Главная страница | Эротические рассказы и истории | Жулик. Часть 2. СВ

Жулик. Часть 2. СВ
Алексей Авшеров
Во 2-ю часть романа «Жулик» вошло то, что стилистически не уложилось в жанр расследования. Алексей участвует в махинациях Фонда развития нанотехнологий и прогресса (ФРНП) и, предвидя арест, уезжает в Европу. Там он издает книгу, взяв за основу собственную биографию. Жизнь Алексея гораздо ярче и авантюрней, чем бытие окружающего его жулья, которое интересуют только понты и деньги. Приоритеты героя лежат в другой плоскости. Он экстремал: катает на лыжах фрирайд, летом гоняет на серфе и женщины не обходят его вниманием. Его кредо: «Do or Die!» Новелла «Когда в прикупе – жизнь» об этом. Обстоятельства сводят его со множеством людей, часто не совсем адекватных, и дают пищу для размышлений. Общение с противоположным полом иногда также наводит Алексея на грустные мысли. Эти истории и положили начало «Случайным встречам», которые предлагаются вашему вниманию. Автор надеется, что несколько правдивых и оригинальных новелл увлекут читателя. Автор пишет под псевдонимом.Содержит нецензурную брань.

Алексей Авшеров
Жулик. Часть 2. СВ

СЛУЧАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ
Содержанка
Я стоял на палубе под защитой козырька капитанского мостика и смотрел на мокрый от ноябрьской сырости причал. Моросящий дождь и сумерки разогнали всех по домам. Редкие пассажиры экономического класса давно закрылись в своих каютах, и неотвратимое одиночество овладевало мной. Корабль готовился к отплытию. Матрос отдал швартовы, как вдруг в пустоте вечера раздались торопливые шаги. В направлении парохода, толкая ручку большого чемодана, шла женщина. У трапа она в нерешительности замешкалась. Увидав пассажирку, вахтенный ловко подхватил багаж и подал ей руку. Окончательно продрогнув, я собрался уйти, но, услышав те же шаги по наружной лестнице, передумал.
Опоздавшая вошла на палубу. Высокая, статная, одетая в короткое, до колен, бежевое пальто, она обращала на себя внимание. Появление в последний момент, темные, не по сезону, очки вызывали интригу. Платок, скрывающий волосы и часть лица, съехал на бок. Женщина прошла мимо, оставив за собой легкий аромат от Dior. Миг – и в соседнем suite вспыхнул свет, окна других кают пугали темнотой. Я и незнакомка оказались одни в первом классе.
Отработав винтом, судно отчалило. Подошел стюард и предложил сделать заказ на ужин.
Ресторан располагался на верхней палубе и напоминал гостиную. Из пяти столов накрыли два. Она уже ела. Пожелав приятного аппетита, я сел за другой стол, напротив. Приподняв уголки губ, дама кивнула в ответ. Теперь я мог рассмотреть ее. Светлые волосы, лишенные косынки, мягкими волнами струились на плечи, бирюзовое платье с брошкой и косым вырезом плотно облегало массивную грудь, лицо, несмотря на возраст, выглядело свежим и ухоженным. Ей могло быть и сорок, и за пятьдесят. Ботокс и гиалуроновая кислота спутали все карты.
Ела она не спеша. Пробуя блюдо, женщина внимательно смотрела в тарелку. Иногда в сторону от нее летел яркий блик. Это сверкал большой бриллиант на безымянном пальце. Ужин долго не приносили, и я с интересом косился на незнакомку.
? Если вам приятно на меня смотреть, сядьте ближе, ? не выдержала она, ? разглядите в деталях.
? С удовольствием! – я пересел к ней, и стюард принес второй прибор. – Как обращаться к вам?
? Анель. А вас как зовут?
Я представился и для начала спросил:
? Знаете перевод вашего имени?
? Нет, ? тень смущения пробежала по ее лицу.
? С греческого «светлая», у арабов – «везучая», – и подумал: «Имя, конечно, наврала!»
Принесли мой шницель по-венски.
? Любите мясо?
? Вы тоже, смотрю, не вегетарианка, ? я указал на турнедо шамбор на ее тарелке.
? Не хочу рыбы, когда вокруг столько воды. У меня талассофобия.
? Моря боитесь? Что же заставило плыть в такую ненастную погоду?
– А вас? – она задала встречный вопрос.
? Давно хотел в Крым, а тут командировка в Сочи. До Ялты по-другому не доберешься. Авиарейсов нет, и этот пароход последний, – наврал я.
Исчерпав тему погоды и обсудив ужин, мы замолчали. Разговор не клеился, она не договаривала.
Покончив с десертом и поблагодарив ее за компанию, я встал из-за стола.
Анель остановила меня:
– Предлагаю продолжить вечер в салоне. Я разузнала – он где-то здесь. Только ненадолго схожу в каюту, сменю casual на что-то соответствующее.
? Выпьете что-нибудь?
– Спросите граппы, если нет – обойдусь виски.
Мы разошлись: она к себе, а я в бар исследовать местную винную карту.
Салон в стиле «а ля франсез» находился на носу корабля. Днем, в хорошую погоду отсюда открывался замечательный вид на море, но сейчас большие окна пропускали лишь черноту ночи и монотонный стук дождя. Помещение оказалось уютным. Мягкие диваны, репродукции картин импрессионистов, цветы в вазонах создавали камерное настроение послеобеденного релакса.
Она и бармен вошли одновременно. Винтажное платье в пол преобразило ее. Кольцо с крупным жемчугом сменило бриллиант, такой же перламутр облегал шею, уводя взор от глубокого декольте. Наполнив бокалы, бармен оставил нас. Я указал на одну из картин Эдуарда Мане:
? Вы схожи с «Олимпией»!
–Произвожу эффект доступной женщины? Уподобляете меня куртизанке? – она сделала глоток и лед в ее хайболе мелодично зазвенел.
? Это заблуждение. Натурщицей Мане выступала художница Викторина Меран, а проституток рисовал Лотрек. Я же имел в виду только жемчуг на ваших шеях. В остальном «Олимпию» вы затмите.
? Ловко вывернулись, и за комплимент спасибо, – она кивнула на картину. ? Глядя на нее, вспоминаю прошлое. Когда-то я встречалась с живописцем. За манеру письма друзья прозвали его тоже Мане, хотя он изображал обнаженных только со спины.
? Вдохновляли его?
? Наверное. Мою задницу он рисовал часто.
? Принадлежите к богеме?
? Что вы! Я врач, а познакомились в Сочи.
? Расскажете?
? Жизнь тогда шла наперекосяк. Муж изменил, ушел к другой. В больнице, где работала, денег не платили, маленький сын на руках. Устала от всего и поехала нервы подлечить. Примерно в это же время. Убивая вечер, пошли с соседкой по номеру в ресторан. Заведение, в отсутствие отдыхающих, оккупировали местные. Играла лезгинка, на танцполе резвились хачики, и внимание привлек один из них. Танцевал он божественно! В нем двигалось все! Каждый сустав, каждая мышца худощавой фигуры учувствовала в этом зажигательном танце. В такт музыке, он резко вскакивал на мыски и, вскидывая вверх руки, издавал мощный, гортанный крик. Ноги кавказца в красных мокасинах молнией неслись по залу. Как завороженная, я следила за ним. Грянул финальный аккорд, и музыка стихла. В оцепенении я привстала. Парень заметил меня и подошел.
? Понравилось? – спросил он, тяжело дыша.
– Очень!
– Танцевать любишь? Поедем со мной, не пожалеешь! Жди на улице.
Я кивнула и, взяв сумку, поднялась из-за стола.
? Ты с ума сошла? – пытаясь задержать меня, прошипела компаньонка. – В каком ауле тебя искать?
Как под гипнозом я вышла из ресторана. На улице моросило. Меня трясло, то ли от сырости, то ли от сильнейшего желания почувствовать в себе эту необузданную мужскую плоть. Прошло минут пятнадцать – он не выходил. Холод и дождь немного отрезвили и, вспомнив, что забыла ключ, вернулась обратно. За столик уже присели двое курортников. Злорадно посмотрев на меня, Наташа указала в дальний угол. Там с парой блондинок, сидел тот, кому я собиралась отдать всю себя. Что пережила – словами не передать. Обида, унижение, неудовлетворенная похоть смешались в крутой коктейль.
Дальнейшее помню плохо. Соседка, увлеченная кавалером, пыталась навязать мне второго. Им и оказался Мане. Не отвечая на его комплименты, я смотрела на кавказца, однако тот не оборачивался.
? Он тебе нравится? – спросила Наташа.
– Кто?
– Как кто? Не хачик же – художник!
– Не знаю, – протянула я, когда поняла вопрос.
? Слушай, подруга! Ночевать он будет у нас. Я к своему иду, а они живут вместе. Потерпишь!
Дождавшись, когда пара ушла, Мане подсел ближе и, обняв за плечи, вкрадчиво прошептал:
– Надеюсь, мое присутствие вас не смутит, ? и с пафосом добавил: ? Я, как верный пес, буду охранять ваш покой и сон!
? Так и сделал? – съерничал я.
? Отбивалась – не помогло: настойчивым оказался. Утром стало все равно, с кем, и я отдалась! Знаю, поступила аморально, но затем полюбила его.
? С латыни мораль переводится как «традиция». Время идет, устои меняются. Что раньше считалось безнравственным, сейчас норма жизни, хотя порог искушения у всех разный.
? У меня его вообще нет! – она звонко рассмеялась. – Непонятно в кого. Родители заводские. Городок маленький, все на виду, и держали меня в строгости, как пример другим. Музыкальная школа, уроки, никакой личной жизни. Зато когда в Тверь учиться уехала, сразу же от невинности избавилась.
? Как так?
? Пошла на дискотеку. Одна. Девчонки нарасхват, а ко мне не подходит никто, только пялятся. Уже тогда пятый номер носила. Досада взяла, и я к дежурному менту пристала. Дома ему водки налила…
? И как?
? Ужасно! Когда он понял, что девка я, на грудь сдрочил. Измазал всю. Появился комплекс. Года два никого не подпускала, – Анель задумчиво посмотрела в окно. Улыбка на лице попутчицы исчезла. ? Я падшая женщина! – и она сделала большой глоток.
Ее история захватила меня, и я заметил:
– Судя по вам, падали вы, зная, куда и с кем!
? Не грубите! – злая гримаса исказила ее лицо, однако она быстро овладела собой. ? Хотите расскажу правду в обмен на возможную вашу помощь?!
