Главная страница | Современная русская литература | Трек. Роман о бессмысленном, почти документально

Трек. Роман о бессмысленном, почти документально
Владимир Дергачев
Автофикшн. Попытка дать ответ на вопросы, возникшие во время перемен и не нашедшие своего решения до настоящего времени. Описанные события – своего рода секвенции бытового характера, где два странника, испытывающие друг к другу симпатию, заглянут за грань допустимого и эволюционируют в противоположных направлениях. Полярность результирующего вектора показывает, насколько далека итоговая картина от пасторали детства.

Трек
Роман о бессмысленном, почти документально

Владимир Дергачев

© Владимир Дергачев, 2022

ISBN 978-5-0059-1066-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Teaser
Небольшой автофургон с броской надписью на английском языке нагло ворвался на огороженную территорию и замер. Из фургона вывалился двухметровый увалень – громила с непроницаемым лицом, характерным для людей определённого круга. Мишке когда—то довелось столкнуться с представителями этой профессии на Международном Фестивале молодёжи и студентов, только тогда стандарты были другими: незаметные серенькие человеки—мышки, глазки бегают, сами сливаются с окружающей средой и вроде рядом стоит, а незаметен, соглядатайствует просто. Но потом может проявиться и пару вопросов подкинуть, да так поставит, что холодок по спине пробежит…
Но это так, мимолётное воспоминание, как короткий утренний сон, полный кошмарных видений, переплетающий шокирующую явь с отголосками образов из прошлого. Но только сейчас всё по—настоящему, по—взрослому.
Увалень нарочито медленно, разбитной самоуверенной походкой стража порядка приблизился к железной двери уродливого строения внушительных размеров и легко, одним ударом вышиб её из петель. Дверь, жалобно скрипнув, поддалась на удивление легко, плашмя рухнув на пол узкого внутреннего коридора. К увальню сразу присоединились ещё несколько качков, высыпавших из фургона. Цепочку завершала невесть откуда появившаяся корреспондентка, сопровождаемая телеоператором с камерой. Камеру держал перед собой, как принято демонстрировать оружие в американских (теперь и наших) боевиках, прославляющих торжество добра над злом вселенского или локального масштаба. В дальнейшем события стали развиваться с головокружительной быстротой: решётки на окнах вылетели наружу под аккомпанемент разбитого оконного стекла, жалобные призывы сигнализации, сопровождаемые цветомузыкой световой индикации, быстро стихли, находившиеся внутри здания немногочисленные сотрудники (всё—таки раннее утро) заторопились к выходу. Их бегству никто не препятствовал. Последним актом драмы стал демонтаж находившейся на фасаде здания вывески, гласившей «Рестопарк». Молоденькая журналистка, деловито размотав припасённые заранее полосатые ленточки, развесила кружевами на крыльях здания и начала бойко комментировать происходящее. Тональность комментария не допускала сомнения в истинности всего произносимого, подкреплялась ссылками на некие документы и свидетельства очевидцев, включая участников происходящего. До Мишки доносились обрывки фраз:
– Незаконная деятельность, отсутствие разрешения, участившиеся обращения подтверждают и так далее.
За всем происходящим безмолвно наблюдали сотрудники полиции, полукругом оцепившие строение.

МИШКА
Сцена неожиданно напомнила Мишке события, происходившие почти полвека назад в известному каждому москвичу саду, задуманному как пейзажный, где, судя по его названию, никому не придётся скучать, что неизменно опровергалось буквально на каждом шагу, если судить по выражению лиц прогуливавшихся здесь современных бонвиванов в сопровождении их дам. Когда—то, свято веря в незыблемость и истинность всех озвученных и отлитых в типографский свинец лозунгов (призывов, установок, заявлений, суждений) Мишка пришёл на заявленный устроителями праздник (что—то вроде «Весёлых стартов») с единственной целью – скоротать воскресный денёк. Оговоримся сразу: в «стартах» он участия никогда не принимал и не планировал, рассматривая спорт и особенно «боление» как один из самых дешёвых и убогих способов идиотизации масс, и вдруг увидел колыхающуюся людскую массу, в совокупности напоминавшую ещё незастывший студень. Над месивом стоял легкий пар от коллективного выдоха – зима выдалась морозной. Вся мизансцена сопровождалась тихим гомоном толпы.
Созерцательный процесс прервал странный вопрос невесть откуда взявшегося щуплого паренька:
– Вам гробы не нужны?
– Что …? – остолбенел Мишка. – Спасибо, пока не требуется.
– Обращайтесь, поможем, – усмехнулся вопрошавший и был таков.
