Главная страница | Попаданцы | Восхождение язычника

Восхождение язычника
Дмитрий Шимохин


Проснувшийся (Шимохин) #1
Смерть настигла меня в тайге – от рук бандитов.

Но путь за грань не был концом, и мое сознание перенеслось в далекое прошлое, в тело мальчишки язычника. И теперь я должен пройти испытания и доказать, что достоин называться мужчиной. Только определился с планами на новую жизнь, как бог-покровитель своим поручением меняет все, ведь у него есть свой интерес.





Дмитрий Шимохин

Восхождение язычника





Пролог


Я прислонился к дереву и пытался отдышаться.

Чертовы четыреста метров, дались тяжело. Даже смешно, раньше бы и не обратил внимания. А сейчас запыхался, и идти тяжело, не то что бежать. Приклад ружья впился в бок, напоминая о том, что хватит отдыхать, время не ждет.

Раздался лай собаки, а после звук выстрела и уже визг, полный боли, а после еще один – и тишина.

– Вот суки, Тоньку-то за что?

Она безобидная, только лаять и может, «Гринписа» на вас нет, живодеры. До лагеря, значит, добрались, скоро и здесь будут. Интересно, сколько народа там, четверо или двое, если двое, есть шансы. Разделятся: один в одну сторону, другой в другую. И шансы повысятся, что следы пропустят. Из лагеря четыре пути, назад вы не пойдете, вы оттуда пришли, слева река, где как раз я и мыл золотишко, берега крутые, хоть и пологий спуск рядом, но глубина большая, да и течение сильное, должны понять, что я туда не сунусь. Правда, и следов моих там много, натоптал, но они все в лагерь ведут.

Откинувшись от дерева, я захромал, аккуратно ставя негнущуюся ногу, стараясь оглядываться и подмечать любые изменения.

Да, бегун я так себе, а точнее, и вовсе не бегун. Полтора километра – и выйти к реке, там каменистые пляжи, да и дно такое же. Течение слабое, и глубина небольшая, доковыляю и все, я ушел. Потом из тайги надо будет выбраться, но это позже.

– Вон он, – услышал я крик, и рядом в дерево ударила пуля, в меня же прилетела только щепа.

Вот засранец!

Я нырнул за дерево. Ты сначала стреляй, потом ори, дурак громкий. Тихонько выглянув, я увидел, что один опустил ружье вниз, а рядом второй схватил его за руки и что-то выговаривал, показывая в мою сторону, причем весьма зло и экспрессивно.

О, точно живым взять задумали. А что, я явно что-то да намыл, и они это хотят получить, и если получится взять меня живым, я парень добрый, обязательно поделюсь, особенно если начать пластать меня на куски. Почему бы и нет, деньги лишними не бывают. Откуда только вы, охотнички, взялись-то на мою голову? Я же все проверял, нет тут рядом ничего, единственное…

А, сука, вы, наверно, по реке на технике идете, выворачивая все русло. А вас отправляют вперед все проверить.

Тихонько я поднял ружье и прицелился в того, что по мне стрелял.

Бах! Раздался крик, и мужик, держась за ногу, рухнул, другой же ушел в сторону.

– Мда уж, – попал, правда, не туда. Целился в пузо, угодил в ногу. Но и так сойдет. Прицел, что ли, сбился, надо будет учитывать. Пора поторапливаться.

– Ах ты ж, я тебе глаз на жопу натяну! Сволочь! Урод! – раздавались крики раненого.

Какой ты голосистый, все не заткнешься, будь потише, думать мешаешь, хотя, если бы не ты, черта с два я бы от речки смог уйти. Я издалека услышал твой голос, так что ладно, кричи сколько влезет.

Их все-таки четверо, иначе бы по двое не ходили, хреново. Сейчас еще двойка подойдет, один будет меня держать на мушке, иногда шугая, а двое пойдут в обход, может, с одного бока, может, с другого, а какая разница. Меня прижмут и задавят. Надо сейчас пытаться вырваться, пока есть шанс.

Выглянув из-за дерева, я прицелился в сторону, откуда шли крики и ругань в мой адрес, и нажал спусковой крючок, грянул выстрел – и, не дожидаясь ответной реакции, я шмыгнул за другое дерево, стараясь пригнуться.

Твою мать, как неудобно-то с негнущейся ногой. Заработал на операцию, ага, а начиналось-то все красиво и легко. Сколько там у меня в тайничке золота, килограмма три, и всего за два месяца. Эх, три-четыре года – и я собрал бы сумму, может быть, и раньше, только сезоны короткие, да и не выдержишь все время в холодной воде. Всего-то двадцать миллионов, тьфу, семечки.

О, впереди речку слышно.

– Бах! – стеганул выстрел по моим ушам. Удар в поясницу, боль – и я кубарем лечу на землю.

И скатываюсь на самое дно оврага, корни обдирают тело, больно шевелиться.

Вкус крови во рту, все, добегался. Накопил на операцию с целителями.

Ля, какая прелесть.

Из-под крон зеленых деревьев я вижу голубое небо с белыми воздушными облаками, какое оно красивое.

– Куда он делся, он не мог уйти, я же видел, что попал.

– Заглохни, баклан! Вон кровь, здесь где-то шухарится бажбан, аккуратно, не хватало еще маслину поймать.

– Вон он, в овраге валяется. – указал один из голосов.

Я голову не могу повернуть, хорошо хоть, правая рука работает, плохо, хреново, но работает.

– Что же ты от нас бегаешь, а бажбан, нет чтобы проявить уважение? Много золотишка-то намыл, давай делись с честными людьми, тебе оно уже не надо, а нам пригодится, – раздался веселый смех.

Перед глазами все плывет, только силуэты вижу. Вот и все, вот и все!

– Ну, где? Только сказки нам не рассказывай, видели мы твой лагерь, сколько ты здесь, три-четыре месяца. Где золото, тварь? – И меня пнули, прострелила боль. Еле сдержал крик. Твари, какие же вы твари, нелюди.

Раз.

– От… отс… – не могу говорить, только какой-то сип, боль, все как в тумане.

– Что он там базлает, ни хрена не слышно.

Два.

Один из силуэтов нагнулся.

Три.

– Ну, говори, где золотишко-то?

– От… Отс… Отсоси, – я наконец-то смог ответить.

Четыре.

– Да он издевается, черт помойный, над нами.

Рука уже почти не слушается, но я все-таки смог разжать пальцы и немного вперед катнуть предмет с ребристой поверхностью, именуемый в народе лимонка или граната Ф1.

Пять.

– Черт! А-а-а.

Бах, боль, темнота.




Глава 1


Сидя на поваленной березе, я размышлял о случившемся и пытался собрать мысли в кучу, которые до этого раскидал.

– Ну что же, Александр Кащапов, он же Кащей, что делать будем? Или лучше поинтересоваться у Яромира сына Велерада, внука Деяна, правнука Рознега и еще раз пять или шесть своих пра-прародителей?

И это все один и тот же человек, как замечательно.

Воздев к очам, длани свои.

– Тьфу, твою же душу. Какие очи, какие длани. Что я несу? Главное, трястись эти длани перестали, и то хорошо.

Хотя, когда только пришел в себя, озноб был жуткий, и колотило меня нещадно.

А перед взором силуэт сокола сквозь деревья виднелся. Когда зрение пришло в норму, понял, что это не сокола полет, а прыжки глухаря с ветки на ветку, да еще и толстого такого, я бы даже сказал, откормленного. Да и, оглядевшись, подумал, что странность сплошная вокруг, а не лес. Чувствовалось лето, а трава рядом желтая, сухая была, местами осыпавшаяся прахом, да и деревья такие же с порыжевшими и опавшими листьями, а ближние и вовсе без них. Черные и сухие стволы деревьев вокруг, словно высушенные, а вот на земле недалеко парочка трупиков животинок лежала. Только глухарь беззаботно прыгал с ветки на ветку.

Явно не в доброе место занесло, хотя для Кащея, может быть, самое оно.

Когда выбрался из оврага, пару десятков метров прошел по такому же лесу, а потом вдруг как будто граница была между жизнью и смертью. Один шаг – и я в абсолютно живом и нормальном лесу. Оглянувшись, видел пятно мертвого леса вокруг оврага, из которого выбрался, словно кто-то обвёл его огромным циркулем, и все, что было в этом круге, умерло. Лишь несколько пичуг, не обращая внимания, пролетели это пятно насквозь, уносясь дальше в лес.

Я же постарался отойти и место получше найти, вот и сижу на поваленной березе, возле ручейка, думу думаю.

И вот, с одной стороны, я мертвец, так как умер как Александр Кащапов, он же Кащей, это я прекрасно помню. А с другой – я глупый несмышленыш, грамоте не обученный, да и со всех сторон мужчиной еще не считаюсь. И вообще, о мире мало знающий, вот о соседях в ближнем городище – это пожалуйста, это да, это ценная информация. А вот мысль, какая година, так и начинаются всякие воспоминания, что вот совсем недавно, вот прям вчера, лет так пятнадцать назад, схлестнулись али бучу устроили наши соседи то ли с германцами, то ли с саксами, то ли с маркграфом каким.

Это я еще в себя пришел, и голова не болит, даже мыслю вроде адекватно.

Воздев к очам, длани свои.

– Тьфу, привязалось.

Жив и хорошо, руки и ноги на месте. Остальное наладиться.

Хотя, когда в себя пришел, знатно испужался.

Вот только ощущения весьма странные, интересно, шизофреники себя так же чувствуют? Вот я Александр и я же Яромир, и ко мне как к Яромиру пришли воспоминания о былом, об Александре. Вот только нахожусь явно в далеком прошлом.

Я, конечно, слышал, да и читал о случаях, когда люди вспоминали свои прошлые жизни или реинкарнации, но там было вперед во времени, из прошлого в будущее, а не наоборот. А здесь из времени, которое еще не наступило, реинкарнация в прошлое. Однако. Из прошлого в будущее, из будущего в прошлое, машина времени какая-то. Что же получается, что для души не существует понятия времени и можно переродиться в совершенно любом отрезке времени. Странно, даже таких теорий не слышал. Несмотря на всю странность, оставим эту теорию, это теория и только. По крайней мере, я помню ту свою жизнь и эту одновременно, и это факт.

Вот только у Яромира отец владеет даром. Даром повелевать силой ветра.

Хотя это слишком громко сказано, что владеет ветром. Да, может им повелевать несильно и немного, паруса ветром надуть и гнать корабль, да человека порывом оттолкнуть. Прадед может лекарем считаться, прикосновением руки раны заживлять, небольшие, но может ускорить лечение. Да и я кой-чего могу, не как прадед – раны заживлять, слабоват для этого, если пару царапин только. Да и как отец не могу порывом ветра человека с ног сбить, но уж в жаркую пору освежающим ветерком себя обдать способен. Какая прелесть. Это я и у себя мог, угли для шашлыков в мангале раздувать, например. Вот только это ко мне пришло уже после двадцати, а точнее, даже позже, но точно будучи ребенком я не был на это способен.

Способности у нас явились где-то в конце двенадцатого года, вроде почти под самый новый год, хотя и до этого какие-то слухи ходили. Но официально признали именно в том году, а вот до этого ничего такого не было. И самым ценными считались способности лекаря, как у прадедушки Рознега, полноценно лечить не могли, а вот способствовать выздоровлению и скорейшему заживлению – это да, это пожалуйста, иногда и раны небольшие затворять. Всего лишь направляя свою силу, даже стабилизировать тяжелого пациента могли. Статей и передач, как и различных роликов на эту тему, много было. Вот уж кому повезло, раз – и в дамках. И за работу свою денег хороших просили. Помню, ценник какой мне озвучили за операции с их участием и почти гарантировали успех восстановления ноги. Бизнес, и ничего лично, а они даже не медики и никаких клятв не давали, да и немного их было, на всех не хватало.

Хотя мне-Яромиру сейчас годков четырнадцать, и думаю, способности еще усилятся.

Огляделся еще раз на окружающий лесок:

– Разгар липеня[1 - Липень – Июнь.], душновато, а местный экзамен на зрелость и инициация как взрослого мужа будет в назменовати ревуна[2 - Ревуна – Сентябрь.].

Я же задумался над только что произнесенным, вроде слова получились смешанными, но думал-то я как обычно на своем родном, в привычном ритме, и о месяцах июле и сентябре, а вышел липень да ревун.

– Ярило, свети присно.

Однако, у меня что, переводчик, или думаю на одном, а изъясняюсь, как принято здесь, как привык Яромир. Надо попробовать нормально сказать.

– Солнце светит всегда, – немного напрягшись, сумел. Попробуем еще раз.

– Сыроядец, – варвар. Понимаю, однако.

