Главная страница | Современные любовные романы | Лилия

Лилия
Веся Елегон
Что сделает избалованная девчонка, если не получит то, чего хочет? Может, залившись слезами, будет топать и кричать, пока ей не принесут желанное на блюдечке? А если эта девчонка – папина дочка, привыкшая бороздить морские просторы на отцовском корабле? Сможет ли она сбежать из дома и в одиночестве пуститься в опасное путешествие, дабы отыскать ключи к своему прошлому, увлекательные приключения, столь желанную свободу и белобрысого осла, поцелуй которого до сих пор огнем горит на ее губах?

Лилия

Веся Елегон

Корректор Мария Черноок
Дизайнер обложки Мария Ведищева

© Веся Елегон, 2024
© Мария Ведищева, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0060-3026-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Девчонка и море
Сумеречное ледяное море Лиха…
Здесь, вдали от родных берегов, его воды действительно обдавали смертельным холодом.
Перекинувшись через деревянный борт качающегося на волнах корабля, я привстала на цыпочки, пытаясь коснуться пальцами изумрудной воды.
Но волны, словно дикие звери, вёрткие и опасные, ловко подныривали под борт, избегая моих прикосновений. Ветер усилился, и на мгновение пелена бесконечного тумана разорвалась, оголив пронзительное чистое небо и по-зимнему яркое солнце.
– По правому борту, на три часа! Минут десять до первых гигантов! – прокричал с мачты смотровой, предупреждая о надвигающихся волнах.
Матросы засуетились, убирая паруса и сматывая канаты.
Я посмотрела в сторону каюты капитана. В окнах мерцал свет. Отец занят. Раздаёт команды подчинённым, обсуждает с боцманом изменение маршрута. В этом году зимние бури начались на две недели раньше, и, судя по всему, корабль повернёт назад, так и не доплыв до крайней точки своего маршрута.
Налетела очередная волна и со всей силой ударила в борт. «Отважный» испуганно вздрогнул, но устоял. Я же довольно потёрла руки, понимая, что взрослые заняты и не помешают задуманному.
Подняв уложенный у ног канат, закинула его на плечо и, переступив поручни, перемахнула через борт корабля. Там, замерев на мгновение, стала разматывать верёвку, чтобы надёжно привязать себя к металлическим крюкам, предназначенным для запасной шлюпки. В последнем порту шлюпку сдали в ремонт, а забрать её так и не успели, пришлось убегать от подступающих морозов, так что теперь я могла спокойно полюбоваться набирающей обороты бурей прямо из первых рядов…
Сумеречное ледяное море Лиха было прекрасно! Яростно вздымало хребты взбесившихся водяных «чудовищ» и грозило раздавить, словно яичную скорлупу, любимый папин корабль.
Меня с ног до головы окатило ледяными солёными каплями, словно брызгами хрусталя осыпало. Вздрогнув всем телом, я громко рассмеялась, от всего сердца радуясь, что за завываниями ветра меня никто не услышит.
Боже, как же мне хотелось отрастить крылья и улететь, скользя по этим волнам, туда, за горизонт туманов! Говорят, именно там проходит Грань между Светлым Королевством и Тёмными Землями – проклятым миром, вход в который человеку заказан. Ведь там живут кохэйро – демоны, любящие полакомиться человечинкой.
Но сей факт не останавливал меня в моих мечтаниях. Влекомая неизвестностью, я знала, что есть что-то большее, чем бесконечные учебники и поучения няни Тафиты о том, какой должна быть благовоспитанная леди.
И вот сейчас, когда мои волосы и платье рвал ветер, а лицо обдавали солёные капли, мне было так радостно! Я чувствовала себя своей в самом центре разыгравшегося шторма. А волны всё усиливались, то поднимая корабль к небесам, то отправляя в самую бездну. И преодолев очередной пенный гребень очередной волны-чудовища, я с визгом скатывалась вниз, уносимая вздрагивающим и стонущим телом бьющегося среди волн «Отважного».
Но, увы, счастье моё длилось недолго. Вскоре ветер начал стихать, а море успокаиваться.
С грустью всматриваясь в тёмно-зелёную воду, я потянулась рукой, пытаясь вновь коснуться волн. Ветер рванул последний раз и сорвал атласную ленту с моих волос. Тёмные кудри рассыпались по плечам, закрывая лицо.
Я убрала рукой упавшие пряди и ещё успела увидеть свою алую ленточку, мелькнувшую на поверхности и тут же проглоченную иссиня-тёмными водами океана. На мгновение захотелось стать этой ленточкой…
– Лилия! – Пронзительный визг няни Тафиты вскрыл тишину, наступившую после бури, разрушив остатки волшебства, окружавшего меня. – Господин Трауф Мищетцкий, вот же она! Она жива! Девочка наша… Сюда! Сюда, бездельники! – Пухлая приземистая женщина подбежала к борту и теперь, перевесившись через перила, пыталась ухватить за руку обнаруженную там меня. – Господи! Мисс Лили, как же вы сюда забрались?! Тащите её! – скомандовала она подбежавшим матросам.
– Да ну не надо, сама я, – переваливаясь через перила, раздражённо отмахнулась я от рук, втягивающих меня обратно на борт корабля.

– Как вообще тебе в голову пришло?! – Отец расхаживал по каюте, в его руках всё ещё была зажата та верёвка, которой я привязала себя к кораблю, чтобы насладиться бурей. – Ведь это уму непостижимо! – Он схватился за волосы, парик сполз, оголив лысину.
– А я вам говорила! – торжествуя, объявила няня Тафита. – Я говорила, что не место молодой леди на корабле. Это опасно и для здоровья, и для ума. Молодая леди должна сидеть дома и учиться.
– Наверное, вы правы, мадам Шногл. Больше ноги её не будет на корабле… – глухо пообещал отец.
– Но папа! – впервые за долгое время действительно испугавшись, воскликнула я. – Ничего же не случилось! Я здорова. Даже не поцарапалась, – пряча за оборками рукавов ободранные о верёвку ладони, с жаром произнесла я.
– Ни слова больше! – яростно возопил отец и так строго посмотрел на меня, что сердце моё неприятно сжалось, предчувствуя недоброе. – Слава небесам, всё чудом обошлось! И мы больше не будем испытывать судьбу. С этого дня ты сидишь в своей каюте. Лишь только мы причалим в порту Шторма, ты сойдёшь на берег и отправишься прямёхонько в родимый дом. И, я клянусь, больше ноги твоей не будет на борту «Отважного»! С этой минуты в вопросах твоего воспитания я целиком и полностью полагаюсь на мадам Шногл.
– Господин, я вас не подведу, – мгновенно надувшись от гордости и ощущения собственной значимости, пропищала женщина.
– Но папа… – не веря своим ушам, запротестовала я.
– Молчать! Отправляйтесь в свою каюту, юная леди. И хорошенько поразмыслите о своём поведении. Подумать только, тебя могли утащить на дно склизкие морские твари…
– Лучше бы уж утащили… Всё веселее, – пробурчала себе под нос я, вылетая из отцовской каюты.
– Ничего, мисс Лили. Вы скоро поймёте, что куда интереснее заниматься домашними делами. Интереснее и безопаснее… – поучающим тоном произнесла няня Тафита, следуя за мной по пятам.
Я протяжно застонала. Хотела бы я убежать от неё, но тяжёлые складки мокрого платья облепили ноги и мешали идти. Я раздражённо дёрнула ткань подола. Боже, ну отчего моя жизнь настолько непомерно тяжела и бесцветна, прямо как это промокшее насквозь платье??

Видимо, в этот раз я действительно сильно провинилась, поскольку, едва «Отважный» причалил в родном порту, меня в сопровождении няни тут же отправили в отцовское родовое поместье, где я провела всё своё детство и, кажется, теперь проведу и юность.
Месяц я просидела запертая в своей комнате, наблюдая из окна, как на приморский городок медленно и неумолимо наваливается пришедшая из-за сумеречного моря зима. Улочки и дома, покрытые мерцающим на солнце снегом, скованные морозным оцепенением, наспех украшались гирляндами. Горожане так торопились, словно от этих разноцветных лампочек напрямую зависела их жизнь.
Спустя месяц отец, не умевший так долго хранить обиду на своё единственное чадо, сам пришёл мириться. Остановившись на пороге двери и не решаясь зайти, осмотрел мою комнату. Стены в ней были завешаны полками и заставлены книгами, которые мы вместе привезли из бесконечных путешествий. Отец криво улыбнулся. Кажется, снова пришёл к мысли, что его дочь вся в отца, а значит, злиться на неё – это всё равно что злиться на самого себя.
– Граф и графиня Стольмские устраивают бал на будущей неделе, – примирительно начал он.
– Как-то рановато. Рождество только через месяц, – не отрывая глаз от книги, равнодушно отозвалась я.
– Возвращается их старший сын Августос. Срок его службы при дворе окончен.
Отец замолчал, ожидая моей реакции. Я упорно делала вид, что крайне заинтересована чтением. На самом же деле мне уже давно до чёртиков наскучило сидеть в комнате. Хотелось выйти на улицу, побегать по заснеженным тропинкам, посмотреть на сонное зимнее море, встретиться с подружками, наконец. Поэтому, хотя балы меня мало интересовали, сейчас я бы согласилась даже на это пресное, пропахшее нафталином мероприятие, лишь бы вырваться из своего заточения. Но я не спешила показывать свою радость. Я знала, что если совершу подобную ошибку, то этим дело и закончится, я буду жить от бала до бала, а между – сидеть в своей комнате. Нужно дать понять отцу, что мне нужно больше и я так просто не сдамся. Да, я до сих пор не чувствовала своей вины за ту выходку на корабле и хотела, чтобы отец пожалел о том, что запер меня здесь. Но моя абсолютная уверенность в том, что я смогу выйти победительницей и из этой ссоры, изрядно поблёкла, едва я услышала следующий вопрос.
– Помнишь Августоса? – вдруг спросил отец. – Вы виделись пару раз…
– Когда мне было три? – наугад сказала я, сразу поняв, к чему отец клонит. Мало ему было лишить меня свободы, так он снова заводит эти свои разговоры о замужестве. Немыслимо! Моё расчётливое самообладание как ветром сдуло. Трудно оставаться равнодушной, когда на кону твоё будущее.
– Нет, лет пять. Он тогда приезжал к родителям на каникулы, – воодушевившись моим вопросом, сообщил папа.
– Нет, пап, не помню, – закрыв книгу, сухо оборвала я отцовскую речь.
– Ну вот как раз и вспомнишь. Сходи с мадам Шногл в ателье, чек я ей уже выписал. Пусть тебе сошьют что-нибудь по последней моде. Похвалишься перед подружками.
– И Августосом, – добавила я, с укоризной посмотрев на отца. – Папа, ты опять за старое??
– Ничего подобного. Я не настаиваю, – отмахнулся отец и, наконец переступив порог, зашёл в комнату. Прошёл к окну и, облокотившись о подоконник, задумчиво уставился на открывшуюся взору панораму заснеженного города. – Я не настаиваю. Но если между вами проскользнёт искра… Почему бы и нет. – Оторвавшись от сказочного пейзажа, отец посмотрел на меня затуманенным надеждами взглядом и улыбнулся.
– Ну, это вряд ли, – встав из-за стола и скрестив руки на груди, насупившись, уверенно заявила я.
– А это, дочь моя, одному только небушку и известно.

