Пиксельный паладин
Пиксельный паладин
Кира
Самая обычная девушка по имени – Ева, в самый обычный день, случайно встретила самого обычного молодого человека. Только история эта не о том, как кто-то жил долго и счастливо. А, о том, как именно из-за этой встречи, она оказалась втянута в историю с исчезновением людей, более чем двадцатипятилетней давности. О невероятной квантовой технологии, позволяющей говорить с жившими в прошлом людьми и даже, частично, влиять на их мысли и странной, все время меняющейся смс, пришедшей с номера недавно пропавшей подруги.
Кира
Пиксельный паладин
Иное
Как бороться с тем, кто умнее тебя? Хитрее? Опытнее? Соображает быстрее? И всегда на шаг впереди? С тем, кому можно проиграть еще до начала игры? Сон разума рождает чудовищ, так оно и есть. Только – эти чудовища вполне реальны, они среди нас. Их не увидеть, если они сами этого не захотят. Вы не запомните, что говорили с ними. Не сможете вспомнить, что делали и делали ли. В памяти останется только то, что вам разрешат запомнить. Даже, если вы о них знаете, то только потому, что кому-то так надо. С вами решили поиграть, не просто так, разумеется. Только цель этой игры – вам не известна и правил вы не знаете.
Может, где-то, когда-то, кто-то решил, что вы настолько малозначимы, что то, что вы там знаете, а чего нет – просто не представляет угрозы. Вы просто человек, который сам по себе изменить ни чего не может. Ведь расскажи вы то, что знаете – вам ни кто не поверит. Ева бы то же – не поверила, если бы ей кто-то сказал, что в куче бредятины, вроде теорий заговора – все-таки есть какой-то смысл.
Первая ли это была их встреча или первая, которую она запомнила. Дрожащие от промозглого, осеннего ветерка ветви деревьев, рябь на поверхности лужи, которую пришлось обходить, запах сдобы из ближайшей кафешки. Уютный скверик: дети катались на велосипедах. Сидящий на скамейке мужчина уткнулся в газету, на другой скамейке сидели несколько молодых ребят, смотря в телефоны, лишь изредка обменивались пустыми, ни чего не значащими фразами. Вдоль дорожки прогуливался молодой человек, без конца поправляющий наушник и каждую секунду спрашивающий слышит ли его собеседник.
Ева достала из сумочки телефон, включила диктофон. Раз уж дома она ни чего дельного придумать не может. Совет она прочитала в какой-то статье, если коротко, то, примерно, так: отправиться в какое-нибудь место – поживописнее, понаблюдать за людьми, делать памятки. В телефоне уже заканчивалась память и большинство этих записей она так и не прослушала.
Девушка присела на скамейку, рядом с оставленной кем-то книгой. Кто-то еще читает книги? Ни в электронном формате, бумажные книги. Это же – почти раритет. Оглянувшись по сторонам, девушка взяла книгу в руки: красивая обложка, мудреное, научное название, а внутри – обычное бульварное чтиво. Конспирация.
– Так вот где я оставил… кхе – учебник, – раздался прямо над ухом мужской голос.
Молодой парень, симпатичный, не совсем в ее вкусе. Какой-то ушастый, излишне худощавый и совершенно не складный.
– Простите, – девушка протянула ему книгу, рассчитывая, что тот просто сейчас уйдет.
– Не желаете пройтись? – вдруг спросил он. Уже потом Ева поймет, что по какой-то причине почти не помнит о чем они говорили. А, фактическое время и время записи на диктофоне – отличаются. Кажется, что где-то она помнит больше, чем было на записи, при этом на паузу она точно не нажимала, она просто забыла про включенный диктофон.
Странный он – этот парень, да и вел себя как-то не совсем обычно. Как будто они когда-то уже встречались или просто манера такая? И с записью на диктофоне не понятно как-то. По времени прошло полтора часа, а записи – около получаса. В телефоне памяти бы хватило, дело не в этом. Она выключила диктофон, когда он ушел. Она не нажимала на паузу, не выключала диктофон, тогда в чем дело? О чем они разговаривали – она помнит очень смутно. Вроде бы ни чего такого: прошлись вдоль аллеи, постояли вон там, затем пошли в кафе. Если бы у нее не было диктофона, она бы и не заметила несоответствия. Ну, не помнит она дословно – о чем они говорили, вроде бы то же ни чего такого. Утром она часа пол болтала с соседкой, сейчас то же не может вспомнить, о чем конкретно они говорили – так, ни о чем, просто болтали.
Но, вот с этим, незнакомым парнем – просто болтали, звучит как-то подозрительно. И, Ева вовсе не из тех, кто вот так вот запросто – знакомится с кем-то. Для этого она просто слишком скромная и подозрительная. И, в кафе, вот так сразу, с малознакомым молодым человеком она бы то же не пошла, как-то это слишком.
Да, почему она не может вспомнить о чем они говорили, только то, что на записи диктофона и то, помнит она это смутно, как сквозь туман. Кто он такой? Пожалуй, стоит держаться от него подальше.
Она только недавно читала историю одной девушки, которая выйдя с собеседования, вдруг обнаружила, что собеседование длилось намного дольше, чем она помнит и из ее жизни куда-то испарились несколько часов. При этом она не помнит: где была и что делала. Звучит как полная ерунда – еще пару дней назад Ева так и думала.
На следующий же день Ева пришла к тому же кафе, сама не особо понимая почему. Парень симпатичный, но не в ее вкусе и слишком странный какой-то. Вчера она, вроде бы, решила держаться от него подальше, а что сегодня? А, сегодня она даже не знает, что делать, если вдруг его встретит? Он ей интересен? По всей видимости – да. Хотела бы она как-то продолжить знакомство? Вот на этот вопрос – уже не так легко ответить. Возможно – нет. Зачем тогда пришла? На этот вопрос она и сама бы хотела знать ответ.
Было в нем что-то такое: притягательное и пугающее одновременно. Да и нет гарантии, что она его сейчас встретит и о встречи они не договаривались, так что – если это произойдет, то совершенно случайно. И, она за этим гипнотизеро-шпионом вовсе не думала…
– Вы за мной следите? – спросил тот самый гипнотезеро-шпион и присел рядом с ней.
Положение казалось настолько глупым, что на мгновение Ева даже растерялась: – Если бы вы пошли куда-то по своим делам, как вам и полагалось – то знали бы наверняка, а не задавали здесь глупые вопросы, – вроде бы, даже прозвучало вполне логично. Правда, теперь ей и самой не совсем понятно – следит она за ним или нет. Захотелось встать и уйти, но это бы уж совсем глупо выглядело.
– Да, я помочь вам решил, – хмыкнул в ответ парень. – Вон видите машина? – он махнул рукой в сторону стоянки. – Это моя, из нее следить за какими-то моими делами было бы легче.
Ева с удивлением взглянула на него – наглец какой: – Вон, видите балкон, пентхаус?
– Сейчас вы скажете, что это ваш?
– Даже не думала, – отмахнулась Ева. – Просто мне прямо пофиг: на этот балкон, на пентхаус и на какую-то машину, которая под ним стоит.
– Такие заявления невозможно игнорировать, – ответил парень. – Я вынужден предложить вам стать моей любовницей.
Ева поперхнулась чаем, внутренняя феминистка пришла в степень крайнего негодования и уже подбивала ее к членовредительству: – Это уже сексизм какой-то! – фыркнула девушка. – Вы предлагаете стать вашей любовницей только на основании того, что я девушка? – «Блин, да что я, в общем, несу?» – ужаснулась сама себе Ева. Ни чего более умного ей в голову не приходило, а замолчать на этом было уже не в ее власти. – А, если вам кто-нибудь предложит «стать любовницей»! Вот, прямо так же: вон, моя машина, будь моей любовницей!
– Я согласен, – кивнул парень.
Ева какое-то время с подозрением на него смотрела, именно этот сценарий развития событий она – как-то не продумала. Хитрый какой… да и зачем ей любовница? Что теперь делать?
– Дорогой, давай куда-нибудь сходим, – улыбаясь, на женский манер протянул парень.
– Я это… – Ева потерла подбородок, – не побрился, что ли.
Обычно реплик, которые она говорила до этого хватало, что бы избавиться от назойливого внимания различных прилипал. Или хотя бы свести все к шутке и спешно ретироваться. А, этот, как-то додумался ей подыграть, да так, что Ева перестала понимать как вести себя в сложившейся ситуации. Внутренняя феминистка ликовала, очевидно, то же не особо понимая, что делать дальше.
– Заглянешь ко мне на часочек? Можно подумать я небритых мужиков не видела, – продолжал издеваться над ней парень.
– Да, ты – разгульная женщина! – шикнула Ева. – Где это ты на мужиков насмотрелась? Так и знал! Только и делаешь, что на других мужиков пялишься! И, деньги из меня тянешь! На работу иди, устройся! Хватит у меня на шее сидеть и подарки выклянчивать! – запомнить на будущее, если рядом этот парень – не слушать феминистку. Ева встала и расплатившись, быстрым шагом дошла до угла здания.
– Ты не можешь просто уйти! – тот парень схватил ее плечи. Она даже не поняла, как и откуда он появлялся. Ева отшатнулась в сторону, но рядом с ней ни кого не было. Девушка вернулась назад и осторожно выглянула из-за угла.
– Дорогой! – улыбнувшись, парень помахал ей рукой, сидел он на том же месте, спокойно попивая чай. – Хватит быть такой букой! Пойдем, погуляем.
– Не можешь уйти! – на мгновение рядом с ней, словно появилась его тень. Что за черт? Еще раз убедившись, что тот парень так там и сидит, Ева резко развернулась, случайно натолкнулась на какого-то прохожего. Извинилась и побежала прочь.
Пока она дошла до дома, ей казалось, что она видела его еще как минимум несколько раз. Да, что за ерунда? Кто он такой? Действительно гипнотизер какой-то что ли? Шпион? Инопланетянин? Что ему от нее надо? Как будто в этой истории и так странностей не хватало.
Оказалось, что она где-то посеяла диктофон, то ли в кафе забыла, то ли во время пробежки из кармана выпал. В любом случае, едва ли она сумеет его найти. Да, и из дома теперь выходить что-то не тянет. Абсолютно новый диктофон, который она только накануне купила, что бы не забивать память в телефоне. Отлично, оно того явно стоило.
Девушка подошла к двери, прислушалась. То ли ей показалось, то ли действительно в подъезд за ней зашел мужчина похожий на того парня. Или теперь он везде ей будет мерещиться? Как его зовут хоть? Что-то она не может вспомнить. За спиной словно проскользнула тень, едва уловимое, мимолетное движение.
– Да, что ты ко мне пристал? – со злостью крикнула Ева. Глупо, конечно, понятно ведь, что здесь ни кого нет.
Хотите, расскажу, как меняется психика, как доброе становится злым? Я видел много фильмов с различными вариациями на данную тему. Иногда забавными, грустными, излишне упрощенными, слишком сложными, похожими на мой случай или совершенно другими. На самом деле – все довольно просто.
Одиночество – это не тогда, когда, вы жалуетесь кому-то, что вам не с кем поговорить. Если вы действительно одиноки – вам не кому жаловаться на одиночество. Мне было не кому жаловаться.
Однажды я понял, я не был одинок – я был один, так долго, что перестал себе врать. Да, да я перестал врать именно по той причине, что врать было просто не кому, а сам я, на тот момент, от собственной лжи устал. Устал говорить себе, что все будет хорошо. Нет, не будет и ни когда не было. Устал питать надежды однажды выйти оттуда. Видимо, не выйду ни когда. Откуда именно: «оттуда» – то же не совсем понятно. Я не знал, где находился и не помнил ни чего о жизни вне этих стен. Я устал ждать, что произойдет: чудо, знака, да хоть чего-нибудь уже. Мой мир – моя темница и тут ни чего не происходит. Я устал молиться невидимому Богу в пустоту вселенной намного раньше, чем понял, что там то же ни чего нет.
Со временем я утратил последние крупицы веры хоть во что-то. Бога нет, человечество – да не существует ни какого человечества. Существую ли я, если меня ни кто не слышит и не видит – то же вопрос.
Я устал врать сам себе, что когда-то у меня была семья, может быть, самая обычная, такая же, как у всех. На самом деле я этого – не знаю, может, у меня и не было ни какой семьи. Может, я всегда был один?
Расстаться с этой мыслью было тяжелее всего. Глупые иллюзии о некогда потерянном семейном счастье отогревали душу в самые тяжелые моменты. Вера, может, не в Бога, но во что-то высшее – придавала сил. Надежда однажды обрасти свободу – заставляла жить и врать, самому себе.
Однажды я перестал врать, просто устал. Устал быть один и еще не представлял, насколько сильно эта «ломка одиночеством» может изменить психику. Не знал, что видимо, именно в тот момент лишился того, во что даже не верил – своей души, если она у меня, когда-нибудь была, конечно. Не знал, что потерял способность искренне радоваться чему-либо, возможно, навсегда.
И, так же искренне, возненавидел ложь, не важно, кукую: ложь, есть ложь. Я столько лет цеплялся за глупые иллюзии, которые теперь ненавидел. Сколько лет прошло я то же не знал, в помещении, где не было окон, каждое мгновение тянулось вечность. Я старался соблюдать примерно одинаковый режим, что бы была хоть какая-то возможность отсчитывать время, иногда я считал «дни», иногда нет. В общем, на самом деле я не знаю сколько времени там провел.
Признать правду было очень не просто – ведь те иллюзии, это все что у меня было. Я буквально физически чувствовал эту психическую ломку, наблюдал, как одни ценности меняются на другие, как во мне начинает проявляться нетерпимость даже к собственной лжи, хотя, само по себе, это и не прибавило любви к правде.
Я всегда считал себя слабым, на самом деле не знаю почему, может, потому что оказался здесь. Хоть я не знаю, как это произошло и, быть может, моей вины в том даже нет. Теперь мне была нестерпима мысль о «ломке одиночеством», о лжи других людей. Которые, конечно, сильнее меня, но почему-то не могут найти в себе силы перестать отрицать правду.
Думаете, дальше мне стало легче? Нет. В аду это – только начало. Дальше была боль: физическая и моральная. Долгие годы (как я полагаю) до этого я не видел ни одной живой души, а увидев – не обрадовался. Появились «палачи» – в их обязанности входило только одно, сделать так, что бы боль не проходила, ни когда. На это у них ушло меньше времени, чем на «ломку одиночеством», но мне так не казалось. Они постоянно зачем-то говорили, что не желают мне зла, не желают моей боли. Иногда, это – помогало. Потом я понял что мне, в общем-то, нет разницы – по какой такой причине они заставляют меня страдать. Тому, кто страдает, нет разницы – желает ли этого палач.
