Главная страница | Современные любовные романы | Ян и Мила

Ян и Мила
Татьяна Павловна Гутиеррес


Много лет Мила старалась избегать поездки в дом, где прожигает жизнь ее двоюродный брат Ян. И несмотря на то, что их родство не кровное, а только на бумаге, она делает все возможное, чтобы тот поцелуй, который стал для нее первым четыре года назад, навсегда остался в прошлом. Желая отвлечься от запретных чувств, она соглашается на поездку на катере с другом Яна – весьма успешным предпринимателем, да еще и красавцем, но морская прогулка превращается в весьма опасное приключение, которое заставляет всех показать свое истинное лицо.





Татьяна Гутиеррес

Ян и Мила





Глава первая


Сегодняшний бой Яна обернулся сплошным разочарованием, несмотря на победу. На слишком легкую победу. Обычно бойцы оставляют на его миловидном лице парочку синяков, прежде чем, благодаря своей выдержке, тактике и отработанным ударам, он одерживает победу и забирает гонорар. Но сегодня все было иначе. Его оппонент искренне считал, что наличие карты модного спортклуба позволит ему заработать легкие деньги на подпольных боях. Но как только за ним закрылась дверь клетки, в которой проходили поединки, у парнишки подкосились ноги, и уже на первой минуте он жестом показал, что биться дальше не будет. Нерастраченный адреналин бушевал в крови Яна, и теперь ему надо было выпустить пар.

Он вдавил газ в пол, и чем больше показывала стрелка спидометра, тем меньше становилось его раздражение. Крыша его кабриолета медленно поползла вниз, и поскольку южное летнее солнце уже было низко, он смог наслаждаться приятным ветром, обдувающим его разгоряченную голову. Ян даже включил музыку, и мысленно напомнил себе, что победа все равно была за ним, но почему-то она ощущалась как поражение.

Сдернув с лица солнцезащитные очки, он ловким движением зацепил их за ворот своей белоснежной футболки, на которую он несколько минут назад поменял влажную от пота и испачканную кровью.

И только когда колеса его Мерседеса прошуршали по гравию подъездной дорожки, и он заметил отцовскую машину, припаркованную у дома, то вспомнил о том, что у них намечались гости. Вернее, гостья. Ян едва слышно выругался себе под нос. Он надеялся, что она не приедет. Как это случалось ранее, когда ее приглашали. Он был уверен, что это были только слова, и она, как и все предыдущие годы, найдет отговорку чтобы остаться в обдуваемом ветрами Питере. Да, конечно, он понимал, что Мила имеет полное право навещать своих родственников, но с последнего раза прошло уже четыре года, и почему сейчас, а не месяц назад, когда она была так нужна?

Смущение и желание избавиться от мыслей о их последней встрече каждый раз вынуждали его потереть лицо и насильно переключиться на что-то другое. Но на этот раз сделать это было сложнее.

Раньше, когда Мила приезжала каждое лето навестить своего дядю и деда с бабушкой, они были неразлейвода. Это он научил ее лазить по скалам, и задерживать дыхание под водой, это он с ревностью огораживал ее от потенциальных друзей и подруг и показал основы самообороны. Это с ним она выпила первую бутылку пива и так заразительно хохотала над ерундой, что он потерял голову. Черт побери юношеское безумие! Последующие четыре года он не был ангелом, но тот проклятый вечер до сих пор занимает верхнюю строчку антирейтинга достижений Яна.

Он еще раз мотнул головой, отгоняя от себя мысли, которые заставляли его ерзать на месте, но утешил себя тем, что все это было слишком давно, чтобы сейчас мучиться угрызениями совести.

Ян нацепил на лицо беззаботную улыбку и распахнул входные двери. Безупречная чистота в доме только подтвердила его догадку о том, что Мила все же приняла приглашение отца. Бабушка Агата считала святой обязанностью вылизывать полы до скрипа и хлорировать все, что не растворяется от агрессивного реагента. И сейчас к этому запаху примешивался аромат выпечки, чего не бывало уже с незапамятных времен. Очевидно, бабуля с раннего утра готовилась к гостье, но его поставить в известность у нее минутки не нашлось.

– Мила? Неожиданно! – как можно более небрежно бросил он.

– Почему же? Разве тебе не говорили о моем приезде? – Мила кинула вопросительный и несколько взволнованный взгляд на бабушку, но та только пожала плечами. – Что? Никто не сказал Яну, что я приезжаю? Это объясняет, почему ты меня не встретил. – Она и почесала за ухом старого пса, и улыбнулась.

Чертовски хитрая улыбка. Как и в то лето, она цепляла Яна гораздо больше ее огромных глаз цвета светлой морской волны. Хотя, надо отдать должное, теперь, в отличие от ее четырнадцатилетней, было на что посмотреть и кроме глаз.

Ян мысленно выругался на себя. Опять он думает о ней не как о двоюродной сестре. Хоть ее мать и была приемным ребенком деда и бабушки, все же на бумагах – как и для многих знакомых – Мила являлась его кузиной. А это неправильно. Совершенно неправильно. Даже для него, привыкшего раздвигать любые границы.

– Ты…немного повзрослела.

– А ты – нет.

Он вышел из комнаты, и она не увидела его ухмылки. Ян знал, что она заметила, как изменилось его тело за эти несколько лет занятий боевыми искусствами. Похоже, ее прибывание – каким бы долгим оно не оказалось – внесет долю веселья в его жизнь. Наконец, после смерти деда, этот дом наполнится чем-то еще, кроме скорби.

– Что за кошка пробежала между вами двумя? Раньше он закружил бы тебя так, что пришлось бы вырывать тебя из его цепких объятий. А сейчас он едва взглянул на тебя, – возмутилась Агата, подавая в огромной чашке отвар сине-зеленого цвета.

– Бабуля, все в порядке, просто прошло слишком много времени, и он уже не так рад мне, – произнесла Мила, невольно поморщившись от запаха. Хотя и сама не прочь узнать, с чем связано столь показное равнодушие. – Я уже столько раз тебе говорила, твои отвары не работают!

– Работают еще как, пей, увидишь, как от усталости и следа не останется.

Мила отпила обжигающую жидкость и с трудом заставила себя ее проглотить. Но сейчас ее внимание было все на Яне. Если уж на то пошло, то это она должна строить из себя жертву. Это он тогда поцеловал ее. Он испортил ее первый поцелуй. Потому что воспоминания о его губах вызывают не только сожаление, но и какое-то тянущее чувство, ощущение чего-то в корне неправильного, отчего все ее тело каждый раз покрывается гусиной кожей.

Хотя, Мила бы слукавила, если бы сказала, что хочет вычеркнуть этот момент из жизни. Трудно найти человека, более подходящего для первого поцелуя. Ян – мечта любой девочки-подростка. Несмотря на то, что его миловидное лицо очень обманчиво, а в глазах, в которые моментально влюбляешься, скачут черти, его тело, скульптурно вылепленное занятиями боевыми искусствами, не оставляет и малейшего шанса не сойти с ума для едва повзрослевшей девочки.

А то неловкое касание губ, а затем более уверенное движение языком, запомнились ей на всю жизнь. Но будь проклят тот первый поцелуй!

Мила сделала еще один глоток травяной настойки Агаты, чтобы успокоить гулко бившееся сердце, и, к своему удивлению, подумала, что, возможно, варево работает. Энергия поднималась в ней, словно на индикаторе уровня заряда батарейки, и она залпом допила горьковатый и откровенно вонючий напиток.

Встреча с Яном оказалась еще более непростой для нее, чем она ожидала. И почему только она решила, что все осталось в прошлом? Что они оба выросли и забыли глупости, которые не давали спать по ночам? По крайней мере, ей. Чтобы не показать бабушке, насколько взволновала ее встреча с двоюродным братом, к тому же так сильно преобразившимся, Мила поднялась.

– Мне не терпится все тут посмотреть. Я так соскучилась по этому дому!

И это была чистейшая правда. Этот дом занимал особое место в ее сердце. Все в нем: и огромный прохладный бассейн, выстланный плиткой, и массивный стол из старого дуба, за которым собиралась семья и друзья, и сад с плодовыми деревьями и гамаками, и даже душ под открытым небом, огороженный только высокими кустарниками – вызывало какое-то щемящее чувство ностальгии от возвращения в детство.

– Ничего не изменилось, – произнесла она вслух, едва остановилась около бассейна, в ряби воды которого отражался красный закат.

– Нет, только мы выросли, – неожиданно раздался голос сзади. – И в старый дуб в прошлом году попала молния. – Ян показал пальцем на место, где раньше стоял раскидистый дуб. Теперь от него осталась только половина, покрытая плотными зелеными листами.

– И деда нет, – со вздохом заметила Мила, когда наконец смогла произнести эти слова. Как и прежде, присутствие Яна давило на нее.

Светлые мокрые волосы сейчас казались темнее, делая его глаза еще ярче. Ее всегда удивлял этот цвет: что-то среднее между желтым и зеленым. Она помнит, как девочкой любила разглядывать их, воображая, что Ян – воплощение ягуара. Сейчас, казалось, его нисколько не смутило, что она так пристально смотрела на него.

– Что ты здесь делаешь, Мила?

– О, я вижу ты по мне соскучился! – нервный смешок вырвался из ее груди.

– Перестань, я всегда был тебе рад.

– Был, значит. А теперь?

– Если ты не будешь лезть в мои дела, мы с тобой поладим, – сказал он и по-дружески щелкнул ее по носу, как это всегда делал.

– Ян, я…я сама не уверена, что здесь делаю.

– Это очень на тебя похоже.

Мила кивнула головой. Она не была готова рассказать о том, что именно делает в этом доме. Вернее, сама еще ничего толком не знала. Всего неделю назад ей позвонил отец Яна, и сказал, что ей нужно быть здесь и что билет на самолет уже куплен. А дяде Мише сам черт проспорит, поэтому Мила даже не попыталась.

– Бассейн отличный, иди искупайся. Уверен, что тебе поможет прийти в себя. Ты слишком напряжена. Можешь на мой счет не волноваться, детка. Считай, что меня здесь нет. Просто не замечай меня.

Не просто будет сделать, но она снова кивнула. Он и раньше подавлял ее волю, но в силу возраста, она считала его скорее своим другом, чем человеком, которого стоит опасаться.

Ян накинул полотенце на плечо и добавил:

– Агата сказала тебе занять комнату деда.

– Спасибо. – Мила помедлила, подбирая слова. – Мне очень жаль, что его больше нет. Это место опустело без него.

На этот раз Ян кивнул.

– Ей очень нелегко без него. А ты прекрасное отвлечение. Возможно, это одна из причин, по которой она просила отца настоять на твоем приезде. Ты же понимаешь, он действовал не от своего лица?

– Да уж. Дядя Миша, кажется, не помнит даже твоего имени, не то, что моего. – Она опустила глаза, поняв, что, возможно, сказала лишнего. –Прости.

– Да все в порядке. Я уже большой мальчик, чтобы плакать от отсутствия внимания отца. Признаюсь, не думал, что ты примешь его приглашение.

– Почему?

– Ты четыре года избегала нас, и даже не явилась на похороны деда. – Он почувствовал, как обида снова закипела в нем. – А он тебя любил больше всех.

– Это не так.

– Это так, Мила. Я это говорю не для того, чтобы ты успокоила маленького обиженного мальчика и заверила его, что он был любимчиком.

– Я не могла приехать, – произнесла Мила чуть более резко, чем хотела.

– Уверен, у тебя на это была веская причина. Всем было все равно, приедешь ты на похороны или нет. А вот когда еще была возможность попрощаться с дедом – тебе стоило прилететь. – Последние слова он произнес чуть резче, чем хотел.

На глазах у Милы выступили слезы. Сколько она их пролила, когда узнала, что дед буквально увядает. Она хотела приехать. Очень хотела. Но не успела. Если бы не экзамены, ради которых она столько работала, не зная отдыха, и не мама, которая, уехав в индийскую глушь, оставила на нее некоторые дела благотворительной организации, то она примчалась бы в тот же день, как Агата ей позвонила. По крайней мере, так ей хотелось думать.

– Почему ты не приехала? – уже более мягко спросил он. Миле на секунду показалось, что его глаза наполнились влагой, а голос дрогнул, и она вспомнила, как Ян всегда старался заслужить внимание деда.

– Ты же знаешь Агату с ее предвидением? Оно хоть раз оправдывалось? – Она покачала головой, и сделала глубокий вдох. – Ведь он себя вполне нормально чувствовал! Я говорила с ним по телефону…и он сказал… – Ее плечи поникли. – Я думала, что Агата как обычно паникует. Но не успела, Ян…

Никто не ожидал, что его не станет настолько быстро. Дед всю жизнь с особой нежностью относился к ней. Каждое субботнее утро, что она гостила у них, они ходили в кафе завтракать блинчиками и есть столько мороженого, сколько влезало. Утешал, когда она падала с велосипеда и играл ей на гитаре, когда она просила его об этом. Как же она танцевала под его песни! До упаду, или пока он не начинал хохотать так сильно, что она тоже падала на пол и заливалась счастливым детским смехом. Его басистый голос до сих пор эхом отзывается в ее сердце.

– Я не успела…– повторила она. Вытирать слезы уже не было смысла. Стекая, они оставляли мокрые соленые дорожки на ее щеках. – Я не думала, что он…

– Ладно, прости, – голос Яна смягчился. – Мы все по нему скучаем. Просто…ты для него была особенной.

