Главная страница | Современная русская литература | Красные герои

Красные герои
Дамир Жаллельдинов
Максиму четырнадцать лет. Он единственный ребёнок состоятельных родителей и привык к комфорту столичной жизни. Мальчика совсем не радует перспектива провести целый месяц в деревне вдвоём с нелюбимым дедушкой. Но события развиваются непредсказуемо: его деда, бывшего учёного, похищают американские шпионы, чтобы получить доступ к секретному советскому проекту по созданию команды супергероев. Стремясь опередить их и спасти родного человека, Максим в одиночку отправляется в рискованное путешествие.

Дамир Жаллельдинов
Красные герои

Содержание данного произведения представляет собой художественный вымысел. События, действующие лица и любые сходства с историческими реалиями случайны. Поведение персонажей, описание событий, явлений, будучи результатом личного видения автора, могут в отдельных случаях показаться неправдоподобными и нелогичными.

Пролог

Сентябрь 1948 года

В углу погружённого в темноту кабинета укромно приютились изящные напольные часы. Их стрелки совсем скоро должны были показать два часа ночи. Мерно покачивался маятник. Тихий звук хода часов, да стук дождевых капель о стекло, лучше слышимый сквозь приоткрытую форточку, казались единственными живыми существами в этом царстве безмолвия. Но только на первый взгляд.
Хозяин кабинета находился тут же. Он сидел за массивным письменным столом, откинувшись на спинку стула и положив руки на подлокотники. Лицо этого совсем ещё не старого, едва перешагнувшего сорокалетний рубеж человека, интеллигентное и умное, уже обильно избороздили морщины. Глаза под очками в тонкой оправе были закрыты, и ни единым движением, ни одним звуком он не выдавал своего присутствия. Со стороны казалось, что мужчина спит.
Но Борис Каганский не спал. Наоборот, его мозг усиленно работал, пытаясь найти выход из сложившегося положения. Ситуация казалась патовой, и чем больше он думал, тем больше им овладевало отчаяние. Гнетущее чувство вины за то, что во многом он сам способствовал такому развитию событий.
Всю сознательную жизнь Борис посвятил науке. Начав с должности младшего научного сотрудника в московском Институте экспериментальной биологии, в конце двадцатых годов молодой, но перспективный учёный уже стал членом коллектива Генетического отделения Медико-биологического института. А директор института, Соломон Левит, стал для него не только учителем, но и другом.
В течение следующего десятилетия советская генетика переживала стремительный рост, а её уровень, как в теории, так и в практическом плане, постепенно достиг самых высоких мировых стандартов. Однако дальнейшее развитие науки резко оборвалось.
Наибольшие гонения на медицинскую генетику развернулись во второй половине тридцатых годов. Карьеры, да и сами жизни многих талантливых учёных оказались поломаны. Соломона Левита исключили из партии якобы за связь с «врагами народа». Припомнили ему и письмо в защиту одного из арестованных друзей, и много ещё чего. В 1938 году судьбу Левита окончательно решил смертный приговор по обвинению в терроризме и шпионаже. Медико-биологический институт был закрыт.
Борис и сам не мог точно объяснить, как ему удалось тогда выжить и не попасть в жернова машины репрессий. Лишь чудом объяснялось то, что он не только избежал тюрьмы, но даже никогда не обвинялся в «протаскивании враждебных теорий» или в «меньшевиствующем идеализме». Возможно, здесь сыграло свою роль, что их с Левитом дороги к тому времени уже разошлись: учитель перебрался в Ленинград, а его ученик остался в столице. К тому же, когда Левита арестовали, Каганский находился в отпуске, отдыхал с супругой в одном из крымских санаториев.
Когда он возвратился в Москву и явился в институт, Борису объявили, что учреждение больше не работает, а весь коллектив распущен. Пришлось искать новое место, просить, изворачиваться, унижаться. Каганскому всегда претило подобное поведение, но обстоятельства вынудили его поступиться собственными принципами. В конце концов Борису удалось получить место на кафедре биологии одного из институтов. А потом началась совсем другая жизнь, вечное притворство, когда он нигде не мог открыто заявить о своих убеждениях и научных взглядах. Но Каганский мужественно терпел всё, что преподносила ему судьба. Терпел не столько ради себя, сколько ради жены, которую безгранично любил и восхищался её умением переносить выпавшие на их долю невзгоды. Борис всё чаще стал благодарить бога за то, что они с женой так и не завели детей.
Такая жизнь могла бы длиться ещё долго, если бы не недавнее решение советского руководства окончательно заклеймить генетику как «буржуазную лженауку» и добить остатки спасшихся во время Большого террора.
Прошедшая около месяца назад сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина явилась спусковым крючком для широкомасштабной кампании по разгрому «идеалистической» биологии в Советском Союзе. А буквально на днях Президиум Академии медицинских наук СССР официально запретил медицинскую генетику. Последовали увольнения генетиков, программы по биологии и генетике в университетах, медицинских и педагогических вузах стали пересматривать и исправлять, научные планы в научно-исследовательских институтах и лабораториях спешно подгоняли под идеологически верные стандарты.
После того, как Бориса также понизили в должности и в придачу лишили премии, он не выдержал. На заседании кафедры Каганский позволил себе сказать лишнее в защиту генетики. Причём сделал это весьма эмоционально и в выражениях, которые при других обстоятельствах вряд ли можно было услышать из уст интеллигентного человека.
Случилось это вчера, и с той минуты он стал всерьёз опасаться за свою жизнь и жизнь супруги. Борис до сих пор ничего не сказал ей, стыдясь своей несдержанности и считая её предательством. После всего, что Вероника вытерпела вместе с ним, он вот так запросто взял и перечеркнул их надежды на дальнейшую более-менее сносную жизнь. Жизнь, которая в любом случае лучше лагерей и смерти.
Сегодня он допоздна задержался на работе с таким расчётом, чтобы жена к его приходу уже спала и ему не пришлось бы смотреть ей в глаза. Борис осторожно пробрался в кабинет. Не раздевшись и не включив свет, он опустился в кресло и придался раздумьям.
Что ж теперь с ними будет?
Из оцепенения его вывел бой часов. Пробило два часа ночи. Каганский вздрогнул, открыл глаза, сел поудобнее. Подумав секунду-другую, он всё же зажёг настольную лампу. Её мягкий желтоватый свет придал кабинету некое подобие уюта. Добротная мебель, со вкусом расставленная стараниями Вероники, книжный шкаф, под завязку набитый научными трудами, бумаги, разбросанные тут и там в рукотворном беспорядке, обычно успокаивали Бориса, вызывая ощущение чего-то давно знакомого и потому безопасного. Но только не сейчас.
Из коридора послышались шаги. Вероника Каганская, женственная, с мягкими чертами лица блондинка, на пару лет моложе мужа, появилась в дверях. В ночной рубашке и накинутом на плечи халате она всегда казалась Борису особенно хрупкой и нежной, каким-то неземным существом, скорее феей из сказки.
При виде жены он невольно улыбнулся, стараясь прогнать тяжёлые мысли. Но ответной улыбки не получил – лицо Вероники выражало недоумение и тревогу.
– Боря, я не слышала, когда ты вернулся… Что такое? Почему ты здесь, почему не идёшь спать?
Каганский поднялся из-за стола и направился к жене, чтобы обнять и поцеловать её.
– Извини, Ника, я просто… мне требовалось подумать, поразмышлять… это по работе, – проговорил он, по-прежнему стараясь не смотреть ей в глаза.
Но та, в свою очередь, почувствовала, что супруг что-то скрывает от неё. Интуиция редко подводила Веронику. Она взяла Бориса за руку и, стараясь не выказывать явно своего страха, попросила:
– Боря, расскажи мне правду, пожалуйста! Ты и вчера вернулся сам не свой, и утром тоже… Что случилось? У тебя неприятности? Не надо скрывать от меня!
Душа Каганского металась в сомненьях. Он понимал, что рано или поздно пришлось бы открыть Нике всё или же ситуация разъяснилась бы против его воли. Но так быстро, так скоро – нет, он морально не готовился к этому. Борис никогда не считал себя особенно смелым человеком, даже наоборот, скромным и застенчивым. У него было не так много друзей, что ещё больше заставляло Бориса дорожить привязанностью Вероники и испытывать к ней трогательное, почти платоническое, чувство, которое не угасало с годами. Он очень боялся разочаровать супругу.
Видя внутреннюю борьбу мужа с самим собой, Вероника решила поступить мудрее и дать ему время собраться с силами. Отпустив ладонь Бориса, она предложила поставить чайник, чтобы за чашкой чая всё спокойно обсудить. Супруг промолчал, что женщина восприняла как знак согласия. Но когда она сделала шаг в сторону выхода из кабинета, Каганский внезапно решился на признание.
Борис порывисто взял жену за плечи и, глядя в её тёмные глаза, дрожащим от волнения голосом произнёс:
– Прости меня, родная! Прости, бога ради! Я виноват! Я предал тебя, предал нас!
На мгновение у Вероники промелькнула шальная мысль о том, что муж ей изменил, но она тут же отбросила её, тем более что Борис тут же пояснил свои слова.
– Ты знаешь, я долго терпел. Долго, Ника! Я думал, всё изменится. Всё потихоньку наладится. И на генетику снова будут смотреть не как на лженауку, бессмысленное разбазаривание времени и бюджетных средств, а как на будущее научной мысли, как на полезное и уважаемое дело. Но они всё никак не угомонятся! Этот шарлатан, псевдоучёный Лысенко и его приспешники! Пока нас всех не раздавят!
Вероника начала понимать, к чему клонит её муж. У женщины перехватило дыхание.
– Мою должность упразднили, а меня самого перевели снова в младшие научные сотрудники. Как мальчишку… как котёнка ногой под зад! После стольких лет!.. Да ещё и премию урезали… В общем, – Борис прервался, чтобы перевести дыхание; в его глазах отражалась боль, – вчера на заседании кафедры я сорвался и наговорил такого…
Каганский перевёл взгляд куда-то в сторону, сначала на стену, потом на пол, стараясь оттянуть финальный момент признания. Вероника терпеливо ждала, не решаясь прервать молчания. Наконец, Борис произнёс:
– …я прошёлся по всем по ним, сказал, что думаю и о Лысенко, и о других… даже о… – он сглотнул комок и внезапно перешёл на шёпот, – о нём.
Отойдя от первого шока, Вероника приблизилась и нежно обняла Бориса.
– Прости меня, Ника! Я глупец, но я… просто не мог больше… – бормотал он, казалось, вложивший все силы в это признание и теперь совершенно разбитый.
– Ничего, Боря. Ничего, родной. Я тебя не виню, – произнесла в ответ его супруга, стараясь говорить спокойно, а у самой все мысли путались от страха.
– Может, нам эмигрировать? – вдруг робко предположил Каганский. – Куда-нибудь в Европу хорошо бы… туда, где понимают… Я уволюсь с работы… Сходим в посольство…
Вероника отстранилась и серьёзно посмотрела мужу в глаза.
– Боря, не шути так! Ты же знаешь, что это очень сложно, и законно сделать вряд ли получится…
– Тогда бежать, Ника! Прямо сейчас, а? Соберём вещи, сядем на поезд, перемахнём границу…
– Ты у меня просто фантазёр, дорогой! – с горькой усмешкой произнесла женщина.
– Да, да… глупости, конечно… – вынужденно признал Каганский.
– Давай я пойду накипячу воды, а ты пока раздевайся и приходи пить чай. Нам нужно подумать, что делать дальше.
Вероника направилась на кухню, а Борис, на ходу развязывая галстук, поплёлся в спальню. Но на середине пути его застал звонок в дверь, прозвучавший словно выстрел в ночной тишине. Каганский вздрогнул, почти подскочил и с ужасом уставился на входную дверь. Они уже всё знают, подумал он, уже пришли. Сейчас их с Вероникой увезут.
Застрелиться? Но у них нет оружия.
Выпрыгнуть в окно? Это с четвёртого-то этажа?
Нет, бред какой-то. Да и потом, они всё равно найдут и заберут…
Из кухни появилась встревоженная Вероника, белая, как полотно. Посмотрела на мужа, на дверь. Оба молчали, ожидая неизвестно чего. Звонок тем временем затрещал ещё раз, гораздо дольше и настойчивее, и в дверь дополнительно постучали.
– Кто… кто там? – спросил Борис, понимая, что дольше тянуть нельзя.
– Мы из министерства госбезопасности. Прошу открыть дверь!
Каганский ждал этого, но всё равно не мог сдвинуться с места. Его ноги словно приросли к полу, а на лбу выступил пот. Они переглянулись с Вероникой, которая взяла инициативу на себя и, нехотя подойдя к двери, отперла замок.
На пороге оказались двое мужчин в форме сотрудников МГБ. Первый был сравнительно молодым – как показалось Каганскому, ему не исполнилось ещё и тридцати лет. Зато второй выглядел значительно старше, лет на пятьдесят с небольшим. Да и звание, насколько мог определить Борис по знакам отличия, он имел гораздо выше. Впрочем, сейчас этот офицер представлялся перепуганным и растерянным людям не кем иным, как «вестником смерти», присланным, чтобы увести и погубить их.
