Главная страница | Эротические романы | В договор не входит

В договор не входит
Лина Ласс
Четыре года назад в огне пожара сгорела моя прежняя жизнь. Я лишилась всего – родителей, положения, денег. Что, если в попытке исправить свои ошибки, мне придётся пойти на сделку с человеком, обладающим властью и деньгами? Что, если злой рок сам кинет меня в его объятия? Но как противостоять его прошлому, которое врывается в нашу жизнь? И как не поддаться своим чувствам, которые не входят в договор?

Лина Ласс
В договор не входит

Пролог
Четыре года назад

В голове гудело и, хотя глаза мои были закрыты, я чувствовала, как кружится комната. Под ладонями ощущалась влажная простыня, тепло чужого тела, а в воздухе повис запах пота и чего-то кислого. Только бы никого рядом не стошнило, не хотелось вляпаться.
Приоткрыв глаза, я тут же их зажмурила. Шторы в комнате были закрыты, но пробивающийся сквозь них свет слепил до рези. Руками начала шарить вокруг и наткнулась на чьё-то безвольное туловище. Послышался низкий стон и вздох. Щурясь, я с трудом повернула голову и оглядела того, кто издал этот звук. Обнажённый по пояс, укрытый простынёй, на постели лежал незнакомый парень. Его голова была повернута ко мне, веки опущены, а из открытого рта стекала на подушку слюна. Увиденное вызвало у меня рвотный позыв, и я вскочила с кровати слишком быстро, что тут же отдалось диким взрывом в голове. Поморщившись, осмотрела комнату.
Царство полного бардака, старая советская мебель и поблёкшие обои. Одежда, коробки из-под пиццы, пустые бутылки и окурки валялись по всем углам. Свои вещи я отрыла под кучей тряпья, наваленных на стул. Стараясь не шуметь, я поскорее оделась, скрывая свою наготу.
Очень хотелось пить. Всё равно что – воду, пиво, что-нибудь покрепче. Я вышла из комнаты в тёмный коридор – тут царил тот же хаос. Почти на ощупь я пробралась на кухню, ступая босыми ногами по холодному полу. Пошатывало и штормило, я еле держалась на ногах.
На столе среди объедков стояла открытая бутылка пива. Не думая, я схватила её, жадно присосалась к горлышку и в пару глотков опустошила, но мгновение спустя меня вывернуло в раковину. Спазм сложил пополам, избавляя меня от вчерашней выпивки и той немногой еды, что я смогла в себя запихнуть. Голова продолжала гудеть, но сознание немного прояснилось.
Я стала что-то припоминать…
Вчера после очередной ссоры с отцом и его угроз запереть меня в клинике, я пришла к Игорю, местному мажору, у которого зависала последние пару лет. Мне нужно было расслабиться и отвлечься, но папочка предусмотрительно заблокировал карту, оставив без средств. Как обычно дом Игоря был полон народа, готового щедро поделиться порошком, а мне ничего не осталось как предложить в оплату себя. Не впервой.
Парень, лежащий сейчас на кровати в провонявшей комнате… Я ушла с ним, и, кажется, он был не один, а с другом. За то, что они угостили меня, я разрешила им многое, гораздо больше того, что позволяла другим. Помнила их прикосновения, тщательно скрываемую брезгливость от настойчивых поцелуев и дикое желание забыться.
Видел бы меня сейчас отец. Его некогда прилежная умница-дочка теперь скачет из одного притона в другой и предлагает своё тело за наркоту. Спасибо, отец, что перекрыл мне доступ к деньгам. Надеюсь, ты доволен.
«Перед тобой были открыты все двери, а ты просрала всё!» – это были последние его слова перед тем как я, громко хлопнув дверью, сбежала из дома, оставив перепуганными маму и младшего брата. Скандалить я умела, но только с отцом. Мама говорит, у нас с ним один характер на двоих, поэтому все наши стычки в последнее время заканчивались руганью, битьём посуды и угрозами. Он обвинял меня в распутстве и безделье. Я же, уставшая от его проповедей и нравоучений, слала его морализаторство куда подальше.
Не такой должна быть дочь директора крупного банка. Окончив школу с отличием и поступив в МГИМО, родители ждали, что я заслужу красный диплом и их одобрение. С моим знанием английского и неплохо варящей головой я должна была стать их гордостью, а стала конченной наркоманкой, готовой отсосать незнакомому парню за пару граммов порошка. Не выдержала давления с их стороны и завышенных ожиданий, как потом говорила своему психологу.
Мне и правда надоело тянуть лямку прилежной девочки и делать всё по указке отца – одеваться как ему нравится, учиться там, где предпочтёт он, вести себя как подобает наследнице крупного банкира, быть послушной и покладистой, идеальной дочерью. А я… я просто хотела чуть больше свободы, чуть ослабить поводок.
Надо выбираться из этого гадюшника. Домой не слишком хотелось, но я надеялась, что отец поостыл и, если уж не готов меня простить, просто проигнорирует моё появление. Всё-таки это и мой дом тоже.
Тем более перед Пашкой нужно тоже извиниться. Я его своими криками и руганью перепугала до смерти. Ему всего семь лет. Нельзя, чтобы в таком возрасте дети видели такие стычки, какие происходят у нас с отцом. В семье, дружной и крепкой, вообще должны царить мир и покой, но я видела, как наша стала рушиться.
Мама не хотела признавать очевидного, но я видела, как постепенно над нами стали сгущаться тучи. А недавние события, когда у банка отца возникли крупные проблемы, и вовсе накалили обстановку дома до предела. Я бросала ему в лицо обвинения, что он пустит нас по миру, а он кричал, чтобы я взялась за ум и прекратила губить свою жизнь. Слово за слово, и вот мы уже орём друг на друга, а мать пытается встать между нами, как между молотом и наковальней. В такие моменты, чтобы не дойти до рукоприкладства кто-то из нас, я или отец, обязательно сбегали с поля боя. И вчера была моя очередь.
А теперь понятия не имела, где нахожусь. Окно кухни выходило во двор-колодец, упираясь в соседнюю стену и запыленные немытые стёкла. Сверху медленно падал снег, заглушая уличные звуки.
В кармане я нащупала телефон. Экран безжизненно темнел. Отлично, ещё и батарея села. Я прошла по коридору до входной двери, возле которой были брошены мои ботинки. Быстро обувшись, я уже думала выскочить на лестницу, но поняла, что даже денег на такси у меня нет. Вернувшись в комнату, где спал незнакомец, я просунула в дверь голову и огляделась. У трюмо заметила бумажник. На цыпочках, боясь разбудить хозяина, пробралась внутрь и схватила кошелёк. Выудив из него тысячу, я пулей выскочила из квартиры, даже не потрудившись застегнуть куртку, и сбежала на улицу, перескакивая через одну ступеньку. Снаружи поймала свободное такси, завалилась на заднее сиденье и назвала адрес.
– Тысяча пятьсот, – бросил через плечо грузный мужчина.
– Чего так дорого? – встрепенулась я, комкая в кармане единственную купюру.
– Пробки. Снегу навалило за ночь, за город долго добираться будем.
– Хорошо, поехали.
Дома попрошу недостающие пятьсот рублей у матери, раз уж отец оставил меня без денег.
Машина и правда попала в затор, водила вёл неумело, то резко притормаживая, то давя на газ, отчего снова мутило. Несмотря на холод в салоне, я распахнула куртку – мне было душно и не хватало воздуха, горло и грудь будто пылали изнутри, даже опущенное стекло не помогло. Только когда мы выехали на Мурманское шоссе стало немного легче.
Я откинулась на сиденье и попыталась забыться, но больная голова не давала провалиться в сон. Перед глазами то и дело вставало перепуганное лицо Пашки. Мой маленький штурман, мой любимый брат, единственный, к кому мне хочется возвращаться в свой дом. Наверняка обиделся, что снова его бросила, и от этих мыслей стало стыдно. Никудышная старшая сестра досталась ему. Совершенно непутёвая.
На подъезде к посёлку я не сразу поняла, что собравшаяся толпа стоит рядом с моим домом. Так много людей на здешних улицах я ещё не видела. Воздух был пропит горечью и гарью, надо всем возвышались несколько пожарных машин, и среди знакомых и соседей бродили люди в форме МЧС. Не понимая, что происходит я сунула купюру таксисту и вышла из машины.
– Тут не хватает! – донеслось откуда-то издалека, но я не обратила внимание на возмущённый голос, смотря туда, где должен был стоять мой дом. Но видела только обгоревшие деревянные балки и снующих среди них пожарных.
– Жива! Мила! Жива, слава Богу!
Откуда-то подскочила наша соседка и принялась меня тормошить.
– Господи, мы уж подумали, что Пашка сиротой остался, – её заплаканное лицо покраснело и опухло. Обычно намазанное ярким макияжем оно было сейчас непривычно блёклым, я даже не сразу признала в женщине известную на весь Питер светскую львицу.
– Катерина Михайловна, – я едва соображала, что происходит. – Где мой дом?
