Главная страница | Попаданцы | Здравствуй, 1984-й

Здравствуй, 1984-й
Дмитрий Валерьевич Иванов
Попаданец (АСТ)
Мужчина в самом расцвете сил, но постарше Карлсона, попадает в прошлое. Задачи спасать СССР нет, но почему бы и нормально не пожить, раз уж выдали лишних тридцать лет жизни. Молодое тело, новые родственники, друзья, девушки… но и маньяки где-то рядом гуляют… Послезнание развития событий в помощь!

Дмитрий Валерьевич Иванов
Здравствуй, 1984-й!
Весь мир в серии выдуман,
совпадения имен и фамилий случайны.

© Дмитрий Иванов, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1
Последние двадцать с лишним лет я трудился инженером-геодезистом в различных компаниях. Работа ответственная, но хорошо оплачивалась. Со временем я перестал работать постоянно и то и дело устраивал себе каникулы, отдыхая по заграницам. Вот и сейчас, вернувшись домой после затяжной вахты, я решил отдохнуть несколько месяцев. Благо живу один, обе жены к моему полтиннику уже в прошлом, дети выросли, а родители еще полны сил и здоровья. Обязанностей минимум, а потребности небольшие. Не скажу, что я аскет, скорее наоборот – сибарит, что удивительно при моей кочевой профессии. Люблю жизнь во всех ее проявлениях, выпиваю раз в неделю с друзьями обычно, люблю путешествия, не чураюсь женского пола, в том числе и за деньги. В свое время я немного занимался боксом и борьбой, еще со школы, и имел первый разряд и там, и там. Потом, уже после армии, бросил это дело, хотя спорт по-прежнему любил, как зритель. Вот и сейчас, удобно усевшись на диванчике, решил посмотреть несколько боев ММА. Но не тут-то было – экран не загружался. Приставка интернета и телевидения не работала. Я в раздражении вышел на балкон, пытаясь найти в записной книжке телефона номер интернет-провайдера. Мое внимание привлек небольшой летающий объект в виде мерцающей зеркально начищенным боком полусферы. «Что это за хрень? На дрон не похоже», – недоумевал я.
Внезапно глаза мои стали слипаться, и последнее, что я слышал в своей голове, было: «Мир-дублер, совпадение личности – ноль, заброс возможен». И я погрузился в сон.

Слышу сквозь сон странное жужжание, будто громадный шмель пытается совершить посадку где-то рядом. Открываю глаза и понимаю – все вокруг незнакомое, тело тоже не мое. Холодная испарина покрывает лоб, проверяю – хоть пацан, и то хлеб. Не сон точно, это я понял сразу. Галлюцинация? Нет, все очень реалистично. Комната в деревенской избе, плохо покрашенный потолок, кровать с резными спинками, полированный шкаф с одной створкой и почему-то закрытое ставнями деревянное, уже почти рассохшееся от времени окно. Комната не древняя, скорее совковая. Вон плакаты с чемпионом СССР по футболу «Днепром», а вон радио. Кстати, не похоже на современную модель это устройство. Так это же «Спидола» – древность неимоверная, а выглядит новой! Рядом с кроватью действительно жужжит здоровый «полосатый мух» – ос называется.
«Истерики нет, даже шучу», – мысленно отмечаю этот позитивный факт. Иду к зеркалу, качаясь с непривычки, ноги ватные, чуть не упал. Постепенно тело привыкает к сознанию, и до зеркала я дошел уже уверенно. Вглядываюсь и понимаю, что смутно знаком с этой физиономией, но пока вспомнить не могу. Парень лет пятнадцати, не спортсмен, но и не задохлик, не урод, хотя лицо интеллектом не обезображено. Это я – теперь он? Путается подсознание. Еще раз проверяю мужское хозяйство, вроде не меньше моего бывшего. Иду назад к кровати уже увереннее, сознание управляет телом с каждой секундой все лучше.
«Инопланетяне, твари!» – решил я про себя. Что мы имеем? Эти гады существуют! Хотя голос в голове был мне понятен, может, это какие-то хитромудрые потомки? И что такое «мир-дублер»? И вообще, для чего меня засунули в это тело? Но есть и хорошая новость – я теперь лет на тридцать-сорок моложе! Это отлично, жизнь, как вы помните, я любил. Только кто же я? И главное – где? Стал искать любые вещи, которые могут мне указать на факты моего попаданства. Взор падает на плакат с футболистами. Год тысяча девятьсот восемьдесят третий, а плакат новый. Не может быть! Я опять в СССР?
– Толян! – слышу истошный крик с улицы. – Толян! Толян!
Как ни странно, тело мое на «Толяна» откликается. Решаю наконец выйти из своей комнаты в проходной зал и сразу натыкаюсь на пьяного мужика, спящего в соседней комнате на диване. Мужик здоров, вонюч и волосат. Проходная комната выглядит также по-совковому убого, но если подходить к обстановке в ней по меркам СССР, то даже богато. Один пузатый тройней цветной телевизор чего стоит! Выхожу на крыльцо, оставляя по левой стороне неосмотренную кухню. В сенях надеваю удобные галоши. На улице вовсю буйствует весна. Во дворе дома я вижу полуразобранный мотоцикл «Восход», туалет типа сортир и сарай, крытый железом. Тут же во дворе виновато ластится ко мне огромный белой масти страхолюдный пес на цепи.
– Фу, Снежок! – отмахиваясь машинально от его слюнявых ласк, иду к высокому забору, вернее, к калитке.
«Собака меня узнала, а я вспомнил ее имя!» – стрельнула мысль. Открываю калитку, и все в моем сознании встало на свои места. Во-первых, я увидел своего бывшего одноклассника, только не огромным толстяком, каким я его видел год назад на встрече выпускников, а тощим подростком лет пятнадцати, и, во-вторых, пацан с улицы обрадованно произнес мою фамилию.
– Штыба, где ты ходишь? Договорились же, – возмущенно начинает выговаривать мне Петр Складнев, вернее его лайт-версия. Ну, не могу я их отождествлять – ту гориллу и этого худосочного парнишку.
Штыба! Это же мой бывший одноклассник, как и, собственно, этот самый Петя. Я попал в Толяна?! А я все гадал, чего мне лицо знакомо? После школы я его ни разу не видел. Он ушел сразу после восьмого класса, а потом, слышал, года через три застрелился из охотничьего ружья. От осознания этого факта я замираю.
– Ты заболел, что ли? – недоуменно смотрит на мои тормоза Петька.
А вот не знал я, что они с Толяном дружили.
Толя Штыба был из категории двоечников и оценки получал исключительно не выше тройки, я же в своем прошлом теле, наоборот, тройку видел только по праздникам и учился в целом неплохо. Как-то так сложилось, что в классе мы жили дружно, но общались только в своих группах – «умники» и «тупари». Впрочем, «тупарями» это мы их называли, а они наверняка нас называли похлеще.
– Спал я, – говорю полуправду Петьке.
– Ты так и пойдешь? – тут же успокаивается он. – Я понимаю, май-месяц, но холодно же еще. Надень хоть куртку.
Оглядываю себя, и точно – кроме растянутых трико и майки нет на мне ничего нет. Ну, галоши еще.
– Щас, – коротко буркнув Петру, я опять иду в дом, вернее, в сени.
Там методом тыка нашел свои куртку и ботинки.
– Внучок, ты куда? Корову скоро приведут. Доить кто будет? – услышал я тихий голос еще крепенькой старушки за спиной.
«Бабуля», – мелькнуло в голове.
Нет, нормально, да? С какого хрена я должен доить? Между прочим, я вообще молоко не пью. Хотя это я в своем прежнем теле не пил, а тут, может, и нравится мне молочная диета.
– А когда приведут? – решаю не провоцировать конфликт.
– Часа через четыре, как обычно. Не забудь. И уроки на завтра сделай, – говорит старушка и скрывается так же незаметно, как и появилась.
В голове появилось знание, что корову я дою только вечером, утром бабка меня от этой обязанности освободила, а ведь основная дойка утром. Давала наша кормилица до тридцати литров молока в день! Летом, конечно, был такой случай, сейчас все рекорды в прошлом, и бывает и десять литров, и двенадцать. Бабка его в основном продает.
Спокойно уже выхожу на улицу и размышляю. Время определилось с точностью до месяца, скорее всего, судя по погоде – май, и май тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, ибо в следующем году Толик Штыба уже не учился с нами. Ему хватило восьми классов.
– Тебя хрен дождешься. Уйдет Верка! – недовольно бурчал Петр.
– Пошли-пошли, – перебиваю его и следую за ним по улице.
Напротив моего нового дома магазины – хлебный и вино-водочный, и в обоих очереди.
Оглядываю с любопытством контингент в очередях. Люди одеты по-разному, в основном в наряды неброских цветов и фасонов, много деревенской одежды и обуви, вроде галош.
– Одеты как обсосы, – неожиданно вслух говорю однокласснику.
– Как кто? Алкаши, что ли? А чего ты хотел? Бухают уже пятый день. Как на Девятое мая начали, так и пьют, – усмехнулся Петя.
– А завтра у нас четырнадцатое? – посчитав в голове, спрашиваю я.
– Ага, понедельник, годовая контрольная по математике, – подтверждает он мои расчеты.
Бодро иду за проводником, а в голове пытаюсь вспомнить события тех давних лет. Ничего в голову не лезет. Хотя, стоп! На контрольных Толян пытался списывать, можно попросить Петра помочь. Хех! Да я сам сейчас кому хошь помогу. Ладно, разберемся позже. Пока я вижу, мы к бане пришли. Наш поселок состоял из старой деревенской половины, где были дома на одного-двух хозяев, у каждого своя баня. И новой, почти городской, там было несколько пяти- и двухэтажек. Так вот, жители этой части поселка обычно ходили в поселковую баню, деревянную, старой еще постройки.
– Смотри, Верка пошла на три часа в баню. Дырку не заделали пока, пойдем смотреть, – азартно предложил Петя.
Мля, Верка Архарова! Я вспомнил, что это одна из первых красавиц класса, она и в свой сорокет, когда я ее видел последний раз, выглядела очень аппетитно, хотя двоих детей имела. Но кроме этой информации я вспомнил, как Толяна перед самым окончанием восьмилетки исключили из комсомола! Как раз за этот случай с баней. Помню точно, что Петра не тронули, все-таки его отец – начальник автобазы.
– Знаешь, я передумал, – спокойно говорю изумленному сластолюбцу.
– Ты что, дурак? Когда такой случай будет? Дырку, может, завтра найдут! – начал уговаривать меня он. – Ты же по Верке страдаешь!
– Мне сейчас Аленка Фаранова нравится, – вспомнил я другую красавицу из параллельного класса.
– Ну, сам смотри, – кричит разочарованный друг вслед. – Чё попало – ни сисек, ничего у нее нет.
Блин, а ведь точно, плоская она была до десятого класса, но потом расцвела. Грудь не выросла, но сама похорошела. А вот в восьмом классе и посмотреть не на что. Тьфу. Я что, серьезно рассуждаю об этих малолетках? «Толку от них нет никакого, – подтверждает подсознание. – Вот у Галины все на месте, кроме мужа, только надо бутылку купить как-то. Тогда, может, даст».
Это чего? Толян внутри моей башки ожил? Думаю про себя и неожиданно узнаю подробности, которых раньше не знал, – Толик уже год прёт эту Галину. Не постоянно, а раз в квартал, когда водку может достать, и когда Галка захочет. Разбитная вдовушка с маленьким ребенком, живущая на соседней улице, привечала не всех, был у нее и постоянный любовник – женатик из райкома, а Толик, скорее, как экзотика. И вот зачем мне эти знания? А следом прилетает информация и о семье Толика. Мы не общались, и я не знал, как у него обстоит дело дома, в гостях даже ни разу не был, впрочем, как и он у меня. Я теперь живу с его громилой-отцом, работающим в колхозе забойщиком, и бабушкой. Мать Толика умерла десять лет назад, и батя с тех пор трезвым бывал изредка. Лупа-сил меня по-черному, и его я, наверное, ненавидел. На бабку мне было наплевать, но ее полезность я признавал, да и любил по-своему. Она ухаживала за скотиной. Парочка свиней обитали в хлеву, еще были корова и телок годовалый, это их должен привести пастух с выпаса. Снег сошел недавно, меньше месяца назад, а уже трава наросла, вот и выгоняют отощавшую за зиму скотину на выпас. Пастуху платим семь рублей в месяц, это недорого, все дешевле, чем корма покупать. Сено косил для живности тоже в основном я. Я и косить умею?!
«Косить и забивать я и в прошлом теле мог», – опошлило все подсознание.

Глава 2
Поразмыслив, понимаю – корову подоить сумею, и более того, мне это дело нравилось! Чудеса!
Сегодня выходной, воскресенье, до дойки коровы еще часа три. Пойти посмотреть на самого себя? Я ведь должен быть тут в этом времени?
Иду в другой конец поселка смотреть на себя самого в юности и размышляю. Думаю, с моими знаниями поступить в любой вуз я смогу, ну, или почти любой. Незачем бросать школу в восьмом классе. Я легко смогу окончить и десять. Погружаюсь в воспоминания. В своей прошлой жизни я пытался поступать в МФТИ и сдал экзамены неплохо, даже по их меркам, сочинение – на три, математику и физику – на четыре. Вполне себе проходной балл в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году. Но меня не взяли. МФТИ был тогда наособицу и творил, по меркам СССР, произвол. Там не было проходного балла, и они могли взять и со всеми тройками и, как пугали летние хвостатые студенты – соседи абитуриентов, могли не взять со всеми пятерками. Этих хвостатых студентов было полно в общаге при моем поступлении. Они научили нас, абитуру, куче шуток и анекдотов, преферансу и бриджу, а я еще факультативно покурил кальян.
