горячая кровь. Но организатор сидел не шелохнувшись, и ни одна эмоция не выступила на его лице.
– И после этого ты смеешь называть меня милой!? Если я когда-нибудь выберусь отсюда, то запомни теперь уже ты, что станешь трупом.
– Ровно через год мы отправим на остров второго человека из нашего приюта, и так будет происходить каждый год в течение пятидесяти лет. По крайней мере, это сведения на данный момент, а как будет продолжаться дальше, я не знаю. Это – эксперимент, и ты первая, кто обустроит здесь настоящую нормальную жизнь, – сказал парень, будто
бы не замечая, что все лицо уже давно не бледное, а футболка не серая, а красная.
– Насчет нормальной я не ручаюсь, – успела добавить девушка перед новым потоком речи Шторма.
– За островом ведется слежка, и ничто не поможет тебе сбежать отсюда. А теперь ступай. Всего год и вас будет двое. Прощай, Белла.
После чего он насильно вытолкнул девушку в океан, и та очутилась по пояс в прохладной воде. Неописуемый гнев и злость кипели в жилах, сердце стучало и болело как у приговоренного к смерти, глаза перестали видеть свет, вместо этого месть заполнила каждую молекулу тела Беллы, слезы текли не ручьем, а горным водопадом, а бесчеловечный вопль, вырвавшийся из ее глотки был до того страшен, что парящие над Баст-Ларре птицы мигом разлетелись по сторонам, а Шторм, до которого доносились эти звуки, вздрогнул, после чего из его левого глаза упала настоящая слеза. Он чувствовал себя виноватым, и теперь ждал Божьей кары, перекрестившись столько раз, пока не упали руки, после чего впервые увидел кровь на одежде и ощутил невыносимую боль в висках.
– Что я наделал? Что мы наделали? – дрожа шептал он.
Шторм и подумать не мог, что его организм способен выдать подобную реакцию, но отрицать очевидное было бесполезно. Водитель же, который вообще был не при чем, тоже ощутил невыносимую муку, представив, что каждый год ему придется возить невинных детей и наблюдать подобные сцены. Прибыв обратно в Иллезию он незамедлительно уволился, пожелав больше никогда не видеть лиц этих жестоких людей.
Белла сидела мокрая на берегу, смотря в бесконечную даль, которая скрывала некогда знакомые улицы, здания, голоса и лица. Пыл заметно угас, ведь прошло уже несколько часов с момента высадки на остров. Лицо девушки казалось мертвым. Это был конец и одновременно начало жизни. Белла понимала, что ничего больше не будет прежним, и мысленно попрощавшись с прожитыми полными шестнадцатью годами, почувствовала, будто сам Сатана пригласил ее в гости.
Остров, который прежде казался раем, превратился в проклятье.
Глава 2. Изменения
На Баст-Ларре властвует зима, снежные хлопья сформировали своего рода крепость, которая еще сильнее прятала остров. Белла живет здесь уже почти десять месяцев, а это значит, что совсем скоро приедет новая сирота, по словам Шторма, что до сих пор били тяжелыми молотами по голове. Счет дней девушка вела в блокноте, привезенном в ее рюкзаке, и поэтому знала, что через три недели впервые за год увидит и поговорит с кем-то, что внушало хоть какое-то облегчение. Думаю, вам стоит ознакомиться с содержимым того самого рюкзака, который был и есть единственным доказательством, что жизнь в нормальных условиях – не сон и не бред, а невозвратимое прошлое. Так как
вещи и вправду были собраны по принципу «на необитаемый остров», то все было не столь плохо, но скудно: зажигалка и спички, две книги, блокнот и карандаш, складной нож, фонарь, бутыль шампуня, некоторое нижнее белье, пара футболок, штаны, спреи и мази от укусов насекомых, панамка и детская фотография, являющаяся самой ценной составляющей. Со временем все эти вещи были задействованы: спички и жидкость в зажигалке, использованные Беллой на первых порах ознакомления с дикой природой, закончились, книги, прочитанные уже по двадцать раз, приняли вид обшарпанный и измокший, нож все так же использовался и к счастью не был утерян, батарейки в фонаре давно разрядились, поэтому предмет лежал без действия, шампунь же еще не закончился, поскольку Белла с особой бережливостью подходила к этому вопросу, одежда износилась из-за частых стирок в океане, но сильно выручала, что не сказать о спреях, от которых совершенно не было пользы. Одна лишь фотография осталась в том же состоянии, в котором и попала на остров.
Стоит упомянуть и о тех деревянных сооружениях, которые являются примером не тотально-вымершей совести организаторов: один из них, площадью в десять квадратных метров, предназначенный для Беллы, предполагал следующее: по правую сторону от входа, вдоль всей стены, в ряд были выставлены несколько бочек с веревками, перчатками, резиновой обувью и инструментами, предназначенными для неизвестно чего, сверху на прибитых гвоздях висели белые длинные куски ткани, связанные между собой несколькими нитками, что предполагало подобие сорочки, как у реального тюремного заключенного. Как и обещал Шторм, в день приезда Белла нашла и сундук с медикаментами, и несколько фильтров для очищения воды. Слева же наоборот не было почти ничего: только толстый ковер (великая щедрость!) и плесень, пробивающаяся из углов. Поскольку сейчас зима, то в так называемом сарае были еще специальный теплые вещи из настоящей шерсти и меха, которые перед началом зимы доставил вертолет, а после окончания таким же образом и забирет.
За сегодняшний день Белла уже несколько раз обошла остров вокруг по льду, даже смочь отойти на километр, чтобы посмотреть на него со стороны. Двигаться дальше она не рискнула, зная, что все равно не перейдет весь океан в надежде оказаться среди городских улиц. Это была больше не та девушка, что год назад, начиная внешностью и заканчивая намерениями. Волосы стали уже ниже лопаток, тело похудело примерно на десять килограмм, от чего будучи стройным и привлекательным, стало просто худым. А вот лицо приобрело более здоровый вид, в связи с отказом от вредной еды: цвет выровнялся, появились красивые скулы, глаза стали казаться еще глубже и заманчивее, а губы пухлее и розовее. Как-будто Белле было больше не семнадцать, а двадцать пять, и жила она не на острове на краю земли, а в роскошном дворце, где ей прислуживало порядка пятнадцати слуг. Шорты и штаны давным давно стали велики, а найденные веревки благородно заменяли ремень. Походка девушки теперь была не просто легкой, а воздушной, что ни хорошо, ни плохо, а просто существует как неоспоримый факт. Но это не
главные изменения, это, считай, почти ничего из пережившего ни в чем не виновной юной Беллы, изолированной от мира. Настала пора снова окунуться в тот яркий солнечный день, который стал для героини началом новой жизни.
Еще несколько часов Белла сидела во влажной одежде на берегу, периодически вскакивая и бросаясь в воду, мысленно и один раз даже физически вырвав волосы на кипящей от злости голове. Из милой серьезной леди, какой она предстала перед нами в начале романа, переменилась в обиженного ребенка, что было оправдано. От злости зубы не могли расцепиться, чтобы произнести любое другое слово, кроме «ненавижу», даже, казалось, начиналась серьезная лихорадка, бред, или того хуже. Брошенный от всего сердца рюкзак так и лежал в зарослях, покрываясь противными сороконожками и всякой другой гадостью. Примерно так и прошла самая мучительная и изнурительная первая неделя.
Принятие ситуации никак не могло задержаться более чем на пару секунд, и новая волна обиды хлынула, выворачивая кишки, селезенку и морскую, затекшую вглубь, воду. Но, вставшая более менее ровно, Белла решила не сдаваться: «Угроза Шторма о невозможности покинуть остров меня больше не волнует и не внушает ужас, нет ничего невозможного, нет предрешенности судьбы, нет граней, но бездействие убьет меня раньше чем наступившее через три года двадцатилетие… лишь я и только я способна, хм… создать себя…». Указания организатора снова ударили в память: «Создать, а не найти», и девушка еле сдержала рвотный порыв, поклявшись больше не произносить ни имени, ни запомненных слов. Существовала лишь одна наиболее важная проблема из всех имеющихся, в особенности тревожащая Беллу в первые недели существования: нет коммуникации, и это, по памяти девушки, могло свести человека с ума, как мило, что именно на ее долю выпала честь быть первой испытуемой, а не второй или третей, или, дай Бог, вообще не попадать сюда.
Мечты о скорейшем появлении собеседника даже вызывали неприязнь к самой себе: Белла, которая презирала, разделяла людей на низших и высших, терпеть не могла, когда те подходили с глупыми вопросами, испытывая отвращение почти ко всем, отдалась страстному желанию, чтобы ей задали хоть дюжину тех самым глупых вопросов, лишь бы не быть одной целый год. Месяц, два, в крайнем случае три – допустимое количество, но не… мда. До конца жизни торчать на одной точке, больше не зная цивилизации, не чувствуя безопасности или мягкий матрас под телом (раньше девушка считала матрас в приюте жестким, но сейчас она с любовью его вспоминала) больше не озарят взгляд и не произведут улыбку на затуманенном лице. Имея ярый настрой покинуть Баст-Ларре и крепкую веру в полученное, девушку все равно изредка посещали взбунтовавшиеся мысли, заканчивающиеся слезами. Глаза, те глаза, все еще красивые, за год стали высушены, будто дно безжизненного колодца вдруг всосало все хорошее и плохое, оставив лишь звук чего-то разбившегося и мертвого. Холод, ударивший в ноздри из глубины страшного колодца был равносилен взгляду Беллы.
День 29.
Сегодня я впервые полностью исследовала остров и нашла наконец то силы взять в руку карандаш и написать что-то разборчивым, а не нервным почерком. Есть места, где зелень настолько запутана, от чего я не горю желанием быть застрявшей в паутине букашкой, но все таки туда заглянув, я не нашла ничего сверхестественного. Самое странное для меня – пещеры. Безусловно я вообще молчу о том, как они здесь оказались, быть может их вообще сюда привезли, чему я удивлена совершенно не буду. Внутри глухо, глубина всего десять метров, предназначение – не известно. Животных нет, лишь насекомая дрянь и прелестные птицы, которые почему то не спускаются для беседы с человеком. Ни одной акулы еще не видела, ни один краб еще не кусал. Появилось первое наслаждение – подставлять лицо под солнечные лучи, представляя, как Господь дарует силы и делится полезными советами, о которых я как обычно узнаю по сне. Я приняла решение: с прибытием новой сироты мы сразу же вместе начнем строить плот для пересечения океана к суше. Отговорки и возражения не принимаются, лишь благодарность и поклон. По этому случаю, чтобы плот получился крепче, ни одна веревка не была еще потерта, инструменты пребывали в отличном состоянии. Тонкие деревья я срубила и расколола дрова нашедшем в вещах топором. Никакой романтики, взгляд в пол. Надеюсь, скоро я извлеку что-то хорошее, но не сейчас. Преимущество на данный момент: я действительно отдыхаю от людей, и это в какой-то степени идет на пользу. К слову, обойдя Баст-Ларре пешком по краю песка, я насчитала пару тысяч шагов.
