Кольцо
Кольцо
Келли Гардинер
Страж огня #1
Кристофер Ларкхэм находит на берегу Темзы древнеримское кольцо с изображением Феникса. Кольцо светится, и мальчик оказывается в 1666 году лицом к лицу с Великим Лондонским пожаром!
Кристоферу предстоит не только столкнуться с мрачным прошлым Лондона, но и разобраться с тем, что происходит вокруг него здесь и сейчас. Кто знает, где решит остаться Кристофер: рядом с любящей мамой в своем времени или в XVII веке, полном тайн, жуткой магии и одержимых фанатиков?
Келли Гардинер
Кольцо
Моим родителям
Kelly Gardiner
BRIMSTONE
Text copyright © Kelly Gardiner, 2018
First published by Omnibus Books an imprint of Scholastic
Australia Pty
Limited in 2018.
This edition published under license from Scholastic Australia Pty Limited.
© Касьяненко М.А., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Глава 1
Кольцо
Тяжёлые бомбардировщики поднялись в воздух вскоре после полудня, и их утробный гул разорвал низкие облака. Несколькими минутами позже они уже оставили позади материк и острым клином двинулись над Ла-Маншем в сторону Англии. Самолёты летели высоко над морем, невидимые обычным глазом.
Приказ был ясен как день: предать Лондон огню.
Прямо по курсу бомбардировщиков, в пыльном классе где-то посреди города, какой-то мальчик поднял голову, вслушиваясь в их приближающийся рёв.
«Хорошо бы уж поскорее, – подумал Кристофер. – Тогда нам не придётся досиживать до конца на этом дурацком уроке истории».
Он поправил очки на переносице, уставился в окно и сосредоточился на самолётном гуле.
Кристофер был младше остальных мальчиков. Над ушами и на лбу у него топорщились светлые вихры – как бы он ни пытался пригладить их, поплевав на пальцы. Поверх синей рубашки и шортов на нём была полинявшая куртка военно-воздушных сил: точно такая же, какую носил отец. Она была катастрофически велика Кристоферу, но его это не волновало – как и то, что подобная одежда запрещена школьными правилами. Впрочем, никто никогда не пытался запретить Кристоферу ходить в этой куртке.
– Кристофер Ларкхэм!
Мальчик вздрогнул:
– Что, мисс?
– Не отвлекайся! Мне пришлось дважды тебя окликнуть, – сказала мисс Чиппинг. – Что ты ответил на седьмой вопрос?
– Повторите его ещё раз, пожалуйста.
Нервно теребя рукава своего кардигана, учительница попыталась скрыть раздражение в голосе и повторила:
– В каком году случился Великий лондонский пожар?
– В 1940-м? – предположил Кристофер, и шутил он при этом лишь отчасти.
– Подумай хорошенько, – покачала головой мисс Чиппинг.
Кристофер думал. Последние несколько недель его класс потратил на выяснение подробностей какой-то гражданской войны, случившейся несколько сот лет назад, и конных сражений, которые вели давно умершие короли с грустными глазами. Ребятам пришлось слушать длинные рассказы об открытии планет и написать десятистраничное сочинение об открытии Нового Света.
«Зачем это всё нужно? Ведь в любой момент на тебя может спикировать немецкий бомбардировщик в окружении истребителей, и тишина разорвётся пулемётными очередями, – подумал Кристофер. – Если наши истребители не подоспеют вовремя, они могут разбомбить твой дом, твою школу, твою футбольную команду или твою маму».
Кристофер смотрел на учительницу, безуспешно пытаясь сосредоточиться.
Читать о древних сражениях довольно скучно, когда каждое утро в газете ты видишь фотографии идущих по Европе танков, торпедированных и тонущих кораблей. Когда история вершится в твоём собственном городе и во всём мире прямо сейчас, ежедневно и ежечасно.
Ежедневно и ежечасно ты рискуешь оказаться таким же мёртвым, как все эти замшелые короли прошлого.
* * *
– Ну же, – подбодрила Кристофера мисс Чиппинг. – Ты почти угадал, ошибся всего на каких-то несколько сотен лет. Мы говорили об этом только вчера – ты не мог забыть всё так быстро.
– Простите, мисс, но я слышу, что сюда летят немецкие бомбардировщики.
– Чепуха, – отмахнулась она. – Лично я ничего не слышу.
– Судя по звуку, это «дорнье», – уточнил Кристофер.
– Обычно он оказывается прав, мисс, – поддержал его Джинджер Мерфи. – Он слышит их раньше, чем ребята из ПВО. Я его почти боюсь, так это странно. Думаю, нам лучше спуститься в бомбоубежище.
Джинджер подмигнул Кристоферу. Пожалуй, во всей Англии трудно найти причёску ужасней, чем у этого мальчика: мама стригла его кухонными ножницами, ровняя края по надетой на голову форме для пудинга, после чего густые рыжие волосы Джинджера совершенной прямотой прядей напоминали штору затемнения. Он сунул палец в нос и поковырял в нём.
– Если, – начала мисс Чиппинг и остановилась. – Подчеркиваю: если только возникнет такая необходимость, мы организованно спустимся в бомбоубежище. – Она ненавидела свой голос, который дрожал сильнее, чем у Джинджера. – Пока же сообщаю тебе, Кристофер, раз уж твои мысли витают где-то совсем далеко, что Великий лондонский пожар произошёл в 1666 году.
– Я это знал, – ответил он, слегка покраснев. – Честное слово.
– Разумеется, знал, – кивнула мисс Чиппинг, вынужденная признать, что сосредоточиться на уроках сейчас очень непросто. – Противогазы у всех есть?
– Да, мисс, – хором ответили ребята.
Налёты в последние месяцы стали для них обыденностью, и все давно привыкли постоянно носить с собой противогазы.
Уже в который раз Кристофер поймал себя на желании вернуться на год назад, в прекрасное время, когда война уже началась, но никто – во всяком случае в Британии – ещё не пострадал. Половину детей эвакуировали из города, и занятия в школах были отменены, а никаких продовольственных карточек и бомбёжек ещё не было, поэтому можно было целыми днями ничего не делать и просто валять дурака.
И никаких тебе уроков истории.
Впрочем, до Рождества осталось всего несколько недель, потом начнутся каникулы и хотя бы на время в школу опять можно будет не ходить.
Джинджер прижался веснушчатым лицом к стеклу и закричал:
– Знаешь, Ларки, а ты прав! Теперь уже и я их слышу!
С лица мисс Чиппинг сползла дежурная улыбка. Торопливо подойдя к окну, она начала вглядываться в небо.
– Может быть, сегодня они полетят не сюда, – проговорила она с надеждой, переступая с одной ноющей ноги на другую. «Даже если тревога окажется ложной – ничего страшного, – подумала она. – Я с удовольствием посижу немножко в бомбоубежище, а там уже и домой пора». – Она поплотнее запахнула кардиган на стройной талии и скрестила руки на груди.
День выдался трудным. Утром ей пришлось вести урок математики, а в умножении она смыслила не многим больше, чем её ученики. Может, даже меньше.
«Просто у меня не математический склад ума», – решила она.
Но время сейчас такое, когда каждый должен делать всё, что в его силах, нравится ему это или нет, и не важно, как хорошо они знают то, что преподают.
– Это не «дорнье», – сказал Джинджер. – Судя по звуку, я думаю, скорее «хейнкели».
– Чушь, – отрезал Кристофер, вставая. Остальные ученики тоже повскакали со своих мест и сгрудились у окна вокруг учительницы. Тридцать пар глаз напряжённо вглядывались в затянутое тучами небо. – Конечно, это «дорнье». «Летающие карандаши».
– Господи, как ты это определяешь? – спросила мисс Чиппинг.
– Да вы просто прислушайтесь: это же большие бээмвэшные моторы. Два сразу, по семьсот семьдесят лошадиных сил каждый. Слышите, как гудят?
– Дурак ты, – покачал головой Джинджер. – Это точно «хейнкели» Хе 111, даже не сомневайся. «Даймлер-Бенц» с жидкостным охлаждением – звук у них куда более ровный. Впрочем, нашим ребятам это, конечно, без разницы.
– Мальчики, откуда вы всё это знаете? – спросила мисс Чиппинг с искренним удивлением. Она была не в состоянии заставить их усвоить хоть какие-то сведения об английских королях и королевах, в то время как информацию, связанную с войной, они запоминали так же легко, как необъятную статистику футбольных матчей.
– У меня папа в авиации служит, – пояснил Кристофер.
– Он всего лишь механик, – хмыкнул Джинджер. – А вовсе не лётчик.
– От пилотов было бы мало толку без наземных служб, – возразила мисс Чиппинг.
Кристофер взглянул на неё, благодарно улыбнувшись.
– Твой папа работает на одной из авиабаз неподалёку? – спросила учительница.
– Нет. – Кристофер отодвинулся от окна. – Он до сих пор не вернулся из Франции. Может, он где-то там. А может, попал в плен. Мы не знаем.
– Очень сочувствую, – быстро откликнулась мисс Чиппинг. В последнее время столько ребят потеряли отцов, что она уже не успевала это отслеживать. – Уверена, вы скоро получите от него какую-нибудь весточку. Возможно, он появится, когда вы этого меньше всего ждёте.
Похоже, ей не удалось убедить Кристофера.
– Может, и так, – кивнул он. – А ещё у меня мама в бригаде противовоздушной обороны. И я почётный наблюдатель за самолётами. Скоро меня официально примут в пожарный дозор, и я стану огнеборцем. Научиться отличать наши и немецкие самолёты по звуку легко: достаточно просто прислушаться повнимательнее.
– И если вы прислушаетесь повнимательнее, то поймёте, что Ларки не прав, – вмешался Джинджер. – Это «хейнкели». Готов поспорить на что угодно.
– Идёт, – кивнул Кристофер.
– Я вообще никаких самолётов не слышу, – пожала плечами мисс Чиппинг.
В классе раздались смешки. Ларки и Джинджер были настоящими мастерами срывать уроки. Они могли целую вечность отвлекать учителя, рассуждая о самолётных двигателях, а классные часы тем временем неумолимо отсчитывали минуты до конца занятий. Действовало безотказно.
Но тут взревели сирены. Где-то внизу по течению реки отозвались знакомыми голосами зенитки.
– На этот раз они, похоже, нацелились на доки, – весело сказал Джинджер. – Вчера эти недоумки по ним ни разу не попали.
– Следи за своим языком, пожалуйста, – сделала ему замечание мисс Чиппинг. Вздохнув, она быстрым движением проверила, по-прежнему ли аккуратно её волосы лежат в тугом пучке на затылке. Надевание противогаза каждый раз так печально отражается на причёске. – Ладно, ребята. Пойдёмте.
Школьное бомбоубежище представляло собой всего лишь траншеи, вырытые посреди заасфальтированной площадки и обложенные штабелями мешков с песком, так что всем следовало устраиваться, кто как может, и уповать на судьбу. В этой неразберихе Кристофер с Джинджером легко оторвались от остальных и выскользнули за ворота раньше, чем их отсутствие успела заметить мисс Чиппинг.
– Я по-прежнему уверен, что это «хейнкели», – сказал Джинджер.
– Бежим на Паддл-Док и посмотрим, – откликнулся Кристофер.
Мальчики не прекращали спор на всём протяжении своего пути, до моста Блэкфрайерс [1 - Название этого лондонского моста дословно переводится как «Чёрные монахи» (Blackfriars), мост Чёрных монахов. – Прим. пер.] и вдоль по берегу. Там они остановились. Оба запыхались, а Джинджер держался за бок так, будто пробежал километров пятнадцать. Большинство лондонцев, казалось, с каждым днём всё больше худели, а Джинджер, напротив, похоже, пополнел.
«Есть только хлебная лепёшка, – подумал Кристофер. – Впрочем, сейчас и я бы не отказался от ломтика».
Они стояли, глядя вдоль реки на восток, в сторону доков, всматриваясь в небо не менее пристально, чем настоящие дозорные ПВО.
– Я их не вижу, – разочарованно вздохнул Джинджер. – Интересно, куда они подевались.
– Может, они вообще не на Лондон летели, – предположил Кристофер. – Может, на север ушли.
– А ты что, их не слышишь разве?
– В таком грохоте – нет.
Сирены завыли вдоль всего берега и в глубь от реки в обе стороны. Посреди Темзы по направлению к морю прошёл патрульный катер. Пожарный плот двигался вниз по реке туда, откуда слышались залпы зениток. Двое пожарных на палубе, развернув шланги, приготовились действовать. Мальчики помахали им, но безответно.
Бомбы упали где-то очень далеко, но земля вздрогнула и словно чуть покачнулась.
– Жаль, что я не взял пальто. Что-то прям жуть как холодно стало, – вздохнул Джинджер. – Думаю, это в доках Ист-Индии.
– Похоже на то, – согласился Кристофер и показал на восток: – Смотри-ка!
Вдалеке из облаков вынырнули серые самолёты, на бреющем полёте пролетели низко над землёй и, сбросив бомбы, вновь скрылись в небесной выси.
– Я по-прежнему думаю, что это «дорнье».
– На таком расстоянии не разглядеть, так что мы никогда не узнаем наверняка, – с усмешкой откликнулся Джинджер. – Ну, если только один из них не соблаговолит завернуть прямо сюда, – он довольно правдоподобно изобразил сбитый самолёт, – и не свалится прямо в реку. Здорово же вышло бы, а?
– Просто отлично. – «Уж куда отличней. Но только не для ребят в самолёте».
– Вряд ли нам сегодня так повезёт, правда? – продолжал Джинджер. – Я есть хочу. Забыл сегодня обед дома. – Договорив, он спустился на набережную у Паддл-Док и начал осматривать берег.
Все мальчишки ежедневно лазали по развалинам разрушенных бомбами домов в поисках занятных мелочей и шрапнели. Но Кристофер очень скоро пришёл к выводу, что все искорёженные кусочки прилетевшего с неба металла довольно похожи друг на друга, и перестал их собирать.
А вот Джинджера это занятие всё ещё увлекало. Уровень воды был довольно низким, и грязь, нанесённая вдоль её кромки, выглядела совсем непривлекательно. Но Джинджера это явно не смущало.
– Давай, Ларки, – позвал он. – Тут можно найти совершенно невероятные вещи. Вода уже лет сто не отступала так далеко.
Кристофер неохотно полез в грязь вслед за Джинджером.
– Ничего себе! – воскликнул тот. – Ты только глянь-ка на это!
По мнению Кристофера, находка Джинджера была просто заурядным ржавым куском металлолома, но вслух он изобразил что-то восторженное.
«Я бы предпочёл смыться домой и выпить чаю, а не копаться в этой гадости».
Кристофер попытался вспомнить, как он относился к подобным находкам в самом начале, до того, как налёты стали казаться обыденностью. Тогда это было как приключение, и ему нравилось каждое его мгновение – словно они играли в какую-то чудесную игру.
«Состязание – кто первым заметит самолёты. Ты выкрикиваешь название и модель и до хрипоты споришь с остальными о форме крыльев, мощности двигателей и количестве огневых точек, из которых идёт стрельба. Собираешь сигаретные вкладыши с портретами лётчиков-асов и прикалываешь их на стенку над кроватью, а когда несёшься по улице, никто не делает тебе замечаний. Мы почти мечтали, чтобы и завтра тоже была бомбёжка».
Но потом это перестало казаться игрой. Нет, Кристофер по-прежнему слышал звук бомбардировщиков задолго до их появления. Просто это больше не радовало. Когда видишь все эти руины домов, обожжённые трубы, обгорелые и дымящиеся пожитки, а порой и санитаров машин «Скорой помощи», пробирающихся через завалы, становится совсем не до веселья.
Он засунул руку поглубже в карман и уставился на грязь, из которой торчали деревянные щепки, осколки старого кирпича, обрывки водорослей и пустые консервные банки с отогнутыми крышками, а ещё… вон там…
Какая-то странная штука.
