Сельский роман
Сельский роман
Ольга Владимировна Нестерова
Слава приезжает в глухую деревню с желанием провести лето вдали от городской суеты. Но, похоже, спокойствия парню не видать. Распутывая загадочные ситуации, помогая выжить одинокому колдуну, Слава узнает все прелести деревенской жизни. Любовь, приключения и неожиданные повороты судьбы ждут героя романа!
Ольга Нестерова
Сельский роман
Глава 1
Этот июньский день выдался жарким, а дальняя дорога в душном автобусе показалась утомительной.
Славка оторвал задумчивый взгляд от полосы придорожных тополей, мелькавших стройной чередой за окном автобуса, натянул на светлые волосы спортивную кепку, взял в руки дорожную сумку. Сумка была легкой и вмещала в себя минимальный набор вещей человека, собравшегося в недалекую поездку на несколько дней.
Перекинув ее ремень через плечо, стал пробираться к выходу, взволнованно поглядывая в автобусные окна на знакомые пейзажи сельской местности: старенькая бревенчатая церковь на пригорке, деревянные палисады с цветущими пионами, липы вдоль заборов…
Автобус подкатил к придорожной остановочной будке.
«Елена!» – объявил водитель удивительное и загадочное название обычного населенного пункта.
Слава был единственным пассажиром, который вышел на этой остановке. С первого взгляда он казался студентом, приехавшим в деревню к своим родственникам, – стройный, спортивный, широкоплечий. Но в выбритом лице с крупноватыми чертами угадывался привлекательный для женского взгляда двадцатипятилетний молодой парень.
Он, улыбаясь, оглядел деревенскую улицу. Вдохнул полной грудью, слегка зажмурив глаза от июньского солнца и от чувства предвкушения приятного отдыха.
Наверно, у каждого человека должно быть такое место, куда можно вот так запросто приехать и порадоваться всему самому простому в этой жизни: пению птиц, свежему воздуху, зелени, запахам и звукам, приносящим радостный покой.
Место, где останавливался брянский автобус, местные жители называли Центром села: небольшой придорожный магазинчик, старое бревенчатое здание почты, выбеленные стены одноэтажного медпункта. Здесь, асфальтированная дорога разветвлялась по трем улицам деревни. По одной из них и направился приезжий.
Узкая песчаная тропа вела между дорогой и домами.
Мальчишка проехал на дребезжащем велосипеде; со стороны близкого пруда доносились крики детворы и звуки всплесков воды. Все вокруг было трогательно родным и вызывало нежные воспоминания о детстве. Вдруг возникло чувство ожидания чего-то нового и чудесного. А что волнующего и интересного может произойти в этой небольшой, окруженной дубовым лесом деревеньке?
Шагая вдоль заборов, окон домов, пересекая узкий переулок, заросший крапивой, приезжий ускорил шаг, стремясь поскорей увидеть свой дом. Дом, который достался ему в наследство от бабушки.
Незнакомый мужчина прошел мимо и вежливо поздоровался. Неудивительно, что здесь, появились новые люди. А было время, когда Славка мальчишкой гонял по этим улочкам на велосипеде и знал многих жителей деревни в лицо и по имени.
Увидев впереди зеленую крышу бабушкиного дома, Слава почувствовал себя предателем. Как можно, вступив в наследство, сразу продать его ради денег и забыть эти родные места навсегда?
Деньги, вырученные от продажи, планировалось направить на приобретение нового автомобиля. Автомобиль с красивым иностранным названием, просторным салоном и блестящим белым корпусом с некоторых пор был главной мечтой.
Для воплощения этой мечты Слава, не жалея себя, работал на крупном городском предприятии, в грязном автотранспортном цехе, и еще подрабатывал сверхурочно. Но со временем понял, что на одну заработную плату такую хорошую машину приобрести невозможно. Требуются дополнительные средства…
С чувством вины и скорби, тянущими струнки взволнованной души, Слава подошел к небольшому, но еще крепкому дому, который производил мрачное впечатление наглухо закрытыми, забитыми досками окнами. Стал придирчиво оглядывать покосившийся забор, примыкающий к внешней стене.
«Давно не крашен, нуждается в ремонте», – решил он, пытаясь открыть входную калитку. Ключик, который дала мама, заскрежетал в ржавом навесном замке. Высокая деревянная калитка распахнулась, и он вошел во двор, ощущая в себе щемящее чувство дальнего странника, вернувшегося в любимые края.
Дорогу к крылечку дома преграждали зеленые заросли. Из высокой травы пробивались стебли бурьяна, полыни, метелки щавеля. Давно здесь не ступала нога человека. Черный огромный кот спрыгнул c крыши, бросив быстрый враждебный взгляд, скрылся в кустарниках. Парень вздрогнул.
– Это кто тут хозяйничает? – раздался голос с дороги.
– Это я, Слава! Здравствуйте.
Дорогой сосед! Дядя Костя! Он жил совсем рядом, на противоположной стороне дороги, и присматривал за этим пустующим домом. Почти не изменился. Деревенский житель в засаленной клетчатой рубашке, обвисших трикотажных штанах, в неизменных суконных тапках на ногах. А глаза у него, как и раньше: веселые, голубые, искрящиеся любопытством.
– Славка из Воронежа! Сын Полины! Сколько лет здесь не был? Мужиком стал! А я все тебя малым хлопцем помню! – говорил дядька, с искренней радостью пожимая руку приезжего гостя и похлопывая его по плечу.
– Пять лет не был. С тех пор как бабушку в Воронеж увезли.
Тем временем, разговаривая с дядей Костей, Слава протоптал тропу среди зарослей до входа в дом. Мощенное из дубовых досок крыльцо окружили огромные лопухи, которые на местном наречии смешно назывались липендрики. Он стал открывать дверной замок, а сосед торопливо говорил:
– У меня ключи есть от дома и от сарая. Твоя мама просила за домом следить. Я каждое лето бурьяны по двору сек, отростки слив вырубал. А в прошлом году баня заваливаться стала…
Дядя Костя показал рукой на баню в углу дворика, окруженную густыми зарослями крапивы. Банька была небольшая, почерневшая от вековой копоти, добротно срубленная из дубовых досок старыми умельцами.
– Отремонтировал. Знал, что пригодится. Ждал тебя или Полину.
– Спасибо, дядь.
– Полина здесь не появляется годами. Хорошо, что по телефону иногда узнает, цел ли дом. Почему не жалует твоя мама нашу деревню?
– Вот и я не могу понять, почему мама избегает поездок сюда. А насчет продажи дома это, в первую очередь, ее идея. Конечно, деньги нам нужны, но продавать дом очень жаль…
– По центру села надысь опять городские бизнесмены ездили, интересовались, какие усадьбы здесь продаются. А я не указал на ваш дом. В этом плохом деле я не участник, – заворчал дядя Костя, снимая палкой паутину, свисавшую с резных, выцветших балясин над бревенчатым крылечком. – Сами как хотите, так и ищите покупателя… Можа, еще одумаетесь…
Из открывшейся со скрипом входной двери дома пахнуло несвежим запахом нежилого помещения. На застекленной веранде стоял стол, плита, выцветший диван. Здесь располагалась летняя кухня. Дальше две комнаты дома.
Центральная, с большой печью и обеденным столом, и спальня, с неплохо сохранившейся мебелью. Свет пробивался полосками сквозь закрытые ставни и падал на стену, где висел черно-белый портрет деда в застекленной деревянной раме.
– Я регулярно рассыпал мышиную отраву, – продолжал говорить дядя Костя, осматривая жилище. – А в сырую погоду, хату протапливал. Дрова в сарае… Ты тут располагайся… Надолго прибыл?
– Вероятно, на несколько дней. Я в отпуске. Да, вот еще, после вступления в наследство, нужно в вашей поселковой управе оформить документы на собственность. Даже не знаю, сколько времени это займет.
– Наша контора так работает, что быстро не оформишь. Значит, поживешь у нас…
– Хоть я и в отпуске, но надолго не планировал задерживаться.
– Тю! Задерживаться! Будешь как на курорте жить, отдыхать. Заодно и подремонтируешь кое-что в хате и в усадьбе. Я рад! – заулыбавшись, сказал сосед. А подошел ближе и весело заглянул любопытным и простодушным взглядом в голубые Славкины глаза.
Дядя Костя был коренным жителем деревни. Почти сразу после окончания местной школы он женился на однокласснице Славиной матери. «Моя Маруська», – так он обычно называл свою жену.
– Мама просила тете Марусе привет передать и гостинец, – сказал Слава.
– Как осмотришься здесь, к нам заходи. Моя Маруська будет очень рада.
Слава подошел к печи. Это была настоящая русская печь, выложенная из кирпича. Выцветшие ситцевые занавески закрывали лежанку и побеленные мелом бока печи. Отодвинув железный заслон, Славка по-хозяйски обследовал состояние загнета и, вытянув шею, заглянул в закопченное нутро печи, сохранившее запах очага. Грустно подобрал вывалившийся кусок штукатурки.
– Да. Нужен ремонт.
Дядя Костя посмотрел на потолок, и тут взгляд его изменился и стал тревожным.
«– На чердаке и в доме половицы сами по себе скрипят, как будто кто-то по ним ходит», – сказал он, округлив глаза, наполнившиеся неподдельным чувством страха, – а за твоим забором на старой фабрике по ночам желтые огни бегают. «Предлагаю тебе ночевать у нас, если боязно одному», – сказал сосед и направился к выходу.
Парень лишь усмехнулся. Вечно дядя Костя что-то выдумывает, рассказывает какие-то небылицы. Не зря бабушка считала его немного чудаковатым и излишне болтливым.
Слава достал топор, пошел отбивать доски с окон и раскрывать деревянные ставни. Он почувствовал себя хозяином: все здесь с детства знакомое, дорогое. Сколько теплых воспоминаний… В эти минуты все настойчивее беспокоила мысль о том, что нельзя продавать дом.
«Нужно жить как-то по-другому… Этот дом мой и пусть моим остается во что бы то ни стало! А деньги? А машина? А предстоящая женитьба? Это все не уйдет. Только оттянется во времени, будет позже», – думал Слава, орудуя топором.
Старые доски, отодранные от окон, он аккуратно сложил в стопку. Вероятно, через несколько дней предстоит вернуть их на прежнее место.
Появилось чувство радостного предвкушения простых удовольствий: первое из которых – речка, где можно плавать в жаркий день, а второе – баня, в которой можно париться березовым веником.
Хотя Слава родился в Воронеже и был городским жителем, руки его просили простую деревенскую работу: отремонтировать забор, наколоть дров для бани, наносить воды из колодца, скосить траву во дворе. Все это он умел, потому что приходилось помогать бабушке во время школьных каникул. И сейчас ему хотелось делать это с каким-то особенным воодушевлением.
Когда все окна были распахнуты и в комнаты пошел поток свежего воздуха, вновь появился дядя Костя. Он принес две луковицы, кусок соленого сала, завернутый в белую тряпицу, и ведро картошки.
– Вот тебе харчи на первое время. А за молоком сам приходи. Моя Маруська тебя на ужин зовет.
– Спасибо. Приду, – заулыбался Слава. Не зря в дорожной сумке он привез бутылку воронежской водки, коробку конфет и мамины гостинцы для встречи с соседями.
Дядя Костя стал открывать огромный бабушкин сундук двухметровой ширины. Деревянный внутри, окованный железом и металлическими уголками снаружи сундук заскрипел ржавыми петлями. Массивная крышка поднялась вверх.
Здесь до самого верха были сложены всевозможные вещи: постельное белье, коробочки с мелочами, теплые носки, тапки, различная одежда. Запахло сухой полынью и другими травами, отпугивающими моль.
– Здесь все необходимое найдешь… Давай свет проверим!
Дядя Костя подошел к электрическому счетчику на стене, поднял вверх рубильник.
Славик щелкнул включателем. Свет! Да тут можно жить!
Вечером во дворе у соседей собрались за столом. Тетя Маруся встретила тепло. Обнимая, восхищалась тем, каким видным и мужественным стал сын одноклассницы.
Уютно горел уличный фонарь и покачивался от легкого летнего ветерка, разгоняя тени в вечерних сумерках. В центре дощатого стола, установленного в беседке, увитой виноградом, стояла огромная чугунная сковорода с дымящейся картошкой вокруг тарелки с деревенской едой.
По случаю дорогого гостя, Маруся сегодня приоделась в чистый халат, сняла с головы привычный платок и стянула начинающие седеть волосы в пучок.
Чтобы подчеркнуть торжественность момента, она накрыла стол новой цветастой клеенкой и поставила в центр вазу с букетом цветов.
Пахло жареным салом, ухой из речной рыбы, оладьями. Эти запахи тихого ужина на улице, к которым добавлялись благоухания маттиол из палисадника и звуки цикад, Слава любил с детства. И сейчас наслаждался теплым вечером. Как будто он попал в другой, любимый мир, далекий от шумных городов и суеты.
Под рюмочку да вкусную закуску вели неторопливый разговор.
Пришла к столу еще одна соседка, которая жила в деревне недавно. Женщина с располневшим телом и круглым румяным лицом. До самых бровей белый платок покрывал ее голову.
Ей не было еще сорока лет, но этот платок, обветренное лицо, оплывшая фигура – все старило внешность.
На фоне неинтересного лица с грубоватыми чертами, ярко выделялись лишь ее карие глаза, которые горели любопытством и молодым задором.
Она, смущаясь, протянула Славке шершавую ладонь, сжав плотно толстые пальцы, загрубевшие от сельского труда.
– Зоя.
Новая знакомая с восхищением поглядывала на Славу и запросто выражала свое восхищение: «Городской! Красивый!»
– Дом будешь продавать? – поинтересовалась она.
– Дома нынче в цене, – заметила тетя Маруся. – Потому что до нашей деревни добрался технический, так сказать, прогресс. По улицам начинают тянуть газопроводные трубы. А в следующем году обещают провести настоящий водопровод. Значит, скоро будем жить со всеми удобствами и не придется топить печи и ходить к колодцу за водой!
– Продать нехитрое дело, – с горечью в голосе вмешался в разговор дядя Костя, – а ты сохрани имущество. Сохрани для своей семьи. Женишься, будешь на выходные приезжать. Вот мой совет.
Дядя Костя вдруг встрепенулся, поймав хорошую мысль, и заговорщически зашептал на ухо Славке:
– Я тебе советую обратиться в наш медпункт.
– Я похож на больного? – хохотнул Славка в кулак.
– Нет. Тут другое дело. Ты, мне известно, не женат. А уж очень хороша наша молодая фельдшерица, – подмигнул дядька хитрым глазом.
– Сводник ты старый! – вмешалась тетя Маруся, – неужто в городе Славке невест мало? Там, небось, лучшие модели да бизнесменки на него заглядываются…
– А что ж ты, Славик, до таких лет не женат? Невеста есть? – полюбопытствовала Зоя.
– Есть. В Воронеже. Зовут Ева. Раньше некогда было: служил в армии, учился в техникуме. Теперь на ноги встал, стал хорошо зарабатывать. Решил жениться, – объяснял своим собеседникам захмелевший Слава.
– Ев-а-а, – задумчиво, нараспев произнесла Зоя, – какое красивое имя у твоей невесты…
В вечерней тишине было слышно, как в сарае шумно вздыхала корова, довольно похрюкивал сытый поросенок, куры копошились в курятнике, устраиваясь ко сну. Свежий воздух, запах сырой травы от близкой речки, уютные сумерки… Слава был доволен этим вечером, столом с вкусной деревенской едой и этой встречей.
– Знаете, что я скажу, дорогие соседи! – поднял рюмку он, – сколько я по свету ни ездил, других деревень и сел много видел, но эти места лучше всех! И запах родной, особенный, – Слава глубоко вдохнул воздух, – а люди какие… Теть Марусь, спасибо за ужин!
– Погоди. Ночуй у нас, – остановил дядя Костя. – Не то, напугает тебя старик.
– Значит, дед Савелий еще жив?
– Тьфу, да что ему сделается! Люди местные, если по этой улице идут, то на нашу сторону дороги переходят. Заметь, что вдоль забора старика и твоего до забора фабрики, даже тропа не протоптана. Там колдун своего старого козла привязывает пастись на травы нехоженые…
– Тю-ю, – издала протяжный звук тетя Маруся, который у местных жителей означал несогласие с чем-то. – Выдумывают бабки свои сказки, а ты парня пугаешь. Надо же, такое перед сном ему наговорить, дурень!
– Ну, дядь Костя! – усмехнулся Славик, – не любитель я алкоголя, редко выпиваю, но после ваших слов, придется еще сто грамм для храбрости принять. Наливай!.. Да пойду к себе спать! Я в десантных войсках служил и кулаки крепкие имею. Ничем меня не испугать, тем более старыми небылицами о колдунах и привидениях…
Уже направляясь от соседей на песчаную дорогу, ведущую к своему дому, Славик услышал голос подвыпившего дяди Кости за спиной: «Ты, Маруська, калитку на ночь не закрывай и фонарь во дворе не гаси. Можа, еще Славка вернется заночевать, как услышит, что по крыше кто-то ходит…
– Ну как дела? – спросил Дядя Костя, когда пришел проведать молодого соседа на следующий день.
Слава, одетый в майку и короткие шорты, ремонтировал палисадник. Он стучал молотком, поправляя старые штакетины. Его руки были сильными и хваткими.
– С утра ходил в сельское правление, занимался оформлением документов. Даже в райцентр пришлось съездить в земельный комитет. Ну а после трудного дня на речку успел сбегать окунуться…
– А спалось как первую ночь? – заинтригованно спрашивал дядька.
– Уснул сразу, а утром чуть свет проснулся. Смотрю, ты, дядь, в окна ко мне заглядываешь. Так волновался за меня, что в пять часов утра не спалось?!
– Я?! Я сегодня в первый раз подошел! До восьми утра спал!
– Лица не видел, а кепка твоя черная в одном окне показалась, потом – в другом.
– И кепка-то у меня не черная, а серая! – воскликнул дядя Костя, поправив серую потрепанную кепку на голове, и перешел на шепот. – Это старый колдун тут бродит. Мы-то с ним не общаемся, вот он и бродит. Козу свою все ищет.
Дядя Костя быстро прошел во двор, дошел до огорода, на котором раньше высаживалась картошка. И двор, и огород с двух сторон отделял высокий забор.
С одной стороны он был деревянный, за ним находилась усадьба старого деда Савелия по прозвищу Колдун, а с другой стороны – кирпичный, а за ним – территория заброшенной фабрики.
Огород в восемь соток полностью зарос зеленым июньским разнотравьем. Среди нехоженого ковра зелени тянулась полоска смятой травы. Видно, что здесь прошел человек: след вел от фабрики во двор Славкиного дома.
– Старый дед бы через забор не смог перелезть, – подумал дядька, почесав затылок. Чей тогда след?
Он многозначительно хмыкнул и поторопился спросить у Славы:
– Ты по огороду нынче ходил?
– Нет. А что его смотреть? И так ясно: зарос огород. Можешь, дядь, траву косить своей корове.
– Со стороны фабрики след ведет! Свежий. Сегодняшний! Ты ночью-то дверь на засов закрывай, да вилы в доме держи для защиты, – советовал дядька, жаждущий сенсаций, и взволновано поглядывал в сторону заброшенной фабрики.
– С фабрики по ночам странные звуки слышатся.
– Помню я раньше людные здесь места были, – заговорил Слава, не приняв всерьез предостережения.
Он посмотрел на забор из кирпичной кладки, почти вплотную примыкающий к его дому. Этот забор был когда-то добротный, сложенный из двойного ряда красного кирпича, оштукатуренный, побеленный. В центре его, со стороны уличной дороги, находились массивные железные ворота трехметровой ширины. Через них заходили рабочие на фабрику, заезжали машины. А теперь закрытые наглухо ворота заржавели, забор облупился так, что обнажился побитый временем кирпич.
– По утрам, – продолжал вспоминать Славик, – люди к восьми часам шли на фабрику, станки включали. Машины начинали выезжать из ворот. Маленькое было производство, тридцать человек на нем числилось. А теперь? Давно фабрика не работает?
– С девяностого года. Значит, почти двадцать лет. У нас на селе как в девяностые годы кризисы начались, так до сих пор и продолжаются. Когда совхоз разорился, то фабрику объявили убыточной. Тогда уволили всех рабочих, опечатали производственные корпуса, закрыли наглухо ворота. С тех пор началась разруха. Раньше председатель сильный был. Заботился, чтобы у сельских людей была работа. Для этого и фабрику поддерживал, и щетки по всей России продавал, и коровник огромный содержал. В селе оставалась молодежь, семьи создавались новые. В лихие годы председателя сняли. А государству не было дела до нашего хозяйства. Работы нет, зарплаты нет. Коровники развалились, а народ их по кирпичам растаскивает. Поля бурьянами заросли. Земля никому не нужная стоит. В деревне одни старики остались, молодежь сбежала…
– А ведь щетки хорошие были – из натуральной щетины – для одежды, для обуви, – вспомнил Слава.
– Стало быть, китайскими щетками страну завалили, – стал рассуждать дядя Костя, но, заметив необычно быструю темноту, опускающуюся на село, посмотрел вверх на небо.
Небо набухло дождевыми тучами.
– Похоже, что гроза надвигается! Бабушка твоя, бывало, грозы очень боялась. В те времена грозы нашу деревню любили, как торнадо Америку! Ну, ты не бойся. После того как молния старый клуб подожгла, нам молниеотвод сделали в деревне. Теперь грозы не такие лютые…
Небо грозно стало темнеть, все больше снижаясь над домами. Чернильного цвета туча приближалась к деревне, угрожая пока еще далекими, раскатами грома. Поднялся порывистый ветер. На деревню стремительно опускалась мрачная темень.
Вспомнив, как раньше готовились к приближающейся грозе, Славик закрыл на всех окнах ставни, в доме повесил старые галоши на электрические розетки, зажег свечку и выключил свет.
Так бабушка делала, потому что боялась гроз. Обычно во время грозы бабушка в уголке у печки расстилала на полу одеяло, усаживала на него маленького Славу и при свете свечи рассказывала разные истории, чтобы скоротать время до окончания непогоды.
Иногда, услышав особо сильный раскат грома или шум от порыва воющего ветра, она напряженно прерывала рассказ и, глядя на вспышки молнии через щель в ставнях, начинала считать вслух с тревогой в голосе: «Раз, два, три…»
Если промежутки между громом и молнией шли на увеличение, значит, гроза отдалялась…
Вспоминая детство, Слава обошел комнату, грустно поглядев на бабушкину кровать с железными спинками. Кровать стояла заправленная еще с тех давних пор: высокая, перинная, застеленная стеганым покрывалом.
Пышные подушки накрыты ажурными тюлевыми накидками с полоской расшитых кружев, свисающих рюшами до пола.
«Мама велела покрывала с кровати снять и просушить на солнце», – вспомнил Слава.
Тем временем по двору уже гудел сильный ветер и рвал верхушки деревьев. Кусты сирени в палисаднике, сгибаясь от ураганных порывов, бились в окна и скрежетали своими старыми ветвями. Завывающие звуки проникли в трубу дома и на чердак. Загремел сокрушительно гром. Казалось, стены дома содрогнулись. Ливень с грохотом обрушился на металлическую крышу. Гроза разбушевалась.
Парень прилег на диван. Да, в детстве, под влиянием бабушкиных страхов, он побаивался гроз. Но, сейчас-то он мужик!
Спокойно ожидая окончания грозы, незаметно для себя уснул. Сон был настолько глубок и крепок, что звуки буйства стихии, разыгравшейся за окнами, не смогли его нарушить до самого утра.
Как будто от внутреннего толчка Слава проснулся. Из щелей закрытых оконных ставней пробивались предрассветные голубоватые лучи света.
В комнате пахло воском от догорающей свечи, остатки которой слабо мерцали в старинном бронзовом подсвечнике. Вспоминая шумное начало грозы и удивляясь своему столь крепкому и быстрому, отключившему слух, засыпанию, Слава встал с дивана. Задул свечу и, распахнув скрипучую дверь дома, шагнул в голубую свежесть раннего рассвета.
В воздухе стоял аромат мокрой земли. Природа, обессиленная ночным ветром, затихла в ожидании утреннего солнца. По двору беспорядочно валялись мокрые ветви от деревьев, сорванные ураганной силой.
А ясень – большое старое дерево с ветвистой кроной, возвышающееся в самом углу двора – свалило грозой на землю. Деревянный забор со стороны деда Савелия был подмят и разрушен толстым стволом дерева.
Ясеню было около ста лет, и его деревянное нутро истлело, потому и не выдержало сильнейшего порыва ветра. Источенный короедами ствол, обнажив огромное черное дупло у своего основания, упал на сторону соседа, протянув ветви до входа в его дом.
Ветви загромоздили своей зеленью половину соседского двора и зацепили собой край веранды. Стекло, выбитое падающими ветвями, мелкими осколками высыпалось на землю.
Слава не слышал, как ночью падал ясень и даже как сыпалось разбитое стекло.
А дед Савелий? Где он?! И вчера не слышно было ни звука на его дворе…
Глава 2
Дед Савелий слыл по деревне колдуном. Во многом, что случалось в деревне – смерть скота, грозы, несчастные случаи с сельчанами – обвиняли плохой глаз Савелия.