Но была и обратная сторона произвола МФТИ – непрошедших туда по конкурсу брали в любой вуз страны без экзаменов (кроме семи вузов первой категории, таких как МГУ, ЛГУ, КГУ, НГУ и прочие). И вузов, желающих взять таких бедолаг, как я, было навалом. Около списков зачисления стояло два десятка столов, и представители различных вузов зазывали к себе непрошедших по конкурсу, обещая поступление вне конкурса, общагу, стипендию! Я долго выбирал между МИСИС (там работал некий академик Арбузов) и Куйбышевским авиационным, а выбрал родной Новочеркасский политехнический институт. Его представителей в Долгопрудном я не нашел, но, приехав в приемную комиссию этого вуза, был взят в плен третьим размером груди сотрудницы этой самой комиссии. Меня тут же зачислили, сразу дали место в общежитии и даже выписали студенческий билет! Наверное, чтобы я не ушел к ветеринарам, а такие мысли были у меня – девок там было больше среди студентов. Год учебы, потом армия (отсрочки тогда не было), но пришедший к власти Горбачев отправил всех солдат-студентов назад доучиваться, так что я не дослужил несколько месяцев, демобилизовавшись в сентябре тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
Пока вспоминал, дошел до домика на два хозяина с небольшим участком земли, где я обитал с родителями в прошлой жизни в это время. В огороде копается бабка, что само по себе странно – не было бабок у нас.
– Скажите, а Буслики здесь живут? – обратился через ограду я к ней.
– Филимоновы мы, не знаю никаких Бусликов, – разогнулась старушка.
– А куда они уехали? – растерялся я.
– И не жили такие тут никогда, мы как домик поставили, так и живем тут, – ответила бабка и потеряла интерес к беседе, вернувшись к своим грядкам.
Недоумевая, иду домой. Как это меня нет? И мое угрюмое и неведомое до конца пока подсознание согласно с бабкой – нет никаких Бусликов в поселке! Может, это другой мир, в котором есть все мои друзья, но нет меня? Надо почитать газеты, есть ли различия в истории? Пинаю стеклянную бутылку из-под лимонада, но тут же, нагибаясь, зачем-то подбираю ее. «Двадцать копеек», – смилостивилась пояснить память Толика. А то я сам не знаю, почем бутылки принимают. Потом почитаю учебники, поищу отличия, и вообще, думать, что делать во взрослой жизни, пора. Еще этот скорый развал СССР.
Отогнав Снежка и зайдя в дом, раздеваюсь и разуваюсь, не спеша все осматривая. Одежды много в сенях, но вся рабочая. Дома меня встречают похмельный отец и бабка Светлана.
– Иди ужинай, – подпихивает меня в бок бабуля в сторону кухни и подальше от отца.
Захожу. Нос обнаруживает приятный запах борща, я сглатываю слюну и наливаю себе тарелку, не забыв положить сметаны из старой с обломанным краем крынки. Поскольку отец работал забойщиком, мясо в доме не переводилось. Кроме ворованного колхозного, был и калым, ведь со всей округи вели бате на забой свою личную скотину простые граждане. Нет, свинью многие могли и сами забить, а вот с бычком не так все просто. Платили ему чем? Мясом да спиртным в виде водки или самогонки. Поэтому трезвым отец бывал нечасто. Оглядываю помещение, взгляд падает на маленький пузатый холодильник – надо его проинспектировать потом. В большом, я точно знаю, молоко и мясо хранится. Плита есть электрическая, есть и обычная на дровах, на ней сейчас в большой столовской кастрюле варится еда для поросят наших. Вроде бабка крупы сыплет да хлеба им. Есть и куры, но там мешок комбикорма стоит снаружи стайки, и кормлю пернатых зачастую я. На кухне все просто, но основательно. Мощный стол, удобная лавка и несколько самодельных табуретов тоже монструозного вида.
Сметана у меня в борще своя – бабкин промысел. А вкусно-то как!
На кухню заходит бабуля с пустой, уже помытой, бутылкой, той, что я подобрал.
– Я ее к твоим поставлю, – говорит она и ставит бутылку в незамеченный мной встроенный шкафчик под окном.
Подлила борща, добавила сметаны, вздохнула и вышла. А я, наевшись и вымыв посуду, беру кусок халвы из стоявшей на столе миски, наливаю чаю из закопченного чайника с печки и иду к себе. Там первым делом я переоделся и нашел свой школьный дневник. Открываю – мать моя женщина! Одни двойки, за редким исключением. Что поразило – домашка на завтра записана, чего не ожидал от хулигана и двоечника. Математика – ничего, физра – ничего, черчение – ничего, география – какие-то параграфы. Нахожу учебник «География СССР» для седьмых-восьмых классов за авторством Строева тысяча девятьсот шестьдесят пятого года издания аж! Учебник весь потрепанный, уверен, что не мной. Читаю заданный параграф по союзным республикам Средней Азии. Неожиданно увлекло, да так, что не заметил, как в комнату зашел отец.
– Толька, первый раз тебя с книжкой вижу, случилось что? – хохотнул он перегаром на меня.
– А что еще делать? – с недоумением смотрю на него и добавляю: – Корову пока не привели.
– Баню затопи иди, завтра на работу, а я грязный, как свинья, – дает команду отец и разворачивается к выходу.
– Сейчас дочитаю, – решаю не спорить с ним, хотя, по моему мнению, он и сам мог растопить.
– Я тебе что сказал?! – поворачиваясь, орет отец, и его глаза наливаются кровью. – Встал и пошел, пока… не дал! Сидишь на моей шее, скотина.
Он размахнулся для тумака, но я, хоть и офигевший, подсел под его руку, и его кулак просвистел над моей головой. Но батя ловко второй рукой припечатал по лбу, и мне, сидящему, увернуться не удалось. Падаю на кровать в полном шоке. Отец, видимо, удовлетворенный победой, выходит из комнаты. Это я тут так долго не проживу. Толяну, поди, все мозги вышиб, вот он и учился плохо. И как он сказал про меня? Иждивенец? Охренеть. Нет, надо сваливать в техан после восьмого, в другой город, иначе или он меня зашибет, или я его. А я, дурак, еще думал над десятилеткой. Тут бы пару месяцев дожить.
Затопил баню, потом подоил корову. Оказывается, я это дело любил, а так-то бабка и сама могла. Но дойка меня реально успокоила. Уснул быстро и проснулся рано. Как думаете, от чего? Да, правильно! Петух прокукарекал. Я уже и забыл, каково это, когда просыпаешься утром, и ничего не болит, а член стоит – Верка, зараза, приснилась. Бодро вскочил, начал разминаться, а тело деревянное, сила есть, и немалая, а растяжки нет. Начал тянуться и не заметил, как заглянул отец.
– Ты точно головой ударился, – гоготнул он, видя мои потуги на ниве физкультуры.
– Не бился я, ты вот дал по лбу, я и поумнел сразу, – подколол его я.
– Ладно, выпил чуток, а ты хамишь, ничего с тобой не будет, на вот два рубля на обед.
И он, не заметив издевки, протянул мне два железных рублевых кругляша, оба с Лениным.
– Меня вон отец, знаешь, как бил?
Деньги я взял, так как из мелочи у себя нашел копеек сорок всего по карманам, надо поискать заначку потом, не может ее не быть. Может, копилка какая есть? Не спеша оделся, позавтракал стаканом молока и пирожками с картошкой, бабуля еще два завернула с собой, и, взяв сменку, пошел в школу. Портфель у меня старый, но еще годный. Рано, конечно, идти. Гадский петушара, поднял меня ни свет ни заря. Все вокруг уже начинает цвести, глаз радуется. Прохладный ветерок обдувает мою коротко стриженную голову. Мода тут такая. Вот и школа, двухэтажное П-образное серое здание с лозунгом ко дню Победы над входной дверью. Все вокруг и знакомо, и нет. Предвкушаю встречу с однокашниками.
Раздевалка с кучей обуви и одежды в углу. Забытые вещи, каждый день что-нибудь да забывают, а некоторые хранятся с зимы, как эти варежки на резинке, одиноко висящие на крючке. А вообще раздевалка пустая – я один из первых пришел. Снимаю курточку, надеваю кеды и поднимаюсь на второй этаж в класс математики. Там открыто и пусто, сажусь, как всегда делал в своей прошлой жизни, на первую парту. Зрение у меня было слабое, а очки носить не любил, но вспоминаю, что Толян сидит не тут, и пересаживаюсь на последнюю. От нечего делать читаю геометрию Погорелова за шестой-десятый классы и неожиданно понимаю, что я забыл формулу соотношения геометрических функций и тому подобное. Да я даже дискриминант забыл, как вычисляют. Быстренько повторяю. За время после школы и института я многое забыл из того, чем не пользовался. У меня, оказывается, еще и логарифмическая линейка в портфеле лежит. Постепенно все в голове встает на свои места, читаю чуть ли не по диагонали уже, все давным-давно понятно было, и сейчас, после повторения, могу этими знаниями пользоваться. За листанием учебника меня и застала наша математичка Вера Николаевна, пришедшая на контрольную раньше всех. Ну, кроме меня.
– Что, Анатолий, картинки рассматриваешь? Готов к контрольной? – пахнула на меня духами молодая еще женщина, заглядывая в мой учебник.
– «Математику уже затем учить надо, что она ум в порядок приводит», – процитировал я слова Ломоносова, чем до крайности удивил эту тридцатилетнюю девушку.
– Ну-ну, – только и сказала она и, поймав мой взгляд на своем втором размере, еще больше смутилась.
Насколько я помню, она так и не вышла замуж, но к моменту моего переноса еще была жива и прекрасно себя чувствовала. «А она ничего так», – оценил математичку я. С тонкой талией и длинными волосами, которые в данный момент собраны в пучок, она смотрелась неплохо, дело портил разве что блеклый серый цвет блузки. «Ей бы прозрачную рубашку надеть, да юбку покороче», – подумал я и, мотнув головой, сбросил видение голой Верки в голове.
Вера Николаевна разложила листки по партам и, уже оправившись от удивления, строгим голосом сказала:
– Пользоваться на контрольной ничем нельзя, кроме ручки, линейки и логарифмической линейки.
– Не знаю, как ей пользоваться, – бормочу я, разглядывая давно забытый девайс.
– Было бы странно, если бы знал, – усмехнулась математичка.
– Ниче, цыплят по восемь считают! – шучу и прячу линейку в портфель.
– Ой, Штыба, ты сегодня в ударе! Плюс один балл тебе по контрольной, развеселил, – улыбается учительница.
– Боюсь, не разрешат вам шестерку поставить! – тоже улыбаюсь ей.
– Ничего, можно и три раза по два, тоже шесть в итоге, – предлагает математичка.
– Тогда хотя бы два раза по три! – не соглашаюсь я.

Глава 3
Тем временем класс начал заполняться детьми. Зашла и Верка, а следом за ней с мордой побитой собаки вчерашний вуайерист Петя. Значит, заловили сластолюбца. На меня мало кто обращал внимание. Так, привет-привет. Даже за руку не все здоровались. Отличники и хорошисты сразу закучковались вместе, причем парни отдельно, девочки отдельно. Двоечники, как правило, были и похуже одеты, да и второгодниц у нас две было. Одна года на четыре зависла в школе, и сразу после восьмого, как я помню, вышла замуж. Я ей очень нравился, помню, но от нее шарахался. Дурак. Фигурка у девочки ничего так, а вот одевается плохо, меня это и отпугивало. А мог бы девственность потерять года на два раньше. Со мной за партой сидел долговязый Кондрат, такой же двоечник, как и я, – мой, вернее, Толика, первый кореш в школе. Он и пришел последним, и сел рядом, небрежно бросив портфель на пол.
Прозвенел звонок, вызвав у меня очередные воспоминания, и учительница начала урок.
– Как вы знаете, сегодня у нас годовая контрольная, скоро конец учебного года, и это ваша последняя возможность исправить оценку в аттестате, – бубнила математичка, да так нудно, что часть ее бормотаний я пропустил.
– А перемена будет? – вырвал меня из размышлений чей-то девичий голосок.
– Нет, перемены не будет, урок сдвоенный, хотя выйти, конечно, можно, – разъяснила Вера Николаевна.
Раздали варианты контрольной – шесть штук по числу рядов школьников, в классе было три ряда парт. Списать можно было у тех, кто сзади сидит и спереди, но у меня позади стена. Я с удовольствием глядел на молодых одноклассников, вспоминая. К моменту переноса многих из них в живых уже не было, а первым летом вместе с родителями разобьется Жуков Игорь. Я к нему неплохо относился, он был не таким снобом, как остальные. Второй от рака умрет та самая Фаранова, по которой якобы я сейчас сохну, но ее нет сейчас в классе, она «бэшка». Не помню точно, когда умрет, дочку успеет родить, лет в двадцать, наверное. Интересно, смогу я повлиять на эти события? Смотрю по сторонам – все заняты делом, корпят над листками. Забавно выглядит Петр. Он поминутно оглядывается на сидящую сзади Верку. Та думает, что он пытается списать у нее, и возмущенно шипит. А Петька пытается задобрить щенячьим взором соседку сзади. Надо будет спросить у него, как там вчера прошел осмотр женского юного тела.
