Правый марш. Стихотворения. Эссе
Правый марш. Стихотворения. Эссе
Ирина Ирвит
Стихотворения разных лет, которые способны показать проницательному читателю: меняются города и страны, времена и герои, но позиция автора остаётся неизменной.Чем больше людей запишет свою историю, тем сложнее будет жестокому победителю навязать свой исторический нарратив.Издание второе, дополненное.
Правый марш
Стихотворения. Эссе
Ирина Ирвит
Художник Сергей Петрович Бочаров
© Ирина Ирвит, 2024
ISBN 978-5-0056-2708-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Совесть…
В крови,
Человеческой,
В жилах.
Если
Она течет,
Значит,
Вы живы.»
Ирина
Витальевна
Щербина-
Полницкая
(Ирина Ирвит)
«Всегда
Найдёшь ты
Под
Основой
Тот слой,
Которым
Было
Слово!»
Ирина
Витальевна
Щербина-
Полницкая
(Ирина Ирвит)
Серия, из 11 рисунков. Рис. №10. Художник Сергей Бочаров. Ялта, 2011
Последние листья
Последние листья слетают с деревьев,
Как птицы, садятся на выпавший снег.
На этом последнем бродяг новоселье
Обещан холодный им долгий ночлег.
И ветром встревожены темные крылья.
То листья иль птицы, то вымысел, быль?
Весной этих листьев летучею пылью
Восточные ветры накроют ковыль.
Мой взгляд устремился на голые кроны
Свидетелей вечных всех сумрачных зим.
Он помнил их в ярком наряде, зеленом,
Тебя никогда он не знал молодым.
Последние листья. Последние листья
Бесшумно, как птицы, слетают с дерев.
Ни зла, ни корысти, ни зла, ни корысти.
Лишь грустные мысли – знакомый напев.
Москва. 27 ноября 2012
Ветер юго-восточный
Я к Днепровским, родным, берегам
Возвращусь, словно рыбка на нерест.
Из далёких морей где-то там,
Где лиловый и розовый вереск.
Ветер, юго-восточный, жара!
Мне Москва обещает погоду:
«Ветер, юго-восточный, жара!»
Что теперь уповать на природу.
У морей никогда берега
Не бывают ни правым, ни левым,
Лишь у речек – два вечных врага,
Усмирённые водоразделом.
Правый – горд и надменно высок.
Левый – «гол, как сокол» и унижен.
Правый целит мне пулей в висок.
Я с другой стороны это вижу.
И в насмешку, наверное, здесь,
На твоей и моей батькивщине,
Берегов разделения в честь,
Как враги, мы сойдемся на рыни.
Ветер, юго-восточный, жара!
Этим летом – такая погода.
Собираться домой мне пора,
Позади все спокойные годы.
Ветер, юго-восточный, жара!
Мне Москва обещает погоду.
Ветер, юго-восточный, жара!
Москва. 1 июня 2014
Ах, суета – нелепых мелких дел
Ах, суета – нелепых мелких дел,
Ненужных лиц, бесплодных разговоров.
И пустота. И временной раздел.
И поиски единственного слова.
Когда бы правду, не скрывала ложь,
И вечные не мучили сомненья,
Мне б объяснить томительную дрожь,
И постоянство бледных сновидений.
Я не решаюсь сделать верный шаг
И пасть к ногам бесстрастного кумира.
Лукаво шепчет мой заклятый враг:
«Тоской живет твоя скупая лира.
Не предпочти реальный грубый мир,
С единственным божественным мгновеньем,
Той вечности, где правит твой кумир,
Ему подвластны все твои стремленья.
И царствуя, разнузданная воля
Творит миры, в отверженном сознанье.
Уж такова усталой плоти доля —
Стать лоном смерти всех мирских желаний».
Южно-Сахалинск. 1992
О, не стремись…
O, не стремись в Земном увидеть Бога.
Не сотворяй ему святые нимбы.
Его душа мертва или убога,
И блеск души своей то зришь над ним ты.
О, лишь Земной поставит на колени
Того, кто призван, может быть, богами.
Молчать посмеет приказать Сирене.
И лишь Земной способен «бить ногами».
Но он не властен над душой творящей —
Тут не поможет диктатура стада.
И лишь Земной не слышит уст молящих.
Земной – «Хочу» предпочитает «Надо».
О, не стремись в Земном увидеть Бога.
Южно-Сахалинск. 1992
Зло
Тебя, дружище, снова развезло
От чая, иль чего покрепче,
Вмещает Гений и добро, и зло,
И Злому зло на ухо шепчет.
Москва. 4 сентября 2016
Движением размеренным верным…
Движеньем размеренным верным,
Венчая рожденье и смерть,
Днём, ярким, и ночью, неверной,
Стараясь к закату поспеть,
Жизнь чья-то течет, как река…
Бывает, спокойна ленива —
В теченье своём, глубока,
А мелкая – вечно строптива,
Неровны её берега.
Но стоит, винить ли смятенье
Игристых потоков в горах,
И к жизни святое презренье
Разбитой лазури во прах?
А если подняться к истокам
Смиренной равнинной реки,
Откуда-то жалко стекают
Презреннейшие ручейки.
Тогда, как большим водопадом,
Шальная рождается жизнь.
И ей, без любви и награды,
Катиться безудержно вниз!
Днепропетровск. 1974
Известному поэту
В. Ф.
Я к другой тебя не ревную —
Нам доступна с тобой бесконечность.
Где найдёшь на Земле такую,
Чтобы с нею остаться на вечность.
С ней лежать на одних полатях
Первовлюбленными, только ближе,
Покрывала откинув, платья…
Тихой стопкой бесценных книжек.
Слов несказанных аллилуйю
На Земле от меня не услышишь.
Сто томов равны поцелую,
Если ты ощущаешь и дышишь…
Якутск. 1997
Не пожалей низвергнутых кумиров
Не пожалей низвергнутых кумиров,
Развенчанных, безвластных, сирых.
Не пожелай душе их искупленья
За грех во власти, в ослепленьи.
Не помешай идущему в чертоги
К доступной призрачной богине.
Коварен пламень чей, желанно имя,
О, Истина! Познал – и в боги!
Не помоги тому, чей путь обратный
Не стал стезёю благодатной.
Влачась с вершины, благо – не сорваться.
Нет всем нужды в тот храм соваться!
Душа грешна, себя воздвигнув в боги,
Парит над помыслом убогим;
И в ней самой спасение и кара.
Не избежит судьбы Икара.
Южно-Сахалинск. 1992
Политику
Валентину Фёдорову
Сам Бог эфес вручил, как видно, Вам —
Зло укрощать привычным жестом грубым.
