Главная страница | Книги о войне | В О В: Истории концлагерей и их обитателей

В О В: Истории концлагерей и их обитателей
Дмитрий Георгиевич Боррони
Эта книга о В О В. О начале войны и этому пришедшему в 1933 г. пришествие нацистов к власти. Всё что написано в этой книге, это правда. Ни для кого не секрет, что Нацисты ставили эксперименты и уничтожали всё человечество. Обо всём этом и о многом ином вы можете прочитать эту книгу. Также в ней говорится о предательстве, о чести и порядочности какую представляли себе нацисты и советские граждане. Всё в этом мире неидеально, и много, по мнению одних, подлежит уничтожению, а другие подлежат жизни. Об этом и о многом ином эта книга.
Содержит нецензурную брань.

Дмитрий Боррони
В О В: Истории концлагерей и их обитателей

От автора

Эта книгу написана в память о советских Войнов погибших на войне. В ней приведены исторические факты из истории ВОВ. Никто не забыт и ничто не забыто. Так ли это? Мы помним ВОВ, но так мало знаем, что делали нацисты во время войны с военнопленными. В этой книге написана вся бесчеловечность нацисткой партии и самих нацистов.
У меня не получилась та история о войне, которую все знают. В этой книге рассказывается о той войне, которую мы знаем и не знаем. О которой мы знаем лишь от своих дедов и бабушек военнопленных. Те, кто прошел концлагеря и видели всю бесчеловечность нацистов.
Читайте книгу, и, может быть, Вы ужаснетесь, а может быть Вам будет все равно, ведь все это произошло ни с Вами. Но если б это произошло с Вами, то что тогда? Скажите сами себе, закончилась та война, которая написана в этой книге или она до сих пор идет. Вьетнам, Авган, Чечня. Незримая война все еще идет в этом мире. Она в полном разгаре.
В этой книге написана история начала войны. Исторические факты из истории нацисткой партии. Кто-нибудь скажет, что в этой книге много написано о Нацистов, словно они правы. Но это не так. В книге написано о самомнении немецких войск и их лидеров нацисткой партии.
Вот и все что хотелось бы сказать кратко об этой книге. Читайте, и строго не судите. Ведь война – это всемирное горе, и каждого в отдельности.

Предисловие

Не говори мне «он умер» он живет,
Пусть жертвенник разбит, огонь еще пылает,
Хоть роза сорвана – она еще цветет,
Пусть арфа сломана – аккорд еще рыдает.

Надсон.


Глава 1

День перед войной


21 Июня 1941 года
Суббота

На улице первые лучи солнечного света упали наземь, и озарили ее своими первыми лучами брошенных на землю после долгой ночи. Рассвет. Утренние птицы, проснувшись после глубокой ночи в лесу начали петь свою утренею песню, как бы отдавая дань утреннему рассвету нового дня. Я проснулась сегодня довольно рано. В семь утра. И надев свой шелковый халат подвязала его поясом, и подойдя к окну, открыла его настежь. Свежий чистый воздух ударил тотчас же в ее прекрасное женское лицо. Вообще, она была прекрасна. Стройна, женственна. С ровными достаточно упитанными формы. Все свое, никакого силикона. Впрочем, тогда его не было. Но продолжим. После того как женщина открыла окно, она тотчас же подошла к кровати своего сына. Сына, которого она родила шестнадцать лет тому назад. Господи, как это было давно, и как недавно это было. Казалось бы, вот-вот женщина забеременела, токсикоз, и уже роды. Маленькое крохотное создание. Пеленки, распашонки, и вот уже детсад, школа, первые проблемы, первая любовь, первое разочарование. Чем старше становимся мы, тем больше проблем. Впрочем, у кого их нет? Не успеешь оглянуться, а ребенок уже вырос. Мы задаемся вопросом; как это произошло? Никто не знает, и никто не может знать. Ведь время бежит так незаметно и быстро. Не успеешь оглянуться, а уже старость. Впрочем, для этой женщины сорока лет от роду все только начиналось. Она жила без мужа. Тот после того, как сделать ей ребенка, через шесть месяцев погиб на границы СССР. Тогда, в 1925 году. Когда лишь зарождалась только власть СССР и его полноправного властителя, Иосифа Виссарионовича Сталина. Трудные и нелегкие были времена для СССР. Интервенты повсюду, хотят пробраться на вражескую территорию. Ну как тут на границу не попасть. Вот Георгий Иванович Лыков и попал на границу СССР. Впрочем, он пошел служить туда добровольцем в команде своего непосредственного начальника Пескова Олега Викторовича. Когда пришло извещение о смерти Георгия Ивановича, Елизавета Григорьевна не плакала как плачут жены мужей, которые потеряли кормильца. Которые по каким-то причинам осознавали, что они остались совершенно одни. Этого Елизаветы Григорьевне не грозило. Она ждала ребенка, и уже не была одинока. Хотя, конечно, ей было жалко Георгия Ивановича. Он мог бы быть с ней рядом, воспитывать их общего ребенка. Но этого не произошло. Вы спросите, любила ли она его в свои двадцать четыре года, когда забеременела? На этот вопрос нет однозначного ответа. Ведь в двадцать четыре года, когда на дворе война, репрессии, и не поймёшь кто на кого доносит, и по какой там либо причине, трудно сосредоточиться на любви, скорее только на выживании. Так учит нас история. Правда ли это было так как написано в книгах по истории, это нам уже никогда не узнать. Что ж, может быть, это так и было, а может и нет. Кто знает? Только время и история, и больше никто. Ведь все уже жившие в те времена уже умерли. И лишь только память о них осталась во временно?м пространстве бесконечном временно?м цикле, его долгой памяти. Но вернемся к Елизавете Григорьевне и ее сыну, Дмитрию Георгиевичу Правдину. Что происходит с ними сейчас? Ничего особого. Елизавета Григорьевна сказала сыну:
–Пора вставать, – затем добавила. – солнце уже взошло.
Ее сын пробурчал:
–Ма, еще рано.
–Нет. – ответила та. – Пора вставать. Сегодня ведь мы хотели погулять по Москве, а что за удовольствие погулять по Москве ранним утром, когда еще солнце только встает из-за горизонта. – она сдернула с кровати одеяло и сказала. – Пора вставать, – и добавила. – соня. – затем она в шутку добавила. – Если б мой сын был девочкой, я назвала бы ее Соня.
Дмитрий пробурил:
–Почему?
Елизавета Григорьевна объяснила:
–Спать любите долго. – затем она добавила. – Сынок.
–Черт, а что так дует?
–Окно открыто.
–Почему?
–Душно.
–Холодно.
–Тогда пора одеваться.
Дмитрий нехотя встал с постели, зевнул, открыл глаза.
–Мам, а чай есть?
–Конечно, – ответила мама. – Пока одеваться будите, Ваше Величество, чай поспеет к столу. – затем Елизавете вышла из комнаты и прошла в кухню.
Дмитрий встал с постели, натянул рейтузы, и прошел в кухню вслед за мамой. Когда он вошел в кухню, и тотчас же поинтересовался:
–Где чай? – затем добавил. – Я пришел.
Мама его поправила:
–Надо говорить, нигде чай? Я пришел. А сказать, я пришел, где чай? И добавить, МАМА.
–Ой! – тотчас же неожиданно вскрикнул Дмитрий, и как бы виновато добавил. – Забыл. – затем он сказал. – Я пришел МАМА, где чай?
–Тота. – с любовным укором сказала мама. – Так всегда говорить надо. – затем она добавила. – вежливость, прежде всего. Если человек невежлив, то его и за человека можно не считать. – затем она строго поинтересовалась. – Надеюсь, мой сын – человек, а не какой-то там невежа, Я. – затем она строго вопросила. – Ведь так?
–Так. – ответил Дмитрий. Он не знал, что ему и ответить на упреки матери. Он понимал, что мать всегда права, сколько бы она его ни воспитывала, все равно найдет то, за что можно было б отругать его, или хотя бы упрекнуть. Дмитрий виновато ответил. – Вы правы, матушка.
–То та, – с победоносном взглядом ответила мать, добавив. – Я всегда права. – и тотчас же добавила. – Всегда.
Позавтракав, Елизавета и Дмитрий пошли на утреннюю прогулку. Гулять по Москве. «Москва! Как много в этом звуке, для сердце русского свелось, как много в нем отозвалось». Эти строки из стихотворения А. С. Пушкина как нельзя лучше характеризует ту Москву, которая была тогда в июне сорок первого года. Тихая, спокойная, почти безлюдная, красовалась своими домами. Лучи солнечного света, которые еще светили в окна домов, и на Купала церквей, придавала ощущение что этот величественный город словно золотой. Вы помните песню, «Москва златоглавая», это о ней эта песня. О ранней Москве, которая сияет солнечным светом в отражении этого величественного города. На улице почти никого. Кто-то спешил на работу, кто-то после ночной смены на заводах домой. Детишки резвились на своих дворах. Ходили друг к другу в гости, и не боялись, что с ними что-нибудь произойдет. Все было покойно вокруг. Суеты город не знал. Да и знать не хотел. Ведь стражи порядка – милиционеры, охраняли город от всякой нечестий которая иногда появлялась в нем. Они строго следили за порядком в нем и во всем СССР. Также НКВД следила за тем, чтобы ни одна тварь не пришла из-за границы на землю советов, и не стала подрывать его строй. Все знали, что охрана границы одна из приоритетных направлений в советской армии. Многие тогда считали за честь охранять рубежи своего государство, своей родины. За малейшую провинность был расстрел. В Москве не было много магазинов в то время. Дефицита продуктов тоже не было. В магазинах можно было купить самое необходимое, и все были счастливы. Счастливы, потому что никто не знал, что такое богатство. Все получали зарплату и все были счастливы. Вот простой магазин открытый только что. В нем есть все. Все что надо было советскому гражданину, ничего лишнего. Приветливая продавщица, стоя?щая за прилавком с приветливой улыбкой, спросила у подошедших к ней покупателем:
–Что желаете?
Елизавета посмотрев на прилавок, сказала:
–Дайте пожалуйста две булки, по двадцать копеек, и две воды, он те, по рублю которые.
Продавщица обслужила покупателей с улыбкой на лице. Те расплатились с ней и вышли из магазина, направившись к ближайшей остановке автобуса, Елизавета предложила сыну:
–Может быть на ленинские горки махнем. Там хорошая осмотровая площадка.
Дмитрий согласился. Ленинские горки, а сейчас «Воробьевы горы» всегда были и будут местом, где можно было увидеть Москву в ее великолепии. Даже М. А. Булгаков в своем романе «Мастер и Маргарита», описал Ленинские горки, когда Воланд со своей свитой покидали Москву.
–Согласен. – ответил Дмитрий. – Там в бинокль можно всю Москву разглядеть.
Когда они пришли на Ленинские горки, и с осмотровой площадки посмотрели вдаль. Они увидели стоя?щей за Москва-река стадион Лужники. Сколько футбольных матчей там было. Сколько сражений с клубами? Сколько сражений с командами входящих в СССР. Как давно это было, словно только что СССР выиграла матч у Испанцев или у кого-нибудь еще. Новодевичий монастырь стоит рядом. Тогда, во время атеистического учение СССР все знали, что бога нет. Есть только прагматичный ум и учение Маркса, Энгельса, и Ленина. Трех великих людей которые освободили всех жителей России от порабощения. Дали всем землю, разделив ее поровну со всеми. Создавшие колхозы и совхозы. И хоть говорят, что тогда все жили впроголодь, все были счастливы. Они строили новую жизнь, и верили, что она будет лучше, чем прежняя. У всех была цель в жизни, свои идеалы, своя вера. Впрочем, это все литорина. Счастье оказалось – каждому свое. Сейчас, просто никто не помнит те времена. Кто их помнил, – умерли, оставив своих внуков без истории, того времени. История того времени современной молодежи не нужно. Оно все кануло в лету. Сейчас другие порядки, другие нравы. Оттого времени, о котором я рассказываю не осталось и следа. Но вернемся к Елизавете и ее сыну, Дмитрию. Что они делают сейчас, посмотрим. Где они? Вот, Дмитрий смотрит в телескоп. Смотрит на великую Москву. Как она прекрасна. Какая она величественная. Какая свободная, просторная. В ней жили только москвичи. Ни одного иноземца не было. Лишь дома и купала восстановленных после революции церквей. Елизавета сказала:
– Это наш город. Город, в котором мы живем. Вот закончит мой сын школу, а затем поступит в институт. Сколько дорог откроется впереди. Сколько возможностей будет впереди.
–Да. – согласился стоя?щий рядом у телескопа. – Сколько я не смотрю на Москву с этой осмотровой площадке, беру деньги, по пятаку за телескоп, и два за бинокль. Все восхищаются нашем городом. – затем он подчеркнул. – Все восхищаются Москвой.
–Да. – согласилась Елизавета. – Москва – это город.
Дмитрий тихо произнес:
–Красиво.
Да, это красиво. Завораживающий, гордо стоя?щий город. Сколько он за свою историю перенес. И пожары, и войны Наполеона, и многое другого. Упоминающийся в Ипатьевой летописи датируется 1147 году, когда Юрий Долгорукий созвал военный совет в городе и позвал «На Москву» своего союзника и троюродного брата – новгород-северского (тогда) князя Святослава Олеговича. За всю ее 794 годовую историю все было. Москва пережила многое и еще сколько ей суждено было пережить, этого еще никто не знал. Так же, как и не знали никто что этот день стал последнем днем в этом летнем месяце, 21 июня 1941 г. Но сейчас никто об этом не знал. Все были озабоченными своими проблемами. Кто-то просто гулял в свой выходной день, кто-то работал. Вернемся к Елизавете и ее сыну, Дмитрию. Что они сейчас делают? А вот и они. Смотрят на здание МГУ. Основанный 25 января 1755 г. Когда по велению Елизаветы Петровны 12 (25) января 1755 года, был подписан указ об основании Московского университета. Красив университет. Впрочем, все здания Москвы красивы. Архитектура всегда была на первом месте в культуре России и СССР. Дмитрий сказал:
–Мама, когда я закончу школу, а я ее обязательно закончу, я буду учиться здесь, в этом университете.
–А на каком факультете?
–Этого я еще не выбрал. – ответил он. – Пожалуй если есть факультет права, то я поступлю на этот факультет.
п-Почему именно на этот?
–Мне нравиться права. – ответил Дмитрий, добавив. – Я хочу справедливости в этой стране.
–А что, разве сейчас нет в ней справедливости?
–Конечно есть. – ответил Дмитрий. – Но справедливость надо держать в ежовых рукавицах, или справедливости не будет вовсе.
Мама ужаснулась:
–Кто внушил в эту голову такое?
–Учение. – ответил Дмитрий. – Учение партии и дедушки Ленина. – затем он пояснил. – Вся власть советам, а земля крестьянам. – затем он добавил. – Но есть еще недобитые интервенты, которые хотят уничтожить партию советов. Вот и надо смотреть, чтобы этого не произошло. А кто смотреть будет как незаконная власть советов. Вот я и хочу защищать свое государство советов от интервентов.
–Сынок. – ласково сказала Елизавета, и обняв его крепко, добавила. – Уже вырос. – она тяжело вздохнула. – Как быстро летит время. Я и не заметила, что мой сын уже такой взрослый.
Сын посмотрел на свою мать, и увидел, что у нее из глаз текут слезы. Эти слезы были слезами радости. Она испытывала гордость за своего сына.
Дмитрий посмотрел на матушку, и поинтересовался, почему она плачет? На что Елизавета ответила:
–Я не плачу. Я горда что у меня вырос такой сын. Патриот своего отечества. Сын, который никогда не предаст свое государство. – затем она сказала сама себе. – Я вырастила хорошего сына. – затем она предложила. – Может пойдем в зоопарк?
Дмитрий с радостью согласился.
Зоопарк – город зверей. Это утверждение я оспорю. Порой сами люди жестокосердней самих зверей. Они не бросают своих детей, не терзают их, не играют с ними в жестокие игры типа – найди свою маму, свою семью. Звери охраняют свое потомство, защищают его от зла. Этого нельзя сказать о самом человеке. Человек не заботится о своих чадах. Родив, женщина отказывается от него, оставляя его на попечение государства. Мы – люди порой не осознаем, что наши поступки превращают этот мир в один большой котел раздора. Месиво, где варится злоба и ненависть всего жестокого этого мира.
Но вернемся в зоопарк. Звери – это самое дорогое и ценное что есть на планете – земля. Они красивы и величественны. Порой беззащитны. Им нужна порой помощь человека. Ведь человек так жесток. Они открыли охоту на зверей, и превратили их в своих жертв. Одни звери нужны для медицинских целей. Другие, для деликатесов. Самые несчастные в этом списке акулы. У них просто отрезают плавники, и бросают умирать в их стихии.
Бурые медведи. Большие великаны лесных чащ, русской тайги. Красив и величествен он. Король русского леса. Русской тайги. А вот и белый медведь. В два раза больше, чем бурый медведь. Купается в построенным ему бассейне. Блаженствует. Слон – два хвоста, стоит вдали от посетителей зоопарка. Щиплет траву своим огромном хоботом.
А вот и жираф. Гордо стоит, смотря вдаль. Его огромная шея, кажется, что она достает до самого? неба.
Мартышки, потомки людей гориллы, и многие другие виды обезьян, весило играют в своем вольере. Они не озабочены ни о чем. Они живут семьей, и просто радуются жизни
А вот и львы – короли. Гордо лежат на земле, и спят.
А вот и орлы – короли небо. Сидят на ветвях деревьев и гордо озираются вокруг. Орланы, ястребы, все птицы свободного полете здесь, в этом зоопарке.
Все, кто там живет был либо оставлен сиротой, либо просто пойман для того, чтобы ими любовались. Лицезрели, так сказать, люди.
Посмотрите в их глаза. Они грустны. Все скучают по родному дому, по свободе отнятом у них самым жестоким охотником планеты – земля, человеком. Ладно если кто попал в зоопарк лишившись родителей, но в большинстве случаев их просто отлавливают для того, чтобы люди смотрели их в их новых жилищах – клетках, чтобы чувствовать свое превосходство над ними. Ведь человек жесток и глуп. Он показывает свое превосходство над ними – братьями меньшими, не понимая и не осознавая, что они так же останутся, как и те, на кого они охотятся однажды в меньшинстве, и кто-нибудь истребит людей так же, как сейчас истребляют люди – цари природы, братьев наших меньших.
После того как наши герои побывали в зоопарке, они сходили в цирк, посмотреть на клоунов. Цирк на Цветном бульваре. Основан 20 октября 1880 г. Хороший цирк. Можно повеселиться. От души. По крайне мере в то время. Все смеялись над шутками клоунов. Канатоходцы ходили по трапеции, артисты летали под куполом цирка. Слоны, медведи, кони, львы – это все неотъемлемая часть циркового представление. Красиво. Жаль, что никто не задумывается, цене этой красоте.
Впрочем, уже около девяти вечера. Пора домой. Смеркалось. Солнце садилась за горизонт. День. Весь этот день. Как быстро он пролетел, словно его не было вовсе. Елизавета и Дмитрий шли по улицам Москвы. Красиво. Чистая, никем не тронутая Москва. Город, в котором жили они. Великий девственный город, столицы СССР.
Жизнь была тогда совсем иной. Не было ни злобы не завести. Все жили мирно, в гармонии с самими собой. Какая была прекрасная жизнь. Забытая эпоха нашего времени.
Вечер был тихим и спокойным. Елизавета стояла у плиты готовя ужен, а Дмитрий играл во дворе в войнушку. Все так как и должно? было быть. Все было покойно, и никто не предчувствовал близкой беды. А до нее осталось несколько часов.
Поужинав, они легли спать. Солнце зашло за горизонт, и на небе взошла луна. Тихо и покойно было вокруг. Форточка была открыта, и дул свежий воздух. Покойно. Последняя покойная ночь перед… спите покойно, ведь эта последняя покойная ночь в этом году.

