Главная страница | Ужасы | Мэриан: Начало

Мэриан: Начало
Мора оф Кримс


Есть много способов стать в тринадцать лет изгоем общества и нелюбимым ребёнком в семье. Можно, например, отчаянно прогуливать уроки, стать самой унижаемой ученицей в классе, завалить очередные экзамены, а можно убить человека. Так и сделала, вернее, пришлось сделать тринадцатилетней школьнице Мэриан О'Коннор, когда в их машину, набитую покупками и рождественскими подарками, стал ломиться грабитель. Неосторожное превышение самообороны, и ты уже испачкан чужой кровью. А дальше – ещё хуже. Вместо поддержки – осуждение, вместо сочувствия – презрение. Жизнь словно рождественский стеклянный шарик разбилась и её не собрать. Как заставить родных полюбить тебя снова? Как вернуть свою первую любовь, которая от тебя отвернулась? Как понять, кто ты на самом деле? И как смыть с себя эту чужую кровь, которая на руках, на твоём лице и в твоих снах?





Мора оф Кримс

Мэриан: Начало



Моим маме, папе и младшей сестрёнке. Я благодарна им за всё. Без них бы не было этой книги.



Посвящается Ирацибете. Она главное чудо во всей Стране Чудес.









Глава I




На улицах Лондона в то время была особая загруженность. Люди сновали туда-сюда, машины гудели в пробках, весь город, нет, даже страна готовилась к Рождеству – празднику, наступление которого ждали все люди от мала до велика. На дворе декабрь тысяча девятьсот девяносто пятого. Дело близилось к Рождеству, а на улице сыро и промозгло. На праздничный снег не было даже намёка, а прохожие хлюпали тяжёлыми ботинками по неглубоким лужам. Туманный Альбион не порадовал англичан даже загадочной мглой, которой он так известен.



Был конец рабочего дня, и Барклейс Банк уже закрывался, так что глава семейства О’Коннор и его жена были последними посетителями в тот вечер.

– Мэриан, присмотришь за младшей сестрёнкой, пока нас нет? Мы с твоим отцом должны успеть забежать в банк, да и нам по пути домой, ты же знаешь… Это не займёт много времени, обещаю, – с надеждой на согласие произнесла женщина, поворачиваясь лицом к двум девочкам, удобно расположившимся на заднем сиденье-диване.

– Ну конечно, мам. Не волнуйся, я увлеку её чем-нибудь, и она даже не заметит, как пролетит время, – тринадцатилетняя Мэриан улыбнулась, весело взглянув на свою сестру. Та беззаботно смотрела в окно, пальцем рисуя на запотевшем стекле смешного человечка. – Мишель, правда же? – спросила сестру Мэриан, тронув её за плечо.

Маленькая блондинка не удостоила ответом, но кивнула.

– Вот и славно, – решила женщина, довольно сверкнув глазами.

Серж припарковал белый Гранд Чероки на пустующей парковке возле Барклейс Банка и спешно вышел из автомобиля, подходя к двери со стороны жены. Мужчина подал Марджери руку и захлопнул за ней дверь. Женщина переложила в багажник коробки, что лежали у неё на коленях.

– Я положила в багажник ваши рождественские подарки, вы уже девочки большие, знаете, что Санты не существует, но не портите себе сюрприз и не подглядывайте, договорились? – строго спросила она.

– Ла-а-а-адно, – нарочито грустно протянула Мэриан, состроив печальную мордашку.

– Я оставлю окна не до конца закрытыми, хорошо? – уточнил Серж.

– Да, он не закрыл их, потому что к тому времени, когда мы придём, вы уже задохнётесь, – зловеще прошептала Марджери, прикрывая рот рукой, стараясь не выдать улыбкой факт того, что она шутит.

– Пойдём, дорогая, нам уже пора, иначе мы не успеем до закрытия, а долги сами себя не отдадут, – с этими словами Серж кивнул головой в сторону банка и увлёк жену за собой. Мишель грустно посмотрела уходящим вслед родителям.

– Мэри, папа с мамой скоро вернутся?

– Они только что ушли… но думаю, что скоро, – поспешно сказала старшая, вспомнив слова мамы. – Давай пока посмотрим, что я тебе выбрала в магазине канцтоваров, что скажешь?

– Хорошо!

Девочка с рыже-красными волосами отстегнула ремень безопасности и, немного нагнувшись, выудила из-под сиденья блестящий белый пакет, в котором что-то очень интересно гремело и позвякивало.

– Что бы ты хотела увидеть первым из всех покупок? – загадочно спросила Мэриан, потряхивая пакетом, тем самым подогревая интерес Мишель.

– Альбом для рисования и карандаши, – с уверенностью ответила девочка. – Ты же знаешь, как я люблю рисовать.

– Хороший выбор, – похвалила её Мэриан, раскрывая пакет. И первое, что попалось, – коробка цветных карандашей и толстенький альбом. – Тебе повезло: всё, как ты и хотела, – засмеялась она, показывая сестре предметы.

– Какая прелесть! Боже, Мэриан, это так красиво! Здесь целых двадцать четыре карандаша в наборе, а обложка альбома цветная, бело-жёлтая с розовыми цветочками, мне так нравится!

– Я думаю, твои одноклассницы тебе обзавидуются.

– Шарлотта тоже любит белый и жёлтый, она будет вне себя от ярости, когда увидит, что обложка моего альбома её любимых цветов.

– Делаю ставку на то, что она не просто разозлится, а ещё и покроется сыпью, – прыснула от смеха Мэриан, а Мишель своим хихиканьем дала понять, что оценила шутку.

– Ладно, давай посмотрим, что ещё мы купили тебе для рождественских поделок в школу. Смотри, здесь есть ручки, цветная бумага…

Послышались тяжёлые шаги. К джипу подошёл незнакомый мужчина. Он был неопрятно одет и небрит, а ещё от него дурно пахло.

– Здравствуйте, девочки.

Мишель было открыла рот, но Мэриан сжала её руку, заставив молчать.

– Невежливо оставлять приветствие без ответа, когда с вами здороваются. Особенно таким милым леди, как вы, птенчики.

– Прошу прощения, мистер… – запнулась Мэриан, но тут же продолжила. – Нам не разрешено разговаривать с незнакомцами.

– Да! – пискнула Мишель, немного с отвращением рассматривая мужчину своими тёмно-синими глазами.

– Почему вы одни, где ваши родители? – поинтересовался он, проводя указательным пальцем по чистому боковому окну машины.

– Я не буду Вам ничего говорить, – отрезала Мэриан, испепеляя взглядом мужчину. Ей было очень некомфортно здесь, ведь родители далеко и ничего не могут сделать, а ей не хотелось продолжать разговор с этим неприятным типом.

– В Барклейс Банке, в этом заведении для богатеньких вроде вас, да? – прищурился он. – Хотя, зачем я спрашиваю, всё же и так очевидно, ха. Кстати, ваши родители ушли сравнительно недавно, я наблюдал за вами.

Мэриан похолодела.

– Открой-ка машину, девочка, – почти приказным тоном сказал мужчина.

– З-зачем? – испуганно моргнула старшая.

– Открой. Машину… – процедил он, припав к окну и разглядывая то, что находится внутри машины.

– Нет! – решительно и грозно произнесла Мэриан. Девочка старалась, чтобы это звучало как можно более зло и уверенно, но её голос всё равно дрогнул.

Незнакомец раздражённо хмыкнул. Он просунул руку в не до конца закрытое окно, пытаясь достать до кнопки блокировки двери изнутри. Мэриан тихонько взвизгнула, а Мишель забилась в угол машины, ища пути отступления. Старшей нужно было срочно что-то предпринять. Бить незнакомца по руке – явно не вариант. Судорожно зашарив по сиденью в поисках чего-то потяжелее, она запустила руку в пакет, желая отыскать нужный предмет. Её ладонь упёрлась в огромные раскройные ножницы, которые она выбирала специально для того, чтобы потом с помощью этих ножниц сшить куклам и плюшевым игрушкам Мишель наряды. Дрожащими руками спешно вытащив ножницы из пакета, Мэриан ударила острым концом прямо в руку бандита, стараясь отпугнуть его. Рука мужчины дёрнулась, и он вытащил её из машины, зашипев от боли.

– Ах ты ж… маленькая стерва! – разъярённо воскликнул он, зарычав. Он пригнулся и исчез. Мэриан потеряла его из виду. В её голове промелькнула глупая мысль, что этот человек мог забраться в машину через низ, пролезть под полом и оказаться уже внутри автомобиля…

Она даже ничего не успела понять, как стекло с треском и хрустом посыпалось внутрь машины. Огромная рука моментально открыла дверь изнутри, предварительно нажав на кнопку блокировки. Девочки в один голос вскрикнули: Мишель более пискляво, а Мэриан громче.

Распахнув дверь, мужчина влез в машину, потянувшись руками к рядом находящейся бедняжке Мэриан. Схватив её за платье, он рванул изо всех сил, а Мэриан, зажмурившись, перехватила ножницы и стала махать руками, стараясь отбиться. Удары приходились то во что-то мягкое и упругое, то во что-то твёрдое, куда ножницы проходить дальше не могли. Всё происходило как в полусне, она слышала крики. Свой, сестры и чей-то ещё. Она поражалась тому, как можно так кричать. Крик был нечеловеческий, почти звериный. Мэриан слышала грязные ругательства и визжала громче, стараясь перекричать обладателя того крика. В её ушах звенело, а сама она уже не понимала, что происходит. Когда она уже молотила руками по воздуху, девочка поняла, что никто больше не нападает.

Медленно разлепив веки, она тяжёлым взглядом окинула лежащего перед ней мужчину. Сестра, кажется, потеряла голос; она уже хрипела, хватая ртом воздух, как рыба на суше. Её лицо было мокрое от слёз, а сама она покраснела от напряжения. Мэриан невидящим взглядом уставилась в открытый, сохнущий на воздухе левый глаз, в котором застыл гнев вперемешку с резким ощущением боли. Боковым зрением заметив залитую кровью правую глазницу, Мэриан снова зажмурилась, едва дыша. Тяжёлая голова мужчины лежала на её маленьких коленях, а тоненькая струйка крови стекала с глазницы на висок. Лишь несколько красных капелек падали с виска на сиденье машины.

Мэриан молчала, даже когда на выходе из банка на лицах отца и матери пропали улыбки, едва они заметили чьи-то длинные, торчащие из машины ноги в грязных чёрных ботинках. Марджери тут же кинулась к машине, а на её лице было выражение полнейшего ужаса, когда она обнаружила, что мужчина, которого она вытащила с машины, безвольно свалился на холодный асфальт, как мешок с картошкой.

И Мэриан всё ещё молчала, когда её отец набирал 112.



– Мэриан, расскажи мне, как всё произошло, – требовательно сказал отец, барабаня пальцами по столу. Его голос раздавался негромким эхом по этому маленькому помещению. Рядом с ним сидел бобби, а находились они все втроём в мрачной тёмной комнате. Судя по всему, стены имели неплохую звукоизоляцию, поскольку не было слышно ничего, что могло бы находиться за пределами комнаты. Она не помнила, как оказалась здесь. Мэриан словно была оторвана от реальности, начиная с момента убийства того ужасного человека и заканчивая тем, как она сидит здесь на металлическом жёстком стуле, а его спинка неприятно холодит лопатки. – Мэриан, я жду. Не заставляй меня и мистера…?

– Бауэрмана, – подсказал мужчина, одетый в полицейскую форму, с любопытством и лёгким удивлением глядя на Мэриан. Его лицо было очень ласковое, Бауэрман так и излучал теплоту и нежность, словно говоря «ты не виновата, ты хорошая, просто расскажи нам то, что мы хотим узнать». Но при этом в его взгляде было что-то холодное, практически ледяное, что источало ненависть и злобу. Своё истинное отношение к Мэриан он тщательно старался скрыть за маской добродушия.

– Да, простите, – извинился Серж. – Так вот, не заставляй меня и мистера Бауэрмана ждать. Ты прекрасно знаешь, что натворила, и также хорошо понимаешь, что тебе не стоило этого делать.

– Но… папа, он начал спрашивать: куда ушли вы с мамой, как давно вы ушли и ещ…

– Это я и хочу услышать от тебя! – крикнул он, ударив кулаком по столу. Его лицо покраснело от гнева. Мэриан зажмурилась и сжалась, становясь совсем крохотной. Внутри разлилась едкая желчь, а к горлу подступила тошнота. Отец и раньше кричал на неё, но либо не так сильно и зло, либо в шутку… Глаза наполнились слезами, и она заставила себя перестать думать о чём-либо грустном. Хотя что может быть весёлого в том, что сейчас она сидит на допросе в полицейском участке, в этой холодной, сырой комнате, где даже поскупились сделать нормальное освещение? Недостаток света в помещении нагонял ещё более жуткую атмосферу.

Серж О’Коннор обречённо прикрыл глаза и устало потёр переносицу.

– Ладно, Мэриан, прости, мне не стоило повышать голос. Моя вина. Доченька, давай условимся: просто отвечай с максимальной подробностью на мои вопросы… хорошо? – с горькой надеждой спросил он, встречаясь взглядом с дочерью.

– Я не помню, – очень тихо сказала она, прикрыв глаза. Тут же их открыв и поймав гневный взгляд отца, она нехотя произнесла: – Хорошо, папа, – Мэриан постаралась расслабиться или хотя бы перестать так волноваться. Ладошки нещадно потели, и она попыталась украдкой вытереть их о платье, но её задумка потерпела крах. Серж терпеливо сложил руки на груди.

– Мы ждём тебя, – напомнил он, мысленно извиняясь перед бобби.

– Ну… я готова отвечать на вопросы, – Мэриан пообещала себе попытаться перестать ощущать дискомфорт.

– Как скоро к вам подошёл этот человек после нашего с Марджери ухода?

– Кстати, сэр, мы установили, что его звали Джексон Эллингтон, – кашлянул бобби, привлекая к себе внимание.

– Благодарю. Ну так, Мэриан? Что ты нам можешь сказать? – требовательно спросил Серж.

– Я предполагаю, что он пришёл спустя примерно десять или пятнадцать минут после того, как вы ушли, – подала голос девочка, чуть пожимая плечами.

– Допустим. Вы же записываете всё на диктофон, мистер Бауэрман?

– Конечно. Вы могли бы и не спрашивать об этом, сэр. У нас всегда включен диктофон при проведении допросов, – фыркнул он.

Серж кивнул, одобряя.

– Мэриан, перескажи нам весь ваш диалог, – как-то чересчур спокойно произнёс он, царапнув ногтем стол. Видимо, он волновался, просто старался не показывать этого. – И не смей лгать. Помни, что рядом с тобой сидела сестра, свидетель твоего… хм, преступления. Ложь никак не поможет тебе, а лишь усугубит твоё и так неважное положение, – добавил отец девочки, вздохнув.

– Я попробую вспомнить, – робко промолвила она, опуская взгляд.

– Попробуй, – невесело улыбнулся он. – Это было не так уж давно, ты обязана вспомнить. Постарайся пересказать нам диалог в мельчайших подробностях.

– Было бы неплохо, если бы она нам ещё и сказала, что делал каждый участник события, что в это время говорил. Иными словами, нам необходимо узнать, что происходило в момент каждой фразы, – изрёк Бауэрман. Оглядев комнату по периметру, он зевнул и посмотрел на настенные часы.

– Я согласен с Вами.

А у Мэриан уже звенело в ушах и темнело перед глазами от всего этого. Тошнота усиливалась, а голова начинала кружиться. Сцепив руки в замок, она постаралась ровно усидеть на стуле и не терять самообладание.

– Мне… не очень хорошо, – слетела с её губ короткая фраза. Тиканье часов эхом отдавалось в её голове, а ей казалось, что комната словно маятник раскачивается перед ней.

– Мэриан, ты же понимаешь, что сейчас очень важно допросить тебя и… чёрт, просто дайте ей воды, – Серж начал разговаривать с Мэриан вполне дружелюбно, но в конце фразы в его голосе искрилось раздражение.

– Да, сейчас, – бобби тяжело поднялся со стула и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

– Послушай, сейчас очень-очень важно узнать то, как всё произошло. Мэриан, посмотри на меня.

Девочка пронзительно взглянула на отца глазами, полными слёз.

– Я не хотела убивать его. Я попыталась остановить… Джексона, но он продолжил лезть к нам в машину. Я не хочу находиться здесь, я ни в чём не виновата, в чём меня обвиняют?

Серж с трудом набрал воздух в лёгкие.

– Милая, тебя пока ни в чём не обвиняют. Чтобы доказать твою невиновность, нам нужно как можно больше знать о произошедшем, иначе мы не сможем поступить правильно.

– Я понимаю, – она сморгнула слёзы, и одинокая солёная капелька сбежала с уголка её глаза к подбородку.

В комнату допросов зашёл Бауэрман.

– Не будет лишним напомнить, что в Англии минимальный возраст уголовной ответственности – десять лет. Очень вряд ли, что она не понесёт наказание за содеянное. Но, в любом случае, нам необходимо узнать досконально всю информацию, конечно же, – сказал бобби, протягивая девочке бутылку воды.

– Спасибо, – сухо поблагодарила она, резким движением открывая поллитровку. Спустя несколько минут, опустошив содержимое бутылочки, она небрежно поставила пустую бутылку на стол, внимательно взглянув на отца. – Он поздоровался с нами. Когда я заявила, что разговаривать с незнакомцами нам не разрешено, он проявил лёгкую агрессию, выдав что-то вроде «таким, как вы, не положено не отвечать на приветствие», в точности всё не помню, но не думаю, что это особо имеет смысл… – она внезапно замолчала, и её лицо скривилось, когда она продолжила вспоминать. – Дальше он спросил, где наши с Мишель родители. Когда я отказалась отвечать на этот вопрос, он решил, что вы в Барклейс Банке. Ну, конечно, сие было очевидно, это во-первых. А во-вторых, хм… он сказал, что следил за нами.

– Как долго? – полюбопытствовал бобби.

– Этого я не знаю, – честно ответила Мэриан, тряхнув головой. – Потом он начал заставлять меня открыть машину изнутри. Естественно, я не согласилась.

Мэриан поджала розоватые губы.

– Дальше он просунул руку в незакрытое окно. До того, как он подошёл, мы с Мишель рассматривали школьные принадлежности, которые купили в магазине канцтоваров перед тем, как подъехали к банку. Рядом лежали ножницы, ну и я… ударила кончиками ножниц его в руку. Если бы я этого не сделала, он мог бы дотянуться до кнопки блокировки и открыть дверь. О, увы, после того, как я ткнула его ножницами, он вытащил руку и… выругался, – произнесла Мэриан, нахмурившись. – Потом он разбил окно, соответственно, после этого открыв дверь и забравшись внутрь. Он уже схватил было меня за подол платья и потащил, но я… дальше я не помню. Всё происходило так быстро. И у меня были закрыты глаза, – призналась она. У неё во рту снова пересохло, видимо, от волнения, и она окинула печальным взглядом пустую пластиковую бутылку, стоящую на столе. – Но я сделала это не потому, что хотела убить его, а в целях самообороны. Я действовала исключительно ради того, чтобы защитить себя и Мишель, папа, ты же знаешь, что я никогда не…

– Довольно, – остановил её Бауэрман, махнув рукой. – На сегодня хватит. Пока что вы свободны, завтра ожидаю Вас, О’Коннор, в полицейском участке. Девочка на данный момент освобождена от школы, Мэриан, возможно, нужно всё обдумать. Приступать к занятиям можно сразу, как только она будет готова продолжать учиться.

Серж утвердительно покачал головой.

– Мэриан, выйди, пожалуйста, – попросил он. – И дверь закрой.

Девочка послушно сделала то, что сказал ей отец. Когда дверь закрылась, Серж подошёл ближе к бобби, наклонившись к его уху.

– Уже сегодня ночью весь город узнает о случившемся. Что нам конкретно говорить, как отвечать на расспросы?

– М-м-м, я думаю, что лучше минимизировать эти расспросы и просто уводить разговор в другое русло. Попробуйте объяснить дочери то, что она не виновата и не понесёт ответственность за это. Убедите её в этом. Она сама должна поверить в это. Но в самом деле, не всё так хорошо. Я даже не знаю, сколько Вы будете мотаться по судам. Вместе с девочкой, конечно же. И свидетелями в качестве Вашей младшей дочери и жены. Но Мэйбл…

– Мэриан, – поправил того Серж.

– Да, Мэриан, прошу прощения. Так вот, Мэриан ни в коем случае не должна волноваться. Это ни к чему хорошему не приведёт. Если сейчас она будет слишком много думать об этом, это может серьёзно повлиять на её психику и дальнейшее развитие. Если она будет считать себя убийцей, она может и вырасти убийцей. И Джексон Эллингтон будет далеко не последней её жертвой. Ваша прямая обязанность – обеспечить ей комфорт, чтобы она сама верила в то, что это просто несчастный случай. Когда она будет спрашивать, зачем же мы так часто посещаем здание суда, если раньше мы так не делали, говорите ей, что все они просто не правы, но тут главное – не перегнуть палку. Понимаете ли, она не должна считать себя убийцей, но и не должна думать, что делать так, как она поступила сегодня, – правильно. Очень важно соблюсти баланс. Это будет сложно, О’Коннор, очень сложно. Но я думаю, вы справитесь, – в конце своей речи Бауэрман дружески похлопал Сержа по плечу и мягко подтолкнул к двери. – Желаю удачи. Она вам понадобится.



На пороге полицейского участка их встретила Марджери. Мишель уткнулась носом в пальто мамы и всхлипывала.

– Мама, Мэриан убила его. Просто ударяла его ножницами снова и снова. И этот человек кричал. Долго и много. И так громко. Потом пошла кровь. Но я мало что видела из-за слёз. Много крови было. А вы пришли не так быстро, как обещали. Ты ведь обещала, что вы скоро вернётесь, мама, обещала! И я уже молчала, просто плакала, а она сидела, застыв, словно статуя. С ней всё будет хорошо? Её накажут? Что с ней будет? – пальто Марджери уже намокло от слёз младшей дочери, а женщина неустанно гладила Мишель по спине, приговаривая время от времени «всё будет хорошо» и «скоро всё наладится», хотя саму её едва ли не трясло от ужаса и предчувствия, что всё плохое только начинается.

