Главная страница | Научная фантастика | Дата Времени

Дата Времени
ТонНика
Это фантастическая повесть о любви, верности и жизни, во всех ее формах и измерениях. Но она еще не закончена, как и наш мир.

ТонНика
Дата Времени

Часть первая. ИНЬ-ЯНЬ
Глава 1. Мой ссудный день

– Ну что Вам сказать… – Он говорил, глядя в бумаги на столе. Пальцы его циклично поворачивали ручку пером вниз-вверх привычным движением.
«А недурно нынче врачи зарабатывают. Паркер-то золотой… Или подарок от благодарных пациентов?» Мысль возникла у меня в голове на секунду. Он оторвался взглядом от бумаг и посмотрел мне прямо в глаза. Очки бликанули звездными искрами.
– Прогнозы неутешительны. У нее рак. Уже третья стадия. Крепитесь и готовьтесь к худшему. Увы, современная медицина бессильна в Вашем случае. Со своей стороны, я обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы облегчить ее страдания.
«Интересно, сколько раз в день он произносит эти слова? Хотя, какая разница… Я и так знал, что моя девочка скоро умрет. Уже почти год как знал… И зачем же я сюда пришел, вот вопрос, а?»
– Сергей Семенович, я знаю, что она умирает. Уже давно знаю. Моя жена – микробиолог с мировым именем, она изучает раковые клетки почти 10 лет. Ищет лекарство от рака. Мы оба знали, что бессильны еще 9 месяцев тому назад.
Он опять опустил глаза в бумаги. Я замолчал. Пауза затянулась, и он явно нервничал.
– Ну, продолжайте. Чего же Вы от меня хотите?
– Я хочу понять ПОЧЕМУ моя девочка так долго мучается. Нет, не за что ей такие испытания – это вопрос явно не к Вам. – Он сморщился, но промолчал. – Именно почему. У меня это не укладывается в голове – ведь она мучается уже почти 2 года! И последние 4 месяца… опухоль слишком велика, чтобы жить с ней, плюс метастазы, это просто невозможно…
– Ну Вы же понимаете, что все зависит от ее сердца – сколько оно сможет выдержать… – Он снял очки, близоруко сощурился, глубоко вздохнул, а потом вдруг потянулся ко мне, облокотившись на стол, и продолжил, значительно понизив громкость голоса. – Между нами, я бы задумался над теми вопросами, которые не ко мне. Возможно, они как раз к Вам.
Я шел по больничному коридору как по лабиринту. Со всех сторон были двери-двери-двери, и они наседали на меня, заставляли смотреть на них, пытаться заглянуть ЗА них… Но мне нужна была только одна дверь. Палата под номером 13. Там, на кровати, лежит моя 8-ми летняя умирающая дочь. Даааа, похоже, доктор прав – вопросы – ко мне! Она верит, что папа ей поможет. Что мама может найти лекарство от всех болезней. Все дети хотят видеть в своих родителях супергероев. Жаль, что мы, родители, не такие… Очень часто мы ни хрена не можем, кроме как трепать языком… И это самое страшное – бессилие. Как же мне хотелось смалодушничать и заблудиться в этом больничном лабиринте, не найти палату с роковым числом 13, которое раньше было счастливым для меня! А потом сказать, что я не виноват, объяснить все красиво – ну, так получилось… Неееет, мне не дали такого шанса – вот она! Лицом к лицу! А теперь надо открыть дверь и войти в палату… выдох… и-и-и…
Маруся сидела на кровати, поджав под себя ноги. Ее чудовищно худое, изможденное лицо с этими невообразимыми синяками на пол щеки светилось радостью. Она увидела меня и вскинула руки, как для объятий. Я не знал ее такой после болезни, то есть очень давно, как будто не в этой жизни. Я забыл ее такой!
– Папа, папочка! Как же я тебя долго ждала! Как ты долго не приходил! А я так рада тебя видеть! Я столько хочу тебе рассказать!
Ее слова сыпались как из рога изобилия на мою больную голову, и я не мог, не хотел останавливать их поток – пусть говорит, поет, делает что угодно – только не лежит с восковым лицом на подушке.
Я подумал, что, наверное, они о чем-то говорили с мамой, может, играли, смотрели какой-нибудь фильм – ну что еще могло привести умирающего ребенка в такое жизнерадостное состояние? Но нет, Даша спала в неуютном больничном кресле, по-кошачьи свернувшись клубочком. Видимо, дала о себе знать накопившаяся усталость непрерывных дежурств. А Маруся как будто и не замечала ее.
– Папа, ты на меня посмотри! Я слышала тебя, когда спала! Слышала внутри, как будто ты говорил в моей голове! И мама там была, она пела что-то, и голос был такой баааальшооооой! – Маруся широко развела тонкие костлявые руки, точно рыбак, хвастающий своим уловом. – Только Гриши не было. Ему надо учиться, он в школе был. Ты сказал мне чтобы я ничего не боялась. Сказал мне, что я твоя вселенная, и ты всегда будешь со мной. Это ведь так, папочка?
Я не мог заставить себя посмотреть ей в глаза, и обнял это крошечное, торчащее костями тельце, прижал белобрысую голову к своей груди. Я целовал ее макушку и приговаривал что-то ласковое, понимая, что должен хоть что-то сделать, хотя бы попытаться ей помочь… должен.

***
Мы проболтали с Марусей всю ночь. Дежурный врач заглянул после отбоя, я попросил у него еще пару минут, но безбожно соврал и остался. Никто в палату больше не заходил, так мы и просидели на кровати, говоря обо всем подряд, вспоминая забавные истории из нашей жизни, обсуждая фильмы, которые мы посмотрели, любимые и не очень книги, школу и учителей, соседей и родственников… Гришу – я почти забыл, что у меня есть сын, который всего на 2 года старше Маруси, и он живет у бабушки, потому что «нам сейчас не до того, а мальчику надо учиться» – моя мама, как всегда, была права. И ее мы тоже обсудили. Маруся очень точно изобразила презрительно-возмущенный взгляд на жизнь – в прямом и переносном смысле: «Каааак это – не пойдет в школу? А потом что???» Она забавно вскинула одну бровь, и мы синхронно продолжили, выпучив глаза и испуганно прикрывая лицо ладонями: «Ууууулица!» В общем, мы болтали, пока не пришла медсестра и не выставила меня за дверь.
– Да как же так можно! Вы же знаете что ей нужен покой! Она такая слабая! Вот сейчас куча анализов, потом процедуры, а она не выспалась! Какой Вы безответственный папа, а я и не догадывалась! Нет Вам больше никакого доверия!
Она дооолго ворчала мне в след. Я спустился на первый этаж и взял себе кофе в автомате. Странное ощущение неземной просветленности не оставляло мое убогое на тот момент сознание – хотя я ничего нового не узнал и благодати, естественно, не постиг. Кофе в пластиковом стакане жег мне пальцы, я поставил его на подоконник, и вдруг сообразил, что совсем забыл про жену – она так и осталась в палате. Что-то недоброе зашевелилось в районе макушки. Почему она не проснулась, когда пришла медсестра? Эти крики могли разбудить даже мертвого!..
Холодный пот прошиб меня до корней волос. Я бросился к лифту, который, как всегда, был где-то очень высоко, и не реагировал на судорожные нажатия кнопки вызова. Я побежал по лестнице через две ступеньки, заглатывая пролеты, заставляя громыхать двери между этажами. Вот и он, шестой этаж. Марусю увезли на процедуры. Я ворвался в пустую палату, где в углу у окна стояло неудобное больничное кресло, а на нем, свернувшись калачиком, лежала Даша. Я взял ее вялую, холодную как лед руку. Провел по волосам. Попытался нащупать пульс, но нащупал только пустой блистер от феназепама.
– Даша, девочка моя… да что же это?! Помогииитееееее!..

***
– Мама, я приеду сегодня за Гришей. Нет, это не обсуждается. Ты слышишь меня вообще?! Да она и сделала это только потому, что мы погрязли в Марусиной болезни и стали забывать о своем сыне – он там, в сторонке, в твоей уютной квартирке, хорошо учится, а мы здесь – авось еще свидимся как-нибудь потом, после. После чего, скажи мне?! И разве это правильно?! Мы – одна семья! Он нужен мне, нужен Марусе и очень нужен Даше – она сейчас в коме, и ей просто необходимо вспомнить о том, что у нее есть еще и сын! Умный, талантливый, красивый, который любит ее и хочет быть с ней! Ей нужно чувствовать его присутствие, слышать его голос! Так что собери его вещи, я буду к полудню!
Я нажал на отбой и с силой бросил телефон в кресло. Он упрямо отскочил и шмякнулся на выложенный плиткой больничный пол с омерзительно характерным звуком. Ооо, как это бывает унизительно – после вспышки гнева осознавать разрушительные последствия собственной несдержанности. Глубокий вдох, выдох – обращение к высшим силам – с полным осознанием своей никчемности, я покорно наклонился и взял растрескавшийся айфон в руки. Крошечный осколок больно впился мне в палец. Даааа, это именно то, что нужно – еще и без телефона остался…
Я стряхнул мелкие осколки в ближайшее мусорное ведро и попробовал набрать хоть чей-то номер, чтобы оценить работоспособность девайса. Тач пад, как ни странно, работал, но весьма своеобразно и исключительно по собственному желанию. С большим трудом мне удалось открыть звонки. В пропущенных числился вызов от Дена, и я с прискорбью констатировал, что сегодня меня ждут на работе… ждали – к 7:30 утра – больничные часы показывали 7:45. На сегодня были назначены испытания нашей с Деном экспериментальной разработки, над которой мы трудились почти 7 лет. Выходит, и здесь я облажался. Внутренне сжавшись, я нажал на вызов. Телефон жутко свистел и завывал мне в ухо, пришлось включить громкоговоритель, который хоть как-то сглаживал эти устрашающие звуки.
– Ну что, прогульщик, случилось? Годы идут, а Степанова по-прежнему нужно отмазывать). – Голос его звучал как всегда тепло и умиротворяюще, даже несмотря на фонящий динамик, и мне захотелось поверить, что все будет хорошо.
– Ден, я тут в больнице… Даша наглоталась феназепама. Она сейчас в коме.
– Что за звуки? Ни черта не понятно, все свистит и хрюкает. Ты телефон разбил, что ли?
– Дааа!
– А, ну можешь не продолжать, это я понял, все в твоем стиле! Так позвони мне с Дашиного телефона, в чем проблема то?
– ОК!
Я попытался сбросить вызов, но телефон быковал и отказывался понимать мои призывы к действию. Пришлось действовать жестко и выключить его. Чертовы айфоны – нокию можно было уронить с 6-го этажа, достать из-под колес проехавшего по ней грузовика, стряхнуть грязь и звонить без всяких проблем. А тут, видите-ли, нас в кресло небрежно бросили!
Я прошел к посту дежурной медсестры. В отделении полным ходом шло стандартное больничное утро – вокруг сновал персонал, несчастные больные бесцельно и как-то бесперспективно перемещались по коридору в различных направлениях, вызывая у всех раздражение, поскольку они явно мешали работать. Дежурная медсестра перебирала какие-то бесчисленные бумаги.
– Утро доброе! Вы не подскажете где могут быть вещи моей жены? Она в реанимации, Степанова Дарья. Мне нужен ее телефон. Я буду очень признателен, если Вы поможете его отыскать.
Медсестры онкологического отделения знали меня хорошо, но оно было в другом корпусе. Там я уже наладил коммуникативные связи, а здесь был человеком новым. Хотя этой медсестричке я явно понравился. Она потупила глазки и очень мило покраснела.
– Ее вещи в палате, кажется, с ней была только сумочка, а телефон в кресле нашли. Я сейчас принесу.
И она удалилась мелкими кокетливыми шажками. Я сел на стул и закрыл лицо руками. Крайне раздражало что стул железный и очень холодный. Интересно, кто ж так позаботился о больных? Во всех больницах после ремонта стулья железные. И я мысленно ворчал на этот счет вплоть до возвращения милейшего ангела милосердия.
Она вернулась минуты через три – изящно изогнув руку, протянула мне Дашин телефон.
– Он был в палате. Но я Вас очень прошу – объясните старшей сестре что это Вы взяли телефон.
– Ну конечно, не переживайте. Я все объясню, когда ее увижу. Спасибо Вам! У меня вот какая неприятность произошла. – И я показал свой разбитый девайс. – Местные полы не очень-то гостеприимны по отношению к телефонам!
– О, да, здесь лучше не падать. – Она улыбнулась, и, казалось, вот-вот сделает книксен.
– Еще раз спасибо, не буду Вас больше отвлекать. – Я взял инициативу прощания в свои руки. – Спокойного Вам дежурства!
Я быстро удалялся по коридору, чувствуя затылком взгляд медсестрички. В руке горел Дашин телефон, но я нашел более-менее спокойное место и опустился на очередной железный стул, прежде чем включить его. Девайс был разряжен наполовину. Я ввел пароль, на экране появились строки:
У меня не осталось сил.
Кто согреет нас и утешит?
Ты прощения не просил,
И, наверное, этим грешен.
У меня мурашки поползли по затылку, причем ощущение было такое, что поползли они прямо в мозг. Руки задрожали, я чуть не выронил телефон. Похоже, она писала это уже приняв таблетки.
