Главная страница | Современная русская литература | Не буди спящее дитя

Не буди спящее дитя
Ольга Брюс
Несколько обличий примерила Катя после длительного пробуждения. Истинное лицо она обрела во время грозы, когда лежала на траве под проливным дождём, оглушённая ударом молнии, и выла нечеловеческим голосом.

Не буди спящее дитя

Ольга Брюс

© Ольга Брюс, 2022

ISBN 978-5-0056-9298-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1
– Манька! Хватай ребятёнка и айда в поле! – мимо проходящие бабы звали женщину на работу. – Спишь, чо ли?
– Дрыхнет, як цуцик, – поддержала пухлая девица, поправляя на ходу косынку.
На улице раздался задорный бабий смех вперемешку с детским плачем.
– Чичас! – Маня выглянула из сарая. – Бегу!
Июньский день выдался особенно жарким. От вчерашнего проливного дождя не осталось и следа. Неглубокие ямы на ухабистой дороге иссохли под утренними, знойными лучами солнца, придорожная трава лишилась прозрачной росы, воздух стал чересчур плотным и тягучим. Пора собираться в поле, ворошить колхозное сено, покуда позволяет погода.
Маня по-быстрому налила воды в корыто для поросёнка, повесила ведро на гвоздик у двери, подпёрла черенком лопаты калитку, разделяющую основную часть двора от скотного и крикнула дочери:
– Катька! Пора сбираться!
– А я уже тута, – девчонка пяти лет подскочила к матери сзади, держа в руке свёрнутый платок.
– Скибу прихватила? – улыбнувшись смышлёному ребёнку, Маня двинулась к дому. – Ентого мало, голодными останемся.
Срезав с круглого каравая большие два ломтя, достала из банки свежих малосольных огурцов. Сложила перекус в белый платок и завязала узел.
– Вот теперича идём, – вышла из хаты, повесила амбарный замок на дверь и прихватила рядом стоящие грабли. – Айда за бабами, а то не поспеваем.
Катюшка бросилась догонять работниц. Маня шла следом, прищуриваясь от солнечного света и вдыхая горячий воздух.
– Дюже хорошо у нас у хуторе, – произнесла молодая женщина, перешагивая через ямки и поднимая голыми ступнями дорожную пыль.
Хутор Сиротский ничем не отличался от других населённых пунктов Кубани. Здесь тебе и плодородные сады, и пашни, и сенокос, и дружелюбное население, которое состоит из казаков, русских, армян, украинцев. Из достопримечательностей ничего особенного: сельская школа с разновозрастными ребятишками, птицеферма, коровник, колхозное правление, где муж Мани числится председателем.
– Манька! Поспешай! – одна из жительниц хутора обернулась, чтобы поторопить женщину. – Шо ты як увалень?
– А у ей мужик до поздней ночи у конторе, вот она и не шаволится!
– А-ха-ха! – бабы не переставали шутить над Маней, откровенно завидуя её новому статусу – жена председателя.
Не обращая внимание на глупые шутки, Маня ласково улыбалась завистницам. Ну и пусть смеются, пусть потешаются.
Через четыре километра умеренного шага женщины достигли цели – добрались до колхозного поля. Солнце высоко, печёт по-доброму. Чтобы малые дети не обгорели, их оставляли возле развесистых берёз под присмотром старших ребятишек. Пока женщины ворошили сено, Саша и Гриша развлекали детвору весёлыми играми.
– А ну-ка, закрываем глазки и на боковую, – в нужное время Саша отдавал команду на сон-час. – Ежели кто не уснёт, из леса придёт волк и сцапает, – оскалив белые зубы, изображал из себя серого лесного жителя.
– Хи-хи-хи, – накрывая голые плечики мамкиным широким платком, Катюша притворно засыпала.
– И без шуток, – грозным голосом говорил Саша, всматриваясь в закрытые глаза детей. – Спите, а я за гостинцем.
Одиннадцатилетний Саша уходил в подлесок за поисками земляники, чтобы угостить подопечных за их послушание. Мальчик гордился тем, что ему доверяют взрослые обязанности, и держал себя, как истинный вожак детсадовской стаи. Но сегодня звёзды сошлись иначе. С этого дня у Саши отпало всякое желание присматривать за малолетними воспитанниками.

Вернувшись с горсткой ароматных ягод, набранных в кепку, мальчик подозвал друга и попросил разбудить детвору.
– Только не як в тот раз, – предупредил Гришу, опуская на траву головной убор. – Лучше як в армии.
– Шо? – завязывая сухие травинки между собой, Гриша поглядывал на ягоды.
– Скажи «подъём», и усё, – присев на корточки, Саша вынул из горстки спелых ягод муравья и отпустил на волю.
Недолго думая, Гришка подошёл к ребятишкам и сказал вполголоса:
– Пора вставать.
Дети не шелохнулись. Тогда мальчик повторил фразу чуть громче. Реакции – ноль. Грише надоело ждать, когда детишки проснутся, и крикнул во всё горло:
– Подъём! Я долго ждать буду?!
Дети всполошились. Самые маленькие, годовалые, спросонья подняли крик, а те, что постарше, выпучили глазёнки и уставились на нервного воспитателя.
– Ты дурак? – Саша подскочил к плачущим младенцам. – Гляди, шо наделал.
С трудом поднял на руки пухленькую девчушку. Покачивая из стороны в сторону, начал успокаивать.
– Тише, тише, маленькая, не плачь, – с укором посмотрел на друга. – Чичас тебе тётка Нюра задаст.
Гриша испугался. Не хочется получать оплеуху от грозной тёти, которая орёт, как стая бешеных ворон. Сорвав пучок голубых колокольчиков, протянул девочке и ласково запел:
Люли-люли-люленьки
Прилетели гуленьки
Стали гули ворковать
Нашу Верочку качать…
Удивительно, но девочка замолчала. Широко распахнув промокшие ресницы, улыбнулась и приняла букет полевых цветов.
– Рёва-корова, – вытирая порозовевшие щёки ребёнка, Саша выдохнул с облегчением. – Садись и не реви.
Посадив Верочку на место, посмотрел на детишек. Детвора сидела молча, вглядываясь в лицо подростка.
– Уф-ф, – Саша ощущал на себе пристальные взгляды растерянных малолеток. Поднял с земли кепку и с нежностью сказал, – вам тута гостинец от зайчика.
Взял несколько ягодок и отдал мальчику трёх лет. Следующая порция была передана Верочке, другая – Ванечке. Саша сыпал в детские ладошки землянику и приговаривал:
– Спасибо зайке за подарки. Послушным детям от него привет, – остановившись у девочки, прикрытой платком, улыбнулся и запел. – Люли-люли-люленьки!
Девочка не пошевелилась. Опустившись на одно колено, Саша продолжил будить дремлющего ребёнка.
– Эй, соня-засоня, вставай, – тронул Катю за плечо.
Ни одни мускул не дёрнулся на лице девчушки. Саша заволновался.
– Да она прикидывается! – расхохотался Гриша, взявшись за живот. – Гляди, а глаза-то моргают!
Наклонив голову, Саша протянул палец к носу девочки.
– Ты шо делаешь? – Гриша перестал смеяться.
– Проверяю, дышит ли.
– Ты… думаешь… – упав на колени, Гришка раскраснелся, как варёный рак.
Убедившись, что Катя жива, Саша убрал платок, просунул руки под мышки и потянул девчонку наверх.
– Да брось ты её, – махнул рукой Гришка, которому не терпелось отведать сладкой земляники. – Давай добычу делить.
Но Саша не обращал внимание на друга. Напрягшись из-за обмякшего тяжёлого тела, попробовал поставить Катю на ноги. Ничего не вышло. Конечности девочки болтались, словно подсушенные грибы на ниточке. Не выдержав, мальчик положил ребёнка на примятую траву.
– Катя, просыпайся, – легонько похлопал по щекам и потряс за подбородок. – Ка-ать, ты слышь?
Девчонка не откликалась. Сашку будто кипятком ошпарили, до такой степени оробел.
– Гришка, – откинувшись назад, заговорил дрожащим голосом, – беги за тёткой Маней.
– Зачем? – не дожидаясь делёжки, мальчишка уплетал ягоды по одной.
– Гри-иш, – еле слышно прошептал Саша, – Катьке плохо.
Обернувшись на спящую девочку, Гришка усмехнулся.
– Пущай дрыхнет, коли хотца.
– Беги, говорю! – выкрикнул Сашка в сердцах.
Вскочив с места, Гришка рванул к бабам. Саша остался ждать, пытаясь разбудить Катю. Лучше бы она очнулась сейчас, иначе председательская жена повесит всех собак на старших ребят. И тогда рыбалка накроется медным тазом, да и вечерние гулянки тоже.
Маня не торопилась бежать на помощь. Взрослые не обращали внимание на детские забавы. Мало ли, ребятишки поссорились. Помирятся – это детство. Закончив ворошить сено, женщины закинули грабли на плечо и направились к своим отпрыскам. Пора возвращаться в хутор. Подойдя к детям, Маня взяла руку Кати и в смешливой форме сказала:
– Подымайся, притвора.
Девочка не открыла глаза и не издала ни звука.
– Хватит дурочку ломать, – хихикала мать, поглаживая девчушку по голове. – Если не подымиси – не будет тебе конфет, – решила схитрить.
Никакой реакции. Катя не шевелится.
– Да шо ж енто такое? – подхватив ребёнка, Маня начала злиться. – Хватит дурачиться. Вставай.
– Не трогай девку! – завопила соседка по имени Фрося. – Манька! У ей недосып! Закрой лицо платком и пущай дрыхнет!
– Енто шо исчо за примета такая? – Маня восприняла в штыки сказанное. – Откудова ты енто взяла?
– Маня, послухай нас, старых, не тронь дитё. Примета верная. Ей боженька глаголет. Не мешай, – седовласая Агриппина сняла со своей головы косынку и подала Мане. – Накрой лицо.
– Да идите вы со своими сказками, – возмутилась женщина, прижимая к груди дочь. – Ишь, чего удумали.
Встряхнула как следует Катю и крикнула:
– Ежели не очнёсси, я тебя волкам отдам на растерзание! – шлёпнула два раза по щекам.
Девочка открыла глаза и заорала на всю округу:
– А-а-а!
– Очунялась, – Маня хотела поставить её на ноги.
Но Катюша не смогла устоять. Завалилась на траву, вытянула перед собой руки со скрюченными пальцами и истошно завопила:
– Поди! Поди прочь!
Дети и взрослые замерли. Нюра медленно стянула косынку с головы, открыв рот. Бабушка Фрося уронила грабли, прижав к губам сморщенный кулак. Остальные бабы поглядывали то на орущего ребёнка, бьющего ножками по траве, то на Маню.
– Божечки мои, не иначе як сглазили… – прошептала Фрося, сделав шаг назад. – Надобно у церковь обратиться.
– Чего стоишь, будто килу навалила?! – Нюра ткнула в плечо Маньку. – Бягом к Макарычу! Пущай сглаз сыметь!
– Да-да, верно гутаришь, – согласились работницы, кивая головами. – Он у нас знатный ведун.
– Тю, ведун, – одна их женщин скривила лицо. – Скажете тоже. Знахарь он. А вы ужо в колдуны записали.
– Ведун, вот те крест, ведун, – Аксинья перекрестилась несколько раз, достала из-за пазухи потёртый железный крестик, висящий на пропитанной по?том верёвочке, и поцеловала прилюдно. – Ванькина Галка к ему на поклон ходила, дык Иван горилку напрочь не принимает. Во как.
Слушая народные бредни, Маня подхватила дочь на руки и быстрым шагом двинулась в хутор.
– Манька! Куды? Мы тебе поможем! До Макарыча, чай, на два километра дальше! – крикнула Нюра вслед уходящей хуторянке.
– Не надо! Не верю я в ваши сказки! – откликнулась Маня, унося захлёбывающегося криком ребёнка.
Бабы переглянулись.
– Енто им за подлость, – восторженным голосом сказала худенькая, рыжеволосая женщина, наливая воду в руку из кувшина и обрызгивая свою роскошную, упругую грудь поверх платья.
– Думай, чаво болтаешь, – насупилась Нюра, поставив кулаки на бока, – ежели бы ты…
– Тише, – Фрося показала глазами на детей, – она и так о себе знает. Надо до хаты итить. Коров доить.
Нюра подняла дочь на руки, обтёрла её разрумянившее личико косынкой, поцеловала в носик.
– Айда домой, доня, – прижала девочку к груди и потопала на дорогу.
Женщины последовали за ней.
Всю дорогу от поля до хутора слышался отдалённый вопль Кати. Бабы охали и приписывали этому случаю всякие загадочные поверья.
– А Фёклу-ударницу помните? Ой, какая красавица была. Уся из себя. Умытая, с причёской, а як мужа схоронила – чудная стала. Сбежала в соседнее село. А тама бабы и говорють, шо она по домам хо?дить и песни распеваить. По праздникам в клуб прибегаить, юбку задерёт – и в пляс. Никто её не трогает, уси жалеють.
– Да-да, – соглашались работницы, – слыхали.
– Кажись, и Катька такая будет, – глядя прямо перед собой, сказала Валя. Убрав со лба огненно-рыжий локон, сощурила глаза. – Бог не Тимошка…
– Замолкни, – Ефросинья недолюбливала Валентину за её острый язык. – Не твоего ума дело.
Фыркнув в ответ, Валентина отошла к Нюре.
– О как, заступается, – шепнула на ухо соседке и искоса посмотрела на Фросю.
– И правда, Валь, кончай ужо сплетничать. У твоего Митьки голова слабая, от того его и не выбрали. Да и… – взглянула на Валю с неким презрением, – характером не вышел. Другой бы на его месте як вдарил за…
– И ты туда же, – зная, что весь хутор в курсе женских «подвигов», Валя начала притормаживать ход. – Вам бы только судачить, а сами-то…
Подождала, когда надоедливые бабы уйдут вперёд, и поплелась за ними, еле передвигая ноги.