Соответственно, изъясняться и понимать я вполне смогу, здесь проблемы нет. Это же просто прекрасно и замечательно.

Ощущение весьма двоякие, конечно. Зато отторжения никакого, я – это я, я Яромир и я Саша. Это хорошо, это еще не клиника.

А ситуация следующая складывается:

Жил юный Яромир, готовился перейти из статуса юнец в статус полноценного взрослого мужа и воя. А тут бац, и вспомнил, что он уже жил когда-то и долго жил, намного дольше, чем Яромиром. И сейчас смотрит на все со злым оскалом и опытом прожитой жизни вокруг себя и фактически уже не просто Яромир, а в большей степени Александр, он же Кащей.

Вот только не попасться бы мне в руки к не хорошим людям и не выдать себя чем-нибудь. Ведь разговоров, наверно, со мной вести не будут, посчитают злым духом, вселившимся в тело молодого парня и все! Вон речка близко, да и море варяжское, утоп парень почти случайно, а главное, сам. Как утоп, спросят мои родичи? Совсем утоп, совсем намертво. Конечно, если эти самые родичи раньше не прикопают, один прадед у меня его стоит.

Это я утрирую, конечно, но чем меньше ко мне вопросов будет, тем лучше.

И мой ответ «я вас не помню, совсем не помню, камнем по голове прилетело» здесь не пройдет. В миру живем, в обществе то есть, все и везде на виду у соседа у родича, у друга. И очень сильно надо будет учитывать мой опыт Яромира и так же в большинстве случаев реагировать. Вот только вопрос, смогу ли я?

А исходя из того, что я сейчас обитаю в лагере, где готовят тех самых юнцов к прохождению инициации и к экзамену на зрелость, парочка дружков у меня есть. Как и наоборот. Этакими отрядами мы живем, и конфликты есть как в самом отряде, так и между ними. Вот у меня и вышел конфликт. Но там история еще от родичей длится. Вот и подрался как-то с одним, а потом уже меня выловили и втроем пинали, сильно больно и остервенело. Убежал, могли забить, те еще зверята.

И, соответственно, меня в ближайшее время не ждут, уходить в лес на пару дней – это нормально, а может, и ждут, наоборот, чтобы продолжить душевный разговор.

Вот только мне придётся драться за свое место под солнцем – и жестоко драться. А после еще и разборки с наставником будут. А точнее, меня будут бить еще больнее. Если драку устрою лютую, не устрою, так этот шакал мне жизни не даст, да и дальнейшее скажется на моей жизни в здешних краях. Молва, она такая молва. Так что на место придётся ставить жестко, очень жестко и больно, дабы потом у него и его даже мысли не возникло, с неприличными предложениями ко мне подкатывать. Типа: «А давай мы тебя толпой ногами попинаем, это же так весело, смешно и забавно». И как здесь не выделяться и не привлекать к себе внимание? А никак, выхода нет, или я его в данный момент попросту не вижу. Хотя драки и разборки в таких отрядах норма, ничего страшного, главное, без большого членовредительства, но тут как пойдет, а пойдет жестко.

В животе заурчало, и голод вновь дал о себе знать, воды из ручейка надолго не хватило.

Надо будет до ближайшего поселения прогуляться, есть там один домик, где меня иногда подкармливают или за работу, или просто так, из расположения к моей семье.

Оглядев себя, рубаха грязная, как и портки, подпоясан кожаным ремешком, на настоящий ремень еще права не имею, не мужчина, а на ногах у меня лапти с онучами, обмотанные кожаными шнурками. И я умею делать лапти, да вот это бонус, мне этого так не хватало.

Умывшись в ручейке да оттерев грязь, а где-то и размазав, я напился студёной водицы, чтобы голод совсем не одолел и направился в селение, авось по снедаю Маруша болагая[3 - Болагая – добрая, хорошая.].



Пройдя кромку леса, я вышел к селению, огороженному плетнем с небольшой калиткой. Местечко небольшое, порядка семи семей живут, многим из нас здесь давали работу, в том числе и мне. Но вот с Марушей у меня сложились какие-то свои особые отношения. Она одна живет, мужа-то нет, на охоте погиб. А она за детьми присмотрит, то готовкой иной раз на всех занимается, и свой огородик имеет, где разное выращивает, в том числе и травы, в коих разбирается. Не бежать же чуть что к моему прадеду или знахарке, далековато будет, да и не всегда дешево.

Возле плетня бегала сука, а за ней носилась пара щенят. Увидев меня, она подала голос, пару раз пролаяв, оглашая всю улицу, а щенята начали озорничать, прыгая вокруг. Если бы пришел кто чужой, она бы изошлась лаем, а так меня уже знает. И как бы сказала, вроде знакомые пришли, но чужие. Да, собачку выдрессировали на такие моменты.

Пройдясь к дому Маруши, я учуял запах свежеиспеченного хлеба. И, обойдя её дом, увидел, как она возится возле уличного очага. Не в доме же готовить, есть здесь у всех этакая уличная кухня. Навес иногда огороженный, с очагом, сложенным из камней и обмазанным глиной, с заслонками, все как надо, да с парой столов рядышком, на которых и располагался различная утварь для приготовления пищи.

– Здравствуйте, кормилица Маруша, – и поклонился ей немного, проявить почтение нелишне, все-таки она работу мне давала и подкармливала изрядно.

– И тебе здравствуй, Яромир, – слова, произнесенные ей, звучали по-другому, но понял я их именно так. Отвлекшись от своих дел, она меня осмотрела.

– Словно шиша[4 - Шиша – грязный, оборванец.], а не добрый юнец, да и весь какой-то пришибленный, эх, гоняют вас наставники, а может, и к лучшему будет.

– Учимся всему, матушка Маруша.

– Это правильно, это не во вред, а ты, небось, потрудиться пришел, – и снова она произнесла другие слова, которые я услышал, но понял именно так. Можно напрячься и услышать именно то, что она говорит, но и так нормально. Встроенный автопереводчик с корректировкой услышанного и сказанного, не плохо. Хотя для Яромира эти слова естественны и нормальны, это для меня, Александра, они странны и чудны, через раз понимаю.

– Истинно, – я важно кивнул.

– Только сегодня работы нет, многие на промысел ушли, ты через пару деньков приходи, да парочку ребят своих позови, с промысла вернутся, работы хватит. И ты будь осторожен и своим передай, волков поблизости видели, а то встретите в лесу, погрызут еще.



Мда, работы нет, это плохо, а вот волки еще хуже.

– Хорошо, – эх, не покормят, видать, а надежды были, – прощевайте, кормилица Маруша.

– Ты погоди прощаться, иди возле плетня посиди.



Устроившись возле выхода, я поглаживал щенят, которые так и липли ко мне, а вот их мамашу трогать поостерегся, может цапнуть, были случаи с ребятами.

А спустя пару минут я увидел, как Маруша идет ко мне и в корзине что-то съестное несет. Я же поднялся, здесь уважение к старшим не просто звук. Так что легче и проще проявить, да и Маруша мне добро делает, хоть и не обязана.

– Вот, держи по снедай.

– Благодарю, – я принял у нее плетеную корзинку. – Маруша, а у вас найдётся отрез кожи? – я примерно показал руками размер носового платка. – И кожаный шнурок, был бы признателен.

На что она только хмыкнула и развернулась.

Я же присел и смотрел ей вслед, на ее сгорбленные плечи и висящие руки. Да, тяжела нынче жизнь. Сколько ей лет? Сорок может быть, а может, и чутка постарше, а уже, считай, старуха.

Сколько детей-то родила, явно не меньше пяти, а в живых двое осталось, дочь, что живет в соседнем доме, да и сын, что у дядьки моего на ладье обретается.

Я же заглянул в корзинку, да, расщедрилась нынче Маруша. Крынка молока козьего, я пригубил сразу, миска ячменной каши с кусочками репки и рыбы.

Ммм свежий хлеб, а что это у нас тут завернуто?

Я развернул тряпицу, что была почти на самом дне, пять вяленых рыбешек.

Люди на промысел ушли, вот и освобождает сусеки, видать, через пару дней с уловом вернутся, а там и работа будет, и помощь наша пригодится, как она и сказала.

Рыбку, пожалуй, трогать не буду, хоть и хочется, а с собой заберу, не зря же она в тряпицу завернула, могла и так положить. А завтра что с едой будет, неизвестно. А так можно будет похлебку какую сварить, кореньев накидал – да и ешь. Есть у меня в лагере парочка дружков, вот и поделиться смогу. Интересно, а им любви и ласки перепало, или только я такой везучий?

А вон и Маруша возвращается. Сложив аккуратно все в плетенку, я передал ей в руки, а после поклонился:

– Благодарю.

– Вот, держи, нашла, – и она мне протянула то, что я просил.

– Спасибо, Маруша, за милость твою, до свидания.

– И ты прощай, Яромир, и про волков не забудь, – вновь напомнила она мне.

Выйдя за околицу, я взглянул на солнце: оно недавно прошло зенит. К вечерне, думаю, приду в лагерь.




Глава 2


Дойти до лагеря удалось вполне спокойно: никто не трогал и не беспокоил, а главное, с волками или другой хищной живностью не повстречался. Приблизившись и не выходя из-за деревьев, начал приглядываться.

Большая поляна, окруженная со всех сторон лесом, и вот на той стороне на разном удалении располагались четыре учебных лагеря. В них проживали и проходили обучение юноши, которым предстояло сдавать экзамен на мужество.

На сельскую пастораль совсем не тянет, скорей бичи на выпасе. Да и запах специфический идет, а что я хотел? Люди живут на обособленной территории, едят и испражняются. Все обыденно, мусорные ямы присутствуют, и есть, куда скидывать отходы, то вот с туалетами явно проблема. И думается мне, что ни одного лопуха в ближайшей округе я не найду. Так себе ощущения, в воспоминаниях Яромира казалось, что не так страшно. А вот через призму жизни Кощея все не так и хорошо, есть с чем сравнить.

Наш лагерь представлял собой сборище шалашей: от маленьких, на одного человека, до больших, с навесами и стенами, где могли проживать около пяти людей. Рядом с моим лагерем стоял шатер, в котором и обитал наш наставник, приглядывающий за нами и обучающий различным вещам. Проживал он там не постоянно и мог свободно отлучиться по своим делам на неопределенное время. К каждому лагерю был прикреплен свой наставник.

Переехали мы в этот лесок где-то в середине июня, до того же наша практика проходила у берегов Варяжского моря, где нас обучали ходить на ладьях, как на веслах, так и под парусом вдоль берега, рыбалке и многим другим вещам, связанным с мореходством.

Теперь же у нас лесная практика, и то чему учат, известно многим, но не все, есть нюансы. Да и собраны мы из разных поселений, кто-то из прибрежных, им больше знакомо мореходство, а вот лес уже не так понятен, и наоборот.

А вообще, все это действие можно разбить на три этапа. Первый – проживание в лагере, где и проходит наше обучение. Мальчишки начинают проявлять свой характер и наклонности: кто смел, кто глуп, а кто трусоват и гниловат. Весьма важный этап, да и взаимодействие парней тоже многое показывает, весьма неглупо все организовано.

Второй этап, сам экзамен, можно охарактеризовать как переход мальчика в мужи или проявление мужества, как ни назови, смысл один. А вот здесь полное проявление фантазии и креативности наших наставников при согласовании с волхвом. Это может выглядеть как охота на дикого зверя или поединок со взрослым воем, а может быть и вовсе чем-то иным. После этого мальчик фактически считается взрослым.

Однако есть третий этап, тоже весьма важный, приобщение к таинствам бога-покровителя под взглядом волхва. А вот про это не сильно много известно, хотя разговоров и слухов хватает. Так как каждый волхв может проводить таинство немного иначе, и это носит весьма личный характер для каждого прошедшего.

Хотя, опять же, этапы могут отличаться в зависимости от места проживания. В больших городах, например, близ Щецина или Волина, от первого этапа отказались, и юношам приходится проходить только второй и третий, а обучение производится в рамках семьи, и, соответственно, навыки у многих разняться, кто-то умеет больше, кто-то меньше. А в не которых местах и вовсе от подобной практики отказались.

Со своим географическим положением я смог определиться по воспоминаниям Яромира. Мы живем на берегах Варяжского моря, оно же в моей реальности имеет название Балтийское, Европа во всей красе. А рядом с нами проживают другие племена, хотя полноценно племенами это уже не назвать. Скорее этакие союзы славянских племен, где многое перемешалось, как и сами племена, так и места их жительства.