Ты не слушал мои слова,
Я твои упускала взгляды,
И считала, что я права
Что, конечно же, так и надо.
Мы забыли сами себя
На окраине светлых строчек.
С неба падали якоря
Как врача непонятный почерк.
И цепляли своим крюком
Наши мысли, сомненья, страхи…
Ничего не будет потом,
Даже если родился в рубахе.
Даже если молился всласть,
И налог отдал высшей силе,
Постепенно научишься красть
И молчать, если попросили.
Мы себя потеряли – что ж,
Не такая уж и потеря.
И теперь ты все время врешь,
Что легко было жить и верить.
Верить – это тяжелый крест,
Вера – ветреная девица.
Чтоб не делать из веры насест
Лучше вовсе и не родиться.
Слезы лились потоком на телефон, я с трудом дочитал, выключил девайс и протер экран рукавом. Да, это моя Даша. Я как будто очнулся и только сейчас ощутил весь ужас того, что произошло, что продолжает происходить – всю свою боль. Что же сталось с нами? Во что мы превратились? Мы были так счастливы раньше. Не может быть, что все дело только в Марусе, в ее болезни. Что-то случилось с нами. Мы перестали друг друга видеть. Перестали друг друга слышать… Оооох, Даша, я так тебя люблю…

***
Неприятный свистящий звук вывел меня из горестного анабиоза – по коридору везли пациента с кислородной подушкой. Он и издавал эти свистящие звуки. Мне сразу вспомнилась наша кошка Пушка, у которой больные легкие – всю свою жизнь она издавала целую гамму звуков – от хрюканья до свиста. Когда мы подобрали Пушку на улице, она была облезлым и очень замерзшим котенком. Тогда она не только хрипела – еще и кашляла, чихала, из носа у нее лилось ручьем. Я все время переживал что Пушке больно, даже гладить ее боялся, думал, долго не протянет бедолага. Но Пушка подросла, окрепла, опушистела и стала очень даже симпатичной. Когда родился мой сын, в поисках спасения Пушка научилась лазать по мягким обоям в коридоре и зависать на карнизах, но, если ребенок плакал – добровольно сдавалась ему в плен. Потом родилась дочка, и все повторилось. Прошло уже 10 лет, Пушка по-прежнему хрипит, сипит и свистит. Но чувствует себя, по ходу, получше нас.
Я проводил глазами удалявшуюся каталку и вернулся к телефону. Попытался отыскать номер Дена и с удивлением обнаружил, что у Даши он не записан. Это странно, потому что мы все дружили еще со студенческих времен. Может он под каким-то другим именем? Даша любит придумывать всякие забавные кликухи, она на это дело мастер.
Ну что ж поделать, я достал из кармана останки своего айфона, понимая только теперь какую очередную непомерную глупость я совершил – битое стекло посыпалось прямо мне в карман, и я всей кожей ощутил его содержимое – на джинсах проступили мелкие пятна крови… хорошо, что джинсы темные… И что карман не слишком глубокий… Я подошел к урне и попытался вывернуть в нее содержимое кармана. Получалось хреново, я злился и нервничал, что никак не способствовало решению проблемы. С горем пополам я освободился от значительной части стекол, и жить стало легче на какой-то момент.
Дальше – больше. Отсутствие тачпада – это серьезная проблема, если хочешь запустить айфон. К счастью, на выручку приходит интеллект – не только человеческий, но и искусственный.
– Сири, ты слышишь меня?
– Да, Константин, я Вас прекрасно слышу. – Я почувствовал себя кретином еще полноценнее чем минуту назад.
– Сири, найди, пожалуйста, номер Дена.
– Мне набрать его номер?
– Нет-нет, только найди.
– Вот результаты поиска.
– Спасибо, Сири, ты спасла меня!
– Я всегда рада помочь, Константин. Это же моя работа.
Оооо, наконец настал тот час, когда я оценил цифровые технологии по достоинству. Набирая номер Дена в Дашином телефоне, я непрерывно благодарил Сири, компанию Эппл и покойного Стива Джобса. Наконец номер был скопирован, и я нажал на кнопку вызова. На экране высветился адресат: Мультиголовый. Даааа, что тут скажешь? Даша всегда умела очень точно, одним словом, охарактеризовать человека. Мой вызов долго оставался без ответа. Наконец я услышал голос Дена:
– Ну ты бы еще пару часов подождал и перезвонил мне!
– Ден, да тут такое… Даша таблеток наглоталась, в коме сейчас. А я уже не понимаю что происходит и, главное, что мне делать.
– Ох, чел, ну вы даете все! Во-первых, успокойся. Выпей кофе, покури. Я вечером приеду. Главное, пойми: вся твоя семья – твоя жена и дети – зависят от тебя, сейчас ты для них самый главный человек. Не впадай в истерику, не твое это. Во-вторых – надо позвонить шефу и сказать по какой причине ты сегодня не придешь на работу. Сам все ему объясни, понял? И, в-третьих, я бы на твоем месте забрал Гришу. Его сейчас, конечно, не пустят к Даше. Но завтра или послезавтра его присутствие очень поможет.
– Да я как раз собрался за ним ехать! Уже предупредил мать чтобы собрала его вещи.
– Вот и ладушки. Как Маруся?
– Маруся? Ты и представить себе не можешь… она вчера была такой… ну, как до болезни.... Веселой и активной. Мы проболтали с ней всю ночь – я не знаю, как объяснить… это что-то невероятное, из разряда потустороннего. Сегодня я к ней еще не заходил, боюсь даже думать о том, что придется рассказать о Даше.
– Не ходи пока. Тебе надо поспать, хоть немного, и Гришу забрать.
– Я сначала Гришу заберу, потом уж разберемся что дальше делать.
– Начальнику позвони. Это – в первую очередь. Не хватает тебе еще и неприятностей на работе.
– Да-да… Я помню… Знаешь, я не могу уже больше видеть эту Покровскую больницу. Она всегда вызывала у меня отторжение, а теперь совсем хреново – я все здесь ненавижу, эти больничные запахи, звуки каталок, это здание страшное, пролеты между лестницами кривые, лифты вечно тормозят. Ты был прав, не надо было везти сюда Марусю – только хуже стало. Врач, какой бы он ни был – ничем помочь нам не может. И я это знал, и Даша, но все равно мы согласились. Какого лешего?
– Ты не о том сейчас. Надо исходить из того что есть. Никаких сожалений – двигаем дальше в том темпе, который задан. Как в песТне – отпусти и забудь. А теперь иди пить кофе и дуй за Гришей. Вечером буду!
Я нажал на отбой и рассеянно стал перебирать номера из телефонной книги. Кому мне необходимо позвонить? Ах, да, шефу. Скорее, скорее, пока не забыл… пока не поздно…
В голове становилось все более мутно. Я не спал вторые сутки, да и не ел примерно столько же. С трудом сообразив, что в Дашином телефоне нет номера моего шефа, я опять воспользовался помощью Сири. Позвонил шефу и крайне скомкано, со сплошными многоточиями, объяснил почему Ден сегодня будет на испытаниях один. Не стал дожидаться его ответа, и со словами «спасибо за Ваше терпение» нажал на отбой. Фууух… теперь надо машину найти.
Я спустился на первый этаж, взял в автомате кофе и вышел с ним на улицу. Как обычно, у входа толпилась куча народу – больные, родственники, медперсонал. Поставив кофе на край скамейки, я закурил, не обращая внимания на возмущенные взгляды. Кофе в пластиковом стакане снова жег мне пальцы, и это помогало мне оставаться в сознании – хотя бы и фрагментарно. Глаза слипались, и, если бы не очень горячий кофе, я заснул бы прямо на скамейке.
Закусив сигарету, я начал шарить по карманам в поисках ключей от машины. Хорошо, что я их не высыпал в мусор вместе с элементами айфона – они были в другом кармане. Наконец, ключи были извлечены – вот они, у меня на ладони. И я уставился на них совершенно пустыми глазами, пытаясь вспомнить где оставил машину. Ведь явно где-то недалеко. С трудом поднявшись со скамейки, я направился нетвердой походкой к выходу с территории, на ходу допивая еще горячий кофе. Пожилой охранник посмотрел мне в след, укоризненно цокая языком, а я с трудом попал в пешеходный промежуток между шлагбаумом и забором. Ноги заплетались и отказывались делать ровные шаги.
Аааа, ну вот же она, моя красавица, у магазина стоит! На таком козырном месте! Я открыл дверь и рухнул на переднее сидение. В машине было тепло, и это натолкнуло меня на мысль о том, что я забыл куртку в больнице, поэтому и замерз на улице, сам того не заметив. Весна была холодная. Упрямый балтийский ветер гнал облака с бешеной скоростью. Костлявые деревья протягивали вверх свои изогнутые, тощие руки. Сухая примороженная земля дышала холодом и угрожала гололедом, сохраняя то тут, то там грязные следы зимнего некогда великолепия. Но пахло весной. Я очень хорошо знал этот запах. Пахло весенним, слегка талым снегом, разбитыми сосульками и новоиспеченными мечтами – как с похмелья после зимней спячки.
Я смотрел в эти низкие, разогнавшиеся до предела облака и летел вместе с ними – скорее, скорее… спать…

***
Меня разбудил звонок Дашиного телефона. Сначала звук был далеким и невнятным. Постепенно он становился все настойчивее, все громче, все противнее, и не было никаких шансов его угомонить – только проснуться и…
– Сынок, привет. Ты собрал свои вещи? Да, это я, конечно! Кто ж еще?
Я очень старался придать своему голосу бодрости и оптимизЬма, но получалось плохо – вернее, совсем не получалось, язык заплетался, а сознание не поспевало за ним.
– Нет, мама пока не может говорить. Пока я за нее. Что сказала бабушка??? Ой, да ты поменьше слушай ее. Ты меня слушай!.. Сынок… Ну прости… прости, Гриш, больше это не повториться, отныне – никаких бабушек, и мы все вместе, как раньше. Погоди, вот я сейчас приеду, и мы все это обсудим, ок? Я уже еду, жди меня.
Я нажал на отбой и посмотрел на время – 11:20. Значит, я проспал почти три часа. Вот черт! Ноги были ватными, я заснул в неудобной позе и все тело теперь противно ныло. Вдобавок, было холодно и меня колотила мелкая дрожь. Тааак, надо срочно попить кофе.
Я собрал всю свою волю в кулак, открыл дверь и вышел из машины, несмотря на устрашающие порывы ветра и едва начавшийся мелкий, колючий дождь. До магазина было шагов двадцать – я их пробежал бодрым аллюром и заскочил внутрь. Магазинчик был крохотный, с непомерными ценами на весь скудный ассортимент – спешиал для посетителей больницы, но здесь было тепло и вкусно пахло кофе. На прилавке сиротливо жались друг к дружке слойки, пирожки и пицца. Румяная, пышнотелая продавщица расплылась в улыбке при виде меня – контакт в сфере торговли уже был налажен, и сейчас это было очень кстати.
– Здравствуйте! Сделайте мне, пожалуйста, кофе, двойной. Что-то весна у нас не весенняя нынче, холодно)
– Ой, что ж это вы без куртки?! Так и заболеть недолго! В такую-то погоду!
– Не беда, я на машине, а куртку забыл где-то в больнице, вечером найдется). Сейчас уже нет времени за ней возвращаться… И разогрейте, пожалуйста, пиццу – очень уж она аппетитно выглядит.
Пицца действительно выглядела аппетитно для человека, который ничего не ел уже второй день, но об этом я умолчал. К тому же, она красовалась на прилавке в единственном экземпляре, а я всегда с особым удовольствием покупаю последнее – что бы это ни было.
Продавщица смотрела на меня горящими глазами, совершенно игнорируя других покупателей в количестве трех человек: пожилую женщину с потухшими глазами и воскообразным лицом, девочку лет 12-ти и побитого жизнью, сильно похмельного мужчину средних лет. Именно он и попытался привлечь ее к выполнению должностных обязанностей.
– Дорогая моя, мы все ждем, между прочим! Я у вас пиццу просил, к слову!
«Какой слог!» – я мысленно закатил глаза. Да, подобная форма обращения от людей, выпадающих из всякого социального статуса, в Питере не редкость, и это факт. Но меня это напрягает, я сразу начинаю чувствовать себя низкопробным ханжой, оценивающим людей, как говорится, по одежке.
– Девушка, я передумал! Мне, пожалуйста, самсу, она выглядит еще аппетитнее!
И я отвернулся от прилавка, сделав вид что отвлекся на телефон. Это определило дальнейший ход событий, торговля быстро наладилась, но настроение румяной барышни сошло на нет. Она раздраженно метала на прилавок товары. Дождавшись своего кофе и пирожка, я раскланялся на скорую руку и удалился в машину – на улице было слишком ветрено для перекуса, настолько, что я даже закурил в салоне, чего никогда не позволял ни себе, ни другим.
Несмотря на открытое окно, дым расползся по салону, залез во все щели, и еще больше затуманил мою и без того больную голову. Мне казалось, что дым слился с туманом снаружи, в который незаметно превратился мелкий дождь, и машина уже не стоит прочно на земле, а парит в облаках вместе с чайками – то-ли они летают низко, то-ли мы с машиной высоко.
