История бродяги. Одержимость
История бродяги. Одержимость
Таня Смитт
Бродяга попадает под странное влияние одержимого учёного. Сам того не замечая, он превращается в безвольную куклу, теряя реальность и обретая пугающую супер способность. Однако, упрямый бродяга не желает мириться с опасными задумками Тихона и решается на свой собственный эксперимент.
Таня Смитт
История бродяги. Одержимость
Глава 1.
Пустынный морской пляж давно остался позади, так же, как и небольшая деревушка, состоящая из пары десятков домиков, а Женька продолжал бездумно двигаться вперед, не видя перед собой цели. Его, с таким трудом налаженная, жизнь рухнула в одночасье под влиянием эмоций. Впрочем, Женька был уверен, что рано или поздно это случилось бы все равно. Почему он вдруг решил, что кому-то действительно есть до него дело и совершенно посторонний человек примется решать его проблемы? В голове продолжали ворочаться невеселые мысли, постепенно сменяющиеся другими, еще более невеселыми. Контора, где сейчас трудился Женька, находилась в столице, и чтобы добраться до нее, требовались деньги, хотя бы для того, чтобы оплатить билет и снять квартиру. Однако даже такой простой выход был недоступен бродяге. Все свои деньги он потратил на благоустройство домика Тихона, надеясь прожить там до зимы. О Тихоне Женька старался не вспоминать вовсе. Слишком быстро наивный бродяга открыл свое сердце столичному мажору, поверив в его искренность. Впрочем, Тихон, возможно и в самом деле хотел помочь бомжу, заглаживая свою вину перед ним. Все же это был весьма совестливый мажор.
С трудом разогнав ненужные мысли, Женька в который раз подумал о том, где ему отыскать новую работу и крышу над головой. Из всех доступных ему сейчас вариантов, Женька остановился на самом очевидном. Свернув с трассы в густые заросли придорожных кустов, бродяга привычно улегся под самый раскидистый куст и свернувшись в тугой комок, задремал. Во сне он снова был в московской квартире, вместе с Тихоном сидел на просторной кухне и в который раз рассказывал ему свои истории. Вдруг Дергачева выкинуло из сна от появившейся очередной мысли. Тихон скорее всего выпишет из своей квартиры левого жильца и Дергачев снова станет бомжом. Но сейчас осознание этого простого факта никак не отразилось на несчастном бродяге. В какую-то секунду появилось и мгновенно исчезло желание вернуться в домик на побережье и Дергачев только невесело усмехнулся такой мысли. Сейчас, когда на дворе стояло жаркое лето, а холода виделись такими нереальными, Женька вполне мог довольствоваться придорожными кустами и склонами невысоких гор. Всю прошлую осень, до той самой встречи, он так и проводил свои дни, перебиваясь случайными заработками в виде разгрузки фур с овощами. Правда спустя год, Дергачев больше не находил в себе сил добывать деньги подобным образом. Все чаще у него кружилась голова даже от самых незначительных нагрузок, а настороженные ночи, проведенные на улице, не давали долгожданного отдыха. Женька в который раз вздохнул, вспоминая свою оставленную в Москве контору и вдруг со всей силы ударил по пыльной земле кулаком. Почему некоторые люди даже не замечают того, насколько они счастливы, все стремясь переплюнуть самих себя в попытках улучшить свою жизнь. Так думал бродяга, бессильно утыкаясь лицом в дорожную пыль. Наконец, немного обретя душевное равновесие, Дергачев поднялся на ноги и побрел обратно к побережью. Там, возле воды ему было немного легче дышать, да и летнее пекло не тревожило так сильно. Проходя знакомую деревушку, Женька случайно уловил обрывок разговора каких-то мужиков, сетующих на неполную бригаду. Дергачев постоял немного, прислушиваясь к беседе и несмело подошел поближе. Как оказалось, мужики были строителями и ездили по разным городам, выполняя кровельные работы. Сейчас им поступил отличный заказ, но один из работяг в последний момент отказался, а без него работа стопорилась. Так во всяком случае понял Дергачев из путанных объяснений кровельщиков.
«Можно мне поехать вместо него? – неожиданно для самого себя поинтересовался Женька»
Мужики как по команде обернулись и с сомнением оглядели соискателя. Но видимо, он был слишком мал и тощ, для довольно тяжелой работы.
«Не сдюжишь, – по-доброму ответил один и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.»
«Я попробую, – настойчиво повторил Женька. – не смотрите, что я невысокий и худой, я очень сильный!»
Мужики неожиданно расхохотались, весело хлопая себя по коленям и взмахивая головами.
«Не в том дело- отсмеявшись, проговорил один. – тот, кто с нами работал, был еще мельче. Тут наука! Знания нужны! А ты то наверно ни одной крыши не накрыл за всю жизнь?!»
Тут Дергачев, хватаясь за соломинку, принялся убеждать мужиков, что он в своей жизни накрыл много крыш, знаком со всеми премудростями и внезапно замолчал. Он вспомнил, что действительно, совсем недавно делал крышу для своего, как ему казалось, друга, и это воспоминание отразилось на его лице. Но кровельщики были грубым народом и Женькиных переживаний не заметили. Они поверили довольно складному рассказу и предложили собираться ехать в Ростов.
Дергачев был готов ехать в ту же минуту, поскольку собирать ему было нечего, но машина должна была приехать только утром и Женьке пришлось подыскивать себе ночлег. Побродив по узеньким деревенским улицам и выйдя за околицу, Дергачев наткнулся на покосившийся сарай, одиноко ветшающий посреди поля и оглянувшись по сторонам, шагнул внутрь.
Когда-то в этом сарае держали сено, об этом напоминали клочки, разбросанные по углам. Сейчас сквозь широкие щели в сарай пробивалось послеполуденное солнце, медленно катившиеся к горам. Дергачев собрал остатки сена и соорудил себе что-то, отдаленно напоминающее тюфяк. Увалившись на жесткое ложе, Дергачев с грустью вспомнил продукты, привезенные Тихоном, и так и оставшиеся лежать на столе. Демонстрируя свои небывалые обиды, Женька не успел позавтракать, и сейчас думал о том, что зря затеял этот демарш. В конце концов, в первую встречу с Тихоном, он действительно напоминал вонючую кучу и не должен был вызвать никаких дружеских эмоций. Погасив в себе очередной порыв вернуться, Женька поворочался на тюфяке и задремал.
Долгие прогулки и пустой желудок быстро укачали Дергачева и до самого рассвета он спокойно проспал в сгнившем сарае.
Машина до Ростова, которую ждали мужики оказалась обычной буханкой, до половины загруженной строительным инструментом и вещами рабочих. Появление Дергачева вызвало недоумение на лицах кровельщиков, поскольку явился Женька налегке.
«Мы едем недели на две или три, – уточнил самый разговорчивый мужик в бригаде. – захвати вещей-то!»
Женька весело улыбнулся, давая понять, что в вещах не нуждается, после чего мужики потеряли к нему всякий интерес, рассаживаясь в тесном салоне. Дергачеву досталось место в самом краю у окошка. Место было неудобным, в Женькин бок постоянно упирались какие- то доски, но это не сильно тревожило бродягу. Он ехал зарабатывать деньги и старался не обращать внимание на такие мелочи.
Через пару часов пути, кровельщики начали по очереди доставать припасы, перекусывая на ходу. Один из них заметив, что Женька продолжает пялиться в окно, протянул ему кусок колбасы, приглашая к завтраку. Дергачеву было неудобно отказываться, но что-то внутри мешало взять угощение. В Женькиной памяти снова всплыла встреча на пляже и протянутая Тихоном копченая курица с хлебом. Дергачев помотал головой и вежливо отказался от еды. За то время, пока невнятный грузовичок катился до Ростова, за Дергачевым закрепилось звание странного и чокнутого. Это были только самые мягкие варианты эпитетов, которыми мужики время от времени награждали бродягу. Он не включался в общие разговоры, не поддерживал идею раздавить бутылочку, не выходил покурить на остановках, и все это отталкивало работяг от несчастного бомжа. Глухой ночью дребезжащая колымага остановилась на окраине какого-то села. В темноте смутно просматривались крепкие стены домов и аккуратные заборчики вдоль ухоженных подворий. Тут приехавшей бригаде предстояло выполнить тот самый отличный заказ, о котором говорили мужики в деревушке. На ночлег решили остаться в салоне, тем более среди ночи никто не стал бы заморачиваться с размещением. До самого рассвета кровельщики что-то невнятно обсуждали, и Женьке казалось сквозь сон, что они говорят что-то важное, что нужно непременно понять и запомнить, но на самом деле это был обычный треп заскучавших людей.
Дергачев делал попытки тоже вставить слово, когда затронутая тема казалась ему знакомой, но почему-то смущался и тут же закрывал рот. Наконец, небо посветлело, очертания домов приобрели четкость, и не выспавшиеся мужики потянулись к выходу.