Глава 2

День начало ВОВ

22 Июня 1941 года
Воскресенье


Утро 22 июня 1941 г, было совершено обычным. Ничем не отличалось оно от других дней этого года. Впрочем, все же что-то витало в раннем утреннем воздухе, лучах восходящего солнце. Солнце мирно светила на проснувшийся только что московские улицы города и вообще, страны. Оно почему-то светила ярче чем обычно, словно говоря о чем-то, что произошло этой ночью. Взволнованное и ярко-красное, оно словно пыталась разбудить жителей города, чтобы они увидели его, и оно сказало бы им, жителем этого прекрасного города о какой-то опасности или трагедии, которая произошла сегодня утром.
Елизавета и Дмитрий встали сегодня довольно рано. В полшестого часа утра. За окном уже проснулась яркое солнце, и желто-алыми лучами озарила весь город, и можно сказать часть страны носящие гордое название СССР. Страна советов рабочих и крестьян. Выйдя на балкон в своем желтом халате, Елизавета тотчас же почувствовала, что в воздухе витало что-то непонятное. Что-то зловещее и упреждающее. «Что-то произошло или происходит», подумала тотчас же Елизавета. Эта мысль тотчас же как стрела пронзающее сердце влетела в ее мозг. ее сердце тотчас же заколотилось как у зайца под хвостом, а затем сжалось и словно вывернулась наизнанку. Казалось, словно тысячи невидимых игл пронзили ее бедное женское сердечко. Предчувствие неминуемой беды, страх за своего сына, вот что ощутила Елизавета в ту роковую минуту своей жизни.
Дмитрий встал тоже довольно рано. Проснувшись весь в жарком поту, он вскрикнул. К нему тотчас же подбежала испуганная мать, и тотчас взволнованно вопросила:
–Что произошло?
Дмитрий посмотрев на маму испуганными глазами, сказал:
–Мне приснился кошмар. – признался он. – Мне снилось что я потерял тебя. – заплакал он, и крепко обняв мать, заплакал, вопросив. – Мы же никогда не расстанемся, правда?
Матушка поспешно успокоила сына, гладя его по его волосам, заверила:
–Мы никогда не расстанемся. – заверила она его. – Глупыш, что за мысли. – затем она сказала. – это только сон, и всего лишь. Я никогда не брошу своего сына. – затем тихо и задумчиво добавила. – Никогда. – в то, что она сейчас сказала, Елизавета не верила. Ощущение чего-то плохого и неизбежного надвигающего, чувствовала она всей своей душой, своим женским сердечком. Она тяжело вздохнула, и легонько улыбнувшись, предложила. – Чай?
Дмитрий посмотрев на мать, ответил:
–Чай с бутербродом.
–Хорошо, будет с бутербродом. – намазав масло на хлеб, и положив на него кусок колбасы и сыра, сделав чай, Елизавета разлила в чашки чай, и поставила на стол, сказав, словно чувствуя, что надо это сделать, а ни что иное. – Я включу радио, послушаем, что говорят.
Она включила радио, которое висело у них на стене, и после какого-то времени, после позывных радиостанции они услышали следующее.

Внимание! Говорит Москва. Передаем важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки советского союза. Сегодня, в четыре часа утра, без всякого объявление войны, германские вооруженные силы отковали границы советского союза. Началась Великая Отечественная война советского народа, против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами.

Эта речь 22 июня 1941 года. Речь Юрия Левитана перевернула не только жизнь Елизаветы и Дмитрия, но и жизнь всей страны. Конечно, война началась 1 сентября 1941 года, когда германские войска напали на Польшу. Но мне лично кажется, что война была начата, когда к власти пришли нацисты, и Адольф Гитлер.
Про ВОВ можно написать много книг. Каждая из них будет правдива. Впрочем, за четыре года войны было сломано столько человеческих судеб, столько было похоронок, и пропавших без вести, что вряд ли в целом мире хватит бумаги, чтобы описать каждую историю человеческой судьбы. В книгах по истории нам преподают ВОВ такой, какой она написана историей советского государство в целом. Но вряд ли государство могло описать всю трагедию человеческой судьбы в отдельности. Ведь до сих пор никто не знает, сколько человеческих жизней унесла война. Сколько судеб она сломала, сколько оставила сиротами ни в чем неповинных детей, младенцев.
Услышав сообщение Юрия Левитана о начавшейся войне, Елизавета помрачнела. Она понимала, что, это конец. Конец всему что она рассчитывала сделать. Она была в ужасе. Она не знала, долго ли продлится эта война? Что станется с ней и с ее сыном Дмитрием. Он еще несовершеннолетний. Мальчик не видевший жизни. По сути – ребенок. Шестнадцати летний пацан, не видевший жизни. Это ужасало Елизавету. Она понимала, что сейчас, в эти нелегкие для страны в всего советского народа времена, на войну будут призывать поголовно. Да и не поголовно, что за черт. Призыв добровольный. Ведь это не призыв в армию, от которой можно как-то уклониться, это война. Елизавета подошла к окну, и распахнув его настежь, почувствовала приближающуюся со стороны запада некую угрозу. Ветер стал грозным. И хоть на небосклоне небо святило ярко солнце, для Елизаветы оно уже зашло за горизонт. Да что там за горизонт? Ей показалось что темные беспросветные тучи застлали все небо, сделав его похожим на ужасающей предвестник чего-то страшного, чего-то, что незримо приближалось с запада.
Мать посмотрела на сына. Она увидела в его глазах полную решительность. Елизавета поняла, что Дмитрий все решил для себя. Он пойдет в военкомат и станет добровольцем. Его отправят на фронт, и там он будет защищать страну. Но, ужас состоял в том, что в одном из боев погибнет Дмитрий. Он погибнет героем, может быть пропадет без вести. У него не будет могилы, и станет он неизвестным солдатом. Мать никогда не узнает, где похоронен ее солдат, сын своей отчизны. Ей скажут, что он погиб смертью храбрых защищая свою страну, свою родину, и где его теперь могила? Неизвестно.
Дмитрий решительно сказал:
–Мама, я решил. – он сделал однозначную паузу, и добавил. – Иду на войну.
Мать тотчас же бросилась к сыну, и прижав его к себе, однозначно заявила:
–Не пущу. – на ее глазах появились горькие слезы. Сердце билось так, как будто предчувствуя неминуемую трагедию. Ощущение такое, что она потеряла в своей жизни самое дорогое что у нее было на свете. Она смотрела куда-то вдаль. В кухонное окно, в пустоту. Она не могла поверить в то, что произошло. Война – женское начало. Имя существительное, женского рода.
Дмитрий посмотрел на мать, и сказал:
–Я должен. – и добавил. – Это мой долг.
Мать смотрела на своего дитя, и понимала, что она все равно не сможет удержать своего единственного сына от его судьбы. Война – имя существительное, женского рода. Горе-матерям отправляющие своих детей на войну. Они понимают как никто, – это их удел. Удел родить и вырастить защитника отечество, сына – солдата. Стоя?щего плечом к плечу с такими же, как и он сам, на стражи своей родины.
Елизавета сказала:
–Но ведь только шестнадцать. – затем она с грустью добавила. – Мой сын еще совсем ребенок.
–Нет. – ответил Дмитрий. Он возразил матери. – Я не ребенок, а мужчина.
Мать легонько улыбнулась, и погладив сына по голове, тяжело вздохнув, сказала:
–Для матери сын или дочь, всегда остаются маленькими детьми.
Что же, в этом Елизавета права. Вряд ли кто-либо из женщин скажет, что ее дочь или сын уже взрослые. Для матери ее дитя до самой ее смерти будет ее ребенком.
Дмитрий сказал:
–Как только откроется военкомат, я пойду добровольцем.
–Что же, – с грустью сказала мать. – я хочу, чтобы мой сын сам решил, что он хочет. – она тяжело вздохнула. – Если мой сын решил пойти на фронт добровольцем, что ж, так тому и быть. – сама же она подумала: шестнадцать. В армию берут с восемнадцати. Хоть бы не взяли. Он ведь сам не понимает еще до конца, что значит ВОЙНА.

Глава 3

Призыв

Военкомат

Военкомат открыл свои двери в восемь часов по московскому времени. Правда Дмитрий об этом не знал, он думал, что военкомат откроется в девять или даже десять часов по московскому времени. Так что, когда он пришел в военкомат, там уже было много народа. Выстроившись в ряд, очередь призывников-добровольцев скрывалась в двух или трех кварталов за поворотом. Дмитрию повезло. Он встретил в очереди своего учителя физкультуры, Виталия Геннадиевича. Рослого, спортивного человека. Чемпиона по боксу в среднем весе.
Как-то раз, на уроке труде, который он преподавал по совместительству с физкультурой, он рассказал одну историю. Как-то раз он ехал в поезде. Была солнечная погода. Он смотрел в окно. Вдруг, на небе, он увидел светящейся круг. Он был настолько ярким, что святил как солнце. По его утверждению, этот святящиеся круг видел он один. Все пассажиры этого поезда сидели на своих местах, ничего не видели. Они даже не смотрели в окна поезда. Тем временем этот летающий шар летал их стороны в сторону, а затем скрылся в ярком солнечном свете в лучах яркого солнечного света. Правда это было или нет? Решать конечно Вам. Мне же кажется, что этот рассказ был скорее похож на вымысел, чем на правду.
Итак, вернемся к военкомату. Виталий Геннадиевич увидев Дмитрия, окликнув его по имени, спросил:
–Куда путь держите, Дмитрий.
Дмитрий тотчас же отпарил:
– Вот, в добровольцы хочу записаться.
–А запишут ли?
–А то нет что ли? Я все же доброволец, хочу родину защищать.
– Это только слова. – кинул Виталий Геннадиевич. – Одним хотением сыт не будешь, здесь надо подготовка.
–И что?
–Сначала подготовку пройти надо, а потом на фронт.
–Согласен. Подготовка тоже важна. Но родину защищать надо. Что же мы будем за такие защитники родины если родину не защищать, а по углам как крысы прокрадёмся. Что мы крысы какие-нибудь там? Я себя такой крысой не считаю. А ВЫ?
–То же.
– Вот и я говорю, если защищать родину от всякой там нечисти, то это надо делать как защитник, а не как крыса, которая бежит с тонущего корабля.
Виталий Геннадиевич одобрительно подчеркнул:
–Точно.
Прошел час, и Дмитрий вошел в кабинет. У окна стоял стол, за ним сидела призывная комиссия. В центре сидел мужчина средних лет, в звании майора. Слева от него сидела женщина в форме. ее звание было капитан. А справа сидел какой-то лейтенант. Увидев Дмитрия, капитан строго спросила:
–Сколько лет? – затем добавила. – Только без обмана.
Дмитрий вытянулся, и отпарил:
–Восемнадцать.
–А если подумать?
–Восемнадцать. – снова отпарил Дмитрий, не понимая зачем эти вопросы. Он пришел добровольцем, а у него спрашивают его возраст. Он поинтересовался. – А в чем дело?
Майор ответил:
–На фронт идут только те, кому уже восемнадцать лет есть, остальные остаются до особого распоряжение. – затем он потребовал. – Ваши документы.
Дмитрий вытащил из кармана пиджака свои документы и положил их на стол призывной комиссии.
Майор взял документ, и посмотрев в него, прочел.
«Дмитрий Георгиевич Лыков» – затем он прочел его возраст, и увидев большую кляксу на дате его рождение, усмехнулся, сказав:
Хитрый ход… – он показал документ капитану и лейтенанту, и добавил – поставить кляксу на годе своего рождение чтобы отправится на фронт. – затем он спросил. – А родители в курсе?
–Так точно. – незамедлительно отпарил Дмитрий. – В курсе.
–И кто может за Вас поручиться, что Вам не менее восемнадцати лет, а не меньше?
–Мой учитель физкультуры. – ответил Дмитрий. – Он сейчас за дверью. – добавил он. – Ждет своей очереди.
Майор попросил лейтенанта позвать Виталия Геннадиевича. Тот тотчас же исполнил приказ.
Вошедший в кабинет человек, встал возле Дмитрия постройке смирно, и выпрямившись как военный, отрапортовал:
–Капитан Виталий Геннадьевич Пауков прибыл для прохождения дальнейшей военный службы. Готов отправиться на фронт немедля.
Лейтенант сел на свое место, а майор спросил:
–Где Вы служили?
–Я служил в двадцать шестой дивизии.
–Славная дивизия. Кто там был у Вас командиром?
–Полковник Гайродаев.
–А звали как?
–Роман Вениаминович.
–Вы знаете где он сейчас?
–Нет. После моей службы я потерял с полковником контакт.
–Ясно. – бросил небрежно майор. – Но об этом потом. – затем он спросил. – Что Вы можете сказать о своем ученике, Дмитрии Георгиевиче Лыкова.
Тот посмотрел на него, затем на майора, спросил:
–Что Вас интересует?
Майор поинтересовался:
–Сколько ему лет?
–А в документах не сказано?
–Там жирное чернильное пятно на дате рождение.
–Восемнадцать.
–А в каком он классе? – усмехнулся майор. Затем доброжелательно улыбнувшись, добавил. Ладно, одобрим. – затем он обратился к Виталию Геннадиевичу, добавив. – Если Виталий Геннадиевич поручиться что ему уже восемнадцать есть.
–Подтверждаю. – однозначно ответил Пауков. – Есть восемнадцать.
–Хорошо. – одобрил майор. – Так тому и быть. Сначала на трехмесячные курсы по военному делу я Вас Дмитрий Георгиевич отправлю, без этого нельзя. А потом на фронт. – затем он обратился к Виталию Геннадиевичу. – А Вы Пауков, направляетесь в свою дивизию, будете там Разведчиков готовить. И Дмитрия с Вами я направлю. Обучите его там всему.
–Хорошо. – грустно ответил Пауков, добавив. – Правда я хотел на фронт.
Майор отпарил:
–Фронт – это ни только рубеж, который защищать надо, а защищать некому. Кто будет готовить новобранцев? – майор показал рукой на Дмитрия. – Он что ли? Сам ничего не умеет. Таких сейчас по всей стране сколько будет, героев. Один бой не выдержат, тотчас же убьют. А потом похоронки высылать матерям вот таким вот с позволения сказать, героем. – он сделал паузу, и бросил. – Хотя… – на секунду задумался он. – эта война и так принесет много смертей. Немцы народ серьезный, а Гитлер давно хотел эту войну. И пакт о ненападении вряд ли их остановит. – затем он поправил. – Уже не остановил. – затем он обратился к Паукову. – Да Вы и сами знаете наверное, что я говорю правду. Вы же военный человек, и знаете, что такое война.
–Конечно знаю. – тихо ответил Пауков. – Война – это не шутка.
–Именно.
Получив назначение Пауков направился в штаб, вместе с Дмитрием. Он понимал, что Майор спас Дмитрия от неминуемой гибели. Но почему он его направил не на фронт? Вопрос. Ведь и без него в армии были инструкторы по-боевой подготовке. Инструкторы разведшколы, и прочие военные учителя. Затем он поймал себя на мысли, что майор прав. Молодых надо учить, особенно когда война. «Что же, значит двадцать шестая дивизия». Их путь лежит туда. В разведшколу. Может так оно и лучше. По крайней мере в живых останутся, а это многое.
Вечерело. Очередь в военкомат все не убавлялась. Мужчины и женщины. Стар и млад. Все стояли в очередь в военкомат. Все считали своим долгом пойти на фронт добровольцем. Среди них была и Елизавета Григорьевна. Мать Дмитрия Георгиевича. Она не могла оставить своего сына одного. Не могла его отпустить одного на фронт. Чувство материнского инстинкта говорил ей о том, что и она должна быть в эти дни рядом со своим отпрыском. Войдя в кабинет военкомата, она тотчас поинтересовалась, был ли у них ее сын, Дмитрий Георгиевич Лыков? Она умоляла отправить ее туда же, куда отправили ее сына, и те согласились пойти навстречу Елизаветы Григорьевны. После чего она была направлена в двадцать шестую дивизию разведшколы.


Глава 4

Две подруги

«Вокзал, белорусский вокзал. Вокзал нашей истории и патриотизма. отсюда провожали молодых новобранцев на фронт. С кровати и в пекло кровавой мясорубки военной машины-убийц.
Я помню фильм, Белорусский вокзал. Воспоминание старых бойцов о ВОВ. Трудное было время. Жестокое время нашей всеобщей битвы с врагом. Можайск, Вязьма, Смоленск, Минск, Брест. Этих городов не счесть, в каждом была война. Нет такого уголка на планете куда она не вступила, не показала свой уродливый облик. Миллиарды ни в чем не повинных людей отдали свои жизни ради благополучия, процветание, и счастье бедующих поколений. Жаль, что иногда мы забываем кому мы обязаны счастьем и свободой. Победа! Сорок пятый год. Как долгожданен был этот день. Как долго мы его ждали. Сколько усилий и непомерных сражений нам пришлось пройти. Бои. Курская дуга. Смоленский котел, Брестская крепость, граница между Польшей, Украиной и Белоруссией. Принявшие на себя первый удар врага, немецкого плана БАРБАРОССА. Они до последней капли крови оставались на поле боя, не давая врагу прорваться на территорию СССР. Четыре дня понадобилась военным главнокомандующим, чтобы углубиться достаточно далеко на территорию РСФСР. И лишь наступили морозы, которые доселе не знали захватчики, как они постепенно осознали, что война проиграна. И лишь верхушка Рейха, не вступая на землю СССР, сидя в Волчьем логове не хотели слушать об этом. Они посылали на смерть своих солдат, истребляли не только другие нации, но и свою. Все считают, что ВОВ началась двадцать второго июня одна тысяча сорок первого года. Это ни так. Война началась гораздо раньше. Даже не первого сентября одна тысяча тридцать девятого года, когда немцы оккупировали Польшу. Нет. Война началась, когда к власти пришли нацисты. Эта произошло на выборах одна тысяча тридцать второго года. Когда нацисты завоевали тридцать три процента голосов оставив позади все оставшиеся партии. А в январе тысяча девятьсот тридцать второго года Адольф Гитлер был избран канцлером Германии и главой его правительства. Все считали Гитлера спасителем нации, а он чуть не привел мир к полному уничтожению. Никто не знает, чтобы было с миром выиграй войну Гитлер? По моему мнению мы были б его рабами, покорно выполнявшею его безумную волю. К счастью, этого не произошло. И во многом благодаря советским войнам. Войнам отдавшую свою жизнь ради спасения человечества. Молодые солдаты, не успев окончить школу, взявшие в руки боевое оружие отправились на войну. Слезы горечь расставание, вряд ли они когда-нибудь вернутся в родной дом. Большинство из них нашли свой покой на полях сражений. Страшно. Страшно, когда кто-нибудь не возвращается домой, умирает. Но еще страшней, если, матеря хоронят своих детей. Они ненавидят убийц, и идут добровольцами на войну. На поля сражений, чтобы отомстить за смерть родного человека, вырвать эту заразу с корнем из земли, и похоронить ее навечно глубоко под землей. Белорусский вокзал. Сколько он таких историй видел за все то время как его построили? Сколько историй он может нам рассказать? Не счесть. Мы всегда будем помнить те года. Года жестокой схватки насмерть, во имя жизни и добра.
Все это он, Белорусский вокзал. Сколько он видел за свою жизнь слез и горя. Сколько радости он видел. Белорусский вокзал. Вокзал истории СССР и России. Давайте никогда не забывать о подвиге нашего народа, всей планеты в борьбе с фашизмом. Мы не имеем права это забыть. Мы будем помнить это всегда. Пока живем на этом свете. А будут дети у нас, мы расскажем, и накажем, чтобы никогда не забывали об этой кровавой битве.
Сегодня. Двадцать второго числа, шестого месяца, одна тысяча девятьсот сорок первого года, все понимали, что домой вернуться не все. Все понимали, что сегодня, двадцать третьего числа, и дальше… когда русский народ встал стеной за свою родину, и в поезде уезжая на фронт, все в душе надеялись, что снова увидят своих близких. Что через месяц через два, война уже кончиться, и они кончится домой. В свою семью, в свой очаг. Но они ошиблись. Война никак не закончилась ни через месяц, ни через два. Она растянулась на четыре года. Сколько людей погибло за это время? Сколько остались лежать на полях сражениях? Сколько еще лежит там безымянных солдат? Об этом знает только матушка земля и ветер, разносящий скорбные вести по городам и селам, русским деревням. Стоя?щим у вечного огня, в Александровском саде, у могилы неизвестного солдата часовые, хранящие память о том, что было так кажется давно, и так недавно это было. Время неумолимо летит вперед, и только память о том, что было, навечно будет в нашей памяти нерушимой стеной, отпечатком трагедии всего народа. И забыть об этом мы не имеем никакого право».