Статус угрюмого пострадавшего начал меняться в положительную сторону, разочарование смешалось с принятием, отчаяние заткнулось пробкой надежды, а дни приобрели разноцветный окрас, как те милые птички. Белла обратила внимание на красоты Баст-Ларре.
В особенно жаркие дни она ночевала не в сарае на ковре, а на песке. Ветки в огне до последнего трещали, в то время как девушка, подложив руки под голову, лежа на спине улыбчиво смотрела на звездную оболочку, пытаясь разглядеть какое-нибудь созвездие. Белла подружилась с Луной, будто став неотъемлемой частью острова. Она с удивлением признала, что смотреть в телевизор гораздо скучнее, чем на звездное небо и Луну, с каждым днем ощущая нарастающую зависимость. Потом она и вовсе перебралась спать исключительно на пляж. Иногда она лежала по колени в воде, тихо разговаривая и с океаном, пока мурашки приятно щекотали голое тело. Героиня взяла привычку разговаривать с птицами, даже если те ее совершенно не слушали, мягко споря о чем-то своем. Однажды Белла залезла на дерево, и почувствовав свою никчемную власть над природой, принялась отдавать приказы каждому из деревьев, тыча пальцем направо и налево. Она уже не думала, сходит ли с ума, а отдалась потоку, течению, которое, спустя пять месяцев перестало казаться таким заклятым врагом, но все еще иногда вызывало эмоции ненависти. Все это не исключало периодов разрушения,
которое, к сведению, никогда не прекращалось, но благодаря особенности нашего мозга, который исключает из памяти переживания, за которые не стоит волноваться, многое в жизни Беллы ушло на неприкосновенный фон, давая возможность прекрасному пробиться сквозь призму окоченения. Она вспоминала о некогда присутствующем желании иметь рядом человека, еще тогда, давно, но позже осознала, что верный пес дал бы ей большей радости.
По началу время текло беспощадно, убийственно, предательски медленно, дергая за каждый нерв, как бы натягивая струну, которая вот вот оборвется с визгом. Белла нашла старую записку с первой недели на острове, которая была не в блокноте, а на вырванном листе, и болезненно ужаснулась от содержимого.
День 3.
НЕНАВИЖУ. УБЬЮ ИХ ВСЕХ
«Боже, прости меня за это», – говорила она, закрыв лицо ладонями. Девушка без притворства не помнила моменты разложения своего «я», и была искренне благодарна этому. «Это точно был бред или человек, написавший такую ахинею – вовсе не я».
Может быть это не было заблуждением, и «старая» Белла взаправду сбросила кожу.
Время перенестись в настоящее. Белла весело скользила на льду, воображая, что играет роль шайбы в хоккее, ощущая, как слезы текут из-за врезавшегося ветра. Она привыкла разговаривать только с собой и теперь даже побаивалась, не ошибка ли, что она должна быть не единственной на этом острове. Но план о плоте вернул ее в чувства: «Поиграли и хватит, пора прекращать цирк». Ее румяное от мороза личико снова приобрело оттенки серьезности, и как же до жути приятна эта серьезность, что выделяет умного от глупого, выражая осознанность, взрослость, возвышение и наличие своих личных принципов. Человек без серьезности, как ручка без чернил – сплошная дрянь!
Белла ходила как загипнотизированная, лишь звуки собственных шагов доказывали, что она не призрак. К слову, на острове не было зеркала или других предметов, чтобы увидеть свое отражение: лишь летом в воде можно было заметить расплывчатый силуэт. Зимой время текло еще смертельней, и те три недели до приезда нового человека на остров выжили из нее последние силы. Что может быть неприятней бесконечного ожидания?
Глава 3. Второй испытуемый
Шторм сидел в холле на диване, потягивая апельсиновый сок. На вопрос других сирот об отъезде Беллы, он выдумал неправдоподобную историю о найденных родственниках, за все семнадцать лет о которых не было ни слуху, ни духу. Но сейчас он ждал не Беллу, хотя и мысли его были о ней, а шестнадцатилетнего парня, который вот вот должен был появиться. Так и произошло: спустя пару минут перед Штормом стоял высокий, худой парень,
длинные светлые волосы которого были убраны в хвост, лишь некоторые выпавшие пряди прикрывали его темные шоколадные глаза. На спине также красовался темно-синий рюкзак, плотно забитый вещами по уже знакомому вам принципу.
– Я готов, Домиан, – сказал парень организатору. Он называл Шторма исключительно по имени.
– Тогда следуй за мной, путь будет недолгим, – ответил организатор, шагая к уже другой ожидавшей их машине. На этот раз он просто уселся впереди, не открывая дверь салона, как Белле.
За год Шторм заметно прибавил в возрасте: прежде веселым и открытым, он преобразился в человека, который с нежеланием имел дела с людьми, держал внешний вид в небольшом беспорядке, с сгорбившийся спиной и впалыми бледно-желтыми глазами.«Из двадцати шесть в тридцать пять» – такое обидное замечание сделала ему коллега. Шторм болел душой за Беллу, как за родную сестру, ушедшую из жизни. Он решил сопровождать новоприбывших, только чтобы краем глаза взглянуть на нее прежним взглядом, выражая тонну сожалений и извинений, долго сидевших внутри истощенного организма, в надежде быть освобожденными.
Во время всей поездки, как и Белла, парнишка молчал, наблюдая сначала за людьми из окон автомобиля, а потом из катера за волнами. Остров, показавшийся микро точкой издалека, стал большим. Сирота все понял, но не совсем правильно.
– Так у нас поход на остров? Что же вы раньше не сказали? И где все приспособления? – воодушевленно заговорил он, смотря горящими глазами на приближающийся остров.
– Не совсем так. Прости, но тебе все объяснит та девушка, стоящая на берегу, – ответил он, указав на Беллу. Сердце Шторма дрогнуло, а глаза приклеились к фигуре на песке. «Как же она повзрослела…». Не предчувствующий беды парень спокойно попрощался с Домианом и уверенно зашагал к Белле:
– Классно они придумали, да? Поход на остров – мечта!
Девушка стояла как вкопанная, даже вернее закопанная. Она аккуратно дотронулась до его плеча: «Настоящий…». Слова не лезли из горла, ком перегородил пути.
– С тобой все в порядке?
Знал бы парень в каком «порядке» была Белла, то явно бы не стал задавать те самые глупые вопросы, о которых мечтала Белла. Она улыбнулась и заговорила.
– Тебе еще ничего не сказали?
– Нет, Домиан сказал, что расскажешь все ты.
Она украдкой взглянула на сидящего в катере Шторма, но сразу же перевела глаза на стоящего перед ней паренька, пока злость и ненависть не вспыхнули не погасаемым пламенем.
– Как тебя звать?
– Алексис.
– Славно. Я Белла. Ну что ж, Алексис, приятного прослушивания, – с усмешкой сказала девушка и поведала юноше о его значении на острове, не смея скрыть радости, что приехала не пятилетняя девочка, а именно он, с кем получится построить плот.
Белла уже было закрыла уши, чтобы не оглохнуть от воплей Алексиса, но тот молчал гробовой тишиной: удивлению героини не было предела. Спустя минуту он подал голос:
– Понятно.
– И это все, что ты скажешь?
– Да, – сказал он и, развернувшись, ушел в другом направлении.
С того момента девушка не видела его несколько дней. По началу подумав, что тот утопился, она принялась его искать и нашла спящим в самой глубине пещеры, после чего стала ждать, пока юноша окрепнет. Не такой она представляла реакцию Алексиса, и это пало облегчением на душу. Она была рада, что он сказал в ее адрес двадцать три слова. Лично ей. Темнота в глазах рассеялась.
На смену зимы пришло любимое для Беллы лето: теперь она снова могла купаться и загорать, снова перечитывая ее книги, греться у огня, разговаривая с Луной, петь с птичками, бегать по песку и лазать по деревьям. Но это не означает, что все прекрасно, ведь она еще тут, а не в Иллезии. Она хотела рвануть к Алексису, хорошенько взбодрить его и начать строить сооружение для переправки, в чем она была не сильна. Через пять дней Алексис вышел на пляж, с разбегу нырнул в воду в одних трусах, после чего еще пятнадцать минут качался на легких волнах животом вверх. Вышедши на берег и сев рядом с Беллой, он быстро метнул взгляд на строго-мягкое лицо девушки и поприветствовал ее.
– Тебе уже легче? – побеспокоилась Белла, насладившись приятным мелодичным голосом Алексиса.
– Если можно так сказать.
– Что ты взял с собой из вещей?
Алексис, который напрочь позабыл о содержимом, вскочил и побежал к своему деревянному сооружению, чтобы принести толстый рюкзак. Выпотрошив все до единого, он самолично начал вертеть вещи в руках, передавая Белле и проговаривая: «это, это, и это, еще вот это, ну и вот это». Под этим он подразумевал расческу, игральные карты, четыре книги, карандаш, сдутый волейбольный мяч, некоторую одежду, компас, суперклей, лупу, ножик и травматическое оружие. Мысленно девушка признала, что вещи Алексиса важнее и нужнее, чем некогда полный состав ее рюкзака. Увидя последнюю из вещей парня Белла воскликнула:
– Что же ты не сказал о нем в первую секунду?! Может мы бы смогли ранить тех двоих на катере и уплыли бы!
– Я…я не подумал, – задумавшись ответил он, осознав, что почти не помнит свои ощущения по приезде, все покрылось в памяти мерзкой пеленой, что начинала потихоньку рассасываться.
Белла сидела молча, зато в ее голове царствовал сущий кавардак. Она, в отличие от Алексиса, понимала насколько тому повезло приехать сюда вторым.
«И врагу не пожелала бы такого развлечения».