Глава 2
Дойдя до дома, Маня посадила дочь на крыльцо и побежала за водой. Принесла, окатила трясущегося ребёнка мутной жидкостью из бочки и принялась успокаивать.
– Ну, ну. Чего разошлася? – убирая промокшие волосёнки с закрытых глаз, легонько потрепала за щёчку. – Напугалася чего? Али прикидываешься?
Катя не отвечала на вопросы мамы, не реагировала на нежные прикосновения. Знай себе, криком кричит да руками машет. Мане надоело смотреть концерт в роли одного актёра. Занесла девочку в хату, посадила на кровать и сунула в руки кусок сала, чтобы та успокоилась. Но и это не помогло. Катя всхлипывала и уже не так громко вопила – голос провалился куда-то вниз и звучал с натугой. Дождавшись старшего сына, Маня передала ему дочь, а сама ушла доить корову.
– Кать, обидел кто? – Павлуша смотрел в стеклянные глаза сестры и недоумевал. – Сашка Плотников? Иль мамка отругала?
Не понимая, что происходит, мальчик сходил в сени, принёс куриные яйца, чтобы угостить Катю. Она страсть как любит сырые яйца да с чёрным хлебушком. Разбив верхушку скорлупы, насыпал чуть соли на желеобразный белок и поднёс угощение девочке. Сунул в руку и зажал пальцы девчушки, чтобы она сама держала.
– На, пей.
Не соображая, что от неё хочет брат, Катя сдавила хрупкую скорлупу, и из раздавленного яйца потекла прозрачная жидкость.
– Они идут! – во всё горло закричала девочка охрипшим голосом, показывая указательным пальцем на дверь. – Не пускайте их! Они идут!
Павлик остолбенел от душераздирающего вопля. Лицо сестры так исказилось, что мальчик чуть не намочил штаны от страха.
– Ма-ам! – пулей выбежал на улицу. – Ма-ам-а-а!
– Ну, шо исчо? – Маня вынесла ведро с молоком из сарая. – Чего горлопанишь?
– У Катьки припадок, – побледневший мальчик схватил мать за руку, держащую тяжёлое ведро. – Пойдём скорее.
– Тю, чего выдумал? – отдёрнула руку сына. – Отцепись. Иди лучше поросю дай.
– Мам, она тама орёт и в дверь тычет, будто видит кого-то, – Паша заговорил тихо, чтобы, кроме матери, никто не услышал.
– Подралися, шо ли? – двинулась к дому. – Ну, ежели обидел девку – берегись.
Вошла в хату, поставила на табурет ведро и зашагала в комнату – проверить дочь. Отодвинув застиранную штору, висевшую вместо двери, улыбнулась. Катюша лежала на кровати с закрытыми глазами и громко сопела.
– Доня, донюшка, – ласково назвала Катю, – заснула, горюшко моё.
Обтёрла ручку от яичной смеси, убрала скорлупки.
– Вывозилась уся, – накрыла Катюшу стёганным покрывалом. – Намаялась, горемычная. Спи, спи, моя голубка. Напугалась, а теперича вона уставшая. А бабы всякого наговорили. Им бы только потрепаться. Всё у нас хорошо.
Поправила светлые волосики и поцеловала дочку в красную щёку.
– Дети есть дети. Мало ль, чего она в поле увидала. А им лишь бы страшную сказочку додумкать, – поругала про себя женское население. – Шоб им пусто было.
Катя спала, как убитая, шумно выпуская воздух из носа. Мать не пыталась разбудить ребёнка. Переделала домашние дела, приготовила ужин и наказала старшему сыну никуда не уходить, а приглядывать за сестрой. Сама же отправилась на вечернюю дойку.
Не успев дойти до фермы, встретила деда Тихона, местного сторожа.
– Мань, здоров, – остановился в трёх шагах и достал из кармана вековых портков потёртый мундштук. – Шо там с девкой у тебя? – сунул в него папиросу.
– Ты о чём, дед Тихон? – нахмурилась Маня, отмахиваясь косынкой от надоедливых мошек.
– Ну, як же ж? Был я сёдня у мага?зине. Захотелось мене бубликов…
– Ты мне тута не жуй, а гутарь по-скоренькому. На работу бегу.
Прикурив, старичок продолжил мямлить:
– Купил бубликов…
– Ай, дед, иди, куды шёл! – психанула Маня, закинув косынку на плечо. – Покуда от тебя чего дождёшься – молоко в вымени ски?снеть, – рванула быстрым шагом в сторону фермы.
– Яд надобно отсосать! – крикнул вдогонку Тихон, закашлявшись табачным дымом. – Иначе помрёть!
– Кто? – у Мани перехватило дыхание. – Кого енто укусили? – вернулась к старику. – Ты шо несёшь, старый?
– Нясуть куры на нашесте, а я правду докладаю, – затянулся и с удовольствием выдохнул прямо в лицо Маньки.
– Фу, паровозник! – замахала рукой женщина перед своим носом. – Не продыхнуть! Так, кто, ты говоришь, помрёть?
– Ясное дело, девка твоя. Она ж так вопила, шо я с того конца деревни услыхал, – показал загоревшей рукой на лес. – Иду, значится, у мага?зин, а навстреню мене Валька-рыжуха. А я вопрос и зада?л, мол, кого не поделили, а она и гово?рить: «У Гунько мала?я в траве дрыхла, а потом як подпрыгнеть да давай на всю ивановскую орать». А я и спрашиваю, с дитями баловалась, али цапнул кто? Ну, мало ль в траве муравьишки какие, али гадюки…
– На том поле гадюк сроду не видали, – услышав о рыжей, Маня стиснула зубы.
– Ну-у, енто неважно, – затянулся ещё раз и, задержав дыхание на три секунды, выдохнул, прикрыв веки.
– Ну? Енто всё, шо ты хотел сказать? – нервничала Маня.
– Не, я исчо не окончил, – Тихон смачно высморкался на дорогу. – Дык, да… А ты, Маня, запамятовала, як у прошлом годе нашего мужика змеюка неясной породы погрызла, а?
Глаза Мани закрутились, забегали, рот открылся. Вспомнив что-то, стукнула себя по бедру и галопом побежала домой.
Влетела в хату, как ураган. Откинула покрывало и, задыхаясь, начала пристально рассматривать тело спящей дочери. Аккуратно подняла одну руку, другую, осмотрела ножки. Потом внимательно перебрала волосы на голове.
– Только бы не…
Неожиданно девочка открыла глаза и улыбнулась щербатым ртом, увидев маму.
– Катенька, – прошептала Маня, когда дочь потянула к ней ручки. – Солнышко моё.
– Мама, – голос ребёнка слегка охрип.
Маня наклонилась и прижала к себе маленькое, нежное тельце.
– Проснулась, проснулась, моя донюшка, – сказала вполголоса в самое ушко. – Как ты себя чувствуешь?
– Я тебя люблю, – Катюша прижималась всё сильнее. – Очень-очень.
– Ты ж моя лапушка, – глаза Мани заслезились. – Я так за тебя испугалася. Чего ты издёргалась? Кого увидала?
– Никого.
– А пошто кричала, як порося недорезанный?
– Я? – откинув голову назад, девчушка рассмеялась.
– Чего, чего ты? – не понимая, что происходит с дочерью, Маня немного растерялась, но продолжала улыбаться.
– Щекотно! – заливистый смех девочки был слышен на улице.
В дом прибежал Паша.
– Ой, мам, а ты тута? – встал на пороге комнаты. – А я в сарае…
– Ничего, сынок. – повернула голову Маня. – Гляди, какая развесёлая. Здоровый, хороший ребёнок, а им лишь бы смуту навести, – припомнила взбалмошных баб. – Вона какая девка звонкая! – Маня засмеялась в унисон от радости.
Будто и не было ничего: ни истерики, ни громкого плача на всю деревню. Катя осталась сама собой, вопреки бабьим глупостям.

