Главная страница | Эротические рассказы и истории | Я уезжаю

Я уезжаю
Александра Хоменок
Семь рассказов о важных решениях: первый секс, первый ребенок, билет в одну сторону. Семь дней недели, чтобы встретиться с собой, проститься с родителем – все, через что проходит каждый_я из нас. Эта книга – проживание нашего общего человеческого опыта.

Александра Хоменок
Я уезжаю

Дай дорогу

Я уезжаю
Я уезжаю.
Вы знаете – я уезжаю.
Я не хочу, но уеду. Билеты купила летом, когда была абсолютно прикрыта, совершенно защищена.
Папа, я уезжаю.
Папа, только не надо, как ты умеешь, не отпускать меня, не надо бояться вместо меня. Мне и так страшно. Без тебя. Мне будет так страшно без тебя!

Помнишь, ты говорил, что тебе не нравится, как Земфира поет про джинсы, которые прилипли.
Ты добавлял «к жопе» и смеялся.
Я тоже смеялась, мы ехали тогда в твоем форде.
Мы так много ездили вместе, поэтому я и люблю дороги. Но в эту отправлюсь без тебя. Моя машина останется у тебя, папа, когда я уеду. Как и все остальное, горстка того, что я собрала за двадцать лет. Одежда, книги, дневники, просроченные презервативы, любовные письма, мои и мне. Да вот в общем-то и все.
Это все, что останется после меня.
А потом – ты приедешь ко мне,
прилетишь эти мучительным ночным рейсом.
Я куплю тебе билет, ведь мою рукопись купят, и у меня будут деньги на твою дорогу ко мне.
Мы пойдем с тобой на море, я покажу тебе лучший пляж, и ты поплывешь. А я буду смотреть, как ты удаляешься, и не спущу с тебя глаз, пока ты не вернешься на берег и не скажешь:
«Мора як мора, сонца як сонца».
И мы пойдем гулять по набережной, все семь километров, и обсудим мою новую книгу.
А пока я уезжаю.
Пока, папа.

На месте
май растянулся,

с ним я —

выступаю перед своими,

кому можно рассказать про вакацыi

и от кого услышать —

мы уже выросли, знаем как лучше.
диплом за старание

выдадут, когда я буду на море

собирать свои камни —

время как раз.

лiтаратурная майстроyня скончана.
мне не страшно лететь.

мне вообще страшно жить,

но не сегодня,

когда мои дети – дети

а я – мама,

мама, которой не было у меня так долго,

что я забыла, как скучать по ней.

я сама себе мама.

не бойся, я,

долетишь.
мои книги со мной,

собраны стопкой,

подмокли в сумке,

ждут бирки с васильком,

чтобы тоже лететь.
я всем позвонила,

все перестирала,

купила ягодный лак.

собралась навсегда?
мне не страшно лететь,

страшно не возвратиться.

все-таки летом я родилась.

умереть бы не в нем.
…
грузинка вышла к воротам проверить ковры —

сухие ли.

может ей просто не спится,

в городе ночь.
на горе церковь —

подсвечена.

кажется, сияет изнутри

или из самых недр

свет.
окно совсем низко,

встану на цыпочки

и подоконник упрется в коленки —

не выпаду.
церковь смотрит на меня,

я смотрю на ковры —

бесконечность рисунка,

горы в огнях.
тархун в животе купает бабочек,

первый день лета такой.

усё
заyтра yсё

царква пiльнуе

мне хопiць.

вопыт досьведу рознь

пад дахам як Карлсан

хаджу з сагнутаю спiнай

што шыя балiць

але yначы так прыгожа

палоскамi сьвета зацягнута столь

нiбы паралелi сусвету.

чакаю дарогу

дванаццаць гадзiн i yсе каб прыбыць не дадому

а так, у абшчагу.

навошта было падарожжа

мы самi сабе адказалi

па-рознаму.

мне трэба паспаць

але гэты водар свабоды

з прымессю нафты и руж пад вакном

не адпускае.

стукi-грукi па даху

а я не баюсь

я адрасцiла прапеллер

фiiть и няма мяне тут.

