Казусы философской любви
Казусы философской любви
Килук Овергейс
Молодых философов посещает любовь, причём отнюдь не платоническая. Между тем отношения философов с людьми из других сфер культуры банальными не получаются. Автор погружается в события своей юности и описывает любовную драму, разыгравшуюся с его участием четверть века назад. Читателям предлагается поверить автору на слово в том, что представленные события имели место в реальности, а не полностью им выдуманы. Только в этом случае можно будет извлечь весьма поучительный урок из переплетения в рассказанной истории фактов и вымысла.
Килук Овергейс
Казусы философской любви
Лёгкий порыв ветра пробежал по моему лицу, взъерошил волосы на голове и слегка пощекотал лоб скользнувшей по нему чёлкой. Нельзя сказать, что мне это понравилось, но мне вообще мало чего нравится в этом мире. Я открыл глаза и осмотрелся.
В нескольких метрах от моего импровизированного пляжного «коврика», представленного старым выцветшим покрывалом, тихо плескалась речка. В поле зрения попала ветка, быстро перемещавшаяся по течению в сторону моста. «Ничего себе «ветка», – поймал я себя на мысли. – Скорей уж «бревно» целое».
Наша речка обмелела в последние годы. Сказалась активная добыча гравия. Но даже сейчас, спустя почти четверть века от событий, река метров триста в ширину. Раньше же, пока активность по добыче не зашла слишком далеко, ширина достигала пятисот метров и даже больше в половодье.
Между тем «ветка», которую я уловил взглядом, плыла почти на самой середине реки. Так что от меня она находилась хорошо так в двухстах метрах. Но видел я её вполне оформленной ветвищей, с обилием отростков и крупных зелёных листьев на них.
Впрочем, уже скрылся мой чудесный объект, эта «ветка-бревно». Течение унесло «бревноветку», проведя точнёхонько между опорами коммунального моста, не дало нигде пристать, а помчало дальше по речной глади. Пусть теперь другие зрители замечают, мне уже неинтересно, да и вообще неясно, чего я сейчас об этом задумался. Возможно, сказалось специфическое образование.
Тем летом я перешёл на четвёртый курс философского факультета. Помню это потому, что именно в конце четвёртого курса надо было защищать письменную работу по Льву Шестову. Описываемые же события складывались перед самим началом памятного учебного года.
Идеями Шестова я заинтересовался, отойдя от вопросов свободы воли у гностиков и ортодоксальных христиан. Не совсем сам, конечно, заинтересовался. Подсказал научный руководитель, или «научрук» по-простому. Как там его звали? Виктор Никитич? Владимир Никанорович? Подводит память!
Впрочем, неважно. Светлый был человек, умер совсем недавно, так и не дожив до двадцатых годов текущего века. Он весёлый и умный был, музыку прогрессивную предпочитал. Когда я поминал про Фредди Меркьюри и остальных «куинов», то морщился: «Надоело!».
В свою очередь научрук таскал своим подопечным (многие тянулись со своими курсовыми и дипломами к нему!) кассеты и диски с записями «The Doors», «The Who» и прочими «вкусностями». Я как-то мимо прошёл, а другие домой к нему наведывались, слушали, ценили. Потом узнал, что «ценности» не только духовного плана разделяли гости, особенно женского пола.
Между тем узнал я про неоднозначность научрука гораздо позже, и не от тех людей, что бывали у него в гостях. Как знать, не сгущали ли краски мои «информаторы», не наговаривали ли на человека? Их в гости не звали, ничем с ними не делились. Возможно, зависть гложила людей. Да и вообще нравы на философском такие, что не всем и пожелаешь.
Каждый член философского сообщества в моём городке выступал (выступала) представителем (представительницей) отдельной группы внутри «стаи товарищей». Действовали такие группы в интересах лидера, готовясь загрызть любого чужака. Поэтому и сообщения о «своих», и высказывания о «чужих» следовало подвергать сомнению.
Сложно сказать, везде ли философы таковы, но в моём городе точно. Кстати сказать, город носил, да и продолжает носить славное имя Мотск, притом, что жителей зовут «мотичИ», с ударением на последний слог, хотя в столице норовят сказать «мОтичи». Но на то они и столичные жители, собравшиеся в «нерезиновой» из окружающих деревень. Представители северного культурного центра в названиях не путаются. Честь им и хвала за это!