Глава 3
Прошло два года.
Сентябрь, 1933 год.
Маня помогла Кате надеть платье, которое пошила сама, сделала ей две косички и украсила красными ленточками. Крутясь перед зеркалом, девочка рассматривала косы, поднимала подол и расправляла его в разные стороны.
– Вот и Катюша шагаеть в первый класс, – Маня не верила, что её дочь стала школьницей. – Не заметишь – и замуж соберётся.
– Хи-хи, – не понимая, что такое «замуж», дочь захихикала. – Пойдём, мамочка.
Взяла Маню за руку и потянула за собой на улицу. Павлик не стал ждать, убежал в школу первым. Не было желания идти рядом с мамой, как первоклашка. Да и друзья заждались.
Школьная линейка прошла по всем традициям. Директор наравне с учителями поздравил детей с началом учебного года, пожелал прилежно учиться, ответственно относиться к труду, так как он облагораживает человека. Говорил ещё много всяких напутствий, чем и смешил Катю. Слушая торжественную речь, она посмеивалась и размахивала букетом хризантем.
– Тише, Катя, – учительница в больших круглых очках тронула девочку за плечо. – Слушай речь.
– Не хочу, – Катюша продолжала делать по-своему.
– Я прошу тебя, веди себя прилично.
– Не-а, – девчушка не слушала грузную тётю.
– Я сейчас отправлю тебя домой, – пригрозила женщина, пытаясь успокоить первоклассницу.
– А вот у тебя будет не дом, а большой костёр, – устрашающе рыкнула Катя, устремив пронзительный взгляд в лицо учителя.

Классный руководитель немного опешила от слов первоклассницы. Поправив на носу очки, устремила свой взор на директора. Пламенные речи закончились, и школьники гурьбой отправились по кабинетам. Заходя в светлый класс, Катюша осмотрелась. Ничего особенного: деревянные парты, доска, на подоконниках цветы.
– Выбирай себе место, – Светлана Игоревна предложила присесть.
Заняв первую парту прямо перед учительским столом, девочка подняла глаза на улыбчивую тётю в очках. Как только все уселись, учительница встала у доски.
– Здравствуйте, дети! – громко сказала женщина, разглядывая ребятишек. – Меня зовут Светлана Игоревна.
– Здравствуйте, Светлана Игоревна, – хором поздоровались ученики.
– Хочу ещё раз поздравить вас с началом учебного года…
– Слыхали уже, – буркнула Катя и сложила руки прямо перед собой.
– Катенька, тебя что-то беспокоит? – приподняв очки, учительница округлила глаза. – Тебе не хочется учиться? Если не хочешь, то я поговорю с твоей мамой, и пускай она оставляет тебя дома, – поправила очки на место и окинула взором остальных детей. – Кто ещё не желает быть образованным?
Ученики сидели смирно. Кто-то нахмурившись поглядывал на Катю, а кто-то не сводил глаз с женщины в сером пиджаке, на котором блестела от солнечных лучей брошь-булавка.
– Нет желающих покинуть класс? – Светлана Игоревна вела себя уверенно, давя авторитетом.
В ту пору учителя имели особый вес. Они могли запросто наказать взбалмошного ребёнка, отправить домой для дальнейшей беседы с его родителями или вызвать отца и мать на ковёр к директору школы. Но Светлана Игоревна не была такой категоричной. Она всегда умела договориться, действуя хитро. Поначалу давала право выбора, а чуть позже всеми силами заинтересовывала несмышлёное дитя, чем и втягивала в учебный процесс.
– Кать, умолкни, – погрозил кулаком коротко остриженный Федя.
– Хи-хи, – Катя захихикала и так же в ответ показала кулак.
– Ну я тебе, – белые, как снег, брови мальчика сузились.
– Я предлагаю начать наш первый урок с рисования, – учительница прошлась вдоль школьной доски умеренным шагом, заложив руки назад. – Какой вы видите нашу жизнь?
– Весёлой! – выкрикнул мальчик, сидевший рядом с Федей.
– Правильно, – одобрила женщина, – а ещё?
– Красивой! – ответила девочка с третьей парты и тут же зарумянилась.
– Верно, – Светлана остановилась напротив Кати. – А ты как думаешь? Наша жизнь прекрасна?
– Не знаю, – пожала плечами девочка и отвернула голову в окно.
– А если хорошенько подумать? – пухлая женщина не отставала. – Что ты видишь за окном?
– Ничего, – Катя сложила губки бантиком и сжала челюсти.
Светлана Игоревна обошла парту и встала рядом с недовольной девочкой.
– Посмотри внимательно. Что ты там видишь? – показала ладонью прямо в стекло. – Подойди…
Поднявшись с места, Катя вытянулась и с интересом уставилась на улицу. Двор как двор – ничего примечательного. В каждой семье такой. Деревья, цветы, лужайка.
– Ну? Что там? – учительница спрашивала с такой нежностью в голосе, что Катя наконец-то улыбнулась.
– Побегать хотца, – прошептала девочка, распахнув ресницы пошире.
– Почему?
– Там хорошо, – задумчиво ответила Катя, прильнув к деревянному подоконнику.
Учительница обернулась и увидела, что дети встали со своих мест и также любопытствуют, уставившись на школьный двор.
– А теперь вы поняли, что я имею в виду? – чуть громче спросила Светлана.
– Да-а, – ответили дети хором и сели.
– Достаём карандаши, листочки и рисуем жизнь.

В классе возник шум. Ребятишки доставали из портфелей принадлежности для рисования и громко гудели. Присев на свой стул, Светлана Игоревна не переставала улыбаться и наблюдать за лицами детей. С какой серьёзностью они принялись за ответственную работу. Федя прикусил зубами кончик синего карандаша и уставился в потолок, почёсывая за ухом. Кудрявая девочка по имени Арина накручивала на пальчик локон и искоса поглядывала на соседку. Каждый из учеников обдумывал следующий шаг с особой тщательностью. Кто-то рисовал круги на чистом листе бумаги, а кто-то чертил домик под линейку, выводя на фасаде аккуратные кирпичики. Только Катя сидела у окна и смотрела вдаль, будто застыла.
– Катюша, – учительница еле слышно позвала девочку, – Катя-а.
– А? – девчушка обернулась и открыла рот.
– Что же ты? Рисуй, – кивнула головой женщина, показав рукой на детей. – Или тебе нужна моя помощь? – наклонилась вперёд.
– Не-а, – мотнув косичками, Катя открыла портфель.
Через тридцать минут ученики закончили творить.
– Ну-с, что у нас тут? – прохаживаясь между рядами, Светлана Игоревна заглядывала в рисунки. – Та-ак, здесь у нас коровка пасётся на лугу, неподалёку отдыхает пастух. Молодец, Ниночка, – погладила по голове кареглазую брюнетку.
Девочка подняла подбородок чуть выше, восхищаясь похвалой классного руководителя.
– А здесь? – учительница приблизилась к мальчику Саше. – Трактор в поле. Очень хорошо.
Саша оглядел присутствующих и поднял листок перед ребятами, чтобы каждый успел позавидовать его искусству.
– Мариночка, прелестно. Женщины идут в поле ворошить сено, верно?
– Да. Видите, солнце высоко? – Марина ткнула пальцем в жёлтый кружок с ярко-оранжевыми лучиками. – Это наши соседки и моя мама несут грабли.
– Умница, – похвалила девочку Светлана.
Вернувшись к своему столу, женщина взглянула на часы.
– Сейчас прозвенит звонок, попрошу вас собрать все рисунки и положить мне на стол. Когда вы закончите школу, я верну вам эти листочки, и мы с вами вспомним, о чём вы мечтали в детстве, что рисовали, и как изменились ваши взгляды на жизнь.
Ребятишки вновь зашумели, сбегаясь к учительскому столу. Толкались, торопились, каждому хотелось быть первым. В коридоре прозвенел звонок, и Светлана Игоревна отпустила детей на перемену. Шумной гурьбой мальчики и девочки выбежали из класса и ринулись на улицу.
– Катя, иди погуляй, – сложив рисунки в стопку, женщина поправила на плечах платок. – Или ты не закончила?
– Вот, – девочка преподнесла своё художество, бросила на стол и выбежала наружу.
– И как это понимать? – подняв лист, Светлана Игоревна смутилась.
Бумага исчёркана красным карандашом до дыр, как будто Катя изо всех сил надавливала на грифель и резкими движениями водила им взад-вперёд, пытаясь разрезать листок пополам.
– Похоже, это солнце, – пытаясь расшифровать детский рисунок, учительница разглядывала желтеющий овал в левом углу листа. – Но почему оно перечёркнуто?
На солнце стоял чёрный крест.
– А здесь у нас… дрова? – переворачивая листок, наклоняла голову то вправо, то влево. – Или… И почему у них руки? А может, это сучья?
Зажмурившись, учитель глубоко вздохнула.
– Ну и фантазия, – открыла глаза, положила бумагу на стол обратной стороной вверх и тут же ахнула. – А это что?
На обратной стороне Катя нарисовала комнату с решёткой, без двери и мебели.
– И даже не раскрасила, – прошептала Светлана Игоревна. – Очень трудный ребёнок…