– Мы тебе дозвониться не могли. Думали, что ты тоже в доме осталась. – Она будто меня не слышала, утирая ладонями рвущиеся слёзы. – Какое горе, девочка моя!
– Где Паша? – произнесла я, теряя под ногами почву.
– Его в больницу увезли. Он со второго этажа сиганул. Что-то со спиной, он встать не мог.
Я чувствовала, как взгляды окружавших меня людей, всех до единого, были обращены ко мне, даже разговоры смолкли. Кто-то сочувствующе качал головой, кто-то тихо плакал. Спазмы стали сводить лёгкие, не давая толком вдохнуть воздух. Я уцепилась за соседку, чувствуя слабость и головокружение. Кажется, сердце стало отдаваться где-то в голове.
– Где… где родители? Где мой дом? – я смотрела на обугленные балки уже зная ответ, чувствуя, как разрывается мой мир на части.
– Мила, дома нет, – соседка обхватила меня обеими руками не давая упасть. – Был пожар. Взорвалась котельная. Твои родители… они не смогли выбраться.
Меня стошнило прямо по дорогу и повело к земле. Не помогло даже то, что я крепко держалась за плечо женщины. И последнее, что я помню, было белое небо и падающие безмолвные хлопья снега, обжигавшие моё лицо.

Глава 1
Неужели проспала?
Я подскочила с дивана и тупо уставилась в телефон, пытаясь определить, который час. Так и есть! На душ времени уже не останется, только умыться, одеться, да перехватить что-то из еды. Дополнительно взятые смены в ресторане всё-таки дали о себе знать полным отсутствием сил.
– Будильник звенел? – спросила я у Юльки, которая, судя по всему, даже не ложилась, сидя за ноутбуком всю ночь. Её розовые волосы были всклокочены, а под глазами проступили синяки, которые было видно даже за стёклами очков. Рядом стояла кружка с тёмной жижей.
– Нет, я думала, у тебя сегодня выходной, – она ненадолго оторвалась от экрана, отпив успевший остыть кофе.
– Взяла ещё пару смен, – бросила я, выбегая босиком в тускло освещённый коридор. Дёрнула дверь ванной. Заперто!
– Занято, – из-за двери донёсся сладкий голос Маши, ещё одной моей соседки.
– Мне срочно. Я проспала!
Послышался щелчок шпингалета, и из ванной выплыло белоснежное видение – в махровом халате и с полотенцем на голове, благоухая пионами, Маша, словно спустившийся с небес ангел, выделялась на фоне обшарпанной коммуналки. От неё ещё исходило тепло горячего душа.
– Уступаю, – она улыбнулась, пропуская меня.
Я юркнула в ванную, наскоро умылась прохладной водой, почистила зубы и привела волосы в порядок, закрутив высокий пучок. Взгляд остановился на отражении в зеркале. Да, Машке не место в этой убогой квартирке. Она девушка статная, настоящая русская красавица, стройная и фигуристая длинноногая блондинка с большими амбициями. Вслед такой любой мужик сворачивает голову, даже глубоко женатый. А вот я, словно брошенный котёнок – тощая, высокая, угловатая. Единственное, что в моей внешности было выдающегося – это огромные голубые глаза, обрамлённые черными ресницами, которые сейчас с тоской смотрели на меня из зеркала. Я как нельзя лучше подхожу этой квартире – замученная, уставшая, отверженная.
Весь лоск богатой девочки за последние четыре года испарился. Я сильно похудела, «полиняла», как говорит Юлька. Почти не пользовалась косметикой, только для работы в расчёте на щедрые чаевые. И гардероб мой был крайне скуден и куплен на распродажах в дешёвых магазинах. Всё, что осталось от бывшей наследницы банкира – моё имя. Воронова Людмила Константиновна. Благородное имя, а я… оборванка.
Распахнув дверь, я едва успела остановиться, чтобы не влететь в просаленную тельняшку Толика.
– Привет, – протянул сосед, облокотившись на косяк, не давая мне проскользнуть мимо.
– Толик, дай пройти, опаздываю, – я потупила взгляд, не желая встречаться с его вечно стеклянными глазами.
Он пропустил мимо ушей мою просьбу, оставшись на месте. Его неумелые подкаты раздражали, но я уже научилась мягко его отшивать.
– Чего не заходишь? – от него пахнуло перегаром. Наверняка всю ночь бывший вдвшник Толик снова пил в одиночестве. Хорошо, если не ломился в нашу комнату, как это бывало. Конечно, три одинокие девушки, живущие за соседней стенкой, были очень соблазнительным вариантом для одинокого мужика. Но даже если бы и ломился, я спала так крепко, что не услышала бы и выстрела пушки.
– Слушай, давай потом. У меня работа, спешу.
Ссориться с ним не хотелось, всё-таки он был раза в три крупнее меня. Мало ли что придёт ему в пьяную голову – скрутит на раз или зарядит одной левой. Трезвый он был даже сносным, делал что-то по дому руками – розетки, крючки, полки. Но стоило ему выпить, и Толика несло. Девчонки, особенно красавица Машка, не раз давали ему оплеухи за распускание рук.
Его взгляд опустился к моей груди, и я непроизвольно прикрыла выступающие сквозь майку соски. Через силу улыбнулась и аккуратно протиснулась в щель между соседом и стеной, чувствуя к тому же неприятный смрад от нестиранной тельняшки.
– Я запомню, – пробубнил он вслед.
– Придурок, – прошептала я, захлопнув дверь в комнату. Оглядела наши сорок метров, которые мы снимали с соседками вскладчину. Как всегда бардак. Кто сказал, что, если девушки живут вместе, всё должно быть чисто и убрано? Моя одежда валялась рядом с диваном, на котором я обитала, вокруг стола и кровати Юльки были разбросаны обертки от шоколадных батончиков и чипсов, а Машина косметика складировалась и на трюмо, и на подоконнике, и на обеденном столе, за которым она уже наводила марафет.
– Толик? – Маша подняла на меня взгляд, нанося крем на лицо.
Я кивнула. Только он из всех соседей нас донимал. Других, семейную пару стариков, было почти не видно и не слышно, только изредка мы сталкивались на кухне или в коридоре, перебрасывались короткими приветствиями и расходились по комнатам.
– Опять зажимал? – подала голос Юлька. – Он ночью всё по коридору слонялся. Компанию, наверное, искал.
– Да какая тут компания, – прошипела я, – когда от него воняет как от свиньи.
Я перебирала кучу своего тряпья пытаясь найти чистое, хотя могла надеть первое, что попало под руку – вся одежда всё равно только одного цвета, чёрного. Так практичней, пятен не видно и подбирать по цвету не приходится. По крайней мере так я объясняла свой выбор другим. Напялив футболку и джинсы, я похлопала себя по карманам в поисках сигарет. Давно не пью и не употребляю, но вот от привычки курить избавиться так и не смогла. Хоть перешла на ментоловые, чтобы не так пахло табаком – на работе не поощряют вредные привычки.
– Юль, сигареты есть?
Подруга кинула мне початую пачку своих и я, ловко поймав, сунула их в карман.
– Ты не перебарщиваешь с дополнительными сменами? – спросила она. – На тебя уже смотреть страшно, становишься похожа на зомби. Мы тебя видим только утром и вечером, когда на диван валишься.
– Нет, не перебарщиваю, – бросила я, зашнуровывая кроссовки.
– На людей кидаешься…
Я вздохнула и посмотрела на неё с прищуром.
– Это не считается.
– Что не считается? – Маша отложила палетку теней и посмотрела на нас с интересом. – Что она сделала? Подралась с кем-то?
– Не успела.
– Юля, – попыталась я остановить подругу, но это было как переть против паровоза.
– Зашли мы на днях в какую-то забегаловку захватить с собой кофе, – Юлька развернулась к Маше, полностью игнорируя мои попытки приструнить её. – Пока заказ ждали я отлучилась в туалет, а когда вернулась, она уже поцапалась с каким-то парнем. Кричит на него, ну точно бешеная, разве что слюна из рта не брызжет. Я даже испугалась, что она с кулаками на него кинется, еле оттащить успела.
– Она преувеличивает, – попыталась оправдаться я, видя распахнутые глаза Машки. – Влез со своим мнением. Ещё и одёрнул меня. «Кофе – мужского рода… А ваша подруга, знает, что в слове хаос ударение на «а»? – попыталась я передразнить интонацию незнакомца. – Мистер «Я Люблю Всех Поправлять».
– Чего он влез-то? – удивилась Маша.
– Услышал про отказ от соцопеки. Стал интересоваться, что случилось. А какое его дело?
– А что за парень? Симпатичный? – не унималась Маша. Ей только дай про парней поболтать.
– Не знаю, – я отмахнулась. – Айтишник какой-то с ноутом, ещё и в подранной футболке. Какая разница? Он влез в наш разговор, хотя его никто не спрашивал.
– Да, Юлька права. Ты бы поубавила свой пыл. Может, он бы что полезное посоветовал, а ты на него накинулась. Я понимаю, что тебе деньги нужны, но…
– Да не кидалась я на него! – вспылила я. – Да, огрызнулась, нахамила даже, не спорю. Просто…  расстроена была. А он как спусковой крючок сработал.