А что? В бою, идя по головам,
Не приходилось встать на череп друга?
Есть у политика своя дорога,
От поля брани дальше, чем от Бога.
Глупцы ж идут в атаки, брат на брата,
Их черепа – невелика утрата.
Небесных звёзд и не на всех достанет,
Толпа влачится вслед за мудрецом,
Спасителем считая иль отцом,
Того, который ныне ею правит.
Себе смешон политик не бывает.
Всегда достойно исполняет роль,
Срывая смех иль причиняя боль.
Он лжец или мудрец – толпа не знает.
И тщась снискать всеобщую любовь,
Мудрец в награду обретёт презренье,
А лжец у сердца нарисует кровь,
И гнев толпы заменит сожаленьем.
1992
На краешке стола
На краешке стола
в английском кабинете
Оставлены слова,
в запыленном конверте.
Слова любви моей,
подарок милый – книжка.
Позволено лишь ей
тебя любить, и слышать.
И выучить язык,
понятный в этом доме,
который знаешь ты,
но мало мне знакомый.
Итожит год века —
идёт пора иная.
Два разных языка
нас с Вами разделяют.
Москва. 1999
Душа умирает первой
Иной, вглядываясь в себя, вдруг узнает: в нем не одна душа.
И, может статься, он ощутит в себе одну мертвую душу, некогда рожденную и вскормленную Разумом, и однажды убитую своим родителем, разгневанным любовной связью ее с молодым цветущим Телом.
И ощутит он рядом с ней малое покинутое дитя, явившееся от этой греховной связи, надменно презираемое Разумом, но живое и нежное, бесконечно молящее о пище.
И ощутит он, как вырастет это создание и будет совращено своим же отцом… и ощутит, как с течением жизни вырождается род души его, сотворенный Разумом и прелюбодействующим стареющим Телом.
И ощутит он однажды, что рожденные в нем души не могут более дать живого плода, а Тело не может зачать.
Душа умирает первой.
Днепропетровск. 1983
Серия, из 11 рисунков. Рис. №3. Художник Сергей Бочаров. Ялта, 2011
Волхвы
О чем тут? О бессмертии?
И снова о богах… Титанах, их усердии,
Иголке, что в стогах.
И все же, что? Не белые?
Лишь пух, что занесен.
Взросло такое дерево
В скрещении времен.
Сим Знаком пригвожденные
В величье и вражде.
Волхвы, новорожденные
Под знаком: «Быть беде»!
Москва. 2010
Ты мне сказал
Ты мне сказал, смеясь, однажды,
Что мы ещё наскучим обоюдно.
Меня моя отпустит жажда,
Я успокоюсь и тебя забуду.
Умершая листва. Туман и сырость.
Вновь год истёк – природы милость.
На белые листы, как пепел,
Строками падает вчерашний трепет.
Ялта. 1994
Партия
Партия выберет мне дорогу,
Партия даст мне моего бога!
Укажет мне и ширину шага.
Подскажет цвет для моего флага,
Образ мыслей, моих, и желанья.
Выберет форму для обожанья!
Подберет кисти, холсты и рамы,
Сюжеты комедии и драмы.
Вся жизнь моя —
это ты, пар-ти-Я!
Ну, а Я! Где?
На этой
Карте,
Я?
Москва. Август 2011
Ищите рифмы
Когда б слагать белиберду —
Напрасно расточать уменье.
Не тратьте сил на ерунду.
Ищите рифмы во спасенье.
Москва 2010
Робин Гуд, по-русски
Начинался 1999 год. Как-то вечером, муж попросил меня отвезти какие-то бумаги: «Войдешь в Думу, со стороны Георгиевского, у Бюро пропусков тебя будет ждать мужчина, Сергей, отдашь ему бумаги».
Вошла. Стоит «шкаф», в черном кожаном плаще, до пят. Если бы мне надо было создать ремейк картины «Три богатыря», этот персонаж сидел бы у меня на коне! в центре картины. Но, как говорится, малости всегда не хватает. В этой истории слово «сидел» появится, коня только не будет.
То он – успешный предприниматель, то – теряет все. То он политик, то – заключенный. Этот человек – своеобразный феномен на российской политической сцене, этакий Робин Гуд, по-русски. В прямом смысле, он раздавал деньги. Равно, нуждающиеся и рядящиеся в «нищенские» одежды, получали вожделенную помощь, потому под его кабинетом в Госдуме можно было встретить разных людей.
Подобно герою другого известного эпоса, бился, не на жизнь, а на смерть с мельницами, мой новый знакомый. Сражался с сильными мира сего, в лице тогдашнего президента Татарстана. А в 2001 выставил свою кандидатуру на пост президента республики. Слоганы той кампании: «КрасноБаю войну объявляю!», «Мое дело – борьба с беспределом!» – принадлежат мне. Силы явно были неравными. Вот и появилось в его биографии слово «сидел».
В тот вечер, когда я привезла какие-то бумаги, голубоглазый блондин, почти двухметрового роста, посмотрел на меня и коротко бросил: «Идите за мной». Я пошла. Фойе, лифт, коридор. Входим в кабинет. Не обращая на меня никакого внимания, он сказал своему секретарю, также коротко: «Закажи-ка ей постоянный пропуск». Я даже не успела открыть рта для возражений или объяснений. Так неожиданно я стала помощником депутата Государственной Думы России Сергея Петровича Шашурина.
Везет же мне, на Сергеев Петровичей, а на Петровичей – еще больше. Вскоре мне выдали Удостоверение №53471 Государственной Думы РФ, 1995—1999, которое я храню до сих пор.
Москва. 2013
Хочу содрать с лица благопристойность
Н. К. В. Достойному
функционеру, от идеологии.
Хочу содрать с лица благопристойность
И обнажить уродливую суть,
Чтоб злое шутовство смешалось с кровью
И больше не сумело обмануть.
Как мне наскучил жалкий мир,
Весь приспособленный под сцену.
На каждой нити свой кумир —
Исполнит всё, назначь лишь цену.
О, лебезящий и ничтожный,
Мир подлецов, духовных трупов,
Приспособленцев осторожных
И, до смешного, жалких трусов!
Я пред тобой в бессильи каюсь.
И, близкий угадав конец,
В тоске предсмертной извиваюсь.
О, пожалей меня, Творец!
Днепропетровск. 1981
Хотите правды
Когда мир – изо лжи.
Как правде не казаться ложью?
Так вот и человек —
Среди Богов – безбожен.
Хотите правды вы
И ждете откровений.
Умейте распознать
Средь лжи ее моленья.
Вы, в ноги бросьтесь ей
И, задыхаясь, плача…
С колен Ее, скорей!
Поднять. И не иначе.