Эти слова как никогда отображают тот период жизни истории СССР. Писав эти строки, ученица одиннадцатого класса Маргарита Эдуардовна Роб, знала о всех тягостях войны не понаслышке. ее бабка, Тамара Васильевна Роб воевала в ВОВ, и была почти на первых полях сражений. Впрочем, в одна тысяча девятьсот сорок третьем году она стала зам командиром разведшколы номер двадцать шесть. Дивизии, в которой служил Виталий Геннадиевич Пауков. Впрочем, все по порядку. Закончив статью для школьной газеты «ШКОЛЬНЫЙ ВЕСНИК» ко дню Победы. Затем она сдала статью школьному редактору газеты Норе Элистовне Шонеолистовне, и кинув рюкзак с книгами на плечо пошла домой. Она шла по улицам города тихо, словно размышляя о чем-то. Вскоре она спустилась в метро, и доехав до ВДНХ, пересела на монорельсовую дорогу, и доехала до Тимирязевской. Вы спросите, почему сразу Маргарита не доехала до нужной ей остановке метро, а сделала пересадку на ВДНХ, я скажу. Дело в том, что на ВДНХ она встретилась с Александрой. С которой договорилась пойти на какую-то вечеринку.
Маргарита спросила:
–Что за вечеринка?
–У моих предков свободна квартира. – пояснила Александра. – Квартира свободна до понедельника. – затем она весело добавила. – Повеселимся.
Маргарита согласилась пойти на вечеринку. ее родители тоже были в не дома. Отец бросил их, когда Маргарите было шесть лет, а мать после того, как ее дочь перешла в четвертый класс, сказала ей: – Доча, пора становиться самостоятельной.
Ей тогда было всего десять лет. Десять лет, это много или мало? Вряд ли кто-нибудь может сказать, что десятилетний ребенок, это взрослый человек. Это еще ребенок. Ребенок со своими фантазиями.
Вовремя же ВОВ, все было по-другому. Ребенок взрослел, как только оставался совсем один. И непросто один, а получал похоронки на своих близких. Самостоятельная жизнь. Взрослеет человек раньше положенного времени. Страшно, когда у ребенка отымают детство.
Вернувшись домой, Маргарита кинула рюкзак с книгами в угол прихожей, и сняв туфли прошла в комнату, и пала на мягкую кровать. Она устала. Просто выбилась из сил. Два дня она была на ногах. Дела, и еще дела. Дела не покидали ее. Сначала она пошла за продуктами, а потом ей пришлось целый час доказывать, в полиции, что ее подруга Александра, это именно Александра Евгения Щепак, а некто другой. Дело в том, что Александра была трансгендером. Она только что поменяла свой пол, и стала женщиной. Так что теперь по паспорту она еще была мужчиной, а внешне – женщиной.
Под конец разговора полицейский выругался:
–Черт побери Вас, пидарасов. Родиться нормально не могут, гомики прокля?тые.
Затем он их отпустил.
Вообще, как много проблем с изменением пола. Самая главная из них, это получить справку от психиатра «Ф-86». А я считаю, что каждый имеет право на выбор, и если хочет человек сменить свой пол, то так пусть и будет. Только документы подписать, что человек хотящий сменить свой пол, претензий никому не имеет. Это добровольное решение. И все. Можно.
Нет, все по-иному. Эту справку получить практически невозможно. Скорее всю жизнь в психушке прозябать будете, а справку получить – нет.
Вот и решение, просто дать взятку или просто набраться смелости, и отрезать свой фамос самому, с яйцами в придачу.
После того как они покинули полицейский участок, Александра сказала:
– Вот сволочи. Каму какое дело, кто я? – затем она утвердительно сказала. – Женщина я. – затем утвердила. – Женщина.
Но это лишь фантазии. Такова никогда не будет. Чтобы сменить пол, надо просто иметь знакомого психиатра, и то, поможет ли?
Вернемся к Маргарите. Вот полежав на кровати, и пошла в кухню, чтобы что-то перекусить. И вдруг, в дверь кто-то позвонил. Раздался звонкий голос соловья. Маргарита пошла открывать дверь. И подойдя к двери, она посмотрела в глазок. Она увидела, что на лестничной клетке стояла Александра. Маргарита открыла входную дверь, и впустила Александру в квартиру. Закрывая входную дверь, Маргарита поинтересовалась:
–Что случилось? На Вас лица нет.
–С моей бабушкой снова проблема.
–Что случилась?
Александра объяснила:
–У нее опять приступ. – затем она добавила. – Так что вечеринка отменяется.
Маргарита задумалась:
–Я чем-нибудь могу помочь?
–Давайте вместе съездим к ней. – затем она пояснила. – Последний раз, когда я у нее была, она сказала: в следующий раз я расскажу свою историю жизни во время войны, если хотите приводите кого-нибудь. Вместе слушать интереснее.
Маргарита предположила:
–И Вы не хотите слушать рассказ старой женщины одна?
Александра пояснила:
–Порой, эти рассказы до того утомительны, что после двух минут их слушание в сон клонит. – затем она пояснила. – Что может она мне рассказать? Какую-нибудь любовную историю произошедшею с ней во время войны? Так этих историй хоть пруд пруди, – затем Александра кинула. – неинтересно. – затем она добавила. – Я уже, наверное, все ее истории знаю наизусть, каждую пересказать могу. – затем она добавила. – Скучно.
–Эти истории – жизнь. – ответила однозначно Маргарита. – Жизнь наших бабушек и дедушек. – затем она добавила. – Эта история русского народа. – затем она вопросила. – Как эти истории могут быть неинтересны?
–Я согласна. Истории всегда интересны. – затем Александра возразила. – Но, если их слушать каждый раз, одни и те же, то, – она сделала длинную протяжную паузу, и добавила. Скучно. Приедается как-то.
–Понимаю. – она сделала понимающею паузу, затем осторожно поинтересовалась. – Значит можно сказать, что белорусский вокзал тоже при надоел?
–В каком смысле?
Маргарита пояснила:
–Он тоже что ни говори связан с войной. У него есть столько историй, что пересказать все нельзя.
Александра заметила:
–Но их не пересказывают одни и те же подряд, эти рассказы совершенно новые, а моя бабка рассказывает одно и то же. Альцгеймер замучил, прокля?тый.
–Да. – посочувствовала Маргарита. – Альцгеймер – это не шутка.
–Ну, поедем? А то одной истории заново слушать неохота. Ведь я их знаю наизусть.
–Хорошо. – ответила Маргарита. – Я поеду. – она сделала задумчивою паузу. – А куда ехать?
–В Раменское.
–Хорошо, только сначала что-нибудь перекусим.
–Согласна.
Путь был достаточно долгим. Около двух часов добирались они до места назначение. Сначала на маршрутки до метро, с водителем-самоубийцей. Ему бы в своем ауле отару баранов пости, а он маршрутным автобусом управляет. Дергает то вправо, то влево. Подскакивает на ровном месте. Ему не скажи ни единого слова. Тотчас же нож достанет и прирежет. Как-то одна политик сказала: русские деградируют и умирают. Надо их заменить. А кем их прикажете заменить? Теми людьми, кто впрямую говорят о себе: мы террористы. И это не моя фантазия, это реальность. Так что, после того как водитель чуть не убил своих пассажиров, доставляя их к месту назначение, Александра и Маргарита спустились в метро. Метро жило. Люди то и дело сходили на платформу с эскалатора, а поезда все не было и не было. И лишь тогда, когда на платформе было не продохнуть, и люди сжимали друг другу легкие и печенку, соизволил явиться он. Состав поезда метро замоскворецкой линии. А так как эта станция называлась «Библиотека имени Ленина», и на нее был выход с трех пересадочных веток метро, и вдобавок выход в город, можно представить, что там творилось. Вообще, замоскворецкая линия метро славится своей нерадивостью. То поезд запаздывает, то его вообще нет. То на ней теракт случается. Единственное ее достоинство, это то, что она самая первая открыла свои двери. Линия метро от «Комсомольской» до Сокольников. А так… ее разгрузить бы. Но, впрочем, вернемся к Александре и Маргарите. Где они сейчас? Едут в поезде метро. Никто из них не может пошевелиться. Никто не может вздохнуть свободно. Люди чуть ли не на головах едут. Народу тьма! Мест нет, а поезд раз в десять минут. Что за свинство? Но вот станция «Комсомольская». Доехав до этой станции, можно вздохнуть свободно. Вагоны поезда пусты. Всех тотчас же сдуло ветром. А как же не сдуть? Ведь там целых не три, а восемь вокзалов. Ярославский вокзал. Ленинградский вокзал. Казанский вокзал. Также станция Каланчевка, откуда можно доехать до Курского вокзала, где можно пересесть на владимирское направление, а также доехать до самого? Курска. Рижского вокзала. Белорусского вокзала. Откуда можно пересесть на Савеловский вокзал. Вот такая эта площадь трех вокзалов. Постойте, может восьми? Да, хочу добавить, что с Каланчевкой можно доехать до Домодедово – павелецкого направление. То есть площадь трех вокзалов – это система отправления людей по всем девяти вокзалом. А Вы говорите – три. Ну ладно, вернемся к Александре и Маргарите. Что они сейчас делают? Купив билеты на электричку, они сели в раменский Экспресс-электричку. Следующую без остановок. Впрочем, остановки все же были. Это Выхино, Люберцы, Отдых, Раменское. Правда есть еще одна остановка, это Косино. Но после того, как построили станцию на Отдыхе, в Косино электрички-экспресс просто не стали останавливаться. Правительство области или Москвы просто деньги выбросили на ветер. А народ голодает. Смех, да и только. Если еще остановку сделают для экспресс, то позвольте спросить, какую остановку еще будет он порожняком проезжать? А? Но вернемся к само?й электричке. До пункта назначение – Раменское, она доехала довольно быстро, всего за сорок пять минут. Это достаточно быстро, если учитывать, что электричка со всеми остановками, от Москвы до Раменское едет за один час двадцать минут. Быстрее на тридцать пять минут. Выйдя с платформы, женщины вынуждены были подняться по лестнице на мост, и повернув на право спуститься возле ТЦ СОЛНЕЧНЫЙ РАЙ. Правда какой там рай? Об этом можно поспорить. Цены такие же, как и в столице, а продуктовый магазин, который находится в нем знаменит. Мясо вымочено. Порой тухлое. Да еще продавцы норовят обвешить. Правда это во всех магазинах происходит. Так что не будем его за это судить. Ведь левый товар берут все магазины. А тухлятиной торгуют потому, что сам президент поощрил это. Он издал указ; что можно переклеивать наклейке срока годности. Хорош, ни правда ли! А его в президенты уж который раз. А он и рад этому. Правда вряд ли его выбирает народ. Партия его выбирает. Итак, спустившись с моста, женщины оказались на площади. Правда это и площадь не была. Бывший рынок стал платной стоянкой для машин. Пятнадцать минут бесплатно, а потом по двести рублей за час, а ночной торив по четыреста. Было около девяти, а может девять. До закрытия торгового центра оставалось около часа. Последний магазин работал что есть мочи. Это тот же самый «ПЕРЕКРЁСТОК». У входа дежурили таксисты. Они предлагали свои услуги за баснословные деньги. Если в автобусе был один тариф по поездке по городу, то у таксистов он был в три раза больше. Смотря в какой район ехать. В Холодова, на Фабричную, к милиции, на Дергаевскую, в десятый микрорайон или на Крымскую. Можно перекреститься если сотню сдерут, а то и двести. Кошмар. Слева находилось высотное здание. Это казначейство раменского района и биржа труда одновременно. Правда на эту биржу ходить бесполезна. Скажут одно: ищите сами, а у нас чернорабочие треба, а приличных профессий – нет. Дальше находились здании Адвокатуры и суда. Напротив, стояли магазины «ДИКСИ, АУРА, СМЕШНЫЕ ЦЕНЫ, АПТЕКА, ПРОДАЖА АВИАБИЛЕТОВ, РЫБНЫЙ». Хотелось бы рассказать о магазине «СМЕШНЫЕ ЦЕНЫ». Зайдя в него, Вы не увидите ни одного русского. Кого угодно, с востока, но не русского. На вешалки набросано все как попало, разбирайся если сможешь разобраться. А цены, УХ!!! Смешными их вряд ли назовешь. Скорее заоблачные для дерьма. Женщины посмотрели друг на друга, и Маргарита поинтересовалась:
–Куда теперь?
–На автовокзал.
–Куда?
Александра показала рукой направо. Там было видно высотное здание.
–К этому зданию. – сказала Александра. – Там автовокзал.
Женщины направились через автостоянку к высотному зданию, на котором красовалась вывеска «ЭКСПРЕСС». Маргарита спросила:
–Почему «Экспресс?»
–Черт его знает? – пожала плечами Александра. – Об этом стоит мою бабку спросить, она уж должна знать.
Дойдя до конца торгового центра, слева Маргарита увидела кинотеатр Юбилейный. Последний из кинотеатров который еще хоть как-то работал. Остальные снесли. Так что этот кинотеатр стал прибежищем и для Раменского района, и г. Жуковский. А также и для г. Бронницы. Впрочем, это можно сказать и не так. Смотря фильм, все жуют картошку-фри, запивая пивом, и что есть мочи говорят по телефону. Ну какой тут фильм? Если еще матерщина не смолкает. А 3D очки? Глаукома и катаракта обеспечены. Справа стояли молодые девки. Они стояли у входа в торговый центр и разговаривая друг с другом, курили. Так что, проходя это место надо просто не дышать. Дым стоит столбом. И запах от табака приятен. Приятен для его приятельниц, больше ни для кого. Нормальный человек там стоять не сможет, и проходить мимо этих дверей тоже. Приложив ко рту и носу ладонь, женщины быстро прошли мимо этого так сказать безобразия, и когда они открыли свои лица, убрав с него ладони, они все же закашляли. Курящие девки хихикнули, и одна из них сказала, как бы иронизируя: не наш контингент, слабачки хреновы. – она сделала глубокую затяжку, и выпустив столб густейшего дыма, с гордостью добавила. – Учитесь как надо, и не кашляну, ни то, что Вы, слабачки хреновы.
–Хорош Ядвига – сказала курившая рядом девка. От горшка два вершка, а дымила похлеще любой хоть какой-нибудь девки. – Что, не видно, чужачки пришли. – она затянулась сигаретой, и добавила. – У них еще все впереди.
Докурив сигарету, Ядвига закурила вторую, и с ироничной ухмылкой подтвердила:
–Верно. – затем она спросила у Клавдии. Так звали ее курящею вместе с ней подругу. – Сегодня твои предки где?
–Дома.
–А моих месяц не будет.
–И?
–Приходи ко мне, выпьем, мальчики будут.
–Хорошо, приду. А та старая, за которой ты ухаживаешь?
–Черт с ней! Ей подыхать пора, а она все еще небо коптит. Да и что с нее взять, Альцгеймер хренов. Если б не деньги, которые мне за нее платят, давно бы скорую вызвала, а ей укольчик вкололи, и все, на кладбище. Так и моего деда сопроводили, а она та, чем лучше? – закончила Ядвига.
–И правда. – согласилась Клавдия. – Чокнутые не должны небо коптить. А тем более кто уже старик. – она сделала затяжку. – Молодым нужно жить! А старики только жилплощадь занимают, вместо того чтобы сдохнуть, а молодым квартиру подписать.
Ядвига солидарно и похвально – одобрительно ответила:
– Это верно. – она снова сделала глубокую затяжку, и выпустив из ноздрей столп густого дыма, и ироничной ухмылкой добавила. – А квартирка у нее трехкомнатная. – затем она предположила. – Вот если бы она на меня ее переписала, а потом и помрет, – и как бы невзначай добавила. – Случайно.
–А что! – радостно ответила Клавдия. – Это дело. У меня и риэлтер есть знакомый, бандит. В сутки все оформит. Только надо уговорить эту старую каргу переписать на тебя жилплощадь.
– Это я беру на себя. – пообещала Ядвига. – Она одна. ПЕРЕПИШЕТ.
Докурив сигареты, Ядвига и Клавдия пошли работать. Работали они в магазине АЛЬФ, в подвале ТЦ Солнечный рай. Так что, когда они спустились в магазин, посетители его, которых и так было в нем с пяток, унюхав запах табака исходящей из двух спустившихся в магазин продавщиц, тотчас попросили их обслужить их. Наслаждаясь их табачным запахам изо рта, они точно знали, что это их люди, и обслужат они их как подобает. А когда покупатели магазина Альфа вышли на улицу с покупками, и вдохнули чистый воздух, тотчас же поспешили закурить сигареты, дабы перебить запах чистого воздуха, и наполнить свои легкие густым дымом сигарет. Дело в том, что для них уже чистый свежий воздух был – отрава, а сигаретный дым – жизнь.
Вот такие эти сигареты. Жизнь и смерть, для кого как? Для большинства людей, жизнь в смерти. Смерти, которую приближают сами же люди, сами себе. Ну что здесь сказать? Сказать нечего.

