Суждения и беседы
Суждения и беседы
Конфуций
«Суждения и беседы» – основополагающий письменный памятник конфуцианства. В V веке до нашей эры ученики Конфуция записали монологи и диалоги учителя в стиле кратких изречений.
Перевод был сделан ученым-китаистом П. С. Поповым, им же были даны комментарии.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Конфуций
Суждения и беседы
* * *
Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
© «Центрполиграф», 2018
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2018
* * *
Глава 1
Не приятно ли учиться…
1
Философ сказал: «Не приятно ли учиться и постоянно упражняться? Не приятно ли встретиться с другом, возвратившимся из далеких стран? Не тот ли благородный муж, кто не гневается, что он не известен другим?»
Все люди по природе добры, но одни из них прозрели раньше, а другие позже, поэтому позже прозревшие только при непременном условии подражания знаниям и поступкам прежде прозревших могут очистить свою природу и возвратить ей ее первобытные совершенства.
2
Ю-цзы сказал: «Редко бывает, чтобы человек, отличающийся сыновнею почтительностью и братскою любовью, любил бы восставать против старших, и никогда не бывает, чтобы тот, кто не любит восставать против высших, захотел произвести возмущение. Совершенный муж сосредоточивает свои силы на основах; коль скоро положены основы, то являются и законы для деятельности. Сыновняя почтительность и братская любовь – это корень гуманности».
Ю-цзы – ученик Конфуция по имени Жо, отличавшийся сыновней почтительностью и братскою любовью.
Гуманность – это закон любви и свойство человеческого сердца, а послушание и братская любовь – это ее проявления[1 - Курсивом выделены примеч. пер.].
3
Философ сказал: «В хитрых речах и во вкрадчивом выражении лица редко встречается гуманность».
4
Цзэн-цзы сказал: «Я ежедневно исследую себя в трех отношениях: обдумывая что-либо для других, был ли я предан им, был ли искренен в отношениях с друзьями и усвоил ли я то, что было преподано мне Учителем».
Цзэн-цзы – ученик Конфуция по имени Шэнь, по прозванию Цзы-юй. Между другими учениками Конфуция Цзэн-цзы отличался сосредоточенностью и потому верно передавал то, что им было усвоено от Конфуция. Жаль, что его прекрасные изречения и хорошие поступки не все сделались достоянием потомства. Этот параграф может быть переведен еще и так: «Обдумывая что-либо для других, быть может, я не был предан их интересам» и т. д.
5
Философ сказал: «При управлении княжеством, имеющим тысячу колесниц, необходимы постоянное внимание к делам и искренность в отношении к народу, умеренность в расходах и любовь к народу со своевременным употреблением его на работы».
По мнению Чэн-цзы (толкователь учения Конфуция), блестящее правление Яо и Шуня заключалось только в осуществлении в полной мере этих пяти принципов.
6
Философ сказал: «Молодежь дома должна быть почтительна к родителям, вне дома – уважительна к старшим, отличаться осторожностью и искренностью (правдивостью), обильною любовью ко всем и сближаться с людьми гуманными. Если по исполнении сего останется свободное время, то посвящать его учению».
7
Цзы-ся сказал: «Если кто из уважения к людям достойным отказывается от похоти, служит родителям до истощения сил, государю – до самопожертвования и в сношениях с друзьями честен в своих словах, то я, конечно, назову такого ученым, хотя бы другие признали его невежей».
Цзы-ся – ученик Конфуция по фамилии Бу, по имени Шан.
8
Учитель сказал: «Если совершенный муж (изюнь-цзы) не солиден, то он не будет вызывать уважения к себе в других и знание его не будет прочно. Поэтому поставь себе за главное преданность и искренность; не дружи с людьми, которые хуже тебя; если ошибся, не бойся исправиться».
9
Цзэн-цзы сказал: «Если мы будем рачительны в отдании последнего долга родителям и будем вспоминать (то есть приносить жертвы и проч.) об отшедших, то народная нравственность улучшится».
10
Цзы-цинь спросил у Цзы-гуна: «Философ, прибыв в известное государство, непременно собирал сведения об его управлении. Домогался ли он этого, или же ему сообщали их?» Цзы-гун отвечал: «Философ приобретал их благодаря своей любезности, прямоте, почтительности, скромности и уступчивости. Не отличался ли его способ собирания их от способа других людей?»
Цзы-цинь по фамилии Чэн, по имени Кан, а Цзы-гун по фамилии Дуанму, по имени Цы, вэйский уроженец – оба ученики Конфуция. Другие полагают, что Цзы-цинь был учеником Цзы-гуна.
11
Философ сказал: «Кто при жизни отца всматривался в его намерения, а по смерти смотрит на его деяния и в течение трех лет не изменяет порядков, заведенных отцом, того можно назвать почтительным».
Несмотря на прямой и вполне согласный с китайской моралью смысл этого параграфа, переданный и нами, некоторые толкователи с Чжуси во главе придают ему совершенно другой смысл, а именно: «При жизни отца смотри на направление воли сына, а по смерти его – на его поступки». Такое толкование не согласуется и с последующей фразой о неизменении в течение трех лет порядка, то есть образа деятельности отца, если слово «деяния» мы будем относить к сыну, а не к отцу.
12
Ю-цзы сказал: «В приложении церемоний (житейских правил) дорога естественная непринужденность, которая в правилах древних царей признавалась превосходной вещью и которой следовали и в малых, и в больших делах. Но бывают случаи, что и она не действует, ибо знать только, что она дорога, и ограничиваться ею одною, не регулируя ее церемониями, также невозможно».
Смысл этой довольно-таки темной тирады заключается в том, что церемонии или правила, определяющие всю деятельность человека, не должны нарушать естественной непринужденности; но, с другой стороны, и эта последняя, чтобы не сделаться разнузданностью, должна регулироваться первыми. По толкованию Чэн-цзы, между церемониями, или житейскими правилами, и гармонией, или естественной непринужденностью, должно существовать полное равновесие без малейшего преобладания, и тогда только деятельность человека будет следовать правильным путем.