? Окей!
? Я в бегах, и этот пароход – единственный шанс начать жизнь заново. Пятнадцать лет я прожила с влиятельным человеком из правительства. Он еще с Борей начинал. Фамилию не назову, она известна.
? Как попали туда? «Семья» посодействовала?
? Нет. Оказалась случайно, по протекции.
? В каком качестве?
? Как личный врач. Везде с ним с конца 90-х.
? Что же вас не устроило? Об этом мечтают миллионы женщин!
? Не жизнь, а иллюзия. Я давно не принадлежу себе. Много лет делаю то, что надо ему, еду туда, куда скажет он! Надеть не могу что хочется – все согласно протоколу или его прихоти. Первые годы хоть спали вместе, однако политика милого быстро «съела» и возраст тоже. Про секс забыла давно! Хотела уйти ? не пускает, и без охраны никуда. В старуху превратилась, один ботокс и выручает! – на ее глазах навернулись слезы.
? Про старуху вы загнули! А как выбрались?
? Готовилась долго. Выжидала, когда в Бочаров Ручей поедем, билет заранее купила, вещи в камере хранения спрятала и на шопинге сбежала.
? Дальше куда?
? В Европу.
? Не проще ли самолетом из Адлера?
? Перекроют аэропорт. Не выпустят. Остается морем. Он знает, что воды я боюсь больше всего на свете. Молю бога, чтобы не догадался.
? Крым же теперь тоже наш!
? Переберусь к хохлам, а там без проблем.
? У вас есть семья?
Она приложила платок к покрасневшему лицу:
? Семья – старенькие папа с мамой в Тульской глубинке, за ними соседи смотрят. Сын тоже врач.
? А жить в Европе есть на что?
? Есть, давление не даром мерила! Но хватит вопросов! И так много разболтала, напоили женщину! Давайте лучше музыку послушаем, – и она, вставив диск, нажала пульт. Раздалось аргентинское танго.
? Вы умеете танцевать это? – Анель лукаво посмотрела на меня. ? Могу показать движения!
Пока думал, она взяла мою руку и потянула с дивана. Представление о танго я имел слабое.
? Не волнуйтесь. В нашем дуэте главная я, а вы не забывайте передвигать ногами! ? Анель положила левую руку на мое плечо, и мы приготовились. Она повела, и я вынужденно пошел за ней.
? Молодец! ? она рассмеялась. ? А сейчас влево, вправо и снова влево.
Я выполнил и это. Ее движения вынуждали делать правильно. Повторив па, у нас получилось.
? Теперь promenade, ? партнерша сделала пару шагов и резко повернулась.
Наши взгляды встретились. Ее глаза, возбужденные музыкой и алкоголем, блестели. Вырез платья оголил ногу, Анель ловким движением обвила мою и, запрокинув голову, откинулась назад. Сохраняя равновесие, я обнял женщину. Бюст уперся мне в грудь. Помедлив, она резко выпрямилась и впилась в мои губы.
Насытившись поцелуем, Анель сказала:
– Проводите до каюты.
По коридору мы шли молча. Открыв дверь, она замешкалась.
? Спокойной ночи! – пожелал я.
? Бросаете беглянку? Забыли, что моря боюсь?
? Одиночества боитесь, ? и я прошел за ней.
Солнечные лучи, проникая сквозь оконные жалюзи, разбудили меня. Корабль сбавил ход и, неуклюже ворочаясь, заходил в порт. В утренней дымке угадывались очертания Ялты: дома, автомобили, рыбаки на пирсах. Я оделся и в дверях посмотрел на нее. Обняв подушку, по-детски поджав ногу, она безмятежно спала. Затертая временем бабочка, выколотая на левой ягодице, с трудом расправляла цветные крылья. Фобии, если и были, оставили ее в покое. Пароход причалил, подали трап, и я сошел на берег.
Ночное приключение забылось. Через год, в Париже, я оказался в Орсе. Повсюду бродили туристы. Не принятые в свое время, импрессионисты вызывали у публики интерес и восхищение. В зале, где обрела покой «Олимпия», толпился народ. Экскурсии сменяли друг друга, и, чтобы подойти ближе, я ждал паузу. От попытки увидеть что-то поверх голов меня отвлек приятный аромат духов. Картину рассматривали несколько женщин, и букет, несомненно, принадлежал одной из них. Маленькую брюнетку и сухощавую англичанку я отмел сразу: их образу не хватало романтики. Группа рослых скандинавок отпала по той же причине. Правее, в пол-оборота, стояла дама за сорок – скорее всего, хозяйка аромата. Бочком я протиснулся ближе. Запах, профиль и светлые волосы показались знакомыми. «Неужели она! – узнал я. – Надо подойти!», однако, воскресив в памяти свой уход «не прощаясь», передумал. Пока я сомневался, место у картины заняла новая группа, и фигура женщины, мелькнув в конце зала, скрылась в толпе. Она ушла, оставив после себя еле уловимый купаж ландыша и сирени от Dior.
Дождавшись очереди, я подошел к творению Мане и, перебрав в памяти события той ночи, так и не вспомнил ее сложное имя.
Прошло два года. Я уверенно обосновался в Европе и, путешествуя по Швейцарии, заехал в Монтре. Стоял чудесный октябрь. Окружающие горы покрылись легкой паутиной первого снега, а здесь, у озера, зеленели пальмы и цвели хризантемы. Туристический ажиотаж иссяк, и городок готовился стать унылым прибежищем обеспеченных пенсионеров. Я два дня болтался по городу. Выпил кофе в «Монтре-Палас», где жил Набоков, зашел к Фредди Меркьюри, а на следующий день отправился к Шильонскому замку, главной достопримечательности Монтре. Замок виднелся издалека, но дорога к нему, живописно петляющая вдоль озера, заняла больше часа.
Впереди филиппинка из «Swiss international hospice» катила на кресле подопечную. Подобное здесь видишь часто. Не рассчитывая на рай небесный, богатые предпочитают покинуть грешный мир в раю земном. Обогнав их, я невольно разглядел обреченную. Женщина отрешенно смотрела вперед. Длинные, костлявые руки в фиолетовых прожилках лежали поверх пледа, редкие светлые волосы жидкими прядями торчали из-под платка.
Обреченная повернула голову, и лицо ее ожило. Пытаясь что-то сказать, она приподняла руку. Недоуменно взглянув на нее, я быстро пошел прочь.
Сзади послышались торопливые шаги и меня тронули за плечо. Я обернулся.
– Monsieur, come please! – медсестра жестом предложила подойти к каталке.
? Алексей, вы? – по-русски спросила женщина.
? Да, – не понимая, в чем дело, ответил я, но в запахе лекарств и разложившейся плоти почувствовал слабый цветочный аромат. Вглядевшись, я с трудом узнал ее. От той, прежней остались лишь серые глаза и купаж от Dior.
? Здравствуйте. Видите, что со мной приключилось…Не думала, ни гадала.
? Может, не все потеряно, ? сказал я, чтобы не молчать, ? здесь отличная медицина, чудеса творят.
? Чуда не будет… Я врач… Это кара…
? Кара за что?
? Есть за что. Наказания без вины не бывает.
Не зная, что ответить, я молчал.
Закрыв глаза, она устало откинулась на подголовник и, немного отдохнув, попросила:
? Обещайте выполнить мою просьбу. Хотя воля умирающей и так закон! Закажите молебен в церкви. Недели через две… Уже можно будет… Не помню, как назвалась тогда. Меня Лена зовут, Третьякова…
? Хорошо, ? кивнул я.
? Зря вы не подошли тогда в Орсе. Я вас видела и ждала. Может, сложилось бы все иначе. Прощайте! ? она повела рукой, филиппинка поняла знак и, развернув кресло, покатила его вдоль набережной.
Я долго смотрел им вслед, пока пара не скрылась за поворотом. Эта женщина, так случайно вошедшая в мою жизнь, навсегда уходила из нее.

Дохтурша
Посвящается
Третьяковой Елене,
дерматологу МОНИКИ
им. М.Ф. Владимирского

Солнце неумолимо падало в море, санаторский пляж быстро пустел, а тетка в годах с поредевшими пергидрольными волосами, как ни в чем ни бывало, храпела на лежаке рядом. Пелевин про таких писал: «Возраст уже благополучно эвакуировал ее из зоны действия эстетических характеристик», но жирная грудь ее эротично оттягивала купальник.
Выждав, когда вечерняя прохлада приведет бабу в чувство я пристал к ней, и мы договорились встретиться после ужина.
В мой номер визитерша вошла готовой ко всему. Ярко накрашенное лицо слащаво улыбалось, сиськи в пуш-апе стояли как Эльбрус, ажурные стринги делили здоровую задницу на две булки. Однако без сюрпризов не обошлось. Ее «домашний» кавалер любил заросли в бикини и спрашивал каждый раз перед сексом: «Бахча выросла?» Растила она усердно и с пышным «огородом» пришла ко мне. В постели ждал еще реприманд: синяя моль на левой ягодице и серьга в клиторе. Ко всем мужским прихотям дама готовилась основательно и серьезно!
Тетка работала врачом в Москве и оказалась весьма кстати. Расставшись с Мариной Щимировой, проблядушкой из Удольмы, я искал ей замену и появление дохтурши восстановило гормональный обмен.
Такая же беспринципная и порочная, преемница оказалась любительницей БДСМ. Желая удивить, как-то на свидание она пришла в красных туфлях, розовом белье и с алым чокером на шее. Не оценив маскарад, я отымел фантазерку у зеркала, и наручники с плеткой остались невостребованными.
Мы начали встречаться, и я лучше узнавал ее. Поначалу врачиха производила эффект интеллигентной дамы: одевалась строго, имела степень кандидата наук и вела активную культурную жизнь, посещая театры и выставки. Но первые впечатления, как говориться, обманчивы. Уехав из деревни, доктор увезла ее с собой! Она страдала от массы комплексов. Внешних – большого носа и огромной ступни, а также внутренних, главным из которых был синдромом Мессалины. Обложенная запретами в детстве, повзрослев, она стала избавляться от них, меняя любовников. Отдаваясь новому, она чувствовала себя желанной, востребованной и на время успокаивалась. Хватало не на долго. Статус партнера роли не играл. Медик давала и сильным мира, и гастарбайтерам, и летчикам, и морякам! Имелся даже свой художник. Тот вызывал ее как врача на дом и, закрывшись от жены в комнате, она делала ему минет.