Тем не менее, рассказ мой вовсе не о Мотске, его философах и даже, быть может, не совсем обо мне. Вспомнил я недавно иную славную страницу своей биографии. Ну, как «славную», скорее забавную. Вот к этим забавным и, надеюсь, поучительным событиям я и обращаюсь. Остальное же упомянул для понимания общего контекста, для антуража, так сказать.
***
Итак, ветерок заставлял волосы щекотать мне лоб. Ветки и брёвна плыли по реке. Я лежал на покрывале, а рядом со мной томик Льва Шестова. Вокруг загорали ещё несколько людей, не так и много, надо сказать. Погода наблюдалась в общем-то хорошая, хотя и не вполне солнечная. Облака периодически закрывали солнце, температура поднималась чуть выше тридцати градусов. Короче, было нормальное сибирское лето, нормальный речной пляж.
Покрывало лежало поверх песка, заботливо разбросанного по берегу реки. Впрочем, песок не вполне маскировал каменистую «натуру» пляжа. Идти к реке приходилось, чертыхаясь, ибо камни впивались в подошву стоп, благо, хоть идти недалеко.
Речное дно у нас песчаное, по крайней мере, в десятке метров от берега. Правда, река неглубокая, так что плавать (кто умеет, я тут пас!) приходилось, перейдя реку едва ли не на треть ширины. Говорят, раньше (в пятидесятые-семидесятые годы прошлого века) было иначе. Но этого я не помню.
Берег был заполнен не только песком и камнями. Вокруг буквально врастали в него трубы, показывая на поверхности вытянутые полукруглые «спины», а в остальном скрываясь под землёй. Собственно, и не вполне ясно, есть ли внизу завершение трубы. Вполне возможно, что там только половина, отрезанная вдоль, и осталась. Впрочем, не это важно.
Я поднялся с покрывала, но в воду не пошёл. Встал на трубу, вросшую в землю, и начал прохаживаться по ней взад и вперёд. Имелась тайная мысль показать себя «во всей красе», да на других посмотреть, этак невзначай. Во все времена мешала мне природная скромность напрямую обращаться к людям, едва-едва увидев их.
Обычно я стремлюсь немного понаблюдать, как будто из засады, и лишь потом идти к людям с какими-либо вопросами и запросами. Вот и сейчас я довольно витиевато пытаюсь выразить простую мысль о знакомстве с девушками. Видите, как трудно приходилось мне в далёкие времена бравой юности?
Кстати сказать, наблюдения помогают, но не очень часто. Увидишь приятной внешности человека, понравится он тебе, захочешь подойти, а не решаешься! В голове мечутся мысли, а надо ли, не прогонят ли, не поздно ли уже? И часто бывает, что именно уже и поздно! Посмотришь, повздыхаешь, а момент упущен.
Поэтому корю, точнее корил себя (сейчас-то уже неактуально). Тогда же, в эпоху юности и игры гормона всегда понимал, что решительнее надо быть, не теряться по пустякам, а действовать. Только понимал я это, как говорится, «задним числом», когда уже и действовать-то смысла не находилось.
Помню, часто ворочался я ночами в кровати, сон ко мне не шёл. В голове мысли роились, воспоминания теснились. Лежал, думал, что вот тут можно было то-то сделать, а вот там так-то поступить. В воображении всё очень складно получалось. Только «поезд ушёл» и помочь было уже нечем. Тяжело в юности мне приходилось, с моей-то нерешительностью!
Любопытно, однако, что нерешительным я бывал лишь в свой адрес. В компании с друзьями, когда выбирались мы в кафешки (чаю попить, пирожные поесть, да-да), замечали мы пришедших по каким-то нуждам туда же девушек. Вряд ли все они приходили за чаем и пирожными, во всяком случае, так это не выглядело.
Итак, девушки попадали в поле нашего зрения. Тут же возникал вопрос, кто к ним пойдёт в роли парламентёра, так сказать, заключить временное перемирие в вечной «войне полов». Многие мои друзья, очень решительные в других ситуациях, начинали отказываться от предложенной роли. Мне же нравилось устанавливать контакты.
Выходил форменный казус: в случае личного интереса я терялся, а когда надо было ради друзей постараться, то решимость приходила сама собой. Я отправлялся к девушкам, а там уж получалось по обстоятельствам. Иногда наши намерения совпадали, иногда надежды были пустыми. Но весело было в любом случае.
Между прочим, иной раз успехи оказывались иллюзорными. Всё шло хорошо, контакт устанавливался, новые знакомые готовы были даже продолжить вечер в другом месте. Возникала мысль, а не перерастёт ли случайное знакомство во что-то более серьёзное? И тут к кому-нибудь из моей компании приходил самый «своевременный» в сложившейся ситуации вопрос, который немедленно следовало задать.
