Герр Дракон. Herr Drache
Герр Дракон. Herr Drache
Ден Ковач
Как черный обелиск над городом высится Драконья гора. В пещерах горы обитает хозяин города Герр Дракон, завоевавший эти места столетие назад. Каждый год к Герру Дракону отправляются десять четырнадцатилетних мальчиков. На пожизненную службу. Что, если один из них вернется? Что, если служба у Герра Дракона – это и не служба вовсе? Роман о том, как быстро взрослеют мальчики, обреченные на смерть. Роман о первой любви и настоящей дружбе. Роман о верности и предательстве. Это фэнтези, где торгуют наркотиками, вешают за преступную любовь и награждают за подлости. Это фэнтези и, конечно, здесь есть дракон. Но и с ним все не просто. Очень жесткая и взрослая книга.
Ден Ковач
Герр Дракон. Herr Drache
Авраам приблизился к Нему и сказал: «Неужели Ты уничтожишь праведного вместе с грешным? Что, если в городе есть пятьдесят праведников? Неужели Ты уничтожишь и не пощадишь этого места ради пятидесяти праведников? Не можешь Ты сделать такое – погубить праведного вместе с нечестивым, обойтись с праведным и нечестивым одинаково. Не можешь Ты сделать так! Разве Судья всей земли может творить неправду?» Господь сказал: «Если Я найду в Содоме пятьдесят праведников, то пощажу ради них все это место». Тогда Авраам сказал вновь: «Вот, я осмелился говорить с Владыкой, хотя я лишь прах и пепел; что, если число праведных на пять меньше пятидесяти? Уничтожишь ли Ты весь город из-за пяти человек?» «Если Я найду там сорок пять, –?ответил Он, –?то не уничтожу его». Авраам обратился к Нему еще раз: «Что, если там найдутся лишь сорок?» Он ответил: «Ради сорока Я не сделаю этого». Тогда тот сказал: «Да не разгневается Владыка, но позволит мне сказать. Что, если найдутся там только тридцать?» Он ответил: «Я не сделаю этого, если найду там тридцать». Авраам сказал: «Вот, я был так смел, что решился говорить Владыке. Что, если найдутся там лишь двадцать?» Он сказал: «Ради двадцати Я не уничтожу его». Тогда Авраам сказал: «Да не разгневается Владыка, но позволит мне сказать еще лишь один раз. Что, если найдутся там лишь десять?» Он ответил: «Ради десяти Я не уничтожу его».
Глава первая. О том как нелегко возвращаться
Стучать в свою дверь ему приходилось редко. Они с матерью не запирали дверь на замок. Только если уходили надолго. Как-то не принято было закрываться. Воровства не боялись. Брать у них было нечего.
Мальчик постучал еще раз. Знакомая дверь, сухие старые крепко сбитые доски. Темные у косяка и холодной блестящей ручки. Двери домой, знакомые с детства, должны открываться. Никак не может быть иначе. Мальчик прижался лицом к шершавому дереву, уперся ладонями, оставляя пятна крови на двери. Как будто хотел сквозь доски двери разглядеть, как тяжело шаркает стоптанными тапочками по коридору мать. Разбуженная под утро, усталая, очень нужная четырнадцатилетнему мальчику. Он обнимет ее, и она прижмет его к себе, к своей застиранной пахнущей чистотой и уютом ночной сорочке. Он согреется. Она погладит его по голове, шепнет, что он, Йохан, самый лучший, самый умный мальчишка на свете… и все пройдет, все окажется дурным сном.
Можно ли так? Не впускать человека домой? Можно, понимал теперь мальчик. Чужая воля вмешалась в его жизнь, отняла все. Дом. Мать. Пустой дом даже на стук отзывается по-особенному. Глухо, одиноко, холодно. Мальчик устало привалился к шершавой холодной стене.
Их квартира была в подвале. Мать называла это цокольным этажом. Цокольный этаж. Звучит красиво. Однако подвал есть подвал. Холодно. Сыро. Мыши. К их двери нужно спуститься с тротуара на семь ступеней, потом площадка с вечной лужей и, в глубокой нише, их дверь. Из-за всех этих ступеней и поворотов, стук мальчика никого из соседей не разбудил. На тихой улице спящего города стук его не слышен. И это хорошо. Мальчик не хотел, чтобы его видели. Город перестал быть родным. Тишина его ночных улиц казалась теперь мальчику чужой. Опасной. Мальчика звали Йохан. И он вернулся оттуда, откуда не возвращаются.
Вихрастый и оборванный, в черных пятнах золы и ссадинах, босой на одну ногу, смертельно уставший и замерзший, Йохан не мог попасть домой. Сил идти куда-то еще у него не было. Да и не знал он, куда можно пойти. Имя Йохана Каннингема должны завтра выбить на каменной плите у восточной стены ратуши, под часами. Там имена мальчиков-героев. Никто из героев, которыми гордится город не ходит больше по его улицам. И Йохану нет здесь места. Вернувшись, кем он стал? Преступник. Позор своей матери, своей школы. Он всех подвел, предал город. Он сбежал от Герра Дракона. Хотелось плакать, и Йохан тер грязной рукой покрасневшие глаза. Слез не было. Наверное, все они остались на склонах драконьей горы. Он поднялся на семь ступеней, сел на краю тротуара. Темно. Холодно. Который час, он не знал.
– Господи! Йохан, что ты здесь делаешь? – тихий голос за спиной, неожиданный и знакомый, заставил Йохана вздрогнуть и обернуться.
– Фрау Хелен… я не слышал… Матери нет дома. Я не знаю…
– Конечно, Йохан, мальчик мой, конечно, не знаешь. Пойдем скорее отсюда. Пойдем к нам. Удивим Поля. Мы ведь только вчера говорили о тебе. Пойдем, мой хороший!
Фрау Хелен – невысокая, худенькая женщина, была чем-то похожа на киноактрису. У нее яркая, удивительно светлая улыбка, темные волнистые волосы и большие зеленые глаза. Когда она смеется, удержаться от улыбки невозможно. Йохану хотелось, чтобы его мама была такой же. Веселой, ласковой, уверенной. Фрау Хелен – полная противоположность матери Йохана, крупной, всегда усталой женщины, с огрубевшими от стирки руками. Мать сутулится, вечно смотрит куда-то вниз. Говорит редко и еще реже улыбается. Йохана нравится фрау Хелен, мать его друга Поля. И когда фрау Хелен обнимает Йохана за плечи, прижимает к себе и ведет вверх по улице, он чувствует невероятное облегчение. Он нашелся. Рядом с ним взрослый близкий человек. Все еще можно наладить…
Обнимая и чуть подталкивая хромающего мальчика, фрау Хелен вела его к себе домой. Туда, где совсем недалеко, в трех кварталах, жил Поль, одноклассник Йохана. Они были друзьями, худощавый замкнутый темноволосый Йохан и неловкий, светловолосый, рано потерявший отца Поль. Говоря точнее, Йохан и Поль были единственными друзьями друг у друга. Из бедных семей, самых бедных в своем классе. Оба без отцов. Оба невысокого роста, недостаточно сильные, чтобы дать отпор школьным хулиганам и уличным задирам. Но если Йохан хотя бы мог убежать (бегал он отлично), то Поль убежать не мог. Вместо правой ноги у него была сложная поскрипывающая конструкция из железа и дерева. Протез. От колена и ниже. Он пристегивал его кожаными ремнями к бедру. Ходить мог, но вот бегать не получалось.
Именно это стало причиной их знакомства. Компания старшеклассников, курившая за школой ворованные из лавки папиросы, привязалась к Йохану после уроков. Требовали карманные деньги, естественно. Денег у Йохана не было, но объяснять это шпане он не стал. Это унизительно – говорить, что у тебя нет денег. Когда Йохана прижали к стене и стали обшаривать карманы, он сумел вывернуться и бросился бежать, но врезался в выходившего из-за угла Поля. Оба покатились по тротуару, и у Поля отстегнулся его протез. Хулиганы окружили их обоих и, смеясь, долго били ногами. Издевались. Не слишком сильно, конечно, это были всего лишь мальчишки, не намного старше Йохана и Поля. Но больно было. И обидно. Поль встал и, прыгая на одной ноге, пытался наскакивать на обидчиков с кулаками. Он был удивительно смелым, маленький одноногий Поль. Его толкнули, снова сбили на землю. Смеялись над тем, как он пытается встать, и бросили его протез в овраг. Йохан тогда получил по голове так сильно, что только плакал, закрывал лицо от ударов и не пытался подняться.
Когда драчуны устали и ушли, а голова перестала кружиться, Йохан спустился в овраг и долго искал протез Поля. Почти час лазил в зарослях крапивы, пока не отыскал застрявшую в кустах деревянную ногу. Так они и познакомились. Поль и Йохан. И стали друзьями. Так часто бывает, несчастья и беды делают людей ближе друг к другу. А счастливые и спокойные времена отдаляют.
Тогда же Йохан познакомился с фрау Хелен. Она в этот день была дома и, не дождавшись Поля, вышла его встречать. Обнаружив сына и его нового друга грязными и покрытыми ссадинами, она только ахнула. А потом отмыла обоих в тазике с горячей водой, обработала все царапины и синяки, чуть не плача при виде шишек и кровоподтеков. Она беспокоилась за своего мальчика. Для нее Поль всегда оставался маленьким и беззащитным. Это часто потом удивляло Йохана, потому что Поль, несмотря на свои маленький рост, был невероятно храбрым и стойким мальчишкой. Будь Йохан взрослым, он бы этому не удивлялся. Боль учит терпению. Так устроена жизнь. Поль столкнулся с болью и несправедливостью жизни давно, а Йохану это еще только предстояло.
Все это было в прошлом. Не так давно. Несколько лет назад. Несколько беззаботных лет назад. Сейчас они казались Йохану нереальными, ненастоящими. Как будто это была не его жизнь, а прочитанная в книжке история. Все, что было до Герра Дракона потеряло свое право на реальность. Вся его прошлые маленькие радости, обиды и удачи – все теперь стало похожим на иллюстрации, нарисованные на тонкой бумаге. Ветер дунул, и они, акварельные картинки его жизни, опрокинулись, разлетелись в стороны. Не собрать…
Об этом думал четырнадцатилетний Йохан, когда шел рядом с фрау Хелен по темным кварталам родного города. Йохан хромал. Правая нога осталась без ботинка, того самого, к которому он еще недавно прицепил блестящую золотом маленькую шпору. Да и на левом ботинке шпоры уже не было. Босая нога, стертая о камни, болела. Но боль жила где-то на периферии ощущений Йохана. И он, хромая, шел рядом с фрау Хелен, чувствуя, как она прижимает его к себе, как будто пытается спрятать, укрыть, согреть. Город еще спал. Фонари, редкие и тусклые, освещали небольшие участки мостовой и неподвижные в безветренную погоду алые флаги с черным силуэтом парящего дракона. Йохан вырос на этих улицах, видел гербы и флаги города с Герром Драконом, но почти не замечал, как не замечаем мы таблички с номерами домов. Сейчас ему казалось, что вышитый на флагах Герр Дракон смотрит ему вслед. Герр Дракон теперь знает его в лицо, помнит его запах. Знает мальчика, которому удалось сбежать.
Фрау Хелен молчала всю дорогу. Только пальцы ее правой руки сильно сжимали плечо Йохана. Обнимали, удерживали, прижимали к себе. Очень тихо они вошли в дом, придерживая скрипучую дверь подъезда, и осторожно поднялись по узкой деревянной лестнице на третий этаж. Это уже и не этаж был на самом деле, а мансарда под самой крышей. Потолок в маленькой комнате Поля был такой низкий, что стоять в полный рост можно было только у двери. В части квартиры, которую фрау Хелен называла своей гостиной, потолок был повыше, но над окном тоже опускался совсем низко. Там висела занавеска, отгораживающая уголок фрау Хелен, ее «спальню» – узкий топчан с ящиком, стоявшим на боку, который играл роль прикроватной тумбочки. В квартире фрау Хелен и Поля всегда было чисто. Йохан подумал, что бедные квартиры чистота не украшает. Наоборот, подчеркивает пустоту и нищету. Этим их семьи тоже были похожи. Мать Йохана поддерживала дома удивительную чистоту. И может быть, именно из-за абсолютного порядка в глаза бросались протертые до прозрачных нитей половики и украшенные одними лишь трещинами беленые стены.
Фрау Хелен прикрыла дверь и включила свет в той части квартиры, которая называлась гостиной. Даже вместе с прихожей, кухней и столовой гостиная была не больше семи шагов в длину и пяти в ширину. Фрау Хелен поставила на газовую плиту чайник, набрала в глубокий таз воды и заставила умирающего от усталости Йохана помыться. Сокрушенно качая головой, обработала йодом его ссадины, забинтовала стертую кровоточащую ногу. Фрау Хелен положила Йохана спать в кровать к Полю. Тот даже не проснулся, просто чуть сдвинулся к стене. Свободных спальных мест в квартире не было, как и лишнего одеяла. Поэтому Йохан забрался под одеяло к другу и, ошалевший от усталости, заснул через минуту. Единственная мысль, которая мелькнула у Йохана перед тем, как он выключился, была о том, что фрау Хелен ни о чем его не спросила. Ужас двух последних дней еще не прошел, не был пережит, он оставался слишком близко. Во сне Йохан вернулся на драконью гору. Герр Дракон жрал…
Глава вторая.Двумя днями раньше. Герр Дракон, господин Мэр, мальчики и шлюхи
…Герр Дракон жрал. Жирное его брюхо тряслось, огромные желтые зубы разрывали жертву. Кровь забрызгала скудное его окружение: грязный струганный дощатый стол, земляной пол, закопченные стены. Свежая кровь запятнала висевший за спиной Герра Дракона гобелен с рыцарем и принцессой. Кровь стекала по выцветшему белому платью красавицы, придавая банальному сюжету неожиданный смысл. Обрывки белой ткани и неидентифицируемые куски мяса падали со стола. Задние лапы зверя, на колени которых свешивалось тяжелое брюхо, перетаптываясь, вдавливали все упавшее со стола в землю.
На старую, многократно окрашенную белой краской трибуну напротив входа взобрался господин Мэр. Над ним развевались два флага. На одном герб города, с башней и кузнечными молотами, на другом черный силуэт парящего дракона на алом фоне. Мэр деловито и привычно позировал репортеру местной газеты. Репортер так же привычно делал кадры, на которых пузатый старый коротышка, снятый снизу вверх, был высок и значителен. Полон жизни и решителен как много лет назад. Слишком много. Так думали некоторые, но пока не решались…
Мэр взмахнул пухлой рукой. Старенький автобус с табличкой «Служебный» и фанерой в двух разбитых окнах открыл двери. Из автобуса испуганно выбрались десять мальчиков. Новенькая парадная форма: белые жилеты, черные со стрелкой брюки, позолоченные шпоры на хромовых сапожках. Белые пушистые папахи из козьей шерсти. Осторожные взгляды по сторонам.
«Они как елочные игрушки», – подумал господин Мэр, не лишенный чувства юмора, которое, кстати, ценили в нем женщины. Форма курсантов давно закрытого кадетского училища: черное и белое; папахи, жилеты, шпоры. Красиво.