Поэтому соседи сторонились его. Слава помнил с детства, как бабушка строго приказывала: «Даже к забору близко не подходить! А особенно осторожными быть на огороде, чтобы невзначай не повредить картофельные грядки опасного соседа, которые примыкают к нашим грядам!»
Детям запрещалось играть с мячом из опасения, что мяч залетит за забор колдуна или на его огород. Вечерами нельзя было шуметь и громко включать музыку, чтобы не побеспокоить покой колдуна.
О том, что дед Савелий, разозлившись, может навредить, заговорили после случая, когда умер местный молодой еще мужик Василь.
Однажды одна женщина стала свидетелем разговора, произошедшего между Василем и дедом Савелием. Дед Савелий сидел у своего дома, а Василь шел на фабрику. Старик попросил Василя залатать крышу. Василь согласился, но попросил авансом выдать ему оплату за работу в виде двух бутылок водки.
Водку забрал, обещая крышу сделать позже, но работу не выполнил.
Через несколько дней утром, когда рабочие шли на фабрику, Савелий вышел на дорогу, поджидая Василя. Увидев его, пошел навстречу.
Спросил: «Что ж ты, крышу не приходишь латать?»
– А не приду я, – нагло ответил Василь.
– Водку-то мою ты выпил, а обещание не выполняешь, – упрекнул старик.
– Отстань, – ответил Василь.
И дед со злостью крикнул ему вслед: «Чтоб ты сдох от этой водки!»
Эти слова слышали люди, идущие рядом с Василем на работу.
Придя на фабрику, Василь тут же встретил своего собутыльника, и они, спрятавшись за каменный забор, стали по обыкновению выпивать.
Василь сам себе налил стакан полный до краев. Выпил залпом, но не смог вздохнуть, а вытянулся, остановив дыхание, побелел лицом и свалился замертво!
Врач позже сказал, что не выдержало нездоровое, как оказалось, сердце. А среди людей поползли слухи…
Эту историю передавали из уст в уста. Люди связали внезапную гибель мужчины с проклятьем Савелия и стали бояться, что дед скажет им вслед роковые слова или посмотрит недобрым взглядом.
Славик слышал эту и еще другие истории о том, как дед якобы напустил мор на соседских гусей, которые ему мешали, выщипывая траву под окнами; о том, как замахнулся клюкой на отставшую от стада корову и навел этим порчу…
Люди быстро забыли хорошее: дед умел лечить травами и заговаривать детские болезни. Слухи о злых силах деда преувеличивались, добавлялись все новые, невероятные истории, и люди стали все больше его бояться.
Были такие, которые дойдя до забора Савелия и увидев его, сидящего на скамеечке у своего мрачного дома, торопились перейти на другую сторону дороги, чтобы дед не навредил своими колдовскими силами.
Об этом вспоминал Слава, перелезая через мокрые ветви упавшего дерева и пробираясь к входу в дом опасного соседа.
Распахнутая дверь его дома сияла черной пустотой. В прихожей дома, которая на местном наречии называлась сенки, стены были увешаны пучками засушенных трав, а весь пол залит ночным дождем.
В зловещей тишине протяжно заскрипела ржавыми петлями раскрытая дверь. Славка с опаской прошлепал по воде и приоткрыл дверь, ведущую в комнаты.
В передней комнате, в которой располагалась печь, стол и кухонная утварь, никого не было. В углу слабо гудел двухкамерный холодильник, который, блестя белым дорогостоящим корпусом, не вписывался в убогую обстановку кухни.
В детстве, когда Славка, залезая тайком в высоту кроны ясеня, заглядывал во двор Савелия, жилище колдуна представлялось ему таинственным и нечистым, с сушеными жабами и мышами, висящими со стен, с котлами и плошками для отваров и зелий, со свечами и картами для гаданий…
Но оказалось все не так. Здесь, вполне современный холодильник и чистый кухонный стол, неплохая посуда в старинном застекленном серванте.
А в глубине следующей комнаты виднелся хороший телевизор с плоским экраном, который не сочетался с дубовой тумбой ручной работы, на которую был установлен.
Настораживал необычный запах жилища. Пахло жжеными свечами и чабрецом.
В глубине второй комнаты стояла кровать с железными спинками. Перед кроватью – маленькая тумбочка, на которой в металлическом подсвечнике распласталась растопленным воском, догоревшая свеча. На высокой подушке – седая голова хозяина этого дома.
– Дед, ты живой?
Тишина… Опасливо озираясь, Славка раздвинул на окнах занавески, впустив в комнату яркий утренний свет, и приблизился к кровати, медленно ступая по полосатым половикам.
Он увидел худое, бледное лицо старика. Потряс его за плечо, ощутив через слой одеяла костлявую худобу тела. Веки деда Савелия задрожали. Казалось, что он хочет, но не может открыть глаза.
Славка потрогал своей ладонью морщинистый лоб. Температуры не было. Лоб холодный, дед порывисто, но еле слышно дышал. Видно, что он находился в бессознательном состоянии.
«Пойду, позову врача», – решил Слава. Он вышел из дома через уличную калитку и быстро, почти бегом, пошел в сторону медпункта, лавируя между лужами на дорогах.
Через пять минут он уже стоял у закрытых дверей, читая таблички: «Фельдшерский амбулаторный пункт поселения «Елена», «Расписание работы».
«До открытия еще тридцать минут», – с сожалением понял Славик, поглядев на часы своего телефона.
Какой-то незнакомый мужчина подбирал крупные зеленые ветви, сорванные грозой с деревьев, и волоком оттаскивал их, освобождая дорогу.
– А у меня шифер с туалета снесло, – пожаловался он, разглядывая незнакомого парня, топтавшегося у закрытых дверей медпункта.
– Скажите, как найти врача? – спросил тот.
– Да вон, сестричка идет на работу. Тебе все скажет. Мужчина показал рукой на приближающуюся по дороге девушку.
Девушка шла быстро. Ее походка казалась летящей, несмотря на невысокие резиновые сапоги, которыми она легко ступала по размытой дороге, обходя разбросанные ветки и мутные лужи. Как будто ноги слегка касались земли над хаосом дороги, оставленным грозой. Ее светлые волосы, стянутые высоко на голове в длинный хвост, мотались из стороны в сторону в такт легким шагам. Она не была похожа на сельскую жительницу. С первого взгляда бросалась в глаза ее одежда, обтягивающая стройное тело: светлые бриджи, слегка прикрывающие колено, футболка с глубоким вырезом.
Но Славка, нетерпеливо топтавшийся на ступеньках здания, сейчас совершенно был равнодушен к симпатичной внешности и молодости незнакомой девушки.
– Здрасьте, – сказал он неприветливо. А где врач?
Прежде чем ответить незнакомцу и открыть медпункт, девушка коротко, но внимательно взглянула на Славку зелеными яркими глазами.
– Ранний пациент?
– Я к вам за помощью пришел.
Медсестра оставила сапоги на улице, переобувшись при входе в светлые тапки. Пшеничного цвета хвост на голове накрыла белой косынкой.
Слава остановился у раскрытой двери, понимая, что нельзя ступать на больничный пол своими грязными, мокрыми ногами. Только теперь он понял, что кроме домашних тапок, на его теле есть одни лишь домашние шорты, напоминающие синие трусы. В чем выскочил из дома, в том и явился!
– Как можно скорее! Нужно вызвать врача, – продолжил говорить через порог, – моему соседу плохо. Лежит и еле дышит. Я подозреваю, что он потерял сознание.
– Я запишу. Через пять минут, в восемь часов, придет врач – Мария Ивановна. Сразу пойдет по вашему вызову, – отозвалась медсестра и, усевшись за стол, взяла в руки карандаш. – Если больному так плохо, то нужно было позвонить на мобильный телефон Марии Ивановне. У каждого местного жителя есть ее номер.
– Я не местный. Приезжий, – раздраженно, повысив голос, произнес парень.
Девушка, осознав его волнение, вскочила и стала стягивать с волос косынку. Сначала она схватила медицинский чемоданчик, лежащий на белом столике, затем бросилась к своим сапогам, стоящим в прихожей.
– Ну если человеку так плохо, что нельзя ждать и минуты, то я бегу! Я могу вызвать из района машину скорой помощи!
– Нет.
Слава остановил девушку, прикоснувшись к ее плечу. В зеленых и необычно ярких глазах медсестры он заметил неподдельное волнение.
– Пять минут можно подождать. Лучше будет, если придет сама Мария Ивановна.
Мария Ивановна! Слава помнил эту женщину. Отличный врач! Еще в школьные годы, отдыхая в деревне, он не раз подхватывал простуду, и тогда приходила к ним в дом Мария Ивановна.
Всегда вторгалась шумно, имела грубоватый нрав и очень громкий голос. На шее неизменно висела резиновая трубка, концы которой она вставляла в уши и внимательно прослушивала грудь Славика, прикасаясь к ней холодным железом. И осматривала горло, прикасаясь к языку чайной ложкой.
Мария Ивановна была самым уважаемым человеком в деревне.
– Не перевелись еще специалисты, знающие свое дело, в наших деревнях, – подумал Слава, – и эта сильная, умная женщина до сих пор на своем посту.
Обрадованный тем, что увидит знакомого человека, Слава назвал адрес:
– Улица Центральная, дом двадцать. Тут рядом. Только попросите ее скорей прийти.
– А как зовут больного? – спросила девушка, накинув на плечи белый халат. Она поставила свой чемоданчик на место, вновь села за стол и взяла в руки карандаш.
– Дед Савелий. Фамилию не знаю.
– Сколько ему лет?
– Не знаю. Предполагаю, что больше восьмидесяти, но меньше девяноста.
– Обязательно придем. Если Мария Ивановна не сможет, то сама приду, посмотрю. Меня зовут Елена. Голос девушки был мягкий и дружелюбный, наполненный состраданием. – А вы дедушкин родственник?
– Нет. Дом, в который я приехал, находится по соседству. Меня зовут Слава. Я побегу к старику. Надеюсь на вашу помощь.
– Дед, ты меня слышишь? – парень склонился над стариком, присел на край кровати и дотронулся ладонью до его руки. Рука слегка вздрогнула, затем по телу больного прошла дрожь.
– Внучек, – промолвил, с трудом разжав синие губы, старик, не открывая глаза.
– Сейчас врач придет… – начал говорить Слава, но вдруг дед с неимоверной силой впился своей рукой в его руку. Слава вздрогнул всем телом от неожиданности, ощутив эту силу. Дед вонзил свои давно нестриженые ногти в кожу Славиной руки.
По его больному телу пробегали судороги, закрытые веки дрожали, и казалось, что под ними вращаются глаза. Слава попытался вырвать руку. Ему стало больно.
Жар прошел по молодому телу парня и выступил на лбу холодным потом. Он подумал, что в эту минуту умирает человек. И это вызвало чувство страха.
Несколько секунд прошло или минут…
Он на мгновение потерял представление о времени.
– Кто здесь больной? – раздался громкий голос Марии Ивановны, как будто разорвавший тишину дома.
Слава пришел в себя и с облегчением вздохнул, пытаясь отодрать свою руку от руки деда.
Мария Ивановна склонилась над постелью и резко положила холодную ладонь на лоб больного. Дед вздрогнул и разжал наконец руку.
Слава вскочил с кровати. Оглушенный непонятной внутренней энергией он вышел во двор и бессильно сел на ступеньку крыльца. Пришлось закурить, чтобы справиться с испугом.
– Поживет еще дедушка, – радостно сказала Мария Ивановна, выглянув на крыльцо через некоторое время. Слава зашел в дом. Дед лежал с открытыми глазами, безразлично смотрел на него.
Тут только, при свете солнечных лучей, падающих из окна, Славка впервые разглядел его: нос с горбинкой, сухой рот с тонкими губами, глубокие морщины на лице, длинные седые волосы.
Взгляд выцветших глаз был равнодушным, и казалось, что старик не доволен, что его потревожили, не дали спокойно умереть.
Мария Ивановна собирала свой медицинский чемоданчик, складывая туда шприцы и аппарат для измерения давления.
– Я ему уколы сделала: два внутримышечных и один внутривенный для поддержания работы сердца, витамины. Кроме того, что у дедушки больное сердце – тахикардия, у него еще и крайняя степень истощения, – объяснила Мария Ивановна. – После обеда пришлю Елену сделать процедуры. Ты старика не бросай. Бульоном его накорми. Нужно его заставлять кушать. Я думаю, он переживает за то, что внук не приезжает к нему, поэтому и плохо ест. У него других родственников нет, кроме внука, да и тот забыл сюда дорогу.
– Как внука зовут, дедушка? – спросила громко врач.
– Пашка, – с трудом разжав тонкие бледные губы, тихо выговорил старик.
– Ну, вот! Заговорил! Значит, лучше ему, – сказала Мария Ивановна, застегнув чемодан. – Видела я его внука. Года два назад, приезжал на дорогой иномарке. Вон, видать, и телевизор деду привез из Москвы.
Она кивнула на дорогой телевизор, стоящий на дубовой тумбочке в углу комнаты, который не вписывался в простую обстановку старческого жилища.
– В Москве, говорят, живет. Это он тебе телефон оставил? – спросила Мария Ивановна, показав на деревянный, самодельный сундук у кровати. Только тут Слава заметил, что на сундуке лежит черный мобильный телефон и рядом с ним зарядное устройство. Он взял в руки телефон и стал разглядывать.
– Заряжен. Видимо, дедушка им пользуется. Вызовы были…
Дед утвердительно моргнул глазами. У него не было сил разговаривать.
Мария Ивановна направилась к выходу, указав жестом Славе, чтобы он вышел с ней.
– Сейчас же позвони его внуку. Скажи: «Дед в тяжелом состоянии, нуждается в уходе». Пусть собирается и приезжает. А Елена принесет сегодня рецепт на лекарства, тогда еще раз позвони внуку и продиктуй названия, чтобы привез эти лекарства. У нас здесь таких не купишь. По-хорошему, нужно бы дедушку в районную больницу направить, но там таких стариков не берут. Отвечают, что нет мест. Но это, конечно, отговорка. Это я точно знаю, и ничего не меняется…
– Спасибо, Мария Ивановна.
Мария Ивановна, задержавшись у калитки, улыбнулась Славке. – Я тебя припоминаю…
– Несколько лет я здесь не был. Виновато сказал Слава. – А что известно о семье старика?
– Он вдовец не один десяток лет. Дочь его в давние времена умотала в Москву учиться на артистку. Потом, говорят, работала в театре, вышла замуж за богатого немолодого человека, родила ребенка – Пашку. Когда сын был уже учеником старших классов, она закрутила любовь с каким-то заезжим иностранным артистом, сбежала с ним за границу. Пашка остался жить в Москве со своим отцом, а его мать в далеких краях так и сгинула без вести. Дочь Савелия уже не помнит никто, а Пашка к деду мальчишкой часто приезжал, потом все реже, а теперь годами не показывается.
Закончив этот короткий рассказ и поругав пропащую дочь Савелия и внука Пашку, Мария Ивановна ушла, а Славик вернулся в дом больного. Он взял телефон с тумбочки, открыл в нем справочник. В справочнике был всего один номер. Имя – Пашка.
– Я наберу этот номер? – спросил он у Савелия. Тот беззвучно кивнул. Славик сделал вызов. Пошли гудки.
– Слушаю, – отозвался в трубке мужской, бархатный голос, – дедушка?
– Это его сосед. Здравствуйте, – сказал Слава. – Дед Савелий не может разговаривать, потому что плохо себя чувствует.
– Как он? Что случилось?!
– Лежит. Я врача вызывал. Врач сказал, чтобы вы приезжали немедленно, потому что дедушка нуждается в уходе и лекарствах, которых здесь нет.
– Да. Я знаю, что он болен. Не могу вырваться. Тут на работе запарка такая… А дед мне вчера утром позвонил и попросил приехать. Я по голосу понял, что он плох, а выехать не смог. Поймите! Если я сейчас сорвусь с работы хоть на день, то подведу многих людей!
В голосе неведомого мужчины по имени Пашка зазвучала нота отчаяния. Конечно, он чувствовал себя страшно виноватым в том, что не выехал к одинокому дедушке тот час, после его звонка.
– Понимаешь, бывают ситуации, когда ты связан контрактом по рукам и ногам… Слушай, парень, как тебя зовут?
– Слава.
– Прошу тебя, Вячеслав, пригляди за дедушкой еще день-два. Я обязательно вырвусь.
– Согласен, но нужны лекарства. Я еще сегодня вам позвоню, продиктую их названия.
– Спасибо. Я все, что назовете, доставлю завтра же. Если сам не приеду, то отправлю человека из Москвы. Я потом отблагодарю тебя, Вячеслав… Не оставляй дедушку… Я оплачу…
Слава, разозлившись, нажал красную кнопку телефона и положил его на тумбочку. Хотелось выругаться в адрес этого мужчины с бархатным голосом, но пришлось сдержаться, чтобы не огорчать больного старика.
– Завтра приедет.
У старика заблестели глаза. Он откинул голову на высокую подушку. Его больное и тщедушное тело расслабилось. Понятно, что самое нужное для него сейчас – это надежда. Надежда на то, что он дождется своего единственного родного человека.
«Завтра приедет Пашка, а значит, можно спокойно умереть хоть сию минуту, хоть завтра», – об этом, с облегчением на душе, подумал старик.
В последние дни, когда стало болеть сердце и трудно было дышать, он больше всего боялся умереть один. Вчера он понял, что настала пора уходить из этой жизни. Но, услышав виноватый и сбивчивый ответ внука по телефону, понял, что Пашка, в тот же день не примчится к нему, бросив все свои дела. И еще тоскливей и болезненней заныло сердце. И тогда старик осознал в полной мере горечь своего одиночества и собрал свои последние силы на то, чтобы выжить до той минуты, когда появится у его постели внук…
Глава 3
Девушка торопливо шла по деревенской улице с медицинским чемоданчиком в руках. Каждый встречный человек приветливо здоровался с ней. Здесь, как и в любой деревне, народ с особым уважением относился к медицинским работникам.
За год, что Елена работала в фельдшерском пункте, она узнала и запомнила по именам почти всех жителей деревни. А этот дед Савелий, к которому она направлялась по просьбе врача, не был ей знаком. Но Лена догадалась, что это тот худощавый седовласый старик невысокого роста, которого она несколько раз видела в местном продуктовом магазине. Он был молчалив и угрюм. Хмуро глядел, насупив белые брови, мимо людей. Ни с кем не здоровался. Покупал себе необходимые продукты, складывал их в старинную, сплетенную из соломы котомку и медленно, опираясь на клюку, уходил к своему мрачному дому, в усадьбу, огороженную глухим забором. «Нелюдимый», – назвала его Мария Ивановна, когда Лена рассказала ей о том, что старику по имени Савелий срочно требуется врач.
С улицы доносился визг бензопилы. Елена вошла во двор Савелия. Молодой парень, который утром вызывал врача, раздетый по пояс, пилил поваленное дерево.
– Гроза свалила? – спросила Лена.
Парень обернулся. Его красивая грудь блестела от пота. Он кивнул. Визг бензопилы прекратился.
– Я решил дерево на чурбаки распилить. И двор освободится, и дрова будут!
Лена с удивлением смотрела на разломанные доски забора, подмятые огромным стволом; на черные ветвистые корневища, вывороченные вместе с приствольной землей соседнего двора; на высокую гору, сложенную из ветвей, белеющих кружками свежего спила; на разломанный угол веранды.
Слава положил пилу на землю, покрытую белыми опилками.
– Еще бабушка говорила, что дерево бесполезное, двор затеняет. Ему около ста лет было. Я мальчишкой, бывало, лазил по нему вверх, заглядывал с высоты во двор Савелия. Мне интересно было посмотреть, как колдун живет, а бабушка ругалась. Нам запрещалось подходить близко к этому забору. Теперь стена пала. Мне довелось познакомиться с давним соседом при стихийных, так сказать, обстоятельствах. Старик очень болен…
Лена заторопилась войти в дом.
– Не боитесь пациента? – заулыбался Славка, поглядев с интересом в лицо девушки.
– Я слышала, что старик нелюдимый, люди его сторонятся, но я не боюсь! – в ответ улыбнулась девушка, одарив парня взглядом теплых зеленых глаз.
– А я сегодня пошел к дяде Косте пилу просить. Рассказал ему ситуацию с деревом упавшим. Дядька убежден, что это «происки темных сил» и все такое… Пилу, говорит, тебе дам, а сам на двор к колдуну не пойду… Ну и народ!
Когда Слава пропускал девушку вперед в дверь дома, он успел бросить взгляд на ее близкое лицо с нежной кожей, не испорченной макияжем. Мгновенно оценил неброскую красоту очертаний носа и губ, оглядел невзначай стройную фигуру, ноги, линию короткой юбки.
«Где-то слышал, что большинство мужчин неравнодушно относятся к молодым сестричкам в белых халатиках», – мелькнула глупая мысль.
Он с восхищением наблюдал, как Лена сноровисто крутила на кровати щуплое тело деда, осматривая нет ли пролежней, не мокрая ли простынь…
– Сколько же ты дней не ел, дедушка? – спросила она, прощупывая впалый живот старика. – Живот к спине совсем прилип!
Дед равнодушно молчал. Казалось, он не доволен вниманием молодой девушки к своему высохшему телу.
Яркий свет солнечных лучей освещал серые, давно не стираные простыни. И белые рукава халата медсестры на фоне этой серости казались белоснежным. Заботливые руки девушки кружили над телом больного, то взлетая белыми птицами вверх, то опускаясь: ватка со спиртом, одноразовый шприц, стеклянная ампула – движения девушки были ловкими и профессиональными. Старик прикрыл глаза и покорно повернулся на бок, позволив обнажить место для укола. После этого он так и остался лежать, отвернувшись к стене. Возможно, он просто стеснялся.
«Думал ли я, что придется вот так лежать, позволяя беспомощно обнажать свое тело молодой девушке, – безвольно поддавшись успокоительному действию лекарств, думал старик, – эх, Пашка, Пашка… Я уже почти ушел… Вернули… Нужно дождаться…» Сон, запутав мысли, отключил вялое сознание.
Лена, присев на край кровати, прощупывала пульс на запястье засыпающего больного. Она удовлетворительно кивнула в ответ на вопросительный взгляд Славы.
– Еще на ноги встанет. Его бы покормить получше, когда проснется. Рекомендуется бульон, легкий супчик, сок, компот.
– Я его сегодня кормил, – тихо ответил Слава, – он сказал, что сухарь и чай хочет. Принес. Старик размачивал сухарь в чае и немного поел. Так что, не дадим человеку от голода погибнуть. Я курицу у Зои купил. Бульон варю. Побегу к себе…
Закончив процедуры, Лена, не выпуская своего чемоданчика из рук, прошла через сломанный забор на участок Славы, обходя груды желтых опилок, разломанные доски бывшего забора, свежие чурбаки, распиленного ствола дерева. Робко вошла в дом, предупредительно постучав в раскрытую дверь веранды.
– Вы бы марлю от мух повесили на вход, – посоветовала она, оглядывая кухню, устроенную на веранде. Здесь стоял тумбовый стол, плита, обеденный стол, накрытый клеенкой, и выцветший на солнечном свете диван с потрепанной драпировкой.
– Проходите, Елена.
Лена улыбнулась. Ей понравился этот парень с добрыми глазами, сильным телом и симпатичным лицом. Он помешивал ложкой бульон в кастрюле и тоже улыбался. От него веяло каким-то уютным спокойствием.
– Ну как там наш пациент?
– Неплохо. Если уколами его поддержать, то жить будет. Мария Ивановна ему свои ампулы отдала для инъекций. Она ведь тоже сердечница. В медпункте у нас хороших лекарств нет: плохо снабжают.
Лена присела на краешек стула, предложенного Славой, и поставила чемоданчик на колени. Слегка смутившись, поторопилась объяснить свое появление:
– Вижу, что вы неравнодушный человек и вас волнует участь старика. Я зашла вот что сказать. Пока деду укол делала, слышу: мобильник его звонит. Дед кивнул мне, чтобы я ответила. Оказалось, внук! Спрашивал о дедушке, говорил, что не может сейчас приехать, потому что съемки какие-то у него. Еще что-то про контракты неотложные начал объяснять, но я возмутилась. Сказала, чтобы приезжал без лишних разговоров, и продиктовала ему рецепт. Пусть думает. Родной же человек! Не так уж и далеко Москва!
– Правильно сказала. Говорят, что внук – единственный его родной человек. И давайте, будем на «ты». Не помню, представился ли я в этой суматохе. Меня зовут Слава.
– Вячеслав?
– Нет. Просто Славка.
– А если бы ты не появился здесь? Так бы старик один и лежал, без помощи.
