Главная страница | Биографии и мемуары | Мой скаутский вжух!

Мой скаутский вжух! Игорь Михайлович Богданов – директор моего детства!
Денис Вотинцев
В 1993 году в Нижнем Новгороде был создан Русский союз скаутов. В 2023 году организации исполняется уже 30 лет. За это время сменилось несколько поколений нижегородских скаутов. Мне повезло стоять у самых истоков Русского союза скаутов и быть одним из первых инструкторов. Моё погружение в скаутинг было сумбурно и стремительно. Поэтому свой рассказ о себе в скаутинге я решил назвать: «Мой скаутский вжух!».

Мой скаутский вжух!
Игорь Михайлович Богданов – директор моего детства!

Денис Вотинцев

Директор школы №91, Президент Русского Союза Скаутов Игорь Михайлович Богданов
Завуч по внеучебной работе школы №91 Наталья Юрьевна Богданова
Классный руководитель моего класса Елена Васильевна Шарова
Вице-президент Русского Союза Скаутов Максим Геннадьевич Ворьбьёв
Куратор параллели первого скаутского патруля Наталья Юрьевна Писеева
Редактор Анастасия Архиреева

© Денис Вотинцев, 2024

ISBN 978-5-0060-7315-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие
Мне повезло в жизни. Я часто встречал на своём пути очень Хороших и очень Больших людей. Людей, которые светили так, что рядом с ними всем было тепло. Одним из первых таких Светил для меня стал Игорь Михайлович Богданов – директор школы, в которой я учился. Педагог-новатор, талантливый организатор, депутат Верховного совета СССР, профессиональный спортсмен, фотограф, видеограф, походник, удивительный рассказчик, артистическая личность и при всём при этом настоящий друг для каждого, кто готов ему открыться, невзирая на возраст и чин.


На 25-м юбилее Русского Союза Скаутов

Именно под сенью этого человека прошло моё детство и начало юности. До сих пор, когда люди узнают, что я заканчивал «богдановскую школу», уважительно кивают. Игорь Михайлович для Нижнего Новгорода – человек знаковый. Вот о том, что я запомнил, испытал и впитал рядом с ним, я и попытаюсь вам сейчас рассказать. Многому меня научил Игорь Михайлович, многое показал из книги жизни, но, пожалуй, самой необычной страничкой стало знакомство со скаутским движением. Это была яркая вспышка, стремительный вихрь и бурный поток.
Одно из печатных пособий по скаутингу у нас называлось «Мой скаутский путь». Там всё было обстоятельно рассказано и расписано по полочкам. Моё же погружение в скаутинг было более сумбурно и стремительно. Поэтому свой рассказ о себе в скаутинге я решил назвать «Мой скаутский вжух!».

Мой скаутский вжух!

Молитовка
В Молитовку я переехал в самом начале 1988 года. Это был закат СССР, а в Советском Союзе ещё никто не додумался до ипотеки, поэтому квартиры выдавали на работе. Мой папа работал в Институте химии Академии наук СССР и ему как молодому учёному полагалась жилплощадь. При этом у моего молодого папы была молодая жена – моя мама – и двое разнополых детей – мы с сестрой. А ещё папа был кандидатом химических наук, и для научной деятельности ему выделялась отдельная комната в качестве кабинета. То есть от сурового государства нам светила четырёхкомнатная квартира. И её нам даже хотели было дать в Верхних Печёрах, но мама сказала, что она ни за что не поедет из обустроенных цветущих Щербинок, где мы жили в однокомнатной гостинке с комнатой в 18 метров, на какой-то ветродуй непонятно где. Поэтому папа пропустил квартирную очередь. А в следующую очередь четырёхкомнатных квартир уже не было, а были только трёхкомнатные и в Молитовке. В этот раз привередничать не стали и взяли Молитовку. Кстати, это были последние квартиры, которые просто так давали, так что нам повезло.
Так папа лишился кабинета, а я пошёл в 94 школу, где директором тогда был молодой Игорь Михайлович Богданов. Школа стояла среди новостроек и разбухала от второй и третьей смены. Я учился в 5 «Д» классе, потом в 7 «Е». В 6 классе я не учился вовсе, но не потому что сдал его экстерном, а потому что была реформа и нас растянули с десятилетки в одиннадцатилетку. Учился я неплохо, и в 7 «Е» записался как в математический класс, а туда брали только с хорошими отметками.


