Пламя незабываемой встречи
Пламя незабываемой встречи
Элла Хэйс
Harleguin Соблазн #441
Дульси, застенчивая и скромная девушка, пережившая предательство и насмешки в юном возрасте, навсегда закрыла свое сердце. Она больше не верит людям и не верит в любовь. Но встреча с Рафаэлем постепенно помогает ей разрушить стены, которые она возвела вокруг себя. Рафаэль – добрый и благородный, с ним она чувствует себя в безопасности. Но даже у самых благородных мужчин есть свои секреты…
Элла Хэйс
Пламя незабываемой встречи
Ella Hayes
Barcelona Fling with a Secret Prince
© 2023 by Ella Hayes
© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2024
* * *
Пролог
«Срочные новости: авария в Монте-Неро унесла жизнь трех членов королевской семьи Бростовении!
Король Бростовении Карлос Муньос и его младший сын, принц Хьюго, погибли, когда гоночный болид, которым управлял наследный принц Густав, потерял управление и врезался в ВИП-трибуну в Монте-Неро сегодня днем.
Все трое членов королевской семьи и зрители, присутствующие на трибуне, погибли на месте.
Слишком ошеломленная, чтобы сделать официальное заявление, королевская семья попросила уважать ее частную жизнь в эти полные скорби дни.
Страсть принца Густава к автогонкам долгое время подвергалась критике со стороны высшего общества Бростовении, но тридцатитрехлетнего принца было невозможно отговорить от участия в гонках. Похоже, его поощряли и король Карлос, и принц Хьюго, которые были восторженными поклонниками автогонок и присутствовали на всех заездах принца Густава.
Невеста принца Густава, Аннализа Мерсия, в этот раз не присутствовала на трибуне из-за болезни. Говорят, сейчас она безутешна. Эта тройная трагедия нанесла сокрушительный удар по королевской семье Бростовении и по всей стране. По периметру стен Большого дворца в Ньярдгате, где собирается убитое горем население, уже возложены траурные венки.
Короля Карлоса Муньоса очень любили, как и принцев. Принц Густав обладал легким характером, который, наряду с его приятной внешностью и неоспоримым мастерством за рулем, завоевал сердца и умы бростовенийцев из всех слоев общества.
А кто теперь возьмет управление страной на себя? Младший брат короля Карлоса, принц Бассел, следующий на очереди, но Бассел перенес операцию на сердце в прошлом году, и, хотя сообщалось, что шестидесятилетний принц практически полностью восстановился, правление Бассела может оказаться недолгим. В таком случае королевский двор призовет его сына, принца Рафаэля.
Готов ли принять вызов независимый тридцатиоднолетний принц-архитектор, еще предстоит выяснить».
Глава 1
Шесть месяцев спустя
– Как хорошо, что вы пришли, ваше высочество! – Улыбка Арло была натянутой и неуверенной.
Рафаэль ощутил раздражение. Еще недавно люди без тени робости пожимали ему руку, спрашивали, как прошел полет или смотрел ли он матч вечером. Однако в последнее время их улыбки стали чуть смущенными и подобострастными. Неужели теперь так будет всегда?
Конечно, Арло не виноват. Официальные соболезнования были выражены несколько месяцев назад, но людям все еще было тяжело, и каждый пытался приспособиться, включая его самого.
Рафаэль не без грусти взглянул в окно – голубое небо, синее море, высокое солнце. Идеальный барселонский день, один из семи драгоценных дней, которые у него остались.
На днях должно было состояться открытие ежегодной международной конференции по архитектуре и дизайну интерьеров, учредителем и покровителем которой был Рафаэль. Эта неделя станет для него последней в его привычной жизни – спустя семь дней ему не позволят не только путешествовать, но и выходить за пределы дворца без охраны, а улыбки придворных и даже давних знакомых станут приторно-вежливыми…
Рафаэль почувствовал, что задыхается. О, как же ему хотелось вырваться из плена обязательств и вернуться к прежней жизни!..
Принц сделал глубокий вдох и постарался дышать ровнее. Если это его последняя свободная неделя, не стоит проводить ее в страданиях. Нужно провести ее так, как хочется, и оставаться самим собой, пока это возможно.
– Я и не думал пропускать открытие, учитывая, какую работу мы проделали. – Он протянул руку и улыбнулся, когда Арло тепло пожал ее. – И, пожалуйста, не называй меня «ваше высочество». Это очень странно.
– Разумеется, – улыбка Арло стала шире, но в глазах была печаль, – особенно после стольких лет…
Если быть точным, то после четырех лет совместной работы над программой конференции. Рафаэль никогда не скрывал своего королевского статуса. Но и никогда не пользовался им, потому что это было неуместно. Он всегда называл себя Рафаэлем Муньосом, потому что он всегда был тем, кем был, обычным архитектором со страстью к дизайну во всех его проявлениях. Архитектором, который раз в год собирал в городе Гауди таких же одержимых дизайном людей.
Боль пронзила его сердце. Теперь у него другой путь. А это значит, что ему придется передать все дела Арло. Именно поэтому он был здесь, в номере Арло в отеле Barcelona Regal, чтобы забить еще один гвоздь в крышку гроба своей прежней жизни.
– Итак, – Арло хлопнул в ладоши, как делал всегда, когда хотел сдвинуть дело с мертвой точки, – как насчет пива?
– Звучит неплохо.
Рафаэль сел на диван – странная усталость вновь охватила его, лишая сил и творческой энергии. Так он чувствовал себя теперь почти все время, с того дня в Монте-Неро. Вот что сделало с ним горе. Осушило его полностью.
– Мне так жаль, Раф. – Арло вернулся с двумя бутылками пива и протянул одну бутылку Рафаэлю и сел на диван напротив него. – Я даже представить не могу…
В последнее время все так заканчивали предложение, но это не имело значения, потому что слова все равно не помогали. Слова не могли унять боль. Стена горя была высокой, непроницаемой.
– Все в порядке. – Раф выдавил улыбку, поднес бутылку к губам и отпил глоток.
Принимать соболезнования и выслушивать слова утешения было невыносимо. Раф сделал еще глоток, затем повертел бутылку в руках, вытирая конденсат и не поднимая глаз. Папа не одобрил бы, если бы узнал, что он пьет посреди рабочего дня. Но сейчас это не важно, потому что они заключили сделку. У него есть только неделя, чтобы выполнить все свои обязательства в Барселоне, передать бразды правления конференцией Арло Ферранти, а затем вернуться домой и приступить к выполнению важных королевских обязанностей.
«Люди тебя не знают, Раф, тебе нужно создать публичный профиль, чтобы, когда придет время…»
Так отец напоминал ему, что его время придет скорее раньше, чем позже. Всю жизнь Раф был четвертым в очереди к трону. Четвертое место в очереди означало свободу, карьеру, которую он любил, жизнь, которая никоим образом не подготовила его к высшей должности. И теперь бедный папа винил себя за то, что не воспитал его более «королевским», за то, что не снабдил его всем необходимым. Но это была не вина отца. Никто не мог этого предвидеть, и никто не мог этого изменить, так же как они не могли вылечить папино сердце. Дело в том, что, несмотря на операцию, его сердце было слабым. Если бы все было хорошо, папа никогда бы не возложил на него это бремя так скоро.
И теперь никто не мог ничего изменить. Королевская семья замалчивала истинное состояние здоровья отца, но ходили разговоры о скором отречении короля Бассела и его, Рафа, коронации.
Раф почувствовал, как нарастающая боль в груди скручивается в тугой узел. Это означало конец его прежней жизни, его архитектурного бизнеса, его работы в Нью-Йорке и Париже. Совсем скоро ему придется влиться в активную королевскую жизнь, научиться отдавать приказы, милостиво улыбаться и завоевать любовь нации.
Раф почувствовал, как на его лбу выступил пот.
И самое ужасное, теперь на него оказывалось давление, чтобы он нашел подходящую невесту, достаточно родовитую и, конечно же, очаровательную, способную воодушевить нацию, ведь это намного важнее его личного счастья!
Раф стиснул пальцами бутылку. Разве он может думать о другой женщине, когда боль от расставания с Брианной все еще напоминает о себе. Они были вместе пять лет, но Брианна решила, что их отношения исчерпали себя. Подумать только, он был готов сделать ей предложение. Кольцо уже лежало в его кармане…
А теперь предложение руки и сердца – это то, чего с нетерпением ждут от него при дворе. Всего пару месяцев на ухаживания – и пышная свадьба с какой-нибудь принцессой. И ведь кандидатуры уже отобраны. Имя бедняжки Аннализы также внесли в этот список, скорее всего, приличия ради. Вот только девушка была совсем не в его вкусе. Она завладела сердцем Густава и подарила ему свое.
Аннализа была без ума от Гаса, красивого, великодушного Гаса… Его ослепительная улыбка, его способность заставлять всех чувствовать себя особенными, даже Рафа – его, чокнутого кузена, помешанного на зданиях, искусстве и дизайне. У Гаса всегда находилось для него время. Вот почему он так сильно любил его…
У Рафа перехватило горло. Он не был достойным преемником. У него не было и четверти харизмы его кузена, но, в конце концов, харизма не уберегла Гаса от гибели, не так ли? Боль разливалась внутри его. Почему Гас был так одержим гонками? Почему дядя Карлос не мог быть менее снисходительным, хоть раз в жизни сказать «нет» Гасу? В конце концов, он был королем!
Был…
Раф вздохнул. Какой он эгоист! Кто он такой, чтобы осуждать двоюродного брата? Гас хотел лишь немного из того, что Раф всегда считал само собой разумеющимся: свободы заниматься любимым делом, свободы быть самим собой. Но, как бы там ни было, его жизнь изменилась из-за гибели Гаса.
И вот теперь все, что ему оставалось, – это передать дела Арло и двигаться дальше. Раф допил пиво и поставил бутылку на стол. Отдавать часть своей жизни, даже Арло, было мучительно, но, затягивая процесс, он лишь продлевал агонию. Лучше покончить с этим поскорее, тогда он сможет выйти на улицу, затеряться в толпе, может быть, выпить еще пару кружек пива и забыть обо всем, по крайней мере, на время.
Дульси посмотрела на своих кузин. Тилли, в наушниках, крутилась в кресле, нанося яркофиолетовый лак на ногти на ногах. Джорджина прислонилась к широкому мягкому изголовью своей кровати королевского размера, просматривая что-то в телефоне, одна бретелька шелковой сорочки свисала с ее плеча.
– Значит, ты не хочешь идти?
– Прости, Дульси, я не могу. – Джорджина на мгновение подняла глаза от экрана телефона, а затем снова уткнулась в него. – У меня жуткое похмелье.
Что явно не влияло на ее зрение и координацию. Джорджина что-то быстро печатала и пролистывала экран. Дульси нахмурилась. Что за повальное увлечение телефоном? Она сама ничего в этом не понимала. Социальные сети, сплетни о знаменитостях, но, если Джорджи хотела провести свой девичник именно так, кто она такая, чтобы судить? Каждая сама по себе и все такое.
Девушка прикусила губу. Просто у нее самой не было никакого похмелья, и она не хотела сидеть сложа руки, ожидая, когда Джорджи воспрянет духом, чтобы собрать подруг и болтать без умолку весь день.
Дульси посмотрела в окно. Джорджи не виновата, что ее кузина не такая, как ее подруги. Они были легкомысленными и беззаботными, всегда смеялись и поддразнивали друг друга, в то время как Дульси была серьезной, погруженной в творчество и… одинокой. Джорджи пришлось пригласить ее потому, что она была членом семьи.
Девушка ощутила досаду. Она не всегда была «за бортом». Неужели она стала такой из-за Чарли? Чарли Прентис, великий лжец!
Дульси сглотнула, прогоняя мысли о бывшем прочь. Она не всегда была такой замкнутой. Когда-то они с Джорджи были близки. Но она не думала, что Джорджи действительно захочет, чтобы она была подружкой невесты.
На Рождество, сразу после обмена подарками, Джорджи загнала ее в угол.
«Послушай, Дульси, я знаю, что ты ненавидишь все это, но ты должна быть рядом со мной… Ты моя двоюродная сестра! В последнее время мы редко видимся, ты очень занята на своей работе и почти не приезжаешь в Лондон! Но тебе нужно чаще бывать на людях. Если ты будешь подружкой невесты, то, возможно, встретишь кого-то. Кого-то… милого!..»
Для Джорджи это означало – «кого-то подходящего ее странноватой кузине». Быть подходящим было важно в мире Джорджи, который, если уж быть до конца честной, был и ее миром тоже. Просто Дульси не стремилась быть в центре этого мира. И она уж точно не искала кого-то «милого». В конце концов, Чарли был «милым»! Но только снаружи.
Хороший урок, который нужно усвоить в пятнадцать лет, что обаяние может замаскировать множество уродств, что оно может увлечь и ослепить, а потом подвести к краю обрыва. Дульси видела, как злоба прячется в уголках вежливых улыбок, видела, как она проступает под тонким слоем любезных фраз. Это глубоко ранило девушку, изменило ее взгляд на многие вещи. Это причинило боль ее семье и бросило в объятия Томми, но также научило быть осторожной и осмотрительной. А еще – никогда не предавать семью.