Как бы я ни была возмущена намёками отца, но свежий морозный воздух, прохладными ладонями касавшийся сейчас моего розовощёкого лица, быстро выдул из моей головы все роящиеся там невесёлые мыслишки. Гулять по городскому рынку, уже украшенному к Рождеству, было невообразимо приятно, и я невольно улыбалась, легко шагая по хрусткому снегу, и напевала себе под нос смешные портовые песенки. Прямо как в старые добрые годы детства!
Чуть впереди торопливо семенила озабоченная будущим балом мадам Шногл. Она сурово оглядывала лавки торговцев и сетовала на то, что в нашем захолустном городишке вряд ли найдётся что-то, способное удивить или хотя бы удовлетворить вкусы вернувшегося из столицы графа Стольмского.
– А вам, мисс Лили, не мешало бы прекратить эти глупые ужимки с дурашкой Бони. У той ни приданого, ни разума. Вся в отца. Какой уважающий себя купец на старости лет возьмётся шить сапоги? – всплеснув руками, осуждающе прицокнула языком мадам Шногл.
– Это честный труд, который, кстати, приносит неплохие деньги, – с интересом оглядывая прохожих, сообщила я и радостно взвизгнула, разглядев стоящую у лавки с конфетами ту, о ком так нелестно отзывалась няня, – свою лучшую подругу Бониэль Кокрок! Светловолосую голубоглазую улыбчивую Бони.
– Подруженька! – Подскочив к девушке, я обняла её и не сразу заметила, что Бониэль протестующе пищит и вырывается из моих излишне пылких объятий.
– Что ты творишь, Лили?! Прекрати! Сейчас же прекрати…
Растерявшись, я разжала руки и отступила на шаг назад, пытаясь понять, что это за необычная реакция.
Взгляд мой скользнул по девушке, поспешно оправляющей помятую одежду и выбившийся из причёски локон. Видеть такое было весьма… странно. Бони, моя родная подруженька, можно сказать, моя сестричка… выглядела абсолютной незнакомкой. Аккуратно уложенные локоны светлых волос, шляпка, приколотая сбоку, подбитое чёрным мехом дорогущего соболя пальто. И накрашенные помадой губы!
Мы не виделись всего-то… сколько? Месяца три? Да, точно, два месяца в плавании на «Отважном» и месяц в заточении дома. И такие разительные перемены?
– Бони? Что с тобой произошло? – растерянно спросила я, понимая, что моя лучшая подруга из задиристой девчонки, готовой на любую шалость, пришедшую мне в голову, вдруг превратилась в молодую леди.
– А что со мной? – поспешно вытащив из кармана зеркальце и теперь пристально вглядываясь в своё отражение, испуганно спросила девушка.
– Ты накрасилась, и волосы…
– И? – Синие глаза с возмущением уставились теперь на меня. – Разве молодая леди не должна следить за своей внешностью? – живо напомнив мне няню Тафиту, поджав губы, отчеканила Бони.
– Ну, да, наверное, – смутившись, кивнула я.
– А ты совсем не изменилась, – криво усмехнувшись, оглядела меня подруга. – Говорили, ты сидишь под домашним арестом. Я думала, тебя продержат взаперти до весны, – разочарованно с необъяснимой тоской в голосе озвучила свои мысли девушка.
– Да, наверное, так бы и было, – сведя брови к переносице, поморщилась я, с неприязнью припомнив своё месячное заточение. – Но бал у Стольмских, и папа сменил гнев на милость… А ты не хочешь сходить на площадь? – решив уйти от неприятной темы, улыбнулась я подруге.
– На площадь?.. – задумчиво протянула Бони.
– Да, покатаемся на коньках! И, я слышала, там уже горку залили.
– Мисс Лили, нам ещё к портному, неужто вы забыли?? – послышался писклявый голос няни откуда-то справа.
– Бежим. – Ухватив Бони за рукав пальто, я потянула её прочь от лавки с конфетами и от подбирающейся к нам мадам Шногл.
– Не так быстро, – запротестовала Бони.
Но ещё пара шагов, и сквозь всю эту наносную шелуху на свободу выбралась та светловолосая девчонка, которую я знала с детства, с которой вместе убегала из дома. Бони громко засмеялась, со всех ног стуча каблуками по выложенной камнем базарной дороге.
Минут через пять мы добежали до городской площади и, запыхавшись, остановились у деревянного столба, завешенного разноцветными ленточками. Столб обозначал вход на каток. Здесь же неподалёку сдавали напрокат коньки. Мы, раскрасневшиеся, с взъерошенными волосами, горящими глазами в азарте оглядывали катающихся и одновременно пытались отдышаться.
– Бони, как же здорово! Я так устала сидеть в своей комнате, слушать наставления няни…
– Так что же ты, Лилия Мищетцкая, натворила, что твой почтенный отец решил лишить тебя свободы? – сверкнув лукавыми глазами, улыбнулась Бони.
Услышав мой подробный рассказ о том, как я привязала себя к борту корабля, чтобы сполна насладиться штормом, подруга сделала большие испуганные глаза, попыталась меня пожурить, даже пнула в плечо, укорив за то, что я могла погибнуть. Но потом, всё-таки не выдержав, сдалась и долго смеялась над моей бесшабашностью и особенно над тем, что я ни на йоту не считаю себя виноватой хоть в чём-то и до сих пор абсолютно уверена, что наказана совершенно безосновательно.
– В этом вся ты. – Успокоившись, Бони стёрла рукавом выступившие в уголках глаз слёзы. И вдруг, словно что-то припомнив, схватила меня за руку и, приблизившись, зашептала: – А у меня тут такое… – начала было девушка, но осеклась.
– Что? – подавшись вперёд, заглянув подруге в глаза, спросила я.
Блондинка несколько мгновений медлила, будто решая, стоит ли мне довериться. Это даже немного обидело, ведь между нами никогда не было тайн.
– Ладно… Весьма вероятно, что я скоро выйду замуж, – понизив голос и воровато оглянувшись по сторонам, словно нас мог кто-то подслушать, сообщила Бони.
– Ого… – озадаченно произнесла я. – И за кого?
– Ну… Он приехал на прошлой неделе. Моего отца и меня пару раз приглашали на ужин в графский дом…
– Августос! – догадавшись, вскрикнула я.
– Да. Не кричи так, – испуганно посмотрев по сторонам, шикнула на меня подруга.
– Ладно, извини. И что у вас – любовь? – вдруг поняв, что не могу произносить это слово с серьёзным выражением лица, спросила я.
– Ну. Мы виделись два раза, и то мельком. Но родители почти сговорились о цене приданого, – крайне серьёзно, почти по-взрослому сообщила Бони.
– О. Ясно, – закивала я, делая вид, что понимаю. Но на самом деле не понимала я ровным счётом ничего. Почему моя свободолюбивая подруга вдруг решила пожертвовать бесценной свободой и выйти за едва знакомого человека?
– Господи, это он… – вдруг побледнев, промяукала Бони и, оттолкнув меня, принялась шарить по карманам, видимо, в поисках зеркальца.
– Мисс Лили, вот вы где! Господи, ну за что мне такое наказание?! – Вынырнув из проходящей мимо толпы людей, запыхавшаяся мадам Шногл, словно разъярённый тролль, рванула в мою сторону. – Пойдёмте же! – хватая меня за руку и утаскивая куда-то в сторону от подруги, прокричала она, пытаясь перекричать радостные улюлюканья и нестройные звуки музыкальных инструментов, доносящиеся со всех сторон площади. – Вот раскупят все лучшие ткани, как прикажете потом вашему отцу в глаза смотреть?

Глава 2. Бал у Стольмских
Бал. Слово, которое молодые барышни произносят с придыханием и при этом немного краснеют, а их отцы серьёзно хмурят брови и подсчитывают приданое.
Всё, что чувствовала я, думая о предстоящем событии, – это то, что туфли слишком тесные, а корсет, похоже, создан лишь для того, чтобы молодые леди помирали медленной мучительной смертью, но при этом оставались крайне стройными, а значит, ослепительно красивыми.
В очередной раз попытавшись сесть, я потерпела неудачу из-за слишком пышных юбок платья и, промахнувшись мимо стула, с кряканьем повалилась на пол.
– Боже, мисс Лили! – заквохтала мадам Шногл и закружилась вокруг, пытаясь меня поднять. – Я же говорила вам не садиться. На балу не будет стульев. Вам это умение совсем ни к чему.
– Ну да, – пропыхтела я, морщась от впившихся в голову шпилек, коими мои волосы были уложены в футуристическую причёску, живо напоминавшую гору из овечек. – А ещё, видимо, там мне не пригодятся такие навыки, как дышать и думать…
– Молодая леди должна выглядеть идеально и приятно улыбаться. Вот всё, что от вас требуется, мисс Лили, – наконец, не без помощи набежавших слуг придав мне вертикальное положение, прокряхтела мадам Шногл.
– Если это всё, что от меня требуется, может, вы просто нарисуете мою картину в полный рост и будете возить по балам? Мне кажется, разницы не заметят, – пытаясь не отмахиваться от тысячи рук служанок, поправляющих сразу мой макияж, причёску и платье, печально предложила я. Удивительно, после пяти часов сборов сил не было даже на злость.
– Ну что? Готовы? – В гостиную вбежал папа. – Милая моя! – Купец всплеснул руками. И даже прослезился. – До чего же прекрасна! Вся в мать!
Я только кисло улыбнулась. Мать я не помнила, но готова была поклясться, что та тоже не была бы в восторге от этих нарядов. Господи, под всеми этими слоями косметики, накладных волос и чудовищного платья я чувствовала себя случайно запечённой в торт.
– Нет, не будем откладывать! – Захлопав в ладоши, отец подпрыгнул на месте. – Как можно быстрее явим это великолепие обществу! Высший свет достоин лицезреть мою жемчужину.

Радовало то, что я здесь была не одна такая… красивая. Девушек привозили на украшенных золотом, обитых бархатом каретах и, выгрузив у широких лестниц, долго поправляли плащи, съехавшие шляпки и выбившиеся из причёсок локоны. Потом заносили вверх по лестницам и, войдя внутрь фамильного замка Стольмских, расставляли вдоль стен, как огромные вазоны с цветами.
Видят небеса, такого унижения я ещё не испытывала! Меня всё же успокаивала одна мысль. Бал закончится. А вот возможность вновь покидать свою комнату останется. Нужно только немного потерпеть. И поэтому я стояла и терпела и улыбалась всякий раз, когда папа поворачивался ко мне и что-то радостно и громко шептал на ухо.
Когда наконец объявили начало мероприятия и лакеи представили всех пришедших гостей, с меня сняли подбитый мехом тяжёлый плащ, стало ощутимо легче. А когда заиграла музыка и начались танцы, я вообще позволила себе скинуть с ног туфли, всё равно за длинным подолом не было видно стоп. Облегчённо выдохнув, я огляделась. Неплохо было бы найти дамскую комнату. Я бы избавилась от половины шпилек…
Но план пришлось отложить, так как в мою сторону направился папа в компании графа и графини Стольмских.
– Вот, хотел вам представить моё сокровище! – расплылся в улыбке отец.
– Лили, как ты выросла! – улыбнулась графиня. – Ты всегда была красоткой, но сейчас твоя красота ослепительна, – склонив голову, благосклонно сообщила женщина.
Я постаралась улыбнуться как можно приветливее. Тем более что против графа и графини я ничего не имела. Приятные дяденька с тётенькой. Может, излишне пафосные и говорят медленно, но это их право. Мне с ними не жить.
Графиня всплеснула руками:
– Валот, а где же Августос? Нужно его познакомить с Лили!
– Да, где же… – Граф завертелся на месте, живо напомнив выскакивающую из шкатулки куклу на пружинке. – Кажется, вижу! – победоносно провозгласил он и замахал руками. Как-то вдруг совсем не по-графски. Но мне ли судить. Я стою посреди бала без туфель…
– Впечатляющий образчик мужественности, – подмигнул мне отец, разглядев направляющегося в нашу сторону мужчину. – Статью в отца, а красотой в мать, – лукаво улыбнувшись, заявил он, чем заставил покраснеть и засмеяться графскую чету.
– Августос закончил свою службу при короле и решил вернуться в родной дом. Говорит, что устал от светской жизни и хочет спокойствия. А что может быть лучше, чем жена и домашний уют? – хихикнула графиня.
Я не была в восторге от того, в какую сторону повернул разговор. Но не могу сказать, что это меня удивило. После всех намёков отца это было вполне ожидаемо. Только вот я надеялась, что у графов этот вопрос уже закрыт. Ведь, если я правильно поняла, Бони что-то говорила о приданом и замужестве…
– Августос, сынок мой! – Графиня радостно обняла подошедшего мужчину. – Всё не могу привыкнуть, что ты так близко и никуда больше не уедешь!
– Мама, – сдержанно улыбнувшись, Августос отстранился от расчувствовавшейся женщины.
– Августос, возможно, ты помнишь, лет десять тому назад ты приезжал домой на Рождество… И… Что ж это я смущаюсь как ребёнок. – Граф Стольмский перевёл дыхание. – Это леди Мищетцкая.
У молодого графа были тёмные глаза. Эти глаза пристально посмотрели на меня, и мне вдруг стало как-то не по себе. Молодой граф улыбнулся и протянул руку.
– Кудрявая девочка с картинками, – произнёс он.
– Ах, Августос, неужели ты помнишь? И действительно! Валот, помнишь эти рисунки? Лили тогда очень любила рисовать, – умилённо улыбнувшись, видимо, вспоминая ту маленькую смешную круглощёкую девочку, которой была я, на одном дыхании произнесла графиня.
– О да. Лили тогда рисовала всех. Заставляла позировать себе часами. Слуги прятались по углам… – улыбаясь своим воспоминаниям, припомнил папа.
– Она и тебя тогда нарисовала. У меня где-то лежит этот рисунок. Ты помнишь, Августос?
– Да. На том рисунке я был похож на хромого ободранного пса, – серьёзно, не сводя с меня своих чёрных глаз, произнёс молодой граф.
И я, кажется, покраснела. Да, под всеми этими слоями грима – пудры и румян – я покраснела. Но не оттого, что мне вдруг стало стыдно за своё неуклюжее творчество. Отнюдь, я и сейчас могу с уверенностью заявить, что оно прекрасно. Нет. Я покраснела из-за другого. От этого его тёмного и тяжёлого взгляда вдруг стало крайне неловко, и в то же время хотелось, чтобы он продолжал смотреть. Что это? Я тряхнула головой.
– Извините, мадам Стольмская, где у вас тут можно носик попудрить? – выпалила я, устремив взгляд на графиню.
– О, дорогая. Это туда, – указала она рукой.
– Прошу прощения, – отрывисто бросила я и, развернувшись на месте, рванула в указанном направлении.

