Главная страница | Историческое фэнтези | Сильнее времени

Сильнее времени
Елена Добрынина
Третья, заключительная книга о приключениях Ани в Петербурге 1912 года.Аня вернулась домой, но как быть, если прошлое, которое на мгновенье стало ее настоящим, возвращается раз за разом – в снах, вещах, старых книгах? Вернуться, чтобы понять, кто ты на самом деле? Вернуться, чтобы спасти любимого, вернуться, потому что иначе никак…

Елена Добрынина
Сильнее времени

Глава 1. Разговор о важном
В особняке на Галерной Аня появилась посреди ночи. Вид у нее был так себе – вещи помятые, волосы наскоро собраны в хвост, глаза горят лихорадочным блеском. Обитатели дома спали, поэтому, когда девушка вышла из чулана, она решила не будить ни Порфирия Георгиевича, ни Асю. Пробралась тихонько в выделенную ей когда-то комнатку и растянулась на кровати. Здесь было тепло, пахло совсем иначе, а в окно со двора светил электрический фонарь.
Ане не спалось. Она все еще точно не решила, что делать с кольцом – оставить его себе или вернуть Цыгану? Жутко боялась, что он начнет мстить и причинит вред Николаю, как и обещал. Но с другой стороны, кольцо не ее, принадлежит концертмейстеру и как она может вообще им распоряжаться?
Аня не знала, как ко всему её рассказу отнесётся Порфирий Георгиевич, а гадать смысла не было. Утро вечера мудренее. Но сон не шёл. Несмотря на тепло, Аню бил озноб. Она лежала в постели, вглядываясь в тени за окном. Где-то там, в прошлом сейчас спал Николай, даже не подозревая о том, что она сбежала. Сердце предательски сжалось и возникла шальная мысль – вернись! Не важно, что будет потом, неважно, с какими трудностями придётся столкнуться, просто вернись. Глупое сердце заклинало: вернись! Но Аня не пошевелилась даже. Нельзя. Это во благо. Так лучше! Они «переболеют» и отвыкнут друг от друга. Обязательно.
В коридоре скрипнули половицы – кто-то шёл. Аня прислушалась, затаив дыхание. На секунду ей показалось, что это – чужак, который пробрался в дом. Может быть, даже Цыган. Не смог дождаться утра, пришёл за перстнем. Но в просвет неприкрытой до конца двери Аня разглядела тонкую девичью фигурку и, поддавшись желанию явить себя здешним обитателям, тихонько позвала:
– Ася!
Розоволосая замерла на месте, как будто услышала голос из загробного мира, а потом сообразив, заглянула в спальню, выпучив в глаза. Даже в темноте было видно ее изумление, написанное на сонном лице.
–Анька! – Всплеснула она руками! – Ты вернулась!?
На шум и гам из своего кабинета показался концертмейстер в ночной пижаме и, о Боже, колпаке. И были объятия, тёплые и крепкие, и миллион вопросов, на которые Ане предстояло непременно ответить. И загалдели, зашумели, включили разом всё освещение. Как же ярко! Аня отвыкла, даже зажмурилась на мгновение. В прошлом в этом доме уже было электричество, но пользовались им не так как сейчас, когда, чем больше сценариев освещения, тем круче.
Закипевший чайник засвистел пронзительно и выпустил порцию обжигающего пара. На столе уже выстроились в ряд кружки, ожидая, что их наполнят кипятком. Ася суетилась у стола, разливая заварку из маленького изящного заварочного чайничка с пасторальными рисунком на бочке. «Кузнецовский», сразу поняла Аня.
Они сидели втроем на кухне, и Аня рассказывала Порфирию Георгиевичу и Аське о своем житье-бытье в прошлом. Сначала девушка хотела утаить информацию об их отношениях с Николаем, но рассказать все же пришлось, правда, все пикантные подробности Аня все же опустила. Зато поведала о допросе, о Цыгане, о трагедии с Глашей, об удивительном старце, о хамке Лилит, а еще о том, как крестик с родовым вензелем спас ее от сыщика и подтвердил родство с графским семейством.
Концертмейстер напрягся, но ничего внятного не сказал.
– Как вы думаете, Порфирий Георгиевич, откуда этот крест? Неужели я и правда, могу иметь какое-то отношение к вашему роду? – Прихлебывая чай из кружки, спросила девушка.
– Ах, душа моя, ежели бы я знал… – Порфирий задумчиво уставился в свою чашку, словно рассматривая насыщенность напитка. Посреди его чашки плавала одинокая чаинка, видимо, прорвавшаяся сквозь ситечко. Она кружилась как балерина, танцующая свою партию на сцене. – У меня детей нет, у брата моего, Алексея Георгиевича только Асенька. Может быть, есть какие-то еще линии, по которым ты – одна из Тереповых? Но достоверно я не могу утверждать, нужно смотреть архивы и метрические книги. Да только, ежели архивы еще существуют, то не все метрические книги сохранились.
Порфирий Георгиевич потер виски, размышляя. Аня вынула цепочку из-под блузки.
– Ась, помоги снять цепочку. – Попросила она.
Розоволосая тут же пришла на помощь и вот уже перед концертмейстером легла прямо на стол изящная цепочка с маленьким серебряным крестиком, на обратной стороне которого еле заметным пятнышком красовался герб их семьи.
– Действительно, наш. – Согласился граф, прищурившись, чтобы рассмотреть оборот изделия. – Но я правда, не знаю, откуда бы он мог взяться в этом времени у тебя, да еще не так давно. Ты говорила, милое дитя, что это – подарок отца? А кем был твой отец?
Ах, если бы Аня могла ответить на этот вопрос.
– Ну, он работал при типографии, потом вышел на пенсию, незадолго до… – Аня осеклась. Отчего-то говорить о семье даже с друзьями было тяжело. – Незадолго до исчезновения.
– Знаешь ли ты родственников с его стороны? Он рассказывал о своей семье? Как, кстати, твоя фамилия? – Наседала с вопросами заинтригованная Ася.
Аня даже разозлилась. Но не потому, что Аська порой была беспардонной, просто она и сама ничего об этом, как оказалось, не знала.
А ведь, правда, Аня не знала толком ни родственников, ни друзей отца. Да и от мамы у нее была лишь бабуся. Но Аня вдруг поняла, что даже от бабуси, к которой Аня иногда ездила вместе с мамой, она не знала ничего. Да и, призадумалась девушка, она не помнила, чтобы бабусю Наталья Григорьевна мамой называла. Обычно бабушки любят рассказывать внукам всякие небылицы, сказки, страшные истории и случаи из детства. А тут… Она была этого лишена. Она ничего не знала о прошлом своей родни. И это было странно.
– Я ничего не знаю, правда. – Аня выразительно посмотрела на розоволосую подругу. – Но я собираюсь этим заняться после возвращения в Москву.
– Ясно, – Ася разочарованно присела на край стула и уперлась взглядом в точку на стене, размышляя.
– Я обязательно поищу в архивах, все-таки, у меня как у научного сотрудника есть кое-какие связи и возможности попасть в архив. – Пообещал Порфирий Георгиевич. Он задумчиво потер переносицу. – Меня волнует еще вот что, Аннушка. Ты говоришь, что на той стороне за нами охотился господин Гнездилов, но только в ключе террористической ячейки, так?
– Да, насколько я поняла, Цыган выставлял ваше появление на той стороне как участие в террористической деятельности. Именно эти данные он и подсовывал Александру Сергеевичу, как его личный информатор. Но сыщик понял, что Цыган действовал из своих интересов, а именно хотел дискредитировать вас и меня. Ему нужен был перстень. Понять бы только, зачем он ему?
Порфирий Георгиевич вдруг напрягся, и тревожная глубокая морщина пролегла вдоль его лба.
– Кажется, я начинаю понимать. Цыган имеет какое-то отношение к той старой истории и, судя по всему, считает перстень своим. Вот и охотится за ним.
Аня на секунду замялась, но потом все же решилась:
– Он предложил мне сделку. Перед тем как я пришла сюда, я нашла перед дверью вашей квартиры коробку. В нем лежал мой мобильник и записка. Откуда он взялся там, я не понимала, пока не прочитала записку. В ней Цыган писал, что оставит нас в покое, если я отдам перстень. – Аня посмотрела на концертмейстера и положила перед ним на стол массивное золотое изделие, украшенное крупным рубином. – Я не могу решиться на это одна, я же не хозяйка кольца. Поэтому вам решать, Порфирий Георгиевич, как быть с ним.
Граф Терепов мягко отодвинул кольцо от себя.
– Нет, душа моя, это как раз тебе решать. Кольцо вернулось через старца, оно выбрало хозяйку. Коли решишь оставить его у себя, я приму этот выбор.
– Думаю, кольцо нужно вернуть. – Вдруг собралась с духом Аня, хотя ей безусловно хотелось его оставить. Так у нее был бы шанс, малюсенький шансик хоть иногда оказываться на той стороне, чтобы удостовериться, что с Николаем все в порядке. Но она не могла рисковать Порфирием и Асей, да и самим Ильинским тоже. Почему-то ей казалось, что Цыган исполнит свое обещание.
Вся погруженная в свои чувства, Аня не заметила, как встревоженно смотрела на происходящее Ася. Порывалась даже что-то сказать, но осеклась.
– Что ж, решено. – Закончил разговор концертмейстер. – Завтра положишь кольцо под лестницу. А сейчас всем спать!
Аня и не сопротивлялась, слишком устала она за эту бесконечно длинную ночь – сначала невообразимо прекрасную, а после горькую и безжалостную к ее только обретенному счастью.
Только Асе не спалось, потому что только она из них троих понимала, откуда в 1912 году вдруг появился Анькин мобильник. Если у нее еще была надежда, что Иван просто обиделся и ушел на время, то теперь она точно поняла – он там, вернулся домой. И отдай они кольцо Цыгану, она больше никогда не увидит своего любимого.

Глава 2. Ехать – не ехать
Пробуждение было безрадостным и прозаичным. За окном шумел ветер и барабанил по стеклам осенний дождь. Словно о сказке, вспомнила Аня о почти зимней, снежной погоде в далеком прошлом. А тут в отличие от 1912 года царствовала тоскливая, дождливая осень.
Нужно уезжать, практически вслух проговорила Аня, да побыстрее. Вернуться домой, забрать трудовую с работы и уехать к маме – в маленький провинциальный городок. Там отдохнуть, переждать, забыться, окунувшись в детство, а потом можно будет вернуться в столицу. Аня совершенно точно поняла, что больше не хочет работать менеджером по продажам. Надо искать работу для души, тогда и настроение лучше будет, и смысл жизни появится.
С этими мыслями она и вышла на кухню.
Оказалось, что Порфирий Георгиевич уже умчался по каким-то делам.
– В архив поехал, – пояснила Ася, колдуя над плитой. В турке что-то зашумело, заскворчало на сковороде, и по квартире поплыл густой и терпкий аромат кофе. – Садись завтракать.
Аня, с перекинутым через плечо полотенцем и в длинной, предназначенной для сна футболке, уселась на венский стул.
– Ничего, что я тут ногами сверкаю? – Спросила она розоволосую, уплетая ароматную яичницу с беконом. Все-таки, кофейня была Аськиным призванием – это ж надо умудриться готовить такую вкусную яичницу!
Ася удивленно приподняла бровь, мол, что за вопросы такие.
– Ну, вдруг Иван придет, а я тут неглиже. – Откусывая от булки мякиш, пояснила девушка.
– Он не придет. – Изменилась в лице Ася. – По крайней мере, пока.
Настала очередь Ани удивиться.
– Вы расстались?
Ася присела на край стула и придвинула к себе чашку с черным напитком.
– Вроде бы нет, но я уже ничего не знаю наверняка. – Голос ее дрогнул, и Ася с трудом совладала с собой. – Знаешь, в последний месяц мы столько ссорились, что я уже ни в чем не уверена. Ты вчера сказала, что Цыган делал вид, что существует ячейка, но это не совсем так. Может быть, ячейки и нет, но какие-то акты они точно планировали. Иначе Ваня не носил бы с химического завода разные препараты и не передавал бы все это Цыгану.
– Слушай, а ведь, точно. За день до бала Гнездилов накрыл какой-то схрон, там были ингредиенты для бомбы. – Вспомнила Аня.
Ася ахнула, зажав рот ладонью. Руки ее затряслись, но потом прикинув, она высчитала, что это было до пропажи Ивана.
– Значит то, что передавал Иван, уже обнаружено и больше нет угрозы теракта. – Сделала вывод Аня.
– Очень на это надеюсь. – Вздохнула Аня. Она так и не решилась рассказать подруге, что перемещение смартфона в прошлое – дело рук ее бойфренда. – Ну что ж ты не ешь, остынет.
Ася засуетилась, подливая кофе.
– Когда ты решила уезжать?
– Да прямо сегодня. Если честно, сил нет находиться здесь.
– Так быстро? Может, останешься на день-другой? Ты хотела в архив сходить, вдруг что-то вычитаешь. – Предлагала Ася настойчиво. – И кстати, к тебе приходил молодой человек. И звонил несколько раз тоже.
Аня удивленно уставилась на подругу.
– Ко мне? Сюда? – Недоумевала девушка. Может, Влад? Хотя вряд ли это возможно, этот адрес Аня не оставляла своему однокурснику.
– Нет, он назвался даже. Вспомнила, Андрей! – Ася рассмеялась. – Пока я готовила тебе платье для театра, ты успела завести знакомство?
Аня, наконец, вспомнила. Андрей – экскурсовод и случайный знакомый, который смог открыть ворота в соседний двор. Точно, как она могла позабыть: они же тогда договорились встретиться на следующий день после ее визита в театр в прошлом и пойти на пешую экскурсию. Ане стало стыдно. Стоило позвонить Андрею и извиниться.
– Я ему сказала, что ты срочно уехала. И что вернешься через месяц. Так что, наверное, он ждет твоего звонка. – Подмигнула Ася.
Аня скривилась. Как объяснить розоволосой, что ей это не интересно? Но из вежливости она кивнула.
– Хорошо, я ему позвоню.
– Нехорошо обещать человеку и не выполнять обещаний. Ты должна ему экскурсию. А значит, должна остаться на день-два! – С напускной строгостью сказала Ася. И тут же умоляюще посмотрела на девушку. – Ну, пожалуйста!
– Посмотрим. – Пошла на компромисс Аня.
А ведь, и правда! В Москве ее никто не ждет, к маме она еще обязательно съездит. Да и Андрей этот вполне дружелюбный парень. Неудобно кидать его, она же обещала.
Аня выдохнула, махнула рукой и улыбнулась.
– Ладно, так и быть! Останусь на день-другой.
И Ася радостно захлопала в ладоши.