Когда Мила начала всхлипывать, хватая ртом воздух, Ян чертыхнулся, и, поборов сомнения, наконец приобнял ее за плечи. Простое проявление сочувствия, знак того, что он понимает, и, возможно, прощает ее. Но почему по ее рукам словно пробежал электрический ток? Неужели она боится его?

– Ничего, он знал. Он знал.

Ее глаза, ярко-бирюзового цвета, полные влаги глядели прямо в его душу.

– Знал, что ты тоже его любила. – На его лице неожиданно появилась слабая улыбка. – Ну все, хватит. – Он достал из кармана платок, чем немало удивил Милу, и протянул ей.

– Неужели в наши дни парни носят платки? – сквозь слезы засмеялась Мила.

– Я умею удивлять.




Глава вторая


Ян был прав: бассейн был бесподобным. Вода была не слишком холодной, но и в то же время не слишком теплой, чтобы, окунувшись в нее, снять всю усталость и тревоги. Мила полностью расслабилась и позволила телу испытать подобие невесомости. Раньше они проводили в нем все свое время. Играя и дурачась. Уплывая от еще достаточно молодого и полного сил пса Чито на надувных матрасах и одевая по одной ласте, чтобы соревноваться на скорость. Или же сидели под водой, и тот, кто первый выныривал, должен был желание. Именно так Мила выпила свою первую бутылку пива – проиграв Яну.

Но сейчас они уже не дети. И он – она готова была дать голову на отсечение – даже не помнит об этом.

Мила подплыла к бортику бассейна и оперлась на него руками, ощутив на мокрой коже приятную прохладу от дуновения ветерка. Вокруг все же произошли незначительные изменения. Дорожка, ведущая от дома к бассейну, сейчас была из дерева, и Олеандры, посаженные Агатой пять лет назад, из кустиков превратились в высокие деревья, усыпанные гроздьями белых, красных и розовых цветков. Да и беседка за бассейном немного обветшала. Краска, когда-то ровная, потрескалась и немного выгорела на южном солнце. Но в остальном все было по-прежнему. Как и ее реакция на Яна.

Солнце уже село, но духота стояла невероятная. Было около десяти часов вечера, но казалось, что с тех пор, как ее самолет вылетел из пасмурного Санкт-Петербурга, прошла целая вечность. Она закрыла глаза и позволила запахам и звукам вернуть ее в детство, когда все было просто: бабушка и дед, Ян и их смех, лимонад в графине, запах пыли и солнца, паром поднимающийся от раскалённой земли, и вишня, которой они объедались. Тогда мама и папа еще жили вместе, а ей не приходилось варить кофе по вечерам в кафе через дорогу, чтобы оплатить занятия с репетиторами, которые оказались недешевыми, хоть и весьма продуктивными. К концу года она уже была уверена, что сделала все возможное, чтобы повысить свои шансы на поступление.

А потом они узнали о болезни деда. Она думала, что сдаст экзамены и прилетит к нему. Что его болезнь отступит. Что у них есть еще время, чтобы завтракать мороженым в кафе и смеяться над выходками Яна. Чтобы дед рассказывал смешные истории из своего детства, чтобы молча глядеть на августовское звездное небо, поджидая падающие звезды и молчать в уютной задумчивости.

Тот звонок она никогда не забудет. Сухой голос Агаты сообщил ей о том, что похороны деда состоятся через три дня, и что, если ей захочется, то она может попрощаться. Но Мила испугалась. Поступила как эгоистка. Она решила для себя, что ей нужно сдать этот чертов экзамен, к которому она готовилась весь год, тем более деду она уже ничем помочь не могла. Но глубоко в душе понимала, что не хотела запомнить его таким. Безмолвным и недвижимым. Артур был веселым, добрым, иногда серьезным, но всегда в хорошем настроении. Как же он обожал шутить над друзьями Яна! А потом вместе с Милой смеяться над их реакцией на лимонад с солью или печенье с горчицей, которые он им подавал, приговаривая, что Агата гордится своей выпечкой, и что для нее очень важно, что ее хвалят – неправда ли печенье объедение? Так он отучил друзей Яна есть или пить что-либо в их доме без спроса. Он навсегда в ее памяти останется таким. С широкой и немного хитрой улыбкой, мягким взглядом, который говорил ей каждый раз, как сильно он ее любит.

Легкий ветерок скользнул по лицу Милы и ей на секунду показалось, будто это дед ее чмокнул в щеку. А может, так и было? Она даже не замечала, как ее слезы падали и смешивались с водой в бассейне. Желая оградиться от боли в толще воды, она погрузилась в него с головой. А когда спустя, как ей казалось, вечность, она вынырнула, то встретилась лицом к лицу с Яном.

– Я думала, ты уже ушел, – смущённо пролепетала она, надеясь, что он не заметил проявление ее слабости и мысленно порадовавшись, что фонари, освещавшие бассейн четыре года назад куда-то исчезли.

– Агата заставила меня составить тебе компанию. – Они оба прыснули от смеха. Сколько раз она слышала эту фразу, когда Ян приходил к ней только потому, что бабушка была убеждена, что он должен развлекать ее круглосуточно? –Так что мне придется тащить тебя с собой сегодня на вечеринку.

– Не знаю, Ян. Я устала ужасно. Перелет, и потом все это. – Она обвела рукой вокруг. – Я бы хотела провести тихий вечер здесь с Агатой.

Ян понимающе кивнул, и пряди его длинной мокрой челки упали на лицо. Что-то в этом моменте было знакомое, словно какой-то невидимой связью вынимало из глубин памяти давно забытые ощущения. Эти моменты, когда они чувствовали друг друга на расстоянии, когда не нужны были слова, чтобы знать, что чувствует другой. Надо же, сколько времени прошло, а эта связь все еще существует. И возможно, только в ее представлении.

– Отец что, уже уехал? – наконец произнес Ян.

– Я думаю, что да. Он сказал, его не будет несколько дней, и что он и так еле нашел время, чтобы встретить меня. А еще, что я обязана дождаться его. – Мила вздохнула. Интересно, не договорить это то же самое, что и соврать? Или нет? Михаил рассказал ей по дороге, что она должна присутствовать, когда будут оглашать завещание – именно за этим он ее позвал. Она чувствовала себя крайне неуютно, считая себя недостойной получить чего-либо от деда. К тому же Ян мог решить, что она только за этим сюда и приехала. – По дороге из аэропорта твой отец рассказал, что работает над новым выпуском. – Она решила уйти от скользкой темы. – Что-то про детские дома?

Ян кивнул. Это был первый выпуск программы, в работу над которым отец его привлек. Вернее, Ян хорошенько провинился, развлекаясь с едва знакомой девушкой в сарае, когда отец зашел туда в поисках лопаты – сюрреалистичная ситуация, учитывая, что в его руках ничего тяжелее книги никогда не видели. И тогда он решил, что Яну стоит увидеть жизнь с другой стороны. На следующий же день ему позвонили и поинтересовались, не пропало ли у него желание стать волонтером в детском доме.

– Это хороший проект, – тихо произнес он. – Он поможет многим.

Мила кивнула.

Тема детских домов была для ее семьи болезненной и близкой одновременно. Бабушка и дед удочерили ее маму, когда той было всего семь лет. И мама до сих пор избегала разговоров о своем детстве. Даже когда Мила просила ее рассказать, что та помнит об этой части своей жизни, она только отмахивалась и говорила, что ее никто не обижал и что мало что осталось в ее памяти.

Ее мама всегда старалась отправлять деньги со своей крошечной зарплаты в тот приют, из которого ее взяли. И уверена, что если бы отец не был столь категоричен, то у нее уже давно был бы приемный брат или сестра. Наверное, благодарность Агате и Артуру настолько глубоко сидела в сердце ее матери, что она полностью отдала себя благотворительности и помощи обездоленным и нуждающимся. Полностью – значит без остатка. Для Милы и ее отца в том числе.

Ян нырнул под воду и остался там настолько долго, что Мила уже начала нервничать. А когда он наконец появился на поверхности, она засмеялась.

– Я вижу, ты тут без меня тренировался?

– Конечно, я же не хочу проиграть соплявке.

– Ты опять за свое, да? Сколько тебе говорить, что я не соплявка. – Мила хотела было игриво толкнуть Яна, но отдернула руку, не решившись прикоснуться к его мокрому обнаженному телу. – Я уже совершеннолетняя, между прочим. Так что соплявка – это уже не актуально.

– Ничего себе? И как же мне тебя теперь называть? – Он повел бровью, как это всегда делал, чтобы придать своему вопросу особой выразительности, но сейчас это смотрелось особенно комично.

– Прошу звать меня Милой.

– Это скучно, соплявка.

С этими словами он снова исчез под водой и вышел уже на противоположной стороне бассейна.

– Увидимся позже, соплявка!

– А я думала, ты вырос! – крикнула Мила и засмеялась.

Да уж, мир крутится, наматывая годы, а этот дом как будто стоит на месте.




Глава третья


У Милы ушло несколько секунд, чтобы сообразить, где она проснулась. Комната была незнакомой. От огромной резной кровати из дуба исходил запах старого лака, прогретого солнцем. Высокий комод с такой же резьбой стоял с открытыми ящиками – видимо для того, чтобы Мила разложила в него свои вещи. Лучи утреннего солнца нашли зазор в зашторенном окне, и пробрались сквозь него, высвечивая прямоугольник пляшущей пыли.

Вчера вечером она даже не обратила на обстановку внимания, не говоря уже о том, что сил на разбор вещей у нее совершенно не было. Перелет, встреча с Яном и затем вечер в компании Агаты, которая то и дело плакала, вспоминая деда, – выбили ее из колеи, и она рухнула на кровать, даже не поняв, где находилась.

Дедушкина комната обычно была закрыта, чтобы нагретый воздух не поступал внутрь, а окна зашторены плотной тканью. По утрам он как правило работал, а после обеда на улице под навесом, уплетенным виноградом, отправлялся отдыхать, и выходил ближе к четырем часам вечера. В его комнате – а они с Агатой жили в разных комнатах – Мила была только однажды, когда ее, уливающуюся слезами, заметил дед, и привел к себе. Она до сих пор помнит их разговор, к которому он отнесся со всей серьезностью. Как же ее тогда удивило, что взрослый человек отвлекся от своих дел, и что ее душевные терзания на тот момент оказались важнее бумаг, над которыми дед работал. Он посадил ее на стул, налил воды из графина и, мягко улыбнувшись, попросил рассказать в чем было дело. Сейчас Мила с трудом вспоминала, что же такое сделал Ян, что она уливалась слезами. Но фраза, сказанная дедом, ей запомнилась: «Только близкий человек может поднять настроение за полсекунды и за полсекунды его испортить».

Что бы он сказал, узнав, что она так и не приехала на его похороны? Так и не попрощалась с одним из самых близких людей в ее жизни. А ведь других родственников, кроме тех, что со стороны отца, у нее не было. Да и те жили слишком далеко, поэтому общение сводилось на поздравления с днем рождения, да и те со временем стали сходить на нет.

Милу почему-то никогда не волновал тот факт, что между ними не было кровного родства. А то, что ее маму выбрали бабушка и дед сами, говорил только о том, что она, должно быть, была лучшей на свете. И, возможно, это даже давало ей более привилегированное положение, нежели у отца Яна, который был им родным. Ее мама никогда не испытывала недостатка внимания и искренне считала семью своей. Искала ли она своих настоящих родителей – Мила не знала, потому что эта тема была под запретом.

Мила открыла окно и впустила утренний воздух, пропитанный ароматами трав. Она и забыла, какими жаркими бывают дни на юге. Где-то вдалеке кричал петух и гавкала собака. И это практически в центре города. На ее лице растянулась улыбка. Она скучала по этому дому. И сейчас сама не могла ответить на вопрос, почему же избегала его столько лет. Натянув на себя футболку и шорты, она наспех умылась и выбежала на кухню.

– Соплявка, как спала?

– Ты опять за свое, – наигранно разозлилась Мила. Словно не было четырех лет разлуки, не было ничего, что произошло с момента их поцелуя.

– Вот что я не понимаю, так как это тебя допустили в комнату деда, – лицо Яна стало серьезным. – Баба…– он запнулся, – Агата не давала нам с отцом ничего трогать, а тебя пустила туда пожить. – Он взял яблоко со стола и подкинул его в воздухе. Подойдя ближе, он наклонил голову вбок. Его глаза сверлили ее. – Знаю, я уже спрашивал, и кажется, не один раз, но все же…Что ты здесь делаешь, Мила?

– Я же тебе говорила, я не знаю. – Она сделала шаг назад, возвращая себе личное пространство и отдавая себе отчет, что это вполне можно было назвать отступлением. – Твой отец пригласил меня. Он сказал, что Агате без деда скучно, и что ей очень надо, чтобы я приехала. Зачем? – я не знаю.

– И ты все бросила свои суперважные дела и приехала, да?

– Дядя Миша сказал, это важно, – с раздражением ответила Мила. Она уже устала извиняться. – Мне это кажется странным не меньше, чем тебе. Но если тебе не нравится мое присутствие, то я уеду. Это твой дом.

– Он мой столько же, сколько и твой. Разве что ты про это забыла? –Мила вдруг впервые задумалась над этим вопросом. Была ли она в гостях или же приехала к себе домой? – Ладно, малявка, давай тебе кофе сварю. Имей в виду, такая роскошь будет только сегодня. – Ян подхватил турку, и подкинув ее в воздухе, ловко поймал.

