Главная страница | Зарубежное фэнтези | Все мы злодеи

Все мы злодеи
Аманда Фуди

Кристина Линн Эрман


Young Adult. Турнир Кровавой луны #1
Взойдет Кровавая луна. На город падет Кровавая завеса… Да начнется Турнир!

Каждые двадцать лет семь семейств города Ильвернат выдвигают по одному представителю для участия в Турнире не на жизнь, а на смерть. Победивший может быть только один. Награда – исключительные права на высшую магию, самый могущественный ресурс мира.

В этом году все изменилось. Случайно найденная книга, которая раскрыла самую нелицеприятную правду о турнире, привлекла внимание всего народа к новым героям. А еще некстати поведала о мрачных тайнах, истинных мотивах и слабостях членов семей. Теперь у каждого из чемпионов есть выбор: смириться с уготованной судьбой или же переписать историю заново.

И эта история будет написана кровью…





Кристина Линн Эрман, Аманда Фуди

Все мы злодеи


Посвящается Тревору и Бену.

Сладких снов



Christine Lynn Herman and Amanda Foody ALL OF US VILLAINS

Copyright © 2022 by Christine Lynn Herman and Amanda Foody This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency.



© Лидман М., перевод на русский язык, 2022 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022










1. Алистер Лоу




Семейство Лоу превратило жестокость в венец – они носят его с высоко поднятой головой.

    «Традиция трагедии: Истинная история города, жители которого отправляют своих детей на смерть»

В истории этого города было много кровавых событий, но бесспорными злодеями здесь всегда считалось семейство Лоу. И братья Лоу понимали это как никто иной.

Они жили в уединенном семейном поместье. Его обветренные каменные стены обросли мхом, а растущие вокруг дома деревья с опущенными ветвями отбрасывали на него свою тень. Иногда, проказничая по вечерам, ильвернатские дети пробирались к высокой кованой ограде поместья и уговаривали друзей прикоснуться к знаменитому висячему замку, на который были заперты ворота, – к тому, на котором выкована коса.

«Ухмыляются, как гоблины, – бормотали они. Дети Ильверната любили сказки – а в особенности любили те, что происходили наяву. – Бледные, как смерть, безмолвные, как призраки. Они перережут твою глотку и высосут твою душу».

И эти сказки появились не просто так.

Братья Лоу знали, что сейчас горожан лучше не злить, но это не помешало им с каким-то безрассудным восторгом перелезть через забор, когда наступили сумерки.

– Слышишь? – Старший брат, Хендри Лоу, встал, отряхнул свою футболку от травы и листьев и по очереди хрустнул всеми суставами пальцев. – Это звук нарушения правил.

Хендри Лоу был слишком красив, чтобы беспокоиться о правилах. Оттого, что днем он дремал на солнце, его нос был усыпан веснушками, а отросшие за долгие месяцы без парикмахера темные волосы мягкими локонами вились у его ушей и скул. Он частенько прятал в карманах испеченные с утра булочки – и из-за этого от его одежды исходил легкий запах выпечки.

Кроме того, для злодея Хендри Лоу был слишком обаятелен.

Его младший брат, Алистер, спрыгнул с забора – и совершенно неграциозно плюхнулся на землю. Он не любил отказываться от магии, потому что без нее был ровным счетом ни на что не способен: даже с забора аккуратно спрыгнуть не мог. Но сегодня вечером нельзя тратить магию попусту.

– Слышишь? – эхом отозвался Алистер, с ухмылкой поднимаясь на ноги. – Это звук ломающихся костей.

Хотя братья были похожи, у Алистера семейные черты сочетались совсем не так, как у Хендри. Он был бледен, потому что редко бывал на улице, глаза его были серые, как пепел, на лбу темнел острый мыс вдовы. Одет он был в шерстяной свитер, потому что начинал зябнуть уже в сентябре, а в кармане у него был кроссворд из воскресной газеты, потому что ему всегда было скучно. Он был на год младше Хендри, но намного могущественнее брата – и куда сильнее превосходил его по злости.

Алистер Лоу был идеальным злодеем, но не потому, что оказался от природы жесток или очевидно горд – просто ему это нравилось. Многие сказки, которые шепотом пересказывали друг другу ильвернатские дети, начал распространять он.

– Это очень плохая идея, – сказал Алистер брату. – Ты ведь это понимаешь?

– Да ты каждый раз так говоришь.

Алистер задрожал и засунул руки в карманы.

– В этот раз все по-другому.

Две недели назад над Ильвернатом поднялась багровая луна, пронзительная и яркая, словно свежая рана на небе. Это была Кровавая луна, знак, что еще двадцать лет спокойной жизни остались позади и пора снова проводить турнир. До падения Кровавой завесы оставалось всего две недели, и ни старший брат, ни младший не хотели все это время слоняться по тихим зловещим залам родового поместья.

Прогулка до центра города выдалась долгой. Использовать заклинание Перемещения, когда до турнира осталось так мало времени, было пустой тратой магии, а поехать на машине они не могли. Оба были погружены в свои мысли. Хендри, похоже, мечтал о встрече с какой-нибудь красоткой, судя по тому, как он теребил кудри и разглаживал складки на рукавах футболки.

Алистер думал о смерти. А если точнее, думал о том, как ее вызвать.

Мрачные архитектурные ансамбли Ильверната были возведены более шестнадцати веков назад, но за последние несколько десятилетий в некоторых домах появились гладкие стеклянные витрины магазинов, а на мощеных тротуарах расположились столики модных ресторанов. Несмотря на запутанные лабиринты узких улочек, сомнительную инфраструктуру и очень маленькое количество парковочных мест, городок считался перспективным местом для занятия искусством и магией.

Не то чтобы семи проклятым семействам Ильверната было какое-то дело до того, что происходит в мире, – даже если в последнее время миру было дело до них.

Братья направлялись в «Сороку». Это был их любимый паб – конечно, с первого взгляда это не было очевидно, учитывая, как нечасто они туда выбирались. Алистер был твердо намерен сохранять свою личность в тайне и не попадаться в объективы фотокамер – потому что очень не хотел увидеть себя и брата на первых полосах газет. Поэтому он настаивал, чтобы они меняли цели своих ночных вылазок. Допустить, чтобы их начали узнавать в лицо, было нельзя: по этой причине они учились на дому. Как говорила их бабушка: если, не дай бог хотя бы одна живая душа узнает, кто они, – горожане выйдут на улицы с вилами.

Алистер бросил мрачный взгляд на вход в «Сороку»: вывеска паба зияла в стене под красным светом луны черным провалом.

«А стоит ли оно того?»

– Внутрь заходить вовсе не обязательно, – сказал Хендри.

– Ну, должен же кто-то за тобой присматривать.

Хендри сунул руку под футболку и вытащил кварцевую подвеску, болтающуюся на цепочке. От камня исходил пульсирующий алый свет – свет магического камня, полностью заряженного высшей магией.

Алистер схватил Хендри за запястье и спрятал камень обратно под футболку, пока кто-нибудь его не увидел.

– Ты нарываешься на неприятности.

В ответ Хендри только подмигнул.

– Я хочу выпить.

В мире магия была ценным ресурсом, который можно было найти, собрать, а затем превратить в конкретные заклинания или проклятия. Когда-то давно существовало два вида магии: пугающе мощная высшая магия и гораздо более распространенная, обычная. На протяжении истории империи активно боролись за контроль над запасами высшей магии, и к тому моменту, когда человечество изобрело телескоп и научилось разливать пиво по бутылкам, они были полностью исчерпаны.

По крайней мере, так считалось.

Много веков назад семь семейств враждовали между собой, потому что не могли решить, кто будет контролировать высшую магию Ильверната. В конце концов они смогли договориться и наложили на себя ужасное проклятье. Проклятье, о котором никто не знал… до прошлого года.

Каждое поколение в Ильвернате проводился турнир. Каждое из семи семейств должно было выдвинуть на него по одному чемпиону, которые будут сражаться, пока в живых не останется только один участник. Победитель выигрывал для семьи исключительные права на пользование высшей магией Ильверната, срок действия которых истекал, когда начинался следующий турнир. И потом все начиналось по новой.

Чаще всего побеждали чемпионы семейства Лоу: они выигрывали два турнира из трех. В начале последнего цикла, двадцать лет назад, тетя Алистера убила всех своих противников за четыре дня.

Раньше жители Ильверната думали, что Лоу пользуются таким уважением среди законодателей и заклинателей только из-за своего богатства и жестокости. Но, узнав о турнире, они могли точно сказать, насколько опасным это семейство было на самом деле.

Так что, учитывая, что на небе сияла Кровавая луна, сегодня двум отпрыскам семейства Лоу, по возрасту подходящим для участия в турнире, было крайне рискованно выбираться в город, чтобы послушать живую музыку и выпить по пинте эля.

– По стаканчику – и сразу уйдем, – слабо улыбнулся Хендри.

Хотя официально семейство Лоу еще не выбрало своего чемпиона, мальчики всегда знали, что им станет Алистер. Так что оба они понимали, что сегодня выбрались не просто пропустить стаканчик.

– Хорошо, – сказал Алистер, распахнув дверь.

В маленьком пабе было грязно. Воздух казался плотным от табачного дыма, из стоящего в углу музыкального автомата гремела рок-музыка. На каждом столике лежали красно-белые клетчатые скатерти. Те, кто был не против пообщаться, крутились возле бильярдного стола. А для тех, кто предпочитал не привлекать к себе внимания, стоял автомат для игры в пинбол с липкими от виски кнопками.

В «Сороке» было полно охотников за проклятьями. Они путешествовали по миру, чтобы поглазеть на магические аномалии, подобные Ильвернату: например, на городок Оксакота было наложено проклятье, из-за которого все его жители проспали целое столетие, а проклятье руин Молье-сюр-Оленна обрекло тех, кто его нарушил, на мучительную смерть ровно через девять дней. Сейчас туристы сидели за столиками и перешептывались над потрепанными копиями «Традиции трагедии». В недавно вышедшем бестселлере рассказывалось о кровавом турнире, который проводился в Ильвернате, и уцелевшей жиле высшей магии… и вот, их отдаленный город оказался в центре внимания всего мира.

– Я не верил, что Кровавая луна действительно алая, – услышал Алистер шепот одного из них. – Думал, это просто название.

– Турнир – следствие проклятья, наложенного с помощью высшей магии. Высшая магия всегда излучает красный свет, – сказал другой.

– А может быть, – протянул третий, – Кровавая луна называется «кровавой», потому что в течение трех месяцев кучка детишек по ночам перерезает друг другу глотки. Это никогда не приходило вам в голову?

И Алистер, и Хендри старались держаться подальше от туристов.

– Как думаешь, бабушке будут приходить письма от поклонников? – хихикнул Хендри. – Слышал, в первой главе есть наша семейная фотография. Надеюсь, я на ней хорошо получился.

– Не хочу тебя расстраивать, она была сделана десять лет назад, – безучастно отметил Алистер.

На секунду лицо Хендри разочарованно вытянулось – а потом озарилось лучезарной улыбкой.

– Так это что, получается, теперь всему миру известно, что ты ходил со стрижкой под горшок?

Алистер закатил глаза и направился к бару. Несмотря на то, что он был на год младше Хендри, из-за своего пустого взгляда он всегда казался старше, чем был на самом деле, – достаточно взрослым, чтобы у него не спрашивали документы.

Сделав заказ, он обнаружил, что стоит рядом с двумя препирающимися между собой девушками.

– Ты правда пришла сюда одна? – спрашивала первая. От нее сильно несло дешевым пивом. Ее пальцы, как и пальцы всех посетителей паба, были унизаны хрустальными кольцами с заклинаниями, от которых исходило белое свечение обычной магии. Алистер предположил, что в кольцах были заключены обычные заклинания: Лекарство от похмелья, Средство от прыщей, Спичка… все, что может пригодиться в пабе вечером пятницы.

– Нет, конечно, – ответила вторая девушка, приглаживая свои ярко-рыжие кудри. – Мои друзья стоят вон там. – Она небрежно махнула рукой в сторону бара.

– Так я и думала, – ухмыльнулась подвыпившая девушка. – Ты, знаешь ли, теперь знаменитость. У моей мамы есть журнал с твоей фотографией на обложке. Ты там в трениках.

– Бывает время от времени, – проворчала рыжеволосая девушка.

– Я слышала, что Дэрроу тоже определились. Получается, сейчас у нас есть три чемпиона: Карбри Дэрроу, Элионор Пэйн и ты. – Губы первой девушки растянулись в злобной улыбке, из чего Алистер предположил, что когда-то собеседницы были подругами. – Но никто не хочет, чтобы победили Макасланы.

И тут Алистер понял – он узнал рыжеволосую девушку. Она из семейства Макасланов, их чемпион – и об этом стало известно за много месяцев до наступления Кровавой луны. С тех пор папарацци нарекли ее лицом турнира. Алистера не удивляло, что Макасланы опустились до таких отчаянных попыток привлечь к себе внимание. Бабушка всегда отзывалась о них, как о «падальщиках» семи семейств. Говорила, что они готовы на любые сомнительные действия, если они принесут им даже крупицу силы. Но дизайнерская сумочка девушки и ее симпатичное личико не говорили о том, что ей приходится бороться за внимание.

Услышав, о чем говорят девушки, несколько охотников за проклятьями уставились на них. Чемпионка Макасланов прочистила горло и повернулась к ним спиной.

– Ну, мне плевать, что обо мне думают другие, – сказала она. Но судя по тому, что видел Алистер, она кривила душой. Если тебе плевать на свою репутацию, ты не пойдешь в дешевый бар на высоких каблуках. – В вечерних новостях уже сказали, что главные соперники турнира это я и чемпион Лоу. А выиграю в турнире я.

Подвыпившая девушка закатила глаза.

– Лоу еще даже не объявили своего чемпиона. Кого бы они ни выбрали, он точно не будет производить такое же сильное впечатление.

Пока бармен готовил напитки, Алистер задумался. Интересно, как быстро самодовольная улыбка сползет с лица чемпионки Макасланов, когда он вытянет руку с мерцающим кольцом, заряженным проклятьем, и наглядно покажет ей, какое он может производить впечатление.

Но он успеет сделать это и после начала турнира.

Тем не менее, обернувшись с бокалами пива в обеих руках, он посмотрел девушке в глаза. Секунду они обменивались оценивающими взглядами, а потом Алистер ушел, не желая, чтобы его узнали.

Он нашел Хендри у автомата для пейнтбола. Брат взял один из бокалов и покачал головой.

– Я уже думал, ты не сможешь сдержаться. – Вокруг его ушей мерцало заклинание – вероятно, Подслушивающее. – Рад, что был неправ.

– А может, оно того и стоило, – сказал Алистер. Он сделал глоток и его губы против воли растянулись в усмешке. Радоваться турниру не стоит, но его готовили к этому с детства. И он был готов победить.

– Нет, определенно – не стоило. Что ты там болтаешь о нашем семействе? «Ухмыляются как гоблины. Они перережут твою глотку и высосут твою душу». И остановиться не можешь. У тебя сдержанности – ноль. – Хотя это звучало так, как будто Хендри ругал его, его ухмылка говорила об обратном.

– Говорит тот, кто принес в дешевый бар магический камень, заряженный высшей магией.

– Ну, должен же кто-то за тобой присматривать, – пробормотал Хендри, в точности повторяя слова Алистера.

Алистер усмехнулся и обратил свое внимание на автомат для игры в пейнтбол. Его дизайн напоминал сказки, которые ему рассказывали в детстве: принц спасал принцессу из замка, рыцарь скакал на битву, а ведьма хохотала над котлом с каким-то варевом. Но больше всего Алистеру нравился оскалившийся дракон с острыми клыками. Если попасть по ним шариком, можно было выбить сто очков.

Пока Алистер вставлял монету в щель, Хендри вздохнул и сменил тему.

– Мне сегодня приснился сон…

– Да, они, как правило, снятся людям по ночам…

– …пока я дремал на кладбище. – Несмотря на все свое обаяние и усыпанный веснушками нос, Хендри все равно был Лоу. И в нем жил злодей. Его любимым местом оказалось семейное кладбище Лоу: там было полно надгробий с расплывчатыми, нервирующими эпитафиями – на могилах тех, кто умер молодым. Даже если не принимать во внимание турнир, в истории их семьи было удивительно много трагедий. – Во сне ты был настоящим чудовищем.

Алистер фыркнул и нажал на кнопки.

– И как я выглядел?

– О, так же, как и всегда.

– Тогда что сделало меня чудовищем?

– Ты собирал заклинания мертвых детей и прятал их в своем шкафу, хихикая над запертыми в них душами.

– Это просто смешно, – сказал Алистер. – Я и сейчас могу сделать что-то подобное.

– Знаешь, тебе стоит взять пример с той девчонки Макаслан и попытаться вести себя повежливее. Этот турнир будет не таким, как остальные – теперь, когда о проклятье всем известно. Ну то есть, ты только взгляни на всех этих туристов! Они приехали в Ильвернат! Если хочешь выжить, тебе придется объединяться с другими чемпионами. Заключать партнерства с заклинателями. И всеобщее расположение лишним точно не будет.

Алистер пристально посмотрел на брата. Хендри нарушал их негласное правило не обсуждать турнир, и это было на него не похоже – такая серьезность была ему несвойственна. Да и неважно, что после публикации «Традиции трагедии» вокруг своеобразной красной луны, поднимающейся над Ильвернатом, и полной кровавых событий истории города разгорелся самый настоящий международный скандал. У Лоу были свои заклинатели, всем им не терпелось предложить Алистеру свои товары. А тех, кто бросал семейству Лоу вызов, настигали ужасные несчастья – бабушка Алистера была печально известна своими проклятьями.

– Волнуешься за меня? – спросил Алистер.

– Конечно.

– А семья – нет.

– Я твой старший брат. Я должен за тебя волноваться.

Как и всегда, Алистеру захотелось отшутиться. Но будет он демонстрировать уверенность или нет, не имеет значения. Накануне турнира не так уж и просто найти повод для смеха.

Убей или будешь убит.

Мрачная перспектива.

Алистер боялся не за свою жизнь, а за свой разум. Даже самые злобные победители из семейства Лоу после турнира были сломлены. А Алистер отказывался мириться с тем, что и его ждет такая судьба. Какие бы ужасные и жестокие вещи ему ни пришлось совершить, задумываться об этом нельзя. Нельзя думать о других чемпионах. Нельзя думать о своей душе.

Он должен стать самым злобным из всех.

Он все еще раздумывал, что ответить Хендри, когда его хлопнули по плечу.

– Мы до этого не встречались, – сказала Макаслан, когда Алистер прервал игру и обернулся. Ее слова не были утверждением – они были обвинением. Горожане и охотники за проклятьями заинтересованно перешептывались за ее спиной. Их широко раскрытые глаза были прикованы к двум подросткам, которые привлекли внимание местной знаменитости Макаслан.

Хендри сверкнул своей солнечной улыбкой и протянул руку.

– Мы не здешние. Приехали узнать, правда ли то, что написано в этой книжке. Эта Кровавая луна действительно того стоит.

Но его чары не сработали, девушка не ответила на его улыбку. Она глянула на его протянутую ладонь и быстро пересчитала глазами унизывающие его пальцы кольца с хрустальными магическими камнями.

– Шарма, Алешир, Уолш, Вен, – сказала она. – Вы не здешние, но смогли совершить сделку с половиной заклинателей города. Впечатляет.

Хендри убрал руку и неловко рассмеялся.

– Впечатляет то, что ты можешь определить заклинателя, просто взглянув на заклинания.

Он толкнул Алистера локтем в бок, чтобы тот что-то сказал. К сожалению, несмотря на то, что бабушка просила их не выдавать себя, у Алистера было мало желания продолжать этот фарс. Охотники за проклятиями все равно не перестанут пялиться: с таким же успехом дать им для этого повод.

«Ухмыляются как гоблины».

Алистер улыбнулся.

– Что тебе нужно, чтобы ты оставила нас в покое? – спросил он, хоть и надеялся, что она поступит наоборот.

Девушка скрестила руки на груди.

– Ваши имена.

«Бледные как смерть, безмолвные, как призраки».

Алистер с угрожающим видом шагнул к ней, хотя на каблуках она была выше его.

Ему это нравится.

– Я бы хотел узнать твое, – сказал он, протянув руку.

– Я Изобель Макаслан, – твердо произнесла она.

«Они перережут твою глотку и высосут твою душу».

Она схватила и потрясла его руку. Ее ладонь была холодной – но его еще холоднее.

– Кажется, ты сказала, что мы с тобой соперники.

С одного из колец на его пальцах сорвалось проклятье. Оно скользнуло наверх, извиваясь, как змея, – и его зубы впились в шею девушки, оставив после себя две ранки. Светлая, цвета слоновой кости, кожа на ее ключице мгновенно стала фиолетовой.

Изобель ахнула и отшатнулась, прикрывая рану рукой. Но вместо того, чтобы начать кричать на него, она мгновенно взяла себя в руки и растянула губы в злой улыбке. Эта девушка была невероятно – и раздражающе – привлекательной.

– Рада познакомиться, Алистер Лоу.