Глава 3. Обнаруженная пропажа и одно маленькое дельце
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
Николай проснулся от того, что в квартире было удивительно тихо. Кажется, он слышал какие-то внешние звуки – на улице кричал извозчик, понукая строптивую лошадь, вопили разносчики, предлагая свой товар. В самом же помещении не было ни звука – не трещали дрова в голландке, не громыхали посудой на кухне, Сашенька не разучивал свои гаммы. Николай сначала удивился, а потом с пробуждением вдруг осознал, что он не дома вовсе, а на квартире у графа Терепова, и вчера ночью явился сюда вопреки всяческим правилам приличия.
Но самое интересное, что Аннушка не выставила его прочь, а впустила и то, что было дальше, и вовсе казалось невероятным. Радость охватила его – от осознания, что он любим ею, от ночи, что они провели вместе. Все эти мысли промелькнули в долю секунды. Радость сменилась тревогою – почему же тогда в постели он один? Возможно, Аннушка вышла в лавку или за дровами?
В нетопленной комнате было слишком холодно и молодой человек поспешил одеться, ибо останься он чуть дольше в чем мать родила, отобьет себе все зубы от холода – так они стучали. У постели Николай заметил платье гувернантки – то самое, бальное, в котором вчера она танцевала с ним вальс и которое потом он снимал с нее в темноте ночи.
Квартира была пуста. В недоумении он прошелся по жилищу графа Терепова, но ни самой Ани, ни следов ее присутствия в квартире не нашел. Вещей ее, если не считать платья в спальне, здесь не было. Нехорошее чувство всколыхнулось в нем – неужто сбежала? Усилием воли молодой граф Ильинский подавил в себе его. Отчаянно не хотелось верить в то, что Аня после их жаркой ночи просто исчезла.
Но вся окружающая обстановка кричала именно об этом – не хлопнет дверь, не вернется его Аннет из булочной, не посмотрит на него с язвительной усмешкой своими прекрасными зелеными глазами. Она исчезла, испарилась, словно и не держал он в руках ее прошлой ночью, не целовал нежно, не терял рассудка от знакомого фруктового вкуса ее пухлых губ. Страшную догадку подтвердили найденные на белой скатерти стола записка и ключ от квартиры.
С ключом ему было все понятно, да и какие к нему могут быть вопросы. А вот записка… Мало того, что эта чертовка не потрудилась толком даже объяснить, куда сбежала, так еще и писала, что не может иначе. Что бы это значило? Николая взяла злость. Только он почувствовал определенность, только выбрал как ему быть, только понадеялся на счастливый конец этой истории, как судьба вновь выкинула злую шутку, явно насмехаясь над ним. Записка гласила, что Аннушка не могла поступить иначе. Но почему? Кто надоумил ее на это решение?
А потом Николай понял, что по сути он ей ничего и не предлагал, когда явился сюда – слишком не до того им было. А разговор о том, как видит он их будущее сам собой отложился до утра. Но, видимо, Аннушка решила не усложнять ему жизнь, зная, что родители вряд ли примут ее. Предпочла исчезнуть. Раздражение на нее сменилось злостью на самого себя. Он сам не дурак ли? Разве можно так относиться к любимой, которая пожертвовала даже своей честью ради него?
Одеваясь, чтобы покинуть квартиру, Николай лихорадочно соображал, куда она могла направиться? Вообще, все семейство Тереповых удивительно. Взять хотя бы ее дядю – живет отшельником, путешествует по Богом забытым уголкам, называя это музыкальными экспедициями, в обществе почти не бывает, жизнью света не интересуется. Но ладно бы он, у Порфирия Георгиевича и семьи толком не было. Но у него же был брат. Это Николай знал совершенно точно, так как Алексей Георгиевич служил в армии. Когда родители покупали дом на Галерной, Николай, будучи еще прыщавым юнцом, с любопытством выспрашивал у матери, чей дом они намерились покупать? Он сам тогда грезил военной службой, частенько сбегал из дому, чтобы посмотреть развод войск на Манежной площади. И потому факт службы одного из братьев Тереповых в армии осел в его памяти.
Куда могла сбежать молоденькая девушка, лишившись места гувернантки в столице? Ну, конечно, вернуться в родные пенаты, к родителям. Остается лишь выяснить, где живет ее семья. С этими мыслями Николай и покинул квартиру на Пятой Рождественской улице, захватив с собой записку и закрыв квартиру на ключ.
Тот факт, что Аня может быть вовсе не дочерью Алексея Георгиевича, а лишь его дальней родственницей, ускользнуло от внимания Николая. Об этом они никогда не говорили, и офицер сделал выводы из доступных ему фактов.
***
Санкт-Петербург, наши дни
Дождавшись Порфирия Георгиевича из архива, Аня с нетерпением принялась слушать, что же ему удалось выяснить. К расстройству ее, не так много. Граф рассказал, что ожидаемо, метрические книги в Петербурге не хранились. Нужно было ехать в провинцию, туда, где находилось до революции имение Тереповых. К удивлению Ани, выяснилось, что это совсем недалеко от городка, в котором жила ее мама. «Надо же, как бывает, думала пораженная девушка, а может быть это – намек, что Аня действительно каким-то образом принадлежит к семейству графа?» В это не верилось: слишком простые они были люди, да и фамилия у нее была самая обыкновенная, крестьянская, такая на Руси у через одного – Иванова. А это точно значило ее не дворянское происхождение. Но фамилию можно сменить, особенно учитывая революционные события начала прошлого века.
В любом случае, стоило выяснить все до конца. Теперь уже поездка в маленький провинциальный городок бывшей Орловской губернии виделась Ане не только поводом навестить маму, но и попытаться выяснить фамильные тайны Тереповых. Ну и славно, будет чем заняться, о чем подумать, чтобы не вспоминать Николая, решила Аня. Нужно заниматься жизнью здесь, тогда не будет времени грустить по тому, кто взял в плен ее сердце. Но воспоминания о нем были еще слишком свежи, она еще помнила его руки и ласки. И вообще все это возвращение казалось временным. Аня еще не до конца прочувствовала горечь разлуки.
Как и обещала, она позвонила Андрею. Тот не взял трубку в первый раз, но, когда через час она набрала снова, он поднял чуть ли не с первого гудка.
– Привет, очень рад тебя слышать. – Услышала Аня голос на другом конце провода. – Куда пропала?
– И я рада, – облегченно ответила девушка, понимая, что Андрей не сердится.
Аня извинилась перед знакомым и в качестве примирительного жеста предложила выпить кофе в той самой кофейне у Исаакиевской площади, где они грелись в прошлый раз. Но Андрей потребовал у нее пешеходную экскурсию, на которую она не явилась месяц назад и Ане ничего не оставалось, как согласиться. Договорились на завтра, так как вечером Андрей сам был занят.
– Ну смотри, если в отместку ты не явишься, я больше ни за что не пойду пить с тобой кофе. – Шутя, угрожала ему Аня и Андрей только рассмеялся в ответ. На том и сошлись.
Сегодня у Андрея была запланирована экскурсия, поэтому Аня-таки решилась встретиться с однокурсником Владом, у которого она и должна была остаться ночевать в тот свой приезд на конференцию по истории. Наскоро натянув джинсы и свежую футболку, Аня мазнула любимой фруктовой гигиеничкой по губам и поторопилась обуться.
– Надо кольцо положить, – вспомнила вдруг о сделке с Цыганом. Весь день она откладывала это действо, словно уговаривая себя еще немного побыть хозяйкой кольца.
– Ты же опаздываешь уже, – всплеснула руками Ася. – Давай я положу коробку под лестницу? А ты беги!
Секундное сомнение промелькнуло в душе: можно ли так халатно относиться к серьезному договору? Но оно также быстро и улетучилось – Аня действительно опаздывала. Да и сомневаться в Асе стыдно. С благодарностью чмокнув розоволосою в щеку, Аня помчалась вниз по черной лестнице на встречу с институтским другом.
– Приезжай к нам попозже, я тебе адрес скину. – Донеслось до Аси откуда-то снизу. Хлопнула подъездная дверь.
– Ага, хорошо. – Крикнула девушка в темноту черной лестницы и прикрыла створку.
В принципе, можно и съездить, не все ж ей сидеть в четырех стенах. Но сначала у Аси было одно маленькое, но очень важное дельце.
Глава 4. Тайные дела, предсказания и начертания буквиц
Дядюшка возился в кабинете, рассматривая старые литографии, документы и огромный, словно карта, рисунок генеалогического древа рода Тереповых. Он все пытался понять, где могла затеряться на огромном древе та ветвь, что дала линию рода Ани и никак не находил ее. Ни о каких внебрачных детях, неясных историях он не ведал – ни по памяти, ни по документам. К нему и его брату тянулись вполне зримые, прозрачные линии, по которым и передался им титул. И все-таки, у девушки был вензель на кресте, а значит, какое-то отношение она к его потомкам имела. Определенно, нужны метрические книги. Без них было не обойтись. К такому нехитрому выводу пришел Порфирий Георгиевич, проведя весь вечер за работой с документами.
Дядюшка был так погружен в процесс исследования, что Асе не составило большого труда выскочить незамеченной, едва накинув куртку и сунув ноги в ботинки, во двор дома на Галерной и, минуя дворы, коротким путём добежать до одной из небольших, неприметных улочек у верфи. Когда-то здесь строили суда. Ася ещё помнила запах свежеспиленного леса, который разносился на всю слободку в том прошлом, которое она с такой легкостью покинула. В том прошлом, где сейчас обретается Ваня. Сейчас же почти везде на бывших верфях были мастерские, магазины, склады и офисы. Прошмыгнув в одно из помещений за десять минут до закрытия, Ася вышла оттуда спустя полчаса вполне довольная собой. Признаться честно, она не верила в успех предприятия, но хозяин мастерской уверил, что в се будет сделано быстро и качественно. Не зря она заплатила за работу приличную сумму. Но это совершенно ее не беспокоило. Главное, успеть.
Словно бывалый преступник она отправилась домой, озираясь по сторонам. Уж вечер на дворе, а дядюшка все сидит за своими картами и схемами и, видимо, ещё не обещал. Да и Аня могла позвонить в любой момент и позвать гулять в центр. Поэтому Ася добежала поскорее до Галерной и прошла во двор их старого, повидавшего всякие периоды истории, особнячка. Дядя не заметил ее отсутствия, он так и сидел в кабинете. И потому, выдохнув с облегчением, Ася принялась разогревать ужин.
***
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
Николай расхаживал по кабинету Александра Сергеевича Гнездилова, чиновника по особым поручениям Петербургской сыскной полиции в изрядном волнении, чем несказанно раздражал сыщика. Гнездилов не мог сосредоточиться, когда перед глазами то и дело возникала фигура друга и сослуживца.
– Николя, – строго попросил Александр Сергеевич. – Изволь не мельтешить. Думать мешаешь!
– Не о том ты думаешь, господин надворный советник, – горько усмехнулся в усы офицер. – Надобно понять, куда она делась.
– Так я и пытаюсь понять. – Александр Сергеевич уставился на короткую записку, лежащую перед ним на столе, обитом сукном. В послании не было ничего примечательного – обычная личная переписка, гласившая, что Анна Алексеевна Терепова, получившая накануне расчет в доме Ильинских, решила все-таки уехать из Петербурга, чем очень огорчила Николая.
Судя по всему, что-то между этими голубками все же случилось, и Аннушка решилась покинуть столицу, чтобы не усложнять жизнь своего возлюбленного. В глазах сыщика это было столь очевидно, что даже думать тут было не о чем.
– Чтобы узнать, куда она направилась, надобно было дворника опросить, околоточного, жильцов. Может, кто что и видел? Опрашивал?
Николай закатил глаза.
– Ну, конечно! Дворник сказал, что барышня решились уехать. А больше ее никто и не видел, ибо глубокая ночь была на дворе, Александр Сергеевич. – Раздраженно ответил офицер.
– Исходя из этой информации, имеем, что она уехала. А куда может уехать барышня, лишившись места и пожелавшая прервать все отношения? – Размышлял сыщик.
На этих словах Николай поморщился, словно его кровоточащую рану разворошили, причиняя боль.
– Думаю, она вернулась к родителям. – Подвел итог своим размышлениям Гнездилов. – И тебе, мой друг, придется с этим смириться.
Николай вновь заходил по комнате.
– Я поеду к ее отцу и попрошу руки этой чертовки. Ума не приложу, почему она решила все без моего ведома?
– А ты объявлял Анне о своих планах, когда нагрянул в ночи на квартиру ее дяди? – Прищурившись, спросил сыщик.
На мгновение ему показалось, что Ильинский покраснел. Это было столь мимолетно, что Александр Сергеевич подумал бы, что ему показалось. Зная натуру графа, Гнездилов был уверен – молодого Ильинского не могли смутить никакие пикантные подробности, которыми зачастую между собой делились приятели. На фоне того тень смущения, промелькнувшая на лице друга, поразила Гнездилова чуть ли не больше, чем сам факт пропажи Анны Алексеевны. Видимо, Николай крупно влип, влюбившись в Аннушку не на шутку. Гнездилов вздохнул – что правда, то правда, граф никогда не умел выбирать женщин умом. В первый раз его подвело сердце, когда он выбрал Лилит. Теперь же все повторилось с гувернанткой. И пусть они были совершенно разными, одинаковым оставался тот факт, что ни одна, ни другая не годилась на роль избранницы молодого графа.
– Что ты пялишься на меня, Александр Сергеевич? – Николай нервно тряхнул своими светлыми прядями. – Я думал поговорить с ней с утра.
– Это существенно меняет дело, – продолжал шутить Гнездилов. – В известной присказке индюк попал в суп, потому что думал долго. Ты как тот индюк, Ильинский. Теперь остается лишь выяснить, кем является ее отец и где именно они проживают в Орловской губернии. Поговорю сегодня с твоей сестрой, возможно, она знает больше, чем мы.
Кроме того, что гувернантка являлась племянницей графа Терепова, больше у молодых людей сведений об Ане не было. Они не знали, ни откуда она приехала, ни куда могла уехать. Это было удивительным, ведь, обычно прежде чем взять прислугу в приличный дом, просматривались их рекомендации и документы. В случае с Анной все случилось так стремительно, да и матушка отнеслась весьма халатно к проверкам, положившись лишь на личную симпатию.
– Думаю, также имеет смысл поговорить с ее дядюшкой, как только он вернется из очередной своей экспедиции. – Предложил сыщик. – Помнится, Анна Алексеевна упоминала, что он может вернуться через месяц. Так что напиши ему письмо, наведывайся на квартиру, одним словом – стереги его приезд. Я со своей стороны сделаю запрос по линии полиции, узнаю, проживают ли в Орловской губернии Тереповы?
– А я попробую выяснить все, что известно в войсках об Алексее Георгиевиче Терепове. Кое-какие связи у меня остались в армии.
На том сошлись. Гнездилов остался на службе, а Николай уехал в военное ведомство, решив: чем раньше он сделает запрос, тем быстрее получит ответ.
Как только Николай покинул кабинет сыщика, в дверь постучали и солдат, дежуривший в тот день в сыскном управлении, доложил, что Гнездилову велено передать послание. С удивлением Александр Сергеевич принял письмо из рук служивого:
– Кто оставил?
– Мальчишка. Говорит, что он – сын дворника из дома на Пятой Рождественской. И это письмо для вас передала одна сударыня.
Сыщик ощутимо напрягся – слишком часто в последнее время он слышал об этой улице. К тому же, на Пятой Рождественской находилась и квартира, которую арендовал граф Терепов.
Гнездилов хмыкнул и, поблагодарив, принял послание. Любопытство разобрало его. Письмо это было довольно странным: на нем не значилось ни адресата, ни подписи, даже конверт как таковой отсутствовал. Большой белый лист, исписанный мелким, но разборчивым почерком, был сложен письменами внутрь и запечатан сургучом. На печати красовался герб Тереповых, и Гнездилов разве что не застонал от осознания, что Николя разминулся с вестовым ровно в минуту. Он дернулся было догнать Ильинского где-то во дворе, пока тот еще не уехал, но заметил сверху приписку «Только для Вас» и осекся, вглядываясь в текст.
«Здравствуйте, Александр Сергеевич!
Если Вы читаете это письмо, значит я-таки решилась, и сейчас в Петербурге отсутствую. Мне очень трудно далось это решение, но после скандала, учиненного Лилит в доме Ильинских, я больше не могу служить у них. Но это все мелочи, на самом деле письмо мое совершенно о другом.
За время своего знакомства с семейством Ильинских я очень прикипела к ним: к Сашеньке, к Натали, к Татьяне Александровне, и, конечно, к Николя. Перед Вами мне нет смысла скрываться, я действительно люблю графа. Но это снова не то, что я на самом деле хотела Вам сообщить. Простите мне мою сбивчивость, я очень волнуюсь. Дело в том, Александр Сергеевич, что только Вам я могу доверить всю правду. Как распорядиться ею, решать лишь Вам, но я надеюсь на Ваше благоразумие.
Вернусь к тому, что я очень прикипела к семейству Ильинских. Скоро и Вы станете его частью, а значит, вместе с Николаем возьмете на себя роль заботы о семействе в будущем – о родителях, о Натали, о ваших будущих детях. И только потому – из любви и теплого к ним отношения, я хотела бы предупредить Вас вот, о чем.
Дело в том, что Империи осталось не так много лет. Страшные события ожидают страну, Александр Сергеевич, и я молю Вас, в тяжкие времена вспомните об этом письме. Оно поможет вам защитить семью, уберечь ее от кошмарных событий будущего.
Описывать все я не могу, нет времени, но просто запомните: 28 июня 1914 года в Сараево будет убит наследник Австро-Венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд. В результате этого произойдет целый ряд событий, который в конечном итоге приведет к тому, что 28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявит Сербии войну. И в эту войну вступит Российская Империя. Александр Сергеевич, это будет началом конца. Война продлится несколько лет, но даже это не самое страшное. В феврале 1917 года в результате предательства Николай II отречется от престола. Управление перейдет к Временному Правительству. В октябре оно будет свергнуто и в стране установится советская власть. За Революцией последует ужасающая Гражданская война, которая принесет горе многим тысячам людей. Все сословия будут разрушены, все капиталы отняты, а дворянство ждет эмиграция. Пожалуйста, вспомните об этом письме, когда начнется Первая Мировая и позаботьтесь о графском семействе.
Думаю, вы вправе посчитать меня сумасшедшей или даже агентом иностранных служб, но поверьте, я знаю об этих событиях потому, что в 1912 году оказалась в Петербурге почти случайно. Я не связана ни с террористической ячейкой, ни с преступниками. А все события, которые ждут вас в будущем для меня лишь факты из учебника истории, каким бы невероятным это не казалось. Умоляю Вас, Александр Сергеевич, отнеситесь к моим словам серьезно.
P.S. Надеюсь на Вас и прошу не сообщать об этом письме никому, в особенности Николаю. Я не могла признаться ему, кто я, и раз вы читаете эти строки, значит, я вернулась в будущее. Ему же об этом знать не обязательно.
Крепко обнимаю Вас, Аня»
Письмо было от Анны Тереповой. Поначалу, прочитанное показалось Гнездилову бредом. Что за ересь пишет эта девушка? Кто она, ежели знает то, что ожидает страну в будущем? Тайный агент иностранной разведки? Сыщика даже в жар бросило. А может, она просто сумасшедшая и этим объясняются фантазии из послания? Но это казалось невероятным. Сколько бы Гнездилов не общался с гувернанткой в совершенно разных ситуациях, всегда она вела себя воспитанно и разумно. Нет, это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Александр знал, конечно, что иные сумасшедшие очень хорошо мимикрируют под нормальных людей, но в данном случае он бы руку дал на отсечение, что Анна совершенно в своем уме.
Кроме того, Александра Сергеевича смутило то, что письмо было весьма странно написано. Это касалось не словарного запаса, не построения фраз. С этим у гувернантки все было в порядке. Текст письма был написан совершенно по иным правилам. Там, где должны были быть употреблены буквы «i» и «?», «?», красовались «е» или «и», а буква «фита» вообще не использовались. Конечно, Гнездилов смог прочесть письмо, но эта деталь сразу же бросилась в глаза сыщику. Словно в подтверждение этого вывода, Александр Сергеевич развернул оставленную Николаем короткую записку. И в ней тоже начертание слов отличалось, правда, заметить это можно было лишь по одному слову «мне». Но все же. Некоторые окончания в словах Анна тоже писала иначе, словно правила, привычные ей, были несколько другими.
Совершенно обескураженный посланием сыщик так и стоял посреди собственного кабинета с белым, исписанным чернилами, листом в руках. Пожалуй, письмо действительно лучше никому не показывать, как и просила об этом девушка. По крайней мере, пока история эта не прояснится хотя бы немного.