Вскоре удалось выяснить, что за предложенным предметом скрывались иконы, которыми, вкупе с иными артефактами, обменивались собравшиеся на толкучке коллекционеры. Среди прочего к обмену предлагались значки, марки, некие поделки – предметы народного творчества, и вообще всё, имевшее мало—мальское отношение к прикладному искусству. Тогда для Мишки мощным побудительным мотивом к собирательству и, как ни странно, вопреки уже известному нам неприятию всего, связанного со спортом, стали пластмассовые токены с изображением держащего в руках клюшку снеговика и надписью «Известия – 1976». Но основной темой его собирательства всё—таки стало другое направление, а именно – история древнерусских городов, получавшая символическое отражение в так называемых стандартных гербах, отличавшихся от иных поделок особым клеймом на оборотной стороне маленького кусочка металла. Самым дорогим из них считался герб Арзамаса, почему – никто объяснить не мог. Следующим по значимости шёл герб Загорска, заполучить который стало заветной мечтой Михаила. Оказалось, что значок выпущен не совсем корректно: такого города просто не существовало в отличие от Сергиева Посада, к которому и следовало привязывать символ, но об этом никто не подумал. В итоге его цена выросла многократно – история знакомая в мире коллекционеров. Правда, вскоре оба знака утратили свой коллекционный вес, так как в первом случае выпустили новую партию значков, а во втором.. впрочем, теперь это уже неважно.
Новое увлечение нашего героя неоднократно прерывалось регулярными рейдами милиции, разгонявшими толпу со всей присущей доблестным правоохранителям яростью и беззаветностью служения родине. Неоднократно, окружив коллекционеров и просто любителей искусства, пришедших поглазеть, в сопровождении рвавших поводки собак всех гнали в направлении вышеозначенного сада. Какова была причина и цель подобного гона, а также чем он заканчивался, так и осталось навсегда непонятым: Мишке в данном случае всегда везло и он обычно оставался в стороне, так и не вкусив всей прелести последствий от общения со стражами советской законности и порядка. Да и походы на толкучку пришлось через какое—то время приостановить: узнав об увлечении сына, родители, люди законопослушные и много повидавшие, самым строгим образом потребовали прекратить выезды в парк, а несколько незаконных, с их точки зрения, вылазок на место сбора быстро распознавалось по горящим глазам подростка и невнятным оправданиям (типа «я в кино ходил на утренний сеанс, всего—то за десять копеек». Небольшую коллекцию удалось собрать, хотя и далеко неполную, а коллекционеров, по слухам, в конце – концов легализовали, предоставив им площадку для сбора в клубе на окраине Москвы, но ездить туда почему—то не хотелось.
Картина из прошлого молнией сверкнула в голове, разукрасив воспоминания ненужными подробностями (как странно работает подсознание, извлекая когда—то утраченное, своей безответной необратимостью жаля душу).
Но это так, a propos, для любителей разных ассоциаций, а вот сейчас..
Вечером включил новости, передавали репортаж с места события, неожиданным свидетелем которого он побывал утром. Молоденькая корреспондентка бодрым голоском вещала:
– Сегодня наконец восторжествовала справедливость: собственнику удалось восстановить свои права на предприятие общественного питания, расположенного в одном из московских парков. И это несмотря на активное противодействие предпринимателей из фирмы «Браво», длительное время удерживавших фактически в качестве заложников сотрудников чужой организации, шантажируя их возможным увольнением в случае невыхода на работу. Таким образом, настоящий владелец предприятия, компания «Самоед» вернула утраченную недвижимость и обещает обеспечить новый уровень обслуживания посетителей, а также вложить дополнительные средства в обустройство территории парка. Планируется строительство бесплатной подземной парковки и зимнего сада, восстановление оранжереи тропических растений, в перспективе – открытый бассейн на пять дорожек.
Звучавшее с экрана телевизора не совсем соответствовало увиденному утром: явное преувеличение насчёт «активного противодействия» он отнёс на счёт неизбежной для таких репортажей гиперболизации – одна из издержек профессии. К тому же нелогичным выглядело намерение нового (настоящего?) владельца строить бассейн открытого типа, который вряд ли станет пользоваться спросом у посетителей ресторана, отяжелённых разнообразными яствами в сопровождении изысканных аперитивов и дайджестивов. Однако главное, что вызывало удовлетворение (прежде всего у ТВ—журналистки) – торжество справедливости, восстановленной достаточно мирно и бескровно, за исключением незначительного, как казалось, материального ущерба. Но дело поправимое – поставить новые решётки, вставить стёкла и порядок! Да, ещё и дверь поправить, зато теперь установят новую, наверное с инкрустацией, резными барельефами, прочно—дубовую, чтобы на века..
Помечталось.
Правда, присутствовала какая—то недосказанность, особенно это касалось освобождения заложников. Неуёмное воображение рисовало измученных жаждой и длительным недоеданием (а может и пытками) людей: в рубище, лохмотьях, покрытых струпьями, радостно выбегающих навстречу своим спасителям: объятия, причитания, слёзы благодарности, триумф избавителей. Странновато – ничего подобного он не наблюдал. Запомнилась молоденькая девчонка, почти ребёнок – видимо, ещё не закончила училище или институт и устроилась на летнюю подработку. Рваные по нынешней моде джинсы (заштопать бы..), короткая а—ля Бельмондо кожаная куртка, заплетённые кенийскими косичками волосы и смешной бант на правом каблуке сзади (левый – нормально, без изысков).