Дом, который предстояло отремонтировать, находился рядом и имел весьма внушительные размеры. В отличие от невзрачного домика Тихона, он имел какую-то замысловатую крышу с ярусами и слуховыми окнами, и Женька надеялся, что от него не потребуют каких-нибудь расчетов и самостоятельных действий.
От него ничего не требовали, кроме своевременной подачи железных листов и умения не падать вниз слишком часто. Дергачев как мог старался выполнять поставленные задачи. Почти до самого полудня у него без труда все получалось и даже самые требовательные кровельщики наконец перестали награждать его всякими нелепыми прозвищами.
День для работы на крыше был выбран не самый подходящий. Солнце пекло, нагревая железные листы, и от их нестерпимого блеска и жаркого воздуха снова начала кружиться голова. Женька изо всех сил сохранял рабочий ритм, но с каждым часом, проведенном на солнце, у него это получалось все хуже. Наконец, не выдержав, он присел на самый верх крыши и закрыл глаза. В красном мареве плыли картинки морского пляжа, а в гудящей голове раздавался плеск волн.
«Эй, парень! – донеслось снизу и выдернуло Женьку из полубессознательного состояния. – ты уснул там, что ли?! Лови веревку!»
Откуда-то из-под ослепительно сияющего края только что настеленной крыши, вылетел серый обрывок веревки и с шумом опустился рядом с Женькой. Он рванулся за ним, пытаясь ухватить край, от резкого движения Женьку замутило и ему с огромным трудом удалось сохранить равновесие. Привязав веревку к коньку, Дергачев сбросил свободный конец вниз и задыхаясь от усилий, снова присел.
«Если так пойдет и дальше, – думал он, восстанавливая дыхание, – то мужики прогонят меня и денег я не увижу. А ведь работать еще пару недель!»
Подобная перспектива вернула Дергачеву относительно бодрый вид, и он принялся подтягивать вверх очередной лист. Рабочий день тянулся бесконечно, и когда, наконец, раздалась команда отбой, Дергачев не способен был адекватно оценивать реальную действительность. Скатившись на землю, он привалился к стене дома и закрыл глаза. Ему нестерпимо хотелось есть, а еще больше пить, но он все еще не решался беспокоить просьбами мужиков. Один из работяг, время от времени бросая на Женьку настороженные взгляды, в конце концов не выдержал и подсел к бродяге.
«Ты как, парень? – поинтересовался он. – весь день за тобой наблюдаю, не нравишься ты мне что-то…»
«Ну это нормально, наверно, – через силу усмехнулся Женька. – я и не должен вам нравиться…»
«Шутки все тебе, – нахмурился мужик. – я вот что тебе скажу, парень. Завязывай ты с кровельным делом, не твое это. Я помню, был у меня в бригаде такой же отчаянный, все денег пытался заработать, сразу на трех объектах. Сорвался к херам, голова закружилась. Живой остался, да толку с того…Ты чей вообще будешь?»
Дергачев помотал головой, оценивая рассказ мужика и пробормотал:
«Ничей, похоже. Мне очень деньги нужны, чтобы домой уехать. Я не задержусь тут. А так со мной все в порядке. – слова едва выталкивались из Женьки, привычно становясь огромными и застревая где-то в горле.»
Мужик понимающе кивнул и протянул Дергачеву завернутую в бумагу еду. Женька хотел было отказаться, но суровый кровельщик грубо отсек его попытки.
«Не дури, парень! – прогудел он. – у меня сын такой же как ты. Упрямый. Ешь и ложись спать. Завтра поглядим…»
Женька поблагодарил мужика, не став уточнять, что таким же как он сын кровельщика быть не может. Внимательному работяге на вид было около сорока пяти, но видимо Дергачев своим тощим видом пробудил в нем отеческие чувства. Поужинав, Женька, не дожидаясь команды, свалился прямо на землю и мгновенно уснул. На утро хозяйка дома пригласила всех рабочих к богато накрытому столу. Отдохнувший Женька стесняться не стал и с живостью набросился на предложенное угощение. Суровый вчерашний мужик довольно улыбнулся Женьке и принялся что-то рассказывать своему соседу. Когда с завтраком было покончено, бригада снова потянулась наверх. Теперь дело спорилось веселей. Дергачев даже убедил себя в том, что до конца вахты сможет продержаться в рабочем режиме, тем более, если приветливая хозяйка будет продолжать устраивать банкеты.
Кроме сурового кровельщика Афанасия с Женькой в бригаде никто больше не разговаривал, видимо считая его слишком тихим. Афанасий изредка справлялся о Женькином здоровье и дней через пять даже немного рассказал ему о оставленной дома большой семье. Как выяснилось, его сыну было двадцать восемь лет, и он жил далеко в городе.
«Ты учишься где? – поинтересовался Афанасий у Женьки – или уже работаешь?»
Дергачев отвлеченно рассказал про то, что отучился в институте на экономиста, но временно не работает, про себя удивляясь совершенной неспособности Афанасия разглядеть в нем взрослого мужика.
Когда кровельные работы были завершены, хозяйка рассчиталась с рабочими и надавала в дорогу целый мешок пирожков. Уже погрузившись в буханку, мужики поделили гостинец между всеми и тут же вытащили бутылку водки, отметить окончание работы. На все предложения присоединиться к компании, Женька как мог вежливо отказывался, чем вызвал полное непонимание со стороны мужиков.
«Отвяжитесь от парня! – подал голос Афанасий, опрокидывая в рот стопку. – чего пристали?!»
Видимо слова Афанасия имели вес в бригаде, поскольку постепенно затихли и шутки, и всякая пошлятина, обращенная в адрес Дергачева. Дорога укачала уставших работяг и ближе к Ейску в буханке уже раздавался дружный храп.
Женька не спал, продолжая пялится в окошко и вспоминать домик на берегу. Сначала он думал о своем собственном домике, сожженном людьми Антона Кирилловича, но постепенно его мысли плавно перетекли к другому домику, в котором он так заботливо наводил порядок всю прошлую весну. Дергачев несколько раз давал себе слово не думать про Тихона, про его эксперименты, в которых, к слову, так и не разобрался до конца, однако то и дело мысленно возвращался в то время, когда вызвал интерес у ученого хотя бы в качестве материала для исследований. От этих воспоминаний ныло сердце, но Женька продолжал растравлять себя несбыточными мечтами. Когда вдали показались огоньки приморской деревушки, Женька с трудом погасил в себе порыв тотчас же рвануть на побережье, просто для того, чтобы оказаться рядом с морем. Относительно сытая жизнь в ростовском селе вернула на Женькино лицо невнятный румянец, а деньги, заработанные на крыше, приятно грели карман. Машина возвратилась в деревню глубоким вечером и местные магазины были уже закрыты, однако Дергачев вовремя вспомнил про пирожки и довольно заулыбался в предвкушении ужина. Попрощавшись с Афанасием и легко соскочив на землю, Женька отправился на берег. Он был уверен, что Тихон давно уехал в Москву и случайная встреча невозможна. Поблуждав вдоль прибоя, Дергачев нерешительно подошел к темному домику, как делал это сотни раз раньше. Окна были погашены, но внутри явно кто-то был. Женька с любопытством и тревогой прислушался к невнятному разговору и узнал в приглушенных голосах знакомую интонацию ученого. Второй голос был ему незнаком и принадлежал женщине. Потом неожиданно голоса смолкли и до Дергачева донеслись давно забытые, но так хорошо знакомые звуки, в природе которых не приходилось сомневаться. Женька криво улыбнулся и отошел от домика, пытаясь унять в груди разрастающуюся тоску. Воображение живо нарисовало ему картину развернувшегося за стенами дома старого как мир сюжета, и он глубоко вздохнул. Где-то внутри сладко заныло от воспоминаний и несбыточной мечты, так давно терзающей Женькино сердце. Постояв еще немного, Дергачев развернулся и направился вдоль самой кромки воды подальше от темного домика.
Выбрав себе место для ночлега, Женька растянулся на нагретых дневным солнцем камнях и закрыл глаза, снова представляя себе темный домик у самой воды. Вместе с этими картинами к нему вернулись эпизоды его давней женатой жизни, казавшейся ему сейчас чем-то придуманным и никогда не существовавшим. Однако это тоже было. Семейная жизнь не заладилась, и его молодая жена, не выдержав Женькиных похождений, быстро покинула семейное гнездо. Наверно ему следовало вести себя немного сдержанней, став законным супругом, однако, жажда новых впечатлений гнала Женьку на поиски красавиц. Ни одна из которых, к слову, ни разу не отказала молодому краснобаю. Когда до его супруги дошли отчеты о его подвигах, она не стала давать Дергачеву шансы, просто однажды собрала свои вещи и оставила Женьку наслаждаться обретенной свободой. Первое время Женька был по-настоящему счастлив, приводя в тесную квартирку новых подружек. Потом интерес к новизне поутих и Дергачев стал задумываться о тихой семейной жизни, с борщами и субботними стирками. А потом случилась история с ипотекой. Мечты о борщах пришлось отложить до лучших времен. А потом в Женькину жизнь ворвался Тихон с его безумными экспериментами и мечты Дергачева круто изменили направление.