13
Ю-цзы сказал: «Если условие согласно со справедливостью, то сказанное можно исполнить. Почтение, если оно согласуется с нормою, избавляет нас от срама. Если тот, на кого опираются, заслуживает сближения с ним, то его можно взять в руководители».
Чем раскаиваться впоследствии, не лучше ли быть осторожным вначале – это общий смысл настоящего параграфа.
14
Философ сказал: «О том благородном муже, который в еде не заботится о насыщении, в жилище не ищет комфорта, быстр в деятельности, осторожен в речах и обращается для исправления себя к людям нравственным, можно сказать, что любит учиться».
Стремление к Учению, поглощающее все внимание благородного мужа, не оставляет ему досуга думать о таких мелочах, как пища и комфорт.
15
Цзы-гун спросил: «Что вы скажете о человеке, который в бедности не пресмыкается, в богатстве не заносится?»
Философ ответил: «Годится, но он ниже того, который в бедности весел, а в богатстве благопристоен». Цзы-гун сказал: «„В Ши-цзине“ сказано: „Как будто обтесана и обточена [слоновая кость], как будто огранена и отшлифована [яшма]“. Так вот что это значит!» Философ сказал: «Цы, теперь с тобой можно толковать о „Ши-цзине“, потому что скажешь тебе о прошедшем, а ты знаешь и будущее».
Изречение «Ши-цзина» приведено Цзы-гуном в объяснение того, что он понял мысль своего Учителя, что путь совершенствования бесконечен.
16
Философ сказал: «Не беспокойся о том, что тебя люди не знают, а беспокойся о том, что ты не знаешь людей».
Глава 2
Кто управляет
1
Философ сказал: «Кто управляет при помощи добродетели, того можно уподобить Северной Полярной звезде, которая пребывает на своем месте, а остальные звезды с почтением окружают ее».
Это символ правителя, украшенного всеми добродетелями, влияние которого настолько преобразило народ в смысле нравственного совершенства, что он сам, без всяких понуждений, охотно исполняет свои обязанности, так что правителю не остается ничего делать.
2
Философ сказал: «„Ши-цзин“ хотя и состоит из трехсот песен, но они могут быть объяты одним выражением: „Не имей превратных мыслей!“»
По мнению Чэн-цзы, это может быть выражено одним словом: искренность.
3
Философ сказал: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок посредством наказаний, то хотя он и будет стараться избегать их, но у него не будет чувства стыда; если же руководить им посредством добродетели и поддерживать в нем порядок при помощи церемоний, то у него будет чувство стыда и он будет исправляться».
В первом случае народ будет исполнять предписания закона из страха наказания, а не по сознанию нравственного безобразия преследуемых им явлений, которое вызывало бы в нем чувство стыда и отвращения и искоренило злую волю. Во втором же случае у него является отвращение к пороку как явлению, противному его природе, врожденной ему идее добра и чувство стыда пред совершением его. По мнению китайцев, законы – это орудие установления порядка, а наказания – вспомогательные для этого средства.
4
Философ сказал: «В пятнадцать лет у меня явилась охота к учению; в тридцать лет я уже установился; в сорок лет у меня не было сомнений; в пятьдесят лет я знал волю Неба; в шестьдесят лет мой слух был открыт для немедленного восприятия истины; а в семьдесят лет я следовал влечениям своего сердца, не преходя должной меры».
Под именем воли Неба разумеются небесные законы, разлитые во Вселенной, присущие каждой вещи, каждому явлению и определяющие его деятельность. С полным познанием и совершенным усвоением этих законов, или, выражаясь другими словами, мировой истины, слух человека делается немедленным, непосредственным и покорным проводником ее. Это есть высшая степень знания. В семьдесят лет человек достигает полного равновесия, той желанной для конфуцианца середины, которая исключает возможность уклонений, и потому ему нет необходимости напрягать усилия для того, чтобы действия его были правильны, они сами по себе свободно правильны: при таком состоянии он, конечно, может следовать влечениям своего сердца без опасения, что оно увлечет его на недолжный путь.
В древности в пятнадцать лет начинали великое учение, то есть приступали к изучению этико-философских принципов, необходимых для взрослых.
5
На вопрос Мэн-и-цзы, в чем состоит сыновняя почтительность, Философ ответил: «В непротивлении (послушании)». Когда Фань-чи вез Философа, тот сказал ему: «Мэнь-сунь спросил меня, в чем состоит почтительность, и я отвечал ему: в непротивлении». Фань-чи сказал: «Что это значит?» Философ сказал: «Когда родители живы, служить им по правилам, когда они умрут, похоронить их по правилам и по правилам приносить им жертвы».
Мэн-и-цзы – луский вельможа Чжун Сунь-ши по имени Хэцзи. Фань-чи – ученик Конфуция по имени Сюй, луский уроженец, бывший у него кучером.
6
Мэн-у-бо спросил Конфуция о сыновней почтительности. Философ сказал: «Отец и мать беспокоятся только о том, не болен ли их сын».
Если сын проникнется этим и будет платить им взаимностью, то он, без сомнения, будет осторожен во всем том, что касается соблюдения себя.
Мэн-у-бо – сын Мэн-и-цзы по имени Чжи.
7
На вопрос Цзы-ю о почтительности Философ сказал: «Современная почтительность к родителям означает быть в состоянии кормить их; но ведь собаки и лошади также получают пропитание. При отсутствии почтительности чем же будет различаться кормление родителей от кормления собак и лошадей?»
Цзы-ю – ученик Конфуция по фамилии Янь, по имени Янь.
