Главная страница | Ужасы | Несколько тёмных историй

Несколько тёмных историй
Игорь Валерьевич Мерцалов
Таинственный призрак подстерегает водителей в ночи на степных просторах… Чёрный альпинист из советского фольклора вершит свой загадочный суд… Индейское проклятие обрушивается на линчевателей… Старинное зло, запертое в "нехорошем" лесу, готово пробудиться…На страницах этого сборника читателя ждут древние и современные легенды, ужас, таящийся в тёмных углах мироздания и в тёмных закоулках человеческих душ ."Тёмные истории" разнообразны и порадуют любителей разных направлений хоррора: от современного фольклора до тёмного фэнтези.

Игорь Мерцалов
Несколько тёмных историй

Демон степных дорог
(в соавторстве с Юрием Клыковым)
– Дядь Петя, я тут в холодильнике плитку шоколада оставлял, вы её не видели?
– Да вон, в блюдечке. – Старик сложил газету и посмотрел на меня поверх очков. – Два раза звал тебя чай пить, уже и наломал, и полакомился. Садись, чайник стынет.
– Хорошо, – вздохнул я. – Там ещё сыр лежит, я его завтра в поездку возьму.
– А, ладно…
Пётр Иванович пошуршал газетой и поинтересовался моим мнением о том, куда катится мир.
Однако новости были мне сегодня нужны, как зайцу пассатижи. Я проглотил кружку чаю с парой кусочков шоколада. Придётся где-нибудь в дороге купить, для восстановления сил.
– Пойду дальше собираться.
– Ты как будто до Китая нацелился.
– Ну, не Китай, конечно… Впрочем, всё узнаете из видео на моём блоге! – улыбнулся я.
Он только рукой махнул. Смартфон у него был, внуки позаботились, но осовременить деда так и не смогли. Дорогая игрушка оставалась для него обыкновенной «звонилкой».
Хотя над чем тут смеяться? Вот я – современный человек, за день по сто раз ныряю в мутные воды всемирной паутины. И что, делает меня это счастливее? Нет, счастливым меня сделает завтрашняя поездка. Потому что она закончится встречей лицом к лицу. Я обниму Ксанку, поцелую родинку на левой щеке, и мы наконец-то обо всём договоримся…
Вернувшись к укладке рюкзака, я вспоминал крайний разговор. Не понравился он мне. «Слушай, мне сейчас неудобно говорить, пиши в вацап…» Но по минутам ждать ответа, когда сердце не на месте, это не дело Естественно, так ни к чему и не пришли.
Уже больше года – как обосновался в городе – я снимал комнату у Петра Ивановича. Закрепился, начал зарабатывать. Впереди маячили радужные перспективы. Я стал думать о том, чтобы снимать не комнату, а квартиру.
И, наконец, покончить с муками любви на расстоянии.
Ксанка тоже мечтала о переезде в город, но опасалась неудачи. Вот и вчера намекнула, что готова подождать ещё немного.
Нет, такие разговоры по телефону не ведутся. Нужно смотреть в её тёмные блестящие глаза, тронуть светлый локон – тогда слова станут убедительней, казалось мне.
Тут-то я и придумал, как распорядиться выходными. Что может быть лучше? Свалиться, как снег на голову. В пыли и в поту, зато с весёлыми глазами: не ждала? А мне совсем нетрудно отмахать полтораста ради встречи с тобой. Ещё полевых цветов нарвать по дороге. Ну, разве не красиво?
Я проснулся по будильнику без четверти четыре. Привёл себя в порядок, доукомплектовал рюкзак водой, половиной булки чёрного хлеба, куском сыра. Потом накинул спортивную куртку, вывел с балкона двухколёсного дружка и вышел за дверь.
Листва на верхушках клёнов золотилась в косых лучах встающего солнца. Галдели воробьи. Я укрепил на руле держатель для телефона, включил фронтальную камеру и сказал:
– Шестнадцатое июля, четыре двадцать три утра. Сегодня меня ждёт самое безумное приключение в жизни. 150 кэмэ – от областного центра, где живу и работаю, до районного центра, где родился и вырос. Под июльским солнцем. По шоссе, где слепни и фуры, и порой не знаешь, чего опасаться больше. На велосипеде, купленном только весной, без серьёзной подготовки. Авантюра? Конечно. Но я хочу по-настоящему испытать себя. А заодно – показать вам интересный маршрут. Итак – поехали!
Эх, жаль нельзя сразу выложить это! Но во главе угла, конечно, был сюрприз для Ксанки. Вчера я продумал примерный план видеопутешествия: начитаю за время поездки ключевые моменты, остальное наговорю при монтаже.
Город был тих. Машина на квартал, прохожих и того меньше. Воздух был прозрачным и не по-городскому вкусным. Я ехал мимо светофоров, всё ещё мигавших жёлтыми глазами.
Мышцы разминались, я ускорялся. Проехал новый микрорайон со свеженькими, как с картинки, высотками. Впереди показалась кольцевая развязка. За ней лежала граница города и начинался путь к Ксанке и переменам в судьбе.
В воображаемых спорах всегда так легко одерживаешь верх… И всё равно продолжаешь спорить, вот что интересно. Смакуешь ожидаемую победу, так и этак на неё любуешься. Я снова и снова перебирал в голове несокрушимые аргументы, пока не поймал себя на этом бесполезном занятии. Тогда, чтобы отвлечься, снова включил камеру телефона. У меня была заготовка, придуманная ещё в прошлую поездку. Прокрутив её в голове, на выезде из города я тронул кнопку записи.
– Дорога! – заговорил я, тщательно регулируя дыхание. – Артерия жизни современной цивилизации. И хладнокровный мытарь, собирающий кровавую подать за свои услуги… На шоссе нужна осторожность, это я знал всегда. Но по-настоящему осознал уязвимость велосипедиста только теперь, когда с весны обкатывал «железного коня» на объездной дороге и колесил по пригородам.
Я сделал паузу, восстановил дыхание. Надо говорить короче.
– Взять фуры. Они большие и шумные, как стегозавры. Однако способны подобраться к велосипедисту незаметно. Поверьте, это очень неприятно… когда она внезапно появляется из-за плеча… и наносит акустический удар по нервам… и накрывает волной горячего воздуха…
Стоп, к чёрту, так я без дыхалки останусь в самом начале!
– И тяга у них страшная. Надо пропускать, а то засосёт, – прибавил я и остановил запись.
Так, теперь надо поймать в кадр фуру. А про возможных пьяных водителей расскажу на привале. Я стал перебирать в голове короткие фразы, которые всё же можно будет выдать на ходу. Нашлось три или четыре варианта, но вскоре я обнаружил, что снова мысленно спорю с Ксанкой.
Она не одобряла моего блогерства. «Несерьёзно, Гоша! Их сотни тысяч, чего-то добиваются единицы». Я вяло аргументировал тем, что творческие порывы нельзя гасить, а надо развивать.
Теперь я умнее. Я скажу: «Ксанка!» Нет, не так. Я поцелую её над родинкой на левой щеке, улыбнусь и скажу: «Ксана, человеку иногда надо отдыхать. Это просто мой отдых. Причём полезный для здоровья. Я снимаю видео и кручу педали – ну что может быть лучше?»
Это ведь и правда здорово – крутить педали! Тело втягивалось в работу, подыскивало оптимальный ритм. Километры дороги стлались впереди и позади. Машин ещё было немного. Я смотрел по сторонам, напитываясь родными сердцу пейзажами.
Утро разгоралось. Могучее солнце, равнодушное к маленьким людским заботам, торжественно восходило на свой небесный трон. Воздух нагревался, травы источали пряные запахи. Красота мира раскрывалась в царственном блеске светила. Золото живописных полей рапса по правую руку и дыхание воздушного океана завораживали. Я задержался, чтобы заснять несколько планов.
Потом был крутой подъём, а дальше – ровная дорога с идеальной песчаной обочиной. Деловито и сосредоточенно я преодолел часть пути. Первый серьёзный привал сделал в зоне отдыха за селом Ленинским. Позавтракал хлебом с сыром, обильно запил водой и покурил. Уже после второй затяжки понял, что зря это сделал. Поплохело ненадолго, но ощутимо, сердце захлесталось. Похоже, на сегодня с никотином придётся завязать.
Ну, и к лучшему, постарался я убедить себя. Отдохнул, записал видео о привале и снова сел в седло.
Следующий отрезок пути настроил меня на философский лад. Тело втянулось в работу. Виды живописной долины, где расположен мавзолей казахского батыра, всё глубже проникали в душу. И совершалось в душе какое-то движение, поворот барабана, из которого, как в лотерее, вдруг выпал счастливый билетик. Я по-настоящему полно осознал, какой серьёзный вызов бросил себе, решившись на этот велопоход.
И пришло убеждение, что после благополучного финиша я уже не буду прежним. Всё плохое сгорит, выйдет с потом, которым пропиталась футболка. А всё хорошее приумножится…
«Хватит, – твёрдо скажу я. – Ты говоришь, что любишь меня, так почему обижаешь недоверием? Наши деды в этих краях вообще в палатках начинали, и всё у них получилось. Разве мы хуже?»
Дорога мягко текла под колёсами, мышцы работали размеренно и упруго, однако я понимал, что давно прошёл предел возможностей, на котором себя испытывал. Теперь я не мог наверняка предугадать, как отреагирует тело на продолжающиеся нагрузки.
Следующий отрезок пути был просто тяжёлой работой. Я хладнокровно давил на педали, следя за дорогой и самочувствием. Ветер был попутным и ехать не мешал. Приближался к Рублёвке – примерно середине пути. Здесь мной заинтересовались слепни и долго сопровождали меня, назойливо заглядывая в лицо. Гады. Дёрнешься из-за них, когда мимо будет кто-то проезжать, и всё…
Однажды на объездной меня чуть не сбила «Daewoo Nexia» цвета электрик. Водитель вдруг, без видимой причины, вывернул на встречную полосу и пронёсся в полуметре от ошалевшего меня. Может быть, к нему в кабину залетал слепень?
В Рублёвке я остановился, купил пару шоколадных батончиков и пополнил запас воды. Одну полторашку положил в рюкзак, другую примотал к раме купленным в том же сельском магазинчике скотчем. Влага из меня выпаривалась вёдрами, а впереди ждал продолжительный отрезок без населённых пунктов, придорожных кафешек и АЗС.
И без связи, кстати. Сидя в тени сирени на лавочке, я залез в телефон. Да-да, в те самые соцсети, которые не делали меня счастливым. Может, я зависим от них, как большинство моих современников. А может, это было немного трусливое желание растянуть отдых.
Чуть ли не первой новостью, попавшейся на глаза, оказалось сообщение об аварии – причём как раз на той трассе, по которой я ехал. Кто-то из случайных свидетелей заснял место происшествия с пассажирского сиденья. Фигуры полицейских, тёмно-синяя груда металла, когда-то бывшая «Хондой», «КамАЗ» с помятой левой скулой. Новость оказалась старой, с прошлой недели, но всё равно стало не по себе. Я погасил экран и снова оседлал свой «горник».
Чтобы не думать об аварии, стал размышлять, что делает сейчас Ксанка. Где и за каким занятием я найду её? Впрочем, что гадать – в огороде, со шлангом! Самая середина лета, жара, нельзя без полива…
Дорога продолжала жить своей жизнью, обслуживая человечество и нисколько им не интересуясь. Гнала через себя «стальные тельца» легковушек и большегрузов, торопила: скорей, скорей! И они спешили, каждый навстречу своей цели: кто-то к мечте, кто-то к богатству… кто-то к смерти.