Вообще говоря, все подобные истории он воспринимал достаточно болезненно, почти как нечто личное: будь то скандал с безбилетником в автобусе или попытка гаишника выписать штраф незадачливому автолюбителю, нарвавшемуся на «засаду—кормушку», либо какое-нибудь иное, дурацкое, с его точки зрения, ограничение (вроде «не влезай – убьёт», «купаться запрещено», «руками не трогать», «на бортик не залезать» и так далее). Лишь однажды развеселила табличка, сделанная остроумным торговцем фруктами на базаре, гласившая: «персики не мять, это вам не…». Дальше следовало упоминание части женского тела, столь часто привлекающей наше мужское внимание.
Да куда там, вот только не сейчас, не до сантиментов – завтра опять на работу, выспаться бы хорошенько перед грядущей взбучкой, легко прогнозируемой по произошедшему днём ранее разговору с начальником, вернее – начальницей отдела, легко и неуловимо тонко жонглировавшей понятиями и подменявшей свои же указания новыми расплывчатыми директивами. Всё – в зависимости от складывавшейся в компании обстановки. А трудился наш герой финансистом—аналитиком в малоизвестной и неприметной на первый взгляд инвестиционной фирме, скромно обозначившей на своём сайте намерение стать законодателем беспроигрышных решений в некоей сфере финансовой деятельности. Заполнив анкету и неожиданно получив приглашение на собеседование, легко прошёл процедуру интервьюирования: благодаря проштудированным заранее рекомендациям и наставлениям Head Hunter Михаил смог так выстроить разговор, что собеседник (представитель работодателя, как отрекомендовал себя последний) задавал выгодные для соискателя вопросы, на которые у него хранились заготовленные почти в алфавитном порядке правильные ответы. Да и первая встреча с руководителем (руководительницей) отдела оставила поначалу самое благоприятное впечатление: седовласая и вполне живая, с искоркой в глазах, будущая начальница казалась интеллигенткой старой закваски, бархатистым голосом рисовавшей радужные перспективы, которых безусловно удастся достичь, если правильно выстроить отношения в коллективе (тут его, правда, немного покоробило) и разработать надлежащую стратегию, или концепцию, или тактику.. Здесь Мишка окончательно запутался, так как, во—первых, непонятна была приоритетность базисных принципов грядущей деятельности и внутренней коммуникации, а, во—вторых, специализация фирмы, проявлявшей интерес практически ко всем сферам деловой активности без исключения. Единственное, что он смог уяснить из пространных рассуждений начальницы, это его ключевая роль в конкретизации пресловутой тактики (стратегии) и поиск «щели», как её, усмехаясь, определила непосредственная «представительница работодателя», где и будут плодиться невероятные свершения.
Вот только ни с непосредственной руководительницей, ни с коллегами отношения как—то сразу не заладились. Отдел принял его если не «в штыки», то во всяком случая настороженно и не очень доброжелательно. Почему – станет понятно позже: для сотрудников отдела, попавших сюда большей частью по рекомендации неведомых лиц, он был выскочкой, осмелившимся заявить о себе, как о специалисте. А требовалось явно иное: вовремя оказаться «под рукой» при появлении высших лиц, пристально смотреть в экран монитора, мелодично постукивая по клавишам, вставить остроумную краткую реплику в общий разговор и так далее. Такое у Мишки получалось довольно плохо: имитировать рабочий процесс он не умел, предпочитая набрать для начала как можно больше материала, чтобы сделать глубокий анализ и прийти к тому единственно—правильному выводу, позволяющему выполнить стоящую перед фирмой задачу. И главное – не торопиться, не хвататься за всё сразу, как советовали его покойные родители. Правда, подобное стремление имело и оборотную сторону – порой он тонул в материале, забывая об однажды данном его институтским наставником совете: массив исходных данных должен быть ограниченным, иначе утонешь. И тем не менее, даже если следовать всем рекомендациям, как вскоре стало абсолютно очевидно, его походы имели обратный эффект, так как вызывали отторжение у новых коллег, любивших побалагурить и перекинуться парой историй либо замечаний, постепенно перераставшее в явное раздражение личностью новичка.
– Вот, сидит целый день, слова не скажет, а что он там смотрит – непонятно, – слышался шепоток за спиной. – Наверное, играет, геймер хренов.
Подобные реплики перемежались разговорами о хип—хопе, сдабривались замечаниями насчёт дрим—попа, пересказами сюжетов новых произведений киноискусства, либо рассуждениями о достоинствах последних моделей автомобилей, неожиданно в изобилии появившихся на улицах города. Сам он интереса к новинкам современности не проявлял.