8
На вопрос Цзы-ся о почтительности Философ сказал: «В этом случае трудность заключается в выражении лица (то есть в том, чтобы постоянно иметь веселый, довольный вид). А что младшие братья и дети будут брать на себя заботы о делах, будут угощать родителей и старших братьев вином и кушаньем, то разве это можно считать сыновней почтительностью?»
9
Философ сказал: «Я разговариваю с Хуэем целый день, и он не возражает, как будто совершенно глуп; но когда после его ухода я вникаю в его частную жизнь, то нахожу, что он в состоянии уяснить мое Учение. Хуэй неглуп».
Хуэй – ученик Конфуция по фамилии Янь, по прозванию Цзы-юань, луский уроженец. Хуэй (Янь Хуэй, Цзы-юань) – один из наиболее замечательных учеников Конфуция, был моложе Учителя на тридцать лет.
10
Философ сказал: «Где может укрыться человек, где он сможет укрыться, если мы будем обращать внимание на его деятельность, всматриваться в его побуждения и вникать в то, что ему доставляет удовольствие?»
11
Философ сказал: «Кто повторит старое и узнает новое, тот может быть руководителем для других».
Постоянное упражнение в старом не заключается только в простом повторении старого, потому что это было бы мертвое знание, а в развитии начал, заключающихся в нем, и в расширении прежде приобретенного, то есть старого, путем аналогии; такое знание будет постоянно живым и деятельным знанием, а не мертвым капиталом. Другими словами, старые знания служат канвою, основанием для новых, дальнейших. Видно ли здесь начало застоя? Без постоянного повторения можно опасаться, что старое знание забудется и, таким образом, не будет почвы (опоры) для приобретения новых знаний.
12
Философ сказал: «Благородный муж не есть орудие, годное только для одного какого-либо употребления».
Каждое орудие имеет свое специальное назначение; но человек, достигший нравственного совершенства, обладая всеми совершенствами, пригоден на все.
13
Цзы-гун спросил: «Кто есть благородный муж?» Философ сказал: «Тот, который сначала действует, а потом говорит».
Другой перевод: «Тот, у которого дело предшествует слову».
14
Философ сказал: «Благородный муж заботится об общих, а не о партийных интересах, а низкий человек, наоборот, заботится о партийных, а не об общих интересах».
Другой перевод: «Благородный муж универсален, но не партиен, а низкий человек партиен, но не универсален».
По толкованию, оба одинаково проникнуты чувствами любви и расположения к людям, и вся разница заключается в том, что первый распространяет эти чувства на всех, а второй – только на своих присных, на свой кружок.
15
Философ сказал: «Учение без размышления бесполезно, но и размышление без учения опасно».
По мнению Чэн-цзы, для учения необходимо: много учиться, вникать и расспрашивать, тщательно размышлять, ясно различать и с твердостью осуществлять приобретенное путем учения на практике.
16
Философ сказал: «Исключительное занятие чуждыми учениями может только приносить вред».
17
Философ сказал: «Ю, научить ли тебя Знанию? Что знаешь, то и считай, что знаешь; чего не знаешь, то и считай, что не знаешь, – вот это и будет Знание».
Ю – ученик Конфуция по фамилии Чжун, по имени Цзы-лу, отличавшийся храбростью.
18
Цзы-чжан учился с целью добиться жалованья. По этому поводу Философ сказал: «Много слушать и оставлять в стороне сомнительное, а о прочем говорить осторожно, – тогда будет мало обвинений; много наблюдать и оставлять в стороне опасное, а в остальном действовать осторожно, – тогда будет мало поводов к раскаянию; а если из-за речей будет мало обвинений, а в действиях – мало поводов к раскаянию, то здесь будет и жалованье».
Цзы-чжан – ученик Конфуция по фамилии Чжуань-сунь, по имени Ши.
Общий смысл параграфа тот, что осторожность в словах и поступках служит верным средством к получению жалованья. Это аксиома, не потерявшая значения и в настоящее время.
19
Ай-гун спросил: «Что нужно сделать, чтобы народ был покорен?» Философ отвечал: «Если возвышать прямых людей и устранять бесчестных, то народ будет покорен; если же возвышать бесчестных и устранять прямых людей, то он не будет покорен».
Ай-гун – луский князь по имени Цзян.
20
На вопрос Цзи Кан-цзы, как заставить народ быть почтительным и преданным, чтобы побудить его к добру, Философ отвечал: «Управляй им с достоинством – и он будет почтителен; почитай своих родителей и будь милостив – и он будет предан; возвышай добрых и наставляй неспособных – и он устремится к добру».
Цзи Кан-цзы – луский вельможа из фамилии Цзи-Сунь по имени Фэй.
21
Некто, обратясь к Конфуцию, спросил: «Почему вы не служите?» Философ сказал: «Что сказано в „Шу-цзине“ о сыновней почтительности [государя Чэня]? „Он был всегда почтителен к родителям, дружен с братьями и распространял это на управляемых (то есть домашних)“ – это и будет служба. Почему же только занятие известного поста следует считать службой?»
22
Философ сказал: «Я не думаю, чтобы неискренний человек был годен к чему-либо. Каким образом может двигаться большая телега без перекладины для постромок или малая телега без ярма?»
23
Цзы-чжан спросил: «Можно ли наперед знать, что будет в последующие десять поколений?» Философ сказал: «Династия Инь руководствовалась сяскими правилами, и что было в них убавлено или прибавлено, можно знать; династия Чжоу пользовалась иньскими правилами, прибавления и убавления в которых также можно знать. Если бы случилось так, что чжоускую династию сменила бы другая, то даже и на сто поколений вперед можно было бы узнать, что будет».
Конфуций проповедовал неизменность основных нравственных принципов, а не институтов и узаконений, на них основанных.
24
Философ сказал: «Приносить жертвы чужим пенатам – это значит выслуживаться. Сознавать долг и не исполнять его – это трусость».