– Что это?
Я стояла напротив огромного зеркала и с упрёком смотрела на своё нелепое отражение. Отражение выглядело взрослой и немного растерянной девушкой, которой я себя совершенно не ощущала. Я с вызовом уставилась в свои лихорадочно сверкающие глаза.
– Что это такое было?
Но отражение не спешило отвечать. А только растерянно моргало длинными ресницами и часто вздыхало, так что белоснежные от пудры холмики грудей вздымались над обшитым тюлем корсетом.
Немного собравшись с мыслями и решив, что мои ощущения – это результат ношения неудобной одежды, я собралась возвращаться. Вряд ли отец обрадуется, если я весь вечер проведу в туалете. А с ним сейчас лучше отношения не портить, не хватало ещё месяц просидеть в комнате…
Кое-как протиснувшись в слишком узкую дверь и благополучно вытащив за собой все свои юбки, уже думала выдохнуть с облегчением, но от стены уютного коридора отделился силуэт. Я вздрогнула.
– Играете в Золушку, мисс Лили?
Это был Августос. В руках держал мои атласные туфли.
– Боже, – прошептала я, смутившись. – Извините.
Протянула руку, чтобы забрать своё, но глазами поймала его взгляд и поняла, что так просто мне не отделаться.
– Думаете, пару раз улыбнётесь, сбежите, оставив туфли, и молодой человек уже у ваших ног? – Лукавая улыбка дрогнула на мужских губах, но что-то недоброе смотрело на меня из глубины пристальных чёрных глаз.
– Я не… – растерянно начала я, возмущённая высказанным предположением.
– Мне просто интересно, мисс Лили, неужели вы так уверены в красоте своих ног?
– Моих ног? – глупо повторила я, не в силах отвести взгляд от чёрных гипнотизирующих глаз молодого графа.
– Ваших ног, – повторил мужчина. – Что ж. Давайте проверим, – вдруг предложил он, а затем опустился передо мной на колено.
Я словно онемела и молча смотрела на то, как мужская рука пропадает под пышными юбками моего платья. Вздрогнула от прикосновения горячих пальцев к щиколотке. Пальцы на секунду замерли, затем заскользили вверх и остановились на середине голени, обхватили и сжали, заставляя меня ойкнуть. Он приподнял мою ногу, словно ногу безвольной фарфоровой куклы, затем надел туфлю. То же проделал с другой ногой. А я так и не проронила ни слова. Лишь заворожённо наблюдала, словно всё, что происходило, происходило не со мной. Мужчина закончил и, оправив мои юбки, выпрямился и навис надо мной. Его глаза смотрели серьёзно, даже пугающе, а губы вновь улыбались.
– Крайне любопытно, – наклонившись, прошептал он у моего уха и, развернувшись, ушёл.
Я осталась одна. С бешено бьющимся где-то в районе головы сердцем и пылающим розовым ухом.
Вернувшись наконец в зал, сказала отцу, что плохо себя чувствую. Его нетрудно было в этом убедить, поскольку лицо моё покрылось лихорадочным румянцем, а руки дрожали.
Мы покинули бал, даже не дождавшись его середины. Я так и не встретилась с Бони.
Всю дорогу до дома отец верещал о том, что нельзя ходить босиком по каменному полу. И что по приезде велит мадам Шногл сделать для меня горячее молоко с чесноком.
Этот «живительный», по словам моего отца, напиток я отчаянно ненавидела с детства, но сейчас только рассеянно кивнула. Всё, что меня в данный момент беспокоило, так это шторм мыслей и эмоций, разрушающих меня изнутри.

Глава 3. Это любовь
или просто весна?
В ту ночь я не смогла уснуть. А наутро в мою комнату маленьким вихрем из розового атласа влетела Бони.
– Как ты могла??! – возопила подруга, кидаясь ко мне и норовя наотмашь выписать пощёчину.
– Как я могла что? – уворачиваясь от оплеухи, спросила я.
Бониэль осталась стоять в полушаге от меня, видимо, решив испепелить гневным взглядом.
– Лилия Мищетцкая, – выдавила она из себя моё имя, – ты флиртовала с Августосом! – закончила она зловещим шёпотом.
– Нет, – замотала я головой.
– А почему тогда ты покраснела? – словно уличив меня во вранье, торжественно вопросила Бони и упёрла в мою сторону свой дрожащий тонкий палец.
– Я? – Прижав ладони к щекам, я судорожно пыталась понять: а действительно, чего это я?
– Не стоит отпираться, мне всё рассказали. Томилия и Анита видели, как… – Тут Бони сама покраснела и прикрыла нижнюю половину лица ладошкой.
– Так, значит, они видели… – ещё гуще краснея, едва слышно произнесла я. – Хорошо, тогда они могут подтвердить, что это произошло не по моей инициативе! Я сама до сих пор в шоке! – злясь на что-то, гневно выпалила я.
– Но ты бы могла помешать ему сделать то, что он сделал! – чуть не плача выкрикнула подруга.
– Я была сбита с толку! – прокричала я в ответ, вот теперь злясь на саму себя за то, что действительно вместо того, чтобы залепить этому нахалу пощёчину, стояла там столбом.
Мы стояли обе красные как помидоры. Одна к тому же, уже совсем не сдерживаясь, плакала и хлюпала опухшим носом. Я вздёрнула руку, нервно поправляя выбившиеся из хвоста волосы.
– Ладно, это же ничего не значит. Ты говорила, что ваши родители уже сговорились о приданом…
– Ничего не будет! Ничего… – проревела Бони и, взвыв, как раненое животное, пронеслась мимо меня и, рухнув на мою кровать, уже не стесняясь, предалась своему отчаянию.
– Как это? – рассеянно прошептала я, садясь рядом с подругой. Девушка судорожно всхлипнула и, судя по звукам, вытерла слёзы и сопли о моё одеяло.
– Он отказался от сговора! Он полюбил тебя! – Тут снова раздались приглушённые одеялом всхлипы и невнятное «Как ты могла?».
– Но я ничего не делала… И разве можно так быстро влюбиться? – искренне не понимая, что всё-таки произошло, спросила я.

К моему великому счастью, после расторжения помолвки с Бони злосчастный граф не заявился в мой родной дом с предложением. Ни в день после бала, ни в последующие… Потом выяснилось, что молодой граф снова уехал в Дэвверах.
Я, само собой, делала вид, что исключительно рада этому, но что-то внутри заставляло меня тоскливо вздыхать. Я злилась на эту неведомую доселе поселившуюся во мне тоску и, пытаясь отвлечь себя, часто гуляла с Бони, которая переживала, по её словам, неземные страдания, причиняемые ей её на осколочки разбитым сердцем, и безудержно заедала их конфетами, эклерами и прочими сладостями. Благо, видя, что Августос не спешит предлагать мне свои руку и сердце, подруга перестала обижаться, и мы снова могли проводить время вместе.
Так прошли три месяца белёсой морозной зимы, и вот в Шторм ворвалась весна со своим прозрачным небом, радужными дождями, цветением слив и лёгкими платьями.
Выбежав на улицу, я со всех ног рванула в сторону порта. Сегодня должен был вернуться папа из своего двухнедельного плавания! Как и обещал, папа больше не брал меня на борт «Отважного», поэтому всё, что мне оставалось во время его отсутствия, – это с завистью смотреть на море.
Бони я встретила на торговой улице. Там она беззастенчиво флиртовала со своим новым поклонником – сыном местного пекаря Томом Гельбио.
Паренёк был невысокого роста, но очень плечистый и такой коренастый, что скорее напоминал гнома, нежели человека. Но в отличие от гномов, лицо у паренька было весьма симпатичным. Широкий слегка расплющенный нос соседствовал с живыми искрящимися синющими глазищами, которые с такой любовью и нежностью смотрели на Бони, что я ни разу не упрекнула подругу в том, что она променяла дружбу на какую-то там любовь.
Любовь… Я с завистью посмотрела на счастливую Бони, которая как раз заливисто смеялась над очередной несуразной шуткой покрасневшего смущённого Тома.
– Лили, мы собираемся пойти на берег покормить чаек, – сообщила Бони. – Ты как, с нами?
– Я боюсь пропустить возвращение «Отважного», – ответила я, прощая забывчивость подруги.
– Ой, точно! Что-то я стала такой рассеянной, – хихикнула Бони и локотком толкнула стоящего рядом Тома. Тот снова покраснел.
– Ладно, пожалуй, я пойду, – махнув в сторону портовых ворот, сообщила я.
– Да, кстати, Лили, приходи сегодня вечером на чай. Мама печёт яблочный пирог, – прокричала мне вслед Бони.
Я развернулась и, не останавливаясь, сложила рупором руки и прокричала:
– Хорошо! Приду!
И тут же ойкнула, почувствовав, что врезалась спиной в кого-то…
– Прости… – оборачиваясь, попыталась извиниться я. – …те, – растерянно выдохнула последний слог, встретившись со знакомыми чёрными глазами.
– Леди Лилия, – улыбнулся мужчина и едва заметно склонился, приветствуя меня. – Сегодня вы выглядите иначе.
Я отступила на шаг, не уверенная в том, стоит ли приседать в реверансе, никогда не была в этом хороша. А в голове звучало отчаянное «Это он! Это ОН!». Захотелось трусливо сбежать, но из-за спины слишком пристально смотрящего на меня графа неожиданно вышел мой отец.
– Радость моя, ты здесь! – воскликнул он и сгрёб меня в объятия. Потрепав меня по плечу, отец обернулся к графу и довольно произнёс: – Значит, вы уже встретились. Очень интересно. Я ни на что не намекаю, но очень похоже на судьбу. – Он довольно улыбнулся. – Видишь ли, Лили, в этот раз на обратном пути мы заехали в один из портов Дэверраха и по счастливой случайности повстречали молодого графа Стольмского. Он как раз собирался отплывать на одном из кораблей, идущих мимо Шторма. Так что я любезно предложил молодому графу оказать мне честь и прокатиться на «Отважном».
– Этот корабль, пожалуй, самое быстрое судно, на котором я плавал, – произнёс Августос.
Отец мгновенно расплылся в благодушной улыбке, словно наевшийся сметаны кот.
– Да, его проект я заказывал у лучших мастеров Светлого Королевства, – раздувшись от гордости, сообщил он.
– Оно и видно, – кивнул молодой граф. Он вроде говорил серьёзно, но что-то в его взгляде кричало об обратном. Где-то в самой глубине завораживающей темноты плескалась едва уловимая насмешка. Это сбивало с толку. Я рассеянно моргнула, приходя в себя, когда граф уже говорил: – …Сейчас я должен спешить, есть пара срочных писем, которые нужно отправить как можно быстрее. Но вечером приглашаю вас на ужин. Думаю, родители будут более чем рады такому приятному обществу.
– О, конечно! Всенепременно заглянем! – радостно согласился отец.
Молодой граф раскланялся и ушёл. А отец ещё долго смотрел ему вслед и довольно причмокивал.
– Помяни моё слово, если не сегодня, то в ближайшее время жители Шторма будут отмечать новую помолвку.
Я только раздражённо тряхнула волосами. Что, конечно, не ушло от внимания отца.
– Почему ты опять растрёпанная? Где мадам Шногл?! Как может молодая леди бродить по портовым улочкам в таком непристойном виде…
– Папа, я так соскучилась, что, едва узнав о скором твоём возвращении, тут же помчалась встречать, – невинно захлопав ресницами, затянула я привычную песню. Действовало безотказно. Отец растаял.
– Ладно. Пойдём домой, покажу тебе, какие книги удалось раздобыть…