– Штыба, хватит на девочек смотреть, решай контрольную, – хлопнула листком с задачами передо мной учительница, вызвав гогот остальных присутствующих.
«Вот кони!» – ругнулся я на них про себя и углубился в задачи. Ничего особенного. Единственным удивлением для меня было, что это контрольная по алгебре. Оказывается, нет такого предмета сейчас, как математика. Вместо нее есть геометрия и алгебра! Два отдельных предмета. Четыре задачки, одна легче другой. Что вы хотите – восьмой класс! Решаю минут за десять на черновике, потом столько же еще переношу решение на отдельный выданный лист со штампом школы. Поднимаю голову и вижу округленные глаза Кондрата. Он видел мою жесткую расправу с задачками.
– Откуда ответы? Знал? И кто решал их тебе? – шепотом спросил он, истолковав мои успехи по-своему.
Я еще вчера решил не париться с конспирацией, ведь после восьмого класса уже через пару недель многих своих одноклассников долго не увижу.
– Сам решил! – ответил я и слегка подвинул задачи Кондрата к себе.
Быстро решаю парочку и поворачиваю листок к нему. Он, явно офигевая, переписывает себе обе решенных мною задачи, а я тем временем иду сдавать решение.
– Толя! Что ты вскочил? Решай. Времени еще много, – возмущенно говорит Вера Николаевна.
– Да я решил все уже, – отвечаю ей, вызвав опять смех окружающих.
Иду на выход, видя, как учительница недовольно хмурит брови. Она решила, что я надеюсь на тройку, ведь сама пообещала мне плюс один балл. Уже закрывая дверь, вижу, что она решила все же почтить своим вниманием мои каракули. Да, каракули, с письмом у меня не очень, оказывается.
Иду в столовую, так как болтаться по коридору чревато лишней нагрузкой. Директор школы, чей шестидесятилетний юбилей мы недавно праздновали – фронтовик. Увидит кого без дела, работу найдет, вот хотя бы двор мести. В столовой, несмотря на раннее утро, уже есть чем закусить, привезли откуда-то сорокалитровую кастрюлю с беляшами! Жирные, мягкие, горячие, истекающие внутренним соком. Вот и пригодился рублик, выданный отцом. Два беляша, стакан свежесваренного компота. Жизнь хороша! «А хорошо жить еще лучше», – добавило цитату подсознание. Шутки шутками, а два урока делать нечего. Ну, хорошо, не два, а полтора. Пойти в спортзал посмотреть на девочек из десятого? У них как раз физра. Заглядываю в щель, но все видимое пространство занимает фигура толстенькой Марины, моей, кстати, соседки по улице. Никакого удовольствия смотреть на ее толстую задницу нет. Чертыхнувшись, решаю сходить в библиотеку. Поднимаюсь наверх на второй этаж и, удачно разминувшись с директором, чей басок громыхал где-то неподалеку, захожу в обитель знаний. Толик тут бывал два раза в год, когда брал учебники и когда сдавал. Я в свое время бывал чаще, особенно любил фантастику и военные мемуары, не брезговал и приключениями. Библиотекарша – сушеная вобла лет сорока пяти, удивленно подняла на меня глаза.
– Заблудился?
Епть, она еще и юморит! Не помнил я такого за ней.
– Дверь с той стороны закрой, – уже неприкрыто хамит вобла.
«А ведь она меня не любит. И за дело», – вспоминаю я. Учебники, что я возвращал, обычно были в ушатанном состоянии. Но информационный голод толкает меня на примирение с женщиной явно не моей мечты.
– Есть справочник для поступающих в техникум? – не замечая наезда, спрашиваю я.
– Может, сразу в вуз? – морщится ее и так сморщенная физиономия. – Ладно, вон там в шкафу лежат. Полистай, если буквы еще не забыл.
– А что старый такой? – возмущенно оборачиваюсь к ней, держа в руках справочник для поступающих в средние специальные учебные заведения СССР в тысяча девятьсот восьмидесятом году.
– Где? – изумляется дама. – Новый он! Всего четыре года! Что там могло измениться?
Вообще да! Что там могло поменяться? Это вам не двадцать первый век с его постоянно меняющимися реалиями, тут, к примеру, цены на товар прямо на нем и размещены. Сажусь за парту и листаю, найдя сначала РСФСР, а затем и Ростовскую область. Вариантов немного на самом деле. Я, пользуясь информацией из будущего, знал все рыбные места. Для меня важно было получить полное среднее образование, стипендию, общагу, ну, и денежную специальность на всякий случай. Первый вариант – мореходка, второй – геология, по моей прошлой специальности, звучит сейчас как топография. Мореходку я вычеркнул, хотя мест, где можно получить образование, полно. Оно мне надо во флоте потом служить три года? Хотя Горбачев и матросов отправит домой. А вот в ближайшем к моему поселку большом городе был подходящий для меня техан – Новочеркасский геологоразведочный. Там имелось отделение инженерной геологии, и, как вижу из справочника, я мог получить специальность топографа. Вторым плюсом было то, что техан готовил специалистов для Кубы, Болгарии и прочих стран братского зарубежья, ну и не совсем братского, вроде Пакистана. Немного их было, выпускников, – около сотни, но были, а это возможные связи. У меня так приятель года на три младше меня после техана получил приглашение в Монголию от своего соседа по общаге. Уехать за границу было круто. Вспоминаю фразу – «Курица не птица, Монголия не заграница», или там Болгария была? Но как вариант знакомство с Дамдины (так звали этого монгола) оставлю. Кстати, это одно из самых простых монгольских имен, папа у Дамдина был Зандаахуугтин, например. Что имя, а что фамилия, я уже забыл. Общага в техане, конечно, не новье, лет двадцать сейчас этой пятиэтажке на улице Крылова, 6, но жить там можно было. Куда по жизни двигать дальше, я пока не решил, есть время подумать. В каком вузе учиться? Как потом откосить от армии? Ведь терять два года мне не хотелось, и Толян у меня в голове был полностью со мной согласен. В техникуме есть неплохой относительно новый спортзал, я там участвовал в соревнованиях по борьбе, помню.
Выписываю адрес приемной комиссии, даты поступления, нужные экзамены числом аж три штуки. Сочинение, математика, история – ничего сложного. Историю разве что придется повторить, и то не события (я их помню), а то, как трактуют их сейчас.
– Лучше училища смотри, техникум не потянешь, – напугала меня неслышно подошедшая сзади библиотекарь.
– Ирина Игоревна, что вы подкрадываетесь? – возмутился я, с перепугу вспомнив ее имя и отечество.
– Скажешь тоже – подкрадываюсь! Интересно стало просто, удивил ты меня, еще и имя мое знаешь откуда-то? Следишь за мной, Штыба? – хихикнула она.
А она точно юмористка, оказывается. Тут дверь отворилась, и в библиотеку ввалился медведем наш директор школы – Николай Николаевич. И сразу увидел меня.
– Так, а чего не на уроке? Какой у тебя сейчас урок? – вопросил он, грозно вперив в меня взгляд.
– Контрольная у нас, я уже все написал, – решил начать жизнь честного человека я.
– Ой, насмешил!
– Ой, умора! – хором не поверили мне собеседники.
– Я тебя три раза хотел на второй год оставить, если бы не отец… гм… это неважно.
– Давай сходим в класс и узнаем, чего ты там нарешал, – предложил Николай Николаевич.
«Интересно, папа башлял деньгами или мясом?» – отмечаю про себя оговорку директора.
Не спеша встаю и с видом английской королевы, оскорбленной предложением бухнуть спирту, иду на выход под прицелом взглядов взрослых юмористов. Зайдя в класс, директор вызвал Веру Николаевну в коридор, попросив посмотреть за классом библиотекаршу.
– Вера, случайно поймал вот твоего оболтуса. Хорошо так спрятался, если бы искали его, то ни в жизнь не нашли. Представляешь – он сидел в библиотеке! – продолжил карьеру Хазанова директор. – Говорит, все решил. Ты там посмотри, наверное, на листках прочерки поставил и сдал.
– Вы знаете, вообще у нас по два раза проверяют годовую контрольную, – начала оправдываться Вера Николаевна. – Но я уверена, и второй проверяющий тоже поставит пятерку. Он все решил верно.
– Списал? – кривится директор. – А вы куда смотрели, Верочка?
– Не мог он списать, сидел в углу на последней парте, перед ним Ира Томнина, ничего сама еще не решила, я вижу. Сзади стена, слева окно, справа Кондрат, не сильно знаниями от окна отличающийся, да и с другим вариантом заданий. У кого ему списать? – протестует математичка.
– Значит, раньше знал задания, – категорично не хочет верить в меня директор.
– Мы эти задания окончательно составили минут за пять до контрольной! Никто не успел бы решить, да и просто увидеть, – спокойно приводит аргументы Вера.
– Значит так, парень, как там тебя? – сбивается директор.
– Анатолий Штыба, – подсказывает Вера Николаевна.
– Так вот, Анатолий, давай договоримся так, ты мне скажешь, как ты провернул эту аферу, а я тебе гарантирую тройки по всем предметам, – жестко сказал Николай Николаевич.
– По физре и по черчению у меня четверки выходят, – вспомнил я.
– Не придуривайся! Все ты понял, где четверки, там они и останутся. Рассказывай давай, – Вера тоже загорелась желанием узнать мой секрет.

Глава 4
– Аферы нет, просто задачки легкие, – решаю говорить правду я – уж потерплю до конца года всеобщее внимание.
– Что же, пошли проверим. Верочка, дайте ему другой вариант, – просит директор.
– Есть способ лучше. Я сейчас сама напишу несколько заданий, уж придумаю новые, а ты, Толя, постарайся их выполнить, – решительно произносит математичка и скрывается в кабинете, чтобы появиться оттуда минуты через три, за которые директор во мне чуть дыру не прожег взглядом.
Отправив Ирину Игоревну на свое рабочее место в библиотеку, а Веру Николаевну оставив следить за контрольной, директор под конвоем сопроводил меня к себе в кабинет. Там он закурил трубку, на что я поморщился. Отвык я от табака, да и мало кто курил в будущем в помещении, а здесь это казалось естественным. Директору и в голову не пришло спросить разрешения, хотя бы из вежливости.
Смотрю на листок. Задачки, на мой взгляд, сложнее, но для меня они – плюнуть и растереть. Почти не думая, пишу решения. Николаич изумленно смотрит на меня.
– Ты нарочно ерунду пишешь? Думаешь, не проверю тебя? – наконец осведомляется он.
– Готово, – подаю решения задач директору, не обращая внимания на наезды. – Проверяйте.
– Тут сиди и ничего руками не трогай, – говорит директор и почти убегает.
«Блин, он сам их решить не может, – понимаю я. – К Вере пошел». Что тут у него интересного в кабинете? Я решаю осмотреться. Ничего особенного – длинный Т-образный стол, заваленный со стороны директора бумагами, ряды стульев, два шкафа, один платяной, один парадный с кубками и прочими наградами. Портреты Ленина и Черненко на стене. Уже Черненко? Забыл даже, кто генеральный секретарь сейчас. Скоро к власти придет Меченый. Открываю верхний ящик стола, а там маленький портрет Сталина! Вот так поворот, директор – сталинист? Хотя многие фронтовики с уважением относились к вождю. Да и сам Черненко, я читал, почитал Сталина. Сажусь обратно на стул и жду хозяина кабинета.
– Все правильно решил, извини за подозрения! – сказал вернувшийся директор. – Тебя по голове не били? Шибко умный стал.
– Как не били, били, папка не забывает, – не поддерживаю шутливого тона я.
– Я вот что предложить хотел – ты, если надумаешь идти в девятый класс, то говори. Не будешь дурака валять – справишься. Голова, я вижу, соображает у тебя, – пропустил мимо ушей мои слова Николай Николаевич.
– Не-а, сейчас полистал справочник и выбрал, куда идти. В Новочеркасск поеду, в техникум геологический поступать.
– Хм, ну, вариант неплохой, и в вуз можно идти после него. Но, если надумаешь… Ладно, иди, погуляй до третьего урока, что там у вас, кстати?
– География.
– По географии тоже пятерку получать собрался?
– Учил, если спросят – отвечу.
Разговор мне перестал нравиться, и я с удовольствием слинял из кабинета, как только меня отпустили. Немного послонявшись по школе, иду в кабинет географии на первый этаж и сталкиваюсь с Веркой Архаровой. Она, видимо, тоже сдала задачи и вышла из класса.
– Толик, стой! – капризно произнесла девушка, выгодно, как ей казалось, поворачиваясь ко мне вполоборота, чтобы я мог оценить и уже заметную грудь, и выпирающую под шерстяным платьем попку.
– Чего тебе? – спросил я, посмеявшись про себя над ее потугами соблазнения.
– Ты, как Петя мне сказал, тоже хотел в бане на меня посмотреть, но испугался и сбежал? – попыталась вогнать меня в краску она.
И ей бы это удалось, если бы в теле Толика сейчас не был я – старый циник, любящий теток раза в два старше ее.
– Я не сбежал, просто неинтересно было. Ладно если бы ты там одна была, а если вместо тебя увижу крокодилицу какую? Спать потом страшно будет, – отмазался я.