Глава 5

Ночь

Вернемся к Маргарите и к Александре. Где они сейчас? А вот и они. Вышли у милиции, у поворота на мясо и молочный комбинат. Там, стояли недалеко несколько домов в пять этажей, может быть и больше. Кто знает? Ведь дома – словно горы. Есть не более десяти метров в высоту, а есть и небоскребы, более километра в высоту. Что ни говори, дома – это горы. Горы, где живут люди. Пещерные, первобытные люди. Люди камня и дерева. Тупые и бездарные, жадные до более личности.
Такие люди были всегда. Но такие как в двадцать первом веке, это что-то.
Но вернемся к девчатам. Они оказались одни, в жутком месте. В здании полиции тускло горел свет на первом этаже. Все окна были в жуткой темноте, и какой-то страх веял оттуда. У автобусной остановки не было ни единого фонаря. Впрочем, он, может быть, и был, этот фонарь, но он не святил. Единственный фонарь тускла мерцал вдали, на расстоянии более пятисот метров от автобусной остановки.
Маргарита тяжело вздохнула, а затем угрюмо сказала:
–Хорошо, что ходьбы один светит, а то на Железнодорожной улице вообще был мрак.
–Да. – задумчиво ответила Александра. – Город хорош, только не освещены его окраины.
–Администрация себе небось, как всегда, деньги в карман положила.
– Это точно. – тяжело вздохнула Александра, и добавила. – Воровство не искоренишь.
–Точно. – подтвердила Маргарита, а потом спросила. – Ну, куда идти?
Александра показала рукой в сторону многоэтажных домов, и сказала:
–Туда.
Маргарита посмотрела вдаль, и ей почему-то стало не по себе. Легонький дрожь пробежал по всему телу. Небольшой озноб вошел в ее женскую грудь, и скрылся в ее сердце. Лицо ее стало безжизненным. Ей было страшно.
Девочки дошли до поворота, и Маргарита, посмотрев на улицу, на которую она должна была повернуть, замерла. Улица была абсолютно темной. Ни одного фонаря. Одни кочки. Грязь и ямы. Как можно ходить по этой улицы? Непонятно.
Маргарита посмотрела на подругу мраморным, испуганным лицом, и произнесла:
–Мне страшно.
Александра затая дыхание тихим, чуть слышным голоском произнесла:
–Мне тоже. – ей было действительно не по себе. Она чего-то боялась. Она боялась чего-то непонятного. Казалось, что какая-то зловещая сила поджидает их там, на этой улице. Кто-то очень страшный и ужасный. Кто-то, кем детей пугают родители, когда они еще маленькие. Александра тихо спросила подругу. – Что-нибудь видно?
–Нет. – тихо ответила затая дыхание Маргарита. – Ничего не видно.
В это самое время впереди, перед их глазами пронеслась чья-то фигура. Она была темна. Казалось, что это пронеслась мимо них, чья-то тень.
Александра тихо спросила у подруги:
–Что это было?
Маргарита пожала плечами:
–Не знаю.
Александра недоуменно спросила:
–Что будем делать?
–Не знаю. – тихо ответила Маргарита, и спорила подругу. – Есть идеи?
В это самое время, снова чья-то тень проскочила перед глазами девочек. Они затая дыхание смотрели в ночь. В темный переулок, пытаясь понять, что там есть на самом деле. Тут обе девочки вздрогнули от неожиданности. Дело в том, что на их плечо опустилась чья-то рука. Ладонь, так сказать. Девочки замерли от ужаса. Они чувствовали на своих плечах чьи-то холодные ладони, и не могли пошевелиться. Какая-то сила не давала им обернуть свои головы назад. Никто не мог и пошевелиться. Страх охватил их, душа ушла в пятки, и они остолбенели. Секунда, две, три. Они стояли не шевельнувшись. Что-то очень страшное и ужасное они чувствовали позади себя. Чьё-то холодное дыхание они ощущали на своем затылке. Ужасающее – холодное, словно бездна пустоты, да что там бездна, опустошенная пустошь пустоши ощущали они позади себя. Бездна опустошенности. И вот, вобрав в себя частицу той смелости и храбрости, которая присуща каждому человеку, девочки взяли себя в руки как смогли и, с трепетом обернулись. Их взору предстали два облика в черных платьях. Лица их скрывала черная вуаль, их которой была видны алые гроза. Что касается их пола, то можно было понять, что это женщины лишь потому, что, во-первых, на них были одеты женские длинные платье, а во-вторых, были ощутимы окружности в области грудной клетки. Алый взор двух женщин в черном, пронзали взглядом взгляд двух девочек, на которых смотрели они. Словно появившись из ниоткуда, они словно считывали информацию, и закладывали новою в эти женские головки мозгового серого вещества. Маргарита и Александра стояли словно вкопанные. Они не могли даже пошевелиться. Да что там пошевелиться, они не могли посмотреть друг на друга. И тут, чей-то голос окликнул двух женщин, он произнес:
–Что Вам здесь надо?
В тот же миг страх пропал. Алые глаза и кто-то в черных платьях испарились, будто их не было вовсе. Вокруг стало хорошо. Казалось, что страха как такового не было вовсе, никогда. Маргарита и Александра вздохнули облегченно. Обе посмотрели друг на друга, и Маргарита поинтересовалась у Александры:
–Что это было?
Александра пожала плечами, тупо произнеся:
–Не знаю.
В это время тот же голос поинтересовался снова:
–Что Вам здесь надо?
Женщины повернули головы, и посмотрели на того, кто спрашивал их: что Вам здесь надо? Они увидели стоя?щею в конце улице какую-то фигуру. Они не видели, кто это был? Мужчина или женщина? Кто их спрашивал? Кто тот человек, который стоит там, в конце этой улицы?
Александра крикнула:
–Вы кто?
Голос ответил, как бы эхом на заданный вопрос:
–А Вы? – затем он добавил. – Я первая спросила.
Теперь было хоть что-то понятно, эта была женщина, по крайне мере слово она говорила об этом.
Маргарита крикнула:
–Мы приехали к родственнику.
Голос поинтересовался:
–Родственник живет здесь?
–Здесь. – крикнула Александра. – А в чем проблема? – возмутилась она. – Что за допрос?
–Да. – тотчас же вставила Маргарита, и вопросила. – Проблема?
–Просто здесь чужаков нет. – крикнул в ответ голос, и пояснил. – Вот я и интересуюсь.
Маргарита задала вопрос:
–А Вы что, консьерж или секюрити чтобы интересоваться?
–А Вы ка думаете? – затем голос сказал. – Идите сюда, а то заболтались мы здесь, а скоро полночь.
Александра посмотрела на Маргариту, и та поинтересовалась:
–А что полночь?
–Здесь такое место, что ночью здесь страшно как никогда. Транспорта нема, и бандиты лютуют. Он, заметили наверное, что фонари не освещают, так это все администрация, черт ее побери, никак не может поселок освятить, на лампах экономят, сволочи.
–Да, – согласились обе девочки. – от администрации если и добьёшься чего, так мир, наверное, перевернётся. Все себе в карман ложат, ничего людям.
Голос снова поинтересовался:
–Ну, к кому Вы приехали? – затем добавила. – Ну, что стоите, идите сюда, и куда там пока полночь не пробили часы двенадцать раз, а потом все, лучше на улицу не выходи?ть.
Александра и Маргарита вышли из темной улицы, и выйдя на перекресток, увидели женщину. Она была стара, как само древо жизни. Но все же она была молода. Лицо ее выглядело как у тридцатилетней. Стройная, высокая, молодая женщина. Бог сумел одарить ее всем, и красивой грудью «С», и сочным упитанным филеем. В талии она не была слишком худа, и толстой ее вряд ли можно было назвать. ее волосы были длинные, до самых пят, спускались по ее красивой груди, по черному длинному платью, до земли, ее красивому сверкающему при полной луне своими блесками ее черному платью.
Женщины подошли к ней, и женщина тотчас же представилась:
–Меня зовут Лариса Радионовна, – затем она поинтересовалась. – а Вы кто?
–Маргарита.
–Александра.
–Очень приятно.
Тут Маргарита поинтересовалась:
–Я тут видела какую-то тень, это были Вы?
–Я. – ответила Лариса Радионовна, и поинтересовалась. – а что?
–Мы видели двух женщин с алым взглядом, и Вас, Лариса Радионовна. – сказала Маргарита, затем поинтересовалась. – Что это было?
Лариса Радионовна посмотрела на женщин, и тяжело вздохнув, сказала:
–Вы видели тех, кого Вы не должны были видеть. – затем она добавила. – Я не знаю, почему они Вам открылись, но я точно знаю, Вы еще встретитесь.
Александара поинтересовалась:
–Кто они?
–Демоны ночи. – ответила Лариса Радионовна, и добавила. – Два демона ночи. Пришедшие из далеких глубин ночного космического пространства, его млечного пути.
Тут Маргарита задала вопрос:
–Если они демоны ночи, то Вы кто?
Лариса Радионовна усмехнулась:
–Я. – произнесла она. Она сделала неоднозначную паузу, и поинтересовалась. – А Вы как думаете, кто я такая?
Незаметно они уже шли по дороге, тускло освещенной уличными фонарями, которые мерцали уныло на этой как казалось дальней дороге. Дороге, которая только что началась, и кажется, вот-вот кончиться. Но она все убегала дальше и дальше, скрываясь в глубокой темноте тускло мерцающих уличных фонарей.
На фоне этой улице, Лариса Радионовна выделялась. Впрочем, мало чем она выделялась. Если можно было увидеть ее впереди, а Маргариту и Александру позади ее, то можно было б увидеть, что в свете блекнущем уличном мерцании фонаря, Лариса Радионовна просто растворялась в его тусклом свете, и снова появлялась, когда тусклый мерцающий свет уличного фонаря переставал святить на ее черное платье в переливании блесков лунного света.
–Вы… – осторожно предположила Маргарита. – не женщина. – Маргарита на секунду задумалась, затем поправила свою ошибку. – Вы женщина-ночь.
Лариса Радионовна посмотрела на Маргариту и на Александру, и легонько, в знак правоты Маргариты, улыбнулась. Затем спросила:
–С чего Вы так решили?
–Не знаю. – ответила задумчиво Маргарита. – просто Вы не такая.
Лариса Радионовна с явном женским любопытством, поинтересовалась:
–Что во мне такого?
–Не знаю. – ответила Маргарита. – Просто… – задумалась она. – что-то в Вас есть такое… – не знала, как обосновать еще не сказанное ею фразу. —…есть такое…
Лариса Радионовна ответила за Маргариту.
–Непонятное.
Маргарита ответила:
–Нет
Лариса Радионовна уточнила:
–Загадочное.
Александра предположила:
–Возможно.
–Все так говоря. – ответила Лариса Радионовна. – Хотя… – бросила она небрежно. – Во мне ничего такого нет. – затем она легко и непринуждённо заявила. – Женщина, как женщина. Ничего у меня нет такого, чтобы не было у женщин.
–Нет. – ответила Маргарита. – В Вас есть что-то такое… – снова искала она что-то загадочное в собеседнице. Затем она сказала. – загадочное – это ни то, что я хотела сказать. – затем она сказала. – В вас есть что-то неземное. Что-то, что наподдаётся объяснению.
– Это так. – согласилась Лариса Радионовна, и добавила. – Мы – женщины, загадка. Загадка всего человечество.
Маргарита и Александра одобрительно легонько улыбнулись. Женщины были и остаются всегда загадкой всего человечество. Мужчины по своей натуре просты, в отличие от женщин.
Маргарита сказала:
–Вы правы Лариса Радионовна, мы – женщины, загадка.
Тем временем женщины подошли к многоэтажному дому. Старый, пятиэтажный кирпичный дом. В свои года он мог поспорить еще со многими домами. И хотя он был построен возможно в начале двадцатого века, он мог еще простоят столько при должном ремонте. Ремонт, это слово душит нас всех. Ведь сделать хороший ремонт в квартире, а может быть и целого дома, это невозможно. По крайней мере так считает администрация.
Снаружи дом как дом, еще сто по сто простоит, а внутри? Стены крошатся, отлетает штукатурка. Пока не перекреститься, по лестнице на второй этаж не взберешься. А если еще выше, то отходную уж точно прочесть надо бы. Горячей воды нет. Газовая колонка вот-вот, да и рванет что есть мочи, а если не рванет, то живешь как на пороховом мешке. В полах большая дыра. Она возникла от текущей в дощь крыши. Никто крышу не чинит, лишь обещают. А на обещаниях вся страна держаться, и дураки в них еще верят. Да что дураки! Придурки живущие в ней, все верят, что жизнь лучше станет, а белый дом все обещает. Русский Иван, все в обещание верит. На том и живет – ДУРАК.
– Вот мы и пришли. – сказала Лариса Радионовна. Затем добавила. – Идите, дальше мне нельзя.
Маргарита поинтересовалась:
–Почему?
–Я ночь. – объяснила Лариса Радионовна. – Мне суждено гулять по улице, и наводить порядок. В дома же я прихожу, когда зовут меня в гости, а это последний раз было очень давно. Тогда, когда Русичи верили в меня, а не относились ко мне как к чему-то, что приходит каждый раз, когда солнце заходит за горизонт. Да и солнце в обиде. Ведь оно так же, как и я, имя существительное, ненарицательное. Мы никогда не заходим за горизонт. Ведь если мы за него зайдем, больше не подымимся никогда, и на земле наступит ХАОС. Вот почему я не могу идти дальше.
Девочки задумались. Им еще никто не говорил такого. Это откровение от само?й ночи. Вряд ли кто-нибудь услышит что-либо подобное. Ведь люди, разучились слушать. Слушать тишину такую, какая она есть на самом деле. Тишина – это та грань нашего сущего, которое мы в процессе своей жизни полной безумия и насилия как над своей сущностью, так и над своей личностью, и личностью кого бы то там ни было, растеряли. Мы разучились слушать тишину. Слушать ту ее часть, которая есть наш покой и умиротворение. Созвездия ночных звезд, давно уже погасших в нашей галактике мозгового серого вещества. Мы заменили эту тишину на другие ценности. Ценности мирового масштаба глобальной экономике, мирового господства, Его Величество $. Только его ценят люди, и до других ценностей им начхать. Когда-то звезды ночного небо были на орбите земли. Можно было их достать руками, а может быть и увидеть иную галактику. Нам небо было открыто. Мы видели созвездия, и восхищались ими. Какие они величественные. Какие они грациозные. Мы слушали их, и они передавали нам знания и покой своей природы существования. Своего видимого не вооружённым взглядом млечного пути. Сейчас же, когда мы забыли об этом, земля просто сошла с той орбиты. И движется сейчас в другом направлении. Все отдаляя и отдаляя нас от млечного пути и мерцанья дальних звезд. Изменением климата природы и ее неизбежной кончине. Ночь права. Мне суждено гулять по улице, и наводить порядок. В дома же я прихожу, когда зовут меня в гости, а это последний раз было очень давно. Тогда, когда Русичи верили в меня, а не относились ко мне как к чему-то, что приходит каждый раз, когда солнце заходит за горизонт. Да и солнце в обиде. Ведь оно так же, как и я, имя существительное, не нарицательное. Мы никогда не заходим за горизонт. Ведь если мы за него зайдем, больше не подымимся никогда, и на земле наступит ХАОС. Вот почему я не могу идти дальше. Мир меняется благодаря людям. Жаль, что он меняется не в лучшею сторону.

Глава 6

Встреча с Лизой

Вот Вы и увидели тот ужас, в котором живет человек в этой стране, под названием РОССИЯ.
Итак, позвонив в кнопку звонка квартиры на третьем этаже, обе женщины услышали оглушительный Д-ЗЫН.
Прошло минут пять, и они услышали, как за дверью чей-то женский, старый, хриплый голос спросил:
–Какого черта в такую поздноту в звонок звонят? Кого черт тама несет?
– Это я, бабуля.
–Кто я?
–Александра.
–Что за бред. – тявкнул голос за дверью. – У меня нет внучке с таким именем.
–Но это я, Елизавета Григорьевна. Ваша внучка.
Елизавета Григорьевна насторожилась. Она не могла вспомнить, где она слышала это имя, Елизавета. Сейчас, она не помнила ни то, что своей родственников, даже своего имени. Сейчас она вообще ничего не помнила. Так что ответ на этот заявление незнакомых людей, спросила:
–Кстати, никакой Елизаветы Григорьевны здесь нет и не было никогда. – затем она добавила. – Пошли вон! – и пригрозила. – Милицию вызову сейчас.
В это время в подъезд вошла высокая девочка, лет двадцати пяти. Пузо от пуза. Очевидно, она была уже на седьмом-восьмом месяце беременности, и от нее ужасно пахло, а то есть воняло, табачным дымам. Она поднялась на лестничную клетку третьего этажа, и увидев, что в дверь Елизаветы Григорьевны стоят две незнакомки, и разговаривают с хозяйкой квартире через дверь, она поинтересовалась:
–Какого черта Вам здесь надо?
Александра и Маргарита посмотрели на спрашиваемую, и увидев перед собой каланчу, от которой разило табаком так, что закрывай лицо и рот, беги не оглядываясь, Александра тотчас же отпарила:
–А что Вам здесь надо бы?
Девочка-каланча тотчас отпарила:
–Я первая спросила.
–А я первая пришла. – бесновалась Александра. – Значит я имею право первая услышать ответ на мой поставленный Вам вопрос. «Итак», – снова спросила Александра. – Что Вам здесь надо?
Пауза.
Из двери послышался голос. Он спросил:
–Кто еще там пришел?
– Это я. – ответила девочка-каланча. – Лиза.
–А, – прокряхтел голос за дверью. – это Вы.
–Я.
–А эти все еще там?
Лиза посмотрела на двух незнакомок.
–Тут.
–Что им надо? – прокряхтела она. – Я гостей не ждала.
–Я не гостья. – прокричала в ответ Александра. – Я Ваша внучка.
–Нет у меня никакой внучке. – проворчал старушечьей голос за дверью. – Нет, – заявил он. – и никогда не было.
Лиза вопросительно посмотрела на девочек. Те стояли и ничего не могли ответить. Да и как же можно было что-нибудь сказать, если их просто не признавали. Вот что тут скажешь или напишешь? Пожалуй, нечего сказать, ни написать. Давите просто помолчим.
Долгую паузу прервала Лиза. Она спросила:
–Что будете делать?
–Не знаем. – ответила Маргарита. – Мы не здешние.
–А откуда Вы?
–Из Москвы.
–И Вам некуда податься?
Девочки пожали плечами, а Александра добавила:
–Абсолютно.
Лиза снова посмотрела на девочек, теперь уже изучающем взглядом. Она хотела понять, что они из себя представляют? На вид они были вполне нормальны. Девочки как девочки. Впрочем, кто их знает? Ведь черт сидит в каждом из нас. Но дело в том, что Лизе сегодня было не по себе. На заводе РПЗ, где она работала, был тяжелый день. Впрочем, день не задался с утра. Будильник не зазвонил, и Лиза опоздала на работу, где она получила втык от своего начальника, Елоха Омара Ибрагимовича. Он ей сказал: – если снова опоздаете, уволю к чертовой матери!
После этого, весь день прошел в полном безумии. Откуда не возьмись, проверка. В общем день был зашибись. Даже обеденный перерыв отменен был. Так что, когда Лиза пришла домой, и застала на лестничной клетке жилого дома двух девиц, она конечно была вне себя, а узнав, что Елизавета Григорьевна не признала гостей, Лиза была в недоумении оттого, что та не узнала своих родственниц, если только они не самозванки.
–Что же, – сказала Лиза. – Желаю Вам добраться домой. – затем она добавила. – Электричка уже последняя уехала, и автобус тоже.
Девочки переглянулись меж собой. Они не представляли, что же им делать сейчас? Куда податься в такую глухомань.
Тут Маргарита поинтересовалась:
–А где-нибудь гостиная есть?
–Да, – подхватила Александра. – Хоть какая-нибудь?
–Есть. – ответила Лиза, и добавила. – До нее идти и идти. – затем она сказала. – У меня есть где переночевать, только вот кровать одна.
Девочки снова переглянулись меж собой, и затем Александра сказала:
–Ничего страшного, уместимся.
Трое девочек поднялись на этаж выше, и Лиза подошла к входной двери своей квартиры, и открыв дверь, впустила гостей в квартиру.
–Заходите.