Мэр повернулся к автобусу и сказал:
– Мальчики мои, гордость города! Посмотрите, какие красивые и счастливые!
Смотреть на них было некому. Мальчики робко оглядывались. Они никогда не были на Драконьей горе, не видели Герра Дракона и вовсе не чувствовали себя счастливы. Кажется, они не прочь были сбежать, но бежать было некуда. Патруль на пятьдесят шагов от пещеры ощетинился штыками. Черная сотня, гвардия господина Мэра. Эти не выпустят. Шлемы с опущенными забралами закрывали лица. Блики равнодушного сентябрьского солнца на отточенных штыках. И обрыв. Обломанные клыки горы и отвесные скалы. Площадка у пещеры была чуть меньше площади перед ратушей. Грязная, вытоптанная земля. Никакого величия.
Мэр, не обращая внимания на явную заминку, доброжелательно и уверенно вещал, делая по давней привычке маленькие, но заметные паузы между фразами или особенно значительными словами. А поскольку большая часть того, что говорил господин Мэр, была важной, речь его ровно наполовину состояла из пауз.
Господин Мэр говорил о мире и спокойствии. О стабильности. Об ответственности каждого гражданина за судьбу города. О традициях говорил господин Мэр, задумчиво вспоминая прошлое, на ходу извлекая из него уроки, крепившие будущее с настоящим.
Десять испуганных мальчиков узнавали, что Герр Дракон, держит в страхе развращенный Запад, хранит город от жадного Востока, военщины Юга и содомской греховности Севера. Герр Дракон – благословение Города. Заслуженное честными и добрыми жителями. Посланное им небом и самим Господом. Что же касается мальчиков… Им, юношам в знаменитой форме старинного кадетского училища, выпала честь исполнить свой священный долг. Их почетное право…
И тут в пещере заворочалось что-то, невиданное мальчиками никогда, захрюкало, словно свинья невероятных размеров. Господин Мэр прервал речь и с опаской посмотрел в сторону пещеры.
Из пещеры вытянулась огромная когтистая лапа, пошарила по земле рядом с входом, нащупала и схватила нарядного темноволосого мальчика, стоящего ближе других. Втащила в пещеру. Мальчик закричал, забился и пропал в темноте.
Девять оставшихся замерли. Штыки по периметру пришли в движение, задрожали, но остались на месте. Господин Мэр прервал вдохновенную речь, кряхтя, слез с трибуны и неуклюже, но крайне поспешно захромал к лимузину. По дороге его подхватили под руки две длинноногие помощницы. Они втолкнули нескладное обрюзгшее тело господина Мэра в белый лимузин – единственный оставшийся в городе роскошный автомобиль.
Одному из мальчиков, нескладному подростку, тощему и вихрастому Йохану, белый жилет был еще велик, а в мягкой, очень красивой папахе было жарко. Йохан с тоской посмотрел на город.
С вершины Драконьей горы город лежит как на ладони. Красные черепичные крыши, ратуша с большими часами и флюгером-драконом, собор с черным простым крестом на высоком шпиле. За собором в нескольких кварталах его дом. Они с матерью живут в цокольном этаже. Мать – прачка. Работает много, но зарабатывает… почти ничего. Потому Йохан обрадовался, когда его имя выпало в лотерее. Теперь матери будет легче. Бесплатные лекарства в аптеках, весомая добавка к пенсии и, конечно, сто золотых прямо сегодня, лично из рук господина мэра. О себе мальчик тогда не подумал. А вот сто золотых – это заработок матери за два года. Очень много. Ей бы радоваться, а она плачет… Три дня плакала. Пыталась не плакать, когда одевала его в красивую форму сегодня утром. А Йохан все три дня радовался, не понимая, отчего мать плачет. Он и сейчас не слишком понимал, что будет дальше. Не понимал до тех пор, пока Господин Мэр не сбежал в свой лимузин. До тех пор, пока он не увидел когтистую лапу Герра Дракона, не почувствовал вонь из пещеры…
Из темноты пещеры выкатилась позолоченная шпора. Один из нарядных мальчиков, тот, что в автобусе радостно смотрел по сторонам, впервые поднимаясь на Драконью гору, и смешно комментировал дорогу, наконец понял, что все всерьез. Он ринулся бежать. Мимо пещеры Герра Дракона, по скалам, карабкаясь вверх и ломая ногти. Из рядов гвардии выдвинулся снайпер. Выстрел. Простреленная нога подломилась. Крик. Хруст. Тело сломанной елочной игрушкой упало к входу в пещеру.
Внутри пещеры недовольно заворочался Герр Дракон. Оцепление сделало несколько шагов назад. Мальчики в белых жилетах, испуганно прижимаясь друг к другу, остались у пещеры. Дракон хрипло и глухо заворчал. Он не любил, когда стреляют. В него стреляли. Да, он это помнил. В него стреляли мальчики в белых жилетах. Пришли со своими маленькими карабинами. Хотели биться с ним. Червяки. Герр Дракон сожрал их всех. Карабины растоптал в мелкие обломки и гнутое железо. С тех пор Герр Дракон брал с города ежегодную дань четырнадцатилетними мальчиками в белых жилетах. Раньше Герр Дракон предпочитал девочек, девственниц. Обязательно в белом. Как в старой глупой сказке. На невинность ему, разумеется, было наплевать, но традиции, правила… И еще ему нравилась принцесса в белом платье на гобелене, что висел в пещере…
Это было почти тридцать лет назад. Но у дракона хорошая память. Зубы уже так себе, а вот память хорошая. Помнится, тогда господин Мэр, беспокоясь о демографии города, своем переизбрании и герре Драконе, ввел поощрительные грамоты для каждой семьи, в которой рождался мальчик. Десять золотых. Можно купить лошадь или три козы. Мальчиков рожать стало выгодно, а разводить коз модно. Благополучие и стабильность вернулись в город. Досадный эпизод с кадетами закончился закрытием училища. И, заметьте, никто не пострадал. Так говорил господин Мэр, имея в виду, что Герр Дракон не сжег Город. Хотя мог бы.
–
Спустя десять минут господин Мэр вышел из белого лимузина без сопровождения своих помощниц. Под горой, в начале дороги, ведущей к Герру Дракону, господина Мэра встречала группа горожан. Первые люди города. Господин Мэр с пониманием кивнул шефу жандармов, улыбнулся, взмахнул пухлой ручкой директрисе образовательных учреждений, фрау Мизур, крайне пожилой леди в шляпке с вуалью. Потом поднялся на небольшой подиум. Господину Мэру во всех существенных и важных местах города были приготовлены возвышения. Дань уважения, так он считал. На таких возвышениях, трибунах и подиумах пожилой низенький мэр был выше всех. Во всех смыслах.
– Сограждане! Сегодняшнее дело было нелегким, Герр Дракон не в духе. Скажу честно, опасно не в духе. Но наши мальчики исполнят свой долг, и Город будет жить дальше, вспоминая их самоотверженность.
Слова были уверенными, и голос господина Мэра, крайне подходящий для выступлений, звучал твердо. Пожалуй, только то, что произносил он подобные речи несколько раз в год по разным поводам, смазывало эффект. Господин Мэр твердо знал: правду нужно говорить часто и уверенно. Правда от этого становится только лучше. Не стоит бояться повторов. В этом мире оригинальность дешева и быстро забывается. А правда – это то, знание, что разделяет большинство. Нужно чаще напоминать людям правду. Это ведь тоже обязанность мэра.
Господин Мэр как-то в разговоре с епископом Гуниилом, настоятелем городского собора сказал об этом. Преподобный Гуниил задумчиво заметил, что именно так рождается вера. Господин Мэр восхитился этой мыслью и с тех пор стал еще более стабилен в высказываниях, и еще более уверен в себе.
Привычные аплодисменты по окончании речи господина Мэра омрачила только стоявшая в стороне женщина в черном платке. Прачка, кажется? Она смотрела на господина Мэра, словно ожидала чуда, а чудо откладывалось…
«Мать одного из мальчиков», – понял господин Мэр. Почему, интересно, она не со всеми? Почему не идет сейчас к трибуне, чтобы торжественно получить от него мешочек с золотыми монетами и почетную медаль Матери героя?
Время вручения наград как раз наступило. Первой к господину Мэру подошла дородная фрау Джонс, на ее обширной груди уже горела медаль «Мать Героя». Вторая медаль, кроме прочих преимуществ, предоставляла обитателю право досрочного выхода на пенсию, дополнительный выпас для коз, бесплатное место в университете для детей, если таковые остались и так далее… Мать двух Героев сияла.
А между тем именно ее сынок побежал сегодня, и пришлось потревожить Герра Дракона выстрелом. Знай об этом фрау Джонс, она бы так не сияла… Но она не узнает. Не в правилах господина Мэра тревожить сограждан подобными рассказами. Репортеру местной газеты также известно об этом правиле.
Вручая положенные награды и тяжелые мешочки с монетами, господин Мэр краем глаза наблюдал за женщиной в черном платке. Черт возьми, она плакала! В это было трудно поверить, но она действительно плакала и смотрела на господина Мэра. Господин Мэр бросил взгляд на шефа жандармов, подтянутого сухого офицера в черной форме с золотой нашивкой дракона на груди. Офицер поблескивал стальными круглыми очками и, несмотря на свою выправку, был слегка медлителен. Сигнал господина Мэр был принят. Офицер озабоченно шепнул несколько слов своим подчиненным. Трое жандармов в черной форме с резиновыми палками и наручниками направились к плачущей женщине.
«Нам здесь не нужны сюрпризы», – подумал господин Мэр, проследив за тем, как жандармы взяли в кольцо плачущую женщину.
– Мой мальчик! – закричала вдруг женщина, вытягиваясь через плечи жандармов к господину Мэру, – Мой мальчик, он же вернется? Вы вернете мне моего сына, господин Мэр? – она кричала и даже вырывалась.
Господин Мэр поморщился. Снова посмотрел на шефа жандармов. Тот спешил к виновнице беспокойства, на ходу шипя распоряжения. Женщине мгновенно заломили руки, заткнули черной кожаной перчаткой рот и увели к машине. За широкими спинами жандармов маленькая ее фигурка пропала.
Господин Мэр сделал знак репортеру с камерой и микрофоном. Вопрос у репортера, разумеется, был наготове.
– Господин Мэр, расскажите, пожалуйста, о результатах сегодняшней вашей встречи с Герром Драконом.
Почтенная аудитория вопрос восприняла одобрительно. Кто-то кивнул, кто-то важно поднял брови. В сторону плачущей женщины не повернулась ни одна голова. Словно не было ее. Ни ее самой, ни криков о помощи, когда жандармы вывернули ей руки особенно жестоко, вталкивая в черный автомобиль с глухими, закрашенными черной краской окнами.
– Пресса, как всегда, смотрит в правильном направлении, – многозначительно сказал Господин Мэр. – Герр Дракон последнее время не в духе. Сегодня особенно. У нас была с ним короткая беседа. Содержанием ее я бы не стал беспокоить горожан. Это дело мэрии – хранить покой нашего прекрасного города. Одно могу сказать: все напряженно. Герр Дракон нервничает, а терпением он не отличался никогда.
Публика заволновалась. Господин Мэр говорил о том, что дело неладно уже третий месяц подряд. Каждый раз тон его становился суровее. Слышалась в нем угроза спокойствию города. Ввиду предстоящих осенью выборов, нервозность Герра Дракона, кажется росла.
– Господин Мэр, мы надеемся, что вы знаете, что делать, – репортер снова подал правильную реплику, и господин Мэр отметил про себя, что тот умен. «Надо бы держать его ближе к себе. Умные люди требуют особого наблюдения».
– Доверие горожан многократно укрепляется демократическими выборами, которые показывают, что ваш мэр на своем месте, – подчеркнуто скромно ответил господин Мэр.
– Церковь молится за ваше здоровье, господин Мэр. Уповаем на Волю Божию и вашу мудрость, – его святейшество, преподобный Гуниил, своим звучным басом поставил правильную точку в нужное время.
Черная машина жандармов завелась с третьей попытки и двинулась в сторону города, набрав приличную скорость. Женщина, скорчившаяся на заднем сидении машины, скованная наручниками, задыхалась от боли. Ее никто уже не мог слышать. Не нужно тревожить господина Мэра и лучших людей города. Для этого и требуются жандармы, не так ли?
Господин Мэр проводил машину взглядом. Мысли его вернулись к белому лимузину, где шампанское в холодильнике и две очаровательные помощницы ждали его. Усталого, обремененного обязанностями и ответственностью, бессменного рулевого. Скромного и бескорыстно администратора. Господин Мэр вздохнул:
– Друзья мои, преданнейшие городу сограждане. Пришло время вернуться в ратушу, дела не ждут нас. Благодарю вас всех за поддержку!
Мэр сошел с трибуны, за руку попрощался с шефом жандармов, обменявшись с ним долгим взглядом. «Нужно быть расторопнее. Нужно быть жестче», – так понял этот взгляд шеф жандармов.
Приложив руку к сердцу, простился господин Мэр с пожилой фрау-директрисой. Поцеловал перстень преподобного Гуниила, кивнув на приглашение отужинать.
Дверь лимузина мягко закрылась, и господин Мэр погрузился в горячее распахнутое декольте помощницы справа, благословляя другой рукой помощницу слева на шампанское. «Мои верные шлюшки. Есть ли в этом городе большая преданность? Церковь, жандармы, чиновники… им далеко до верности моих шлюх, – подумал господин Мэр.
Герр Дракон облизал широким раздвоенным языком окровавленные когти. Сыт. Теперь спать. Три оставшихся одинаково неподвижных тела в белых жилетах висели на крюках вдоль стены пещеры. Пусть доходят. Мясо с душком Герр Дракон предпочитал свежему. Пищеварение уже не то, что в молодости…
Глава третья. О том, как важно смотреть под ноги
Проснулся Йохан рано. Его растолкал Поль. Так началась суббота – лучший день в неделе, когда в школе всего четыре урока, а потом свобода до самого понедельника.
– Йохан, ты что здесь делаешь? Откуда ты взялся?
Поль тормошил друга, а тот тер глаза и отмахивался, не желая просыпаться.
Дверь в каморку Поля приоткрылась, в нее заглянула фрау Хелен. Шикнула на сына:
– Поль! Оставь Йохана, сынок. Не буди его, пусть отдыхает. Скачи завтракать, я уже все приготовила.
Поль еще раз безрезультатно ткнул друга в бок, перебрался через него и на одной ноге попрыгал умываться. Дома Поль редко пристегивал тяжелый и неудобный протез, предпочитая скакать на одной ноге. Если бы проводились соревнования по прыжкам на одной ноге, Поль, без всяких сомнений, собрал все призы.