– Я вовремя его обнаружил. Сегодня Мария Ивановна рассказала мне грустную историю семьи старика. Он одинокий, необщительный, угрюмый человек. К тому же дядя Костя мне сказал, что в прошлые годы к Савелию иногда приходила родственница из соседней деревни, но потом перестала появляться. Сейчас к деду никто не заходит. Боятся люди. Раз в месяц почтальон Зинаида приносит ему пенсию. И раз в два-три года этот внук Пашка появляется. Бывает не дольше одного дня. Приезжает на дорогих машинах. Привозит он каждый раз какие-то вещи, короба с гостинцами, продуктами. Еще дядя Костя рассказал, что дед свою старую козу потерял, а за ней и черного козла. Дед ходил целыми днями по улицам, по огородам, искал козу, звал ее: «Машка, Машка»… А козел дня три бродил по деревне не привязанный и вчера совсем исчез. Дядька предполагает, что дед от расстройства заболел, переживая пропажу этой Машки.
– Думаю, что дед страдает от своего одиночества. Потому и за козу переживает, – согласилась Лена и устало улыбнулась, – мне пора. Завтра утром приду к твоему соседу, а потом еще и вечером… Курс лечения необходимо продолжать.
– Да! Еще дядя Костя сказал, что по вечерам старик никогда не включает электрический свет и по ночам, сквозь щели забора, люди замечали странные двигающиеся огни по его усадьбе. От этого идут всякие кривотолки…
– Я когда огарок свечи у его кровати заметила, то подумала, что дедушка коротает вечера при свечах, потому что не любит яркий свет или, может быть, электричество экономит. Сочетание огня свечи со свечением телеэкрана, создают в окнах дома загадочное мерцание. Ты заметил, что мимо его дома даже тропинки нет. Все люди ходят только по противоположной стороне улицы.
– Если тебе боязно, могу сопровождать тебя на процедуры по вечерам, —
предложил парень и выключил плиту.
– Нет. Для меня дед Савелий – обычный больной. Неужели можно бояться такого беззащитного человека? У нас в деревне люди много небылиц сочиняют. Прошу вас и в дальнейшем не оставлять моего пациента без внимания.
– Тебя, – поправил Слава, и девушка смущенно улыбнулась. – Давай провожу, – предложил он, с интересом заглянув в лицо новой знакомой.
Встретившись с ней взглядом, заметил неброскую линию макияжа, выделяющую зеленые глаза с поволокой скрытой грусти.
– Ты что, здешних мест не знаешь? – тихо усмехнулась девушка, – у нас в деревне, если парень с девушкой вечером вместе пройдут по улице, тут же люди выводы свои сделают. Такого наплетут! А ты, небось, женат.
– Нет, не женат, – успел ответить Слава, и тут же у него в кармане зазвонил телефон. – Хотя, недолго гулять осталось, – вздохнул он, посмотрев на голубой прямоугольник экрана. Ева!
Лене было приятно, что парень предложил ее проводить, Но… Ева… Его слова о том, что недолго осталось гулять…
– Ева? – услышала девушка голос Славы, отвечающий на звонок, и тактично вышла, не желая мешать. И, не прислушиваясь к чужому разговору, поторопилась уйти.
Сумерки закрадывались в открытое окно, и тихий вечерний звон сочетался с тишиной теплого вечера. Хотелось душевных слов, но парень выслушивал упреки Евы.
– Ты почему задержался? Ты почему на звонки не отвечаешь? Я скучаю, жду…
С некоторых пор со стороны Евы ощущалась возрастающая ревность, и сегодняшний тон разговора еще раз подтверждал это чувство.
– Мобильник был разряжен, а я и не заметил, – пытался оправдываться Слава на сердитый голос, – документы на собственность готовят не менее недели. Я здесь решил пожить, чтобы не мотаться туда-сюда. Не поверишь, но здесь хорошо!
– Хорошо?! – воскликнула Ева, – что в деревне хорошего?! Ты что, хочешь сказать, что еще неделю там будешь?
– Да. Две недели, а может быть, и больше.
– Там есть женщины? Может быть, тебя увлекла деревенская красавица? – спросила Ева таким тоном, который появлялся у нее в минуты отчаянной ревности. – Я ведь приеду, разберусь!
– Совершенно нечего тебе делать в этой глуши. Успокойся… – пытался убедить Еву парень, зная ее необыкновенную, беспричинную ревность.
Глава 4
Ночь отступала в сторону туманной реки и обнажала светлеющее небо. Приближалось время утреннего рассвета, но еще было темно.
Дед Савелий в полосатых кальсонах вышел на крыльцо, постоял и, чуть качаясь, побрел по двору. В его руке светился маленький фонарик – круглый металлический корпус с пальчиковыми батарейками, тусклый свет из круглого стеклышка… Желтоватый свет фонарика подрагивал, освещая в предутренних сумерках путь старика. Он шел очень медленно, придерживаясь слабой рукой за стену дома, за забор. Казалось, что он упадет от слабости, и даже деревянная ветхая дверь туалета далась ему с трудом. Он долго не мог открыть железный крючок, удерживающий ее… Белая, сухая рука с тонкими пальцами, дрожащий свет… Раскрывшаяся дверь туалетной будки… Узкая спина старика в полосатой пижаме… Прокричал первый петух…
Проснулся Слава от того, что Лена постучала в стекло окна, расположенного над диваном. Слава одернул занавеску, жмурясь от утреннего солнца, и раскрыл створки. Ее милое лицо оказалось на уровне его глаз.
– Привет, засоня, – сказала Лена, – я деду Савелию уже уколы сделала и покормила. Он смог съесть всего одну оладушку. Остальные я решила тебе принести. Ешь, пока теплые.
Лена поставила вкусно пахнущую миску, накрытую белой салфеткой, на подоконник.
– А ты долго спишь!
– Спасибо, – удивленно сказал Слава. Ему все больше нравилась ее простота. Во взгляде девушки не было хищности, как у большинства знакомых ему молодых особ, а было что-то особенное, теплое. Она поражала неидеальной женской красотой: пожалуй, носик слишком вздернут и рост маловат… Лена поражала какой-то чистой, девичьей привлекательностью. Взгляд притягивали ее естественно сочные, соблазнительные губы, не крашенные губной помадой.
– Через это окошко ты проложила путь к моему сердцу, – пошутил Славка, ощутив, как пустой желудок отозвался на манящий запах, исходящий от салфетки, – потому что я очень голоден и ничто меня так не радует в это утро, как миска с едой!
– Угощайся. А я на работу, – махнула рукой Елена и быстро пошла от дома, удаляясь легким, летящим шагом, покачивая хвостом светлых волос на гордо поднятой голове. Слава смотрел ей вслед, жуя вкусные оладьи, и вспоминал свой странный сон, в котором дед Савелий, покачиваясь, брел по своему двору.
Дед Савелий сидел на кровати, свесив худые ноги в полосатых кальсонах. Ему стало лучше. Он уже мог говорить, но неохотно отвечал на вопросы, давая короткие ответы старческим ослабевшим голосом. Не очень дружелюбно смотрел на Славу, подающего ему тарелку. Но предложенного супа поел, выбирая ложкой бульон без картошки.
Пока старик ел, Славка очистил подсвечник от застывшего воска и вставил в него новую свечу. Он уже давно заметил на кухне короб, некогда наполненный новыми, гладкими, магазинными свечами. Сейчас их осталось лишь несколько штук, лежащих на картонном дне.
– Почему без света сидишь? Бунтуешь против цивилизации?
– Лампочка перегорела, – ответил старик, указав взглядом на потолок, с которого свисал старый тканевый абажур неопределенного цвета.
– Давно?
– Года два…
– Два года! А поменять не догадался?
– Не могу. На табурет встал было, а руки вверх не поднимаются… Да и высоко – не достану…
– Да ведь ты не на необитаемом острове живешь! Значит, уже два года, как внук твой не появляется, а ты не хочешь к чужим людям с просьбой о помощи обратиться?
– А не нужон мне в зале свет. Я телевизор вечером включаю – от него светло. А лампочки светят в курятнике и в сенях. Там они низко висят, потому их могу вкручивать. Еще фонарик есть.
– Фонарик?! Да ты в каком веке живешь?
– Не нужно мне ничего. Пашку дождусь и уйду из этого мира.
– Пока что, дедуля, ты здесь живешь среди людей. Почему ты не объяснишь соседям, что не являешься колдуном, способным принести зло?
Старик сжал губы и не стал отвечать. Его лицо стало суровым. Можно было это таинственное молчание расценить как враждебное, неблагодарное отношение. Но Слава списал все на слабость больного человека.
И все-таки, отдавая тарелку с выеденным из нее бульоном, старик нашел в себе силы сказать слово «Спасибо» и посмотрел вполне благодарным взглядом.
А после обеда в деревне появилась новая гостья. Соседи могли наблюдать, как белая машина подкатила к забору деда Савелия. Из нее вышла красивая женщина тридцатилетнего возраста. Грациозно ступив на траву, она поглядела на табличку с номером дома, прибитую на фасаде. Ее светлый летний костюм, с укороченной узкой юбкой, был элегантен, а маленькая черная сумочка в руках красиво гармонировала с дорогой одеждой и обувью. Женщина сделала движение рукой в сторону своей машины, и она пискнула, закрываясь на сигнализацию. Затем кулачком постучалась в калитку. Никто не открыл. Тогда она с силой дернула деревянную ветхую дверь и пнула ее ногой, сверкнув на солнце блестящей босоножкой. Дверь поддалась, калитка распахнулась. Женщина решительно прошла в дом и скрылась в его глубине.
За этим пристрастно наблюдал из своего окна дядя Костя. Все приезжие люди у него вызывали огромное любопытство. Ведь об этом можно рассказать соседкам, обсудить, поговорить!
Слава в это время шел из магазина. Увидев еще издалека машину, он обрадовался: «Пашка явился!» Подошел, оглядел машину со всех сторон: отечественная, из последних марок, номера московские. Через распахнутую настежь калитку он увидел приезжую женщину, которая стояла посреди двора, прикуривая сигарету. Женщина была яркая и красивая, с короткими пышными волосами. Каштанового цвета прическа выше лба придерживалась широкими солнечными очками.
Прекрасная незнакомка задымила тонкой сигареткой, изящно держа ее в тонких наманикюренных пальчиках. Увидев зашедшего Славу, довольно бесцеремонно стала его разглядывать: парень был одет в короткие спортивные шорты и яркую футболку. Слегка кривоватые и сильные ноги привлекли цепкий взгляд молодой женщины. «Мужик! – мысленно оценила его. – Крестьянский сын, хоть и неплохой внешности».
– Здрасьте, – сказал Слава, в свою очередь, также без тени смущения разглядывая женщину и закуривая сигарету. Он не собирался трепетать перед заезжей красавицей, но почувствовал ауру сильной личности, исходящую от нее.
– Мне нужен Слава – сосед деда Савелия, который вчера звонил Павлу Петровичу, – промолвила незнакомка деловым резким тоном. И еще медсестра Елена.
– Я Слава. Елены сейчас здесь нет, но она вечером придет, чтобы сделать старику уколы.
– Поговорим?
– Да. Только попрошу вас, представьтесь.
– Меня зовут Виктория Бронеславская. Я работаю личным помощником Павла Петровича.
– А он сам не приехал?
– Слушай, парень, я пять часов на машине проехала без остановок по жаре! От самой столицы до вашей деревни. Где здесь можно кофе выпить? – спросила дама раздраженным тоном, не ответив на вопрос.
– Ресторана здесь нет поблизости. Если соизволите, пройдемте ко мне, – Слава показал на свой дом, открытый взору через большой проем в заборе.
– Могу предложить вам растворимый кофе из пакета и хлеб с маслом.
– Это твой двор? А почему забор разрушен? По сваленным в кучу старым доскам и белым островкам мелких опилок, оставшихся после работы бензопилой, она поняла, что здесь что-то произошло.
– Видите эти толстые чурбаки? Раньше они были деревом, росшим в моем дворе. Это дерево свалила гроза, и оно подмяло забор. Дерево я пустил на дрова. А вот заборчик еще не успел восстановить.
– Здесь идти? – развернулась женщина и бросила окурок на землю. Она осторожно ступала по высокой траве своими красивыми босоножками, опасаясь испачкаться.
Славка пригласил гостью присесть за стол во дворе, в тени деревьев. Еще утром Слава вынес этот стол из дома и установил его, накрыв скатертью, которую нашел в сундуке, помня, как в детстве он любил пить чай и ужинать на этом месте. Жара еще не спала, но здесь, под яблоней, была хорошая тень и слегка поддувал ветерок. С огорода пахло травой, полевыми цветами. На старой клумбе цвели пионы, возвышаясь красными шапками цветов среди белых ромашек. Пели птицы.
– Здесь такой чистый воздух! Знаете ли, Москва жарким летом – это что-то страшное! Пробки. Духота. Раскаленный асфальт. Выхлопные газы… «У меня даже голова закружилась сейчас от вашего воздуха», – сказала Виктория изменившимся, уже более мягким тоном и осторожно уселась на скамью, радуясь прохладному месту.
Слава зашел в дом, включил чайник. Пока он готовил бутерброды, Виктория говорила:
– Павел Петрович направил меня проведать своего дедушку. Дело в том, что он сам очень занят. Я привезла лекарства, какие нужно. Заходила к старику. Он действительно очень слаб. Я объяснила ему, что Павел Петрович сейчас не сможет приехать. Ведь он стал известным человеком. У него контракты! Нельзя нарушать ни одного пункта и ни единого съемочного дня невозможно пропустить!
– А кто он такой, этот человек? – удивленно спросил Слава, расставляя кружки на столе. – Я ничего о нем не знаю, потому что давно здесь не был. Сам приехал на несколько дней из Воронежа.
– Ты что, телевизор не смотришь? Павел Петрович – известный артист – Малиновский. Он много в сериалах снимается. И не в одном фильме снялся за последние несколько лет. Даже при таком образе жизни он не забывает о дедушке. Из той среды, где он сейчас вращается, приехать к старому деду в захолустье, даже на один день – это подвиг! А во время съемок – практически нереально…
– Я сериалы не смотрю, фамилии артистов не запоминаю никогда. Поэтому мне неизвестен такой артист. А раньше, когда я к бабушке на каникулы приезжал, я однажды видел издалека высокого молодого мужчину с темными волосами, но лица не запомнил. Говорят, ваш Павел Петрович здесь годами не появляется, а других родных у деда нет. Человек он необщительный и местным жителям о своем внуке не рассказывает. Можно сказать, что он совсем с людьми не общается. Вы не поверите – он около двух лет не пользуется электрическим светом в большой комнате, потому что не может дотянуться до патрона и поменять перегоревшую лампу…
– Жаль старика. Я затем и приехала, чтобы решить вопрос о том, как ему помочь. «Ну, давай о деле поговорим», – сказала Виктория, высыпая кофе из пакетика в кружку с кипятком, которую принес Слава.
– Какая гадость! – скривилась она, отпив глоток и вновь закуривая сигарету. – Я только натуральный кофе признаю, сваренный в турке. Несколько чашек в день – без этого не могу…
– Ну извините. Я предупреждал вас, что кофе из пакетика.
– Ничего. Спасибо и за это, – Виктория сменила свой высокомерный тон на более мягкий, дружелюбный. – Мне необходимо взбодриться после дороги. Если бы еще в речке искупаться? Я запарилась за рулем…
– Боюсь, что наша речка вам не понравится так же, как этот кофе. Для вас нужны более изысканные условия. Странно видеть вас, такую столичную, блестящую в этом дворе. Как будто прекрасная жар-птица опустилась на двор, где живут одни лишь куры.
– Знаешь ли, жар-птицами в старину называли обычных павлинов. Надеюсь, что чопорную паву я не напоминаю.
– Нет. Вы ведете себя на удивление естественно в этой обстановке.
– Да. Умею приспосабливаться. Если мне сейчас хочется окунуться в прохладную воду, то твоя компания мне для этого вполне подойдет. Знаешь, надоели мне эти московские джентльмены. «Я сама провинциальные корни имею, поэтому деревенский быт меня не шокирует», – сказала девушка, оглядывая двор. Она подняла взгляд вверх, распахнув густо накрашенные тушью ресницы, чтобы рассмотреть молодые, еще не созревшие яблочки, свисающие с зеленых ветвей над ее головой. – Павел Петрович в Москве родился, мне известно, что его мать была актрисой одного из столичных театров. Я даже удивлена была, когда он про деда мне рассказал и попросил в это село съездить, в такую дыру.
Виктория затягивалась тонкой сигаретой, запивая каждую затяжку глотком кофе.
– Поговорим о деле: Павел Петрович уполномочил меня переговорить с вами, Вячеслав, и с медсестрой Еленой. Я прошу вас поухаживать за дедушкой еще недельку-другую. Вот деньги вам за работу, – Виктория достала из сумки кожаный кошелек и отсчитала несколько тысячных купюр, пододвигая Славе.
– И еще на продукты, – Виктория отсчитала несколько купюр, сложив их во вторую стопку. – Понимаете, Павел Петрович сказал каких-нибудь продуктов деду купить, а я заехала в супермаркет и не придумала, что взять при такой жаре: конфеты растают; колбаса, мясо испортятся. Лучше вы ему здесь купите на эти деньги, что сами считаете нужным. Сам-то дедушка денег не берет, говорит, что пенсии хватает ему.
– Я не возьму. Пока я здесь, в течение недели и так присмотрю за ним, без всяких денег. А Елене не помешали бы: ей по два раза в день приходится приходить. Но она такая светлая девушка. Без такого отношения к жизни, где все деньгами меряется. Она может и не взять. Вот если только на продукты дедушке…
– А вы ее убедите. Понимаете, если я все сделаю так, как мне велел Павел Петрович, я приеду и доложу о выполнении. А если вы откажетесь, деньги не возьмете, значит, я не выполнила свою работу.
– Я вот что подумал, – перебил женщину Слава, – я на эту сумму козу новую куплю деду! Он свою Машку потерял, переживает очень.
– Ну вот и славно! – потерла ладошки Виктория. – Уверена, что ты все правильно сделаешь. Ты не думай, что Павел Петрович деду не помогает. Он мне объяснил, что старикан всегда от денег отказывается. Павел Петрович ему несколько лет назад холодильник покупал и еще что-то из мебели. А года два назад мобильный телефон привез и научил звонить. По телефону они иногда общаются, а денежные переводы старик не признает, просит не присылать.
– Да. Дедуля наш с характером. Но я понял, что он внука очень ждет, тоскует. Так и передайте. Один он у него, и номер на телефоне, по которому можно позвонить – один.
Виктория заулыбалась.
– А ты хороший парень. Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– А знаешь, это так романтично – деревенская экзотика, – Виктория посмотрела в глаза Славе потеплевшим взглядом и мечтательно заговорила:
– Искупаться бы сейчас в речке, потом зайти в дом, задернуть занавески на распахнутых окошках, завести старый патефон, танцевать танго на скрипучих половицах, разогреть железный самовар и забыть о Москве…
– Могу предложить вашему вниманию хор лягушек. Они по вечерам здесь, на реке так чудно перекликаются, квакают на разные голоса. Вы не представляете, как громко и заливисто!
– Хочу на речку! Плавать среди лягушек!
– Речка за огородом. Слава встал от стола, показывая рукой направление к реке. Тут его глаза загорелись. Он заметил вдалеке, там, где кончается территория огорода и начинается прибрежный лужок, спину черного козла. Мохнатая спина животного и загнутые полукругом рога виднелись над зеленым ковром из разнотравья.
– Козел нашелся! – воскликнул Слава. Его лицо озарилось радостью. Он стянул футболку с горячего тела, приготовившись к нешуточной погоне.
Виктория успела обратить внимание, как заиграли на крепких руках мускулы и напряглись на спине мышцы, сгруппировавшись перед охотой на животного. Расставив слегка вытянутые руки, сжав кулаки, парень побежал сначала быстро, а потом, достигнув высоких трав, стал крадучись, приближаться к козлу. Виктория засмеялась ему вслед.
Славке удалось разглядеть в траве конец веревки, за который некогда был привязан козел. Резко выпрыгнув вперед, он выхватил ее из травы и потянул за нее черное чудовище. Козел, опустив бороду, пошел рогами на неожиданного врага. Его рога были крупными, загнутые к спине дугой. А свою крупную морду он склонил вниз так, что черная с сединой борода, касалась земли. Уклоняясь от удара рогов, ловкими скачками из стороны в сторону Славка все-таки притянул к себе козла и ухватил его за ошейник. После чего издал победный вскрик, похожий на дикий клич индейского воина.
Пока парень тащил упирающегося козла к Савелию во двор, затем затягивал в сарай, ухватив одной рукой за большие серые рога, другой за ошейник, Виктория ушла переодеться.
Парень закрыл на засов дверь сарая и облегченно выдохнул: «Попался, козляра!»
Торопливо зашел в дом. Громко и радостно сказал деду, лежащему на кровати:
– Козла твоего поймал! Он по лугу бродил у реки, а веревка с ошейника за ним по траве тащилась. Вот мне за веревку удалось схватиться. Упирался гад!
– Зачем мне таперь тот козел? – вдруг, привстав с кровати, печально произнес старик. – Я его сам отпустил. Машку мою гастарбайтеры украли и съели. По ней кручинюсь. Она мне молоко давала. А от козла таперь толку нет.
– Какие еще гастарбайтеры?
– У фермера на стройке работают.
– А! – понял Слава. Украли? Не может такого быть, чтобы еще и съели… Ну, дедушка, не расстраивайся. Я попытаюсь найти козу и с фермером этим поговорю.
Виктория тем временем переоделась, на несколько минут скрывшись в салоне своей машины. И теперь ждала своего нового знакомого в тени дерева, покуривая очередную сигаретку. На ней был узкий красный купальник. Через голое плечо перекинуто большое махровое полотенце. Среди грязного деревенского двора с обветшалыми постройками эта красивая, полуобнаженная женщина выглядела как представительница другого мира. Из жизни, полной роскоши и блеска она снизошла в этот двор, загаженный куриным и козьим пометом. На фоне полуразвалившегося сарая, где блеял запертый козел, она демонстрировала Славе свое прекрасное тело в очень откровенном купальнике. И не испытывала никаких неудобств.
– Какая красота! – воскликнула довольная Виктория, выходя на берег, – по такой жаре понравится плавать даже в такой речушке!
Виктория расстелила на траве у берега полотенце и с удовольствием улеглась на него, подставив мокрую спину лучам солнца. Указала на место рядом с собой: «Ложись, погреемся».
Жара начала спадать, и зеленые кузнечики наперебой затрещали в сочной, прибрежной траве.
– Какое чудо, что вода прохладная и чистая!
– Здесь ключики мелкие со дна бьют. Я в детстве, помню, ногой нащупывал. Слава лег на траву рядом с Викторией.
– А как же так получилось, что ты тут с детства часто бывал, а о дедушке Савелии ничего не знаешь? Твоя бабушка с ним соседями были, лишь забор разделял ваши огороды, а то, что его сын артист, не знали?
– Главная причина того, что я ничего не знаю о нем, в том, что Савелий с соседями с давних пор перестал общаться и жил нелюдимо, как здесь говорят. Поэтому никому о своем внуке старик не рассказывал. Приходилось как-то раз издали видеть этого человека. Помню, как однажды он подъехал на белой легковушке, выгрузил из машины какие-то коробки, занес в дом. Через несколько часов уехал. Он являлся сюда один раз в пятилетку, и, конечно, никто не мог предположить, что этот человек – артист кино. Местные люди обсуждали лишь то, что на машине московские номера, и еще какие-то предположения высказывались…
– Надеюсь, старик выходит из дома, хотя бы за хлебом?
– Выходит. Я в те времена, когда был еще мальчишкой и приезжал сюда на школьные каникулы, гонял по улице на велосипеде. И не раз наблюдал, как дед Савелий идет в магазин. Он ходил всегда с плетеной авоськой. Шел, не поднимая глаз, ни с кем не здороваясь. А люди его сторонились. Помню, как при его появлении в магазине, очередь расступалась, разговоры замолкали.
– Почему?
– Был случай, что старик разозлился на продавщицу за то, что она продала ему черствые пряники. Говорят, он вернулся в магазин и бросил на прилавок эти пряники, и тут же заискрила электропроводка. В тот день пришлось вызывать пожарных. Я считаю, что это простое совпадение. Но, местные зеваки после этого случая стали еще больше бояться Савелия. Я не раз слышал истории о том, как с людьми происходили всяческие неприятности после того, как старик за что-либо на них злился, грозил клюкой вслед. Даже в том, что в этой местности часто бывают необычайно сильные грозы, молва обвиняет старика. Есть еще много разных «страшилок» о Савелии, в которые не очень верится… Во всяком случае, я не верил. А бабушка приказывала: увидев старика, я должен переехать на другую сторону улицы и ни в коем случае не напугать его шумом велосипеда и не привлечь к себе его опасного внимания.
– Не ожидала такой истории с дедушкой Павла Петровича.
Виктория встревожено посмотрела своему собеседнику в глаза. Медленно и неуверенно она высказала свою мысль:
– А может быть, это диссоциальное расстройство личности?
– Какое еще расстройство? – нахмурился Слава.
– Ну, скажем: игнорирование социальных норм, агрессивность, неспособность формировать привязанности…
– А проще выражаясь?
– Если сочетаются эти признаки, особенно при наличии резкой агрессии, то можно говорить о психическом заболевании.
– Ну уж нет! – возмущенно воскликнул Слава. Старик нормальный. Вы же сами его видели.