Тем временем испытательный срок, ограниченный двумя месяцами, близился к завершению, а результат пока не просматривался. Все ниши, которые могли бы вывести фирму на желаемый уровень коммерческой активности, оказались занятыми, и втиснуться в заветную «щель» представлялось возможным только одним способом: вытеснить из неё конкурента! Заметим – аналогичным способом, как вскоре выяснилось, делались карьеры и внутри самой фирмы.
И случилось: в один из дней седовласая руководительница, приблизившись к его рабочему месту, строго спросила:
– И как у нас дела? Есть результат? Я просила дополнительно подготовить обзор – где он? позавчера
– Но ведь вчера поставили новую задачу, отменив предыдущую. Ведь так? Невозможно готовить два материала сразу!
Начальница не унывала, безапелляционно чеканя предложения.
– Я ничего не отменяла, оба обзора должны быть готовы, у нас принято всё выполнять!
– Но это невозможно, – парировал Михаил, – вчера у нас одно дело горит, вдруг появляется новая установка, чёткости никакой, да и качеств от такого разброса пострадает!
Мишка глядел на удивление тройные ноги, выглядывавшие из короткой юбки, и изумлялся скорее сохранившимся формам начальницы, чем её словоблудию. Ему почему—то стало всё равно… И как она умудряется ходить в таком. Но сдаваться на растерзание не пожелал.
– Знаете что, если Вам нужен нормальный результат, это одно, если горит отчётность – тогда не ко мне, пожалуйста. Я такими способностями не обладаю, Вы просто мешаете работать!
Фурия окаменела.
– Завтра же идём к руководителю и обещаю, Вас здесь скоро не будет, обещаю!
– Как угодно, устало выдохнул Михаил и уставился в экран. Как ни странно, наступило чувство почти освобождения, появилась какая—то лёгкость безразличия, свободы. И даже думаться стало лучше – странное дело…
То, как всё представят на «ковре», и что во всей неразберихе виноватым окажется именно он, сомнений не имелось. Способов спихивания ответственности существовала масса – эту истину он усвоил ещё на школьной скамье, найдя ей новые подтверждения в институте, что со временем постоянно находило всё новые подтверждения. Вот только один грешок, если его можно считать таковым, он за собой числил: излишнюю требовательность к полноте материала. Хотелось охватить всё возможное и на то время доступное вопреки данному институтским старичком—куратором совету – исследователь должен ограничить массив, иначе трясина! Утонешь. Но не всегда получалось, как и сейчас, так что частично он даже мог бы согласиться с новой начальницей, если только она не станет доводить дело до увольнения.
Ожидание следующего дня затягивалось, заснуть долго не удавалось. Воображения рисовало разнообразные варианты грядущего диалога – вот я скажу, а она (он, они..). Ну, а тогда я.. – и так далее. Забылся тяжёлой дрёмой только под утро, но короткий предрассветный сон оказался на редкость радужным – впереди вырисовывалось нечто светлое, очередной этап, как после дня рождения, где жизнь вновь обретёт смысл.
Но всё сложилось весьма прозаично, если не сказать буднично. Выслушал длинную, как кантилена, тираду об отсутствии у него (Михаила) коммуникативных способностей, исполнительской дисциплины, рассуждения о склонности к индивидуализму («на обед один ходит»), и умения работать в команде, то есть все сетования на то, что своей завышенной «самооценкой» он поставил коллектив «в трудное положение». Демагогия была настолько очевидна, что возражать не имело смысла – аргументация говорила сама за себя. Хотелось собрать свои нехитрые канцелярские принадлежности, состоявшие из простенькой шариковой ручки, степлера, ластика и органайзера вкупе с табель—календарём, беспорядочно разбросанных на столе, и… как вдруг услышал в итоге:
– Вообще Ваш потенциал внушает определённую надежду, Вам бы собраться (хоть сейчас), полагаем, что когда он раскроется в полной мере, Вы сможете внести ощутимый вклад в нашу деятельность. Подумайте, время у нас (Вас) ещё есть!
Значит, его не только не увольняли, но видимо, даже не ограничивали испытательным сроком. Так, во всяком случае, хотелось думать. Эх, а насколько был бы эффектным его демарш, если концовку заменить – встать и уйти, высказавшись напоследок о качестве человеческого материала, собранного здесь усилиями среднего (или высшего?) руководящего звена! И вот, опять эти проклятые компромиссы, но работа ему казалась интересной: нравилась не организационная сторона, не внешнее обрамление, а по существу. Интуиция подсказывала, какой должен быть результат, но вытащить кичливое болото в мир реальности… Идея пока не оформилась окончательно, он даже не мог выразить зревшую мысль словами, хотя это состояние ему хорошо знакомо: придёт само, главное не торопиться, не подгонять.