Сам же офицер, если и остался удивлён видом хозяина квартиры, почему-то полностью одетого в столь поздний час, то не подал виду. Как и его подчинённый. Их вообще учили оставаться максимально бесстрастными в любой ситуации.
Войдя в квартиру, сотрудники органов госбезопасности кратко огляделись по сторонам, поздоровались с Каганским и его супругой, после чего старший извинился за столь поздний визит и пояснил:
– Борис Львович, дело не терпит отлагательства. Товарищ Сталин хочет вас видеть как можно скорее. Прошу одеться и проехать с нами!
Борис переглянулся с Вероникой и в недоумении спросил:
– Как… как Сталин? А я думал, вы меня…
Он умолк на полуслове, и теперь уже растерянный офицер посчитал необходимым переспросить:
– Не понял. Что вы думали?
– Нет, это я так… ничего.
– Хорошо. Сколько вам нужно времени, чтобы собраться?
Каганский оглядел себя, а потом посмотрел на офицера.
– Да я уже одет.
– Тогда идёмте. Нас внизу ждёт машина.
Борис снова посмотрел на жену, которая молча наблюдала всю эту сцену, не зная, что и подумать.
– Мне… мне взять с собой какие-то вещи? – осведомился Борис.
– Вещи? Нет. Если только вам требуется что-то записать… Впрочем, нет, это не нужно, – опомнившись, офицер произнёс последнюю фразу чуть жёстче.
Каганский едва заметно вздрогнул, а Вероника нашла в себе смелость произнести:
– Простите, но вы так и не представились. И можем мы всё-таки узнать, в чём дело?
Оба офицера обратили внимание на неё.
– А ведь точно подмечено, – усмехнулся старший. – Ну, можете звать меня просто Николаем. А о цели нашего визита я вам, Вероника Георгиевна, сказать не могу. Во-первых, я и сам не знаю ничего, кроме того, что уже сказал. А во-вторых, даже если бы и знал, то без распоряжения, сами понимаете, нельзя. Дело особой важности и секретности.
– Не беспокойся, Ника. Иди, ложись спать. Я вернусь… позже… – Борис направился к двери, но потом внезапно шагнул к жене и, не смущаясь свидетелей, крепко обнял её и поцеловал в щёку.
Он взял пальто с вешалки, после чего все трое скрылись за дверью. А Вероника, в смятении чувств заламывая руки, принялась расхаживать по квартире, потом опомнилась и подошла к окну.
Как раз в этот момент Борис в сопровождении чекистов вышел из подъезда. Дождь стал гораздо тише, но всё равно неприятно моросил, а налетевший порыв холодного ветра заставил мужчину поёжиться. Однако уже через несколько мгновений он оказался в салоне огромного «ЗИС-110». В тусклом свете уличного фонаря чёрный лакированный лимузин показался Каганскому каким-то таинственным чудовищем, которое готовится проглотить его в своём чреве.
Несмотря на комфортный салон учёному там было неуютно. Сидя вместе с Николаем на заднем диване, он не мог избавиться от ощущения пойманного в клетку зверя. Молодой сотрудник МГБ сел спереди, рядом с водителем. Все молчали. Каганский терялся в догадках: что могло понадобиться Сталину от него, не самого крупного научного сотрудника, да к тому же ученика арестованного Соломона Левита. В том, что Иосифу Виссарионовичу известна эта деталь его биографии, Борис ни секунды не сомневался. Как наверняка знал хозяин Кремля и про его речь на вчерашнем заседании кафедры. «Передали, всё уже передали, куда следует. Это они умеют», – думал Каганский.
Но если не арест, тогда что? Какая нашлась причина, чтобы ночью вырвать его из дома и под завесой секретности отвезти куда? в Кремль? В любом случае, Борис скоро узнает. Спрашивать ещё раз Каганский не видел смысла: им с Вероникой ведь чётко дали понять, что ничего не расскажут.
И всё же он решился задать вопрос, когда монотонность поездки стала невыносима.
– Скажите, долго ещё?..
– Нет, тут недалеко… А что, вам нехорошо? – поинтересовался Николай.
– Я в порядке. Просто не очень люблю автомобильные поездки, – сознался учёный.
Через несколько минут машина оказалась уже в самом центре города и, быстро проскочив Красную площадь, подъехала к Спасской башне Кремля. Дежурный на КПП проверил документы, после чего они ещё немного покружили на кремлёвской территории.
Николай лично провёл его в приёмную Сталина, где на удивление Каганского не оказалось секретаря. По всей видимости, генералиссимус не хотел, чтобы об их встрече знал хоть один лишний человек.
Николай без стука приоткрыл массивную дверь, пропустил туда Бориса и зашёл сам. Каганский оказался в просторном помещении, обшитом деревянным панелями. В центре стоял длинный стол для совещаний, а в углу – ещё один, гораздо меньше, за которым Сталин работал. Лишь настольные лампы – по одной на каждом столе – освещали кабинет, чего было явно недостаточно. Поэтому в полумраке Борис не сразу разглядел силуэты двоих находившихся там мужчин.
– Вот, доставил товарища Каганского, как вы и просили, Иосиф Виссарионович! – отрапортовал Николай, обращаясь к тому, кто стоял чуть в стороне от длинного стола и, как теперь видел Борис, курил трубку.
Без сомнения, это был сам хозяин кабинета. Каганский никогда не видел его вживую – только на плакатах, портретах и в виде многочисленных бюстов и памятников. Другой сидел за столом перед разложенными стопками документов в нескольких папках. Лица этого лысеющего мужчины лет пятидесяти в аккуратном пенсне Борис припомнить не мог.
– Хорошо, товарищ Власик, спасибо. Вы свободны, – произнёс в ответ Сталин с едва заметным грузинским акцентом.
Когда его сопровождающий вышел, Каганский так и остался стоять возле двери, не решаясь пройти дальше. Несмотря на обиду, накопившуюся у него к советской власти за её отношение к генетике, за арест и расстрел Левита и других учёных, Борис не мог не испытывать трепета перед Сталиным, казавшимся безраздельным властелином одной шестой части суши. Даже сейчас, когда вождю было уже почти семьдесят лет и с возрастом он неизбежно всё больше утрачивал былую хватку, находиться рядом с ним человеку неподготовленному доставляло определённые неудобства. Один только взгляд его проницательных глаз, казалось, легко проходил сквозь одежду и кожу, читал мысли. Борис чувствовал себя всё равно что голым и физически, и морально.
– Товарищ Каганский, что же вы стоите, не проходите, не здороваетесь? – наконец, первым нарушил молчание Сталин.
Борис невольно отметил, что по-русски вождь народов говорит очень чисто. В его речи почти не слышалось характерных для грузин искажений, вроде звука «э» вместо «е» или «и» вместо «ы».
– Здравствуйте, товарищ Сталин, – ответил Каганский, сумев побороть волнение. – Здравствуйте, – буркнул он куда-то в сторону второго мужчины. – Я просто… не ожидал…
Учёный медленно двинулся по направлению к столу. Оба внимательно наблюдали за ним.
– Проходите, располагайтесь. – Сталин указал кончиком трубки на один из стульев ближе к тому краю стола, где лежали документы.
Каганский снял пальто и повесил его на спинку стула, а затем сел сам.
– Может, хотите чаю? – предложил Иосиф Виссарионович, продолжая стоять у него за спиной.
Каганскому пришлось обернуться.
– Нет, благодарю. Я бы хотел узнать, зачем меня пригласили.
Сталин переглянулся с лысеющим человеком в пенсне, Лаврентием Берией, после чего уже тот начал говорить. При этом он пододвинул одну из папок с документами ближе к Каганскому, тем самым как бы предлагая ему прочитать, что там написано.
– Эти материалы, товарищ Каганский, нашей разведке удалось добыть на территории Германии вскоре после окончания войны. Они представляют собой любопытные документы об экспериментах, в течение нескольких лет проводившихся с санкции нацистского руководства. Экспериментах над людьми, товарищ Каганский, – пояснил Берия, речь которого немного уступала в чистоте сталинской.
Пока он говорил, Борис успел мельком пробежать первый лист. К оригинальному тексту был приложен перевод, но он Каганскому не требовался. Немецкий язык тот выучил ещё в детстве. На первой странице учёный не нашёл ничего конкретного – тут были лишь самые общие, декларативные сведения. Однако глаз быстро зацепился за странный знак, которого Борис раньше никогда не видел – меч с переплетённой вокруг него лентой в окружении древнегерманских рун. И слово «Аненербе», то есть «наследие предков».
– Не понимаю, это какая-то организация? – задал вопрос учёный.
– Официально они занимались изучением традиций, истории и наследия нордической расы, но на самом деле сфера интересов этого института выходила далеко за пределы этого: экспедиции по всему миру, изучение разного рода… – тут Берия даже несколько замялся, – особых явлений…
– Особых явлений?
– Тех, что в буржуазных странах принято именовать мистикой, оккультизмом и прочей псевдонаучной чушью.
Каганский полистал страницы досье и вскоре обнаружил многочисленные упоминания о подобной «чуши». Ситуация для Бориса не прояснилась, но стала только запутаннее. Причём тут он?
– Это совершенно не мой профиль.
Произнеся эти слова, Борис тут же пожалел. В следующей реплике Берии ему послышалось лёгкое раздражение.
– Мы понимаем, товарищ Каганский. Если вы потрудитесь прочитать дальше, то увидите, что помимо этого в Аненербе практиковали также опыты, целью которых являлось создание людей со значительно повышенными физическими и умственными характеристиками. Прежде всего, им нужны были солдаты, которые могли бы сражаться без устали многие сутки, почти не спать, а также имели бы возможность к ускоренной регенерации тканей. Достичь таких результатов предполагалось в том числе с помощью редактирования генома человека. А это уже, как я понимаю, именно ваш профиль.
Каганский стал листать дальше. Ближе к середине папки нашлось то, о чём говорил Берия. Безусловно, это были описания экспериментов в области генетики. Борис профессиональным взглядом выхватывал одну за другой формулы, описания процессов, данные с полученными результатами. Чтение настолько увлекло учёного, что на какое-то время он даже забыл, где находится и кто рядом с ним. Однако спустя несколько минут голос Сталина вернул его к действительности.
– Недавно нам стало известно, что к американцам тоже попала часть таких документов. Более того, Североамериканские Соединённые Штаты приютили у себя некоторых деятелей Нацистского рейха, в том числе причастных к работе Аненербе. Но самое главное, что в последнее время американские специальные службы значительно активизировали свои разработки в этом направлении.
Борис внимательно слушал Сталина, начиная понимать, к чему он клонит.
– В условиях всё более нарастающего напряжения между Советским Союзом и нашими бывшими партнёрами по антигитлеровской коалиции как никогда велик становится риск новой полномасштабной войны. И если американцы доведут свою программу до ума, такие усовершенствованные солдаты могут стать для нас большой проблемой. Понимаете, Борис Львович?
– Да… Да, безусловно. Но ведь это только, если они сумеют преодолеть все трудности, которые несёт в себе такая разработка.
– Вы считаете, это невозможно? – снова подал голос Берия, который только что закончил вытирать стёкла своего пенсне и теперь водрузил его на место.
– Нет… не то, чтобы невозможно… – отозвался учёный. – Просто, понимаете, есть препятствия в науке, которые не возьмёшь вот так сходу. На это требуются годы, может, десятилетия. Изменить человеческие гены – такого ещё никто и никогда не делал.
– Судя по этим документам, нацистам удалось кое-что предпринять и при том довольно успешно. Конечно, до конца свою программу они не довели, но при тех возможностях, которые есть у Штатов, мы всерьёз опасаемся, что она может быть реализована в самое короткое время.
– Поэтому мы и пригласили вас, Борис Львович, – сказал Сталин. – Мы хотим, чтобы вы возглавили нашу советскую программу по созданию таких солдат. Что вы думаете на этот счёт?
– То есть, вы прямо предлагаете мне заняться генетикой? Не понимаю! А как же официальная доктрина? Как же идеи Лысенко? После все тех лет, что партия осуждала и уничтожала науку…
– Доктрину никто не отменяет, – твердо заявил Берия, прервав Каганского на полуслове. – Но есть необходимость в подобных исследованиях. Мы должны иметь защиту от западных разработок. Это важнее, поэтому мы готовы закрыть глаза на противоречие с официально провозглашённой политикой партии. Поэтому такая секретность, а мы пригласили вас приехать именно ночью.
Борис оглядел обоих. Он снова находился в смятении. Теперь уже из-за открывавшихся перед ним перспектив. Возможность реализовать такую программу, стать её главой, заниматься любимой наукой, пусть и далеко не в мирных целях…
– Но это потребует огромных сил и… средств, – не слишком уверенно констатировал учёный.
– Вам будут выделены все необходимые кадры и финансирование, – кратко ответил Берия.
– Вижу, вас что-то смущает, Борис Львович. Что же именно? – поинтересовался Сталин.
Каганский посчитал, что скрывать свои сомнения не стоит.
– Меня волнует моральная сторона вопроса. Насколько это будет гуманно?