Да, мы сходили на ужин к Стольмским. Как оказалось, на ужин были приглашены не мы одни, но энтузиазм отца по поводу заветной помолвки, кажется, только усилился.
На ужине присутствовали и Бони с Томом. Так что на этот раз мне было с кем поговорить. И я с удовольствием выслушивала рассказы подруги о том, как они кормили сегодня чаек, а потом пробрались в заброшенные сады, где… собирали яблоки. Вид Бони, говорившей об этом, совершено очевидно давал понять, что собиранием яблок дело там не кончилось. Я снова тоскливо вздохнула и кинула взгляд в сторону молодого графа, который весь вечер был занят разговорами с гостями и ни разу не подошёл ко мне… И с чего бы ему это делать? Но всё же…
Я сама противоречила себе. Мне хотелось внимания графа, и в то же время мне претила сама мысль, что я, возможно…
– …Влюбилась! – выдохнула рядом раскрасневшаяся Бони. – По уши влюбилась в Джесси Вапита! Каково? Эта дурочка думает, что её отец пойдёт на это. А у того Джесси ни гроша за душой… – Подруга возмущённо закатила глаза.
– Прости, о ком ты? – рассеянно спросила я.
– Боже, Лили, ты меня совсем не слушаешь, – возмутилась девушка. – Ладно, пойду проверю, как там Томми. Он хотел поговорить с моим отцом, – заговорщицки понизив голос, сообщила мне подруга.
– О, поздравляю! – догадавшись, о чём она, радостно произнесла я.
– Да ещё же ничего не случилось. Поздравишь завтра, – отмахнулась Бони и пошла в сторону центра залы, судя по всему, где-то там и должен был состояться самый важный разговор.
Я тяжело вздохнула, неожиданно поняв, что болтовня подруги меня утомила.
Голоса вокруг вдруг усилились, стало душно, захотелось вырваться из этой сверкающей мешанины платьев, украшений и излишне крикливых смешков и ужимок. На глаза попалась стеклянная дверь, ведущая на балкон.
Попытавшись взглядом отыскать отца, почти сразу поняла, что это бессмысленная затея. Слишком одинаковые парики и камзолы были у присутствующих пожилых мужчин.
Подумав, что ничего страшного не случится, если я одна на несколько минут выйду на балкон, прошла к стеклянной двери и, отодвинув свисающий с потолка тюль, выскользнула в открытые двери.
Уже стемнело. Воздух был свеж и приятен. Дыхание ветра, замешанное на едва уловимом аромате цветущих сливовых деревьев, мгновенно наполняло лёгкостью, освобождая от ненужных мыслей. Облокотившись на перила, я с наслаждением вдохнула чистый воздух. Где-то там, в пряной темноте, сонно накатывало на песочный берег море. Я помнила, насколько оно бывает безумным, и оттого меня сильно умиляла эта его напускная безобидность. Словно дикий зверь, спрятавший до поры свои когти…
– Вас утомил щебет беззаботных подружек? – На секунду показалось, что сама ночь вдруг заговорила голосом графа.
– Вы? – Я повернулась. Мужчина стоял в шаге от меня.
– Неужели напугал? Не думал, что вас так просто испугать. – Я не видела, но знала, что мужчина усмехнулся.
– Да. То есть… нет, – выпалила я и вдруг поняла, что лучше, наверное, молчать.
– А здесь и правда спокойно, – не то о балконе, не то о родном городке произнёс Августос. – Хотя долго здесь не вытерпишь… Вы бывали где-то, кроме Шторма? – неожиданно обратился ко мне молодой граф.
– Да, – на этот раз стараясь не торопиться, кивнула я. Избегая смотреть на стоящего рядом мужчину, устремила свой взгляд в ночь, туда, где дышало море. – Я люблю путешествовать на папином корабле. Раньше я часто плавала с ним…
– Молодая девушка на корабле среди неотёсанных грубиянов матросов… – В словах графа вновь послышалась насмешка. Но сердце моё сжалось от бархатных ноток, звучащих в мужском голосе, и эту насмешку я с лёгкостью списала на неверие графа в то, что я говорю правду.
– Это правда! Мама умерла сразу после моего рождения. Отец так больше и не женился и сам растил меня. Когда я научилась читать, он начал брать меня с собой в долгие плавания. Я побывала почти во всех портовых городах Светлого Королевства… – Вспоминая эти полные впечатлений деньки, я постепенно расслабилась и даже улыбнулась.
– Так, значит, вы любите читать и путешествовать, – произнёс совсем рядом граф. Его рука легла на мою талию, мужчина властно развернул меня к себе. – Что ещё вам нравится, маленькая леди?
Его глаза снова загипнотизировали меня. Я как-то читала про огромную змею, живущую в Вечных лесах. Так вот, у неё был интересный способ охотиться на тамошних мартышек. Змея незаметно подползала к жертве, а затем просто выныривала перед лицом несчастного зверька, который от такой ужасающей неожиданности впадал в ступор и вместо того, чтобы бежать, как загипнотизированный пристально смотрел в глаза смерти, безропотно ожидая своей участи. И змея просто проглатывала зверька.
Так вот… кажется, сейчас я была в роли той самой мартышки…
Судорожно сглотнув слюну, я с ужасом наблюдала, как губы мужчины неумолимо приближаются к моим…
– Чайки! – почти проорала я прямо в лицо графа. Тот явно не был готов к такому, а я, воспользовавшись его замешательством, быстро выбралась из ослабевшего капкана мужских рук. – Я люблю кормить чаек рано утром. На берегу есть небольшой залив, где разбросаны отломившиеся от скал каменные валуны. Я прихожу туда и кормлю чаек. На рассвете, – добавила я, встретившись с недовольным взглядом чёрных глаз.
– Интересно, – произнёс граф.
А я решила не тянуть и поспешила скрыться с места преступления. Хотя в чём я была виновата, это ещё стоило выяснить.
– Ладно. Я, пожалуй, пойду… Скорее всего, мой папа уже добрался до стола с десертами. Лучше ему не переедать эклеров на ночь. Метеоризм. Если вы, конечно, понимаете… – Не переставая нести полную околесицу, я сбежала с балкона обратно в освещённую залу. Господи, как же билось сердце в моей груди! Теперь я совершенно уверилась в том, что граф меня любит и папа прав, наша помолвка не за горами.
– Возможно, завтра, – пытаясь не улыбаться от уха до уха от переполняющего меня счастья, прошептала я.