Алистер почувствовал, как его ущипнули за запястье. Он нахмурился, глядя на отметину над точкой пульса: белые губы. Знак Поцелуя ворожеи.

В отличие от него, она не стала накладывать проклятье. Она поступила намного хуже: заглянула в его голову и нашла там его имя. Это хитрое, умное заклинание. Что она узнала еще?

Грудь Алистера сжалась от смущения, но он быстро подавил это чувство.

«Она не могла узнать много, – подумал он. – Иначе она бы испугалась».

Изобель самодовольно улыбнулась.

– Может, это тебе следует меня бояться.

Алистер тихо выругался.

Ну разумеется, действие заклинания же еще не закончилось.

Она ушла, цокая каблучками по кафельному полу. Алистер смотрел, как она исчезает за дверью, – и почему-то чувствовал разочарование оттого, что она уходит. Их ночные вылазки редко бывали такими увлекательными.

Как только она ушла, Алистер почувствовал, как взгляды присутствующих обжигают его кожу, и внезапно пожалел, что надел такой плотный свитер. Он услышал, как люди перешептываются между собой: «ужасный», «бессердечный», «жестокий». В свете затянутых дымом неоновых огней эти слова казались более реальными, чем сказки, которые в их семье обычно рассказывали на ночь.

Слова были более жесткими.

Алистер постарался не вздрогнуть.

Хендри поджал губы.

– Клык гадюки? Она придет в норму только через несколько дней. А ведь она еще одна чемпионка. – Брат бросил на него настороженный взгляд. – Кто-то может назвать это жульничеством.

Алистер пожал плечами и допил свое пиво. В отличие от Изобель, ему действительно было все равно, что о нем могут подумать.

– Она знала, что так будет, иначе не стала бы пожимать мне руку.

Он одернул рукав, чтобы скрыть оставленную ей магическую метку. Удивительно, но, кажется, есть чемпион, который мог бы потягаться с ним в хитрости. Хоть и все равно не такой хитрый.

– Ты и правда чудовище, – Хендри проглотил остатки из своего стакана и икнул. – Прогнивший до мозга костей монстр.

Хотя Алистер знал, что брат шутит, ему вдруг стало не до смеха.

– Как мне стыдно.

– Ой да ладно.

– Ты пьян.

А ведь выпил всего пинту эля.

Когда Алистер повернулся, он столкнулся лицом к лицу с яркой вспышкой одноразовой камеры, зажатой в жирных пальцах охотника за проклятьями.

Его охватила ярость. На протяжении сотен лет всем было плевать на Ильвернат. Плевать как на его причудливые природные явления, так и на запятнанные кровью тайные страницы его истории.

Сейчас это уже не так.

– Ненавижу эту гребаную книгу, – прорычал Алистер. Затем он схватил Хендри за плечи и вывел его из бара. Если завтра эта фотография появится в газетах, бабушка его убьет.

Должно быть, ярость в голосе Алистера заставила Хендри остановиться, как только они вышли на улицу.

– Ал, – тихо сказал он. – Если ты когда-нибудь захочешь поговорить о турнире – поговорить по-настоящему – я здесь. Я тебя выслушаю.

Алистер сглотнул. Его готовили к этому турниру всю его жизнь. В нем взращивали страх, его учили быть безжалостным. Ребенка учили превращать сказки, которые его пугали, в истории, которые он рассказывал о себе. Чемпион не имел права на слабость – его семья бы этого ему не простила.

Хендри был – всегда был – единственным, кому Алистер мог довериться.

Алистер хотел выиграть турнир по многим причинам. Конечно, он хотел выжить. Он хотел, чтобы семья им гордилась. Хотел, чтобы у них с братом были еще такие ночи, чтобы они вот так напивались и играли в пинбол – и чтобы обменивались секретами в местном пабе, притворяясь, что живут нормальной жизнью, которой у них никогда не было.

Но больше всего ему не хотелось представлять, как брат будет его оплакивать. Они всегда были неразлучны.

– Я поговорю с тобой, – пробормотал Алистер. – Но не сегодня.

Им не так часто удавалось вырваться из поместья, и ему не хотелось портить эту ночь свободы. Особенно учитывая тот факт, что она могла оказаться последней.

– Если хочешь, – ответил Хендри.

Алистер растянул губы в озорной ухмылке.

– Чего я и правда хочу, так это еще по одной. Давай найдем другой паб, где меньше туристов.

Два часа спустя, с гудящими от алкоголя головами, со все еще отпечатанным на запястье Алистера белым следом от поцелуя, братья Лоу вернулись в свое мрачное поместье.

Каждому из них в ту ночь снилась смерть.

Каждый из них видел ее совершенно по-разному.




2. Изобель Макаслан




Хоть турнир и был основан семью великими семействами, важно помнить, что это было очень давно. Не все они смогли сохранить свое величие.

    «Традиция трагедии»

Столпившись вокруг могилы, люди наблюдали, как рабочие кладбища опускают гроб в землю. На улице было пасмурно, каблуки вязли в раскисшей, вытоптанной почве, на раскрытые черные зонтики падали капли дождя. Похороны в Ильвернате проходили торжественно, согласно традициям: лица женщин были скрыты вуалями, тут и там виднелись жемчуга, родственники усопшего утирали слезы носовыми платками. Семьи жили здесь столько поколений, что за многими были забронированы места на кладбище – чтобы после смерти их тела упокоились рядом с прахом их предков.

Макасланы, облизывая губы, наблюдали за похоронной процессией с вершины холма.

Людьми они были не самыми приятными: у всех членов семьи были жесткие рыжие волосы и выпуклые фиолетовые вены, от всех исходил неприятный аромат самого дорогого, но при этом самого мерзкого одеколона, который можно было купить за деньги. Ни одни похороны в Ильвернате не проходили без их участия. Но Макасланы ходили на похороны не для того, чтобы отдать дань уважения усопшим.

Их целью было совсем иное.

До того, как обычную или высшую магию запечатывали в кольце с заклинанием или проклятьем, она считалась сырой. И найти такую магию было непросто. Она могла появиться где угодно: в осколках разбитого зеркала, между страниц покрытых пылью книг, на клеверном поле через час после рассвета. Сейчас было налажено ее массовое производство: в основном она выращивалась на фермах и разливалась по бутылкам, как кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы. Ее добавляли как основной ингредиент практически во все продукты – от помады до чистящих средств. Но в Ильвернате упрямо соблюдали старые традиции, и здесь такой подход распространен не был.

Изобель Макаслан осмотрела сырую магию, белыми, как капли дождя, отблесками мерцающую на кладбище. В людях тоже была магия. И когда человек обретал последний покой, магия его жизни рассеивалась. Если ее не собирали, ее уносило ветром и она оседала бог знает где.

Это было красиво.

Изобель изо всех сил старалась сдержать рвотные позывы.

Девушка потерла основание шеи, то место, на которое пришелся укус Клыка гадюки. У нее все утро сводило живот. Конечно, можно было бы использовать исцеляющее заклинание, но она отказывалась тратить магию на Алистера Лоу.

Вспомнив хмурое, раздраженное лицо Алистера с фотографии утреннего «Ильвернатского затмения», Изобель улыбнулась. Еще лучше было воспоминание о ярости на его лице, когда она заглянула в его мысли. Он понятия не имел, как много ей удалось узнать.

Она знала, что в кармане у него лежит кроссворд, что он не смог отгадать в нем одно слово и из-за этого весь день злился (Изобель практически сразу поняла, что слово было «эликсир»). Знала, что из-за сказок, которые мать рассказывала ему в детстве, он сравнивал себя с чудовищем – и что он все еще до дрожи боялся этих сказок. Она знала, что понравилась ему, и задавалась вопросом, что он мог подумать о белом поцелуе, оставшемся на его коже после ее заклинания – о метке в виде отпечатка ее губ.

Не то чтобы она раскрыла все его тайны: она увидела лишь те его мысли, что были на поверхности.

Да, Изобель могла расценивать произошедшее вчера как победу. Но значение имела совсем другая победа. Та, которую весь мир ожидал от чемпиона Лоу.

И она собственными руками поставила себя под удар.

– Нервничаешь, – отметил папа, положив руку ей на плечо. Он очень много лет был заядлым курильщиком, и поэтому голос его был грубым и хриплым. Изобель поморщилась, когда его поломанные ногти впились в ее кожу. – Беспокоиться совершенно не о чем.

– Я знаю, – ответила Изобель, усилием воли придавая своему голосу фальшивую уверенность. Она хорошо умела это делать.

– Ты самая могущественная чемпионка нашей семьи за последние несколько поколений. – Кажется, он повторял эти слова уже в тысячный раз. – И сегодня ты заручишься поддержкой самого уважаемого в городе проклинателя.

Хотелось бы Изобель разделять папин оптимизм. Но с тех пор, как была опубликована «Традиция трагедии», ее жизнь пошла прахом. Изобель никогда не хотела быть чемпионкой, но одиннадцать месяцев назад ее имя появилось в газетах – без ведома ее семьи и задолго до того, как стали известны имена остальных чемпионов. В одночасье Изобель провозгласили смертоносной красавицей Ильверната. Журналисты подкарауливали ее у домов обоих ее родителей в надежде сделать скандальную фотографию. Одноклассники отвернулись от нее, словно она стала утратившим актуальность прошлогодним трендом. А ее единственная подруга, которая, как она думала, понимала ее как никто другой, сначала предала ее, а потом перевелась в другую школу – просто чтобы не иметь ничего общего с дурной репутацией Макасланов.

Мерцание сырой белой магии над могилой стало еще ярче и начало рассеиваться по кладбищу.

Макасланы дождались, пока процессия разойдется, поспешно спустились с холма и принялись за работу. За ними с сердитым видом наблюдали задержавшиеся на кладбище люди – в основном близкие покойного. Одна женщина в элегантном черном брючном костюме стояла чуть в стороне от остальных – и не сводила оценивающего взгляда с Изобель. Может быть, дело было в контрасте между безвкусной одеждой, в которую были одеты ее родственники, и мини-юбкой из лакированной кожи, которая была на девушке. А может быть, женщина была журналисткой.

Изобель проигнорировала их всех, заключила мерцающую магию в склянку и запечатала ее. Склянка приятно завибрировала.

– Вас здесь быть не должно, – прорычала другая женщина у нее за спиной.

Изобель повернулась к ней. Женщина пристально смотрела на нее, обхватив себя руками. У нее на щеках были разводы туши.

Изобель поджала губы. Ее родственники не чурались многих неприятных способов собирать магию – но посещение похорон, безусловно, было худшим из всех. Для большинства людей сбор магии на могилах был просто немыслимым. Но Макасланы слыли прагматиками. Мертвым она вряд ли понадобится.

Изобель оглянулась в сторону своих родственников в надежде, что они за нее заступятся. По правде говоря, до недавнего времени она была редким гостем на подобных вылазках. Но семья была слишком занята, чтобы заметить столкновение.

– Простите, – сказала Изобель, – но…

– Поганые падальщики, вот вы кто. Все вы.

Сказав это, женщина умчалась прочь, а Изобель стиснула серебряный медальон, который всегда висел у нее на груди. Несмотря на праймер и стойкий тональный крем, кожа Изобель оставалась болезненно тонкой.

До того как вышла эта книга, терпеть презрительное отношение горожан было куда проще. До того как на дверях дома Изобель начали появляться оскорбительные надписи. И до того, как благодаря папарацци во всех таблоидах появились фотографии, на которых она выносит мусор.

Но Изобель была сильнейшей чемпионкой Макасланов за последние несколько сотен лет.

И она не будет испытывать стыд, делая то, что нужно, чтобы выжить.

Чтобы победить.



Магазин проклинателя МакТавиша находился в самой криминальной части города. Здесь было полно фабрик, помещения которых давно уже не использовались по назначению, и заброшенных жилых комплексов. Каблучки Изобель то и дело скользили по уложенной булыжником дороге. Ничего не говорило о том, что это был за магазин: в витрине виднелась только неоновая вывеска с оранжевой стрекозой, тускло сияющая в свете полуденного солнца.

– Ты уверен, что нам сюда? – спросила девушка у папы. Магазины других заклинателей города были куда опрятнее, с модными интерьерами и элегантными витринами, на которых были разложены сверкающие магические камни.

Магией пользовались все, но обычно люди не создавали заклинания, а покупали их в универмагах или у местных заклинателей. Существовали целые династии заклинателей, в которых из поколения в поколение, на протяжении многих веков передавались секреты ремесла и крупицы знаний, собиравшихся по всему миру.

Заклинатели Ильверната хоть и не принимали непосредственного участия в турнире, но все же играли в нем жизненно важную роль.

В «Исследователе чар» их как-то назвали «торговцами оружием».

Поскольку мама Изобель была уважаемой заклинательницей, она уже пообещала, что к турниру снабдит дочь всеми своими заклинаниями. Но чтобы добиться победы, Изобель понадобятся еще и проклятья – чары, предназначенные для причинения вреда.

А в создании проклятий мама Изобель не специализировалась.

МакТавиши же были лучшими проклинателями в Ильвернате.

– Этот магазин находится здесь уже более шестисот лет, – ответил папа.

– Да, – Изобель бросила взгляд на треснувший дверной проем. – Очень похоже на то.

Прежде чем они успели войти, позади них остановился фургон. Одно из окон машины опустилось, и из него высунулся мужчина с видеокамерой. Изобель выругалась себе под нос. Ну ни минуты покоя.

– Изобель! – позвал мужчина. – SpellBC News. Поддержка Рида МакТавиша даст большое преимущество любому чемпиону. Ты поэтому сегодня здесь?

– Вы немного не вовремя, – ответила девушка.

– Да ладно тебе, – сказал папа, разглаживая лацканы своего импортного костюма в тонкую полоску. – Поулыбайся в камеру. Расскажи ему то, что он хочет услышать.

Когда в прошлом году Изобель по воле случая оказалась в центре внимания, ее семья ухватилась за это в надежде, что эта слава привлечет поддержку большего количества заклинателей. Поэтому Изобель стиснула зубы и ухмыльнулась.

– Да, я пришла к МакТавишам, чтобы обсудить спонсорство, – сказала она журналисту. – Надеюсь, у меня получится его получить. Вот и все…

– Не скромничай, – прервал ее отец. – Все у тебя получится.

– Можешь прокомментировать фотографии Алистера Лоу из утренних газет? Его на протяжении нескольких месяцев называли твоим соперником. До поединка осталось всего тринадцать дней, что ты…

– Моя дочь не боится ни его, ни кого-либо другого, – сказал папа. – Обязательно процитируй это в своем репортаже.

Изобель не терпелось поскорее закончить общаться с журналистом, так что она развернулась на каблуках и вошла в магазин. Внутри он тоже отличался от магазинов других заклинателей. Там прилавки были начищены до блеска, в фарфоровых чашечках лежали дешевенькие камни с заклинаниями первого и второго классов, а в отделе распродажи можно было найти заклинания прошлого сезона. Освещение здесь было настолько тусклым, что чтобы хоть что-нибудь разглядеть, приходилось прищуриваться. Все вокруг было завалено свитками, перьями, безделушками – и покрыто пылью. Изобель прижала к себе свою сумочку, чтобы что-нибудь ей не задеть, и побрызгала вокруг себя духами с нотами пиона, чтобы скрыть запах заплесневелой бумаги.

За столом, согнувшись над книгой заклинаний в кожаном переплете, сидел бледный молодой человек. Гримуар был раскрыт на странице с заклинаниями предсказания будущего. На шее у парня висел с десяток цепочек, каждая из которых была унизана магическими кольцами с овальными камнями. Магии в камнях не было – они были треснуты и от них не исходило никакого свечения. Одет он был в черное. Вещи его были явно недорогими и заношенными, под стать его темным, немытым, неуложенным волосам. Пожалуй, если бы он не подводил так сильно глаза, его можно было бы назвать привлекательным.

Изобель прочистила горло.

– Ты здесь работаешь? Мы ищем Рида МакТавиша.

Он поднял голову и растянул губы в неискренней улыбке.

– Наверное, это я.

Изобель не ожидала, что он окажется таким молодым. МакТавиш был всего на пару лет старше ее самой. Он не был похож ни на одного из заклинателей – коллег ее матери, и поэтому девушку не смутила ее ошибка. Если бы он хотел, чтобы люди воспринимали его всерьез, он бы не стал прокалывать себе язык.

– Должно быть, вы Кормак Макаслан. – Он протянул испачканную чернилами руку ее отцу. Папа сжал его ладонь – на взгляд Изобель, даже слишком нетерпеливо. – А вы, наверное, та самая знаменитая Изобель.

– Журналисты обожают Изобель. Все никак не могут с ней наговориться. – Папа хлопнул ее по спине. – Когда мы с вами разговаривали по телефону, вы сказали принести с собой сырую магию. Мы так и сделали. Этого будет более чем достаточно для рецепта, который мы обсуждали.

Тараканья броня. Старое заклинание, которое на протяжении многих поколений передавалось в семействе Макаслан. Оно было способно на время спасти сотворившего его от смерти и хоть не обеспечивало непобедимость, все равно было очень мощным. И очень традиционным. Каждый чемпион Макасланов отправлялся на турнир, имея в своем арсенале это заклинание.

Не то чтобы оно принесло много пользы ее предшественникам. Семья Изобель не выигрывала турнир вот уже тринадцать поколений.

– Оно будет готово через час, – сказал Рид, – если вы готовы подождать.

– Да, конечно, – ответил папа. – У вас тут потрясающая коллекция.

Он бросил взгляд на кольца, небрежной грудой сваленные на столе. Это были необычные кольца, в основном – такие же овальные магические камни, оправленные в искривленный, хорошо обработанный металл. МакТавиши любили, чтобы люди визуально отличали их проклятья.

Закончив жадно разглядывать одно из колец, папа положил его обратно на стол и передал Риду склянки с сырой магией, собранной со всех умерших Ильверната за прошлую неделю. Изобель расстегнула цепочку своего медальона и также протянула его заклинателю.

– Изобель, почему бы тебе не посмотреть, как Рид создает заклинание? Уверен, это пойдет тебе на пользу. Разве что… Рид, вы не возражаете?

– Вовсе нет, – откликнулся Рид. Быстро, профессионально.

Они с папой планировали этот момент – поэтому они и обратились к заклинателю и заказали это проклятье у него. Она потерла губы друг о друга, чтобы убедиться, что помада еще не стерлась.

У нее все получится.

Изобель проследовала за Ридом, отодвинула черные бархатные занавески и прошла в расположенную в подсобном помещении тесную мастерскую. Рид рылся в шкафах, забитых пустыми магическими камнями, пока девушка неловко топталась в углу.

– Это ваш магазин? – спросила она.

– Да, – коротко ответил заклинатель. Он положил на стол сделанную из блестящего красного дерева магическую доску с выгравированной на ней септограммой. Магические доски создавали энергетическое поле, которое направляло сырую магию в кристаллы.

– Как долго?

– С тех пор, как умер мой отец. Уж ты-то должна знать. Ты была на его похоронах.

Ее улыбка дрогнула, но только на мгновение.

– Да, приношу вам свои соболезнования, – сказала она, хоть и не могла вспомнить, кого и когда конкретно хоронили. С тех пор как ее семья начала таскать ее на кладбище, она приучилась не запоминать детали церемоний. – Я слышала много хорошего о вашем отце и вашей семье.

Ответом ей стало только уклончивое ворчание.

Изобель подошла ближе, заглянув заклинателю через плечо. В каждой точке септограммы Рид поместил отвратительные ингредиенты Тараканьей брони, в число которых входили один позвонок, экзоскелет линялой цикады, горсть чертополоха, кусок железной руды, столовая ложка могильной грязи, крыло мухи и не касавшийся земли погребальный саван. В ее семье привыкли полагаться на заклинания такого рода – на те, для создания которых требовались ресурсы, к которым больше никто не хотел прикасаться. В центре магической доски лежал раскрытый медальон Изобель с белым кристаллом внутри.

Рид откупорил каждую склянку с сырой магией. Сияющие как звезды белые крапинки парили внутри, словно не желая, чтобы кто-то тревожил их покой. Заклинатель осторожно вытащил магию из контейнеров: где погладил горлышко склянки, где шепнул пару слов – так ласково и близко, что стекло запотело от его дыхания.

Постепенно магия полилась на септограмму, и комнату словно осветила целая стая светлячков. Как только все контейнеры опустели, Рид наклонился и поцеловал магическую доску, как это было принято при подготовке любых заклинаний или проклятий, связанных со смертью. В тот же миг магия начала перемешиваться.

– Мне не нравится, когда мне лезут под руку во время работы, – коротко сказал он.

Несмотря на то, что Изобель и сама бессчетное количество раз создавала чары, она была так заворожена его работой, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он обращается к ней.

– Вы сказали, что я могу посмотреть, – сказала она.

– Ты пришла сюда не для того, чтобы смотреть.

Как она и боялась, надеяться на союз с Ридом было слишком оптимистично.

Тем не менее она не собиралась так легко сдаваться, особенно после того, как папа с такой уверенностью заявил об этом в интервью для вечерних новостей. Изобель оглядела комнату в поисках какой-нибудь другой темы для разговора. Ее взгляд упал на книгу в мягкой обложке в углу его полки, корешок потертый от чрезмерного использования.