Берия усмехнулся, но Сталин вполне серьёзно ответил:
– Про гуманность это вы хорошо сказали. Но подумайте вот о чём: будут ли американцы руководствоваться теми же соображениями? И если они достигнут успеха, что потом станет с СССР? Всё население нашей страны окажется в опасности. Все люди, которые уже пережили ужасы войны и теперь заслужили простой, мирной и счастливой жизни. Думаете, западные империалисты будут рассуждать о гуманности, когда дело дойдёт до реального столкновения, а? Как вы считаете, Борис Львович?
Видя, что Каганский всё ещё колеблется, Берия вполне ясно намекнул:
– Борис Львович, возможно, вам будет интересно узнать, что вчера в МГБ поступило сообщение касательно инцидента на заседании кафедры в институте, где вы работаете. Так вот, от вашей готовности сотрудничать будет напрямую зависеть наша реакция на это сообщение. Мы можем просто про него забыть или же…
Борис посмотрел на Сталина. Его трубка погасла, но Иосиф Виссарионович этого даже не заметил. Он пристально глядел на Каганского, ожидая, что тот решит. А учёный понял, что выбора у него на самом деле нет. И своя судьба, и судьба Вероники теперь у него руках.

Глава 1

Наши дни

День выдался жарким. Полуденное солнце нещадно плавило всё вокруг. Салоны припаркованных на просторной стоянке автомобилей быстро нагревались до состояния сауны. Заранее предчувствуя, что их ждёт по возвращении, водители и пассажиры старались до последнего насладиться относительным комфортом под широкими тентами открытой террасы придорожного ресторана.
Тем, кто сидел внутри, в хорошо кондиционируемом помещении просторного зала, повезло ещё больше. Некоторые, даже закончив с едой, не спешили уходить, бессознательно стараясь как можно дальше отодвинуть момент, когда снова нужно будет соприкоснуться с обжигающим зноем июльского дня. Лениво и немного снисходительно они посматривали сквозь большие панорамные окна на своих уличных соседей и наверняка испытывали своеобразное чувство гордости за то, что успели приехать пораньше и занять лучшие места.
Но были тут и те, кого не интересовали люди вокруг. Например, семья, что расположилась за столиком в дальнем углу помещения, прямо напротив входных дверей. Бледная кожа, почти без загара, выдавала в них людей, которые большую часть времени проводят в закрытых пространствах. Вместе с тем дорогая и качественная одежда красноречиво говорила о статусе хозяев. Как и новомодные смарт-часы и мобильные телефоны, в которых легко угадывались очертания последних моделей известного американского бренда. Одетые по-летнему легко и неформально, они казались типичными туристами, которые просто заглянули сюда перекусить.
Дмитрий Елагин, недавно начавший разменивать пятый десяток высококлассный программист, мог себе позволить вести сытую и безбедную жизнь. Он долгие годы сотрудничал с крупной западной компанией, выступая ведущим специалистом по информационной безопасности в её российском подразделении. Периодические стажировки за границей, частые командировки, крайне высокая по российским меркам зарплата и бонусы, которые могла предоставить корпорация своим сотрудникам, составляли предмет зависти друзей и родных.
Со своей женой Оксаной Елагин познакомился ещё в университете. Их роман продлился недолго, а потом дороги молодых людей разошлись, чтобы вновь пересечься через несколько лет на одной конференции в сфере информационных технологий. Он только начал карьеру в той самой западной компании, а Оксана, как оказалось, трудилась дизайнером компьютерных игр. Слово за слово, и они договорились встретиться, пообедать. Старые чувства вспыхнули с новой силой, и меньше чем через год Дмитрий и Оксана поженились. Их брак длился уже пятнадцать лет, и пока всё в нём устраивало обоих супругов. Со временем страсть поутихла, но остались привязанность и взаимное уважение. И он, и она являлись современными самодостаточными людьми. Не мешая друг другу, Елагины создавали гармоничный и вполне прочный союз, где не последнюю роль играло равноправие и разделение обязанностей.
Вот и сейчас, пока Дмитрий заканчивал возиться с десертом и кофе, Оксана параллельно приёму пищи ещё и регистрировала для них места в самолёте, периодически бросая взгляд то в тарелку, то на экран лежавшего на столе мобильника. Дело шло не так быстро, как ей хотелось, и это порядком раздражало женщину.
– О, господи, ну давай же! – вполголоса призывала Оксана, нажимая указательным пальцем правой руки на телефон. – Что здесь за интернет! Не могу прямо!
– Да-а, еда здесь точно лучше, чем сервис, – заметил её муж, понимающе кивая головой. Он посмотрел на экран своего смартфона, где уровень сигнала сети также оставался довольно низким. – А что ты хотела: мы же в России… Хотя Максу, похоже, ни то, ни другое не важно.
Теперь Дмитрий смотрел на их сына, симпатичного мальчика с короткими русыми волосами, который сидел, уткнувшись в гаджет. Рука с вилкой как застыла над тарелкой минуту назад, так и продолжала оставаться без движения. Модные беспроводные наушники отсекали для парня все окружающие звуки, оставляя его наедине с миром любимых супергероев – Максим смотрел американский фантастический фильм «Лига справедливости».
Незапланированный в общем-то ребёнок, младший Елагин появился на свет спустя пару лет после свадьбы. И хотя родители очень много времени уделяли своим карьерам, про сына они тоже старались не забывать. Он никогда ни в чём не нуждался, получал только лучшие вещи и игрушки. Дмитрий и Оксана договорились особо не баловать отпрыска, но это не всегда получалось. В итоге, характер и привычки мальчика постепенно формировались похожими на его отца и мать: он тоже ценил свободу и независимость, с некоторой степенью пренебрежения относился к родной стране и испытывал приверженность западным ценностям.
– Макс, – обратился к нему Елагин, но парень не услышал отца. – Максим! – переглянувшись с женой, уже громче позвал Дмитрий и для верности похлопал отпрыска по плечу.
– А? Что? – наконец, очнулся мальчик. Он вынул один из наушников и вопросительно уставился на родителей.
– Кто побеждает-то? – иронично спросил Дмитрий, кивнув на экран смартфона, где застыли на паузе в момент эпической битвы Бэтмен, Чудо-женщина, Флэш, Аквамен и Киборг, с одной стороны, и противостоящий им злодей Степной Волк со своей армией парадемонов – с другой.
– Конечно, Лига справедливости, – ответил улыбнувшийся Максим.
– Ну вот, опять! Завис! Тормоз какой-то! – снова негодующе произнесла Оксана, видя, что сайт авиакомпании продолжает глючить. – Дима, может, поедем? Мне кажется, даже на трассе сигнал должен быть лучше.
– Не возражаю. Макс, давай доедай, и мы стартуем. А то мама волнуется, что не сможет вовремя получить хорошие места в самолёте.
– Ага, – отозвался парень, вернувшийся к просмотру видео. Но теперь он всё-таки занялся ещё и едой.
– О’кей, я пойду, а вы догоняйте. – Оксана встала из-за стола и, прихватив сумку, направилась к выходу.
Дмитрий проводил её долгим взглядом, любуясь фигурой жены, которая продолжала оставаться всё такой же подтянутой и соблазнительной. Затем он подозвал проходящего мимо официанта и попросил счёт. Но при оплате картой возникли сложности из-за нестабильного сигнала, и Елагину к его неудовольствию пришлось искать наличные.
– Что же это за страна! – пробубнил он, роясь в бумажнике. – Ну вот, у меня нет всей суммы, – с ноткой вызова в голосе заявил он работнику заведения, который выглядел виновато. – Что будем делать? Есть в вашем чудесном ресторане банкомат?
Но прежде, чем официант ответил, в диалог включился Максим. Он успел доесть обед, быстро просмотрел счёт и положил сверху недостающую сумму.
– Теперь всё, да? – уточнил он, обращаясь не то к отцу, не то к официанту.
– Да, благодарю! Ещё раз извините! Хорошего дня! – Официант поспешил удалиться, уже не рассчитывая на чаевые.
– Откуда это? – удивлённо спросил Дмитрий.
– Так, отложил кое-что из тех, что вы с мамой давали мне на карманные расходы. Подумал, пригодится.
– Смышлёный малый, – одобрительно отозвался Елагин, потрепав сына по волосам. – Ну что, закончил? Тогда пошли в машину.
– Только в туалет заскочу на минутку.
– Пожалуй, я тоже.
Когда отец с сыном вышли на улицу, Оксана сидела на скамейке в тени здания ресторанного комплекса. Последовала небольшая пробежка под палящим солнцем к их светло-серому немецкому внедорожнику, и вскоре семья Елагиных снова оказалась на шоссе.
Досмотрев кино, Максим несколько минут глядел по сторонам в окна, но вскоре опять уткнулся в смартфон. Для разнообразия теперь он переключился на игру, созданную также по мотивам американских комиксов.
Мать мальчика продолжала бороться с сервисом онлайн-регистрации на рейс, периодически бормоча себе под нос ругательства, а глава семьи сосредоточился на дороге. Дмитрию нравилось водить машину и даже время от времени выбираться в длительные поездки. Сегодня была именно такая. Несколько часов назад они выехали из Москвы и держали путь в Нижегородскую область. Там, в одной из деревень, жил наполовину отшельником отец Оксаны, в прошлом довольно известный учёный-генетик Пётр Веретенников. Из-за своего непростого характера он разругался с большей частью учёного сообщества и в итоге остался не у дел.
Елагин недолюбливал тестя и никогда особенно этого не скрывал. Но ради супруги Дмитрий терпел старика, иногда приезжая проведать его и оказать посильную помощь. Надо сказать, что денег ни от него, ни от дочери тот принципиально не брал, довольствуясь повышенной пенсией. К тому же на своём участке он выращивал больше дюжины видов овощей и фруктов, излишки которых по сходным ценам сбывал соседям.
Периодически Елагины привозили Веретенникову внука, чтобы тот провёл на природе часть летних каникул, например, когда уезжали в отпуск. Ни мальчик, ни его дед не испытывали восторга от такого времяпрепровождения, но тем не менее до сих пор исправно терпели общество друг друга. Веретенников делал это по просьбе дочери, а Максим в силу возраста и зависимости от решения родителей просто не мог отказаться.
Дмитрий и Оксана уже завтра должны были по работе ехать на месяц в Китай. Решение стало вынужденным, поскольку из-за западных санкций их основные работодатели стали спешно сворачивать свои представительства в России и сокращать местных сотрудников. Благодаря связям Елагину удалось довольно быстро получить место в одной китайской технологической корпорации, да ещё и пристроить туда же супругу. Проект являлся разовым, работа временной, но сейчас выбирать особо не приходилось.
Тем не менее, Дмитрий предпочёл бы уехать в США или Европу – Азия никогда особо не привлекала мужчину. Елагин ещё не говорил жене, но у него уже всерьёз сформировались планы не возвращаться в Россию, а закрепиться в том же Китае с последующим переездом на Запад. Может быть, они с Оксаной даже откроют собственный бизнес. Там это намного проще. А в родной стране, как ему казалось, ловить уже совершенно нечего. С одной стороны, Дмитрий родился здесь, вырос, многому научился, тут жили его родители, тут была его Родина… Но с другой… ну и что, что Родина?
Елагину вспомнился эпизод из знаменитого фильма начала двухтысячных «Брат-2», когда главный герой Данила Багров прилетел в Нью-Йорк, чтобы отомстить одному американскому бизнесмену за смерть друга, и повстречал там таксиста-иммигранта. Этот таксист, весьма колоритный персонаж, произнёс тогда надолго запомнившуюся Дмитрию фразу: «Сегодня родина там, где задница в тепле, и ты лучше меня это знаешь!»
Да, Елагин знал это. И собрался действовать согласно этому принципу. Дмитрий довольно улыбнулся, начав рисовать в своём воображении картины будущего благоденствия. Но внезапно к реальности его вернул голос Оксаны.
– О, да, наконец-то! – искренне воскликнула женщина, удовлетворённая долгожданной победой над нестабильным интернет-соединением. – Десятый ряд, места вместе у окна и посередине. Даже не ожидала, что так близко получится. Ненавижу сидеть в хвосте… Ну, кто молодец? Я – молодец! – Оксана посмотрела на мужа.
– Чур я у окна! – шутливо объявил Елагин.
– Поздравляю, мам, – не дав матери ответить, откликнулся с заднего сиденья Максим. Хотя по его виду нельзя было сказать, что мальчик особенно доволен. Перспектива снова оказаться в обществе деда, да ещё и на целый месяц, совсем не радовала парня.
– Спасибо, Макс.
– Не пойму, почему вы не можете взять меня с собой. Я ведь уже взрослый.
– Ну сколько тебе повторять: мы не отдыхать едем, не развлекаться… – ответил Дмитрий.
– Да, помню-помню: вы собираетесь напряжённо работать, времени на меня у вас не будет оставаться… – пробурчал в ответ мальчик.
– Макс, тут дело не только во времени, – включилась в разговор Оксана. – Просто это совсем другая обстановка, другие правила жизни, другие… не знаю… – она замялась, не найдя подходящего слова. – Да и потом, есть ещё языковой барьер. С кем ты там будешь общаться, дружить? По-английски в Китае далеко не все умеют разговаривать…
– Вот я бы и поучился китайскому.