– Паше сказала? – в голосе Маши послышалось сочувствие.
Я покачала головой. Подруги всё знали про мою войну с органами опеки, как я уже три года бесполезно пыталась взять над братом опекунство, каждый раз получая отказ. Неудивительно… кто бы отдал ребёнка-инвалида в руки бывшей наркоманки без особого места жительства?
«У вас нет своего жилья».
«У вас были приводы в полицию».
«Вы состояли на учёте в наркологическом диспансере».
И прочее, и прочее. Отказ шёл за отказом и даже то, что я его родная сестра, что четыре года я чиста, у меня есть стабильная работа и я могу снимать какое-никакое жильё, не могли их убедить в том, что я способна позаботиться о прикованном к креслу ребёнке. Нянечка из интерната, где жил Паша, посоветовала мне нанять хорошего юриста. А юрист стоил денег.
Деньги-деньги-деньги… Чёртовы бумажки!
При мысли о том, что придётся расстроить брата, снова разочаровав его из-за решения опеки, я едва сдержала рвущиеся слёзы и развела руками.
– Ладно, что я тут стою? Лариса мне втык вставит, если опоздаю, – я схватила куртку, рюкзак и под сочувствующие взгляды подруг выбежала из комнаты.
Апрель ударил в лицо мелкой питерской моросью, а ветер проник под куртку, заставляя дрожать всё тело. Снег таял, размазывая по земле грязь и слякоть, а на кроссовках следы от соли. Идя к троллейбусной остановке, я затянулась сигаретой и только здесь дала волю слезам, но стоило выйти со двора на проспект, вытерла лицо и тряхнула головой.
Нет, не дам им меня сломать. И продолжу биться за брата. Ведь он – единственное, что у меня осталось после гибели родителей.

Глава 2
Сев на сидение, я прижалась лбом к дребезжащему стеклу троллейбуса. Мерное гудение проводов убаюкивало, и я постепенно провалилась в дремоту. Девчонки правы, дополнительные смены не лучшим образом сказываются на моём состоянии. Я уже стала плохо соображать, часто делая обыденные вещи на автомате, а окружающий мир тонул в беспросветном тумане.
Но что мне оставалось делать, если я хотела вернуть хотя бы то, что злой рок не смог отобрать у меня? Брат – это единственное, что у меня осталось, и это немногое я зубами готова была вырывать у судьбы.
Всё упиралось в чёртово безденежье.
Несколько лет назад я даже не задумывалась, насколько эти бумажки важны. Бездумно тратила то, что отец давал на карманные расходы – шмотки, развлечения, алкоголь, потом кое-что потяжелее. Теперь же я отказываю себе в покупке колготок вместо порванных, стыдливо пряча их под джинсами и штопая дырки словно какая-то белошвейка. А сэкономленные деньги аккуратно складываю в жестяную коробочку, что заперта в моей тумбочке.
После трагедии я так надеялась на какие-либо средства, оставленные нам с братом, но оказалось, что банк отца лопнул и суд забрал у нас всё подчистую. Нас просто поставили перед фактом, что мы теперь нищие. Ни жилья, ни денег, ни помощи от бывших друзей. Отец даже не оставил завещания… не успел. На бизнес наложили арест из-за каких-то сомнительных схем, устроенных якобы отцом, во что я до последнего не готова была поверить. Аферист и мошенник? Нет, не таким он остался в моей памяти. Каким бы суровым и требовательным он ко мне не был, но обманывать других не позволила бы его совесть, в этом я была уверена.
Гул проводов принёс тяжёлый сон, и я снова оказалась лежащей на снегу рядом с тем пепелищем, которое было моим домом. Как этот гул был похож на тот, что засел у меня тогда в голове.
Взрыв в котельной был таким сильным, что наш дом полыхнул словно спичка. Первый этаж, где были родители, оказался выжженым почти полностью в считанные минуты. Пашка, спасаясь от огня, совершил единственное, чтобы спасти свою жизнь – прыгнул на бетон прямо из окна своей спальни. Меня долго не пускали к нему в палату – после операции он находился в реанимации, и на все мольбы повидать брата врачи отвечали отказом. Но мне было важно знать, что он жив! А потом, оперировавший его хирург сказал слова, смысл которых я поначалу не поняла. Повреждение спинного мозга… параплегия… Я вновь и вновь задавала один и тот же вопрос, когда он поправится, и не понимала, что, сочувствующе качая головой, доктор отрицает такую возможность.
В истерике я звонила всем, с кем отец водил дружбу, просила о помощи. Кто-то даже помогал, оплачивая лечение, еду и лекарства, но их поддержка была такой недолговечной, на звонки отвечали всё более неохотно и спустя какое-то время вовсе перестали брать трубку. Кто-то же вообще, слыша фамилию Вороновых, опасаясь попасть под те же жернова, в которые угодил мой отец, требовали оставить их в покое.
Мы с Пашкой остались одни… А потом у меня забрали и его. Государство посчитало, что рядом с такой безответственной сестрой ему не место. Мне стыдно, но тогда я ощутила мимолётное облегчение – я даже не знала, где я буду жить и что есть. Думала, что легко поправлю своё положение, найду работу и заберу брата к себе. Наивная дурочка.
Первое время, пока Паша лежал в больнице, Юлька, с которой мы дружили в старших классах, приютила меня в комнате, что снимала на двоих с ещё одной студенткой. Временный приют оказался моим домом на ближайшие четыре года. Сорок метров на троих снимать оказалось выгодней, с хозяином договорились быстро, правда, он накинул за это ещё по тысяче на каждую. Но отдавать семь за проживание в центре лучше, чем за двадцать в одиночку снимать халупу где-нибудь на периферии города.
Работать, правда, я начала не сразу. Наркотическая ломка довольно быстро дала о себе знать. Лёжа на диване в ознобе и поту, я кусала простыню и молила небеса о том, чтобы это закончилось. Что именно я имела в виду – боль или жизнь, я и сама не могла понять. В тот момент день и ночь слились в один ужасный и мучительный миг, я не понимала, где нахожусь, кто укрывает меня одеялом и даёт пригубить воды. Девчонки тогда дежурили по очереди, не отходя от меня ни на шаг. Я пропустила прощание с родителями и до сих пор не могла понять, хорошо это или нет. Хоронить было почти нечего, огонь выжег всё дотла.
Но даже неделю спустя, после того как сознание вернулось, я чувствовала себя полностью разбитой и потерянной, ходила тенью, натыкаясь на предметы, словно слепой котёнок.
И тогда вся тяжесть положения накрыла меня с головой – я осталась сиротой, мой брат больше не может ходить, дома нет, денег нет, университет я бросила ещё на первом курсе, когда связалась с наркотиками… ни профессии, ни образования, ни будущего.
Поначалу меня это испугало, доведя до истерики. Слёзы лились градом, из горла вырывался вой, а подруги бесполезно пытались меня успокоить. Я не видела выхода из этой тьмы и чем дальше пыталась заглянуть, тем мрачнее было будущее. Но в этот момент передо мной встало лицо брата – бледное, маленькое личико с голубыми глазами и вихрем волос на голове, и тогда я поняла, что ради него мне стоит бороться. Я буду бороться и не остановлюсь, пока не выиграю эту битву.
Маша помогла мне с работой, нашептав на ушко одному своему поклоннику, чтобы устроил меня к нему в ресторан. Место оказалось неплохим, даже хорошим по меркам Петербурга. Зарплата была выше ожидаемой, а если широко улыбаться и не реагировать на навязчивый флирт особо озабоченных мужиков, то можно было получить щедрые чаевые. Жизнь потихоньку стала налаживаться, дни потянулись чередой, сливались в один сплошной репит – работа, дом, интернат. Развлечения больше не интересовали меня, лишь изредка девчонки чуть ли не силком вытягивали меня из дому развеяться. И только конечная цель, вернуть брата, не давала мне опустить руки.
***
Я распахнула глаза, прогоняя мучительные воспоминания. Троллейбус стоял на нужной мне остановке. Я дёрнулась с места и успела выскочить в закрывающиеся двери. Если опоздаю, Лариса, наш администратор, по головке не погладит. Она меня и так не особо жалует.
– Воронова! Снова опаздываешь. У тебя три минуты, – строгий голос начальницы раздался за спиной, когда я переодевалась в форму – белый верх, чёрный низ и плотный льняной фартук.
– Простите, Лариса Викторовна! Справлюсь за две, – бросила я через плечо, застёгивая блузку. Чуть тронула ресницы тушью, причесала брови и размазала румяна по щекам. Вот так – хоть на человека похожа, а не на загнанную лошадь.
– Что на этот раз? Разрядился телефон? Пробки? Моё терпение не безгранично, запомни.
Лариса подошла ближе, пронизывая меня испепеляющим взглядом. От неё исходил сладкий приторный аромат, от которого хотелось поморщиться. Я с трудом сохранила спокойное лицо и даже попыталась улыбнуться, хотя на языке давно вертелось крепкое словечко в её адрес.
– Лариса Викторовна, это всё дополнительные смены. Организм сбоит.