– И ты все это время была одна? Ни с кем не разговаривала? – парень будто прочитал мысли озадаченной девушки.
– Я общалась с природой и делаю это по сей день, но признаюсь, ничто не затмит этот большой удар, по сути, ведь все равно из живых людей была только я.
– Тут есть мертвые? – не понял Алексис.
– Нет, нет. Они у меня в голове в виде воспоминаний.
На том и закончился первый не напряженный полноценный разговор двух приятелей по несчастью. На следующий день, встретившись в другой части острова, они принялись бурно обсуждать план побега:
– Что бы они не поняли, мы переоденемся в ободранную одежду и натрем землей лица, выплывем с другой части острова и изначально двинемся в другую сторону, не в направлении Иллезии будто мы выжили после кораблекрушения. Они ведь не могут ежесекундно следить за Баст-Ларре, поэтому мы можем остаться незамеченными.
– Ну не знаю, Белла. Но другой идеи я все равно предложить не могу, так что с достоинством принимаю твой вариант.
Девушка, считавшая, что в основном строительством будет заниматься Алексис, ощутила разочарование в мужской силе: «Все таки он еще ребенок», поэтому сама начала отдавать приказы, что и куда нести. Не зря она на протяжении года визуализировала, как будет выглядеть плот. По ее соображениям, это должен был быть большой деревянный пласт с четырьмя деревянными колоннами в виде обычных палок, и половинчатыми стенами по бокам. Сверху же должна была располагаться крыша из натянутого материала, только пока непонятно какого. Все это, кроме «пола», при приближении к суше, Белла планировала открутить и оставить в океане, чтобы все выглядело похожим на чрезвычайную ситуацию, а не спланированный побег. Пока Алексис таскал доски, Белла пошла в свой сарай за инструментами и до сих пор висевшей на гвозде сорочкой, которую она планировала включить в ход, распоров нитки. Захватив две пустые бочки, медикаменты, фильтр для воды и прочее, что попалось под руку, переодевшись, она вышла обратно на берег. Солнце уже садилось, будто пламенное ядро, повисшее в воздухе, начинало погружаться на дно океана, наливая небо приятными нежными цветами. Блики на воде, казалось, выстроили дорогу в пустоту, маня своей неизвестностью и загадочностью. Белла и Алексис оставили принесенный хлам в стороне, разложили на сухом песке карты и стали играть до полного потемнения. Смех, улыбки, теплые взгляды встречались в тот вечер, оставляя на душе небезразличие. Локоны Беллы завивались от морского воздуха, как и волосы
Алексиса, придавая им обоим безгранично милостивый вид. Вскоре солнце совсем покинуло просторы виденья, что означало появление многозначной Луны, которая стала любима и для Алексиса.
– Полнолуние, – мечтательно протянула Белла, зевнув.
– Пошли плавать?
– Неожиданное предложение, я думала, что единственная, кто любит делать это ночью. Тогда все вокруг такое черное и непроглядное, тело не имеет веса, а соединяется с водой. Будто ты умираешь, находясь в сознании последние секунды…
– Это значит нет?
Вместо ответа Белла мгновенно взлетела и кинулась в воду. Шокированный Алексис не повелся на игру двушки и остался на берегу. «Идиот» – думала Белла, бултыхаясь в воде и странно смотря на абсолютно не заинтересованного Алексиса, который дальше в свое наслаждение смотрел на звезды, и, увидев смешную картинку, жизнерадостно закричал девушке, чтобы та выходила. И Белла сразу же вышла, но не потому, что позвал Алексис, а оттого, что разочарование вдруг хлынуло, а губы стали мокрыми уже не от океана, а от слез. Такое случалось не впервые, когда беспричинно все катится под углом в сто градусов, да и ты сам тоже катишься, по пути окунаясь сначала в грязь, потом в сено, иголки, пух, клей, бензин и в конце попадаешь в огонь и моментально сгораешь, оставляя за собой только почерневшие кости. Муть, властвующая внутри, вдруг сделала ее взгляд ледяным, а действия и слова резкими.
– Пойду спать, – отрезала она.
– Как знаешь, – только и ответил Алексис.
И эти два слова еще сильнее оглушили Беллу, так, что провожающий взглядом парень слышал как ее ноги пинают землю, оставляя на ней тяжелые вмятые следы. В эту секунда они одновременно подумали: «какой он холодный» и «какая она холодная». Алексис еще недолго лежал на песке, как усталость начала охватывать его сознание, вводя в предсонное состояние, которые не подвластно человеческому контролю. Перед ним предстала Белла в белом легком платье, которое при соприкосновении с океаном тотально облепило ее тело, в особенности выделив талию и грудь. Она поманила его пальцем и он пошел, пробираясь сквозь настоящую паутину. И вдруг девушка исчезла, только белый комок платья остался на плаву, в это же мгновение кто-то положил руку ему на плечо. Это была рука Беллы, нежная, тонкая, изящная. Только вот лицо было не ее: какие то трещины и где-то даже были видны пробелы, как пустые места отлетевшей побелки. Она будто-бы кричала, но бесшумно. Вздрогнув, Алексис открыл напуганные глаза, привстал и окинул взглядом пустующий пляж: огонь возле него уже почти иссяк, а счет времени был утерян. Странное ощущение, будто он один на Баст-Ларре, а никакой Беллы и в помине нет.
Глава 4. Пробуждение
Спустя два дня сооружение, построенное по большей части Алексисом, но и также Беллой было готово к применению. Девушке не спалось всю ночь: необъяснимые кошмары и приведения летали в ее снах, то и дело заставляя вздрагивать и просыпаться. Океан в это раннее утро тоже был неспокоен: мелкие рыбы нервно бултыхались, оставляя чрезмерные разводы, и откуда-то далеко из за горизонта шел тяжелый свист. Привычное солнце светило мутно и не искренне, будто вовсе не хотело больше приходить в гости к Баст-Ларре. К берегу прибило много зеленой тины и всякий хлам океана: пластик, стекло, какие-то обломки и прочая дрянь. Прохладный ветерок покачивал пальмы, деревья и поникшую Беллу на песке. Погода давала понять, что океан не готов сопровождать их в путешествии, поэтому отправление перенеслось еще на какое-то время, пока все не успокоится. Закутавшись в более тёплую одежду, она легла у воды и принялась читать одолженную у Алексиса книгу «Клуб Самоубийц», которая мгновенно завлекла своим содержанием.
Все эти дни постройки ребята почти не общались: оба поникли и отстранились друг от друга, при этом сохранив любезные взаимоотношения. Сначала они скрепили жесткими узлами веревок десять палок, что подразумевались под основание плота, четыре таких же досок, располагавшихся на каждом углу четырехугольника, были устремлены вверх, однако, длинной вдвое меньше к заднему входу были прибиты ещё три доски в высоту для безопасности багажа. Белая распоротая рубашка была прикреплена на переднюю часть плота так, чтобы можно было видеть что-то ещё и грести не в бездну. В качестве весел использовались палки и отрубленные твёрдые срезы дерева под корой, обмотанные веревками и несколькими прутьями. Особой надёжности эта конструкция не внушала, но и не обладала ужасающей ветхостью.
Книга не помогала отвлечься, поэтому Белла достала свой блокнот и начала что-то записывать:
Несколько дней с приезда Алексиса.
На днях мы планируем покинуть остров, и сейчас дожидаемся подходящих погодных условий. Рутинность и однообразность пропитала всю мою кожу, мысли, слова, одежду, словом – все, что имеет значительный вес, и поэтому с твердой хваткой тянет куда-то под землю. Да была бы хотябы земля! А не кусок, который в любую минуту может стереться с лица земли. Сейчас бы идти… не важно, пусть даже по грязным, вонючим улицам, смотреть в такие же грязные и вонючие лица людей, и стать частью этого грязного и вонючего общества погибших! Мне уже семнадцать, и нужно самой зарабатывать на жизнь, без разницы какими способами, лишь бы не лишенными нравственности, а этот порог я не перейду никогда. Лучше умереть голодным, чем сдохнуть должником. Кем работать, куда ступить, что говорить? Если твоя точка зрения, твоя личная правда, мысль ошибочно всплывает в умах посторонних, которые до того изуродовали
себя, что единственный выход будто предстает в форме сгорания, перерождения Земли и человечества, обновления истории. В городе будет свет для глупца, и тьма для правильного по своей-то правильности! В котле с убийцами, насильниками, живодерами и людьми с такими расстройствами, что не понятно кто из вышеперечисленных опаснее, есть ли место человеку, стремящемуся к духовному росту, искуплению грехов, тому человеку, который до костей неудовлетворен происходящем, отчего живет мечтами и снами, разговаривает и ходит на свидания с самим собой. Есть ли место чувствительному звену с болезненным восприятием любой материальной вещи? Когда к массе придёт озарение, осмысление? Когда люди перестанут делать виноватыми других или перекладывать ответственность, или относится неуважительно к матери-природе, что ежесекундно страдает от такого нефтяного пятна планеты? Как куда-то пойти, если даже не видишь своего существования в этой куче отрицательно потерянных? Если нет мне места там, то стоит ли тогда уходить отсюда? Да, стоит, пока я не проверю силу своего духа и воли, которые должен развивать в себе каждый человек. Сколько бы ужаса не внушало настоящее, только самый храбрый войдёт в него с открытыми глазами. И я буду той самой храброй.
На этом моменте Белла тяжело выдохнула, отбросив блокнот в сторону. Рука болит, душа болит, а что тогда не болит? Сон понемногу стал пробираться по телу, и девушка погрузилась в бессознательное состояние мира грез.