Мрачные мысли странным образом поддержали меня. Начиная от Рублёвки, я перестал замечать усталость. Механически выполнял необходимые действия, а мыслями был далеко.
Только голод давал себя знать. Ужасно хотелось мяса или сала. Через пятнадцать километров пришлось устроить новый привал. Я остановился, отснял несколько красивых планов, а потом отвёл велосипед подальше от трассы и расположился в траве. С удовольствием снял рюкзак. Направив на себя камеру телефона, стал не торопясь, с наслаждением есть и вещать:
– Планируя вояж, я вычитал, что опытные велопутешественники не рекомендуют брать в дорогу мясные продукты. Тяжело, мол, усваиваются. Но у меня, наверное, организм по-другому устроен. Нехватка калорий ощущается всё сильнее. Боюсь, остатки сыра и хлеба только раззадорят желудок. Что касается шоколада, на который я возлагал большие надежды, похоже, мой хищный мясоедский организм вообще не воспринимает его как источник питательных веществ. По крайней мере, ещё в Рублёвке я сжевал первый растаявший от жары батончик и не ощутил никакого эффекта…
Так, под милую застольную беседу с будущими зрителями, я прикончил все припасы, кроме батончика. Его решил оставить на случай. Тем более, от сладкого ещё больше хочется пить, а я и так хлебал воду, как верблюд.
Воздух звенел от зноя. Оглушённая солнцем степь пела шорохом ветра, проводов и миллионом голосов насекомых. В выцветшем небе выписывала круги чёрточка широко раскинутых крыльев: кобчик терпеливо высматривал добычу. Покончив с остатками провизии, я поймал его в кадр, потом заснял крупные планы трав, ползущего по зелёному стеблю кузнечика. Мышцы ещё не пришли в норму, обед не усвоился, и я снова заговорил на камеру:
– А знаете, ведь мы приближаемся к мистическим краям. На моей малой родине зародилась одна жутковатая легенда. Причём совсем недавно, в период постройки ХБ. Слышали, наверное: серьёзное предприятие, на которое у нас так надеялись… Но сейчас не о том. Когда его строили, появился в наших краях странный призрак. Женщина в белом невероятного роста – метра три. И с копытами на ногах. Встречают её всегда на ночной дороге. Об этом рассказывали разные люди, обычно не склонные к шуткам. Якобы она может передвигаться с поразительной скоростью…
Я сделал паузу, подумал и прибавил:
– Я когда-то писал об этом. Для «крипи-точка-ру». Оставлю ссылку в описании, если интересно. В моей крипипсте нет ни единого слова выдумки. Я лично слышал многие истории. Якобы эта женщина преследует водителей грузовиков, охрану и других людей, кому не повезло оказаться ночью на трассе в окрестностях завода. Явных доказательств смертей из-за встречи с «женщиной с лошадиными ногами» нет, но, согласитесь, жутковато…
Я вздохнул, бросил на траву спортивную куртку, которую надевал ранним утром, и лёг. Сдвинул бейсболку, чтобы закрывала глаза от солнца. Травинки кололи спину, мышцы расслаблялись. Очень хотелось курить, и я закурил. Ничего, легче пошло. Наверное, потому что я лежал.
Я слукавил. Счёл, что неуместно развивать мистическую тему в фильме о велопутешествии. Когда-нибудь сделаю отдельное видео. И в нём расскажу про ХБ – агропромышленный комбинат, который начали возводить близ моего родного райцентра в «тучные нулевые». Обещали, что с его запуском на округу снизойдёт изобилие плодов земных и благорастворение в воздусех.
Многие были против. Кто-то говорили о возможных экологических проблемах – они, к счастью, ошиблись. Кто-то заметил, что не учтена роза ветров, – мол, ХБ ещё до выхода на проектную мощность будет отравлять жизнь всему райцентру. Вот эти оказались правы, так что с мечтой о благорастворении в воздусех пришлось попрощаться: воняла эта зараза знатно.
С изобилием плодов, кстати, тоже не слишком заладилось. Однако в целом отношение людей к гигантской бетонной коробке посреди степи было терпимым. Почти все успели поработать на «хэбэшке»: кто строителем, кто водителем, кто инженером. Лично я два месяца пробыл там охранником, сразу после армии.
Работа под боком – для сельской местности это многого стоит.
А призрак… ну, не верить же в него всерьёз? Много было рассказов о том, как по ночам водители в ужасе выжимали педаль газа до упора, стараясь оторваться от бешено мчащейся за ними женщины с копытами. Кто-то из водителей отказывался от ночных рейсов, менялся, даже в убыток себе. Но ведь большинство ездили ночью на «хэбэшку», так никого и не встретив.
Правда, был ещё гружённый арматурой «DAF», который улетел в кювет на ста тридцати кэмэ в час. Парня знали у нас, он был местный: непьющий, аккуратный водитель. И была «Mitsubishi» одного из руководителей стройки, которая перевернулась на шоссе на скорости в сто шестьдесят. «Коврик» из обломков легковушки и ошмётков плоти растянулся метров на двести. Эти два случая молва однозначно связывала с призраком.
Это соображение стало решающим, когда я выбирал, что писать. Именно признаки убедительности в подобных историях всегда заставляли меня ощутить холодок на спине…
Кстати, о холодке. Что-то спине, действительно, прохладно.
Я открыл глаза и несколько секунд соображал, что не так, а потом резко сел.
Ё-моё…
Разомлев на полуденном солнце, я задал храпака! Теперь в кружеве облачков над горизонтом дотлевал оранжевый закат, степной ветер холодил обгоревшую кожу на груди и животе. Меня лихорадило. Спина ныла от долгого лежания на земле.
Я поскорее надел просохшую футболку и спортивную куртку, размялся, браня себя последними словами. Такого фиаско и вообразить было нельзя. Чувствуя себя кривой корягой, я вывел велосипед на окутанную сумерками трассу.
Что теперь делать? Впереди – четыре или пять часов пути в темноте. Вернуться в Рублёвку? Подумав, я отверг эту мысль. Всё равно далеко отъехал, доберусь до неё только за полночь, пока найду ночлег… Времени жалко. Уж если двигаться, то вперёд, надеясь на попутку. Ни впереди, ни позади не было видно ни одного огонька фар, но, вообще-то, трасса оживлённая, глядишь, кто-нибудь подберёт меня.
Я поставил на руль фару и начал разгон. Сперва неторопливо, чтобы дать разгореться мышцам, потом стал наращивать обороты.
Над головой уже разгорались звёзды. Становилось прохладнее, но на ходу я быстро согрелся. Ноги наконец поймали упущенный ритм. Обгоревшая кожа перестала сковывать движения. Жуткая досада на самого себя постепенно выветривалась. Тело вошло в рабочий режим, я начал думать, что, когда всё закончится, смогу вспоминать об этом нелепом происшествии со смехом.
Но пока смешно не было. За меня взялся голод. Скромный обед на траве давно отошёл в область преданий. Перед глазами стояли котлеты. В первой же кафешке надо купить хоть пару чебуреков.
Воцарилась ночь – призрачная, ненастоящая июльская ночь, в которой полной тьмы чуть больше получаса. Сначала остаётся светлая полоска в западной части небосклона, а чуть она погаснет, вспыхивает зарёй восток. В следующем селе я встречу рассвет – пройдут ровно сутки с тех пор, как я вывел велосипед из подъезда.
Время от времени я поглядывал в зеркало заднего вида, но за спиной так и не было ни одного огонька. Впереди, кстати, тоже. Уникальная ночь. Уж я-то хорошо знаю эту трассу, немало поездил по ней на рейсовых автобусах да на попутках.
Ничего, зато можно крутить педали без опаски!
Вскоре я приметил впереди огонёк, но быстро понял, что это не фары. Я приближался к селу. Попытался вспомнить, есть ли там придорожное кафе. Не получилось. Надеюсь, что есть. Сочный чебурек, будь он неладен, истязал меня, почти физически ощущаясь во рту.
И тут обратил внимание на какой-то звук.
Резкий и тревожный, он отчётливо разносился в ночной тиши.
Я нервно сглотнул. Это был стук копыт по асфальту. Не то, что хотелось бы услышать после воспоминаний о страшилке про женщину с лошадиными ногами.
Я оглянулся, но ничего не увидел. Уже наступил тот самый отрезок максимальной тьмы.
«Ты рядом с селом, это просто чья-то лошадь, сильно рискующая попасть под колёса», – строго сказал я себе.
Я навалился на педали и поехал вперёд, следя за дорогой, возникавшей из мрака в свете галогенной фары. Лошади на трассе – явление не редкое. Сколько уже было случаев, когда машины по ночам налетали на бродячих животных! И лошади гибли, и люди, и техника превращалась в груду лома. Я сам по весне писал о страшном случае: мужик за рулём уцелел, а его семью едва отскребли от салона…
И всё равно – табуны остаются без присмотра, а значит, рано или поздно выходят на трассы…
Впрочем, тут не табун, только одна лошадь. И, возможно, она под седлом. Копыта уже давно стучат – значит, лошадь идёт по дороге, а не переходит её в поисках лучшей травы. Поздний всадник, только и всего.
Я ехал уже минут десять, но огонёк села нисколько не приблизился. Расстояния в степи обманчивы. Если вы не привычный ко всему кочевник, не доверяйте своим глазам. Такая уж особенность у открытых пространств: близкое кажется далёким, а далёкое близким…
Однако прошло ещё минут десять, огонёк ярче не стал. Я недоумевал. Это же не Жаман-сопка, до которой, кажется, вот-вот доедешь, а она час-другой маячит на горизонте, вроде бы даже не приближаясь.
Просто какой-то уличный фонарь, как до него может быть настолько далеко?
А лошадиная поступь по-прежнему слышалась за спиной. Вдоль позвоночника ужом скользнул сквознячок страха. Судя по звуку, животное шло неторопливым шагом, но почему-то никак не отставало.
Огонёк, значит, не приближался, а лошадь не отдалялась…
Это не укладывалось в голове.
Я ничего не понимал и продолжал крутить педали, наращивая темп. Дыхание начало сбиваться, я хватал ртом воздух, но по инерции продолжал считать, что вот-вот доберусь до села. Однако время шло, а ничего не менялось.
Кроме одного.
Может быть, это мне казалось, но стук копыт за спиной раздавался всё отчётливее.
Словно постепенно приближался.
В груди поднималась паника. Я не заметил, как разогнался до предела, и мчался теперь, как Луценко на финишной прямой. Счастье, что асфальт был ровным, я крепко рисковал. Шоссе летело мне навстречу, справа, на краю круга света от фары, текла обочина.
Мрак, шелест шин и зловещий стук за спиной… Это не она, правда? Конечно, не верю же я, что она…
Я утратил счёт времени. Могло пройти десять минут, могло полчаса. Потом я выдохся. Деревенский огонёк не приблизился ни на йоту. Чёртовы копыта не смолкали, и теперь я уже не сомневался, что они звучат громче.
Может, проще уже встать на месте и дождаться, когда это приблизится? Увидеть, узнать?
Судорожно дыша, я остановился, шевельнул руль и посветил направо. Метрах в двадцати от дороги начиналось пшеничное поле. Я выключил фару, покинул седло и, пошатываясь, свернул с дороги, ведя велосипед за руль.