Я затушил сигарету и заставил себя выбраться из машины, чтобы выкинуть скопившийся мусор. Опять пахнуло холодом – близость моря давала о себе знать. Туман моментально сгустился и окутал меня плотным кольцом, как будто пытался удержать, запутать, не позволить найти выхода. Я вернулся в машину и завел двигатель. Нет времени расслабляться. Меня ждет сын.

***
– Костя, не занимайся ерундой! Оставь ребенка в покое – пусть живет у меня, нормально питается и ходит в школу! Не втягивай его в свои проблемы – занимайся женой и дочкой. Пора бы уже повзрослеть – дети не игрушки, и не надо за их счет кормить собственное эго!
– Мама, очень мудрый совет! Так последуй же ему!
По традиции, все препирательства проходили у дверей квартиры, собирая значительную аудиторию любителей попкорна всех возрастных категорий. Пенсионерка, живущая этажом выше, спустилась к почтовому ящику, дети из квартиры напротив решили занести самокаты домой, а пришедший на звук дед Георгий, который галантно ухаживал за мамой, на моей памяти, последние лет 20, радостно всплеснул руками и воскликнул: «Ребяяяята! Вы ссооооритесь?! А можно с Вами?)», чем вызвал мои искренние восторги и получил торжественное приглашение в компанию: «Добро пожаловать, дядь Гера! Будь как дома!» Это стало финальным аккордом нашей ссоры. Мы с Гришкой гордо прошествовали из квартиры, оставив презрительно-возмущенную маман хлопотам почти святого Георгия.
– Сынок, ты сегодня в школу не пошел чтобы успеть собраться?
– Пап, не парься, сейчас весенние каникулы))
– Вот же сууука твоя бабушка! Втирала мне все это время, что я тебе не даю нормально учиться!
– Ну ты же прекрасно знал с кем имеешь дело! Чего ты ожидал? И давай без этой литературной лексики… мне за подобное высказывание ты бы уже башку снес! Расскажи лучше, как там мама. И Маруся.
– Ты знаешь, иногда без литературной лексики никак, чесслово! Как Маруся – не знаю, не видел ее сегодня. Мама в коме. Но все обойдется. Только нам всем очень нужна твоя поддержка. И маме, и Марусе…
– И тебе.
– Мне чуть ли не больше чем им обеим.
– Ну так я с тобой, пап. Только не отвози меня больше к бабушке.
– Не буду, сынок. Хватит с нас бабушек.
Сцена, которую мне десятью минутами раньше устроила маман, ничем не отличалась от сцен, которые она устраивала 20 лет тому назад, когда мне было 14. Тогда она орала что я веду себя как американские пидорасы, и даже волосы отрастил! Ничего не изменилось с тех пор, так еще добавились джинсы рваные. Я с отвращением отогнал от себя ощущения озлобленного до озверизма подростка. Вспомнилась совершенно бесконтрольная потребность делать назло, и это меня раздосадовало – я-то наивно полагал, что давно уже вырос из желания делать назло маме, и пришел к жизненной необходимости поступать так, как нужно мне, независимо от родственных связей. Глубокий вдох-выдох… Еще раз… «Спасибо, мама, что взяла на себя заботу о Грише! Я тебя люблю!..» Не сказать, что это очень уж помогло, но совесть почти очистилась. Я взял Дашин телефон, набрал мамин номер и вслух повторил эти слова. Не без злорадства добавил: «мы бы без тебя не справились!» И не дожидаясь ответа повесил трубку.
– Гриш, давай завезем твои вещи домой, пообедаем и поедем в больницу.
– У меня более конструктивное предложение: давай поедим во «Вкусно без почки», а домой отправимся вечером, после больницы. Как ты на это смотришь?
Даааа, хороший конструктивизм у 10-ти летнего мальчика. Я посмотрел на Гришу с удивлением – его очень изменила вся эта ситуация, сделала не только взрослым и самостоятельным, но и явно не по возрасту циничным.
– Ты прав, сынок. Ну, показывай, где это твое «без почки»?
Мы самозабвенно жевали гамбургеры с картошкой фри, и так увлеченно болтали, как будто ничего кроме нашего обеда не существует, как будто есть только мы двое, а все остальное – параллельные миры, которые надо оставить на время в параллели. Я вдруг поймал себя на мысли о том, что также десятью часами ранее весело болтал обо всем на свете с Марусей – ощущение было совершенно идентичное – и вот чем все это закончилось. Но параллельность всех остальных миров была обязательным условием, и я отставил все сторонние мысли в угол, увлеченно играя в «угадай футболиста», «сделай ставку» и обсуждая последние новости школьной жизни 4Б класса.
Обед закончился. Время, отведенное нам вселенной для двоих, вышло – надо было возвращаться в тот нежеланный мир, который совсем не является параллельным… и это было жестоко. Я мысленно отметил, что такие камбеки с каждым разом все тяжелее мне даются. Но Гришке было еще тяжелее – хотя бы потому, что он 10-ти летний мальчик. А я за него в ответе.
Мы оба поняли, что наше время закончилось – я увидел это по его выражению лица.
– Ну что, теперь к маме и Марусе?
– Да, сынок. Поехали к ним.
На Большом была огромная пробка, я решил объехать ее по набережной. Всю дорогу мы молчали, и я включил музыку, чтобы тишина не была такой тяжелой. Лед на реке еще не сошел, хотя и лежал фрагментами, напоминая причудливый пазл, который непонятно как собирается, поэтому кто-то не выдержал, да и склеил его как попало.
Люди шли по улицам с трудом – ветер задувал снежные крошки в лицо, обрывисто дышал ледяным перегаром, заставляя краснеть даже самых стойких. Давно уже не было такой холодной весны.
Пусто было на речке – остались зимовать только огромная баржа с надписью «Тихий Ход» и ледокол «Красин». Утки ходили по льдинам, собирая старый хлеб, периодически их спугивали голодные чайки, которые прилетали что-нибудь перехватить. Я засмотрелся на холодную Неву и не сразу среагировал на голос Гриши.
– Папа, зеленый! Что с тобой? Не выспался?
– Все в порядке, Гриш, просто засмотрелся… задумался…
Вот и пункт нашего назначения – больница. Я привычно припарковался у магазина. Посмотрел на Гришу – маленький, очень серьезный, и такой сильный – он был готов разделить со мной все испытания, но даже не представлял себе что еще нам предстоит. Да я и сам не представлял! Знал только, что опять будет очень больно. Мы молча вышли из машины и направились к центральному входу. Мне опять казалось, что каждый шаг все тяжелее… или не казалось это… И вдруг раздался телефонный звонок – звонил Дашин телефон, какой-то неизвестный номер. Я давно уже забыл хорошую привычку не отвечать на незнакомые номера – опыт последнего года наглядно продемонстрировал, что все самые важные звонки осуществляются именно с телефонных номеров, которые отсутствуют в твоей телефонной книге.
Не позволяя себе гадать и строить предположения, я быстро ответил на вызов.
– Константин Сергеевич? Это из Покровской больницы Вас беспокоят. Мы не могли дозвониться на Ваш номер, но медсестра сказала, что Вы взяли телефон жены. Она пришла в себя. Спрашивает где Вы.
– Я здесь!.. Я сейчас!.. Уже поднимаюсь…
– Хорошо, мы ждем Вас.
Сердце заколотилось шариком для пинг понга, я почувствовал как оно бьет в ребра.
– Пап, ну что там случилось? – Гриша смотрел на меня в упор, и взгляд у него был совсем не детский.
– Все хорошо, сынок, мама очнулась.
Его лицо дрогнуло, в какой-то момент мне показалось, что он сейчас заплачет совершенно по-детски – как ему и подобало, но он сдержался. Только крепко схватил меня за руку.
– Ну так скорее же, к ней!
Дааа, испытания такая вещь… они делают самых маленьких взрослыми, а взрослых выводят на совершенно другой уровень ответственности. Конечно, это в том случае если справляешься с испытаниями, а не они с тобой.
Мы с Гришей бежали по лестнице, потому что лифты опять были переполнены, потом выскочили в коридор, где были скользкие полы и одинокие печальные больные.
– Сюда, сынок! Я пытался выравнивать вектор нашего движения, но на поворотах заносило и я периодически цеплялся за углы, стулья, дверные ручки… Какой-то медработник пытался притормозить наше движение, но я бросил не останавливаясь в него извинениями и помчался дальше.
На дежурном пункте была все та же милая медсестричка. Увидев меня, она мило потупила глазки и покраснела. Мне стало противно от себя самого – нашел время обращать на это внимание!
– Здравствуйте еще раз! – Я сдержанно улыбнулся. – Мне звонили, сказали что моя жена пришла в себя.
– Да-да, доктор Вас искал. Оденьте, пожалуйста, халаты, я Вас провожу.
Гриша утонул в одноразовом больничном халате, полы волочились по полу и мешали ходить, он придерживал их руками, чтобы не отставать от нас. Реанимационная палата находилась в другом конце корпуса, и мне казалось, что мы никогда туда не дойдем – нас все время что-то отвлекало или задерживало: врачи, идущие нам навстречу, останавливали медсестричку Анечку и давали ей ценные указания, другие медсестры интересовались нашей процессией и какими-то делами Анечки, один больной с капельницей попросил поправить ему катетер, – и это на каждом шагу. А я нервничал все больше.
Наконец мы пришли. В Дашиной палате стояло еще 3 кровати. Одна была пуста, на второй лежала неподвижно пожилая грузная женщина, вся опутанная трубками. Пациента на третьей кровати осматривал врач.
Даша лежала с закрытыми глазами. Ее дыхание было почти незаметно. Лицо было белее чем больничные простыни. Потемневшие волосы разбросаны по подушке – как змеи на голове Горгоны. Я наклонился к ней и убрал прядь со лба.
– Дашутка…
Ее веки дрогнули. Гриша обошел кровать с другой стороны и, потянувшись к маме, задел капельницу – Анечка еле успела ее поймать, и зашипела пронзительно.
– Осторожно, молодой человек! – и вздернула глаза на меня – не обижусь ли.
А я смотрел на Дашу. Какая же она была худая и беззащитная… ведь в этом я виноват. Я потерял ее из поля зрения – слишком многое отвлекало мое и без того неустойчивое внимание.
– Даша, ты слышишь меня?
Ее веки медленно поползли вверх в попытке открыть глаза – было видно, что ей дается это с трудом. Я наклонился к самому ее уху.
– Ну и как это понимать, жена моя?! Могла бы просто попросить развод.
Она фыркнула вяло и натужно, можно сказать, по-эстонски, произнесла в ответ еле слышно и очень медленно: «Заметьте, а ведь не я это предложила!» Каждое слово как неподъемный булыжник, который норовит упасть и укатиться, и я был несказанно рад тому, что она осилила эту фразу.
Я взял ее руку – значительно потеплевшую с момента последнего касания.
– Смотри кто еще пришел тебя навестить.
– Это я, ма! Я здесь!
Даша прикрыла глаза, как будто ей было больно смотреть на сына, по ее щекам побежали быстрые струйки.
– Прости меня, Гриш! Прости… Прости… – Ее шепот был еле разборчив. Это было совсем не похоже на мою жену, и я растерялся. А Гриша нашелся. Хотя он тоже вытирал непрекращающиеся слезы. Похоже, он точно знал о чем поговорить.
– Ма, тебя не было почти сутки! Рассказывай, что ты там видела. Ведь есть там что-то?
Поначалу я опешил. Поднял удивленные глаза на Гришу – он смотрел на нее, периодически вытирая рукавом слезный поток. Даша приоткрыла глаза – но уже не так обреченно – или мне это только показалось… Неважно! Главное что она ответила.
– Сынок, всех нас видела. Но как-то странно, вперемешку. Никакого света в конце тоннеля – сплошная тьма, по которой блуждаешь, и ориентируешься только по звукам. Я слышала Марусин голос и папин как один… Папа говорил ей: ты моя вселенная. Но это одновременно был и Марусин голос, и папин. В общем, бред…
Бедная Даша! Она слышала нашу с Марусей болтовню, и это было последнее что ей запомнилось…
Даша сжала мою руку.
– Тебе не надо уходить от нас.
– Дашутка, да не думал я никуда уходить! Ты чего это?
– Я просто под кайфом, ты же видишь… – Она попыталась улыбнуться, но уголки губ предательски поползли вниз. Тогда она сжала мою руку еще сильнее – и откуда столько силы в ослабленном тебе?! – Не иди туда. Если сможешь… еще не поздно, мы справимся без твоего геройства.
– Ок, не пойду, не волнуйся так! Да и какой из меня герой – ты же знаешь!
Но она уже не слышала меня – я понял это сразу. Сознание как будто отключилось. Она закрыла глаза и замерла на подушке.
– Так, быстренько покидаем помещение – больную нельзя переутомлять. – Сердитый голос доктора привел меня в чувство.
Мы с Гришей вышли из палаты и понуро пошли по коридору.
– Давай еще и к Марусе заглянем.
Я посмотрел на него внимательно.
– Точно сейчас?
– А чего ждать то? Конечно сейчас.
– Только про маму пока что ничего не говори.
– Ну, мог бы и не уточнять – и так все понятно…
Одолжите мне два поцелуя
Для меня и моей единственной.