Глава 7

Перемещения

Сегодняшняя ночь была жуткой. Жуткой не потому, что она была темной, хотя на небе мерцали звезды, и было достаточно светло. Жуткой она была потому, что в ней казалось было нечто, что нагоняло ужас. Смотря в окно, Лиза ощущала какую-то опасность. Словно какой-то ужас все ближе и ближе приближался сюда. На эту улицу около городской полиции. Верно говорят: ужас всегда чувствуешь, страх никогда. Страх – это самое безобидное ощущение, ужас – это самый скверное и ужасающие чувство, которое присуще человеческой натуре. Порой для человека ужас и страх – это одно и то же. Но мы не задумываемся откуда берётся страх, тот ужас, который порой подчиняет себе человека, его сущность, его личность. Ощущение перед неизбежным концом, его началом. Мы знаем, что это так. Нам нельзя делать что-то, но мы это делаем. Человек подавляет в себе этот ужас и страх, и вопреки предупреждению извне, он делает поступки те, о которых потом или порой жалеет.
Сейчас, стоя у окна и куря сигарету, Лиза смотрела на мерцающий вдали, на ночном небосклоне звезды, и о чем-то думала. ее вид был задумчив. Он выражал какую-то грусть. Грусть и в то же время сожаление о чем-то. ее взгляд, ее лицо выражало некое чувство потери. Вряд ли можно точно сказать, о чем Лиза сожалела, что потеряла? Одно сказать можно было наверняка: Лиза была одинока. Одиноко в своих горестях и заботах. Она была одна в этом мире. Родители ее давно умерли. Оставшись одна в десять лет, ее отдали в детдом. Когда же ей исполнилась восемнадцать лет, она вынуждена была покинуть это заведение, и столкнувшись с реальной жизнью, она вынуждена была все добиваться сама. Что ни говори, жизнь была для нее не сахар. Тем более, она оказалась без жилья. Выпускники интернатов и детдомов не обеспечиваются государством жилплощадью. Они предоставлены сами себе. Достигнув восемнадцати лет, они имеют право только встать в очередь на улучшение жилищных условий. Государство же не предоставляет им ничего, только в порядке живой очереди. А очередь можно ждать до самой своей смерти. Вот и ответ на вопрос: почему в России столько бомжей? Отчасти потому, что государство не заботится ни о ком, только о себе.
Что касается Лизы, то ей повезло. ее приютила старая женщина. Той нужен был уход, а Лизе жилье. Вот так, после смерти женщины, которая прожила еще десять лет, Лиза стала полноценной хозяйкой этой квартиры.
–Знаете, – тихо сказала Лиза своим гостям. – я никогда не видела такой ночи.
Девочки сидящие на диване переглянулись друг с другой. Им обеим тоже было жутко от сегодняшней ночи. Встреча с Ларисой Радионовной, которая им сказала: я ночь. Ощущение того, что за ними следят, да и сама ночь была какой-то ни такой. Что-то в ней было мистическое. Что-то пугающее, что-то страшное. Но в то же время она была покойная, умиротворенная. Никто не знал на самом деле, что была эта ночь? Какие тайны скрывала она? Вокруг слышна была лишь тишина. Великая и покойная тишина ночи. Маргарита посмотрев на окно, и не увидев ничего кроме темной ночи смотрящей в окно комнаты квартиры, в которой жила Лиза, небрежно кинула:
–Ночь как ночь. – ответила она небрежно. – Таких ночей я видела много.
–И всё-таки, – возразила Лиза. – эта ночь не такая как все.
Александра поинтересовалась:
–А какая?
Лиза докурила сигарету, и выбросив окурок сигареты в открытую форточку, повернулась к гостям, и сказала:
–Страшная.
–Что? – не поняла Александра. – Страшная? В каком смысле?
Лиза подошла к дивану, и сев рядом с гостями, сказала:
–Я уже однажды видела такую ночь. – призналась Лиза. – Тогда я шла по улице, стемнело быстро. На небе не было ни единой звездочки. Луна просто исчезла.
Маргарита удивилась:
–Как это, исчезла?
Лиза продолжила:
–Так и исчезла. – сказала она. – Помните «Вечера на хуторе близ Диканьки», так-так и было, ни луны, ни месяца, ни звезд. Одно темное небо. Мгла, так сказать.
Маргарита поинтересовалась с присуще женским ей интересом:
–И?
–Было жутко. – призналась Лиза. – Жутко так же, как и сейчас.
Маргарита встала с дивана, и подошла к окну. Посмотрев в окно, она увидела тьму. Ту тьму, которая наводила ужас на человека. Маргарите стало почему-то не по себе. По ее телу пробежал озноб, и она ухватила себя за плечи, скрестив руки на груди. Затем она повернула лицо и посмотрев на женщин, призналась:
–Мне страшно.
Ее лицо выражало ужас. Оно словно охолодела, и на нем появился неподдельный страх.
Александра испуганно спросила:
–Что произошло?
Маргарита снова посмотрела в окно, и протянув руку вперед, сказала:
–Там. – она сделала паузу и добавила. – Смерть.
В это самое время из неба, словно из ниоткуда сверкнула молния. Затем она на огромной скорости словно влетела в форточку из темного небо. Казалось, что она пронзила пространство и, может быть, даже время. Появившись ниоткуда, она влетела в этот мир и казалось, что она попросту раздвоила пространство и время на две части, образовав в пространстве большую временную дыру. Черную дыру поглощающею пространство и время. Затем Маргарита упала на пол, а молния ударила в полкомнаты.
Две женщины, не теряя ни секунды подбежали к Маргарите, и посмотрев на нее, склонились над ней, и подобрав свои подолы платья, сев на корточки и взяв в свои руки ее голову, Александра поспешно поинтересовалась:
–Все в порядке?
Лиза пощупав пульс Маргариты, сказала:
–Я не чувствую пульс.
–Скорую.
–Да сюда сам черт не приедет, к тому же и телефона нет
–Как Вы тогда звоните в случае необходимости?
–Сотовый.
–А на нем нельзя?
–Он разряжен.
–Черт.
В это самое время в комнате появился летающий шар. Словно незаметная шаровая молния он влетел в комнату через открытую форточку. Увидев его, женщины замерли. Они понимали, что если этот шар прикоснётся к одной из них своим ярким светом, то он может убить. Но вот, шар подлетел к Маргарите, и женщины со страхом посмотрев друг на друга, замерли. Их сердца стали биться учащённо. Казалось, что их сердца бьются не меньше, чем двести ударов в минуту. И хотя они понимали, что это лишь их ужас, вызванный страхом перед этой Шировой молнии, никто из них не мог совладать с ним – страхом перед ней. Они смотрели на нее, и в их глазах можно было прочесть ужас перед возможным неизбежным концом. Концом, который казался приближался с такой быстротой, что вряд ли можно было бы понять, как быстро приближался конец.
Итак, шар вдруг стал алым. Его свет стал жутким. Казалось, что в нем было то зло человечества, – его души, которое преследовало человечество изначально. Женщины не понимали, что это такое? Этот яркий алый свет. Свет, предвещавший неминуемую и неизбежную смерть. Он в одномоментно стал расти. Расти и расти. В конце концов он стал по истине огромным. Шар, который стал в своем радиусе, как от пола до потолка в окружности. В какой-то миг в нем можно было увидеть огонь. В центре этого шара горел огонь. Он становился все больше и больше. Один лепесток пламени превращался в два, три-четыре, пять, пока не разросся до колоссальных размеров. И вот, пламя словно выскочило из алого шара, и охватив своими лепестками стоя?щих неподвижно у него женщин, он обхватил своими лепестками алого пламени женщин, и затащив их вовнутрь, сжался до обычных в размерах, и вылетел в окно.
Женщины оказавшись внутри шара, не чувствовали себя скованными. Наоборот, в нем было достаточно много. Примерно столько сколько могло быть если бы человек жил в доме в сто квадратных метров. Все вокруг не было как в реальном мире. Здесь внутри, был нереально яркий свет. Свет, который видит человек, когда попадает в кому, и не может выйти из нее много времени. А когда выйдет говорит о ярком свете, и тоннеле, по которому они шли. Секунда, и вот они оказались где-то, где они не могли быть. Это было другое время. Время, в котором никто из них они не родились. Время, в котором город Раменское еще не был тем городом, который мы знаем его ныне. Люди куда-то торопились. На них была одежда, которая давно ушла в лету. Но, по сути, она была такая же, как и в наше время. Люди озабочено куда-то торопились. Женщины оглянулись вокруг себя. Посмотрели вдаль, и услышали, как кто-то проходящей мимо них сказал низким сиплым голосом: – ВОЙНА.
Женщины обернулись. Они увидели старого умудренного жизнью старика. Ему на вид было около восьмидесяти лет. Седой, у него была длинная борода, и одет он был в черную одежду служителя культа. Да, это был священник. Старый иеромонах – Илларион. Он поднял голову вверх, и глядя в небо, перекрестился. Что-то он говорил про себя. Очевидно молился. Сегодня воскресенье. 22 Июня 1941г. День начало ВОВ. Об этом женщины узнали от иеромонаха – Иллариона. Сказав им об этом, он удивился. Их одежда никак не вписывалась в то время, в которое было. Женщины не могли объяснить, что с ними произошло. По сути, они сами-то толком не понимали, что произошло с ними? Да и произошло ли? Может быть это простой сон. Сон, который скоро кончится. Уверяют, что если, ущипнув себя, то от боли во сне можно проснуться наяву. Не произошло.
Лиза сказала:
–Мы не можем Вам объяснить откуда мы. Мы это не можем понять.
Иеромонах – Илларион осторожно поинтересовался:
–Что не можете понять?
–Понять, – продолжала Лиза. – как мы оказались здесь?
–В каком смысле?
– Это так не объяснишь.
–А Вы попробуете, – они шли по дороге. – расскажите.
Когда Лиза рассказала, как они все трое попали сюда, а две женщины это подтвердили, иеромонах-Илларион потер свой затылок левой рукой, а затем сказал:
–Неисповедимы пути господни. – затем он внимательно, посмотрел на них изучающим взглядом, и сказав сам себе, что их одежда точно не из этого времени, а из какого-то иного, сказал. – Никто не знает где он окажется в следующую секунду своей жизни.
–Да. – согласилась Лиза. – Это точно. – затем она поинтересовалась. – Вы в церковь?
–Нет, – ответил тот. – я уже отслужил заутреннюю. Теперь я иду домой. – затем он осторожно поинтересовался. – Вы, наверное, голодны, хотите ко мне в гости, на обед заглянуть?
Женщины немножко помялись, затем согласились. И в это самое время, в небе появился огненный шар, и из него словно выпрыгнули, а может быть выплюнул этот шар. И на землю упали две женщины. Обе были видно, что они не из этого времени. Маргарита и Александра. Это были те самые женщины, что встретились с ними у ТЦ Солнечный рай.
–Черт побери всех чертей! – высунулась одна из них. – Где это мы оказались?
Вторая вопросила:
–Что это было?
–Где это мы?
–Черт его знает. Я же сказала, не сто?ит идти через парк.
–Перестань Клавдия. – небрежно бросила женщина. – Какая чушь. От прогулки по парку ничего плохого не случится.
Клавдия вопросила:
–Уверенна? – она оглянулась по сторонам, и поняла, что они оказались ни там, где были раньше. Впрочем, она даже не понимала, как такое произошло? Время словно остановилась для нее. Здесь все было гораздо медленнее чем в реальности. Люди шли тихо, как бы не торопя. И казалось, что за час они проходили не менее одного метра. – Я бы этого так не сказала Ядвига. Он раскрой глаза, посмотри, это не наш мир.
Ядвига посмотрела вокруг себя. Что же она увидела кроме того, что уже здесь было описано. Она увидела стоя?щего перед ней человека. Впрочем, он не был похож на человека. Старый, седой старик, смотрел на Ядвигу пристальном – изучающим взглядом. На нем была одета черная мантия. В его взгляде было что-то зловещее. Что-то, что наподдавалось ни объяснению, ни какой логики. Пристально вглядываясь в его взгляд, можно было увидеть в нем пустоту. Пустоту, которую можно было почувствовать в душе, своем сердце. Эти эмоции, и этот ужас вошел в Ядвигу. То есть она сама, казалось, пригласила его давно к себе, и только сейчас она почувствовала его мощь опустошённости. Пустоши пустошь, как можно было сказать. Теперь она не чувствовала ничего. Ни печали, ни грусти, ни радости, ни горя. Ей было, по сути, все равно. Только пустошь и больше ничего, вот что она ощутила в своем сердце. Вдруг старик легонько дунул на Ядвигу. Из его рта вылетела какая-то черная субстанция. От нее веяло холодом, и к тому же она чем-то пахла. Нельзя было точно сказать, чем пахла эта субстанция, она пахла страхом. Пустым и бесконечным страхом, который присущ человеку, и который растет тогда, когда человек либо боится, либо сам призывает его к себе. В свое сердце, свою душу. Становясь бесчувственным, холодным, и безжалостным человеком. У него уже нет чувств, нет морали. Одна пустота. Бездонная пустота его сердце, которая в конце концов ожесточает человека, и превращает его в жестокого убийцу. Убийца – это слово может обозначать много. Убийца, насильник, слово насильник можно распределить на несколько частей: насильник над личностью, насильник в сексуальном смысле, и насильник над природой, животными, их убийца. Так что, куда ни посмотри, насильник – это есть убийца, а убийца – это есть насильник. Я знаю людей – политиков, которые насиловали и насилуют власть, людей ради своей выгоды обогатиться. Вот Вам и еще одно обозначение слово: насильник.
Итак, тем, чем выдохнул старик в черной одежде, вошло в Ядвигу. Впрочем, вряд ли можно было назвать, это вошло, нет, скорее это можно было сказать, приглашение. Да, Ядвига пригласила эту пустоту себе в тело. Она сама хотела познать мощь этой пустоты, и власти над… впрочем, власть – это предмет абстрактный. Ведь власть есть жестокая, а есть милосердная. Где та грань между жестокостью и милосердием власти? Этот вопрос спорный, и на него нет однозначного ответа. Ответа само?й жизни, самого? времени. Порой чиновники так прилипают к своей власти, что без власти они больше не могут. Они плюют на законы и людей, и правят миром власти безграничной. Власти, которую сами себе и диктуют.
Итак, тьма вошла в тело Ядвиги, и в ее взгляде появилось что-то более зловещие чем было раньше. Что-то ненавистно-жестокое, что-то крысиное. Тут она посмотрела на Клавдию, и зловеще улыбнувшись, взяла ее за плечи, и сказала:
–Поцелуй меня.
Клавдия не поняла. Она спросила:
–Что?
Ядвига снова повторила:
–Поцелуй меня. – затем она добавила. – Я хочу, чтобы моя верная подруга поцеловала меня. – затем она вопросила. – Разве никогда не была с женщиной? Я знаю, продолжила Ядвига. Я тебе нравлюсь.
–Да. – призналась Клавдия. – Это так. Нравишься.
Они смотрели друг на друга, и их взгляду все приближались и приближались. Их уста вскоре сомкнулись, и Клавдия поцеловала Ядвигу, а та ее в ответ. Тут Клавдия почувствовала, что что-то вошло в нее. ее сердце опустошалось, и радость куда-то пропала. Все ей стало ненавистным. Она видела вокруг только призрение и унижение. Затем это чувство прошло, и Клавдия увидела в Ядвиге ту женщину, с которой она хотела бы провести всю свою жизнь. Она знала, что никогда и не при каких обстоятельствах не бросит ее, и будет с ней навсегда. Женщины снова поцеловались, и Клавдия призналась:
–Я тебя люблю
–Я тоже.
Затем Клавдия почувствовав в душе пустоту, спросила:
–Что ты со мной сделала?
–Ничего. – ответила Ядвига. – Я ничего с тобой не делала. – затем она добавила. – Я просто хотела, чтобы ты увидела, что вижу я.
Действительно. Ядвига увидела после того, как старый человек в черном вдохнул в нее пустоту. Она увидела всю ту грязь мира, и мирового господства политической власти, которая приближала этот мир к неизбежному концу. Войны, террор, политические интриги, и многое иное. Все это теперь видела ни только Ядвига, но и ее верная подруга, Клавдия.
Ядвига спросила:
–Ты это чувствуешь?
–Да. – ответила Клавдия. – Чувствую.
–Так стоит ли помогать этим с позволения сказать людям? Которые сами себя и уничтожают.
–Нет.
–Так поможем им умереть.
–Поможем. – ответила Клавдия. – Я ненавижу их.
–Я тоже.
В это время, какой-то невидимый огонь обхватил их тела, и поглотил все оставшиеся в них человеческое нутро. Их одежда сгинула в небытие, а вместо нее появилась форма советских солдат, то есть ее женский вариант. Затем они исчезли.
Наблюдавшие за происходящим Лиза, Маргарита и Александра, посмотрели на иеромонаха – Иллариона, и Маргарита поинтересовалась:
–Что это было?
–В свое время все поймете. – продолжали они свой путь домой к иеромонаху – Иллариону. – Всему свое время. – сказал он, и добавил. – Только время расставит все на свои места. Оно неумолимо бежит, оставляя позади себя лишь тень своего прошлого и смотрит далеко в грядущее.
И вот, словно по волшебству женщины оказались уже рядом с домом, в котором жил иеромонах – Илларион.
–Пошли. – сказал он. – добро пожаловать в мою хату.