Дульси согласилась стать подружкой невесты только потому, что не хотела обижать любимую кузину, и Джорджи тут же обрушила на нее весь этот сценарий девичника. Дульси предстояло провести неделю с двумя кузинами и тремя сестрами жениха Питера, чьи имена она постоянно путала, и развеселых друзей Джорджи.
Они пробыли вместе всего один день, и это был ужас. От мысли, что ей придется провести еще один день, пытаясь поддерживать разговоры, смеяться над непонятными шутками, у нее раскалывалась голова. Но она не хотела никого обидеть, и уж тем более не хотела разочаровать Джорджи. Но ради сохранения рассудка ей нужно сбежать. А для этого требуется разрешение Джорджи.
– Джорджи, ты не против, если я ненадолго выйду?
– Конечно. – Джорджи вскинула на нее глаза. – Куда, ты говоришь, идешь?
– Я думала сходить в собор Саграда Фамилия, если только очереди не будут огромными.
Джорджи нахмурилась.
– Ты имеешь в виду большую, покрытую бородавками штуковину в виде собора?
Дульси сдержала улыбку. Собор Саграда Фамилия, может, и был покрыт бородавками, но в то же время был завораживающе красивым. От одной мысли об этом храме у нее мурашки побежали по коже.
– Он самый.
– Ну, может, и я когда-нибудь схожу туда… Как только у меня перестанет кружиться голова. – Джорджи состроила грустную гримасу и опять уставилась в телефон. – Развлекайся, но, пожалуйста, возвращайся к пяти, чтобы выпить на террасе. Саффи придумала несколько веселых игр, а потом мы отправляемся в «Опиум».
Веселые игры и ночной клуб? Дульси, сдержав ругательства, бросилась к двери.
В коридоре было тихо. Девушка глубоко вдохнула и, перекинув сумочку через плечо, направилась к лифтам. Эти веселые игры Саффи… Она передернула плечами, не желая даже думать об этом, – ее звала Барселона!
Как хорошо, что Джорджина решила провести свой девичник в Барселоне, а не потащила их всех на Ибицу, как планировала изначально! Барселона – идеальный город. Она собиралась найти здесь вдохновение для своей керамики, прогуливаясь по тем же улицам, по которым ходил Антонио Гауди, любуясь домами Бальо и Каса-Мила. Сегодня она посетит собор Саграда Фамилия, а завтра – парк Гуэль, послезавтра… Нет, не стоит так мечтать. Лучше думать об этом чудесном дне без болтливых подружек.
Она повернула за угол и улыбнулась. Лифт стоял на этаже, двери были распахнуты настежь и сияли отблесками света в отражении зеркал. Она бросилась бежать, чувствуя, как поднимается смех, вспышка детских воспоминаний… Принцесса Джорджи убегает от нее по лабиринту, впереди мелькает лишь подол золотого платья. Кажется, еще мгновение – и она исчезнет за поворотом. Так же и этот лифт – вот-вот убежит от нее, еще мгновение – и двери закроются…
Следующий лифт должен был подъехать с минуты на минуту, но Дульси хотела успеть именно в этот. Двери дрогнули, она рванула вперед и со смехом протиснулась внутрь.
– Какой этаж?
Ее сердце замерло. Как она сразу не заметила, что в лифте кто-то есть? Она никогда бы не вбежала в лифт так неэлегантно, если бы знала, что он не пуст.
Дульси обернулась, и у нее перехватило дыхание. Мужчина, задавший вопрос, был воплощением мужской красоты. Высокий, широкоплечий, черноволосый. С удивительными печальными глазами.
Странно, но она почувствовала влечение к этому незнакомцу. Незнакомцу, который, вскинув бровь, смотрел на нее в ожидании ответа.
– Первый, пожалуйста.
Мужчина кивнул, и легкая улыбка появилась на его губах. Девушка прижалась спиной к стальному поручню, стараясь не смотреть на него. Но не смотреть – не означало не видеть. Не видеть его было невозможно, потому что его повторяющееся отражение надвигалось на нее со всех сторон. Аккуратная бородка, темные слегка вьющиеся волосы. Рубашка в бело-голубую полоску, хорошо отглаженная. Безупречные темно-синие брюки чинос. Коричневые броги, отполированные до блеска. Он смотрел куда-то в сторону, его мускул на щеке нервно подергивался.
Дульси опустила взгляд на свои туфли. Смотреть вниз казалось ей самым безопасным, но теперь появилось ощущение, что он изучает ее. Она не могла поднять глаза, чтобы проверить свою догадку, да в этом и не было необходимости. Потому что она чувствовала эти маленькие электрические разряды, пробегающие вдоль позвоночника, тепло, растекающееся по телу. Она чувствовала себя… обнаженной. Это было очень волнительное ощущение – оказаться один на один с незнакомцем в кабине лифта размером два на два метра, движущегося с черепашьей скоростью.
Девушка нахмурилась. И правда, почему лифт едет так медленно? Вчера утром, после того как они зарегистрировались, лифт за считаные секунды доставил их на верхний этаж. Джорджи даже назвала его «ракетой». Но теперь не было ощущения полета, было только покалывающее чувство от присутствия мужчины, от которого сердце билось чаще, а колени предательски подрагивали…
Неужели она запала на него?..
Дульси плотно сжала губы. Ради всего святого, она даже не хотела думать об этом. Она хотела думать об искусстве, красоте, Гауди и соборе Саграда Фамилия. Она хотела прогуливаться по улицам в темных очках, вдыхая сладкий маслянистый запах теплых чуррос, а не кататься на самом медленном лифте в мире с самым сексуальным парнем, которого она когда-либо видела.
Внезапно свет замигал, раздался гул. Ее сердце замерло.
Только не это!!!
Дульси на мгновение поймала взгляд мужчины, затем схватилась за поручень и уставилась в потолок. Наверняка это просто сбой. Еще секунда – и свет станет ярче, лифт наберет скорость и домчит их до первого этажа.
Секунды складывались в минуты, но ничего не происходило. Скорее наоборот.
Дульси почувствовала, как ее желудок сжался.
О нет! Лифт начал замедляться, а потом раз… и остановился!
Глава 2
Отлично! Мало того, что эта миловидная блондинка вскружила ему голову, когда со смехом запрыгнула в лифт, тем самым напомнив, что такое свобода, так теперь ему нужно разговаривать с ней, глядя прямо в глаза. Очаровательная девушка. Правда, в данный момент она выглядела совсем не радостно. Она буквально вцепилась в стальной поручень, словно боялась, что они рухнут вниз.
– Все в порядке. Мы точно не упадем в шахту лифта.
Незнакомка бросила на него взгляд.
– Откуда ты знаешь?
Потому что он архитектор. Вернее, был им… Но сейчас не время сокрушаться об этом, сейчас надо успокоить девушку и помочь ей преодолеть страх.
– Потому что я знаю все о зданиях и о лифтах.
Она внимательно посмотрела на него, побуждая его продолжать. Раф не без удовольствия оседлал знакомого конька и пустился в пространные объяснения:
– Видишь это имя: «Отис». – Он указал на логотип на панели управления.
Девушка подошла ближе, вглядываясь, затем кивнула.
– Элиша Грейвс Отис изобрел безопасный лифт в 1853 году. Это довольно надежное устройство. – Раф начал рисовать руками в воздухе систему, которую он видел в своем воображении. – Итак, лифт находится в шахте, но он довольно плотно прилегает к стенам. Если подъемник провисает, срабатывает листовая пружина, которая защелкивается в пазах, вырезанных в опорных направляющих по обе стороны кабины, так что кабина не может упасть. Так что тебе не о чем беспокоиться.
Какое-то мгновение она настороженно смотрела на него, а потом широко улыбнулась:
– Полагаю, я умудрилась оказаться в лифте с настоящим профессионалом. С таким не страшно застрять.
Он улыбнулся:
– Ну, не совсем. Вряд ли я могу исправить ситуацию. Я всего лишь теоретик.
– Тебе удалось успокоить меня, а это кое-что значит. – Она прижала ладони к груди. – Кстати, меня зовут Дульси.
– Рафаэль, но большинство людей зовут меня Раф.
– Приятно познакомиться, Раф-теоретик. – И тут ее взгляд метнулся к панели. – Кстати говоря, у меня тоже есть теория, которая заключается в том, что нам следует нажать аварийную кнопку или что-то в этом роде, чтобы они знали, что мы застряли.
– Они уже знают.
– Как?
– Здесь автоматическая система контроля. Специалисты уже работают над проблемой, лифт запустят в кратчайшие сроки. – Эта мысль, как ни странно, не обрадовала Рафа, потому что он наслаждался ее обществом. Девушка была забавной, даже чудаковатой, как сказали бы англичане.
И да, она определенно была англичанка. У нее был мягкий, слегка хрипловатый голос и типично английский цвет лица: кремовая кожа, румянец на щеках. Губы, похожие на бутон розы, – он успел рассмотреть их в отражении зеркала, когда она смотрела в сторону.
– Итак, – сказала Дульси, опять схватившись за перила, – ты тоже остановился в этом отеле?
– Нет, я встречался с деловым партнером, он занимает апартаменты наверху.
– Ясно… – Она опустила взгляд на свои туфли.
Черные туфли. Черные укороченные брюки. Белая рубашка, приталенная, но не обтягивающая. Черная сумка, черное колье с серебряным иероглифом. Образ эдакого мальчишки-сорванца, но стильного сорванца.
Раф сглотнул. Зачем он вообще ее рассматривает, зачем позволяет вспышке интереса перерасти в нечто большее? Может быть, потому, что это было приятнее, чем думать о речи, посвященной передаче полномочий, которую Арло попросил его произнести на благотворительном балу, на который он не желал идти. Ведь это было еще одно дело всей его жизни, от которого он вынужден был отказаться.
Раф заметил, что пауза длится слишком долго. Девушка спросила, где он остановился. И ему надо что-то ответить. Но что? Он не был готов отвечать на вопросы о себе, даже на простые. Потому что ничего простого в его жизни не осталось.
Боже, он слишком много думает. Не важно, что он сейчас скажет, потому что лифт починят с минуты на минуту, и они разойдутся в разные стороны. И он больше ее не увидит.
– Я остановился в Порт-Велл-Марине.
– О, – девушка подняла голову и улыбнулась, – так у тебя яхта!
– Нет. Это яхта моего дяди.
Вернее, была. Почему он постоянно забывает, что королевская яхта теперь принадлежит папе, а скоро будет принадлежать ему? Какая-то часть его цеплялась за отрицание, отгораживаясь от неизбежного.
Раф пожал плечами:
– Я ничего не смыслю в парусах.
Дульси наклонила голову.
– А я разбираюсь немного. Разумеется, я не могу в одиночку отправиться в кругосветное путешествие или что-то в этом роде, но я не совсем безнадежна.
– Уверен, у тебя все получается.
Девушка с удивлением взглянула на него. Раф мысленно поморщился. Что заставило его сказать это, да еще и с неуместной нежностью в голосе? Он подумал об этом и сам не заметил, как слова сорвались с губ. Просто ему показалось, что он услышал нотку неуверенности в ее голосе, намекающую на то, что она чувствовала себя не в своей тарелке в этом мире в целом, и он хотел подбодрить ее.
Пожалуй, ему следует вернуть контроль над собой и направить разговор в нужное русло.
Раф бросил взгляд на панель, затем прислонился спиной к поручням, переходя на непринужденный тон.
– Ты здесь в отпуске?
– Не совсем. – Блондинка поджала губы. – Я здесь на девичнике. Вернее, на затянувшемся девичнике.
Раф кинул взгляд на ее левую руку, и эта реакция явно не ускользнула от Дульси.
Она рассмеялась:
– Это не мой девичник! Моя кузина Джорджина выходит замуж. Я просто подружка невесты.
Раф улыбнулся:
– Весело.
– Нет! – Девушка нахмурилась. – Совсем не весело. Я не хочу быть подружкой невесты. Все это расхаживание в платье, на высоких каблуках, стараясь не споткнуться и не сделать ничего неприличного, быть на виду весь день… О, так, должно быть, выглядит ад. – Она вздохнула и пожала плечами. – Но у меня нет выбора. – Она снова вздохнула и пристально посмотрела на него. – Ты не против, что я жалуюсь?
Как он мог быть против? Ему было интересно. Кроме того, слушать, как она жалуется на свою долю, намного лучше чем размышлять, какой он несчастный.
– Вовсе нет.
– И этот дурацкий девичник длится неделю. – Дульси прижала пальцы к вискам, будто у нее разболелась голова. – Целую неделю с друзьями Джорджи! Видишь ли, у меня не так уж много общего с Джорджи, но еще меньше общего у меня с ее друзьями. Они просто… Я не знаю… не мой тип людей. Я не знаю, как вести себя с ними, и, честно говоря, я уверена, что они чувствуют то же самое по отношению ко мне. Ради Джорджи я хочу быть с ними дружелюбной, но каждый раз, когда я пытаюсь найти с ними общий язык, мне кажется, что между нами встает огромная стена. – Девушка посмотрела на Рафа. – Ты когда-нибудь испытывал нечто подобное?