– «Традиция трагедии», – прочитала она, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. На самом деле эти слова оставляли после себя неприятное послевкусие. – Не так уж часто можно увидеть ее у жителей Ильверната.

– Ее написал житель Ильверната, – заметил Рид.

– Ее написал Грив, – поправила она. Едва ли это считается: семейство Грив было объектом насмешек.

– Ты не одобряешь, что они выставили грязное белье Ильверната напоказ?

Изобель знала, что ей следует быть вежливой, но когда речь заходила об этой книге, ей было трудно держать свое мнение при себе.

– Это неуважение. И как раз в тот момент, когда шумиха улеглась, наступила Кровавая луна. И теперь в городе полно орущих на нас протестующих, нас беспокоят журналисты, на нас глазеют охотники за проклятьями…

– Кто бы говорил. Я видел, какое шоу ты устроила для того журналиста.

Изобель попыталась не вздрогнуть от стыда.

– Но это не значит, что я это одобряю.

– Каждые двадцать лет мы отправляем семерых подростков на бойню и награждаем того, чьи руки оказываются сильнее всего запятнаны в крови, – решительно сказал Рид, все еще не сводя глаз со своей работы. – Лучше бы ты беспокоилась из-за нашего отвратительного поведения.

Изобель никак не ожидала, что представитель самой уважаемой семьи проклинателей города будет критиковать турнир. МакТавиши зарабатывали на жизнь тем, что причиняли вред другим, и раздвигали границы строгого законодательства своей страны о создании проклятий. Они были в числе тех немногих – помимо членов семейств, принимающих участие в турнире, – кто знал о турнире до выхода этой книги. Возможно, для них это и было бизнесом – но также оставалось и традицией. Тем, чем стоило гордиться.

По крайней мере, так папа сказал ей прошлой зимой, когда семья решила, что чемпионкой станет она.

«Что значит – не хочешь? – ругался он, не обращая внимания на ее слезы. – Это твой долг, Изобель. Ну и что с того, что журналисты узнали об этом немного раньше? Наконец-то наше семейство будет представлять чемпиона, которым мы сможем гордиться».

– Тогда зачем вы делаете для меня это проклятье? – спросила Изобель у Рида, отгоняя неприятные воспоминания. – Вы же знаете, что я планирую использовать его на турнире.

– Я никогда не говорил, что сам не буду проявлять неуважение.

Этот ответ встревожил Изобель, но прежде чем она начала снова давить на него, он добавил:

– Ты – не первый чемпион, который пришел ко мне. Я уже встречался с Карбри Дэрроу и Элионор Пэйн. Семейство Карбри знает о прошлых турнирах больше, чем кто-либо другой. Элионор отложила поступление в университет, чтобы стать чемпионкой. А тот, кто станет чемпионом Торбернов, победит множество соперников еще до начала турнира. И все же, в газетах чаще всего пишут о тебе. С чего это?

С того, что с тех пор, как пресса прицепилась к Изобель, ее семья начала продавать истории о ней. Фотографии, на которых она применяет сложные заклинания. Табели успеваемости – даже с начальной школы. Даже цитаты ее отца, который рассуждал о том, каково это – воспитывать одаренного ребенка.

– Потому что я способная, – ответила Изобель.

– Все известные на данный момент чемпионы могут сказать то же самое.

– Я лучшая ученица класса. Я создаю и применяю заклинания лучше, чем кто-либо из них.

Рид ничего не ответил.

Изобель изо всех сил пыталась придумать другую тему для разговора, найти еще какую-нибудь причину, чтобы задержаться в комнате. На противоположном конце стола лежал пожелтевший от времени гримуар. Из любопытства Изобель открыла его – и наткнулась на рецепт смертельного проклятья под названием Объятья жнеца. Она никогда прежде о нем не слышала. Девушка провела пальцами по выцветшим инструкциям и прищурилась, пытаясь разобрать написанное.

В тексте утверждалось, что проклятие убивало свою жертву постепенно… и окончательно. Эти чары относились к самому высшему классу заклинаний и проклятий – десятому. У Изобель уже было бесчисленное количество смертельных проклятий среднего класса, которые ее семья купила, пытаясь подготовить ее к участию в турнире, но от них можно было с легкостью защититься с помощью щитовых чар. Мощные проклятия было трудно достать, даже за большие деньги.

– Медальон с магическим камнем. Как старомодно, – прокомментировал Рид. – Где ты его взяла?

– Мама подарила.

Его передавали по другой линии ее семьи, большая часть членов которой жила в больших городах на юге. Иногда Изобель забывала, что за пределами Ильверната существует волшебный мир с собственными сказками.

– Как-то слишком элегантно для Макасланов, не находишь? – Заклинатель повернулся к Изобель и посмотрел ей в глаза. Рука Изобель замерла над страницей с Объятьями жнеца, но в комнате царил такой беспорядок, что Рид, кажется, не заметил, что она рылась в его вещах.

– Скажи-ка, принцесса, – усмехнулся он. Услышав прозвище, Изобель напряглась. В отличие от детей из других семейств, принимающих участие в турнире, – более уважаемых, чем ее собственное, – она росла вовсе не в сказочной атмосфере. – Ты действительно думаешь, что если победишь, твоя семья будет распоряжаться высшей магией лучше Лоу?

«В следующий раз, когда Блэры или Торберны назовут нас пиявками, – прохрипел ее отец, – они пожалеют. Настала наша очередь ощутить вкус истинной силы».

– Кто угодно будет лучше Лоу, – уклончиво ответила Изобель.

Рид глухо засмеялся.

– Но разве ты пришла сюда не для того, чтобы попросить меня выбрать тебя?

– Так и есть. Но вы этого не сделаете.

– Что ж, вы, Макасланы, по крайней мере, не перегоняете из пустого в порожнее. Этого у вас не отнять.

Изобель уже была готова к отказу, но это все равно было больно. Рид принял решение задолго до того, как она переступила порог его магазина.

– Если вы выберете не меня, то кого? – спросила она.

Рид уже снова согнулся над магической доской. Ее вопрос ему явно очень не понравился.

– Семь прогнивших семейств в ничтожном городе сражаются за право обладания самой могущественной магией, которая осталась в мире. Почему кто-то из вас ее заслуживает?

Изобель не знала, что на это ответить, – так же, как не знала, что говорить бесчисленным журналистам, которые задавали ей тот же самый вопрос. Она тоже считала свою семью прогнившей.

«Разве мы для этого тебя растили? Для того, чтобы ты отказалась от своей крови и плоти тогда, когда нам нужна?»

– Спасибо, что позволили посмотреть, – хрипло сказала Изобель. Звук ее голоса заглушил звук, с которым она вырвала из гримуара страницу с рецептом Объятий жнеца и убрала ее в сумочку.




3. Гэвин Грив




Моя семья – доказательство того, что кульминация нужна даже самым печальным историям.

    «Традиция трагедии»

Сегодня Каллиста Грив выходит замуж – но для церемонии невеста выбрала совсем не белый свадебный наряд. Она одета в черное и идет к алтарю с гордо поднятой головой: пепельные юбки ее шелкового платья доказывают, что с этого дня она больше не член семейства Грив.

Гэвин наблюдал за ней со своего места в первом ряду банкетного зала Ильверната. Сам он был одет в допотопный костюм, который в сочетании с гладко зачесанными светлыми волосами смотрелся глупо и пошло.

Другие члены семейств, принимающих участие в турнире, отказались бы от своей фамилии только ради самого выгодного свадебного союза. Каллиста же всю жизнь мечтала о дне, когда она отречется от своего имени.

И Гэвин не мог ее в этом винить.

Фергюс, их тринадцатилетний брат, ерзал на стуле рядом с ним. Гэвин быстро пнул его по лодыжке, напоминая брату, чтобы он не сутулился. Малейший промах, любая неловкая ситуация – и толпа, сидящая позади них, мгновенно поднимет всю семью на смех. И хоть большую часть семейства Грив не волновало, что в Ильвернате их совсем не уважают, Гэвину на это было совсем не плевать. Он сделает все, что в его силах, чтобы эта свадьба не стала еще одним поводом для насмешек над его семьей.

В зале сидели Гривы и Пэйны – в основном, Пэйны. Можно было бы придумать про это остроумную шутку, но она никого не впечатлила бы. Членов семей было легко отличить друг от друга, даже несмотря на то, что они сидели по разные стороны прохода. Гривов было мало, они, удрученно ссутулившись, сидели на своих местах, в то время, как Пэйны сидели очень прямо.

Гривы выглядели встревоженными. На лицах Пэйнов было написано презрение. Каллиста сияла.

Жених, Роланд Пэйн, выглядел так, словно сейчас его стошнит прямо под замысловатой цветочной аркой.

С учетом всех обстоятельств, это торжество, пожалуй, было одной из наименее удручающих свадеб, на которых доводилось присутствовать членам семейства Грив.

Невеста дошла до конца прохода, и отец Гэвина буквально всучил ее в руки Роланду. В конце церемонии, когда Каллиста обвила руками шею своего жениха и поцеловала его, Гэвин не сводил глаз с сидящих позади него людей. Он поймал несколько осуждающих взглядов Пэйнов и сидящих в самом конце зала немногочисленных горожан, но никто из них не стал выражать свое недовольство вслух.

Когда Каллиста и Роланд, держась за руки, прошли к выходу из залитого светом банкетного зала, Гэвин наконец-то смог расслабиться.

Детей, оба родителя которых являются членами семейств – участников турнира, можно было объявить чемпионом только одной из них. Для этих семейств брак был игрой, способом создания могущественных союзов, целью которых было обладание высшей магией. Вступая в брак, один из супругов отказывается от своего имени и берет имя своего избранника. Каллиста в прямом смысле этого слова сбегала с корабля: за последние несколько столетий ни один член семейства Грив не выигрывал турнир. Семья Гэвина давно уже оставила попытки добиться победы.

У самого Гэвина же просто не было выбора. Он стал чемпионом главным образом по стечению обстоятельств. Каллиста уже не подходила по возрасту, а Фергюс был любимцем матери, потому что не стеснялся своего происхождения. Гэвина же никто не любил так сильно, чтобы защитить его от грядущей резни. Так что он давно научился полагаться только на самого себя. У него были высшие оценки по всем предметам, а по выходным он ходил в тренажерный зал, потому что понимал: на турнире ему понадобятся сила и выносливость.

Он способен на великие дела. Но понимал это только он сам.

На улице было пасмурно, на горизонте собирались тучи. Выйдя из банкетного зала вместе с другими гостями, Гэвин прищурил свои зеленые, цвета дешевого бутылочного стекла, глаза и уставился на высокую каменную колонну, стоящую в самом центре площади. Из нее, словно зубы, торчали неровные кристаллы, а вся ее поверхность была испещрена сотнями вырезанных на ней имен. Каждый чемпион в истории Ильверната вырезал свое имя на Колонне чемпионов в ночь начала турнира. Когда чемпион погибал, его имя покрывалось трещинами.

Имена всех членов семьи Грив были вычеркнуты.

Таково было наследие его семьи: столетия забытых детей, похороненных лицом вниз, как было принято хоронить мертвых чемпионов. Наследие, о котором, благодаря «Традиции трагедии», теперь было известно всему миру.

Гэвин посмотрел на собравшихся с краю площади журналистов и охотников за проклятьями. Чем ближе была Кровавая луна, тем смелее они становились. Сначала они толпились рядом с Гривами – потому что анонимный автор книги назвал себя членом семьи Гэвина. Но вскоре внимание журналистов переключилось на более ярких чемпионов, на более пикантные истории. Внимание Гэвина, однако, осталось сосредоточенным на книге. Подробности, описанные на ее страницах, могли быть известны только членам семейств, принимающих участие в турнире. Весь последний год Гэвин читал и перечитывал книгу, пытаясь понять, кто из его семьи мог озлобиться настолько, что решился поставить под угрозу их всех. У него были определенные подозрения, хоть он и не был полностью уверен, что прав. И так уж случилось, что главный претендент на авторство сейчас лучезарно улыбался, стоя рядом со своим новоиспеченным мужем.

Высшая магия – не просто диковинка, способная привлечь в город любопытных туристов. При правильном применении обычная магия способна была стать грозным оружием. Высшая же магия являлась чистым воплощением силы, ресурсом, который зачастую менял мировую историю. Гэвин узнал об этом в школе. Он читал о короле, который использовал ее, чтобы полностью уничтожить армию повстанцев, о храбрых заклинателях, которые с ее помощью смогли остановить землетрясение.

В мире считалось, что ее запасы исчерпаны, что ее больше нет.

Но теперь это не так.

На следующее утро после публикации книги Парламент Кендалла вызвал родителей Гэвина и их родителей на допрос. Домой они вернулись явно потрясенные. Гэвину – не без труда – удалось выяснить только, что премьер-министр решил не казнить всех членов семейств – участников турнира, чтобы снять проклятие. И дело было не только в том, что о сложившейся ситуации знало уже слишком много народу. После казни высшей магией Ильверната мог пользоваться кто угодно. И, хотя правительство не хотело, чтобы подобная мощь оставалась в руках детоубийц, семь семей контролировать куда проще, чем весь мир.

На другой стороне площади Элионор, чемпионка семейства Пэйн, позировала для алчущих ее внимания журналистов и фотографов. У нее была очень контрастная внешность: выкрашенные в черный цвет волосы, белая, как бумага, кожа, темно-голубые глаза.

– Элионор! – окликнул девушку один из журналистов. – Это правда, что ты можешь создавать проклятья шестого класса?

– Разумеется, – сказала она. – Как может любой достойный участник турнира.

Гэвин почувствовал острый прилив негодования. Он умел создавать проклятья только пятого класса.

– Элионор! Элионор! Сюда!

Девушка повернулась, и магические камни в ее сережках сверкнули в свете фотовспышек. Было совсем необязательно носить магические камни подобным образом, но, кажется, журналистам подобные трендовые аксессуары пришлись весьма и весьма по душе. Элионор явно стремилась переиграть Изобель Макаслан и отнять у нее титул любимицы журналистов – как будто когда падет Кровавая завеса, общественное мнение будет иметь какое-то значение. Возможно, она рассчитывает, что это поможет ей заручиться поддержкой заклинателей.

Гэвина фотографировать даже не пытались. О том, что он чемпион, стало известно только сегодня утром. Заметка в «Ильвернатском затмении» была настолько короткой, что было даже стыдно: в ней его объявляли четвертым членом «Кровавой семерки», как уже успели окрестить чемпионов журналисты. И плевать, что он отлично учился или мог поднять сто сорок килограммов. Он же Грив.

Гэвин поспешно отдалялся от журналистов, когда позади него раздался резкий голос.

– Ты, – окликнул его кто-то. – Грив.

Гэвин обернулся. Тот, кто его позвал, отделился от группы людей, в которых Гэвин узнал местных заклинателей. Среди них был Баярд Эттуотер, бледный пожилой мужчина с претенциозным моноклем. Фань Вэнь, длинные черные волосы которой были заколоты замысловатой заколкой с магическим камнем. И Диана Алешир, темнокожая женщина, сжимающая в руках дизайнерскую сумочку – ее магазин в центре города по размерам вполне мог потягаться с супермаркетом.

Гэвин хорошо их знал. В конце концов, он побывал в магазинах каждого из них – и каждый из них отказал ему в поддержке.

Грубые заклинания он мог создавать и самостоятельно – точно так же, как теоретически мог шить себе одежду. Но если он хочет, чтобы у него был хоть какой-то шанс после падения Кровавой завесы, ему нужно более качественное снаряжение. Турнир длился либо три месяца, либо до тех пор, пока в живых не останется только один чемпион – в зависимости от того, что наступит раньше. Гривам редко удавалось продержаться дольше недели. Заклинатель, согласившийся поддержать его, помог бы решить эту проблему. Сделал бы так, чтобы он смог конкурировать с такими чемпионами, как Элионор и Изобель.

К сожалению, ни один заклинатель не станет поддерживать Грива.

– Да? – осторожно, но и с надеждой спросил Гэвин.

– Османд Уолш, «Заклинания Уолша», – величественно произнес мужчина, протягивая руку. Пожимая его ладонь, Гэвин уловил запах сигарного дыма и джина. Османд Уолш был крупным мужчиной, одетым в броский костюм лавандового цвета. Над ушами у него торчали пучки седых волос, зачесанные на лысину у него на затылке.

– Ты – чемпион своей семьи, да?

– Да.

От внимания Гэвина не ускользнула насмешка, с которой он произнес слово «чемпион».

– Тогда ты должен знать, – сказал Османд Уолш, его розовое лицо слегка покраснело, – что существуют правила, которые нужно соблюдать за несколько недель до турнира.

– Прошу прощения? – Гэвину внезапно вспомнились хулиганы, изощренно издевавшиеся над ним в детстве. Насмешки прекратились только тогда, когда он стал достаточно сильным, чтобы проклинать их в ответ.

– Нельзя просто прийти в мой магазин и попросить о поддержке. Приходя к нам в магазин, наши клиенты ожидают, что получат там определенный опыт. А если ты будешь им мешать? Ты же должен понимать, какое это производит впечатление. Ты действительно считаешь, что мы начнем сотрудничество после того, как вы втоптали наш город в грязь?

Глаза Гэвина заволокло пеленой ярости. Он сосредоточился на магическом камне на среднем пальце левой руки.

Можно было бы приклеить язык Османда Уолша к нижней челюсти с помощью Пасти дьявола. Тогда до конца дня он будет испытывать крайне болезненные ощущения при попытках заговорить. Неплохо по отношению к человеку, который может вот так просто позволить себе такие жестокие слова. Даже несмотря на то, что Уолш совершенно точно проклянет его в ответ.

И все же Гэвин заставил себя разжать кулак. Он не может сделать это здесь. Не на свадьбе своей сестры. Вот если он победит на турнире – тогда он отомстит.

– Конечно, я понимаю, – Гэвин постарался ответить максимально вежливо – и пошел прочь. Он попытался отгородиться от всего этого – от этих людей, от этого шума. Ему нужно было сохранить спокойствие, и больше ничего он придумать не смог.

Вот почему, когда началась драка, Гэвину потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что ее начал его младший брат.

Краем глаза он заметил предательское белое мерцание заклинания и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фергюс бросился на темноволосого кузена Пэйна на замшелых ступенях банкетного зала. Он сделал это на виду у всех, забыв о магии и решив прибегнуть к старому проверенному способу: кулакам.

– Возьми свои слова обратно! – кричал Фергус, хватая мальчика за лацканы костюма.

– Твоя сестра не Пэйн, – сказал другой мальчик. Голос его дрожал от презрения. – И никогда не станет членом нашей семьи.

Фергюс взвыл и набросился на кузена Пэйна. Мальчики повалились на дорогу, замелькали наполовину произнесенные заклинания и кулаки. Охотники за проклятиями наблюдали за всем этим с жалким восторгом, улюлюкая и крича, как будто это было какое-то представление. Мелькнуло несколько вспышек фотокамер.

Гэвин знал, что в произошедшем будут винить Гривов – так же, как их винили в том, что в городе сейчас полно приезжих. Он уже видел заголовки статей: «драка на свадьбе», «снова опозорены».

И если он не вмешается, так и будет.

Гэвин посмотрел на большое золотое кольцо с печаткой, надетое на его средний палец. Оно было украшено безвкусным кристаллом, от которого исходило белое свечение обычной магии. Используя заклинание, он вложил в него весь гнев, испытанный им за последние несколько минут.

Это было простое заклинание третьего класса, Стой на месте – реплика более модного Стоп-кадра. Но оно справилось со своей задачей: оба мальчика замерли, вокруг них замерцали белые струйки магии, приостанавливая их в стазисе.

– Эй! – рявкнул Фергюс. Мальчик был весь красный, а под глазом у него назревал синяк. – Это ты сделал?

– Нет! – кузен Пэйн впился в него взглядом. – Я думал, Гривы не могут использовать магию.

Гэвин встал между ними и пристально посмотрел на Пэйна.

– Ты ошибался.

Заклинание потребовало реальных усилий – ни один из мальчиков не хотел, чтобы его сдерживали, – но оно того стоило из-за невольного уважения, которое мелькнуло в их глазах. Узел в груди Гэвина ослабел, когда Роланд Пэйн взял Каллисту за руку и что-то пробормотал. Услышав его слова, сестра расслабилась.

Все присутствующие на свадьбе, казалось, испустили коллективный вздох облегчения – охотники за проклятьями же, казалось, были разочарованы окончанием шоу. Гэвин бросил на них презрительный взгляд. Большинство из них выглядели как типичные туристы, но среди них выделялась одна женщина. Она была одета в темно-синий брючный костюм, ее черные волосы были собраны в низкий пучок. Она смотрела на него. В ее взгляде не было злобы, скорее, он был… оценивающим. Гэвин отвернулся, почувствовав себя странно незащищенным.

