Волчонок
Волчонок
Елена Ворон
Быть волчонком – младшим в группе планеторазведки – легко. Пока твой корабль не взяли в плен космические пираты. Пока ты не остался за командира корабля и не отвечаешь за чужие жизни. Пока не оказался лицом к лицу с большими начальниками, которые играют в свои собственные игры. И тогда ты почувствуешь себя не волчонком, а старым и мудрым космическим волком… если доживешь.
Елена Ворон
Волчонок
– Господин контр-адмирал! – раскатился по кораблю рык нашего командира. – «Теймар» – планетный разведчик, а не круизный лайнер!
Дим-Палыч так свирепо рычал, что я вытряхнулся из костюма противоперегрузки, метнулся из каюты в коридор и опрометью помчался в рубку. Происходило что-то из ряда вон выходящее – иначе командир группы не препирался бы с начальством на повышенных тонах. И тем более не высказывал бы возражения по громкой связи. Случайно, что ли, ее включил? Иначе не объяснить.
– Нет, сэр, это вы послушайте! – гремело по всем палубам. – Здесь не богадельня!
Мы летели на очередное задание – исследовать захудалый каменный огрызок, на который обратила внимание космическая разведка. Чем-то каменюка заинтриговал косморазведчиков, и нас отправили его изучить. «Теймар» уже дважды нырял в подпространство и дважды из него выходил на перекрестьях несущих потоков, и вот задержался наверху, чтобы дать экипажу передышку.
– Да, сэр. Я вас понял, – услышал я, врываясь в рубку. Это командир не по громкой рявкнул, а сказал по дальсвязи лично Дракону – Драгховеру, начальнику планеторазведки; экран дальней связи погас.
Дим-Палыч развернулся в кресле от пульта управления; вслед за ним точно так же развернулся Лёша – старший пилот. Они уставились на меня, и во взглядах было что-то такое… Я подавил трусливое желание исчезнуть за дверью. Кажется, влип, только непонятно, во что именно.
Наши мужики ошарашенно молчали, каждый в своей каюте. Дим-Палыч объявил:
– Господа офицеры, нам изменили маршрут. Мы зайдем на базу «Гренландия»-четыре и возьмем на борт пассажира. Затем продолжим выполнять задание.
– Пассажира? – разочарованно протянул Медведь – заместитель командира группы по безопасности, старший боец. – Я уж было решил: пассажирку.
– Или двух, – подсказал планетолог Кыш, явно мечтая о женской компании.
Разведчики оживились; по громкой связи посыпались шуточки, одна другой рискованней.
– Господа офицеры, уймитесь, – вежливо попросил Лёша, а Дим-Палыч раздраженно приказал:
– Отставить треп!
Я невольно поморщился. Чего мне сейчас не желалось, так это женского общества. Мы с Танитой только-только расстались, и я ещё не зализал раны.
Глупо вышло; глупей некуда. Я увлекся ею как не знаю кто – понимая, что ничего у нас не получится, и все равно на что-то надеясь. Танита смотрела на меня восторженными глазами и откровенно гордилась, когда ее знакомые нас видели вместе.
Затем она меня представила родителям. Я заранее выяснил, что её отец – важная шишка, крупный чиновник, а мать служит в дипломатическом корпусе. Что им скромный планеторазведчик? Тёплого приёма я не ожидал.
На удивление, родители казались довольны. Во время семейного обеда мать приветливо улыбалась, отец добродушно шутил, братья с упоением слушали байки из жизни планеторазведки, Танита лучилась от радости. И вдруг – как гром среди ясного неба. Мамаша согнала с лица улыбку и поинтересовалась у дочки:
– А что ты станешь делать, когда мода на этих медовых мальчиков пройдет?
Танита смутилась.
– Мода продержится год-два…
– Простите, – вмешался я, – о чем речь?
Мамаша глянула беспощадно, затем обворожительно улыбнулась:
– Когда говорят о собаках, их окрас называется мастью.
– У тебя глаза и волосы золотисто-коричневые, медового цвета, – пояснила Танита. – Как у настоящего даммианина. Это сейчас очень модно.
– Что?!
– Настоящие даммиане в моде, – повторила она простодушно. – Мне знаешь как подружки завидуют!
Мой отец – с Даммианы. Военный пилот. Он погиб, когда я был совсем несмышлёнышем, и не успел рассказать о своей семье, а мать пресекала мои расспросы, как будто с Даммианой было связано нечто постыдное… или, ещё хуже, нечто скверное было связано с бегством отца с родной планеты. Я и докапываться не стал; отца я любил и уважал его память. Не хотелось раскопать какую-нибудь неприглядную историю.
Короче говоря, с Танитой я распрощался. Сам дурак. Понимал же, что ничего у нас с ней не выйдет.
– Геныч, – прозвучало по громкой связи; я уже шагал по второй, жилой, палубе, – это и тебе развлечение будет. – Судя по голосу, командир смирился с неприятностью.
Наш ксенопсихолог не откликнулся. Остальные мужики тоже помалкивали, и на «Теймаре» было тихо-тихо. Передо мной тянулся светлый пустой коридор. Всё как обычно: на дверях кают – нумерация, имена членов экипажа, световая индикация. Желтые и зеленые светлячки показывают, у себя ли хозяин. Каюты номер один и два пусты – Дим-Палыч с Лёшей в рубке. Мой номер четырнадцать тоже пустует – я бегаю по кораблю.
– Генка, – снова позвал комгруппы. Он ко всем нам обращается по имени, одного Шайтана зовет Шайтаном или по отчеству – Генычем, а изредка, в досаде, – Генкой. Так у них с детства повелось. – Ты спишь, что ли?
На моей памяти не случалось, чтобы наш ксенопсихолог проспал общее веселье. Забыв постучать, я вломился в каюту под номером четыре.
Шайтан лежал в кресле, во включенном костюме противоперегрузки. Я упёрся взглядом во встроенную панель системы жизнеобеспечения. Индикация пылала красным и немо орала: «Беда! На помощь!» А система, чёрт ее дери, молчала – информация не шла ни в рубку, ни в медотсек, ни к Медведю – начальнику нашей безопасности.
– Врач – в четвертую каюту, – распорядился я по громкой связи.
Что с Шайтаном? Бешеный пульс, высоченная температура; это сообщает панель. Сквозь прозрачный шлем костюма видно горящее в жару лицо. Закрытые глаза, мокрая от пота белая шевелюра, запёкшиеся губы. Я испугался не на шутку. На заданиях моему другу часто приходится хуже всех, особенно в подпространстве, но чтобы такое…
– Что там у вас? – спросил по громкой Дим-Палыч.
Ему же в рубке ни черта не понять, коли система информацию не отсылает. Впрочем, нет: она шлет дезу – якобы всё в порядке.
– Шайтану плохо, – ответил я командиру.
Примчался Барс – ксенобиолог, он же врач группы; следом ввалился Медведь. Барс бросился колдовать над системой жизнеобеспечения; в руках толкового врача она может заменить реанимационную капсулу.
Старший боец взглянул на Шайтана и повернулся ко мне. Его светлые волосы взъерошились, прозрачные зеленоватые глаза сделались злыми.
– Это что значит? – потребовал он.
– Понятия не имею.
– Серый! – Медведь не поверил. – Ты всегда с ним. Генка летал на Даммиану. Какую заразу он там подхватил?
Что? Шайтан между заданиями успел сгонять на родину моего отца – и мне ни словом не обмолвился?!
Распахнулась дверь каюты, в дверном проеме вырос Дим-Палыч. Мы с Медведем прянули к переборкам, чтобы Дим-Палыч мог видеть нашего ксенопсихолога и склонившегося над ним Барса.
– Арсений, что с ним? – спросил комгруппы негромко.
Меня всякий раз озноб пробирает, когда я слышу не мощный командирский рык, а этот его тихий голос.
– Луизианская лихорадка, – ответил Барс, бегая лёгкими пальцами по панели системы жизнеобеспечения. – Вторая волна.
– Вторая? – переспросил Дим-Палыч тише прежнего. – Капитан Бархатов! Когда была первая волна, и почему я о ней узнаю только сейчас?
Барс промолчал, занятый Шайтаном. Я порылся в памяти. Луизианская лихорадка, если ее не лечить, смертельна в девяноста пяти случаях из ста. При грамотном лечении, приходит вторая, ослабленная, волна этой хвори, затем третья, и на том лихорадка заканчивается. Повторные волны накатывают строго по расписанию, и Барс не имел права молчать о том, что нашего ксенопсихолога скрутит во время полёта. Шайтан бы умер, кабы не канитель с нежданным пассажиром!
– Капитан Бархатов, – снова начал командир, сдерживаясь.
Ксенобиолог удовлетворенно кивнул и выпрямился.
– Дим-Палыч, послушай. В первый раз Генку оттрепало тридцать семь дней назад, он как раз успел между заданиями отболеть и оклематься. Ты помнишь: в прошлый раз он чувствовал себя нормально, а до второй волны – обычной второй волны – остается ещё двадцать девять стандартных суток. – Барс тщательно выговаривал слова. – Сейчас лихорадку спровоцировали… преждевременно и извне.
Пока мы с командиром это переваривали, Медведь придвинулся к Шайтану и прошелся пальцами по краю панели – проверил, что не так с системой жизнеобеспечения и почему она не отсылает данные, как положено. С присвистом втянул воздух сквозь зубы. Подвел итог:
– Генку хотели убить.
– Да, – согласился Барс, наблюдая за сменой данных; панические красные огоньки на панели сменялись тревожными желтыми. – В следующем прыжке. Отлетался бы…
– За что? – спросил Медведь у меня. – Серый! Он был на твоей родной планете. Во что он там вляпался?
– Не знаю. Я его до старта не видел.
Шайтан едва не опоздал к сроку. Примчался – язык на плече. Чего ради моего друга понесло на Даммиану? И мне – ни полслова…
Дим-Палыч наконец покинул дверной проем и вошёл в каюту. Снаружи толпились мужики – встревоженные техники с планетологами и обозленные Медведевы бойцы. За злостью скрывались растерянность и чувство вины: служба безопасности проворонила покушение на ксенопсихолога! Я внутренне содрогнулся. А если бы я опоздал?
Дим-Палыч постоял над Шайтаном. Считать устанешь, сколько раз они друг другу жизнью обязаны. Работа планеторазведки в целом довольно опасна, а нашей группе особенно везёт.
– Вот только ты мне очнись, – пробормотал командир, – вот ужо я тебя. – Наверно, его слова должны были звучать как угроза или хотя бы упрёк. А прозвучали как просьба: «Не умирай».
Дим-Палыч встряхнулся и отдал распоряжения:
– Служба безопасности: выясните, кто перенастроил систему жизнеобеспечения в каюте. Арсений: реши, вызывать ли спасателей – или ты справишься сам.
– Справлюсь, – заверил Барс. – Надо лишь в медотсек перевезти. И… Дим-Палыч, навскидку могу сказать: ему понадобится не меньше пяти дней на восстановление.
Иными словами, мы пять дней будем висеть в обычном космосе и не уйдём в подпространство, чтобы не навредить Шайтану. Он и здоровый-то подпространство с трудом переносит, а уж во время приступа луизианской лихорадки – совсем никак. С тяжелобольным на борту выполнять задание нельзя, но передать Шайтана спасателям и лететь без ксенопсихолога невозможно. Устав не позволяет.
Густые брови Дим-Палыча сдвинулись.
– Ясно. Будем ждать. – Комгруппы огляделся; взгляд льдистых глаз остановился на мне. – Пойдём, волчонок. Для тебя дело есть.
Мы зашагали к рубке управления.
– Поспешная, топорная работа, – заговорил командир, когда чужие уши остались далеко. – Сейчас Михаил определится с перенастройкой – и мы поймем, кто исполнитель.
– Какой-нибудь техник из тех, кто проводил предполетный осмотр. – Я поразмыслил. – И был, вероятно, ещё один исполнитель. Который спровоцировал преждевременную вторую волну… Как это можно сделать?
Дим-Палыч пожал плечами.
– Мало ли способов ввести препарат. Оцарапали, укололи… Заходи. – Он открыл дверь рубки.
Когда мы вошли, старший пилот общался с пультом и одним из экранов; лицо было сосредоточенным и хмурым.
– Дим-Палыч, либо систему переналадил кто-то шибко умный, так что не отследить, либо Шайтан это сделал сам. Вот погляди. – Лёша указал на экран, с которым общался.
Все было очевидно: последнее вмешательство в работу Шайтановой системы жизнеобеспечения – спустя тридцать одну минуту после того, как мой друг поднялся на борт. Использованный код доступа принадлежит ему самому.
– Вот как, – без удивления сказал комгруппы. – Значит, гипноимпульс. Куда проще, чем вредителей-техников к нам засылать.
Я стиснул зубы. Короткий импульс психоизлучателя – и человек превращается в марионетку. Он не то что собственную систему жизнеобеспечения отключит – он и корабль свой взорвёт, и целую базу, и…
– Убийство, наспех замаскированное под случайное самоубийство, – задумчиво произнес старший пилот и связался с Барсом. – Сень, похоже, Шайтана из «психа» недавно полоснули; попробуй найти следы. Спасибо, родной. – Лёша выключил связь. – Когда только «психи» запретят? – вопросил он безнадежно.
Никогда, подумал я. Следы психоизлучения полностью исчезают спустя двое суток, и после этого ни один эксперт доподлинно не выяснит, имело оно место или нет. До того удобное оружие – его только шире применять станут. Шайтан бы умер в каюте, а сказали бы, что он думал скрыть недомогание и для этого выключил передачу реальных данных…
– Сергей, – заговорил командир, – «Теймар» останется здесь, а ты полетишь на «Гренландию»-четыре. Возьмёшь пассажира, за которого просил Драгховер. Алексей тебе проложит наиболее удобный маршрут…
– Дим-Палыч! – вскинулся я. – Шайтана чуть не убили. Куда нам ещё чужой на борту?