Мэриан вышла из полицейского участка разбитая. Мысли в голове рассыпались на мелкие части, словно мозаика, никак не желая складываться в целую картину. Её лицо ничего не выражало. Даже сама девочка в глубине души удивлялась тому, как она спокойно выглядит со стороны, хотя внутри неё бушевало цунами, горели пожары, носились торнадо и ураганы.

– Они, скорее всего, даже не представляют, как мне сейчас плохо, – одними лишь губами произнесла она.

«Они все сейчас просто думают, что я хладнокровная убийца. А я не убийца, я же случайно. Нет, "случайно" – это не то слово. Я просто неспециально. Я хотела защитить себя и Мишель, только и всего. Но я же убила его. Значит, я убийца. Но как называется человек, который убил кого-то ненамеренно, в целях самообороны?» – мысли, будто осы, беспокойно роились в её голове, и Мэриан казалось, что её голова сейчас просто взорвётся от этого нескончаемого потока размышлений и угрызений совести.

Когда она открыла главную дверь полицейского участка, переступив порог и оказавшись на свежем воздухе, почувствовала себя немного лучше. Не сказать, что ей сильно полегчало и все мысли сразу улетучились из её ещё детской головки, но дышать стало в разы легче, а тошнота прошла. Шум в ушах прекратился вместе с головокружением.

– Мэриан, доченька, как ты? – оставив Мишель стоять на месте, Марджери кинулась к старшей дочери с распростёртыми объятиями.

– Привет, мам… – выдавила она, обнимая мать. – Я бы солгала, если бы сказала, что всё в порядке. Я не могу быть в порядке, мама. Я убила человека и теперь за это последует наказание, так ведь?

Марджери открыла было рот, чтобы возразить, но, осознав всю тяжесть преступления, она с трудом кивнула головой.

– Но ты не волнуйся, главное. Всё будет хорошо, детка.

– Сестрёнка, как у тебя дела? – тихо спросила Мишель, подходя к Мэриан. Младшая сверлила глазами асфальт и боялась поднять голову. Она сама не знала, почему, но, вероятнее всего, из-за страха перед сестрой. Мишель не хотела себе признаваться, что боится Мэриан.

– Ох, Мишель… – она грустно погладила маленькую девочку по светлой голове. – На самом деле не так хорошо, как хотелось бы.

– Я понимаю, – ответила та, чуть сторонясь.

Через какое-то время из полицейского участка вышел Серж. Он был мрачнее тучи. Всю его гамму эмоций и выражение его лица было просто невозможно описать, но можно точно сказать, что на его лице были смешаны усталость, страх и… гнев?

– Нам пора домой, – глухо сказал он, медленно моргнув.

– Всё закончилось? – с надеждой спросила Мишель, поднимая глаза на отца.

– Нет, – рявкнул он. – Вы себе представить не можете, сколько нам предстоит потратить время на то, чтобы доказать невиновность Мэриан, – процедил Серж. – А всё из-за того, что она просто не смогла продержаться и удержать его до нашего прихода. Знаете, сколько раз нам предстоит побывать в здании суда? Но это ещё цветочки в сравнении с тем, сколько я должен буду втюхать денег в то, чтобы наш недобросовестный судья доказал невиновность Мэриан, – кричал он, в конце переходя на совсем тихий шёпот. – Не будет же она сидеть в каком-нибудь грязном, сыром и холодном воспитательном учреждении для таких, как она! О, мне столько необходимо вложить бабок в то, чтобы мою старшую дочь оставили на свободе. А всё из-за того, что нужно было просто не провоцировать того типа!

– Я не провоцировала! – вспыхнула Мэриан, сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек. Тут её терпению уже пришёл конец. – Папа, я рассказала всё ещё там, в участке.

– Ты ещё посмей со мной спорить! Марджери, сделай что-нибудь со своей дочерью, почему она огрызается? Или ты, Мэриан, хочешь сидеть в тюрьме для малолеток вроде тебя, да? Ты этого желаешь?

– Тише, Мэриан, успокойся. Серж, ты тоже не закипай.

– Не закипать? Ты хочешь, чтобы я не закипал? Марджери, я думаю, что ты не до конца осознаёшь всю серьёзность ситуации. Ты просто как маленькая.

– Мама, почему он не верит мне? Почему мне вообще никто не верит? Почему мы должны будем бегать по судам, по полицейским участкам, что-то кому-то доказывать и оправдываться, если виноват вообще этот Джексон? Почему? Это же несправедливо. Какой справедливости вы хотите добиться, если всё предельно просто и правда лежит на поверхности, просто вы все упорно не хотите видеть её? – у Мэриан всё уже внутри кипело. Сейчас ей было по-настоящему обидно, ведь она говорила правду, но никто отчаянно не хотел верить этой правде. Все отчего-то жалели этого негодяя Эллингтона, который, в общем-то, сам и напросился.

– Господи, давайте просто замолчим и пойдём домой, – крикнула Марджери, хватая за воротник Мэриан и сжимая руку мужа. – Заткнитесь и молча идите, придурки. Одна психованная дурочка, другой орёт как ненормальный.

Мэриан была очень удивлена тем, что её, человека, который всего-навсего высказался, не стал молчать, да и к тому же говорит одну лишь правду, заклеймили «психованной дурочкой». Опешив, она выскользнула из ослабевшей руки мамы и зашагала вслед за родителями, размышляя о том, как несправедлив и бесчестен этот мир.






Глава II




Вечерело. В окна били последние лучи закатного солнца, заползающего за горизонт. Малиновый сок разлился по всему небосводу, оставляя светило желтоватым кружком, скрывающимся за линией земли. По заасфальтированным дорогам продолжали гудеть машины: люди возвращались домой с работы, заезжали за детьми в учебные учреждения.

– Мэриан, почему ты ничего не ешь? Тебе не понравилась жареная индейка? – немного разочарованно спросила Марджери, наблюдая за тем, как её старшая дочь ковыряется вилкой в блюде, перекладывая кусочки еды с одной стороны тарелки на другую.

– Мне не хочется есть, – кисло ответила она, обмакивая кусочек индейки в медово-горчичный соус.

– Что за вздор! – возмутилась мама. – Человек хочет есть всегда, если он давно не ел, если он не болеет и если он не лежит в гробу. А ты больна или лежишь в гробу? – поинтересовалась мама с улыбкой, обнажая зубы.

– Ну… нет, – покачала головой Мэриан.

– Ешь, – почти приказала Марджери. – Не испытывай моё терпение.

– Да. Или тебе не нравится мамино блюдо? Хотя, возможно, на самом деле ты просто ненавидишь то, как готовит твоя мама, просто не показываешь этого, – подколол дочь Серж. – И ты устала скрывать свою неприязнь к маминой готовке, вот и капризничаешь.

– Что? В каком смысле? О чём ты говоришь, папа, мне всегда нравилась мамина еда и продолжает нравиться, но сейчас я не в состоянии что-то есть.

– А если тебе сейчас предложили бы твои любимые креветки или любую другую пищу на твой вкус, ты бы согласилась поесть? Разве сейчас ты бы отказалась от малинового тарта? Или бутербродов с красной рыбой? Не думаю… – фыркнула Марджери, отправляя кусочек картофелины в рот.

– Отказалась бы, – неловко произнесла Мэриан, отпивая апельсиновый сок из стеклянного стакана.

– М-да. Марджери, я думаю, у нас слишком разбалованные дети, – низким голосом заявил Серж.

– Вот что, Мэриан, отправляйся в свою комнату, ты сегодня без ужина, раз уж не собираешься есть. Тебе здесь делать нечего, – хмыкнула Марджери, кивком головы указав дочери на выход из столовой.

– Вы так говорите, будто сегодня ничего ужасного не происходило. Словно ваша старшая дочь никого не убивала, никакая полиция не вызывала нас в полицейский участок, никакой Эллингтон вовсе не мёртв, а тебя, папа, никакой Бауэрман не ждёт завтра в участке, – с болью во взгляде и голосе произнесла Мэриан. Обычно девочка говорила быстро и уверенно, но сейчас она почти шептала и заикалась от волнения.

– Не есть – это ненормально, – Марджери демонстративно наколола маленький зелёный горошек на зубчик вилки.

– Если бы вы видели и делали то, что видела и делала я, вы бы тоже не ели, – попыталась отстоять свою позицию Мэриан, стараясь встретиться взглядом с мамой и добиться понимания хотя бы от неё. Но женщина даже не обращала внимания на дочь. Словно за столом не сидела никакая Мэриан и никто вовсе не заглядывал Марджери в глаза, как наивный щенок.

– Хорошо, я иду спать. Спокойной ночи, – голос Мэриан дрогнул. От апельсинового сока в груди стало прохладно. Медленно кивнув головой в знак прощания суровым родителям, она вышла из столовой.

– Спокойной, – послышалось вслед отцовское сухое пожелание добрых снов.

«Мама, папа, я думаю, что вы неправильно отнеслись к Мэриан…», «не вмешивайся, Мишель», «тебе не стоит вникать в это» – слышала Мэриан за своей спиной. «Сестра беспокоится за меня», – успела подумать она. Голоса затихали по мере отдаления девочки от столовой. Она поднялась по лестнице на второй этаж, хватаясь за перила так, словно это был спасательный круг.

Оказавшись на втором этаже, Мэриан прислушалась. Из столовой доносился смех Мишель и громкие голоса родителей. «Похоже, им весело. Без меня…» – пронеслось в голове у неё. Её глаза словно потускнели. Печатая шаг, она прошла в свою комнату, заперевшись на ключ. «До утра не выйду отсюда. В любом случае, по ним не скажешь, что они рады моей компании. Когда вообще последний раз они по-настоящему хотели о чём-то поговорить со мной? Не извлекая выгоды из разговоров со мной, просто потому, что они любят меня и хотят послушать что-нибудь от меня только из-за того, что это говорю я?» – думала Мэриан, любуясь тёмно-розовым закатом.

«Почему папа так кричал на меня сегодня? Почему он вообще не верит мне? Я же сказала правду в полицейском участке. И Мишель может подтвердить мои слова. Вот только сегодня они даже не спрашивали её. Они опровергают то, что им говорю я, они утверждают, что это я во всём виновата. Что, я виновата даже в том, что просто существую? А я должна была сидеть молча и ничего не делать, когда Джексон стал пытаться открыть машину и вламываться? Я должна была сидеть сложа ручки? Мне нужно было открыть машину? Но если бы я открыла машину, папа бы тоже кричал на меня. И мама. Я люблю их, но почему они так относятся ко мне? Я сделала что-то не так? Если бы я спросила это у них, они бы сказали что-то типа „да, конечно, ты всё делаешь не так“. И Мишель как будто боится. Обычно она всегда так тепло относится ко мне, лезет обниматься и смешит меня, строя забавные рожицы. Что случилось сейчас? Неужели теперь так будет всегда? Папа всегда будет кричать на меня по делу и без дела просто так? Он продолжит срываться? А мама? Я пока так и не поняла ещё – на чьей она стороне…» – Мэриан завязла в своих мыслях, словно пчела в сладком липком варенье или муравей в тягучей смоле. Она уже не видела перед собой ни заката, ни окна, ни розовых штор, так идеально подходящих по оттенку к обивке милого розового диванчика и изголовья кровати. Печаль плавала словно парусник в серо-голубых океанах глаз Мэриан. Она так и застыла, оставшись держать край шторы в руках. Девочка видела перед собой кромешную темноту, в которой яркими кляксами всплывали отрывки сегодняшнего дня. Вот показалось испуганное лицо мамы, выходящей с папой из банка. А вот и гневное выражение отца, который кипел словно чайник в тот момент, когда Мэриан ляпнула, что не помнит ничего об убийстве Джексона. Визжащая Мишель. Любопытствующий бобби. Широко раскрытые глаза Джексона и его полуоткрытый рот с желтоватыми зубами. Когда в «темноте» всплыло лицо Эллингтона, Мэриан дёрнулась и ударилась локтем об стену. Прошипев что-то нечленораздельное, она потёрла ушибленное место и задёрнула шторы, скрыв за плотной тканью уже тёмное небо, на котором показались первые звёзды и желтый полумесяц.

– Думаю, я никогда не пойму, почему папа так отнёсся сегодня ко мне. Никакого тебе понимания, Мэриан, поддержки, заботы, сочувствия и моральной помощи, – констатировала она, уже вслух озвучивая свои мысли.

«Но отношение родителей ко мне – ещё полбеды. Как мне теперь жить с мыслью, что я убийца… Ну вот, опять я возвращаюсь к мысли о том, что я убила этого человека. Стоило ещё за ужином или по дороге домой, когда мы ехали на такси, спросить о том, как называются люди, которые ненамеренно кого-то убили». Отдёрнув штору и снова задёрнув, она подытожила: «Сейчас уже ночь, да и я прослыву непостоянной леди, которая отправилась спать, но при этом вернулась обратно и ещё кого-то о чём-то спрашивает».

– Всё-таки, сейчас уже действительно пора спать, – заключила девочка, отходя от окна.

Мэриан очень любила читать, у неё была даже собственная маленькая библиотека. Её книжные полки делились на две категории: полка с обычными книжками и полка с её любимыми произведениями. У неё была традиция, которую она соблюдала уже как минимум три года: перед сном обязательно читать хотя бы одну страницу какой-либо любимой книги. Мэриан взяла книжку с полки и плюхнулась на кровать, скинув мягкие тапочки и падая на пушистое одеяло. Ей сейчас жизненно необходимо почитать, ведь только это могло отвлечь от нудных рассуждений и самокопания.

Мэриан не знала, сколько раз уже зевнула. Она читала и читала, зачитываясь и отвлекая себя от грустных мыслей. Сама не заметила, как уснула, уткнувшись лицом в книгу.



Послышался стук в дверь. Чем-то маленьким стучали по двери. А, это был всего лишь кулачок Мишель.

– Мэриан, просыпайся, доброе утро, папа сказал, что тебе нужно собрать меня в школу! Мэриан! Мэриан, вставай, иначе я опоздаю в школу! Сестра-а-а! – кричала она, не переставая стучать.

Вздрогнув, Мэриан резко открыла глаза. На мгновение ей показалось, что ещё ночь, и глупая младшая сестричка зря бьёт тревогу. С удовлетворением и спокойствием она откинулась обратно на подушку. Приоткрыв один глаз, она с тяжестью на сердце поняла, что ей вчера просто приспичило задёрнуть шторы. Сев на кровати, Мэриан свесила босые ноги на пол и подняла с пола упавшую книгу. Шлёпая ступнями по светлому паркету, она дошла до полки и поставила книжку на своё место, впихнув её между другими, расставленными по алфавиту. Мэриан совершенно не смущало то, что сестра продолжает упорно стучать и вопить, стараясь разбудить старшую.

Дойдя до выхода из комнаты, она повернула защёлку и распахнула дверь, встречая сестру.

– Ну, чего тебе, Вермишель? – Мэриан подавила смешок.

– Папа сказал, что тебе нужно собрать меня в школу. А ты на занятия не идёшь. И прекрати меня уже так называть, ладно? Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты говоришь мне, что я какая-то лапша.

– Так на то и расчёт, что тебе не должно это нравиться. Это как обидное прозвище в школе.

Мишель посмотрела на Мэриан как на какое-то смешное животное в цирке или зоопарке.

– Ты учишься в школе и никогда не слышала о таком? Хочешь сказать, тебя никогда не обзывали, не издевались над тобой, не смеялись? – Мэриан задумчиво почесала голову.

– Нет, – пожала плечами Мишель.

– Так, ладно, Вермишель, про это мы с тобой ещё потом поговорим, – пообещала Мэриан, наблюдая то, как Мишель грозно смотрит на неё. – Но теперь скажи мне, почему ты сама не можешь собрать себя в школу? Ты такая уже взрослая девочка. Тебе целых восемь лет, а ты не можешь самостоятельно сложить учебники и тетради, – заметила Мэриан, отходя от Мишель и надевая тапочки.

– Знаешь, сестрёнка, я тоже думаю, что об этом мы с тобой ещё потом поговорим, а сейчас тебе не кажется, что мне действительно пора в школу? – съязвила Мишель, взглянув на Мэриан снизу вверх.

– Вот так, значит, ты со мной разговариваешь… – хмыкнула Мэриан, недовольно потирая ладони. – Ладно, ладно, тогда собирайся в школу сама. Складывай учебники, заплетай косички, переодевайся в школьную форму. Всё делай са-ма, – отчеканила она, закрывая перед самым носом Мишель дверь.

– Вообще-то это твоя обязанность, – раздался возмущённый писк с той стороны.

– Ничего подобного, – отрезала Мэриан, поворачивая защёлку на двери.

– Тогда я маме расскажу, что ты мне помогать не хочешь. А мама тебя за это накажет.

– Смотрю, уже шантаж в дело пошёл. А если ты маме расскажешь, что я тебе помогать не хочу, то я расскажу про те… – замолчала она. Мэриан напряглась, пытаясь вспомнить что-то, за что родители точно оставят без сладкого эту малявку. Или обеспечат ей домашний арест, на крайняк. Правда, этот «домашний арест» никогда не длился дольше одного дня, потому что в конце целых суток наказания – хоть эти двадцать четыре часа никак существенно не повлияли на жизнь Мишель, которая даже и не заметила, как они проходили – она обязательно как-нибудь старалась разжалобить родителей, чтобы те сняли наказание. И это у неё успешно получалось.

– Ага! Вот видишь, я ничего плохого не делаю. В отличие от тебя, – прибавила она, понижая голос. Дверь, что разделяла сестёр, существенно скрадывала громкость и выразительность речи Мишель, но в последней фразе всё равно был хорошо слышен надменный тон. – И меня не за что наказывать. А всё потому, что я хорошая дочь.

– Замолчи уже, – огрызнулась Мэриан, внезапно открывая дверь, тем самым напугав зевающую Мишель. – Пойдём собирать тебя в школу.



Закрыв дверь за родителями и Мишель, Мэриан тяжело выдохнула и ещё раз попыталась вспомнить что-то из того, что рассказывала ей Мишель во время сборов в школу. Младшая сестричка без умолку щебетала о своих одноклассницах, но вместо того, чтобы проникаться россказнями, Мэриан вспоминала вчерашний день в деталях, проматывая в голове минувшие события словно киноплёнку.

«Раскройные ножницы то легко входили во что-то мягкое, почти как нож в тёплое масло, то ударялись обо что-то твёрдое и не проходили дальше. Она наносила удар за ударом, пока не поняла, что незнакомец перестал нападать…»

У Мэриан задрожала нижняя губа, а в уголках глаз собрались слёзы. Она обхватила голову руками и медленно сползла по входной двери на пол. Всхлипнув, девочка вдохнула воздух и закашлялась, роняя солёные капли с подбородка на пол, содрогалась в немом плаче, опустив голову на колени. Сжимая руки в кулачки, она ногтями оставляла на ладонях полумесяцы, продавливая кожу. Беспомощно жмурясь, Мэриан вытирала слёзы с лица и снова плакала. Ресницы намокли, лицо покраснело, а глаза опухли от безостановочных рыданий.

Когда уже не осталось сил плакать, Мэриан на ватных ногах поднялась с пола и, пошатываясь, дошла до кухни. Бегло оглядев полки, она достала чистый стеклянный стакан. Прозрачное стекло блестело на солнце, через грани стакана проходили солнечные лучи. Бежеватая кухня, полностью оформленная в тёплых оттенках рыжевато-коричневого и персикового цветов, отлично гармонировала с мебелью в столовой. Кухня и столовая в доме словно переходили друг в друга; чёткой грани между этими комнатами не было.

Наполнив стакан питьевой водой из литровой бутылки, Мэриан неспешно поднесла краешек к губам и сделала долгий глоток. Прикрыв глаза и смакуя воду во рту, она опустошила стакан наполовину.

Неожиданно раздался стук в главную входную дверь. Словно очнувшись от лёгкого забвения, Мэриан вздрогнула и быстро поставила стакан на стойку, едва не расплескав воду.

Только открыв рот, чтобы выкрикнуть «иду», девочка тут же его закрыла. «А где же „Мэриан, мы дома“?» – напряглась она, прислушиваясь к звукам извне. Опасливо сделав шаг тише, она дошла до коридора. Стук повторился. Мэриан осторожно заглянула в глазок. Увидев в маленьком стёклышке искажённое изображение старосты класса, в котором она училась, она отбросила страх.

Повернув защёлку, Мэриан открыла дверь, заранее делая извиняющееся выражение лица.

– Привет, Мэриан, – поздоровалась староста, приседая в коротком реверансе.

– Здравствуй, Грейс, – прокартавила Мэриан, делая реверанс в ответ. На самом деле она не выговорила букву «р» в имени пришедшей не потому, что хотела её как-то обидеть. Маленькая О’Коннор действительно картавила, и вместо привычной всем англичанам мягкой «р» у неё получалось что-то наподобие «в».

– Почему тебя сегодня не было в школе? Занятия уже закончились, и я с разрешения классной руководительницы отправилась навестить тебя и выяснить причину твоего отсутствия, – строго проговорила Грейс, скрещивая руки на груди.

– Грейс, ты ничего не путаешь? Занятия не могли закончиться, поскольку прошло ещё не так много времени с их начала… – Мэриан озадаченно посмотрела на только что пришедшую к ней девочку, которая была чуть выше неё и выглядела более серьёзной.

– Гвейс, ты ничего не путаешь? – передразнила её староста класса. – Нет, не путаю.

– Как староста ты могла бы и не дразнить меня. Будто я виновата в том, что картавлю, – откликнулась Мэриан, оперевшись о дверной косяк. – Словно ты первый раз слышишь мою речь, и поэтому тебе так непривычно слышать то, что я не выговариваю эту букву. Я знакома с тобой с пяти лет, а мне уже тринадцать. Сама посчитаешь, сколько лет тебе известно о моей картавости, или мне тебе помочь?

– Ближе к делу, – внезапно посерьёзнела Грейс. На её лице исчезла насмешливая улыбка, и она оценивающе оглядела стоящую перед ней девочку.

– Ты прекрасно знаешь, почему меня сегодня не было. И ты так говоришь, будто не читала новостей, – ответила Мэриан, нервно хрустя костяшками пальцев.