Он наклонился, чтобы рассмотреть получше. Из грязи торчал поблёскивающий в мутном дневном свете маленький округлый кусочек металла. Кристофера внезапно охватило любопытство. Он уже протянул руку, чтобы коснуться заинтересовавшего его предмета, но потом вдруг убрал её.
– Что там у тебя? – спросил Джинджер.
– Не знаю.
– Дай посмотреть. – И Джинджер двинулся в его сторону.
Но Кристофер, не дожидаясь, когда тот приблизится, быстро наклонился и схватил этот предмет.
Это было кольцо.
Разумеется, это по-прежнему была склизкая, перепачканная грязью округлая штуковина. Кристофер вытер её о край рубашки, поплевал на поверхность и протёр ещё раз. Никаких сомнений – кольцо.
Джинджер заглянул ему через плечо.
– Думаешь, это кольцо фрицев? – спросил он. – Может, его сбитый лётчик потерял? На нём череп нарисован? Или ещё что-то в этом роде?
– Нет, – покачал головой Кристофер, поднося кольцо вплотную к глазам и щурясь сквозь грязные очки. – Похоже, оно совсем старое.
– И зачем оно тебе? Бесполезная штука, выходит?
Джинджер пошёл дальше, поддевая носком консервные банки и выворачивая щепки так, что брызги грязи летели во все стороны, пачкая и его бледные ноги.
Кристофер продолжал вертеть кольцо в руках. Оно не было красным от ржавчины, как большинство металлических обломков на берегу, а имело зеленоватый оттенок, как бронзовые статуи в парке. По ободу кольца был выгравирован рисунок: какая-то птица с расправленными крыльями и распушённым хвостом летела сквозь огненный круг.
Кристофер осторожно надел кольцо на большой палец правой руки, и оно пришлось как раз впору.
«Похоже, его сделали для какого-то очень крупного мужчины. Ну, или у него были очень толстые пальцы».
Удивительно – кольцо должно бы холодить кожу, но оно было тёплым, почти горячим. Может быть, из-за того, что Кристофер сильно его тёр?
«Странно».
Он поднял руку – и кольцо на мгновение вспыхнуло. Небо озарилось светом и сразу погасло, как мерцающая в бомбоубежище лампочка.
«Наверное, это отблеск от реки».
Старое кольцо было довольно уродливым. Совсем ничего привлекательного. Джинджер бы такое ни за что не надел. Кристофер повертел кольцо на пальце. Может, выбросить?
Нет. Это его находка, его собственность. Он сжал руку в кулак.
Кто-то вскрикнул.
Кристофер обернулся – никого.
Он посмотрел вокруг. Вдалеке Джинджер копался в куче гальки. На набережной никого не было. Лодок тоже было не видно.
Странно…
«Слышать издалека летящие самолёты – это одно. Но сейчас я слышу людей, которых невозможно увидеть».
Вдруг Кристофер понял, что ему срочно нужно домой.
– Ладно, я пошёл! – крикнул он.
Джинджер рассеянно помахал в ответ из середины лужи и крикнул:
– Пока!
Джинджер чувствовал себя счастливым, часами прочёсывая берега реки и копаясь в мусоре.
Кристофер вскарабкался обратно на набережную и побрёл вверх по холму к дому. Город во время бомбёжек казался покинутым жителями: все спускались под землю в бомбоубежища, а воздух разрывался от грохота. В такие минуты мальчик ощущал себя словно наедине с Лондоном: с тихими переулками и высокими зданиями складов, мягким журчанием реки и далёкими залпами орудий. Мальчик то и дело останавливался, чтобы ещё раз взглянуть на кольцо и вытереть его о штанину.
Дойдя до дома, он на несколько минут остановился у входа. Они жили в славном крохотном коттеджике, слегка покосившемся и с облупившейся на косяках краской. Кристофер и его мама здесь родились и выросли, и им обоим нравился и этот дом, и облупившаяся краска, и каждая крохотная трещинка. Входная дверь вела прямо в гостиную – зато не надо много ходить, не то что в огромном шикарном доме, как не раз говорила мама. На втором этаже была спальня Кристофера, окно которой выходило на реку. Лучший вид в Лондоне – по маминым же словам.
Но сейчас мамы нет дома – она придёт только после отбоя воздушной тревоги. Она на дежурстве в отряде противовоздушной обороны, поэтому Кристофера дома ждут лишь затемнённые окна, холодный линолеумный пол и пустой холодильник.
«Сейчас всё время так. Дом без мамы словно чужой. И без папы».
Думая об этом, Кристофер прошёл мимо дома, вдоль стены фабрики, и, остановившись на углу, поднял голову к находящемуся на крыше дозорному посту. Наверняка мама и её приятель Альберт скучают там и будут рады поболтать и сыграть пару партий в карты.
– Эй, там, наверху! – громко крикнул он.
Над водосточным жёлобом появилась голова Альберта в пожарной каске.
– Здравствуйте, молодой человек, – сказал он. – Твоя мама ушла в обход, но ты можешь подняться к нам и составить мне компанию до её возращения.
– Тогда ставьте чайник! – крикнул в ответ Кристофер и начал взбираться по лестнице навстречу радостному голосу Альберта:
– Слушаюсь, командир!
Альберт любил пить чай. К тому времени как Кристофер перебрался через лежащие на краю крыши мешки с песком, чайник свистел так же весело, как сам Альберт.
– Ну как дела, приятель?
– Нормально.
– Садись, – пригласил Альберт. – Не шибко удобно, но зато дома.
Кристофер улыбнулся. Мама и Альберт проводили здесь столько времени, в любую погоду, днём и ночью, что этот наблюдательный пункт уже стал для них вторым домом. Он был со всех сторон обнесён мешками с песком, а в стену напротив Альберт вбил длинные гвозди, на которые они вешали пальто, шляпы, бинокль, противогазы, зонтики и даже старую винтовку – на случай, если немецкий парашютист десантируется прямо на них. Альберт любил чувствовать себя готовым к любым неожиданностям.
Он налил в чайник кипяток и заглянул внутрь:
– Надеюсь, получилось достаточно крепко.
– У тебя самый крепкий чай во всём городе, – заверил его Кристофер. – Даже не сомневайся.
Альберт сделал чайником несколько лёгких круговых движений, чтобы убедиться, что чай хорошо заваривается, и разлил его в три помятые эмалированные кружки.
– Пей, дружище, – сказал он, передавая одну из них Кристоферу. – Железный хребет будет.
Кристофер вновь улыбнулся:
– Почему люди так говорят? Мне такой не нужен.
– Так говорили ребята на прошлой войне, – пояснил Альберт. – Это значит, что ты станешь очень сильным и выносливым.
– И чай на это влияет?
– Ну, хуже точно не будет, – подмигнул Альберт.
С лестницы позади них послышались шаги, и Кристофер с радостью увидел, как его мама в мешковатом синем мужском комбинезоне перелезла через уступ и прошла между мешками с песком. Её тёмные вьющиеся волосы были убраны под каску. До войны она бы ни за что не согласилась надеть брюки.
«А теперь только посмотрите – кто бы мог подумать!»
И всё-таки она по-прежнему красила губы такой же ярко-красной помадой, как у знаменитой киноактрисы Оливии де Хэвилленд. Папе очень нравилась эта мамина алая помада.
– Не ожидала встретить тебя здесь, дорогой, – сказала мама, крепко обнимая Кристофера. – Приятный сюрприз.
– Ты что, услышала, что чайник свистит? – улыбнулся Альберт.
– Сынок, а почему ты не в бомбоубежище с классом? – спросила мама с напускной строгостью, хотя на самом деле, если налёт был не прямо над головой, предпочитала быть рядом с сыном.
– Решил, что мне лучше быть тут и присмотреть за вами обоими, – поддразнил её Кристофер. – Мы не можем допустить, чтобы наши дозорные расслаблялись во время налётов.
– Вот хитрец! – Мама вышла на наблюдательный пост и посмотрела на город. – Думаю, в данный момент мы в относительной безопасности. Не видели, были тут бомбы?
Альберт и Кристофер отрицательно покачали головами.
– Похоже, опять всё на доки ушло.
– Бедняги, – вздохнул Альберт. – Можно подумать, прежнего было мало.
И они поцокали языками, как в эти дни делали все в подобных случаях.
– Это ужасно, – кивнула мама.
Несколько мгновений они молчали. Мама смотрела на крышу напротив. Каждая бомба, сброшенная где-то в другом районе, означала, что у неё у самой стало одним поводом для беспокойства меньше, но мысли о тех, кто стал жертвой бомбёжки, угнетали.
Кристофер молча снял кольцо с пальца и протянул его Альберту:
– Смотрите, что я нашёл.
– Не говори мне, что вы снова где-то лазали, – вмешалась мама. – В поисках неразорвавшихся бомб и всякой ерунды.
– Оно валялось в грязи у реки, – пояснил Кристофер. – Я подумал, может, оно от викингов осталось или что-нибудь в этом роде.
Альберт пощёлкал языком:
– Лучше отнеси это в музей, сынок. Может, оно целое состояние стоит. Глядишь, разбогатеете.
– Правда?
– Вряд ли – с нашим-то везением, – хмыкнула мама. – Ну-ка, дай сюда, я взгляну. Что вы понимаете в ювелирных изделиях! – Она надела кольцо на палец поверх своего золотого обручального. – Довольно безобразное старьё, верно? Если бы мне кто-то подарил такое, делая предложение руки и сердца, я бы его на смех подняла.
Кристофер почувствовал, как его тело напряглось, а в горле вдруг встал липкий горячий ком:
– Ты же уже замужем!
Но мама лишь рассмеялась:
– Да-да, и у меня есть куда более милое кольцо, которое это подтверждает. – Она осторожно сняла необычное кольцо и вернула его сыну. – Может, Берт и прав. Может, оно и впрямь чего-то стоит. Может, ваша учительница что-то подскажет? А может, такой умный мальчик, как ты, знает, в какой книжке посмотреть?
Зазвонил телефон, и все вздрогнули от неожиданности.
– Забавно, – сказала мама. – Мы спокойно переносим вой сирен и падающие с неба бомбы, а неожиданный звонок телефона нас доводит чуть ли не до сердечного приступа.
Альберт снял тяжёлую трубку и прислушался.
– Отбой тревоги, – сказал он, прикрыв трубку рукой.
Он продолжал слушать приказы из Центра управления, а Кристофер наклонился к сирене и переключил её в положение «Отбой воздушной тревоги».
– Ты в этом уже настоящий специалист, – похвалила мама. – Скоро мы с Бертом по твоей милости останемся без работы.
– Замечательно, – сказал Альберт, вешая трубку.
– Достаточно замечательно, чтобы меня взяли на службу? – оживился Кристофер.
Мама погладила его по руке:
– Боюсь, что пока нет. Может, что-нибудь через год.
– Но я же могу помогать просто так, неофициально? – взмолился он. – Я могу оставаться здесь, смотреть, куда упали «зажигалки», и отзваниваться в Центр управления! Я же могу не ходить в обходы и не делать ничего, что ты считаешь опасным!
– Даже не проси, – отрезала мама.
– Но я же помог вам потушить уже десятки «зажигалок»!
– Это совсем другое, – покачала она головой. – Потушить сколько-то искр – довольно просто. Но когда начнут падать большие бомбы, я бы предпочла, чтобы тебя здесь не было.
– Ты даже не представляешь, каково это – сидеть в этом гадком бомбоубежище ночь за ночью!
– Уж точно лучше, чем быть разорванным на куски. И давай заканчивать этот разговор. Иди домой и приготовь себе ужин. Я скоро приду.
Но когда Кристофер спустился по лестнице, мама с Альбертом переглянулись.
– Этот парень лучше всех в Лондоне высматривает самолёты. Из него выйдет отличный дозорный, – сказал Альберт.
– Не знаю, – покачала головой мама. – Он же без очков слепой как крот.
– Кстати, пожары он тоже отлично отслеживает, – добавил Альберт. – У него чутьё на это дело.
– Он ещё слишком мал.
– На войне мальчики быстро взрослеют.
– Ты прав, Берт. – Она вздохнула и посмотрела на город и реку. – Но лучше бы ты ошибался.
Глава 2
Грядущее Царство
Следующим утром Кристофер появился в школе задолго до начала уроков, чем необычайно поразил мисс Чиппинг. Когда он постучал в дверь класса, она только вынимала из сумки свои конспекты.
– Что-то случилось? – спросила она.
Мальчик отрицательно покачал головой:
– Я просто хотел вас кое о чём спросить…
«Только бы это был не слишком сложный или личный вопрос», – подумала учительница. Раннее утро – не самое подходящее время для бесед такого рода. Как большинство лондонцев, последнее время она не высыпалась и, честно говоря, даже не помнила, когда высыпалась последний раз. Мисс Чиппинг постаралась изобразить на лице ободряющую улыбку:
– Я тебя внимательно слушаю.
– Вы про викингов что-нибудь знаете?
– Ну конечно, – кивнула мисс Чиппинг. – По крайней мере, главные факты.
Кристофер сделал шаг вперёд:
– Просто я нашёл у реки кольцо… И вот подумал, что вдруг оно древнее какое-нибудь, – и он вытянул вперёд правую руку.
– Можно взглянуть?
– Оно липкое.
«Если есть шанс, что оно чего-то там стоит, лучше его никому не давать».
– Ладно, я и так увижу. – Учительница подвела Кристофера поближе к неверному свету зимнего солнца. – Ну и ну. – И, порывшись в ящике письменного стола, она достала увеличительное стекло и присмотрелась ещё раз. – Ну и ну.
– Что «ну и ну»? – спросил Кристофер.
– Я думаю, оно изготовлено задолго до появления викингов, – сказала мисс Чиппинг. – Я, конечно, не рискну утверждать, но мне кажется, оно похоже скорее на римское. И скорее всего, это бронза.
– Ничего себе! – Кристофер поднёс руку к глазам и в изумлении уставился на кольцо.
Мисс Чиппинг улыбнулась:
– Этому кольцу вполне может быть около двух тысяч лет.
– Наверное, оно стоит бешеных денег! – воскликнул Кристофер. – И обо мне напишут в газетах!
Учительница уже искала что-то на полке стоящего в углу класса книжного шкафа.
– Боюсь, скорее всего, оно практически ничего не стоит, – вздохнула она, снимая с полки толстую книгу и перелистывая её. – До нас дошло множество римских перстней. Люди находят их постоянно. Но ведь это же так интересно: сознавать, что где-то в совсем другую эпоху, в другом мире кто-то носил то самое кольцо, которое сейчас носишь ты!
– Наверное, да, – согласился Кристофер. – Но я бы предпочёл выручить за него пару монет.
– Ценность не всегда измеряется деньгами, молодой человек, – покачала головой мисс Чиппинг. – Может, я и не специалист по викингам, но в Древнем Риме разбираюсь неплохо. Вот. Вот тут. На-ка, прочти.
Кристофер уставился на страницу, куда указывала учительница.
– Это какая-то абракадабра, – пожал плечами он.
Мисс Чиппинг забрала книгу назад:
– Прости, дорогой. Я освоила латынь в таком раннем возрасте, что постоянно забываю, что её знают не все.
– Ну уж точно не здесь, мисс.
Учительница смущённо кашлянула:
– Тогда я тебе прочитаю, хочешь? Это очень старая книга, её написал римлянин по имени Тацит. В его сочинениях иногда перемешиваются мифы и исторические факты, но вот, он говорит, что «в консульство Павла Фабия и… ладно, это не важно… после длительного круговорота веков феникс возвратился в Египет и… это тоже можно пропустить… феникс посвящён солнцу и отличается от других птиц головою и яркостью оперения. О возрасте его говорят различно. Большинство определяют его в пятьсот лет, но есть и такие, которые утверждают, что этот феникс живёт уже тысячу четыреста шестьдесят один год, так как ранее фениксы прилетали в город Гелиополь». В переводе с греческого «Гелиополь» означает «город Солнца». – Мисс Чиппинг наконец остановилась и выдохнула.