Глава 5. Вечер незадачливой пьяницы
Санкт-Петербург, наши дни
Встреча с Владом отвлекла Аню от мыслей. Нельзя определенно сказать, что это были за мысли. Они просто были. Аня металась между доводами ума, который твердил, что она поступила верно, и чувствами, которые как лавина обрушивались на нее, как только она оставалась наедине с собой – горечь от расставания с Николаем, тоска по тому, что никогда больше не увидится с ним, предвкушение от встречи со старыми знакомыми и мамой, сам факт того, что Аня побывала в прошлом. Все это смешивалось в какой-то дикий коктейль из эмоций и чувств, переполняя. Аня устала от этой взрывной смеси, поэтому с удовольствием приняла предложение бывшего однокурсника увидеться.
Влад сидел в баре на Рубинштейна, модном и шумном. Он покачивал головой в такт музыке, серые глаза его блестели то ли от выпитого алкоголя, то ли от освещения в зале. Ну, конечно, какое еще место он мог выбрать для встречи!? Ей бы пришлось по нраву какое-нибудь тихое кафе с ненавязчивой музыкой. Но не будь Влад Владом, если бы он не выбрал пафосный бар на модной улице.
Увидев Аню, он приподнялся с барного стула и помахал ей рукой.
– Нашлась пропажа! – Вместо приветствия рассмеялся.
– И тебе не хворать, Владюша! – Ответила девушка, перекрикивая музыку. Да, это вовсе не бал в доме Ильинских, где оркестр играл нежную классику, а гости беседовали вполголоса.
Они переместились в дальний угол заведения, где было потише. Аня вкратце рассказала «дежурную» версию о том, как заблудилась, возвращаясь с конференции по истории, как не работал ее телефон, как случайным образом познакомилась с новым семейством – с Асей и ее дядей Порфирием Игоревичем.
– Обязательно познакомь меня с этой чудесной девушкой. – Заинтересовался Влад розоволосой.
– Ты – бабник, а нам такие не нужны. – Рассмеялась Аня, но тут же сменила гнев на милость. – Но, если будешь вести себя прилично, может быть, познакомлю даже сегодня.
– Я просто не нашел еще свою единственную. – В пику ей игриво заметил однокурсник. – Вот и брожу по свету в поисках своей мечты. И ты не хочешь стать моей мечтой. Сколько раз уже предлагал.
– Я не хочу быть твоей очередной, Влад. – Усмехнулась Аня. Быть мечтой – звучит-то как! Ей хотелось бы быть мечтой лишь для одного человека, но это невозможно. Снова нахлынули эмоции. Зачем вообще они затеяли этот разговор?
Пытаясь стряхнуть тягостные раздумья, Аня повернула болтовню в другую русло. И казалось, даже с интересом слушала рассказ Влада о том, как он – коренной москвич перебрался вдруг в Питер.
От выпитых коктейлей и громкой музыки Аню развезло. К тому же, она почти не спала ночью. В итоге к середине вечера, будучи уже изрядно веселой, она позвонила Асе и настойчиво позвала ее присоединиться к их компании.
К радости девушки, розоволосая согласилась довольно быстро. Через полчаса после того, как Аня скинула ей геолокацию бара, Ася входила в заведение на Рубинштейна. Что ни говори, а настоящее гораздо комфортнее для людей – захотел, и через пять минут такси уже везет тебя куда пожелаешь. Можно позвонить в любую точку мира, можно узнать новости, происходящие в любой стране. Совсем это не похоже на жизнь в начале прошлого века, когда воду и дрова приносишь с улицы, только-только стал широко использоваться телеграф и телефон, трамвай на электрическом ходу сменил конку, а машин на улице крайне мало.
Но почему же так хочется обратно? Почему же так непреодолимо тянет в особняк на Галерной, где в тихий вечер все семейство собирается в гостиной, Натали тихонечко перебирает по клавишам фортепиано, Сашенька читает ей перед сном русские народные сказки? Туда, где юбки у платьев длинные и изящные, а самое легкое касание мужской руки обжигает? Может, просто потому что там осталось ее сердце? И никак не вытравить из памяти бездонные синие глаза, которые, Аня точно помнила, одинаково темнеют от страсти и ярости и приобретают оттенок кобальта. Все это утрачено навсегда и оттого особенно горько осознавать это.
Захотелось реветь. Но нельзя быть слабой. Она же сама ушла. Сама оставила его там, сама вернулась сюда. Фраза «назад в будущее» обрела для нее теперь совсем другой, не киношный смысл. Аня пьяно рассмеялась этой мысли. Но в отличие от героев того фильма, у нее нет машины времени. Ася должна была положить кольцо под лестницу. Вместе с перстнем Аня потеряла последнюю надежду увидеть его. Причем потеряла по собственному выбору. Сомнения снова одолели девушку: правильно ли она поступила? Нет смысла об этом думать, решительно отбросила Аня тревожные мысли. Еще один коктейль и домой!
Аню совсем разморило. Обмениваясь шутками, Ася вместе с Владом погрузили девушку в такси и уселись сами. Путь их лежал на Галерную. К моменту прибытия автомобиля на тихую улицу в самом центре, Аня почти спала. Влад помог довести неумелую пьяницу до квартиры, на прощание чмокнув Аську в щеку.
– Теперь я знаю, где ты живешь. – Подмигнул ей молодой человек и Ася вспыхнула. Кажется, он остался от нее в полном восторге.

Глава 6. То, что лежит под лестницей
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
– Я сегодня уйду вечером, – предупредил Ивана Цыган, посильнее запахивая свой изрядно поношенный зипун.
Иван скривился. Ведь, есть у Цыгана деньги, возможности, чтобы ходить не как голодранец, отчего ж тулуп заскорузлый так ему люб? Но спрашивать об этом не стал – не его ума дело. Они спешно шагали в сторону химической фабрики. Утро выдалось на редкость для Петербурга солнечным и ясным. Из труб на крышах домов валил дым от печей, оседая угольным налетом на снег.
– Что это ты отчитываешься передо мной? – Поддел Цыгана Иван.
Тот пренебрежительно сплюнул на мостовую.
– Больно нужно! Говорю, чтобы знал. – Цыган хмыкнул, прищурившись. – Дела я сворачиваю, Плут. Ежели сегодня всё пройдёт как надо, больше ты мне не будешь нужен. Могу оставить тебя здесь или там, в будущем.
Иван удивился столь невиданной прежде щедрости и усмехнулся:
– Ты, и просто так своё слово отозвал? Не верю тому – никак подставить меня хочешь.
– Вот всё-то у тебя Плут из страха, – нравоучительно высказался Цыган и усмехнулся. Они уже подходили к проходной химического завода. Смена их начиналась через полчаса. – А я, может, грехи свои искупить хочу. Может, у меня в жизни всё наладилось, да может, я просто утром с той ноги встал, вот и решил сделать доброе дело? А раз я тебя сюда притащил, то сам и отпускаю.
Иван не верил Цыгану. Никогда он просто так ничего не делал.
– Ты говорил, дело некому делать. Утверждал, что ячейке материалы нужны для взрыва. А теперича расщедрился эвона как – отпускаешь? Значит, и акта не будет?
Цыган пожал плечами. Разве ж признаешься, что часам осталось совсем ничего – на пару-тройку переходов. И бегать туда-сюда уже не получится. Да и зачем? Как только заветное кольцо будет у него, это будет неважно. Больше ему не интересен ни Плут с его идеями свержения монархии, ни даже старик-музыкант со своей розоволосой оторвой. Разве что Аня, но это потом, откинул мысль о девушке Цыган. Об этом надо отдельно думать.
Главной его целью все эти годы было заполучить их родовой перстень обратно. Заполучить, чтобы…? Он и сам пока точно не решил, что с ним сделать. Бабкино проклятие сбылось – концертмейстер всю свою жизнь промаялся между прошлым и будущим. Ни дома не нажил, ни семьи, ни детей. И отчасти, виной тому был сам Цыган. Именно он охотился за Порфирием, наступал ему на пятки в надежде вернуть кольцо. Точно так же, как и Терепов, мотался между мирами. Не мог смириться с несправедливой смертью отца по дороге на каторгу. Всю жизнь с мыслью о мести жил, потому что верил, прошлое можно изменить. Да только знать бы, как? Еще и старец этот с Васьки утверждал, что кольцо больше не его, а принадлежит оно настырной девчонке, которая волею злого рока оказалась причастной ко всей этой истории. Цыган ухмыльнулся – совсем как он, по воле случая. Может, это что-то да значит? Но насчет нее он решит позже, как только они встретятся.
Плут расценил ухмылку как насмешку над собой. До Ивана как будто только дошло, что он играл в какую-то чужую игру – собирал для бомбы материалы, разносил листовки, горел идеями революции, но никогда не видел других участников, руководителя звена. К какой организации они относятся, и то не знал.
– А может, и ячейки никакой нет, раз ты решаешь: будет ли акт, делать ли бомбу? – Спросил он, распаляясь не на шутку. Осознание, что все это время Цыган водил его как телка на веревочке, взбесило.
– Может, и нет. – Цыган отвернулся, здороваясь с работниками, курившими у ворот.
– Зачем же мы тогда на смену идем?
– На всякий случай. Не все еще, что нужно, мы с тобой отсюда вынесли. – Закончил черноглазый. – Пусть лежит на квартире, есть не просит.
Кто знает, как обернется все? Пока он сам ни в чем не уверен, рано отказываться от первоначального плана. Цыган беззаботно кивнул охране на проходной и вошел на территорию, насвистывая незамысловатую мелодию.
Иван сцепил зубы, но вслух ничего не сказал, обдумывая полученную информацию.
***
Санкт-Петербург, наши дни
Утро обрушилось на голову Ани внезапно. Комната наполнилась солнечным светом, а сквозь не зашторенные окна голубел кусок неба. Аня поморщилась – как же плохо! Голова как колокол, хочется одновременно пить и не шевелиться. Не собиралась она так напиваться, терпеть не могла, когда кто-то злоупотреблял. Но то ли сказались ее переживания, то ли еще что-то, и вот уже она со стыдом вспоминает свои танцы в баре и один за одним мелькающие коктейли. Интересно, как она добралась домой? Домой. Мысль, что особняк на Галерной – ее дом уже больше не удивляла. Напрягши память, Аня вспомнила, что под конец вечера к ним присоединилась Ася. Наверное, это ее заслуга, что Аня ночевала не в баре, не в отделении полиции и не у Влада, что еще хуже, а была доставлена в целости и сохранности на успевшую полюбиться кроватку в ее комнатке в особняке.
Тяжело поднявшись, девушка отправилась на кухню. В квартире было пусто и тихо, совсем как в ее первое утро в этом доме. Тогда внезапно нагрянул Иван, а после него из чулана вышли и дядюшка с племянницей. Могла ли она подумать тогда, что все так завертится и ее затянет в пучину невероятных событий?
Аня прошлепала в уборную, умылась неожиданно холодной, как из колодца, водой, отчего по коже побежали мурашки, и насухо вытерла лицо махровым полотенцем. Отражение в зеркале не радовало – чуть припухшее лицо от чрезмерного возлияния, спутанные волосы. Но больше всего мучила головная боль. С трудом сообразив, где в ее рюкзаке находятся таблетки, она наконец выпила болеутоляющее.
Хлопнула дверь и в квартиру впорхнула Аська. В отличие от Ани она была свежа как майская роза.
– Ууу, – протянула она и прыснула от смеха. – Совсем худо тебе?
Аня кивнула.
– А ты, я смотрю, уже во всю по делам мотаешься? В кофейне была?
Ася на секунду замешкалась, а потом беззаботно махнула розовыми кудрями в знак согласия.
– Ага, товар принимала. – И прошла на кухню, беспечно болтая. – И вот, в магазин заскочила. Буду оладьи жарить. Любишь?
Ася не любила врать. Но чем больше что-то не можешь терпеть, тем чаще приходится с этим сталкиваться, вздохнула она, выкладывая на стол кефир, молоко и яйца.
– Очень люблю, но можно я попозже? – Спросила страдалица от излишних возлияний прошлым вечером.
Ася рассмеялась:
– Ну конечно, можно. Иди, полежи еще.
Аня удалилась, а племянница концертмейстера опустилась на стул. Кажется, пронесло. Она очень надеялась, что Аня не додумалась выглядывать в окно и не увидела случайно, как Ася кладет коробку с кольцом под лестницу. В принципе, ничего страшного, даже если бы она и увидела. Можно было бы сказать, что вчера не успела, а потому исполнила просьбу Ани сейчас, но все прошло как по маслу. Кажется, их гостья озабочена лишь собственным прескверным состоянием. И это было Асе на руку.
Утром она проснулась очень рано и, наскоро одевшись, выскочило из дома. Бежала в сторону верфи и молилась всем богам, чтобы мастер успел. На ее счастье, так и вышло. Правда, пришлось добавить за скорость и бессонную ночь ювелира, но Асе это было неважно. Главное, что кольцо – абсолютная копия настоящего перстня лежала сейчас в коробке под лестницей. Пусть этот Цыган забирает подделку, раз ему так нужно кольцо. Но ей, Асе, оно тоже нужно. Ей еще вытаскивать из прошлого Ваньку, который от гнева и жажды мести вляпался в темные делишки и которому совершенно точно могла грозить опасность.