Обещаю, вам все верну я
А сейчас просто время такое…
Сердце жмет в ожидании выстрела.
Не пожадничайте – дайте колкостей
И сарказма добротный ломоть.
Я себя ощущаю полостью
И не знаю кто с большей подлостью
Может слабого уколоть.
А еще насыпьте мелочью
Улыбашек, смайликов, мемов
И накройте их шубкой беличьей –
Я все ей отдам, пусть не вредничает
Из-за выбранной мрачной темы.
Не внушает мне Х-день страха.
Вижу я, господа кредиторы,
Вам достанется куча сора.
Потому что на жен распятых
Не работают уговоры.

Глава 2. Луч света

И наступило удивительное время – мне кажется, это был единственный период в моей жизни, после того, конечно, как заболела Маруся, когда я чувствовал себя действительно счастливым. Нам с Гришей приходилось выживать самостоятельно – мы учились этому вместе. Очень быстро мы поняли, что питаться надо не только бургерами в забегаловках, но и дома, нормальной едой. Гриша освоил искусство приготовления пельменей и яичницы, я разогнался до омлета, оладушек, и один раз даже сварил борщ. Сыну понравилось.
Мы освоили и другие формы домашней работы: робот-пылесос испуганно прятался от нас под кровать, а нехватка посуды на 3-й день заставила меня задуматься о посудомойке. Пока что с ее ролью более-менее справился Гриша. В субботу мы устроили большую стирку и с чистой совестью развесили на балконе все вещи. А ночью пошел дождь… Получилось очень даже неплохо – двойное полоскание еще никому не навредило.
Мы не пропустили ни одной игры лиги чемпионов, 2 раза были на играх «Зенита», пересмотрели «Звездные войны» и «Звездный путь», прошли вместе «Метро»… Что еще?.. Ах, да, я пытался показать Грише «Сталкера» как легендарную игру, можно даже сказать, эпичную… но нарвался на стену непонимания – это, по сути, единственный разочаровывающий момент.
В больницу мы ездили каждый день – в будние дни после работы, ближе к вечеру, в выходные – с утра. Дашу на прошлой неделе перевели в общую палату – обещали скоро выписать. Она по-прежнему была очень слаба, хотя прошел уже почти месяц с того злопамятного дня, когда я нашел ее с упаковкой от феназепама в руке. О том, что с ней произошло, говорить не хотелось никому из нас, но она периодически возвращалась к своим видениям, и все спрашивала что бы это могло значить. В остальном, эту тему мы игнорировали, Даша даже начала не только спокойно реагировать на мои шутки касательно ее «глюков», но и весьма успешно парировать.
Удивительно хорошо все складывалось на работе, что было несколько неожиданно. Я ждал начальского гнева и был к нему вполне готов, но Ден справился с миссией испытателя на «ура». Наш топ сикрет девайс получил субсидирование на всех уровнях, и работа закипела. Испытания теперь проходили каждую неделю, мы с Деном поочередно писали отчеты о результатах, потому что возложить эту миссию на кого-то одного было бы слишком нечестно. Отчеты требовались во все инстанции, о каждом шаге, о каждом успешном решении, а еще более – об отсутствии такового. Если бы нашу лабораторию не ставили на охрану после закрытия института, мы с Деном давно бы туда переехали – темп работы разогнался до космической скорости, казалось, 9:00, мы только начали… оп – конец рабочего дня… И не забудьте отправить отчет о проделанной работе! Да, времени не хватало катастрофически.
Фиксированная работа имеет свои плюсы – лаборатория закрывалась в 17:00, благодаря чему мы с Гришей успевали в больницу – посетителей пускали только до 18:00, к нам относились с пониманием – до 19:00, но не позже.
Вот и сегодня – казалось, я только пришел с работы, мы перекусили бутербродами и сразу выдвинулись, но, когда подъезжали к больнице, было уже 17:50.
– Гриша, скорее, брось ты эту сумку! Мы же не знаем кто сегодня дежурит – не хватало еще, чтобы нас не пустили!
– Тогда пойдем к Марусе, к ней пустят наверняка.
– Хорошо, ну пойдем уже!
Привычно поднимаясь по ступенькам, мы поторапливали и подбадривали друг друга, и у меня вдруг возникло ощущение, что это не Гриша со своим отцом, а я… В собственном сыне я получил товарища, самого настоящего старшего друга – он давал мне и участие, и поддержку, и даже, в какой-то степени, защиту – я прятался за собственного ребенка, когда мне это было удобно, а он и не возражал.
До поста медсестры мы добежали за 3 минуты.
– Здравствуйте! Мы к Марии Степановой.
– Здравствуйте! А у нее сегодня уже были гости – мама приходила.
Я удивленно вскинул бровь и посмотрел на Гришу – он сделал абсолютно то же самое. Дашу пустили к дочке? Врач настаивал на том, что они не должны видеться какое-то время после случившегося. Пришлось сказать Марусе что мама заболела и приходить к ней не может.
– Па, привет! Вы чуть-чуть опоздали – мама недавно ушла. Ей уже намного легче.
– Знаю, дорогая моя, ее скоро выпишут. И тебя тоже…
Но она уже не слушала меня – все ее внимание перешло на Гришу – это типичная Марусина черта, она может общаться только с одним человеком, остальных при этом не замечает. Я учусь на это не обижаться.
Дети болтали о своем, а мне покоя не давала мысль о Даше, которой разрешили не только выйти из палаты, но и пойти в другой корпус.
– Смотри что мне мама подарила!
Эти слова долетели до меня как во сне, отголоском собственных мыслей. Маруся протягивала в руке серебряный крестик – я сразу понял что это Дашин, с бирюзовой эмалью. Не могу сказать, что Даша была религиозной, верующей или хотя бы суеверной – но крестик она носила всегда. Хотя особо его и не замечала. В любом случае, мне показалось странным что она отдала его Марусе. Или у меня уже началась мания? Как сказал бы психолог – я подсознательно настроен на неприятности и во всем вижу «знаки», предвещающие наступление таковых. Что странного в том, что мама отдала смертельно больной дочке крестик? Конечно, ничего такого…
И все-таки я с трудом дождался того момента, когда дети наобщаются, и мы попробуем попасть к Даше. Учитывая поздний час, нас, скорее всего, не пустят. Ну, хоть позвоню ей, телефоны никто не отменял.
По счастью, дежурила Анечка. Она пропустила нас под свою ответственность, как всегда, скромно потупив глазки. На этот случай у меня были припасены дежурные шоколадки в благодарность за участие.
Когда мы вошли, Даша сидела в кровати и что-то увлеченно писала в блокноте.
– О, я вижу, ты уже при деле) Это хороший знак?
– Безусловно! Я уже соскучилась по работе. Сегодня утром приходили шеф и шефиня, интересовались моим состоянием.
– И что ты сказала?
– Что готова к работе, на следующей неделе выхожу. Меня выписывают в пятницу.
– Ну класс, что еще сказать! Я отпрошусь с работы, заеду за тобой.
Мы говорили еще долго о Дашиных планах, о том, как она вернется к работе, она была улыбчивая, в хорошем настроении, но меня не покидало ощущение, что я беседую с коллегой или бизнес партнером. Я не узнавал Дашу, а она упорно не хотела этого замечать, и делала вид, что все так и должно быть. В конце концов, я ушел от нее в совершенном раздрае, вымотанный попытками хоть как-то развести ее на откровенность. Я нервничал и, как обычно, срывался на Грише. Пытался себя остановить, понимая что это неправильно, но ничего путного из этих попыток не выходило.
По пути домой мы заехали в магазин, и я купил себе добротную порцию пива, – единственный доступный на тот момент антистресс. Весь вечер меня не покидало ощущение, что Даша от меня что-то скрывает. Не в отношении работы – мы давно уже договорились, что не вмешиваемся в рабочие дела друг друга, каждый из нас имел дело с достаточно секретным полем деятельности, – нет, это было что-то личное, что-то наше, но она решила распорядиться этим самостоятельно. Не имея возможности узнать что именно, я решил ей в отместку тоже что-то скрыть. Что-то очень важное. На тот момент я еще не придумал что же это будет, но не сомневался – всегда найдется материал для сокрытия, было бы желание. Поведение детское, я знаю, но мне стало намного легче, как только я до этого додумался.
Следующий день обещал быть очень непростым – на работе планировалась очередная ответственная презентация, поэтому, успокоенный найденным решением мести, я лег спать пораньше.
Этой ночью мне снились Даша и Маруся, причем иногда они менялись лицами, и это было страшно. Я точно знал – сон, но все было настолько реально, что я забыл об этом, и, на какой-то момент, полностью погрузился в события, рисуемые моим уставшим и явно нездоровым мозгом.
Даша говорила: «Даже не думай! Ты не имеешь никакого права так с нами поступать!» Но я и не думал. Я был как будто неживой предмет. Хотел ее успокоить, и вдруг понял, что не могу говорить, не могу даже пошевелиться. А Даша посмотрела на меня в упор, и я увидел, что у нее Марусины глаза. «Мы ведь всегда будем вместе?» Я хотел ответить, хотел сказать: «Конечно, моя девочка!», ведь эта фраза вполне подходила им обеим, но не произнес ни звука. Такое ощущение, что у меня не было рта.

***
Утро началось со звонка Дена. Он, как всегда, помнил обо всем и все контролировал.
– Поооодъем! Нас ждут великие дела! А я жду тебя уже через 50 минут при всем параде!
– Умеешь ты поднять с утреца настроение!
– А то! С оптимизмом смотрим, как минимум, в ближайшее будущее! Не опаздывай!
Я не без труда выбрался из постели. Странные сновидения оставили в голове туман и тупое нытье в районе затылка, их надо было игнорировать и собираться на работу.
Я разбудил Гришу – все равно ему пора собираться в школу – приготовил яичницу и кофе на завтрак, покормил улыбчивую кошку Пушку, которая настойчиво напоминала о своих нуждах, оставил сыну 200 рублей на карманные расходы вместе с указаниями касательно кошачьего туалета и, относительно бодро, вышел в утренний туман.
Было еще совсем рано, но город уже не спал. Весна разогналась до своего максимума – повсюду цвела сирень, наполняя сладким ароматом легкие сонных городских прохожих. Солнце слепило глаза, заставляя жмуриться и вытирать скупые слезы. Коты орали и выскакивали стайками из-под машин при приближении автолюбителей. Голуби оккупировали скамейки в ожидании завтрака от вечных старушек.
В 7 утра пробок еще не наблюдается, а ночные тусилы уже разъехались по домам – до работы я добрался быстро и спокойно. Ден курил у входа, повернувшись спиной к улице и оборачиваясь через плечо в поисках подъезжающих к институту машин – явный признак жесткого нервяка.
– Ты волнуешься? – Я искренне удивился, наблюдая его красные глаза и трясущиеся руки. Он не ответил, взглянул на меня исподлобья и ссутулился еще больше.
– Докуривай уже, пойдем готовиться, времени не так уж много. – Глядя на Дена, мне тоже захотелось курить, но я прекрасно знал какими долгими бывают перекуры, поэтому воздержался. – Ты подключение проверил?
– Не успел еще, я тебя ждал. Ты презентацию проведешь?
– Мы вместе проведем, Ден. Я рассказываю, ты показываешь.
– Так и я об этом. Ладно, пойдем.
В лаборатории было все точно так, как мы оставили вчера, то есть в идеальном порядке… по нашим меркам. Документы для презентации были разложены по столу. Я собрал их в стопку.
– Ты в правильной последовательности их собираешь?
– Да я уже наизусть всю презентацию выучил! Ден, что с тобой? Ты чего так завелся? Ну, очередное научное сборище – отчитаемся о проделанной работе, покажем себя с наилучшей стороны, погладят нас по голове – мы ведь молодцы, разве не так?
– Ожидаются гости из Москвы, все большие шишки. Не только ученые – какие-то чинуши из аппарата президента и черт знает из какого еще аппарата. Им наука ни разу не интересна – они хотят конкретики и вполне материальных результатов. Мы должны отбивать вкладываемые в нас бабки.
– Ну и пусть хотят. У нас и без того есть более чем конкретные результаты, хотя мы работаем с миниматором только полгода. Проектную документацию утвердили в октябре, а сейчас май! О чем тут можно говорить!.. И вообще, как давно тебя это все беспокоит? Тебя, с твоим мега-философским пофигизмом?! Я тебя не узнаю…
– У нас хотят отобрать проект. Федор предупредил. Именно потому, что мы молодцы и есть что отбирать.
– И кто его сможет продолжить? Идея наша, разработки наши. Они не справятся.
– Костя, они хотят воздействовать на живую материю. А мы этого не делаем, и не собираемся. Им кровь из носу необходимо уменьшать сначала мышек и кроликов, потом человечков. Я не понимаю зачем! По мне, так это трата времени, сил, денег…
– Ден, это не может быть всерьез. Погоди, давай успокоимся, проведем презентацию, посмотрим, что из этого выйдет, а дальше уже будем обсуждать. У нас 15 минут до начала, надо поработать, братан. Ты готов?
– Да куда ж я денусь.