– А никто тебя не заставлял. Если взялась за дело, то не жалуйся. А теперь живо в зал. Сегодня без перекура.
Я смотрела на её удаляющуюся фигуру, кусая губы и сдерживаясь, чтобы не ляпнуть ей вслед какую-нибудь колкость. В этой рыжей стерве не было ни грамма жалости, а ведь ей прекрасно было известно про мою ситуацию и «послужной список», с которым меня вряд ли охотно примут на работу. Намекать на то, что она легко может вышвырнуть меня на улицу, были её излюбленной забавой, хотя я не давала для этого поводов. Сегодняшнее почти-опоздание не в счёт, едва ли его можно было принять за нарушение дисциплины. Выгнать-то она меня не выгонит, но оштрафовать может.
Выругавшись про себя, я сдержалась, чтобы не хлопнуть дверцей шкафчика.
С утра в зале было не так много людей, я даже успела переброситься парой слов с нашими поварами, а на ланч уже пошёл народ с ближайшего бизнес-центра. Молодые, успешные и обеспеченные – обычный наш контингент. Днём забегали на обед, а по вечерам расслаблялись в более приятной обстановке, устраивали свидания, иногда деловые ужины или проводили мероприятия.
Поначалу я приняла своего клиента, одиноко сидящего за столиком у окна, за такого же как и все остальные, пока не услышала его приятный акцент.
– Никогда у вас не был, – его голос так сладко промурлыкал, немного картавя букву «р». Француз? – Очень приятное место.
– Спасибо, – я улыбнулась ему в ответ, бегло осмотрев его. Чуть за сорок, тёмные волосы едва тронула седина, привлекателен и хорошо одет. Я всегда обращала внимание на обувь и часы мужчины. Так легче всего было вычислить, что передо мной человек обеспеченный. Не для романов – на них у меня просто не оставалось ни времени, ни сил. С простой официанткой наши гости-мужчины не пошли бы на что-то большее, чем простая интрижка, а у меня не было никакого желания им подыгрывать и строить иллюзии на их счёт. Но вот хорошие чаевые можно было заработать, стоило только быть поприветливей и дать им пустую надежду на лёгкий флирт.
– Вы уже выбрали?
– А что бы выбрали вы?
Этот вопрос застал меня врасплох. Обычно гости просили посоветовать, а мы предлагали то, у чего подходил срок годности. Я уже хотела проделать тот же финт, но что-то в этом мужчине меня подкупило.
– Равиоли с крабом и борщ.
Я как-то пробовала равиоли от нашего шефа. Их вернули на кухню, так как особо привередливому гостю они показались переваренными, но я посчитала их божественными.
– Борщ? Это красный суп? – гость в удивлении поднял брови.
– Да, традиционное русское блюдо. Очень вкусное.
Мужчина замолчал в раздумье, но взглядом окинул меня, скользнув глазами по груди.
– Как ваше имя? – он подался вперёд, видимо, ища бейдж.
– Мила.
– Красивое имя. Что ж, Мила. Я прислушаюсь к вам. Борщ и равиоли, – он протянул мне меню, всё так же не отрывая от меня глаз.
– Что будете из напитков?
– Зелёный чай.
Я, улыбнувшись, кивнула и прошла в сторону кухни, спиной чувствуя его взгляд. Даже бросило в пот от того, как внимательно он меня разглядывал. Часто мужчины, такие как этот, обеспеченные и уверенные в себе, пытались заигрывать, давали свои визитки или просили мой номер. Для них что медсестра, что стюардесса, что официантка – это всё были сексуальные фантазии, которые должны были безропотно исполнять их желания. Но я отвергала все их попытки. Отказы даже не били по их эго – не соглашусь я, так согласится другая. А к чему мне быть одноразовым развлечением?
Этот мужчина не был исключением, я чувствовала это кожей. Но на его знаки внимания я не собиралась отвечать. Буду милой, приятной и вежливой, не более.
Передав заказ на кухню, я вышла в зал и взяла ещё пару столиков. Боковым зрением отметила, как иностранец наблюдает за мной. Стараясь не обращать на это внимание, я набросила маску учтивости и принесла его блюда. Он поблагодарил, но, когда я развернулась, вдруг потянул меня за руку.
– Чем вы заняты сегодня вечером, Мила?
Я почувствовала предательскую дрожь от вторжения мужчины в моё личное пространство, но аккуратно выдернула свою ладонь.
– Работа занимает всё моё время, – произнесла я заготовленный для таких случаев ответ и натянула улыбку.
– Я в вашем городе впервые, никого здесь не знаю, и был бы рад компании. А ваши глаза столь… enchanteur*, что мне хотелось бы ещё раз их увидеть. Может, вы согласитесь со мной поужинать завтра?
– Прошу прощения, но у меня важные дела.
Иностранец разочарованно вздохнул. Кажется, чаевых мне сегодня не видать.
– Жаль. Очень жаль. Но благодарю за такой вежливый отказ, – он грустно улыбнулся и, взяв в руки приборы, показал, что разговор окончен.
Я не заметила, как он покинул ресторан и в первую секунду испугалась, что он ушёл, не оплатив. Но на столе лежали три пятитысячные купюры. Он оставил больше десятки на чай.
Почему-то этот жест вызвал у меня только раздражение. Так легко сорить деньгами… Знал ли он как порой трудно заработать лишнюю сотню? Не думаю. Но одновременно с этим внутри я ликовала. Я стала на десять тысяч ближе в своей цели.

*enchanteur – обворожительны (фр.)

Глава 3
– Привет, капитан!
– Привет, штурман!
Я опустилась на колени перед инвалидным креслом и крепко обняла брата. Его хрупкое тельце было почти прозрачным, будто обнимала воздух.
– Раздавишь! – простонал он.
Я отстранилась и взлохматила его отросшие волосы.
– Как дела?
Голубые глаза стрельнули куда-то за мою спину, но Паша тут же улыбнулся.
– Нормально.
Я обернулась. Директриса, высокая женщина с «вавилоном» на голове стояла на пороге своего кабинета. Её плотная фигура занимала всю ширину узкого коридора, а взгляд был строг и холоден. Не удивительно, что брат не хотел сболтнуть что-то лишнее при ней. Я развернула его коляску и покатила к выходу, сегодня нам разрешили прогуляться по территории интерната.
Апрель был приветлив. Ветер всё ещё холодил кожу, но солнце, пробивавшееся из-за перистых облаков, согревало. Пахло землёй и талым снегом. Чувствовалось, что совсем скоро придёт настоящая весна, с капелью и первой мать-и-мачехой.
Я раз в неделю приезжала сюда, чтобы навестить Пашку и привезти что-то необходимое – гостинцы, игрушки, одежду. Кормили и одевали в интернате довольно паршиво, так что детей спасали либо меценаты, жертвовавшие деньги, либо родственники, которые не могли взять ребёнка к себе по разным причинам. В этот раз я заметила, как истрепалось сиденье под Пашкиной спиной. Дешёвый дерматин кое-где порвался и поролон торчал из дырок. В следующий раз нужно будет привезти специальную подушку.
Толкая кресло по дорожке, я старалась увести разговор в сторону, не желая обсуждать мой провал с соцопекой. Расспрашивала об учёбе, о друзьях, таких же сиротах, заключённых в казённые стены. Сама пускалась в рассказы о подругах и работе, намеренно говоря громко и акцентируя внимание на чём-то отвлечённом и позитивном. Даже про мистера "Я Люблю Всех Поправлять" рассказала, приукрасив детали и выставив его полным идиотом. Но мой штурман был слишком внимательным.
– Ничего не получилось, так ведь?
Я притормозила, тяжело вздохнув.
– Они отказали, – я замолчала, видя, как поникла его голова. Обогнула кресло и села на корточки, взяв его руки в свои. Ладони брата были холодны как лёд, и я попробовала согреть их дыханием.
– Послушай, это не значит, что у меня не получится.
– Это уже третий отказ, – по детской щеке скатилась одинокая слеза.
– Но теперь у меня есть чёткий план. Я коплю деньги на хорошего юриста, который нам поможет. Вот увидишь, в следующий раз обязательно…
Паша выдернул руки из моих ладоней, развернул кресло и, с трудом толкая колёса по гравию, направил его к зданию. Как всегда, когда он обижался, брат замыкался в себе, не желая обсуждать произошедшее или слушать оправдания. Я догнала его и встала перед креслом, мешая проехать дальше.
– Я стараюсь! Ты не представляешь, как расстраиваюсь я, что не могу ничего сделать, – мой голос почти срывался из-за комка в горле. – Эта система… дурацкая система. Если ты в прошлом совершил ошибки, она их не прощает. Ты тоже хочешь быть как она?
Ответом мне служило молчание. Брат насупился, сжал губы и старался сдержать наворачивающиеся слёзы.
– Злишься, что я не могу тебя забрать? Что наворотила таких дел, из-за чего мне каждый раз отказывают? Если бы ты знал, как я сама себя виню! Если бы это было в моих силах, я бы душу продала, только чтобы забрать тебя к себе. Но у меня пока нет такой возможности.