Близким и недружественным соседом для нас являются германцы, полноправные христиане, как и саксонцы, но они скорее серединка на половинку – вроде христиане, но еще далеко не полноценно. Вот как с германцами, так и саксонцами, у наших соседей постоянно происходят конфликты. А вот за землями германца лежит империя франков, вот уж кто является истинными христианами, в чем тоже мало приятного. С другой стороны лежат земли полян, хотя уже, наверно, можно сказать, поляков, которые вроде как тоже приняли христианство, вот здесь уж я точно вспомнить ничего не смог. За их землями располагались осколки государства Великая Моравия, в моем времени которая прозывалась Чехия. За землями полян вроде еще кто-то живет, но кто, Яромир не знал, слышал только, что там располагается Русь, там лежат Новгород и Киев, а там уже дальше Царьград, куда его дядя ходит ради торговли. Все это весьма условно, так как основано на рассказах, которые слышал Яромир, и от реальности может отличаться..

А с моря Балтики к нам любят на огонек заглядывать любопытные и мирные европейцы в виде всяких норманнов. Кто поторговать, а кто и пограбить. В общем, отличные условия для жизни, точнее, для того, чтобы быстро и качественно умереть.

Веселое окружение. Как в старом анекдоте: командир, мы окружены. Хорошая новость, теперь мы можем нападать в любом направлении. Вот и у нас так.

Да и с христианством тоже не все просто, заглядывают к нам проповедники, кто-то даже принял новую веру. Вот и к нам пару лет назад, в город, где прадедушка Рознег, являвшийся нашим волхвом держит капище нашего бога, пришел такой проповедник.

В общем, ходил, что-то рассказывал и бубнил, достал всех своими бреднями. И на очередной проповеди о силе и могуществе своего бога, о том, что Христос мог обращать воду в вино, о том, что мог ходить по воде и оживлять мертвых. При одном упоминании о вине народ отвлекся от своих дел и начал прислушиваться с интересом, даже прадедушка Рознег подошел полюбопытствовать, а, собственно, что такое здесь происходит?

Хождение по воде людей тоже заинтересовало, правда, когда пошел сказ об оживлении мертвых, прадедушка смеялся, держась за свою бороду. А после кто-то притащил пару бочек с водой, и начали мужи всячески принуждать проповедника явить силу бога и сделать воду вином, ой, как они уговаривали, но тот почему-то не смог. Подумав над этим, народ под пристальным взглядом прадедушки и решил, что всякое бывает. И надо проверить силу бога в хождении по воде, дело-то нужное, на море живем, то торгуем, то воюем, всяко пригодится, и скинули этого проповедника с утеса в самое море. В общем, не выплыл христианин и хождения по воде не продемонстрировал всему честному люду, как и оживление себя. Подумали и решили, что христианство – хорошая религия, но их бог явно находится далеко и мольбы своих людей с этих земель услышать, не способен. А раз не способен продемонстрировать те чудеса, о которых рек проповедник, то и говорить не о чем. Как по мне, весьма показательный момент.

Прогулка в лесу и в тишине благотворно повлияла на мои мыслительные процессы.

Поправил самодельный кистень, обвязанный вокруг пояса, а то из-за камешка штаны немного спадают и ходить неудобно. Хотя до кистеня, который я смастерил в детстве, ему далеко, ни свинцового грузика, ни стального троса.

Хотя и этим можно зарядить в лоб неплохо: камень, обернутый кожей и на шнурке. Были мысли, как только увижу шакаленка, без лишних разговоров сразу в лоб дать. Однако, поразмыслив, отказался от этого желания: кистень все же оружие, так вот применение оного, да еще и первым, чревато будет. Да и не только это, есть и другие нюансы, а именно, если убью на глазах у всех или полноценно покалечу, вступят в дело традиции. Так как я еще не являюсь полноценно мужем, ответственность за меня понесет род. И мои действия могут повлиять на отношения семей, хотя они и так весьма напряженные, но все же до смертоубийств не доходило.

Моя семья может смело считаться местной элитой, прадед является весьма уважаемым и авторитетным человеком, к тому же волхвом, что само по себе весьма сильно. Отец и дядя являются храмовыми стражами, причем отец еще и десятником, что тоже весьма уважаемо по местным меркам, у нас при капище их всего пять, до того же Щецина нам далеко, там тридцать десятков храмовых стражей. Родичи не находятся постоянно у храма, а осуществляют свою деятельность, так сказать, вахтовым методом, заодно и за порядком в городе смотрят. Живет наша семья отдельно не в городе, с прадедушкой и другими родичами, а в большом селе: не любит отец подолгу в городе находиться, хоть и приходится.

А вот в остальное время отец занимается фермерством, небольшой торговлей, рыбалкой и совсем чутка разбоем, у нас даже ладья есть. А вот двоюродный дядя промышляет международной торговлей: и в Персию ходил, и в Царьград, вот отсюда и проистекает конфликт с семьей моего не совсем друга. Есть и другие семьи, которые занимаются торговлей, но основной конфликт идет с родичами шакаленка. Его родной отец – прямой конкурент моего двоюродного дяди. Сначала была просто конкуренция, а сейчас дело движется к конфликту. В прямое столкновение лезть ему силенок не хватит, в особенности при поддержке прадеда и отца с дядей, так как за ними подтянется и вся храмовая дружина, а это семьдесят два неслабых аргумента в любом споре, вооружённых и очень опасных. Да пять десятков храмовой дружины, это семьдесят два бойца, так как десяток не означает, что в нем ровно десять бойцов. Просто наименование такое, количество людей, состоящих в одном десятке, может разниться.

– А почему же я не могу поступить как шакал? – Ведь будучи весьма молодым и горячим, Яромир, улучив момент, просто бросился бы в драку, несмотря на последствия. А сейчас, можно сказать, у меня две субличности с разной памятью, разной жизнью и с разным отношением к этой жизни.

Может быть, это не совсем правильно, вести диалоги с самим собой, но рассуждать так легче и смотреть на тот или иной вопрос с двух точек зрения, от Яромира и от Кощея, полезнее.

– Сейчас тебе дядюшка Кощей все популярно объяснит, фактически на пальцах.

– Законов в нашем обществе нет как таковых, но есть традиции, что иной раз посильней любых законов будут. Так почему я не могу поступить как шакалёнок? А здесь все просто, я ведь не малолетний дебил.

– Предположим, если бы этот мордофиля[5 - – Чванливый дурачок.] кого-нибудь другого покалечил или убил, что было бы?

– А было бы то, что его семья просто отделалась бы вирой, и все, вероятно, на этом бы и закончилось. Так что деньгою заплатила бы семья шакаленка, обидно, но ничего страшного, выпороли бы шакала и все. Все равны, но есть равнее.

– Кому-то можно больше, кому-то меньше, а кому-то совсем ничего. Весьма острая социальная тема, не правда ли?

– Только есть еще одна традиция, Яромир, и ты о ней знаешь, а дядюшка Кощей тебе о ней напомнит. Традиция кровной мести. Если ты не согласен с вирой и тебя гнетет обида, можешь взять топорик и надавать своему обидчику по голове, ты в своем праве, например, за убийство сына или отца. Неизвестно, получится ли, но попытаться можно.

– И дядюшка Кощей думает, если бы со мной случилось что-то такое, семья малолетнего дебила вирой бы не отделалась. Устроили бы наши родичи ночь тысячи кинжалов, а что – повод есть, и в своем праве. Мне, конечно же, приятно осознавать, что за меня отомстят, но мертвому будет все равно.

– Думаешь, не определили бы их вину, так у прадеда Рознега сильно не забалуешь, сам его знаешь. Раскрутил бы он их легко и непринужденно, а если бы вдруг не смог, в чем я сомневаюсь, так просто наши родичи назначили бы их крайними, я уже был бы мертв, а так всяко польза для семьи выйдет.

– Так что, если просто и без затей его покалечить или убить на глазах у всех, это, вероятно, спровоцирует межродовой конфликт. Вот если шакаленок меня спровоцирует, а еще лучше бучу затеет на глазах у видаков, здесь можно будет себе позволить многое. Многое, но далеко не все. Есть у меня одна мысля, как его не покалечить и не убить, а интерес свой соблюсти и обрести кое-какое спокойствие, без развязывания конфликта между семьями. Да, в случае прямого столкновения моя семья их затопчет, но зачем лодку расшатывать? А интерес мой всего лишь в том, чтобы юный мальчишка не мешал, это можно сделать и без большого членовредительства, хоть и хочется душу отвести.

Вроде такой пустяковый вопрос о порче лица ближнему своему, а размышлений на полдня. Если бы не столь острые отношения между семьями, можно было бы не заморачиваться.



Подходя к лагерю, я обратил внимание на шатер наставника: полог был завязан. Значит, наставника нет. Когда он в лагере или где-то рядом, полог всегда откинут.

Приветливо махнул рукой знакомым ребятам, сидящим у костра и пытающимся что-то приготовить в общем котле – судя по запаху, похлебку из рыбы и кореньев.

У нас был различный инструмент общего пользования, включая пару котлов, и воспользоваться им мог любой, только приведи в порядок, перед тем как вернуть, и не затягивай с этим. Поначалу были драки по этому поводу, но со временем все решилось. Хотя у нас драки по любому поводу могут случиться, а что – в одном месте собрали подростков пубертатного периода, которым обязательно надо доказать, что они самые лучшие и сильные. Это особо активно случалось в первый месяц, а потом установилась своя иерархия.

Зайдя под сень леса, я спокойно направился в шалаш. Интересно, ребята там или где-то шастают?

Я жил не один, а со своими товарищами. И шалаш у нас был большой, со стенами и крышей, а подстилкой служили не только наломанные ветки и лапы елей, но и сухая трава, а сверху пара старых облезлых овечьих шкур, номер люкс со всеми удобствами.

И, подходя к шалашу, я услышал, как спорят мои други, Гостивит и Дален. Они были не только моими друзьями, но еще и соседями в селе. А между собой они были родичами, двоюродными братьями. И по внешности весьма схожи, широколицы и русоволосые, настоящие рязанские рожи. Только глаза у Гостивита были голубые, да и чуть выше он своего родича, а у Далена зеленые. Оба жилистые и крепкие ребята.

– Зря мы тебя послушали и в такую даль поперлись, – выговаривал Дален.

– Ну, я же слышал как Добродей рассказывал, что там были утки с выводком, не могли улететь, рано еще, может, просто не то озеро, – оправдывался Гостивит.

– Слышал он, разиня, а ложиться спать нам придётся голодными, лучше бы что другое измыслили, – бурчал Дален.

А вот четвертый из нашей компании помалкивал. Лан, сын коваля, который недавно приехал в наше село по просьбе моего отца. Здесь, в лагере, мне пришлось исполнять наказ отца и оказывать ему покровительство. Он чужак, как и его отец, приезжий, не пойми откуда, ни друзей, ни родичей поблизости нет.

Хотя поначалу Яромир отнесся к нему весьма прохладно, фактически первую пару недель Лан провел в одиночестве, не сильно с кем-то общаясь, но в обиду себя не давал и дрался отчаянно. Видом он своим отличался, как и его отец, прямой нос и весьма выразительная челюсть, а на волос весьма темен. Нет, у нас тоже есть черноволосые, но вот общий вид сразу показывал, что он не из здешних мест.

– Ой, кто о чем, а Дален о пожрать, привет всем, – приблизившись к шалашу, я поприветствовал друзей.

– О, Яромир явился! Где тебя носило? А то Иловай всем рассказывает, что ты домой убежал, он якобы видел, – просветил меня Дален.

– Гулял по лесу. Вот, держи, а то будешь весь вечер бурчать, – и протянул Далену сверток с рыбой.

– О, еда, – Дален развернул полученный сверток.

– Мне хоть хвостик оставьте, проглоты.

Прислонившись к дереву, я молча наблюдал, как парни с остервенением рвут зубами высушенную рыбу и жадно глотают.

– Яромир, – сзади раздался окрик.

Не поворачивая головы, я глянул назад. Иловай пришел, уже донесли. И не лень ему было с другого конца лагеря идти?

– Ты же домой убежал, мы видели. Или решил вернуться? Это ты зря, – пошел шакаленок в атаку.

– А мы – это кто? Ты, да два хвостика, что вечно за тобой шастают? Переговоры высоких сторон начались.

– Что-то ты, когда убегал, не был такой разговорчивый, или где храбрости набрался?

– Как известно, зайцы толпой и медведя погрызть могут, но только толпой, – с усмешкой заметил я. К зайцам здесь относятся весьма пренебрежительно, так что мои слова прозвучали интересно: еще не оскорбление, но уже на грани.

– Это ты меня зайцем, назвал, что ли? – начал заводиться Иловай. А я так и стоял, опершись о дерево и не поворачиваясь, что тоже придавало пикантность ситуации.

– А того, что толпой нападали, ты не отрицаешь? Если только так и можешь, на большее не способен, то кто ты есть? – а в голос побольше брезгливости, еще больше, вот так, хорошо. Заодно и повернуться к нему и его дружкам, так и не отходя от дерева.