Уточнять не буду, кто являлся автором особо гениальных вопросов. Пусть останется под покровом тайны. Да и примеры перечислять, наверно, не следует во множестве. Тем не менее, один, самый показательный назвать можно. Как вам вопрос к только что встреченным девушкам о том, не сильно ли они кричат при наступившем оргазме?
Интерес вполне практический, ибо по-разному бывает. Только стоит ли такой вопрос задавать при первом знакомстве и одновременно ожидать, что девушки поедут с вами куда-либо? Сказать тут сложно, многие даже и не поверят в реалистичность вопроса как такового. Между тем от философов молодого возраста и не такого можно ждать! Случившиеся же «неожиданности», между тем, очень мешало в успешном решении полового вопроса.
***
В тот день на реке прогулки по трубе к особо дикому разговору не привели. Я внимательно присмотрелся к окружавшим меня людям. Какое-то время ничего интересного вокруг не происходило. Я остановился, поправил малость сместившиеся купальные плавки и продолжил свои перемещения.
Нельзя сказать, что я наделся на скорый успех. Да и вообще трудно было на что-то всерьёз рассчитывать. Но в любой момент можно ведь вернуться на раскинутое неподалёку покрывало, улечься там поудобнее, раскрыть книжку и погрузиться в чтение. Наверно, скоро так и следует сделать, думалось мне. Лезть в воду не было совершенно никакого желания.
Внезапно налетел очередной порыв ветра, вместе с ним я буквально кожей ощутил произошедшие на пляже изменения. Нет, нет, никто в поле зрения так сразу мне не попал. Всё так же вокруг сидели и лежали незнакомые личности, подъезжали на машинах и уезжали целые семьи, вдалеке в песке копошились дети. Над поверхностью воды виднелись головы пловцов, обнаруживших-таки глубокие места почти на середине реки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kiluk-overgeys/kazusy-filosofskoy-lubvi-70062925/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Килук Овергейс
Молодых философов посещает любовь, причём отнюдь не платоническая. Между тем отношения философов с людьми из других сфер культуры банальными не получаются. Автор погружается в события своей юности и описывает любовную драму, разыгравшуюся с его участием четверть века назад. Читателям предлагается поверить автору на слово в том, что представленные события имели место в реальности, а не полностью им выдуманы. Только в этом случае можно будет извлечь весьма поучительный урок из переплетения в рассказанной истории фактов и вымысла.
Килук Овергейс
Казусы философской любви
Лёгкий порыв ветра пробежал по моему лицу, взъерошил волосы на голове и слегка пощекотал лоб скользнувшей по нему чёлкой. Нельзя сказать, что мне это понравилось, но мне вообще мало чего нравится в этом мире. Я открыл глаза и осмотрелся.
В нескольких метрах от моего импровизированного пляжного «коврика», представленного старым выцветшим покрывалом, тихо плескалась речка. В поле зрения попала ветка, быстро перемещавшаяся по течению в сторону моста. «Ничего себе «ветка», – поймал я себя на мысли. – Скорей уж «бревно» целое».
Наша речка обмелела в последние годы. Сказалась активная добыча гравия. Но даже сейчас, спустя почти четверть века от событий, река метров триста в ширину. Раньше же, пока активность по добыче не зашла слишком далеко, ширина достигала пятисот метров и даже больше в половодье.
Между тем «ветка», которую я уловил взглядом, плыла почти на самой середине реки. Так что от меня она находилась хорошо так в двухстах метрах. Но видел я её вполне оформленной ветвищей, с обилием отростков и крупных зелёных листьев на них.
Впрочем, уже скрылся мой чудесный объект, эта «ветка-бревно». Течение унесло «бревноветку», проведя точнёхонько между опорами коммунального моста, не дало нигде пристать, а помчало дальше по речной глади. Пусть теперь другие зрители замечают, мне уже неинтересно, да и вообще неясно, чего я сейчас об этом задумался. Возможно, сказалось специфическое образование.
Тем летом я перешёл на четвёртый курс философского факультета. Помню это потому, что именно в конце четвёртого курса надо было защищать письменную работу по Льву Шестову. Описываемые же события складывались перед самим началом памятного учебного года.
Идеями Шестова я заинтересовался, отойдя от вопросов свободы воли у гностиков и ортодоксальных христиан. Не совсем сам, конечно, заинтересовался. Подсказал научный руководитель, или «научрук» по-простому. Как там его звали? Виктор Никитич? Владимир Никанорович? Подводит память!