– Да, но при встрече со мной он даже не поздоровался. Устремил на меня колючий взгляд. Единственные слова, которые я от него услышала при нашей беседе, если это можно назвать беседой, это: «Где Пашка?» Я рассказывала ему о Павле Петровиче, об обстоятельствах, по которым он не может приехать… Старик слушал как-то отрешенно, прикрыв глаза. А когда я стала задавать вопросы о самочувствии, он совсем прекратил общение, отвернувшись к стене…
– Да. Дед довольно странный. Но психика у него нормальная, – горячо заступился Слава за своего соседа.
– Ты не удивляйся, что я такие странные предположения высказываю. Дело в том, что я психолог по образованию. Но, для того чтобы выжить в Москве, мне пришлось второе образование получить – юридическое. Сейчас в свободное время современную психологию продолжаю изучать. Конечно, это далеко от психиатрии, но все-таки…
– Я не понял, что вы там говорили об игнорировании и социуме, но агрессивность Савелий никогда не проявлял. Нельзя же считать приступом агрессии то, что он, бормоча что-то себе под нос, грозил клюкой кому-то. Возможно, люди не раз его обижали.
– Я рада, что ты положительно относишься к дедушке Павла Петровича.
– А насчет формирования привязанностей, могу заметить, что старик очень, судя по всему, любит своего внука. И к тому же тоскует без него.
– Соглашусь, что старикан вполне адекватный, лишь имеет небольшие странности в поведении, связанные с типом личности.
– Да. Есть о нем очень странные истории. Его называют колдуном.
Взгляд Виктории остановился на руках Славы.
– А что это за пятна у тебя на руке? – спросила она, указав на несколько небольших, сине-красных пятен на запястьях правой руки Славы.
– Это дедушка с неимоверной силой впился мне в руку, когда ему было плохо, а я присел к нему на кровать. Его пальцы впились мне в кожу так, что остались синяки.
– Такой высохший, больной дедушка и столько сил?
Виктория взяла руку Славы в свою холеную ладонь и, задумавшись, поглядела на пятна поближе.
– Может быть, он тебе свою силу отдавал? Колдуны, когда чувствуют приближение своего конца, стараются свою силу отдать. Чаще всего молодых родственников выбирают для этого. А тут ты под рукой оказался…
– Вы, с вашими образованиями, верите в эту чепуху?
– Тело человека современной наукой почти полностью изучено, а психика остается «темным лесом». А парапсихология – это еще интересней. Я интересуюсь парапсихологией. Я верю в магию и необъяснимые явления.
– А я считаю, что ничего необъяснимого нет! Если хорошо подумать, то любое явление можно объяснить. Даже миф о колдовской силе Савелия. Когда-то он умел лечить детей. Возможно, ему в свое время передали по родственной линии не силу колдовскую, а просто – знания медицины, анатомии, целебных трав, свой опыт, и другое… Это было в те времена, когда на всю округу не было ни одного врача и тем более медпункта. Шли за помощью к доморощенным лекарям. В некоторых случаях они действительно помогали. А теперь, если ребенок заболел, нормальной матери не придет в голову идти к знахарю. Она вызывает педиатра. Я считаю, что в наше время уже нет места знахарству и так называемому колдовству. В парапсихологию и необъяснимые явления не верю! А ты?! – укоризненно посмотрел Слава на девушку и заметил свою оговорку. – Извини, я незаметно для себя, перешел на «ты».
– Хорошо. Будем на «ты». Я не на много старше тебя, к тому же ты вызываешь у меня симпатию.
Виктория одарила Славу теплым взглядом, подтверждающим симпатию. Славка заулыбался.
– Значит, в твоем сознании ничего не изменилось после этого контакта? – спросила Виктория и вновь взяла в свою ладонь руку парня, продолжая разглядывать синяки и осторожно прикасаться к ним мягкими подушечками своих пальцев.
– Нет. Я лишь, замечаю в себе чувство легкой эйфории от избытка свежего воздуха.
– Я бы могла тебе рассказать новые теории из парапсихологии. «Но боюсь, что во время столь долгой беседы мой нос покраснеет от солнца», – сказала Виктория, доставая телефон из своей дамской сумочки. Она слегка нахмурилась, и на высоком лбу изогнулась тонкая линия выведенных черной краской бровей. – Мне пора ехать. Я, вероятно, тоже подверглась избытку свежего воздуха и аромату луговых трав. Излишне позволила себе расслабиться. – Она посмотрела на часы. – Если сейчас выеду, то в полночь в Москве буду.
Слава встал, и подал свою широкую ладонь Виктории, помогая ей подняться.
– Я бы предложил у меня в доме переночевать, но нереально видеть такую шикарную девушку в нашей обстановке, спящую на старом, скрипучем диване, – неуверенно произнес он.
– Пойдем. Тон Виктории изменился, стал деловым. – Мне надо сделать несколько звонков в Москву. Пока буду идти к машине, подумаю…
Виктория, шагая по луговой тропинке рядом со Славкой, размышляла, остаться ей на ночь или уехать.
А в это время к деревне Елена подкатил новенький автомобиль с Воронежскими номерами. Автомобиль медленно поехал по Центральной улице. За рулем сидела девушка, в открытое окно она внимательно разглядывала каждый деревенский дом. Это была Ева.
Глава 5
Дядя Костя, вытянув шею в открытое окно своего дома, пытался разглядеть приближающуюся незнакомку, которая шла в его сторону, разглядывая номера домов. Каждый новый человек, появляющийся на улице, всегда вызывал бурный интерес. Это же новое событие в скучной деревенской жизни!
Девушка, молодая, городская – к кому? Дядя Костя с огромной скоростью выскочил в коридор своего дома, схватил на веранде ведро с водой, по пути выплеснул воду из ведра и, шагнув на улицу, тут же принял степенный вид: не торопясь, вразвалочку последовал к уличному колодцу, навстречу девушке. Ну вышел воды набрать, а тут…
– Мужчина, скажите, пожалуйста, а где здесь дом номер двадцать один? – спросила девушка, увидев дядю Костю, поставившего пустое ведро на деревянную скамейку общественного колодца.
– К Славке! – смекнул дядя Костя. Теперь у него появилась возможность рассмотреть приезжую и даже вступить с ней в разговор. Девушка была молоденькая, лет двадцати, похожа на красивую куклу: белые неестественно пышные волосы, тонкая талия, высокая грудь, яркий летний сарафан, золотистые босоножки на высоких каблуках, лицо с пухлыми губами и большими глазами. В руках она держала небольшую кожаную сумку.
– Туточки. А вы откуда пожаловали?
– Из Воронежа, – нетерпеливо ответила девушка, оглядываясь по сторонам. – Неужели один из этих небогатых деревенских домов без водопровода и отопления – тот дом? Куда идти?
«– А вот в энтот домик с зеленой крышей и иди», – сказал дядя Костя и, забыв о своем ведре, пошел рядом с девушкой, кося любопытным взглядом на ее яркий облик и торопясь спросить:
– К Славке?
– Да.
– А что ж он не ждет гостей. На речке купается.
– А вы откуда знаете?
– Тю-ю… Я все обо всех знаю. Вот Зойка, соседка, пять минут назад с речки шла да мне и сказала: «Славка наш с московской кралей в речке плещется. Хохочут там довольные, аж повизгивают…»
– С какой еще кралей? – девушка дошла до калитки Славиного двора и посмотрела на дядю Костю злобным, уничтожающим взглядом.
– Дак, я к тому… – сник дядя Костя, поняв, что сказал лишнее. – К тому это говорю, чтобы ты на дворе подождала, пока Славка явится…
Дядя Костя помог девушке раскрыть калитку и удалился на скамейку у своего дома, расположенную напротив Славкиного, чтобы продолжать наблюдать за происходящим.
Ева вошла во двор. Заросший травой участок, давно некрашеный дом, разломанный забор, банька, почерневшая от времени – впечатление было хуже, чем она предполагала.
Она посмотрела в сторону огорода и увидела двух человек, приближающихся к дому. Женщина была одета в ярко-красный купальник и несла желтое полотенце, перекинув его через плечо. А мужчина рядом с ней – это Слава!
– Я так и знала! Ева решительно поставила свою сумочку на траву, сама встала посреди двора, слегка расставив ноги как будто для равновесия, и поставила руки в боки. Ее дыхание перехватил приступ слепой ревности, а ярость застучала в висках, готовясь выплеснуться наружу.
В выжидательной позе, метающую грозные, возмущенные взгляды и застал ее Слава, который, беззаботно разговаривая, вошел во двор со своей попутчицей.
– Ева?! Как ты сюда попала? Почему не позвонила? Его лицо выражало удивление. – Полная неожиданность!
– Теперь понятно, почему твой телефон всегда недоступен! Ты его отключил, чтобы тебе не мешали развлекаться с бабой! – выкрикнула Ева с искаженным от гнева лицом. Зная взрывной характер своей девушки, Вячеслав подошел к ней и предупредительно взял за руку, которую она тут же нервно одернула.
– Полегче с выражениями, девушка! – воскликнула строгим тоном Виктория. – Я с Вячеславом знакома всего в течение двух часов. Вячеслав, похоже тебе предстоит сцена ревности! А я, пожалуй, пойду в машину переоденусь.
Виктория, опасаясь агрессивного выпада взбешенной Евы в свою сторону, обошла ее боком, придерживаясь безопасного расстояния. При этом она, почувствовав некоторое волнение, слегка сжала плечи и прикрыла грудь полотенцем, а живот – дамской сумочкой. Уже у калитки она осознала комичность ситуации. – «Какая мизансцена!» – сказал бы наш режиссер! Комедию бы писать с этих провинциалов!
Виктория поторопилась прочь со двора к своей машине.
– Еще только таких приключений в этой дыре мне не хватало! – нервно усмехнулась она, закрыв в машине тонированные стекла, чтобы переодеться после купания.
А в это время Ева продолжала высказывать Славе свои упреки:
– Я сразу поняла, почему ты здесь задержался. Без женщины не обошлось!
– Ты ошибаешься, Ева. Эта женщина к моему соседу приехала всего два часа назад. Я ее раньше не знал. Было жарко, и я проводил ее на речку.
– Ну и что теперь, узнал ее? – ядовито спросила Ева. – Я подозревала, что ты из тех, кто не пропустит мимо ни одну бабу! Даже такую старую! Я ей еще больше сейчас внешний вид испорчу…
– Тихо. Не кричи. Слава взял Еву за плечо и грубо встряхнул. – Успокойся. Здесь же деревня. Сейчас соседи сбегутся твой концерт слушать! Иди в дом, там поговорим. Я тебе все спокойно расскажу. Для ревности нет повода, поверь.
Слава подошел к своей калитке и выглянул на улицу. Там на скамейке у своего дома сидел дядя Костя и внимательно вслушивался, стараясь запомнить каждое слово, чтобы потом смачно рассказать все это своей жене и соседям. Соседка Зоя уже торопилась к нему в компанию, почуяв интересные события. Они продолжали наблюдать, как приезжая москвичка вышла из своей машины, одетая в юбку и блузу, и пошла навстречу к Славе.
Увидев приближающуюся Викторию, Слава закрыл Еву во дворе, а сам придавил своим телом калитку. Он опасался агрессивных выпадов своей невесты.
– Вячеслав, я перед отъездом к дедушке зайду. Еще раз его проведать и попрощаться. А вам я хочу оставить свою визитку с номерами телефонов, – Виктория говорила официальным холодным тоном. – Мне нужно записать ваш номер телефона для Павла Петровича.
Она достала из сумки блокнот. Вдруг калитка, которую Слава заслонял спиной, затряслась.
– Ты меня запер на этом вонючем дворе, чтобы я не помешала вам любезничать и обмениваться телефонами? – прокричала Ева со двора.
Слава продиктовал торопясь свой номер Виктории и извинился. Он выглядел виноватым.
– Я у деда еще пять минут побуду и сразу уеду. До свидания, – сказала Виктория сдержанно и сухо. – По поручению Павла Петровича я вынуждена буду вам иногда звонить. Прошу не отключать связь. И в случае чего звоните в Москву.
Слава спрятал глубоко в карман штанов красивую визитную карточку, протянутую Викторией. Вздохнул, помахал ей рукой на прощание. Открыв калитку, он сгреб в свои большие руки худенькую Еву и потащил в дом. Войдя в дом с прекрасной ношей на руках, движением ноги изловчился захлопнуть за собой дверь, затем положил девушку на свой диван, где она быстро успокоилась в его объятиях.
Когда московская машина уехала, а во дворе затихли голоса, дядя Костя и Зоя разошлись с пункта наблюдения по своим домам. Но продолжал и в течение вечера бдительно поглядывать на окна. А вдруг еще что-то интересное…
Утром воцарился мир. Слава с Евой пили чай за столиком под яблонями. Ева щебетала, рассказывая новости. Она была вспыльчивая, но отходчивая. К тому же ночью Славик принадлежал только ей! Он был такой же пылкий, как и прежде, и ничто не угрожало их любви…
– Во сколько поедем? – спросила Ева, осторожно сняв колбасу с бутерброда и откусывая оставшийся хлеб, смазанный сливочным маслом. Внешний вид колбасы вызывал сомнения в ее качестве.
– Тебя проводить?
– Что?! Я без тебя не поеду!
– Послушай, Евушка, я еще раз повторяю: я здесь остаюсь еще на две недели.
– Не называй меня Евушка. Мне не нравится, – надула губы девушка. – Сначала говорил на неделю, потом на две, а потом скажешь на месяц?
– Возможно. У меня отпуск.
– Я приехала тебе сказать, что заказала путевки в Ялту на двоих. Ты же говорил мне зимой, что в это лето поедем на море вдвоем.
– Когда-то говорил, предполагал, но не обещал. А потом, в скором времени, я решил купить машину. Мне уже стыдно просить у мамы ее семерку. Видишь, я даже сюда на автобусе приехал. Ты должна деликатно понять, что у меня сейчас нет денег на развлекательные поездки.
– Я возьму путевки на свои деньги. Это будет мой подарок тебе. Папа дал мне денег. Путевки недорогие. Я же не зову тебя в Хорватию. А насчет машины… Хочу тебе еще раз нескромно напомнить, что после свадьбы нам папа отдаст одну из своих.
– Я не намерен отдыхать за счет твоего богатого папочки. Это унизительно для меня. Ты своей головкой не способна это понять.
– Ты опять считаешь меня глупой? Ева скривила лицо, готовясь пустить слезу. – А ведь я просто безумно люблю тебя… Ты ненавидишь моего папу за то, что он небедный. А папа мог бы тебя устроить на нормальную работу. Глупо не воспользоваться этим.
– Мне от твоего папы ничего не нужно. Сначала в Ялту за его счет, потом нашу свадьба за его счет, потом машину в подарок, а потом всю жизнь меня упрекать? Никогда! Если бы ты тогда согласилась расписаться без свадьбы, когда я предлагал, то уже бы жили вместе. А тебе свадьбу захотелось шикарную. Теперь буду еще и на свадьбу деньги копить, а не в Ялте загорать.
– Слав, ну хватит себе проблемы выдумывать. Я уже согласна на небольшую свадьбу, лишь бы в хорошем ресторане… Ева брезгливо отгоняла муху от бутерброда, изящно махая ладошкой.
– Понимаешь, Ева, я не хочу от тебя заслонять мир твоего папы. Верно, что он приготовил несколько женихов на свой вкус и мечтает о том, чтобы я исчез из твоей жизни. А ты явилась сюда. Папа кинется тебя искать. Только его здесь не хватало!
– Ну, Славик, ну я же тебя люблю, какой ты есть! А папе я сказала, что поехала с подругой в Москву. Я ему звоню, говорю, что у меня все хорошо. Ну прошу тебя, поехали в Воронеж, а потом в Ялту.
– Ну вот, ты еще и врать умеешь! Соврала папочке, что поехала в Москву. А я не люблю, когда врут!
– Да. Ты честный, даже слишком. Папа говорит, что честные люди богатыми не бывают. Я полюбила тебя без всякого расчета. Я согласна ездить на твоих бэушных «Жигулях». И сейчас я опять уступаю твоим желаниям. Я даже уже согласна с тем, что мы не поедем на море! Видишь, как жертвенно я берегу нашу любовь? Только давай вернемся скорей в Воронеж!
– Нет, Евушка, у меня здесь много дел. Я вчера к больному соседу не сходил вечером. Поэтому сейчас я пойду на тот двор, – Слава показал рукой чужой двор в проеме разломанного забора, – проведаю старика, потом накормлю его козла, посыплю курам…
– Козел? Куры? Да ты совсем одичал здесь!
– Да. Еще мне нужно сходить к фермеру по одному вопросу. А ты сиди и как верная спутница моей жизни жди меня здесь и занимайся хозяйством. Будем дичать вместе.
– Я? Чем мне заниматься?
– Ну, например, помой посуду, приберись в доме, почисти картошки на обед…
– Ты что, серьезно? – удивленно спросила Ева, положив обе руки на стол и расставив свои пальчики, на которых красовался яркий маникюр. Длинные ногти были покрыты красным лаком, по которому сверху блестел нарисованный замысловатый узор.
– Ах да! – воскликнул Слава. – Я же забыл, что у тебя новые ногти! Каждый по восемьсот рублей! Я считаю, что твоя маникюрша перестаралась и наклеила слишком длинные когти, как у персонажа фильма ужасов. Неужели ты не понимаешь, что длина ногтей больше одного сантиметра выглядит агрессивно и безвкусно.
– Издеваешься? – вздохнула Ева. – Хорошо. В следующий раз сделаю длину в один сантиметр.
Она отмерила на своем ярком ногте этот размер и снисходительно пожала плечами. – Ради тебя. Я же смогла бросить курить, потому что ты не можешь терпеть курящих женщин. Уже целый год не курю! Видишь, какая я покладистая и послушная. И сейчас я даже согласна здесь сидеть среди мух, в этом кошмарном дворике…
– Хорошо. Тогда я сейчас вынесу тебе из дома раскладушку, расстелю на ней одеяло, и ты можешь лежать, загорать, пока я занят. Вот свалилась на мою голову!
Лена подошла к Славиному дому. Она приоткрыла калитку и ступила во двор. Увидев незнакомую девушку, которая загорала на раскладушке, тихо оглядела придирчивым женским взглядом, начав с ног: белые маленькие пяточки; ногти на ногах покрыты красным лаком; ноги худые и стройные. Трусы у купальника слишком узкие, бедра не закрыты. Срамные трусы, как говорит мама. Попа маленькая. Бедра узкие. А грудь? Она неестественно крупная для такого худого тела. «Или силиконовая, или поролоновые чашечки вставлены в бюстгальтер», – решила Лена, передвигая свой взгляд выше на голову девушки. Волосы кукольно-пышные, осветленные, длинные. «Наращенные», – решила Лена.
Лица девушки она не увидела, потому что оно было накрыто от солнца широкополой шляпой. «Шляпа дорогая, импортная», – оценила про себя Елена и решила нарушить тишину.
– Здравствуйте, – громко сказала она.
Ева сняла шляпу с лица и недовольно посмотрела на Елену. Увидев в руках зашедшей во двор девушки плетеную корзинку, полную яиц, она громко выкрикнула: «Славик, иди сюда! Здесь яйца принесли продавать!» И опять улеглась на свое место, одарив девушку высокомерным взглядом. Елена почувствовала себя унизительно, хотя она имела внешность и природную красоту не меньшую, чем Ева, и была одета неплохо: красивый сарафан модного фасона открывал изящные, загорелые плечи.
С веранды дома тут же вышел Слава в шортах и цветастом фартуке, повязанном вокруг голого мускулистого торса. Он выглядел по-мужски привлекательным: домовитый, сильный, хозяйственный, заботливый. Тот самый тип мужчины, которого любая женщина хочет видеть рядом с собой. Ревностные взгляды двух девушек пересеклись, и невидимая нить неприязни возникла между ними.
– Я не продаю! – поспешно стала объяснять Елена. – Я угостить принесла. У нас много кур. Хорошо несутся. Вот я и принесла…
– Привет, Ленка! – воскликнул обрадованно Слава. В руках он держал нож, которым чистил картошку. Через плечо перекинуто кухонное полотенце. – Проходи, – указал девушке путь на веранду. Лена зашла и поставила корзинку на стол.
– У вас гости?
– Да, – смущенно ответил парень и, вытерев полотенцем старый табурет, заботливо усадил Лену. – Нежданные гости. Девушка моя приехала – Ева.
Он встал к плите помешать дымящуюся на сковороде картошку. Сердце Лены противно заныло. Возникло неприятное чувство зависти к этой девушке Еве, для которой парень готовит ужин. Ничего не оставалось делать, как поскорее закончить разговор и уйти.
– А я к деду Савелию зашла сделать процедуры, – объяснила она. – Увидела гору упаковок с лекарствами и шприцами на столе и зашла к тебе поинтересоваться, кто это привез?
– Приезжала тут представительница от его внука – москвичка по имени Виктория, которая представилась помощницей Павла Петровича. Правда, в ее устах это звучало словно «помощница Президента России». Мы с ней мило побеседовали. Интересно, что в ней удивительным образом сочетается простота и столичный лоск. Не поверишь, даже искупалась в нашей речке. Она объяснила, что лишь выполняет поручение: проведать старика, оставить необходимые лекарства, переговорить с нужными людьми. А нужные люди – это ты, да я… Со мной долго беседовала, по-дружески, запросто. Побыла часа три здесь и умчалась в Москву. Говорит, некогда внуку, которого она величает Павлом Петровичем, самому приехать. Просила передать тебе по его поручению, чтобы ты не бросала старика. А тебя за это ожидает великая благодарность в материальной форме. Он, оказывается, артист известный, в сериалах снимается…
– Вот это новости! – удивилась Елена. – Артист? А дедушка молчит. Сегодня со мной почти не разговаривал. Глаза грустные, видимо, внука ждет. Хотя чувствует себя неплохо, стал ходить по дому и во двор выходит потихоньку.
– Артист занят на съемках. Боюсь, что еще не скоро здесь появится.
– Неужели и правда артист? Как фамилия?
– Малиновский. Я о таком не слышал.
– Я тоже. Значит, не такой уж и известный артист.
– Да! Я вспомнил. Ведь, мне велено тебе кое-что передать. Но это отдельный разговор, на ходу не скажешь. Может быть, останешься с нами на обед?
– Нет. Не буду вам мешать. Пойду.
– Ты утром завтра придешь к деду, и я отдам тебе то, что оставила Виктория.
Ева присела на раскладушке и, опустив на глаза солнечные очки, пристально наблюдала, как ее Славик провожает деревенскую гостью. Она оценивала ситуацию: может ли эта деревенская девчонка стать объектом ее ревности?
– До свидания, – сухо сказала Елена девушке, выходя со двора.
Ева промолчала, бросив на нее злобный взгляд и скривив презрительно губы. А когда Елена исчезла, воскликнула, обращаясь к Славе:
– А ты тут не скучаешь, я вижу! Вчера одна, сегодня другая! Да если тебя здесь одного оставить, то девушки слетятся сюда со всей округи, как мухи на мед!
– Опять начинаешь? – угрожающе спросил Слава.
Красивое лицо Евы исказила гримаса злости и ревности.
Лена тоже злилась. Ей не понравилось, как нагло вела себя Ева. Она решила ей сделать что-нибудь неприятное. План созрел мгновенно. Девушка пошла не домой, а тихонько прошла во двор к деду Савелию. Слава уже успел отремонтировать сломанную грозой часть забора, забив новыми досками. Старая часть состояла из потемневших, давно некрашеных досок, между которыми светились щели. В такую щель посмотрела Лена на Еву. Приезжая красавица все так же лежала на раскладушке, расположенной в шаге от забора. А Лена тем временем прокралась на огород и стала разглядывать грядки. Здесь, вблизи от речки, должны быть лягушки или ящерицы… Она медленно брела, не замечая, что босоножки с каждым шагом вымазываются в черноземе. Вдруг Лена увидела подходящий объект! Это была большая серая жаба, которая пыталась зарыться в землю. Лена нацелилась и стукнула слегка жабу палкой. Оглушенная тварь теперь не могла убежать. Девушка ловко, как кошка, схватила с земли лягушку, зажала в ладони и пошла, крадучись, к тому месту забора, с другой стороны которого стояла раскладушка. Желание напугать городскую нахалку было столь велико, что Лена не обращала своего внимания на противную, прохладную слизь в ладонях от влажной жабы и забыла о брезгливости. Она перекинула полуживую жертву через забор с расчетом, что лягушка упадет на Еву.
Как только раздался оглушительный визг с той стороны, Лена метнулась со двора за дом и там уже по задворкам и огородам со смехом побежала по направлению к реке. Белые босоножки мелькали в траве, юбка развевалась от быстрого бега, а хвост волос растрепал ветер. Хотелось скорей в речной воде отмыть грязные руки. Отбежав на безопасное расстояние, она прислушалась, по-детски глупо радуясь тому, как громко кричит и причитает ее соперница!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/olga-nesterova-32204795/selskiy-roman-66249020/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ольга Владимировна Нестерова
Слава приезжает в глухую деревню с желанием провести лето вдали от городской суеты. Но, похоже, спокойствия парню не видать. Распутывая загадочные ситуации, помогая выжить одинокому колдуну, Слава узнает все прелести деревенской жизни. Любовь, приключения и неожиданные повороты судьбы ждут героя романа!
