Главная страница | Стихи и поэзия | Музыки прозрачное крыло. Лирика о музыке и музыкантах

Музыки прозрачное крыло. Лирика о музыке и музыкантах
Любовь Сушко


В этом сборнике лирические стихотворения и поэмы о музыке и музыкантах. Они будут близки тем, кто любит музыку классическую и современную и тем, кто музыку для нас творит. Книжка подойдет для уроков литературы, МХК и музыки.





Музыки прозрачное крыло

Лирика о музыке и музыкантах



Любовь Сушко



© Любовь Сушко, 2023



ISBN 978-5-0059-9603-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero










Прозрачное крыло музыки


В печали и тоске бестрепетной эпохи
Сгорало все до рокового дня,
В небытие ушли поэты и пророки,
И только их портреты в мерцании огня

Вдруг возникают там, за новым поворотом,
И остается гам печалей и тревог.
И среди них побыть сегодня мне охота.
Но затерялись где-то в бескрайности дорог.

Совсем одна стою в тумане и обмане,
Не дотянуться мне до самых дальних звезд
Меня опять туда печаль полей заменит,
Но не пройти, сожжен уже последний мост.

Кто сжег его, когда? Нет, это мне не ясно,
Печаль моя темна, нет голоса и сил,
И все же знаю я, что эта жизнь прекрасна,
Что ты меня когда-то так искренне любил.

Но мир перевернули и войны и дуэли,
И яростные пули, и пошлые стихи.
Мы все тогда прошли, мы все понять сумели,
Но были так от мира, от дома далеки.

И в этой тишине вдруг музыки порывы,
Она живет и дышит и проступает в нас,
Прозрачное крыло коснется, вроде живы,
И нас несет к Парнасу отчаянный Пегас.

А музыка звучит, мир наполняя смыслом,
И никого, кто мог ее бы укротить.
Она —предвестье снов, она основа жизни,
И в смутные эпохи еще сильней звучит.




Музыка в природе


В природе музыка живет и торжествует
Над бренностью людского бытия,
Земля и небо снова возликуют,
Заслышав гром в мелодии ея.

И в холоде несбывшихся пророчеств
Остается всегда незримый след,
И в торжестве полета одиночеств,
Есть дивный миг прозрений и побед.

Пусть живопись и слово отступает,
Но в музыке парит твоя душа,
Когда в тумане снова проступают
Земля и небо, музыкой дыша,

Поэт, внимая этим откровеньям,
Пытается всю суть ее постичь
И музыка, лишенная забвенья,
Врывается в стихи и в нашу жизнь.

И Лунная соната в этом гаме,
Останется незыблемой в тот миг,
Когда развезлось небо перед нами,
Когда прекрасен у природы лик,

И встрепенется, мир сей оглушая,
Гармонией непознанных стихий,
Она летит, пределы нарушая,
Она с тобой о вечном говорит




Скрипачка


А скрипка пела, страсти не скрывая,
И где-то в эмпиреях таял свет
Той музыки, нас к звездам увлекая,
И вдохновлял на торжество побед.

И в голосе забытого кумира,
Жила иная боль, и блеск огней
Летел в провалы призрачного мира,
И было все печальней, но светлей.

И постигая новые высоты,
И обнажая суть иных эпох,
С тобою мы грустили отчего-то,
Пред тайною не пройдённых дорог.

Вдруг смолкло все, остались лишь сомненья
И холодок ласкает душу вновь.
И нас влечет мечта и вдохновенье,
В рассвет внезапный превращая ночь.

И звездная соната так прекрасна,
И так опасна в суматохе дней,
А он стоит веселый, но безгласный,
В объятьях звуков, слов, и Тех теней.

А тени в вальсе кружатся и тают,
Скрипач нам улыбается опять.
И вдохновенье душу окрыляет,
И продолжает музыка звучать.




Доре, Вагнер и Вергилий







Девятый круг кошмар, уйдем, Вергилий,
Мне оставаться тут невмочь, я не могу.
И лишь теперь все для себя открыли
Предатели, а я от них бегу.

Нас Люцифер пока что не заметил,
Но Вагнер тут таинственный звучит,
Смотри-ка, тут и старики и дети,
Он их терзает гневно, но молчит.

Не ведали иные, что творили,
Их ум ослеп, душа была глуха,
Им кажется, что как и все там жили,
А участь их страшна, смотри, рука

Все тянется к тебе через столетья,
Я должен тем живым еще сказать,
В какой печали нынче души эти,
Как это мерзко, страшно предавать.

Ведь верили, что ничего не будет,
Не ведали, как круг восьмой угрюм,
И сущности, они уже не люди,
Им не испить теперь печаль твою.

Пошли, Вергилий, им помочь едва ли,
Да и желанье есть ли помогать?
Мы далеко ушли, они ж стонали,
Еще могли проклятья посылать.

Но дела нет до них живущим где-то,
И ждущим час ухода своего,
Пошли, Вергилий, слишком мало света,
И я теперь не вижу никого,

Лишь Люцифер с безумными глазами
Нас провожает, злится и молчит,
И никого не будет там, за нами.
Река Забвенья за спиной шуршит.

Они ж тогда хотели откупиться,
Не понимая, деньги не спасут.
Ты говоришь, что вечно им томиться,
Что никогда покоя не найдут.

Я столько насмотрелся этой жути,
Но жизнь дороже будет с этим пор.
Ты говорил, что нас он не отпустит,
Но нет, молчит, и так туманен взор

Мы были здесь., нам это все знакомо,
И воет ветер в пустоте ночной.
Веди меня, я так устал без дома,
Пройдя до середины путь земной.




Рояль раскрыт, упал бокал вина 22 ноября







Рояль раскрыт, упал бокал вина,
И спит Тбилиси в мороке страстей,
Шопен звучит, я больше не вольна
Забыть тот вечер, заговор свечей,

Твой дивный лик, профессор, это сон,
Мы снова нашей юностью пьяны,
И над Сибирью колокольный звон,
Который слышать там, в горах, должны….

И монастырь, где Мцыри горевал,
Где пел поэт, царицею пьянен,
Нас примет в этот час, и засыпал
Мой снежный город – это только сон.

И на столе твой призрачный портрет,
И в голосе Тамары дивный страх,
Рояль раскрыт, о сколько томных лет
Мы жили, и хранитель страсти прав,

Он нам плеснул то сладкое вино,
Отравленное страстью роковой,
Нет королевы, в комнате темно,
И Фауст глух, но Темный вновь со мной.

Я переводчик в мире этих грез,
Хотя нужды в тех переводах нет,
Укутал снег здесь наготу берез,
Там склоны гор укрыл надежно снег…
2
В метели напевы грузинские слышу,
То громче звучат, то печальней и тише.
И снова с гитарой Вахтанг возникает,
Меня наша молодость не отпускает.
Ревную, ликую, дышу и взлетаю.
Над пропастью Муза меня не оставит
И ночь нам подарит в метели мужчину,
И хочется жить мне в пылу и пучине

О, сколько воды утекло, я не знаю,
Но снова в метели, как птица взлетаю.
Прильнув на минутку, припомнив такое,
Вахтанг, я останусь в том мире с тобою.
Метель разгулялась сегодня в Сибири.
Звонок пропустила, звонил мне не ты ли?
Ты знаешь, как я без джигита скучала.
Метель все дороги к тебе заметала.

А нынче и вовсе туда не добраться,
Лишь наши метели мне снова приснятся,
И сны, и печали, и снежное чудо.
Мазурка, с тобою кружиться я буду.
Сияют бриллианты, и гаснут там свечи.
С тобою, мой князь, я танцую весь вечер.
И песни грузинские радостно льются,
И верю, любившие снова вернется.

На Любинском он улыбается снова,
Роман о гусаре – смущен и взволнован,
Последняя встреча и свет, и печали
Нас снова те песни в метели венчали
Рояль, и вино и чарует улыбка,
В потоке времен все печально и зыбко
И только его жду, а снег заметает,
И в прошлое память моя уплывает
2

3.
Над ангелом кружился белый снег
Он уходил, и это понимал.
И жаль, что с ним ее сегодня нет,
Он одного лишь этого желал

И Берегиня в этот миг вошла,
Она была юна и так прекрасна,
– Прости, Вахтанг, ее не привела,
Тебя я обнадежила напрасно.

Он, кажется, не слышал этих слов,
Его душа парила над Сибирью
Он снова повторял раз сто :-Любовь,
Ты помнишь монастырь, где мы бродили.

Но не печалься, этот дивный миг
Останется в душе моей усталой,
Соперник молодой пред ним возник,
Волнуясь и смущаясь, трепетал он.

И дева в этот миг коснулась лба,
Как холодны, он чуял, эти губы
– Скажи ей, что любил ее всегда.
Я буду ждать, она со мной повсюду.

– Конечно, милый, все я передам,
Ты не один, она всегда с тобою.
А смерть брела за ними по следам.
Их окружали призрачные горы.

4/

Достигни Дома. Преклони колени.
Зажги огонь в камине, стол накрой
И ожидай в надежде и терпенье,
Кого при жизни ты сковал с собой.
О. Чертов

Рояль закрыт, и черной ленты тьма
Уносит нас в совсем иные дали,
Как и тогда пришла к тебе сама,
Забыв все пораженья и печали.

Мой странный дом так пуст, как никогда,
Врывается лишь свет иной эпохи,
И в черном небе желтая звезда,
И шум Тбилиси, голоса и вздохи.

И там, в горах, где дремлет монастырь,
Мелькнула тень и растворилась снова,
И в голосе Тамары нынче стынь,
И догорая, затихает слово.

Но кажется, что живы мы опять,
И нас ведет тропа в пределы рая,
И долго будут голоса звучать,
Когда душа замрет на миг у края.

Мне не пора, я задержусь на миг,
Остановлюсь у кромки, у предела,
Там снова Мцыри вырвался в тот мир,
Свобода, барс, им нет до смерти дела.

И лишь три дня, когда у той черты
И мы остались, повторятся снова,
Рояль закрыт, и сожжены мечты,
До встречи и до часа рокового

5.

И в эмпиреях дивная метель.
Он у камина землю вспоминает.
И серпантина вьется канитель,
И о свиданье там Вахтанг мечтает.

Когда в природе и душе зима,
То хочется обнять и к ней прижаться.
Заворожит метели кутерьма,
И дни жары и радости приснятся.

Она уйдет по углям и воде,
Она его и в небесах отыщет.
– Привет, любимый, я теперь к тебе,
И поднимаясь выше, выше, выше…

Он онемел от радости такой,
И Фауст там дождался Маргариту,
Какая радость, я теперь с тобой,
И все обиды наши позабыты.

Пошел к роялю, как он исполнял,
И ангелы запели гимн красивый
Там белый вальс, ты приглашен на бал,
И слышатся метелей переливы.

И перед нами вечность так легка,
И где-то там, над Грузией печальной,
Как души, улетают облака,
В объятиях и музыки и тайны.

6.

О. как же был прекрасен тот роман,
Написанный в метели роковой,
Тогда казалось, это все обман.
Но снова мы увиделись с тобой

Еще на этом свете в декабре,
Когда нас поджидал здесь Дед Мороз,
Я шла к тебе в метели, шла к тебе,
А ты мне розы в этой буре нес.

И так хотелось быть с тобой весь век,
А оказалось, это только миг,
Грузинское вино, сибирский снег.
И вьюга пела лишь для нас двоих.

Забудется ли снежная зима,
А встреча пред прощаньем так грустна,
И музыки той легкая волна,
Я снова как в то лето влюблена.

Хотя зима не только за окном,
В нее душа давно погружена,
Но это мы с тобой переживем,
Качаясь, словно лодки на волнах.

Тогда казалось, это все обман.
Но снова мы увиделись с тобой
О. как же был прекрасен тот роман,
Написанный в метели роковой.

Мы будем встречаться всегда
7.
В разных мирах, временах и пространствах,
Снова встречались, друг друга любя.
.Но не могла я надолго остаться,
Снова и снова теряя тебя.

Я и сама очень часто терялась,
Но не могла без тебя уходить,
Мастер, луна там в тумане сияла
В замке забытом придется нам жить.

Там никогда нам не будет покоя,
Мы возвращаемся к миру людей,
И по дорожке идем мы с тобою.
Кто там? Какой-то таинственный зверь.

И начертал ты на шкуре дракона
То, что заставит тебя мне узнать.
Но остаемся мы вечно влюбленными.
Хватит рыдать нам и хватит страдать.

Как я спешила и в эту эпоху,
Чтобы с тобою столкнуться на миг,
В песне грузинской светло и высоко
Нам открывается радостный мир.

Нам подчиняются страсти земные,
И остается в душах тепло,
Встретимся снова в моей мы России
Будем мы вместе, нам повезло.




Осенняя соната


Я в бокалы с вином добавляю осеннюю нежность
Золотистого света летящей куда-то мечты,
И улыбку печали, и страсти внезапной безбрежность.
Проступает на лицах влюбленных восторг немоты.

Листопада задор окрыляет мелодией души,
И иная реальность становится ближе на миг.
Я спою тебе снова, а ты улыбнись и послушай
Эту тихую песню, писала ее для двоих.

Наша чудная осень украла тоску как в начале,
Эта полночь светла от улыбки веселой твоей.
Я в бокалы с вином добавляю любовь и печали,
Лунный свет, тишину, золотую безбрежность полей.