– Наиболее удобный и безопасный маршрут, – продолжил комгруппы, словно его не перебивали. – Слетаешь и доставишь это сокровище на борт в целости и сохранности.
– Заодно в пути познакомитесь и сойдетесь поближе, – добавил Лёша.
Вспомнилось, как негодовал Дим-Палыч в ответ на просьбу… хм… приказ? Скажем так: распоряжение Дракона.
– Серый, я серьёзно говорю, – Лёшина усмешка противоречила словам о серьёзности, – это очень ценный и нужный нам пассажир.
Кого Дракон нам подсудобил? Чью-то жену или дочку? Или – сердце ёкнуло – Таниту? У её родителей достанет влияния… Вздор. Никаким чудом Танита не может оказаться на богом забытой базе.
– Сергей, будь осторожен, – произнес командир. – С этим покушением, теперь не знаешь, чего ждать.
Маршрут мне Лёша проложил – бывалым пилотам на зависть. Все сикось-накось. Я мог бы добраться до цели в три длинных прыжка через подпространство, но нет. Лёша выстроил такое путешествие, что я мысленно за голову схватился. Предстояло идти окольными путями, с огромной ненужной петлёй, в семь длинных прыжков и четыре коротких. Сколько бесполезной маеты! И пустой траты времени.
– Не надо ворчать, – указал старший пилот, хотя я благоразумно помалкивал. – Ты выйдешь к «Гренландии» там, где никому в ум не придет тебя подкарауливать. Это секретная военная база, и ты к ней приближаться не станешь. Вынырнешь, доложишься, и они сами доставят пассажира.
– И будь осторожен, – настойчиво повторил Дим-Палыч. – Действуй по обстоятельствам.
«По обстоятельствам»! Он дал мне карт-бланш. Кажется, я из волчонка превращаюсь в космического волка, равного всем остальным?
По пути на третью палубу, где стоит в ангаре наш катер, я хотел забежать в медотсек – проведать Шайтана – и был огорошен тем, что в доступе мне отказано.
– Барс, ты чего заперся? – спросил я через коммуникатор.
– Тут Шайтан после загадочного покушения, – откликнулся ксенобиолог. – Отказ в доступе не я придумал, а Медведь. Он всему экипажу отказал.
Дверь медотсека открылась, и Барс вышел ко мне из тамбура; тамбур был освещен холодным голубоватым светом и походил на шлюзовую камеру разведкатера. Добрейший Барс был порядком расстроен.
– Когда речь идет о «психах», самому себе верить перестаёшь, – поделился он. – Может, это как раз у меня было задание – ликвидировать Генку. Я, можно сказать, почти справился. Но ты вмешался и не позволил довести дело до конца, а я уже позабыл, что я – киллер.
– Как Шайтан?
– Лучше. Температуру я сбил, и он спит.
– А следы излучения?
– Я не нашел, но это ничего не значит. – Барс печально покачал головой. – С луизианской лихорадкой не шутят. До осложнений допрыгаться – раз плюнуть, а ты Шайтана знаешь. Он себя не бережёт ничуть.
Это я знал преотлично.
– Серый, пожалуйста, будь осторожен, – повторил ксенобиолог напутствие командира.
До «Гренландии»-4 я добирался, будто экзамен на пилотирование сдавал: неспешно, аккуратно, со всеми положенными остановками и передышками, сберегая силы и здоровье. Вынырнув из подпространства в обычный космос, я включал маскировку и висел, затаившись и поглядывая вокруг, чтобы никто не споткнулся ненароком о мой катер. Разумеется, военные бы загодя меня обнаружили, и корабль хатти-катт издалека бы засек, а вот, к примеру, транспорт лашей запросто мог вывалиться из несущего потока и сослепу меня протаранить. Я следил, чтобы этого не случилось.
На базе меня заждались. Вынырнув после заключительной серии коротких прыжков, я принял заунывное:
– «Гренландия»-четыре – «Теймару». Вы меня слышите? Приём. «Гренландия»-четыре – «Теймару»…
– «Теймар»-ноль-один – «Гренландии»-четыре. Вас слышу. Приём.
«Гренландия» всполошилась:
– Что значит «ноль-один»? Почему «ноль-один»? Нам весь «Теймар» нужен.
– Весь «Теймар» не пришел. У вас есть для меня пассажир? Готов принять на борт.
– Ой, да забирай, Бога ради, – заквохтала «Гренландия», распаляясь. – Баба с возу – кобыла в космос…
Тут, видимо, кто-то кому-то дал по шее, и в эфире зазвучал другой голос:
– «Теймар»-ноль-один, сообщите свои координаты.
Я сообщил, дивясь: неужто военная база меня не видит? Я-то их спутники наблюдаю, и маскировка не включена.
– Оставайтесь на месте, – велела «Гренландия». И для верности повторила: – Не двигайтесь.
– Понял; не двигаюсь, – подтвердил я, удивляясь все больше.
– Приготовились, – торжественно объявила «Гренландия» и начала отсчет: – Семь, шесть, пять… один. Оп-ля!
Полыхнули обзорные экраны, и взвыла сирена. Боевая тревога! Сирена тут же смолкла, экраны пригасли, картинка на них прояснилась. Я едва поверил собственным глазам: в ста сорока метрах от меня колыхалось нечто. Катер – не катер, глайдер – не глайдер, бочка – не бочка… Какой-то невиданный прежде транспорт, невесть откуда взявшийся в опасной близости от моего борта. Он медленно поворачивался вокруг основной оси и покачивался, будто лодка на морской волне. Я готов был голову дать на отсечение: эта штука не явилась из подпространства и не скакнула ко мне поверху. Откуда же она? Бог мой, неужели вояки освоили гипер? Это не сказки? И я угодил на испытания гиперпространственного микропрыжка? Испытания прошли успешно… не считая того, что эта штуковина едва не вмазалась в мой катер.
Вероятно, на базе предвкушали мой испуг и возмущённые вопли, но я не доставил парням удовольствия и промолчал.
Гипер-бочка невнятно представилась как борт номер что-то там (мне этого знать не полагалось) и запросила разрешение на пристыковку.
– Валяй, – буркнул я нелюбезно.
Прекратив колыхаться, она подошла, выпустила гофрированный рукав перехода – и тот приник к моему катеру, словно в жарком поцелуе. Я поймал себя на идиотском сравнении. Неужто я всё-таки подсознательно жду Таниту?
– «Теймар»-ноль-один, разрешите пассажиру подняться на борт.
– Без оружия, – предупредил я.
Гипер-бочка помолчала, затем я услышал:
– Говорит Айвер Джан Хелла Рик Олли. У меня нет оружия, только носитель информации. – Голос был звонкий, мальчишеский, как будто Айверу-Ну-И-Имечко едва ли стукнуло шестнадцать. Впрочем, звучание голоса зачастую обманчиво.
Почему, спрашивается, командир с Лёшей насмехаться надо мной насмехались, а никаких данных о пассажире не сообщили? Я в досаде спросил:
– Ваш носитель может представлять опасность?
– В определенном смысле – да, – отчеканил Айвер Джан Хелла. Как сталью о сталь прозвенел. – Мне нужно поговорить с капитан-лейтенантом Шаталиным. Лично.
– Переходите.
В шлюзовой камере я его продержал на целую минуту дольше обычного – сканировал так и эдак, чтобы он лишнего на борт не занёс. У парня ничего с собой не было, кроме курсантской формы, удостоверения личности и стандартного накопителя информации. Химической или биологической угрозы он не представлял. Зато стало ясно, отчего Лёша веселился, а Дим-Палыч оставил меня в полном неведении. Положа руку на сердце, я бы на их месте тоже так поступил. Сюрприз.
Впустив Айвера Джана Хеллу внутрь, я сообщил гипер-бочке, что принял пассажира, и дал разрешение отстыковаться.
– Удачи, «Теймар», – пожелал пилот и – ну, конечно, как же иначе? – напутствовал: – Будь осторожен. Гляди в оба.
Рубка в разведкатере невелика, дверь – сбоку от пилотских кресел, поэтому я не мог столь же эффектно развернуться от пульта управления лицом к гостю, как недавно разворачивались мне навстречу Лёша и командир. Я всё же повернулся и принял внушительный вид.
Гость явился. Стал на пороге (порогов на разведывательных катерах нет, это фигуральное выражение) и звонко доложил:
– Курсант третьего года обучения даммианской Школы военных пилотов Айвер Джан Хелла Рик Олли.
Худенький, невысокий парнишка, однако с отличной выправкой и прямым твердым взглядом. И он был куда больший даммианин, чем я. Я-то – полукровка и выгляжу достаточно скромно, а у него – вот уж масть так масть. Карие глаза с золотой искрой, золотисто-коричневая, как просвеченный солнцем мёд, шевелюра и золотистая же, будто в блестящей пыльце, кожа. Со стороны поглядеть – согласишься, что в дурацкой моде на даммианский медовый окрас есть некий смысл.
Как известно, население Даммианы – жертва генетического эксперимента. Люди приобрели свой чудный окрас искусственным путем, и гордиться тут особо нечем.
Айвер Джан Хелла отчего-то встревожился.
– Сэр, разрешите вопрос. Вы учились на Даммиане?
– Я учился на Новой Земле-два.
– Но вы – пилот! – воскликнул он, как будто во всей галактике, кроме Даммианы, пилотов больше нигде не готовят.
– Я учился в Академии планеторазведки, – объяснил я терпеливо, – и у меня три специальности. В том числе я пилот, да. А теперь скажите, курсант Айвер Джан Хелла Рик Олли: как вас называть по-человечески?
– Как хотите, – буркнул он уязвленно, спохватился и добавил: – сэр.
Я развернулся к пульту управления и указал на кресло второго пилота:
– Садитесь, Айвер Джан Хелла.
Угнездившись, он окинул пульт очень правильным, понимающим взглядом. Курсант третьего года обучения. Почти выпускник.
– Сэр, позвольте, я объясню. Айвер, Джан и Рик – мои старшие братья, а Хелла – сестра. Во время боя с хатти-катт за Даммиану, летающая крепость противника нанесла удар по поселку, где жила наша семья. Погибли все, только мать уцелела. Она была в соседнем поселении, в больнице; время пришло рожать. И она мне дала имена остальных своих детей.
Я сочувственно помолчал. То был первый и последний раз, когда хатти-катт атаковали мирное население. Вроде бы по ошибке… Но зачем же парня в школу военных пилотов понесло? Мать бы пожалел: военные пилоты – поголовные смертники.
Айвер Джан Хелла угадал, о чем я думаю.
– Я не единственный сын. Мать второй раз удачно вышла замуж. – Судя по легкой гримасе, он материнский выбор не одобрял; впрочем, это уже было совершенно не мое дело.
Курсант-смертник машинальным, привычным, хозяйским движением положил руки на пульт управления. Пилот, чтоб его!
– Лапы убери.
– Ой. – Он дёрнулся, смутился. – Виноват, сэр.
Я подавил усмешку. Вот и начинаешь чувствовать себя старым и мудрым. Для командира группы ты ещё волчонок, а для молоденького курсанта – уже сэр.
– Кто хлопотал, чтоб тебе попасть на «Теймар»?
– Пришлось целое представление разыграть, – признался он неохотно. – Я мать припугнул, она крепко надавила на отчима, а тот – на планеторазведку.
Я прикинул, кто у него может быть отчим. Вероятно, один из заместителей командующего флотом.
– Зачем? Рассказывай. И учти: мой командир разрешил действовать по обстоятельствам. Если мне что-нибудь не понравится, я тебя на «Теймар» не повезу, а возвращу на «Гренландию».
Курсант-смертник хотел было повернуться ко мне вместе с креслом. Не рассчитал: так въехал коленом в кожух моей системы противоперегрузки – аж побледнел.
– Сэр, – начал он, – спецслужбы способны квалифицировать мои действия как государственную измену. И мне бы не хотелось вовлекать… – Он сбился и закончил по-простому: – Я не хочу заодно и тебя впутывать.
– Ты уже весь «Теймар» втравил, – заметил я.
– Нет! – возразил он с горячностью. – Я только с капитан-лейтенантом Шаталиным… У него – имя; ему командование доверяет.
– А к отчиму со своим делом отчего не пошел?
– Пока мы рассуждаем, люди погибнут.
Я ему поверил. Что бы он ни раскопал, с чем бы ни рвался к Шайтану – Айвер Джан Хелла полагал: это серьёзно. И ведь чем чёрт не шутит, мог и нарыть что-нибудь стоящее. Именно такой неопытный, но смышлёный парнишка зачастую подметит то, что проморгали взрослые умудренные дяди. Я узнавал в нем себя.
Тронув катер с места, через пару минут я ушел в подпространство. Можно было и сразу нырнуть, без разбега, но это был бы жёсткий, экстремальный рывок, а мне хотелось не ударить в грязь лицом. Ясно же, что военный пилот не упустит возможность сравнить, как летают в подпространстве вояки и планеторазведка.
Конечно, он смотрел во все глаза; и советовать взялся. Дескать, смертельную «вдовью избушку» он бы вот так обошел, а под большой «ловчий садок» лучше вплотную подныривать, чем стороной обходить, зато в малом «садке» можно неплохо порезвиться, если попрёшь напролом… Я слушал, слушал, кое-что намотал на ус, но в конце концов не выдержал и урезонил мальчишку:
– Ты, братец, не путай планеторазведку с военными. У тебя задача – вдоволь покуролесить, пока жив, а мне надо с минимальным риском доставить к цели экипаж.
Изрёк – и самому смешно стало. А парнишка, наоборот, погрустнел, как будто я ему влепил замечание.
– Извини, командир; был неправ.