Хотя, позже, я, кажется, начал понимать. Мучимый бесконечной болью я возжелал лишь одного – что бы они пережили то же самое, не из зла или желания мести. Я не желал им пережить то, чего не переживал сам. Я лишь желал, что бы и они меня поняли. Это – ломка болью. Этому нет оправдания. Я помню, как слезы против воли катились по щекам, а в ответ на мольбы и просьбы я слышал лишь одно: что они этого на самом деле не хотят. Тогда я считал их просто лицемерными тварями, хотя, позже, вроде бы и здесь начал понимать – люди не всегда делают то, что им хочется. Однако, сие не умоляет их вины.
Злость и проклятья ни к чему не приводили, даже ненависть со временем угасла, звучит странно, но на самом деле – так и было. Ненависть пожирает очень много сил, а их у меня тогда и так не было. Ненависть, амбиции, злость – все это лишнее, все это не помогает.
Мое восприятие начало меняться, как я уже тогда предполагал – не в лучшую сторону. Но, менялось оно не от пережитой боли, а от бездействия других людей. Когда люди знают, что ты страдаешь, осознают, слышат твои крики и проклятья, смеют заверять тебя, что вовсе не хотят этого и ни чего не делают, что бы помочь. Вот это – на самом деле ломает психику. Тогда мне казалось, что я уже ни когда не поверю, в то, что мир на самом деле не такой, каким я привык его воспринимать, в то, что где-то есть нормальные люди. Нет ни каких людей, это просто очередная ложь.
Однажды «палачи» перестали появляться. Хотелось бы, конечно, верить, что все они издохли, но, думаю, что дело – все же не в этом. А, у меня появился собеседник – впервые, за все эти время, кого-то посадили в соседний каземат. Я столько времени мечтал – просто с кем-то поговорить, не думал, что это окажется так сложно. Годы, проведенные в тишине и отсутствие навыков общения, давали о себе знать. Мне хотелось поговорить с ним так о многом, но я совершенно не знал, что сказать.
Он то же не помнил, как оказался «здесь» и где это «здесь». Но, в отличие от меня у него сохранились кое какие воспоминания о жизни вовне. Благодаря которым он сумел сохранить то, что я давно утратил.
На самом деле, общались мы довольно мало. Я не хотел придаваться глупым иллюзиям, не желал вспоминать о боли или «ломке одиночеством», не смог поверить в то, что он такой же как и я, а не один из палачей, что в принципе, то же могло быть. В соседних казематах ни когда ни кого не было, с чего бы вдруг, они туда кого-то посадили? Это – какая-то, очередная, пытка, смысл которой мне пока просто не ясен. Не стоит рассчитывать, что мы вдруг, станем друзьями на всю жизнь. Здесь «вдруг» ни чего не происходит.
И, в общем, странно, что он – не такой, как я. Не ужели всего несколько воспоминаний о «другой» жизни, способны так сильно повлиять? Что даже пытки не сломили в нем волю к жизни? Не превратили его во что-то столь же бездушное, как и я. Но, у меня не было воспоминаний о жизни вне темницы. Все, что я помнил о своей жизни, находится здесь, в этом каземате, ни чего другого я ни когда не видел.
Примерно тут мне и стало понятно: либо это – какой-то дурацкий, слишком затянувшийся эксперимент. Либо они делают это специально: держат нас здесь, теперь я хотя бы знал, ладно, предполагал, что я не один такой. Стремятся вырастить кого-то? Хладнокровных монстров с какими-то определенными наборами характеристик? Кто здесь монстр еще вопрос и зачем и кому это нужно, то же не совсем понятно.
И, все же, в моей покореженной, мертвой душе, начали возрождаться прежние чувства. Этот парень, он ни когда не был абсолютно одинок, как я. У него всегда были собеседники. Он почти не пережил той же «ломки одиночеством», в его душе сохранилась надежда. И, я считал его куда счастливее, чем я сам. И, даже против воли начал задумываться – быть может, те «глупые иллюзии» испытывать их нормально для человека? Может, и я больше не буду один? Мы начали больше общаться.
Однажды он перестал отвечать, я не знаю почему. Погиб во время очередной пытки? В общем-то, с этим связанны самые паршивые минуты моей жизни, когда ты слышишь крики того, кому очень хотелось бы помочь, но нет возможности.
Сломался под гнетом ненависти? В этом месте это проще, чем кажется. Его перевели куда-то в другой каземат? Или его даже ни когда и не было? А, там просто сидел палач? Ведь я ни когда не исключал такой возможности. Они же там, видимо, считают, что мне недостаточно плохо.
Не знаю, сколько я просидел просто глядя в стену: день, неделю, больше? Я не хотел есть, не хотел пить, не хотел даже двигаться – все казалось лишенным всякого смысла. Зачем мне продолжать свое унылое существование, если в нем нет надежды когда-нибудь покинуть это место? Я слишком устал быть один, устал от постоянной боли, палачей и всего этого кошмара.
Видимо, я просидел так достаточно долго, раз уж соизволили явиться палачи. По крайней мере, пару раз еду им в меня пришлось просто впихивать, потом я начал есть сам. Потому, что не хотел видеть этих тварей, а не по какой-либо другой причине.
Отчаяние, оно и раньше периодически накатывало, но не так сильно. Я привык быть один и раньше мое одиночество меня особо не беспокоило. Когда человек убежден в том, что он один – то одиночество перестает быть мукой, просто неизбежность. Так я воспринимал жизнь раньше, но теперь все изменилось. Тот парень, который, как и я не помнил собственного имени и ни когда не знал что такое абсолютное одиночество – все изменил. Я больше не мог быть один. Проклятый ад вечного одиночества должен же когда-то закончиться?
«Ломка отчаянием» довольно быстро сменилась «ломкой неизвестностью». Раньше это то же меня не особо волновало. Мне просто не о ком было переживать. У меня не было ни семьи, ни друзей, ни знакомых – только я. Зато было теперь, даже если он один из палачей, ведь я наверняка этого не знаю. И, если честно, предпочел бы не знать.
Так во мне зародилось вечное презрение ко всему живому. Я считал это чувство неправильным и раньше как-то справлялся, мне помогали «глупые иллюзии», не менее глупые поиски какого-то смысла и какие-никакие моральные устои, собственный взгляд на то, что я считал правильным, а что нет. Но, в этот раз оно победило. Я понимал, что это – навсегда. Изжить в себе презрение – неимоверно сложно, да и ради чего? Если человечество – это кучка палачей, то они этого заслуживают. Есть другие люди? Не знаю, не видел…
Может, я их ненавижу, но они не достойны ненависти или злости, а вот презрение вполне заслужили. Мне вновь стала невыносима мысль, что палачи вовсе не жили, так как я. Не знают, что такое «ломка одиночеством», ни когда не проходящая боль, отчаяние и неизвестность. Что после этого кошмара они возвращаются к себе домой, к своей семье, своим друзьям. Целуют своих жен и детей, ложатся спать у себя дома, просыпаются, готовят еду, отмечают праздники, ездят куда-то на выходные. И, ведут себя, как ни в чем не бывало. Они не хотят моей боли – ну, да, конечно…
А, что есть у меня, кроме презрения и одного единственного собеседника, который, может быть, мертв? Ни чего. Нет семьи, может, ни когда и не было, нет друзей, может, ни когда не будет. Чем они заслужили свои нормальные жизни? Почему и зачем так стремятся отобрать саму возможность какой-либо жизни у меня?
Если я от сюда когда-нибудь выйду, палачи сами познают все те прелести жизни, что так давно знакомы мне, конечно, не ради мести, а просто для того, что бы понимали. Осталось понять, как отсюда выйти.
Понимаю, что это глупо, но начал себя корить за то, что разговаривал с тем парнем. Ведь, если бы я с ним просто не говорил, сейчас мои мучения были бы куда как меньше. Решено, если у меня вновь появится собеседник, когда-нибудь, просто не стану с ним разговаривать.
Начал замечать какую-то тень, с прочеловеческими очертаниями. Наконец-то у меня поехала крыша. Что ж я знал, что это когда-нибудь настанет, хрупкая человеческая психика не может выдержать такой жизни. Я знал, что это однажды произойдет – я не выдержу одиночества или боли, знал и был этому рад. Все равно лучше, чем вечное осознание боли, да и опять же – хоть собеседник появился…
Мое состояние ухудшалось с каждым днем, сознание проваливалось в какой-то бред, в котором я слышал голоса, перед мысленным взором появлялось и пропадало бесчисленное множество, кажется, ни как не связанных картинок. Иногда, со мной, как будто кто-то разговаривал, но я уже не мог понять реально это или нет.
Кто-то рассказывал мне истории, много, задавал вопросы, загадывал загадки, заставлял думать, делать выводы, связывать одно с другим, вспоминать. Со временем я вернулся в сознание, все реже проваливался в бред. Чертов мир за это время не изменился, я все так же находился в той комнате, ставшей мне темницей, похудел. Не знаю, являлись ли палачи, ведь с кем-то я разговаривал.
Тень никуда не делась, я еще не верил, но знал, что это – реально. Я знал его историю, его имя, знал многое чего не знал раньше и чего не мог знать сам по себе, знал чего он хочет. Ну, либо это какой-то фокус… чего то же нельзя исключать.
Я провел в аду каждый день своей жизни, какой-то там тени – не напугать меня и не убедить. Тень говорила, что это дурацкий эксперимент, продолжение другого дурацкого эксперимента, по созданию кучи управляемых психопатов, истово преданных какому-то социофобу, по другому от сюда не выйти. Если эксперимент завершится – то, так оно и будет. Но, вскоре все может измениться.
Я без конца разгадывал загадки, думал и ждал, ждал против собственной воли. Если вам кто-то говорит, что вскоре все изменится, то вы все равно будете этого ждать, даже, если не желаете изменений. А, я уже не знал чего желал, я просто провел здесь слишком много времени и окончательно перестал верить.
Теперь каждый момент моей жизни превратился в «ломку ожиданием». Это точно выходки палачей, да переживут они то же самое! Я даже толком не понимал чего жду. За все время, что я здесь провел – тут ни чего не происходило, а я большинство времени был предоставлен сам себе в обществе самого себя, я даже ни с кем не говорил – ведь говорить было не с кем.
Усталость от всего этого вновь начала набирать обороты, с каждым днем становилось все тяжелее найти причину, что бы чего-то ждать, что бы жить. Есть ли во всем этом хоть какой-то смысл? Иногда я считал что тень – лишь плод собственного воображения, иногда, что оно вполне реально. История, которую он мне рассказывал, была подозрительно похожа на мою. Может, это – моя история? Может, я просто сам придумал эти грядущие, будущие изменения, что бы найти причину? Если бы у меня была хоть какая-то возможность это понять?
Каждый раз, когда сознание начинало скатываться в состояние бреда – на меня сыпалась череда загадок и непонятно кем заданных вопросов. На передний план вновь вырывались любопытство и желание хоть как-то разобраться в происходящем. И, каждый раз я искренне надеялся, что в следующий раз это не поможет.
Тень продолжала говорить, что вскоре все изменится и каждый следующий момент превращался в пытку в настоящем. Я презирал тень уже ни чуть ни меньше, чем палачей, хотя иногда и задавался вопросом: может, он здесь узник? А, я для него – лишь собеседник? Ну, если так, то ему до меня совершенно нет ни какого дела, как и до того страдаю я или нет. Как, в общем, можно держать тень или призрака, демона, кто он там такой, в тюрьме? Да, ни как. Почему он здесь находится? Это – плод моего воображения? Фокус палачей? Должно же быть какое-то логическое объяснение.
Однажды я услышал скрип двери и шаги, даже не шаги – как будто бег? Ни когда такого не было. Палачи ни когда ни куда не спешили, куда им спешить? В их распоряжении вечность времени заключенных.
Затем какой-то шум, возня. Кажется, дверь была открыта? Что это? Новая пытка? Даже не представляю, сколько времени я просто смотрел на приоткрытую дверь и не мог понять, что делать дальше. Раньше я бы без раздумий выскочил в коридор и бежал отсюда без остановки, но сейчас… я слишком устал от всего этого. Если это какая-то попытка побега, захват, я не знаю – шутка или план палачей, то пусть меня лучше убьют, я не желаю возвращаться к своему одиночеству, для меня здесь каждый день – пытка.
Сколько я здесь провел? Год? Десять лет? Больше? Дверь всегда была закрыта, а я ни разу не выходил из камеры. Помню, как осторожно подошел к двери пытаясь понять – уж не мерещится ли мне это? Нет, дверь была открыта, я видел тюремный коридор, другие камеры, окна под потолком и небо сквозь них. Помню, как едва не заплакал, но тогда сумел сдержать эмоции. Это – еще не свобода. Просто я и не думал уже, что когда-нибудь увижу хоть что-то кроме стен своей темницы.
Крики и выстрелы где-то в стороне вернули меня к реальности, включилась тревога. Я это не придумал? Это не бред и мне это не мерещится? Я вышел из камеры, все еще не особо понимая, что делать. Понятия не имею где здесь выход. По коридору пробежало несколько заключенных, одетых так же, как и я, за одним из них словно следовал призрак, полупрозрачная фигура, не такая темная, как моя тень. Наверное, я все-таки наконец-то сбрендил. Если они такие же, как и я – то они то же понятия не имеют куда идти.
Оглянулся по сторонам, пошел за ними. Не знаю, куда они делись, как в воздухе растворились, может, услышав шум, успели спрятаться в одной из камер. К развилке коридора я как-то вышел один. Услышав приближающиеся шаги, вжался в угол. Кто бы там ни был – пусть он меня не заметит. Мужчина в бронежилете и с оружием осторожно выглянул из-за угла.
– Да, куда, в общем, делись все эти ублюдки? – прошептал он и прошел мимо меня. Он меня действительно не видел или это часть шоу какая-то? Я уже собирался осторожно продвигаться к виднеющейся в конце коридора двери, как откуда-то появился еще один заключенный.
– К стене! Руки! Руки, я сказал!
– Ладно, ладно – не кипятись! – ответил парень, развернувшись к стене, но смотрел при этом он на меня. – Я и не думал, что смогу сбежать и проблемы мне не нужны.