Бросив взгляд на своих друзей, парни перестали жевать и выбрались из шалаша, с неприкрытой враждебностью посматривая на Иловая.

– Ха, – выдал он весьма натужно, – я и сам справлюсь.

– С кем это ты справишься, со мной, что ли? Опять твои выдумки: то я домой убежал, то ты со мной справишься. – Я хмыкнул и отошел от дерева.

– Да! С тобой я и сам справлюсь, – в его голосе слышались истеричные нотки.

Случались между нами драки и не раз, результат был разный, никто не показывал полного доминирования.

– Хорошо, я согласен биться, – не совсем то, чего я добивался, но тоже сойдет.

Стянув с пояса самодельный кистень, закинул его в шалаш. Я обратился к друзьям, тихо, чтобы нас никто не расслышал, а то на наш разговор с шакаленком почти весь лагерь пришел.

– Ребята, после того как я с Иловаем закончу, мне нужна будет ваша помощь, устройте большую общую драку, очень надо.

Парни как-то неуверенно переглянулись.

– Если очень надо, Яромир, устроим, – вперед вышел Лан, – я давно с Добрыней побиться хочу, да и с Баваем тоже.

Никак не ожидал, что Лан первым откликнется. А там уже и Гостивит с Даленом кивнули, деваться некуда, невместно. Как по мне, общую свару затевать у них желания не было. Особенно не понимая, зачем это надо? С Иловаем все ясно и понятно, а с остальными-то зачем?

– Благодарю, так надо, парни, просто надо.

Развернувшись, я направился к Иловаю, чувствуя, как за мной идут близкие друзья.

А вокруг народу еще больше стало.

Спустившись на прогалину к Иловаю и остановившись в двух шагах, с ухмылкой и свысока смотрел на него. Могу себе позволить, я в лагере выше всех ростом, высокая и худая пальма.

Иловай хоть и был ниже меня на голову, зато был крепко сбит и в плечах шире. Широколобый и лопоухий, а по всему его носу шли веснушки, этакая дорожка.

Окинул взглядом окружающих, все ждут нашей драки. Еще бы, это же такое веселье, когда развлечений мало.

Перевел взгляд на Иловая, давая ему понять, что первым начинать не намерен, пусть думает, что я трушу. Что, дорогой, полагаешь, у нас будет честная драка? Как же ты ошибаешься, никакой честной драки у нас не будет.

– Что, готов? Никуда не побежишь? Ну, тогда держись у меня, – и Иловай сделал шаг вперед, занося кулак для удара.

А замах у него был широк, от всей души. Куда, дорогой, так замахиваться, ты же не дрова колешь. Откинул сначала корпус назад, а после и голову, удар пронесся мимо, коротки твои ручонки, это тебе надо было еще ближе ко мне подходить.

Делаю шаг и бью справа в переносицу. Чувствую, как костяшки касаются его лица, а после кулак полноценно впечатывается. Не сходя с места, бью ногой по его волосатым колокольчикам, и слышу крик, вырвавшийся из его горла.

Больно, конечно больно и адски больно. Эта боль ноющая и очень сильная, ты некоторое время после этого не способен нормально соображать. Эта боль сводит с ума, отключая от действительности. Говорят, если поприседать, аккуратно на пяточках, боль уменьшается. Только врут, ни хрена эта не помогает. Откуда я знаю? Так прилетало пару раз. Ох как я ненавидел людей, сделавших мне так больно, ты бы знал, Иловай. Вот и решил с тобой поделиться этим опытом дядюшка Кощей.

А ты уже нагнулся и встал в позу, держась за свои мохнатые колокольчики, так это же прекрасно, ты полностью готов к продолжению.

Удар по ушам с двух рук, добавим тебе оглушение, надеюсь, небольшое сотрясение ты словил. Подсечка – и шакаленок падает на землю, раскидывая руки в разные стороны.

Я же выдохнул, удалось. Часть первая закончена.

Оглянулся по сторонам, все таращились на нас, у многих глаза были распахнуты на полную, так как дракой это в их понимании не назвать, скорее быстрой и жёсткой расправой. Лан, так же, как и все, находился в остолбенении.

Приходи в себя и давай начинай, пока этот шакаленок в колобок не свернулся. Тик-так, тик-так.

– Лан, – вырвался у меня едва сдерживаемый крик, мне аж захотелось его матом сверху приложить, еле удержался. Он посмотрел мне в глаза и кивнул, а после развернулся в сторону одной из компаний ребят.

– Добрыня, ты, коломесь[6 - – Вздор говорящий.], я слышал, как ты хвастался, что легко со мной справишься, а ну, докажи! Или языком только лаяться способен, как Иловай?

Вот это он выдал, вот это он красавец. Он меня второй раз за день поразил, не был он раньше таким говорливым. Может, я на него как-то воздействовал, ага, харизмой и природной красотой.

А внимание народа начало переключаться, это же хорошо, просто чудесно.

Повернувшись вновь к Иловаю, увидел, что он свернуться в калачик пытается, но это немного трудно сделать, особенно когда на твоей руке стоят. Переместив свою стопу на его запястье, другой ногой размахнулся и ударил по пальцам его руки. Раз, два, три, четыре, пять – я продолжал наносить удары ногой. Надеюсь, переломы пальцев ты получил, скотина. Сойдя с его руки, рассматривал свернувшегося Иловая, одной рукой держащегося за промежность, а другу спрятал под себя, при этом он подвывал и по его лицу катились слезы.

Было ли мне его жалко? Нет. Получил ли я удовольствие от этого? Да, получил. Но не от того, что он сейчас воет от боли, а от того, что шакаленок получил по заслугам.

Ведь я, как Яромир, прекрасно помню, что, когда удирал от него и от двух его хвостиков, у меня плетью висела рука, и ею невозможно было даже пошевелить. И ребра, когда прижимал руку к животу, неестественно выгибались. И сочувствующих взглядов у Иловая и его дружков я не видел.

А драка начала разгораться хорошая, все со всеми, видимо, вспомнились обидки, сжались кулачки.

Выцепив своих друзей взглядом, я выдохнул: дерутся с кем-то с остервенением, иногда что-то даже выкрикивая, молодцы, держатся.

Обнаружил взглядом прихлебателей Иловая, которые тогда активно помогали в беседе со мной.

– Ну что, ребята, настало ваше время, – и я двинулся в их сторону.




Глава 3


Рассвет, новый день.

Свет проникает сквозь крышу шалаша.

Тело все гудит тупой натужной болью, особенно отдается в голове и плечах, куда прилетали удары, когда общая свалка началась, и уже неважно было, кто кого бьет. Надолго нас не хватило, и спустя минут тридцать ожесточенной драки мы начали расходиться по своим шалашам, да и смеркалось уже, света становилось все меньше под кронами деревьев. Только до поздней ночи раздавались споры и крики, кто кому и куда смог хорошенечко садануть, хвастались ребята.

И, несмотря на то, что тело постреливало болью, мне было хорошо.

Окинув взглядом ребят, отметил, что синяки уже вовсю начали наливаться на их лицах, да и по общему состоянию мне казалось, что им хуже, чем мне. Хотя мне вчера изрядно прилетело, и, как я помню, по более, чем друзьям, а не надо было в толпу с криком врываться.

Поднял длань к очам своим. Тьфу, привязалось.

Смотря на руку, я пустил поток целительской силы, и ладонь начала потихоньку сиять, сначала еле заметно, почти не видно. Постепенно поток приобретал бледно-зеленый цвет, почти прозрачный, а после уже стал салатовый, а спустя пару мгновений сияние стало насыщенно-зеленым.

Я был изумлен и, словно впервые, рассматривал одну из граней своего дара. Приятное чувство шло от силы, растекающейся по моему телу. Возможно, благодаря этому я и чувствую себя сносно, а не валяюсь словно измочаленный кусок хорошо отбитого мяса. Интересно, это просто дар целителя или нечто большее?

Бросил взгляд на парней. Они, словно суслики, завороженно смотрели на сияние изумрудного цвета в моей руке. Они дышали через раз и боялись шелохнуться. Странно, они же уже видели, как Яромир раньше применял силу. Или к такому трудно привыкнуть?

Этот дар – просто чудо, я и в прошлой жизни был одаренный, но это как сравнивать огонь от спички и газовой горелки, мощность разная. И больше всего мне это напоминало именно поток силы, контролируемый поток силы. Как и в прошлой жизни, просто направление силы и ее контроль, ничего больше. И мне давалось это легко и просто, в прошлой жизни с ветром было сложнее. Надо будет и с ним попробовать, но это позже: сейчас надо ребят лечить.

– Все живы, а скоро и здоровы будете.

Придвинувшись к Лану, решил, что с него и начнем: он первый пошел мне навстречу, значит, и тут будет первым.

– Лан, ты глаза прикрой и расслабься, что ли.

– Хорошо, – он прикрыл глаза, но его лицо было по-прежнему напряжено.

У Лана все лицо было заплывшее, в синяках – крепко ему досталось. Я начал аккуратно водить рукой и попытался направить поток силы в поврежденные ткани.

Постепенно опухлость спадала, а синяки рассасывались, это заняло порядка десяти минут. До конца лечить не стал, пациентов у меня сегодня, думаю, много будет, и наверняка на всех сил не хватит, надо аккуратней.

– Так, теперь давай руки. Да что ты делаешь? Просто кисти подними и ко мне протяни, – я начал так же работать с его разбитыми в кровь кулаками. На глазах, конечно, не затягивалась, но видно было по лицу Лана, какое он испытывает облегчение. Не останавливаясь на костяшках, я прошелся по всем рукам, включая предплечья.

– Теперь давайте вы. Гостивит, двигайся сюда, что разлегся? Плохо тебе, так мне тоже не очень-то и хорошо. Лицо подставь, как Лан. Ты куда тянешься, поцеловать хочешь? Так я тебе не девка.

– Яромир, я так же, как и Лан, делаю, – в его голосе звучала обида, а Лан с Даленом начали хихикать.

– Вот так, ага, сиди, не ерзай только, – повторив процедуру, я занялся Даленом. Отпустив поток силы, я задумался. После применения способностей у меня начало нарастать легкое чувство усталости, но и парней старался лечить хорошо, хоть и не до конца, не сильно-то и экономил. На всех пострадавших вчера парней моих сил может и не хватить. Занятно, конечно, выходит, чем больше расход, тем больше будет проявляться усталость.

– Яромир, – отвлек меня от размышлений голос Далена.

Когда я повернулся к нему, он продолжил:

– А зачем тебе нужна была вчера общая драка?

Парни на меня внимательно смотрели, ожидая ответа.

– Ну-с, во-первых, я вчера поломал Иловая.

– И что? – здесь вопрос прилетел уже от Гостивита.

– Так поломал я его не во время драки, а уже после, когда он лежал и даже встать не мог.

– Тоже мне невидаль, – влез неугомонный Дален. А вот Гостивит после моих слов немного скривился: не по нраву. От Лана мне достался весьма задумчивый взгляд.

– Это не каждому по нраву придётся. Вот Гостивиту это не понравилось, да и другим тоже может не понравиться. А зачем мне шепотки? Да и поломать его я мог серьезно, всяко могло случиться, а так при общей драке мало кто уже на нас смотрел, мало ли кто это мог сделать? За всеми не уследишь. Во-вторых, очень мне хотелось его дружкам тумаков прописать, а после такой драки с Иловаем согласились бы они?

– Эт вряд ли, не полезли бы, – озвучил общую мысль Дален.

– А в-третьих, я сейчас пойду к пострадавшим парням и тоже буду их лечить.

– Это еще зачем, делать больше нечего? – возмутился Дален. Гостивит с Ланом предпочли промолчать.

– А ты угадай, а если не сможешь, у Лана спроси. Он точно понял.

Выйдя из шалаша, я потянулся и поежился. Прохладно еще, а в лесу плавали клочья белесого тумана, до конца не разогнанные слабым ветерком.

Здесь принято рано вставать, с самим рассветом, и ложиться тоже рано, как только стемнеет.

Немного размявшись и разогнав кровь, я направился к ближайшему шалашу, где проживало двое родных братьев из соседнего селища. Фактически весь лагерь шапочно знаком, если и не с самими ребятами, то с их родичами, или слышал хотя бы о них.

В общем, два брата еще не отошли ото сна, и мое предложение о лечении было воспринято неоднозначно и настороженно, ведь за Яромиром не водилось ранее такого.

Реакция на мою силу, а именно на сияние целительской силы была такая же, как и у моих друзей, они смотрели на свет, исходящий от моей руки, боясь пошевелиться. Дикие люди.

Провел с ними процедуры; ушла опухлость на лицах, а синяки за день или два рассосутся. Во взглядах ребят читалась благодарность. Лечить до конца я их не стал, народу много, а помочь надо хоть немного, но большинству.