Год спустя дохтурша вновь приехала в санаторий «Металлист». Я там принимал ванны, массаж и в ее номере заканчивал оздоровительный процедуры.
Однажды врачиха напросилась в гости и осталась на ночь. Легли спать, она захрапела. Вставив беруши, я так и не уснул – под боком гудел паровоз!
Поднялись рано. Не сомкнув глаз, смотреть на бодрую и свежую докторицу, я не мог. Она торопилась к завтраку и санузел заняла первой. Смывая следы грешной ночи, медик что-то мурлыкала себе под нос, долго красилась и сушилась. Она не выходила минут тридцать. Я терпеливо ждал, потом крепился, лихорадочно соображая, куда отлить. А вдруг захочу чего-то большего? Нешуточный страх овладел мной!
? Готова! – отозвалась она, и замок щелкнул.
? Пока! – переминаясь с ноги на ногу, я открыл дверь на лестницу.
– Проводи! Охрана скажет: «Блядь выгнали!»
«И будет права!» – подумал я, вызывая лифт. С 13-го этажа мы ехали целую вечность. Внизу доктор продолжила изливать любовь и не думала прощаться. «Когда же ты уйдешь, сука!» – паниковал я и, наконец, расставшись, понесся обратно. Лифт, по-моему, не полз, а стоял на месте! Попав в номере куда очень хотел, я облегченно вернулся к жизни.
Однако геморрой и не думал отступать. На столе, мигая светодиодом, лежал забытый врачихой телефон! Перспектива вновь видеть ее ужасала. В одних трусах, кивнув удивленному охраннику, я рванул в гору и, пробежав метров триста, с трудом выполз на остановку. Она, слава небу, еще не уехала. Отдав пропажу, держась за ноющий бок, я с трудом поплелся обратно в корпус.
Протрахались мы года три. В 52 года у докторицы пропали месячные, испортился характер. Лоно иссохло и грешить не получалось. Она стала порицать то, на что по старости оказалась уже не способна. Климакс и раскаяние овладели ей. Баба скорбела о потерянном навсегда женском счастье, и в этом помочь ей я не мог.
Как-то медик рассказала о своем конфузе. Вместо заболевшего коллеги, ее неожиданно направили в богом забытую районную больницу. Толком не успев собраться, поехала. Пока добралась, стемнело: стояла поздняя осень. Заночевала. Пошла в кабак ужинать, а там мужик подвернулся. Напилась и только у него дома вспомнила, что пятки до черноты грязные и месяц не брила ног. Отказать уже не могла: парень настроился, да и у самой зачесалось. Говорит ему: «Я тебе дам, но сапоги снимать не буду». Залезла голая на кровать и прела в ботфортах до утра, пока он драл ее.
Вспоминая дохтуршу, я задумался, кому из нас повезло больше.

Последняя ночь
Южная ночная мгла, наполненная стрекотом цикад, неумолимо вползала в комнату. Мне не спалось. Завтра я уезжал, навсегда покидая «самый скверный городишко из всех приморских городов России», в котором провел пятнадцать лет.
– Тоже не спишь? – лежащая рядом девушка приподнялась на локте. – Сказать, почему вчера согласилась пойти с тобой?
– Давай, – из вежливости ответил я. Говорить не хотелось. Она осталась для меня в прошлом.
– Ты напомнил мою любовь в Турции.
– Как попала туда? Ты вроде с Волги?
– Длинная история. Могу рассказать. Ты что-то пишешь, может, для сюжета и пригодится.
Я промолчал, и она начала издалека:
– Десять лет тому назад я жила с отцом и младшей сестрой под Уфой. Папа тяжело болел, сестренка училась, а я работала мастером на арматурном заводе. Безнадега полная. Денег не хватало. Дома лазарет. В цеху грязь, солидол, мужики пристают, а я молоденькая, в теле. Приезжает на каникулы Динара, сестра, и заявляет: «Хочу в Москву перевестись. Надо туда съездить, разузнать, что и как. Дай денег на билет».
Отпускать ее одну не хотелось, но понимаю: перспектив здесь нет, и согласилась. Она улетела. Отправив из столицы эсэмэску, Динара пропала. Я чуть с ума не сошла, пока сестра не нашлась – правда, не в Москве, а в Турции.
– Бойкая. Как она там оказалась?
– Познакомилась с турком по Интернету и полетела к нему в Стамбул.
– Что ты сделала?
– Взяла отгулы, попросила соседку за отцом приглядеть, и за ней.
– Вернула?
– Куда там! На два года сама зависла.
– Хорошо отдохнули! Чем закончилось?
–Закончилось в турецкой тюрьме, а начиналось, как в восточной сказке.
В Стамбуле меня встречали счастливая Динарка и с ней двое: молодой и в возрасте. Избранника сестры звали Мурат, второго Шакро. Вы похожи, он тоже лысый, хотя Шакро переводится как «блондин». Турки держали за городом золотую фабрику и выпускали luxury. Динарка блестела, как новогодняя елка в мишуре. Мы вышли из аэропорта, сели в BMW и поехали в город. После далекой, заваленной снегом Башкирии в происходящее верилось с трудом. Летящие по highway дорогие машины, турки в белоснежных рубашках, стремительно приближающийся город казались сном, миражом, который вот-вот рассеется. Усиливая впечатление, хитрые мужики завезли нас в Беязит, старый город. Там находится Гранд Базар, или золотой рынок. Ты был в Стамбуле?
– Нет. Больше в Анталии, на море.
– Тогда тебе сложно представить целые улицы, кварталы, торгующие исключительно золотом. Мы зашли в один из сотен магазинов, Шакро сказал: «Выбирай что хочешь!» Я в растерянности уставилась на сверкающую витрину, тогда он коротко сказал продавцу: «Дай самое дорогое».
– Ты знаешь турецкий?
– Татарский и турецкий относятся к тюркской группе языков. Смысл понимаешь.
Продавец открыл футляр. На белом атласе лежало шикарное колье, украшенное мелкими прозрачными камушками. «Мне?» – я еще не могла поверить в происходящее. Шакро, улыбнувшись, кивнул. Сестра и Мурат рассмеялись, и тут я заметила, что грудь Динары украшает подвеска с бриллиантом.
Ужин в ресторане затянулся за полночь. Устав от перелета и дневных впечатлений, я боролась со сном, но нет-нет да клевала носом. Заметив это, мужчины повезли нас домой.
В машине я задремала и проснулась от мягкого толчка, когда авто нырнуло в подземный паркинг. «Где мы?» – «Дома!» – ответила Динара.
Лифт остановился на цифре 32. Сестра карточкой открыла дверь, и, пройдя темную комнату, мы подошли к огромному, во всю стену, окну: «Смотри!» От увиденного перехватило дыхание. Внизу, до самого горизонта, колыхалось море огней, а вокруг, как в фэнтези, высились башни, уходящие в черноту неба. Так я попала в Аташехир, район Стамбула.
Утром проснулась от световых зайчиков, прыгающих вокруг. Яркое солнце, отраженное стеклами небоскребов, пробивалось сквозь приоткрытые жалюзи. Динарка в пижаме сидела рядом.
– Welcome to Turkey! Надо что-то объяснять?
Я молчала. Мираж стал реальностью.
Мужчины не оставляли нас одних. Когда они работали, непонятно. Мы ездили в старый город, на шопинг, плавали по островам. Праздник без конца!
– Турки – и без «конца»? – вставил я.
– Не пошли! – в голосе ее зазвучала обида. – Если интересует секс, то наши отношения исключением не являлись.
Сглаживая неловкость, я спросил:
– Фабрика ваших ухажеров – доходное дело?
– Там не так просто. Цена золота для всех одинаковая, делают одно и то же, а продают по-разному. Наши контрабанду в Европу возили.
– Расскажи! Теперь точно не усну!
– Набивали чемодан контрафактными «Tiffany», «Cartier», другими брендами и сдавали в Италии оптом. Когда Интерпол прикрыл лавочку и взятки выросли, возить перестали. Парни приуныли, но появились мы, и Шакро предложил таскать контрабанду морем. Купили «Galleon» за четыреста кусков, наняли капитана и подняли мальтийский флаг.
– А вы при чем?
– Я и Шакро играли семейную пару. Им доверия больше, и смотрят формально. Хотя мы и так не притворялись – просто любили друг друга.
– Как это происходило?
– Золото везли на Мальту, там фасовали нужные партии и ночью выходили в море. К Африке, если товар забирали ливийцы, или к Сардинии – тогда итальянцы. Подходил катер, и мы отдавали рыжье.
– Смело!
– Однажды чуть не прокололись. Во время плавания погода испортилась, надвигался шторм, и капитан зашел на Кос, греческий остров. Там порядок строгий: нерезидентов смотрит таможня. Проверяют документы, а заодно и собачку пускают на наркоту. Шакро любил шмаль покурить и меня приучил. Перед заходом в порт анашу выбросили, однако запах остался, собачку не проведешь! Тщательно обыскали, оторвали панели. Наркотики не нашли, а чемодан с рыжьем – да. Шакро увели, золото забрали, мне запретили покидать яхту. Я не знала, что делать. Слава богу, вечером Шакро пришел, и за ним чемодан вернули. Он сказал, что какому-то министру звонил, с ним договорился.
– Повезло. А в тюрьме как оказалась?
– Не спеши, расскажу по порядку. Доставив на Мальту золото, я оставила Шакро в Валетте, а сама улетела по делам в Стамбул. Как чувствовала.
– И что случилось?
– Ночью, при передаче, их накрыл корабль береговой охраны, и выкрутится не удалось.
– Дальше что?
– Шакро в тюрьме, под следствием. Товар на два миллиона евро конфисковали. В банк за золото платить нечем. Мурат подался в бега. Мы с ним, куда нам деваться. Хотя я сестре предлагала, пока деньги есть, купить билеты и вернуться. Та ни в какую: «В беде не брошу!» Бегали по стране месяца два. Жили в деревнях, в горах, вместе с овцами. Деньги кончились, хотели бэху двинуть, да там ни у кого бабок нет. Золото с себя продавали. Вычислили нас по телефону. Арестовали. Привезли в Стамбул. Доказать ничего не смогли, хотя шили соучастие в мошенничестве. Полиция не церемонилась: и на колени ставили, и пистолет наводили. Но закон мы нарушили все равно: без визы в Турции три месяца можно, а мы два года прожили. Нас оставили в тюрьме ждать депортации. А это там за свой счет: будешь сидеть, пока посольство или кто-то другой билет не купит и штраф не выплатит. Дипломаты не торопятся. А нас, у кого с турками не сложилось, – сотни, не считая проституток!