– Читала, – уступила Грейс, поджимая губы. – Да, ты убила человека. Но в полицейском участке тебе по идее не должны были запретить посещать школу, во всяком случае, пока ведётся следствие. Я права, так ведь?

– Права, – нехотя согласилась Мэриан.

– И твоё лицо слишком розовое. Ты плакала?

Мэриан молча кивнула, хмурясь.

– Так я и думала, – легко пожала плечами Грейс.

– Слушай, Моррисон… – начала Мэриан, стараясь спокойно смотреть в глаза Грейс.

– Ну да, с твоей «р», которую ты даже сказать не можешь нормально, только мою фамилию произносить. Очень смешно, – выплюнула староста класса, аплодируя девочке. – Гвейс Моввисон… С твоим произношением даже мои прекрасные имя и фамилия звучат ужасно. Впрочем, твои ничуть не лучше, Мэвиан О’Конноу, – продолжила насмехаться Грейс.

– А ты считаешь прикольным издеваться надо мной, если картавость – даже не моя вина? Будь умнее, чем ты есть на самом деле, ладно? – шмыгнув носом, произнесла Мэриан, смерив Грейс недовольным взглядом.

– А так как ты недавно плакала, то настроение, соответственно, у тебя не очень хорошее. Можно даже сказать, ужасное. Поэтому ты не можешь спокойно реагировать на то, что я тебе говорю, и пытаешься не давать спуску.

– Свои дедуктивные способности будешь проявлять в другом месте, а сейчас говори то, что хотела сказать, – процедила она.

– Так когда ты на занятиях появишься? Ты ещё успеешь побыть без одноклассников, когда тебя посадят.

– Если это вообще случится, – хмыкнула Мэриан.

– Что ты имеешь в виду?

– Меня могут и не посадить.

– Очень зря, что ты так думаешь. Ты либо оптимист, либо просто глупышка, – фыркнула Грейс. – Даже не знаю, что хуже.

– О, так ты даже не подумала о том, что благодаря связям и деньгам моего отца всё может легко решиться?

– Снова кичишься своим богатством, – закатила глаза Грейс. – Я это уже проходила. И да, не забывай, что за обучение твой папочка платил, а ты пропускаешь занятия. Таким образом, можно сказать, что он просто выбросил деньги за те уроки, которые у нас сегодня были.

– Вижу, тебе очень не нравятся разговоры о том, что О’Конноры богаче Моррисонов. И, кстати, классная руководительница выбрала тебя в старосты из-за того, что ты беднее всех девочек в нашем классе. Поэтому она сжалилась над тобой и сделала тебя старостой, чтобы хоть в чём-то ты превосходила нас.

– Неправда! И вообще, я староста класса, почему ты разговариваешь со мной в таком тоне? Ты не имеешь права! – вспылила Грейс. – И почему ты говоришь так, словно наш класс когда-то любил или любит тебя? Будто тебя уважают, тобой дорожат, с тобой дружат. Ты никогда не была нам родной. Тебя никто не любит. Мы никогда не берём тебя на наши собрания и маленькие девичники, потому что ты нам не нравишься. А после убийства того человека, с тобой вообще никто и никогда не будет разговаривать. Ты – изгой, – с нажимом проговорила Грейс, наблюдая за реакцией Мэриан.

Лицо Мэриан перестало что-либо выражать, и она, поджав губы, отошла вглубь коридора и закрыла перед Грейс дверь, поворачивая защёлку.

– Что, обидно стало, да? Обидно? А потому что это правда. А правда всегда бьёт больнее обычных оскорблений. И ты закрыла дверь, потому что тебе не понравилась эта правда, – ухмыльнулась Грейс. – Так когда придёшь на занятия?

– Вообще теперь не хочу приходить, – прошептала Мэриан чуть слышно. Грейс, конечно же, ничего не услышала. Её вопрос остался без ответа. Вскоре Мэриан услышала удаляющиеся от двери шаги.

Она немного постояла ещё, всматриваясь в закрытую перед собой дверь, а потом поднялась на второй этаж дома со стремлением выбрать себе книжку, которую хотелось бы перечитать.



– Мэриан, мы пришли! – послышался тоненький голосок младшей сестры. Она обогнала родителей и первая забежала в коридор, радостно озираясь по сторонам в поиске старшей сестры. – Мэриан, где ты?

– Здесь я, – отозвалась старшая, махнув сестре рукой. Она сидела на диване за маленьким столом в гостиной и играла сама с собой в шашки.

– О, привет, – поприветствовала ту Мишель, снимая и вешая школьный пиджак на маленькую вешалку в коридоре, сделанную специально для неё, потому что до обычных она ещё не доставала.

– Как успехи в школе? – безэмоционально спросила Мэриан. «На самом деле мне всё равно, но для приличия спрошу», – решила она, перескочив белую шашку чёрной.

– Как мило, что тебе это интересно! – искренне порадовалась Мишель. – У меня всё хорошо. Сегодня учительница по арифметике похвалила меня. Я решила задания быстрее всех. Нам раздали листочки с примерами и задачами, я самая первая сдала работу, – похвасталась она, плюхаясь на диван рядом с сестрой. – А с кем ты играешь?

– Ни с кем, очевидно же.

– Поня-я-ятно. А как у тебя дела? Что новенького?

– Ко мне приходила Грейс, она спрашивала, когда я в школу пойду.

– Ну, и когда пойдёшь?

– Вы как будто сговорились. Нет, серьёзно, Грейс хотелось меня подколоть, обидеть, но ты-то что?

Мишель непонимающе уставилась на Мэриан. На лице старшей девочки проступила неприятная улыбка.

– Хватит делать вид, будто вчера ничего не случилось. Ты с родителями и Грейс словно заодно. Что же ты так визжала, когда я… убивала Джексона, если сейчас ты ведёшь себя так, будто ничего не случилось, – уголки рта Мэриан опустились, говорила она быстро, проглатывая буквы.

По Мишель было видно, что она что-то хочет сказать, но промолчала.

– Ты меня боишься? – спросила Мэриан. Её левый глаз дёрнулся, а сама она напряглась, ожидая положительного ответа от Мишель.

– Сутки назад ты заколола человека ножницами, а теперь спрашиваешь, боюсь ли я тебя? Что ты хочешь услышать?

– Ты права, – сказала она, стараясь не поддаваться порыву эмоций. – Но ты думаешь, что я собираюсь убить тебя, что я заколю тебя так однажды чем-нибудь в порыве гнева?

– Кто знает, кто знает, – выдохнула младшая.

– Я знаю, – заявила Мэриан, закидывая ногу на ногу.

– Ты бьёшь меня, – напомнила Мишель.

– Не бью, а шлёпаю.

– Это одно и то же.

– А вот и нет. Но, в любом случае, это случается довольно редко и только потому, что ты выводишь меня.

– А тебе не нужно поддаваться на провокации. Я всего лишь хочу привлечь твоё внимание, вот и всё, – кисло сказала младшая, обиженно взглянув на Мэриан.

– Если ты считаешь, что привлечь моё внимание может то, что ты оскорбляешь меня и мои интересы, то ты очень глупа. Конечно, ты привлекаешь моё внимание, но каким образом… Да и ты неплохо получаешь от меня за такое.

– Ты ещё и обзываешься, – оскорбилась Мишель, вскакивая с дивана. – Маме расскажу.

– Маме расскажу, – передразнила её Мэриан. Тут же ей на ум пришла мысль, что однажды она себе пообещала, что никогда не будет такой мерзкой, как Грейс, а только что воспользовалась главной её фишкой. – Ты постоянно жалуешься маме. Сама за себя постоять не можешь?

– Нет, – наконец ответила Мишель. – Не могу. А вот ты можешь за себя постоять так, что в итоге оставляешь мне синяки.

– Ты заслуживаешь их.

– А мама сказала тебе, что вообще нельзя меня бить. Ты вон какая высокая, а я маленькая. И разница у нас в возрасте четыре с половиной года.

– Ты говоришь, что ты маленькая, а нарываешься как большая.

– Папа говорит, что я всему учусь у тебя, что это ты меня плохому учишь, – не уступала Мишель.

– Так ты не учись! – возмутилась Мэриан.

– А ты не учи меня плохому.

– Плохому? И что же «плохого» я делаю? – поинтересовалась Мэриан, едва сдерживаясь, чтобы не шлёпнуть Мишель по коленке.

– Ты споришь с родителями.

– И всё?

– Я думаю, что этого достаточно.

– Нет, а всё-таки?

– Недавно ты поехала кататься со мной на велике, при том, что ты кататься-то и не умеешь, а потому призвала меня тебя страховать, хотя я на голову ниже тебя.

– Тупица ты и примеры у тебя тупые! – не выдержала Мэриан.

– Сама ты тупица! – выкрикнула Мишель, пиная сестру.

– Ах так, значит! – зашипела Мэриан, пнув в ответ ту.

Мишель зажмурилась и начала плакать, потирая место чуть выше колена.

– Тише, а ну-ка замолчи, сейчас родители придут, – испугалась старшая, вскакивая с дивана и хватая сестру за плечи. – Успокойся и не плачь.

На всхлипы Мишель из коридора выбежали родители.

– Опять ты за своё. Я тебе сколько раз говорила, чтобы ты не обижала Мишель. И я же слышала, у вас всё хорошо началось, ты спросила у неё про дела в школе. Вот что я называю: «начинали за здравие, закончили за упокой», – прокомментировала Марджери.

– Ну, это как в фильмах ужасов, – заметила Мэриан.

– Перешла на оскорбления ты, значит, ты, Мэриан, и виновата, – подытожил Серж.

– Что?! Но рукоприкладничать-то начала она! – возмутилась старшая дочь. – Или, вернее, ногоприкладничать.

– Несомненно, я люблю твоё чувство юмора, но ты будешь наказана. Тебе вообще не надоело? У тебя только закончится одно наказание, как ты тут же зарабатываешь себе ещё одно.

– Опять без сладкого буду, да?

– Да.

– Очень интересно, что когда мне пакостит Мишель, то ты и папа говорите мне, чтобы я прощала её, потому что Господь велит всем всех прощать, а когда в переделки попадаю я, то вы меня не прощаете.

– Это другое. И иди в свою комнату, ты на неделю без сладкого. Я слышала ваш разговор с Мишель и то, что приходила твоя одноклассница. Завтра ты идёшь в школу, – тоном, не терпящим возражений, продиктовала Марджери, поглаживая заплаканную Мишель по голове.






Глава III




Подпрыгнув на прикроватной тумбочке, будильник звоном словно разрезал воздух в комнате, единственным звуком в которой было мирное сопение Мэриан. Даже птицы не пели за окном, а машины не жужжали моторами. От неожиданного и слишком громкого звука Мэриан дёрнулась на кровати и резко открыла глаза. Ей показалось, что она оглохла, поскольку будильник прозвенел прям над её ухом. Бедняжка для себя решила, что больше никогда не будет ставить его на тумбочку. Лучше под кровать. В не до конца проснувшемся мозгу промелькнула мысль разбить или выбросить будильник, но Мэриан с грустью подумала, что не вставать рано утром по звону этих ненавистных часов просто недопустимо, потому что ей предстояло учиться в школе ещё три года. Опустив руку на нещадно режущий слух будильник, она остановила его дребезжание.

Лучи рассветного солнца пробивались через розовый тюль и били в глаза сонной девочке. Она сладко потянулась и поспешила протереть заспанные глаза.

Оформленная в нежно-розовых цветах комната прямо светилась. Мэриан порадовалась тому, что вчера решила всё-таки не задёргивать наглухо портьеры. Встав с кровати и чуть покачнувшись, она наощупь нашла тапочки, поправила смятую пижаму. Заправив рыжую прядь за ухо, девочка открыла дверь, проверяя коридор на наличие жизни в нём. На противоположной стороне коридора располагалась дверь в комнату Мишель.

Игнорируя правила хорошего тона, Мэриан без стука, совершенно не церемонясь, зашла к сестре.

– Привет, ты первая идёшь умываться, – оповестила она спящую.

– Нет, – сонно буркнула Мишель, накрыв лицо одеялом.

– Это не вопрос, – уточнила старшая, уперевшись руками в бока.

– Почему я, а не ты? – спросила младшая, не открывая глаз и пытаясь не потерять сон.

– Потому что ты младше, поэтому должна делать то, что я говорю. Все младшие должны слушаться старших, – назидательно произнесла Мэриан, растягивая слова.

– Ничего я не должна. Если ты старше меня на четыре с половиной года – это не значит, что ты главнее.

– Значит.

– Мама всегда говорит, чтобы ты шла первая умываться, а не я. Потому что ты старше. Ты же первая появилась на свет. В этом логика, – немного возмутилась Мишель.

– А сегодня мне лень идти первой, ты иди, я ещё хочу поваляться в кровати, – не уступала Мэриан.

– Ты уже встала, а я ещё лежу, поэтому это мне лень вставать, – заявила Мишель, высунув наружу нос, в то время как всё остальное было под одеялом.

– Мы теряем время, – напомнила Мэриан, срывая с Мишель одеяло.

Младшая недовольно запищала и сжалась в комочек, стараясь сохранить тепло.

– Я сейчас маме пойду жаловаться.

– Да у тебя на всё один ответ. Давай, учись справляться с проблемами без мамы. Ты же не будешь всю жизнь маму беспокоить по всяким мелочам, – нахмурилась Мэриан, разочаровавшись тем, как быстро сдалась Мишель, почти сразу использовав коронную фразу про то, как она пойдёт и нажалуется маме. Слишком часто она использовала этот фокус, уже даже неинтересно спорить с мелкой и пакостной сестричкой.

– Просто иди умываться первая, Мэри, ну, пожалуйста, – захныкала Мишель, предпринимая слабую попытку забрать у сестры одеяло. – И вообще, ты же сама говорила, что мы будем как взрослые общаться и не станем ссориться по пустякам.

Мэриан хмыкнула и отдала одеяло Мишель. Младшая с явным блаженством зарылась лицом в подушку и скрылась под покрывалом.

– Ожидаю фанфар в свой адрес. Радуйся, я сжалюсь над тобой… Иду умываться первая.

– Так-то лучше, – поддразнила её вредная сестра, хихикнув.

Мэриан фыркнула и толкнула одеяльный комок, которым была Мишель. Та ойкнула, не ожидав такого, но продолжила лежать. Мэриан вышла из комнаты сестры и направилась в ванную комнату, подходя к белой блестящей раковине. Уставившись на своё отражение в зеркале, она поморщилась от недовольства тем, как она выглядит. Взлохмаченная после сна рыжая шевелюра, похожая на воронье гнездо, бледное, полупрозрачное с розоватым оттенком лицо, на носу, щеках и скулах оранжевыми звёздочками рассыпаны конопушки, тусклые бледно-голубые глаза с очень светлыми ресницами, лишь с лёгким намёком на рыжину. В глазах ещё мелькали остатки сна, и Мэриан тряхнула головой, чтобы проснуться. Повернув кран и настроив нужную температуру, она набрала воды в рот и прополоскала зубную щётку. Открыв тюбик с пастой, сжала его в руках, и на щётку из отверстия в тюбике полезла мягкая белая гусеничка.

«Если до меня опять начнут докапываться одноклассницы, я постараюсь сводить все конфликты на нет. Буду максимально дипломатичной, – подумала она, представляя свой будущий школьный день. – Как учил меня папа, – добавила девочка. – А если они поведут себя как Грейс, тогда что? – спросила Мэриан саму себя. – Тогда можно будет просто перевести тему или развернуться и уйти, – постаралась утешиться она. – Всё равно парты у нас раздельные и сидим мы по одному. Но если они будут особо настойчивы, то не очень-то получится у меня не начинать конфликт. Мэриан, у тебя и так весьма дурная слава в классе: то ты в младших классах бегала по школе, то ты опаздываешь, то пытаешься подраться с кем-то, то в шкаф однажды залезла и просидела там весь урок. Теперь учителя будут ещё строже относиться к тебе, зная, что ты натворила…»

При мысли об убийстве Мэриан передёрнуло. Она выплюнула пену изо рта и прополоскала рот после чистки зубов. Поставив щётку обратно в стакан, девочка снова пристально посмотрела на себя в зеркало. Не задерживая взгляд, она скривилась при виде своего отражения и вышла из ванной комнаты.

– Мишель, пора и тебе почистить зубы, – уже не с таким энтузиазмом проговорила Мэриан.

– Ладно, иду, – пробухтела Мишель, поднимаясь с кровати.

Собрав учебники и переодевшись, Мэриан крутилась перед зеркалом, выискивая в себе недостатки. Школьная форма за столько-то лет обучения уже успела опротиветь.

«Никакого самовыражения и креатива, – немного рассерженно подумала она, расправляя складки на юбке. – Разве одежда как-то влияет на качество обучения или объём знаний, получаемых в школе? Учителя и директриса говорят, что это повышает дисциплинированность. Но дисциплина здесь ни при чём. Если человек хочет учиться, он будет учиться в любой одежде, а если не хочет, то тут даже школьная форма не поможет. Так же и с характером. Если я, например, бегаю по коридорам и прячусь в шкафы в школе, то при чём здесь школьная форма? Они убивают в нас индивидуальность…» – вертелось в голове у Мэриан, пока завязывала на шее галстук. Опомнившись, она схватила портфель и побежала по лестнице вниз, на первый этаж. Притормозив у столовой, Мэриан кинула на свободный стул сумку с учебными принадлежностями и вошла в кухню, шаря глазами по полкам, выбирая то, чем можно быстро перекусить, не затратив на завтрак много времени. Её привлекла стоящая на верхней полке яркая коробка, на которой большими радужными буквами значилось «SUPER Corn Flakes». Выбрав кукурузные хлопья и залив их молоком, она взглянула в тарелку, словно сканируя содержимое. Зажмурившись и снова открыв глаза, Мэриан словно очнулась ото сна и быстро опустошила тарелку. Спешно взяв портфель с соседнего стула, она выбежала из дома. Её уже ждала отцовская машина с заклеенным скотчем окном, в которое тогда вломился Эллингтон.

– Где Мишель? – строго спросил Серж, даже не оборачиваясь к Мэриан.

– Мишель должна скоро прийти, – оповестила она, нервно барабаня пальцами по коленке.

– Что значит «скоро»? Вы должны были одновременно выйти из дома.

– Прости, – неловко вымолвила Мэриан, опуская взгляд.

Серж промолчал, глядя в зеркало на старшую дочь.

– Твоя сестра ела что-нибудь? Она уже не успеет поесть.

– Не ела.

– Значит, дам ей денег на обед в школьной столовой. Поторопи Миш… – начал было он, но из входной двери неспешно вышла Мишель собственной персоной, поправляя хвостики на голове.

– Давай быстрее, шевелись! – прокричала ей Мэриан, злобно зыркнув на Мишель. – Мы из-за тебя опаздываем, – укорила она её.

– Не вини её в своих проблемах, она ни при чём, если ты завела будильник на попозже, лишь бы побольше поспать.

Мишель кинула свой портфель на колени Мэриан, дабы освободить руки для того, чтобы залезть в салон автомобиля.

– Эй! – возмутилась та, спихивая портфель обратно Мишель.

Девочка невозмутимо вернула сумку старшей сестре.

Мэриан уронила портфель с колен на пол машины, притворно ахая и делая вид, что сумка упала случайно.

– Относись бережнее к чужим вещам! – повысил голос Серж, наконец оборачиваясь к Мэриан.

– Вот именно! – поддержала отца Мишель. – Как к своим, так ты орёшь и закатываешь истерики, если твой карандаш или ручку тронули хоть пальцем, а мои роняешь.

– А ты что-нибудь слышала о личном пространстве? То, как ты заберёшься в машину, исключительно твои проблемы.

– Ты не права, Мэриан. Тебе нужно помогать младшей сестре, заботиться о ней и учить, как правильно поступать, а не язвить и скидывать её вещи на пол, – обиделась Мишель.

– И мы снова теряем время из-за тебя, из-за того, что ты не можешь нормально себя вести, а выёживаешься и думаешь, что все тебе обязаны. Очнись, ты не принцесса, к тебе никто не должен относиться по-особому, – раздражённо произнесла Мэриан, покосившись на сестру.

– Мне уже надоело слушать ваши споры, ругайтесь тогда, когда я не слышу. А тебе, Мэриан, следовало бы быть более дипломатичной и искать компромиссы, – начал уже злиться Серж. Он завёл мотор, и автомобиль затрясся, разогревая двигатель. – Мишель, ты сидишь? Все пристегнулись?

– На все вопросы «да», – ответила Мишель.

Мэриан пялилась на неровно заклеенное окно без стекла в машине.

– А когда мы починим окно? Когда там будет обычное окно, как раньше? – спросила Мишель, заметив то, как Мэриан водит пальцем по слоям жёлтого скотча.

– Когда у нас будет время, Мишель, тогда мы и отвезём машину в ремонт, где нам вставят стекло, – объяснил Серж, газуя.

– Ты же вчера был у бобби, пап. Каковы итоги вашего вчерашнего разговора? – с интересом спросила Мэриан, отрываясь от разглядывания и изучения окна.

– В принципе, ничего нового, но сегодня после школы мы с тобой поедем к Бауэрману снова. Обсудим мельчайшие подробности смерти Джексона.

Мэриан хотела было сказать, что ничего не помнит, но девочка не рискнула спорить с отцом за рулём.

Полчаса пути до школы показались Мэриан вечностью. Она зевала, зевала и зевала, а потом и вовсе решила вздремнуть, подперев рукой голову. На очередном повороте её голова упала с руки на внутреннюю сторону двери машины, неестественно свернув шею набок, вправо. Мишель, взглянув на спящую сестру, успела подумать, оторвётся ли голова у Мэриан к концу поездки, но отогнала эту мысль прочь, словно назойливую муху, напомнив себе, что она хорошая, и о таком думать ей, синеглазой милашке, не подобает.



– Приехали! – объявил Серж, припарковавшись возле здания школы, расположенной на углу улицы. Риджентс-парк приветливо встречал О’Конноров. Светило солнце, по небу плыли светлые облака, которые даже тучками не назовёшь, а лужи и вовсе высохли. Слякоти не было, зато асфальт выглядел свежо, словно недавно прошёл дождь. Возможно, так оно и было, но ранним-ранним утром, пока весь город ещё спал.