«Интересно, он всегда так себя ведет, или только когда хочет понравиться девушке?» – подумала Мила, и тут же одернула себя. То, что он ее поцеловал в возрасте шестнадцати лет, совершенно не означало, что он находит ее интересной и сейчас. А возможно, и вовсе видит в ней двоюродную сестру, и просто дурачится, как дурачился бы при друзьях или даже наедине с собой. Одно она знала наверняка: Ян на нее не злится, а значит, хотя бы по этой части можно не терзать себя сомнениями.

– Спасибо, – смущенно сказала Мила, делая глоток из огромной чашки. Она не привыкла, чтобы для нее что-то делали. – Кофе очень вкусный. Это я тебе говорю, как человек, год проваривший разные сорта кофе. Очень, – она сделала блаженное лицо, – вкусный.

– Ты еще не пробовала мои оладьи, – Агата не без гордости водрузила на стол тяжелую тарелку. Что за привычка у этих людей говорить из-за спины, даже не поздоровавшись?

– Бабуль, в наши дни девушки не едят оладьи, – наигранно возмутился Ян.

– Глупости какие. А что же они едят?

– Они, бабуля, пьют смузи из шпината и сельдерея. Посмотри на Милу. Если бы она еда твои оладьи, то фигурой пошла бы в тебя.

– А сгущенка у вас есть? – сквозь смех спросила Мила.

– Ха, смузи. Эта девочка – моя. Ясно тебе? А не твои безмозглые дрищи, мозг которых вполне достаточно питать сельдереем. А еще раз назовешь меня бабулей, оладий не получишь! Ты лучше развлеки сестру. Своди ее куда твои курицы ходят. Пусть у нее глаза на лоб вылезут от того, как мы тут живем.

– Я не думаю, что меня так легко удивить, бабушка.

– Ха, ты не видела этих. Ну, – она в воздухе сделала жест руками, показывая на себе грудь. – Этих…c силиконом. Он у них не только в титьках, но и в жопе!

Ян едва сдерживался, чтобы не прыснуть от смеха.

– Раз так, Мила, у нас на пятницу планы. Надо же тебя чем-то впечатлить!

– Надеюсь, это утренник. Я в девять спать ложусь, – возмутилась Мила.

– Но не в эту пятницу.

Ян был из тех парней, которые не терпели возражения. Все в нем: его поза, жесты, тон – были показателем уверенности в себе. Он и раньше считал, что всегда прав, но за эти несколько лет, похоже, это утверждение закоренело в нем. Интересно, приходилось ли ему когда-нибудь волноваться?

Парень подошел к бабушке, и, чмокнув ее в щеку, прошептал:

– Следи, чтобы она все не слопала. Эти петербурженки, они такие – не остановятся, пока все не сожрут. Жадины, в общем.

– Остерегайся меня, – Мила вздернула бровь и отправила Яну воздушный поцелуй.

Его взгляд вдруг потемнел. Улыбка сошла на нет, и он потер ладонями лицо.

– У меня занятие, буду вечером.

И с этими словами, он выскочил на улицу.

– Что это с ним? – Агата пожала плечами. – Дерганный какой-то. Наверное, это тот проект Михаила, он его задел за живое.

– Да, Ян рассказывал. Про детский дом.

– Про детский дом, – женщина кивнула и на мгновение задумалась. –Я бы их всех взяла, будь моя воля. Знаешь, малыши через какое-то время после того, как попадают в дом малютки, перестают кричать. Они просто лежат и смотрят в потолок. Целыми днями. Лежат и смотрят.

– Бедные…– Мила представила свою маму. – А как с ними гуляют, интересно? Сразу со всеми?

– С кем? С младенцами? Кто это будет делать? Пока сами уверенно не ходят, они ничегошеньки не делают. И ходить поздно начинают.

Агата налила себе чая и села на стул.

– Мы с твоим дедом тоже хотели младенца взять сначала. Но младенцев к усыновлению не было, и мы поехали в детский дом. И тогда увидели твою маму. Мы сразу поняли, что за ней приехали. Ни секунды не было сомнения, что она наша дочь. Я как будто ее и искала среди других детей. Ни тогда, ни сейчас не сомневались. Наша, и все! И вот твои волосы кудрявые и белокурые – словно в меня. Понимаешь? Словно в тебе течет моя кровь. Хотя, я точно знаю, что это не так. И глаза твои…Дед всегда утверждал, что они такие же как у его матери. Такое совпадение!

Мила кивнула. Она тоже всегда так считала. Что это ее семья. Ее бабушка и дедушка. Только дядя Миша и его бывшая жена, Мария, ей казались чужими. Михаил работал на телевидении и все время был в разъездах, а Мария ушла от них, когда Яну было всего десять лет – ее Мила совсем не помнила. Кажется, она мечтала стать актрисой или же ушла к актеру – ей это почему-то казалось совсем неважным. А Яна для нее всегда был другом, но никак не братом. Интересно, это взаимно?

– Что Ян делает в детском доме?

– О, милая моя, есть вещи, которые Ян держит при себе. И если он не выбалтывает сразу все, что у него сидит в голове, значит, нам так и не узнать.

Мила опустила голову, и, спустя какое-то время, вдруг тихо спросила:

– Ты отведешь меня к деду?

На глазах Агаты моментально выступили слезы.

– Да, милая, он будет очень рад, – она силой заставила себя улыбнуться, но слезы все же взяли свое и полились без единого шанса взять их под контроль. Со времени своего приезда Мила первый раз нашла в себе силы заговорить о нем с бабушкой. Чувство стыда и вины обострились, как только она попала на эту землю.

Девушка обняла ее и тоже заплакала. Так горько и сильно. До спазмов, до перехвата дыхания. До боли в животе. Она плакала по деду. По тому, что один из самых любимых ее людей ушел, а она так и не сказала ему, как дорог он ей был. По быстротечности времени, по неизбежности событий. По тому, что Агата теперь совсем другая. И мир теперь совсем другой. И она с этим миром тоже меняется. По тому, что детство прошло, и той беззаботной Милы, что обожала лежать под яблоней в саду и мечтать о всяких глупостях – уже больше нет. Вместо нее есть потерянная девушка, которую она едва знает.

– Я хочу ему столько всего сказать, отведи меня к нему, – слова давались с трудом, челюсть сводило от интенсивности эмоций, и Мила опустилась на пол. – Я должна была прилететь сразу же. Я думала…Что он…Что он подождет, что его болезнь не столь агрессивна, я думала еще есть время, – ее плач стал беззвучным. Казалось, впервые за эти два месяца она дала волю своим чувствам. Впервые по-настоящему оплакивала деда, словно до ее сердца наконец-то дошло горе.

Они еще долго сидели так: Мила на полу, а Агата на стуле – и каждая думала о своем, уже не пытаясь вытирать катившиеся слезы. Они обе потеряли одного человека, но горевали по разным: Агата по своему милому и доброму мужу, который унес с собой ее молодость, а Мила – по деду, с уходом которого закончилось ее детство.

– Давай отнесем ему оладьи? Они такие вкусные, – предложила Мила, когда, наконец, обрела голос. Она слабо улыбнулась своей идее. – Тем более, Яну я их просто не могу оставить.

– Я думаю, Артуру очень понравится, – согласилась Агата. – Какая великолепная идея!

– Только по дороге зайдем еще купим мороженое. Сегодня суббота. А мы с дедом по субботам едим мороженое. Его уход – не причина прекращать традицию!

Когда умирает человек, его родные готовы цепляться за любые дела, которые связаны с ним. Они готовы делать что угодно во имя ушедшего. Отказываясь ставить глаголы в прошедшее время или выкидывать уже никому ненужные вещи, они обманом продлевают его присутствие в своих жизнях.

Агата везде видела своего мужа. Могла растолкать людей, если далеко впереди идущий человек имел неосторожность одеть такую же шляпу, что и Артур носил при жизни, или же пойти на голос, звучащий как голос ушедшего мужа. Только чтобы догнать человека, и убедиться, что он – не тот, кого она ищет. А если кто-то вдруг произносил ее имя, она моментально оживала, словно в надежде, что он просто потерялся, и обязательно- обязательно найдется. Такой любимый, такой родной.




Глава четвертая


Пальцы Милы, перебрав в матерчатой сумке несколько маркеров, достали цвет «муссон» и легкими движениями нанесли последние штрихи на рисунке.

Асфальт получился словно после дождя, и отражение в нем вышло что надо. Мила еще раз взглянула на рисунок и решила, что если она нанесет еще какие-нибудь линии, то только его испортит. Набросок был сделан еще в Питере, но Мила никак не могла настроиться на то, чтобы его закончить. На плотном листе было изображено несколько девушек в мультяшном стиле. Девушка на каблуках, задрав подбородок, с завистью смотрела на высоких красоток, и тут же, на втором кадре, она же, сгорбившись, стояла в обществе коротышек. Надпись ниже гласила: “Все зависит от того, где ты”. Имелся в виду, конечно же, не физический фактор.

Все комиксы, что рисовала Мила, несли одновременно какую-то мысль и юмор. Они высмеивали принятые стандарты и указывали на многогранность нашего мира. Заставляли задуматься, а некоторые и вовсе западали в сердце.

Отложив его в сторону, Мила взяла новый лист. Эту идею она вынашивала уже давно, но только сейчас поняла, как она должна выглядеть на бумаге. В левой стороне листа она быстрыми штрихами набросала двоих людей на кухне. Каждый из них занимался своими делами: женщина мыла посуду, а мужчина смотрел в телефон. Вместо сердца у них были песочные часы, в которых маленькие сердечки, заменяя песок, стекали вниз, и у мужчины их почти не осталось. Рядом, на второй половине, они обнимались на этой же кухне, и сердечки так же отсчитывали их минуты. Надпись чуть ниже гласила: «Никто не знает, когда придет время последней песчинки».

Рисунок еще не имел деталей и теней, не был проработан, но Мила уже была довольна. Иногда ее комиксы могли выразить гораздо яснее то, что было у нее на сердце или в голове. Чувства и мысли, запечатленные в моменте – подобно человеку на фотографии.

– Это очень круто, – сказал Ян, даже не поздоровавшись. Впрочем, Мила уже привыкла к этому. Он уже несколько минут стоял рядом, перелистывая ее работы и то и дело останавливаясь, чтобы поразмыслить над проблемой. – Я такого еще не видел. Это…это невероятные работы!

– Отдай, – Мила, залившись румянцем, выхватила один из комиксов из рук парня. С его мокрых волос упала капля. – Ты их зальешь водой!

Мила стояла так близко, что почувствовала едва уловимый цитрусовый запах, исходивший от его тела.

– Извини, они лежали тут, и я не хотел вмешиваться в творческий процесс. – Он еще раз насухо вытер волосы. – Ты так увлеченно работала, было бы преступлением прервать тебя. – Мне понравился вот этот. – Ян полистал стопку, и вытащил один лист.

На нем была изображена пожилая женщина у гроба мужа. В облачке с ее мыслями была картинка: они оба с крыльями, летящие навстречу друг другу. На следующем кадре с надписью «год спустя»: она, с крыльями, летящая, но не находящая его, потому что он уже снова на земле. По ее лицу катятся слезы – она опять плачет по нему.

Мила посмотрела на рисунок. Он был сделан давно, и сейчас пришелся кстати. Поправив длинную белокурую прядь, закрученную в тугую спираль, Мила смущенно поблагодарила.

– Я думала, ты уже уехал.

– Я решил принять душ на улице.

– Этот душ, пожалуй, мое самое любимое место во всем доме, – с удовольствием заметила Мила.

– Редкий случай, когда я с тобой соглашусь. – Ян кивнул в сторону папки. – Что ты делаешь с этими рисунками?

– Просто рисую и складываю. – Она пожала плечами. – Мне нравится их просматривать время от времени, замечать недостатки и даже перерисовывать некоторые. А некоторые выкидывать.

– Это непростительное расточительство твоего таланта!

– Хватит ржать надо мной, Ян, я не в настроении сейчас поддержать твою детскую игру, – в сердцах бросила она и захлопнула папку с работами. Слишком они были личными, обнажали ее душу настолько, что ей было неуютно делиться ими с окружающими. Тем более с ним.

– Нет, нет, я серьезно! Ты не должна это прятать в папке. Эти великолепные рисунки и те идеи, которые они несут – они должны быть на виду! Я это забираю!

Он схватил все рисунки, кроме незаконченного, и бегом скрылся за старыми кипарисами.

– Ты всегда делаешь то, что тебе хочется, да? – выкрикнула Мила и со злостью швырнула маркер в сторону. – Куда, черт возьми, ты их потащил?

Рисовать дальше не было никакого настроения. И Мила решила, что сейчас будет самое время искупаться, а потом помочь Агате с обедом.

Жара стояла настолько сильная, что казалось, воздух можно резать ножом. Стрекот цикад вперемешку с лаем собак и криком детей, долетающего до нее издалека – все давало забавное ощущение возвращения в детство. Она уже забыла эти звуки, это жжение на коже от того, что на секунду вышла на солнечный свет, и внезапность ветерка, приносящего с собой мимолетное облегчение. Мила закрыла глаза, и попыталась навсегда записать у себя в памяти этот момент. Она еще толком не знала, что здесь делает, но была рада, что все же оказалась в этом доме, спустя четыре года. Интересно, когда ей будет много лет, будет ли она ощущать то же самое? Будет ли впитывать в себя звуки, закрыв глаза? И сможет ли снова мысленно вернуться в то время, когда ей было всего пятнадцать?