– Шустрый ты стал, – задумчиво молвила красавица, разглядывая меня. – А с контрольной почему ушел? Уж одну задачку Ирка тебе даст списать.
– У меня принципы теперь, я бы и сам брать не стал.
– Куда после восьмого, к отцу, скорей всего? – сменила тему Вера, что было странно, ведь до этого момента она со мной не общалась и моей жизнью не интересовалась.
– Наоборот, подальше от бати. В Новочеркасск хочу, в техан геологический, – озвучиваю ей свой выбор.
– В техан? А потянешь? И почему от отца подальше? – заинтересовалась она.
– Бьет меня, когда бухает. А бухает он все время, – не подумав, говорю правду.
– Что вы тут сплетничаете? – спросил у нас подошедший одноклассник Сергей Каркатов.
– Да вот, Толю, оказывается, отец бьет! Ремнем по попе, говоришь? – ехидно спросила Верка, обратив взор своих прекрасных глаз на первого здоровяка в классе.
Вот удивительно, Серега такой же здоровенный тупарь, как и я, но с ним все общаются. После армии он воевал в Афгане, единственный из класса, и потом эта тема будет главной в его жизни. Бухал с боевыми друзьями, те его пристроили работать в мастерскую по покраске автомобилей. Парень так и не женился и гордился этим на встречах одноклассников.
Постепенно народ подходил и заполнял пустой класс. Пришел и Петя и сразу подсел ко мне, благо Кондрата пока не было.
– Молодец, что не пошел вчера, – зашептал он. – Меня поймали, когда подглядывал, и сегодня отца в школу вызвали. Из комсомола грозят исключить.
– Да не исключат, не переживай! Оно им надо, скандал в конце года, да и бате не нужны лишние разговоры, – успел шепнуть ему, и тут вошла в класс учительница по географии.
Я ожидал, что меня будут спрашивать, и не ошибся. Бодро оттараторил заданные параграфы, добавив от себя информацию про высыхание Аральского моря и скорое его исчезновение. Мол, разделится море на две части.
– Удивил, Штыба. Если бы не бредни про высохшее море, было бы пять, а так четыре! Давай дневник! – опустила меня с небес географичка.
Нет, ну, не идиот ли я? Зачем стал выёживаться, демонстрировать навыки провидца? Еще бы про Перестройку им рассказал.
Физра прошла спокойно, было немного стыдно за свои старые трико и майку, но потом плюнул на презрительные взгляды умников и чувствовал себя комфортно. На черчении рисовал шар, стоящий на свету. У меня способностей к рисованию не было никогда, а вот Толян умел. Поскольку мышечная память уже кое-как работала, шар вышел неплохим, как и его тень. После уроков еще немного прошелся по коридорам, но толпы детей, с ором бегающих рядом, меня стали раздражать. Оделся и пошел домой. Знаю, бати нет еще, а значит, есть время провести осмотр своего жилища.
Дома хорошо. Снежок облизал меня, бабуля без слов налила мне вчерашний борщ, корову еще не привели. Стал осматривать комнаты, а их в доме три. В одной, самой маленькой, спал я, потом общий зал и бабулина довольно большая комната. Причем единственная с открытыми ставнями окон, выходили они в огород, который уже радовал ростками зелени. Нашел свою заначку в семнадцать рублей сорок копеек. С учетом оставшихся со сдачи от выданных отцом двух рублей вышло почти девятнадцать рублей. Негусто. Была еще дюжина бутылок в заначке, это два рубля сорок копеек, а вот даст ли отец денег на поступление или нет, неизвестно.
После восьмого класса у школоты было три экзамена – русский язык, алгебра и геометрия. И все. В десятом классе письменно сдавали математику и русский (сочинение), остальные же предметы – литература, физика, химия, иностранный язык – экзаменаторы принимали устно. Раздражало, что экзамены в техникум будут проходить с первого по двадцатое августа. Долго мне еще придется дома с отцом жить, почти все лето. И свалить некуда – пятнадцать лет всего мне. Пока корову не привели, сижу, думаю о своей жизни в дальнейшем.
Спасать СССР я не планирую – очутиться в одной стране с бывшими советскими республиками не хочу. Я бы и Кавказ отделил с удовольствием. Свалить из страны или, зная подводные камни, попробовать подняться во время развала СССР? Что имеем? Сейчас мне пятнадцать, скоро шестнадцать, и до моего совершеннолетия еще два года. Потом надо как-то под призыв не залететь, через вуз не получится, ведь студентов не будут забирать только с восемьдесят девятого года. Если поступлю в техникум, то четыре года можно не переживать, до восемьдесят восьмого. А потом что? Год бегать от призыва и поступать в вуз? Чисто в теории можно, а можно и за границу свалить, жаль, не помню, когда железный занавес откроют. Важно и на что жить. Стипендия в техникуме сейчас всего тридцать рублей, но зато ее дают всем, даже троечникам. Для горняков, нефтяников и еще кого-то есть добавка в семь рублей, были надбавки и за хорошую учебу, сколько – не помню. Тот мой знакомый из техана говорил вроде про какие-то талоны на питание. В общем, с голоду не помру. Есть и варианты заработка. Я, например, годик в своем прошлом занимался фарцовкой, и выходило до сотни рублей в месяц. Более дальние планы составлять проще, ведь я знаю, какие идеи в бизнесе сработают в будущем, к старости битков прикуплю, да и хороший геодезист в любой стране нужен.
Ездил пару раз на Кипр и в Бразилию в командировки. Хотя, стоп! Я в техан иду тупо переждать время до совершеннолетия, а нужно ли мне вообще образование или нет? Скоро страна развалится и заработать можно будет на ровном месте, вон хоть в МММ вложиться. Продать только вовремя успеть, до августа. Я в свое время так телевизор купил, очень хотелось тогда еще вложить деньги, но понимал, что лавочка вот-вот прикроется.
Итак, пока техникум. Осталось решить вопрос – что делать летом? Нет, работу мне дома по хозяйству всегда найдут, хотя бы сено косить, но это неинтересно, да и некомфортно мне тут, сижу как в тылу врага. Вон он, кстати, пришел – слышу пьяный голос. Рано сегодня что-то, калыма не было, скорее всего.
– Толик, иди во двор, глянь на мопед. Рассчитались им за трех бычков. Может, починишь? Там ерунда, говорят. Твой будет, – заглянула на секунду в комнату батина голова.
Выскакиваю во двор, а там действительно мопед «Рига-7». И вид у него приличный, разве что не ездит, да фары передней нет. Толик рад, да и я доволен, будет хоть что-то под задницей для мобильности. Деталей тут минимум, скорее всего движок клинанул. Год выпуска – семьдесят пятый, цена – сто двенадцать рублей! Ого! Батя за забой бычка обычно брал рублей двадцать, то есть обойдется он нам рублей в шестьдесят. Дороговато для нерабочего. Начинаю разбор этого чуда техники. Для начала снимаю карбюратор под баком… Блин, так он весь забит. Разбираю и промываю его в бензине. Поплавок карбюратора покореженный. Бывшие хозяева что, вместо бензина спирт заливали? Ставлю на место. Налил немного бензина в бак, и – о чудо, мопед завелся. Подтягиваю цепь. На шум мотора вышел отец.
– Починил? Молодец, будет на чем на рыбалку поехать, – довольно говорит он. – Это на день рождения тебе.
Вот те раз! Я в раздумье делаю кружок по двору. А батя иногда не такой уж и скотина.

Глава 5
«Хорошо бы по улице проехаться», – загорелся я. Но тут привели корову. Черт! Не вовремя, но доить надо. Управился быстро, так сильно Толян хотел покататься. Еду, гордый наличием техники. Ни каски, ни аптечки, разумеется, нет. Фара на мопеде отсутствует давно, и провода, идущие к ней, замотаны изолентой, уже высохшей. Вдруг вижу знакомые бедра моей секс-партнерши. Ну как партнерши? Было у нас несколько раз, последний раз на Новый год еще. В открытую меня она не посылает, но и не дает, держит про запас. Выглядят бедра соблазнительно, короткая юбка обтягивает их до анатомических подробностей, сверху накинута болоньевая куртка, ну и платок. Ах да – на ногах полусапожки резиновые, типа галош. Но ноги, сцука, ровные! Как я люблю.
– Галина, радость моих чресел! Садись, подвезу! – я со взрослым пониманием решаю подкатить к девушке.
– Толя, ты чего? Выпил? То двух слов не свяжешь, то вдруг чресла вспомнил. Тебе приснилось это, маленький! – ехидничает она.
– Может, и приснилось, но понравилось, я бы еще поспал, – отвечаю, плотоядно разглядывая грудь девушки.
Галка внимательно смотрит на меня, о чем-то раздумывая.
– Приходи вечером, лучше с пузырем, – решается наконец она. – Часа через полтора, я ребенка спать уложу. И со стороны улицы не заходи.
Я, сделав несколько кругов, еду домой, размышляя, где взять бутылку, ведь время уже позднее и магазин закрыт. На самом деле никаких проблем с приобретением спиртного нет – даешь алкашу на две бутылки, он тебе одну отдает. Толик так делал раньше. А сейчас тоже есть вариант, но он кислый – у отца взять взаймы. А завтра купить и доложить. Но тут проблема – вдруг заметит пропажу или то, что бутылка другая? Там сорта-то разные. Цена сейчас на самую дешевую – пять рублей тридцать копеек. Недавно подняли, года три как. Это я половину состояния своего в дырку спущу. К моему счастью, отец уже спал, а в его заначке в шкафу на кухне (у нас, оказывается, у каждого имеется свой шкафчик) стояли две бутылки – «Пшеничная» и «Московская особая». Последняя дешевле, и я беру ее, но попадаюсь бдительной бабке.
– Убьет, – коротко резюмирует старушка, намекая на буйного отца.
– Завтра верну, – шепчу ей, выходя из кухни.
– Погоди, есть у меня, – отбирает пузырь бабка и через пару минут приносит свою бутылку.
Коньяк! «Арарат»! Пять звездочек. Смотрю ценник – четырнадцать рублей двенадцать копеек за ноль пять.
– Откуда? И зачем купила? Отец такое не пьет, за работу тоже таким не платят, – поднимаю глаза на бабулю.
– Не покупала я, очень надо! Подарок на Девятое мая от однополчан, – улыбается, очевидно, вспомнив что-то приятное, она.
– Не, я не возьму, сама выпьешь, – отказываюсь я и тут же получаю подзатыльник.
– Бери, говорю, не последняя. Не дай бог отец пропажу увидит. Да и не пью я, знаешь же, только на Девятое мая сто грамм и выпью, – грустнеет старушка.
Я вспоминаю, и точно – не пьет старуха совсем. А китель ее фронтовой парадный в шкафу висит, вот только медалек там немного, как я помню.
– А чего у тебя медалей мало? – задаю вдруг вопрос, вспоминая виденных ранее ветеранов.
– Мало? Орден Отечественной войны второй степени, два ордена Славы, медали «За боевые заслуги», «За отвагу» и «мосинка» – моя старушка наградная. Юбилейные я не ношу.
– Круто, – только и произнес я.
А память Толика выдала, что бабуля у меня была снайпером.
– Да… за коньяк или две четверки, или пятерку чтоб получил! И сам не пей! Много. Ты к Галке идешь? К ней можно, дитёв не наделаете, негодная она уже, – поразила информированностью бабка.
– Ты прям разведчица, а не снайпер, – ворчу я. – Будет тебе пятерка, а четверку уже получил по географии сегодня.
– Врешь? – застывает бабуля. – А ну, дневник покажи.
Я аккуратно прячу бутылку в матерчатую авоську и приношу дневник, гордо раскрывая на нужной странице. «Прям как дитя хвастаюсь», – усмехаюсь мысленно своей реакции.
– Не соврал, – удивляется еще бодрая сухонькая старушка с руками по локоть в фашистской крови.
– Чего вы тут? – на кухне появляется отец и жадно пьет чайный гриб из трехлитровой банки.
Есть такой чудо-напиток у нас. Заливаем мы этот гриб – плоскую лепешку вроде медузы, чаем, он и растет постепенно в банке. Вкусный, на мой взгляд.
– Четверку получил? Поздно за ум взялся, – дышит перегаром батя и тянется к своей полке с бутылками!
Мы с бабкой переглядываемся, и я понимаю – не найдись там двух бутылок водки, быть бы мне битому. Но отец достал плитку шоколада и протянул мне.
– На вот, к чаю тебе, – и, почесав пузо, отправился дрыхнуть.
Я молча киваю бабуле, мол, спасибо, что спасла, и, взяв сетку, иду к Галке, хотя прошло не больше часа. А ничего бабуля у меня, я вспоминаю памятью Толяна, что и дом этот ее, а батя-вдовец был женат на ее дочери, а вот возраст и день ее рождения не помню, неинтересно мне было, оказывается. Вроде лет семьдесят – семьдесят пять. Еще ветеранов много живых.
Подхожу со стороны огорода и через дыру лезу во двор любвеобильной соседки. Та встречает в халате явно на привлекательное голое тело и проводит в дом, на кухню.
– Дочка спит уже, – вполголоса говорит она, доставая из сумки сначала бутылку, а потом шоколадку, и тут же кривится. – Коньяк? Он же клопами пахнет! Шоколадку хорошо, что взял, дочка рада будет. Взрослеешь, что ли? Раньше дочке ничего не приносил, а тут прям молодец! Ладно, пусть будет коньяк, отдам потом кому, у меня есть в заначке «коленвал».