Мэриан с трудом разлепила глаза и приподнялась на локте, вслепую нашарив рукой и отстегнув ремень безопасности.

– Что-то мы долго ехали, – проворчала она. – Я даже уснуть успела. Она повернулась в сторону Мишель, но той уже не было: отец сначала заехал в школу к ней, а потом уже, высадив младшую дочь, поехал в школу, в которой училась Мэриан.

Проморгавшись ото сна, Мэриан взяла портфель, и вышла из машины, молча помахав отцу рукой.

– Мэриан! – окликнул её он.

Уже собравшаяся идти, девочка снова развернулась к автомобилю, вопросительно глянув на отца.

– Прошу, не начинай ни с кем споры. Сейчас не лучшее время с кем-то вздорить или тем более махать руками, – умоляюще взглянул он на дочь. – Они… могут называть тебя убийцей, – внезапно сказал Серж, тут же жалея о своих словах.

«И правильно сделают», – хмуро подумала Мэриан.

– Но ты не отвечай им. Просто молчи или уходи, – поспешил договорить он.

«Ну, так я и думала, что ты это скажешь», – маленькая Мэриан внутри самой Мэриан невесело усмехнулась, тыкнув пальцем в отца и обвинив его в том, что он не смог ничего придумать оригинальнее. Но на самом-то деле Мэриан снаружи сохранила невозмутимый вид.

– Ты всегда была слишком эмоциональна, слишком вспыльчива и резка, – бросил отец. «Для Англии», – подумал Серж, но вслух не сказал. – Но только не сегодня, Мэриан, давай не сегодня.

– Я попробую, – нерешительно произнесла Мэриан. Она всё ещё мялась и не знала, что толком-то нужно говорить. Отказаться – значит разозлить отца, согласиться – принять факт того, что сегодня нужно быть немой как рыба, невозмутимой и спокойной, как королева Англии, максимально доброжелательной и позитивной, как… какой-нибудь продавец. Терпилой нужно быть ей сегодня, если коротко. Отказываться она не планировала, но и соглашаться ей не хотелось. А пообещать попробовать можно. И не так уж унизительно. Но Сержа не устроил ответ дочери, и он изрёк следующее:

– Что значит «попробую»? Ты должна. Это как риторический вопрос или приказ в мягкой форме.

Мэриан опешила. Конечно, родители всё детство рассказывали ей, как нужно себя вести в обществе, учили говорить тише, хотя она привыкла кричать так, словно у всех её собеседников проблемы со слухом. Но почему даже в школе, вдали от родителей и сестры, она должна вести себя так, как того требуют от неё, и не позволять себе вольностей? И так понятно, что раскидывать фантики по всему классу и грубить учительнице – нельзя, Мэриан и не собиралась так поступать. Но почему ей нельзя разговаривать как хочется с одноклассницами, которые ей в общем-то никто?

– Я обещаю попробовать! – нарочно радостно воскликнула Мэриан на прощание, и, не дождавшись ответа совершенно точно рассердившегося отца, развернулась на пятках и быстро зашагала в сторону школы, оставляя его наедине со своим Гранд Чероки.



Средняя школа для девочек Фрэнсиса Холланда, расположенная на углу улицы, словно ждала Мэриан, манила и зазывала ступить на свой порог. Школа была наполнена щебетом и возгласами девочек всех возрастов. На летней площадке ученицы мирно беседовали о своих девчоночьих делах, обсуждали последние новости, сплетничали даже, быть может. Подходя уже совсем близко к входной двери, О’Коннор замедлила свой шаг, не решаясь зайти.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

«Дыши, Мэриан, просто дыши. Почему так сложно не волноваться, когда нужно не волноваться? Блин, они смотрят на меня… Что, они ещё и шептаться начали при виде меня? Вот это вообще край невежества. Джулия ещё и пальцем показывает, ужас. Ну, я всегда знала, что она невоспитанная», – мысли Мэриан рассыпались словно разноцветный бисер, укатываясь далеко-далеко, за пределы сознания, тут же заменяясь другими бисеринами-мыслями.

Положив правую руку на ручку двери, а левой сжимая портфель, она толкнула дверь от себя, молясь, чтобы в школе на неё никто не обращал внимания.

«Побыть бы сегодня серой мышкой. Хотя бы только сегодня, сегодня, только сегодня», – взмолилась она, даже не зная, к кому толком-то обращается.

Дверь со скрипом отворилась. О’Коннор сжала челюсти, цедя воздух, ощутив напряжение в воцарившейся тишине этого зала каждой клеточкой своего тела. Так и застыв, она не могла пошевелиться. Множество пар глаз уставилось на неё, будто первый раз видят, словно она – чёртова новенькая в этой школе.

«Да что вы так смотрите на меня?! Смотрите друг на друга, на меня не смотрите, смотрите на что-нибудь другое, ну, почему, почему, почему-у-у-у?! – мысленно взвыла Мэриан, панически шаря глазами по холлу школы, почти ни на чём подолгу не останавливаясь. – Продолжайте разговаривать, представьте, что меня нет, – маленькая копия Мэриан в голове у большой, настоящей Мэриан бегала взад-вперёд, схватившись за голову, что-то бормоча. – Так, тихо, – саму себя осадила она, стараясь распутать клубок беспокойных мыслей. – Надо уже что-то сказать или сделать, да так, чтобы не получилось глупо. Мы все слишком долго молчим, если через секунды две-три ничего не произойдёт, нужно действовать самой».

– Э… – замялась она, нервно хихикнув. – Привет! – приветствие звучало скорее как вопрос, хотя Мэриан изначально не планировала так неуверенно поздороваться со всеми присутствующими.

Гробовая тишина сейчас была бы самым худшим ответом, но, тем не менее, именно она и встретила этот «привет» заметно начинающей нервничать Мэриан.

Маленькая Мэриан, та, что в голове, от обиды пнула откуда-то взявшийся камушек и показала язык всем одноклассницам и просто знакомым девочкам.

– О, явилась наконец, – послышался противный голос старосты класса, в котором училась Мэриан.

О'Коннор с облегчением выдохнула, радуясь, что томительное ожидание чьего-либо ответа осталось позади.

«Дальше будет легче», – решила она. Но её отрезвило и встревожило осознание того, что ответ прилетел от Грейс, которая вчера же её и навещала. С одной стороны, было хорошо, что кто-то кроме самой Мэриан подал голос, а с другой, от этого легче не становилось, поскольку фраза проронена далеко не с позитивными или дружелюбными нотками.

– Ага, – только и смогла выдавить Мэриан, всё так же глупо улыбаясь. А внутри она вся уже кипела от негодования и проклинала всех и вся.

– Не больно-то и спешила! – поддержала Грейс одна из её подружек-прихвостней, не менее мерзких, чем сама Грейс. Едкая фраза в адрес Мэриан вызвала всеобщее хихиканье, поднимая О’Коннор на смех.

«Проклятье! – мысленно выругалась Мэриан, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид, на самом деле не зная, куда себя деть от стыда. – Как же хочется сейчас под одеялко, взять книжку и пить горячий какао с зефирками, а не вот это вот всё», – грустно помечтала она.

– Слушайте, странно, что у нашей героини лондонских новостей даже нет крови на форме. Отстирала или решила не запариваться и купила новую? – снова прозвучала очередная грубость в адрес Мэриан.

– Может, хватит, а? – попросила Мэриан. На её лице пропала улыбка, а перед глазами так и мелькали страшные моменты того злополучного дня.

– Ох, какая жалость, даже не можешь нам ответить, – снова вступила Грейс, чем вызвала многочисленные улыбки наблюдающих за этой перепалкой девочек.

– Замолчи! – прошипела Мэриан, сжимая свободную руку в кулак.

– А то что? – сдерзила девочка, уже не принадлежавшая шайке Грейс. Толпа заулюлюкала, поддерживая решившуюся вступить в спор.

Мэриан возмущённо нахмурилась. Она было открыла рот, чтобы ответить, но раздался звонок, зовущий на урок.

Все девочки разочарованно забормотали что-то, уныло вздыхая. Из одного из кабинетов вышла немолодая женщина, одетая в строгий чёрный костюм с белой рубашкой. На носу у женщины висели очки с прямоугольными стёклами. Волосы у корней искрились сединой.

– Les filles, вам пора идти на le?on, чего ви здесь стоите? – вставляя французские слова, произнесла она с ярко выраженным акцентом, делая и так мягкую английскую «р» ещё мягче.

– Да, мадам Дюваль, – хором невесело протянули девочки, расходясь по кабинетам кто куда.

Мэриан осталась стоять, ожидая то, что учительница по французскому будет отчитывать её.

– А ти что здесь стоишь? – строго спросила у неё мадам Дюваль. – У тебя сейчась как раз le?on de fran?ais, беги бистрее, – поторопила её учительница, с элегантностью махнув рукой в сторону кабинета французского.

– А, здравствуйте, мадам Дюваль, – поздоровалась наконец Мэриан, приседая в коротком реверансе. – Да, конечно, – вежливо откликнулась она, поспешив удалиться в класс.



– Bonjour, les filles, – поприветствовала их учительница, заходя в кабинет. Все девочки уже сидели на местах, по-ученически сложив руки на парте. Учебные принадлежности лежали у каждой девочки аккуратной стопкой в правой стороне парты, а портфели висели на лямках или ручках на крючках, расположенных на боковой стороне столиков.

– Bonjour, мадам Дюваль! – в один голос произнесли девочки.

Мэриан трясущимися руками доставала из портфеля учебник и тетрадь, попутно роняя ручки и карандаши на пол. Наблюдая за опоздавшей О’Коннор, что так неуклюже поднимала упавшие вещи, девочки гадко захихикали, перешёптываясь.

– Вам не стоит смеяться надь вашей одноклассницей, это неприлично. Filles dеcentes так не поступають, – отчитала их преподавательница. – А начнём ми с проверки домашнего задания, которое я вам тогда задаваля. Все виполнили работу на дом? – спросила мадам Дюваль, усаживаясь за учительский стол.

Покончив с выкладыванием учебников на парте и чинно сложив руки, Мэриан покраснела до кончиков ушей, понимая, что ничегошеньки-то у неё не сделано, потому что вчера на занятиях её не было.

– Да, мадам Дюваль, все выполнили, – в унисон воскликнули девочки.

– Сдаём тетради мне и достаёмь учебники, – сухо сказала учительница, постукивая кончиком карандаша по столу.

Зашелестев юбками, ученицы одна за другой, по очереди приходили к учительскому столу и клали стопкой свои тетради. До последнего не решаясь сдать тетрадь с пустыми страницами вместо домашней работы, Мэриан всё-таки положила свою тетрадь на все остальные, уныло ссутулившись.

– Откриваемь страницу номер сто пятьдесять девять, про себя виполняемь третье задание. А я пока проверю ваши тетради, – сказала мадам Дюваль, беря со стопки самую верхнюю тетрадь. Нарушая тишину в классе, ученицы стали доставать учебники и листать до нужной страницы. А Грейс сразу открыла на сто пятьдесят девятой. Мэриан подозрительно прищурилась, приглядываясь к девочке.

– Девочки, я вам что говориля про закладки? Ви так успеете потрепать учебники раньше времени, а закладки помогуть вамь сберечь страницы. Чтоби к следующему уроку у вас были какие-никакие заклядки, – устало произнесла учительница.

Грейс гордо окинула взглядом весь класс.

«Смотрит на всех так, будто она королева Англии или хотя бы какая-то важная шишка, а по факту она просто прилично зазнавшаяся староста класса, – с завистью подумала Мэриан, жалея, что староста не она. – Можно было бы покомандовать кем-то…» – вздохнула она.

– Да, мадам Дюваль, – всё так же хором ответили девочки. Мэриан сцепила руки в замок и настороженно стала следить за действиями преподавательницы. Затаив дыхание, она ждала, когда француженка обнаружит несделанное домашнее задание у неё.

– О’Коннор, – холодно произнесла мадам Дюваль, скользнув взглядом по лицам учениц, пытаясь отыскать в них Мэриан. Наконец она нашла эту рыжую голову и испуганные серо-голубые глаза, которые виновато смотрели куда-то на доску, явно не желая встречаться с глазами учительницы. Когда Мэриан окликнули, а она прекрасно знала, по какой причине, ей захотелось провалиться под землю, только не терпеть это и в который раз не позориться перед всеми.

– Д-да, мадам Дюваль? – заикнулась она, поднимая глаза на учительницу. Встретившись с ней взглядом, она снова опустила голову, пытаясь скрыть стремительно розовеющие от стыда щёки.

– Нужно вставать, когда с тобой разговаривают учителя, – поучительно продекламировала мадам Дюваль, процитировав правило из школьного устава.

– Да, мадам Дю-дюваль, – Мэриан встала, не поднимая головы. Остальные ученицы забыли про учебники и с интересом наблюдали за происходящим. Грейс злорадно улыбалась, наперёд зная, за что собираются отругать Мэриан. Некоторые почти сочувственно глядели в спину О’Коннор.

– Я вижу, ты не сделяля домашнее задание, – как-то чересчур спокойно сказала учительница.

– Это так, – призналась Мэриан, поднимая голову и делая виноватое выражение лица.

– Ми… – у учительницы впервые не нашлось слов, и она помедлила, делая небольшую паузу. – Ми знаемь, что совсем недавно ты… совершила ненамеренное преступление. И ми все верим, что оно правда било ненамеренное. Я не буду ставить тебе «F» за невиполнение домашней работы, потому что тебе правда нужно било хотя би день-два посидеть дома и всё обдумать. Но я надеюсь, что больше такого не повторится, и ти будешь ответственно относиться к виполнению заданий, которие я задаю вам на дом, – голос мадам Дюваль был почти ласковым. От этого у Мэриан на душе стало намного спокойнее. Она даже перестала волноваться, хоть и стоять одной из всего класса было неловко. – Но больше поблажек не будеть, – добавила она, строго взглянув на девочку.

– Спасибо, – искренне поблагодарила учительницу Мэриан. Умиротворённое выражение озарило её лицо; мадам Дюваль была первой, кто проявил к ней хоть какую-то доброту в свете последних событий. – Спасибо Вам за всё! – уже более радостно воскликнула она. Грейс недовольно фыркнула, смерив О’Коннор взглядом, в котором так и искрилось отвращение. Недолго думая она произнесла:

– Мадам Дюваль, она убила человека, – Грейс попробовала прояснить ситуацию. – Убила, – сделала акцент она. – Разве может быть к ней сочувствие? Я не считаю правильным спустить ей с рук то, что она не выполнила домашнее задание.

«Эта мерзавка ещё и пытается убедить мадам Дюваль в том, что я виновата! Да если она неправильно смотрит на мир или не знает того, что было на самом деле, пусть страдает от этого сама, но не пытается заставить людей думать так, как думает она сама!» – возмутилась Мэриан, обернувшись к Грейс. Если бы взглядом можно было убить, от старосты класса осталась бы лишь горстка пепла.

– Грейс, на суде всё вияснится, а пока что я останусь при своёмь мнении, – спокойно ответила учительница.

Мэриан облегчённо выдохнула. Маленькая Мэриан в голове у большой торжествовала и запускала фейерверки.

«Так-то, Грейс», – победно улыбнулась О’Коннор, плюхаясь обратно за парту.

Весь оставшийся урок французского пролетел незаметно. Они учили новые слова, применяли на практике, разбивались на пары и готовили друг с другом диалоги по пройденным темам. Мэриан легко давались языки и вообще грамматика, родной язык и литература. Она с гордостью называла себя гуманитарием. Но, к сожалению, точные науки ей не дано было понимать и любить. Вроде все слова по отдельности понятны, а как сложишь их в единое предложение или правило – так всё сразу туманно, как Альбион. Списывать девочки ей не давали из вредности или личной неприязни к самой Мэриан, поэтому-то и приходилось учить формулы, решать задачи, потому что никто ей не помогал, а «вывозить» как-то предмет надо было, да и так, чтобы было не ниже «B».



После французского были математика, черчение, химия, родной язык и биология. После того, как урок у мадам Дюваль закончился, к Мэриан сразу же подошла Грейс, как всегда, в сопровождении своих ненаглядных подружек.

– Ты не думай, что автоматически в глазах всех перестанешь быть виноватой после того, как наша учительница по французскому сказала, что ты, скорее всего, не виновата, – усмехнулась Грейс.

– Я и не думаю.

– Оказывается, у тебя есть мозги! – Моррисон сделала наигранно удивлённое выражение.

– Зато те, кто думают, что я убила Джексона специально, просто глупы, раз верят всему, что пишут в газетах. Та информация, что массово распространяют в новостях, – ложь, – отрезала Мэриан.

– Ну, в чём-то мадам Дюваль права: мы не узнаем правды, пока не завершится суд, – пожала плечами Грейс. – Но, в любом случае, большинство людей уверены, что ты виновата. Знаешь, тебе это далеко не на руку. У тебя есть хотя бы никудышная подружка в школе Фрэнсиса Холланда? Её нет. Здесь все против тебя, смирись уже, – выплюнула Грейс. – Даже не утешай себя мыслью, что мадам Дюваль за тебя. Это всё ерунда, невиноватой ты считаешься только на уроках французского, а они у нас не так уж и часто.

Зажав ручку в пальцах, Мэриан перегнулась через парту и чиркнула ей по готовому домашнему заданию Грейс по математике. Молниеносно приземлившись обратно на свой стул, она, нарочито растягивая слова, произнесла:

– Вот тебе. Может, хоть перестанешь нести всякий бред в мой адрес… – ухмыльнулась Мэриан, скрещивая руки на груди.

– Мой… мой конспект! – ошарашенно зашептала Грейс. Аманда и Бритни, напуганные положением подруги и наглостью Мэриан, отступили назад, переводя взгляд то на Грейс, то на Мэриан. – Ты что, идиотка, наделала?! Что мне теперь делать? Да как ты посмела?! – сыпала вопросами Грейс, не зная, начинать колошматить Мэриан или побежать жаловаться директрисе на хулиганку.

– Зато остаток этой перемены будешь занята переписыванием конспекта, а не бессмысленной перепалкой со мной, в которой я жертва.

– Ты – жертва? – Грейс глотала ртом воздух, теряя остатки самообладания. – Да я тебе… да я сейчас…

– Сиди и переписывай конспект, иначе тебе влепят F-ку по математике, – порекомендовала Мэриан. – Это я тебе такой дружеский совет даю, – она открыто издевалась над Грейс.

Моррисон молча села за парту, вырвала испорченный лист и начала переписывать с него на новый и чистый, то и дело злобно поглядывая на Мэриан.



Мэриан надеялась, что на остальных уроках к ней учителя будут так же добры, как на французском, но нет, её на каждом ругали почти пол-урока, так что Грейс забыла уже о благосклонности француженки и вовсю потешалась над Мэриан, как назло поддакивая учителям. Но Мэриан ни капли не расстроилась, когда оказалось, что Грейс успела переписать конспект к проверке по математике, да при том и сдала на «отлично». Главное, она дала Грейс понять, что не собирается молчать и терпеть то, как та прилюдно унижает её.

Остаток дня прошёл относительно спокойно. Девочки не лезли к ней: некоторые боялись, что и им что-нибудь сделают – ткнут карандашом между рёбер, заколют ножницами, испортят домашнее задание. Хоть и маловероятно, но всё-таки рисковать желания не было. Большинству одноклассниц Мэриан было попросту неохота с ней связываться. Ближе к концу занятий Мэриан снова захотелось спать, но она изо всех сил давила в себе желание провалиться в сон. «Ещё и ехать в полицейский участок сегодня», – расстроенно подумала она.

Когда прозвенел последний звонок на сегодня, Мэриан порадовалась, что сегодня ей хотя бы уже не придётся связываться с девочками и что-то им доказывать. «Ага, Мэриан, а Бауэрману как будто тебе тоже не придётся ничего доказывать, вечером с Мишель ещё без очередного конфликта не обойдётся, да и родители могут быть рассержены», – вернула себя к суровой реальности Мэриан.



И вот, занятия окончились, девочки собрали учебные принадлежности и, кучкуясь, разошлись домой. Грейс, как всегда, пошла с Амандой и Бритни, к слову, они жили рядом и приходились друг другу не только лучшими подружками, но и соседками. Мэриан одной из последних вышла из школы, зная, что до того, как приедет папа, ещё как минимум пятнадцать минут, потому что обычно он всегда забирает со школы первой Мишель. Неторопливо покинув здание школы, она, пиная попадавшиеся на пути камушки, села на скамейку и стала ждать отца. Меньше чем через пятнадцать минут подъехал и он, и Мэриан обрадовалась, что не пришлось долго ждать. Она закинула портфель в машину и запрыгнула сама, тут же пристёгиваясь.

– Привет! – обрадовалась Мишель. Она уже сидела там и болтала ножками, попинывая впереди расположенное водительское кресло, на котором сидел отец.

– Привет, – отозвалась Мэриан. Ей было приятно видеть сестру, но она не хотела признаваться себе, что соскучилась за это время по маленькой мерзавке.

– Ты как? – поинтересовалась Мишель, сверкая синими глазками.

– В целом, не так уж плохо, как могло бы быть, – улыбнулась Мэриан. – Но если тебя интересуют подробности – могу рассказать позже, – предложила она.

– Интересуют! – заверила её Мишель, хихикнув.

Мэриан не могла не любить такую Мишель. Эта Мишель не могла не вызывать умиление и сестринскую любовь, поэтому Мэриан наслаждалась теми редкими моментами, когда у них было всё хорошо, когда они не ссорились на ровном месте, что, к сожалению, случалось очень часто.

– У меня всё хорошо, тоже потом могу рассказать, – прибавила Мишель, всё так же улыбаясь.

Но не успела Мэриан ответить ей, как их прервал отец:

– Пристегнулись? Тогда поехали в полицейский участок.






Глава IV




Полицейский участок. Опять эта серая заплесневелая комнатка с неяркой лампочкой под самым потолком. И снова перед ней сидят отец и этот неприятный тип Бауэрман. Как и пару дней назад. А Мишель в этот раз взяли с собой, посадили в угол комнаты. Не оставлять же восьмилетку одну в машине, пусть и закрытой, но с заклеенной скотчем дырой вместо окна.