– Ты можешь поучиться и дома, но я не помню, чтобы у тебя к нему проявлялся интерес.
На это Максим не нашёлся, что ответить. Китайский, да и другие иностранные языки не входили в сферу его увлечений. Хотя английский и испанский он знал неплохо – групповые и индивидуальные занятия, на которые Дмитрий и Оксана стали водить сына уже с двух лет, сделали своё дело. У младшего Елагина стали проявляться склонности к творчеству: в свободное время он рисовал, подражая любимым супергеройским комиксам, а ещё с недавних пор делал робкие попытки писать рассказы и даже выдумывал собственные сценарии к фантастическим фильмам.
– Тогда могли хотя бы оставить меня в Москве. Как-нибудь прожил бы один эти тридцать дней, – Максим немного сменил тему. – Уж пользоваться микроволновкой и стиральной машиной я точно умею.
– Сынок, ну что ты заладил! Мы же всё это обсудили. Тебе полезно иногда выбраться из города, пожить на природе. Да и деду тоже время от времени нужна компания – он ведь совсем один.
– Зачем ему компания? – не согласился Максим. – Дед только и знает, что свои теплицы и овощи с фруктами. Целыми днями с ними возится. А ещё брюзжит вечно, как раньше было хорошо, в Советском Союзе, и какие теперь все тупые и безграмотные.
– В точку, Макс! – усмехнулся Дмитрий, но тут же поймал на себе укоризненный взгляд жены.
– Максим, не надо так говорить. Он же твой дедушка. Да, у него… не самый приятный характер, но он такой, какой есть. После смерти мамы отец стал черствее, пожалуй, но он не такой уж плохой, – серьёзно сказала Оксана. – Ты бы тоже мог со своей стороны проявить инициативу и постараться наладить с ним контакт, показал бы, чем живёт нынешняя молодёжь…
– Ага, будет он меня слушать! – Мальчик насупился и, откинувшись на сиденье, стал смотреть в окно.
– Ну как знаешь. – Оксана, видя, что сын не хочет идти навстречу, тоже не стала продолжать разговор. Она вернулась к своему смартфону и занялась проверкой электронной почты: там как раз образовалась небольшая очередь из не отвеченных писем.
Дмитрий бросил в зеркало заднего вида пару взглядов на своего загрустившего отпрыска и, желая разрядить обстановку, произнёс:
– Да не кисни, сын! Время пролетит быстро. А в следующий раз обязательно возьмём тебя с собой! Возможно, уже на гораздо больший срок, чем на месяц.
– Правда? – приободрился мальчик.
– Что ты имеешь ввиду? – не поняла Оксана.
Тут Елагин почувствовал, что настал удобный момент поделиться с семьёй своими предварительными планами на эмиграцию. Максим оценил идею положительно, с энтузиазмом. Оксана, в целом, тоже не выразила серьёзных возражений, хотя и напомнила, что это очень ответственный шаг, который требует предварительного обсуждения и тщательного планирования. Дмитрий, обрадованный такой реакцией, поспешил уверить супругу, что так и будет.
Несколько минут прошли в живой дискуссии на эту тему. Больше всех говорил Максим, активно фантазируя, куда бы они могли отправиться жить и что лично он будет делать после переезда.
Но первое возбуждение вскоре прошло, и следующие полчаса Елагины провели в относительной тишине. Пока отец семейства вёл машину под негромкий звук работающего радио, Оксана, закрыв глаза, слушала музыку в больших накладных наушниках. Максим в кои-то веки решил немного отвлечься от своих супергероев и почитать что-то из заданного на лето в рамках школьной программы. Хотя произведения русских классиков вызывали в нём мало энтузиазма, скорее даже навевали скуку, парень честно старался осваивать страницу за страницей.
Однако уже через двадцать минут мальчик вернулся к более привычному занятию. Взяв в руки смартфон, он отправил несколько сообщений в мессенджере школьным друзьям, интересуясь, как у них дела, а затем заглянул к себе на страничку в социальной сети и принялся просматривать ленту новостей в поисках чего-нибудь интересного.
Тем временем на дороге показался съезд на грунтовку, и Дмитрий, плавно повернув руль, направил внедорожник туда. Поднимающую тучи пыли машину стало заметно потряхивать на ухабах. Елагина, начиная с самого первого визита к тестю, это порядком раздражало. Вот и сейчас он не преминул пройтись по поводу качества отечественных дорог.
– Я так точно однажды всю подвеску разобью об эти колдобины. Тут только на танках… Неужели они хотя бы гравием её посыпать не додумаются. Ну что за страна!
– Ладно, не ворчи. Тут не так уж далеко… – напомнила Оксана, которая из-за тряски тоже не могла как следует наслаждаться музыкой.
Максиму пришлось отложить в сторону гаджет – он постоянно рисковал вылететь из рук во время очередной встряски.
– Никак не возьму в толк, почему твой отец оставил город и из всех возможных выбрал именно это место? – недовольно произнёс Елагин. – Здесь же глушь и комфорта почти никакого нет!
– Ну, это ведь был дом его родителей, места его детства… Как я могла его переубедить? – устало, словно она повторяла это уже много-много раз, ответила Оксана.
– Ох, кажется, меня укачивает… – с тревогой в голосе объявил Максим, который сидел, держась руками за спинки обоих передних кресел.
– Да ладно, Макс, потерпи уже, – отозвался Дмитрий. – Не хочу посреди этого бездорожья тормозить.
– Просто дыши глубже, сынок. Помнишь, как я учила? – Оксана нежно дотронулась до его руки.
– Постараюсь, – без особого энтузиазма ответил тот.
Вскоре, однако, парню полегчало. Помогли и дыхательные упражнения, и то, что дорога ближе к деревне стала ровнее. Местные жители старались, насколько хватало сил и денег, обеспечить себе комфортный подъезд.
Немецкий внедорожник, даже несмотря на слой облепившей его песчаной пыли, смотрелся по меркам неискушённых сельских обывателей роскошно. Под заинтересованные взгляды детей и взрослых Дмитрий аккуратно провёл машину по центральной улице и поехал дальше к отдельно стоявшему метрах в трёхстах на небольшом пригорке дому, где наполовину затворником обитал Пётр Веретенников.
Перед въездными воротами он посигналил, но открывать хозяин не спешил. Не то чтобы Елагин всерьёз ожидал от родственника иного, но, по его мнению, старик мог бы всё-таки придерживаться элементарных правил приличия. Всей семьёй они вылезли из машины. Глядя на глухие ворота, Дмитрий переглянулся с Оксаной, как бы намекая: «Давай сама. Это же твой отец». Она подошла и постучала, сопроводив свои действия криком:
– Пап! Па-ап! Это мы! Открой, пожалуйста!
Повисла тишина – Веретенников либо не собирался открывать, либо…
– Может, он уехал куда-нибудь? – предположил Максим.
– Да нет, не должен, я же созванивалась с ним, предупреждала…
– А может, умер? – вдруг, не удержавшись, произнёс Дмитрий.
Оксана посмотрела на него мрачно. Елагину пришлось срочно извиняться. Женщина ещё раз попробовала постучать и позвать отца, а когда он не отозвался, уже собралась отпереть ворота своими ключами. Но внезапно замок загремел, и хозяин дома всё-таки появился перед ними.
Уже по первому взгляду на морщинистое лицо старика Дмитрий понял, что тесть совсем не рад их приезду. Судя по запачканному землёй и потрёпанному комбинезону, в который была облачена его худая, слегка сгорбленная фигура, бывший учёный, как обычно, возился в огороде или теплице.
Оглядев всех троих, Веретенников ворчливо бросил, обращаясь к дочери:
– Что стучать-то? Ключей что ли нет?
Та облегчённо вздохнула.
– Пап, ну нельзя же всё-таки так, без приглашения… Неудобно как-то.
– А удобно отвлекать меня по пустякам?
Оксана вздохнула и попыталась утихомирить отца.
– Ну ладно, пап, давай не будем ссорится. – Она осторожно обняла старика, стараясь не испачкаться об его комбинезон.
Веретенников продолжил что-то недовольно бубнить себе под нос, однако не стал сопротивляться и дал себя не только обнять, но и чмокнуть в щёку. Он хоть и не привык показывать своих чувств, но дочь очень любил.
– Пётр Константиныч. – Теперь пришла очередь зятя поприветствовать хозяина дома.
Они с Веретенниковым пожали руки, при этом оба сделали это без особой охоты.
– Привет, дед, – Максим ограничился лишь одной лаконичной фразой. В ответ он получил оценивающий взгляд и быстрый кивок седой головы.
И всё же Веретенников, подумав, скупо добавил:
– Ты вырос.
Елагины прошли внутрь. Хозяин отправился в дом, чтобы заварить чаю, а Дмитрий пока завёл машину на участок, не желая даже на короткий срок оставлять её без присмотра. Оксана помогла сыну занести на второй этаж его вещи – там для Максима всегда была приготовлена небольшая, но уютная комната – и разобрать сумку.
При этом женщина с удовлетворением заметила отсутствие пыли и общий порядок. Значит, отец после её звонка всё же подготовился и ему не безразлично, как Максим проведёт тут часть своих каникул. На мгновение её посетила мысль, что вот здесь, в этой комнате, в этом доме, на этом участке земли – самое лучшее место в мире. И не нужно никуда уезжать, искать счастья в заморских странах. Счастья, возможно, иллюзорного. Оксана добродушно усмехнулась.
– Что такое? – спросил мальчик, решив, что мать посмеивается над каким-то его действием.
– Нет, ничего, это я так, о своём.
Они продолжили разбирать вещи. А в это время Дмитрий успел бегло оглядеть ту часть участка, где у Веретенникова располагались грядки, небольшой фруктовый сад и теплицы с овощами, и прошёл на веранду, где старик накрывал на стол. Несмотря на непростой характер, совершенно игнорировать правила гостеприимства он не мог.
– Помочь? – обратился к тестю Елагин.
– Сам справлюсь, – пробормотал тот, разливая по чашкам ароматный травяной чай. – А ты сядь посиди пока, зятёк. А то поди устал с дороги. – Веретенников хмыкнул, довольный тем, как лишний раз поддел Дмитрия.
– Да вы особо-то не старайтесь, – сказал Елагин, проигнорировав колкость родственника. Он оценивающе посмотрел на выставленные на крепко сбитом деревянном столе тарелки и блюда с провиантом. – Мы не так давно пообедали.
Пётр Константинович молча проглотил эту реплику, словно и не слышал. Тогда Дмитрий заговорил на другую тему:
– Смотрю, всё лейкой пользуетесь. Мы ведь вам подарили в прошлом году систему автополива – удобная же штука…
– Не надо мне этих ваших штук! – отмахнулся старик. – Привык уже так…
– Да ладно, небось не разобрались, как пользоваться, – сделал предположение Елагин. – Чего тут такого? Попросили бы объяснить…
Веретенников не любил, когда ему начинали перечить.
– Ты Оксанку лучше поучил бы щи варить – а то она небось так и не умеет!
Вместо Дмитрия отцу ответила сама женщина. Они с Максимом как раз спустились вниз.
– Пап, ну не всем же разбираться в кулинарии, в конце концов, – мягко возразила она. – А я много чего другого делать могу.
– Ха, это ты про игрушки свои виртуальные? – усмехнулся Веретенников. – Какой в них толк?
– Ну, судя по прошлогодним продажам во всём мире миллионы людей считают, что толк есть, – спокойно заявила Оксана.
Пётр Константинович не нашёлся, что ответить, а может, ему просто надоело спорить. Так или иначе, он пригласил своих гостей к столу. Есть они особо не хотели, но ради приличия всё-таки отведали местных яств. Помимо коллекции разносолов хозяин дома мог похвастаться свежими овощами и фруктами. Особого внимания заслуживали домашнее варенье и травяные сборы, которые Веретенников лично собирал в окрестных лесах и лугах.
– Пап, ну как ты тут? – спросила Оксана, не без удовольствия прихлёбывая ароматный чай.
– Пока живой, помирать не собираюсь, – ответил тот вполне ровно, без привычного недовольства или сарказма в голосе.
– Я рада, – она улыбнулась. – А мы… мы вот в Китай едем с Димой. Работу получили…
– А у нас в стране что, дела вам не найдётся? Я слышал в новостях, сейчас программисты нашему государству ой как нужны.
К разговору подключился Елагин.
– Просто у нас с Оксаной появилась возможность попробовать себя в качественно новой обстановке, понимаете? На мировом уровне… Это совсем другие возможности, другие деньги…
– Ну на деньги-то ты особо никогда не жаловался, – справедливо заметил хозяин дома, бросив взгляд на смарт-часы у зятя на руке, а затем и на его машину.
– Я для семьи стараюсь.
Веретенников хотел в ответ произнести ещё какую-то колкость, но, взглянув на мрачнеющее лицо дочери, передумал и лишь произнёс:
– Ну, старайся-старайся.