Я вновь опустилась перед ним, встав коленями прямо на холодную землю. Но мне было наплевать, стоило заметить, как градом слёзы катятся по щекам брата.
– Я клянусь тебе, я обязательно тебя вытащу. Мы будем вместе, ты и я. Ведь капитан не сможет без штурмана. Ты мне указываешь путь. Иначе я потеряюсь и врежусь в какой-нибудь айсберг.
– Я не виню тебя, – его голос был так тих, что напоминал шёпот.
Я взяла его холодные щёки в руки, заставляя посмотреть на себя. Белки его глаз были красными, а на ресницах застыли крошечные капли. Как бы сейчас ни разрывалось моё сердце, кто-то из нас должен был оставаться хладнокровным.
– Ты моя семья, слышишь? Ты самое дорогое, что осталось у меня. Обещаю, в следующий раз всё получится, – я говорила так отчаянно, что это казалось мне единственной истиной. – Нет-нет, не опускай глаза. Скажи, что веришь мне.
Его подбородок дрожал, но он сдержал проступающие слёзы как самый настоящий мужчина. Сейчас он был так похож на нашего отца. Те же нахмуренные брови и тонкие, плотно сжатые губы, и взгляд такой серьёзный, такой взрослый и осознанный. Паша закивал и протянул раскрытые руки, в объятия которых я тут же упала. Мой несчастный маленький братик. Сколько горя и испытаний выпало на его хрупкие плечи.
Я не раз корила себя за то, что в момент трагедии меня не было рядом. Не знаю почему, но мне казалось, что, не сбеги я в тот вечер из дома, родители остались бы живы, а Пашка здоров.
Моя ошибка, это была целиком моя ошибка. И то, как я повела себя с отцом, и то, что сбежала, бросив семью. И теперь только в моих силах исправить все промахи и склеить то, что оказалось разбитым на тысячи кусочков.
– Тебя обижают? – я подтолкнула кресло ко входу. Скоро в интернате должен был быть обед. – Ты скажи. Если что, я за тебя кому хочешь шею намылю.
– Да нет, – неохотно ответил Паша. – Я и сам могу.
– У тебя сидушка истрепалась, в следующий раз привезу хорошую. И свитер весь в затяжках. Где тот, с котом, который я привозила в прошлый раз?
Брат молчал.
– Что, отобрали?
Так бывало уже не раз. Дети, не избалованные вниманием и подарками, видя какую-нибудь красивую вещь, могли и отнять у того, кто был их слабее.
– Так, поговорю с директрисой, – я нахмурилась. – Ты сам должен был сказать Анжелике Егоровне, что у тебя отняли свитер. Или они так и будут делать постоянно. Кто это был? Олег со своей компанией? – молчание брата подтвердило мою догадку. На пару лет старше моего Пашки Олег представлял из себя что-то вроде малолетнего главаря интернатовского ОПГ. Собрал вокруг себя шпану, постоянно задирал слабых и маленьких, девчонкам тоже доставалось. А уж ребёнок-инвалид для него и вовсе был лакомым кусочком.
– Не надо! – запротестовал Паша. – Потом у меня проблемы будут.
– А сейчас не проблемы?
– Сейчас он хотя бы не дерётся.
– Вот что, когда в следующий раз приеду и узнаю о чём-то подобном, – я вздохнула, покачав головой. По правде, что я могла поделать? Пожаловаться и выслушать от директрисы всю ту же отповедь про бедных несчастных детей, которым и так в жизни пришлось несладко? Вряд ли мои жалобы могли на что-то повлиять, но от этого желание защитить брата никуда не девалось.
Я расцеловала Пашку и отпустила его в столовую, проследив за ним до поворота, и только потом вышла из здания. Каждый раз сердце щемило так, будто прощаюсь навсегда. Хотелось бы остаться подольше, но надо было ещё заскочить домой до вечерней смены в ресторане, а ехать до Петроградки около часа. В транспорте снова усталость дала о себе знать, я клевала носом всю дорогу, то и дело проваливаясь в беспокойную дрёму, а до квартиры шла в полусне.
– Смотри какие фотки получились, – Юлька развернула ко мне ноутбук, как только я вошла в комнату. – Кла-а-ассные!
Я подошла поближе, чтобы разглядеть. Около недели назад Юлька попросила попозировать меня для страницы фем-сообщества, который она курировала. Их модель заболела в самый последний момент, а я была рядом и согласилась подстраховать. Все предупреждения о том, что из меня ничего путного не получится, были отметены. На лицо наложили абстрактный макияж, обрядили в мешковатые одежды и сделали, кажется, тысячу фотографий. Получилось и правда неплохо. Вот только в девушке на фото было трудно узнать меня из-за всей косметики, которая скрыла черты лица. Но картинка была яркой и мне даже понравилось то, как я выглядела на ней.
– Что пишут? – я посмотрела на зашкаливающее количество лайков.
– Ну, как обычно, – Юлька махнула рукой. – Понабежали тролли и мамкины сексисты. «Бабе место на кухне» и прочая ерунда. А пост о домашнем насилии, между прочим. Зато тут такая дискуссия! Как раз то, что нам нужно, чтобы привлечь внимание.
Я только молча кивнула. Вся эта феминистская тема, которая так волновала Юльку, была мне глубоко безразлична. Я не спорила с ней, но и не особо поддерживала. А вот с Машкой они ввязывались в ожесточённые споры. У них были совершенно противоположные взгляды на роль женщины в обществе, а я не раз выступала в качестве рефери, когда споры грозили перейти в настоящий мордобой.
– Будут ещё несколько постов с твоими фотографиями. Если что, можно будет ещё сделать. Ты же не против? Заработаешь пару тысяч.
– Ладно, – я сняла одежду, в которой ездила к брату и переоделась в свежее.
– Не пойму, чего ты не сделаешь себе портфолио? – спросила Юлька, осматривая меня с ног до головы. – У тебя бы неплохо получилось. Ты и тощая как нужно для модели. И глазищи такие на пол-лица!
– Во-первых, я уже старая для модели, – я встряхнула волосами, собирая их в хвост. – Мне целых двадцать три года, почти пенсия по их меркам. Во-вторых, тощая я не от хорошей жизни. А в-третьих, времени мы убили на съёмку целый день, а заработала я как за полсмены в ресторане.
– Но тебе же понравилось.
Я на секунду задумалась. Вспомнила наши дурачества перед камерой и примерки одежды, пробы макияжа и поз. Я даже сама попытала снимать, и вроде вышло не так уж плохо. Всё это было даже весело, совершенно непринуждённо, и время пролетело как один миг.
– Ну, это было интересно. А чего ты Машке не предложишь? У неё же внешность классической русской красавицы. Такую и камера любит, и в целевую аудиторию попадёт.
– По идеологическим причинам. Ходячая мизогиния. Она считает, что нужно найти богатого мужика, выйти за него замуж и жить за его счёт. Кстати, сейчас она как раз поехала на свидание с таким вот. Всё утро марафет наводила. Мажор какой-то, заехал за ней на гелике.
– Ты что, завидуешь? – я усмехнулась.
– Пф, вот ещё! – Юльку явно задели мои слова. Я знала, что она и правда не из тех, кто будет прогибаться и подстраиваться под мужчину. Иногда я вообще думала, что она играет за другую команду, но ни разу эта теория не подтвердилась.
– Всё, убегаю, – бросила я уже в дверях. В коридоре услышала, как подруга крикнула о том, что сегодня задержится. Наверняка опять их посиделки женского клуба. На лестнице столкнулась с Толиком. В руках он нёс дребезжащий пакет. Значит, сегодня снова уйдёт в запой, и лучше обходить его комнату стороной.

Глава 4
За весь вечер я ни разу не присела. Даже перекусить было некогда. Пятница – горячая пора. Большие компании и парочки, пришедшие на свидания, заполонили весь зал. Поэтому, когда я заприметила одиноко сидящего мужчину за одним из лучших столиков, это показалось мне по меньшей мере странно.
Около пятидесяти, светлые редеющие волосы, крупные черты лица и полные губы. Одет он был в голубой костюм, явно шитый по заказу, на руке сверкали дорогие часы. Взгляд безразличен ко всем окружающим, а шумные компании его, кажется, лишь раздражали. Он заказал филе лосося и бокал пино-нуар, не спеша наслаждаясь ужином. Гости сменялись, приходили новые люди, но этот мужчина всё так же сидел за столиком, заказывая ещё вина и неторопливо растягивая напиток.
Среди официантов уже пошли догадки, не мог ли это быть какой-нибудь ресторанный критик. И только когда публика поредела и в помещении стало тише, я увидела, как он незаметно подал мне знак подойти.
– Вам всё понравилось? – несмотря на свой беззаботный тон, внутри я была натянута как струна, ожидая от него любого подвоха.
– Да, можете даже передать повару мою благодарность, – в его голосе слышалась лёгкая жеманность и небольшой акцент, будто он привык больше говорить на другом языке. Но речь была правильной, без ошибок.
– Вас рассчитать или желаете чего-нибудь ещё?