Решение было принято инстинктивно. Я не думал о том, что делаю и на что рассчитываю. Я просто шёл, сминая упругие колосья, чтобы оказаться как можно дальше от трассы с её пугающим стуком копыт.
Сердце металось в груди, дыхание рвалось, и почему-то очень страшно было дышать громко, а тихо – не получалось. Металлическое жужжание комаров сверлило мозг, отзываясь уколами на шее, кистях и лице.
Пшеница поднималась мне до пояса. Велосипед путался в ней. Я спотыкался на каждом шагу. Шорох колосьев был нестерпимо громким. Из-за него, а ещё из-за собственного сопения, я не слышал цокота копыт. Может, именно сейчас звук приближался ко мне. Я шёл и шёл, не считая шагов.
Наконец я остановился. Силы кончились. Меня окружали невидимые хлеба, слегка волнуемые ночным ветерком. Наступила полная тишина – если, конечно, не считать комаров, моего судорожного дыхания, которое я приглушал всеми силами, и бешено стучащего сердца.
Сначала я не поверил себе, но стук копыт действительно исчез. Я с трудом удержался от нервного смеха. Спустя секунду мне пришло в голову, что оно могло тоже сойти с дороги и последовать за мной. В свете звёзд я смогу разглядеть это, чем бы оно ни было, только оказавшись к нему вплотную.
Я напрягал слух. В шорохе молодых колосьев не было ритмичности шагов, но поверить в это я ещё не мог.
И потому стоял минут десять, напряжённый, как струна.
Наконец у меня закружилась голова, я сел на землю, положил велосипед рядом. Устал бояться. Если оно вдруг вынырнет из мрака, я всё равно ничего не смогу предпринять. Уж лучше дать отдых ноющим мышцам.
Потом я лёг, глядя на звёзды и ожидая решения судьбы. Под фатализмом обречённости крепла надежда, что всё обойдётся. Ведь не случилось же пока ничего плохого. Может, и дальше не случится? И мне останется только дождаться рассвета. Уж конечно, когда рассветёт, все страхи останутся позади. Чертовщина творится только глухой ночью. Только ночью видели её водители…
Впрочем, проклюнувшаяся в душе надежда тотчас сменилась слепым ужасом, как только я представил, что вот прямо сейчас надо мной вдруг нависнет, заслоняя Млечный путь, огромный силуэт… Я вздрогнул и сел, вновь превратившись в слух.
Ничего. Как же хотелось курить! Я снял рюкзак, нашарил в одном из карманов пачку сигарет, однако подумал, что разумнее съесть последний шоколадный батончик. Нужно восстановить силы.
Я потянулся к другому карману. Но тут мои уши различили новый звук.
Он не имел ничего общего с топотом копыт, но сердце всё равно сжалось от накатившего тоскливого ужаса.
Это был детский плач. Негромкий, но отчётливый.
Меня охватила дрожь, я закусил губу. Из глаз брызнули слёзы. От страха мне самому захотелось плакать, как ребёнку. Что происходит? И почему – со мной?
Словно сорвалось что-то внутри, и я зашептал: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй…» Как из пулемёта застрочил. Успел, молясь, обидеться на бога – за что со мной так? Потом, осознав, что повторяю слова, как попугай, замолчал.
Всему должно быть разумное объяснение! Обязательно должно быть. Просто в темноте я напугал сам себя.
Этот плач, на самом деле, должен быть хорошим знаком. Тут неоткуда взяться ребёнку, кроме как из деревни. Он заблудился, напуган ещё больше моего, вот и ревёт. Но вряд ли он отошёл далеко от дома. Значит, деревня уже близко.
– А-а, а-а…
Плач бил по нервам. Полный отчаяния и бессилия, он даже мало походил на человеческий голос. Я подумал, что, может быть, принял за плач крик животного.
Стука копыт по-прежнему не было слышно. Я встал в полный рост, повёл головой из стороны в сторону, определяя направление. Потом поставил велосипед на колёса и зашагал на голос.
Свет не включал. В ту минуту я действительно верил в рациональное объяснение, но не до такой степени, чтобы фарой отсвечивать.
Долго идти не пришлось. Плач, похожий на скулёж щенка, становился всё ближе. Боже, что я буду делать, если ребёнок ранен?
Голос затих на полувздохе, когда я приблизился вплотную. Я включил фару.
– А-ай!
Тонкая рука закрыла лицо. Я успел рассмотреть большие глаза, спутанную гриву светлых волос, какую-то неопределённую хламиду. Передо мной сидела, поджав ноги, заплаканная девочка лет семи. В её лице мне померещилось что-то неправильное. Что-то такое, чего никак не должно было быть. Но я не стал присматриваться, чтобы не пугать её, и поспешно выключил свет.
– Эй, не бойся! Я тебе помогу. Что у тебя случилось?
Ответа не было. В навалившемся мраке я готов был усомниться, не привиделось ли мне дитя, но тут послышался новый всхлип.
– Я иду к тебе. Ты же не боишься меня, да?
В неверном свете звёзд едва виднелись очертания детской фигуры. Мне показалось, что девочка отрицательно покачала головой. Я сел на колени перед ней.
– Как тебя зовут? Меня – дядя Гоша. Как ты здесь оказалась?
Никакой реакции. Наверное, она настолько напугана, что не воспринимает меня.
– Ты из деревни? Заблудилась? Послушай, у меня тут шоколадка есть. Хочешь? Батончик. Вот, сейчас разверну… – Я зашуршал обёрткой. – Я уже съел один такой, второй не хочу. Бери…
Не знаю, что бы я делал, если бы она проигнорировала подношение. Однако после нескольких томительных секунд ожидания тёплые детские пальцы коснулись моей руки. Она поднесла батончик к лицу, понюхала и принялась есть, издав какой-то новый звук, который я расшифровал как удовлетворение.
– Вот, тут есть вода, если захочешь запить. Лично я не могу не запить шоколад.
Вода её не заинтересовала.
– У тебя что-нибудь болит? – продолжал я осторожные расспросы. – Ты одна, или рядом должен быть кого-то ещё?
Единственным ответом был новый всхлип. Бесполезно. Ребёнок не в себе. Я встал.
– Что ж, доедай, я помогу тебе вернуться домой. Так, куда подевался огонёк? Наверное, что-то его заслоняет… – негромко рассуждал я вслух. – Ладно, всё равно по полю идти не получится. Надо выбираться на шоссе.
Если девочка и слышала меня, то была слишком занята, чтобы отреагировать: тщательно облизывала обёртку и пальцы. Я открыл бутылку с водой и протянул ей. Она и не посмотрела на меня, но потом я качнул бутылку, чтобы булькнула вода, и девочка тотчас выхватила её у меня из рук.
Через шесть секунд я остался без запаса воды. Девочка бросила пустую бутыль и обёртку на землю.
– Эй, кто тебя учил мусорить? – возмутился я и подобрал то и другое. – У меня тут специальный пакет к велосипеду приторочен. Никогда не бросай мусор где попало, слышишь? В любой жизненной ситуации нужно поступать правильно, иначе нашей планете конец. Ну что, поела, отдохнула? Тогда пошли.
Звёзды показали мне направление. Я поднял велосипед и зашагал в сторону трассы. Девочка заковыляла за мной, как-то неловко переваливаясь с ноги на ногу.
– Тебе больно?
Кажется, она надула губы и отвернулась. Что же с ней такое? Всё ещё напугана? А может, умственно отсталая?
Я подвёл к ней велосипед, придерживая его бедром, взял девочку за подмышки и поднял в седло.
– Держись…
Она судорожно вцепилась пальцами в седло и обхватила стойку ногами, стукнув по ней подошвами. К рулю даже не потянулась. Господи, кажется, и впрямь умственно отсталая.
Чтобы выбраться на трассу, мне понадобилось не больше пяти минут. Сдерживая дрожь, я осмотрелся.
Было тихо. Тьма ещё не верила, что ей скоро придётся отступить, давила со всех сторон. Но копыта не стучали. Деревенский огонёк вновь появился в поле зрения, и, кажется, стал-таки ближе.
– С виду всё в порядке, – сообщил я своей молчаливой спутнице. – Теперь дойдём до деревни…
Внезапно она издала громкий протяжный вопль, от которого у меня сердце чуть не оборвалось, и соскочила с велосипеда. Всякая хромота у неё прошла, она резво побежала в другую сторону.
Я прирос к месту. Её шаги звучали почти в точности, как напугавшие меня копыта.
И ещё я разглядел то, чего не заметил, даже когда поднимал её в седло. Девочка оказалась очень высокой – её светлая головка, которой положено было доставать мне, от силы, до пояса, находилась на уровне моего плеча. Руки и тело были обычными для её возраста, но несли их неестественно длинные и неестественно изогнутые ноги.
Я быстро потерял её из виду, но долго ещё бездумно глядел вслед.
Между тем проступили из тьмы обочины и край хлебного поля. Звёзды над головой нехотя тускнели. Я тихо рассмеялся. Мне пришло в голову, что все страхи напрасны, потому что, конечно, я прав, и всему происходящему имеется очень рациональное объяснение.
Оно очевидно: я сплю! Я лежу под полуденным солнцем, или под вечерним. А может, уже наступила ночь, недаром же мне приснилось, как я замёрз. Так или иначе, и девочка, и та, другая, мне только привиделись. Скоро я открою глаза, обругаю себя за то, что проспал, и продолжу свой безнадёжно испорченный вояж…
Резкий поток света застал меня врасплох. Рядом остановилась появившаяся из ниоткуда обшарпанная «ГАЗель». Дверца с пассажирской стороны открылась.
– Эй, парень! Подвезти?
От «ГАЗели» несло выхлопными газами и жаром. Воздух вибрировал от несколько натужной работы двигателя. И машина, и мужской голос, пригласивший меня в попутчики, были очень реальны.
Я не заставил просить себя дважды.
Закинув велосипед в почти пустой кузов, я устроился на сиденье. Было тесновато – в кабине ехали двое, русский и казах. Зато не так страшно, как одному. Хотя и было жаль надежды вдруг проснуться и посмеяться над причудливым сновидением.
– Куда едешь?
Я назвал пункт назначения. Потом пришлось ответить, откуда я (и выслушать тонко завуалированные сомнения в своём психическом здоровье), и что со мной такое приключилось, что я «был бледен, как мел, когда меня подобрали». Пришлось сослаться на усталость.
Я постепенно успокаивался. Промелькнула мимо деревня, до которой я никак не мог добраться. Сразу стало легче.
Над степью разгорался рассвет нового дня. Парни закурили, предложили и мне. Разговор от моего веловояжа перешёл на марки велосипедов, детские воспоминания, потом мы едва не заговорили о политике, но тут водитель вдруг сказал:
– Что за ночь сегодня? Всех на трассу потянуло. Канат, ты, если что, в кузове перекантуешься?
Впереди белела человеческая фигура.
– Серёга, ну мы же не такси! – возмутился его приятель. – Одного подобрали, всё, мест нет.
– Вроде женщина, – отозвался водитель и начал сбавлять скорость. – Да и нехорошо мимо проезжать…
– Этот хоть спортсмен, а она – дура… – проворчал Канат, но чувствовалось, что ворчит он только для проформы. – Может, случилось что-нибудь? – спросил он, наклоняясь к ветровому стеклу и щурясь.