«Скорее всего, её тоже будут допрашивать, – тоскливо подумала Мэриан, откидываясь на спинку металлического стула. – Сиди, Мэриан, на холодном стуле, на котором ты себе простудишь все почки, а потом сляжешь и будешь болеть, пропустишь так неделю школы и все весёлые зимние праздники», – заложив руки за спину и умело пародируя голос отца, произнесла маленькая Мэриан в голове у большой, на что настоящая Мэриан невесело улыбнулась.

– Когда уже начнём? – будто бы невзначай спросил Серж, глядя на бобби.

– Да сейчас, сейчас, там сотрудники должны от двери журналистов отогнать, вот мы и сидим, ждём, когда они закончат, – отозвался бобби, громко зевнув.

Мэриан и Мишель переглянулись.

– Зачем вы вообще пустили в здание журналистов? – спросила Мэриан настолько строго, насколько ей позволяло умение не рассмеяться при таком серьёзном тоне. – Мы сейчас просто теряем время, – прыснула она. Вообще Мэриан планировала всю эту фразу сказать голосом взрослой и умной девочки, но она не смогла не захихикать, глядя на то, как Мишель прячет рукой улыбку и едва не смеётся.

Тут уже переглянулись Бауэрман и О’Коннор.

– У неё истерика на нервной почве началась? – осторожно спросил бобби.

– Да мне-то откуда знать? – пожал плечами Серж, неодобрительным взглядом смерив хохочущую Мэриан.

– Так, ну всё, давайте уже начинать допрос, – решил бобби, услышав, как шум за дверью стих.

– Какой допрос, и так же всё понятно! – кое-как выговорила Мэриан, давясь хихиканьем.

– Успокойся, – ледяным тоном сказал Серж, чуть подаваясь вперёд, сидя на стуле.

Мэриан мгновенно замолчала, а улыбка пропала с лица.

– Бауэрман, задавайте вопросы, – бесстрастно потребовал отец семейства О’Коннор.

– Мэриан, куда ты ударяла Джексона Эллингтона? – чересчур спокойно спросил бобби, почесав подбородок.

«Что, вот так сразу? Без предисловия? Сразу сказать им – куда я его ударяла, да? А я уже сто раз говорила, что не знаю куда, потому что у меня были закрыты глаза. Если бы они внимательно относились к тому, что я им говорю, а не пропускали всё мимо ушей, они бы давно поняли, что я ничего не знаю о том, как я убила его. Ни-че-го! Может, прикинуться дурочкой или невменяемой, тогда они от меня отстанут? Хотя бы на сегодня… Пожалуй, так и сделаю…»

– Да, – грустно ответила Мэриан, кивая.

– Мы не спрашиваем, убила ли ты Джексона. Мы спрашиваем, каким образом ты убила его, – отчеканил Бауэрман.

«М-да, не прокатило. Боже, почему я здесь сижу, если не виновата в том, что убила его? Виновата я, виновата. Не может быть не виноват убийца человека», – думала Мэриан.

– Я не знаю, – вырвалось у Мэриан.

– Ну, опять начинается, – вполголоса пробормотал Серж, прикрывая рукой лицо.

– Мэриан, ты точно не знаешь? – бобби сощурил глаза.

Она помотала головой.

– Честно говоря, этот вопрос был больше для проверки, нежели для выяснения правды. Уже известно то, как она убила его.

Мэриан подняла глаза, глядя на бобби. «Скажи, что я не виновата, скажи, что я не виновата… Скажи!»

– Она нанесла ему пять ударов, один из которых был смертельный.

Допрашиваемая крепко зажмурилась. Перед глазами вспышками проносились моменты, как она наносит ему удар за ударом, втыкая в мягкую человеческую кожу раскройные ножницы. Самые страшные варианты его смерти возникали в голове у похолодевшей Мэриан. По спине табунами пробежали мурашки. Вспомнив об окровавленной глазнице, девочка непроизвольно сжалась, словно уменьшилась в размерах. «Какой толк от того, что я не видела, как убиваю его, если сейчас всё равно прямо при мне озвучивают подробности его смерти, а я могу легко представить то, как убила его. Но так всё равно лучше, чем если бы я своими глазами видела это. Я бы вряд ли смогла спокойно жить, видя, как ножницы втыкаются ему в глаз…» – она подняла голову, услышав то, как кашляет бобби, призывая к тому, чтобы на него вновь обратили внимание.

Словно в подтверждение мыслей Мэриан он продолжил:

– Она молотила руками по Джексону, в правой у неё были ножницы. Три удара в щёку. Тогда она, видимо, приложила не всю силу, потому что, так сказать, оружие вошло не очень глубоко. Во всяком случае, он не был смертельно ранен на момент получения этих ранений.

Мэриан проклинала свою богатую фантазию, которая услужливо подкинула ей возможные варианты ударов ножницами в щёки Эллингтона. «Сегодня я с трудом усну», – констатировала она, изо всех сил пытаясь не представлять ножницы, воткнутые куда-нибудь посередине левой щеки Джексона.

– Четвёртый удар – прямо в лоб. Череп пробит не был, так как… – бобби не успел закончить, потому что его прервала Мишель.

– Мэриан, всё хорошо? Ты бледная.

Мэриан вздрогнула, словно очнувшись от морока.

– Что? – перепросила она, моргая.

– Всё хорошо? – повторила сестра.

«Ты ещё спрашиваешь?» – с болью подумала Мэриан, отмахиваясь от назойливых видений, и с трудом кивнула.

– Ну, и в завершение хочу сказать, что пятый удар как раз и был смертельным, потому что конец полотна ножниц легко пронзил зрачок вместе с глазным яблоком, доходя до сам…

– Прошу без таких подробностей, – резко оборвал бобби Серж. – Довольно, – он медленно смерил старшую дочь тяжёлым взглядом. Мэриан не выдержала и отвернулась. Серж оглянулся, посмотрев теперь на Бауэрмана. – Когда суд?

– Двадцать шестого декабря, – чётко произнёс бобби.

– Эт-т-то же… совсем с-с-скоро, – подала голос Мэриан, заламывая руки. – Сегодня два-двадцать п-п-первое. Да и двадцать шестое – это через день после Рождества, – она ненавидела своё заикание. Хотелось прижечь себе же этот язык, чтобы впредь он нормально выговаривал слова. Если бы она знала, что эти короткие фразы дадутся ей так тяжело, она бы вообще молчала.

– Понимаю, – уступил Бауэрман. – Но миссис Эллингтон потребовала, чтобы суд прошёл как можно скорее. В этом нельзя её винить. Её муж мёртв, так что положение миссис Эллингтон вполне понятно.

«У него ещё и жена есть! – удивилась Мэриан. – Как у такого человека может быть жена, неужели его кто-то может любить…» – она искренне не понимала, как этот гад вообще достоин любви.

– Двадцать шестое декабря – это окончательное решение? – в голосе Сержа сквозило волнение.

– Да. Суд назначен на утро. Начало в пол-одиннадцатого, явиться нужно за десять минут. Подойдёте в кабинет секретаря судьи и сообщите, что вы прибыли. Или подождёте в коридоре до того момента, пока сам секретарь не выйдет из кабинета и не спросит, кто из сторон явился по этому делу, – Бауэрман говорил пафосно. – Но лучше сами зайдите к нему, иначе так можете всё заседание в коридоре простоять, – заговорщически добавил он, подмигнув.

У Мэриан упало сердце. Бобби говорил таким тоном, будто они обсуждали погоду на завтра, а не разговаривали о том, как сложится дальнейшая её судьба. Хотя, что толку говорить сейчас об этом, если вердикт вынесут на суде. «Твой папа – бизнесмен, возможно, деньги как-то помогут. Деньги? При чём здесь деньги, если теперь на мне всю жизнь будет клеймо малолетней убийцы? Тебя хотя бы в тюрьму или куда-то в этом роде не запихнут, уже хорошо. Да ты что, а как ты будешь границу проходить в аэропорту? Вряд ли тебя выпустят из страны. О тебе вся страна наслышана, как о маленькой девочке, которая заколола взрослого мужчину ножницами, даже не надейся теперь завести друзей, встретить в будущем хорошего человека и…» – Мэриан подавленно отбросила неприятные мысли и попыталась понять, о чём разговаривают отец и бобби. Пока она размышляла, их голоса звучали далеко-далеко от неё, а все звуки вокруг заглушал внутренний голос самой себя.

– На судебное заседание придёте Вы, мистер О’Коннор, Ваша жена и обе дочери. Даже если их допрашивать не будут, они в любом случае должны присутствовать.

– Хорошо, – тяжело ворочая языком, произнёс Серж.

– Можете идти, на сегодня всё, до свидания, – с непонятной досадой попрощался Бауэрман, легко кивая в сторону двери. – Удачи в суде, – сочувствующе пожелал он.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Серж, беря Мишель за руку, выводя её из комнаты для допросов. – Мэриан, пошли, – позвал он старшую дочь.

– Да, иду, – безжизненно откликнулась девочка, с трудом отлепляя себя от стула. – До свидания, – правила этикета диктовали девочкам вроде неё и Мишель всегда вежливо здороваться и прощаться со взрослыми.



Всю дорогу от полицейского участка до дома они провели в молчании.

Отец с ничего не выражающим лицом вёл машину, слишком яростно крутя руль и газуя. Его волнение и… страх выдавали резкие движения и то, как он громко и часто вздыхал. Мишель что-то очень тихо напевала, но это, скорее, уже вошло у неё в привычку. Мэриан обычно раздражало это тихое мычание младшей сестры, которое сама Мишель называла пением, но только не сейчас. Мэриан, ссутулившись и опустив плечи, отрешённо смотрела вниз, на свои руки, которые смиренно лежали на собственных коленях. Она беззвучно шевелила губами, явно что-то шепча. Серо-голубые глаза потухли, превратившись из пары маленьких озёр в две неглубокие лужи, в которых едва отражалось небо. Зрачки чернильными пятнами виднелись в серединках этих луж. Лицо побледнело, а конопушки, как казалось, из оранжевых превратились в коричневые. Та Мэриан, та яркая и весёлая Мэриан – бесследно исчезла, оставив вместо себя своего блёклого, чудом что не чёрно-белого двойника, в котором и сотой доли не было от настоящей Мэриан, которую все знали.



– Мы приехали, – глухо оповестил отец, вынимая ключ зажигания.

Мишель выскочила из машины, схватив портфель. Мэриан же осталась сидеть, уперевшись взглядом в пол.

– Ты выходишь или нет? – не особо-то вежливо спросил дочь мужчина, бегло взглянув на неё. – Я закрываю автомобиль.

Девочка пробормотала что-то бессвязное. Она медленно выползла из машины и, взяв сумку с учебниками, поплелась в сторону входной двери дома О’Конноров.

– Привет, Мэриан! – живо воскликнула Марджери. – Как дела в школе? – буднично спросила она.

– Хорошо, – девочка подняла голову, с грустью посмотрев на маму. Во взгляде так и сквозило: «Поговори со мной, пожалуйста. Поддержи, утешь, обними, пожалей…»

– Я рада, – беззаботно ответила Марджери. На её лице не дрогнул ни один мускул. Она словно и не заметила, что Мэриан просто всем своим видом умоляет спросить что-то ещё, больше о её самочувствии или настроении, нежели о том, как она провела день.

– А оценки как? Как отношения с девочками? – уточнила мама с неким любопытством.

Мэриан разочарованно вздохнула. Душила обида на мамино равнодушие к тому, что чувствует её старшая дочь. Когда родители последний раз спрашивали, как у неё дела, как она себя чувствует, как у неё настроение? Правильно, Мэриан даже не может вспомнить, когда такое последний раз было.

– Всё в порядке, – сухо ответила Мэриан, нервно дыша. Конечно, испорченный конспект Грейс не мог не радовать Мэриан, но сейчас ей было не до этого.

– Прекрасно, – кивнула Марджери, удаляясь на кухню. Мэриан не могла понять, смеётся мама над ней или ей правда всё равно.

– Я… – Мэриан запнулась, подбирая нужные слова. – Пойду к себе, сделаю уроки. Потом спущусь к ужину.

– Договорились! – послышался из кухни мамин голос.



Вытряхнув содержимое портфеля на письменный стол, Мэриан плюхнулась на стул, раскрывая учебник по английскому. Пока листала до нужной страницы, она уже успела зевнуть. Маленькая Мэриан в голове у большой саркастично закатила глаза. «Что, спать хочешь? А уроки как? – послышались вопросы в собственной голове. Большая Мэриан отрицательно качнула головой и отмахнулась от маленького назойливого двойника. – Потом эти уроки сделаю», – решила она за секунду до того, как уронила голову на раскрытый учебник.



Серые облака, похожие на дым, заполняли это место полностью, не оставляя пространства. Складывалось ощущение, что если набрать этого дыма полные лёгкие, можно легко умереть. Но Мэриан бесстрашно шагнула в окутывающее её тёмное облако, и мрачный туман жадно затянул девочку, пряча в себе.

Местность казалась безграничной и одинаковой. Девочке представлялось, что она здесь уже целую вечность, не меньше, но туман всё не рассеивался. Пол под ногами серел монолитом, словно покрыт налётом – осадком от облаков. Потолка и вовсе не было видно, впрочем, как и стен. Здесь ровным счётом ничего не было: никаких предметов, людей, если, конечно, не считать вездесущий туман.

Сколько бы она ни спрашивала пустоту, есть ли здесь кто-то и где она, никто не отвечал, но Мэриан поймала себя на мысли, что если бы кто-то вдруг ответил, ей стало бы ужасно страшно. Дым неприятно щекотал слизистую носа и горла, что заставляло Мэриан постоянно кашлять и отфыркиваться. «Если бы знала, что облаками так неприятно дышать, я бы сюда не пошла», – пожаловалась она самой себе, но маленькая Мэриан презрительно смерила взглядом большую, тут же отворачиваясь.

Она прошагала ещё несколько, но несколько чего – шагов, десятков, сотен, тысяч шагов – ей было неизвестно. Вскоре она почувствовала кисловатый неприятный запах. Заподозрив что-то неладное, девочка начала озираться, но ничего не увидела, пока к её ногам не подкатился беловатый небольшой шарик с дырочкой. Шарик по размеру легко бы уместился в ладони. Махнув рукой, пытаясь развеять туман хотя бы перед собой, она наклонилась к импровизированному полу и взяла шарик в руки. Чуть сжав его пальцами, она обнаружила, что наощупь шарик был мягкий и скользкий. Повертев находку в руках, она сначала не поняла, что это, но увидев, что дырочка внутри вовсе не ровная, с рваными краями, а её руки испачканы чем-то липким и красным, она оглушительно завизжала и выпустила его из рук, роняя на пол.

Это был чей-то глаз. Спружинив, шарик откатился куда-то вдаль, хотя уклон нигде не наблюдался. Ещё не отойдя от шока, Мэриан отступила назад и быстро вытерла руки об платье, стараясь вспомнить, как дышать. Она развернулась в другую сторону и побежала, глупо раздвигая руками туман, словно это может как-то помочь.

Через какие-то несколько секунд она бы вляпалась в огромную красную лужу, если бы не притормозила. Переводя дыхание, Мэриан сделала шаг назад, где, как она помнила, ещё не было алой жижи. Под левым ботинком что-то неприятно захлюпало. Отставляя ногу в сторону, девочка едва сумела разглядеть в откуда-то взявшейся красной жидкости раздавленное белое желе. Пока она вглядывалась в него, маленькая Мэриан в голове подкинула идею, что ещё мгновение назад красной жидкости здесь не было, а большая Мэриан вынуждена была согласиться.

На глазах у изумлённой девочки непонятный белый объект словно в обратной съёмке собрался обратно в шар и укатился вдаль, снова пропадая из поля зрения. Узнав в шарике глаз, запаниковавшая девочка огляделась по сторонам, пытаясь понять, как это произошло: как раздавленное глазное яблоко могло восстановиться и укатиться куда-то снова.

«Тебе нельзя бояться, страх сделает тебя уязвимой, ты не сможешь ясно размышлять, – приказал двойник в голове Мэриан. – Да, адреналин в крови сделает тебя быстрее, но если ты имеешь дело с…»

– Маленькая стерва… – послышался змеиный шёпот за спиной. Мурашки толпами забегали по телу, а волосы наверняка встали дыбом. Мэриан не знала, стоит ли ей поворачиваться или нужно бежать. Стоять просто так – точно не вариант, а времени на долгие размышления у неё не было.

«Действуй», – послышался тихий голос маленького двойника.

Глубоко вдохнув, она побежала. Сердце штормило под рёбрами, норовя выскочить из груди. Его стук отдавался в ушах, и казалось, что это не сердце бьётся в груди, а молотком ударяют по рёбрам. Самовнушение сделало своё дело, и теперь рёбра болезненно заныли.

Такое ощущение, что красная жидкость поднималась всё выше и выше, потому что теперь при беге она захлёстывала пятками липкую красную воду, а, может, вовсе и не воду, но красных капель становилось на её колготках и подоле платья всё больше и больше. Закололо где-то в левом боку, но Мэриан заставляла себя не останавливаться, сил не хватало даже на мысли. Уже становилось всё равно, где она, потому что стало примерно понятно, что это за красное море ей до щиколоток и кому принадлежал глаз и шёпот.

Мэриан разрешила себе не бежать, как только миновала кровавую лужу, разлившуюся на гигантское расстояние. К ногам уже снова подкатывалась внезапно настигшая её красная гадость, и Мэриан, с каждой минутой охватываемая ужасом всё больше и больше, уже собралась бежать дальше, как поскользнулась на крови, плюхаясь прямо в это красное море. Цедя зубами воздух, она медленно поднялась с пола, потирая ушибленный копчик. Мокрый низ платья и колготки неприятно холодили тело.

Туман впереди рассеялся, и она увидела лежащего на полу Джексона Эллингтона… и себя, дырявящей щёку ему ножницами. Его пустые глазницы тёмными бездонными впадинами зияли на лице, а рядом с опустившейся на колени Мэриан аккуратно лежала пара зеленоватых глаз Эллингтона. Глазные яблоки даже не были повреждены, как показалось Мэриан. Рот Джексона раскрыт в немом крике, а руки сжаты в кулаки. Он лежал, вытянувшись по струнке, пока Мэриан выбивала ему другой стороной ножниц зубы.

В глазах настоящей Мэриан застыл страх, и она шумно сглотнула, царапая ногтями ладони, стараясь не закричать.

Мэриан возле Джексона медленно повернула голову на источник звука.

– Это ты сделала! – крикнула она, вскакивая и задевая рукой шарик-глаз, заставляя его скатиться со своего места. – Это ты! Ты убила его! – завизжала она, прокатывая по полу окровавленные раскройные ножницы в сторону стоящей Мэриан. – Ты убийца! – вопила она. – Ты, ты убила его! Это ты его убила! Ты виновата во всём! Это твои ножницы!

Ошеломлённая Мэриан с ужасом слушала кричащую себя, пятясь назад. Когда к её ногам подкатились окровавленные ножницы, она отпрыгнула, вскрикивая. Под вопли самой себя, той, что возле мёртвого Джексона, она сделала шаг назад, спиной врезаясь во что-то. Рефлекторно оборачиваясь, она столкнулась с человеком. Задрав голову и всмотревшись в лицо стоящего, Мэриан встретила пустые глазницы и раскрытый рот с желтоватыми зубами. С дыр, где раньше были глаза, стекали ручейки крови, а из правой глазницы выпал нерв, который раньше связывал глаз и лицевую мышцу.

– Мэриан… – произнёс мертвец, хватая перепуганную девочку за шиворот. – Мэриан! – заорал он, приближая её лицо к своему и капая кровью с глазниц на её щёки. О’Коннор зажмурилась и закричала, выставляя руки перед собой, стараясь защититься. – Мэриан!



– Мэриан, ты сделала уроки? – послышался мамин голос прям над ухом. Девочка подскочила на стуле, резко открывая глаза. Чуть не столкнувшись с мамой лбом, она быстро закрыла учебник по английскому, вовремя спохватившись.

– Да, мам? – переспросила она, включаясь в реальность.

– Ты сделала уроки? – уже строже повторила она, выпрямляясь.

– Нет, – виновато откликнулась Мэриан. – Я так сильно хотела спать, что уснула прямо тут.

– Тебе завтра в школу, а домашнее задание не сделано? Прекрасно, – саркастично хлопнула в ладоши Марджери, тут же складывая руки на груди, переплетая их. – Спускайся и иди ужинать.

– А как же уроки? – не поняла Мэриан.

– Меня не волнует это, главное, чтобы они были сделаны, а когда – уже неважно, – отрезала Марджери. – Спускайся вниз и садись за стол.






Глава V




– Это свиные медальончики, – с гордостью произнесла мама. – Приятного аппетита, – желает она и уходит на кухню, оставляя Мэриан одну за столом.

– Спасибо, – благодарит её девочка и мешает рис с кетчупом в тарелке. Она невольно вспоминает сон и мысленно даёт себе пощёчину, выгоняя все мысли из черепушки. – Папа и Мишель уже поели? – громко спрашивает она мать, гремящую посудой на кухне.

– А? – немного раздражённо откликается мама, переставая шуметь тарелками. – Что ты сказала? Я же говорила – никогда не разговаривай с моей спиной. Если ты не видишь моего лица, а тем более если я ещё и занята, то не нужно дёргать меня.

Пока она ругала Мэриан, та уже успела устать и желание есть пропало, как и желание здесь находиться. «Уроки не учены, а удовольствие от сна всё равно не получено. Толку-то что спала. Сейчас ещё хуже себя чувствую, чем до того, как завалилась спать на столе».

– Говорю, папа и Мишель уже поели? – повторяет Мэриан, подавляя зевок.

– И ты ещё спрашиваешь у меня такую ерунду? Могла бы потом это сказать, – кричит с кухни мать, и в её голосе отчётливо слышна злоба.