Потом он, наконец, переключился на внука. Максим всё это время сидел тихо и слушал их разговор, периодически посматривая на экран своего смартфона: шла переписка со школьными товарищами. Веретенникова это порядком раздражало, как и в целом поведение современной молодёжи. Но он сдержался и постарался говорить иронично:
– А Максимка мне, значит, помогать будет. Хорошо. Дел много, а мне уже тяжело одному.
Максим встревоженно посмотрел на деда, а потом поочерёдно на родителей, словно ища у них поддержки. Но ни отец, ни мать не стали возражать хозяину дома, оставив сына полностью на его милость. Парень молча вздохнул и вновь опустил глаза в экран.
– Отложи ты эту штуковину хоть на десять минут – никуда от тебя не денется! – Веретенников сказал это с чувством, но без злости. – Поговори с дедом для приличия. Расскажи, что нового у тебя, как дела в школе.
– Правда, сынок, не сиди словно чужой, – поддержала отца Оксана.
– Да, нормально всё… – обтекаемо ответил мальчик, – учусь…
– Учишься? И как успехи?
– Без троек, – не без гордости признался Максим.
– Небось всё к тестам этим дурацким вас готовят? Как они там… ЕГЭ что ли…
Мальчик кивнул, после чего Пётр Константинович пустился в рассуждения на тему преимуществ советской системы образования перед нынешней, по его словам, бестолковой и вредной, призванной сделать из молодёжи лишь бездумные винтики, а не разумно мыслящих членов общества. Максим не стал перечить, чтобы не провоцировать конфликт. Он лишь молча кивал деду, успокаивая себя тем, что сможет скоротать время в «ссылке» с помощью любимых комиксов, фильмов и игр.
Дмитрий откровенно скучал, с каждой минутой всё чаще посматривая в сторону внедорожника. Оксана, которой брюзжание родителя тоже стало уже надоедать, быстро уловила его настроение, после чего как можно деликатнее намекнула отцу, что им с мужем пора в дорогу.
Веретенников не стал возражать – ему самому хотелось вернуться к своим любимым занятиям.
– Скатертью дорога! – произнёс он напоследок, обняв дочь и быстро пожав руку Елагину.
Родители попрощались с Максимом, пожелав ему удачи и приятно провести время. Тот ответил, что постарается. При этом на лице парня читалось, что он согласился бы оказаться где угодно, только не здесь.

Глава 2

Под мерное гудение двигателей самолёт продолжал набирать нужную высоту, оставив далеко внизу гостеприимную и солнечную турецкую землю. Люди вели себя тихо и спокойно, спали и читали в ожидании, когда бортпроводники начнут разносить питание и напитки. Кто-то негромко разговаривал, обмениваясь впечатлениями об отдыхе, другие слушали музыку или, уткнувшись в экраны гаджетов, коротали время за просмотром любимых фильмов.
Салон большого аэробуса, рассчитанного на сотни пассажиров, в этот раз оказался заполнен немного больше чем наполовину. Даже семей с кричащими, бегающими по салону маленькими детьми почти не было. А значит, в этом рейсе команда бортпроводников могла позволить себе расслабиться. Но лишь самую малость, насколько дозволяли инструкции.
Особого выбора развлечений у них всё равно не имелось. Разве что разговоры на отвлечённые темы. Да ещё время от времени предоставлялась возможность украдкой разглядывать пассажиров, гадая, кем являются эти люди и какая жизнь у них за пределами салона самолёта. Как раз таким разглядыванием и занималась, сидя в специальном откидном кресле рядом с дверью, хорошенькая темноволосая стюардесса по имени Юлия.
Смотрела она в основном на мужчин и придирчиво оценивала их. Сокровенной, хоть и немного наивной мечтой девушки являлось однажды встретить на борту того самого, с которым они счастливо проживут всю оставшуюся жизнь.
Правда, пока удача ей не улыбалась. Многие представители сильного пола летели не одни, а в компании жён или подруг. Другие, с виду свободные и довольно привлекательные, однако, не вызывали в сердце Юлии нужного трепета. Девушке хотелось чего-то другого. Например, мужчину постарше. Респектабельного, надёжного, зрелого, с необходимым жизненным опытом и правильными ценностями. Такой способен окружить свою женщину любовью, заботой и поддержкой. С ним можно чувствовать себя как за каменной стеной.
Взгляд девушки задержался на пассажире в девятом ряду, который сидел около прохода. Со своего места Юлия могла насколько это возможно хорошо рассмотреть его, не привлекая особого внимания. По всем внешним признакам этот мужчина подходил на роль покорителя Юлиного сердца. Под рубашкой в мелкую клетку и ладно скроенным, явно недешёвым, пиджаком женский взгляд угадывал линии статного, хорошо, но в меру тренированного тела. Идеальное, по мнению девушки, лицо: черты мягкие, но при этом совсем не женственные, а в дополнение к этому лёгкая щетина, которая только добавляла своему владельцу обаяния. Светло-коричневые глаза буквально излучали силу и интеллект. Каштановые волосы, аккуратная классическая причёска… м-м-м…
На вид красавцу-мужчине было лет сорок, даже сорок пять – опять же то, что нужно. Разница в двадцать лет совсем не пугала Юлию. Она считала себя уже достаточно взрослой и умной женщиной, чтобы составить достойную пару такому мужчине. Интересно, кто он такой, гадала девушка. Наверняка, бизнесмен или какой-нибудь инженер, или архитектор, или учёный… словом представитель интеллектуальной профессии. Судя по красивым рукам, никогда не знавшим грубого труда, он привык работать именно головой. Возможно, даже иностранец. На турка явно непохож, скорее – на европейца. Хотя, кажется, в списке пассажиров большей частью одни россияне.
Погасло табло «пристегните ремни», и сразу часть пассажиров поспешила избавиться от этого непременного атрибута каждого воздушного перелёта. Пожилая женщина, сидевшая неподалёку от объекта Юлиного внимания, встала и попыталась достать с верхней полки свои вещи. Видя, что из-за невысокого роста она сама явно не справится, красавец-мужчина тут же вызвался помочь и без труда передал женщине её сумку.
Юлия не без удовольствия наблюдала эту сцену, отметив для себя хорошие манеры «избранника», которые в последнее время стали так редки у мужчин. К сожалению, она не расслышала, что он при этом сказал. Девушка невольно улыбнулась, и в этот момент мужчина вдруг посмотрел прямо на неё – как будто увидел, что за ним наблюдают. От внезапности Юлия смутилась и отвела взгляд в сторону. Она почувствовала, как лицо предательски заливается румянцем.
Спустя пару минут девушка решилась вновь посмотреть в его сторону, но мужчина листал бортовой журнал и, казалось, больше не обращал на неё внимание. Юлия взяла себя в руки и занялась служебными обязанностями. Они с коллегой готовились сначала раздавать напитки, а потом и еду – занятие ответственное и требующее внимания, на какое-то время вытеснившее красивого и галантного незнакомца из её мыслей. Девушка даже забыла проглядеть списки пассажиров и вспомнила об этом, только когда вместе с тележкой оказалась на девятом ряду.
Стараясь не выдать волнения, под стук сильно бьющегося сердца, Юлия слегла наклонилась и, как ей самой показалась, приветливее обычного спросила у мужчины:
– Что я могу вам предложить? У нас есть вода с газом, без газа, лимонад, сок…
– А что бы вы выбрали на моём месте… Юлия? – вопросом на вопрос ответил тот.
Девушку это немного обескуражило. Она с удивлением уставилась на пассажира, заметив, как край его губ тронула лёгкая улыбка.
– А откуда вы?..
– У вас табличка с именем на жилетке, – предвосхитив её вопрос, сказал мужчина, кивнув головой ей на грудь, где напротив фирменного значка «Аэрофлота» красовалась аккуратная пластинка.
Подтвердилось предположение Юлии, что на борту нет иностранцев – обе реплики прозвучали на чистом русском. Голос низкий и глубокий. Юлия разделяла мнение большинства женщин, что такие голоса привлекательнее, чем высокие и писклявые.
– Ах да, конечно… Ну, я бы предпочла томатный сок… – внезапно позволила себе откровенность Юлия, но мгновенно опомнилась: – Увы, у нас только апельсиновый и яблочный.
– Какая жалость. Мне тоже нравится томатный. Но раз так, тогда воды без газа, пожалуйста.
Не обращая внимания на ироничный взгляд напарницы, улыбающаяся стюардесса с удовольствием исполнила просьбу этого особенного пассажира. Он же, пока она доставала новую бутылку и наливала воду, успел пробежаться глазами по привлекательной фигуре, облачённой в фирменную тёмно-синюю униформу.
Но когда девушка и её коллега под стук каблуков и дребезжание тележки скрылись позади, мужчина, кажется, и думать забыл о хорошенькой стюардессе. Небольшими глотками он стал пить воду и вновь погрузился в собственные мысли. Этому человеку было о чём вспомнить и подумать.
Ещё совсем недавно, неделю назад, он находился за многие тысячи километров отсюда, в Вашингтоне, округ Колумбия. А уже спустя два дня оказался в Риме, потом в Стамбуле. Москва являлась конечным пунктом назначения, но долететь туда напрямую из Соединённых Штатов после того, как власти закрыли небо для российских самолётов, стало невозможно. Хотя так даже лучше: чем запутаннее маршрут, тем сложнее отследить, а в его работе это немаловажно.
Грегори Вильямс прослужил в Центральном разведывательном управлении больше двадцати пяти лет и считался одним из опытнейших агентов.
Его прабабка, родом из состоятельной и интеллигентной семьи, накануне революции бежала из России, прихватив немало фамильных драгоценностей, и после непродолжительного скитания по Европе, осела в США. Удачно выйдя замуж за одного из местных юристов, она смешала свою русскую кровь с ирландской, и так через три поколения на свет появился Грегори.
Русские гены в нём почти стёрлись, но это не помешало молодому человеку будучи завербованным ЦРУ стать в Управлении специалистом именно по России. Лучшие преподаватели, каких только смогли найти для него кураторы, обучили его русскому языку, манерам и культуре нашей страны. Обучение заняло несколько лет, но результат превзошёл все ожидания, и порой даже сам Вильямс начинал сомневаться в своей национальной принадлежности.
Грегори несколько раз приезжал на «родину» под вымышленным именем. Специалисты по изготовлению документов снабдили его поддельным паспортом высшего качества, предусмотрительно зарегистрированным во всех российских базах данных. Это стоило немалых денег, но ЦРУ могло себе такое позволить. Никто из русских не должен был распознать в Вильямсе шпиона.
И до сих пор ему удавалось беспрепятственно пересекать границу. Эта командировка являлась для Грегори тринадцатой. Несчастливое число. Но он не верил в приметы и всегда привык рассчитывать только на свои знания и умения. А они ему скоро, ой, как понадобятся, ведь дело намечалось как никогда сложное.
Вообще-то Вильямс уже месяц как ушёл в отставку, твёрдо намереваясь посвятить остаток жизни семье и организовать бизнес в области безопасности. Но тут внезапно его пожелал увидеть сам Алан Мёрфи, заместитель директора ЦРУ, без уточнения подробностей, но с просьбой по старой памяти помочь ещё раз.
Вильямс мысленно вернулся к событиям недельной давности.
Когда он вошёл в кабинет к Мёрфи, просторное помещение, оформленное в современном стиле, там помимо хозяина уже сидел второй посетитель. Высокий худой азиат, который дружелюбно улыбался и с любопытством смотрел на вошедшего своими раскосыми глазами. Вильямс почти наверняка определил в нём японца.
– Здравствуй, Грегори! – Мёрфи протянул руку и в знак уважения даже привстал из-за стола, что с ним случалось нечасто.
Малоподвижный образ жизни постепенно привёл к тому, что, находясь ровно посередине шестого десятка лет, высокопоставленный разведчик прилично раздался в ширину. Это начало угрожать его здоровью, особенно сердцу. Но Мёрфи не хотел слушать врачей и твёрдо верил в собственные силы.
– Алан. – Вильямс кивнул в ответ, энергично тряся пухлую ладонь. В ЦРУ всего нескольким людям разрешалось обращаться к замдиректора по имени, и Грегори принадлежал к их числу.
– Как твои дела? Как поживают Линн и дети?
– Спасибо, хорошо. Гостят у её родителей в Висконсине.
– Позволь представить тебе Майкла Хаякаву. Он руководит одной исследовательской лабораторией для нужд Управления. Майкл, это Грегори Вильямс, наш специалист по России.
Предположения Вильямса относительно национальности этого человека подтвердились.
– Рад познакомиться, – произнёс он с дежурной любезностью. Получилось суховато.
Вообще-то он недолюбливал японцев, – дед Вильямса служил на флоте и погиб при бомбардировке Пёрл-Харбора – но в тот момент это не имело значения. Хаякава – «свой» и, по всей видимости, пользовался не меньшим доверием Алана Мёрфи, чем он сам.
Майкл, кажется, ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Как бы там ни было, они с Вильямсом заняли свои места и приготовились слушать хозяина кабинета, который, прокашлявшись, начал вводный брифинг. Предназначался он больше для Грегори, так как с Майклом они уже успели не раз обсудить детали операции.