Ольга Нестерова
Сельский роман
Глава 1
Этот июньский день выдался жарким, а дальняя дорога в душном автобусе показалась утомительной.
Славка оторвал задумчивый взгляд от полосы придорожных тополей, мелькавших стройной чередой за окном автобуса, натянул на светлые волосы спортивную кепку, взял в руки дорожную сумку. Сумка была легкой и вмещала в себя минимальный набор вещей человека, собравшегося в недалекую поездку на несколько дней.
Перекинув ее ремень через плечо, стал пробираться к выходу, взволнованно поглядывая в автобусные окна на знакомые пейзажи сельской местности: старенькая бревенчатая церковь на пригорке, деревянные палисады с цветущими пионами, липы вдоль заборов…
Автобус подкатил к придорожной остановочной будке.
«Елена!» – объявил водитель удивительное и загадочное название обычного населенного пункта.
Слава был единственным пассажиром, который вышел на этой остановке. С первого взгляда он казался студентом, приехавшим в деревню к своим родственникам, – стройный, спортивный, широкоплечий. Но в выбритом лице с крупноватыми чертами угадывался привлекательный для женского взгляда двадцатипятилетний молодой парень.
Он, улыбаясь, оглядел деревенскую улицу. Вдохнул полной грудью, слегка зажмурив глаза от июньского солнца и от чувства предвкушения приятного отдыха.
Наверно, у каждого человека должно быть такое место, куда можно вот так запросто приехать и порадоваться всему самому простому в этой жизни: пению птиц, свежему воздуху, зелени, запахам и звукам, приносящим радостный покой.
Место, где останавливался брянский автобус, местные жители называли Центром села: небольшой придорожный магазинчик, старое бревенчатое здание почты, выбеленные стены одноэтажного медпункта. Здесь, асфальтированная дорога разветвлялась по трем улицам деревни. По одной из них и направился приезжий.
Узкая песчаная тропа вела между дорогой и домами.
Мальчишка проехал на дребезжащем велосипеде; со стороны близкого пруда доносились крики детворы и звуки всплесков воды. Все вокруг было трогательно родным и вызывало нежные воспоминания о детстве. Вдруг возникло чувство ожидания чего-то нового и чудесного. А что волнующего и интересного может произойти в этой небольшой, окруженной дубовым лесом деревеньке?
Шагая вдоль заборов, окон домов, пересекая узкий переулок, заросший крапивой, приезжий ускорил шаг, стремясь поскорей увидеть свой дом. Дом, который достался ему в наследство от бабушки.
Незнакомый мужчина прошел мимо и вежливо поздоровался. Неудивительно, что здесь, появились новые люди. А было время, когда Славка мальчишкой гонял по этим улочкам на велосипеде и знал многих жителей деревни в лицо и по имени.
Увидев впереди зеленую крышу бабушкиного дома, Слава почувствовал себя предателем. Как можно, вступив в наследство, сразу продать его ради денег и забыть эти родные места навсегда?
Деньги, вырученные от продажи, планировалось направить на приобретение нового автомобиля. Автомобиль с красивым иностранным названием, просторным салоном и блестящим белым корпусом с некоторых пор был главной мечтой.
Для воплощения этой мечты Слава, не жалея себя, работал на крупном городском предприятии, в грязном автотранспортном цехе, и еще подрабатывал сверхурочно. Но со временем понял, что на одну заработную плату такую хорошую машину приобрести невозможно. Требуются дополнительные средства…
С чувством вины и скорби, тянущими струнки взволнованной души, Слава подошел к небольшому, но еще крепкому дому, который производил мрачное впечатление наглухо закрытыми, забитыми досками окнами. Стал придирчиво оглядывать покосившийся забор, примыкающий к внешней стене.
«Давно не крашен, нуждается в ремонте», – решил он, пытаясь открыть входную калитку. Ключик, который дала мама, заскрежетал в ржавом навесном замке. Высокая деревянная калитка распахнулась, и он вошел во двор, ощущая в себе щемящее чувство дальнего странника, вернувшегося в любимые края.
Дорогу к крылечку дома преграждали зеленые заросли. Из высокой травы пробивались стебли бурьяна, полыни, метелки щавеля. Давно здесь не ступала нога человека. Черный огромный кот спрыгнул c крыши, бросив быстрый враждебный взгляд, скрылся в кустарниках. Парень вздрогнул.
– Это кто тут хозяйничает? – раздался голос с дороги.
– Это я, Слава! Здравствуйте.
Дорогой сосед! Дядя Костя! Он жил совсем рядом, на противоположной стороне дороги, и присматривал за этим пустующим домом. Почти не изменился. Деревенский житель в засаленной клетчатой рубашке, обвисших трикотажных штанах, в неизменных суконных тапках на ногах. А глаза у него, как и раньше: веселые, голубые, искрящиеся любопытством.
– Славка из Воронежа! Сын Полины! Сколько лет здесь не был? Мужиком стал! А я все тебя малым хлопцем помню! – говорил дядька, с искренней радостью пожимая руку приезжего гостя и похлопывая его по плечу.
– Пять лет не был. С тех пор как бабушку в Воронеж увезли.
Тем временем, разговаривая с дядей Костей, Слава протоптал тропу среди зарослей до входа в дом. Мощенное из дубовых досок крыльцо окружили огромные лопухи, которые на местном наречии смешно назывались липендрики. Он стал открывать дверной замок, а сосед торопливо говорил:
– У меня ключи есть от дома и от сарая. Твоя мама просила за домом следить. Я каждое лето бурьяны по двору сек, отростки слив вырубал. А в прошлом году баня заваливаться стала…
Дядя Костя показал рукой на баню в углу дворика, окруженную густыми зарослями крапивы. Банька была небольшая, почерневшая от вековой копоти, добротно срубленная из дубовых досок старыми умельцами.
– Отремонтировал. Знал, что пригодится. Ждал тебя или Полину.
– Спасибо, дядь.
– Полина здесь не появляется годами. Хорошо, что по телефону иногда узнает, цел ли дом. Почему не жалует твоя мама нашу деревню?
– Вот и я не могу понять, почему мама избегает поездок сюда. А насчет продажи дома это, в первую очередь, ее идея. Конечно, деньги нам нужны, но продавать дом очень жаль…
– По центру села надысь опять городские бизнесмены ездили, интересовались, какие усадьбы здесь продаются. А я не указал на ваш дом. В этом плохом деле я не участник, – заворчал дядя Костя, снимая палкой паутину, свисавшую с резных, выцветших балясин над бревенчатым крылечком. – Сами как хотите, так и ищите покупателя… Можа, еще одумаетесь…
Из открывшейся со скрипом входной двери дома пахнуло несвежим запахом нежилого помещения. На застекленной веранде стоял стол, плита, выцветший диван. Здесь располагалась летняя кухня. Дальше две комнаты дома.
Центральная, с большой печью и обеденным столом, и спальня, с неплохо сохранившейся мебелью. Свет пробивался полосками сквозь закрытые ставни и падал на стену, где висел черно-белый портрет деда в застекленной деревянной раме.
– Я регулярно рассыпал мышиную отраву, – продолжал говорить дядя Костя, осматривая жилище. – А в сырую погоду, хату протапливал. Дрова в сарае… Ты тут располагайся… Надолго прибыл?
– Вероятно, на несколько дней. Я в отпуске. Да, вот еще, после вступления в наследство, нужно в вашей поселковой управе оформить документы на собственность. Даже не знаю, сколько времени это займет.
– Наша контора так работает, что быстро не оформишь. Значит, поживешь у нас…
– Хоть я и в отпуске, но надолго не планировал задерживаться.
– Тю! Задерживаться! Будешь как на курорте жить, отдыхать. Заодно и подремонтируешь кое-что в хате и в усадьбе. Я рад! – заулыбавшись, сказал сосед. А подошел ближе и весело заглянул любопытным и простодушным взглядом в голубые Славкины глаза.
Дядя Костя был коренным жителем деревни. Почти сразу после окончания местной школы он женился на однокласснице Славиной матери. «Моя Маруська», – так он обычно называл свою жену.
– Мама просила тете Марусе привет передать и гостинец, – сказал Слава.
– Как осмотришься здесь, к нам заходи. Моя Маруська будет очень рада.
Слава подошел к печи. Это была настоящая русская печь, выложенная из кирпича. Выцветшие ситцевые занавески закрывали лежанку и побеленные мелом бока печи. Отодвинув железный заслон, Славка по-хозяйски обследовал состояние загнета и, вытянув шею, заглянул в закопченное нутро печи, сохранившее запах очага. Грустно подобрал вывалившийся кусок штукатурки.
– Да. Нужен ремонт.
Дядя Костя посмотрел на потолок, и тут взгляд его изменился и стал тревожным.
«– На чердаке и в доме половицы сами по себе скрипят, как будто кто-то по ним ходит», – сказал он, округлив глаза, наполнившиеся неподдельным чувством страха, – а за твоим забором на старой фабрике по ночам желтые огни бегают. «Предлагаю тебе ночевать у нас, если боязно одному», – сказал сосед и направился к выходу.
Парень лишь усмехнулся. Вечно дядя Костя что-то выдумывает, рассказывает какие-то небылицы. Не зря бабушка считала его немного чудаковатым и излишне болтливым.
Слава достал топор, пошел отбивать доски с окон и раскрывать деревянные ставни. Он почувствовал себя хозяином: все здесь с детства знакомое, дорогое. Сколько теплых воспоминаний… В эти минуты все настойчивее беспокоила мысль о том, что нельзя продавать дом.
«Нужно жить как-то по-другому… Этот дом мой и пусть моим остается во что бы то ни стало! А деньги? А машина? А предстоящая женитьба? Это все не уйдет. Только оттянется во времени, будет позже», – думал Слава, орудуя топором.
Старые доски, отодранные от окон, он аккуратно сложил в стопку. Вероятно, через несколько дней предстоит вернуть их на прежнее место.
Появилось чувство радостного предвкушения простых удовольствий: первое из которых – речка, где можно плавать в жаркий день, а второе – баня, в которой можно париться березовым веником.
Хотя Слава родился в Воронеже и был городским жителем, руки его просили простую деревенскую работу: отремонтировать забор, наколоть дров для бани, наносить воды из колодца, скосить траву во дворе. Все это он умел, потому что приходилось помогать бабушке во время школьных каникул. И сейчас ему хотелось делать это с каким-то особенным воодушевлением.
Когда все окна были распахнуты и в комнаты пошел поток свежего воздуха, вновь появился дядя Костя. Он принес две луковицы, кусок соленого сала, завернутый в белую тряпицу, и ведро картошки.
– Вот тебе харчи на первое время. А за молоком сам приходи. Моя Маруська тебя на ужин зовет.
– Спасибо. Приду, – заулыбался Слава. Не зря в дорожной сумке он привез бутылку воронежской водки, коробку конфет и мамины гостинцы для встречи с соседями.
Дядя Костя стал открывать огромный бабушкин сундук двухметровой ширины. Деревянный внутри, окованный железом и металлическими уголками снаружи сундук заскрипел ржавыми петлями. Массивная крышка поднялась вверх.
Здесь до самого верха были сложены всевозможные вещи: постельное белье, коробочки с мелочами, теплые носки, тапки, различная одежда. Запахло сухой полынью и другими травами, отпугивающими моль.
– Здесь все необходимое найдешь… Давай свет проверим!
Дядя Костя подошел к электрическому счетчику на стене, поднял вверх рубильник.
Славик щелкнул включателем. Свет! Да тут можно жить!
Вечером во дворе у соседей собрались за столом. Тетя Маруся встретила тепло. Обнимая, восхищалась тем, каким видным и мужественным стал сын одноклассницы.
Уютно горел уличный фонарь и покачивался от легкого летнего ветерка, разгоняя тени в вечерних сумерках. В центре дощатого стола, установленного в беседке, увитой виноградом, стояла огромная чугунная сковорода с дымящейся картошкой вокруг тарелки с деревенской едой.
По случаю дорогого гостя, Маруся сегодня приоделась в чистый халат, сняла с головы привычный платок и стянула начинающие седеть волосы в пучок.
Чтобы подчеркнуть торжественность момента, она накрыла стол новой цветастой клеенкой и поставила в центр вазу с букетом цветов.
Пахло жареным салом, ухой из речной рыбы, оладьями. Эти запахи тихого ужина на улице, к которым добавлялись благоухания маттиол из палисадника и звуки цикад, Слава любил с детства. И сейчас наслаждался теплым вечером. Как будто он попал в другой, любимый мир, далекий от шумных городов и суеты.
Под рюмочку да вкусную закуску вели неторопливый разговор.
Пришла к столу еще одна соседка, которая жила в деревне недавно. Женщина с располневшим телом и круглым румяным лицом. До самых бровей белый платок покрывал ее голову.
Ей не было еще сорока лет, но этот платок, обветренное лицо, оплывшая фигура – все старило внешность.
На фоне неинтересного лица с грубоватыми чертами, ярко выделялись лишь ее карие глаза, которые горели любопытством и молодым задором.
Она, смущаясь, протянула Славке шершавую ладонь, сжав плотно толстые пальцы, загрубевшие от сельского труда.
– Зоя.
Новая знакомая с восхищением поглядывала на Славу и запросто выражала свое восхищение: «Городской! Красивый!»
– Дом будешь продавать? – поинтересовалась она.
– Дома нынче в цене, – заметила тетя Маруся. – Потому что до нашей деревни добрался технический, так сказать, прогресс. По улицам начинают тянуть газопроводные трубы. А в следующем году обещают провести настоящий водопровод. Значит, скоро будем жить со всеми удобствами и не придется топить печи и ходить к колодцу за водой!
– Продать нехитрое дело, – с горечью в голосе вмешался в разговор дядя Костя, – а ты сохрани имущество. Сохрани для своей семьи. Женишься, будешь на выходные приезжать. Вот мой совет.
Дядя Костя вдруг встрепенулся, поймав хорошую мысль, и заговорщически зашептал на ухо Славке:
– Я тебе советую обратиться в наш медпункт.
– Я похож на больного? – хохотнул Славка в кулак.
– Нет. Тут другое дело. Ты, мне известно, не женат. А уж очень хороша наша молодая фельдшерица, – подмигнул дядька хитрым глазом.
– Сводник ты старый! – вмешалась тетя Маруся, – неужто в городе Славке невест мало? Там, небось, лучшие модели да бизнесменки на него заглядываются…
– А что ж ты, Славик, до таких лет не женат? Невеста есть? – полюбопытствовала Зоя.
– Есть. В Воронеже. Зовут Ева. Раньше некогда было: служил в армии, учился в техникуме. Теперь на ноги встал, стал хорошо зарабатывать. Решил жениться, – объяснял своим собеседникам захмелевший Слава.
– Ев-а-а, – задумчиво, нараспев произнесла Зоя, – какое красивое имя у твоей невесты…
В вечерней тишине было слышно, как в сарае шумно вздыхала корова, довольно похрюкивал сытый поросенок, куры копошились в курятнике, устраиваясь ко сну. Свежий воздух, запах сырой травы от близкой речки, уютные сумерки… Слава был доволен этим вечером, столом с вкусной деревенской едой и этой встречей.
– Знаете, что я скажу, дорогие соседи! – поднял рюмку он, – сколько я по свету ни ездил, других деревень и сел много видел, но эти места лучше всех! И запах родной, особенный, – Слава глубоко вдохнул воздух, – а люди какие… Теть Марусь, спасибо за ужин!
– Погоди. Ночуй у нас, – остановил дядя Костя. – Не то, напугает тебя старик.
– Значит, дед Савелий еще жив?
– Тьфу, да что ему сделается! Люди местные, если по этой улице идут, то на нашу сторону дороги переходят. Заметь, что вдоль забора старика и твоего до забора фабрики, даже тропа не протоптана. Там колдун своего старого козла привязывает пастись на травы нехоженые…
– Тю-ю, – издала протяжный звук тетя Маруся, который у местных жителей означал несогласие с чем-то. – Выдумывают бабки свои сказки, а ты парня пугаешь. Надо же, такое перед сном ему наговорить, дурень!
– Ну, дядь Костя! – усмехнулся Славик, – не любитель я алкоголя, редко выпиваю, но после ваших слов, придется еще сто грамм для храбрости принять. Наливай!.. Да пойду к себе спать! Я в десантных войсках служил и кулаки крепкие имею. Ничем меня не испугать, тем более старыми небылицами о колдунах и привидениях…
Уже направляясь от соседей на песчаную дорогу, ведущую к своему дому, Славик услышал голос подвыпившего дяди Кости за спиной: «Ты, Маруська, калитку на ночь не закрывай и фонарь во дворе не гаси. Можа, еще Славка вернется заночевать, как услышит, что по крыше кто-то ходит…
– Ну как дела? – спросил Дядя Костя, когда пришел проведать молодого соседа на следующий день.
Слава, одетый в майку и короткие шорты, ремонтировал палисадник. Он стучал молотком, поправляя старые штакетины. Его руки были сильными и хваткими.
– С утра ходил в сельское правление, занимался оформлением документов. Даже в райцентр пришлось съездить в земельный комитет. Ну а после трудного дня на речку успел сбегать окунуться…
– А спалось как первую ночь? – заинтригованно спрашивал дядька.
– Уснул сразу, а утром чуть свет проснулся. Смотрю, ты, дядь, в окна ко мне заглядываешь. Так волновался за меня, что в пять часов утра не спалось?!
– Я?! Я сегодня в первый раз подошел! До восьми утра спал!
– Лица не видел, а кепка твоя черная в одном окне показалась, потом – в другом.
– И кепка-то у меня не черная, а серая! – воскликнул дядя Костя, поправив серую потрепанную кепку на голове, и перешел на шепот. – Это старый колдун тут бродит. Мы-то с ним не общаемся, вот он и бродит. Козу свою все ищет.
Дядя Костя быстро прошел во двор, дошел до огорода, на котором раньше высаживалась картошка. И двор, и огород с двух сторон отделял высокий забор.
С одной стороны он был деревянный, за ним находилась усадьба старого деда Савелия по прозвищу Колдун, а с другой стороны – кирпичный, а за ним – территория заброшенной фабрики.
Огород в восемь соток полностью зарос зеленым июньским разнотравьем. Среди нехоженого ковра зелени тянулась полоска смятой травы. Видно, что здесь прошел человек: след вел от фабрики во двор Славкиного дома.
– Старый дед бы через забор не смог перелезть, – подумал дядька, почесав затылок. Чей тогда след?
Он многозначительно хмыкнул и поторопился спросить у Славы:
– Ты по огороду нынче ходил?
– Нет. А что его смотреть? И так ясно: зарос огород. Можешь, дядь, траву косить своей корове.
– Со стороны фабрики след ведет! Свежий. Сегодняшний! Ты ночью-то дверь на засов закрывай, да вилы в доме держи для защиты, – советовал дядька, жаждущий сенсаций, и взволновано поглядывал в сторону заброшенной фабрики.
– С фабрики по ночам странные звуки слышатся.
– Помню я раньше людные здесь места были, – заговорил Слава, не приняв всерьез предостережения.
Он посмотрел на забор из кирпичной кладки, почти вплотную примыкающий к его дому. Этот забор был когда-то добротный, сложенный из двойного ряда красного кирпича, оштукатуренный, побеленный. В центре его, со стороны уличной дороги, находились массивные железные ворота трехметровой ширины. Через них заходили рабочие на фабрику, заезжали машины. А теперь закрытые наглухо ворота заржавели, забор облупился так, что обнажился побитый временем кирпич.
– По утрам, – продолжал вспоминать Славик, – люди к восьми часам шли на фабрику, станки включали. Машины начинали выезжать из ворот. Маленькое было производство, тридцать человек на нем числилось. А теперь? Давно фабрика не работает?
– С девяностого года. Значит, почти двадцать лет. У нас на селе как в девяностые годы кризисы начались, так до сих пор и продолжаются. Когда совхоз разорился, то фабрику объявили убыточной. Тогда уволили всех рабочих, опечатали производственные корпуса, закрыли наглухо ворота. С тех пор началась разруха. Раньше председатель сильный был. Заботился, чтобы у сельских людей была работа. Для этого и фабрику поддерживал, и щетки по всей России продавал, и коровник огромный содержал. В селе оставалась молодежь, семьи создавались новые. В лихие годы председателя сняли. А государству не было дела до нашего хозяйства. Работы нет, зарплаты нет. Коровники развалились, а народ их по кирпичам растаскивает. Поля бурьянами заросли. Земля никому не нужная стоит. В деревне одни старики остались, молодежь сбежала…
– А ведь щетки хорошие были – из натуральной щетины – для одежды, для обуви, – вспомнил Слава.
– Стало быть, китайскими щетками страну завалили, – стал рассуждать дядя Костя, но, заметив необычно быструю темноту, опускающуюся на село, посмотрел вверх на небо.
Небо набухло дождевыми тучами.
– Похоже, что гроза надвигается! Бабушка твоя, бывало, грозы очень боялась. В те времена грозы нашу деревню любили, как торнадо Америку! Ну, ты не бойся. После того как молния старый клуб подожгла, нам молниеотвод сделали в деревне. Теперь грозы не такие лютые…
Небо грозно стало темнеть, все больше снижаясь над домами. Чернильного цвета туча приближалась к деревне, угрожая пока еще далекими, раскатами грома. Поднялся порывистый ветер. На деревню стремительно опускалась мрачная темень.
Вспомнив, как раньше готовились к приближающейся грозе, Славик закрыл на всех окнах ставни, в доме повесил старые галоши на электрические розетки, зажег свечку и выключил свет.
Так бабушка делала, потому что боялась гроз. Обычно во время грозы бабушка в уголке у печки расстилала на полу одеяло, усаживала на него маленького Славу и при свете свечи рассказывала разные истории, чтобы скоротать время до окончания непогоды.
Иногда, услышав особо сильный раскат грома или шум от порыва воющего ветра, она напряженно прерывала рассказ и, глядя на вспышки молнии через щель в ставнях, начинала считать вслух с тревогой в голосе: «Раз, два, три…»
Если промежутки между громом и молнией шли на увеличение, значит, гроза отдалялась…
Вспоминая детство, Слава обошел комнату, грустно поглядев на бабушкину кровать с железными спинками. Кровать стояла заправленная еще с тех давних пор: высокая, перинная, застеленная стеганым покрывалом.
Пышные подушки накрыты ажурными тюлевыми накидками с полоской расшитых кружев, свисающих рюшами до пола.
«Мама велела покрывала с кровати снять и просушить на солнце», – вспомнил Слава.
Тем временем по двору уже гудел сильный ветер и рвал верхушки деревьев. Кусты сирени в палисаднике, сгибаясь от ураганных порывов, бились в окна и скрежетали своими старыми ветвями. Завывающие звуки проникли в трубу дома и на чердак. Загремел сокрушительно гром. Казалось, стены дома содрогнулись. Ливень с грохотом обрушился на металлическую крышу. Гроза разбушевалась.
Парень прилег на диван. Да, в детстве, под влиянием бабушкиных страхов, он побаивался гроз. Но, сейчас-то он мужик!
Спокойно ожидая окончания грозы, незаметно для себя уснул. Сон был настолько глубок и крепок, что звуки буйства стихии, разыгравшейся за окнами, не смогли его нарушить до самого утра.
Как будто от внутреннего толчка Слава проснулся. Из щелей закрытых оконных ставней пробивались предрассветные голубоватые лучи света.
В комнате пахло воском от догорающей свечи, остатки которой слабо мерцали в старинном бронзовом подсвечнике. Вспоминая шумное начало грозы и удивляясь своему столь крепкому и быстрому, отключившему слух, засыпанию, Слава встал с дивана. Задул свечу и, распахнув скрипучую дверь дома, шагнул в голубую свежесть раннего рассвета.
В воздухе стоял аромат мокрой земли. Природа, обессиленная ночным ветром, затихла в ожидании утреннего солнца. По двору беспорядочно валялись мокрые ветви от деревьев, сорванные ураганной силой.
А ясень – большое старое дерево с ветвистой кроной, возвышающееся в самом углу двора – свалило грозой на землю. Деревянный забор со стороны деда Савелия был подмят и разрушен толстым стволом дерева.
Ясеню было около ста лет, и его деревянное нутро истлело, потому и не выдержало сильнейшего порыва ветра. Источенный короедами ствол, обнажив огромное черное дупло у своего основания, упал на сторону соседа, протянув ветви до входа в его дом.
Ветви загромоздили своей зеленью половину соседского двора и зацепили собой край веранды. Стекло, выбитое падающими ветвями, мелкими осколками высыпалось на землю.
Слава не слышал, как ночью падал ясень и даже как сыпалось разбитое стекло.
А дед Савелий? Где он?! И вчера не слышно было ни звука на его дворе…
Глава 2
Дед Савелий слыл по деревне колдуном. Во многом, что случалось в деревне – смерть скота, грозы, несчастные случаи с сельчанами – обвиняли плохой глаз Савелия.