Глава 4.
Жемчужины в когтистой руке
Я опять не спала всю ночь. Я металась по комнате, то открывая окно, то закрывая. То тушила свет, то вновь зажигала. Мне было то слишком жарко, то вновь отчаянно холодно. Я три раза посылала служанку за горячим чаем и с полсотни раз – за льдом. Я заламывала руки и, закрывая глаза, вновь представляла, как граф целует меня. Только это непременно должно произойти в церкви под восторженные вздохи гостей и громогласное «Ура!», грянувшее сразу после того, как священник объявит нас мужем и женой…
Но, конечно, сначала предложение руки и сердца… Куда же без формальностей.
Поэтому, едва рассвело, я уселась у окна и принялась пристально следить за коваными воротами, через которые вот-вот должна была проехать карета графа.
Но солнце встало, прокричали все здешние петухи, даже самые ленивые, попросыпались все горожане, затопили печи, в небо потянулись невесомые струйки дыма, а графа всё не было…
Вот зашла служанка Мэри и, зевнув, сообщила, что стол накрыт и папа уже ждёт меня к завтраку. Я нехотя спустилась в гостиную. Хотя… Наверное, будет совсем неплохо, если я встречу графа именно здесь!
Воодушевлённая пришедшей в голову мыслью, я успокоилась и с неподдельным интересом (кто бы мог подумать?) принялась выслушивать папины восторженные разговоры о том, насколько ему повезло с дочкой, что граф в меня обязательно влюбится, что у нас будет самая шикарная свадьба и что детки у нас непременно получатся красивые и умные.
Боже, как же мне хотелось прокричать отцу о том, что граф в меня уже влюбился! Но я держалась. С трудом сохраняла спокойствие, стараясь не вздрагивать каждый раз, когда из сада раздавался заливистый лай собак.
Но граф не пришёл. Ни после завтрака, ни после обеда.
В моём разочарованном сердечке закипала злость. Что могло задержать мужчину, спешившего к своей возлюбленной?
Часа в три дня я не выдержала. Обидевшись и на графа, и на весь свет, я решила прогуляться. Схожу покормлю чаек, тем более что сегодня мои питомцы остались без завтрака, так как на рассвете я была занята любовными грёзами… Господи, как низко я пала!
Шагая по рокочущим людским говором улочкам приморского базара, вдруг вспомнила прошлую себя. Ведь я даже и не думала никогда про эти все девчачьи глупости. Мне казалось, что я другая, что всегда буду думать о чём-то настоящем, стоящем.
Заметив лавку с оружием, остановилась напротив. Мечи, стрелы, щиты, кольчуга. Я тонкими пальцами прикоснулась к металлическому кружеву. Холодно.
Когда-то я мечтала о том, что вырасту и, раздобыв себе оружие, отправлюсь по морю Лиха отвоёвывать Тёмные Земли… Как давно это было? Казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
Отвернувшись, пошла прочь от своих воспоминаний, слишком жалкой я сейчас себе казалась. Так просто отказаться от своей мечты! Неужели всё это было враньём?
Мои глаза, блуждающие по людской толпе, вдруг натолкнулись на диковинный изумрудный взгляд стоящего чуть поодаль незнакомца. Мужчина смотрел в мою сторону… он смотрел на меня!
Я смутилась, захотела отвернуться. Но он словно это почувствовал и, махнув мне рукой, заспешил в мою сторону.
Конечно, было не по себе, но уйти сейчас казалось слишком грубым. Что он хочет от меня?
Через пару мгновений незнакомец остановился в паре шагов. Он был высоким и худым, с широкими плечами. Острые черты, бледность, тёмные тени под удивительными изумрудными слегка раскосыми глазами – всё это выдавало в нём приезжего. Я попыталась припомнить, к какому народу может принадлежать обладатель столь неординарной внешности.
Он что-то сказал, плохо выговаривая слова.
Кажется, он говорил что-то о моей красоте. Я нервно поправила волосы, почувствовав, как на щеках выступил предательский румянец. Снова отчаянно захотелось сбежать. Но я стояла, словно приклеенная к покрытой сухой пылью рыночной дороге, и всё пыталась понять: что же он хочет? Возможно, ему нужна помощь? Помимо моей воли мой заинтригованный разум продолжал отмечать странности во внешности незнакомца: одежда пыльная и изрядно изношенная, на брюках даже дыра в районе правого колена, ботинки очень старые, на левом нет шнурка, обычная холщовая сумка перекинута через плечо… Кожа бледная, с лёгким синеватым оттенком, вид крайне измождённый. Путешественник? Должно быть, пришёл издалека…
Вновь взглянула в лицо незнакомца и с удивлением заметила, что форма его ушей слегка отличается от привычной, но что меня действительно поразило – от его правого уха по шее и вниз за ворот рубашки спускались три тонкие синие линии. Нить?? Неужели он из тех, кто может пересекать Грань?!
Незнакомец наконец замолчал, как-то неуверенно улыбнулся, нервно сжимая руками ремень сумки. Я не без испуга рассмотрела на его пальцах вместо привычных ногтей чёрные острые когти.
– Простите, но я вас не понимаю, – замахала руками я и отступила на шаг. – Попробуйте обратиться к кому-то из торговцев, может, кто-то из них сможет вам помочь…
Я попыталась уйти. Но мужчина шагнул в ту же сторону, преграждая мне путь. Его рука потянулась к моей. Краем сознания отметила, как тогда показалось, ерунду – на его неестественно бледной тонкой кисти была повязана красная атласная ленточка.
Я испуганно отшатнулась, не позволив ему к себе прикоснуться.
Незнакомец нахмурился. Заправил за острое ухо обрезанные по плечи белёсые, почти прозрачные волосы и, страшно коверкая слова, неожиданно произнёс:
– Я тебя люблю.
– …Э-э-э…
Пару минут я просто стояла с открытым ртом и пялилась на явно свихнувшегося человека. Наконец дар речи ко мне вернулся, и я возмущённо выпалила:
– Это что, шутка?! – возмутилась я, подметив, как особенно в изумрудных глазах отражается солнечный свет. От этого всего моя голова пошла кругом. Я посмотрела по сторонам в поисках помощи…
– Нет, вот это… – Незнакомец, всё ещё пытавшийся мне что-то объяснить, размотал с запястья атласную ленточку и почему-то протянул её мне.
– Что это… – Но я не успела договорить. Меня кто-то схватил за локоть и дёрнул назад. Больно! Не понимая, что, собственно, происходит, испуганно посмотрела на того, кто сейчас крайне бесцеремонно прижимал меня к себе, и с удивлением поняла, что это граф.
Взгляд потемневших глаз не предвещал ничего хорошего. Августос отцепил от пояса кошель и, развязав его, швырнул в сторону незнакомца. По каменной мостовой со звоном в разные стороны покатились золотые.
– Вот. Забери и исчезни! – отрывисто выплюнул Августос.
Незнакомец хмуро посмотрел на лежащие у его ног монеты. А мне почему-то стало гадко и стыдно. Просто сквозь землю захотелось провалиться.
Но незнакомец молча снял с плеча свой холщовый мешок, что-то достал оттуда и протянул руку в нашу сторону. Пальцы его были сжаты, и меж них проступили капли крови.
…Что? Почему кровь? Сердце в моей груди неприятно защемило, это чувство заставило меня поморщиться, словно от боли.
А блондин как ни в чём не бывало разжал руку, и зеваки, успевшие столпиться вокруг и следившие, раскрыв рты, за происходящим, как за диковинным представлением, дружно ахнули, разглядев пригоршню крупных розовых жемчужин.
В наступившей абсолютной тишине незнакомец медленно наклонил ладонь, и драгоценные жемчужины скатились с неё, падая на мостовую.
Люди с восторженными криками принялись ловить невиданное сокровище.
Блондин улыбнулся мне, и почему-то эта его улыбка пахла морем и прогретым солнцем солёным песком.
– Каждый раз при полной луне я небу пою о тебе, – прошептав это, он грустно добавил: – До первых жёлтых листьев я буду здесь.
Сказал и, отвернувшись, пошёл прочь и скоро затерялся в возбуждённо горланящей толпе.
– Леди Лилия, как вы? – Из ступора меня вывел обеспокоенный голос графа. Он быстро осмотрел меня. – Вроде всё в порядке. Больше не гуляйте одна. Как видите, это небезопасно. – Почему-то сейчас его голос живо напомнил ворчание потревоженного медведя.
Граф ещё проводил меня до дома и остался поговорить с отцом. Я же, оглушённая и потерянная, поднялась в комнату. Сейчас мне ни до чего не было дела, тем более до скучных мужских разговоров. Мысли ходили по кругу, постоянно возвращаясь к тому незнакомцу. Боже, как же было стыдно за это рассыпанное золото! Он ведь не просил. А чего он хотел? А эти его слова «я люблю тебя»… что они вообще значили? И откуда он пришёл? Неужели он и правда прошёл через Грань??
Конечно, даже самому маленькому ребёнку известно, что за Грань так просто не пройти. Да и не нужно это обычному человеку. За Гранью лишь тьма и смерть, но… Я нахмурилась, пальцем коснулась сжатых губ.
Я уже, наверное, часа три сидела на подоконнике одного из окон своей комнаты и напряжённо размышляла.
На что похоже Пространство? На ум приходило только одно сравнение: детская игрушка – калейдоскоп. Если в него посмотреть, то можно увидеть разноцветные стёклышки, которые соединяться в причудливый узор. Положим, и Пространство состоит из таких вот стёклышек. Тогда сколько их и какого они цвета?
Конечно, Светлое Королевство – крупное прозрачное кристально чистое стёклышко, грани его сияют на солнце, ослепляя и вселяя радость в сердца живущих на его землях людей. Мой родной городок Шторм является одним из множества городов Светлого Королевства.
Другое стёклышко, тоже большое, но совершенно чёрное – это Тёмные Земли, убежище демонов и монстров.
Третье стёклышко – Туманные Степи, страна эльфов. Сложно сказать, какого цвета этот камень, возможно… лунного?
И между ними существует огромное количество мелких разноцветных осколков, целая россыпь миров – их называют Межмирье. Именно из-за этих мелких осколков, хаотично перемещающихся относительно друг друга и трёх крупных миров, так опасно пересекать Грань. Можно потеряться в Межмирье и уже никогда не найти дорогу домой.
Но Синяя Нить, магическая метка, словно нить Ариадны, отмечает путь своего владельца и позволяет ориентироваться в хаосе Межмирья.
Я посмотрела в открытое окно, там в совершенно чёрном небе среди светлячков звёзд сияла сказочная луна.
Иногда в калейдоскопе Пространства одно стёклышко накладывается на другое. Астрономы утверждают, что именно так море Лиха стало таким, каким мы его знаем, – мирным и дружелюбным у берегов Светлого Королевства, а ближе к неуловимому горизонту – опасным и жестоким. Воды сумеречного моря омывают сразу три мира, и говорят, что где-то в самом его центре есть такое место, которое существует везде и нигде одновременно! В общем, море Лиха хранит в себе массу тайн и секретов, которые только и ждут того героя, который, отринув страхи, кинется навстречу захватывающим приключениям.
Ах… Прекрасное загадочное море… Ну, с этим стёклышком всё просто. Определённо оно должно быть изумрудным.
Я улыбнулась. Когда бы я ни подумала о море, на сердце наступал мир и покой. Но… Я болезненно поморщилась. Снова вспомнился этот чужестранец. Мысли о нём сразу потянули за собой целый ворох эмоций: горечь и стыд за поведение графа, возмущение, вызванное тем бредом, что незнакомец нёс о любви ко мне, и жгучий интерес и зависть к приключениям, которые он, возможно, пережил.
Ветер принёс с побережья солёный запах моря, коснулся моего лица. Я закрыла глаза, позволяя ночной прохладе остудить мою разгорячённую полуночными размышлениями голову. Ветер ещё поиграл с моими распущенными волосами и стих. Было ужасно поздно. Осознав, что чертовски устала, закрыла окно и, дойдя до кровати, рухнула без сил. Полежав пару мгновений недвижно, словно труп, раздражённо шикнула и с головой зарылась в одеяло. К сожалению, в этом мире можно сбежать от всего, кроме своих собственных мыслей.

Показалось, я всего на секунду прикрыла глаза, а ночь уже кончилась. Рассвело. Дверь в мою комнату с треском распахнулась, и на пороге показался взъерошенный краснощёкий крайне взбудораженный папа.
– Милая! Солнце моё! Свет жизни моей! Лапонька! Козюлечка моя! Поросюшечка!… – Отец застыл посреди комнаты с вытаращенными горящими глазищами, открытым ртом и вобранным в лёгкие воздухом. Но так и не придумав, как ещё меня назвать, просто гулко выдохнул, прошёл к столу, опустился в кресло и обессиленно обмяк, переводя дух.
– Что случилось, папа? – кое-как заняв сидячее положение и пытаясь разлепить веки, крайне недовольно вопросила я.
– Всё! Всё! Всё! – только и выдохнул отец.
– Что всё? – буркнула я, заставив-таки открыться, но пока только один глаз.
– Мы, милая моя, присоединимся к самому знатному семейству Шторма! – объявил отец и шарахнул ладонями по подлокотникам кресла. Послышался лёгкий торжественный треск.
– Августос? – не веря своим ушам и холодея от догадки, глухо спросила я.
– Августос, милая! Он самый! – кивнул папа.
– Боже… – Я вскочила. Сердце моё бешено колотилось. В голове гудело. Неужели? Я не верила. – Папа, он меня любит! – закричала я и запрыгала на кровати. – Граф меня любит!
– Конечно! Я и не сомневался, что так будет, – улыбнулся отец, сквозь слёзы наблюдая за прыгающей мной. – Ладно, милая, ты собирайся к завтраку, а я схожу в город. Нужно заглянуть к нотариусу, уладить некоторые дела по приданому.
Отец вышел, дверь за ним закрылась, а я осталась стоять на кровати. Мне было радостно… значит, я тоже люблю графа?
А к обеду приехал и сам граф. Сегодня он выглядел немного потерянным и нервным. Мы сидели за одним столом, но на разных его концах. Граф о чём-то серьёзно беседовал с моим отцом и изредка бросал на меня мрачные взгляды. Мне даже стало как-то не по себе. Затем отец вышел, сославшись на какие-то срочные дела, и мы с молодым графом остались одни. Теперь уже официально, а не так, как в прошлый раз на террасе.
– Так сильно любите чай? – Чёрные глаза пристально смотрели на меня.
Было удобно разглядывать графа, пока он разговаривал с отцом, а вот теперь, когда его внимание сосредоточилось целиком и полностью на мне, я не знала, куда деть глаза, и неловко заёрзала на стуле.
– Почему вы так решили? – едва не поперхнувшись чаем, удивлённо спросила я.
– Вы пьёте третью чашку подряд. И это притом что не съели за обедом ни крошки. Я надеюсь, всё это только из-за вашего женского жеманства и желания понравиться будущему мужу. Мне нужна здоровая женщина с хорошим аппетитом. Ведь ваша главная задача теперь – родить мне наследника. – Мужчина смял салфетку и бросил её на пол. Откинулся на стуле, пристально рассматривая меня.
Я снова начала краснеть. Меня смутили слова графа. Оставили неприятный осадок. Хотя вроде как это обычно для мужчины – думать о наследнике, да? Даже папа как-то проболтался, что очень хотел сына. Правда, потом долго уверял, что ни капельки не жалеет, что у него родилось такое золотце, как я. До сих пор, наверное, чувствует себя виноватым за неосторожно сказанные слова…
– Таким вы представляли меня, мисс Лили?
– Я… – Сбитый неожиданно прозвучавшим вопросом мыслительный процесс, словно поезд, съехавший с рельсов, бесформенной грудой лежал на обочине, а я, хлопая ресницами, глупо таращилась на графа.
– Мы с вами толком даже и не поговорили, а уже помолвлены. – Граф снова усмехнулся, но теперь как-то печально.
– Да, всё так быстро произошло, – наконец собравшись с мыслями, кивнула я.
– Слишком быстро, – хмуро подтвердил граф. – Вы прекрасная девушка, мисс Лили. Честная и открытая. Все ваши эмоции написаны у вас на лице. Поэтому я бы не хотел обманывать вас, говоря, что так спешу с помолвкой, потому что по уши влюблён в вас.
– Это не так? – видимо, ещё на что-то надеясь, спросила я.
Граф отрицательно качнул головой. Я, сидевшая до сего момента ровно, с идеальной прямой спиной, протяжно выдохнула, словно из надутого шарика воздух спустили, и, расслабившись, откинулась на спинку стула. А граф меж тем продолжал:
– Видите ли, мисс Лили, моя семья принадлежит к знатному роду, но мы нищие. Наших денежных запасов едва хватает, чтобы покрывать траты на обслуживание поместья и оплату работы слуг.
– А как же балы? – удивилась я.
– Всё в долг, – отрезал граф. – Недавно я ездил в столицу просить короля, но наш король и сам сейчас нуждается в деньгах. Он собирает войско…
– Мы с кем-то собираемся воевать?! – Земли Светлого Королевства вот уже несколько столетий были едины, неужели один из городов решил заявить о своей самостоятельности? От разлившегося внутри лихорадочного волнения я даже подалась вперёд.
– Любой другой подумал бы, что вы, как и прочие девушки, испугались при упоминании войны, но я вижу совершенно противоположное, – усмехнулся граф.
– Я не хочу войны. Вы неправильно поняли, просто вряд ли это междоусобная война в королевстве. И почему вы постоянно так надменно усмехаетесь? – наконец высказала я уже давно копившееся недовольство.
– Войско соберут и отправят за Грань. Там давно зреет конфликт с кохэйро.
– Демоны? – поражённо выдохнула я.
– А усмехаюсь я лишь оттого, – продолжил граф, – что вы меня постоянно удивляете. То своим видом, то поступками, то вот этими своими нестандартными мыслями, которые сейчас живо считываются с вашего лица.
Последние слова графа заставили меня смутиться.
– Вот скажите мне на милость, чего вы так оживились при упоминании проклятого народа?
– Просто вы так говорите, будто это само собой разумеющиеся вещи! – взвилась я. – Но в летописях нет упоминания о столь масштабных контактах с Тёмными Землями. Тем более удивительно, что вы говорите о давнем конфликте и о, возможно, целой военной операции!
Граф улыбнулся. Даже как будто помолодел на несколько лет. И я впервые задалась вопросом: а сколько ему вообще?
– Просто Шторм слишком далеко от столицы, – безжалостно припечатал граф. – Нет, я хотел сказать, – увидев мою реакцию, мужчина тут же постарался объясниться, – Шторм находится на границе Светлого Королевства, так далеко от столицы, что сюда почти не доходят смутные волнения, будоражащие умы королевского двора и жителей столицы.
– Вы не делаете лучше, – буркнула я.
– Ладно, пожалуйста, не обижайтесь на меня, мисс Лили. Я ведь и сам родом из Шторма.
– Нет, вы – это другое дело.
– Почему? – удивился граф.
– Вы столько лет служили при дворе. Никто в Шторме даже с великого перепоя не назовёт вас местным.
Граф вскинул бровь. Видимо, настал его черёд обижаться.
– Извините, – буркнула я.
– Будем считать, что мы квиты, – примирительно предложил мужчина. – Так о чём мы с вами говорили? Ах да. Я пытался объяснить, что брак с вами крайне выгоден моей семье. – Граф снова помрачнел. – Ваш отец – самый богатый купец в Шторме. Да что уж тут говорить, ваша семья богаче многих знатных семей, проживающих в столице. Но, – мужчина пристально посмотрел на меня, – думаю, я не ошибусь, если скажу, что вас тянет ко мне. – Граф пару минут помолчал, изучая мою реакцию, и, видимо, удовлетворился тем, что увидел, поскольку опять уголки его губ изобразили некое подобие усмешки. – Так вот, и меня тянет к вам, – признался граф. – Это ещё не любовь, – встретив мой растерянный взгляд, тихо произнёс он, – но у нас будет время для того, чтобы взрастить в себе это чувство. Давайте отнесёмся к нашему союзу как взрослые ответственные люди. Мисс Лили, вы теперь всё знаете, что вы думаете на этот счёт?
А что я думала на этот счёт?
Я сглотнула слюну, выпрямилась на стуле, поправила выбившийся из причёски локон. Нахмурилась, потом постучала кончиком пальца по кончику носа… раздумывая.
Последние слова графа эхом разносились в моей вдруг опустевшей голове, а также отражались от стенок грудной клетки и, кажется, при каждом своём полёте от стенки до стенки дырявили сердце насквозь. Но граф был прав, меня определённо тянуло к нему. И этот призыв к моей взрослости и ответственности не ушёл от внимания моего жирного эго. О да, конечно, я взрослая и ответственная!
И вот эта взрослая и крайне ответственная привстала со стула и протянула графу руку для рукопожатия, дабы по-взрослому закрепить наше соглашение:
– Да, я согласна.
Граф поднялся из-за стола, подошёл ко мне и, взяв мою ручку в свою ручищу, склонился и, не сводя с меня своих чёрных глаз, поднёс к своим губам и поцеловал.
– Клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы вы не пожалели об этом. – бархатным полушёпотом произнёс он.