Удостоверившись, что мальчики не продолжат драку, он хотел было их разморозить, но тут к ним поспешно подошла одна из Торбернов. В Ильвернате не было вечеринки, на которую не был бы приглашен кто-то из этого семейства. Девушка была высокой и мускулистой, с бледно-розовой, покрытой веснушками кожей и длинными, заплетенными в косу каштановыми волосами. Бриони Торнберн была на год старше его и тоже училась в крупнейшей государственной средней школе Ильверната. Она была капитаном половины их спортивных команд и старалась дружить со всеми сразу; как и у остальных членов ее семьи, ее репутация была настолько безупречной, что в ней можно было увидеть свое отражение. Торберны еще не назвали своего чемпиона, но она была явным фаворитом.

– Какие-то проблемы? – спросила она. Ее голос был слащавым и самоуверенным.

Еще одна их семейная черта. Торберны любят совать нос не в свое дело.

Гэвин покачал головой, глядя на дорогие кольца с заклинаниями, украшающие ее руки.

– У меня все под контролем.

– Уверен? Не могу гарантировать, что мальчики не продолжат драться, когда ты их разморозишь.

Кольцо на ее указательном пальце замерцало – и мгновение спустя Гэвин зашипел от боли. Его заклинание перестало действовать. Ощущение было неприятным: как будто внутри его разогнули гвоздь.

Мальчики переминались с ноги на ногу. Они снова могли двигаться, но не продолжили драку. Вместо этого у них на лицах застыло одно и то же смущенное выражение.

– Ой, – пробормотал Фергюс. – Да плевать.

– Да, – эхом отозвался кузен Пэйн. – Мне тоже.

И они убежали к своим родным. Гэвин посмотрел на Бриони. Ее самодовольство было очевидным.

– Что ты с ними сделала?

Она пожала плечами и зевнула. В прямом смысле.

– Использовала заклинание Знай своего врага. Они смогли увидеть драку с точки зрения соперника. Оба поняли, что ведут себя глупо, поэтому остановились. Если бы ты больше времени уделял изучению магии, возможно, у тебя был бы более обширный набор магических камней.

Гэвин почувствовал прилив раздражения, который только усилился, когда он понял, что восхищение толпы переключилось с него на Бриони.

– Я чемпион Гривов, – горячо заговорил Гэвин. – Я умею пользоваться магией.

Он надеялся вернуть себе уважение зевак. Но вместо этого увидел только жалость.

– Ну что ж… – пробормотала она. – Удачи.

Гэвин отвернулся от удаляющейся фигуры Бриони и подумал о насмешках школьных хулиганов, ярости на лице кузена Пэйна и, прежде всего, насмешливом презрении в голосе Османда Уолша.

«Ни один заклинатель не станет поддерживать Грива».

Гэвин не сможет выиграть этот турнир, полагаясь только на собственные заслуги. Даже он понимал, что его положение безнадежно без поддержки, союзов или хорошего наставничества.

Он поднял голову и уставился в затянутое дымкой небо.

Менее чем через две недели эти облака станут малиновыми от высшей магии, которая окутает Ильвернат словно красноватый саван. Менее чем через две недели начнется турнир. После смерти каждого чемпиона Кровавая завеса будет становиться немного светлее. А когда в живых останется только один из них, от кровавой пелены на небесах не останется и следа.

Гэвину хотелось верить, что ни одна из этих смертей не будет его собственной.




4. Бриони Торберн




Больше всего на свете члены семейства Торберн любят собственное отражение в зеркале.

    «Традиция трагедии»

Амфитеатр, расположенный на окраинах поместья ее семьи, всегда вызывал у Бриони Торберн ассоциации со сценой. Из мшистой, заросшей полевыми цветами земли поднимались вверх каменные скамьи. Места на самом верхнем ряду были обвиты плющом – словно шалью, накинутой на хрупкие женские плечи. Обычно здесь сидели поссорившиеся между собой родственники, сердитые соседи, не поделившие что-то пары. Все они ждали, пока Торберны решат их проблемы.

Но вот уже три недели, с тех самых пор, как на небе появилась Кровавая луна, в амфитеатре не решались чужие дела. Члены семейства Торберн собирались здесь, чтобы решить, кто будет их чемпионом.

Сначала между Бриони Торберн и честью участвовать в турнире стояли ее восемнадцать двоюродных братьев и сестер. Они отсеивались, один за другим, после серии физических и магических испытаний. И теперь единственными оставшимися на пути к титулу препятствиями были ее младшая сестра и один из кузенов. Сестра сидела на скамейке рядом с ней, полностью погрузившись в книгу, а кузен с безразличным видом смотрел по сторонам позади них.

Сегодня их ждет последнее испытание.

Бриони забарабанила пальцами по бедрам.

– Как думаешь, может, это и есть испытание? – тихо спросила она у Иннес. – Заставлять нас ждать здесь, пока мы не умрем?

Казалось, они сидят здесь уже несколько часов, а совет старейшин, который должен решить, кто же станет чемпионом Торбернов, еще не вышел. Торберны, сидевшие за кузенами, тоже начинали беспокоиться. Они нервно переговаривались между собой. Их семейство, в отличие от других, принимающих участие в турнире, было слишком многочисленно – и мало что в чертах всех этих людей говорило об их родстве. Но каждому Торберну была свойственна любовь к вниманию, а на лице каждого из них то и дело появлялась широкая, очаровательная улыбка.

– А я говорила, что нужно взять что-то, чтобы себя занять, – заметила ее младшая сестра.

– Ну, я так и сделала. – Бриони легонько толкнула ее локтем. – Ты ведь здесь, так?

Иннес улыбнулась, не отрываясь от своей книги.

– Я читаю.

– Ладно, тогда я почитаю с тобой.

Но когда Бриони попыталась заглянуть сестре через плечо, Иннес отвернулась.

– Что? Ты снова зачаровала любовный роман?

– Нет, – сказала Иннес, захлопывая книгу. Но было уже слишком поздно. Бриони успела мельком разглядеть название главы.

За ничем не примечательной обложкой скрывалась «Традиция трагедии».

– Ты читаешь это? – Бриони не могла поверить своим глазам. Сама она даже не пыталась прочесть эту книгу. Но судя по слухам, она являлась насмешкой над всем, что было дорого ее семье. Непристойная, безвкусная книжонка, которая развлекала аудиторию дешевым эпатажем. Опубликовав ее, Гривы умудрились опуститься еще ниже, хотя это, казалось, было уже невозможно.

– Здесь много информации об истории нашей семьи, – сказала Иннес. – Хоть автору на нас и плевать, он провел хорошее исследование.

Бриони не слишком интересовалась книгами и исследованиями. Намного больше она полагалась на лидерские качества и интуицию. Поэтому она была капитаном женских команд по волейболу и регби. У команды по регби в этом году появился реальный шанс попасть на международную конференцию, которая должна состояться в ноябре в Фуругаву – и Бриони была немного разочарована, что из-за турнира ей придется пропустить осенние тренировки. Но только немного.

– Что-то все эти исследования не помогли Гривам победить, – заметила она.

Иннес пожала плечами.

– Не только Гривы относятся к этому серьезно. А лучший способ разработать стратегию – изучить то, что было раньше.

– А еще можно быть таким сильным, чтобы ни у кого не было против тебя ни единого шанса.

Иннес подняла голову и пристально посмотрела на Бриони. В отличие от других членов их семьи, они были похожи друг на друга. От отца сестрам достались каштановые волосы, от матери – светлая, усыпанная веснушками кожа. Только вот папа умер, когда Бриони было три года, а Иннес два, а мама после его смерти уехала из Ильверната, не сумев справиться с горем. Она не взяла дочерей с собой и так и не вернулась за ними.

Девочки выросли в семейном поместье, воспитанные бесчисленными тетями, дядьями и кузенами. Все детство они слушали рассказы о благородной истории семейства Торберн и о том, как, когда бы их чемпион не выиграл турнир, семья использовала высшую магию во благо Ильверната. В этих рассказах Торберны были легендами. Героями.

Кажется, Иннес совершенно устраивала перспектива пережить эти рассказы только на страницах своих книг. Но Бриони не терпелось вырезать свое имя на знаменитой Колонне чемпионов. Получить кольцо. Она очень вынослива и у нее отличная магическая подготовка – качества, которые позволят ей одержать верх на этом турнире. И после того, как она станет его победительницей, весь город – нет, весь мир – будет рассказывать истории о ней.

– Все не так просто, как кажется на первый взгляд, Бри. Ведь в каждом турнире важны не только победители, – с серьезным видом сказала Иннес. – У каждого чемпиона была причина участвовать в турнире, и каждый из них заслуживает, чтобы их помнили. Даже если им и не удалось выжить.

Бриони не могла с ней согласиться. Задумываться о поколениях чемпионов, которым не удалось пережить турнир, было опасно. Они напоминали Бриони о том, что ее путь к величию будет вымощен шестью трудными, но необходимыми жертвами.

Она предпочитала фокусироваться на возможностях, которые давала высшая магия. Бриони понимала, почему семейства хранили ее существование в тайне. Но сейчас, когда о ней уже было известно, что мешало им ее использовать? С этой силой Торберны могли сотворить столько хорошего. Не только для Ильверната, но и для всего мира. Когда она выиграет турнир, то позаботится об этом.

– Торберны, – раздался громкий, уверенный голос, и Бриони, моргнув, вынырнула из своих мыслей. В амфитеатр один за другим входили члены совета старейшин. Торберны были единственной семьей, достаточно большой для такого руководящего органа. Это было одной из причин, по которой жители Ильверната доверяли им право решать их проблемы. Старейшина Мальвина, из которой разве что песок не сыпался, едва волоча ноги поднялась на трибуну с помощью своей жены Жасмин. – Слушайте, и слушайте внимательно.

Сердце Бриони заколотилось в предвкушении. Вот он, момент, которого она так ждала.

– Мы приняли решение, – объявила старейшина Джасмит слегка дрожащим голосом. – Последнее испытание будет проведено в частном порядке.

По амфитеатру пронесся недоуменный гул. Бриони резко повернула голову и увидела, что Иннес выглядит такой же потрясенной, как и все остальные.

– А до этого так было? – прошептала Бриони.

– Сомневаюсь. Наше последнее испытание всегда проводилось публично.

– Почему в этот раз они решили поступить по-другому? – Торберны тщательнейшим образом соблюдали даже самые незначительные традиции, что уж было говорить об этой.

– Не знаю. – Признание в том, что она чего-то не знала, по-видимому, вызвало у Иннес физический дискомфорт. В других обстоятельствах это показалось бы Бриони забавным.

– Мы представим вашего чемпиона, когда испытание будет завершено, – сказала старейшина Мальвина. – Но сейчас просим претендентов пройти за нами.

И, не говоря больше ни слова, старейшины зашаркали прочь. Их двоюродный брат Эмметт неловко кашлянул позади них. Иннес заерзала на стуле. Как и всегда, Бриони первой поднялась на ноги, и первой поманила обоих за собой.

Неважно, в каком формате будет проходить испытание. На конечный результат это никак не повлияет.

Старейшины провели их в беседку, в которой обычно принимались решения по вопросам, требующим особого подхода, – или в которой они сплетничали о своих многочисленных родственниках. Она была совсем крохотной; по краям небольшого пространства здесь стояли каменные скамьи, все вокруг было увито виноградными лозами в последнем лоске летнего цветения. И она была тщательно закутана удушающей сетью защитных заклинаний – чтобы никто не мог подслушать, что обсуждается во время собраний.

В центре беседки стоял стол, на котором лежало сверкающее зеркало с магическим камнем в верхней части рамы. Это Зеркало было самым ценным магическим артефактом, принадлежащим семейству Торберн. Оно являлось копией одной из Реликвий – семи предметов, которые случайным образом падали с неба на протяжении всего турнира. Каждая из Реликвий давала захватившему ее чемпиону три уникальных заклинания высшей магии. Во время турнира Зеркало позволяло шпионить за соперниками, отвечало на три любых вопроса чемпиона и давало возможность использовать мощное заклинание, отражающее проклятья обратно на врагов.

Зеркало в беседке, хотя и не было Реликвией, было одновременно данью уважения наследию семейства Торберн и последней преградой, отделяющей Бриони от ее будущего. Оно проверит стойкость Торбернов и раскроет истинные мотивы их душ. Условия проклятья запрещали кому-либо – даже членам семейств участников – взаимодействовать с чемпионами или проникать на территорию турнира после его начала. Но все равно от чемпиона Торбернов ожидалось, что он будет действовать в соответствии с ценностями семейства, даже будучи от него отрезанным.

Бриони не волновалась. Она не видела причин, по которым Зеркало могло показать, что она не будет чемпионкой. Не будет героиней.

Вздернув подбородок, Бриони села на скамейку рядом с Иннес. Сестра казалась полностью погруженной в свои мысли. Эмметт, усевшийся напротив них, покрылся липким потом.

– Слушайте… – прошептал он. В беседке царила мертвая тишина, и из-за этого казалось, что он не шепчет, а говорит в полный голос. – А это кто?

Бриони вскинула голову. Она была так увлечена Зеркалом, что даже не заметила, что в беседке есть кто-то еще. Чужачка с самым непринужденным видом восседала среди старейшин. На вид ей было около сорока пяти лет. Одета она была в темно-синий брючный костюм, ее черные волосы – сильно контрастирующие со светлой кожей – были собраны в идеальный низкий пучок. Растянутые в улыбке тонкие губы незнакомки были накрашены помадой – того же алого цвета, что и свечение, исходящее от Кровавой луны.

– Всем привет, – спокойно сказала женщина, сжимая лежащую у нее на коленях папку. В другой руке у нее была дымящаяся чашка кофе. – Хочу поблагодарить вас за то, что так быстро согласились пойти нам навстречу. Для тех из вас, кто, возможно, не знает, я агент Хелен Ю, Отдел проклятий парламента Кендалла. Я присутствую здесь как представитель правительства, который будет в этом году наблюдать за турниром.

У Бриони скрутило живот. До публикации той нелепой книги правительство почти не обращало внимания на их маленький, отдаленный городок. Но с момента ее выпуска они допросили членов каждого из семейств, принимающих участие в турнире. Согласно Положению о проклятьях, преступления, совершенные по причине соблюдения условия древних чар, не подлежали юридическому наказанию. Но правительство, вне всяких сомнений, могло задавать им вопросы. Бриони думала, что больше они не будут вмешиваться, но, очевидно, у них были другие планы.

– Год назад, – продолжила агент Ю, – нам стало известно, что красная луна и небо, которые мы всегда считали природным явлением, были… скажем так, их природа была неправильно объяснена нам местными властями. – Она медленно поднесла чашку кофе к губам и сделала глоток.

– То есть вы здесь, чтобы… чтобы что – нас оценить? – спросила Бриони. – Но мне казалось, что вы уже это сделали.

Обычно она не позволяла себе такого поведения в присутствии старейшин, но, кажется, агент Ю не возражала, что ей задали такой вопрос. Она бросила на Бриони задумчивый взгляд и опустила чашку.

– Мы с семейством Лоу уже обсудили вопрос о том, как они используют самую опасную в мире форму магии. Но, возможно, в течение ближайших трех месяцев все сложится так, что она будет не в их руках. К сожалению, отменить турнир мы не можем, но у нас есть свои условия.

– Условия? – переспросила Бриони. Ей пришлось приложить усилия, чтобы в ее голосе не было слышно настороженности.

– Рада сообщить, что они пойдут только во благо вашему семейству, – быстро сказала агент Ю. – Я наблюдала за потенциальными чемпионами и отчитывалась перед Парламентом. Мы решили, что нам хотелось бы, чтобы этой осенью в турнире победили Торберны.

Бриони захлестнула волна гордости, и ее губы, против ее воли, растянулись в усмешке. Ну разумеется. Другие семейства не смогут воспользоваться этой силой так, как это сделают они, Торберны.

– Согласно условиям проклятья, до начала турнира участникам позволено принимать помощь извне, – продолжила агент Ю. – Мы готовы использовать правительственные ресурсы, чтобы снабдить вас всеми заклинаниями и проклятиями, которые могут понадобиться вам, чтобы преуспеть после падения Кровавой завесы. Но у нас есть два условия. Первое: вы позволите нам работать с вами и изучать высшую магию, как только она окажется в вашем распоряжении. Это нужно, чтобы мы могли обеспечить ее безопасное хранение.

Звучит не так уж и плохо. В конце концов, в этом призе было так много потенциала. Потенциала, который не использовался.

– И второе, – сказала агент Ю. – Чемпиона вашего семейства выберем мы.

Бриони почувствовала слабый укол беспокойства. Теперь ясно, почему это испытание было решено провести в тайне, не на глазах остальных членов семьи. Потому что это вообще не было испытанием. Старейшины взвесили все «за» и «против» предложения агента Ю и решили, что оно того стоит. Она перевела взгляд с Иннес на Эмметта. Оба они казались такими же потрясенными, как и она.

– Мы решили посвятить вас троих в сложившуюся ситуацию, чтобы вы могли полностью понять наше решение, – сказала старейшина Мальвина. В ее голосе четко слышалось предупреждение. – Но мы предпримем определенные меры предосторожности, чтобы содержание этого разговора осталось в пределах этой комнаты.

Она повернула свою морщинистую ладонь. Одно из заклинаний на ее пальце светилось белым. В воздухе гудели частички магии, Бриони чувствовала ее мягкое давление, окружающее беседку. Обет молчания – как минимум восьмого класса. Дешевенькие небрендовые Честно-пречестно, которые они с друзьями применяли, когда рассказывали друг другу о своих влюбленностях, ему и в подметки не годились.

Бриони вздрогнула. Редко можно было увидеть, чтобы старейшины использовали свою силу подобным образом.

– Прежде чем мы продолжим, все вы должны прямо сейчас поклясться, что никогда не будете обсуждать то, что здесь произойдет, за пределами этой комнаты.

Разумеется, они не хотят, чтобы об этом договоре стало известно. Не только потому, что это расстроило бы семью, – но и потому, что таблоиды с удовольствием будут обсасывать эту новость. Все они как стервятники кружили вокруг тех, кто скоро умрет, и делали безвкусные фотографии будущих чемпионов. Когда журналисты только появились, она воспринимала их как как ценный инструмент. И даже попыталась использовать их, чтобы помочь другу.

И впоследствии ей пришлось переводиться в другую школу, а семья устроила ей нагоняй. Это был единственный раз, когда она разозлила совет старейшин, хотя они заверили ее, что это никак не повлияет на процесс отбора. И, кажется, это было правдой – с учетом того, как далеко ей удалось зайти. Возможно, то, что агент Ю выбирала чемпиона, было преимуществом – не то чтобы ее это волновало.

– Клянусь, – сказала Бриони. Она почувствовала, как чары прижались к ее коже, а мгновением позже – рассеялись. Иннес и Эмметт последовали ее примеру.

Бриони старалась сидеть спокойно и – еще больше – старалась сохранять спокойствие. Всю свою жизнь она ждала именно этого момента. У Эмметта не было ее физической силы или мастерства, а Иннес никогда не хотела оставить след в истории – только читать о ней. Если агенту Ю хватило ума выбрать Торбернов, ей хватит ума и чтобы выбрать Бриони.

– Очень хорошо. – Агент Ю открыла свое досье и рассеянно щелкнула ручкой. Магический камень внутри ее засветился. – Тщательно все обдумав, я решила, что чемпионом вашего семейства станет Иннес Торберн.

До Бриони не сразу дошел смысл сказанного. Понимание приходило постепенно, слово за словом прорываясь сквозь ее броню, разрушая установку, что лучше Бриони для этой роли не подойдет никто. Что она важна – и что все вокруг об этом знают.

На секунду девушка остолбенела. Ее губы беззвучно зашевелились, в ушах зашумело. Она не смогла заставить себя посмотреть на Иннес – это было невыносимо. Вместо этого она повернулась к старейшинам, умоляя их вмешаться. На мгновение она увидела собственное потрясение и разочарование, отразившиеся в глазах старейшины Мальвины. Но тут старуха подняла руки и начала аплодировать. Мгновением позже к ней присоединились и остальные, хоть и несколько нерешительно.

Они не будут спорить. Потрясение в груди Бриони переросло в панику. Они должны были аплодировать ей.

– Стойте! – Бриони едва узнала собственный голос. Он был грубым, почти уродливым.

– Выбор сделан, – сказала старейшина Мальвина. Голос ее был мягким, но твердым.

Бриони с трудом сглотнула, когда остальные старейшины повернулись и уставились на нее. Обычно ей нравилось, когда на нее смотрели, но не так.

Решение старейшин было таким же абсолютным и беспристрастным, как зеркало, которое лежало перед ними на столе. Бриони в жизни не проявляла к ним неуважения, но сейчас у нее не было другого выбора. Нельзя было, чтобы они объявили чемпионкой Иннес. Пока – нет. Они же даже не дали ей возможности показать себя.

– Но… последнее испытание, – запротестовала она. – По его результатам может быть сделан другой выбор…

– Это и было последнее испытание, – решительно сказала старейшина Мальвина. – Так было обговорено – и мы с уважением отнесемся к его результатам.

Бриони не будут помнить как героиню. Ее вообще не будут помнить.

– Бри. – Она знала, как сильно Бриони этого хотела. Конечно, она отдала бы это право ей. Наверняка она что-нибудь скажет. Но она сказала только: – Пожалуйста. Ты позоришь себя.

– Ну что ж. – Агент Ю поднялась на ноги. – Решено. Идите и представьте ее, как было запланировано.