Глава 7. Оладьи, экскурсия по дворам и Аськины сомнения
К жизни Аню вернул, как ни странно, аромат тех самых оладьев. Когда она проснулась чуть позже, с кухни уже во всю долетал ароматный дух. Голова больше не болела и жутко хотелось есть. К тому же, спать слишком долго нельзя – вечером они договорились с Андреем увидеться. Он обещал ей персональную экскурсию по дворам, а Аня ему извинительный кофе.
Наскоро перекусив, Аня принялась собираться. Андрей прислал смс, в котором обещал зайти за ней прямо в особняк, благо ключи от всех замков у него имелись.
Стоя под живительным теплом горячей воды в душе, Аня ясно осознала – как только она остается без дела, на нее накатывает хандра и бесконечные мысли, которые сводят с ума. А потому нужно постоянно что-то делать, дабы отвлечься. Сегодня схожу на встречу с Андреем, как и обещала ему, а завтра уеду, решила девушка. Нужно маму навестить, нужно искать другую работу, нужно как-то попасть в архивы. Нужно понять, какое отношение она имеет к Тереповым? Столько вопросов, на которые она так и не нашла пока ответов.
Интересно, как скоро ее отпустит? В прошлый раз, когда она пережила свою самую большую любовь, ей было плохо несколько месяцев. А сейчас? Неужели то, что она чувствует к Николаю, тоже выветрится и забудется, как и предыдущие отношения? Скорей бы, взмолилась Аня. Прошли сутки, а ей так тошно, словно Аня только-только переступила порог чулана. Казалось, она до сих пор чувствовала прикосновения Ильинского и его жаркие поцелуи.
С сожалением Аня выключила воду, хотя хотелось стоять под тропическим ливнем вечно. Пора было выбираться из душа.
– Покажешь своего экскурсовода? – Нарочито весело спросила Ася.
– Он не мой, – перекрикивая фен, фыркнула Аня.
– Ну, это пока, а там кто знает. – Розоволосая подмигнула.
В домофон позвонили, и юная хозяйка квартиры бросилась к окну на кухне. Аня выключила фен и поспешила одеться. Она не хотела, чтобы Андрей поднимался сюда. Хитрая Асенька усадит его пить чай, чтобы рассмотреть знакомого Ани поближе и утолить свое любопытство, а им еще с экскурсией ходить по дворам. Темнеет осенью рано, а Ане не хотелось таскаться по темным улицам. В конце концов, завтра уезжать и неплохо было бы выспаться.
– Пока, – уже с лестницы крикнула Аня подруге.
Ася угукнула и выглянула в окно. Ей показалось, что молодой человек нагнулся, заглядывая под лестницу. На секунду у нее возникло чувство сомнения, смешанное со страхом, по позвоночнику пробежал холодок, но девушка усилием воли отогнала его от себя. Может, он просто шнурки завязывал? Однажды Ася видела Андрея. Месяц назад он в поисках Ани приходил к ним во двор. Но встреча эта была мимолетна, голова Аси была забита тем, что Анька осталась в прошлом, и девушка с трудом могла вспомнить его черты лица. Но ведь, не может же экскурсовод Андрей оказаться Цыганом? Или может?

Глава 8. Один небосвод на двоих
– Фух, как вы тут лазаете, по крышам этим? – Выдохнула Аня, выбираясь с чердака на покатую жестяную крышу старого шестиэтажного дома.
– Зато смотри, какие здесь закаты! – Андрей подал ей смуглую руку, вытягивая из узкого лаза – дощатой пристройки с дверцей, прямо на крыше. От пристройки по всему периметру крыши тянулся импровизированный дощатый тротуар, по которому
Закат, и правда, был невероятный. Они уже прошли по дворам вдоль Английской набережной, по шумному Невскому проспекту, миновали всю набережную реки Мойки до слияния ее с Большой Морской. Немного не доходя до улицы Труда Андрей потянул её в не примечательную арку покосившегося, под сеткой, как и особняк Тереповых, дома. Здание было расселено, поэтому никто не мог им помешать пройти в соседний тихий двор и подняться по лестнице такого же опустевшего шестиэтажного флигеля на крышу.
Аня перестала разглядывать свои грязные ботинки, к которым успел прилипнуть птичий помёт и перья, пока они пробирались через чердак, подняла голову и ахнула. Перед ней, как на ладони раскинулся Петербург. Тут и там, казалось, прямо под ногами, она видела выцветшие металлические покатые и острые крыши, которые переливались и блестели, отражая закатное солнце.
Небо, окрашенное багрянцем, бросало невероятные лучи на купол Исаакия, махиной возвышающегося прямо по курсу. Даже с высоты собор казался огромной махиной, занимавшей внушительную часть обзора. А слева за полоской Конногвардейского бульвара и Английской набережной была Нева. Вдали, за широкой водной гладью виднелись макушки домов Васильевского острова.
Аня, кажется, так и стояла с открытым ртом, забыв о том, что не одна, что за ней наблюдает Андрей.
– Я знал, что тебе понравится. – Улыбнулся он. – Сегодня лучшее время для экскурсии по крышам.
– Разве может такой закат не понравиться? – Восторженно спросила девушка.
Она еще не видела ничего более красивого, чем глубокое, осеннее небо с акварелью вечерней зари на юго-западной части небосвода.
Андрей снял со спины рюкзак и словно фокусник достал из него тонкий плед и термос с чаем. На импровизированной, невесть кем сколоченной лавочке они сидели прямо на крыше и пили свежезаваренный, горячий и сладкий чай.
– Как ты пьешь его только? – Скривилась Аня. – Приторно!
– Голодное детство, знаешь ли. – На секунду отвёл глаза Андрей, не давая понять, он шутит или всерьез. – Никак не могу привыкнуть, что сахара вдоволь.
– Надо по чуть уменьшать количество.
– На самом деле, сладость даёт силы. А тем, кто ходит по крышам, обязательно нужно много сил. – Перевел в шутку грустное воспоминание молодой человек.
– «Восемь пирогов и одна свечка», да?– Как Карлсон, – вспомнила Аня и процитировала слова из детской сказки:
Андрей будто не понял, откуда это.
– Ну ты что, мультик про Карлсона не смотрел? – Удивилась Аня. – «Сто тысяч миллионов» и «лучшее в мире привидение с мотором. Дикое, но симпатичное».
– А, ну да. – Как-то отстраненно сказал Андрей и засуетился, убирая термос в рюкзак. – Идти пора, а то стемнеет скоро. Будет холодно и самое неприятное, опасно. Ночью по крышам лучше не лазать.
Аня согласно кивнула. Ее зацепила реакция молодого человека. Но Аня решила, что люди бывают разные и имеют право не смотреть какие-то мультфильмы, не помнить цитат из них, пусть даже они и всеми любимые. Она допила приторно сладкий чай и поспешила встать, любуясь последними, ускользающим лучами солнца. На город стремительно опускалась ночь.
Так и в жизни. Мгновения быстротечны и, как ты не надейся задержать их, время бежит своим чередом. Время вообще повелитель всего, подумалось Ане. Сколько б ни было у тебя богатств и власти, никому не суждено обхитрить время. Вот и ей не удалось. Она здесь, а он там, возможно тоже любуется закатом, пусть и не с крыши. Над ними одно и то же небо, такое же синее, как и глаза Николая. И пусть между этим закатом и закатом, которым мог бы любоваться Ильинский больше ста лет, это небо помнит их двоих. Ком собрался в горле, на глаза навернулись слезы и только усилием воли Аня смогла остановить их.
– Ну, идем? – Донесся до нее голос Андрея. Он поправил очки на носу и протянул ей руку, предлагая держаться за него. Рюкзак уже болтался за спиной, сообщая о том, что им пора спускаться.
– Конечно. – Вздохнула Аня и шагнула навстречу своему экскурсоводу.
***
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
Николай тоже любовался закатом. Но не на крыше, а в квартире Гнездилова, куда он нагрянул вовсе без приглашения. Это было неприлично, но признаться честно, о приличиях Николай Павлович думал в последнюю очередь. Да и чего тушеваться, ежели Александр Сергеевич почти его родственник. Дело это вполне решеное и даже объявлено в обществе, так что никаких угрызений совести граф Ильинский не испытывал.
Открыв дверь, сыщик был несколько удивлен – не часто Николай являлся к нему домой в качестве гостя. Поспешно собрав бумаги со стола, Александр Сергеевич предложил другу располагаться.
– Все работаешь? – Со скукой спросил Ильинский, миновав стол. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Квартира надворного советника, хоть и была мала по сравнению с особняком на Галерной, окнами выходила на улицу, да еще и располагалась очень удачно – в солнечные дни в квартире сыщика всегда было светло. Вот и сейчас закатные лучи солнца путались в занавесках, придавая холостому жилищу уюта и тепла.
– Что ж мне еще делать в выходной день? – Усмехнулся Гнездилов и сменил тему. – Как вчерашняя поездка в ведомство? Удалось сделать запрос?
– Да, – нарочито бодро ответил Николай. – Теперь ответа ожидать. Думаю, старшего графа Терепова скоро отыщут. Как только станет известен его точный адрес, обязательно отправлюсь туда с визитом.
Гнездилов только кивнул согласно. Затея сия казалась ему бессмысленной. Особенно после письма Аннет, которому, Гнездилов уже и не знал, верить или нет? Весь вчерашний день он раздумывал над посланием, но никак не мог поверить в то, что сообщалось в нем. Была у сыщика мысль показать Николаю это письмо, чтобы он не питал иллюзий относительно поисков, но что-то его останавливало.
– Ты все же решился оставить службу, друг мой?
– Да, это уже совершенно решено, Александр Сергеевич. Осталось сообщить отцу и написать рапорт. Но я знаю, как к моему решению отнесется батюшка, – Николай усмехнулся, – поэтому сначала я отыщу, где укрылась Аннет, а потом пойду к нему с повинной. Ежели он даст свое благословение, то обвенчаемся и уедем в расположение. Ну, а коли не даст, так и просить благословения не стану. Грустно это, конечно, mon ami, но ничего не попишешь.
Золотистый луч пощекотал Николя кончик носа и он, щурясь, поспешил отойти от окна в глубь комнаты.
– Ну, и как ты решил провести воскресный вечер? Неужто так и будешь сидеть в халате, да перекладывать свои бумаги словно престарелая компаньонка карты в пасьянсе? – Подмигнул Ильинский. – Или составишь мне компанию в ресторации?
Гнездилов призадумался. Нянчить Николая он не нанимался, конечно, но зная его характер, боялся, что тот опять загуляет. А нынешние обстоятельства очень тому благоволили.
– Составлю, пожалуй. – Вздохнул Гнездилов и отправился одеваться.

Глава 9. Перестук колес, тоска и неожиданные чувства
Санкт-Петербург, наши дни
До отправления Сапсана оставалось буквально несколько минут. Голос в радиорубке уже сообщил о том, что посадка заканчивается и пассажирам надлежит занять свои места. Через силу Аня поплелась к своему вагону.
Провожать ее не поехал никто. Аська порывалась отправиться на Московский вокзал вместе с Аней, но девушка была непреклонна. Она итак уезжала из Петербурга с тяжелым сердцем, а сопровождай ее розоволосая, они обязательно бы развели сырость на перроне. Поэтому тепло попрощавшись с Тереповыми, Аня вызвала такси и отправилась на вокзал.
Порфирий Георгиевич отдал ей бумажку с адресом приходской церкви в бывшем имении Тереповых. Туда Ане следовало съездить и попросить осмотреть метрические книги. Договорились, что, если девушка узнает что-то о своем происхождении, она обязательно должна сообщить об этом концертмейстеру.
В отличие от вчерашнего дня, ясного и солнечного, в день отъезда в Северной столице стояла промозглая и серая погода. Низкие тучи, казалось, цеплялись за крыши. В воздухе все настойчивее чувствовалась зима. Ожидали первого снега.
Выбравшись из теплого автомобиля, Аня распрощалась с таксистом и оказалась на пятачке у торгового центра «Галерея». Здесь как всегда было многолюдно, сновали туда-сюда пассажиры, у здания вокзала уличные музыканты играли какую-то песню. Сквозь шум и гомон Аня разобрала слова, которые точно попали в ее настроение, так, что защипало в глазах.
«Ты не здесь…
Мне кажется, продолжения нет.
И в моей душе цветы осыпаются,
Мечты забываются.
Я знаю, что навсегда уже…
Остался белым снегом на моей руке,
Каплей света, шёпотом нежным в груди.
Не уходи. Я же слышу, что любовь
Твоя ещё дышит, – ты не обманешь себя.
Знаю, знаю, что любишь меня, ты меня.
Дай мне шанс забыть тебя.
Стань невидимым, забери мечты
И воспоминания. Они без твоей любви
Всю душу лишь мне изранили…» *
Проклятая сентиментальность, которая стала неотъемлемой ее частью в последний месяц. Аня помотала головой, глубоко вдохнула. Отставить слезы и грусть, пора ехать! Наверное, она выдохнет только, когда отъедет от этого невероятно прекрасного города подальше. В Москву! В Москву срочно! Аня поправила свой рюкзачок и направилась ко входу в вокзал.
Усевшись в поезд, Аня порадовалась, что ехать ей не десять часов, а всего четыре. Все-таки Сапсан – это лучший вариант добраться из Москвы в Питер по железной дороге.
Состав плавно тронулся, перрон качнулся и проехал мимо окна. Вот и всё, думала Аня. Закончилась эта поездка – самое удивительное путешествие в жизни. Надо было что-то решать с работой. Вряд ли отсутствие в офисе целый месяц понравится начальству. Ане бы тоже не пришлось по душе, если бы сотрудники вот так пропадали. На крайний случай она решила уйти, уехать в крохотный городок детства. Там и выспросить у матери подробности их жизни с папкой, а ещё выяснить, как он пропал, и попытаться понять, имеют ли они отношение к роду Тереповых.
За окном мелькали хмурые серые здания, улицы, одетые в гранит и асфальт. Где-то позади остался Обводный канал. Низкое небо нависло, казалось, над самим поездом. Интересно, а какая сегодня погода на той стороне? Снег там выпал гораздо раньше, чем здесь. Аня некстати вспомнила прогулку вместе с Натали и Сашенькой по первому снегу, сумасшедшую игру в снежки в сквере у памятника Петру. Какое выражение лица было у Николая, когда брошенный Аней снежок прилетел ему прямо в лоб. Как он целовал её потом на виду у зевак легко и нежно, едва касаясь губ. Аня с трудом проглотила комок, возникший в горле. Отвернулась к окну, пальцем провела по стеклу, очерчивая какие-то одной ей видимые узоры.
– Сударыня, я вас не побеспокою? – Спросил импозантный мужчина лет сорока, останавливаясь у соседнего кресла. – Можно присесть? Представляете, перепутал вагон.
Аня дернулась от такого обращения, но тут же взяла себя в руки. Убрала свой рюкзачок с соседнего сиденья и кивнула, мол, присаживайтесь. На безымянном пальце мужчины блеснуло обручальное кольцо. Хороший парфюм и отлично пошитый костюм дополнили картину.
– С вами всё в порядке? – Участливо спросил сосед, разглядев застывшие слезы в ее глазах.
– Да, конечно. Не стоит волноваться. Просто немного грустно. – Заверила девушка.
Уже посторонние замечают, что она сидит, готовая зарыдать в любой момент.
– С Питером всегда так. Он забирает сердце, заставляя возвращаться вновь и вновь. – Неожиданно философски изрёк спутник. Аня не нашлась, что сказать. Кивнула и отвернулась к окну.
Наушники в уши, музыку громче, а ещё лучше уснуть и проснуться уже в Москве, а своей новой прежней жизни, где она была свободной как вольный ветер, где мечтала обрести настоящую любовь. Столько всего произошло за это время, что Аня вдруг ощутила, что за этот месяц она стала старше. Прикрыла глаза, растворяясь в музыке. Ничего, перемелется, мука будет. Так отец говорил, когда она огорчалась по разным подростковым поводам. Всё проходит и забывается. И Николая она тоже забудет, должна забыть!
***
Цыган проснулся в маленькой комнатке большой, на множество жильцов коммунальной квартиры на Петроградской стороне. Где бы не приходилось ему жить в настоящем или прошлом, он всегда довольствовался малым. Главным была его цель, а все эти мелочи вроде квартир и машин – совершенная чушь. Так он думал, когда снимал комнату в этой коммуналке. Мог позволить себе большее, но к чему? Надолго он нигде не задерживался, вся жизнь его напоминала гонку. Но сегодня, наверное, впервые за много лет спешить было некуда. То, к чему он стремился долгие годы, лежало сейчас на столе в коробке из-под монпансье. Думая об этом, он даже смутился. Куда теперь бежать? Кого ловить? Какие планы строить?
Перстень у него, и можно уничтожить его или же переместиться в прошлое и зажить там своей жизнью, которую давно уже он подчинил постоянным поискам. В этом был смысл его жизни – вернуть кольцо и отомстить проклятому концертмейстеру.
Весь парадокс заключался в том, что теперь, после обретения перстня смысл этот он потерял. Больше не нужно было догонять и вынюхивать, строить планы, как найти и заполучить бесценный артефакт, который вечно ускользал из-под носа. Чем теперь заниматься?
В прошлом ему не было места. Зная, чем все закончится через пяток лет, Цыган был бы сумасшедшим, если бы решился остаться в Российской Империи накануне Первой Мировой, Революции и Гражданской войны. Да и будущий Советский Союз был для него не лучшим вариантом.
Остаться здесь? Можно и остаться, только и это невообразимо скучно. Конечно, что будет дальше в современной России, он не знал – кольцо перемещало строго на 110 лет, часы же доживали свой век и была опасность застрять не в самом лучшем времени. Трещина на стекле стала глубокой, расползлась паутинкой по циферблату. Но дело было даже не в этом. Цыган устал. Как псих-одиночка он рыскал по следу Терепова столько лет, а теперь, получив заветный перстень, не понимал, что ж ему делать дальше. Все теряло смысл и меркло.
Кроме, разве что вчерашнего дня. Невероятный закат, крыша, сладкий чай в термосе и эта вздорная и притягательная девчонка с мелодичным именем Аня заставили его на миг ощутить острую пустоту от того, что жизнь его была лишена все эти годы любви, близких друзей, семьи.
Отца застрелили при попытке к бегству по пути на каторгу, бабка ненадолго пережила его. Оставалась множественная родня, да где она? Скитается по свету, как любой цыганский табор. Столько лет уж миновало, как в последний раз он, Андрейка, ныне для всех малознакомых Цыган, видел сородичей. Затерялся путь кибиток среди степей и равнин, иные из табора осели в дальних землях. Многих из тех сверстников, с кем воровал он по деревням и городским ярмаркам, с кем жег костры по ночам, с кем пел цыганские песни, уж сгинули. Оставалась еще сестрица, но думать о ней Андрей не хотел – предателей вычеркивают из жизни, словно их и не было никогда.
Это он все молод на лицо, хотя сам Андрей давно уж не юнец. Месть и обида перемешала все карты его жизненной колоды, переставила их местами. Судьба-злодейка помотала его по мирам, забрасывая то вперед, то назад. Время для Андрея остановилось. Лет десять назад заметил он, что внешность его не меняется. Он не старел, словно застрял в одном возрасте, и в зеркало на него смотрел человек с виду чуть за тридцать. Но душа его была стара. И хотелось ей как любой пожившей душе покоя, тепла и заботы. Но кто даст тебе тепло, ежели всю свою жизнь ты как пес безродный шатаешься по горам и долам? А может, есть еще шанс? Есть еще право на счастье? Или слишком нагрешил, не гнушаясь ради цели ни убийством, ни грабежом?
Андрей тяжело вздохнул и потянулся за мобильником. Погруженный в свои мысли, сам не заметил, как зашел в галерею с фото. С прямоугольного экрана на него смотрела задумчивая девушка в лучах багряного заката. Щелкнул вчера незаметно, пока Аня пила горячий чай. Столько раз он сталкивался с ней и каждый раз эта девчонка удивляла его своим характером, бесстрашием, вздорностью и упрямством. Ни разу она не сдалась, ни разу не испугалась или могла не подавать виду, что страшно.
Яркая, словно вспышка, волна тепла всколыхнулась в душе. Именно это странное чувство заставило его предложить ей сделку. Сам разозлился на себя за эти тревожные ощущения, но если раньше он мог переключить свое внимание на цель, то сейчас даже ухватиться было не за что.
Он помедлил, борясь с самим собой, а потом зашел в мессенджер и написал «Счастливого пути». Поскорее нажал на значок самолетика, чтобы не раздумывать, не засомневаться, не грызть себя потом. Телефон послушался и мгновенно отправил весточку. «Ну и дурак ты, Андрейко», твердил разум. А на душе впервые за столько лет стало тепло – от волнения, предвкушения и ожидания ответа. Прошла бесконечно длинная минута, другая, а потом только что погасший экран осветился уведомлением. «Спасибо, а тебе хорошего дня. И чай лучше пить без сахара)))», поведал аппарат. Андрей улыбнулся. Он раздумывал над сообщением, когда вдруг поймал себя на мысли, что у него есть примерно месяц жизни здесь, пока в следующее полнолуние можно будет уйти через кольцо в прошлое. Целый месяц! Кажется, еще никогда он не радовался, что остался где-то на целый месяц.
*Гузель Хасанова – «История любви»