Обратно я шёл не тем маетным маршрутом, который проложил Лёша, а по-своему, коротким путем. На душе было неспокойно. Знать бы, как дела на борту. Конечно, дальнюю связь никто не отменял, и я мог, вынырнув на перекрестье, вызвать «Теймар» и расспросить, как и что. Но это означало выдать себя с головой любому, кто интересуется моим местоположением. В ушах же звучало на разные голоса: «Будь осторожен; будь осторожен…» Этим советом я пренебрегать не собирался.
– Айвер Джан Хелла Рик, – я намеренно перечислил все его имена, желая выказать уважение, – где ты познакомился с Шайтаном… с каплейтом Шаталиным?
– В Информсети. Я искал знающего человека… Нашел и вызвал по дальсвязи, и он согласился поговорить. – Курсант-смертник улыбнулся. – У него дочка на плечах лежала. Одетая лисицей – как воротник. Капитан-лейтенант со мной разговаривал, а она рожицы корчила, чтобы меня посмешить.
Я тоже не сдержал улыбки, представив Надию в лисьих мехах на плечах у отца, которого она обожает, но так редко видит. Шайтан души не чает в дочке, а Даше их встречи не нравятся. Хоть что с ней делай, никакие уговоры не помогают. Она вроде соглашается, что ребёнок имеет право на встречи с отцом, а потом опять начинает противиться. Думаю, её муж подзуживает. Дашин супруг всем хорош, идеальный глава идеальной семьи – только нашего ксенопсихолога на дух не переносит. Неужели боится, что Даша внезапно одумается и снова полюбит Шайтана? Развалится идеальная семья, Дашу с детьми вычеркнут из программы поддержки…
– Когда вы общались? – спросил я.
– Восемь дней назад.
– А ты сам где был?
– На Даммиане. Потом меня отправили на «Гренландию» – на практику.
– То есть, на Даммиане ты с Шайтаном не встречался.
– Нет… Он там побывал? Ах, чёрт…
– И после этого его пытались убить. – Я помолчал, ожидая, когда Айвер Джан Хелла осознает мои слова. – Есть какие-нибудь соображения?
– Нет, – заявил он. – Никаких. Я уже втянул Шай… Шаталина – и вот что вышло. Нет!
Он так перепугался, что я не стал давить.
– Командир, – заговорил он после долгого молчания, в самом конце путешествия, – тебе Ростислав Чернорижский кем приходится?
– Никем. Я из Чернорижских лишь отца знаю, а он Владислав.
– Значит, дядька, – промолвил курсант-смертник. – Ваша фамилия на Даммиане известна…
– По-твоему, на планете одно-единственное семейство Чернорижских?
– Такое семейство – одно. – Мальчишеский голос захолодел, звякнул неприятным металлом.
Меня разобрала досада.
– Послушай, Джан Хелла. Мой отец был военный пилот, как и ты. И он погиб совсем молодым, как и… – Я прикусил язык. Не предсказывай пилотам будущее – глядишь, худшее и не сбудется. – Он никогда не рассказывал о своей даммианской семье – значит, так было надо. Тебе ясно?
– Ясно, сэр, – отчеканил курсант.
Я тут же обругал себя за то, что не сдержался, но расспрашивать было поздно.
Мы вышли из подпространства наверх. Где «Теймар»? На месте. Только с ним что-то неладно… очень неладно.
Айвер Джан Хелла подался к пульту.
– Командир, у корабля масса втрое больше положенной.
– Вижу.
Система обнаружения докладывала: прямо по курсу – «Теймар»; один-одинёшенек, никого рядом нет. Однако в массе он почему-то прибавил. И сбоку возле корабля – черным-черно, ни звездочки не видать. Неправильный четырехугольник абсолютной глухой черноты, как ворота в неведомое измерение… или в космический ад.
– Галлуни, – прошипел курсант-смертник. – Галлуни его захватили! – Он бросил руки на пульт – я едва успел блокировать ему доступ к орудиям. – Командир! Давай вдарим, чтоб от них дым пошел…
– Уймись, – оборвал я. – Ещё мы с галлунями не воевали.
– Ты просто не знаешь! Они… – Айвер Джан Хелла заставил себя успокоиться и процедил сквозь зубы: – У меня к ним очень большой счёт.
– Свой личный счёт будешь выставлять, когда станешь комэском. И будешь посылать в бой парней – а потом объяснять командованию, почему они не вернулись.
Он присмирел.
Я вызвал «Теймар». Лёша не отозвался.
Приборы не опознавали прилепившийся к «Теймару» корабль галлуней, но глазом можно было различить черноту, которая искажала форму нашего разведчика и заслоняла звезды. Вот же гадство какое!
Галлуни – гроза отдалённых космических трасс и головная боль руководства. Не то чтобы отпетые пираты – скорей, нахальные вымогатели. Захватив пассажирское судно или грузовой транспорт, они угоняют пленников на свой корабль, создают для них подходящую среду – атмосферу, температуру, влажность – а затем начинают долгие нудные переговоры о «нарушениях» со стороны плененного экипажа и об условиях выдачи нарушителей. Условия разнообразием не блещут: отдайте галлуням бесполезный астероид, передвиньте пост наблюдения, вместо космического буя поставьте другой такой же… То ли они потешаются, то ли глумятся, то ли у них есть иной, неведомый нам резон.
Переговоры заканчиваются победой бесстыжих галлуней. С другими террористами разговор короткий, а с галлунями тютькаются. Оно понятно – цивилизация у них технологически мощная, и высокое руководство мечтает заполучить галлуней в союзники. С такими «друзьями» врагов не надо. Наглые они не в меру и подлые. Скажем, на летающие крепости хатти-катт им в ум не придет покуситься, и с могучими дарлогами вымогатели не связываются – себе дороже. Однако на кого послабей напасть – милое дело. На тех же лашей, к примеру, вовсю охотятся.
А с недавних пор и на землян повадились кидаться. Как раз по флоту приказ вышел: огонь по галлуням не открывать, сопротивления не оказывать, мирно сдаваться в плен. Из плена вас выручат, выкуп заплатят, рано или поздно Земля с Галлунем задружится, а до той поры терпите. Это надо ж так себя не уважать! С грозными хатти-катт сколько лет воевали – а тут паршивых галлуней не трожь. Унизительно, чёрт возьми.
Дим-Палыч мне дал карт-бланш. Обстоятельства складывались так, что надо ноги уносить, пока галлуни не сцапали, однако я не мог дать деру. Сбегу – а потом ведь ничем не поможешь.
– Они убьют Шайтана, – сказал Айвер Джан Хелла.
– Галлуни никогда никого не…
– А Шайтана – убьют.
Ах, чтоб ему! Лучше меня знает: не предсказывай судьбу пилотам. Шайтан – не пилот, а всё же… Я двинул катер к своему кораблю.
К счастью, черная туша чужака не закрыла нужный мне порт. Основные системы «Теймара» работали, и я без помех завёл катер внутрь, в родной ангар. Побледневший Айвер Джан Хелла сидел, сцепив зубы. Честно сказать, я тоже чувствовал себя неуютно.
Я поочередно послал вызов через коммуникатор Дим-Палычу, Лёше и Барсу; связи нет. Вероятно, галлуни забрали группу к себе на борт. А как же Шайтан? Его что – из медотсека выдернули? С луизианской-то лихорадкой…
У меня был собственный защитный костюм, и я быстро нашел второй для курсанта. Включив маскировку, мы покинули катер, пересекли ангар и выскользнули за ворота.
На третьей палубе было тихо, никакого движения. Мы друг дружку отлично видели и могли без опаски переговариваться. Чудесная вещь – защитный костюм планеторазведчика. Коли противошпионские сканеры отключены, нас не видно и не слышно. Даже если в рубке засел захватчик-галлунь, он нас не обнаружит.
Я надеялся, что Лёша не оставил сканеры включенными, врагу на радость. Предположительно находящийся в рубке галлунь знает, что на борт «Теймара» прибыл катер, и будет готов к неожиданностям, но я рассчитывал его переиграть.
Двумя бесплотными д?хами, мы поднялись на вторую палубу и направились к медотсеку. За спиной с шелестом опустилась аварийная переборка. Оставалось понять: известно ли в рубке, что мы успели подняться, или галлунь полагает, будто мы внизу, а он нас отрезал от основной части корабля.
Внезапно со всех сторон обрушился гулкий лай – галлунь что-то заорал по громкой связи. Я включил свой лингводешифратор и махнул замершему на месте курсанту: двигаем дальше.
Галлунь смолк, и дешифратор не успел ничего перевести. Из-за плавного изгиба коридора донесся новый лай, уже не такой оглушительный. Сквозь него пробился басовитый рев переводчика: «Открыть немедленно! Открыть сейчас!» Мы побежали – невидимо и беззвучно.
Вот и они. Четверо вымогателей собрались у двери в медотсек.
С изрядной натяжкой, галлуней можно считать гуманоидами. Во всяком случае, когда хотят, они принимают форму человеческого тела. Сейчас они этого не хотели. Их тела, облачённые в защитные костюмы – того же бесконечно чёрного цвета, что и корабль, но усыпанные блестящими звездами, – колыхались и струились, будто густой дым, слегка растрёпанный ветром. Они опирались о палубу короткими прямыми ногами – у каждого по одной – а верхняя часть тела жила своей собственной жизнью: поднималась вверх, склонялась вниз, растекалась по горизонтали, собиралась в колеблющийся столб… Чёрные, в звездах, фигуры наводили на мысль о пьяных участниках маскарада, которые нарядились в костюмы древних звездочетов.
Маскарад был невесёлый. По крайней мере, для нас. Колыхающиеся галлуни обступили Дим-Палыча и теснили его, прижимая к двери медотсека. И лаяли. «Открыть немедленно! Открыть сейчас!» – ревел его переводчик, и ему вторил мой собственный, орал в уши: «Открой сейчас же!»
Командир был безоружен и полураздет – в одних брюках и носках, без ботинок. Очевидно, его обыскали и отняли всё, что посчитали небезопасным. А лингводешифратор не забрали, и умный приборчик держался над правой ключицей, цветом сливаясь с кожей.
Остальных наших мужиков я не увидел: их увели в плен раньше.
– Молчать! – рявкнул Дим-Палыч, и его дешифратор зашелся от лая. Удивительно, как долго можно лаять короткую команду.
Похожие на звездочетов галлуни притихли, однако продолжали колыхаться, расползаясь чёрными облаками с блестками звезд.
– Здесь – военный госпиталь! В нём – тяжелораненый и врач. Забрать их отсюда значит убить раненого.
Лингводешифратор свирепо гавкал; громкая связь тоже залилась лаем. Мы с курсантом подошли совсем близко, и галлуни забеспокоились. Взблескивающие серебром облака собрались в столбы на крепких ногах и приобрели отдаленное сходство с человеческими фигурами – длинное тело, вытянутая голова и нелепые короткие ручонки.
Защитный костюм планеторазведки – классная вещь. Когда включена маскировка, разведчик подобен сгустку мрачной пустоты, которая гонит прочь любого, кто оказался рядом. Если ты сам не разведчик, действие маскировки не распознаешь и невольно постараешься убраться подальше.
Ближайший к нам галлунь сдвинулся, потеснил собрата. Чёрные столбы соприкоснулись, звезды на миг ослепительно вспыхнули. Четверо галлуней разом выпустили по второй ноге и укрепились ещё надёжней; чёрные ромбы «ступней» вросли в ребристое покрытие палубы.
Мы придвигались – потихоньку, помаленьку, чтобы не вспугнуть вымогателей. Галлуни тревожились, упирались, обретали все большее сходство с человеком. И лаяли, как десяток осатанелых псов. Переводчики надрывались: «Прочь с дороги! Освободи проход! Лыжню!» А порой гудели рассерженным гудом, избегая крепких словечек.
Айвер Джан Хелла то ли хрюкнул, то ли икнул. Ему смешно; а я понимаю, что галлуни гораздо менее восприимчивы к нашей защите, чем я рассчитывал, и вытеснить их с «Теймара» будет не так-то просто. К тому же дешифраторы не переводят лай, несущийся по громкой связи. Особый пиратский язык, который переводчик не распознаёт. Положеньице…
Курсант-смертник неловко переступил и задел маскировочным полем Дим-Палыча. Командира едва не отнесло в сторону (вместо галлуней!), однако он сообразил, в чем дело, и удержался на месте, приник спиной к двери медотсека. Комгруппы отключил свой дешифратор и сказал:
– Сергей, уйди. Уйдите оба.
иллюстрация Галины Маас
Громкая связь разразилась бешеным ором. Мы отступили на пару шагов.
Дим-Палыч снова включил переводчик.
– Убить раненого равносильно объявлению войны! – чеканил он фразы. – Ваш корабль уничтожат! И больше никто! Никогда! Не получит выкуп! Убийства Земля не простит!
Земля простит что угодно, если сочтет политически выгодным. Возможно, проклятые галлуни в этом уверены… как и я.
Внезапно сделалось тихо. Ещё несколько мгновений гремел лай по громкой связи, затем и он смолк. Галлуни перестали колыхаться и дружно сделали полный оборот. Четыре продолговатые головы одинаково вытянулись в нашу с курсантом сторону.
– Это кто? – проскрипел на общем галактическом один из вымогателей.
Неужто они нас видят – со всей нашей хвалёной маскировкой?
Суровые губы Дим-Палыча сжались. Командир не ожидал такого поворота.
– Это волчата, – вымолвил он с заминкой. – Дети.
– Чьи дети? – надсадно проскрипел другой галлунь.
– Мои, – решительно объявил комгруппы.
Громкая связь взорвалась рёвом и хохотом; четверо галлуней застыли, как будто внимательно вслушиваясь. Звёзды на чёрных костюмах поблекли.