И она исчезла, так же внезапно, как появилась, – как будто пришла сюда только для того, чтобы разрушить жизнь Бриони.

В сказках Торбернов история героя начиналась с призыва к действию. Они были избраны судьбой или обстоятельствами, чтобы защищать хороших людей и побеждать зло.

Но Бриони не выбрали. И теперь ей оставалось только смотреть, как старейшины не сводят с нее пристальных взглядов и укоризненно качают головой. Лица, которые она знала всю свою жизнь, теперь казались чужими.

Но хуже – дальше – всех ей казался человек, который стоял рядом с ней, сжимая ее запястье.

Потому что Иннес ее обокрала.

– Поздравляю, – безэмоционально сказала Бриони сестре. И когда остальные вышли из беседки, чтобы представить семье ее нового чемпиона, Бриони осталась внутри. Она стояла неподвижно, как камень, и не сводила невидящего взгляда с Зеркала. Зеркала, которое – она знала это наверняка – сделало бы правильный выбор.




5. Алистер Лоу




Для большинства людей высшая магия ассоциируется со зверствами далекого прошлого: грабежами, чумой и беззаконием. Но в Ильвернате все еще сохраняется часть этой истории, такая же угрожающая, как и в стародавние времена.

    «Традиция трагедии»

В подвалах поместья Лоу было хранилище.

Стены его были толщиной в метр промышленной стали, вдобавок окруженной тремя метрами рыхлой почвы – все, чтобы ни одна частичка высшей магии не смогла выскользнуть наружу. На его дверь были наложены мощнейшие защитные заклинания. Туда не мог войти никто, кроме членов семейства Лоу. И даже им для этого нужно было особое разрешение бабушки.

Алистер никогда не был в хранилище. Этим утром, на восходе солнца, он как обычно устроился в семейной библиотеке, запоминая карту окрестностей Ильверната – потому что большая часть турнира будет проходить именно на дикой местности, окружающей город. Но как только он начал работать, на пороге появилась его бабушка, Марианна Лоу, и приказала ему спуститься вниз.

И вот, он идет по винтовой лестнице, касаясь кончиками пальцев перил и неровных стен и царапая ногтями камень. Рядом с ним витает сгусток красного света, освещающий дорогу в небольшую, похожую на пещеру комнату, в которой вполне могли бы храниться семейные драгоценности – если бы они были заурядной семьей.

Алистер изучил свое мутное отражение в металлических дверях хранилища. От алого света высшей магии казалось, что его кожа испачкана в крови.

В этой двери не было замочной скважины или слота для карты-ключа. Только красноватый магический камень, пульсирующий, словно перекачивающее кровь сердце. Алистер прижал к нему ладонь и стал ждать.

Ничего не произошло.

Впрочем, он ничего и не ожидал. Бабушка не стала объяснять ему, как войти в хранилище. И, поскольку с первого взгляда это было неочевидно, получается, что поручение являлось своего рода испытанием. Испытания его бабушка любила. Кровавая завеса падет через неделю. Через неделю начнется турнир. Еще пять семейств объявили имена своих чемпионов – но Лоу все еще хранили молчание. Алистер затрепетал от восторга.

Сегодня он проявит себя. Это последнее испытание.

Молодой человек изучил грубую огранку магического камня в поисках намека на заключенные в нем чары. Но осмотр ничего не дал.

В этом хранилище было спрятано самое ценное сокровище его семьи, то, что Лоу ценили больше всего на свете – высшая магия. Именно она обеспечивала их господство над Ильвернатом, она подкрепляла каждое требование, которое его бабушка предъявляла мэру города: будь то запрет на продажу «Традиции трагедии», освобождение семьи Лоу от уплаты налогов, несмотря на их огромное состояние, или юридическая безнаказанность всякий раз, когда Марианна воплощала в жизнь какую-то свою угрозу.

На стальных дверях был выгравирован девиз его семьи: «Кровь превыше всего».

Ну разумеется. Кровь.

Это испытание было вопросом, а кровь была ответом на этот вопрос.

Алистер изучил свои унизанные кольцами пальцы. На каждой фаланге был магический камень: простые заклинания, которые он надел, когда собирался сегодня утром. Какие-то помогали лучше сконцентрироваться на работе, какие-то – найти в тексте определенные слова. Некоторые были предназначены для того, чтобы сделать кофе немножко вкуснее. Все это обычная магия, и он сразу же исключил эти заклинания. Ни одно из них не могло сделать порез, а проклятий в собственном доме он не носил. Но и показаться на глаза бабушке с пустыми руками он тоже не мог – особенно после того, как его фотография из «Сороки» появилась в «Ильвернатском затмении», а позже и во всех таблоидах. Даже неделю спустя коридоры поместья продолжали дрожать от ледяных волн ярости Марианны. Потому что Алистер и Хендри ушли из дома, пошли туда, где им могли причинить вред. Потому что из-за них семья могла стать уязвимой.

Взгляд Алистера остановился на кольце на его безымянном пальце. Ему пришла в голову неприятная мысль.

Будет мерзко. Трудно заставить заклинание делать то, для чего оно не было предназначено.

Но это может сработать.

Алистер снял свой черный свитер, чтобы не испортить его, а затем, дрожа от царившего в пещере холода, сфокусировался на коже чуть выше локтя. Сконцентрировавшись, насколько это было возможно с учетом того, как он нервничал, Алистер стиснул зубы и наложил Переворачиватель страниц.

Ничего не произошло.

«Черт».

Алистер не мог потерпеть неудачу, только не за неделю до турнира. Дело было не в страхе, что чемпионом назовут Хендри. Просто Алистер знал, как бабушку возмущало, что лучшим вариантом семьи был именно он.

«Я всегда знала, что ты слабак, – часто говорила она ему. – Боишься тех самых историй, которые должны были сделать тебя сильнее».

Он использовал комбинацию других заклинаний – Сосредоточься! Чашку эспрессо и Хватит отвлекаться. Дешевенькие, модные заклинания, которые он заказал у местных заклинателей, чтобы было легче учиться.

Теперь, когда его переполняла энергия, а внимание было на максимуме, Алистер снова наложил Переворачиватель страниц. И вскрикнул от боли, когда от его живота оторвалась длинная тонкая полоска кожи. Он хотел наложить заклинание на руку, а не на живот – но тут уж ничего сделать было нельзя. И несмотря на то, что его кожу обожгло вспышкой боли, крови не было.

Этого было недостаточно.

Во второй раз он закричал громче. И в третий. Верхние слои кожи отклеивались, как полупрозрачные полоски бумаги, открываясь словно страницы толстой книги. Когда он использовал заклинание в четвертый раз, заряд в камне с Переворачивателем страниц закончился, а по его животу, к пупку, потекла тоненькая струйка крови.

Прикусив губу, Алистер осторожно собрал кровь и размазал ее по магическому камню, вставленному в дверь хранилища. Механизмы хранилища щелкнули один за другим. Придерживая рукой лоскуты разорванной кожи на животе, Алистер проскользнул внутрь.

Хранилище было заставлено множеством высоких, от пола до потолка, металлических полок. На каждой из них стояли сотни стеклянных склянок, предназначенных для хранения похожей на звездную пыль сырой магии, и от каждой такой склянки исходило зловещее алое сияние. Огромные, просто поразительные запасы, которые собирались на протяжении многих столетий.

Забавно.

Алистер представлял хранилище куда более грандиозным.

Если он проиграет турнир, будет неважно, сколько силы спрятано в этом хранилище. Проклятие турнира не позволяло никому, кроме семьи победителя, даже почувствовать высшую магию; Лоу зайдут внутрь и не увидят ничего, кроме пустых склянок. Право использовать высшую магию Ильверната перейдет к семье нового победителя на следующие двадцать лет, пока не начнется следующий турнир. Разумеется, Лоу могли бы использовать все имеющиеся у них запасы, но ведь они – Лоу. У них не было никаких сомнений, что победа снова будет за ними.

Алистер схватил с полки первую попавшуюся склянку, поднял свитер с пола и надел его, поднимаясь по крутой лестнице.

Как он и боялся, бабушка ждала его наверху, словно чудовище из сказок, которые в его семье рассказывали детям на ночь. Она перевела взгляд с руки Алистера, в которой была склянка с сырой высшей магией, на его вторую руку, которой он держался за живот, и прищурилась.

Ее глаза были того же серого оттенка, что и у Алистера, а взгляд – очень, очень холодным.

– Я принес, – выдавил Алистер, протягивая ей склянку.

Она протянула руку, но вместо того, чтобы забрать ее, задрала его свитер. Когда ткань коснулась поврежденной кожи, молодой человек зашипел от боли. Кровь уже начала сворачиваться, но кожа все еще была разорвана, как крылья мотылька.

– Этого бы не было, если бы ты носил при себе проклятья, – решительно сказала бабушка. – Пусть это послужит тебе уроком. Никогда не допускай даже возможности оказаться в уязвимом положении.

Алистер поморщился, но промолчал.

Он прошел испытание, но все равно провалил его.

– Она вообще тебе нужна? – спросил он, опуская склянку.

– Я хочу, чтобы ты создал Чуму винодела. – По меркам бабушки, это было пустяковое проклятье, эквивалент ужасного похмелья. Но раз она хотела сотворить его с помощью высшей магии, Алистеру было жаль намеченную жертву. – Мы ждем гостей.



Час спустя Алистер, сморщившись от боли, наблюдал, как под действием исцеляющего заклинания Хендри зарастает кожа на его животе.

– Останется шрам, – сказал Хендри, неодобрительно поджав губы.

Алистер пожал плечами.

– Мне нравятся шрамы. С ними я выгляжу устрашающе.

Хендри фыркнул и положил магический камень на стол рядом с братом. Алистер лежал прямо на куче бумаг, книг и доске заклинаний. Его окровавленный свитер был скомкан на кресле.

Хендри указал на другой шрам, на правом плече Алистера.

– Устрашающе? Этот ты заработал, когда врезался в стену.

Алистер закатил глаза, сел и провел пальцем по новой белой отметине на своем животе. Шрам был выцветшим, словно от травмы, полученной много лет назад.

– Спасибо.

Вернувшись из хранилища, Алистеру пришлось разбудить брата: Хендри невероятно хорошо давались исцеляющие заклинания. Пожалуй, в их применении он мог считать себя настоящим экспертом. Но при этом он очень не любил, когда его будили до полудня.

Брат взглянул на открытую страницу гримуара, на которой до этого лежал Алистер, и нахмурился.

– Чума винодела? Как-то не в стиле бабушки.

В стиле бабушки насылать смертельные проклятья.

– Она об этом попросила, – проворчал Алистер. Он скользнул обратно на кресло и склонился над гримуаром.

– Его легко сотворить? – спросил Хендри, вчитываясь в рецепт.

Алистер склонился над книгой, закрывая страницу своим телом.

– Конечно, – ответил он.

Как бы ему ни было неприятно это признавать, он не был силен в создании заклинаний и проклятий. В настоящее время он пытался прикинуть, сколько ему понадобится магии. Чем выше класс заклинания, тем больше магии нужно, чтобы его сделать, и тем меньше применений можно поместить в магический камень. Чумы винодела должно хватить на три или четыре использования.

– А почему она не может сделать его сама?

– Это испытание. Как и всегда, – ответил Алистер. – И я раз за разом их проваливаю.

– Ал, требования, которые она к тебе предъявляет… намного выше, чем к любому другому чемпиону. Ты можешь использовать заклинания, которые для большинства людей недостижимы в принципе. Ты доказал, что более чем достоин.

– Если бы это было так, она бы перестала меня проверять.

– Она давит на тебя только потому… – Хендри прикусил губу.

Алистер усмехнулся. Брат собирался сказать: «Потому, что она тебя любит». Но Алистер прекрасно знал, что бабушка его не любила. Для нее он был прежде всего чемпионом – не внуком.

Это было печально, это было практично. Но для Алистера это имело смысл. Может быть, в других семействах все было по-другому, но и там чемпионов готовили к смерти. Потому что если не отправить на турнир никого, кто-то из членов семьи все равно умрет. Бабушка, по крайней мере, не притворялась, что относится к Алистеру только как к средству получения выгоды.

– Да, да, я знаю. Кровь превыше всего, – пробормотал Алистер. Братья приняли свой семейный девиз близко к сердцу… по крайней мере, когда дело касалось друг друга.

– Тебе страшно? – тихо спросил Хендри. Тот же самый вопрос он задавал Алистеру на прошлой неделе в «Сороке».

– Нет.

Но Алистер немного кривил душой.

Когда тебе все детство рассказывают на ночь страшные сказки, когда члены твоей семьи крадутся по коридорам твоего дома, предупреждая тебя о твоей смерти, когда ты ночи напролет лежишь без сна и смотришь на звезды, ожидая, когда луна на небе станет багровой… ты испытываешь страх каждую секунду.

– Если бы смерть была такой ужасной, никто бы не умирал, – пошутил Хендри, улыбаясь своей обычной солнечной улыбкой.

– Я не собираюсь умирать.

– Но если ты не умрешь, тебе придется смириться с другим исходом событий.

Алистер подумал о дорогой тете Альфине, похороненной на их заднем дворе. Последняя победительница семейства Лоу покончила с собой после турнира, за четыре года до рождения Алистера. И ему придется проявить больше силы духа. Пройти эти испытания, какими бы сложными они ни были. Пережить это, чтобы наконец-то узнать жизнь за пределами этого поместья, чтобы понять, представляет ли он из себя нечто большее, чем член семейства Лоу – любимых злодеев этого города – а теперь и всего мира.

– Я должен сделать это сам, – сказал Алистер, потянувшись к магической доске. Он поместил пустой магический камень в ее центр и придвинул гримуар ближе к себе.

Хендри вздохнул.

– Хотелось бы мне, чтобы это было не так.



Позже тем же вечером Алистер переоделся в чистый черный свитер. На его пальце было кольцо с проклятьем Чума винодела. И хотя ее создание стоило ему боли в животе, а вдоль его трахеи появился темный синяк, в остальном с ним все было в порядке. От камня исходило гранатовое, оттенка свернувшейся крови, свечение.

В главном зале Алистера встретила мама.

– Ты ничего не сделал со своими волосами. – Каждое слово, которое она произносила, звучало низко и жутко, как минорный аккорд.

– А что с ними не так? – Он сдул с глаз каштановый локон.

Она нахмурилась.

– Ты выглядишь как дикарь.

Он ухмыльнулся, представив себя воющим в лесу за поместьем.

– Хорошо. А кого мы ждем? – Семейству Лоу редко доводилось принимать гостей.

– Увидишь. – Она положила руку ему на плечо и повела его по коридору.

Поместье Лоу напоминало дом из страшной сказки. В каждом камине в доме потрескивал огонь, отчего от каждого предмета обивки, каждой комнаты и каждого члена семейства Лоу исходил запах дыма. Из-за мебели, сделанной из темного соснового дерева, и железных канделябров казалось, что именно здесь девушки кололи пальцы о прялки, а каждый плод имел привкус яда и порока. Мальчики выросли, разыгрывая эти истории. Хендри играл роли и принцессы, и храброго рыцаря. Алистер всегда был только драконом.

На каждой стене в гостиной висели портреты, и изображенные на них члены семьи сердито взирали на собравшихся в комнате.

Бабушка чопорно сидела на мягком диване. У двери неловко, словно не желая приближаться к ней, стояла группа людей.

Хендри стоял, прислонившись к задней стене. Их дядя и восьмилетний двоюродный брат, мальчик с мрачным выражением лица, стояли рядом с ним. Волосы Хендри были аккуратно причесаны, а одежда выглажена. Алистер присоединился к ним и осторожно заправил свитер.

– Алистер, Хендри, подойдите и сядьте рядом со мной, – приказала бабушка. Братья переглянулись и неохотно заняли места по обе стороны от нее. Она нежно сжала руку Хендри и строго посмотрела на Алистера. – Это владельцы каждого магазина заклинаний и проклятий в городе. Поскольку вы оба имеете право стать чемпионами, каждый из них пришел, чтобы продемонстрировать вам свои товары.

Заклинатели и проклинатели бросали на них нервные взгляды, явно считая себя скорее заложниками, чем гостями. Алистер обвел их взглядом. Среди них была темнокожая женщина с заплетенными в замысловатые косы волосами, старик с моноклем, молодой человек со слишком густо подведенными глазами.

В углу стояла женщина в коричневом брючном костюме. Она наблюдала за происходящим с явным презрением.

– А это агент Хелен Ю, – представила бабушка агента. – Помните, она приходила к нам в прошлом году?

Алистер помнил. Агент Ю работала на правительство, в каком-то военном ведомстве или службе безопасности, что-то в этом роде. Она и ее команда чуть не снесли двери особняка Лоу после того, как благодаря «Традиции трагедии» стало известно, что семья владеет самой опасной магией в мире. Поначалу испугалась даже Марианна Лоу. На протяжении восьми столетий негласной обязанностью семейства – победителя турнира было использовать часть высшей магии, чтобы его проведение хранилось в тайне. Восемь столетий они боялись, что этот момент настанет, и одурманивали разумы не связанных с турниром горожан.

Пока что правительство оставило их в покое. Но Марианна была вынуждена прекратить давить и угрожать на случай, если они передумают. В наши дни, чтобы быть злодеем, нужно уметь балансировать на острие ножа.

Со своей стороны, Алистер живо помнил, как один из чиновников конфисковал его дневник, спрятанный в ящике с нижним бельем, как потенциальную улику. Он задавался вопросом, прочла ли его агент Ю и знала ли, что когда-то у Алистера были непристойные фантазии, связанные со злодеем Мантикорой из детского мультика.

Но когда агент Ю посмотрела на него, взгляд ее был серьезен.

– Не обращайте на меня внимания. Я всего лишь наблюдатель.

Бабушка явно возражала против подобных «наблюдений», но, тем не менее, она снова повернулась к заклинателям и проклинателям. Один за другим каждый из их «гостей» ставил на кофейный столик коробку в подарочной упаковке, как будто это была вечеринка в честь свадьбы Алистера.

– Лучшие защитные заклинания, которые может предложить Магазин Алеширов, – холодно сказала женщина с косами. – Шлем воина может блокировать любое проклятие вплоть до девятого класса. – Алистер очень сомневался, что кто-то из чемпионов будет способен сотворить проклятье сложнее седьмого класса. – Разделяющая дымка уменьшает действие проклятия в два раза. В тылу врага делает так, что никто не может обнаружить заклинателя никаким другим чувством, кроме зрения. – Губы Алистера дрогнули в улыбке, представив, что кто-то не может попробовать его на вкус – и зачем ему может понадобиться подобное заклинание.

– Я бы хотел преподнести свои самые любимые проклятья, – сказал тот, у кого были подведены глаза. У него был ровный, скучающий голос, даже несмотря на то, что он находился в логове льва. – След инферно сжигает дотла все в радиусе девяти метров. Набор Вероломных растяжек позволит устанавливать смертельные ловушки, которые враг может заметить, только если будет очень внимателен.

Каждый раз, когда заклинатели и проклинатели рассказывали о своих «дарах», Марианна кивала и жестом приглашала их внести свой вклад в сокровищницу. Агент Ю, верная своему слову, молча наблюдала за происходящим.

– Коллекция заклинаний выживания, – сказал тот, что с моноклем. – Включает в себя основные заклинания для очистки воды, пополнения запасов пищи, несколько исцеляющих заклинаний…

– Вы владеете одним из крупнейших магазинов заклинаний в городе, – жестко сказала бабушка. – Но предоставили только дешевые заклинания, которые мы могли бы приобрести где угодно – и с гораздо меньшими трудностями. Где фирменное заклинание вашей семьи?

Заклинатель побледнел, но еще выше вздернул подбородок.

– Я уже отдал свою работу и поддержку семейству Торберн.

Сегодня утром в газетах появилось имя «пятой из Кровавой семерки». Алистер его не запомнил. Ему было плевать на имена людей, которых он совсем скоро убьет.

– Вы меня за дурочку держите? – рявкнула Марианна. – Практически каждый из вас пообещал спонсорство другому семейству, не нашему. Я закрываю на это глаза только потому, что это совершенно бессмысленно.

– Не хочу видеть, как моя дочь приходит сюда перед турниром и пресмыкается перед вами только потому, что у вас есть высшая магия. – От слов заклинателя кровь Алистера застыла в жилах. Никто не смел разговаривать так с его бабушкой. – Я отказываюсь давать вам больше, чем уже дал.

Бабушка бросила взгляд на агента Ю, а потом очень осторожно сказала:

– Лоу в течение двадцати лет использовали высшую магию, чтобы поддерживать дела города в порядке. Все, что мы просим от вас и от вашей дочери… – она угрожающе выделила это слово, – небольшую компенсацию.

Заклинатель покачнулся. Его выпученные глаза метнулись от Марианны к двери.

Марианна положила свою костлявую ладонь на плечо Алистера и сжала его.

Алистер напрягся.

– Если он нападет, – прошептала она, – нападай тоже.

На несколько мгновений в комнате повисла напряженная тишина. Затем Алистер почувствовал на себе взгляды всех присутствующих в комнате, словно они тоже услышали, что она сказала. Почувствовал, как мама, дядя и двоюродный брат смотрят на него и ничего не делают. Заметил, как Хендри осмелился едва заметно покачать головой. Увидел, как другие заклинатели испуганно отступили назад.