– Как турецкий цугундер?
– Расскажу особо. По сути, это средневековый зиндан с оконцами в потолке. В нем около сотни женщин разного возраста и разных национальностей: черные, азиатки, наши, с Украины. Туалет – дыра в полу, один кран на всех, насекомые, антисанитария полная. На стене телефон висел, из-за него и подралась с негритоской.
– И кто кого? Не посрамила родину?
– Тебе смешно, а я чуть не умерла. А началось с того, что Мурат стал звонить Динаре из своей камеры, там это можно. Народу полно, телефон один, рядом всегда толпа, ругань, ор. Я внимание не обращала, но однажды кричат: «Смотри, твою сестру лупят!» Я подскочила и вижу, как черномазая вырывает у Динары трубку и наотмашь бьет ее по лицу. Сестра отключилась и по стенке сползла. Я зарядила негритянке в пах, а та ногтями разодрала мне грудь. Озверев от боли, я била ее до потери пульса. Картина жуткая: обе в крови, сестра в ауте. Я первым делом привела в чувство Динару, и у самой кровь льет ручьем, футболку выжимать можно. Девки напихали тряпок, кровь остановили и говорят: «Продезинфицировать надо. Ее ногти – зараза одна, только с пальмы слезла!» А чем? Ни йода, ни зеленки. Духов и тех нет: отобрали.
– Что придумала?
– Собственную мочу неделю прикладывала. Воняло, а что делать?!
– Как выбрались? Где деньги взяли?
– Мурат Rolex охране продал, хотя за двоих не хватило. Пришлось подработать, сестру пожалела. Не спрашивай, как, вспоминать противно.
Догадавшись, я ждал, когда она закончит.
– Вернулись домой. Отец умер, люди схорони-
ли. Жить там не смогли, соседи блядьми считали.
Разъехались. Динара в Уфу, а я на север. Замуж вышла, сына родила. Муж бросил. Сейчас ипотеку одна выплачиваю. Тяжело, а делать нечего!
– Не жалеешь ни о чем?
Она не ответила и, помолчав, спросила:
– Ты когда-нибудь управлял яхтой?
– За штурвалом не был, а катать – катали.
– Это не то. Когда стоишь на флайбридже и вся мощь судна в твоих руках, охватывает ощущение полного счастья: ты на гребне волны, и лучшее невозможно! Веришь в вещие сны?
– Не задумывался.
– А мне часто снится одно и то же. Я снова живу на востоке. У меня дом, семья, родилась дочь.
Слова ее пробивались сквозь вязкую пелену сна. Исчерпав интерес к рассказчице, я засыпал. Утром мы расстались.
Через два года на мой e-mail пришло фото. В глубине арабского дворика сидела одетая в белый хиджаб женщина. Лицо ее показалось знакомым. На руках она держала маленькую смуглую девочку с кучерявыми темными волосами.

Невыдуманная история
Лето перескочило в август. Второй месяц стояла жарища, кондишены кипели, а граждане упрямо летели к морю. Интерес к Сочи подогревали недавняя Олимпиада, курс доллара и русская привычка.
Вдыхая остатки ночной свежести, я ехал на работу. Удачно проскочив проспект, свернул к гостинице. «Black see», омытая утренним туманом, свечой устремлялась в небо, отражая фасадом первые лучи.
Несмотря на ранний час, в холле меня ждали. Склонная к полноте женщина с бейджем на массивной груди, встала с кресла и пошла навстречу.
– Доброе утро, Алексей Валентинович. Я Елена Альбертовна, из Челябинска, участник семинара региональной прессы.
– Не устраивает номер? – на ходу спросил я. – Подойдите к рецепции, вам помогут.
– Размещением довольна. Все хорошо! – она улыбнулась и, подстраиваясь под мой шаг, продолжила: – Я хотела бы взять у вас интервью. Газета готовит цикл статей о наших курортах, а интерес к Сочи после Игр огромный. Когда мы сможем поговорить? Непроизвольно я поморщился. Бесцеремонные журналисты не давали работать и, чтобы отделаться от назойливой дамы, стандартно ответил:
– Согласуйте время у секретаря, – и, зная наперед, что ей откажут, вошел в приемную.
Неприятность случилась днем. Вернувшись из города, я почувствовал неладное. Охранник отвел взгляд, администратор, выскочив из-за стойки, взволнованно затараторила:
– У нас ЧП. Ребенок пропал. Маленький, шесть лет. Мамаша в приемной. Откачивают.
Не дослушав, я поднялся в кабинет. На диване зареванная девушка вытирала платком слезы. Секретарь Галя со стаканом воды приводила ее в чувство. Зам Коля отрешенно смотрел в окно.
Я попросил:
– Успокойтесь и расскажите, что произошло.
– Не поверите, я на минутку отвернулась, сувенир выбрать, а так за руку его крепко держала!
– Кого?
– Мишеньку, сыночка! Билеты в цирк взяли. Пришли рано и захотели что-то на память купить. Он вертелся, я отвлеклась, обернулась, а его нет. Искала, звала, куда там, один народ! – и она зарыдала.
– Галя, на твое попечение. Коля, зайди, – понимая, что большего не добьюсь, я вошел в кабинет.        – Шеф, надо мусоров звать! – горячился зам. – Остановка, центр. Могли цыгане увести.
– Умнее придумать ничего не мог? По ментам соскучился? – набросился я. – Когда девка в окно вышла, месяц по цугундерам таскали! А наркоша тот?
Под действием аргументов Николай насупился:
– Делать-то что будем?
– Возьми у нее фото ребенка, распечатай, собери, кто не занят, и прочешите район. Не увели – найдете. Мальчик маленький, далеко не уйдет.
– А если… – Коля продолжал гнуть свое.
– Тогда в полицию! – отрезал я. – Свободен.
Я откинулся на спинку и закрыл глаза.
Из ступора вывел голос Галины:
– Алексей Валентинович, к вам посетитель!
Не дожидаясь разрешения, вошла та самая женщина-журналист.
«Тебя здесь не хватало!» – подумал я.
Визитерша опередила:
– Пропал ребенок. Могу помочь.
? Каким образом? Статью напишете?
– Не иронизируйте. Сейчас главное – найти малыша. Я знаю, где он. Дайте план «Дендрария»?
Я удивленно посмотрел на нее и, порывшись в ящике, вытащил рекламку парка. Разложив его на столе, она задумалась. Лицо ее ничего не выражало, и, взяв карандаш, женщина обвела угол картинки.
– Мальчик здесь, – и она вышла из комнаты.
Я вновь вызвал Колю и, отдав схему, приказал:
– Проверь участок.
Спустя час радостный зам орал в трубку:
– Шеф, нашли. Спал на лавочке в бамбуке. Пока мамаша цацки мерила, он пролез в забор и заплутал – для его роста и трава джунгли. Как догадались, от куда информация?
Ответа я не знал и, когда страсти улеглись, попросил секретаря:
– Галя, соедините с номером той женщины.
Через минуту селектор ожил:
– Слушаю вас!
– Елена Альбертовна, нет слов, чтобы выразить признательность. Я отвечу на все вопросы, хотя у меня их к вам не меньше! В девять удобно?
– Вполне.
Мы встретились у ресторана «Катран», когда оранжевый диск заходящего солнца коснулся горизонта. Ее лицо отливало бронзой. Изменилась и она: платье с вырезом сменило костюм, шпильки превратили полноту журналистки в интригующие формы.
– Как узнали, что пропал ребенок? – спросил я.
– Здесь без мистики, – она сдержанно улыбнулась, – я пила в лобби кофе, когда ваши забегали.
– Ах да! – я удивился своей наивности. – С этим понятно, а как вы догадались, что мальчик в «Дендрарии», и так точно указали место?
– Мне дали эту информацию.
– Кто?
– Что-нибудь слышали о торсионных полях? – спросила журналист, когда мы определились с меню.
– Torsion переводится как вращение.
– Да-да! – перебила она. – Все в мире вращается: Вселенная, атомы, электроны и мы с вами. Возникает торсионное поле, несущее гигантскую информацию. При когнитивном резонансе она попадает в подсознание. А дальше зависит от умения индивида воспользоваться этим.
– Судя по всему, вы знаете, как, – похвалил я и добавил: – Читал об этом в Интернете. Там торсионная теория названа лженаучной, а связь с информационным полем – недоказанной.
– Думайте что хотите! – скепсис не смутил ее. – Днем сами все видели. Хотя сверхъестественного ничего нет. Вы тоже сможете. Надо заниматься.
– Как вы развили способности? Или они передались по наследству от бабки-знахарки?
– Давняя история, а надо ли? – сомневаясь, сказала Елена Альбертовна и, решившись, продолжила: – В 90-е мы жили на окраине Челябинска, в однокомнатной хрущобе. Родился младший, и места в квартирке совсем не стало. Я задумалась, что делать. Муж, хотя и юрист, не напрягался. Денег хватало только на еду. Я брала из ателье работу домой, вертелась как могла, однако изменить ситуацию не получалось. Увидела анонс: «Крупная компания привлекает инвестиции под высокий процент», взяла кредит под залог квартиры и все туда вбухала.
– И получили круг от бублика! – вставил я.
– Угадали. Спустя месяц узнала о банкротстве.
Дети стали бомжами. Мир рухнул, и я решила уйти из него, – она замолчала. На столе остывало горячее.
– Налейте, пожалуйста, – попросила Елена.
– И вы, – продолжил я, – сделали это? Каким образом? До вас никогда не говорил с живой самоубийцей.
– Прочитала, как уйти наверняка, без боли и не уродуясь. Взяла у туристов жумар – приспособление для альпинизма. Он позволяет затянуть шнур и не дает ему обратного хода. Поехала в лес и там…
– Но раз вы сидите здесь, порвалась веревка?
– Давилась лежа. Меня спас мужчина, хотя я уже прошла «туннель» и видела себя со стороны.
– Кто он? Грибник? Охотник? Прохожий?
– Он пришел осознанно. Его привели туда.
– Вы знали спасителя? Оставили сообщение?
– Ему приснился сон, как он вынимает девушку из петли. Он понял, где и когда. Поэтому я с вами.
– Я тоже читал «Алхимика».