Домой плёлся понуро, муза витала где—то рядом, но спускаться на землю явно не торопилась. И в квартире пустовато – его предыдущие романы носили какой—то привкус недосказанности, незавершённости. Некоторые продолжались довольно долго, но имели оттенок вымученности, обязаловки, что—ли. Результата в виде создания семьи они явно не сулили, но инерция отношений затягивала, расстаться сразу не получалось, да и природная мягкость не позволяла сделать решающий шаг к разрыву. В других случаях всё заканчивалось достаточно быстро и легко, причём инициатива порой исходила от него самого, если невыносимость ситуации становилась достаточно очевидной. Будучи человеком от рождения щепетильным, худшим из вариантов он считал необязательность, скрываемую за лёгкостью характера и раскованностью очередной избранницы. По сути – хищницы. И как могла эта бездна лукавства укорениться в стране, исполненной ханжеского пуританства, ему было невдомёк.
Ещё одним препятствием становилась аллергия на хамство, даже в его неявной, маскируемой красивыми формулировками или иными лексическими сочетаниями форме.
Удивляться приходилось часто, пока не настало озарение: всё морализаторство носило показной характер, что называется «на публику», необременённой какими—либо принципами и послушно повторявшей набившие оскомину постулаты, чтобы потом посмеяться над ними вместе с их авторами.
Прозрение наступило достаточно рано, вот и приходилось расплачиваться одиночеством. Правда, был один случай, когда дело едва не дошло до свадьбы. Тогда он решил, что пора бы и остепениться (дурацкое выражение, не правда ли) – время уходит, а он всё бобылём да бобылём, и родители (ещё живые) недовольны, переживают. А там как-нибудь сложится—слюбится, если не простудится, – с внутренней усмешкой добавлял он. Вообще женитьбу он представлял себе как вхождение в новое сообщество, где отсутствуют чёткие правила с непредсказуемым результатом. Все сомнения разрешил неожиданный эпизод – после традиционного знакомства с родителями будущей супруги во время одной из посиделок в преддверии уже назначенной свадьбы, он вдруг услышал от подвыпивших родителей невесты:
– Вот как хорошо складывается, двое умных – и вместе, давно бы так..
На что неожиданно для самого себя выдохнул:
– Двое умных – это уже коллектив, а не семья.. Скучно, господа!
Последовавшее гробовое молчание и враз протрезвевшие глаза «родственников» решили дело: свадьбу отменить!
Новых предложений решил не делать, пока, во всяком случае. Как сложится.
После скромного холостяцкого ужина вышел на прогулку – вечер представал в роли чудесного избавителя от бестолковой суеты рабочего дня.

BOYFRIEND
Только начали распускаться тюльпаны, напоминая цветастыми головками фонари на улочках начинавшей косить под старину Москвы. Как он снова оказался в том самом парке, где пару дней назад стал неожиданным свидетелем драматических событий, то неведомо. Ноги сами принесли его к месту происшествия, где, к его удивлению, никаких изменений к лучшему не произошло. Выбитая дверь по—прежнему валялась на полу, открывая взору длинный мрачный коридор, битые стёкла ломаными фигурками устилали прилегающие к зданию песчаные дорожки, пустыми глазницами, изуродованными искорёженной арматурой решёток, пестрели окна некогда процветавшего ресторанного комплекса. Неожиданно на пустующую парковку подкатила новенькая Lada «Спутник», из неё выскочила худенькая девчонка с заплетёнными под африканку косичками и бодро зашагала к полуразрушенному зданию. Девятка, определил сразу Мишка: с щетками на заднем стекле, экспортное исполнение. Навстречу мгновенно выскочил невесть откуда взявшийся амбал, что выглядело несколько необычно – всей своей опустошённостью комплекс говорил о глубоком забвении, сквозившем буквально в каждом уголке строения. К своему удивлению, Мишка узнал в качке одного из участников захвата ресторана, недавно выбивавших входную дверь в подсобное помещение, а затем командовавшего всей операцией по возврату недвижимости его законному владельцу, как рассказала ведущая в вечерней программе.
– Чего надо? – качок перегородил дорогу, но девчонка и не думала отступать.
– Я пришла за своими вещами, позвольте пройти. Вы здесь незаконно и прекрасно это знаете, а чем закончится дело для вашей самоедской конторы – ещё увидите!
– Успехов, – усмехнулся качок, – проходите, и быстро.
Девушку пропустил, она мгновенно исчезла в чреве ресторана. Последнее, на что обратил Мишка внимание – скромный бантик на левом каблуке, что-то напоминавший ему. И тут его озарило – он видел эту девчонку в тот памятный день, и даже подумал, что она здесь на летней подработке, но, видимо, ошибался..
Хрустя разбросанными под ногами стекляшками, подошёл к зданию и уже хотел заговорить с представителем, полагал он, нового хозяина, как в дверях показалась модница, на сей раз с небольшой папкой в руках.
– Это всё, – спросил амбал?
– Да, и теперь вашей шарашке не отвертеться, – звонким бодрым голоском проверещала девица, рванув к машине. Потом, обернувшись, добавила:
– В суде увидимся!