Глава 3
Восемь рядов
1
Конфуций отозвался о фамилии Цзи, у которой было восемь рядов танцоров, танцевавших во дворце, что, если у нее на это хватило присутствия духа, то на что у нее не хватит его?
У императора было восемь рядов танцоров по восемь человек в каждом, у удельных князей – шесть по шесть человек в каждом, у вельможи – четыре по четыре человека в ряде, а у простого чиновника – два ряда по два человека в каждом. Таким образом, вельможи этой фамилии предвосхитили привилегии императоров.
2
Три фамилии убирали жертвенные сосуды при звуках песни «Юн» (привилегия императора). Философ сказал: «При царских жертвах соприсутствуют князья, сам император дышит величием. Какой же смысл употреблять эту песнь в храме трех фамилий?»
Под именем трех знаменитых фамилий разумеются три луских вельможи: Мэнсунь, Чжунсунь и Цзисунь.
3
Философ сказал: «Если человек негуманен, то что толку в церемониях? Если человек негуманен, то что толку в музыке?»
Чэн-цзы говорит: «Гуманность – это истинный Небесный закон, и, когда он утрачен, тогда нет ни порядка, ни гармонии; а когда их нет, то для чего же нужны правила и музыка?»
4
Линь-фан спросил о сущности (основе) церемоний. Философ сказал: «Как велик этот вопрос! В соблюдении церемоний лучше быть скромным, а в исполнении траурных церемоний лучше проявлять скорбь, чем благолепие».
5
Философ сказал: «У восточных и северных варваров есть правители, не то что в Китае, где их нет».
6
Перед отправлением вельможи Цзи на гору Тайшань для принесения жертвы Философ, обратившись к Жанью, сказал: «Не можешь ли ты переубедить его?» Тот ответил: «Не могу». Тогда Философ сказал: «Увы! Ужели дух горы Тайшань хуже Линь-фана?»
Принесение жертв знаменитым горам и рекам составляло привилегию императоров. Впрочем, и удельные князья пользовались правом принесения жертв духам известных гор и рек, но только лежащих на территории их владений. Таким образом, принесение жертвы духу горы Тайшань, лежавшей в пределах княжества Лу, вельможею Цзи было предвосхищением прав луского князя.
7
Философ сказал: «Благородный муж ни в чем не состязается, а если уж необходимо, то разве в стрельбе; но и в этом случае он поднимается в зал, приветствуя своих соперников и уступая им, а спустившись – пьет чару вина. И в этом состязании он остается благородным мужем».
Состязающиеся в стрельбе в составе трех пар вступают на арену, которою служит галерея, попарно, делая друг другу три приветствия и стараясь выразить знаки взаимной уступчивости. По окончании состязания они спускаются все вместе; победитель делает приветствие побежденным и пьет чару вина.
8
Цзы-ся спросил: «Что значит стих „Ши-цзина“: „Прелестна ее лукавая улыбка, выразительны ее прекрасные очи, словно разрисованные по грунту“?» Философ сказал: «Разрисовка производится после грунтовки».
«В таком случае и церемонии отходят на задний план», – сказал Цзы-ся. Философ сказал: «Понимающий меня – это Шан (Цзы-ся), с которым только и можно говорить о „Ши-цзине“».
Смысл этого разговора заключается в том, что как в живописи грунт является основою для рисования, так и преданность и искренность являются основами, сущностью церемонии или правил, определяющих жизнь человека, которые поэтому, как наружное проявление этих принципов, занимают второстепенное место.
9
Философ сказал: «О сяских церемониях (правилах жизни) я мог бы говорить, но дело в том, что удел Ци не дает для этого достаточных данных; мог бы я говорить и об иньских церемониях, но сунский удел не дает для этого достаточных данных по недостатку записей и творений мудрых людей; если бы их было достаточно, то я мог бы ссылаться на них».
Циские князья происходили от Юя, а сунские – от династии Инь, и, таким образом, они являлись хранителями старых уставов и правил, но у них Конфуций не находит достаточных данных.
10
Философ сказал: «При великих жертвоприношениях царственному предку и праотцам его, после того как совершено возлияние ароматного вина, у меня уже нет охоты продолжать смотреть».
По совершении возлияния, которое совершалось в начале жертвоприношения для вызывания духов и с достаточным благоговением, остальная часть обряда совершалась небрежно, и потому Конфуций, как строгий ритуалист, не хотел присутствовать при этом.
11
Некто спросил о значении великого жертвоприношения предку и праотцам его. Философ ответил: «Я не знаю, но кто знал бы его значение, для того управление Вселенной было бы так же легко, как показать это», и при этом он указал на ладонь.
Так как в этом обряде выражается память об отдаленных усопших, которая, говорят толкователи, возможна только для людей, достигших высшей степени гуманности, сыновней почтительности, искренности и уважения, то естественно, что для лица, обладающего такими нравственными совершенствами, и притом в такой высокой степени, управление патриархальным Китаем было бы делом весьма легким.
12
Приноси жертву предкам с таким благоговением, как будто бы они сами присутствуют здесь. Приноси жертву духам, как будто бы духи присутствуют при этом.
Философ сказал: «Если я не участвую лично в жертвоприношениях, то это как будто я не приносил их вовсе».
Чэн-цзы говорит: «Я полагаю, что эти слова записаны были учениками Конфуция, как выражение того, с каким почтением (искренностью) он относился к жертвам. А между прочим мы прибавим, что когда у него спрашивали о духах или загробном мире, то он отзывался неведением».
13
Ван Сун-цзя спросил: «Правда ли то, что говорят: „Лучше угождать духу домашнего очага, чем духу юго-западного угла комнаты“?» Философ сказал: «Неправда. Если оскорбишь Небо, то некому будет молиться».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70710454?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Курсивом выделены примеч. пер.
Конфуций
«Суждения и беседы» – основополагающий письменный памятник конфуцианства. В V веке до нашей эры ученики Конфуция записали монологи и диалоги учителя в стиле кратких изречений.