Маленькая девочка сидела на плетеном кресле на террасе среди соснового леса, окруженная не только звуками природы, но и воскликами других детских голосов, это были ее сводные брат Ионно и сестра Шарэн. И хотя они играли в стрелялки весьма далеко, радостные отголоски неприятно били по перепонкам. Глаза девочки были грустно опущены вниз и смотрели на небольшого мягкого белого кролика в костюме скаута. Охладевшие пальцы нервно перебирали лапки игрушки, после чего вновь поглаживали голову кролика. Это продолжалось все время: с утра до вечера, с вечера до утра, пока малышка не засыпала в том же самом плетеном кресле в обнимку с миссис Бэкки. Деревья загораживали практически все, тем самым тотально изолируя дом семьи Томпсон. Этот дом представлял из себя двухэтажное сооружение с промежуточным этажом внутри, салатового цвета, с белыми панелями, оконными ставнями, плоской крышей, длинной стеной, состоящей из простого стекла и такого же растянутого балкона, на который можно было попасть со второго этажа. Невеликий по площади участок, который, к слову, вмещал в себе все самые необходимые вещи, прятал такой же салатовый деревянный полутораметровый забор, «столбцы» которого были выкрашены в белый. Как вы могли заметить, хозяева не утруждались в выборе дизайна жилища: все предельно просто, но главное опрятно и даже мило. Только калитка имела привычку открываться слишком легко, так что постоянно отлетала в сторону с бешеной скоростью, стуча по забору. На участке помимо дома располагались:
детская площадка низкого ручного уровня, небольшой сарай с инструментами и вещами не по сезону и малюсенькая летняя беседка.
Атмосфера внутри дома имела такой же смешанный вкус немного мерзкого и немного прекрасного. Первый этаж обладал непревзойденным изящным интерьером: только чистые и весьма не дешевые диванчики, стулья, кресла, шкафчики под сервиз, обновленное кухонное оборудование, тщательно вычищенный всеми подряд порошками бледно-розовый ковер, телевизор семилетней давности, не пыльная и не с перегоревшими лампочками люстра, круглый не скрипучий стол и множество аккуратных крючков под верхнюю одежду. Все было бы превосходно, и на этом можно было бы даже завершить повествование, если бы не второй этаж дома. Стены разодраны, потолки в плесени, исключительно подержанная мебель, отвоеванная по самой низкой рыночной цене, некоторые комнаты без дверей и даже без освещения, где отопление напрочь выключено. Каково жить в таком контрасте спросите вы. Хвала Господу мне не знаком этот опыт, но в голову приходят самые что ни есть омерзительные предположения. Мистер Томпсон очень любил принимать гостей, именно поэтому первый гостевой этаж выглядел так, чтобы пришедшие могли сказать только самые положительные вещи в сторону жилья Томпсонов, восхвалить аккуратный сервиз и искусный кофе, но главное, не увидев ужаса верхнего этажа. И поскольку приличный человек сам никогда не изъявит желание попросить об экскурсии по дому, вся гнильная изнанка держалась внутри. Из того же материала были супруги Томпсоны, охотившиеся за людским вниманием, очерствляясь внутри и подавая не разумный пример своим детям. Должно сказать, что миссис Томпсон была еще весьма в уме, и не была настолько подвластна мелочности мужа. Семилетние Ионно и Шарэн во всем подражали родителям, поддерживали их двуличие, но в них все еще мелькали чистые искренние детские черты, как мелькали их головы между сосен во время игры, в то время как мистер и миссис Томпсон что-то горячо обсуждали на кухне.
– Милый, я думаю, нужно отправить Беллу обратно в приют.
– Ты в своем уме?! – кипел муж, – что я скажу мистеру Авандсу или миссис Стандербер, или же директору завода галош и ершиков…
– Тебя опять волнует только их мнение, реакция, отношение, но наше личное удобство совершенно не в твоих интересах.
– Так и должно быть в нормальной семье, а мы нормальная, даже слишком нормальная семья. Мне тоже не нравится эта каменная девчонка, но что поделать? Прошло всего два месяца, а ты уже отказываешься от добровольного выбора.
– Ей с нами плохо, Рич, – не отступала супруга, – так нельзя.
– Значит это нельзя, а позориться всей семьей можно? Как объяснить, какое оправдание выдвинуть, если они примут меня, точнее нас, за совершенно бесчувственных идиотов!
Белла стояла, прислонившись ухом к деревянной стене, слезы катились градом от резких голосов, но в то же время она была счастлива слышать, что может поехать обратно в приют. Спор тем временем продолжался:
– Завтра я сама поговорю с Беллой и узнаю, нравится ли ей с нами, и если нет, то поверь, я самолично отвезу ее в город – сказала миссис Томпсон и вышла из за стола.
Белла испуганно отпрыгнула от стены, она настолько вжалась в нее, что салатовые деревянные обломки остались на одежде. Спустя секунду в проеме показался Ричард Томпсон, окинул Беллу гневным взглядом и резким голосом позвал детей домой.
Девушка проснулась из-за легких толчков в бок. Это Алексис, который почему-то посмел тревожить покой человека, который и без того почти не спал всю ночь. Солнце стояло уже высоко, и муть развеялась. Баст-Ларре приобрел свой прежний волшебный вид, но океан по прежнему был неспокоен.
– Ты тяжело дышала во сне, кошмары? – спросил Алексис.
– Типа того, – угрюмо ответила Белла.
– Я принес фруктов и воды, ешь, – парень протянул еду подруге и сел рядом, не смотря на нее.
– Тебе не кажется, что мы совершаем ошибку, намереваясь покинуть Баст-Ларре? Ты выглядишь не таким уж несчастным, если честно.
– Ты вселила в меня надежду и веру, да и смысла впадать в отчаяние нет, я вроде не мазохист.
– Твоя книга очень интересная, спасибо.
– А, кстати об этом, – встрепенулся Алексис, – как тебе идея написать свою книгу, нам обоим. Думаю, тебе много о чем есть рассказать.
– Даже не знаю, – задумалась девушка. – Можно попробовать по прибытию в Иллезию.
– Я напомню тебе об этом, – напоследок сказал парень, и оба погрузились в неприятное молчание.
Глава 5. На пути к мечте
Настал день икс, когда океан наконец то протянул свои руки в объятиях, солнце больше не злилось и не прятолось за облачной стеной, пещеры не издавали непривычные скрипящие звуки, а оба приятеля совершенно позабыли о былой напряженности. Что, как ни знак судьбы есть такой день? Все те пару дней плот хранился в самой большой из пещер Баст-Ларре, которая позволяла своими размерами вместиться сооружению и никак не пострадать. Теперь же он, такой красивый и внушающий, был еле-еле перенесен на самый берег острова. Белла и Алексис набрали как можно больше еды с собой, не позабыв и фильтр для воды, – это все, чем располагали ребята.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/diana-aleksandrovna-morozova/chudesa-bast-larre-70757791/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Диана Александровна Морозова
Жизнь сироты семнадцатилетней Беллы полностью перевернулась, когда она оказалась объектом эксперимента двух ученых, а год в одиночестве на острове Баст-Ларре послужил только началом приключений.
Чудеса Баст-Ларре
Диана Александровна Морозова
© Диана Александровна Морозова, 2024
ISBN 978-5-0064-0116-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Начало конца
В ста двадцати километрах от суши на краю земли располагается небольшой остров Баст-Ларре, богатый не только своим уединением от внешнего мира, но и тем наполнением, которое способно очаровать любого. Светло-зеленые и болотные деревья, строго тянувшиеся к солнцу своими пышными верхушками и тонкие пальмы со съедобными плодами густо населяют сушу, придавая вид непроницаемых джунглей. Холодные каменистые пещеры небольшой глубины хоть и чуточку пугают, но привлекают своей прохладой в жаркие летние дни. А мягкий мокрый песок, впитавший морские волны океана, так и норовит засосать всплывшую водную живность в свои недры, считая это бережной заботой. Никаких крупных животных там не обитает, только птицы, имевшие такую окраску, будто художник разбрызгал содержимое своей палитры, частенько витают кругами в небе и поют что-то настойчиво спокойное. Сам Бог уберег это место от посещений глупых ничего не смыслящих людишек, которые, в свою очередь, могли бы выкупить землю, построить какой-нибудь новомодный отель для туристов и обзавестись такими деньгами, что даже неприлично оговаривать вслух! Быть может их смутило расстояние, но вероятнее всего именно погодные условия: пять месяцев холодной, суровой, снежной зимы, когда температура доходит до минус тридцати пяти градусов, и знойное ленивое лето такой же продолжительности при температуре плюс тридцать восемь градусов совсем не входили в рамки комфортного проживания, что было понятно любому заинтересовавшемуся.
С наступлением ночи остров будто исчезает, перестает существовать, покрываясь звездной густой оболочкой. Следует заметить, что лучшим другом острова является Луна, которая навещает этот кусок земли каждую ночь, не пропуская ни единого свидания, как бы облака не пытались загородить путь. Легкий шум океана, свист деревьев и дыхание берега – единственные нарушители тишины; но вы должны признать, дорогие читатели, что ни один звук природы не стоит наравне с городским суетным грязным шумом тоски, рождающий хандру в душе человека. Каждая песчинка трепетала под воздействием светлой энергии лучезарного пространства, в котором любой просвещенный человек нашел бы себе успокоение и спасение.
Эту землю можно было бы назвать райским местом, если бы не странные обстоятельства, дошедшие до Баст-Ларре чуть более года назад. Двое ученых, по совместительству организаторы-владельцы приюта в Иллезии – той самой стране в ста двадцати километрах от острова, затеяли эксперимент, суть которого весьма необычна: каждый год в начале лета на остров будут отправлять по одной сироте сроком до конца жизни, чтобы тот человек искупил все грехи своего рода. Это по своей сути терапия излечения, только принужденная, ставшая тюрьмой для первого человека, отправленного на эту миссию. Однако организаторы понимали, что на полностью неподготовленном острове не выживет ни один человек, поэтому с тех самых пор на Баст-Ларре
появились пять деревянных сооружений с минимальным количеством приспособлений для жизни. Какой бы сумасшедшей, вернее неразумной идеей это не казалось, наши ученые знали, на что идут и какие результаты будут получены, ведь это не просто развлечение, а сверхновый вклад в воскрешения человечества. Также одним из условий является возрастной порог от пяти до восемнадцати лет, минимальный возраст которого кажется бесчеловечным, однако не все на свете подвластно желанию человека, что должно быть учтено. Именно таким образом девять месяцев назад Баст-Ларре пополнился на одну живую душу: ранним утром Беллу разбудил организатор по прозвищу Шторм и приказал собирать вещи.
– Представь будто ты едешь на необитаемый остров, так что бы ты взяла? – с доброй усмешкой спросил Шторм. – Учти, в твоем распоряжении только один рюкзак и не более, и время в обрез.