Мы подключили аппарат и компьютер, проверили выходной сигнал на проектор, подготовили опытные образцы, настроили миниматор на демонстрационный режим – это коронка нашей презентации, для самых-самых случаев. Во время стандартной презентации обычно хватает записи с демонстрацией уменьшения предметов. Мы показываем видео, на которых уменьшаются в 2-3 раза крупные предметы, имеющие единую структуру: большие камни, стеклянные и глиняные сосуды, картонные коробки и т.п. Это очень впечатляет зрителей. Но сегодня было необходимо продемонстрировать работу миниматора непосредственно в ходе презентации. Для этого мы попросили у Федора метровую статую древнеегипетского бога Анубиса, которую сами же ему и подарили на прошлый день рождения. Статуя была кринжовая, но Федор фанател от древнеегипетской культуры, и подарок был оценен на 5 звезд. Он занимал почетное место у стола в его кабинете. Сегодня Анубис покинул свое пристанище – ему предстояло поразить аудиторию 5-ти кратным уменьшением с последующим восстановлением исходного размера.
Зрители собирались достаточно активно – аудитория, в которой проводятся презентации, отделялась от нашей лаборатории одной дверью, мы прекрасно слышали голоса всех собравшихся, и это нервировало. Я включил стандартный набор музыкальных треков, который Ден окрестил как «презентативный» – легкий джаз с претензией на интеллектуальную оригинальность. Это помогло создать звуковой барьер и сосредоточиться на подготовке.
Презентация началась вовремя – вопреки ожиданиям, основанным на опыте, опоздавших не было. Аудитория заполнилась до предела – Федор постарался, собрал всех, кто мог хоть как-то повлиять на будущее проекта. Мы с Деном давно догадывались, что инвестиции подходят к концу, нужны были новые спонсоры и свежие деньги, как говорится, прямо сейчас. Наши подозрения подтвердились – в зале присутствовали не только люди науки, не только чиновники различных уровней значимости, но и «денежные мешки».
Слушали увлеченно, пытались поначалу перебивать, но я сразу попросил все вопросы – после основной части. Демонстрация произвела неизгладимое впечатление, отрадно было это наблюдать. Федор сидел важный, с непроницаемым лицом, поглаживал свой галстук. Я старался на него не смотреть – эта каменная рожа раздражала, хотя ожидалась поддержка, а не вот это все.
И вот уже несдерживаемые мной вопросы посыпались со всех сторон, – мы с Деном изначально договорились, что аудитории отвечаю только я, как наиболее продвинутый в плане трепа, а для себя я нашел способ реагировать на наиболее выгодные мне вопросы – на все ответить все равно не получается, так еще можно и не замечать каверзные.
На этом этапе немного расшевелился Федор, и ответил на вопрос про дальнейший ход проекта: «Я вас уверяю, дальнейшее исследование будет осуществляться исключительно в рамках нашего института. Денис Аркадиевич и Константин Викторович разработали этот прибор, уж если кому и продолжать проект по его развитию, то только этим ученым. Со своей стороны, я сделаю все возможное для того, чтобы идея была реализована полностью и принесла максимум пользы человечеству». Это прозвучало очень помпезно, даже вызывающе. Федор окинул начальским взглядом аудиторию и гордо уселся на свое место, будучи абсолютно уверен, что расставил таким образом все точки над “i”.
– Денис Аркадиевич, когда Вы планируете начать эксперименты с биологическим материалом и живыми организмами?
Этот вопрос не застал меня врасплох, я уже мысленно построил на него ответ – после слов Дена о возможности потери проекта, это был главный ответ на сегодня. Но вопрос был адресован именно Дену, и он ответил на него до того, как я успел среагировать.
– Мы не планируем подобных экспериментов. Прибор не предназначен для работы с живыми организмами.
– Вы хотите сказать, что изобрели прибор, который уменьшает только неживую материю?
Тут уже вмешался я.
– Нет, мы хотим сказать, что не планируем в ближайшее время воздействовать при помощи аппарата на живые организмы.
– Но почему? Это логичный, вполне ожидаемый следующий этап. На сегодняшний день все испытания прошли успешно, неужели вы не хотите продвинуться дальше? Вы же ограничиваете и себя, и все мировое сообщество, которое может получить совершенно уникальный инструмент, способный в корне изменить жить всего человечества! Благодаря вашим разработкам, мы можем решить проблему перенаселения планеты, улучшить экологию, значительно развить промышленность, медицину, да мало ли что еще! Но это невозможно до тех пор, пока вы ограничиваете испытания неживыми объектами! Это же просто преступление – иметь в руках такой уникальный прибор, и не попытаться использовать все его возможности!
Увы, момент перелома общественного настроения был безнадежно упущен. Аудитория радостно загудела в предвкушении скандала. Задача многократно усложнялась необходимостью сдерживать Дена, который созрел для того, чтобы выступить с ответной речью. Даже перезрел. В этот раз я был первым.
– Для начала, необходимо учесть, что работа с живой материей требует разработку совсем другого устройства. Аппарат, который вы сегодня увидели в действии, изменяет размер однородных объектов, состоящих исключительно из одного материала. Мы только недавно начали испытания на объектах, которые имеют различные ткани в своей структуре. Живые организмы, как вы понимаете, гораздо сложнее. Помимо различных тканей, здесь мы наблюдаем связи между ними и процессы, обеспечивающие функциональность организма. На данный момент, мы не готовы решить подобную задачу. Однако никто не отказывается от этого направления работы в дальнейшем.
Боковым зрением я увидел Дена, который уже открыл рот, чтобы мне возразить. Я не дал ему шанса, и продолжил свой спич.
– Но здесь возникает другая проблема: этическая сторона. Работа с живыми организмами предполагает, в конечном итоге, переход к образцам, занимающим высшую ступень эволюции, то есть к людям. Я думаю, все присутствующие осознают последствия этого шага. Приведу в пример другой научный проект, призванный спасти человечество – клонирование. Первые образцы живой материи были получены методом клонирования уже в прошлом веке, овечка Долли появилась в 1996 году. Это был настоящий прорыв в биологии. Но каковы последствия? Помогло ли это человечеству? Сегодня почти 70 стран на планете на законодательном уровне ввели запрет на клонирование человека и любую деятельность в данном направлении. Остальные страны придерживаются временного запрета. По сути, проект заморожен и не имеет продолжения. Он завис как огромный вопросительный знак, и даже если человечество найдет на него ответ для разумного и лояльного объяснения этической стороны вопроса (что весьма сомнительно), исследования в этой области к тому моменту безнадежно отстанут от остальных направлений научной мысли.
По мере моего декламации, посеревшее лицо Федора постепенно светлело. Он почти успокоился – и это было хорошим знаком. Похоже, я справился. Общий шум стих, великие умы с крайне серьезным видом кивали головами. Но оппонент – высокий, тучный мужчина в очках с золотой оправой и дорогом костюме – не собирался сдаваться так легко.
– Нет-нет, не путайте Ваши исследования и генетическое клонирование! Это совершенно разные области! Если там затронуты религиозные, духовные, этические и бог знает какие еще чувства всех людей, живущих на планете земля, то в Вашем случае этого нет и не может быть! Возможность уменьшения – это инструмент, способный качественно улучшить не только быт, но и жизнь человека, а не создать ее из уже существующего образца! Все возможные споры будут просто несостоятельны, учитывая выгоды, которые принесет уменьшение, и Вы должны это понимать!
Оживленный шум вернулся в аудиторию. Лицо Федора опять начало сереть, глаза медленно полезли из орбит в мою сторону, и я понимал, что необходимо снова выправлять ситуацию. Но оппонент не дал мне оправиться от удара, и нанес контрольный.
– Я предлагаю Вам один миллиард долларов на исследование с живой материей и живыми организмами. И дальнейшее финансирование в этой области в неограниченном объеме.
Шум в зале достиг апогея. Люди повскакивали с мест и что-то выкрикивали, Федор вытирал платком абсолютно серый лоб. Ден сел в углу с отсутствующим выражением лица. Казалось, сейчас он достанет телефон и запустит свою любимую игру в рыбок.
Потенциальный спонсор не унимался – он точно знал что делать.
– Денис Аркадиевич, я прошу Вас лично возглавить исследования в этой области.
– Почему я?
Ден фактически прокричал эту фразу – его тихий и невыразительный голос терялся в общем шуме.
– Потому что Вы уже начинали исследования, но решили их бросить из-за неудачи, которую потерпели.
Мы с Деном начали первые эксперименты еще до того, как проект одобрили, это было два года тому назад. Наш первый уменьшающий аппарат мы сварганили из всякого хлама в лаборатории по его схеме, которую я оптимизировал, и уменьшали все, что попадалось под руку, яростно радуясь полученным результатам. Именно тогда Ден, окрыленный первыми успехами, и решил уменьшить лабораторную крысу Ваську – всеобщую любимицу, которая жила у нас уже 2 года. Васьки не стало, а Ден отказался от дальнейших экспериментов с живыми организмами.
Откуда этот тучный мужчина, демонстрирующий всем своим внешним видом достаток, знает про Ваську, – неизвестно. Но он явно не собирался останавливаться.
– Вам просто не хватило средств, терпения и времени для того, чтобы довести эти испытания до успешного результата. Не сдавайтесь! Работайте дальше в этом направлении – я Вас обеспечу всем необходимым – и все будет не напрасно.
Тут я уже не выдержал – выскочил вперед, закрывая Дена своей грудью, и буквально выкрикнул в микрофон:
– Спасибо за Ваше предложение, оставьте, пожалуйста, визитку, мы с Вами свяжемся. К сожалению, мы не сможем ответить на остальные вопросы, потому что наше время вышло. Ждем вас на следующей презентации, о дате проведения которой координатор известит всех дополнительно.
Я выключил микрофон, поставив таким образом точку, и быстро ретировался со сцены, подхватив Дена, который судорожно вцепился в статую Анубиса и никак не хотел с ней расставаться.
– Откуда он знает? Кто ему сказал? Ты?
– Ден, ты что, зачем бы я кому-то говорил об этом?!
Мы курили уже n-ную сигарету у крыльца заднего входа. Идти в лабораторию не хотелось.
– Ты знаешь кто это?
– Нет, впервые его вижу.
– Мы можем взять список присутствующих, они все отметились.
– По-моему, правильно будет спросить об этом Федора. Вот, кста, и он, легок на помине.
Федор вышел на крыльцо, заставив наши разговоры смолкнуть. Он закурил, и было видно как дрожат его руки. Шумно затягиваясь, Федор смотрел в пол. Мы деликатно молчали, тишина повисла тяжелая, какая-то мясистая, она мешала дышать, и голова от нее болела. Наконец Федор заговорил.
– Со следующей недели начинаем испытания с биологическим материалом. Составьте список необходимого оборудования, материалов – всего, что может понадобиться, я обеспечу.
– Федор Семенович… – Ден назвал шефа по имени-отчеству впервые за последние 3 года. Мы уже давно переросли стадию официоза, оставляя имена-отчества только для посторонних. – Мы не раз поднимали этот вопрос. Это в корне меняет нашу работу. Все над чем МЫ работали теперь придется оставить.
– Не придется! Никто нам не помешает вести две параллельных ветви исследований. Работайте над своим проектом и дальше. Но приоритетным у нас будет новое направление. Новая проектная документация не понадобится, только для внутреннего пользования. Отчитываемся только о вашем проекте, о том, который утвержден и запущен.
– Замечательно! – Я почувствовал как от возмущения подкатывает тошнота. – Значит, исследования будут проводиться втихую, под прикрытием нашего проекта! Типа, это наша личная инициатива, о который мы не отчитываемся перед начальством, все целиком и полностью на нашей совести?!
Федор посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд у него был совершенно ненормальный, потерянный какой-то.
– Костя, я когда-нибудь вас подставлял?! Или бросал на произвол судьбы?! Нет, это будет целиком и полностью на моей совести. А вы работайте. Только не бросайте проект, иначе мы его не удержим – никто не удержит.
Он затушил сигарету, бросил окурок мимо жестяной баночки-пепельницы, заботливо пришпандоренной мною к перилам, и ушел, оставив нас с Деном в еще более потерянном состоянии.
– Почему ты не спросил кто этот спонсор?
– А ты почему не спросил? – Я чувствовал, что злость перекрывает во мне все остальные эмоции, надо было остановиться, переключиться. Не хватало нам еще перессориться. – Вообще это не важно. Работаем?
– Однозначно. Я никому не отдам наш проект.
– И я… Пойдем составлять список.

***
И работа закипела в новом направлении. Я, как и Ден, как и Федор, был абсолютно убежден, что биологическая ветвь исследований тупиковая – эксперименты на живых организмах рано или поздно придется прекратить и весь проект будет похоронен. Уменьшение людей – это вообще утопия. Но именно этого от нас теперь и ждали.
Первые испытания в новом направлении были проведены с клетками растения, для эксперимента мы взяли из фойе института огромную диффенбахию. Все прошло более-менее благополучно, только листья растения потеряли зеленый цвет. В процессе уменьшения куда-то делся хлорофилл. Объяснить это можно было резкой потерей питательных веществ, которые потребовались растению для энергетического скачка в другой размер, что и привело к потере запасов. Я изложил свое мнение Дену, и мы добавили корректировку в миниматор. Потребовалось разработать световые, радиационные, электромагнитные и тепловые фильтры. Однако растение так и не вернуло исходный цвет, ни в уменьшенном виде, ни после обретения исходной формы. Ну что ж, попробуем провести процедуру с фильтрами – будем подключать по одному.