Грызу гранит школьной науки

Коммунарское движение
Класса с пятого я погрузился в атмосферу внеклассной жизни в школе. Помню, в одни из каникул у нас был школьный лагерь, и мы спали на раскладушках в классах. Каждый вечер были мероприятия в актовом зале, днём мы куда-то ездили в город или во что-то играли в коридорах школы. Вообще не помню, что мы делали конкретно, но помню, что было очень интересно. Однажды поехали всем гуртом на Щёлковский хутор. Уже выпал первый липкий снег, и на горе десятиклассники построили крепость, а мы, пятиклассные салажата, её штурмовали. Нас было раз в пять больше, но на стороне обороняющихся был рельеф местности, мускулатура и большой опыт скидывания пятиклашек с горы в снег. Это было очень азартно, и картина Сурикова «Взятие снежного городка» перед той нашей баталией просто меркнет.
Игорь Михайлович как директор нашей школы и его жена Наталья Юрьевна как завуч широко внедряли в ней коммунарское движение. Это методика коллективных творческих дел, разработанная ленинградским педагогом Игорем Петровичем Ивановым. Но в теории мы особенно не разбирались, мы просто знали, что в школе полно интересных мероприятий, а ещё есть выезды в каникулы на «Веснянки» и «Осинки» (короткие лагеря на 4—5 дней), а летом большой выезд «Звёздный дождь» (большой лагерь на 21 день). На всех этих выездах с нами, школьниками, работали не только и не столько учителя, сколько старшеклассники. Самые яркие и интересные из них были комиссарами на отрядах (вожатыми) или службистами (обеспечивали деятельность лагеря). Я очень хотел, когда вырасту, тоже стать комиссаром. Они ходили в красных рубашках, умели играть на гитаре и петь весёлые песни, а ещё показывали весёлые сценки на вечерних программах. И главное – их все любили. Комиссар – это был супергерой моего детства.


Класс седьмой-восьмой

Где-то классе в девятом я упросил родителей купить мне гитару. После этого я настойчиво терзал струны и мяукал разные песни у себя дома. Слух у меня вроде как был, а вот смелости и опыта не было совсем. Помню как один старшеклассник (мой комиссар) как-то сказал мне: «Чего ты так тихо поёшь, тебя же не слышно. Ори во всю глотку и никого не бойся!» Ослушаться своего комиссара я не мог и с тех пор стал довольно громко и уверенно петь под гитару.
Кстати, где-то класса с девятого меня самого стали ставить на отряды комиссаром. Поначалу в паре с более опытным наставником (например, с первокурсницей вуза). Сейчас я понимаю, что Игорь Михайлович нам очень сильно доверял, иногда за гранью допустимого риска. Представьте, в весенние каникулы в загородном лагере мои пятиклашки, у которых я был комиссаром, затеяли игру в ножички. Что может быть интереснее, чем втыкать перочинный ножик в красивую белую берёзу. Ни я, ни моя вторая старшая вожатая этого, естественно, не видели. И вдруг будущий коммерческий директор крупной нижегородской фирмы втыкает ножик прямо в руку будущему ректору крупнейшего московского вуза. Прибегают ко мне мои пятиклашки и говорят, что Коля Илье ножик в руку воткнул и у того кровь не останавливается. Это был отличный стресс-тест. Я, оказывается, умел очень быстро бегать в главный корпус за медработником, пока моя старшая коллега держала будущему ректору руку под холодной водой и перебинтовывала рану. В итоге всё обошлось, но скучно не было.

В Москву
В 1989 году Игорь Михайлович Богданов решил, что быть просто директором школы ему мало, и победил на первых и последних в СССР альтернативных выборах депутатов Верховного Совета. Он, будучи молодым представителем комсомола, обошёл тогда кандидата от коммунистической партии и получил мандат депутата. При этом ему было всего 37 лет.
Помню, как он возил нас, семиклассников, в Москву, показывал свой депутатский кабинет на Калининском проспекте в домах-книжках. Поселил он нас тогда, кстати, в гостинице Москва. Нас – целый класс семиклашек – в главный отель страны. По документам мы были учителями, приехавшими на какой-то там семинар, и нам строго-настрого было сказано: сидеть в своих номерах на одиннадцатом этаже и не отсвечивать. Но мы, естественно, тайком сбегали на седьмой, потому что там был буфет, где можно было купить сосиски и «Фанту». Ходили мы по трое. Двое покупали, один стоял на лестнице и смотрел, не пойдёт ли кто из взрослых. Сосиски и «Фанта» в 1990 году – это для нас были два главных деликатеса. Сейчас уже не помню, что точно, но что-то из этого стоило 10 копеек, скорее всего сосиска. Во времена позднего СССР в городе Горький купить сосиски было непросто. В нашей семье за добычу сосисок и колбасы традиционно отвечал мой отец. Он как молодой учёный иногда ездил в командировки в Москву и привозил оттуда – деликатесы! Бытовала даже расхожая шутка: «Что такое длинное, зелёное и пахнет колбасой?» – ответ: «Поезд Москва – Горький». И вот, благодаря Игорю Михайловичу Богданову, я смог в 1990 году самостоятельно добыть себе немного сосисок и «Фанты». Чувствовал себя я при этом максимально взрослым и важным.