я напiсала y няволю,

можна адсюль не баяцца —

ня знойдуць

нават не лiст

так, паштоyку,

каб словы чарнiлам залiць,

каб сдохлi яны yва мне

каб i яны зразумелi

што такое палёт.

Я продолжаю
17.56.
Я шла по мосту через железнодорожные пути и видела, как электричка едет на север. Она притормозила, будто задумалась, словно это мой взгляд остановил ее. Я не знала, что прямо сейчас другая электричка остановилась на центральной станции метро. Двери открылись, и люди выходили навстречу своей смерти. А я стояла на мосту и, как окажется, смотрела в глаза самой жизни. Электричка на север тронулась, я пошла дальше. У кого-то дальше уже не было, их состав прибыл на конечную. Осторожно, двери закрылись.
…
17.20
Я только устроилась на новую работу. Странную, учитывая мое образование и опыт – менеджером по продаже семинаров. В тот день пришел начальник спросить как успехи. Мне нечем было похвастаться. Уже стоя в дверях, я посмотрела на часы: успеть бы до пяти, пока в метро не час пик. Я даже пробубнела «пока», но тут начальник спросил:
«Саша, а ты, говорят, пишешь?»
«Мда, – ответила я. – Есть рассказ в виртуальном столе».
Горло у меня сжалось, захотелось курить, а ведь я бросала.

17.30.
Вот теперь точно «пока». Громко, улыбчиво.
Я подошла к перекрестку.
Пойду налево – умру в метро.
Направо – рискую остаться матерью-одиночкой.
Я выбрала второе, закурила.
И осталась жива.

18.30
Уже возле самого дома звонок. Звонит муж. Вот же ж собака, думаю, чует, что я обкурилась.
«Ты где?» – спрашивает.
А мне так неохота признаваться.
«А что?»
«Взрыв в метро, ты где?»
«Рядом, скоро приду».
И отключаю его.
Брожу вокруг дома, никак не решусь зайти. Не хочется разборок. Хотя сегодня у меня есть железный аргумент, почему со мной нельзя ссориться.
…
Через три часа после взрыва – под землей среди трупов и кусков бетона – мальчик со своим отцом. Зачем мальчика туда привели? Отец кладет цветы на пыльный пол. Потом фото «подчистят», уберут окровавленных людей.
Моему сыну сейчас столько же.
Мы идем с ним к озеру, он строит садик из водорослей и ракушек. А все потому, что тогда я пошла в другую сторону. Мне хотелось подышать дымом и успеть проветриться перед возвращением домой. Муж бросил курить и обещал бросить меня, если я буду продолжать. Но я продолжила. Поэтому я жива.
Десять лет прошло. Я бросила курить и работу менеджером тоже. И сама попросила мужа уйти. Даже дописала рассказ. Я много думала о том, почему не я. Что меня спасло? Человек, привычка, я сама? Или все сразу? У меня нет ответа.
15 погибших, 400 раненных, двое казненных.
Я продолжаю жить.

Ты и он

лето
мы жуем общие волосы,
не сплевываем,
не глотаем,
целуемся с ними,
целуем их,
вдыхаем.

хочешь укусить – на,
за щиколотку – можно.

ты – арамис.
твое лицо знакомое,
белое, острое в свете экрана
и блестит как крыши,
которые я сосчитала,
пока пила чай на балконе.

на кухонном ящике —
"9",
любимая цифра,
из-за тебя, совпадений, сроков
и продавленных матрасов,
на которых если и спать,
то после мыльного секса,
который после дороги -
снотворный на "раз".

да
Я могу все контролировать. Моя рука достает до всего. Я глажу липкую кожу, свой лобок, его лобок, ни капли воздуха между нами.
– я чувствую, чувствую.
– что?
– любовь. а ты чувствуешь?
– да.

Его тонкие губы, сухие и бесцветные от жары, порозовели. Вблизи они кажутся пухлыми, совсем не его.
– не буду целовать тебя в губы, ты не любишь.
– сейчас можешь, целуй.
Момент, который хочется остановить.
Момент, в котором не хочется останавливаться.
Приблизиться – отдалиться.
Приблизиться, не закрывая глаз, – отдалиться.