И так я шел от шалаша к шалашу. Картина встречи была почти одинакова, ребята были насторожены и смотрели с опаской. Некоторые отказались от моей помощи. Это их дело, их решение, каждый сам себе хозяин, мы люди вольные.

С каждой новой процедурой оказания помощи контролировать силу становилось сложнее, а именно, направлять к поврежденному участку.

И усталость наваливалась на плечи, а внутри ощущалось сосущее чувство пустоты.

Половине ребят в лагере я смог помочь, а остальных решил оставить на вечер в надежде, что мне станет легче, и силы вернутся.

Выбравшись из очередного шалаша, я наткнулся на одного из парней, которому помог сегодня.

– Яромир, тебя там наставник зовет!

– О как. И где он?

– У шатра своего, и он, похоже, зол. И еще я там Иловая видел, рожа вся побитая и опухшая, да и еще с ним эти… как ты их вчера назвал, – парень призадумался, – а, хвостики, ха-ха, ты верно сказал, вечно с ним таскаются, тоже стоят побитые. Ха-ха, а ты молодец, быстро с ним справился.

– Пойдем к наставнику сходим, раз он зовет.



Возле шатра наставника собралась интересная компания: Иловай со своими прихвостнями, пара парней, которые отказались от моей помощи. И, соответственно, сам наставник Валуй, одетый в свиту[7 - Предмет одежды, что то напоминающее рубаху, но из более плотной ткани, могли носить как на голое тело так и поверх рубахи.]; она была не нова и поношена, а цвет, который раньше привлекал внимание, поблек, от былого желтого остался еле уловимый песочный. Руки он держал на поясе и поглаживал рукоять ножа. На левой руке у него отсутствовал мизинец. Рассказывают, что он его еще в молодости потерял на охоте на кабана.

Борода была аккуратно подрезана, а голова повязана полоской ткани, и волосы убраны назад.

Судя по взгляду, Валуй явно недоволен.

При моем приближении голоса начали стихать, а Иловай и вовсе старался на меня не смотреть.

– Здравствуй, Яромир, тут сказывают, что людей лечил, словно родич твой – волхв Рознег.

– Здравствуйте, наставник, то правда, применял свой дар для лечения.

– О, – протянул наставник и даже посветлел лицом.

– Тогда вылечи его, – и ткнул пальцем в Иловая с опухшим и синим лицом, а его глаза были словно щели. Он баюкал руку со сломанными пальцами, торчащими в разные стороны.

Валуй – далеко не самый приятный человек, добротой совсем не отличается, и возражать ему я бы поостерегся, чревато будет. Однако в этой ситуации мне придётся это сделать: во-первых, не для того я Иловаю пальцы ломал, чтобы потом лечить, а во-вторых, сейчас я уставший и вряд ли смогу это сделать, да даже будучи полным сил, я, думаю, не справился бы. Ну а в-третьих, банально не хочу, я бы ему еще что-нибудь лучше сломал.

– Нет, наставник Валуй, – я опустил взгляд себе под ноги.

– Что-что ты сказал, я не расслышал? – наставник приблизился ко мне.

– Нет, наставник Валуй, я не буду ему помогать.

– Ах ты, щенок, перечить вздумал?

Начав поднимать взгляд, я увидел летящий в меня кулак. В голове же успела промелькнуть мысль:

«Ожидаемо.»

От удара меня откинуло на ближайшее дерево, где я благополучно шваркнулся головой, а после в глазах потемнело.

Пришел в себя в шалаше. Ребята сидели возле выхода и что-то обсуждали. Голова немного кружилась и побаливала, хорошо прилетело. Немного полежал, и мне полегчало, я начал выбираться из шалаша.

Выбравшись, ощутил голод, да и пить хотелось. Еще бы: взглянув на небо сквозь просвет в ветвях, понял, что скоро вечереть будет. Видимо, у меня сегодня оздоровительное голодание.

– Как ты, Яромир? – поинтересовался Гостивит.

– Да нормально, – хорошо мне от Валуя прилетело.

– Это да, ребята говорили, что аж до дерева улетел, так он тебя ударил. – Дален подскочил и начал размахивать руками.

– Ты чем думал, когда с ним пререкаться начал? – прилетел вопрос от Гостивита.

Не успел я начать говорить, как влез Дален.

– А что он по-твоему должен был сделать? Помочь Иловаю, а после обнять и братом назвать?

– Ну нет, – смутился Гостивит.

– Ну нет, – передразнил Дален, – все правильно Яромир сделал, все правильно.

– А чем все закончилось-то, и кто меня принес? – отвлек я ребят от зарождающейся перепалки.

– После того, как тебя Валуй ударил, он поругался насчет того, какие дерзкие щенки пошли и старшим все время перечат, после вместе с Иловаем ушли, а тебя Тихомир с Любомиром принесли. Мы и не знали, что случилось, пока они все не рассказали.

– Понятно, – только и протянул я.

А насчет удара наставника Валуя все действительно ожидаемо, ведь наставнику отказал. А так делать не принято и карается. Он любого может наказать и даже забить. Здесь свои традиции, институт наставничества, он нас учит и оберегает. Кто мы такие, чтобы своевольничать и ему перечить? Так что, если он забьет, дело даже до виры не дойдет: он в праве и учит нас уму-разуму, а в учении всяко бывает. Чтобы насмерть забил наставник своего ученика, такое редко бывает, но все же бывает.

Да и с ситуацией с Иловаем все понятно, ведет его сейчас к травнице или какой другой знахарке, пока помощь окажет, а потом возвращай этого недоросля к родичам, так как он сейчас негодный к учебе, да еще и объясняй все по делу, в чем тоже мало приятного.

А тут я такой красивый могу помочь, думает Валуй, а я отказываю. Наставник мог бы и батагов выдать, но только ударом ограничился, спешил, небось. Теперь уж пару деньков его точно не будет, а как вернётся, чую, крепко за нас возьмётся.

– Ладно, хватит уже эту тему мусолить. То, что Валую перечил нехорошо, но и, как Дален заметил, Иловаю помогать у меня желания не было, да и не смог бы. Я до ручья пошел, а то жажда мучит.

Развернувшись, я пошел среди тенистого леса, своды которого спасали от летней жары, а парни пусть еще маленько потреплются.

Есть хочется. Я погладил свое ненасытное пузо, ничего, завтра к Маруше пойдем, досыта поедим. Хотя сегодня можно еще по лесу побродить, гнезда поворошить, может, яиц найдем. Но идея лазить по деревьям у меня не вызывала оптимизма, с моей удачей точно навернусь. Тогда будет прекрасное завершение дня.

Горестно вздохнув, я даже немного пожалел себя.

Спустя пару минут вышел к ручью, три шага – и вот я возле родника, из которого бьет холоднючая и чистая вода.

Напившись в роднике, я ополоснулся в ручье. Несмотря на теплую летнюю погоду, в нем была прохладная вода. И, смывая с себя пот и грязь, почувствовал, что смываю еще и усталость, которая так до конца и не прошла после утреннего лечения ребят.

Выбравшись на берег обсохнуть я разлегся на зеленой траве, пока рядом не было людей и никакой суеты. В голову начали лезть мысли о том, что будет дальше. И я не про сдачу экзамена на мужество, это надо и от этого никуда не деться, если я хочу, чтобы в местном обществе у меня могло иметься свое мнение, и я не был бесправной скотиной. А вот дальше-то что? Я не мог ответить на вопрос, чего хочу. Но вот на вопрос, чего не хочу, ответить мог спокойно. Я не хочу быть бедным землепашцем. Не хочу, чтобы в мой дом, где бы он ни находился, пришли незваные гости с недобрыми намерениями. Не хочу быть голодным и не хочу быть слабым.

Подняв руку, я пустил силу, только уже не целительскую. Мою ладонь окутало сияние голубого оттенка; я ощущал, как по моей ладони движутся легкие потоки воздуха, разгоняя духоту. Магия или дар, меня это завораживало, мне было приятно им пользоваться, и это мне доставляло удовольствие. Да, я хотел бы познать свой дар, свою магию. Вот только это будет тяжело, учителей нет, как и справочников или других пособий, все только методом тыка или, если сказать по-научному, экспериментов и сбора статистических данных, хоть журнал лабораторный заводи, и буду я сам себе подопытной мышкой. Пару экспериментов я провел, и они даже удачны, я могу пользоваться обоими дарами или двумя видами магии: магией воздуха и целительской. Опять же, надо попробовать поработать и с растениями, может смогу ускорять рост или увеличивать урожай, было бы неплохо. Чем больше я работаю с даром, тем больше устаю.

Соответственно, мои силы конечны, и у них есть предел. И в данный момент мой предел невелик. Только практика покажет, как будут развиваться мои силы и будут ли вообще, только практика. Однако это дело не одного дня и тем более не одной ночи. Так что оставим пока магию.

– А вообще, дядюшке Кощею для начала не мешало бы пройти испытание на мужество, а после и посвящение богу. Оглядеться по сторонам в местном социуме и уже после принимать судьбоносные решения, а то слишком мало понимания, что происходит в округе и как оно происходит.

Одевшись, я направился обратно в лагерь, и вот возле моего шалаша был гость.

Тихомир, один из ребят, которым я помог с утра, и который принес мое тело после удара Валуя.

– Яромир, мы сегодня на озеро ходили и пару уток смогли подбить, вот, держи, – и он протянул мне утку, держа за шею, ее голова была чем-то размозжена и представляла собой сплошное месиво.

– Спасибо, Тихомир. Я с радостью принимаю. И я не ради этого вам помогал, еще раз благодарю.

Парень кивнул с достоинством и ушел.

– Я же говорил, что слышал, как говорили, что на озере есть утки, – влез Гостивит.

– Говорил, вот только не сказала, на каком. Неплохо ее камнем подбили, ну, Тихомир вполне может, – Дален с гастрономическим интересом осматривал утку.

И, потыкав в нее пальцем, выдал:

– Хороша, жир уже нагуляла.

– Вот ты ее и будешь готовить, раз жирненькая такая.

– А что это я? – желание у Далена заняться готовкой не особенно кипело, возни много.

– А кто? Я, что ли? Я ужин нашел, – и приподнял тушку.

Ребята посмотрели на меня с возмущением.

– И неважно, что ее Тихомир принес. Лан вчера первый в драку кинулся по моей просьбе. Нет, вы тоже, но он все-таки первый, да и не знаем, сможет ли он вообще ее приготовить. Остаешься ты и Гостивит. Но это дело Гостивиту я не доверю.

– Эй, – попытался влезть Гостивит со своим мнением.

Дален косо посмотрел на родича и грустно вздохнул.

– Я ему тоже это не доверю, а то точно голодные останемся, несмотря на еду. – И он забрал у меня утку.

– Эй, ребята, я умею готовить, – с возмущением все-таки влез Гостивит.

– Хорошо, – я согласился с Гостивитом, – но давай ты это будешь делать в другой раз и для Иловая, – я не удержался, начал подтрунивать над Гостивитом.

Парни засмеялись, а Гостивит насупился.

– Да ладно, братец, ты не обижайся, вон лучше костер разведите с Ланом, а я воду наберу.

– А ты, Яромир… – начал Дален давать ценные указания.

– Не, я еще оставшимся ребятам помочь хочу, кому с утра не успел.

– Ладно, тогда сами справимся.

Я смотрел на уходящих ребят. А в голове крутились мысли о том, что я неверно оценил свою помощь с лечением и его последствиями.

Здесь не существует вопроса, есть ли Бог или Боги. Они есть, это истина. Здесь также не стоит вопрос о магии и других существах, они есть, и это тоже истина. И неважно, есть они на самом деле или нет. Главное, в головах людей они есть, это часть сознания. Магия или дары, это есть точно, а вот насчет остального не уверен, по крайней мере, за свою жизнь Яромир ни с чем таким не сталкивался, лишь рассказы и слухи слышал. Так вот, магия, которую я потратил, когда лечил, здесь считается ценностью. А я ее потратил на всякие пустячные дела, не стоящие этого. А кто-то подумал, что я посчитал их достойными, раз потратил такую ценность на них в столь пустячном деле, как синяки и ушибы. Так что сейчас помогу оставшимся, а то еще посчитают себя обиженными, что кому-то помог, а им нет. Не хорошо может получиться. И отдыхать, ведь на завтра уже есть планы.




Глава 4


Солнце начало вовсю припекать, а я с друзьями стою возле селища Маруши и наблюдаю за творящейся суетой. На улице находятся все от мала до велика, и все они работают. Ведь с промысла пришли с уловом. За плетнем находятся несколько подвод, забитых рыбой и бочками, в которых – еще живая рыба. Запах стоит невозможный до рези в глазах.