Бассейн оказался слишком прогрет, чтобы охладить ее раскаленное тело, и Мила решила, что душ справится лучше. Прямо около дома, заросший стелящимися растениями, был лучший в мире душ – если вообще кто-то составляет такой рейтинг. Идеально стриженные кусты заменяли перегородку, превращая такую простую вещь, как бетонная стена с краном, в райский уголок. А пробивающиеся цветы доводили картину до совершенства. Из заросшей стены торчал нижний кран для мытья ног и верхний душ – оба в ретро стиле. Хотя, возможно, когда их устанавливали, они были вполне современными. Бетонная стена, где ее можно было видеть, шла маленькими трещинками, которые Мила любила рассматривать, принимая душ. Банановая пальма, раньше росшая за стеной, теперь возвышалась над ее головой, создавая тень и иллюзию тропиков. Это было место умиротворения и спокойствия. Место, неподвластное времени.

Мила открыла верхний кран и подставила плечи под воду. Несмотря на то, что прогретая вода в кране сменилась ледяной, девушка не сдвинулась с места. Намылившись гелем для душа со скрабом, она подумала, что именно этот запах уловила, разговаривая с Яном. Затаив дыхание, она подставила лицо под холодную воду, как это всегда любила делать, и на мгновение отпустила все мысли и страхи.

Вдруг она услышала шорох.

– Занято! Я здесь!

Но шорох продолжался. Словно кто-то что-то копал с другой стороны.

– Кто здесь?

В ответ кто-то заскулил.

– Чито! Ну ты даешь! Напугал меня, старый пес.

Она погладила собаку, которая, похоже, тоже спасалась в душе от душной погоды. Собака уткнула нос Миле в ладонь и протяжно завыла. Словно жаловалась.

– Ты тоже скучаешь по нему? Он тебя так любил, Чито! Знай это!

Рыжая шерсть пса стала немного тусклее, и, кажется, сам он уже не такой шустрый как в былые времена. Но смышлёный взгляд, как и раньше, поразил Милу. Она уже забыла, насколько умной была эта собака.

Чито сел рядом и стал ждать, пока Мила выключит кран и вытрется полотенцем, а затем последовал за ней.




Глава пятая


– Ставь правую ногу вперед, нет, немного сдвинь, – Ян подвинул ногу мальчишки на несколько сантиметров, так чтобы она была на расстоянии в несколько сантиметров от передних болтов, и похлопал по тейлу скейта. – Вторую ногу ставь на кончик. Вот так. Твои колени должны быть примерно на одной линии. Попробуй, ты должен себя комфортно чувствовать в таком положении.

Мальчик подпружинил на доске и улыбнулся. На его щеке появилась ямочка, от чего Яну захотелось потрепать его за нее.

– Теперь, когда ты оттолкнешься, доска пойдет этой стороной вниз и стукнется об асфальт, а правая нога должна заскользить по поверхности скейта. Вот, смотри.

Ян взял свой скейт и выполнил движение так быстро, что мальчик только ахнул.

– Круто, но ничего не понятно.

– Сейчас будет понятно. Смотри.

Ян достал телефон из кармана мешковатых джинсов и нашел нужное видео.

– Вот этот человек очень круто объясняет. Он использует физику, чтобы было максимально понятно.

– У меня еще не было физики в школе.

– Вот когда будет, ты уже все будешь знать, – Ян щелкнул парнишку по носу и поставил обратно на доску. – Видел, как он показывал? Ноги в полете попадают в ямки доски, и ей уже деваться некуда, кроме как горизонтально упасть. Давай попробуем. Только затяни потуже каску сначала.

Адам выполнял все, что Ян ему говорил. Старательней и исполнительней ученика у Яна еще не было. Интересно, накладывает ли отпечаток детский дом на старательность ребенка? Все ли дети, что воспитываются там, стали бы выполнять столь непростые трюки, или же у Адама напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?

Мальчик слетел со скейта несколько раз, приземлившись на колено и на ладони. Если бы они были без защиты, то вряд ли бы он горел желанием продолжать занятие.

– Ничего не получается! Доска не двигается.

– Все в порядке. Продолжай. Пока на месте, как только начнет получаться, сделаем в движении.

Мальчик явно злился. Но Яну было не ясно – на себя или на него? И все же он уперто продолжал выполнять упражнение.

– Молодец, не бойся, подпрыгивай сильнее! Вот, вот, почти! Видишь, уже отрывается! Чтобы получилось олли, надо раз пятьсот сделать, и когда твои мышцы запомнят движения, только тогда сможешь спокойно его выполнять.

Ян сел на скамейку и протер платком шею. Жара стояла невыносимая, от асфальта волнами исходил раскаленный воздух. Получасом ранее Ян ожидал, что Адам отменит занятие, как это делали обычно другие ученики. Это было одной из причин, почему Ян не очень любил работать с детьми. У них постоянно болел живот, или был экзамен по сольфеджио, а иногда просто было плохое настроение. С ними вечно пропадали занятия. Но этому мальчишке упертости не занимать. Он научился за несколько уроков тому, чему некоторые не учатся и за год.

В тот день, когда Яну позвонили и спросили, интересовался ли он волонтерством, он хотел было ответить отрицательно. Любой, кто знал Яна, катался бы по полу, услышав, что он записался в волонтеры. Но в тот момент перед глазами было лицо отца. Если бы он злился тогда на него, то Ян не повел бы и бровью. Его впечатлило другое: отчаяние, которое так отчетливо читалось в его глазах. Он считал, что Ян ни на что не способен, кроме как развлекаться и прожигать жизнь. И ему, как маленькому ребенку, захотелось доказать, что это не так. Что отец его совсем не знает, хотя в том нет вины самого Яна. Милая девушка на другом конце провода, наверное, обладала даром телепатии, и, понимая опасения собеседника, предложила просто попробовать провести время в кем-то одним из воспитанников. Тогда Ян признался, что сам не готов идти в детский дом, зато может предложить поучить детей кататься на скейте. Он совсем не ожидал, что руководство детского дома на это пойдет, все-таки скейт – это травмоопасный вид спорта. Но ответ его удивил. Из желающих оказался один только Адам, и он настолько поразил Яна своей волей и силой, что тренировать его стало в удовольствие. Удивительная вещь – Адам был практически беспомощен в обычных житейских делах, но при этом горел желанием учиться чему угодно. Он не знал, как помыть за собой посуду и понятия не имел, какой у него размер ноги. Он не располагал деньгами и не знал, как себя вести в магазине. Когда они туда заходили, он просто показывал пальцем, что хотел бы – как правило, это было мороженое и газировка – и даже не брал их в руки, пока они не выходили оттуда. В то же время он был в курсе всех последних тенденций и владел смарфоном – очевидно спонсорский подарок детскому дому какой-нибудь крупной фирмы из Москвы.

– Что это? – спросил Адам кивая на рисунки, которые Ян вынул из папки и просматривал, сидя на скамейке в тени дерева.

– У тебя уже получилось сделать олли?

– Да ладно, Ян. Лет в девяносто, может и получится, если я не скончаюсь от жары в свои десять.

– Держи воду. На сегодня, и правда, достаточно.

– Прикольно. Я не думал, что ты еще и рисовать умеешь! Круто!

– С ума сошел, я и человечка нарисовать не смогу. Нет, это не я, а одна очень милая девушка.

– Ооо, старина Ян влюбился у нас! – протянул Адам и засмеялся.

– Ну-ну, не забывайся, – губы Яна скривились в улыбке, и он потрепал мальчишку по темным волосам. – Она, между прочим, моя двоюродная сестра.

– Ладно, шучу. – Адам вытер лицо от пота. – Я все, сегодня продолжать невозможно. Может, ночью тренироваться будем?

– Ночью тебя никто не отпустит, умник. Хотя я так делаю с ребятами, которые платят мне за тренировки, – Ян в очередной раз легонько щелкнул мальчишку по носу. – А с тобой приходится в жару плавиться.

– Эй, ты сам предложил! Ты же волонтер!

– Да не кипятись, хотел тебя поддеть просто.

– Ты знаешь, что ты самый нечувствительный человек в мире? – засмеялся Адам. – Вообще-то я сирота.

– Ты не сирота. У тебя есть родители. Поэтому, технически, ты – не сирота.

– А на деле – сирота. Не спорь со мной. А то я заплачу и нажалуюсь Елене Викторовне.

– И закончатся твои занятия скейтом, так ведь?

– Так. Так что не надо! Мне нравится скейт. Ты делаешь такие крутые трюки! Я тоже хочу так!

Мальчик в воздухе показал, словно едет на скейте и подпрыгивает, а потом скатывается по перилам лестницы.

– Вот не будешь трындеть, а заниматься, тоже сможешь так.

– Спасибо.

Темные глаза Адама были наполнены теплом, и Ян почувствовал, как его благодарность идет от сердца. В свои десять лет мальчишка уже знал цену добру.

– Мне только в удовольствие, – Ян решил ответить искренностью на искренность. – Меня радует, когда ребята стараются, и я вижу у них результат.

– И готов заниматься с такими бесплатно?

– Нет, конечно, еще одного такого, как ты, я не выдержу.

Адам засиял широченной улыбкой, и Ян с грустью подумал, как сильно мальчику не хватает любви и внимания. У него защемило в груди так сильно, что он глубоко вздохнул, лишь бы на его глаза не навернулись слезы в присутствии Адама. Он был в таком же возрасте, когда его мама ушла от них. Нет, не ушла – бросила их: его и отца. Без объяснений, без прощаний. Просто оставила их. Не ради денег – их всегда было предостаточно. Не ради другого мужчины, что тоже можно было бы понять. Причина была в чем-то еще. И Ян всю жизнь думал, что именно в нем.

– Пойдем, купим мороженое, как тебе идея?

– Супер! Мне шоколадное! А можно еще Лешке купить?

– Нет.

– Прости, – мальчик виновато поджал губы.

– Оно просто растает, пока ты его донесешь. Давай купим ему что-нибудь еще? Сколько ему? Пять? Может, машинка будет лучше?

– А может, ты нас обоих усыновишь?

– Ага, и получится, что у меня с сыном десять лет разница, маловато, не думаешь?

– Я так и знал. Но попробовать стоило.

Они оба рассмеялись.

– Я представляю, каким фиговым отцом был бы тебе.

Пожалуй, Адам – единственный человек, рядом с которым Яну не приходится притворяться. Эта мысль не раз мелькала у него в голове, каждый раз удивляя его.

– Возьми деньги, купи нам с тобой по мороженому. – Ян протянул купюру мальчику.

– Не, лучше ты.

– Тогда не будет мороженого. Я не сильно хочу.

– Почему? – Адам уже был готов расплакаться.

– Потому что тебе надо учиться делать простые вещи! – раздраженно сказал Ян. – Тебе десять лет, а ты не можешь зайти в магазин и купить мороженое!

– Давай вместе?

Ян покачал головой.

– Тогда машинку покупаешь ты один. Или не покупаешь.

– Идет, – в голосе Адама была слышна обреченность, от чего сердце Яна растаяло – еще одно открытие для него самого. Способность растекаться в лужу всего-навсего оттого, что он кому-то нужен.

Мальчик был очень независим и самостоятелен. Но только не в бытовых делах. Да и откуда? Если никто никогда не ходил с ним в магазин? Мысль о том, что через восемь лет – хоть это и долгий срок, но все же – Адаму придется жить одному, не давала ему покоя. И было бы неплохо, если бы кто-то научил его обычным повседневным вещам, которые для него и за него каждодневно делают взрослые, ответственные за его воспитание.

Ян мысленно ухмыльнулся. Еще месяц назад он понятия не имел, что способен испытывать хоть какие-то чувства к людям, не имеющим отношения к его семье. Но этот мальчик научил его гораздо большим вещам, чем сам Ян его.




Глава шестая


– Поторопись, золушка, наша тыква уезжает через десять минут!

– Это очень дорогая тыква, не думаешь?

– Какая золушка, такая и тыква! Лучше не болтай, а иди одевайся!

– Я уже одета, если ты не заметил.

– Я бы заметил, если бы ты была раздета, – ляпнул Ян и тут же осекся. Нельзя отпускать такие шутки в сторону сестры. Он мысленно даже подчеркнул последнее слово. Сестры.

Мила уперла руки в бока.

– Эта поза называется позой чайника, ты знала? – Ян не мог остановить себя. Почему ему хотелось подколоть ее? Может, потому что ее реакции всегда были восхитительны? Ему доставляло садистское удовольствие наблюдать как ее лицо заливалось краской, или она закатывала глаза. Или же пыталась уколоть его в ответ – их перепалка была столь же горячей, как и в детстве.

– Знаешь, что? Я еду с тобой исключительно, чтобы меня, как Агата сказала, впечатлили ваши эти, – она повторила жест бабушки, и рассмеялась.

Ян же мысленно чертыхнулся. Зачем она привлекла его внимание к своему округлившемуся телу? Это какая-то пытка находиться рядом с девушкой, вызывающей столь томные чувства, и знать, что она никогда не будет твоей. Наверное, он болен на всю голову раз такие мысли у него возникают относительно двоюродной сестры.

Сестра. Сестра. Сестра. Надо бы вдолбить это себе в голову. Зашить в программное обеспечение мозга, чтобы его работа не давала сбой в дальнейшем.