Первый день в школе прошёл на редкость спокойно для Кати. Она не носилась по классу, как угорелая, не строила смешные рожицы, не обхохатывалась без причины. Вела себя сносно, слушала учителя и поглядывала в окно.
– К следующему уроку подготовьте гербарий, – Светлана Игоревна закрыла учительский журнал. – Будем говорить о природе.
Улыбнулась, поднялась со стула и попрощалась с детьми:
– Урок окончен. До свидания.
Ученики положили учебники в свои портфели и поторопились по домам.
– А когда ж писать будем? – Катя не торопилась покидать класс.
Закрыв портфель, осталась сидеть за партой.
– Сначала научимся выводить палочки и крючочки, – учительницу порадовал вопрос, – а уж после и до чистописания дойдём.
– М-м, по?няла, – хихикнув, девчушка пулей выскочила из кабинета.
– Ох, интересная личность – эта Катя Гунько, – довольная сегодняшним днём, Светлана Игоревна подтянула край платка на левом плече, потёрла розовую полосу на переносице, оставленную тяжёлой оправой, и засеменила в учительскую.
Выбежав на деревянное крыльцо, Катя раскинула руки в разные стороны и громко крикнула:
– Эге-ге-ей!
Сделала три подскока на каждой ступеньке, подкинула кверху портфель, который достался ей в наследство от старшего брата, поймала, расхохоталась и побежала вдоль улицы в сторону дома. По дороге остановилась у чужого двора. Её взгляд задержал куст шиповника, свисавший с плетня. Наливные ярко-красные плоды так и подзывали: «Съешь меня». Поглядывая по сторонам, Катя подошла вплотную и облизнулась. Сорвала несколько продолговатых ягод, покрутила одну и раскусила. Заглянула внутрь, полюбовалась мясистой начинкой, положила в рот. Поморщилась от кисловато-сладкой мякоти, выплюнула себе под ноги и со всего размаху разбросала плоды в разные стороны, будто поле сеет. Две хитрые ягоды полетели в огород и попали за шиворот ехидной старушки, которая полола цветник.
– А вот я тебе чичас покидаюся! – завизжала бабка, выпрямив спину. – Енто куды ж ты целисси, а? Ах, бессовестная твоя душонка! А вот я мамке твоей усё доложу, и отстегает она тебя, як Сидорову козу!
Бабулька замахала сморщенным кулачком, устрашая девочку. Но Катя не из пугливых. Показав визгливой старушонке язык, растянула веки и прижала мизинцами обеих рук кончик носа.
– Бе-бе-бе-е, – передразнила женщину и вприпрыжку побежала домой.
– Пральна бабы гутарют! – кричала старушка в след убегающей девочке. – Дурная у Маньки девка, ай до костей дурная! Шоб тебя леший утащил!
Девчушка забежала за калитку и присела на корточки, прислушиваясь, что там орёт сумасшедшая старушка. Долго ещё кричала на всю улицу бабушка Арина, насылая на ребёнка всяческие гадости и вспоминая слух, пущенный бабами по поводу недосыпа в поле и горластого ора на весь хутор.
Заметив издалека мать Кати, женщина вышла на дорогу и начала чуть тише причитать.
– Манька, угомони свою бесноватую! – красное вспотевшее лицо соседки говорило о проступке дочери. – То цвяты у меня обрываить, то в окошко ки?дается!
– Моя Катя? – Маня не верила скандальной бабке, но ссориться с ней не было желания. Отмахиваясь от приставучей мухи, жужжащей над ухом, пообещала поговорить с дочерью.
– Нет уж, разговоры разговаривать не имеет смыслу, а вот прутиком да по заднему месту – самое оно! – посоветовала Арина, вытирая краем косынки пот вокруг рта. – Да посильнее, да…
– Не била я своих ребят и не собираюся, – махнув головой два раза, Маня пошла домой.
– А вот поглядишь, родимая! – вскипела бабка, обидевшись на то, что соседка не внимает её советам. – Принясёт она тебе горюшка, Катька ента! Ох, и запоёшь ты горючими слезами, милая моя!

Подойдя к калитке, Маня остановилась, вытерла косынкой шею сзади и еле слышно ахнула.
– Ах, ну и? Шо прячисся? Видала я тебя, вылазь, – прищурив правый глаз, присмотрелась между прутьями. – Чего опять наворотила?
– Шипшину раскидала, – поднялась на ноги девчонка, отряхивая подол платья. – А она как заорёт.
– Не лезь ты в чужой огород, доня, – заходя в калитку, Маня провела пальцами по волосам Кати. – Пущай они сами глядять на свою траву. У нас же есть ента колючка, чего ты туды лезешь?
– Наша кислее, – Катя улыбнулась матери, подняв голову кверху. – А у ней…
– Горе ты моё, шагай. Чичас полдничать будем, – мама двинулась к крылечку, размахивая влажной косынкой.
Перекусив парным молочком со свежей краюхой белого хлеба, Катя собралась уходить на прогулку.
– А кто будет хозяйством заниматься? – Маня заплетала косу. – Павлуша убёг к батьке, а мне на ферму пора.
– Учительница приказала собрать листья, – ответила девочка, дожёвывая хлеб.
– Зачем енто? – зажав шпильки губами, мама намотала косу на затылке.
– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Я пойду?
– Иди, коли учительница дала заданье.
Сунув кусок сахара в карман ситцевого сарафана, пошитого из мамкиной юбки, выбежала на улицу. Солнце греет по-летнему жарко. Тёплый ветерок еле-еле обдувает, захватывая растрёпанные жиденькие локоны у лица и размахивая ими в стороны. Катя подняла голову к небу. Чистое, голубое, так и манит поднять руки и взлететь повыше к ясному солнышку. Растопырив загорелые ручонки, девочка оббежала двор, сопровождая воображаемый полёт чириканьем воробья.
– Ты исчо тута? – Маня спешила на работу. Закрыв дверь на замок, махнула дочери. – Пошустрей давай, надобно яблоки подобрать и вымыть к приходу брата. Он из них сушилки делать будет.
– А почему я? – Катя перестала чирикать. Остановилась и насупилась.
– У-у, опять свои гляделки навострила? – пожурила дочку. – Того и гляди, проткнёшь мамку насквозь.
Играючи ткнула Кате кулаком в лоб.
– Ой, за шо? – возмутилась девочка, потирая середину лба. – А если я?
– Чего? Ишь, я тебе дам «я», – мама переменилась в лице. – И кто тебя учит так с мамкой обращаться? Ежели Федька сивый, то я быстро его батьке доложу. Пущай берётся за его воспитание. А ну, бегом за листьями, шоб им пусто было, и сразу домой воротайся. Иначе возьмусь за хворостину, – предупредила Маня и вышла на дорогу.
– Бе-бе-бе, – Катя от души покривлялась в спину уходящей матери.
Сунула руки в карманы, сгорбилась, изображая бабку, которая кричала из-за шиповника, и отправилась в местный парк собирать разноцветные листья. Собирать особо нечего, выбор небольшой. На Кубань осень приходит не по календарю, а чуть позже – в конце сентября, поэтому деревья до сих пор одеты в пушистую листву и даже не думают прощаться с пышной шевелюрой.
– Кленовый, – Катя вошла в парк и начала искать глазами знакомые деревья. – Ау-у, – протянула полушёпотом, будто не хотела кого-то разбудить или напугать.
Медленно передвигая ногами и осматривая листья, запела колыбельную. Ту, которую ей пела мама в детстве и друг Саша на поле:
– Лю-у-ли-и, лю-у-ли-и…
Остановившись между толстых стволов многолетних берёз, присмотрелась. Издалека виднелась человеческая фигура, стоящая, как столб, но хаотичные движения конечностей давали понять – это живой организм. Катя замахала руками и звонко закричала:
– Э-ге-ге-ей! Ау-у!
Но человек не обращал внимание на детские крики и продолжал что-то делать, поднимая руки вверх. Сойдя с тропинки, Катя направилась прямо к незнакомцу. Подходя ближе и выкрикивая разные слоги, не понимала, чем же занята эта женщина. Принадлежность к женскому полу выдавали длинные ярко-оранжевые волосы, заплетённые в толстую косу.
– А шо Вы делаете? – поинтересовалась девочка, вглядываясь в стройную особу. – На дерево полезете?
Незнакомка продолжала заниматься своим делом. До неё оставалось метров десять, и тут Катя встала как вкопанная. Тётя закинула верёвку на ветку многолетней берёзы, залезла на какую-то возвышенность, похожую на трухлявый пень. Повернулась…
– Ой, мамочки! – вскрикнула от испуга Катя и стремительно побежала к дому.
Набирая скорость, девочка ощутила, как ноги тяжелеют и не слушаются. Заплетаются между собой, цепляясь мыском сандалий за дорожку. Катя вот-вот упадёт плашмя и не сможет так быстро подняться. Ошеломлённая увиденным, не могла сосредоточиться на себе. Размахивая ручками, она торопила своё неуправляемое тело. Но неведомая сила навалилась на плечи, давит вниз и не позволяет выбежать из парка. У выхода Катя остановилась и закашлялась. Из глаз брызнули слёзы. Грудная клетка ещё крепче обняла лёгкие, зажимая их своими тоненькими «пальчиками» – рёбрами, не давая полноценно вздохнуть свежего воздуха, чтобы набраться сил и продолжить бежать со скоростью ветра. Ребёнка одолевал внутренний страх. Не понимая, что происходит, Катя открыла рот и попыталась закричать, чтобы позвать маму, но голос исчез, как и желание собирать листья для гербария. Хватая ртом воздух, приложила ладонь к груди и ещё раз покашляла. Горло жгло, будто она не пила воды вот уже несколько дней. В носу пекло и щипало. Маленькое сердце билось так усиленно, что у девочки заболела голова. Сердечный ритм отзывался в висках, затылке и даже в глазных яблоках. Обняв тонкую молодую берёзу, Катя зажмурила глаза и запищала, как раненая полевая мышь.
– И-и-и-и…
– В пряталки играешь? – кто-то дотронулся до её плеча. – А с кем?
– Ма-ма-а! – наконец-то вырвалось. Распахнув ресницы, девочка отпрыгнула в сторону и присела на корточки. Накрыла голову руками и замычала, как телёнок. – М-м-м, – покачиваясь туда-сюда, до боли сжала пальцами волосы.
– Кать, ты чё? С глузду съи?хала? (с ума сошла) – мальчик мысленно сравнил одноклассницу с щенком, заболевшим чумкой. – Чудачка!
Хихикнул и вошёл в парк. Катя расслышала знакомый голос. Убрала руки и открыла глаза. Но перед ней уже никого не было. Обернулась.
– Федька! – вскочила на ноги и бросилась догонять. – Феденька! Родной!
Защитные свойства организма отключились, тело уже не было таким грузным. Девочка порхала вокруг мальчика, закинув руки ему на шею.
– Родненький, Федя! – щёки налились румянцем. Катя смеялась от радости. – Феденька!
– Ты чего? – мальчишка стоял, как столб, не понимая, что это происходит с девочкой. – Да шо с тобой?
Втянув голову в плечи, приготовился драться. Мало ли, что там у этой бешеной на уме.
– Енто ты! Ты! – вопила Катя, прыгая и одновременно зажимая шею мальчика. – Ты пришёл!
– За листьями я пришёл, – ударив по рукам девчушки, свёл брови к переносице. – Ты як дура, ей-богу, – смотрел на Катю исподлобья.
Он был немного напуган.
– Пойдём, я тебе покажу! – вцепилась в руку Феди и потащила за собой. – Там тётя… Там… Ой, Федька, она такая страхолюдина была…
– Какая исчо тётя? – упираясь ногами, мальчик пытался вырваться, но девчачья хватка оказалась мощнее.
Запястье заныло, и Федька вновь ударил девочку, но уже в спину.
– Да отстань ты от меня! – Катя окончательно его напугала. – То мычишь, то орёшь, як оглашенная…
Потёр руку возле кисти. Бросил короткий взгляд на сумасшедшую и отправился собирать листья.
– Не веришь? – Катя подбежала и сбавила шаг. – Вон, там! – показала пальцем вправо, в гущу парка. – Она висит…
– Кто?
– Тётя. А ноги так и болтаются. А исчо у ней на лице глазок нету.
– Чего? – Федя остановился. Не по нутру такие известия. Хоть и мальчик, а боязно. – Брешешь.
Повернулся всем телом к Кате.
– Не-а, – замотала головой девочка и опять показала пальцем в то самое место. – Иди, погляди сам.
Страшно смотреть на тётю без глазок, но ещё страшнее показаться трусом. А если Катька завтра всем доложит, что Федя – трусишка в коротких штанишках?
– Ай, – махнул рукой и медленно отправился проверять.
Катя осталась ждать. Пробираясь по высокой траве сквозь кусты и деревья, Фёдор убеждал себя, что там никого нет, и Катька врёт, дабы проверить у него наличие мужской смелости и храбрости. Сейчас он ей докажет, Федька – не из слабаков. Переступая коряги, мальчик уходил всё дальше, вглубь. Катя не сводила глаз и ждала. И тут он остановился. Напрягшись, Катюша сжала кулачки и задержала дыхание. Мгновение, и Федька разворачивается с диким воплем.
– А-а-а!

