Главная страница | Русское фэнтези | Конрад. Дух ягуара

Конрад. Дух ягуара
Юлия Валерьевна Щербинина


У него не было ни имени, ни права на жизнь. Только одна цель – умереть во блага королевства. Но что-то пошло не так…Путь человека со звериным геном, человеческим сердцем и духом ягуара, жаждущим исполнить древнее предсказание шамана. Достичь вершин и спасти от вымирания свой народ или сгинуть. Третьего не дано.





Юлия Щербинина

Конрад. Дух ягуара





Глава 1 «По ошибке выжил»











(Иллюстрация 1)



Тьма медленно растаяла, и сквозь прорези маски он увидел, как по хмурому небу кружат падальщики. И не поверил глазам. Он не должен был оставаться в живых!

Тело сдавила ноющая слабость, голова чуть закружилась и отдалась болью, когда он сел и огляделся. Поле битвы усеяно мёртвыми телами, от угольков, бывших недавно палатками кайергардцев, ещё тянутся струйки дыма, всюду тлеет торф и тяжёлый воздух разъедает запах гари и смерти.

Ошибки быть не могло – он действительно жив… Но разве выживший смертник не есть самая невообразимая ошибка?

Он поднялся на ноги, стараясь не наступить на разорванный подол чёрной мантии, стянул с лица глиняную маску и, осматривая трупы врагов и товарищей, опутанных кислотным дымом тлеющей травы и торфа, долго думал и пытался понять ? что он сделал не так? Столько лет подготовки… а он не справился.

Их готовили к этому всю жизнь. Сегодня на заре, пока враг ещё спал, отряд смертников атаковал его пристанище, последнее на территории королевства Андрокад. Главной задачей было поджечь привал, уничтожить столько противников, сколько возможно, и стоять до последней капли крови. Смертников чуть больше сотни, а кайергардцев около пятисот душ, но всё же, несмотря на неравность количества, качество отряда убийц оставалось на высоте.

Рыцарям и амазонкам пришлось довольно долго таиться в укрытии, ожидая, когда противник расправится с живым расходным материалом. И только потом, когда тело последнего смертника коснётся земли, им предстояло застать врага врасплох и перебить всех до единого выходца Кайергарда. Такова была стратегия королевской армии, и прошла она успешно. За исключением одного недоразумения ? одного выжившего.

Он честно сражался вместе с остальными. Поджёг несколько палаток, один перерезал с десяток противников и собирался унести с собой в загробный мир ещё немало врагов, но вдруг какой-то всадник сбил его лошадью. Всё закончилось. Всего лишь ударился головой и потерял сознание, пока другие гибли во имя священного долга.

Угли хрустели и осыпались в прах под сапогами. Выживший смертник уныло бродил по полю битвы и с чувством вины и зависти осматривал тела товарищей в масках и мантиях. Они выполнили своё предназначение и теперь свободны, а вот он дал слабину. По такой нелепой случайности упустил шанс на светлое будущее в загробном мире. Грудь сдавило от страха перед неизвестностью, ещё немного, и им завладеет паника.

«Что скажут надзиратели? Рыцари? Амазонки? – стучали по вискам страшные мысли. – Они, наверное, решат, что я предатель… Недостойный! Может, я смогу всё исправить, если убью сам себя?»

В порыве вдохновения вырвал из плоти товарища вражеский кинжал с длинным клинком и, высоко задрав голову, подставил к горлу окровавленное остриё. Всего одно движение, чтобы исправить непростительную ошибку. Но вот руки не желали делать взмах.

Нет, он отнюдь не ведал глупого страха смерти, просто тело перестало слушаться. Так бывает, когда голоса инстинктов подчиняют плоть. Кажется, кто-то из надзирателей лагеря назвал это «инстинктом самосохранения», после того, как когда-то давно он не смог выполнить приказ перепрыгнуть через пропасть между высокими строениями. Был готов, разбежался как следует, помчался вперёд, почти уже сделал рывок, но вдруг ноги будто палками воткнулись в поверхность крыши. Как же он ненавидел себя за это! Хотелось броситься вниз, и он непременно сделал бы это, послушайся тогда его собственное тело.

Были и другие случаи, которые даже вспоминать стыдно. Такой позор – не справляться с собственным телом под насмешливым взглядом надзирателей. Да, инстинкты пытались уберечь его от опасности, но инстинкт самосохранения не нужен смертнику.

Бесполезно даже пытаться. Рука с кинжалом повисла, и выживший смертник, ошибка мироздания, медленно поплёлся в сторону леса, через который пролегал путь в Эстелию. Отдать себя под суд королевской армии. Уж они исправят это неслыханное недоразумение, да только умирать ему теперь не гордо и целеустремлённо, а с позором и без смысла.

– Сам виноват, – сорвался с губ тихий шёпот.

Чтобы не заблудиться в лесу, ему не нужна была ни карта, ни мох на деревьях. Он прекрасно ощущал, где находится север, а где юг, и знал, куда нужно идти. Войско покинуло поля боя совсем недавно, тихая вибрация земли под их ногами и копытами лошадей ещё чувствуется. По крайней мере, он чувствовал. Странно, что такими элементарными навыками не владели погибшие товарищи.

Резкие звуки с западной стороны заставили остановиться. Смертник раздумывал ровно мгновение, рванул туда и вскоре настиг человека в коричневой куртке с накинутым на голову капюшоном. Знакомая одежда!

Кайергардец – наверное, последний из выживших оккупантов королевства – бежал к сгоревшему привалу и нёс хрупкое существо в длинной бежевой одежде и с верёвками, грубо намотанными на запястьях и голове, закрывая рот. Существо висело на плече похитителя, извивалось и пищало, как грызун в плохо захлопнутой мышеловке, и очевидно не желало идти туда, куда его несли. И тут смертник сообразил – это мирный житель королевства.

«Защитить!» – приказал кто-то внутри.

Права ослушаться этого «кого-то» нет.

В руке до сих пор окровавленный кинжал. С ловкостью большой кошки смертник проскользнул меж деревьев, притаился, выждал момент, рассчитал траекторию и метнул кинжал во вражескую спину. Клинок вонзился под лопатку, в дюйме от головы пищащего существа, и уронил на землю клок его светлых волос.

Кайергардец остановился, точно запнулся о торчащий корень, а убийца уже нёсся в атаку, выхватывая из складок мантии кусок тонкой бечёвки и наматывая её на ладони.

Прежде чем пищащее существо сорвалось с плеча похитителя, кайергардец шатнулся и попытался обернуться.

По комплекции смертник был худее него в два раза и без мантии походил на живой скелет, однако отработанная сила, с которой он свалил врага лицом вниз и сдавил удавкой шею, не оставила врагу шанса. Упёршись коленом в спину кайергардца, убийца стал его душить.

Враг хрипел и дёргался. Смертник хладнокровно душил и мысленно ругал себя. Допустил оплошность, перекрыв дыхательные пути, вместо кровеносных сосудов. Намотанная бечёвка сползла на пальцы и больно их сдавила. Увидь этот позор командир, давно бы уже сиганул плетью за такое бездарное использование орудия убийства. Снова оплошал.

Жертву необходимо заставать врасплох и оглушать в первые секунды, иначе она будет сопротивляться и красть драгоценное время, отведённое на уничтожение других врагов – правило, вызубренное каждым смертником. Но этот враг, хоть и оказался лёгкой добычей, упрямо не умирал. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы помочь ему в этом.

Но наконец-то булькающие хрипы стихли. Тело последний раз дёрнулось и обмякло. Враг уничтожен.

Смертник огорчённо вздохнул, ? сегодня просто день оплошностей! ? вернул удавку в складки мантии, встал и принялся разминать посиневшие пальцы. Вмятины на коже разглаживались медленно, кости ныли и скрипели. Конечно, в сравнении со всем, чем награждали его всю жизнь надзиратели, это просто лёгкий спазм, но любая боль остаётся болью.

Рядом раздался приглушённый визг. Смертник рефлекторно отпрыгнул в сторону, обернувшись, встал в оборонительную позу и только тогда вспомнил, зачем опять убил.

Пищащее существо валялось неподалёку. Руки связаны за спиной, ноги свободны, но длинная одежда и животный страх мешали встать, и существо оставило жалкие попытки. Пищало, визжало, жевало верёвку, как конь удила, и усиленно дрыгало ногами.

Это странное создание смертник изучал с особым интересом. Судя по голосу и длинным, ниже лопаток, светлым волосам, оно, скорее всего, относилось к женскому полу. Среди своих товарищей он уже видел когда-то таких же, но их давно не осталось. Со временем эти девочки изменились, стали выше и симпатичнее, их фигуры преобразились, груди обрели иные формы, отличные от мужских. А это женское создание, хоть и не было совсем маленьким, ещё оставалось тощим и плосковатым, значит, вырасти пока не успело.

Девочка-подросток сидела на земле, таращилась на своего спасителя большими непонимающими глазами и ждала чего-то. Но, так и не дождавшись, замычала, дёрнула головой и опять заколотила ногами по земле. Может, хочет что-то сказать?

Смертник осмотрел грубо намотанную на лице верёвку, представил, как сильно девчонке хочется высказаться, и усомнился, стоит ли её освобождать. В конце концов, для возвращения в город рот ей не нужен, она прекрасно дойдёт и так. Девочка как будто прочла его мысли, яростно взвыла и промычала что-то, подозрительно похожее на ругательство, и он решил-таки рискнуть. От греха подальше.

Перерезать верёвку нечем, а руки ещё неприятно ноют. Развязывать тугие узлы будет сложно, но есть другой выход. Смертник выдернул кинжал из трупа кайергардца, мельком глянул на окровавленный клинок и пошёл освобождать пленницу. Однако та вдруг запищала, попыталась встать, запуталась в полах платья и упала лицом вниз.

Успокаивать перепуганных девчонок он не умел и не хотел, поэтому прибегнул к более привычному методу. С силой сжал её предплечье, проигнорировал панический писк и стал резать верёвку на запястьях.

Как только дело было сделано, девочка перекатилась катушкой в сторону, вскочила на ноги и схватилась за вторую верёвку, чтобы развязать рот, но в панике только вырвала несколько волос и расцарапала себе лицо. Узел на затылке был затянут туго. Она раздосадовано замычала, топнула ногой, подняла на смертника огромные испуганные глаза и издала жалобный стон. Это выглядело забавно и даже чуть подняло ему настроение. Он и забыл, когда последний раз улыбался.

Щёки пленницы оказались затёрты верёвкой до густой красноты. Болезненно хмурясь и постанывая, девчонка потрогала лицо кончиками пальцев, облизала стёртые губы, посмотрела на спасителя, проводила взглядом верёвку, которую он отбросил в сторону, и, точно перешагивая через себя, проговорила:

– Я испугалась… Извини.

– За что извинить? – сипло спросил он.

– За моё поведение. Ты спас меня, а я… я запаниковала. Ты так пошёл на меня с этим кровавым кинжалом, как будто прирезать собирался.

– Я не собирался.

– Да знаю я! Говорю же – запаниковала. Извини. И… спасибо.

«Спасибо». Такое странное и обычно ненужное слово в «повседневной» жизни смертников. Но адресованным ему, да ещё и не в стенах лагеря, звучит… необычно. Он думал, но так и не нашёл, что можно на него ответить. Кинжал больше не нужен – идти в город с орудием кайергардца чревато проблемами. Так что смертник без сожалений кинул его к мёртвому телу и бегло осмотрел труп.

Тот лежал на животе. Капюшон слетел в процессе убийства, и теперь было видно половину лица с бледной кожей, сеткой морщин и выпирающими грубыми скулами. Чёрные волосы облепляли взмокший лоб и тянулись к остекленевшим глазам светло-карего, почти жёлтого цвета.

Девчонка тоже смотрела. То на мёртвого кайергардца, то на его убийцу, да таким странным взглядом, будто не понимала, кто из них кто.

– Ворота скоро закроют. Нам надо идти, – произнёс смертник и направился вглубь леса.

– Эй, подожди! – удивлённо крикнула девочка, догнала его и пошла рядом, держа в руках подол платья. Он всегда отличался высоким ростом, и смотреть на него ей пришлось задрав голову. – Может, назовёшь своё имя? Меня зовут Диона. А тебя как?

– Смертник номер шестьдесят семь.

– А… Что?!

– Если слишком длинно, можно просто шестьдесят седьмой.

Диона застыла на месте, а он и не думал останавливаться, и девчонке пришлось вновь догонять его.

– Постой, как это смертник? Почему?

– Что – почему?

– Почему ты называешь себя так?

– Как есть, так и называю.

– Но смертники должны были принести себя в жертву, верно? А ты живой.

Надавила на больное. А ведь ему ещё предстоит объяснять свой провал надзирателям лагеря, рыцарям и, возможно, самой королеве Розбель. Самое страшное ещё впереди.

– Я… – Голос подло дрогнул. – Я должен был погибнуть вместе со всем отрядом, но по ошибке выжил. Так получилось, я не специально.

«Не оправдывайся, шестьдесят седьмой. Этому нет оправданий!», – горько подумал он.

Диона ахнула.

– Что ты такое говоришь? Это же чудо, что ты выжил.

– Нет. Это страшная ошибка. Моё время вышло, я прожил эту жизнь и должен перейти в следующую.

«Должен был. Лучшей жизни я заслужить не смог».










(Иллюстрация 2)



Пунцовое личико Дионы преисполнилось возмущением. Она побежала вперёд, загородила дорогу и выпалила:

– Да тебе же лет шестнадцать, не больше!

Смертнику всё же пришлось остановиться.

– Ну и что?

– Да то, что ты ещё совсем молодой! Какая следующая жизнь? Ты этой и половины не прожил! У тебя впереди ещё столько лет, а ты говоришь о таких ужасных вещах. Как ты можешь?

– Достойная жизнь достаётся лишь ценой достойной смерти. Умри сейчас, живи после. Так нас учили, сколько себя помню.

– Как ты…

– Я смертник лагеря Каларгон, и должен был умереть в сегодняшней битве.

Диона рассвирепела так, что из ушей едва не повалил дым.

– Никому ты ничего не должен! А раз выжил, значит, никакой ты не смертник, и не был им никогда!

Она окончательно сбила его с толку, а эта её непоколебимая уверенность посеяла в душе смутные сомнения. Это было очень необычно и чуждо, но всё же… Было в этом что-то такое, чему он никак не мог найти объяснений.

Смертник ? или кто? ? взглянул на Диону по-новому, как будто увидел перед собой совершенно другого человека, более взрослого, более умного, посвящённого в некую тайну, о которой он даже не подозревает.

– А кто же я тогда? – со всей серьёзностью спросил он.

Выражение Дионы смягчилось и погрустнело.

– Мой отец говорил когда-то – ты то, что ты сам о себе думаешь, – тихо произнесла она.

Подняв голову к небу, он увидел запоздалую стайку птиц, сгустившиеся синие тучи, ощутил, как усиливается ветер, раздражая ветви деревьев, сказал:

– Ворота вот-вот закроют.

И решительно тронулся с места.

Диона поравнялась с ним, прошла в молчании несколько шагов и заговорила:

– Меня чуть не убили сегодня… Но спасли меня не рыцари, а ты. Я благодарна и обязана тебе жизнью, и мне не важно, кем ты себя считаешь. Я рада, что ты выжил.

Ответить было нечего, однако где-то глубоко внутри, там, куда не проникнет ни плеть надзирателя, ни вражеский клинок, вдруг сверкнула искра, вспыхнул огонёк и зародилось приятное тепло. Это пугало и в то же время вдохновляло на то, чего никогда не могло быть у смертника.

«А вдруг я и в правду могу жить?»




Глава 2 «Маска смертника и спрятанное клеймо»


Этот внушительный зал, очевидно, давно не был востребован обитателями замка. Пыль летала в затхлом воздухе и осаживалась на столах и полках многочисленных книжных шкафов, въедалась в обивку диванов и кресел. Окна без занавесок закрыты на наружные створы и темноту разбавлял костёр в камине, настенные свечи и факелы. Их зажигала статная седовласая женщина в чепце и в строгом чёрном платье. Огромная люстра на высоком потолке, казалось, вот-вот сорвётся с цепей и под гнётом древности рухнет на головы.

Затаив дыхание, выживший смертник смотрел на ворвавшегося в зал человека. Никогда ещё его не почитали вниманием такие важные особы.