Я малость обалдеваю, помню я этот «коленвал» – до повышения цен самая дешевая водка была, сейчас я давно ее не видел. Название такое она получила в народе из-за надписи «ВОДКА» не в одну строчку, буквы «О» и «К» чуть ниже нарисованы, вот и похожая на «коленвал» надпись получилась. И про шоколадку она не угадала, я нам на закусь нес, с лимоном-то туго сейчас. Но пусть будет дочке, ишь как рада.
– Ты погоди «коленвал», это по спецзаказу для ветеранов и партийных работников, пять звездочек, не пахнет он клопами, зуб даю, – начинаю я вешать лапшу на уши, не желая пить отраву. – Ты на цену глянь.
– Да? И точно, прилично стоит, может, и в самом деле неплохой? – удивляется наивная дурочка лет двадцати пяти и сервирует стол нехитрой едой.
А закусь точно к водке – вареная картошка, сало, капуста квашеная, сыр домашний, огурец соленый, видно с прошлогодних запасов, но крепкий на вид. Черт, может, на хрен этот коньяк, да и не делали откровенной отравы в СССР. Но Галка уже настроилась вкушать напиток партократов. С трудом открываю бутылку и разливаю понемногу для начала.
– Эх, жаль, лимона нет, – неподдельно огорчаюсь я.
– Зачем? – нюхает напиток Галя и морщится.
– Чтобы морда после «епли» довольной не казалась, – шучу я, и шутка заходит на ура.
Галка – девка простая, и ей мой казарменный юмор нравится.
– Ой, насмешил, – дрыгает она полноватой ногой, уже оголенной до бедра. – Ты тяпнул уже, что ли? Тихий, скромный, а тут выдал.
– Щас тяпну, да мне чуть-чуть, только для запаха! Дури у меня и так хватает.
Галька смеется и непринужденно выпивает коньяк, закусывая кусочком сыра. Я не отстаю. Кладу руку на коленку и тискаю податливое тело. Завершается бутылка коньяка, почти полностью приговоренная стойкой бабой, и мы перемещаемся из кухни в баньку. В доме в спальне спит дочка, и мы стараемся ей не мешать. Секс завершился минуты за две! Мне, опытному, как я считал себя в прошлой жизни, ловеласу неудобно. Дама ведь не удовлетворена. Толику пофиг, но я его заставляю идти на второй круг, а потом и на третий. В конце концов после пятого захода за три часа меня выгоняют домой. Я доволен как слон, да и Галя, отжаренная на пять с плюсом, дружелюбно улыбается на прощание.
Поспал всего часа три, и разбудил меня не петух, а бабуля. Тот пестрый будильник тоже, я думаю, орал, но мне, уставшему от вчерашних любовных утех, это было нипочем. В результате в класс пришел последним, но не опоздал. Денег, что интересно, батя больше не дал. Это что получается, два рубля на неделю?
Сегодня тоже пять уроков – геометрия, две литературы и два труда последними. Толик обычно с них сбегал, а я решил пойти. На геометрии математичка рассказывала новую тему, а перед этим спрашивала домашку, поставив пяток оценок. На меня она странно поглядывала, но ничего не спросила. На перемене, в закутке с фикусами около кабинета литературы, куда я загасился от разных взглядов, ко мне подошла Фаранова – тоненькая, изящная девочка с русыми волосами и длинными ногами. Лицо красивое, но детской красотой.
– Толя, что ты там за глупости про меня говорил? – требовательно спросила она.
– Ничего и никому не говорил, Петрухе сказал, что ты мне нравишься, и все, – открестился от наезда я, разглядывая ребенка.
«М-да, поторопился я, гадкий утенок она пока», – решаю про себя.
– Ты чего? Дурак какой! Не говорил, что мы дружим?
– Петруха, стоп! – поймал я своего несостоявшегося подельника за рукав. – Кому сказал, что Аленка мне нравится? Я только тебе говорил.
– Да отвали ты, никому не говорил, – попытался, крутанувшись, вырваться тот из моего захвата.
Пришлось стукнуть его слегка в печень, от чего одноклассник присел и стал хватать ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.
– Чего ты? – возмутился Петр после того, как отдышался, и добавил мстительно: – Каркатову сказал.
– И мне он сказал, – подтвердила Аленка. – Только разных гадких подробностей добавил.
Тут я увидел плечистую фигуру Каркатова, идущего на урок литературы.
– Серега, иди-ка сюда, – кричу ему, держа за рукав своего кореша.
– Ты прибурел, Толян? – спросил здоровяк, подходя и нависая надо мной.
Его я тоже тычу в печень. А вот нечего прижиматься вплотную. Тот пытается что-то сказать, но я сбиваю его с ног простой подсечкой и бью двоечку в челюсть.
– Сука, урою! – размазывая кровь с разбитой губы, пытается встать Каркатов.
– Ой, боюсь! Ты сплетни про меня с Аленкой распускаешь? – насмешливо смотрю на его попытки очухаться.
– Да ты не поня… – попытался достать меня прямым ударом Серега.
– Да все я понял, а ты нет, – легко ухожу уворотом головы от удара и на развороте бью апперкот. – Вопрос тот же!
– Этот сказал, что у вас шуры-муры, – сдается Каркатов, кивая на испуганного Петра. – Тебе все равно после школы не жить!
– Толя, я ничего такого не говорил! – лепечет Складнев.
– Анатолий, прекращай! Из школы вылетишь! – возмущается ошарашенная Фаранова. – Пусть что хотят говорят!
– Считайте, я вас обоих предупредил! – хватаю портфель и иду в класс.
– Я вас тоже предупредила! – тычет пальчиком Аленка, и я вспоминаю, что у нее четыре старших брата и один на год младше. Все здоровенные кабаны.
– Ты чего такой нервный? – спросил у меня Кондрат, уже когда началась литература.
– С Каркатовым сцепился, распускал слухи про меня, – шепнул я в ответ.
– Если чё, мы с Похабом впряжемся, – пообещал сосед по парте, и я с удивлением вспомнил, что у меня есть и друзья – Кондрат да Похаб.
Похаб был из «б» класса, но мы дружили. Он такой же двоечник, как я и Кондрат. Похаб – это фамилия и кличка одновременно, вернее, фамилия Похабов. Все это выдала память Толика в один момент. Начался урок, и учительница стала рассказывать про Белинского и Герцена. Ни тот, ни другой ни в моей памяти, ни в толяновской не отложился. В результате заслуженная двойка. Не смог ответить, почему он опасный вольнодумец и чем опасен для общества. Хорошо хоть понял из контекста, что это про Герцена речь, но не спасло.

Глава 6
На перемене вижу, как ушибленный соперник что-то втирает двум Олегам – друзьям-борцам. Оба к моменту окончания школы были перворазрядниками, сейчас, конечно, они пожиже уровнем, но и я не готов полностью физически. Могут навалять нам.
– Толян, привет! – радостно орет толстоватый Похаб. – Вчера я в школе не был, ты, говорят, математичку укрощал?
– А сегодня морду разбил Каркатову, – под нос себе буркнул Кондрат.
– Да ладно! А чего он на тебя полез? – видно, в голове Похаба бить здорового Каркатова было верхом безрассудства.
– Что случилось между вами с Серегой? – подошел с тем же вопросом ко мне один из Олегов.
– Всякую чушь говорил про меня и Фаранову. Я Складневу сказал, что мне Аленка нравится, он чего-то сказал Сереге, тот переврал… да еще и в глаза Фарановой… Пришлось Каркатову челюсть пощупать.
– Так, даже если ты прав, надо это делать не в школе, да и тут… твои слова против его… – начал разборки Олег.
– Не согласен. Если спросить у Петра, то он скажет, что ничего от меня такого про Аленку не слышал и не говорил, – прервал его я.
– Логично, – веско сказал борец. – Спрошу у Петра, а так претензий нет, но Серега сегодня хочет после школы с тобой разобраться.
– Мы сами с ним разберемся, – произнес молчаливый Кондрат.
– Ну, о’кей! Погнали на урок. Или ты как всегда свалишь? – спросил Олег у меня.
– Схожу, гляну, что там и как.
На уроке мы на деревообрабатывающих станках делали шахматные фигурки. Хоть и под присмотром, но я поразился, как учитель не боится, что мы тут покалечимся? Я получил трояк, хотя, если не на пять, то на четыре уж точно свою работу выполнил. Скорее всего сухонький, выпивающий трудовик по кличке Сусана, затаил зло на меня за постоянные пропуски занятий.
В классе ко мне подошла Аленка и спросила:
– А я тебе правда нравлюсь?
– Зуб даю, – попытался я протиснуться между ней и стеной, ведь у входа школы меня уже ждали мои два друга.
– Я у Петьки спросила, он сказал, что Серега сочинил всё. Ты извини за то, что плохо подумала про тебя.
– Извини? Да меня сейчас из-за тебя бить будут! С тебя поцелуй! В щечку! – притворно возмутился я.
Аленка вспыхнула, обернулась и, странно посмотрев на меня, скрылась с глаз почти бегом.
Выхожу во двор. Кондрат – долговязый тормоз по жизни, но резкий в драке. Похаб неплохой борец, за счет массы может уронить любого и там уже замесить. Я, несмотря на реноме двоечника, дрался раза три до этого. Один раз в классе пятом и два – в начале восьмого. Ходил Толик и немного на бокс, к местному тренеру-алкашу, но не понравилась дисциплина и вскоре бросил. Но это Толик, а его подселенец в виде меня имел опыт драк солидный. Да и первые разряды по боксу и борьбе не с неба упали. Сила у меня сегодняшнего есть, реакция вроде тоже, а вот с техникой могут быть проблемы. Но как показал опыт стычки с Серегой, эти проблемы решаемы.
– Чё, где этот клоун? – спросил у ребят, выйдя на улицу.
– Порешали, будете драться один на один, – удивил меня Кондрат. – Никто по-серьезному за него не впрягается.
Я вспоминаю. Да, друзья по Афгану у Каркатова появились уже после армии, а в школе он особо не общался ни с кем, но и не ссорился. С ним тем более никто не решался драться – тушка размером со шкаф, накачанные банки бицепсов, которыми он хвалился, нося майки без рукавов.
– Дык, дрались же уже в школе, – удивился я.
– Говорит, мол, не готов был, – пояснил Похаб.
За школой у нас разбит парк с яблонями, по причине весны еще полуголый, но листья деревьев упорно лезут к солнцу и уже прикрывают немного нас от взглядов из школьных окон.
Серега, два Олега и – сюрприз – Мадрид, наш местный негр, тоже здоровый парень из параллельного класса. Не негр, а мулат, как я сейчас понимаю. Странно, Каркатов дрался с ним в начале года, когда мы решили схлестнуться класс на класс, а тут он в его команде.
– Чё? Какие правила? – скучным тоном уточнил я, подходя к их компашке и пожимая руку Мадриду, я, кстати, реально забыл, как его зовут.
– Руками, ногами, но без оружия и кастетов. По яйцам не бить. Лежачего не бить, – уточнил Олег Горин, тот, что сказал, что не впишется за Каркатова.
– А чё, свинчатку можно? – заметил я припухлость кулака Каркатова. – Руку разожми.
Серега сунул руку в карман и, видимо, выложил слиток свинца, который взял для утяжеления удара. И тут же вынул.
– На, смотри, нет ничего. Погнали, – крикнул он, кидаясь на меня одним быстрым броском!
Так делать вроде и можно, но западло, и если бы я не был готов, то мой противник сантиметров на пятнадцать выше мог бы меня и зашибить, сила-то есть у него. Кулак просвистел рядом с ухом, почти задев его, я пытался сделать нырок под руку на полусогнутых ногах, но вышло плохо – тело не готово к таким танцам пока. Ронять нет смысла – не добиваем же. Встанет, отряхнется и опять кинется, а попадать под его удар не хочу. С трудом выпрямляюсь после полуприседа и встречаю соперника прямым в челюсть. Этого хватило. Каркатова повело, он сел на задницу и замычал от боли.
– Сидящего добивать можно? – спросил я, понтуясь перед обществом.
– Да ему хватит, – уверенно говорит второй Олег по фамилии Шпитин.
– Тогда закончили, – решаю закруглить я драку.
– А меня так можешь? – неожиданно спросил Мадрид, поворачиваясь и толкая слегка меня в грудь.
– А смысл? Чего нам с тобой делить? – натурально удивился я.
– Борзый ты, я смотрю, но бьешь неплохо, хочу силы наши сравнить. Соревнование такое, – туманно пояснил Мадрид.
– Ничё не попутал? У нас разные весовые категории для соревнования, разве мне дрын какой взять, чтобы шансы сравнять? – я сделал вид, что задумался.
– Ха-ха, – посмеялся Мадрид, и видно, что мое признание в том, что шансов у него больше, ему польстило. – Замяли, так дурканул что-то.
– Мадрид, а давай со мной? – засопел Кондрат, уже заведенный.
– Тихо! Расходимся краями, решили же. Серега, ты как, живой? – перевел стрелки я.
– Живой, но башка кружится, – признался поверженный боец. – Как бы сотряса не было.
– Давай тебя до дома дотараним? Мадрид, ты рядом живешь вроде. Заберешь?
– Да придется. Ничего ты его приголубил, – озадачился мулат.