Дал стрекача, не разбирая дороги. Мальчик бежал к Кате настолько быстро, что ненароком в её голове промелькнула мысль – он не бежит, а летит. Чувство страха обуяло девочку при виде ужасной гримасы. Лицо Федьки напомнило страшную историю про лешего, которую когда-то рассказала одна местная бабулька непослушным детям. Мол, леший не имеет лица. На лбу два огромных глаза и даже нет рта, не говоря о носе и ушах. Леший никогда не улыбается, потому что нечем, и не кричит. Осторожно подбирается сзади к противным ребятишкам, ломающим ветки деревьев, хватает за ногу и утаскивает в свою берлогу.
Прокрутив в голове образ страхолюдского существа, Катюша заорала в унисон и помчалась к дороге. Она ловко перебирала ногами, не помня себя. Вопила во всё горло и размахивала руками.
– Аха-ха-ха! – крики Феди сменились на торжествующее хохотанье. – Трусиха! Поверила! Поверила! Ай да я!
Мальчик затанцевал вприсядку посреди парка, расхваливая свою способность напугать до чёртиков. Катя уже успела добежать до пыльной дороги. Услышав за спиной слова одноклассника, остановилась и повернулась. Федя приседал и прихлопывал, крутился вокруг своей оси, подпрыгивал и радовался.
– Ай да я! Хло?пчики узнают – не поверят! – мальчишка веселился от души. – Ты такая дурочка! Аха-ха!
Катя смотрела на Федькины выкрутасы и не понимала, что не так? Там же тётя…
– Федя! – крикнула так громко, что вороны разлетелись в разные стороны, обругивая шумную девочку оглушающим карканьем. – Где она? Ушла?
– Кто? – ноги мальчика изрядно подустали. Плюхнувшись спиной на траву, он начал вглядываться в голубое небо, просачивающееся между кронами деревьев, небольшим обрывистым пятном, словно его погрызли мыши.
– Тётя… – Катя не знала, стоит ли ей возвращаться в парк, но необходимость узнать, что Федька увидел между берёзками, одолевала не по-детски.
– Какая тётя? – посмеивался Федя через тяжёлое прерывистое дыхание, появившееся после физической нагрузки.
– Висячая…
– Или лежачая? – хихикнул мальчик и приподнялся на руках. – Ты сбрендила.
Встал, отряхнул пыльные штанины, выпятил грудь вперёд.
– Недаром моя мамка говорит, шо ты с дуринкой, – закрутил головой, будто что-то ищет, – а Виталя вообще думает, шо у тебя в голове пусто.
– Неправда, – Катя наблюдала за мальчишкой и защищала себя, но мысль о том, что она видела, не отпускала. – Федя… скажи… – ноги сами повели к мальчику, – а ты точно никого не видал?
– Ну почему же, видал, – заметив в траве потерю, наклонился и поднял. Это была пуговица. Положил её в карман штанов. – Медведя. – снова решил пошутить над трусливой девочкой. – У-у-у, – прорычал, как это делают бурые медведи, приложив ко рту пальцы, сложенные трубочкой.
– Хватит! – занервничала Катя и топнула ногой. – Хватит пугать!
– А шо ты мне сделаешь? – поставил ладони ребром к ушам и затряс пальцами, изображая слона с огромными ушами. – Трусиха! Трусиха! – передразнивая девочку, запрыгал на одной ноге.
– Ну я тебе… – Катя рванула с места. – Чичас ты у меня получишь!
Федя побежал, что есть силы. Чтобы не попасться взбесившейся Катьке, петлял между стволами деревьев, цеплялся руками за обломанные ветки и задорно смеялся, чем ещё больше злил одноклассницу.
– Не догонишь! Не догонишь! – обогнув широченный ствол молодого дуба, высунул голову из-за него и показал язык.
Лицо Кати покраснело от беготни и досады. Пытаясь догнать обидчика, чтобы наподдать как следует, зацепилась за корягу и споткнулась.
– Ай! – взвизгнула, закрыв ладонью ушибленную коленку.
– Больно? – Феде стало жаль девочку. – Покажи.
– Не-а, – мотнув головой, Катя прижала ладонь поплотнее и издала звук, как будто рана на ноге была серьёзной.
Мальчик присел на корточки напротив.
– Надо подорожник приложить, – с жалким видом смотрел на раненую. – Тогда быстро заживёт.
– Не-а, – по глазам было видно, как ей больно.
– Давай помогу, – мальчишка поднялся и закинул левую руку Кати себе на плечо. – Я тебя доведу.
Неожиданно Катюша выпрямилась и напрыгнула сверху. Потерявший бдительность и равновесие Федька завалился на спину, не успев раскусить коварный план хитрой девчонки.
– Вот я тебе! – высунув язык, Катя лупила мальчика по шее, плечам, лицу. – Чичас ты у меня получишь, дурак белобрысый!
– Ой, уберись, уберись от меня! – Федя не смог скинуть с себя худенькую девочку. Отмахивался как умел, лишь бы не била по носу – самому слабому месту. – Слезь! Ай!
Изловчившись, вывернулся и опрокинул драчунью. Катя упала назад и выставила руки прямо перед собой, приготовившись к нападению. Федя проделал тоже самое: сел сверху и… Замер.
– Шо енто там? – указательный палец вытянулся и навис над левым ухом Кати. – А? Шо енто?
– Опять брешешь? – на это раз Катя не поверила ему. Рассмеялась в голос, показывая тем самым, что её теперь не поймать в ловушку.
– Глянь, Кать.
И тут девочка увидела, как у Феди задрожали губы, пряча и показывая верхушки зубов. Лицо мальчика побледнело, глаза вытянулись. При виде всего этого, у Кати по всему телу пробежал мороз. Медленно поворачивая голову набок, она была готова увидеть ту тётку, о которой успела забыть. Но это была не она.
– А-а-а! – закричал дрянной мальчишка в тот момент, когда Катя уставилась на траву.
Девочку пронзил невообразимый страх от неожиданного пронзительного вопля. Её тело содрогнулось, и под спиной появилось ощущение сырости.
– Слезь с меня! – ударив Федю кулаком в грудь, Катя заплакала. – Слезь, иначе!
– Аха-аха! – Федька загордился своим умением вводить в заблуждение. – Опять поверила!
Поднялся на ноги, держась за живот и заливаясь задорным победным смехом. Катюша встала, повернула подол сарафана вперёд и обиженно взглянула на радостного мальчугана.
– Я усё мамке расскажу, – всхлипнула от стыда. – Тебе попадёт…
– Ты шо? Лужу сделала? – заметив огромное мокрое пятно на платье, Федя вначале немного опешил. – Ну ты и трусиха! Аха-ха-ха! – не смог оставить этот позор без внимания. – Фу, опсикалась! Ха!
Не выдержав издёвок от виновника казуса, Катя заплакала и побежала домой. Больно, стыдно и обидно за себя. Ох, уж этот противный Федька. Чтоб тебя та тётя сцапала и унесла за собой. Бежала быстрее ветра, вытирая на ходу горькие слёзы. Свернув с развилки на свою улицу, замедлила ход.
– Опять за шипшиной? – привередливая старушонка заприметила Катю издалека. – Вот я чичас нарву крапивы да по ногам отхлестаю, – погрозив костлявым кулаком, баба Арина открыла калитку.
Стало ещё обиднее. Ничего не сделала, но нагоняй получила.
– Он у тебя невкусный, – пробурчала девочка и пустилась бежать.
– Чего? Я те покажу «неукусный»! – крикнула вслед Арина, выходя на дорогу. – Я не погляжу, шо твой батька в председателях! Так и отхлестаю, коли он тебя не воспиту?ет!
«Не успеешь», – подумала девочка, подбежав к своему дому. – «Тебя скоро черви съедят».
Увидев навесной замок на двери, обрадовалась. Мамка не узнает о глупом происшествии, а это значит, – от неё не попадёт. Девочка достала ключ из-под крыльца, открыла замок. Вошла. Дома тихо, ни одной живой души. Стянув сарафан, залезла в сундук. Вытащила пару летних платьев и примерила. Одно оказалось мало, а второе – праздничное. Натянув цветастый ситцевый наряд, Катюша встала перед зеркалом. Покрутилась, оценила красоту и полезла в сундук. А вот и мамкины бусы, завёрнутые в белый платок, который мама надевает в торжественные дни. Ах, какие бусики! Красненькие, из стекла. Глаз не оторвать. Накинула на шею и вновь подошла к зеркалу.
– И всё равно – я лучше всех, – потрогала украшение и звонко расхохоталась.
Вдруг перед глазами всё поплыло. Зеркало перекосилось, искажая отражение: стены, кровать, сундук… Только сама Катя осталась в прежнем виде. Протерев кулаками глаза, приблизилась к трюмо и наклонилась вперёд.
– Шо енто? – странно, но комната стала мутной, как вода в пруду после купания.
Убегать почему-то не хотелось. Уставившись в зеркальное стекло, девочка поняла: там всё осталось, как есть, а здесь невозможно разглядеть ни один предмет. Катя вглядывалась в отражение, наклоняясь ближе и ближе. Неожиданно её лицо начало меняться. Детские черты стирались и приобретали очертания взрослой девушки.
– Ой! – испугавшись, Катя отпрыгнула назад. – А Вы кто?
– Ты, – девушка улыбнулась и дотронулась указательным пальцем до стекла.
По зеркальной поверхности пошли водяные круги, смазывая противоположное отражение.
– Не уходи, – девчушка почувствовала тошноту и лёгкое головокружение.
Круги становились всё больше и шире, выпирая за края потёртой, деревянной рамы и затрагивая бревенчатые стены с чёрно-белыми портретами, на которых изображены родители и бабушки с дедушками. Их лица стали кривыми под прозрачными разводами, расплываясь в разные стороны и испаряясь, словно утренний туман.
– Ты, – эхом отозвалось в ушах, и Катя потеряла равновесие. – Ты, – повторил голос, удаляясь за пределы комнаты.
Падая на спину, девочка вскрикнула.
– Чего разлеглась? – чужой голос показался родным. – Подымайся, пора всех кормить.
Распахнув ресницы, первым делом Катюша увидела одежду и почувствовала резкую, удушающую боль в груди.
– Зачем в сундук полезла? Мамке енто не понравится, – в кухне кто-то стучал крышками от кастрюль. – Слышь, не?
Поднимая голову, Катя потёрла кости посередине грудной клетки и глубоко вдохнула.
– Я спала? – спросила сама себя, пытаясь подняться на замлевших ногах. Тяжёлая голова не хотела слушаться. Её тянуло книзу, как и веки, и верхнюю часть тела.
Оглядевшись, сообразила, пока ковырялась в мамкиных безделушках, уснула.
– Так енто был сон? – протёрла заспанные глаза и вытерла вспотевший лоб.
– Давай по-шустрому, чичас коров пригонють, – Паша заглянул в комнату, держа в руке кусок чёрного хлеба. – Я пошёл встречать, а ты курям воды налей.
И убежал на улицу. Положив бусы на место, Катя закрыла крышку сундука. Подошла к трюмо, осторожно ткнула пальцем в зеркало и прошептала:
– Ау, – внимательно посмотрела на отражение мебели. Провела пальцами по своим косичкам. Высунула язык и сузила глаза. Ткнула в стекло ещё раз. – Вы тута?
Но там никого не было.
– Ну и ладно, – хихикнув, побежала в кухню.
Набрала жестяной кружкой колодезной воды из цинкового ведра. Поднесла к лицу и отпрянула. Из кружки на неё смотрели хитрые глаза с накрашенными ресницами, длиннющими, как чёрная бахрома.
– Ой! – медленно опустила кружку на лавку рядом с ведром.
Обошла лавку и встала с краю. Вытянула шею, чтобы ещё раз посмотреть в отражение. Никого, кроме побеленного потолка, в воде не было видно.
– Бр-р, нервно передёрнула плечами и быстро-быстро покрутила головой. – Наверно, я исчо сплю.
Резко схватила кружку, разлив при этом часть воды на лавку, и жадно сделала три глотка.
– Уф-ф, – поставила посудину на стол. – Я тебе задам, – погрозила кулаком своему воображению и побежала во двор.
Выглянула из-за забора на дорогу, убедилась, что коров с поля ещё не пригнали. Покружилась у калитки, любуясь ярким платьем и радостно смеясь. Остановившись, погладила подол и поскакала поить домашнюю птицу. Заглянула в сарай, чтобы проверить, не снесли ли куры ещё яиц. Обнаружив гнёзда пустыми, немного расстроилась.
– Эх, вы, кудахталки, – пожурила ленивых птиц, устроившихся на лестнице, словно на курошесте, и подбежала к бочке с водой. – Ау, – сказала вполголоса, наклонившись с опаской. А вдруг там тоже чужое отражение?
Убедившись, что в бочке, кроме воды, никого, радостно схватила ведёрко и опустила тёплую воду.
Издалека донеслось мычание коров. Бурёнки и Зорьки устало ковыляли к родным дворам, оповещая о своём возвращении с далёкого «вкусного» поля и лениво смахивая хвостом с впалых боков надоедливых, кусачих мошек. Следом за стадом кормильцев домой вернулась и мама. Уставшая и очень сердитая.