«ГАЗель» катилась всё медленнее. Меня прошиб пот. Не знаю, как они сразу не увидели, что фигура впереди неестественно высокая. Однако сказать я ничего не успел. Когда мы приблизились, это стало очевидно: голова длинноволосой женщины, облачённой в светло-серую накидку, заметно возвышалась над кабиной грузовичка. Я хотел посмотреть на её ноги, но, кажется, от страха даже глазные мышцы отказались мне подчиняться.
Она остановилась и стала медленно оборачиваться…
Водитель, коротко выругавшись, выжал полный газ. Под рёв мотора мы проскочили мимо фантасмагорической фигуры.
Посеревший Сергей посмотрел вправо, на зеркало заднего вида, с трудом выдохнул и вдавил педаль газа. Я наклонился, чтобы тоже посмотреть в зеркало.
Господи, помилуй… Слегка наклонившись вперёд, она бежала за нами. Под хламидой, заменявшей ей одежду, проступали очертания лошадиных ног. Чудовищная женщина неслась огромными скачками. Каждое её движение по отдельности могло показаться медленным и тягучим, но вместе они складывались в стремительный бег.
– Твою ж мать, – простонал Сергей. – Убери башку! Убери!
Я не сразу понял, что закрываю ему вид на женщину с лошадиными ногами. Канат схватил меня за плечо и рванул, заставляя откинуться на спинку сиденья.
У меня в животе словно катался холодный металлический шар. Не видеть её оказалось хуже, но сильная рука Каната удерживала меня. Он что-то кричал, кажется, по-казахски. Сергей матерился высоким голосом. Его трясло, губы плясали.
Даже за рёвом мотора я отчётливо слышал частый стук тяжёлых копыт.
Он приближался.
И вот в окне дверцы, рядом с которой я сидел, появилось бледное лицо…
Она бежала, неестественно согнувшись и заглядывая в кабину. Её руки были плотно прижаты к бокам, словно приклеенные. Туловище вытянулось почти горизонтально. При этом голова невозможным образом сохраняла вертикальное положение.
Рыхлое, слегка вытянутое лицо с грубыми, точно наспех вылепленными чертами, лишь едва покачивалось: её бег был очень ровным. Только колыхались на ветру нечёсаные чёрные патлы.
Хуже всего были её тусклые глаза. В них не было ничего человеческого. Не могу выразить словами, что я в них увидел. Нечто невообразимо чуждое, чего не доводилось встречать ни одному человеку на земле.
По крайней мере, ни одному из тех, кто пережил встречу с женщиной с лошадиными копытами.
В какой-то миг я отчётливо понял, что это конец. С нами случится то, что уже случалось с другими: Сергей выйдет на предельную скорость, а потом будет авария. «ГАЗель» улетит в кювет и останется валяться с кабиной, полной человеческого фарша.
Она пристально рассматривала нас. Даже предположить было невозможно, какие мысли таятся за глухими заслонками непроницаемо чёрных глаз.
– Дави! – заорал Канат. Он тоже смотрел вправо. – Дави её!
Она вдруг резко взяла влево, придалась к самому борту, точно сама намеревалась вытолкнуть грузовик за пределы трассы.
Её лицо оказалось не более, чем в двадцати сантиметрах от меня. Нас разделяло только стекло и ладонь расстояния.
Сергей с Канатом орали – я еле слышал их. Паника будто отключила какие-то органы чувств и нейронные связи в мозгу. Кажется, я тоже орал, как безумный. Во всяком случае, у меня саднило горло. Но клянусь, я не слышал собственного голоса.
Сергей не выдержал и крутанул руль влево. Я почувствовал, как отрываются от дорожного полотна левые колёса. Канат – должно быть, инстинктивно – повис на руле. Он успел в последнюю долю секунды. Колёса бухнулись на асфальт, нас тряхнуло.
– Где она? Где она? – визгливо кричал Сергей, глядя то в одно, то в другое зеркало.
Противоестественного существа не было видно.
– Тихо! – посоветовал Канат.
Мы с Сергеем замолчали. Стука копыт не было слышно, никакая фигура не маячила позади. Не меньше минуты мы сидели неподвижно и переглядывались.
– Фуф! Кудай какты! Тормози! – воскликнул Канат.
– Она что, отпустила нас? – спросил Сергей.
– Снижай скорость, – требовал Канат. – Снижай. Всё равно от неё не уйти.
Серёгу всё ещё трясло – только руки на руле оставались твёрдыми. Я раскурил и протянул ему сигарету.
– Возьми! Всё уже кончилось, слышишь? Сергей, может, лучше просто следить за дорогой? – спросил я.
– Ты гляди, Серёга, гляди, – поддержал Канат. – Я назад смотрю. Нет её. Ты только скорость снизь…
Мы заговорили одновременно, дополняя и перебивая друг друга. Канат, как оказалось, был из соседней области. Краем уха он кое-что слышал о женщине с лошадиными копытами, но всерьёз не воспринимал. Зато Сергей, как и я, знал о ней много. Он был уверен: всё дело в том, что якобы где-то здесь было старинное мусульманское кладбище, и республиканскую автотрассу построили прямо на нём…
– А она-то кто? Зачем гонится? Что ей надо? – спрашивал Канат.
– Разное говорят, – поморщился Сергей. – То ли в несчастной любви дело…
– То ли в аварии, – прибавил я. – Вроде бы она мстит за то, что её саму сбили когда-то.
– Парень ей изменил, – уверенно вставил Сергей. – И она мстит тем, кто налево ходит.
– А я слышал, она сама изменила, а потом под машину бросилась…
– А копыта тут при чём? – допытывался Канат. – Что это там?
Он спросил это, глядя вперёд. Сергей вздрогнул и наклонился к лобовому стеклу, всматриваясь в дорогу. Спустя секунду и на меня накатил ужас. «Накликали! – мелькнуло в голове. – Надо было молчать!»
Но серое пятно в неверном свете зари не было высокой фигурой. Это была съехавшая в кювет машина.
– Вот почему нас отпустила, – хрипло прошептал Сергей. – Уже достала кого-то…
– Не останавливайся, – сказал Канат.
– Не дурак.
– Эй, парни…
Сергей нервно выкрикнул, перебив меня:
– Нет!
Серый «Volkswagen» со смятой крышей и разбитыми стёклами пролетел мимо нас по правому борту.
– Пожалуйста! Это Лёшкина машина, я её знаю!
Сергей, сморщившись, как от зубной боли, сбавил скорость.
– Знакомый, что ли?
– Сосед! Остановите, пожалуйста!
– А если она рядом? – воскликнул Канат.
Но Сергей уже принял решение. «ГАЗель» остановилась и двинулась задним ходом.
– Авось пронесёт. Вон, солнце уже появилось.
– Ох, алла… – протянул Канат.
***
Величественное солнце, равнодушное к бурлению человеческого мирка, неторопливо восходило на свой небесный трон. Я сидел на раме лежащего велосипеда. Один из патрульных подошёл ко мне и протянул сигарету.
– У вас кончились? Возьмите.
– Благодарю.
Пальцы дрожали, две спички пропали даром. Полицейский взял у меня коробок, сложил жёсткие ладони «лодочкой», чиркнул и протянул мне надёжно укрытый от ветра огонёк. Я поймал его дрожащим концом сигареты и глубоко затянулся.
– Расскажите толком, – попросил полицейский и сел рядом со мной на корточки. – Вы знали погибшего?
– Да, с детства, – проговорил я. – Это Лёшка Шарафутдинов. На соседней улице жил.
– А его… подругу – знаете?
Я ответил не сразу: тупая спица в сердце мешала говорить.
– Знаю. Тоже с детства.
– Серьёзно у них было, да? – участливо спросил патрульный.
– Надо полагать.
Что тут ещё скажешь? Задранная юбка, лифчик на полу машины – да, надо полагать, у них всё было довольно-таки серьёзно.
– Как её звали?
– Кружилина. Оксана Витальевна. Давайте об этом потом, – попросил я.
Он внимательно посмотрел на меня, кивнул и встал.
Я достал смартфон и открыл папку с фотографиями Ксанки. Смотреть на них было сродни мазохизму, но нужно было прогнать видение изломанного тела и кровавой каши вместо правой половины лица. Левая половина уцелела. Я провёл много времени возле смятой машины, глядя на белую щёку с родинкой посреди чёрных лоскутьев плоти. Она казалась чашечкой какого-то отвратительного цветка.
Мы у неё дома, мы в поле (Ксанка в венке из одуванчиков), мы в кафе, мы городском парке, мы на вечеринке у друзей (Ксанка на поддаче, и сама она этого снимка никогда не видела). Ксанка на берегу реки. Ксанка после душа, прикрывается полотенцем и притворно сердится на меня.
Мы в детстве. Мне десять, ей восемь. Растрёпанные, счастливые. Большая компания детворы играла в догонялки, а мой отец наугад щёлкнул нас на свой доисторический «ФЭД». По случайности я и Ксанка оказались рядом, словно позировали на фоне бегающих друзей. Потом я решил, что этот снимок был знаком судьбы, потому и отсканировал его.
Да уж, знак… никогда раньше не обращал внимания, что точно между нашими фигурами на заднем плане замер Лёшка. Он обернулся и смотрел на нас, улыбаясь. Я перевёл взгляд на маленькую Ксанку и вздрогнул, чуть не выронив телефон из рук.
Мне стало ясно, что именно я увидел в свете велосипедной фары на пшеничном поле. Что именно показалось мне неправильным, невозможным. Лицо нечеловеческой девочки было… лицом маленькой Ксанки. С той самой родинкой, ещё едва заметной.
И, если я правильно понимал, плач среди колосьев пшеницы раздался как раз в то время, когда тридцатью километрами дальше по дороге лёхин «Volkswagen» перевернулся, сойдя с дорожного полотна, упал на крышу и снова встал на колёса уже грудой лома.
Я спрятал телефон и швырнул окурок на обочину. Полицейский снова подошёл ко мне.
– Опергруппа будет через пять минут. Мы потом отвезём вас в райцентр.
– Спасибо, – кивнул я через силу.
Хотелось кричать.

Мертвец за Совиным ручьём
Гарри Логан нашёл повешенного индейца за Совиным ручьём. Молодой парень, раздетый почти донага, болтался в петле на толстом кленовом суку. Руки его были туго скручены за спиной. Сломанная шея казалась неестественно длинной. Избитое в кровь лицо представляло собой отвратительную маску бессильной злобы и отчаяния.
На земле рядом деревом сидел седой индеец. Его изборождённое морщинами лицо казалось безучастным. В тонкой косичке над левым виском неряшливо торчало чёрное воронье перо. Гарри слышал о нём.
– Я взыщу с тех, кто это сделал, Ворон, Летящий с Заката, – сказал он, спешиваясь.
– Я не настолько глуп, чтобы верить слову белого человека, – хрипло сказал тот, кое-как выговаривая английские слова.
– Ты неправ, старик. Те, кто обвинил Рваную Губу, ошиблись. Я побывал в окрестностях форта и узнал кое-что…
– Ты напрасно старался. Пока тебя не было, они просто взяли и убили моего сына.
– Сына, вот как? Что ж, послушай. Я служу закону, а закон запрещает убивать без суда. Тех, кто сделал это, ждёт наказание. И тебя тоже, если надумаешь мстить.
– Что у меня осталось, чтобы думать о мести? Сила в руках? Множество воинственных сыновей? Могучее племя? – Шишковатые пальцы шамана захватили горсть чёрной земли. – Только здесь ещё осталась сила… Ты не прикажешь земле, хранитель белого закона, если она решит отомстить.
Логан вернулся в седло.