Поэтому соседи сторонились его. Слава помнил с детства, как бабушка строго приказывала: «Даже к забору близко не подходить! А особенно осторожными быть на огороде, чтобы невзначай не повредить картофельные грядки опасного соседа, которые примыкают к нашим грядам!»
Детям запрещалось играть с мячом из опасения, что мяч залетит за забор колдуна или на его огород. Вечерами нельзя было шуметь и громко включать музыку, чтобы не побеспокоить покой колдуна.
О том, что дед Савелий, разозлившись, может навредить, заговорили после случая, когда умер местный молодой еще мужик Василь.
Однажды одна женщина стала свидетелем разговора, произошедшего между Василем и дедом Савелием. Дед Савелий сидел у своего дома, а Василь шел на фабрику. Старик попросил Василя залатать крышу. Василь согласился, но попросил авансом выдать ему оплату за работу в виде двух бутылок водки.
Водку забрал, обещая крышу сделать позже, но работу не выполнил.
Через несколько дней утром, когда рабочие шли на фабрику, Савелий вышел на дорогу, поджидая Василя. Увидев его, пошел навстречу.
Спросил: «Что ж ты, крышу не приходишь латать?»
– А не приду я, – нагло ответил Василь.
– Водку-то мою ты выпил, а обещание не выполняешь, – упрекнул старик.
– Отстань, – ответил Василь.
И дед со злостью крикнул ему вслед: «Чтоб ты сдох от этой водки!»
Эти слова слышали люди, идущие рядом с Василем на работу.
Придя на фабрику, Василь тут же встретил своего собутыльника, и они, спрятавшись за каменный забор, стали по обыкновению выпивать.
Василь сам себе налил стакан полный до краев. Выпил залпом, но не смог вздохнуть, а вытянулся, остановив дыхание, побелел лицом и свалился замертво!
Врач позже сказал, что не выдержало нездоровое, как оказалось, сердце. А среди людей поползли слухи…
Эту историю передавали из уст в уста. Люди связали внезапную гибель мужчины с проклятьем Савелия и стали бояться, что дед скажет им вслед роковые слова или посмотрит недобрым взглядом.
Славик слышал эту и еще другие истории о том, как дед якобы напустил мор на соседских гусей, которые ему мешали, выщипывая траву под окнами; о том, как замахнулся клюкой на отставшую от стада корову и навел этим порчу…
Люди быстро забыли хорошее: дед умел лечить травами и заговаривать детские болезни. Слухи о злых силах деда преувеличивались, добавлялись все новые, невероятные истории, и люди стали все больше его бояться.
Были такие, которые дойдя до забора Савелия и увидев его, сидящего на скамеечке у своего мрачного дома, торопились перейти на другую сторону дороги, чтобы дед не навредил своими колдовскими силами.
Об этом вспоминал Слава, перелезая через мокрые ветви упавшего дерева и пробираясь к входу в дом опасного соседа.
Распахнутая дверь его дома сияла черной пустотой. В прихожей дома, которая на местном наречии называлась сенки, стены были увешаны пучками засушенных трав, а весь пол залит ночным дождем.
В зловещей тишине протяжно заскрипела ржавыми петлями раскрытая дверь. Славка с опаской прошлепал по воде и приоткрыл дверь, ведущую в комнаты.
В передней комнате, в которой располагалась печь, стол и кухонная утварь, никого не было. В углу слабо гудел двухкамерный холодильник, который, блестя белым дорогостоящим корпусом, не вписывался в убогую обстановку кухни.
В детстве, когда Славка, залезая тайком в высоту кроны ясеня, заглядывал во двор Савелия, жилище колдуна представлялось ему таинственным и нечистым, с сушеными жабами и мышами, висящими со стен, с котлами и плошками для отваров и зелий, со свечами и картами для гаданий…
Но оказалось все не так. Здесь, вполне современный холодильник и чистый кухонный стол, неплохая посуда в старинном застекленном серванте.
А в глубине следующей комнаты виднелся хороший телевизор с плоским экраном, который не сочетался с дубовой тумбой ручной работы, на которую был установлен.
Настораживал необычный запах жилища. Пахло жжеными свечами и чабрецом.
В глубине второй комнаты стояла кровать с железными спинками. Перед кроватью – маленькая тумбочка, на которой в металлическом подсвечнике распласталась растопленным воском, догоревшая свеча. На высокой подушке – седая голова хозяина этого дома.
– Дед, ты живой?
Тишина… Опасливо озираясь, Славка раздвинул на окнах занавески, впустив в комнату яркий утренний свет, и приблизился к кровати, медленно ступая по полосатым половикам.
Он увидел худое, бледное лицо старика. Потряс его за плечо, ощутив через слой одеяла костлявую худобу тела. Веки деда Савелия задрожали. Казалось, что он хочет, но не может открыть глаза.
Славка потрогал своей ладонью морщинистый лоб. Температуры не было. Лоб холодный, дед порывисто, но еле слышно дышал. Видно, что он находился в бессознательном состоянии.
«Пойду, позову врача», – решил Слава. Он вышел из дома через уличную калитку и быстро, почти бегом, пошел в сторону медпункта, лавируя между лужами на дорогах.
Через пять минут он уже стоял у закрытых дверей, читая таблички: «Фельдшерский амбулаторный пункт поселения «Елена», «Расписание работы».
«До открытия еще тридцать минут», – с сожалением понял Славик, поглядев на часы своего телефона.
Какой-то незнакомый мужчина подбирал крупные зеленые ветви, сорванные грозой с деревьев, и волоком оттаскивал их, освобождая дорогу.
– А у меня шифер с туалета снесло, – пожаловался он, разглядывая незнакомого парня, топтавшегося у закрытых дверей медпункта.
– Скажите, как найти врача? – спросил тот.
– Да вон, сестричка идет на работу. Тебе все скажет. Мужчина показал рукой на приближающуюся по дороге девушку.
Девушка шла быстро. Ее походка казалась летящей, несмотря на невысокие резиновые сапоги, которыми она легко ступала по размытой дороге, обходя разбросанные ветки и мутные лужи. Как будто ноги слегка касались земли над хаосом дороги, оставленным грозой. Ее светлые волосы, стянутые высоко на голове в длинный хвост, мотались из стороны в сторону в такт легким шагам. Она не была похожа на сельскую жительницу. С первого взгляда бросалась в глаза ее одежда, обтягивающая стройное тело: светлые бриджи, слегка прикрывающие колено, футболка с глубоким вырезом.
Но Славка, нетерпеливо топтавшийся на ступеньках здания, сейчас совершенно был равнодушен к симпатичной внешности и молодости незнакомой девушки.
– Здрасьте, – сказал он неприветливо. А где врач?
Прежде чем ответить незнакомцу и открыть медпункт, девушка коротко, но внимательно взглянула на Славку зелеными яркими глазами.
– Ранний пациент?
– Я к вам за помощью пришел.
Медсестра оставила сапоги на улице, переобувшись при входе в светлые тапки. Пшеничного цвета хвост на голове накрыла белой косынкой.
Слава остановился у раскрытой двери, понимая, что нельзя ступать на больничный пол своими грязными, мокрыми ногами. Только теперь он понял, что кроме домашних тапок, на его теле есть одни лишь домашние шорты, напоминающие синие трусы. В чем выскочил из дома, в том и явился!
– Как можно скорее! Нужно вызвать врача, – продолжил говорить через порог, – моему соседу плохо. Лежит и еле дышит. Я подозреваю, что он потерял сознание.
– Я запишу. Через пять минут, в восемь часов, придет врач – Мария Ивановна. Сразу пойдет по вашему вызову, – отозвалась медсестра и, усевшись за стол, взяла в руки карандаш. – Если больному так плохо, то нужно было позвонить на мобильный телефон Марии Ивановне. У каждого местного жителя есть ее номер.
– Я не местный. Приезжий, – раздраженно, повысив голос, произнес парень.
Девушка, осознав его волнение, вскочила и стала стягивать с волос косынку. Сначала она схватила медицинский чемоданчик, лежащий на белом столике, затем бросилась к своим сапогам, стоящим в прихожей.
– Ну если человеку так плохо, что нельзя ждать и минуты, то я бегу! Я могу вызвать из района машину скорой помощи!
– Нет.
Слава остановил девушку, прикоснувшись к ее плечу. В зеленых и необычно ярких глазах медсестры он заметил неподдельное волнение.
– Пять минут можно подождать. Лучше будет, если придет сама Мария Ивановна.
Мария Ивановна! Слава помнил эту женщину. Отличный врач! Еще в школьные годы, отдыхая в деревне, он не раз подхватывал простуду, и тогда приходила к ним в дом Мария Ивановна.
Всегда вторгалась шумно, имела грубоватый нрав и очень громкий голос. На шее неизменно висела резиновая трубка, концы которой она вставляла в уши и внимательно прослушивала грудь Славика, прикасаясь к ней холодным железом. И осматривала горло, прикасаясь к языку чайной ложкой.
Мария Ивановна была самым уважаемым человеком в деревне.
– Не перевелись еще специалисты, знающие свое дело, в наших деревнях, – подумал Слава, – и эта сильная, умная женщина до сих пор на своем посту.
Обрадованный тем, что увидит знакомого человека, Слава назвал адрес:
– Улица Центральная, дом двадцать. Тут рядом. Только попросите ее скорей прийти.
– А как зовут больного? – спросила девушка, накинув на плечи белый халат. Она поставила свой чемоданчик на место, вновь села за стол и взяла в руки карандаш.
– Дед Савелий. Фамилию не знаю.
– Сколько ему лет?
– Не знаю. Предполагаю, что больше восьмидесяти, но меньше девяноста.
– Обязательно придем. Если Мария Ивановна не сможет, то сама приду, посмотрю. Меня зовут Елена. Голос девушки был мягкий и дружелюбный, наполненный состраданием. – А вы дедушкин родственник?
– Нет. Дом, в который я приехал, находится по соседству. Меня зовут Слава. Я побегу к старику. Надеюсь на вашу помощь.
– Дед, ты меня слышишь? – парень склонился над стариком, присел на край кровати и дотронулся ладонью до его руки. Рука слегка вздрогнула, затем по телу больного прошла дрожь.
– Внучек, – промолвил, с трудом разжав синие губы, старик, не открывая глаза.
– Сейчас врач придет… – начал говорить Слава, но вдруг дед с неимоверной силой впился своей рукой в его руку. Слава вздрогнул всем телом от неожиданности, ощутив эту силу. Дед вонзил свои давно нестриженые ногти в кожу Славиной руки.
По его больному телу пробегали судороги, закрытые веки дрожали, и казалось, что под ними вращаются глаза. Слава попытался вырвать руку. Ему стало больно.
Жар прошел по молодому телу парня и выступил на лбу холодным потом. Он подумал, что в эту минуту умирает человек. И это вызвало чувство страха.
Несколько секунд прошло или минут…
Он на мгновение потерял представление о времени.
– Кто здесь больной? – раздался громкий голос Марии Ивановны, как будто разорвавший тишину дома.
Слава пришел в себя и с облегчением вздохнул, пытаясь отодрать свою руку от руки деда.
Мария Ивановна склонилась над постелью и резко положила холодную ладонь на лоб больного. Дед вздрогнул и разжал наконец руку.
Слава вскочил с кровати. Оглушенный непонятной внутренней энергией он вышел во двор и бессильно сел на ступеньку крыльца. Пришлось закурить, чтобы справиться с испугом.
– Поживет еще дедушка, – радостно сказала Мария Ивановна, выглянув на крыльцо через некоторое время. Слава зашел в дом. Дед лежал с открытыми глазами, безразлично смотрел на него.
Тут только, при свете солнечных лучей, падающих из окна, Славка впервые разглядел его: нос с горбинкой, сухой рот с тонкими губами, глубокие морщины на лице, длинные седые волосы.
Взгляд выцветших глаз был равнодушным, и казалось, что старик не доволен, что его потревожили, не дали спокойно умереть.
Мария Ивановна собирала свой медицинский чемоданчик, складывая туда шприцы и аппарат для измерения давления.
– Я ему уколы сделала: два внутримышечных и один внутривенный для поддержания работы сердца, витамины. Кроме того, что у дедушки больное сердце – тахикардия, у него еще и крайняя степень истощения, – объяснила Мария Ивановна. – После обеда пришлю Елену сделать процедуры. Ты старика не бросай. Бульоном его накорми. Нужно его заставлять кушать. Я думаю, он переживает за то, что внук не приезжает к нему, поэтому и плохо ест. У него других родственников нет, кроме внука, да и тот забыл сюда дорогу.
– Как внука зовут, дедушка? – спросила громко врач.
– Пашка, – с трудом разжав тонкие бледные губы, тихо выговорил старик.
– Ну, вот! Заговорил! Значит, лучше ему, – сказала Мария Ивановна, застегнув чемодан. – Видела я его внука. Года два назад, приезжал на дорогой иномарке. Вон, видать, и телевизор деду привез из Москвы.
Она кивнула на дорогой телевизор, стоящий на дубовой тумбочке в углу комнаты, который не вписывался в простую обстановку старческого жилища.
– В Москве, говорят, живет. Это он тебе телефон оставил? – спросила Мария Ивановна, показав на деревянный, самодельный сундук у кровати. Только тут Слава заметил, что на сундуке лежит черный мобильный телефон и рядом с ним зарядное устройство. Он взял в руки телефон и стал разглядывать.
– Заряжен. Видимо, дедушка им пользуется. Вызовы были…
Дед утвердительно моргнул глазами. У него не было сил разговаривать.
Мария Ивановна направилась к выходу, указав жестом Славе, чтобы он вышел с ней.
– Сейчас же позвони его внуку. Скажи: «Дед в тяжелом состоянии, нуждается в уходе». Пусть собирается и приезжает. А Елена принесет сегодня рецепт на лекарства, тогда еще раз позвони внуку и продиктуй названия, чтобы привез эти лекарства. У нас здесь таких не купишь. По-хорошему, нужно бы дедушку в районную больницу направить, но там таких стариков не берут. Отвечают, что нет мест. Но это, конечно, отговорка. Это я точно знаю, и ничего не меняется…
– Спасибо, Мария Ивановна.
Мария Ивановна, задержавшись у калитки, улыбнулась Славке. – Я тебя припоминаю…
– Несколько лет я здесь не был. Виновато сказал Слава. – А что известно о семье старика?
– Он вдовец не один десяток лет. Дочь его в давние времена умотала в Москву учиться на артистку. Потом, говорят, работала в театре, вышла замуж за богатого немолодого человека, родила ребенка – Пашку. Когда сын был уже учеником старших классов, она закрутила любовь с каким-то заезжим иностранным артистом, сбежала с ним за границу. Пашка остался жить в Москве со своим отцом, а его мать в далеких краях так и сгинула без вести. Дочь Савелия уже не помнит никто, а Пашка к деду мальчишкой часто приезжал, потом все реже, а теперь годами не показывается.
Закончив этот короткий рассказ и поругав пропащую дочь Савелия и внука Пашку, Мария Ивановна ушла, а Славик вернулся в дом больного. Он взял телефон с тумбочки, открыл в нем справочник. В справочнике был всего один номер. Имя – Пашка.
– Я наберу этот номер? – спросил он у Савелия. Тот беззвучно кивнул. Славик сделал вызов. Пошли гудки.
– Слушаю, – отозвался в трубке мужской, бархатный голос, – дедушка?
– Это его сосед. Здравствуйте, – сказал Слава. – Дед Савелий не может разговаривать, потому что плохо себя чувствует.
– Как он? Что случилось?!
– Лежит. Я врача вызывал. Врач сказал, чтобы вы приезжали немедленно, потому что дедушка нуждается в уходе и лекарствах, которых здесь нет.
– Да. Я знаю, что он болен. Не могу вырваться. Тут на работе запарка такая… А дед мне вчера утром позвонил и попросил приехать. Я по голосу понял, что он плох, а выехать не смог. Поймите! Если я сейчас сорвусь с работы хоть на день, то подведу многих людей!
В голосе неведомого мужчины по имени Пашка зазвучала нота отчаяния. Конечно, он чувствовал себя страшно виноватым в том, что не выехал к одинокому дедушке тот час, после его звонка.
– Понимаешь, бывают ситуации, когда ты связан контрактом по рукам и ногам… Слушай, парень, как тебя зовут?
– Слава.
– Прошу тебя, Вячеслав, пригляди за дедушкой еще день-два. Я обязательно вырвусь.
– Согласен, но нужны лекарства. Я еще сегодня вам позвоню, продиктую их названия.
– Спасибо. Я все, что назовете, доставлю завтра же. Если сам не приеду, то отправлю человека из Москвы. Я потом отблагодарю тебя, Вячеслав… Не оставляй дедушку… Я оплачу…
Слава, разозлившись, нажал красную кнопку телефона и положил его на тумбочку. Хотелось выругаться в адрес этого мужчины с бархатным голосом, но пришлось сдержаться, чтобы не огорчать больного старика.
– Завтра приедет.
У старика заблестели глаза. Он откинул голову на высокую подушку. Его больное и тщедушное тело расслабилось. Понятно, что самое нужное для него сейчас – это надежда. Надежда на то, что он дождется своего единственного родного человека.
«Завтра приедет Пашка, а значит, можно спокойно умереть хоть сию минуту, хоть завтра», – об этом, с облегчением на душе, подумал старик.
В последние дни, когда стало болеть сердце и трудно было дышать, он больше всего боялся умереть один. Вчера он понял, что настала пора уходить из этой жизни. Но, услышав виноватый и сбивчивый ответ внука по телефону, понял, что Пашка, в тот же день не примчится к нему, бросив все свои дела. И еще тоскливей и болезненней заныло сердце. И тогда старик осознал в полной мере горечь своего одиночества и собрал свои последние силы на то, чтобы выжить до той минуты, когда появится у его постели внук…
Глава 3
Девушка торопливо шла по деревенской улице с медицинским чемоданчиком в руках. Каждый встречный человек приветливо здоровался с ней. Здесь, как и в любой деревне, народ с особым уважением относился к медицинским работникам.
За год, что Елена работала в фельдшерском пункте, она узнала и запомнила по именам почти всех жителей деревни. А этот дед Савелий, к которому она направлялась по просьбе врача, не был ей знаком. Но Лена догадалась, что это тот худощавый седовласый старик невысокого роста, которого она несколько раз видела в местном продуктовом магазине. Он был молчалив и угрюм. Хмуро глядел, насупив белые брови, мимо людей. Ни с кем не здоровался. Покупал себе необходимые продукты, складывал их в старинную, сплетенную из соломы котомку и медленно, опираясь на клюку, уходил к своему мрачному дому, в усадьбу, огороженную глухим забором. «Нелюдимый», – назвала его Мария Ивановна, когда Лена рассказала ей о том, что старику по имени Савелий срочно требуется врач.
С улицы доносился визг бензопилы. Елена вошла во двор Савелия. Молодой парень, который утром вызывал врача, раздетый по пояс, пилил поваленное дерево.
– Гроза свалила? – спросила Лена.
Парень обернулся. Его красивая грудь блестела от пота. Он кивнул. Визг бензопилы прекратился.
– Я решил дерево на чурбаки распилить. И двор освободится, и дрова будут!
Лена с удивлением смотрела на разломанные доски забора, подмятые огромным стволом; на черные ветвистые корневища, вывороченные вместе с приствольной землей соседнего двора; на высокую гору, сложенную из ветвей, белеющих кружками свежего спила; на разломанный угол веранды.
Слава положил пилу на землю, покрытую белыми опилками.
– Еще бабушка говорила, что дерево бесполезное, двор затеняет. Ему около ста лет было. Я мальчишкой, бывало, лазил по нему вверх, заглядывал с высоты во двор Савелия. Мне интересно было посмотреть, как колдун живет, а бабушка ругалась. Нам запрещалось подходить близко к этому забору. Теперь стена пала. Мне довелось познакомиться с давним соседом при стихийных, так сказать, обстоятельствах. Старик очень болен…
Лена заторопилась войти в дом.
– Не боитесь пациента? – заулыбался Славка, поглядев с интересом в лицо девушки.
– Я слышала, что старик нелюдимый, люди его сторонятся, но я не боюсь! – в ответ улыбнулась девушка, одарив парня взглядом теплых зеленых глаз.
– А я сегодня пошел к дяде Косте пилу просить. Рассказал ему ситуацию с деревом упавшим. Дядька убежден, что это «происки темных сил» и все такое… Пилу, говорит, тебе дам, а сам на двор к колдуну не пойду… Ну и народ!
Когда Слава пропускал девушку вперед в дверь дома, он успел бросить взгляд на ее близкое лицо с нежной кожей, не испорченной макияжем. Мгновенно оценил неброскую красоту очертаний носа и губ, оглядел невзначай стройную фигуру, ноги, линию короткой юбки.
«Где-то слышал, что большинство мужчин неравнодушно относятся к молодым сестричкам в белых халатиках», – мелькнула глупая мысль.
Он с восхищением наблюдал, как Лена сноровисто крутила на кровати щуплое тело деда, осматривая нет ли пролежней, не мокрая ли простынь…
– Сколько же ты дней не ел, дедушка? – спросила она, прощупывая впалый живот старика. – Живот к спине совсем прилип!
Дед равнодушно молчал. Казалось, он не доволен вниманием молодой девушки к своему высохшему телу.
Яркий свет солнечных лучей освещал серые, давно не стираные простыни. И белые рукава халата медсестры на фоне этой серости казались белоснежным. Заботливые руки девушки кружили над телом больного, то взлетая белыми птицами вверх, то опускаясь: ватка со спиртом, одноразовый шприц, стеклянная ампула – движения девушки были ловкими и профессиональными. Старик прикрыл глаза и покорно повернулся на бок, позволив обнажить место для укола. После этого он так и остался лежать, отвернувшись к стене. Возможно, он просто стеснялся.
«Думал ли я, что придется вот так лежать, позволяя беспомощно обнажать свое тело молодой девушке, – безвольно поддавшись успокоительному действию лекарств, думал старик, – эх, Пашка, Пашка… Я уже почти ушел… Вернули… Нужно дождаться…» Сон, запутав мысли, отключил вялое сознание.
Лена, присев на край кровати, прощупывала пульс на запястье засыпающего больного. Она удовлетворительно кивнула в ответ на вопросительный взгляд Славы.
– Еще на ноги встанет. Его бы покормить получше, когда проснется. Рекомендуется бульон, легкий супчик, сок, компот.
– Я его сегодня кормил, – тихо ответил Слава, – он сказал, что сухарь и чай хочет. Принес. Старик размачивал сухарь в чае и немного поел. Так что, не дадим человеку от голода погибнуть. Я курицу у Зои купил. Бульон варю. Побегу к себе…
Закончив процедуры, Лена, не выпуская своего чемоданчика из рук, прошла через сломанный забор на участок Славы, обходя груды желтых опилок, разломанные доски бывшего забора, свежие чурбаки, распиленного ствола дерева. Робко вошла в дом, предупредительно постучав в раскрытую дверь веранды.
– Вы бы марлю от мух повесили на вход, – посоветовала она, оглядывая кухню, устроенную на веранде. Здесь стоял тумбовый стол, плита, обеденный стол, накрытый клеенкой, и выцветший на солнечном свете диван с потрепанной драпировкой.
– Проходите, Елена.
Лена улыбнулась. Ей понравился этот парень с добрыми глазами, сильным телом и симпатичным лицом. Он помешивал ложкой бульон в кастрюле и тоже улыбался. От него веяло каким-то уютным спокойствием.
– Ну как там наш пациент?
– Неплохо. Если уколами его поддержать, то жить будет. Мария Ивановна ему свои ампулы отдала для инъекций. Она ведь тоже сердечница. В медпункте у нас хороших лекарств нет: плохо снабжают.
Лена присела на краешек стула, предложенного Славой, и поставила чемоданчик на колени. Слегка смутившись, поторопилась объяснить свое появление:
– Вижу, что вы неравнодушный человек и вас волнует участь старика. Я зашла вот что сказать. Пока деду укол делала, слышу: мобильник его звонит. Дед кивнул мне, чтобы я ответила. Оказалось, внук! Спрашивал о дедушке, говорил, что не может сейчас приехать, потому что съемки какие-то у него. Еще что-то про контракты неотложные начал объяснять, но я возмутилась. Сказала, чтобы приезжал без лишних разговоров, и продиктовала ему рецепт. Пусть думает. Родной же человек! Не так уж и далеко Москва!
– Правильно сказала. Говорят, что внук – единственный его родной человек. И давайте, будем на «ты». Не помню, представился ли я в этой суматохе. Меня зовут Слава.
– Вячеслав?
– Нет. Просто Славка.
– А если бы ты не появился здесь? Так бы старик один и лежал, без помощи.
– Я вовремя его обнаружил. Сегодня Мария Ивановна рассказала мне грустную историю семьи старика. Он одинокий, необщительный, угрюмый человек. К тому же дядя Костя мне сказал, что в прошлые годы к Савелию иногда приходила родственница из соседней деревни, но потом перестала появляться. Сейчас к деду никто не заходит. Боятся люди. Раз в месяц почтальон Зинаида приносит ему пенсию. И раз в два-три года этот внук Пашка появляется. Бывает не дольше одного дня. Приезжает на дорогих машинах. Привозит он каждый раз какие-то вещи, короба с гостинцами, продуктами. Еще дядя Костя рассказал, что дед свою старую козу потерял, а за ней и черного козла. Дед ходил целыми днями по улицам, по огородам, искал козу, звал ее: «Машка, Машка»… А козел дня три бродил по деревне не привязанный и вчера совсем исчез. Дядька предполагает, что дед от расстройства заболел, переживая пропажу этой Машки.