Возле него появлялись и исчезали полупрозрачные фигуры. Может, это здесь у всех заключенных? Да, я даже во всю эту ахинею не верю.
– Куда ты все время смотришь? – охранник на мгновение повернул голову в сторону. Парень резко развернулся и попытался выбить у него оружие.
Не знаю, что на меня нашло в этот момент, в общем-то, я ни чего такого делать не собирался. Я пнул охранника под колени и навалился сверху всем весом. Я же в жизни ни когда не дрался и даже считал себя пацифистом, только сейчас было не до этого. Оружие оказалось у того парня. Вместе мы закрыли охранника в одной из камер.
– Ух, спасибо, бро, – прошептал тот. – Лучше сдохнуть, чем вернуться в камеру.
Тут я его понимал: – Еще раз меня так назовешь, я тебя сам прибью.
– А, ты помнишь свое имя?
– Нет, – честно ответил я.
– Вот и я своего не помню, – с секунду помедлив, ответил тот. Вот, он сам-то понимает, что сейчас не до этого? Я побежал к двери, на лестничной площадке наткнулся на тело другого охранника, борясь с подступающей тошнотой перепрыгнул через перила, и тут меня чуть не сбила поднимающаяся вверх девушка, судя по одежде, то же из заключенных. Здесь были девушки? Или это, все-таки парень? Нет, девушка. Когда она заговорила – я понял, что это она была в соседней камере. Каким же идиотом надо быть, что бы не понять, что я разговаривал с девушкой? Ну, правда говорила она так, что я честно думал, что там просто подросток. Она отпихнула меня в сторону, пронеслась мимо того парня и чертыхнувшись, остановилась возле тела охранника.
По лестнице поднимался кто-то еще: – Стой, где стоишь! – парень схватился за оружие, может зря, но… если кто-то организовал побег – то побег этот какой-то странный. Хотя, что я могу знать о побеге?
– Идите быстрее! Нужно уходить! Еще немного и эти уроды будут здесь, – дальше помню, как в тумане: страх, неуверенность, неверие – я так и не смог поверить в то, что кто-то захотел помочь. Ведь за столько лет я так и не дождался ни от кого помощи.
Следующее, что я помню, как мне со словами: «Переодевайтесь!» сунули пакет с одеждой. Мешковатые, потертые джинсы и такой же мешковатый, безразмерный свитер. Одежда, в которой ходят обычные люди? Будь у меня выбор – я бы так не одевался.
Заключенных в «тюрьме» оказалось не так уж много, все выглядели примерно на один возраст, кроме девушки – она выглядела моложе.
Нападавших – всего несколько человек, как-то все это не реально. Не знаю, как обычно происходит побег, но, навряд ли так. Может, это – просто часть игры? Какая-то следующая фаза?
Нас рассадили на автобусы, которые разъезжались в разных направлениях и сказали, что встретят. Так это или нет – я решил не проверять, не знаю, как другие. Но, моя жизнь превратилась в кошмар, как будто я и так мало пережил.
Видимо, я оказался в заточении еще ребенком или подростком и мои представления о людях и человечестве в целом оказались какими-то излишне идеализированными. Например, я почему-то решил, что люди мне, естественно, сразу же помогут. Нет, не помогли и даже не собирались. Оказалось, что всем все равно, а в полицию можно было и вовсе не обращаться. Толку-то от них? Коротко стриженная полная женщина-следователь, сказала, что раз я чего-то там не помню, то это, в общем, не проблема полиции. Проверять, что за бред, пор какую-то тюрьму я здесь несу – они даже не намеренны. А, та земля, в общем, в собственности родственника кого-то из полицейских, а на родственников полицейских они заявлений не принимают. Я и сам своим ушам не поверил, но на самом деле так и было.
В ту пору я еще верил в полицию и понятия не имел, куда обращаться с жалобами уже на самих полицейских.
Ее еще более пухленькая напарница постоянно куда-то бегала, а когда сидела в кабинете, то и вовсе, кажется, надо мной издевалась. Помогать мне или что либо делать они не собирались. Зато я наслушался, какой у них хороший город, в котором совсем нет преступности, кажется, о преступности я кое что понял…
Это им хорошо, закончится рабочий день и они вернуться к своим нормальным, обычным семьям, друзьям, детям. Вся эта ерунда – их совершенно не касается, они же не были на моем месте, а свое занимают и вовсе не понятно зачем, хотя… как раз понятно.
Пришлось утраиваться на работу, неофициально, конечно, зато с комнатой в общаге. Для меня работа оказалась невероятно тяжелой – я же привык, просто сидеть на месте. Мышцы не были приспособлены к какой-либо нагрузке. Первое время жутко страдал: таскал с собой эластичные бинты и буквально жил на таблетках и мазях. Так полетели месяцы не прекращающейся и на секунду боли.
Смотрел на других: родственники, друзья, поддержка – все то, чего у меня, может быть, ни когда и не было. Мне же просто нужно жилье, нужна еда, нужно ходить на работу. А, ходить я не привык, в общем. После, даже относительно небольшой нагрузки все тело адски болело, я постоянно чувствовал боль, при каждом шаге, каждом движении. Не особо лучше заключения.
Поначалу я еще боялся, что меня могут найти те, от кого я сбежал или те, кто помог сбежать – тут не знаешь, что хуже. Но, ни кто не пришел и не пытался как-то со мной связаться, я оказался предоставлен сам себе, то есть – как обычно один.
В остальном – не так уж плохо, не понятно, что все жалуются, ну, кроме того, что работу я нашел действительно тяжелую. Я жил в каземате и не привык к каким-то благам. Поэтому от и без того не великой зарплаты, умудрялся даже что-то оставлять. Я не сидел в запрети и мог в любой момент выйти из дома, люди для которых это – часть обычной жизни, даже не представляют – насколько это ценно само по себе, они способны это понять, только если неожиданно этого лишатся.
Я любил гулять в парке, обычно с какой-нибудь книгой иногда ходил в кино, посещал выставки и различные мероприятия и в какой-то мере, даже был счастлив. У меня не было ни чего, но я считал – что это почти все, что нужно для счастья. Хотя, конечно, хотелось большего: не быть при этом одному.
Вот здесь и начинались сложности. Оказалось, что с моим восприятием, найти себе друзей или девушку не такая уж простая задача. Я не понимал стремления других к материальным ценностям, да, по всей видимости, заключение превратило меня в идиота. Не понимал стремления выпендриться, не понимал зависти – все это время мне было некому завидовать. И многих других чувств.
За то быстро, ну, относительно, понял, что другие только и пытаются разжиться за мой счет, хоть чем, лишь бы на халяву. Кажется, им даже не важно, хороший ты человек или нет. Богатый и влиятельный – будут у тебя друзья, ну, а нет, так нет. Во всяком случае, пока я там работал, друзей себе я что-то то так и не нашел. Другие люди казались мне слишком странными, может, и я им то же. Проведя много времени наедине с собой и возненавидев ложь, как таковую, я не задумываясь говорил правду, очень быстро понял, что люди, которых я считал – просто нормальными к такому не привыкли. Они не переживали той же «ломки одиночеством», не испытали того же отвращения ко лжи. За первые, примерно, полгода на свободе я соврал всего один раз и мне было ну, очень за себя стыдно. Они же врали по десятку раз на дню и даже зазорным это не считали.
С девушками все обстояло, примерно, так же: я быстро понял, что мне нужна такая, ради которой я сам захотел бы двигаться вперед, что-то делать и чего-то добиться. При своем полном отсутствии амбиций, когда-то они у меня, может, и были – да, давно переломались. А, не такая, которой просто вынь и положь, но я встречал как раз таких. Машина, квартира, деньги – вот, кажется и все их запросы. Ну, это не про всех, конечно…
Тень шаталась где-то рядом, периодически навевая тоску и упорно продолжая загадывать загадки, отгадать, которые было порой не просто. Но, если это на чем-то клинило, то это – на долго. И, я по десятку раз на дню слушал одну и ту же загадку, пока не начинал понимать, как ее решить или где искать ответ. Тогда он загадывал следующую загадку и так далее. В какой-то момент понял, что загадки не так просты и в них начинает прослеживаться какая-то тенденция. Начал бы думать, что сбрендил, но сам бы я до многого не додумался. Периоды, когда я думал, что тень все-таки действительно существует и эти загадки куда-то все-таки ведут, сменялись периодами, когда я был абсолютно уверен, что ни какой тени нет. Загадки, я, по всей видимости, сам себе загадываю, а тень – это просто глюк какой-то, результат покореженной психики и слишком долгого одиночества.
Обратиться по-нормальному к психологу мешало отсутствие денег, и понимание того, что всяческие онлайн консультации – это полная ерунда, что бы получить хоть какой-то нормальный ответ, нужно потратить хоть сколько то денег, а денег у меня нет. Ну, и страх, конечно, что меня все-таки признают ненормальным, я же и сам понимаю, что что-то не так. Вечно загадывающая задки тень и то, что я не испытываю почти половину человеческих чувств – все это явно не совсем нормально.
По хорошему мне должны были помочь еще в полиции, но уже понятно, что помощи от них можно не ждать. Как человек, живший вне общества – я понятия не имел, куда следует обращаться помимо этого. Документы, правда, все-таки как-то получил, тогда я еще считал, что, видимо, так и должно быть, сейчас понимаю, что так, вероятнее всего, кому-то было надо.
Имя, собственного имени я так и не вспомнил, я, в общем, не привык что бы меня как-то называли. Поначалу не отвлекался на имя из документов, оно мне не особо нравилось, к тому же – это, даже не мое имя. С тем же успехом мне могли дать и другое имя, какая разница?
Только спустя какое-то время я начал более менее понимать, как устроено общество. Пытался привлечь к себе хоть какое-то внимание. Жаловался везде – где только мог. Но, отовсюду приходили только отписки и отказы в возбуждении уголовного дела. Это просто старое, давно заброшенное здание, проверка не выявила там следов того, что там кого-либо держали взаперти. Ну, да – я же это сам придумал, кажется, понятно, как мне удалось получить документы…
Обращался в газеты и телепередачи – не получил и вовсе ни какого ответа. Ни откуда. Понял наконец-то, что всем абсолютно все равно. Ни кто и не собирался во всем этом разбираться.
Со временем я начал и что-то вспоминать о своем напрочь забытом детстве, но воспоминания они были такие: слишком расплывчатые, не совсем понятно реально ли это мои воспоминания или просто какие-то случайные образы? И, я не был уверен, что хочу что-то вспомнить. Или я боюсь, что вдруг выяснится, что у меня и нет ни какой семьи. Или еще хуже, что они все прекрасно знали. Хотя – это глупо, наверно… я ведь уже отлично знаю, что привлечь внимание к чему-то, порой, очень даже важному, не так уж просто. Ни чего так и не добившись – обозлился на всех.
Сколько времени я, сидя в своей тюрьме, думал, что если я вдруг оттуда когда-нибудь выйду, то, разумеется, люди мне помогут и виновные понесут наказание? Наивный дурак… нет ни каких людей. Я все так же один.
Случайно встретился с вором в законе, это мне потом сказали, что случайно встретиться с ними не возможно. Рассказал все, как есть. В ответ узнал, что я еще, видите ли, не родился и меня, в общем, не существует. А, в той тюрьме держали его, оказывается, а ни в коем случае не меня. Ну, тогда: я – король в законе, а он лживый козел. И, зачем эти… нужны, в общем, не понятно. Страдалец, блин, да его там, даже рядом, вероятнее всего, не было. Страдал он, а я, значит, нет? А, я, вот так вот – раз и откуда-то появился. От этих… толку еще меньше, чем от полиции, но и те и другие явно ни чего делать не намеренны.
На работе все то же пошло не очень, я ведь все еще думал, что людей ценят за то, что они из себя на самом деле представляют, что делают, а что нет. А, не только по тому, что они о себе говорят. Что ж – выяснилось, что я ошибался, вновь.
Мой дом – полупустая комната, мне было не к кому и некуда спешить с работы. Поэтому, как только мышцы более менее окрепли, я накачал проводить на работе почти все время, работая почти без выходных, по сравнению с этим и жизнь в заточении может показаться не таким уж адом. Я старался вникать в нюансы, прислушиваться к другим, быть вежливым и честным. Сейчас мне и самому кажется, что звучит это так, как будто сбежал я не из тюрьмы а из детского сада.
Когда освободилось место менеджера повысили не меня, хотя я и так выполнял часть этой работы, а того, кто лишь орал, что что-то делает. Я обиделся и ушел, только уже с отличным пониманием того, что если не орать на каждом углу о собственной значимости, то того, что ты действительно что-то делаешь – ни кто и не заметит. На новой работе уже не перерабатывал, не старался ни во что вникать, все это бессмысленно, все равно, при случае повысят не меня, а какого-нибудь: очередного самодовольного, крикливого болвана. Свободное время стал посвящать учебе и каким-никаким занятиям спортом. Раньше я не особо понимал его пользу, ведь я ни чего не делал, ни куда не ходил и большую часть времени был предоставлен сам себе.
Скажу честно – не таким я представлял себе мир людей. В моем полудетском сознании люди представлялись чуть ли не идеальными существами: честными, справедливыми, правильными, каким, зачем-то, стремился быть и я. Вот, только теперь вдруг оказалось, что я не просто не понимаю других людей и почти не могу с ними общаться, к тому же, кажется, у меня все симптомы аутизма. Может, так и есть? Может, мне просто нужно время, что бы научиться общаться с другими людьми? А, может, и нет ни каких других людей? Ведь по идее мне должны были помочь, если бы люди действительно существовали – то, так бы оно и было. Меня же, всеми силами – просто старались не замечать.
Я перестал обращать внимание на кучу отписок от всевозможных ведомств. Судя по которым в место, где меня незаконно удерживали, чуть ли не каждый день отправлялись прямо таки целые экспедиции от полиции, прокуратуры и прочее. И, все они, разумеется, не могли найти каких-либо доказательств того, что там держали людей. И, видимо, уже задавались вопросом: «нормальный ли я, в общем, раз такое пишу». Нет, не нормальный, в моей жизни ни когда не было ни чего нормального. И, ведь во всех этих жалобах и заявлениях я писал чистую правду.
Дело по моему заявлению в прокуратуру на ту самую женщину полицейского, то же как-то заглохло. Все ограничилось тем, что приехал полковник из УСБ, во всяком случае, он так представился, записал мои показания и все. Ни слуху, ни духу – одни отписки, по поводу того, что проверка не выявила каких-либо нарушений.