Верховного рыцаря, лорда Демиа?ра, он видел издали, перед сегодняшним боем. Восседая на коне, он наставлял смертников и королевскую армию на доблестный, беспощадный поединок, взбодрил всё войско громким лозунгом: «Умри, но сделай! За Родину! За королевство Андрокад!» и ускакал куда-то в тыл.

Вблизи верховный рыцарь оказался худым мужчиной с сальными волосами до плеч, жидкой бородкой и надменно вызывающим выражением лица. Блестящая кольчуга с новеньким щегольским плащом почти наверняка отродясь не видывала клинка и крови.

– Как ты посмел ослушаться приказа, смертник?! – запыльчиво отрезал лорд. – Ты должен был стоять до последней капли крови!

– А не напомнить ли, что должен был ты, Демиар? – подала властный голос леди Аделит. – Моя дочь угодила в грязные лапы кайергардца, хотя ты должен был привезти её из Сант-Валлиса только завтра!

Признаться, на своём коротком веку смертник видел мало женщин, и были это в основном воинственные – а некоторые и вовсе мужеподобные – амазонки. Девушек в лагере Каларгон было не много, но и те от парней отличались мало. Леди Аделит же казалась самой необыкновенной женщиной, от неземной красоты которой захватывало дух. Одетая в длинное платье, расшитое золотыми нитями и стягивающее корсетом узкий стан, она с непринуждённой лёгкостью держала прямую осанку и с гордо поднятой головой, увенчанной высокой причёской, взирала на рыцаря. Золото и бриллианты на её груди, запястьях, пальцах и в ушах так и сверкали. Она сама походила на живую драгоценность и, похоже, принимала это как должное.

Демиар нервно дёрнул носом, разгладил лицо и обернулся к леди Аделит с натянутой улыбкой.

– Я верховный рыцарь, если мне позволено напомнить, и обязан был возглавить знаменательное наступление, – бархатисто произнёс он. – Диона была поручена моим лучшим рыцарям…

– Лучшим! – Диона возмущённо встрепенулась и приготовилась соскочить с дивана. – Этих двоих порезал, как цыплят, всего один человек, а я…

– Дорогая, следи, пожалуйста, за своей интонацией и не перебивай, это дурной тон! – громко и властно приказала ей мать и обратилась к Демиару: – Твоя обязанность, в первую очередь, ? оберегать нашу семью, но ты неизменен, Демиар. – Ледяной тон Аделит отдался лёгкой горечью. – Наступления, осады, походы, турниры! Мы когда-нибудь станем для тебя хоть немного важнее твоих воинских игр?

Маска добродетели мигом слетела с лица Демиара.

– Игр?! Сегодня под моим руководством был разгромлен последний вражеский лагерь на территории нашего королевства, и ты называешь это играми? – звонко воскликнул он. – Мы одержали победу не в поединке, а в многолетней войне, Аделит! Сегодняшний день войдёт в историю! Кайергардские оккупанты окончательно разбиты и больше не сунутся в Андрокад. А если королева наконец прислушается к моим советам, мы вскоре вторгнемся на их земли и порешим весь этот бандитский сброд!

– О, я поняла, – леди Аделит грациозно отвернулась от него. – Это никогда не закончится, и защиты нам придётся искать где угодно, но только не за твоей рыцарской спиной. А моя тётушка, откровенно говоря, уже устала от твоих советов и считает их непрактичными.

– Она ещё не слышала о моей новой стратегии… – воодушевлённо сообщил ей Демиар, но неожиданно Аделит, вопреки собственному замечанию дочери, перебила его:

– Что ж, коль верховный рыцарь слишком занят, чтобы оберегать свою семью, я вынуждена найти ему замену, – официальным тоном объявила она, зашагав по залу, и остановилась перед смертником. – Как тебя зовут, юноша?

Она смотрела на него и строго, и доброжелательно одновременно. Как так вообще можно?

– С…смертник номер шестьдесят семь, – пролепетал он в ответ, зачарованный близостью к столь прекрасной и важной особе. – Шестьдесят седьмой.

– О, – затрепетала леди Аделит длинными ресницами, подумала и обратилась к женщине в чепце и чёрном платье. Та уже зажгла все свечи и факелы на стенах и притаилась у двери. – Придумаете ему какое-нибудь имя, Гарина.

– Слушаюсь, миледи, – важно приклонила та седую голову.

– Имя? Ему? Это ещё зачем?! – вскинулся Демиар.

– Этот человек хорошо зарекомендовал себя и прекрасно подходит нам в качестве семейного телохранителя. Нет – стража! – Аделит не переставала обескураживать смертника пристальным взглядом янтарных глаз. – Видишь ли, я являюсь племянницей королевы Розбель и, соответственно, вместе со своей дочерью нуждаюсь в надёжной охране. Иногда бывает так, что мы оказываемся в опасности… Но не будем о грустном! Нам нужен свой человек, готовый от рассвета до рассвета находиться рядом с нами, сопровождать во время поездок и походам по улицам города. Как ты на это смотришь? Ты будешь жить в этом замке, защищать нас от воров и преступников и получать за это жалование.

Опешивший смертник судорожно думал.

«Она сказала, что я буду… жить? Жить в её замке новой жизнью и иметь новый смысл. Даже получать жалование. Знать бы ещё, что это такое. А то мало ли, что придётся получать…».

Уложить всё это в гудящей голове казалось невозможным. Предложение родственницы самой королевы выглядело плодом больного воображения. Может, это злой розыгрыш? Поглумиться над смертником и отправить его на казнь – это в духе надзирателей Каларгона. Но сейчас это была благородная дама, – кажется, их так называют – и в её словах и выражении лица нет ни намёка на злой умысел.

– Да ты с ума сошла, Аделит?! – завопил верховный рыцарь и пошёл красными пятнами. – Он предатель, беглый смертник Каларгона, не выполнивший свой долг!

– В таком случае, мы должны радоваться, что он его не выполнил, иначе бы я лишилась единственной дочери, а вы, сэр Демиар, собственной головы! – провозгласила, обернувшись к нему, Аделит, и по залу зазвенело эхо. – Не думай, что зов твоей горячей крови и победа в войне оправдали бы тебя. Мы все должны быть признательны этому человеку, и ты, Демиар, не в меньшей степени.

– Да он… он всё это подстроил! – заявил лорд. – Он, вместе с подельником! Двое смертников сбежали с поля боя, сымитировали похищение королевской родственницы и её чудесное спасение, и видишь – как всё у него прекрасно вышло! Из смертника да в стражи к правящей династии!

– Это неправда! – вновь возразила ему Диона, но постаралась сделать это не слишком резко, чтобы не схлопотать новое замечание от матери. – Это был кайергардец, не смертник. А он убил его и спас меня!

– Наивное дитя, перед тобой разыграли представление! – оскалил зубы Демиар.

– Он точно был мёртв! И одет был совсем не как смертник.

– И как же он выглядел?

Диона вдруг утратила воинствующий вид, как-то испуганно осмотрела своего спасителя и сказала, понизив тон:

– Я не разглядела его лица. Но он был одет в коричневую куртку с капюшоном, а не в чёрную мантию.

– Переодеться для такого дела не трудно! – не желал сдаваться рыцарь.

– Но он его точно убил!

– Ради большой цели некоторые не брезгуют и убийством сообщника.

– Прекрати это, Демиар, – твёрдо потребовала Аделит и взглянула на смертника. – Ты согласен на моё предложение, юноша?

– Да, миледи, – быстро ответил он, дабы не искушать судьбу, и повторил поклон Гарины. Та всё ещё стояла у двери в такой же важной позе, что и хозяйка замка, и не сводила с него строгих глаз.

Леди Аделит довольно улыбнулась, голос её потеплел.

– Вот и хорошо. Надеюсь, скоро ты забудешь лагерное прошлое и отдашься целиком и полностью своим обязанностям. Приспосабливайся к новой жизни и лучше не распространяйся о том, где и как ты провёл предыдущую.

– Слушаюсь, миледи.

– Славный мальчик!

– Ничего у вас не выйдет!

Верховный рыцарь подлетел к ним, грубо сорвал с парня чёрную мантию и швырнул на пол, едва не затушив ею свечи на стене.

Диона тихо ахнула, а Гарина прикрыла ладонью рот от того, что увидела. Аделит молча разглядывала шею бывшего заключённого, а точнее, выжженное на ней клеймо.

Он помнил каждую секунду страшной агонии, пытки, которой были подвержены все смертники и пожизненные заключённые. Мальчики и девочки, выросшие более чем на полтора метра, носили вечный ошейник в виде обмотанной в несколько раз раскалённой проволоки. Вторую метку, указывающую порядковый номер, выжигали смертникам ниже правого уха. Его шею до конца жизни пометило роковое число «67».

Не счесть, сколько было получено случайных ожогов и потеряно волос в моменты клеймения проволокой. Бывало, кто-то оставался с обожжённым лицом, кто-то с лысинами на голове. Шестьдесят седьмому повезло не стать уродом, хотя в силу своего высокого роста он получил клеймо будучи ещё совсем ребёнком. Никто из обитателей лагеря Каларгон не знал своего возраста и сроду не видел зеркал, но все твердили, что у него совсем детское лицо, что он очень мал для такой страшной процедуры. Но надзирателей это не волновало.

– Ты знаешь, что это? Это метка Каларгона. Её ставят приговорённым к казни и рождённым на каторгах ублюдкам, из которых сформировали отряд военных смертников, – ликующе заявил Демиар. – Любой хоть самый распоследний нищий, увидев это клеймо, раструбит о нём всему королевству! Не пройдёт и дня, как до королевы дойдёт слух, что её племяннице служит предатель родины и опасный убийца!

– Значит, в твоих интересах не допустить позора своей любимой супруги, – победно улыбнулась Аделит, как если бы всё встало на свои места. – Распорядишься, чтобы на него сшили побольше специальной одежды, полностью закрывающей шею, и проведёшь ему несколько инструктажей по мерам постоянной бдительности.

Она взглянула на Гарину.

– Конечно, я понимаю, что от вездесущих слуг что-то утаить сложно, но вы всё же напомните им, что в моём доме болтуны по-прежнему лишаются языка или одного глаза. В данном случае дело касается чести королевской семьи, и нарушитель тайны будет наказан более чем по всей строгости.

– Безусловно, миледи, – с важной готовностью произнесла Гарина, и хозяйка перевела взор на дочь.

– Некоторые могут понести наказание похуже телесных.

Диона негодующе заявила:

– Я не болтунья!

– Вот и посмотрим. На этом я объявляю разговор оконченным. Гарина, помогите нашему новому стражу обустроиться и укройте его подальше от прислуги. Пока что.

Никто больше не обращал внимания на верховного рыцаря. Он уже не пытался отстаивать свою позицию и что-то доказывать. Стоял с напыщенным видом, задрав подбородок, и только гневно раздувал ноздри. Но сколько же ярости и угрозы исходило от него незримым едким дымом…

Гарина представилась новому стражу как распорядительница замка и глава штата прислуги и попросила следовать за ней, только сначала надеть обратно мантию, чтобы спрятать клеймо. Он сразу выполнил её просьбу, отвесил поклон Аделит и встретился взглядами с Дионой. Она смотрела на него с интересом и почему-то с тревогой.

Прежде чем бывший смертник успел сделать первый шаг, Демиар преградил дорогу.

– Где твоя маска, смертник?

Аделит не стала его одёргивать. Юноша покорно достал из складок мантии маску и протянул её лорду. Тот брезгливо уставился на серое лицо глиняного черепа с сердито прищуренными глазницами и косой трещиной от виска до рта и высокомерно глянул на новоиспечённого стража.

– Повесишь перед своей кроватью. Чтобы всякий раз, просыпаясь и ложась спать, помнить, кто ты есть на самом деле.

Развернулся и, нервно одёрнув подол плаща, вылетел из зала.




* * *



Гарина вела своего подопечного в невиданное место под названием «ванная», где, как она сказала, ему нужно привести себя в порядок. На ходу она оглядывалась по сторонам и, если слышала чьи-то шаги, жестом указывала ему притаиться. Бывший заключённый плёлся за ней, глядя под ноги, и пока не пытался осмотреть свой новый дом. Грязный пол да факелы на каменных стенах – вот всё, что он запомнил.

Скоро они поднимались по винтовой лестнице круглой башни. Здесь никого не было. Поднимаясь по ступеням, Гарина заговорила:

– Хозяйка недавно купила здесь замок. Уж больно беспокоят её здоровье шумы столицы. Она распорядилась лорду Демиару прибыть из Сант-Валлиса вместе с мисс Дионой, сразу после битвы под Эстелией. Да куда этому вояке доверять чужую дочь! Сорвался красоваться перед боем, ещё и девочку с собой потащил, чтобы не возвращаться.

– Верховный рыцарь тоже из королевской семьи?

– Да уж постарался втереться. Охмурил вдовую маркизу Аделит, из кожи вон вылез, чтобы влюбить в себя, теперь и похваляется родством с королевой.

– Влюбить? – не понял юноша, но Гарина его непонимание поняла по-своему и заговорила чуть громче:

– Да, бегал всё за ней, ухаживал, хомутал, как только можно и нельзя, а после свадьбы… Ну, как и следует ожидать от таких проходимцев, – стал самим собой. Держи с ним ухо востро. Наша хозяйка имеет власть над ним, но он пылкий, как кремень, и скользкий, как змей. Будь осторожен.

Гадкая сущность лорда Демиара была понятна с самого начала. Пусть мозг щипало множество вопросов, ? что значить «влюбить» и зачем это делать, как с этим связано родство с королевой и многое другое ? больше всего не давал покоя один вопрос, и после длительных колебаний бывший смертник наконец решился его озвучить:

– Скажите… получать «жалование» – это не опасно?

Гарина взялась за металлическую ручку на деревянной двери и поражённо уставилась на него. Поняв, что сказал что-то не то, он потупил взор.

– Простите, я, наверное…

– Нет-нет, что ты! Это… Ох! – растерялась она, собралась с мыслями и заговорила более добрым тоном: – Жалование – это деньги, награда, которую ты получаешь за свою работу и можешь обменять на пищу, одежду, и всё, что захочешь приобрести. Тебе когда-нибудь давали награду?

– Да, – нехотя ответил он. – Иногда надзиратели жаловали сухарь или яблоко тому, кто почистит им обувь… Или вместо них изобьёт кнутом того, кто дал слабину на тренировках… Или если…

– Здесь награда будет получше яблока и сухаря! – Гарина стала так бледна, что её худое, всё в морщинах лицо засветилось в полумраке. – Ты теперь почти что свободный человек. Королева Розбель реформировала рабовладельческую систему, как только взошла на престол, девятнадцать лет тому назад. Сейчас за свою работу слуги получают вознаграждение, могут передвигаться по городу и в большинстве случаев сами решать свою судьбу.

– Почему это не коснулось смертников Каларгона?

– Тебе лучше не заговаривать больше о том месте, – сказала Гарина так, будто боялась, что кто-то может их услышать. – Забудь своё прошлое – это была совершенно другая жизнь, и теперь её сменила новая.

Однако выполнить требование замолчать вчерашний узник не смог. Впервые за свою жизнь.

– Но ведь мы не были преступниками, как другие заключённые, и никому не сделали плохого, – отчаянно произнёс он.

– Послушай меня, мальчик…

– Пожалуйста, объясните! Я всю жизнь готовился к смерти на войне, но вместо этого попал в замок королевской семьи! После всего этого я действительно не могу понять, почему… почему всё так! Что происходит в этой системе и как она работает?

Гарина, уставившись в одну точку, молчала, и он похолодел, испугавшись своей дерзости. Да как он посмел так осмелеть! Ещё вчера за это его бы выпороли кнутом или заперли в тесной темнице без окон, воды, еды и нар. На сутки, если не на двое. Какие наказания ждут его здесь?

И тут Гарина безжалостно заявила:

– Смертники стали исключением, потому что во благо королевства кем-то нужно было пожертвовать. Умереть одним, чтобы жили другие. Кому внушить правильность самопожертвования, если не беспомощным детям, за которых некому заступиться?

Юноша не смог сдержать непроизвольную реакцию. Гарина заметила, как дёрнулось его плечо и на миг поджались губы, оценила растерянный её разоблачением взгляд и вдруг довольно улыбнулась. Он не успел сказать и слова, как женщина отвернулась и распахнула скрипучую деревянную дверь.