– Все проходит, – твердят, – и исчезнет веселая осень.
Но не сможем забыть и в метели то золото грез,
Ловим листья на счастье и в комнату снова приносим
Песню сонного ветра, ворчанье стихающих гроз.

И улыбка печали, и страсти внезапной безбрежность-
Проступает на лицах влюбленных восторг немоты,
Я в бокалы с вином добавляю осеннюю нежность
Золотистого света летящей куда-то мечты.




Песня метели


А в поле Метелица дивная кружится,
Какая хвороба, какая кручина,
И что же тебе, мой любимый, недужится?
Уводит куда-то в ненастье мужчину…

И что же тебе из былого запомнится?
И в старости грозной внезапно помянется?
Как Лада заглянет усталая в полночи
И Снежною Девой к рассвету останется…

А в поле метель от страдания белая,
Заносит следы и дороги запутаны,
Мой призрак печальный, о, что я наделала,
Когда в недоверье и ревность укутала..

Душе твоей снова в тумане неможется,
И ей остается тоска и страдания,
И в лютую стужу тревоги умножатся,
Там ветра унылые слышу рыдания…

Там песня внезапно во мгле обрывается,
А в темной аллее все призраки мечутся,
Над нами Метелица тихо склоняется,
И кто-то чужой к нам спешит опрометчиво.

Но что же тебе, мой любимый, недужится,
Какая тебя обнимает Метелица,
Душа, обессилив, над бедами кружится,
Пусть все успокоится и переменится….




Ночь падала на плечи


Ночь падала на плечи, как фата,
И растворялась в пелене тумана.
И в танце золотистом маята
Осеннего жестокого обмана.

Печаль изжита, нет пути назад,
Старик у Маяка застыл навеки,
И только губы темные дрожат,
Печаль не вечна, уплывают в реки

Мечты и сны, сомненьям вопреки
И хочется укрыться от обмана,
Но окружают только старики
И маяки за пеленой тумана.

А жизнь скользит неслышно по воде,
И никого, и ничего не будет,
Ночь догорала в дикой суете,
И шла я обреченно снова к людям.

Сны растворились в суете дорог,
И никого до горизонта снова,
И только старый, старый добрый бог
Помашет мне из мира из иного.

И тихо спросит, как мои дела,
И много ли до света мне осталось.
И понимаю, я не умерла,
Я просто средь туманов заплутала




Дракон уснул


Уснул дракон во тьме моей души,
И дремлет страсть, о прошлом не жалея,
Труды и дни все так же хороши,
С людьми сходиться стало тяжелее.

Печаль погасла как к утру камин,
А радость разгореться не сумела,
И в стане позабытых мной мужчин
Гуляет смерть отчаянно и смело.

И больше нет Купальского костра,
Но чаще зажигаем в храме свечи,
А может мне туда уже пора,
Страдания, как шаль, обнимут плечи.

И все-таки я чуть повременю.
Сказал Ярило, все еще случится,
Камин зажгу, присяду вновь к огню.
И в дом ворвется призрачная птица…

Дракон проснется и попросит пить,
Вина ему грузинского достану,
Мы просто будем в этом мире жить,
Как прежде жить, тревожно и устало,

Там молодые боги на заре
Спускаются с небес к костру земному,
А он еще в душе не догорел,
Еще чуть-чуть и разгорится снова…




Вечность и миг


Минувшие века, как загнанные звери,
В тумане голубом проносятся в тиши,
И верить я хочу, но все еще не верю,
Что в мире проживем мы как-то без души.

Смотри, какая осень за окнами бушует,
Обряжена в туманы, укутана дождем,
Минувшие столетья как будто торжествуют,
Но мы и в этом времени с тобою проживем.

И холодку улыбки внимания виновато,
Я листья собираю в один большой букет.
И ворон нависает над миром как расплата,
Он снова: «Никогда» -кричит сквозь бездну лет.

Над листопадом тень безумного Эдгара,
Зачем ее нам снова швыряет наш Творец?
Минувшие века подобием пожара,
В тумане золотистом мой обреченный век…

Какие знаки там проступят за туманом,
И с глыбой мрака вновь беседует Пилат,
И кажется нам мир одним сплошным обманом,
А Черный кот поет: «Никто не виноват».

И верить я хочу, но все еще не верю,
Что в мире проживем мы как-то без души.
Минувшие века, как загнанные звери,
В тумане голубом проносятся в тиши.




Ангел Демон


И ночь рассекалась незримым мечом
Какого-то дивного древнего бога.
Там ангел смеялся за правым плечом,
И Демон кривился за левым от боли.

Дорога была так внезапно легка,
И так тяжела эта вечная сила,
Рождения мысли, а после стиха,
Что ночь забытья вдруг растает красиво.

Расставит все тьма, как и надо потом,
Безропотно ангел в туман удалился,
И мы остаемся под звездным мостом,
Где так все красиво, и что-то случится.

И холод забытых, потерянных строк,
Не станет для мира опять откровеньем,
И только незримый и яростный Блок
Поведает нам о любви и забвенье.

И ангел вернется – за правым плечом,
А Демон в тумане надолго растает.
И ночь рассекалась незримым мечом,
О как мне тебя и себя не хватает




Посвящается любимому


Останутся книги, когда нас не будет на свете,
Бессмертием нашим останутся книги и дети.
И где-то в сети их потомки потом обнаружат,
Тот том о тебе, и о том, как любим ты и нужен.

Мы стали давно для них мифом, конечно,
И были иль не было, будут гадать безуспешно.
И вдруг эти строки, они проступают незримо,
И будет понятно, что был ты навеки любимым.

Что было в начале безумного бурного века,
Когда за свечами и жизнь незаметно померкла,
И двух стариков убаюкала лютая стужа.
Поймут и поверят, что был ты все время мне нужен.

И в городе нашем, и там, за чертой за пределом,
Мы снова расскажем, как странно душа холодела,
Когда без тебя, я с котом в тишине оставалась,
Куда-то стремилась, чего-то так странно боялась.

Боялась тебя не увидеть, забыть в суматохе,
А боги нам мстили, порою бывали жестоки,
И все-таки эта любовь нам в тумане являлась,
И все-таки Муза над нами порою смеялась.

И где-то в сети, они снова стихи обнаружат,
Там все о тебе и о том, как ты нежен, как нужен.
Останутся строки, когда нас не будет на свете,
Бессмертием нашим останутся книги и дети.




Затерявшийся в метели







О, Матушка метелица, согрей его в ненастье,
И пусть дорожка стелется туда, где ждет нас счастье.
Там все пути завьюжила, и там никто не встретится,
Ты знаешь, как он нужен мне, о, Матушка метелица.

Дорожкою нехоженой, когда пути завьюжены,
Пусть он отыщет дом мой, усталый и простуженный.
Мы медом золотистым да и блинами свежими
Здесь угостим, отыщем мы, его пути неведомы.

В Сибири заметеленой, в краю тайги нехоженой
Пусть явится уверенный, печальный и непрошенный.
И все здесь будет радостно и молодо, и зелено,
И наше счастье радугой засветится над бездною.

Холодными и вьюжными ночами снова встретимся,
Над бездною жемчужиной душа его засветится.
И не усталым путником, моим мужчиной станет он.
Но ты пути распутай там, опомнится, расстанется

С тоскою и печалями, и с новой верой встретится,
Веселый и отчаянный он в темном небе светится
Звездою незабвенною над снежною пустынею.
Я стану самой верною, веселою и сильною.

Ты все пути завьюжила, и там никто не встретится,
Ты знаешь, как он нужен мне, о, Матушка метелица.
И пусть закончит странствия мой Одиссей отчаянный,
И пусть угаснут беды все, а радость не кончается.




«А полковник танцует танго…»


А полковник танцует танго,
Позабыв обо всем на свете,
Шепчет девушка вслед:-Останься.
Но уносит порывы ветер.

Он не сдался, ему напишут,
И вернут его в мире иллюзий,
Только музыка тише, тиши,
Отступают в пустыню люди.

А полковник бредет по миру,
Покорив всех, еще взлетая,
Рукоплещет толпы кумиру,
И несется за птичьей стаей

Где-то Дьявол приедет к Киану,
Или он в этот мир печальный,
А полковник, как в океане,
В чудном танго кружит отчаянно,

Гениальность его сметая,
Снова рядом рокочет ветер,
Умирая он воскресает,
То печален, то снова весел.

В слепоте его есть прозренье,
И в паденье его – величье,
Не коснется его забвение,
Равнодушье и безразличье.




Пробуждение







Запах мёда и трав разбудил
меня вновь на рассвете.
За окошком шумел
по-осеннему ласковый ветер.
Было время иным,
боль и свет в этот час увяданья,
Запах мёда и трав —
это с Родом и прошлым свиданье.

Ночь была так длинна,
день вчерашний сгорел без остатка,
Ощущалась вина,
и от запаха мёда так сладко.
И врываясь в мой мир,
вы спешили ко мне на свиданье,
И мерещились мне
звуки гуслей, напевы, сказанья.

Шорох листьев и слов,
их полёт и великая сила,
И в сцепленье веков
наша Русь, а не эта Россия,
Лукоморья печаль, души предков
плывут в хороводе.
Запах мёда и трав
уносил в невозвратные годы

И в печали земной
пели птицы из Ирия снова,
Это осень весной показалась,
мы ждали иного
И вдохнув аромат,
и взлетев над холодной пустыней,
Мы останемся там,
мы тот мир никогда не покинем…

Повстречает нас Лада,
Позабыв про былые напасти,
И в объятьях Услада
мы почувствуем радость и счастье.
Возвращаться легко,
нас они непременно дождутся!
Сбросим бремя оков,
чтобы Велес опять улыбнулся.

За окошком шуршал
по-осеннему яростный ветер.
Запах мёда и трав
разбудил меня вновь на рассвете…




На рубеже времен







На рубеже времен, на сломе наших судеб
Какой-то детский сон, мой взрослый пыл остудит.
И буду я стоять совсем как там в начале,
Все впереди опять и радость и печали.
– Очнись, – мне говорит Старик из зазеркалья,
На рубеже времен мы много потеряли.
И мало обрели, я это тоже знаю.
Но птицы там вдали куда-то улетают,

И души в тишине заброшенного сада
Уносятся в ту даль, и нам за ними надо.
Но столько важных дел, и столько снов и судеб,
Тянутся в тот предал за нами снова будут.
Что грустно уходить и тяжело остаться,
И поздно нам скулить, а маятник качаться
Не перестанет там, в тиши за той чертою,
Какой-то шум и гам, опомнись, что с тобою.

Там берег моря вновь- он переходит в небо,
И первая любовь льнет к той последней немо,
И первая печаль теперь неодолима.
И грусти той печать не даст мне быть любимой.
И ладно, ну и пусть, давно все отболело,
И только неба грусть и море без предела.
Останется на миг и навсегда растает
Средь грез, забытых книг и облачных красавиц

Стою совсем одна, и сон во сне тревожит,
И пенная волна мою ласкает кожу.
Поэт из тех времен серебряных вернется,
Обнимает музу он и тихо улыбнется,
И подаривший рай, он ад мне обещает,
Как будто встрече рад, и снова все прощает.
Какой-то детский сон, мой взрослый пыл остудит.
На рубеже времен, на сломе наших судеб,




«Август астры оставляет сентябрю…»


Август астры оставляет сентябрю.
Чашка кофе остывает, я люблю
Возле липы в той беседке ворковать,
Август астры заставляет расцветать.

Ночь еще светлей, короче и теплей,
Август тонет в мутном свете фонарей.
Очень хочется к рассвету звезд собрать,
Что за астры в это лето – благодать.

Нас морили и терзали упыри,
Только мы сильнее стали, посмотри,
Как в тумане уплывают лепестки,
Август астры нам срывает, и летит

Птица белая, в тумане растворясь.
И заманит и обманет эта связь.
Там Болотница смеется и поет,
Август снова щедро астры раздает,

Мы в саду, мы в лес заветный не спешим,
Астры в августе так дивно хороши,
Откровения поэта так нежны,
До рассвета мы дожить с тобой должны,

И уйдут в туман безбрежный упыри,
Астры снова нам оставят плен любви.
Чашка кофе остывает, я люблю.
Август астры оставляет сентябрю.




Осень жизни


Осень не каждому в жизни дана,
Кто-то едва доживает до лета,
Вот потому так прекрасна она,
Дивная дама в сиянье рассвета.

Где золотистые листья парят.
И тяжело лишь вздыхают мужчины,
Как же изыскан парадный наряд,
Как вдохновенны слова и картины.

Осень —награда за радость и боль,
Все, что случилось весною веселой.
Вдруг настигает не страсть, а любовь.
И не смотри на нее обреченно.

И в листопаде теряются сны,
И не прощаясь, друзья уходили,
Осенью хочется снежной зимы,
Белого вальса, радостной силы..

Пусть Дед Мороз будет молод опять,
Не задохнется от белого вальса,
Осень, какая же в ней благодать,
В этом стремлении жить, -не сдаваться.

Осень не каждому в жизни дана,
Кто-то едва доживает до лета,
Вот потому так прекрасна она,
Дивная дама в сиянье рассвета.




А кони летели и были крылаты







Чуть помедленнее, кони..

В. Высоцкий


А кони летели и были крылаты,
И волки в тумане устало завыли,
И ясно, однажды наступит расплата
За то, что беспечно и призрачно жили.
Но кто о ней думает, чувство полета
Яснее и ближе, чем боль ожиданья,
И где-то печальная дева смеется,
В минуту разлуки, в минуту свиданья.