– Принимаю ваше недоверие и убеждать ни в чем не собираюсь, – пододвинув тарелку, она спокойно принялась за второе.
– Осмелюсь предположить, чем закончилось, – не унимался я. – Мужик увез вас к себе и, оставив на ночь, утешил хорошим сексом.
– Браво! Вы способный ученик. Я действительно пожила у него, но близость возникла много позже.
– Чем же вы занимались?
– Говорили. Вернее, говорил он, а я слушала, и передо мной раскрывался доселе не известный мир, большая вселенная! Он первый рассказал о торсионных полях, квантовых переходах и многом другом.
– Он ваш гуру?
– Не люблю штампы. Наставник. Он не только спас жизнь, он помог поверить в себя и обрести истинный смысл бытия. Я ему безмерно благодарна.
– Разбудил в вас интерес к эзотерике?
– Эзотерика не совсем то, хотя я пожила в ашраме, прошла инициацию – крещение. Другое имя есть: Деви Раджани. Переводится как «Дева ночи».
– Песенка «Baby to night» – про вас!
– Зря ерничаете, хотя я вас прощаю, «ибо не ведаете, что творите».
Она поверх очков строго посмотрела на меня.
Оправдываясь, я сказал:
– В Анапе вдоволь насмотрелся на буддистов-кришнаитов и прочих мракобесов. Одна «Тайны души» чего стоит! До тысячи человек собирают. Многие на эту муть из-за границы приезжают, будто своей ереси нет. Ходят по пляжу радостные и обнимают друг друга. Спрашиваю одну даму: «Когда вас трогают незнакомые, вы испытываете дискомфорт?» – «Нет, – говорит, – мы меняемся энергией. Правда, от некоторых перегаром пахнет и моются плохо».
– Убежденный человек никогда не сомневается в выбранном пути и поэтому счастлив. Вы не верите и завидуете им. Это плохо.
– Отчасти вы правы. Только я, к примеру, предпочел бы верить в силу созревающих колосьев. Этим можно заниматься в чистом поле и бесплатно.
– Во что верить – дело ваше. Однако последствия духовных практик непредсказуемые. Если интересно, могу рассказать, как я впервые получила информацию.
– Расскажите, – попросил я. – Даю слово воздержаться от комментариев.
– Десять лет я работаю у местного олигарха в качестве Мэри Поппинс и фрекен Бок в одном лице.
– Печете пирожки и вытираете сопли детям?
– Почти угадали, – она улыбнулась и продолжила: – Сопли – ему самому, а печь пирожки, готовить и убирать учу его жен, а когда разводится – домработниц. Куратор всей его жизни! Звонит однажды: «В коттедже света нет. Разберись, в чем дело». Я начинаю искать причину. На улице мороз градусов тридцать, и вечером, если не сделаем, лопнут трубы.
– Как вышли из положения?
– Отрешилась от всего, и пришла первая подсказка. Летом в дом кабель вели и соединили специальной муфтой. Я и подумала, что дело в ней, провод-то новый! Привезла тех электриков. Холодища страшная! Вспоминаем, где муфта зарыта. День короткий, найти надо с первого раза. Бригадир говорит: «Здесь», а я помню, что левее. Спорили до хрипоты. Начало смеркаться. Вернулась в машину, сосредоточилась, и в мозгу всплыла картинка того, что ищем. Вышла и уверенно показала работягам место. Они не верят. Грозятся: «Роем один раз. Не найдем – уедем!» – «Копайте, – говорю, – отвечаю!»
– Нашли?
– Там, где сказала! К вечеру исправили. Мой подопечный из гостиницы вернулся, где холод пережидал. Довольный, что до лета в ней жить не надо, премию выдал. Деньги – хорошо, однако восторг я испытала от веры в свои возможности. Годы познания себя не прошли даром, и меня ведут куда надо.
– Верной дорогой идете, товарищи!
– Снова иронизируете, – она открыла сумку и, порывшись, вынула блокнот. – Напишите mail, я скину вам ссылку. Почитаете на досуге, и, может быть, вопросов станет меньше. Или больше, как повезет!
Она замолчала. Я тоже не знал, что ответить. Это не укладывалось в голове и вызывало недоверие, но факт оставался фактом: мальчика она нашла!
– Овладев методом учителя, вы до сих пор вместе? – я прервал затянувшуюся паузу.
– Давно нет.
– Постигнув праджню, потеряли к гуру интерес?
– Ему тогда исполнилось шестьдесят, а мне только тридцать два. Слишком большая разница.
– Пик мудрости, если пророка не распяли!
– Встретила молодого, хорошего любовника.
– Вот в чем дело! – я уцепился за новый аргумент: – Духовно развиваясь, вы так и не утратили примитивные половые инстинкты!
– Здесь нет противоречия. Я человек, белковая структура с заложенной программой. Вы, к примеру, мне тоже нравитесь, и что в этом необычного?
Разговор под действием алкоголя плавно перешел с потусторонних на житейские темы. Бледность Елены Альбертовны сменилась румянцем, в глазах запрыгали шкодливые бесята. Неожиданно я почувствовал, как горячие бедра женщины сжали под столом мою ногу.
– Беседа с вами раскрыла и во мне паранормальный дар. Я знаю наверняка ваше желание!
– Сказала же вам: способный ученик, – улыбнулась Лена. – Попросите счет и пойдемте отсюда.
В постель журналист легла без эзотерических предрассудков. Выполнив мужской долг, я попытался заснуть, но, изголодавшись по сексу, она хотела меня вновь и вновь. Прощаясь, сказала:
– Спасибо тебе! Жаль, больше не увидимся.
– Почему? Буду рад видеть снова.
– Ты скоро в Европу уедешь. Навсегда.
– Я никуда не собираюсь.
– Окажешься там – вспомни мои слова.
Пароходик компании «La Suisse» большими колесами неторопливо молотил Женевское озеро. Я стоял на палубе с холодным «Asti» и смотрел на проплывающую за бортом Лозанну. От пейзажей на берегу тянуло вечностью и покоем. Старинные дома, шпиль собора и сверкающие вдалеке Альпы вызывали прострацию и умиротворение. С каждым днем Швейцария нравилась мне все больше.
Я сделал небольшой глоток, и пузырьки приятно защекотали в горле. Выполняя обещание, я вспомнил Елену Альбертовну. Тогда, в Сочи, предрекая то ли эмиграцию, то ли затянувшийся туризм, она ошиблась, но ошиблась всего на пару лет.

Беспредельщики
Грязный автобус, вдоволь натолкавшись в городских пробках, выехал из Краснодара. Пригород с кривыми хатенками остался позади, за окном бежала и тонула в сумерках унылая степь, разделенная лесополосой. Настроение и вид за окном соответствовали друг другу. Единственное радостное событие за последние две недели закончилось час назад.
Этой встречи мы ждали оба. Я с желанием и тревогой (прошедшие месяцы могли многое изменить), Кристина с детской непосредственностью. Постучав в номер, она вошла и осмотрелась:
– Хорошо устроились! – замялась девушка.
В гостиницу она пришла впервые, поэтому чувствовала себя неловко. Я хотел помочь ей раздеться, но, опередив и откинув предрассудки, девочка бросилась мне на шею:
– Как я соскучилась по вам, дядя Леша!
Ее губки нашли мои, и долгий поцелуй перехватил дыхание.
Время летело незаметно. Крис добросовестно удовлетворяла на мне свои амбиции. Насытившись, мы потеряли взаимный интерес и, наговорив друг другу нежные глупости, расстались без сожаления.
Моя поездка не задалась сразу. В феврале я собрался в горы, но в Анапе обналичили бабки, и пришлось ехать туда. Забрав деньги, я отправился на Чегет, а, узнав по дороге о расстреле туристов, перестроился на Красную Поляну.
Перерытый Сочи не радовал. Жил я в центре и каждый день ездил на «верх». Чтобы успеть до пробок, заводил будильник и в семь утра, злой и сонный, грузил лыжи в машину.
Вид Красной Поляны удручал: грязь по колено, вонь тракторов, шум и грохот. О будущей зимней сказке напоминали только рекламные щиты и баннеры. Хотя и в этот сомнительный снежный рай добираться получалось не всегда. Однажды меня повез коллега, живущий здесь. На середине дороги скопилась километровая очередь. Я пошел узнать, в чем дело. Один из водителей пояснил:
– Впереди шмон. Димон с Вовкой здесь!
Простояв в пробке час, мы с трудом доползли до поста ДПС.
Краснорожий мент заученно прохрипел:
– Документы! Двери, багажник открыть!
Мы подчинились.
Обойдя вокруг, «не замечая» лыж, он буркнул:
– Цель поездки?
– За грибами! – не выдержав, съязвил я.
Злобно зыркнув, мусор приказал:
– За мной! – и я пошел в будку.
– Допиздился! – испугался Фантазер.
Потыкав в клавиатуру, «краснорожий» вернул мой паспорт. Сев в машину, я показал пикету средний палец. В Поляну мы так и не попали: у следующего тоннеля нас ждала та же пробка. Матеря на чем свет стоит «карликов», вернулись в город. Выдержав неделю такого «отдыха», я улетел в Краснодар, встретился с Крис, а сейчас тащился обратно в Анапу.
На автостанцию приехал ночью. Доставая вещи, я услышал за спиной:
– Ваши документы!
Подошли двое топтал.
«Блядь, опять менты!» ? и я протянул паспорт.
Даже не открыв его, один сказал:
? Иди за мной!
? В чем дело?
? Пошел! – повторил другой, встав сзади.
Меня отвели в автовокзал. Туда подошел и Жора, мой завхоз. За столом сидел капитан. Полистав паспорт, он спросил, откуда я приехал. Я ответил, показав для убедительности багажные бирки.
– Что в сумке, в чехле? ? не унимался тот.
Я открыл. Комната наполнилась тяжелым запахом давно не стиранных вещей. Менты поморщились. «Воняет, суки?» ? злорадно подумал я.
? Альпинистское снаряжение, веревки есть?
? Какие веревки? – охренел я.
? Разберемся…
? Почему задержали?
? В УВД скажут…
Мусора болтали о своем, и я подошел к Жоре:
? В отдел повезут. За мной поедешь. И это возьми, ? чтобы никто не видел, я отдал ему деньги.
Приехавший наряд выглядел браво: в касках, бронежилетах и с автоматами на плече. Запихав меня в «бобик», менты понеслись по пустынной Анапе.