– Я пришлю людей, чтобы похоронить твоего сына. Думай что хочешь, но в следующий раз мы увидимся в суде, где на скамье подсудимых будут сидеть линчеватели.
Он тронул коня пятками и поскакал к броду через Совиный ручей. За его спиной старик произнёс несколько слов на своём языке. Гарри не стал спрашивать, что они значат.
Если бы он спросил, Ворон, Летящий с Запада, повторил бы по-английски: «Нет, в твоём суде мы точно не встретимся…»
Поднявшись из лесистой низины, прорезанной ручьём, Гарри Логан выехал на торную дорогу и пустил коня вскачь. Они оба устали – и конь, и ездок. Они проделали большой путь от Саммерстауна до форта и обратно, а потом рыскали в окрестностях, пока не нашли место самосуда. Больше всего на свете ему хотелось выспаться. Но он не мог отложить дело.
Это было первое серьёзное испытание его должности с тех пор, как он стал шерифом в Саммерстуане.
Пастуший городок, дремлющий под летним солнцем Небраски, встретил его пристальными взглядами из-за прикрытых по случаю зноя ставен, из глухих теней под навесами. Гарри Логан старался не смотреть по сторонам.
Эти взгляды он почувствовал ещё утром. Он вернулся после ночной скачки и ехал по городу, размышляя, отпускать ли арестованного индейца, или подержать за решёткой, пока настоящие убийцы Джила Паттерсона не будут схвачены. А город уже тогда смотрел на него с затаённой усмешкой: всё уже решено за тебя, шериф…
Гарри позаботился о лошади, вошёл в офис и выбил своему помощнику Стэну Брауну зуб. Тот рухнул с грохотом, словно охапка поленьев.
– За что, Гарри? – взвыл он.
– Это сделали Паттерсоны?
Стэн сплюнул кровь на тёсаный пол и прошепелявил:
– Гарри, я ведь уже рассказал, как было дело. Меня позвали…
Логан сгрёб его ворот пятернёй, рывком поставил на ноги и занёс твёрдый, как камень, кулак.
– Я скажу! – поспешно взвизгнул Стэн. – Не надо меня бить, во имя Иисуса!
Логан отпустил его и непроизвольно вытер левую руку о штаны.
– Говори.
– Да, это были Паттерсоны, – сказал Стэн, снова сплёвывая кровь и вытирая подбородок. – Они пришли все разом. Девять человек, вместе с молодой женой Джила и ковбоями. Что я мог сделать?
– Ты мог сказать им «нет».
Логан подошёл к столу, вынул из ящика бутылку виски. Поискал стакан, не нашёл, сделал глоток и протянул бутылку Стэну. Тот охотно присосался к горлышку и зашипел от боли в развороченной десне.
– К твоему сведению, Рваная Губа не убивал Джила Паттерсона, – хмуро проговорил Гарри и сел на стул.
Усталость сковала его члены. Двигаясь медленно, как в воде, он раскурил сигару. Его помощник не спускал глаз с бутылки, но не решался на новый глоток.
– Гарри, даже если ты не ошибаешься, прослыть любителем индейцев – не лучший способ завоевать любовь горожан…
– Причём тут любовь? Шерифская звезда даётся человеку не для любви или ненависти. У нас тут убийство. И я не собираюсь смотреть на него сквозь пальцы. Куда они направились? К себе?
Стэн понюхал горлышко бутылки и пожал плечами.
– Куда ещё? Запрягли фургон и укатили. А горожане жали им руки на прощание…
– Оседлай своего мерина, я верну его позже. А потом сдай ключи и уходи домой.
– Увольнение? Ты не можешь так поступить со мной, Гарри!
– Ты соучастник преступления. Так и быть, я сделаю вид, что поверил твоему рассказу, будто тебя здесь не было. Но доверять тебе я больше не могу.
– Во имя Иисуса! И это из-за индейца?
Нацелив на Стэна огонёк сигары, Логан отчеканил:
– Это из-за закона.
– Что же, мне нужно было ради грязной двуногой твари наставить ружьё на Паттерсонов?
– Хватит споров. Делай, что сказано.
Опустив руки, Стэн поплёлся выполнять приказ. Логан заставил себя встать и перебрал сумку с припасами. По въевшейся кавалерийской привычке он всегда держал её наготове.
– Я запряг мерина…
Вид у Стэна был решительно убитый.
– Для тебя так важно быть помощником шерифа?
Стэн отвернулся, но не успел спрятать подозрительный блеск в глазах.
– Да, сэр, – промолвил он. – Считайте меня слабаком, но я не умею быть ни фермером, ни пастухом.
Логан подошёл к нему вплотную. Стэн напрягся, но не отступил, хотя и видно было, что его лицо заныло от воспоминаний о кулаках шерифа.
– Не уметь делать то или это – не самое подходящее качество для того, кто хочет защищать закон.
– Я знаю, сэр. Я скверный человек. Но не такой скверный, каким мог быть, если бы не служил здесь. Я хочу быть вашим помощником, сэр. Это единственное место, на котором я уважаю себя.
– Стэн Браун, если ты ещё раз подведёшь меня…
– Этого не будет, мистер Логан, сэр!
– Хорошо. Сейчас я поеду за Паттерсонами. А ты похорони Рваную Губу.
– Это невозможно! Во имя Иисуса, он индеец, к тому же, все считают его убийцей…
– Если хочешь работать со мной, Стэн, забудь слово «невозможно». К моему возвращению мёртвый должен покоиться в земле, и непременно с миром.
***
Он немного поспал в седле. Впрочем, трудно назвать сном оцепенение всадника, при котором тело продолжает выполнять необходимую работу.
Мерин рысил по пыльной дороге, огибая перелески, которыми изобиловала долина Найобрэры. В подёрнутом сонной дымкой сознании мелькали обрывки горьких мыслей.
Он резко говорил со Стэном Брауном, но в душе понимал, что сам не многим лучше своего помощника.
Он мог бы, оставив военную службу, вернуться к мирной жизни, но не смог жить в опустевшем доме, где всё напоминало о пережитой потере. Он продал ферму и уехал в никуда. Лишившись причин для жизни, стал опускаться на дно. Длишь должность шерифа, на которой пригодились приобретённые на службе навыки и закалка, позволила ему вновь почувствовать себя живым.
Так велика ли разница между ним и Стэном?
Мерин, чувствуя состояние седока, перешёл на шаг и явно подумывал о привале. Шериф подбодрил его шпорами.
Паттерсоны поселились в пятнадцати милях от Саммерстауна, взяв в обработку огромные поля и занявшись разведением коров. Уже две трети этого расстояния осталось позади. Дорога поднялась на пологий холм. С его вершины Логан фургон, запряжённый парой битюгов, и четыре всадника. Он помедлил минуту, потом проверил револьвер и пустил мерина вскачь. Сонливость как рукой сняло.
Паттерсоны заметили его и придержали коней. Из-за откинутого полога фургона за шерифом внимательно наблюдал седобородый мужчина в белой шляпе – Джаред Паттерсон, глава семьи. Это был массивный человек с тяжёлым волевым лицом. Компанию ему составляла маленькая, красивая, как картинка, девушка – конечно, Синди, юная вдова Джила Паттерсона, из-за которого был повешен Рваная Губа.
Ещё в фургоне сидел франтовато одетый долговязый человек лет тридцати с вытянутым лицом – вероятно, Алан, старший сын Джареда. О нём говорили как об опасном человеке.
Логан перевёл взгляд на верховых. Двое из них были сыновьями Джареда. Одного должны были звать Бреттом, другого Ленни. Кто из них кто, Логан понятия не имел. Он ещё не успел свести с почтенным семейством близкого знакомства.
Передний полог также был откинут, и Логан видел спины двух людей на передке. Грузная фигура, вероятно, принадлежала Льюису, родному брату Джареда, как говорили, пропойце и бездельнику. Рядом с ним, конечно, должен был помещаться его сын Крис, юноша лет семнадцати с гладким и пустым лицом.
Кроме того, Паттерсонов сопровождали два работавших у них ковбоя.
Всего перед Логаном были восемь вооружённых мужчин.
– Шериф Логан! – поприветствовал его Джаред. Взгляд у старика был колючим, как шило. – Что вас ведёт этой тропой?
– Поворачивайте лошадей. Вы все арестованы за незаконное проникновение в офис шерифа и убийство индейца.
Несколько мгновений Паттерсоны осмысливали услышанное, потом один из ковбоев усмехнулся. Затрясся, мелко вздрагивая, то ли Бретт, то ли Ленни. На передке громоподобно захохотал Льюис. Его сын Крис согнулся, выкашливая порции сиплого смеха и брызжа слюной. Хохотали все – но рука то ли Берта, то ли Ленни стала побираться к револьверу.
– Эй, парень! – окликнул его Гарри. – Ты правда считаешь, что я плохой стрелок и не успею прихватить тебя на тот свет?
Всеобщий смех быстро угас.
Логан ждал. Он не слишком дорожил жизнью, и был готов ко всему. Вероятно, это чувствовалось.
Джаред прикрикнул:
– Парни, без глупостей! Глупости нам и так хватает, – продолжил он, переводя взгляд на Логана. – Надеюсь, вы объяснитесь, мистер Логан?
– Вы подозреваетесь в похищении из офиса шерифа индейца по прозвищу Рваная Губа и его бесчестном убийстве. Так что разворачивайте лошадей. Мы едем в Саммерстаун.
– Нет, мистер Логан. Вы встали на сторону краснокожего убийцы, а значит, потеряли доверие людей. Дни вашей работы шерифом сочтены…
– Ты называешь Рваную Губу убийцей, но убийцу должен судить закон. Вы – преступники. А кроме того, Рваная Губа не убивал Джила.
Паттерсоны переглянулись. Лицо Джареда потемнело.
– Слишком много людей слышало, как краснокожий ублюдок угрожал ему.
– Но потом помирился с Джилом, и они совершили сделку. Твоего сына убил кто-то другой.
– Ты знала об этом? – спросил Джаред у Синди.
– Разумеется, нет, – прощебетала та ангельским голоском и прибавила, бросая на Логана недобрый взгляд. – Может, потому что этого не было?
Джаред поднялся, поставил ногу на задний борт и наклонился, придерживаясь рукой за дугу, на которую был натянут полог.
– Я не верю ни одному твоему слову, любитель индейцев, но что бы ни произошло, я не собираюсь отвечать за краснокожее животное!
В его голосе явственно звучала угроза. Его сыновья и ковбои напряглись.
– Лучше ответить в суде за индейца, чем за белого человека, да ещё и шерифа, – промолвил Логан. Всё тело у него заныло в предчувствии свинцовых шмелей, готовых впиться в него, однако шериф не подал виду. – О том, что на самом деле произошло между Джилом и Рваной Губой, уже знает весь Саммерстаун. Как и о том, что я поехал за вами.
Это была ложь, но близкая к правде: перед отъездом он написал записки для окружного судьи и других высокопоставленных людей. Если Стэн не подвёл, они уже извещены, что линчевание индейца было на деле бессмысленным убийством, сопряжённым с незаконным проникновением в офис шерифа.
Паттерсону хватило ума здраво оценить слова Логана.
– Ты пожалеешь об этом, – выдохнул он и крикнул: – Эй, парни! Разворачивайте коней! Придётся ещё погостить в Саммерстауне – до тех пор, пока не вытрем ноги об этого придурка, по недоразумению нацепившего шерифскую звезду…
***
На обратном пути Логан с тоской думал о том, что самоуверенность Джареда, вероятно, не напускная. Вполне возможно, что ему удастся заручиться поддержкой влиятельных людей и выиграть процесс.