Глава 8

Гость-солдат

-Итак, иеромонах – Илларион и его спутницы оказались у хаты иеромонаха – Иллариона. Почему Вы спросите у хаты? Что ж, я отвечу. Все знают, что ВОВ началась 01/09/1939г. Тогда гитлеровские войска вступили на землю Польши. Кто считает, что ВОВ началась 22/06/1941г, тот ошибается. Это гитлеровские войска напали на СССР в 1941г, а ВОВ началась гораздо раньше, в 1939г. Все знают, что граница с Польшей при КПСС была Украина, и 22/06/1941г, гитлеровские войска пересекли границу Украины. Поэтому события, которые случились после того, как Лиза, Маргарита и Александра попали в прошлое, происходили на Украине. Я не буду писать, где именно происходили дальнейшие события этой истории, да это и неважно. Война захватила весь мир, и где происходили те или иные события это неважно.
Итак, маленькая украинская деревня. Маленькие дома, ухоженные и не развалины. Вообще, украинцы умеют заботиться о своём жилье, в отличие от русских людей украинцы ухаживают за своим жильем. Вспомните украинского русского классика Н. В. Гоголя, его произведения. В них описан быт украинского народа XVIII века. Вспомните сборник рассказов, «ВЕЧЕРЕ НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ, НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ, ВИЙ, ТАРАС БУЛЬБА, МАЙСКАЯ НОЧЬ ИЛИ УТОПЛЕНИЦА, ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА», и другие его произведения. В них Николай Васильевич описывает быт и культуру, а также пишет об украинских приданиях.
Итак, на улице была хорошая погода. Лето. Солнце ярко светило на небе. На полях Украины росли цветы. Радостно и прекрасно было во круг. Где-то пастух пос. своих коз, коров. Женщины у реки стирали одежду и что-то пели. Войдя в хату, которая была в один этаж, с соломой на крыши, и маленькой печной трубой на крыши. Женщины оказались в настоящей украинской избе. У окна стол за котором сидела дивчина с отроками и отроковицами. На стене часы. Кровать. Какой-то шкаф. Во второй комнате находилась кровать, стол, большой сундук в котором лежало добро. Печь, перед ней дрова, лежат приготовленные в топку, а в печке модно было приготовить еду. Ни газа, ни света. Ничего. Только свечи в подсвечниках. Во дворе, по снегу бегала собака, охраняя своих хозяев от недругов. Вообще, зима была 1941-42г лютой. Под минус 55 градусов. В доме лежала на печи черная кошка. Греясь на печи, она знала, что один глаз всегда не спит у нее. Мышь бегала изредка по хате, и она ее ловила. На улице было прохладно. Тучи на небе сгустились грозно. Застлав все небо собой. Луна и солнце погасли. Вдали были слышны разрывы снарядов, это самолеты Вермахта пересеча советскую – украинскую границу бомбили Белгород, Хапьков, Домбас, Киев, и иные города Украины.
Хозяйка хаты увидев пришедшего домой мужа и увидев пришедших с ним женщин, поздоровалась с ними, затем предложила сесть за стол, отобедать.
Не понимая, что произошло, и где они сейчас находятся, Лиза поинтересовалась:
–Где это мы?
Маргарита спросила:
–Что происходит?
Александра посмотрев в окно, и увидев лежащий за окном снег, поинтересовалась:
–Почему сейчас за окном снег? Ведь только что было жаркое лето?
– Это потому, что, войдя в хату, мы переместились во времени.
Лиза недоуменно спросила:
– Это как?
–Об этом потом. – ответил иеромонах – Илларион. – Сейчас прошу к столу.
–Да. – сказала хозяйка дома. – Отобедайте с нами.
Гости прошли за стол.
Ночь, за окном наступила тишь. Словно по мгновению волшебной палочки все звуки стихли. На небе появилась алая луна. Звезды в тиши мерцали в далеком небосклоне небо. Впрочем, почему далеком? Сегодня казалось, что небо можно достать рукой. Красиво. Впрочем, эта красота была эфемерной. Ночь бросила наземь лучом лунного света, алую кровь лунного снега, ее света. Снег был алым. Под луной он казался жутким, словно сотни-тысяч теней лежали на нем. Истекая кровью, они лежали на земле мертвые. У кого не было каких-нибудь конечностей, некоторые были словно вывернуты наизнанку. Казалось, что их словно разорвало на части. Жуткое зрелище, не правда ли? И вот, они встали. Тени живых людей посмотрели на небо, и увидев луну и звезды, взяли с окровавленного снега свое оружие, и надев его на плечо, пошли по освещаемой луной алой дороге навстречу судьбе. Идя все дальше и дальше, они вступили на желтую дорогу лунного света, ту, что вела их ввысь, на небо, к желтой бабушки-Луны, мерцающим в далеком небосклоне звёздам их млечного пути.
Стук в дверь.
Лиза сказала:
–Стучат. – она не видела ничего подобного, сейчас, смотря в окно вместе с Маргаритой и Александрой они были в полном ужасе. Вряд ли можно увидеть что-то подобное.
Иеромонах – Илларион ответил:
–Слышу. – затем сказал матушке – Мире. – Мира, открой.
Мира встала изо стола и направилась открывать дверь. Лиза тем временем поинтересовалась:
–Что это мы видели только, что? – затем она спросила. – И вообще, где это мы?
Иеромонах – Илларион пояснил:
–Этот мир – портал между прошлого и настоящим. – затем он добавил. – Вы в прошлом.
Не поняв, что иеромонах – Илларион имеет ввиду, Маргарита поинтересовалась:
– Это как?
Иеромонах – Илларион пояснил:
–Там, в Раменском, произошел сдвиг во времени, и Вы оказались в прошлом. – затем он добавил. – Вы видели двух женщин, прилетевших за Вами. – женщины положительно кивнули головами. – Так вот, – продолжал он. – Вы здесь из-за них. – затем не дав женщинам произнести не единого слова, он сказал. – Зло всегда неразделимо с добром. – затем он с сожалением и грустью добавил. – Они всегда рядом. Рядом как два брата, две сестры.
Александра ответила:
–Я Вас понимаю.
Тем временем матушка – Мира открыла входную дверь, и увидела стоящего на крыльце солдата. Но нем была надета форма рядового. Она была вся разорвана в клочив, правой руки не было вовсе, а левая еле-еле держала ружье. Его лицо было разорвано в клоча. Нельзя было понять, молод он был или стар. Очевидно, его разорвало гранатой. Немец-фашист бросил ее в советского солдата и та, разорвав его на части, умершего советского война-солдата.
–Проходите в хату. – сказала матушка – Мира. – Мы Вас ждем.
Матушка – Мира впустила солдата в хату, и тот словно воскрес. Конечности снова насесте. Лицо было в порядке. Это был молодой мальчишка, молодой, ему очевидно не было еще и восемнадцати лет от роду. Веселый и жизнерадостный. Он никогда не был грустным. Всегда был веселым, жизнерадостным пацаном. Когда началась война, он одним из первых отправился на фронт. Звали его Дмитрий Георгиевич Лыков.
Сняв кирзовые сапоги, прошел в комнату, где его ждал обед или ужин, сел поздоровался с хозяином хаты и его гостями.
Иеромонах – Илларион посадил гостя за стол, и предложив угощение, поинтересовался:
–Как Вас зовут?
–Дмитрий.
–А по батюшке?
–Георгиевич.
Матушка – Мира села за стол, и поинтересовалась:
–Откуда Вы Дмитрий Георгиевич?
–Я? – на секунду задумался Дмитрий Георгиевич. – Пожалуй я только что пришел из Ада.
Все переглянулись меж собой.
–Да. – утвердил Дмитрий Георгиевич. – Я пришел из Ада. – затем он сказал. – Эта война самая кровопролитная что была в истории человечества. Я не видел никого, кто бы не пролил кровь на родную землю. Защищая ее, мы выкладываемся на все проценты, и даже больше, чем есть у человека. Его сила, стойкость духа, воля. – затем он, сделав паузу, поинтересовался. – А собственно, куда я попал? – затем он поинтересовался. – И кто Вы такие?
Вечная неловкая ситуация. Мы идем с кем-нибудь куда-нибудь, делаем то, о чем порой мы потом жалеем. А потом спрашиваем сами себя: зачем мы это делаем? Зачем идем с этими людьми по одной дороги? И вообще, кто они такие, эти люди? Вообще, человеческий мозг – загадка. Его мысли – непонятны. Кто знает о чем человек думает в той или иной ситуации в своей жизни? Порой, не осознавая того, что мы делаем, мы сами себя уничтожаем. Это делают ни люди, а их мысли, их разум, их мозг.
Сейчас, спрашивая у хозяев хаты, где он находится? Солдат и правда не знал этого. Он только что был на поле сражение, и вот, теперь он в какой-то хате служителя культа.
Иеромонах ответил:
–Зовут меня Илларион. Эта матушка Мира. А эти три женщины мои гости так же, как и Вы Дмитрий Георгиевич. Это Александра.
–Здравствуйте.
–Маргарита.
–Здравствуйте.
–Лиза.
Затем иеромонах – Илларион продолжил:
– Это портал. «Портал меж прошлом и будущим», – объяснял он. – Здесь находятся те, кто уже умер или находиться в глубокой коме.
Лиза озабоченно поинтересовалась:
– Это как? – затем она вопросила. – Мы что, мертвы?
–Нет. – успокоил иеромонах присутствующих. – Вы не мертвы.
Маргарита поинтересовалась:
–Тогда что с нами произошло? – затем она уточнила. – Со всеми нами?
Тут в разговор вступила матушка Мира. Она сказала:
– Это неважно. Чтобы не произошло со всеми Вами, этого уже не изменишь. – затем она добавила. – Главное, что Вы все живы.
Дмитрий задумчиво произнес:
–Живы.
–Да. – подтвердила матушка Мира. – Вы живы. – затем она сделала однозначную паузу, и продолжила. Вы здесь для того, чтобы одни из Вас могли рассказать о войне, а другие о ней рассказать.
Лиза уточнила:
–То есть?
Матушка Мира посмотрела в окно, тяжело вздохнула, тихо сказала:
–Снег. – она сделала долгую тяжелую паузу, затем тяжело вздохнула, и продолжила, сказав. – Он алый. Обагрённый кровью солдат. Бесчисленным количеством их подвигов. Подвигов, которые никогда не забудутся. Пройдут годы, десятилетия, столетия, а о ней будут помнить. Помнить те, кто никогда не видел эту войну, но кто знает о ней из историй своих родных. Из книг про войну. Страшно. Страшно, когда уходя из родного очага знаешь, что уже никогда не вернешься в него. Как это в Риме? «ИДУЩИЕ НАСМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ». Кого они приветствовали? РИМ? ЦЕЗАРЯ? МОЖЕТ САМУ СМЕРТЬ? Это мы до подлинно никогда не узнаем. В истории мы видим, что гладиаторы приветствовали того, кто говорил от лица Рима. То есть цезаря. Но это был Рим. Теперь все по-другому. Хотя что там по-другому? Фанатик вроде Гитлера захотят построить новый Рим, и те кто пойдут за ним, те будут приветствовать этого диктатора известной фразой, «ИДУЩИЕ НАСМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ». Безумие какое-то. Уничтожать мир ради того, чтобы поприветствовать кого бы то ни было. – на этом матушка – Мира закончила было свою речь, но тотчас же добавила. – Мы хотим, – посмотрела она на солдата. – чтобы Вы Дмитрий Георгиевич рассказала о войне без ее всяких там прикрас, а Вы, – обратилась она к женщинам. – Донесли до читателя двадцать первого века ее правдивость, – затем она уточнила. – без прикрас. – затем она обратилась к Александре, спросила. – Ваши родные тоже воевали?
–Да. – подтвердила Александра. – Воевали.
– Значит Вы знаете о войне из рассказов Ваших родных?
–Да. – подтвердила Александра. – Моя бабушка знает о войне много. Она каждый раз рассказывала о ней, пока… – тут Александра запнулась. Ей не было что сказать. Сказать, что ее бабушка больна? Этого она не могла. Для нее хоть она и была надоедливой старой перечницей, но говорить об этом она не хотела. Да кто выносит ссор из избы?
Будто понимая, что хотела сказать Александра, матушка – Мира сказала:
–Никто из нас не совершенен. К старости мы вспоминаем свою молодость, а она у всех разная. И порой, молодость приближает старость. Старость, в которой человек нуждается в нашей работе.
Александра согласилась, сказав:
–Совершенно верно.
Матушка – Мира снова посмотрела в окно. Там, вдали она видела, как на черном горизонте растлалась алая заря. Это бой. Бой добра и зла. Безумие одного человека. Его жажды власти. Власти над миром, единоличного правление.
–Итак? – поинтересовался иеромонах – Илларион. – Вы только что выслушали матушку – Миру, теперь мы ждем Вашего решения? – он обратился к Дмитрию Георгиевичу. – Готовы ли Вы рассказать о войне такой, какова она на самом деле? – затем он обратился к женщинам. – А Вы написать то, что скажет этот солдат?
Лиза на секунду задумалась, затем спросила:
–А почему Дмитрий не может написать о войне?
Иеромонах – Илларион ответил:
–У него неопределенная судьба.
Дмитрий Георгиевич поинтересовался:
–Я что, умру?
–Ваша судьба неопределенна. – ответил иеромонах – Илларион, добавив. – Война. Кто знает, что с Вами станется в будущем? – затем он осторожно добавил. – Война. Кто знает, доживете Вы до ее конца или погибните. А может быть пропадете без вести? – затем он добавил. – Мы так рисковать не можем.
Солдат с пониманием ответил:
–Ясно.
Лиза посмотрев на спутниц, и поняв, что они согласны с условием иеромонаха, его просьбою, ответила:
–Мы согласны.
–Хорошо. – ответил иеромонах, и обратившись к матушке попросил ее принести перо и бумагу.
Матушка – Мира тотчас же исполнила просьбу мужа, поставив на стол чернила, и положив на стол бумагу, она положила рядом с ней гусиное перо, сказав:
–Мы не пользуемся ручками двадцатого века. – добавив. – Пером гораздо лучше писать при свечах. – она села на свое место, и сказала. – Начнем.
Солдат спросил:
–Но с чего?
Иеромонах сказал:
–С первых дней войны.
–Что же, – сказал солдат. – с первых так с первых. – и солдат начал свой рассказ.

Глава 9

Рассказ

Сидя за столом, свеча горела в центре. Тишь и гладь вокруг, все стихло. И тучи на небе разошлись. Луна светила ярко, и звезды мерцали на небосклоне ночи. По снегу кто-то пробежал, и сел он рядом, у крыльца. Собака-волк, защитник всех людей, он тоже тот рассказ хотел послушать. С луною связана она, и говорит ему луна. Рассказ страшен и правдив. Как было все, рек тот солдат. Не приукрасив ничего, он начал свой рассказ.
–Итак, начну я свой рассказ, с печальной ноты. Сорок первый год. Война – война – война. Фашизм – бесславных мудрецов, хотел весь мир завоевать. Последняя их цель, СССР, его он – Гитлер хотел завоевать. И вторгся он в страну, в четыре часа утра. Незрима началась война. Великая война столетия. Орел иль коршун? Все равно. Штандарты – флаг фашистский пересек границу с Украиной, и двинулся к Москве он, вглубь СССР. Тогда я добровольцем пошел на войну. И хоть мне было мало, меня послали на трехмесячные курсы по военному делу я Вас Дмитрий Георгиевич отправлю, без этого нельзя. А потом на фронт. Курсы я прошел достаточно легко, затем меня отправили в разведшколу, где я прошел курс за полгода. После чего меня отправили на фронт, а оттуда меня забросили в тыл врага. В мои обязанности входило добывать информацию о дислокации вражеских войск. Как-то раз, я получил от своего командира полковника Прусакова задание: Вам надо узнать, собираются ли фашисты ждать подкрепление, или они нападут на рассвете? В Вашем распоряжении всего шесть часов. Я понимаю, что это недостаточно, но выхода нет. «Да…» – продолжил он, вспомнив ночной приказ из генштаба, который гласил; по нашем сведе?ниям в скором времени в штаб генерала Генриха Вайса будет доставлена посылка. Мы не в курсе, что это за посылка? Письменный приказ из Берлина или кто-то должен прилететь сам, и возглавить какую-либо операцию. Ваша задача, найти посылку в ближайшие два три дня, а если это человек из Берлина, то Ваша задача доставить человека в Москву. Закончив говорить приказ, полученный полковником Прусаковым из Москвы, он сказал. – Вот такие дела. Я не знаю и не могу знать, что эта за посылка. Но она важна для Москвы, и поэтому Вы должны как можно скорее найти ее за эти два – три дня. – затем он сказал. – Мы приготовили Вам легенду. – он достал из походной сумки несколько листов бумаги и протянул их мне, сказав. – Изучайте, запоминайте. – затем он добавил. – Вы пойдете не один. Вас будут страховать опытные разведчики. – на что я поинтересовался. – Может это дело поручить более опытным разведчикам? – и услышал тогда я ответ. – Когда – никогда надо начинать самостоятельную разведдеятельность. Не зря же Вы окончили школу по развед-подготовки. – я не стал перечить. И ответил. – Так точно, не зря, начал изучать свою легенду. Затем я поинтересовался. – А кто еще пойдет на это задание? – Прусаков ответил. – С Вами пойдут капитан Хренов, и старший прапорщик Лопатин. – Я прочел несколько листов, и увидев в нем строку: после того как Вы прибудете в штаб бригадефюрера СС – генерал-майор Генриха Вайса, Вы переходите в распоряжение КАПИТАНА. Причем слово капитан был написано большими буквами, и еще подчеркнуто. Из чего следовало, что слово капитан было ни что иное, как кличка или просто так звали и до сих пор зовут тех людей, которые работают на разведслужбы. Это была просто кличка или позывные. В данный момент это было позывное слово агента заброшенного в германию давным-давно, и работающего в германии до сих пор. Я тогда спросил у Прусакова. – Вы нам не доверяете? – На что он ответил. – Это не то, о чем Вы подумали. Вам просто нужна будет поддержка или прикрытия на непредвиденные ситуации. – что ж, Прусаков объяснил все, и мне ничего не оставалось как ответить. – Понятно. – затем Дмитрий Георгиевич внимательно посмотрел на внимательно его слушающих иеромонаха – Иллариона, матушки Миры, Маргариты, Александры и Лизы, и поинтересовался. – Вы хотите знать, что было дальше? – Те положительно показали головой. Дмитрий Георгиевич продолжил свой рассказ. – Итак, – начел он снова. – после того как я выучил свою легенду, вместе с капитаном Хренов, и старший прапорщик Лопатин пошел выполнять задания.