Мы заказали биологический материал для первой серии испытаний с живыми клетками. Я взял на себя максимум работы с образцами, понимая что Дену это дастся гораздо тяжелее чем мне. Первые результаты были не очень – клетки начинали сходить с ума. Мы поначалу вообще не поняли в чем дело. Ден сообразил довольно быстро: если разные материи требуют различную степень воздействия на них для уменьшения, та же ситуация возникает и с разными клетками. Для каждой клетки необходим свой режим, в противном случае, одна часть клеток уменьшится в 2 раза, другая – в 3 раза, а третья вообще в 10 раз. То есть, грубо говоря, костная ткань уменьшится основательно, а мягкая совсем чуть-чуть. При этом для некоторых видов клеток воздействие будет настолько незначительным, что они не изменят свой размер. Более того, даже в пределах одной клетки различные ее составные элементы могут уменьшаться по-разному. Оказалось, что простейшая живая клетка слишком сложна для нашего девайса.
Миниматор оброс множеством дополнительных фильтров, компрессоров, нормализаторов температуры, давления и прочих технических приспособлений. Управление становилось все более сложным, некоторые функции мы перевели в автоматический режим. Для этого была специально создана компьютерная программа, с которой Ден принципиально отказывался работать. Возможно, видел в ней своего рода соперника, или просто не доверял технике, которая не обладает гибкостью и восприимчивостью к ситуации, свойственной человеческому мышлению.
Федор проводил бОльшую часть рабочего времени в нашей лаборатории, выполняя любую работу, которую поручал ему Ден. Рабочих рук катастрофически не хватало, но подключать к проекту людей со стороны мы не могли, приходилось справляться втроем.
Об отпуске можно было забыть. Дашу выписали из больницы, она вышла на работу и пропала, буквально исчезла из дома и нашей жизни, погрузившись в научную деятельность. В общем, все как у меня.
Гриша шатался без дела в гордом одиночестве, и, недолго думая, я определил его в футбольный лагерь на вторую смену.
Марусю домой не отпустили, да оно и к лучшему – ее ожидало беспросветное пребывание в пустой квартире, при полной погруженности родителей в науку. Но состояние ее улучшилось и стабилизировалось, она даже немного набрала вес. Нам предложили перевести ее на лето в санаторий в Сестрорецке, что было как нельзя кстати.
В общем, ничто не мешало мне сутки напролет заниматься наукой, тем более, что работа во благо человечества – это всегда хороший способ сбежать от своих собственных бытовых и семейных проблем, пусть мелких, в глобальном масштабе, но совершенно нерешаемых…
Июнь пролетел пулей. Гриша вернулся домой на два дня, и уехал на месяц в спортивный лагерь в Барселоне – его давнишняя мечта, спасибо тренеру, который организовал такое удачное продолжение летних каникул. Маруся прислала фотки купания в Финском заливе и похода в лес с палатками. Даша упорно молчала про свою работу и игнорировала меня как объект семейной жизни, а у меня не было ни времени, ни сил выводить ее на откровенность и выяснять в чем дело. Честно говоря, я просто не понимал чего от меня хотят и что делать, поэтому самоустранился. Наши отношения теперь походили на соседские. Это нервировало, и я все интенсивнее погружался в научную работу, все больше времени проводил у Дена и у Федора, и все реже разговаривал со своей женой. А ведь совсем недавно я боялся, что потерял ее навсегда… Даже не верилось что так было.
Удивительно устроен человек: кажется, еще вчера твоя жизнь была разрушена, все плохо и ничего не исправить, надежды и мечты покатились в бездну. Но стоит событиям перестать метаться, стоит кривой жизненного пути снизить амплитуду и принять устойчивое горизонтальное положение, пусть даже на сто уровней ниже… И вот уже все кажется не так уж плохо! Еще вчера петля была в пору, а сегодня я примеряю галстук для похода на корпоративчик.
Очередная конференция по нашему проекту была назначена на середину июля, на ней мы должны были представить результаты последних экспериментов. Примерно на то же время была назначена другая, закрытая презентация, своего рода инсайд шоу, на которой от нас ожидали отчетности об экспериментальной работе с «живым направлением», как его окрестил Ден.
Честно говоря, результаты, полученные по всем направлениям работы с миниматором, превзошли самые смелые ожидания. Наша идея поднялась как дрожжевое тесто, или, скорее, как вечный хлеб в фантастическом романе Беляева – только успевай его подкармливать. От этого становилось все страшнее работать с живым материалом… Но я старался об этом не думать и не нервировать своими мыслями Дена. Пусть радуется успехам – о последствиях будем думать после…
Все прошло как нельзя лучше – сначала первая презентация на которой мы услышали море восторженных изречений и крики “браво”, затем вторая, для одного зрителя и трех ученых. Наш таинственный спонсор – Федор так и не рассказал нам кто это – сидел с очень строгим видом, не перебивал, слушал внимательно, и в самом конце задал нам только один вопрос: “Вы довольны полученными результатами?” Мы с Деном переглянулись и, не сговариваясь, ответили: “Однозначно, да”. – “Отлично, тогда работаем дальше, набираем обороты”. Он пожал нам руки и вышел из лаборатории, оставив всех в полном недоумении, потому что мы так и не поняли, доволен ли результатами он.
На следующее утро Федор принес в лабораторию клетку с парой белых крыс… А на наши банковские карты была начислена премия в размере 300 тыс. руб. Значит, все-таки доволен… И жаждет продолжения.
Лабораторные крысы смотрели на нас смышлеными красными глазками и забавно шевелили усами. Мы рассадили их по разным клеткам, предварительно долго, с большими спорами и не без помощи гугла, определяли пол животных. Девочке досталась клетка ее неудачливой предшественницы и имя “Элоиз” – так звали подопытную ученого по фамилии Фарадей из сериала “Lost”. О, это был культовый сериал нашей с Деном юности. Мы как раз пересматривали его на работе во время обеда от нефиг делать. Предавшись ностальгии, мальчику тоже выбрали имя из сериала: Винсент.
Мы сделали крысам умные поилки и кормушки, положили свежие опилки и витаминные камни, придумали лабиринты из различных труб, которых в лаборатории было до фига и больше. В общем, мы старательно оттягивая тот момент, когда придется перейти к собственно экспериментальной части. Тем более что Федор ушел на какое-то внеочередное совещание, и предупредил, что, скорее всего, сегодня его уже не будет. Так что мы были предоставлены сами себе.
По сути, уже можно было не волноваться – последние эксперименты с биологическим материалом и микроорганизмами прошли на “ура”, миниматор теперь отлично справлялся с задачей уменьшения живой клетки в отдельности и живой материи в целом. Именно эти свои соображения я и изложил Дену во время очередного перекура, когда рабочий день упрямо перевалил за обед, а мы топтались все на том же месте.
– Вот ты и проведешь первый эксперимент. Раз ты так уверен в успехе.
– Вот и проведу. А ты можешь пока пообедать, покурить, кофе хряпнуть.
Я энергично затушил сигарету, почти уронив пепельницу, и удалился в лабораторию с высоко поднятой головой. Ден разозлил меня своей безответственностью и трусостью. Ученый должен уметь принимать решения и отвечать за их последствия, а не вот это все! Сплошное малодушничество слабого человека.
Я включил миниматор, проверил все фильтры, ввел исходные данные в программу и запустил предварительный анализ эксперимента с трехуровневым прогнозом. Даже самый худший сценарий не предполагал летального исхода на момент проведения активной фазы исследования. А что будет потом… одному богу известно!..
– Стой! – Ден ворвался в лабораторию, полный решимости. – Давай еще раз на червяке все проверим!
– Ден, мы уже трижды проверяли на червяках, все ок! Один червяк так резво побежал, что мы его потеряли – в прямом смысле, не в переносном. Все будет хорошо с крысками!
– Червяк примитивен слишком, давай что-то посложнее возьмем! Муху, например…
– А муху не будет жалко?
– А тебе?!
– Мы столкнулись взглядами и замолчали. Казалось, воздух нагрелся вокруг нас от напряжения.
– Давай! – Я повел плечом и отвернулся. – Иди ловить муху. Живую.
– Я мигом! Я в стаканчик ее поймаю!
– И он заметался по лаборатории в поисках пластикового стаканчика, что-то бормоча под нос и роняя все на своем пути.
– Ден, вот стаканчики!
– Спасибо! Я мигом!
Но охота на муху оказалась не таким уж простым делом. Я в полной мере почувствовал себя Уолтером Вайтом в лаборатории, только цели у нас были другие. Пару крылатых Ден безвинно загубил, прихлопнув стаканчиком. Поначалу я только наблюдал за его потугами, саркастически комментируя происходящее, но охота – в крови у мужчин, и, постепенно, процесс захватил меня без остатка. Мы совсем забыли о времени и увлеченно ставили ловушки, сидели в засаде, гонялись за мухами с самодельными сачками и страдали прочей фигней. Лаборатория превратилась в настоящее поле боя, на котором полегли значительные силы неприятеля, а ведь наша задача заключалась в том, чтобы брать живьем! День неумолимо клонился к закату, до закрытия института осталось битых два часа, а мы, банальные жертвы азарта, совсем этого не замечали.
Большая пластиковая банка из-под кофе постепенно наполнялась подопытными, и мы остановились только когда их число перевалило за двадцать. И только тогда мы осознали, что времени на все про все у нас осталось чуть больше часа.
– И что теперь?! Всех выпустить?!
– Фигня! Мы все успеем. Живой эксперимент займет не более 20 минут. Червяка уже оставим в покое. Начнем с мух – если все пройдет благополучно, запустим крыс.
– Надо подождать хоть полчаса после того как мы уменьшим мух. Надо убедиться что все в порядке!
– Если все плохо, мы сразу это поймем.
– Может и нет! Может сразу все будет в порядке, а через полчаса…
– Не гони волну, Ден! Работать надо в любом случае. Какие могут быть отложенные последствия уменьшения? Все будет понятно еще в процессе. Вот пока мы с тобой болтаем, давно уже можно запускать программу, вводить исходные данные, готовить аппарат к работе! А мы фигней страдаем… У нас полная банка мух – уменьшим их всех разом, если 80% испытуемых будет в порядке – запускаем крыс, если нет… Возьмем паузу – пара дней у нас есть в запасе, скажем что не все еще готово – необходимо собрать исходные данные, взять анализы у испытуемых, ввести чипы, провести предварительные прогнозы с учетом разных сценариев. Да мало ли работы!
– Ну так помогай мне! Включи миниматор, проверь все, а я с программой повожусь. Я, кста, ввел им чипы. И анализы взял.
– Когда успел?
– Ты с лабиринтом возился и с поилками, а я с крысами.
– Ишь какой! Наш пострел везде поспел… Ок, запускаю! У меня, между прочим, миниматор в последнее время теряет связь с компом. А иногда видео идет с задержкой почти в две секунды. Еще бывает так, что видео зависает, а инфа поступает, но рывками и тоже с задержкой.
– Это надо программистам сказать. Почему ты раньше об этом не говорил?
– Так это только позавчера началось. Когда мы червя уменьшили и потеряли.
– Будем надеяться, что сегодня обойдется без сбоев.
– Будем! Я предлагаю картинку не выводить сегодня, чтобы уменьшить нагрузку, просто включить камеру на запись. Ну что, выгружаем подопытных в камеру? Может их прямо в банке поставить?
– Не, выгружай, не усложняй технике задачу. Это же многослойное уменьшение: надо уменьшить и банку, и ее содержимое – это мы еще попробуем сделать, но не сейчас. Опусти банку крышкой вниз, а потом открой. Ну что, получается?
– Да погоди ты, они ж сейчас повылетают!
Ден слегка открутил крышку и опустил банку на самое дно камеры. Одно движение, и мухи ринулись наружу, но длительное пребывание в банке не могло не сказаться на их двигательной активности. Они перемещались рывками и явно были дезориентированы. Ден быстро захлопнул крышку камеры и заблокировал ее.
– Все готово, можешь запускать! Крышка только осталась. Не беда, мы потом ее увеличим, если что.
– Секунду!
Я поставил программу в режим анализа биологического материала, находящегося в камере. Запустился таймер – через 7 минут 58 секунд анализ будет завершен, и мы сможем запустить миниматор.
– Перекур! У нас есть 8 минут.
– Возьми с собой телефон – будем следить за временем.
Мы вышли на крыльцо. На улице шел дождь – видимо, уже давно, но мы об этом и не догадывались, увлеченные сначала охотой, потом работой. Дождь был по-летнему жизнерадостный, крупные, тяжелые капли грузно опускались на все доступные поверхности, разлетаясь фейерверками брызг. Отдаленные корпуса института заглотил туман, оставив угрюмыми силуэтами выделяющиеся части зданий. Грязные ручейки бежали наперегонки к сточным решеткам.
