Главная страница | Ужасы | Узники плесени

Узники плесени
Виктор Доминик Венцель
Когда освоение космоса из мечты становится реальностью, сможет ли человек раскрыть все замыслы Вселенной? В этом психологическом триллере главные герои, астронавт Эрих Томас Кальб и психолог Мартина Шустер, оказываются втянутыми в клубок тайн и загадок, связывающих темный простор космоса и привычный земной мир. В попытках найти выход из смертельной ловушки им предстоит столкнуться с безысходностью, безумием и отчаянием, а также осознать, что зло, которое творят люди, может оказаться куда страшнее самых черных глубин Вселенной. Запутанное повествование, витиеватый сюжет и гнетущая атмосфера держат читателя в напряжении до самого конца.

Виктор Венцель
Узники плесени

Виктор Доминик Венцель – творческий псевдоним современного писателя, родившегося в России. В возрасте 20 лет переехал в Германию, где и в нынешний момент продолжает работу над книгами в жанрах мистика, триллер, ужасы и готические романы. Настоящееимяписателянеразглашается.

In dem Augenblick, in dem ein Mensch den Sinn und den Wert des Lebens bezweifelt, ist er krank.
SigmundFreud

В тот момент, когда человек сомневается в смысле и ценности жизни, он болен.
ЗигмундФрейд

Habe Mut, dich deines eigenen Verstandes zu bedienen.
ImmanuelKant

Имей мужество использовать свой собственный разум.
Иммануил Кант

Последний человек на Земле сидел в комнате. В дверь постучались.
Фредерик Браун

Часть 1. Смотритель маяка

1. Эрих Томас Кальб. Смотритель

«Один смелый Смотритель Маяка приплыл на остров ранним утром. С собой у него была лампа, рюкзак и газета кроссвордов.
– Местечко такое себе, – сказал смелый Смотритель Маяка, оглядевшись – Надеюсь, я ничего не забыл?»