– Тогда прыгай в машину.

Ян нехотя признался сам себе, что, пожалуй, образ Милы был в сотни раз лучше, чем у девушек, которые приходят на подобные мероприятия. Одетая в милые короткие джинсовые шорты с вышивкой по бокам, и обычную белую просторную футболку, она выглядела свежо. А все еще влажные после купания волосы завивались тугими локонами, и его манило оттянуть эти пружинки и отпустить. На лице не было и намека на губную помаду или же тушь для ресниц. Последняя, пожалуй, не помешала бы. Ресницы Милы были длинные, но светлые, как и волосы, и Ян представил, как засияли бы ее глаза, будь они подведены четкими линиями, как это делала Лали. Она все еще выглядела девочкой, которую он помнил, и от которой так неожиданно потерял голову в шестнадцать лет. Разве что, сейчас грудь привлекала гораздо больше внимания, а на лице появились скулы.

– То есть ты залезла в бассейн, вылезла из него, натянула первые попавшиеся шорты и майку, и решила, что готова к вечеринке года?

– Верно, – пробурчала Мила и скатилась вниз по пассажирскому сиденью, пристегивая ремень. – А ты, вижу, расфуфырился, – прыснула она. –Наверное, час пудрил носик?

Ян поджал губы и мотнул головой.

– Поймала меня с поличным. Хотел было стащить помаду у тебя, но в твоей косметичке пусто.

Ян нажал на кнопку, и крыша машины поехала назад.

– С ветерком!

– Да, как раз у меня высохнут волосы!

– Ты первая девушка в мире, которая сушит волосы со скоростью сто километров в час! – С этими словами Ян нажал на газ, и мотор взревел.

Ветер стал задувать со всех сторон.

– Мне кажется, у ветра свой взгляд на то, как должна выглядеть укладка, – пробубнила Мила.

– Вот, – Ян протянул резиночку для волос, которую достал из боковой двери.

– Что? Ты возишь резинки для девушек в машине.

Парень рассмеялся.

– Они для меня, – он провел рукой по длинным волосам, которые разлетались в разные стороны, то и дело падая ему на лицо. – Чтобы волосы не мешали обзору. Для девушек у меня в машине есть другие вещи.

Хорошо, что было темно, и Ян не заметил, как щеки Милы залились бордовым румянцем.

– Я лучше ничего здесь трогать не буду.

– Это, детка, верное решение, – Ян уже кричал, чтобы Мила его услышала.

– Неужели тебе нравится ездить без крыши?

– Днем – да. Вечером – только для выпендрежа. Самая большая проблема вечером – насекомые, которые летят на свет фар и попадают мне в глаза, рот или нос, каким-от чудесным образом обтекая лобовое стекло. Наверное, мне надо пожаловаться на это производителю. Поэтому я сейчас закрою крышу. Надеюсь, ты очень впечатлена.

– Очень смешно. Но меня впечатляют не такие вещи.

– Ммм, – промычал Ян. –Даже спрашивать не стану. – Он свернул с шоссе на более узкую дорогу и сбавил скорость. – Мы сейчас заедем за моими друзьями, они тебе понравятся.

Мила подняла брови от удивления. Она думала, они с Яном вдвоем приедут на вечеринку, чтобы немного повеселиться, понять, что им и вдвоем неплохо, и вернутся обратно. Меньше всего она ожидала компанию.

– Круто! – Она приложила не мало усилий, чтобы ее голос звучал безразлично. – Кто они? Ребята, что катаются с тобой на скейте?

– Почти. Это брат с сестрой. С ним я действительно познакомился, катаясь на скейте, а с ней уже чуть позже. Они из Тбилиси, но здесь бывают часто, и в основном по делам.

Мила кивнула и ее веселье почему-то сошло на нет.

– Ребята классные, тебе понравятся, вот увидишь! А вот и они.

На дороге, у отеля, название которого было тяжело прочитать из-за шрифта, стояли высокий смуглый парень и такая же смуглая девушка. У Милы в буквальном смысле слова отпала челюсть. Она не знала, на кого смотреть: оба словно сошли с обложки фитнес-журнала.

И все же ее взгляд остановился на девушке: не такая высокая, как брат, с длинными густыми волосами цвета вороньего крыла: что-то среднее между синим и черным. А огромные темные глаза умело подведены стрелками, от чего было тяжело оторвать от них взгляд. Они привораживали, гипнотизировали настолько, что Миле вдруг стало неудобно от того, что она так откровенно пялится на девушку. Аккуратный носик переходил в чувственные пухлые губы. И если бы ее спросили, что можно исправить в этой девушке, чтобы сделать ее еще красивее – она бы не нашлась, что ответить.

Девушка улыбнулась, заметив взгляд Милы, и запрыгнула на заднее сиденье машины.

– Привет, ты, судя по всему, Мила? Ян последнее время много о тебе рассказывает. Вернее, о тебе пятнадцатилетней, – улыбнулась она, обнажив идеальную улыбку. – Я Лали. Этот болван – мой брат, Отар.

Интересно, каково это быть ей? Привлекать взгляды мужчин и женщин и знать, что хороша до неприличия?

– Привет, – тихо произнесла Мила. – Ян не обучен представлять людей.

– Угу, – пробурчал Ян, строча сообщение в телефоне. – Так, если вы познакомились, можем ехать.

Его лицо вдруг стало серьезным и каким-то взрослым.

– Мила, – низкий голос заставил ее вздрогнуть. – Мне очень нравится имя, – не успел Отар договорить, как Ян прыснул от смеха.

– Что смешного? – возмутилась Мила. – Тебе кажется странным, что кому-то понравилось мое имя?

– Ему оно настолько нравится, что у его родителей есть собака с таким же именем.

По салону прокатился смешок.

– Это правда. Но если бы я познакомился с тобой раньше, то никогда не позволил бы родителям называть собаку твоим прекрасным именем.

– Похоже, ты дипломат, – Мила повернулась, чтобы рассмотреть собеседника.

Такие же черные волосы, как у сестры. Между ними определенно было много сходства. Такой же аккуратный нос, но глаза скорее миндалевидной формы, чем круглой, как у девушки. Волевой, как говорят в романах, подбородок, какой бывает только у крепко сложенных мужчин. От него веяло неприступностью и чем-то дорогим. Весь его образ словно кричал: ты можешь на меня смотреть, но не можешь потрогать.

Красавец. Таких рисуют на обложках бульварных романов. Обычно с оголенным торсом и в постели с томной блондинкой, чьи глаза непременно прикрыты от удовольствия.

Она могла бы быть той блондинкой. Мила ухмыльнулась от своей мысли. Да уж. Томная. Она скорее пойдет на рекламу средства для мытья полов или посуды. Большие глаза и длинные вечно спутавшиеся в собственных завитках волосы. Ногти, обстриженные под корень – как у пианистки. И вечная униформа: майка и джинсы, которые в жару менялись на шорты. На ногах кеды или же шлепанцы. Другими словами, ее гардероб не то, что сексуальным, а разнообразным то нельзя было назвать. Поэтому не удивительно, что парни ее никогда не замечали. Девчонка, у которой можно узнать, как решается задача, или поинтересоваться, свободна ли ее подружка. Но Миле это нравилось, потому что она не любила привлекать внимание.

– Отар у нас открывает кофейню в Тбилиси, а я помогаю ему с продвижением в соцсетях. А про Яна ты наверняка знаешь.

Мила удивленно посмотрела на двоюродного брата, но тот только пожал плечами.

– Здорово! – Она перевела взгляд обратно на Лали. – Я весь последний год работала в кофейне, поэтому могу рассказать, что такого гадостного делают сотрудники, чтобы вы, так сказать, были начеку.

Лицо Лали вытянулось, она явно не обладала чувством юмора. Но при такой внешности, можно и без него. И даже без многих других качеств.

Мила снова бросила взгляд на Яна, чтобы понять, насколько можно открывать рот в этой компании, и его поджатые губы – в попытке сдержать смех – говорили о том, что ему ровным счетом наплевать.

Тем лучше.

Машина еще не доехала до адреса, как Мила поняла, что они почти добрались. Музыка грохотала, но рядом не было ни единого дома. Густая растительность вокруг дороги и огромное количество припаркованных машин.

– Где мы? – со смешком спросила Мила. – Вы сейчас меня убьете и выбросите в синее море.

– В Черное, – поправил Отар.

– Правильно. В Черное. Но думаю, мне уже будет без разницы. Хоть в Красное.

– Скорее в Белое.

– Судя по морскому воздуху, я не далека от истины.

Лали закатила глаза и произнесла Яну на ухо, но достаточно громко, чтобы Мила услышала:

– Сколько лет этой девочке? Ей вообще, с нами можно? Она несет какую-то чушь.

– Пойдем, – Отар положил руку Миле на талию, и немного подтолкнул вперед. – Я покажу тебе. Это гораздо веселее убийства, к тому же Лали сейчас выпьет пару коктейлей и станет благосклоннее к красивым девушкам. Она терпеть не может, когда внимание Яна обращено на нее.

Мила подняла бровь, и до нее дошел намек Отара: Лали положила глаз на Яна.

Они прошли по узкой тропинке, пробираясь сквозь густые заросли, и вышли к широкому пляжу.

– Ухты! Сколько народу! Это похоже на шабаш! – Мила покрутила головой.

– Судя по всему, ты его посещала чаще, чем вечеринки, – фыркнула Лали.

Вдалеке горел костер и вокруг него сидели люди. Музыка грохотала из колонок, которые стояли в кузовах четырех джипов и вибрировали так сильно, что Миле казалось сами автомобили подпрыгивали с каждым битом.

– Вообще-то это была ирония. Это и есть ваша вечеринка года? – удивилась Мила. – Я-то думала, будет известный ди-джей, какое-то пафосное место с фейсконтролем, алкоголь течь по полу. А вы привезли меня на костер? – Она смеялась в голос, запрокинув голову, от чего Лали начала нервничать.

– У вас в Питере, наверное, все так и есть. Здесь людям не нужны пафосные места, чтобы отлично провести время, – прошипела она.

– Коктейли. Нам срочно нужны коктейли, иначе вечер грозит закончится, так и не начавшись, – процедил сквозь зубы Отар. – Я пойду принесу парочку, а себе возьму сок. Очевидно, машину придется вести мне, – заметил он, показывая пальцем на бутылку с текилой, в мгновение ока оказавшуюся в руках Яна, и из горла которой он уже пил, словно это была вода.

– Верно, я тебе прямо сейчас отдам ключи, – улыбнулся он и поправил длинные волосы, которые упали ему на лицо. – Девочки, вам стоит подружиться. Лали, расскажи Миле про инстаграм. – Ян сделал неопределенный жест в воздухе, – Мне кажется, те работы, что я показал тебе вчера, стоит выложить?

– Что? – Мила толкнула Яна так, что содержимое бутылки выплеснулось наружу, от чего Ян пробурчал что-то не цензурное себе под нос. – Ты без моего спроса показал мои работы?

– Они отличные, к слову. Если я его вообще могу здесь вставить, – Лали закатила глаза и вздохнула. – Твои работы надо выкладывать в посты. А не прятать в ящик. Их должны видеть. Они несут в себе смысл. Сейчас это редкость.

– Вот, – Ян протянул руки к Лали, будто в ней было его спасение. – На этом я вас оставлю. Поговорите, девочки. И постарайтесь не подраться.

– С чего нам драться-то? – Мила пожала плечами.

– А вот и коктейли, – Отар вернулся с тремя огромными пивными пластиковыми стаканами. – Я не знаю, что в них, но уверен, это лучшее, что можно здесь найти.

– Класс, – засмеялась Мила, – я и забыла, что пришла на вечеринку года! Гулять, так гулять.

Она пожала плечами и решила, что ей определенно стоит расслабиться, иначе общение с Отаром и Лали будет для нее подобно пытке.

– Ян прав. Насчет твоих работ. Пойдем куда-нибудь сядем, я тебе все расскажу, пока еще настроена на это.

– Мне ничего не надо. Пожалуйста, Лали. Я не хочу выкладывать свои работы никуда, – Мила махнула рукой.

– Послушай, я давно этим всем занимаюсь. Давай попробуем. Тебя никто не заставляет дальше продолжать, если не понравится. Ты же взрослая девочка, а не детсадовец.

Последний аргумент оказался весомым, и Мила поняла, что проиграла эту перепалку. Да и потом, если она сейчас откажется от экспертизы Лали, то останется совсем одна на этой странной вечеринке. К тому же музыка была настолько громкой, что общаться практически не представлялось возможным.

Лали знаком показала следовать за ней, и Мила сделала большой глоток напитка, но так и не поняла, что она пьет. И спустя пятнадцать минут уже была обладательницей инстаграм аккаунта с фотографиями, что Ян прислал Лали. А спустя еще десять – нескольких лайков, авторами которых были не только Лали, Ян и Отар, но и какие-то незнакомые люди, которых Лали буквально заставила это сделать.

– Что мне с этим делать теперь? – Мила старалась перекричать музыку.

– Увидишь. Пока ничего.

Мила пожала плечами и допила содержимое своего стакана. Не успела она опомниться, как Отар его снова наполнил, а Лали исчезла в толпе, оставив Милу наедине со своим братом.