А он проносился во тьме, как комета,
Желая светить им, не в силах остаться.
И ворон прокаркал отчаянно где-то,
И в памяти крик этот грозный метался,
Меняются версты и песни, и лица,
Война не закончилась, мир не настанет,
А кони несутся и в пору разбиться,
Во мгле затеряться и просто растаять.

Но стало теплее, светлее и тише,
Когда оборвался мотив этой песни,
И плакал в тумане лишь ангел на крыше,
И все уверял – Он воскреснет, воскреснет.
А верил ли сам в то, что это случится?
Вот бронзовый путы он рвет и не знает,
Куда это тройка безумная мчится,
Наверное, к двери забытого рая.

И Пекло его испугает едва ли,
Не хочется только в Долину забвенья,
А кони летели, а кони все ржали,
И все же прекрасными были мгновенья..




Ангелы в метели


В Рождественской метели, печали затая,
К нам ангелы летели в исходе декабря.
Они легки как птицы, они несли нам свет,
И мне бы возвратиться, да только ходу нет.

Я затерялась в поле, дорог не отыскать,
Черт полосатый спорит, и он ворчит опять:
– Ну что там разлетались, без вас нам легче жить,
А ангелы смеялись, не обрывали нить.

Им вьюга песню пела, их вдохновлял полет,
И не было им дела, что там глаголил черт.
Но я их не просила путь отыскать в снегу,
А все забыв, твердила, что я сама смогу,

И пусть один встречает он Рождество опять,
А ангелы порхали, как им меня понять.
Черт тряс сосну устало, тонула я в снегу,
И сердце трепетало – Все, больше не могу.

Он сжалился и вывел из морока в туман,
– Хранил тебя впервые, все ангелы – обман.
Ты б там замерзла с ними, не пригласишь на чай?
Назвал свое он имя. – Давай с тобой встречаться.

Пожала я печами, ответила: – Давай,
А ангелы порхали, метели белый вальс.
Нас закружил,, и стало тепло мне и светло.
С тех пор ищу повсюду я черное крыло…




Мастер


Он вырезал из дерева скульптуру,
С такой надеждой и такой любовью,
Что ожила прекрасная фигура,
Склонилось так игриво к изголовью.

Поцеловала спящего с улыбкой
И растворилась до утра в метели.
Был сон прекрасен, по тропинке зыбкой
Ты шел за ней, в свое творенье веря.

Она вела в страну твоих иллюзий,
И обнимала, и дарила радость.
Но только удивлялись злы люди.
– Он этот ад опять считает раем.

Глупец, все в мире нашем очень страшно,
А он не слушал, в небо устремился,
И женщина его была прекрасна,
Он в нежности и страсти растворился.

И вроде все в одном пространстве жили,
Но Мастер был далек и совершенен,
Он обретал уверенность и крылья,
Он создавал своих любимых женщин.

И вовсе не топорная работа,
Как линии резьбы его прекрасны.
Он снова улыбался отчего-то
И чувствовал, что наступает праздник

Что ожила прекрасная фигура,
Склонилось так игриво к изголовью.
Он вырезал из дерева скульптуру,
С такой надеждой и такой любовью.




Мы уходим







Мы уходим в туман,
растворяясь в метели столетий,
Нас уже не вернуть,
да и стоит ли нас возвращать.
В наших старых усадьбах
живут комиссаровы дети,
И пытаются миром владеть,
и поставить печать.

А в России метель
заметает поселки и веси,
Ничего впереди, позади
лишь разруха царит,
Мы покинули мир,
но остались навеки мы вместе,
Мы ушли в эту полночь,
и есть нас за что укорить.

Но никто не осудит,
Мы сами себя осудили,
И нам сняться ночами
погосты, могилы отцов,
Кто же спорит о том,
что не мы, а они победили,

Нам пришлось раствориться
в бесконечности белых снегов

Понимали ли мы, что туда
никогда не вернуться,
Что не вспомнят о нас,
и портреты в каминах сожгут,
Да, расстрелян весь мир,
адмирал из-за туч усмехнулся,
А над нашей Россией
метели сегодня метут.

В наших старых усадьбах
живут комиссаровы дети,
И пытаются миром владеть
и поставить печать.
Мы уходим в туман,
растворяясь в метели столетий.
Нас уже не вернуть,
да и стоит ли нас возвращать?




2022 на пороге







Я в бокалы с вином добавляю немного надежды,
Светлой веры в удачу на этом безумном пути,
И хоть капельку радости, чтобы как вчера и как прежде
Среди светлых людей этот год, этот век провести.

Чтобы черные в масках укрылись за тем поворотом
И оставили нас, и остались за этой чертой,
Пусть побольше у нас будет счастья и вечной заботы,
И пусть в новом году нам хотя бы приснится покой.

Пусть метель заметет, заморозит остывшие души,
Тех, кто снова к расправе и ярости злобной готов,
Я в бокалы с вином добавляю лишь светлые думы,
И полет белых чаек, и веселую силу стихов.

Ничего из того, что кошмарило нас, не осталось,
В год трех двоек мы входим, без черных печалей и дум,
Остается любовь, а не тихая мягкая жалость,
Улыбайся почаще, не будь обреченно угрюм.

Ну и главное – выжить, хоть это сегодня не просто,
И остаться с собой, не позволив себя заклеймить.
Я в бокалы с вином добавляю не свечи, а звезды,
Силу духа, мой ангел, и желанье безмерное ЖИТЬ




Чародей







11 июня родился Денис Мацуев



И все стихает перед бурей грез,

В одном порыве замирает зал,

И тень Шопена, и букеты роз,

Он судьбами спокойно заиграл.

И погружаясь в музыку стихий,

И возвращаясь к нам издалека,

Припоминая звездные стихи,

Он дарит это чудо на века…

На веки опускается туман,

И снова дивной музыки гипноз,

И кажется, что это все обман,

И зал застывший, и букеты роз

Но снова просыпается Денис,

И возвращает нам печаль и свет,

И с нами и Рахманинов, и Лист,

В кошмаре поражений взлет побед.

Все было с нами, и все будет вновь,

И музыкой его окрылены,

Уходят люди в город и в ту ночь,

Томятся души в отсветах луны…

Он тихо замирает, чародей,

И никого и ничего вокруг,

И только в дивной музыке своей,

Он слышит радость встреч и боль разлук




Звуки саксофона. Снежные сказки







Год 2006. Органный зал. Сольный концерт В.М.

И снова звуки саксофона
Уносят нас туда, в тот мир,
Где музыка царит влюбленно.
Так много значит каждый миг.
И ты тогда совсем мальчишка
Такой талантливый пацан,
И мир суров и горек слишком,
Он от трагедии устал.

Когда смолкают все гитары,
Когда рояли не слышны,
Лишь саксофон поет устало,
Нарушив ужас тишины.
Мне кажется, что все возможно.
Но снова обнимает грусть.
И я вернусь к той жизни сложной,
Конечно, я еще вернусь.

Там Брат опять готовит ужин,
И мама у окошка ждет,
И тот, кто был как будто нужен,
К другой, махнув рукой уйдет
И если музыка стихала,
То мир тонул в унынье грез.
Но снова начинал сначала
Пацан, витавший среди звезд.

Вот так мы в переливах света
И тьмы пытались мир понять,
Когда в преддверии рассвета
Он начинал опять звучать.
И даль иная, нам внимая,
Не отражалась в зеркалах,
И Лемон смерти точно знает,
Что истина в его очках.

Роман захлопну на рассвете,
И в музыке твоей живу,
Когда поет о счастье ветер
Во сне поет и наяву.




Чародей Жану-Мишелю Жаррау


А музыка врывалась и жила,
В каком-то измерении звучала,
И окрыляла все мои дела,
Все выше поднимаясь, исчезала,
И снова возвращалась в этот мир,
Не ведая запрета и преграды,
И радугой, повисшею над ним,
Переливалась в блеске звездопада.
И кто-то, замирая у черты,
За ней в ненастье дерзко устремился,
В провале, там, у звездной высоты,
Весь мир в мгновенье ока изменился.
И в нем еще не проступила боль,
Не зная ни сияния, ни стона,
Вдруг музыка, владевшая тобой,
Обрушилась на город с небосклона.

И к пропасти за нею я брела,
И ничего о гении не знала,
И где-то там, в тумане, зеркала
Луна, едва явившись, освещала.
Там Жан —Мишель над нею колдовал,
Являя нам незримые пространства.
И музыка, бросавшая в провал,
Вдруг окрыляла и вела бесстрашно…
Сжигала, воскрешала, и во мгле
Заставила забыть о том, что лживо.
И ангел, устремившийся к земле,
Внимал ей, и вздыхал он сиротливо.
А в мире больше не было преград,
Их рушил чародей такой печальный.
Лишь музыки прекрасной звездопад,
Прощальный или все-таки венчальный?




Сон о Штраусе







Приглашаю на вальс
Вас, мой ангел опальный.
И влюбленная в вас
Буду злой и печальной.

Штраус снова взлетит
Над землей и над миром,
И мотив, тот мотив..
И ожившая лира,

Все вернется в тот час,
В этом имени – Анна,
Приглашаю на вальс.
Остаюсь безымянной.

И в тумане тех снов
И я сиянии бездны.
Мир прекрасен и нов,
Да и небо все звездно

Что нам мрак и земля,
Что еще нам осталось,
Белый вальс, и паря,
Улыбается Штраус.

И влюбленная в вас,
Буду злой и печальной,
Приглашаю на вальс
Вас, мой ангел опальны




Рихтер исполнит Шопена


Рихтер исполнит Шопена
В полночи, в горести грез.
Яростно, самозабвенно
Мир потрясая всерьез.
Музыка, будто взлетая,
Нас окрыляет опять,
Бабочек легкая стая,
В душах порхает, как знать
Сколько и грез и сомнений
В музыке вновь оживает,
Если в потоке забвенья
Рихтер ее исполняет.
Темная тень у порога,
Вороном мудрым кружится.
Будет легко и убого
Жизнь наша в музыке длиться,
Где – то в незримой печали
И одиночестве тайном,
Беды и скорбь за плечами.
Если и боги оставят
Если в тумане забвенья
Снова из праха восстанем,
Чудные эти мгновенья
Снова с тобою помянем,
Радостно, самозабвенно,
Вновь призывая удачу,
Рихтер исполнит Шопена,
Скрипка в тумане заплачет.
И отстронясь от рояля,
И уплывая куда-то,
Тихо во мглу улетали,
Горести, боль и утраты.




Он умирал и знал 1849







1849 17 октября

Он умирал и знал, что за чертой
Останется она, закрыт рояль,
И мрачный Лондон вдруг удвоил боль.
И ничего из прошлого не жаль.
А музыка взлетала до небес,
И оставалась между тьмой и светом,
Какой-то ангел и какой-то бес
Боролись, и не находя ответа,

Он снова об Испании мечтал,
О женщине прекрасной и строптивой,
И музыка, и тех страстей накал,
Он умирал и бредил сиротливо,
О том, что никогда в иную даль
Не унесут его порывы ветра,
Об острове оставленном печаль,
Его терзала снова до рассвета,

Был мир дождлив и никого вокруг
Кто мог бы улыбнуться на рассвете,

Он умирал, и замыкался круг,
Страданий и открытий, только ветер
Ласкал, и обжигала снова боль,
Душа сгорала – это час расплаты,
Нет женщины единственной, и роль
Не сыграна, и в этом виноваты

Какие-то порывы, и дела,
Которых не понять ему и тихо
Во Франции, сгорающий дотла,
Баллады исполнял легко и лихо,
И уходил, затушена свеча,
И усмехнётся женщина чужая,
Выходит Смерть одна его встречать,
А музыка звучит, не увядая.




Вивальди в 21 век врывался







Вивальди в двадцать первый век
Врывался в холодок иллюзий,
Как изменился человек,
но слушали Вивальди люди.

Тоска и радость бытия
Тут оставались неизменны,
И только будущность твоя
В тот миг владела всей вселенной

Когда событьям вопреки,
И сущность мира отвергая,
Скрипач к созвездиям летит,
И дарит нам восторг, и к раю

Мы ближе в этот звездный час,
Чем к черноте бескрайней бездны,
Живет опять Вивальди в нас,
И отключаться бесполезно.

И в небе тонут облака,
И проступают наши чувства,
Когда легко, издалека
В наш мир врывается искусство
21 сентября




Осень примадонна







Вот и дивная осень
врывается, как примадонна,
И садится к роялю,
чтоб миру Шопена вернуть.
В диких темных глазах
и печаль и надежда бездонны,
И в минорной «Балладе»
проступит вдруг светлая грусть.

Не настолько страшна,
как поэты шальные малюют,
И как будто понятна,
и манит ее глубина,
И устав от жары,
к деве тянутся звери и люди,
Охладить и надежду
вернуть эта дева вольна.