После завтрака Поль быстро оделся и ушел в школу, напоследок заглянув в свою комнату и убедившись, что друг, которого он потерял два дня назад, неожиданно снова появился, воскрес из мертвых. Всю дорогу до школы Поль раздумывал о том, как ему быть. И пришел к следующим выводам. Во-первых, говорить о возвращении Йохана он никому не станет. Потому что это очень неоднозначная вещь. Никто еще не возвращался с Драконьей горы. На какую службу уходят мальчики по драконьему жребию, было доподлинно неизвестно, но все знали, что служба эта опасна и пожизненна. Кто-то говорил, что у Герра Дракона подземные рудники, которые простираются на многие километры вглубь горы, и там, в подземном городе, требуются Герру Дракону постоянные рабочие. Кто-то говорил, ссылаясь на старинные документы, что высоко в горах стоит замок Герра Дракона, огромный замок с рыцарями, балами и сотнями слуг, а мальчики из города поступают на пожизненную военную службу в гвардию Герра Дракона. Были еще неявные разговоры, легенды и слухи, источником которых якобы служили городские стражники из Черной сотни, ходившие в караул на Драконью гору. Но к такому особенно никто не прислушивался. Черная сотня – городская жандармерия, подчиненная лично господину Мэру, молчала обо всем, что видела и слышала. Все знали, что разглашение служебных секретов карается в Черной сотне смертью. Три смертных греха было в Черной сотне, три греха, карающихся расстрелом: трусость, неповиновение и болтливость. Потому любые сплетни, связанные с Черной сотней, считались выдумкой.
Поль никогда об этом не задумывался, к слухам интереса не имел и не подозревал даже, что его это может коснуться. На службу к Герру Дракону не берут калек. Это все знали. Карточка с именем Поля не участвовала в жеребьевке, проходившей неделю назад. И в следующем году, конечно, тоже не будет участвовать. В следующем году Полю исполнится пятнадцать. А жеребьевка касается только четырнадцатилетних.
По многим причинам Поль решил молчать о возвращении Йохана. Друг сам все расскажет, когда выспится и отдохнет. Всего четыре урока, и Поль вернется домой. Потом мысли Поля перескочили на маму и ее ночную работу. Поль был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, у мамы может быть своя жизнь. Разделение своей жизни и жизни мамы Поль ощутил не так давно. И это было довольно болезненно. Конечно, он считал себя уже более-менее взрослым мальчиком. В чем-то самостоятельность ему уже была необходима. Но ведь одно дело, если самостоятельность нужна ему, и совсем другое дело, когда у мамы обнаруживаются дела, в которые она его не посвящает. Началось это давно, а возможно, так было всегда, и Поль просто раньше не замечал… Мама уходила вечерами, уложив его в постель, и возвращалась поздно ночью или даже под утро. Поль спросил ее на прошлой неделе, куда и зачем она уходит по вечерам. Она ответила, что уборка в ратуше иногда возможна только поздно ночью, когда все расходятся по домам. У мамы всегда и всему есть объяснение. Не так давно Поль понял, что мама принадлежит не только ему, есть важные и недоступные для него вещи, личная жизнь мамы. Это серьезно пошатнуло его картину мира. Чувство, которое испытал Поль, он не смог определить. Оно ему не нравилось. Это было как ожог изнутри. Как будто у Поля что-то украли. Конечно, это чувство было ревностью, но Поль пока не знал, что такое взрослое слово может относиться к такому юному мальчику. И что у этого слова такой едкий привкус.
В школу Поль зашел с толпой других учеников. Поздоровался с фрау Бинкендорф, она каждое утро встречала детей на пороге школы. Почувствовал, как она ободряюще потрепала его по макушке, когда он проходил мимо. В этом учебном году макушка Поля была гораздо выше, чем год назад. Они с фрау Бинкендорф стали одного роста. Школьный администратор, помощница директора, фрау Бинкендорф всегда хорошо относилась к нему.
В коридоре, у самого своего класса, Поль ощутил сильный толчок в спину и, споткнувшись о подставленную кем-то ногу, растянулся на полу. Раздался громкий смех.
– Смотри под ноги, придурок! – смеялись вокруг обидно и нагло. Поль сжал кулаки, покраснел и поднялся на ноги. Старые враги, компания старшеклассников. Они давно выбрала Поля мишенью для своих шуток. Они уже и не учились толком, знали, что в колледж их возьмут с любыми оценками. Во все времена и во всех школах были и будут такие компании. Их сторонятся, если возможно. В их сторону не смотрят, чтобы не привлечь к себе внимание. А эти компании обязательно выбирают для себя несколько мишеней. Дразнят, травят, бьют. Издеваются в пределах, дозволенных негласными школьными правилами.
Поль попал в несчастливое число тех, на ком они отыгрывались на переменах после унизительных неудовлетворительных баллов на уроке.
– Смотри под ноги, – хохотали рядом приятели толкнувшего Поля хулигана. – Как он будет смотреть под ноги, если у него всего одна? Деревяшка на дрова!
– Мать его с дровосеком спуталась, похоже, – перемежая шутку ругательством, поддержал приятелей высокий худой Аксель, заводила и лидер банды. Шутки их, всегда одни и те же, вызывали одинаковый восторг у того, кто шутил, и у тех, кто смеялся.
Поль без слов бросился на Акселя. Конечно, его опять на этом ловят. Стоящий сбоку Гога, всего на год старше Поля, но гораздо выше и массивнее, с темнеющими юношескими усиками над верхний губой, бьет Поля ногой под колени. И Поль стремительно летит прямо в ноги Акселю и двум его приятелям. Хохот заглушает все в школьных коридорах. Смеются даже те, кто не участвует в издевательствах. Поль, наотмашь рухнувший на пол и врезавшийся в стену головой, на некоторое время просто не может шевельнуться. Страшный удар о каменные плиты пола выбил воздух из груди. Часть лица, встретившая холодный камень, горит. Поль, словно перевернутая черепаха, хочет подняться, но путается в руках и ногах. Это выглядит так, будто он пытается плыть по каменному полу, что вызывает новую волну хохота.
Звонок на первый урок очистил коридоры от учеников. Поль наконец поднялся на колени. Он оглушен, лицо справа опухло, синяк на скуле растет, болит все тело, но особенно лицо. Кажется, последние несколько минут вылетели из памяти Поля. Страшно ломит голову. Оглядываясь и пытаясь понять, что произошло, он касается головой чьих-то коленей. Тина, девочка из его класса, опускается рядом с ним на корточки.
– Очень больно?
– Не могу найти сумку, – Поль оглянулся в поисках сумки и наткнулся взглядом на отстегнувшийся протез у стены в двух шагах.
– Я сейчас, Поль, – девочка дотянулась до протеза, опасливо взяла его в руки и подала Полю, – какой тяжелый… Вот твоя сумка, – и она принесла сумку Поля из-за его спины.
Поль привалился к холодной стене и, не поднимая глаз на Тину, закатал штанину на правой ноге. Пристегнуть протез к культе дело привычное. Но Полю неудобно, что Тина смотрит на него. Видит сухой тонкий обрубок его ноги, его слабость, неповоротливость.
Тина села рядом с Полем на пол и провела рукой по вздувшейся на скуле Поля шишке. Кровоподтек обещал быть ярким и большим.
– Очень болит? – она повторила вопрос. Да, она уже спрашивала об этом, но Поль снова не ответил. Осторожное прикосновение ее холодных пальцев неожиданно приятно. Поль закрыл глаза.
–– Ты никогда не плачешь, Поль. Твой друг Йохан иногда плачет, а ты никогда. И всегда дерешься с ними. Ты смелый.
Тина говорила тихо, почти шепотом.
– Иди на урок, Тина, я в порядке, – Поль пытался быть суровым, но голос его дрогнул. Зря она сказала, что он никогда не плачет. Это очень трудно – не плакать.
– Пойдем вместе, все равно опоздали, – Тина попыталась помочь Полю встать, но он отмахнулся:
– Герр Хофман обоим влепит неуд… Иди уже! Что ты со мной возишься?
Поль сердито смотрел на нее, но Тина не ушла. И они вместе отправились по длинному коридору к предпоследней аудитории, где уже слышен скрипучий голос Герра Хофмана, спрашивающего про домашнее задание. Герр Хофман не вызывал симпатии учеников. Худой и высокий, с противным резким голосом, готовым сорваться на фальцет, и маленькими блеклыми глазами. Его пронзительный взгляд подолгу и часто задерживается на девочках, им он особенно беспощадно ставит неуды. Герр Хоффман похож на паука, когда шевелит своими длинными пальцами, над списком учеников, выбирая жертву и вызывая к доске. Оставаться с ним одна в классе Тина всегда побаивалась…
После уроков Тина дождалась Поля на тропинке за школой. Короткая дорога в их кварталы ведет через больничный городок. Мимо двухэтажного корпуса старой больницы, среди высоких сосен. Школьники привыкли пробираться через выломанные в заборе чугунные прутья. Тропинка эта гораздо короче, чем путь в обход. На больницу, кареты скорой помощи и взрослых в белых халатах школьники не обращают внимание. Так же как и больница не замечает снующих вдоль ее задних дверей школьников. Кажется, это называется паритет.
Тина и Поль встречались на этой тропинке и раньше, но незримая граница между мальчиками и девочками для подростков непреодолима. Они даже не здоровались встречаясь. Взгляд, брошенный вскользь, издалека, в этом возрасте заменял приветствие и вопросы о том, как дела. Что сейчас изменилось? Почему Тина осталась с ним, когда другие убежали? Поль думал об этом все четыре урока.
Суббота в школе пролетела быстро. Герр Хофман, как ожидалось, поставил Полю и Тине неуды. Никто из учителей не спросил о синяке Поля. Негласное правило «нет жалобы – нет нарушения» сработало, как всегда. Только фрау Бинкендорф внимательно посмотрела на Поля, когда он выходил из школы. Поль даже решил, что она сейчас подойдет с расспросами, и уже готовился рассказать, как споткнулся на лестнице… Но она не подошла. Жаль. Он вышел на крыльцо школы с тоскливый чувством разочарования. Никто не поможет. И Йохана нет рядом.
Поэтому, когда Поль увидел стоящую у ограды больничного городка Тину, он удивился и обрадовался. В школе они больше не говорили, сидели в разных концах класса. Все, как обычно. Но Поль, сидевший на первой парте, чувствовал иногда взгляд сзади. Тина сидела на соседнем ряду, у окна, и Полю казалось, что она смотрит ему в спину. Так это было или нет, он не знал. Проверить и обернуться было совершенно невозможно. Теперь, встретив ее, он почувствовал радость и смущение. Что ей сказать? Надо ли вообще говорить? Может быть, она ждет совсем не его?
Поль остановился. Тина подошла к нему. Очень близко подошла, нарушая все границы личного пространства и школьных приличий. Коснулась его синяка.
– Очень болит?
– Ты спрашиваешь уже третий раз.
– А ты не отвечаешь.
– Больно было, уже прошло.
– Ты домой?
– Домой.
– А где твой друг Йохан? Вы всегда вместе ходите.
– Ты не знаешь? Ему выпал драконий жребий.
Тина охнула и закрыла ладошкой рот. Это было смешно, и Поль улыбнулся.
– Что смешного? Ужас какой!
– Не ужас.
Поль почувствовал, что может ей все рассказать. Наверное, захотелось показать причастность к тайне. Как будто похвастаться. Или довериться.
– Йохан вернулся ночью. Он у меня сейчас. Дома.
– Боже мой! Разве так бывает?
– Сейчас так.
– Честно? Ты не врешь?
– А зачем мне врать?
– Мало ли…
– Нет. Не вру. Сама скоро увидишь.
Они помолчали. Полю хотелось говорить с ней. Ему нравилось на нее смотреть. Нравился ее голос. Такой звонкий, насмешливый. Ему нравилось, как она тянет гласные, словно пропевая некоторые слова. И еще, теперь, когда они стояли рядом, совсем близко, Поль обнаружил, что у Тины невозможно светлые, льдисто-серые глаза. В них сверкали серебряные искорки, и было в этих глазах что-то особенное. В них хотелось всматриваться. Почему Поль раньше не обращал на Тину внимания? Почему сейчас так приятно идти рядом с ней, ловить краем глаза ее улыбку?
Через полчаса фрау Хелен спросила его, что за девочку она с ним видела. Он ответил: «Это Тина. Одноклассница». И зачем-то добавил: «Очень хорошая». Фрау Хелен больше вопросов не задавала, но улыбнулась так, что Поль покраснел, поднялся из-за стола и ушел к себе в комнату.
Глава четвертая. О городе, который может быть разным, о пыли, которая не пыль и о клоунах на цепи
Не возвращаться в школу. Это было не решение Йохана, а навязанная ему ситуация, которую он не контролировал. Но это, определенно, облегчило жизнь. Если то, что с ним происходит, вообще можно облегчить. Пока он учился в школе, ему казалось, что нет ничего хуже, чем постоянные унижения и преследование школьной шпаны. Однако теперь он знал, есть вещи гораздо хуже. Несправедливость жизни и раньше была очевидна. Но сейчас она приобрела какие-то катастрофические размеры.
Йохан оглянулся и, не обнаружив никого вокруг, нырнул в неприметную щель между двумя высокими заборами. Узкая тропинка, сжавшая небо над головой до ширины пары досок, вела его к сторожке на старой пристани. Там, у реки, в заброшенной доме, среди зарослей камыша собиралось Сопротивление.
После возвращения с Драконьей горы Йохана удивляло многое. И первым его открытием стала многоликость города. Старую, центральную часть города Йохан исследовал и знал с детства: множество любопытных секретных мест, улочки, магазинчики и скверы, крыши и пустыри. Но тогда, раньше, город был для него своим. Красивым, знакомым, понятным. Сейчас все изменилось. Город внезапно стал для Йохана враждебной территорией. Все, кто знал Йохана, наверняка слышали о выпавшем ему драконьем жребии. Не было в городе преступления страшнее, чем помешать жребию или отказаться от него. Немыслимо. Любой горожанин мог сдать Йохана жандармам или Черной сотне.
Йохан боялся выйти на улицу, боялся услышать шаги жандармов на лестнице, боялся, что из-за него пострадают фрау Хелен и Поль. Страх не отпускал даже во сне. Сверкали штыки Черной сотни, хрипел и тянул к нему когтистую лапу Герр Дракон, окровавленные мальчики в кадетской форме приходили за Йоханом и звали за собой… Йохан почти не спал. А выходя на улицу, озираясь и прячась от прохожих, он видел флаги с черным драконом на алом поле, видел бронзовых драконов на фасадах домов. Он чувствовал, что Герр Дракон не забыл его. Что он ищет его, ждет. Йохану казалось, что весь город, сговорившись с Герром Драконом, наблюдает за ним. Город следил за Йоханом, ждал свою жертву.
Плотный и яркий, сверкающий огнями вывесок и витрин, каменный и гранитный, город расползался из центра кривыми узкими улочками, нищими районами, заброшенными кварталами. Город тонул покосившимися домиками в болотах на западе, а на востоке карабкался на склоны Драконьей горы, врезался осыпающимися землянками в ее подножье. Привычные Йохану красные черепичные крыши сменялись ржавыми железными, а каменные фасада уступали место белой штукатурке. Тянулись через узкие улицы веревки с бельем. Под ногами хлюпало, козы ощипывали чахлые кусты, а хмурые взгляды подозрительно провожали незнакомого мальчишку. Опасные места. Серые, грязные окраины, никакими городскими картами не описанные. Йохан уже понял, что их с матерью бедная жизнь многим здешним обитателям казалась мечтой.