2009
С латинского и с Ирвит
«И сомкнет объятья пустота.
Когда я, теперь, уже не та.»
Ирина Ирвит
(Из стихотворения
«Время немоты», 2013)
Что нам гадать по птиц полётам,
Когда отчётлив слов пунктир,
Которым метит путь народам,
Народом избранный кумир.
И с лёгкостью слова слетали,
Казалось: время немоты!
Нам, тем, которые не знали,
Такого времени черты.
Да, вот, оно уж на пороге.
И по запросу поняла,
Что мелкотемьем недотроги,
Я двадцать лет назад жила.
А тот читатель, осторожный,
Что выбирал из тысяч слов
Название в наш век, тревожный,
Желал крушения основ,
Шифровки, некой тайной мысли,
Клич «Пролетарии всех стран…!»
Но страхом памяти повисли,
Не угодить бы в вражий стан.
Храню Свидетельство в бумагах:
Реабилитирован мой дед.
Иль день, иль двадцать лет, в бараках
Могила неизвестно где.
И мучает уже пол века,
Моё сознание травя:
Взрывали вправду баржу зэков,
Чтобы не тратить пули зря?
О том рассказывал мне дядя,
В мои тогда семнадцать лет,
Он требовал, в глаза мне глядя,
Запомнить, как погиб мой дед!
Ну, а в Свидетельстве ни слова.
Такая странная судьба:
Погибнет папа, чуть за сорок.
И, стало быть, креста уж два!
Один в Донбассе, над шахтером,
Второму быть б на Колыме!
Их возраст смерти стал укором
Советской праведной стране.
Дожил свой век, почивши в бозе,
Прапрадед мой протоиерей,
Доныне в Бахмутском уезде
Плита у церкви, он под ней.
Родился до меня лет за сто,
Филолог прадед – Дворянин,
Коллежский, голодом сграбастан,
Ни в чём Советник не был вин!
Екатерины град родной мне
Переплетением корней —
Грядущей мощью силы древней.
Взрастал там русский, и еврей,
И Шляхты дочь, прабабка полька:
«Хохол», простой, Ирэну спас…
Там крут замес, крепка настойка!
Не расхлебать и в Этот раз.
Не угадать по птиц полётам!
Но божьим промыслом творя,
Судьбу великую народам
Великий Ум сулил не зря!
Гаспра. Май. 2024
Недосказанность
Как любим мы поэтов в переводе —
За недосказанностью тайных строк
Мы ищем суть и вдруг ответ находим!
Раздумьям, собственным, простой итог.
2010
Путч, звучит как-то не по-русски
Когда утром 19 августа 1991 года по всем телевизионным программам вдруг зазвучала музыка Чайковского, сменяющаяся объявлениями о чрезвычайном положении, вся наша семья: муж, пятнадцатилетняя дочь, пятилетний сын и я, – в очередной раз возвращалась из отпуска на Сахалин и, как всегда, через Москву.
Я думаю, ни одному северному жителю и никогда не удастся объяснить, как город, который с самого раннего возраста он воспринимал, как последний рубеж перед счастьем вновь увидеть, например, бабушку, где-нибудь в Мариуполе, или море в Крыму, стал режимной зоной обязательной регистрации, для гражданина страны!
Эта страна – Россия. А город этот ее столица – Москва. Но в 91 мы еще жили в другой стране, и имя ее звучало по-другому, и сердце билось по-другому при упоминании этого имени: Союз Советских Социалистических Республик! Да, мы все «родом из СССР».
Мой муж, на тот момент идеологический работник, член КПСС, запретил нам покидать гостиницу, а сам немедленно куда-то уехал. Ну, а мы, не долго думая, сделали то же самое. Выйдя из метро на станции «Арбатская», мы услышали голос Бориса Николаевича Ельцина.
Запись его выступления звучала из усилителей магнитофона, выставленного в окошко кооперативного лотка. Речь, транслируемую на улицу, мы слушали вместе с все подходившими и подходившими людьми. Беспокойство улеглось.
Ельцин у власти – значит, нет ничего страшного. По проезжей части Калининского проспекта во всю ее ширину двигалась колонна москвичей. Мы присоединились, у пожилой женщины я спросила, куда идут эти люди. «В шестнадцать должны штурмовать Белый Дом. Идем защищать Ельцина».
Мы пошли тоже. Даже, тогда, когда идущая рядом женщина посетовала: «Куда же это вы с детьми?»
Не было тревоги и тогда, когда ближе к Белому Дому, у моста, мы увидели танки. Люки были открыты, каждый танк был облеплен несколькими десятками людей, уговаривавших военных не применять силу.
Заплакал сын, увидев людей, лежащих у гусениц. Мы находились у здания СЭВ, на больших стеклах его первого этажа мелом было написано: «Забьем снаряд мы в тушку Пуго…»
Этакая игра слов, одно из которых было фамилией министра обороны. Перед Белым Домом строили баррикады. Шел Дождь. На следующий день детей мы уже собой не взяли, хотя теперь, я думаю, это было тоже не разумно.
Во время митинга у стен Белого Дома, сзади и спереди, справа и слева, была многотысячная толпа, которая скандировала: «Ельцин! Ельцин!..»
И Борис Николаевич вышел. Речь его была короткой.
Его прикрывали вооруженные люди, держа перед ним пуленепро-биваемые экраны. Диктофон мой писал. Я поднимала над головой фотоаппарат, нажимала на кнопку спуска затвора. Потом на этих кадрах получилось сплошное море людей.
Я посмотрела вокруг себя, почувствовав свою беспомощность перед натиском этой толпы, и увидела, как через каждые несколько рядов, стоял ряд крепких мужчин, держащих друг друга за руки. Вскоре весь правый торец Белого Дома под площадкой балкона, на котором стоял Ельцин, был обернут трехцветным полотнищем.
Над огромным триколором возвышался человек, президент России – Борис Ельцин.
«Над» и «Под»… знаменем своей страны.
Чувство тревоги начало утихать к вечеру 20 августа, когда диктор радио России, вещавшего на площадь перед Белым Домом, несколько раз, обращаясь к защитникам Дома правительства, попросил убрать ряды заграждения и пропустить танки небезызвестного ныне и тоже уже покойного Генерала Александра Лебедя.
Диктор добавил следующее: «На каждом танке находится депутат Верховного Совета…»
Хотелось бы узнать у нынешних критиков того периода нашей истории: «Кто в тот момент был «народ», а кто – «не народ»…». На этом я завершу очередной экскурс в глубь своей памяти.
А пишу я об этом для того, чтобы еще раз подчеркнуть, как мы все далеки от истины, пытаясь судить явления лишь по тем признакам, кои доступны нашему зрению в сей час, забывая, что прошедшее нам уже не ведомо, а будущее – еще.