– Здесь ты можешь помыться и переодеться. Бытовой магией замок пока ещё не снабдили, так что сейчас я нагрею тебе воду и, пока будешь приводить себя в порядок, пойду поищу какие-нибудь вещи тебе на первое время. Заходи.

Выяснилось, что в большом котле над углями очага уже есть горячая вода. Гарина показала чугунное корыто для купания, ? оказывается, это «ванна», а всё вокруг ? «ванная комната» ? все ёмкости с водой, кувшины и гигиенические приспособления, и сразу вышла. Первый раз в жизни бывшему смертнику приходилось мыться не в холодной воде. И чтоб он сдох в глубокой канаве – это было потрясающе!

Он намылся до скрипа кожи, намотал вокруг пояса полотенце, уловил боковым зрением чьи-то движения и едва не сбил все ёмкости, резко встав в оборонительную позу. Никого здесь не оказалось и быть не могло – движение мелькало прямо в стене. Начиная понимать, чем это может быть, парень пошёл вперёд, к новому невиданному чуду.

Сердце ритмично стучало по ушам, пока он подходил к стене напротив двери и отодвигал ширму, что загораживала треснутое в двух местах грязное зеркало в потемневшей раме. Очень долго он не мог оторвать глаз от того, что предстало перед ним.

Точнее, кто. Юноша смотрел на себя и пытался поверить, смириться с тем, что этот странный парень с вытаращенными глазами действительно он сам. Раньше он видел своё отражение лишь в воде купального корыта или реки, но всякий раз это был только мутный силуэт.

По своему телосложению он догадывался, что его лицо такое же худощавое, с выпирающими скулами, грозящими кого-то уколоть. Помнил, что волосы, которые ему грубо обрезали надзиратели, когда те отрастали так, что лезли в глаза и мешали на тренировочных поединках, были глубокого чёрного цвета. Как выглядят собственные глаза, смертник мог только воображать, но то, какими они оказались на самом деле, разрушило все его представления о себе.

Они были светло-карие, почти жёлтые, как у ягуара. Этого хищника он видел несколько лет назад. Тогда кто-то из надзирателей Каларгона наткнулся в лесу на чёрную пантеру и, недолго думая, направил на неё арбалет. Затем, дабы заработать на своём браконьерском улове, привязал истекающее кровью животное к седлу и потащил к одному из богатых любителей звериных шкур.

По дороге он явился в лагерь, похвалиться своим подвигом перед коллегами. Новоиспечённый страж, будучи тогда малолетним смертником, чистил ботинки одного из надзирателей, увидел полуживого ягуара и потом очень долго не мог оправиться от потрясения.

Несчастный зверь вызвал в нём не только жалость и ужас, но и необъяснимое чувство сродни духовной близости. Мальчик ощущал себя таким же зверем, его братом или сыном с похожей судьбой и печальной участью. Глаза умирающего ягуара часто смотрели на него во снах, будь то кошмары или мечты о новой жизни после смерти. Такие же глаза теперь глядели на повзрослевшего парня с зеркала. Глаза ягуара, чёрные волосы и выпирающие скулы на бледном лице.

«Почему я так похож на него? На кайергардца, что убил сегодня, спасая Диону? Разве бывают настолько схожие друг с другом люди?» – ошарашенно думал он.

В зеркале что-то шевельнулось, и юноша, вздрогнув, увидел отражение Гарины. Наверное, давно стояла у двери, держа какие-то вещи и осматривая его шрамы и торчащие кости.

– О, святые духи, какой же ты худой, – вздохнула она и мягко произнесла: – Тебе ведь надо придумать имя. Какое бы ты хотел?

– Я даже не знаю, какие бывают имена, – признался он, обернувшись.

– Я так и думала. – Гарина оценивающе осмотрела подопечного. – Знаешь, когда-то я знала одного человека… с такой же нелёгкой судьбой, как у тебя. Он преодолевал все её преграды и самые неожиданные сюрпризы, падал, терялся, начинал всё заново, но всё же прошёл свой путь до самого конца и остался самим собой.

– Что с ним стало?

– Сейчас это не важно. Главное, что в самую трудную минуту, когда мир рушился и казалось, что всё кончено, он говорил себе: «Всё будет хорошо, Конрад. Самый тёмный тоннель заканчивается лучом света».

Гарина окончила фразу на загадочной ноте, прошла в комнату, положила вещи на сундук у стены и стала наводить порядок.

Растерянный юноша опять взглянул в зеркало, попытался отогнать мысль об убитом кайергардце и познакомиться с самим собой.

«Всё будет хорошо, Конрад… Это точно – теперь всё будет иначе».










(Иллюстрация 3)




Глава 3 «Учиться жить»


«Я буду жить» – как же необычно, почти дико звучала в голове эта простая мысль, а сорвавшись с уст фразой, поначалу вызвала шок. Но всё же Конрад старался привыкнуть. После заточения в лагере смертников он не имел представления, как нужно жить без готовности к скорой кончине, и пришлось учиться самому сложному – обычной жизни.

Первые два дня в замке леди Аделит он просидел в своей новой спальне, что находилась не на первом этаже, в крыле для прислуги, а на вершине одной из высоких башен, где-то над покоями хозяев. Как утверждала маркиза, до победы в войне с кайерградцами на королевскую семью часто устраивали покушения, и ей было спокойнее держать нового стража как можно ближе к себе, даже ночью.

Пока Гарина руководила уборкой заброшенной пыльной спальни, вокруг Конрада полдня крутилась группа портних. Уже на второй вечер ему принесли несколько комплектов закрытых тёмных вещей с высоким горлом, чтобы спрятать клеймо.

Аделит махнула рукой на лорда Демиара, взяла под личный контроль создание нового образа и не жалела собственных денег, чтобы страж королевской семьи выглядел «солидно» и «экстраординарно». Маркиза увлечённо командовала портнихами, экспериментировала, указывала, какие лучше ему идут фасоны, где сколько ещё отрезать, сколько оставить и что пришить. Наверное, гардероб дочери не занимал её так, как нового слуги.

Приодевшись, Конрад наконец вышел из своей вполне теперь уютной комнаты и был представлен штатской прислуге. Они уже знали, что их ряды пополнились, – посвятила в курс дела Гарина – но едва познакомившись, стали его чураться. За всю жизнь он привык к пренебрежительному и надменному отношению надзирателей, к равнодушию и периодической враждебности других смертников – в лагере Каларгон каждый заключённый был сам за себя. Но вот тому, что от него будут шарахаться, как от прокажённого, равные ему слуги, – которые, однако, прекрасно ладят между собой – объяснений не находилось.

– Просто ты… немного мрачноватый, Конрад, – попробовала объяснить это Гарина, когда он всё же рискнул обратиться к ней с этим вопросом. – Конечно, вся жизнь в том страшном месте не могла наделить тебя харизмой, мы с мисс Дионой и леди Аделит это прекрасно понимаем. А вот слугам этого не втолкуешь. Да ещё и одежда вся эта чёрная… Говорила ведь я миледи – надо внести побольше цвета! А она…

– Меня прекрасно устраивает чёрное, – нахмурился он в ответ. Сшитый специально для него гардероб и в самом деле грел душу после одинаковой мешковатой формы заключённых и мантии смертников для первого и последнего сражения на войне.

Гарина только вздохнула.

– Просто попробуй быть проще и улыбаться почаще.

Улыбаться ханжеским поломойкам, поварам и конюхам не было никакого желания. Как и «быть проще», что бы это ни значило. Поэтому к отношению слуг пришлось привыкать.

В тот же день замок леди Аделит посетила очень важная особа – настоящий маг. Солидный и немного надменный мужчина, берущий за свои услуги бешеные деньги, прошёл по вестибюлю, молча взметнул руки, опустил голову и замер в жуткой позе, словно бы сжимал в оттопыренных пальцах нечто огромное и невидимое простым смертным. Минута, и огонь на всех свечах и факелах побелел, загорел ярче, став похожим на солнце.

Маг проделал это в нескольких коридорах и больших залах, распространяя за раз свою силу по ближайшим комнатам и другим помещениям, и теперь не нужно было разжигать огонь на свечах, факелах и в каминах. Достаточно коснуться определённой помеченной точки на стене или другой поверхности, чтобы вызвать абсолютно безопасное пламя, не источающее дыма и запаха гари.

Оказалось возможным и регулировать его интенсивность. Всё это значительно облегчало жизнь как слугам, так и хозяевам. Магический заряд питал замок несколько месяцев, прежде чем начинал потихоньку увядать и нуждаться в новом насыщении.

Уходя, маг задержал на страже пристальный взгляд, свёл густые брови и, чуть замедлив шаг, прошёл мимо, не спуская с него глаз. Конрад восхищался им. Как уже слышал из разговоров надзирателей, магические навыки – необычайная редкость, овладеть которой можно только после неких страшных обрядов. Мало кому были известны их подробности. Люди знали лишь, что выживал после них один человек из пяти и после этого уже никогда не становился прежним. А может, всё это были просто слухи.

На третий день полноценно началась служба королевской семье. До самого вечера страж везде сопровождал леди Аделит, дабы оба пригляделись друг к другу. Строгие наставления Гарины не позволяли расслабиться:

– Хозяйка будет оценивать тебя, анализировать все твои действия, каждый твой взгляд, каждую реакцию на всё, что происходит. Я заклинаю тебя – постарайся, не дай ей ни малейшего повода усомниться в своём решении взять тебя на службу! Она должна убедиться, что ты ей нужен. Ну, или просто захотеть тебя оставить.

И Конрад старался. Распорядительница замка научила, как должны вести себя с хозяевами слуги, и рассказала обо всём, что ценит и не терпит маркиза.

С утра пораньше он встретил хозяйку в маленькой гостиной башни, сопроводил до столовой и стоял у стены, пока она завтракала с семьёй. Было достаточно времени, чтобы понаблюдать.

Если бы лорд Демиар мог метать взглядом ножи и стрелы, к концу завтрака Конрад бы превратился в дыру от мишени. Угроза, ненависть, желание избавиться любым способом. Стало ясно – верховный рыцарь из шкуры вылезет, но жизни ему не даст.

Диона поглядывала иначе – задумчиво, с одной ей понятными колебаниями. Над чем девчонка ломает голову, он не понимал, да и не ставил на ней акцент. Самое главное – сделать всё, чтобы угодить леди Аделит. Только от неё зависела его судьба.

Сама хозяйка вела себя непринуждённо, к стражу особо не обращалась и не заостряла на нём внимание, зато её оценивающий взгляд он ловил очень часто.

После завтрака и до самого обеда хозяева прогуливались по территории замка и давали распоряжения наёмным рабочим по облагораживанию двора и сада. Где какие цветы и деревья посадить, где что срубить, как поступить со старыми строениями, какую соорудить беседку, где построить конюшню. Хозяева ещё только обживали свой новый дом, забот было невпроворот, и вскоре между супругами вспыхнул спор.

Аделит хотела большой сад и много цветов, Демиар требовал тренировочную площадку для рыцарских турниров. Медленно, но верно их разногласие перерастало в ссору, и маркиза, вдруг отвернувшись от лорда, поинтересовалась мнением стража.

Это оказалось так же неожиданно, как если бы с крыши замка свалился на голову булыжник, но отреагировать нужно было быстро и правильно. Кому угодить – Аделит или Демиару?

– Ну, как ты думаешь? – требовательно взирала на него хозяйка. – Ведь большой цветочный сад замечательно украсит этот старый замок, не правда ли?

Страж окинул взглядом её подкрашенные глаза с длинными, густыми ресницами, заколотые на затылке блестящие тёмные волосы, сверкающие на солнце бриллианты и не задумываясь признался:

– Миледи, главное украшение замка – это вы сами.

Маркиза просияла и расцвела, как бутон розы.

– О-о, ты просто чудо! – растроганно сказала она, и Конрад раз и навсегда завоевал её расположение.

Весь оставшийся день леди Аделит была к нему благосклонна и уже почти не считалась с мужем, руководя обустройством замка, а советовалась со стражем и Дионой. Теперь маркиза смотрела на него не столько оценивающе, сколько тепло и восхищённо, голос её стал более ласковым. Хозяйка была покорена, хоть для приличия иногда и переходила на строгий тон.

Вечером, когда страж направлялся по коридору к своей спальне, из-за угла вышел Демиар и поманил его пальцем. Конрад без особого желания подошёл и только успел остановиться, как получил болезненный удар кулаком в живот.

– Я тебе покажу главное украшение замка, – по-змеиному прошипел верховный рыцарь. – Ещё одна такая выходка, смертник, и вестибюль будет украшать твоя вшивая голова, ты понял меня, ничтожество?!

Сквозь боль и сдавленное дыхание страж сделал каменное лицо, выпрямился и молча кивнул. Тогда-то и осознал, что окончательно нажил себе злейшего врага в лице тщеславного и злопамятного рыцаря.

Перед сном юноша снял с себя всю закрытую одежду, оставшись в одних штанах, и сел на кровать, чтобы детально вспомнить и обдумать минувший день. В спальне магическим белым огоньком горела только одна свеча на тумбочке. Он привык к полумраку и не зажигал много света. Хватало и луны, ведь сегодня она сияла едва ли не ярче солнца.

Вспомнить и обдумать ему не дали. Кто-то дважды стукнул в дверь и сразу ворвался в комнату. По старой привычке Конрад вскочил на кровати. Да когда же притупятся рефлексы воина-смертника?

Диона смотрела на него, прижавшись спиной к двери, и как на духу выпалила:

– Я никому не скажу!.. Но только если ты мне расскажешь всю правду. Договорились?

О чём идёт речь, он не понял и просто сказал:

– Ну ладно.

Сначала на Диону напало замешательство. Она собралась с духом, подлетела к стражу и, скинув туфли, залезла с ногами на его кровать, уперев кулаки в матрас.

– Кто это был? От кого ты меня спас тогда?

– От кайергардца, – ответил без раздумий Конрад.

– Да, но… почему он был так похож на тебя? Он твой родственник? Или соотечественник? Кто ты сам такой? Откуда ты?

– В тот день я впервые увидел зеркало и только узнал, как выгляжу. Я не знаю, кто я такой. Бывший смертник, и только.

Диона огорошено молчала, посмотрела на выжженное клеймо и произнесла уже потухшим голосом:

– И… ты не знаешь, зачем он похитил меня? Даже не предполагаешь?

Страж задумался. Что можно предполагать, когда ясно одно – живой бы Диона не осталось. Иного ждать от враждебного народа Кайергарда не приходилось.

– Ну… предположений может быть не много.

– Каких же?

– Я видел несколько раз, как надзиратели Каларгона так же утаскивали смертниц во всякие укромные места. Им не очень это нравилось. Кричали сильно, плакали, на помощь звали. Некоторые, правда, привыкли, перестали кричать. Начали сами к надзирателям ходить, а те их потом вкусным чем-нибудь угощали.

– Да ты что! – вытаращила глаза Диона. Словно страшилку услышала. – Вот прямо кричали и плакали?

– Сам слышал. И видел как-то.

– Кошмар какой! Бедные девочки! Это что получается, их прямо там… Ой! – Диона испугано спохватилась. – Не рассказывай мне таких страхов на ночь! Ты собирался предположить, зачем меня похитил тот кайергардец.

Осмотрев её непонимающее, такое невинное лицо, страж решил больше не шокировать юную барышню и сказал:

– Выкуп, наверное, хотел.

– Вот же бандит!

Они поболтали ещё немного, а потом Диона, засмотревшись на яркое свечение полной луны, вспомнила, что уже поздно, и пора идти спать.

– Так у тебя теперь есть имя? – спросила она напоследок.

– Да. Гарина назвала.

Диона улыбнулась.

– Вот теперь приятно с тобой познакомиться, Конрад.

Её неожиданные тёплые слова не только согрели душу, но и разволновали и чуть не ввергли в панику. Гарина ускоренно учила своего подопечного почтительному обращению с маркизой, но как общаться с её юной дочерью, он не имел представления. Рассеянно улыбнулся и пробормотал:

– И мне приятно… Диона.

Она хихикнула и выбежала из спальни, чем привела его в новое смятение.