– Дети – малые, – наконец проскрежетал более въедливый галлунь, поводя головой из стороны в сторону – дескать, нет, не обманете. – Эти – большие.
Айвер Джан Хелла отключил маскировку и шагнул к командиру. Правильно: невысокий, по-мальчишески тонкий курсант рядом с рослым Дим-Палычем смотрелся подростком.
Громкая связь заходилась. Вымогатели вроде бы слушали, однако не отвечали ни гавком, ни тявком. А может, и откликались, да нам этого не было слышно.
– Эта – деть, – постановил въедливый галлунь, но не отвязался: – Вторая – деть?
Тьфу, пропасть! Я съёжился, как мог: нагнул голову, опустил плечи, втянул живот, присогнул ноги в коленях – и выключил маскировку. Ох и зрелище. Дим-Палыч глядел бесстрастно, курсант-смертник с трудом подавил усмешку.
Галлуни молча меня обозрели.
– Деть, – изрек въедливый.
– Деткам и раненым нет вреда. Она остается в этой корабеле. Раненый со врачей – под аресту, мы уследим, – сообщил один из двух галлуней, которые до сей поры молчали. С общим галактическим языком у них у всех было не очень. – Капитана, окажи честь пройти в нашу корабель. Твоя главная экипажа уж там. Просю! – Движением коротких ручонок галлунь показал, куда он приглашает Дим-Палыча, – к выходу с «Теймара».
Хохот и рёв наконец унялись. Было слышно, как медотсеке сомкнулись створки внутренней двери тамбура. Очевидно, там слушали, что творится снаружи, прильнув ухом к внешней двери.
– Дим, прости: большего не смог, – вздохнула громкая связь голосом измученного Шайтана. – Они сейчас покинут «Теймар». Безопасность и жизнеобеспечение не отключат. Удачи!
Так значит, это наш ксенопсихолог орал и лаял на языке, который даже лингводешифраторы не знают! Он внушал галлуням, чтобы обошлись с нами помягче, пощадили «детей» и «раненого» с врачом. Как только у него сил достало?
– Спасибо, Геныч, – проговорил Дим-Палыч в пространство. У командира отобрали коммуникатор, и по громкой он не мог общаться, и в медотсеке его уже вряд ли слышали. А он всё равно поблагодарил Шайтана – и с такой теплотой, что можно было сдохнуть от зависти.
– Просю! – повторил галлунь, который принял окончательное решение. Его нелепые ручонки, словно две стрелы, указывали в сторону перехода на первую палубу.
Льдистый взгляд Дим-Палыча обежал курсанта-смертника и обратился на меня.
– Сергей, принимаешь командование. Те двое – под арестом; за «Теймар» отвечаешь ты. Не геройствовать, боевых действий не предпринимать, Шайтана сберечь. Всё ясно? – спросил комгруппы у нас обоих.
Я кивнул, вышколенный Айвер Джан Хелла вытянулся и звонко ответил:
– Да, сэр!
– Просю! – Черные ручонки мелькнули в воздухе: галлунь намеревался подтолкнуть Дим-Палыча.
Командир отпрянул, галлунь промахнулся, сложился в поясе и так замер. Подобие человеческой фигуры начало растекаться в плоское облако, в невозможной черноте вновь ярко заблестели звёзды.
– Удачи, – пожелал нам Дим-Палыч.
Мы отсалютовали. Он зашагал по коридору – обезоруженный, полураздетый, но с прямой спиной и уверенно развёрнутыми плечами. Непобеждённый командир пленённого экипажа; умный и опасный вожак попавшей в ловушку стаи. Галлуни вереницей устремились следом, торопливо засеменили на своих прямых, не сгибающихся ногах.
Когда последняя черная фигура исчезла за поворотом коридора, я тоже направился к переходу на первую палубу – не к тому, куда увели Дим-Палыча, а к другому, который ближе к рубке.
– Осиротели, – произнес Айвер Джан Хелла, поспевая за мной. – Надо же – волчата. Командирские дети!
– Ты бы гордился, что Дим-Палыч тебя назвал своим волчонком.
– Я горжусь, – ответил курсант-смертник. – И мне надо поговорить с Шай… с каплейтом Шаталиным.
«А это вряд ли», – подумал я.
Шайтан обещал, что галлуни покинут «Теймар». Добравшись до рубки, мы постояли, вслушиваясь в царящее за дверью безмолвие. Жаль, защитный костюм не позволяет обследовать пространство за переборкой – для этого нужен особый сканер, предназначенный для использования на космических кораблях.
Ну, была не была. Однако я не успел взяться за рукоять – дверь отворилась, и в коридор выплыла одноногая черная фигура, за ней – вторая, третья, четвертая. Звёзды на костюмах блистали, и мерцали сгустки блестящей пыли на подобиях плеч. Они всюду таскаются вчетвером? Я вроде бы про это слышал… Четверка галлуней образует знак силы или что-то в этом роде. У них и звёзды с четырьмя лучами, тоже неспроста.
Чужаки в костюмах «звездочётов» надвигались, их головы опустились и нацелились в нашу сторону, будто огромные кулаки. Мы попятились. Распознав угрозу, включилась защита, прозрачные мягкие шлемы легли на голову, однако включать маскировку было поздно. Да и толку в ней, похоже, нет.
Громкая связь молчала. Запертому в медотсеке Шайтану неоткуда было узнать, что мы попались.
– Мы – дети командира корабля, – произнёс я на общем языке. Лаять через переводчик не стал; вопрос о «детях» галлуни обсуждали именно на общем. – Волчата.
Чужаки сбавили ход, однако грозного вида не утратили.
Курсант-смертник шагнул им навстречу, шепнув:
– Делай, как я.
Мгновенным движением он сел на пятки и скорчился, мало не уткнувшись лбом в палубу возле самых ног подступивших галлуней. Чёрная ромбовидная «ступня» наползла было на его золотистую голову, но замерла и подалась назад. Я живо повторил маневр курсанта.
Галлуни молча стояли над нами. Я буквально кожей ощущал, как они колышутся, то растекаясь облаками, то собираясь обратно. Видимо, они размышляли.
– Дети, – натужно проскрипел в конце концов один из них на общем. Я не ошибся насчет языка.
– Хорошая детя, – уточнил другой.
– Послушная детя, – поддакнул третий.
– Детя в рубку не ходи, детя баю-бай, – проскрежетал последний.
Айвер Джан Хелла как сидел, скорчившись, так и опрокинулся набок. Подложил обе ладони под щеку и закрыл глаза – «уснул». Я сделал то же самое. Баюшки-баю…
– Славная детя, – скрипуче похвалили нас. – Покорная.
– Ручная.
– Шёлковая.
А словарный запас у галлуней не так уж и скуден.
Они уплыли. Когда я приоткрыл глаза, «звездочётов» в коридоре уже не было.
С шипением, Айвер Джан Хелла встал на ноги. В шипении угадывались слова… Нечасто такие услышишь.
– Пока на «Теймаре», ты язык-то попридержи, – сказал я. – У нас не принято выражаться. – И сменил тему: – Ты разбираешься в галлунях?
– Смыслю немного. – Его передёрнуло от гадливости.
Помнится, он говорил: «У меня к ним очень большой счет». И ещё: «Они убьют Шайтана».
– Твое дело к Шайтану связано с галлунями? – спросил я, заглядывая в рубку. «Детя в рубку не ходи, детя баю-бай».
Айвер Джан Хелла промолчал. Упрямец.
Я зашел внутрь, осмотрелся.
– Ну, как они тут навредили?
– Сейчас увидишь.
Курсант-смертник тоже шагнул в рубку, окинул взглядом погашенный пульт управления, слепые экраны, пять кресел у пульта. Кажется, остался не слишком доволен увиденным. Мне вдруг подумалось: с таким отчимом, как у него, Айвер Джан Хелла должен сидеть в рубке управления громадной астроматки или ещё чего похлеще. Представляю, каким ему видится «Теймар». По сравнению с военными колоссами – сущее убожество.
– Командир, куда мне сесть?
Я оценил деликатность: он не плюхнулся с разгону на Лёшино место, а готов был устроиться, где скажу. Усевшись в командирское кресло, я указал курсанту место справа от себя, которое обычно занимал наш ксенопсихолог. Айвер Джан Хелла угнездился и – учёный! – сложил руки на коленях, сцепил пальцы в замок.
Дим-Палыч оставил мне командирский доступ; сделал это, когда я еще летел с курсантом от «Гренландии» », – рассчитывал на мое возвращение. В другое время я бы весь изгордился, но сейчас было не до того.
Первым делом я включил противошпионские сканеры – поглядеть, не затаился ли на борту кто чужой. Чужаков не было; галлуни убрались восвояси. Затем я погонял системы «Теймара», отыскивая следы возможного вмешательства.
Система безопасности уверяла, что у нас всё хорошо. Да просто отлично! На борту нет ни одной единицы ручного оружия (галлуни всё вымели подчистую). И штатное вооружение «Теймара» как будто исчезло. Абсолютно всё: что несет сам корабль, что имеет на борту катер, чем вооружены разведглайдеры – ничегошеньки не осталось. В смысле, физически орудия и боевые излучатели находились на месте, но проку от них, как от муляжей: системы управления блокированы с чужого корабля.
Кроме того, было невозможно запустить двигатели. Стартовые, маршевые, маневровые, подпространственные, аварийные, антигравитационные – умерли все до единого. И ни катер, ни глайдер не смогли бы уйти с «Теймара», если бы кто-то задумал удрать.
Спрашивается, чего желает высокое руководство: галлуней в союзники – или возможностей подобраться к их завидным технологиям?
Коммуникаторы Барса и Шайтана не откликались на вызов. С ходу поправить дело не удалось, долго же разбираться было недосуг. Пришлось обратиться по громкой:
– Барс? – Хоть я и старался не орать, грянуло отменно.
– Не шуми, – отозвался ксенобиолог шёпотом. По громкой связи получился тот ещё шепоток, немногим тише моего вопроса. – Шайтан спит.
– Как он? – прошелестел я.
– Плохо.
– Твой прогноз?
– Выживет… если опять чего-нибудь не стрясется.
– Когда будет можно поговорить?
Пауза: Барс подыскивал слова.
– Серый, – наконец вымолвил он проникновенно, – ты командуешь кораблем, но я тебе не подчинюсь. В медотсек не пущу, связь вырублю и не дам убить Генку, ясно?
В сущности, я другого и не ожидал.
– Шайтан вне доступа, – сказал я курсанту, – за него будет командир «Теймара». Слушаю тебя внимательно.
Он опустил глаза – карие, с золотой искрой – и в замешательстве покусал губу.
– Командир, ну, ей-богу… Я не потому, что не доверяю… Но ты всё равно ничем не поможешь!
Я решил, что дожму его чуть погодя, и связался с начальником планеторазведки Энтони Драгховером.
Мне повезло: он не сидел на многолюдном совещании, а оказался у себя в кабинете. Наш замечательный Дракон – умный, порядочный, когда-то друживший с отцом Шайтана; он и к нашему ксенопсихологу, и к Дим-Палычу относится, как к родным.
– Сергей! – У него просияли глаза. – На «Теймаре»?! Что у вас происходит?
Он был в курсе нападения галлуней, но подробностей, конечно, знать не мог. Я обстоятельно доложил, как случилось, что пираты не забрали всех, а оставили нас четверых на борту родного корабля.
Выслушав, Дракон сильно встревожился.
– Сергей, это очень скверно. Для галлуней четыре – особое число. Они такого могут наворотить! То ли за вас отдельный выкуп потребуют, то ли решат избавиться, как от… – Он осёкся. Известно: не стоит предсказывать будущее пилотам.
– И им сойдет с рук? – уточнил я.
– Боюсь, что да. Одиннадцать дней назад они захватили транспорт с экипажем из шестнадцати лашей. Шестнадцать – четыре раза по четыре. Галлуни сначала потребовали выкуп, а потом, видимо, пересчитали пленников. Требование о выкупе отозвали и сообщили, что они отпускают «по ошибке» захваченный транспорт.
– А лаши?
Начальник планеторазведки сморщился, как от острой боли.
– Лашей в космосе собирали. Связанных по четыре. – Он помолчал и с отвращением закончил: – Их отправили за борт без скафандров.
Вот чёрт… Лаши – уморительные симпатяги, эдакие пушистые мешки на ножках. Они, правда, и сами не прочь позабавиться за чужой счет, но чтобы так изощрённо их убивать? В голове не укладывается.
– Господин контр-адмирал, почему об этом случае ничего не известно?
– Потому что, – Дракон прямо-таки заклокотал, – пираты уверяют, будто они отпустили транспорт с экипажем, который был жив и здоров. И якобы кто-то другой сработал под них, дабы очернить безвинных галлуней и сорвать будущее взаимовыгодное сотрудничество.
Он перевел дыхание и посмотрел вбок, на какой-то экран. Посуровел.
– Эксперты настаивают: один из вас должен покинуть «Теймар». Сергей, – он поднял ладонь, предупреждая мои возражения, – у тебя двое под арестом, им не уйти. Ты остался за командира; всё понятно. А от курсанта необходимо избавиться. Переведи его на корабль галлуней.
Айвер Джан Хелла, который до того сидел тихо, осведомился:
– Сэр, это приказ?
– Это мнение – причем не самых глупых людей, – отрезал Дракон.
– Оно расходится с мнением капитан-лейтенанта Шаталина, – заявил курсант. – Который приложил неимоверные усилия, чтобы я и… – он замялся, но лишь на мгновение, – и мой командир остались на борту «Теймара». Значит, это необходимо.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70440535?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Елена Ворон
Быть волчонком – младшим в группе планеторазведки – легко. Пока твой корабль не взяли в плен космические пираты. Пока ты не остался за командира корабля и не отвечаешь за чужие жизни. Пока не оказался лицом к лицу с большими начальниками, которые играют в свои собственные игры. И тогда ты почувствуешь себя не волчонком, а старым и мудрым космическим волком… если доживешь.