Сегодня общество разделилось на тех, кто по-прежнему верен своему, на тот момент осознанному, демократическому выбору и тех, кому иные пути кажутся безопаснее, но больше всего тех, кому все равно.
Их историческое сознание просыпается, может быть, один раз в столетие, выгоняя на баррикады революций, а там решают, увы, – не слова!
17 декабрь 2009 года, вчера не стало Егора Гайдара, маститые ученые, экономисты и политологи, здравствующие и поныне, называли его снисходительно – младореформатором, камикадзе – это он возглавил в то смутное время правительство России.
России – Бориса Ельцина.
Ялта. 2009
Тень любви
V. V. V.
Я не знаю в каком ты пространстве:
На земле, под землёй, в небесах…
Овеваем каким ветром странствий,
И живет ли желанье в мечтах?
Где, пытаясь проникнуть в безвестность,
В тот последний, в стотысячный, раз
Неизменно, вне чувств, безответно
Тень Любви ускользает от нас.
Я напрасно пытаюсь заполнить
Все пустоты надеждой своей,
А в глубинах сознания тонет
Тень Любви в безысходности дней.
Москва. 7 октября 2023
Сентябрь, 27
Миг без тебя, что мир без Солнца.
С тобою миг – коварный смерч.
Лучист радиоактивный стронций.
Но те лучи приносят смерть.
Ялта. 2009
Память – фотокадры
Не счесть, какую ночь
Я провожу без сна.
Память – фотокадры.
И возвращаюсь вновь
К твоим глазам,
Правдам и неправдам.
Тебя хочу найти
Средь фальши, пустоты,
Нетленное поймать —
Вновь ускользаешь ты.
Твои глаза пусты.
Слова, слова опять.
Днепропетровск. 1981
Ты
Ты – это память о счастье и боли.
Ты – это я, не одна, а с тобою.
Ты – это множество дней ожиданья.
Ты – это мука и радость свиданья.
Ты – это запах осеннего сада.
Ты – вдохновенье моё и отрада.
Ты – это сила моя и стремленье.
Ты – это мир, обретённый в сомненье!
Днепропетровск. 1981
*[1 - Рисунок №5 (фрагмент). Художник Сергей Бочаров. 2011]
Правый марш
М. Д. П.
Если мне с Правыми выгорит дело,
Смело пойду я с ними налево!
Нового нет ничего в этом мире.
«Левые», «Правые» – три четыре
Партии очень знакомой окраски.
О справедливости те же сказки.
«Для буржуинов огонь-ка раздуем,
Неча жалеть снарядов и пуль им…»
Новые карлики взвились в гиганты.
Новое время – те же Куранты.
Кто там чеканит шаги по брусчатке?
Правые игры с «Левыми» в прятки.
Площади – «Правым», а левым – площадки.
Новые споры – стары порядки.
«Правые – правы!» «Левые» – левы.
«Правое дело» и – левое дело.
Центр раздвинет их фланги умело.
Кто – не разиня: от лозунгов – к делу![2 - О предвыборной программе кандидата в Президенты России Михаила Прохорова г-н М. Ремизов, президент Института национальной стратегии, сказал: «Мы видим винегрет, в котором есть привлекательные ингредиенты…» Тогда, в либеральном 2012, мы еще не могли предполагать, что уже совсем скоро нам будет предложен полноценный «Комплексный обед», в виде поправок в Конституцию, и по меткому замечанию г-жиЭ. Памфиловой, Председателя ЦИК, выбор-то остаётся за нами: «…винегрет не съем, мне ни холодно, ни жарко, а борщ и котлеты будут при мне!»]
Москва. 1 июня 2011
Песенка о Снежном человеке
М. Д. П.
Как-то в одном королевстве
Ростом не вышел король.
Только с подставленных лестниц
В окно глядел наш герой.
Главный-преглавный министр
Дал ему дельный совет:
Где-то на Севере, мглистом,
Снежный живет человек.
Меряет Землю шажищем,
Смотрит на мир свысока.
Жизнью доволен и пищей.
А ростом – до потолка!
Под низким сводом покоев,
Правит король тот, пока,
Мужик появился вскоре,
Огромный – до потолка.
Видно ему отовсюду,
Где кто, за любым окном,
И за стеной. Что за чудо!?
За морем и за бугром…
Меряет Землю шажищем,
Смотрит на мир свысока.
Жизнью доволен и пищей.
А ростом – до потолка!
Но, вот, одна – незадача:
Чтоб в дверь, любую, войти,
Главу склоняй! Не иначе.
Иначе – нет там пути.
Что ж к голове, склоненной,
Привыкнет наш великан?
Птице, бедняжке плененной,
Не кажется страшным капкан.
Не мерить Землю шажищем,
На мир не смотреть свысока.
Довольно жизни и пищи.
Хоть ростом – до потолка!
Да, вот, еще незадача:
Согнувшись, ходить – тоска!
Самим собой – не иначе,
Не стать уж наверняка.
Сбежал человек, тот Снежный,
От своего короля.
Чтоб сердцем остаться нежным,
Кинул родные края.
Меряет Землю шажищем,
Смотрит на мир свысока.
Жизнью доволен и пищей.
А ростом – до потолка!
Москва. 2011
Ещё
Ещё не повстречались мы.
Слова ещё хранила немость.
Не отвоевана у тьмы
Судьбой дарованная ценность.
И благочестия вуаль —
Завеса вечностной природы —
Скрывала чувственный алтарь,
Как фимиам скрывает своды.
Ещё молчали небеса,
Не внемля истовой молитве.
И колокол души устал
Звонить, взывая к новой битве.
Так многозвучна тишина
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/irina-irvit/pravyy-marsh-stihotvoreniya-67333943/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Рисунок №5 (фрагмент). Художник Сергей Бочаров. 2011
2
О предвыборной программе кандидата в Президенты России Михаила Прохорова г-н М. Ремизов, президент Института национальной стратегии, сказал: «Мы видим винегрет, в котором есть привлекательные ингредиенты…» Тогда, в либеральном 2012, мы еще не могли предполагать, что уже совсем скоро нам будет предложен полноценный «Комплексный обед», в виде поправок в Конституцию, и по меткому замечанию г-жи
Э. Памфиловой, Председателя ЦИК, выбор-то остаётся за нами: «…винегрет не съем, мне ни холодно, ни жарко, а борщ и котлеты будут при мне!»
Ирина Ирвит
Стихотворения разных лет, которые способны показать проницательному читателю: меняются города и страны, времена и герои, но позиция автора остаётся неизменной.Чем больше людей запишет свою историю, тем сложнее будет жестокому победителю навязать свой исторический нарратив.Издание второе, дополненное.