– О чём это вы? – растерянно спросил Кристофер.
– О твоём кольце, – пояснила учительница, вновь всматриваясь в него через лупу. – На нём изображён феникс.
Кристофер тоже посмотрел на выгравированную на перстне птицу:
– Больше похоже на какого-то странного голубя.
Мисс Чиппинг похлопала его по плечу:
– Думаю, ты скоро со мной согласишься. Феникс – это древний символ огня и возрождения.
Снаружи раздался глухой звон школьного колокола. Кристофер мысленно выругался: «Как же надоел этот звон – то сирена, то колокол по всякому поводу!»
– Возьми в библиотеке книжки про Британию в римское время, они там есть, – посоветовала мисс Чиппинг, и они вместе направились на общий сбор. – Почитаешь в рождественские каникулы. – Заметив, как от перспективы читать в каникулы книжку по истории вытянулось лицо Кристофера, она поспешно добавила: – Как знать: может, когда-то это кольцо носил гладиатор или центурион.
Мальчик, наконец заинтересовавшись, улыбнулся ей и побежал в сторону одноклассников.
– Джинджер! – закричал он на бегу. – Я нашёл гладиаторское кольцо!
«А может, – подумала мисс Чиппинг, – я и не совсем безнадёжна как педагог».
* * *
Рождество в этот год явно не удалось. Мама, подкопив талоны на продовольствие, получила в мясной лавке у мистера Тиббинса пару бараньих голяшек и где-то раздобыла к ним овощей, смогла приготовить мятный горошек и картофельное пюре – любимую еду Кристофера. Но вот достать к ним масла не удалось, пришлось заменить его топлёным жиром, а это совсем не то. Про сухофрукты мама сказала, что их сейчас не купить ни за какие деньги, поэтому вместо обычного пудинга сделала морковный (Кристофер сказал ей, что получилось очень вкусно, но это была неправда). А утром в носке не оказалось привычного апельсина. Зато рядом обнаружились завёрнутый в мятую коричневую бумагу поношенный синий комбинезон, запасная батарейка для фонарика, несколько лучших пар папиных носков и кулёк с ячменными леденцами.
Они с мамой сидели на кухне возле плиты, пили чай и сосали леденцы, стараясь наслаждаться моментом. По радио выступил король с обращением к нации, а потом Вера Линн пела «Мы встретимся снова», и мама, вытирая посуду, ей подпевала.
Вечер Кристофер провёл в изучении взятой в библиотеке книжки по римской истории. Из неё он почерпнул кучу сведений о кровавых завоевательных походах и о том, как императоры постоянно друг друга убивали (что оказалось довольно занимательно), но вот про кольца с фениксами там ничего сказано не было.
«История – это просто набор каких-то баек. И половина из них довольно бессмысленна. Совершенно не ясно, чему верить.
История нам неподконтрольна, – заключил Кристофер. – Как огонь: он может охватить что угодно и творить всё что вздумается. Так же, как во сне, в книжках или на войне. Никогда не знаешь, что будет.
С точными науками, вроде математики, ты всегда понимаешь, в чём суть. Решение или верно, или ошибочно. Можно точно измерить вес, скорость или длину предмета. Можно разобрать механизм и посмотреть, как он работает. Всё это реальные вещи. Такие, как самолёты, кирпичи, здания или военные корабли.
Можно измерить время, для этого достаточно любых старых часов, и оно всегда будет одинаковым.
В часе шестьдесят минут.
В сутках двадцать четыре часа.
Месяцы. Годы. Столетия.
Люди пытаются измерить историю, прикладывая к ней линейку времени, но тогда она превращается всего лишь в набор цифр. Придаток математики.
1066. 1666. 1914. 1940».
Он так и заснул, уткнувшись в книжку, со съехавшими на лоб очками. Этим вечером и несколько следующих дней воздушных налётов не было, и это было самым приятным. В городе царило умиротворение. Рождество праздновали даже люфтваффе, германские военно-воздушные силы. Но все понимали, что, чем ближе Новый год – тем ближе и начало новых бомбёжек, когда воздух вновь огласится воем падающих на город бомб, рёвом сирен и грохотом орудийных залпов.
* * *
– Нет, вы только взгляните на него! – восхищался Альберт, несколькими днями позже рассматривая Кристофера в новом комбинезоне. – А тебе очень идёт.
– Он точно такой же, как у мамы, – ответил мальчик. – Теперь мне только каски не хватает.
Поверх комбинезона на нём была лётная куртка и полосатый шарф, а руки от пронизывающего холода защищали рукавицы.
– Она говорит, что теперь я могу вместе с вами стоять на вахте. Хотя бы по паре часов.
– Может, и так, – кивнул Альберт. – Но пока у тебя нет каски, тебе придётся как всем сидеть в бомбоубежище под церковью Всех Святых. Мне совсем не хочется, чтобы ты получил по башке, и я бы потом оправдывался перед твоей мамой.
– Да мне надоело это убежище! Там скука смертная!
– А здесь тебе не парк развлечений, приятель.
Альберт и Кристофер стояли рядом на наблюдательной вышке и, прислушиваясь, всматривались в ночь. Альберт был очень худым – мама считала, что слишком худым – пожилым мужчиной с проседью в волосах и закрученными усами, которые он отказывался сбривать, невзирая на моду. В предыдущую войну он служил в артиллерии, и усы были единственным, что, как он считал, выдавало в нём артиллериста.
– А вы не жалеете, что вас не взяли на эту войну? – спросил Кристофер.
– Разве не взяли? – Брови Альберта удивлённо взметнулись вверх. – А что я тогда сейчас тут делаю?
– Я хотел сказать – не жалеете ли вы, что вы не на фронте?
– Вот уж нет, – покачал головой Альберт. – Я за свою жизнь уже навоевался. Лучше уж я буду бороться с огнём. Это не так отвратительно, как убивать людей.
Замолчав, они задумчиво смотрели на притихший город.
– Красиво, правда? – спросил Альберт. – Только посмотри, какое небо! Грядущее Царство – вот оно что. Такие-то небеса звёздные. Ты когда-нибудь думал, что над Лондоном может быть такое звёздное небо?
– А ведь звёзды там были и раньше, – кивнул Кристофер. – Мы просто не видели их, потому что в городе всегда было много огней.
– Да, затемнение – пожалуй, единственное, за что можно поблагодарить эту войну: теперь мы можем любоваться на звёздное небо.
– Интересно, как это всё выглядит с неба? – спросил Кристофер. – Здорово, наверное, лететь среди звёзд и смотреть вниз на Лондон.
– В мирное время, должно быть, так. Но если ты сидишь за штурвалом бомбардировщика, то это наверняка жутко до чёртиков.
Кристофер кивнул.
– Иногда мне очень нравится смотреть на пожары, – проговорил он тихо, словно боясь, что кто-то подслушает. – Это очень плохо, да?
– Я понимаю, о чём ты, – успокаивающе кивнул Альберт.
– Раньше я думал, что огонь всегда рыжий, – продолжал Кристофер. – Но это совсем не так. Иногда он из алого становится совсем синим, а потом жёлтым – но эти цвета совсем не такие, какие обычно бывают. А ещё пламя рассыпается искрами, когда меньше всего этого ожидаешь. – Он резко осёкся, явно смутившись от своего многословия и подумав, что он сейчас похож на тех странных молодых людей, которые декламируют всякую там поэзию. – Но я всё равно не хочу, чтобы Лондон сгорел, – заключил Кристофер. – Мне такое как-то даже в страшных снах снилось.
– Ну-ну, приятель. Он и раньше сгорал, и ничего, – успокоил его Альберт. – На том месте, где мы сейчас стоим, во время Великого лондонского пожара всё выгорело дотла. Начался пожар на Паддинг-Лейн, где сейчас стоит Монумент, но потом выгорел весь город – до самых римских стен и дальше, почти до Уайтхолла. И собор Святого Павла сгорел, всё сгорело.
– Мы это как раз в школе проходим.
– Тогда слушай внимательно, – кивнул Альберт. – Люди лишились всего своего имущества, совсем как сейчас, только что в те времена не было никаких убежищ и бежать было некуда – только на все четыре стороны, подальше от города. Поэтому-то я и стою тут по ночам в дозоре.
– Значит, больше этого не повторится?
– Не должно, – покачал головой Альберт. – По крайней мере, не в моё дежурство.
В этот момент, почти за гранью различимого, Кристофер ощутил слабое пульсирование самолётного двигателя.
Огромного количества двигателей.
– Летят. Их там очень много.
Альберт спрыгнул с наблюдательного поста.
– Ты лучшая система оповещения о налётах во всей Англии, – сказал он. – Пожалуй, стоит продать тебя в штаб ПВО.
– Лично я не возражаю, – усмехнулся Кристофер.
– Я доложу на командный пункт, – сказал Альберт, – а ты пока давай-ка спускайся в убежище. Что-то у меня предчувствие нехорошее. Я скажу маме, что ты заходил.
Кристофер уже был у лестницы.
– Не забудьте поесть, – сказал он на прощание. – Мама вам бутерброды сделала.
– Шутишь, приятель? – откликнулся Альберт. – Уж про еду-то я ни за что не забуду. Хоть сколько бомби.
Кристофер одобрительно выставил вверх большой палец и начал быстро спускаться по ступенькам, в темноте нащупывая их ногами. Самолёты были уже где-то неподалёку, и с юга доносился отчаянный рёв оповещающих об этом сирен. С нескольких последних ступенек он спрыгнул прямо на мостовую. Наверху Альберт включил громкоговорители, и ночь огласилась сигналом тревоги.
Кристофер побежал. Бомбардировщиков он не боялся – знал, что без труда успеет добежать до убежища. Но вой сирен вызывал у него отвращение: их резкий надрывный звук причинял ему больше страданий, чем все бомбардировщики люфтваффе, вместе взятые.
У дверей церкви Всех Святых столпилось много народу. По одному люди проходили через тяжёлые взрывозащитные металлические двери и спускались по лестнице в расположенное в подвале бомбоубежище. Все уже так привыкли к этому, что страха никто не выказывал, и всё свелось к состязанию за возможность занять лучшие места в убежище. С собой у большинства были небольшие сумки с пижамами, леденцами, книгами, журналами, фонариками и противогазами, а у кого-то, быть может, и с термосами с горячим чаем. Другие несли с собой одеяла и детские колыбельки, а один человек – даже целое растение в горшке с землёй. Мисс Лик всегда брала с собой пищевой контейнер с тушёной бараниной и пюре.
По одному люди проходили через тяжёлые металлические двери, способные выдержать взрыв, и спускались по лестнице. Дети помладше убегали от матерей и, хихикая, неслись, толкая соседей. Со всех сторон Кристофер слышал болтовню и обмен сплетнями – будто нет ничего более естественного, чем ходить по ночам в склеп старой церкви.
Мистер Лик, как обычно, жаловался, что для его больной ноги лестница слишком крутая. Мисс Лик каждый вечер его подбадривала:
– Ещё чуть-чуть, папа. Это у тебя старая рана ноет? Я взяла с собой твою мазь, она в сумке.
– Мазью тут не поможешь, глупая ты корова, – как обычно, брюзжал мистер Лик.
Они так будут браниться ещё сколько-то времени. Они вечно бранятся, и всегда одинаково. И так всегда.
У подножия лестницы Кристофер проскользнул между мистером и миссис Лик и устремился в дальний угол бомбоубежища. Подземелье было высечено в скале совсем рядом с рекой, поэтому здесь всегда было сыро и холодно, даже сейчас, когда в его склепы и переходы набились десятки людей. Много веков подряд эти катакомбы служили последним приютом монахам и знати. Некоторые захоронения были увенчаны мраморными надгробиями или статуями, а то вдруг на полу склепа просто стоял постепенно ветшающий и разлагающийся гроб. До войны Кристофер думал, что склеп забит костями, горами черепов и там наверняка полно привидений. Он бы ни за что, ни при каких обстоятельствах не отважился спуститься сюда один. Но когда муниципалитет решил переоборудовать церковную крипту под бомбоубежище, отсюда были убраны многие захоронения, и теперь склеп выглядел как обыкновенный затхлый погреб.
«И всё равно здесь жутковато».
Множество узких туннелей, пещер и усыпальниц веером разбегались по сторонам от главного склепа, теряясь во тьме. В некоторых из них горожане расположились так, как если бы это место было их собственностью, домом в изгнании. Мистер и мисс Лик соседствовали с семейством мясника, хозяина лавки на Темз-стрит, и Кристофер полагал, что в этом и кроется разгадка того, как мисс Лик ухитряется добывать свежую баранину для жаркого, в то время как остальные вынуждены довольствоваться лишь жалкими сосисками да раз в неделю – кусочком странного, полного хрящей фарша. Стены своей пещеры она украсила семейными фотографиями, бумажными цветами и благочестивыми статуэтками. Мясник мистер Тиббинс предпочёл бы, наверное, постеры с актрисой Бетти Грейбл, а может, и с Марлен Дитрих, но он понимал, как бесперспективен спор по этому поводу в тесном бомбоубежище.
Если бы у Кристофера была собственная пещера, он бы развесил в ней вырезки из газетных статей о битве за Британию и картинки с самолётами, особенно спитфайрами, истребителями. А ещё, возможно, фотографию Джуди Гарланд. Но ему пришлось устроиться между парой семейств, и это было лучшее из возможного. И всё-таки в глубине крипты нашлось одно местечко, которое он привык считать своим, но этим вечером его заняли две молодые девушки. Они расчёсывали волосы и болтали между собой, не обращая ни малейшего внимания на мальчика, сидящего рядом и отчаянно мечтающего, чтобы они оказались как можно дальше от этого места – желательно где-нибудь посредине Ла-Манша.
– Ну вот, а я ему и говорю: «С чего это ты взял, что я пойду с тобой на танцы?»
– Да ну?! Прямо так и сказала?!
– Ага. А ещё: «Ты что о себе воображаешь?! Тоже мне, Кларк Гейбл нашёлся!»
– Ничего себе!
– Ага. И дальше ещё: «Можно подумать, что если ты лётчик, то можешь вести себя как звезда кино! Даже и не подумаю идти с тобой на танцы!»
– И что, Эйлин, правда не пойдёшь?
– Я сказала ему «может быть», но не пошла.
Кристофер пытался следить за разговором, но это было невыносимо.
«Ох уж эти девушки. У меня точно не получится выспаться под их болтовню».
Он огляделся по сторонам. По всему бомбоубежищу люди располагались и устраивались так, будто приехали на море: расстилали одеяла, взбивали подушки, раскладывали шезлонги и доставали посуду как для пикника. Все о чём-то говорили друг с другом, смеялись. Мистер Тиббинс заиграл на губной гармошке, а его дочка Беатрис тихо запела:
Я пускаю пузыри, пузыри из мыла. Прямо вверх они летят, В небо унестись хотят. Только дни их коротки, Словно дни моей мечты: Раз блеснут – и сгинут.
У каждого из этих людей было с кем поболтать, о ком позаботиться, для кого спеть. Лишь Кристофер, как обычно, был совсем одинок.
Он встал и направился в тёмный туннель, уходящий от центрального склепа куда-то вдаль, в глубь катакомб. Большинство предпочитали тесниться в основном помещении, где было электрическое освещение и на скорую руку оборудованная уборная. Кристофер всё дальше уходил от гула их голосов и отблесков света.
Счастья нет на этом свете, Сколько б ни просили. Я пускаю пузыри, Пузыри из мыла.