– Думаю, что дед страдает от своего одиночества. Потому и за козу переживает, – согласилась Лена и устало улыбнулась, – мне пора. Завтра утром приду к твоему соседу, а потом еще и вечером… Курс лечения необходимо продолжать.
– Да! Еще дядя Костя сказал, что по вечерам старик никогда не включает электрический свет и по ночам, сквозь щели забора, люди замечали странные двигающиеся огни по его усадьбе. От этого идут всякие кривотолки…
– Я когда огарок свечи у его кровати заметила, то подумала, что дедушка коротает вечера при свечах, потому что не любит яркий свет или, может быть, электричество экономит. Сочетание огня свечи со свечением телеэкрана, создают в окнах дома загадочное мерцание. Ты заметил, что мимо его дома даже тропинки нет. Все люди ходят только по противоположной стороне улицы.
– Если тебе боязно, могу сопровождать тебя на процедуры по вечерам, —
предложил парень и выключил плиту.
– Нет. Для меня дед Савелий – обычный больной. Неужели можно бояться такого беззащитного человека? У нас в деревне люди много небылиц сочиняют. Прошу вас и в дальнейшем не оставлять моего пациента без внимания.
– Тебя, – поправил Слава, и девушка смущенно улыбнулась. – Давай провожу, – предложил он, с интересом заглянув в лицо новой знакомой.
Встретившись с ней взглядом, заметил неброскую линию макияжа, выделяющую зеленые глаза с поволокой скрытой грусти.
– Ты что, здешних мест не знаешь? – тихо усмехнулась девушка, – у нас в деревне, если парень с девушкой вечером вместе пройдут по улице, тут же люди выводы свои сделают. Такого наплетут! А ты, небось, женат.
– Нет, не женат, – успел ответить Слава, и тут же у него в кармане зазвонил телефон. – Хотя, недолго гулять осталось, – вздохнул он, посмотрев на голубой прямоугольник экрана. Ева!
Лене было приятно, что парень предложил ее проводить, Но… Ева… Его слова о том, что недолго осталось гулять…
– Ева? – услышала девушка голос Славы, отвечающий на звонок, и тактично вышла, не желая мешать. И, не прислушиваясь к чужому разговору, поторопилась уйти.
Сумерки закрадывались в открытое окно, и тихий вечерний звон сочетался с тишиной теплого вечера. Хотелось душевных слов, но парень выслушивал упреки Евы.
– Ты почему задержался? Ты почему на звонки не отвечаешь? Я скучаю, жду…
С некоторых пор со стороны Евы ощущалась возрастающая ревность, и сегодняшний тон разговора еще раз подтверждал это чувство.
– Мобильник был разряжен, а я и не заметил, – пытался оправдываться Слава на сердитый голос, – документы на собственность готовят не менее недели. Я здесь решил пожить, чтобы не мотаться туда-сюда. Не поверишь, но здесь хорошо!
– Хорошо?! – воскликнула Ева, – что в деревне хорошего?! Ты что, хочешь сказать, что еще неделю там будешь?
– Да. Две недели, а может быть, и больше.
– Там есть женщины? Может быть, тебя увлекла деревенская красавица? – спросила Ева таким тоном, который появлялся у нее в минуты отчаянной ревности. – Я ведь приеду, разберусь!
– Совершенно нечего тебе делать в этой глуши. Успокойся… – пытался убедить Еву парень, зная ее необыкновенную, беспричинную ревность.
Глава 4
Ночь отступала в сторону туманной реки и обнажала светлеющее небо. Приближалось время утреннего рассвета, но еще было темно.
Дед Савелий в полосатых кальсонах вышел на крыльцо, постоял и, чуть качаясь, побрел по двору. В его руке светился маленький фонарик – круглый металлический корпус с пальчиковыми батарейками, тусклый свет из круглого стеклышка… Желтоватый свет фонарика подрагивал, освещая в предутренних сумерках путь старика. Он шел очень медленно, придерживаясь слабой рукой за стену дома, за забор. Казалось, что он упадет от слабости, и даже деревянная ветхая дверь туалета далась ему с трудом. Он долго не мог открыть железный крючок, удерживающий ее… Белая, сухая рука с тонкими пальцами, дрожащий свет… Раскрывшаяся дверь туалетной будки… Узкая спина старика в полосатой пижаме… Прокричал первый петух…
Проснулся Слава от того, что Лена постучала в стекло окна, расположенного над диваном. Слава одернул занавеску, жмурясь от утреннего солнца, и раскрыл створки. Ее милое лицо оказалось на уровне его глаз.
– Привет, засоня, – сказала Лена, – я деду Савелию уже уколы сделала и покормила. Он смог съесть всего одну оладушку. Остальные я решила тебе принести. Ешь, пока теплые.
Лена поставила вкусно пахнущую миску, накрытую белой салфеткой, на подоконник.
– А ты долго спишь!
– Спасибо, – удивленно сказал Слава. Ему все больше нравилась ее простота. Во взгляде девушки не было хищности, как у большинства знакомых ему молодых особ, а было что-то особенное, теплое. Она поражала неидеальной женской красотой: пожалуй, носик слишком вздернут и рост маловат… Лена поражала какой-то чистой, девичьей привлекательностью. Взгляд притягивали ее естественно сочные, соблазнительные губы, не крашенные губной помадой.
– Через это окошко ты проложила путь к моему сердцу, – пошутил Славка, ощутив, как пустой желудок отозвался на манящий запах, исходящий от салфетки, – потому что я очень голоден и ничто меня так не радует в это утро, как миска с едой!
– Угощайся. А я на работу, – махнула рукой Елена и быстро пошла от дома, удаляясь легким, летящим шагом, покачивая хвостом светлых волос на гордо поднятой голове. Слава смотрел ей вслед, жуя вкусные оладьи, и вспоминал свой странный сон, в котором дед Савелий, покачиваясь, брел по своему двору.
Дед Савелий сидел на кровати, свесив худые ноги в полосатых кальсонах. Ему стало лучше. Он уже мог говорить, но неохотно отвечал на вопросы, давая короткие ответы старческим ослабевшим голосом. Не очень дружелюбно смотрел на Славу, подающего ему тарелку. Но предложенного супа поел, выбирая ложкой бульон без картошки.
Пока старик ел, Славка очистил подсвечник от застывшего воска и вставил в него новую свечу. Он уже давно заметил на кухне короб, некогда наполненный новыми, гладкими, магазинными свечами. Сейчас их осталось лишь несколько штук, лежащих на картонном дне.
– Почему без света сидишь? Бунтуешь против цивилизации?
– Лампочка перегорела, – ответил старик, указав взглядом на потолок, с которого свисал старый тканевый абажур неопределенного цвета.
– Давно?
– Года два…
– Два года! А поменять не догадался?
– Не могу. На табурет встал было, а руки вверх не поднимаются… Да и высоко – не достану…
– Да ведь ты не на необитаемом острове живешь! Значит, уже два года, как внук твой не появляется, а ты не хочешь к чужим людям с просьбой о помощи обратиться?
– А не нужон мне в зале свет. Я телевизор вечером включаю – от него светло. А лампочки светят в курятнике и в сенях. Там они низко висят, потому их могу вкручивать. Еще фонарик есть.
– Фонарик?! Да ты в каком веке живешь?
– Не нужно мне ничего. Пашку дождусь и уйду из этого мира.
– Пока что, дедуля, ты здесь живешь среди людей. Почему ты не объяснишь соседям, что не являешься колдуном, способным принести зло?
Старик сжал губы и не стал отвечать. Его лицо стало суровым. Можно было это таинственное молчание расценить как враждебное, неблагодарное отношение. Но Слава списал все на слабость больного человека.
И все-таки, отдавая тарелку с выеденным из нее бульоном, старик нашел в себе силы сказать слово «Спасибо» и посмотрел вполне благодарным взглядом.
А после обеда в деревне появилась новая гостья. Соседи могли наблюдать, как белая машина подкатила к забору деда Савелия. Из нее вышла красивая женщина тридцатилетнего возраста. Грациозно ступив на траву, она поглядела на табличку с номером дома, прибитую на фасаде. Ее светлый летний костюм, с укороченной узкой юбкой, был элегантен, а маленькая черная сумочка в руках красиво гармонировала с дорогой одеждой и обувью. Женщина сделала движение рукой в сторону своей машины, и она пискнула, закрываясь на сигнализацию. Затем кулачком постучалась в калитку. Никто не открыл. Тогда она с силой дернула деревянную ветхую дверь и пнула ее ногой, сверкнув на солнце блестящей босоножкой. Дверь поддалась, калитка распахнулась. Женщина решительно прошла в дом и скрылась в его глубине.
За этим пристрастно наблюдал из своего окна дядя Костя. Все приезжие люди у него вызывали огромное любопытство. Ведь об этом можно рассказать соседкам, обсудить, поговорить!
Слава в это время шел из магазина. Увидев еще издалека машину, он обрадовался: «Пашка явился!» Подошел, оглядел машину со всех сторон: отечественная, из последних марок, номера московские. Через распахнутую настежь калитку он увидел приезжую женщину, которая стояла посреди двора, прикуривая сигарету. Женщина была яркая и красивая, с короткими пышными волосами. Каштанового цвета прическа выше лба придерживалась широкими солнечными очками.
Прекрасная незнакомка задымила тонкой сигареткой, изящно держа ее в тонких наманикюренных пальчиках. Увидев зашедшего Славу, довольно бесцеремонно стала его разглядывать: парень был одет в короткие спортивные шорты и яркую футболку. Слегка кривоватые и сильные ноги привлекли цепкий взгляд молодой женщины. «Мужик! – мысленно оценила его. – Крестьянский сын, хоть и неплохой внешности».
– Здрасьте, – сказал Слава, в свою очередь, также без тени смущения разглядывая женщину и закуривая сигарету. Он не собирался трепетать перед заезжей красавицей, но почувствовал ауру сильной личности, исходящую от нее.
– Мне нужен Слава – сосед деда Савелия, который вчера звонил Павлу Петровичу, – промолвила незнакомка деловым резким тоном. И еще медсестра Елена.
– Я Слава. Елены сейчас здесь нет, но она вечером придет, чтобы сделать старику уколы.
– Поговорим?
– Да. Только попрошу вас, представьтесь.
– Меня зовут Виктория Бронеславская. Я работаю личным помощником Павла Петровича.
– А он сам не приехал?
– Слушай, парень, я пять часов на машине проехала без остановок по жаре! От самой столицы до вашей деревни. Где здесь можно кофе выпить? – спросила дама раздраженным тоном, не ответив на вопрос.
– Ресторана здесь нет поблизости. Если соизволите, пройдемте ко мне, – Слава показал на свой дом, открытый взору через большой проем в заборе.
– Могу предложить вам растворимый кофе из пакета и хлеб с маслом.
– Это твой двор? А почему забор разрушен? По сваленным в кучу старым доскам и белым островкам мелких опилок, оставшихся после работы бензопилой, она поняла, что здесь что-то произошло.
– Видите эти толстые чурбаки? Раньше они были деревом, росшим в моем дворе. Это дерево свалила гроза, и оно подмяло забор. Дерево я пустил на дрова. А вот заборчик еще не успел восстановить.
– Здесь идти? – развернулась женщина и бросила окурок на землю. Она осторожно ступала по высокой траве своими красивыми босоножками, опасаясь испачкаться.
Славка пригласил гостью присесть за стол во дворе, в тени деревьев. Еще утром Слава вынес этот стол из дома и установил его, накрыв скатертью, которую нашел в сундуке, помня, как в детстве он любил пить чай и ужинать на этом месте. Жара еще не спала, но здесь, под яблоней, была хорошая тень и слегка поддувал ветерок. С огорода пахло травой, полевыми цветами. На старой клумбе цвели пионы, возвышаясь красными шапками цветов среди белых ромашек. Пели птицы.
– Здесь такой чистый воздух! Знаете ли, Москва жарким летом – это что-то страшное! Пробки. Духота. Раскаленный асфальт. Выхлопные газы… «У меня даже голова закружилась сейчас от вашего воздуха», – сказала Виктория изменившимся, уже более мягким тоном и осторожно уселась на скамью, радуясь прохладному месту.
Слава зашел в дом, включил чайник. Пока он готовил бутерброды, Виктория говорила:
– Павел Петрович направил меня проведать своего дедушку. Дело в том, что он сам очень занят. Я привезла лекарства, какие нужно. Заходила к старику. Он действительно очень слаб. Я объяснила ему, что Павел Петрович сейчас не сможет приехать. Ведь он стал известным человеком. У него контракты! Нельзя нарушать ни одного пункта и ни единого съемочного дня невозможно пропустить!
– А кто он такой, этот человек? – удивленно спросил Слава, расставляя кружки на столе. – Я ничего о нем не знаю, потому что давно здесь не был. Сам приехал на несколько дней из Воронежа.
– Ты что, телевизор не смотришь? Павел Петрович – известный артист – Малиновский. Он много в сериалах снимается. И не в одном фильме снялся за последние несколько лет. Даже при таком образе жизни он не забывает о дедушке. Из той среды, где он сейчас вращается, приехать к старому деду в захолустье, даже на один день – это подвиг! А во время съемок – практически нереально…
– Я сериалы не смотрю, фамилии артистов не запоминаю никогда. Поэтому мне неизвестен такой артист. А раньше, когда я к бабушке на каникулы приезжал, я однажды видел издалека высокого молодого мужчину с темными волосами, но лица не запомнил. Говорят, ваш Павел Петрович здесь годами не появляется, а других родных у деда нет. Человек он необщительный и местным жителям о своем внуке не рассказывает. Можно сказать, что он совсем с людьми не общается. Вы не поверите – он около двух лет не пользуется электрическим светом в большой комнате, потому что не может дотянуться до патрона и поменять перегоревшую лампу…
– Жаль старика. Я затем и приехала, чтобы решить вопрос о том, как ему помочь. «Ну, давай о деле поговорим», – сказала Виктория, высыпая кофе из пакетика в кружку с кипятком, которую принес Слава.
– Какая гадость! – скривилась она, отпив глоток и вновь закуривая сигарету. – Я только натуральный кофе признаю, сваренный в турке. Несколько чашек в день – без этого не могу…
– Ну извините. Я предупреждал вас, что кофе из пакетика.
– Ничего. Спасибо и за это, – Виктория сменила свой высокомерный тон на более мягкий, дружелюбный. – Мне необходимо взбодриться после дороги. Если бы еще в речке искупаться? Я запарилась за рулем…
– Боюсь, что наша речка вам не понравится так же, как этот кофе. Для вас нужны более изысканные условия. Странно видеть вас, такую столичную, блестящую в этом дворе. Как будто прекрасная жар-птица опустилась на двор, где живут одни лишь куры.
– Знаешь ли, жар-птицами в старину называли обычных павлинов. Надеюсь, что чопорную паву я не напоминаю.
– Нет. Вы ведете себя на удивление естественно в этой обстановке.
– Да. Умею приспосабливаться. Если мне сейчас хочется окунуться в прохладную воду, то твоя компания мне для этого вполне подойдет. Знаешь, надоели мне эти московские джентльмены. «Я сама провинциальные корни имею, поэтому деревенский быт меня не шокирует», – сказала девушка, оглядывая двор. Она подняла взгляд вверх, распахнув густо накрашенные тушью ресницы, чтобы рассмотреть молодые, еще не созревшие яблочки, свисающие с зеленых ветвей над ее головой. – Павел Петрович в Москве родился, мне известно, что его мать была актрисой одного из столичных театров. Я даже удивлена была, когда он про деда мне рассказал и попросил в это село съездить, в такую дыру.
Виктория затягивалась тонкой сигаретой, запивая каждую затяжку глотком кофе.
– Поговорим о деле: Павел Петрович уполномочил меня переговорить с вами, Вячеслав, и с медсестрой Еленой. Я прошу вас поухаживать за дедушкой еще недельку-другую. Вот деньги вам за работу, – Виктория достала из сумки кожаный кошелек и отсчитала несколько тысячных купюр, пододвигая Славе.
– И еще на продукты, – Виктория отсчитала несколько купюр, сложив их во вторую стопку. – Понимаете, Павел Петрович сказал каких-нибудь продуктов деду купить, а я заехала в супермаркет и не придумала, что взять при такой жаре: конфеты растают; колбаса, мясо испортятся. Лучше вы ему здесь купите на эти деньги, что сами считаете нужным. Сам-то дедушка денег не берет, говорит, что пенсии хватает ему.
– Я не возьму. Пока я здесь, в течение недели и так присмотрю за ним, без всяких денег. А Елене не помешали бы: ей по два раза в день приходится приходить. Но она такая светлая девушка. Без такого отношения к жизни, где все деньгами меряется. Она может и не взять. Вот если только на продукты дедушке…
– А вы ее убедите. Понимаете, если я все сделаю так, как мне велел Павел Петрович, я приеду и доложу о выполнении. А если вы откажетесь, деньги не возьмете, значит, я не выполнила свою работу.
– Я вот что подумал, – перебил женщину Слава, – я на эту сумму козу новую куплю деду! Он свою Машку потерял, переживает очень.
– Ну вот и славно! – потерла ладошки Виктория. – Уверена, что ты все правильно сделаешь. Ты не думай, что Павел Петрович деду не помогает. Он мне объяснил, что старикан всегда от денег отказывается. Павел Петрович ему несколько лет назад холодильник покупал и еще что-то из мебели. А года два назад мобильный телефон привез и научил звонить. По телефону они иногда общаются, а денежные переводы старик не признает, просит не присылать.
– Да. Дедуля наш с характером. Но я понял, что он внука очень ждет, тоскует. Так и передайте. Один он у него, и номер на телефоне, по которому можно позвонить – один.
Виктория заулыбалась.
– А ты хороший парень. Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– А знаешь, это так романтично – деревенская экзотика, – Виктория посмотрела в глаза Славе потеплевшим взглядом и мечтательно заговорила:
– Искупаться бы сейчас в речке, потом зайти в дом, задернуть занавески на распахнутых окошках, завести старый патефон, танцевать танго на скрипучих половицах, разогреть железный самовар и забыть о Москве…
– Могу предложить вашему вниманию хор лягушек. Они по вечерам здесь, на реке так чудно перекликаются, квакают на разные голоса. Вы не представляете, как громко и заливисто!
– Хочу на речку! Плавать среди лягушек!
– Речка за огородом. Слава встал от стола, показывая рукой направление к реке. Тут его глаза загорелись. Он заметил вдалеке, там, где кончается территория огорода и начинается прибрежный лужок, спину черного козла. Мохнатая спина животного и загнутые полукругом рога виднелись над зеленым ковром из разнотравья.
– Козел нашелся! – воскликнул Слава. Его лицо озарилось радостью. Он стянул футболку с горячего тела, приготовившись к нешуточной погоне.
Виктория успела обратить внимание, как заиграли на крепких руках мускулы и напряглись на спине мышцы, сгруппировавшись перед охотой на животного. Расставив слегка вытянутые руки, сжав кулаки, парень побежал сначала быстро, а потом, достигнув высоких трав, стал крадучись, приближаться к козлу. Виктория засмеялась ему вслед.
Славке удалось разглядеть в траве конец веревки, за который некогда был привязан козел. Резко выпрыгнув вперед, он выхватил ее из травы и потянул за нее черное чудовище. Козел, опустив бороду, пошел рогами на неожиданного врага. Его рога были крупными, загнутые к спине дугой. А свою крупную морду он склонил вниз так, что черная с сединой борода, касалась земли. Уклоняясь от удара рогов, ловкими скачками из стороны в сторону Славка все-таки притянул к себе козла и ухватил его за ошейник. После чего издал победный вскрик, похожий на дикий клич индейского воина.
Пока парень тащил упирающегося козла к Савелию во двор, затем затягивал в сарай, ухватив одной рукой за большие серые рога, другой за ошейник, Виктория ушла переодеться.
Парень закрыл на засов дверь сарая и облегченно выдохнул: «Попался, козляра!»
Торопливо зашел в дом. Громко и радостно сказал деду, лежащему на кровати:
– Козла твоего поймал! Он по лугу бродил у реки, а веревка с ошейника за ним по траве тащилась. Вот мне за веревку удалось схватиться. Упирался гад!
– Зачем мне таперь тот козел? – вдруг, привстав с кровати, печально произнес старик. – Я его сам отпустил. Машку мою гастарбайтеры украли и съели. По ней кручинюсь. Она мне молоко давала. А от козла таперь толку нет.
– Какие еще гастарбайтеры?
– У фермера на стройке работают.
– А! – понял Слава. Украли? Не может такого быть, чтобы еще и съели… Ну, дедушка, не расстраивайся. Я попытаюсь найти козу и с фермером этим поговорю.
Виктория тем временем переоделась, на несколько минут скрывшись в салоне своей машины. И теперь ждала своего нового знакомого в тени дерева, покуривая очередную сигаретку. На ней был узкий красный купальник. Через голое плечо перекинуто большое махровое полотенце. Среди грязного деревенского двора с обветшалыми постройками эта красивая, полуобнаженная женщина выглядела как представительница другого мира. Из жизни, полной роскоши и блеска она снизошла в этот двор, загаженный куриным и козьим пометом. На фоне полуразвалившегося сарая, где блеял запертый козел, она демонстрировала Славе свое прекрасное тело в очень откровенном купальнике. И не испытывала никаких неудобств.
– Какая красота! – воскликнула довольная Виктория, выходя на берег, – по такой жаре понравится плавать даже в такой речушке!
Виктория расстелила на траве у берега полотенце и с удовольствием улеглась на него, подставив мокрую спину лучам солнца. Указала на место рядом с собой: «Ложись, погреемся».
Жара начала спадать, и зеленые кузнечики наперебой затрещали в сочной, прибрежной траве.
– Какое чудо, что вода прохладная и чистая!
– Здесь ключики мелкие со дна бьют. Я в детстве, помню, ногой нащупывал. Слава лег на траву рядом с Викторией.
– А как же так получилось, что ты тут с детства часто бывал, а о дедушке Савелии ничего не знаешь? Твоя бабушка с ним соседями были, лишь забор разделял ваши огороды, а то, что его сын артист, не знали?
– Главная причина того, что я ничего не знаю о нем, в том, что Савелий с соседями с давних пор перестал общаться и жил нелюдимо, как здесь говорят. Поэтому никому о своем внуке старик не рассказывал. Приходилось как-то раз издали видеть этого человека. Помню, как однажды он подъехал на белой легковушке, выгрузил из машины какие-то коробки, занес в дом. Через несколько часов уехал. Он являлся сюда один раз в пятилетку, и, конечно, никто не мог предположить, что этот человек – артист кино. Местные люди обсуждали лишь то, что на машине московские номера, и еще какие-то предположения высказывались…
– Надеюсь, старик выходит из дома, хотя бы за хлебом?
– Выходит. Я в те времена, когда был еще мальчишкой и приезжал сюда на школьные каникулы, гонял по улице на велосипеде. И не раз наблюдал, как дед Савелий идет в магазин. Он ходил всегда с плетеной авоськой. Шел, не поднимая глаз, ни с кем не здороваясь. А люди его сторонились. Помню, как при его появлении в магазине, очередь расступалась, разговоры замолкали.
– Почему?
– Был случай, что старик разозлился на продавщицу за то, что она продала ему черствые пряники. Говорят, он вернулся в магазин и бросил на прилавок эти пряники, и тут же заискрила электропроводка. В тот день пришлось вызывать пожарных. Я считаю, что это простое совпадение. Но, местные зеваки после этого случая стали еще больше бояться Савелия. Я не раз слышал истории о том, как с людьми происходили всяческие неприятности после того, как старик за что-либо на них злился, грозил клюкой вслед. Даже в том, что в этой местности часто бывают необычайно сильные грозы, молва обвиняет старика. Есть еще много разных «страшилок» о Савелии, в которые не очень верится… Во всяком случае, я не верил. А бабушка приказывала: увидев старика, я должен переехать на другую сторону улицы и ни в коем случае не напугать его шумом велосипеда и не привлечь к себе его опасного внимания.
– Не ожидала такой истории с дедушкой Павла Петровича.
Виктория встревожено посмотрела своему собеседнику в глаза. Медленно и неуверенно она высказала свою мысль:
– А может быть, это диссоциальное расстройство личности?
– Какое еще расстройство? – нахмурился Слава.
– Ну, скажем: игнорирование социальных норм, агрессивность, неспособность формировать привязанности…
– А проще выражаясь?
– Если сочетаются эти признаки, особенно при наличии резкой агрессии, то можно говорить о психическом заболевании.
– Ну уж нет! – возмущенно воскликнул Слава. Старик нормальный. Вы же сами его видели.