Сидя в тесной клетке, я надеялся, что в горотделе найдется хотя бы один не идиот. В дежурку посмотреть на меня сбежалось все ночное УВД. Пара бомжей, дремавших в «обезьяннике», оживились и вскочили с нар. Лыжника в околотке видели впервые!
? Откуда спортсмен? – радуясь неожиданному развлечению, хихикали мусора.
? Террориста поймали! – ответил старший.
«Ни хрена! – пронеслось в голове. – Дебилы!»
«Дебилы» бесцеремонно полезли шмонать.
Глядя в разоренную сумку, жирный, напоминающий бегемота, майор спросил:
? Есть что?
? Одни тряпки.
Посыпались вопросы: кто, откуда, зачем приехал? Я повторил по десятому разу. Жора подтвердил, однако ментов это не убедило. Из разговора понял, что составлю до утра компанию бомжам.
Спас штатский в костюме, при виде которого все затихли. Увидев Жору, он спросил:
– Ты-то что здесь делаешь?
? Директора моего забрали, отбить не могу.
? Пойдем, объяснишь, ? и добавил, обращаясь к «бегемоту»: ? и ты тоже.
Позже пригласили меня. На двери кабинета висела табличка «Начальник УВД Беломорский А.Г.».
«Пиджак» поднялся навстречу:
– Алексей Валентинович! Прошу извинить за глупость сотрудников. Поступила ориентировка на террориста вашего возраста и комплекции, с горной экипировкой. Полицейские не разобрались в чем дело и будут строго наказаны!
Поблагодарив за избавление, я и завхоз вышли на улицу. В «бобике» сидел старший наряда.
Я спросил:
– Успел помечтать о звездочке на погон? Отвози, где взял!
Корявая, побитая оспой морда вытянулась, и, поправив автомат, он промямлил:
– Бензину нема.
? С ними в Сочи не ругался? – спросил Жора по дороге домой.
? Вроде нет, ? ответил я, однако, подъезжая к гостинице, вспомнил «краснорожего» и его взгляд, полный ненависти: «Совпадение, быть не может! Хотя… чем черт не шутит!»
Судьба столкнула с Беломорским через год. Перед моим пансионатом, отжав кусок берега, он начал строить гостиницу. Действовал, естественно, незаконно, и пока сидел в кресле начальника, это ему сходило с рук. Лишившись должности, Беломорский потерял и свой иммунитет. Отрубив свет и воду, бывшие друзья «приговорили» недострой, а заодно напугали соседей: кто подключит его, будет иметь проблемы. По кубанской традиции все обосрались. Тогда он пришел ко мне, и я не отказал.

Turkey
Как и большинство россиян, в Турцию я попал в середине 90-х. «Duty Free», перелет остались позади, и пьяные в хлам я и Веник оказались в Анталии. Нас ждал club med «Belle cay», куда мы прибыли поздно вечером. Заселение Веник взял на себя.
– Главное – жить на первой линии. Бухать и смотреть на пляж куда приятнее, чем в окно напротив! – резонно заметил он и потребовал схему. Портье достал план, и Веня ткнул в коттедж на берегу:
– Free?
Тот кивнул и выдал ключи мальчику-беллбою.
Пацан открыл дверь, и Веник вышел на балкон.
– Смотри, какой вид! И море рядом! Класс!
– Теперь сюда глянь, – и я указал на шикарную двуспальную кровать, единственную в комнате.
– Нас приняли за пидарасов! – дошло до него, и Веня набросился на боя: – Куда привел, сволочь!
Не понимая, тот улыбался и ждал чаевых.
– Идем номер менять! – сказал я, и, вытолкнув удивленного турчонка, мы потащились на ресепшн.
Наши новые апартаменты игнорировало даже солнце, зато там стояли две раздельные койки.
Изначально мы планировали посвятить отдых спорту и попробовать такие экзотичные виды, как серфинг и рафтинг. За этим и ехали, а свелось все к all inclusive и бабам. Хотя попытку сделали. Вспомнив, что ходил в секцию, Веник пошел играть в ватерполо, гола не забил, но из бассейна вылез с большим фингалом. Я тоже отличился. Стреляя из лука, чуть не пригвоздил аниматора, и мне его больше не давали. На этом активности закончились. Правда, на рафтинг мы все же попали и серфинг «освоили».
Под воздействием алкоголя наши приоритеты определились сами собой. Девок приехало много. Вечером на дискотеке сиськами трясли и стар и млад. Не обошлось без эксклюзива. Рядом со мной эротично двигала задницей грудастая немка. Я улыбнулся, она тоже и что-то сказала мне. Объяснив, что ни хрена не понимаю, я все-таки втолковал ей, чего от нее хочу. После танцев я зажал фрау, она задрала футболку и, дав облапать себя, пресекла дальнейшее.
– Nein, nein! – засмеялась европейка.
«В другой раз!» – решил я и не упускал случай пообнимать ее. Она приехала с мужем и тот безразлично смотрел на приставания к жене. «Высокие отношения!» – сказали бы у нас. Добиться взаимности не хватило совсем чуть-чуть: я улетал. Провожая, немка сунула адрес и, не стесняясь, ревела белугой.
Венику, как ни странно, повезло больше. Рядом на лежаке расположилась молодая турчанка, и он на плохом английском щебетал с ней. Телка откровенно скучала и пару дней подсаживалась к нам на пляже. Симпатичная, с восточным шармом, она нравилась и мне, и я, думаю, ей тоже, однако полноценно общаться мешала моя серость. Я говорил: «You're beautiful!», она в ответ: «Casanova!», намекая на количество баб вокруг меня.
Когда Веник однажды вернулся утром, я понял, что зря бездельничал в школе и не выучил язык. Приключение окрылило его, и он зачем-то оставил девице московский телефон, а потом год объяснял жене, что какая-то англичанка вновь ошиблась номером.
Наши, в отличие от интербаб, вели себя намного смелее. Сижу как-то в хамаме, а напротив девица лет двадцати, маленькая и ладненькая. Разговорились. Приехала с мамой и старшей сестрой. Старшая дает туркам, мама надоела, и она ищет развлечений. «Поразвлекав» телку, я познакомился с ее маман, дамой глубоко за сорок. Та носила очки с большими диоптриями, красотой не блистала, но, вспомнив Елдакова, я решил с ней попробовать. К сожалению, просчитался.
Свое «нет» дама объяснила так:
– Вы клеите мою младшую, она вас отшила, и теперь пробуете со мной. Угадала?
Язык чесался рассказать правду, но заложить ее дочь я не мог и философски заметил:
– Мы так плохо знаем своих детей! Надо общаться с ними чаще!
Это не конец истории. В начале нулевых я полетел серфить в египетскую Хургаду. В отеле «Magawish» имели обыкновение собирать вновь прибывших для знакомства. Мы уютно расположились в прохладном холле на мягких диванах. Напротив сидела невысокая блондинка с ярким макияжем. «Что-то знакомое! – мелькнуло в голове. – Показалось?»
Когда встали, подошел к ней.
Она опередила:
– Не напрягайся! Я тебя еще в самолете узнала, – и, отходя, добавила: – Ну ты и сука! За три года не позвонил ни разу!
Нимфетка прилетела уже без мамы.
Тогда же, в Турции, произошел курьез, который через пару десятилетий догонит и меня. Я кадрил очередную девку и, отойдя на минуту, застал рядом с ней двух старперов. Дядьки за пятьдесят проигрывали мне и в возрасте, и в фактуре, поэтому чувствовал я себя уверенно. Разговорились.
Один из них, оценив мою фигуру, спросил:
– Спортом занимался?
Я подтвердил.
– Награды, разряды имеешь? – не унимался любопытный.
– Кандидат в мастера, – соврал я.
Дядька выдержал паузу и удивил:
– А я двукратный олимпийский чемпион!
Замолчав, я понял: дальше врать смысла нет. Это оказался прославленный советский хоккеист Владимир Ш., классный, компанейский мужик!
В отличие от меня, бабу медали не впечатлили: она отшила олимпионика, и ночь мы провели вместе. Так я впервые заглянул в свое будущее.
Пролетели годы. Сейчас я намного старше, чем Владимир Ш. тогда, и давно знаю, что выбор между мной и прыщавым юнцом будет, к сожалению, не в мою пользу. В лучшем случае сойду за «папика», но это не моя роль. Глядя на красивых девочек, вспоминаю бурную молодость и, проглотив вожделенную слюну, без амбиций прохожу мимо.
Спустя неделю мы отправились в горы на рафтинг. Пока ехали – скучали и пили бренди, поэтому на место прибыли изрядно «навеселе». Осмотрев речку, Веник потребовал персональное плавсредство, и аниматор, оглядев нас, пьяных и смелых, предложил двухместную лодку.
– Грести умеете? – спросил он.
– Мастера! – брякнул товарищ.
– Тогда жопу не мочите, а стойте на коленках, как в каноэ! – напутствовал парень.
Надев жилеты, залезли в лодку и взяли по веслу, каждый первый раз в жизни. Менее отважные садились на плот по десять человек с турком-рулевым во главе. Первый небольшой порог наказал понторезов. Нас развернуло, перевернуло и понесло вниз. Лодка, весла, мы и коньяк плыли отдельно. Я бросился выручать реквизит, Веник вылавливать алкоголь. Выбравшись на берег, глотнули из спасенного пластика и обсудили новую стратегию. Вместе грести мы не могли, и Веник сел вперед за штурмана, но больше как балласт – веслом работал только я. Затея удалась: остальные пороги мы прошли удачно, допив на финише остаток.
По пути нас завернули к необычному объекту. Прорубив в скалах вертикальный колодец, природа вымыла под ним яму, и предприимчивые турки организовали аттракцион. Посетители феномена делились на умных и храбрых. Вторые прыгали вниз и, пролетая десять метров, пытались увернуться от выступающих острых камней. Если это удавалось, счастливчик довольный выныривал, если нет, корчась от боли, с трудом вылезал на берег. Не знаю, что торкнуло Веника: алкоголь или внутренние комплексы, однако он бесстрашно полез на скалу, наверху замялся и шагнул вниз. Чудо спасло его: он пролетел мимо камней, хотя потом говорил, что уступ черканул по спине. Я попал в число умных и, вопреки алкодрайву, участвовать в жертвоприношении не хотел.
Несмотря на благополучный исход, рафтинг не стал увлечением. Сидение в холодной воде здоровья не добавляло, и, рассудив, что простата мне нужна для другого, больше на горные речки я не ездил.