Мы курили на крыльце, и дым от наших сигарет уползал в туман. Чертовски не хотелось возвращаться в лабораторию, но надо было закончить начатое. Наконец, где-то в глубине здания запиликал таймер. Ден молча затушил сигарету и открыл дверь. Я последовал его примеру, с тоской обернувшись на пороге. Дверь захлопнулась, и мистическая картинка летнего дождя исчезла. Работа есть работа, и от нее не особенно убежишь на рабочем месте…
Компьютер выдал результаты анализа биоматериала, программа автоматически определила структуру, свойства, состав объектов, и рассчитала примерное время их трехкратного уменьшения – 4,78 секунды. Оставалось только нажать на кнопку, что я и не замедлил сделать, не дожидаясь очередных всплесков сознания от Дена.
Камера завибрировала, опустились световые фильтры, и мухи перестали мозолить нам глаза. Раздался тихий треск, как от электрических разрядов большой мощности. Камера прекратила движение, но продолжала гудеть. Светофильтры поднялись. Мы прилипли носами к стеклу. В первую секунду нам показалось, что камера абсолютно пуста и от мух ничего не осталось. Постепенно мое внимание привлекли малюсенькие черные точки на стекле. Казалось, это просто какие-то грязные капли, совсем крошечные. Но они двигались! Я стал вглядываться в них внимательнее. Они не только ползали по стеклу, но и пытались летать! Это были наши мухи, наши! Родненькие! Такие малюпуськи! Размером с блоху! Совершенно живые, суетливые, только почему-то очень медленные, как будто всю их суетливость сняли на камеру и продемонстрировали в замедленном режиме.
– Может все дело в том, что мы их загоняли? У них сегодня тяжелый день выдался, устали, бедолаги. Еще и в банке закрытой сидели.
Ден смотрел на мух также пристально, как я, и понимал, что мысль у нас сейчас одна на двоих.
– Я тоже так думаю. Не пройдет и получаса – они будут носиться как угорелые.
Я успокаивающе похлопал Дена по плечу.
– Неси крысок. Все будет нормально, вот увидишь!
Ден посмотрел на меня волчьим взглядом и молча отправился за следующей партией испытуемых.
– А что с мушками делать будем? Выпустим на волю? Посадить их снова в банку проблематично.
– Давай выпустим – что им станется. Будем наблюдать за их состоянием в естественной среде. Если найдем, конечно.
Ден открыл камеру. Черные точки не двинулись с места.
– Кость, они не хотят улетать!
– Ну подтолкни их к этому пылесборником – просто пройдись веничком по внутренней поверхности камеры. Что ты делаешь?! Давай я!
Я отобрал у Дена веник-пылесборник, которым он совершенно бессмысленно водил по краю камеры, и довольно агрессивно прошелся по всем внутренним стеклянным поверхностям. Черные точки исчезли. Я стряхнул пылесбобрник в сторону окна, и во все стороны посыпалась мушиная мелочь.
– Вот и все! Загружай крысок.
– Обеих?
– Давай для начала Винсента. Он мужчина, примет первый удар на себя.
Ден достал из камеры крышку от банки – она теперь напоминала бутылочную крышку, только совсем плоскую.
– Надо не забыть ее увеличить – банка удобная очень, я в ней кофе всегда храню.
– Ден, в ней мухи сидели полдня!
– Ну, значит, буду хранить что-то другое! Тебе трудно что ли увеличить?
Ден нервничал, доставая Винсента из клетки, и это было понятно. Я молча взял крысу у него из рук и поместил в камеру. Наш подопытный с интересом стал осматривать свое новое пристанище, забавно шевеля усами.
Я в очередной раз запустил программу анализа материала. Ден вводил в компьютер исходные данные по Винсенту, что-то бормоча себе под нос. Таймер оповестил, что в этот раз техника справится с поставленной задачей через 5 минут 43 секунды. Я встал и направился к выходу.
– Ты куда?
Ден смотрел на меня злобно, я подумал в тот момент, что он может взорваться в любой момент.
– В туалет я! Ден, ей-Богу, достал! Успокойся уже, выдохни. У нас есть 5 минут. Давай делать свою работу, а не страдать!
Когда я вернулся через 5 минут, услышав звуки таймера, Дена не было в лаборатории. Видимо, ушел курить без меня.
Программа собрала и проанализировала данные, по предварительным подсчетам, для 4-х кратного уменьшения особи требовалось 4,22 секунды. Винсент прижался розовым носом к стеклу и смотрел на меня глазами-бусинками.
– Ден! Ты идешь? Пора запускать миниматор!
И тишина в ответ. Сбежал он что ли? Я взял телефон и набрал его номер. В глубине лаборатории зазвучал знакомый рингтон. Он еще и без телефона испарился! Да сколько ж можно ждать! До закрытия лаборатории – 15 минут!
Я мысленно досчитал до 10 – Ден не появился и никаким образом не дал о себе знать. Ну что тут поделаешь? Я запустил миниматор. Светофильтры опустились, камера опять завибрировала. Я боялся услышать какие-то звуки Винсента, но все было тихо. Светофильтры поднялись… На дне камеры сидел белый тараканчик с длинным тонким хвостом и розовым носом. Совсем крошечный и очень милый, такой… мимимишный.
Я открыл камеру и аккуратно достал зверька. По внешнему виду он был абсолютно нормален, крошечные усики шевелились быстро, он смотрел по сторонам глазками-бисеринками и выглядел вполне спокойным.
Затылком я почувствовал чей-то очень тяжелый взгляд. Я обернулся – в дверях стоял Ден и сверлил меня как отбойником.
– Ну что, ты доволен?
– Я – да. А ты? Что опять не так? Чего ты от меня хочешь?!
Я разозлился не на шутку. Во мне так и кипело возмущение: Ден, который всегда был нашим центром управления, мозг нашего тандема, не в состоянии взять себя в руки и, на всякий случай, ищет крайнего – всегда может понадобиться! Вернее, уже нашел – в моем лице. Я взял пустую банку, в которой до этого были заперты мухи, и аккуратно опустил в нее Винсента. Из банки он точно не убежит. На дно положил одну зерновую палочку – с голоду точно не умрет. Поставив банку на стол, я молча взял свою сумку и вышел из лаборатории. Ден стоял ссутулившись у миниматора и даже не посмотрел в мою сторону, когда я уходил.
Ну и хрен с тобой! Общайся с крысами раз не получается с людьми!

***
Будильник зазвенел в 7 утра. Какого черта? Сегодня же суббота! Неужели я на автомате вчера завел будильник? Жестоко, нечего сказать!
– Спи, это я будильник завела. Прости что тебя разбудила.
Даша сидела ко мне спиной, и я не мог видеть ее лица, но по голосу было понятно, что она не в настроении.
– Ты куда-то собираешься?
Я сел в кровати и потянулся за телефоном. Заснуть уже вряд ли получится – обычная история.
– Да, я уезжаю в командировку. В Японию.
– Почему ты не сказала мне об этом раньше?
– Да ты не особенно спрашивал.
– А что там в Японии?
– Симпозиум. Научное сообщество в экстазе – японцы заявили о 100% успехе новейшей методики борьбы с раком.
– И это действительно так?
Я с удивлением посмотрел на Дашу – уж такую-то новость она бы сообщила мне, даже если бы мы не разговаривали уже несколько лет.
– Не совсем. Они вживляют раковые клетки человека лабораторным мышам, а потом вводят препарат, который эти клетки уничтожает. Но и дураку понятно, что для лабораторных мышей раковые клетки человека являются инородными, то есть обнаружить их и устранить медикаментозно не составляет труда – почти как глистов.
– Ну у тебя и сравнения!
– Зато наглядно и сразу понятно.
– Этого не отнимешь… Надолго ты уезжаешь?
– А тебя беспокоит мое отсутствие? Или напротив?
– Просто хочу знать когда ты вернешься.
– В четверг вечером. Симпозиум во вторник и среду.
– Тебя отвести?
– Если хочешь.
Даша безразлично пожала плечами и отправилась в ванную. Неприятный холодок пробежал по моему затылку. Неужели это мы теперь так общаемся? Как чужие люди, которые друг другу даже не особенно приятны…
– У меня мало времени. Если ты действительно хочешь меня отвезти, надо выдвигаться поскорее, самолет в 10:10.
– А как ты планировала добраться в аэропорт?
– На такси. Мне оплачивают все расходы. Вызывать?
– Нет, я сейчас. Уже собираюсь.
Я быстро встал и отправился на кухню. Первым делом надо поставить вариться кофе, а потом уже идти умываться. Это такие лайфхаки для экономии времени, которыми нельзя пренебрегать.
Даша проверяла свои документы и не обращала на меня никакого внимания. По квартире растекался приятный запах кофе. Я быстро натянул на себя джинсы, футболку и отправился на кухню, за запахом.
– Ты будешь кофе?
Даша посмотрела на меня вскользь.
– Нет, спасибо, в аэропорту выпью.
Я пожал плечами и вылил весь кофе в свою любимую кружку, именуемую с легкой Дашиной руки ведром. Вышел на балкон и закурил. Потягивая кофеек вперемежку с сигаретным дымом, я наблюдал за утренним городом. Какой он сонный и благодушный в субботу утром! Как убаюкивающе звучат трамваи!..
– Ты готов? Мне пора ехать.
– Да, пойдем.
Мы молча вышли из квартиры, молча спустились на лифте, молча сели в машину, молча ехали. Я не выдержал на полпути.
– Так с чем ты едешь на симпозиум?
– С результатами своих исследований.
– И в чем они заключаются?
– Мы вывели способ, который позволяет купировать онкогенные клетки. В результате, вся система опухоли постепенно распадается. Они теряют навык воспроизводства и метастазирования.
– Даша, почему ж ты об этом молчала?! Это же прорыв!
– Да как знать. Способ-то мы нашли – точечное, прицельное уничтожение. Но как его осуществить… Как доставить препарат… грубо говоря – взрывчатку – в конкретную клетку? Вот этого мы пока сделать не можем. Остается одно, как и японцам – на мышах экспериментировать. А в человеческом организме идентифицировать в составе опухоли онкогенные клетки, да еще и вдарить по ним залпом – этого мы не можем, увы.
Я посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Она говорила отстраненно, как будто не мне, повернувшись вполоборота к окну. Как будто в никуда.
– Я знаю, нужен супермен, который уменьшится до размера клетки, или еще меньше, отправится на поиски онкогена, установит “взрывчатку” в нужном месте и, вернувшись в исходную точку, благополучно активизирует заряд. Или еще лучше: пусть у него будет костюм и корабль, которые защитят его от взрыва, так, чтобы он мог воочию наблюдать происходящее и все исправить в том случае, если что-то пойдет не по плану. Ну вот, наконец-то ты улыбаешься)
– И кто же будет этим суперменом?)
– Я, конечно! Кто же еще!
– Учту) При случае, обращусь за твоими услугами.
– Всегда готов!
Я говорил первое что пришло мне в голову, просто чтобы развеселить Дашу… Но, постепенно, развивая свою абсурдную мысль, я задумался… а что если это действительно гениальная идея? Решение всех проблем. И мне под силу ее реализовать, совместив Дашины и наши с Деном исследования…
– Сколько человек летит в Японию?
– Я одна. Теперь я начальник отдела.
– Ого! Даша! Нам нужно почаще общаться, у меня сегодня день открытий! Почему я узнаю об этом только сейчас?
– Я всего неделю начальник отдела) Да и какое это имеет значение для семейной жизни?
– Для семейной жизни все имеет значение, если это касается членов семьи.
– Красиво говоришь.
– Это то немногое, что я умею делать. По крайней мере, Ден именно так меня и воспринимает – как менеджера по связям с общественностью. Тупо говорилку.
– Ну, не скромничай – все-таки, умноговорилку. Ты же у нас, как ни как, кандидат наук! Хотя, в целом, Ден прав. Да и говоришь ты часто не о том.
– Это тоже умение – говорить не о том, но таким образом, чтобы окружающие “схавали” и поддержали беседу, пусть даже и вынуждено.
– Да, в этом ты достиг мастерства… Смотри, вот тот лексус уезжает, паркуйся на его место.
– Слушаюсь и повинуюсь!
В аэропорту, как всегда, была проблема с парковочными местами, но нам повезло. Прихватив нехитрый Дашин багаж, мы отправились на регистрацию. Народу в здании аэропорта было немерено. И куда они все летят? Неужели на отдых? Откуда у народа столько бабла и свободного времени? Невероятно…
– Даша, уже давным-давно никто не стоит в очередях – все регистрируются онлайн. И тебе пора освоить эту простейшую процедуру!
– Да-да, а потом все зарегистрировавшиеся онлайн стоят в очереди, чтобы сдать багаж и получить посадочный талон. И смысл?
– Смысл в том, что все они в очереди перед тобой!
– Ты куда-то спешишь? Не буду тебя задерживать.
– Да не в этом же дело!
– А в чем же?
– В том, что ты упрямишься ради упрямства! Типичный осел!
– Алаверды, Константин! Ты занудствуешь ради занудства! Птица-секретарь!
Я смотрел на нее и думал: почему я забыл, что моя жена – самая чудесная женщина на свете? Почему я просто перестал ее замечать? Как вообще это возможно? Она уловила этот мой взгляд и поняла его значение – она всегда очень тонко меня чувствовала, иногда лучше чем я сам. Но в этот момент подошла очередь.
Я смотрел на ее изящные руки, очень подвижные пальцы. Она улыбалась и мило морщила нос – она всегда так делала, когда была в хорошем настроении. Как мог я забыть об этом? Но настроение ей я все-таки смог поднять до нужной точки.