Смотря на все действо, которое происходит перед нами, я протянул вслух:

– Да, без работы не останемся и голодными тоже.

– Эт ты верно заметил, не останемся, – вслед за мной вздохнул Гален.

Как только нас заметили, сразу припрягли к работе, а ее хватало, у рыбы надо было удалить потроха, а у крупной еще и жабры. А если это треска, так и печень отдельно.

Потом промыть в воде, а уж дальше засолка в бочке на пару дней. И уж после того, как она просолиться, часть пойдет на сушку, часть в коптильню, а часть так и останется в бочках. Почему сейчас? Так на улице достаточно тепло, и рыба сможет быстро высушиться, к тому же в августе начнутся торжища и часть рыбы повезут на продажу. Возможно, под конец августа или в начале сентября вновь пойдут на промысел. Почему такая спешка? Так рыбы много, а на улице жарко. Не хочется свой труд обесценивать. А рыба на такой жаре, необработанная, может достаточно быстро протухнуть. Оттого и спешка, чтобы заготовить как можно больше. Рыбы в бочках это не касается, но и она долго там не продержится.

Вместо нормальных ножей у нас скорее заточенные полоски стали не из лучшего металла, с ужасными рукоятями. А вместо разделочных столов пеньки. Вокруг целый рой мух и другой летающей гадости. А главное, запах рыбы. Как он раздражает, и даже спустя час или два невозможно к нему привыкнуть, а спустя пару часов от него начинает делаться дурно. Но останавливаться нельзя, надо работать. Здесь все пашут, не разгибаясь и работа поставлена на поток.

Быстрый перекус, и снова за дело. А когда солнце уже пошло в закат, начали разводить костры для освещения, и работа продолжилась.

Постелили нам с ребятами на улице, и, перекусив едва просоленной рыбой, мы завалились спать, обессиленные и воняющие с головы до ног. И следующие дни просто слились, работа и сплошная заготовка рыбы. Единственное, нам иногда позволяли отдохнуть, предлагая таскать дрова для коптильни или собирать хворост вблизи селения.

К запаху рыбы я смог привыкнуть, а как иначе? Если рыбой воняло все, абсолютно все. А меню наше вообще выше всяких похвал было, на завтрак рыба, на обед рыба и на ужин снова рыба. И это было весьма неплохо, да, меню однообразное и надоедало, но оно было, была еда.

Не приходилось засыпать голодным, не прилипало брюхо к позвоночнику и не приходилось напиваться воды вдоволь, чтобы заглушить на пару часов это чувство, и можно было нормально уснуть. И не мечтать, что вот завтра ты сможешь раздобыть еды, чтобы поесть. Мне и еще таким же парням вокруг. Да, еда была однообразная, но сытная и в меру вкусная, а так как шла заготовка и засолка рыбы, то соли в еде хватало. Горькой и серой, но все же хватало, а не как когда утку готовил без капли соли, совершенно пресную.

На третий день мы уже ложились, зная, что наша работа кончилась, рыба заготовлена, и завтра мы идем обратно. Через пару дней можно будет вернуться, и нам дадут уже сушеной рыбы, весьма обильно. Но есть хочется каждый день и есть хорошо, а еда вещь такая, как и деньги, имеет свойство быстро заканчиваться, если нет постоянных способов добычи этих ресурсов. Так что в скором времени этой добычей нам и придётся заниматься. Однако в лесу, да еще и летом, оставаться всегда голодным надо еще умудриться. Многое, конечно, от удачи зависит, но прожить и без инструмента можно, не особо хорошо, но можно.

Утром, наложив еды в плетенки и поблагодарив за оказанную помощь, нас отправили обратно.

– Яромир, постой, – на выходе из селища меня остановила Маруша.

– Да, Маруша, вам еще нужна от нас помощь?

– Нет, вы славно потрудились и хорошо помогли. Вот, держи, это тебе подарок.

И протянула мне старенький бурдюк, выполненный из кожи. Это был поистине дорогой подарок, особенно в тех условиях, в которых мы живем в лагере. И чуть что теперь не придётся бегать до родника, да и в лес можно будет подальше ходить. Бурдюк, он же мех, был небольшой размером: на мой взгляд, туда войдет чуть больше литра воды.

Взяв дар в руки, я поклонился в пояс.

– Благодарю, матушка Маруша.

Она потрепала меня по волосам и погладила по плечу.

– Ну все, беги, вон тебя уже заждались, – она кивнула на моих друзей, а в глазах у нее стояла грусть и какая-то застарелая боль.

Кивнув, я направился к друзьям, сам рассматривая меха и потертую уже старую кожу, швы, сделанные из пеньки. Возможно, это принадлежало ее погибшему сыну или даже мужу, а она мне подарила. Действительно, дорогой подарок.

При возвращении в лагерь парни завалились спать, все-таки марафон по заготовке рыбы дался с трудом, я же, преодолевая лень, устроил себе водяные процедуры, мойку и стирку: въевшийся запах рыбы меня раздражал. И, дождавшись, когда одежда немного просохнет, также завалился отдыхать в шалаше.

Проснувшись от шума на улице, я выбрался. Ребят рядом не было, да и весь народ шел в сторону шума, что-то обсуждая. Выйдя на опушку, я увидел около семи груженых телег. По две возле каждого лагеря, а еще одна ехала от лагеря к лагерю, и из нее споро разгружали мешки.

Народ столпился и с интересом рассматривал, что же из них выгружают. Пробравшись поближе, я увидел, что возле шатра наставника лежит куча мешков, а из телег весьма споро под его руководством выгружают щиты и копейные древки. Возле мешков отдельно лежала парочка легких охотничьих копий с железными наконечниками. А также пяток луков и парочка колчанов со стрелами.

– Оу, будет интересно, – я тихонько пробормотал под нос и взглядом начал искать парней. Они стояли возле телег и пытались туда заглянуть.

Пробравшись к ним, я встал рядом и поинтересовался:

– Откуда вещички, откуда подарки?

– Сами не знаем, а Валуй только отмалчивается, – ответил мне Лан.

Когда с разгрузкой было закончено, Валуй тихо переговорил с возницами, и телеги покатили от лагеря.

– А ну сюда, ко мне подошли, – Валуй обратился к нам. И ребята, словно стадо, ломанулись к нему поближе. Я оказался в первых рядах в компании со своими друзьями.

– В общем, мы получили дары от храмовой стражи и от общества. И будем изучать владение этим, а то что-то вы слишком боевиты стали, – Валуй хмыкнул и показал зубы. – А кто-то даже считает, что вправе дерзить.

Достав нож, он разрезал бечёвку, которая стягивала заготовки под копейные древки, и они раскатились по земле. Подхватив одно из них, немного поперекидывал из руки в руку.

– Кто хорошо себя покажет во владении копьем, тому дозволю брать охотничьи копья, – и он кивнул на пяток связанных копий.

– С луками так же: кто покажет хорошую стрельбу, тому дозволю брать.

Подхватив щит из кучи, наставник стал давить нас взглядом, словно прижимая к земле, щепотки и смешки затихли.

– Ну что, Яромир, бери, – он показал на валяющиеся древки и щиты, – покажи, что умеешь, али дерзить только и спорить умеешь, как телок неразумный.

Мля-я-я, вот как чувствовал. На мне остановились взгляды всех; чьи-то были насмешливые и в предвкушении расправы надо мной, чьи-то жалостливые и понимающие. Словно все ребята разделились на два лагеря. Одни желали мне позора, другие, наоборот, поддерживали. На плече я ощутил руку Далена, которая сжала мое плечо.

Я же кивнул наставнику и пошел выбирать себе снаряжение. Вот свезло-то мне. Ладно, чего уж остаётся, только достойно сопротивляться, не оправдываться же перед наставником, никто не поймет. Хотя достойно сопротивляться, может, и не особо хорошо получится, скорее достойно по лицу получу, главное, достойно.

Слаб я с копьем, вот с топором уже что-то из себя представляю, да и с луком, пожалуй, могу.

Оглядев копейные древки, я поднял приглянувшееся, хотя смысл их выбирать, они одинаковы, просто заготовки. С щитами я провозился немного, видно, с ними работали, и некоторые разбиты: дощечки, из которых они сделаны, ходят.

Щит, обычный круглый щит, доски даже не выгнутые. Ручка находится посередине, и если ударить в край, то другой край немного отходит от тела, открывая для удара. Видно, тренировочные щиты храмовой стражи. Взяв щит в левую руку, а древко в правую, я встал напротив наставника.

– Ну что, покажи нам, на что годен, – ухватив поудобней древко так, чтобы рука лежала сверху, а древко было в нижней плоскости, Валуй ударил в центр умбона.

– Бом, – разнеслось над всей поляной.

Прикрыв тело щитом, копье выставил вперед, я старался держать Валуя подальше. Прекрасно понимая, что против него с копьем у меня просто нет шансов.

Удар копья от Валуя прилетает в нижний край, а верхний немного отходит от меня, шаг назад и попытка уйти от следующего удара. Ага счаз. Удар от Валуя щитом по верхнему краю, и мне прилетает прямо в нос, раскроив его. Кровь хлещет и течет по моему лицу, я же лечу на землю. Вот мудак.

Утерев рукавом кровь, бросил взгляд на часть веселившихся ребят.

Поднявшись, я вновь встал напротив Валуя, который ходит гоголем, молодец, герой, ребенка уронил, гордись.

– А я думал, ты уже все, понравилось тебе лежать.

Хмурясь и направляя мощный поток лекарской силы в руку, прислонил к кровоточащему носу и спустя десяток секунд смог унять хлещущую кровь. Размазав ее по лицу, я приготовился к бою.

Он хмыкнул в предвкушении.

Я старался следить за его копьем и готов был отпрыгнуть в любой момент. Даже материться про себя перестал.

Валуй сделал шаг вперед и начал быстро бить концом древка в щит, удар за ударом, удар за ударом, бум бум бум, заставляя прижимать щит к телу. Его удары мешали и отвлекали, моя рука выстрелила, древком я метил ему в голову.

Удар он принял на косой блок щита и повел щит по древку, заставляя меня немного поворачиваться.

Бам! По пальцам прилетел удар щита, со всей силы долбанул мудак. Вскрикнув, я выронил древко и оторвал немного щит от тела. Спустя мгновение пожалел об этом. В мой бок, который не был прикрыт, полетели такие же быстрые и сильные удары концом древка. Он меня не щадил. И с каждым ударом выбивал из меня воздух и отбивал мне потроха, вот скотина. Спустя пару мгновений я рухнул на землю. Мне тяжело было даже вздохнуть, и казалось, что он отбил мне все внутренности.

– Уберите его! Лаять может, а укусить нет.

Ко мне подбежали мои друзья и отволокли в сторонку.

– Хорошо Валуй тебя приложил. Ты как, живой? – вопрос был от Гостивита, но все парни меня рассматривали.

– Нормально, отдышаться только надо.

– А, ну хорошо, коли так. – Ребята меня немного приподняли и оперли о дерево. Стояли и мялись передо мной.

– Вы идите к наставнику, а то мало ли и вам прилетит, а я отлежусь маленько и приду.

Парни помялись и отправились к Валую, а он там разбил часть ребят на пары и наблюдал, устроив поединки.

Бок болел, кололо там нещадно, лицо все в высохшей крови, да и пальцы болят, мерзкое чувство. Но что более мерзко, так это чувство беспомощности, которое меня не оставляло после боя с Валуем, где я просто ничего не мог ему противопоставить. От этого было еще больнее. У него и опыта больше во владении копьем, охотник все же, и копье – орудие добычи для него. От таких мыслей легче мне не становилось.

Что тут сказать, слаб я с копьем, опыта мало, да и силёнок, что тут говорить, он банально сильнее и мощнее. Мог бы я выиграть, пожалуй, не в этих условиях, затянуть мог бы и урон ему нанести тоже, если бы вместо копья был топор.

Я даже понимаю, почему он это сделал. Восстановил статус кво в своих глазах, поставив зарвавшегося, по его мнению, щенка на место и показав, кто в доме батя.

Это все понимаю, но также уж очень хочется ему по физиономии съездить и считаю, что Валуй мне как раз это теперь и задолжал, а я при случае стрясу с него должок.

Пробью я тебе по морде, обязательно пробью. Прощать вот совсем нет желания. Наставник хренов, мудак гребаный, пусть его ящер дерет без остановки.

Пустив лекарскую силу, я прошелся по отбитому боку. Немного стало легче, но только немного: чувствую, не один раз придётся лечить.

Собравшись с силами, оперся на дерево и смог подняться. Покряхтывая и держась за бок, направился к ручью, очень уж хотелось смыть с себя засохшую кровь и напиться воды.