Если дело вообще дойдёт до процесса…
Джаред поменялся местами со своим братом на передке фургона и раскурил сигарету.
– Что-то ты невесёлый, любитель индейцев. Кажется, начинаешь понимать, что добровольно сунул голову в петлю?
– Хватит называть меня так. Я ненавижу индейцев.
– Врёшь. Когда ненавидят индейцев, не говорят об этом так спокойно. У тебя голос человека, который никогда не сталкивался с их жестокостью и коварством.
– Они убили мою жену и двух детей, – проговорил Логан, глядя перед собой. – Я служил в кавалерии. Упросил перевести меня в отряд, который совершил ответный рейд. Я отомстил сполна. Так что не рассказывай мне о жестокости и коварстве.
– Так ради чего ты связался с нами? – помедлив, спросил Джаред.
– Ради закона.
– Двуногие животные не заслуживают закона.
Логан промолчал. Он сожалел о вырвавшихся словах. Меньше всего на свете он хотел вспоминать прошлое.
Его не было дома, когда это произошло. Соседи показали только могилу, на которой было написано три самых дорогих для него имени. Логан не помнил, сколько времени простоял над ней, оглушённый пустотой бытия.
Он действительно отомстил сполна. Его кольт не знал промаха, и сабля не раз обагрилась кровью индейцев. Кровь была такой же красной, как и у белых людей. Мужчины в племени кончились раньше, чем патроны в барабане револьвера. На долю сабли остались старики, женщины и дети.
Рука Логана была тверда…
Только потом он много ночей не мог заснуть спокойно, вспоминая полный боли и ярости взгляд краснокожего мальчишки, который пытался прикрыть собой мать и младшую сестру.
Логан вспоминал его и думал: как вёл себя мой Тим под ножами индейцев? Может быть, так же? Ему было двенадцать лет. Индейскому мальчику, наверное, было столько же…
Джаред докурил сигарету, растоптал окурок о подошву остроносого сапога и бросил под колёса фургона.
– Синди носит под сердцем ребёнка Джила, – негромко сказал он. – Она могла рассудить опрометчиво, потеряв разум от горя…
– Я не теряла разум, мистер Паттерсон! – тотчас откликнулся из фургона ангельский голосок. – Я рассказала то, чему была свидетелем!
– Помолчи, женщина! – прикрикнул на неё Джаред. – О’кей, Логан, я не исключаю, что моего сына убил кто-то другой. Если так, мы перевернём и землю, и небо, но найдём его. Однако я не собираюсь отвечать за индейца. И времени терять не хочу. Давай договоримся обо всём, и можешь рассчитывать на любого из нас… Ну, что ты молчишь, Логан?
– Нет.
– Да что тебе дался этот индеец? – вскричал Джаред.
Логан тяжело вздохнул.
– В тот раз мы учинили резню среди индейцев омаха. Но потом случайно выяснилось, что они были невиновны. Налёт совершили отщепенцы пауни, изгнанные своим племенем. Они просто воспользовались боевой раскраской омаха.
– Одно племя стоит другого. Единственный хороший индеец – это мёртвый индеец…
– Потом выяснилось ещё кое-что, – продолжал Гарри, – Заказчиком налёта был белый человек, заинтересованный в начале войны с индейцами.
Джаред неопределённо повёл плечом.
– В общем, я перестал доверять людям, – заключил Логан. – Я решил доверять только закону.
Они помолчали.
– Ты действительно веришь в невиновность индейца? – спросил Джаред и принялся раскуривать новую сигарету.
– Я уже говорил: они помирились и совершили сделку. Соплеменникам Рваной Губы достались обещанные дюжина ружей и две тысячи патронов.
Быстрый взгляд Джареда многое открыл ему. Раньше у Логана оставались сомнения, теперь он был уверен, что сделка была не разовой. Ненавидя и презирая индейцев, Паттерсоны тайком продавали им оружие.
– А рядом околачивались поставщики: Брайан Мак-Мерфи и другие, – прибавил Логан. – Зачем, если они всегда оставались в тени?
Дорога перекинулась через холм, и процессия начала спускаться в лесистую низину. Из фургона вдруг высунулся Алан.
– Эй, любитель индейцев! – окликнул он шерифа, словно не слышал ничего, что было сказано между его отцом и Логаном. – Ты правильно сказал: сейчас тебя рано убивать. Но ты не думал о том, что, как только мы приедем в Саммерстаун, твоя спина превратится в мишень для пули из-за любого угла?
Логан поморщился. Может быть, этот парень и опасен, но в большей степени его следовало назвать отвратительным.
– Джаред, скажи честно: у тебя все сыновья от жены, или ты когда-то по молодости спал с ослицами?
– Что ты сказал? – вскипел Алан.
– А ну-ка, придержите языки, оба! – рявкнул Джаред.
Голос у него был грозный. Даже его племянник Крис, сидевший рядом с вожжами, невольно втянул голову в плечи.
– Старший сын! – негромко сказал Джаред. – Эту перепалку начал ты, хотя нужды в ней не было. Так что…
Он обернулся и влепил Алану оплеуху. Голова у того мотнулась, как у тряпичной куклы. Логану было интересно, что разозлило Джареда больше: задиристость сына, или то, что он высказал мысль, тайком сидевшую в голове у самого Джареда?
– Что за жара? – вздохнул то ли Берт, то ли Ленни. – Как медленно мы движемся! Отец, не прибавить ли ходу?
Джаред, сощурившись, поднял лицо к солнцу, но ничего не сказал. Просто замер.
И никто ничего не сказал.
Наступила пронзительная тишина, нарушаемая только стрёкотом насекомых. Исчезли стук копыт и колёс, скрип упряжи. Ковбой, ехавший впереди, и его лошадь словно превратились в монолитную статую. Слева застыли битюги, запряжённые в фургон. На краю поля зрения виднелся передок с неподвижными Джаредом и Крисом.
Логан хотел оглянуться, но обнаружил, что не может пошевелить ни одним мускулом.
Он рванулся изо всех сил… Точнее, хотел рвануться. Тело не принадлежало ему. Он не чувствовал ни рук, ни ног. Паника ударила в голову – и ещё страшнее стало от того, что он не испытал привычных признаков страха. Сердце не колотилось, не выступил пот на коже, не напряглись мышцы, не сбилось дыхание.
Он даже не был уверен, что вообще продолжает дышать.
Ужас в голове был чист, как родниковая вода. Он оледенил не кровь, а саму душу.
Когда боится тело, оно может что-то делать: бежать, прятаться, драться. Уму нечем закрыться от ужаса.
Какое-то время Логан не осознавал себя. Прошла минута или час, понять было невозможно. Ничего не происходило не только с ним самим, но и вокруг него. Он видел, как на лошадь ехавшего перед ним ковбоя садятся слепни. Хвост животного даже не шевельнулся, чтобы согнать их.
«Что это? Как это возможно? Почему?» – вопрос бился в голове, грозил свести с ума, но он же был тем единственным, что позволяло Логану ощущать собственное существование.
Потом что-то начало происходить…
В звенящем безмолвии низины послышались тяжёлые шаркающие шаги. Они были мучительно неспешными. Звук приближался со спины. Логан вновь попытался преодолеть сковавшее его оцепенение – безрезультатно. Он словно не мог вспомнить, как делаются простые движения.
Шаги приблизились и смолкли. Послышалась возня, по временам прерываемая хриплым дыханием. Брякнула упряжь.
Глухие удары…
Внезапно упало что-то тяжёлое. Возня возобновилась. Шаркающие шаги, дыхание, похожее на предсмертный хрип.
Потом наступила тишина – и от ожидания того неизвестного, что ещё могло произойти, стало ещё страшнее.
Но вдруг всё кончилось. Словно очнувшись от дурного сна, Гарри Логан вздрогнул всем телом и с трудом удержался на спине заплясавшего мерина.
По ушам резанул пронзительный женский вскрик, к которому примешалась отборная брань. Логан обернулся.
Его вновь ожившему взору открылась чудовищная картина. Один из сыновей Джареда, ехавший позади всех, лежал на земле, у копыт своей лошади. Рядом с ним лежала, согнувшись в колене, его отрубленная правая нога. Из раны хлестала кровь. Земля не успевала впитывать её. Кровь растекалась чёрной лужей.
– Помогите ему! – требовала Синди, прижимая кулачки к лицу.
Логан соскочил на землю, бросился к раненому и стал снимать с него пояс. На помощь пришёл другой Паттерсон. Теперь уже ясно было, что это Берт – работая руками, он стонал:
– Ленни, что с тобой случилось?
Ленни не отвечал. Они перетянули обрубок, кровь остановить удалось, но, вероятно, лишь потому, что в теле её почти не осталось. По изувеченному парню прокатилась волна дрожи, на лбу выступил пот, и он замер. Логан выпрямился.
Паттерсоны и оба ковбоя стояли рядом полукругом, смертельно бледные и потерянные.
– Что, чёрт возьми, произошло? – прохрипел Алан.
– Твой брат убит, – промолвил Джаред. – Ленни, мой мальчик…
– Но как это могло случиться? Я будто умер – не мог даже моргнуть…
То же самое произошло со всеми. Как выяснилось, никто не видел, как именно произошло убийство. Один из ковбоев сказал, что спросил у Ленни спички за мгновение до того, как всё случилось. Ленни был в порядке, и рядом никого не было…
– Это колдовство! – подала голос Синди.
– Помолчи, женщина! Мы могли быть околдованы или отравлены, а может, я вообще сплю, и мне это снится! Кстати, интересная мысль: она объясняет, откуда тут взялся придурочный шериф, который считает нормальным в одиночку арестовывать десяток человек.
Логан не стал обижаться. В эту минуту он искренне восхищался Джаредом. Чувствуя настроение спутников, старик в одно мгновение из убитого горем отца превратился в опытного командира.
– Не будем сходить с ума, – продолжал Джаред. – Грузите Ленни в фургон. Мы едем домой. Надеюсь, вы не возражаете, шериф Логан?
– Я даже провожу вас.
Гарри не дорожил своей жизнью, но оставаться в одиночку на дороге, на которой происходят столь странные и ужасные вещи, желания не испытывал.
Ещё не остывшее тело было уложено на дно фургона. Дрожащий Крис наотрез отказался ехать с телом кузена и пересел его лошадь. Синди попросилась на передок. Столь юному созданию, да ещё в интересном положении, конечно, было бы тяжело находиться возле мёртвого тела и его отрезанной ноги, которую положили рядом. С покойником остался только осунувшийся Алан.
В дороге все невольно оглядывались по сторонам, хотя не знали, что высматривать.
Логан думал о старом индейце, который сказал, что только у земли ещё осталась сила, чтобы отомстить. Похоже, старый чёрт нашёл способ выместить злобу. Но остановится ли он, получив жертву?
– Да что не так с дорогой? – воскликнул вдруг Берт, нарушив затянувшееся молчание. – Мы когда-нибудь поднимемся на этот холм? – Он обернулся и вздрогнул. – Что? Глядите, пятно крови – мы не отъехали от него и на пятьдесят футов…
Логан вместе со всеми посмотрел назад и, действительно, разглядел позади чёрную лужу. И тут он с ужасом понял, что снова лишился власти над телом.