На Сопротивление Йохан вышел благодаря фрау Хелен. Мать Поля имела бесчисленные знакомства в самых разных концах города. Какого рода были эти знакомства, Йохан уже догадывался, но своими предположениями делиться ни с кем не спешил. И уж тем более он никогда не обсуждал свои догадки с Полем. Первые дни после возвращения в город Йохан, беззащитный и неуверенный, ходил в ботинках Поля. В протертом до дыр левом и в почти новом блестящем правом. У Поля были только такие пары. И Йохан, глядя на нищету окраин, понимал – это не худший вариант обуви.
Фрау Хелен привела Йохана к мутному и вечно пьяному точильщику ножей с улицы святого Петра. Тот долго беседовал с Йоханом. Задавал разные странные вопросы и ни разу не посмотрел Йохану в глаза. До тех пор пока разговор не зашел о Герре Драконе. Тогда его медлительность и вялое равнодушие исчезли. Вопросы посыпались такие, что ставили Йохана в тупик. Он всегда был наблюдательным и сообразительным мальчиком, но ответить на вопросы о размерах драконьей пещеры или количестве выходов из нее Йохан не смог. Повторял только, что был слишком напуган, чтобы все это заметить. Что знает только один выход, узкую щель в скалах позади основного входа в пещеру.
Точильщика звали Бергер. Йохан просидел у него целый день, а вечером они вместе пошли на старую пристань. Дорогу Бергер велел запомнить, потому что в следующий раз Йохан пойдет здесь один.
Йохан запомнил дорогу и сейчас, пробираясь по ней к заброшенной пристани, внимательно следил за тем, чтобы никто за ним не шел. Он уже понял, что это было очень важно. Это были совершенно серьезные взрослые секреты. Его до них допустили, значит, и он повзрослел.
Тяжелая, перекошенная дверь бесшумно открывалась внутрь. Йохан вошел в сторожку. Прошел через темную прихожую в большую, ярко освещенную керосиновыми лампами комнату. За деревянным столом сидело человек восемь. Все, кроме двоих, были уже знакомы Йохану.
– Йохан, присаживайся. Мы тебя ждем. Наши товарищи из северо-западного пригорода пришли послушать твою историю. Будь добр, расскажи все с самого начала.
Йохан посмотрел на новых товарищей. То, что он начинал замечать в подполье, его удивляло. Традиция выкуривать трубку мира, например. В трубке явно была дурь. Йохан не разбирался в этом совсем, но уже не раз слышал про «соль», «мед», «пыль». Он понимал, о чем здесь говорят. Язык окраин и трущоб. Йохан давно усвоил, что подполье зарабатывает на продаже наркотиков. Хорошо это или плохо, Йохан не брался судить. Но вот эти, например, «товарищи» явно болезненного вида, бледные и агрессивные, его смущали. Один из них, массивный и небритый, в грязной кожаной куртке, делавшей его еще шире в плечах, угрюмо поглядывал исподлобья и глухо покашливал в кулак.
Йохан снова начал рассказывать о том, как бежал из пещеры Герра Дракона. Его прерывали вопросами, в которых Герра Дракона называли «Зверь» или «Ящер».
– Йохан, ты уверен, что видел цепь от его лапы до стены? Ты уверен, что Ящер был прикован к стене?
– Да, это совершенно точно. Я когда полз, ударился об эту цепь, и пришлось через нее перебираться. Она очень тяжелая, толстая и ведет к большому кольцу в стене.
– Зверь слышал, как ты упал?
– Нет, он спал. Мордой на столе. Огромный, грязный…
– Хорошо, хорошо, Йохан. Про цепь.
– Да. Цепь тянулась от кольца в стене куда-то под стол. Я не совсем уверен, но мне показалось, что цепь обмотана вокруг его лапы.
– Спасибо, Йохан. Что еще ты можешь сказать про его размеры? Какой он?
И тут вмешался один из новых товарищей с северо-запад. Горан. Он не кашлял. Он был очень худой, с блестящими бегающими глазами и мокрым от пота лицом:
– Как ты вообще выбрался, малец? Что-то ты темнишь. И все он разглядел, и цепь, и то-се…
Его сосед в кожаной куртке, поддержал своего товарища взмахом руки.
Йохан, не зная, как реагировать на такие явно агрессивные вопросы, молчал.
– Мутный парень, – это сказал здоровяк в кожаной куртке. Его хриплый и злой голос напугал Йохана. И говорил он так, будто его, Йохана, здесь не было. Он напомнил Йохану длинного злобного Акселя из школы и банду, которая не давала им с Полем проходу.
– Мутный, мелкий и смазливый.
Он зачем-то подмигнул Йохану. В этом жесте Йохан почувствовал опасность и еще что-то настораживающее. Пристальное внимание. Неприятное.
Вступился за Йохана Сурен. Обычно молчавший на собраниях, он казался старше других. Сурен был художником и рисовал афиши для городского кинотеатра. Его длинные вьющиеся седые волосы закрывали лицо, когда Сурен наклонялся вперед, и он отбрасывал их назад резким движением головы.
– Йохан говорит то, что видел, и у нас нет причин сомневаться в его словах. Ему выпал драконий жребий, он был на горе и в пещере. Его мать сейчас в тюрьме, потому что требовала от господина Мэра вернуть сына. Мы уже проверили его слова, так что, ты, Дизель, не обижай мальчика. Он и так достаточно пережил.
– Как скажешь, Сурен, как скажешь. Будем, доверять мальцу, значит…
Дизель по-прежнему смотрел в сторону Йохана. И насмешка в его голосе звучала как угроза.
– Так и скажу, – Сурен привстал, – доверие вообще-то дорогая вещь. С ним нужно бережно обращаться. Так ведь, Дизель?
– Так, Сурен. Не пойму только, о чем ты.
– О доверии. Говорят, оно дороже денег. Дороже дури. Так, Дизель ?
Разговор перешел на совершенно непонятный Йохану сленг. Одно он понял, худой бледный Горан со своим огромным другом Дизелем поступает нечестно по отношению к Сопротивлению. Спор затянулся. То повышался до крика и ругани, то стихал до шепота.
После первых же встреч Йохан понял, что Сопротивление – это разговоры. А дела их – торговля наркотиками. Все встречи подполья так или иначе касались наркотиков. Транспортировки, цен, качества. Сопротивление было очень строго и жестко устроена. Йохану нравились конспирация и дисциплина, которые были основой подполья. Наркотики и все, что с ними связано, Йохан не понимал и знать про это ничего не хотел. Зачем Сопротивление так много задавало вопросов о Герре Драконе, Йохан теперь тоже не понимал. Что-то конкретное делать они точно не планировали.
Разговор на повышенных тонах между тем перешел в откровенный конфликт. Горан и Дизель кричали на Сурена. Сурена поддерживали все остальные в комнате. Накаленная обстановка должна была вот-вот взорваться. Йохан это чувствовал, но что ему делать, не знал. Сленг он не понимал, драться с огромным Дизелем в этой комнате никто бы не смог. Из того, что кричали друг другу в тот вечер подпольщики, Йохан запомнил только одно. Горан, бледный и больной на вид, брызгал слюной и орал: «Если дело устроено так, как говорил малец, и ящер сидит на цепи, то это все меняет. Ты хоть понимаешь, Сурен? Если ящер на цепи, значит, мы все – клоуны на цепи, Сурен. Клоуны. Значит, все зря, вся эта чушь подпольная – просто крысиная возня!»
Невнятная речь Горана врезалась в память Йохану. Он чувствовал за этими словами важный смысл. Хотя Горан и Дизель были ему неприятны, в словах Горана он чувствовал правду. «Клоуны на цепи».
Наконец Сурену удалось взять ситуацию под контроль. Он сделал знак хмурому бородатому цыгану, сидевшему с краю, и тот достал из своего саквояжа традиционную трубку. Набил ее смесью из нескольких разных пакетов, раскурил и пустил по кругу. Йохан не курил. Никто на этом не настаивал. Может, потому что Йохан был намного младше всех, а может, потому что были какие-то неизвестные Йохану традиции.
После трубки мира о делах не говорили, и комната постепенно опустела. Покидали собрание по одному или по двое, с паузами. Йохан вышел вместе с Суреном.
Широкоплечий и седой Сурен невысокого роста, чуть выше Йохана. Он слегка сутулится. У его клетчатых фланелевые рубах всегда закатаны рукава, так что видны его большие, покрытые темными густыми волосами руки. Когда он говорит с Йоханом, голос у него мягкий и ласковый. Йохану нравится его крючковатый хищный нос с горбинкой и небольшая седая бородка, острая, пиратская. Он красив, так думает Йохан и удивляется этой мысли. Йохану кажется, что Сурен выглядит старше своих лет.
– Хочу тебя спросить, Йохан. Как ты сейчас живешь? С кем?
Сурен знал, что мать Йохана в тюрьме. Сурен даже пытался наладить с ней какую-то связь, хотя бы письмо от Йохана передать. У подполья были связи и в тюрьме, но ничего не вышло.
– У друга живу. Негде больше. Квартиру отняли.
– Я тут подумал… У меня есть свободная комнатка, вроде склада, в кинотеатре. Маленькая, но теплая. Чуланчик. Так, стеллажи, да коробки… Мне она ни к чему, и я давно подыскиваю себе помощника. Как ты смотришь на это?
– Там можно жить, и у меня будет работа? – Йохану показалось, что земля под ним закачалась. – Это было бы здорово!
– Я пока ничего не обещаю. Нужно поговорить с начальством, но сегодня могу взять тебя к себе и все показать. Хочешь?
– Конечно хочу, Сурен!
– Тогда идем…
Глава пятая. О цепных драконах и бесстрашных мэрах
Во сне дракон летел. Нет, не было и не будет на свете ничего красивее. Люди рассказывают всякую чушь про сокровища, которые якобы собирают драконы. Нет таких богатств, ради которых дракон отказался бы от полета. Свобода – это все что нужно дракону. Свобода и красота. Парящий дракон – это чудо. Огромные его распахнутые крылья прозрачны. Солнце горит сквозь них, преломляясь, переливаясь разноцветьями. Люди придумали цветные витражи, подглядев, как солнце просвечивает сквозь крылья драконов. Но то, что сделали люди – подделка. Как и все человеческое. Существа, привязанные к земле, не могут быть свободными, не могут увидеть, как красив этот мир. Собрав крыльями солнечный свет золотой дракон по имени Тенаг выпустил огненный смерч и захохотал. Ему хотелось петь. Песни драконов почти так же хороши, как их полет. Это значит, наступил брачный период. Скоро он встретится с Кандалом, своим младшим братом, – гигантским черным драконом, соперником, врагом. И все ради Каталины. Горной белокрылой Каталины. Мечты, любовь которой стоит смерти в бою…
Каменные своды пещеры встряхнулись, черные закопченные стены приняли тяжелый огненный вздох дракона, которого когда-то звали Тенаг. Имя это осталось в прошлом. Дрожь камня передалась гигантскому ящеру, и он открыл глаза. Ненавистная пещера. Не было никакого Тенага. Забыт и золотой дракон и белокрылая Каталина. Есть чудовищный хозяин горы и города, что под горой… хотя.. И хозяина горы больше нет. Есть только цепь, связавшая гигантского грязного ящера с каменной тюрьмой. Но зачем свобода тому, кто не может взлететь? Ни к чему.
Герр Дракон встряхнулся. Каменная пыль и короста грязи и копоти покрывали его когда-то ослепительную чешую. Дракону было омерзительно смотреть на свое тело, на толстое, волочившееся по земле брюхо. Это цепь. Дело в ней. Гигантская тяжелая цепь держала его внутри пещеры. Не позволяла броситься сверху на этот ненавистный город и сжечь его. Все это сделали люди. Дракон слышал о коварстве и вероломстве этих ползающих по земле тварей, но никогда не думал, что может сам стать их жертвой. Он – король горного хребта. Один из великих драконов Севера.
Дракон вздохнул, в горле заклокотало пламя. Кто-то был в его пещере. Да, здесь тот человек, что приходит и говорит с ним. Мэр. Тот, что обещал снять цепь, но соврал. Он тащит сюда еду. Бараны, козы, свиньи. Дракону все равно. Он ненавидит их всех. Неважно на двух они ходят ногах или на четырех.
– Что тебе нужно, червяк? – заревел дракон.
Мэр показался на пороге пещеры в окружении гвардейцев черной сотни.
– Просто дружеский визит, Герр Дракон. Не о чем беспокоиться. Пришел узнать, как ваши дела.
– У меня нет с тобой дел, червяк. Это тебе от меня что-то нужно. Где тот мальчишка, что сбежал? Ты должен мне его.
– Мальчик будет к рождеству, Герр Дракон, не беспокойтесь о нем. Он ваш.
Привязанные к железным столбам у входа в пещеру, испуганно блеяли бараны.
Дракон дернул крыльями. Гвардейцы вокруг мэра сдвинули зеркальные щиты, и в них ударило пламя.
Мэр спрятавшись за спинами солдат отступал к машине. «Проклятый ящер. Когда же он поймет, что нельзя кусать руку, которая его кормит». Мэр решил, что зря поехал сегодня сюда. Зверь не в духе. Давно он уже не плевался огнем. Но цепь нужно было проверить самому. Посмотреть на нее. Цепь держалась. Сколько бы дракон не пыхал, температуры его пламени было недостаточно. Цепь обошлась городу в десятилетний бюджет. Но она того стоила.
Дракон закрыл глаза. Где-то здесь был его чудесный сон. Проклятый червяк разбудил его. Сны – это все, что у него осталось. Во сне он летел. Во сне он бился за белокрылую Каталину. Иногда ему снилось, что это бесчестный брат Кандал а не он, падает на землю с обожженными крыльями. И не было ничего больше. Ни этого города, ни позорного его бескрылого существования. Лапа, скованная цепью ныла. Дракон заревел и пламя опалило стены пещеры. Бесполезно. Этого было недостаточно. Без солнца не было настоящего пламени. Драконы собирают магию солнечного огня крыльями. В темноте пещеры его обгоревшие крылья потеряли свою силу. И больше не будет полетов. Разорванные и сожженные вероломными братьями крылья никогда не поднимут его к облакам.
Мэр вздрогнул, услышав, как ревет чудовище в своей пещере. Ящер не в духе сегодня. Белый лимузин мэра уже спускался с Драконьей горы, а дракон все не унимался. Это даже хорошо. Пусть город слышит своего хозяина. Пусть знает, на что приходится идти их мэру ради родного города. Мысль эта мэру понравилась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/den-kovach/gerr-drakon-herr-drache-68704638/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ден Ковач
Как черный обелиск над городом высится Драконья гора. В пещерах горы обитает хозяин города Герр Дракон, завоевавший эти места столетие назад. Каждый год к Герру Дракону отправляются десять четырнадцатилетних мальчиков. На пожизненную службу. Что, если один из них вернется? Что, если служба у Герра Дракона – это и не служба вовсе? Роман о том, как быстро взрослеют мальчики, обреченные на смерть. Роман о первой любви и настоящей дружбе. Роман о верности и предательстве. Это фэнтези, где торгуют наркотиками, вешают за преступную любовь и награждают за подлости. Это фэнтези и, конечно, здесь есть дракон. Но и с ним все не просто. Очень жесткая и взрослая книга.