Вещей у семнадцатилетней девушки было немного, поэтому Шторму не пришлось ждать, и через четыре минуты Белла была уже в холле приюта. Ее темные волнистые волосы были слегка растрепаны, яркие глубокие янтарные глаза наполнены энтузиазмом, но в то же время безразличием, а тело немного зажато, но походка по обыкновению легка и беззаботна. Одежда, в которой Белла предстала перед организатором, намекала на то, что девушка вовсе не ждет какой-то серьезной встречи, о чем свидетельствовала местами помятая гавайская рубашка и бежевые походные шорты. Молодой Шторм уже давно заметил божественную естественную красоту сироты, и тогда, стоя перед ней последний раз в жизни (а может и нет), испытывал даже некую грусть и опустошение. Прекрасно понимая, что и разговор между ними будет, скорее всего, последним, он взял Беллу за руку и отвел в сторону:
– Знаешь, Белла, я хочу дать тебе одно наставление: как бы одиноко тебе не было, сколько бы тревоги не посещало твою свежую юную голову, я хочу чтобы ты запомнила…
– Вы волнуетесь, а это на вас совсем не похоже, – заметила и без того недоумевающая Белла.
– Не трать напрасно те минуты, месяца, года, чтобы найти себя, понять, принять, в чем еще почти ни один человек не пришел к совершенству. Вместо этого посвяти то время жизни, чтобы создать себя. Создать, а не найти, ты понимаешь?
Девушка, ничего не ответив, кивнула, после чего двинулась вслед за торопящимся Штормом, который, в свою очередь, уже успел подбежать к ожидавшей их машине и открыть дверь в салон, приглашая Беллу. Дорога до порта была недолгой и наяву, и по ощущениям героини, которая напрочь погрузилась в раздумья и совершенно не обращала внимание на происходящее снаружи, отчего потеряла счет времени. Шторм же, наоборот, то и дело поглядывал на не замечавшую этого Беллу, как бы выражая беспокойство и истинную надежду, что такие перемены пойдут только на пользу, с чем трудно, очень трудно было согласится. Спустя еще двадцать
минут эти двое, не считая катериста, сидели внутри глянцевого белого катера, чистота и дизайн которого не оставили Беллу равнодушной, несмотря на то, что та не была прирожденным ценителем роскоши. Слова Шторма невольно всплыли в голове: «Представь будто ты едешь на необитаемый остров». От осознания происходящего девушку бросило в дрожь, но ее холодный вид не подавал признаки паники, в который раз доказывая, что она – обладательница бойкого и сильного духа. Благодаря мощности и скорости катера, они добрались до Баст-Ларре меньше чем за день. Ни единое слово не вылетело из уст Беллы во время поездки, что казалось Шторму ненормальным, даже сумасшедшем, и волнение за первого испытуемого значительно возросло. Этот парень не обладал крепкой как сталь личностью, которая наоборот должна присутствовать у человека, занимающегося подобными авантюрами. Жалел ли Шторм, что пошел на сотрудничество со своим братом – вторым из организаторов, он не знал, но в те часы в катере начала выкарабкиваться из его души совесть, оставляя кровавые царапины по всему телу.
Остров все приближался, и вот наконец морское судно максимально приблизилось к берегу. Шторм не шевелился, Белла тоже.
– С этой минуты этот остров под названием Баст-Ларре – твой новый дом… до конца жизни, Белла, – сказал парень дрожащим голосом, который пробудил в нем неприязнь и отвращение к самому себе.
– Здесь же нет аптек, если я серьезно заболею, то умру, – начала было Белла, которой уже хотелось расстрелять этих двух в катере и уплыть самой туда, где бы ее не нашли.
– Не волнуйся, на острове есть деревянные сооружения, предназначенные для жизни, в одном из которых ты найдешь большой сундук с необходимыми медикаментами и даже с фильтром для воды. Что касается еды, то тебе придется добывать ее самой, в чем тебе помогут деревья со съедобными плодами, ягодами, и рыба, которую тебе придется ловить самой.
– И я буду здесь одна? Всю, черт возьми, жизнь?! – Белла задыхалась от слез, грудь защемило, и она еще раз представила, как сносит голову Шторму и всем соучастникам.
– Нет, милая…
Белла со всей силой врезала Шторму по лицу, от чего из носа струйкой потекла алая горячая кровь. Но организатор сидел не шелохнувшись, и ни одна эмоция не выступила на его лице.
– И после этого ты смеешь называть меня милой!? Если я когда-нибудь выберусь отсюда, то запомни теперь уже ты, что станешь трупом.
– Ровно через год мы отправим на остров второго человека из нашего приюта, и так будет происходить каждый год в течение пятидесяти лет. По крайней мере, это сведения на данный момент, а как будет продолжаться дальше, я не знаю. Это – эксперимент, и ты первая, кто обустроит здесь настоящую нормальную жизнь, – сказал парень, будто
бы не замечая, что все лицо уже давно не бледное, а футболка не серая, а красная.
– Насчет нормальной я не ручаюсь, – успела добавить девушка перед новым потоком речи Шторма.
– За островом ведется слежка, и ничто не поможет тебе сбежать отсюда. А теперь ступай. Всего год и вас будет двое. Прощай, Белла.
После чего он насильно вытолкнул девушку в океан, и та очутилась по пояс в прохладной воде. Неописуемый гнев и злость кипели в жилах, сердце стучало и болело как у приговоренного к смерти, глаза перестали видеть свет, вместо этого месть заполнила каждую молекулу тела Беллы, слезы текли не ручьем, а горным водопадом, а бесчеловечный вопль, вырвавшийся из ее глотки был до того страшен, что парящие над Баст-Ларре птицы мигом разлетелись по сторонам, а Шторм, до которого доносились эти звуки, вздрогнул, после чего из его левого глаза упала настоящая слеза. Он чувствовал себя виноватым, и теперь ждал Божьей кары, перекрестившись столько раз, пока не упали руки, после чего впервые увидел кровь на одежде и ощутил невыносимую боль в висках.
– Что я наделал? Что мы наделали? – дрожа шептал он.
Шторм и подумать не мог, что его организм способен выдать подобную реакцию, но отрицать очевидное было бесполезно. Водитель же, который вообще был не при чем, тоже ощутил невыносимую муку, представив, что каждый год ему придется возить невинных детей и наблюдать подобные сцены. Прибыв обратно в Иллезию он незамедлительно уволился, пожелав больше никогда не видеть лиц этих жестоких людей.
Белла сидела мокрая на берегу, смотря в бесконечную даль, которая скрывала некогда знакомые улицы, здания, голоса и лица. Пыл заметно угас, ведь прошло уже несколько часов с момента высадки на остров. Лицо девушки казалось мертвым. Это был конец и одновременно начало жизни. Белла понимала, что ничего больше не будет прежним, и мысленно попрощавшись с прожитыми полными шестнадцатью годами, почувствовала, будто сам Сатана пригласил ее в гости.
Остров, который прежде казался раем, превратился в проклятье.
Глава 2. Изменения
На Баст-Ларре властвует зима, снежные хлопья сформировали своего рода крепость, которая еще сильнее прятала остров. Белла живет здесь уже почти десять месяцев, а это значит, что совсем скоро приедет новая сирота, по словам Шторма, что до сих пор били тяжелыми молотами по голове. Счет дней девушка вела в блокноте, привезенном в ее рюкзаке, и поэтому знала, что через три недели впервые за год увидит и поговорит с кем-то, что внушало хоть какое-то облегчение. Думаю, вам стоит ознакомиться с содержимым того самого рюкзака, который был и есть единственным доказательством, что жизнь в нормальных условиях – не сон и не бред, а невозвратимое прошлое. Так как
вещи и вправду были собраны по принципу «на необитаемый остров», то все было не столь плохо, но скудно: зажигалка и спички, две книги, блокнот и карандаш, складной нож, фонарь, бутыль шампуня, некоторое нижнее белье, пара футболок, штаны, спреи и мази от укусов насекомых, панамка и детская фотография, являющаяся самой ценной составляющей. Со временем все эти вещи были задействованы: спички и жидкость в зажигалке, использованные Беллой на первых порах ознакомления с дикой природой, закончились, книги, прочитанные уже по двадцать раз, приняли вид обшарпанный и измокший, нож все так же использовался и к счастью не был утерян, батарейки в фонаре давно разрядились, поэтому предмет лежал без действия, шампунь же еще не закончился, поскольку Белла с особой бережливостью подходила к этому вопросу, одежда износилась из-за частых стирок в океане, но сильно выручала, что не сказать о спреях, от которых совершенно не было пользы. Одна лишь фотография осталась в том же состоянии, в котором и попала на остров.
Стоит упомянуть и о тех деревянных сооружениях, которые являются примером не тотально-вымершей совести организаторов: один из них, площадью в десять квадратных метров, предназначенный для Беллы, предполагал следующее: по правую сторону от входа, вдоль всей стены, в ряд были выставлены несколько бочек с веревками, перчатками, резиновой обувью и инструментами, предназначенными для неизвестно чего, сверху на прибитых гвоздях висели белые длинные куски ткани, связанные между собой несколькими нитками, что предполагало подобие сорочки, как у реального тюремного заключенного. Как и обещал Шторм, в день приезда Белла нашла и сундук с медикаментами, и несколько фильтров для очищения воды. Слева же наоборот не было почти ничего: только толстый ковер (великая щедрость!) и плесень, пробивающаяся из углов. Поскольку сейчас зима, то в так называемом сарае были еще специальный теплые вещи из настоящей шерсти и меха, которые перед началом зимы доставил вертолет, а после окончания таким же образом и забирет.
За сегодняшний день Белла уже несколько раз обошла остров вокруг по льду, даже смочь отойти на километр, чтобы посмотреть на него со стороны. Двигаться дальше она не рискнула, зная, что все равно не перейдет весь океан в надежде оказаться среди городских улиц. Это была больше не та девушка, что год назад, начиная внешностью и заканчивая намерениями. Волосы стали уже ниже лопаток, тело похудело примерно на десять килограмм, от чего будучи стройным и привлекательным, стало просто худым. А вот лицо приобрело более здоровый вид, в связи с отказом от вредной еды: цвет выровнялся, появились красивые скулы, глаза стали казаться еще глубже и заманчивее, а губы пухлее и розовее. Как-будто Белле было больше не семнадцать, а двадцать пять, и жила она не на острове на краю земли, а в роскошном дворце, где ей прислуживало порядка пятнадцати слуг. Шорты и штаны давным давно стали велики, а найденные веревки благородно заменяли ремень. Походка девушки теперь была не просто легкой, а воздушной, что ни хорошо, ни плохо, а просто существует как неоспоримый факт. Но это не
главные изменения, это, считай, почти ничего из пережившего ни в чем не виновной юной Беллы, изолированной от мира. Настала пора снова окунуться в тот яркий солнечный день, который стал для героини началом новой жизни.