Пляж был широким и покрытым мелкой галькой, отчего камушки все время застревали между пальцами ног. Но спустя пару стаканов местного коктейля Мила перестала это замечать. Она наконец смогла расслабиться и даже наслаждаться обществом обаятельного Отара. Он говорил не много, потому что джипы, на которых стояли усилители, были расставлены по периметру пляжа, и перекрикивать их было довольно сложно. Но удачно брошенные фразы и общение жестами смешили Милу, и неловкость от присутствия столь красивого мужчины ушла. Настолько, что даже редкие прикосновения уже не заставляли ее вздрагивать.

Время от времени она находила глазами Яна, который с каждым разом все больше терял контроль над своими движениями. Закрыв глаза, он пытался танцевать, и если бы не полная потеря координации, то, можно было бы сказать, что человек наслаждается музыкой. Казалось, он полностью ушел в себя и свои мысли, и не замечал ничего вокруг. Лали умудрялась болтать к каким-то высоким рыжеволосым парнем, который все время кивал головой – как у него только получалось расслышать, что она говорила? Мила смотрела на нее и снова размышляла, каково это – быть Лали? Она точно отдавала себе отчет в том, что являлась самой эффектной девушкой на этом пляже, и в то же время, казалось, что привыкла в повышенному вниманию со стороны парней, и не замечала их. Словно это были назойливые мухи, от которых она устала отмахиваться. Пожалуй, кроме Отара, Ян – единственный не замечал ее сегодня.

– Шумно, да? – улыбнулся Отар, и Мила поняла, что на какое-то время вовсе забыла о его присутствии.

– Тебе не обязательно нянчить меня, Отар. Иди, веселись с другими, я буду в порядке.

– Ого, так быстро меня еще ни разу не отшивали.

Мила залилась густой краской. Ей льстило внимание Отара, особенно когда она замечала завистливые взгляды других девушек. Но она так ужасно устала, что буквально мечтала уехать домой.

– Что ты, мне просто не удобно, что ты все время провел со мной. Ты наверняка не за этим сюда приехал.

– А если я тебе скажу, что нет места и времени, где я бы хотел находиться больше, чем здесь и сейчас, с тобой, ты мне поверишь?

– Нет.

– Правильно. Я бы хотел оказаться на рыцарском турнире, только, конечно, не в качестве участника. Или еще раньше, возможно, когда следа человека еще не было на земле. Точно, к самому ее истоку, к большому взрыву. Шучу, мне и здесь хорошо, не надо взрывов.

– Сомневаюсь, что кто-то может конкурировать с трицератопсом.

– Диплодок. Они самые классные.

– Так, у меня для тебя есть заказ, – Лали, откуда ни возьмись, протянула Миле очередной стакан с напитком. – Знакомься, это Мари. Она посмотрела твои работы и хочет заказать тебе комикс, – и с этими словами она упорхнула. Словно ее и не было здесь секунду назад.

– Привет, я Мила. Это очень странно, – девушка смутилась, и, если бы не алкоголь, сказала бы, что не возьмет заказ.

Вдруг ее работа не понравится? Вдруг она недостаточно хорошо рисует? Мила раньше делала комиксы на заказ, но никогда еще не брала денег за свои работы.

К счастью, Мари была пьяна вдрабадан, поэтому, вероятнее всего, на следующий день память ей откажет.

– Мила, твои рисунки очень милые, – она засмеялась от собственного каламбура, и Миле стоило больших усилий, чтобы не закатить глаза.

Ну почему людям не приходит в голову ничего другого?

– Мари, возможно, ты завтра позвонишь Миле и расскажешь, что ты хотела?

–Нет, Отарчик, нет. Я завтра не вспомню ничего, – она снова засмеялась смесью лошадиного ржача и кряканья утки.

Ее обильно накрашенные глаза покраснели от алкоголя, и веки то и дело закрывались, но она все равно продолжала пить.

–Я не уверена, что я смогу вам помочь. Я никогда не делала работы на заказ.

–О, я люблю быть первой. Отар, жаль, что ты такую возможность уже упустил, – в этот раз она залилась смехом так надолго, что Мила и Отар переглянулись, пытаясь скрыть смущение.

– Я принесу ей воды, – наконец сказал он, и Мила прыснула смехом.

– Смотри, Милаша, у моего брата скоро свадьба. И я хочу ему заказать что-то про грузинскую свадьбу или семью. Что-то смешное. Сделаешь, а?

– Думаю, да, – Мила пожала плечами. На самом деле задача показалась ей очень интересной, и она решила нарисовать такой комикс не зависимо от того, вспомнит ли Мара о ее существовании на следующий день или нет.

– Проверь свой инстаграм, – с чувством превосходства произнесла Лали, которая появилась так же внезапно, как и исчезла. –Там уже около сотни лайков. Я давно занимаюсь SMM, но такой скорости еще не видела. Я предрекаю тебе отличную карьеру, если тебе этого захочется, конечно. – Она пожала смуглым плечиком и Мила очередной раз мысленно чертыхнулась.

– Мила, – Мара криво подмигнула размазанным глазом, – мы с тобой договорились. Мне нужна работа через неделю, ладно? О, и я заплачу хорошо, поверь мне.

– Спасибо, – Мила выдавила из себя улыбку. Интересно, она сейчас тоже выглядит так же смешно? – Может, все же поговорим об этом завтра?

Но Мара уже переключилась на какого-то парня и смеялась своим диким смехом над его словами.

– Я думаю, нам пора, – Лали вздохнула и кивнула в сторону. – Иначе он останется здесь.

В двадцати метрах от них Ян пытался насильно поцеловать какую-то девушку, которая все время изворачивалась и смеялась.

– Он невменяем.

– Похоже на то.

Мила не показала, что вид Яна, целующего другую девушку, уколол ее в самое сердце. Что это с ней, если спустя четыре года она не может выкинуть эти глупости из головы? Неужели она не может влюбиться в хорошего парня? Который при этом не будет приходиться ей двоюродным братом?

– Эй, ты чего? Все в порядке? – Лали толкнула ее в бок. – У тебя вид, будто он жабу целует. Ян просто перебрал. Завтра будет в дерьмовом настроении, если ты его достаточно знаешь.

– Нет, я его недостаточно знаю, – выпалила Мила. – Последний раз мы виделись четыре года назад.

– Ммм, – Лали издала протяжный звук. Кажется, ее уже мало интересовало, когда они виделись и что у них с Яном за отношения.

– Я найду Отара, а ты приведи Яна к машине, хорошо?

– Попробую. Может, наоборот? – отчаянная попытка Милы не удалась, потому что Лали уже развернулась и ушла в поисках брата.

Допив остатки напитка, она тут же об этом пожалела. Эти последние два глотка явно были лишними. Она нерешительно подошла к Яну, который лежал на гальке, приподнявшись на локтях. Наверняка, он просто не мог удержаться на ногах.

– Иди ко мне, – он похлопал рядом с собой, и Мила послушалась. – Может, я тебя поцелую? А то мне сегодня все отказывают…

Не успела Мила и рта открыть, как влажные губы Яна накрыли ее и она почувствовала вкус виски. Его язык проник в ее рот с такой легкостью, что она даже не успела ахнуть. Не было ничего на свете, чего ей сейчас хотелось бы больше, чем этот поцелуй. Всего одна секунда для того, чтобы запомнить его. Одна секунда. Наконец, с силой оттолкнув его, она вскочила на ноги. Если бы она сейчас этого не сделала, то полностью отдалась бы его губам.

– Какого черта, Ян? – Лали это выпалила так громко, что никакие колонки не помешали звуку достичь ушей всех присутствующих. – Она же твоя двоюродная сестра, ты, извращенец!

– Ммм, ты это ей расскажи. – Он залился таким звонким пьяным смехом, что все внимание переключилось на Милу.

– Что? Он просто пьян!

– Ребята, кажется, у вас какие-то проблемы, – протянула Мара. – Сериал какой-то!

Мила залилась краской, и была рада, что в свете огня никто этого не заметил.

– Поднимайся, – стиснув зубы прошипела она. – Поедем домой, Дон Жуан.

Отар взял Милу под локоть, и прошептал ей, чтобы она шла к машине, а он приведет Яна.

Даже дойдя до тропинки, что вела к машине, Мила все еще чувствовала спиной взгляды изумленной публики. Если бы можно было провалиться сквозь землю, она бы обязательно это сделала.

Чертов Ян! Чертов, чертов Ян! Мила издала протяжный стон. Как можно желать и ненавидеть одного и того же человека одновременно?

– Да, уж, бабуля, я пришла удивиться, а вместо этого сама удивила, – пробормотала она вслух. – Просто фурор произвела.

– Что это было? – Лали догнала Милу и схватила ее за плечо. – Как это возможно, что он тебя поцеловал? Так брат сестру не целует! Так мужчина целует женщину, которая ему не безразлична!

– О, Боже…Спроси у него, хорошо? Он перебрал, а я тут при чем? – Мила больше не старалась быть вежливой. Ее всю трясло от того, что произошло пять минут назад. И, откровенно говоря, мало волновало, что подумает подружка Яна или ее брат. Особенно учитывая, что ему самому было глубоко наплевать.

Чертов Ян!

В голове у Милы одна мысль перебивала другую, и все вместе превращалось в бессмысленную кашу, грозя взорваться и вырваться наружу отчаянным криком.

– Открой дверь, – Отар пытался нажать на кнопку на двери, но Ян был настолько пьян, что не мог стоять самостоятельно. Лали подбежала и, бросив злой взгляд на друга, находившемся в блаженном состоянии, открыла заднюю дверь.

– Идиот, – прошептала она под очередной смешок Яна.

Отар молча сел за руль, и, пристегнувшись, завел машину.

– Мы едем в амбар за пирсом, – объявил Ян тоном, не терпящим возражения.

– Что? Ни в коем случае! Ян, я отвезу вас с Милой домой.

– Мы…едем в амбр…амбо…амбар на пирсе. Если откажешься, можешь забыть о наших…– Ян сделал паузу столь долгую, что все уже решили, что он не станет продолжать фразу, когда он добавил: – договоренностях. – Он выставил указательный палец вперед, и повторил: – Забудь о договоренностях! Ничего не будет!

Отар бросил взгляд на Лали, которая в момент утратила всю веселость и легкость. Она показала ему средний палец, и Отар глубоко вздохнул.

Миле пришлось сесть на заднее сидение, и Ян навалился на нее, перекинув ноги через открытое окно и опущенную крышу машины. Его голова тяжело легла ей на плечо, отчего в ее животе завязался тугой узел. Почему она теряла силу воли, как только он попадал в область ее личного пространства? И как у него получалось так легко дурманить ей голову? Он словно играл с ней, понятия не имея, что раздувает огонь в ее сердце. Для него все было шуткой, и Миле стоило относиться так же, но этот поцелуй сегодня на пляже…То, с каким желанием его язык проник в ее рот – для нее это никак не шутка.

– Смотрите, не лижитесь там, на заднем сидении, – зло бросила Лали.

– Ладно, пирс так пирс, – в очередной раз вздохнул Отар. – Только Милу домой завезу. А потом хоть на все четыре стороны. – Он говорил сквозь зубы, очевидно, планы пришлись ему не по вкусу. Как и весь вечер.

Мила в отчаянии закрыла глаза. Стыд разрастался в ней словно вирус, завоевывая все больше и больше участков ее мозга. Отар осуждал их, и ей хотелось все ему рассказать. Но тогда бы вышло, что говорить пришлось бы до конца. А к этому она никак не была готова. Пусть уж лучше считают ее извращенкой, чем она признается, что все эти годы грезила о Яне. Не зря она больше не приезжала сюда. Она знала, что стоит ей взглянуть в эти желто-зеленые глаза, как она пропадет. Как же она боялась этого. Но еще больше, что Ян забыл о ней.

– Нет, Мила с нами! – возразил пьяный голос. Кожа ее шеи покрылась мурашками от дыхания Яна. Он был так близко. И теперь, после того, как он так нагло засунул язык ей в рот, ее пробирала дрожь от близости его губ.

– Не надо меня завозить, давайте быстро заедем куда он хочет, и отправимся домой вместе? – раздраженно ответила она. Ей уже хотелось поскорее уехать с пляжа. – Будет странно, если мы вернемся отдельно с вечеринки.

– Ты не понимаешь, – процедила Лали. – Это не простое место. И чужих, – она нарочито громко подчеркнула это слово, – туда не возят, если не хотят неприятностей.

– Мила – не чужая, – Ян рассмеялся. – Она моя. – Он провел пальцем по ее шее, но Мила отдернула его руку.

Лали метнула молнию, только Мила не поняла, в чей адрес – Яна или ее. Да и без разницы, ее это представление уже начало развлекать. Настолько, что от усталости не осталось и следа. Возможно, она просто перешла ту черту, когда включается второе дыхание. Но более вероятно, что этот поцелуй влил критическую дозу адреналина в ее кровь.

– Как скажешь, – Отар вздохнул. – Завтра будешь жалеть.

С этими словами он врубил музыку на полную громкость и нажал на газ.

– Завтра будет завтра, – вяло протянул Ян. – А сегодня мы едем веселиться!

– Да уж, – огрызнулась Лали. – Кажется, кому-то пора бы и закруглиться уже.




Глава седьмая


Кабриолет резко затормозил на грунтовой парковке, посыпанной гравием, где уже стояло около двадцати машин. Такого скопления дорогой техники в этом городе Мила еще не видела ни разу. Мерседес Яна был, пожалуй, самой жалкой из авто.

– Мне кажется, он уснул, – прошептала Мила, как только Отар нажал на кнопку, и автомобиль выключился с прощальной трелью.