Ден Ковач
Герр Дракон. Herr Drache
Авраам приблизился к Нему и сказал: «Неужели Ты уничтожишь праведного вместе с грешным? Что, если в городе есть пятьдесят праведников? Неужели Ты уничтожишь и не пощадишь этого места ради пятидесяти праведников? Не можешь Ты сделать такое – погубить праведного вместе с нечестивым, обойтись с праведным и нечестивым одинаково. Не можешь Ты сделать так! Разве Судья всей земли может творить неправду?» Господь сказал: «Если Я найду в Содоме пятьдесят праведников, то пощажу ради них все это место». Тогда Авраам сказал вновь: «Вот, я осмелился говорить с Владыкой, хотя я лишь прах и пепел; что, если число праведных на пять меньше пятидесяти? Уничтожишь ли Ты весь город из-за пяти человек?» «Если Я найду там сорок пять, –?ответил Он, –?то не уничтожу его». Авраам обратился к Нему еще раз: «Что, если там найдутся лишь сорок?» Он ответил: «Ради сорока Я не сделаю этого». Тогда тот сказал: «Да не разгневается Владыка, но позволит мне сказать. Что, если найдутся там только тридцать?» Он ответил: «Я не сделаю этого, если найду там тридцать». Авраам сказал: «Вот, я был так смел, что решился говорить Владыке. Что, если найдутся там лишь двадцать?» Он сказал: «Ради двадцати Я не уничтожу его». Тогда Авраам сказал: «Да не разгневается Владыка, но позволит мне сказать еще лишь один раз. Что, если найдутся там лишь десять?» Он ответил: «Ради десяти Я не уничтожу его».
Глава первая. О том как нелегко возвращаться
Стучать в свою дверь ему приходилось редко. Они с матерью не запирали дверь на замок. Только если уходили надолго. Как-то не принято было закрываться. Воровства не боялись. Брать у них было нечего.
Мальчик постучал еще раз. Знакомая дверь, сухие старые крепко сбитые доски. Темные у косяка и холодной блестящей ручки. Двери домой, знакомые с детства, должны открываться. Никак не может быть иначе. Мальчик прижался лицом к шершавому дереву, уперся ладонями, оставляя пятна крови на двери. Как будто хотел сквозь доски двери разглядеть, как тяжело шаркает стоптанными тапочками по коридору мать. Разбуженная под утро, усталая, очень нужная четырнадцатилетнему мальчику. Он обнимет ее, и она прижмет его к себе, к своей застиранной пахнущей чистотой и уютом ночной сорочке. Он согреется. Она погладит его по голове, шепнет, что он, Йохан, самый лучший, самый умный мальчишка на свете… и все пройдет, все окажется дурным сном.
Можно ли так? Не впускать человека домой? Можно, понимал теперь мальчик. Чужая воля вмешалась в его жизнь, отняла все. Дом. Мать. Пустой дом даже на стук отзывается по-особенному. Глухо, одиноко, холодно. Мальчик устало привалился к шершавой холодной стене.
Их квартира была в подвале. Мать называла это цокольным этажом. Цокольный этаж. Звучит красиво. Однако подвал есть подвал. Холодно. Сыро. Мыши. К их двери нужно спуститься с тротуара на семь ступеней, потом площадка с вечной лужей и, в глубокой нише, их дверь. Из-за всех этих ступеней и поворотов, стук мальчика никого из соседей не разбудил. На тихой улице спящего города стук его не слышен. И это хорошо. Мальчик не хотел, чтобы его видели. Город перестал быть родным. Тишина его ночных улиц казалась теперь мальчику чужой. Опасной. Мальчика звали Йохан. И он вернулся оттуда, откуда не возвращаются.
Вихрастый и оборванный, в черных пятнах золы и ссадинах, босой на одну ногу, смертельно уставший и замерзший, Йохан не мог попасть домой. Сил идти куда-то еще у него не было. Да и не знал он, куда можно пойти. Имя Йохана Каннингема должны завтра выбить на каменной плите у восточной стены ратуши, под часами. Там имена мальчиков-героев. Никто из героев, которыми гордится город не ходит больше по его улицам. И Йохану нет здесь места. Вернувшись, кем он стал? Преступник. Позор своей матери, своей школы. Он всех подвел, предал город. Он сбежал от Герра Дракона. Хотелось плакать, и Йохан тер грязной рукой покрасневшие глаза. Слез не было. Наверное, все они остались на склонах драконьей горы. Он поднялся на семь ступеней, сел на краю тротуара. Темно. Холодно. Который час, он не знал.
– Господи! Йохан, что ты здесь делаешь? – тихий голос за спиной, неожиданный и знакомый, заставил Йохана вздрогнуть и обернуться.
– Фрау Хелен… я не слышал… Матери нет дома. Я не знаю…
– Конечно, Йохан, мальчик мой, конечно, не знаешь. Пойдем скорее отсюда. Пойдем к нам. Удивим Поля. Мы ведь только вчера говорили о тебе. Пойдем, мой хороший!
Фрау Хелен – невысокая, худенькая женщина, была чем-то похожа на киноактрису. У нее яркая, удивительно светлая улыбка, темные волнистые волосы и большие зеленые глаза. Когда она смеется, удержаться от улыбки невозможно. Йохану хотелось, чтобы его мама была такой же. Веселой, ласковой, уверенной. Фрау Хелен – полная противоположность матери Йохана, крупной, всегда усталой женщины, с огрубевшими от стирки руками. Мать сутулится, вечно смотрит куда-то вниз. Говорит редко и еще реже улыбается. Йохана нравится фрау Хелен, мать его друга Поля. И когда фрау Хелен обнимает Йохана за плечи, прижимает к себе и ведет вверх по улице, он чувствует невероятное облегчение. Он нашелся. Рядом с ним взрослый близкий человек. Все еще можно наладить…
Обнимая и чуть подталкивая хромающего мальчика, фрау Хелен вела его к себе домой. Туда, где совсем недалеко, в трех кварталах, жил Поль, одноклассник Йохана. Они были друзьями, худощавый замкнутый темноволосый Йохан и неловкий, светловолосый, рано потерявший отца Поль. Говоря точнее, Йохан и Поль были единственными друзьями друг у друга. Из бедных семей, самых бедных в своем классе. Оба без отцов. Оба невысокого роста, недостаточно сильные, чтобы дать отпор школьным хулиганам и уличным задирам. Но если Йохан хотя бы мог убежать (бегал он отлично), то Поль убежать не мог. Вместо правой ноги у него была сложная поскрипывающая конструкция из железа и дерева. Протез. От колена и ниже. Он пристегивал его кожаными ремнями к бедру. Ходить мог, но вот бегать не получалось.
Именно это стало причиной их знакомства. Компания старшеклассников, курившая за школой ворованные из лавки папиросы, привязалась к Йохану после уроков. Требовали карманные деньги, естественно. Денег у Йохана не было, но объяснять это шпане он не стал. Это унизительно – говорить, что у тебя нет денег. Когда Йохана прижали к стене и стали обшаривать карманы, он сумел вывернуться и бросился бежать, но врезался в выходившего из-за угла Поля. Оба покатились по тротуару, и у Поля отстегнулся его протез. Хулиганы окружили их обоих и, смеясь, долго били ногами. Издевались. Не слишком сильно, конечно, это были всего лишь мальчишки, не намного старше Йохана и Поля. Но больно было. И обидно. Поль встал и, прыгая на одной ноге, пытался наскакивать на обидчиков с кулаками. Он был удивительно смелым, маленький одноногий Поль. Его толкнули, снова сбили на землю. Смеялись над тем, как он пытается встать, и бросили его протез в овраг. Йохан тогда получил по голове так сильно, что только плакал, закрывал лицо от ударов и не пытался подняться.
Когда драчуны устали и ушли, а голова перестала кружиться, Йохан спустился в овраг и долго искал протез Поля. Почти час лазил в зарослях крапивы, пока не отыскал застрявшую в кустах деревянную ногу. Так они и познакомились. Поль и Йохан. И стали друзьями. Так часто бывает, несчастья и беды делают людей ближе друг к другу. А счастливые и спокойные времена отдаляют.
Тогда же Йохан познакомился с фрау Хелен. Она в этот день была дома и, не дождавшись Поля, вышла его встречать. Обнаружив сына и его нового друга грязными и покрытыми ссадинами, она только ахнула. А потом отмыла обоих в тазике с горячей водой, обработала все царапины и синяки, чуть не плача при виде шишек и кровоподтеков. Она беспокоилась за своего мальчика. Для нее Поль всегда оставался маленьким и беззащитным. Это часто потом удивляло Йохана, потому что Поль, несмотря на свои маленький рост, был невероятно храбрым и стойким мальчишкой. Будь Йохан взрослым, он бы этому не удивлялся. Боль учит терпению. Так устроена жизнь. Поль столкнулся с болью и несправедливостью жизни давно, а Йохану это еще только предстояло.
Все это было в прошлом. Не так давно. Несколько лет назад. Несколько беззаботных лет назад. Сейчас они казались Йохану нереальными, ненастоящими. Как будто это была не его жизнь, а прочитанная в книжке история. Все, что было до Герра Дракона потеряло свое право на реальность. Вся его прошлые маленькие радости, обиды и удачи – все теперь стало похожим на иллюстрации, нарисованные на тонкой бумаге. Ветер дунул, и они, акварельные картинки его жизни, опрокинулись, разлетелись в стороны. Не собрать…
Об этом думал четырнадцатилетний Йохан, когда шел рядом с фрау Хелен по темным кварталам родного города. Йохан хромал. Правая нога осталась без ботинка, того самого, к которому он еще недавно прицепил блестящую золотом маленькую шпору. Да и на левом ботинке шпоры уже не было. Босая нога, стертая о камни, болела. Но боль жила где-то на периферии ощущений Йохана. И он, хромая, шел рядом с фрау Хелен, чувствуя, как она прижимает его к себе, как будто пытается спрятать, укрыть, согреть. Город еще спал. Фонари, редкие и тусклые, освещали небольшие участки мостовой и неподвижные в безветренную погоду алые флаги с черным силуэтом парящего дракона. Йохан вырос на этих улицах, видел гербы и флаги города с Герром Драконом, но почти не замечал, как не замечаем мы таблички с номерами домов. Сейчас ему казалось, что вышитый на флагах Герр Дракон смотрит ему вслед. Герр Дракон теперь знает его в лицо, помнит его запах. Знает мальчика, которому удалось сбежать.
Фрау Хелен молчала всю дорогу. Только пальцы ее правой руки сильно сжимали плечо Йохана. Обнимали, удерживали, прижимали к себе. Очень тихо они вошли в дом, придерживая скрипучую дверь подъезда, и осторожно поднялись по узкой деревянной лестнице на третий этаж. Это уже и не этаж был на самом деле, а мансарда под самой крышей. Потолок в маленькой комнате Поля был такой низкий, что стоять в полный рост можно было только у двери. В части квартиры, которую фрау Хелен называла своей гостиной, потолок был повыше, но над окном тоже опускался совсем низко. Там висела занавеска, отгораживающая уголок фрау Хелен, ее «спальню» – узкий топчан с ящиком, стоявшим на боку, который играл роль прикроватной тумбочки. В квартире фрау Хелен и Поля всегда было чисто. Йохан подумал, что бедные квартиры чистота не украшает. Наоборот, подчеркивает пустоту и нищету. Этим их семьи тоже были похожи. Мать Йохана поддерживала дома удивительную чистоту. И может быть, именно из-за абсолютного порядка в глаза бросались протертые до прозрачных нитей половики и украшенные одними лишь трещинами беленые стены.
Фрау Хелен прикрыла дверь и включила свет в той части квартиры, которая называлась гостиной. Даже вместе с прихожей, кухней и столовой гостиная была не больше семи шагов в длину и пяти в ширину. Фрау Хелен поставила на газовую плиту чайник, набрала в глубокий таз воды и заставила умирающего от усталости Йохана помыться. Сокрушенно качая головой, обработала йодом его ссадины, забинтовала стертую кровоточащую ногу. Фрау Хелен положила Йохана спать в кровать к Полю. Тот даже не проснулся, просто чуть сдвинулся к стене. Свободных спальных мест в квартире не было, как и лишнего одеяла. Поэтому Йохан забрался под одеяло к другу и, ошалевший от усталости, заснул через минуту. Единственная мысль, которая мелькнула у Йохана перед тем, как он выключился, была о том, что фрау Хелен ни о чем его не спросила. Ужас двух последних дней еще не прошел, не был пережит, он оставался слишком близко. Во сне Йохан вернулся на драконью гору. Герр Дракон жрал…
Глава вторая.Двумя днями раньше. Герр Дракон, господин Мэр, мальчики и шлюхи
…Герр Дракон жрал. Жирное его брюхо тряслось, огромные желтые зубы разрывали жертву. Кровь забрызгала скудное его окружение: грязный струганный дощатый стол, земляной пол, закопченные стены. Свежая кровь запятнала висевший за спиной Герра Дракона гобелен с рыцарем и принцессой. Кровь стекала по выцветшему белому платью красавицы, придавая банальному сюжету неожиданный смысл. Обрывки белой ткани и неидентифицируемые куски мяса падали со стола. Задние лапы зверя, на колени которых свешивалось тяжелое брюхо, перетаптываясь, вдавливали все упавшее со стола в землю.
На старую, многократно окрашенную белой краской трибуну напротив входа взобрался господин Мэр. Над ним развевались два флага. На одном герб города, с башней и кузнечными молотами, на другом черный силуэт парящего дракона на алом фоне. Мэр деловито и привычно позировал репортеру местной газеты. Репортер так же привычно делал кадры, на которых пузатый старый коротышка, снятый снизу вверх, был высок и значителен. Полон жизни и решителен как много лет назад. Слишком много. Так думали некоторые, но пока не решались…
Мэр взмахнул пухлой рукой. Старенький автобус с табличкой «Служебный» и фанерой в двух разбитых окнах открыл двери. Из автобуса испуганно выбрались десять мальчиков. Новенькая парадная форма: белые жилеты, черные со стрелкой брюки, позолоченные шпоры на хромовых сапожках. Белые пушистые папахи из козьей шерсти. Осторожные взгляды по сторонам.
«Они как елочные игрушки», – подумал господин Мэр, не лишенный чувства юмора, которое, кстати, ценили в нем женщины. Форма курсантов давно закрытого кадетского училища: черное и белое; папахи, жилеты, шпоры. Красиво.
Мэр повернулся к автобусу и сказал:
– Мальчики мои, гордость города! Посмотрите, какие красивые и счастливые!