Ем мороженое в красной жилетке, такой же, как у Марти Макфлая в фильме «Назад в будущее»

В восьмом классе мы тоже нашим математическим классом ездили в Москву на зимние каникулы, но жили уже не в гостинице Москва, а на пришвартованном к причалу Речного вокзала теплоходе. Было ли это наше путешествие как-то связано с Игорем Михайловичем или это наша классная Елена Васильевна Шарова сама его организовала, я не знаю. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что скорее всего наш класс был у Богданова в любимчиках.

Карпаты
По крайней мере, именно с нами он ездил в самом конце Советского Союза в Карпаты кататься на лыжах. Это была ещё Советская Украина и мы были ещё в одной стране. Но Ужгород смотрелся совершенно сказочно, как из историй Братьев Гримм. Мягкая зима, восточно-европейская архитектура и совершенно новое для нас развлечение – горные лыжи. Как Игорю Михайловичу пришло в голову повезти целый класс совершенно не умеющих кататься восьмиклашек на карпатские склоны? Это для меня загадка. В первый же день катания подъёмник на горе не работал, и никого, кроме нас, не было. Нам выдали лыжи, показали, как спускаться плугом с горы, подниматься лесенкой в гору, и отправили в мир горных лыж.
Наверное, так же учат плавать, бросая с лодки в воду. Помню, как мы долго и старательно взбирались по шажочкам в гору, а потом стремительно слетали с неё вниз, потому как сразу освоить повороты влево-вправо не получалось ни у кого. Это было очень обидно. Столько усилий, чтобы забраться, а потом несколько мгновений – и ты уже внизу. И хорошо, если стоя на лыжах. Чаще получалось кубарем и в сугробе. Моя одноклассница Лера даже сломала ногу и дорогу домой провела в гипсе.
А ещё наша гора находилась на краю треугольника из границ трёх стран: Венгрии, СССР и Чехословакии. Инструктор нам сразу сказал, что если мы не будем спускаться зигзагами, как он учил, а будем просто ехать вниз по прямой, то велика вероятность уехать в Чехословакию. И у моего одноклассника Макса это почти получилось. В последний момент перед поворотом в ложбину он хорошенько упал на бок и чудом остался на родине!
На второй день нам как уже опытным лыжникам включили бугельный подъёмник, и следующие три дня мы осваивали элитный вид спорта с упоением вырвавшихся на свободу щенков. А ещё перед нашим пансионатом было диво дивное: поскольку в Ужгороде температура той зимой не опускалась ниже —5 градусов, то у пансионата оставили работать фонтан. Струи воды под напором вылетали на свежий воздух и застывали ледяными водопадами вокруг. Это было очень необычно и красиво.
Кроме дальних поездок, были и более близкие походы. Например, на Линду в Рекшино. Иногда это называлось Днями здоровья. Там могли быть разные спортивные состязания или просто прогулки, но всегда были палатки и пища, приготовленная на костре. Во время еды Игорь Михайлович любил рассказывать байки из своего богатого жизненного опыта. Помню, как он говорил, что, работая фотографом в морге, он часто глумился над студентками медицинского факультета, впервые пришедшими в морг на практику. Дожидался, когда студентки-медички войдут в покойницкую, и при них с аппетитом ел бутерброды среди трупов. Многие не выдерживали… Рассказывая об этом, Игорь Михалыч обычно что-то поедал и делал очень выразительные гримасы. Самые впечатлительные девушки, слушая эти рассказы, живо представляли описываемые картины и почему-то переставали кушать. На что Михалыч говорил, что это хорошо: нам больше достанется.