– Не дождетесь, – пробормотал Ян. – Мне просто было очень хорошо. Я пришел в себя, и уже чувствую себя огурцом.

Лали вышла из машины и громко хлопнула дверцей.

– Пойдем искать приключений на задницу, огурец. Ты же этого хочешь?

– О, да! Я хочу адреналина. Поцелуя с Милой мне не хватило. – Он подмигнул ей, и ее моментально замутило. Неужели это все шутки? Неужели ему все равно с кем?

– Что за черт? Ян? Что происходит? Ты поцеловал свою сестру, что само по себе гадко, и теперь привез ее сюда. Зачем?

– Она мне не сестра, – его язык все еще заплетался, что говорило о субъективности его ощущений.

– Нет? – Лали бросила злой взгляд на Милу, явно ожидая объяснений.

– Я…не совсем, у нас нет кровного родства. Моя мама – приемная дочь его бабушки и деда. Вот и все.

Как же она не любила рассказывать об этом. Хотя особой причины не было. Никто и никогда не смотрел на нее косо и не осуждал решение, принятое много лет назад Агатой и Артуром. Но все же, Миле казалось, что это касалось исключительно их семьи и никого больше. А еще люди начинали смущаться, словно имели дело с кем-то ниже их самих, но не хотели выдавать этого.

– Нифига себе! И между вами что-то есть?

– Лали, тебе не кажется, что слишком много вопросов ты задаешь? – вмешался Отар. – Пойдемте закончим уже с этим, потому что меня шантажируют, как мальчишку, и я на это ведусь. И мне это не нравится.

– Брат, ты молодец! – засмеялся Ян и зашагал неровной походкой к старому зданию, стоявшему на самом конце деревянного пирса.

У тяжелой стальной двери стоял мужчина, плечи которого ни при каких обстоятельствах не могли бы пройти в проем. Поздоровавшись за руку с Яном, он хлопнул его по спине, и кивнув всем остальным, отошел, пропуская их внутрь.

Как только дверь отворилась, тишина вечера моментально наполнилась криками.

– Что это за место? – спросила Мила, пытаясь найти ответ на вопрос в окружении.

– Здесь мужики метелят друг друга за деньги с тотализатора и процент со входа.

– Бои?

– Они самые, детка, – Ян подтолкнул Милу вперед и провел рукой по ее спине, что не ускользнуло от взгляда Отара.

– Иди со мной, – сказал он ей на ухо, и приобнял за талию.

А, возможно, Миле все это показалось, и она просто выпила слишком много той сладкой гадости на пляже.

Посередине помещения, за ограждением, двое мужчин, одетых в одни джинсы, вели бой. Вокруг татами рядами стояли стулья, и несмотря на то, что зал был наполовину пустой, к шуму и крикам надо было привыкнуть.

Один их бойцов, что был значительно ниже, нанес удар в корпус противника, но тот, казалось, даже не заметил этого. Ловко увернувшись от ответного удара, он пропустил другой, и кулак врезался в его челюсть, отчего в толпу полетели брызги слюны и крови. Скорее всего, он потерял зуб.

Тело Милы все сжалось в комок, и у нее заныло лицо, как будто это ее ударили. Она закрыла глаза, не в силах больше наблюдать это. Никогда раньше она не присутствовала при драке, и сейчас ее удивила своя реакция. Она не ожидала, что ей будет страшно наблюдать ее. И, если бы не голос Яна, который заставил ее снова открыть глаза, она так и просидела бы до конца.

–Бей в бок, бей, защищай ноги и яйца. Эх, вы, боксеры! Все умеете, а ноги защищать не умеете! Фееричный мордобой! – он уже обращался к Миле, не замечая, что ее скрутило пополам. – Сразу видно, что парень поменьше пришел из бокса. А может, и вообще из офиса – пар спустить.

– Мне плохо, – Мила зажала рот, и, протолкнувшись по ряду сквозь вскочивших и кричавших болельщиков, выскочила на улицу, чуть не стукнув амбала на входе железной дверью.

– Первый раз, да? – сочувственно спросил он.

– Первый и последний. Я не знаю, как кто-то в здравом уме может это делать, – она кивнула головой, взяв протянутую ей салфетку.

– Кому как. Кто адреналин получает, которого в жизни не хватает. А кто злой на весь мир. Но все идут сюда по доброй воле. И деньги хорошие. Но те, кто только ради денег после первого раза не возвращаются.

– Спасибо за салфетку. Очень кстати. Извините за это, – она головой указала в сторону травы, росшей у здания. – Я не ожидала от себя такой реакции.

– Нормально. Поэтому я тут салфетки и держу. К тому же это хороший повод пообщаться. А так стоишь тут целый день, и поговорить не с кем.

– Целый день?

– Да, бои расписаны с часу дня и пока есть бойцы. Последнее время это стало очень популярным. Люди пресытились другими развлечениями. А тут настоящая жизнь.

– Да уж. Жизнь. Смерть скорее.

Амбал засмеялся.

– Еще ни разу не было. Слава богу. Иначе нас прикрыли бы не успели бы и маме позвонить.

Он достал из кармана сигарету и протянул одну Миле.

– Я не курю, спасибо, но, если вы не против, я здесь постою немного.

Спустя минуту появился Отар, а за ним и Лали. В руках она держала пачку денег. Следом за ними со смехом вывалился Ян.

– Хорошо мы бабла подняли, а? А вы ехать не хотели!

– Откуда это? – Мила боролась со вновь подступившей тошнотой и молила бога, чтобы ее снова не вырвало.

– Паренек не подвел. Раз уж мы здесь, почему бы и нет? Просто смотреть на эти драки скука полная.

Амбал пожал плечами и кивнул, получив пару банкнот.

– Хорошее мочилово, – устало сказала Лали и убрала оставшиеся деньги в сумку.

– Мне кажется, всем пора домой, – Отар поймал молящий взгляд Милы и мягко ей улыбнулся. – Поехали.




Глава восьмая


Мила приподняла голову на подушке. Ей показалось? Видимо нет, потому что тихий стук в дверь повторился. Должно быть, Агата собралась на базар, и решила сообщить ей, чтобы она ее не искала. Все еще находясь в полудреме, Мила открыла дверь.

– Милая маечка, – Ян стоял, прислонившись к косяку двери и на его помятом лице сияла улыбка.

Синяки все же залегли у него под глазами – напоминание о вчерашнем вечере. От этой мысли Мила залилась краской.

– У меня жутко болит голова, что ты хотел, Ян?

– Я принес тебе таблетку. И кофе.

Он поднял поднос со столика, что стоял в коридоре и занес его к ней в комнату. От чашки кофе исходил волшебный аромат, и Мила улыбнулась, взяв ее в руки.

– Спасибо, – лучше не придумать.

Она отпила глоток, чтобы скрыть свою неловкость. На ней не было ничего, кроме длинной большеразмерной футболки с изображением панды. Ей хотелось закрыть грудь руками, чтобы спрятать торчащие соски. Еще один глоток, и она заново обрела способность мыслить.

– Я пришел извиниться.

Ян развалился на ее кровати. А Мила все никак не могла взять в толк, как можно выглядеть так чертовски хорошо с синяками под глазами и взлохмаченными волосами? На его лице была какая-то трогательная нежность. Губы парня казались мягкими, и ей хотелось к ним прикоснуться. Видимо, способность мыслить вернулась к ней не в полной силе.

– За что конкретно?

– О, все так плохо? – он провел рукой по взъерошенным волосам и весь воинственный настрой Милы улетучился.

– Хуже не придумать, – она сделала еще один глоток – кофе был бесподобный. – Так что лучше начинай, я послушаю.

Ей доставляло удовольствие видеть Яна растерянным. Хотя, нет. Ему это состояние не знакомо. Даже сейчас он лежал на ее постели, и именно ей, а не ему, было неловко. Не от того, что он ведет себя как обычно – нагло, а от того, что из одежды на ней была только удлиненная футболка и трусики.

– Ладно, я извиняюсь за все те мерзости, что тебе вчера пришлось увидеть и услышать по моей вине.

– А именно?

– Ммм. Я плоховато помню.

– Ты хочешь сказать, что не помнишь за что пришел извиняться? – внутри Милы закипела злость. Парень перешел все границы.

– Может, ты мне подскажешь?

– С удовольствием! Начнем с того, что ты меня бросил на свою злую подругу и ее брата.

– Мне казалось, он тебе понравился, – он пожал плечами. – За это я извиняться не стану. Я же не нянька тебе. Ты взрослая девушка, – он протянул ладонь, жестом показывая, что заметил изменения в ее округлившемся теле, чем вызвал уже ставшую обычной реакцию Милы – ее щеки залились краской и она тут же схватила спортивные штаны и натянула их на себя, поймав взглядом довольную ухмылку на лице наглеца.

– За то, что надрался как собака?

– Принято, извиняюсь. Правда, я свинья.

– За то, что потащил смотреть как два идиота дубасят друг друга? – Ее взгляд был вызывающим. Неужели он ничего не помнит? Сколько же алкоголя он влил себе в глотку вчера?

– Я потащил тебя смотреть бои? Серьезно? Прости, детка. Поверь, мне за это прилетит кара больше, чем тебе хотелось бы. Черт, – он выругался себе под нос. –Мы были на боях, правда?

– Да, потому что ты шантажировал Отара тем, что откажешься от всех договоренностей.

– Похоже, извиняться придется не только перед тобой, меня ждет день наказаний.

С этими словами он встал и подошел к ней так близко, как позволяли правила приличия.

– Это все?

– Нет, ты поцеловал меня на глазах у всей гребаной пляжной вечеринки!

– О, нет, – он провел тыльной стороной ладони по ее лицу. От ее кожи исходило сияние, которого многие его знакомые девушки добиваются только толстым слоем различных косметических средств. Что-то подсказывало Яну, что Мила понятия не имеет даже как они называются. – За это я извиняться не буду.

– Да, почему это? – проглотив предательский комок в горле, Мила едва нашла силы в себе задать этот вопрос.

– Потому что мне не жаль.

Ян коснулся своими губами ее губ так легко и быстро, что на мгновение ей показалось, что ей это приснилось.

– Перестань целовать меня!

– И не подумаю! – парень вышел из комнаты, оставив Милу стоять в недоумении.

У него определенно была способность выйти сухим из воды. На лице у Милы засияла улыбка помимо ее воли.

– Ты самый наглый нахал, которых свет видывал! – прокричала она ему вслед.

– Это я себя еще сдерживаю, – ответил он, выскакивая на улицу. Даже через расстояние Мила знала, что его губы исказились в своей чертовски привлекательной ухмылке.

– Ян, будешь безобразничать, добавлю тебе в чай слабительное, – донесся голос Агаты и Мила закрыла лицо руками от стыда.

Быстро нацепив купальник, она решила, что будет неплохо успокоить бившееся с бешеной скоростью сердце холодной водой. Она допила кофе, что Ян принес ей, и отправилась на улицу, где с разбегу прыгнула в воду.

Как только ее голова появилась на поверхности, она услышала громкий всплеск.

– Чито! Тебе разве можно в бассейн? – Она засмеялась от того, что собака подплыла к ней и начала лизать лицо.

– Он совсем разбаловался после того, как дед ушел, – Агата так неожиданно оказалась рядом, что Мила на мгновение испугалась. – Он так грустил, что мы стали разрешать ему буквально все, а старый пес этим пользуется на полную катушку. Все годы тренировки собаки ей же под хвост. Ян испортил его в конец.

– Прекрати, Чито! – Мила пыталась уплыть от него, но он догонял ее и снова лизал, громко лая.

– Чито! – строго сказала Агата, – быстро выходи! – Собака моментально послушалась и, приложив немного усилий, выпрыгнула из бассейна.

–Ого! Мало кто из людей обладает таким послушанием! – девушку искренне восхитила мгновенная реакция пса. – Какой ты умничка, Чито!

И, услышав свое имя, собака тут же вернулась в бассейн, отчего весело стало даже Агате, которая еще секунду назад была недовольна поведением питомца.

– Чего вы тут шумите? У меня голова раскалывается! – Ян подошел к краю бассейна, вызывав щенячий восторг у Чито. В этот раз он с первой попытки выпрыгнул из бассейна и, обежав его пару раз, толкнул головой Яна в ноги.

Видимо, вчерашний вечер дал о себе знать, потому что раньше Яна было совершенно невозможно столкнуть в бассейн. Сколько бы усилий Мила ни прилагала, обычно именно она оказывалась в нем. И, как правило, в одежде, потому что пыталась подгадать время, когда Ян не будет ожидать подвоха. Но еще ни разу ей не удавалось скинуть его. Но Чито это удалось.

– Хороший мальчик, – засмеялась она.

– Совершенно неуправляемая собака. Он просто боялся деда. Теперь живет в свое удовольствие. Попадешь ты к нему на небеса, Чито, выпорет тебя так, что в рай тебе больше не захочется.

– Ян, что это за глупости ты несешь, – Агата попыталась сделать строгое лицо, но всем было понятно, что она сама согласна с ним.

– Мне придется переодеться. А потом у меня занятие.

– С тем мальчиком, из детдома? С Адамом?

– Разве я упоминал его имя? – Ян лениво плавал в позе звезды, изредка подгребая руками, чтобы сохранить положение.

Он всегда выглядел расслабленным. Всегда держал ситуацию под контролем, когда ни одному живущему на земле существу это было сделать не под силу. Казалось, даже когда будет падать метеорит, он скажет что-то вроде: “Надо же, метеорит летит. Сейчас пролетит, и по пивку”. Мила же в стрессовой ситуации стремилась убежать и скрыть от глаз людских свой густой румянец.