– Итак, джентльмены, не буду распространяться на общие темы. Вы оба прекрасно знаете, что сейчас происходит в мире: демократия в Европе под угрозой, Россия бросила нам вызов и так далее и так далее… – Мёрфи взял позолоченный «Паркер» и стал крутить его в руках. Такую привычку Грегори заметил у него уже давно. – Но проблема в том, что несмотря на все предпринимаемые нами усилия русские, похоже, даже не собираются идти на попятную. Нужно признать честно: вашингтонские аналитики явно просчитались, предсказывая катастрофическое влияние санкций на российскую экономику.
«Паркер» на мгновение замер в пухлых ладонях, а потом Мёрфи начал легонько постукивать им по столешнице.
– Мы должны перейти к более решительным шагам, – заявил он безапелляционным тоном.
Вильямс постарался ничем не выдать своего волнения, но эти слова встревожили его не на шутку. Уже не первый месяц в политических кругах Америки ходили призывы «жёстко разобраться с зарвавшимися русскими». Грегори прекрасно понимал, что означают такие слова, – это война, и вполне может статься, что она переросла бы в ядерную. По счастью, пока это были лишь единичные голоса особо воинственных «ястребов», которых никто не воспринимал всерьёз. Но что, если такие настроения постепенно проникнут и в умы реально управляющих Соединёнными Штатами людей? Вот тогда это станет по-настоящему опасно. Ядерной войны Вильямс уж точно не хотел, ни для своей страны, ни для русских. Ведь победителей в ней, как известно, не может существовать. Поэтому он поспешил спросить:
– Алан, вы имеете ввиду боевые действия?
Мёрфи немного сконфузился, хотя отпираться посчитал глупым.
– Ну, продолжим надеяться, до этого не дойдёт. Мы всё-таки ещё не исчерпали все запасы м-м… экономических аргументов. Но если уж другого пути не будет… Словом, мы должны быть готовы. М-да. – Замдиректора тяжело вздохнул. – В Пентагоне все сходятся во мнении, что нельзя развязывать войну на истребление. Нашей потенциальной целью станет только разгром российской армии, последующее принуждение России к миру и смена правящего режима.
– То есть, воевать будут солдаты? – нашёл нужным снова уточнить Грегори Вильямс.
– Да. И вот тут как раз мы подходим к сути нашей сегодняшней встречи. Американская армия в настоящий момент, как бы правильнее выразиться… м-м… не в лучшем состоянии.
Мёрфи многозначительно посмотрел на своих гостей. Позолоченная ручка в очередной раз опустилась на столешницу и замерла. Японец деликатно промолчал, зато Вильямс с серьёзной миной на лице сказал:
– Да, я читал про нехватку новобранцев из-за того, что эти молодые лентяи не хотят служить.
Хозяин кабинета кивнул.
– Но это ещё полбеды. У нас полно техники, которая до сих пор в строю, хотя её давным-давно пора бы списать на металлолом: ржавеющие корабли, самолёты, чьи двигатели работают на честном слове… Не хочу продолжать.
– И русские наверняка об этом знают: их разведка всегда считалась одной из лучших.
– Вот именно, чёрт побери! – вспылил Мёрфи. – Так что даже в обычной войне нам не поздоровится. Не то, что в ядерной. Но есть возможность поправить положение. – Он перевёл взгляд на Хаякаву. Вильямс тоже вопросительно посмотрел на японца.
– Как я тебе уже говорил, Майкл возглавляет подведомственную нам лабораторию. Они занимаются исследованиями в области генетики, стараются найти способ значительно повысить выносливость, да и все физические характеристики людей. Сам понимаешь, если бы мы могли сделать своих солдат…
Мёрфи на секунду-другую прервался, пытаясь подобрать слово, но Вильямс сделал это за него.
– …Супергероями. Вы это хотели сказать?
– На самом деле, вы несколько преувеличиваете наши возможности, мистер Вильямс, – мягко вклинился в разговор Хаякава. – Мне это лестно, поверьте, но не всё так просто. Сделать из наших бойцов этаких «капитанов Америка» было бы замечательно, вот только возможности современной науки такого не позволяют. Нет, мы рассчитываем, в лучшем случае, на сорок-пятьдесят процентов прироста по основным показателям…
– Вы имеете ввиду скорость реакции, мышечную силу?
– Да, в том числе, и ещё ряд характеристик, – подтвердил японец.
– Ну хорошо, и в чём же дело?
– Проблема в том, что даже этого мы пока не можем. Видите ли, мы проводим опыты на животных: изменяем структуру клеток, работаем с геномом, но каждый раз после кратковременного успеха начинается неконтролируемая мутация, деление и распад, и в результате…
– Все ваши подопытные крысы погибают, – констатировал Грегори. Он поймал себя на мысли, что в душе ему даже приятно слышать это. Значит и у японцев, которые мнят себя такими умниками, могут быть провалы.
– Увы это так. – Печальная гримаса на узкоглазом лице говорила о том, что Хаякава искренне расстроен. Тем не менее, он не преминул поправить собеседника: – Только не крысы, а обезьяны – они наиболее похожи на человека. И ещё в редких случаях мы используем свиней.
– Понятно. Ну, а от меня-то вы чего хотите, – Вильямс последовательно окинул взглядом обоих. – Надеюсь, это не просьба стать добровольцем-испытателем?
Он ухмыльнулся, заставив улыбнуться и Алана с Майклом.
– Нет-нет. Конечно, нет, – поспешил ответить замдиректора ЦРУ. – Нам нужны твои профессиональные навыки. Понимаешь, по иронии судьбы сделать нашу армию сильнее, чтобы остановить Россию нам должна помочь именно сама Россия.
Брови Грегори Вильямса удивлённо поползли вверх.
– Ну то есть не помочь, конечно же. Мы сами возьмём всё, что требуется. Но для начала нужно посвятить тебя в предысторию всего этого дела…
Дальше Мёрфи поведал вкратце о работах в области генетики и создании сверхлюдей, которые проводились в Нацистской Германии и о том, как после войны американские спецслужбы смогли получить кое-что из документации «Аненербе» и вывезти к себе некоторых специалистов. Он рассказал про проект «Атлант», которым занимались предшественники Хаякавы во второй половине сороковых и начале пятидесятых, однако не добившись особых успехов, законсервировали.
– Тогда мы с Советами готовились забросать друг друга ядерными бомбами, но после того, как в пятьдесят третьем Дядя Джо протянул ноги, и накал страстей понемногу ослаб, про «Атланта» вообще забыли. Все наработки свернули и убрали в долгий ящик.
– Дайте-ка угадаю: у русских тоже работали над чем-то подобным, и вот теперь вы хотите узнать, чего добились они, – до Вильямса начала доходить суть происходящего.
– В точку, Грегори! – Хозяин кабинета указал на него толстым пальцем, который украшал массивный золотой перстень. Мёрфи вообще не чурался роскоши: всегда ходил в дорогом, пошитом на заказ костюме-тройке, курил только первосортные сигары и вместо виски предпочитал французский коньяк.
В разговор снова включился Майкл Хаякава.
– Есть основания полагать, что советским учёным удалось – да это нужно признать честно – добиться значительно более успешных результатов. Но они тоже заморозили проект, когда к власти пришёл Никита Хрущёв. Ведь он боролся с любым наследием Сталина.
Вильямс кивнул. Историю России он знал весьма неплохо, наверняка лучше всех в этой комнате.
– Тебе нужно отправиться в Россию и найти для нас нужные сведения, а вероятнее всего и… образцы, – сказал Мёрфи.
– Образцы? То есть, Управление считает, что у русских могут быть даже настоящие генетически модифицированные солдаты?
– Это возможно. – Хозяин кабинета переглянулся с Хаякавой.
– И они что, до сих пор живы?
– Если советские учёные шли тем же путём, что и создатели проекта «Атлант», то они наверняка озаботились постройкой особых капсул, в которых должны храниться тела подопытных перед оживлением – такая технология содержалась в документах «Аненербе». Теоретически, при поддержании определённых условий, тела могут храниться десятилетиями.
– Просто фантастика какая-то! – выдохнул Вильямс. – Так, ну а место нахождения их вы знаете, хоть примерно?
– Нет, увы, у нас имеются только разрозненные сведения разных лет от нашей агентуры: ничего конкретного, но собранные воедино они весьма недвусмысленно намекают на существование подобного проекта в СССР.
– Но этого же недостаточно. Где я буду искать? Прямо заявлюсь на Лубянку и начну задавать вопросы?
– Да ты шутник, Грегори! – со смесью иронии и небольшой доли раздражения заметил Мёрфи.
Он и сам понимал, что дело очень туманное и рискованное, но на него тоже давили сверху. Нужно было использовать любой шанс для успешного завершения экспериментов Майкла Хаякавы.
– Простите, Алан, просто не привык ввязываться в авантюры.
– Понимаю. Но я не договорил: мы достоверно знаем, что в живых находится сын одного из учёных, занятых этим проектом. Его зовут Пётр Вер… Вер… – Мерфи посмотрел в досье, которое лежало у него на столе, стараясь выговорить трудную для американского слуха фамилию.
– Разрешите мне, – предложил Вильямс, взял из рук шефа папку и без особого труда прочитал на русском: – Веретенников.
Пробежав глазами первую страницу, он резюмировал:
– Здесь сказано, что он живёт за городом, в деревне, довольно уединённо и занимается… – Вильямс хмыкнул, – садоводством и огородничеством.
– Да, а раньше он сам работал генетиком. Точнее селекционером. Преподавал на кафедре в Нижегородской сельскохозяйственной академии, – добавил Алан Мёрфи.
– Хорошо, можно явиться к нему и аккуратно расспросить. Но гарантий никаких.
– Само собой. Кстати, вот ознакомься: это имена и краткие досье наших агентов-нелегалов в России. Они помогут тебе в этом деле. И тут же вся известная информация на Вер… Верт… в общем, на этого типа.
– Разве они сами не справятся? – Вильямс бегло просматривал анкеты будущих помощников.
– Нет, я бы хотел, чтобы общую работу возглавил кто-то более опытный. Они, конечно, полезны, но не столь квалифицированы, как ты.
– Спасибо за комплимент.
– Они обеспечат и транспорт, и, если понадобится, оружие…
– Будем надеяться, что оно не потребуется.
– Да, но подстраховаться не мешает, – заметил Мёрфи.
Грегори всё сильнее охватывало ощущение, что зря он во всё это ввязался. Но теперь идти на попятный уже поздно. Да и не в его правилах так поступать…
Вильямс вернулся к реальности. Он огляделся по сторонам. Старушка, что просила его помочь с багажом, безмятежно дремала. Люди вокруг вели себя тихо, подгружённые каждый в свои дела. Разве что из передней части салона доносились приглушённые голоса и детский смех. Стюардесс поблизости тоже не наблюдалось.
Посмотрев на часы и прикинув, что лететь ещё около трёх часов, Вильямс захотел размяться. Он встал и немного походил туда-сюда вдоль кресел. Потом решил прогуляться до туалета. На выходе Грегори к своему удивлению вновь столкнулся с Юлией. Девушка даже как будто поджидала его.
– Извините, я просто хотела сказать… – вполголоса произнесла она. – Я подумала, что если вы и вправду хотите томатного сока, то я могла бы принести…
– А разве не вы мне сказали, что его нет? – с улыбкой произнёс Вильямс.
– Да, но… у нас есть некоторые запасы для собственных нужд.
– Как любезно с вашей стороны, Юлия. Но ведь я не член экипажа. С чего вдруг вы проявляете обо мне такую заботу? – Лукавый блеск в его глазах заставлял девушку ещё больше краснеть.
– Извините, если я позволила себе лишнего, просто подумала… – пробормотала она.
– Ну хорошо, не оправдывайтесь. Я с удовольствием приму ваше предложение, если это не вызовет неудобств.
Вильямс увидел, что Юлия искренне улыбнулась, словно испытав облегчение.
– Нет, совсем не вызовет.
– Тогда я пойду на своё место, а вы?..
– Нет, знаете, лучше здесь… Чтобы другие пассажиры не видели, – Юлия перешла почти на шёпот. – Подождите, пожалуйста.
Она ловко юркнула за шторку в конце салона, за которой располагалось служебное помещение, и довольно быстро отыскала нужный отсек, где у команды хранились запасы провизии. Вильямс покорно ждал рядом, прислонившись к стенке рядом с дверью в туалет.
Мимо прошла, бросив на него заинтересованный взгляд, другая бортпроводница. Она также скрылась в служебном отсеке. Между девушками возник какой-то разговор, сути которого Грегори не слышал. Ему пришлось чуть отодвинуться, чтобы другой пассажир смог пройти в уборную. Вильямс почувствовал себя глупо, стоя тут у всех на виду, словно старшеклассник у входа на дискотеку, поджидающий свою опаздывающую подружку.
Без сомнения, эта девушка Юлия влюблена в него. Но у него совсем нет времени на подобные глупости. Нет, девчонка безусловно хороша собой. Личико, да и фигура у неё загляденье. Что ни говори, а русские женщины, чей генофонд не изуродовали столетия разгула инквизиции, очень красивы. В другой ситуации Грегори, пожалуй, даже сыграл бы на её увлечённости и позволил себе это маленькое развлечение. Но не сейчас. Нет, явно не в этот раз. Поэтому нельзя допускать лишнего, нельзя, чтобы она подумала, что он тоже увлечён ею.