Размышления о прошлом разбудили в Женьке небывалый аппетит. Он порылся в кармане и извлек оттуда пару смятых пирожков, которые тут же бездумно сжевал, совершенно не думая о том, что ест. За время своих скитаний, Женька научился утолять голод совсем малым количеством еды и сейчас отчаянно жалел, что не растянул угощение дня на три. Когда с пирожками было покончено, Женька поднялся на ноги и медленно побрел по пустому пляжу. Подсознание упрямо вело его все к тому же дому у воды, и Женька сам того не желая, снова оказался у знакомой двери. На этот раз в домике царила полная тишина, видимо обитатели уже уснули или просто молча лежали, наслаждаясь обществом друг друга. Неожиданно Женьке нестерпимо захотелось взглянуть на подругу Тихона, она представлялась ему писаной красавицей, высокой длинноногой блондинкой с пятым размером. Словно в ответ на Женькины пожелания, дверь домика вдруг неслышно распахнулась, и на пороге показалась та самая писаная красавица, о которой только что думал Дергачев. Она не была длинноногой блондинкой, скорее наоборот, ее внешность отличала холодная сдержанная красота, но Женька почему- то решил, что она не достойна быть подругой Тихона. От разочарования Женька едва не застонал, но вовремя сдержался и скрылся за валунами. Там, под их надежной защитой, бродяга внимательно прислушивался к тому, что происходит на берегу. Следом за подружкой в двери показался сам ученый. Он остановился рядом со своей спутницей и что-то проговорил ей. Дергачев напряг слух и различил в их разговоре гневные нотки. Он хорошо помнил, как ученый выражает свое недовольство и мог не сомневаться в его нынешнем настроении. Подруга, которую Тихон называл Настей, снова что-то недовольно пробормотала и обидчиво отвернулась. Потом развернулась обратно и прокричала Тихону, что он идиот и придурок, на что Женька только поморщился. Ему хотелось внушить глупой Насте, что Тихон не придурок, что он гениальный ученый и что она зря обижает его. Но Женька мог только молча наблюдать из-за камней, разгорающуюся ссору. Ему была не понятна причина, по которой еще так недавно романтически настроенная пара осыпала друг друга взаимными оскорблениями. В голосе Насти отчетливо слышалось недоумение, и она настойчиво что-то внушала Тихону. А тот в свою очередь упрямо убеждал в чем-то Настю. Женька был слишком далеко, чтобы расслышать хоть слово, он мог ориентироваться только по интонации, и она говорила ему, что вечер испорчен, и что скорей всего обитатели домика скоро уедут. Как отчаянно хотелось Дергачеву сейчас оказаться рядом и если не включиться в беседу, то хотя бы просто послушать обычную человеческую речь. Однако он продолжал сидеть за камнями, устало откинувшись головой на их гладкую поверхность и жадно ловить обрывки разговора. Настя, в очередной раз что-то спросив у Тихона, получила в ответ гневное «нет, Анастасия, разговор окончен», и, не произнося больше ни слова, скрылась в домике, а Тихон достал из кармана сигареты и закурил, скрывая явную злобу. Дергачев усилием воли заставил себя оставаться на месте и не подходить к нему прямо сейчас. Темнота скрывала выражение лица Тихона, однако и так Женька понимал, что ничего хорошего из этой встречи выйти не может. Выкурив подряд три сигареты, ученый поднялся и как показалось Женьке, тяжело вздохнул. Бродяга во все глаза следил за каждым его жестом, запоминая любое движение и каждый звук. Наконец, Тихон отбросил докуренную до фильтра сигарету и скрылся в домике следом за Настей.
Тщетно прислушивался бродяга к звукам в доме, оттуда не доносилось ни звука и только неумолчный стрекот цикад нарушал гнетущую тишину пляжа. Неожиданно для себя, Женька задремал и ему приснился сон, в котором он уговаривал Настю не орать больше на Тихона. От такого странного сна Дергачев проснулся и с удивлением увидел, что наступило утро. Повсюду шумело море, вопили чайки и выл ветер, напоминая, что несмотря на летнее пекло, холода все же однажды наступят и Женьке придется не сладко. Проверив карманы и убедившись, что за ночь его никто не обокрал, Женька принял решение возвратиться в Москву. До конца его выходных оставалось дней пять, и он надеялся, что контора не развалилась и ему удастся еще пару раз съездить на заработки. Денег Женьке хватало на билет и кое-какую провизию, которую он решил захватить с собой. Уходя с побережья, бродяга издалека оглядел домик в последний раз и медленно двинулся к вокзалу.
В плацкартном вагоне Женькиными попутчиками оказалась семейная пара, возвращающаяся в Москву с отдыха на побережье. Они мало чем напоминали Тихона и Настю, однако глядя на пассажиров, Женька снова вспомнил невольно подслушанный ночной разговор. Неожиданно для себя, Женька принялся строить разные версии причин громких разборок, но ни одна из придуманных им, не казалась правдоподобной. Тихон никогда не рассказывал ему про своих подружек, но исходя из собственного богатого опыта общения, Дергачев был уверен, что ссора возникла спонтанно, и не из-за пустяка. Слишком напряженным слышался Женьке голос ученого, слишком негодующим и недоуменным звучал голос Насти. Перебрав все возможные варианты и не остановившись ни на одном, Женька прислонился к стенке вагона и представил ученого за работой над загадочным препаратом. Дергачев не находил в себе никаких видимых изменений после встречи с Тихоном, поэтому никак не мог сообразить, в чем конкретно заключалось его действие. Ему до одури хотелось оказаться сейчас в домике на берегу и просто посмотреть на разработки ученого. Женька был согласен снова стать материалом для исследований, подопытным кроликом, кем угодно, лишь бы быть рядом. В который раз Дергачев пожалел о непрошенной эмоции, так некстати проявившейся в их последнюю встречу, но понимая, что изменить ничего скорей всего не удастся, постарался выбросить эти размышления из головы.
Московский поезд успел привезти Женьку как раз к моменту новой командировки. В этот раз бригада, в составе которой Женька числился электриком, отправлялась в Норильск, готовить к работе топливно-насосную станцию. Территория, на которой планировалось возводить и запускать объект, располагалась на самой окраине города, и до цивилизации можно было добраться или редкими маршрутками, перевозившими исключительно рабочих, либо собственным транспортом. Многие в бригаде решили, что жить в съемных квартирах гораздо удобнее и каждый вечер исправно покидали площадку, оставляя сторожа и пару тройку работяг, не гоняющихся за комфортом. В число этих аскетов автоматически включался и Дергачев, по причине строгой экономии невеликих средств и отсутствия личного транспорта. Женька жил в обычном строительном вагончике, рассчитанном на четверых человек. Вместе с ним поселился огромного роста и сложения сварщик, занимающий собой всю оставшуюся территорию их временного жилища. Заглядывающий в вагончик сторож не всегда с первого раза замечал Дергачева и неизменно интересовался у великана, куда делся «тот заморыш». Женьку в бригаде вообще почти не замечали. Так же, как и кровельщики в ростовском селе, нефтяники ежедневно согревались водкой, прежде чем приступить к работе. Первое время Дергачева приглашали к общему столу и от души наливали полные стаканы, но его неизменный отказ однажды справедливо вызвал у мужиков привычное недоумение и от Женьки отстали. Несчастный бродяга не желал рассказывать о том, что от спиртного ему просто сносит крышу, и он не может отвечать за свои слова и поступки, будучи пьяным. К тому же, даже незначительное поступление алкоголя в его организм напрочь лишает его памяти. Чтобы избежать подобных казусов, Женька по возможности старался отказываться от возлияний, вызывая ненависть любой компании. Пока возводили корпуса, работы для Женьки было немного. Целыми днями он просто тупо торчал на площадке, наблюдая за работой генератора и в эти моменты снова надоедливые мысли лезли в его голову. Неотвязный Тихон со своими экспериментами продолжал возникать в памяти, и тогда Женькины глаза стекленели и становились пустыми. Однажды за этим занятием его застал тот самый огромный сварщик, что жил с ним в вагончике. Он с любопытством разглядывал Женьку, делая слабые попытки привлечь его внимание, но потерпев неудачу, просто толкнул парня в плечо. От неожиданности Женька упал, но даже тогда не сразу пришел в себя, возвращаясь к действительности. Сварщик пообещал не рассказывать мужикам о Женькиных странностях, но на всякий случай переставил свою койку поближе к выходу. Ночами Женька спал как обычно, некрепко и мало, но неизменно видел сны про побережье. Эти сны появились у него с того самого момента, когда он сбежал от Тихона в последний раз. До этого снов не было совсем. Они просто не успевали возникать перед глазами, нарушаемые внешними звуками, проникающими в подсознание. Сейчас, стоило Дергачеву закрыть глаза, как тут же в голове слышался шум прибоя, крик чаек и шорох прибрежных камней. Все это рождало в сердце необъяснимую тоску, которая сохранялась и после пробуждения.