Решаю задачки по математике

Жайск
В 1991 году Игорь Михайлович Богданов возил нас в Жайск. В Жайске я был два раза. В августе в летнем лагере и в сентябре на картошке. В моей памяти эти две поездки прочно сплелись в одну. Жайск – это небольшой посёлок недалеко от Оки. В центре посёлка был старый двухэтажный барский дом, а напротив него – заброшенная церковь. Не знаю, что было в барском доме, но в 1991 году летом и осенью этот дом отдали Богданову со школьниками. Двухэтажное строение с большим количеством просторных комнат и шестью печками. У меня тогда было довольно необычное название – интендант. По сути, оно включало в себя обязанности разнорабочего, истопника, грузчика и так – по мелочи, но, согласитесь, слово «интендант» звучит гораздо лучше. Мы с одноклассником Вовкой Маловым пилили дрова во дворе двуручной пилой, затем кололи их топором и топили шесть печек, чтобы в холодные августовские и особенно сентябрьские ночи никто в доме не замерзал. На кухню таскали мешки с продуктами, а с кухни выносили вёдра с объедками. Теоретически нужно было выливать объедки в овраг, но мы познакомились с местной бабушкой, и она за пару вёдер, наполненных недоеденной кашей и супом, давала нам есть пенки с варенья, которое варила. А ещё один раз пустила нас в свою баньку помыться. Ни я, ни Вовка не знали, что такое банька по-чёрному, поэтому знатно тогда угорели.
Жайская церковь была завалена хламом, а особо невоспитанные местные жители даже сделали в ней отхожее место. Мы вместе с Игорем Михайловичем её расчистили, отмыли и сделали чем-то вроде клуба. Время тогда ещё было насквозь атеистичное, поэтому ничего зазорного в этом никто не видел. В гулких залах церкви звучали латиноамериканские ритмы на проводимых нами конкурсах бальных танцев или слова О’Генри из разыгрываемых нами спектаклей. По вечерам на дровяной завалинке мы слушали на кассетном магнитофоне «Легенда-404» две кассеты: группа «Технология» и русские народные песни в диско-обработке группы «Рок-Острова».


Позирую фотографу, как могу

Кстати, именно в Жайске 19 августа 1991 года я услышал о том, что в Москве завелось ГКЧП. Я сидел на ветке терновника и лопал вяжущие язык ягоды, а на кухне по радио передавали новости о том, что со страной что-то неладное. Почему-то я тогда подумал, что скоро должна начаться гражданская война, и может быть, её стоит пересидеть в какой-нибудь глуши, типа Жайска. И нужно позвать сюда из города родителей и сестру.
Жайск – это было место, где Игорь Михайлович с разбегу погружал нас в самостоятельность. Когда для ремонта дома и его обогрева понадобились брёвна, директор как-то договорился, чтобы нам отдали старый дом на слом. Дом стоял с краю посёлка, около фермы, на которую мы по утрам ходили в резиновых сапогах и с большим бидоном за молоком. Представьте себе класс девятиклашек, которым дали в руки топоры, гвоздодёры, ломики и сказали: «Вы можете сломать целый дом!» Лучшего аттракциона и представить себе невозможно. Мы делали с этим домом всё, кроме соблюдения техники безопасности. Один раз мой одноклассник Макс стоял на одинокой, не прикреплённой ни к чему стене, и вдруг раздался грохот, – и Макс медленно съехал вниз по наклонной в облако пыли и опилок. Отделался лёгким испугом и всеобщим уважением. Каждый третий из нас добросовестно наступал на торчащие гвозди или раздирал об них одежду, но в итоге дом был разобран по брёвнышку и перестал существовать как объект недвижимости.

Полигон НПП «Полёт»
Самое высокое здание в Ленинском районе – это НПП «Полёт» на Комсомольской площади. Естественно, большое количество родителей учеников 91 школы работали на этом предприятии. Не знаю, какие точно связи были у нашего директора с руководством «Полёта», но нас, школьников, пускали на полигон, затерянный в ветлужских лесах, на котором специалисты «Полёта» испытывали свои антенны, радары или что там ещё суперсекретное они у себя разрабатывали.
До полигона нужно было добираться два с половиной часа на электричке, потом километров пять по бетонке сквозь лес. В лесу стояло несколько кирпичных корпусов, в которых были вполне себе приличные комнаты с кроватями, столовая, душ и прочие удобства. Не отель, конечно, но по нашим школьным меркам начала 90-х более чем комфорт. А главное, в глухом лесу на высоте 5-этажного дома на деревянных конструкциях были установлены настоящие самолёты и вертолёты.