Смотреть на них было некому. Мальчики робко оглядывались. Они никогда не были на Драконьей горе, не видели Герра Дракона и вовсе не чувствовали себя счастливы. Кажется, они не прочь были сбежать, но бежать было некуда. Патруль на пятьдесят шагов от пещеры ощетинился штыками. Черная сотня, гвардия господина Мэра. Эти не выпустят. Шлемы с опущенными забралами закрывали лица. Блики равнодушного сентябрьского солнца на отточенных штыках. И обрыв. Обломанные клыки горы и отвесные скалы. Площадка у пещеры была чуть меньше площади перед ратушей. Грязная, вытоптанная земля. Никакого величия.
Мэр, не обращая внимания на явную заминку, доброжелательно и уверенно вещал, делая по давней привычке маленькие, но заметные паузы между фразами или особенно значительными словами. А поскольку большая часть того, что говорил господин Мэр, была важной, речь его ровно наполовину состояла из пауз.
Господин Мэр говорил о мире и спокойствии. О стабильности. Об ответственности каждого гражданина за судьбу города. О традициях говорил господин Мэр, задумчиво вспоминая прошлое, на ходу извлекая из него уроки, крепившие будущее с настоящим.
Десять испуганных мальчиков узнавали, что Герр Дракон, держит в страхе развращенный Запад, хранит город от жадного Востока, военщины Юга и содомской греховности Севера. Герр Дракон – благословение Города. Заслуженное честными и добрыми жителями. Посланное им небом и самим Господом. Что же касается мальчиков… Им, юношам в знаменитой форме старинного кадетского училища, выпала честь исполнить свой священный долг. Их почетное право…
И тут в пещере заворочалось что-то, невиданное мальчиками никогда, захрюкало, словно свинья невероятных размеров. Господин Мэр прервал речь и с опаской посмотрел в сторону пещеры.
Из пещеры вытянулась огромная когтистая лапа, пошарила по земле рядом с входом, нащупала и схватила нарядного темноволосого мальчика, стоящего ближе других. Втащила в пещеру. Мальчик закричал, забился и пропал в темноте.
Девять оставшихся замерли. Штыки по периметру пришли в движение, задрожали, но остались на месте. Господин Мэр прервал вдохновенную речь, кряхтя, слез с трибуны и неуклюже, но крайне поспешно захромал к лимузину. По дороге его подхватили под руки две длинноногие помощницы. Они втолкнули нескладное обрюзгшее тело господина Мэра в белый лимузин – единственный оставшийся в городе роскошный автомобиль.
Одному из мальчиков, нескладному подростку, тощему и вихрастому Йохану, белый жилет был еще велик, а в мягкой, очень красивой папахе было жарко. Йохан с тоской посмотрел на город.
С вершины Драконьей горы город лежит как на ладони. Красные черепичные крыши, ратуша с большими часами и флюгером-драконом, собор с черным простым крестом на высоком шпиле. За собором в нескольких кварталах его дом. Они с матерью живут в цокольном этаже. Мать – прачка. Работает много, но зарабатывает… почти ничего. Потому Йохан обрадовался, когда его имя выпало в лотерее. Теперь матери будет легче. Бесплатные лекарства в аптеках, весомая добавка к пенсии и, конечно, сто золотых прямо сегодня, лично из рук господина мэра. О себе мальчик тогда не подумал. А вот сто золотых – это заработок матери за два года. Очень много. Ей бы радоваться, а она плачет… Три дня плакала. Пыталась не плакать, когда одевала его в красивую форму сегодня утром. А Йохан все три дня радовался, не понимая, отчего мать плачет. Он и сейчас не слишком понимал, что будет дальше. Не понимал до тех пор, пока Господин Мэр не сбежал в свой лимузин. До тех пор, пока он не увидел когтистую лапу Герра Дракона, не почувствовал вонь из пещеры…
Из темноты пещеры выкатилась позолоченная шпора. Один из нарядных мальчиков, тот, что в автобусе радостно смотрел по сторонам, впервые поднимаясь на Драконью гору, и смешно комментировал дорогу, наконец понял, что все всерьез. Он ринулся бежать. Мимо пещеры Герра Дракона, по скалам, карабкаясь вверх и ломая ногти. Из рядов гвардии выдвинулся снайпер. Выстрел. Простреленная нога подломилась. Крик. Хруст. Тело сломанной елочной игрушкой упало к входу в пещеру.
Внутри пещеры недовольно заворочался Герр Дракон. Оцепление сделало несколько шагов назад. Мальчики в белых жилетах, испуганно прижимаясь друг к другу, остались у пещеры. Дракон хрипло и глухо заворчал. Он не любил, когда стреляют. В него стреляли. Да, он это помнил. В него стреляли мальчики в белых жилетах. Пришли со своими маленькими карабинами. Хотели биться с ним. Червяки. Герр Дракон сожрал их всех. Карабины растоптал в мелкие обломки и гнутое железо. С тех пор Герр Дракон брал с города ежегодную дань четырнадцатилетними мальчиками в белых жилетах. Раньше Герр Дракон предпочитал девочек, девственниц. Обязательно в белом. Как в старой глупой сказке. На невинность ему, разумеется, было наплевать, но традиции, правила… И еще ему нравилась принцесса в белом платье на гобелене, что висел в пещере…
Это было почти тридцать лет назад. Но у дракона хорошая память. Зубы уже так себе, а вот память хорошая. Помнится, тогда господин Мэр, беспокоясь о демографии города, своем переизбрании и герре Драконе, ввел поощрительные грамоты для каждой семьи, в которой рождался мальчик. Десять золотых. Можно купить лошадь или три козы. Мальчиков рожать стало выгодно, а разводить коз модно. Благополучие и стабильность вернулись в город. Досадный эпизод с кадетами закончился закрытием училища. И, заметьте, никто не пострадал. Так говорил господин Мэр, имея в виду, что Герр Дракон не сжег Город. Хотя мог бы.
–
Спустя десять минут господин Мэр вышел из белого лимузина без сопровождения своих помощниц. Под горой, в начале дороги, ведущей к Герру Дракону, господина Мэра встречала группа горожан. Первые люди города. Господин Мэр с пониманием кивнул шефу жандармов, улыбнулся, взмахнул пухлой ручкой директрисе образовательных учреждений, фрау Мизур, крайне пожилой леди в шляпке с вуалью. Потом поднялся на небольшой подиум. Господину Мэру во всех существенных и важных местах города были приготовлены возвышения. Дань уважения, так он считал. На таких возвышениях, трибунах и подиумах пожилой низенький мэр был выше всех. Во всех смыслах.
– Сограждане! Сегодняшнее дело было нелегким, Герр Дракон не в духе. Скажу честно, опасно не в духе. Но наши мальчики исполнят свой долг, и Город будет жить дальше, вспоминая их самоотверженность.
Слова были уверенными, и голос господина Мэра, крайне подходящий для выступлений, звучал твердо. Пожалуй, только то, что произносил он подобные речи несколько раз в год по разным поводам, смазывало эффект. Господин Мэр твердо знал: правду нужно говорить часто и уверенно. Правда от этого становится только лучше. Не стоит бояться повторов. В этом мире оригинальность дешева и быстро забывается. А правда – это то, знание, что разделяет большинство. Нужно чаще напоминать людям правду. Это ведь тоже обязанность мэра.
Господин Мэр как-то в разговоре с епископом Гуниилом, настоятелем городского собора сказал об этом. Преподобный Гуниил задумчиво заметил, что именно так рождается вера. Господин Мэр восхитился этой мыслью и с тех пор стал еще более стабилен в высказываниях, и еще более уверен в себе.
Привычные аплодисменты по окончании речи господина Мэра омрачила только стоявшая в стороне женщина в черном платке. Прачка, кажется? Она смотрела на господина Мэра, словно ожидала чуда, а чудо откладывалось…
«Мать одного из мальчиков», – понял господин Мэр. Почему, интересно, она не со всеми? Почему не идет сейчас к трибуне, чтобы торжественно получить от него мешочек с золотыми монетами и почетную медаль Матери героя?
Время вручения наград как раз наступило. Первой к господину Мэру подошла дородная фрау Джонс, на ее обширной груди уже горела медаль «Мать Героя». Вторая медаль, кроме прочих преимуществ, предоставляла обитателю право досрочного выхода на пенсию, дополнительный выпас для коз, бесплатное место в университете для детей, если таковые остались и так далее… Мать двух Героев сияла.
А между тем именно ее сынок побежал сегодня, и пришлось потревожить Герра Дракона выстрелом. Знай об этом фрау Джонс, она бы так не сияла… Но она не узнает. Не в правилах господина Мэра тревожить сограждан подобными рассказами. Репортеру местной газеты также известно об этом правиле.
Вручая положенные награды и тяжелые мешочки с монетами, господин Мэр краем глаза наблюдал за женщиной в черном платке. Черт возьми, она плакала! В это было трудно поверить, но она действительно плакала и смотрела на господина Мэра. Господин Мэр бросил взгляд на шефа жандармов, подтянутого сухого офицера в черной форме с золотой нашивкой дракона на груди. Офицер поблескивал стальными круглыми очками и, несмотря на свою выправку, был слегка медлителен. Сигнал господина Мэр был принят. Офицер озабоченно шепнул несколько слов своим подчиненным. Трое жандармов в черной форме с резиновыми палками и наручниками направились к плачущей женщине.
«Нам здесь не нужны сюрпризы», – подумал господин Мэр, проследив за тем, как жандармы взяли в кольцо плачущую женщину.
– Мой мальчик! – закричала вдруг женщина, вытягиваясь через плечи жандармов к господину Мэру, – Мой мальчик, он же вернется? Вы вернете мне моего сына, господин Мэр? – она кричала и даже вырывалась.
Господин Мэр поморщился. Снова посмотрел на шефа жандармов. Тот спешил к виновнице беспокойства, на ходу шипя распоряжения. Женщине мгновенно заломили руки, заткнули черной кожаной перчаткой рот и увели к машине. За широкими спинами жандармов маленькая ее фигурка пропала.
Господин Мэр сделал знак репортеру с камерой и микрофоном. Вопрос у репортера, разумеется, был наготове.
– Господин Мэр, расскажите, пожалуйста, о результатах сегодняшней вашей встречи с Герром Драконом.
Почтенная аудитория вопрос восприняла одобрительно. Кто-то кивнул, кто-то важно поднял брови. В сторону плачущей женщины не повернулась ни одна голова. Словно не было ее. Ни ее самой, ни криков о помощи, когда жандармы вывернули ей руки особенно жестоко, вталкивая в черный автомобиль с глухими, закрашенными черной краской окнами.
– Пресса, как всегда, смотрит в правильном направлении, – многозначительно сказал Господин Мэр. – Герр Дракон последнее время не в духе. Сегодня особенно. У нас была с ним короткая беседа. Содержанием ее я бы не стал беспокоить горожан. Это дело мэрии – хранить покой нашего прекрасного города. Одно могу сказать: все напряженно. Герр Дракон нервничает, а терпением он не отличался никогда.
Публика заволновалась. Господин Мэр говорил о том, что дело неладно уже третий месяц подряд. Каждый раз тон его становился суровее. Слышалась в нем угроза спокойствию города. Ввиду предстоящих осенью выборов, нервозность Герра Дракона, кажется росла.
– Господин Мэр, мы надеемся, что вы знаете, что делать, – репортер снова подал правильную реплику, и господин Мэр отметил про себя, что тот умен. «Надо бы держать его ближе к себе. Умные люди требуют особого наблюдения».
– Доверие горожан многократно укрепляется демократическими выборами, которые показывают, что ваш мэр на своем месте, – подчеркнуто скромно ответил господин Мэр.
– Церковь молится за ваше здоровье, господин Мэр. Уповаем на Волю Божию и вашу мудрость, – его святейшество, преподобный Гуниил, своим звучным басом поставил правильную точку в нужное время.
Черная машина жандармов завелась с третьей попытки и двинулась в сторону города, набрав приличную скорость. Женщина, скорчившаяся на заднем сидении машины, скованная наручниками, задыхалась от боли. Ее никто уже не мог слышать. Не нужно тревожить господина Мэра и лучших людей города. Для этого и требуются жандармы, не так ли?
Господин Мэр проводил машину взглядом. Мысли его вернулись к белому лимузину, где шампанское в холодильнике и две очаровательные помощницы ждали его. Усталого, обремененного обязанностями и ответственностью, бессменного рулевого. Скромного и бескорыстно администратора. Господин Мэр вздохнул:
– Друзья мои, преданнейшие городу сограждане. Пришло время вернуться в ратушу, дела не ждут нас. Благодарю вас всех за поддержку!
Мэр сошел с трибуны, за руку попрощался с шефом жандармов, обменявшись с ним долгим взглядом. «Нужно быть расторопнее. Нужно быть жестче», – так понял этот взгляд шеф жандармов.
Приложив руку к сердцу, простился господин Мэр с пожилой фрау-директрисой. Поцеловал перстень преподобного Гуниила, кивнув на приглашение отужинать.
Дверь лимузина мягко закрылась, и господин Мэр погрузился в горячее распахнутое декольте помощницы справа, благословляя другой рукой помощницу слева на шампанское. «Мои верные шлюшки. Есть ли в этом городе большая преданность? Церковь, жандармы, чиновники… им далеко до верности моих шлюх, – подумал господин Мэр.
Герр Дракон облизал широким раздвоенным языком окровавленные когти. Сыт. Теперь спать. Три оставшихся одинаково неподвижных тела в белых жилетах висели на крюках вдоль стены пещеры. Пусть доходят. Мясо с душком Герр Дракон предпочитал свежему. Пищеварение уже не то, что в молодости…
Глава третья. О том, как важно смотреть под ноги
Проснулся Йохан рано. Его растолкал Поль. Так началась суббота – лучший день в неделе, когда в школе всего четыре урока, а потом свобода до самого понедельника.
– Йохан, ты что здесь делаешь? Откуда ты взялся?
Поль тормошил друга, а тот тер глаза и отмахивался, не желая просыпаться.
Дверь в каморку Поля приоткрылась, в нее заглянула фрау Хелен. Шикнула на сына:
– Поль! Оставь Йохана, сынок. Не буди его, пусть отдыхает. Скачи завтракать, я уже все приготовила.
Поль еще раз безрезультатно ткнул друга в бок, перебрался через него и на одной ноге попрыгал умываться. Дома Поль редко пристегивал тяжелый и неудобный протез, предпочитая скакать на одной ноге. Если бы проводились соревнования по прыжкам на одной ноге, Поль, без всяких сомнений, собрал все призы.