По мере того как голос Беатрис становился всё тише, Кристоферу сильнее казалось, что здесь туннели, пожалуй, даже страшнее, чем в главном склепе. Порывшись в сумке, он достал фонарь – тяжёлый синий железный «кирпич» с ручкой вверху. Раньше он принадлежал папе. Этот огромный прожектор был лучшей лампой во всём бомбоубежище, но Кристофер не любил его кому-то одалживать – сейчас так трудно достать новые батарейки. Он включил фонарь.
Мимо прошмыгнула и скрылась во тьме крыса. Крысы мальчику не мешали. Его мама их боялась, но только потому, что она не провела столько времени в подземелье, где быстро привыкаешь считать их чем-то обыденным.
«К ним привыкаешь так же, как к запаху посторонних людей, к храпу мистера Лика, к тому, как вздрагивает земля при падении очередной бомбы, и к постоянному недоеданию».
Туннель становился всё уже: теперь в нём едва мог протиснуться один человек, и то только худой. Воздух здесь был более плотным и тёплым, в нём ощущался лёгкий запах дыма. Остановившись, Кристофер снял куртку, комбинезон и шарф и засунул их в сумку с противогазом, оставшись в школьных форменных шортах и поношенной рубашке. Другой одежды у него не было.
Правая рука мальчика, в которой он держал фонарь, горела так, будто к его коже пристал горящий уголёк. Он по очереди согнул и разогнул пальцы.
– Что за ерунда?!
Жар исходил от кольца.
Кристофер переложил фонарь в другую руку и всмотрелся в кольцо. Оно светилось, а выгравированный феникс в лучах фонаря переливался ярко-оранжевым сиянием.
– Странно, – пробормотал Кристофер и поднёс руку поближе к глазам. – Очень странно.
Кольцо пылало как огонь.
«Наверное, оно сделано из чего-то люминесцентного – как стрелки на папиных часах, которые светятся зелёным».
Кристофер знал, что солдатам важно знать время даже в темноте: тогда они смогут начать атаку строго в определённое время. Во всяком случае, в кино они делали именно так. Он подумал о папе – где он сейчас: сидит под обстрелом, или попал в плен, или, того хуже, лежит где-то во Франции после отступления армии из Дюнкерка. За последние месяцы он научился запрещать себе вспоминать папино лицо, его только что отглаженную форму, запах табака из трубки. Мама говорит – надо помнить и надеяться, но Кристофер довольно быстро решил, что уж лучше забыть.
Чтобы не страдать понапрасну.
Вот и сейчас – уж лучше думать о вещах, которые светятся в темноте. Вытолкав из памяти образ отца, он сжал горящую руку в кулак и пошёл дальше.
Фонарь светил всё слабее – а запасная батарея бесполезным сокровищем лежала сейчас дома, на столе в кухне.
– Вот чёрт!
Тусклый сноп света выхватил из тьмы прямо перед Кристофером тяжёлую деревянную дверь. Пути дальше не было. Мальчик подошёл к двери вплотную – так близко, что ощущал запах ржавчины, покрывшей огромный металлический засов, надёжно перекрывший путь к тому, что находилось по ту сторону от двери. Он осторожно провёл пальцами по деревянной поверхности, и на подушечках остался слой влажной зелёной пыли. Плесень.
Но стоило ему прикоснуться к засову, как всё его тело содрогнулось как от удара током.
Кольцо.
Потрескивая и разлетаясь как от удара молнии, из кольца полетели искры. Кристофер ощутил, словно его тело пронзил некий заряд: сначала запульсировала рука, а затем по венам словно растеклась лава.
Кольцо звало его.
Он должен открыть дверь.
Кристофер потянул засов, но тот не поддался.
– Пламя к пламени, – пробормотал мальчик и, вздрогнув, оглянулся, вглядываясь в темноту, будто это сказал кто-то другой.
Это призыв. Кто-то зовёт меня откуда-то очень издалека.
Кристофер встряхнул головой, пытаясь избавиться от странного шума в ушах.
– Возьми себя в руки, – прошептал он. – Ты просто слишком долго проторчал под землёй. – На лбу у него выступила испарина. Большой палец пульсировал так, будто кровь в нём кипела.
Мальчик вновь потянул засов, потом ещё и ещё раз… Наконец тяжёлый прут вздрогнул и заскрипел.
– Ну, вот и готово, – выдохнул Кристофер. – Делов-то.
Он опустил фонарь на землю и выключил его – на тот случай, если окажется, что дверь ведёт на улицу. Не стоит нарываться на неприятности из-за света во время затемнения. Тем более что мама служит в противовоздушной бригаде.
Обеими руками взявшись за ручку двери, он с силой толкнул её. Дверь со скрежетом подалась, Кристофер налёг на неё плечом и толкнул изо всех сил, не ожидая, что она так резко откроется, что он влетит в дверной проём и еле удержится на ногах. Чтобы не упасть, он вытянул руку и ощутил под ладонью скользкую каменную стену.
А в следующее мгновение дверь за ним захлопнулась.
Глава 3
Заблудившийся мальчик
Кристофер стоял на берегу реки в вонючей грязи, которая уже хлюпала у него в ботинках. Он огляделся. Вокруг было темно – трудно понять, куда он попал. Место казалось знакомым и в то же время неузнаваемым. Был отлив, и в грязи на берегу река сохранила следы прошлых веков.
И запах знакомый.
Кристофер знал эту набережную со всеми её причалами и ступенями как родной дом. И в некотором роде она и была для него домом. И всё же в этом месте он никогда прежде не был.
Он стоял на грязевой отмели, окружающей прямоугольный залив, облицованный камнем. Вдоль одного берега тянулась узкая набережная. Место было отдалённо похоже на Паддл-Док и верфь Данг, но вокруг стояли какие-то обветшавшие деревянные амбары, а не приземистые кирпичные склады, которые они с Джинджером облазили вдоль и поперёк. От берега к воде вели узкие каменные ступеньки, к столбу под которыми были привязаны несколько лодок. Кормой они осели на отмели, словно выжидая, когда прилив освободит их.
Из темноты послышалось лошадиное ржание. Кристофер даже сумел разглядеть целый ряд лошадей, смирно стоящих на противоположной стороне набережной как женщины в очереди к зеленщику.
«Интересно, откуда здесь взялись лошади. Видимо, многим не хватает выдаваемого по талонам бензина».
Высокие деревянные здания вокруг всего дока стояли так близко друг к другу, что звёзд было почти не видно. Разве что на том берегу.
«Значит, это старые кварталы – такие старые, что они похожи на кадры из какого-нибудь кино с Эрролом Флинном».
Бомбардировщики улетели. Налёт кончился. Всё смолкло – не слышалось выстрелов противовоздушной артиллерии, не обшаривали небо прожекторы.
«Почему не было сигнала «отбой воздушной тревоги»?»
Сирен не было вообще – даже пожарных.
Зато был огонь. Горело где-то к востоку отсюда, между Тауэром и тем местом, где у затхлой воды стоял Кристофер. Вверх летели снопы искр, а языки пламени алым заревом освещали горизонт.
«Ну, запах дыма хотя бы менее противен, чем вонь от реки».
– Привет.
Кристофер обернулся, пытаясь что-нибудь разглядеть во тьме. На набережной, обхватив руками колени, сидела странная девочка и тоже смотрела на пожар. А ещё она смотрела на него.
– Похоже, кому-то повезло, – сказал Кристофер почти весело.
– Ты, наверное, хотел сказать «кого-то настигла кара»? – поправила девочка. – Да, но это так красиво! Смотри, как искры пляшут во тьме!
Кристофер вновь повернулся к реке.
– Может, и так, – кивнул он. – Но вряд ли ты бы захотела сейчас оказаться посреди этого пламени, верно?
– Да.
У неё был странный выговор. Она явно не местная.
– Ты хорошо говоришь по-английски, – сказал Кристофер.
– Я говорю по-английски так же, как и король, спасибо за комплимент, – фыркнула в ответ девочка. – Уж всяко получше, чем ты. Я тебя с трудом понимаю.
Кристофер хмыкнул и начал пробираться по грязи к лестнице.
– До чего же тут грязно, – проворчал он, проваливаясь в лужу по щиколотку.
– Ты осторожней там, – предостерегла его девочка.
– Я в порядке, – откликнулся он, в глубине души мечтая, чтобы она перестала смотреть на него так пристально. Наконец он вылез на нижнюю ступеньку и стал счищать грязь с ботинок. – Мама меня убьёт. Это были новые носки.
– А как называются такие туфли? – спросила девочка.
– Это мои школьные ботинки. Просто они немножко обтрепались, потому что сейчас всё по карточкам – ну, понимаешь… – Кристофер запнулся.
Девочка потрогала его шорты.
– Эй, ты что делаешь?! – вскрикнул он.
Девочка отдёрнула руку так, будто он её ударил.
– Простите. – Она улыбнулась. – Просто я никогда не видела, чтобы парни разгуливали в таких модных подштанниках.
– Ничего они не модные! – почти выкрикнул Кристофер. – Это мои школьные брюки, и Джинджер в таких же ходит. Хотел бы я видеть, как ты осмелишься сказать ему, что он ходит в подштанниках.
– А кто такой Джинджер?
Кристофер оглядел её повнимательнее. Это была худенькая оборванка с большими глазами и светлыми распущенными волосами. Поверх странной одежды она была закутана в вязаную шаль.
– Ты что, ходишь не в Людгейтскую среднюю? – спросил он.
– В Людгейт я хожу только по делам, – покачала она головой. – А что там среднее? Я не знаю, была я там или нет.
– Это такая школа, – пояснил Кристофер.
– А! – Девочка кивнула.
– А ты в какую школу ходишь? – спросил он её.
– Я? – фыркнула девочка. – Не мели ерунды.
Кристофер сел на каменный парапет дока рядом с ней, но всё-таки не совсем вплотную.
– Моя школа – это улица, – сказала девочка. – Переулки, дворы и камины. Целый день в услужении, да ещё за ухо оттаскают, если не угожу.
Кристофер озадаченно уставился на неё, и она усмехнулась:
– Неужели я похожа на человека, который может ходить в школу, мистер странные штаны?
– Все ходят в школу, – пожал плечами Кристофер. – Приходится. Их снова открыли, и это обязательно по закону…
– Не у нас. – Девочка снова покачала головой. – Не для таких, как я.
– Но… – Кристофер вновь огляделся. Река выглядит как обычно, но ни одно из стоящих вдоль неё зданий ему не знакомо, да и противоположный берег выглядит как-то странно.
«И всё-таки я определённо где-то совсем недалеко от дома».
– Наверное, я ушёл слишком далеко на запад, – предположил он вслух, обращаясь в основном к себе. – Хотя ума не приложу, как это могло получиться. – Он коснулся худенького плеча девочки. – А где именно мы находимся?
– Это Паддл-Док. Ты что, заблудился?
– Не валяй дурака, – помотал головой Кристофер. – Это не может быть Паддл-Док.
– Ну, по моим сведениям, именно так. – Она захихикала, на этот раз долго и громко, а потом вытерла нос рукавом. – Я же не дурочка. Так откуда ты сам-то? Судя по виду, ты не местный. Деревенский, что ли? Богатенький, поди?
Кристофер медленно поднялся, мечтая, чтобы его глаза наконец собрали воедино все склады и маленькие террасы, выглядывающие из темноты.
– Нет, я местный, – ответил он озадаченно. – Честно.
Он сделал несколько робких шагов, глядя на восток в поисках знакомых ориентиров на берегу Темзы и дальше, к Чипсайду. Пожар возле реки освещал горизонт достаточно ярко, и глазами мальчик, как любой из наших современников, искал силуэт собора.
«Город выглядит как-то странно. Будто это вообще не Лондон».
И вдруг он понял почему.
– О боже! – вскрикнул он. – Они разбомбили собор Святого Павла! Они его разбомбили! В него попала бомба!
– О чём это ты? – спросила девочка. Она уже стояла с ним рядом, глядя в том же направлении.
– Святой Павел. – Кристофер ткнул пальцем туда, где должен был белеть огромный собор. – Во время прошлых налётов они в него не попали, но теперь его больше нет.
– Не неси чепухи, – усмехнулась девочка. – Я его отлично вижу даже отсюда. Вон, второй шпиль от реки. – И она тоже ткнула пальцем в сторону горизонта
– Какой ещё шпиль? – удивился он. – У собора Святого Павла нет шпиля!
– Ну ладно, согласна, раз ты такой зануда, – кивнула девочка. – На том месте, где раньше был шпиль, теперь большой обломок.
– У собора Святого Павла купол, – медленно произнёс Кристофер и руками изобразил шар, будто объяснял что-то трёхлетнему малышу.
– Ну, тебе, наверное, виднее, – кивнула девочка. – Ты же ходишь в школу, и всё такое. – Она пожала плечами, явно сдерживая смех.
Кристофер заморгал. Сегодня всё казалось каким-то странным и непонятным.
«Должно быть, я слишком устал. Всё время не высыпаюсь из-за этих налётов, каждую ночь. А может, я просто сплю и мне всё это лишь… В любом случае, сейчас ничего нельзя с этим поделать».
Он потёр лицо, а потом взъерошил ладонью волосы:
– Мама наверняка в курсе. Спрошу у неё, когда она вернётся.
– Мне домой пора. – Девочка поёжилась. – Я пришла просто немножко посмотреть на пожар. Не спится.
– Ты должна быть в бомбоубежище, – сказал Кристофер назидательно.
– Как прикажете, сэр.
– Тебя как зовут? – спросил он.
– Молли. Молли Тикпенни.
– Хорошо. – Кристофер понизил голос, как это делали парни в кино, разговаривая с девушками. – Спокойной ночи тебе, Молли.
Засунув руки в карманы, он повернулся и направился назад к берегу, как если бы ему было безразлично, уйдёт она или останется.
– Удачи тебе, – пожелала она ему вслед.
Кристофер шёл, глядя под ноги, чтобы не испачкаться ещё больше, но на улицах и в переулках было так же грязно, как на берегу, а может, и грязнее. Пройдя несколько десятков метров, он остановился и ещё раз взглянул на очертания крыш позади и пожар.
Ни одной сирены по-прежнему не было слышно.
«Чем там пожарные вообще заняты?! Чай пьют, что ли?!»
Кристофер улыбнулся и взглянул на реку, поблёскивающую в темноте и журчащую, словно шепчущую что-то, струясь от самого Вестминстера и ближе сюда – под мост Блэкфрайарс к Паддл-Док. Кристофер повернулся, чтобы посмотреть на запад – и замер.
Мост Блэкфрайарс исчез.
Не было и идущего параллельно ему железнодорожного моста: ни опор, ни вант, ни станции – ничего.
Всё погибло.
Он изо всех сил протёр слипающиеся глаза, поморгал и снова взглянул на реку и остолбенел.
От набережной Темзы не осталось и следа, как и от роскошных зданий, совсем недавно ещё стоявших на ней.
«Невероятно. Это катастрофа! Сразу и мосты, и собор Святого Павла! И всё от одной бомбёжки!»
Кристофер громко застонал.
«Лондон погиб. Мы проиграли эту жуткую войну».
Внезапно его отчаяние сменилось яростью.
– Будьте вы прокляты! – выкрикнул он. – Когда-нибудь мой папа вернётся домой, а потом он полетит к вам и камня на камне от вас не оставит!
«Небось радуются сейчас в своём Берлине».
Кристоферу хотелось плакать или кого-то ударить. Никогда прежде с ним ничего подобного не было. Он попробовал побежать вдоль берега туда, где должен был быть мост Блэкфрайерс, но путь ему преградили незнакомые здания. Он не видел ни пожарных машин, ни огнеборцев, ни противовоздушных бригад. Город спал, спрятавшись в бомбоубежищах глубоко под землёй.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66165202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Название этого лондонского моста дословно переводится как «Чёрные монахи» (Blackfriars), мост Чёрных монахов. – Прим. пер.
Келли Гардинер
Страж огня #1
Кристофер Ларкхэм находит на берегу Темзы древнеримское кольцо с изображением Феникса. Кольцо светится, и мальчик оказывается в 1666 году лицом к лицу с Великим Лондонским пожаром!