И, хваленая свобода слова – со мной даже не попытался связаться ни один журналист, из всех кому я писал. Так что в это я теперь то же не верил, так же как в: полицию, прокуратуру, УСБ и воров в законе. Зачем они все, в общем, нужны? Раз ни чего не делают.
Я впервые начал задумываться над тем, куда делись другие узники той тюрьмы? Их взял в оборот неведомый социофоб устроивший там темницу? Сгинули где-то на просторах абсолютно равнодушной страны? Так же безуспешно пытаются привлечь внимание? Или ни когда и не было ни каких других? И я там был единственным узником? Теперь я уже ни чему не удивлюсь…
Может, если бы я туда сам съездил, то смог бы найти улики? Там ведь были камеры для заключенных, охрана, какое-то оборудование куда-то ведь все это делось? А, может, даже ни куда и не девалось, но ехать туда одному явно не лучшая идея. Вообще, туда ехать явно не лучшая идея. Но и других идей у меня не было. Я слишком устал от всей этой бесконечной лжи. Я, единственный что ли, считаю что врать – не правильно? Для всех остальных ложь, кажется, совершенно обыденным явлением.
Я устал, просто устал. Устал возвращаться домой, где меня ни кто не ждал, устал от кучи лживых отписок и того, что меня ни кто не желает замечать. На самом деле за все это время я себе даже друзей не смог найти, еще один странный парадокс человеческого общества. Если ты всегда, ну, почти всегда, говоришь правду, стремишься быть добрым и отзывчивым, действительно уважаешь других людей и их мнения, не стремишься что-либо высмеять или над кем-то поиздеваться и поступаешь только так, как считаешь правильным – то ни когда не найдешь друзей. Более того, другие люди, кажется, начинают подозревать, что где-то здесь какой-то подвох – ведь не действительно же ты такой идиот?
И, наоборот: чем меньшим количеством из перечисленных качеств обладает человек, тем легче он заводит знакомства и находит друзей. Я так стремился обрести свободу, но, кажется, все еще нахожусь в тюрьме. Другой, еще более сумасшедшей, только вот, бежать уже не куда. Я и так уже понял, что так будет всегда: едва ли я когда-нибудь смогу завести семью. Для девушек, я – просто какой-то чудик, который, в общем-то, даже толком не знает о чем с н ими говорить, поэтому большую часть времени просто помалкивает. Даже хуже – я бедный чудик: без семьи, без дома и крутой машины. Чудик, который даже не понимает смысла этой вечной гонки за материальными ценностями. Чудик, который не может завести себе друзей. Наверное, просто потому, что нет каких-либо точек соприкосновения с интересами и ценностями других людей.
Чудик, без образования, может быть, я смогу куда-нибудь поступить, может быть когда-нибудь встречу и какую-нибудь девушку, которая не будет считать меня таким уж чудиком. Обзаведусь хотя бы несколькими друзьями, может быть… а может, и нет. Может быть, мне просто не дадут этого сделать, так же, как не дают привлечь внимание.
Наверно, я все-таки аутист, черт, как же надоело все…
Иногда, спасала только тень, со своими загадками, тупое желание, наконец-то понять, в чем здесь дело, иногда, жутко надоедало и это. Ведь я прекрасно знал: тень будет повторять одну и ту же загадку, пока я ее не разгадаю. Иногда, тень редко повторяла свои загадки, иногда – по многу раз на дню.
Сначала меня еще пугали редкие появления тени, чьи-то шаги рядом, непонятные звуки из неоткуда, передвигающиеся сами по себе предметы. Честно сказать, передвигались только небольшие и нетяжелые предметы: пакеты, авторучки и так далее, шевелились провода. Особую любовь тень питал к пакетам – не знаю почему и зачем он то шуршал ими, то в них заглядывал. Один раз пакет пролетел чуть ли не через всю комнату и один раз чуть не бросился на меня, не знаю, что он этим хотел сказать. Но, после этого тень, перестал шелестеть пакетами и начал шевелить провода. Как на зло, в такие моменты, телефона не оказывалось под рукой, и пока я за ним бегал подобные проявления обычно сходили на нет.
Со временем меня перестало это пугать, я начал пытаться уговорить или заставить тень сдвинуть что-нибудь потяжелее, ну, хоть стул, например. Пока безуспешно. Ни один стул с места не сдвинулся, а тень периодически продолжал шевелить мелкие предметы, при чем, как специально выбирая для этого именно те моменты, когда телефона не было под рукой.
Какие-либо попытки войти с ним в контакт заканчивались ничем. Иногда тень соизволял просто появиться, иногда не делал и этого. Куда вели его загадки мне, пока что, то же было не совсем ясно. Он, как будто, пытался рассказать какую-то историю, но, я, во всяком случае, так же – пока что, ни чего не понимал. Я честно читал все статьи, которые, как мне казалось, были хоть как-то связанны с его загадками. Кажется, он интересовался квантовой физикой, может, и нет, но его загадки часто качались подобных тем. Разобраться в подобном с нуля – тяжело и я потихоньку начал изучать квантовую физику. Иногда, его загадки уходили вглубь веков, заставляя меня изучать историю. Или читать учебники по психологии, экономике и другим предметам. Когда я разгадывал одну загадку – тень просто загадывал другую и так до бесконечности. Сложить ответы во что-то определенное не получалось, а, может, я для этого слишком тупой? Да, что это за призрак такой? Все призраки такие заумные или только этот? Надо добавить, что ни в каких призраков я все еще не верил. Это что-то или кто-то, из этого вовсе не следует, что оно призрак.
Загадки, которые звучали довольно сложно, могли оказаться простыми и наоборот. Со временем я начал немного понимать логику тени. Его логика отличалась от обычной, была более условной, символичной. Большое значение имели цвета, числа, мелкие детали.
Иногда, он указывал на конкретных людей или конкретные даты. Но, ни эти люди, ни даты ни как не были связанны между собой и увязать все это хоть как-то не получалось.
Отличная жизнь: я совершенно не понимаю других людей, а единственный собеседник – швыряющаяся пакетами тень.
Как бы это странно не звучало, допекла меня до поступка, который я совершенно не хотел совершать – соседка. Которая, вдруг начала распускать про меня неадекватные слухи. В частности: говорить, что я постоянно шатаюсь по барам, постоянно шатаюсь пьяным и постоянно привожу домой каких-то сомнительных девиц, что я болен венерическими заболеваниями, о чем ей кто-то там втайне, естественно, поведал.
Мне, вот, совершенно не понятно, какое именно ей дело, до того шатаюсь я по барам или нет? Хочу, шатаюсь – хочу, нет. Обидно, то, что все это – очередная ложь, а ложь я не любил. Ну, да, пару раз я бывал в баре, но пришел к выводу, что там – очень скучно. Спиртное я не люблю, музыка в барах мне не нравится, да и собеседников там найти сложно. Ни каких девиц я, ни куда не приводил – им до меня даже дела нет, я не из тех на кого вешаются девушки.
Очередное обращение в полицию закончилось ничем, полицейским соседка заявила, что ни чего такого обо мне она не говорила и все, ровно на этом расследование и закончилось. А, то, что теперь люди за спиной шептались, что я больной – полицию, конечно, не интересовало. Да, и не только шептались – уже в открытую говорили.
Обнаглев, соседка начала заявлять, что придет ко мне на работу – рассказать там, что я больной. Отлично, хотя бы появятся доказательства того, что она меня преследует. Как я уже понял, ждать, что у нее появится совесть и она перестанет врать – бесполезно.
Если бы злодеи и лжецы хоть иногда получали по заслугам и имели возможность сами пожить в собственном аду – мир был бы намного лучше. Но, мой кошмар на этом только начался, вскоре поползли слухи – что я оказывается, неимоверно богат. Ведь я – сын, внебрачный естественно, какого-то местного авторитетного мафиози. Где-то, во всяком случае, мне неизвестно где, у меня есть богатый загородный дом, где я, то же не знаю зачем, держал в плену какую-то неизвестную тетку, которой лет под восемьдесят, еще и приставал к ней… и теперь, ее, эту неизвестную мне тетку, от меня защищает полиция. Так вот оно, что… оказывается.
И, местные, каким-то образом, во всю эту ахинею, ну, может и не верят, но, явно поддерживают. А, живу я в общаге и работаю на скромном окладе – потому что мне так захотелось, видимо, а не по какой-то другой причине. Да, что в этом городе за ерунда происходит? Если бы у меня тогда была возможность – я бы сразу же уехал оттуда как можно дальше. Адекватных людей там все равно нет, в этом городе, все, как будто специально – наоборот.
Но, перед тем как уехать как можно дальше, нужно, видимо, самому попытаться найти улики. Я уже и так понял, что в этом городишке ни кто делать, ни чего не будет. Нужно съездить в то место где была тюрьма и поискать доказательства, того, что там действительно удерживали людей.
Жаль, что у меня нет друзей, если что-то случится – даже искать ни кто не будет. А, если кто-то и обратится в полицию – понятно, что это ни чего не изменит. Ведь я, как мы помним: больной, богатый сын местного мафиози, может, мне просто, наконец-то надоело притворяться бедным и жить в общаге…
Кажется, я и вовсе не сбежал оттуда, раньше мне было не кому пожаловаться на одиночество, да и теперь ни чего не изменилось. Я все так же один и совершенно не понимаю современного общества.
Наверное, с неделю изучал карты предполагаемой местности: расположение дорог, маршруты автобусов, заброшенные деревни. Может, полицейские действительно искали место-тюрьму, да только совершенно не там. Нашел парочку более-менее подходящих мест. Все, как вернусь – уеду, куда-нибудь, все равно куда, лишь бы отсюда далеко. Уеду, вместе со всеми своими: двумя джинсами, тремя свитерами и аж четырьмя футболками. Мне много и не надо, да и амбиций у меня нет – так и не появились, пока. К тому же я искренне считал, что такого гардероба, для мужчины, во всяком случае, более чем достаточно.
Тот день обернулся кошмаром с самого утра: вставая с дивана, я подвернул ногу, пролил на себя чай, в ботинках оказались какие-то камушки, которые не понятно как туда попали, чуть ли не на каждом шагу, что-то сильно кололо в бедро. Пришлось выпить таблетку обезболивающего. Кое-как дотащился до остановки, дальше автобусами с пересадками. Потом пешком, вот тут я начал думать, что, пожалуй, надо было просто остаться дома. Хоть я и провел какое-то время вне камеры – мои мышцы все же не были приспособлены для дальних прогулок. Я привык ходить: с работы, на работу, погулять немного в парке, в кино сходить – в общем, относительно не много. Мог бы и сходить в спортзал? Мог бы, наверно. Просто видеть лишний раз несущих всякую ахинею местных, нет ни какого желания. Я устал постоянно слышать о себе эти гадости. А, что не ходил до всего этого? Не знаю – сначала было некогда, а потом лень.
Кажется, дошел, неплохо сохранившийся для такой глуши забор, тянулся вдоль дороги и обрывался сразу же за поворотом. Едва протоптанная тропинка тянулась через кусты и разруху к виднеющемуся в дали приземистому строению. Я решил, что подойду немного поближе и выберу себе где-нибудь в стороне от тропинки наблюдательный пункт. Надо же понять обитаемо здание или нет. Глупо было переться сюда одному, глупо. Но, просто развернуться и уйти – уже, наверное, поздно. Сколько я потом буду гадать смог бы я сам найти какие-то улики или нет? Я прекрасно осознавал, что могу и не вернуться, но и такая жизнь – не жизнь. В общем-то, это даже существованием сложно назвать: я просто хожу с работы домой и из дома на работу – и все. Нет семьи, нет друзей, нет смысла, ни чего, только тень, который, прямо-таки с маниакальной назойливостью продолжает загадывать непонятные загадки.
Где-то впереди хрустнула ветка, кажется, по тропинке кто-то шел, в мою сторону. Я нырнул в кусты и спрятался за деревом, прекрасно понимая, что это – дурацкое, крайне ненадёжное укрытие. Но, другого просто не было. Да, и не обязательно же это – по мою душу, может, просто кто-то из местных решил сократить путь через поле и железную дорогу?
Рядом появился тень, честно сказать, я до сих пор даже в его существовании не уверен. Может, я просто сбрендил от одиночества? А, загадки загадываю сам себе, что бы… не знаю, что бы в моей жизни был хоть какой-то смысл. Учитывая, что собрать историю из «ответов» не получалось, наверное, так и есть. Да, и надо окончательно «сбрендить», что бы по собственной воле приехать к собственной тюрьме. Но, и выбора у меня, кажется, нет, ведь местные не жалеют замечать проблемы.
– Да, тише ты! – шикнул кто-то со стороны тропинки.
– Да, ладно, тебе, – хмыкнул в ответ другой. – Здесь на десяток километров ни одной живой души, небось.
– Впереди вроде как тень какая-то проскочила. Жуткова-то здесь…
– Хм, тень, пить меньше надо, – посоветовал другой.
– Говорят, здесь раньше упырей особо опасных из тюрем держали и психопатов, в тайне, конечно. Местные постоянно на каких-то теней жаловались… будто рядом с этим местом, как тени появлялись и чертовщина всякая происходила, а те психи, будто управлять ими умели.
Ствол пистолета практически уперся мне в плечо: – А, вот и один из них, – хмыкнул мужчина, едва заметно кивнув головой в сторону дороги. – И, без глупостей, если что – прибью.
Черт! Я так внимательно, слушал, что говорит один, что не слышал и не видел, как ко мне подобрался второй.
– Без глупостей! Ты там внимательней смотри! Ему ума хватило одному сюда припереться…
Что дальше произошло – я так и не понял, ведь ни чего такого я делать был не намерен. Гнев внезапно заполонил сознание, я сделал шаг в сторону дороги, затем резко отпрыгнул в сторону. Со стороны дороги раздался выстрел, вскрик: – Слышь, выходи, упырь! Он не один!
Знакомый, кстати, голос. Мужчина на мгновение растерялся, этого времени хватило, я пнул его в колено, почти одновременно выкрутив ему руку, в которой он держал пистолет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kira/pikselnyy-paladin-69489475/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Кира
Самая обычная девушка по имени – Ева, в самый обычный день, случайно встретила самого обычного молодого человека. Только история эта не о том, как кто-то жил долго и счастливо. А, о том, как именно из-за этой встречи, она оказалась втянута в историю с исчезновением людей, более чем двадцатипятилетней давности. О невероятной квантовой технологии, позволяющей говорить с жившими в прошлом людьми и даже, частично, влиять на их мысли и странной, все время меняющейся смс, пришедшей с номера недавно пропавшей подруги.