Впрочем, неважно. Светлый был человек, умер совсем недавно, так и не дожив до двадцатых годов текущего века. Он весёлый и умный был, музыку прогрессивную предпочитал. Когда я поминал про Фредди Меркьюри и остальных «куинов», то морщился: «Надоело!».
В свою очередь научрук таскал своим подопечным (многие тянулись со своими курсовыми и дипломами к нему!) кассеты и диски с записями «The Doors», «The Who» и прочими «вкусностями». Я как-то мимо прошёл, а другие домой к нему наведывались, слушали, ценили. Потом узнал, что «ценности» не только духовного плана разделяли гости, особенно женского пола.
Между тем узнал я про неоднозначность научрука гораздо позже, и не от тех людей, что бывали у него в гостях. Как знать, не сгущали ли краски мои «информаторы», не наговаривали ли на человека? Их в гости не звали, ничем с ними не делились. Возможно, зависть гложила людей. Да и вообще нравы на философском такие, что не всем и пожелаешь.
Каждый член философского сообщества в моём городке выступал (выступала) представителем (представительницей) отдельной группы внутри «стаи товарищей». Действовали такие группы в интересах лидера, готовясь загрызть любого чужака. Поэтому и сообщения о «своих», и высказывания о «чужих» следовало подвергать сомнению.
Сложно сказать, везде ли философы таковы, но в моём городе точно. Кстати сказать, город носил, да и продолжает носить славное имя Мотск, притом, что жителей зовут «мотичИ», с ударением на последний слог, хотя в столице норовят сказать «мОтичи». Но на то они и столичные жители, собравшиеся в «нерезиновой» из окружающих деревень. Представители северного культурного центра в названиях не путаются. Честь им и хвала за это!
Тем не менее, рассказ мой вовсе не о Мотске, его философах и даже, быть может, не совсем обо мне. Вспомнил я недавно иную славную страницу своей биографии. Ну, как «славную», скорее забавную. Вот к этим забавным и, надеюсь, поучительным событиям я и обращаюсь. Остальное же упомянул для понимания общего контекста, для антуража, так сказать.
***
Итак, ветерок заставлял волосы щекотать мне лоб. Ветки и брёвна плыли по реке. Я лежал на покрывале, а рядом со мной томик Льва Шестова. Вокруг загорали ещё несколько людей, не так и много, надо сказать. Погода наблюдалась в общем-то хорошая, хотя и не вполне солнечная. Облака периодически закрывали солнце, температура поднималась чуть выше тридцати градусов. Короче, было нормальное сибирское лето, нормальный речной пляж.
Покрывало лежало поверх песка, заботливо разбросанного по берегу реки. Впрочем, песок не вполне маскировал каменистую «натуру» пляжа. Идти к реке приходилось, чертыхаясь, ибо камни впивались в подошву стоп, благо, хоть идти недалеко.
Речное дно у нас песчаное, по крайней мере, в десятке метров от берега. Правда, река неглубокая, так что плавать (кто умеет, я тут пас!) приходилось, перейдя реку едва ли не на треть ширины. Говорят, раньше (в пятидесятые-семидесятые годы прошлого века) было иначе. Но этого я не помню.
Берег был заполнен не только песком и камнями. Вокруг буквально врастали в него трубы, показывая на поверхности вытянутые полукруглые «спины», а в остальном скрываясь под землёй. Собственно, и не вполне ясно, есть ли внизу завершение трубы. Вполне возможно, что там только половина, отрезанная вдоль, и осталась. Впрочем, не это важно.
Я поднялся с покрывала, но в воду не пошёл. Встал на трубу, вросшую в землю, и начал прохаживаться по ней взад и вперёд. Имелась тайная мысль показать себя «во всей красе», да на других посмотреть, этак невзначай. Во все времена мешала мне природная скромность напрямую обращаться к людям, едва-едва увидев их.
Обычно я стремлюсь немного понаблюдать, как будто из засады, и лишь потом идти к людям с какими-либо вопросами и запросами. Вот и сейчас я довольно витиевато пытаюсь выразить простую мысль о знакомстве с девушками. Видите, как трудно приходилось мне в далёкие времена бравой юности?
Кстати сказать, наблюдения помогают, но не очень часто. Увидишь приятной внешности человека, понравится он тебе, захочешь подойти, а не решаешься! В голове мечутся мысли, а надо ли, не прогонят ли, не поздно ли уже? И часто бывает, что именно уже и поздно! Посмотришь, повздыхаешь, а момент упущен.