Кристоферу предстоит не только столкнуться с мрачным прошлым Лондона, но и разобраться с тем, что происходит вокруг него здесь и сейчас. Кто знает, где решит остаться Кристофер: рядом с любящей мамой в своем времени или в XVII веке, полном тайн, жуткой магии и одержимых фанатиков?
Келли Гардинер
Кольцо
Моим родителям
Kelly Gardiner
BRIMSTONE
Text copyright © Kelly Gardiner, 2018
First published by Omnibus Books an imprint of Scholastic
Australia Pty
Limited in 2018.
This edition published under license from Scholastic Australia Pty Limited.
© Касьяненко М.А., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Глава 1
Кольцо
Тяжёлые бомбардировщики поднялись в воздух вскоре после полудня, и их утробный гул разорвал низкие облака. Несколькими минутами позже они уже оставили позади материк и острым клином двинулись над Ла-Маншем в сторону Англии. Самолёты летели высоко над морем, невидимые обычным глазом.
Приказ был ясен как день: предать Лондон огню.
Прямо по курсу бомбардировщиков, в пыльном классе где-то посреди города, какой-то мальчик поднял голову, вслушиваясь в их приближающийся рёв.
«Хорошо бы уж поскорее, – подумал Кристофер. – Тогда нам не придётся досиживать до конца на этом дурацком уроке истории».
Он поправил очки на переносице, уставился в окно и сосредоточился на самолётном гуле.
Кристофер был младше остальных мальчиков. Над ушами и на лбу у него топорщились светлые вихры – как бы он ни пытался пригладить их, поплевав на пальцы. Поверх синей рубашки и шортов на нём была полинявшая куртка военно-воздушных сил: точно такая же, какую носил отец. Она была катастрофически велика Кристоферу, но его это не волновало – как и то, что подобная одежда запрещена школьными правилами. Впрочем, никто никогда не пытался запретить Кристоферу ходить в этой куртке.
– Кристофер Ларкхэм!
Мальчик вздрогнул:
– Что, мисс?
– Не отвлекайся! Мне пришлось дважды тебя окликнуть, – сказала мисс Чиппинг. – Что ты ответил на седьмой вопрос?
– Повторите его ещё раз, пожалуйста.
Нервно теребя рукава своего кардигана, учительница попыталась скрыть раздражение в голосе и повторила:
– В каком году случился Великий лондонский пожар?
– В 1940-м? – предположил Кристофер, и шутил он при этом лишь отчасти.
– Подумай хорошенько, – покачала головой мисс Чиппинг.
Кристофер думал. Последние несколько недель его класс потратил на выяснение подробностей какой-то гражданской войны, случившейся несколько сот лет назад, и конных сражений, которые вели давно умершие короли с грустными глазами. Ребятам пришлось слушать длинные рассказы об открытии планет и написать десятистраничное сочинение об открытии Нового Света.
«Зачем это всё нужно? Ведь в любой момент на тебя может спикировать немецкий бомбардировщик в окружении истребителей, и тишина разорвётся пулемётными очередями, – подумал Кристофер. – Если наши истребители не подоспеют вовремя, они могут разбомбить твой дом, твою школу, твою футбольную команду или твою маму».
Кристофер смотрел на учительницу, безуспешно пытаясь сосредоточиться.
Читать о древних сражениях довольно скучно, когда каждое утро в газете ты видишь фотографии идущих по Европе танков, торпедированных и тонущих кораблей. Когда история вершится в твоём собственном городе и во всём мире прямо сейчас, ежедневно и ежечасно.
Ежедневно и ежечасно ты рискуешь оказаться таким же мёртвым, как все эти замшелые короли прошлого.
* * *
– Ну же, – подбодрила Кристофера мисс Чиппинг. – Ты почти угадал, ошибся всего на каких-то несколько сотен лет. Мы говорили об этом только вчера – ты не мог забыть всё так быстро.
– Простите, мисс, но я слышу, что сюда летят немецкие бомбардировщики.
– Чепуха, – отмахнулась она. – Лично я ничего не слышу.
– Судя по звуку, это «дорнье», – уточнил Кристофер.
– Обычно он оказывается прав, мисс, – поддержал его Джинджер Мерфи. – Он слышит их раньше, чем ребята из ПВО. Я его почти боюсь, так это странно. Думаю, нам лучше спуститься в бомбоубежище.
Джинджер подмигнул Кристоферу. Пожалуй, во всей Англии трудно найти причёску ужасней, чем у этого мальчика: мама стригла его кухонными ножницами, ровняя края по надетой на голову форме для пудинга, после чего густые рыжие волосы Джинджера совершенной прямотой прядей напоминали штору затемнения. Он сунул палец в нос и поковырял в нём.
– Если, – начала мисс Чиппинг и остановилась. – Подчеркиваю: если только возникнет такая необходимость, мы организованно спустимся в бомбоубежище. – Она ненавидела свой голос, который дрожал сильнее, чем у Джинджера. – Пока же сообщаю тебе, Кристофер, раз уж твои мысли витают где-то совсем далеко, что Великий лондонский пожар произошёл в 1666 году.
– Я это знал, – ответил он, слегка покраснев. – Честное слово.
– Разумеется, знал, – кивнула мисс Чиппинг, вынужденная признать, что сосредоточиться на уроках сейчас очень непросто. – Противогазы у всех есть?
– Да, мисс, – хором ответили ребята.
Налёты в последние месяцы стали для них обыденностью, и все давно привыкли постоянно носить с собой противогазы.
Уже в который раз Кристофер поймал себя на желании вернуться на год назад, в прекрасное время, когда война уже началась, но никто – во всяком случае в Британии – ещё не пострадал. Половину детей эвакуировали из города, и занятия в школах были отменены, а никаких продовольственных карточек и бомбёжек ещё не было, поэтому можно было целыми днями ничего не делать и просто валять дурака.
И никаких тебе уроков истории.
Впрочем, до Рождества осталось всего несколько недель, потом начнутся каникулы и хотя бы на время в школу опять можно будет не ходить.
Джинджер прижался веснушчатым лицом к стеклу и закричал:
– Знаешь, Ларки, а ты прав! Теперь уже и я их слышу!
С лица мисс Чиппинг сползла дежурная улыбка. Торопливо подойдя к окну, она начала вглядываться в небо.
– Может быть, сегодня они полетят не сюда, – проговорила она с надеждой, переступая с одной ноющей ноги на другую. «Даже если тревога окажется ложной – ничего страшного, – подумала она. – Я с удовольствием посижу немножко в бомбоубежище, а там уже и домой пора». – Она поплотнее запахнула кардиган на стройной талии и скрестила руки на груди.
День выдался трудным. Утром ей пришлось вести урок математики, а в умножении она смыслила не многим больше, чем её ученики. Может, даже меньше.
«Просто у меня не математический склад ума», – решила она.
Но время сейчас такое, когда каждый должен делать всё, что в его силах, нравится ему это или нет, и не важно, как хорошо они знают то, что преподают.
– Это не «дорнье», – сказал Джинджер. – Судя по звуку, я думаю, скорее «хейнкели».
– Чушь, – отрезал Кристофер, вставая. Остальные ученики тоже повскакали со своих мест и сгрудились у окна вокруг учительницы. Тридцать пар глаз напряжённо вглядывались в затянутое тучами небо. – Конечно, это «дорнье». «Летающие карандаши».
– Господи, как ты это определяешь? – спросила мисс Чиппинг.
– Да вы просто прислушайтесь: это же большие бээмвэшные моторы. Два сразу, по семьсот семьдесят лошадиных сил каждый. Слышите, как гудят?
– Дурак ты, – покачал головой Джинджер. – Это точно «хейнкели» Хе 111, даже не сомневайся. «Даймлер-Бенц» с жидкостным охлаждением – звук у них куда более ровный. Впрочем, нашим ребятам это, конечно, без разницы.
– Мальчики, откуда вы всё это знаете? – спросила мисс Чиппинг с искренним удивлением. Она была не в состоянии заставить их усвоить хоть какие-то сведения об английских королях и королевах, в то время как информацию, связанную с войной, они запоминали так же легко, как необъятную статистику футбольных матчей.
– У меня папа в авиации служит, – пояснил Кристофер.
– Он всего лишь механик, – хмыкнул Джинджер. – А вовсе не лётчик.
– От пилотов было бы мало толку без наземных служб, – возразила мисс Чиппинг.
Кристофер взглянул на неё, благодарно улыбнувшись.
– Твой папа работает на одной из авиабаз неподалёку? – спросила учительница.
– Нет. – Кристофер отодвинулся от окна. – Он до сих пор не вернулся из Франции. Может, он где-то там. А может, попал в плен. Мы не знаем.
– Очень сочувствую, – быстро откликнулась мисс Чиппинг. В последнее время столько ребят потеряли отцов, что она уже не успевала это отслеживать. – Уверена, вы скоро получите от него какую-нибудь весточку. Возможно, он появится, когда вы этого меньше всего ждёте.
Похоже, ей не удалось убедить Кристофера.
– Может, и так, – кивнул он. – А ещё у меня мама в бригаде противовоздушной обороны. И я почётный наблюдатель за самолётами. Скоро меня официально примут в пожарный дозор, и я стану огнеборцем. Научиться отличать наши и немецкие самолёты по звуку легко: достаточно просто прислушаться повнимательнее.
– И если вы прислушаетесь повнимательнее, то поймёте, что Ларки не прав, – вмешался Джинджер. – Это «хейнкели». Готов поспорить на что угодно.
– Идёт, – кивнул Кристофер.
– Я вообще никаких самолётов не слышу, – пожала плечами мисс Чиппинг.
В классе раздались смешки. Ларки и Джинджер были настоящими мастерами срывать уроки. Они могли целую вечность отвлекать учителя, рассуждая о самолётных двигателях, а классные часы тем временем неумолимо отсчитывали минуты до конца занятий. Действовало безотказно.
Но тут взревели сирены. Где-то внизу по течению реки отозвались знакомыми голосами зенитки.
– На этот раз они, похоже, нацелились на доки, – весело сказал Джинджер. – Вчера эти недоумки по ним ни разу не попали.
– Следи за своим языком, пожалуйста, – сделала ему замечание мисс Чиппинг. Вздохнув, она быстрым движением проверила, по-прежнему ли аккуратно её волосы лежат в тугом пучке на затылке. Надевание противогаза каждый раз так печально отражается на причёске. – Ладно, ребята. Пойдёмте.
Школьное бомбоубежище представляло собой всего лишь траншеи, вырытые посреди заасфальтированной площадки и обложенные штабелями мешков с песком, так что всем следовало устраиваться, кто как может, и уповать на судьбу. В этой неразберихе Кристофер с Джинджером легко оторвались от остальных и выскользнули за ворота раньше, чем их отсутствие успела заметить мисс Чиппинг.
– Я по-прежнему уверен, что это «хейнкели», – сказал Джинджер.
– Бежим на Паддл-Док и посмотрим, – откликнулся Кристофер.
Мальчики не прекращали спор на всём протяжении своего пути, до моста Блэкфрайерс [1 - Название этого лондонского моста дословно переводится как «Чёрные монахи» (Blackfriars), мост Чёрных монахов. – Прим. пер.] и вдоль по берегу. Там они остановились. Оба запыхались, а Джинджер держался за бок так, будто пробежал километров пятнадцать. Большинство лондонцев, казалось, с каждым днём всё больше худели, а Джинджер, напротив, похоже, пополнел.
«Есть только хлебная лепёшка, – подумал Кристофер. – Впрочем, сейчас и я бы не отказался от ломтика».
Они стояли, глядя вдоль реки на восток, в сторону доков, всматриваясь в небо не менее пристально, чем настоящие дозорные ПВО.
– Я их не вижу, – разочарованно вздохнул Джинджер. – Интересно, куда они подевались.
– Может, они вообще не на Лондон летели, – предположил Кристофер. – Может, на север ушли.
– А ты что, их не слышишь разве?
– В таком грохоте – нет.
Сирены завыли вдоль всего берега и в глубь от реки в обе стороны. Посреди Темзы по направлению к морю прошёл патрульный катер. Пожарный плот двигался вниз по реке туда, откуда слышались залпы зениток. Двое пожарных на палубе, развернув шланги, приготовились действовать. Мальчики помахали им, но безответно.
Бомбы упали где-то очень далеко, но земля вздрогнула и словно чуть покачнулась.
– Жаль, что я не взял пальто. Что-то прям жуть как холодно стало, – вздохнул Джинджер. – Думаю, это в доках Ист-Индии.
– Похоже на то, – согласился Кристофер и показал на восток: – Смотри-ка!
Вдалеке из облаков вынырнули серые самолёты, на бреющем полёте пролетели низко над землёй и, сбросив бомбы, вновь скрылись в небесной выси.
– Я по-прежнему думаю, что это «дорнье».
– На таком расстоянии не разглядеть, так что мы никогда не узнаем наверняка, – с усмешкой откликнулся Джинджер. – Ну, если только один из них не соблаговолит завернуть прямо сюда, – он довольно правдоподобно изобразил сбитый самолёт, – и не свалится прямо в реку. Здорово же вышло бы, а?
– Просто отлично. – «Уж куда отличней. Но только не для ребят в самолёте».
– Вряд ли нам сегодня так повезёт, правда? – продолжал Джинджер. – Я есть хочу. Забыл сегодня обед дома. – Договорив, он спустился на набережную у Паддл-Док и начал осматривать берег.
Все мальчишки ежедневно лазали по развалинам разрушенных бомбами домов в поисках занятных мелочей и шрапнели. Но Кристофер очень скоро пришёл к выводу, что все искорёженные кусочки прилетевшего с неба металла довольно похожи друг на друга, и перестал их собирать.
А вот Джинджера это занятие всё ещё увлекало. Уровень воды был довольно низким, и грязь, нанесённая вдоль её кромки, выглядела совсем непривлекательно. Но Джинджера это явно не смущало.
– Давай, Ларки, – позвал он. – Тут можно найти совершенно невероятные вещи. Вода уже лет сто не отступала так далеко.
Кристофер неохотно полез в грязь вслед за Джинджером.
– Ничего себе! – воскликнул тот. – Ты только глянь-ка на это!
По мнению Кристофера, находка Джинджера была просто заурядным ржавым куском металлолома, но вслух он изобразил что-то восторженное.
«Я бы предпочёл смыться домой и выпить чаю, а не копаться в этой гадости».
Кристофер попытался вспомнить, как он относился к подобным находкам в самом начале, до того, как налёты стали казаться обыденностью. Тогда это было как приключение, и ему нравилось каждое его мгновение – словно они играли в какую-то чудесную игру.
«Состязание – кто первым заметит самолёты. Ты выкрикиваешь название и модель и до хрипоты споришь с остальными о форме крыльев, мощности двигателей и количестве огневых точек, из которых идёт стрельба. Собираешь сигаретные вкладыши с портретами лётчиков-асов и прикалываешь их на стенку над кроватью, а когда несёшься по улице, никто не делает тебе замечаний. Мы почти мечтали, чтобы и завтра тоже была бомбёжка».
Но потом это перестало казаться игрой. Нет, Кристофер по-прежнему слышал звук бомбардировщиков задолго до их появления. Просто это больше не радовало. Когда видишь все эти руины домов, обожжённые трубы, обгорелые и дымящиеся пожитки, а порой и санитаров машин «Скорой помощи», пробирающихся через завалы, становится совсем не до веселья.
Он засунул руку поглубже в карман и уставился на грязь, из которой торчали деревянные щепки, осколки старого кирпича, обрывки водорослей и пустые консервные банки с отогнутыми крышками, а ещё… вон там…
Какая-то странная штука.
Он наклонился, чтобы рассмотреть получше. Из грязи торчал поблёскивающий в мутном дневном свете маленький округлый кусочек металла. Кристофера внезапно охватило любопытство. Он уже протянул руку, чтобы коснуться заинтересовавшего его предмета, но потом вдруг убрал её.