На вторую неделю вахты на площадку приехала повариха Людочка, молодая баба, похожая на студентку советских времен. Она тоже осталась жить на объекте, выбрав себе соседний вагончик, отчасти служащий кухней- столовой. Людочка с первых дней развила на площадке нездоровую деятельность, заигрывая со всей бригадой сразу и выпивая залпом стакан водки за ужином. Мужикам нравилась веселая Людочка, они охотно звали ее к себе в компанию, рассказывали при ней пошлые анекдоты и сыпали шутками. Когда в конце дня все разъезжались по квартирам, непоседливая повариха наведывалась к сварщику и Женьке, разбавляя своим присутствием их унылое житье. Женька заигрывал с ней просто по привычке, вспоминая давно не применяемые навыки, и оставаясь глубоко равнодушным к ее простенькой внешности. Огромный сварщик тоже по мере сил отвешивал Людочке тяжеловатые комплименты, но она все чаще заглядывалась на тощего Женьку.
«Вот скажи ты мне, – обратился как-то к нему работяга, после того, как молодуха упорхнула к себе. – чем ты баб привлекаешь? Ни кожи, ни рожи, страшный как моя теща! А Людка-то об тебя все глаза стерла!»
«Во мне живет внутреннее обаяние! – пафосно заявил Женька, самодовольно улыбаясь, впервые за два с лишним года чувствуя себя снова мужиком»
«А глисты в тебе не живут? – мстительно поинтересовался сварщик, растягиваясь на жалобно скрипящей койке. – ты чего тощий такой? Тоже часть твоего обаяния?»
Женька засмеялся и промолчал, сохраняя свои секреты.
Людочка вероятно тоже заметила излишнюю Женькину худобу и принялась усиленно откармливать заморыша. Дергачев ничего не имел против такого внимания, в ответ ссыпая поварихе вагоны ласковых слов. Спустя какое-то время ее особые предпочтения стали бросаться в глаза, а результаты этих предпочтений отчетливо отразились на Женькиной отъевшейся роже. Мужикам было пофиг на строительные романы, они продолжали пить водку, строить корпус и вечерами разъезжаться по квартирам. Однажды, после окончания очередного рабочего дня, Людочка снова заглянула к Женьке. Толстый сварщик тяжело поднялся и пробормотав о необходимости проведать сторожа, тактично вышел за дверь. Женька не стал долго себя уговаривать и обнял молодуху за крепкие плечи. Повариха в ответ глубоко вздохнула и потянулась к выключателю. Бездумно вколачиваясь в податливое тело, Женька снова видел перед собой морской пляж, а в его голове привычно шумели соленые волны. Внезапно он вспомнил подслушанную ссору на берегу и снова подумал о причинах этой ссоры. Почему это было так важно для Женьки, он объяснить не мог, но подобные мысли возникали у него даже в самые неподходящие для этого моменты.
Людочка приходила к Женьке еще несколько раз, но с каждым ее визитом Дергачев находил все меньше комплиментов и нежных слов для гостьи, пока наконец их запас полностью не иссяк, вместе с Женькиным интересом. Людочка это конечно поняла сразу, но некоторое время пыталась удержать пустые отношения, устраивая Дергачеву слезливые сцены и грозя карами небесными. Наконец, Дергачев заявил ей открытым текстом, что свидания закончились и смысла что-то возобновлять и сохранять он совершенно не видит. Веселая повариха, проплакав пару дней, подала заявление на увольнение, и мужики остались без обедов, а Дергачев без секса.
Исчезновение Людочки никак не сказалось на настроении Дергачева. Он продолжал держаться особняком, периодически впадая в ступор от одолевающих мыслей. Огромный сварщик перестал обращать внимания на странности коллеги, лишь иногда принудительно выводя Женьку из состояния нирваны. Дергачев часто ловил себя на мысли, что отдал бы последнее, чтобы снова оказаться в том домике, который никак не хотел покидать его сознание. Предательский голосок в его голове напоминал ему, что однажды он так и сделал и только в результате этого домик на берегу на какое-то время стал его временным пристанищем. Если бы Женька был с собой до конца честным, то признался бы сам себе, что вовсе не домик у моря так тревожит его сердце. Но Дергачев упрямо продолжал придерживаться своей собственной версии. С трудом дождавшись окончания вахты, Женька засобирался в Москву. Прямых направлений до приморской деревушки все равно не было и визит в столицу был неизбежен.
Стоило Женьке шагнуть на перрон московского вокзала, как его сердце тут же зашлось в бешеном галопе. По сути в столице ему нечего было делать, поскольку здесь для него не было даже возможности снять себе квартиру. Эти траты сожрали бы значительную часть его денег, заработанных вахтой, а бродяге нужно было продолжать оставаться экономным. Однако просто уехать Дергачев не находил в себе решимости. Он медленно брел вдоль перрона, раздумывая, стоит ли вообще надолго задерживаться в Москве. Скорей всего, Тихон выписал его из квартиры, вычеркнул из своей жизни, и не было смысла ворошить прошлое воспоминаниями. Однако, несмотря на весьма здравые мысли, Женька продолжал тащиться неизвестно куда. В столицу шла осень, заявляющая о себе пронзительным ветром и мелким занудным дождем, превращающим знакомые пейзажи в размытые пятна. Пройдя полгорода, Женька оказался в знакомом дворе, и теперь, с удивлением озираясь по сторонам, он пытался сообразить, как попал сюда. Дергачев присел на скамейку возле подъезда и закрыл глаза. В его голове тут же возникли варианты возможного диалога с ученым, от которых Женька пытался тут же избавиться. Возможно он слишком много приписывал этому человеку, поскольку за все время их непонятного знакомства, Дергачев ни разу не видел, чтобы Тихон занимался чем-нибудь, отдаленно напоминающим научную деятельность. Те записи могли оказаться бог знает чем, а то, что бродяга дополнил их в своем воображении гениальными изобретениями, оставалось только его собственными фантазиями. Правильней всего было бы просто подняться и отправиться на вокзал, взять билет и ехать к милому сердцу побережью, однако Дергачев упрямо продолжал сидеть и ждать. Был конец рабочего дня и Тихон наверняка сейчас где-нибудь в офисе, решает производственные вопросы и меньше всего желает видеть у своего порога бомжа. Ведь если разобраться, Женька продолжал оставаться бомжом, даже имея московскую прописку. Оглядев свою невзрачную одежку и дотронувшись рукой до отросшей щетины, Женька решительно поднялся и направился прочь, теперь уже желая никогда больше не пересекаться с Тихоном. «Я схожу с ума, – думал Дергачев, торопливо минуя окрестные дворы. – к чему эти прогулки? Я для Тихона материал для исследований. Завершившихся исследований. С чего я вообще решил, что он расскажет мне про свои разработки только потому, что однажды накормил меня недоеденным ужином?»
Женькино настроение упало, и он снова ощутил себя никому не нужным бродягой, способным только перебиваться случайными заработками. Добравшись до вокзала, Женька купил билет до Ейска и притулился у высокого подоконника, ожидая свой поезд. Внезапно перед глазами мелькнула знакомая фигура. Мимо Дергачева тяжело волоча огромный чемодон, торопливо прошла та самая подружка Настя, что выясняла отношения с Тихоном на морском побережье. От неожиданности Женька не сдержал изумленного возгласа: «Настя?»
Девушка быстро обернулась и кого-то поискала глазами в толпе, несколько раз равнодушно скользнув взглядом по небритому Женькиному лицу. Женька как умел, придал лицу незаинтересованное выражение и украдкой рассмотрел наконец подружку ученого. Она была довольно стройной, темноволосой и невысокой, однако несмотря на приятную внешность, вызывала у Дергачева неприятные чувства. Его воображение снова вернуло в памяти те ночные сцены, услужливо дорисовав то, чему Женька явился только невольным слушателем и от этих картин в груди противно заныло. Проводив глазами Настю, Дергачев принялся придумывать свои собственные сюжеты. «Я схожу с ума, – снова резюмировал Женька и направился к перрону»
Глава 2.
После того, как Женька в очередной раз сбежал от меня, оставаться на побережье я не видел смысла. Просидев на пороге до позднего вечера и внимательно вслушиваясь в шум ветра, я принял решение возвращаться домой. Побросав в багажник только что разгруженные вещи я кое как привел в порядок свое разоренное жилище и рванул к трассе. Скорость отвлекала меня от навязчивых мыслей о Дергачеве, о моих исследованиях, о своих дальнейших планах. Где-то в середине пути я пришел к утешительному выводу, что однажды когда-нибудь увижу Дергачева опять, хотя бы для того, чтобы выписать его из своей квартиры. Тогда у меня появиться возможность объяснить ему, что в моих действиях не было ничего притивоправного, и возможно Женька поверит мне.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/tanya-smitt/istoriya-brodyagi-oderzhimost/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Таня Смитт
Бродяга попадает под странное влияние одержимого учёного. Сам того не замечая, он превращается в безвольную куклу, теряя реальность и обретая пугающую супер способность. Однако, упрямый бродяга не желает мириться с опасными задумками Тихона и решается на свой собственный эксперимент.