Глава 10. Невыносимые будни и миражи
Потянулись невыносимые будни. И вроде бы дни были заполнены под завязку событиями и делами, но неотступно за Аней следовали мысли. Только отвлечешься, только сядешь в метро, только запустишь ставший невероятно тоскливым плейлист, как мысли наваливались, заполняя собой ее всю, не давая выдохнуть, не позволяя просто жить. Не жизнь, а мучение.
Удивительным образом для Ани ее выходка с исчезновением на целый месяц закончилась благополучно. Начальник, лысоватый и грузный, но добрый Максим Витальевич недоуменно посмотрел на нее, но выслушав пространное объяснение, что она перегорела и потеряла ориентиры в жизни, он благосклонно закрыл глаза на выкрутасы Ани, оформив отсутствие днями без сохранения заработной платы. Все-таки она была неплохим менеджером и терять сотрудника ему не хотелось. Нового еще найти надо.
– В следующем месяце план больше будет.
Аня кивнула. Кто знает, будет ли она работать здесь через месяц?
***
Ася вертела в руках кольцо. Все-таки оно было волшебное – манило, завлекало, как-то кольцо всевластия из известного фильма. Совесть ее грызла, конечно, но лишь отчасти. Аргументировала тем, что Аня все равно уехала, а Цыгану так и надо. Наверное, он поймет, что его перстень – подделка, но Ася легко его отдаст, только выручит Ивана. Он так и не объявился, и Ася была на сто процентов уверена в том, что он остался в прошлом. Зная упрямый характер Ивана, девушка решила сама с ним поговорить. А без кольца она никогда не могла бы этого сделать. ТО, что своим обманом она подставляет Аню, розоволосая племянница Порфирия Георгиевича предпочитала не думать. Она успеет. Она просто вернется в 1912 год и поговорит с Ванькой, убедит его убираться оттуда навсегда.
Нужно было что-то решать с дядей. За последний месяц Порфирий Георгиевич заметно сдал. Оно и немудрено, столько сил душевных он потратил на сохранение особняка, буквально жил этим последние несколько лет. Сейчас же, добившись отсрочки, из него словно выпустили воздух, совсем как из воздушного шарика. Асе еще предстояло поговорить с дядей о том, где он решил остаться. Возвращаться в прошлое было опасным. Даже если Гнездилов и прекратит их преследовать, впереди не самые приятные события истории. Но и здесь дядя чувствовал себя неуютно. Девушка видела, как даже походка менялась у концертмейстера, как только он выходил из дворницкой на Пятой Рождественской. Там он был дома. Надо ехать к папеньке, решила Ася. Он уж точно или придумает, как быть, или уговорит брата. Путешествие на той стороне было проблематичным, ибо переходить во времени можно всего один-два дня, а дорога из Петербурга до уездного городка в Орловской губернии займет несколько дней. Но с другой стороны можно поехать и на месяц. Там как раз Рождество, подумала Ася. Как давно она не была дома на праздники. Отец ее ждет. Надо уговорить дядюшку на путешествие. Вряд ли кто-то надумает искать их в провинции. Правда, дядя еще не знает, что Ася выкрала кольцо. Ох, и рассердится же он! Но дело уже сделано, назад дороги нет. Определившись с планом, она словно выдохнула. Наконец-то, появилась какая-то ясность.
***
С возвращения Ани прошло уже больше двух недель. Москва готовилась к праздникам. Префектуры наряжали ёлки, украшали фигурами и инсталляциями районы и площади. Повсюду огни и праздничная иллюминация, везде счастье, звонкий смех и ожидание чуда. В воздухе пахнет пряностями и корицей.
Ане же было тошно. Каждый новый день словно копия предыдущего. Сегодня такое же безрадостное, унылое и серое, как вчера и как завтра. Работу выполняла машинально, поездки домой на автопилоте – музыка в уши или книга, которую она так и не дочитала, каждый раз усилием воли заставляя себя вникать в смысл написанного. И не могла. Мысли тут же убегали далеко, путались, воспоминания накрывали с головой. Аня не понимала, что происходит с ней.
По ночам ей снился один и тот же сон без начала и конца. Она плещется в какой-то субстанции, как в болоте, вязком киселе, но не может выйти из него. Дышать всё труднее, звуки всё более приглушенные. Люди ходят мимо неё и не замечают, что она попала в трясину. А на ногах будто по пудовой гире, что даже шага не сделать. Аня пытается кричать, но крик её безмолвный и оттого ещё более страшный.
А потом появляется Николай, она узнает его по бездонным синим глазам. Девушка хватается за него, чтобы спастись, вырваться из цепкой, вязкой субстанции. Николай целует её в нос, совсем как тогда у Медного всадника, обнимает и Ане становится так спокойно, словно не было никакой трясины. Дышать легче, ей так спокойно в руках любимого. Николай улыбается ей так, что сердце выпрыгивает из груди от счастья. Он обнимает её так явственно, что, проснувшись впервые после этого видения, Аня почти физически ощущала, что он был с ней. Запах табака еще щекотал нос, а в воздухе витал одной ей знакомый запах его кожи. Но в пустой съемной квартире в панельке на окраине она была одна, и оглушающая тишина навалилась на неё, как только неугомонное сердце перестало бешено рваться в груди.
Так и до «дурки» недалеко, думала Аня, проснувшись после очередного такого сна. И безумно жалела, что отдала перстень Цыгану. Будь кольцо у нее, она бы плюнула на все условности и вернулась бы в прошлое. И пусть на роль любовницы, содержанки, гувернантки Сашеньки, кого угодно – всё это не имело для Ани теперь ни малейшего значения. Но перстня не было и мечтать о возвращении даже смысла не было.
Аня всё думала, что сделал с кольцом Цыган? Уничтожил? А может, чахнет над ним, как Кощей над своим златом? Да и какая по сути разница? Перстня нет и точка. Зато есть воспоминания, выворачивающие душу наизнанку, запахи, грустные песни.
Несколько раз она порывалась почитать об Ильинских в интернете. Как сложилась их судьба? Что стало с ними в горниле Революции? Прикинув, в каком году Николай родился, Аня ввела данные в поисковую строку и браузер выдал кучу всяческой информации. В основном ссылки были на старшего графа Ильинского. В самом низу первой страницы Аня увидела выдержки из какой-то статьи. С огромным волнением она успела прочесть: «Николай Павлович Ильинский, граф, родился в 1883 году в г. Санкт-Петербург, Российская Империя, служил при канцелярии Сыскной полиции, в 52 драгунском Нежинском полку, в 1913 году женился…».
Дальше статья обрывалась и нужно было перейти по ссылке, чтобы прочитать продолжение, но Аня не смогла. Дыхания не хватило, руки задрожали, ладошки вспотели. Девушка щелкнула по крестику в верхнем правом углу, и поисковик закрылся. Больше она не рискнула искать. Иначе совсем с ума сойдёт.
Но кроме снов и навязчивых мыслей, преследующих Аню, с нею приключилась совсем уж странная история. В тот день она ушла с работы пораньше под предлогом внешней встречи. До Нового года оставалось всего ничего, работать совершенно не хотелось. Аня выбралась из своего безликого стеклянного офиса и поехала в центр. Вышла из подземки на Павелецкой и пошла по Садовому пешком куда глаза глядят. Её охватило дикое желание бросить всё и купить билет в Питер. Тем более Андрей настойчиво звал, грозясь приехать в Москву и увезти её насильно. Аня смеялась его угрозам, поддразнивала своего нового знакомого и читала ему лекции о вреде сахара.
Вот и сейчас она шла по Пятницкой в сторону Кремля, пила свой любимый латте и фотографировала уютные уголки центра, чтобы отправить Андрею. Это были ее аргументы, почему стоит оставаться на Новый год в столице. Кафешки и бары, коих на Пятницкой не счесть, блистали рождественским убранством, зазывая гостей.
Впереди Аня увидела столпотворение, но поначалу даже не придала этому значение – на Пятницкой всегда было многолюдно. Подойдя ближе, она увидела посреди улицы толпу народа, заграждение, обилие техники и аппаратуры. А там, за людьми на крохотном опустевшем пятачке гарцевал всадник на лошади. Конь бил копытами и рвался прочь. Верхом на коне восседал всадник, увидев которого жаркая волна пробежала по её спине, ноги ослабли и затряслись в коленях. Так не могло быть, не могло! Верхом на коне с отличной выправкой в синем офицерском мундире Аня увидела Николая. Под головным убором выбилась прядь пшеничных, чуть вьющихся волос. Аня успела заметить хорошо очерченный профиль, прямой нос, знакомый подбородок. Мужчина натянул поводья, пришпоривая коня и Аня, совершенно перестав соображать, кинулась сквозь толпу к мужчине.
– Николай! – Прошептала она и как безумная ринулась ему навстречу.
– Человек в кадре! – Заорал кто-то в громкоговоритель и грязно выругался.
С кресла, так нелепо установленного посреди зимней улицы, поднялся человек и замахал руками, матерясь. Аня была уже рядом, когда конь заржал и поднял всадника на дыбы, испугавшись неожиданно появившейся Ани. Мужчина справился с конем, пришпорил его и спрыгнул на землю.
– Девушка, что ж вы под копыта бросаетесь? – Недовольно высказался актёр, которого Аня приняла за Ильинского.
Нет, это был не он. Вблизи это было очевидно. Аня отшатнулась, бормоча:
– Извините, я обозналась.
Мнимый офицер фыркнул и отвернулся, ища глазами режиссера. Аня попятилась прочь, выбираясь из толпы ассистентов, гримеров, каскадёров, операторов и осветителей.
– Такой кадр мне испортила, дура! – Услышала Аня вслед ругательства.
Слезы выступили на глазах. Но ей даже обидно не было, она и правда, дура. Кинулась на мужика, увидев, как он держится в седле. А воображение сыграло с ней злую шутку, подсунуло иллюзию, на секунду нарисовав Николая на месте актёра. Как уставший путник в пустыне видит миражи, так и она увидела того, кого в этом мире встретить не было никакой возможности.
Аня бежала прочь, а слезы лились по щекам сами собой. В какой-то момент она остановилась и, прижавшись спиной к стене какого-то дома, зарыдала, что есть мочи. Все, что копилось в душе с момента приезда из Петербурга, с момента, когда она закрыла дверь в чертов чулан в дворницкой и повернула кольцо, вылилось потоком, горьким и шумным. Мимо сновали люди, никто не обращал на Аню внимания, но так даже лучше.
Вдоволь наревевшись девушка зашла в ближайшее кафе, чтобы умыться и заказать новый кофе. Свой латте она бросила, когда бежала к мнимому Николаю.
В тот день Аня решила, что надо уезжать. Сил ее больше не было.
Недовольный начальник кое-как подписал её заявление.
– Что с тобой творится, Иванова? – Сжав тонкие губы в ниточку, обеспокоенно спросил он. – Поезжай, конечно, но знай: после новогодних праздников или ты начинаешь работать как все, или сама понимаешь – мне такие сотрудники не нужны.
Аня кивнула. Она почти созрела на увольнение. Но дала себе малюсенький шанс вернуться в Москву после праздников. Поехать к маме, отоспаться, окунуться в уют дома, навестить город детства. Выветрить из памяти все, что связано с Ильинским, заменить воспоминаниями о папке, школе, детстве. Пора было заняться гербом и посмотреть метрики. Бумажка с адресом приходской церкви, выданная Порфирием Георгиевичем, так и лежала в кармане ее сумки. Здесь, в столице она скоро с ума сойдёт.
В ближайшую пятницу Аня купила через интернет билет на автобус в маленький городок, где жила мама. Убежав с работы на час пораньше, заскочила на съемную квартиру за вещами и подарком для мамусика и отправилась на вокзал. Междугородние автобусы несколько лет как отправлялись с новеньких автовокзалов на окраине столицы. Это было удобно – не приходилось тратить час, а то и два, пытаясь выбраться в пятничные пробки из города.
Аня уселась на свое место и по привычке включила музыку. Впереди – четыре часа дороги. Пережить это время, а там все будет иначе. Почему-то Ане казалось, что именно дома ей станет легче.

