Главная страница | Стихи и поэзия | Поэзия летит клином

Поэзия летит клином
Александр Шатайло


Третья книга Александра Шатайло без сомнения одна из лучших в современной поэзии.Стихи очень разные по теме и структуре, но очень вдохновенны.«Кряж», «Голубой планеты след», – это такие глубины, на которые не каждая душа спустится.А белые стихи – это не просто верлибр.Саша говорит, что они у него от снега, от любимого снега детства. В котором он купался.И своей третьей книге он дал очень хорошее название.Журавлиное. Крылатое. Поэтическое.





Поэзия летит клином



Александр Шатайло



© Александр Шатайло, 2022



ISBN 978-5-0059-3554-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




ПОЭЗИЯ ЛЕТИТ КЛИНОМ

(Век ХХ. Серебряный.)


*
Мне кажется,
что я уже не чел.
В моей пещере появляются рисунки —
зачем тут звёзды,
жёлтый лунный глаз,
когда жена стоит
у голубых костров кухонной плитки
и дразнит ножкой,
крылышком,
пупком?

Так знай жена,
я под высоким каблуком какой-то… Музы —
вот так штука!
Не хуже бабы тянет в спальню
стих слагать,
взять ритм
и стиль,
и с ней летать
из нашего, Серебряного,
в тот, Золотой,
на курьих ножках век…

И даже дальше —
к Ломоносову в тюрягу,
к Сафо на остров,
и может быть ещё…
Чем не машина времени?
И отлетают эти «за». —

Чем
так сидеть,
я нанимаюсь человеком…
Конечно же, к богам! —
Музыка оттуда.
Она – банкир.
Радушная хозяйка тех
небесных банков,
где можно взять на хлеб.
И маслицем помазать,
если хлеб тот будет.

…Я вновь беру
на дорогой билет
на «колесо большого обозренья»:
вот лес,
речушка,
дачные строенья —
красивые стремленья
мёртвых городов…

Хожу по ниточкам —
натянутым туда,
таскаю кирпичи отсюда…

Поэзия страхует каждый шаг,
так удивительно страхует,
что кажется,
что ты не человек уже…
Но перстень на руке у Бога!..

Гляжусь в стихи…
И погибаю, как Нарцисс…

Но следует очнуться!
Ребята, следует очнуться,
дать сердцу бой —
естественный, пещерный…

Довольно вылетов, довольно,
механик ждёт расстрелянные крылья штопать…

Планета смертников активна в этот век.
Давайте будем спать,
как бабушки,
как дедушки,
как дети…

**
Мне кажется,
что я уже не чел.
Вот и сейчас
мой язычок прикушен.
Здесь Муза говорит,
точнее шепчет,
как стихи слагать,
как говорить с луной,
и с этой, и вот с этой,
и с этой вот
далёкою звездой…

(Одни стихи на языке,
как будто только водка в магазине,
и нету кильки
северных морей…)

В воде – я знаю —
судорога сводит,
и эту дрянь булавкой колят,
чтоб стало больно,
чтоб с болью стать сильней.

А мне как быть?
В поэзии – чем уколоться?
Вот судорога свела —
не просто ногу, —
всю жизнь мою,
и как мне стать сильней?

Поэзия не так проста,
как холод и вода.

Поэзия звучит как дом,
который не отпустит.

Поэзию не переубедить.

Там не взлетает самолёт,
там гром гремит,
а дождик всё не капает,
там сталь течёт,
глазами ищет желобки,
там турманы молчат,
два голубка,
подброшенные в небо с разных чердаков.

Давайте их на суп определим,
проклятых молчунов.

Давайте пальчики порежем,
как станем потрошить поэзию.
Вот так – чтоб до кости —
здесь действие и боль —
порезаться!

Но – чем?
Созвучным лезвием? – я режу… нет!
Я только брею пятидневные щетины —
и я порезаться боюсь…

Поэзия – Полинезия.
(Глухой номер.)

Поэзия – пол-кило взвесила.
(Только собаки могут это есть.)

Поэзия – конница,
шесть дробинок жалости,
розовый Покой или Покой розы.
(Хм… что-то в этом есть!)

(А ну-ка,
ещё раз!)
Поэзия – бельё на верёвке,
маска для Жака Планта,
поэзия – набережная,
поэзия большого окна
в кабинете авиаконструктора.
Я больше всего перед птицами виноват…
Но крылья не мстят —
о крыльях мечтают!