Еще несколько часов Белла сидела во влажной одежде на берегу, периодически вскакивая и бросаясь в воду, мысленно и один раз даже физически вырвав волосы на кипящей от злости голове. Из милой серьезной леди, какой она предстала перед нами в начале романа, переменилась в обиженного ребенка, что было оправдано. От злости зубы не могли расцепиться, чтобы произнести любое другое слово, кроме «ненавижу», даже, казалось, начиналась серьезная лихорадка, бред, или того хуже. Брошенный от всего сердца рюкзак так и лежал в зарослях, покрываясь противными сороконожками и всякой другой гадостью. Примерно так и прошла самая мучительная и изнурительная первая неделя.
Принятие ситуации никак не могло задержаться более чем на пару секунд, и новая волна обиды хлынула, выворачивая кишки, селезенку и морскую, затекшую вглубь, воду. Но, вставшая более менее ровно, Белла решила не сдаваться: «Угроза Шторма о невозможности покинуть остров меня больше не волнует и не внушает ужас, нет ничего невозможного, нет предрешенности судьбы, нет граней, но бездействие убьет меня раньше чем наступившее через три года двадцатилетие… лишь я и только я способна, хм… создать себя…». Указания организатора снова ударили в память: «Создать, а не найти», и девушка еле сдержала рвотный порыв, поклявшись больше не произносить ни имени, ни запомненных слов. Существовала лишь одна наиболее важная проблема из всех имеющихся, в особенности тревожащая Беллу в первые недели существования: нет коммуникации, и это, по памяти девушки, могло свести человека с ума, как мило, что именно на ее долю выпала честь быть первой испытуемой, а не второй или третей, или, дай Бог, вообще не попадать сюда.
Мечты о скорейшем появлении собеседника даже вызывали неприязнь к самой себе: Белла, которая презирала, разделяла людей на низших и высших, терпеть не могла, когда те подходили с глупыми вопросами, испытывая отвращение почти ко всем, отдалась страстному желанию, чтобы ей задали хоть дюжину тех самым глупых вопросов, лишь бы не быть одной целый год. Месяц, два, в крайнем случае три – допустимое количество, но не… мда. До конца жизни торчать на одной точке, больше не зная цивилизации, не чувствуя безопасности или мягкий матрас под телом (раньше девушка считала матрас в приюте жестким, но сейчас она с любовью его вспоминала) больше не озарят взгляд и не произведут улыбку на затуманенном лице. Имея ярый настрой покинуть Баст-Ларре и крепкую веру в полученное, девушку все равно изредка посещали взбунтовавшиеся мысли, заканчивающиеся слезами. Глаза, те глаза, все еще красивые, за год стали высушены, будто дно безжизненного колодца вдруг всосало все хорошее и плохое, оставив лишь звук чего-то разбившегося и мертвого. Холод, ударивший в ноздри из глубины страшного колодца был равносилен взгляду Беллы.
День 29.
Сегодня я впервые полностью исследовала остров и нашла наконец то силы взять в руку карандаш и написать что-то разборчивым, а не нервным почерком. Есть места, где зелень настолько запутана, от чего я не горю желанием быть застрявшей в паутине букашкой, но все таки туда заглянув, я не нашла ничего сверхестественного. Самое странное для меня – пещеры. Безусловно я вообще молчу о том, как они здесь оказались, быть может их вообще сюда привезли, чему я удивлена совершенно не буду. Внутри глухо, глубина всего десять метров, предназначение – не известно. Животных нет, лишь насекомая дрянь и прелестные птицы, которые почему то не спускаются для беседы с человеком. Ни одной акулы еще не видела, ни один краб еще не кусал. Появилось первое наслаждение – подставлять лицо под солнечные лучи, представляя, как Господь дарует силы и делится полезными советами, о которых я как обычно узнаю по сне. Я приняла решение: с прибытием новой сироты мы сразу же вместе начнем строить плот для пересечения океана к суше. Отговорки и возражения не принимаются, лишь благодарность и поклон. По этому случаю, чтобы плот получился крепче, ни одна веревка не была еще потерта, инструменты пребывали в отличном состоянии. Тонкие деревья я срубила и расколола дрова нашедшем в вещах топором. Никакой романтики, взгляд в пол. Надеюсь, скоро я извлеку что-то хорошее, но не сейчас. Преимущество на данный момент: я действительно отдыхаю от людей, и это в какой-то степени идет на пользу. К слову, обойдя Баст-Ларре пешком по краю песка, я насчитала пару тысяч шагов.
Статус угрюмого пострадавшего начал меняться в положительную сторону, разочарование смешалось с принятием, отчаяние заткнулось пробкой надежды, а дни приобрели разноцветный окрас, как те милые птички. Белла обратила внимание на красоты Баст-Ларре.
В особенно жаркие дни она ночевала не в сарае на ковре, а на песке. Ветки в огне до последнего трещали, в то время как девушка, подложив руки под голову, лежа на спине улыбчиво смотрела на звездную оболочку, пытаясь разглядеть какое-нибудь созвездие. Белла подружилась с Луной, будто став неотъемлемой частью острова. Она с удивлением признала, что смотреть в телевизор гораздо скучнее, чем на звездное небо и Луну, с каждым днем ощущая нарастающую зависимость. Потом она и вовсе перебралась спать исключительно на пляж. Иногда она лежала по колени в воде, тихо разговаривая и с океаном, пока мурашки приятно щекотали голое тело. Героиня взяла привычку разговаривать с птицами, даже если те ее совершенно не слушали, мягко споря о чем-то своем. Однажды Белла залезла на дерево, и почувствовав свою никчемную власть над природой, принялась отдавать приказы каждому из деревьев, тыча пальцем направо и налево. Она уже не думала, сходит ли с ума, а отдалась потоку, течению, которое, спустя пять месяцев перестало казаться таким заклятым врагом, но все еще иногда вызывало эмоции ненависти. Все это не исключало периодов разрушения,
которое, к сведению, никогда не прекращалось, но благодаря особенности нашего мозга, который исключает из памяти переживания, за которые не стоит волноваться, многое в жизни Беллы ушло на неприкосновенный фон, давая возможность прекрасному пробиться сквозь призму окоченения. Она вспоминала о некогда присутствующем желании иметь рядом человека, еще тогда, давно, но позже осознала, что верный пес дал бы ей большей радости.
По началу время текло беспощадно, убийственно, предательски медленно, дергая за каждый нерв, как бы натягивая струну, которая вот вот оборвется с визгом. Белла нашла старую записку с первой недели на острове, которая была не в блокноте, а на вырванном листе, и болезненно ужаснулась от содержимого.
День 3.
НЕНАВИЖУ. УБЬЮ ИХ ВСЕХ
«Боже, прости меня за это», – говорила она, закрыв лицо ладонями. Девушка без притворства не помнила моменты разложения своего «я», и была искренне благодарна этому. «Это точно был бред или человек, написавший такую ахинею – вовсе не я».
Может быть это не было заблуждением, и «старая» Белла взаправду сбросила кожу.
Время перенестись в настоящее. Белла весело скользила на льду, воображая, что играет роль шайбы в хоккее, ощущая, как слезы текут из-за врезавшегося ветра. Она привыкла разговаривать только с собой и теперь даже побаивалась, не ошибка ли, что она должна быть не единственной на этом острове. Но план о плоте вернул ее в чувства: «Поиграли и хватит, пора прекращать цирк». Ее румяное от мороза личико снова приобрело оттенки серьезности, и как же до жути приятна эта серьезность, что выделяет умного от глупого, выражая осознанность, взрослость, возвышение и наличие своих личных принципов. Человек без серьезности, как ручка без чернил – сплошная дрянь!
Белла ходила как загипнотизированная, лишь звуки собственных шагов доказывали, что она не призрак. К слову, на острове не было зеркала или других предметов, чтобы увидеть свое отражение: лишь летом в воде можно было заметить расплывчатый силуэт. Зимой время текло еще смертельней, и те три недели до приезда нового человека на остров выжили из нее последние силы. Что может быть неприятней бесконечного ожидания?
Глава 3. Второй испытуемый
Шторм сидел в холле на диване, потягивая апельсиновый сок. На вопрос других сирот об отъезде Беллы, он выдумал неправдоподобную историю о найденных родственниках, за все семнадцать лет о которых не было ни слуху, ни духу. Но сейчас он ждал не Беллу, хотя и мысли его были о ней, а шестнадцатилетнего парня, который вот вот должен был появиться. Так и произошло: спустя пару минут перед Штормом стоял высокий, худой парень,
длинные светлые волосы которого были убраны в хвост, лишь некоторые выпавшие пряди прикрывали его темные шоколадные глаза. На спине также красовался темно-синий рюкзак, плотно забитый вещами по уже знакомому вам принципу.
– Я готов, Домиан, – сказал парень организатору. Он называл Шторма исключительно по имени.
– Тогда следуй за мной, путь будет недолгим, – ответил организатор, шагая к уже другой ожидавшей их машине. На этот раз он просто уселся впереди, не открывая дверь салона, как Белле.
За год Шторм заметно прибавил в возрасте: прежде веселым и открытым, он преобразился в человека, который с нежеланием имел дела с людьми, держал внешний вид в небольшом беспорядке, с сгорбившийся спиной и впалыми бледно-желтыми глазами.«Из двадцати шесть в тридцать пять» – такое обидное замечание сделала ему коллега. Шторм болел душой за Беллу, как за родную сестру, ушедшую из жизни. Он решил сопровождать новоприбывших, только чтобы краем глаза взглянуть на нее прежним взглядом, выражая тонну сожалений и извинений, долго сидевших внутри истощенного организма, в надежде быть освобожденными.
Во время всей поездки, как и Белла, парнишка молчал, наблюдая сначала за людьми из окон автомобиля, а потом из катера за волнами. Остров, показавшийся микро точкой издалека, стал большим. Сирота все понял, но не совсем правильно.
– Так у нас поход на остров? Что же вы раньше не сказали? И где все приспособления? – воодушевленно заговорил он, смотря горящими глазами на приближающийся остров.