Начальные строчки из сказки стояли у него в голове, хотя написал он их еще вчера, сидя перед сном в общем зале. И какого черта слова бывают такими прилипчивыми? Это как с песней, которую никак не выгонишь из мыслей, или фразой из фильма.
Солнце, вставшее за привычным фронтальным окном его каюты, было настолько идеальным, что сразу показалось суррогатным и искусственным. Сегодня, даже сильнее, чем обычно. Слишком яркое, слишком ласковое, слишком лучистое, слишком безопасное для глаз – во всем этом чувствовался привкус пластика и пищевого картона. Что-то подобное можно увидеть на коробке полуфабрикатов – изображение с этикетки всегда красочнее ее содержимого.
Безоблачное лазурное небо получилось чуть лучше – во всяком случае, с цветовой гаммой не вышло никаких проблем, да и со статичными объектами работать гораздо проще. Развесистые джунгли, над которыми полыхало солнце, тоже показались ему весьма реалистичными и добротными. Во всяком случае, сал, стеркулия, сиссу, акации и пальмы, увитые лианами для большей правдоподобности, угадывались вполне неплохо. Осталось только поработать с тенями, немного разнообразить дендрарий, да добавить фауну. Но этим можно заняться и попозже – когда в твоем распоряжении больше года свободного времени, спешить уже некуда.
Эрих облокотился на стол, разглядывая красочное творение по ту сторону стекла, после чего сонно зевнул, отстранился, и посмотрел на проекцию под другим углом, склонив голову.
– Ирида, добавь-ка ветра, – приказал он тишине, солнцу в искусственных небесах и металлопластику декораций вокруг, – Слишком уж знойный день у тебя вышел.
Одинокая камера телеглаза над головой мигнула слабым зеленым светом, и картинка за стеклом нехотя дрогнула, изменилась, поплыла. Затрепетали кроны деревьев, зашевелилась изумрудная трава, легкие белые облачка возникли на линии горизонта, застыв на месте, словно приколоченные гвоздями. Эрих понаблюдал за ними еще несколько минут, отметил, что те не сдвинулись за все это время ни на дюйм, затем махнул рукой.
– Перемотай-ка время, Ирида, – попросил он, – Давай начнем с вечера, или ночи. Посмотрим, смогли ли мы исправить тот баг со звездами.
Солнце за окном исчезло так же неожиданно, как и появилось. Оно растаяло в сгустившейся синей краске, приобретавшей уж совсем инфернальные тона, после чего пропало вовсе. На индиговый бархат суррогатного небосклона высыпались яркие серебряные крошки. Ирида никогда не могла определиться с их точным количеством. То их было слишком мало, то все небо превращалось в сплошной хрустальный массив. На этот раз повезло больше. Если созвездий и было больше, чем нужно, то ненамного. Эрих невольно залюбовался красотой электронной картинки, так похожей на настоящие ночные джунгли, в которых ему доводилось побывать. Конечно, это было давно, и наверняка, он мог забыть детали, проецируя это изображение на внутренний сервер Ириды в технической мастерской, но результат все равно радовал глаз. Немного красоты, пусть даже и преувеличенной, совсем не помешают этому затхлому месту.
– Мне-оставить-это-изображение? – голос Ириды, нежный, легкий, и совсем не похожий на голоса роботов из фильмов, казалось, прозвучал со всех сторон, наполняя тишину каюты, – Или – мне – заняться – редактированием – этого – документа – позже?
– Оставь, как есть, – решил Эрих, – Пока мне все нравится. Давай-ка вернемся к реальной жизни, дорогуша. Какая у нас сводка на сегодня? Что там с погодой? Хватит картинок, дай мне простое окно.
– Как-скажете-Эрих, – лаконично отозвалась Ирида за его спиной, и картинка перед глазами дрогнула, потекла и поблекла. Первыми пропали пальмы и лианы, затем трава и кусты. Звезды держались дольше всего, но затем иссякли и они, превратившись в банальное полусферическое стекло, в которое перерастала южная часть жилой каюты. Эрих с тоской наблюдал за тем, как гаснут его излюбленные воспоминания, открывая взору неряшливые пейзажи прогнившего до самого своего сердца Нергала, полные сырости, грязи и высоких черных скал, попирающих низкое клубящееся небо.
Особенность Нергала, этого космического недоразумения, была в том, что дождь здесь не прекращался ни на минуту. Он шел утром, шел днем, шел вечером и ночью, то усиливаясь, то снова ослабевая. Изрытая дырами и провалами поверхность планеты отплевывалась столбами раскаленного пара, превращая Нергала в душную зловонную печь – судя по датчикам и пробам воздуха, концентрация ядовитых испарений здесь зашкаливала. Вернее, она зашкаливала везде, но здесь – особенно. Единственное, что могло выжить в этих условиях – это только плесень. Черная, жирная, вязкая, липкая, она росла на камнях, выступала из воды, виднелась на далеких горных склонах и пряталась под слоем почвы. Эрих подумал, что рано или поздно, плесень точно подберется вплотную к станции, заползет на окна и поглотит систему фильтрации воздуха, но переживал он напрасно. Колонии грибов, если и разрастались, то не слишком рьяно, в отличие от бесконечного дождя, который бесновался здесь, не зная конца, превращаясь в болота и лужи. За восемь недель пребывания в Доме, как здесь нарекли первую исследовательскую станцию, Эрих никогда не видел солнца. Да, наверное, никто его не видел, даже включая тех, кто провел на Нергале больше трех лет.
Вот и сегодня, черное низкое небо, зацепившееся брюхом о горный хребет, катилось вперед толстыми вязкими клубами, разрываясь мелким понурым дождем, который без устали барабанил по стеклу. Мутная глубокая лужа уже омывала южный бок станции, и грозила перейти в наступление, если ливень не прекратится. Но Эрих знал, что дождю не будет конца. Как показывали исследования, такая погода на Нергале держится уже добрых шесть сотен лет. Кажется, прежде было чуть более солнечно.
– Количество-осадков-сто-двадцать-миллиметров,– заметила Ирида, когда картинка ночных джунглей растаяла окончательно, – Количество – кислорода-в-атмосфере – девять-процентов. Температура-снаружи-двадцать-три-градуса-по-Цельсию-выше-ноля. Влажность-снаружи-девяносто-восемь-процентов. Скорость-ветра-три-метра-в-секунду.
– Не лучшее место, чтобы ехать в отпуск, да? – кисло поинтересовался Эрих, с понурым видом разглядывая тоскливую картину за окном.
– Я-не-запрограммирована-подбирать-подходящие-туры-для-отдыха, – холодно проговорила Ирида, – Гораздо-логичнее-обратиться-с-этим-вопросом-к-компитентным-службам-на-Земле.
– Что бы я делал без твоих советов, – вздохнул Эрих, с сожалением отметив, что в электронную душу Ириды забыли вложить хоть немного юмора, – Ладно, забудь. Какие на сегодня дела?
– Сегодня-седьмое-июня-две-тысячи-двести-двадцать-первого-года, – отчеканила Ирида, будто читая по листу, – Время-на-станции-восемь-часов-тридцать-две-минуты. Земное-время-двадцать-три-часа-сорок-три-минуты. Сегодня-состоится-запуск-шаттла-Акен-к-международной-космической-станции-Мета.
– Это бы я точно не забыл, – хмуро произнес Эрих, с неприязнью поглядывая в окно, – Хорошенькое же место они выбрали для того, чтобы разбить лагерь. И сезон выбрали подходящий.
– Это-место-автономная-роботизированная-научная-станция-а-не-лагерь, – наставительно заметила Ирида,– Компания-Мета-предоставляет-всем-своим-работникам-наилучшие-условия-труда-и-саморазвития…
– Этой рекламы я еще на Земле наслушался, – отмахнулся Эрик, – Так что, не надо мне рассказывать сказки. Просидеть здесь в одиночестве больше года, ожидая прибытия новой команды – то еще удовольствие, поверь мне.
– Вы-пробыли-на-Нергале-двадцать-восемь-дней. До-вашего-отлета-осталось-четыреста-двадцать-два-дня, – произнесла Ирида ровным голосом, – Надеюсь-эта-информация-утешит-вас.
Эрих грустно поглядел на камеру телеглаза, подмигивающую зеленым светом в такт каждого слова, после чего покачал головой.
– И все это время мы проведем вместе с тобой.
– Я-спроектирована-как-помощник-советник-и-компаньон, – заявила Ирида в ответ, – Со-мной-вы-можете-делиться-вашими-мыслями-соображениями-тревогами-и-вопросами. Меня-запрограммировали-на-оказание-психологической-помощи-если…
– Нет уж, давай без «если», – отозвался Эрих, потянувшись к куртке, брошенной на край железного стула рядом, – Я думаю…
– Вы-желаете-чтобы-я-исключила-слово-если-из-своего-лексикона-полностью?
– Не бери в голову, – хмуро бросил Эрих, застегивая молнию, – Давай-ка лучше попытаемся выйти на связь с Землей. Сделаем это из центральной рубки.
– Желаете-чтобы-я-включила-расслабляющую-музыку-для-вас?
– Нет, спасибо, – устало отозвался Эрих и снова зевнул, – Тишина лучше.