Смотреть на его губы, не улетать, запомнить их.
– извини. прости, пожалуйста.
– да ладно, пользуйся.
– а ты?
– сначала спасай себя.
– да.
– …

До сих пор так
Она началась в мае, жизнь "после", в которой появился секс.
Мы с Тео никогда не называли его так, ни между собой, ни в разговорах с моими подругами. Возражая Мадонне мы называли секс любовью.
Тео не был девственником. В компании девчонок считалось, что это хорошо – не будет конфуза. А я – была. Но Тео так не думал. В общем, каждый тайно надеялся на другого.
До сих пор так.
Мне нужно было избавиться от девственности: через месяц я закончу школу и уеду. Поступать невинной в универ не хотелось, хоть тогда еще никто не предлагал проверять абитуриенток на целомудрие[1 - В одной из программ на гостелеканале Беларуси политолог предложил добавлять несколько дополнительных баллов на ЦТ девственницам, чтобы у абитуриентки было больше шансов поступить в вуз.].
Утром девятого мая я с классом сходила на парад, днем – парочками на речку. В рюкзаке я таскала пособие по человеку и обществу, на себе – бордовый купальник. Тео был в моей панаме, легок и побрит. Мы подпивали воду из общей бутылки, все время хотелось есть. После неловких посиделок на узком покрывале мы попрощались как всегда – до вечера, и разошлись по домам. Панаму Тео отдать мне забыл, под купальником все сопрело.
Вечером мы встретились на площади, там показывали концерт. Совершенно теплый вечер сливался с небом. Я смотрела вперед, поверх чужих голов – запоминала момент. Тео стоял близко, но не слишком, чтобы не предъявить нас своей матери. Мы знали,
что концерт закончится,
что все это вокруг – не навсегда,
что дома у меня никого нет
и не будет никого, кроме нас.
Мы знали свое будущее сегодня.
Я побрила ноги и была готова. Считала, что знаю все, что нужно уметь. Из журналов, конечно. Надпись "Созрела" на моем лифчике синхронила с земфириной песней. Я чувствовала ее соском, я откуда-то знала, что это правда.
В подъезд моего мы привыкли заходить по очереди из-за соседских языков, которые, как подсказал классик, хуже пистолета. Тео как обычно пошел обходить район, у меня было полчаса. Я позвонила Тане, соседке по дому, она ждала в гости Дениса. У них были серьезные намерения друг на друга, презервативы у них тоже были.
"У нас тоже серьезные, а презервативы мешают любви", – сказала я Тане, хотя в журналах писали обратное.
Одна из нас предложила проверить это сегодня. Вторая – согласилась.
"Завтра созвонимся", – сказала Таня.
"Ага, пока".
Лишаться девственности одновременно с кем-то было не так страшно. Тео я ничего не сказала об этом договоре.
"Я хочу тебя, хочу тебя любить ", – сказал Тео, когда мы были там, откуда не возвращаются друзьями.
На Тео серые трусы, почти невесомые от частых стирок.
На груди совсем нету волос.
От пупка вниз – черная ниточка-мулине.
К черту трусы.
Мне еще так не везло в жизни!

Чтобы моя плева поддалась, Моби пришлось трижды проиграть альбом "Play", а толстой свече захлебнуться горячим воском.
"Поздравляю", – сказал он и кончил на красное стеганое одеяло. А потом сказал еще что-то про открыть меня с трудом, я не расслышала – между ног резвился ёж.
Я прикрылась халатом и переползла на сухую часть одеяла. Тео натянул джинсы. Первые минуты после, в которых не было ничего про любовь, и в то же время
они – она,
она – мы.
Я выключила музыку, пошла в ванну.
Промежность в крови. Господи, почему так больно. Обезболивающий окситоцин ловко выпарился из меня, я приклеила ежедневку к трусам. Ибупрофена в аптечке не оказалось.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksandra-homenok/ya-uezzhau-68890335/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
В одной из программ на гостелеканале Беларуси политолог предложил добавлять несколько дополнительных баллов на ЦТ девственницам, чтобы у абитуриентки было больше шансов поступить в вуз.