– Вот мой посадочный талон. Проводишь меня?
– Да, дорогая, я же должен убедиться в том, что ты действительно улетаешь).
Я потянулся за сумкой, но Даша перехватила мою руку и уцепилась за нее крепко, как в детстве. Сердце бешено заколотилось в груди – как будто я впервые держал ее ладонь в своей. Я даже боялся посмотреть на свою жену, встретиться с ней взглядом, поэтому просто взял сумку в другую руку, и мы так и пошли к выходу на посадку – держась за руки.
Мы приблизились к хвосту очереди – пассажиров ещё не запускали. Я обнял Дашу и прижал к себе. Она по-детски сопела мне в плечо, а я гладил ее волосы и думал что я полный кретин…
Очередь потихоньку сокращалась, нас обходили другие пассажиры, а мы все стояли обнявшись и не могли оторваться друг от друга. Девушки на пропускном пункте уже несколько раз пытались привлечь наше внимание. Я наклонился к Даше и прошептал ей в самое ушко.
– Дорогая, тебе пора в страну восходящего солнца.
Она оторвалась от моего плеча не поднимая головы, и, уловив момент движения, я поцеловал ее, не позволяя обидеться.
– Ты знаешь что я люблю тебя?
– Было время – догадывалась.
И она выскользнула из моих рук. Как же мне не хотелось ее отпускать! Я стоял у стойки регистрации и смотрел как она уходит, прекрасно зная, что она не обернется. Оставалось одно: ждать ее возвращения.
Посадка закончилась, а я все стоял и думал: она же хотела попить кофе в аэропорту! Во дурак, вспомнил, как обычно, не вовремя… Я достал свой телефон, нашел в инете забавные картинки с осликом и кружкой капучино и отправил их Даше.
Идти домой не хотелось, и я решил съездить к Марусе. Тем более что выходные дни по умолчанию являются в санатории родительскими. Я вышел из здания аэропорта и направился к своей машине. Голова гудела, мысли путались, и я снова чувствовал себя неловким подростком. В последнее время это чувство все чаще меня посещало.
Дорога была загружена дачниками и любителями отдыха на природе. Жара стояла неимоверная, асфальт буквально плавился, вынуждая машины набирать скорость, чтобы не завязнуть прямо на дороге. На подступах к Сестрорецку тянулись безнадежные пробки.
Казалось, что время сварилось вместе со всеми нами и отказывается двигаться дальше. Я томился в машине, и не знал чем себя развлечь. Радио раздражало, а я, как назло, не мог найти флешку с музыкой. Наконец, отыскал в самом дальнем углу бардачка какую-то флеш и включил ее. Зазвучал Дашин голос. Это была флешка с ее песнями… мы их записывали, казалось, тысячу лет тому назад. Тогда я нашел студию, которая сделала очень приличный по звуку альбом. Как же я любил ее песни… Я знал их наизусть до мельчайших деталей. Жаль что она их забросила…
Время запустилось, потому что теперь я измерял его песнями. До санатория я добрался на шестой песне. Не найдя в себе сил выключить ее, я припарковал машину и закурил. Это был блюз. Ооо, вот что-что, а блюзы Даша умела петь. Хорошо что эта флешка нашлась. Теперь буду слушать ее песни каждый день.
Я подъехал к пропускному пункту и записался как посетитель. Машин было много, и я не стал въезжать на территорию, чтобы попусту не терять время на поиски парковочных мест. За воротами места для парковки было предостаточно.
Тем временем, из здания санатория вышла группа детей. Все они были в одинаковых бирюзовых панамках и футболках. Маруся шла за ручку с забавной полной девочкой. Они о чем то увлеченно говорили, девочка смешно запрокидывала голову и заливисто смеялась. А Маруся хихикала, поднимая плечики и морщила нос – точь-в-точь мама!
Я вышел из машины, прошел через проходную и направился к детям. Маруся увидела меня не сразу – она была очень увлечена беседой.
– Папа! Как я рада тебе! Я тааак соскучилась!
Я всматривался в худое, загорелое лицо дочери, и не мог поверить, что это та самая малышка, которая, по прогнозам врачей, должна была умереть еще 2 года тому назад.
– Моя маленькая, если бы ты знала, как я рад! Как ты себя чувствуешь? Как отдыхается?
– Ой, пап, шикарно все! Мы на пляж собрались!
– А можно я тебя украду на пару часиков, и мы вдвоем сходим на пляж?
– Да, да, да-да!
Маруся всплеснула руками и буквально потащила меня куда-то в сторону больничного корпуса, к заразительно гогочущей компании относительно взрослых людей.
– Наталья Владимировна! Мой папа приехал!
К нам повернулась девушка с рыжими волосами и совершенно веснушчатым лицо
– Здравствуйте! Могу я забрать Марусю на пару часов?
– Добрый день! Да, конечно, только отметьтесь, пожалуйста, у дежурного!
Девушка смотрела на меня с каким-то жадным любопытством, даже не пытаясь его скрыть, и мне захотелось удалиться побыстрее. Мы с Марусей направились к дежурному, и я все время чувствовал напряженные взгляды, стреляющие мне в спину. Ощущение было не очень, я все ускорял шаг, подгоняя дочку, и, дойдя до здания, с облегчением скрылся в его стенах.
– Здравствуйте! Зарегистрируйте, пожалуйста, меня как посетителя. Я на пару часов возьму дочь.
Дежурный долго и с пристрастием рассматривал мой паспорт, заполнял журнал посещений, потом протянул мне ручку и попросил расписаться. Я оставил свой автограф, но мое внимание привлекла запись на предыдущей странице. И не одна запись! Оказывается, Даша приезжала к Марусе фактически через день. Конечно, в этом нет ничего плохого или подозрительного. Но, почему-то ни она, ни Маруся не сказали мне об этом.
Закончив с формальностями, мы с дочкой отправились на пляж. День разогрелся до невероятных температур. И море, и небо, были настолько яркие, что их цвет утомлял глаза. У санатория был изолированный пляж, в прошлом году вход на него закрыли со стороны городских поселений, поэтому народу было немного, но я все равно чувствовал себя некомфортно. Чтобы не стать объектом пристального наблюдения со стороны отдыхающих и сотрудников санатория, а также чтобы они не маячили перед глазами, мы с Марусей отошли на безопасное расстояние за выступ с лесополосой.
Расстояние оказалось немалым – километра полтора. Маруся шла в нормальном темпе и весело щебетала, посвящая меня во все тайны детской санаторной жизни. Я поглядывал на нее с любопытством. С одной стороны, я не мог не радоваться тому, что моя дочь, которая еще весной фактически не вставала с постели и была – что уж правду скрывать – овощем, выглядит как совершенно нормальный, здоровый ребенок. С другой стороны… Чудес не бывает. Уж я это знал наверняка. Раз это не чудо, хорошо бы понять в чем дело.
И тут сама собой напрашивалась разгадка: Даша. Она посвятила несколько лет своей жизни вопросам борьбы с онкозаболеваниями. Она добилась невероятных успехов в своей работе. Она и только она могла подобрать для Маруси именно то лечение, которое должно помочь. Но неофициально.
Как же я был слеп! Я игнорировал очевидные вещи: Даша решилась на этот шаг еще в больнице, когда очнулась, чего не должно было произойти. Все встало на свои места, в том числе и ее одержимость работой после возвращения домой, и полное игнорирование меня. Но мне-то она должна была все рассказать… Не понимаю, почему молчала?! Хотя… Что тут непонятного? Она ведь подписывала соглашение о неразглашении… как и я…
– Папа, ты вообще слушаешь что я тебе рассказываю?!
– Конечно, моя дорогая! Ты жалуешься на свою соседку Лизу, которая тебя раздражает своими вампирическими замашками и непомерным эго.
– Ну да!
– И тем, что она нравится Саше.
– А вот это тут совершенно ни при чем!
Я рассмеялся, чем еще больше разозлил Марусю. Как же она быстро выросла! Вот уже и мальчики появились в зоне видимости…
– Марусь, ты не устала, у тебя ничего не болит? Ты только посмотри как далеко мы зашли.
– Я себя прекрасно чувствую! Ты же видишь – все хорошо!
– А что мама говорит?
– Маруся открыла рот, потом закрыла его и посмотрела на меня.
– Да знаю я что она к тебе приезжала!
– Она просила не говорить. Я пообещала.
– Знаю. Тогда давай не будем об этом говорить, чтобы ты не нарушила обещание.
– Папочка!
Маруся остановилась и обняла меня. Сколько признательности было в этой детской реакции! Я обхватил ее и легко оторвал от земли, так чтобы ноги болтались в воздухе.
– Что ты, моя хорошая, это все такие мелочи! Главное ты постарайся не болеть больше.
Наобнимавшись вдоволь, мы двинулись в путь – оставалось пройти совсем немного, перед нами был мыс, густо покрытый растительностью. Когда мы его обошли по кромке берега, нам открылась панорама мини бухты с чистейшей прибрежной полосой из ярко-желтого песка.
– Папа, давай купаться! Я хочу поплавать! Ну пойдем же!
Долго уговаривать меня не пришлось. Мы наплавались и нанырялись с Марусей от души. Я поражался ее выносливости – она плавала очень уверенно и не отставала от меня, когда я решил добраться до глубины, потому что мелководье Сестрорецкого берега разрушало идиллию идеального купания. Потом мы сидели на мелководье и искали в песке ракушки. Я ощущал себя таким же ребенком как моя дочь, и совсем не хотел расставаться с этим ощущением.
К тому моменту когда мы выбрались на берег, на моем телефоне было уже 6 пропущенных звонков от неизвестного абонента – Марусю разыскивали сотрудники санатория. Я нажал кнопку ответного вызова и успокоил ответившую мне взволнованную девушку, пообещав вернуть ребенка максимум через час. К моему удивлению, наша прогулка длилась уже почти 3 часа.
– Маруся, пора собираться!
– Когда ты приедешь еще?
– На следующей неделе.
– А мама?
– Тоже, она сейчас в Японии по работе, но скоро вернется. Мы приедем на выходных вместе.
– Обещаешь?
– Зуб даю!
– Ну, тогда пойдем!
Натянув на голое тело джинсы и футболку (что было невероятно приятно) я поторопил Марусю, переодевающуюся в соседних кустах.
На обратном пути мы с Марусей играли в «ассоциации», по очереди загадывая друг другу слова. Когда мы дошли до санатория, было уже почти пять – я никак не предполагал, что наша прогулка займет столько времени, но оно и к лучшему – так бы я просто не знал на что потратить свое вдруг образовавшееся свободное время: Даша уехала, с Деном я поругался…
Я сдал ребенка, еще раз пообещав приехать на следующей неделе, и отправился к машине, которая нагрелась на жаре как консервная банка. Забравшись внутрь я открыл все окна – очень не хотелось включать кондер, от него больше вреда чем пользы. Хотелось напротив, свежего ветра и прибавить скорости, чтобы он выдувал все нехорошие мысли.
Уже показался городской смог и машины собрались в очередную пробку, когда раздался очередной телефонный звонок. Дашина маман… Как же вовремя! Хотя, этот человек всегда «вовремя»…
– Здравствуйте, Любовь Андреевна!
– Костюша, дорогой, здравствуй! Ну как ваши дела? Я пытаюсь дозвониться Дарьюшке, но она не отвечает.
– Все хорошо, Любовь Андреевна! Даша уехала на научную конференцию в Японию, будет в среду.
– Ах, вот в чем дело! Костюша, сыночек, она ни о чем мне не рассказывает! Я каждый раз голову ломаю где она и что с ней!
Теща говорила с сильным акцентом – еще бы, она вышла замуж в Америку лет 15 тому назад, и с тех пор ни разу не была в России. Эта акцентированность усиливала елейность ее речи, отчего у меня начинало сводить зубы.
– Любовь Андреевна, не поверите – со мной та же беда!
– Ах-ах-ах! Узнаю свою дочь!
Ее смех звучал как квохтанье курицы на сноси. Я деликатно похихикал в ответ.
– Костюша, сынок, как там Мария? Совсем плоха?
Тёща упорно называла внучку полным именем, недвусмысленно подчеркивая святость его святость, и меня это всегда раздражало, уж не знаю почему. Наверное, потому что все в ней меня раздражало. Я не понимал как эта женщина может быть Дашиной мамой.
– Маруся намного лучше, я только что у нее был. Она прекрасно себя чувствует, загорела, набрала пару кило.
– Мальчик мой, ты это говоришь, чтобы меня успокоить? Ведь она умирает, бедное дите… Ангел безвинный…
И теща заголосила как плакальщицы на похоронах.
– Успокойтесь, Любовь Андреевна! Возможно, все не так плохо! Мы, Марусины родители, не теряем надежды! И Вам не советуем!
Последние слова прозвучали как угроза, но теща, как водится, этого не заметила.
– Ой, Костенька, какое горе – хоронить своего ребенка… Не представляю как вы с Дашенькой держитесь!
Я угрюмо молчал, понимая, что любое мое слово будет воспринято в той же стилистике, поэтому лучше заткнуться и потерпеть. Повздыхав и попричитая вдоволь, никем неперебиваемая теща успокоилась минут через пять естественным путем.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tonnika/data-vremeni-69513043/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.