Правый марш
Стихотворения. Эссе
Ирина Ирвит
Художник Сергей Петрович Бочаров
© Ирина Ирвит, 2024
ISBN 978-5-0056-2708-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Совесть…
В крови,
Человеческой,
В жилах.
Если
Она течет,
Значит,
Вы живы.»
Ирина
Витальевна
Щербина-
Полницкая
(Ирина Ирвит)
«Всегда
Найдёшь ты
Под
Основой
Тот слой,
Которым
Было
Слово!»
Ирина
Витальевна
Щербина-
Полницкая
(Ирина Ирвит)
Серия, из 11 рисунков. Рис. №10. Художник Сергей Бочаров. Ялта, 2011
Последние листья
Последние листья слетают с деревьев,
Как птицы, садятся на выпавший снег.
На этом последнем бродяг новоселье
Обещан холодный им долгий ночлег.
И ветром встревожены темные крылья.
То листья иль птицы, то вымысел, быль?
Весной этих листьев летучею пылью
Восточные ветры накроют ковыль.
Мой взгляд устремился на голые кроны
Свидетелей вечных всех сумрачных зим.
Он помнил их в ярком наряде, зеленом,
Тебя никогда он не знал молодым.
Последние листья. Последние листья
Бесшумно, как птицы, слетают с дерев.
Ни зла, ни корысти, ни зла, ни корысти.
Лишь грустные мысли – знакомый напев.
Москва. 27 ноября 2012
Ветер юго-восточный
Я к Днепровским, родным, берегам
Возвращусь, словно рыбка на нерест.
Из далёких морей где-то там,
Где лиловый и розовый вереск.
Ветер, юго-восточный, жара!
Мне Москва обещает погоду:
«Ветер, юго-восточный, жара!»
Что теперь уповать на природу.
У морей никогда берега
Не бывают ни правым, ни левым,
Лишь у речек – два вечных врага,
Усмирённые водоразделом.
Правый – горд и надменно высок.
Левый – «гол, как сокол» и унижен.
Правый целит мне пулей в висок.
Я с другой стороны это вижу.
И в насмешку, наверное, здесь,
На твоей и моей батькивщине,
Берегов разделения в честь,
Как враги, мы сойдемся на рыни.
Ветер, юго-восточный, жара!
Этим летом – такая погода.
Собираться домой мне пора,
Позади все спокойные годы.
Ветер, юго-восточный, жара!
Мне Москва обещает погоду.
Ветер, юго-восточный, жара!
Москва. 1 июня 2014
Ах, суета – нелепых мелких дел
Ах, суета – нелепых мелких дел,
Ненужных лиц, бесплодных разговоров.
И пустота. И временной раздел.
И поиски единственного слова.
Когда бы правду, не скрывала ложь,
И вечные не мучили сомненья,
Мне б объяснить томительную дрожь,
И постоянство бледных сновидений.
Я не решаюсь сделать верный шаг
И пасть к ногам бесстрастного кумира.
Лукаво шепчет мой заклятый враг:
«Тоской живет твоя скупая лира.
Не предпочти реальный грубый мир,
С единственным божественным мгновеньем,
Той вечности, где правит твой кумир,
Ему подвластны все твои стремленья.
И царствуя, разнузданная воля
Творит миры, в отверженном сознанье.
Уж такова усталой плоти доля —
Стать лоном смерти всех мирских желаний».
Южно-Сахалинск. 1992
О, не стремись…
O, не стремись в Земном увидеть Бога.
Не сотворяй ему святые нимбы.
Его душа мертва или убога,
И блеск души своей то зришь над ним ты.
О, лишь Земной поставит на колени
Того, кто призван, может быть, богами.
Молчать посмеет приказать Сирене.
И лишь Земной способен «бить ногами».
Но он не властен над душой творящей —
Тут не поможет диктатура стада.
И лишь Земной не слышит уст молящих.
Земной – «Хочу» предпочитает «Надо».
О, не стремись в Земном увидеть Бога.
Южно-Сахалинск. 1992
Зло
Тебя, дружище, снова развезло
От чая, иль чего покрепче,
Вмещает Гений и добро, и зло,
И Злому зло на ухо шепчет.
Москва. 4 сентября 2016
Движением размеренным верным…
Движеньем размеренным верным,
Венчая рожденье и смерть,
Днём, ярким, и ночью, неверной,
Стараясь к закату поспеть,
Жизнь чья-то течет, как река…
Бывает, спокойна ленива —
В теченье своём, глубока,
А мелкая – вечно строптива,
Неровны её берега.
Но стоит, винить ли смятенье
Игристых потоков в горах,
И к жизни святое презренье
Разбитой лазури во прах?
А если подняться к истокам
Смиренной равнинной реки,
Откуда-то жалко стекают
Презреннейшие ручейки.
Тогда, как большим водопадом,
Шальная рождается жизнь.
И ей, без любви и награды,
Катиться безудержно вниз!
Днепропетровск. 1974
Известному поэту
В. Ф.
Я к другой тебя не ревную —
Нам доступна с тобой бесконечность.
Где найдёшь на Земле такую,
Чтобы с нею остаться на вечность.
С ней лежать на одних полатях
Первовлюбленными, только ближе,
Покрывала откинув, платья…
Тихой стопкой бесценных книжек.
Слов несказанных аллилуйю
На Земле от меня не услышишь.
Сто томов равны поцелую,
Если ты ощущаешь и дышишь…
Якутск. 1997
Не пожалей низвергнутых кумиров
Не пожалей низвергнутых кумиров,
Развенчанных, безвластных, сирых.
Не пожелай душе их искупленья
За грех во власти, в ослепленьи.
Не помешай идущему в чертоги
К доступной призрачной богине.
Коварен пламень чей, желанно имя,
О, Истина! Познал – и в боги!
Не помоги тому, чей путь обратный
Не стал стезёю благодатной.
Влачась с вершины, благо – не сорваться.
Нет всем нужды в тот храм соваться!
Душа грешна, себя воздвигнув в боги,
Парит над помыслом убогим;
И в ней самой спасение и кара.
Не избежит судьбы Икара.
Южно-Сахалинск. 1992
Политику
Валентину Фёдорову
Сам Бог эфес вручил, как видно, Вам —
Зло укрощать привычным жестом грубым.
А что? В бою, идя по головам,
Не приходилось встать на череп друга?
Есть у политика своя дорога,
От поля брани дальше, чем от Бога.
Глупцы ж идут в атаки, брат на брата,
Их черепа – невелика утрата.