Лоу рассказывали своим детям сказки о чудовищах не для того, чтобы они их убили.

А для того, чтобы они сами стали чудовищами.

Одно из множества колец заклинателя засветилось – и мгновение спустя с него сорвалась белая вспышка. В сторону Марианны полетела белая стрела – и летела она прямо в сердце.

Агент Ю испуганно вскочила на ноги, но среагировала слишком медленно.

Марианна и Алистер – нет.

Марианна щелкнула пальцами – и диван окружило защитное заклинание Шкура акулы, красное от высшей магии. Стрела врезалась в него и блестящей пылью осыпалась на пол.

Секунду спустя Алистер сосредоточился и призвал созданное им проклятие, решив сделать так, чтобы бабушка им гордилась.

Заклинатель замешкался, но он явно ожидал возмездия. Он вытянул руку и окружил щитом себя. Стены поместья задрожали от силы заклинания. Люстры задребезжали. Портреты задрожали. От щита исходил почти ослепляющий свет. Это было одно из самых мощных заклинаний, которые Алистер видел в своей жизни. Десятый класс.

Чума винодела, если создавать ее с помощью обычной магии, была проклятьем шестого класса.

Но высшая магия удваивала класс любого заклинания.

Проклятие Алистера вырвалось из его кольца ядовито-красным облаком. Оно пролетело по комнате, заставляя других заклинателей создать свои собственные щиты или в отчаянии уйти с его траектории. Проклятье пронзило щит мужчины, разорвав его, словно пергамент.

К его чести, он не закричал.

Его светлая кожа приобрела цвет марочного вина. Белки его глаз сморщились, сами глаза съежились, как сгнивший плод. Его руки и ноги распухли, и он стащил со ставших огромными пальцев кольца с заклинаниями. Они со звоном попадали на каменный пол.

Мгновение мужчина стоял молча, покачиваясь, как будто мог упасть в обморок. Затем его сотряс кашель, и из его горла выплеснулась странная фиолетовая жидкость. Она сочилась из его глаз и ушей и стекала по его шее. Из него словно выжимали всю жидкость, с каждой секундой он съеживался все сильнее. И даже несмотря на свое невыразимое наказание, он поднял голову и посмотрел Алистеру Лоу в глаза. То, что осталось от его глаз, было похоже на персиковые косточки.

Алистер ахнул. Даже с высшей магией это заклинание должно было просто вызвать похмелье. Оно не должно было подействовать… вот так.

Получается, создавая заклинание, он допустил какую-то ошибку.

Не в силах сдержаться, Алистер перегнулся через подлокотник дивана. Его вырвало на ковер.

Когда он выпрямился, мужчина лежал на полу. Он не был мертв: его грудь поднималась и опускалась в такт его дыханию. Но он был серьезно – вероятно, навсегда – ранен. Заклинатель лежал в луже жидкостей собственного тела. В комнате воняло ею и рвотой Алистера.

Агент Ю опустилась на колени рядом с мужчиной, кипя от злости.

– Это… какой-то гротеск. Вовсе не обязательно было…

– Этот человек напал на меня, в моем собственном доме, – ответила бабушка. – Но могу вас заверить… – взгляд Марианны с предательским блеском переместился на Алистера, – что это проклятье не должно было причинить такой вред. Использовав его, ты мог погибнуть.

Алистер не был уверен, что он не погиб. Его желудок снова сжался.

– Я не знаю, что сделал не так, – прохрипел он.

Если не соблюдать осторожность, создавая заклинание, оно может стать нестабильным. Из-за Алистера все поместье могло взлететь на воздух.

Он думал, что сделал все, чтобы пройти это испытание. Но теперь, когда его губы все еще были испачканы в его собственной рвоте, агент Ю и заклинатели смотрели на него не как на чудовище, а как на обычного мальчика. И это было намного хуже.

– Благодарю за визит, – коротко сказала бабушка.

Она встала, перешагнула через тело и вышла из комнаты, оставляя за собой фиолетовые следы.




6. Изобель Макаслан




Заклинатели – неформально признанный восьмой участник турнира. Поэтому они тоже являются соучастниками.

    «Традиция трагедии»

Изобель остановилась перед витриной магазина заклинаний своей матери. На ней висело объявление о распродаже в конце лета: косметические заклинания, один из маминых фирменных товаров, продавались с пятидесятипроцентной скидкой. Все магические камни были огранены в форме «маркиз»[1 - Маркиз – огранка драгоценных камней в форме овала с заостренными углами. Согласно легенде, была придумана для маркизы де Помпадур, фаворитки короля Франции Людовика XV.] или «принцесса»[2 - Принцесса – огранка драгоценных камней в форме квадрата.] – согласно последним модным тенденциям элитных магазинов Ильверната. Заклинания сверкали в лучах солнца со вращающихся витрин.

Но Изобель остановилась не затем, чтобы восхититься вкусом своей матери.

Потому что на витрине ее матери багровела свежая надпись:



УБИЙЦЫ ДЕТЕЙ


Изобель встревоженно оглянулась. В престижном торговом районе не обратили никакого внимания на вандализм. Да и почему должны были обращать? С тех пор как Изобель объявили первой из Кровавой семерки, подобное случалось уже бесчисленное количество раз.

Девушка вошла в магазин и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Внутри пахло жевательной резинкой. Все здесь было предназначено для того, чтобы у клиентов поднималось настроение. Зеркала в элегантных позолоченных рамах были заколдованы так, чтобы кожа словно сияла изнутри, а нейтральные цвета визуально расширяли помещение и придавали ему ощущение чистоты. Магазин заклинаний ее мамы был полной противоположностью Магазина проклятий МакТавиша, который Изобель посетила со своим отцом неделю назад.

– Мама? – позвала Изобель, поставив сумочку и сумку с учебниками и заглядывая в подсобное помещение. Обычно мама сидела на полу на замшевых подушках, окруженная морем пустых сверкающих магических камней, деревянных досок заклинаний и склянок с сырой обычной магией. Когда в ассортименте у кого-то из заклинателей появлялось что-то новое и модное, мама проводила здесь многие часы, пытаясь придумать собственный рецепт подобного заклинания. Нужно было конкурировать с инди-магазинчиками, изобретать новые заклинания, привлекать внимание покупателей, производить продукты лучшего качества, чем предлагают конкуренты, и продавать достаточно простых заклинаний, чтобы у семьи была возможность уделять внимание своей специализации. У мамы это были предсказания.

Глядя на этот светлый, оформленный в розовых тонах красивый магазинчик, сложно было представить, что мама когда-то жила с ее отцом. Родители Изобель развелись, когда ей было восемь лет. Изобель помнила, что мама жила с ними, помнила, как она присутствовала на собраниях Макасланов вместе с другими членами семьи, помнила, что ее родители любили друг друга. Воспоминания всегда казались неправильными, несогласованными кусочками головоломки, насильно скрепленными вместе.

Сейчас день, магазин был открыт, и это значило, что мама здесь. Наверное, она на минутку выскользнула в квартиру на втором этаже. Может, оно и к лучшему. Граффити бы ее только расстроили.

Изобель зашла за прилавок и порылась в ящиках с предварительно заполненными магическими камнями. Наконец она обнаружила заклинание Долой беспорядок! в модном ограненном турмалине. На наклейке со штрихкодом было указано, что это заклинание второго класса.

Она выскользнула наружу и наложила заклинание на витрину. Чтобы очистить ее, заклинание понадобилось применить восемь раз, но при виде сверкающей витрины Изобель не ощутила удовлетворения от проделанной работы. До турнира оставалось всего несколько дней. Вскоре витрину снова испортит кто-то из возмущенных приезжих.

Не успела Изобель вернуться в магазин, как вошли два посетителя.

Изобель поморщилась. Они, как и она, были одеты в форму Ильвернатской подготовительной школы.

– Привет, Оливер, – сказала Изобель. – Привет, Хассан.

– А, это ты, – сказал Хассан. – Не знал, что ты все еще работаешь у своей мамы. Разве ты не слишком знаменита для этого?

Как все ее друзья и одноклассники, Хассан и Оливер перестали разговаривать с Изобель после того, как вышла «Традиция трагедии», а саму девушку объявили чемпионкой на одиннадцать месяцев раньше срока. Несмотря на то, что они знали ее много лет, они решили, что из-за внимания прессы она поменялась далеко не в лучшую сторону.

– Работаю. Неполный день, – решительно сказала она.

– Что ж, я бы хотел вернуть магический камень, – сказал Оливер. – Он сломан или что-то вроде того.

Мать Изобель не продавала сломанные магические камни.

– Дай мне на него взглянуть, – сказала Изобель, и на лице парня появилось странное выражение. – Что?

– Он сломан, ясно? Я хочу вернуть…

– Если с ним что-то не так, – в чем Изобель сомневалась, – я это исправлю.

Оливер неохотно взглянул на Хассана, изучавшего футболки с надписью «Поддержите инди-заклинателя вашего района», а затем положил кристалл на прилавок и подвинул его к Изобель. От камня исходило слабое, пульсирующее белое свечение. Значит, внутри его точно есть магия.

– Что это за заклинание? – спросила Изобель.

– Длинные локоны, – тихо ответил Оливер.

Изобель бросила взгляд на волосы Оливера и нахмурилась. Непохоже, чтобы он использовал заклинание для роста волос. Может быть, камень действительно сломан.

Изобель вытащила магическую доску и установила камень в центре септограммы. Затем она схватила еще один камень с Длинными локонами из выставочной корзины и сравнила их.

– Ты прав. С ним действительно что-то не так, – с горечью признала Изобель. – Странно. Как будто кто-то добавил восьмой ингредиент…

Она прищурилась.

– Ты что-то с ним делал? – спросила она, заставив Хассана с любопытством поднять глаза.

– К… конечно нет, – проворчал Оливер.

– Нет, делал! Ты пытался переделать заклинание. Как только чары заключаются в камень, заклинание готово. Это можно изменить, только убрав чары и начав все сначала, и… какое ты пытался создать заклинание?

– У вас с Мэй все настолько плохо? – Хассан ухмыльнулся и даже одарил Изобель дружелюбной улыбкой, от которой в ее груди затеплились искры надежды. Они трое никогда не были близки, но ходили на одни и те же вечеринки. Может быть, после всей этой славы, которой она никогда не хотела, после окончания турнира у нее есть шанс вернуть все как было прежде.

У Оливера покраснели уши.

– Слушай, просто исправь его, а? Я сказал отцу, что он сломан.

– Не переживай, – сказала Изобель. – Я никому не скажу. Но в следующий раз советую быть осторожнее. Ты мог пораниться. А отрубленные конечности трудно вернуть на место. Особенно такие… нежные.

Пока Хассан хохотал, Изобель принялась работать над заклинанием. Она схватила один из гримуаров своей матери и нашла рецепт Длинных локонов. Чтобы стереть все глупости, которые Оливер сделал с камнем, нужно просто повторить заклинание.

– Значит, ты больше не единственная объявленная чемпионка, – сказал Оливер. – Каково это?

Очевидно, поддразнивания Изобель и Хассана испортили ему настроение.

– Я бы не хотела говорить о турнире, – неловко сказала Изобель.

– Слышала, что сегодня сделал Лоу? Ослепил человека и…

– Я слышал, что он его убил, – влез Хассан.

– Нет, моя тетя работает медсестрой в больнице. Она сказала, что он еще жив. Но, похоже, Лоу умудрился сделать это с помощью всего одного проклятья. Жутко это, а? Даже несмотря на то, что он использовал высшую магию.

Изобель понятия не имела, о чем они говорят. Больше всего это напоминало дикие слухи, которыми любили обмениваться охотники за проклятьями.

Оливер побарабанил пальцами по стойке и продолжил:

– Итак, ты знаешь, что единственный шанс победить его – заключить союз. Лоу не сдастся, пока перевес не будет по крайней мере трое против одного.

– Я не заключаю союзов, – сказал Хассан. – Смысл, если в итоге вы все равно поубиваете друг друга?

– Ты протянешь дольше, – сказал Оливер. – Ты что, не читал книгу?

Хассан нахмурился. Как и Изобель, он был в замешательстве. Ни разу за одиннадцать лет учебы она не видела Оливера с книгой.

– А ты читал?

– Я смотрел тот документальный фильм.

Изобель ненавидела излишне драматичные документальные фильмы с чрезмерным использованием панк-музыки и красным фильтром, поэтому она перестала слушать, о чем болтают мальчики. Но комментарий Оливера не давал ей покоя. Исторически сложилось, что чемпионы, которые заключали союзы, показывали лучшие результаты, чем те, кто этого не делал. Но даже с учетом того, что она знает имена четырех других участников турнира, она и подумать не могла, что кто-то из них заключит союз с ней.

– Так что будешь делать, Изобель? – спросил Оливер, отвлекая девушку от мрачных мыслей. – Будь у меня выбор, я бы остановился на Даре гильотины. Хорошее и быстрое заклинание. На стиль Лоу, конечно, не похоже…

– Хватит вести себя как придурок, чувак, – сказал ему Хассан – и, кажется, эти слова разозлили Оливера еще сильнее.

– Жду не дождусь, когда весь город придет на твои похороны, – прошипел он. – Было бы очень неплохо.

Не обращая на него внимания, Изобель выложила семь ингредиентов заклинания в каждой точке септограммы. Каждое заклинание всегда состояло из семи компонентов.

– Знаешь, мне кажется, что если победят Макасланы, это будет еще хуже, чем если победят Лоу. Лоу хотя бы держатся особняком. А что бы с этой силой сделали Макасланы? Ты же знаешь, как они любят похороны. Тебе не кажется, что они захотят устроить еще?

Изобель пошевелила пальцами. На правом мизинце у нее было кольцо с проклятием самообороны Вырубай! которое она добавила в свой арсенал с тех пор, как журналисты начали преследовать ее в школе. Она была бы не прочь увидеть лицо Оливера, когда ее чары отшвырнут его на пол.

Но затем Хассан устало отступил от Изобель.

– В его словах есть смысл, – признал он, и гнев Изобель растворился в горьком, безнадежном негодовании. На двух мальчиков. На Бриони Торберн. На всю ее семью.

Твердо решив, что не будет ничего отвечать – или еще хуже, плакать, – она сосредоточилась на своей работе. Когда она закончила, магический камень запульсировал белым свечением, как новенький.

– Не за что, – процедила она сквозь зубы, и мальчики ушли, даже не попрощавшись.

– Я позвоню его матери, – раздался голос позади нее, и Изобель повернулась к маме. Она стояла, прислонившись к дверному проему в подсобку. У Оноры Джексон была светлая кожа и вьющиеся длинные, почти до талии, светлые волосы. Одета она была в яркую юбку по щиколотки. Ее лицо, обычно сияющее от множества косметических заклинаний, сейчас было непривычно бледным.

– Долго ты там стояла? – спросила Изобель.

– Достаточно. Можно с тобой поговорить?

Голос мамы звучал нерешительно. В последнее время каждый их разговор заканчивался скандалом.

– Я не в настроении, – сказала Изобель.

Она пронеслась мимо мамы, схватила свои вещи и поднялась наверх, в ее квартиру. Спальня Изобель была первой слева. Она была совсем не похожа на ее комнату в доме отца, которая была сплошь заклеена парчовыми обоями, уставлена потускневшей позолоченной мебелью – и затхлый запах которой не мог скрыть ни один освежитель воздуха. Здесь ее комната была чистой и яркой, а стены мерцали всевозможными оттенками золотого и розового. Здесь Изобель устраивала вечеринки с ночевкой, здесь готовилась к школьным танцам. Это было ее убежище.

Изобель рухнула на атласные простыни. Мгновение спустя замок на двери с громким щелчком открылся, и в комнату вошла мама.

– Что я говорила по поводу заклинаний автоматического запирания двери? – спросила мама.

Изобель поспешно засунула стопку бульварных газет в верхний ящик прикроватной тумбочки. Она не хотела признаваться, что читала то, что о ней напечатали в «Исследователе чар».

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты перестала вот так врываться ко мне в комнату, – проворчала Изобель.

– Ну, знаешь, мне есть, что рассказать тебе взамен на это нарушение. – Онора присела на край кровати Изобель. – Сегодня я была в поместье Лоу.

– Что?

Изобель ни разу не слышала, чтобы кто-то, кроме членов семейства Лоу, проходил в его кованые железные ворота. Иногда она вообще забывала, что там кто-то живет, что этот дом представляет из себя нечто большее, чем декорацию из страшных сказок.

– Приглашение Марианны Лоу лучше не игнорировать, – решительно сказала мама. – Она призвала всех заклинателей и проклинателей города, как сделала двадцать лет назад. Я прожила в Ильвернате достаточно долго, чтобы понять, что ей было от меня нужно.

– Марианна Лоу все еще жива? – Изобель сморщила носик.

Она слышала о ней такие истории, которые заставляли думать, что этой женщине тысяча лет.

Мама рассмеялась.

– К сожалению, да. И я видела чемпиона Лоу, того, из газеты. Он… – она прикусила губу.

– Алистер, – сказала Изобель. – Я тоже с ним встречалась.

Теперь была шокирована мама.

– Как? С каких это пор Лоу позволяют своим детям выходить на свет божий?

– Это было в ту ночь, когда была сделана его фотография. Мы были в одном пабе. Это из-за того слуха? Что он на кого-то напал?

– Ты уже об этом знаешь?

– Об этом говорили Оливер и Хассан, – сказала Изобель, чувствуя комок в горле. – А что? Что случилось?

– То, что сегодня сделал этот мальчик… это было ужасно. Он ослепил Баярда Эттуотера.

– Он напал на мистера Эттуотера? – в ужасе спросила Изобель. Баярд Эттуотер был могущественным человеком.

– Это была сомнительная попытка самообороны, но все же… – мама сделала глубокий вдох. – Понимаю, когда начнется турнир, он не будет таким сильным, потому что у него не будет возможности пользоваться высшей магией. Но все равно это мне не нравится. Он опасный, психически нестабильный. Обещай мне, что не будешь намеренно вступать с ним в противоборство.

Страх в голосе мамы заставил живот Изобель сжаться. Но она никак этого не показала. Спустя месяц споров Изобель знала, что лучше не проявлять при ней слабость. А то она воспользуется этим и придумает очередную причину, по которой Изобель не должна быть чемпионом. И когда она не ссорилась из-за этого с Изобель, то ссорилась с ее отцом.

Она так от этого устала.

– Давай не будем говорить о турнире? – спросила Изобель, как будто опять говорила с Оливером. Она порылась в своем одеяле в поисках CD-плеера.

Ей очень хотелось побыть в одиночестве.

– Я просто не понимаю, Изобель, – резко сказала мама. – Правда не понимаю. У тебя вся жизнь впереди. Год назад ты говорила, что хочешь изучать моду. Ты не хотела иметь ничего общего ни с этой книгой, ни с турниром, ни…

– Я передумала, ясно? – огрызнулась Изобель. – Приняла решение.

– Но ведь это не так. Ты все еще несовершеннолетняя. Если тебе понадобится операция, на нее понадобится мое согласие. А чтобы ты могла поехать на экскурсию, тебе нужно мое письменное разрешение.

Это была не первая их ссора и даже не десятая. Не обращая внимания на маму, Изобель принялась распутывать наушники.

– Я все еще хочу знать, что тебе сказал твой отец, – продолжила мама. – Я хорошо его знаю. Знаю, что он тебя убедил.

В голове Изобель раздался голос отца: «И ты предашь свою кровь и плоть? После всего, что мы для тебя сделали? Это потому, что ты испугалась? Но ты слишком талантлива, чтобы бояться. Или ты нас стыдишься? Ты ведь можешь победить, Изобель. Знаешь, что можешь».

– А может, я хочу быть чемпионом, – солгала Изобель. – Может, я хочу, чтобы после победы мое имя осталось в анналах истории.

– Это слова Бриони, не твои.

Услышав имя Бриони, Изобель вздрогнула. От воспоминаний обо всем, что она сделала с ней, девушку все еще бросало в дрожь. Она знала, что после того, как чемпионкой объявили ее сестру, Бриони, возможно, было больно. И Изобель была рада этому. Она была рада, что Бриони Торберн не получила ту единственную вещь, о которой всегда мечтала.

– Когда ты была маленькой, я не волновалась. Я думала, что раз тебе будет всего шестнадцать, они выберут кого-нибудь из твоих двоюродных братьев и сестер, тех, что старше тебя. Непохоже, чтобы на тебя обращали много внимания с тех пор, как мы с твоим отцом расстались.

– Они всегда платили за мое обучение, – заметила Изобель. – И присылали мне подарки на день рождения.

– Изобель, твои тети и дяди до прошлого года, возможно, даже не знали, как пишется твое имя. Твой отец довольствовался визитами раз в месяц. Но выходят эти статьи – и неожиданно ты становишься радостью и гордостью семьи Макаслан. Они тебя используют, Изобель, даже за человека не считают.

Эти слова причиняли боль. Возможно, большинство детских воспоминаний Изобель о ее родственниках были смутными воспоминаниями о наручных часах с бриллиантами и сигарном дыме. По крайней мере, когда весь мир от нее отвернулся, Макасланы приняли ее с распростертыми объятиями.