Таня Смитт
История бродяги. Одержимость
Глава 1.
Пустынный морской пляж давно остался позади, так же, как и небольшая деревушка, состоящая из пары десятков домиков, а Женька продолжал бездумно двигаться вперед, не видя перед собой цели. Его, с таким трудом налаженная, жизнь рухнула в одночасье под влиянием эмоций. Впрочем, Женька был уверен, что рано или поздно это случилось бы все равно. Почему он вдруг решил, что кому-то действительно есть до него дело и совершенно посторонний человек примется решать его проблемы? В голове продолжали ворочаться невеселые мысли, постепенно сменяющиеся другими, еще более невеселыми. Контора, где сейчас трудился Женька, находилась в столице, и чтобы добраться до нее, требовались деньги, хотя бы для того, чтобы оплатить билет и снять квартиру. Однако даже такой простой выход был недоступен бродяге. Все свои деньги он потратил на благоустройство домика Тихона, надеясь прожить там до зимы. О Тихоне Женька старался не вспоминать вовсе. Слишком быстро наивный бродяга открыл свое сердце столичному мажору, поверив в его искренность. Впрочем, Тихон, возможно и в самом деле хотел помочь бомжу, заглаживая свою вину перед ним. Все же это был весьма совестливый мажор.
С трудом разогнав ненужные мысли, Женька в который раз подумал о том, где ему отыскать новую работу и крышу над головой. Из всех доступных ему сейчас вариантов, Женька остановился на самом очевидном. Свернув с трассы в густые заросли придорожных кустов, бродяга привычно улегся под самый раскидистый куст и свернувшись в тугой комок, задремал. Во сне он снова был в московской квартире, вместе с Тихоном сидел на просторной кухне и в который раз рассказывал ему свои истории. Вдруг Дергачева выкинуло из сна от появившейся очередной мысли. Тихон скорее всего выпишет из своей квартиры левого жильца и Дергачев снова станет бомжом. Но сейчас осознание этого простого факта никак не отразилось на несчастном бродяге. В какую-то секунду появилось и мгновенно исчезло желание вернуться в домик на побережье и Дергачев только невесело усмехнулся такой мысли. Сейчас, когда на дворе стояло жаркое лето, а холода виделись такими нереальными, Женька вполне мог довольствоваться придорожными кустами и склонами невысоких гор. Всю прошлую осень, до той самой встречи, он так и проводил свои дни, перебиваясь случайными заработками в виде разгрузки фур с овощами. Правда спустя год, Дергачев больше не находил в себе сил добывать деньги подобным образом. Все чаще у него кружилась голова даже от самых незначительных нагрузок, а настороженные ночи, проведенные на улице, не давали долгожданного отдыха. Женька в который раз вздохнул, вспоминая свою оставленную в Москве контору и вдруг со всей силы ударил по пыльной земле кулаком. Почему некоторые люди даже не замечают того, насколько они счастливы, все стремясь переплюнуть самих себя в попытках улучшить свою жизнь. Так думал бродяга, бессильно утыкаясь лицом в дорожную пыль. Наконец, немного обретя душевное равновесие, Дергачев поднялся на ноги и побрел обратно к побережью. Там, возле воды ему было немного легче дышать, да и летнее пекло не тревожило так сильно. Проходя знакомую деревушку, Женька случайно уловил обрывок разговора каких-то мужиков, сетующих на неполную бригаду. Дергачев постоял немного, прислушиваясь к беседе и несмело подошел поближе. Как оказалось, мужики были строителями и ездили по разным городам, выполняя кровельные работы. Сейчас им поступил отличный заказ, но один из работяг в последний момент отказался, а без него работа стопорилась. Так во всяком случае понял Дергачев из путанных объяснений кровельщиков.
«Можно мне поехать вместо него? – неожиданно для самого себя поинтересовался Женька»
Мужики как по команде обернулись и с сомнением оглядели соискателя. Но видимо, он был слишком мал и тощ, для довольно тяжелой работы.
«Не сдюжишь, – по-доброму ответил один и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.»
«Я попробую, – настойчиво повторил Женька. – не смотрите, что я невысокий и худой, я очень сильный!»
Мужики неожиданно расхохотались, весело хлопая себя по коленям и взмахивая головами.
«Не в том дело- отсмеявшись, проговорил один. – тот, кто с нами работал, был еще мельче. Тут наука! Знания нужны! А ты то наверно ни одной крыши не накрыл за всю жизнь?!»
Тут Дергачев, хватаясь за соломинку, принялся убеждать мужиков, что он в своей жизни накрыл много крыш, знаком со всеми премудростями и внезапно замолчал. Он вспомнил, что действительно, совсем недавно делал крышу для своего, как ему казалось, друга, и это воспоминание отразилось на его лице. Но кровельщики были грубым народом и Женькиных переживаний не заметили. Они поверили довольно складному рассказу и предложили собираться ехать в Ростов.
Дергачев был готов ехать в ту же минуту, поскольку собирать ему было нечего, но машина должна была приехать только утром и Женьке пришлось подыскивать себе ночлег. Побродив по узеньким деревенским улицам и выйдя за околицу, Дергачев наткнулся на покосившийся сарай, одиноко ветшающий посреди поля и оглянувшись по сторонам, шагнул внутрь.
Когда-то в этом сарае держали сено, об этом напоминали клочки, разбросанные по углам. Сейчас сквозь широкие щели в сарай пробивалось послеполуденное солнце, медленно катившиеся к горам. Дергачев собрал остатки сена и соорудил себе что-то, отдаленно напоминающее тюфяк. Увалившись на жесткое ложе, Дергачев с грустью вспомнил продукты, привезенные Тихоном, и так и оставшиеся лежать на столе. Демонстрируя свои небывалые обиды, Женька не успел позавтракать, и сейчас думал о том, что зря затеял этот демарш. В конце концов, в первую встречу с Тихоном, он действительно напоминал вонючую кучу и не должен был вызвать никаких дружеских эмоций. Погасив в себе очередной порыв вернуться, Женька поворочался на тюфяке и задремал.
Долгие прогулки и пустой желудок быстро укачали Дергачева и до самого рассвета он спокойно проспал в сгнившем сарае.
Машина до Ростова, которую ждали мужики оказалась обычной буханкой, до половины загруженной строительным инструментом и вещами рабочих. Появление Дергачева вызвало недоумение на лицах кровельщиков, поскольку явился Женька налегке.
«Мы едем недели на две или три, – уточнил самый разговорчивый мужик в бригаде. – захвати вещей-то!»
Женька весело улыбнулся, давая понять, что в вещах не нуждается, после чего мужики потеряли к нему всякий интерес, рассаживаясь в тесном салоне. Дергачеву досталось место в самом краю у окошка. Место было неудобным, в Женькин бок постоянно упирались какие- то доски, но это не сильно тревожило бродягу. Он ехал зарабатывать деньги и старался не обращать внимание на такие мелочи.
Через пару часов пути, кровельщики начали по очереди доставать припасы, перекусывая на ходу. Один из них заметив, что Женька продолжает пялиться в окно, протянул ему кусок колбасы, приглашая к завтраку. Дергачеву было неудобно отказываться, но что-то внутри мешало взять угощение. В Женькиной памяти снова всплыла встреча на пляже и протянутая Тихоном копченая курица с хлебом. Дергачев помотал головой и вежливо отказался от еды. За то время, пока невнятный грузовичок катился до Ростова, за Дергачевым закрепилось звание странного и чокнутого. Это были только самые мягкие варианты эпитетов, которыми мужики время от времени награждали бродягу. Он не включался в общие разговоры, не поддерживал идею раздавить бутылочку, не выходил покурить на остановках, и все это отталкивало работяг от несчастного бомжа. Глухой ночью дребезжащая колымага остановилась на окраине какого-то села. В темноте смутно просматривались крепкие стены домов и аккуратные заборчики вдоль ухоженных подворий. Тут приехавшей бригаде предстояло выполнить тот самый отличный заказ, о котором говорили мужики в деревушке. На ночлег решили остаться в салоне, тем более среди ночи никто не стал бы заморачиваться с размещением. До самого рассвета кровельщики что-то невнятно обсуждали, и Женьке казалось сквозь сон, что они говорят что-то важное, что нужно непременно понять и запомнить, но на самом деле это был обычный треп заскучавших людей.
Дергачев делал попытки тоже вставить слово, когда затронутая тема казалась ему знакомой, но почему-то смущался и тут же закрывал рот. Наконец, небо посветлело, очертания домов приобрели четкость, и не выспавшиеся мужики потянулись к выходу.
Дом, который предстояло отремонтировать, находился рядом и имел весьма внушительные размеры. В отличие от невзрачного домика Тихона, он имел какую-то замысловатую крышу с ярусами и слуховыми окнами, и Женька надеялся, что от него не потребуют каких-нибудь расчетов и самостоятельных действий.