Мэриан решает промолчать и выдавливает из себя тихое «извини», настолько тихое, что она даже саму себя почти не слышит, не то что мама на кухне. Невнятный рисовый комочек, весь в кетчупе, ужасно напоминает глазное яблоко в крови. Или он правда напоминает, или у Мэриан просто уже всё ассоциируется с Джексоном. Она не смотрит на рис и совершенно плюёт на столовый этикет, вилкой разрезая мясо на кусочки поменьше. «С какого урока начать, какое из заданий сделать первым? Может быть, для разгона начать с чего-то лёгкого, а дальше сложные предметы будет делать проще, потому что мозг уже включится окончательно, когда сделает легкотню. Или, вероятно, если начну со сложных, то в конце, когда силы и энергия покинут меня, лёгкие предметы будет как раз нормально учить», – думает она, пока мясные волокна распадаются на частички поменьше. Угловое зрение искажает реальность и делает рис ещё хуже.

Мэриан тошно. Она накалывает кусочек свинины на вилку и отправляет в рот, закрывая глаза, тем самым спасая себя от вынужденного любования кетчупным рисом. Мэриан глотает, не жуя, и чувствует, как внутри, где-то меж рёбрами и позвонками, прокатывается непережёванный кусочек свиного медальона. Её передёргивает, и она выпрямляется, стараясь облегчить падение кусочка по пищеводу вниз.

Когда с мясом покончено, Мэриан возвращается к рису и ковыряет его кончиком вилки, счищая с него кетчуп. К горлу подступает тошнота, и она пытается стряхнуть с себя дежавю, вызванное воспоминаниями из сна.

Мэриан пристально рассматривает руки. Ей кажется, что они дрожат. Нет, не дрожат. Но она чувствует, будто дрожат. И ещё кровь в них кипит и словно рвётся наружу, хочет выйти за пределы вен и сосудов.

Мэриан, та, что в голове, хватает вторую Мэриан за шиворот и трясёт, пытаясь привести её в чувства и упорядочить мысли. Со стороны это выглядит смешно, но Мэриан совсем не до смеха. Она с зажмуренными глазами набивает рот рисом, бросает вилку на тарелку и изо всех сил сосредотачивается на том, что у неё во рту совсем не глаз Эллингтона. Совсем не глаз Эллингтона, совсем не глаз, это рис с кетчупом, всего лишь рисовая каша с соусом. Мэриан с облегчением глотает пережёванный рис и сцепляет руки в замок, не прекращая концентрироваться на том, что ей нельзя думать о глазах и крови.

«Ну почему когда нужно не думать, всегда думается, и почему, когда думаешь, что всё позади, что всё закончилось, оно совсем не так получается, как ты думал?» – быстро проскальзывает у Мэриан в голове. Рвотный рефлекс всё-таки срабатывает, и она склоняет лицо над тарелкой, подавляя сильную тошноту. Пережёванное и проглоченное рвётся наружу, и она надувает щёки и сжимает губы, чтобы её не вырвало. Она с омерзением глотает собственную рвоту, и желудочный сок обжигает горло, а во рту остаётся неприятная горечь. Мэриан дышит ртом и судорожно обводит взглядом стол в поисках того, чем можно запить. Привстаёт со стула и тянется к стеклянному графину с водой, наполовину пустому. Мишель бы сказала, что он наполовину полон. Она ставит графин поближе к себе, чтобы сподручнее было наливать воду в стакан. А стакана нет. Мама не поставила его. На обеденном столе нет ёмкости, из которой Мэриан могла бы прилично выпить воды. Она оборачивается в сторону кухни и слушает…

«Мама всё ещё возится с посудой. Не хочу обращаться к ней сейчас. Может, выпить прям из графина?» – нерешительно размышляет она и мнётся.

«Мэриан, да как можно, что ты как свинья будешь!» – ругает Мэриан себя, распахивая глаза шире.

«Нет, я не невоспитанная, просто все уже поели и ушли спать, мама перемывает за ними посуду, тоже скоро пойдёт. Зачем им графин и зачем им вода, они спят. А мне надо», – упрашивает она маленькую Мэриан в голове.

Та рассеянно качает головой и пожимает плечами.

«По идее, можно было бы, но вообще-то и нельзя. Мама не должна сильно ругать меня, это же не совсем преступление – пить из графина, – размышляет Мэриан, сжимая стеклянную ручку графина в руках. – Тем более, меня чуть не вырвало. Мне нужно смыть этот ужасный вкус во рту. Я скажу, что меня чуть не вырвало. Меня же правда чуть не вырвало. Если бы меня вырвало, это было бы хуже, намного хуже. Мне бы или маме пришлось убирать, она наругала бы меня. Меня часто ругают за всякие мелочи. Это несправедливо. Мишель не ругают за ерунду. Её не ругают даже за то, что не является ерундой. А мне за то, что не является ерундой, сильно достаётся. Сильно ли будет ругаться мама, когда увидит, что я выпила воды из графина? Не знаю. Но я хочу пить. Не умереть же мне, – мысль за мыслью проносились в её голове. – Ладно, будь что будет», – принимает она смелое решение. Мэриан поднимает графин со стола и немного переворачивает его в свою сторону. Прохладная вода льётся по горлу вниз, к пищеводу. Мэриан с наслаждением делает большие глотки, и уже становится легче.

Осушив графин, она ставит его на стол и откидывается на спинку стула, облизывая губы.

«К рису уже не хочется возвращаться, да и я уже сытая. Не то что бы сытая, но из-за воды желудок не пустой, – размышляет Мэриан и собирается выходить из-за стола. – Главное, чтобы теперь мама не наругала», – не успевает она закончить думать эту мысль, как из кухни, переставая греметь посудой, выходит мама.

– О, ты уже поела? – почти весело спрашивает та. По ней видно, что она хотела спросить дочь, понравилось ли ей блюдо, но, пробежавшись взглядом по тарелке, она спрашивает: – А почему рис лежит на тарелке? Ты не будешь?

– Нет, спасибо, мама, не буду. Я уже наелась, – успокаивает её Мэриан, легко похлопывая себя по животу. «На самом деле просто нет желания снова пытаться не ассоциировать рис в кетчупе с глазом Джексона из сна», – думает она, но решает не произносить вслух, чтобы не вызывать лишних вопросов.

Мать скользит взглядом по столу и натыкается на пустой графин.

– Это что? – серьёзно спрашивает она. Марджери выглядит спокойной, но в голосе мелькают стальные нотки.

Мэриан долго мычит и заламывает руки, как плохой актёр. И в конце концов изрекает:

– Пустой графин, – коротко и по делу отвечает девочка. Никаких вам «я не знаю», как сказала бы Мишель.

– А почему он пустой? После того как Серж и Мишель поужинали, он не был до конца пустым. Насколько я помню, половину графина они выпили, но половина воды осталась. Отчего же так? – прищурилась Марджери.

– Я выпила воду, – признаётся Мэриан, опуская взгляд. – Прости, мам.

– Выпила? Ты выпила воду прямо из графина? По какой такой надобности, неужели ты не могла позвать меня и попросить, чтобы я дала тебе чистый стакан? Ты бы ещё из-под крана попила! – возмущённо восклицает женщина, метая глазами молнии.

– Меня чуть не вырвало, я проглотила рвоту, во рту было невкусно, – неловко признаётся Мэриан. На её щеках проступает лёгкий румянец.

Мать недовольно фыркает.

– Тоже мне причина. Ты потерпеть, подождать не могла, пока я тебе не дам стакан? Какая ты невоспитанная леди! Ты даже не леди, а… а я даже не знаю, кто ты! – презрительно говорит она.

У Мэриан от огорчения трепещут ресницы, и она ещё ниже клонит голову, будто это может её спасти от маминого гнева. «Лучше бы меня вырвало, тогда, возможно, мама бы меня пожалела или хотя бы не стала так ругать», – с печалью думает она.

– Ты как будто не моя дочь. Мои дети не стали бы пить прямо из графина, а терпеливо дождались бы, когда я принесу им стакан, – Марджери продолжала отчитывать Мэриан, а та и не знала – куда ей деться, в какую дыру ей залезть, чтобы мама перестала ругаться. – Вот Мишель бы… – начала мама.

Мэриан тут же подумала: «Ну, опять начинается это дурацкое "вот Мишель бы…" или "а Мишель на твоём месте…"». Мэриан медленно зажмурила глаза и сжалась, сгорбив спину.

– …она никогда не стала бы пить прямо из графина, потому что она воспитанная и аккуратная девочка, а не свинья, как некоторые.

– Мама, но меня чуть не вырвало. К тому же, попить из графина у себя дома не так уж страшно. Я же не при людях это сделала, никто этого не видел, даже ты не видела, – осмелела Мэриан, приподнимая голову и встречаясь взглядом с возвышающейся над ней матерью. – Ты меня ругаешь просто так, я ничего слишком плохого не сделала, разве… разве выпить воду из графина – какое-то преступление? – с каждым сказанным словом её голос становился всё тише и слабее, потому что она чувствовала, как нарастает напряжение и недовольство в матери.

– При том, что ты убила человека, ты ещё осмеливаешься говорить со мной о преступлениях? Тебе ли решать, что является преступлением, а что – нет? – взъелась мать. – Ты думаешь, что то, что ты сделала, сойдёт тебе с рук? Ты навсегда запятнала честное имя О’Конноров. Из-за тебя на нас все смотрят косо: что на меня, что на твоего отца. Думаю, ты уже сталкивалась с подобным в школе. А какого малышке Мишель – она младшая сестра малолетней убийцы! И тебе ведь сейчас только тринадцать, Мэриан. Тринадцать! Что же будет с тобой, когда ты станешь старше? Я не хочу даже думать об этом! – вспылила Марджери. Она развернулась и ушла на кухню.

В глазах Мэриан стояли слёзы.



– Понимаешь, я думала, что хотя бы мама мне не будет говорить такого, до этого момента я надеялась изо всех сил. Ладно папа, ладно Мишель, ну, туда-сюда, но мама! Мне казалось, что мама хоть чуть-чуть меня жалеет, что ей не плевать на то, что чувствую я. Я, а не кто-то другой, не сестра, не папа! Будто Мишель ей дороже меня. Впрочем, я не удивлюсь, если так оно и есть, – надтреснутым голосом вещала Мэриан, сидя на кровати, всматриваясь куда-то в сторону прикроватной тумбочки. – Ты слышишь то, что я говорю, Шегги? – взорвалась девочка, пытаясь грозным взглядом напугать маленькую фигурку лисёнка, стоящего на полке.

Тот безучастно молчал, грустно поблёскивая большими блестящими глазами. Мэриан сложила руки на коленях. Взгляд её, хоть она и старалась сделать его злым или раздражённым, получался жалким. Щёки до сих пор были мокрые от слёз, как и ресницы, а глаза опухли. На лице после рыданий ещё оставались красные пятна.

– Прости, что я кричу на тебя, Шегги, мне просто… сейчас плохо, – девочка потёрла руками глаза, стирая остатки слёз. Она потянулась к лисёнку и взяла его в руки. Фигурка умещалась в руках и по длине не превышала ладонь Мэриан. – Шегги, я теперь только тебе могу рассказать, о чём я думаю, из-за чего переживаю, из-за чего радуюсь. Раньше я могла поделиться этим всем с родителями и Мишель, но… теперь они меня не будут слушать, будут относиться ко мне как к убийце, – голос Мэриан звучал сдавленно, придушенно. Словно ей не хватало воздуха, и она жадно глотала его, не размениваясь на слова. – Впрочем, скорее всего, я им и являюсь, – печально прибавила она. – Послушай, не может же человек, который убил другого человека, называться как-то по-другому, не убийцей? Убийца – это человек, который убил другого человека. Так написано в словаре, да и каждый может сказать это без всякого словаря.

Маленький лисёнок-девочка слушала Мэриан и внимала каждому её слову, а в красивых чёрных глазках словно мелькало сострадание. Или Мэриан так казалось.

– Даже если бы родители и Мишель слушали меня, я всё равно ничего им не хочу больше рассказывать. Они считают меня ужасной. Они не говорят мне прямым текстом, что я ужасна, но меня уже столько раз назвали убийцей, что в школе, что дома, что я даже боюсь им всем хоть о чём-то говорить, они снова приплетут то, что я убила его. Убила Джексона Эллингтона. Но они правы. Разве можно это как-то другими словами сказать? Я не должна обвинять их в чём-то. Они не виноваты в том, что я сделала. Это я виновата. Но и Джексон тоже виноват. Я же не лезла к нему сама. Но что я могла сделать? Я должна была дать ему сделать что-то плохое с нами – мной и Мишель? Нет. Я защищала себя и сестру. Я поступила правильно. Но тогда почему все обвиняют меня и выставляют Джексона пострадавшим?

Лисичка молчит. На её красное платье падает большая прозрачная капля.

Мэриан снова вытирает уголки глаз, в которых скапливается солёная вода.

– Что насчёт уроков, Шегги? – зевнула Мэриан, тихо всхлипнув. – Я не могу прийти завтра с несделанным домашним заданием, потому что сегодня уже приходила с пустыми листочками вместо него. Папа работает и оплачивает мне школу не для того, чтобы я не выполняла те задания, которые мне дают учителя. Мне нужно отбивать своей учёбой те деньги, которые он тратит, – рассудительно произнесла девочка, размазывая слёзы по лицу.

Она уже не плакала, но тёплые капли, остывая и превращаясь в холодные прозрачные жемчужинки, словно сами капали ей на колени с подбородка.

– Я не могу прийти завтра в школу с невыполненной домашней работой… – повторила Мэриан, гладя Шегги по виниловой голове. – Или могу?



– Мэриан, просыпайся, – слышится детский голосок из-за двери в который раз. Сколько так ещё лет Мишель будет безответственной и беспомощной, неспособной даже себя собрать в школу? – Собери меня в школу, поухаживай за мной! – пищит Мишель, и Мэриан истерично смеётся в своей комнате, роняя голову на залитый чернилами черновик.

«Мне хватило сполна двух лет ухаживаний за тобой, как за принцессой», – хмуро думает Мэриан, лениво отскребая себя от стула.

Она целую ночь сидела за уроками, не поднимая головы, лишь иногда отвлекаясь на короткие монологи и редкие разговоры с Шегги, сетуя на свою нелёгкую судьбу.

– Мэриан! – взвизгивает Мишель, стуча в дверь.

– Да иду я, иду, – хрипло отзывается Мэриан.

– Доброе утро, нам пора в школу, – буднично оповещает Мишель, когда перед самым её носом распахивается дверь.

– Знаю.

– Ты уже умы… – начинает младшая, но замолкает, разглядывая Мэриан. – Вижу, ты давно проснулась, – удивлённо говорит Мишель, но её фраза звучит скорее как вопрос.

– Да, – без эмоций отвечает Мэриан, потирая слипшиеся веки. – Проснулась.

– Я тоже, – вдруг произносит Мишель и обводит себя руками. Она стоит в одной светло-сиреневой ночнушке со слонёнком, на ногах ничего нет.

Простой обмен очевидностями.

– Выглядишь уставшей, у тебя синяки под глазами, как будто тебе поставили два фингала, – сообщила Мишель. – Или это называется «мешки»… – задумчиво протягивает она.

Мэриан глубоко вздыхает.

– В любом случае, выглядишь ты не очень, – признаётся Мишель. – Иди умойся, возможно, у тебя получится их смыть. И там у тебя ещё синие чернила от ручки в районе правой скулы, – добавляет она.

– Спасибо, – коротко говорит Мэриан. Ей сейчас не до реверансов и поклонов, но в глубине души благодарна Мишель за проявленную доброту, от неё такое редко услышишь.



– Так, девочки, вразброс или по алфавиту? – улыбается новая учительница математики.

Ученицы зашушукались.

– Давайте по алфавиту, я плохо знаю ваш класс, как раз узнаю вас лучше. Миссис Флетчер заболела на неопределённый срок, мы, конечно, будем молиться за неё, чтобы она быстро поправилась, но на время, пока она не сможет преподавать у вас, мне придётся её подменить.

– Да, мисс Кэмпбелл, – в один голос говорят девочки. Некоторые утвердительно качают головой.

Мэриан на самой задней парте мирно рисует цветочки на полях тетрадных листов.

– Сейчас я запишу на доске тему сегодняшнего урока, а вы пока можете повторить правила и формулы, которые учили дома, – с этими словами учительница встаёт и подходит к доске. Берёт в руки белый мел, который немного пачкает ей пальцы, и поворачивается к классу спиной, медленно записывая на тёмно-зелёной, почти чёрной доске тему урока.

Только Мэриан отвлекается на то, чтобы взглянуть, что же там пишет учительница, как ей в лоб прилетает смятая в маленький комок бумажка. Девочка, покатав в руке бумажный шарик, нервно озирается по сторонам и оглядывает впереди сидящих девочек в надежде понять, кто кинул в неё это. Но никто не выглядит подозрительно. Все как сидели, так и сидят.

Мэриан растерянно разворачивает бумажку. Тихо-тихо, чтобы бумага не шуршала и не оповещала всех в классе о том, что она делает. И медленно, чтобы успеть морально подготовиться ко всему, что там может быть написано.

«Даже не представляю, что там…» – хмуро думает Мэриан, пока крошечная версия самой Мэриан в голове у девочки стучит носком туфли по импровизированному полу, скрестив руки на груди.

«Так ты форму отстирала или новую купила?» – успела прочитать она, как кто-то резко выдёргивает записку у неё прямо из рук.

– Эй! – вскрикивает Мэриан, и её крик переходит на шёпот, когда она сталкивается лицом к лицу с учительницей.

– На уроках нельзя отвлекаться на посторонние вещи, – звучит холодный голос мисс Кэмпбелл. – И кричать на учителей тоже, – добавляет она. От её доброты почему-то не осталось и следа. Словно это совсем разные люди были – та мисс Кэмпбелл и эта.

– П-простите, – тихо выдавливает Мэриан, свешивая голову вниз.

– Встань, – командует учительница, и Мэриан сначала не понимает, что она имеет в виду, хотя слово-то понятное. – Ну же, вставай, – повторяет она.

Справившись с непослушным телом, которое отчаянно не хотело вставать с насиженного места, а, тем более, позориться перед всем классом и краснеть, Мэриан встала, спрятав руки за спиной, словно те были испачканы кровью.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась учительница. – Как твоя фамилия?

– Мэриан О’Коннор, – чинно представилась девочка.

– Когда разговариваешь с учителями, нужно прибавлять в конце обращение, – заявляет молодая женщина. – Я мисс Кэмпбелл, если ты забыла, – ядовито добавляет она.

«Где это написано? В уставе школы нет такого правила! Это уже слишком! Она что, какой-то генерал, которому нужно отдавать честь и обращаться к нему по статусу и фамилии или имени?! Она не королева, чтобы к ней в конце ещё обращались! Этого нигде не написано!» – закипятилась маленькая Мэриан в голове у большой. Большая и хотела возразить мисс Кэмпбелл что-то такое, но побоялась или постеснялась, её и так сейчас перед всем классом отчитывают, а Грейс с её подружками наверняка сейчас хихикают.

Мэриан глянула на неприятельниц.

Да, так и есть, сидят, ощерившись.

«Подлые. Сто процентов это кто-то из них и подкинул записку», – грустно подумала она, катая пальцами тканевые катышки на задней стороне школьной формы.

– Ну, чего молчим? Заниматься посторонними делами и нарушать правила школы, крича на меня, ты можешь, а разговаривать с учительницей не хочешь.

– Да, мисс Кэмпбелл, – невпопад произносит Мэриан, тут же густо краснея. Отовсюду посыпались смешки на Мэриан, словно камнепад.

– Сейчас посмотрим, что в записке, – усмехнулась мисс Кэмпбелл.

Мэриан горько улыбнулась. «Мало мне проблем, ещё и это. Не дай Бог родителей в школу, мне тогда вообще дома устроят».

– «Так ты форму отстирала или новую купила?» – читает вслух мисс Кэмпбелл, не забывая добавить во фразу вопросительную интонацию, в конце слышится удивление, а её брови ползут вверх. – Что это значит? – спрашивает учительница, сначала долго и выжидающе посмотрев на Мэриан, а затем оглядывая класс.

Все девочки молчат.

Грейс тянет руку вверх, желая ответить. На её лице все оттенки презрения к Мэриан и что-то ещё. А, желание полебезить перед математичкой. Ну, так у Грейс это перманентно, она всегда перед взрослыми и важными людьми полебезить хочет, чтобы казаться самой лучшей.

– Да, говори, только сначала представься, я вас всех запомнить не могу, – величественно разрешает учительница, жестом показывая Грейс, чтобы она встала с места.

– Я Грейс Моррисон, староста класса, – сообщила та, встав из-за парты и сделав книксен. – А про форму, так это, мисс Кэмпбелл, Мэриан у нас героиня новостей, не только лондонских, но и вообще новостей Англии, а то и Великобритании, – похвасталась Грейс, специально делая ласковый голос и добродушное лицо, с которым нужно кормить бездомных котят на улице, а не парафинить одноклассницу, которая лично тебе никогда ничего не делала. Испорченный конспект не в счёт, там Грейс сама напросилась.

Мэриан неосознанно жмурится.

– Мэриан? – переспросила учительница, кивая на обсуждаемую. – Так… Мэриан… та самая Мэриан, – потерянно повторяет мисс Кэмпбелл, как ребёнок, запинаясь.

– Да, мисс Кэмпбелл, та самая, – передразнивает её Грейс, почти издеваясь, но учительница будто и не замечает насмешку в её словах.

Учительница бросает взгляд на Мэриан, словно пытаясь понять по её виду, может ли она кого-нибудь заколоть ножницами. Но девочка, не открывая глаз, всем своим видом так и показывает, что ей больно и тяжело слышать эти пусть даже небеспричинные обвинения. Да, она убила человека. Но ненамеренно, не просто так, не от скуки, не ради удовольствия или интереса. Она не хотела этого делать. Разве был какой-то другой выход? Разве можно было сделать что-то ещё, кроме того, что сделала она? Если и можно было, то она не знала, что именно. Ей никто не сказал даже, что делать. И ей никогда не говорили этого. Возможно, потому, что никто никогда и представить не мог, что такое произойдёт, что кто-то когда-то почти в центре Лондона захочет вломиться к ним в машину.

– Это правда? – холодно спрашивает мисс Кэмпбелл. Так глупо, ведь это уже очевидно, но она всё равно задаёт вопрос, ответ на который знают все. Знает весь Лондон, знает сама мисс Кэмпбелл, знает Грейс и её подружки, знают мать и отец, знает Мишель. Знает сама Мэриан.