Поэтому корю, точнее корил себя (сейчас-то уже неактуально). Тогда же, в эпоху юности и игры гормона всегда понимал, что решительнее надо быть, не теряться по пустякам, а действовать. Только понимал я это, как говорится, «задним числом», когда уже и действовать-то смысла не находилось.
Помню, часто ворочался я ночами в кровати, сон ко мне не шёл. В голове мысли роились, воспоминания теснились. Лежал, думал, что вот тут можно было то-то сделать, а вот там так-то поступить. В воображении всё очень складно получалось. Только «поезд ушёл» и помочь было уже нечем. Тяжело в юности мне приходилось, с моей-то нерешительностью!
Любопытно, однако, что нерешительным я бывал лишь в свой адрес. В компании с друзьями, когда выбирались мы в кафешки (чаю попить, пирожные поесть, да-да), замечали мы пришедших по каким-то нуждам туда же девушек. Вряд ли все они приходили за чаем и пирожными, во всяком случае, так это не выглядело.
Итак, девушки попадали в поле нашего зрения. Тут же возникал вопрос, кто к ним пойдёт в роли парламентёра, так сказать, заключить временное перемирие в вечной «войне полов». Многие мои друзья, очень решительные в других ситуациях, начинали отказываться от предложенной роли. Мне же нравилось устанавливать контакты.
Выходил форменный казус: в случае личного интереса я терялся, а когда надо было ради друзей постараться, то решимость приходила сама собой. Я отправлялся к девушкам, а там уж получалось по обстоятельствам. Иногда наши намерения совпадали, иногда надежды были пустыми. Но весело было в любом случае.
Между прочим, иной раз успехи оказывались иллюзорными. Всё шло хорошо, контакт устанавливался, новые знакомые готовы были даже продолжить вечер в другом месте. Возникала мысль, а не перерастёт ли случайное знакомство во что-то более серьёзное? И тут к кому-нибудь из моей компании приходил самый «своевременный» в сложившейся ситуации вопрос, который немедленно следовало задать.
Уточнять не буду, кто являлся автором особо гениальных вопросов. Пусть останется под покровом тайны. Да и примеры перечислять, наверно, не следует во множестве. Тем не менее, один, самый показательный назвать можно. Как вам вопрос к только что встреченным девушкам о том, не сильно ли они кричат при наступившем оргазме?
Интерес вполне практический, ибо по-разному бывает. Только стоит ли такой вопрос задавать при первом знакомстве и одновременно ожидать, что девушки поедут с вами куда-либо? Сказать тут сложно, многие даже и не поверят в реалистичность вопроса как такового. Между тем от философов молодого возраста и не такого можно ждать! Случившиеся же «неожиданности», между тем, очень мешало в успешном решении полового вопроса.
***
В тот день на реке прогулки по трубе к особо дикому разговору не привели. Я внимательно присмотрелся к окружавшим меня людям. Какое-то время ничего интересного вокруг не происходило. Я остановился, поправил малость сместившиеся купальные плавки и продолжил свои перемещения.
Нельзя сказать, что я наделся на скорый успех. Да и вообще трудно было на что-то всерьёз рассчитывать. Но в любой момент можно ведь вернуться на раскинутое неподалёку покрывало, улечься там поудобнее, раскрыть книжку и погрузиться в чтение. Наверно, скоро так и следует сделать, думалось мне. Лезть в воду не было совершенно никакого желания.
Внезапно налетел очередной порыв ветра, вместе с ним я буквально кожей ощутил произошедшие на пляже изменения. Нет, нет, никто в поле зрения так сразу мне не попал. Всё так же вокруг сидели и лежали незнакомые личности, подъезжали на машинах и уезжали целые семьи, вдалеке в песке копошились дети. Над поверхностью воды виднелись головы пловцов, обнаруживших-таки глубокие места почти на середине реки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kiluk-overgeys/kazusy-filosofskoy-lubvi-70062925/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Килук Овергейс
Тип: электронная книга
Жанр: Современная русская литература
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 19.10.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Молодых философов посещает любовь, причём отнюдь не платоническая. Между тем отношения философов с людьми из других сфер культуры банальными не получаются. Автор погружается в события своей юности и описывает любовную драму, разыгравшуюся с его участием четверть века назад. Читателям предлагается поверить автору на слово в том, что представленные события имели место в реальности, а не полностью им выдуманы. Только в этом случае можно будет извлечь весьма поучительный урок из переплетения в рассказанной истории фактов и вымысла.