Освоить виндсерфинг «на хапок» также не удалось. Собираясь в Турцию, мы выбирали отель, где аренда серфа включена в общий ценник. Доски лежали на берегу, однако хитрые турки попытались навялить нам обучение. Как управлять доской, мы не знали, но, решив, что после рафтинга нам и море по колено, денег платить не хотели. Расстроенные янычары выдали маленькие рваные паруса и уселись злорадно наблюдать наши мучения. Размером доски напоминали плоты, и, ползая по морю, мы больше походили на дрейфующие какашки, чем на серфингистов. Экзотичное занятие собрало на пляже толпу соотечественников. Русские не понимали, зачем терять равновесие и падать в воду, когда всего этого можно добиться в баре. Оценив наши жадность и упорство, дня через два турки уже мило улыбались нам.
Время пролетело быстро, и родина-мать поманила обратно. Изрядно глотнув коньяку на посошок мы проспали весь полет, встретив московскую слякоть в одних трусах и сланцах. Хотя это еще полбеды: впереди нас ждали десятилетия глупостей и безрассудств.

Веник
Скрипящий ржавый фонарь, качаясь на ветру, рисовал на стенах гаража размытые силуэты. Упершись лбом в руль, Веня тупо смотрел на «торпеду». Прострация овладевала им. Мысли растворялись в помутненном сознании и тут же заменялись новыми. К реальности возвращали шепот мотора и мигающая лампочка. «Сейчас заглохнет, и я не заеду в бокс», – подумал он и повернул ключ. Двигатель стих.
В голове не спеша, как аэростаты, всплывали события прошедшего дня. Баня в Подлипках. В парной мощно, в унисон поют: «Эх, мороз, мороз». Недоумение: «Зачем петь здесь?» Бондарчук разливает коньяк, он пьет и, ощутив незримую связь с окружающими, визгливым фальцетом вливается в общий мужской хор. Как оказался дома, вспомнят другие.
В комнате бардак. Он сидит на полу, пытаясь засунуть сноуборд в чехол для лыж. Входит жена. Она кричит, а ему кажется, что только раскрывает рот и смешно кривляется. Ему весело. Удар по голове гасит остатки сознания, и снова мрак. К жизни возвращает удушливо-кислый запах. Он лежит, а перед ним стоят раскрытые лыжные ботинки. Жена орет и выбрасывает за дверь вещи. Теперь Веня разбирает слова. Соседи грозят милицией. Он ползает на четвереньках по холодному кафелю и собирает барахло.
Вениамин поежился. В остывающей машине становилось промозгло и неуютно. Организм требовал покоя, но холод и дискомфорт возвращали к жизни. Он оторвался от руля и приподнял голову. Вокруг вперемешку лежало то, что удалось спасти от жены. Часы показывали четыре. «Надо собираться», – то ли сказал, то ли подумал он. Эхом отозвалось: «Надо, надо!» Вокруг никого. Пожав плечами, Веня, не разбираясь, распихал добро по сумкам.
Мороз пробирал уже до костей. До утра в машине он не дотянет. «Разжечь костер! Огонь – спасение!» – и Веня с оптимизмом нырнул в хаос гаража. Он вытащил ящики, картонные коробки, еще мусор и запалил. Костер весело разгорелся, источая долгожданное тепло и вонь синтетики. Веня уставился на огонь. Он любил это состояние ступора, когда языки пламени сливаются в сплошную огненную стену. Оттаявшее, размягченное сознание вновь покинуло его. Грозной фурией из небытия явилась жена. Она орала, ругалась, однако он благоразумно не отвечал ей. Жены Веня боялся, как, впрочем, и всего окружающего мира. Считая себя осторожным и даже трусоватым, он всячески лелеял эти качества и к пятидесяти годам довел их до совершенства. Конфликтов Вениамин избегал.
Костер догорал. Ярко вспыхнув, пламя озарило полумрак и погасло. «Что еще сжечь?» В углу стояли лыжи жены. Каталась она мало, однако каждый год требовала новые. Сладостное чувство мести пеной поднялось в нем, и, схватив топор, он решительно шагнул в темноту. На душе стало тепло и приятно. То ли от горящих лыж, то ли от собственной смелости.
Рассвет оживил мартовское небо. Собрав пожитки, Веня вызвал такси и поехал в аэропорт. У стойки регистрации он встретил Бондарчука с Витей.
– Ты где ходишь? – наехал Паша и, рассмотрев, свистнул: – Ну и рожа! Мы же в бане парились!
В туалете Веня вздрогнул. Из зеркала на него
смотрел запивший после смены кочегар или шахтер. Отмывшись, он догнал друзей в «Duty Free».
Бондарчук тормошил:
– Веник, не спи! Две возьмем или одну?
Пока тот соображал, Паша уже тащил к кассе две бутылки «Hennessy». Мечта покемарить в дороге так и осталась мечтой.
Во время взлета Бондарчук переживал и ерзал в кресле. Не в силах терпеть, он разорвал пакет и вытащил коньяк. Самолет занял эшелон, и стюардессы понесли минералку. Выпив ее, разлили алкоголь в освободившийся пластик.
– Поехали, – Паша залпом опрокинул стаканчик и посмотрел на собутыльников. Те медлили.
Не нажраться в отпуске Паша не мог. По-человечески его можно понять и простить. Бондарчук, который год, без выходных, возил коммерсов, их жен, детей и любовниц. Бегал по магазинам, покупая все, вплоть до женских прокладок, и находил в такой жизни счастье. Он боготворил своих хозяев, хотя, бухнув лишнего, называл их жмотами и ублюдками.
Веня с Витькой выпили. Лениво поковыряв в салате, Виктор отвернулся, наблюдая пелену облаков. Не разделяя восторгов Бондарчука, он набирал алкогольную норму без лишнего драйва. Освобожденный от семейных пут, он чувствовал, как вместе с коньяком по внутренностям растекаются покой и одиночество. Витька таксовал. Ездил медленно, думал как ездил, поэтому зарабатывал мало, к недовольству предприимчивой жены. Ее отсутствие с годами становилось все желаннее. Глядя в иллюминатор, он наслаждался бездельем и релаксом.
Допили остаток. Веня закрыл глаза. В голове что-то загремело, какофония звуков превратилась в музыку. Он ощутил необыкновенную легкость. Ремни ослабли, и, взмахнув руками, как птица крыльями, он выпорхнул из кресла. Поток воздуха нес его. Бондарчук, Витька, самолет исчезли. Он летел в небытие.
По ногам ударило, и запели колокольчики: динь-динь. Самолет снижался, и внизу «ожила» тара.
– Да сядешь ты! – Паша дернул его за локоть. – Скоро Мюнхен, а ты крылами машешь!
Плохо соображая, Веня открыл глаза. Он стоял в проходе и плавно, как дирижер в оркестре, водил руками. Сидящие рядом удивленно смотрели на него.
– Веник, ты допился, – объяснил Витька.
В Мюнхене алкотреш «выдохся» ближе к вечеру. Завтра они разъезжались: Веня – в Майрхофен, а Витька с Бондарчуком – в итальянские Доломиты.
Солнце с немецкой пунктуальностью ровно в девять осветило хаос номера. Голова раскалывалась, однако, мужественно решив не пить, Веня растворил таблетку. Витька храпел, на Пашиной кровати вместо него лежала груда барахла. Вошел с рюкзаком Бондарчук. В сумке искушающе звякнуло, и Веня вылил аспирин в раковину. Паша достал «Red Label» и пиво.
– Бухло в руке, рука к стакану? – он хлопнул пробкой и приник к горлышку. – Ты виски или пивас?
– Дай пиво.
– Правильно, – одобрил друг, – виски на вечер.
Вечер «настал» уже через час. Алкоголь подлечил Веню. Голова прошла, а вместе с ней и желание двигаться. Внутри царила безмятежность, а из-под одеяла вылезла пятка в дырявом носке. Покорность обстоятельствам дарила ему ощущение приятного безволия и комфорта.
Встал Витька. Обвел мутным взглядом: «Есть что?» Бондарчук налил виски.
В эйфории прошло часа два. Заспорили, что делать дальше. Паша хотел в музей BMW, а Витька в «Хофбройхаус» слушать Гитлера. Консенсуса не достигли. Вышли на балкон, орали: «Рот Фронт!» и кидались в прохожих талым снегом. Отдых набирал обороты, и остановить его могла только полиция.
Поздним вечером электричка Мюнхен – Майрхофен привезла Веню в Австрийские Альпы. Выгрузившись, Веня потащился на остановку ски-баса. Майрхофен принимал его часто, и он знал, куда идти.
Темнота рассеялась светом фар.
– Hotel «Paradise»? – спросил он, засовывая пожитки в салон.
Водитель утвердительно кивнул и, закрыв дверь, мягко отпустил тормоз. Поколесив по городку, автобус выехал на шоссе и помчал Веню в ночь.
Зашуршав по обочине, машина остановилась.
– Du bist angekommen! – объявил водитель.
Веня вышел, вытащил багаж и огляделся. По обе стороны дороги шумел вековой лес, и он с тоской проводил красные огоньки баса. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел крутой подъем и указатель «Hotel “Paradise” 2 km». Бросив вещи, Веня прошел немного вверх, увидел серпантин, а на вершине огни. «В “Рай” без такси никак!» – подумал он и осмотрел кучу барахла. Не зная, чего захочется, Веня притащил две пары лыж, сноуборд и даже коньки с клюшкой.
Продрогнув и потеряв надежду на попутку, Вениамин пополз в гору. На полпути он сдох и, сев на чехол, заплакал. Неожиданно позади раздалась гортанная немецкая речь. Из темноты, ритмично стуча ботинками, подошли двое. Фонарь ослепил Веню.
– Was ist los? – раздался голос.
– Не понимаю я… Help me, please, to “Paradise”. I give money, – всхлипывая, взмолился Веня.
– Er will fur Geld in Paradise kommen! – сказал один другому, и оба заржали. – Don’t ware. Abgemacht!
Австрийцы подхватили вещи и бодро зацокали в гору. Они напоминали двух ангелов, возносящих останки грешника в райские кущи.
День Веня провалялся в номере, а выйдя вечером на улицу, нашел свои дырявые носки, выпавшие из сумки. Плохо перенося одиночество, он захандрил. Выручил звонок Бондарчука:
– Веник! Здесь снега полно. Приезжай к нам.
Сев утром в поезд, глядя на бегущий за окном лес, Веня обрел бодрость духа и оптимизм.