А в бокале вина отражается
снова усмешка,
Тайна, прелесть и боль,
все, чем вечно владеет душа.
Пусть останется осень,
в природе и душах замешкав,
Словно зрелая дама,
безумно она хороша…

Там влюбленный Шопен
промелькнет и растает в тумане,
– Я не думал, мой бог,
что пронзительней может играть.
Только зрелая дама
заманит, полюбит, обманет,
И останется снова,
его усыпив, вдохновлять…

Нас терзало беспечно
жарой небывалою лето,
Мы устали скитаться,
от жажды немой озверев.
Только хмурая осень
в прекрасном узоре сонета
Нам подарит сонату,
спасти от жары нас успев…




Музыка страсти и огня


И Демон, сидящий на склоне горы,
Все слушал и слушал Поэму экстаза.
И жизнь его снова до этой поры
Неслась в поднебесье, и каждая фраза,
И каждая нота была так горька,
Что впору от горя ему задохнуться,
И вдруг проступила иная строка.
Лиловые краски, и он оглянулся,
Над краем обрыва поэт замирал…
Прекрасный, печальный, таких не бывало.
Очнулся, когда Пианист доиграл,
Смеялся и плакал наш Демон устало.

Что это? Поэма Грозы и Огня,
И века начало в преддверье финала.
И смотрят и смотрят они на меня.
И только Поэмы экстаза им мало.
Творцы в этой бездне угрюмых страстей
Жестокого мира едва ли осилят,
И Демон спустился к Тамаре своей,
И крылья беды распростер над Россией.
А там Незнакомка грустна и мила,
Такая небесная или земная,
По углям она в эту пропасть пришла,
И вновь воскресая, и снова сгорая.

Она нет, не ведьма, богиня любви
Все слушала этой симфонии ужас.
И только сгорали, сгорали вдали
Три гения темных, три горестных мужа.
И в пламени этом восстанет мираж.
В печали останется только услада.
До неба подняться и в горечи фраз,
И в ужасе звуков в плену звездопада









Таинственный скрипач







А Паганини за окном
колдует и влечет куда-то,
Там октября немой и злом.
И кажется, что мы крылаты.

Он вдруг спасает от тоски
опять в осеннее ненастье,
И легко рождаются стихи,
и обещают музы счастье.

Что это было в поздний час,
когда его возникла скрипка,
И осень растворился в нас,
как мага темная улыбка.

И забывая про покой,
уходим, музыкой влекомы,
И он уводит за собой,
подальше от тепла и дома.

Пусть эта музыка звучит
и растворяется в тумане,
Она от боли защитит,
она на небеса заманит.

Никкола Чудотворец он
владеет сонною душою.
И осень, как печальный сон,
в его мы музыке откроем.

В бокалах красное вино,
и только миг до нашей встречи,
Счастливой буду все равно,
пусть осень упадет на плечи.

Но стоит только в тишине
его нечаянно услышать,
Как жизнь вернется вновь ко мне,
и все прекраснее и выше

Летит душа, из этих снов
ее в ту осень мы соткали,
И музыка владеет вновь
сознанием, украв печали.




Скрипка Паганини


Шуршал всю ночь за окнами немыми
Усталый дождь, смывая все следы,
И просыпаясь, скрипку Паганини
Я слышала – предвестие беды.
Коварный маг послал оттуда знаки,
Их дождь донес из прошлого в ту ночь.
И о разлуке мы с тобою знали,
И черный пес лежал у самых ног,
А белый ворон за окном метался,
Пытаясь унести мою печаль,
И только свет отчаянья остался
Там, за чертой, и было очень жаль
Каких-то грез, растаявших в тумане,
Каких-то слов – их сути не понять,
И пусть тебя заманит и обманет
Тот мутный свет, где дыма без огня
Еще в душе так много остается,
Я провожаю, позабыв о том,
Что дождь пройдет, что засияет солнце,
И мы гулять отправимся с котом.
Откуда кот? Я этого не знаю,
Он рыж, как эта осень в добрый час,
И он свои мне тайны открывает
И говорит как скверно все у нас.
Он так забавен, как и ты когда-то,
Он так же растворится там, вдали,
И остаются – осень и утраты,
И скрипка Паганини – знак любви.
Но что нам маг в ту ночь вещал, не помню,
Забылось все, остались миражи,
Шуршащий дождь и рыжий кот, и полночь,
И голос скрипки за окном дрожит.




Пианист


И в мире, где музыки плен отступает,
Где душу терзают иные стихии,
Из мрака опять пианист возникает,
Садится к роялю, почти обессилев,

Он столько миров одолел и реалий
Иных он увидел небесную силу,
Его волновали и шири и дали,
Симфония звезд его мрак осветила…

И чтобы теперь не сказали другие,
Какая бы воля ему покорилась.
Он с нами, он рядом, но Мастер бессилен
Явить нам и гнев свой, и радость, и милость.

И мы приобщились к страданьям эпохи,
Штрихи ее нам так понятны сегодня.
И снова живем на последнем мы вздохе,
Там музыки свет, и сознанье, что вольно

Душе на просторе, что осень настанет
Не скоро, а скоро весна растворится,
И с нами в тумане тот звездном останутся
Любимые звуки и рифмы, и лица…

Останутся и возвратят нас к реальности,
И в сонме снегов ничего не останется,
И лишь Пианист, позабыв все банальности,
Взлетает и падает в сонме красавиц.




.Скрябин







Экстаз от музыки и слова,
Летящего куда-то ввысь
Пусть окрыляет душу снова,
Как сон, как призрачная жизнь.

И человек парит в тумане,
Как ангел в лунной ночи тает,
Пусть нас коснется и обманет
Та музыка, и улетает

Душа за нею в неизвестность
Как в этом мире много звезд,
И если победит словесность,
То музыка в траве средь рос

Останется еще до срока,
О, дивный Скрябин, ясен путь,
Когда душа в улыбке Блока
Пытается его вернуть.

И если нет ему предела,
И если музыка жива,
То где-то за чертой несмело,
Он подберет еще слова,

Но там, где музыка царила,
Где даль была ему видна,
Ее отчаянная сила
Лишь гению во тьме дана.

И дотянувшись до экстаза,
Он падал в пропасть облаков,
Когда одна спасала фраза,
Когда вела его Любовь.




Гений и злодейство сошлись на поединок


Сальери о Моцарте снова печется,
и черная тень все висит над Поэтом.
Он верит, то доброе дело зачтется.
Он часть этой силы и знает об этом.
И вечно желая добра, о лукавый,
он зло свое дарит спокойно и немо.
Пусть лучше такая посмертная слава,
чем это молчанье и серое небо.
А Моцарт, он должен погибнуть, гуляка,
он должен оставить свои притязанья.
И снова в экстазе и гневе швырялся
Сальери словами в минуты признанья.
И музыка будет витать неустанно,
над этой землею, над этой планетой.
Сальери напишет потом о желанном,
о светлом об Ангеле. Будет воспет он.
Мы ценим и любим творцов и героев,
да только живые лишают покоя.
А мертвые, что же, ведут за собою.
О, эта жестокость, откуда такое.
И музыки вечной великая сила,
уносится в небо и в бездну бросает
Сальери поможет уйти вам красиво,
и лишь улыбнется и тут же растает.
И что ему в этом, какая награда?
Но нет, он награды не ждет и не ищет.
В вечерней тиши засыпавшего сада
та темная тень закружилась все выше.
И падает в бездну забвенья, не веря,
что мертв уже гений, и это случилось.
В себе убивая жестокого зверя,
Сальери сдается всем бесам на милость




Осень Моцарта







Моцарт встречает осень
Радостным гимном жизни,
Звуки его уносит,
Ветер, пусть тучи виснут,

Пусть так угрюмы люди,
Нам-то какое дело?
Мы танцевать с ним будем,
Осень вдыхая смело…

Только бодрит прохлада,
Только сияют лица,
С осенью ранней надо
Слиться и просто сжиться.

Моцарт нам дарит чудо
Легких печалей радость,
Золото грез повсюду,
Мы закружились малость.

Что за тоска-тревога,
Как мы понять хотели,
Это легко и строго
Входит в наш мир Сальери.

2.

Нет, он еще не думал,
И не решил, не знает,
Он лишь пока угрюмо
Что-то там вспоминает.

Но недоверье гложет,
Но пролетают листья,
Нет, он простить не может,
Осенью только злится.

Музыки той истома,
Мысли земли чернее,
Ветер выгнал из дома,
И он признаться не смеет,

Что не простит, не сможет,
Жить, наслаждаясь чудом,
Моцарт его тревожит,
Моцарт опять повсюду.

Соединив на веки
Гения и злодейство,
Пушкин несется, веря,
В музыки чародейство,

В том неземном полете,
Вера его и сила,
Снова Моцарт смеется,
Снова осень красивая,

Все неугодно, знаю.
Тому, кто лишенный веры,
Темное затевает,
Тяжко молчит Сальери.




Спит Муза. Шопен







Спит Муза, укутавшись в плед из сомнений,
Устало Шопен доиграл свою боль
И вышел на воздух, и миг вдохновенья
Уводит тебя в не проигранный бой.

И кажется что нам беспечный Беллоу,
Такое еще мы успеем создать,
Что гении века, как волки, завоют,
Воскреснут из праха, чтоб что-то сказать…

Но лист золотистый кружился у окон,
Печаль наступала, как темная ночь.
И в небе стальном, непреступном, высоком,
Он звезд не зажег, не хотел нам помочь.

Он Музу послал, а она так устала,
Что просто укуталась в плед виновато,
И спит, ничего, отступать не пристало,
Шопен доиграет, и будет расплата…

И все же очнется однажды Беллоу,
Мы сможем до Ивлина Во дотянуться,
Печальная осень исполнит нам снова
Искристое танго, чтобы взять и очнуться.

В сплетенье сюжетов, в интриге романа,
Прожить эту жизнь бесшабашно и странно,
И только любовь – незажившая рана,
Уводит нас снова в ту осень нежданно,

Где Муза укутана в плед из сомнений,
И где нам Шопен свою боль доиграет,
В улыбке печальной укрыв вдохновенье,
Во мрак он по лунной дорожке ша




«Ночная серенада» и вино…»







«Ночная серенада» и вино,
И Шуберта отчаянная грусть,
Когда он вдруг вернется, все равно
Замру во тьме, в тиши, не отзовусь.

И оборвется музыка в тот миг,
И покачнется пол во тьме кромешной.
Я так привыкла принимать тот мир,
Когда в судьбе все снова безнадежно.

И только Шуберт, ангела крыло,
Ласкающее плечи, грусть улыбки.
Да, я жила, жила тебе назло
И совершала новые ошибки.

Но музыка врывалась в тихий дом,
Когда смолкала «Лунная соната»,
Когда Шопен растаял за окном,
Осталась лишь «Ночная серенада»

И голос страсти, прожитой давно,
Отчаянной, далекой, не забытой…
Опять горчит то красное вино,
Опять уходит в пропасть Маргарита.

Но мне не Штраус нужен в этот час,
Он вальсами отравит наши души,
«Ночная серенада» снова в нас
Уныние и пустоту разрушит.

И прорастет упрямая трава,
И на камнях цветы растут, я знаю.
Летит Пегас, покинув острова,
За ним душа спешит во мрак по краю.

И музыка, дарящая стихи,
Живет в саду старинном до рассвета,
Там ангел над поляною летит,
И голос твой слегка дрожит от ветра.

Дрожит и тает в голосе печаль,
Ее не уловить душе растерянной,
Но кто нас выйдет в этот час встречать,
Не знаю, не пойму, я не уверена.

Когда он вдруг вернется, все равно
Замру во тьме, в тиши, не отзовусь.
«Ночная серенада» и вино,
И Шуберта отчаянная грусть.




«Но скрипка смолкала за миг до рассвета…»


Но скрипка смолкала за миг до рассвета,
И девушка шла в это озеро снов,
И юной русалкой, укрывшись от ветра
Казалась, и мир обновлённый суров,

Но музыки дивной, смолкающей где-то,
Внимал юный бог, рядом с ней оставался,
И что там у них, мы узнаем с рассветом,
Когда мир закружится в облаке вальса.

Сам Штраус явился на миг из пучины,
Чтоб счастливы были и бог, и скрипачка.
И чувств этих вечных ночная лавина
Их бросить в просторы, и времени хватит,

Чтоб новой сонатой порадовать души,
И в старой печали тонуть без остатка,
Но скрипка смолкала и грустные думы
Окутали тело так томно, так сладкою

И осень теперь не пугало влюбленных,
И алый закат, словно парусник реет,
И Лада опять говорит удивленно,
Что снова Ассоль дотянулась до Грея.




На перекрестке миров


Разум ошибается, чувства – никогда

Р. Шуман


В грезах Шумана тонула эта осень,
Звуки музыки рождались в поздний час,
И куда нас та печаль его уносит,
И о чем часы старинные стучат.

Эта музыка, ее великолепье,
В листопаде отражалась, как в воде,
И мы верили в любовь, в ее бессмертие,
Растворяясь в той стихии, как в судьбе.

Только Верди нарушал ее гармонию,
И Аида на туманном берегу,
Разрубюила предсказанием гармонию.
И вернуться в мир и грезы не могу,

Ветер налетел и смел гармонию.
Шуман отступил, сияла ночь.
Я пыталась записать симфонию.
Чтобы после погрузиться. только прочь

Звуки музыки несутся, листья мечутся,
Ничего от догоревшего огня,
Лунная соната этим вечером,
Обнимала бережно меня…




Музыкальная буря


Было столько светлой боли
В этой музыке рассвета,
Что остались мы с тобою
За чертой, терялись где-то,

И его страданья снова
Расторялдись в наших душах,
Осень Брамса по иному
Захотелось нам послушать

Но печали и потери
Не давали сил подняться,
Шуман, Шуман в самом деле
Или Штраус в ритме танца,

На балу во тьме кромешной
Натыкаясь друг на друга,
Мы исчезли, свет нездешний
Музыки ночная вьюга.