Освежившись, я заметил, что этот сучий потрох, мой любимый наставник и вообще самый лучший из людей, нанес мне травму и, походу, сломал указательный палец. Разглядывая палец, пытался понять, а действительно ли это перелом или все же ушиб такой, вроде не болит. Ну подумаешь, нажимаешь на него, а он выгибается до самой тыльной стороны спокойно так, и никакой боли.

– Плять, я же теперь нормально ни копье, ни стрелу в руку не смогу взять, пока не залечу, вот зараза. А за один присест я вряд ли смогу это сделать, пару дней, а за это время могут и копья, и луки поделить, – я сидел, рассматривал свой палец, выгибая в разные стороны, меня такая его пластичность даже забавляла.

– Ну что ж, одним ударом здесь не отделаешься, как минимум два задолжал.

Вернувшись в лагерь, я смог найти две более-менее прямые ветки и, разобрав кистень и поминая недобрым словом Валуя, смастерил себе шину.

Две ветки, одна по ладони, а другая сверху на пальце, а там уже и куском кожи и шнурком закрепить, вот и вышла у меня шина.

Два дня пролетело в скуке и тоске, сидел у опушки, наблюдал, как ребята под руководством Валуя тренируются, и периодически пускал целительскую силу в сломанный палец, да и по больному боку проходился. Синяки на боку начали уже сходить, но все равно доставляли дискомфорт, а шину так пока и не рискнул снять.

Вечером же состоялся импровизированный чемпионат на древках от копья, и определилась пятерка, кому Валуй доверил охотничьи копья.

Мои друзья, к сожалению, в финалисты не вошли, даже я сам вряд ли бы вошел в эту пятерку; в десятку попал бы однозначно. Отец меня не натаскивал полноценно на копье, да, держать научил, и хватит. Завтра будут насчет луков решать, их пять, и вот здесь мне очень хотелось поучаствовать: я прекрасно понимал, что смогу выбить себе лук и что неплохо им владею, но вот чертов палец, смогу ли нормально стрелу взять или прицелиться? Вот и приходилось с большим упорством пускать свою силу в руку и пытаться направить в сломанный палец и не просто направить, а так, чтобы она проникала в поврежденные ткани и залечивала, вот только весь этот процесс был основан на интуиции и чувствах.

И, к сожалению, результат полноценно ощутить не мог, а тем более увидеть.

За эти дни Валуй так ни разу и не подошел, только издали поглядывал. Другие ребята подходили, даже поддерживать пытались, как и понять, почему я не участвую в общих забавах с копьем.



Утро! Как много в этом слове: новый день, новые надежды и вчерашняя грусть.

Я так же сидел возле опушки и смотрел, как Валуй раздает луки со стрелами и дает указания по стрельбе. Сам же размышлял, стоит снимать шину или еще рано. С другой стороны, как сниму, так и обратно надену, но были надежды, что перелом прошел, а также опасения, а вдруг нет, и я зря себя тешу надеждами.

Сняв шину, начал аккуратно двигать указательным пальцем. Хм, вроде нормально, чутка надавил и напряг, палец не прогибается, держит, отлично. Сколько бы перелом заживал? Седмицы три, может, две, а у меня с применением лекарских сил за три дня. Ух, круто, а щас пойдем и популяем, добудем себе лук. В собственных способностях не было даже сомнения.

– Эх, ну-с, Триглав, помоги, дядюшка Кощей щас им покажет, как стрелы пускать надо, – на лицо выползла ухмылка.

Протиснувшись сквозь толпу, я встал в очередь к стрельбе из луков. Стрелять решили меньше половины учеников. Во-первых, позориться никто зазря не хотел, да и, ежели стрела куда улетит, бегай ищи ее. А ежели не найдешь, то от Валуя обязательно тумаков схлопочешь.

– Дален, – я обратился к стоящему ближе всех другу.

– А, – он отвлекся от просмотра.

– Какие правила наставник установил?

– Да все просто, вон, видишь куст, – он ткнул пальцем в зеленый куст, – вот в него надо стрелять, а на земле под ногами камни лежат, от них, значиться, стрелять и надо. Там около семидесяти шагов, наставник отмерил. Даётся по пять стрел, чем больше попал, тем лучше, вот и все. Кто победит, тому наставник позволит лук с собой брать и стрел всяких.

Ребята шумели и приветствовали каждое попадание криком и улюлюканьем. Подождать все-таки пришлось, пока отстреляются, пока стрелы найдут. Народ обсуждал попадания или промахи. Среди друзей только Гостивит рискнул пострелять, и вышло у него не особо, из пяти выстрелов два попадания, так что он грустно стоял рядом, повесив нос.

Дождавшись своей очереди, я подхватил лук. Он был из арсенала храмовой стражи, на таком же я и практиковался. Удивительно, что такие луки выделили еще юнцам для учебы: неужто ничего попроще не нашлось? Те же щиты качеством не блещут, разбитые, и планки ходят. Но луки были другие, с новья.

Погладил лук. Он был склеен из двух видов древесины березы и ясеня, а рукоять выполнена из мягкой кожи и приклеена к ложу, дабы пальце не скользили. Тетива была из тонких сыромятных шнурков, перекрученных с жилой. Потрогав пальцем тетиву, я убедился в ее хорошем натяжении. Подхватив одну стрелу, оглядел: древко ровное, без сколов, и тупая, без наконечника, но с хорошим оперением. Были опасения, что, пока парни упражнялись, все оперение распушат.

Приготовившись положить стрелу на тетиву, я услышал сбоку.

– Яромир, что-то же решился пострелять? Думаешь, выйдет лучше, чем с копьем, – раздался голос какого-то шутника.

Ой, а ты как будто и не видел, что я пришел и в очереди стою. Ты у меня только раздражение вызываешь. Или что, хочешь, чтобы я под смешками и зубоскальствами растерялся? Ну, удачи тебе, слизень уральский, обмудок кожаный.

Аккуратно и совсем немного я выпустил дар ветра; хороший прием освоил Яромир. Он позволял чувствовать направление ветра, его колебание, как будто он сам нашептывал, как лучше стрелять, как он заиграет со стрелой, как ее понесет. Вроде может показаться и мелочью, но это было не так. Это позволяло класть стрелы в цель более кучно и реже промахиваться.

Вероятно, это и не совсем честно, но каждый пользуется тем, что имеет. Вот и я имею дар и буду им пользоваться для своего удобства. К тому же опытный лучник и без такой помощи обходится, он сам видит и чувствует, как лучше класть стрелу.

Наложив стрелу, я вскинул лук, оттянул тетиву, прицел и выстрел, только тетива щелкнула у уха.

И стрела влетает в немного измочаленный куст, в десяточку.

– Конечно, лучше, это не с копьем, здесь другое умение нужно, – ответил я в сторону шутника.

Сам же взглядом прошелся по ребятам: мой выстрел и мои слова вызвали одобрение, а наставник даже улыбнулся и подбадривающе мне покивал.

Это еще что за чудо, как только мне тумаков навесил и душу отвел, так сразу в нормального мужика превратился, какая прелесть.

Следующая стрела, и шепот ветра в ушах, снова в десяточку. Два из пяти, таким темпом я точно лук получу в свою пользу. Прицел, выстрел и вновь в цель. Три из пяти. И снова накладываю стрелу на тетиву, прицел и выстрел.

– Плять, – на эмоциях выругался, стрела вонзилась в землю возле куста, буквально в нескольких сантиметрах.

Черт, ну как так?

А по толпе ребят прошел шум от моего промаха, каждый решил высказаться на этот счет.

Взяв в руки пятую стрелу, я ее немного покатал в ладони для успокоения от разыгравшихся нервов. А так хотелось, чтобы было пять из пяти.

Прицел, задержать дыхание, и выстрел. Все, попал, четыре из пяти тоже неплохо, но совсем не то, на что я рассчитывал.

– Молодец, Яромир, ты лучше всех стрелял, – меня окружили друзья и знакомые и загомонили.

Я же вроде и рад был, но прекрасно понимал, что мог бы пять из пяти попаданий сделать, а может, и к лучшему. Умеешь считать до десяти, остановись на семи. Вздохнув, я стал наблюдать за оставшимися: еще двум парням предстояло отстреляться.

После того, как все отстрелялись, Валуй вышел вперед, и, осмотрев лук и стрелы, удостоверившись в том, что мы ничего не сломали и не попортили, обвел нас взглядом и спросил:

– Кто попал пять раз? – В ответ была тишина. И зачем он спрашивает, или сам не видел, что никто не попал.

– Кто попал четыре раза?

– Я, – мне пришлось протолкаться чуть вперед и вступить в первый ряд толпы.

Он кивнул мне.

– Кто попал три раза? – разнесся его голос над лесом.

– Я, я, я, я, я, – раздалось с десяток голосов.

– Яромир, лук твой, остальным еще стрелять, – решил Валуй.

Он даже не стал спрашивать, кто попал два раза. Действительно, какой смысл?

– А почему Яромиру сразу лук, а нам снова стрелять?

Взгляд Валуя потяжелел и прошёлся по толпе, он словно решал, стоит ли отвечать или счесть эту глупость дерзостью и наказать зарвавшегося щенка.

– Потому, – рявкнул Валуй, – он попал четыре раза, а вы нет. Стреляйте.

Повернувшись ко мне, Валуй ткнул пальцем в сторону шатра:

– Иди бери свой лук, колчан там же рядом.

Выбрав себе лук, я вскрыл колчан и осмотрел. Тетива, смазанная жиром, и с десяток стрел с разными наконечниками.

Вот теперь можно и переходить на мясную диету, можно будет охотиться.


* * *

Тихонько контролируя силу жизни, вливал ее в куст смородины, который по удачному стечению обстоятельств никто не затоптал. Когда его нашел, он был еще маленьким, еле заметным, мне по щиколотку. И вот спустя три дня экспериментов по вливанию моей целительской силы, он вырос мне по колено и стал полноценным кустом смородины, а не чахлым ростком.

С каждым днем он вырастал все больше и набирался сил. И куст уже начал плодоносить, видны уже цветочки и маленькие ягодки. Соответственно, я могу судить, что моя сила может влиять на растения, это не просто целительский дар, а нечто большее. Дар жизни или магия жизни.

Интересно, а если вливать силы перестану, продолжит ли куст расти, или его рост замедлится и будет соответствовать природному, который был до моего вмешательства, или не до конца израсходованная моя сила некоторое время продолжит влиять на рост растения? Занимательный вопрос. Ладно, оставим пока на потом.

В любом случае эксперимент будем считать удачным. Первое, у меня не просто дар целительский, а дар жизни. Второе, я могу влиять на рост растений, ускорять его, соответственно, при моей помощи они начнут раньше плодоносить. Интересно, а поле засеянное смогу осилить, или нужно будет каждому растению отдельно помогать?

Я так скоро в полноценного ботаника превращусь с научным подходом, заведу лабораторный журнал, на нос очки, белый халат. А за пояс топор да побольше, чтобы всякие не мешали. Губы растянулись в улыбку от представившейся картины.

– Яромир, так и знал, что тебя найду здесь, – ко мне приблизился Лан, – ты слышал, что Валуй сказал?

– А, – в голове крутилась какая-то мысль, и Лан меня с нее сбил. – Нет, опять, небось, охотничью партию собирает, и мне придётся идти?

– Не, – он помотал головой, – нас завтра на испытание отправляют.

– Чего? – мысли судорожно закрутились, трудно было переключиться. Испытание, какое испытание? А, все, понял.

Да, время быстро пролетело. С момента, как я получил лук, Валуй активно взялся за наше обучение: он нас учил разным премудростям. Как правильно охотиться и ходить в лесу, опасностям, которые могут подстерегать. Как снимать шкуры с животных, дабы не повредить, ритуалам, чтобы лесные духи не причинили вред или вовсе не обратили внимания.

Я был поражен, когда узнал, что местный лесовик – это далеко не добрый дедушка. И ему лучше на глаза не попадаться, если жизнь дорога. Черт его знает, есть он или нет, я только слышал, что где-то и когда-то кто-то с ним столкнулся и смог выжить. Так что его существование все-таки под сомнением.

За это время я полноценно свыкся с происходящим вокруг. Даже с тем, что я уже не калека на дне социальной жизни. И что могу пролететь на своих двоих, едва касаясь земли, а не еле плестись, подворачивая негнущуюся ногу. Только одно это стоило того риска, на который я пошел, а еще и дар, дар жизни и дар воздуха, которым я владел. И плевать на все остальное. Но все же страх вновь стать калекой и ненужным инвалидом меня мучил по ночам. Не так было страшно умереть, как вновь стать беспомощным и ненужным.

Все, прекращаем эти мысли, они дядюшку Кощея чуть не сожрали, не надо мне этого.