Елена Ворон
Волчонок
– Господин контр-адмирал! – раскатился по кораблю рык нашего командира. – «Теймар» – планетный разведчик, а не круизный лайнер!
Дим-Палыч так свирепо рычал, что я вытряхнулся из костюма противоперегрузки, метнулся из каюты в коридор и опрометью помчался в рубку. Происходило что-то из ряда вон выходящее – иначе командир группы не препирался бы с начальством на повышенных тонах. И тем более не высказывал бы возражения по громкой связи. Случайно, что ли, ее включил? Иначе не объяснить.
– Нет, сэр, это вы послушайте! – гремело по всем палубам. – Здесь не богадельня!
Мы летели на очередное задание – исследовать захудалый каменный огрызок, на который обратила внимание космическая разведка. Чем-то каменюка заинтриговал косморазведчиков, и нас отправили его изучить. «Теймар» уже дважды нырял в подпространство и дважды из него выходил на перекрестьях несущих потоков, и вот задержался наверху, чтобы дать экипажу передышку.
– Да, сэр. Я вас понял, – услышал я, врываясь в рубку. Это командир не по громкой рявкнул, а сказал по дальсвязи лично Дракону – Драгховеру, начальнику планеторазведки; экран дальней связи погас.
Дим-Палыч развернулся в кресле от пульта управления; вслед за ним точно так же развернулся Лёша – старший пилот. Они уставились на меня, и во взглядах было что-то такое… Я подавил трусливое желание исчезнуть за дверью. Кажется, влип, только непонятно, во что именно.
Наши мужики ошарашенно молчали, каждый в своей каюте. Дим-Палыч объявил:
– Господа офицеры, нам изменили маршрут. Мы зайдем на базу «Гренландия»-четыре и возьмем на борт пассажира. Затем продолжим выполнять задание.
– Пассажира? – разочарованно протянул Медведь – заместитель командира группы по безопасности, старший боец. – Я уж было решил: пассажирку.
– Или двух, – подсказал планетолог Кыш, явно мечтая о женской компании.
Разведчики оживились; по громкой связи посыпались шуточки, одна другой рискованней.
– Господа офицеры, уймитесь, – вежливо попросил Лёша, а Дим-Палыч раздраженно приказал:
– Отставить треп!
Я невольно поморщился. Чего мне сейчас не желалось, так это женского общества. Мы с Танитой только-только расстались, и я ещё не зализал раны.
Глупо вышло; глупей некуда. Я увлекся ею как не знаю кто – понимая, что ничего у нас не получится, и все равно на что-то надеясь. Танита смотрела на меня восторженными глазами и откровенно гордилась, когда ее знакомые нас видели вместе.
Затем она меня представила родителям. Я заранее выяснил, что её отец – важная шишка, крупный чиновник, а мать служит в дипломатическом корпусе. Что им скромный планеторазведчик? Тёплого приёма я не ожидал.
На удивление, родители казались довольны. Во время семейного обеда мать приветливо улыбалась, отец добродушно шутил, братья с упоением слушали байки из жизни планеторазведки, Танита лучилась от радости. И вдруг – как гром среди ясного неба. Мамаша согнала с лица улыбку и поинтересовалась у дочки:
– А что ты станешь делать, когда мода на этих медовых мальчиков пройдет?
Танита смутилась.
– Мода продержится год-два…
– Простите, – вмешался я, – о чем речь?
Мамаша глянула беспощадно, затем обворожительно улыбнулась:
– Когда говорят о собаках, их окрас называется мастью.
– У тебя глаза и волосы золотисто-коричневые, медового цвета, – пояснила Танита. – Как у настоящего даммианина. Это сейчас очень модно.
– Что?!
– Настоящие даммиане в моде, – повторила она простодушно. – Мне знаешь как подружки завидуют!
Мой отец – с Даммианы. Военный пилот. Он погиб, когда я был совсем несмышлёнышем, и не успел рассказать о своей семье, а мать пресекала мои расспросы, как будто с Даммианой было связано нечто постыдное… или, ещё хуже, нечто скверное было связано с бегством отца с родной планеты. Я и докапываться не стал; отца я любил и уважал его память. Не хотелось раскопать какую-нибудь неприглядную историю.
Короче говоря, с Танитой я распрощался. Сам дурак. Понимал же, что ничего у нас с ней не выйдет.
– Геныч, – прозвучало по громкой связи; я уже шагал по второй, жилой, палубе, – это и тебе развлечение будет. – Судя по голосу, командир смирился с неприятностью.
Наш ксенопсихолог не откликнулся. Остальные мужики тоже помалкивали, и на «Теймаре» было тихо-тихо. Передо мной тянулся светлый пустой коридор. Всё как обычно: на дверях кают – нумерация, имена членов экипажа, световая индикация. Желтые и зеленые светлячки показывают, у себя ли хозяин. Каюты номер один и два пусты – Дим-Палыч с Лёшей в рубке. Мой номер четырнадцать тоже пустует – я бегаю по кораблю.
– Генка, – снова позвал комгруппы. Он ко всем нам обращается по имени, одного Шайтана зовет Шайтаном или по отчеству – Генычем, а изредка, в досаде, – Генкой. Так у них с детства повелось. – Ты спишь, что ли?
На моей памяти не случалось, чтобы наш ксенопсихолог проспал общее веселье. Забыв постучать, я вломился в каюту под номером четыре.
Шайтан лежал в кресле, во включенном костюме противоперегрузки. Я упёрся взглядом во встроенную панель системы жизнеобеспечения. Индикация пылала красным и немо орала: «Беда! На помощь!» А система, чёрт ее дери, молчала – информация не шла ни в рубку, ни в медотсек, ни к Медведю – начальнику нашей безопасности.
– Врач – в четвертую каюту, – распорядился я по громкой связи.
Что с Шайтаном? Бешеный пульс, высоченная температура; это сообщает панель. Сквозь прозрачный шлем костюма видно горящее в жару лицо. Закрытые глаза, мокрая от пота белая шевелюра, запёкшиеся губы. Я испугался не на шутку. На заданиях моему другу часто приходится хуже всех, особенно в подпространстве, но чтобы такое…
– Что там у вас? – спросил по громкой Дим-Палыч.
Ему же в рубке ни черта не понять, коли система информацию не отсылает. Впрочем, нет: она шлет дезу – якобы всё в порядке.
– Шайтану плохо, – ответил я командиру.
Примчался Барс – ксенобиолог, он же врач группы; следом ввалился Медведь. Барс бросился колдовать над системой жизнеобеспечения; в руках толкового врача она может заменить реанимационную капсулу.
Старший боец взглянул на Шайтана и повернулся ко мне. Его светлые волосы взъерошились, прозрачные зеленоватые глаза сделались злыми.
– Это что значит? – потребовал он.
– Понятия не имею.
– Серый! – Медведь не поверил. – Ты всегда с ним. Генка летал на Даммиану. Какую заразу он там подхватил?
Что? Шайтан между заданиями успел сгонять на родину моего отца – и мне ни словом не обмолвился?!
Распахнулась дверь каюты, в дверном проеме вырос Дим-Палыч. Мы с Медведем прянули к переборкам, чтобы Дим-Палыч мог видеть нашего ксенопсихолога и склонившегося над ним Барса.
– Арсений, что с ним? – спросил комгруппы негромко.
Меня всякий раз озноб пробирает, когда я слышу не мощный командирский рык, а этот его тихий голос.
– Луизианская лихорадка, – ответил Барс, бегая лёгкими пальцами по панели системы жизнеобеспечения. – Вторая волна.
– Вторая? – переспросил Дим-Палыч тише прежнего. – Капитан Бархатов! Когда была первая волна, и почему я о ней узнаю только сейчас?
Барс промолчал, занятый Шайтаном. Я порылся в памяти. Луизианская лихорадка, если ее не лечить, смертельна в девяноста пяти случаях из ста. При грамотном лечении, приходит вторая, ослабленная, волна этой хвори, затем третья, и на том лихорадка заканчивается. Повторные волны накатывают строго по расписанию, и Барс не имел права молчать о том, что нашего ксенопсихолога скрутит во время полёта. Шайтан бы умер, кабы не канитель с нежданным пассажиром!
– Капитан Бархатов, – снова начал командир, сдерживаясь.
Ксенобиолог удовлетворенно кивнул и выпрямился.
– Дим-Палыч, послушай. В первый раз Генку оттрепало тридцать семь дней назад, он как раз успел между заданиями отболеть и оклематься. Ты помнишь: в прошлый раз он чувствовал себя нормально, а до второй волны – обычной второй волны – остается ещё двадцать девять стандартных суток. – Барс тщательно выговаривал слова. – Сейчас лихорадку спровоцировали… преждевременно и извне.
Пока мы с командиром это переваривали, Медведь придвинулся к Шайтану и прошелся пальцами по краю панели – проверил, что не так с системой жизнеобеспечения и почему она не отсылает данные, как положено. С присвистом втянул воздух сквозь зубы. Подвел итог:
– Генку хотели убить.
– Да, – согласился Барс, наблюдая за сменой данных; панические красные огоньки на панели сменялись тревожными желтыми. – В следующем прыжке. Отлетался бы…
– За что? – спросил Медведь у меня. – Серый! Он был на твоей родной планете. Во что он там вляпался?
– Не знаю. Я его до старта не видел.
Шайтан едва не опоздал к сроку. Примчался – язык на плече. Чего ради моего друга понесло на Даммиану? И мне – ни полслова…
Дим-Палыч наконец покинул дверной проем и вошёл в каюту. Снаружи толпились мужики – встревоженные техники с планетологами и обозленные Медведевы бойцы. За злостью скрывались растерянность и чувство вины: служба безопасности проворонила покушение на ксенопсихолога! Я внутренне содрогнулся. А если бы я опоздал?
Дим-Палыч постоял над Шайтаном. Считать устанешь, сколько раз они друг другу жизнью обязаны. Работа планеторазведки в целом довольно опасна, а нашей группе особенно везёт.
– Вот только ты мне очнись, – пробормотал командир, – вот ужо я тебя. – Наверно, его слова должны были звучать как угроза или хотя бы упрёк. А прозвучали как просьба: «Не умирай».
Дим-Палыч встряхнулся и отдал распоряжения:
– Служба безопасности: выясните, кто перенастроил систему жизнеобеспечения в каюте. Арсений: реши, вызывать ли спасателей – или ты справишься сам.
– Справлюсь, – заверил Барс. – Надо лишь в медотсек перевезти. И… Дим-Палыч, навскидку могу сказать: ему понадобится не меньше пяти дней на восстановление.
Иными словами, мы пять дней будем висеть в обычном космосе и не уйдём в подпространство, чтобы не навредить Шайтану. Он и здоровый-то подпространство с трудом переносит, а уж во время приступа луизианской лихорадки – совсем никак. С тяжелобольным на борту выполнять задание нельзя, но передать Шайтана спасателям и лететь без ксенопсихолога невозможно. Устав не позволяет.
Густые брови Дим-Палыча сдвинулись.
– Ясно. Будем ждать. – Комгруппы огляделся; взгляд льдистых глаз остановился на мне. – Пойдём, волчонок. Для тебя дело есть.
Мы зашагали к рубке управления.
– Поспешная, топорная работа, – заговорил командир, когда чужие уши остались далеко. – Сейчас Михаил определится с перенастройкой – и мы поймем, кто исполнитель.
– Какой-нибудь техник из тех, кто проводил предполетный осмотр. – Я поразмыслил. – И был, вероятно, ещё один исполнитель. Который спровоцировал преждевременную вторую волну… Как это можно сделать?
Дим-Палыч пожал плечами.
– Мало ли способов ввести препарат. Оцарапали, укололи… Заходи. – Он открыл дверь рубки.
Когда мы вошли, старший пилот общался с пультом и одним из экранов; лицо было сосредоточенным и хмурым.
– Дим-Палыч, либо систему переналадил кто-то шибко умный, так что не отследить, либо Шайтан это сделал сам. Вот погляди. – Лёша указал на экран, с которым общался.
Все было очевидно: последнее вмешательство в работу Шайтановой системы жизнеобеспечения – спустя тридцать одну минуту после того, как мой друг поднялся на борт. Использованный код доступа принадлежит ему самому.
– Вот как, – без удивления сказал комгруппы. – Значит, гипноимпульс. Куда проще, чем вредителей-техников к нам засылать.
Я стиснул зубы. Короткий импульс психоизлучателя – и человек превращается в марионетку. Он не то что собственную систему жизнеобеспечения отключит – он и корабль свой взорвёт, и целую базу, и…
– Убийство, наспех замаскированное под случайное самоубийство, – задумчиво произнес старший пилот и связался с Барсом. – Сень, похоже, Шайтана из «психа» недавно полоснули; попробуй найти следы. Спасибо, родной. – Лёша выключил связь. – Когда только «психи» запретят? – вопросил он безнадежно.
Никогда, подумал я. Следы психоизлучения полностью исчезают спустя двое суток, и после этого ни один эксперт доподлинно не выяснит, имело оно место или нет. До того удобное оружие – его только шире применять станут. Шайтан бы умер в каюте, а сказали бы, что он думал скрыть недомогание и для этого выключил передачу реальных данных…
– Сергей, – заговорил командир, – «Теймар» останется здесь, а ты полетишь на «Гренландию»-четыре. Возьмёшь пассажира, за которого просил Драгховер. Алексей тебе проложит наиболее удобный маршрут…
– Дим-Палыч! – вскинулся я. – Шайтана чуть не убили. Куда нам ещё чужой на борту?
– Наиболее удобный и безопасный маршрут, – продолжил комгруппы, словно его не перебивали. – Слетаешь и доставишь это сокровище на борт в целости и сохранности.