– Не совсем так. Прости, но тебе все объяснит та девушка, стоящая на берегу, – ответил он, указав на Беллу. Сердце Шторма дрогнуло, а глаза приклеились к фигуре на песке. «Как же она повзрослела…». Не предчувствующий беды парень спокойно попрощался с Домианом и уверенно зашагал к Белле:
– Классно они придумали, да? Поход на остров – мечта!
Девушка стояла как вкопанная, даже вернее закопанная. Она аккуратно дотронулась до его плеча: «Настоящий…». Слова не лезли из горла, ком перегородил пути.
– С тобой все в порядке?
Знал бы парень в каком «порядке» была Белла, то явно бы не стал задавать те самые глупые вопросы, о которых мечтала Белла. Она улыбнулась и заговорила.
– Тебе еще ничего не сказали?
– Нет, Домиан сказал, что расскажешь все ты.
Она украдкой взглянула на сидящего в катере Шторма, но сразу же перевела глаза на стоящего перед ней паренька, пока злость и ненависть не вспыхнули не погасаемым пламенем.
– Как тебя звать?
– Алексис.
– Славно. Я Белла. Ну что ж, Алексис, приятного прослушивания, – с усмешкой сказала девушка и поведала юноше о его значении на острове, не смея скрыть радости, что приехала не пятилетняя девочка, а именно он, с кем получится построить плот.
Белла уже было закрыла уши, чтобы не оглохнуть от воплей Алексиса, но тот молчал гробовой тишиной: удивлению героини не было предела. Спустя минуту он подал голос:
– Понятно.
– И это все, что ты скажешь?
– Да, – сказал он и, развернувшись, ушел в другом направлении.
С того момента девушка не видела его несколько дней. По началу подумав, что тот утопился, она принялась его искать и нашла спящим в самой глубине пещеры, после чего стала ждать, пока юноша окрепнет. Не такой она представляла реакцию Алексиса, и это пало облегчением на душу. Она была рада, что он сказал в ее адрес двадцать три слова. Лично ей. Темнота в глазах рассеялась.
На смену зимы пришло любимое для Беллы лето: теперь она снова могла купаться и загорать, снова перечитывая ее книги, греться у огня, разговаривая с Луной, петь с птичками, бегать по песку и лазать по деревьям. Но это не означает, что все прекрасно, ведь она еще тут, а не в Иллезии. Она хотела рвануть к Алексису, хорошенько взбодрить его и начать строить сооружение для переправки, в чем она была не сильна. Через пять дней Алексис вышел на пляж, с разбегу нырнул в воду в одних трусах, после чего еще пятнадцать минут качался на легких волнах животом вверх. Вышедши на берег и сев рядом с Беллой, он быстро метнул взгляд на строго-мягкое лицо девушки и поприветствовал ее.
– Тебе уже легче? – побеспокоилась Белла, насладившись приятным мелодичным голосом Алексиса.
– Если можно так сказать.
– Что ты взял с собой из вещей?
Алексис, который напрочь позабыл о содержимом, вскочил и побежал к своему деревянному сооружению, чтобы принести толстый рюкзак. Выпотрошив все до единого, он самолично начал вертеть вещи в руках, передавая Белле и проговаривая: «это, это, и это, еще вот это, ну и вот это». Под этим он подразумевал расческу, игральные карты, четыре книги, карандаш, сдутый волейбольный мяч, некоторую одежду, компас, суперклей, лупу, ножик и травматическое оружие. Мысленно девушка признала, что вещи Алексиса важнее и нужнее, чем некогда полный состав ее рюкзака. Увидя последнюю из вещей парня Белла воскликнула:
– Что же ты не сказал о нем в первую секунду?! Может мы бы смогли ранить тех двоих на катере и уплыли бы!
– Я…я не подумал, – задумавшись ответил он, осознав, что почти не помнит свои ощущения по приезде, все покрылось в памяти мерзкой пеленой, что начинала потихоньку рассасываться.
Белла сидела молча, зато в ее голове царствовал сущий кавардак. Она, в отличие от Алексиса, понимала насколько тому повезло приехать сюда вторым.
«И врагу не пожелала бы такого развлечения».
– И ты все это время была одна? Ни с кем не разговаривала? – парень будто прочитал мысли озадаченной девушки.
– Я общалась с природой и делаю это по сей день, но признаюсь, ничто не затмит этот большой удар, по сути, ведь все равно из живых людей была только я.
– Тут есть мертвые? – не понял Алексис.
– Нет, нет. Они у меня в голове в виде воспоминаний.
На том и закончился первый не напряженный полноценный разговор двух приятелей по несчастью. На следующий день, встретившись в другой части острова, они принялись бурно обсуждать план побега:
– Что бы они не поняли, мы переоденемся в ободранную одежду и натрем землей лица, выплывем с другой части острова и изначально двинемся в другую сторону, не в направлении Иллезии будто мы выжили после кораблекрушения. Они ведь не могут ежесекундно следить за Баст-Ларре, поэтому мы можем остаться незамеченными.
– Ну не знаю, Белла. Но другой идеи я все равно предложить не могу, так что с достоинством принимаю твой вариант.
Девушка, считавшая, что в основном строительством будет заниматься Алексис, ощутила разочарование в мужской силе: «Все таки он еще ребенок», поэтому сама начала отдавать приказы, что и куда нести. Не зря она на протяжении года визуализировала, как будет выглядеть плот. По ее соображениям, это должен был быть большой деревянный пласт с четырьмя деревянными колоннами в виде обычных палок, и половинчатыми стенами по бокам. Сверху же должна была располагаться крыша из натянутого материала, только пока непонятно какого. Все это, кроме «пола», при приближении к суше, Белла планировала открутить и оставить в океане, чтобы все выглядело похожим на чрезвычайную ситуацию, а не спланированный побег. Пока Алексис таскал доски, Белла пошла в свой сарай за инструментами и до сих пор висевшей на гвозде сорочкой, которую она планировала включить в ход, распоров нитки. Захватив две пустые бочки, медикаменты, фильтр для воды и прочее, что попалось под руку, переодевшись, она вышла обратно на берег. Солнце уже садилось, будто пламенное ядро, повисшее в воздухе, начинало погружаться на дно океана, наливая небо приятными нежными цветами. Блики на воде, казалось, выстроили дорогу в пустоту, маня своей неизвестностью и загадочностью. Белла и Алексис оставили принесенный хлам в стороне, разложили на сухом песке карты и стали играть до полного потемнения. Смех, улыбки, теплые взгляды встречались в тот вечер, оставляя на душе небезразличие. Локоны Беллы завивались от морского воздуха, как и волосы
Алексиса, придавая им обоим безгранично милостивый вид. Вскоре солнце совсем покинуло просторы виденья, что означало появление многозначной Луны, которая стала любима и для Алексиса.
– Полнолуние, – мечтательно протянула Белла, зевнув.
– Пошли плавать?
– Неожиданное предложение, я думала, что единственная, кто любит делать это ночью. Тогда все вокруг такое черное и непроглядное, тело не имеет веса, а соединяется с водой. Будто ты умираешь, находясь в сознании последние секунды…
– Это значит нет?
Вместо ответа Белла мгновенно взлетела и кинулась в воду. Шокированный Алексис не повелся на игру двушки и остался на берегу. «Идиот» – думала Белла, бултыхаясь в воде и странно смотря на абсолютно не заинтересованного Алексиса, который дальше в свое наслаждение смотрел на звезды, и, увидев смешную картинку, жизнерадостно закричал девушке, чтобы та выходила. И Белла сразу же вышла, но не потому, что позвал Алексис, а оттого, что разочарование вдруг хлынуло, а губы стали мокрыми уже не от океана, а от слез. Такое случалось не впервые, когда беспричинно все катится под углом в сто градусов, да и ты сам тоже катишься, по пути окунаясь сначала в грязь, потом в сено, иголки, пух, клей, бензин и в конце попадаешь в огонь и моментально сгораешь, оставляя за собой только почерневшие кости. Муть, властвующая внутри, вдруг сделала ее взгляд ледяным, а действия и слова резкими.
– Пойду спать, – отрезала она.
– Как знаешь, – только и ответил Алексис.
И эти два слова еще сильнее оглушили Беллу, так, что провожающий взглядом парень слышал как ее ноги пинают землю, оставляя на ней тяжелые вмятые следы. В эту секунда они одновременно подумали: «какой он холодный» и «какая она холодная». Алексис еще недолго лежал на песке, как усталость начала охватывать его сознание, вводя в предсонное состояние, которые не подвластно человеческому контролю. Перед ним предстала Белла в белом легком платье, которое при соприкосновении с океаном тотально облепило ее тело, в особенности выделив талию и грудь. Она поманила его пальцем и он пошел, пробираясь сквозь настоящую паутину. И вдруг девушка исчезла, только белый комок платья остался на плаву, в это же мгновение кто-то положил руку ему на плечо. Это была рука Беллы, нежная, тонкая, изящная. Только вот лицо было не ее: какие то трещины и где-то даже были видны пробелы, как пустые места отлетевшей побелки. Она будто-бы кричала, но бесшумно. Вздрогнув, Алексис открыл напуганные глаза, привстал и окинул взглядом пустующий пляж: огонь возле него уже почти иссяк, а счет времени был утерян. Странное ощущение, будто он один на Баст-Ларре, а никакой Беллы и в помине нет.
Глава 4. Пробуждение
Спустя два дня сооружение, построенное по большей части Алексисом, но и также Беллой было готово к применению. Девушке не спалось всю ночь: необъяснимые кошмары и приведения летали в ее снах, то и дело заставляя вздрагивать и просыпаться. Океан в это раннее утро тоже был неспокоен: мелкие рыбы нервно бултыхались, оставляя чрезмерные разводы, и откуда-то далеко из за горизонта шел тяжелый свист. Привычное солнце светило мутно и не искренне, будто вовсе не хотело больше приходить в гости к Баст-Ларре. К берегу прибило много зеленой тины и всякий хлам океана: пластик, стекло, какие-то обломки и прочая дрянь. Прохладный ветерок покачивал пальмы, деревья и поникшую Беллу на песке. Погода давала понять, что океан не готов сопровождать их в путешествии, поэтому отправление перенеслось еще на какое-то время, пока все не успокоится. Закутавшись в более тёплую одежду, она легла у воды и принялась читать одолженную у Алексиса книгу «Клуб Самоубийц», которая мгновенно завлекла своим содержанием.