Поплутав по Больцано, он еле отыскал апартаменты друзей. Дома застал Витьку, пьяного и несчастного.
– Бондарчук пропал, – хныкал он. – Пошел за бухлом – и с концом! Ты выпить не привез?
Пока ждали Пашу, распили бутылку кьянти, но тот не появился.
– Надо идти в полицию, – сообразил Веня.
Они долго бродили по городку, пока не увидели надпись «Carabineer». В комнате перетянутый белой портупеей итальянец смотрел футбол. Они объяснили проблему, и тот, заполняя бланк, спросил:
– Photo?
Веня полистал iPhone. На всех фотографиях Паша или наливал или выпивал. Карабинер улыбнулся и поднял вверх большой палец:
– All right!
Полицай угадал. С бутылкой виски утром приполз Бондарчук. Его нашли спящим на лавке и, в отсутствие вытрезвителей, отвезли в больницу. На радостях пропили до вечера.
Ночью Веню рвало. Приходя в чувство под холодным душем, он повторял, как мантру:
– Завтра в Майрхофен! Завтра…
Однако судьба-злодейка продолжила испытывать его на прочность. На следующий день бастовала железка, и пока трудящиеся боролись за права, Веня оставался в Больцано. Приняв известие за фатальную неизбежность, он покорился судьбе и, добросовестно бухая, осваивал тирольское песнопение. В баре они встретили того карабинера. Вспомнив фото, он узнал Пашу, и Бондарчук тут же налил ему текилы.
Железнодорожники угомонились, и Вениамин наконец вырвался из алкогольного ада. Гуляя по Майрхофену, он пил fresh и строил планы. Завтра он хотел совершить то, ради чего припер столько вещей.
Его окликнули. С Мариной он познакомился год назад. Несмотря на возраст, та слыла энергичной, спортивной женщиной, любительницей приключений.
– Бегу в супермаркет – защебетала она. – Вечером сейшн. Приходи и ты. Хочу пообщаться!
«Хочу» вдохновило Веню, и он без колебания записал адрес.
Апартаменты с трудом вместили шестерых. Марина, на правах хозяйки и единственной дамы, флиртовала со всеми. Осыпая ее комплиментами, гости напоминали самцов в период гона. Оценив шансы, Веня расстроился, но, выпив, взбодрился и даже немного покадрил ее. Уступив Иннокентию, лыжному инструктору, Вениамин собрался домой.
Провожая его, хозяйка ворковала в прихожей:
– Парни расслабились, извини! Зато весело!
– Весело, – грустно ответил Веня.
– Встретимся завтра на горе в баре. Оттуда спустимся – и ко мне. Обещаю: никого кроме тебя! – чмокнув в щеку, она вытолкнула его за дверь.
Утром, разворошив чехол, Веня вынул лыжи. Кататься после вчерашнего apres-ski не хотелось, и он сразу поднялся в бар. Заказав пиво, томимый ожиданием, он осматривал посетителей. Марина не появлялась. Перейдя на виски, он не заметил, как бар опустел. Веня собрался вниз. Разум подсказал, что надо сесть в фуникулер, однако злость на себя совершила чудо, страх пропал, и он встал на лыжи.
Как упал, Веня не понял. Он лежал на спине, а над ним, как над князем Андреем у Льва Толстого, простиралось огромное, багряное от заходящего солнца небо. Небо загрохотало. Показался вертолет.
– Я здесь! Help! – просипело горло.
Сделав вираж над лесом, геликоптер улетел.
Веня поднялся и, доковыляв до подъемника, спустился вниз. Там он встретил Иннокентия, лыжного инструктора. Тот сообщил новость:
– Маринка поломалась, вертолетом сняли!
Веня пожал плечами.
Неделю он просидел в «Раю» и, делая примочки, рассуждал о связи объективной реальности и нематериальных сущностей. Потусторонние силы в его жизни играли не последнюю роль. Отвергая обвинения в мракобесии, он с жаром приводил примеры:
– Помнишь, жена выгнала на дачу? Тогда резко похолодало, и я поехал за обогревателем. Пока болтался по моллу, все раскупили. Вышел на парковку и увидел коробку с новым радиатором прямо у моей «Альмеры»! Какой хотел!
– Забыл кто-то… – неуверенно парировал я.
– А лыжные ботинки? Не купив в магазине, я нашел их на лесной полянке. А казино, помнишь? – не унимался Веник. – Тогда проигрался в пух и прах, и, как Достоевский, нашел в кармане последнюю фишку, а затем все вернул, копейка в копейку!
Я возражал, хотя что-то Веня объяснил сам. Крутя педали по Крыму, в любимый Форос он приехал ночью. Поставил на пляже палатку и, изрядно глотнув коньяку, лег спать. Встав по нужде, увидел блуждающие тени, ярко освещенные луной. Приведения бродили голые! «Чертовщина!» – решил турист и, привалив вход большим камнем, на всякий случай достал пугач. Игрушка придавала ему смелости. Утром оказалось, что он в центре нудистсв, и тени материализовались. В этот раз реальность победила мистику.
Москва. Шереметьево-2. Толпа плотным кольцом окружила транспортер выдачи багажа. Черная лента неутомимо выплевывает предметы человеческого бытия. Пассажиры хватают чемоданы и, выдвинув ручки, катят свое добро к выходу. Вещей становится меньше. Веня видит, как пустая лента, пробежав круг, останавливается. Его барахла нет. Он не удивлен. Это проявление нематериальных отношений в условиях повышенных вибраций при полной стагнации. Допив виски, Веня идет писать заявку на розыск багажа. Он смирился и уже доволен отдыхом.

«Болотный» серфер
Учиться серфингу я начинал на небольшом озерце под Нижним Новгородом. Уроженец тех мест Гера Лившиц пообещал, что сделает из меня крутого серфера. Он гарантировал доску, моральную поддержку и кров. Мы договорились, и я сел в поезд.
В Горьком никто не ждал. Лившиц обломал, и в раздумьях, что делать дальше, я шагами мерил платформу.
Наконец, вкатив мотоцикл, появился Гера. Счастье и страх я испытал одновременно. Счастье, что все же встретили, страх от того, на чем.
? Гера, ? я пожал грязную руку, ? машина где?
? Не завелась, да и мотик сдох! – и он вынул из багажника инструменты.
В конце концов «Ява» «ожила», хотя легче от этого не стало: на мотоцикл я сел первый раз.
Спустя час мучениям пришел конец, и мы добрались до Балахны, бывшей вотчины князя Пожарского. Городок со времен князя изменился мало. Герин барак с холодной водой и выгребной ямой подтверждали это. Жилище напоминало трансформер и при желании служило и складом, и мастерской, и альковом одновременно.
Оценив пенаты, я спросил:
? Гостиница рядом есть?
? А что смущает?
? Спать негде, ? я заметил только кровать.
? Вот диван, правда, немного маслом воняет…
Доска, сделанная по чертежам из «Техники молодежи», весом и размером напоминала крейсер. Дюралевая палка с дерюгой-парусом венчала handmade. С трудом мы спустили дредноут на воду.
Освоить серф быстро не удалось. Вращаясь как веретено, доска упорно не хотела плыть, и, падая с нее, я часто получал мачтой вдогонку. Когда, вопреки логике, начинал движение, на меня, мокрого и беззащитного, налетали тучи слепней. Отмахиваясь, я терял равновесие, и все начинал снова. Гера что-то кричал с берега, но я смотрел на него с ненавистью.
Измучившись, я вылез на сушу и осмотрелся. Вокруг ни души, в высокой траве что-то стрекочет, жужжит и ползает. На другой стороне озера показалась велосипедистка. В белом сарафане, шляпке, на старинном дамском велосипеде девушка напоминала чеховскую героиню. Она неспешно объехала водоем и, поравнявшись со мной, остановилась.
? Пока я ехала, вы постоянно падали! – улыбнулась незнакомка. – Это так сложно и тяжело?
? Нет, легко и приятно!
? По вам не скажешь!
? Когда умеешь, – я вымучил ответную улыбку.
? Раньше вас здесь не видела. Вы не местный?
? Из Москвы.
– Понятно…
Расправив складки на сарафане, девушка присела на траву. Законно рассудив, что за свои мучения заработал немного счастья, я предложил аборигенке встретиться вечером.
? Где вы остановились?
? В гостинице, ? не задумываясь, ответил я.
Ночь мы провели за шампанским в «Доме колхозника». Девица оказалась милой провинциалкой, скромной и неиспорченной. Обладательница шикарной попы, несмотря на уговоры, она постеснялась встать раком.
– Так только собаки делают! – негодовала она.
На прощание телка сделала минет. «Хорошо, что псы не сосут!» ? думал я, кончая.
Вернувшись в Москву, я рассказал о приключениях Венику, и в следующий раз мы поехали вместе. Путь наш лежал на Горьковское море, где Лившиц в палатке «ждал» ветра. Проблемы начались в поезде: из разбитого окна дуло и портило настроение.
Проводница только руками развела:
– Терпите, мальчики. Вагон битком.
– Сейчас в СВ перейдем, – шепнул Веник и потребовал начальника.
Подошла тетка в кителе с нашивками.
? По правилам, вы должны нас переселить, – Веник показал на раму. ? Здесь ехать нельзя!
? Должна, ? согласилась та, ? но некуда.
? В СВ есть места! – не унимался товарищ.
? Будет СВ, ? и начальник, вздохнув, ушла.
? Вот видишь! – Веник чувствовал себя героем. – Учись требовать и тогда все сами дадут!
Триумф испортила проводник:
? Берите, мальчики, одеяла. Затыкайте.
? Нас обещали перевести! – вскочил Веня.
? Заложите – и будет СВ, – усмехнулась она.
Веник грозил жалобой, а я, свернув тряпки в жгут, полез конопатить дырку.
На следующий день, кашляя и чихая от ночного сквозняка, мы вылезли в Нижнем и, пересев на «кукушку», продолжили путешествие. «Кукушкой» местные зовут небольшой состав, соединяющий областную столицу с периферией. Войдя внутрь, я и Веник переглянулись: вокруг галдел рабочий люд, а мы, в цветных гавайках и шортах, казались ярким пятном на сером фоне. Пройдя вдоль рядов, я увидел спокойное место. У окна сидел интеллигентный дядька в костюме, галстуке и шляпе. Не обращая внимание на окружающих, он внимательно читал газету.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksey-avsherov/zhulik-chast-2-sv-67051080/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.