Кира
Пиксельный паладин
Иное
Как бороться с тем, кто умнее тебя? Хитрее? Опытнее? Соображает быстрее? И всегда на шаг впереди? С тем, кому можно проиграть еще до начала игры? Сон разума рождает чудовищ, так оно и есть. Только – эти чудовища вполне реальны, они среди нас. Их не увидеть, если они сами этого не захотят. Вы не запомните, что говорили с ними. Не сможете вспомнить, что делали и делали ли. В памяти останется только то, что вам разрешат запомнить. Даже, если вы о них знаете, то только потому, что кому-то так надо. С вами решили поиграть, не просто так, разумеется. Только цель этой игры – вам не известна и правил вы не знаете.
Может, где-то, когда-то, кто-то решил, что вы настолько малозначимы, что то, что вы там знаете, а чего нет – просто не представляет угрозы. Вы просто человек, который сам по себе изменить ни чего не может. Ведь расскажи вы то, что знаете – вам ни кто не поверит. Ева бы то же – не поверила, если бы ей кто-то сказал, что в куче бредятины, вроде теорий заговора – все-таки есть какой-то смысл.
Первая ли это была их встреча или первая, которую она запомнила. Дрожащие от промозглого, осеннего ветерка ветви деревьев, рябь на поверхности лужи, которую пришлось обходить, запах сдобы из ближайшей кафешки. Уютный скверик: дети катались на велосипедах. Сидящий на скамейке мужчина уткнулся в газету, на другой скамейке сидели несколько молодых ребят, смотря в телефоны, лишь изредка обменивались пустыми, ни чего не значащими фразами. Вдоль дорожки прогуливался молодой человек, без конца поправляющий наушник и каждую секунду спрашивающий слышит ли его собеседник.
Ева достала из сумочки телефон, включила диктофон. Раз уж дома она ни чего дельного придумать не может. Совет она прочитала в какой-то статье, если коротко, то, примерно, так: отправиться в какое-нибудь место – поживописнее, понаблюдать за людьми, делать памятки. В телефоне уже заканчивалась память и большинство этих записей она так и не прослушала.
Девушка присела на скамейку, рядом с оставленной кем-то книгой. Кто-то еще читает книги? Ни в электронном формате, бумажные книги. Это же – почти раритет. Оглянувшись по сторонам, девушка взяла книгу в руки: красивая обложка, мудреное, научное название, а внутри – обычное бульварное чтиво. Конспирация.
– Так вот где я оставил… кхе – учебник, – раздался прямо над ухом мужской голос.
Молодой парень, симпатичный, не совсем в ее вкусе. Какой-то ушастый, излишне худощавый и совершенно не складный.
– Простите, – девушка протянула ему книгу, рассчитывая, что тот просто сейчас уйдет.
– Не желаете пройтись? – вдруг спросил он. Уже потом Ева поймет, что по какой-то причине почти не помнит о чем они говорили. А, фактическое время и время записи на диктофоне – отличаются. Кажется, что где-то она помнит больше, чем было на записи, при этом на паузу она точно не нажимала, она просто забыла про включенный диктофон.
Странный он – этот парень, да и вел себя как-то не совсем обычно. Как будто они когда-то уже встречались или просто манера такая? И с записью на диктофоне не понятно как-то. По времени прошло полтора часа, а записи – около получаса. В телефоне памяти бы хватило, дело не в этом. Она выключила диктофон, когда он ушел. Она не нажимала на паузу, не выключала диктофон, тогда в чем дело? О чем они разговаривали – она помнит очень смутно. Вроде бы ни чего такого: прошлись вдоль аллеи, постояли вон там, затем пошли в кафе. Если бы у нее не было диктофона, она бы и не заметила несоответствия. Ну, не помнит она дословно – о чем они говорили, вроде бы то же ни чего такого. Утром она часа пол болтала с соседкой, сейчас то же не может вспомнить, о чем конкретно они говорили – так, ни о чем, просто болтали.
Но, вот с этим, незнакомым парнем – просто болтали, звучит как-то подозрительно. И, Ева вовсе не из тех, кто вот так вот запросто – знакомится с кем-то. Для этого она просто слишком скромная и подозрительная. И, в кафе, вот так сразу, с малознакомым молодым человеком она бы то же не пошла, как-то это слишком.
Да, почему она не может вспомнить о чем они говорили, только то, что на записи диктофона и то, помнит она это смутно, как сквозь туман. Кто он такой? Пожалуй, стоит держаться от него подальше.
Она только недавно читала историю одной девушки, которая выйдя с собеседования, вдруг обнаружила, что собеседование длилось намного дольше, чем она помнит и из ее жизни куда-то испарились несколько часов. При этом она не помнит: где была и что делала. Звучит как полная ерунда – еще пару дней назад Ева так и думала.
На следующий же день Ева пришла к тому же кафе, сама не особо понимая почему. Парень симпатичный, но не в ее вкусе и слишком странный какой-то. Вчера она, вроде бы, решила держаться от него подальше, а что сегодня? А, сегодня она даже не знает, что делать, если вдруг его встретит? Он ей интересен? По всей видимости – да. Хотела бы она как-то продолжить знакомство? Вот на этот вопрос – уже не так легко ответить. Возможно – нет. Зачем тогда пришла? На этот вопрос она и сама бы хотела знать ответ.
Было в нем что-то такое: притягательное и пугающее одновременно. Да и нет гарантии, что она его сейчас встретит и о встречи они не договаривались, так что – если это произойдет, то совершенно случайно. И, она за этим гипнотизеро-шпионом вовсе не думала…
– Вы за мной следите? – спросил тот самый гипнотезеро-шпион и присел рядом с ней.
Положение казалось настолько глупым, что на мгновение Ева даже растерялась: – Если бы вы пошли куда-то по своим делам, как вам и полагалось – то знали бы наверняка, а не задавали здесь глупые вопросы, – вроде бы, даже прозвучало вполне логично. Правда, теперь ей и самой не совсем понятно – следит она за ним или нет. Захотелось встать и уйти, но это бы уж совсем глупо выглядело.
– Да, я помочь вам решил, – хмыкнул в ответ парень. – Вон видите машина? – он махнул рукой в сторону стоянки. – Это моя, из нее следить за какими-то моими делами было бы легче.
Ева с удивлением взглянула на него – наглец какой: – Вон, видите балкон, пентхаус?
– Сейчас вы скажете, что это ваш?
– Даже не думала, – отмахнулась Ева. – Просто мне прямо пофиг: на этот балкон, на пентхаус и на какую-то машину, которая под ним стоит.
– Такие заявления невозможно игнорировать, – ответил парень. – Я вынужден предложить вам стать моей любовницей.
Ева поперхнулась чаем, внутренняя феминистка пришла в степень крайнего негодования и уже подбивала ее к членовредительству: – Это уже сексизм какой-то! – фыркнула девушка. – Вы предлагаете стать вашей любовницей только на основании того, что я девушка? – «Блин, да что я, в общем, несу?» – ужаснулась сама себе Ева. Ни чего более умного ей в голову не приходило, а замолчать на этом было уже не в ее власти. – А, если вам кто-нибудь предложит «стать любовницей»! Вот, прямо так же: вон, моя машина, будь моей любовницей!
– Я согласен, – кивнул парень.
Ева какое-то время с подозрением на него смотрела, именно этот сценарий развития событий она – как-то не продумала. Хитрый какой… да и зачем ей любовница? Что теперь делать?
– Дорогой, давай куда-нибудь сходим, – улыбаясь, на женский манер протянул парень.
– Я это… – Ева потерла подбородок, – не побрился, что ли.
Обычно реплик, которые она говорила до этого хватало, что бы избавиться от назойливого внимания различных прилипал. Или хотя бы свести все к шутке и спешно ретироваться. А, этот, как-то додумался ей подыграть, да так, что Ева перестала понимать как вести себя в сложившейся ситуации. Внутренняя феминистка ликовала, очевидно, то же не особо понимая, что делать дальше.
– Заглянешь ко мне на часочек? Можно подумать я небритых мужиков не видела, – продолжал издеваться над ней парень.
– Да, ты – разгульная женщина! – шикнула Ева. – Где это ты на мужиков насмотрелась? Так и знал! Только и делаешь, что на других мужиков пялишься! И, деньги из меня тянешь! На работу иди, устройся! Хватит у меня на шее сидеть и подарки выклянчивать! – запомнить на будущее, если рядом этот парень – не слушать феминистку. Ева встала и расплатившись, быстрым шагом дошла до угла здания.
– Ты не можешь просто уйти! – тот парень схватил ее плечи. Она даже не поняла, как и откуда он появлялся. Ева отшатнулась в сторону, но рядом с ней ни кого не было. Девушка вернулась назад и осторожно выглянула из-за угла.
– Дорогой! – улыбнувшись, парень помахал ей рукой, сидел он на том же месте, спокойно попивая чай. – Хватит быть такой букой! Пойдем, погуляем.
– Не можешь уйти! – на мгновение рядом с ней, словно появилась его тень. Что за черт? Еще раз убедившись, что тот парень так там и сидит, Ева резко развернулась, случайно натолкнулась на какого-то прохожего. Извинилась и побежала прочь.
Пока она дошла до дома, ей казалось, что она видела его еще как минимум несколько раз. Да, что за ерунда? Кто он такой? Действительно гипнотизер какой-то что ли? Шпион? Инопланетянин? Что ему от нее надо? Как будто в этой истории и так странностей не хватало.
Оказалось, что она где-то посеяла диктофон, то ли в кафе забыла, то ли во время пробежки из кармана выпал. В любом случае, едва ли она сумеет его найти. Да, и из дома теперь выходить что-то не тянет. Абсолютно новый диктофон, который она только накануне купила, что бы не забивать память в телефоне. Отлично, оно того явно стоило.
Девушка подошла к двери, прислушалась. То ли ей показалось, то ли действительно в подъезд за ней зашел мужчина похожий на того парня. Или теперь он везде ей будет мерещиться? Как его зовут хоть? Что-то она не может вспомнить. За спиной словно проскользнула тень, едва уловимое, мимолетное движение.
– Да, что ты ко мне пристал? – со злостью крикнула Ева. Глупо, конечно, понятно ведь, что здесь ни кого нет.
Хотите, расскажу, как меняется психика, как доброе становится злым? Я видел много фильмов с различными вариациями на данную тему. Иногда забавными, грустными, излишне упрощенными, слишком сложными, похожими на мой случай или совершенно другими. На самом деле – все довольно просто.
Одиночество – это не тогда, когда, вы жалуетесь кому-то, что вам не с кем поговорить. Если вы действительно одиноки – вам не кому жаловаться на одиночество. Мне было не кому жаловаться.
Однажды я понял, я не был одинок – я был один, так долго, что перестал себе врать. Да, да я перестал врать именно по той причине, что врать было просто не кому, а сам я, на тот момент, от собственной лжи устал. Устал говорить себе, что все будет хорошо. Нет, не будет и ни когда не было. Устал питать надежды однажды выйти оттуда. Видимо, не выйду ни когда. Откуда именно: «оттуда» – то же не совсем понятно. Я не знал, где находился и не помнил ни чего о жизни вне этих стен. Я устал ждать, что произойдет: чудо, знака, да хоть чего-нибудь уже. Мой мир – моя темница и тут ни чего не происходит. Я устал молиться невидимому Богу в пустоту вселенной намного раньше, чем понял, что там то же ни чего нет.
Со временем я утратил последние крупицы веры хоть во что-то. Бога нет, человечество – да не существует ни какого человечества. Существую ли я, если меня ни кто не слышит и не видит – то же вопрос.
Я устал врать сам себе, что когда-то у меня была семья, может быть, самая обычная, такая же, как у всех. На самом деле я этого – не знаю, может, у меня и не было ни какой семьи. Может, я всегда был один?
Расстаться с этой мыслью было тяжелее всего. Глупые иллюзии о некогда потерянном семейном счастье отогревали душу в самые тяжелые моменты. Вера, может, не в Бога, но во что-то высшее – придавала сил. Надежда однажды обрасти свободу – заставляла жить и врать, самому себе.
Однажды я перестал врать, просто устал. Устал быть один и еще не представлял, насколько сильно эта «ломка одиночеством» может изменить психику. Не знал, что видимо, именно в тот момент лишился того, во что даже не верил – своей души, если она у меня, когда-нибудь была, конечно. Не знал, что потерял способность искренне радоваться чему-либо, возможно, навсегда.
И, так же искренне, возненавидел ложь, не важно, кукую: ложь, есть ложь. Я столько лет цеплялся за глупые иллюзии, которые теперь ненавидел. Сколько лет прошло я то же не знал, в помещении, где не было окон, каждое мгновение тянулось вечность. Я старался соблюдать примерно одинаковый режим, что бы была хоть какая-то возможность отсчитывать время, иногда я считал «дни», иногда нет. В общем, на самом деле я не знаю сколько времени там провел.
Признать правду было очень не просто – ведь те иллюзии, это все что у меня было. Я буквально физически чувствовал эту психическую ломку, наблюдал, как одни ценности меняются на другие, как во мне начинает проявляться нетерпимость даже к собственной лжи, хотя, само по себе, это и не прибавило любви к правде.
Я всегда считал себя слабым, на самом деле не знаю почему, может, потому что оказался здесь. Хоть я не знаю, как это произошло и, быть может, моей вины в том даже нет. Теперь мне была нестерпима мысль о «ломке одиночеством», о лжи других людей. Которые, конечно, сильнее меня, но почему-то не могут найти в себе силы перестать отрицать правду.
Думаете, дальше мне стало легче? Нет. В аду это – только начало. Дальше была боль: физическая и моральная. Долгие годы (как я полагаю) до этого я не видел ни одной живой души, а увидев – не обрадовался. Появились «палачи» – в их обязанности входило только одно, сделать так, что бы боль не проходила, ни когда. На это у них ушло меньше времени, чем на «ломку одиночеством», но мне так не казалось. Они постоянно зачем-то говорили, что не желают мне зла, не желают моей боли. Иногда, это – помогало. Потом я понял что мне, в общем-то, нет разницы – по какой такой причине они заставляют меня страдать. Тому, кто страдает, нет разницы – желает ли этого палач.