– По правде говоря, желаю, – мужчина поднял голову, откинулся на спинку стула и прямолинейно посмотрел на меня. Его голубые глаза были очень проницательны, отчего мне стало неуютно. – Я бы хотел поговорить с вами наедине.
Я с трудом сохранила хладнокровие. Да что ж такое? За неделю уже второй иностранец клеится ко мне!
– Простите, но я сейчас на работе.
– Да-да, я понимаю, но очень надеюсь, что вы уделите мне немного внимания после. Когда вы заканчиваете, Мила?
Я уже открыла было рот, чтобы вновь вежливо отказать, но замерла. Откуда он знал моё имя? Бейджи мы не носили, а гость за вечер ни разу им не поинтересовался.
– Мы знакомы? – Я пыталась припомнить, захаживал ли он к нам раньше, но внешность его была довольно примечательной, так что вряд ли бы я смогла его забыть.
– Нет. Собственно, у меня к вам есть одно деликатное предложение личного характера. Но обсудить его я бы хотел в обстановке более…, – он понизил голос, – интимной.
– Прошу прощения, но меня не интересуют никакие предложения, – бесцеремонно оборвала я. – Извините.
Развернувшись, быстрым шагом прошла на кухню, мимо наблюдавшей за мной Ларисы. Её колючий взгляд сверлил меня и за спиной я услышала шипение:
– Воронова, это как понимать?
– Пусть Саша его обслужит, – я кивнула в сторону другой официантки.
– Я всё слышала!
– Что вы слышали? – я резко обернулась, встретившись глазами с начальницей. – Этот тип подкатывал ко мне.
– И что? – Лариса пожала плечами. – Пофлиртуй, глазками похлопай и сделай так, чтобы ему всё понравилось.
Я проглотила эти слова, но с места не сдвинулась, лишь в бессильной злобе сжимая и разжимая кулаки. Сейчас мне как никогда хотелось залепить пощёчину по её хитрой физиономии.
– Живо в зал или будешь оштрафована.
Вместо ответа я обратилась к Саше:
– Рассчитай мой столик и все чаевые, что он оставит, твои.
У коллеги радостно полыхнули глаза, и она мигом выбежала в зал.
– Штрафуйте, – я вздёрнула подбородок, сложив руки на груди. Начальница выругалась себе под нос и, цокая каблуками, вышла вон.
В голове тут же послышался звон утекающих монет. Уж лучше бы незнакомец и вправду оказался критиком, чем теперь оправдываться за свою реакцию на его предложение. На душе стало невероятно паршиво. Ещё и поведение Ларисы. Нормальная женщина вошла бы в положение, а эта… Этой лишь бы клиент остался доволен.
– Ну и зря ты, неплохие чаевые, и дядька уже ушёл, – Саша, вернувшись на кухню, помахала перед моим лицом парочкой синих бумажек.
Да плевать, даже если бы он там оставил чемодан, заполненный купюрами. Я выглянула в зал. Стол был пуст, мужчина и вправду ушёл, а я могла вздохнуть свободно. Ничего, в первый раз что ли? Сколько я получала подобных предложений за всё время, что здесь работаю! Одним меньше, одним больше. Но окончание дня было безвозвратно испорчено. Я старалась держать улыбку, хотя внутри всё клокотало.
Уже позже, когда смена закончилась, на улице я долго пыталась зажечь сигарету. Внезапный снег, очередная апрельская шутка природы, падал крупными хлопьями, не давая пламени зажигалки загореться.
– Кажется, это знак свыше, что вам стоит бросить.
Я обернулась на голос и встретилась с голубыми глазами, смотревшими на меня снисходительно, как на неразумное дитя. Гость из ресторана, одетый сейчас в элегантное пальто с шелковым кашне, стоял чуть поодаль.
– Вы меня преследуете? – я сказала это грубее, чем хотела, но терять мне было нечего. Работа окончена, форма висит в шкафчике. Сейчас я не при исполнении служебных обязанностей, а обычная женщина, которую сталкерит какой-то подозрительный тип.
– Отнюдь. Я лишь хотел дождаться окончания вашего трудового дня. Понимаю, что на работе вы не должны отвлекаться, но всё же любопытство меня пересилило и я решил начать наше знакомство чуть раньше, чтобы вы не испугались поджидающего вас на улице незнакомца.
– От того, что я вас обслуживала в ресторане, сейчас не легче.
Я держалась от него на расстоянии. Ночь, пустынная улица, незнакомец со странными предложениями… Чего угодно от него можно было ожидать, так что я приготовилась драть когти при первой же возможности.
– Понимаю, – он покачал головой. – И всё же я хотел с вами поговорить. Видите вон то заведение? – Мужчина повернулся в сторону круглосуточной забегаловки чуть дальше по улице. – Если вы опасаетесь меня, то там вам вряд ли может что-то угрожать. Я же прошу лишь десять минут вашего времени.
– Что вам нужно?
– Не хотелось бы обсуждать это в столь прохладной атмосфере.
Я огляделась. Снег стал тонким слоем покрывать тротуары, и, хотя людей на улице было немного, в том кафе, на который указал незнакомец, всё же были посетители. Мужчина сложил руки в замок и просто ждал, пока я приму решение. Не делал каких-либо попыток подойти, схватить и утащить в подворотню. Да и не был он похож на маньяка, и мне вдруг захотелось послушать, что этот тип может мне предложить. А если он накормит меня поздним ужином, то я дам ему не десять, а пятнадцать минут.
– С вас чёрный чай и картошка с бургером, – сказала я, проходя мимо него в сторону закусочной.
В помещении было тепло и немного шумно, поэтому я нашла столик в самом дальнем углу и уселась в ожидании. Через пару минут таинственный гость положил на стол передо мной именно то, что я просила. Голодная, я набросилась на еду, даже не удостоив его благодарности, и только когда прожевала бургер, обратила на него своё внимание.
Он выглядел нелепо во всей своей дорогой одежде в дешёвой забегаловке среди разлитой по полу газировки и неприбранных столах. Будто английский аристократ снизошёл до простых плебеев. Но держался он с достоинством, не выказывая брезгливости.
– У вас есть время до того момента, как я допью чай, – я откинулась на сиденье, вульгарно закинув ногу на ногу, будто бросая вызов этому господину.
– Позвольте представиться. Марк Виардо, – он слегка поклонился. – Я представляю интересы одного человека, который предлагает вам своего рода сотрудничество.
– А есть вероятность, что этот человек вы?
Мужчина покачал головой.
– Из соображений конфиденциальности в таких тонких вопросах я выступаю посредником для заключения сделки.
У меня невольно вырвался смешок. Его манеры были столь изысканы, и он так умело маскировал слова, что скажи он, допустим, «шлюха», это бы прозвучало как название пирожного, не меньше. Я кивнула, разрешая ему излагать свою мысль дальше.
– Этот человек отметил вас и предлагает вам сделку сроком на полгода.
Я напряглась. Мне-то казалось, что меня хотят снять на ночь, а здесь такие сроки… может, и правда работу предложит, какую-нибудь с вахтовым методом?
– Не понимаю…
– Ох, всё очень просто. Вы предоставляете ему эскорт-услуги, включающие в себя интимные отношения, а взамен получаете хорошую оплату, которая обеспечит ваше будущее и решит все ваши проблемы. Но вы ведь и так всё поняли, Мила.
Марк Виардо словно фокусник из рукава достал маленькую карточку и положил передо мной. На плотном картоне были отпечатаны цифры – двести тысяч. Денежные единицы были не указаны, но это явно не были рубли. Я смотрела на крошечный кусок бумажки и мысленно рассчитывала сумму. И неважно, были ли это доллары или евро, это превышало кратно мою зарплату за год. Слова «решит все ваши проблемы» врезались в мозг и теперь волновали изнутри. Но откуда ему знать о моих проблемах? Ничего в нём не выдавало, что он в курсе моей ситуации. Хотя, у каждого человека, тем более у такого как я, наверняка есть неразрешимая трудность, которую с лёгкостью можно было бы решить с помощью денег.
Не могу поверить – я задумалась! Я действительно в своей голове прикинула, что можно будет сделать на эти деньги! Нанять юриста, купить небольшую квартиру, обеспечить брата…
Да, я в своей жизни шла в постель за гораздо меньшее. Меня бросило в жар при одной мысли, на что я соглашалась за крошечную дозу ещё четыре года назад. Даже передёрнуло. Но не для того я проделала такой путь, чтобы вновь вернуться к тому же, от чего отреклась раз и навсегда. Ценник был значительно выше, но чем это отличалось от продажи моего тела за пакетик порошка?
– Вы довольно привлекательны, – как ни в чём ни бывало продолжил незнакомец, – и я заметил, какие взгляды вам порой бросают мужчины, хотя вы их полностью игнорируете. Могу предположить, что вы уже получали подобные предложения. Но столь щедрые… думаю, нет.
Нервный смех рвался наружу, а тело едва подрагивало от негодования.