Грейс быстро открывает рот, чтобы ответить, но переводит взгляд на Мэриан и замолкает. Ухмыляется и ждёт, когда ответит сама Мэриан.

Мэриан медленно открывает глаза и устремляет пустой и безжизненный взгляд в никуда, её глаза стекленеют.

Она защищала сестру, защищала себя. Разве можно её в этом упрекнуть? Что случилось, то случилось. Она понесёт наказание за содеянное. Даже лет через пять, десять, тридцать – то, как будут относиться к ней люди – наказание. Её наказание будет длиться всю жизнь, до самой смерти. А там чистилище, и будь что будет. Она заслужила. Лучше так, чем если бы с ней или Мишель что-то случилось.

– Да, мисс Кэмпбелл. Это правда, – спокойным голосом говорит она. С виду можно подумать, что ей всё равно, что она вообще не чувствует ничего сейчас. Но знали бы они, как тяжело ей это даётся. А ей просто не хочется, чтобы в очередной раз унижали. Грейс не заслуживает радости видеть то, как отчитывают Мэриан. Почему все не могут быть как мадам Дюваль, почему все не могут надеяться на лучшее и ждать суда?

Учительница ожидала не совсем такой реакции. Да и Грейс, судя по всему, тоже.

– Мисс Кэмпбелл, она не чувствует себя виновной! – вспыхивает Грейс, ведь её задумка потерпела крах, её ожидания не оправдались. Мэриан не стушевалась, не растерялась, а так «дакнула», словно гордится запятнанной честью и репутацией семьи.

– Мэриан, тебе не подобает вести себя так. Ты не должна так говорить, – соглашается учительница, расставляя везде акценты на «так». Они продолжают этот разговор, будто у них и не урок математики, а ученицы и учительница собрались здесь все просто поговорить.

Грейс довольно улыбается, сверкая зубами.

– Простите, мисс Кэмпбелл? – не понимает Мэриан. Она же вроде бы не смолчала и не нагрубила учительнице. Только подтвердила то, что говорила мерзкая Грейс, ничего лишнего не сболтнула, по идее.

– Ты должна была промолчать или просто тихо ответить «да», – заявляет Грейс. Мэриан встряхивает головой, пытаясь понять, не послышалось ли ей. Её обвиняют в том, что она просто сказала правду? – А ты слишком спокойно подтвердила. Звучало так, будто тебе с высокой колокольни плевать на то, что ты кого-то лишила жизни, – выдаёт Грейс за учительницу.

– Спасибо, Грейс, садись, – мягко говорит ей мисс Кэмпбелл. Грейс кивает и уступчиво улыбается, присаживаясь обратно. Сидящие за соседними партами Аманда и Бритни что-то шепчут подруге, и та победно покачивает головой, сверху-вниз посматривая на класс.

– Мисс Кэмпбелл, почему Вы позволяете ей так разго… – не успевает Мэриан, как её перебивает учительница:

– Достаточно. Сядь, мы продолжаем урок.

Мэриан розовеет от обиды и падает обратно за парту. Глаза слипаются, верхние веки тянет вниз, а тело непроизвольно вспоминает мягкость собственной постели. «Сейчас бы в кровать», – сонно думает Мэриан, пропуская мимо ушей разъяснение сегодняшней новой темы. Математика никогда не была её любимым предметом, а позор перед новой учительницей сделало этот предмет для Мэриан ещё более ненавистным уроком. «В постельке так мягко», – мечтает она, пока её не ударяют по голове чем-то пластиковым, судя по характерному звуку. Мэриан тут же оборачивается. Над ней стоит мисс Кэмпбелл с линейкой в руках.

– Тебя до дома проводить, чтобы ты там зевала, или всё-таки будешь сидеть и внимательно слушать то, что тебе рассказывают, О’Коннор? – резко спрашивает она, постукивая линейкой себя по внутренней стороне ладони.

– Простите, мисс Кэмпбелл, я больше так не буду, – нелепо извиняется девочка. Мисс Кэмпбелл отворачивается от неё и вышагивает по классу, постукивая каблуками по полу.

– Ещё одно замечание, и я на тебя напишу жалобу директору, пеняй на себя, – предупреждает она, и по одному взгляду на неё становится ясно: ей только дай повод, и она тут же побежит жаловаться и просить об отчислении Мэриан.






Глава VI




Школьный день прошёл практически так же, как и вчера. Математика не в счёт. Конечно, стрессово, но Мэриан старалась не думать об этом, хоть Грейс и бросала ещё на неё косые взгляды. Впрочем, как и Аманда с Бритни, поддакивающие ей. Хотя то, что весь класс тайком шушукался за спиной Мэриан, тоже было обидно. Тяжело, когда все против тебя. Уроки мадам Дюваль и правда нечасто проходят, да ещё и французский – не самый важный предмет в школе, так что, надеяться, что окрики француженки на Грейс как-то повлияют на положение Мэриан в классе, глупо.

Но самое худшее в сегодняшнем дне – далеко не математика.



– Сегодня я расскажу вам о дочери Генриха Восьмого и Екатерины Арагонской, – оповестила учительница истории, заходя в класс. Ещё даже не поздоровалась с ученицами, не сложила учебники на учительский стол, а уже объявила тему урока. Мадам Браун как раз любили за то, что она не рассусоливает и говорит всё достаточно лаконично, хотя это больше свойственно преподавателям точных наук. История похожа на литературу, вот бы странно было, если бы учительница литературы так же кратко всё говорила, без лишних комментариев или своего мнения о ком-то… Но при всём этом мадам Браун была очень креативна. Как-то в ней сочетались любовь к краткости и умение подать материал интересно.

Учительница поправила очки на носу, хотя по идее за счёт горбинки очки не должны были постоянно спадать. К счастью, из-за хладнокровности и равнодушия ко всему отношение мадам Браун к Мэриан почти не изменилось.

Ученицы встали каждая возле своей парты, при входе учительницы сделали книксен и хором поздоровались:

– Здравствуйте, мадам Браун.

– Здравствуйте, здравствуйте, – коротко улыбнулась она, с шелестом складывая учебники и какие-то ещё листки на учительский стол. – Открывайте тетради, записывайте тему урока. Сегодня вы у меня напишете конспект. Да, у вас уже написано это в учебниках, да, зачем писать, если можно выучить материал из книг, но там всё довольно расплывчато, а сегодня мы поговорим об очень интересной личности, поэтому, я бы хотела, чтобы вы, девочки, знали всё досконально, именно самое важное и интересное я выделю для вас, а вы запишете.

Не сказать, что мадам Браун была красива. Она выглядела как обыкновеннейшая женщина средних лет: уже не молодая, но ещё и не старая. Но в то же время это была самая неконфликтная учительница из всех; не то что бы она отличалась какой-то особой добротой или милосердием и потому всех прощала – скорее, ей просто не хотелось ни с кем связываться или отчитывать очередную провинившуюся. Вероятно, ей было лень.

– Думаю, вы все знаете, как вызывать Кровавую Мэри, – сказала мадам Браун, оборачиваясь к ученицам.

Мэриан вздрогнула, когда она произнесла «Мэри». Вроде имя как имя, и легенду она эту знает, но «кровавая» в сочетании с милым, домашним именем, как звали её мама и Мишель, доводило её до дрожи. А ещё и этот Эллингтон, за счёт которого Мэри-Мэриан вполне могла сойти за «кровавую»…

За исключением О’Коннор все сидели, не шелохнувшись, хотя сама Мэриан так и чувствовала, как их подмывает обернуться к ней.

– Подождите, когда наступит ночь, зайдите в ванную, закройтесь, зажгите свечу, взгляните в зеркало и скажите «Кровавая Мэри, приди ко мне» три раза, потом и должен появиться её призрак, – продолжала учительница, вышагивая по классу. – Много кто думает, что Кровавая Мэри – это про жертву маньяка, который вырезал ей глаза, или про Мэри, которая умерла от потери крови из-за того, что ей разодрали лицо, или это Мэри Уорт, которая убила своих собственных детей, или про Мэри, которая… – она внезапно замолчала, не закончив фразу.

Мэриан сглотнула и нервно хрустнула костяшками пальцев. В тишине класса это прозвучало очень громко.

Мадам Браун кашлянула и продолжила:

– И очень мало тех, кто знает, что Кровавая Мэри – это про Марию Тюдор, первую коронованную королеву Англии, – довольно потёрла ладони она. – Но теперь и вы будете это знать, – гордо сказала, окидывая класс внимательным взглядом. – Рада, что вы теперь не будете входить в число невежд, напридумавших себе всяких Мэри, при этом совершенно закрыв глаза на реальную историю, из-за которой вообще-то и возникла легенда, – она зловеще улыбнулась.

Как-то странно, она уже так много сказала. Ей это несвойственно. В обычное время она бы давно уже начала говорить «по делу». Или креатив сегодня преобладает над лаконичностью? Возможно.

– Итак! – она хлопнула в ладоши, призывая слушать внимательнее, видимо, заметив, как некоторые начали считать ворон. – Мария Тюдор родилась восемнадцатого февраля в тысяча пятьсот шестнадцатом году, её отец был очень… – начала она свой долгий рассказ, но Мэриан её уже не слушала. Бездумно записывала то, что диктовала мадам Браун, из-за невнимательности путала слова и часто перечёркивала только что написанное, благодаря чему в её некогда чистой тетради развелись тёмно-синие грязные пятна от чернил.



Она не пришла в себя даже когда зазвенел звонок.

На перемене Мэриан по-прежнему сидела за партой и всматривалась в доску, на которой белым мелом были записаны самые важные даты.

Все уже встали и куда-то пошли: кто на обед, кто подышать воздухом, а Мэриан всё сидела и сидела.



Грейс резко смахнула рукой все учебные принадлежности Мэриан с парты на пол. Это подействовало на О’Коннор так же отрезвляюще, как если бы её облили ледяной водой.

– Что ты делаешь?! – непонимающе вскрикнула она, выскакивая из-за парты и поднимая упавшие вещи. – Ты же староста, ты не должна так делать! – уже чуть спокойнее произнесла Мэриан, но всё ещё на повышенных тонах.

– Я посчитала, что учебник истории слишком залежался у тебя на парте, – заявила Грейс, облокачиваясь на краешек деревянного ученического столика. – Скоро английский, – зевнула она. – Кровавая Мэри.

– А? – переспросила Мэриан, настораживаясь.

– Кровавая Мэри, говорю. О, не переживай, скоро так все тебя будут называть, уж я об этом позабочусь, – хихикнула Грейс.

– Что тебе это даст? – устало спросила Мэриан. – Ну зачем тебе это? Какой смысл в том, чтобы так сделать?

– Просто. Чтобы тебя позлить и напомнить, что ты натворила. Все мы знаем, что тебе не хочется думать об этом, если, конечно, ты не бесчувственная тварь и не сделала это намеренно.

– А ты ещё строишь из себя хорошую, Грейс. Лезешь из кожи вон перед учителями, а сама-то…

– Это не твоё дело, кого я из себя строю, – отрезала Грейс.

– Моим делом будут все дела, какие я захочу, – прошипела в ответ Мэриан.

Грейс вытащила ручку из пенала О’Коннор и пристально начала разглядывать её, вертя в руках. Мэриан сильно сжала запястье Грейс, пока у той не начала белеть кожа вокруг того места.

– Положи на место, – процедила она, отделяя слова друг от друга, что ей не было свойственно: обычно она говорила быстро, запинаясь и изредка заикаясь.

Грейс выпустила ручку и вырвалась из хватки Мэриан.

– Жди, когда тебя выгонят из школы, – напоследок пообещала она, быстрым шагом выходя из класса.

Мэриан медленно заморгала.

За что выгонят? Что она-то сделала Грейс за все восемь лет? Испортила конспект, схватила за руку? Всё. Но ненавидела её Грейс всегда. Ещё с первого класса. Да и у Мэриан никогда не было подруг, разве что приятельницы, с которыми потом общение всё равно медленно сходило на нет. Словно они все чувствовали, что Мэриан в будущем убьёт человека, и, чтобы этим человеком не стали именно они, всеми силами избегали её и сторонились, чтобы не попасться в час икс под горячую руку.

По логике они должны же теперь подумать, что опасность миновала, убит Джексон Эллингтон, а не кто-то из них, поэтому можно наконец-то начать дружить с Мэриан, уже никому не грозит быть убитым. Но по иронии судьбы сейчас к ней все относятся ещё хуже.

Грейс сказала, что всех настроит против Мэриан. Куда ещё-то? Что ж, посмотрим.



Она лежит в своей кровати ночью, и перед сном мечтает вовсе не о лучшей жизни, не о прекрасном принце, не об отличных оценках в школе или миллионах фунтов стерлингов с розовым единорогом в придачу. Она могла бы мечтать об этом. Но всё это не сделает её в глазах людей прежней Мэриан, которой она раньше была. Это не сделает её лучше. Разве что стереть всем память, но она-то всегда сама будет помнить обо всём. В глазах самой себя она уже никогда не сможет стать прежней. Мэриан могла бы попытаться забыть, но такое вряд ли забудешь, да и волшебного аппарата, стирающего память, всё равно не существует. Ещё не изобрели.

«Если до того, как я умру, стиратель память изобретут, я сразу же воспользуюсь этой возможностью», – обещает она самой себе, на что маленькая Мэриан в её голове качает головой и грустно улыбается, понуро засунув руки в карманы платья.

Как долго все ещё будут ненавидеть её? Как долго Мишель будет избегать её и общаться только по делу? Как долго родители будут обвинять её и продолжать стоять на своём, что это она во всём виновата? Да, виновата, но они ещё ни слова не сказали о том, что Джексон мог бы и не лезть в их машину.

Мэриан изо всех сил старается забыться во снах, хотя бы в них не думать о реальности, не пытаться решить те проблемы, что теперь преследуют её каждый день, не оставляя шанса на спокойное и беззаботное существование, которым она не насладилась сполна раньше.

«Если бы Грейс не существовала, а, соответственно, никогда бы надо мной не издевалась, то можно было бы считать, что до убийства Джексона у меня правда не было проблем», – сонно думает Мэриан, через раз открывая слипающиеся веки, будто смазанные мёдом.

Она старается не думать о ныне покойном Джексоне Эллингтоне. Если бы он не умер, то непременно бы возжелал отомстить той, что ослепила его на один глаз. Это была бы ещё одна проблема: постоянно быть начеку и подозревать, что за каждым углом может стоять он, в ожидании, когда Мэриан подойдёт ближе, и там уже нанести удар.

«А что, если точно так же за углом может стоять миссис Эллингтон, потому что она захочет отомстить за своего мужа?» – мысль вязнет в омуте сна и едва не пропадает, но Мэриан успевает заметить её. Она открывает глаза, которые почему-то больше не слипаются, и лежит. Так и видно, как в её голове крутятся шестерёнки, а Мэриан размышляет, будет ли миссис Эллингтон так далеко идти. «Надеюсь, что не будет, но я всё равно теперь буду ещё осторожнее», – решает она и считает, что теперь нужно будет не спокойно проходить мимо переулков и углов домов, а быстро пробегать их, чтобы, если что, застать врасплох жену Джексона, дабы она не успела сделать Мэриан что-то плохое.

Даже во сне Джексон преследует её. Однажды он держал в руках окровавленные ножницы, на которые нанизан его же глаз, и тыкал ими в Мэриан, из-за шока и страха не могущую вымолвить и слова, только крича и зажмуривая глаза, стараясь не видеть этого ужаса. Он снится ей каждый день, и кажется, что снится уже всю жизнь, что она и не помнит жизнь до того, как она совершила убийство, хотя это так глупо, ведь прошло даже меньше недели.

Она мечтает видеть во сне любые кошмары, любые ужасные вещи – да всё что угодно, только не Джексон и не что-то, связанное с ним.



Мэриан широко распахивает глаза и в панике вертит головой, оглядываясь.

Она плавает в какой-то красной густой воде, похожей по консистенции на жидкий йогурт, и только за счёт её плотности она ещё удерживается на плаву. Мэриан не чувствует под ногами дна. А ещё она не умеет плавать.

Но ей страшно даже не столько из-за того, что она может утонуть. Её пугает металлический запах того, в чём она находится. И почти сразу по запаху и цвету она определяет, что это кровь.

Море крови.

Она визжит, когда осознаёт, что не видит границ этому аду, берегов или того, на что можно хотя бы взобраться, только бы не барахтаться в этом кровавом океане. Мэриан гребёт руками и нелепо дёргает ногами, стараясь оставаться на поверхности, потому что в те мгновения, когда она закрывает глаза, чтобы моргнуть, так и представляет, как тонет и её лёгкие наполняются кровью, как она идёт камнем на дно, которого нет, как пропадает, просто исчезает в этом алом море. И это даёт ей мотивацию продолжать движение, несмотря на то, что она даже не знает, как плыть.

Когда она хочет убрать со лба намокшие волосы, из крови вместе с её рукой поднимается глазное яблоко, которое зацепилось нервом-ниточкой за рюши на мокрых рукавах Мэриан.

Девочка истошно вопит, едва заметив глаз, и трясёт рукой так, что кажется, будто она оторвётся, если продолжать пытаться стряхнуть белый, похожий на желе шарик.

А он всё никак не хочет отстать, и Мэриан перестаёт грести и второй рукой, желая убрать ею с другого рукава приставучее глазное яблоко, но из-за того, что перестаёт плыть, больше не держится на плаву и тонет в крови, пропадая в ней с головой.

Кровавое море довольно заглатывает девочку, как давно желанное блюдо, а грустные пузырьки на поверхности быстро лопаются, и ровная гладь импровизированного океана остаётся всё такой же ровной.



Когда Мэриан снится, что она пытается дышать, но только захлёбывается в крови, просыпается. Уже утро.

Ей снился этот кошмар всю ночь, но она не могла проснуться, не могла заставить себя перестать спать, потому что тогда не понимала, что спит.

Она глубоко дышит, стараясь убедиться в том, что сейчас способна это делать, а лёгкие беспрепятственно поглощают воздух. Мэриан едва не плачет, когда радуется, что не умерла, что всё это просто сон.

Просто сон, который по степени кошмарности не уступает предыдущим. Ей ещё и не такое успело присниться за эти дни.



– Кровавая Мэри пришла, – шепчет кто-то, но этот шёпот слишком громкий, так что реплику слышат все в радиусе десяти метров.

– Ну привет, Кровавая Мэри, – смеётся Мэриан в лицо какая-то проходящая мимо незнакомая девочка, когда она едва переступает порог школы. О’Коннор невольно отступает и едва не падает, когда запинается об дверной порожек.

Её окатывает волной всеобщего смеха, и Мэриан словно пропадает в ядовитом море насмешек и подхихикиваний, как в том океане из крови. Ощущения во всяком случае почти такие же.

– О, Кровавая Мэри! – восклицает другая незнакомая девочка, и несколько десятков глаз устремляют свой взгляд на Мэриан, с интересом разглядывая. С интересом и страхом, который каждая совсем не хочет показывать. Мало ли, вдруг Мэриан сегодня в таком же расположении духа, с которым тогда убивала Эллингтона.

Здесь не только ровесницы и одноклассницы Мэриан, здесь есть и девочки младше и старше. Те, кто старше, всегда выглядят надменно и делают вид ещё надменнее, когда невольно встречаются взглядом с О’Коннор.

Мэриан тупит взгляд и что-то бормочет себе под нос.

– Да, Кровавая Мэри, вот только далеко не королева, – с насмешкой произносит до боли знакомый голос, звучащий недалеко от уха, и Мэриан всю пробирает до мурашек. – Где же твои слуги, палач, который будет отрубать головы всем тем, кто тебе не по вкусу, м?

Мэриан поворачивает голову влево и встречается взглядом с Грейс, чуть возвышающейся над ней из-за небольшого роста Мэриан.

– Кровавая Мэри! Кровавая Мэри! – скандирует толпа и затыкается только когда в толпе слышен голос учительницы.

Все расходятся по классам, а Мэриан стоит как оплёванная в дверях школы, уже желая психануть и не учиться сегодня, провалять дурака где-нибудь, а потом прийти на скамейку к школе, и, как ни в чём не бывало, на машине отца поехать обратно домой, никому не рассказывая о том, что прогуляла уроки.



Скоро Рождество, и в то время как все девочки, да и вообще все люди вокруг поздравляют друг друга с наступающим, у Мэриан совсем нет праздничного настроения. Как и у её семьи, впрочем. Но Мишель вырезает снежинки из салфеток и делает рождественскую гирлянду, мама ищет рецепты праздничных блюд, чтобы удивить мужа и дочерей, а папа раздаёт выходные своим работникам. А Мэриан ничего из этого не делает, да и в целом не делает чего-то праздничного. Рождество для неё теперь почти не имеет значения, и ей тяжело видеть, как люди суетятся в преддверии праздника, как закупают подарки и украшают дома. Зато она точно знает, какое желание загадает.

Дни, словно песок, утекают сквозь пальцы, и Мэриан едва отличает их друг от друга; все кажутся настолько одинаковыми, что складывается ощущение, будто она попала в день сурка, всё никак не желающий заканчиваться. Только сны ночью разные, но одинаково ужасные.

Ежедневные издевательства в школе, которые благодаря тому, что она совершила убийство, стали ещё хуже. Учителя, за исключением мадам Дюваль, совершенно перестали обращать внимания на жалобы Мэриан, на то, что над ней издеваются и смеются не только одноклассницы, но и все остальные ученицы, зато, когда кто-то жалуется на Мэриан, преподаватели, в том числе и директор, «ополчаются» против О’Коннор и грозят не только «родителями в школу», но и отчислением. Мама как ругала за ерунду, так и ругает, только теперь её любая, совершенно любая мелочь может вывести из себя, так что девочка старается ей вообще на глаза не попадаться, чтобы точно ничего такого не сделать, за что ей могут всыпать. Не жизнь, а сущий ад, который Мэриан сама себе и создала.

Когда Мэриан осторожненько поделилась с мамой тем, что её унижают и поднимают на смех в школе, мама задала риторический вопрос в духе «А что ты хотела?», и девочка тут же закрыла эту тему, проглотив обиду.