Дома бабка первым делом попросила мой дневник и, увидев двойку с тройкой, как-то даже облегченно вздохнула.
«Ладно, я вам еще покажу», – обиделся почему-то я.
Вечер прошел тихо, по-семейному. Отец был конкретно пьяный и сразу уснул, а мы с бабкой спокойно телик посмотрели, его не разбудив. Аж целых два канала показывает телевизор, и неплохо – не рябит и цвета не сбились. Перед сном я пытаюсь вспомнить все, что мог – маньяков, клады, песни. Все, чем занимались попаданцы в книгах. Итог – из маньяков один Спесивцев. Убью суку, что бы мне это ни стоило, а заодно и всю его родню, а можно и соседей. Клады? Ничего конкретного. Помню, нашли где-то кучу посуды и все. Песни? Ну, вспомнил… песни Шнура, «Сектор газа» и «Пневмослона» несколько штук, а вот попсу – нет. Высоцкого, по понятным причинам, отметаю, а там я помнил многое. Почитал и учебник истории, ища отличия в моем мире и в этом. Все, что помнил, совпадало.
Утром по старой схеме – гребаный петух, школа, стакан молока, математика.
– Анатолий Штыба – пять, – зачитывает оценки за контрольную математичка.
Класс изумленно зашумел. Это получается, Кондрат никому не говорил, что я все решил? Удивил. Кроме меня, были еще пятерки, но все смотрели на нас с Кондратом. Тот получил четверку! Он списал одну задачку у соседки спереди и две я ему решил. Потом меня вызвали к доске, и я себя почувствовал Сыроежкиным из фильма «Приключения Электроника». Или самим Электроником. Мои знания были гораздо выше, чем у поселковой училки, и я легко получил еще одну пятерку. На перемене меня окружили пацаны и спрашивали, спрашивали, спрашивали. Что говорили? Ну, примерно так: «Скажите, Анатолий Валерьевич, как вы смогли получить такие высокие оценки?» «Мать, мать, мать», – привычно отзывалось эхо от их вопросов в гулких школьных коридорах.
Потом опять черчение, где я получил четверку за нарисованный на прошлом уроке шар. Потом… потом пение. Меня пытались и там привлечь, но петь я не умел. Зато Похаб и Кондрат стали пытать про мой день рождения. Я им, оказывается, обещал бухло. Ладно, решим этот вопрос, есть еще времени немного.
Дома оказался неожиданно трезвый и злой отец. У них в цеху сгорела подстанция, и в темноте работать он не смог. Сорвался и калым.
– Дневник давай! – изумил меня он.
Он просил его раз в год, как выдала мне память Толика.
– Сегодня две пятерки и одна четверка, – не упустил возможность подколоть его я.
– Что… чты? – хриплым голосом спросил батя, разглядывая оценки.
Несвязно, но понятно – батька в офигении.
– Пап, я после восьмого в техан хочу идти, – решил ковать железо, пока горячо, я.
– Это ты чего … списал? Да нет, аж две штуки… – бормотал отец, разглядывая обе пятерки.
– Пап, подмогнешь деньгами на поступление? – не отставал я, включив ребенка.
– Что? Деньги есть. Я хотел тебя к нам в цех… барана ты неплохо забил тогда, – предложил он.
И точно! Я сам недавно забил барана. Ну как сам? Отец подсказал, конечно, но ошибок я не сделал. Сам подвесил его за задние ноги, сам одним движением перерезал горло, далее специальным ножом для разделки стянул с барана шкуру и вынул внутренние органы. Потом разделал на части. Классно вышло.
– Попробую получить средне-специальное, – возразил я.
– Ладно, экзамены сдай для начала, я задолбался твоему директору мясо таскать, – резюмировал он. – Что за техан? Когда экзамены?
Я, достав важно бумажку из библиотеки, показал и рассказал всё.
– По сотке можем с бабулей давать тебе в месяц. Иди, учись… и это… мопед твой возьму? Надо по делам прошвырнуться, – попросил он.
По сотке?! Да ну нах! Ну батя! Да и бабуля у меня мировая. С этими мыслями я весь вечер драил домик. Оттер даже чайник, который оказался голубого, а не серого цвета! Отец мог купить и машину, но вот не было прав и желания их получать у него. Я, кстати, в прошлой жизни тоже не водил автомобиль, еще я не умел плавать, плавать не умел и Толик. Отец приехал через пару часов уже бухой и с поцарапанным мопедом. Да что ж это такое?! Но возникать против бати сейчас не в моих интересах.
В школе на неделе больше ничего интересного не случилось, разве что в пятницу меня опять вызвал к себе директор и пытался склонить к учебе в девятом классе. Не хочется, наверное, ему терять халявный кусок мяса от отца. В субботу мы не учились, и бабка легко запрягла меня копать огород. Я каждый день приводил свое тело в норму, вернее, пытался привести рефлексы тела Толика к моим прошлым спортивным успехам. Разминка, растяжка, силовые упражнения. Получалось пока плохо, но я знал, пара недель – и я буду в форме.
Вечером, после дойки, решил сходить погулять и был заловлен в переулке любвеобильной соседкой. Никого в тупичке не было, и Галина не боялась огласки.

Глава 7
– Толя, ты куда пропал? – несколько нараспев спросила девица.
– Учеба, корова, да и огород копать надо, сегодня вот теплицу делал, – честно ответил я.
– Ой, мне тоже нужно огород копать! Поможешь? – якобы вспомнила Галина.
Нет, ну нормально, да?! Разок перепихнулись, и уже должен? Хотя… баба она справная, и точно даст, если буду понастойчивей.
– Давай на завтра забьемся. Баньку мне за работу соорудишь? – согласился я.
– Ну, ты жук, конечно. Баньку. А может, чего еще? – хохотнула Галка и добавила: – Будет и банька и, если постараешься, кое-что еще. Приходи к обеду.
– А что еще? – решил подколоть ее я.
– Узнаешь. Ладно, я пойду, а ты не сразу за мной выходи. Чего ты вообще сюда поперся? – на прощанье бросила Галина вопрос.
Чего поперся? Да вспомнил я кое-что. Тупик заканчивался забором автобазы, я в своем детстве там частенько бывал, заходил только с другой стороны. Что делал? Да хулиганил. То в машину кому залезу, если она открыта, то бензин солью. Делали мы с пацанами бутылки зажигательные. Наливали туда бензин, затыкали тряпкой и, поджигая, бросали в кирпичную стену, изображая из себя героев-панфиловцев. Однажды я так горел даже – плохо заткнул бутылку, тряпка при броске вылетела из бутылки, и часть бензина попала мне на голову. Вспыхнул как факел, но был не один, и меня быстро потушили, накинув что-то на голову. Брови обгорели, ресницы тоже, волосы стали кучерявые, ну и ухо подкоптилось. Вообще, вспоминая свое детство, я понимаю, что выжил чудом. Я тонул в реке, так и не научившись плавать, еле выплыл на спине под водой, прыгал с третьего этажа строящегося дома, серьезно повредив ногу, после чего, помню, даже заново учился ходить, так сильно зашибся. Это только часть неприятностей, которые со мной происходили. Для советского деревенского ребенка – это обычное дело. Я уже не говорю про самопалы, бросание патронов в костер, карбида в воду и прочие опасные дела. Это в наше время за детьми следят, а при СССР мы росли как трава.
Так вот, на этой автобазе был заброшенный домик связистов, и я вспомнил, что следующим летом водилы там найдут ящик коньяка. Как раз после моего девятого класса. Что за коньяк, я не знал, ведь слышал краем уха и сильно не вникал в подробности. А мужики были взбудоражены этим известием и только об этом и говорили. Да и бабы тоже. Где-то в магазине я это и услышал, стоя в очереди. И вот пока не стемнело, решил навестить тупичок, тем более тропка туда была протоптана ленивыми сотрудниками автобазы. И дыра в заборе, как водится, имелась.
Залез, иду к заброшенному домику в углу автобазы. Небольшой, одноэтажный кирпичный дом из двух смежных комнат, идущих одна за другой. Света там не было, но пустые окна давали его достаточно. В этой части автобазы устроили свалку – валялись тысячи сгоревших лампочек и куча прочего хлама. С трудом открываю покосившуюся дверь и захожу. Сразу находка! Целый ящик телефонов, все новье, но без дисков. Кому такие нужны? Вот же советская бесхозяйственность! Бросили целый ящик телефонов. В помещениях куча хлама, столы, верстак, неизвестно для каких целей нужный связистам. Все старое, разломанное, на полу куча бумаг. Поднимаю пару листов – ничего особенного, инструкция чего-то к чему-то. Не за этим пришел. Бегло оглядевшись, недоумеваю – где искомый ящик может быть? Все на виду, подвала нет, чердака тоже. Стоп! А чердак-то есть! Невысокий, в метр высотой, зато есть. И как туда залезть? Я взрослый поискал бы лестницу, подтащил бы перевернутый стол или еще как. А Толик решил вопрос моментально – залез на дверь и оттуда уже на карачках взобрался на чердачок. Вижу несколько пачек газет, кажется «Советский спорт». Выписывал кто, что ли? Ползу дальше по грязному полу. «Бабка по шее даст за грязную одежду», – мелькает мысль.
А вот и ящик! Пыльный, некрасивый, но с бутылками! Беру одну, читаю. Коньяк «Ани», сорок два градуса, год выпуска – одна тысяча девятьсот восьмидесятый, емкость – ноль семьдесят пять литра, сахар – полтора процента. Выдержка пять-шесть лет получается? Так пять или шесть? Армянский коньячный завод. Неплохо! Как же он попал сюда? Не буду ломать голову, надо выносить понемногу. С собой у меня сумка-сетка – в просторечье авоська. Большая, крепкая, я в ней арбузы носил килограмм по двадцать зараз. Нагружаю продуктом сетку, беру половину имеющихся бутылок и осторожно спускаю на землю. Бутылки задорно торчат из сетки, и всем видно, что я несу, но темнеет, и я надеюсь проскользнуть незамеченным. Захожу к себе в огород с черного хода и прячу находку в сарайчик. Он стоит на краю участка, кроме меня там никто не бывает. А я там устраивал себе логово иногда, прячась от отца. Ныкаю находку среди хлама. Вот и есть выпивка на днюху! Да и Галка не откажется выпить, я думаю. Надо только ребенку ее чего-нибудь взять сладкое. Эх, спаиваю молодую мамашу, но мне не стыдно – не я такой, а жизнь такая. Да она и без меня сопьется, если замуж не выйдет в ближайшее время. Хотя бы за своего райкомовского. Симпатичная же баба! Дура, конечно, и на передок слаба.
Утро начинается с крика петуха. Серьезно обдумываю, как бы лишить того головы. Пять утра! Ну, полшестого максимум. Хорошо еще, когда в школу к восьми, а в выходной зачем рано вставать? Вчера я решил провести эксперимент и закрыл живой будильник в темном чуланчике, я думал, он на солнце реагирует. Ан нет! Орет по своим внутренним часам. Ворочаюсь, решая еще поспать, но тут приходят за коровой и окончательно меня будят. Бабуля громыхает посудой на кухне, что-то делая с утренним молоком. Бате петух нисколько не мешает, да и с чего бы? Залил вчера в себя литр водки и спит спокойно.
Иду на огород и заканчиваю перекапывать грядку под огурцы в теплице. Потом досаживаю картошку, благо осталось немного земли, и часам к девяти я уже свободен. Беру в заначке деньги и иду в магазин. Надо сказать, первый раз в этом теле.
Напротив моего дома находится одноэтажное здание хлебного магазина. Вернее, это даже не магазин, а пекарня с магазином в торце. Там, кроме хлеба, могут и торт сделать. Я вчера заказал бисквитный, вот сейчас заберу. Дешевле было пирожных взять, но это дело обыденное. А торт есть торт! Затем иду в другой магазин на соседней улице. Там, помимо продуктов, и промтовары продавались, и сейчас мне в глаза сразу бросились коробки с кубинскими сигарами. Хоть и не курил, а сразу захотел купить. Но сдерживаю позывы и покупаю мармеладки.
С выбором конфет в магазине тоскливо. Выхожу на улицу, солнышко уже начинает пригревать. Поднимаю голову и смотрю на небо. Вдруг слышу скрип тормозов и удар. Оборачиваюсь и понимаю, что жив чудом остался. За моей спиной машина врезалась в столб, который меня и прикрыл. От удара машину развернуло на триста шестьдесят градусов. Машина серьезная по нашим, совковским, меркам – «Волга». Вижу сквозь помятую дверь с осыпавшимся стеклом водителя, лежащего головой на руле – без сознания, похоже, мужик. Машина дымится и парит, дверь от веса водителя открывается, и тот падает на землю. Дядька лет сорока, в пиджаке, из головы хлещет кровь.
Из магазина выбегает продавщица и начинает кричать что-то неразборчиво, рядом невысокий дедок с палкой вместо клюки – он видел всю сцену сначала. Подбегаю к водителю, крича продавщице, чтобы та вызвала «скорую». Она забегает в магазин, а я недоумеваю – телефона там точно нет. Через секунду тетка, хотя какая она тетка – девка лет двадцати пяти – тридцати, закрывает дверь и куда-то быстро бежит, только с русой головы падает ситцевый платок. Она за ключом бегала в магазин, коза. Машина гореть вроде не собирается, лишь дымится, значит, займусь пострадавшим. Как оказывать первую помощь, я знал, ведь по тайге мне в свое время приходилось побродить. С помощью дедка укладываю пострадавшего на спину в положение вполоборота, для чего под одну из сторон туловища подкладываю валик из пиджака деда. Голову повернул в левую сторону и проверил нет ли рвотных масс во рту. Вроде все. Хотя вот еще и платок пригодился, стягиваю рану на голове им. Кровь сочиться не перестала, хотя, я надеюсь, ее стало поменьше теряться.