– Что там у тебя? – спросил Джинджер.
– Не знаю.
– Дай посмотреть. – И Джинджер двинулся в его сторону.
Но Кристофер, не дожидаясь, когда тот приблизится, быстро наклонился и схватил этот предмет.
Это было кольцо.
Разумеется, это по-прежнему была склизкая, перепачканная грязью округлая штуковина. Кристофер вытер её о край рубашки, поплевал на поверхность и протёр ещё раз. Никаких сомнений – кольцо.
Джинджер заглянул ему через плечо.
– Думаешь, это кольцо фрицев? – спросил он. – Может, его сбитый лётчик потерял? На нём череп нарисован? Или ещё что-то в этом роде?
– Нет, – покачал головой Кристофер, поднося кольцо вплотную к глазам и щурясь сквозь грязные очки. – Похоже, оно совсем старое.
– И зачем оно тебе? Бесполезная штука, выходит?
Джинджер пошёл дальше, поддевая носком консервные банки и выворачивая щепки так, что брызги грязи летели во все стороны, пачкая и его бледные ноги.
Кристофер продолжал вертеть кольцо в руках. Оно не было красным от ржавчины, как большинство металлических обломков на берегу, а имело зеленоватый оттенок, как бронзовые статуи в парке. По ободу кольца был выгравирован рисунок: какая-то птица с расправленными крыльями и распушённым хвостом летела сквозь огненный круг.
Кристофер осторожно надел кольцо на большой палец правой руки, и оно пришлось как раз впору.
«Похоже, его сделали для какого-то очень крупного мужчины. Ну, или у него были очень толстые пальцы».
Удивительно – кольцо должно бы холодить кожу, но оно было тёплым, почти горячим. Может быть, из-за того, что Кристофер сильно его тёр?
«Странно».
Он поднял руку – и кольцо на мгновение вспыхнуло. Небо озарилось светом и сразу погасло, как мерцающая в бомбоубежище лампочка.
«Наверное, это отблеск от реки».
Старое кольцо было довольно уродливым. Совсем ничего привлекательного. Джинджер бы такое ни за что не надел. Кристофер повертел кольцо на пальце. Может, выбросить?
Нет. Это его находка, его собственность. Он сжал руку в кулак.
Кто-то вскрикнул.
Кристофер обернулся – никого.
Он посмотрел вокруг. Вдалеке Джинджер копался в куче гальки. На набережной никого не было. Лодок тоже было не видно.
Странно…
«Слышать издалека летящие самолёты – это одно. Но сейчас я слышу людей, которых невозможно увидеть».
Вдруг Кристофер понял, что ему срочно нужно домой.
– Ладно, я пошёл! – крикнул он.
Джинджер рассеянно помахал в ответ из середины лужи и крикнул:
– Пока!
Джинджер чувствовал себя счастливым, часами прочёсывая берега реки и копаясь в мусоре.
Кристофер вскарабкался обратно на набережную и побрёл вверх по холму к дому. Город во время бомбёжек казался покинутым жителями: все спускались под землю в бомбоубежища, а воздух разрывался от грохота. В такие минуты мальчик ощущал себя словно наедине с Лондоном: с тихими переулками и высокими зданиями складов, мягким журчанием реки и далёкими залпами орудий. Мальчик то и дело останавливался, чтобы ещё раз взглянуть на кольцо и вытереть его о штанину.
Дойдя до дома, он на несколько минут остановился у входа. Они жили в славном крохотном коттеджике, слегка покосившемся и с облупившейся на косяках краской. Кристофер и его мама здесь родились и выросли, и им обоим нравился и этот дом, и облупившаяся краска, и каждая крохотная трещинка. Входная дверь вела прямо в гостиную – зато не надо много ходить, не то что в огромном шикарном доме, как не раз говорила мама. На втором этаже была спальня Кристофера, окно которой выходило на реку. Лучший вид в Лондоне – по маминым же словам.
Но сейчас мамы нет дома – она придёт только после отбоя воздушной тревоги. Она на дежурстве в отряде противовоздушной обороны, поэтому Кристофера дома ждут лишь затемнённые окна, холодный линолеумный пол и пустой холодильник.
«Сейчас всё время так. Дом без мамы словно чужой. И без папы».
Думая об этом, Кристофер прошёл мимо дома, вдоль стены фабрики, и, остановившись на углу, поднял голову к находящемуся на крыше дозорному посту. Наверняка мама и её приятель Альберт скучают там и будут рады поболтать и сыграть пару партий в карты.
– Эй, там, наверху! – громко крикнул он.
Над водосточным жёлобом появилась голова Альберта в пожарной каске.
– Здравствуйте, молодой человек, – сказал он. – Твоя мама ушла в обход, но ты можешь подняться к нам и составить мне компанию до её возращения.
– Тогда ставьте чайник! – крикнул в ответ Кристофер и начал взбираться по лестнице навстречу радостному голосу Альберта:
– Слушаюсь, командир!
Альберт любил пить чай. К тому времени как Кристофер перебрался через лежащие на краю крыши мешки с песком, чайник свистел так же весело, как сам Альберт.
– Ну как дела, приятель?
– Нормально.
– Садись, – пригласил Альберт. – Не шибко удобно, но зато дома.
Кристофер улыбнулся. Мама и Альберт проводили здесь столько времени, в любую погоду, днём и ночью, что этот наблюдательный пункт уже стал для них вторым домом. Он был со всех сторон обнесён мешками с песком, а в стену напротив Альберт вбил длинные гвозди, на которые они вешали пальто, шляпы, бинокль, противогазы, зонтики и даже старую винтовку – на случай, если немецкий парашютист десантируется прямо на них. Альберт любил чувствовать себя готовым к любым неожиданностям.
Он налил в чайник кипяток и заглянул внутрь:
– Надеюсь, получилось достаточно крепко.
– У тебя самый крепкий чай во всём городе, – заверил его Кристофер. – Даже не сомневайся.
Альберт сделал чайником несколько лёгких круговых движений, чтобы убедиться, что чай хорошо заваривается, и разлил его в три помятые эмалированные кружки.
– Пей, дружище, – сказал он, передавая одну из них Кристоферу. – Железный хребет будет.
Кристофер вновь улыбнулся:
– Почему люди так говорят? Мне такой не нужен.
– Так говорили ребята на прошлой войне, – пояснил Альберт. – Это значит, что ты станешь очень сильным и выносливым.
– И чай на это влияет?
– Ну, хуже точно не будет, – подмигнул Альберт.
С лестницы позади них послышались шаги, и Кристофер с радостью увидел, как его мама в мешковатом синем мужском комбинезоне перелезла через уступ и прошла между мешками с песком. Её тёмные вьющиеся волосы были убраны под каску. До войны она бы ни за что не согласилась надеть брюки.
«А теперь только посмотрите – кто бы мог подумать!»
И всё-таки она по-прежнему красила губы такой же ярко-красной помадой, как у знаменитой киноактрисы Оливии де Хэвилленд. Папе очень нравилась эта мамина алая помада.
– Не ожидала встретить тебя здесь, дорогой, – сказала мама, крепко обнимая Кристофера. – Приятный сюрприз.
– Ты что, услышала, что чайник свистит? – улыбнулся Альберт.
– Сынок, а почему ты не в бомбоубежище с классом? – спросила мама с напускной строгостью, хотя на самом деле, если налёт был не прямо над головой, предпочитала быть рядом с сыном.
– Решил, что мне лучше быть тут и присмотреть за вами обоими, – поддразнил её Кристофер. – Мы не можем допустить, чтобы наши дозорные расслаблялись во время налётов.
– Вот хитрец! – Мама вышла на наблюдательный пост и посмотрела на город. – Думаю, в данный момент мы в относительной безопасности. Не видели, были тут бомбы?
Альберт и Кристофер отрицательно покачали головами.
– Похоже, опять всё на доки ушло.
– Бедняги, – вздохнул Альберт. – Можно подумать, прежнего было мало.
И они поцокали языками, как в эти дни делали все в подобных случаях.
– Это ужасно, – кивнула мама.
Несколько мгновений они молчали. Мама смотрела на крышу напротив. Каждая бомба, сброшенная где-то в другом районе, означала, что у неё у самой стало одним поводом для беспокойства меньше, но мысли о тех, кто стал жертвой бомбёжки, угнетали.
Кристофер молча снял кольцо с пальца и протянул его Альберту:
– Смотрите, что я нашёл.
– Не говори мне, что вы снова где-то лазали, – вмешалась мама. – В поисках неразорвавшихся бомб и всякой ерунды.
– Оно валялось в грязи у реки, – пояснил Кристофер. – Я подумал, может, оно от викингов осталось или что-нибудь в этом роде.
Альберт пощёлкал языком:
– Лучше отнеси это в музей, сынок. Может, оно целое состояние стоит. Глядишь, разбогатеете.
– Правда?
– Вряд ли – с нашим-то везением, – хмыкнула мама. – Ну-ка, дай сюда, я взгляну. Что вы понимаете в ювелирных изделиях! – Она надела кольцо на палец поверх своего золотого обручального. – Довольно безобразное старьё, верно? Если бы мне кто-то подарил такое, делая предложение руки и сердца, я бы его на смех подняла.
Кристофер почувствовал, как его тело напряглось, а в горле вдруг встал липкий горячий ком:
– Ты же уже замужем!
Но мама лишь рассмеялась:
– Да-да, и у меня есть куда более милое кольцо, которое это подтверждает. – Она осторожно сняла необычное кольцо и вернула его сыну. – Может, Берт и прав. Может, оно и впрямь чего-то стоит. Может, ваша учительница что-то подскажет? А может, такой умный мальчик, как ты, знает, в какой книжке посмотреть?
Зазвонил телефон, и все вздрогнули от неожиданности.
– Забавно, – сказала мама. – Мы спокойно переносим вой сирен и падающие с неба бомбы, а неожиданный звонок телефона нас доводит чуть ли не до сердечного приступа.
Альберт снял тяжёлую трубку и прислушался.
– Отбой тревоги, – сказал он, прикрыв трубку рукой.
Он продолжал слушать приказы из Центра управления, а Кристофер наклонился к сирене и переключил её в положение «Отбой воздушной тревоги».
– Ты в этом уже настоящий специалист, – похвалила мама. – Скоро мы с Бертом по твоей милости останемся без работы.
– Замечательно, – сказал Альберт, вешая трубку.
– Достаточно замечательно, чтобы меня взяли на службу? – оживился Кристофер.
Мама погладила его по руке:
– Боюсь, что пока нет. Может, что-нибудь через год.
– Но я же могу помогать просто так, неофициально? – взмолился он. – Я могу оставаться здесь, смотреть, куда упали «зажигалки», и отзваниваться в Центр управления! Я же могу не ходить в обходы и не делать ничего, что ты считаешь опасным!
– Даже не проси, – отрезала мама.
– Но я же помог вам потушить уже десятки «зажигалок»!
– Это совсем другое, – покачала она головой. – Потушить сколько-то искр – довольно просто. Но когда начнут падать большие бомбы, я бы предпочла, чтобы тебя здесь не было.
– Ты даже не представляешь, каково это – сидеть в этом гадком бомбоубежище ночь за ночью!
– Уж точно лучше, чем быть разорванным на куски. И давай заканчивать этот разговор. Иди домой и приготовь себе ужин. Я скоро приду.
Но когда Кристофер спустился по лестнице, мама с Альбертом переглянулись.
– Этот парень лучше всех в Лондоне высматривает самолёты. Из него выйдет отличный дозорный, – сказал Альберт.
– Не знаю, – покачала головой мама. – Он же без очков слепой как крот.
– Кстати, пожары он тоже отлично отслеживает, – добавил Альберт. – У него чутьё на это дело.
– Он ещё слишком мал.
– На войне мальчики быстро взрослеют.
– Ты прав, Берт. – Она вздохнула и посмотрела на город и реку. – Но лучше бы ты ошибался.
Глава 2
Грядущее Царство
Следующим утром Кристофер появился в школе задолго до начала уроков, чем необычайно поразил мисс Чиппинг. Когда он постучал в дверь класса, она только вынимала из сумки свои конспекты.
– Что-то случилось? – спросила она.
Мальчик отрицательно покачал головой:
– Я просто хотел вас кое о чём спросить…
«Только бы это был не слишком сложный или личный вопрос», – подумала учительница. Раннее утро – не самое подходящее время для бесед такого рода. Как большинство лондонцев, последнее время она не высыпалась и, честно говоря, даже не помнила, когда высыпалась последний раз. Мисс Чиппинг постаралась изобразить на лице ободряющую улыбку:
– Я тебя внимательно слушаю.
– Вы про викингов что-нибудь знаете?
– Ну конечно, – кивнула мисс Чиппинг. – По крайней мере, главные факты.
Кристофер сделал шаг вперёд:
– Просто я нашёл у реки кольцо… И вот подумал, что вдруг оно древнее какое-нибудь, – и он вытянул вперёд правую руку.
– Можно взглянуть?
– Оно липкое.
«Если есть шанс, что оно чего-то там стоит, лучше его никому не давать».
– Ладно, я и так увижу. – Учительница подвела Кристофера поближе к неверному свету зимнего солнца. – Ну и ну. – И, порывшись в ящике письменного стола, она достала увеличительное стекло и присмотрелась ещё раз. – Ну и ну.
– Что «ну и ну»? – спросил Кристофер.
– Я думаю, оно изготовлено задолго до появления викингов, – сказала мисс Чиппинг. – Я, конечно, не рискну утверждать, но мне кажется, оно похоже скорее на римское. И скорее всего, это бронза.
– Ничего себе! – Кристофер поднёс руку к глазам и в изумлении уставился на кольцо.
Мисс Чиппинг улыбнулась:
– Этому кольцу вполне может быть около двух тысяч лет.
– Наверное, оно стоит бешеных денег! – воскликнул Кристофер. – И обо мне напишут в газетах!
Учительница уже искала что-то на полке стоящего в углу класса книжного шкафа.
– Боюсь, скорее всего, оно практически ничего не стоит, – вздохнула она, снимая с полки толстую книгу и перелистывая её. – До нас дошло множество римских перстней. Люди находят их постоянно. Но ведь это же так интересно: сознавать, что где-то в совсем другую эпоху, в другом мире кто-то носил то самое кольцо, которое сейчас носишь ты!
– Наверное, да, – согласился Кристофер. – Но я бы предпочёл выручить за него пару монет.
– Ценность не всегда измеряется деньгами, молодой человек, – покачала головой мисс Чиппинг. – Может, я и не специалист по викингам, но в Древнем Риме разбираюсь неплохо. Вот. Вот тут. На-ка, прочти.
Кристофер уставился на страницу, куда указывала учительница.
– Это какая-то абракадабра, – пожал плечами он.
Мисс Чиппинг забрала книгу назад:
– Прости, дорогой. Я освоила латынь в таком раннем возрасте, что постоянно забываю, что её знают не все.
– Ну уж точно не здесь, мисс.
Учительница смущённо кашлянула:
– Тогда я тебе прочитаю, хочешь? Это очень старая книга, её написал римлянин по имени Тацит. В его сочинениях иногда перемешиваются мифы и исторические факты, но вот, он говорит, что «в консульство Павла Фабия и… ладно, это не важно… после длительного круговорота веков феникс возвратился в Египет и… это тоже можно пропустить… феникс посвящён солнцу и отличается от других птиц головою и яркостью оперения. О возрасте его говорят различно. Большинство определяют его в пятьсот лет, но есть и такие, которые утверждают, что этот феникс живёт уже тысячу четыреста шестьдесят один год, так как ранее фениксы прилетали в город Гелиополь». В переводе с греческого «Гелиополь» означает «город Солнца». – Мисс Чиппинг наконец остановилась и выдохнула.