– Заодно в пути познакомитесь и сойдетесь поближе, – добавил Лёша.
Вспомнилось, как негодовал Дим-Палыч в ответ на просьбу… хм… приказ? Скажем так: распоряжение Дракона.
– Серый, я серьёзно говорю, – Лёшина усмешка противоречила словам о серьёзности, – это очень ценный и нужный нам пассажир.
Кого Дракон нам подсудобил? Чью-то жену или дочку? Или – сердце ёкнуло – Таниту? У её родителей достанет влияния… Вздор. Никаким чудом Танита не может оказаться на богом забытой базе.
– Сергей, будь осторожен, – произнес командир. – С этим покушением, теперь не знаешь, чего ждать.
Маршрут мне Лёша проложил – бывалым пилотам на зависть. Все сикось-накось. Я мог бы добраться до цели в три длинных прыжка через подпространство, но нет. Лёша выстроил такое путешествие, что я мысленно за голову схватился. Предстояло идти окольными путями, с огромной ненужной петлёй, в семь длинных прыжков и четыре коротких. Сколько бесполезной маеты! И пустой траты времени.
– Не надо ворчать, – указал старший пилот, хотя я благоразумно помалкивал. – Ты выйдешь к «Гренландии» там, где никому в ум не придет тебя подкарауливать. Это секретная военная база, и ты к ней приближаться не станешь. Вынырнешь, доложишься, и они сами доставят пассажира.
– И будь осторожен, – настойчиво повторил Дим-Палыч. – Действуй по обстоятельствам.
«По обстоятельствам»! Он дал мне карт-бланш. Кажется, я из волчонка превращаюсь в космического волка, равного всем остальным?
По пути на третью палубу, где стоит в ангаре наш катер, я хотел забежать в медотсек – проведать Шайтана – и был огорошен тем, что в доступе мне отказано.
– Барс, ты чего заперся? – спросил я через коммуникатор.
– Тут Шайтан после загадочного покушения, – откликнулся ксенобиолог. – Отказ в доступе не я придумал, а Медведь. Он всему экипажу отказал.
Дверь медотсека открылась, и Барс вышел ко мне из тамбура; тамбур был освещен холодным голубоватым светом и походил на шлюзовую камеру разведкатера. Добрейший Барс был порядком расстроен.
– Когда речь идет о «психах», самому себе верить перестаёшь, – поделился он. – Может, это как раз у меня было задание – ликвидировать Генку. Я, можно сказать, почти справился. Но ты вмешался и не позволил довести дело до конца, а я уже позабыл, что я – киллер.
– Как Шайтан?
– Лучше. Температуру я сбил, и он спит.
– А следы излучения?
– Я не нашел, но это ничего не значит. – Барс печально покачал головой. – С луизианской лихорадкой не шутят. До осложнений допрыгаться – раз плюнуть, а ты Шайтана знаешь. Он себя не бережёт ничуть.
Это я знал преотлично.
– Серый, пожалуйста, будь осторожен, – повторил ксенобиолог напутствие командира.
До «Гренландии»-4 я добирался, будто экзамен на пилотирование сдавал: неспешно, аккуратно, со всеми положенными остановками и передышками, сберегая силы и здоровье. Вынырнув из подпространства в обычный космос, я включал маскировку и висел, затаившись и поглядывая вокруг, чтобы никто не споткнулся ненароком о мой катер. Разумеется, военные бы загодя меня обнаружили, и корабль хатти-катт издалека бы засек, а вот, к примеру, транспорт лашей запросто мог вывалиться из несущего потока и сослепу меня протаранить. Я следил, чтобы этого не случилось.
На базе меня заждались. Вынырнув после заключительной серии коротких прыжков, я принял заунывное:
– «Гренландия»-четыре – «Теймару». Вы меня слышите? Приём. «Гренландия»-четыре – «Теймару»…
– «Теймар»-ноль-один – «Гренландии»-четыре. Вас слышу. Приём.
«Гренландия» всполошилась:
– Что значит «ноль-один»? Почему «ноль-один»? Нам весь «Теймар» нужен.
– Весь «Теймар» не пришел. У вас есть для меня пассажир? Готов принять на борт.
– Ой, да забирай, Бога ради, – заквохтала «Гренландия», распаляясь. – Баба с возу – кобыла в космос…
Тут, видимо, кто-то кому-то дал по шее, и в эфире зазвучал другой голос:
– «Теймар»-ноль-один, сообщите свои координаты.
Я сообщил, дивясь: неужто военная база меня не видит? Я-то их спутники наблюдаю, и маскировка не включена.
– Оставайтесь на месте, – велела «Гренландия». И для верности повторила: – Не двигайтесь.
– Понял; не двигаюсь, – подтвердил я, удивляясь все больше.
– Приготовились, – торжественно объявила «Гренландия» и начала отсчет: – Семь, шесть, пять… один. Оп-ля!
Полыхнули обзорные экраны, и взвыла сирена. Боевая тревога! Сирена тут же смолкла, экраны пригасли, картинка на них прояснилась. Я едва поверил собственным глазам: в ста сорока метрах от меня колыхалось нечто. Катер – не катер, глайдер – не глайдер, бочка – не бочка… Какой-то невиданный прежде транспорт, невесть откуда взявшийся в опасной близости от моего борта. Он медленно поворачивался вокруг основной оси и покачивался, будто лодка на морской волне. Я готов был голову дать на отсечение: эта штука не явилась из подпространства и не скакнула ко мне поверху. Откуда же она? Бог мой, неужели вояки освоили гипер? Это не сказки? И я угодил на испытания гиперпространственного микропрыжка? Испытания прошли успешно… не считая того, что эта штуковина едва не вмазалась в мой катер.
Вероятно, на базе предвкушали мой испуг и возмущённые вопли, но я не доставил парням удовольствия и промолчал.
Гипер-бочка невнятно представилась как борт номер что-то там (мне этого знать не полагалось) и запросила разрешение на пристыковку.
– Валяй, – буркнул я нелюбезно.
Прекратив колыхаться, она подошла, выпустила гофрированный рукав перехода – и тот приник к моему катеру, словно в жарком поцелуе. Я поймал себя на идиотском сравнении. Неужто я всё-таки подсознательно жду Таниту?
– «Теймар»-ноль-один, разрешите пассажиру подняться на борт.
– Без оружия, – предупредил я.
Гипер-бочка помолчала, затем я услышал:
– Говорит Айвер Джан Хелла Рик Олли. У меня нет оружия, только носитель информации. – Голос был звонкий, мальчишеский, как будто Айверу-Ну-И-Имечко едва ли стукнуло шестнадцать. Впрочем, звучание голоса зачастую обманчиво.
Почему, спрашивается, командир с Лёшей насмехаться надо мной насмехались, а никаких данных о пассажире не сообщили? Я в досаде спросил:
– Ваш носитель может представлять опасность?
– В определенном смысле – да, – отчеканил Айвер Джан Хелла. Как сталью о сталь прозвенел. – Мне нужно поговорить с капитан-лейтенантом Шаталиным. Лично.
– Переходите.
В шлюзовой камере я его продержал на целую минуту дольше обычного – сканировал так и эдак, чтобы он лишнего на борт не занёс. У парня ничего с собой не было, кроме курсантской формы, удостоверения личности и стандартного накопителя информации. Химической или биологической угрозы он не представлял. Зато стало ясно, отчего Лёша веселился, а Дим-Палыч оставил меня в полном неведении. Положа руку на сердце, я бы на их месте тоже так поступил. Сюрприз.
Впустив Айвера Джана Хеллу внутрь, я сообщил гипер-бочке, что принял пассажира, и дал разрешение отстыковаться.
– Удачи, «Теймар», – пожелал пилот и – ну, конечно, как же иначе? – напутствовал: – Будь осторожен. Гляди в оба.
Рубка в разведкатере невелика, дверь – сбоку от пилотских кресел, поэтому я не мог столь же эффектно развернуться от пульта управления лицом к гостю, как недавно разворачивались мне навстречу Лёша и командир. Я всё же повернулся и принял внушительный вид.
Гость явился. Стал на пороге (порогов на разведывательных катерах нет, это фигуральное выражение) и звонко доложил:
– Курсант третьего года обучения даммианской Школы военных пилотов Айвер Джан Хелла Рик Олли.
Худенький, невысокий парнишка, однако с отличной выправкой и прямым твердым взглядом. И он был куда больший даммианин, чем я. Я-то – полукровка и выгляжу достаточно скромно, а у него – вот уж масть так масть. Карие глаза с золотой искрой, золотисто-коричневая, как просвеченный солнцем мёд, шевелюра и золотистая же, будто в блестящей пыльце, кожа. Со стороны поглядеть – согласишься, что в дурацкой моде на даммианский медовый окрас есть некий смысл.
Как известно, население Даммианы – жертва генетического эксперимента. Люди приобрели свой чудный окрас искусственным путем, и гордиться тут особо нечем.
Айвер Джан Хелла отчего-то встревожился.
– Сэр, разрешите вопрос. Вы учились на Даммиане?
– Я учился на Новой Земле-два.
– Но вы – пилот! – воскликнул он, как будто во всей галактике, кроме Даммианы, пилотов больше нигде не готовят.
– Я учился в Академии планеторазведки, – объяснил я терпеливо, – и у меня три специальности. В том числе я пилот, да. А теперь скажите, курсант Айвер Джан Хелла Рик Олли: как вас называть по-человечески?
– Как хотите, – буркнул он уязвленно, спохватился и добавил: – сэр.
Я развернулся к пульту управления и указал на кресло второго пилота:
– Садитесь, Айвер Джан Хелла.
Угнездившись, он окинул пульт очень правильным, понимающим взглядом. Курсант третьего года обучения. Почти выпускник.
– Сэр, позвольте, я объясню. Айвер, Джан и Рик – мои старшие братья, а Хелла – сестра. Во время боя с хатти-катт за Даммиану, летающая крепость противника нанесла удар по поселку, где жила наша семья. Погибли все, только мать уцелела. Она была в соседнем поселении, в больнице; время пришло рожать. И она мне дала имена остальных своих детей.
Я сочувственно помолчал. То был первый и последний раз, когда хатти-катт атаковали мирное население. Вроде бы по ошибке… Но зачем же парня в школу военных пилотов понесло? Мать бы пожалел: военные пилоты – поголовные смертники.
Айвер Джан Хелла угадал, о чем я думаю.
– Я не единственный сын. Мать второй раз удачно вышла замуж. – Судя по легкой гримасе, он материнский выбор не одобрял; впрочем, это уже было совершенно не мое дело.
Курсант-смертник машинальным, привычным, хозяйским движением положил руки на пульт управления. Пилот, чтоб его!
– Лапы убери.
– Ой. – Он дёрнулся, смутился. – Виноват, сэр.
Я подавил усмешку. Вот и начинаешь чувствовать себя старым и мудрым. Для командира группы ты ещё волчонок, а для молоденького курсанта – уже сэр.
– Кто хлопотал, чтоб тебе попасть на «Теймар»?
– Пришлось целое представление разыграть, – признался он неохотно. – Я мать припугнул, она крепко надавила на отчима, а тот – на планеторазведку.
Я прикинул, кто у него может быть отчим. Вероятно, один из заместителей командующего флотом.
– Зачем? Рассказывай. И учти: мой командир разрешил действовать по обстоятельствам. Если мне что-нибудь не понравится, я тебя на «Теймар» не повезу, а возвращу на «Гренландию».
Курсант-смертник хотел было повернуться ко мне вместе с креслом. Не рассчитал: так въехал коленом в кожух моей системы противоперегрузки – аж побледнел.
– Сэр, – начал он, – спецслужбы способны квалифицировать мои действия как государственную измену. И мне бы не хотелось вовлекать… – Он сбился и закончил по-простому: – Я не хочу заодно и тебя впутывать.
– Ты уже весь «Теймар» втравил, – заметил я.
– Нет! – возразил он с горячностью. – Я только с капитан-лейтенантом Шаталиным… У него – имя; ему командование доверяет.
– А к отчиму со своим делом отчего не пошел?
– Пока мы рассуждаем, люди погибнут.
Я ему поверил. Что бы он ни раскопал, с чем бы ни рвался к Шайтану – Айвер Джан Хелла полагал: это серьёзно. И ведь чем чёрт не шутит, мог и нарыть что-нибудь стоящее. Именно такой неопытный, но смышлёный парнишка зачастую подметит то, что проморгали взрослые умудренные дяди. Я узнавал в нем себя.
Тронув катер с места, через пару минут я ушел в подпространство. Можно было и сразу нырнуть, без разбега, но это был бы жёсткий, экстремальный рывок, а мне хотелось не ударить в грязь лицом. Ясно же, что военный пилот не упустит возможность сравнить, как летают в подпространстве вояки и планеторазведка.
Конечно, он смотрел во все глаза; и советовать взялся. Дескать, смертельную «вдовью избушку» он бы вот так обошел, а под большой «ловчий садок» лучше вплотную подныривать, чем стороной обходить, зато в малом «садке» можно неплохо порезвиться, если попрёшь напролом… Я слушал, слушал, кое-что намотал на ус, но в конце концов не выдержал и урезонил мальчишку:
– Ты, братец, не путай планеторазведку с военными. У тебя задача – вдоволь покуролесить, пока жив, а мне надо с минимальным риском доставить к цели экипаж.
Изрёк – и самому смешно стало. А парнишка, наоборот, погрустнел, как будто я ему влепил замечание.
– Извини, командир; был неправ.