Все время, когда он находится в королевском доме, но это потому, что он не привык иметь дело с огромным количеством королевских помощников, секретарей и советников, которые повсюду снуют. Что было труднее всего – преодолеть стену, которая росла между ним и папой, все эти разговоры, в которых было больше молчания, чем слов.
Раф почувствовал боль в груди. Они всегда так хорошо ладили, так охотно разговаривали об архитектуре и искусстве, инженерном деле и дизайне. Именно папа впервые привез его в Барселону, когда ему было четырнадцать. Тогда у него только зарождалась идея сделать карьеру в архитектуре, и папа был рядом. Они посетили собор Саграда Фамилия, поднялись на лифте в башни, восхищаясь светом, масштабом и дерзостью замысла. Они прекрасно понимали друг друга, восхищались одними вещами, но с недавнего времени отец перестал выходить на общую с ним волну. Сплошные шумы и помехи…
Теперь отец все время был занят королевскими делами. Несмотря на слабое здоровье, папа справлялся со своими обязанностями, а что делает он? Пребывает в депрессии и жалеет себя. Ему нужно быть сильнее, мужественнее, но он не мог найти в себе никаких сил. Если бы только он мог заставить себя позитивно смотреть в будущее, суметь найти в нем что-то хорошее, дать понять отцу, что примирился с новой жизнью, тогда, возможно, между ними все наладилось бы, но он пока был не в состоянии этого сделать.
Еще и Брианна, единственный человек, который мог бы его поддержать во всем этом, рассталась с ним за два месяца до Монте-Неро. Он думал, что трагедия заставит ее вернуться к нему, но она только прислала письмо со словами соболезнования. И все. Должно быть, она и правда разлюбила его.
Раф моргнул и встретился взглядом с Дульси. О да, он точно знал, что она имеет в виду.
– Я думаю, все мы иногда чувствуем себя так.
Она скрестила руки на груди и прислонилась к поручням.
– Именно из-за этого чувства я и убежала. – Девушка обвела взглядом кабину. – Но, как видишь, не далеко.
– Пока нет, – Раф не удержался от улыбки, – но скоро сможешь убежать. Я обещаю.
В ее глазах запрыгали чертики.
– У тебя есть привычка давать обещания незнакомцам, Раф?
– Ты не незнакомка. Ты – Дульси. Кстати, прелестное имя.
Она напряглась, и у Рафа упало сердце. Зачем он это сказал? Он совсем не умеет общаться.
– Вообще-то правильнее было бы «Дульчи». Это сокращенная версия от… – Девушка поморщилась и закатила глаза. – От Дульчибелла.
Раф произнес это имя про себя несколько раз, и ему понравилось, как оно звучит.
– Тоже прелестно.
Дульси, – ах да – Дульчибелла изумленно посмотрела на него.
– Ты правда так считаешь или просто хорошо воспитан?
Раф рассмеялся.
– И то и другое.
Она с сомнением посмотрела на него.
– Никто не считает, что Дульчибелла прекрасное имя, за исключением моих родителей. И то, я думаю, что порой они испытывают моменты острого сожаления.
У нее была такая милая манера разговаривать… Девушка без труда переходила от серьезности к иронии, и всегда с искоркой озорства в глазах. Рядом с ней было невозможно не улыбаться, а еще он чувствовал влечение к ней. Но Раф не мог позволить втянуть себя в это. Просто приятная болтовня в лифте, не более.
– Итак. К вопросу, почему ты больше не незнакомка…
– Да-да, продолжай, – весело взглянула она на него.
– Я знаю, что ты опытный мореплаватель.
– Я этого не говорила.
– Подружка невесты, от чего ты не в восторге. А еще, я знаю, что последнее, чего ты хотела бы, так это застрять в лифте.
Дульси вздохнула и отошла в противоположный угол кабины. Ее отражение множилось в зеркалах.
– Ладно, возможно, ты и правда неплохо узнал меня. – Ее глаза встретились с его глазами в зеркале, а затем Дульси повернулась к нему лицом, и ее улыбка внезапно стала неуверенной. – Но ты должен знать, что застрять в лифте – это не так уж и плохо…
Раф замер. Неужели она намекает, что ей нравится быть с ним? Похоже на то. И что он теперь должен сказать ей в ответ? Если бы он сказал, что ему это тоже нравится, что было правдой, потребовалось бы какое-то продолжение, а он не может даже пригласить ее выпить кофе, иначе Дульси понравится ему еще больше. И к чему это приведет? Какой в этом смысл?
Раф выдохнул. Пожалуй, не стоит вкладывать в ее слова свое значение. Вероятно, все, что она хотела сказать, – это то, что застрять с ним в лифте не так уж и плохо, а вовсе не то, что он себе надумал.
У нее нет кольца, но это не означает, что она одинока. Глупец, Рафаэль! Размечтался о незнакомой девушке! Разумеется, в Англии у нее кто-то есть. Так что надо взять себя в руки и двигаться дальше, как поступил бы Густав!
Рафаэль окинул оценивающим взглядом тесную кабину лифта.
– Да, это так. Представь только, что здесь нас набилось бы человек десять.
Дульси прижала пальцы к губам.
– О, это было бы ужасно! – Она содрогнулась. – Даже думать об этом невыносимо.
Глава 3
Дульси остановилась и заставила себя насладиться видом западных колоколен. Ведь именно этого она хотела все утро, ожидая, когда Джорджи разрешит ей уйти. Девушка нахмурилась. Если бы она только не была так увлечена побегом, если бы она была чуть менее взволнована, она бы никогда не бросилась сломя голову в лифт, где встретила Рафаэля, и сейчас не была бы в таком состоянии. Взбудораженной и рассеянной.
Но все напрасно, потому что он, казалось, не обратил внимания на оброненный ею многозначительный намек на то, что застрять с ним было не таким уж плохим опытом. Видимо, намек был недостаточно ясным для него.
Прежде чем она придумала, как действовать дальше, свет снова стал ярким, и через считаные секунды двери открылись перед раскрасневшимся, извиняющимся консьержем.
А потом они попрощались. Рафаэль улыбнулся, сказал, что было приятно с ней познакомиться, и она произнесла что-то подобное, надеясь, что тот не уйдет, но он ушел, не оглядываясь, а она наблюдала за ним, пока он не скрылся из виду.
Дульси вздохнула и пошла дальше, пересекая площадь Саграда Фамилия. Это так несправедливо!.. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз встречала кого-то, кто ей действительно нравился?
Это было безумие. Она опустилась на свободную скамейку, давая волю чувствам. Она скучала по нему, мужчине, которого едва знала. Они попрощались так быстро, не было времени как-то подвести черту, и сейчас она хотела увидеть его, провести чуть больше времени в его компании, а затем…
Девушка нахмурилась. Она явно сходила с ума. Раф ушел и даже не оглянулся. Ясно как день, она его не заинтересовала.
Дульси прикусила губу. Наверное, она стала жертвой сложившейся ситуации. Застрявший лифт. Страх. А он смог успокоить ее, обнадежить. Может быть, именно поэтому она так непринужденно рассказывала о себе, потому что чувствовала себя с ним в безопасности.
Бедняга, ему пришлось выслушивать ее разглагольствования о друзьях Джорджи. Она уже давно никому так не доверялась, со времен Томми, и чувство, что она может это сделать с Рафом, должно быть, просто зажгло что-то внутри ее, вселило надежду…
Она закрыла глаза. Да, с Рафом все пошло не так, как она хотела, но если он смог вернуть ее к жизни, то, возможно, это был знак того, что она готова снова проявить себя, выйти в люди, найти кого-то «милого». Кого-то подходящего.
Дульси почувствовала внезапный приступ тошноты. Подходящего, как Чарли…
Светловолосый, прекрасно сложенный атлет, приятный на вид, преисполненный уверенности и обаяния.
Боже, как же она запуталась, и не только она. Ее родители обожали его, лихого сына их друзей Камиллы и Саймона Прентис. Они были взволнованы не меньше Дульси, когда Чарли пригласил ее на летний бал в Хэмпхилле. Честно говоря, в пятнадцать лет она была слишком юна, чтобы идти на бал, но, поскольку семнадцатилетний Чарли взял на себя ответственность за ее безопасность, их отпустили.
Дульси с улыбкой вспомнила свое первое бальное платье с тугим корсетом и тремя рядами оборок и туфли, в которых едва могла ходить. Садясь в «бентли» Прентисов в тот вечер, она чувствовала себя принцессой, все было так, будто она действительно была ею…
Дульси прикусила губу, прогоняя воспоминания прочь. Воспоминания о Томми были более болезненными. Этот парень вообще не подходил ей. Вот почему он ей так нравился, вот почему она бегала за ним в школе Святого Мартина. Его прошлое было полной противоположностью ее собственному. Томми не интересовался этикетом и так называемыми приличиями. И вообще, что такое приличия? Притворство и показуха. Это было музыкой для ее двадцатилетних ушей. Ей нравилось, что он не лез из кожи вон, пытаясь произвести впечатление на ее родителей. Не то что Чарли!
Нет, Томми не был подлизой. Он был ее символом бунтарства, способом показать средний палец ее собственному классу и всему тому, что она в нем ненавидела. Но за то, чтобы быть с Томми, приходилось платить. Долгая ночь в камере после того, как их с Томми арестовали за хранение наркотиков на вечеринке в Фулхэме, шокировала ее родителей, а затем оттолкнула их друг от друга.
Не важно, что в маленьком пакетике, который дал ей Томми, была обычная травка. Не важно, что ее потом отпустили без обвинений. В доме ее родителей Томми стал нежеланным гостем. Тогда ей пришлось выбрать сторону, и, да поможет ей Бог, она выбрала сторону Томми, потому что он сказал, что любит ее, и она хотела в это верить.
Но ей становилось все труднее и труднее видеть боль и непонимание в глазах родителей, потому что они были хорошими людьми. Это была не их вина, что они не знали, откуда берется ее гнев, не их вина, что она так и не смогла заставить себя рассказать им о Чарли, о том, что он пытался сделать, о том, что он всем рассказал о ней потом. Они не знали, с чем ей приходилось жить в своей шикарной школе, почему она «внезапно» решила, что хочет поступить в колледж, вместо того чтобы доучиться до выпускного.
Они списали это на подростковую прихоть, так что ей удалось избежать неприятностей, заперев весь гнев и негодование внутри. Но пять лет спустя, слушая разглагольствования Томми о правах привилегированных классов, она решила, что с нее хватит. Окончив колледж, она бросила Томми и переехала в Девон, потому что это было далеко от дома, далеко от всего. Она арендовала небольшую студию в тихой деревне и погрузилась в работу. Она ставила штамп «Дульси Браун» на обратной стороне своих керамических изделий, потому что чувствовала себя именно так. Но на свадьбе Джорджи ей предстояло снова стать леди Дульчибеллой Дэвенпорт-Браун. Ей придется улыбаться и пожимать руки тем, кто много лет назад шепотом передавал ложь Чарли по кругу…
Она посмотрела на башни Гауди. Почему она вообще думает об этом? Надо покончить с этим прямо сейчас. Девушка поднялась со скамейки, поправляя свою сумку. Она пришла сюда ради Антонио Гауди и, черт возьми, собиралась наслаждаться каждой секундой, проведенной с ним.
Протиснувшись через толпу, Дульси опустилась на одну из каменных скамеек, расположенных под сверкающими витражами. Она чувствовала, как у нее перехватывает дыхание и как слезы наворачиваются на глаза.
Атмосфера внутри базилики была божественная. Яркий свет пробивался сквозь сверкающие овальные окна, зеленые, золотые и оранжевые лучи лились внутрь, заливая пол, разбрызгиваясь по могучим колоннам из древесных стволов.
Я – свет этого мира.
Дульси не была религиозной, но эта фраза вертелась у нее в голове с того момента, как она вошла внутрь и почувствовала, как перехватило дыхание. Она обвела глазами обширное сводчатое пространство, отгородившись от толпы, сосредоточившись на созерцании купола.
– Завораживает, не правда ли?
Потребовалась доля секунды, чтобы уловить глубокие бархатные ноты мужского голоса, еще доля секунды, чтобы осознать, что он ей знаком, и еще две доли секунды, чтобы ее сердце забилось быстрее. Как это ни удивительно, Рафаэль сидел на другом конце скамьи, подняв голову вверх и разглядывая потолок.
Дульси скользнула взглядом по его красивому профилю, чувствуя, как внутри ее разливается тепло. Она едва не растаяла.
Нет! Надо собраться! Она закусила губу. Не нужно показывать Рафу, как он влияет на нее.
– Да, завораживает. – Дульси нахмурилась. – Я прошу прощения, но… ты преследуешь меня?
Его взгляд метнулся к ней.
– Вовсе нет. – Раф улыбнулся. – Я не был уверен, стоит ли мне подходить или нет, но мне показалось невежливым этого не сделать. Особенно после пережитого вместе в лифте. Но если ты хочешь побыть одна, то без проблем, я все понимаю.
– Нет! Все в порядке. – Скорее идеально, чем просто прекрасно, но она не собиралась говорить это ему. – Я имею в виду, что ты мне не мешаешь. И потом… – Дульси занервничала, как сказать ему то, что она хочет сказать, и не поставить их обоих в неловкое положение. Но он ведь сделал первый шаг, он сидит здесь, рядом с ней. Она почувствовала, как на ее лице появляется улыбка. – Я рада тебя видеть.