– О чём это вы? – растерянно спросил Кристофер.
– О твоём кольце, – пояснила учительница, вновь всматриваясь в него через лупу. – На нём изображён феникс.
Кристофер тоже посмотрел на выгравированную на перстне птицу:
– Больше похоже на какого-то странного голубя.
Мисс Чиппинг похлопала его по плечу:
– Думаю, ты скоро со мной согласишься. Феникс – это древний символ огня и возрождения.
Снаружи раздался глухой звон школьного колокола. Кристофер мысленно выругался: «Как же надоел этот звон – то сирена, то колокол по всякому поводу!»
– Возьми в библиотеке книжки про Британию в римское время, они там есть, – посоветовала мисс Чиппинг, и они вместе направились на общий сбор. – Почитаешь в рождественские каникулы. – Заметив, как от перспективы читать в каникулы книжку по истории вытянулось лицо Кристофера, она поспешно добавила: – Как знать: может, когда-то это кольцо носил гладиатор или центурион.
Мальчик, наконец заинтересовавшись, улыбнулся ей и побежал в сторону одноклассников.
– Джинджер! – закричал он на бегу. – Я нашёл гладиаторское кольцо!
«А может, – подумала мисс Чиппинг, – я и не совсем безнадёжна как педагог».
* * *
Рождество в этот год явно не удалось. Мама, подкопив талоны на продовольствие, получила в мясной лавке у мистера Тиббинса пару бараньих голяшек и где-то раздобыла к ним овощей, смогла приготовить мятный горошек и картофельное пюре – любимую еду Кристофера. Но вот достать к ним масла не удалось, пришлось заменить его топлёным жиром, а это совсем не то. Про сухофрукты мама сказала, что их сейчас не купить ни за какие деньги, поэтому вместо обычного пудинга сделала морковный (Кристофер сказал ей, что получилось очень вкусно, но это была неправда). А утром в носке не оказалось привычного апельсина. Зато рядом обнаружились завёрнутый в мятую коричневую бумагу поношенный синий комбинезон, запасная батарейка для фонарика, несколько лучших пар папиных носков и кулёк с ячменными леденцами.
Они с мамой сидели на кухне возле плиты, пили чай и сосали леденцы, стараясь наслаждаться моментом. По радио выступил король с обращением к нации, а потом Вера Линн пела «Мы встретимся снова», и мама, вытирая посуду, ей подпевала.
Вечер Кристофер провёл в изучении взятой в библиотеке книжки по римской истории. Из неё он почерпнул кучу сведений о кровавых завоевательных походах и о том, как императоры постоянно друг друга убивали (что оказалось довольно занимательно), но вот про кольца с фениксами там ничего сказано не было.
«История – это просто набор каких-то баек. И половина из них довольно бессмысленна. Совершенно не ясно, чему верить.
История нам неподконтрольна, – заключил Кристофер. – Как огонь: он может охватить что угодно и творить всё что вздумается. Так же, как во сне, в книжках или на войне. Никогда не знаешь, что будет.
С точными науками, вроде математики, ты всегда понимаешь, в чём суть. Решение или верно, или ошибочно. Можно точно измерить вес, скорость или длину предмета. Можно разобрать механизм и посмотреть, как он работает. Всё это реальные вещи. Такие, как самолёты, кирпичи, здания или военные корабли.
Можно измерить время, для этого достаточно любых старых часов, и оно всегда будет одинаковым.
В часе шестьдесят минут.
В сутках двадцать четыре часа.
Месяцы. Годы. Столетия.
Люди пытаются измерить историю, прикладывая к ней линейку времени, но тогда она превращается всего лишь в набор цифр. Придаток математики.
1066. 1666. 1914. 1940».
Он так и заснул, уткнувшись в книжку, со съехавшими на лоб очками. Этим вечером и несколько следующих дней воздушных налётов не было, и это было самым приятным. В городе царило умиротворение. Рождество праздновали даже люфтваффе, германские военно-воздушные силы. Но все понимали, что, чем ближе Новый год – тем ближе и начало новых бомбёжек, когда воздух вновь огласится воем падающих на город бомб, рёвом сирен и грохотом орудийных залпов.
* * *
– Нет, вы только взгляните на него! – восхищался Альберт, несколькими днями позже рассматривая Кристофера в новом комбинезоне. – А тебе очень идёт.
– Он точно такой же, как у мамы, – ответил мальчик. – Теперь мне только каски не хватает.
Поверх комбинезона на нём была лётная куртка и полосатый шарф, а руки от пронизывающего холода защищали рукавицы.
– Она говорит, что теперь я могу вместе с вами стоять на вахте. Хотя бы по паре часов.
– Может, и так, – кивнул Альберт. – Но пока у тебя нет каски, тебе придётся как всем сидеть в бомбоубежище под церковью Всех Святых. Мне совсем не хочется, чтобы ты получил по башке, и я бы потом оправдывался перед твоей мамой.
– Да мне надоело это убежище! Там скука смертная!
– А здесь тебе не парк развлечений, приятель.
Альберт и Кристофер стояли рядом на наблюдательной вышке и, прислушиваясь, всматривались в ночь. Альберт был очень худым – мама считала, что слишком худым – пожилым мужчиной с проседью в волосах и закрученными усами, которые он отказывался сбривать, невзирая на моду. В предыдущую войну он служил в артиллерии, и усы были единственным, что, как он считал, выдавало в нём артиллериста.
– А вы не жалеете, что вас не взяли на эту войну? – спросил Кристофер.
– Разве не взяли? – Брови Альберта удивлённо взметнулись вверх. – А что я тогда сейчас тут делаю?
– Я хотел сказать – не жалеете ли вы, что вы не на фронте?
– Вот уж нет, – покачал головой Альберт. – Я за свою жизнь уже навоевался. Лучше уж я буду бороться с огнём. Это не так отвратительно, как убивать людей.
Замолчав, они задумчиво смотрели на притихший город.
– Красиво, правда? – спросил Альберт. – Только посмотри, какое небо! Грядущее Царство – вот оно что. Такие-то небеса звёздные. Ты когда-нибудь думал, что над Лондоном может быть такое звёздное небо?
– А ведь звёзды там были и раньше, – кивнул Кристофер. – Мы просто не видели их, потому что в городе всегда было много огней.
– Да, затемнение – пожалуй, единственное, за что можно поблагодарить эту войну: теперь мы можем любоваться на звёздное небо.
– Интересно, как это всё выглядит с неба? – спросил Кристофер. – Здорово, наверное, лететь среди звёзд и смотреть вниз на Лондон.
– В мирное время, должно быть, так. Но если ты сидишь за штурвалом бомбардировщика, то это наверняка жутко до чёртиков.
Кристофер кивнул.
– Иногда мне очень нравится смотреть на пожары, – проговорил он тихо, словно боясь, что кто-то подслушает. – Это очень плохо, да?
– Я понимаю, о чём ты, – успокаивающе кивнул Альберт.
– Раньше я думал, что огонь всегда рыжий, – продолжал Кристофер. – Но это совсем не так. Иногда он из алого становится совсем синим, а потом жёлтым – но эти цвета совсем не такие, какие обычно бывают. А ещё пламя рассыпается искрами, когда меньше всего этого ожидаешь. – Он резко осёкся, явно смутившись от своего многословия и подумав, что он сейчас похож на тех странных молодых людей, которые декламируют всякую там поэзию. – Но я всё равно не хочу, чтобы Лондон сгорел, – заключил Кристофер. – Мне такое как-то даже в страшных снах снилось.
– Ну-ну, приятель. Он и раньше сгорал, и ничего, – успокоил его Альберт. – На том месте, где мы сейчас стоим, во время Великого лондонского пожара всё выгорело дотла. Начался пожар на Паддинг-Лейн, где сейчас стоит Монумент, но потом выгорел весь город – до самых римских стен и дальше, почти до Уайтхолла. И собор Святого Павла сгорел, всё сгорело.
– Мы это как раз в школе проходим.
– Тогда слушай внимательно, – кивнул Альберт. – Люди лишились всего своего имущества, совсем как сейчас, только что в те времена не было никаких убежищ и бежать было некуда – только на все четыре стороны, подальше от города. Поэтому-то я и стою тут по ночам в дозоре.
– Значит, больше этого не повторится?
– Не должно, – покачал головой Альберт. – По крайней мере, не в моё дежурство.
В этот момент, почти за гранью различимого, Кристофер ощутил слабое пульсирование самолётного двигателя.
Огромного количества двигателей.
– Летят. Их там очень много.
Альберт спрыгнул с наблюдательного поста.
– Ты лучшая система оповещения о налётах во всей Англии, – сказал он. – Пожалуй, стоит продать тебя в штаб ПВО.
– Лично я не возражаю, – усмехнулся Кристофер.
– Я доложу на командный пункт, – сказал Альберт, – а ты пока давай-ка спускайся в убежище. Что-то у меня предчувствие нехорошее. Я скажу маме, что ты заходил.
Кристофер уже был у лестницы.
– Не забудьте поесть, – сказал он на прощание. – Мама вам бутерброды сделала.
– Шутишь, приятель? – откликнулся Альберт. – Уж про еду-то я ни за что не забуду. Хоть сколько бомби.
Кристофер одобрительно выставил вверх большой палец и начал быстро спускаться по ступенькам, в темноте нащупывая их ногами. Самолёты были уже где-то неподалёку, и с юга доносился отчаянный рёв оповещающих об этом сирен. С нескольких последних ступенек он спрыгнул прямо на мостовую. Наверху Альберт включил громкоговорители, и ночь огласилась сигналом тревоги.
Кристофер побежал. Бомбардировщиков он не боялся – знал, что без труда успеет добежать до убежища. Но вой сирен вызывал у него отвращение: их резкий надрывный звук причинял ему больше страданий, чем все бомбардировщики люфтваффе, вместе взятые.
У дверей церкви Всех Святых столпилось много народу. По одному люди проходили через тяжёлые взрывозащитные металлические двери и спускались по лестнице в расположенное в подвале бомбоубежище. Все уже так привыкли к этому, что страха никто не выказывал, и всё свелось к состязанию за возможность занять лучшие места в убежище. С собой у большинства были небольшие сумки с пижамами, леденцами, книгами, журналами, фонариками и противогазами, а у кого-то, быть может, и с термосами с горячим чаем. Другие несли с собой одеяла и детские колыбельки, а один человек – даже целое растение в горшке с землёй. Мисс Лик всегда брала с собой пищевой контейнер с тушёной бараниной и пюре.
По одному люди проходили через тяжёлые металлические двери, способные выдержать взрыв, и спускались по лестнице. Дети помладше убегали от матерей и, хихикая, неслись, толкая соседей. Со всех сторон Кристофер слышал болтовню и обмен сплетнями – будто нет ничего более естественного, чем ходить по ночам в склеп старой церкви.
Мистер Лик, как обычно, жаловался, что для его больной ноги лестница слишком крутая. Мисс Лик каждый вечер его подбадривала:
– Ещё чуть-чуть, папа. Это у тебя старая рана ноет? Я взяла с собой твою мазь, она в сумке.
– Мазью тут не поможешь, глупая ты корова, – как обычно, брюзжал мистер Лик.
Они так будут браниться ещё сколько-то времени. Они вечно бранятся, и всегда одинаково. И так всегда.
У подножия лестницы Кристофер проскользнул между мистером и миссис Лик и устремился в дальний угол бомбоубежища. Подземелье было высечено в скале совсем рядом с рекой, поэтому здесь всегда было сыро и холодно, даже сейчас, когда в его склепы и переходы набились десятки людей. Много веков подряд эти катакомбы служили последним приютом монахам и знати. Некоторые захоронения были увенчаны мраморными надгробиями или статуями, а то вдруг на полу склепа просто стоял постепенно ветшающий и разлагающийся гроб. До войны Кристофер думал, что склеп забит костями, горами черепов и там наверняка полно привидений. Он бы ни за что, ни при каких обстоятельствах не отважился спуститься сюда один. Но когда муниципалитет решил переоборудовать церковную крипту под бомбоубежище, отсюда были убраны многие захоронения, и теперь склеп выглядел как обыкновенный затхлый погреб.
«И всё равно здесь жутковато».
Множество узких туннелей, пещер и усыпальниц веером разбегались по сторонам от главного склепа, теряясь во тьме. В некоторых из них горожане расположились так, как если бы это место было их собственностью, домом в изгнании. Мистер и мисс Лик соседствовали с семейством мясника, хозяина лавки на Темз-стрит, и Кристофер полагал, что в этом и кроется разгадка того, как мисс Лик ухитряется добывать свежую баранину для жаркого, в то время как остальные вынуждены довольствоваться лишь жалкими сосисками да раз в неделю – кусочком странного, полного хрящей фарша. Стены своей пещеры она украсила семейными фотографиями, бумажными цветами и благочестивыми статуэтками. Мясник мистер Тиббинс предпочёл бы, наверное, постеры с актрисой Бетти Грейбл, а может, и с Марлен Дитрих, но он понимал, как бесперспективен спор по этому поводу в тесном бомбоубежище.
Если бы у Кристофера была собственная пещера, он бы развесил в ней вырезки из газетных статей о битве за Британию и картинки с самолётами, особенно спитфайрами, истребителями. А ещё, возможно, фотографию Джуди Гарланд. Но ему пришлось устроиться между парой семейств, и это было лучшее из возможного. И всё-таки в глубине крипты нашлось одно местечко, которое он привык считать своим, но этим вечером его заняли две молодые девушки. Они расчёсывали волосы и болтали между собой, не обращая ни малейшего внимания на мальчика, сидящего рядом и отчаянно мечтающего, чтобы они оказались как можно дальше от этого места – желательно где-нибудь посредине Ла-Манша.
– Ну вот, а я ему и говорю: «С чего это ты взял, что я пойду с тобой на танцы?»
– Да ну?! Прямо так и сказала?!
– Ага. А ещё: «Ты что о себе воображаешь?! Тоже мне, Кларк Гейбл нашёлся!»
– Ничего себе!
– Ага. И дальше ещё: «Можно подумать, что если ты лётчик, то можешь вести себя как звезда кино! Даже и не подумаю идти с тобой на танцы!»
– И что, Эйлин, правда не пойдёшь?
– Я сказала ему «может быть», но не пошла.
Кристофер пытался следить за разговором, но это было невыносимо.
«Ох уж эти девушки. У меня точно не получится выспаться под их болтовню».
Он огляделся по сторонам. По всему бомбоубежищу люди располагались и устраивались так, будто приехали на море: расстилали одеяла, взбивали подушки, раскладывали шезлонги и доставали посуду как для пикника. Все о чём-то говорили друг с другом, смеялись. Мистер Тиббинс заиграл на губной гармошке, а его дочка Беатрис тихо запела:
Я пускаю пузыри, пузыри из мыла. Прямо вверх они летят, В небо унестись хотят. Только дни их коротки, Словно дни моей мечты: Раз блеснут – и сгинут.
У каждого из этих людей было с кем поболтать, о ком позаботиться, для кого спеть. Лишь Кристофер, как обычно, был совсем одинок.
Он встал и направился в тёмный туннель, уходящий от центрального склепа куда-то вдаль, в глубь катакомб. Большинство предпочитали тесниться в основном помещении, где было электрическое освещение и на скорую руку оборудованная уборная. Кристофер всё дальше уходил от гула их голосов и отблесков света.
Счастья нет на этом свете, Сколько б ни просили. Я пускаю пузыри, Пузыри из мыла.
По мере того как голос Беатрис становился всё тише, Кристоферу сильнее казалось, что здесь туннели, пожалуй, даже страшнее, чем в главном склепе. Порывшись в сумке, он достал фонарь – тяжёлый синий железный «кирпич» с ручкой вверху. Раньше он принадлежал папе. Этот огромный прожектор был лучшей лампой во всём бомбоубежище, но Кристофер не любил его кому-то одалживать – сейчас так трудно достать новые батарейки. Он включил фонарь.