(…Ты небесный орёл,
ты похитила меня навсегда.
Ты сказала всему: он нужен мне, он нужен мне, —
и никто мне столько еды не приносит,
никто!
Вчера была метель —
холодное острое блюдо —
но я глотал и шептал: она нужна мне,
она нужна мне…)
Поэзия пульсирует,
поэзия пульсирует.
Поэзия натягивает чулок
на свою очаровательную ножку.
Поэзия – галька.
Поэзия – Олеся.
Поэзия…

Сама Поэзия и есть…

Клин клином вышибают
и в этом есть резон —

поэзией порезаться,
чтоб судорога прошла,
чтоб наконец приблизиться к жене
у голубых костров с моей куриной ножкой…




НА КУХНЕ


А солнце
не знает
что я делаю —
упёрлось
в одну точку —
не может левее дать
где окно

как тёплые мышки
бегают лучики
ищут любую дырочку
чтобы нырнуть
и увидеть
как у меня там – с темнотой?

плачут тёплые мышки
бегая по аккуратным кирпичикам —
сами они в темноте

солнце
не видит
что я делаю
как в конусную рюмку
заливаю
горючее
а любимая
рюмка
та ещё пьянь

а греческой брынзы нет лучше на свете!
а бекон как бекон
просто жирный бекон

солнце
не видит
что я делаю
как мне темно




К ЮНОМУ МОРЮ


Пусть хлеб
цветёт волос моих
но утро остаётся свежим
души моей —
ждёт Муза у причала
чтоб отвезти меня
к родному морю
твоих зелёных глаз

Пусть хлеб
цветёт волос моих
но руки хлеб берут
души моей —
и птицы не оставят мой корабль —
за ним
как прежде
будет много белых птиц —

и вот
я здесь

у волн
твоих каштановых волос

на раскалённом ложе
наших встреч




ПЕСНЯ


Ты смотришь,
как плавают птицы,
какую-то муку любя,
как будто ты хочешь влюбиться,
но мир не венчает тебя.
Ты смотришь, как плавают птицы,
но это попросту вы,
и только влюблённые лица
сияют у вашей воды.
Воркуем, как птицы, воркуем,
и жмёмся друг к другу при всех,
но всё-таки негодуем
и даже способны на смех…
Лишь птицы да наши страницы —
бок о бок,
крыло о крыло.
Слетаются чёрные птицы,
которым не повезло.
Слетаются птицы, роняя
багровые перья любви:
как птица,
падала Майя,
или выпорхнула Натали —
перелетела к другому —
на пальмовой
ветке сидеть…
Нельзя тебе по-другому,
опять к кому-то родному,
опять подплывать… и лететь!
Ты смотришь,
как плавают птицы,
и режешь себя тоской…
Пусть песня
в тебе случится,
пусть в сердце другое стучится,
пусть птицы летят над рекой…




ПОД КАПЕЛЬНИЦЕЙ




Примите горсть моих стихов,

могилы вселенной…



А также Андрюше,

врачу скорой помощи,

который из баклажки

сделал капельницу.


Смерть,
ты уже на кровать ко мне присела,
положила руку
на тело.
Вот как рюмочка
меня подвела!
Ты так близко ещё не была.
Ты прошила меня,
как цыганская игла,
ты
карманником лезла,
всю зарплату взяла.
Ты нырнула в меня,
как в глубокую воду,
но доплыла
до научного корабля:
вместе с ним наблюдаешь природу —
трёх китов,
на чьих спинах – Земля!
Ты пронзила меня,
как «молния» – куртку,
я застёгнут, как спальный мешок,
по рассыпанным болтикам,
клапанам, втулкам,
ты дошла… до Москвы —
как красив мой «движок»!
Ты по склонам
гуляла
лет,
на лугах
брала
первоцвет,
вдруг увидела
пьяненького меня,
предложила: давай «на коня»!..
Ты меня не искала,
ты была на земле.
На земле была
и есть в космосе.
Ты вообще-то подобна
подколодной змее,
оставляющей косточки
доскам,
могилкам,
мрамору,
нам.
Узким дорожкам,
печальным шагам.
Может не страшно
лежать,
уже не дыша.
Если ракетой выходит душа.
Страшно
тому,
кто пришёл посмотреть,
как у соседей
выглядит смерть.
Смерть,
ты уже на кровать ко мне присела,
положила руку на тело.
Подвела меня водочка,
подвела.
Ты так близко ещё не была!
Ты пришла,
ты просишь подвинуться,
чтобы лечь и любить – погубить.
Расскажи, как лишилась
невинности?
А тебя мне рано любить.
Но с меня,
ещё не прокапанного,
вдруг – огромного, как звезда, —
ты снимаешь часы «Года»,
мне подаренные мамой с папою.
Всё идут,
эти часики боли.
Так легко их
сейчас стянуть.
Ведь от боли
такие побои,
что стихи фиксируют жуть.
Смерть,
ты уже на кровать ко мне присела,
приболел я,
а ты возле меня,
никого не пускаешь к телу,
ни на что не хочешь менять,
ни на хлебушек,
ни на маслице,
ни на медный петровский пятак,
не пойдёт тебе короткое платьице
и зачем тебе красный лак?
На кровать мою присела,
положила руку
на тело —
отморозила,
отняла,
близко так
ещё не была!..