Глава 5. Сказки моря
Можно ли в одночасье стать взрослой и серьёзной, только решив быть таковой?
Да, я согласилась с весомыми доводами графа о неоспоримом превосходстве союза, построенного на практической выгоде, над теми, которые заключаются лишь по велению сердца.
Да, мне было лестно думать, что граф общается со мной на равных и не боится говорить правду. Но стоило графу выйти за порог, мне стало вдруг сначала грустно, затем тоскливо, потом тревожно и, наконец, скучно.
Зная, что Бони, скорее всего, целиком и полностью занята общением с Томом, я решила прогуляться одна по пыльным городским улочкам. Пошататься по портовому рынку, насквозь пропитаться его звуками, запахами и суетой. С завистью посмотреть на пришвартованные в гавани корабли. Без спешки поразмышлять над тем, откуда они могли прийти и куда ещё отправятся. И, конечно, дойти до берега моря, навестить крикливых чаек и покормить их купленной в лавке пекаря свежей булкой. Вот именно это мне и было сейчас нужно. Это всё было так естественно для меня. Это всё было не просто частью моей жизни. Нет. Ведь это и была я!
Поэтому когда отец или няня Тафита принимались упрекать меня в том, что негоже девушке одной бродить незнамо где, меня это удивляло, вводило в ступор, я честно не могла понять: как это можно запретить человеку быть самим собой?
Вот и сейчас я собрала непослушные волосы в хвост, надела простое тёмное платье и удобные плоские туфли-тапочки и, выйдя за калитку сада, который со всех сторон окружал мой дом, бодро зашагала туда, откуда доносились звонкие голоса продавцов, перебранка матросов, смешки, улюлюканье детворы, лай собак и рокот моря…
Поместье, принадлежавшее моему отцу, которое он в свою очередь получил от своего, а тот выкупил у разорившегося барона или графа, было расположено на холме. И дорога до рынка занимала всего минут десять, так как идти нужно было под гору.
С вершины холма был виден весь городок. Его черепичные крыши, словно чешуя прилёгшего отдохнуть дракона, плавными волнами резво сбегали вниз и замирали, чуть не добравшись до песка, так и не посмев дойти до самого моря.
Я пробежала по узким улочкам, ловко уворачиваясь на перекрёстках от повозок и их раздражённых владельцев.
В рядах с фруктами приглядела свежую черешню и, купив целую плошку, теперь вот шла и, щурясь от солнечных бликов, то тут, то там отражающихся от какой-нибудь очередной позолоченной вещицы, уплетала сочные ягоды. Жизнь сейчас казалась такой ладной, такой настоящей.
Заглянув к знакомому пекарю, купила несколько булок и, поблагодарив, направилась к самой крайней улочке, сразу за которой начинался песок.
В этом году рынок заметно разросся, и я с интересом рассматривала недавно пристроенные лавочки, жавшиеся к домам и крайне неуверенно предлагавшие прохожим свои товары. А среди них было много чего интересного: и ковры с заморскими причудливыми рисунками, и одежда, расшитая камнями и металлическими спиральками, ароматные специи, башмаки с задранными носами, шкатулки…
Дальше начинались продуктовые ряды, а ещё дальше был порт. Чтобы покормить чаек, мне нужно было идти в противоположную от порта сторону, но мой взгляд зацепился за толпу мальчишек, сгрудившихся вокруг кого-то. Всё бы ничего, но дети вели себя очень тихо, и мне стало нестерпимо любопытно – это насколько же должно быть интересным то, что они там рассматривают, чтобы так овладеть детским непостоянным вниманием?
Закинув последнюю черешню в рот, беспечно направилась в сторону толпы в надежде увидеть что-то необычайное. По мере приближения до меня начал долетать голос.
– …На самом дне изумрудного моря в самой глубокой подводной пещере лежит огромная перламутровая жемчужина. Говорят, что если её достать, то вся морская вода выльется, потому что та жемчужина закрывает собой дырку, которую случайно проделал в земле пальцем один из древних великанов.
– А ещё! Расскажи ещё! – вдруг ожили дети и запрыгали вокруг рассказчика. Я привстала на цыпочки, чтобы увидеть, кто это там, и увидела…
Ойкнув, спряталась за удачно оказавшиеся рядом бочки. Присела на корточки, зажала рот рукой. Это же он? Я ведь не обозналась?? Да нет, эти белые, словно выгоревшие на солнце, сухие волосы по плечи и странные острые уши я, наверное, на всю жизнь запомнила. Что он там говорил? До первых жёлтых листьев будет тут?
Попыталась незаметно выглянуть из-за бочки. Прислушалась.
– Ну-у-у, что вам рассказать… – Неловко перекатывая во рту звуки, пришелец задумался. – Может, про хитрую макрель?
– Расскажи! Расскажи! – раздалось детское разноголосое, и почти мгновенно на смену ему пришла внимательная сопящая тишина.
– Хорошо, – кивнул парень и достал из сумки вытесанную из куска дерева небольшую статуэтку в форме рыбы. – Вот, это макрель. – объявил блондин, заправив за острое ухо свои белые волосы. Дети вокруг восторженно заохали. – Не смотрите на то, что она с виду ничем не примечательна, это рыба, которая однажды победила кита! – Дети поражённо выдохнули. – Конечно, удивительно, – подтвердил чужестранец. – Эта малявка примерно настолько же меньше кита, насколько песчинка меньше вот этого валуна. – Парень показал своим когтистым пальцем на лежащий неподалёку осколок скалы. – Так вот. Раньше большой кит очень любил полакомиться крупной жирной рыбкой. Лосось, форель, тунец – для него не было разницы. Встретит косяк, обязательно заглотит целиком и плывёт себе дальше, сытый и довольный. Но однажды, завидев группу аппетитных тунцов, кит уже раскрыл было пасть, но вдруг услышал пронзительный крик: «Да как такое возможно-то?! Куда смотрит морской царь?! Где это видано, чтобы честных граждан сотнями глотали?» Кит, привыкший слышать только песни таких же китов, как он, вздрогнул и закрыл пасть, не проглотив ни единой рыбки. Исполин поспешил уплыть от неприятного пронзительного голоса, который верещал, казалось, в самой его голове. Но в следующий раз, стоило киту задуматься об обеде, история повторилась. Вновь тот же самый противный голос закричал: «Немыслимо! Помогите! Ай-яй-яй!» – Блондин писклявым голосом изображал вопящий в голове кита голос, а дети хихикали, прикрывая рты ладошками. – Дело в том, что хитрая макрель пришла к остальным рыбам и заявила, что раз и навсегда отучит кита есть своих соседей. Рыбы, само собой, не поверили, куда такой малявке, подумали они. Но у макрели был план. Стоило киту приблизиться к косяку рыб, эта хитрая макрель заплывала ему в самое ухо и там начинала что есть мочи голосить. И, представляете, так случалось каждый раз! Только кит решит подкрепиться, а макрель тут как тут, вопит отчаянным гневным взывающим к справедливости голосом. Кит поголодал пару недель и решил перейти на планктон. С тех пор рыбы в море плавают себе спокойно, не боясь, что их вдруг проглотит кит, ведь у каждого кита в ухе живёт по одной маленькой, но самой хитрой макрели.
Тишина длилась всего секунду. Поняв, что рассказ окончен, дети снова заголосили:
– Ещё! Расскажи! Расскажи!
– Хорошо, но эта история будет последней на сегодня, – предупредил блондин.
Дети дружно закивали.
Кто-то из ребят неуверенно попросил:
– А можно про чудовищ?
– Про чудовищ? – Парень удивлённо изогнул белёсую бровь.
Ребята дружно закивали. Хотя у каждого глаза заранее уже были с небольшое блюдце.
– Ладно. Про чудовищ так про чудовищ, – тяжко вздохнул пришелец. Его лицо, от которого до сего момента вроде как исходил свет, помрачнело, словно облако заслонило невидимое солнце. Он убрал деревянную статуэтку макрели в свою потрёпанную сумку и начал рассказ: – Больше всего жители морских глубин боятся не большого кита с его недюжинным аппетитом и не серых акул, день и ночь высматривающих свою добычу, ведь и кит, и акула имеют душу и разум и с ними можно договориться, а когда и обмануть. А вот когда на изумрудной поверхности появляется тень, тогда стоит бежать без оглядки. Тень бесстрашна и бездушна, она не уступает мольбе и неподвластна жалости. Она берёт то, что ей нужно, оставляя за собой кровавые пятна на поверхности изумрудного океана. Но вам, – блондин посмотрел на обращённые к нему любопытные детские мордашки, – вам скорее покажется ужасным огромный одноглазый кракен, поднимающийся из тёмных таинственных глубин океана, чтобы сразиться с этой тенью…
По рядам маленьких слушателей пробежал испуганный шепоток:
– Кракен…
– Ты слышал?
– Тот, что топит корабли…
– Мне папа про него рассказы…
– Чш-ш-ш!
– Пит, замолчи! Слушай…
Пришелец грустно улыбнулся.
– Да, кракен. – Подняв руки и растопырив когтистые пальцы, парень грозно свёл над переносицей белёсые брови и закачался из стороны в сторону. – Это древнее чудовище больше, чем дом, в котором вы живёте… – страшным голосом протянул он.
– И даже больше корабля? – осторожный полушёпот раздался из притихшей толпы.
– Определённо больше, – кивнул блондин. – Когда кракен поднимается на поверхность, его щупальца вырываются из воды, каждое величиной с исполина. Они заслоняют собой солнце, и кажется, словно среди бела дня вдруг наступила ночь. Если кракен откроет свою пасть, то он запросто может проглотить половину моря. А своим воплем это чудовище способно дробить камни и рушить горы.
– Мой папа видел такого, – не выдержал один из мальчишек.
– Да всё ты врёшь, твой папа дальше залива никуда не уплывал! – с завистью закричал другой.
– А вот и уплывал! – разозлился мальчишка и, сжав кулаки, приготовился тумаками доказать, что он говорит правду.
– Пит! – долетел со стороны жилых домов женский голос. – Пит, пора ужинать!
– Ладно, что на дураков силу тратить, – буркнул Пит и, показав язык, что есть мочи побежал в сторону дома. Остальные мальчишки посрывались со своих мест и рванули вдогонку, громко голося и размахивая кулаками.
Чужестранец остался один. Он усмехнулся, наблюдая за тем, как Пит всё же добежал до дома и, скрывшись за спасительной дверью, теперь строил гримасы вопящим на улице мальчишкам, выглядывая из окна второго этажа. Но вот за ним появилась недовольная женщина и выписала подзатыльник задире. Пристыженный Пит скрылся в комнате, а его мама – несомненно, это была она – закрыла окно и задёрнула занавеску.
Мальчишки ещё чуть пошумели под окнами дома и разошлись в разные стороны в поисках новых приключений, распинывая на ходу подворачивающиеся под ноги камешки.
Блондин выдохнул, поправил раздуваемые порывами ветра волосы и, усевшись поудобнее на камне, достал из мешка деревянный брусок и небольшой сверкнувший на солнце нож. Поднеся брусок к лицу, он долго смотрел на него, вертел в руках, о чём-то думая, а затем, будто найдя наконец ответ на мучащий его вопрос, принялся отрезать от бруска небольшие кусочки.
Я отвернулась, села на песок, прижавшись спиной к бочке. Оказывается, подглядывать за кем-то, оставаясь незамеченной, не так-то просто. Мои ноги затекли, а шея и спина болели. Я посмотрела влево на море, солнце стояло ещё достаточно высоко, но всё же было понятно, что день неумолимо подходит к концу, скоро начнёт вечереть. Торговцы начнут убирать товары и закрывать лавки. А я ещё хотела покормить чаек… Но так и сидела, смотрела на море, глазами провожала скатывающиеся с берега волны и ловила долетающие до меня звуки скользящего по дереву ножа. Не знаю почему, но хотелось ещё вот так посидеть здесь. Было… как это описать… уютно?
Поймав себя на этой мысли, возмущённо тряхнула головой. Что это я? Стараясь как можно меньше шуметь, встала и на цыпочках пошла прочь, скрываясь за сложенными ящиками и бочками.
Удалившись на безопасное расстояние, уже не опасаясь, что он меня заметит, вышла на песок и пошла вдоль моря почти по кромке воды. Остановилась, обернулась.
Отсюда всё ещё был виден камень, на котором сидел пришелец. Я нахмурилась, припоминая его тогдашние слова. Интересно, для чего это всё было? Что он хотел от меня? Зачем пришёл в Шторм, если может быть где угодно, ведь у него есть магическая метка? А эти его сказки про рыб и морских чудовищ… Несомненно, вымышленные детские сказки, но было бы интересно послушать про настоящие его путешествия, порасспросить, что он видел, где бывал…
Я почти сделала шаг в обратную сторону, но… остановилась. Я всё же взрослая девушка, у которой есть жених. И, короче, пошла я кормить чаек.