Оппонент, как ни странно, никаких движений в сторону нахалёнка не производил, тупо глядя вслед отъезжающему авто. Мишку ситуация заинтересовала: позыв к справедливости в нём был заложен с детства, стал частью его натуры, почти органической, и сейчас он остро ощущал необходимость её восстановления. Но вначале требовалось разораться и он решился:
– Скажите, а что здесь произошло? – обратился к охраннику.
– Да вот, наехали на нас, фирма такая, «Браво» называется. Видите, что натворили: стёкла побили, решётки погнули, дверь выставили.. Одним словом – бандиты, теперь восстанавливай всё, и судом грозятся.
Сказанное привело Мишку почти в состояние ступора, настолько противоречило не только увиденному самим, но главное – услышанному позднее по телевидению.
– Но как же так, Вы хотите сказать, что фирма «Браво» наехала сама на себя, захватив собственное помещение, а как же Вы здесь тогда оказались, охраняете их имущество?
Качок внимательно посмотрел на Мишку, даже слишком.
– Да, сами себя и захватили, а на нас всё свалили!
– Да как это возможно, по ТВ передавали, что некий «Самоед» восстановил свои права на ресторан, и Вы вроде здесь, а оказывается это они переделом занимаются. Тогда кого Вы представляете?
– Фирма «Самоед», мы их имущество сохраняем, ведь эти недоумки сами себя могут раздолбать.
Изумлению вопрошавшего не было предела.
– То есть они, по—Вашему, сумасшедшие и громят собственный ресторан?
– Ну да, – ничтоже сумняшеся ответил охранник, потом задумался – видимо, несуразность своего ответа стала очевидна ему самому, и продолжил:
– А шёл бы ты своей дорогой, мил человек, – в голосе собеседника зазвенел металл, глаза сузились, весь напрягся, выгнув спину, как кошка перед прыжком. – А то ведь случится чего, неровен час, понимаешь?
Озадаченный, наш герой быстро ретировался, конфликт зрел на пустом месте, и самое удивительное – сам Михаил не имел к ситуации никакого отношения. Если доля правды в словах охранника и присутствовала, то ввязываться в чужую разборку совершенно не хотелось, вот если бы его интересы задели..
Прогулялся по горбатому мостику, постоял у сакраментальной ротонды, посмотрел на старенькие речные трамвайчики, неутомимо сновавшие вверх—вниз по течению. Но зудело: а вот бы с той девчонкой поговорить, понять, как там на самом деле.
Тем временем детские воспоминая, как настенные изображения, вновь вставали перед глазами, травили, не отпускали, как запетые мелодии. Вот здесь он гуляет с отцом: зима, жарят шашлыки, прямо на улице в чугунном мангале, солидном, украшенном узорами кастлинского литья, а вот продают пиво – сочетание для того времени почти невозможное: за хмельным напитком приходилось выстаивать длинные очереди, и затраченные усилия оказывались несоразмерными получаемому удовольствию (немногочисленные московские бары были всем известны наперечёт). И вдруг всё так просто!
В тот день они с отцом погуляли от души – на морозе, под матерок необременённых повседневными заботами завсегдатаев злачных мест, знавших толк в жизни и имевших своё особое мнение по всем проявлениям советской действительности и бытия в целом, на—гора выдававших каламбуры и иные неожиданные истины. Шашлык оказался на редкость сочным, добросовестно прожаренным, прошёл легко, что называется «в охотку», домой спешить на традиционный воскресный обед всей семьёй не надо – мама была в отъезде.
Погрузившись в воспоминания (опять эти проклятые сопли) добрался до высоких, похожих на портал, входных арок парка и уже собирался начать нудный подъём в сторону метро, как вдруг увидел уже хорошо ему знакомый бант на каблуке: на выезде стояла Lada с растерянной хозяйкой. Видимо, его «вело» – просто так столько совпадений не бывает! И хотя умом он понимал, что ничего хорошего из этой истории не выйдет, всё равно решил подойти к замершему чуду отечественного машиностроения.
– У Вас что—то случилось?
Вопрос звучал скорее как приглашение к знакомству и самому казался странным, так как к большим знатокам в этой области себя не относил.
– Ну да, тачка вдруг остановилась, как вкопанная, причём на самом выезде, и охранник орёт, требует освободить проезд. Что делать – не знаю, не поможете?
На физиономии стоявшего рядом хранителя спокойствия культурно отдыхающих читалось явное нетерпение с примесью врождённого, видимо, безразличия. При виде представителей этой породы Мишка всегда задавался вопросом – такими становятся или рождаются, но сейчас не до размышлений: ожидание возможной помощи от раздражённого стража паркового хозяйства не имело никаких перспектив.
– Ну, давайте посмотрим.