Небесных звёзд и не на всех достанет,
Толпа влачится вслед за мудрецом,
Спасителем считая иль отцом,
Того, который ныне ею правит.
Себе смешон политик не бывает.
Всегда достойно исполняет роль,
Срывая смех иль причиняя боль.
Он лжец или мудрец – толпа не знает.
И тщась снискать всеобщую любовь,
Мудрец в награду обретёт презренье,
А лжец у сердца нарисует кровь,
И гнев толпы заменит сожаленьем.
1992
На краешке стола
На краешке стола
в английском кабинете
Оставлены слова,
в запыленном конверте.
Слова любви моей,
подарок милый – книжка.
Позволено лишь ей
тебя любить, и слышать.
И выучить язык,
понятный в этом доме,
который знаешь ты,
но мало мне знакомый.
Итожит год века —
идёт пора иная.
Два разных языка
нас с Вами разделяют.
Москва. 1999
Душа умирает первой
Иной, вглядываясь в себя, вдруг узнает: в нем не одна душа.
И, может статься, он ощутит в себе одну мертвую душу, некогда рожденную и вскормленную Разумом, и однажды убитую своим родителем, разгневанным любовной связью ее с молодым цветущим Телом.
И ощутит он рядом с ней малое покинутое дитя, явившееся от этой греховной связи, надменно презираемое Разумом, но живое и нежное, бесконечно молящее о пище.
И ощутит он, как вырастет это создание и будет совращено своим же отцом… и ощутит, как с течением жизни вырождается род души его, сотворенный Разумом и прелюбодействующим стареющим Телом.
И ощутит он однажды, что рожденные в нем души не могут более дать живого плода, а Тело не может зачать.
Душа умирает первой.
Днепропетровск. 1983
Серия, из 11 рисунков. Рис. №3. Художник Сергей Бочаров. Ялта, 2011
Волхвы
О чем тут? О бессмертии?
И снова о богах… Титанах, их усердии,
Иголке, что в стогах.
И все же, что? Не белые?
Лишь пух, что занесен.
Взросло такое дерево
В скрещении времен.
Сим Знаком пригвожденные
В величье и вражде.
Волхвы, новорожденные
Под знаком: «Быть беде»!
Москва. 2010
Ты мне сказал
Ты мне сказал, смеясь, однажды,
Что мы ещё наскучим обоюдно.
Меня моя отпустит жажда,
Я успокоюсь и тебя забуду.
Умершая листва. Туман и сырость.
Вновь год истёк – природы милость.
На белые листы, как пепел,
Строками падает вчерашний трепет.
Ялта. 1994
Партия
Партия выберет мне дорогу,
Партия даст мне моего бога!
Укажет мне и ширину шага.
Подскажет цвет для моего флага,
Образ мыслей, моих, и желанья.
Выберет форму для обожанья!
Подберет кисти, холсты и рамы,
Сюжеты комедии и драмы.
Вся жизнь моя —
это ты, пар-ти-Я!
Ну, а Я! Где?
На этой
Карте,
Я?
Москва. Август 2011
Ищите рифмы
Когда б слагать белиберду —
Напрасно расточать уменье.
Не тратьте сил на ерунду.
Ищите рифмы во спасенье.
Москва 2010
Робин Гуд, по-русски
Начинался 1999 год. Как-то вечером, муж попросил меня отвезти какие-то бумаги: «Войдешь в Думу, со стороны Георгиевского, у Бюро пропусков тебя будет ждать мужчина, Сергей, отдашь ему бумаги».
Вошла. Стоит «шкаф», в черном кожаном плаще, до пят. Если бы мне надо было создать ремейк картины «Три богатыря», этот персонаж сидел бы у меня на коне! в центре картины. Но, как говорится, малости всегда не хватает. В этой истории слово «сидел» появится, коня только не будет.
То он – успешный предприниматель, то – теряет все. То он политик, то – заключенный. Этот человек – своеобразный феномен на российской политической сцене, этакий Робин Гуд, по-русски. В прямом смысле, он раздавал деньги. Равно, нуждающиеся и рядящиеся в «нищенские» одежды, получали вожделенную помощь, потому под его кабинетом в Госдуме можно было встретить разных людей.
Подобно герою другого известного эпоса, бился, не на жизнь, а на смерть с мельницами, мой новый знакомый. Сражался с сильными мира сего, в лице тогдашнего президента Татарстана. А в 2001 выставил свою кандидатуру на пост президента республики. Слоганы той кампании: «КрасноБаю войну объявляю!», «Мое дело – борьба с беспределом!» – принадлежат мне. Силы явно были неравными. Вот и появилось в его биографии слово «сидел».
В тот вечер, когда я привезла какие-то бумаги, голубоглазый блондин, почти двухметрового роста, посмотрел на меня и коротко бросил: «Идите за мной». Я пошла. Фойе, лифт, коридор. Входим в кабинет. Не обращая на меня никакого внимания, он сказал своему секретарю, также коротко: «Закажи-ка ей постоянный пропуск». Я даже не успела открыть рта для возражений или объяснений. Так неожиданно я стала помощником депутата Государственной Думы России Сергея Петровича Шашурина.
Везет же мне, на Сергеев Петровичей, а на Петровичей – еще больше. Вскоре мне выдали Удостоверение №53471 Государственной Думы РФ, 1995—1999, которое я храню до сих пор.
Москва. 2013
Хочу содрать с лица благопристойность
Н. К. В. Достойному
функционеру, от идеологии.
Хочу содрать с лица благопристойность
И обнажить уродливую суть,
Чтоб злое шутовство смешалось с кровью
И больше не сумело обмануть.
Как мне наскучил жалкий мир,
Весь приспособленный под сцену.
На каждой нити свой кумир —
Исполнит всё, назначь лишь цену.
О, лебезящий и ничтожный,
Мир подлецов, духовных трупов,
Приспособленцев осторожных
И, до смешного, жалких трусов!
Я пред тобой в бессильи каюсь.
И, близкий угадав конец,
В тоске предсмертной извиваюсь.
О, пожалей меня, Творец!
Днепропетровск. 1981
Хотите правды
Когда мир – изо лжи.
Как правде не казаться ложью?
Так вот и человек —
Среди Богов – безбожен.
Хотите правды вы
И ждете откровений.
Умейте распознать
Средь лжи ее моленья.
Вы, в ноги бросьтесь ей
И, задыхаясь, плача…
С колен Ее, скорей!
Поднять. И не иначе.
2009
С латинского и с Ирвит
«И сомкнет объятья пустота.
Когда я, теперь, уже не та.»
Ирина Ирвит
(Из стихотворения
«Время немоты», 2013)
Что нам гадать по птиц полётам,
Когда отчётлив слов пунктир,
Которым метит путь народам,
Народом избранный кумир.