В его глазах вспыхнул огонек, от которого по ее венам разлился внезапный жар. Дульси быстро отвела взгляд, с колотящимся сердцем наблюдая за парой, улыбающейся в телефон на селфи-палке. Чувствовал ли он тоже это, этот безумный порыв притяжения, эту глубокую, текучую боль?
– Я тоже рад тебя видеть.
Такой соблазнительный акцент. Русский? Норвежский? – подумала Дульси.
– И потом… – он заколебался, – после того, как я ушел, я подумал, что, может быть, мне следовало предложить выпить кофе или что-нибудь в этом роде, вместо того чтобы убегать…
Ее сердце затрепетало. Изумительно! Он взял инициативу на себя! Она чувствовала, как воздух между ними наэлектризовался. Напряженный момент. Ей будет трудно говорить ровным голосом, еще труднее будет сдерживать улыбку. Она перевела дыхание.
– Кофе был бы очень кстати. Лучше поздно, чем никогда, – широко улыбнулась она.
Рафаэль улыбнулся в ответ:
– А с чуррос будет еще лучше.
* * *
Дульси пожала плечами:
– Извини, Раф, мне очень неловко, но я ничего не знаю о Бростовении.
Что идеально, учитывая, что ему не хотелось говорить о своей стране. Раф бы вообще не упоминал об этом, если бы она не спросила о его акценте.
– Не извиняйся. – Раф взял чашку. – Я ведь тоже не эксперт по Англии.
Ее глаза округлились.
– О, я могу сделать из тебя эксперта по Англии за пару секунд. Шекспир, Букингемский дворец, фиш энд чипс, фунт стерлингов, Гай Фокс, Ковент-Гарден, Оксфорд, Кембридж, дождь – особенно в праздничные дни, – Блэкпульский северный пирс, Брайтонский дворцовый пирс, скачки в Аскоте и Гранд-Нэшнл, Уимблдонский турнир, заповедники Даунс и Дейлс, национальные парки Эксмур и Дартмур, а также пабы. Пабы – это очень важно!
Невозможно было не улыбаться, слушая ее. Невозможно было не поддаваться ее обаянию с каждой секундой, а это было именно то, что, как он знал, произойдет, если проведет с ней больше времени.
Дульси обвинила его в том, что он преследовал ее, но в действительности к собору Саграда Фамилия его привела ностальгия.
Теплые воспоминания о прогулках с отцом и разговор в лифте с Дульси, должно быть, что-то пробудили в нем. На полпути по Ла Рамбла он почувствовал внезапное, непреодолимое желание пойти в базилику, раствориться в ее замысловатой необъятности и забыть о предстоящих испытаниях и несвободе. А потом каким-то образом там оказалась Дульси, сидящая на скамье в луче золотистого света и смотрящая вверх сияющими глазами. Раф почувствовал, как его сердце выпрыгивает из груди от множества противоречивых эмоций. Подходить или нет, рисковать разжечь огонь, который может погубить и его, и ее.
Но потом, наблюдая за ней, становясь свидетелем ее эмоциональной связи с собором, который он так любил, Раф решил, что это знак судьбы. Дважды Дульси оказывалась у него на пути. Дважды! Мог ли он это проигнорировать? В тот момент ему так не показалось. Ему вдруг захотелось узнать, было ли то чувство, что возникло между ними в лифте, реальностью или просто полетом отчаянной фантазии. Подойти и поговорить с ней казалось отличным способом во всем разобраться.
От ее улыбки у него перехватывало дыхание, она заставляла его смеяться, заставляла его кровь быстрее бежать по венам. Сейчас он был в ее власти.
– У вас в Бростовении есть пабы? – Дульси смотрела на него поверх края своей чашки, и озорные искорки сияли в ее голубых глазах.
Раф сделал глоток и поставил свою чашку на стол.
– Нет. У нас есть кафе-бары. – Он с трудом оторвал от нее взгляд и огляделся, рассматривая столики и красный навес над их головами. – Очень похоже на это, но, честно говоря, я мало что знаю о барах в Бростовении. Я учился в университете в Штатах, так что я лучше знаком с американскими барами. Не то чтобы я завсегдатай баров, но…
– Это обнадеживает. – Дульси поставила чашку и посмотрела ему в глаза. – Итак, что ты изучал и где?
Раф почувствовал, как расслабляется. На эту тему он был рад поговорить.
– Архитектура. Корнеллский университет, Итака, штат Нью-Йорк.
– Так вот откуда ты все знаешь о лифтах и зданиях. – Ее глаза вспыхнули. – Значит, встреча в отеле была связана с каким-то проектом? Ты что-то строишь здесь, в Барселоне?
Тоска сжала его сердце. Семь лет обучения, шесть лет практики – и все впустую, потому что теперь больше не будет ни проектирования, ни созидания. Все кончено. Раф взял чашку и медленно сделал глоток.
– К сожалению, нет. Просто нужно было кое-то доделать… до открытия конференции.
– О, ясно. – Ее взгляд прояснился. – Ты имеешь в виду конференцию по архитектуре во Всемирном торговом центре?
– Да, именно так. – Раф пожал плечами. – Я один из многих закулисных подручных.
– Здорово! Эта конференция привлекла мое внимание, потому что там выставка дизайна интерьера…
Превосходно! Теперь он мог увести разговор в сторону от своей персоны.
– Так, значит, дизайн интерьера – это твоя область?
Дульси опять улыбнулась своей чудесной озорной улыбкой, которая так нравилась ему.
– Как бы это сказать?.. Я далека от дизайна интерьеров. – Легкий румянец коснулся ее щек. – Я увлекаюсь керамикой. Я делаю миски и кувшины. Вернее, я создаю разного рода кривобокие и довольно шаткие сосуды.
Раф почувствовал, как между ними укрепилась тонкая связь, и его охватило тепло. Теперь все встало на свои места: ее неординарность, причудливый стиль и мятежный независимый дух, который заставил ее сбежать с девичника кузины и прийти в собор Саграда Фамилия. Дульси была творческим человеком, как и он. Но, в отличие от него, ей, казалось, не хватало уверенности в своей работе.
Раф отодвинул чашку и положил руки на стол, внезапно захотев быть ближе к ней, желая, чтобы она почувствовала его интерес.
– Пожалуйста, расскажи мне подробнее.
– Я не знаю, что рассказать.
Опять эта неуверенность.
– Ну, ты можешь начать с того, что расскажешь мне, где ты научилась делать свои шаткие сосуды.
Она прикусила губу.
– Колледж Святого Мартина в Лондоне.
– Отлично! Там самая лучшая школа керамики.
Дульси кивнула и потянулась за своей чашкой.
– Мне повезло поступить туда…
– Или… – Раф поднял палец, – потому, что ты талантлива.
Дульси в упор смотрела на него, а затем на ее губах появилась улыбка.
– Ты правда так считаешь или просто хорошо воспитан?
Он рассмеялся, ему понравилось, что она использовала ту же фразу, что и раньше.
– Надеюсь, и то и другое. – Раф облизнул губы, стараясь не смотреть на нее. – Хотя, если серьезно, ты отличный мастер, раз попала туда, так что тебе нужно прекратить все эти разговоры о том, что «мне повезло попасть туда».
Ее брови поползли вверх.
– Ты что, отчитываешь меня?
– Нет, я просто говорю тебе, что ты должна верить в себя.
Дульси наморщила лоб.
– Дело не в том, что я не верю в себя, скорее, я не уверена, кто я такая. – Она моргнула. – Я имею в виду, с художественной точки зрения.
– А разве мы не развиваемся постоянно? Я имею в виду, посмотри на Гауди. В его творчестве, безусловно, есть цельность, но есть и эклектика. Он не боялся экспериментировать, давать волю своему воображению. Я думаю, что момент, когда ты обнаруживаешь себя в художественном плане, вероятно, является моментом, когда ты снова начинаешь оглядываться в поисках новых вещей, которые можно попробовать, вещей, которые делают твою работу лучше. Так что погоня за хвостом никогда не заканчивается.
Раф почувствовал, как пульсирует у него в висках. Для него все закончено. Он опустил голову.
– Ну а теперь, когда я произнес такую ободряющую речь, хочу посмотреть на твои работы. У тебя есть фотографии на телефоне?
– Извини, у меня нет. – Дульси покачала головой. – Сейчас все так зависят от телефона, постоянно смотрят в экран. Да, телефон – это хорошо, я звоню и иногда отправляю сообщения, и на этом все. – Она широко ему улыбнулась. – Если хочешь посмотреть фотографии, то тебе нужно заглянуть в веб-галерею, которую Каллум создал для меня.
Каллум?
У него перехватило горло. Как он мог забыть, что у нее, вероятно, есть кто-то в Англии? Раф думал об этом в лифте, как раз перед тем, как лифт починили. И вот теперь она произнесла это имя, наверное, мягко предупреждая его, что это был кофе, и только кофе?
Он медленно вдохнул, подавляя разочарование. Ничего больше ему не оставалось, как сидеть здесь, делая вид, что все в порядке. Раф стиснул зубы. Возможно, ему следует рассматривать это как тренировку перед тем, как он приступит к исполнению своих королевских обязанностей. Улыбающийся стоицизм и все такое.
Он сглотнул.
– Итак, Каллум – это?..
– Истинная находка! – Девушка широко улыбалась, ее глаза сверкали. – Так и есть, правда! Когда я переехала в свою студию, он установил для меня вай-фай. Его мама говорит, что он вундеркинд.
Раф почувствовал прилив сил, его настроение улучшилось…
– Его мама управляет деревенским магазином в графстве Девон, где я живу. И она совершенно права. Кэлу всего пятнадцать, но он блестяще разбирается в технике и довольно ловко обращается с фотоаппаратом, так что мы заключили сделку. Я заплатила ему за то, чтобы он создал для меня веб-сайт и галерею, а теперь я плачу ему за то, чтобы он обновлял их. Серьезно, у каждого должен быть такой Каллум.
– Похоже на то.
Он достал свой телефон, стараясь сдержать улыбку. Наличие пятнадцатилетнего веб-мастера точно не помешало бы ей завести вторую половинку, но внезапно это стало казаться все менее и менее вероятным. То, как она смеялась в лифте…
«Это не мой девичник. Это моя кузина Джорджи выходит замуж!»
Как будто сама мысль о том, что именно она выйдет замуж, была нелепой. А еще был тот факт, что она с готовностью согласилась выпить с ним кофе, и тот факт, что он постоянно чувствовал, как между ними пробегает искра. Ему это не почудилось.
Раф открыл браузер.
– И что я ищу?
– «Керамическое искусство Дульси Браун». – Она снова покраснела, вертя чашку на блюдце.
Сайт открылся очень быстро. Простой, понятный, и фотографии были такими… Ух ты! Ее работы были впечатляющими. Сосуды, как она сказала, кривобокие, – коренастые, а иногда и вытянутые, дерзко нарушающие принцип золотого сечения. Но что ему действительно понравилось, так это то, как она нарисовала асимметричные цветные блоки на бурой глине – синие и цвета охры, расписанные иногда внутри, иногда снаружи, иногда с двух сторон, что привлекала внимание не только форма, но и яркая роспись.
– Они потрясающие!
Дульси смотрела на него некоторое мгновение, а затем покачала головой:
– Очень любезно с твоей стороны так говорить, но…
– Никаких но! Я правда думаю, что они чудесны. Я улавливаю аллюзии на Гордона Болдуина и оттенки, характерные для Пикассо…
Дульси прищурила глаза, затем вздохнула:
– Теперь я переживаю, что мои работы не оригинальны.
Он всего лишь хотел подкрепить свой комплимент упоминанием Болдуина и Пикассо, а не вызвать у нее приступ неуверенности в себе.
Раф пристально посмотрел ей в глаза.
– Это не так. Я сказал «оттенки», потому что это то, что я вижу: намеки, отголоски влияния. В этом нет ничего плохого. На нас всех что-то влияет. Именно так работает искусство, архитектура, литература, кино, все остальное.
Дульси с вызовом вздернула подбородок.
– То есть ты хочешь сказать, что оригинальность невозможна?
– В некотором смысле да. Если ты не проводишь всю жизнь в вакууме, ты не сможешь избежать заимствований. Возможно, настоящая проблема в том, что мы придаем слишком большое значение оригинальности ради оригинальности самой по себе. – Раф снова посмотрел на экран. – Я испытываю удовольствие, когда смотрю на твои работы. Мне нравятся формы, цвета, то, как ты нанесла краску на одни части, а на другие нет. – Он посмотрел ей в глаза, чувствуя, как тепло окутывает его. – Твои приемы схожи с приемами Болдуина, но твои работы являются результатом твоего творчества… Придать глине ту или иную форму, вырезать кусочек здесь или там, взять тот цвет или иной – определяет исключительно твоя фантазия и мастерство.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70149532?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Элла Хэйс
Harleguin Соблазн #441
Дульси, застенчивая и скромная девушка, пережившая предательство и насмешки в юном возрасте, навсегда закрыла свое сердце. Она больше не верит людям и не верит в любовь. Но встреча с Рафаэлем постепенно помогает ей разрушить стены, которые она возвела вокруг себя. Рафаэль – добрый и благородный, с ним она чувствует себя в безопасности. Но даже у самых благородных мужчин есть свои секреты…
Элла Хэйс
Пламя незабываемой встречи
Ella Hayes
Barcelona Fling with a Secret Prince
© 2023 by Ella Hayes
© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2024
* * *
Пролог
«Срочные новости: авария в Монте-Неро унесла жизнь трех членов королевской семьи Бростовении!