– Вот, пожалуйста. – Юлия протянула не пластиковый, а настоящий стеклянный стакан, полный густой красной томатной жидкости.
– Благодарю.
Вильямс пригубил немного, а затем, когда Юлина коллега прошествовала мимо и отошла достаточно далеко, спросил, нарушив свою же установку не проявлять лишнего внимания к девушке:
– Почему же вы сами не пьёте?
– Я… как-то не подумала.
Стюардесса скрылась за шторкой, и Грегори через прорезь между частями ткани увидел, как она наполняет второй бокал. Он и сам прошёл внутрь, чтобы скрыться от любопытных глаз.
– За что же нам выпить?
– Не знаю… За знакомство? – предложила Юлия.
– Но мы ведь толком не знакомы.
– Моё имя вы знаете.
– Справедливо. А меня зовут Олег.
– Рада познакомиться. – Девушка вся просияла.
Они чокнулись стаканами и сделали по большом глотку. Грегори заметил, что немного томатного сока осталось у неё на губах и жестом указал на это. Юлия постаралась аккуратно облизать губы, но избавиться от красной мякоти полностью у неё не получилось.
Тогда он своей рукой осторожно прикоснулся к её лицу и стёр остатки сока. При этом Юлия чуть запрокинула голову назад и с нескрываемой симпатией глядела на своего нового знакомого. Обычно Вильямс умел себя контролировать, но тут внезапно поддался порыву. Он наклонился вперёд, почти коснувшись губ девушки своими губами и лишь в последний момент смог остановиться.
– Не стоило этого делать, – произнёс Грегори, отстранившись. – Извини.
Он поставил стакан на столик и поспешил выйти в салон, оставив девушку в сильном смятении.
Тем не менее Юлия довольно быстро сумела взять себя в руки, и когда через полчаса они с напарницей развозили пассажирам горячее питание, она как ни в чём не бывало отдала Грегори его набор. Он же всё это время мысленно ругал себя за проявленную слабость и поклялся больше ничего такого не повторять. Уже на выходе из самолёта он простился с ней одним лишь взглядом, после чего постарался перестать думать о Юлии и сосредоточиться на деле.
Благодаря первоклассной подделке Вильямс без труда прошёл паспортный контроль, потом ещё некоторое время побродил по залу прилётов Шереметьево, по выработанной годами привычке проверяя, не следят ли за ним. Встречаться с кем-то из членов своей команды здесь, в зоне аэропорта, под прицелом огромного числа камер, Грегори посчитал рискованным. Поэтому он купил билет на поезд «Аэроэкспресс» и, как самый обычный турист, неторопливо покатил в красном вагоне по направлению к Москве.

Глава 3

– Максим! Эй, Максим! Ты где? Иди-ка сюда и помоги мне собрать свёклу! – позвал Веретенников.
Он уже некоторое время не видел внука и предполагал, что тот снова бездельничает, уткнулся в экран телефона или читает дурацкие комиксы. Его дочь и «распрекрасный» зятёк избаловали своё чадо. С этим обязательно нужно бороться, и есть только один надёжный способ: привлекать парня к физическому труду в саду и огороде, к работе по хозяйству, не давать ему много свободного времени.
Веретенников ждал, когда Максим явится на его зов, а пока коротал время, любуясь результатами своей работы. Он успел собрать дюжину свёкл, которые благодаря заботе и научному подходу бывшего учёного уродились крупными и ровными, а если и имели изъяны, то незначительные, так что не тренированный глаз вряд ли бы их заметил.
– Одна к одной, как близняшки… Прекрасно-прекрасно, – удовлетворённо бормотал себе под нос Веретенников.
Садоводство-огородничество для Петра Константиновича уже много лет являлось главным увлечением. В небольшой домашней лаборатории, расположенной в подвале дома, он продолжал по мере сил заниматься селекцией, стараясь с каждым разом ещё улучшить и без того прекрасные образцы своих овощей, фруктов и ягод.
Казалось, он мог заниматься этим бесконечно. Здоровье пока позволяло. Для семидесяти пяти лет Веретенников выглядел и чувствовал себя отлично. Натуральные продукты, свежий воздух и каждодневная гимнастика пока что исправно уберегали его от болезней и других симптомов надвигающейся старости. На зависть многим ровесникам с их трясущимися руками и шаркающей походкой, он продолжал передвигаться вполне уверенно и быстро.
И тем не менее годы шли. Пётр Константинович понимал, что чем дальше, тем труднее ему будет жить здесь одному. То и дело его посещали мысли поддаться слабости и принять предложение дочери и её мужа и переехать к ним в город. Но пока Веретенников чувствовал в себе силы жить так, как он привык, характер и природная склонность к независимости заставляли его раз за разом отвергать такую возможность. Ещё успеется, думал он, а пока уж как-нибудь так.
Привыкнуть к образу жизни Оксаны и Дмитрия он с трудом, но смог бы. Пётр Константинович считал их хоть и испорченными современным образом жизни, но в целом хорошими людьми. Да и Максим, пускай и порядочный лоботряс, тоже не безнадёжный малый. Из него ещё может выйти толк, если как следует взяться за воспитание. И ни в коем случае нельзя проявлять нежность в обращении с парнем – это всё испортит.
– Максим! Ну ты что, оглох там что ли в своих наушниках? – снова позвал Веретенников, осознав, что внук так и не спустился к нему.
Он уже хотел сам подняться наверх, чтобы задать Максиму трёпку, но тот, наконец, появился в оконном проёме и, глядя на хозяина дома сверху вниз, недовольно спросил:
– Дед, чего тебе? Мы же вроде договорились, что я могу посидеть пока у себя.
«Ах ты, маленький негодник!» – подумал про себя Пётр Константинович, но вслух произнёс:
– Не помню такого уговора. Старый стал совсем твой дед. Память уже не та. Да и сил у меня поубавилось. Ты бы помог мне, а, Максимка?
– Дед, ну я же просил меня так не называть! – вспылил мальчик. Такое уменьшительно-ласкательное обращение вызывало у него отторжение. Как будто обращаются к маленькому, а он уже большой!
– Ну ладно-ладно, – примирительно произнёс Веретенников. – Так ты спустишься или нет?
На лице парня читалась борьба. С одной стороны, ему явно неохота была идти и копаться в земле, а с другой, ссорится с дедом вот так сразу, когда впереди ещё почти целый месяц бок о бок с ним, Максиму тоже не хотелось.
– Но мы же с тобой вчера собирали эту… как её там… – предпринял он последнюю попытку отделаться от ненавистного занятия.
– …Репу, – закончил фразу его дед. – А сегодня нужно убрать свёклу и потом ещё заняться помидорами…
– О-о-х! – обречённо протянул Максим. – Ну ладно, сейчас спущусь.
Нехотя он свернул все приложения в смартфоне, убрал наушники в футляр и поплёлся вниз. Как показалось парню, его дед пытается скрыть победоносную улыбку. Тот уже протягивал Максиму перчатки и небольшие вилы.
– А это зачем? – спросил мальчик, кивая головой на инструмент. – Их разве не руками выкапывают?
– Нет, сначала стоит аккуратно подкопать. Кожица нежная – можно повредить. Потом от них толку не будет. И мыть их после выкопки не нужно – лучше отряхнуть или протереть тряпочкой.
– Верю тебе на слово, – поспешил заявить парень, опасаясь, что сейчас дед в очередной раз затянет нудную лекцию на тему ботаники.
Вчера Веретенников уже предпринял такую попытку, и Максим, боясь показаться невежливым, стойко слушал его почти полтора часа, когда надо поддакивая. Позже в переписке с друзьями он поделился впечатлением, что это «была просто жесть». Но на этот раз, словно почувствовав отсутствие у внука реального интереса, Пётр Константинович не стал продолжать.
Они оба приступили к работе. Веретенников внимательно наблюдал за действиями Максима и должен был признать, что у того получается не так уж плохо, хотя назвать его старательным работником язык тоже не поворачивался. С другой стороны, вряд ли стоило ожидать чего-то иного от изнеженного городского мальчишки.
– Что там мать-то с отцом задумали, а? – спросил он вдруг, когда со свёклой было уже почти покончено.
Максим удивлённо посмотрел на деда. Вопрос застал его врасплох.
– Ничего… не задумали. Просто в Китай едут по работе – ты же слышал отца.
– Да слышал-то я, слышал. Но папаша твой, он никогда особой откровенностью не отличался. Думаю, что он далеко не всё сказал, скрывает что-то.
– Почему ты так решил?
– Знаю я его. Хорошо успел изучить. Я вообще в людях разбираюсь.
– Откуда? Ты же сидишь тут безвылазно! – справедливо, но грубовато возразил мальчик.
Веретенников смерил его взглядом, но не стал раздражаться.
– Я не всегда здесь жил, если помнишь. Да и потом тут, в деревне, тоже люди имеются – мне есть, на ком потренироваться. А, впрочем, деревенские, они попроще Елагина будут.
– Ничего он не скрывает. Отец с мамой здесь работу потеряли, но за границей предложили хорошие деньги… – защищая родителя, повторил Максим уже известную Петру Константиновичу историю.
– Ага. На месяц, он говорил. А может и подольше, да? Может, им так там понравится, что и возвращаться не захотят?
– Да нет, ты чего! – Максим испуганно возразил, опасаясь, что дед может и вправду раньше времени догадаться о планах по эмиграции из России.
– Нет? Уверен? Ну, наверно, я ошибся. Просто разыгралось воображение у старика, – вроде бы примирительно сказал Веретенников, хотя Максиму показалось, что он так до конца и не поверил ему. Мальчик предпочёл не развивать дальше эту тему, а молча продолжил работу.
Закончив со свёклой, дед и внук перешли в один из просторных парников, где уже поспели ярко красные и такие же ровные, как и корнеплоды, почти без изъянов, помидоры. Работали почти всё время молча, обмениваясь короткими репликами лишь по делу. Видя, что Максим вроде бы перестал жаловаться, Пётр Константинович даже всерьёз уверовал, что за предстоящий месяц сможет перевоспитать его и хотя бы частично отучить от глупостей. Но вскоре оказалось, что он рано радовался.
Как только все томаты оказались собраны, парень тут же попросился назад, в свою комнату. И Веретенников, в глубине души разочарованный, что так легко обманулся насчёт него, даже не стал возражать. Он сам перенёс корзины с помидорами в подвал, где послойно уложил в деревянные ящики, разделяя слои бумагой. Благодаря его селекционным стараниям, эти плоды могли храниться дольше обычных.
Потом Пётр Константинович некоторое время занимался хозяйством, пока не пришло время обедать. Накрыть нехитрый стол для него не составляло труда – привык за годы жизни в одиночестве, поэтому управился быстро. Позвал Максима, который на этот раз не заставил себя долго ждать. «Ну конечно, есть – не работать», – подумал про себя Веретенников.
– Приятного аппетита, – пожелал он, в ответ на что Максим буркнул нечто неразборчивое.
Парень то и дело отвлекался на телефон, который своей вибрацией только раздражал Петра Константиновича. Наконец, он не выдержал, и спросил:
– Максим, ты дома так же делаешь во время еды?
– Ну да, – совершенно искренне ответил мальчик, не поняв претензии родственника.
– Что там может быть такого срочного, что нельзя отложить его в сторонку и спокойно поесть?
– Там мои школьные товарищи. Мы переписываемся…
– Вряд ли вы обсуждаете учёбу, – съехидничал Пётр Константинович.
– Сейчас каникулы, – справедливо заметил Максим.
– Тем не менее, вам же что-то задали на лето? Внеклассное чтение, я имею ввиду. Или сейчас уже ничего не задают с нашей бестолковой системой образования?
– Дед, ну чего ты опять? Да, задают, конечно. Просто время есть ещё. Я потом прочту краткие версии…
Веретенников снова начал «заводиться».
– Краткие версии! Знаешь, а в моём детстве не существовало никаких кратких версий. Мы читали всё, как положено, от корки до корки. И не ломали глаза, пялясь во всякую ерунду, восхищаясь всякими придуманными чужеземными героями. И дураков тогда гораздо меньше было.
– Ты хочешь сказать, что я дурак? – теперь уже и Максим стал злиться.
– Надеюсь, что нет, – опомнившись, его дед попытался смягчить риторику.
– А знаешь, что я скажу: я думаю, что это так называемое «ваше время» – отстой! Ни мобильных телефонов, ни компьютеров, ни ещё кучи всяких классных штук. Вы даже за границу ездить не могли – сидели в этом своём угрюмом, мрачном «совке»…
– Не смей так называть нашу страну! – серьёзно предупредил Веретенников, но Максим как будто не слышал. Он продолжил говорить:
– А мы, люди двадцать первого столетия… мы можем всё, перед нами открыта вся жизнь, весь мир… И да, мне нравятся придуманные герои! И пусть они не настоящие и пусть не наши, ну и что? Зато они обалденные, они супер! Они спасают мир! У вас в детстве и таких-то не было!