Только «Лунная соната»
Снова довела до дома,
Музыка, мираж, расплата
Чувств и помыслов истома.

К полотну иду в тумане,
Но она не отпускает,
Только звуки не обманут,
В эту бездну увлекая…




Скрипач и Пианист







И в этой мелодии скрыты страдания,
Но свет ее греет, влечет, изливается,
И Лист у рояля, я знаю заранее,
И листья на окна в саду том бросаются,

И осень пока еще все восхитительна,
Ласкает своим и теплом и участием,
И гений в полетах своих обольстительных
Нам всем обещает и солнце и счастье.

Взлетают и тают те звуки, рожденные,
Из света и тьмы, в октябре улетающем,
И слушают девы, навеки плененные,
И в душах рождаются страсти и таинства,

Он скоро отправится в палавнье вечное,
И знает об этом и любит их яростно,
И дамы все грезят, им что-то обещано,
А что и не ясно, уходит безжалостно,

Но в то, что назад не вернется, не верится,
Конечно, вернется и в сны их небрежные,
А музыка рвется в просторы и бесится,
Такая печальная, светлая, нежная.

2.

Грезы любви, прорываясь сквозь сон,
Время иное нам снова явили,
Он Каролиною так увлечен,
Что перепутав событья и стили,

Мчится туда, в суматоху и сон,
Венгрии милой даря свои песни,
И королеве дерзит снова он,
Гению можно, гений воскреснет.

В полночи слушают призраки как
Он оторвется от бренного мира,
И понесется в те дали, в стихах
Слышится музыка звезд и кумира,

И Паганини готов отступить,
Как это будет и больно и сладко,
Если усталому венгру парить
Снова сжигая всю жизнь без остатка.

В полночи слышится стон или звон,
Музыка в шуме печали таится,
И поднимается яростно он,
И ратсворяется, чтоб воплоатиться.

Сумерки ждут запоздалых гостей,
Слышит и плачет вдали Каролина,
Грезы любви, и обрывки страстей,
И вдохновенья слепая лавина…

3.

Рояль и скрипка в пелене столетий
Тревожат наши души в этот час,
Их музыку несет оттуда ветер,
И радует своей стихией нас.

Царили виртуозы в этом мире,
Сам Паганини будоражил свет,
И страстный Лист условности отринет
Среди своих открытий и побед.

И тот дуэт услышали столетья,
Миф и реальность в музыке иной,
Нам их страданья вновь подарит ветер.
И обретая крылья за спиной,

И умирая, чтоб опять воскреснуть,
Они свое бессмертье обрели,
Царит любовь той лебединой песни,
И смерти нет, есть торжество любви.

Есть боль и радлость – звуки вдохновенные
Она все льется, и она жива,
И ей внимают души и Вселенная,
Здесь не нудны поэмы и слова.




Вальс Штрауса


И вырванный из времени и снов,
Сам Штраус дирижирует сегодня.
И вечный вальс с сцеплении миров
Звучит как и тогда, и новогодний
Порхает снег над белою землей,
И пары улетают в мрак иллюзий,
О если бы и мы смогли с тобой
Там оказаться, призраки, не люди
Хотя его послушать до зари,
И в музыке навеки раствориться,
Пусть говорят о вере и любви,
Но он взлетел и потеплели лица.
Очнулся мир от спячки в этот час,
На том балу скучать тебе едва ли,
И музыка живет и дышит в нас,
Перечеркнув тревоги и печали.
А снегопад так сказорчно красив,
Все нереально в мире сновидений,
Лишь вальса тот пленительный мотив,
Нас вырывает снова из забвенья.
И надо королеву отыскать,
С котом поговорить о чем-то снова,
Но Штраус приглашает танцевать.
Вальс в вальсе, этой жизни он основа.
И Дьявол мрак рассеяв до поры,
Остановить маэстро не пытаясь,
Так увлечен безумием игры,
Порхвньем восхитительных красавиц.
И тот, кто это чудо сотворит,
Сотрет картины призрачную радость,
Как пот со лба, растаяв до зари,
И затерявшись по дороге к раю…




Очарованная Метелью







Я смотрю с высоты небывалой
На печальные страсти людей,
И мой пути навсегда заметала
Та волшебная сказка-метель.

И в дороге стираются лица,
И сюжеты романов мертвы,
Как вчера мне хотелось влюбиться,
В те сомненья, страданья и сны.

Только музыка прошлого века
Оказалась так странно близка,
Что реальность в Метели померкла,
И душа далека-далека.

Прорывалась сквозь музыку снова,
Осталась за гранью страстей,
Я вернулась из мира чужого,
А здесь снова бушует метель.

Никогда ничего не случится.
Мир понятен, и даль так бела,
Только все заметая границы,
Та метель по судьбе вдруг прошла…

И ее в суете вспоминая,
И печали в душе затая,
Я смотрю, как она догорает,
Растворяется, тихо паря…




Фантазии Грига







Врываясь с Григом в обнаженный мир,
Ты видишь эти дали и пределы,
И музыка склонилась перед ним.
И волшебство, ты этого хотела?

Он жил и пел всем бурям вопреки,
Волшебник из-за дальнего предела.
И только свет гармонии спасти
Мог наши души. музыка летела

По скалам и морям, и в странный час,
Мы слышали ее, мы точно знали,
Что гордый викинг будет среди нас,
Он украдет страданья и печали.

И холодок смолкающей строки,
Заменит эта музыка, врываясь
В рассветный час, и вечно далеки,
Мы буре Грига стона отдавались.

В пещере короля царила тьма,
Но к свету души радостно тянулись,
И кажется Норвегия сама,
Нам снова в этих звуках улыбнулась.

И все кто слышал, очарован вновь,
И критики молчали, понимая,
Что отступала тьма, кончалась ночь,
Когда она тянулась оживая,

В рассветный час, о, этот чародей,
Нас не оставит с призраками снова,
Раскаты грома, шум тех площадей,
Он снова возвращается нас к былому,

И в будущее глядя так легко,
Переплетая сказку и реальность,
Освободит от страхов и оков,
Когда свою подарит гениальность…




Князь Игорь Бородина







В степях гуляет ветер половецкий.
И князь в плену, и музыка тревожна,
И мрак сквозь свет пробьется, и воскреснет
Тот древний мир, и окунуться можно,

С триумфом пораженья принимая,
Тот бури стон, и голос князя звонкий,
Она в иное время увлекает,
И Ярославна плачет, и сторонкой

Обходят вести добрые княгиню.
Отец ярится, Святослав печален,
И голоса, о, эта ностальгия
О временах ушедших, зная тайны.

Лишь старый волхв поведает о страсти,
О боли и надежде в миг рассвета,
И больше нет ни радости, ни власти,
Лишь музыка царит и тонет где-то.

И птица, рыба, зверь на Русь стремится,
О половцах коварных забывая,
Но отчего-то гению не спится,
Он не закончит оперу, я знаю.

Все это оборвется в час расплаты,
Останется последняя картина,
И белой птицей улетит куда-то
Душа того земного исполина.

Князь Игорь, разрывая путы снова
Предстанет у Путивля в миг рассвета,
И музыка звучит, и смолкло слово,
Ей вторит гром, она в обрывках ветра…




Изгнанники


Лунный свет таинственный и странный,
Пианиста осветил внезапно,
В городе далеком, безымянном
Жил он то с тоскою, то с азартом,
Женщины его боготворили,
А мужчины страшно ревновали,
Дни в песок бесследно уходили,
Только ночи страсти волновали,
В музыке его жила стихия,
И стихи известного поэты,
Снова в грезы века уносили,
И серели среди звезд рассветы,
До России им не дотянуться,
Да и нет прекрасной той России,
Как же он мечтал назад вернуться.
Как его в Париже все бесили.
Странное создание, иностранец,
Им даривший горечь и презренье,
Исполнял какой-то дивный танец,
И транжирил снова вдохновенье.
Усмехались дикие французы,
Русские понять его пытались,
Не осилив ностальгии груза,
На чужбине где-то затерялись..
Музыкой назад лишь он вернется,
Чтобы в той стихии закружиться,
И увидеть призрачное солнце,
Только в зеркалах не отразиться.
В городе далеком, безымянном
Жил он то с тоскою, то с азартом.
Лунный свет таинственный и странный,
Пианиста осветил внезапно.




Белый вальс для Маргариты


И радость бытия как должное приемлю,
Полет в тумане грез. И голоса с земли,
А знаешь, Мастер мой, нам не покинуть землю,
Нам не остаться там без веры и любви.
Холодная печаль, печать иных столетий
Согреет нас вдали, еще поможет жить.
И только странный свет на том и этом свете,
На бал зовет напрасно, и Штраус там горит.

Звучат в сиянье звезд тех вальсов переливы,
Дома, аллеи, сад, все кружится вдали,
Не верила, мой друг, что можно быть счастливой,
И как-то обходилась я без земной любви.
Но вот в тиши аллей мы встретились внезапно,
И все летело прочь, а ветер напевал,
Что можно улететь, как птица, только завтра
Нас ждать с тобой не будет тот звездный карнавал

В печали бытия мы были все едины,
И нам не разобрать, кто прав, кто виноват.
Лишь звездный плащ на мне, но кто его накинул?
Один суров без меры, другой же плутоват.
И рукопись романа сгоревшего в тумане,
Тебе вернула снова, а ты как будто рад.
Нас не поймет Угрюмый, Пилат нас не обманет.
И что еще осталось? Покой, нет маскарад.
Я влюблена в творца или в его творенье,
Мне это не понять, и все же в звездный час
Та музыка огня звучит и в миг паренья,
Играет Штраус снова, звучи т там белый вальс.




Ночь глуха, как угрюмый Бетховен 10 июля


Ночь глуха, как угрюмый Бетховен,
Звуки тонут в тиши, и искрятся
Рядом звезды, но кто еще вспомнит
Как звучат те сонаты, резвятся

Где-то бабочки, тьму разрезая,
Мотыльки у печали в плену,
Только души в туман улетая,
Так устали стонать и тонуть.

Ничего, что июль на закате,
И врываются в души сомненья,
Нам не хватит, не хватит, не хватит
Этой силы земной для паренья.

Где-то бродит печальная осень,
Приближаясь, опять исчезая,
Мы последние книги приносим
В мир иллюзий, до срока сгорая.

Впереди пустота одичанья,
Изоляций безумная сила,
Ночь глуха, назначая свиданье,
Я его в этот мрак уносила.

Рядом звезды, но кто еще вспомнит,
Как звучат те сонаты, сгорая.
Ночь глуха, как угрюмый Бетховен,
Звуки тонут у самого края…




В темном зале, заполненном музыкой


Памяти клоуна с осенью в душе Леонида Енгибарова

Шут в своей последней пантомиме
Заигрался и переиграл
В. Высоцкий

В темном зале, заполненном
музыкой боли и грусти,
Промелькнули усталые тени
и скрылись в тумане.
И никто не заметил,
но боль вас уже не отпустит,
Кот заставит кружиться,
потом этот Рыжий обманет.

А когда в пустоте только визг
этих треков смолкает,
И меняются пары,
и маски похожи на лица,
Кто-то странный и темный,
очки так небрежно срывает.
И застыла толпа,
и молчит этот вечный убийца.

Что случилось? Вы жизнь
прожигали и были довольны,
Вы читали роман, не грузясь,
и не ждали расплаты.
В темном зале, заполненном
музыкой, не было больно,
Только жизнь растворилась,
однажды исчезла куда-то.

– Ничего кроме секса, —
я снова их слышу невольно,
Только как там во тьме
мы с тобою кота отыскали.
А душа оторвалась от тела,
ей больше не больно,
И назад не вернулась,
но тени повсюду мелькали.

Вы читали роман, не грузясь,
и не ждали расплаты,
Не бедны, не убоги,
за все вы сполна заплатили.
Только этот явился,
так тихо твердит он: – А хватит.
И снимает очки, вам
все кажется, бесы шутили…

И в пенсне у Мерзавца
мелькают знакомые лица.
Я любила и знала их,
только ничто не спасает.
Вот убитый воскреснет,
и странно бледнеет убийца,
Этой музыки грохот,
их снова бессильно глотает.

И никто не заметил,
но боль вас теперь не отпустит,
Кот заставит кружиться,
потом Мефистофель обманет.
В темном зале, заполненном
музыкой боли и грусти,
Промелькнули усталые тени
и скрылись в тумане…




Тени на балу


Мы все лишь тени на балу страстей.
Нас музыка, чаруя, закружила,
И тот мужчина, явно он ничей,
И все-таки веселый и счастливый.
Роман не выйдет, повесть напишу,
О том, как мы столкнулись в эту осень,
Все было чинно, больше не грешу,
А бал гремит и Рыжий снова просит

Очаровать, и королева грез,
Все слушает истории чужие,
Душа скулит, как старый, добрый пес.
И нет дождя, и как еще мы живы?
Любовь и Смерть танцуют танго там,
Где белый вальс давно уже забыли,
А тень металась где-то по пятам,
И кажется, еще с тобой мы жили.