– Вот чичас ты у меня схлопочешь, – открыв калитку, Маня окликнула дочь. – Енто ж сколько разов я буду выслухивать о тебе, а? Енто ж сколько нервов надобно, шоб ты вконец поняла? Иль драть тебя пора, як Сидорову козу?
Опустив ведро на землю, Катя приготовилась к наказанию. Правда, неизвестно – за что.
– Ты пошто мальца? обидела? – вошла во двор и сняла косынку с плеч. – Енто ж по какому такому праву ты ему усю рожу расцарапала?
– Кому? – опешившая Катя не могла понять, какому мальцу, когда…
– Прибёг домой, пожаловался своей мамке, а она ко мне и давай орать при усём честном народе! – мать так яростно размахивала косынкой, что Катя поняла – сейчас будет лупка. – А она ж с брюхом, нервозная, як кошка окотившая! Енто ж, если шо случись, мы виноватые будем!
Скрутила косынку в жгут, подбежала к дочери и огрела по спине. Катя взвизгнула, не от боли, а от страха. Мать редко наказывала, но этого хватало. Могла отлупить прутом или рукой по мягкому месту. Уж очень она волновалась за людское осуждение. Мол, отец при такой должности, а дитё – нескладное.
– Вот я тебе чичас покажу, як на людёв ки?даться! – размахивая тряпичным канатом, Маня от всего сердца воспитывала дочь. – Усе щёки разодраны! А ежели б в глаз? А? Шо б мы тогда делали? На усю жизнь вину не отмолили бы! В кого ж ты такая уродилася? Ах ты ж, мерзавка, ах, злыдня пакостная!
Маня поднимала и опускала руку, а Катя подпрыгивала на месте и визжала, как молоденький поросёнок, играющий с собратьями в вольере.
– Мамка! – крикнул Павлик, пригнав корову. – За шо ты её?
– За дело, милок, за дело, – отвлёкшись на крик, Маня прекратила наказывать ребёнка. Повернулась и, задыхаясь, сказала. – Гони Зорьку в стойло.
Зарёванная Катя стояла рядом с мамой и жалобно всхлипывала. Вот так дела-а… Досталось ни за что.
– Чего ноешь? – Маня перевела взгляд на дочь. – Пошла в хату переодеваться. Ишь, нацепила праздничное и щеголяет по огороду. – Ткнула пальцем в затылок, – иди, говорю, и шоб я больше ничого о тебе не слыхала, иначе побрею налысо, и будет тебе наказанье. Попомнишь, як руки распускать. И шоб больше к Федьке не подходила!
Катя побрела в дом. Обидно? Не то слово. С чего это вдруг Федя сказал, что это она ему лицо повредила? Когда она ругала мальчишку за обман и дубасила его, то никаких царапин не оставалось. Зачем он соврал?
– Ну, погоди, белобрысый, – вытирая слёзы на ходу, девочка открыла дверь, – я тебе припомню.
Заходя в комнату, Катя вспомнила о обмоченном сарафане. Надо срочно спрятать его, иначе мать и за этот проступок накажет. И тоже зазря. Это случилось нечаянно, из-за Федьки.
– Завтра постираю, покуда все будут на работе, – сунула платье под кровать. – Эх, а листочки я так и не собрала.
Опечалившись из-за гербария, Катюша решила сорвать листья яблони, чтобы учительница была довольна.
Следующее утро Катя встретила с опухшими веками и красными глазами. Вот так картина, будто пчёлы покусали. Наревелась вчера от души, прям от всего сердца.
– Бягом у школу, – поторапливал брат, допивая молоко. – Мне сёдня некогда будет, так шо, как придёшь, сама с хозяйством управляйся.
– Ага, – рассматривая своё неприглядное отражение в зеркале, девчушка вздыхала и поправляла косички.
Засмеют в школе. Быстрее бы уже отёк спал. Эх, надо было холодной водой ещё вчера…
Взяла портфель и отправилась навстречу к знаниям. Не успела войти в класс, как на весь кабинет раздался детский смех, сопровождающийся вытянутыми указательными пальцами мальчишек.
– А-ха-ха!
Смеялись ребятишки, откидывая головы назад. Кто-то даже закашлялся от нехватки воздуха. Закрывая за собой дверь, девочка опустила голову и быстро подошла к своей парте. Положила на стол портфель, села и уставилась в окно. Ну вот, чего и требовалось ожидать. Ржут над внешностью, негодяи.
– Катька! – девочку окликнул мальчик Иван, худощавый и обритый налысо. Половину лба прикрывала длинная редкая чёлка. – Встань, шо у тебя тама?
Катя не реагировала. Хватит и Федькиных вчерашних шуток.
– Слышь, аль не? – Иван продолжал донимать обиженную одноклассницу. – Встань, ты на шо-то села!
– Там гвозди! – подхватил шутку другой мальчишка.
– Где? – напуганная Катя вскочила со стула и посмотрела на сидение. Но на нём ничего не было.
– А-ха-ха! – ещё громче рассмеялись дети. – Нету на платье ничого! Исчо не успела!
И тут стало ясно, как божий день: Федька рассказал им о вчерашнем происшествии.
– Ты бы горшок с собой прихватила, а то мало ли шо! – детишки веселились от души. – Али б чулки запасные взяла!
Пока одноклассники шутили, открылась дверь, и в класс явился Федька. Да-а, его лицо было не лучше Катиного. И кто ж его так отделал? Кожа исполосована знатно. Будто петух острыми шпорами драл его физиономию.
– Здоров, Федул! – один из мальчишек поднял руку кверху, смеясь во всё горло. – Очухался?
– Отстань, – Федя опустил голову и быстрым шагом направился к своему месту за партой.
– А шо енто у него? – зашушукались девочки. – Кто его так?
– В парке отлупсовали! – поддержал девчачье шушуканье тот же мальчик по имени Толя. – Говорит, шо их пятеро было!
Детский смех доносился из кабинета по всему коридору до учительской. Уже прошло две минуты, как прозвенел звонок, но Светлана Игоревна не торопилась в класс. В учительской велась серьёзная беседа с мамой Федьки.
– А ежели б чего сломала? Как тогда? – Лариса поддерживала беременный живот. – Об ней ужо давно известно. Гоните из школы, пущай дома сидит.
– Так нельзя, – классный руководитель вступилась за свою ученицу, – девочка – способная к наукам. Да, согласна, с её стороны случаются неопределённые моменты в поведении, но они совершенно безобидные.
– Вы видали лицо моего Федьки? А? И как Вам? – присев на свободный стул, Лара замахала рукой перед лицом. От волнения ей стало душно. – До сих удивляюсь, как исчо глаза не выдавила? Вы с ней говорили?
– Я могу поговорить с её мамой, чтобы она провела воспитательную беседу, – Светлана достала из кармана кофты носовой платок и два раза приложила к губам. После этой же рукой поправила очки на носу. – После уроков и приглашу, но отчислять девочку из школы…
– Ой, да будет Вам! – отмахнувшись от педагога, Лара еле поднялась под тяжестью живота. – С Манькой разговор какой? Она ж у нас малахольная. У хуторе об её девке давненько легенды складывають, а ей хоть бы хны. – Подошла к учительнице и шепнула на ухо, – девка у их с придурью. Когда пять годков стукнуло, вот тады и с катушек она съехала.
Отпрянула, чтобы посмотреть в испуганные глаза Светланы. Погладила огромный живот и с гордостью продолжила:
– Вы разве не слыхали, як она у прошлом годе чуть хату Иванкиным не спалила? Нет? Слава тебе Господи, поймали дурную за руку. Она ж под крылечком спряталась и сидит. Спасибочки Петру Григоричу, заметил юбчонку и бо?сы ноги из-под ступеньки. А так бы и погорела вместе с дедом Тихоном.
Лариса смекнула, педагог в ступоре, как и две другие дамы пожилого возраста, сидящие за столом. Вальяжно прошлась по кабинету, встала у окна спиной к подоконнику и последними словами вдребезги разнесла репутацию Екатерины Гунько.
– Воруеть в соседских огородах шипшину и огурки – раз, – при всех выставила правую руку и согнула указательный палец.
– Хату чуть не спалила – два, – следом согнулся и средний.
– У бабки, ну той, шо у нас у хуторе с глушиной, стекло выбила – три, – безымянный повторил за первыми двумя.
– Прошлым летом выпустила из стойла телят на ферме – четыре, – мизинец сложился пополам. – А давеча ребята поговаривали, она в пруду купалася. Голяком, – согнула большой палец.
Подумала две секунды и добавила:
– А, ночью из дому сбежала, так её всем хутором искали до утра, а она по кладбищу шлялася, – пальцы одной руки закончились. В ход пошла вторая – левая.
– Соседу моему, Ваньке Кривому беду кликает. Мол, у него уся грудина в дырках. Семь. Федьке усю рожу расковыряла – восемь.
Вновь замолчала, поглядывая на побледневшие лица слушателей.
– А глазья ейные видали? Глядить на нас, як на врагов народа…
В кабинете повисла гробовая тишина.
В гадкой Ларискиной душе порхали мелкие птицы и щекотали желудок изнутри, цепляясь пёрышками за покрасневшую от голода слизистую, – вот так она «порадовала» педагогический коллектив новостями о хулиганке-первокласснице, и сама осталась довольной, бросая короткие взгляды на вытянувшиеся лица и открытые от удивления рты.
К слову сказать, Лара ничем не отличалась от болтливой рыжеволосой Валентины, той, что пару лет назад кудахтала после сенокоса при всём честно?м женском коллективе о назначении Панкрата Федосеевича в председательские «погоны».
У Ларисы Ивановны ни одна весть не задерживалась под извилистым языком и тонкими, бледными губами. Только синичка принесёт какой-нибудь слушок, как она уже несётся на всех парах к любимым подружкам и, не добегая до первого уха, во всю ивановскую горлопанит досадное известие о какой-либо жительнице хутора Сиротский. Правду сказать, слух, то бишь сплетня, мог бы принять и правдивый оборот, но толстопузая Лариска не из тех, кто доносит истину из первых уст. Она страсть как любила приврать, переврать и добавить. Никто и никогда не приходил к ней с разборками и скандалами, дабы навесить обвинения за лживые небылицы, потому как знали: стоит лишь перешагнуть порог её семейной хаты, как она готова схватить вилы и погнаться за обнаглевшим заявителем. Побаивались в хуторе несносную скандальщицу, обходили стороной и редко здоровались с ней. А всё потому, что в родне у неё когда-то состояла бабка Агаша, зловредная и очень мстительная. В народе поговаривали, что Агашка была чёрной ведьмой, и все, кто становился ей поперёк горла, гибли почём зря. Один водой захлебнулся, другой в лесу пропал, так и не нашли. Третий как сквозь землю провалился, четвёртый вошёл ночью в её хату, но так и не вышел. В общем, слыхом слыхивали, но трупов отродясь не видывали.
А вот подружки безмерно обожали Лару за её развесёлый нрав и умение выйти сухой из воды, скандала и даже словесной перепалки.
– Ой, шо-то я засиделася у вас тута, – видя, как интеллигентные бабы пребывают в полнейшей прострации, Лариса с глубоким вдохом погладила верх живота, попрощалась и пулей выскочила из кабинета.
Не стоит боле задерживаться, пускай теперь переваривают, а Ларочке пора брюхо блинчиками набивать, а то плод любви все кишки по нутру размотал и пинает в ожидании плотного завтрака.
– Это что сейчас было? – учительница физкультуры чуть не рухнула со стула, когда увидела перед глазами картинку, собранную из слов скандальной молодой женщины. – Это она о ребёнке говорила или о дядьке лет сорока, отсидевшем в тюрьме?
– Меня чуть Кондратий не хватил, – вторая учительница привстала со стула, держась за край письменного стола. – О ком это она? Кто эта ученица?
– Мне кажется, – протерев платком глаза под тяжёлыми очками, Светлана Игоревна подошла к окошку, – девочку необходимо показать врачу, – посмотрела в спину изогнутой Лариске, браво топающей к дороге. – Кое-какие сомнения у меня есть о психологическом состоянии ребёнка.
– Какие? – физрук уставилась на классного руководителя.
– Все эти разговоры преувеличены, я уверена. Но что-то в маленькой головке всё ж затаилось. И, пока не поздно, этот тайник нужно вскрыть.
– О чём Вы?
– А это мы потом узнаем, когда я поговорю с Марией Гунько. Надеюсь, она согласится показать девочку хорошему специалисту, – оттянула кофту вниз, чтобы расправить вязаные складки, придвинула очки поближе к переносице и направилась в класс.