Сердце билось о грудную клетку с явными перебоями: когда—то поставленный диагноз – аритмия – вновь давал о себе знать, но дальше дело так и не пошло: тратить время на созерцательную советскую медицину он не стал. Следовало что—то срочно придумать, изобразить из себя знатока – обычно появление знатоков автодела сопровождалось следующими действиями: плевок на ладони с последующим растиранием слюны, обязательное пинание покрышек и непременный прищур хитроватых глаз со стенаниями относительно уникальности поломки. Подобное ему часто доводилось наблюдать на станциях техобслуживания, впрочем, также весьма немногочисленных. Но повезло: эту поломку он знал, быстро справился – через минуту машина ожила, двигатель взревел, обдав охранника чёрным от перенасыщенности смеси выхлопом, что вызвало у последнего едва ли не припадок. Эмоции недовольного соглядатая наших героев не интересовали – теперь Мишка твёрдо решил разобраться во всём произошедшем (не зря же он возился с девицей!) и на робкое предложение «подвезти» среагировал сразу и положительно.
* * *
Выстроившиеся в ряд каменные атлеты смотрели внимательно, в середине – некто, весьма похожий на школьного преподавателя физкультуры, хотя уверенности не было. Агрессии со стороны физкультурников, воплощённых в скульптурную группу, не ощущалось, скорее наоборот – его как будто провожали, молча, без напутствий, только в глазах центрового читалась некое сочувствие, не более того. Строем вся группа двинулась за ним, Мишка почему—то оказался в середине, причём его не покидало предчувствие грядущего важного события, но какого? Вдруг неведомым образом он оказался вблизи троллейбусной остановки на островке, образованном слиянием двух улочек старой части города. Подошедший троллейбус неожиданно превратился в автобус, Мишка занял место у окна. Водитель, очевидно, ехал по маршруту в первый раз: свернув по незнанию в узкий переулок, едва не застрял, ширина проезжей части не соответствовала габаритам машины. Пассажиры волновались: куда едем, зачем такие повороты, надо бы по прямой. На следующем перекрёстке едва не столкнулись с такси, но водитель оказался на редкость покладистым – подал назад, уступая дорогу. Ещё один поворот – и вышли на привычный маршрут, знакомый Мишке с детства, только всё происходило очень медленно, с какой—то нарочитой торжественностью, читавшейся во всех движениях водителя, явно неуместных в складывавшейся ситуации. Мишка очень спешил, а куда, не помнил. Неожиданно пошёл сильный дождь, потоки воды превратили не только дорогу, но и прилежащие тротуары в полнокровные реки, на улице и боковых улочках немедленно выросли гигантские пробки.
Он знал здесь каждый дом, все закоулки и дворы, не раз проверенные в детстве, площадь исхожена вдоль и поперёк, и вспомнил: сбоку от неё находился клуб, где ему предстояло появиться, но в качестве кого? Время поджимало. Выскочил на остановке, рванул по лужам – опоздание уже на двадцать минут, а что если его не пустят? Скорее, как вдруг новое препятствие: привычного крыльца у входа больше не существовало, чтобы попасть в здание надо было прижаться к стене и пройти по узкой полоске кладки, образованной выступавшими над цоколем кирпичами. Дыхание опять сбилось, осилить очередное препятствие не представлялось возможным и… он проснулся.
Рядом, свернувшись калачиком, сопела вчерашняя знакомая – Света, Светлана, Светочка… Девчонка оказался бойкой, умничкой, рассказала много интересного. Мишка не собирался копаться в этой истории – вышло само собой и толчком к откровениям юной спутницы послужило его вечное стремление во всём докапываться до сути.
Выяснилось следующее: война между двумя компаниями началась неожиданно и тем более поначалу казалась невозможной, поскольку заниматься девелоперским бизнесом в одном из самых посещаемых парков, расположенных неподалёку от центра города, они начинали вместе. Сферы деятельности поделили в соответствии со специализацией каждой компании и хозяева ресторана вполне мирно уживались со своим, скажем прямо, гораздо более мощным партнёром, взявшим на себя функции застройщика прилегающей территории. И вроде бы дела складывались неплохо, пока источники финансов их партнёра не начали хиреть, превратившись в тонкую струйку бюджетных вливаний, которую то и дело перекрывали представители самых неожиданных контролирующих органов. Их количество и непомерность аппетитов поставили в итоге партнёра—девелопера на грань банкротства, в то время как у рестораторов дела шли неплохо: разрекламированная чиновными умниками некая «паркомания», якобы присущая горожанам, начала приносить свои плоды. Праздно прогуливавшаяся по бесчисленным аллеям публика, купившаяся на рекламу, вскоре обнаруживала у себя отсутствие всякого интереса к пустотам окультуренного пространства: пустовавшим киоскам, заброшенному амфитеатру, набившим оскомину аттракционам, и дружно заваливалась в ресторан. Вот тогда и начались тёрки между двумя партнёрами. Договориться не удалось, административный ресурс, как теперь называлась новая форма рэкета, оказался у теперь уже конкурента гораздо весомее. К тому же свою роль сыграла недооценка рестораторами силы телевещания: предвидя возможный резонанс от планируемого насильственного передела собственности, девелоперы заранее договорились с одним из телеканалов о надлежащей подаче материала и ориентации общественного мнения в «правильном» направлении.