Глава 11. Томительное ожидание и невеста на выданье
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
Как можно описать ожидание? Когда каждое мгновение, каждая секунда времени подчинена томительному, выматывающему чувству – когда нужно всё время ждать. Николай безропотно ждал две недели, оправдывая вестовых и почту, халатность и незаинтересованность служащих в ведомстве. Это его судьба решалась, а другим не было никакого дела до того. Они спокойно жили, ели и спали. В отличие от Николая.
Николай перестал есть. Он чём-то питался, но спроси его, мил человек, что вчера было на ужин, и он бы не смог внятно ответить. Он и спать теперь нормально не мог, ибо снились какие-то странные сны, больше похожие на горячечный бред. После них Ильинский вставал разбитым и уставшим, словно не отдыхал вовсе, а прошагал маршем много верст.Он существовал сам по себе, по инерции. Ничто не радовало его, не интересовало. Он был весь обращён в ожидание. Но вестей из ведомства не было, граф Терепов тоже не спешил с ответом, и надежда найти Аннет по горячим следам таяла с каждым днём.
Спустя неделю после всех событий, Николай приехал к обеду чуть раньше обычного и застал в гостях у матери двух кумушек, одна из которых была тёткой Катеньки Вяземской. Их соседи по имению, Вяземские были довольно богаты и родовиты. Николай помнил их дочерей – ровесниц Натали Лизу и Катю, которым в этом сезоне предстояло впервые появиться при свете. Маменька, надеясь на невероятное, всё чаще упоминала о старинных соседях. А нынче она решилась пригласить Вяземских в гости, да на обед, чтобы Николай непременно встретился с девицами. Все её ухищрения были как на ладони, и Ильинский лишь скривился, увидев в гостиной престарелую сплетницу, графиню Вяземскую с племянницами.
Проскользнуть в кабинет незамеченным не вышло, матушка заметила его появление и позвала пройти к ним. Старая графиня Вяземская принесла на хвосте очередные сплетни и сейчас самозабвенно их пересказывала.
– А я и говорю, Амалия Фридриховна, – обернулась она к другой гостье. – Разве ж можно так себя вести в приличном обществе, чтобы родной муж не выдержал и выпорол тебя как крепостную девку.
– И не говорите, Агриппина Михайловна, – ужаснулась склочная баронесса фон Зальц и обернулась к матери. – Да её выпороть надобно было за одно то платье, в коем она явилась на ваш вечер, голубушка Татьяна Александровна. Александр Евграфович долго терпел, но и он не ангел же небесный. – Закатила баронесса глаза. – Что ни говорите, а нравы совершенно переменились и не в лучшую сторону, смею заметить.
Матушка неопределённо повела плечами и не ясно было, соглашалась она с данным утверждением или нет. Николя понял, что речь шла о Лилит. Специально ли графиня затеяла пересказ слухов о княгине Оболенской перед ним, он не знал наверняка, но догадаться было не сложно.
Николай не подал виду, что понял, о ком речь. Натянув на лицо милую улыбку, он поприветствовал дам, слегка касаясь губами протянутых рук. Осведомившись здоровьем матрон, он отошёл к юным барышням, которые шушукались с Натали в другом углу гостиной. Конечно, Натали была в центре беседы. Она на правах невесты рассказывала подругам о последних новинках в свадебной моде. Это был ее триумф, как женщины – готовиться к свадьбе. Обе Вяземские слушали Наташу, разинув рот.
Заприметив Николая, сестры стушевались. Николай галантно поклонился барышням, легко коснулся губами их кружевных перчаток на тонких ручках. Младшая Лиза открыто улыбалась ему. Она была еще сущим ребенком четырнадцати лет и не владела в полной мере искусством обольщения мужчин, коим обучались девушки в надежде однажды заполучить в мужья лучшую партию. В глазах Кати же можно было прочесть целую бурю из чувств – от смущения до радости, что ей удалось увидеться с ним.
Николай поддержал ничего не значащая беседу, а сам всё думал о Лилит. Нет, даже ежели слухи – правда и ей досталось от муженька плетью, ему было её не жаль. Она, действительно, вела себя слишком вольно. Но все-таки быть выпоротой собственным мужем – неслыханно. С каким сердцем теперь она продолжит жить с князем? Несмотря на мысли обо всём этом, желания увидеться с нею у Николя не возникло. Лилит – перевёрнутая страница. Кто ж ей виноват, что она совсем забылась и вела себя неуместно, позоря супруга?
Под предлогом неотложных дел Николай кое-как вырвался из девичьего общества. Нельзя сказать, что Катенька Знаменская была ему противна. Просто это была не Аннет. А с некоторых пор все мысли в его голове принадлежали одной женщине – той, что исчезла так же стремительно, как и появилась в его жизни.

Глава 12. Дома и стены помогают
Липецкая область, г. N., наши дни
Мама ждала. Перед отъездом Аня написала ей, поэтому, когда спустя четыре часа дороги в довольно свежем Икарусе, Аня вышла на автостанции родного городка, там её встречала мама.
Холодный, почти зимний ветер трепал её платок и выбившиеся чёрные кудряшки волос развевались на ветру. Мама будто постарела. Аня почувствовала укол совести: нельзя так надолго уезжать!
А потом были тёплые объятия, старенькое такси, чай и вкуснейшие пирожки с джемом и долгие разговоры почти до утра. Аня рассказывала о том, как жила последние полгода, как ездила в Питер. Конечно, она не стала рассказывать о том, что с ней произошло – вряд ли ей кто-то поверит. Мама говорила мало, больше слушала да подсовывала новую порцию пирожков на тарелку и подливала чай.
Когда глаза уже слипались, а старые часы с кукушкой пробили пять утра, они улеглись. Аня лежала на своей девичьей постели в крохотной комнатке, где столько было прожито, столько хранилось воспоминаний, мечтаний и влюбленностей. Плакаты с популярными артистами, диски, старенький компьютер на столике у окошка. Мама ничего не выбросила, не переклеила, не убрала. Оставила Анькин мир таким, какой он был в её детстве.
В окошко светил тусклый фонарь с площади. Их дом двухэтажный, купеческий стоял на небольшом пятачке у старой водонапорной башни прямо в центре городка. Эта башня была Аниным маяком. Сколько историй выдумала она, глядя в окно на эту башню, сколько фантазий родилось в ее голове. Башня была и маяком, у которого нежная принцесса ждала своего мужественного принца; и рубкой, откуда были видны проплывающие мимо пиратского острова богатые торговые корабли. Все зависело от истории, которую придумывала Аня, сидя в своей комнатке у окошка и любуясь башней.
Перед башней, прямо у дома раскинулся небольшой скверик, центральным объектом которого был небольшой фонтан. За водонапорной башней вверх тянулась главная улица. Она упиралась в площадь, прозванную Красной. Здесь, рассказывал папка, в старые времена проводились всякие гулянки и ярмарки. Все мятежа и восстания тоже проходили на этой площади. За площадью виднелась пожарная каланча середины позапрошлого века и вход в городской парк.
Аня смотрела в окно, на занавески в цветочек, по памяти воссоздавая облик городка и словно перерождалась. Её израненная, измученная душа нашла, наконец, уединение и обрела шанс излечиться. Нет, она не перестанет любить Николая, но теперь она дома, а дома, как известно и стены помогают.
В первый свой день дома Аня отсыпалась. Проснувшись и ощутив аромат завтрака из кухни, Аня поняла, что жутко голодна. Она по-настоящему хотела есть. В последнее время девушка впихивала в себя еду, как топливо.
Мама уже ждала ее за столом, разлив по чашкам невероятно крепкий и притом сладкий кофе. Так заваривать кофе умела только она. Папка называл этот напиток колдовским, а мать смеялась. Никак иначе она кофе не пила.
– Опять сладючий пьешь, – Аня отхлебнула из маминой кружки. – Прямо как один мой знакомый из Питера.
– А ты не суйся в чужую чашку. – Шуточно выговорила ей Наталья Григорьевна. – Для тебя сливки на столе стоят.
– Угу, – промычала Аня, торопливо сунув в рот тончайший ажурный блинчик.
– На рынок пойдем? – Спросила мама. Аня кивнула.
Удивительное чувство – не нужно никуда спешить, можно болтать, делать дела по дому, гулять по городу. Впервые за много лет Аня ощутила себя маленькой девочкой, которой не надо на работу, не надо выполнять план, не надо бежать как белка в колесе по кругу. Да, это было временно, работать тоже нужно, но все больше Аня склонялась к тому варианту, что она найдет работу в родном городке и будет жить не шумной, слишком быстрой столичной, а размеренной и неторопливой жизнью маленького городка.

Глава 13. Приход сельской церкви
Спустя пару дней после приезда, Аня поняла, что отдохнула уже настолько, чтобы заняться делами. Нужно было выяснить, что за крестик с вензелем Тереповых покоился на ее груди.
Мама неожиданно была не рада разговору. Аня специально зашла издалека, вспоминая тот самый день рождения, когда папка вместо ожидаемого новенького смартфона подарил ей крестик. И хотя события эти произошли не так давно, а всего лишь семь лет назад, Наталья Григорьевна отмахнулась, неожиданно разозлившись. Аня не понимала такой перемены в ее настроении. Поразмыслив, она связала это с воспоминаниями об отце и поэтому разговор свернула. Но это временно, как ни крути, тему поднимать придется. Если Аня не найдет никакой информации в метрических книгах, придется пытать мать, чтобы рассказала об отце. Почему Аня не знает ни одного родственника с его стороны? В детстве мама говорила, что все они были против нее и поэтому они с папкой уехали далеко и не общались ни с кем. Но это же невозможно, чтобы вообще ни о ком ей было неизвестно.
Вышла у них не ссора, конечно, но неприятный осадочек остался. Что такого в упоминании об отце, если мама начинает раздражаться? Именно поэтому, когда Аня собралась ехать по адресу, написанному на бумажке, маме об этом она решила не говорить. Сказала, что пойдет на весь день к однокласснице Светочке, у которой недавно родился второй ребенок.
– Вот и сходи, – нравоучительно сказала Наталья Григорьевна. – А то под тридцать лет, а ни мужа, ни детей нет.
«Боже, все мамы что ли такие», усмехнулась Аня и, сдерживая улыбку, с серьезным видом вышла из дома.
До нужного села добраться труда не составило – Аня просто вызвала такси, отойдя на сотню метров от дома. Когда разудалый парень на свежем авто российского производства привез ее в нужную деревню, Аня с удивлением обнаружила, что никакой церкви на этом месте нет. О Никольской церкви, построенной некогда всем миром на народные деньги, напоминал лишь памятный крест. И что же делать, с паникой подумала Аня. Не думала она, что все закончится вот так. Да и Порфирий вряд ли следил за историей церкви в течение времени. В 1912 году этот храм стоял на своем месте. Его разобрали в 30х годах прошлого века и кирпич пустили на строительство школы. Обо всем этом Ане поведал временами пропадающий интернет. Не самая печальная участь, хорошо, что не взорвали. Аня вздохнула. Дело принимало неожиданный оборот. И что делать дальше, Аня не знала.
На помощь Ане неожиданно пришел таксист. Увидев откровенное разочарование на лице девушки, которой зачем-то понадобилась церковь в селе на окраине района, он сжалился над ней и решил помочь хотя бы советом. Совет этот пришёлся как нельзя кстати.
– Так можно до сельсовета доехать, – предложил он, – или как они там сейчас называются, поселковые администрации, кажется.
Аня ухватилась за эту мысль. Конечно, как она сразу не догадалась! А то решила уже, что на этом поиски документов можно свернуть.
До администрации было пару сотен метров. Добрые жители подсказали городским гостям, где в их деревне находится средоточие власти. Неугомонный таксист последовал за Аней. Ему и самому было интересно довести дело до конца.
Достучавшись, наконец, до сотрудников, которые даже не извинились за то, что в официальные часы работы вход к избранникам власти был закрыт, тётушки повыглялывали из кабинетов, чтобы своими ушами услышать необычную историю.В поселковой администрации царило сонное царство. Для небольшого села работа в данной организации означала статус, связи и вес в обществе – одним словом, власть.
Аня как можно более последовательно рассказала о том, что привело ее к власть имущим.
– И так как старой церкви нет, я бы хотела узнать, где могут храниться метрические книги? – Закончила девушка свой рассказ.
– Какие книги? – Переспросила сотрудница, взирая на стоящую перед ней Аню сверху вниз. Кажется, рассказ девушки занимал тетку гораздо меньше, нежели разглядывание городской гостьи.
– Метрические, по-другому церковно-приходские. В них записывали рождение и смерти церковного прихода, то есть жителей села.
– Это в ЗАГС вам, наверное. Или в архив. – Пожала плечами собеседница. – В любом случае, у нас таких материалов нет.
Аня разочарованно вздохнула. Вот опять – или, или. Так в архив или в ЗАГС, начинала она раздражаться. Но требовать ответа от тетки из поселковой администрации она не могла, а потому оставалось только мило улыбнуться и поблагодарить.
– Худо дело, – в подтверждение ее мыслей резюмировал таксист. – Значит, документы в городе.
– Знать бы еще, где именно в городе. – С досадой отметила Аня.
Перспектива шататься от одной инстанции к другой была не радужной. Во-первых, это займет гораздо больше времени, чем есть у Ани, а учитывая предстоящие праздники, миссия вообще становилась мало выполнимой. Но Аня боялась даже не этого. В конце концов, она все равно, ведь, собиралась увольняться. Проблема заключалась в другом. Если в церковном приходе Аня еще надеялась встретить сочувствие и желание помочь, то обращение в официальные органы, такие как ЗАГС и архив, обещали бюрократические проволочки и, самое главное, они могли потребовать четкую аргументацию, зачем ей данные документы понадобились. Ответить на эти вопросы девушке было нечего – научным сотрудником, изучающим архивы, она не являлась, а родственные интересы еще нужно было подтвердить. А как подтвердить, если к Тереповым формально Аня Иванова никакого отношения не имела? Не придешь же и не скажешь: мне кажется, мои предки из дворян, разрешите это проверить, порывшись в архивах.
– А поедем в соседнее село? – Вдруг предложил ее водитель.
Аня насторожилась. Зачем? Не маньяк ли он часом? Или хочет просто заработать сверх тарифа за катание туда-сюда?
Видимо, мысли ее были такие явные, что, взглянув на девушку, таксист вдруг рассмеялся:
– Да я помочь хочу! Не каждый день клиенты с подобными историями попадаются. Священник храма в том селе моих детей крестил, жена у меня оттуда родом. – Пояснил парень. – Вдруг он поможет чем.
Особенно ни на что не надеясь, Аня согласно махнула рукой. Ну, заедут по пути в город в соседнее село, ну, будет поездка стоить еще чуть дороже – ну, не месячную же зарплату ей придется заплатить за эти покатушки, а значит, можно и заехать. Какая уж теперь разница!
***
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
На улице опять мело. Какая ранняя и холодная зима в этом году, начиная с октября периодически заметает, думал Иван, возвращаясь с очередной заводской смены. Почти месяц миновал с того времени, как ушел Цыган. Обещался вернуться через пару дней, да все болтался где-то. Но Ивану это было даже на руку, никто не помешает воплотить план в жизнь.
Отныне он ни на кого не надеялся, никого не ждал. Есть ли ячейка, нет ли ее – ему было теперь все одинаково. Наконец-то, он обрел свою цель, свое дело. Не взирая на решения Цыгана, он будет воплощать свой план в жизнь.
Квартира, на которой Иван жил последние недели, была еще не засвечена. Да и Гнездилов, как успел сделать выводы Плут, перестал искать следы террористов. За обнаружение схрона он был награжден и, к счастью для Ивана, отчего-то считал, что с этим делом покончено.
А Плут не сидел без дела – организовывал новый схрон, таскал туда недостающие материалы и планировал дату теракта. Бить он решил по большой шишке – новому министру, а потому приготовиться нужно было основательно. Почему Плут выбрал своей целью графа Павла Андреевича Ильинского? Имелись у Ивана к нему и свои личные счеты. Именно граф выкупил особняк Тереповых на Галерной, именно из-за них семье Плутовых пришлось уехать в поместье вслед за хозяевами. В представлении Ивана, кабы не Ильинские, было бы у него гораздо больше возможностей. Да и недолюбливал старого графа Плут. Слишком уж снисходительно он смотрел на окружающих, а Ваньке приходилось унижаться, дабы получить хоть какую-то работу. За него просил дворник, а чувствовать одолжения Иван не любил.
Когда цель и средства были определены, жизнь приобрела для Плута ясные и четкие ориентиры. Это его радовало – есть ради чего жить и делать дело. Это вам не праздная жизнь в будущем, которой так манила его Аська. Теперь и он сможет быть полезен товарищам.
***
Липецкая область, г. N., наши дни
Отец Сергий, настоятель Успенского храма большого села, раскинувшегося на берегах речки с чудным названием Воргол, встретил их ласково. Час службы еще не настал, и батюшка только готовился к вечерней проповеди.
Выйдя на звук клаксона, оповещающего о прибытии к нему в дом гостей, он поздоровался с путниками и с доброй улыбкой пригласил их пройти в дом.
Ане было неудобно беспокоить духовное лицо. Ей казалось, что все это не имеет особого смысла. Чем может помочь священник одной церкви пусть даже и крупного села? Но отказаться от гостеприимного приглашения было еще более неудобно. Поэтому Аня и Юра, как выяснила, наконец, девушка, разулись и прошли в скромный деревенский дом.
На шум из кухни выглянула приятная женщина с круглым лицом и покрытой головой и, видимо, привыкнув к подобным посещениям, поприветствовала гостей и быстро спряталась обратно, занявшись своими делами. Аня догадалась, что это жена священника.
Говорили они недолго. Аня повторила свою историю, рассказав, что ищет всякое упоминание о роде Тереповых, так как имеет крестик с фамильным гербом на обороте. Батюшка внимательно выслушал ее сбивчивый рассказ и спокойным, размеренным голосом сказал:
– Вот что, дорогая Анна, я могу вам сказать. Все метрические книги нашего уезда были переданы в архив района. Это я со знанием дела заявляю, так как сам в бытность свою студентом исторического факультета, данным вопросом интересовался. Да и диплом мой был посвящен духовной жизни нашего края как раз в те самые годы – Первой Мировой и Революции. В архивах я бывал, но так давно это было, сами понимаете, сейчас мне в них доступа нет. – Аня расстроенно вздохнула, явив тем самым свои чувства собеседникам. Она так и знала, что вся эта поездка в дом священника не имеет смысла. Только батюшку отвлекли от дел.
– Но не спешите вздыхать так горестно, – улыбнулся отец Сергий и мелкая сеточка морщинок пролегла вокруг глаз. – Я знаю, кто сможет вам помочь. Одна из сотрудников архива часто бывает у нас в храме, мы дружны с нею много лет. Думаю, она не откажет вам в просьбе.
С этими словами он взял лист бумаги и записал на ней номер телефона и инициалы нужного человека.
– Благодарю вас от всей души! – Радость Анину было не скрыть. Она готова была кинуться в объятия к отцу Сергию, но только из воспитания так не сделала.
Тепло распрощавшись со священником, Аня и таксист Юра поехали обратно в город.
– Я же говорил, что он поможет, – весело крутил баранку новый приятель.
В машине играло радио, печка гудела, прогревая воздух в салоне. Дорога убегала вперед, выписывая впереди причудливые вилюшки. Снега почти не было, лишь поля чуть припорошены. Аня расслаблено прикрыла глаза. Несмотря на целый день скитаний, девушка чувствовала себя абсолютно счастливой. То ли верила в то, что ее ждет успех, то ли разговор с батюшкой возымел такое действие, но впервые за много дней она успокоилась.