Глава 4
Из кабинета младших классов доносились детский смех и кулачные бои, сопровождаемые одиночными воплями Феди и Гриши.
– Чичас все ноги переломаю! – размахивая кулаками, кричал мальчик Гриша, уронив одноклассника на скрипучий деревянный пол. – Ты у меня получишь!
Дети встали в круг, создав ринг для мальчишечьих боёв, и скандировали дерущимся.
– Давай! Давай!
– Справа! Слева!
– Бей! Ногой!
– Прекратить! – эхом раздалось в просторном помещении. – Быстро все по местам!
Ребятишки опомнились и разбежались по партам. Взгляд у учительницы был настолько суровым, что у девочки Иры заблестели глаза от испуга.
– Вы что устроили? – медленно закрывая за собой дверь, Светлана Игоревна нахмурила брови. – В школе? Как можно? Это вам не футбольное поле! Не состязания по троеборью! Это – ШКОЛА!
Подняла указательный палец вверх, чтобы придать особое значение учебному заведению.
– Кто разрешил устраивать балаган в отсутствии учителя? – окинула каждого строжайшим взором. – Звонок прозвенел, и вы обязаны сидеть тихо, как мыши! – говорила громко, чтобы оказать давление на детей. – Я же вчера объясняла правила поведения!
Медленно подходя к своему столу, женщина не прекращала наблюдать за каждым провинившимся. Встала у стола, положила ладонь на шершавую поверхность и выпрямилась.
– Кто зачинщик? – чуть опустила голову, чтобы смотреть на детей из-под очков. – Кто, я спрашиваю?
Дети сидели смирно, втянув головы в плечи и сложив руки перед собой, как полагается по уставу.
– Смелости не хватает признаться? – обошла стул, отодвинула назад и присела. – Никогда бы не подумала, что мне достанется класс с трусишками! Стыдно! Стыдно, товарищи ученики!
Открыла учительский журнал, чтобы пометить отсутствующих.
– Это я! – Гришка решил признаться. Слова учителя о трусости больно ударили по самолюбию.
– Что? – не поднимая головы, спросила женщина, что-то записывая в журнал.
– Это я устроил драчку.
Наконец, Светлана Игоревна «осчастливила» мальчика своим пристальным вниманием.
– Зачем? – подняв голову, поправила очки и сложила руки перед собой.
– Надо, – Грише стало неловко. Не хочется говорить правду, иначе друзья засмеют.
– Я жду внятного ответа, Григорий. Зачем ты ударил своего друга и одноклассника Фёдора Лукина?
– Заслужил, – буркнул ученик, уставившись на чёрные мысы своих потёртых ботинок, которые были велики почти на два размера.
– Мы ждём, – давление со стороны учительницы не прекращалось.
Гришка сопел и тяжело дышал, напрягая живот.
– Я не начну урок, пока ты не изложишь нам суть дела. Я хочу, чтобы все уяснили: драться – это показывать свою невоспитанность, глупость, неумение решать любой конфликт словами. Итак, Григорий, за что ты ударил Федю? Давай сейчас разрешим этот вопрос и не будем привлекать родителей. Так ты скажешь?
– Нет, – глаза Гриши наполнились слезами отчаяния. Не надо было признаваться. Теперь стой и терпи сверлящие взгляды друзей и грозный голос классного руководителя.
– В таком случае мне придётся пригласить твоих родителей на беседу, – развела руками Светлана и продолжила писать в журнале. – Печально, что ты не бережёшь нервы и здоровье своей мамы…
– Мамку не тронь! – у Гриши прорезался голос. Зловеще сказав фразу, он стукнул по столу и поднял глаза на учителя. – Не тронь, я сказал!
Светлану передёрнуло от детского возгласа. Уронив очки на стол, женщина покраснела и полезла в карман за носовым платком.
– Ты шо-о? – протянул рядом сидевший Виталя. – Она ж на тебя нажалуется, и батька тебя в живых не оставит.
– Ну и пусть! Пусть жалуется, коли жить надоело! – схватив портфель, висящий на крючке парты, Гришка бросился бежать.
У Светланы перехватило дыхание от поведения мальчика. Вконец растерявшись от последних слов Гриши, она поднялась со стула, приблизилась к окну и приложила ладонь ко рту. По лицу стало ясно – сейчас начнёт рыдать.
– Не слухайте Вы его! – Виталя вскочил с места. – Это он за батькой повторяет! А так наш Гришка хороший! Он и мухи не обидит! Вон, даже за придурошную заступился! – показал рукой на Катю.
– А почему? – зашушукались дети, любопытствуя, причём здесь Катя и почему Гришка за неё начал драку.
– Брешешь! – не выдержал побитый Федька. – Ты всё брешешь! Брехун несчастный!
Также подхватил портфель и побежал прочь.
– Да что же это происходит? – сквозь слёзы проговорила Светлана Игоревна, проводив взглядом мальчишек. – Да когда же это кончится? – всхлипнула, вспомнив прошлое.
Ребята переглянулись, не понимая, почему Гриша бросил учительнице такие страшные слова и выбежал из класса и почему Светлана Игоревна так расстроилась? И что должно кончиться? Здесь кроется какая-то тайна.
Да, тайна. Из прошлого, которое до сих пор не даёт спокойно жить классному руководителю, ни в чём не повинному перед семьёй Гриши.
В конце девятнадцатого века, когда Светлане было чуть больше тридцати, молодой и энергичный Степан обратил внимание на приезжую чернобровую учительницу. Она порядком отличалась от местных простушек своей грациозностью, прямой осанкой, лебединой шеей, манерой говорить, выбирать для беседы замысловатые фразы и держать мужчин на расстоянии. С первых минут знакомства, приезжая из окрестностей Екатеринодара, заставила сердце молодого конюха замереть от невообразимой привлекательности и услаждающего слух трепетного голоса.
Света приехала преподавать индивидуальные уроки немецкого языка одному мальчику из зажиточной семьи. Воспитанная бабушкой и дедушкой в русских традициях девочка имела тягу к языкам и естественным наукам. Её интересовала природа и всё, что с ней связано. Строгая бабуля отдала ребёнка в женский пансионат, чтобы в будущем Света могла удачно выйти замуж и ни в чём не нуждаться. А после девочку перевели в гимназию по настоянию директора, так как она выделялась среди учениц аналитическим складом ума и непреодолимым желанием познавать мир во всех его проявлениях. Затем, окончив гимназию, осталась в ней преподавать. Спустя несколько лет гимназию закрыли, и, по совету коллеги, Светлана покинула родные места и отправилась передавать знания хуторским ребятишкам. Переехав в хутор, молодая женщина поселилась в небольшой мазанке и узнала, что её пригласили обучать не детей, а одного мальчика.
С первого дня конюх Степан стал вести себя рядом с очаровательной Светланой как заворожённый. Он терял голову при виде чарующей грации, нежных, тонких ручек, стройной обольстительной фигуры и огромных, бездонных глаз. Через месяц прилипчивых и навязчивых знаков внимания Света сдалась. Влюбилась, как простодушная девица, потеряв здравый ум и самообладание. Она ещё не знала, что её любимый Стёпушка связан по рукам и ногам семейными узами и пятью детишками, которые проживали вместе с матерью в тридцати километрах от хутора. Дома Степан появлялся раз в месяц, чтобы справиться о судьбе покорной Агафьи и разновозрастных сыновей. Приезжал на один день, привозил подарки и отдыхал от трудной работы и тяжёлой доли.
Нашлись-таки добродетели, донесшие до Агафьи весть о непристойном поведении её благоверного. Не смогла любящая женщина смириться с второстепенной участью. Накинула верёвку на балку в сарае и оставила детей сиротствовать. После этого случая конюха выпроводили восвояси, а учительница переехала в хутор Сиротский, подальше от позора. Но и там местные жители прознали о её беспутной репутации. Поначалу за спиной шушукались, а со временем разговоры замолкли, так как в хутор нагрянул Степан с сыновьями. Быстро разогнал бабье любопытство, женившись на молодой красавице, так как Света дала ему отказ. С тех пор немало воды утекло, дети выросли, Степан похоронил вторую жену, а молва людская поутихла. Но старший сын не смог смириться с кончиной матери, обвиняя во всех грехах Светлану Игоревну. Как выпьет, так мать вспоминает и сыплет проклятиями на уже постаревшую учительницу. Вот отсюда-то Гришка и прознал о судьбе бабушки, которую он никогда не видел.
Простояв у окна минут десять, Светлана села за стол и продолжила заполнять журнал. Глаза на мокром месте, но надо держаться. Непозволительно показывать свою слабость перед детьми.
– А тётка Ваша злая была? – тишину нарушил неожиданной вопрос Кати.
– Моя? – Светлана подняла голову. – Почему ты так решила?
– А Вы на неё ни чуть не похожи, – смущённая улыбка девочки ввела в ступор Свету. – У ей брови, як ниточки, а у Вас не такие. А пошто она лицо мукой мазала? Енто шо, красиво разве? Бледная, як мертвец.
Ученики уставились на странную одноклассницу и замерли. Мурашки побежали по спине Светланы от слов Кати. Приподнявшись, спустила очки на кончик носа и пристально посмотрела ей в глаза.
– Ты видела фотокарточки моей тётушки? – спросила вполголоса, пытаясь вспомнить, где она могла оставить фото родственницы, чтобы кто-то мог их увидеть.
– Нет, хи-хи, – с усмешкой ответила ученица.
– Тогда откуда ты всё это знаешь? – выдавив из себя, педагог плюхнулась на стул. Она ещё не успела отойти от беседы с Ларисой, а Катя снова и снова продолжает удивлять чудными высказываниями.