Хотя, позже, я, кажется, начал понимать. Мучимый бесконечной болью я возжелал лишь одного – что бы они пережили то же самое, не из зла или желания мести. Я не желал им пережить то, чего не переживал сам. Я лишь желал, что бы и они меня поняли. Это – ломка болью. Этому нет оправдания. Я помню, как слезы против воли катились по щекам, а в ответ на мольбы и просьбы я слышал лишь одно: что они этого на самом деле не хотят. Тогда я считал их просто лицемерными тварями, хотя, позже, вроде бы и здесь начал понимать – люди не всегда делают то, что им хочется. Однако, сие не умоляет их вины.
Злость и проклятья ни к чему не приводили, даже ненависть со временем угасла, звучит странно, но на самом деле – так и было. Ненависть пожирает очень много сил, а их у меня тогда и так не было. Ненависть, амбиции, злость – все это лишнее, все это не помогает.
Мое восприятие начало меняться, как я уже тогда предполагал – не в лучшую сторону. Но, менялось оно не от пережитой боли, а от бездействия других людей. Когда люди знают, что ты страдаешь, осознают, слышат твои крики и проклятья, смеют заверять тебя, что вовсе не хотят этого и ни чего не делают, что бы помочь. Вот это – на самом деле ломает психику. Тогда мне казалось, что я уже ни когда не поверю, в то, что мир на самом деле не такой, каким я привык его воспринимать, в то, что где-то есть нормальные люди. Нет ни каких людей, это просто очередная ложь.
Однажды «палачи» перестали появляться. Хотелось бы, конечно, верить, что все они издохли, но, думаю, что дело – все же не в этом. А, у меня появился собеседник – впервые, за все эти время, кого-то посадили в соседний каземат. Я столько времени мечтал – просто с кем-то поговорить, не думал, что это окажется так сложно. Годы, проведенные в тишине и отсутствие навыков общения, давали о себе знать. Мне хотелось поговорить с ним так о многом, но я совершенно не знал, что сказать.
Он то же не помнил, как оказался «здесь» и где это «здесь». Но, в отличие от меня у него сохранились кое какие воспоминания о жизни вовне. Благодаря которым он сумел сохранить то, что я давно утратил.
На самом деле, общались мы довольно мало. Я не хотел придаваться глупым иллюзиям, не желал вспоминать о боли или «ломке одиночеством», не смог поверить в то, что он такой же как и я, а не один из палачей, что в принципе, то же могло быть. В соседних казематах ни когда ни кого не было, с чего бы вдруг, они туда кого-то посадили? Это – какая-то, очередная, пытка, смысл которой мне пока просто не ясен. Не стоит рассчитывать, что мы вдруг, станем друзьями на всю жизнь. Здесь «вдруг» ни чего не происходит.
И, в общем, странно, что он – не такой, как я. Не ужели всего несколько воспоминаний о «другой» жизни, способны так сильно повлиять? Что даже пытки не сломили в нем волю к жизни? Не превратили его во что-то столь же бездушное, как и я. Но, у меня не было воспоминаний о жизни вне темницы. Все, что я помнил о своей жизни, находится здесь, в этом каземате, ни чего другого я ни когда не видел.
Примерно тут мне и стало понятно: либо это – какой-то дурацкий, слишком затянувшийся эксперимент. Либо они делают это специально: держат нас здесь, теперь я хотя бы знал, ладно, предполагал, что я не один такой. Стремятся вырастить кого-то? Хладнокровных монстров с какими-то определенными наборами характеристик? Кто здесь монстр еще вопрос и зачем и кому это нужно, то же не совсем понятно.
И, все же, в моей покореженной, мертвой душе, начали возрождаться прежние чувства. Этот парень, он ни когда не был абсолютно одинок, как я. У него всегда были собеседники. Он почти не пережил той же «ломки одиночеством», в его душе сохранилась надежда. И, я считал его куда счастливее, чем я сам. И, даже против воли начал задумываться – быть может, те «глупые иллюзии» испытывать их нормально для человека? Может, и я больше не буду один? Мы начали больше общаться.
Однажды он перестал отвечать, я не знаю почему. Погиб во время очередной пытки? В общем-то, с этим связанны самые паршивые минуты моей жизни, когда ты слышишь крики того, кому очень хотелось бы помочь, но нет возможности.
Сломался под гнетом ненависти? В этом месте это проще, чем кажется. Его перевели куда-то в другой каземат? Или его даже ни когда и не было? А, там просто сидел палач? Ведь я ни когда не исключал такой возможности. Они же там, видимо, считают, что мне недостаточно плохо.
Не знаю, сколько я просидел просто глядя в стену: день, неделю, больше? Я не хотел есть, не хотел пить, не хотел даже двигаться – все казалось лишенным всякого смысла. Зачем мне продолжать свое унылое существование, если в нем нет надежды когда-нибудь покинуть это место? Я слишком устал быть один, устал от постоянной боли, палачей и всего этого кошмара.
Видимо, я просидел так достаточно долго, раз уж соизволили явиться палачи. По крайней мере, пару раз еду им в меня пришлось просто впихивать, потом я начал есть сам. Потому, что не хотел видеть этих тварей, а не по какой-либо другой причине.
Отчаяние, оно и раньше периодически накатывало, но не так сильно. Я привык быть один и раньше мое одиночество меня особо не беспокоило. Когда человек убежден в том, что он один – то одиночество перестает быть мукой, просто неизбежность. Так я воспринимал жизнь раньше, но теперь все изменилось. Тот парень, который, как и я не помнил собственного имени и ни когда не знал что такое абсолютное одиночество – все изменил. Я больше не мог быть один. Проклятый ад вечного одиночества должен же когда-то закончиться?
«Ломка отчаянием» довольно быстро сменилась «ломкой неизвестностью». Раньше это то же меня не особо волновало. Мне просто не о ком было переживать. У меня не было ни семьи, ни друзей, ни знакомых – только я. Зато было теперь, даже если он один из палачей, ведь я наверняка этого не знаю. И, если честно, предпочел бы не знать.
Так во мне зародилось вечное презрение ко всему живому. Я считал это чувство неправильным и раньше как-то справлялся, мне помогали «глупые иллюзии», не менее глупые поиски какого-то смысла и какие-никакие моральные устои, собственный взгляд на то, что я считал правильным, а что нет. Но, в этот раз оно победило. Я понимал, что это – навсегда. Изжить в себе презрение – неимоверно сложно, да и ради чего? Если человечество – это кучка палачей, то они этого заслуживают. Есть другие люди? Не знаю, не видел…
Может, я их ненавижу, но они не достойны ненависти или злости, а вот презрение вполне заслужили. Мне вновь стала невыносима мысль, что палачи вовсе не жили, так как я. Не знают, что такое «ломка одиночеством», ни когда не проходящая боль, отчаяние и неизвестность. Что после этого кошмара они возвращаются к себе домой, к своей семье, своим друзьям. Целуют своих жен и детей, ложатся спать у себя дома, просыпаются, готовят еду, отмечают праздники, ездят куда-то на выходные. И, ведут себя, как ни в чем не бывало. Они не хотят моей боли – ну, да, конечно…
А, что есть у меня, кроме презрения и одного единственного собеседника, который, может быть, мертв? Ни чего. Нет семьи, может, ни когда и не было, нет друзей, может, ни когда не будет. Чем они заслужили свои нормальные жизни? Почему и зачем так стремятся отобрать саму возможность какой-либо жизни у меня?
Если я от сюда когда-нибудь выйду, палачи сами познают все те прелести жизни, что так давно знакомы мне, конечно, не ради мести, а просто для того, что бы понимали. Осталось понять, как отсюда выйти.
Понимаю, что это глупо, но начал себя корить за то, что разговаривал с тем парнем. Ведь, если бы я с ним просто не говорил, сейчас мои мучения были бы куда как меньше. Решено, если у меня вновь появится собеседник, когда-нибудь, просто не стану с ним разговаривать.
Начал замечать какую-то тень, с прочеловеческими очертаниями. Наконец-то у меня поехала крыша. Что ж я знал, что это когда-нибудь настанет, хрупкая человеческая психика не может выдержать такой жизни. Я знал, что это однажды произойдет – я не выдержу одиночества или боли, знал и был этому рад. Все равно лучше, чем вечное осознание боли, да и опять же – хоть собеседник появился…
Мое состояние ухудшалось с каждым днем, сознание проваливалось в какой-то бред, в котором я слышал голоса, перед мысленным взором появлялось и пропадало бесчисленное множество, кажется, ни как не связанных картинок. Иногда, со мной, как будто кто-то разговаривал, но я уже не мог понять реально это или нет.
Кто-то рассказывал мне истории, много, задавал вопросы, загадывал загадки, заставлял думать, делать выводы, связывать одно с другим, вспоминать. Со временем я вернулся в сознание, все реже проваливался в бред. Чертов мир за это время не изменился, я все так же находился в той комнате, ставшей мне темницей, похудел. Не знаю, являлись ли палачи, ведь с кем-то я разговаривал.
Тень никуда не делась, я еще не верил, но знал, что это – реально. Я знал его историю, его имя, знал многое чего не знал раньше и чего не мог знать сам по себе, знал чего он хочет. Ну, либо это какой-то фокус… чего то же нельзя исключать.
Я провел в аду каждый день своей жизни, какой-то там тени – не напугать меня и не убедить. Тень говорила, что это дурацкий эксперимент, продолжение другого дурацкого эксперимента, по созданию кучи управляемых психопатов, истово преданных какому-то социофобу, по другому от сюда не выйти. Если эксперимент завершится – то, так оно и будет. Но, вскоре все может измениться.
Я без конца разгадывал загадки, думал и ждал, ждал против собственной воли. Если вам кто-то говорит, что вскоре все изменится, то вы все равно будете этого ждать, даже, если не желаете изменений. А, я уже не знал чего желал, я просто провел здесь слишком много времени и окончательно перестал верить.
Теперь каждый момент моей жизни превратился в «ломку ожиданием». Это точно выходки палачей, да переживут они то же самое! Я даже толком не понимал чего жду. За все время, что я здесь провел – тут ни чего не происходило, а я большинство времени был предоставлен сам себе в обществе самого себя, я даже ни с кем не говорил – ведь говорить было не с кем.
Усталость от всего этого вновь начала набирать обороты, с каждым днем становилось все тяжелее найти причину, что бы чего-то ждать, что бы жить. Есть ли во всем этом хоть какой-то смысл? Иногда я считал что тень – лишь плод собственного воображения, иногда, что оно вполне реально. История, которую он мне рассказывал, была подозрительно похожа на мою. Может, это – моя история? Может, я просто сам придумал эти грядущие, будущие изменения, что бы найти причину? Если бы у меня была хоть какая-то возможность это понять?
Каждый раз, когда сознание начинало скатываться в состояние бреда – на меня сыпалась череда загадок и непонятно кем заданных вопросов. На передний план вновь вырывались любопытство и желание хоть как-то разобраться в происходящем. И, каждый раз я искренне надеялся, что в следующий раз это не поможет.
Тень продолжала говорить, что вскоре все изменится и каждый следующий момент превращался в пытку в настоящем. Я презирал тень уже ни чуть ни меньше, чем палачей, хотя иногда и задавался вопросом: может, он здесь узник? А, я для него – лишь собеседник? Ну, если так, то ему до меня совершенно нет ни какого дела, как и до того страдаю я или нет. Как, в общем, можно держать тень или призрака, демона, кто он там такой, в тюрьме? Да, ни как. Почему он здесь находится? Это – плод моего воображения? Фокус палачей? Должно же быть какое-то логическое объяснение.
Однажды я услышал скрип двери и шаги, даже не шаги – как будто бег? Ни когда такого не было. Палачи ни когда ни куда не спешили, куда им спешить? В их распоряжении вечность времени заключенных.
Затем какой-то шум, возня. Кажется, дверь была открыта? Что это? Новая пытка? Даже не представляю, сколько времени я просто смотрел на приоткрытую дверь и не мог понять, что делать дальше. Раньше я бы без раздумий выскочил в коридор и бежал отсюда без остановки, но сейчас… я слишком устал от всего этого. Если это какая-то попытка побега, захват, я не знаю – шутка или план палачей, то пусть меня лучше убьют, я не желаю возвращаться к своему одиночеству, для меня здесь каждый день – пытка.
Сколько я здесь провел? Год? Десять лет? Больше? Дверь всегда была закрыта, а я ни разу не выходил из камеры. Помню, как осторожно подошел к двери пытаясь понять – уж не мерещится ли мне это? Нет, дверь была открыта, я видел тюремный коридор, другие камеры, окна под потолком и небо сквозь них. Помню, как едва не заплакал, но тогда сумел сдержать эмоции. Это – еще не свобода. Просто я и не думал уже, что когда-нибудь увижу хоть что-то кроме стен своей темницы.
Крики и выстрелы где-то в стороне вернули меня к реальности, включилась тревога. Я это не придумал? Это не бред и мне это не мерещится? Я вышел из камеры, все еще не особо понимая, что делать. Понятия не имею где здесь выход. По коридору пробежало несколько заключенных, одетых так же, как и я, за одним из них словно следовал призрак, полупрозрачная фигура, не такая темная, как моя тень. Наверное, я все-таки наконец-то сбрендил. Если они такие же, как и я – то они то же понятия не имеют куда идти.
Оглянулся по сторонам, пошел за ними. Не знаю, куда они делись, как в воздухе растворились, может, услышав шум, успели спрятаться в одной из камер. К развилке коридора я как-то вышел один. Услышав приближающиеся шаги, вжался в угол. Кто бы там ни был – пусть он меня не заметит. Мужчина в бронежилете и с оружием осторожно выглянул из-за угла.
– Да, куда, в общем, делись все эти ублюдки? – прошептал он и прошел мимо меня. Он меня действительно не видел или это часть шоу какая-то? Я уже собирался осторожно продвигаться к виднеющейся в конце коридора двери, как откуда-то появился еще один заключенный.
– К стене! Руки! Руки, я сказал!
– Ладно, ладно – не кипятись! – ответил парень, развернувшись к стене, но смотрел при этом он на меня. – Я и не думал, что смогу сбежать и проблемы мне не нужны.
Возле него появлялись и исчезали полупрозрачные фигуры. Может, это здесь у всех заключенных? Да, я даже во всю эту ахинею не верю.
– Куда ты все время смотришь? – охранник на мгновение повернул голову в сторону. Парень резко развернулся и попытался выбить у него оружие.
Не знаю, что на меня нашло в этот момент, в общем-то, я ни чего такого делать не собирался. Я пнул охранника под колени и навалился сверху всем весом. Я же в жизни ни когда не дрался и даже считал себя пацифистом, только сейчас было не до этого. Оружие оказалось у того парня. Вместе мы закрыли охранника в одной из камер.