Глава 14. Жизни и судьбы в сухих архивных строчках
Несмотря на близость Нового года и всеобщее праздничное расслабление, Аня смогла попасть в архив. Телефон, записанный на бумажке рукой доброго отца Сергия, принадлежала прекрасной женщине по имени Галина Михайловна, которая работала в архиве много лет. Она сразу поняла, что нужно Ане и разрешила заглянуть в хранилище в частном порядке. Вооружившись коробкой вкуснейших конфет, через день после поездки Аня стояла на крыльце архива.
Удивительно, но прожив столько лет в маленьком городке, Аня знать не знала, где находится всеобщее хранилище документов. Обычно в архив не приходят на аудиенции, это же не ЗАГС, а потому мало кто вообще знает, где он находится, если нет необходимости в него обращаться.
Вот и в архиве их городка было тихо и пустынно. Только множество комнат, сплошь заставленных шкафами, в которых хранились всевозможные документы – истинные свидетели времени. Оставив Аню возле нужной полки, Галина Михайловна отправилась пить чай с конфетами, принесенными девушкой.
В архиве даже пахло по-особому. Постаревшие папки с документами, пожелтевшие края страниц справок, выписок, рекомендаций. На отдельной полке хранились метрики всех уездных церквей. Аня нашла нужную книгу и открыла её на первой странице. История метрических записей Никольской церкви была обширной, но записи велись грамотно и в хронологическом порядке. В конце концов, последовательно пробегая взглядом каждую страницу, Аня наткнулась на фамилию Тереповых.
Записи ожидаемо были сделаны по дореволюционным правилам, но опыт работы гувернанткой у Ильинских облегчил Ане задачу. Она почти не замечала «ятей» и других утраченных ныне букв, читая и осмысливая информацию, которую обнаружила.
Первая запись, которая заставила её вынуть телефон и аккуратно, без вспышки сфотографировать документ, гласила: "Въ л?то 1884 г. отъ Р. Х. въ м?сяц? октября, числа 17 пов?нчаны ротмистръ, графъ Тереповъ Алекс?й Георгiевичъ на д?вице Наталье". Аня аж поперхнулась! Выходит, она нашла запись о том, что брат Порфирия Георгиевича женился в Никольской церкви в собственном имении на какой-то Наталье. Ещё через несколько страниц бесконечных записей о смерти, рождении и венчании, Аня увидела ещё одну запись, которая показалась ей интересной. Она гласила, что 11 апреля 1885 года в этой же церкви была крещена дочь Тереповых, нареченная именем на букву А. Дальше виднелась огромная клякса и невозможно было разобрать, что написано дальше. Но ясно же, что речь шла об Аське. Сердце ее забилось трепетно от одного только осознания, что Аня прикоснулась к истории. Надо обязательно показать Аське, наверное, ей будет приятно увидеть фото с такой информацией. Аня ликовала. Но радоваться было рано. Вся эта информация была жутко интересной, рассказывала о знакомых ей людях, но Ане нужна была информация о других ветвях генеалогического древа графского семейства. Но как ни искала, никаких других записей Аня не нашла.
Кроме того, Аня наткнулась еще на одну любопытную запись. В протоколе происшествий, судя по всему из какого-то полицейского отчета, значилось, что в 1887 году усадьба Тереповых горела. Насколько серьезен был пожар, пострадал ли кто-то в нем указано не было.
Никогда Порфирий Георгиевич об этом не упоминал, но может, просто не представилось случая? Аня призадумалась и сфотографировала и этот документ. Больше она ничего не выяснила.
Расставшись с хранителями архива, которые настойчиво пытались напоить её чаем, Аня отправилась домой. Факты, обнаруженные в архиве, были интересны, но ничего значимого ей это не дало. Надо говорить с мамой, пришла к выводу Аня. Может, она всё-таки прояснит некоторые обстоятельства пропажи отца.
Эх, чувствовала девушка, придётся надавить. Плохо это – трепать нервы родной матери, но ей очень надо было узнать подробности того дня рождения, откуда на ее крестике вензель и куда делся отец.
***
Санкт-Петербург, наши дни
Ася постучала и услышав заветное "Entrez" от дядюшки на секунду замерла, представляя весь разговор в деталях, но тут же собралась с духом и вошла в кабинет Порфирия Георгиевича. Тот копался в своём безразмерном ящике, перебирая в руках удивительные и порой совсем незнакомые даже Асе инструменты.
Дядя собирал музыкальные инструменты разных народов и называл себя концертмейстером. Иногда он ездил в экспедиции, из которых привозил новые интересные экземпляры – витиеватые дудочки, рожки, губные гармоники, а иной раз и вообще замысловатые вещицы.
– Ты что-то хотела, душа моя? – Спросил Порфирий Георгиевич, отвлекаясь от своего богатства.
– Да, дядя, – поговорить. – Ася была встревожена.
Порфирий посмотрел на неё поверх очков и отошёл от ящика. Инструменты – это важно, конечно, но племянница всё же дороже.
– Что заставляет тебя грустить? – Недоумевал дядя.
– Понимаешь, – выдохнула розоволосая. – Я – лгунья и я тебя обманула. Я всех обманула.
Концертмейстер удивлённо уставился на племянницу.
– Изволь объясниться. – Попросил он.
Ася медлила. Порфирий Георгиевич строго смотрел на неё, а у Аси аж коленки подкосились. Нет, она не боялась дядю. Он добрый и мудрый. Девушка боялась того, что натворила. Когда совершала свой проступок, она даже не подумала, что подставляет тем самым Аньку. А ведь та точно также, как и сама Ася, из любви к своему графу Ильинскому решилась отдать кольцо. Да кому? Преступнику, человеку, который долгие годы охотился за ними.
– Я подменила кольцо и Цыган забрал подделку. – Выпалила Ася, решившись.
Дядя побледнел и вцепился костяшками пальцев в стол, подле которого стоял. Тот самый огромный письменный стол красного дерева, занимавший половину кабинета.
– Тебе плохо? – Испугалась Ася. – Может, скорую вызвать?
– Ну какая скорая? – Простонал он. – Что же ты наделала!
– Я только хотела поговорить с Иваном и убедить его вернуться. Он послушает, вот увидишь! Он вернётся сюда, и мы будем жить как раньше. – Всхлипнула Ася.
Кажется, она и сама не верила в то, что говорила. Порфирий Георгиевич прикрыл глаза, пытаясь сохранить спокойствие. Видно было, как сложно ему было оставаться сдержанным. Все-таки воспитание сказывалось.
– Дядя, не сердись на меня. Я не могла с ним не поговорить. Он ушёл, мы поссорились.
– Я никогда тебе этого не говорил, но Асенька, ты слепа, ежели не видишь очевидного. Была бы ты дорога Ивану, разве ж ушёл бы он вот так?
Ася замотала головой, отказываясь верить в это.
– Ты не знаешь его, дядя. Не говори о Ване так. Мы просто поговорим, и он вернётся, я уверена.
Порфирий Георгиевич лишь горестно вздохнул.
– Ты пойдёшь со мной на ту сторону? – Осторожно спросила она и умоляюще посмотрела на старика. – Я бы хотела поговорить с Ваней, а потом съездить к отцу в имение. Я так соскучилась.
Порфирий Георгиевич ответил не сразу. С братом Алёшей он был в ссоре много лет. Гордость не позволяла ему ехать на примирение первым, но потом возникла мысль – а сколько там ему осталось? Не примириться перед уходом в вечность – большая ошибка. И скрипя сердце концертмейстер кивнул.
– Хорошо, вместе пойдём. Поговоришь и отправимся в усадьбу. Когда там у нас полнолуние? – Уже более спокойно спросил дядя.
– Ты самый лучший на свете! – Улыбалась счастливо Ася.
Не могла же она признаться, что боялась оставить его одного. Когда Цыган поймет, что кольцо – фальшивка, он обязательно придёт к ним. И если дядюшка будет один в тот момент, хорошим это ничем не кончится.
– Через пару дней. – Прикинула девушка. – Пожалуй, потрачу их на то, чтобы собраться.
В глазах её наконец загорелся огонёк.
– Егоза, – чуть слышно выдохнул концертмейстер и покачал головой. Как, впрочем, и все Тереповы – упрямые и своенравные.
***
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
Николая одолела тоска. Слишком долго он надеялся и ждал ответ на своей запрос из ведомства. Вот и еще одна неделя миновала, а результата не было. Чувствуя себя беспомощным и загнанным в тупик, Николай ходил по канцелярии Сыскной полиции и совершенно не мог сосредоточиться на делах. Отец уже попенял ему намедни на то, как он вел дела, но Николая это никак не задело. Они ужинали всем семейством, и Павел Андреевич в присутствии остальных домочадцев распекал его за нерадивое выполнение дел. В очередной раз Николай пожалел, что до сих пор не поговорил с отцом о возвращении в армию, так как решил дождаться-таки ответа на свой запрос. Но все шло к тому, что придется объясняться с батюшкой.
Промаявшись все утро, Николай проснулся с больной головой. Опять ему снились какие-то видения, Он пытался вытянуть Аннет из трясины, а вокруг собиралась толпа, с осуждением глядящая на них.
Письмо Алексея Георгиевича Терепова застало Николая врасплох и знатно заставило поволноваться. Прежде чем вскрыть конверт и сломать именную печать Ильинский несколько минут взирал на него, словно гипнотизируя и пытаясь понять, что за вести ему принесет сие послание.
Плохое предчувствие подтвердилось, внося в душу офицера разочарование. Такого ответа он совершенно не ожидал получить. Алексей Георгиевич Терепов писал ему, что никак не может помочь Николаю, так как не понимает, о какой барышне идет речь? По словам графа, дочь его Ася Алексеевна находится с ним в имении, а больше никаких детей у полковника в отставке не имеется. Кроме того, брат его Порфирий Георгиевич бездетен, а родственников, которые бы имели в дочерях подходящую по возрасту и приметам девицу Анну, у Тереповых нет. Живут они уединенно и имение свое в Орловской губернии не покидают за редким исключением. В конце граф желал Николаю успехов в его поисках и просил передать почтение родителям.
Не выпуская из рук письма, Николай уставился в одну точку. Вошел Гнездилов, словно чуя, что к Ильинскому наведывался посыльный. На правах друга Александр Сергеевич взял из рук Николя листок и пробежался по нему глазами. Письмо не удивило его. Все-таки он верно чувствовал, что эта девушка не имеет отношение к графскому роду. Вензель, обнаруженный на распятии Николаем и ставший на допросе главным аргументом ее принадлежности к дворянской фамилии, сам стал для нее сюрпризом.
Даже в своем странном письме, которое Анна писала ему, она не упомянула о родстве с графом. У Гнездилова было всего два варианта, отчего так могло быть – или барышня не являлась племянницей музыканта и дочерью полковника, или же она, и вправду, явилась сюда каким-то невероятным образом из будущего. Тогда она могла и не знать, кто ее предки. Но этот вариант Александр Сергеевич отмел, ибо виделся ему во всем этом послании из будущего фарс и постановка. Только вот ради чего?
– Как вижу, тебя постигла неудача, друг мой? – Спросил сыщик.
Николай молча кивнул. Он совершенно не таким представлял себе ответ из Орловской губернии. В грезах своих Николай видел чуть ли не приглашение ко двору с обязательным благословлением на брак со своей дочерью Анной. Получалось, что Аннет никакого отношения к Тереповым не имеет? Но он же сам видел ее крестик. Кажется, тогда в кабинете перед визитом в театр она утверждала, что распятие – подарок дорогого человека.
Николай решительно ничего не понимал. Надежда найти зеленоглазую похитительницу его сердца таяла так же стремительно, как тают миражи в пустыне, как просыпается песок сквозь пальцы. Запрос по линии министерства уже не имел смысла, Николай понимал, что он ничего не даст. Где укрылась Анна оставалась загадкой. Да и Анна ли, усмехнулся он горько.