В ЭТОТ ЧАС


Семь утра.
Звезда сгорает.
Месяц тонет. Боже свят.
Побыстрей снежинки тает
настроенья тёмный взгляд.
Ну а нежность,
неба нежность
по головкам гладит нас.
Я узнал тебя, Надежда,
в это утро, в этот час!..
Катит небо,
катит волны —
моя лодочка дрожит…
На высоком дне не больно,
если там снежок лежит.




ПОДОБЕН (СТИХ ИЗ ШАХТЫ)


Бог
на третьем
застрял этаже —
жмёт на 2-ва
жмёт на 6-есть

влип Господь Бог – читает
«Советский спорт»
жмёт
«аварийку»
белых вершин
белых солей
в океанах глубоких

Не уверен —
сидя
в шахтах ракет —
жму на «стоп» открывшихся век
рыб говорящих в океанах глубоких

я очень подобен
способен на жест
да не буду судим
за допинг
снежных ночей
чистых листов
тёплой жены под боком




ПО ВЕСЕННЕЙ ДОРОГЕ


АНАТОЛИЮ ДРОЖЖИНУ


Поэзия душой ко мне пришла:
и поднялась, и расцвела
душа как совершенство:
как мир, как радость,
как блаженство, —
как боль,
которая под дождиком ждала…

Светло, в такую рань светло,
сам лист укатан как огурчик,
сама душа, как новенький авто, —
дрожит, повёртывая ключик, —

«Поехали!» – всё говорит о том,
поехали – раз хорошо уселись,
да не найдут нас под столом,
как двух скелетиков в ущелье.

…Моё перо, мы едем с ветерком,
мы видим лепестки цветений
нездешних улиц. Дальше будет… Дом —
ждут небеса заезжих вдохновений.

Вот на обгон пошла строка —
заветный дом летит навстречу.
И жизнь летит, и мнёт бока,
и потихонечку калечит…

И сорная растёт трава,
пугают покорёженные «ляльки»…
Но так нужны, нужны права —
жать на весенние педальки.




РАСТУТ ГОРОДА


Растут города… это Новое приходит.
Растут города… но никогда
Старое за нос не водит.
Старое не боится
бенгальских огней.
Так же лихо садится
на горячих коней.
Старое остаётся.
Красиво дерётся.
Вместе с Новым живёт,
с красным солнышком
встаёт…

Растут города… это гости
смотреть приходят
на новые стены,
на кафель,
на окна,
а после
там старую песню заводят:
ромашки спрятались, поникли лютики,
глядит с балкона старый дед:
прощайте, с огурцами кустики,
и деревянный туалет!
Плюют с балкона на рассвет:
тебе, Житуха, наш привет!
…Я отойду от тёмного окна,
налью вина;
пусть будет мир,
разрушит нас война.

Растут города… это женщина стонет.
Рожает мальчишку,
космонавта Антона.
Гулял как-то в городе матросик шальной —
и город растаял, увлёкся волной.

Пусть ждёт меня дева. Пусть выглядывает с балкона.
Весь город теперь лежит на ладони.
Пусть мажут кирпичик цементом, как маслом,
(кирпич на кирпичике телом окреп),
пусть утром откроются новые ясли
и в новой пекарне выпекут хлеб.

Пусть новые кони старых низложат,
но там, у победной черты,
вперёд пропустили уставшую лошадь,
которая очень любит цветы.




КРЯЖ


АНАТОЛИЮ ЖИГУЛИНУ


Бог кимарит.
И где ж ты, берлога?




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68661149) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.