– Ух, спасибо, бро, – прошептал тот. – Лучше сдохнуть, чем вернуться в камеру.
Тут я его понимал: – Еще раз меня так назовешь, я тебя сам прибью.
– А, ты помнишь свое имя?
– Нет, – честно ответил я.
– Вот и я своего не помню, – с секунду помедлив, ответил тот. Вот, он сам-то понимает, что сейчас не до этого? Я побежал к двери, на лестничной площадке наткнулся на тело другого охранника, борясь с подступающей тошнотой перепрыгнул через перила, и тут меня чуть не сбила поднимающаяся вверх девушка, судя по одежде, то же из заключенных. Здесь были девушки? Или это, все-таки парень? Нет, девушка. Когда она заговорила – я понял, что это она была в соседней камере. Каким же идиотом надо быть, что бы не понять, что я разговаривал с девушкой? Ну, правда говорила она так, что я честно думал, что там просто подросток. Она отпихнула меня в сторону, пронеслась мимо того парня и чертыхнувшись, остановилась возле тела охранника.
По лестнице поднимался кто-то еще: – Стой, где стоишь! – парень схватился за оружие, может зря, но… если кто-то организовал побег – то побег этот какой-то странный. Хотя, что я могу знать о побеге?
– Идите быстрее! Нужно уходить! Еще немного и эти уроды будут здесь, – дальше помню, как в тумане: страх, неуверенность, неверие – я так и не смог поверить в то, что кто-то захотел помочь. Ведь за столько лет я так и не дождался ни от кого помощи.
Следующее, что я помню, как мне со словами: «Переодевайтесь!» сунули пакет с одеждой. Мешковатые, потертые джинсы и такой же мешковатый, безразмерный свитер. Одежда, в которой ходят обычные люди? Будь у меня выбор – я бы так не одевался.
Заключенных в «тюрьме» оказалось не так уж много, все выглядели примерно на один возраст, кроме девушки – она выглядела моложе.
Нападавших – всего несколько человек, как-то все это не реально. Не знаю, как обычно происходит побег, но, навряд ли так. Может, это – просто часть игры? Какая-то следующая фаза?
Нас рассадили на автобусы, которые разъезжались в разных направлениях и сказали, что встретят. Так это или нет – я решил не проверять, не знаю, как другие. Но, моя жизнь превратилась в кошмар, как будто я и так мало пережил.
Видимо, я оказался в заточении еще ребенком или подростком и мои представления о людях и человечестве в целом оказались какими-то излишне идеализированными. Например, я почему-то решил, что люди мне, естественно, сразу же помогут. Нет, не помогли и даже не собирались. Оказалось, что всем все равно, а в полицию можно было и вовсе не обращаться. Толку-то от них? Коротко стриженная полная женщина-следователь, сказала, что раз я чего-то там не помню, то это, в общем, не проблема полиции. Проверять, что за бред, пор какую-то тюрьму я здесь несу – они даже не намеренны. А, та земля, в общем, в собственности родственника кого-то из полицейских, а на родственников полицейских они заявлений не принимают. Я и сам своим ушам не поверил, но на самом деле так и было.
В ту пору я еще верил в полицию и понятия не имел, куда обращаться с жалобами уже на самих полицейских.
Ее еще более пухленькая напарница постоянно куда-то бегала, а когда сидела в кабинете, то и вовсе, кажется, надо мной издевалась. Помогать мне или что либо делать они не собирались. Зато я наслушался, какой у них хороший город, в котором совсем нет преступности, кажется, о преступности я кое что понял…
Это им хорошо, закончится рабочий день и они вернуться к своим нормальным, обычным семьям, друзьям, детям. Вся эта ерунда – их совершенно не касается, они же не были на моем месте, а свое занимают и вовсе не понятно зачем, хотя… как раз понятно.
Пришлось утраиваться на работу, неофициально, конечно, зато с комнатой в общаге. Для меня работа оказалась невероятно тяжелой – я же привык, просто сидеть на месте. Мышцы не были приспособлены к какой-либо нагрузке. Первое время жутко страдал: таскал с собой эластичные бинты и буквально жил на таблетках и мазях. Так полетели месяцы не прекращающейся и на секунду боли.
Смотрел на других: родственники, друзья, поддержка – все то, чего у меня, может быть, ни когда и не было. Мне же просто нужно жилье, нужна еда, нужно ходить на работу. А, ходить я не привык, в общем. После, даже относительно небольшой нагрузки все тело адски болело, я постоянно чувствовал боль, при каждом шаге, каждом движении. Не особо лучше заключения.
Поначалу я еще боялся, что меня могут найти те, от кого я сбежал или те, кто помог сбежать – тут не знаешь, что хуже. Но, ни кто не пришел и не пытался как-то со мной связаться, я оказался предоставлен сам себе, то есть – как обычно один.
В остальном – не так уж плохо, не понятно, что все жалуются, ну, кроме того, что работу я нашел действительно тяжелую. Я жил в каземате и не привык к каким-то благам. Поэтому от и без того не великой зарплаты, умудрялся даже что-то оставлять. Я не сидел в запрети и мог в любой момент выйти из дома, люди для которых это – часть обычной жизни, даже не представляют – насколько это ценно само по себе, они способны это понять, только если неожиданно этого лишатся.
Я любил гулять в парке, обычно с какой-нибудь книгой иногда ходил в кино, посещал выставки и различные мероприятия и в какой-то мере, даже был счастлив. У меня не было ни чего, но я считал – что это почти все, что нужно для счастья. Хотя, конечно, хотелось большего: не быть при этом одному.
Вот здесь и начинались сложности. Оказалось, что с моим восприятием, найти себе друзей или девушку не такая уж простая задача. Я не понимал стремления других к материальным ценностям, да, по всей видимости, заключение превратило меня в идиота. Не понимал стремления выпендриться, не понимал зависти – все это время мне было некому завидовать. И многих других чувств.
За то быстро, ну, относительно, понял, что другие только и пытаются разжиться за мой счет, хоть чем, лишь бы на халяву. Кажется, им даже не важно, хороший ты человек или нет. Богатый и влиятельный – будут у тебя друзья, ну, а нет, так нет. Во всяком случае, пока я там работал, друзей себе я что-то то так и не нашел. Другие люди казались мне слишком странными, может, и я им то же. Проведя много времени наедине с собой и возненавидев ложь, как таковую, я не задумываясь говорил правду, очень быстро понял, что люди, которых я считал – просто нормальными к такому не привыкли. Они не переживали той же «ломки одиночеством», не испытали того же отвращения ко лжи. За первые, примерно, полгода на свободе я соврал всего один раз и мне было ну, очень за себя стыдно. Они же врали по десятку раз на дню и даже зазорным это не считали.
С девушками все обстояло, примерно, так же: я быстро понял, что мне нужна такая, ради которой я сам захотел бы двигаться вперед, что-то делать и чего-то добиться. При своем полном отсутствии амбиций, когда-то они у меня, может, и были – да, давно переломались. А, не такая, которой просто вынь и положь, но я встречал как раз таких. Машина, квартира, деньги – вот, кажется и все их запросы. Ну, это не про всех, конечно…
Тень шаталась где-то рядом, периодически навевая тоску и упорно продолжая загадывать загадки, отгадать, которые было порой не просто. Но, если это на чем-то клинило, то это – на долго. И, я по десятку раз на дню слушал одну и ту же загадку, пока не начинал понимать, как ее решить или где искать ответ. Тогда он загадывал следующую загадку и так далее. В какой-то момент понял, что загадки не так просты и в них начинает прослеживаться какая-то тенденция. Начал бы думать, что сбрендил, но сам бы я до многого не додумался. Периоды, когда я думал, что тень все-таки действительно существует и эти загадки куда-то все-таки ведут, сменялись периодами, когда я был абсолютно уверен, что ни какой тени нет. Загадки, я, по всей видимости, сам себе загадываю, а тень – это просто глюк какой-то, результат покореженной психики и слишком долгого одиночества.
Обратиться по-нормальному к психологу мешало отсутствие денег, и понимание того, что всяческие онлайн консультации – это полная ерунда, что бы получить хоть какой-то нормальный ответ, нужно потратить хоть сколько то денег, а денег у меня нет. Ну, и страх, конечно, что меня все-таки признают ненормальным, я же и сам понимаю, что что-то не так. Вечно загадывающая задки тень и то, что я не испытываю почти половину человеческих чувств – все это явно не совсем нормально.
По хорошему мне должны были помочь еще в полиции, но уже понятно, что помощи от них можно не ждать. Как человек, живший вне общества – я понятия не имел, куда следует обращаться помимо этого. Документы, правда, все-таки как-то получил, тогда я еще считал, что, видимо, так и должно быть, сейчас понимаю, что так, вероятнее всего, кому-то было надо.
Имя, собственного имени я так и не вспомнил, я, в общем, не привык что бы меня как-то называли. Поначалу не отвлекался на имя из документов, оно мне не особо нравилось, к тому же – это, даже не мое имя. С тем же успехом мне могли дать и другое имя, какая разница?
Только спустя какое-то время я начал более менее понимать, как устроено общество. Пытался привлечь к себе хоть какое-то внимание. Жаловался везде – где только мог. Но, отовсюду приходили только отписки и отказы в возбуждении уголовного дела. Это просто старое, давно заброшенное здание, проверка не выявила там следов того, что там кого-либо держали взаперти. Ну, да – я же это сам придумал, кажется, понятно, как мне удалось получить документы…
Обращался в газеты и телепередачи – не получил и вовсе ни какого ответа. Ни откуда. Понял наконец-то, что всем абсолютно все равно. Ни кто и не собирался во всем этом разбираться.
Со временем я начал и что-то вспоминать о своем напрочь забытом детстве, но воспоминания они были такие: слишком расплывчатые, не совсем понятно реально ли это мои воспоминания или просто какие-то случайные образы? И, я не был уверен, что хочу что-то вспомнить. Или я боюсь, что вдруг выяснится, что у меня и нет ни какой семьи. Или еще хуже, что они все прекрасно знали. Хотя – это глупо, наверно… я ведь уже отлично знаю, что привлечь внимание к чему-то, порой, очень даже важному, не так уж просто. Ни чего так и не добившись – обозлился на всех.
Сколько времени я, сидя в своей тюрьме, думал, что если я вдруг оттуда когда-нибудь выйду, то, разумеется, люди мне помогут и виновные понесут наказание? Наивный дурак… нет ни каких людей. Я все так же один.
Случайно встретился с вором в законе, это мне потом сказали, что случайно встретиться с ними не возможно. Рассказал все, как есть. В ответ узнал, что я еще, видите ли, не родился и меня, в общем, не существует. А, в той тюрьме держали его, оказывается, а ни в коем случае не меня. Ну, тогда: я – король в законе, а он лживый козел. И, зачем эти… нужны, в общем, не понятно. Страдалец, блин, да его там, даже рядом, вероятнее всего, не было. Страдал он, а я, значит, нет? А, я, вот так вот – раз и откуда-то появился. От этих… толку еще меньше, чем от полиции, но и те и другие явно ни чего делать не намеренны.
На работе все то же пошло не очень, я ведь все еще думал, что людей ценят за то, что они из себя на самом деле представляют, что делают, а что нет. А, не только по тому, что они о себе говорят. Что ж – выяснилось, что я ошибался, вновь.
Мой дом – полупустая комната, мне было не к кому и некуда спешить с работы. Поэтому, как только мышцы более менее окрепли, я накачал проводить на работе почти все время, работая почти без выходных, по сравнению с этим и жизнь в заточении может показаться не таким уж адом. Я старался вникать в нюансы, прислушиваться к другим, быть вежливым и честным. Сейчас мне и самому кажется, что звучит это так, как будто сбежал я не из тюрьмы а из детского сада.
Когда освободилось место менеджера повысили не меня, хотя я и так выполнял часть этой работы, а того, кто лишь орал, что что-то делает. Я обиделся и ушел, только уже с отличным пониманием того, что если не орать на каждом углу о собственной значимости, то того, что ты действительно что-то делаешь – ни кто и не заметит. На новой работе уже не перерабатывал, не старался ни во что вникать, все это бессмысленно, все равно, при случае повысят не меня, а какого-нибудь: очередного самодовольного, крикливого болвана. Свободное время стал посвящать учебе и каким-никаким занятиям спортом. Раньше я не особо понимал его пользу, ведь я ни чего не делал, ни куда не ходил и большую часть времени был предоставлен сам себе.
Скажу честно – не таким я представлял себе мир людей. В моем полудетском сознании люди представлялись чуть ли не идеальными существами: честными, справедливыми, правильными, каким, зачем-то, стремился быть и я. Вот, только теперь вдруг оказалось, что я не просто не понимаю других людей и почти не могу с ними общаться, к тому же, кажется, у меня все симптомы аутизма. Может, так и есть? Может, мне просто нужно время, что бы научиться общаться с другими людьми? А, может, и нет ни каких других людей? Ведь по идее мне должны были помочь, если бы люди действительно существовали – то, так бы оно и было. Меня же, всеми силами – просто старались не замечать.
Я перестал обращать внимание на кучу отписок от всевозможных ведомств. Судя по которым в место, где меня незаконно удерживали, чуть ли не каждый день отправлялись прямо таки целые экспедиции от полиции, прокуратуры и прочее. И, все они, разумеется, не могли найти каких-либо доказательств того, что там держали людей. И, видимо, уже задавались вопросом: «нормальный ли я, в общем, раз такое пишу». Нет, не нормальный, в моей жизни ни когда не было ни чего нормального. И, ведь во всех этих жалобах и заявлениях я писал чистую правду.
Дело по моему заявлению в прокуратуру на ту самую женщину полицейского, то же как-то заглохло. Все ограничилось тем, что приехал полковник из УСБ, во всяком случае, он так представился, записал мои показания и все. Ни слуху, ни духу – одни отписки, по поводу того, что проверка не выявила каких-либо нарушений.
И, хваленая свобода слова – со мной даже не попытался связаться ни один журналист, из всех кому я писал. Так что в это я теперь то же не верил, так же как в: полицию, прокуратуру, УСБ и воров в законе. Зачем они все, в общем, нужны? Раз ни чего не делают.