Вернувшись домой, обнаружила сидящих за столом в гостиной отца и графа. Мужчины что-то увлечённо обсуждали.
Незаметно проскользнула в свою комнату, переоделась, причесала растрёпанные волосы. В дверь постучала служанка, сообщила, что отец ждёт к ужину.
Улыбнувшись своему отражению в зеркале, я выпорхнула из комнаты и, легко сбежав по лестнице, затормозила у дверей гостиной. Перевела дух. Всё же взрослой леди не к лицу бегать, хохотать в голос и краснеть. Хмыкнула, осознав, что для меня это неотъемлемые составляющие счастья. Ну да ладно. Наверняка у счастья много других обличий. Например, широкие плечи и чёрные глаза…
Чинно вошла в гостиную, ища глазами графа. Не найдя, остановилась, чувствуя, как уголки губ ползут вниз. Счастье стремительно покидало меня.
– Лилия, малышка моя, – улыбнулся отец, закрыл газету и отложил в сторону.
– А где граф? – упавшим голос спросила я, прошла к столу и теперь усаживалась на своё место, напротив отца.
– Должно быть, уже поднялся на борт корабля. – посмотрев на часы, беспечно отозвался папа, с интересом рассматривая блюдо, стоящее перед ним на столе.
– Какого корабля? – округлив глаза, громче, чем хотелось, спросила я.
– «Отважного», конечно, – обеспокоенно посмотрев на меня, ответил отец. – Ты чего, моя милая? Побледнела… А, волнуешься за своего жениха. – Отец одобрительно покачал головой. – Не стоит. Ты же знаешь, «Отважный» – один из самых надёжных кораблей Светлого Королевства! Он за несколько дней домчит твоего графа до Дэверраха…
– Граф снова уехал в столицу? Зачем? – раздражённо отодвинув от себя тарелку, буркнула я.
– А он тебе не сказал? – удивился папа. – Ну конечно, письмо короля застало его врасплох. Тут уж не до любезностей с наречённой. Даже любовь отходит на второй план, когда дело касается короля. Но ты не переживай. Граф вернётся, не успеешь и соскучиться. Хотя для возлюбленных иногда бывает полезно поскучать. – Папа расплылся в довольной улыбке. – Да и, я уверен, тебе будет некогда томиться в ожидании. Предсвадебные хлопоты займут всё твоё свободное время. Сколько всего нужно подготовить! Я слышал, только выбор тканей для свадебного платья у некоторых невест занимает недели, – округлив глаза, поведал отец. – Давай скорее есть. Всё такое аппетитное! – Ухватив вилку с ножом, отец с энтузиазмом принялся нарезать лежащий перед ним на тарелке кусок запечённой говядины.
– Нет аппетита, – рассеянно кинула я и, потянувшись, взяла тонконогий бокал, наполненный шампанским.
– И это абсолютно нормально, – не отрываясь от блюда, довольно сообщил папа. – Девушкам свойственно терять аппетит перед столь волнительным событием… м-м-м… объеденье, – протянул отец и запил съеденное шампанским. – Кстати, это подарок графа. Говорит, что такое пьёт сам король. Надо же, подумать только, сам король! – Отец зарделся от осознания того, что пьёт вино, которое пришлось по вкусу столь влиятельной особе. – Эх, знал бы отец, как высоко взлетит фамилия Мищетцких. Породниться с древним родом графов…
– Папа, я, пожалуй, поднимусь в комнату, – вставая из-за стола, прервала я отцовские витания в облаках.
– Что? Почему? – забеспокоился отец.
– Подумаю, насколько длинную фату выбрать, – без зазрения совести соврала я.
– Понимаю, да, это дело важное, – расслабился отец.
По дороге в комнату взглядом наткнулась на деревянные ящики, стоящие под лестницей. У одного из ящиков была сдвинута крышка. Оттуда торчала солома и виднелись запечатанные пробками стеклянные горлышки.
– Королевское вино, – раздражённо фыркнула я, не зная, куда деться от разрастающегося чувства досады и ощущения собственной глупости. Постояла пару мгновений в нерешительности, кусая губы и хмурясь, а затем достала одну из бутылок и уверенно направилась в свою комнату. Ну уж теперь-то я достаточно взрослая, чтобы впервые в своей жизни остаться наедине с бутылкой алкоголя.
Ворвавшись в комнату, раздражённо пнула ногой стоящий у кровати пуфик. Заходила из угла в угол, пытаясь понять: что же так меня злит?
Очевидно, после сегодняшнего такого откровенного разговора с графом я ожидала… чего? Вот чего я ожидала? Что граф и дальше будет относиться ко мне с уважением? Будет посвящать в свои планы? Поставит меня в известность, если вдруг захочет уехать… Я вновь пнула пуфик.
– Глупая, глупая, глупая! – на одном дыхании выпалила я и топнула ногой, закрыла глаза, сжав голову руками. – Ты ничего не смыслящая в жизни дурочка, – прошептала я, изо всех сил стараясь успокоиться.
Но душевное равновесие упорно отказывалось восстанавливаться. Поэтому, прихватив бутылку, я прошла к открытому окну и уселась на широкий подоконник.
Здесь было уютно. С моря долетал лёгкий тёплый бриз. Верхушки деревьев качались и шелестели листьями. С тёмно-синего безмятежного неба мерцали первые звёзды. Над обозначившимся горизонтом показался краешек восходящей луны. Полнолуние. Я ноготками подцепила пробку бутылки. Она поддалась, но не до конца. Пришлось пустить в ход зубы. Бутылка с лёгким хлопком откупорилась. В нос ударил приятный фруктовый аромат.
«А это вино действительно особенное, – подумала я, сделав несколько глотков. – Но лучше бы он всё-таки сказал мне…»
К середине бутылки луна поднялась в зенит и теперь лила свой пропитанный магией свет на сад, окружающий мой дом, на крыши городских домов и на море. Мир вокруг приобрёл необычайный ореол таинственности. Во всём: в плавном движении листвы, в хлопанье не закрытых где-то ставень, в отдалённом лае бездомных собак, а особенно в мерцании лунной дорожки, убегающей сейчас от берега к горизонту, – чувствовалась какая-то неразгаданная тайна, какое-то послание, которое должно было быть прочитанным, но оставалось невидимым, хоть и лежало на поверхности…
Губы мои вдруг растянулись в плавной улыбке.
– Да ладно? – протянула я, впервые услышав свой пьяный голос. От этого стало ещё веселее. – Конечно, прям-таки любишь? Вот осёл. – Припомнив первую встречу с блондином, я вновь приложилась к бутылке. – Наверное, пришёл в город, спросил у первого попавшегося, какая семья здесь самая богатая и нет ли у главы этой семьи дочери на выданье? И решил попытать счастья. Думает, стоит заявить, что любит, и любая сразу растает. Конечно, ищи дуру! Знаем мы таких… Хотя… А чем тогда граф отличается от всех этих охотников за приданым? Ах, нет. Конечно, отличается. Он даже и не пытался врать, что любит. – Икнув, я досадно шикнула сама на себя, – Тише. Не надо сейчас об этом. Не порти такой заме-е-ечшательныйший вечер. А вино хорошо…
Так, глупо улыбаясь, я сидела на подоконнике в своей спальне и вглядывалась в ночь, вдыхая ароматы, приносимые ветром. И даже не заметила, как начала подпевать неслыханной доселе песне, которую, казалось, пела сама ночь, пели звёзды и луна, и небо тоже пело, и особенно море. И так было от этой песни хорошо и в то же время очень грустно…
Я надула губы, хлюпнула носом. Подтянув колени, обняла их, опустила голову. Перед глазами вставали неведомые дали, пенилось море, волны разбивались о скалы, и солнце сменяло луну много раз…
– Нет, надо ложиться. – Заставила себя спуститься с подоконника, помедлила пару мгновений и всё же не стала закрывать окно.
Засыпая в ту ночь в своей кровати, я слушала странную песню. И будь я тогда трезвой, я бы, наверное, задалась вопросом: кто это поёт и кому? Но когда в твоей крови замешаны пузырьки золотого шампанского, всё намного проще, волшебство логично, а ты настолько великодушен, что можешь позволить ему существовать, не задавая лишних убивающих магию вопросов.