(Иллюстрация 4)



Помимо манер, правил этикета и законов жизни, пришлось в ускоренном режиме пополнять багаж многих других знаний.

Что бы с ним стало без Гарины! Пожилая строгая женщина держала в ежовых рукавицах всю прислугу замка, навивала на них трепет одним лишь упоминанием её имени, однако новенькому слуге благоволила с первого же дня. Она и растила его, как маленького – хоть и выше любого взрослого – ребёнка, учила манерам, чтению и письму, рассказывала историю королевства Андрокад, проводя с ним в библиотеке замка долгие познавательные вечера.

Обучившись грамоте и прочим основам, Конрад стал проявлять интерес к информационным книгам, особенно к энциклопедиям о животных, и изучил буквально всю фауну. Мог, заметив птицу или зверя, определить вид, места обитания, назвать едва ли не место в пищевой цепи. Почему его страстью стало именно изучение животных, он и не задумывался. Просто познавал мир, которого был лишён в Каларгоне, и радовался этому. Наконец-то он жил.

Вопрос религии тоже вызвал интерес. Оказалось, что люди поклоняются духам своих умерших предков и другим живущим когда-то на земле, отдают им дань уважения в храмах, где в погребальных залах покоится прах усопших. Там же люди молятся своим предкам, просят благословления или благодарят за помощь на жизненном пути.

Конраду некому было молиться, а чувство благодарности он испытывал только к Гарине и леди Аделит. Для него у веры нашлась более интересная сторона.

Как выяснилось, обожествляются не только духи умерших людей. В храмах, на улицах, в каждом доме держались обереги-тотемы в виде выструганных из дерева животных и птиц. В замке маркизы их было несколько – в вестибюле, в библиотеке, в столовой, в каждой гостиной, в спальне Гарины. Пороги хозяйских покоев Конрад никогда не переступал, но знал, что и там обитают деревянные хранители. Были они наверняка и в комнатах прислуги. Только у одного стража вместо тотема на стене висела страшная маска смертника. Вездесущий Демиар частенько захаживал в его спальню и проверял, точно ли бывший заключённый каждый день вспоминает, «кто он есть на самом деле».

Гарина предлагала купить с первого жалования оберег в виде близкого по духу зверя, но узнав, кому её подопечный отдал предпочтение, странно изменилась в лице.

– Больше никогда и никому не говори об этом, Конрад, – полушёпотом сказала она, забрав у него свой тотем – сову с расправленными крыльями. – Чёрный ягуар считается порочным зверем, чей дух причиняет людям зло и страдания. Его считают воплощением низменной и кровавой природы человека, причиной всех несчастий и войн.

– Но мне ближе по духу именно этот зверь, – не сдавался юноша.

– Есть и другие хищники. Волк, кошка, барс, леопард. Ты можешь выбрать кого угодно.

Воспоминание о замученном надзирателем ягуаре не отпускало, и Конрад так и остался без своего духа-хранителя. Любовался чужими тотемами, глазел на полки торговых лавок, но памяти чёрного хищника не изменил.

На первом месте из всех жизненных приоритетов была, разумеется, служба.

В стране наступило мирное время, опасность для королевской семьи миновала, и по большей части страж охранял хозяев, всех сразу или по отдельности, во время прогулок, походов по торговым лавкам и храмам или в поездках в столицу. В пределах Эстелии, провинции, в которой они жили, семья маркизы в защите не нуждалась. Конрад лишь сопровождал хозяев и создавал устрашающий вид, служил у леди Аделит и мисс Дионы носильщиком покупок или подающим зонтики, напитки и веера.

Зато за городом и по дороге в Сант-Валлис, куда семья изредка отправлялась погостить к королеве, неприятностей хватало. Многолетняя война с Кайергардом окончилась, но по местам сражений, бывшим вражеским привалам и просто диким местам до сих пор околачивались мародёры и бандитские группировки. Страдали от них в первую очередь мирные путники, но со своим стражем, отточенным бойцом, королевская семья всегда была в безопасности.

По указанию леди Аделит его снарядили не хуже, чем во время его первой и последней битвы с Кайергардом. Чтобы не растерять боевые навыки, с благословления хозяйки, Конрад часто упражнялся на рыцарской площадке лорда Демиара, а тот не забывал при этом всякий раз неистово скрипеть зубами.

Леди Аделит, мисс Диона и лорд Демиар, хоть и относились к одной семье, оказались абсолютно разными людьми. Под каждого приходилось подстраиваться, к каждому искать особый подход.

С хозяйкой было проще всего. Услужливость, внимание, капелька скромной лести, готовность броситься за её платком и в огонь, и в воду. Чаще, правда, в хлюпкую грязь или на пол. Маркиза ценила такое отношение и восторгалась юным стражем больше, чем декоративными собачками или вкусом любимого десерта. Однако в моменты непогоды её настроения – после ссоры с супругом или каких-то других проблем – ни в коем случае нельзя давать знать о своём существовании. Лучше исчезнуть из-под бушующего смерча или притвориться тенью.

Стоит ли говорить о том, как обращался с новым слугой лорд Демиар? Злопамятный и мстительный рыцарь навсегда запомнил, как ему «нашли замену» после его оплошности с Дионой, и не упускал любой возможности отыграться. Он ни разу не назвал Конрада по обретённому имени. Шестьдесят седьмой, смертник, раб, клеймённый, «Эй, ты!» – были его обращения в стенах замка. Так вся прислуга быстро догадалась о тёмном прошлом нынешнего стража, и популярности ему это не прибавило.

Слуги и так старались держаться от него подальше, а лорд Демиар позаботился о том, чтобы весь замок его ещё и возненавидел. Кроме, разве что, хозяев, но здесь уже виновата наивность сердобольной маркизы, которую провёл вокруг пальца беглый преступник, подстроив спасение драгоценной дочери.

«Но ничего, скоро пелена благодарности спадёт с глаз ослеплённой женщины, и та наконец увидит, кого приняла в дом. Тогда-то пощады ему ждать не придётся», – подобные мантры срывались со злых уст слуг едва ли не при каждой встрече.

Несуществующие грехи бывшего заключённого расписывались рыцарем в таких изощрённых и немыслимых деталях, что он стал олицетворяться у слуг порождением кровавого духа ягуара. Некоторое внешнее сходство с этим зверем окончательно подпортило социальную жизнь, и Конрад был просто вынужден держаться ото всех в стороне или прятать золотистые глаза. От греха подальше.

При любом удобном случае лорд Демиар не забывал оскорбить и унизить стража в присутствии слуг, получая от них всяческую поддержку, подвергнуть телесным наказаниям, пусть даже за то, чего он не совершал. Как сбежавший пожизненно заключённый может быть не виноватым во всех грехах? Неожиданные удары кулаком в живот, под дых или по лицу – так, чтобы не видели Аделит и Диона – и вовсе вошли у хозяина в привычку. Молчать, терпеть издевательства, выполнять все приказы. Больше ничего не оставалось, но ничего нового для Конрада в этом не было. Так он провёл всю свою прежнюю жизнь.

С Дионой ситуация оставалась неоднозначной. Она подрастала и менялась, была то капризна и вспыльчива, то игрива и жизнерадостна, то опечалена, сама не понимая отчего.

Первые годы она и её спаситель были почти друзьями, насколько возможна дружба между слугой, бывшим заключённым, и хозяйкой королевских кровей. Она частенько болтала при нём обо всём на свете, а Конрад ничего не имел против. Потом Дионе исполнилось пятнадцать лет, и по непонятной причине всё начало меняться, в первую очередь, она сама.

Месяц за месяцем, постепенно, но очень быстро Диона обратилась ярой противницей устоявшихся порядков. Всё ей стало не то – и этикет, и распорядок дня, и обыденные правила, платья, что ей шили, причёски, которые ей делали. Против всего бунтовала юная хозяйка при семье и слугах, срывала вместе с клоками волос многочисленные заколки, отталкивала посуду с нелюбимой отныне едой, дерзила кому ни попадя, хлопала дверьми, голодала, но назло всем не выходила из своей спальни.

Лорд Демиар плевать хотел на её выходки, а леди Аделит, быстро поняв, что столкнулась с типичным бунтарством трудного возраста, уже не пыталась обуздать дочь. Просто с холодным, возвышенным выражением игнорировала или сухо комментировала её поведение, чем пристыжала девушку и ещё больше раскаляла её гнев. Слуги взяли пример и делали вид, что ничего не замечают. И Диона с жаром высказывала свои недовольства единственному, кто её слушал.

– Один ты меня понимаешь, – выпустив пар, угрюмо вздыхала она.

Конрад не понимал. Просто очень ценил людей, которые не считали его врагом без всяких на то адекватных причин, вот и слушал, поддерживал, как умел, не пытался учить моралям.

Однажды вечером в его спальню вошла Гарина и села напротив него на кровать, где когда-то перед ним сидела Диона, залитая лунным светом.

– Кто она для тебя, Конрад? – доверительно спросила женщина.

– Диона? – удивился страж и замялся. – Хозяйка.

– Вот именно. А ты её слуга. Можно сказать, раб. Ты не должен больше во всём ей потакать. И вообще… Такая дружба недопустима, Конрад. Пройдёт немного времени, и ваши пути разойдутся раз и навсегда.

– Почему они должны разойтись?

– Просто поверь. Поверь мне, дорогой, я немного знаю, как устроена жизнь, и уверяю тебя – лучше покончить со всем сейчас. Потом это принесёт больше проблем и даже страданий. Не жди этого момента, а сделай так, как будет лучше вам обоим.

Он подавленно промолчал. После слов Гарины где-то внутри уже зародился росток обещанных страданий. Как можно добровольно погасить один из редких тёплых огоньков, когда вокруг так холодно?

– Тебе нужны сверстники, Конрад. Ты нуждаешься в более подходящей для тебя компании, – не дала ему впасть в уныние Гарина. – Я уже спросила разрешение у леди Аделит. На сегодня мы ей больше не нужны, а на завтра она дала тебе свободное время до обеда. Идём со мной.

И она привела подопечного в таверну.

Он никогда не был в подобных местах и вообще ни разу не выходил из замка без поручений, по своим делам и собственной инициативе, но поддержка Гарины прибавила уверенности и пробудила интерес к открытию чего-то нового.

Времена меняются. Раньше Гарина учила его манерам и грамоте, теперь посвящала в идиллию злачных мест. Объяснила, какие и в каком количестве лучше пить хмельные напитки, чтобы не потерять голову, чем нужно закусывать и когда говорить себе «стоп». Ни в коем случае нельзя уподобляться лорду Демиару, который, бывало, напивался так, что не мог держать равновесие. Зато послужил явственным примером, как делать не надо, и Конрад сразу поймал свою меру.

– Здесь ты обычный посетитель и никогда никому не был врагом. Предвзято к тебе относиться никто не будет. Всё остальное зависит только от тебя, – наставительно сказала Гарина и встала из-за стола. – Я пойду, а ты посиди тут ещё немного.

– Один? – недоумевал Конрад. Голова слегка кружилась.

– Сомневаюсь. Будь осторожен, не наживай себе проблем.

И Гарина сразу ушла, но один он не остался. Не прошло и минуты, как к стражу подсела красивая девушка с короткими рыжими волосами, ярким макияжем и большим вырезом декольте, который почему-то захватил его внимание.

Поначалу было непонятно, чего от него хочет эта девушка, почему её интересует его моральное и, что удивительно, финансовое состояние, и чем он вообще заслужил такое дружелюбное, лестное внимание. Но за годы своего опыта Лолита повидала и не таких, и скоро юноша открыл для себя ещё что-то новое.

Эта ночь на удивление облегчила боль от потери Дионы, а потерял он её на следующий же день, когда на ровне с другими слугами отвёл глаза от её очередного выпада и позже не стал слушать откровений. Диона утратила последнюю поддержку, перестала заявлять о себе, скрыла все былые проявления характера и замкнулась. Дружба закончилась обоюдно, без разговоров и лишних объяснений.

Как ни странно, Конрад быстро с этим смирился. В компании Лолиты и её подруг это оказалось проще, чем казалось изначально, и жизнь снова пошла своим привычным чередом.

Он отдавал себя службе и иногда позволял себе отдых с хмелем и женщинами, мисс Диона жила тихо и никого не трогала, лорд Демиар и леди Аделит занимались своими делами, Гарина руководила прислугой, следила за порядком в замке и оставалась своему подопечному надёжным другом.

Так спокойно прошёл ещё один год, перед тем, как всё начало меняться.




Глава 4 «В Сант-Валлис»


Изначально это была маленькая точка, парящая далеко за пределами населённого пункта. Описывая круги и замысловатые зигзаги, точка приблизилась к городу крылатым пятном, достигла самого его центра и очень скоро Конрад безошибочно распознал в ней коршуна.

Птица закружилась вблизи от храма, в тени которого он стоял, словно бы посреди оживлённого парка обнаружила добычу. То расширяла, то сужала воздушные узоры, поднималась к облакам и спускалась к верхушкам деревьев, изредка поправляя свой полёт лёгкими взмахами крыльев.

Страж не мог отвезти глаз от коршуна. В нём завораживало всё, от красоты пёстрых перьев разных оттенков золотисто-коричневого до грации плавного полёта, похожего на падение осеннего листа. Его полётом хотелось любоваться так долго, как только это было возможно. Да вот реальность, это упрямое нутро вечного механизма, не преминула напомнить о себе своими неугомонными элементами.

Кто-то грубо толкнул стража в бок и, проходя мимо, швырнул неприличной фразой. Удержав равновесие, Конрад только сейчас сообразил, что стоит посреди аллеи густо засаженного растительностью парка, хотя до появления коршуна ждал свою хозяйку у стены храма.

Коршун так и кружил над головой, но глазеть на него дальше Конрад не стал и огляделся.

Улица была населена народом. И рабочий класс, и знать, кто с прислугой, кто парами, все хаотично расхаживали по аллеям и открытой площади парка, радуясь жаркому весеннему дню, торопились куда-то или неспешно прогуливались вдоль зелёных насаждений. Некоторые дамы и дети выгуливали питомцев, одни примитивных собак, другие рысей или енотов. Нашёлся здесь и четвероногий беспризорник, сорвавшийся с поводка.

Присмотревшись к псу, Конрад заподозрил неладное. Мускулистый ротвейлер странно бегал взад-вперёд и неопределённо ворчал, боясь не потока многочисленной толпы, а того, кто притаился в кустах за живой изгородью.

Лиса! Настоящая лисица с ярко-рыжей шубкой, белоснежной грудью, тонкими чёрными лапками и большим пушистым хвостом. Сидит себе в кустах и смотрит прямо на стража блестящими красно-карими глазами.

Он удивлённо поозирался и понял, что никто, кроме него да пса, не замечает рыжую хищницу. Беспризорные животные в Андрокаде являлись большой редкостью, ибо почти все считались священными, а наказание для нарушителей, посмевших выбросить питомца, очень сурово. Неужели дикая, да посреди города?

Лиса всё смотрела и смотрела на человека и как будто бы ждала чего-то. В конце концов, поколебавшись, Конрад решил подойти ближе.

Пёс заскулил и сразу удрал, а лисица осталась ждать. Страж шёл неторопливо, боясь спугнуть, и когда уже почти приблизился, хищница так же медленно вышла на газон.

От прохожих её загораживала растительность живой изгороди, но страж, благодаря своему росту, видел её хорошо. Лиса стояла возле кустов, повернув к нему голову, и ждала. Он сделал шаг, она прошла несколько, остановилась и опять оглянулась. Тогда он стал догадываться, чего она хочет, хоть это и было уму непостижимо.

– Куда же я за тобой пойду? Я ведь здесь на служ…

– Конрад! Негодный мальчишка, куда это ты убежал?

На самом деле, леди Аделит не злилась. Она всегда разговаривала со своим молодым стражем то капризным, то показательно строгим, то ласково-снисходительным тоном.

Конрад немедленно вернулся к храму, взял оставленный у стены зонтик, раскрыл его и протянул хозяйке. Маркиза спряталась от солнца и светским тоном поинтересовалась:

– Надеюсь, тебе не стало слишком жарко, пока меня не было?

– Нет, что вы, миледи, – заверил он её, и втроём с Гариной они пошли по парку.