Но Изобель знала, что мама не просто сотрясает воздух. Почти десять лет назад она поймала ее отца на том, что он использовал ее бизнес, чтобы отправлять деньги на мошеннические счета. Потому-то они и развелись.

– Но они все еще моя семья, ведь так? – возразила Изобель. – Неужели у них нет права меня использовать?

– Нет! – Мама потянулась к ее руке, но Изобель отдернула ее. – Нет.

– И кого же из моих кузенов им стоит использовать вместо меня? Питера? Аниту? Грега…

– Кого угодно! Кого угодно, только не мою дочь… – Когда Изобель попыталась надеть наушники, ее мать дернула за шнур. – Я не договорила!

Горло Изобель сдавило, и она не знала, чего ей хочется больше: закричать или заплакать.

– Х… хорошо, – всхлипнула она, почти решившись заплакать. Она прижала к груди подушку из искусственного меха. – Говори ч-что хочешь! Но ты ничего уже не изменишь. Я уже…

– Ты не чемпионка, пока не вырежешь свое имя на Колонне. У тебя есть еще неделя. Ты можешь пойти к отцу и сказать ему и всем этим чертовым журналистам, что больше не хочешь этого.

Изобель представила, как делает это. Она ненавидела, когда мама кричала на нее, но ярость отца была еще хуже.

– Ты думаешь, я у-умру. – Грудь Изобель тяжело вздымалась, когда она пыталась говорить ровным голосом. – Думаешь, что меня убьет Алистер Лоу. Но он этого не сделает. Я сильнее его.

– Допустим, так и есть, – сказала мама, но по ее голосу было слышно, что она в это не верит. – И ты правда хочешь стать убийцей? Тот факт, что технически это законно, не означает…

– Нет, конечно, нет! Но…

– Тогда как ты это сделаешь? Ты убьешь младшую сестру Бриони, Иннес?

По щекам Изобель начали стекать горячие, горькие слезы. Она ненавидела плакать. Ненавидела терять над собой контроль.

– Да, – сказала Изобель.

Потому что если она чему и научилась за прошлый год, так это тому, что – выживать.

Мама встала и схватила Изобель за запястье.

– Отлично. Значит, мы уезжаем.

– Что? – прохрипела Изобель.

– Поедем в Керактос, какое-то время поживем у моей сестры. Сегодня вечером сядем на самолет. Ты будешь слишком далеко, и они не успеют вернуть тебя сюда до начала турнира.

В груди Изобель появились робкие ростки надежды. Она могла бы навсегда уехать из Ильверната. Могла бы начать жить заново.

Но тогда Макасланы выберут одного из ее двоюродных братьев и сестер. Сможет ли она так с ними поступить? Обречь Питера, или Аниту, или кого-то еще на смерть? Она знала, что она очень одаренная. С ней у Макасланов был настоящий шанс на победу, на обретение власти и богатства, которые изменили бы их репутацию, изменили бы их жизнь. И даже несмотря на то, что Изобель всегда могла найти опору в своей матери, она, как и все ее родственники, знала, каково это – когда с тобой обращаются как с отребьем.

– Я не поеду, – выдавила Изобель.

– Нет, поедешь.

Сначала, когда она начала вытаскивать Изобель из постели, та попыталась вырваться из ее хватки. Но когда острые, ухоженные ногти ее матери впились в ее кожу, Изобель собрала всю свою концентрацию и использовала проклятье, заключенное в кварцевом кольце на ее мизинце.

Белая магия полилась из камня, просачиваясь, на ковер, как разлитая нефть. Сила бурлила и поднималась, разбрызгиваясь во все стороны. От ее прикосновения полированное каштановое дерево тумбочки Изобель начало гнуться и гнить. Гобелены на стенах пожелтели, обои вокруг них отслаивались, как высохшая кожа. С громким, визгливым стоном прогнулись половицы. Одна за другой они отодвинулись, как ломкие ногти, обнажая грязь и личинок.

Ее мать закричала и отпустила ее как раз в тот момент, когда Выгребная яма коснулись ее кожи. Она прилипала к ее плоти, как смола. К тому времени, как она смогла произнести заклинание щита, оно успело опалить кончики ее волос. От запаха Изобель чуть не вырвало.

Вместо этого она прижала колени к груди и зарыдала. Ее кровать осталась единственным нетронутым островком в море гнили и грязи. Проклятие девятого класса, предназначенное для разрушения защитных чар, было подарком ее отца, который он преподнес ей, когда она согласилась стать чемпионом. Она должна была использовать его на турнире, но вместо этого уничтожила с его помощью место, которое другим Макасланам было не нужно.

– Не заставляй меня делать что-то против моей воли, – рявкнула Изобель на маму. Женщина выбежала в коридор. Теперь рыдали они обе. – И ни у кого из чемпионов не хватит сил, чтобы меня одолеть.




7. Гэвин Грив




Гривам никогда не доводилось наслаждаться преимуществами участия в турнире. Для нас – и, возможно, только для нас – он действительно является проклятьем.

    «Традиция трагедии»

На улице бушевал шторм. Воспользовавшись этим, Гэвин прокрался к себе в комнату и быстро закрыл за собой дверь. Вздрогнув от раската грома, он опустился на колени и внимательно изучил магический камень, врезанный в нижний ящик его стола. Заключенное в нем заклинание – Посторонним вход воспрещен, пятый класс – защищало его содержимое от любопытных глаз. Это было самое мощное заклинание, которое Гэвину когда-либо удавалось создать без посторонней помощи.

С создания заклинаний мысли Гэвина плавно переключились на тот ужасный разговор с Османдом Уолшем – и на то, что молодому человеку не удалось заручиться поддержкой хотя бы одного заклинателя. Да, у него не было связей и ресурсов, доступных другим семействам, участвующим в турнире. Но он знал, что станет чемпионом, большую часть своей жизни. И это дало ему по крайней мере один ценный ресурс – время.

Гэвин снял защитное заклинание и выдвинул ящик. Внутри было шесть папок и потрепанный экземпляр «Традиции трагедии», вдоль и поперек испещренный пометками и обклеенный десятками закладок. Изначально он просто исследовал историю высшей магии и претендующих на нее семейств. Но по мере приближения турнира заметки молодого человека превратились в нечто иное.

В ящике лежали досье. Досье на других потенциальных чемпионов.

Изобель Макаслан. Элионор Пэйн. Карбри Дэрроу. Иннес Торберн. Три возможных претендента от семейства Блэр.

И наиболее вероятный претендент, чемпион, который беспокоил Гэвина больше всего.

Молодой человек нашел нужное досье и открыл его.

На улице вспыхнула молния – и это только подчеркнуло злобный взгляд Алистера Лоу.

К его папке была прикреплена фотография, вырванная Гэвином из «Ильвернатского затмения». Это было первое изображение молодого человека, которое ему удалось найти – семья вела подчеркнуто замкнутый образ жизни. На засвеченной фотографии Алистер Лоу казался сильно раздосадованным. Гэвин знал, что у него был старший брат, и хотя технически оба имели право стать чемпионами, Гэвин – как и все остальные журналисты – был уверен, что чемпионом станет именно Алистер. Слухи о нем ходили еще до публикации книги: в других семействах говорили о его силе, о его злобе, о его жестокости. Вне всяких сомнений, заклинатели валялись у его ног, предлагая ему свою поддержку.

Гэвин старался не думать кое о чем еще: даже на засвеченной фотографии Алистер Лоу был чрезвычайно хорош собой. Не то чтобы это имело значение.

– Я тебя убью, – произнес Гэвин, ткнув пальцем в центр фотографии.

Неожиданно дверь в его комнату заскрипела и открылась.

– Что делаешь? – раздался высокий, слегка гнусавый голос Фергюса.

Гэвин захлопнул папку и резко обернулся.

– Я же просил тебя не входить.

Брат нахмурился. Его светлые волосы прилипли к его лбу, а в коридоре виднелась цепочка мокрых следов.

– Тогда надо было накладывать на дверь заклинание помощнее. – Фергюс быстро осмотрел комнату: бросил взгляд на вешалку в углу, на стопку одинаковых футболок в шкафу – и наконец посмотрел на открытый ящик. – Что там? Порножурнальчики?

– Не твоего ума дело.

Но Фергюс, не в силах сдержать свое неуемное любопытство, уже подскочил к ящику и вытащил оттуда книгу. Когда он открыл ее, его глаза расширились.

– Да тут подчеркнуто почти каждое предложение. Гэв, сколько раз ты ее прочел?

– Слишком мало, – огрызнулся Гэвин, поднимаясь на ноги. Фергюс был на четыре года младше его – и к тому же Гэвин был тяжелее его на девять килограммов чистой мышечной массы. Он и без магии заставит брата пожалеть о том, что тот засунул нос куда не следует. – Ну-ка, давай ее сюда.

– Ничего не понимаю. Мы же и так знали все, что в ней написано.

– Ты ее хотя бы читал?

Фергюс поколебался, затем покачал головой.

– Мама сказала, что это неважно.

– Важно, потому что из-за этой книги все жители города нас ненавидят, – сказал Гэвин. – Здесь описаны слабые места каждого семейства – и я собираюсь воспользоваться этой информацией, чтобы те, кого я собираюсь убить, не добрались до меня первыми.

Прошлый год у Гэвина выдался крайне безрадостный. Молодой человек потерял немногих своих друзей: парни и девушки, с которыми он до этого флиртовал, теперь смотрели на него со смесью жалости и отвращения и старались его избегать. Никто не хотел общаться с ходячим мертвецом.

Щеки Фергюса вспыхнули. Он опустил папку.

– Мы не заставляем… То есть, я думал, ты хочешь быть чемпионом.

Вряд ли слово «хочешь» подходило для описания ситуации, в которой оказался Гэвин. Все-таки оно подразумевало какой-никакой выбор – а возможности выбирать ему никогда не давали. Он стал чемпионом семейства Грив скорее потому, что больше идти на турнир было некому. Чаще всего ему удавалось убедить себя, что он принял это решение по собственной воле. Но когда он оставался наедине с собой, в тишине, когда в окно не стучали капли дождя, а у него над ухом не гундел Фергюс, Гэвин понимал, что это не так.

Но это было неважно. И не было смысла заставлять Фергюса испытывать чувство вины. Фергюс был любимцем их матери. Он никогда не поймет, почему старший брат такой озлобленный, почему он так холоден. Гэвину хотелось его ненавидеть. Хотелось ненавидеть их всех за то, что они так с ним поступили. Но он давно уже решил приберечь эту ненависть для турнира – и превратить ее в свое оружие.

– Я и хочу, – сказал Гэвин, теперь стараясь говорить мягче. – Просто ты застал меня врасплох. Что тебе нужно?

– Магический камень, – Фергюс указал на свою мокрую одежду. – Погода просто ужасная, а я должен встретиться с Брайаном…

– Камень не дам, – решительно сказал Гэвин. – Мне понадобится каждое заклинание, которое у меня есть, поскольку, как ты наверняка заметил, у наших дверей не стоит очередь из заклинателей.

И тогда Фергюс сделал то, чего Гэвин не ожидал. Он улыбнулся.

– Ты еще не слышал. Алистер Лоу напал на заклинателя на каком-то собрании. И теперь все, кто там был, ненавидят Лоу еще сильнее. Говорят, они готовы практически на все, чтобы чемпион Лоу погиб.

И внезапно Гэвин ощутил, как его грудь стянуло от отчаянной надежды. Он никогда еще так не радовался мерзкой привычке брата разносить сплетни.

– Кто из заклинателей был на том собрании? – спросил он.

В голове у него уже начинал вырисовываться план.

Если Алистер настолько глуп, что нажил себе таких могущественных врагов, если они разозлились настолько, что желают ему смерти… наверняка они захотят, чтобы он погиб самым унизительным образом. Так, чтобы его наследие было полностью уничтожено.

И смерть от руки Грива подходит по обоим этим критериям.

Теперь Гэвин знал, какой конец будет у его сказки. Осталось просто убедить в этом одного заклинателя.




8. Бриони Торберн




Реликвии – оружие, работающее на высшей магии, – в случайном порядке падают с неба на протяжении трех месяцев турнира. В их число входят Плащ, Молот, Зеркало, Меч, Медальон, Ботинки и Корона.

    «Традиция трагедии»

После последнего испытания состоялась традиционная коронация чемпиона Торбернов. В честь этого события в садах семейного поместья закатили шумную вечеринку, на которой присутствовали практически все их многочисленные родственники – и половина жителей Ильверната в придачу. Погода была прекрасная, столы в главном дворе ломились от еды и напитков, а вокруг Иннес без конца липли желающие поздравить ее гости.

Бриони всегда любила вечеринки – а конкретно об этой мечтала на протяжении многих лет. Но сейчас, когда она была в самом разгаре, девушка чувствовала себя крайне несчастной. До турнира осталось два дня и со времени последнего испытания (которое вовсе не было испытанием) они с Иннес едва ли перекинулись парой слов. Бриони каждый день вспоминала, как агент Ю объявила чемпионкой Иннес и как старейшины не стали протестовать против этого решения. Она никак не могла забыть собственную вспышку гнева и боль на лице сестры. Это было невероятно унизительно – особенно учитывая тот факт, что старейшины солгали остальным членам семьи и заявили, что Зеркало сочло Бриони недостойной участия в турнире.

Все думали, что Бриони потерпела неудачу – но на самом деле ее сказку у нее просто украли. И она понятия не имела, как ее вернуть.

– Знаете, а ведь было много спекуляций. Люди все думали, кто же будет фаворитом, который выиграет этот турнир.

Бриони вздрогнула и резко обернулась. У нее за спиной стоял румяный мужчина в фиолетовом костюме.

– Османд Уолш, – представился он. – «Заклинания Уолша».

– Бриони Торберн, – машинально произнесла Бриони, пожимая его влажную от пота руку.

Зачем утруждаться и разговаривать с ней, когда всего в нескольких шагах от нее стоит новый золотой ребенок Торбернов в окружении своих почитателей?

– Как я уже говорил – для меня это уже третий турнир, и я думаю, что у чемпиона вашей семьи есть все шансы победить. – Османд Уолш покрутил свой бокал с джин-тоником и оглядел Бриони с головы до ног. – Вы, полагаю, очень гордитесь сестрой. Вы всегда знали, что чемпионкой станет Иннес? Я слышал, в семействе Торберн просто ужасная конкуренция.

– Да, – процедила Бриони. – Очень горжусь.

Уолш был далеко не последним, кто подошел к ней в тот день. Следующими к ней прорвались двое ее школьных друзей, Лиам и Кваме. Они нашли ее после того, как им наскучило развлекаться с установленной в саду магической фотобудкой.

– Знаем, ты хотела, чтобы выбрали тебя, – сказал Кваме. – Но, прочитав эту книгу… может, оно и к лучшему, что ты не… ну, ты понимаешь…

Лиам предупреждающе сжал руку своего парня.

– Мы просто очень рады, что ты будешь учиться в этом году, – твердо сказал Лиам. – Джорджия говорит, что теперь у команды по регби есть реальный шанс выйти на международные соревнования.

В который раз Бриони прокляла «Традицию трагедии». Из-за этой книги люди суют нос не в свое дело. Как будто волейбол и регби могут сравниться с настоящим соревнованием – с тем, к которому ее готовили всю ее жизнь.

– Простите, ребят, – сказала она, когда парни начали рассуждать, кто станет первой жертвой на турнире. Оба они склонялись к тому, что первым погибнет Гэвин Грив. – Мне нужно в туалет.

Она скрылась в толпе и нырнула за живую изгородь, покинув вечеринку.

Ей хотелось обсудить с кем-нибудь сложившуюся ситуацию, но из-за Клятвы хранить тайну она не могла этого сделать. Кроме того, те, кто мог бы ее понять, все равно не станут с ней разговаривать.

Ее лучшая подруга, Изобель Макаслан. Ее парень, Финли Блэр. Обоих она потеряла. Оба теперь чемпионы, судя по тому, что сегодня имя Финли появилось в утренних газетах.

С тех пор, как они разговаривали в последний раз, прошел уже целый год. Целый год прошел с тех пор, как она все испортила, и ее семья заставила ее перейти в другую школу. Конечно, она подчинилась. Важнее семьи ничего нет.

Теперь она понимала, что бросила все ради титула, который ей даже не дали. А те, кого она любит больше всего на свете, вот-вот начнут друг друга убивать.

И неважно, что, чтобы свыкнуться с этой мыслью, у нее есть целая жизнь. Турнир вот-вот начнется, а она просто не могла поверить в происходящее.

Бриони всхлипывала на замшелой скамейке у фонтана, когда из-за живой изгороди, хихикая, вывалилась парочка. Увидев ее, оба резко остановились, и неожиданно Бриони посмотрела на себя их глазами. Представив, как она сидит с размазанной по щекам тушью и с покрасневшим носом, Бриони почувствовала, как сгорает со стыда.

Но вместе со стыдом она поняла, что ее накрывает волной ярости. Не задумываясь, она применила заклинание Рука помощи – обычно его использовали при выполнении работы по дому – и почувствовала, как магия срывается с кольца на среднем пальце ее левой руки. Мгновение спустя парочку окатило мощной струей воды из фонтана, и они с визгом бросились прочь.

– Прошу прощения, – нерешительно пробормотала Бриони себе под нос. Такое поведение не очень-то соответствовало духу их семьи, даже несмотря на то, что это было заклинание второго класса.

С другой стороны, она не обязана быть идеальной Торберн. Больше нет.

Со стороны живой изгороди раздался смешок.

– У вас в семье, что, плохо относятся к публичным проявлениям чувств?

Бриони обернулась. К ней направлялся какой-то мужчина. На вид он был на несколько лет старше ее. У него была светлая кожа и темные волосы средней длины. На шее у него висело множество колец с заклинаниями с треснутыми камнями, а костлявые запястья были украшены браслетами с шипами.

Бриони очень не понравился его взгляд. Он напоминал взгляд ястреба, высматривающего воробья во время охоты в саду – и поведение тоже было похожим. Ястребы не показывались из своего укрытия, пока добыче не становилось слишком поздно спасаться.

– Кто вы?

Мужчина ухмыльнулся, достаточно широко, чтобы она увидела пирсинг у него в языке.

– Рид МакТавиш.

Бриони знала это имя. Он проклинатель. Очень известный. Сейчас он должен быть во дворе, среди прочих толпиться вокруг Иннес и предлагать ей свою поддержку – а не скрываться в тени, как признак из готического романа.

– Пришли предложить какое-нибудь проклятье, чтобы меня наконец-то оставили в покое? – проворчала Бриони.

– Едва ли подобная магия соответствует имиджу вашей семьи.

– Я, по-видимому, тоже, – огрызнулась Бриони – и тут же прикусила язык. Сплетни в Ильвернате распространяются быстрее, чем вышедшее из-под контроля проклятье, особенно когда каждая канава в городе кишит журналистами и охотниками за проклятьями.

Конечно же, во взгляде Рида промелькнуло любопытство.

– Родственники всегда говорили мне, что близкие чемпионов всегда воспринимали это хуже всего, – сказал он. – Вы – ее сестра. Наверное, сейчас вам непросто.

Бриони постаралась, чтобы ее голос не дрожал.

– Вы даже не представляете.

– Вы правы. Но неужели вы ею не гордитесь? Я читал, что чтобы стать чемпионом, Торберну нужно приложить массу усилий. Должно быть, она действительно это заслужила.

«Не так, как я».

Бриони выбросила эту мысль из головы. Девушка знала, что если будет цепляться за свое негодование, оно пустит свои гнилые корни в ее сердце. Поэтому она попыталась сосредоточиться на чем-нибудь другом. На влажных каменных плитах у нее под ногами. На тихом шелесте садовых изгородей. На ясном голубом небе, которое скоро окрасится в красный цвет.

– Читали? – тихо переспросила Бриони. – Вы читали эту книгу, да?

– Возможно. Но даже до этого… хороший проклинатель постарался бы узнать о проклятии, подобном тому, что лежит на Ильвернате, все возможное. Оно просто поразительно. Напоминает мне сложный механизм, который поддерживает свою работу каждым циклом Кровавой луны.

Механизм.

До этого Бриони никогда не смотрела на турнир с такой точки зрения. Прежде ей не приходило в голову, что каждое семейство – это семь связанных между собой деталей механизма, который поколение за поколением прорабатывает одну и ту же историю.

– Но теперь это уже не так, – сказал Рид, задумчиво облизнув губы. – Будущее может измениться – и в этом виновата книга.

– Проклятья не меняются, – сказала Бриони, только после поняв, что вряд ли нужно объяснять это проклинателю. – Ну, по крайней мере, это.

– Да, проклятье Ильверната осталось прежним. Поменялись обстоятельства. Подумайте об этом – вся эта огласка, вмешательства извне. Интересно, как это повлияет на стратегии чемпионов. Может быть, из-за всех этих журналистов и охотников за проклятьями условия проклятья станут более жесткими, или оно будет разрушено, или… хм. Уверен, вы тоже об этом думали.