Перевод был сделан ученым-китаистом П. С. Поповым, им же были даны комментарии.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Конфуций
Суждения и беседы
* * *
Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
© «Центрполиграф», 2018
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2018
* * *
Глава 1
Не приятно ли учиться…
1
Философ сказал: «Не приятно ли учиться и постоянно упражняться? Не приятно ли встретиться с другом, возвратившимся из далеких стран? Не тот ли благородный муж, кто не гневается, что он не известен другим?»
Все люди по природе добры, но одни из них прозрели раньше, а другие позже, поэтому позже прозревшие только при непременном условии подражания знаниям и поступкам прежде прозревших могут очистить свою природу и возвратить ей ее первобытные совершенства.
2
Ю-цзы сказал: «Редко бывает, чтобы человек, отличающийся сыновнею почтительностью и братскою любовью, любил бы восставать против старших, и никогда не бывает, чтобы тот, кто не любит восставать против высших, захотел произвести возмущение. Совершенный муж сосредоточивает свои силы на основах; коль скоро положены основы, то являются и законы для деятельности. Сыновняя почтительность и братская любовь – это корень гуманности».
Ю-цзы – ученик Конфуция по имени Жо, отличавшийся сыновней почтительностью и братскою любовью.
Гуманность – это закон любви и свойство человеческого сердца, а послушание и братская любовь – это ее проявления[1 - Курсивом выделены примеч. пер.].
3
Философ сказал: «В хитрых речах и во вкрадчивом выражении лица редко встречается гуманность».
4
Цзэн-цзы сказал: «Я ежедневно исследую себя в трех отношениях: обдумывая что-либо для других, был ли я предан им, был ли искренен в отношениях с друзьями и усвоил ли я то, что было преподано мне Учителем».
Цзэн-цзы – ученик Конфуция по имени Шэнь, по прозванию Цзы-юй. Между другими учениками Конфуция Цзэн-цзы отличался сосредоточенностью и потому верно передавал то, что им было усвоено от Конфуция. Жаль, что его прекрасные изречения и хорошие поступки не все сделались достоянием потомства. Этот параграф может быть переведен еще и так: «Обдумывая что-либо для других, быть может, я не был предан их интересам» и т. д.
5
Философ сказал: «При управлении княжеством, имеющим тысячу колесниц, необходимы постоянное внимание к делам и искренность в отношении к народу, умеренность в расходах и любовь к народу со своевременным употреблением его на работы».
По мнению Чэн-цзы (толкователь учения Конфуция), блестящее правление Яо и Шуня заключалось только в осуществлении в полной мере этих пяти принципов.
6
Философ сказал: «Молодежь дома должна быть почтительна к родителям, вне дома – уважительна к старшим, отличаться осторожностью и искренностью (правдивостью), обильною любовью ко всем и сближаться с людьми гуманными. Если по исполнении сего останется свободное время, то посвящать его учению».
7
Цзы-ся сказал: «Если кто из уважения к людям достойным отказывается от похоти, служит родителям до истощения сил, государю – до самопожертвования и в сношениях с друзьями честен в своих словах, то я, конечно, назову такого ученым, хотя бы другие признали его невежей».
Цзы-ся – ученик Конфуция по фамилии Бу, по имени Шан.
8
Учитель сказал: «Если совершенный муж (изюнь-цзы) не солиден, то он не будет вызывать уважения к себе в других и знание его не будет прочно. Поэтому поставь себе за главное преданность и искренность; не дружи с людьми, которые хуже тебя; если ошибся, не бойся исправиться».
9
Цзэн-цзы сказал: «Если мы будем рачительны в отдании последнего долга родителям и будем вспоминать (то есть приносить жертвы и проч.) об отшедших, то народная нравственность улучшится».
10
Цзы-цинь спросил у Цзы-гуна: «Философ, прибыв в известное государство, непременно собирал сведения об его управлении. Домогался ли он этого, или же ему сообщали их?» Цзы-гун отвечал: «Философ приобретал их благодаря своей любезности, прямоте, почтительности, скромности и уступчивости. Не отличался ли его способ собирания их от способа других людей?»
Цзы-цинь по фамилии Чэн, по имени Кан, а Цзы-гун по фамилии Дуанму, по имени Цы, вэйский уроженец – оба ученики Конфуция. Другие полагают, что Цзы-цинь был учеником Цзы-гуна.
11
Философ сказал: «Кто при жизни отца всматривался в его намерения, а по смерти смотрит на его деяния и в течение трех лет не изменяет порядков, заведенных отцом, того можно назвать почтительным».
Несмотря на прямой и вполне согласный с китайской моралью смысл этого параграфа, переданный и нами, некоторые толкователи с Чжуси во главе придают ему совершенно другой смысл, а именно: «При жизни отца смотри на направление воли сына, а по смерти его – на его поступки». Такое толкование не согласуется и с последующей фразой о неизменении в течение трех лет порядка, то есть образа деятельности отца, если слово «деяния» мы будем относить к сыну, а не к отцу.
12
Ю-цзы сказал: «В приложении церемоний (житейских правил) дорога естественная непринужденность, которая в правилах древних царей признавалась превосходной вещью и которой следовали и в малых, и в больших делах. Но бывают случаи, что и она не действует, ибо знать только, что она дорога, и ограничиваться ею одною, не регулируя ее церемониями, также невозможно».
Смысл этой довольно-таки темной тирады заключается в том, что церемонии или правила, определяющие всю деятельность человека, не должны нарушать естественной непринужденности; но, с другой стороны, и эта последняя, чтобы не сделаться разнузданностью, должна регулироваться первыми. По толкованию Чэн-цзы, между церемониями, или житейскими правилами, и гармонией, или естественной непринужденностью, должно существовать полное равновесие без малейшего преобладания, и тогда только деятельность человека будет следовать правильным путем.