И с лёгкостью слова слетали,
Казалось: время немоты!
Нам, тем, которые не знали,
Такого времени черты.
Да, вот, оно уж на пороге.
И по запросу поняла,
Что мелкотемьем недотроги,
Я двадцать лет назад жила.
А тот читатель, осторожный,
Что выбирал из тысяч слов
Название в наш век, тревожный,
Желал крушения основ,
Шифровки, некой тайной мысли,
Клич «Пролетарии всех стран…!»
Но страхом памяти повисли,
Не угодить бы в вражий стан.
Храню Свидетельство в бумагах:
Реабилитирован мой дед.
Иль день, иль двадцать лет, в бараках
Могила неизвестно где.
И мучает уже пол века,
Моё сознание травя:
Взрывали вправду баржу зэков,
Чтобы не тратить пули зря?
О том рассказывал мне дядя,
В мои тогда семнадцать лет,
Он требовал, в глаза мне глядя,
Запомнить, как погиб мой дед!
Ну, а в Свидетельстве ни слова.
Такая странная судьба:
Погибнет папа, чуть за сорок.
И, стало быть, креста уж два!
Один в Донбассе, над шахтером,
Второму быть б на Колыме!
Их возраст смерти стал укором
Советской праведной стране.
Дожил свой век, почивши в бозе,
Прапрадед мой протоиерей,
Доныне в Бахмутском уезде
Плита у церкви, он под ней.
Родился до меня лет за сто,
Филолог прадед – Дворянин,
Коллежский, голодом сграбастан,
Ни в чём Советник не был вин!
Екатерины град родной мне
Переплетением корней —
Грядущей мощью силы древней.
Взрастал там русский, и еврей,
И Шляхты дочь, прабабка полька:
«Хохол», простой, Ирэну спас…
Там крут замес, крепка настойка!
Не расхлебать и в Этот раз.
Не угадать по птиц полётам!
Но божьим промыслом творя,
Судьбу великую народам
Великий Ум сулил не зря!
Гаспра. Май. 2024
Недосказанность
Как любим мы поэтов в переводе —
За недосказанностью тайных строк
Мы ищем суть и вдруг ответ находим!
Раздумьям, собственным, простой итог.
2010
Путч, звучит как-то не по-русски
Когда утром 19 августа 1991 года по всем телевизионным программам вдруг зазвучала музыка Чайковского, сменяющаяся объявлениями о чрезвычайном положении, вся наша семья: муж, пятнадцатилетняя дочь, пятилетний сын и я, – в очередной раз возвращалась из отпуска на Сахалин и, как всегда, через Москву.
Я думаю, ни одному северному жителю и никогда не удастся объяснить, как город, который с самого раннего возраста он воспринимал, как последний рубеж перед счастьем вновь увидеть, например, бабушку, где-нибудь в Мариуполе, или море в Крыму, стал режимной зоной обязательной регистрации, для гражданина страны!
Эта страна – Россия. А город этот ее столица – Москва. Но в 91 мы еще жили в другой стране, и имя ее звучало по-другому, и сердце билось по-другому при упоминании этого имени: Союз Советских Социалистических Республик! Да, мы все «родом из СССР».
Мой муж, на тот момент идеологический работник, член КПСС, запретил нам покидать гостиницу, а сам немедленно куда-то уехал. Ну, а мы, не долго думая, сделали то же самое. Выйдя из метро на станции «Арбатская», мы услышали голос Бориса Николаевича Ельцина.
Запись его выступления звучала из усилителей магнитофона, выставленного в окошко кооперативного лотка. Речь, транслируемую на улицу, мы слушали вместе с все подходившими и подходившими людьми. Беспокойство улеглось.
Ельцин у власти – значит, нет ничего страшного. По проезжей части Калининского проспекта во всю ее ширину двигалась колонна москвичей. Мы присоединились, у пожилой женщины я спросила, куда идут эти люди. «В шестнадцать должны штурмовать Белый Дом. Идем защищать Ельцина».
Мы пошли тоже. Даже, тогда, когда идущая рядом женщина посетовала: «Куда же это вы с детьми?»
Не было тревоги и тогда, когда ближе к Белому Дому, у моста, мы увидели танки. Люки были открыты, каждый танк был облеплен несколькими десятками людей, уговаривавших военных не применять силу.
Заплакал сын, увидев людей, лежащих у гусениц. Мы находились у здания СЭВ, на больших стеклах его первого этажа мелом было написано: «Забьем снаряд мы в тушку Пуго…»
Этакая игра слов, одно из которых было фамилией министра обороны. Перед Белым Домом строили баррикады. Шел Дождь. На следующий день детей мы уже собой не взяли, хотя теперь, я думаю, это было тоже не разумно.
Во время митинга у стен Белого Дома, сзади и спереди, справа и слева, была многотысячная толпа, которая скандировала: «Ельцин! Ельцин!..»
И Борис Николаевич вышел. Речь его была короткой.
Его прикрывали вооруженные люди, держа перед ним пуленепро-биваемые экраны. Диктофон мой писал. Я поднимала над головой фотоаппарат, нажимала на кнопку спуска затвора. Потом на этих кадрах получилось сплошное море людей.
Я посмотрела вокруг себя, почувствовав свою беспомощность перед натиском этой толпы, и увидела, как через каждые несколько рядов, стоял ряд крепких мужчин, держащих друг друга за руки. Вскоре весь правый торец Белого Дома под площадкой балкона, на котором стоял Ельцин, был обернут трехцветным полотнищем.
Над огромным триколором возвышался человек, президент России – Борис Ельцин.
«Над» и «Под»… знаменем своей страны.
Чувство тревоги начало утихать к вечеру 20 августа, когда диктор радио России, вещавшего на площадь перед Белым Домом, несколько раз, обращаясь к защитникам Дома правительства, попросил убрать ряды заграждения и пропустить танки небезызвестного ныне и тоже уже покойного Генерала Александра Лебедя.
Диктор добавил следующее: «На каждом танке находится депутат Верховного Совета…»
Хотелось бы узнать у нынешних критиков того периода нашей истории: «Кто в тот момент был «народ», а кто – «не народ»…». На этом я завершу очередной экскурс в глубь своей памяти.
А пишу я об этом для того, чтобы еще раз подчеркнуть, как мы все далеки от истины, пытаясь судить явления лишь по тем признакам, кои доступны нашему зрению в сей час, забывая, что прошедшее нам уже не ведомо, а будущее – еще.
Сегодня общество разделилось на тех, кто по-прежнему верен своему, на тот момент осознанному, демократическому выбору и тех, кому иные пути кажутся безопаснее, но больше всего тех, кому все равно.