Обратно я шёл не тем маетным маршрутом, который проложил Лёша, а по-своему, коротким путем. На душе было неспокойно. Знать бы, как дела на борту. Конечно, дальнюю связь никто не отменял, и я мог, вынырнув на перекрестье, вызвать «Теймар» и расспросить, как и что. Но это означало выдать себя с головой любому, кто интересуется моим местоположением. В ушах же звучало на разные голоса: «Будь осторожен; будь осторожен…» Этим советом я пренебрегать не собирался.
– Айвер Джан Хелла Рик, – я намеренно перечислил все его имена, желая выказать уважение, – где ты познакомился с Шайтаном… с каплейтом Шаталиным?
– В Информсети. Я искал знающего человека… Нашел и вызвал по дальсвязи, и он согласился поговорить. – Курсант-смертник улыбнулся. – У него дочка на плечах лежала. Одетая лисицей – как воротник. Капитан-лейтенант со мной разговаривал, а она рожицы корчила, чтобы меня посмешить.
Я тоже не сдержал улыбки, представив Надию в лисьих мехах на плечах у отца, которого она обожает, но так редко видит. Шайтан души не чает в дочке, а Даше их встречи не нравятся. Хоть что с ней делай, никакие уговоры не помогают. Она вроде соглашается, что ребёнок имеет право на встречи с отцом, а потом опять начинает противиться. Думаю, её муж подзуживает. Дашин супруг всем хорош, идеальный глава идеальной семьи – только нашего ксенопсихолога на дух не переносит. Неужели боится, что Даша внезапно одумается и снова полюбит Шайтана? Развалится идеальная семья, Дашу с детьми вычеркнут из программы поддержки…
– Когда вы общались? – спросил я.
– Восемь дней назад.
– А ты сам где был?
– На Даммиане. Потом меня отправили на «Гренландию» – на практику.
– То есть, на Даммиане ты с Шайтаном не встречался.
– Нет… Он там побывал? Ах, чёрт…
– И после этого его пытались убить. – Я помолчал, ожидая, когда Айвер Джан Хелла осознает мои слова. – Есть какие-нибудь соображения?
– Нет, – заявил он. – Никаких. Я уже втянул Шай… Шаталина – и вот что вышло. Нет!
Он так перепугался, что я не стал давить.
– Командир, – заговорил он после долгого молчания, в самом конце путешествия, – тебе Ростислав Чернорижский кем приходится?
– Никем. Я из Чернорижских лишь отца знаю, а он Владислав.
– Значит, дядька, – промолвил курсант-смертник. – Ваша фамилия на Даммиане известна…
– По-твоему, на планете одно-единственное семейство Чернорижских?
– Такое семейство – одно. – Мальчишеский голос захолодел, звякнул неприятным металлом.
Меня разобрала досада.
– Послушай, Джан Хелла. Мой отец был военный пилот, как и ты. И он погиб совсем молодым, как и… – Я прикусил язык. Не предсказывай пилотам будущее – глядишь, худшее и не сбудется. – Он никогда не рассказывал о своей даммианской семье – значит, так было надо. Тебе ясно?
– Ясно, сэр, – отчеканил курсант.
Я тут же обругал себя за то, что не сдержался, но расспрашивать было поздно.
Мы вышли из подпространства наверх. Где «Теймар»? На месте. Только с ним что-то неладно… очень неладно.
Айвер Джан Хелла подался к пульту.
– Командир, у корабля масса втрое больше положенной.
– Вижу.
Система обнаружения докладывала: прямо по курсу – «Теймар»; один-одинёшенек, никого рядом нет. Однако в массе он почему-то прибавил. И сбоку возле корабля – черным-черно, ни звездочки не видать. Неправильный четырехугольник абсолютной глухой черноты, как ворота в неведомое измерение… или в космический ад.
– Галлуни, – прошипел курсант-смертник. – Галлуни его захватили! – Он бросил руки на пульт – я едва успел блокировать ему доступ к орудиям. – Командир! Давай вдарим, чтоб от них дым пошел…
– Уймись, – оборвал я. – Ещё мы с галлунями не воевали.
– Ты просто не знаешь! Они… – Айвер Джан Хелла заставил себя успокоиться и процедил сквозь зубы: – У меня к ним очень большой счёт.
– Свой личный счёт будешь выставлять, когда станешь комэском. И будешь посылать в бой парней – а потом объяснять командованию, почему они не вернулись.
Он присмирел.
Я вызвал «Теймар». Лёша не отозвался.
Приборы не опознавали прилепившийся к «Теймару» корабль галлуней, но глазом можно было различить черноту, которая искажала форму нашего разведчика и заслоняла звезды. Вот же гадство какое!
Галлуни – гроза отдалённых космических трасс и головная боль руководства. Не то чтобы отпетые пираты – скорей, нахальные вымогатели. Захватив пассажирское судно или грузовой транспорт, они угоняют пленников на свой корабль, создают для них подходящую среду – атмосферу, температуру, влажность – а затем начинают долгие нудные переговоры о «нарушениях» со стороны плененного экипажа и об условиях выдачи нарушителей. Условия разнообразием не блещут: отдайте галлуням бесполезный астероид, передвиньте пост наблюдения, вместо космического буя поставьте другой такой же… То ли они потешаются, то ли глумятся, то ли у них есть иной, неведомый нам резон.
Переговоры заканчиваются победой бесстыжих галлуней. С другими террористами разговор короткий, а с галлунями тютькаются. Оно понятно – цивилизация у них технологически мощная, и высокое руководство мечтает заполучить галлуней в союзники. С такими «друзьями» врагов не надо. Наглые они не в меру и подлые. Скажем, на летающие крепости хатти-катт им в ум не придет покуситься, и с могучими дарлогами вымогатели не связываются – себе дороже. Однако на кого послабей напасть – милое дело. На тех же лашей, к примеру, вовсю охотятся.
А с недавних пор и на землян повадились кидаться. Как раз по флоту приказ вышел: огонь по галлуням не открывать, сопротивления не оказывать, мирно сдаваться в плен. Из плена вас выручат, выкуп заплатят, рано или поздно Земля с Галлунем задружится, а до той поры терпите. Это надо ж так себя не уважать! С грозными хатти-катт сколько лет воевали – а тут паршивых галлуней не трожь. Унизительно, чёрт возьми.
Дим-Палыч мне дал карт-бланш. Обстоятельства складывались так, что надо ноги уносить, пока галлуни не сцапали, однако я не мог дать деру. Сбегу – а потом ведь ничем не поможешь.
– Они убьют Шайтана, – сказал Айвер Джан Хелла.
– Галлуни никогда никого не…
– А Шайтана – убьют.
Ах, чтоб ему! Лучше меня знает: не предсказывай судьбу пилотам. Шайтан – не пилот, а всё же… Я двинул катер к своему кораблю.
К счастью, черная туша чужака не закрыла нужный мне порт. Основные системы «Теймара» работали, и я без помех завёл катер внутрь, в родной ангар. Побледневший Айвер Джан Хелла сидел, сцепив зубы. Честно сказать, я тоже чувствовал себя неуютно.
Я поочередно послал вызов через коммуникатор Дим-Палычу, Лёше и Барсу; связи нет. Вероятно, галлуни забрали группу к себе на борт. А как же Шайтан? Его что – из медотсека выдернули? С луизианской-то лихорадкой…
У меня был собственный защитный костюм, и я быстро нашел второй для курсанта. Включив маскировку, мы покинули катер, пересекли ангар и выскользнули за ворота.
На третьей палубе было тихо, никакого движения. Мы друг дружку отлично видели и могли без опаски переговариваться. Чудесная вещь – защитный костюм планеторазведчика. Коли противошпионские сканеры отключены, нас не видно и не слышно. Даже если в рубке засел захватчик-галлунь, он нас не обнаружит.
Я надеялся, что Лёша не оставил сканеры включенными, врагу на радость. Предположительно находящийся в рубке галлунь знает, что на борт «Теймара» прибыл катер, и будет готов к неожиданностям, но я рассчитывал его переиграть.
Двумя бесплотными д?хами, мы поднялись на вторую палубу и направились к медотсеку. За спиной с шелестом опустилась аварийная переборка. Оставалось понять: известно ли в рубке, что мы успели подняться, или галлунь полагает, будто мы внизу, а он нас отрезал от основной части корабля.
Внезапно со всех сторон обрушился гулкий лай – галлунь что-то заорал по громкой связи. Я включил свой лингводешифратор и махнул замершему на месте курсанту: двигаем дальше.
Галлунь смолк, и дешифратор не успел ничего перевести. Из-за плавного изгиба коридора донесся новый лай, уже не такой оглушительный. Сквозь него пробился басовитый рев переводчика: «Открыть немедленно! Открыть сейчас!» Мы побежали – невидимо и беззвучно.
Вот и они. Четверо вымогателей собрались у двери в медотсек.
С изрядной натяжкой, галлуней можно считать гуманоидами. Во всяком случае, когда хотят, они принимают форму человеческого тела. Сейчас они этого не хотели. Их тела, облачённые в защитные костюмы – того же бесконечно чёрного цвета, что и корабль, но усыпанные блестящими звездами, – колыхались и струились, будто густой дым, слегка растрёпанный ветром. Они опирались о палубу короткими прямыми ногами – у каждого по одной – а верхняя часть тела жила своей собственной жизнью: поднималась вверх, склонялась вниз, растекалась по горизонтали, собиралась в колеблющийся столб… Чёрные, в звездах, фигуры наводили на мысль о пьяных участниках маскарада, которые нарядились в костюмы древних звездочетов.
Маскарад был невесёлый. По крайней мере, для нас. Колыхающиеся галлуни обступили Дим-Палыча и теснили его, прижимая к двери медотсека. И лаяли. «Открыть немедленно! Открыть сейчас!» – ревел его переводчик, и ему вторил мой собственный, орал в уши: «Открой сейчас же!»
Командир был безоружен и полураздет – в одних брюках и носках, без ботинок. Очевидно, его обыскали и отняли всё, что посчитали небезопасным. А лингводешифратор не забрали, и умный приборчик держался над правой ключицей, цветом сливаясь с кожей.
Остальных наших мужиков я не увидел: их увели в плен раньше.
– Молчать! – рявкнул Дим-Палыч, и его дешифратор зашелся от лая. Удивительно, как долго можно лаять короткую команду.
Похожие на звездочетов галлуни притихли, однако продолжали колыхаться, расползаясь чёрными облаками с блестками звезд.
– Здесь – военный госпиталь! В нём – тяжелораненый и врач. Забрать их отсюда значит убить раненого.
Лингводешифратор свирепо гавкал; громкая связь тоже залилась лаем. Мы с курсантом подошли совсем близко, и галлуни забеспокоились. Взблескивающие серебром облака собрались в столбы на крепких ногах и приобрели отдаленное сходство с человеческими фигурами – длинное тело, вытянутая голова и нелепые короткие ручонки.
Защитный костюм планеторазведки – классная вещь. Когда включена маскировка, разведчик подобен сгустку мрачной пустоты, которая гонит прочь любого, кто оказался рядом. Если ты сам не разведчик, действие маскировки не распознаешь и невольно постараешься убраться подальше.
Ближайший к нам галлунь сдвинулся, потеснил собрата. Чёрные столбы соприкоснулись, звезды на миг ослепительно вспыхнули. Четверо галлуней разом выпустили по второй ноге и укрепились ещё надёжней; чёрные ромбы «ступней» вросли в ребристое покрытие палубы.
Мы придвигались – потихоньку, помаленьку, чтобы не вспугнуть вымогателей. Галлуни тревожились, упирались, обретали все большее сходство с человеком. И лаяли, как десяток осатанелых псов. Переводчики надрывались: «Прочь с дороги! Освободи проход! Лыжню!» А порой гудели рассерженным гудом, избегая крепких словечек.
Айвер Джан Хелла то ли хрюкнул, то ли икнул. Ему смешно; а я понимаю, что галлуни гораздо менее восприимчивы к нашей защите, чем я рассчитывал, и вытеснить их с «Теймара» будет не так-то просто. К тому же дешифраторы не переводят лай, несущийся по громкой связи. Особый пиратский язык, который переводчик не распознаёт. Положеньице…
Курсант-смертник неловко переступил и задел маскировочным полем Дим-Палыча. Командира едва не отнесло в сторону (вместо галлуней!), однако он сообразил, в чем дело, и удержался на месте, приник спиной к двери медотсека. Комгруппы отключил свой дешифратор и сказал:
– Сергей, уйди. Уйдите оба.
иллюстрация Галины Маас
Громкая связь разразилась бешеным ором. Мы отступили на пару шагов.
Дим-Палыч снова включил переводчик.
– Убить раненого равносильно объявлению войны! – чеканил он фразы. – Ваш корабль уничтожат! И больше никто! Никогда! Не получит выкуп! Убийства Земля не простит!
Земля простит что угодно, если сочтет политически выгодным. Возможно, проклятые галлуни в этом уверены… как и я.
Внезапно сделалось тихо. Ещё несколько мгновений гремел лай по громкой связи, затем и он смолк. Галлуни перестали колыхаться и дружно сделали полный оборот. Четыре продолговатые головы одинаково вытянулись в нашу с курсантом сторону.
– Это кто? – проскрипел на общем галактическом один из вымогателей.
Неужто они нас видят – со всей нашей хвалёной маскировкой?
Суровые губы Дим-Палыча сжались. Командир не ожидал такого поворота.
– Это волчата, – вымолвил он с заминкой. – Дети.
– Чьи дети? – надсадно проскрипел другой галлунь.
– Мои, – решительно объявил комгруппы.
Громкая связь взорвалась рёвом и хохотом; четверо галлуней застыли, как будто внимательно вслушиваясь. Звёзды на чёрных костюмах поблекли.
– Дети – малые, – наконец проскрежетал более въедливый галлунь, поводя головой из стороны в сторону – дескать, нет, не обманете. – Эти – большие.
Айвер Джан Хелла отключил маскировку и шагнул к командиру. Правильно: невысокий, по-мальчишески тонкий курсант рядом с рослым Дим-Палычем смотрелся подростком.