– Да, но при встрече со мной он даже не поздоровался. Устремил на меня колючий взгляд. Единственные слова, которые я от него услышала при нашей беседе, если это можно назвать беседой, это: «Где Пашка?» Я рассказывала ему о Павле Петровиче, об обстоятельствах, по которым он не может приехать… Старик слушал как-то отрешенно, прикрыв глаза. А когда я стала задавать вопросы о самочувствии, он совсем прекратил общение, отвернувшись к стене…
– Да. Дед довольно странный. Но психика у него нормальная, – горячо заступился Слава за своего соседа.
– Ты не удивляйся, что я такие странные предположения высказываю. Дело в том, что я психолог по образованию. Но, для того чтобы выжить в Москве, мне пришлось второе образование получить – юридическое. Сейчас в свободное время современную психологию продолжаю изучать. Конечно, это далеко от психиатрии, но все-таки…
– Я не понял, что вы там говорили об игнорировании и социуме, но агрессивность Савелий никогда не проявлял. Нельзя же считать приступом агрессии то, что он, бормоча что-то себе под нос, грозил клюкой кому-то. Возможно, люди не раз его обижали.
– Я рада, что ты положительно относишься к дедушке Павла Петровича.
– А насчет формирования привязанностей, могу заметить, что старик очень, судя по всему, любит своего внука. И к тому же тоскует без него.
– Соглашусь, что старикан вполне адекватный, лишь имеет небольшие странности в поведении, связанные с типом личности.
– Да. Есть о нем очень странные истории. Его называют колдуном.
Взгляд Виктории остановился на руках Славы.
– А что это за пятна у тебя на руке? – спросила она, указав на несколько небольших, сине-красных пятен на запястьях правой руки Славы.
– Это дедушка с неимоверной силой впился мне в руку, когда ему было плохо, а я присел к нему на кровать. Его пальцы впились мне в кожу так, что остались синяки.
– Такой высохший, больной дедушка и столько сил?
Виктория взяла руку Славы в свою холеную ладонь и, задумавшись, поглядела на пятна поближе.
– Может быть, он тебе свою силу отдавал? Колдуны, когда чувствуют приближение своего конца, стараются свою силу отдать. Чаще всего молодых родственников выбирают для этого. А тут ты под рукой оказался…
– Вы, с вашими образованиями, верите в эту чепуху?
– Тело человека современной наукой почти полностью изучено, а психика остается «темным лесом». А парапсихология – это еще интересней. Я интересуюсь парапсихологией. Я верю в магию и необъяснимые явления.
– А я считаю, что ничего необъяснимого нет! Если хорошо подумать, то любое явление можно объяснить. Даже миф о колдовской силе Савелия. Когда-то он умел лечить детей. Возможно, ему в свое время передали по родственной линии не силу колдовскую, а просто – знания медицины, анатомии, целебных трав, свой опыт, и другое… Это было в те времена, когда на всю округу не было ни одного врача и тем более медпункта. Шли за помощью к доморощенным лекарям. В некоторых случаях они действительно помогали. А теперь, если ребенок заболел, нормальной матери не придет в голову идти к знахарю. Она вызывает педиатра. Я считаю, что в наше время уже нет места знахарству и так называемому колдовству. В парапсихологию и необъяснимые явления не верю! А ты?! – укоризненно посмотрел Слава на девушку и заметил свою оговорку. – Извини, я незаметно для себя, перешел на «ты».
– Хорошо. Будем на «ты». Я не на много старше тебя, к тому же ты вызываешь у меня симпатию.
Виктория одарила Славу теплым взглядом, подтверждающим симпатию. Славка заулыбался.
– Значит, в твоем сознании ничего не изменилось после этого контакта? – спросила Виктория и вновь взяла в свою ладонь руку парня, продолжая разглядывать синяки и осторожно прикасаться к ним мягкими подушечками своих пальцев.
– Нет. Я лишь, замечаю в себе чувство легкой эйфории от избытка свежего воздуха.
– Я бы могла тебе рассказать новые теории из парапсихологии. «Но боюсь, что во время столь долгой беседы мой нос покраснеет от солнца», – сказала Виктория, доставая телефон из своей дамской сумочки. Она слегка нахмурилась, и на высоком лбу изогнулась тонкая линия выведенных черной краской бровей. – Мне пора ехать. Я, вероятно, тоже подверглась избытку свежего воздуха и аромату луговых трав. Излишне позволила себе расслабиться. – Она посмотрела на часы. – Если сейчас выеду, то в полночь в Москве буду.
Слава встал, и подал свою широкую ладонь Виктории, помогая ей подняться.
– Я бы предложил у меня в доме переночевать, но нереально видеть такую шикарную девушку в нашей обстановке, спящую на старом, скрипучем диване, – неуверенно произнес он.
– Пойдем. Тон Виктории изменился, стал деловым. – Мне надо сделать несколько звонков в Москву. Пока буду идти к машине, подумаю…
Виктория, шагая по луговой тропинке рядом со Славкой, размышляла, остаться ей на ночь или уехать.
А в это время к деревне Елена подкатил новенький автомобиль с Воронежскими номерами. Автомобиль медленно поехал по Центральной улице. За рулем сидела девушка, в открытое окно она внимательно разглядывала каждый деревенский дом. Это была Ева.
Глава 5
Дядя Костя, вытянув шею в открытое окно своего дома, пытался разглядеть приближающуюся незнакомку, которая шла в его сторону, разглядывая номера домов. Каждый новый человек, появляющийся на улице, всегда вызывал бурный интерес. Это же новое событие в скучной деревенской жизни!
Девушка, молодая, городская – к кому? Дядя Костя с огромной скоростью выскочил в коридор своего дома, схватил на веранде ведро с водой, по пути выплеснул воду из ведра и, шагнув на улицу, тут же принял степенный вид: не торопясь, вразвалочку последовал к уличному колодцу, навстречу девушке. Ну вышел воды набрать, а тут…
– Мужчина, скажите, пожалуйста, а где здесь дом номер двадцать один? – спросила девушка, увидев дядю Костю, поставившего пустое ведро на деревянную скамейку общественного колодца.
– К Славке! – смекнул дядя Костя. Теперь у него появилась возможность рассмотреть приезжую и даже вступить с ней в разговор. Девушка была молоденькая, лет двадцати, похожа на красивую куклу: белые неестественно пышные волосы, тонкая талия, высокая грудь, яркий летний сарафан, золотистые босоножки на высоких каблуках, лицо с пухлыми губами и большими глазами. В руках она держала небольшую кожаную сумку.
– Туточки. А вы откуда пожаловали?
– Из Воронежа, – нетерпеливо ответила девушка, оглядываясь по сторонам. – Неужели один из этих небогатых деревенских домов без водопровода и отопления – тот дом? Куда идти?
«– А вот в энтот домик с зеленой крышей и иди», – сказал дядя Костя и, забыв о своем ведре, пошел рядом с девушкой, кося любопытным взглядом на ее яркий облик и торопясь спросить:
– К Славке?
– Да.
– А что ж он не ждет гостей. На речке купается.
– А вы откуда знаете?
– Тю-ю… Я все обо всех знаю. Вот Зойка, соседка, пять минут назад с речки шла да мне и сказала: «Славка наш с московской кралей в речке плещется. Хохочут там довольные, аж повизгивают…»
– С какой еще кралей? – девушка дошла до калитки Славиного двора и посмотрела на дядю Костю злобным, уничтожающим взглядом.
– Дак, я к тому… – сник дядя Костя, поняв, что сказал лишнее. – К тому это говорю, чтобы ты на дворе подождала, пока Славка явится…
Дядя Костя помог девушке раскрыть калитку и удалился на скамейку у своего дома, расположенную напротив Славкиного, чтобы продолжать наблюдать за происходящим.
Ева вошла во двор. Заросший травой участок, давно некрашеный дом, разломанный забор, банька, почерневшая от времени – впечатление было хуже, чем она предполагала.
Она посмотрела в сторону огорода и увидела двух человек, приближающихся к дому. Женщина была одета в ярко-красный купальник и несла желтое полотенце, перекинув его через плечо. А мужчина рядом с ней – это Слава!
– Я так и знала! Ева решительно поставила свою сумочку на траву, сама встала посреди двора, слегка расставив ноги как будто для равновесия, и поставила руки в боки. Ее дыхание перехватил приступ слепой ревности, а ярость застучала в висках, готовясь выплеснуться наружу.
В выжидательной позе, метающую грозные, возмущенные взгляды и застал ее Слава, который, беззаботно разговаривая, вошел во двор со своей попутчицей.
– Ева?! Как ты сюда попала? Почему не позвонила? Его лицо выражало удивление. – Полная неожиданность!
– Теперь понятно, почему твой телефон всегда недоступен! Ты его отключил, чтобы тебе не мешали развлекаться с бабой! – выкрикнула Ева с искаженным от гнева лицом. Зная взрывной характер своей девушки, Вячеслав подошел к ней и предупредительно взял за руку, которую она тут же нервно одернула.
– Полегче с выражениями, девушка! – воскликнула строгим тоном Виктория. – Я с Вячеславом знакома всего в течение двух часов. Вячеслав, похоже тебе предстоит сцена ревности! А я, пожалуй, пойду в машину переоденусь.
Виктория, опасаясь агрессивного выпада взбешенной Евы в свою сторону, обошла ее боком, придерживаясь безопасного расстояния. При этом она, почувствовав некоторое волнение, слегка сжала плечи и прикрыла грудь полотенцем, а живот – дамской сумочкой. Уже у калитки она осознала комичность ситуации. – «Какая мизансцена!» – сказал бы наш режиссер! Комедию бы писать с этих провинциалов!
Виктория поторопилась прочь со двора к своей машине.
– Еще только таких приключений в этой дыре мне не хватало! – нервно усмехнулась она, закрыв в машине тонированные стекла, чтобы переодеться после купания.
А в это время Ева продолжала высказывать Славе свои упреки:
– Я сразу поняла, почему ты здесь задержался. Без женщины не обошлось!
– Ты ошибаешься, Ева. Эта женщина к моему соседу приехала всего два часа назад. Я ее раньше не знал. Было жарко, и я проводил ее на речку.
– Ну и что теперь, узнал ее? – ядовито спросила Ева. – Я подозревала, что ты из тех, кто не пропустит мимо ни одну бабу! Даже такую старую! Я ей еще больше сейчас внешний вид испорчу…
– Тихо. Не кричи. Слава взял Еву за плечо и грубо встряхнул. – Успокойся. Здесь же деревня. Сейчас соседи сбегутся твой концерт слушать! Иди в дом, там поговорим. Я тебе все спокойно расскажу. Для ревности нет повода, поверь.
Слава подошел к своей калитке и выглянул на улицу. Там на скамейке у своего дома сидел дядя Костя и внимательно вслушивался, стараясь запомнить каждое слово, чтобы потом смачно рассказать все это своей жене и соседям. Соседка Зоя уже торопилась к нему в компанию, почуяв интересные события. Они продолжали наблюдать, как приезжая москвичка вышла из своей машины, одетая в юбку и блузу, и пошла навстречу к Славе.
Увидев приближающуюся Викторию, Слава закрыл Еву во дворе, а сам придавил своим телом калитку. Он опасался агрессивных выпадов своей невесты.
– Вячеслав, я перед отъездом к дедушке зайду. Еще раз его проведать и попрощаться. А вам я хочу оставить свою визитку с номерами телефонов, – Виктория говорила официальным холодным тоном. – Мне нужно записать ваш номер телефона для Павла Петровича.
Она достала из сумки блокнот. Вдруг калитка, которую Слава заслонял спиной, затряслась.
– Ты меня запер на этом вонючем дворе, чтобы я не помешала вам любезничать и обмениваться телефонами? – прокричала Ева со двора.
Слава продиктовал торопясь свой номер Виктории и извинился. Он выглядел виноватым.
– Я у деда еще пять минут побуду и сразу уеду. До свидания, – сказала Виктория сдержанно и сухо. – По поручению Павла Петровича я вынуждена буду вам иногда звонить. Прошу не отключать связь. И в случае чего звоните в Москву.
Слава спрятал глубоко в карман штанов красивую визитную карточку, протянутую Викторией. Вздохнул, помахал ей рукой на прощание. Открыв калитку, он сгреб в свои большие руки худенькую Еву и потащил в дом. Войдя в дом с прекрасной ношей на руках, движением ноги изловчился захлопнуть за собой дверь, затем положил девушку на свой диван, где она быстро успокоилась в его объятиях.
Когда московская машина уехала, а во дворе затихли голоса, дядя Костя и Зоя разошлись с пункта наблюдения по своим домам. Но продолжал и в течение вечера бдительно поглядывать на окна. А вдруг еще что-то интересное…
Утром воцарился мир. Слава с Евой пили чай за столиком под яблонями. Ева щебетала, рассказывая новости. Она была вспыльчивая, но отходчивая. К тому же ночью Славик принадлежал только ей! Он был такой же пылкий, как и прежде, и ничто не угрожало их любви…
– Во сколько поедем? – спросила Ева, осторожно сняв колбасу с бутерброда и откусывая оставшийся хлеб, смазанный сливочным маслом. Внешний вид колбасы вызывал сомнения в ее качестве.
– Тебя проводить?
– Что?! Я без тебя не поеду!
– Послушай, Евушка, я еще раз повторяю: я здесь остаюсь еще на две недели.
– Не называй меня Евушка. Мне не нравится, – надула губы девушка. – Сначала говорил на неделю, потом на две, а потом скажешь на месяц?
– Возможно. У меня отпуск.
– Я приехала тебе сказать, что заказала путевки в Ялту на двоих. Ты же говорил мне зимой, что в это лето поедем на море вдвоем.
– Когда-то говорил, предполагал, но не обещал. А потом, в скором времени, я решил купить машину. Мне уже стыдно просить у мамы ее семерку. Видишь, я даже сюда на автобусе приехал. Ты должна деликатно понять, что у меня сейчас нет денег на развлекательные поездки.
– Я возьму путевки на свои деньги. Это будет мой подарок тебе. Папа дал мне денег. Путевки недорогие. Я же не зову тебя в Хорватию. А насчет машины… Хочу тебе еще раз нескромно напомнить, что после свадьбы нам папа отдаст одну из своих.
– Я не намерен отдыхать за счет твоего богатого папочки. Это унизительно для меня. Ты своей головкой не способна это понять.
– Ты опять считаешь меня глупой? Ева скривила лицо, готовясь пустить слезу. – А ведь я просто безумно люблю тебя… Ты ненавидишь моего папу за то, что он небедный. А папа мог бы тебя устроить на нормальную работу. Глупо не воспользоваться этим.
– Мне от твоего папы ничего не нужно. Сначала в Ялту за его счет, потом нашу свадьба за его счет, потом машину в подарок, а потом всю жизнь меня упрекать? Никогда! Если бы ты тогда согласилась расписаться без свадьбы, когда я предлагал, то уже бы жили вместе. А тебе свадьбу захотелось шикарную. Теперь буду еще и на свадьбу деньги копить, а не в Ялте загорать.
– Слав, ну хватит себе проблемы выдумывать. Я уже согласна на небольшую свадьбу, лишь бы в хорошем ресторане… Ева брезгливо отгоняла муху от бутерброда, изящно махая ладошкой.
– Понимаешь, Ева, я не хочу от тебя заслонять мир твоего папы. Верно, что он приготовил несколько женихов на свой вкус и мечтает о том, чтобы я исчез из твоей жизни. А ты явилась сюда. Папа кинется тебя искать. Только его здесь не хватало!
– Ну, Славик, ну я же тебя люблю, какой ты есть! А папе я сказала, что поехала с подругой в Москву. Я ему звоню, говорю, что у меня все хорошо. Ну прошу тебя, поехали в Воронеж, а потом в Ялту.
– Ну вот, ты еще и врать умеешь! Соврала папочке, что поехала в Москву. А я не люблю, когда врут!
– Да. Ты честный, даже слишком. Папа говорит, что честные люди богатыми не бывают. Я полюбила тебя без всякого расчета. Я согласна ездить на твоих бэушных «Жигулях». И сейчас я опять уступаю твоим желаниям. Я даже уже согласна с тем, что мы не поедем на море! Видишь, как жертвенно я берегу нашу любовь? Только давай вернемся скорей в Воронеж!
– Нет, Евушка, у меня здесь много дел. Я вчера к больному соседу не сходил вечером. Поэтому сейчас я пойду на тот двор, – Слава показал рукой чужой двор в проеме разломанного забора, – проведаю старика, потом накормлю его козла, посыплю курам…
– Козел? Куры? Да ты совсем одичал здесь!
– Да. Еще мне нужно сходить к фермеру по одному вопросу. А ты сиди и как верная спутница моей жизни жди меня здесь и занимайся хозяйством. Будем дичать вместе.
– Я? Чем мне заниматься?
– Ну, например, помой посуду, приберись в доме, почисти картошки на обед…
– Ты что, серьезно? – удивленно спросила Ева, положив обе руки на стол и расставив свои пальчики, на которых красовался яркий маникюр. Длинные ногти были покрыты красным лаком, по которому сверху блестел нарисованный замысловатый узор.
– Ах да! – воскликнул Слава. – Я же забыл, что у тебя новые ногти! Каждый по восемьсот рублей! Я считаю, что твоя маникюрша перестаралась и наклеила слишком длинные когти, как у персонажа фильма ужасов. Неужели ты не понимаешь, что длина ногтей больше одного сантиметра выглядит агрессивно и безвкусно.
– Издеваешься? – вздохнула Ева. – Хорошо. В следующий раз сделаю длину в один сантиметр.
Она отмерила на своем ярком ногте этот размер и снисходительно пожала плечами. – Ради тебя. Я же смогла бросить курить, потому что ты не можешь терпеть курящих женщин. Уже целый год не курю! Видишь, какая я покладистая и послушная. И сейчас я даже согласна здесь сидеть среди мух, в этом кошмарном дворике…
– Хорошо. Тогда я сейчас вынесу тебе из дома раскладушку, расстелю на ней одеяло, и ты можешь лежать, загорать, пока я занят. Вот свалилась на мою голову!
Лена подошла к Славиному дому. Она приоткрыла калитку и ступила во двор. Увидев незнакомую девушку, которая загорала на раскладушке, тихо оглядела придирчивым женским взглядом, начав с ног: белые маленькие пяточки; ногти на ногах покрыты красным лаком; ноги худые и стройные. Трусы у купальника слишком узкие, бедра не закрыты. Срамные трусы, как говорит мама. Попа маленькая. Бедра узкие. А грудь? Она неестественно крупная для такого худого тела. «Или силиконовая, или поролоновые чашечки вставлены в бюстгальтер», – решила Лена, передвигая свой взгляд выше на голову девушки. Волосы кукольно-пышные, осветленные, длинные. «Наращенные», – решила Лена.
Лица девушки она не увидела, потому что оно было накрыто от солнца широкополой шляпой. «Шляпа дорогая, импортная», – оценила про себя Елена и решила нарушить тишину.
– Здравствуйте, – громко сказала она.
Ева сняла шляпу с лица и недовольно посмотрела на Елену. Увидев в руках зашедшей во двор девушки плетеную корзинку, полную яиц, она громко выкрикнула: «Славик, иди сюда! Здесь яйца принесли продавать!» И опять улеглась на свое место, одарив девушку высокомерным взглядом. Елена почувствовала себя унизительно, хотя она имела внешность и природную красоту не меньшую, чем Ева, и была одета неплохо: красивый сарафан модного фасона открывал изящные, загорелые плечи.
С веранды дома тут же вышел Слава в шортах и цветастом фартуке, повязанном вокруг голого мускулистого торса. Он выглядел по-мужски привлекательным: домовитый, сильный, хозяйственный, заботливый. Тот самый тип мужчины, которого любая женщина хочет видеть рядом с собой. Ревностные взгляды двух девушек пересеклись, и невидимая нить неприязни возникла между ними.
– Я не продаю! – поспешно стала объяснять Елена. – Я угостить принесла. У нас много кур. Хорошо несутся. Вот я и принесла…
– Привет, Ленка! – воскликнул обрадованно Слава. В руках он держал нож, которым чистил картошку. Через плечо перекинуто кухонное полотенце. – Проходи, – указал девушке путь на веранду. Лена зашла и поставила корзинку на стол.
– У вас гости?
– Да, – смущенно ответил парень и, вытерев полотенцем старый табурет, заботливо усадил Лену. – Нежданные гости. Девушка моя приехала – Ева.
Он встал к плите помешать дымящуюся на сковороде картошку. Сердце Лены противно заныло. Возникло неприятное чувство зависти к этой девушке Еве, для которой парень готовит ужин. Ничего не оставалось делать, как поскорее закончить разговор и уйти.
– А я к деду Савелию зашла сделать процедуры, – объяснила она. – Увидела гору упаковок с лекарствами и шприцами на столе и зашла к тебе поинтересоваться, кто это привез?
– Приезжала тут представительница от его внука – москвичка по имени Виктория, которая представилась помощницей Павла Петровича. Правда, в ее устах это звучало словно «помощница Президента России». Мы с ней мило побеседовали. Интересно, что в ней удивительным образом сочетается простота и столичный лоск. Не поверишь, даже искупалась в нашей речке. Она объяснила, что лишь выполняет поручение: проведать старика, оставить необходимые лекарства, переговорить с нужными людьми. А нужные люди – это ты, да я… Со мной долго беседовала, по-дружески, запросто. Побыла часа три здесь и умчалась в Москву. Говорит, некогда внуку, которого она величает Павлом Петровичем, самому приехать. Просила передать тебе по его поручению, чтобы ты не бросала старика. А тебя за это ожидает великая благодарность в материальной форме. Он, оказывается, артист известный, в сериалах снимается…
– Вот это новости! – удивилась Елена. – Артист? А дедушка молчит. Сегодня со мной почти не разговаривал. Глаза грустные, видимо, внука ждет. Хотя чувствует себя неплохо, стал ходить по дому и во двор выходит потихоньку.
– Артист занят на съемках. Боюсь, что еще не скоро здесь появится.
– Неужели и правда артист? Как фамилия?
– Малиновский. Я о таком не слышал.
– Я тоже. Значит, не такой уж и известный артист.
– Да! Я вспомнил. Ведь, мне велено тебе кое-что передать. Но это отдельный разговор, на ходу не скажешь. Может быть, останешься с нами на обед?
– Нет. Не буду вам мешать. Пойду.
– Ты утром завтра придешь к деду, и я отдам тебе то, что оставила Виктория.
Ева присела на раскладушке и, опустив на глаза солнечные очки, пристально наблюдала, как ее Славик провожает деревенскую гостью. Она оценивала ситуацию: может ли эта деревенская девчонка стать объектом ее ревности?
– До свидания, – сухо сказала Елена девушке, выходя со двора.
Ева промолчала, бросив на нее злобный взгляд и скривив презрительно губы. А когда Елена исчезла, воскликнула, обращаясь к Славе:
– А ты тут не скучаешь, я вижу! Вчера одна, сегодня другая! Да если тебя здесь одного оставить, то девушки слетятся сюда со всей округи, как мухи на мед!
– Опять начинаешь? – угрожающе спросил Слава.
Красивое лицо Евы исказила гримаса злости и ревности.
Лена тоже злилась. Ей не понравилось, как нагло вела себя Ева. Она решила ей сделать что-нибудь неприятное. План созрел мгновенно. Девушка пошла не домой, а тихонько прошла во двор к деду Савелию. Слава уже успел отремонтировать сломанную грозой часть забора, забив новыми досками. Старая часть состояла из потемневших, давно некрашеных досок, между которыми светились щели. В такую щель посмотрела Лена на Еву. Приезжая красавица все так же лежала на раскладушке, расположенной в шаге от забора. А Лена тем временем прокралась на огород и стала разглядывать грядки. Здесь, вблизи от речки, должны быть лягушки или ящерицы… Она медленно брела, не замечая, что босоножки с каждым шагом вымазываются в черноземе. Вдруг Лена увидела подходящий объект! Это была большая серая жаба, которая пыталась зарыться в землю. Лена нацелилась и стукнула слегка жабу палкой. Оглушенная тварь теперь не могла убежать. Девушка ловко, как кошка, схватила с земли лягушку, зажала в ладони и пошла, крадучись, к тому месту забора, с другой стороны которого стояла раскладушка. Желание напугать городскую нахалку было столь велико, что Лена не обращала своего внимания на противную, прохладную слизь в ладонях от влажной жабы и забыла о брезгливости. Она перекинула полуживую жертву через забор с расчетом, что лягушка упадет на Еву.
Как только раздался оглушительный визг с той стороны, Лена метнулась со двора за дом и там уже по задворкам и огородам со смехом побежала по направлению к реке. Белые босоножки мелькали в траве, юбка развевалась от быстрого бега, а хвост волос растрепал ветер. Хотелось скорей в речной воде отмыть грязные руки. Отбежав на безопасное расстояние, она прислушалась, по-детски глупо радуясь тому, как громко кричит и причитает ее соперница!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/olga-nesterova-32204795/selskiy-roman-66249020/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ольга Нестерова
Тип: электронная книга
Жанр: Современные любовные романы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 02.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Слава приезжает в глухую деревню с желанием провести лето вдали от городской суеты. Но, похоже, спокойствия парню не видать. Распутывая загадочные ситуации, помогая выжить одинокому колдуну, Слава узнает все прелести деревенской жизни. Любовь, приключения и неожиданные повороты судьбы ждут героя романа!