Да, к жаре пришлось адаптироваться уже давно. За четыре года службы у королевской семьи успел привыкнуть, почти уже не испытывал дискомфорта на солнцепёке в плащах с высоким горлом. Маркиза хоть и настаивала, что ему идёт исключительно чёрный цвет и определённо длиннополые одежды, всё же на пошив вещей заботливо подобрала свободные и «дышащие» материалы. Стричь его она вовсе не любила и посылала к нему цирюльника, только когда Гарина начинала ворчать, что волосы стража ему мешают и лезут в посуду во время еды. Вот и сейчас они уже почти лезли в глаза, но Конрад привык и уже сам не стремился их укорачивать.

В сопровождении мрачного на вид телохранителя леди Аделит и Гарина вышли за ворота парка и оказались у дороги.

– Экипаж, миледи, – предложила Гарина бричку с кучером и лошадью.

– Ах, нет! – возразила Аделит. – Я вышла сегодня на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и погреться на солнце, а не прокатиться до храма и обратно. Стены замка мне жуть как опостылели за последнюю неделю дождей. Гулять и ещё раз гулять!

– Вам нужно беречь себя, миледи. Это такое чудо, что после стольких лет святые духи наконец послали вам дитя.

– Я их только что отблагодарила и пожертвовала храму большую сумму. Надеюсь, они не обидятся, если я немного пройдусь пешком.

– Лекарь очень настоятельно рекомендовал вам покой.

– Гарина, умоляю вас! Если бы я жаловала женскому доктору больше чаевых, он бы рекомендовал мне все мои самые любимые занятия, уж поверьте. Вот и Демиар, этот озабоченный притворщик…

Страж молча шёл рядом с хозяйкой и хмуро поглядывал по сторонам. За четыре года он наслушался от неё столько, что при желании мог составить справочник каприз и трудностей слабого пола. Леди Аделит никогда не стеснялась обсуждать темы, которые, как говорит Гарина, обычно ведутся вполголоса между близкими друг другу женщинами. Таким образом, Конрад был в курсе всех подробностей отношений хозяйки с верховным рыцарем и её проблем со здоровьем, что долго не позволяли ей зачать желанного ребёнка. А также различных проблем её светских подруг и родственниц.

Не стала исключением и дочь маркизы. Поневоле страж знал все этапы развития растущего организма и моральное состояние мисс Дионы при переходном возрасте. Хоть девушка, смущаясь, и пыталась пресекать подобный разговор, леди Аделит упорно не умолкала, пока не выскажет все свои наблюдения, рекомендации и детали чужого или личного опыта.

О своём интересном положении Аделит также любила посудачить. Последние два месяца, с тех пор, как лекари наконец подтвердили её надежды, не проходило и дня без обсуждений, какие скоро ей придётся носить платья, что лучше съесть, а от чего воздержаться, сколько предположительно времени осталось вынашивать ребёнка и ? да, даже так ? где и в каких условиях будут проходить роды.

Предвкушением пополнения теперь горел весь замок. Лорд Демиар, узнав о новости, несколько дней ходил с таким надутым, горделивым видом, как будто беременность супруги стоила ему подвига, за который награждают званием героя войны. В честь этого он закатил грандиозный пир с целым войском рыцарей и опоил всю прислугу. Женщины замка то и дело чесали языками, представляя, как всё изменится с появлением малыша.

Воздух накалялся беспощадным солнцем. Конрад уже не замечал под плащом и отросшими чёрными волосами капель пота. Гарина тоже противостояла жаре, леди Аделит, прячась под зонтиком, всё усердней махала перед лицом веером. Выйдя из тени на солнцепёк, она прошла, замедляясь, до середины бульвара, тихо ойкнула и вдруг упала в вовремя подставленные руки стража.

– Ох, миледи, говорила же – нужно в экипаж! – сварливо воскликнула Гарина, подхватывая её зонт и веер.

Аделит мотнула головой.

– Не ворчи, не ворчи! – хрипло пролепетала она и попыталась встать. – Давай сюда… свой тарантас.

Как мог Конрад бережно удерживал хозяйку и помогал ей вернуться в вертикальное положение, пока Гарина бежала через дорогу к стоящим у обочины наёмным экипажам.

По дороге в закрытой карете с полностью открытыми окнами все испытали облегчение. Возничий нещадно работал вожжами и хлыстом, и по карете гуляли освежающие сквозняки.

Будучи ещё слаба, маркиза сидела рядом с телохранителем, положив голову на его плечо.

– Ой-ой-ой! – спохватилась вдруг она. – А ведь мне нужно ехать к королеве. Мы договаривались…

– И речи быть не может! – возразила Гарина. – До Сант-Валлиса добираться ни много ни мало четыре часа на карете, а вы вон вся зелёная. Разбудите здравый смысл, миледи! Вы подвергаете опасности не только себя, но и ребёнка.

– Да знаю я, знаю… Хм-м-м… А ехать-то надо… – озадаченно прошептала хозяйка и надолго замолчала.

Её растерянный вид пробуждал желание как-то ей помочь или хотя бы отвлечь от тревожных мыслей. Подумав, Конрад аккуратно спросил:

– Удобно вам, миледи?

Сначала она и ухом не повела, затем подняла голову и посмотрела на стража так, как будто не понимала, что он здесь делает.

– Конрад! Как я забыла? У меня же есть ты, – блаженно улыбнулась Аделит, попыталась опять пристроить голову на его плече, но что-то шло не так, и маркиза отстранилась. – Ах, дорогой мой, твои кости мне проделают дыру в черепе! Гарина, отчитайте как следует этих лодырей из нашей кухни. Они совсем его не кормят!




* * *



Сумерки затянули город пеленой мягкой прохлады. Провинциальная Эстелия с облегчением вздохнула и лениво зашевелилась, выпустила людей из спасительного заточения в прохладных домах. День выдался донельзя жаркий, и после полудня большинство улиц прозябало в запустении.

Леди Аделит сидела под навесом балкона в кресле с бархатной обивкой и обмахивалась веером. Возле неё на круглом столике стоял кувшин и кубок с фруктовым соком, напротив, у распахнутых балконных дверей, её дочь и семейный страж.

– Поездка в Сант-Валлис может обернуться для меня не самыми приятными последствиями. Однако дело не ждёт отлагательств, – говорила дочери маркиза, пригубив свежего соку. – Вместо меня поедешь ты. Завтра.

– Как я? – огорошено проронила Диона. – Завтра?!

– Да. Королева очень просила забрать Аннику как можно скорее. Она… к-хм… она растёт и её болезнь становится всё более заметной. В четырнадцать лет девочки уже в полной мере обучаются манерам и искусству общения с противоположным полом, а не играют ложками, сидя под столом. Придворные всё видят, слуги болтают. Как бы жестоко это ни было, королевская семья не должна позориться такой принцессой.

Леди Аделит поставила на столик стакан и сложила руки на коленях, сжимая в кулаке веер. Длинные вьющиеся волосы, которые она свободно распустила, выходя на балкон, придавали королевской особе приземлённый, домашний вид. Она подняла взор на Конрада и пояснила:

– Как ты уже знаешь, королева Розбель родила дочь в достаточно позднем возрасте. Наверное, оттого Анника такая… Она больна. Проще говоря, она умственно отсталая.

– Она просто не такая, как мы, – заступилась за родственницу Диона. – Только зачем ты рассказываешь это ему? Мы ведь держали в тайне…

Маркиза вскинула брови.

– Конрад должен знать, с чем ему предстоит иметь дело. Ты же не думала, что я отправлю тебя в Сант-Валлис одну?

– Но… там же Демиар! – возмутилась изумлённая Диона. – Зачем отправлять со мной ещё и его?!

– Вот именно, что Демиар там. А дотуда тебе ещё нужно как-то добраться. В такую дальнюю дорогу без надёжной охраны я тебя не отправлю. Это окончательно и не обсуждается.

Взглянув на Диону, Конрад увидел в ней досаду и злость, искажённую горькой безысходностью.

– Анника теперь живёт в отдельном доме со слугами. Розбель считает нецелесообразным держать её на виду у всех. Ты побудешь в Сант-Валлисе несколько дней, пока Анника окончательно к тебе не привыкнет, – продолжала леди Аделит, медленно замахав перед лицом веером. – Думаю, недели хватит. Всё-таки тебя она знает. Как только Анника начнёт спокойно оставаться с тобой надолго, вы вернётесь домой. А пока поживёте там с Демиаром.

Сердце стража упало до самого желудка. Неделя с Демиаром! И за что ему такое наказание?

Маркиза выпрямилась в кресле.

– В принципе, я всё сказала. Линхен тоже едет с тобой.

– А она-то зачем? – стала совсем несчастна Диона.

– Затем, что юную леди я под присмотром одних только мужчин не оставлю. Что о тебе заговорят! Ты едешь со стражем и компаньонкой. Всё. Теперь идите. Собирайте вещи. Выезжаете сразу после завтрака.

– Но мам…

– Дорогая, оставь меня, пожалуйста одну! – раздражённо замахала рукой с веером маркиза и больше на дочь уже не смотрела.

Конрад закрыл за собой двери чайной комнаты и вновь взглянул на юную хозяйку. Она выросла и похорошела со дня их первой встречи, стала ещё больше походить на живописно обворожительную мать, только отчего-то была подавлена. Хотелось ей чем-то помочь, но в чём именно ей нужна помощь, он даже не представлял.

– Я могу что-то сделать для тебя? – спросил и понял, как по-дурацки прозвучал этот вопрос.

Диона странно вздрогнула и через силу обернулась к стражу, ещё пуще обозлённая и нервная.

– Да. Избавь меня от своего общества, – ввернула она, застучала каблуками по длинному коридору, и Конрад остался один, обречённый вести долгие и бесплодные поиски ответа на вечный вопрос.

«Что же я постоянно делаю не так?».

Мимо тем временем проходили горничная и садовник и презрительно покосились в его сторону. Уже порядком надоел этот агрессивный негатив, и в ответный взгляд мрачный страж вложил столько ненависти и угрозы, сколько смог. Слуги побледнели и тотчас же были таковы. Хорошо, что для самозащиты от челяди хватало грозного вида, ведь иначе постоять за себя он не мог после одно случая.

В первый год службы, когда лорд Демиар только начал разжигать в прислуге пламя вражды к новому телохранителю, Конрад угодил в малоприятную ситуацию. Выйдя одним поздним вечером из комнаты, он спустился на кухню, так как не успел поужинать с Гариной ? был с хозяевами в поездке по каким-то «важным делам» и к моменту возвращения домой сильно проголодался.

Первый раз он был на кухне один и еду в шкафах пришлось хорошенько поискать. Во время поисков случайно уронил на каменный пол банку с какой-то крупой, и та разлетелась вдребезги. На шум немедленно примчался повар и, застав бывшего заключённого на месте преступления, бурно выругался, схватил со стола скалку и принялся его дубасить.

Всего один удар наполнил стража яростью, закоренелые инстинкты захватили власть над телом и отключили рассудок. В мгновение он выбил скалку из руки повара, заехал по лицу так, что тот свалился на заставленный посудой стол, схватил за грудки, с размаху швырнул обидчика на пол и принялся неистово избивать его кулаком.

Отрезвил переполошённый голос Гарины. Женщина громко взывала к юноше и, вцепившись в его плечи, пыталась оттащить от повара, но тот оказался твёрже скалы. Если бы не повышенный строгий тон, он бы ещё не скоро осознал, что противится начальнице, которой обязан безропотно подчиняться. Перестал избивать обидчика и увидел, что тот уже потерял сознание, а всё лицо его покрыто кровью.

– Ты теперь живёшь в мирное время и в приличном доме, где насилие просто недопустимо! – гневно отчитывала его Гарина, убедившись, что повар живой.

– Он первый начал меня бить, – угрюмо возмутился Конрад. – Вот этим.

И указал на валяющуюся в стороне скалку.

– Ох, дорогой мой! – покачала головой мудрая женщина. – Пойми, что теперь всё по-другому, и ты просто обязан держать себя в руках. Ты же чуть его не убил, Конрад!

– Ну и что? – искренне не понял он. Гарина округлила глаза.

– А то, что убивать нельзя!

– Почему?!

– Потому что это преступление, за которое тебя могут отправить обратно в тот страшный лагерь!

– Я… больше ничего другого не умею.

Она уже открыла рот, чтобы продолжить поучительную тираду, но отходчиво вздохнула и заговорила уже ласковым голосом:

– Конрад Первый тоже мало что умел, но очень хотел жить полноценной жизнью. И знаешь, после многих лет упорства, выдержки, прилежности… у него всё получилось. И у тебя получится, милый. Пожалуйста, постарайся вести себя так, чтобы мне не приходилось избавляться от чьего-то тела, хорошо? Я всё-таки уже в годах.

Приведя в чувства повара, Гарина задавила его авторитетом и как-то смогла добиться того, чтобы бедолага оправдал свои побои нападением разбойников на ночной улице и выпросил у хозяев отпуск для поправки здоровья. С него он, кстати говоря, так и не вернулся. Сбежал и больше никогда не появлялся в замке. Среди слуг сразу пошли слухи, что без беглого преступника здесь не обошлось, а стражу пришлось отныне держать себя в руках и подавлять накапливающуюся агрессию. Но хотя бы больше никто не смел поднимать на него руку. Лорд Демиар, разумеется, не в счёт. Ему можно всё.

Прокрутив в голове тот случай, Конрад ещё раз вспомнил необоснованную враждебность Дионы, и неприятный холодный клубок в животе затянулся ещё туже. Интересно, этот таинственный Конрад Первый знал, что это такое, когда тебя презирают за одно твоё существование на белом свете?..




Глава 5 «Кровавая разминка»


Новый день обещал продолжение вчерашнего пекла. Солнце пригревало с чистого неба, как только что разведённый костёр, и грозилось к полудню как следует разыграться, хотя ещё не было и девяти утра. Что ж, весна подходит к концу, впереди беспощадное лето.

Леди Аделит не стала выходить из тени и распрощалась с дочерью у дверей замка. Линхен, компаньонка Дионы, немногословная и предвзятая иностранка с вечно кичливым выражением, всем своим видом показывала своё недовольство компанией беглого смертника. Конрад не лез на рожон, невозмутимо выслушал напутствие маркизы, покорно поклонился и пошёл к карете, открывать Дионе дверь.

Юная хозяйка снова держалась особняком, но только последние полчаса. Всё утро она была капризна и вспыльчива, не желала приступать к завтраку, пока не найдёт свой любимый гребешок. Деревянный, потому что жёсткие щётки «рвут ей волосы». Дошло до того, что Гарина, дабы сберечь нервы хозяйки, устроила Дионе разнос, и девушка позволила Линхен сделать себе причёску тем, что есть. Но с тех пор держала обет молчания.

Садясь в карету, на багажной полке которой стоял целый сундук с платьями, но не было любимого гребня, Диона наградила стража лютым взглядом. Он мысленно готовил себя к тяжёлому испытанию и не мог понять, что может быть хуже – большая часть жизни в лагере смертников или неделя с недовольными одним лишь его существованием. Так сразу теперь и не скажешь.

В пути он сидел напротив Дионы и Линхен и пытался любоваться природой. Не было мочи смотреть на них обеих. Одна делала вид, что читает книгу, хотя по лицу было видно, что сосредоточиться на написанном не может, – наверное, настолько её раздражает присутствие навязанного телохранителя – вторая ежеминутно вздыхала, охала себе под нос, качала головой и кидала в стража гневные взгляды. Перед отправлением он хотел занять место с возничим, но Виктор так посмотрел на него, словно готовился засадить нож в бок сразу, как только он заберётся на козлы. Пришлось садиться в карету. Не следом ведь бежать.

К враждебному отношению бывший смертник был приучен с ранних лет, но почему-то вот именно сейчас оно начало задевать за живое. Эта беспричинная ненависть разъедала, обжигала больнее калёного железа, растекалась по жилам смертоносным ядом. Чем дальше экипаж увозил его от Гарины и леди Аделит, единственных, кто ему благоволил, тем сильнее закипала в нём едкая злость. Надоело!

«Что? Да что я вам всем сделал?!» – неистово рыкнул он про себя, полоснул взглядом по своим спутницам и вдруг понял, что ярость отразилась на его лице и, наверное, уже давно. Диона побледнела, хотела покрепче ухватиться за книгу, но уронила её на пол. Линхен от испуга стала задыхаться.