Пока занимался травмированным, пока приехала «скорая», пока меня опросил усатый мент, прошел час. Оглядываю себя – весь в крови, слава богу, не своей. Торт превратился в смятый кусок, и его уже попробовала деревенская собака. Бреду домой с чудом выжившим мармеладом в бумажном пакете. Дома бабуля выпытала из меня все подробности. Переодевшись, пошел за коньяком. Вышел опять через ход со стороны огорода с одной бутылкой в сетке, завернутой ради конспирации в газету. Надо заделать дырку – летом, я помню, будут лазить наркоманы и резать бутоны мака. А пирожки с маком мои самые любимые. Это я сейчас понимаю, для чего они портили наш мак, а тогда мы все недоумевали: кому надо-то?
У Галки меня поджидала птица под названием «обломинго». К ней приехал хахаль, и тоже с той же целью, что и я – перекопать огород. Я увидел его и не стал заходить с огорода, а постучал с улицы, вернее, камушек бросил. Галка вышла через минуту, и видно, что была на измене, боялась спалиться.
– Слушай, сегодня все отменяем, приехал мой мужчина, сам все вскопает, – быстро сказала она, оглядывая улицу на предмет любопытных глаз.
– Я понял, пойду тогда, – постарался нейтрально сказать я и подумал про себя: «Сам все вскопает и сам трахнет».
– Что это у тебя? Конфетки? Вино? Это мне? Спасибо! – Галка чуть не вырвала из рук кулек конфет и сетку с коньяком, завернутым в газету.
– Ага, угощайся, – уныло сказал я и поплелся домой.
Не жалко мне коньяка, но я уже настроился, так сказать, потрудиться. А дома меня ждал мент, которого бабка угощала чаем. Наш участковый, с которым я знаком был хорошо по причине живости своего характера. Что он мне опять предъявит? Что я залез на автобазу? Или драку?
– А вот и наш герой! – оскалился нечищеными зубами мент. – Спас человека! Оказал первую помощь, да еще так грамотно! Если бы на бок его не положил, мог и захлебнуться рвотой пострадавший. И голову перевязал, потерю крови уменьшил. Так врач сказал со «скорой». Ну и вообще молодец, что не растерялся.
– Там дедушка еще помогал, – попытался отмазаться я.
– Его тоже отметим, но он сказал, что ты руководил. А знаешь, кому ты помог? – спросил участковый.
– Нет, откуда мне знать? У меня знакомых на «Волгах» нет.
– Самому заведующему отделом Ростовского обкома КПСС!
– Ох ты! И чего он у нас в поселке забыл?
– На ГРЭС вчера приезжал для награждения трудящихся, а сегодня решил заехать по делам в наш поселок. Сильно уставший был, вот и не справился с управлением, – сказал участковый и пристально посмотрел мне в глаза – не стану ли говорить, что несло от пострадавшего алкоголем?
– Я так и понял, что устал, да и дороги там плохие, в том месте асфальт старый, разбитый, вот и попал из-за дорожных условий в аварию, – предложил я еще одну версию случившегося.
– Точно, а ведь асфальт и вправду разбит! Ты молодец – глазастый! Всем так и говори! – сурово сказал мент и, надев фуражку, ушел.
– Ты же сказал, что пьяный он был? – спросила бабуля.
– Ошибся! От дедка это пахло перегаром, а мужик тот трезвый был, – сказал я и подмигнул бабуле.
– Ну ты лиса, – то ли похвалила, то ли отругала бабуля.
Вечером я еще раз сходил на базу за остатками коньяка, которые спрятал в сарайке. Немного прогулялся и уже собирался делать уроки, как опять появились гости. На этот раз нас посетили два мужика из комитета комсомола и правления колхоза. Кроме бабки, был еще и краснорожий батя, и настроение у всех было приподнятое.
– А вот и сынок! – обрадованно произнес отец своим собутыльникам и собеседникам. – Ты, говорят, молодец, человеку помог! Весь в меня! Не зря я тебе мопед купил.
Я скромно промолчал о том, что он сам на этом мопеде и катается, и уже его частично разбил.
– Да что мопед?! Толя, у нас есть секция мотокросса, и там имеется спортивный мотоцикл «Чезет». Хочешь на таком поездить? – спросил парень-комсомолец.
– И правда! Мы недавно же закупили для нашей секции мотокросса шесть мопедов спортивных, – поддержал колхозник.

Глава 8
И на меня вдруг нахлынули воспоминания. Мои, а не Толика Штыбы. Я занимался, кроме борьбы и бокса, еще и мотокроссом. У нас была своя трасса, свой тренер, и ездили мы именно на этих спортивных мотоциклах. Конечно, я хочу!
– Да с радостью! Я собираюсь уезжать, правда, в августе. Буду учиться в техникуме, а так я бы позанимался, у нас и трасса недалеко за железнодорожным мостом.
– А в девятый нет желания пойти? – спросил мужик постарше – коммунист из колхоза.
Я понял, что у меня открылось окно возможностей – могу идти в девятый, который, вне всяких сомнений, закончу, да и вообще, башка варит, я сейчас могу сразу и в вуз поступить. С такой поддержкой в школе все ровно будет, но с батей жить не хочу. Тот еще кайф.
– Хватит у папы с бабушкой на шее сидеть, а высшее образование могу и после техникума получить! – отвечаю твердо.
– Молодец! Что сказать?! Виктор Семенович велел тебя благодарить, он тебя позже вызовет, – сообщил коммунист.
– А я завтра в школу зайду, тебя проведаю, – добавил комсомол.
Когда гости ушли, батя меня еще раз похвалил. Оказывается, гости пришли не с пустыми руками, а с доносом на отца, анонимным, но порвали бумажку на его глазах. Может, поэтому отец утром дал мне не два рубля на неделю, а пятерку. Кутим!
В школе первым уроком опять была литература. Я почитал, конечно, кое-что по теме, но получил заслуженный двояк. Ну, не помню я, кто там из классиков про что писал, хотя и произведения читал, и сочинения писал в свое время. На физре сдача нормативов прошла на отлично. Правда, девочки так косились на мое старое трико, что опять стало стыдно. Хорошо хоть физра последняя в году. А с одеждой надо что-то решать! На большой переменке вместо обеда пришлось идти к директору. Вызвали. Я было начал вспоминать свои проступки, но ничего, кроме драки, не вспомнил, а там я прикрыт надежно – не принято у нас стучать. Зайдя в кабинет, увидел завуча по воспитательной работе, нашего классного руководителя – учителя истории и комсорга школы – конопатую девицу из десятого класса. Сразу стало спокойно на душе.
– Толя пришел, – улыбчиво пробасил директор, – сейчас нам он все и расскажет.
– Что рассказать, Николай Николаевич? – прикинулся валенком я.
– Как человека спасал. Вот не ожидал от тебя, – уточнил директор.
– Ну, зря вы не ожидали. Я вижу, все у вас в школе отлично и по воспитательной работе, и на комсомольской ниве, и с классным руководством, раз не самый успевающий школьник совершил такой геройский поступок, – мягко поправил директора комсомолец из района. – Но ты все равно расскажи, Анатолий, пусть послушают.
– Пошел я в магазин за конфетами, – конопатая при этих словах хихикнула. – А на дороге, прямо посередине, котенок сидит, маленький такой, промокший, дрожит от холода.
– Погоди, так ты котенка спас? – перебивает, не дослушав, директор.
– Нет, просто по дороге машина ехала, она котенка давить не стала, а решила объехать, а там на обочине очень некачественный асфальт лежит, уже лет десять не меняли, ну и ямка там, незаметная, но коварная. В нее и попала машина, а затем в столб врезалась. Я водителю и голову перевязал, и на бок положил, чтобы рвотой не захлебнулся. Вот и все.
– А как ты узнал о действиях при черепно-мозговой травме? На НВП проходили? Хотя у вас нет его пока, только с девятого, – размышляла наивная завуч.
– Дедушка подсказал, он бы и сам справился, но он выпил немного. Там несложно было, хорошо хоть машина не загорелась, – добавил я.
– Вот видите, какие у вас ученики? Рискуя жизнью, ведь машина-то и вправду взорваться могла, спас человека, – радовался комсомолец. – Зина, характеристику напиши на Анатолия.
Зина. Хм, я уж и не помню, когда такие имена в моде были, а тут вот она – Зина.
– В общем, от лица районной администрации объявляю тебе благодарность! Письмо вручите ему торжественно. Ну, раз в девятый класс ты не хочешь, не буду уговаривать, у нас любой труд почетен!
– Да у него и тройки-то с натягом выходят, – влезла было не разобравшись политически близорукая историчка, но ее оборвал уже сам Николай Николаевич суровым покашливанием.
А неплохо вышло. Правда, комсомолец пытал меня про котенка – чего он мокрый был? Пришлось сознаться – мол, художественный замысел такой, котенка я выдумал.
– Котенка не надо, просто плохая дорога, – подумав, решил комсорг.
После быстрого обеда пришлось бежать на двойной урок по русскому языку. Хоть и бежал, а все же опоздал, но меня ругать не стали, лишь махнули рукой на мое место. Если два экзамена – математику устно и письменно, где была в основном геометрия, я сдам легко, то вот с русским языком возникала проблемка. Мало того, что в моей речи то и дело проскакивали англицизмы, так я еще и правил русского языка не знал. Хорошо хоть сочинение не сдаем. В это время с экзаменами не было таких проблем, как во времена ЕГЭ. Учитель вполне мог повлиять на оценку – хорошистам и отличникам двойки не ставили, берегли дневник и аттестат. Я сам в прошлом теле сдавал физику в режиме монолога, обе учительницы ни капли не сомневались, что я все знаю по билету и болтали между собой. Я серединку ответа выкинул, никто и не заметил. Или другой пример – мой приятель, завзятый троечник, получил четверку по сочинению за взятку. Батя-водила зашел к соседке учительнице и дал той четвертак – хватило на четверку сыну. А у нас ЕГЭ ругают! Сейчас некоторые экзамены сплошная профанация зачастую. В общем, получить нормальную оценку по русскому реально, а уж если директор впряжется, то дело в шляпе. Но сачковать неудобно, и я включаюсь в работу на уроке. Тема урока – «бессоюзные сложные предложения» – редкая муть, ничего не понял даже с мышлением взрослого человека.
– Бессоюзное сложное предложение – это сложное предложение, части которого соединяются интонационно, без помощи союзов и союзных слов. Бессоюзные сложные предложения часто встречаются в сказках, в художественной и разговорной речи, в пословицах и поговорках, – вещала учительница, а я пытался расшифровать то, что она говорила.
Когда пошли примеры, стало немного понятнее, и я в конце урока на вопрос училки даже ответил правильно, приведя пример этой гадости: «Жить захочешь – не так раскорячишься».
– Гм, все верно, но уж очень просторечно, впрочем, ставлю тебе четыре за работу на уроке! – порадовала не любившая до этого меня тетка. – Жалко до конца года немного занятий осталось, а то мог бы оценку в четверти поправить.
После школы решил сделать ревизию своей одежды и обуви. Все оказалось еще хуже, чем я предполагал. Зимней нормальной совсем не было, из осенней было пальто в плохом состоянии, имелись также пара брюк, пяток рубашек, две растянутые майки и такое же растянутое трико, в котором я ходил на физкультуру. Единственной новой еще вещью был костюм – совок, конечно, зато неношеный… А и того нет – мал уже. Зараза, расту я! Печалька. Надо все покупать, ну или ходить как чмо.
– Ба! А мне костюм мал уже, – решил озадачить взрослого человека своей проблемой.
– Да зачем он тебе? Ты и не носил его, а в цеху забойном и не походишь в костюмах, – привела свои доводы бабушка.
– Я же говорил, что учиться в техникуме буду, в августе уже поступлю. А еще мне грамоту от райкома комсомола вручать будут, тоже нужен костюм.
– В техникум еще надо поступить, а у тебя задача – на второй год не остаться, – напомнила мне очевидный факт старушка. – Деньги есть, а вот костюм нормальный поискать надо, только в городе и купить можно в универмаге, в нашем нет. А когда туда тебе ехать?
Машу рукой на не верящую в меня родственницу и иду кататься на мопеде, пока корову не привели. С одеждой и правда в поселке напряг. Фарцу поискать? Так нет их у нас, да и деньги нужны для этого.
Незаметно для себя добрался до местной речки, даже не речки, а большого ручья обычно, но сейчас она еще речка – летом помелеет. Оглядываюсь и вижу на пригорке полянку, там мы частенько зависали с моими корешами Кондратом и Похабом. А не сделать ли мне сейшен? Так! Не сейшен, а тусовка! По губам себя! Позвать девочек, шашлычки приготовить. Повод есть, выпивка – тоже, для кого-то, может, и крепкая, а девочки разбавят, если захотят. Еду домой доить корову, а вечером решаюсь поговорить с отцом.
– Батя, ты мяса можешь достать? Я хочу себе на день рождения шашлыков нажарить? – обращаюсь я к несильно датому отцу.