В школе отменили уроки двадцать четвёртого декабря. Рождество спасло Мэриан от ещё одного вынужденного дня, в котором она непременно будет терпеть издевательства от одноклассников.



Как же приятно было проснуться не от звона будильника и не от ломления Мишель в спальню, а по собственному желанию, тогда, когда хочешь.

Мэриан потягивается в кровати, нерасчёсанные волосы лезут в глаза, и она спешит заправить их за уши.

Девочка смотрит в окно и считает пролетающие снежинки. Погода за окном выглядит холодной, хотя сегодня обещали солнце. Но его нет. Близится вечер.

«Долго же я проспала, скоро закат», – ужасается она и вскакивает с кровати. Снежинки бьются ей в окно, но она не обращает на них внимания и разглядывает пейзаж.

«Больше не буду верить синоптикам из телевизора», – предупреждает она саму себя со вздохом.

«Непраздничная погода под стать непраздничной мне. Мы отлично сочетаемся», – пытается неловко пошутить маленькая Мэриан в голове у большой, но большая не улыбается и никак не реагирует на попытки развеселить саму себя.

Мэриан выходит из комнаты, даже не потрудившись переодеться из пижамы в домашнюю одежду, и обходит дом.

На втором этаже всё в самодельных снежинках, некоторые отклеились и безвольно висят на какой-то невидимой ниточке, но Мишель постаралась. Мэриан мысленно её похвалила. На оконных стеклах мелками нарисованы пряничные человечки, рождественские цветные носки, наполненные подарками, снеговики, шапочка Санты и наряженные ёлки. Из-за того, что мелки не для стекла, а для бумаги, они плохо рисовали на окнах, поэтому рисунки казались бледными и с проплешинами, хотя было видно, что Мишель старалась нарисовать красиво.

Проходя по коридору, Мэриан видит на каждой двери табличку, принадлежащей определённому члену семьи. Все они украшены маленькими рисуночками на праздничную тематику. Девочка подходит ближе и рассматривает бумажную табличку со своим именем. Та прилеплена на скотч к двери. На бумаге большими красными буквами написано «Мэриан», имя заключено в большой зелёный кружок с красными пятнышками. А, нет, это венок омелы. Края таблички – пародия на красно-белые леденцы-тросточки. Мэриан чуть ковыряет край скотча, который очень не хочет «отходить» от двери.

«Ох, и достанется же тебе от мамы, если на дверях останется липкий слой, который потом трудно смыть, – с лёгкой усмешкой думает Мэриан. Девочка смеётся. – Мишель бывает такой милой, – нежно думает она и проводит пальцем по табличке, которая, к сожалению, наощупь как обычная, чуть скользкая в раскрашенных местах, но всё же бумага, а не пушистый и чуть колкий венок омелы, бумага, а не липкие яркие леденцы, которые родители всегда давали им с Мишель в качестве десерта на Рождество после ужина. – С тобой я хоть немного теперь ощущаю наступление Рождества», – хоть этого Мишель и не видит, но Мэриан улыбается. Она пересиливает себя и всё-таки решает переодеться во что-то праздничное, раз уж такое дело.

«Какой тебе праздник, дорогуша, у тебя горе: послезавтра суд, а ты праздновать собираешься что-то. Ну дурочка ты малахольная, что сказать, – закатывает глаза маленькая Мэриан и поднимает вверх плакат с надписью „НЕТ Рождеству“. – Ду-роч-ка», – отчеканивает она и сворачивает плакат, потоптавшись на месте.

«Ну, возможно, сегодня я хоть могу не думать ни о чём и просто отмечать канун Рождества, как думаешь? Это же не будет преступлением – забыть обо всём и мирно наслаждаться индейкой и сахарными тростями?» – предлагает большая Мэриан маленькой, активно жестикулируя.

«Это с твоими-то преступлениями? – фыркает маленькая. – Попробуй, если совести нет, и, конечно, если сахарные трости по гамме цветов ничего не напоминают», – пожимает плечами она и как-то злобно улыбается.

Большая Мэриан не хочет думать об этом, она не хочет догадываться и вообще никак размышлять на эту тему, поэтому думает о венках омелы и ёлочках, которые в магазине сейчас нарасхват, потому что мало ли, вдруг кто-то не успел прикупить рождественские украшения до самого Рождества.

К счастью, Мэриан слишком любила сахарные трости и ассоциировала их только с самым хорошим, поэтому ей даже в голову не пришло, что же они могут ей напоминать, кроме их же самих, и с чем могут ассоциироваться, если не со сладостями и не с зимними праздниками.

Пока она копалась в шкафу и искала что-то красно-бело-зелёное под цвет Рождества, чтобы не выглядеть уныло в своей розовой пижаме, уже сто раз успела дать самой себе обещание не думать о Джексоне Эллингтоне, глазах и о чём-нибудь ещё ужасном.



Обещание обратилось в крах, когда она заговорила с родителями.

– Привет, с наступающим всех! – радостно воскликнула она, только ступая с лестницы на ровный пол.

– Привет! – послышался писклявый голос Мишель из соседней комнаты. – Тебя тоже с наступающим, Мэри.

Мэриан передёрнуло от того, как назвала её сестра, но виду не подала. Она повернула из холла в зал.

– Угу, но тебе ни к чему быть такой радостной, – осадил Мэриан отец. – Я вчера выложил за тебя кучу денег судье и выложу ещё, потому что вчера отдал только пятьдесят процентов, остальные пятьдесят я отдам ему в случае нашего успеха. Будем надеяться, что он не грёбаный обманщик. Иначе ещё и меня могут привлечь к ответственности за то, что даю взятки.

– Да, я понимаю, папа, – тотчас погрустнела Мэриан.

Отец стоял на стремянке и развешивал светящиеся гирлянды где-то в области галтелей, совсем близко к потолку.

– Ты должна быть благодарна мне за то, что я не пускаю всё на самотёк, что я меняю деньги на твою свободу, Мэриан, – продолжал он. – Если бы мы не были так богаты, тебе пришлось бы хуже. И то, теперь всё зависит от недобросовестности судьи. Если он не предан своей работе, то всё должно пройти отлично. И даже хороший адвокат миссис Эллингтон, скорее всего, не поможет, если судья купится на большие баблишки.

– Он прав, – услышала Мэриан мамин голос из кухни.

– Пап, может, мы хотя бы сегодня не будем говорить об этом? – неловко предложила Мэриан, задрав голову к потолку.

От этой фразы отец уронил конец гирлянды из рук, но тут же ловко подхватил его.

– Суд через день, а ты хочешь, чтобы мы не говорили об этом? – холодно произнёс он. – Когда суд пройдёт и люди успокоятся, тогда и перестанем говорить об этом. Возможно. Но сейчас, Мэриан, ты такую глупость сморозила. Мы прекрасно знаем, что судить тебя будут не за то, что ты нарвала цветов с чужой клумбы, так о чём речь? Как ты на суде будешь присутствовать, если сейчас-то говорить об этом не хочешь, а потом что изменится? Я тебя спрашиваю, что изменится? – рявкнул он, не поворачивая головы к Мэриан, продолжая вешать гирлянду.

– Сейчас Рождество, – тихо ответила та, уже жалея, что спустилась на первый этаж. Оставалась бы на втором, никого бы не трогала, и её бы никто не трогал. Потом бы поужинала со всеми и спать легла. Весёленькое такое Рождество бы получилось.

– А потом что? Тоже Рождество? – хмыкнул отец.

– А потом не будет Рождества, – пожала плечами Мэриан, изо всех сил подбирая слова, чтобы снова родители не начали эту тираду. Дожили, уже ребёнок боится что-то сказать.

– А как ты на суде будешь сидеть? Марджери говорила, что тебя обзывают в школе как раз на эту тему.

– Не знаю, как-нибудь посижу… помолчу…

– Посидишь, помолчишь, ага. Тебя там спрашивать будут обо всём, а ты «помолчать» собираешься. Не помолчишь ты там никак, Мэриан.

– Хорошо, я буду отвечать на вопросы, – согласилась она, потому что поняла, что, если не хочешь, чтобы тебя ругали, нужно со всем соглашаться и хотя бы выглядеть послушным примерным ребёнком, даже если им не являешься. Это трудно. И у Мэриан это никогда не получалось, а если и получалось, то хватало от силы на один разговор. Продолжительное время она не могла вести себя идеально. – А насчёт школы – так это там не просто обзывают, там издеваются. Всей школой.

– А ты… – начал отец и внезапно прервался, так как подошла Мишель.

– Папа, смотри, какую я открытку нарисовала, – с гордостью показала она. Голова отца где-то далеко вверху, он даже при желании не разглядел бы ничего, если, конечно, не спустится со стремянки, но Мишель это не смущало. – Это я себе нарисовала. А ещё нарисую тебе, маме и Мэриан.

Отец наклонил голову, и, пусть ему не слишком хорошо видны детали картинки, но он с теплотой ответил:

– Очень красиво, доченька, молодец. Талантище! Умничка моя.

– Спасибо! – радостно воскликнула Мишель, и, подпрыгивая, ушла в столовую.

– Марджери, может, её в какой-то кружок рисования отдать? – с интересом спросил отец.

– Да, может, – задумчиво протянула женщина из кухни, помешивая что-то венчиком в чашке. – Вот там удивятся все учителя, что она никуда не ходила, но уже так рисует. Хотя я больше склоняюсь к баскетболу.

– Что ты имеешь в виду? – приподнял одну бровь отец.

– Я думаю, ей пошло бы играть в баскетбол. Когда Мэриан была в возрасте Мишель, была даже ниже неё. Скоро так Мишель будет не просто донашивать вещи Мэриан, а носить её вещи прямо сейчас, даже если Мэриан ещё не выросла из них, – объяснила мать. – Как думаешь?

– Возможно, – согласился он.

Мэриан испугалась. Она не хотела отдавать свои вещи Мишель. Во-первых, она ещё сама не успела их хорошенько поносить, а, во-вторых, она была ужасной собственницей. Терпеть не могла, когда трогают её вещи, будь то дорогая её сердцу Шегги или обычная ручка, которой пишут в школе. За Шегги она вообще тряслась как за хрустальную вазу и никому её трогать не давала.

– Мам, а ты делаешь пряничных человечков? – отвлекая их от неприятной ей темы, спросила она, от небольшого волнения накручивая прядь волос на палец.

Мать утвердительно хмыкает.

Мэриан с довольным видом ушла в столовую, где Мишель что-то вырезала из бумаги.

– Как жизнь молодая? – спросила с улыбкой она, поглаживая малышку по спине.

– Хорошо, жду Рождество, – деловито ответила та, заканчивая вырезать снежинку. – А ты?

– Я тоже, – отвечает Мэриан, присаживаясь рядом и смахивая на пол насыпавшиеся на стол с открытки блёстки. – Что для тебя самое главное в Рождестве?

Мишель замычала и замялась, явно раздумывая. Она перестала склеивать снежинку и застывала, словно превращаясь в цветную статую, даже не моргая. С носика бутылька клея упала белая липкая капелька, сливаясь со снежинкой.

– Ну так что? – поторопила её Мэриан, ведь её оставили заинтригованной.

– Подарки и настроение! – радостно выдала Мишель и как ни в чём не бывало продолжила клеить.

– Хорошо, – прикусила щёку Мэриан.

– Ты уже придумала, что загадаешь на Рождество? – поинтересовалась Мишель, обращая взгляд на сестру.

Мэриан помрачнела. Последние дни она желала только одного, было бы глупо загадать не это.

– Конечно, придумала. Давно уже.

А ведь чистая правда. Ни слова лжи.

– Как любопытно! – искренне восхитилась младшая. – И что же это?

Мэриан молчала.

– Что это? – нетерпеливо повторила Мишель и дёрнула сестру за рукав.

– Э-э-э, слушай, Мишель, разве ты не слышала, что если кому-то сказать, что именно загадал на Рождество, то это не сбудется? – врёт или не врёт Мэриан, потому что она не помнит: относится это только ко дню рождения или и к Рождеству тоже, но отговорку-то надо какую-то придумать.

Мишель сразу погрустнела.

– Жаль, конечно. Но я надеюсь, что у тебя сбудется твоё желание. И моё тоже.

– Спасибо, – с облегчением выдохнула Мэриан.

– Всё, не смотри, уйди, я тебе открытку делаю, – пригрозила Мишель, выпихивая Мэриан из-за стола.

– Куда мне идти? – удивилась старшая, но внутри разразилась смехом.

– Да куда хочешь.

– Ладно, – Мэриан вынужденно согласилась, ведь она хотела себе хотя бы одну праздничную открытку.



– Итак, – провозглашает Серж, поднимая бокал шампанского. Вся семья сидит за праздничным столом и слушает его. Одна Мишель улыбается, больше никто. – Я не любитель долгих тостов, поэтому скажу коротко. Этот год мы провели славно, и я бы сказал, что пусть следующий год будет таким же, но из-за… одного очень неприятного инцидента, случившегося с нашей семьёй, я, увы, не могу так сказать. В целом, год был хороший, мой бизнес, к счастью, развивается, мы становимся богаче, успешнее, известнее, – сухо говорит он, но в его голосе нет и намёка на какую-то праздничность. Звучит так, будто отец говорит это всё вынужденно, будто ему не хочется всё это говорить. Видно, как тяжело ему даются эти слова, и выглядит так, словно он хочет выйти из-за стола, потому что ему плевать на Рождество. – В общем, я желаю, чтобы суд решился в лучшую для нас сторону, чтобы судья решил, что Мэриан не виновата, чтобы мы просто жили спокойно, как раньше, и…

Его перебивает Марджери. Она встаёт, в её руке тоже бокал шампанского.

– Я надеюсь на то же, что и Серж, и желаю нам провести следующий год в десятки раз лучше, чем этот. Пусть мы все будем здоровы, счастливы, богаты, пусть у нас всё будет хорошо, – заканчивает она.

Напряжение Сержа никуда не исчезает, и это похоже на кипящий чайник, который ещё не выключили. Все это чувствуют, но никто не говорит.

– Дети, можете тоже что-нибудь сказать, – разрешает Марджери, садясь обратно на стул. – Если хотите, конечно.

Встаёт Мэриан, поднимая руку с бокалом для вина, но в нём всего-навсего виноградный сок. Конечно, если это действительно сок, потому что никто, кроме самой Мэриан, не знает, что у неё в бокале. Хотя, может, и правда сок…

– Излишни всякие слова, счастливого Рождества! – восклицает она и улыбается впервые с тех пор, как все сели за стол.

Наступает давящая тишина, но Мэриан-то прекрасно понимает, что она вслух не пожелала своей семье и себе выиграть на суде далеко не потому, что не хочет выиграть. А потому, что настоящие и самые искренние желания нужно загадывать про себя. Или вслух, но чтобы никто твоё желание кроме самого тебя не слышал.

– Ясно, спасибо, – благодарит Серж стальным голосом.

На смену Мэриан встаёт Мишель.

– Я желаю, чтобы всё у нас было хорошо, мы с Мэриан хорошо учились в школе, а мама и папа были богатыми, – простодушно загадывает Мишель.

– Как мило, – нежно улыбается Марджери и переглядывается с Сержем. Его ласковый взгляд тоже направлен к Мишель.

– Да, очень хорошее пожелание, дочка, спасибо, молодец, – кивает он, и Мишель искрится от гордости, радостно болтая ножками в ожидании всеобщего веселья.

– С Рождеством, – поздравляет Серж и тянется бокалом к середине стола, чтобы стукнуть бокалом со всеми.

– С Рождеством! – восклицает Марджери, и бокалы звенят, ударяясь краями друг о друга.

– С праздником, мама, папа и сестрёнка, – радостно говорит Мишель и залпом выпивает свой сок.

– С Рождеством нас всех! – кричит громче всех Мэриан, постукивая бокалом с родителями.

Взрослые настолько искусно притворяются, что смеются и улыбаются по-настоящему и совершенно искренне, а Мэриан даже не замечает фальши.

Традиционная жареная индейка с золотистой корочкой – главное украшение праздничного стола. Жирненькая корочка весело хрустит во рту, и Мэриан растягивает удовольствие подольше, поедая корочку по маленьким кусочкам. Мясо так и тает во рту, и Мэриан приятно удивляется восхитительному вкусу и тому, что индейка не засушилась в духовке, как в прошлое Рождество, и что мякоть не менее вкусная, чем корочка, хотя зачастую случается наоборот.

Веселятся и не думают ни о чём плохом только девочки, а взрослые делают вид, что им так же весело, как и детям, – только потому, что так надо. Только потому, что все должны вести себя в Рождество так. Но Мэриан правда так весело и вкусно, что она не видит, что счастье родителей – напускное.

После ужина все друг другу желают спокойной ночи, а родители на прощание обещают Мэриан и Мишель, что подарки в рождественских носках будут ждать их завтра утром.



Мэриан со счастливым вздохом прикрывает дверь. В её душе умиротворение. Она подходит к окну и отдёргивает занавески, считая звёзды на ночном тёмном небе. Звёздочки на нём блёклые и неяркие, трудно отличимые от синевы выси, и Мэриан приходится щуриться, чтобы найти их.

– Я желаю… – быстро шепчет она, словно боится, что время, в которое исполняются желания в Рождество, просто кончится, и она так и не успеет загадать желание. – Желаю, чтобы послезавтра мы выиграли суд и всё стало как раньше, чтобы меня оправдали и признали невиновной, чтобы родители относились ко мне хорошо, как раньше, чтобы надо мной перестали издеваться в школе, – произносит она и зажмуривается, отправляя желание во Вселенную. – Аминь.

Она ещё несколько минут любуется ночным небом и полумесяцем, а потом быстро ложится спать, ныряя под одеяло.






Глава VII




Мэриан слышит шум листвы, и приятная прохлада щекочет ей плечи. Растения перешёптываются, шевеля листиками, хотя Мэриан и не видит этого, но знает, что перешёптываются именно они, а не кто-то другой. Она не понимает, о чём они говорят, и открывает глаза, но как только делает это, растения затихают.

Девочка оглядывается. Её окружают зелёные высокие стены сплошь из растительности. Мэриан побаивается, что они достают до небес. Тёмно-зелёные листики выглядят такими сочными, что кажется, если их сжать в руке, сок побежит по пальцам.

Постойте, это же не просто стены!

Это лабиринт.

Она проводит ладонью по листьям, шагая вдоль стены, но шипы покалывают ей пальцы, и пока всё это не дошло до занесения инфекции в кровь, Мэриан отдёргивает руку, будто обожглась.

Из этого места выходит много коридоров, таких же зелёных, но Мэриан не решается войти ни в один из них, потому что здесь, по крайней мере, безопасно и пока ничего не угрожает, а что там, в этих коридорах, – непонятно.

Распластавшись на ровно подстриженном газоне (хотя, откуда ему здесь быть, по идее, это дикая территория?), Мэриан разглядывает плывущие облака.

Шум листиков успокаивает, и она почти засыпает, если бы в какой-то момент не понимает, что слышит чьё-то неразборчивое бормотание за одной из стен.

Мэриан пока не спрашивает: «Кто здесь?» или «Кто это?», потому что страшно. Так этот кто-то ещё, возможно, даже не догадывается, что она здесь, а как только подаст голос – сразу станет совершенно ясно, что она здесь есть, потому что кому тут ещё быть, если не ей, а никого тут кроме неё нет, поэтому это именно она… ведь её же сон, а не чужой!

Мэриан затаилась, приостановив дыхание. Воздуха стало быстро не хватать, и она задышала снова, стараясь делать это как можно тише.

– Тупые деревья, почему они не могут быть нормальными, а если бы я случайно щекой попала на колючки, а не плечом, у меня что, кровоточила бы щека, а не несчастная рука? – взвыл кто-то за стеной, и Мэриан сразу поняла, что голос принадлежит женщине. Нет, даже не женщине, а девушке. – Проклятие, – зашипела та за стеной.

Послышался глухой удар, и стена покачнулась. Стена, за которой притаилась Мэриан, а так как она не ожидала такого, то от неожиданности отпрыгнула в сторону, чуть взвизгнув. Тут же осознав свою ошибку, она замерла, прислушиваясь.

За стенкой тоже стало подозрительно тихо.

– Ага, монстр, – догадалась девушка с той стороны. – Тварь, если ты за этой стеной, то тебе лучше не пытаться сожрать меня или что-то вроде этого, потому что разве ты не думал о том, что это тебя может кто-то сожрать, например, монстр покрупнее? Я вряд ли крупнее, только если ты не какая-то малявка, но сожру и глазом не моргну, уяснил? – рявкнула она и замолкла.

Мэриан сжала губы плотнее, пытаясь не захихикать, потому что это звучало так мило! Одновременно и мило, и страшно.

«Мне бы не хотелось попадаться на глаза этой странной особе, но понаблюдать за ней издалека, наверное, весело…» – размышляла Мэриан, всячески отвлекая себя от мыслей, которые могли бы вызвать смех или хотя бы сдавленное хихиканье.

– Вот, правильно, что заткнулся, умничка, – довольно усмехнулась девушка за стеной, и тут Мэриан не выдержала и разразилась хохотом.

«Интересно, как она выглядит?» – проскочила мысль у Мэриан, пока та смеялась и пыталась заставить себя замолчать, но, в любом случае, было уже поздно, поэтому смеялась она громко и от души.

– Не слышала, чтобы монстры так смеялись, – изрекла девушка. – Наверняка ты человек, – догадалась она. – Кстати, я тоже.

Мэриан молчит, думая о том, что бы сказать, но при этом никак не спровоцировать, потому что мало ли, вдруг та девушка может перелететь через стену и что-то сделать с Мэриан, а самой Мэриан этого очень не хотелось бы.

– Что молчишь? Как воды в рот набрал, – злится девушка, снова пиная стенку.

На этот раз Мэриан не отскакивает.

– Набрала, – поправляет О’Коннор её.

– Ну набрала. Какая разница, впрочем, – хмыкает девушка.

– Извините, – почему-то говорит Мэриан, толком сама не понимая, за что извиняется. Она почти всегда сначала делала или говорила, а потом думала. Это один из её недостатков, но родители и одноклассницы всегда говорили, что она – один сплошной недостаток.

– Извинения приняты, – великодушно говорит девушка, и по её голосу слышно, что нападать она пока не собирается.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/mora-of-krims/merian-nachalo-69253798/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.