В поле зрения были фургон, Берт и один из ковбоев. Замерший в нелепой позе Логан снова пытался напрячь мышцы, чтобы вырваться из плена этого морока, но безуспешно.
Полная неподвижность, убийственное осознание собственной беспомощности… Время опять тянулось с мучительной медлительностью. Его нечем было измерить – ни дыханием, ни сердцебиением…
И вот послышались шаркающие шаги. Таинственный убийца приближался, загребая ногой дорожную пыль. Остановился он, кажется, в нескольких шагах от Логана.
Заскрежетало лезвие по внутренней стороне ножен…
Если бы Логан чувствовал своё тело, он бы наверняка ощутил холод в животе. Этот холод всегда появлялся у него в моменты опасности. Он не оставлял попыток разрушить злые чары, и ему начало казаться, что его готовы послушаться глазные яблоки. Но что это значило сейчас, когда враг был уже близко, и в любое мгновение сталь могла вонзиться в бесчувственную плоть?
Но, кажется, не он был целью. Сзади послышались невнятная возня и хриплое дыхание, потом тупые тычки и отвратительные хлюпающие звуки.
Ноздрей коснулся мерзкий запах. Шаркающие шаги стали удаляться. Ещё минута – и морок исчез. Логан резко развернулся в седле.
Живот Берта был вскрыт, кольца кишок – наброшены на луку седла и свисали с двух сторон до самых стремян.
Стоявший запах был знаком Логану, как и всякому, кто бывал на поле боя. Миазмы, которые вырываются из распоротых человеческих внутренностей, трудно с чем-то перепутать.
Пронзительный визг Синди хлестнул по ушам. Джаред соскочил с передка и подбежал к изувеченному парню.
– Кто это сделал, сын? Кто это сделал?
Но Берт не мог ответить – он был в агонии. Он судорожно втягивал мелкие порции воздуха. Сумасшедший взгляд не выражал ничего, кроме бескрайнего страдания.
Джаред сглотнул, вынул револьвер и выстрелил сыну в голову. Обмякшее тело шлёпнулось дорогу. Часть кишок оторвалась и повисла на седле.
– Грузите, – хрипло сказал отец семейства.
Теперь в фургоне лежало два изувеченных трупа. Берта накрыли мешковиной.
– Ехать бесполезно, – проговорил Льюис. – Мы в каком-то колдовском кругу.
– Мёртвый индеец проклял нас… – произнесла Синди. – Мы уже всё равно что мертвы…
– Заткнись! – велел Джаред. – Мёртвый индеец висит на ветке, как и тысячи других. От мёртвых индейцев не бывает хлопот. На нас охотится кто-то живой…
– Думаю, это Ворон, Летящий с Заката, – сказал шериф. – Он шаман и отец Рваной губы
– Всё верно! – воскликнул Алан. – Вы заметили, в каком порядке он убивает? Сначала Ленни, который предложил не рассчитывать на горожан, и всё сделать самим. Потом Берт, который вышиб дверь в офис шерифа. А потом я пригрозил Стэну – и, вероятно, буду следующим…
– Значит, потом буду я! – воскликнул Крис. – Я открывал замок…
– Как ты сказал, шериф, зовут шамана? – спросил Джаред. – Ворон, Летящий с Заката? В первый раз мы ехали на восток, во второй – все оглянулись. Он приходит с запада!
– И забирает того, на кого никто не смотрит, – закончил Гарри.
Джаред расправил плечи.
– А ну-ка, встряхнитесь! Похоже, сила краснокожего сукина сына чем-то ограничена. Садитесь в сёдла! Крутите головами во все стороны, не думайте только о западе. Не теряйте друг друга из вида. Логан! Скажи честно: ты с нами? Я могу рассчитывать на тебя?
– Ты можешь рассчитывать на то, что я служу закону. Закон запрещает убийства, и мне наплевать, совершаются они с помощью верёвки или с помощью колдовства.
– Спасибо, мистер Логан! Крис, бери дробовик, садись у заднего борта, будешь следить за тылом, и смотри, не моргай. Льюис, ты левша. Поедешь на передке, посматривай вправо и держи свой «лефоше» наготове. Алан, езжай впереди, чтобы быть у всех на виду. Синди, утри сопли и просто смотри на каждого из нас по очереди.
– Вы верите, что это поможет? – усомнилась девушка.
– Детка, эту страну создали люди, которые шли вперёд и верили в свою счастливую звезду, хотя зачастую не знали, что их ждёт за следующим холмом…
Алан отвязал от фургона лошадь Ленни и сел в окровавленное седло. Скорбная процессия двинулась вперёд. Логан с тоской размышлял, правильный ли ответ он дал Джареду.
Зачем становиться на пути мести? Когда боль потери коснулась его самого, он ринулся мстить, не думая ни о чём. Разве потерпел бы он, вздумай кто-то мешать ему?
Это потом он узнал, какова на самом деле цена месте. И сейчас понимал, что не правы ни индейский шаман, ни заносчивое белое семейство.
Так может, стоило уйти? Наверняка шаман отпустил бы его. И пусть сам собой решится спор между ними – а Гарри Логан продолжал бы жить…
Он подавил тяжёлый вздох. Сегодня он много раз произнёс слово «закон». Так что же, он впустую сотрясал воздух?
Фургон поднялся на вершину холма. Джаред, который ехал стоя, выглядывая из фургона над головами Льюиса и Синди, оскалился.
– Шаман не всесилен…
Громкое карканье прервало его. Крупный ворон сел на дугу фургона над Джаредом. Все невольно оглянулись. Лишь Логан в последнее мгновение отвёл взгляд. Какая-то мысль молнией мелькнула в голове – то ли он подумал об имени шамана, то ли успел отметить про себя, что голосу птицы не предшествовал шелест крыльев.
Всё та же неведомая сила сковала его. Однако вскоре он убедился, что на сей раз сохранил власть над своими глазами.
Глазные яблоки слушались с трудом, были точно отлиты из свинца. Всё же он смог перевести взгляд вперёд. Он видел застывших лошадей, Алана и двух ковбоев с бледными лицами, обращёнными к фургону.
С запада к ним приближался, хромая, старый индеец с вороньим пером в косице. В руке он держал кавалерийскую саблю в бурых пятнах. Логан осторожно повёл глазами из стороны в сторону, одновременно пытаясь шевельнуть шеей. Возможно, он принимал желаемое за действительное, но ему казалось, что он чувствует некое напряжение мышц.
Ворон, Летящий с Заката, подошёл к Алану. Последнего оставшегося в живых сына Джареда Паттерсона сейчас видел только Логан – и то благодаря случайности. Скупо улыбаясь, индеец приподнял его ногу, обутую в короткий узконосый сапог, и отпустил. Его позабавило то, как безвольно обвисла нога. Он улыбнулся шире, поднял саблю и провёл её лезвием по рубахе всадника.
Сталь была остро отточена. Вокруг разреза появилось алое пятно.
Каково сейчас приходится Алану, превращённому в беспомощную игрушку? Логан старался не думать об этом. У него было важное дело. Глаза уже слушались его, и он был уверен, что рано или поздно «оживит» все остальные мышцы.
Вот только не будет ли поздно?
Шаман поднёс острие к лицу Алана, поводил им сверху вниз, наслаждаясь смертельным ужасом, который, вероятно, испытывал зачарованный.
А потом три или четыре дюйма отточенной стали вошли в глаз Алана. Глаз брызнул тяжкими каплями, стёк по щеке на одежду…
Шаман кивнул своим мыслям и приблизился к Логану. Шериф оставил попытки шевельнуться, но, кажется, не обманул этим противника.
– Ты силён, носитель белого закона, – сказал Ворон. – Но это тебе не поможет. Пусть моё время на исходе, я успею увидеть, как совершится моя месть.
Он направил саблю на шерифа. Гарри сжался. Безжалостный клинок мог искалечить его каким угодно образом. Но Ворон только прибавил:
– И ты увидишь это со мной! – после чего развернулся и, приволакивая ногу, двинулся к фургону.
На этот раз шаман отступил от собственных правил. Он не собирался ограничиться одной жертвой, его все отчётливо видели.
И чары, вероятно, был слабее. Под кавалерийским клинком Гарри действительно ощутил все свои мышцы. Он снова воззвал к своему телу.
Ворон, кряхтя, встал на ступеньку и наклонился к сидевшей слева Синди. Логану показалось, что у девушки блеснули глаза. Наверное, и она почувствовала, что может справиться с неподвижностью. Слабое утешение, когда смерть уже нависла над тобой…
Лезвие качнулось перед самым носом юной вдовы. Гарри готов был поклясться, что разглядел в её взоре вспышку ужаса. Алан внешне оставался чурбаном даже за секунду до того, как сабля лишила его глаза. Всё верно, Синди тоже близка к тому, чтобы пошевелиться…
– Не бойся, белая гусыня, – сказал Ворон. – Я не опущусь до мести женщине. – Он поднял глаза на Джареда, смотрящего вверх, туда, где сидел застывший, как и всё вокруг, ворон. – Ты останешься напоследок, белый зверь. Ты переживёшь всех своих родственников. И только потом я выпущу твои потроха.
Он обошёл фургон, взял за руку Льюиса и сдёрнул его наземь. Грузный брат Джареда с шумом упал в дорожную пыль. Логан был уверен, что слышал хруст ломающихся костей. Шаман вытянул левую руку Льюиса и поудобнее перехватил саблю.
Гарри вздохнул… Вздохнул! Он всё ещё не мог шевельнуть ни единым членом, но к нему вернулось дыхание, и сердце обрадованно застучало в груди.
– Хва… – Звук еле выполз из горла, словно протиснулся через слишком узкую щель в камнях. – …тит! Ворон! Хватит!
Индеец мрачно посмотрел на него.
– Не пытайся меня остановить. Мне всё равно, сколько белых свиней придётся отправить на тот свет.
– Ты… уже… ото… мстил…
Логан с трудом выталкивал слова. Мышцы, напряжённые до боли, возвращались к работе неравномерно, сжимались и расслаблялись сами собой. Шерифа словно трясла лихорадка.
– Не тебе судить! Со вчерашнего дня моя кровь не течёт ни в одном живом существе. То же самое я сделаю для этого ублюдка. – Индеец ткнул пальцем в Джареда. – Довольно слов…
Он снова встал на колено рядом с Льюисом, взмахнул саблей и рубанул по кисти – раз, другой, третий. Кисть отделилась. Индеец выпрямился и пнул её в сторону. По его лицу катились крупные капли пота.
– Это ещё не конец, – выговорил он и вдруг исчез.
Над дорогой повисла зловещая тишина. Логан ждал, когда спадёт колдовское оцепенение, но этого не происходило. И Паттерсоны с ковбоями, и животные сохраняли каменную неподвижность. Алан с изуродованным лицом продолжал сидеть в седле, как истукан. Льюис лежал в пыли, истекая кровью.
Внезапно Гарри увидел, как дрогнула голова Синди. У Логана под кожей словно ворочались тысячи иголок, как бывает, когда проходит онемение. Синди тоже охватила дрожь. Вероятно, магия шамана слабела. Но это происходило слишком медленно, чтобы у раненых оставалась какая-то надежда.
Внезапно поблизости раздался низкий голос:
– Хватит трястись! Мужчины вы или нет?
– Но, Брайан, с ними что-то не так… – отозвался другой, явно близкий к истерике.
– А с нами? Мы заблудились в тех местах, где нам знакомо каждое дерево, это, по-твоему, означает, что с нами всё в порядке?