Прозорливо.
Последовавшее восстановление прав стало хоррором для всех сотрудников «Браво» (здесь Мишка поморщился, выслушивая свою спутницу). Светлана рассказала, что в тот день она пришла пораньше, чтобы закончить бухгалтерский отчёт (хорошая подработка для студентки – будущего аналитика), как вдруг этот налёт! Причём дирижёра всей операции по отжиманию бизнеса она сама хорошо знала – ей не раз довелось участвовать в переговорах, во время которых хозяева пытались договориться мирным путём. Теперь же экспроприатор стоял за рядами бессловесных милиционеров, явно упиваясь происходившими переменами.

DEADLINE
История в изложении Светланы претендовала на сюжет для кинофильма – именно в эту сферу начали активно вкладывать капитал многие предприниматели, рассчитывая на солидную прибыль в будущем либо, возможно, просто пытаясь спасти быстро дешевеющие деньги. Михаила сюжет (и сама Светлана) заинтересовали по иной причине: для него неожиданно открывалась новая архитектура возможных взаимных отношений в сфере человеческого общежития оказалась весьма правдоподобно, детали его не интересовали. Надо ещё заскочить домой, сменить одежду, привести себя в соответствие… В принципе, жёсткого дресс—кода на фирме не существовало, но галстук требовался однозначно, плюс начищенная обувь – лицо человека, как ему заявили в отделе кадров.
Дома – всё без изменений: посуда в раковине горкой, кран подтекает, куча свитеров вперемешку с непоглаженными рубашками, словом, вся обстановка претендовала на создание атмосферы творческого беспорядка и свободомыслия, к счастью, без деланной претензии на талант хозяина. Созерцание беспорядка напомнило недавнее посещение модного художественного салона, с гордостью заявлявшего о креативном подходе к созданию уникального арт—пространства. Новое слово предстало в виде мишуры безвкусицы, неплохо сочетавшейся с витиеватостью бессмысленных лекций—презентаций и расфранченными ценителями нарождающихся течений в искусстве. Вершиной творческого процесса, продемонстрированного одной из художниц – вероятно, предтечей Арт Нуво – стало катапультирование сгустка краски на своё произведение, осуществлённое из—за спины. К счастью, творение не пострадало, несмотря на то, что бросок оказался точным. Сказалась, по всей видимости, хорошая сноровка.
Но это Арт Нуво, а квартира требовала внимания. Привлечь Светлану вряд ли удастся, и уж наверняка не сразу: девочка цену себе знает. Требовались ориентиры для правильного общения, главный из которых он определили для себя давно: безусловность принимаемого решения.
Размышления прервал телефонный звонок.
– Вы где? – орала начальница, время уже десять, у нас рабочий день когда начинается, забыли? Какой пример для всех подаёте?
Никакого примера Мишка никому подавать не собирался (причём здесь пример?) – позиция принципиальная, ибо к эталонам нравственности себя не относил и на подобные максимы смотрел с изрядной долей скептицизма. К тому же никогда не мог уяснить смысла появления строго к означенному расписанием времени: кроме ненужного напряжения иного результата не видел, причём самые дисциплинированные коллеги, как правило, оказывались наиболее бесполезными сотрудниками, своего рода балласт, утяжелявший весь фирменный ковчег.
– Иду, – едва не поперхнулся шоколадным батончиком, которым он закусывал кофе, – тут какой—то митинг, приходится обходить.
Соврал легко, но торопиться надо – «иду» обязывало, пришлось взять левую машину. Начальница выглядела как разъярённая львица, чем—то напоминая отдельных телеведущих, так и норовивших войти в трансцедентальное состояние и выпрыгнуть из телевизора в его квартиру, чтобы начать крушить небогатую обстановку квартиры.
– Ну и что за митинг, ничего о нём не слышала, в новостях информации нет! Выдумали, про испытательный срок забыли? И результатов пока ноль!
Звучало как заученный стих, он давно для себя уяснил, что у руководителей всегда имеются заготовки, своего рода болванки—формулировки, которыми они жонглируют в зависимости от ситуации.
Наскок надо было гасить сразу, в зародыше – вспомнилось ещё одно наставление опытного в таких делах однокурсника, пришедшего (именно пришедшего) в институт с рабфака (существовала такая форма зачисления).
– Во—первых, не кричите, – сразу отрезал Мишка, – я только начал работать над темой, Вы меня постоянно отвлекаете, ставя второстепенные задачи, а это мешает. И можете не рекомендовать продление, меня пугать не надо, я уже это слышал, но учтите: что наработаю, то моя интеллектуальная собственность, и останется моей в любом случае! А во—вторых, там, где я шёл, спец—техника стояла с оцеплением, так что пройти никакой возможности не было, можете проверить.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/vladimir-dergachev/trek-povest-o-bessmyslennom-pochti-dokumentalnaya/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.