Король Бростовении Карлос Муньос и его младший сын, принц Хьюго, погибли, когда гоночный болид, которым управлял наследный принц Густав, потерял управление и врезался в ВИП-трибуну в Монте-Неро сегодня днем.
Все трое членов королевской семьи и зрители, присутствующие на трибуне, погибли на месте.
Слишком ошеломленная, чтобы сделать официальное заявление, королевская семья попросила уважать ее частную жизнь в эти полные скорби дни.
Страсть принца Густава к автогонкам долгое время подвергалась критике со стороны высшего общества Бростовении, но тридцатитрехлетнего принца было невозможно отговорить от участия в гонках. Похоже, его поощряли и король Карлос, и принц Хьюго, которые были восторженными поклонниками автогонок и присутствовали на всех заездах принца Густава.
Невеста принца Густава, Аннализа Мерсия, в этот раз не присутствовала на трибуне из-за болезни. Говорят, сейчас она безутешна. Эта тройная трагедия нанесла сокрушительный удар по королевской семье Бростовении и по всей стране. По периметру стен Большого дворца в Ньярдгате, где собирается убитое горем население, уже возложены траурные венки.
Короля Карлоса Муньоса очень любили, как и принцев. Принц Густав обладал легким характером, который, наряду с его приятной внешностью и неоспоримым мастерством за рулем, завоевал сердца и умы бростовенийцев из всех слоев общества.
А кто теперь возьмет управление страной на себя? Младший брат короля Карлоса, принц Бассел, следующий на очереди, но Бассел перенес операцию на сердце в прошлом году, и, хотя сообщалось, что шестидесятилетний принц практически полностью восстановился, правление Бассела может оказаться недолгим. В таком случае королевский двор призовет его сына, принца Рафаэля.
Готов ли принять вызов независимый тридцатиоднолетний принц-архитектор, еще предстоит выяснить».
Глава 1
Шесть месяцев спустя
– Как хорошо, что вы пришли, ваше высочество! – Улыбка Арло была натянутой и неуверенной.
Рафаэль ощутил раздражение. Еще недавно люди без тени робости пожимали ему руку, спрашивали, как прошел полет или смотрел ли он матч вечером. Однако в последнее время их улыбки стали чуть смущенными и подобострастными. Неужели теперь так будет всегда?
Конечно, Арло не виноват. Официальные соболезнования были выражены несколько месяцев назад, но людям все еще было тяжело, и каждый пытался приспособиться, включая его самого.
Рафаэль не без грусти взглянул в окно – голубое небо, синее море, высокое солнце. Идеальный барселонский день, один из семи драгоценных дней, которые у него остались.
На днях должно было состояться открытие ежегодной международной конференции по архитектуре и дизайну интерьеров, учредителем и покровителем которой был Рафаэль. Эта неделя станет для него последней в его привычной жизни – спустя семь дней ему не позволят не только путешествовать, но и выходить за пределы дворца без охраны, а улыбки придворных и даже давних знакомых станут приторно-вежливыми…
Рафаэль почувствовал, что задыхается. О, как же ему хотелось вырваться из плена обязательств и вернуться к прежней жизни!..
Принц сделал глубокий вдох и постарался дышать ровнее. Если это его последняя свободная неделя, не стоит проводить ее в страданиях. Нужно провести ее так, как хочется, и оставаться самим собой, пока это возможно.
– Я и не думал пропускать открытие, учитывая, какую работу мы проделали. – Он протянул руку и улыбнулся, когда Арло тепло пожал ее. – И, пожалуйста, не называй меня «ваше высочество». Это очень странно.
– Разумеется, – улыбка Арло стала шире, но в глазах была печаль, – особенно после стольких лет…
Если быть точным, то после четырех лет совместной работы над программой конференции. Рафаэль никогда не скрывал своего королевского статуса. Но и никогда не пользовался им, потому что это было неуместно. Он всегда называл себя Рафаэлем Муньосом, потому что он всегда был тем, кем был, обычным архитектором со страстью к дизайну во всех его проявлениях. Архитектором, который раз в год собирал в городе Гауди таких же одержимых дизайном людей.
Боль пронзила его сердце. Теперь у него другой путь. А это значит, что ему придется передать все дела Арло. Именно поэтому он был здесь, в номере Арло в отеле Barcelona Regal, чтобы забить еще один гвоздь в крышку гроба своей прежней жизни.
– Итак, – Арло хлопнул в ладоши, как делал всегда, когда хотел сдвинуть дело с мертвой точки, – как насчет пива?
– Звучит неплохо.
Рафаэль сел на диван – странная усталость вновь охватила его, лишая сил и творческой энергии. Так он чувствовал себя теперь почти все время, с того дня в Монте-Неро. Вот что сделало с ним горе. Осушило его полностью.
– Мне так жаль, Раф. – Арло вернулся с двумя бутылками пива и протянул одну бутылку Рафаэлю и сел на диван напротив него. – Я даже представить не могу…
В последнее время все так заканчивали предложение, но это не имело значения, потому что слова все равно не помогали. Слова не могли унять боль. Стена горя была высокой, непроницаемой.
– Все в порядке. – Раф выдавил улыбку, поднес бутылку к губам и отпил глоток.
Принимать соболезнования и выслушивать слова утешения было невыносимо. Раф сделал еще глоток, затем повертел бутылку в руках, вытирая конденсат и не поднимая глаз. Папа не одобрил бы, если бы узнал, что он пьет посреди рабочего дня. Но сейчас это не важно, потому что они заключили сделку. У него есть только неделя, чтобы выполнить все свои обязательства в Барселоне, передать бразды правления конференцией Арло Ферранти, а затем вернуться домой и приступить к выполнению важных королевских обязанностей.
«Люди тебя не знают, Раф, тебе нужно создать публичный профиль, чтобы, когда придет время…»
Так отец напоминал ему, что его время придет скорее раньше, чем позже. Всю жизнь Раф был четвертым в очереди к трону. Четвертое место в очереди означало свободу, карьеру, которую он любил, жизнь, которая никоим образом не подготовила его к высшей должности. И теперь бедный папа винил себя за то, что не воспитал его более «королевским», за то, что не снабдил его всем необходимым. Но это была не вина отца. Никто не мог этого предвидеть, и никто не мог этого изменить, так же как они не могли вылечить папино сердце. Дело в том, что, несмотря на операцию, его сердце было слабым. Если бы все было хорошо, папа никогда бы не возложил на него это бремя так скоро.
И теперь никто не мог ничего изменить. Королевская семья замалчивала истинное состояние здоровья отца, но ходили разговоры о скором отречении короля Бассела и его, Рафа, коронации.
Раф почувствовал, как нарастающая боль в груди скручивается в тугой узел. Это означало конец его прежней жизни, его архитектурного бизнеса, его работы в Нью-Йорке и Париже. Совсем скоро ему придется влиться в активную королевскую жизнь, научиться отдавать приказы, милостиво улыбаться и завоевать любовь нации.
Раф почувствовал, как на его лбу выступил пот.
И самое ужасное, теперь на него оказывалось давление, чтобы он нашел подходящую невесту, достаточно родовитую и, конечно же, очаровательную, способную воодушевить нацию, ведь это намного важнее его личного счастья!
Раф стиснул пальцами бутылку. Разве он может думать о другой женщине, когда боль от расставания с Брианной все еще напоминает о себе. Они были вместе пять лет, но Брианна решила, что их отношения исчерпали себя. Подумать только, он был готов сделать ей предложение. Кольцо уже лежало в его кармане…
А теперь предложение руки и сердца – это то, чего с нетерпением ждут от него при дворе. Всего пару месяцев на ухаживания – и пышная свадьба с какой-нибудь принцессой. И ведь кандидатуры уже отобраны. Имя бедняжки Аннализы также внесли в этот список, скорее всего, приличия ради. Вот только девушка была совсем не в его вкусе. Она завладела сердцем Густава и подарила ему свое.
Аннализа была без ума от Гаса, красивого, великодушного Гаса… Его ослепительная улыбка, его способность заставлять всех чувствовать себя особенными, даже Рафа – его, чокнутого кузена, помешанного на зданиях, искусстве и дизайне. У Гаса всегда находилось для него время. Вот почему он так сильно любил его…
У Рафа перехватило горло. Он не был достойным преемником. У него не было и четверти харизмы его кузена, но, в конце концов, харизма не уберегла Гаса от гибели, не так ли? Боль разливалась внутри его. Почему Гас был так одержим гонками? Почему дядя Карлос не мог быть менее снисходительным, хоть раз в жизни сказать «нет» Гасу? В конце концов, он был королем!
Был…
Раф вздохнул. Какой он эгоист! Кто он такой, чтобы осуждать двоюродного брата? Гас хотел лишь немного из того, что Раф всегда считал само собой разумеющимся: свободы заниматься любимым делом, свободы быть самим собой. Но, как бы там ни было, его жизнь изменилась из-за гибели Гаса.
И вот теперь все, что ему оставалось, – это передать дела Арло и двигаться дальше. Раф допил пиво и поставил бутылку на стол. Отдавать часть своей жизни, даже Арло, было мучительно, но, затягивая процесс, он лишь продлевал агонию. Лучше покончить с этим поскорее, тогда он сможет выйти на улицу, затеряться в толпе, может быть, выпить еще пару кружек пива и забыть обо всем, по крайней мере, на время.
Дульси посмотрела на своих кузин. Тилли, в наушниках, крутилась в кресле, нанося яркофиолетовый лак на ногти на ногах. Джорджина прислонилась к широкому мягкому изголовью своей кровати королевского размера, просматривая что-то в телефоне, одна бретелька шелковой сорочки свисала с ее плеча.
– Значит, ты не хочешь идти?
– Прости, Дульси, я не могу. – Джорджина на мгновение подняла глаза от экрана телефона, а затем снова уткнулась в него. – У меня жуткое похмелье.
Что явно не влияло на ее зрение и координацию. Джорджина что-то быстро печатала и пролистывала экран. Дульси нахмурилась. Что за повальное увлечение телефоном? Она сама ничего в этом не понимала. Социальные сети, сплетни о знаменитостях, но, если Джорджи хотела провести свой девичник именно так, кто она такая, чтобы судить? Каждая сама по себе и все такое.
Девушка прикусила губу. Просто у нее самой не было никакого похмелья, и она не хотела сидеть сложа руки, ожидая, когда Джорджи воспрянет духом, чтобы собрать подруг и болтать без умолку весь день.
Дульси посмотрела в окно. Джорджи не виновата, что ее кузина не такая, как ее подруги. Они были легкомысленными и беззаботными, всегда смеялись и поддразнивали друг друга, в то время как Дульси была серьезной, погруженной в творчество и… одинокой. Джорджи пришлось пригласить ее потому, что она была членом семьи.
Девушка ощутила досаду. Она не всегда была «за бортом». Неужели она стала такой из-за Чарли? Чарли Прентис, великий лжец!
Дульси сглотнула, прогоняя мысли о бывшем прочь. Она не всегда была такой замкнутой. Когда-то они с Джорджи были близки. Но она не думала, что Джорджи действительно захочет, чтобы она была подружкой невесты.
На Рождество, сразу после обмена подарками, Джорджи загнала ее в угол.
«Послушай, Дульси, я знаю, что ты ненавидишь все это, но ты должна быть рядом со мной… Ты моя двоюродная сестра! В последнее время мы редко видимся, ты очень занята на своей работе и почти не приезжаешь в Лондон! Но тебе нужно чаще бывать на людях. Если ты будешь подружкой невесты, то, возможно, встретишь кого-то. Кого-то… милого!..»
Для Джорджи это означало – «кого-то подходящего ее странноватой кузине». Быть подходящим было важно в мире Джорджи, который, если уж быть до конца честной, был и ее миром тоже. Просто Дульси не стремилась быть в центре этого мира. И она уж точно не искала кого-то «милого». В конце концов, Чарли был «милым»! Но только снаружи.
Хороший урок, который нужно усвоить в пятнадцать лет, что обаяние может замаскировать множество уродств, что оно может увлечь и ослепить, а потом подвести к краю обрыва. Дульси видела, как злоба прячется в уголках вежливых улыбок, видела, как она проступает под тонким слоем любезных фраз. Это глубоко ранило девушку, изменило ее взгляд на многие вещи. Это причинило боль ее семье и бросило в объятия Томми, но также научило быть осторожной и осмотрительной. А еще – никогда не предавать семью.
Дульси согласилась стать подружкой невесты только потому, что не хотела обижать любимую кузину, и Джорджи тут же обрушила на нее весь этот сценарий девичника. Дульси предстояло провести неделю с двумя кузинами и тремя сестрами жениха Питера, чьи имена она постоянно путала, и развеселых друзей Джорджи.