Послышались шаги, звяканье шпор и топот копыт. Третий голос, хриплый и злой, промолвил:
– Сознайся, ты делаешь это из-за девки, Брайан!
Обладатель низкого голоса ничего не ответил на обвинение. Три человека с лошадьми в поводу показались в поле зрения. Одного из них Логан уже видел, о других слышал. Это были Мак-Мерфи и его подельники. Именно у них Паттерсоны брали оружие, чтобы перепродать индейцам.
Они со страхом осматривали неподвижные фигуры людей и лошадей. Один из них, длинный и тощий, спросил дрожащим голосом:
– Они, вообще, живы?
– На мёртвых не похожи, – ответил обладатель хриплого голоса, крепыш в клетчатой рубахе. – Эй, Брайан, я бы не стал этого делать! – окликнул он вожака, когда тот приблизился к Синди.
Мак-Мерфи, рослый красавец с усами скобкой, прикоснулся к руке девушки.
– Жива, как будто…
Неожиданно Синди дёрнулась к нему всем телом и закричала:
– За… бе… ри… ме… ня!
Ангельский голосок изрядно напоминал воронье карканье. Все вздрогнули от неожиданности. Тощий парень схватился за сердце. Клетчатый выбранился. Побледневший, как стена, Брайан справился с эмоциями и шагнул к Синди и подхватил, иначе она непременно упала бы.
– Забери… меня… Брайан!
– Что здесь происходит?
– Индейский шаман… проклял нас… убивает одного за другим…
– Так не опасно ли брать тебя с собой, красотка? – хмуро поинтересовался клетчатый.
– Помолчи, Тэдди, – велел ему Мак-Мерфи. – Что за шаман? Объясни толком, Синди. Что со всеми этими людьми?
Она прижалась к нему всем телом.
– Бежим скорее, пока остальные не очнулись… или шаман не вернулся! Я всё расскажу потом.
– Хорошо, – решился Мак-Мерфи и усадил девушку в седло. – Уходим, парни! Двинем по дороге, уж на ней заплутать сложно…
– Только одно, Брайан, – перебила его девушка. – Убей шерифа.
– Какого чёрта, Синди?
– Шаман мстит за своего сына, Рваную Губу. Он оставит шерифа в живых.
Мак-Мерфи сощурился.
– Ты слишком часто просишь кого-то убить, женщина.
– Я делаю это ради нашей любви! – вспыхнула Синди. – Джил обманывал тебя, и ты узнал это благодаря мне. А шериф догадывается, кто убил Джила на самом деле. Так что в твоих интересах пристрелить его. А лучше всего прикончи и Паттерсонов. Пусть шаман успокоится. Уверена, это его магия привела тебя сюда, чтобы ты помог ему совершить месть.
– Не слушай её, Брайан! – воскликнул Тэдди. – У тебя что, никогда не было смазливых девиц? Брось её и бежим отсюда!
– Ты не прав, – подал голос худой. – В словах Синди что-то есть. Клянусь, мы заблудились не случайно. Может, и правда, всё, что нужно, это перебить Паттерсонов?
– Мне это не нравится, – покачал головой Мак-Мерфи.
Синди наклонилась к нему из седла и погладила по щеке.
– Выбора уже нет, Брайан, – прощебетал ангельский голосок. – Паттерсоны и шериф обездвижены, но они всё видят и слышат. Если хоть один из них уцелеет…
– Не о чем думать, Брайан! – воскликнул худой. – Сделаем это, и всё кончится.
– Любишь ты иметь дело с безоружными, Джо, – вздохнул Тэдди. – Ладно, я согласен. Другого выхода, кажется, нет.
Мак-Мерфи вынул револьвер и шагнул к Логану.
– Что ж, начнём с тебя!
Он поднял оружие, но выстрелить не успел. Гарри выхватил кольт и вогнал пулю ему в грудь. Власть над телом уже вернулась к нему, но он не показывал этого, ожидая, чем закончится сцена.
Мак-Мерфи взмахнул руками и упал. Его приятели вскинули револьверы. Логан спрыгнул с седла, приземлился на колено и стал стрелять из-под брюха мерина. Тэдди сложился пополам, зажимая рану в животе.
Худой Джо выпустил четыре пули. Одна из них ранила мерина. Перебитая нога с хрустом подломилась, несчастное животное рухнуло. Логан спрятался за ним, ловя Джо на мушку. Тот попытался закрыться Синди, но девушка уже отскочила в сторону. Джо бросил револьвер и вскинул руки:
– Я сдаюсь!
Однако Логан уже спустил курок…
Он выпрямился и обвёл взглядом поле боя. Потом опустил глаза к раненому мерину. Когда животное очнётся, его ждут ненужные муки. Гарри вложил дуло в ухо скакуна и выстрелил. Потом он опустил кольт в кобуру, вынул нож и обрезал поводья, с которыми направился к Синди.
Юная вдова Джила Паттерсона прижалась спиной к борту фургона.
– Отпустите меня, шериф…
Логан молча развернул её и принялся связывать руки.
– Шериф, скажите, что я могу сделать для вас, – тихо попросила она. – Я согласна на всё, только отпустите…
Логан привязал её к фургону и подошёл к Льюису. Одного взгляда на лужу крови было достаточно, чтобы понять бесполезность любых попыток спасти его. Он поспешил к Алану. Того била дрожь. Скоро молодой Паттерсон очнётся и выплеснет в крике и корчах всю муку причинённого увечья… Если только не умрёт от боли. Шериф стянул парня с седла, уложил наземь и стал делать повязку.
Внезапно его слуха достигли шаркающие шаги. Он резко оглянулся, но вместо индейского шамана увидел Джареда. Тот, еле передвигая онемевшие ноги, спешил на помощь последнему оставшемуся в живых сыну.
Когда они закончили, Крис уже рыдал над телом отца. Синди, закусив губу, смотрела вдаль. Ковбои укладывали в фургон раненого Алана и тело Льюиса.
Джаред плюнул на труп Мак-Мерфи и спросил:
– Почему ты убил ублюдка Джо, шериф? Он уже бросил оружие.
– Сгоряча. Просто не успел удержать руку.
– Для этого ты слишком хорошо стреляешь. Всё верно, останься Джо в живых, я сделал бы всё, чтобы лично снять с него скальп. Но вот они все мертвы – убийцы моего Джила, виновники того, что от большой семьи остались сын-калека и дурачок-племянник. Эй, Ворон! – проговорил он, поднимая голову. – Думаю, ты слышишь меня. Я признаю, что был неправ… если для тебя это что-то значит. – Он помолчал и вновь обратился к Логану: – Ты, конечно, не собираешься отдавать Синди под суд? Ей не поверят…
– Это уж её забота, чтобы поверили, – возразил Гарри. – Для Синди лучше оказаться под судом, чем в твоих руках.
– Ты забываешь: она носит под сердцем моего внука…
– Ты ведь уже не веришь в это, не так ли? – пожал плечами Логан. – Нет, Джаред, больше никакой мести.
Глаза Джареда потускнели.
– Скажи это шаману… А насчёт меня не беспокойся. Если нам суждено пережить этот день, я не забуду того, что ты спас нас от банды Мак-Мерфи. Так что забирай щлюху и делай с ней всё, что захочешь. Я могу лишь просить тебя: поможешь добраться до дома?
Логан кивнул.
Ехали в молчании – о чём можно говорить, зная, что каждая минута может стать последней в жизни? Однако Ворон, Летящий с Заката, так и не пришёл. Не ждал он и на ферме Паттерсонов, где прислуга с ужасом встретила поредевшую семью.
На следующий день Логан вернулся в Саммерстаун. Люди с недоумением и злобой смотрели, как он заводит в офис связанную Синди. Уже к обеду по городу поползли слухи один безумнее другого. Всё ещё не пришедший в себя Гарри игнорировал их. Пусть судья решит, как преподнести случившееся, чтобы успокоить обывателей. В том, что Синди предпочтёт отвечать перед законом, а не перед Паттерсонами, он был уверен.
К тому же, Стэн Браун сообщил ему кое-что, от чего шерифу даже после всего пережитого стало не по себе.
– Я сделал это, Гарри. Похоронил обоих индейцев.
– А кто второй? – удивился Логан.
– Один старик, который появлялся иногда в окрестностях. Его звали Ворон, Летящий с Заката. Ты должен был видеть его. Он умер прямо под деревом, на котором повесили Рваную Губу.
– Когда он успел вернуться к Совиному ручью? Да, я видел его. Он сказал мне, что Рваная Губа был его сыном. Значит, он тоже умер?
Стэн удивлённо посмотрел на шерифа.
– Доктор Хиггинс сказал, что у старика отказало сердце. И произошло это ещё ночью. Интересно, как ты ухитрился поговорить с ним…
Логан помолчал, соображая. Потом потянулся за бутылкой виски.
– Поверь, Стэн, ты совсем не хочешь это узнать…

Огонёк
Звонок из прошлого оторвал меня от чистки картофеля.
В трубке раздался мужской голос. И, хотя он сразу представился, мне потребовалось время, чтобы вспомнить его.
– Э-э… Пётр Александрович?
– Павел Алексеевич, – поправил Ферапонтов.
– Ах да, прошу прощения… Я, э-э…
Он не стал дожидаться, когда я соберу в кучу разбежавшиеся мысли, сразу взял быка за рога.
– Молодой человек, вам ещё интересна тема Чёрного альпиниста?
Я почесал висок, при этом едва не порезался коротким ножом, которым чистил картошку. Мысли разбежались ещё дальше.
– Давно меня уже не называли молодым человеком, – пробормотал я, чтобы сказать хоть что-нибудь.
– Так интересна или нет? – настойчиво спросил Ферапонтов.
Если бы я мог дать однозначный ответ! Конечно, легенда про Чёрного альпиниста была мне интересна. Но уже давно, очень давно – совершенно не нужна. Как сказать об этом человеку?
– Раньше вы были разговорчивее, – вздохнул он.
– Никто не молодеет, – нашёлся я с ответом. Во всяком случае, в тот момент мне показалось, что это отличный остроумный ответ.
– Верно. Ну, а на меня нашла разговорчивость, как видите… Приедете вы или нет, молодой человек? В прошлый раз я кое-что не договорил.
Мой знакомство с Ферапонтовым состоялось двадцать шесть лет назад. Я был безусым студентом, наивным и прекраснодушным существом. А Ферапонтов и его друзья, Красин и Никитенко, были альпинистами. Они брали вершины и ходили в геологоразведку, когда для меня, в силу малолетства, наиболее значимыми путешествиями был пешие променады под столом.
Я встретился с ними, когда проходил фольклорную практику. Чем она была в прошлом веке, может представить всякий, кто помнит «Кавказскую пленницу». Неунывающий Шурик скитается по Кавказу, собирая песни, легенды, тосты… Да, примерно так всё и было. Бывало даже покруче. К примеру, вертолёт забрасывал группу студентов-филологов в какой-нибудь медвежий угол по ту сторону чёртовых куличек, в глухую таёжную деревушку, и только через месяц забирал их, разбухших от народных сказок, песен и преданий.
Однако на излёте века, в девяностые, настоящая фольклорная практика сама стала преданием. Экспедиции никто не финансировал, студены летом покупали сборники анекдотов, переписывали их, выдумывали информаторов и на голубом глазу уверяли преподавателей, что всё лето собирали эти бесценные тексты. Те делали вид, будто верили. Что им ещё оставалось?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69549799) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.