Глава 15. Дружеская переписка, осознанные сновидения и несостоявшийся разговор
Липецкая область, г. N., наши дни
Выйдя из архива, впечатленная находками Аня сразу же набрала Асе. Расставаясь, они обменялись телефонными номерами, чтобы в случае чего иметь возможность поддерживать связь. Аня шагала по знакомым улицам практически бесснежного города и беспрестанно звонила. Но аппарат был вне зоны действия, а абонент не отвечал. Пожав плечами, Аня решила набрать позже – помнила, какая ужасная связь в особняке на Галерной, сама же столкнулась со странностями, когда ее телефончик то не работал, то не ловил сигнал.
Зато сообщения от Андрея приходили с завидным постоянством. Ничего такого – просто дружеская переписка. В основном все сводилось к пожеланиям хорошего дня, шуткам и обсуждениям смешных новостей. Аня, увлеченная своими делами, могла не отвечать сразу же, ровно, как и Андрей, водивший по крышам и дворам-колодцам свои экскурсии. Но переписка была и с каждым днем она становилась все более крепкой, а тем касалась все более личных. Например, Аня с удовольствием рассказывала знакомому где они с мамой были днем или показывала фото города. Андрей так не откровенничал, но с удовольствием поддерживал с ней беседу. Общаться с ним было приятно. Он оказался умным и интересным собеседником. Правда, была одна странность, которая Аню преследовала, но девушка старательно заглушала нотки тревожности, поселившиеся где-то в глубине души. Ей казалось, что это душа ее противится общению с новым человеком, потому что никак не может забыть Ильинского. К Андрею было сложно придраться: он вел себя вежливо, писал в меру, шутил интеллигентно.
Аня знала, что это просто общение, но ей казалось, что так, в обществе, ей будет легче забыть Николая. Она всё так же остро чувствовала его присутствие во снах, но просыпалась уже спокойнее и быстрее получалось унять безумное сердце.
В одну из ночей Аня прямо во сне вдруг решилась поговорить с ним. Это походило на сумасшествие, но она так устала от одного и того же видения, что готова была поверить во все, что угодно. Аня прочитала где-то в соцсетях, что душа во время сна покидает тело и если практиковать осознанный сон, то можно брать информацию из общего информационного поля. А там нет ни прошлого, ни будущего.
Когда во сне она вновь тонула в вязком болоте, девушка вспомнила об этом.
– Николай! – Позвала она тихо и словно по волшебству ощутила знакомый запах табака и терпкий аромат одеколона.
– Ну наконец-то, ты со мной заговорила, – выдохнул он ей на ухо, обнимая. Ей вдруг стало так спокойно, что даже улыбнулась.
– А ты знаешь, что мы спим? – Спросила Аня, прижимаясь щекой к сукну мундира.
– Знаю, но какое это имеет значение? – Улыбнулся он в усы и погладил её по волосам. – Только во сне я могу тебя увидеть, обнять и спросить, почему ты сбежала?
– Я не могла иначе, я же написала. Иначе он не оставил бы нас. Я отдала кольцо, я променяла твое спокойствие на перстень.
Николай вздохнул и покачал головой. "Глупышка моя".
А потом что-то неуловимо изменилось. Аня отняла голову от мужского плеча, подняла на него глаза и с ужасом поняла, что её обнимает вовсе не Ильинский, а Андрей. Николая же и след простыл. Вокруг была непроглядная тьма, а на ногах она вновь почувствовала тяжесть.
– Нет! – Бескровными губами закричала Аня и… проснулась. Подскочила на кровати, испарина покрыла лоб, бил озноб.
В комнату заглянула перепуганная мама.
– Ты кричала. Всё ли в порядке?
– Да, да, – ошарашенно вымолвила Аня. Вот тебе и осознанное сновидение. Лучше бы она не практиковала ничего. Но откуда во сне возник Андрей?
– Хочешь, я посижу с тобой? – Вдруг предложила мама.
– Нет, отдыхай, пожалуйста! Прости, что потревожила, просто дурной сон
Мама понимающе кивнула. Подошла, поцеловала Аню в висок, укрыла и ушла к себе. Надо поменьше читать всякой чуши, решила девушка, проваливаясь в сон. Но после всего, что с ней приключилось месяц назад, сложно понять, что можно считать чушью, а что, не менее невероятное, нормой. Непоследовательно. Просто её жизнь из простой и понятной вдруг стала бессмысленной, когда все ориентиры сбиваются, когда невозможно получить того, о ком ты мечтаешь.
***
На следующий день Аня решилась поговорить с мамой. Тянуть было уже некуда. Осталось неделя до самого главного праздника и встречать Новый год в ссоре не хотелось. А так есть шанс, что они успеют помириться.
– Чем будем сегодня будем заниматься? – Спросила Аня, выйдя к завтраку.
– Не знаю, ты все время пропадаешь где-то, – обиженно сказала Наталья Григорьевна, отпивая из чашки свой сладкий кофе. – Все какие-то дела у тебя, все где-то мотаешься.
– Я была в архиве, искала документы. – Буднично ответила Аня, отправляя кусок омлета в рот.
– Какие документы ты ищешь? – Чашка слишком громко звякнула по блюдечку, выдавая волнение. Я уже говорила тебе, что отец просто пропал и подробностей этого дела ты нигде не найдешь.
– Так расскажи мне, мама! Расскажи, что тогда произошло? – Повысила Аня голос, хотя ей это было не свойственно. – И почему на моем крестике оказался вензель старинного рода?
Мама застыла. Медленно прикрыла глаза, сглотнула.
– Я уже говорила тебе, дочь, что не знаю, откуда это распятие. Отец тогда принес его и сказал, что подарит на твое двадцатилетие. Может, он купил его с рук, я не знаю. – Пожала Наталья Григорьевна плечами и продолжила пить кофе.
А ведь, такая версия Ане даже в голову не приходила. Он же просто мог купить его в ломбарде, в антикварной лавке, с рук, в конце концов. А Аня возомнила себя столбовою дворянкой. Стало стыдно. Стыдно за то, что повысила на маму голос, за то, что придумала себе неизвестно что, только бы поверить, что они с Николаем ровня.
Аня бросилась к маме. Обняла ее колени и зашептала:
– Прости меня, мамулик, прости, что я орала. Я такая дура, я не должна была повышать голос.
Аня была почти уверена, что мать оскорбится и не будет с ней разговаривать. И это было бы понятно. Но Наталья Григорьевна погладила дочь по голове и прошептала:
– Ну, ну! Успокойся! Я понимаю, как тебе тяжело: был отец, а потом раз и исчез. Но я знаю столько же, сколько и ты. Просто однажды он не вернулся из типографии. – Сдавленно ответила Наталья Григорьевна. – Нам нужно просто принять этот факт. С достоинством и честью.
Разговора вновь не вышло. Но теперь Аня поняла, что от матери она никогда не узнает никаких подробностей. А значит, надо просто принять тот факт, что на ней крестик с вензелем, что отец пропал, что Николай недосягаем, что кольцо у Цыгана. Надо жить дальше с честью и достоинством.

Глава 16. Новая жизнь и неожиданные гости
После разговора с мамой Аня решила окончательно перевернуть страницу в прошлое. Она позвонила начальнику и попросила его уволить ее, а трудовую выслать почтой по адресу прописки. Максим Витальевич был шокирован, но, если честно, он уже устал от неожиданных выходок Ивановой. А сидеть как на пороховой бочке и ждать очередных выкрутасов надоело даже терпеливому ему.
Аня искала работу, но в маленьком городе всегда сложнее, чем в столице. Ее накоплений хватало даже не работать несколько месяцев, но все-таки Аня рассчитывала найти интересное место как можно скорее.
В один из дней возвращаясь с рынка, куда маменька отправила ее ранним утром и волоча в руках тяжеленые пакеты с овощами и мясом, Аня проходила мимо «Книжной лавки и антикварного магазина». Этот островок старины располагался тут сколько Аня себя помнила. Но привлекла ее вовсе не вывеска, а то, что прямо на двери болталась бумажка с объявлением «Требуется продавец-консультант». Вспомнив, как хвалил ее в Петербурге 1912 года книготорговец, Аня решила заглянуть в магазинчик.
Звякнула музыка ветра и на шум из глубины помещения вышел сухонький старичок.
– Здравствуйте, сударыня! – Поприветствовал ее хозяин лавки и девушку накрыло ощущение дежавю. – Чем могу помочь?
– Я шла мимо и увидела, что вам требуется продавец. – Аня поставила тяжелые пакеты на пол.
– Требуется, все верно. – Старичок пожевал губами и осмотрел Аню с ног до головы. – Но только мне нужен человек заинтересованный и ответственный. Иногда нам попадаются уникальные экземпляры. И консультант должен разбираться в печати, в антиквариате, в книжном деле.
– Я как раз полиграфический институт заканчивала. – Радостно поведала старичку Аня. – А еще я собираю дореволюционные журналы и книги….
Домой Аня вернулась окрыленная. Словно и не тащила вовсе десять килограммов всяческой снеди. Мысли ее были посвящены новой работе, которую она с легкостью получила. Старичка с говорящей фамилией Михельсон звали Яков Семенович. Он держал книжный магазинчик и антикварную лавку много лет. Надо сказать, что допрос он устроил Ане с пристрастием. Не хуже, чем Александр Сергеевич Гнездилов, с улыбкой подумала она. В лавке девушке понравилось. В ее обязанности входили стандартные обязанности продавца. Кроме того, надлежало вести реестр ценных вещей, которые относились к антиквариату – делать опись, определять ценность предмета, назначать адекватную цену. С этим он обещал помочь и всему обучить, поэтому Аня не волновалась. Главное, что работу она нашла, начальник ей понравился, до дома было идти пешком не более десяти минут. Пока все складывалось как нельзя лучше.
***
Возвращаясь в первый свой рабочий день из книжной лавки, Аню ждал настоящий сюрприз. На лавочке в сквере у башни ее ждал Андрей с небольшой дорожной сумкой. Аня смутилась, не понимая своих чувств. С одной стороны, она жутко ему обрадовалась. На Андрее был темный пуховик и вязанная шапочка и она бы его даже не узнала, если бы вдруг не звякнул телефон, оповещая о приходе смс. Аня залезла в смартфон и вдруг увидела сообщение от Андрея «Обернись!». Она даже не поняла сначала, что за ерунду он написал, но потом обернулась и с удивлением увидела молодого человека, который махал ей рукой.
– Откуда ты здесь? – Удивилась она. – Как меня нашел?
– Геолокация – удивительная вещь, – рассмеялся Андрей.
Действительно, глупые вопросы для XXIвека.
– Ты отменил все свои экскурсии? – Шуточно округлив глаза, спросила Аня.
– Что-то отменил, что-то перенес. – Неопределенно ответил Андрей и, подхватив свою сумку, пошел вместе с Аней к ее старинному дому. – Я забронировал номер в гостинице, но решил сначала зайти к тебе.
– Конечно, пойдем. Сейчас я тебя с мамусиком познакомлю. – Радостно щебетала Аня.
Настроение у нее было превосходное, а теперь, с появлением Андрея ей вообще сделалось весело и легко. Настоящие новогодние чудеса, думала она, отвечая на его шутки и поднимаясь по лестнице.
Мама ждала ее возвращения. Тихо работал телевизор, показывая какую-то мелодраму. Наталья Григорьевна накрывала на стол, одним глазом поглядывая на экран, когда Аня с нежданным гостем появились на пороге.
– Анька, это ты? – Спросила мама и выглянула из кухни. Дочь была не одна. Весело пихаясь, она снимала куртку с себя и с гостя.
– Мам, помнишь, я говорила про Андрея? Так вот он приехал, представляешь!? – Аня улыбалась.
Наталья Григорьевна прищурилась, вглядываясь и вдруг застыла как вкопанная.
– Анют, почту пойди проверь! – Бесцветным голосом выдавила она.
– Мам, да я потом гляну, когда Андрея пойду провожать в гостиницу.
– Аня, сейчас иди, прошу тебя.
Ане это показалось странным. Ну ладно, если маме так приспичило получить почту, она сходит.
– Раздевайся, – сказала она своему другу. – Я мигом. – И вышла из квартиры.
Дверь хлопнула и в полутьме прихожей остались только они вдвоем – Наталья Григорьевна и Андрей.
– Ну вот и свиделись, Натэлла. – Усмехнулся человек на пороге.

Глава 17. Принятое решение
Санктъ-Петербургъ, Россiйская Имперiя, 1912г. отъ Р.Х.
Александр Сергеевич тревожился. Мысли его, вместо того, чтобы заниматься расследованием преступлений, заняты были молодым графом Ильинским. Да и было, о чем думать: вот уже несколько дней с момента вручения ему злополучного послания от графа Алексея Георгиевича Терепова, Николя кутил. На службу он перестал являться вовсе, чем был дюже не доволен их начальник, статский советник Филиппов. Нрава он был крутого, и потому Гнездилов не мог долго прикрывать товарища перед руководством.
Вот и сегодня, хотя пошли уже третьи сутки после получения послания, Николай вновь не явился в управление. И Александр Сергеевич точно знал, что граф не просто проспал. Где он обретался который день, было совершенно неясно и Гнездилов было уже даже беспокоиться стал – прежде Николай всегда возвращался домой на Галерную после самой лютой попойки. Накануне сыщик намеренно задержался у Ильинских, пренебрегая всякими приличиями. Графиня Татьяна Александровна уже клевала носом, но не могла оставить наедине Натали и его, а Гнездилов все не уходил – ждал графского сынка. Но Николай так и не появился.
Вот и сегодня впору было уже в розыск подавать этого наглеца, кипятился про себя Александр Сергеевич. Хлопнула дверь и в кабинете канцелярии появился помятый Ильинский. Не сдерживаясь, Александр Сергеевич выругался.
– Явился, наконец!
– Не кричи, Саша, итак голова трещит.
– С ума ты сошел, Николя? Ты зачем явился в таком виде? Филиппов ведь, поймет, что ты во хмеле еще. – Осматривая друга, высказал сыщик. – Позволь объясниться, где ты пребывал столько времени? Опять «Медведь» и цыгане?
Николай лишь неопределенно махнул рукой.
– В отставку хочу подать. Нет моих сил больше на эту службу ходить. И как назло, ни одной войны не ведем. Хорошо было ранее – всегда можно на Кавказ попроситься. – Ильинский уселся на стул как на коня верхом, держась за гнутую спинку руками и уронил на них голову.
– Чушь не мели, только войны нам не доставало. – Сурово обратился к нему Гнездилов. Он на минуту задумался, вспоминая, что о предстоящей войне писала в своем письме Анна Алексеевна, а потом, словно на что-то решившись, добавил:
– Жди меня здесь, вернусь через минуту.
Сыщик вышел из кабинета Николя и направился прямиком к Владимиру Гавриловичу. Тот недовольно выслушал заверения Гнездилова, но кое-как согласился. Сыщик обещал ему, что завтра в приемное время Николай явится к начальству с объяснениями.
Вместе с Ильинским они отправились в трактир. Под строгим взглядом Гнездилова, Николай выпил одну рюмку водки, впервые за несколько суток нормально поел и, кажется, был способен к разговору.
Надо признаться, Александр Сергеевич чувствовал вину за то состояние, в коем пребывал его друг. В отличие от того, Гнездилов имел некоторые пояснения к ситуации в виде письма Анны Алексеевны. Но письмо это было столь странным, что сыщик так и не решился рассказать о нем графу.
– Ты прав, друг мой, – наконец, заговорил Ильинский. – Пора завязывать с кутежами. Все это бессмысленно, да и чревато. Представляешь, вчера даже принялся с каким-то купцом в карты резаться. Конечно же, проигрался. Слава Богу, дурная голова, а и та на плечах. Вовремя остановился.
Гнездилов укоризненно покачал головой. Совсем дело дурное, если Ильинский уже в карты играть принялся.
– Что думаешь делать далее? – Задал сыщик самый важный вопрос.
– Пора бы уже объясниться с батюшкой.
– А если он не даст тебе согласия на перевод?
– Пойду с прошением прямо в Штаб.
– Не забывай, Николя, – отметил Гнездилов, – с некоторых пор твой отец – министр. И его согласие будет иметь вес.
– Я помню о том. Что ж, придётся пойти наперекор воле отца. Но служить при канцелярии я точно не останусь.
Николай был настолько твёрд в своём убеждении, что Гнездилов даже не предпринял попытки его переубедить. Он и раньше пытался, да только никакого проку. А значит, так тому и быть. Забавная все-таки судьба: у Александра – обедневшего дворянина по стечению независящих от него обстоятельств не было достойных возможностей, у Николая же, напротив, они были, но ради своей мечты он решился в случае надобности прервать даже все связи с отцом, не боясь лишиться наследства и содержания. Гнездилов задумался, а мог ли так поступить он на месте Ильинского? И не смог ответить.
Дабы не бередить свою совесть, сыщик решил спросить об Аннет. Они уже отобедали и просто сидели теперь за разговором в трактире.
– Как же быть с поисками, ежели ты собрался в армию? – Осторожно задал вопрос Александр.
Он страшился реакции Николая на вопрос о знакомой им двоим особе, но на удивление, Ильинский совладал с собой.
– Никаких поисков отныне не будет. – Беспечно пожал он плечами, но Гнездилов совершенно точно понял, что то – напускное. – Скитаться по свету в попытках обнаружить её следы, я не собираюсь. В конце концов, всё мог разрешить разговор. Но коли Анна выбрала такой путь, стало быть, решено. Волочиться за женской юбкой я не намерен.
Гнездилов одобрительно кивнул.
– Может, оно и верно. Может, к лучшему.
Он вновь почувствовал укол совести, но ничего не смог с собой поделать: говорить о странной записке, которая предвидела события грядущего, Гнездилов был не готов. Решение Николая понять можно, только так ли оно искренно?
Конечно, Николай лгал самому себе. Лгал беззастенчиво, красиво, пытаясь убедить самое себя в безразличии к Анне. Но ему доставало ещё гордости, дабы не кинуться как безумец ей вослед. Коли решила она, он примет её решение, как бы тяжело и горько ему не было на то согласиться.

Глава 18. Родственные узы и призрачные надежды
Липецкая область, г. N., наши дни
– Ну вот и свиделись, Натэлла. – Усмехнулся человек на пороге.
– И тебе не хворать, Андрейко. – Ошеломленно произнесла Наталья Григорьевна. – Все-таки нашёл нас.
– Для меня это – такой же сюрприз, как и для тебя, поверь.
– Не верю я после всех твоих выходок. – Зло прошипела женщина.
– Не рада, стало быть, с братцем повидаться. – Усмехнулся Андрей горько.
Привалился к дверному косяку, так и не рискнув даже шага сделать в квартиру. Женщина не ответила. Только вытянулась будто струна и вздернула подбородок. В этот момент он вдруг увидел, как же Аня похожа на мать. Не внешностью, а повадками. Презрительным взглядом, вздернутым подбородком. И как он раньше не понял?
Он окинул Наталью Григорьевну любопытным взглядом. Сдала она, ох, сдала, но это и немудрено, лет – то миновало немало с их последней встречи. На смоляных некогда волосах серебрилась седина, морщинки пролегли вокруг глаз и на лбу, а фигура стала чуть тяжелее.
– Убью тебя, коли она узнает. Не дай Бог даже волосу упасть с ее головы!
За дверью послышались лёгкие шаги и через секунду в прихожую ввалилась Аня.Цыган криво усмехнулся. Но говорить, что дочь всего в полшага от правды, не стал. Натэлла не желала мириться с ним. А сам он желал ли? Вряд ли. Их дороги разошлись так давно, но ещё помнились страшные слова, которыми они бросались при последней встрече. Призрачная, мимолетная надежда натолкнулась на суровый сестрицын взгляд.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70093057?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.