Его голос звучал почти мечтательно, как будто он бормотал о своей возлюбленной. Бриони вздрогнула. Проклинатели имели репутацию людей довольно жутких, и она начинала понимать почему. Относиться к тому, что предназначено причинять людям боль, с такой любовью просто ненормально.

«Но твоя семья любит турнир», – раздался тихий голосок у нее в голове. Она не обратила на него внимание.

– Почему вы вообще со мной разговариваете? – спросила она. – Разве вы не должны слушать, как моя сестра убеждает вас подарить ей все ваши самые отвратительные проклятья?

Рид фыркнул.

– О, на прошлой неделе мой магазин посетил некий представитель правительства. Она задавала вопросы – довольно много – о том, какие проклятья помогли чемпионам одержать победу в прошлых турнирах. Скажем так, кажется, я знаю, о каком семействе она спрашивала: о достаточно могущественном, чтобы иметь реальный шанс на победу, но которое при этом легче контролировать, чем Лоу или Блэров. Гораздо легче. Держу пари, у твоей сестры уже есть все магические камни, которые теоретически могут пригодиться ей на турнире. Вероятно, именно поэтому правительство выбрало ее в качестве чемпиона – она послушна.

Бриони уставилась на него, разинув рот. Она попыталась заговорить, но не смогла произнести ни слова из-за Клятвы хранить тайну. В воздухе у ее горла вспыхнули белые искры магии.

– Интересно, – пробормотал Рид, подходя к ней ближе. – Значит, это правда.

– Я… – выдохнула Бриони. – Вы… как?..

Рид пожал плечами.

– Честно говоря, до этого момента это была всего лишь теория.

Бриони не нарушала данной клятвы, но это не имело значения. Это правда, и вмешательство агента Ю могло подорвать доверие к Торбернам.

– Пожалуйста, никому не говорите, – поспешно сказала она, с облегчением обнаружив, что на этот раз у нее получилось заговорить.

– О, не волнуйтесь. Я унесу ваш секрет с собой в могилу. Но позвольте спросить… Неужели это вас не беспокоит, учитывая, как в вашем семействе привержены традициям? В конце концов, высшая магия принадлежит вашим семействам. Зачем помогать кому-то другому на нее претендовать?

Бриони не хотела доставлять ему удовольствие, сообщая еще одну неприятную правду.

– Решения моего семейства вас не касаются.

– Но они касаются тебя, – решительно сказал Рид. – Ну давай, развлекайся. Будь хорошей, послушной девочкой. Если это то, чего ты действительно хочешь.

И он ушел, саркастически помахав ей рукой на прощание. Бриони провожала его взглядом и чувствовала, как ее охватывает ярость. Но дело было не в его назойливых вопросах – а в ней. В том, что у нее не хватило смелости задать эти вопросы самой.

Почему ее семейство – ее могущественное, гордое семейство – позабыло о традициях, которые соблюдались на протяжении сотен лет, из-за какой-то книжонки?

В Бриони зарождалось нечто новое. Не мысль, но отголоски мысли, начинающие мерцать в глубине ее сознания, как искры сырой магии, из которых можно сделать что-то большее. Девушка выскользнула из сада в гигантский особняк, в котором члены ее семейства жили дольше, чем кто-либо мог вспомнить. Здесь они с Иннес выросли. Рядом с ними всегда был кто-то из родственников, но все же они никогда не были частью этой семьи по-настоящему. Бриони взбежала по винтовой лестнице в свою комнату и опустилась на колени на коврик у кровати.

В день выхода «Традиции трагедии» каждое из семи семейств – участников турнира получило анонимную посылку. Экземпляр книги, предназначенный Торбернам, нашла Бриони. Она сказала всем, что уничтожила его. Это всех устроило, и никто не стал ее расспрашивать.

На самом деле Бриони спрятала книгу – подчинившись тому же порыву любопытства, который зарождался в ней прямо сейчас. Она достала ее из-под матраса и смахнула с нее слой пыли. Обложка была зловещей и неприятной: десятки фотографий и портретов предыдущих чемпионов, на каждое из которых был наложен беспощадный красный фильтр.

Бриони сделала глубокий, прерывистый вдох и открыла первую страницу.




9. Алистер Лоу




Чемпионы Лоу побеждают в турнире даже тогда, когда этого никто не ждет – даже тогда, когда сильнейшим его участником или главным претендентом на победу считается представитель другого семейства. Всем остальным остается только задаваться вопросом: как же им это удается? Но ответа на него так и нет.

    «Традиция трагедии»

Алистер спал.

Во сне ему было семь, и его лодыжка была привязана к ножке кровати.

– Их называют ночными волоками, – сказала мама. У нее был низкий, мелодичный голос – идеальный, чтобы рассказывать сказки. А Лоу любили сказки, особенно после наступления темноты. – Они приходят только тогда, когда наступает непроглядная темнота. Так что ты никогда их не увидишь.

Она выключила свет и начала закрывать дверь. Дверные петли заскрипели.

Алистер закричал и яростно дернул за шнур, которым был привязан к кровати. Чтобы он точно не развязался, на него было наложено заклинание.

– Нет! Не надо…

– Они ее любят. Темноту. Сначала они заберут твои глаза.

– Пожалуйста… я не могу…

– Спокойной ночи! – пропела она.

Это была первая ночь неофициальной подготовки Алистера к турниру – и всю эту ночь, до самого утра, он проплакал навзрыд. Он рыдал до тех пор, пока незадолго до рассвета к нему в комнату не пробрался Хендри. Брат помог ему почистить испачканные простыни и напомнил, что ему нужно перебороть эти страхи, чтобы потом никогда ничего не бояться.

Сон стал другим.

Теперь Алистер был старше – но совсем чуть-чуть.

– Гоблины – отвратительные существа, которые рыскают по могилам в поисках сокровищ, – ворковала мама, глядя на него сверху вниз. Алистер лежал в вырытой могиле, втиснутый рядом с гробом его отца. Мама бросила ему на лицо горсть серебряных монет – и мальчик зашипел. – Этого должно хватить, чтобы приманить их. А ты должен быть достаточно силен, чтобы от них отбиться.

К этому моменту Алистер уже лучше справлялся с такими испытаниями. Но, лежа в могиле, он все равно паниковал – хоть и никак этого не показывал. Лоу пришили к его свитеру серебряные пуговицы, и мальчик готов был поклясться, что каждая вспышка боли у него в груди – это гоблины, рыскающие по его телу своими острыми когтями в поисках сокровищ.

Хендри не мог вмешиваться – даже в том возрасте они прекрасно это понимали. Но позже он принес ему одеяло. Головой Алистер понимал, что флис вряд ли поможет ему защититься от чудовища, но с ним ему было немного легче – даже несмотря на то, что он был прикован к наполовину закопанному гробу.

Время шло, и мама начала закалять характер Алистера не только играя на его воображении. Она начала использовать магию.

– Там что-то есть! Там! В воде!

Алистер, который как раз зашел в темное озеро на территории семейного поместья, резко обернулся. На поверхности показался темный плавник. Он приближался к нему.

Мама с довольным видом стояла и смотрела, как Алистер отмахнулся от своего страха и продолжил плыть к центру озера.

Хендри стоял рядом с ней – и его присутствие помогало Алистеру не обращать внимания на какое-то скользкое существо, которое коснулось его лодыжки. Именно Хендри успокаивал его и придавал ему смелости, хотя подразумевалось, что это будет очередное наставление его семьи.

Они всегда пытались внушить ему одну и ту же мысль.

Чудовища не смогут причинить тебе вред, если ты сам будешь чудовищем.



С самого утра Алистер не находил себе места от беспокойства. Турнир начнется завтра и такие сны казались ему недобрым предзнаменованием. Поэтому, как всегда, когда что-то было не так, он решил найти брата.

Накинув вязаный кардиган, Алистер рискнул выйти в коридор и заглянуть в комнату Хендри. В отличие от комнаты Алистера, в которой всегда царил полумрак, потому что он никогда не открывал шторы, и беспорядочными кучами валялись наполовину прочитанные книги, магические камни, свитера и кардиганы, комната Хендри была безупречно чистой. Его окно выходило на восток. Алистер прищурился от резкого дневного света и обнаружил, что кровать его брата пуста и аккуратно застелена.

Он проверил обычные места обитания Хендри. На кухне пахло жареными орехами макадамия и круассанами с маслом, но сладкое не привлекло Хендри; он не завтракал. В музыкальной комнате было тихо. Залы – тоже пусты.

«Может быть, он где-нибудь дремлет, – подумал Алистер. – Или практикуется применять магию в кабинете».

Это казалось маловероятным. Утренние часы Хендри старался проводить в постели. Чувствуя, что беспокойство все усиливается, Алистер зашагал по лабиринту мрачных коридоров поместья в гостиную. Брата там не было, но зато были остальные члены семьи.

Лоу были одной из самых малочисленных семей, принимающих участие в турнире. И это было особенно заметно при виде одного ребенка и троих взрослых, с мрачным видом восседающих в гостиной, одетых во все серое. Портреты их предков висели на стенах комнаты в позолоченных рамах, таких многочисленных и таких старых, что Алистер не мог узнать всех их лиц. Только чемпионы. Их глаза следовали за ним повсюду, где бы он ни бродил по дому.

«Одаренный, прилежный, – представлял Алистер шепот этих портретов. – Но помните, каким он был в детстве? Он был таким пугливым. Таким тревожным. И если чтобы вывести его из колеи, достаточно всего лишь кошмаров, как он будет жить, когда окажется в одном из них?».

Над каменным камином висел портрет, написанный перед последним турниром. На нем была изображена его бабушка – такая же строгая и серьезная, какой была сейчас, несмотря на то, что его писали двадцать лет назад – в окружении четырех своих детей: матери Алистера, Мойры; его дяди Роуэна; его тети Альфины, которая выиграла последний турнир только для того, чтобы повеситься несколько лет спустя; и дяди Тода, который трагически погиб вскоре после того, как был заказан портрет.

Алистер взглянул на самый последний портрет, законченный всего месяц назад. На нем был изображен он сам, в окружении бабушки, матери, дяди, брата и восьмилетнего двоюродного брата. Улыбался на портрете только Хендри.

Он также был единственным, кто отсутствовал на этом спонтанном собрании, хотя обычно он исчезал всякий раз, когда предстояли серьезные дискуссии. А, судя по мрачному выражению лиц каждого из Лоу, это собрание должно было быть серьезным. У Алистера пересохло во рту, и он постарался не смотреть в глаза своей бабушке. Жаль, что брата нет рядом.

– Алистер, – серьезно сказала мама. – Кровавая луна почти прошла. Турнир начинается завтра.

Алистер почувствовал смесь волнения и тревоги. Теперь было неважно, сколько испытаний он прошел, а сколько провалил. Было неважно, что он не смог наложить проклятье, и это видела агент Ю. Он столько времени потратил на подготовку – и все это было ради этого момента. Хендри всегда любили больше: он был более обаятельным, более красивым. Алистер никогда не подходил для роли любимчика, потому-то он и готовился так усиленно к той роли, которая была уготована для него.

Готовился быть чемпионом.

Гордо вздернув подбородок, он уселся в кожаное кресло. Шесть других семейств уже объявили имена своих чемпионов. И сейчас Алистер наконец-то присоединится к ним.

– Каждое поколение мы преподносим нашему чемпиону подарок. – Холодный голос мамы казался даже холоднее обычного.

– То есть, я – чемпион? – Алистер пытался говорить ровно, но его голос дрогнул. Что-то тут не так. Думая об этом моменте, он представлял в ее голосе нотки гордости. Ради этого Алистер неустанно трудился. Он был идеальным чемпионом – и идеальным Лоу.

Это был его момент, но он никак не мог избавиться от мысли, что все ее тепло по-прежнему предназначалось только брату.

– Не перебивай, – рявкнула бабушка, и Алистер напрягся. Очевидно, его еще не простили за инцидент с заклинателем. Единственная причина, по которой ему не стали предъявлять обвинение в нападении, заключалась в слабой отговорке о самообороне.

Алистер оглянулся, думая, когда же в комнату войдет идеальный сын. Хендри бы понял, что для Алистера значит этот разговор. Одного его присутствия, одной улыбки было бы достаточно, чтобы сгладить этот неприятный момент.

Мама вытащила из кармана кольцо с камнем, таким же тусклым и бесцветным, как пепел.

– Это семейная реликвия, – объяснила она. – Такая же старая, как сам турнир.

Хотя на камне не было ни зазубрин, ни отметин, почему-то он действительно казался древним. Алистер в жизни не видел ничего подобного. Он бы запомнил нечто настолько таинственное, такое могущественное.

– Кровь превыше всего, – пробормотала она. Это высказывание преследовало Алистера и Хендри всю их жизнь. Даже когда они выскальзывали из поместья, чтобы развеяться, они знали, что все это неважно. Эти вылазки были погружением в мечты, в фантазию, которой они никогда по-настоящему не принадлежали.

Их реальностью был золотой свет заходящего солнца, пробивающийся между голыми деревьями семейного поместья. Потрескивание дров в камине и еле слышного дыхания. Он прятался от недовольных взглядов и жестоких лиц семьи в забытых нишах, погруженных в полумрак комнатах и башнях книг.

Алистер все еще помнил момент, когда понял, что станет чемпионом. Тогда ему было восемь, дядя сказал ему прочесть столько книг, сколько Хендри не читал на протяжении всего его обучения – а ведь Хендри был на год старше его. Проведя несколько часов взаперти, Алистер, наконец, решился выйти на улицу. Щурясь от солнечного света, он нашел брата, лежащего на покрывале поросшей травы и одуванчиков. Его волосы были растрепаны, словно сорняки.

– Это потому, что ты лучше меня, – объяснил Хендри, сорвав цветок и поднеся его к губам. – И они уже это знают.

Алистер заметил, что голос Хендри был резковат.

– Ты понимаешь, о чем я, да? – спросил Хендри. Затем Алистер понял, что в его голосе не было горечи, – лишь беспокойство.

Алистер смотрел на лес, окружающий территорию их поместья, и думал об Ильвернате за его пределами. О городе, который он едва знал. О единственной страшной сказке, которая была реальной.

О турнире.

– Да, – пробормотал Алистер. Он не знал, что чувствовать в тот момент – ужас или гордость. До турнира оставалось еще много лет.

– Когда ты не занимаешься, тебе следует выходить на улицу. Дышать свежим воздухом. – Он протянул Алистеру цветок. – Я слышал, как мама говорила о тете Альфине. Когда ты победишь, я не хочу, чтобы то же самое случилось с тобой.

Тогда Алистер подул на одуванчик, и его белые семена разлетелись по ветру.

– Не случится.

В настоящем бабушка Алистера положила твердую руку на плечо мамы. Почему-то это казалось одновременно утешением и угрозой. Мама напряглась от этого прикосновения.

– Каждое семейство уважает свою историю, – сказала Марианна, – но Лоу свою почитают. Каждый человек, которого ты видишь на этой стене, чем-то пожертвовал ради турнира.

На смену страху пришла мелкая дрожь. Он слышал достаточно страшных сказок, которые рассказывали его родные, чтобы знать, с чего они начинались.

– Все мои дети могли бы стать чемпионами, все они были сильными, – продолжила бабушка. Никогда прежде, на памяти Алистера, она не рассказывала о предыдущем турнире. – Но нужно было сделать выбор. Решить, какую пользу каждый из них принесет семье. Альфина должна была стать чемпионом. Роуэн и Мойра должны были продолжить род. А Тодду было суждено умереть.

Остальные Лоу застыли. Все их лица были чудовищными масками, губы каждого из них были искривлены, а взгляды – пусты. Они сидели словно каменные изваяния.

– Без жертвы Тодда Альфина не выиграла бы турнир. И наша семья не была бы такой сильной, как сейчас.

Мама встала и дрожащей рукой протянула Алистеру коробочку с кольцом. Оно было тяжелее, чем он ожидал, и светилось белым от обычной – не высшей – магии. Он понял, что это было сделано для того, чтобы он мог использовать кольцо во время турнира, когда высшая магия будет ему недоступна.

– Наши чемпионы не просто так часто побеждают в турнире.

Чем больше она говорила, тем заметнее для Алистера становились похожие на тени чудовища, извивающиеся вдоль стен. Он видел драконов и гоблинов, левиафанов и призраков. В каждой сказке, которую рассказывали его родственники, зло побеждало. Они пересекали границы, которые никто другой пересечь не смог бы. Наносили удар тогда, когда герой меньше всего этого ожидал.

– Это мощная форма магии, – сказала бабушка. – Но есть одно «но». Если перед забоем свинью напугать, ее мясо будет испорчено. Так и здесь: если жертва испытывает страх перед жертвоприношением, это запятнает ее дух. Поэтому действовать нужно быстро, пока она ничего не поняла.

Стремления Алистера, его «я», его мир разлетелись на тысячу осколков.

Он не сразу смог взять себя в руки.

– Что ты имеешь в виду?

Марианна нетерпеливо поджала губы.

– Эта жертва даст тебе достаточно сил, чтобы добиться победы.

– У меня всегда было достаточно сил.

Уверенность в его голосе звучала фальшиво даже для него самого. Он не прошел испытания – слишком сильно поранился, когда открывал хранилище, при виде последствий собственного неудачного проклятья его стошнило, он навлек на семью негативное внимание того самого агента, которого отправили шпионить за ними.

«Неважно, если ты не победишь», – сказал ему Хендри.

И Алистер, полная надежд наивная душа, почти ему поверил.

– Недостаточно, – ответила Марианна. – Не так, чтобы можно было сказать наверняка.

Алистер посмотрел на маму. Она стояла, не сводя невидящего взгляда с разделяющего их стола.

Чудовища погрузили комнату в темноту. Алистер поспешно поднялся на ноги. У него закружилась голова, его затошнило. И даже несмотря на это он знал, встреча с какими чудовищами была страшнее всего.

С теми, что сидели прямо перед ним.

Ни одна страшная сказка не идет ни в какое сравнение с этой.

Заряженные высшей магией камни в его кольцах запульсировали, откликаясь на его гнев и страх. У Алистера гнев и страх всегда были связаны. Но даже несмотря на то, что его охватила небывалая ярость, голос его все равно сорвался на шепот.

– Где мой брат?

Его бабушка кивнула на кольцо с проклятием, на камень цвета пепла.

– Жертву агнца не сможет одолеть ничего. Но чтобы создать непобедимое проклятье, нужно заплатить невообразимую цену. Вот почему мы всегда побеждаем.




10. Гэвин Грив




После исчезновения высшей магии многие заклинатели пытались создать что-то, что сможет ее заменить. Но все их попытки не увенчались успехом.

    «Традиция трагедии»

Ночью Ильвернат был другим. Пешеходы, бродившие от магазина к магазину, исчезли; на смену им пришел непристойный хохот посетителей баров и яркие вывески клубов и варьете[3 - Варьете – театр легкого, преимущ. комического жанра, в репертуар которого включаются различные виды сценического искусства.]. Гэвин, ссутулившись, шел мимо магазинов, глядя на манекен, стоящий в витрине «Заклинаний Уолша». Из-за большого количества туристов цены в магазине выросли. Гэвина это не удивило. С тех пор, как началась Кровавая луна, цены на номера в гостиницах подскочили в три раза – из-за охотников за проклятьями и журналистов, которые забронировали все номера, которые смогли найти. Никого из них, кажется, не смущало, что они могли застрять в Ильвернате до конца турнира. Вероятно, они думали, что турнир закончится через несколько дней и что выиграет его чемпион Лоу.

Гэвин нырнул в лабиринт узких, шириной едва ли с переулок, боковых улочек. Он шел на неоновый свет оранжевой стрекозы, вывеску магазина проклятий МакТавишей. Камень, вставленный в одну из антенн стрекозы, мерцал магией.

Фергюс составил для Гэвина список заклинателей, но один из них был совершенно недееспособен после нападения Алистера Лоу и не мог принести никакой пользы. Еще одна была матерью другого чемпиона, а все остальные отказались с ним встречаться и отправляли своих помощников, чтобы те прогнали его. У Гэвина оставался только один шанс: магазин проклятий МакТавишей.

В магазине было тесно. В противоположность фальшивой суетливой элегантности больших магазинов заклинаний здесь царил беспорядок. Повсюду валялись груды свитков и безделушек, тут и там виднелись неустойчивые стопки книг. Гэвину, с его высоким ростом и широкими плечами, было здесь слишком тесно, но магазин ему сразу понравился. Вот она, истинная мощь: твой магазин может выглядеть так, как ты хочешь, а люди все равно сюда приходят. Его взгляд задержался на аккуратных надписях на полках: Древние стрелы, Проклятие белладонны, След инферно. МакТавиши были мастерами своего дела. У их товара даже был особый, узнаваемый стиль: овальные магические камни, в основном серого и зеленого цветов. Гэвин никогда не видел, чтобы подобную огранку осмеливался использовать кто-то еще.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67608465) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Маркиз – огранка драгоценных камней в форме овала с заостренными углами. Согласно легенде, была придумана для маркизы де Помпадур, фаворитки короля Франции Людовика XV.




2


Принцесса – огранка драгоценных камней в форме квадрата.




3


Варьете – театр легкого, преимущ. комического жанра, в репертуар которого включаются различные виды сценического искусства.