После завтрака Поль быстро оделся и ушел в школу, напоследок заглянув в свою комнату и убедившись, что друг, которого он потерял два дня назад, неожиданно снова появился, воскрес из мертвых. Всю дорогу до школы Поль раздумывал о том, как ему быть. И пришел к следующим выводам. Во-первых, говорить о возвращении Йохана он никому не станет. Потому что это очень неоднозначная вещь. Никто еще не возвращался с Драконьей горы. На какую службу уходят мальчики по драконьему жребию, было доподлинно неизвестно, но все знали, что служба эта опасна и пожизненна. Кто-то говорил, что у Герра Дракона подземные рудники, которые простираются на многие километры вглубь горы, и там, в подземном городе, требуются Герру Дракону постоянные рабочие. Кто-то говорил, ссылаясь на старинные документы, что высоко в горах стоит замок Герра Дракона, огромный замок с рыцарями, балами и сотнями слуг, а мальчики из города поступают на пожизненную военную службу в гвардию Герра Дракона. Были еще неявные разговоры, легенды и слухи, источником которых якобы служили городские стражники из Черной сотни, ходившие в караул на Драконью гору. Но к такому особенно никто не прислушивался. Черная сотня – городская жандармерия, подчиненная лично господину Мэру, молчала обо всем, что видела и слышала. Все знали, что разглашение служебных секретов карается в Черной сотне смертью. Три смертных греха было в Черной сотне, три греха, карающихся расстрелом: трусость, неповиновение и болтливость. Потому любые сплетни, связанные с Черной сотней, считались выдумкой.
Поль никогда об этом не задумывался, к слухам интереса не имел и не подозревал даже, что его это может коснуться. На службу к Герру Дракону не берут калек. Это все знали. Карточка с именем Поля не участвовала в жеребьевке, проходившей неделю назад. И в следующем году, конечно, тоже не будет участвовать. В следующем году Полю исполнится пятнадцать. А жеребьевка касается только четырнадцатилетних.
По многим причинам Поль решил молчать о возвращении Йохана. Друг сам все расскажет, когда выспится и отдохнет. Всего четыре урока, и Поль вернется домой. Потом мысли Поля перескочили на маму и ее ночную работу. Поль был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, у мамы может быть своя жизнь. Разделение своей жизни и жизни мамы Поль ощутил не так давно. И это было довольно болезненно. Конечно, он считал себя уже более-менее взрослым мальчиком. В чем-то самостоятельность ему уже была необходима. Но ведь одно дело, если самостоятельность нужна ему, и совсем другое дело, когда у мамы обнаруживаются дела, в которые она его не посвящает. Началось это давно, а возможно, так было всегда, и Поль просто раньше не замечал… Мама уходила вечерами, уложив его в постель, и возвращалась поздно ночью или даже под утро. Поль спросил ее на прошлой неделе, куда и зачем она уходит по вечерам. Она ответила, что уборка в ратуше иногда возможна только поздно ночью, когда все расходятся по домам. У мамы всегда и всему есть объяснение. Не так давно Поль понял, что мама принадлежит не только ему, есть важные и недоступные для него вещи, личная жизнь мамы. Это серьезно пошатнуло его картину мира. Чувство, которое испытал Поль, он не смог определить. Оно ему не нравилось. Это было как ожог изнутри. Как будто у Поля что-то украли. Конечно, это чувство было ревностью, но Поль пока не знал, что такое взрослое слово может относиться к такому юному мальчику. И что у этого слова такой едкий привкус.
В школу Поль зашел с толпой других учеников. Поздоровался с фрау Бинкендорф, она каждое утро встречала детей на пороге школы. Почувствовал, как она ободряюще потрепала его по макушке, когда он проходил мимо. В этом учебном году макушка Поля была гораздо выше, чем год назад. Они с фрау Бинкендорф стали одного роста. Школьный администратор, помощница директора, фрау Бинкендорф всегда хорошо относилась к нему.
В коридоре, у самого своего класса, Поль ощутил сильный толчок в спину и, споткнувшись о подставленную кем-то ногу, растянулся на полу. Раздался громкий смех.
– Смотри под ноги, придурок! – смеялись вокруг обидно и нагло. Поль сжал кулаки, покраснел и поднялся на ноги. Старые враги, компания старшеклассников. Они давно выбрала Поля мишенью для своих шуток. Они уже и не учились толком, знали, что в колледж их возьмут с любыми оценками. Во все времена и во всех школах были и будут такие компании. Их сторонятся, если возможно. В их сторону не смотрят, чтобы не привлечь к себе внимание. А эти компании обязательно выбирают для себя несколько мишеней. Дразнят, травят, бьют. Издеваются в пределах, дозволенных негласными школьными правилами.
Поль попал в несчастливое число тех, на ком они отыгрывались на переменах после унизительных неудовлетворительных баллов на уроке.
– Смотри под ноги, – хохотали рядом приятели толкнувшего Поля хулигана. – Как он будет смотреть под ноги, если у него всего одна? Деревяшка на дрова!
– Мать его с дровосеком спуталась, похоже, – перемежая шутку ругательством, поддержал приятелей высокий худой Аксель, заводила и лидер банды. Шутки их, всегда одни и те же, вызывали одинаковый восторг у того, кто шутил, и у тех, кто смеялся.
Поль без слов бросился на Акселя. Конечно, его опять на этом ловят. Стоящий сбоку Гога, всего на год старше Поля, но гораздо выше и массивнее, с темнеющими юношескими усиками над верхний губой, бьет Поля ногой под колени. И Поль стремительно летит прямо в ноги Акселю и двум его приятелям. Хохот заглушает все в школьных коридорах. Смеются даже те, кто не участвует в издевательствах. Поль, наотмашь рухнувший на пол и врезавшийся в стену головой, на некоторое время просто не может шевельнуться. Страшный удар о каменные плиты пола выбил воздух из груди. Часть лица, встретившая холодный камень, горит. Поль, словно перевернутая черепаха, хочет подняться, но путается в руках и ногах. Это выглядит так, будто он пытается плыть по каменному полу, что вызывает новую волну хохота.
Звонок на первый урок очистил коридоры от учеников. Поль наконец поднялся на колени. Он оглушен, лицо справа опухло, синяк на скуле растет, болит все тело, но особенно лицо. Кажется, последние несколько минут вылетели из памяти Поля. Страшно ломит голову. Оглядываясь и пытаясь понять, что произошло, он касается головой чьих-то коленей. Тина, девочка из его класса, опускается рядом с ним на корточки.
– Очень больно?
– Не могу найти сумку, – Поль оглянулся в поисках сумки и наткнулся взглядом на отстегнувшийся протез у стены в двух шагах.
– Я сейчас, Поль, – девочка дотянулась до протеза, опасливо взяла его в руки и подала Полю, – какой тяжелый… Вот твоя сумка, – и она принесла сумку Поля из-за его спины.
Поль привалился к холодной стене и, не поднимая глаз на Тину, закатал штанину на правой ноге. Пристегнуть протез к культе дело привычное. Но Полю неудобно, что Тина смотрит на него. Видит сухой тонкий обрубок его ноги, его слабость, неповоротливость.
Тина села рядом с Полем на пол и провела рукой по вздувшейся на скуле Поля шишке. Кровоподтек обещал быть ярким и большим.
– Очень болит? – она повторила вопрос. Да, она уже спрашивала об этом, но Поль снова не ответил. Осторожное прикосновение ее холодных пальцев неожиданно приятно. Поль закрыл глаза.
–– Ты никогда не плачешь, Поль. Твой друг Йохан иногда плачет, а ты никогда. И всегда дерешься с ними. Ты смелый.
Тина говорила тихо, почти шепотом.
– Иди на урок, Тина, я в порядке, – Поль пытался быть суровым, но голос его дрогнул. Зря она сказала, что он никогда не плачет. Это очень трудно – не плакать.
– Пойдем вместе, все равно опоздали, – Тина попыталась помочь Полю встать, но он отмахнулся:
– Герр Хофман обоим влепит неуд… Иди уже! Что ты со мной возишься?
Поль сердито смотрел на нее, но Тина не ушла. И они вместе отправились по длинному коридору к предпоследней аудитории, где уже слышен скрипучий голос Герра Хофмана, спрашивающего про домашнее задание. Герр Хофман не вызывал симпатии учеников. Худой и высокий, с противным резким голосом, готовым сорваться на фальцет, и маленькими блеклыми глазами. Его пронзительный взгляд подолгу и часто задерживается на девочках, им он особенно беспощадно ставит неуды. Герр Хоффман похож на паука, когда шевелит своими длинными пальцами, над списком учеников, выбирая жертву и вызывая к доске. Оставаться с ним одна в классе Тина всегда побаивалась…
После уроков Тина дождалась Поля на тропинке за школой. Короткая дорога в их кварталы ведет через больничный городок. Мимо двухэтажного корпуса старой больницы, среди высоких сосен. Школьники привыкли пробираться через выломанные в заборе чугунные прутья. Тропинка эта гораздо короче, чем путь в обход. На больницу, кареты скорой помощи и взрослых в белых халатах школьники не обращают внимание. Так же как и больница не замечает снующих вдоль ее задних дверей школьников. Кажется, это называется паритет.
Тина и Поль встречались на этой тропинке и раньше, но незримая граница между мальчиками и девочками для подростков непреодолима. Они даже не здоровались встречаясь. Взгляд, брошенный вскользь, издалека, в этом возрасте заменял приветствие и вопросы о том, как дела. Что сейчас изменилось? Почему Тина осталась с ним, когда другие убежали? Поль думал об этом все четыре урока.
Суббота в школе пролетела быстро. Герр Хофман, как ожидалось, поставил Полю и Тине неуды. Никто из учителей не спросил о синяке Поля. Негласное правило «нет жалобы – нет нарушения» сработало, как всегда. Только фрау Бинкендорф внимательно посмотрела на Поля, когда он выходил из школы. Поль даже решил, что она сейчас подойдет с расспросами, и уже готовился рассказать, как споткнулся на лестнице… Но она не подошла. Жаль. Он вышел на крыльцо школы с тоскливый чувством разочарования. Никто не поможет. И Йохана нет рядом.
Поэтому, когда Поль увидел стоящую у ограды больничного городка Тину, он удивился и обрадовался. В школе они больше не говорили, сидели в разных концах класса. Все, как обычно. Но Поль, сидевший на первой парте, чувствовал иногда взгляд сзади. Тина сидела на соседнем ряду, у окна, и Полю казалось, что она смотрит ему в спину. Так это было или нет, он не знал. Проверить и обернуться было совершенно невозможно. Теперь, встретив ее, он почувствовал радость и смущение. Что ей сказать? Надо ли вообще говорить? Может быть, она ждет совсем не его?
Поль остановился. Тина подошла к нему. Очень близко подошла, нарушая все границы личного пространства и школьных приличий. Коснулась его синяка.
– Очень болит?
– Ты спрашиваешь уже третий раз.
– А ты не отвечаешь.
– Больно было, уже прошло.
– Ты домой?
– Домой.
– А где твой друг Йохан? Вы всегда вместе ходите.
– Ты не знаешь? Ему выпал драконий жребий.
Тина охнула и закрыла ладошкой рот. Это было смешно, и Поль улыбнулся.
– Что смешного? Ужас какой!
– Не ужас.
Поль почувствовал, что может ей все рассказать. Наверное, захотелось показать причастность к тайне. Как будто похвастаться. Или довериться.
– Йохан вернулся ночью. Он у меня сейчас. Дома.
– Боже мой! Разве так бывает?
– Сейчас так.
– Честно? Ты не врешь?
– А зачем мне врать?
– Мало ли…
– Нет. Не вру. Сама скоро увидишь.
Они помолчали. Полю хотелось говорить с ней. Ему нравилось на нее смотреть. Нравился ее голос. Такой звонкий, насмешливый. Ему нравилось, как она тянет гласные, словно пропевая некоторые слова. И еще, теперь, когда они стояли рядом, совсем близко, Поль обнаружил, что у Тины невозможно светлые, льдисто-серые глаза. В них сверкали серебряные искорки, и было в этих глазах что-то особенное. В них хотелось всматриваться. Почему Поль раньше не обращал на Тину внимания? Почему сейчас так приятно идти рядом с ней, ловить краем глаза ее улыбку?
Через полчаса фрау Хелен спросила его, что за девочку она с ним видела. Он ответил: «Это Тина. Одноклассница». И зачем-то добавил: «Очень хорошая». Фрау Хелен больше вопросов не задавала, но улыбнулась так, что Поль покраснел, поднялся из-за стола и ушел к себе в комнату.
Глава четвертая. О городе, который может быть разным, о пыли, которая не пыль и о клоунах на цепи
Не возвращаться в школу. Это было не решение Йохана, а навязанная ему ситуация, которую он не контролировал. Но это, определенно, облегчило жизнь. Если то, что с ним происходит, вообще можно облегчить. Пока он учился в школе, ему казалось, что нет ничего хуже, чем постоянные унижения и преследование школьной шпаны. Однако теперь он знал, есть вещи гораздо хуже. Несправедливость жизни и раньше была очевидна. Но сейчас она приобрела какие-то катастрофические размеры.
Йохан оглянулся и, не обнаружив никого вокруг, нырнул в неприметную щель между двумя высокими заборами. Узкая тропинка, сжавшая небо над головой до ширины пары досок, вела его к сторожке на старой пристани. Там, у реки, в заброшенной доме, среди зарослей камыша собиралось Сопротивление.
После возвращения с Драконьей горы Йохана удивляло многое. И первым его открытием стала многоликость города. Старую, центральную часть города Йохан исследовал и знал с детства: множество любопытных секретных мест, улочки, магазинчики и скверы, крыши и пустыри. Но тогда, раньше, город был для него своим. Красивым, знакомым, понятным. Сейчас все изменилось. Город внезапно стал для Йохана враждебной территорией. Все, кто знал Йохана, наверняка слышали о выпавшем ему драконьем жребии. Не было в городе преступления страшнее, чем помешать жребию или отказаться от него. Немыслимо. Любой горожанин мог сдать Йохана жандармам или Черной сотне.
Йохан боялся выйти на улицу, боялся услышать шаги жандармов на лестнице, боялся, что из-за него пострадают фрау Хелен и Поль. Страх не отпускал даже во сне. Сверкали штыки Черной сотни, хрипел и тянул к нему когтистую лапу Герр Дракон, окровавленные мальчики в кадетской форме приходили за Йоханом и звали за собой… Йохан почти не спал. А выходя на улицу, озираясь и прячась от прохожих, он видел флаги с черным драконом на алом поле, видел бронзовых драконов на фасадах домов. Он чувствовал, что Герр Дракон не забыл его. Что он ищет его, ждет. Йохану казалось, что весь город, сговорившись с Герром Драконом, наблюдает за ним. Город следил за Йоханом, ждал свою жертву.
Плотный и яркий, сверкающий огнями вывесок и витрин, каменный и гранитный, город расползался из центра кривыми узкими улочками, нищими районами, заброшенными кварталами. Город тонул покосившимися домиками в болотах на западе, а на востоке карабкался на склоны Драконьей горы, врезался осыпающимися землянками в ее подножье. Привычные Йохану красные черепичные крыши сменялись ржавыми железными, а каменные фасада уступали место белой штукатурке. Тянулись через узкие улицы веревки с бельем. Под ногами хлюпало, козы ощипывали чахлые кусты, а хмурые взгляды подозрительно провожали незнакомого мальчишку. Опасные места. Серые, грязные окраины, никакими городскими картами не описанные. Йохан уже понял, что их с матерью бедная жизнь многим здешним обитателям казалась мечтой.