13
Ю-цзы сказал: «Если условие согласно со справедливостью, то сказанное можно исполнить. Почтение, если оно согласуется с нормою, избавляет нас от срама. Если тот, на кого опираются, заслуживает сближения с ним, то его можно взять в руководители».
Чем раскаиваться впоследствии, не лучше ли быть осторожным вначале – это общий смысл настоящего параграфа.
14
Философ сказал: «О том благородном муже, который в еде не заботится о насыщении, в жилище не ищет комфорта, быстр в деятельности, осторожен в речах и обращается для исправления себя к людям нравственным, можно сказать, что любит учиться».
Стремление к Учению, поглощающее все внимание благородного мужа, не оставляет ему досуга думать о таких мелочах, как пища и комфорт.
15
Цзы-гун спросил: «Что вы скажете о человеке, который в бедности не пресмыкается, в богатстве не заносится?»
Философ ответил: «Годится, но он ниже того, который в бедности весел, а в богатстве благопристоен». Цзы-гун сказал: «„В Ши-цзине“ сказано: „Как будто обтесана и обточена [слоновая кость], как будто огранена и отшлифована [яшма]“. Так вот что это значит!» Философ сказал: «Цы, теперь с тобой можно толковать о „Ши-цзине“, потому что скажешь тебе о прошедшем, а ты знаешь и будущее».
Изречение «Ши-цзина» приведено Цзы-гуном в объяснение того, что он понял мысль своего Учителя, что путь совершенствования бесконечен.
16
Философ сказал: «Не беспокойся о том, что тебя люди не знают, а беспокойся о том, что ты не знаешь людей».
Глава 2
Кто управляет
1
Философ сказал: «Кто управляет при помощи добродетели, того можно уподобить Северной Полярной звезде, которая пребывает на своем месте, а остальные звезды с почтением окружают ее».
Это символ правителя, украшенного всеми добродетелями, влияние которого настолько преобразило народ в смысле нравственного совершенства, что он сам, без всяких понуждений, охотно исполняет свои обязанности, так что правителю не остается ничего делать.
2
Философ сказал: «„Ши-цзин“ хотя и состоит из трехсот песен, но они могут быть объяты одним выражением: „Не имей превратных мыслей!“»
По мнению Чэн-цзы, это может быть выражено одним словом: искренность.
3
Философ сказал: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок посредством наказаний, то хотя он и будет стараться избегать их, но у него не будет чувства стыда; если же руководить им посредством добродетели и поддерживать в нем порядок при помощи церемоний, то у него будет чувство стыда и он будет исправляться».
В первом случае народ будет исполнять предписания закона из страха наказания, а не по сознанию нравственного безобразия преследуемых им явлений, которое вызывало бы в нем чувство стыда и отвращения и искоренило злую волю. Во втором же случае у него является отвращение к пороку как явлению, противному его природе, врожденной ему идее добра и чувство стыда пред совершением его. По мнению китайцев, законы – это орудие установления порядка, а наказания – вспомогательные для этого средства.
4
Философ сказал: «В пятнадцать лет у меня явилась охота к учению; в тридцать лет я уже установился; в сорок лет у меня не было сомнений; в пятьдесят лет я знал волю Неба; в шестьдесят лет мой слух был открыт для немедленного восприятия истины; а в семьдесят лет я следовал влечениям своего сердца, не преходя должной меры».
Под именем воли Неба разумеются небесные законы, разлитые во Вселенной, присущие каждой вещи, каждому явлению и определяющие его деятельность. С полным познанием и совершенным усвоением этих законов, или, выражаясь другими словами, мировой истины, слух человека делается немедленным, непосредственным и покорным проводником ее. Это есть высшая степень знания. В семьдесят лет человек достигает полного равновесия, той желанной для конфуцианца середины, которая исключает возможность уклонений, и потому ему нет необходимости напрягать усилия для того, чтобы действия его были правильны, они сами по себе свободно правильны: при таком состоянии он, конечно, может следовать влечениям своего сердца без опасения, что оно увлечет его на недолжный путь.
В древности в пятнадцать лет начинали великое учение, то есть приступали к изучению этико-философских принципов, необходимых для взрослых.
5
На вопрос Мэн-и-цзы, в чем состоит сыновняя почтительность, Философ ответил: «В непротивлении (послушании)». Когда Фань-чи вез Философа, тот сказал ему: «Мэнь-сунь спросил меня, в чем состоит почтительность, и я отвечал ему: в непротивлении». Фань-чи сказал: «Что это значит?» Философ сказал: «Когда родители живы, служить им по правилам, когда они умрут, похоронить их по правилам и по правилам приносить им жертвы».
Мэн-и-цзы – луский вельможа Чжун Сунь-ши по имени Хэцзи. Фань-чи – ученик Конфуция по имени Сюй, луский уроженец, бывший у него кучером.
6
Мэн-у-бо спросил Конфуция о сыновней почтительности. Философ сказал: «Отец и мать беспокоятся только о том, не болен ли их сын».
Если сын проникнется этим и будет платить им взаимностью, то он, без сомнения, будет осторожен во всем том, что касается соблюдения себя.
Мэн-у-бо – сын Мэн-и-цзы по имени Чжи.
7
На вопрос Цзы-ю о почтительности Философ сказал: «Современная почтительность к родителям означает быть в состоянии кормить их; но ведь собаки и лошади также получают пропитание. При отсутствии почтительности чем же будет различаться кормление родителей от кормления собак и лошадей?»
Цзы-ю – ученик Конфуция по фамилии Янь, по имени Янь.
8
На вопрос Цзы-ся о почтительности Философ сказал: «В этом случае трудность заключается в выражении лица (то есть в том, чтобы постоянно иметь веселый, довольный вид). А что младшие братья и дети будут брать на себя заботы о делах, будут угощать родителей и старших братьев вином и кушаньем, то разве это можно считать сыновней почтительностью?»