Кем возомнил себя этот «некто»? Да к тому же пославший какую-то шестёрку. У самого духа не хватило, чтобы сделать мне непристойное предложение? Я согласилась выслушать этого мужчину, но дальше терпеть это была не намерена. Всё это походило на абсурд. Какой-то бульварный романчик, где богатый дядя захотел купить официантку. Я отставила чашку с недопитым чаем и поднялась с места.
– Я, конечно, не думал, что вы согласитесь сразу, – послышалось за спиной, и я остановилась и обернулась, в надежде, что на моём лице отобразился весь спектр презрения. Но Марк и не подумал опустить глаза. – Я ведь вам не новый аромат в магазине парфюмерии предложил попробовать. Да, работа своеобразная, но всё же в некоторых моментах она лучше, чем профессия официантки.
– Вы-то хоть сами пробовали то, что предлагаете мне? – обозлилась я. – Очень цинично с вашей стороны сравнивать честный труд с проституцией!
– Вообразите себе и такое бывало, – проговорил он, чуть понизив голос. Я окинула его взглядом, пытаясь представить, как этот элегантный мужчина играл роль мальчика по вызову и непроизвольно фыркнула.
– Отчего ваш хозяин сам не захотел встретиться со мной и поговорить лично?
– Вы уже встречались и даже вели непродолжительный разговор.
Я отступила на шаг. Встречались? Неужели тот иностранец, который пару дней назад заходил к нам в ресторан? Едва ли можно было назвать всё наше общение разговором, но в голову больше никто не приходил. А со стороны ведь никогда бы не сказала, что этот вежливый мужчина способен предложить мне вакантное место шлюхи. Хотя, откуда мне знать, какие демоны в головах у богатых?
– Передайте своему хозяину, что я отказалась. В крайне грубой форме, – я показала средний палец, но уголки губ мужчины дрогнули в улыбке. – Все свои проблемы я попытаюсь решить сама.
Я толкнула дверь и вышла на улицу, доставая из пачки тонкую сигарету, но дрожащие от негодования руки только сминали её. Разгорячённые щёки тут же окутала приятная прохлада, и я заторопилась прочь. Ботинки похрустывали по тонкой корочке снега, который лепился к подошве. Прочь-прочь! Поскорее, чтобы этот мужчина не думал меня нагнать, но обернувшись я не увидела его за спиной, зато рядом притормозила шикарная машина будто из салона. Меня отбросило от обочины, как только я увидела, как с пассажирского сиденья выходит всё тот же незнакомец.
– Если попытаетесь затащить меня внутрь, я буду кричать. И у меня перцовый баллончик, – я схватилась за сумку, в надежде, что он поверит в мой блеф.
– Разве я похож на того, кто будет применять силу к женщине? – мужчина поднял одну бровь. – Просто мои манеры не позволят отпустить вас, не предложив помощи. Всё-таки время позднее, а вы одна.
– Спасибо, но я дойду сама, – я одёрнула куртку, но не решилась сделать и шага. Что, если я повернусь к нему спиной, а он накинется сзади? Хотя стоило признать, что он и правда не был похож на того, кто на такое способен. – Можете не беспокоиться.
Марк Виардо кивнул и хотел было сесть обратно в салон, когда снова повернулся, будто что-то вспомнив.
– И всё же… вы позволите? – он протянул визитку, на которой стояло только его имя и телефон. – Если вдруг передумаете.
Я слишком поспешно взяла карточку и не глядя сунула её в задний карман. Может, так поскорее избавлюсь от его неприятной компании. Это сработало. Я наблюдала как он садится в машину, и она увозит его по улице в ночь, чувствовала, как чёртова визитка жжёт мне кожу даже сквозь ткань джинсов, и с трудом сдерживалась, чтобы не бросить вдогонку удаляющейся тачке какой-нибудь камень.
Огляделась в поисках так и не закуренной сигареты. Наверное, выронила. Достала из пачки последнюю и с трудом подожгла. Вдыхая дым, я снова ощутила прикосновение хлопьев снега к коже… как в тот день.
В тот день, когда моя жизнь разорвалась на две части.
Глава
5
Я вновь и вновь копалась в сумке, обшаривая каждый карман в поисках ключей. Через минуту бесполезных поисков пришлось вытряхнуть всё содержимое на грязный пол лестничной площадки. Паспорт, кошелёк, ручка, жвачка, наушники, телефон, купюры…
Этот паршивый день просто не мог кончиться хорошо. Ссора с братом утром, унизительное предложение от какого-то толстосума и последовавший штраф… И такая мелочь как забытые дома ключи почти меня доконали, заставив яростно трясти сумкой, будто из неё могло выпасть что-то ещё. Я знала, что девчонок нет дома, а соседям не очень понравится, что я звоню в квартиру в первом часу ночи. Но какой у меня был выбор?
Я соскребла все свои пожитки обратно в сумку и, отряхнув руки, нажала на кнопку звонка. Через минуту тишины позвонила снова. Что они все там, умерли? Внизу хлопнула дверь парадной и раздался громкий смех, сопровождаемый матом. Какие-то парни, судя по всему, не совсем трезвые, поднимались наверх. Я вновь нажала на звонок. Не хотелось бы мне встретиться с этой компанией.
Дверь щёлкнула, и я выдохнула, но в проёме стоял Толик. В этот раз просаленную тельняшку сменила такая же замызганная футболка. Глаза были стеклянными, и от него несло спиртом. Я даже не поблагодарила, быстрей прошмыгнув внутрь. Дёрнула дверь нашей комнаты, но она, как и ожидалось, была заперта. Мы всегда так делали, если уходили из дома.
Я набрала номер Маши, но её телефон был вне зоны доступа. Юлька не брала трубку даже после третьей попытки ей дозвониться. Прекрасно! В довершение всего буду ночевать на холодном полу коридора. Я потащилась на кухню. Подожду подруг на табуретке, может, вскоре явится кто-нибудь. На Машу надежды были небольшие. Скорее всего свидание продолжилось у кавалера дома, а вот Юлька обычно не задерживалась допоздна.
Тусклая лампочка без плафона с трудом освещала тёмные углы. С крана капало и мерный стук воды об эмалированную раковину отдавал по вискам. Нельзя было даже заварить чай, чтобы взбодриться. Чашки и заварка были заперты в комнате. Зато здесь было теплее, чем в холодном коридоре. Я расстегнула куртку и уселась за общий стол.
– Хочешь выпьем? – за спиной раздался голос Толика. Язык у него уже порядком заплетался, да и стоял он с трудом, опираясь об косяк двери. Зато в руке держал початую бутылку водки, наверняка не первую за вечер.
– Я не пью, – проворчала я.
– Чё, ушли подруги твои? – вопрос, не требующий ответа. Толику как обычно было скучно, и он искал компанию. Часто, выпив, говорил сам с собой, не замечая, как его игнорируют остальные. – Да-а-а, засада. Хочешь, пойдём ко мне посидим?
Он поставил бутылку на стол и облокотился, дыша на меня перегаром.
– А где соседи? – я попыталась его отвлечь.
– Макарычу плохо стало, Вера Николаевна его в больницу повезла… Так что мы с тобой одни.
Я почувствовала, как предательски быстро забилось сердце, а нога стала подрагивать. Хоть бы приставать не начал. Надо было заговорить Толика.
– Что-то с сердцем? Он вроде как жаловался.
Чёрт, голос дрогнул.
– Пойдём, – сосед не обратил внимания на мой вопрос. – У меня уютней в комнате… диван мягкий.
Он присел рядом и прикоснулся к моей ладони. Я вздрогнула от брезгливости, наскоро спрятав руки под столом. Биение сердца ускорилось в предчувствии чего-то дурного.
– Мне и здесь хорошо.
– Ну чё ты из себя строишь-то? – Толик внезапно провёл рукой по моему бедру. Я резко вскочила с места, и он, несмотря на своё состояние, тоже, перегородив путь из кухни. Положил руки мне на талию и стал теснить к стене. – Я же тебя приглашаю. По-хорошему.
– Толя, убери руки, – я попыталась сделать это сама, но он лишь сильнее сжал их, прижимаясь ко мне своим пузом. Теперь мне стало совсем не по себе, а всё тело сотрясла нервная дрожь.
– Какая строптивая. Ты думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь?
– Никак я на тебя не смотрю, – я старалась говорить уверенно, но получалась жалкое блеяние. В голове прокручивались все возможные варианты развития событий. Он был крупнее и сильнее меня. Мои пятьдесят килограммов против его ста. Только если уговорить не трогать, заболтать.
– Всё маечки такие откровенные надеваешь, – его рука пошла вверх к груди, и я попыталась перехватить её.
– Пусти!
– Недотрогу строишь?
Он резко сжал мою грудь, и я вскрикнула, попыталась вырываться, но быстро поняла, что силы неравны. Своим туловищем он припечатал меня к стенке, мял грудь и пытался поцеловать в губы. Я уворачивалась и упиралась руками, но он будто не чувствовал моих жалких попыток.
– Отпусти меня! Нет! – я крикнула во всю глотку, но тут же получила пощёчину такой силы, что задвоилось в глазах.
– Ты чё в ухо орёшь? – прорычал Толик.