Катилась в пропасть лютая жара,
И мир тонул, от ливня задыхаясь.
И старый шут грустил тогда с утра,
В глазах его стихии отражались,
И так хотелось снега в этот час.
Но не касалась больше тел прохлада,
И музыка страстей чарует нас
И тонет где-то прелесть снегопада




«Невероятный сон в метели снится…»


Невероятный сон в метели снится,
По лабиринту призрачных страстей
Бреду к тебе, стерев чужие лица.
И вновь поет Иглесиас сквозь метель

О, Ностальгия, что меня тревожит,
Когда пора забыться и заснуть.
Но он прорваться сквозь метель не может,
И он не хочет к пропасти свернуть.

А голос все чарует и чарует,
И все труднее двигаться во тьме,
Но этот сон, он повторяться будет,
Пока ты не вернешься вновь ко мне,

Пока в пути среди страстей забытых
Мне будет та Луна еще светить,
Вино разлито, и фужер разбитый
Появится на призрачном пути.

И я вдыхая этот сон напрасно,
И этот стон забытый так давно
Все слушаю, и холодно и ясно,
Что ты придешь к камину все равно,

Что крепкий чай тебя еще согреет,
Напомнит об уюте старый дом,
И даже он поверит, он поверит,
Когда метель стихает за окном




Вальс на прощание


И женщина в метели роковой
Скользит на свет почти не различима.
Ты пьешь один, опомнись, что с тобой,
Устал любить и просто быть любимым?

Она тебе останется верна,
Хоть это ничего теперь не значит,
Легко скользит по призрачным волнам
История любви, Иглесиас плачет

О том, что не случилось в роковой
И прошлой жизни, в сумерках растает
Твой темный ангел, и метель с тобой
И этим миром только горечь правит.

Пусть занесет последняя метель
К тебе дороги, ей и так постыло,
Но странный свет совсем иных страстей
Мелодия печали разбудила.

И если там померкнет огонек,
И если за метелью будет вьюга,
Ты знай к она тебе уж не придет,
И не дождешься, все идет по круга,

А трусости твоей итог таков,
Что истина в вине, в вине извечной,
Метель ее уносит, плен оков,
Ей чужд теперь, веселой и беспечной

Ты пьешь один, опомнись, что с тобой,
Устал любить и просто быть любимым?
И женщина в метели роковой,
Скользит на свет почти не различима.




Ночная пирушка 25 августа







То ли Фауст, то ли Рыжий —непонятно
Вечерами в тихом доме появлялся.
И пытал меня, стирая белы пятна,
Сразу кот Баюн заметно волновался.

Говорили, но о чем мы говорили?
Не припомнить суть, порядок слов неясен,
Тихо, тихо рядом ангелы парили.
Был тот мир опасен, но прекрасен.

Мне приснился снова Юрий Долгорукий,
По Москве его опять брела босая
К эшафоту иль триумфу, только звуки
Гуслей старых в неизвестность провожали.

В этой полночи еще играли скрипки,
А потом они сменились саксофоном,
Сам Владимир, не святой, а лишь великий,
Песню грустную любви опять исполнил.

Но зачем мне это, боже мой, Володя,
Все давно-давно мы дерзко отыграли.
– Кто там к вам и в этой полночи приходит?
– Ангел мой, да это тот, кого не ждали.

– Ну смиритесь, что-то будет, что-то будет.
Да и ты туда же, друг мой, не понятно.
То ли скрипка в тишине меня разбудит,
То ли саксофон верну обратно.

Продолжается полночная пирушка,
И Луна опять видна на той дорожке,
И Пилат идет к сопернику, разрушив
Мир печальный и волнующий до дрожи.

Да и мы продолжим странное свиданье,
Профиль Фауста мелькает за окошком,
Обнаженной Маргариты очертанья,
Видно черный кот перебежал дорожку.

Будет длиться эта дивная пирушка,
Речи странные и лишь двоим понятны,
Это Марта – моя древняя подружка.
Повернула снова жизнь мою обратно.

Входит Фауст с головою Берлиоза,
Кот шипит, орет, несет ее обратно,
Это весело, хотя порой нервозно,
До рассвета просидим мы вероятно.

Как там было от рассвета до заката.
К Пастернаку возвратился Тарантино,
Жизнь обычна, но порой она крылата.
Если музыка нахлынула лавин




Венгерская рапсодия звучит







Венгерская рапсодия в тумане,
В обмане этих призрачных веков,
Пускай тебя обманет и заманит
Мелькнувшая на миг его любовь.

Она живет в той музыке небесной,
И пианист другой ее несет,
В наш скорбный век, и осень, и невеста
Там Листа возвращенья снова ждет.

И Будапешт вздыхает обреченно.
Он где-то по Европе колесит.
И снова снится женщине влюбленной
Прекрасный и далекий пианист.

Мир слишком мал, а жизнь порой жестока,
Никто его в тот замок не вернет,
Он в чьих объятьях, и каких пророков
Он слушает, а музыка живет.

Испанская рапсодия, о, боже,
Тебе остаться в пустоте одной,
И шорох листопада лишь тревожит
Твой мир далекий, замок твой пустой.

А музыка летит туда и тонет
В скрещении отчаянных времен,
Склонился он к роялю и сегодня,
В испанку он какую-то влюблен.

От ревности жестокой изнывая,
Ты слушаешь, готовая простить.
Но где-то там испанка молодая
Его никак не может отпустить.

Рапсодия страстей его осенних
Останется для нас как высший дар,
А в ней и страх и боль, и воскресенье
Для новых взлетов и для новых драм




Скрипачка, Демон и Поэт







Пела скрипка о вечной печали,
Черной птицей кружилась тоска,
Злые духи ее обступали,
Но была она вроде легка.
Начали тучи внезапно сходиться,
Не осталось там света, во тьме
Берегиня пришла, и влюблся
Странный призрак. Несется ко мне

Той печали порыв и забвенье.
Той мечты небывалой полет.
И спасет ее вдохновенье,
И куда-то к созвездьям ведет.
В дождь и зной она снова играет,
Исполняя тот вечный завет,
Что душа в тишине умирает,
И от плена спасения нет.

Но откуда он снова явился,
И пока не снимает очки.
Странный мир в пустоте оживился,
Надо снова по краю пройти.
И расправила плечи скрипачка,
Посмотрела в ту бездну опять,
Это музыка дивная плачет,
Это он продолжает стоять.

Словно снова решает дилемму,
И рука поднималась к очкам,
И играла она вдохновенно,
И заслушался Демон мой сам,
Отступил, отошел, отказался,
Улыбнулась, забыв обо всем,
Только голос дрожал и срывался,
Но о чем она снова о ком.

Ничего в этой жизни не будет,
Ни кола, ни угла, только свет
Странной музыки в шорохе будней,
Только грустный усталый поэт.
Он и сам едва дышит, и все же
Он приходит на станцию грез.
И не холод, морозом по коже
Эта музыка в облаке слез.

Демон снова очки поправляет,
Отступят, уносится прочь.
Эта осень ее окрыляет,
Надвигается долгая ночь.
Можно все обрывая укрыться
Где-то в комнате, в сумраке лет.
Только в музыке может забыться,
Тот несчастный, но дерзкий поэт.

И она для него отыграет,
Черной птицей несется тоска,
Только устали дева не знает,
И рука не отпустит смычка.
Он, бессмертие ей подаривший,
Умирает над белым листом,
И душе в пустоте той парившей,
Он подарит свой призрачный дом.

Дом останется пуст до рассвета,
Никого там не будет потом,
Но скрипачка забыла про это
Растворяясь в поэте своем.
Им двоим только это и надо,
Что волнует еще, что влечет,
Только светлая боль листопада
В ее музыке вечной живет.




«И флейта звучит в снегопаде ночном…»


И флейта звучит в снегопаде ночном,
Над городом сонным летит эта песнь,
Печали забыты, и в мире ином.
До нас долетает приятная весть,

О том, что закончится смута и бред,
О том, что иные грядут времена.
И снег этот первый, и радостный свет,
И боли не будет во все времена

Куда это души несутся опять,
Их больше не держит земли притяженье,
И кто это там продолжает играть
Нам светлые песни любви и забвенья?

Пусть землю охватит опять чехарда,
Безумцев все больше, все тает в тумане.
Но флейта звучит, возвращаясь сюда
Меня Мефистофель теперь не обманет.

Какие-то звуки забытых времен,
Какие-то песни другого столетья.
И морок любви, и отчаянный сон,
Но кто же нам снова играет на флейте?

И он усмехнется, желая понять,
К чему нам все это, к чему мы стремимся.
Но флейта сквозь время способна звучать,
Легко воскрешая любимые лица..




Поэма огня Скрябина







И шли толпы. И был певучим гром.

И человеку Бог был двойником.

Так Скрябина я видел за роялью, —

К. Бальмонт


Тогда рождалась музыка огня,
Взлетала в небо дивная стихия,
И пианист пленялся и пленял
Умы и души, да он был мессия,
Но уходя от призрачной игры,
И возвращаясь к маскараду снова,
Он замолкал мгновенно до поры,
Тогда звучало в тишине той Слово.

И снова эта музыка жила,
В экстазе страсти не было финала,
И Анна суетилась и ждала,
И забывая, снова вспоминала,
Тот краткий миг, и грезы, и стихи,
Стихавшие, когда она врывалась.
О, как печальна музыка стихий,
И голоса иные раздавались.

Шла Незнакомка снова сквозь метель.
И ей иные дерзко улыбались,
Но музыке изысканных страстей
Они опять спокойно поддавались.
Она жила, она витала там,
Где будет бунт в печали и экстазе,
Шел пианист по призрачным следам,
Он жил, он растворялся в каждой фразе.

И никого и ничего вокруг,
И только солнце призрачное рядом.
И этот крик, и шорох, и испуг,
Как откровенье, радость и награда.
И замирает зал, внимая снам,
Его страстям и бурям потакая.
И лодка, пробираясь по волнам,
Куда-то в бездну нынче уплывает.

И бог, творивший музыку стихий,
Взлетал и падал в вечную пучину,
И прорывались грезы и стихи,
Царевна лебедь в грозную лавину,
Уходит, и его сведя с ума,
Она за этой музыкой стремится,
И где-то там, история сама.
Над клавишами белыми творится.




«Так печально и так тревожно…»


Так печально и так тревожно
Пела скрипка о нашей встрече,
Мне понять тебя было сложно,
Ничего не могла ответить.

Но взлетала волна сказаний,
Над пустыней снов и иллюзий,
Не хотелось уже страданий,
Лишь мелькали в тумане люди.

В той холодной тиши рассвета,
Только музыка согревала,
От заката и до рассвета,
Лишь она над землей летала.

Был ноябрь еще в начале.
Было тихо тепло в печали,
Если музыка обрывалась,
Что нам делать уже не знали.

И бессильная тень улыбки,
Или радости переливы,
Кто-то снова играл на скрипке.
И душа над землей парила.




Скрипачка – осень







Скрипачка осень в золоте укрылась
От наготы прекрасной и летит,
Куда-то в даль на радость и на милость,
Тот трепетный, прощальный тот мотив.

Она живет в тумане и обмане
И снега ждет пушистого опять,
И пусть ее в тот снегопад заманит
Веселый Моцарт, ей еще порхать.

Над золотом аллей, над перелеском,
Где все стихает, погружаясь в сон,
И кажется не близким и не детским,
Тот странный мир, та музыка времен,

Но осень так прозрачна и спокойна,
Что ей не попрощаться с нами вновь.
И отыграв, она уйдет достойной,
Припомнив и разлуку и любовь.

И только ангел на соседней крыше
Смахнет слезу, прощаясь с ней опять,
Она летит все выше, выше, выше,
И музыке ее еще звучать.

Будить нас, и бросать в иной эпохе,
И рисовать незримые миры,
С ней рядом и поэты и пророки,
Но как постичь им суть ее игры.

И пронесется Пушкин над полями,
За музыкой, о прошлом не жалея,
Обласканный последними лучами,
Он спорит снова с яростным Сальери.

– За что вы так, – Сальери гневно спросит,
А Пушкин улыбнется лишь в ответ:
– Так получилось, вдохновляет осень,
Чарует этот мрак и этот свет…

И музыка врывается, и время
Над ней не властно, только бы лететь.
Там ширь полей и в гибель грез не веря,
Он продолжает и любить, и петь.




Музыка в эпоху Валтасара







И музыка в непознанных мирах
Жила беспечно, в облаках витала,
Пир Валтасара, и эпохи знак
Она собой тогда нам представляла,

И в представленье том, издалека
Из самой бездны появился Мастер.
И скрипка вдруг замрет в его руках,
И королева неизвестной масти

Ведет кота в те роковые дни,
И ночи, как их много или мало,
Сияют там, над пропастью огни,
Где музыка торжественно звучала.

Был только миг, и остается век
До этой встречи, и до бала, знаю.
И растворился в бездне человек,
И остается Фауст, исполняя

Ту боль и нежность. Дивная зима,
Метелью нам отчаянно прорвется,
И будет снова музыка сама
Звучать в стихии, время разорвется,

Пространство не останется, в плену
У той стихии проступает вечность,
И кажется, что я опять тону,
Вступая в схватку там за человечность

А Фауст снова спрячется в глуши,
Не видя солнца и не зная чуда,
Но ты спеши. В тот странный мир спеши
Королевой я твоею буду.

На том пиру, где снова мы вдвоем,
И нет чужих, все отравили снова,
По углям мы в тот странный мир придем,
И все увидим яростно и ново.

А музыка звучит в ночной тиши,
Она и в душах наших не смолкает,
Но ты, проснувшись, на заре пиши,
И пусть тебе удача помогает.