Их историческое сознание просыпается, может быть, один раз в столетие, выгоняя на баррикады революций, а там решают, увы, – не слова!
17 декабрь 2009 года, вчера не стало Егора Гайдара, маститые ученые, экономисты и политологи, здравствующие и поныне, называли его снисходительно – младореформатором, камикадзе – это он возглавил в то смутное время правительство России.
России – Бориса Ельцина.
Ялта. 2009
Тень любви
V. V. V.
Я не знаю в каком ты пространстве:
На земле, под землёй, в небесах…
Овеваем каким ветром странствий,
И живет ли желанье в мечтах?
Где, пытаясь проникнуть в безвестность,
В тот последний, в стотысячный, раз
Неизменно, вне чувств, безответно
Тень Любви ускользает от нас.
Я напрасно пытаюсь заполнить
Все пустоты надеждой своей,
А в глубинах сознания тонет
Тень Любви в безысходности дней.
Москва. 7 октября 2023
Сентябрь, 27
Миг без тебя, что мир без Солнца.
С тобою миг – коварный смерч.
Лучист радиоактивный стронций.
Но те лучи приносят смерть.
Ялта. 2009
Память – фотокадры
Не счесть, какую ночь
Я провожу без сна.
Память – фотокадры.
И возвращаюсь вновь
К твоим глазам,
Правдам и неправдам.
Тебя хочу найти
Средь фальши, пустоты,
Нетленное поймать —
Вновь ускользаешь ты.
Твои глаза пусты.
Слова, слова опять.
Днепропетровск. 1981
Ты
Ты – это память о счастье и боли.
Ты – это я, не одна, а с тобою.
Ты – это множество дней ожиданья.
Ты – это мука и радость свиданья.
Ты – это запах осеннего сада.
Ты – вдохновенье моё и отрада.
Ты – это сила моя и стремленье.
Ты – это мир, обретённый в сомненье!
Днепропетровск. 1981
*[1 - Рисунок №5 (фрагмент). Художник Сергей Бочаров. 2011]
Правый марш
М. Д. П.
Если мне с Правыми выгорит дело,
Смело пойду я с ними налево!
Нового нет ничего в этом мире.
«Левые», «Правые» – три четыре
Партии очень знакомой окраски.
О справедливости те же сказки.
«Для буржуинов огонь-ка раздуем,
Неча жалеть снарядов и пуль им…»
Новые карлики взвились в гиганты.
Новое время – те же Куранты.
Кто там чеканит шаги по брусчатке?
Правые игры с «Левыми» в прятки.
Площади – «Правым», а левым – площадки.
Новые споры – стары порядки.
«Правые – правы!» «Левые» – левы.
«Правое дело» и – левое дело.
Центр раздвинет их фланги умело.
Кто – не разиня: от лозунгов – к делу![2 - О предвыборной программе кандидата в Президенты России Михаила Прохорова г-н М. Ремизов, президент Института национальной стратегии, сказал: «Мы видим винегрет, в котором есть привлекательные ингредиенты…» Тогда, в либеральном 2012, мы еще не могли предполагать, что уже совсем скоро нам будет предложен полноценный «Комплексный обед», в виде поправок в Конституцию, и по меткому замечанию г-жиЭ. Памфиловой, Председателя ЦИК, выбор-то остаётся за нами: «…винегрет не съем, мне ни холодно, ни жарко, а борщ и котлеты будут при мне!»]
Москва. 1 июня 2011
Песенка о Снежном человеке
М. Д. П.
Как-то в одном королевстве
Ростом не вышел король.
Только с подставленных лестниц
В окно глядел наш герой.
Главный-преглавный министр
Дал ему дельный совет:
Где-то на Севере, мглистом,
Снежный живет человек.
Меряет Землю шажищем,
Смотрит на мир свысока.
Жизнью доволен и пищей.
А ростом – до потолка!
Под низким сводом покоев,
Правит король тот, пока,
Мужик появился вскоре,
Огромный – до потолка.
Видно ему отовсюду,
Где кто, за любым окном,
И за стеной. Что за чудо!?
За морем и за бугром…
Меряет Землю шажищем,
Смотрит на мир свысока.
Жизнью доволен и пищей.
А ростом – до потолка!
Но, вот, одна – незадача:
Чтоб в дверь, любую, войти,
Главу склоняй! Не иначе.
Иначе – нет там пути.
Что ж к голове, склоненной,
Привыкнет наш великан?
Птице, бедняжке плененной,
Не кажется страшным капкан.
Не мерить Землю шажищем,
На мир не смотреть свысока.
Довольно жизни и пищи.
Хоть ростом – до потолка!
Да, вот, еще незадача:
Согнувшись, ходить – тоска!
Самим собой – не иначе,
Не стать уж наверняка.
Сбежал человек, тот Снежный,
От своего короля.
Чтоб сердцем остаться нежным,
Кинул родные края.
Меряет Землю шажищем,
Смотрит на мир свысока.
Жизнью доволен и пищей.
А ростом – до потолка!
Москва. 2011
Ещё
Ещё не повстречались мы.
Слова ещё хранила немость.
Не отвоевана у тьмы
Судьбой дарованная ценность.
И благочестия вуаль —
Завеса вечностной природы —
Скрывала чувственный алтарь,
Как фимиам скрывает своды.
Ещё молчали небеса,
Не внемля истовой молитве.
И колокол души устал
Звонить, взывая к новой битве.
Так многозвучна тишина
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/irina-irvit/pravyy-marsh-stihotvoreniya-67333943/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Рисунок №5 (фрагмент). Художник Сергей Бочаров. 2011
2
О предвыборной программе кандидата в Президенты России Михаила Прохорова г-н М. Ремизов, президент Института национальной стратегии, сказал: «Мы видим винегрет, в котором есть привлекательные ингредиенты…» Тогда, в либеральном 2012, мы еще не могли предполагать, что уже совсем скоро нам будет предложен полноценный «Комплексный обед», в виде поправок в Конституцию, и по меткому замечанию г-жи
Э. Памфиловой, Председателя ЦИК, выбор-то остаётся за нами: «…винегрет не съем, мне ни холодно, ни жарко, а борщ и котлеты будут при мне!»
Ирина Ирвит
Тип: электронная книга
Жанр: Стихи и поэзия
Язык: на русском языке
Издательство: Издательские решения
Дата публикации: 29.08.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Стихотворения разных лет, которые способны показать проницательному читателю: меняются города и страны, времена и герои, но позиция автора остаётся неизменной.Чем больше людей запишет свою историю, тем сложнее будет жестокому победителю навязать свой исторический нарратив.Издание второе, дополненное.