Они пробыли вместе всего один день, и это был ужас. От мысли, что ей придется провести еще один день, пытаясь поддерживать разговоры, смеяться над непонятными шутками, у нее раскалывалась голова. Но она не хотела никого обидеть, и уж тем более не хотела разочаровать Джорджи. Но ради сохранения рассудка ей нужно сбежать. А для этого требуется разрешение Джорджи.
– Джорджи, ты не против, если я ненадолго выйду?
– Конечно. – Джорджи вскинула на нее глаза. – Куда, ты говоришь, идешь?
– Я думала сходить в собор Саграда Фамилия, если только очереди не будут огромными.
Джорджи нахмурилась.
– Ты имеешь в виду большую, покрытую бородавками штуковину в виде собора?
Дульси сдержала улыбку. Собор Саграда Фамилия, может, и был покрыт бородавками, но в то же время был завораживающе красивым. От одной мысли об этом храме у нее мурашки побежали по коже.
– Он самый.
– Ну, может, и я когда-нибудь схожу туда… Как только у меня перестанет кружиться голова. – Джорджи состроила грустную гримасу и опять уставилась в телефон. – Развлекайся, но, пожалуйста, возвращайся к пяти, чтобы выпить на террасе. Саффи придумала несколько веселых игр, а потом мы отправляемся в «Опиум».
Веселые игры и ночной клуб? Дульси, сдержав ругательства, бросилась к двери.
В коридоре было тихо. Девушка глубоко вдохнула и, перекинув сумочку через плечо, направилась к лифтам. Эти веселые игры Саффи… Она передернула плечами, не желая даже думать об этом, – ее звала Барселона!
Как хорошо, что Джорджина решила провести свой девичник в Барселоне, а не потащила их всех на Ибицу, как планировала изначально! Барселона – идеальный город. Она собиралась найти здесь вдохновение для своей керамики, прогуливаясь по тем же улицам, по которым ходил Антонио Гауди, любуясь домами Бальо и Каса-Мила. Сегодня она посетит собор Саграда Фамилия, а завтра – парк Гуэль, послезавтра… Нет, не стоит так мечтать. Лучше думать об этом чудесном дне без болтливых подружек.
Она повернула за угол и улыбнулась. Лифт стоял на этаже, двери были распахнуты настежь и сияли отблесками света в отражении зеркал. Она бросилась бежать, чувствуя, как поднимается смех, вспышка детских воспоминаний… Принцесса Джорджи убегает от нее по лабиринту, впереди мелькает лишь подол золотого платья. Кажется, еще мгновение – и она исчезнет за поворотом. Так же и этот лифт – вот-вот убежит от нее, еще мгновение – и двери закроются…
Следующий лифт должен был подъехать с минуты на минуту, но Дульси хотела успеть именно в этот. Двери дрогнули, она рванула вперед и со смехом протиснулась внутрь.
– Какой этаж?
Ее сердце замерло. Как она сразу не заметила, что в лифте кто-то есть? Она никогда бы не вбежала в лифт так неэлегантно, если бы знала, что он не пуст.
Дульси обернулась, и у нее перехватило дыхание. Мужчина, задавший вопрос, был воплощением мужской красоты. Высокий, широкоплечий, черноволосый. С удивительными печальными глазами.
Странно, но она почувствовала влечение к этому незнакомцу. Незнакомцу, который, вскинув бровь, смотрел на нее в ожидании ответа.
– Первый, пожалуйста.
Мужчина кивнул, и легкая улыбка появилась на его губах. Девушка прижалась спиной к стальному поручню, стараясь не смотреть на него. Но не смотреть – не означало не видеть. Не видеть его было невозможно, потому что его повторяющееся отражение надвигалось на нее со всех сторон. Аккуратная бородка, темные слегка вьющиеся волосы. Рубашка в бело-голубую полоску, хорошо отглаженная. Безупречные темно-синие брюки чинос. Коричневые броги, отполированные до блеска. Он смотрел куда-то в сторону, его мускул на щеке нервно подергивался.
Дульси опустила взгляд на свои туфли. Смотреть вниз казалось ей самым безопасным, но теперь появилось ощущение, что он изучает ее. Она не могла поднять глаза, чтобы проверить свою догадку, да в этом и не было необходимости. Потому что она чувствовала эти маленькие электрические разряды, пробегающие вдоль позвоночника, тепло, растекающееся по телу. Она чувствовала себя… обнаженной. Это было очень волнительное ощущение – оказаться один на один с незнакомцем в кабине лифта размером два на два метра, движущегося с черепашьей скоростью.
Девушка нахмурилась. И правда, почему лифт едет так медленно? Вчера утром, после того как они зарегистрировались, лифт за считаные секунды доставил их на верхний этаж. Джорджи даже назвала его «ракетой». Но теперь не было ощущения полета, было только покалывающее чувство от присутствия мужчины, от которого сердце билось чаще, а колени предательски подрагивали…
Неужели она запала на него?..
Дульси плотно сжала губы. Ради всего святого, она даже не хотела думать об этом. Она хотела думать об искусстве, красоте, Гауди и соборе Саграда Фамилия. Она хотела прогуливаться по улицам в темных очках, вдыхая сладкий маслянистый запах теплых чуррос, а не кататься на самом медленном лифте в мире с самым сексуальным парнем, которого она когда-либо видела.
Внезапно свет замигал, раздался гул. Ее сердце замерло.
Только не это!!!
Дульси на мгновение поймала взгляд мужчины, затем схватилась за поручень и уставилась в потолок. Наверняка это просто сбой. Еще секунда – и свет станет ярче, лифт наберет скорость и домчит их до первого этажа.
Секунды складывались в минуты, но ничего не происходило. Скорее наоборот.
Дульси почувствовала, как ее желудок сжался.
О нет! Лифт начал замедляться, а потом раз… и остановился!
Глава 2
Отлично! Мало того, что эта миловидная блондинка вскружила ему голову, когда со смехом запрыгнула в лифт, тем самым напомнив, что такое свобода, так теперь ему нужно разговаривать с ней, глядя прямо в глаза. Очаровательная девушка. Правда, в данный момент она выглядела совсем не радостно. Она буквально вцепилась в стальной поручень, словно боялась, что они рухнут вниз.
– Все в порядке. Мы точно не упадем в шахту лифта.
Незнакомка бросила на него взгляд.
– Откуда ты знаешь?
Потому что он архитектор. Вернее, был им… Но сейчас не время сокрушаться об этом, сейчас надо успокоить девушку и помочь ей преодолеть страх.
– Потому что я знаю все о зданиях и о лифтах.
Она внимательно посмотрела на него, побуждая его продолжать. Раф не без удовольствия оседлал знакомого конька и пустился в пространные объяснения:
– Видишь это имя: «Отис». – Он указал на логотип на панели управления.
Девушка подошла ближе, вглядываясь, затем кивнула.
– Элиша Грейвс Отис изобрел безопасный лифт в 1853 году. Это довольно надежное устройство. – Раф начал рисовать руками в воздухе систему, которую он видел в своем воображении. – Итак, лифт находится в шахте, но он довольно плотно прилегает к стенам. Если подъемник провисает, срабатывает листовая пружина, которая защелкивается в пазах, вырезанных в опорных направляющих по обе стороны кабины, так что кабина не может упасть. Так что тебе не о чем беспокоиться.
Какое-то мгновение она настороженно смотрела на него, а потом широко улыбнулась:
– Полагаю, я умудрилась оказаться в лифте с настоящим профессионалом. С таким не страшно застрять.
Он улыбнулся:
– Ну, не совсем. Вряд ли я могу исправить ситуацию. Я всего лишь теоретик.
– Тебе удалось успокоить меня, а это кое-что значит. – Она прижала ладони к груди. – Кстати, меня зовут Дульси.
– Рафаэль, но большинство людей зовут меня Раф.
– Приятно познакомиться, Раф-теоретик. – И тут ее взгляд метнулся к панели. – Кстати говоря, у меня тоже есть теория, которая заключается в том, что нам следует нажать аварийную кнопку или что-то в этом роде, чтобы они знали, что мы застряли.
– Они уже знают.
– Как?
– Здесь автоматическая система контроля. Специалисты уже работают над проблемой, лифт запустят в кратчайшие сроки. – Эта мысль, как ни странно, не обрадовала Рафа, потому что он наслаждался ее обществом. Девушка была забавной, даже чудаковатой, как сказали бы англичане.
И да, она определенно была англичанка. У нее был мягкий, слегка хрипловатый голос и типично английский цвет лица: кремовая кожа, румянец на щеках. Губы, похожие на бутон розы, – он успел рассмотреть их в отражении зеркала, когда она смотрела в сторону.
– Итак, – сказала Дульси, опять схватившись за перила, – ты тоже остановился в этом отеле?
– Нет, я встречался с деловым партнером, он занимает апартаменты наверху.
– Ясно… – Она опустила взгляд на свои туфли.
Черные туфли. Черные укороченные брюки. Белая рубашка, приталенная, но не обтягивающая. Черная сумка, черное колье с серебряным иероглифом. Образ эдакого мальчишки-сорванца, но стильного сорванца.
Раф сглотнул. Зачем он вообще ее рассматривает, зачем позволяет вспышке интереса перерасти в нечто большее? Может быть, потому, что это было приятнее, чем думать о речи, посвященной передаче полномочий, которую Арло попросил его произнести на благотворительном балу, на который он не желал идти. Ведь это было еще одно дело всей его жизни, от которого он вынужден был отказаться.
Раф заметил, что пауза длится слишком долго. Девушка спросила, где он остановился. И ему надо что-то ответить. Но что? Он не был готов отвечать на вопросы о себе, даже на простые. Потому что ничего простого в его жизни не осталось.
Боже, он слишком много думает. Не важно, что он сейчас скажет, потому что лифт починят с минуты на минуту, и они разойдутся в разные стороны. И он больше ее не увидит.
– Я остановился в Порт-Велл-Марине.
– О, – девушка подняла голову и улыбнулась, – так у тебя яхта!
– Нет. Это яхта моего дяди.
Вернее, была. Почему он постоянно забывает, что королевская яхта теперь принадлежит папе, а скоро будет принадлежать ему? Какая-то часть его цеплялась за отрицание, отгораживаясь от неизбежного.
Раф пожал плечами:
– Я ничего не смыслю в парусах.
Дульси наклонила голову.
– А я разбираюсь немного. Разумеется, я не могу в одиночку отправиться в кругосветное путешествие или что-то в этом роде, но я не совсем безнадежна.
– Уверен, у тебя все получается.
Девушка с удивлением взглянула на него. Раф мысленно поморщился. Что заставило его сказать это, да еще и с неуместной нежностью в голосе? Он подумал об этом и сам не заметил, как слова сорвались с губ. Просто ему показалось, что он услышал нотку неуверенности в ее голосе, намекающую на то, что она чувствовала себя не в своей тарелке в этом мире в целом, и он хотел подбодрить ее.
Пожалуй, ему следует вернуть контроль над собой и направить разговор в нужное русло.
Раф бросил взгляд на панель, затем прислонился спиной к поручням, переходя на непринужденный тон.
– Ты здесь в отпуске?
– Не совсем. – Блондинка поджала губы. – Я здесь на девичнике. Вернее, на затянувшемся девичнике.
Раф кинул взгляд на ее левую руку, и эта реакция явно не ускользнула от Дульси.
Она рассмеялась:
– Это не мой девичник! Моя кузина Джорджина выходит замуж. Я просто подружка невесты.
Раф улыбнулся:
– Весело.
– Нет! – Девушка нахмурилась. – Совсем не весело. Я не хочу быть подружкой невесты. Все это расхаживание в платье, на высоких каблуках, стараясь не споткнуться и не сделать ничего неприличного, быть на виду весь день… О, так, должно быть, выглядит ад. – Она вздохнула и пожала плечами. – Но у меня нет выбора. – Она снова вздохнула и пристально посмотрела на него. – Ты не против, что я жалуюсь?
Как он мог быть против? Ему было интересно. Кроме того, слушать, как она жалуется на свою долю, намного лучше чем размышлять, какой он несчастный.
– Вовсе нет.
– И этот дурацкий девичник длится неделю. – Дульси прижала пальцы к вискам, будто у нее разболелась голова. – Целую неделю с друзьями Джорджи! Видишь ли, у меня не так уж много общего с Джорджи, но еще меньше общего у меня с ее друзьями. Они просто… Я не знаю… не мой тип людей. Я не знаю, как вести себя с ними, и, честно говоря, я уверена, что они чувствуют то же самое по отношению ко мне. Ради Джорджи я хочу быть с ними дружелюбной, но каждый раз, когда я пытаюсь найти с ними общий язык, мне кажется, что между нами встает огромная стена. – Девушка посмотрела на Рафа. – Ты когда-нибудь испытывал нечто подобное?
Все время, когда он находится в королевском доме, но это потому, что он не привык иметь дело с огромным количеством королевских помощников, секретарей и советников, которые повсюду снуют. Что было труднее всего – преодолеть стену, которая росла между ним и папой, все эти разговоры, в которых было больше молчания, чем слов.