От него ничего не требовали, кроме своевременной подачи железных листов и умения не падать вниз слишком часто. Дергачев как мог старался выполнять поставленные задачи. Почти до самого полудня у него без труда все получалось и даже самые требовательные кровельщики наконец перестали награждать его всякими нелепыми прозвищами.
День для работы на крыше был выбран не самый подходящий. Солнце пекло, нагревая железные листы, и от их нестерпимого блеска и жаркого воздуха снова начала кружиться голова. Женька изо всех сил сохранял рабочий ритм, но с каждым часом, проведенном на солнце, у него это получалось все хуже. Наконец, не выдержав, он присел на самый верх крыши и закрыл глаза. В красном мареве плыли картинки морского пляжа, а в гудящей голове раздавался плеск волн.
«Эй, парень! – донеслось снизу и выдернуло Женьку из полубессознательного состояния. – ты уснул там, что ли?! Лови веревку!»
Откуда-то из-под ослепительно сияющего края только что настеленной крыши, вылетел серый обрывок веревки и с шумом опустился рядом с Женькой. Он рванулся за ним, пытаясь ухватить край, от резкого движения Женьку замутило и ему с огромным трудом удалось сохранить равновесие. Привязав веревку к коньку, Дергачев сбросил свободный конец вниз и задыхаясь от усилий, снова присел.
«Если так пойдет и дальше, – думал он, восстанавливая дыхание, – то мужики прогонят меня и денег я не увижу. А ведь работать еще пару недель!»
Подобная перспектива вернула Дергачеву относительно бодрый вид, и он принялся подтягивать вверх очередной лист. Рабочий день тянулся бесконечно, и когда, наконец, раздалась команда отбой, Дергачев не способен был адекватно оценивать реальную действительность. Скатившись на землю, он привалился к стене дома и закрыл глаза. Ему нестерпимо хотелось есть, а еще больше пить, но он все еще не решался беспокоить просьбами мужиков. Один из работяг, время от времени бросая на Женьку настороженные взгляды, в конце концов не выдержал и подсел к бродяге.
«Ты как, парень? – поинтересовался он. – весь день за тобой наблюдаю, не нравишься ты мне что-то…»
«Ну это нормально, наверно, – через силу усмехнулся Женька. – я и не должен вам нравиться…»
«Шутки все тебе, – нахмурился мужик. – я вот что тебе скажу, парень. Завязывай ты с кровельным делом, не твое это. Я помню, был у меня в бригаде такой же отчаянный, все денег пытался заработать, сразу на трех объектах. Сорвался к херам, голова закружилась. Живой остался, да толку с того…Ты чей вообще будешь?»
Дергачев помотал головой, оценивая рассказ мужика и пробормотал:
«Ничей, похоже. Мне очень деньги нужны, чтобы домой уехать. Я не задержусь тут. А так со мной все в порядке. – слова едва выталкивались из Женьки, привычно становясь огромными и застревая где-то в горле.»
Мужик понимающе кивнул и протянул Дергачеву завернутую в бумагу еду. Женька хотел было отказаться, но суровый кровельщик грубо отсек его попытки.
«Не дури, парень! – прогудел он. – у меня сын такой же как ты. Упрямый. Ешь и ложись спать. Завтра поглядим…»
Женька поблагодарил мужика, не став уточнять, что таким же как он сын кровельщика быть не может. Внимательному работяге на вид было около сорока пяти, но видимо Дергачев своим тощим видом пробудил в нем отеческие чувства. Поужинав, Женька, не дожидаясь команды, свалился прямо на землю и мгновенно уснул. На утро хозяйка дома пригласила всех рабочих к богато накрытому столу. Отдохнувший Женька стесняться не стал и с живостью набросился на предложенное угощение. Суровый вчерашний мужик довольно улыбнулся Женьке и принялся что-то рассказывать своему соседу. Когда с завтраком было покончено, бригада снова потянулась наверх. Теперь дело спорилось веселей. Дергачев даже убедил себя в том, что до конца вахты сможет продержаться в рабочем режиме, тем более, если приветливая хозяйка будет продолжать устраивать банкеты.
Кроме сурового кровельщика Афанасия с Женькой в бригаде никто больше не разговаривал, видимо считая его слишком тихим. Афанасий изредка справлялся о Женькином здоровье и дней через пять даже немного рассказал ему о оставленной дома большой семье. Как выяснилось, его сыну было двадцать восемь лет, и он жил далеко в городе.
«Ты учишься где? – поинтересовался Афанасий у Женьки – или уже работаешь?»
Дергачев отвлеченно рассказал про то, что отучился в институте на экономиста, но временно не работает, про себя удивляясь совершенной неспособности Афанасия разглядеть в нем взрослого мужика.
Когда кровельные работы были завершены, хозяйка рассчиталась с рабочими и надавала в дорогу целый мешок пирожков. Уже погрузившись в буханку, мужики поделили гостинец между всеми и тут же вытащили бутылку водки, отметить окончание работы. На все предложения присоединиться к компании, Женька как мог вежливо отказывался, чем вызвал полное непонимание со стороны мужиков.
«Отвяжитесь от парня! – подал голос Афанасий, опрокидывая в рот стопку. – чего пристали?!»
Видимо слова Афанасия имели вес в бригаде, поскольку постепенно затихли и шутки, и всякая пошлятина, обращенная в адрес Дергачева. Дорога укачала уставших работяг и ближе к Ейску в буханке уже раздавался дружный храп.
Женька не спал, продолжая пялится в окошко и вспоминать домик на берегу. Сначала он думал о своем собственном домике, сожженном людьми Антона Кирилловича, но постепенно его мысли плавно перетекли к другому домику, в котором он так заботливо наводил порядок всю прошлую весну. Дергачев несколько раз давал себе слово не думать про Тихона, про его эксперименты, в которых, к слову, так и не разобрался до конца, однако то и дело мысленно возвращался в то время, когда вызвал интерес у ученого хотя бы в качестве материала для исследований. От этих воспоминаний ныло сердце, но Женька продолжал растравлять себя несбыточными мечтами. Когда вдали показались огоньки приморской деревушки, Женька с трудом погасил в себе порыв тотчас же рвануть на побережье, просто для того, чтобы оказаться рядом с морем. Относительно сытая жизнь в ростовском селе вернула на Женькино лицо невнятный румянец, а деньги, заработанные на крыше, приятно грели карман. Машина возвратилась в деревню глубоким вечером и местные магазины были уже закрыты, однако Дергачев вовремя вспомнил про пирожки и довольно заулыбался в предвкушении ужина. Попрощавшись с Афанасием и легко соскочив на землю, Женька отправился на берег. Он был уверен, что Тихон давно уехал в Москву и случайная встреча невозможна. Поблуждав вдоль прибоя, Дергачев нерешительно подошел к темному домику, как делал это сотни раз раньше. Окна были погашены, но внутри явно кто-то был. Женька с любопытством и тревогой прислушался к невнятному разговору и узнал в приглушенных голосах знакомую интонацию ученого. Второй голос был ему незнаком и принадлежал женщине. Потом неожиданно голоса смолкли и до Дергачева донеслись давно забытые, но так хорошо знакомые звуки, в природе которых не приходилось сомневаться. Женька криво улыбнулся и отошел от домика, пытаясь унять в груди разрастающуюся тоску. Воображение живо нарисовало ему картину развернувшегося за стенами дома старого как мир сюжета, и он глубоко вздохнул. Где-то внутри сладко заныло от воспоминаний и несбыточной мечты, так давно терзающей Женькино сердце. Постояв еще немного, Дергачев развернулся и направился вдоль самой кромки воды подальше от темного домика.
Выбрав себе место для ночлега, Женька растянулся на нагретых дневным солнцем камнях и закрыл глаза, снова представляя себе темный домик у самой воды. Вместе с этими картинами к нему вернулись эпизоды его давней женатой жизни, казавшейся ему сейчас чем-то придуманным и никогда не существовавшим. Однако это тоже было. Семейная жизнь не заладилась, и его молодая жена, не выдержав Женькиных похождений, быстро покинула семейное гнездо. Наверно ему следовало вести себя немного сдержанней, став законным супругом, однако, жажда новых впечатлений гнала Женьку на поиски красавиц. Ни одна из которых, к слову, ни разу не отказала молодому краснобаю. Когда до его супруги дошли отчеты о его подвигах, она не стала давать Дергачеву шансы, просто однажды собрала свои вещи и оставила Женьку наслаждаться обретенной свободой. Первое время Женька был по-настоящему счастлив, приводя в тесную квартирку новых подружек. Потом интерес к новизне поутих и Дергачев стал задумываться о тихой семейной жизни, с борщами и субботними стирками. А потом случилась история с ипотекой. Мечты о борщах пришлось отложить до лучших времен. А потом в Женькину жизнь ворвался Тихон с его безумными экспериментами и мечты Дергачева круто изменили направление.