На Сопротивление Йохан вышел благодаря фрау Хелен. Мать Поля имела бесчисленные знакомства в самых разных концах города. Какого рода были эти знакомства, Йохан уже догадывался, но своими предположениями делиться ни с кем не спешил. И уж тем более он никогда не обсуждал свои догадки с Полем. Первые дни после возвращения в город Йохан, беззащитный и неуверенный, ходил в ботинках Поля. В протертом до дыр левом и в почти новом блестящем правом. У Поля были только такие пары. И Йохан, глядя на нищету окраин, понимал – это не худший вариант обуви.
Фрау Хелен привела Йохана к мутному и вечно пьяному точильщику ножей с улицы святого Петра. Тот долго беседовал с Йоханом. Задавал разные странные вопросы и ни разу не посмотрел Йохану в глаза. До тех пор пока разговор не зашел о Герре Драконе. Тогда его медлительность и вялое равнодушие исчезли. Вопросы посыпались такие, что ставили Йохана в тупик. Он всегда был наблюдательным и сообразительным мальчиком, но ответить на вопросы о размерах драконьей пещеры или количестве выходов из нее Йохан не смог. Повторял только, что был слишком напуган, чтобы все это заметить. Что знает только один выход, узкую щель в скалах позади основного входа в пещеру.
Точильщика звали Бергер. Йохан просидел у него целый день, а вечером они вместе пошли на старую пристань. Дорогу Бергер велел запомнить, потому что в следующий раз Йохан пойдет здесь один.
Йохан запомнил дорогу и сейчас, пробираясь по ней к заброшенной пристани, внимательно следил за тем, чтобы никто за ним не шел. Он уже понял, что это было очень важно. Это были совершенно серьезные взрослые секреты. Его до них допустили, значит, и он повзрослел.
Тяжелая, перекошенная дверь бесшумно открывалась внутрь. Йохан вошел в сторожку. Прошел через темную прихожую в большую, ярко освещенную керосиновыми лампами комнату. За деревянным столом сидело человек восемь. Все, кроме двоих, были уже знакомы Йохану.
– Йохан, присаживайся. Мы тебя ждем. Наши товарищи из северо-западного пригорода пришли послушать твою историю. Будь добр, расскажи все с самого начала.
Йохан посмотрел на новых товарищей. То, что он начинал замечать в подполье, его удивляло. Традиция выкуривать трубку мира, например. В трубке явно была дурь. Йохан не разбирался в этом совсем, но уже не раз слышал про «соль», «мед», «пыль». Он понимал, о чем здесь говорят. Язык окраин и трущоб. Йохан давно усвоил, что подполье зарабатывает на продаже наркотиков. Хорошо это или плохо, Йохан не брался судить. Но вот эти, например, «товарищи» явно болезненного вида, бледные и агрессивные, его смущали. Один из них, массивный и небритый, в грязной кожаной куртке, делавшей его еще шире в плечах, угрюмо поглядывал исподлобья и глухо покашливал в кулак.
Йохан снова начал рассказывать о том, как бежал из пещеры Герра Дракона. Его прерывали вопросами, в которых Герра Дракона называли «Зверь» или «Ящер».
– Йохан, ты уверен, что видел цепь от его лапы до стены? Ты уверен, что Ящер был прикован к стене?
– Да, это совершенно точно. Я когда полз, ударился об эту цепь, и пришлось через нее перебираться. Она очень тяжелая, толстая и ведет к большому кольцу в стене.
– Зверь слышал, как ты упал?
– Нет, он спал. Мордой на столе. Огромный, грязный…
– Хорошо, хорошо, Йохан. Про цепь.
– Да. Цепь тянулась от кольца в стене куда-то под стол. Я не совсем уверен, но мне показалось, что цепь обмотана вокруг его лапы.
– Спасибо, Йохан. Что еще ты можешь сказать про его размеры? Какой он?
И тут вмешался один из новых товарищей с северо-запад. Горан. Он не кашлял. Он был очень худой, с блестящими бегающими глазами и мокрым от пота лицом:
– Как ты вообще выбрался, малец? Что-то ты темнишь. И все он разглядел, и цепь, и то-се…
Его сосед в кожаной куртке, поддержал своего товарища взмахом руки.
Йохан, не зная, как реагировать на такие явно агрессивные вопросы, молчал.
– Мутный парень, – это сказал здоровяк в кожаной куртке. Его хриплый и злой голос напугал Йохана. И говорил он так, будто его, Йохана, здесь не было. Он напомнил Йохану длинного злобного Акселя из школы и банду, которая не давала им с Полем проходу.
– Мутный, мелкий и смазливый.
Он зачем-то подмигнул Йохану. В этом жесте Йохан почувствовал опасность и еще что-то настораживающее. Пристальное внимание. Неприятное.
Вступился за Йохана Сурен. Обычно молчавший на собраниях, он казался старше других. Сурен был художником и рисовал афиши для городского кинотеатра. Его длинные вьющиеся седые волосы закрывали лицо, когда Сурен наклонялся вперед, и он отбрасывал их назад резким движением головы.
– Йохан говорит то, что видел, и у нас нет причин сомневаться в его словах. Ему выпал драконий жребий, он был на горе и в пещере. Его мать сейчас в тюрьме, потому что требовала от господина Мэра вернуть сына. Мы уже проверили его слова, так что, ты, Дизель, не обижай мальчика. Он и так достаточно пережил.
– Как скажешь, Сурен, как скажешь. Будем, доверять мальцу, значит…
Дизель по-прежнему смотрел в сторону Йохана. И насмешка в его голосе звучала как угроза.
– Так и скажу, – Сурен привстал, – доверие вообще-то дорогая вещь. С ним нужно бережно обращаться. Так ведь, Дизель?
– Так, Сурен. Не пойму только, о чем ты.
– О доверии. Говорят, оно дороже денег. Дороже дури. Так, Дизель ?
Разговор перешел на совершенно непонятный Йохану сленг. Одно он понял, худой бледный Горан со своим огромным другом Дизелем поступает нечестно по отношению к Сопротивлению. Спор затянулся. То повышался до крика и ругани, то стихал до шепота.
После первых же встреч Йохан понял, что Сопротивление – это разговоры. А дела их – торговля наркотиками. Все встречи подполья так или иначе касались наркотиков. Транспортировки, цен, качества. Сопротивление было очень строго и жестко устроена. Йохану нравились конспирация и дисциплина, которые были основой подполья. Наркотики и все, что с ними связано, Йохан не понимал и знать про это ничего не хотел. Зачем Сопротивление так много задавало вопросов о Герре Драконе, Йохан теперь тоже не понимал. Что-то конкретное делать они точно не планировали.
Разговор на повышенных тонах между тем перешел в откровенный конфликт. Горан и Дизель кричали на Сурена. Сурена поддерживали все остальные в комнате. Накаленная обстановка должна была вот-вот взорваться. Йохан это чувствовал, но что ему делать, не знал. Сленг он не понимал, драться с огромным Дизелем в этой комнате никто бы не смог. Из того, что кричали друг другу в тот вечер подпольщики, Йохан запомнил только одно. Горан, бледный и больной на вид, брызгал слюной и орал: «Если дело устроено так, как говорил малец, и ящер сидит на цепи, то это все меняет. Ты хоть понимаешь, Сурен? Если ящер на цепи, значит, мы все – клоуны на цепи, Сурен. Клоуны. Значит, все зря, вся эта чушь подпольная – просто крысиная возня!»
Невнятная речь Горана врезалась в память Йохану. Он чувствовал за этими словами важный смысл. Хотя Горан и Дизель были ему неприятны, в словах Горана он чувствовал правду. «Клоуны на цепи».
Наконец Сурену удалось взять ситуацию под контроль. Он сделал знак хмурому бородатому цыгану, сидевшему с краю, и тот достал из своего саквояжа традиционную трубку. Набил ее смесью из нескольких разных пакетов, раскурил и пустил по кругу. Йохан не курил. Никто на этом не настаивал. Может, потому что Йохан был намного младше всех, а может, потому что были какие-то неизвестные Йохану традиции.
После трубки мира о делах не говорили, и комната постепенно опустела. Покидали собрание по одному или по двое, с паузами. Йохан вышел вместе с Суреном.
Широкоплечий и седой Сурен невысокого роста, чуть выше Йохана. Он слегка сутулится. У его клетчатых фланелевые рубах всегда закатаны рукава, так что видны его большие, покрытые темными густыми волосами руки. Когда он говорит с Йоханом, голос у него мягкий и ласковый. Йохану нравится его крючковатый хищный нос с горбинкой и небольшая седая бородка, острая, пиратская. Он красив, так думает Йохан и удивляется этой мысли. Йохану кажется, что Сурен выглядит старше своих лет.
– Хочу тебя спросить, Йохан. Как ты сейчас живешь? С кем?
Сурен знал, что мать Йохана в тюрьме. Сурен даже пытался наладить с ней какую-то связь, хотя бы письмо от Йохана передать. У подполья были связи и в тюрьме, но ничего не вышло.
– У друга живу. Негде больше. Квартиру отняли.
– Я тут подумал… У меня есть свободная комнатка, вроде склада, в кинотеатре. Маленькая, но теплая. Чуланчик. Так, стеллажи, да коробки… Мне она ни к чему, и я давно подыскиваю себе помощника. Как ты смотришь на это?
– Там можно жить, и у меня будет работа? – Йохану показалось, что земля под ним закачалась. – Это было бы здорово!
– Я пока ничего не обещаю. Нужно поговорить с начальством, но сегодня могу взять тебя к себе и все показать. Хочешь?
– Конечно хочу, Сурен!
– Тогда идем…
Глава пятая. О цепных драконах и бесстрашных мэрах
Во сне дракон летел. Нет, не было и не будет на свете ничего красивее. Люди рассказывают всякую чушь про сокровища, которые якобы собирают драконы. Нет таких богатств, ради которых дракон отказался бы от полета. Свобода – это все что нужно дракону. Свобода и красота. Парящий дракон – это чудо. Огромные его распахнутые крылья прозрачны. Солнце горит сквозь них, преломляясь, переливаясь разноцветьями. Люди придумали цветные витражи, подглядев, как солнце просвечивает сквозь крылья драконов. Но то, что сделали люди – подделка. Как и все человеческое. Существа, привязанные к земле, не могут быть свободными, не могут увидеть, как красив этот мир. Собрав крыльями солнечный свет золотой дракон по имени Тенаг выпустил огненный смерч и захохотал. Ему хотелось петь. Песни драконов почти так же хороши, как их полет. Это значит, наступил брачный период. Скоро он встретится с Кандалом, своим младшим братом, – гигантским черным драконом, соперником, врагом. И все ради Каталины. Горной белокрылой Каталины. Мечты, любовь которой стоит смерти в бою…
Каменные своды пещеры встряхнулись, черные закопченные стены приняли тяжелый огненный вздох дракона, которого когда-то звали Тенаг. Имя это осталось в прошлом. Дрожь камня передалась гигантскому ящеру, и он открыл глаза. Ненавистная пещера. Не было никакого Тенага. Забыт и золотой дракон и белокрылая Каталина. Есть чудовищный хозяин горы и города, что под горой… хотя.. И хозяина горы больше нет. Есть только цепь, связавшая гигантского грязного ящера с каменной тюрьмой. Но зачем свобода тому, кто не может взлететь? Ни к чему.
Герр Дракон встряхнулся. Каменная пыль и короста грязи и копоти покрывали его когда-то ослепительную чешую. Дракону было омерзительно смотреть на свое тело, на толстое, волочившееся по земле брюхо. Это цепь. Дело в ней. Гигантская тяжелая цепь держала его внутри пещеры. Не позволяла броситься сверху на этот ненавистный город и сжечь его. Все это сделали люди. Дракон слышал о коварстве и вероломстве этих ползающих по земле тварей, но никогда не думал, что может сам стать их жертвой. Он – король горного хребта. Один из великих драконов Севера.
Дракон вздохнул, в горле заклокотало пламя. Кто-то был в его пещере. Да, здесь тот человек, что приходит и говорит с ним. Мэр. Тот, что обещал снять цепь, но соврал. Он тащит сюда еду. Бараны, козы, свиньи. Дракону все равно. Он ненавидит их всех. Неважно на двух они ходят ногах или на четырех.
– Что тебе нужно, червяк? – заревел дракон.
Мэр показался на пороге пещеры в окружении гвардейцев черной сотни.
– Просто дружеский визит, Герр Дракон. Не о чем беспокоиться. Пришел узнать, как ваши дела.
– У меня нет с тобой дел, червяк. Это тебе от меня что-то нужно. Где тот мальчишка, что сбежал? Ты должен мне его.
– Мальчик будет к рождеству, Герр Дракон, не беспокойтесь о нем. Он ваш.
Привязанные к железным столбам у входа в пещеру, испуганно блеяли бараны.
Дракон дернул крыльями. Гвардейцы вокруг мэра сдвинули зеркальные щиты, и в них ударило пламя.
Мэр спрятавшись за спинами солдат отступал к машине. «Проклятый ящер. Когда же он поймет, что нельзя кусать руку, которая его кормит». Мэр решил, что зря поехал сегодня сюда. Зверь не в духе. Давно он уже не плевался огнем. Но цепь нужно было проверить самому. Посмотреть на нее. Цепь держалась. Сколько бы дракон не пыхал, температуры его пламени было недостаточно. Цепь обошлась городу в десятилетний бюджет. Но она того стоила.
Дракон закрыл глаза. Где-то здесь был его чудесный сон. Проклятый червяк разбудил его. Сны – это все, что у него осталось. Во сне он летел. Во сне он бился за белокрылую Каталину. Иногда ему снилось, что это бесчестный брат Кандал а не он, падает на землю с обожженными крыльями. И не было ничего больше. Ни этого города, ни позорного его бескрылого существования. Лапа, скованная цепью ныла. Дракон заревел и пламя опалило стены пещеры. Бесполезно. Этого было недостаточно. Без солнца не было настоящего пламени. Драконы собирают магию солнечного огня крыльями. В темноте пещеры его обгоревшие крылья потеряли свою силу. И больше не будет полетов. Разорванные и сожженные вероломными братьями крылья никогда не поднимут его к облакам.
Мэр вздрогнул, услышав, как ревет чудовище в своей пещере. Ящер не в духе сегодня. Белый лимузин мэра уже спускался с Драконьей горы, а дракон все не унимался. Это даже хорошо. Пусть город слышит своего хозяина. Пусть знает, на что приходится идти их мэру ради родного города. Мысль эта мэру понравилась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/den-kovach/gerr-drakon-herr-drache-68704638/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ден Ковач
Тип: электронная книга
Жанр: Фэнтези про драконов
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 07.05.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Как черный обелиск над городом высится Драконья гора. В пещерах горы обитает хозяин города Герр Дракон, завоевавший эти места столетие назад. Каждый год к Герру Дракону отправляются семь четырнадцатилетних мальчиков. На пожизненную службу. Что, если один из них вернется? Что, если служба у Герра Дракона – это и не служба вовсе? Роман о том, как быстро взрослеют мальчики, обреченные на смерть. Роман о первой любви и настоящей дружбе. Роман о верности и предательстве. Это фэнтези, где торгуют наркотиками, вешают за преступную любовь и награждают за подлости. Это фэнтези и, конечно, здесь есть дракон. Но и с ним все не просто. Очень жесткая и взрослая книга.