– Это же хорошо, Лан, мы скоро сможем стать настоящими мужами, – я ему улыбнулся. – А ты не знаешь, что за испытание, Валуй не говорил?

– Неа, только то, что завтра на него отправляемся.

– Мне же тогда до Маруши надо успеть, она мне вещь одну должна отдать.

– И что же?

– Огниво, или ты думаешь, у меня нож сам по себе появился? Хотя какой нож, так, полоска дрянного железа.

– Ах вот оно как! А я все гадал, чего это ты туда всю дичь тащишь?

– Ага, без ножа, хоть и такого, плохо в лесу. Все, ладно, я побежал, успеть бы до вечера вернуться, да отдохнуть. Нельзя нам его завалить.




Глава 5


Впереди виднелся лес, который отдавал некоторой… первозданностью, что ли. Казалось, он стоит здесь от самого сотворения мира. А рядом со мной находились более сотни оболтусов моего возраста, которые портили всю идиллию. Мне иногда казалось, что они не затыкаются ни на минуту: каждый гадал, что у нас будет за испытание, и отстаивал свое мнение до хрипоты. Шесть гребаных дней мы сюда добирались, пару дней на ладье, а потом по дороге – ну как дороге, скорее просеке меж лесов.

И вот мы стоим большой и не совсем дружной толпой, ждем, пока свое веское слово скажут наши наставники и присоединившиеся к ним лица.

То, что наше испытание не похоже на обычное, я начал подозревать сразу, как только нас посадили на ладьи в качестве гребцов, чем и поделился со своими друзьями, с этого времени я старался быть повнимательнее, а то уж как-то все не похоже на стандартное испытание.

Вперед вышел Мстислав, один из наставников, в окружении других наших учителей. Остальные же сопровождающие, а их было еще с десяток, разбрелись по нашей толпе.

Мстислав поднял руку и растопырил пальцы, привлекая к себе внимание.

– А ну тихо, сопливцы. Ваше испытание на становление добрым мужем началось. Тихо, я сказал, выпорю.

– Вы видите лес. Вам его надо пройти насквозь, а за ним будет море, где и ждут наши ладьи. Пройти надо за три дня. Кто не смог преодолеть за положенный срок, тот не прошел испытания.

Ребята все враз загомонили, обсуждая новость, я же старался прислушаться, видно было, что это не все.

– Тихо, ишь, расшумелись, мы пойдем следом, и тот, кто нам попадется, и кого мы поймаем, испытание также не прошел. И еще: здесь люди не живут, здесь живут духи. Да поможет вам Триглав[8 - Триглав – один из богов западных славян его самое большое капище располагалось в городе Щецин.].

И наше испытание началось – проверка на мужество.

Еле успел схватив за плечи Далена и Гостивита, которые попытались рвануть в лес, как и вся толпа мальчишек, набравшая разгон, словно стадо диких буйволов, спешившее на случку.

– И куда вы, плять? – обратился я к торопыгам.

– Ну… это… в лес, испытание… – Дален тыкал пальцем и указывал направление.

– Агась, – это уже Гостивит добавил к прекрасному объяснению Далена.

– Вот какого хрена? – я спросил у воздуха и переглянулся с Ланом. Мне все больше и больше импонировал его спокойный и рассудительный характер.

– И где бы мы с Ланом вас искали, если бы вы за всеми унеслись? Как видите, мы бежать не собирались. Или вы хотите сами, без нас, пойти?

– Да ладно тебе, Яромир, мы поняли. Просто все побежали, и мы тоже.

– Ага, ладно, двинули.

Проверил, как закреплен колчан, где были все сохранившиеся стрелы и снятая тетива; поводил плечами, чтобы проверить, не бьётся ли рукоять лука при ходьбе о плечи: он был обвязан бичевой и закинут мне на спину. Все хорошо и вроде даже не сильно будет цеплять о ветки в лесу.

Хорошо, что Валуй позволил взять с собой и лук и копья тем, кто получил на них право, правда, после испытания отдать придётся, но ничего страшного.

Мы подошли к кромке леса по тропинке, идущей сквозь высокую траву, которую вытоптали ребята, рванувшие первыми.

Я полез в сумку, которую сшила Маруша по моей просьбе, где и хранил нажитое имущество. И, найдя сухарь, аккуратно взял его в ладонь и показал ребятам.

– Ну кто?

– Давай лучше ты, Яромир, ты везучий, – первым ответил Лан, а два брата только закивали.

Горестно вздохнув, я растер сухарь в ладонях и начал:

– Уж ты славься, дух лесной! Ты услышь меня, хозяин леса! Днесе пред тобой стою, во боголесии! Требы благие тебе воздаю, Добрый защитник всех птиц и зверей, и трав, и деревьев! Прими дары мои справные. Да не гневайся на нас! Убереги от зверя дикого, от лиха черного, от глаза злого, от промысла гадкого!

С пути моего не сведи, позволь погостить во чертогах твоих да обернуться в срок! Пришел я к тебе с миром и с ладом, хоромы твои не потревожу ни словом, ни делом! Будь мне поддержкою, – и я высыпал крошки под корни деревьев.

А про себя еще добавил: здравствуй, лес. Выбрав два ближайших дерева и представив, что это врата, я сделал шаг вперед.

Не знаю, насколько это все помогает, но уж пусть будет. Взглянув на друзей, я понял, что им это помогает, как-то поувереннее они кажутся. Хотя будь я один, не стал бы этого делать, а сухарь предпочел бы съесть сам.

С лесом просто поздороваться и хватит, дядюшку Кощея этому в детстве дед научил делать, вот с той поры и следовал этому совету.

– Все, направление запомнили, не собьемся? – поинтересовался я у парней.

– Не, я ночью расположение звезд запомнил, – горделиво высказался Дален.

– И я тоже, – к нему присоединился Гостивит.

Кинув взгляд на Лана, он просто кивнул.

– Ну и я тоже, – и весело добавил: – Не собьемся.

Удивительное единодушие. Ладно Лан, он все-таки иногда еще тот нудняк, но вот что раздолбаи так же сделают, это поразительно. Может, я на них так влияю, или они смотрят на меня и тянутся или вовсе пытаются в чем-то даже повторять.

– Ладно, двинули.

Двигались мы не спеша и аккуратно, как и учил Валуй, стараясь не оставлять следов. Параллельно с нами шли две группы ребят, одни слева, а другие справа. Да и мы шли по чужим следам, которые иногда нам попадались в пути. Думаю, наши следы тоже оставались, и для опытных охотников пройти по ним не составит труда.

Испытание – поход по чужому и незнакомому лесу. Как и сказал наставник, здесь люди не живут: считается, что это совершенно другой мир.

Мир, в котором живут лесные духи и другие создания, так что в сознании парней мы идем по их территории, одно это бьет им по мозгам. И рассчитывать надо только на свои знания и умения, голову, руки и удачу.

Спустя час нашего путешествия раздался гром. Парни вскинули головы и поежились. И гром начал бить постоянно. Эти звуки раздражали и отвлекали и, если говорить откровенно, пугали. Да еще и жарко было, земля парила, там, где не простирались ветви деревьев. Лесная прохлада нас спасала, так что старались идти в тени деревьев, обходя буреломы и поваленные стволы, а не преодолевая их в лоб.

– Уф, Яромир, дай глотнуть, а то совсем невмоготу, – пропыхтел Гостивит.

– Держи, – протянул ему мех с водой.

– Уф, как хорошо, что он у нас есть, – он вернул его мне.

Я же ощутил, что воды в нем стало намного меньше. Неплохо бы было найти ручей или родник.

– Ага, а было бы еще лучше, если бы кто-то каждую сотню шагов не хлебал, – влез Дален.

– Найдем мы ручей, да напьемся в волю, – к нам обернулся Лан.

– Парни, парни, – нас начал звать Гостивит, и в его голосе были нотки страха.

– Чего тебе? – я обернулся и уставился на серые мохнатые волчьи морды, которые к нам приближались и постепенно окружали.

– Плять, какого хрена, – только и выдал я. А голова начала работать в усиленном режиме.

Оружия нет, толку от лука сейчас пока натяну, да и их голов двадцать, порвут мигом.

Впереди самый крупный, видимо, вожак, чуть ниже пояса, шкура лоснящаяся. Так лето, есть что пожрать. Рядом мелкая, видимо, волчица, а остальные сзади и по бокам. Уверен, что и сзади нам отрезали путь к отступлению. Твою-то мать. Меня всего аж затрясло от осознания жопы, в которой мы очутились.

Хотя есть возможность сейчас рвануть на деревья, но Гостивита порвут однозначно. Сука. Ладно, попытаемся, дядюшка Кощей уже пожил, да и Яромир, хоть и маленько. Есть идея, надеюсь, не зря экспериментировал.

Пустив в себя силу жизни, а в руки мощный поток, я начал потихоньку приближаться, не отрывая ног от земли.

– Гостивит, аккуратно иди сюда.

– Чего? – он не понимал, что от него надо.

– Сюда, иди, хрен ли ты тупишь.

Он начал аккуратно, тихонько двигаться в мою сторону, я же начал приближаться, парни сзади застыли соляными столбами. И правильно, не надо провоцировать, мы не дичь, мы не еда.

– Парни, если меня начнут рвать, лезьте на деревья, это ваш шанс.

– Чего? – сзади раздался изумленный голос Далена. А следом я словно почувствовал, как Лан его коротко ударил в брюхо. Конечно, почувствовал, все на пределе, сердце стучит вовсю, в ушах барабанный бой, кровь мчится по венам, и адреналин в бешеных дозах. Я еле сдерживаю свои движения, так и хочется взорваться.

А план у меня простой и, возможно, самый тупой из тех, который у меня были.

Звери. Они довольно интересно реагируют на мою силу жизни. Собака в селище у Маруши спокойно давала себя гладить, когда я выпускал силу жизни, и даже весело виляла хвостом, ни одной попытки укусить, хотя ей это было несвойственно.

Дикий заяц, которого я встретил в лесу, готовый задать стрекача, когда я выпустил силу жизни, довольно индифферентно и мирно ко мне отнесся и позволил к себе прикоснуться, не делая попыток к побегу, а после и белка, которая сама спрыгнула на меня, также позволила ее погладить и даже почесать пузико, пока я не отпустил свою силу.

Так что, я надеюсь, и стая волков некоторым образом мирно ко мне отнесётся, уж очень помирать не хочется.

Гром над головой, да и черт с ним, уже не пугает, и я не вздрагиваю.

Когда поравнялся с Гостивитом, прошептал:

– И-идди-и-и, – я не узнал свой голос, это больше напоминал шипение.

Вышел чуть вперед и вытянул руки, от которых расходилась сила жизни. Гостивит все же начал потихоньку отходить, хорошо.

Вожак сперва пригнулся, а после потянул носом, словно принюхивался, немного поводил мордой и начал маленькими шагами ко мне приближаться, словно не веря в свою удачу и в то, что нашелся идиот, готовый так подставиться.

Я словно окаменел: никаких движений, никаких мыслей, просто проводник силы жизни, которая лилась от меня.

И когда до меня ему оставался всего лишь шаг, я увидел, как ему наперерез рванула серая тень. Плять.

Волчица, его самка, она словно толкнула вожака, так что он сбился с шага. Она была первой возле мои ладоней, я чувствовал влажный черный нос, который прошелся по моим рукам.

А после уже и вожак оказался рядом, он рыкнул на свою самку, весьма грозно. Она же огрызнулась в ответ и словно сжалась, уйдя под его голову, прикрывая его снизу от неведомой опасности.

Хвост у волка был поднят высоко, да и всем видом он показывал уверенность в себе. Ох, мне бы топор или копье, я бы тоже поуверенней себя чувствовал.

Волчица вылезла из-под самца и встала рядом. Они оба в один момент потянулись к моим рукам, словно нежась в моей силе, а спустя мгновение отступили на пару метров, а волчица даже присела. И вот так мы разглядывали друг друга под удары грома, которые сыпались с неба. Человек и зверь. Мне казалось, что я вижу за этими янтарными глазами волка разум, он понимает, он чувствует. Прикрыв глаза, волк немного опустил мохнатую голову и, развернувшись, направился прочь, вслед за ним поднялась и волчица.

Сразу стало жарко и душно, а на ногах тяжело стоять. Опустившись на землю, я протер пот, а после опустошил флягу.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70547938?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Липень – Июнь.




2


Ревуна – Сентябрь.




3


Болагая – добрая, хорошая.




4


Шиша – грязный, оборванец.




5


– Чванливый дурачок.




6


– Вздор говорящий.




7


Предмет одежды, что то напоминающее рубаху, но из более плотной ткани, могли носить как на голое тело так и поверх рубахи.




8


Триглав – один из богов западных славян его самое большое капище располагалось в городе Щецин.