– Ой, мисс, не могу! Отчего мне так тесно! Жарко, тряска-то какая. Давайте остановимся, разомнём ноги.

Диона торопливо подняла книгу и кашлянула.

– Да… Давайте разомнём.

В остановке нуждались все, и страж тоже – необходимо было оклематься, прийти в себя. Позади остались два часа езды, впереди ещё столько же. Виктор обрадовался требованию, сбегал за ближайшие кусты и сейчас расхаживал взад-вперёд, раскуривая любимый табачок. Мисс Диона и Линхен спрятались в тени деревьев, а Конрад остался у кареты, поглаживал лошадей и переводил дыхание.

И что на него вдруг нашло? Что нового он сейчас увидел? Всё то же презрение, всё та же ненависть, всё как обычно, всё как всегда. А тут вдруг принял близко к сердцу и выдал себя. Теперь в замке начнётся весёлая жизнь. Эта Линхен уже напридумывала себе невесть что и такое расскажет слугам, что те, неровен час, схватятся за вилы или устроят ему тёмную. Диона теперь начнёт не только презирать, но ещё и бояться. Её бледное, перепуганное лицо так и стояло перед мысленным взором. Конрад плевать хотел на эту компаньонку и челядь замка, но вот Диона… Мысль, что она начнёт бояться его, точно дикого зверя, вгоняла в отчаяние.

Надо терпеть! Терпел ведь всю жизнь, что сейчас-то изменилось? Всё… Взять себя в руки! Как говорил себе некий Конрад Первый – самый тёмный тоннель заканчивается лучом света.

Глубоким вдохом страж наполнил лёгкие тёплым воздухом, медленно выдохнул, потеребил лошадиную гриву, осмотрел своих спутников… и насторожился.

Он ещё не понял, что было не так, но что-то однозначно изменилось. Солнце нещадно палило, однако ветер освежал, громко шелестя листвой на деревьях густого леса. Высоко в небе кружила крупная птица, и её короткая трель выдала коршуна.

Ведомый неладным предчувствием, Конрад направился к Дионе. Линхен покраснела и затеребила девушку за руку.

– Надо ехать дальше, – объявил он.

– Мы ещё не размялись, – сказала Диона как можно более спокойно.

– Уезжаем!

– Почему?

– Потому что здесь…

Лёгкая, едва уловимая дрожь земли под ногами не дала договорить. Никто этого не почувствовал, но он точно знал, что прямо на них надвигаются четыре, а то и пять человек. Коршун всё кружил.

– Потому что здесь опасно!

– Опасно – находиться в замкнутом пространстве с тобой! – взвизгнула компаньонка.

– Линхен! – воскликнула Диона.

– Мисс, прошу вас, пускай он сядет с возничим! Я не могу больше терпеть…

– Не можете терпеть, дамочка, кустов много! – прогремел вдали Виктор. – Этого ко мне сбагривать не надо!

Земля сотрясалась всё больше.

– Кто-то бежит на нас! – сказал Конрад с напором.

– Здесь никого нет! – упрямилась Линхен. – Мисс Диона, я требую избавить нас от этого человека!

Виктор выбросил папиросу.

– Пускай тогда пешком бежит.

– Прекратите все! – потребовала Диона и опасливо глянула на взбудораженного телохранителя. Где-то хрустнула ветка. – Конрад, что случилось? С чего ты взял…

Без лишних слов он схватил девушку за запястье и помчался к карете. Она успела только вскрикнуть. Линхен взвыла в голос так, как будто её подопечную утащил бродячий насильник. В следующее мгновение в бок компаньонки вонзилась стрела, и Линхен, захрипев, шатнулась и упала на землю. Из зелёного укрытия бежали три разбойника.

Затолкав Диону в карету, Конрад взял с сидения свою саблю, захлопнул дверь и обнажил клинок, выбросив ножны. Возничий за секунду взлетел на козлы, схватился за вожжи, но было поздно. С другой стороны просёлочной дороги из-за деревьев выскочили ещё двое и взяли лошадей под уздцы.

Ждать, когда их настигнут, нельзя. Всё боевое снаряжение приготовлено ещё со вчера. Страж рванул навстречу бандитам, на бегу выудил из сумки на поясе несколько метательных звёзд и пустил их в ход.

Двое сразу получили ранения в ногу и плечо. Только временное послабление. С третьим бандитом сошёлся в ближнем поединке. Одноглазый разбойник громко рычал, скаля кривые зубы, и размахивал ржавым стилетом. Конрад расправился с ним быстро. В два счёта выбил стилет вместе с тремя пальцами, проткнул вражескую грудь, засадил клинок по самую рукоять и выдернул саблю. Пнул падающее тело в живот и стал защищаться от раненных.

Сражаясь с двумя сразу, он то и дело крутил головой в попытке узнать, что там с Дионой. Из-за этого бой затянулся. Страж успел заметить, что Диону и Виктора заставили сойти с кареты и прижаться друг к другу, Линхен доползла до ближайшего клёна, оставляя за собой кровавую дорожку, и пыталась сесть.

Чужое лезвие проехалось по плечу, оставив дыру на рукаве плаща. Повезло избежать ранения. Конрад перестал отвлекаться, выхватил из-за пояса кинжал, намётанным глазом рассчитал траекторию и одновременно, как учили в лагере, вонзил два клинка. Кинжал бородатому в глазницу, саблю толстому в живот. Разбойники вмиг замерли.

Отпустив кинжал, выдернул саблю и со всей силы полоснул толстого лезвием по горлу. Фонтанирующий брызг крови окатил бандита, а его голова запрокинулась на спину и как будто бы заболталась на коже. Выхватив кинжал из глазницы бородатого, страж понёсся защищать Диону.

То, как быстро один-единственный человек разделался с тремя разбойниками, заметно напугало оставшуюся банду.

– Э! Э! Такого уговора не было! – выпалил тощий мелкий бандит и, судя по всему, приготовился драпать.

– А ну не подходи!

Его лысый напарник бежать не собирался. Вцепился в Диону и подставил к её горлу нож.

– Назад, я сказал!

Конрад приближался к нему решительным шагом.

– Отпусти её, и умрёшь быстро.

– Это чё за хмырь такой? – в панике злопыхал мелкий разбойник. – Мы за таких не берёмся! Это дороже! Слышь, валим!

– Стой!!! – завопил разбойник, багровея всей своей лысой головой. Конрад наступал на него, и бандит, оскалившись, стал пятиться спиной.

Хватило только услышать, как натягивается тетива арбалета. Страж размахнулся и не глядя, на ходу, метнул кинжал. Мелкий бандит захрипел, забулькал. Голова лысого, казалось, вот-вот лопнет от переизбытка прилившей крови, настолько он был разъярён и напуган. Бандит не отпускал Диону, не убирал нож и продолжал отступать. Это решило его судьбу.

Конрад выбросил саблю, рванул на врага с голыми руками, и лысый так растерялся, что Диона смогла вырваться.

Оглушил его в два удара кулака и локтя, обхватил лысую голову и со звонким хрустом сломал шею. Последнее тело стукнулось об землю.

И стало очень-очень тихо.

Первым живым звуком было длинное, многогранное и весьма эмоциональное выражение Виктора. Так он высказал своё впечатление от всего произошедшего.

Диона прижималась к боку лошади, дрожала и прятала лицо под ладонями, чтобы не видеть того, что творится вокруг. Страж невозмутимо прошёл мимо трупа, взял её за плечи и усадил в карету, затем посмотрел на потерявшую сознание компаньонку, на возничего, чешущего затылок, проговорил:

– Линхен помоги.

И пошёл к троим убитым, собирать метательные звёзды.

В небе по-прежнему парил коршун.

Тратить питьевую воду на обмывание кровавых лезвий телохранитель не стал. Протёр их чёрным платком, замотал и сложил обратно в сумку на поясе. Оборачиваясь, осмотрел округу и увидел что-то на одном из высоких деревьев.

Это был человек. Человек в коричневой куртке с надетым на низко опущенную голову капюшоном. Хладнокровного стража пробил холодный пот. Кайергардец!

Из-за капюшона не видно было лица, только волнистые чёрные волосы. А когда кайергардец, сидя на корточках, слегка приподнял голову, Конрад увидел узкий подбородок и улыбающиеся губы. Неужели женщина?

– Эй, страж! Помоги, а! – позвал Виктор. – Надо стрелу вытащить.

Улыбка женщины растянулась. Она поднялась с корточек, снова опустила голову и повернулась спиной.

– Ну ты что там встал?

– Иду!

Конрад отвернулся всего секунду, но женщине из Кайергарда этого хватило, чтобы бесследно исчезнуть.




* * *



Всё шло не так. Вот просто всё. Если до стычки с разбойниками на него «не так смотрели», то теперь поведение попутчиков стало красноречивее всех возможных взглядов и слов.

Пока Конрад помогал оказывать Линхен первую помощь и относить её в карету, Виктор вёл себя так, как будто страж вот-вот вгрызётся ему в горло и разорвёт зубами. Прятал глаза, заикался, причинил раненной женщине лишнюю боль и чуть не уронил её на пол, укладывая на сидение. Сама Линхен, ненадолго придя в себя, увидела стража и засопела так, как если бы собиралась рожать. Диона не смотрела на него вообще. И что им опять не нравится? Хороша благодарность за спасение.

Оставшуюся дорогу девушка старалась облегчить страдания своей компаньонке. Карета была неширокая, сидения маленькие, и Линхен лежала на полтела на коленях Дионы. Девушка обтирала её лицо мокрым платком, убирала липнущие волосы и всё тревожно поглядывала в окно.

Виктор выжимал из лошадей все предельные силы, но ворота Сант-Валлиса никак не вырастали на горизонте. Ехать ещё как минимум два часа, а мертвенно бледной Линхен становилось хуже. Грудь тяжело вздымалась, из накрытой платком раны просачивались струйки крови, которую так и не удалось до конца остановить. Она пропитала обивку сидения и уже стекала на пол. Здесь не нужно быть лекарем, чтобы понять – счёт идёт на минуты.

Конрад досадливо подумал ? что будет дальше? Придётся по жаре вести в столицу труп или Диона поручит им с Виктором копать могилу? Не хотелось бы рыться руками в земле, ведь взять в дорогу лопаты никто не додумался. Вот не было печали…

– Как мы с ней поступим? – решил он прояснить момент. Диона задрожала ещё сильнее.

– Всё обойдётся! Мы сейчас приедем…

– Долго она не протянет. Нам ехать не меньше двух часов.

– Н… ничего, сейчас мы всё…

– Мы ей ничем не поможем. Считай, она уже труп.

– Прекрати! – вскрикнула Диона и наконец посмотрела на спокойного стража. Всё с той же ненавистью, горячей враждой.

– Я говорю как есть. Зачем отрицать очевидный факт?

– Замолчи сейчас же!

Он отвернулся и пассивно ответил:

– Как прикажете, мисс.

– Если для тебя смерть – это что-то такое… что случилось и прошло, то… то это страшно! Ты вообще понимаешь, как ценна человеческая жизнь?

Конрад смотрел в окно и не желал ни оборачиваться к ней, ни отвечать.

– Конрад! – в голосе Дионы послышалась слеза. – Она стала мне как родная, я… могу потерять дорогого мне человека. Опять! Ты знаешь, как больно терять близких?

Переборов себя, он всё же заставил себя оглянуться, увидел её мокрые глаза и отходчиво произнёс:

– Когда тебе прижигают шею раскалённым железом или бьют кнутом до мяса – вот это больно.

Диона поникла и больше ничего не говорила. Только тихо шмыгала носом и утирала ладонями слёзы. Все платки ушли на безуспешную и такую бессмысленную остановку крови Линхен. Зачем переводить на неё вещи, если она всё равно с минуты на минуту умрёт, страж понять не мог.

По прошествии небольшого времени вдали от дороги потянулись хижины, окружённые каменной стеной. Поначалу он не обратил на них внимания, а потом, услышав всхлип Дионы, вмиг сообразил.

– Останавливаемся!

И застучал возничему по стене кареты.

Ни за одну поездку в Сант-Валлис они не заезжали в эту деревню и только сейчас узнали, что её населяют эльфы. Попасть за их ворота оказалось трудно, точнее, невозможно. Местные относились к чужакам с большой осторожностью и никому не желали открывать ворота – боялись нападения разбойников. Только когда непреклонным стражникам показали Линхен в залитой кровью карете, они чуть смягчили надменные лица с выразительными тонкими чертами и сделали одолжение, послав кого-то за лекарем, но ворота всё равно не открыли.

Высохший, как сухофрукт, старичок с заострёнными ушами осматривал раненую не долго. Сочувствующе помычал, покачал головой, поцокал, поахал и бодренько возвестил:

– Досталось, бедной, досталось. Ну ничего, если поторопимся, вытащим. Округа это у нас такая, бандитов много по лесам бегает, и не такое я видывал. Подштопаем мы вашу компаньонку, как новенькая будет. Уж шаман наш подсобит, не бросит в беде.

«Жаль, – горько хмыкнул про себя Конрад. – А уже почти обрадовался».

– Она будет жить? – трясущимися губами пролепетала Диона. – Сможет ехать?

– Нет-нет-нет-нет-нет! – сморщился лекарь, став похожим на изюм. – Никаких поездок. Неделю, никак не меньше.

– А мы…

– А вы езжайте, мисс, пожалуйста, куда ехали. Позаботимся мы о вашей раненой, не переживайте. Через семь – минимум пять! – дней можете забирать.

– Ну хотя бы проводить её до вашей лечебницы я могу?

– Исключено, мисс! Никаких посторонних в деревне. Округа у нас, поймите, какая! Раз вот пустили наши ребятки путников, а ночью-то устроили путнички нам осаду с сообщниками. Исключено, мисс, исключено!

Диона залилась краской.

– Я… я внучатая племянница королевы Розбель! – из последней надежды заявила она.

– Нижайший поклон вашей бабушке, мисс. А теперь, будьте любезны, передайте-ка мне больную. Не то уж совсем высохнет.

Двое стражников подхватили Линхен и под руководством старика унесли в деревню. Ворота сразу же закрылись, а Диона и Виктор остались стоять столбом. Конрад задумчиво потёр подбородок. Интересно, все эльфийские деревни такие недоступные для посторонних?

– Поедем, мисс? – аккуратно предложил возничий. – А то округа у них, говорят, какая!

Диона переступила с ноги на ногу, с совершенно отсутствующим, потерянным видом подняла перед собой руки и увидела, что они по самые локти в крови, а платье похоже на фартук мясника.










(Иллюстрация 5)



– Поедем, – ответил за неё страж. – Только сначала ей нужно умыться и переодеться. А ты вытри кровь с пола и застели сидение. Там жутко грязно и воняет.

– А ты чего это тут раскомандовался? – пробурчал возничий, но Конрад вонзил в него такой взгляд, что он тут же побледнел и отвернулся. Похоже, одни глаза бывшего заключённого разят людей, как хлыстом, и этим не грех иногда воспользоваться.

В отличие от Виктора, Диона послушно поплелась к карете. Телохранителю пришлось не только поливать ей на руки воду из кувшина, но и самому искать в сундуке другое платье, настолько шокирована была девушка всего лишь какой-то кровью. Изнеженные барышни…

Закрывая за ней дверь кареты, в надежде, что хотя бы переодеться она сможет без его помощи, Конрад поискал глазами возможную опасность и увидел лису. Ярко-рыжая, с белоснежной грудью, она сидела на опушке леса и смотрела на него. Потом встала и спокойно себе скрылась в глухой чаще леса.




Глава 6 «Как опасно переступать черту»


Как здорово наконец остаться в одиночестве, поддаться иллюзии свободы. Виктор отправился в ближайший трактир, чтобы принять на грудь, подкрепиться и ехать обратно в Эстелию. Диона осталась в доме, где с прислугой жила принцесса Анника, а стража отправила на все четыре стороны. За это одно стоило любить поездки в Сант-Валлис.

Улицы столицы кишели народом. Сменив один длинный чёрный плащ на похожий, но более свежий, Конрад шёл по тротуару, прячась в тени квартирных и административных домов, и думал, где бы сегодня провести вечер. Несмотря на неприятности по дороге в Сант-Валлис, всё складывалось более или менее удачно. Дионе он сейчас не нужен, лорда Демиара и вовсе дома не застал, благодаря чему настроение держало планку. Никому из толпы он не был интересен. В столице хватало своих причудливо разодетых, скрытных личностей – попадались и в массовых потоках, и в подворотнях, подозрительно скрывая что-то за пазухой. Так что здесь мрачно облачённый нелюдимый страж чувствовал себя почти как дома. В большом городе каждый сам по себе и никому не нужен.