9
Философ сказал: «Я разговариваю с Хуэем целый день, и он не возражает, как будто совершенно глуп; но когда после его ухода я вникаю в его частную жизнь, то нахожу, что он в состоянии уяснить мое Учение. Хуэй неглуп».
Хуэй – ученик Конфуция по фамилии Янь, по прозванию Цзы-юань, луский уроженец. Хуэй (Янь Хуэй, Цзы-юань) – один из наиболее замечательных учеников Конфуция, был моложе Учителя на тридцать лет.
10
Философ сказал: «Где может укрыться человек, где он сможет укрыться, если мы будем обращать внимание на его деятельность, всматриваться в его побуждения и вникать в то, что ему доставляет удовольствие?»
11
Философ сказал: «Кто повторит старое и узнает новое, тот может быть руководителем для других».
Постоянное упражнение в старом не заключается только в простом повторении старого, потому что это было бы мертвое знание, а в развитии начал, заключающихся в нем, и в расширении прежде приобретенного, то есть старого, путем аналогии; такое знание будет постоянно живым и деятельным знанием, а не мертвым капиталом. Другими словами, старые знания служат канвою, основанием для новых, дальнейших. Видно ли здесь начало застоя? Без постоянного повторения можно опасаться, что старое знание забудется и, таким образом, не будет почвы (опоры) для приобретения новых знаний.
12
Философ сказал: «Благородный муж не есть орудие, годное только для одного какого-либо употребления».
Каждое орудие имеет свое специальное назначение; но человек, достигший нравственного совершенства, обладая всеми совершенствами, пригоден на все.
13
Цзы-гун спросил: «Кто есть благородный муж?» Философ сказал: «Тот, который сначала действует, а потом говорит».
Другой перевод: «Тот, у которого дело предшествует слову».
14
Философ сказал: «Благородный муж заботится об общих, а не о партийных интересах, а низкий человек, наоборот, заботится о партийных, а не об общих интересах».
Другой перевод: «Благородный муж универсален, но не партиен, а низкий человек партиен, но не универсален».
По толкованию, оба одинаково проникнуты чувствами любви и расположения к людям, и вся разница заключается в том, что первый распространяет эти чувства на всех, а второй – только на своих присных, на свой кружок.
15
Философ сказал: «Учение без размышления бесполезно, но и размышление без учения опасно».
По мнению Чэн-цзы, для учения необходимо: много учиться, вникать и расспрашивать, тщательно размышлять, ясно различать и с твердостью осуществлять приобретенное путем учения на практике.
16
Философ сказал: «Исключительное занятие чуждыми учениями может только приносить вред».
17
Философ сказал: «Ю, научить ли тебя Знанию? Что знаешь, то и считай, что знаешь; чего не знаешь, то и считай, что не знаешь, – вот это и будет Знание».
Ю – ученик Конфуция по фамилии Чжун, по имени Цзы-лу, отличавшийся храбростью.
18
Цзы-чжан учился с целью добиться жалованья. По этому поводу Философ сказал: «Много слушать и оставлять в стороне сомнительное, а о прочем говорить осторожно, – тогда будет мало обвинений; много наблюдать и оставлять в стороне опасное, а в остальном действовать осторожно, – тогда будет мало поводов к раскаянию; а если из-за речей будет мало обвинений, а в действиях – мало поводов к раскаянию, то здесь будет и жалованье».
Цзы-чжан – ученик Конфуция по фамилии Чжуань-сунь, по имени Ши.
Общий смысл параграфа тот, что осторожность в словах и поступках служит верным средством к получению жалованья. Это аксиома, не потерявшая значения и в настоящее время.
19
Ай-гун спросил: «Что нужно сделать, чтобы народ был покорен?» Философ отвечал: «Если возвышать прямых людей и устранять бесчестных, то народ будет покорен; если же возвышать бесчестных и устранять прямых людей, то он не будет покорен».
Ай-гун – луский князь по имени Цзян.
20
На вопрос Цзи Кан-цзы, как заставить народ быть почтительным и преданным, чтобы побудить его к добру, Философ отвечал: «Управляй им с достоинством – и он будет почтителен; почитай своих родителей и будь милостив – и он будет предан; возвышай добрых и наставляй неспособных – и он устремится к добру».
Цзи Кан-цзы – луский вельможа из фамилии Цзи-Сунь по имени Фэй.
21
Некто, обратясь к Конфуцию, спросил: «Почему вы не служите?» Философ сказал: «Что сказано в „Шу-цзине“ о сыновней почтительности [государя Чэня]? „Он был всегда почтителен к родителям, дружен с братьями и распространял это на управляемых (то есть домашних)“ – это и будет служба. Почему же только занятие известного поста следует считать службой?»
22
Философ сказал: «Я не думаю, чтобы неискренний человек был годен к чему-либо. Каким образом может двигаться большая телега без перекладины для постромок или малая телега без ярма?»
23
Цзы-чжан спросил: «Можно ли наперед знать, что будет в последующие десять поколений?» Философ сказал: «Династия Инь руководствовалась сяскими правилами, и что было в них убавлено или прибавлено, можно знать; династия Чжоу пользовалась иньскими правилами, прибавления и убавления в которых также можно знать. Если бы случилось так, что чжоускую династию сменила бы другая, то даже и на сто поколений вперед можно было бы узнать, что будет».
Конфуций проповедовал неизменность основных нравственных принципов, а не институтов и узаконений, на них основанных.
24
Философ сказал: «Приносить жертвы чужим пенатам – это значит выслуживаться. Сознавать долг и не исполнять его – это трусость».
Глава 3
Восемь рядов
1
Конфуций отозвался о фамилии Цзи, у которой было восемь рядов танцоров, танцевавших во дворце, что, если у нее на это хватило присутствия духа, то на что у нее не хватит его?