Раф почувствовал боль в груди. Они всегда так хорошо ладили, так охотно разговаривали об архитектуре и искусстве, инженерном деле и дизайне. Именно папа впервые привез его в Барселону, когда ему было четырнадцать. Тогда у него только зарождалась идея сделать карьеру в архитектуре, и папа был рядом. Они посетили собор Саграда Фамилия, поднялись на лифте в башни, восхищаясь светом, масштабом и дерзостью замысла. Они прекрасно понимали друг друга, восхищались одними вещами, но с недавнего времени отец перестал выходить на общую с ним волну. Сплошные шумы и помехи…
Теперь отец все время был занят королевскими делами. Несмотря на слабое здоровье, папа справлялся со своими обязанностями, а что делает он? Пребывает в депрессии и жалеет себя. Ему нужно быть сильнее, мужественнее, но он не мог найти в себе никаких сил. Если бы только он мог заставить себя позитивно смотреть в будущее, суметь найти в нем что-то хорошее, дать понять отцу, что примирился с новой жизнью, тогда, возможно, между ними все наладилось бы, но он пока был не в состоянии этого сделать.
Еще и Брианна, единственный человек, который мог бы его поддержать во всем этом, рассталась с ним за два месяца до Монте-Неро. Он думал, что трагедия заставит ее вернуться к нему, но она только прислала письмо со словами соболезнования. И все. Должно быть, она и правда разлюбила его.
Раф моргнул и встретился взглядом с Дульси. О да, он точно знал, что она имеет в виду.
– Я думаю, все мы иногда чувствуем себя так.
Она скрестила руки на груди и прислонилась к поручням.
– Именно из-за этого чувства я и убежала. – Девушка обвела взглядом кабину. – Но, как видишь, не далеко.
– Пока нет, – Раф не удержался от улыбки, – но скоро сможешь убежать. Я обещаю.
В ее глазах запрыгали чертики.
– У тебя есть привычка давать обещания незнакомцам, Раф?
– Ты не незнакомка. Ты – Дульси. Кстати, прелестное имя.
Она напряглась, и у Рафа упало сердце. Зачем он это сказал? Он совсем не умеет общаться.
– Вообще-то правильнее было бы «Дульчи». Это сокращенная версия от… – Девушка поморщилась и закатила глаза. – От Дульчибелла.
Раф произнес это имя про себя несколько раз, и ему понравилось, как оно звучит.
– Тоже прелестно.
Дульси, – ах да – Дульчибелла изумленно посмотрела на него.
– Ты правда так считаешь или просто хорошо воспитан?
Раф рассмеялся.
– И то и другое.
Она с сомнением посмотрела на него.
– Никто не считает, что Дульчибелла прекрасное имя, за исключением моих родителей. И то, я думаю, что порой они испытывают моменты острого сожаления.
У нее была такая милая манера разговаривать… Девушка без труда переходила от серьезности к иронии, и всегда с искоркой озорства в глазах. Рядом с ней было невозможно не улыбаться, а еще он чувствовал влечение к ней. Но Раф не мог позволить втянуть себя в это. Просто приятная болтовня в лифте, не более.
– Итак. К вопросу, почему ты больше не незнакомка…
– Да-да, продолжай, – весело взглянула она на него.
– Я знаю, что ты опытный мореплаватель.
– Я этого не говорила.
– Подружка невесты, от чего ты не в восторге. А еще, я знаю, что последнее, чего ты хотела бы, так это застрять в лифте.
Дульси вздохнула и отошла в противоположный угол кабины. Ее отражение множилось в зеркалах.
– Ладно, возможно, ты и правда неплохо узнал меня. – Ее глаза встретились с его глазами в зеркале, а затем Дульси повернулась к нему лицом, и ее улыбка внезапно стала неуверенной. – Но ты должен знать, что застрять в лифте – это не так уж и плохо…
Раф замер. Неужели она намекает, что ей нравится быть с ним? Похоже на то. И что он теперь должен сказать ей в ответ? Если бы он сказал, что ему это тоже нравится, что было правдой, потребовалось бы какое-то продолжение, а он не может даже пригласить ее выпить кофе, иначе Дульси понравится ему еще больше. И к чему это приведет? Какой в этом смысл?
Раф выдохнул. Пожалуй, не стоит вкладывать в ее слова свое значение. Вероятно, все, что она хотела сказать, – это то, что застрять с ним в лифте не так уж и плохо, а вовсе не то, что он себе надумал.
У нее нет кольца, но это не означает, что она одинока. Глупец, Рафаэль! Размечтался о незнакомой девушке! Разумеется, в Англии у нее кто-то есть. Так что надо взять себя в руки и двигаться дальше, как поступил бы Густав!
Рафаэль окинул оценивающим взглядом тесную кабину лифта.
– Да, это так. Представь только, что здесь нас набилось бы человек десять.
Дульси прижала пальцы к губам.
– О, это было бы ужасно! – Она содрогнулась. – Даже думать об этом невыносимо.
Глава 3
Дульси остановилась и заставила себя насладиться видом западных колоколен. Ведь именно этого она хотела все утро, ожидая, когда Джорджи разрешит ей уйти. Девушка нахмурилась. Если бы она только не была так увлечена побегом, если бы она была чуть менее взволнована, она бы никогда не бросилась сломя голову в лифт, где встретила Рафаэля, и сейчас не была бы в таком состоянии. Взбудораженной и рассеянной.
Но все напрасно, потому что он, казалось, не обратил внимания на оброненный ею многозначительный намек на то, что застрять с ним было не таким уж плохим опытом. Видимо, намек был недостаточно ясным для него.
Прежде чем она придумала, как действовать дальше, свет снова стал ярким, и через считаные секунды двери открылись перед раскрасневшимся, извиняющимся консьержем.
А потом они попрощались. Рафаэль улыбнулся, сказал, что было приятно с ней познакомиться, и она произнесла что-то подобное, надеясь, что тот не уйдет, но он ушел, не оглядываясь, а она наблюдала за ним, пока он не скрылся из виду.
Дульси вздохнула и пошла дальше, пересекая площадь Саграда Фамилия. Это так несправедливо!.. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз встречала кого-то, кто ей действительно нравился?
Это было безумие. Она опустилась на свободную скамейку, давая волю чувствам. Она скучала по нему, мужчине, которого едва знала. Они попрощались так быстро, не было времени как-то подвести черту, и сейчас она хотела увидеть его, провести чуть больше времени в его компании, а затем…
Девушка нахмурилась. Она явно сходила с ума. Раф ушел и даже не оглянулся. Ясно как день, она его не заинтересовала.
Дульси прикусила губу. Наверное, она стала жертвой сложившейся ситуации. Застрявший лифт. Страх. А он смог успокоить ее, обнадежить. Может быть, именно поэтому она так непринужденно рассказывала о себе, потому что чувствовала себя с ним в безопасности.
Бедняга, ему пришлось выслушивать ее разглагольствования о друзьях Джорджи. Она уже давно никому так не доверялась, со времен Томми, и чувство, что она может это сделать с Рафом, должно быть, просто зажгло что-то внутри ее, вселило надежду…
Она закрыла глаза. Да, с Рафом все пошло не так, как она хотела, но если он смог вернуть ее к жизни, то, возможно, это был знак того, что она готова снова проявить себя, выйти в люди, найти кого-то «милого». Кого-то подходящего.
Дульси почувствовала внезапный приступ тошноты. Подходящего, как Чарли…
Светловолосый, прекрасно сложенный атлет, приятный на вид, преисполненный уверенности и обаяния.
Боже, как же она запуталась, и не только она. Ее родители обожали его, лихого сына их друзей Камиллы и Саймона Прентис. Они были взволнованы не меньше Дульси, когда Чарли пригласил ее на летний бал в Хэмпхилле. Честно говоря, в пятнадцать лет она была слишком юна, чтобы идти на бал, но, поскольку семнадцатилетний Чарли взял на себя ответственность за ее безопасность, их отпустили.
Дульси с улыбкой вспомнила свое первое бальное платье с тугим корсетом и тремя рядами оборок и туфли, в которых едва могла ходить. Садясь в «бентли» Прентисов в тот вечер, она чувствовала себя принцессой, все было так, будто она действительно была ею…
Дульси прикусила губу, прогоняя воспоминания прочь. Воспоминания о Томми были более болезненными. Этот парень вообще не подходил ей. Вот почему он ей так нравился, вот почему она бегала за ним в школе Святого Мартина. Его прошлое было полной противоположностью ее собственному. Томми не интересовался этикетом и так называемыми приличиями. И вообще, что такое приличия? Притворство и показуха. Это было музыкой для ее двадцатилетних ушей. Ей нравилось, что он не лез из кожи вон, пытаясь произвести впечатление на ее родителей. Не то что Чарли!
Нет, Томми не был подлизой. Он был ее символом бунтарства, способом показать средний палец ее собственному классу и всему тому, что она в нем ненавидела. Но за то, чтобы быть с Томми, приходилось платить. Долгая ночь в камере после того, как их с Томми арестовали за хранение наркотиков на вечеринке в Фулхэме, шокировала ее родителей, а затем оттолкнула их друг от друга.
Не важно, что в маленьком пакетике, который дал ей Томми, была обычная травка. Не важно, что ее потом отпустили без обвинений. В доме ее родителей Томми стал нежеланным гостем. Тогда ей пришлось выбрать сторону, и, да поможет ей Бог, она выбрала сторону Томми, потому что он сказал, что любит ее, и она хотела в это верить.
Но ей становилось все труднее и труднее видеть боль и непонимание в глазах родителей, потому что они были хорошими людьми. Это была не их вина, что они не знали, откуда берется ее гнев, не их вина, что она так и не смогла заставить себя рассказать им о Чарли, о том, что он пытался сделать, о том, что он всем рассказал о ней потом. Они не знали, с чем ей приходилось жить в своей шикарной школе, почему она «внезапно» решила, что хочет поступить в колледж, вместо того чтобы доучиться до выпускного.
Они списали это на подростковую прихоть, так что ей удалось избежать неприятностей, заперев весь гнев и негодование внутри. Но пять лет спустя, слушая разглагольствования Томми о правах привилегированных классов, она решила, что с нее хватит. Окончив колледж, она бросила Томми и переехала в Девон, потому что это было далеко от дома, далеко от всего. Она арендовала небольшую студию в тихой деревне и погрузилась в работу. Она ставила штамп «Дульси Браун» на обратной стороне своих керамических изделий, потому что чувствовала себя именно так. Но на свадьбе Джорджи ей предстояло снова стать леди Дульчибеллой Дэвенпорт-Браун. Ей придется улыбаться и пожимать руки тем, кто много лет назад шепотом передавал ложь Чарли по кругу…
Она посмотрела на башни Гауди. Почему она вообще думает об этом? Надо покончить с этим прямо сейчас. Девушка поднялась со скамейки, поправляя свою сумку. Она пришла сюда ради Антонио Гауди и, черт возьми, собиралась наслаждаться каждой секундой, проведенной с ним.
Протиснувшись через толпу, Дульси опустилась на одну из каменных скамеек, расположенных под сверкающими витражами. Она чувствовала, как у нее перехватывает дыхание и как слезы наворачиваются на глаза.
Атмосфера внутри базилики была божественная. Яркий свет пробивался сквозь сверкающие овальные окна, зеленые, золотые и оранжевые лучи лились внутрь, заливая пол, разбрызгиваясь по могучим колоннам из древесных стволов.
Я – свет этого мира.
Дульси не была религиозной, но эта фраза вертелась у нее в голове с того момента, как она вошла внутрь и почувствовала, как перехватило дыхание. Она обвела глазами обширное сводчатое пространство, отгородившись от толпы, сосредоточившись на созерцании купола.
– Завораживает, не правда ли?
Потребовалась доля секунды, чтобы уловить глубокие бархатные ноты мужского голоса, еще доля секунды, чтобы осознать, что он ей знаком, и еще две доли секунды, чтобы ее сердце забилось быстрее. Как это ни удивительно, Рафаэль сидел на другом конце скамьи, подняв голову вверх и разглядывая потолок.
Дульси скользнула взглядом по его красивому профилю, чувствуя, как внутри ее разливается тепло. Она едва не растаяла.
Нет! Надо собраться! Она закусила губу. Не нужно показывать Рафу, как он влияет на нее.
– Да, завораживает. – Дульси нахмурилась. – Я прошу прощения, но… ты преследуешь меня?
Его взгляд метнулся к ней.
– Вовсе нет. – Раф улыбнулся. – Я не был уверен, стоит ли мне подходить или нет, но мне показалось невежливым этого не сделать. Особенно после пережитого вместе в лифте. Но если ты хочешь побыть одна, то без проблем, я все понимаю.
– Нет! Все в порядке. – Скорее идеально, чем просто прекрасно, но она не собиралась говорить это ему. – Я имею в виду, что ты мне не мешаешь. И потом… – Дульси занервничала, как сказать ему то, что она хочет сказать, и не поставить их обоих в неловкое положение. Но он ведь сделал первый шаг, он сидит здесь, рядом с ней. Она почувствовала, как на ее лице появляется улыбка. – Я рада тебя видеть.
В его глазах вспыхнул огонек, от которого по ее венам разлился внезапный жар. Дульси быстро отвела взгляд, с колотящимся сердцем наблюдая за парой, улыбающейся в телефон на селфи-палке. Чувствовал ли он тоже это, этот безумный порыв притяжения, эту глубокую, текучую боль?