– В холодильнике килограммов пять свинины, можешь взять. Хватит?
– Должно, я еще не знаю, сколько людей будет. Спасибо, я тогда в субботу с ребятами на речке отпраздную.
– Мопед не бери, разобьешься по пьяной лавочке. Да не делай возмущенные глаза, знаю – бухать будете, сам такой был. Хотя стой! Шашлык мне Тофик сделает на работе, а ты разогреешь его на костре. Скажи только, сколько надо, и это… водку не пей, налижешься за пять минут и никакого удовольствия. Пиво тебе сам возьму, – дал указания отец.
Нормальный же человек, когда руки не распускает! Так-с, кого позвать, кроме корешей Кондрата и Похаба? Вспоминаю свою прошлую жизнь. Из девочек надо брать тех, кто попойку не сдаст, желательно и тех, кто потом даст, но это уж совсем анреал. Девочки ко мне могут и не пойти. Из парней – обоих Олегов, Жукова Игоря и Колянченко Саню, я с ним уже после школы сдружился, отличный мужик оказался там, в будущем. И спортсмен был не из последних, кикбоксер, он и сейчас уже неплохо дерется, правда, в весе мухи. Каркатова тоже можно взять, но боюсь по свежей памяти сцепимся с ним по пьяни, а не хотелось бы драку учинять. Это же не свадьба, драка тут не обязательна. Эх, где мои шестнадцать лет? Да вот они – в субботу будут! Надо только занять ребят чем-то, кроме бухла. В «крокодила» поиграть, например, или «мафию»?

Глава 9
На следующий день решаю поговорить о днюхе с друзьями. Парни ожидаемо соглашаются и задают законный вопрос о выпивке и девочках.
– Шашлык будет и пиво, батя обещал подогнать, ну и конина есть неплохая, армянская, а девочек пока не звал, – отвечаю по пунктам.
– Конина? – удивляется темный и непьющий спортсмен Колянченко.
– Коньяк армянский, – поясняю для него.
– С девочками давай я поговорю, – предлагает Горин.
– Я сам. Хочу позвать Фаранову, Архарову, Бочкину, Кузякину, Томнину.
– Ничего ты размахнулся! Не пойдет никто, ну, кроме Бочкиной, ее вряд ли куда позовут еще, – сомневается Кондрат.
Откладывать приглашения в долгий ящик я не стал и на переменке подошел к Архаровой. Вернее, отозвал ее в сторону от группы девочек.
– Вера, можно на пару слов?
– Штыба, ты только пару слов и можешь сказать? – засмеялось девичье стадо, но Архарова, к моему удивлению, не стала ломаться и отошла к окну в конце коридора.
– Что тебе? Говори, только быстро, и сразу скажу за твоего Складнева – можешь не заступаться, я его не прощу, – категорично отрезала она, глядя на меня большими фиалковыми глазами с длинными пушистыми ресницами.
А хороша ведь уже в свои пятнадцать.
– Никуда твой Складнев мне не уперся, я по другому вопросу, – удивляю и немного возмущаю ее я. – Я тебя хотел позвать на речку в субботу, шашлыков поесть. Я ведь после восьмого в техникум поступать уеду. Решил проставиться за свой отъезд, да и день рождения свой отметить.
– Ты не офигел? Бегу уже на шашлыки твои! Делать нечего! Что там делать будем, кроме шашлыков? – ехидно усмехнулась Верка.
– Бухать и целоваться! – удивляю ее до невозможности я.
– Что-о-о-о?! – округляются глаза у собеседницы.
– Вру! Просто целоваться! – опять шучу я и вижу, что шутка не заходит – Верка покраснела аж до цвета помидора.
– Да что ты там себе навыдумывала? Просто с компанией посидим на реке. Будут шашлыки от Тофика и пиво, поиграем в игры какие-нибудь и все! – как могу успокаиваю ее, понимая, что немного перегнул палку.
– С ребятами говоришь, ну-ну. А кто будет? – задумчиво говорит Верка, глядя мимо меня на подружек, отчаянно пытающихся услышать, о чем мы беседуем. – И что за игры?
– Например, «мафия», – говорю я и вкратце рассказываю правила не ведомой никому здесь игры.
– А будет кто? – повторяет вопрос Вера.
Я перечисляю тех, кто согласился из парней и кого хочу позвать из девочек.
– «Мафия» – это интересно, я даже не слышала про такую игру, надо попробовать. А из девочек к тебе не пойдет никто, ну, может, кроме Фарановой, раз у вас такая с ней любовь, – подкалывает меня одноклассница.
– Я попробую все ж. А ты придешь?
Верка осматривает меня с головы до ног – невзрачная одежда, не шибко пока высокий рост, и удивляет ответом:
– А приду! Говори, во сколько. И это… Томнину, Кузякину, Бочкину я сама позову, считай они уже пришли к тебе. Изменился ты, Толик, не внешне, – она еще раз ехидно оглядела мою помятую рубаху и старые брюки, – а изнутри. Уверенный такой стал и смотришь так требовательно, я себя как ребенок чувствую.
Я, глядя на ее детское лицо, чуть не заржал в голос.
– Завтра скажу точно во сколько собираемся, а место ты знаешь – полянка над речкой, – поворачиваюсь и ухожу, провожаемый взорами одноклассниц.
С Фарановой я поговорил на большой перемене во время обеда. Обедала она с младшим братом, который был на класс ее младше и на голову выше. Подсаживаюсь к ним и, глядя на склонившегося к тарелке брата, начинаю разговор.
– Аленка, я после восьмого в техан уеду, вот собираю людей пообщаться напоследок, ну и день рождения у меня в субботу. Хочу тебя позвать.
– Толя! – говорит Аленка, оглядывая красивой головкой на цыплячьей шее окрестности. – Про нас и так всякие глупости говорят! А ты на виду ко мне подсел, да еще зовешь неизвестно куда. Меня девочки замучили уже подколками, я не знаю, что и говорить, мы с тобой даже не встречались ни разу, а они подробностей требуют.
– Шашлык будем есть, в игры играть. Боишься одна, вон брата возьми, – киваю головой на смущенного паренька, с трудом затыкая в себе аргумент о том, что «будет, что рассказать подружкам». – На речке в субботу, время скажу позже! Отказы не принимаю!
– Стой! – шепчет вслед Аленка. – А кто еще будет?
Я перечисляю гостей, сильно удивляя ее.
– Архарова не придет! – категорично заявляет она.
– Сказала, придет, и с подружками, – пожимаю плечами я и иду на урок, даже нормально не пообедав.
На уроках получаю пятерку по физике за контрольную, которая была на прошлой неделе и тройку по химии, которую, на мой взгляд, мне натянули. Работает бонус комсомола? Уверен, Николай Николаевич уже всех предупредил об изменившейся политике партии в отношении меня.
Дома решаю поговорить еще раз с бабушкой насчет одежды, и получается удачней.
– Ну, раз ты такой модник теперь, собирайся в универмаг! – говорит она.
Я вспоминаю наш неказистый поселковый универмаг и недоумеваю – одежды и обуви там нет совсем.
– Ба, так там одни хозтовары!
– Увидишь, – сказала бабуля, и мы пошли в магазин.
В нашем поселке было немного торговых точек – хлебный, вино-водочный, ларек «Союзпечать», три продуктовых и универмаг. Были, конечно, еще торговые точки, вроде продажи газет на почте или чая в бане, но это не основные. Универмаг находился в поселковой части поселка и был забит хозяйственными товарами. Отдел с продуктами здесь имелся тоже, а вот одежды там в упор я никогда не видел.
Бабка ходила быстро, и даже я с трудом успевал за ней. Бодрая у меня еще бабуля, это хорошо.
– Света, посмотри на моего внука, надо ему костюм, пару рубашек и брюки заказать, – обратилась к директору она, когда мы пришли.
Внутрь заходить не потребовалось, упомянутая Света находилась снаружи и разглядывала оформление стеклянной витрины.
– Привет, кума. Что, женить парня решила? – тут же пошутила толстая тетка лет шестидесяти, работавшая директором.
– Рано ему, женилка еще не выросла. В техникум будет поступать в Новочеркасске, ну и на выпускной костюмчик надо, вырос он из старого, – проворчала моя бабка.
– Теть Свет, и что-нибудь для физкультуры, кроссовки там или кеды, костюм спортивный, носки можно, – решил обнаглеть с просьбой я, заткнув в себе ответ на фразу, что у меня там чего-то не выросло.
– Хм, ну пойдем, обмерим тебя, завтра-послезавтра машина из нашего орса пойдет, могут и привезти заодно обновки, – махнула рукой директор.
В магазине в подсобке с меня сняли мерки и сказали прийти завтра узнать цену, но бабуля воспротивилась, мол, с этим справится сама. Вот не помню в своем детстве таких услуг по доставке товара, скорее всего, бабуля блат имеет именно в этом магазине. Отец точно имел блат в вино-водочном, а бабуля, значит, здесь.
Вечером делаю уроки. Задали историю. Я ее неплохо знал, но акценты тут другие, пришлось читать учебник. Утречком по холодку добираюсь до школы в приподнятом настроении, и мне сразу его портят.
– Штыба, к директору быстро! – командует дежурный учитель на входе. – Жалуются тут на тебя.
Жалуются? Кто и на что? Быстро поднимаюсь к кабинету директора и захожу внутрь. В кабинете, кроме директора, никого нет. Уже лучше! Наедине прессовать он меня сейчас не станет.
– Хорошо, что пораньше в школу пришел, – обрадовался он моему появлению. – Тут на тебя жалоба поступила, мол, собираешься пьянку устроить.
– Поклеп! Шашлыки и газировка, плюс интеллектуальные игры, – с ходу отметаю обвинения, ворочая в голове мысль: кто меня сдал и так быстро?
– Игры? Что за игры? – Николай Николаевич поднял бровь в удивлении.
Я в нескольких словах рассказал и про «мафию», и про «крокодила».
– Не слышал даже такие игры, но одобряю! Название, конечно, не самое подходящее – мафия. Назвал бы по-другому.
Еще бы он слышал. Ее в таком виде придумали только в восемьдесят шестом.
– А насчет пьянки скажу честно – будет несколько бутылок пива, – сразу сдал сам себя я.
– Гм, Толя… Честность – это хорошо, но как вот мне теперь поступить?
– Там будут пить человека четыре, я наклейки с пива уберу и наклею с газировки. А кто рассказал-то про мой день рождения. Кто-то из девочек?
– Там еще и девочки будут? – непритворно изумился директор. – Никогда бы не поверил раньше, но сейчас тебе верю. Никто тебя не сдал, просто учительница подслушала разговор одного из твоих приятелей и сообщила мне, да ты ее внизу видел, она дежурная сегодня.
– Николай Николаевич, а давайте вы «случайно» посетите это мероприятие и сами убедитесь, что все «чинно и благородно, по-старому», – процитировал я фразу из кинофильма.
– Пожалуй, так и сделаю, а Фарановым, младшему и старшему, скажи, пусть тише болтают.
– Не звал я старшего, семиклассника позвал, а то боюсь, что Аленку не отпустят одну, – припомнил я.
– У нее в десятом еще братец учится, вот они и обсуждали, стоит или нет за сестру у родителей просить, – пояснил директор. – Ладно, иди. И еще раз молодец, что врать не стал, поступок взрослого человека. И это… на следующей неделе тебя, скорее всего, вызовет твой спасенный пострадавший, меня уже известили.
Я ушел, вспоминая, что через год директор уйдет с работы, вроде как заболеет сильно. Я не интересовался, что с ним случилось, а жаль. Надо как-то намекнуть – мол, выглядите плохо.
Пройдя мимо стукачки-училки, сверлящей меня взглядом, зашел на урок истории. Кроме меня, в классе была еще и Кузякина – уже сформировавшаяся девочка с заметной грудью.
– О, Штыба! – фамильярно начала она. – Хорошо, что ты пришел рано. Ты нас на день рождения пригласил? Верка сказала.
– Да, Диана, извини, что не лично. Архарова сказала, что сама поговорит.
– Да ерунда, я вот что скажу, день рождения без музыки – это ни о чем. Хочешь, я свою принесу? У меня есть магнитофон «Казахстан-101», стерео, и радио там есть встроенное. Но весит он прилично – килограмм восемь, сама не донесу.
– Диана, отличный подарок! – обрадовался я.
– Ты очумел, Штыба! Какой подарок?! Я на время принести могу! – пошла пятнами Кузякина.
– Да я понял, подарок в том, что музыка у нас будет. Я и не подумал про нее, а ты, видишь, умница какая. Кассеты, батарейки? – быстро спросил я, видя, что класс стал заполняться детьми.
– Есть все, – буркнула она и, обернувшись, язвительно добавила: – Тоже в подарок!
Надо все равно взять про запас батареек. Сколько же они стоят? Копеек тридцать вроде, но видел и дешевле, а надо восемь штук. Куплю в универмаге.
Тема урока – «Культура народов России во второй половине девятнадцатого века». Я еще раз перед уроком бегло прочитал заданные параграфы и тут же с удовольствием понял, что не зря это сделал.
– Штыба, к доске! – прошипела историчка.
Выхожу, недовольно оглядывая в очередной раз свою неказистую одежду.
– Кто из деятелей культуры являлся основоположником критического реализма в грузинской литературе? – с ходу начала валить меня училка.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70754149?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.