Размышления о прошлом разбудили в Женьке небывалый аппетит. Он порылся в кармане и извлек оттуда пару смятых пирожков, которые тут же бездумно сжевал, совершенно не думая о том, что ест. За время своих скитаний, Женька научился утолять голод совсем малым количеством еды и сейчас отчаянно жалел, что не растянул угощение дня на три. Когда с пирожками было покончено, Женька поднялся на ноги и медленно побрел по пустому пляжу. Подсознание упрямо вело его все к тому же дому у воды, и Женька сам того не желая, снова оказался у знакомой двери. На этот раз в домике царила полная тишина, видимо обитатели уже уснули или просто молча лежали, наслаждаясь обществом друг друга. Неожиданно Женьке нестерпимо захотелось взглянуть на подругу Тихона, она представлялась ему писаной красавицей, высокой длинноногой блондинкой с пятым размером. Словно в ответ на Женькины пожелания, дверь домика вдруг неслышно распахнулась, и на пороге показалась та самая писаная красавица, о которой только что думал Дергачев. Она не была длинноногой блондинкой, скорее наоборот, ее внешность отличала холодная сдержанная красота, но Женька почему- то решил, что она не достойна быть подругой Тихона. От разочарования Женька едва не застонал, но вовремя сдержался и скрылся за валунами. Там, под их надежной защитой, бродяга внимательно прислушивался к тому, что происходит на берегу. Следом за подружкой в двери показался сам ученый. Он остановился рядом со своей спутницей и что-то проговорил ей. Дергачев напряг слух и различил в их разговоре гневные нотки. Он хорошо помнил, как ученый выражает свое недовольство и мог не сомневаться в его нынешнем настроении. Подруга, которую Тихон называл Настей, снова что-то недовольно пробормотала и обидчиво отвернулась. Потом развернулась обратно и прокричала Тихону, что он идиот и придурок, на что Женька только поморщился. Ему хотелось внушить глупой Насте, что Тихон не придурок, что он гениальный ученый и что она зря обижает его. Но Женька мог только молча наблюдать из-за камней, разгорающуюся ссору. Ему была не понятна причина, по которой еще так недавно романтически настроенная пара осыпала друг друга взаимными оскорблениями. В голосе Насти отчетливо слышалось недоумение, и она настойчиво что-то внушала Тихону. А тот в свою очередь упрямо убеждал в чем-то Настю. Женька был слишком далеко, чтобы расслышать хоть слово, он мог ориентироваться только по интонации, и она говорила ему, что вечер испорчен, и что скорей всего обитатели домика скоро уедут. Как отчаянно хотелось Дергачеву сейчас оказаться рядом и если не включиться в беседу, то хотя бы просто послушать обычную человеческую речь. Однако он продолжал сидеть за камнями, устало откинувшись головой на их гладкую поверхность и жадно ловить обрывки разговора. Настя, в очередной раз что-то спросив у Тихона, получила в ответ гневное «нет, Анастасия, разговор окончен», и, не произнося больше ни слова, скрылась в домике, а Тихон достал из кармана сигареты и закурил, скрывая явную злобу. Дергачев усилием воли заставил себя оставаться на месте и не подходить к нему прямо сейчас. Темнота скрывала выражение лица Тихона, однако и так Женька понимал, что ничего хорошего из этой встречи выйти не может. Выкурив подряд три сигареты, ученый поднялся и как показалось Женьке, тяжело вздохнул. Бродяга во все глаза следил за каждым его жестом, запоминая любое движение и каждый звук. Наконец, Тихон отбросил докуренную до фильтра сигарету и скрылся в домике следом за Настей.
Тщетно прислушивался бродяга к звукам в доме, оттуда не доносилось ни звука и только неумолчный стрекот цикад нарушал гнетущую тишину пляжа. Неожиданно для себя, Женька задремал и ему приснился сон, в котором он уговаривал Настю не орать больше на Тихона. От такого странного сна Дергачев проснулся и с удивлением увидел, что наступило утро. Повсюду шумело море, вопили чайки и выл ветер, напоминая, что несмотря на летнее пекло, холода все же однажды наступят и Женьке придется не сладко. Проверив карманы и убедившись, что за ночь его никто не обокрал, Женька принял решение возвратиться в Москву. До конца его выходных оставалось дней пять, и он надеялся, что контора не развалилась и ему удастся еще пару раз съездить на заработки. Денег Женьке хватало на билет и кое-какую провизию, которую он решил захватить с собой. Уходя с побережья, бродяга издалека оглядел домик в последний раз и медленно двинулся к вокзалу.
В плацкартном вагоне Женькиными попутчиками оказалась семейная пара, возвращающаяся в Москву с отдыха на побережье. Они мало чем напоминали Тихона и Настю, однако глядя на пассажиров, Женька снова вспомнил невольно подслушанный ночной разговор. Неожиданно для себя, Женька принялся строить разные версии причин громких разборок, но ни одна из придуманных им, не казалась правдоподобной. Тихон никогда не рассказывал ему про своих подружек, но исходя из собственного богатого опыта общения, Дергачев был уверен, что ссора возникла спонтанно, и не из-за пустяка. Слишком напряженным слышался Женьке голос ученого, слишком негодующим и недоуменным звучал голос Насти. Перебрав все возможные варианты и не остановившись ни на одном, Женька прислонился к стенке вагона и представил ученого за работой над загадочным препаратом. Дергачев не находил в себе никаких видимых изменений после встречи с Тихоном, поэтому никак не мог сообразить, в чем конкретно заключалось его действие. Ему до одури хотелось оказаться сейчас в домике на берегу и просто посмотреть на разработки ученого. Женька был согласен снова стать материалом для исследований, подопытным кроликом, кем угодно, лишь бы быть рядом. В который раз Дергачев пожалел о непрошенной эмоции, так некстати проявившейся в их последнюю встречу, но понимая, что изменить ничего скорей всего не удастся, постарался выбросить эти размышления из головы.
Московский поезд успел привезти Женьку как раз к моменту новой командировки. В этот раз бригада, в составе которой Женька числился электриком, отправлялась в Норильск, готовить к работе топливно-насосную станцию. Территория, на которой планировалось возводить и запускать объект, располагалась на самой окраине города, и до цивилизации можно было добраться или редкими маршрутками, перевозившими исключительно рабочих, либо собственным транспортом. Многие в бригаде решили, что жить в съемных квартирах гораздо удобнее и каждый вечер исправно покидали площадку, оставляя сторожа и пару тройку работяг, не гоняющихся за комфортом. В число этих аскетов автоматически включался и Дергачев, по причине строгой экономии невеликих средств и отсутствия личного транспорта. Женька жил в обычном строительном вагончике, рассчитанном на четверых человек. Вместе с ним поселился огромного роста и сложения сварщик, занимающий собой всю оставшуюся территорию их временного жилища. Заглядывающий в вагончик сторож не всегда с первого раза замечал Дергачева и неизменно интересовался у великана, куда делся «тот заморыш». Женьку в бригаде вообще почти не замечали. Так же, как и кровельщики в ростовском селе, нефтяники ежедневно согревались водкой, прежде чем приступить к работе. Первое время Дергачева приглашали к общему столу и от души наливали полные стаканы, но его неизменный отказ однажды справедливо вызвал у мужиков привычное недоумение и от Женьки отстали. Несчастный бродяга не желал рассказывать о том, что от спиртного ему просто сносит крышу, и он не может отвечать за свои слова и поступки, будучи пьяным. К тому же, даже незначительное поступление алкоголя в его организм напрочь лишает его памяти. Чтобы избежать подобных казусов, Женька по возможности старался отказываться от возлияний, вызывая ненависть любой компании. Пока возводили корпуса, работы для Женьки было немного. Целыми днями он просто тупо торчал на площадке, наблюдая за работой генератора и в эти моменты снова надоедливые мысли лезли в его голову. Неотвязный Тихон со своими экспериментами продолжал возникать в памяти, и тогда Женькины глаза стекленели и становились пустыми. Однажды за этим занятием его застал тот самый огромный сварщик, что жил с ним в вагончике. Он с любопытством разглядывал Женьку, делая слабые попытки привлечь его внимание, но потерпев неудачу, просто толкнул парня в плечо. От неожиданности Женька упал, но даже тогда не сразу пришел в себя, возвращаясь к действительности. Сварщик пообещал не рассказывать мужикам о Женькиных странностях, но на всякий случай переставил свою койку поближе к выходу. Ночами Женька спал как обычно, некрепко и мало, но неизменно видел сны про побережье. Эти сны появились у него с того самого момента, когда он сбежал от Тихона в последний раз. До этого снов не было совсем. Они просто не успевали возникать перед глазами, нарушаемые внешними звуками, проникающими в подсознание. Сейчас, стоило Дергачеву закрыть глаза, как тут же в голове слышался шум прибоя, крик чаек и шорох прибрежных камней. Все это рождало в сердце необъяснимую тоску, которая сохранялась и после пробуждения.