Где-то свысока раздалась знакомая трель. Вот опять над ним парил коршун. Птица описала несколько широких кругов и полетела куда-то вперёд над длинным проспектом.

«Почему бы и нет?», – решил вдруг Конрад и ускорил шаг, чтобы не отстать.

Так он вскоре оказался на другом краю проспекта. Людей здесь почти не было, широкая дорога упёрлась в переулок очень старых и полузаброшенных домов. Удивительно, что даже в процветающей столице существуют такие трущобы. Чем дальше от дворцовой площади, тем больше рассеивались, как туман, красота и ухоженность города.

Коршун покружил немного в небе, взмахнул крыльями и унёсся вдаль. Следить за ним или пытаться догнать Конрад не стал и уже скоро нашёл ещё кое-что интересное. На ветви старого полумёртвого дерева, обернув её кольцами, сидела чёрная гадюка.

Ядовитая змея не вызвала у него страха. Напротив ? завораживала и манила своей грациозностью и спокойствием. Подойдя ближе, Конрад дал ей к себе привыкнуть и аккуратно протянул руку. Гадюка приподняла голову, трепыхая длинным языком, чуть подалась вперёд и позволила коснуться своей гладкой шкуры.

– Ты тоже теперь будешь меня преследовать? – дружелюбно спросил он и погладил змею пальцами. Она совершенно не возражала. – Лиса и коршун не твои, случайно, друзья?

Вдруг гадюка подняла голову и громко зашипела, но не на него. Обернувшись, страж увидел человека, но кто это и что ему нужно, понять не успел. Мелкий мужичок немедленно дал дёру в ближайшую подворотню. Змея зашипела ещё агрессивнее, и Конрад откуда-то понял – нужно догнать!

Коротышка нёсся что есть мочи, громко и сбивчиво дышал, вилял по закоулкам и пытался его запутать. Но Конрад оказался выносливее. Гнался за ним, как разгорячённый инстинктами пёс, схватил за шиворот и прижал к стене.

Вместо того, чтобы вырываться, коротышка нервно засмеялся и поднял руки в пораженческом жесте.

– Ладно-ладно, убедился! Конрад, да? Ну, очень приятно – Никон, – на одном дыхании выпалил он.

– И давно ты следишь за мной? – разозлился страж.

– А тебе именно это важно?

Коротышка тут же оказался схвачен за горло, перестал скалиться и заскулил:

– Не слежу я, не слежу, духом ягуара клянусь. Не души только!

Духом ягуара?

Конрад убрал от его горла руку, но отходить не стал, оставив Никона прижатым к стене. Тот хорошенько отдышался и обижено забормотал:

– Вот тебе и герой-избранничек. Ну спасибо, тётушка, могла бы хоть предупредить, что кокнет и не заметит.

– Ты о чём бормочешь? – сурово выдал Конрад.

– О твоей природе душегубской. Не трогай! – Никон вжался в стену, видя, что его собираются опять схватить его за горло. – Понял я уже, что это ты.

– Что – я?

– Нормальные люди считают, что они не «что», а «кто».

Он торопливо прошмыгнул мимо, чтобы соблюсти безопасную дистанцию, огляделся и, пряча спину, продолжил:

– Избранник духа ягуара, ведь это ты?

Конрад не знал, что сказать, и что бы это значило. Но внутри почему-то всё закопошилось миллионами личинок. Никон саркастично хмыкнул.

– Всё на меня спихнули. Вот бабы!.. – Кашлянул, опомнившись, тряхнул головой и понизил голос: – Короче, нам нужно передать тебе одну книгу. Древние писания эпохи племён простых людей и жрецов духа ягуара.

– Племён жрецов…

Никон замахал руками и зашипел так, что страж мысленно прикусил язык. Коротышка опасливо зыркнул по сторонам, крутанул головой, потом завертелся всем корпусом, прикрыл рот ладонью и зашептал:

– Двух племён, что основали Андрокад. В официальной истории жрецов ягуара нет, и ни одна книга тебе о них не поведает. Ни одна, кроме летописи шамана.

– Шамана?

– Она веками хранилась в нашем роду, в ожидании избранника ягуара. Того, кто внешне похож на чёрного духа, и к зверю ближе, чем к человеку. На этом всё, ознакомительный фрагмент окончен.

Выпрямился, нарочито прокашлялся и небрежно возгласил, как старому приятелю:

– Зайдёшь, в общем, в гости на стаканчик холодненького, там уж всё и обсудим. А то совсем потерялся. Как ты на это смотришь?

На всякий случай страж глянул по сторонам и почти так же непринуждённо ответил:

– Да, непременно. Адрес не напомнишь?

Коротышка залился пунцовой краской, закрутился волчком, рыская глазами в поисках возможных шпионов, подошёл близко к нему и опять спрятал рот рукой.

– По полуночи приходи сюда, мы тебе всё скажем. И смотри, чтоб никакого хвоста! Ждём не больше пяти минут, и мы тебя не знаем.




* * *



Пусть до полуночи было ещё далеко, Конрад решил подготовиться уже сейчас и вернулся в поместье Анники. Чтобы не привлекать лишнее внимание или, чего хуже, не столкнуться с лордом Демиаром, выбрал менее проходной путь со стороны заднего двора.

Кто мог знать, что и здесь ему не сбежать от судьбы. На крыльце в его грудь чуть не врезалась Диона. Увидев его, она покраснела, отпрянула и задохнулась, как будто ей плеснули в лицо воды.

– Ты преследуешь меня?!

И как в ней помещается столько злости!

– Я к себе иду.

– Так и иди.

– Спасибо.

Однако и у дверей пришлось задержаться. Вслед за Дионой на улицу вышла Анника. Это была очень худая девочка с торчащими костями и выпуклыми глазами, не по годам высокая, недоразвитая принцесса в самом обычном сером платье и без единого украшения. Она больше походила на дочку поварихи, чем королевы. Конрад первый раз увидел Аннику, и его представления о принцессах невольно разнеслись в пух и прах.

Девочка выпучила свои детские, абсолютно лишённые осмысленности глаза, похлопала ресницами и проворковала:

– Ты хороший ягуар.

Волосы на голове, кажется, поднялись дыбом. Не слишком ли много совпадений за один час?

– А люди говорят неправду. Они ошибаются. Ты ведь хороший. Да же? – лопотала совсем детским голоском Анника, цепляясь за стража огромными глазищами, как липучками.

– Да… Люди часто ошибаются насчёт других. Такова их природа, – неохотно подтвердил он и поторопился скрыться в доме, чтобы не видеть жутковатых глаз умственно отсталой принцессы и, что ещё хуже, реакцию на её слова Дионы.

Никон заразил опасениями, и на тайную ночную вылазку Конрад решил взять с собой побольше оружия. Так, мало ли что. Набил ножами и кинжалами карманы и сумку на поясе, саблю брать не стал – слишком заметная. Неприятности со стражей ни к чему. К половине двенадцатого вылез на кухню, дабы подкрепиться, одному, без сборища прислуги, набил желудок тем, что нашёл в шкафах, и вышел на задний двор.

Но стоило открыть дверь на улицу, как до слуха долетел странный звук, не то скуление щенка, не то кошачье мяуканье. Жалобные звуки, сидя на скамье у крыльца и качаясь взад-вперёд, издавала Анника. Конрад брезгливо вздрогнул. Никого из прислуги рядом не оказалось, а значит, увести принцессу в дом придётся ему.

Подойдя к ней, он увидел искажённое плаксивой гримасой лицо. Девочка была в лёгкой ночной сорочке и с босыми ногами. Час от часу не легче!

– Что с тобой, Анника?

– Бе-е-едная… бедная Диона, – завывала она, даже не повернув головы.

– Почему? Что с Дионой?

– Бе-е-едная!

Анника заревела в голос. Конрад вновь поёжился от отвращения, но выбора не было. Приподнял Аннику со скамьи за локоть и повёл к дому.

– Не хочу с ним оставаться! – хныкала она. – Кто-нибудь – где Демиар?.. Милорд во дворце, мисс!.. Почему он не возвращается?.. Спокойной ночи, мисс Диона… Я пойду во дворец, за Демиаром!.. Не ходи, не надо, там плохие люди… Всё равно пойду! Я не хочу оставаться здесь с ним!.. Но ягуар ведь хороший! Нет! Нет, не уходи, Диона, не надо!

И тут страж врос в землю от того, что понял. Принцесса вовсе не бредила.

– Анника! – он взял девочку за плечи и попытался достучаться до неё. – Анника, ты слышишь? Это я… хороший ягуар.

Невидящие глаза расширились и переползли на него, сфокусировали взор.

– Скажи мне, Анника, где Диона? Я ей помогу!

– Нельзя ночью идти во дворец, – говорила она сама с собой. – Плохие люди на улицах. Всех обижают. Нельзя одной!

– Давно она ушла?!

– Ты иди ложись, Анника… Нет, Диона! Бе-е-едная Диона!

И принцесса вновь уродливо скривила лицо.

Не теряя ни минуты, Конрад затолкал её за дверь, ворвался в конюшню, непонятно как запряг в темноте сонную лошадь в маленькую бричку – ездить верхом не обучен – и что есть сил погнал к дворцу.

Он почти не помнил всего пройденного пути, не помнил, как искал Диону, и где, при каких обстоятельствах нашёл её в другой стороне от дворцовой площади. Её не обидели никакие плохие люди, но совсем сбил с ориентира плотный покров темноты, и Диона просто потерялась среди одинаковых чёрных домов и деревьев. Каким-то неведомым чудом не угодила в лапы поздних гуляк, которых, судя по голосам, в округе хватало.

Она не удивилась, когда телохранитель нашёл её, не огрызнулась после резкого слова, не сдержанного им на эмоциях. Только с ненавистью глянула из-под насупленных бровей, спрятала глаза и забралась в бричку.

– Зачем ты ушла, Диона? – не выдержал он, беспощадно подгоняя лошадь. Страх за девушку и мысли о том, что с ней могло произойти, ещё кипятили кровь. – Большой город посреди ночи… Ты хоть представляешь…

– Учить меня жизни не входит в твои обязанности, страж! – жёстко выдала она, не показывая лица, и он только стиснул зубы.

«Я пойду во дворец, за Демиаром!.. Я не хочу оставаться здесь с ним!»

Какие здесь ещё могут быть вопросы?

Не сказав больше ни слова, Конрад привёз Диону к поместью. Она тотчас же спрыгнула с брички и без оглядки ринулась к дому максимально торопливым шагом, лишь бы скорее оказаться подальше от слуги. В груди так и жгло странное, неприятное ощущение.

На встречу Конрад опоздал. Как знал, что надо было, вернув Диону, немедленно гнать лошадь в тот переулок. Но нельзя. Увезти хозяйского коня в своих личных целях, да ещё и без гарантии, что вот-вот не нагрянет лорд Демиар! Пришлось бежать дворами на своих двух и надеяться, что он успеет.

В абсолютной темноте трущобского переулка Конрад прождал несколько минут, но уже знал, что всё напрасно. Никон не дождался и ушёл, выполнив свою угрозу. Нужно возвращаться, пока Диона опять не влипла в неприятности. А вернулась ли в спальню босая Анника в своей ночной сорочке, телохранитель так и не проверил. Какой здесь может быть дух ягуара со своей книгой!

– Да за что мне всё это! – выдохнул он в сердцах и со всех ног рванул обратно.




* * *



Анника спала безмятежным сном младенца. Как ни в чём не бывало. Конрад знал, где находится спальня принцессы, потому что на её двери было нацарапано чем-то острым:

«АННИКА ЖИВЁТ ВОТ ЗДЕСЬ!»

Удивительно, что она умеет читать и писать.

Огонёк магической свечи на прикроватной тумбочке освещал маленький мирок чудаковатой принцессы. Стены вдоль и поперёк разукрашены детскими рисунками, полки, тумбочка, стол и камин уставлены игрушками и расписанными яркими красками тотемами. Обычай почитания духов-хранителей был бессилен перед этой девочкой. В комнате царил настоящий хаос из сваленных на полу элементов гардероба, красок, кистей и игрушек. Похоже, наводить здесь порядок слуги уже и не пытались.

Со спокойной душой Конрад аккуратно закрыл дверь. Спальня Дионы располагалась неподалёку и холодно смотрела прямо на него. Стоит ли идти туда? За все годы службы страж не смел входить в опочивальни хозяев и ни разу не изменил строжайшему правилу, что вбила в подкорку Гарина. Как же тогда убедиться, что с Дионой всё хорошо? Одни противоречия.

Так и не определившись, он бесшумно приблизился к запрещённой обители, перестал дышать, напряг слух и разобрал за дверью сбивчивые шаги.

«Что за?..» – запульсировало в голове и прежде чем он успел что-либо понять, рука сама обхватила холодную ручку и толкнула скрипнувшую дверь.

В темноте, чуть разбавленной тусклым светом магического уличного фонаря, Диона расхаживала по спальне, как зверь в клетке. Одетая в платье, в котором Конрад доставил её домой, уличные туфли небрежно валяются у двери.

Увидев на пороге хмурого телохранителя, Диона резко отвернулась и возбуждённо прошептала:

– Ой, мамочки, опять ты!

Наверное, стоило сразу же уйти. Вот только как бы это выглядело? Подсмотреть и сбежать! В смятении он притворил за собой дверь и негромко произнёс:

– Мне нужно было убедиться, что с тобой всё в порядке.

– Со мной всегда всё в порядке! По крайней мере, пока рядом нет тебя.

– Вот как? – Тишина стала давить свинцовым пудом. – Что ж… буду знать.

– Конрад! – не оборачиваясь, прошипела Диона. Никогда он не слышал в её голосе такой кислотной едкости. – Мне… по-твоему, сейчас должно было стать стыдно? Так вот знай – нет!

Она так и стояла к нему спиной, лишь раз глянула через плечо и тут же отвела взгляд. Кстати, что-то в нём мелькнуло такое, чего страж распознать не смог. Отвращение? Враждебность? Страх? Нет, в этот раз что-то другое. Конрад вдруг ощутил, как шевельнулись внутри любопытство и решительность. В конце концов, он и так перешёл черту вместе с порогом спальни, почему бы не перейти ещё одну?

– Диона?

– Уходи, Конрад!

– Я могу понять, за что меня ненавидят эти предвзятые слуги. Но вот ты…

– Ты что, хочешь откровений?! – приглушённо воскликнула Диона и обернулась. Влажные глаза её пылали злобой. – Так получай! Год в сырой темнице или неприятности на ночной улице большого города дались бы мне проще, чем неделя с тобой! Я не могу больше терпеть тебя, это невыносимо, Конрад! Ну почему?! Лучше бы сегодня прирезали тебя, чем бедную Линхен!

Голос её надломился. Диона резко сорвалась с места, как будто хотела выпрыгнуть с разбегу из окна, упала в кресло, спрятала под ладонями лицо и низко опустила голову.

Страж стоял неподвижно, уткнув взгляд под ноги. Ничего нового ему не сказали – слыхал и не таких пожеланий. Но слова с уст не какой-нибудь там поломойки, а Дионы, вонзились в самую душу. Да так, что стало… больно?

– Диона… – Она лишь горько глотнула воздух. – Я не понимаю, за что эта ненависть. Что я сделал не так? Чем заслужил…

– Заслужил! – иронично фыркнула она, отняла руки от лица и выпрямилась. Из-за мрака почти не было видно лица. Только то, как оно блестело от влаги. Голос девушки стал ровный и тихий. – Ты не даёшь мне покоя, Конрад. Ты повсюду, ты везде со мной… Дома, на улице, в моих мыслях, в моих снах, ты везде… Я не могу больше так, не знаю, как мне с этим справиться… Мне тяжело… Я устала от тебя, Конрад… Устала.

Окончательно сбитый с толку, страж не знал, что сказать, как себя повести. И что он опять – опять! – сделал не так?

– Это мой долг, я не могу иначе.

Неожиданно Диона запрокинула голову и рассмеялась. Ни грамма веселья, только уныние и горечь.