Глава 6. Ты словно ветер
Первое, что утром вспомнила, едва разлепив глаза, – граф уплыл. Затем навалилась головная боль. Стало так тошно, что места для обиды на жениха просто не осталось. Провалялась в кровати до обеда. Пока няня Шногл не догадалась сварить острый куриный бульон. А там вдруг доставили письмо, подписанное красивым ровным почерком «Августос Стольмский», и маленькую бархатную коробочку, которую я сразу же открыла.
И да! В ней лежало золотое кольцо, увенчанное сверкающим камешком!
Я поражённо выдохнула, вглядываясь в переливающиеся грани. Затем поспешно вскрыла конверт. Письмо гласило следующее:
«…Моя маленькая леди, вы, наверное, будете злиться и, возможно, снова отправитесь гулять с распущенными волосами и в лёгком ситцевом платье, которое с трудом скрывает все прелести вашей юной фигуры. От одной только мысли об этом я начинаю сомневаться, что приказ короля – такая уж важная штука, стоящая того, чтобы оставлять свою невесту одну в суматохе предсвадебной подготовки. Но, леди Лилия, к сожалению, я вынужден торопиться. Поэтому пишу вам из капитанской каюты «Отважного». Ваш отец, господин Трауф Мищетцкий, любезно предложил мне воспользоваться этим прекрасным кораблём. И я не смог отказаться. Очень надеюсь, что дела не задержат меня слишком долго в Дэверрахе. Обещаю вам заглянуть в королевскую библиотеку и привезти что-нибудь захватывающее. А что касается кольца… Наденьте его. Я лишь надеюсь, что его наличие на вашем пальце предостережёт многие мужские взгляды.

    Ваш граф,
    Августос Стольмский»
Боже… Как это… ми-и-и-и-ило-о-о-о-о!
Я, конечно, надела кольцо. Оно легко прохладным металлом скользнуло на безымянный палец и осталось там поблёскивать маленьким напоминанием о нашем договоре с графом.
После я прочитала письмо, наверное, ещё раз двадцать. Крутилась на кровати, переворачиваясь с живота на спину и обратно. То прижимала бумагу, вкусно пахнущую табаком и нагретой на солнце сосной, к груди, то вытягивала руки вверх и вглядывалась в завитки букв, которые говорили со мной голосом графа.
Стало гораздо лучше. Настолько, что я встала, оделась и приняла, на мой взгляд, очень взрослое решение – пока граф в отъезде, я со своей стороны сделаю всё от себя зависящее, чтобы подготовка к свадьбе шла по плану!
– Мадам Шногл! – закричала я, бегом спускаясь по лестнице в гостиную.
– Боже! Мисс Лили! Что-то случилось? Вам плохо? – выбежала из кухни перемазанная мукой няня.
– Собирайтесь! Заглянем к портному, – лучезарно улыбнувшись, объявила я.

Но, видят небеса, я и наполовину не догадывалась о том, насколько это утомительно! Почему существует так много видов тюля?! Причём если особо не вглядываться, все эти виды почти ничем не отличаются… А ведь кроме платья ещё нужно обсудить меню с поваром, решить, какими цветами оформлять залы, с цветочником, посетить городскую конюшню, чтобы выбрать коней и карету. Также необходимо обговорить со священником время венчания, псалмы, которые будет исполнять церковный хор, определиться с количеством голубей, которых выпустят из окон церквушки, когда таинство свершится…
Прошло дней десять. Или больше? Я потерялась. А ещё и половины дел не было сделано! Наоборот, чем глубже я погружалась в заботы, тем больше их становилось.
Я стояла на рынке возле какой-то лавки, рассеянно слушая монотонный стрёкот мадам Шногл по поводу недостаточного изящества серебряных подсвечников.
Я очень устала от этих бесконечных разговоров на темы, которые по большей части мне были абсолютно безразличны. Не отдавая себе отчёта в том, я пошла прочь от няни, надеясь, видимо, хоть ненадолго затеряться среди толпящихся покупателей, побыть наедине с собой и перевести дух.
Я была настолько рассеянной, что не заметила банановую кожуру, лежащую на мостовой. Нога моя поскользнулась, а я, вскрикнув, словно раненая чайка, начала заваливаться назад, зажмурившись, обречённо ожидая неизбежного удара о каменную мостовую.
Но меня поймали, ловко подхватив под поясницу. Облегчённо выдохнув, открыла глаза, собираясь поблагодарить спасителя, а вместо этого лишь поражённо уставилась в невозможно зелёные глаза.
Ветер раздувал белёсые сухие волосы, трепал ворот расстёгнутой рубашки. Я жадно разглядывала вытатуированные на мужской шее три тонкие синие полосы. Они начинались почти под мочкой уха и спускались вниз, пересекая ключицу, а дальше… А дальше не видно было за рубашкой. Интересно, что там? Никогда не видела метку пути вживую, только на страницах книг. Боже! Неужели он действительно пересекал Грань?
С трудом заставила себя прекратить попытки заглянуть за ворот рубашки, взглядом вернулась к лицу мужчины. Тот, в свою очередь, с интересом смотрел на меня, хмурился и еле заметно улыбался, но почему-то одними губами. Во взгляде плескалась тоска. Только осознала, что мужские руки всё ещё обнимают меня, а я стою непозволительно близко к мужчине и мои ладони совершенно бессовестно лежат на его груди.
– Отпустите, – буркнула я, пытаясь выбраться из кольца рук.
– Что это? – явно не торопясь подчиняться моей просьбе, спросил он.
Я отстранённо отметила, что блондин говорит уже почти без акцента, а сама попыталась понять, о чём он. Впрочем, это не составило труда, очень уж красноречиво зелёные глаза прожигали кольцо на моей руке, всё ещё прижатой к его груди.
– Я выхожу замуж, – с вызовом, испытав некое подобие ликования, бросила я. И снова попыталась высвободиться. Но вместо того чтобы отпустить, блондин тихо произнёс:
– Не смеши.
– Что?! – возмутилась я. – Я люблю его…
– Кого?
– Графа…
– Ой ли? – даже не пытаясь скрыть усмешку, усомнился он.
– Это не ваше дело, – обиженно выпалила я.
Пришелец нахмурился, слова потекли медленно, хрипло, так, будто причиняли ему боль:
– Так глупо идти против своего сердца. Кому и что ты хочешь доказать?
– Пусти! – уже не сдерживаясь, зло шикнула я.
Вокруг было слишком жарко, пыльно, душно. Хотела вдохнуть полной грудью, но у меня не получалось. Перед глазами всё размылось, только бледное лицо незнакомца и его словно горящие изнутри призрачным невиданным доселе светом глаза сохраняли чёткость в этом вдруг утратившем чёткие границы мире. Нужно от него сбежать, как можно быстрее сбежать…
– Сама звала, а теперь гонишь? Ты словно ветер, Лили, – медленно, едва слышно произносит он.
– Никого я не звала, – выкрикиваю я, а сама отстранённо понимаю: он знает моё имя?
Меж тем руки мужчины ослабевают, разжимаются, опадают. Я, обретя наконец столь желанную свободу, отступаю на шаг и вижу эти его руки, безвольно висящие вдоль тела. На правом запястье кроваво-красная атласная ленточка… В груди что-то щемит. Невыносимо смотреть. Отворачиваюсь, чтобы сбежать, и снова слышу это его:
– До первых осенних листьев…
Да какая кому разница?! Какая кому разница…
Забыв про оставленную на рынке няню Тафиту, прибегаю домой. Закрываюсь в комнате. Почему-то хочется плакать. Прижимаю тыльную сторону ладони к губам. Дышу, но дышать больно. И всё-таки срываюсь в плач. Уже не в силах сдерживаться, бросаюсь на кровать и вою в подушку как тяжело, нет, пожалуй, даже смертельно раненное животное.

Глава 7. Зелёные глаза
Утро наваливается бескомпромиссно, протискивается в открытые окна, вдавливается в закрытые веки, горит красным у самого зрачка и наконец врывается в мою голову, взрывая вялую мешанину мыслей и остатков тревожных снов фейерверком звуков, запахов и красок.
Проснулась. Тяжело вздохнув, как после долгих рыданий, открыла глаза. И, не предпринимая попыток встать или хотя бы двинуться, осталась смотреть в абсолютно белый потолок.
Сейчас на относительно свежую голову было абсолютно непонятно, что именно меня так взволновало в этой вчерашней случайной встрече. От этого становилось тревожно. Нужно было выяснить, в чём дело. На ум приходил только один человек, который смог бы выслушать и дать совет, – Бони.
Подруга встретила меня на летней веранде их небольшого, но уютного дома. Она сидела в плетёном кресле и лучезарно улыбалась, протягивая мне навстречу бледные руки. При виде неё у меня внутри вдруг зашевелилось беспокойство.
– Бони, милая Бони, ты не заболела? – подбежав к девушке, обняв и поцеловав её в тёплую щёку, спросила я.
– Лилия, – протяжно произнесла она моё имя, тепло улыбаясь. В её глазах искрился лукавый огонёк. Она поцеловала меня в ответ и попросила: – Сядь, дорогая. У меня есть что тебе рассказать.
Подруга жестом подозвала молодую служанку. Та разлила чай по тонким фарфоровым чашкам. Солнечные блики радостно заискрились на позолоченных краях, когда Бони принялась отливать горячий чай в блюдце.
– В последнее время мы так мало видимся с тобой, – вздохнула девушка, поднесла блюдце к губам и громко втянула в себя пахнущий апельсином напиток.
– И правда. – Я смутилась, осознав вдруг, что за своими любовными переживаниями совсем забыла про лучшую подругу.
– Лили, я всё понимаю. Предсвадебные хлопоты. – Многозначительно вздохнув, Бони усмехнулась своим мыслям. – Как ваши отношения с графом? Я слышала, он уехал? – Спрашивая это, Бони перестала улыбаться и обеспокоенно взглянула на меня.
– Да, но он обещал вскоре вернуться. – Желая спрятать свои истинные чувства, я поспешила поднести к лицу чашку. Обожглась.
Бони вскочила с кресла, подала мне платок и стакан прохладной воды. Она неловко пошатнулась, а я разглядела выпирающий из-под пышного украшенного рюшами платья заметно округлившийся живот.
– Бони?? – поражённо воскликнула я, не в силах отвести глаз от своего открытия.
– Да. Мы поэтому и спешим с венчанием, – накрыв живот рукой, просто призналась девушка.
– Но… как? – пытаясь справиться с эмоциями, продолжала удивляться я.
– Лили, ну неужели ты думаешь, что дети появляются строго после того, как парень и девушка заключат священный союз и подпишут бумаги у нотариуса? – снисходительно усмехнулась Бони, смотря на меня сейчас, как смотрят на неразумного ребёнка, только узнавшего, что хлеб не растёт на деревьях.
– Да нет. Про процесс я знаю, но… Как вы могли? Почему не подождали? – накинулась я на подругу чуть ли не с обвинениями в несоблюдении целомудренности.
– Боже, Лилия, – Бони закатила глаза и уселась обратно в кресло. – Ну как тебе объяснить… – Она пожала плечами. – Мы не смогли удержаться. Слишком велико было наше чувство.
– То есть если люди друг друга любят, то они не могут удержаться? – Задумавшись, я попыталась выстроить причинно-следственную связь. – А у нас с графом такого не было. То есть, ну… – Я замолчала, силясь подобрать слова, и направила беспомощный взгляд на подругу. – Это значит, что мы друг друга не любим?
Подруга внимательно посмотрела на меня.
– А что ты к нему чувствуешь?
– Я… – Я представила высокую фигуру графа, его чёрные, словно свод неба в безлунную полночь, волосы и глаза, пристально смотрящие на меня… Неуловимо словно подул ветер, песчинки моих мыслей перемешались, и глаза вдруг стали зелёными. Я тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. – Слушай, – решительно произнесла я, – я как раз пришла поговорить об этом. Вот смотри. – Врезавшись глазами в излишне внимательный взгляд подруги, я нахмурилась. Но отступать было некуда. Кто ещё мог помочь мне понять, что происходит? – Мы с графом скоро поженимся. – выдала я.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vesya-elegon/liliya-69462595/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.