На какие-то мгновения все звуки погрузились в вату, а моё тело ослабло. С трудом могла сфокусировать зрение, всё стало мутным и вибрировало. Я пребывала в подобии сна, не понимала, что происходит вокруг, где нахожусь, но улавливала только неясные движения рядом. Меня потянуло вниз, словно утаскивая в тёмную яму, пока комната с её обшарпанными стенами кружилась, постепенно принимая прежние очертания. Наверное, это длилось всего несколько секунд, но когда я пришла в себя, то поняла, что лежу на кухонном полу, а надо мной на коленях копошится Толик. Я оглядела себя – куртка была распахнута, футболка задрана, обнажая грудь, ширинка на джинсах открыта. Послышался металлический звук расстёгивающегося ремня.
«Боже! Что он делает? Он сейчас изнасилует меня!»
Меня будто сковало льдом – паника проникла под рёбра, лишая шанса на малейшее движение. Только и могла наблюдать, как сосед приспускает брюки. Нет-нет-нет! Это невозможно! Делай что-нибудь, Мила! ДЕЛАЙ!
Собрав всю оставшуюся волю в кулак, я приподнялась на локтях и попыталась отползти, но тут же упёрлась спиной в ножку стола. Толик посмотрел сквозь меня стеклянным взглядом. Передо мной было безмозглое животное, а не человек. Алкоголь напрочь стёр всё то, что могло остановить его от неизбежного преступления.
– Не надо… пожалуйста, – прохрипела я, выставив руки. Но мои слова не возымели на него никакого действия. Он двинулся на меня. Я попыталась встать, но он дёрнул меня за ноги, снова опрокинув на спину, и навалился сверху. Его рука тут же оказалась в моих джинсах, пытаясь оттянуть их вниз. Коленом не давал мне сдвинуть ноги.
Тошнота подступила к горлу, скручивая спазмом живот, а слёзы брызнули из глаз. Нет! Нельзя терять самообладание!
«Борись! Бейся до конца!»
Одна рука оказалась зажата между нашими телами, но другая была свободна. Я вцепилась пальцами в его волосы и в отчаянии дёрнула со всей силы, вырвав клок. Толик взревел, ухватившись за макушку и освобождая вторую руку. Я вцепилась ногтями в его лицо, целясь в глаза, но промахнулась и процарапала только несколько кровавых борозд по коже. Зато это сработало. Он со стоном закрыл ладонями лицо и отполз в сторону, что дало мне свободу. Я тут же перевернулась на бок и с трудом встала на дрожащие ноги.
«Бежать! Прочь!»
Всё ещё боясь, что Толик нападёт на меня, я двинулась к выходу спиной вперёд и как только увидела, что он отнял руки от окровавленного лица, посмотрев на меня испепеляющим взглядом, кинулась прочь. Распахнула дверь на лестницу и бросилась кубарем вниз. Этажом ниже на площадке сидели трое парней с банками какой-то дряни в руках. Видимо, их я и слышала, когда топталась возле двери в поисках ключей. Я шарахнулась от них, боясь малейшего движения. Что если они такие же? Что, если ВСЕ они такие же?
Слёзы застилали мне глаза, превращая окружающий мир в туманную дымку. Холодная улица не помогла успокоиться, и я бежала всё дальше и дальше, не разбирая дороги. Я даже не сразу заметила, что куртка всё ещё была раскрыта, ворот у футболки порван, а джинсы так и не застёгнуты. Дрожащими руками я поправила одежду, пригладила волосы, но тут судорожные рыдания захватили всё моё существо. Я присела возле стены какого-то дома, уткнувшись в колени и громко рыдая.
В пустынном переулке, где тихо падал снег, накрывая улицу белым одеялом, одинокая девушка рыдала, стараясь заглушить вой рукавами куртки. Я кусала руки, пытаясь одной болью заменить другую, но не получалось. Внутри было гадко, а страх продолжал скручивать живот. Перед глазами вновь и вновь возникали образы – стеклянные глаза соседа, его мерзкие руки, лапающие меня, проникающие в джинсы. Я до сих пор чувствовала каждое его прикосновение, а щека от удара по-прежнему горела огнём. Собрав снег в ладонь, я прижала его к коже, но это почти не помогло. Дрожь сотрясала тело, но вовсе не от холода. Напротив, было жарко. Хотелось стянуть всю одежду, которая пропиталась мерзким запахом… его запахом.
Не знаю, долго ли я просидела, плача, но немного успокоившись, потихоньку побрела вдоль домов. Сначала даже не поняла, насколько далеко убежала от дома, но со временем вышла на Большой проспект. Здесь улица никогда не спала. Машины быстро скользили по дороге, горели ярко витрины и кое-где были открыты бары, развлекались люди, но компании незнакомцев меня испугали, и я, опустив голову, как можно быстрее пробежала мимо них.
Я бродила по улицам без особого плана, зная, что рано или поздно вернусь домой, но там вряд ли теперь останусь. Уговорю девчонок переехать вместе со мной. Думаю, они поймут, когда я расскажу им всё.
Холод стал пробираться под куртку. Руки без перчаток озябли и задеревенели. В попытке согреться я спрятала их в карманы и двинулась в сторону дома. Перед тем как войти в парадную, оглядела окна нашей комнаты. Странно, так поздно… или рано, но они ярко горели, как и окна наших соседей. По крайней мере девчонки дома, и теперь не так страшно вернуться. Но уже на лестнице я почувствовала необъяснимую тревогу. С нашего этажа доносились мужские и женские голоса, среди которых я распознала Юлькин. Дверь в квартиру была приоткрыта. Я осторожно просунулась внутрь. Юлька нервно сжимала руки и что-то рассказывала стоявшему перед ней полицейскому. Мужчина, одетый в форму, записывал в блокнот её слова, но, заметив меня, поднял суровый взгляд из-под бровей и ткнул в мою сторону ручкой.
– Это она?
Юлька обернулась. Её лицо было красным от слёз, тушь размазалась под глазами, а нос распух. Она вскрикнула и кинулась ко мне, крепко прижав к груди.
– Слава богу, живая!
Из кухни появилась Маша со стаканом воды и тем же распухшим от слёз лицом, но осталась стоять поодаль с видом испуганного зверька.
– Мы думали, что с тобой что-то случилось… что они забрали и тебя… Слава богу!
– Юль, почему здесь полиция? – я выбралась из её цепких объятий, оглядывая квартиру, и только сейчас поняла, в чём дело. Двери в каждой комнате были распахнуты настежь, везде горел свет, шкафы и ящики вывернуты, а вещи разбросаны. Неужели пьяный сосед с досады решил разгромить всю квартиру?
– Где Толик? – я напряглась.
– Скорая увезла. Его избили так, что встать не мог.
– Избили? – внутри у меня всё похолодело. – Я же… Кто избил?
– Какие-то гопники. Как они в квартиру попали не пойму только – дверь не взломана. Избили Толика, вскрыли комнаты и вынесли всё ценное. Мы вернулись, тут полный разгром, а твоя сумка на кухне. Я подумала, что они с тобой что-то сделали.
Я не успела дослушать Юльку и кинулась в нашу комнату. Здесь как и во всей квартире царил хаос. Вывернуты шкафы, разбросаны в беспорядке вещи, опрокинуты стулья. Телевизор остался стоять на месте, но ноутбука подруги не было. С последней надеждой я бросилась к своей тумбочке. Вскрыта! Уже предчувствуя неизбежное всё равно принялась шарить в ней в поисках металлической коробки.
Пусто…
Внутри всё оборвалось. Они забрали деньги! Всё, что мне удалось скопить за три года, чтобы вернуть брата.
Я застыла на полу перед пустыми полками, превращавшихся на моих глазах в бездну, в которую меня утягивало. Все чувства атрофировались, кроме чувства холода, заполнившего моё сердце.
Это я не закрыла дверь. Я так спешила сбежать от пьяного чудовища, что не подумала о такой мелочи. И те парни, которые сидели на лестнице… наверняка это они. Просто воспользовались возможностью. Я сама пригласила их… Я это сделала…
Нежное прикосновение к плечу заставило меня вздрогнуть. Маша, чья красота поблёкла из-за выплаканных слёз, присела рядом и посмотрела на меня сочувствующим взглядом.
– Много было?
Девчонки знали, что находилось в тумбочке, но никогда бы не притронулись к деньгам. Им я доверяла полностью. Вместо ответа я только кивнула.
– Их найдут, – Маша приобняла меня за плечи. – Только не трогай ничего пока, чтобы отпечатки не стереть.
Я даже не подумала об этом. Улики, отпечатки, следы… Не было даже сил на то, чтобы заплакать. Кажется, я выплакала сегодня все слёзы. Внутри осталась только всепоглощающая пустота. Почувствовала только как меня легко приподняли под локти, отвели на кухню и усадили за стол. Я окинула комнату мрачным взглядом, вспоминая, что здесь происходило ещё несколько часов назад. Рассказать девчонкам о случившемся сил уже не осталось, как и всей решимости, которую я накапливала, бродя по ночным улицам.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/lina-lass-31605454/v-dogovor-ne-vhodit-67989146/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.