На вторую неделю вахты на площадку приехала повариха Людочка, молодая баба, похожая на студентку советских времен. Она тоже осталась жить на объекте, выбрав себе соседний вагончик, отчасти служащий кухней- столовой. Людочка с первых дней развила на площадке нездоровую деятельность, заигрывая со всей бригадой сразу и выпивая залпом стакан водки за ужином. Мужикам нравилась веселая Людочка, они охотно звали ее к себе в компанию, рассказывали при ней пошлые анекдоты и сыпали шутками. Когда в конце дня все разъезжались по квартирам, непоседливая повариха наведывалась к сварщику и Женьке, разбавляя своим присутствием их унылое житье. Женька заигрывал с ней просто по привычке, вспоминая давно не применяемые навыки, и оставаясь глубоко равнодушным к ее простенькой внешности. Огромный сварщик тоже по мере сил отвешивал Людочке тяжеловатые комплименты, но она все чаще заглядывалась на тощего Женьку.
«Вот скажи ты мне, – обратился как-то к нему работяга, после того, как молодуха упорхнула к себе. – чем ты баб привлекаешь? Ни кожи, ни рожи, страшный как моя теща! А Людка-то об тебя все глаза стерла!»
«Во мне живет внутреннее обаяние! – пафосно заявил Женька, самодовольно улыбаясь, впервые за два с лишним года чувствуя себя снова мужиком»
«А глисты в тебе не живут? – мстительно поинтересовался сварщик, растягиваясь на жалобно скрипящей койке. – ты чего тощий такой? Тоже часть твоего обаяния?»
Женька засмеялся и промолчал, сохраняя свои секреты.
Людочка вероятно тоже заметила излишнюю Женькину худобу и принялась усиленно откармливать заморыша. Дергачев ничего не имел против такого внимания, в ответ ссыпая поварихе вагоны ласковых слов. Спустя какое-то время ее особые предпочтения стали бросаться в глаза, а результаты этих предпочтений отчетливо отразились на Женькиной отъевшейся роже. Мужикам было пофиг на строительные романы, они продолжали пить водку, строить корпус и вечерами разъезжаться по квартирам. Однажды, после окончания очередного рабочего дня, Людочка снова заглянула к Женьке. Толстый сварщик тяжело поднялся и пробормотав о необходимости проведать сторожа, тактично вышел за дверь. Женька не стал долго себя уговаривать и обнял молодуху за крепкие плечи. Повариха в ответ глубоко вздохнула и потянулась к выключателю. Бездумно вколачиваясь в податливое тело, Женька снова видел перед собой морской пляж, а в его голове привычно шумели соленые волны. Внезапно он вспомнил подслушанную ссору на берегу и снова подумал о причинах этой ссоры. Почему это было так важно для Женьки, он объяснить не мог, но подобные мысли возникали у него даже в самые неподходящие для этого моменты.
Людочка приходила к Женьке еще несколько раз, но с каждым ее визитом Дергачев находил все меньше комплиментов и нежных слов для гостьи, пока наконец их запас полностью не иссяк, вместе с Женькиным интересом. Людочка это конечно поняла сразу, но некоторое время пыталась удержать пустые отношения, устраивая Дергачеву слезливые сцены и грозя карами небесными. Наконец, Дергачев заявил ей открытым текстом, что свидания закончились и смысла что-то возобновлять и сохранять он совершенно не видит. Веселая повариха, проплакав пару дней, подала заявление на увольнение, и мужики остались без обедов, а Дергачев без секса.
Исчезновение Людочки никак не сказалось на настроении Дергачева. Он продолжал держаться особняком, периодически впадая в ступор от одолевающих мыслей. Огромный сварщик перестал обращать внимания на странности коллеги, лишь иногда принудительно выводя Женьку из состояния нирваны. Дергачев часто ловил себя на мысли, что отдал бы последнее, чтобы снова оказаться в том домике, который никак не хотел покидать его сознание. Предательский голосок в его голове напоминал ему, что однажды он так и сделал и только в результате этого домик на берегу на какое-то время стал его временным пристанищем. Если бы Женька был с собой до конца честным, то признался бы сам себе, что вовсе не домик у моря так тревожит его сердце. Но Дергачев упрямо продолжал придерживаться своей собственной версии. С трудом дождавшись окончания вахты, Женька засобирался в Москву. Прямых направлений до приморской деревушки все равно не было и визит в столицу был неизбежен.
Стоило Женьке шагнуть на перрон московского вокзала, как его сердце тут же зашлось в бешеном галопе. По сути в столице ему нечего было делать, поскольку здесь для него не было даже возможности снять себе квартиру. Эти траты сожрали бы значительную часть его денег, заработанных вахтой, а бродяге нужно было продолжать оставаться экономным. Однако просто уехать Дергачев не находил в себе решимости. Он медленно брел вдоль перрона, раздумывая, стоит ли вообще надолго задерживаться в Москве. Скорей всего, Тихон выписал его из квартиры, вычеркнул из своей жизни, и не было смысла ворошить прошлое воспоминаниями. Однако, несмотря на весьма здравые мысли, Женька продолжал тащиться неизвестно куда. В столицу шла осень, заявляющая о себе пронзительным ветром и мелким занудным дождем, превращающим знакомые пейзажи в размытые пятна. Пройдя полгорода, Женька оказался в знакомом дворе, и теперь, с удивлением озираясь по сторонам, он пытался сообразить, как попал сюда. Дергачев присел на скамейку возле подъезда и закрыл глаза. В его голове тут же возникли варианты возможного диалога с ученым, от которых Женька пытался тут же избавиться. Возможно он слишком много приписывал этому человеку, поскольку за все время их непонятного знакомства, Дергачев ни разу не видел, чтобы Тихон занимался чем-нибудь, отдаленно напоминающим научную деятельность. Те записи могли оказаться бог знает чем, а то, что бродяга дополнил их в своем воображении гениальными изобретениями, оставалось только его собственными фантазиями. Правильней всего было бы просто подняться и отправиться на вокзал, взять билет и ехать к милому сердцу побережью, однако Дергачев упрямо продолжал сидеть и ждать. Был конец рабочего дня и Тихон наверняка сейчас где-нибудь в офисе, решает производственные вопросы и меньше всего желает видеть у своего порога бомжа. Ведь если разобраться, Женька продолжал оставаться бомжом, даже имея московскую прописку. Оглядев свою невзрачную одежку и дотронувшись рукой до отросшей щетины, Женька решительно поднялся и направился прочь, теперь уже желая никогда больше не пересекаться с Тихоном. «Я схожу с ума, – думал Дергачев, торопливо минуя окрестные дворы. – к чему эти прогулки? Я для Тихона материал для исследований. Завершившихся исследований. С чего я вообще решил, что он расскажет мне про свои разработки только потому, что однажды накормил меня недоеденным ужином?»
Женькино настроение упало, и он снова ощутил себя никому не нужным бродягой, способным только перебиваться случайными заработками. Добравшись до вокзала, Женька купил билет до Ейска и притулился у высокого подоконника, ожидая свой поезд. Внезапно перед глазами мелькнула знакомая фигура. Мимо Дергачева тяжело волоча огромный чемодон, торопливо прошла та самая подружка Настя, что выясняла отношения с Тихоном на морском побережье. От неожиданности Женька не сдержал изумленного возгласа: «Настя?»
Девушка быстро обернулась и кого-то поискала глазами в толпе, несколько раз равнодушно скользнув взглядом по небритому Женькиному лицу. Женька как умел, придал лицу незаинтересованное выражение и украдкой рассмотрел наконец подружку ученого. Она была довольно стройной, темноволосой и невысокой, однако несмотря на приятную внешность, вызывала у Дергачева неприятные чувства. Его воображение снова вернуло в памяти те ночные сцены, услужливо дорисовав то, чему Женька явился только невольным слушателем и от этих картин в груди противно заныло. Проводив глазами Настю, Дергачев принялся придумывать свои собственные сюжеты. «Я схожу с ума, – снова резюмировал Женька и направился к перрону»
Глава 2.
После того, как Женька в очередной раз сбежал от меня, оставаться на побережье я не видел смысла. Просидев на пороге до позднего вечера и внимательно вслушиваясь в шум ветра, я принял решение возвращаться домой. Побросав в багажник только что разгруженные вещи я кое как привел в порядок свое разоренное жилище и рванул к трассе. Скорость отвлекала меня от навязчивых мыслей о Дергачеве, о моих исследованиях, о своих дальнейших планах. Где-то в середине пути я пришел к утешительному выводу, что однажды когда-нибудь увижу Дергачева опять, хотя бы для того, чтобы выписать его из своей квартиры. Тогда у меня появиться возможность объяснить ему, что в моих действиях не было ничего притивоправного, и возможно Женька поверит мне.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/tanya-smitt/istoriya-brodyagi-oderzhimost/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Таня Смитт
Тип: электронная книга
Жанр: Книги о приключениях
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 02.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Бродяга попадает под странное влияние одержимого учёного. Сам того не замечая, он превращается в безвольную куклу, теряя реальность и обретая пугающую супер способность. Однако, упрямый бродяга не желает мириться с опасными задумками Тихона и решается на свой собственный эксперимент.