Что дальше? Этот вопрос можно озвучить как… именно как… Почему именно как… ответ прост: получить задание – это легко, а выполнить его, вопрос. Одна ошибка, и… задание провалено, а кто его выполнял, казнен. Сейчас, идя по дороге выполнять задания все трое понимали, что им нельзя ошибиться. Об этом думал больше остальных Дмитрий Георгиевич. Он понимал, что это его первое задание, и он не должен, не имеет право провалить его.
Заметив, что рядовой Дмитрий о чем-то думает, капитан Хренов поинтересовался:
–Все в порядке?
–Да, – ответил он задумчиво, и добавил. – в порядке.
Капитан поинтересовался:
–Первое задание?
Дмитрий тяжело вздохнул и ответил скрепя сердцем:
–Первое.
–Не по себе?
–Точно. – он сделал тяжелую паузу, и признался. – Я боюсь, что провала его.
Капитан Херов посмотрел на старший прапорщик Лопатина дав понять ему, что рядовой переживает, подбодряющем голосом сказал:
–Не дрейфь, мы он то же со старшем прапорщиком на первых заданиях думали, что провалим, ничего, справились.
Старший прапорщик Лопатин подтвердил:
–Точно, сдрейфили. А под конец откуда не возьмись в последней момент, когда поняли, что от нас зависит все и даже большее, мы не сдрейфили, и выполнили свои задания. Конечно, у каждого из нас они были свои, и по своей сути одно могло быть трудней другого. Но мы их выполняли, и страха тогда не было.
Капитан добавил:
–Поверти нам рядовой, Вы тоже не сдрейфите перед опасностью. Когда придет время Вы поймете, о чем я говорю.
Все трое шли по бесконечной дороге, которая все убегала и убирала вдаль. Казалось, что ей не было конца. Все трое уже устали, а на горизонте показался первая звезда, и на небосклоне появился молодняк-месяц. Тотчас который они были в пути, показался им вечностью. Но вот вдали показался хутор. Маленький дом на опушки леса. Он был в один этаж. Добротный. С тремя актами в одной его части, и одним окном в другой. Ступеньки, дверь, и вот хозяин. Старый лесничий. За свой век, а век он прожил не малый, он видел все на свете. Прошел через воду, огонь, и медны трубы. Затем судьба его забросила дальше, и ему пришлось пройти еще через то, что в простонародье называется война. Пройдя первую мировую, влившись в революцию семнадцатого года, ему пришлось еще встретить июнь сорок первого года. За полвека войны он потерял всю семью. Он был на пороге отчаяние, гибели. В тридцатые годы его обвинили в предательстве. Его имя было тому виной. Приговорив его к десяти годам в Гулаге. Сейчас, когда его отпустили, сказав, чтобы то смыл свое преступление кровью, он согласился. Здоровье уже ни то, а жизнь продолжается. Так что, когда трое пришли в хату старику Либлинштэйну Давида Самуиловича, они знали об этом его прошлом, а капитан Хренов, который брал старика Либлиштейна и отправил его в Гулаг, знал его как никто из его спутников. Итак же знал, что его обвинили в напраслину. Но что он мог сделать? Не отправляться вместо него в Гулаг.
Увидев капитана Хренова, Давид Самуилович поздоровался, и сказав ему; сколько зим, вошел в хату, и двое пришедшие с ним, за ним. Вряд ли можно описать все чувства, нахлынувшие на обоих. Старик Либлинштэйн возненавидел капитана Хуева. Он готов был убить, растерзать его, спросить, за что так обошлась с ним жизнь? Но он понимал, что и капитан был просто винтиком в той системе Советского диктата, который назывался «ПОЛИТИКОЙ».
Капитану Хуеву было жалко этого человека. В его глазах он видел ненависть. Ненависть не только к нему, но и к всей системе Советского режима. В этом Хуев не винил Либлинштэйна. Он знал, что все что произошло с Давидом Самуиловичем, это не что иное, как системная ошибка, которая происходила в тридцатые годы на каждом шагу.
–Я не хотел тогда отправлять Вас в Гулаг. – извиняющиеся сказал капитан, затем признался. – Это был приказ свыше.
–Я понимаю. – тихо, с пониманием ответил Давид Самуилович, добавил. – В СССР евреев ни чевствуют.
Хуев тяжело вздохнул, и пробурил:
– Это точно.
–Ну, зачем пришли? – спросил Давид Самуилович, переведя разговор на иную тему. – Я вчера шифровку получил, – сказал он. – в ней написано, что надо обеспечить Вас формой и документными фашистов. – зачем он-он спросил. – Что слышно о том, когда кончится война?
–Не знаю. – ответил сухо капитан. – Слышно, что мы отступаем.
–Черт! – не выдержал старик Либлинштэйн. – Когда же кончится эта ВОЙНА! – не сдержался он, выкрикнув из сердца матюги, и послав куда подальше Гитлера и все его войско вместе взятого, сказал. – Вы уж там дайте им так, чтобы помнили, надолго память осталась.
–Уж это можете быть спокойно. – заверил старика капитан. – Так дадим, что долго помнить будут. – затем он поинтересовался. – Где форма и документы? – затем он добавил. – И транспорт нам сподручней будет, не пешем топот до их штаба, ей-богу.
–Найдем. – ответил старик, и отправился за формой и документами.
А капитан сказал своим спутникам:
–Бедный человек. Его осудили лишь за то, что он еврей.
Рядовой вопросил:
–Разве за это сажают?
–Еще как, – ответил капитан, и с сожалением добавил. – сажают. – ему все еще было тошно. Тошно оттого, что он в ссылку отправил невинного человека лишь из-за того, что у него национальность ни та которая нужна в этой стране. Он, конечно, хотел ему помочь ему, но он не мог этого сделать, так как сделав это, он сам мог бы попасть вместо него в Гулаг. – Я ничего не мог сделать ничего, с сожалением сказал он, и добавил. – Ни за него же мне было на Гулаг ехать.
–Я этому не верю.
–Зря. – ответил капитан. – Вы рядовые молоды, Вам просто повезло что не попали под эту раздачу. – он сделал паузу, затем добавил. – Может быть если бы не война, репрессии до сих пор продолжались.
Тем временем вернулся старик Либлинштэйн. Он принес форму и документы.
–Ну, – сказал он. – вот и Ваша форма.
Трое посмотрели на форму, погоны на ней, и капитан спросил:
–Почему такие погоны – звания, штурман СС – ефрейтор, оберштурмфюрер – старшина, гауптштурмфюрер – капитан и словно с укором спросил. – Вы получше ничего достать не могли?
Старик Либлинштэйн удивленно спросил:
–А эти чем плохи? – затем он добавил. – Я получил соответствующие инструкции из центра, они прислали это.
Капитан посмотрел на своих спутников, сказал:
–Что же, я Вас поздравляю рядовой, – обратился он к Дмитрию Георгиевичу, и словно с усмешкой добавил. – с повышением. – затем он обратился к Лопатину. – А Вас с понижением.
–Не впервой. – бросил тот. – Дело привычное.
Капитан поинтересовался:
–Почему СС?
–Там считают. – сказал Старик Либлинштэйн. – Что люди из СС легче будет внедриться в их штаб – затем он добавил. – бригадефюрер СС Генрих Вайс, ни так прост, его намекни не проведешь. Тот еще фрукт – скотина. Та еще сволочь.
–Откуда такие све?дение?
–Из надежного источника оттуда.
Капитан Хренов понял, о ком говорит старик Либлинштэйн. Это тот человек, очевидно, КАПИТАН – это его псевдоним. Капитан Хренов попросил рассказать об этом человеке, но старик Либлинштэйн сказал, что он не знает связного, а информацию он получает старым способом, через заложенный и надежный тайник.
Затем капитан Хренов попросил рассказать хоть что-нибудь о бригадефюрере СС Генрихе Вайсе, и Давид Самуилович сказал:
–Этот человек очень жесток по своей натуре, он никогда и никому не прощает ошибок. Старый вояка, отличившийся еще в первую мировую, и под конец войны, получивший звание Капитана. – он сделал паузу, и продолжил. Когда к власти в германии пришли нацисты, Генрих Вайс примкнул к партии нацистов почти сразу же, и стал одним из явных приверженцам партии нацизма. В тридцать девятом, уже он был в звании полковника, и вошел в Польшу, оккупировав ее. Так началась ВОВ, и восхождение Генриха Вайса. Он подчиняется непосредственно Геббельсу. Он получает приказы лично от него или от его близкого окружения.
Выслушав Давида Самуиловича, капитан Хренов сделал вывод, что дело предстоит сложное, и Генрих Вайс вряд ли преподнесет на блюдечке с голубой каемочкой то, что им нужно. А нужно было им узнать, будет ли у немцев подкрепление, и будет ли доставлена им посылка? И если она будет доставлена, то что эта за посылка?
Капитан поинтересовался:
–А что слышно о том, будет ли у немцев подкрепление или нет?
–Я слышал что, скоро у немцев будет скоро наступление, без подкрепления наступление невозможно. – затем он заверил, что он доложит в штаб об этом, а что касается посылки, то им придётся самим. Он также добавил, что они идут в штаб к Генриху Вайсу, чтобы проверить все перед генеральным наступлением.
–Что же, – согласился капитан Хренов. – возможно Вы правы. – затем он поинтересовался. – А как насчет транспорта?
–Есть мотоцикл с коляской, на нем и поедите.
Трое мужчин переоделись в немецкую форму, и выйдя во двор увидели мотоцикл с коляской который только что вывез старик Либлинштэйн с заднего двора, и те сев на него и в коляску мотоцикла, попрощались со стариком Либлинштэйном, и поехали по дороге, за линию фронта, в штаб бригадефюрера СС Генриха Вайса. Что с ними станица? Это мы скоро узнаем. Сейчас же мы посмотрим, что происходит в штабе бригадефюрера СС Генриха Вайса? Итак, начнем.

Глава 10

Штаб бригадефюрера СС Генриха Вайса

Итак, начнем. Штаб бригадефюрера СС Генриха Вайса? Выправка, походка, шаг. Эти слова можно отнести к военному человеку. Его обучают всему, и мало кто может не сказать, что этот или тот человек военный или нет. Военного человека, видно, из-за версты. Он не идет, а словно марширует на плацу. За мою жизнь я видел много военных людей, но среди них выделяются по полной нелепости милиционеры. Полицейские как их сейчас называют. Хотя что изменилось когда милицию переименовали в полицию? Непонятно? Они как вырисованные шагают и шагают, сами того не замечая, маршируя. Но вернемся к истории.
В штабе бригадефюрера СС Генриха Вайса работа шла своим чередом. Все суетились, проверяя и перепроверяя последние сводки с фронта. Сейчас, когда их войска были недалеко от Москвы, фашисты ликовали. Они знали, что вот-вот придет подкрепление, и будет нанесен последний удар на Москву. Столица падет, а в месте с ней и весь советский союз. Они будут господиноми всего мира. И все и вся будет поклоняться им. Какое самомнения! Вряд ли кто мог знать, что их мечте о мировом господстве не суждено было сбыться. В сорок втором они уже бежали, а пока… по коридору с самодовольной насмешкой маршировал человек в форме СС. Он был высок, почти в два метра высоты. Широкоплеч. Форма на нем сидела хорошо. Можно сказать, что она была сшита именно по нем. На поясе висела у него кобура, а в ней лежало оружие. Его черные лакированные сапоги скрипели, когда их подошва становилась на чистый лакированный пол. Звали его Генрих Вайс. Войдя в один из кабинетов, он застал в нем молодого человека, унтер штурмфюрер Ганс-Дитрих Швартц. Войдя в кабинет, унтер штурмфюрер тотчас встал, и выткнув правую руку вверх, выкрикнул что было мочи:
–Хай Гитлер.
Бригадефюрер поднял правую руку вверх, и ответив: хай, – спросил:
–Дело об этом, как его, Тухлякине, еще у нас?
–Так точно. – отрапортовал унтер штурмфюрер. – У нас.
–Садитесь.
Унтер штурмфюрер сел.
Бригадефюрер продолжил. Он поинтересовался:
–Кто занимается этим делом?
–Брумбер Штольтц.
–Он.
–Он.
–Где он сейчас?
Выехал проинспектировать город.
–Когда вернется пусть зайдет ко мне.
–Хорошо, скажу.
После этого разговора, Генрих Вайс посмотрел в окно за котором по улице дороги тяжелым грузом стояли огромные машины. Безликие, наводящие тоску и ужас серые танки. Генрих Вайс зловеще улыбнулся. Вот-вот, и эти чудовища будут в Москве, стоять на красной площади, и он, бригадефюрер СС Генрих Вайс, вместе с ними. Он представлял, как он на красной площади стоя на танке, победоносно смотря вдаль с призрением бросая презренный взгляд на русских медведей. Русских Иванов-дураков, и плюет на них с него. Затем он спросил:
–Вам Дитрих здесь нравится?
Дитрих посмотрел на Генриха, признался:
–Мрачная страна, – протянул Дитрих уныло. – Я так и не могу понять, как здесь русские живут? Вчера, – привел он пример. – хотел пойти в магазин, купить поесть, – он сделал паузу, и продолжал. – так пленный, идя под конвоем, шутил. – затем он на секунду задумавшись, продолжил. – Ну что за придурок. Его на расстрел ведут, а он смеется.
–Да. – согласился Генрих Вайс. – Русская душа – это загадка. – затем он сказал. – Наполеону и тому не удалось постичь тайну этих русских, а мы… – твердо, с уверенностью добавил он. – СМОЖЕМ. – затем он бросил. – А непокорных он, уничтожим и дело с концом.
– Это точно. – согласился Дитрих. – В расход и дело с концом. – затем он сказал, предвкушая скорую победу. – Москву вот-вот займем, и все, конец русским. Наша возьмет, и без лишних слез. Вот так-то.
Генрих выслушав речь Дитриха, и спросил:
–Вы считаете, что со взятием Москвы все закончится?
–А Вы? – удивился Вайс. – Вы так не считаете? – затем он напомнил. – Адольф Гитлер говорит, что с большевизмом будет покончено в ближайшее время, и я ему верю.
На что Генрих Вайс ответил:
–То, что говорит наш Фюрер – это так, но… – однозначно сделав долгую паузу, он добавил утвердительно и безоговорочно. – Но как скоро это произойдет, это будет завесить от нас, солдат.
–В этом я с Вами соглашусь. – ответил Дитрих, а затем он вспомнил, и сказал. – Да, инспекторы прибыли сегодня.
Генрих не понял, спросил:
–Какие инспекторы?
–Инспекторы из Берлина. – сказал Дитрих, напомнив. – Те, что должны были приехать перед генеральным наступлением.
–Черт! – воскликнул Генрих. – И Вы до сих пор об этом никому не сообщили? – действовал он. – Да Вас под суд надо отдать? А подкрепление прибыло?
Дитрих отрапортовал:
–Десять минут назад.
–И Вы до сих пор молчали?
–Виноват.
–Где они?
Дитрих посмотрел на ручные часы.
–Через четверть часа они будут в штабе.
–Что? – не поверил Генрих Вайс своим ушам. – Надеюсь документы Вы не забыли достать из сейфа?
–Они на Вашем столе, в Вашем кабинете.
–Хорошо. – успокоился Генрих, и торопливо направился к выходу. Дойдя до двери, он выругался, и выскочив из кабинета Ганса-Дитриха Швартц, он захлопнул за собой двери направился к себе в кабинет быстрым шагом.
Увидев первый раз Генриха Вайса, мне показался он целеустремленным человеком. Человеком, который никогда и не прикажи обстоятельствах не упустит своего. То, что он решил, то и сделает. Так можно было охарактеризовать этого человека. Когда он вошел в свой кабинет и, увидев меня сидящего за столом, он небрежно бросил:
–Какого черта Вы делаете в моем кресле? И вообще, кто Вы такой черт побери!
Я достал из пиджака удостоверение гауптштурмфюрера, и сказал:
–Меня зовут. Рольф Шварц. – сухо ответил я. – Прибыл из Берлина, чтобы проконтролировать наступление.
Прочитав документ, Генрих Вайс подняв правую руку вверх, и прокричав; хай Гитлер, я небрежно поднял небрежно руку, и произнеся, хай, сказал:
–Садитесь.
Генрих Вайс сел за стол. Я посмотрел на него, и наши взгляды встретились. В о взгляде Ганса я прочел что-то крысиное. Непонятное, но вполне уместное, если считать, что он немец, напавший на СССР, и жаждущий вот-вот прогуляться по красной площади, а всех советских граждан уничтожить. Я чувствовал его взгляд на себе. Казалось, что он словно изучал меня. Оценивал меня своим крысином взглядом. Вдруг, он спросил, прибыл ли я один или со мной прибыли еще кто-то из Берлина?
–Нас трое. – ответил я, и добавил. – Они выполняют мои приказы.
–В моем штабе?
–Да, в штабе.
–Я требую, чтобы Вы представили меня им.
–Всему свое время. – ответил я. – Вы встретитесь в свое время.
–Нет. – возразил он. – Это мой штаб. – сказал он, и я должен знать, все передвижения в нем, а также…
–Сейчас Вы переходите в мое полное распоряжение, – ответил я, и добавил. – и ничего Вы требовать не можете. – затем я спросил. – Вы получили приказ из Берлина?
Генрих Вайс, конечно, получил секретный пакет, в котором была инструкция, о том, что он должен делать в случае, если к нему в штаб приедет проверка. Но он не придал этому никакого значение. Он ждал посылку из Берлина, а на все остальное ему было начхать. Генрих Вайс сухо ответил:
–Получил.
– Значит Вы знаете, что вы переходите с этой минуты в мое полное распоряжение.
Бригадефюрер поморщился. Он никогда не был под чем бы то ни было колпаком, ни под чьим-либо подчинением. Это он, бригадефюрер отдавал всем приказы, а ему никто. Никто, кроме доктора Геббельса. Но это было исключение. Он сказал:
–Я никогда и ни при каких обстоятельствах не выполнял чьих-либо приказов.
Я ответил:
–Когда-нибудь надо начинать.
Бригадефюрер сухо бросил:
–Кем подписан приказ?
На что я ответил:
–Если Вы читали присланный Вам секретный пакет, то Вы знаете, кем был подписан приказ.
–И кем же он был подписан?
–Там написано.
–Я знаю, что там написано. – ответил бригадефюрер. – Я хотел бы услышать имя от Вас.
–Вы мне не доверяете?
–Честно говоря, нет. Не доверяю. – Признался Генрих Вайс, продолжив. – Я Вас вообще не знаю, и первый раз вообще вижу.
–Что же, Вы правы, – согласился я. – перед наступлением на Москву не сто?ит ошибаться.
– Вот именно.
–Что ж, – согласился я. – Вы имеете право знать, знаю ли я кто подписал приказ?
Генрих Вайс твердо спросил:
–И кто же?
Я ответил:
–Его подписал сам фон Бок. – затем я утвердил. – На этом документе его подпись.
Бригадефюрер осторожно поинтересовался:
–А число?
– Это что, допрос?
–Нет. – возразил Генрих Вайс. – Просто я не хочу говорить с лазутчиком. Затем он с извинением добавил. – Поймите меня правильно.
–Что же, – ответил я. – Черт с Вами. – затем я сказал, ответил на вопрос. Генриха Вайса. – На какое число назначено наступление на Москву никому не известно. – затем я добавил. – Этот приказ был подписан 26 сентября Федр фон Бок подписал приказ № 1620/41 о наступлении НА ЦЕНТР на Москву.
Бригадефюрер с облегчением сказал:
–Совершенно верно. – затем он сказал. – Вы извините мне мою дотошность. Просто осторожность не помешает.
–Понимаю.
Я тогда подумал.
«Черт бы его побери, ну и жмурик. Этого на мякине не проведешь, сам кого хочешь начистую воду выведет, сволочь. Он сидит, ухмыляется. Все знает, что скоро наступление. Победу небось прочит? На красной о пощаде пир видят. Но ничего, еще посмотрим кто кого. У меня лично на этот счет нет никаких сомнений. Будите еще у союзников в ногах валяться, прощение просить, а простят ли Вас? Вряд ли».
–Ну ладно, – начал я. – Разобрались кто есть кто, теперь к делу. – я сделал незначительную паузу, поинтересовался. – Где Вы разместили прибывшее подкрепление?
Генрих Вайс задумался. Ему не было что ответить на этот вопрос. Он десять минут тому назад, узнал, что подкрепление прибыло. Он еще не видел командира ни его солдат. Генриху ничего не оставалось делать как признаться, что он еще не осведомлен о прибытии подкрепление. То есть ему доложили 10 минут тому назад, о прибывшим подкреплении и о приезде проверяющего из штаба. Он тотчас же пошел к проверяющему, который оказался я, гауптштурмфюрер Рольф Шварц.
– Это никуда не годиться. – ответил я. – Конечно, начальство надо уважать, но и о солдатах забывать не следует. – затем я добавил. – Мы же немцы, ни эти скоты.
В моих словах Генрих Вайс очевидно уловил гитлеровскую идеологию, что все люди кроме арийской расы подлежат полному и безоговорочному уничтожению.
–Вы правы. – одобрительно кивнул он мне головой. – Только арийская нация станет править этим миром. – затем он жестоко улыбнулся словно гордясь, что он ариец, и утвердительно добавил. – ТОЛЬКО МЫ, – АРИЙЦЫ.
Дальнейший наш разговор был бессмысленный, и я попросил Генриха Вайса показать мне его штаб, и так же удостовериться, что подкрепление, которое только что прибыло из берлины, не отказали в довольствии.
–Что же, – сказал бригадефюрер. – я с удовольствием Вам покажу свой штаб, гауптштурмфюрер. – затем он сказал. – Прошу за мной.
Мы шли по коридору штаба Генриха Вайса. Все как обычно, вроде бы с начала войны здесь ничего не изменилось. Немцы устроили штаб ни где там ни будь, а в нынешней государственной раде Украины. Вряд ли можно было сказать, что здание было в идеальном состоянии, просто это здание было одно не из многих которое не пострадало вовремя бомбежке. Да и места здесь было хоть добавляй. Гуляй, не хочу. Выйдя на улицу, я увидел стоя?щие гордо на площади у государственной рады Украины танки. Они словно ждали приказа, чтобы поехать с гордым видом и славой предстоящей победой по дорогам СССР, на Москву. Танкисты сидели на своих танках, курили, смеялись. Очевидно, предвкушая скорую победу, и разгром советских войск. Один из них сказал: – Этот русский Иван не умети ни то, что воевать, он никогда и пистолет-то в руках не держал. Вильгельм, я обещаю, когда возьмем Москву, я спляшу на косточках этого русского Ивана, и с удовольствием справлю на него свою нужду по потребностям. – На что Вильгельм ответил: – Людвиг, генерал Гудериан знает, что делать. Он старый вояка, и я с ним как-то встречался в штабе. Так он пообещал нам солдатом, что к Новому году мы будем праздновать праздник на красной площади, и я ему верю. – третий танкист, выслушав своих друзей, с явным предвещанием скорой победы, сказал: – Скорей бы наступление, а то наши красавцы скучают: – Скоро. – сказал с нетерпением Вильгельм, а то прав Гнус, танки застоялись.
Идя дальше, я видел почти туже сцену раз двадцать. Немцы ждали приказа о наступлении на Москву, и говорили, что советские солдаты не умеют воевать. Они считали, что лишь немцы – истинные Арийцы знали в совершенстве военное дело. Они – высшие властители этого мира, и остальные лишь только их рабы, те кому не место на этом свете. Те, кого надо ликвидировать, стереть с лица земли. Сейчас, когда наступление на Москву было одобрено немецким высшим командованием, и они уже были в Киеве, а многие и подходили к Москве, было ясно что, скоро все кончится. Отступление советских войск в те первые дни войны, было не что иное, как полное бездействие товарища Сталина. Ему Рихард Зорге сообщил, когда, и во сколько фашистки силы пересекут границу СССР. Тот не поверил. Почему? Этого доподлинно никто не скажет. Ясно было одно: Гитлер и Сталин заключили пакт о ненападении на СССР, который Гитлер нарушил. Может быть, Иосиф Виссарионович не мог поверить в произошедшее, и четыре дня его мозг был в хаосе, и лишь на пятый пришел в себя. В принципе это возможно. Тогда понятно, почему через четыре дня немецкие войска прошли достаточное расстояние от границы, чтобы основательно обосноваться в глубинке СССР.
И вот мы подошли к бывшей украинской школе. Здесь и разместили пехоту – подкрепление, присланное из Берлина. Они сидели за партами, и смеялись. В кабинете бывшего директора этой школы которого недавно расстреляли, сидел здоровый, упитанный боров в чине полковника. Увидев вошедших в кабинет двоих людей в форме СС, тот тотчас же встал, и вытянув правую руку вверх, прокричал:
–Хай Гитлер.
Оба вошедших подняв правую руку вверх, ответив: хай Гитлер, прошли к столу за котором сидел полковник.
–Меня зовут Генрих Вайс, а это…
–Здесь он понял, что он не знает мое имя. На его лице возникло какое-то недоумение. Он, бригадефюрера СС Генрих Вайс так и не узнал, как же меня зовут. Я тотчас пришел к нему на помощь, представился:
–Уполномоченный генштаба гауптштурмфюрер Рольф Шварц. – затем я достал из внутреннего кармана пиджака моей формы пакет, и протянул полковнику. – Прибыл в Киев для инспекции Вашего подразделение.
Тот, прочитав документ, нахмурился. Дело в том, что он ни терпел, когда его проверяли. Он проверял всех, его никто. С явным неудовольствием и обидой он спросил:
–Там мне не доверяют?
–Доверяют. – поспешил успокоить я полковника. – Но считают, что перед главным наступлением стоит еще раз проверить состояния и боевой настрой немецких войск.
Полковник сел за стол. Он еще раз прочел документ, и сказал совершенно недовольно:
–Еще никогда полковника Абвера Клауса Штольца так не унижали, как это Вы сделали сейчас.
–Я Вас понимаю полковник, но Вы поймите и меня. Это не мое решение, а решение ставки Фюрера.
Тот, огорченно и глубоко тяжело вздохнув, ответил:
–Я понимаю. – затем он сказал. – Приказ есть приказ.
Мне тогда показалось, что полковник с неохотой прибыл в Киев. В его глазах я прочел тоску и какое-то ощущение тревоги. Тревоги за что-то, что он очевидно никогда не увидит.
Затем полковник добавил:
–Хорошо бы все так и было б, как говорит там Фюрер.
Бригадефюрер поинтересовался:
–Что вы имеете в виду? – затем он вопросил. – Вы не верите в нашу победу?
На что полковник ответил:
–В СССР зимы холодные, а наша компания не рассчитана на зимнюю компанию. Что если нам придется зимовать в этой стране?
–Успокойтесь полковник. – шутливо сказал Генрих Вайс. – Это лишь только нервы.
–Может быть Вы и правы, – тихо согласился полковник Клаус Штольц, и тихо добавил. – только нервы.
Да, Клаус Штольц не хотел этой войны. Он уже был в том возрасте, в котором время было лучше провести с семьей, заботиться о внуках. Вместо этого война. Акопы, фронт, бессмысленная стрельба, смерть. Смерть – она приходит всегда нежданно, тогда, когда ее совсем не ждешь. Когда хочется жить, и радоваться жизни. А вместо этого старая женщина с косой, как принято считать лик смерти, постепенно приближается к нам, и забирает нас из этого мира куда-то в свой мир, неизвестный человеку.
–Ну, что же, – сказал неожиданно, но своевременно Клаус Штольц. – Как я понимаю, я должен Вам показать свой армию. – он сделав паузу, сказал. – Прошу за мной.
Лощеные солдаты в немецкой форме были повсюду. Они все были в приподнятом настроении. Оружие было в полной боевой готовности, снарядов хоть отбавляй. Все было готово к тому, чтобы пойти на Москву, в подкрепление генералу Гудериану. Хотя и у него было людей достаточно много, чтобы окончательно разбить советы, Гитлер все же решил подстраховаться, и послать подкрепление генералу Гудериану.
Посмотрев армию полковника Клауса Штольца, я, гауптштурмфюрер Рольф Шварц сказал:
–Что же, я вижу состояние армии отличное.
Полковник тотчас же отпарил:
–А Вы сомневались?
–Ни в кое разе. – ответил я. – Я всегда знал, что немецкая армия никогда не ударит лицом в грязь.
Полковник гордо ответил:
– Вот именно.
–Что же, – сказал бригадефюрер Генрих Вайс. – если Вы закончили, то прошу ко мне за стол.
Мы приняли его предложение отобедать. Да и уже время было около трех, и всем хотелось поесть.
–Я тут занял одну квартирку. – сказал он. – Правда она не соответствует германской армии солдат. В ней я бы ни дня не остался. Но выбирать не приходится, и это лучшее что нашлось.
Полковник Клаус Штольц поинтересовался:
–Надеюсь с позволения сказать уборная там есть?
–Мои солдаты сделали все, чтобы привести ее в порядок.
Квартира занятого бригадефюрера Генриха Вайса была не чем иным, как банальной коммуналкой. В ней проживало трое семьи. Когда немцы взяли город, когда все было в руинах сброшенных на город бомб, ни многие дома уцелели. Так что выбирать не особо не пришлось. Что касается хозяев этой квартиры, то они не смогли покинуть город, и по словам разведки, скрывались где-то в городе, пытаясь из него выбраться. В коммуналки было три маленькие комнаты, и один общий телефон. Что касается удобств, то вряд ли можно сейчас было согласиться с тем, что удобства были. Не было горячей воды, а холодная лилась из-под крана тонкой струйкой. Уборная была полностью забита какими-то тряпками, а толчок разбит. Сесть на него конечно было можно, но куда потекут отходы производства, вопрос.
Посмотрев на уборную, полковник Клаус Штольц недовольно плюнул:
–У этих даже справить нужду не представляется возможным. – затем он задал сам себе вопрос. – Как они вообще в нужник ходят? – затем задумчиво произнес. – А воевать с позволения сказать, они тоже так будут, как и нужду справляют? Да!? – решил он. – Их разбить будет в этом случае легче чем в нуждак нужду справить. – затем он сказал. – Черт, а мне-то куда свою нужду справить? А. – решил он. – Справлю прямо здесь, в конце концов нуждак это или нет?
Справив свою нужду, полковник кое-как спустил воду из сливного бачка, в котором его и было с гулькин нос, и пошел в одну из комнат, где его ждали.
Войдя в комнату, которая была похожа на хоромы. Она не пострадала от бомбежки, и вся мебель стояла на месте. Посередине комнаты стоял стол, за котором уже сидел бригадефюрер СС Генрих Вайс, и я, гауптштурмфюрер Рольф Шварц. Войдя в комнату, полковник Клаус Штольц сказал:
–Эти дремучие люди даже нуждак не могут себе нормально сделать, ни то, что воевать.
–Да. – согласился бригадефюрер. – когда я сюда поселился, нуждак был вообще в таком состоянии, что входить в него не представлялось никакой возможности. Но ничего. Мне обещали найти какой-нибудь дом или усадьбу в течение суток. Я туда и перееду. А эту с позволения сказать квартиру… – он сделал паузу. – короче. – продолжил он. – Дам ребятам поразвлечься. – злобно улыбнулся он. – У нас столько пленных, а расстреливать негде. Так пусть все в этом доме сгинут.
Полковник возразил:
–Доктор Геббельс говорит: нам нужен материал.
–И что?
–Пленных скоро будут сгонять в концлагеря я слышал. В Польше уже строятся такой.
– Вот когда построят, тогда и поговорим. – отрезал бригадефюрер. – А пока их надо в расход пускать. – и затем добавил. – Как собак.
От этих слов у меня совершенно пропал аппетит. Я, чтобы перевести разговор на другую тему спросил:
–Теперь, когда все выяснилось, может бригадефюрер покажет нам секретный пакет, который он получил из Берлина? – затем я напомнил. – Скоро наступление, а мы не знаем, на какое число генерал-фельдмаршал фон Бок назначил его?
–Да. – согласился полковник Клаус Штольц. – Пора посмотреть эти документы.
–Этого я сделать не могу. – ответил бригадефюрер СС Генрих Вайс, и добавил. – Я их еще не получил.
Гауптштурмфюрер Рольф Шварц напомнил:
–Но Вы сказали мне…
–Совершенно верно, сказал. – затем бригадефюрер СС Генрих Вайс, сказал. – Я получил инструкции, но не сам пакет. – затем он добавил. Его должны доставить сегодня ночью.
–Хорошо. – ответил полковник Клаус Штольц. – Значит до завтра никаких дел.
Я же сказал:
–Прошу в следующий раз говорить яснее.
–Хорошо гауптштурмфюрер, – отпарил бригадефюрер СС Генрих Вайс. – В следующий раз я скажу незнакомому мне человеку все, что мне известно, а он предателем возможно окажется. Что я за солдат такой буду, который врагу секреты говорить будет? Ни солдат тогда я, а предатель. А предателями Вайсы никогда не были и не будут.
Полковник Клаус Штольц одобрительно бросил:
– Это слова настоящего солдата:
Я же тоже ответил одобрительно:
–Вы меня не разочаровали.
На что он ответил:
–Солдат, всегда остается солдатом. Неважно, в какой армии он служит. – затем он подчеркнул. – тем более, когда он служит великой Германии и Фюреру. Хай Гитлер!
–Хай Гитлер!
–Хай Гитлер!