– Долг! – выплюнула она это слово. – Конрад… прошу… Я умоляю тебя!.. Уйди. Ты уже обеспечил мне бессонную ночь. Не делай хуже… Ну это же не сложно, хватит меня мучить! – чуть не сорвалась она на истерический крик.

И больше ничего не говорила, сидела, тряслась и смотрела в одну точку, ждала, когда наконец исчезнет ненавистный бывший смертник.

Как всё-таки опасно переступать черту ? можно нарваться на горькую правду. Было глупо с его стороны лезть в душу к юной хозяйке и надеяться на какие-то откровения. Кто он вообще такой, чтобы она перед ним оправдывалась?

С этими мыслями страж сделал единственное, чем мог сгладить ситуацию – избавил Диону от своего мерзкого общества. И стоило ему закрыть дверь, как по другую её сторону послышался тихий измученный всхлип.




Глава 7 «Змея, лиса и коршун»


Плохая ночь не могла принести хорошего дня, но к испытаниям с утра пораньше Конрад оказался не готов.

Все в доме только просыпались и были заняты утренними делами. Стаж хотел уйти куда глаза глядят прежде, чем коридоры наполнятся голосами, но, открыв входную дверь, увидел на пороге лорда Демиара.

– О! Шес-сят седьмой, – расплылся рыцарь саркастически радушной улыбкой. – Ну здоро?во.

Он стоял, опёршись руками на дверные косяки, в невпопад застёгнутой рубахе с закатанными рукавами, с горьким запахом перегара. Волосы висели жирными патлами.

– Доброе утро, – без удовольствия произнёс страж.

– Что, утро уже? – лорд покрутил головой и как мог сфокусировал на нём взор. – Ну отлично. Все проснулись и построились, – сказал он и выжидающе замолчал. Конрад тоже ждал, и Демиар, скривившись, громко прогудел: – Построились, я сказал! Что непонятного? Ты! Пошёл!

Он толкнул стража в плечо, ввалился в вестибюль и пьяным голосом стал созывать обитателей поместья.

Приятного оказалось мало для всех. Две молодые горничные, воспитательница Анники, повар с поварихой, дворецкий и конюх подверглись невнятному допросу о положении в хозяйстве. Аннику пугало поведение рыцаря. Девочка с минуту задыхалась, потом забилась в угол и начала громко рыдать. Диона пыталась её утешить, хотя, явно не выспавшаяся, с опухшим лицом и наскоро заколотыми на затылке волосами, сама нуждалась в поддержке.

– Кста-а-ати, уважаемые мои, запамятовал я вам представить, за чьей же мы все надёжной спиной. – Рыцарь, шатаясь, вытянул руку в сторону Конрада, будто хотел его обнять. – Страж… наш… значится. Прошу любить. Шес-сят седьмой по расчёту великого и ужасного лаге…

– Ну всё, хватит! – Диона подбежала к Демиару, схватила под руку и потащила в коридор. Анника заныла протяжным, жалобным стоном. – Немедленно иди проспись!

Лорд протестовал, пытался строго отчитать падчерицу и показать, кто здесь главный. Страж между тем стоял в стороне, но вскоре решил переступить через себя и вмешаться, чтобы помочь.

Но стоило подойти ближе, как Диона люто вскрикнула:

– Да уйди ты отсюда!!!

И потащила отчима дальше, однако помощь дворецкого приняла, и лорд Демиар скоро плёлся в свою спальню.

Сколько можно иметь ненависти, чтобы во вред себе отказаться от помощи, принять её от совершенно другого человека. От кого угодно, только бы не от телохранителя.

Вся гостиная на мгновение растаяла, закружилась, обрела чёткость и стала вдруг до одури невыносима. Захотелось разнести её вдребезги! Гнев накатывал, был чудовищно силён, и Конрад всерьёз испугался, что впервые не сможет сдержаться.




* * *



Неизвестно, сколько он миновал кварталов, уткнувшись взглядом под ноги. Только бегло глянув вдаль, заметил совершенно незнакомую улицу. Да и плевать. Лишь бы подальше от этого дома.

Иногда упирался в тупики, иногда в кого-то врезался, едва не угодил под копыта. В ответ прилетали замечания и какие-то советы. А он просто шёл. До тех пор, пока не услышал знакомый голос:

– Так-так-та-а-ак! И кто же это здесь у нас такой… грустный?!

Обычно он был рад Лолите, только сейчас не хотелось ни с кем разговаривать. Порой она приезжала из Эстелии в Сант-Валлис, то ли по работе, то ли к какому-то родственнику. Конрад не вдавался в подробности.

– Дорогой мой. А кто это тебя обидел? Скажи, кому будем бить морду? – Лолита взяла его под локоть и проницательно заглянула в глаза. Как всегда, ярко накрашенная, коротко стриженная, из выреза декольте чуть ли не вываливаются поддерживаемые корсетом упругие груди.

– Никто не обидел, – поморщился он. – Всё как всегда.

– О-о-о-о! Конрад-Конрад-Конрад, – покачала она головой. – Так дело не пойдёт. Никогда не видела тебя таким расстроенным. Давай поднимем тебе настроение? Не могу видеть, как ты страдаешь! Ты разрываешь мне сердце, милый.

– Я не то чтобы при деньгах, – вяло признался он. Лолита прыснула.

– Когда нас это останавливало? Ничего, сочтёмся. Пойдём!

И они пошли.

Глупо отрицать – своего постоянного клиента Лолита всегда видела насквозь, умела предугадать и его настроение, и скрытые желания. Этот раз не стал исключением, и Конрад смог хоть ненадолго забыть о том, что угнетало вот уже столько времени.

Лолита с обессиленным возгласом упала на подушку и тяжело задышала.

– Проклятье, Конрад, ну ты и зверь! Это не ты мне, а я тебе платить должна.

Страж усмехнулся и промолчал.

Её ладонь устало заскользила по его груди и животу, опустилась ниже, и Лолита издала ещё один изумлённый возглас.

– Зверь! Ты устаёшь когда-нибудь? – риторически выразилась она, опустилась ниже, приняла более удобную позу и со всем своим профессионализмом нежно и игриво стала перебирать пальцами. – Н-ну-с, милый? Расскажи теперь, что стряслось. Не говори только, что у тебя всё хорошо, не нужно отнекиваться. Ты знаешь, я всегда тебе помогу.

Конечно, он мог не отвечать. Лолита не наседала и просто бы продолжила его обслуживать, если бы он промолчал. Конрад пытался ни о чём не думать, расслабиться и сосредоточиться на её ласках, но неожиданно для самого себя вдруг решил, что хуже всё равно не будет, и из странного зловредного побуждения высказался.

Он рассказал Лолите обо всём. О ярости, которую испытывал последние дни, о ежедневной дозе коллективной ненависти, что снабжают его окружающие. Даже о том, как в душе злорадствовал, когда гадкая Линхен истекала кровью, и сожалел, когда лекарь пообещал оттащить её от порога смерти. Рассказал и о Дионе.

Слушала ли его ночная бабочка, вовсю увлечённая своей работой, он не знал. Просто говорил о том, что накопилось. Однако в подробности этой ночи Лолита стала вникать с особым интересом и часто поднимала на клиента то удивлённые, то задумчивые глаза. Но от своих обязанностей старалась не отвлекаться.

Окончание рассказа удачно совпало с завершением её работы, и Конрад наконец-то «устал». Пару минут, пока приводил в порядок дыхание и в кои-то веки расслаблялся, Лолита обдумывала услышанные откровения, вытираясь подготовленным заранее полотенцем и приводя себя в порядок, затем легла, облокотившись на подушку, и непривычно серьёзным тоном сказала:

– Ну-у, теперь мне всё понятно.

– Что понятно? – взглянул на неё Конрад, вздёрнув бровь, и к Лолите вернулась солнечная улыбка.

– Девочка просто в тебя влюбилась! Это нормально для её возраста, особенно когда рядом красивый и надёжный молодой человек.

– Что ты несёшь? – Он раздражённо отвернулся.

– Элементарную правду. Просто ты ещё не сталкивался с подобным, но никогда не поздно открывать для себя что-то новое. Нам ли с тобой не знать! – хихикнула Лолита.

– Прекрати издеваться.

Она рассмеялась.

– Ко-онрад, ну что ты смущаешься? – толкнула его в плечо. – Посмотри на себя! Ты молодой, привлекательный, интересный, обладаешь животным магнетизмом. Да за тобой девчонки бы толпами бегали, будь ты немножко попроще и улыбался бы почаще. Ничего удивительного, что твоя Диона от тебя без ума. Вообще, я бы посоветовала тебе…

Тут она наткнулась на ставший коронным злобный взгляд и умолка на полуслове.

– Посоветовала? Ты? – с ожесточением изрёк Конрад. – А кто ты такая, чтобы давать такие советы?

Лолита потеряла дар речи.

– М… я… я просто хотела…

Он не хотел знать, что она хотела. Позабылся, отвлёкся, высказался, и вот, всё снова вернулось, обрушилось на голову в двойном объёме. Чувствуя новую волну ярости, Конрад встал, сдёрнул с комода второе полотенце, наскоро обтёрся от пота и принялся одеваться.

– Конрад…

– Единственный раз! – прорычал он. – Впервые за свою жизнь я излил кому-то душу. И вот, что получаю взамен!

– Что? – недоумевала Лолита. Он молча одевался. В бездну на сегодня душ. – Что я сделала не так? Я только сказала, что ты ей небезразличен…

– Хватит глумиться надо мной!

– Ты не веришь, что тебя могут полюбить? Хорошо. Тогда проверь! – Лолита спустила на пол ноги и села удобнее, демонстрируя во всей красе свою наготу. – Проверь её чувства. Будь к ней внимателен. Присмотрись, как она ведёт себя с тобой. Начни её поддерживать, удивлять, дарить подарки. Веди себя дружелюбно, не бойся быть настойчивым. Вот увидишь, она будет краснеть и смущаться, долго бороться с собой, но очень скоро станет твоей.










(Иллюстрация 6)



Обувшись, Конрад надел плащ, отыскал в кармане жалковатую пачку купюр и бросил на кровать перед Лолитой.

– Спасибо, – сказал он, имея в виду отнюдь не её советы, и ушёл, хлопнув дверью.




* * *



Коршун. Снова парит над проспектом, точно зовя за собой, кружит, то замедляется, то летит дальше. Конрад шёл за ним, просто потому что больше некуда идти, и когда птица воспарила над большим, заполненным народом рынком, остановился.

– А вот эти, деревянные, они с какими камнями? – спросил кто-то совсем рядом.

– Это опалы, сэр. Таких только два экземпляра – лучший товар от известного мастера! Больше вы такие гребни ни у кого не найдёте.

– Ну слава духам! А то жена давно выпрашивает…

Страж вмиг забыл о коршуне и оглянулся к торговой лавке, у которой стоял.

Какой-то мужчина в очках, похожий на простого клерка, выложил на прилавок деньги и получил от торговца гребень для волос, украшенный голубыми камнями. Судя по тому, что сдачи он так и не получил, стоимость покупки оказалась не то чтобы малой. Лучшая работа известного мастера же.

Вспомнилось, как в день отъезда из Эстелии Диона долго искала свой любимый деревянный гребень, но так его и не нашла. Вчера она пыталась расчесаться жёсткой щёткой Анники, разозлилась, что от неё магнитятся волосы, и как попало заколола их на затылке. Её недовольства страж особо не понимал, ? Диона и без причёски была очень красива – но очевидно нашёл то, что ей нужно.

Как только покупатель отошёл от лавки, он полазил по карманам, и в голову ударили все ругательства лорда Демиара. Отдал всё Лолите! В принципе, деньги ещё есть, только не с собой, а в его комнате. Не таскать же всюду всё месячное жалование.

– Извините, а…

– Чего?! – скривил торговец непонятливую гримасу и подозрительно осмотрел Конрада с головы до ног. – Громче говорите, сэр!

Страж гневно стиснул зубы. Вот все сегодня так и норовят вывести его из себя! Теперь и торгаши туда же. Он героически превозмог желание сорвать на ком-то всю накопленную злость, приберёг на другой случай убийственный взгляд и ткнул пальцем в нужный товар.

– Можно отложить мне этот гребень? Я сейчас схожу за деньгами…

– Ничем не могу помочь, сэр. Деньги вперёд, – перебил торговец с брезгливым выражением на лице. За кого он, интересно, его принял? – Это уникальная работа известного мастера. Второго такого ни у кого нет. Вы сейчас уйдёте, и всё, пиши пропало. А я вас тут ждать буду, товар не продам, выручку не сделаю, а мои покупатели…

«Как это нет второго, если ты его только что продал?! – возмутился про себя Конрад. – Хотя… какая разница. Оно и к лучшему. Придёт же в голову».

Оставив за спиной словоизвержение торговца, он торопливо пошёл дальше, на ходу мотнув головой, чтобы вытряхнуть из неё нелепые мысли. Проверить, понимаете ли, решил. Как глупо и смешно.

В небе раздалась высокая трель.

Это коршун. Обратил на себя внимание, взмахнул крыльями, ускорился и закружил где-то над краем рынка. Уже из привычки Конрад последовал за птицей и увидел того самого клерка, что купил второй «уникальный» гребень. Здесь он завершил последнюю покупку, уложил в мешковатую сумку нечто вроде пергаментных свитков, закинул её на плечо и пошёл прочь с рынка.

Конрад не отставал. Шёл за незнакомым мужчиной и не мог понять, что делать дальше. Попробовать выкупить у него гребень? На какие деньги? Напасть и отобрать? Мирных людей атаковать нельзя – неприятностей не оберёшься. Да он и не воровал никогда. Просто смелости не хватит. Попросить сходить с ним за деньгами? Адрес, куда его пошлют, ориентировочно понятен, и это не дом Анники.

Улицы сменялись, людей становилось меньше, а задумчивый страж всё преследовал этого клерка, уже рискуя нарваться на подозрение в слежке, но идей всё не было. Коршун так и летел над головой, как будто всё у него под контролем.

Клерк скрылся за углом двухэтажного дома, и Конрад задумался. Не пора ли уходить? И вдруг услышал испуганный крик. Выскочил из-за угла и увидел, что мужчина стоит на одной ноге, а второй дёргает в воздухе в панической попытке скинуть с обуви чёрную гадюку.

Змея громко шипела, обвивала кольцами ногу и тянула голову к телу. Бедолага выронил сумку и с криком так заболтал ногой, что она, казалось, вот-вот оторвётся, но гадюка держалась удивительно крепко.

Страж смотрел и не мог поверить глазам. Из кустов выскочила ярко-рыжая лисица, взялась зубами за лямку выроненной сумки и, несмотря на внушительный размер, как маленького лисёнка, притащила прямо к Конраду.

– Да ты что! – вырвалось у него. – Я не могу так!

Лиса села и удивлённо склонила набок голову. Зрительница комедийного спектакля! Коршун в небе издал зазывный клич. Клерк закричал громче, усерднее заболтал ногой, с носа его слетели очки. Вот-вот могли сбежаться люди.

Всё произошло очень быстро. Руки судорожно развязали шнуровку, нырнули внутрь, а глаза прыгали с сумки на хозяина и обратно, но не видели ничего. Как в таком состоянии он умудрился найти гребень, а не схватил что попало – непонятно. Подскочил, как кипятком ошпаренный, и со всех ног бросился бежать, краем сознания уловив возглас:

– Э! А где сумка?!

Никогда в жизни так не кипела кровь, никогда не было так страшно. Даже когда он добровольно шёл умирать за Андрокад.




* * *



От зверской усталости кололо в боках и груди, сердце скакало под самым горлом, все внутренности словно бы разорвались в дряблые мясные ошмётки. Удивительно, что он ещё не захлёбывался кровью.

Конрад прекратил бежать у самых ворот дома, спрятался за дубом у высокой ограды и упал наземь. С головы до ног его трясла паническая дрожь. Со стыда и страха мерещилось, что о его преступлении знает вся столица, не пройдёт и минуты, как его окружит разъярённая толпа и изобьёт до полусмерти. Будь проклята эта проститутка с её советами! Будь проклята его глупая наивность и эти звери с их авантюрой! Как можно было!..




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/uliya-valerevna-scherbinina/konrad-duh-yaguara-67930739/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.