Все эти дни постройки ребята почти не общались: оба поникли и отстранились друг от друга, при этом сохранив любезные взаимоотношения. Сначала они скрепили жесткими узлами веревок десять палок, что подразумевались под основание плота, четыре таких же досок, располагавшихся на каждом углу четырехугольника, были устремлены вверх, однако, длинной вдвое меньше к заднему входу были прибиты ещё три доски в высоту для безопасности багажа. Белая распоротая рубашка была прикреплена на переднюю часть плота так, чтобы можно было видеть что-то ещё и грести не в бездну. В качестве весел использовались палки и отрубленные твёрдые срезы дерева под корой, обмотанные веревками и несколькими прутьями. Особой надёжности эта конструкция не внушала, но и не обладала ужасающей ветхостью.
Книга не помогала отвлечься, поэтому Белла достала свой блокнот и начала что-то записывать:
Несколько дней с приезда Алексиса.
На днях мы планируем покинуть остров, и сейчас дожидаемся подходящих погодных условий. Рутинность и однообразность пропитала всю мою кожу, мысли, слова, одежду, словом – все, что имеет значительный вес, и поэтому с твердой хваткой тянет куда-то под землю. Да была бы хотябы земля! А не кусок, который в любую минуту может стереться с лица земли. Сейчас бы идти… не важно, пусть даже по грязным, вонючим улицам, смотреть в такие же грязные и вонючие лица людей, и стать частью этого грязного и вонючего общества погибших! Мне уже семнадцать, и нужно самой зарабатывать на жизнь, без разницы какими способами, лишь бы не лишенными нравственности, а этот порог я не перейду никогда. Лучше умереть голодным, чем сдохнуть должником. Кем работать, куда ступить, что говорить? Если твоя точка зрения, твоя личная правда, мысль ошибочно всплывает в умах посторонних, которые до того изуродовали
себя, что единственный выход будто предстает в форме сгорания, перерождения Земли и человечества, обновления истории. В городе будет свет для глупца, и тьма для правильного по своей-то правильности! В котле с убийцами, насильниками, живодерами и людьми с такими расстройствами, что не понятно кто из вышеперечисленных опаснее, есть ли место человеку, стремящемуся к духовному росту, искуплению грехов, тому человеку, который до костей неудовлетворен происходящем, отчего живет мечтами и снами, разговаривает и ходит на свидания с самим собой. Есть ли место чувствительному звену с болезненным восприятием любой материальной вещи? Когда к массе придёт озарение, осмысление? Когда люди перестанут делать виноватыми других или перекладывать ответственность, или относится неуважительно к матери-природе, что ежесекундно страдает от такого нефтяного пятна планеты? Как куда-то пойти, если даже не видишь своего существования в этой куче отрицательно потерянных? Если нет мне места там, то стоит ли тогда уходить отсюда? Да, стоит, пока я не проверю силу своего духа и воли, которые должен развивать в себе каждый человек. Сколько бы ужаса не внушало настоящее, только самый храбрый войдёт в него с открытыми глазами. И я буду той самой храброй.
На этом моменте Белла тяжело выдохнула, отбросив блокнот в сторону. Рука болит, душа болит, а что тогда не болит? Сон понемногу стал пробираться по телу, и девушка погрузилась в бессознательное состояние мира грез.
Маленькая девочка сидела на плетеном кресле на террасе среди соснового леса, окруженная не только звуками природы, но и воскликами других детских голосов, это были ее сводные брат Ионно и сестра Шарэн. И хотя они играли в стрелялки весьма далеко, радостные отголоски неприятно били по перепонкам. Глаза девочки были грустно опущены вниз и смотрели на небольшого мягкого белого кролика в костюме скаута. Охладевшие пальцы нервно перебирали лапки игрушки, после чего вновь поглаживали голову кролика. Это продолжалось все время: с утра до вечера, с вечера до утра, пока малышка не засыпала в том же самом плетеном кресле в обнимку с миссис Бэкки. Деревья загораживали практически все, тем самым тотально изолируя дом семьи Томпсон. Этот дом представлял из себя двухэтажное сооружение с промежуточным этажом внутри, салатового цвета, с белыми панелями, оконными ставнями, плоской крышей, длинной стеной, состоящей из простого стекла и такого же растянутого балкона, на который можно было попасть со второго этажа. Невеликий по площади участок, который, к слову, вмещал в себе все самые необходимые вещи, прятал такой же салатовый деревянный полутораметровый забор, «столбцы» которого были выкрашены в белый. Как вы могли заметить, хозяева не утруждались в выборе дизайна жилища: все предельно просто, но главное опрятно и даже мило. Только калитка имела привычку открываться слишком легко, так что постоянно отлетала в сторону с бешеной скоростью, стуча по забору. На участке помимо дома располагались:
детская площадка низкого ручного уровня, небольшой сарай с инструментами и вещами не по сезону и малюсенькая летняя беседка.
Атмосфера внутри дома имела такой же смешанный вкус немного мерзкого и немного прекрасного. Первый этаж обладал непревзойденным изящным интерьером: только чистые и весьма не дешевые диванчики, стулья, кресла, шкафчики под сервиз, обновленное кухонное оборудование, тщательно вычищенный всеми подряд порошками бледно-розовый ковер, телевизор семилетней давности, не пыльная и не с перегоревшими лампочками люстра, круглый не скрипучий стол и множество аккуратных крючков под верхнюю одежду. Все было бы превосходно, и на этом можно было бы даже завершить повествование, если бы не второй этаж дома. Стены разодраны, потолки в плесени, исключительно подержанная мебель, отвоеванная по самой низкой рыночной цене, некоторые комнаты без дверей и даже без освещения, где отопление напрочь выключено. Каково жить в таком контрасте спросите вы. Хвала Господу мне не знаком этот опыт, но в голову приходят самые что ни есть омерзительные предположения. Мистер Томпсон очень любил принимать гостей, именно поэтому первый гостевой этаж выглядел так, чтобы пришедшие могли сказать только самые положительные вещи в сторону жилья Томпсонов, восхвалить аккуратный сервиз и искусный кофе, но главное, не увидев ужаса верхнего этажа. И поскольку приличный человек сам никогда не изъявит желание попросить об экскурсии по дому, вся гнильная изнанка держалась внутри. Из того же материала были супруги Томпсоны, охотившиеся за людским вниманием, очерствляясь внутри и подавая не разумный пример своим детям. Должно сказать, что миссис Томпсон была еще весьма в уме, и не была настолько подвластна мелочности мужа. Семилетние Ионно и Шарэн во всем подражали родителям, поддерживали их двуличие, но в них все еще мелькали чистые искренние детские черты, как мелькали их головы между сосен во время игры, в то время как мистер и миссис Томпсон что-то горячо обсуждали на кухне.
– Милый, я думаю, нужно отправить Беллу обратно в приют.
– Ты в своем уме?! – кипел муж, – что я скажу мистеру Авандсу или миссис Стандербер, или же директору завода галош и ершиков…
– Тебя опять волнует только их мнение, реакция, отношение, но наше личное удобство совершенно не в твоих интересах.
– Так и должно быть в нормальной семье, а мы нормальная, даже слишком нормальная семья. Мне тоже не нравится эта каменная девчонка, но что поделать? Прошло всего два месяца, а ты уже отказываешься от добровольного выбора.
– Ей с нами плохо, Рич, – не отступала супруга, – так нельзя.
– Значит это нельзя, а позориться всей семьей можно? Как объяснить, какое оправдание выдвинуть, если они примут меня, точнее нас, за совершенно бесчувственных идиотов!
Белла стояла, прислонившись ухом к деревянной стене, слезы катились градом от резких голосов, но в то же время она была счастлива слышать, что может поехать обратно в приют. Спор тем временем продолжался:
– Завтра я сама поговорю с Беллой и узнаю, нравится ли ей с нами, и если нет, то поверь, я самолично отвезу ее в город – сказала миссис Томпсон и вышла из за стола.
Белла испуганно отпрыгнула от стены, она настолько вжалась в нее, что салатовые деревянные обломки остались на одежде. Спустя секунду в проеме показался Ричард Томпсон, окинул Беллу гневным взглядом и резким голосом позвал детей домой.
Девушка проснулась из-за легких толчков в бок. Это Алексис, который почему-то посмел тревожить покой человека, который и без того почти не спал всю ночь. Солнце стояло уже высоко, и муть развеялась. Баст-Ларре приобрел свой прежний волшебный вид, но океан по прежнему был неспокоен.
– Ты тяжело дышала во сне, кошмары? – спросил Алексис.
– Типа того, – угрюмо ответила Белла.
– Я принес фруктов и воды, ешь, – парень протянул еду подруге и сел рядом, не смотря на нее.
– Тебе не кажется, что мы совершаем ошибку, намереваясь покинуть Баст-Ларре? Ты выглядишь не таким уж несчастным, если честно.
– Ты вселила в меня надежду и веру, да и смысла впадать в отчаяние нет, я вроде не мазохист.
– Твоя книга очень интересная, спасибо.
– А, кстати об этом, – встрепенулся Алексис, – как тебе идея написать свою книгу, нам обоим. Думаю, тебе много о чем есть рассказать.
– Даже не знаю, – задумалась девушка. – Можно попробовать по прибытию в Иллезию.
– Я напомню тебе об этом, – напоследок сказал парень, и оба погрузились в неприятное молчание.
Глава 5. На пути к мечте
Настал день икс, когда океан наконец то протянул свои руки в объятиях, солнце больше не злилось и не прятолось за облачной стеной, пещеры не издавали непривычные скрипящие звуки, а оба приятеля совершенно позабыли о былой напряженности. Что, как ни знак судьбы есть такой день? Все те пару дней плот хранился в самой большой из пещер Баст-Ларре, которая позволяла своими размерами вместиться сооружению и никак не пострадать. Теперь же он, такой красивый и внушающий, был еле-еле перенесен на самый берег острова. Белла и Алексис набрали как можно больше еды с собой, не позабыв и фильтр для воды, – это все, чем располагали ребята.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/diana-aleksandrovna-morozova/chudesa-bast-larre-70757791/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Диана Морозова
Тип: электронная книга
Жанр: Современная русская литература
Язык: на русском языке
Издательство: Издательские решения
Дата публикации: 27.06.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Жизнь сироты семнадцатилетней Беллы полностью перевернулась, когда она оказалась объектом эксперимента двух ученых, а год в одиночестве на острове Баст-Ларре послужил только началом приключений.