Глава 11

Подполковник Отто фон Штрангель

Итак, ночь, лес, поле. Ночь темна. Но небе не было ни единой звездочки. Луна спряталась за горизонтом. Холодно. Этим сентябрьской ночью как никогда было холодно. Что-то витало в воздухе. Что-то зловещее. Все ближе и ближе приближалось к поляне. Вот, где-то вдали послышался шум мотора. Это самолет в небе тихо приближался к месту назначение. Чем ближе он находился от поля, на которой он должен был приземлиться, тем страшней казался его вой мотора. И вот, он уже показался над полем. Серый, мрачный, он казался словно зловещем предвестником чего-то страшного. Того, что еще не случилось, но в скором времени случиться. И вот он полетел на поле, так сказать, пошел на посадку. Хотя, почему использоваться этот термин, а не например; начел приземление, это вопрос? Ну да ладно. Термин термином, а история продолжается. Кое-как приземлив свою железную птицу на маленькое, по его мнению, поле, и чуть было не врезавшись в дерева, командир самолета остановил его, и заглушив шум мотора, облегченно вздохнул, и сказал второму пилоту и радисту:
–Все, прилетели.
–Черт побери эти леса. – выругался второй пилот. – У этих… – он сделал паузу, затем продолжил. – и самолету на аэродроме сесть негде. Да вообще, ест ли у этих первобытных с позволения сказать людей, аэродромы? Небось самолеты понастроили, а от куда взлетать, неизвестно?
–Да Фридрих. – согласился Штрольц – командир летающего судно. – У этих… все, наоборот. Руки из задницы растут. – затем он обратился к радисту. – Цваргер, я прав?
–О да. – огласился Цвайгер. – Я вот сейчас, летел над этой дикой страной, так меня дрожь охватывает, когда подумаю, что я, офицер люфтваффе, мог здесь родиться. – затем он добавил. Жуть какая. Подумать-то страшно.
–Вряд ли этот русский Иван станет сопротивляться. – усмехнулся Штрольц. – Наши войска уже у само?й Москвы, а этот русский Иван, поджав хвост, бежит в свою Москву.
Цваргер иронично усмехнулся:
–Идиот.
В это самое время в кабину пилотов зашел человек в форме. Можно было б его описать так. Длинная каланча. Притом строчек с вытянутом лицом. Маленькие бегающие в разные стороны глаза. Длинный нос, маленький род, язвительная улыбка. Короткая стрижка. Гладко зачесанные волосы на зад. На нем был надет костюм. В руках он держал портфель. Посмотрев на пилотов, он поинтересовался:
–Прилетели?
–Да. – ответил Штрольц. – Прилетели.
–И кто же меня здесь встретит? Я никого не вижу. – затем он поинтересовался. – Вообще, Вы сели там куда надо сесть или нет?
В это самое время к самолету подбежали какие-то люди с факелами, и подъехала какая-то машина. Увидев людей, каланча спросил:
–Кто эти все люди?
Капитан выглянул в окно, и пристально присмотревшись, он смог увидеть на рисованную свастику на машине в виде немецкого креста. Что касается людей, то, у некоторых из них была надета немецкая форма, а некоторые были в штатском. Капитан Штрольц облегченно сказал:
–Свои.
Все четверо вышли из кабины пилотов, и Цвайгер открыл дверь самолета. Затем вытащил лестницу, и каланча спустился из самолета на землю, и сразу же почувствовал, что наступил в какую-то лужу, и промок.
В это самое время, к нему подошел молодой офицер, и сказал:
–Мы рады приветствовать Вас господин подполковник.
Тот спросил:
–С кем имею честь?
Тот отрапортовал:
–Ефрейтор Фридрих Цвах. Прислан из штаба германской армии чтобы обеспечить Вашу безопасность здесь, на Украине.
–Вы? – удивился подполковник. – Я никогда не поверю, чтобы ефрейтору поручили такое задание.
–Вы правы. – отрапортовал ефрейтор. – Яне один. – затем он сказал. – В штабе бригадефюрера СС, Генриха Вайса сейчас находится мой капитан, гауптштурмфюрер Рольф Шварц.
–Хорошо. – согласился полковник. – Если так, то прошу меня немедленно доставить в штаб бригадефюрера Генриха Вайса. – он кое-как доковылял до машины, и сев в нее, бросил сидевшему за рулем штурману:
–Поехали.
В это самое время к машине подошел ефрейтор, и сев в него, сказал:
–Мне приказано сопровождать Вас лично. – он захлопнул дверь, и приказал штурману:
–Поехали.
Мотор машины взревел, и машина тронулась с места.
Ехав в штаб бригадефюрера Генриха Вайса, подполковник сидя в авто о чем-то размышлял. Он всю свою жизнь провел в кабинете генштаба, и вот теперь был вынужден ехать в эту страну дураков и медведей, чтобы вручить бригадефюрера Генриха Вайса, чтобы вручить ему приказ, который вряд ли мог бы был выполнен. Сегодня двадцать пятое сентября, а наступление на Москву назначено на тридцатое. Вряд ли ему понравится, что приказ не может быть выполнен, потому что никто не сможет за три-четыре дня дойти до Москвы. Впрочем? Но внезапное нападение уже не получиться.
Приехав в штаб, подполковник тотчас встретился с бригадефюрером Генрихом Вайсом. Он передал ему приказ генерал-фельдмаршала фон Бок, и сказал:
–Этот приказ должен был выполнен в любом случае.
–Но это невозможно! – возразил Генрих Вайс. – Полковник Клаус Штольц никак не сможет успеть к назначенному сроку.
–Я понимаю. – тихо ответил подполковник. – Но приказ есть приказ.
Тот ответил:
–Я понимаю.
В это время в кабинет вошел полковник Клаус Штольц. Он сел за стол, и прочитав приказ, сказал:
–Там что, с ума сошли?
–Вряд ли я могу Вам помочь. – ответил подполковник. – Я тоже не могу поверить в написанное. Но вряд ли можно что-нибудь сделать.
– Это безумие!
–Мне кажется, что вся эта война одно большое безумие. – сказал он. – Я только что прибыл в эту чертову страну, и, скажу я Вам, я никогда не видел, чтобы меня встретили так, как меня встретили здесь, в СССР. – затем он сказал. – Здесь даже нормальных аэродромов нет. Как в этой стране развивается авиация, понятие не имею?
–Да. – согласился бригадефюрер СС Генрих Вайс. – В этой стране нет ничего. – затем он добавил. – Страна медведей. Здесь лесов больше, чем городов. Если наступление на Москву не удастся, могу поклясться, эта война затянется надолго. И я не гарантирую, что наша компания будет успешной.
Полковник поинтересовался:
–Почему?
–Немецкая армия не привыкла воевать в таких варварских условиях.
–Что же, – ответил полковник. – мы военные, а военные должны выполнять приказ своего командира, какой бы безумный он ни был. – затем он поинтересовался. – Вы считаете бригадефюрер этот приказ безумным? – затем он спросил. – Вы считаете приказ фон Бока безумием?
–Если это наступление провалится, то кто знает, что будет потом. – затем Генрих Вайс сказал. – Вспомните Наполеона. Когда он проиграл свою компанию, он спросил у своего генерала: когда мы сделали ошибку, что проиграли нашу компанию? – И сам потом ответил на свой вопрос: Мы проиграли войну, когда пересекли границу с Россией.
–Я знаю эту историю. – ответил подполковник. Затем он сказал. – Но время идет вперед. Немецкая армия сейчас самая могущественная армия в мире. А это значит, что ей нет равных в мире. – затем он добавил. – Это слова нашего Фюрера.
Полковник Клаус Штольц
–А если он ошибается?
–Вы полковник ставите под сомнения слова нашего Фюрера?
–Нет. – ответил полковник Клаус Штольц. – Я просто так же, как и бригадефюрер прагматик. – затем он добавил. Сами подумаете, мои Войска должны подойти к Москве за какие-то три-четыре дня, и сразу же вступить в бой. Это какое-то безумие, да и только. Бригадефюрер согласился с полковником. Он как никто знал, что за такое короткое время и вступить в бой, не зная обстановки – это полное безумие.
–Что же, – сказал подполковник. – если этот приказ Для Вас невыполним, то у меня есть второй приказ, подписанный нашем доктором Геббельсом.
Полковник спросил:
–Что за приказ?
Подполковник вытащил из папки какой-то документ, и раскрыв его, сказал:
–Вам поручено…
Выслушав приказ, полковник Клаус Штольц, спросил:
– Это все?
–Да. – ответил подполковник. – Это все.
–Другое дело. – сказал радостно полковник Клаус Штольц. – Этот приказ реально можно выполнить.
–Жаль. – ответил грустно подполковник. – Жаль, – снова сказал он. – что Вы полковник, способны лишь выполнить тот приказ, который выполнить легко, а…
Полковник перебил подполковника, сказав:
–Я не хочу своих солдат отправлять на заведомо провальное задание. – он, сделав паузу, добавил. – Задание, которое они не выполнят, только погибнут. – затем он добавил. – Я солдат, а не убийца.
–Что же, – ответил подполковник. – я тоже считаю, что не всякий приказ должен быть выполнен. – он тяжело вздохнул. – Но, к сожалению, это порой не в наших силах.
Все затихли. Конечно и полковник, и бригадефюрер понимали, о чем говорит подполковник. Что он имеет ввиду.
Полковник сказал:
–Надеюсь наступление на Москву не провалиться, и генерал Гудериан сделает все возможное и даже невозможное чтобы войти в Москву. – затем он добавил. – Да поможет ему Бог.
Тут подполковник спросил:
–Я слышал, что проверяющий из Берлина уже здесь?
–Да, – утвердил бригадефюрер. – он прибл.
–Я хотел бы с ним встретиться.
–Когда?
–Сейчас же.
–Хорошо. – ответил бригадефюрер. Он встал со стула, и сказал. – Прошу за мной.
–Я бы хотел, чтобы он пришел ко мне.
– Это невозможно!
–Почему?
–Уполномоченный генштаба гауптштурмфюрер Рольф Шварц, уполномочен не выполнять подобный приказ. Будь даже перед ним сам генерал. – затем он добавил. – У него распоряжение подписанный самим Мартинам Борманом и нашем Фюрером.
Подполковник усмехнулся:
–Обоими?
–Так точно, обоими.
–Что же, допустим. – ответил подполковник, и положив документы в папку, встал со стула, и направился с бригадефюрером в кабинет, где сейчас находился проверяющий уполномоченный из генштаба гауптштурмфюрер Рольф Шварц.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66612798) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.