Я впервые начал задумываться над тем, куда делись другие узники той тюрьмы? Их взял в оборот неведомый социофоб устроивший там темницу? Сгинули где-то на просторах абсолютно равнодушной страны? Так же безуспешно пытаются привлечь внимание? Или ни когда и не было ни каких других? И я там был единственным узником? Теперь я уже ни чему не удивлюсь…
Может, если бы я туда сам съездил, то смог бы найти улики? Там ведь были камеры для заключенных, охрана, какое-то оборудование куда-то ведь все это делось? А, может, даже ни куда и не девалось, но ехать туда одному явно не лучшая идея. Вообще, туда ехать явно не лучшая идея. Но и других идей у меня не было. Я слишком устал от всей этой бесконечной лжи. Я, единственный что ли, считаю что врать – не правильно? Для всех остальных ложь, кажется, совершенно обыденным явлением.
Я устал, просто устал. Устал возвращаться домой, где меня ни кто не ждал, устал от кучи лживых отписок и того, что меня ни кто не желает замечать. На самом деле за все это время я себе даже друзей не смог найти, еще один странный парадокс человеческого общества. Если ты всегда, ну, почти всегда, говоришь правду, стремишься быть добрым и отзывчивым, действительно уважаешь других людей и их мнения, не стремишься что-либо высмеять или над кем-то поиздеваться и поступаешь только так, как считаешь правильным – то ни когда не найдешь друзей. Более того, другие люди, кажется, начинают подозревать, что где-то здесь какой-то подвох – ведь не действительно же ты такой идиот?
И, наоборот: чем меньшим количеством из перечисленных качеств обладает человек, тем легче он заводит знакомства и находит друзей. Я так стремился обрести свободу, но, кажется, все еще нахожусь в тюрьме. Другой, еще более сумасшедшей, только вот, бежать уже не куда. Я и так уже понял, что так будет всегда: едва ли я когда-нибудь смогу завести семью. Для девушек, я – просто какой-то чудик, который, в общем-то, даже толком не знает о чем с н ими говорить, поэтому большую часть времени просто помалкивает. Даже хуже – я бедный чудик: без семьи, без дома и крутой машины. Чудик, который даже не понимает смысла этой вечной гонки за материальными ценностями. Чудик, который не может завести себе друзей. Наверное, просто потому, что нет каких-либо точек соприкосновения с интересами и ценностями других людей.
Чудик, без образования, может быть, я смогу куда-нибудь поступить, может быть когда-нибудь встречу и какую-нибудь девушку, которая не будет считать меня таким уж чудиком. Обзаведусь хотя бы несколькими друзьями, может быть… а может, и нет. Может быть, мне просто не дадут этого сделать, так же, как не дают привлечь внимание.
Наверно, я все-таки аутист, черт, как же надоело все…
Иногда, спасала только тень, со своими загадками, тупое желание, наконец-то понять, в чем здесь дело, иногда, жутко надоедало и это. Ведь я прекрасно знал: тень будет повторять одну и ту же загадку, пока я ее не разгадаю. Иногда, тень редко повторяла свои загадки, иногда – по многу раз на дню.
Сначала меня еще пугали редкие появления тени, чьи-то шаги рядом, непонятные звуки из неоткуда, передвигающиеся сами по себе предметы. Честно сказать, передвигались только небольшие и нетяжелые предметы: пакеты, авторучки и так далее, шевелились провода. Особую любовь тень питал к пакетам – не знаю почему и зачем он то шуршал ими, то в них заглядывал. Один раз пакет пролетел чуть ли не через всю комнату и один раз чуть не бросился на меня, не знаю, что он этим хотел сказать. Но, после этого тень, перестал шелестеть пакетами и начал шевелить провода. Как на зло, в такие моменты, телефона не оказывалось под рукой, и пока я за ним бегал подобные проявления обычно сходили на нет.
Со временем меня перестало это пугать, я начал пытаться уговорить или заставить тень сдвинуть что-нибудь потяжелее, ну, хоть стул, например. Пока безуспешно. Ни один стул с места не сдвинулся, а тень периодически продолжал шевелить мелкие предметы, при чем, как специально выбирая для этого именно те моменты, когда телефона не было под рукой.
Какие-либо попытки войти с ним в контакт заканчивались ничем. Иногда тень соизволял просто появиться, иногда не делал и этого. Куда вели его загадки мне, пока что, то же было не совсем ясно. Он, как будто, пытался рассказать какую-то историю, но, я, во всяком случае, так же – пока что, ни чего не понимал. Я честно читал все статьи, которые, как мне казалось, были хоть как-то связанны с его загадками. Кажется, он интересовался квантовой физикой, может, и нет, но его загадки часто качались подобных тем. Разобраться в подобном с нуля – тяжело и я потихоньку начал изучать квантовую физику. Иногда, его загадки уходили вглубь веков, заставляя меня изучать историю. Или читать учебники по психологии, экономике и другим предметам. Когда я разгадывал одну загадку – тень просто загадывал другую и так до бесконечности. Сложить ответы во что-то определенное не получалось, а, может, я для этого слишком тупой? Да, что это за призрак такой? Все призраки такие заумные или только этот? Надо добавить, что ни в каких призраков я все еще не верил. Это что-то или кто-то, из этого вовсе не следует, что оно призрак.
Загадки, которые звучали довольно сложно, могли оказаться простыми и наоборот. Со временем я начал немного понимать логику тени. Его логика отличалась от обычной, была более условной, символичной. Большое значение имели цвета, числа, мелкие детали.
Иногда, он указывал на конкретных людей или конкретные даты. Но, ни эти люди, ни даты ни как не были связанны между собой и увязать все это хоть как-то не получалось.
Отличная жизнь: я совершенно не понимаю других людей, а единственный собеседник – швыряющаяся пакетами тень.
Как бы это странно не звучало, допекла меня до поступка, который я совершенно не хотел совершать – соседка. Которая, вдруг начала распускать про меня неадекватные слухи. В частности: говорить, что я постоянно шатаюсь по барам, постоянно шатаюсь пьяным и постоянно привожу домой каких-то сомнительных девиц, что я болен венерическими заболеваниями, о чем ей кто-то там втайне, естественно, поведал.
Мне, вот, совершенно не понятно, какое именно ей дело, до того шатаюсь я по барам или нет? Хочу, шатаюсь – хочу, нет. Обидно, то, что все это – очередная ложь, а ложь я не любил. Ну, да, пару раз я бывал в баре, но пришел к выводу, что там – очень скучно. Спиртное я не люблю, музыка в барах мне не нравится, да и собеседников там найти сложно. Ни каких девиц я, ни куда не приводил – им до меня даже дела нет, я не из тех на кого вешаются девушки.
Очередное обращение в полицию закончилось ничем, полицейским соседка заявила, что ни чего такого обо мне она не говорила и все, ровно на этом расследование и закончилось. А, то, что теперь люди за спиной шептались, что я больной – полицию, конечно, не интересовало. Да, и не только шептались – уже в открытую говорили.
Обнаглев, соседка начала заявлять, что придет ко мне на работу – рассказать там, что я больной. Отлично, хотя бы появятся доказательства того, что она меня преследует. Как я уже понял, ждать, что у нее появится совесть и она перестанет врать – бесполезно.
Если бы злодеи и лжецы хоть иногда получали по заслугам и имели возможность сами пожить в собственном аду – мир был бы намного лучше. Но, мой кошмар на этом только начался, вскоре поползли слухи – что я оказывается, неимоверно богат. Ведь я – сын, внебрачный естественно, какого-то местного авторитетного мафиози. Где-то, во всяком случае, мне неизвестно где, у меня есть богатый загородный дом, где я, то же не знаю зачем, держал в плену какую-то неизвестную тетку, которой лет под восемьдесят, еще и приставал к ней… и теперь, ее, эту неизвестную мне тетку, от меня защищает полиция. Так вот оно, что… оказывается.
И, местные, каким-то образом, во всю эту ахинею, ну, может и не верят, но, явно поддерживают. А, живу я в общаге и работаю на скромном окладе – потому что мне так захотелось, видимо, а не по какой-то другой причине. Да, что в этом городе за ерунда происходит? Если бы у меня тогда была возможность – я бы сразу же уехал оттуда как можно дальше. Адекватных людей там все равно нет, в этом городе, все, как будто специально – наоборот.
Но, перед тем как уехать как можно дальше, нужно, видимо, самому попытаться найти улики. Я уже и так понял, что в этом городишке ни кто делать, ни чего не будет. Нужно съездить в то место где была тюрьма и поискать доказательства, того, что там действительно удерживали людей.
Жаль, что у меня нет друзей, если что-то случится – даже искать ни кто не будет. А, если кто-то и обратится в полицию – понятно, что это ни чего не изменит. Ведь я, как мы помним: больной, богатый сын местного мафиози, может, мне просто, наконец-то надоело притворяться бедным и жить в общаге…
Кажется, я и вовсе не сбежал оттуда, раньше мне было не кому пожаловаться на одиночество, да и теперь ни чего не изменилось. Я все так же один и совершенно не понимаю современного общества.
Наверное, с неделю изучал карты предполагаемой местности: расположение дорог, маршруты автобусов, заброшенные деревни. Может, полицейские действительно искали место-тюрьму, да только совершенно не там. Нашел парочку более-менее подходящих мест. Все, как вернусь – уеду, куда-нибудь, все равно куда, лишь бы отсюда далеко. Уеду, вместе со всеми своими: двумя джинсами, тремя свитерами и аж четырьмя футболками. Мне много и не надо, да и амбиций у меня нет – так и не появились, пока. К тому же я искренне считал, что такого гардероба, для мужчины, во всяком случае, более чем достаточно.
Тот день обернулся кошмаром с самого утра: вставая с дивана, я подвернул ногу, пролил на себя чай, в ботинках оказались какие-то камушки, которые не понятно как туда попали, чуть ли не на каждом шагу, что-то сильно кололо в бедро. Пришлось выпить таблетку обезболивающего. Кое-как дотащился до остановки, дальше автобусами с пересадками. Потом пешком, вот тут я начал думать, что, пожалуй, надо было просто остаться дома. Хоть я и провел какое-то время вне камеры – мои мышцы все же не были приспособлены для дальних прогулок. Я привык ходить: с работы, на работу, погулять немного в парке, в кино сходить – в общем, относительно не много. Мог бы и сходить в спортзал? Мог бы, наверно. Просто видеть лишний раз несущих всякую ахинею местных, нет ни какого желания. Я устал постоянно слышать о себе эти гадости. А, что не ходил до всего этого? Не знаю – сначала было некогда, а потом лень.
Кажется, дошел, неплохо сохранившийся для такой глуши забор, тянулся вдоль дороги и обрывался сразу же за поворотом. Едва протоптанная тропинка тянулась через кусты и разруху к виднеющемуся в дали приземистому строению. Я решил, что подойду немного поближе и выберу себе где-нибудь в стороне от тропинки наблюдательный пункт. Надо же понять обитаемо здание или нет. Глупо было переться сюда одному, глупо. Но, просто развернуться и уйти – уже, наверное, поздно. Сколько я потом буду гадать смог бы я сам найти какие-то улики или нет? Я прекрасно осознавал, что могу и не вернуться, но и такая жизнь – не жизнь. В общем-то, это даже существованием сложно назвать: я просто хожу с работы домой и из дома на работу – и все. Нет семьи, нет друзей, нет смысла, ни чего, только тень, который, прямо-таки с маниакальной назойливостью продолжает загадывать непонятные загадки.
Где-то впереди хрустнула ветка, кажется, по тропинке кто-то шел, в мою сторону. Я нырнул в кусты и спрятался за деревом, прекрасно понимая, что это – дурацкое, крайне ненадёжное укрытие. Но, другого просто не было. Да, и не обязательно же это – по мою душу, может, просто кто-то из местных решил сократить путь через поле и железную дорогу?
Рядом появился тень, честно сказать, я до сих пор даже в его существовании не уверен. Может, я просто сбрендил от одиночества? А, загадки загадываю сам себе, что бы… не знаю, что бы в моей жизни был хоть какой-то смысл. Учитывая, что собрать историю из «ответов» не получалось, наверное, так и есть. Да, и надо окончательно «сбрендить», что бы по собственной воле приехать к собственной тюрьме. Но, и выбора у меня, кажется, нет, ведь местные не жалеют замечать проблемы.
– Да, тише ты! – шикнул кто-то со стороны тропинки.
– Да, ладно, тебе, – хмыкнул в ответ другой. – Здесь на десяток километров ни одной живой души, небось.
– Впереди вроде как тень какая-то проскочила. Жуткова-то здесь…
– Хм, тень, пить меньше надо, – посоветовал другой.
– Говорят, здесь раньше упырей особо опасных из тюрем держали и психопатов, в тайне, конечно. Местные постоянно на каких-то теней жаловались… будто рядом с этим местом, как тени появлялись и чертовщина всякая происходила, а те психи, будто управлять ими умели.
Ствол пистолета практически уперся мне в плечо: – А, вот и один из них, – хмыкнул мужчина, едва заметно кивнув головой в сторону дороги. – И, без глупостей, если что – прибью.
Черт! Я так внимательно, слушал, что говорит один, что не слышал и не видел, как ко мне подобрался второй.
– Без глупостей! Ты там внимательней смотри! Ему ума хватило одному сюда припереться…
Что дальше произошло – я так и не понял, ведь ни чего такого я делать был не намерен. Гнев внезапно заполонил сознание, я сделал шаг в сторону дороги, затем резко отпрыгнул в сторону. Со стороны дороги раздался выстрел, вскрик: – Слышь, выходи, упырь! Он не один!
Знакомый, кстати, голос. Мужчина на мгновение растерялся, этого времени хватило, я пнул его в колено, почти одновременно выкрутив ему руку, в которой он держал пистолет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kira/pikselnyy-paladin-69489475/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Кира
Тип: электронная книга
Жанр: Иронические детективы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 30.04.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Главный герой ни чего о себе не помнит. Группа людей, устраивает побег из «импровизированной» тюрьмы, в которой он не знает как оказался. После чего главный герой оказывается втянут в историю известного убийцы, невиновность которого надо доказать с помощью проекта «Феникс» – недоработанной машины времени, которая может забросить определенного человека, в какой-то случайный день в прошлом. Обзаводится «не дочерью», у того убийцы не было детей, но его мнимая дочь, теперь почему-то считается его дочерью, хоть она и старше его. А, некое тайное братство, существующее лишь где-то в виртуальном мире, пытается завербовать его для того, что бы он раскрыл личность некого «Кукловода» – гипнотизера, умеющего управлять животными. Которого, может быть и не существует.