Мимо прошмыгнула и скрылась во тьме крыса. Крысы мальчику не мешали. Его мама их боялась, но только потому, что она не провела столько времени в подземелье, где быстро привыкаешь считать их чем-то обыденным.
«К ним привыкаешь так же, как к запаху посторонних людей, к храпу мистера Лика, к тому, как вздрагивает земля при падении очередной бомбы, и к постоянному недоеданию».
Туннель становился всё уже: теперь в нём едва мог протиснуться один человек, и то только худой. Воздух здесь был более плотным и тёплым, в нём ощущался лёгкий запах дыма. Остановившись, Кристофер снял куртку, комбинезон и шарф и засунул их в сумку с противогазом, оставшись в школьных форменных шортах и поношенной рубашке. Другой одежды у него не было.
Правая рука мальчика, в которой он держал фонарь, горела так, будто к его коже пристал горящий уголёк. Он по очереди согнул и разогнул пальцы.
– Что за ерунда?!
Жар исходил от кольца.
Кристофер переложил фонарь в другую руку и всмотрелся в кольцо. Оно светилось, а выгравированный феникс в лучах фонаря переливался ярко-оранжевым сиянием.
– Странно, – пробормотал Кристофер и поднёс руку поближе к глазам. – Очень странно.
Кольцо пылало как огонь.
«Наверное, оно сделано из чего-то люминесцентного – как стрелки на папиных часах, которые светятся зелёным».
Кристофер знал, что солдатам важно знать время даже в темноте: тогда они смогут начать атаку строго в определённое время. Во всяком случае, в кино они делали именно так. Он подумал о папе – где он сейчас: сидит под обстрелом, или попал в плен, или, того хуже, лежит где-то во Франции после отступления армии из Дюнкерка. За последние месяцы он научился запрещать себе вспоминать папино лицо, его только что отглаженную форму, запах табака из трубки. Мама говорит – надо помнить и надеяться, но Кристофер довольно быстро решил, что уж лучше забыть.
Чтобы не страдать понапрасну.
Вот и сейчас – уж лучше думать о вещах, которые светятся в темноте. Вытолкав из памяти образ отца, он сжал горящую руку в кулак и пошёл дальше.
Фонарь светил всё слабее – а запасная батарея бесполезным сокровищем лежала сейчас дома, на столе в кухне.
– Вот чёрт!
Тусклый сноп света выхватил из тьмы прямо перед Кристофером тяжёлую деревянную дверь. Пути дальше не было. Мальчик подошёл к двери вплотную – так близко, что ощущал запах ржавчины, покрывшей огромный металлический засов, надёжно перекрывший путь к тому, что находилось по ту сторону от двери. Он осторожно провёл пальцами по деревянной поверхности, и на подушечках остался слой влажной зелёной пыли. Плесень.
Но стоило ему прикоснуться к засову, как всё его тело содрогнулось как от удара током.
Кольцо.
Потрескивая и разлетаясь как от удара молнии, из кольца полетели искры. Кристофер ощутил, словно его тело пронзил некий заряд: сначала запульсировала рука, а затем по венам словно растеклась лава.
Кольцо звало его.
Он должен открыть дверь.
Кристофер потянул засов, но тот не поддался.
– Пламя к пламени, – пробормотал мальчик и, вздрогнув, оглянулся, вглядываясь в темноту, будто это сказал кто-то другой.
Это призыв. Кто-то зовёт меня откуда-то очень издалека.
Кристофер встряхнул головой, пытаясь избавиться от странного шума в ушах.
– Возьми себя в руки, – прошептал он. – Ты просто слишком долго проторчал под землёй. – На лбу у него выступила испарина. Большой палец пульсировал так, будто кровь в нём кипела.
Мальчик вновь потянул засов, потом ещё и ещё раз… Наконец тяжёлый прут вздрогнул и заскрипел.
– Ну, вот и готово, – выдохнул Кристофер. – Делов-то.
Он опустил фонарь на землю и выключил его – на тот случай, если окажется, что дверь ведёт на улицу. Не стоит нарываться на неприятности из-за света во время затемнения. Тем более что мама служит в противовоздушной бригаде.
Обеими руками взявшись за ручку двери, он с силой толкнул её. Дверь со скрежетом подалась, Кристофер налёг на неё плечом и толкнул изо всех сил, не ожидая, что она так резко откроется, что он влетит в дверной проём и еле удержится на ногах. Чтобы не упасть, он вытянул руку и ощутил под ладонью скользкую каменную стену.
А в следующее мгновение дверь за ним захлопнулась.
Глава 3
Заблудившийся мальчик
Кристофер стоял на берегу реки в вонючей грязи, которая уже хлюпала у него в ботинках. Он огляделся. Вокруг было темно – трудно понять, куда он попал. Место казалось знакомым и в то же время неузнаваемым. Был отлив, и в грязи на берегу река сохранила следы прошлых веков.
И запах знакомый.
Кристофер знал эту набережную со всеми её причалами и ступенями как родной дом. И в некотором роде она и была для него домом. И всё же в этом месте он никогда прежде не был.
Он стоял на грязевой отмели, окружающей прямоугольный залив, облицованный камнем. Вдоль одного берега тянулась узкая набережная. Место было отдалённо похоже на Паддл-Док и верфь Данг, но вокруг стояли какие-то обветшавшие деревянные амбары, а не приземистые кирпичные склады, которые они с Джинджером облазили вдоль и поперёк. От берега к воде вели узкие каменные ступеньки, к столбу под которыми были привязаны несколько лодок. Кормой они осели на отмели, словно выжидая, когда прилив освободит их.
Из темноты послышалось лошадиное ржание. Кристофер даже сумел разглядеть целый ряд лошадей, смирно стоящих на противоположной стороне набережной как женщины в очереди к зеленщику.
«Интересно, откуда здесь взялись лошади. Видимо, многим не хватает выдаваемого по талонам бензина».
Высокие деревянные здания вокруг всего дока стояли так близко друг к другу, что звёзд было почти не видно. Разве что на том берегу.
«Значит, это старые кварталы – такие старые, что они похожи на кадры из какого-нибудь кино с Эрролом Флинном».
Бомбардировщики улетели. Налёт кончился. Всё смолкло – не слышалось выстрелов противовоздушной артиллерии, не обшаривали небо прожекторы.
«Почему не было сигнала «отбой воздушной тревоги»?»
Сирен не было вообще – даже пожарных.
Зато был огонь. Горело где-то к востоку отсюда, между Тауэром и тем местом, где у затхлой воды стоял Кристофер. Вверх летели снопы искр, а языки пламени алым заревом освещали горизонт.
«Ну, запах дыма хотя бы менее противен, чем вонь от реки».
– Привет.
Кристофер обернулся, пытаясь что-нибудь разглядеть во тьме. На набережной, обхватив руками колени, сидела странная девочка и тоже смотрела на пожар. А ещё она смотрела на него.
– Похоже, кому-то повезло, – сказал Кристофер почти весело.
– Ты, наверное, хотел сказать «кого-то настигла кара»? – поправила девочка. – Да, но это так красиво! Смотри, как искры пляшут во тьме!
Кристофер вновь повернулся к реке.
– Может, и так, – кивнул он. – Но вряд ли ты бы захотела сейчас оказаться посреди этого пламени, верно?
– Да.
У неё был странный выговор. Она явно не местная.
– Ты хорошо говоришь по-английски, – сказал Кристофер.
– Я говорю по-английски так же, как и король, спасибо за комплимент, – фыркнула в ответ девочка. – Уж всяко получше, чем ты. Я тебя с трудом понимаю.
Кристофер хмыкнул и начал пробираться по грязи к лестнице.
– До чего же тут грязно, – проворчал он, проваливаясь в лужу по щиколотку.
– Ты осторожней там, – предостерегла его девочка.
– Я в порядке, – откликнулся он, в глубине души мечтая, чтобы она перестала смотреть на него так пристально. Наконец он вылез на нижнюю ступеньку и стал счищать грязь с ботинок. – Мама меня убьёт. Это были новые носки.
– А как называются такие туфли? – спросила девочка.
– Это мои школьные ботинки. Просто они немножко обтрепались, потому что сейчас всё по карточкам – ну, понимаешь… – Кристофер запнулся.
Девочка потрогала его шорты.
– Эй, ты что делаешь?! – вскрикнул он.
Девочка отдёрнула руку так, будто он её ударил.
– Простите. – Она улыбнулась. – Просто я никогда не видела, чтобы парни разгуливали в таких модных подштанниках.
– Ничего они не модные! – почти выкрикнул Кристофер. – Это мои школьные брюки, и Джинджер в таких же ходит. Хотел бы я видеть, как ты осмелишься сказать ему, что он ходит в подштанниках.
– А кто такой Джинджер?
Кристофер оглядел её повнимательнее. Это была худенькая оборванка с большими глазами и светлыми распущенными волосами. Поверх странной одежды она была закутана в вязаную шаль.
– Ты что, ходишь не в Людгейтскую среднюю? – спросил он.
– В Людгейт я хожу только по делам, – покачала она головой. – А что там среднее? Я не знаю, была я там или нет.
– Это такая школа, – пояснил Кристофер.
– А! – Девочка кивнула.
– А ты в какую школу ходишь? – спросил он её.
– Я? – фыркнула девочка. – Не мели ерунды.
Кристофер сел на каменный парапет дока рядом с ней, но всё-таки не совсем вплотную.
– Моя школа – это улица, – сказала девочка. – Переулки, дворы и камины. Целый день в услужении, да ещё за ухо оттаскают, если не угожу.
Кристофер озадаченно уставился на неё, и она усмехнулась:
– Неужели я похожа на человека, который может ходить в школу, мистер странные штаны?
– Все ходят в школу, – пожал плечами Кристофер. – Приходится. Их снова открыли, и это обязательно по закону…
– Не у нас. – Девочка снова покачала головой. – Не для таких, как я.
– Но… – Кристофер вновь огляделся. Река выглядит как обычно, но ни одно из стоящих вдоль неё зданий ему не знакомо, да и противоположный берег выглядит как-то странно.
«И всё-таки я определённо где-то совсем недалеко от дома».
– Наверное, я ушёл слишком далеко на запад, – предположил он вслух, обращаясь в основном к себе. – Хотя ума не приложу, как это могло получиться. – Он коснулся худенького плеча девочки. – А где именно мы находимся?
– Это Паддл-Док. Ты что, заблудился?
– Не валяй дурака, – помотал головой Кристофер. – Это не может быть Паддл-Док.
– Ну, по моим сведениям, именно так. – Она захихикала, на этот раз долго и громко, а потом вытерла нос рукавом. – Я же не дурочка. Так откуда ты сам-то? Судя по виду, ты не местный. Деревенский, что ли? Богатенький, поди?
Кристофер медленно поднялся, мечтая, чтобы его глаза наконец собрали воедино все склады и маленькие террасы, выглядывающие из темноты.
– Нет, я местный, – ответил он озадаченно. – Честно.
Он сделал несколько робких шагов, глядя на восток в поисках знакомых ориентиров на берегу Темзы и дальше, к Чипсайду. Пожар возле реки освещал горизонт достаточно ярко, и глазами мальчик, как любой из наших современников, искал силуэт собора.
«Город выглядит как-то странно. Будто это вообще не Лондон».
И вдруг он понял почему.
– О боже! – вскрикнул он. – Они разбомбили собор Святого Павла! Они его разбомбили! В него попала бомба!
– О чём это ты? – спросила девочка. Она уже стояла с ним рядом, глядя в том же направлении.
– Святой Павел. – Кристофер ткнул пальцем туда, где должен был белеть огромный собор. – Во время прошлых налётов они в него не попали, но теперь его больше нет.
– Не неси чепухи, – усмехнулась девочка. – Я его отлично вижу даже отсюда. Вон, второй шпиль от реки. – И она тоже ткнула пальцем в сторону горизонта
– Какой ещё шпиль? – удивился он. – У собора Святого Павла нет шпиля!
– Ну ладно, согласна, раз ты такой зануда, – кивнула девочка. – На том месте, где раньше был шпиль, теперь большой обломок.
– У собора Святого Павла купол, – медленно произнёс Кристофер и руками изобразил шар, будто объяснял что-то трёхлетнему малышу.
– Ну, тебе, наверное, виднее, – кивнула девочка. – Ты же ходишь в школу, и всё такое. – Она пожала плечами, явно сдерживая смех.
Кристофер заморгал. Сегодня всё казалось каким-то странным и непонятным.
«Должно быть, я слишком устал. Всё время не высыпаюсь из-за этих налётов, каждую ночь. А может, я просто сплю и мне всё это лишь… В любом случае, сейчас ничего нельзя с этим поделать».
Он потёр лицо, а потом взъерошил ладонью волосы:
– Мама наверняка в курсе. Спрошу у неё, когда она вернётся.
– Мне домой пора. – Девочка поёжилась. – Я пришла просто немножко посмотреть на пожар. Не спится.
– Ты должна быть в бомбоубежище, – сказал Кристофер назидательно.
– Как прикажете, сэр.
– Тебя как зовут? – спросил он.
– Молли. Молли Тикпенни.
– Хорошо. – Кристофер понизил голос, как это делали парни в кино, разговаривая с девушками. – Спокойной ночи тебе, Молли.
Засунув руки в карманы, он повернулся и направился назад к берегу, как если бы ему было безразлично, уйдёт она или останется.
– Удачи тебе, – пожелала она ему вслед.
Кристофер шёл, глядя под ноги, чтобы не испачкаться ещё больше, но на улицах и в переулках было так же грязно, как на берегу, а может, и грязнее. Пройдя несколько десятков метров, он остановился и ещё раз взглянул на очертания крыш позади и пожар.
Ни одной сирены по-прежнему не было слышно.
«Чем там пожарные вообще заняты?! Чай пьют, что ли?!»
Кристофер улыбнулся и взглянул на реку, поблёскивающую в темноте и журчащую, словно шепчущую что-то, струясь от самого Вестминстера и ближе сюда – под мост Блэкфрайарс к Паддл-Док. Кристофер повернулся, чтобы посмотреть на запад – и замер.
Мост Блэкфрайарс исчез.
Не было и идущего параллельно ему железнодорожного моста: ни опор, ни вант, ни станции – ничего.
Всё погибло.
Он изо всех сил протёр слипающиеся глаза, поморгал и снова взглянул на реку и остолбенел.
От набережной Темзы не осталось и следа, как и от роскошных зданий, совсем недавно ещё стоявших на ней.
«Невероятно. Это катастрофа! Сразу и мосты, и собор Святого Павла! И всё от одной бомбёжки!»
Кристофер громко застонал.
«Лондон погиб. Мы проиграли эту жуткую войну».
Внезапно его отчаяние сменилось яростью.
– Будьте вы прокляты! – выкрикнул он. – Когда-нибудь мой папа вернётся домой, а потом он полетит к вам и камня на камне от вас не оставит!
«Небось радуются сейчас в своём Берлине».
Кристоферу хотелось плакать или кого-то ударить. Никогда прежде с ним ничего подобного не было. Он попробовал побежать вдоль берега туда, где должен был быть мост Блэкфрайерс, но путь ему преградили незнакомые здания. Он не видел ни пожарных машин, ни огнеборцев, ни противовоздушных бригад. Город спал, спрятавшись в бомбоубежищах глубоко под землёй.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66165202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Название этого лондонского моста дословно переводится как «Чёрные монахи» (Blackfriars), мост Чёрных монахов. – Прим. пер.
Келли Гардинер
Тип: электронная книга
Жанр: Книги для подростков
Язык: на русском языке
Издательство: Эксмо
Дата публикации: 15.11.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Кристофер Ларкхэм находит на берегу Темзы древнеримское кольцо с изображением Феникса. Кольцо светится, и мальчик оказывается в 1666 году лицом к лицу с Великим Лондонским пожаром!