Голос его, ещё по-детски звонкий, уже начал ломаться, и всё чаще в нём проявлялись мужские нотки. Особенно это заметно было в минуты волнения, как сейчас.
Парень с вызовом посмотрел на деда, довольный, что смог дать ему отповедь. Возможно теперь он отстанет и не будет больше лезть со своими замечаниями. В то же время мальчик испугался, что всерьёз разозлил его и теперь дед может и вовсе прогнать его из дома. Он постарался не подать виду, что боится, но испытал серьёзное облегчение, когда Пётр Константинович заговорил.
– Не было, говоришь. Да нет, Максимка, у нас существовали свои герои. Реальные герои. Люди, которые сражались и отдали жизни за свою страну, за нас, сейчас живущих… Александр Матросов, Николай Гастелло, Зоя Космодемьянская, Виктор Талалихин… Эти имена тебе ничего не говорят, а? Ребята из «Молодой гвардии» или двадцать восемь панфиловцев, которые остановили фашистов под Москвой… Про них вам в школе ничего не рассказывали?
– Дед, ты не понял, я не про таких героев говорил… про супергероев.
– Да всё я понял, Максим. Нужны тебе супергерои? Что ж, у нас и такие имелись…
Мальчик удивлённо уставился на Веретенникова, а тот, довольный произведённым эффектом, выдержал небольшую паузу и начал рассказывать:
– Знаешь, в Советском Союзе много разных штук создавали… секретных. Эксперименты всякие проводили, опыты. В интересах военных в основном. Потом, уже в девяностые об этом стали широко говорить разные доморощенные «эксперты». По телевизору смотрел… Многое – выдумка, чушь. Хотя есть и реальные проекты. Но никто никогда не упоминал программу по созданию особых солдат с повышенными характеристиками – наших советских супергероев.
Видя, что Максим продолжает внимательно слушать, Пётр Константинович сделал глоток компота, чтобы промочить пересохшее горло, и стал говорить дальше.
– Проект так и назвали – «Красные герои». Отец мой там был в числе главных специалистов. А возглавлял всё это дело один еврей, Борис Каганский. Очень умный мужик, генетик первоклассный. Хотя судьба его сложилась печально… Так вот, после войны к нашим разведчикам попали секретные немецкие документы, где описывались эксперименты над людьми, чтобы сделать их намного сильнее, выносливее, в общем, вывести новую породу для будущего чистого арийского общества. Понял, да?
Максим кивнул. Он напрочь забыл о еде, внезапно заинтересованный этим повествованием. Как и большинство его свертсников, мальчик отличался впечатлительностью. Всё новое и необычное легко привлекало его внимание.
– Фашисты по понятным причинам не смогли закончить этот проект, но успели уже многое. Так вот, наши, изучив документы, тоже захотели себе таких особых людей, строителей коммунизма и непобедимых солдат. Как раз начиналась холодная война, и в будущем возможном сражении с американцами они могли бы сыграть решающую роль.
Отец говорил, что Каганскому выделили все необходимые средства и позволили лично набрать команду учёных. Всё строго секретно. Несколько лабораторий, – семь, если быть точным, – хорошо замаскированных, построили всего за один-два года на территории РСФСР. Их назвали «Октябрь-1», «Октябрь-2» и так далее…
– А зачем сразу столько? – не выдержав, спросил Максим.
– Только две реально действовали, остальные создавались для прикрытия. На случай, если бы иностранные разведки узнали о существовании проекта, им тяжелее было бы вычислить настоящее место нахождения красных героев… Параллельно этому шёл отбор кандидатов. Конечно, это должны были быть только самые надёжные, испытанные в боях, идеологически верные стране люди. Всего их предполагалось пятеро на первой стадии эксперимента. Если бы всё пошло удачно – гораздо больше…
– И что, всё получилось?
– Подожди, я ещё не добрался до этого. По словам отца, работа была сложнейшей даже несмотря на большое количество исходных данных. Предстояло преодолеть те трудности, на которые у немцев уже просто не хватило времени. Поначалу никак не удавалось достичь стабильности при трансформации человеческих клеток – они через какое-то время начинали распадаться, и подопытный умирал.
– То есть, погибли люди?
– Сначала эксперименты ставились на животных, но двое человек также скончались, – признал Веретенников. – И только через год они смогли выйти на приемлемые результаты. Подопытные уже не умирали, но и эффект длился недолго, и вскоре люди опять становились самыми обычными, без каких-либо сверхспособностей. Лишь к началу пятьдесят третьего года Каганский и его команда добились желаемого. Пятеро героев, трое мужчин и две женщины, могли с полным правом считаться генетически модифицированными людьми. Их сила, выносливость, их зрение, их слух – всё сильно превосходило обычный человеческий уровень. Это был успех, но…
– Но? – переспросил Максим, который к этому времени уже стал сомневаться в правдивости рассказа своего деда. Парень хоть и имел богатое воображение и любил фантастику, но и про здравый смысл не забывал. Именно он подсказывал мальчику, что такого просто не может быть. В комиксах, в кино – пожалуйста, но не в реальной жизни.
– Но тут как раз умер Сталин, и на его место после подковёрной борьбы пришёл Никита Хрущёв. Этот кукурузник быстро сумел свести на нет все его достижения. Многие считают, что именно при нём начался истинный развал СССР, и я с ними согласен. Так вот, он решил, что нам следует дружить со вчерашним врагом и стал договариваться в США, ездить к ним с визитами… А что касается войны, то если бы такая и случилась в будущем, то всё, по мнению Хрущёва, решали бы ракеты и бомбы, а не солдаты. Короче, проект «Красные герои» сначала заморозили на неопределённое время, а потом, в пятьдесят пятом вообще закрыли. По счастью, американцы, у которых имелся похожий проект и которые не добились особого успеха, также не стали продолжать.
– А что стало с учёными и с этими… с героями?
– Всю команду распустили. Каганского, моего отца и некоторых других учёных арестовали, но потом, через пару лет, выпустили, реабилитировали. Правда, вскоре Борис умер от сердечного приступа – сказался пережитый за прошедшие годы стресс. Оборудование, которое они использовали в ходе эксперимента, было настроено так, чтобы поддерживать жизнь подопытных в состоянии анабиоза долгие годы, возможно, даже десятилетия. Так что наверняка сейчас эти пять героев всё ещё спят, ожидая своего часа…
– Дед, ты прости меня, но я думаю, что всё это ерунда, – вдруг опять осмелев, решился объявить Максим. – Ну не бывает такого, не реально всё это.
– Намного реальнее, чем твои выдуманные уродцы, – безапелляционно объявил Веретенников, поджав тонкие губы.
– А доказательства? Всё только со слов твоего отца?
– Нет, я сам ребёнком бывал в этих лабораториях. Отец брал меня с собой. Как тебе такое доказательство? – с вызовом заявил Пётр Константинович.
– Ну, может, ты просто хочешь рассказать красивую историю, чтобы меня развлечь… – предположил мальчик.
– Ничего подобного! К тому же существуют документы, которые отцу удалось сохранить: там указано точное расположение тех двух лабораторий, где они работали. Все координаты, инструкции, как добраться, как попасти внутрь, как активировать оборудование и оживить героев.
– И где же они, эти документы?
– Да прямо тут, на участке. Зарыты у меня в саду. Хочешь, пойдём, покажу, – предложил Веретенников. Он рассчитывал, что от такого аргумента Максим точно не сможет уклониться, но не принял в расчёт упрямство мальчика и его подростковую импульсивность.
– Ничего я не буду смотреть! – вдруг объявил он. – Это опять придётся в земле копаться, а с меня на сегодня хватит. Пойду лучше пройдусь, подышу воздухом…
С этими словами парень встал из-за стола и вышел из комнаты. Он даже не поблагодарил деда за обед, большая часть которого так и осталась нетронутой и уже остыла.
– Куда ты? – бросил вдогонку разозлённый Веретенников.
– В деревню – куда тут ещё.
Максим стремительно пересёк двор и скрылся за калиткой. Дед не попытался его остановить. «Ничего, пускай сходит проветрится – всё лучше, чем в экран пялиться», – рассудил Пётр Константинович.
Парень и сам толком не знал, куда идёт. На автомате он шагал по единственной дороге к ближайшей деревне, но задерживаться там, среди местных жителей, Максим не планировал. Ему хотелось побыть одному, вдали от деда, вдали от людей, собраться с мыслями и успокоиться. Даже смартфон, который мальчик по привычке захватил с собой, не занимал сейчас его внимания – последние несколько сообщений в мессенджере от его друзей оставались не просмотренными.
В его душе бушевали разные чувства, прежде всего злость. На деда – за эти его вечные придирки, старческое брюзжание и презрение ко всему новому; на себя – за то, что вначале поверил всей этой дурацкой, явно выдуманной истории про советских супергероев и одновременно за то, что был груб с дедом; на своих родителей, которые взяли и укатили за границу, а его бросили на месяц в этой глуши. И вдобавок на весь мир, несправедливый и неправильный.
Довольно быстро преодолел он расстояние, разделявшее обособленное жилище Веретенникова и Стриженовку. Шагая по главной деревенской улице и невольно глядя на окружающие его деревянные дома, жителей, скот и птицу, Максим на какое-то время отвлёкся от собственных мрачных дум.
Стриженовка в отличие от многих вымирающих российских деревень продолжала жить. И жить вполне неплохо. Насчитывающая почти сто двадцать дворов, она была газифицирована. Сюда провели электричество, работали школа и медицинский пункт. А закрывшийся несколько лет назад продмаг вполне успешно заменила автолавка, которая приезжала дважды в неделю из ближайшего города.
Даже собственный интернет в Стриженовке имелся. Пускай не скоростной и далеко не всегда стабильный, но тем не менее действующий, что по меркам века двадцать первого являлось совсем немаловажным обстоятельством для комфортной жизни.
И всё же для Максима, привыкшего к столичному размаху, это место казалось едва ли не самым отсталым на Земле. Со смесью снисхождения и даже брезгливости, которым успел научиться в мегаполисе, он смотрел на здешних жителей в их неказистой одежде, с простоватыми манерами и не слишком интеллектуальными занятиями. Они же в ответ рассматривали мальчика скорее с любопытством, хотя никто не пытался вступить с ним в разговор.
Парень вышел на окраину деревни и, оглядевшись вокруг, заметил в стороне, на пригорке, заброшенную церковь с колокольней. Он побродил вокруг немного, потом зашёл внутрь. Но ничего интересного там не нашлось: все иконы давно или украли, или разобрали местные жители, мебель по большей части оказалась сломана, штукатурка со стен во многих местах облупилась, и куски её валялись на полу. Словом, здание походило больше на заброшенный сарай нежели на религиозное учреждение.
Любопытство повело Максима наверх, по винтовой лестнице на колокольню. Небезопасное занятие, но об осторожности он в тот момент не думал. Пару раз чуть не упал на разбитых ступеньках и всё равно добрался, куда хотел. Со смотровой площадки открывался неплохой вид на окрестности, и парень не смог удержаться от того, чтобы сделать несколько фотографий. На севере, в паре километров от этого места Максим увидел небольшое озеро, которое блестело на солнце и в этот жаркий день манило голубизной своей поверхности, обещая приятную прохладу.
Мальчик решил искупаться. Он неплохо плавал благодаря регулярным занятиям в бассейне и даже один раз занял призовое место на межшкольных соревнованиях. Вот только ни плавки, ни полотенце Максим с собой не захватил, но особой проблемы он здесь не видел: на такой жаре, если купаться в трусах, они быстро обсохнут, как и он сам. А если поблизости не окажется других людей, то ведь можно и голышом…
Но остаться один на один с озером парню не дали. Тут уже проводили время, плескаясь в воде поблизости от берега и о чём-то болтая, двое мальчишек примерно его возраста. Когда они заприметили мальчика, то на время затихли, удивлённо и с любопытством разглядывая незнакомца. Несмотря на то, что Максим не в первый раз гостил у деда, раньше он почти не бывал ни в деревне, ни в её окрестностях, так что встречаться и проводить время с ровесниками парню до сих пор не доводилось.
Тем не менее вся троица довольно быстро поладила. Максим, понимая, что игнорировать ребят не получится, да и просто невежливо, первым поздоровался и представился, рассказал вкратце, кто он и что живёт у деда. В ответ уже через несколько минут парень знал не только имена новых знакомых, но и состав их семей, а также чем они занимаются в деревне. Приятели с провинциальной непосредственностью не стеснялись расспрашивать о нём самом, о столичной жизни, благосклонно отзывались о Петре Константиновиче.
Максим вскоре присоединился к ребятам, и они проплыли несколько раз наперегонки от одного края озера до другого, потом загорали и разговаривали. Хотя мальчик видел в новых знакомых всё тех же простоватых деревенских жителей, он старался поддерживать беседу и не выказывать явно своего снисходительного к ним отношения. В конце концов, Максим даже решился поведать им о своём увлечении супергероями и показал фильм на смартфоне.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/damir-zhalleldinov/krasnye-geroi-69510193/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.