Пир Валтасара, и эпохи знак
Она собой тогда нам представляла.
И музыка в непознанных мирах
Жила беспечно, в облаках витала.




Ночь с гением 16 декабря







И будет «Лунная соната»
Звучать в тумане бытия,
И снова нас вести куда-то,
В тот мрак, где только ты и я
Ее полетом вдохновенно
Внимаем, обо всем забыв,
И та разумная Вселенная
Нам тайны вечные открыв,

Уносится в свои страдания,
Свои сомненья до конца,
Когда огонь очарованья
Терзает души и сердца.
И миг, и мрак и тень, и яростно
Живя на грани светлых сил,
Уходим в этот мрак безжалостно,
И отступает бренный мир.

И миг в тиши ее звучание
Воспринимает, словно дар,
И лунной ночью на свидание
Спешит туда, где лед и жар,
Где никого во тьме не встретится,
Но одиночества порыв
Сияет этим лунным вечером
Нам гения опять открыв.

И словно в первый раз мы слышали
И не могли понять тот сон,
И окрыленные все выше мы
Летим, и мрак со всех сторон
И только музыка спасительна.
И только жизнь моя светла,
Когда глухой и удивительный
Сжигает души он дотла




Музыка может присниться







Музыка может присниться
В полночь, под грохот грозы
Мечутся белые птицы,
Благоухают сады.

Это оглохший Бетховен
К Моцарту в гости бредет,
Музыку хочет запомнить,
Что-то тихонько поет.

В белом безмолвии снова,
Мечутся звуки во тьме,
Мир этот старый и новый
Вновь проступает во мне.

Чтобы опять отразиться
В странном течении слов,
Музыка может присниться,
Нежность, мечта и любовь

Я запишу ее после,
Я не смогу с ней расстаться,
Моцарт растаял там в полночь,
В ритмах мазурки теснятся

Тени родные и птицы,
Сад и рояль, и туман.
Музыка может присниться,
Чтобы ворваться в роман
…
Мечутся белые птицы,
Благоухают сады.
Музыка может присниться
В полночь, под грохот грозы




«Уходи от печальных иллюзий…»


Уходи от печальных иллюзий,
И аллюзий спеши поскорей,
Собираются звери и люди,
У твоих не закрытых дверей.

Им бы надо чего-то иного,
Не твоих таких праведных слов.
Но рождается новое слово,
Из сомнений, печалей, и снов.

И в симфонии старой «Метели»
День сегодняшний, холод и тьма,
И куда-то печали летели,
И кружились мосты и дома.

И Поэт промелькнул на прощанье
Подхватил из сугроба кота,
И жила эта вечная тайна,
Немота, тишина, пустота

Мир погряз снова в музыке дивной,
Ангел тихо спустился на снег,
Берегини в той песне старинной
Не расслышали плач или смех.

И печаль не нашла там исхода,
И вела в небеса та стезя,
И покорно менялась погода,
В суматохе метель не найдя




«Страсть и мощь той музыки внезапной…»







Страсть и мощь той музыки внезапной
Пробуждала в душах торжество,
Он печали оставлял на завтра
И не видел больше ничего.
Только в сочетании этих звуков,
Смысл невероятный проступал,
И была не так страшна разлука
С родиной, он это точно знал.

Голоса откуда-то из хора,
Где там был таинственный тот хор,
И глаза – прекрасные озера,
И расстрел, и выстрелы в упор.
Сон во сне, печальное виденье,
Отравило дерзкие умы,
Но душа все слышит вдохновенье,
Посылая призрачные сны.

Их расшифровать он мог едва ли,
Просто в этой музыке опять
Дивные сюжеты проступали,
И с Россией призрачная связь.
Никогда туда им не вернуться,
Некуда в пустыню возвращаться,
И Орфей однажды оглянулся,
Захлестнули бунты и несчастье.

Что же остается на чужбине,
Только дивной музыки полет,
Скрябина экстаз и небо синее,
И русалок сонный хоровод.
Он печали оставлял на завтра
И не видел больше ничего
Страсть и мощь той музыки внезапной
Пробуждала в душах торжество,




Мне приснился скрипач


Мне приснился скрипач,
Окрыленный какой-то стихией
Где лишь призраки снов
Уносили его в бесконечность,
И прекрасные девы
Над ними в том мире кружили,
И рождались созвучия,
И там, впереди только вечность
Он творил ее снова,
О жизни земной забывая,
И никто не посмеет
Не слушать, оставшись в плену,
Мне приснился скрипач,
В эту бездну меня увлекая,
Он несется, как ангел,
Как Демон он в душу взглянул.
Никого за спиной,
Лишь метель угасала незримо,
И осталась в тумане
За тем снегопадом она.
Я проснулась и знала,
Что только тобою любима,
И скользила душа
И опять воскресала она.
Что творил он, мой бог,
И куда увлекала стихия,
Этой музыки стон,
И улыбки его миражи.
Мне приснился скрипач,
Он сегодня приехал в Россию.
И смирилась метель,
Только голос от счастья дрожит.




Под чарующей лаской твоей


Старинный романс

Под чарующей лаской душа трепетала,
И куда-то она уносилась, шутя.
Как там было морозно, метель завывала,
Но резвилась она, как шальное дитя…

Ей до мира постылого не была дела,
Время замерло, боль растворилась вдали,
Как же в этой метели я снова хотела
Дотянуться до страсти, потом до любви.

И какая-то дама смотрела с опаской,
И закуталась снова от стужи в меха.
Но жила я в тот миг под чарующей лаской
Этих глаз, этих рук и была так легка.

И века пролетели, как белые птицы,
И никто не узнает о тайнах, мой Бог,
Только страсть наплывает, мороз веселится,,
И касается губ, и касается щек.

Все что было, что будет, сегодня не важно,
И уляжется белой периной метель,
Не смогла устоять и шагнула отважно
Я в объятья твои, в ту обитель страстей.

Чары слишком сильны, силы слишком ничтожны,
Ночь темна, ни луны, ни мерцающих звезд,
Я по снежной тропинке бреду осторожно
В пелене наслаждения, и счастья, и грез




Мистическая метель


Среди дорог неезженых нехоженых
Летит карета в той метели яростной,
На сказку мир заснеженный похож там,
И хочется шагнуть в тот храм для ясности.

Гусар там заблудившийся останется,
И обвенчаться согласится с девицей,
В метели женихом ее оставленной,
И никуда потом уже не денется.

А бесы воют, огрызаясь яростно,
И мы с тобою помним те сказания,
Судьба устроит все почти безжалостно,
Но приготовит новое свидание.

И в музыке Свиридова отчаянной
Все повторится, только все изменится,
И встретятся влюбленные нечаянно,
И им самим в те сказки не поверится.

Он говорит: -Женат я, дева милая!
Она ответит: – Да и я ведь замужем,
Вы знаете, метель тогда случилась там.
Она и развела нас всех безжалостно

И вдруг прозренье наступает светлое,
Все сходится, все в жизни повторяется,
Тенистая аллея, песня ветра там.
И не разлукой, встречей все кончается.

На сказку мир заснеженный похож там,
И хочется шагнуть в тот храм для ясности.
Среди дорог неезженых нехоженых,
Летит карета в той метели яростной.



* * *

12 февраля родилась великая русская балерина Анна Павлова.

Она опять танцует в небесах,
Окутанная призрачной метелью.
Забыв о боли и не зная страх,
Порхает в серебристой канители.

И умирает лебедь и поет
Ей вьюга о несбывшемся, я знаю.
О как же упоителен полет,
Когда она взлетает и порхает.

И сам Чайковский у рояля там,
И музыки божественной начало,
Опять скользит по призрачным следам
И снова деву вьюга укачала,

О, как же нас пугает тишина,
В порывах тьмы и переливах света,
Она потом останется одна —
Звезда на черном небе и комета.

Маэстро удаляется в туман,
Не предложив ей тайное свиданье,
И лебедь понимает – все обман,
Все только страсть и вечные страданья.

И отголоски музыки и тьмы,
В ее глазах огромных отразятся,
И в этот вечер будем долго мы
Молчать и слушать музыку пространства




«О эта музыка страстей, путей, пророчеств…»


О эта музыка страстей, путей, пророчеств,
Она врывается в мой век издалека,
Она звучит, когда из двух тех одиночеств
Соединенных на года и на века,

Один прозрел и не желает оставаться.
Так мало времени, и сердце так болит,
Она должна сюда через метель прорваться,
Она с тобой опять о вечном говорит.

Ты понимаешь, что ее принять не просто,
Все махом изменить, остаться с ней,
Но светят в пустоте шальные звезды,
И музыка влечет тебя сильней.

В потоках света тень ее мелькает,
И воплощенье новое в тот миг
Тебе и ей сквозь звуки открывает,
Совсем иной, такой прекрасный мир

И путы разорвав, и миг приемля,
Ты в этот мир выходишь в этот час,
И вот тогда и небеса и землю
Она оставит снова там для нас.

И нет прекрасней, нет ее дороже.
И мир, и миг – все в ней отражены,
Дыхание весны и страсти ложе,
Картины, свет, и чудеса, и сны…




«И музыка звала и окрыляла…»


И музыка звала и окрыляла,
И уводила в водопад страстей,
Тогда я улыбаясь оставляла,
Всех призраков, знакомых и друзей.

И вряд ли к ним еще смогу вернуться,
Уж лучше одиночества уют.
И музыка, ведь Одиссей вернулся,
И страсти нам покоя не дают.

И тот, кто из Медеи Пенелопу
Творил годами, тот конечно прав,
Вся радость, все стихи и все заботы.
Останутся ему, и бес лукавый

К другим друзей растерянных толкает.
И я без них свободна и легка,
И лишь любимый снова отражаясь
В тех зеркалах пребудет навека.

Мне никого и ничего не надо,
Мы не в театре, это жизнь моя,
И музыка и танго, и отрада,
И зачеркну я серость бытия,
Сатирик прав, ты отправляйся с Богом,
Не дружба миром правит, а любовь.
Мы снова принимаем счастье с боем,
А ты не, угрюмый и чужой….




«И это будет вальс совсем не белый…»


И это будет вальс совсем не белый,
Над пропастью, в тумане, в миражах,
На миг отступят горести и беды,
Я удержусь еще в твоих руках.

И погружаясь в марево метели,
Прижмусь плотнее навсегда к груди,
Куда-то звуки музыки летели.
И только ты постой, не уходи,

В последний миг, забудутся другие,
И только нас с тобой не разлучить.
И мы поймем, как эту жизнь любили,
И как хотели только вместе быть.

Да только апокалипсис случился,
Совсем некстати, только вместе мы,
Я слышу сердце, как оно стучится,
В потоках света и наплывах тьмы.

Там день иль ночь, не разобрать, мой милый,
Но главное, мы вместе с этот час,
Нас Велес разглядит, еще помилует
В живых оставит, как ему без нас

Потом устроить жизнь в таком безмолвии,
Среди руин, где Пекла миражи.
И пусть тогда шутили и злословили,
Умрем мы вместе или будем жить.

На миг отступят горести и беды,
Я удержусь еще в твоих руках.
И это будет вальс совсем не белый,
Над пропастью, в тумане, в миражах




Колыбельная метели для влюбленных


Заметает дороги взбунтовавшись зима,
И стоит на пороге нашем Вьюга сама.
Просто просит погреться, видно хочет понять,
Отзывается сердце, как ты любишь меня.

Мы согреем друг друга, мед с блинами вкусив,
Отступающей вьюги слыша снова мотив,
В этой песне протяжной, в этом мороке снов,
На перинах возляжем в том сиянье снегов.

Отдохнуть, отдышаться, и влюбиться опять,
Будут ели качаться, будут волки взвывать.
В самом сердце вселенной заметеленный лес,
Мы живем неизменно в этом мире чудес.

Никакая другая жизнь теперь не нужна,
Что нам прелести рая, если вьюга вольна
Убаюкать внезапно и печали унять.
И в истоме с азартом, он обнимет меня.

Леший бродит устало, пробирается кот,
Нам грустить не пристало, скоро вьюга пройдет.
И тогда вспоминая, как мы жили вдвоем,
В той избушке у края мы огонь разведем.

И начнем все сначала в пелене бытия,
Там Снегурка плясала, и смеялась там я.
Сон той сказки метельной нас баюкает вновь.
И в плену колыбельной продолжается ночь.




«Музыка отражается в слове…»


Музыка отражается в слове,
В рифме и ритме звенит.
С нежностью, болью, любовью
Над тишиной парит.
Музыка ждет воплощения,
И продолжает звучать,
Дивное – дивное пение
Нас не должно бы смущать
Вот и молчим обреченно,
В голосе скрыта тоска,
Где-то в пустыне бессонной
Лель мой и флейта в руках.
Это весна запоздало,
Снова является в мир,
Это в экстазе звучала
Музыка яростных лир,
Это поэзия будет
Снова в тиши проступать,
И на рассвете разбудит
Музыка мир мой опять.
Он встрепенется, поверит,
Что просыпаться пора,
Хмурые дикие звери
Так неуемны с утра.
И в тишине мирозданья,
Вдруг на краю бытия,
Люди – в любви и страданье
Слушают голос ея.
Слушают, дальнее слышат,
И возвращаются в мир,
Где обнаженней и тише
Музыка дивная лир..