– Ты рассказывал, что его так назвали в доме малютки, когда его нашли в коробке совершенно раздетым.

– Хм, – Ян мотнул головой. – Не помню, чтобы говорил об этом. Но это так.

– Почему бы тебе не познакомить Милу с ним?

– Бабуля, если тебе что пришло в голову, я отказать никак не могу.

– Зачем мне знакомиться с мальчиком? – удивилась Мила.

– Потом поймешь. Иди, переодевайся. А то он уже гуляет по парку, ждет вас. А вы дурачитесь в бассейне, словно вам пять лет.

– Ты со мной, – Ян кивнул Миле так, что стало ясно: спорить нет смысла.




Глава девятая


– У тебя телефон звонит, – сказал Адам, слизывая стекающие капли мороженого, пропуская половину, к великой собачьей радости Чито.

– Это сообщение, а не звонок. Потом посмотрю.

– Почему? Я не против. Мы все равно ждем Яна. А я занят. Я смотрю, как он объясняет. Потому что…

– Потому что сам хочешь работать тренером. Ты уже это говорил. Раз тридцать за последние две минуты, – съязвила Мила, но все же достала телефон.

Не забудь про заказ Мары. Она была вчера пьяна, но все же намерена заплатить тебе за работу. Не испорти все, потому что это я ее тебе привела. И я буду виновата, если она не будет сделана. Целую. Лали.

– Мило, – произнесла девушка и закрыла глаза. Она почти забыла про это. Тот поцелуй смыл в ее памяти все, что было до него на вчерашней вечеринке.

Поцелуй. Вот уж где Миле не надо было напрягать память. Стоило открыть ленту в инстаграме и первое, что она видела – главное событие вчерашней вечеринки. Брат с сестрой слились далеко не в невинном поцелуе. Боже, ее глаза закрыты, словно она всю жизнь ждала его. Может, так и есть? Но только не при таких обстоятельствах. Только она могла потерять голову от кузена.

Телефон снова тренькнул, вынуждая ее вернуться к реальности.

Проверь свой директ!

– Что такое директ? – Мила даже не заметила, что размышляла вслух.

– Ты что, не пользуешься инстаграмом?

– Теперь пользуюсь, – фыркнула она. – И, судя по всему, я там весьма популярна. Ты знаешь, что такое директ? То есть, я понимаю значение слова. Но…где его взять-то?

Адам залился детским смехом, но тут же взял себя в руки и сделал серьезный вид.

– Дай мне.

Мила не была уверена, что это правильное решение. Но лучше он, чем Ян.

– Вот, – она протянула свой телефон в блестящей розовой обложке.

– Даже если бы боги захотели сделать его более девчачьим, то не справились бы с работой. Мне даже стыдновато его в руках держать. Дай быстро покажу тебе, пока меня не заметили мои будущие ученики с этой штукой.

– Ха-ха, очень смешно. Было бы чем, сфотала бы. Твои ученики еще не родились, так что не стесняйся.

– Я сейчас вообще ничего показывать не стану, – делано обиделся Адам. – Ладно, шучу. Не дело, чтобы такая дылда не знала, как работает главный социальный слухораспростанитель. Хвастограм. Знаешь почему? Почему хвастограм?

Мила закатила глаза. Этот мальчишка не умел молчать.

– Просто покажи. Или не покажи. Мне уже без разницы.

– Вот, смотри, – сказал Адам, открывая приложение. – Вот твоя лента…– Он бросил на нее взгляд и присвистнул. – Вы чего? Совсем? Он же – мальчик перешел на шепот, – твой брат…

– Отдай! Зачем ты видео смотришь?

– Ты же сама дала мне, думаешь, я специально? У меня все в порядке с социальной коммуникацией. А вот у вас…Нет, серьезно, он же твой брат, – прошептал мальчик и округлил глаза.

Мила едва слышно чертыхнулась.

– Не совсем. Вернее, совсем нет. Отдай мне. Так и знала, что сунешь свой нос. И если хочешь знать, я здесь ни при чем. Это у него вчера алкоголь крышу снес.

– Да, поэтому ты обхватила его за шею и закрыла глаза вместо того, чтобы дать тапкой по голове?

Парень был прав, и от этого Миле стало не по себе. Ей казалось, будто она в каком-то безумно странном сне, от которого хочет, но не может проснуться. Если даже мальчишка заметил, что она была готова отдаться Яну на том проклятом пляже, то что скажут другие? Отар, например?

– Ладно, это не мое дело. Вы, взрослые, иногда того, – он покрутил пальцем у виска и хохотнул. – Хотя, Ян классный парень. Он единственный не видит во мне бедного несчастного ребенка, брошенного родителями – алкоголиками.

– Мне жаль… – Мила прикоснулась к его плечу рукой и тут же отдернула. Именно об этом мальчик и говорил. Ему надоело, что его все жалеют.

– Мне хотелось бы, чтобы во мне видели меня, а не мальчика из детдома. Знаешь, некоторые родители ребят из моего класса считают, что я опасный или заразный, и не разрешают одноклассникам общаться со мной.

– Это ужасно, – прошептала она. – Знаешь, моя мама тоже из детдома. Из того же самого, что и ты. Поэтому мы с Яном не брат и сестра. Между нами нет родства. Кроме как на бумагах. – Такими темпами она всему городу расскажет о них с Яном.

– К черту бумаги, – мальчик вдруг воспрял. – Тогда я одобряю выбор Яна. Такую красотку нашел! Хотя, не слишком-то он и искал выходит.

– Я все еще здесь, но спасибо за комплимент.

Адам покачал головой и что-то пробурчал себе под нос и еще раз усмехнулся.

– Так, смотри, видишь стрелочку вот здесь и цифру восемь? Это твои сообщения.

Мила взяла телефон в руки и только спустя несколько минут отвела от него взгляд.

Все эти сообщения содержали слова восхищения ее работами и заказы. Все, кроме одного, сыпавшего проклятиями и обещаниями вечного огня в аду для таких как она и ее брат.

– Мило, – в очередной раз произнесла она.

Адам заглянул в телефон и присвистнул.

– Ты ее знаешь?

– Нет, – она помотала головой.

– Тогда чего ты паришься? Ты ее не знаешь, она тебе не знает. Какая тебе разница, что думает о тебе человек, который тебя ни разу не видел и понятия не имеет, кто ты? И еще имеет наглости писать тебе!

– Тебе вообще сколько лет? – Мила уставилась на него. Иногда дети говорят дело.

Адам спрыгнул со стены, на которой они сидели, и схватил скейт, оставляя Милу наедине обдумывать то, что только что сказал ей. Чито, до этого дремавший в тени дерева, проскулил и медленно поплелся за ним. Наверное, собака часто видела Адама. Чаще, чем Мила сначала подумала. Чито всегда очень настороженно относился к чужим людям, и далеко не сразу принимал их.

Легкий ветерок потрепал ее волосы и принес с собой запах моря. Ян увлеченно объяснял что-то девочке, и активно жестикулировал, наглядно показывая, как делать нельзя. Девочка смотрела на него, не отрывая взгляда, и Мила даже с такого расстояния чувствовала, как Ян теряет терпение.

– Я был уверен, что найду Яна здесь, но не ожидал найти и тебя, – низкий хрипловатый голос вывел Милу из задумчивости.

– Отар, – криво улыбнулась она. – Что ты здесь делаешь? Так неожиданно!

– Ты еще не привыкла, что этот город – не город, а просто большая деревня, где вполне можно обходиться без мобильников?

– Мне и так звонить некому, – Мила пожала плечами, и подумала, что ей в самом деле совершенно некому звонить. Даже мама звонит ей сама, потому что в индийской глуши, куда она уехала с миссией еще в конце мая, найти место с сигналом крайне сложно. И все их общение сводится к сухим письмам, в которых она сообщает сколько жизней спасла за день. За все это время, она даже не поинтересовалась, зачем ее брат пригласил Милу к себе домой. Как и не интересовалась как справляется с горем Агата. Ее мама была из тех, кто считал, что если человек жив и здоров, имеет крышу над головой и воду, чтобы пить, то все остальное не так уж и важно. Она даже не поинтересовалась, как Мила сдала экзамен!

– Можешь записать мой номер, тогда будет.

Мила смущенно улыбнулась и мысленно чертыхнулась на свою детскую реакцию. Отар был старше ее лет на пять или шесть, что казалось огромной пропастью. Он выглядел как взрослый мужчина, и его намерения и ожидания соответствовали возрасту. Глядя на него, она все время гадала, что же он ищет в ней самой. Он мог бы выбрать любую девушку вчера на вечеринке. Но провел весь вечер рядом с ней.

– Держи, только в инстаграм не заходи, – Мила протянула ему свой мобильник и вздохнула. – Это приложение придумал дьявол.

– Я уже насмотрелся, спасибо. – Он пробубнил что-то себе под нос и, кажется, сказал какое-то слово на грузинском. – Откровенно говоря, я пришел сюда, потому что знал, что Ян будет здесь. Но тебя не ожидал увидеть.

– Почему?

– Потому что ты ему башку должна была отгрызть за вчерашнее, вот почему, – встрял Адам, который намеренно катался вокруг них, развесив уши.

– Парень пояснил лучше некуда. Спасибо.

– То есть ты меня обвиняешь в том, что я не надрала Яну зад за вчерашнюю выходку?

– Это, конечно, твое дело, но я был бы озадачен, если бы Лали вдруг проявила свои сестренские чувства таким экстравагантным образом. Кстати, вот и она.

– Он извинился. К тому же, я вчера вам рассказала, что он мне не брат, – Мила вздохнула, и покачала головой. Она не должна оправдываться ни перед кем.

Лали выглядела словно только что прилетела из тропической страны, где ей в течение недели делали массажи и бьюти процедуры. Честно? Как вообще возможно выглядеть так отпадно после всего что она вчера выпила?

Коротенькие джинсовые шорты с легкой блузой, заправленной в них, идеально дополняли слипоны из парусины. Ее длинные волосы на солнце отливали в синеву, и были зачесаны в слегка небрежную прическу. Сегодня на ней не было макияжа, отчего казалась лет на пять младше. И намного милее.

– Девочка, тебе нужна программа защиты свидетелей, если такая вообще есть в России.

– Знаю. Зря мы вообще этот инстаграм поставили. Так бы я не ощутила вселенской любви.

– Как это зря? Ты теперь популярна! Ты вообще видела, сколько человек подписались на твой аккаунт? А этим надо пользоваться. Твоя задача сейчас перевести все в шутку и нарисовать комикс на тему «мой двоюродный брат нализался и нашел самую красивую девушку».

Отар сжал челюсти, что не осталось незамеченным Милой. Он злился. Только вот на кого? На Яна или на себя, поддавшегося его провокациям? На Милу? Ей хотелось знать, но они еще не были на той стадии отношений, когда люди задают такие вопросы.

– Отар, дружище! Глянь, как эта девчулька сейчас утрет тебе нос. А? Давай, Оля, покажи старому пер… дяде, как надо управлять доской!

Девшучка разбежалась и, запрыгнув на доску, скатилась вниз по рампе.

– Оля, ты разбила мое сердце, я теперь больше никогда не стану кататься, чтобы не опозориться, – наигранно выкрикнул Отар.

Губы девочки растянулись в улыбке, недосчитывающей двух передних зубов.

– Надеюсь, зубы ты потеряла не на рампе? – добавила Лали, и девочка показала ей язык. – Какие невоспитанные дети! – пробурчала она.

– Я не ожидал вас здесь встретить, – Ян наконец обратился к Отару и Лали.

– Да уж, а мы вас вдвоем, если честно.

Почему только голос Лали все время звучал, будто она устала или расстроена? Вероятнее всего, она близко знакома с эмо культурой.

Отар оставил замечание Яна без комментария. Он поглядывал то на него, то на Милу, и был очарователен в своем молчании и сдержанности. Ян же – никак проявление странных побочных эффектов похмелья – болтал без остановки. Он вел себя так, словно вчерашняя его выходка – ничто иное как детские шалости, за которые его непременно прощали. Ведь он такой милый.

– Поехали покатаемся? – Отар вдруг нарушил молчание и, подойдя чуть ближе, скрестил руки на груди. Его взгляд был обращен на Милу. – Я приехал на машине. Взял на прокат на несколько дней. – Он махнул в сторону дороги. – Ты была на скале?

– Отличная идея, мне надо развеяться, – Ян ударил носком кроссовка по доске, и она подлетела прямо ему в руки. – Все равно ни на чем сосредоточиться не могу сегодня.

– Я вообще-то спрашивал Милу. А вы с Лали можете тоже поехать на твоей машине. – Отар поднял брови, словно пытался передать какой-то секретный сигнал, известный только им двоим, но Ян был не в форме, чтобы его получать. Он, казалось, совершенно не понимает, на что ему намекают, и Миле от этого стало немного не уютно.

– Нет, брат. Моя машина стоит дома. Я сегодня не лучший водитель.

– Вчера ты так не думал, – пробурчала Лали.

– Да, вчера ты вообще мало думал, правда? – Милу даже передернуло от железных ноток в голове Отара. Что он так взъелся на него? Неужели из-за глупого поцелуя? Даже если и так, то какая ему разница?




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/tatyana-gutierres/yan-i-mila/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.