Громкая связь заходилась. Вымогатели вроде бы слушали, однако не отвечали ни гавком, ни тявком. А может, и откликались, да нам этого не было слышно.
– Эта – деть, – постановил въедливый галлунь, но не отвязался: – Вторая – деть?
Тьфу, пропасть! Я съёжился, как мог: нагнул голову, опустил плечи, втянул живот, присогнул ноги в коленях – и выключил маскировку. Ох и зрелище. Дим-Палыч глядел бесстрастно, курсант-смертник с трудом подавил усмешку.
Галлуни молча меня обозрели.
– Деть, – изрек въедливый.
– Деткам и раненым нет вреда. Она остается в этой корабеле. Раненый со врачей – под аресту, мы уследим, – сообщил один из двух галлуней, которые до сей поры молчали. С общим галактическим языком у них у всех было не очень. – Капитана, окажи честь пройти в нашу корабель. Твоя главная экипажа уж там. Просю! – Движением коротких ручонок галлунь показал, куда он приглашает Дим-Палыча, – к выходу с «Теймара».
Хохот и рёв наконец унялись. Было слышно, как медотсеке сомкнулись створки внутренней двери тамбура. Очевидно, там слушали, что творится снаружи, прильнув ухом к внешней двери.
– Дим, прости: большего не смог, – вздохнула громкая связь голосом измученного Шайтана. – Они сейчас покинут «Теймар». Безопасность и жизнеобеспечение не отключат. Удачи!
Так значит, это наш ксенопсихолог орал и лаял на языке, который даже лингводешифраторы не знают! Он внушал галлуням, чтобы обошлись с нами помягче, пощадили «детей» и «раненого» с врачом. Как только у него сил достало?
– Спасибо, Геныч, – проговорил Дим-Палыч в пространство. У командира отобрали коммуникатор, и по громкой он не мог общаться, и в медотсеке его уже вряд ли слышали. А он всё равно поблагодарил Шайтана – и с такой теплотой, что можно было сдохнуть от зависти.
– Просю! – повторил галлунь, который принял окончательное решение. Его нелепые ручонки, словно две стрелы, указывали в сторону перехода на первую палубу.
Льдистый взгляд Дим-Палыча обежал курсанта-смертника и обратился на меня.
– Сергей, принимаешь командование. Те двое – под арестом; за «Теймар» отвечаешь ты. Не геройствовать, боевых действий не предпринимать, Шайтана сберечь. Всё ясно? – спросил комгруппы у нас обоих.
Я кивнул, вышколенный Айвер Джан Хелла вытянулся и звонко ответил:
– Да, сэр!
– Просю! – Черные ручонки мелькнули в воздухе: галлунь намеревался подтолкнуть Дим-Палыча.
Командир отпрянул, галлунь промахнулся, сложился в поясе и так замер. Подобие человеческой фигуры начало растекаться в плоское облако, в невозможной черноте вновь ярко заблестели звёзды.
– Удачи, – пожелал нам Дим-Палыч.
Мы отсалютовали. Он зашагал по коридору – обезоруженный, полураздетый, но с прямой спиной и уверенно развёрнутыми плечами. Непобеждённый командир пленённого экипажа; умный и опасный вожак попавшей в ловушку стаи. Галлуни вереницей устремились следом, торопливо засеменили на своих прямых, не сгибающихся ногах.
Когда последняя черная фигура исчезла за поворотом коридора, я тоже направился к переходу на первую палубу – не к тому, куда увели Дим-Палыча, а к другому, который ближе к рубке.
– Осиротели, – произнес Айвер Джан Хелла, поспевая за мной. – Надо же – волчата. Командирские дети!
– Ты бы гордился, что Дим-Палыч тебя назвал своим волчонком.
– Я горжусь, – ответил курсант-смертник. – И мне надо поговорить с Шай… с каплейтом Шаталиным.
«А это вряд ли», – подумал я.
Шайтан обещал, что галлуни покинут «Теймар». Добравшись до рубки, мы постояли, вслушиваясь в царящее за дверью безмолвие. Жаль, защитный костюм не позволяет обследовать пространство за переборкой – для этого нужен особый сканер, предназначенный для использования на космических кораблях.
Ну, была не была. Однако я не успел взяться за рукоять – дверь отворилась, и в коридор выплыла одноногая черная фигура, за ней – вторая, третья, четвертая. Звёзды на костюмах блистали, и мерцали сгустки блестящей пыли на подобиях плеч. Они всюду таскаются вчетвером? Я вроде бы про это слышал… Четверка галлуней образует знак силы или что-то в этом роде. У них и звёзды с четырьмя лучами, тоже неспроста.
Чужаки в костюмах «звездочётов» надвигались, их головы опустились и нацелились в нашу сторону, будто огромные кулаки. Мы попятились. Распознав угрозу, включилась защита, прозрачные мягкие шлемы легли на голову, однако включать маскировку было поздно. Да и толку в ней, похоже, нет.
Громкая связь молчала. Запертому в медотсеке Шайтану неоткуда было узнать, что мы попались.
– Мы – дети командира корабля, – произнёс я на общем языке. Лаять через переводчик не стал; вопрос о «детях» галлуни обсуждали именно на общем. – Волчата.
Чужаки сбавили ход, однако грозного вида не утратили.
Курсант-смертник шагнул им навстречу, шепнув:
– Делай, как я.
Мгновенным движением он сел на пятки и скорчился, мало не уткнувшись лбом в палубу возле самых ног подступивших галлуней. Чёрная ромбовидная «ступня» наползла было на его золотистую голову, но замерла и подалась назад. Я живо повторил маневр курсанта.
Галлуни молча стояли над нами. Я буквально кожей ощущал, как они колышутся, то растекаясь облаками, то собираясь обратно. Видимо, они размышляли.
– Дети, – натужно проскрипел в конце концов один из них на общем. Я не ошибся насчет языка.
– Хорошая детя, – уточнил другой.
– Послушная детя, – поддакнул третий.
– Детя в рубку не ходи, детя баю-бай, – проскрежетал последний.
Айвер Джан Хелла как сидел, скорчившись, так и опрокинулся набок. Подложил обе ладони под щеку и закрыл глаза – «уснул». Я сделал то же самое. Баюшки-баю…
– Славная детя, – скрипуче похвалили нас. – Покорная.
– Ручная.
– Шёлковая.
А словарный запас у галлуней не так уж и скуден.
Они уплыли. Когда я приоткрыл глаза, «звездочётов» в коридоре уже не было.
С шипением, Айвер Джан Хелла встал на ноги. В шипении угадывались слова… Нечасто такие услышишь.
– Пока на «Теймаре», ты язык-то попридержи, – сказал я. – У нас не принято выражаться. – И сменил тему: – Ты разбираешься в галлунях?
– Смыслю немного. – Его передёрнуло от гадливости.
Помнится, он говорил: «У меня к ним очень большой счет». И ещё: «Они убьют Шайтана».
– Твое дело к Шайтану связано с галлунями? – спросил я, заглядывая в рубку. «Детя в рубку не ходи, детя баю-бай».
Айвер Джан Хелла промолчал. Упрямец.
Я зашел внутрь, осмотрелся.
– Ну, как они тут навредили?
– Сейчас увидишь.
Курсант-смертник тоже шагнул в рубку, окинул взглядом погашенный пульт управления, слепые экраны, пять кресел у пульта. Кажется, остался не слишком доволен увиденным. Мне вдруг подумалось: с таким отчимом, как у него, Айвер Джан Хелла должен сидеть в рубке управления громадной астроматки или ещё чего похлеще. Представляю, каким ему видится «Теймар». По сравнению с военными колоссами – сущее убожество.
– Командир, куда мне сесть?
Я оценил деликатность: он не плюхнулся с разгону на Лёшино место, а готов был устроиться, где скажу. Усевшись в командирское кресло, я указал курсанту место справа от себя, которое обычно занимал наш ксенопсихолог. Айвер Джан Хелла угнездился и – учёный! – сложил руки на коленях, сцепил пальцы в замок.
Дим-Палыч оставил мне командирский доступ; сделал это, когда я еще летел с курсантом от «Гренландии» », – рассчитывал на мое возвращение. В другое время я бы весь изгордился, но сейчас было не до того.
Первым делом я включил противошпионские сканеры – поглядеть, не затаился ли на борту кто чужой. Чужаков не было; галлуни убрались восвояси. Затем я погонял системы «Теймара», отыскивая следы возможного вмешательства.
Система безопасности уверяла, что у нас всё хорошо. Да просто отлично! На борту нет ни одной единицы ручного оружия (галлуни всё вымели подчистую). И штатное вооружение «Теймара» как будто исчезло. Абсолютно всё: что несет сам корабль, что имеет на борту катер, чем вооружены разведглайдеры – ничегошеньки не осталось. В смысле, физически орудия и боевые излучатели находились на месте, но проку от них, как от муляжей: системы управления блокированы с чужого корабля.
Кроме того, было невозможно запустить двигатели. Стартовые, маршевые, маневровые, подпространственные, аварийные, антигравитационные – умерли все до единого. И ни катер, ни глайдер не смогли бы уйти с «Теймара», если бы кто-то задумал удрать.
Спрашивается, чего желает высокое руководство: галлуней в союзники – или возможностей подобраться к их завидным технологиям?
Коммуникаторы Барса и Шайтана не откликались на вызов. С ходу поправить дело не удалось, долго же разбираться было недосуг. Пришлось обратиться по громкой:
– Барс? – Хоть я и старался не орать, грянуло отменно.
– Не шуми, – отозвался ксенобиолог шёпотом. По громкой связи получился тот ещё шепоток, немногим тише моего вопроса. – Шайтан спит.
– Как он? – прошелестел я.
– Плохо.
– Твой прогноз?
– Выживет… если опять чего-нибудь не стрясется.
– Когда будет можно поговорить?
Пауза: Барс подыскивал слова.
– Серый, – наконец вымолвил он проникновенно, – ты командуешь кораблем, но я тебе не подчинюсь. В медотсек не пущу, связь вырублю и не дам убить Генку, ясно?
В сущности, я другого и не ожидал.
– Шайтан вне доступа, – сказал я курсанту, – за него будет командир «Теймара». Слушаю тебя внимательно.
Он опустил глаза – карие, с золотой искрой – и в замешательстве покусал губу.
– Командир, ну, ей-богу… Я не потому, что не доверяю… Но ты всё равно ничем не поможешь!
Я решил, что дожму его чуть погодя, и связался с начальником планеторазведки Энтони Драгховером.
Мне повезло: он не сидел на многолюдном совещании, а оказался у себя в кабинете. Наш замечательный Дракон – умный, порядочный, когда-то друживший с отцом Шайтана; он и к нашему ксенопсихологу, и к Дим-Палычу относится, как к родным.
– Сергей! – У него просияли глаза. – На «Теймаре»?! Что у вас происходит?
Он был в курсе нападения галлуней, но подробностей, конечно, знать не мог. Я обстоятельно доложил, как случилось, что пираты не забрали всех, а оставили нас четверых на борту родного корабля.
Выслушав, Дракон сильно встревожился.
– Сергей, это очень скверно. Для галлуней четыре – особое число. Они такого могут наворотить! То ли за вас отдельный выкуп потребуют, то ли решат избавиться, как от… – Он осёкся. Известно: не стоит предсказывать будущее пилотам.
– И им сойдет с рук? – уточнил я.
– Боюсь, что да. Одиннадцать дней назад они захватили транспорт с экипажем из шестнадцати лашей. Шестнадцать – четыре раза по четыре. Галлуни сначала потребовали выкуп, а потом, видимо, пересчитали пленников. Требование о выкупе отозвали и сообщили, что они отпускают «по ошибке» захваченный транспорт.
– А лаши?
Начальник планеторазведки сморщился, как от острой боли.
– Лашей в космосе собирали. Связанных по четыре. – Он помолчал и с отвращением закончил: – Их отправили за борт без скафандров.
Вот чёрт… Лаши – уморительные симпатяги, эдакие пушистые мешки на ножках. Они, правда, и сами не прочь позабавиться за чужой счет, но чтобы так изощрённо их убивать? В голове не укладывается.
– Господин контр-адмирал, почему об этом случае ничего не известно?
– Потому что, – Дракон прямо-таки заклокотал, – пираты уверяют, будто они отпустили транспорт с экипажем, который был жив и здоров. И якобы кто-то другой сработал под них, дабы очернить безвинных галлуней и сорвать будущее взаимовыгодное сотрудничество.
Он перевел дыхание и посмотрел вбок, на какой-то экран. Посуровел.
– Эксперты настаивают: один из вас должен покинуть «Теймар». Сергей, – он поднял ладонь, предупреждая мои возражения, – у тебя двое под арестом, им не уйти. Ты остался за командира; всё понятно. А от курсанта необходимо избавиться. Переведи его на корабль галлуней.
Айвер Джан Хелла, который до того сидел тихо, осведомился:
– Сэр, это приказ?
– Это мнение – причем не самых глупых людей, – отрезал Дракон.
– Оно расходится с мнением капитан-лейтенанта Шаталина, – заявил курсант. – Который приложил неимоверные усилия, чтобы я и… – он замялся, но лишь на мгновение, – и мой командир остались на борту «Теймара». Значит, это необходимо.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70440535?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Елена Ворон
Тип: электронная книга
Жанр: Научная фантастика
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 26.06.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Быть волчонком – младшим в группе планеторазведки – легко. Пока твой корабль не взяли в плен космические пираты. Пока ты не остался за командира корабля и не отвечаешь за чужие жизни. Пока не оказался лицом к лицу с большими начальниками, которые играют в свои собственные игры. И тогда ты почувствуешь себя не волчонком, а старым и мудрым космическим волком… если доживешь.