Подперев подбородок маленьким кулаком, Катя часто-часто захлопала ресницами, не сводя глаз с удивлённой учительницы.
– Як же ж? Вы уже старенькая – значится, Ваша тётка уже помёрла. Так?
Светлана не знала, что ответить. Её лицо не выдало эмоций. Глядя на ребёнка, краем глаза заметила, как дети застыли на местах и ждут дальнейшего развития событий.
– А в газетках тёти такие красивые, намазанные, в шляпках. А мой батька сказал, шо и раньше женщины из городских были такими. Щипали волосы на бровях, носили шляпки. Вот я и покумекала маленько, шо тётя Ваша была вот такой красивой. Тогда почему Вы не такая? Брови у Вас – як помело, а лицо немазаное. Вы же учителка, да? А в городах они другие.
Фух, отлегло. Светлана Игоревна раскраснелась на глазах. Кровь моментально ударила в лицо, когда она поняла – Катя видела картинки и сравнила чёрно-белое изображение со старшим поколением.
– Для меня неприемлемо носить шляпки и краситься, – хотелось побыстрее закончить этот пустой разговор. – Итак, дети, сегодня мы с Вами начнём новый урок…
– А гербарий?
– Что? А, гербарий… – совсем забыла о заданной домашней работе. – Да. Покажите, пожалуйста, какие листья вы подготовили для дальнейшей работы.
Дети повскакивали с мест, и в воздух поднялись шуршание, скрипы, шептание и детская неосторожная торопливость.
– Вот, – Катя привстала и подала учителю газетный лист, сложенный пополам.
– Хорошо. – приняв готовую работу, женщина положила её на край стола.
Как только перед учителем выросла стопка из листков бумаги, она пообещала каждому поставить в журнал «отлично».
– А почему не чичас? – придвинув стул, Катюша трепетала от ожидания, что её работу похвалят при всех.
– Очень много времени мы потеряли, дискутируя не по теме урока, Катенька. Нам нужно наверстать упущенное, – Светлана встала у доски и взяла кусок мела. – С сегодняшнего дня мы начнём…
– Нечестно! – с недовольством вспылила Катя, подпрыгнув на стуле. – Я вчера такого натрепыхалась, а Вы…
– И что такое серьёзное могло с тобой произойти? – нахмурившись, учительница опустила руки вдоль тела и приготовилась слушать.
– Я видала… видала… – язык не поворачивался рассказать о тётке, которая выглядела так, что девочка до сих пор не может забыть её «лицо».
– Аха-хах-ха! – один из мальчишек вспомнил рассказ Федьки. – Ой, я чичас помру!
Закатываясь от смеха, мальчик закидывал голову назад и хватался за край парты. Взглянув на хохочущего соседа, Ваня не смог сдержаться. Его охрипший гогот подхватил третий мальчик, сидевший позади, потом ещё один из соседнего ряда. И вот в кабинете стоит оглушающий слух хохот, перемешавшийся с рычаньем, всхлипываниями и чьим-то тоненьким писком.
– Класс! – гаркнула Света на смеющихся и выпрямилась, заводя плечи назад. – Тишина!
Опустив голову, Катюша собралась рыдать. Всё ясно, этот неприятный случай в парке одноклассники нескоро забудут. Если вообще забудут. Девочка скуксилась, сжав зубы и сунув ладони под мышки. Учительнице пришлось два раза повторить детям, чтобы они замолчали. Вдоволь нахохотавшись, мальчишки и девчонки устроились поудобнее и приготовились усваивать урок. Отвернувшись, Светлана Игоревна начала говорить громко и отчётливо, водя мелом по шершавой доске. Дети кивнули и приготовились выводить палочки и крючочки чёрным карандашом. Катя не шевелилась, продолжая дуться на одноклассников.
– Понятно, как нужно начинать? Сни-изу вве-ерх, сни-изу вве-ерх, – растягивала буквы женщина, плавно вырисовывая хвостик крючка на ровной линейке.
Написав несколько примеров, педагог положила мел на деревянный выступ, стряхнула пальцы от белого налёта и повернулась.
– Катя, а ты почему не пишешь? – заметила смирно сидящую девочку. – Надо работать.
Девчонка не ответила и не пошевелилась. Её взор был устремлён на край стола, а губы были втянуты.
– Катюш, принимайся за работу. Скоро урок закончится, – женщина забеспокоилась. Подошла к своему стулу и положила пальцы на тонкую спинку. – Ты меня слышишь? Катенька, бери карандаш…
– Сама бери, – отрезала девочка и наклонила голову ещё ниже.
Приставила пятку правой ноги к ножке стула и начала отстукивать твёрдой подошвой.
– Катя, прекрати, ты мешаешь остальным, – голос учителя стал твёрже.
Но девочка не воспринимала её слова. Подёргивая ногой, стучала по устойчивой палке и сильнее стискивала зубы.
– Катя! Ты мешаешь остальным! – тон повышался соразмерно с каждым новым ударом о деревянную жертву. – Ученица Катя Гунько, встань! – приказным басом произнесла Светлана и двинулась к ребёнку. – Прекрати сейчас же!
Женщина наклонилась и положила руку на приподнятое плечо девочки.
– Катя! Я кому сказала! – дёрнув ребёнка, Светлана начала злиться.
Неожиданно Катя подскочила и, схватив учителя за руку, прижалась лицом к её ладони.
– А-а-а! – в потолок ударился панический вопль.
Катя разжала челюсти и подхватила портфель.
– Сама работай! – крикнула, убегая из класса.
Женщина опустила глаза на руку. Рядом с большим пальцем на мягком месте появились четыре впадины, из которых сочилась алая кровь.

Глава 5
Вечером состоялся серьёзный разговор с матерью Кати.
– Енто сотворила наша доня? – опираясь на черенок лопаты, Маня с каждой секундой теряла равновесие. – Не могёт ентого быть, – не верилось, что Катюша укусила взрослого человека и сбежала с уроков.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/olga-brus-30929010/ne-budi-spyaschee-ditya/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.