У императора было восемь рядов танцоров по восемь человек в каждом, у удельных князей – шесть по шесть человек в каждом, у вельможи – четыре по четыре человека в ряде, а у простого чиновника – два ряда по два человека в каждом. Таким образом, вельможи этой фамилии предвосхитили привилегии императоров.
2
Три фамилии убирали жертвенные сосуды при звуках песни «Юн» (привилегия императора). Философ сказал: «При царских жертвах соприсутствуют князья, сам император дышит величием. Какой же смысл употреблять эту песнь в храме трех фамилий?»
Под именем трех знаменитых фамилий разумеются три луских вельможи: Мэнсунь, Чжунсунь и Цзисунь.
3
Философ сказал: «Если человек негуманен, то что толку в церемониях? Если человек негуманен, то что толку в музыке?»
Чэн-цзы говорит: «Гуманность – это истинный Небесный закон, и, когда он утрачен, тогда нет ни порядка, ни гармонии; а когда их нет, то для чего же нужны правила и музыка?»
4
Линь-фан спросил о сущности (основе) церемоний. Философ сказал: «Как велик этот вопрос! В соблюдении церемоний лучше быть скромным, а в исполнении траурных церемоний лучше проявлять скорбь, чем благолепие».
5
Философ сказал: «У восточных и северных варваров есть правители, не то что в Китае, где их нет».
6
Перед отправлением вельможи Цзи на гору Тайшань для принесения жертвы Философ, обратившись к Жанью, сказал: «Не можешь ли ты переубедить его?» Тот ответил: «Не могу». Тогда Философ сказал: «Увы! Ужели дух горы Тайшань хуже Линь-фана?»
Принесение жертв знаменитым горам и рекам составляло привилегию императоров. Впрочем, и удельные князья пользовались правом принесения жертв духам известных гор и рек, но только лежащих на территории их владений. Таким образом, принесение жертвы духу горы Тайшань, лежавшей в пределах княжества Лу, вельможею Цзи было предвосхищением прав луского князя.
7
Философ сказал: «Благородный муж ни в чем не состязается, а если уж необходимо, то разве в стрельбе; но и в этом случае он поднимается в зал, приветствуя своих соперников и уступая им, а спустившись – пьет чару вина. И в этом состязании он остается благородным мужем».
Состязающиеся в стрельбе в составе трех пар вступают на арену, которою служит галерея, попарно, делая друг другу три приветствия и стараясь выразить знаки взаимной уступчивости. По окончании состязания они спускаются все вместе; победитель делает приветствие побежденным и пьет чару вина.
8
Цзы-ся спросил: «Что значит стих „Ши-цзина“: „Прелестна ее лукавая улыбка, выразительны ее прекрасные очи, словно разрисованные по грунту“?» Философ сказал: «Разрисовка производится после грунтовки».
«В таком случае и церемонии отходят на задний план», – сказал Цзы-ся. Философ сказал: «Понимающий меня – это Шан (Цзы-ся), с которым только и можно говорить о „Ши-цзине“».
Смысл этого разговора заключается в том, что как в живописи грунт является основою для рисования, так и преданность и искренность являются основами, сущностью церемонии или правил, определяющих жизнь человека, которые поэтому, как наружное проявление этих принципов, занимают второстепенное место.
9
Философ сказал: «О сяских церемониях (правилах жизни) я мог бы говорить, но дело в том, что удел Ци не дает для этого достаточных данных; мог бы я говорить и об иньских церемониях, но сунский удел не дает для этого достаточных данных по недостатку записей и творений мудрых людей; если бы их было достаточно, то я мог бы ссылаться на них».
Циские князья происходили от Юя, а сунские – от династии Инь, и, таким образом, они являлись хранителями старых уставов и правил, но у них Конфуций не находит достаточных данных.
10
Философ сказал: «При великих жертвоприношениях царственному предку и праотцам его, после того как совершено возлияние ароматного вина, у меня уже нет охоты продолжать смотреть».
По совершении возлияния, которое совершалось в начале жертвоприношения для вызывания духов и с достаточным благоговением, остальная часть обряда совершалась небрежно, и потому Конфуций, как строгий ритуалист, не хотел присутствовать при этом.
11
Некто спросил о значении великого жертвоприношения предку и праотцам его. Философ ответил: «Я не знаю, но кто знал бы его значение, для того управление Вселенной было бы так же легко, как показать это», и при этом он указал на ладонь.
Так как в этом обряде выражается память об отдаленных усопших, которая, говорят толкователи, возможна только для людей, достигших высшей степени гуманности, сыновней почтительности, искренности и уважения, то естественно, что для лица, обладающего такими нравственными совершенствами, и притом в такой высокой степени, управление патриархальным Китаем было бы делом весьма легким.
12
Приноси жертву предкам с таким благоговением, как будто бы они сами присутствуют здесь. Приноси жертву духам, как будто бы духи присутствуют при этом.
Философ сказал: «Если я не участвую лично в жертвоприношениях, то это как будто я не приносил их вовсе».
Чэн-цзы говорит: «Я полагаю, что эти слова записаны были учениками Конфуция, как выражение того, с каким почтением (искренностью) он относился к жертвам. А между прочим мы прибавим, что когда у него спрашивали о духах или загробном мире, то он отзывался неведением».
13
Ван Сун-цзя спросил: «Правда ли то, что говорят: „Лучше угождать духу домашнего очага, чем духу юго-западного угла комнаты“?» Философ сказал: «Неправда. Если оскорбишь Небо, то некому будет молиться».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70710454?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Курсивом выделены примеч. пер.
Конфуций
Тип: электронная книга
Жанр: Книги по философии
Язык: на русском языке
Издательство: Центрполиграф
Дата публикации: 24.05.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: «Суждения и беседы» – основополагающий письменный памятник конфуцианства. В V веке до нашей эры ученики Конфуция записали монологи и диалоги учителя в стиле кратких изречений.