На самолётах, установленных на высоте пятого этажа

На эти самолёты полётовцы крепили свои антенны и били по ним молниями, дули ветром и всячески испытывали на прочность, как будто в настоящем полёте. Но бывало это нечасто. В остальное время вся эта интересность просто стояла на деревянных столбах среди ветлужских сосен и ждала, когда мы её от хвоста до носа излазим.
Не знаю, чем себе думали ответственные лица НПП «Полёт» и наши учителя, но мы – восьмиклассники – без всякой страховки, росписей в журнале техники безопасности и понятия о разумном риске ползали по фюзеляжам этих самолётов и вертолётов иногда на высоте 10—15 метров. Пройтись по крылу, посидеть в кабине, залезть на кончик носа самолёта. Что ещё нужно мальчишкам? А вечером – гречневая каша с тушёнкой и песни под гитару. Это было настоящее мальчишеское счастье.

Первая зарплата
Ещё я помню, что именно Игорь Михайлович дал мне заработать первые в моей жизни деньги. После 9 класса во время школьных каникул он взял меня и двух моих одноклассников работать в школу грузчиками. Это был отважный с его стороны поступок, учитывая моё тогдашнее не самое крупное телосложение, но что сделано, то сделано. Школа тогда получала новую мебель, тренажёры, инвентарь, поэтому каникулы у нас были весомыми! Нам пообещали какие-то скромные по взрослым меркам, но абсолютно фантастические по детским деньги, и мы заступили на трудовую вахту в школьный подвал, предвкушая скорое богатство!
Это был 1992 год, и я тогда мечтал заработать много денег, чтобы купить много бананов. Года до 1991 я их вообще у нас в городе не помню, а потом бананы появились, но стоили, видимо, недёшево, и поэтому родители покупали мне и сестре по одному банану. Мне очень хотелось больше, а сказать было стыдно.


Трапеза на полигоне НПП «Полёт»

И вот, перетаскав на своих мощных плечах кучу парт, столов, стульев, матов и шкафов, я получил свою первую зарплату. Тут же побежал в магазин и купил килограмм бананов. Это целых 5 штук. Первый банан был потрясающе вкусен, потому что его не надо было смаковать, растягивать и экономить. Его прямо можно было есть в своё удовольствие, поскольку впереди ещё целых 4 таких же. Второй банан произвел странное, незнакомое до этого ощущение насыщения бананом. Как это можно наесться бананом? – недоумевал мой мозг, но желудок утверждал, что полностью сыт. Третий банан натурально в меня уже не полез. Это был шок! Я не просто наелся, я объелся бананами. Это был крах детской мечты. Хрустальный замок бананового деликатеса разбился вдребезги о мою нежданную материальную состоятельность. Оставшиеся два банана я отдал сестре, а деньги от зарплаты отнёс маме. Бананы после этого не ел, наверное, месяц. Это был наглядный урок того, что такое чувство Меры и как стоит относиться к Мечтам. То есть Мечты сбывать, конечно, нужно, но и чувство Меры при этом никто не отменял.

Египтяне в Нижнем
В 1991 году Игорь Михайлович перестал быть депутатом Верховного Совета СССР, потому что не стало СССР. Однако Михалыч не был бы Михалычем, если бы у него не остались какие-то знакомства в Москве. Поэтому, когда в 1993 году женевская штаб-квартира всемирных скаутов объявила конкурс на прием делегации из 20 скаутов Египта в России, Богданов в числе многих тоже подал заявку. Другие заявки предлагали подросткам из Египта проживание в комфортабельных отелях Москвы или Питера, экскурсионные программы по главным музеям и прочие витринно-рафинированные увеселения.
Михалыч всю жизнь ходил с нами, школьниками, в походы, лично излазил все доступные леса, перелески и горы. Поэтому египетских скаутов он предлагал расселить в семьях их сверстников, то есть нас, сводить в поход в Ичалковские пещеры и в поход в Ветлужские леса, где начинается тайга, прокатить под парусами на яхтах по Волге от Нижнего до Макария, а жить при этом в палатках, в палатках и ещё раз в палатках.
Надо ли говорить, что женевская штаб-квартира скаутов выбрала заявку Богданова, потому что в ней с египетскими скаутами общались бы не экскурсоводы и переводчики, а такие же школьники, как и они. Причём, как сейчас говорят, «двадцать четыре на семь».


Египетские скауты и нижегородцы около Чкаловской лестницы

После победы в конкурсе Михалыч собрал нас – старшеклассников 91 школы – и сказал, что этим летом нам надо стать скаутами, чтобы принять в Нижнем 20 египетских скаутов. С Михалычем мы готовы были стать кем угодно, тем более что в походы с ним мы и так ходили, коллективные творческие дела в рамках его же коммунарского движения делать умели и даже элементы формы, как комиссары в детских школьных лагерях, носили.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/denis-votincev/moy-skautskiy-vzhuh-69871450/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.