– Я тоже рад тебя видеть.
Такой соблазнительный акцент. Русский? Норвежский? – подумала Дульси.
– И потом… – он заколебался, – после того, как я ушел, я подумал, что, может быть, мне следовало предложить выпить кофе или что-нибудь в этом роде, вместо того чтобы убегать…
Ее сердце затрепетало. Изумительно! Он взял инициативу на себя! Она чувствовала, как воздух между ними наэлектризовался. Напряженный момент. Ей будет трудно говорить ровным голосом, еще труднее будет сдерживать улыбку. Она перевела дыхание.
– Кофе был бы очень кстати. Лучше поздно, чем никогда, – широко улыбнулась она.
Рафаэль улыбнулся в ответ:
– А с чуррос будет еще лучше.
* * *
Дульси пожала плечами:
– Извини, Раф, мне очень неловко, но я ничего не знаю о Бростовении.
Что идеально, учитывая, что ему не хотелось говорить о своей стране. Раф бы вообще не упоминал об этом, если бы она не спросила о его акценте.
– Не извиняйся. – Раф взял чашку. – Я ведь тоже не эксперт по Англии.
Ее глаза округлились.
– О, я могу сделать из тебя эксперта по Англии за пару секунд. Шекспир, Букингемский дворец, фиш энд чипс, фунт стерлингов, Гай Фокс, Ковент-Гарден, Оксфорд, Кембридж, дождь – особенно в праздничные дни, – Блэкпульский северный пирс, Брайтонский дворцовый пирс, скачки в Аскоте и Гранд-Нэшнл, Уимблдонский турнир, заповедники Даунс и Дейлс, национальные парки Эксмур и Дартмур, а также пабы. Пабы – это очень важно!
Невозможно было не улыбаться, слушая ее. Невозможно было не поддаваться ее обаянию с каждой секундой, а это было именно то, что, как он знал, произойдет, если проведет с ней больше времени.
Дульси обвинила его в том, что он преследовал ее, но в действительности к собору Саграда Фамилия его привела ностальгия.
Теплые воспоминания о прогулках с отцом и разговор в лифте с Дульси, должно быть, что-то пробудили в нем. На полпути по Ла Рамбла он почувствовал внезапное, непреодолимое желание пойти в базилику, раствориться в ее замысловатой необъятности и забыть о предстоящих испытаниях и несвободе. А потом каким-то образом там оказалась Дульси, сидящая на скамье в луче золотистого света и смотрящая вверх сияющими глазами. Раф почувствовал, как его сердце выпрыгивает из груди от множества противоречивых эмоций. Подходить или нет, рисковать разжечь огонь, который может погубить и его, и ее.
Но потом, наблюдая за ней, становясь свидетелем ее эмоциональной связи с собором, который он так любил, Раф решил, что это знак судьбы. Дважды Дульси оказывалась у него на пути. Дважды! Мог ли он это проигнорировать? В тот момент ему так не показалось. Ему вдруг захотелось узнать, было ли то чувство, что возникло между ними в лифте, реальностью или просто полетом отчаянной фантазии. Подойти и поговорить с ней казалось отличным способом во всем разобраться.
От ее улыбки у него перехватывало дыхание, она заставляла его смеяться, заставляла его кровь быстрее бежать по венам. Сейчас он был в ее власти.
– У вас в Бростовении есть пабы? – Дульси смотрела на него поверх края своей чашки, и озорные искорки сияли в ее голубых глазах.
Раф сделал глоток и поставил свою чашку на стол.
– Нет. У нас есть кафе-бары. – Он с трудом оторвал от нее взгляд и огляделся, рассматривая столики и красный навес над их головами. – Очень похоже на это, но, честно говоря, я мало что знаю о барах в Бростовении. Я учился в университете в Штатах, так что я лучше знаком с американскими барами. Не то чтобы я завсегдатай баров, но…
– Это обнадеживает. – Дульси поставила чашку и посмотрела ему в глаза. – Итак, что ты изучал и где?
Раф почувствовал, как расслабляется. На эту тему он был рад поговорить.
– Архитектура. Корнеллский университет, Итака, штат Нью-Йорк.
– Так вот откуда ты все знаешь о лифтах и зданиях. – Ее глаза вспыхнули. – Значит, встреча в отеле была связана с каким-то проектом? Ты что-то строишь здесь, в Барселоне?
Тоска сжала его сердце. Семь лет обучения, шесть лет практики – и все впустую, потому что теперь больше не будет ни проектирования, ни созидания. Все кончено. Раф взял чашку и медленно сделал глоток.
– К сожалению, нет. Просто нужно было кое-то доделать… до открытия конференции.
– О, ясно. – Ее взгляд прояснился. – Ты имеешь в виду конференцию по архитектуре во Всемирном торговом центре?
– Да, именно так. – Раф пожал плечами. – Я один из многих закулисных подручных.
– Здорово! Эта конференция привлекла мое внимание, потому что там выставка дизайна интерьера…
Превосходно! Теперь он мог увести разговор в сторону от своей персоны.
– Так, значит, дизайн интерьера – это твоя область?
Дульси опять улыбнулась своей чудесной озорной улыбкой, которая так нравилась ему.
– Как бы это сказать?.. Я далека от дизайна интерьеров. – Легкий румянец коснулся ее щек. – Я увлекаюсь керамикой. Я делаю миски и кувшины. Вернее, я создаю разного рода кривобокие и довольно шаткие сосуды.
Раф почувствовал, как между ними укрепилась тонкая связь, и его охватило тепло. Теперь все встало на свои места: ее неординарность, причудливый стиль и мятежный независимый дух, который заставил ее сбежать с девичника кузины и прийти в собор Саграда Фамилия. Дульси была творческим человеком, как и он. Но, в отличие от него, ей, казалось, не хватало уверенности в своей работе.
Раф отодвинул чашку и положил руки на стол, внезапно захотев быть ближе к ней, желая, чтобы она почувствовала его интерес.
– Пожалуйста, расскажи мне подробнее.
– Я не знаю, что рассказать.
Опять эта неуверенность.
– Ну, ты можешь начать с того, что расскажешь мне, где ты научилась делать свои шаткие сосуды.
Она прикусила губу.
– Колледж Святого Мартина в Лондоне.
– Отлично! Там самая лучшая школа керамики.
Дульси кивнула и потянулась за своей чашкой.
– Мне повезло поступить туда…
– Или… – Раф поднял палец, – потому, что ты талантлива.
Дульси в упор смотрела на него, а затем на ее губах появилась улыбка.
– Ты правда так считаешь или просто хорошо воспитан?
Он рассмеялся, ему понравилось, что она использовала ту же фразу, что и раньше.
– Надеюсь, и то и другое. – Раф облизнул губы, стараясь не смотреть на нее. – Хотя, если серьезно, ты отличный мастер, раз попала туда, так что тебе нужно прекратить все эти разговоры о том, что «мне повезло попасть туда».
Ее брови поползли вверх.
– Ты что, отчитываешь меня?
– Нет, я просто говорю тебе, что ты должна верить в себя.
Дульси наморщила лоб.
– Дело не в том, что я не верю в себя, скорее, я не уверена, кто я такая. – Она моргнула. – Я имею в виду, с художественной точки зрения.
– А разве мы не развиваемся постоянно? Я имею в виду, посмотри на Гауди. В его творчестве, безусловно, есть цельность, но есть и эклектика. Он не боялся экспериментировать, давать волю своему воображению. Я думаю, что момент, когда ты обнаруживаешь себя в художественном плане, вероятно, является моментом, когда ты снова начинаешь оглядываться в поисках новых вещей, которые можно попробовать, вещей, которые делают твою работу лучше. Так что погоня за хвостом никогда не заканчивается.
Раф почувствовал, как пульсирует у него в висках. Для него все закончено. Он опустил голову.
– Ну а теперь, когда я произнес такую ободряющую речь, хочу посмотреть на твои работы. У тебя есть фотографии на телефоне?
– Извини, у меня нет. – Дульси покачала головой. – Сейчас все так зависят от телефона, постоянно смотрят в экран. Да, телефон – это хорошо, я звоню и иногда отправляю сообщения, и на этом все. – Она широко ему улыбнулась. – Если хочешь посмотреть фотографии, то тебе нужно заглянуть в веб-галерею, которую Каллум создал для меня.
Каллум?
У него перехватило горло. Как он мог забыть, что у нее, вероятно, есть кто-то в Англии? Раф думал об этом в лифте, как раз перед тем, как лифт починили. И вот теперь она произнесла это имя, наверное, мягко предупреждая его, что это был кофе, и только кофе?
Он медленно вдохнул, подавляя разочарование. Ничего больше ему не оставалось, как сидеть здесь, делая вид, что все в порядке. Раф стиснул зубы. Возможно, ему следует рассматривать это как тренировку перед тем, как он приступит к исполнению своих королевских обязанностей. Улыбающийся стоицизм и все такое.
Он сглотнул.
– Итак, Каллум – это?..
– Истинная находка! – Девушка широко улыбалась, ее глаза сверкали. – Так и есть, правда! Когда я переехала в свою студию, он установил для меня вай-фай. Его мама говорит, что он вундеркинд.
Раф почувствовал прилив сил, его настроение улучшилось…
– Его мама управляет деревенским магазином в графстве Девон, где я живу. И она совершенно права. Кэлу всего пятнадцать, но он блестяще разбирается в технике и довольно ловко обращается с фотоаппаратом, так что мы заключили сделку. Я заплатила ему за то, чтобы он создал для меня веб-сайт и галерею, а теперь я плачу ему за то, чтобы он обновлял их. Серьезно, у каждого должен быть такой Каллум.
– Похоже на то.
Он достал свой телефон, стараясь сдержать улыбку. Наличие пятнадцатилетнего веб-мастера точно не помешало бы ей завести вторую половинку, но внезапно это стало казаться все менее и менее вероятным. То, как она смеялась в лифте…
«Это не мой девичник. Это моя кузина Джорджи выходит замуж!»
Как будто сама мысль о том, что именно она выйдет замуж, была нелепой. А еще был тот факт, что она с готовностью согласилась выпить с ним кофе, и тот факт, что он постоянно чувствовал, как между ними пробегает искра. Ему это не почудилось.
Раф открыл браузер.
– И что я ищу?
– «Керамическое искусство Дульси Браун». – Она снова покраснела, вертя чашку на блюдце.
Сайт открылся очень быстро. Простой, понятный, и фотографии были такими… Ух ты! Ее работы были впечатляющими. Сосуды, как она сказала, кривобокие, – коренастые, а иногда и вытянутые, дерзко нарушающие принцип золотого сечения. Но что ему действительно понравилось, так это то, как она нарисовала асимметричные цветные блоки на бурой глине – синие и цвета охры, расписанные иногда внутри, иногда снаружи, иногда с двух сторон, что привлекала внимание не только форма, но и яркая роспись.
– Они потрясающие!
Дульси смотрела на него некоторое мгновение, а затем покачала головой:
– Очень любезно с твоей стороны так говорить, но…
– Никаких но! Я правда думаю, что они чудесны. Я улавливаю аллюзии на Гордона Болдуина и оттенки, характерные для Пикассо…
Дульси прищурила глаза, затем вздохнула:
– Теперь я переживаю, что мои работы не оригинальны.
Он всего лишь хотел подкрепить свой комплимент упоминанием Болдуина и Пикассо, а не вызвать у нее приступ неуверенности в себе.
Раф пристально посмотрел ей в глаза.
– Это не так. Я сказал «оттенки», потому что это то, что я вижу: намеки, отголоски влияния. В этом нет ничего плохого. На нас всех что-то влияет. Именно так работает искусство, архитектура, литература, кино, все остальное.
Дульси с вызовом вздернула подбородок.
– То есть ты хочешь сказать, что оригинальность невозможна?
– В некотором смысле да. Если ты не проводишь всю жизнь в вакууме, ты не сможешь избежать заимствований. Возможно, настоящая проблема в том, что мы придаем слишком большое значение оригинальности ради оригинальности самой по себе. – Раф снова посмотрел на экран. – Я испытываю удовольствие, когда смотрю на твои работы. Мне нравятся формы, цвета, то, как ты нанесла краску на одни части, а на другие нет. – Он посмотрел ей в глаза, чувствуя, как тепло окутывает его. – Твои приемы схожи с приемами Болдуина, но твои работы являются результатом твоего творчества… Придать глине ту или иную форму, вырезать кусочек здесь или там, взять тот цвет или иной – определяет исключительно твоя фантазия и мастерство.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70149532?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Элла Хэйс
Тип: электронная книга
Жанр: Короткие любовные романы
Язык: на русском языке
Издательство: Центрполиграф
Дата публикации: 11.05.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Дульси, застенчивая и скромная девушка, пережившая предательство и насмешки в юном возрасте, навсегда закрыла свое сердце. Она больше не верит людям и не верит в любовь. Но встреча с Рафаэлем постепенно помогает ей разрушить стены, которые она возвела вокруг себя. Рафаэль – добрый и благородный, с ним она чувствует себя в безопасности. Но даже у самых благородных мужчин есть свои секреты…