«Когда душа устала танцевать…»


Когда душа устала танцевать,
Как хочется укрыться от печали,
И в тихий дом вернуться, и не знать,
Что будет там, в тумане и в начале.

Театр рукоплещет странный миг,
А музыка смолкает, даль тревожна
Какой-то грустный, яростный старик
Склонился, шепчет что-то: —Невозможно.

Но что, о чем он снова говорит,
Страх или боль терзают без остатка?
И тот, другой, отчаянный стоит
И все печально, горестно и сладко.

А здесь желанье просто отдохнуть,
Забыть утраты, боли и тревоги,
И в зеркале старинном будет суть
Твоей еще не пройденной дороги.

Художник смотрит, кисть забыв и свет,
Он видит что-то тайное,, другое,
Откроется неведомый балет
Творцу иллюзий с радостью и болью.

Но ты в его искусстве только миг,
Прекрасный миг надежды и печаль.
Творец исчез, и снова тот старик
Молчит и ничего не замечает.




«Он не слышал тех грез, он не видел тех слез…»







Он не слышал тех грез, он не видел тех слез,
Он творил свою музыку где-то,
И когда его душу сам дьявол унес,
То рыдала она до рассвета,
И еще до конца не могла осознать,
Как не будет хватать Пианиста,
Остается стихов восхищений тетрадь,
Увертюра, Баллада и Листа

Профиль где-то за тем, за далеким окном,
Хмурый муж, непослушные дети,
Но она все мечтала, мечтала о нем,
Слыша музыки стон на рассвете.
Ей сказали, что он похоронен вчера,
Что остались лишь записи эти.
Но не верила и продолжалась игра..
И врывался в сознание ветер.

В чудном зареве снова надежда жила,
Мрак рассеялся, солнце там светит,
И когда ее вновь одолеет хандра…
То услышит она на рассвете
Тех мажорных Баллад лучезарный накал,
И очнется, и станет другою.
– Что там было? – Он там для меня лишь играл
Как и прежде, он спорил с судьбой.

– Его нет, ты должна это просто принять,
И не будет, и путь его светел.
– Ты не слышишь, так может лишь он исполнять,
Никого нет прекрасней на свете.
И в бессмертье останется там Пианист,
Март бушует и солнце нам светит,
И печали куда-то во тьму унеслись,
Есть лишь он, и Баллады, и ветер.




Лунная соната


Когда поет душа в сиянье лунном,
Как балерина, кружится вдали,
Как хочется влюбленным и безумным
Поговорить о прелестях любви.

Но мы молчим, боимся откровений,
Нам хочется таить ее порыв.
О, этот свет и нега, и паренье,
И высота строки и трепет крыльев.

Она очнется от метельной спячки,
Она ворвется в мир иных затей,
И внемлет лишь Луна такой гордячке,
И усмирила жуткий пыл метель,

Но нам ли, милый, холода бояться.
Мы столько лет брели среди снегов
И ледяных скульптур, что только снятся
Влюбленные, и звук ее шагов

Тонул в сугробах, исчезал в тумане,
И не было ни мужества, ни сил
Поверить в то, что снова не обманет
Мой князь, мой рыцарь, этот мир спесив,

И лишь она кружилась в свете лунном,
Была легка и трепетна порой,
И эта нам, влюбленным и безумным
Досталась страсть и нежность в жизни той




«Лунная дорожка вглубь ночного сада…»


Лунная дорожка вглубь ночного сада,
Ждет меня в тумане нежность и отрада.
Ласки плен незримый, голосов извивы,
Это в час тот дивный я была счастливой.

Ветер убаюкал все мои тревоги,
Где-то там, в тумане сильный он и строгий
Тот к кому стремилась, и кого любила,
Песня, нежность, милость, страсти боль и сила

Старого романса новая истома,
Я была согласна, добрела до дома,
Лунная дорожка, боль и свет внезапный,
И весна ворвется в этот мир с азартом,

Утонули в поле и в снегу печали,
Не было ни боли, ни любви отчаянной,
Только грезы встретят, только будет с нами
Ветер тех столетий снится временами.

Ласки плен незримый, голосов извивы,
Это в час тот дивный я была счастливой.
Лунная дорожка вглубь ночного сада,
Ждет меня в тумане нежность и отрада.




«И касались клавиш пальцы…»







И касались клавиш пальцы,
И взлетали в миг единый
Бабочки, сюжеты, паника,
Ты назвал меня Мариной
Оговорка, боль, утрата,
Никого из тех, кто с нами,
И летит душа куда-то
Над полями, над морями.

Хочется от грез укрыться,
И побыть немного с вами,
Время – яростный убийца,
За лесами, за морями
Ждут меня иные дали,
И совсем другие люди.
И в пылу моей печали
Музыка звучала, лютня…

Кто-то вышел к свету снова,
И позвал меня обратно,
И взлетело к небу слово,
Как легка я вероятно.
В голосе страстей забытых
Памятных стихов лавина,
В пелене иных событий,
Появляется Марина,

И идет она устало,
Вслед за музыкой и словом,
И симфония звучала,
Как весенний мир взволнован,
Он живет в своей стихии,
В неразгаданной вселенной,
И усталая Марина
Исчезает постепенно




«За роялем ангел притаился…»


За роялем ангел притаился,
Лунную сонату вспоминая,
Отчего он здесь, когда явился,
И зачем так тягостно вздыхает.

Ход времен нарушил и пророчит,
И никто в туманный этот вечер
Не поймет, как снова звездной ночью
Он мой путь в пустыне снов осветит

Ангел, этой музыки истома,
Даль темна, Луна нас позабыла,
Очень трудно добрести до дома,
Только есть в порывах этих сила

Никакая музыка иная,
Нас с тобой в рассветный час не встретит
Может бес на флейте заиграет,
Или солнце радостно засветит..

Только он совсем один в пустыне
Грез и слез меня все ждет и верит,
Что сомнений тягостных лавина
В будущее распахнет мне двери.




«Я слушаю симфонию дождя…»


Я слушаю симфонию дождя
Спустился Моцарт к нам с небес высоких,
И окрыленно над землей паря,
Он музыку нам дарит грез далеких,
Она летит в порывах немоты,
Танцуют капли, веселится ветер,
И мокрые июньские холсты
Вдруг первый солнца луч теперь осветит.

Его не зря назвали мы слепым,
Хотя Перун там все еще в ударе,
И тех костров затых едкий дым,
Разносится над миром, Бог нам дарит
Прозрение и нежность, даль светла,
И старый сад опять благоухает.
Я точно знаю, что я здесь жила,
И тьма не вечна, дождь уже стихает.

И мечутся по полю птицы вновь.
И музыка волшебная в тумане,
Симфония дождя несет любовь,
И в эту бездну грез нас снова манит.
И пианистка дивно хороша,
И совершенна музыка экстаза,
В тумане грез беспечная душа
Танцует, веселится, в каждой фразе

Есть чары древних ведьм и тишина,
О как в тот миг природа дышит вольно,
Прощается без трепета весна,
И ей лишь грустно, но совсем не больно




«Моцарт явился, чтоб бог разговаривал с нами…»





Богу понадобилась помощь Моцарта, чтобы сойти в мир

П. Шеффер


Моцарт явился, чтоб бог разговаривал с нами,
И прикоснулся к любому в той музыке дивной,
Между реальностью, сказкой и вещими снами
Жизнь остается в какой-то сонате старинной.

В солнечном блеске, в восторге и сказке забытой,
Он проступает —мелодии дивные звуки,
И за чертой остаются, печали, событья,
Есть только музыка —вестница встреч и разлуки.

Есть только мир, переполненный той красотою.
Морок июня и августа грозная сила.
Моцарт явился, чтоб Бог говорил и с тобою.
Чтобы в туман твое Вдохновенье парило.

Но из толпы вырывается снова Сальери,
Все понимает, смириться не может, не хочет,
В поле бескрайнем прекрасные роза алели,
Капелькой крови остался забытый цветочек.

И опоздала к Адонису вновь Афродита,
И никого не осталось за этой чертою.
Моцарт уходит, но музыка в небе разлита,
Там, где русалки кружились опять в хороводе.

Моцарт звездою на небе и в Пекле Сальери,
Реквием где-то теряется, тише и тише,
Только симфонию радости ангелы пели,
И просыпаясь, мы Моцарта снова услышим.




«Век Моцарта короче, чем Сальери…»


Век Моцарта короче, чем Сальери,
Его на небо быстро заберут.
И музыка звучит в небесной сфере,
И души наши в небеса влекут

Тех звуков совершенство и отрада,
И с завистью взираем в этот миг
На небосвод, и радоваться надо
Что он был с нами пусть и краткий миг.

Мы приобщились к празднику и свету,
Остался след невидимый в душе,
Остались и сонаты и сонеты,
И мы другие, мы не те уже…

Ночную мглу звезда его осветит,
И станет чуть светлее на земле,
И песню унесет к созвездьям ветер.
Счастливыми проснемся на заре.

Нас окрыляют музыка и слова,
Июньский день и дождь слепой с утра,
Бродяга, Ангел и Скрипачка снова
Усядутся с ним рядом у костра,

И эта полуночная пирушка
Нас уведет в те дивные миры,
Пусть он споет, мы еще послушаем.
Так хороши русалки и костры..




Заказать Реквием


Ты был, ты говорил с ним, знаю.
И что же он, скажи, мой друг, скорей.
– Беспечен, как всегда у двери рая.
И усмехнулся горестно Сальери.
А черный человек молчал устало,
Он плохо понимал, а в чем там суть,
Но исполнял он то, тогда сначала,
Хотелось одного – свечу задуть.
Сальери спать не мог, писать не смея,
Молчал и спорил сам с собой тогда.
И угасал там музыкант Сальери,
И черная случилась с ним беда.
Чего ему хотелось? Только смерти.
Нет, не своей, пусть Моцарт сам уйдет.
Ему в ответ пропел ту песню ветер,
– Он нас убьет, он всех тогда убьет.
О чем он говорил, пока не ясно,
Но созревал его коварный план,
К роялю он бросался зло и яростно,
И смерть за ним шагала по пятам.
Он потянулся к яду, отшатнулся,
И снова посмотрел на тот огонь
И Черный за спиною улыбнулся
И словно говорил: – Я здесь с тобой.
Бессонной ночью он о чем-то плакал.
И вспоминая гения опять,
Ему казалось, сам он шел на плаху.
И Реквием в ночной тиши звучал.
– Я не могу, убей его скорее,
Пока еще рассудка не лишен.
И к эшафоту молча шел Сальери,
И убивал себя покорно он.




Последнее свидание


Что занесло сюда его, не знаю.
Зачем он шел, забыв про все дела,
Толкала в спину вдруг старуха злая,
И Моцарта к Сальери привела.
Он был беспечен как всегда в тот вечер,
Он видел звезды, как ясна луна,
Но почему-то гасли, гасли свечи,
Когда осталась там совсем одна,
Сальери ненароком удалился,
Вернулся и бокал ему подал:
– Давай-ка выпьем, что-то притомился.
И в тонких пальцах дрогнул вдруг бокал.
И Моцарт подхватил его небрежно,
И улыбнулся, веря только в свет,
И растворился лучезарно-нежный,
– Ну, все, свершилось, как багрян рассвет…
Сальери рухнул и заснул спокойно,
И к полдню не хотел еще вставать,
Когда явился Черный, он не понял,
Сон или явь, о чем с ним толковать?
Тот бросил ноты и растаял снова,
И был ли он, и будет ли опять?
Но где-то в небесах терялось Слово,
И только Реквием там мог звучать.
И задышал тогда Сальери вольно,
И зазвучала музыка во мгле,
Похоронили Моцарта, довольно.
Таким нет места больше на земле…
Пусть в небесах звучат его сонаты,
Нам здесь страдать, трудиться, умирать,
За гениальность есть всегда расплата,
Он это знает, нет, он должен знать.




«Памяти Игоря Царева…»


Памяти Игоря Царева

Девочка смотрит в небо,
В футляре притихла скрипка,
И свет фонаря так немо
Осветит ее улыбку,
Он снился ей прошлой ночью,
Он снова придет послушать,
И кажется странными очень,
Те строчки запавшие в душу…
Да, это был точно Шнитке,
Ей так хотелось в тот вечер,
В чудесной его улыбке
Растаять до новой встречи.
Но ангел сказал, он умер,
Ушел по лунной дорожке,
И вечером или утром,
Ей было грустно немножко.
Он часто потом ей снился,
Во сне она улыбалась,
И с ними был третий —Шнитке,
И нежность тогда рождалась.
Они подарили крылья
Скрипачке, и в том отрада,
По лунной дорожке с ними
Шагала она куда-то,
Жила в ожидании встречи,
И те вечера любила,
Играла им каждый вечер,
Земли не касаясь, парила.
И свет фонаря так немо
Осветит ее улыбку,
И Девочка смотрит в небо,
В футляре притихла скрипка.




«И Муза в вечность увела поэта…»


И Муза в вечность увела поэта,
Скрипачка в этом мире растворилась,
Он был влюблен в талант и до рассвета,
Ему она оказывала милость.

И музыка бессмертная являла
Тот свет и радость в пелене тумана,
И заповедный леса сиял устала.
В мелодии восторга и обмана.

А тень его любимой в даль несется,
И хочется забыться в миг печали.
И только ослепительное солнце
Нам снится снова темными ночами.

И слово, как оно несовременно,
Внимая звукам музыки, сияет,




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69205708) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.