2
Солнечная система – наиболее изученная часть космического пространства. По официальной версии, она включает восемь планет. В действительности их значительно больше. Одних только «карликов» здесь насчитывается не меньше пяти. Это Плутон, Церера, Хаумеа, Макемаке и Эрида. Из-за удаленности от Земли они мало изучены. Более того, по оценкам ученых, в Солнечной системе может находиться еще около двух тысяч потенциальных карликовых планет. К тому же многие астрофизики признают наличие девятой крупной планеты. Она размером с Нептун и в десять раз тяжелее Земли. О существовании загадочной планеты ученые стали догадываться еще в 2014 году, а в 2016-м получили первые доказательства с помощью компьютерного моделирования.
Не смотря на то, что с этого момента минуло больше двух веков, загадки космоса остаются нерешенными и сейчас, а добраться до дальних уголков Солнечной системы все еще никак нельзя. Человечество отважилось на несколько отчаянных попыток, но ни одна из них не увенчалась успехом. Освоение космоса, каким бы логичным и простым оно не казалось фантастам двадцать третьего века, на деле оказалось куда более глубокой и серьезной темой, чем было принято считать изначально. Все, что люди могли себе позволить, так это небольшие краткосрочные путешествия на ближайшие спутники, расстояние до которых едва могли покрыть самые мощные современные двигатели.
Нергал был открыт официально в далеком две тысячи сто двадцать шестом году, когда его запечатлел автономный разведывательный шаттл, установив его местоположение между Ураном и Нептуном на собственной орбите. Тогда еще планета не носила звучного имени древнего Бога, и воспринималась ученым большинством, как планета Х. Кажется, это даже сохранилось в архивах, а многие печатные издания до сих пор обозначают Нергал одной единственной буквой.
Было установлено, что неизвестная планета имеет свою атмосферу, воду, и обладает приемлемыми природными условиями, которые могут служить признаками внеземной жизни.
Много позже, когда научный прогресс двинулся в путь семимильными шагами, человечество, возглавляемое Космической Объединенной Организацией «Мета», предприняло попытку исследовательской миссии, отправив на неизвестную планету необходимую аппаратуру и роботизированную технику, способную приспособиться к новым условиям окружающей среды. Роботы были заняты не только сбором информации, но так же и взятием проб почвы, воды и воздуха, их полным исследованием, и передачей данных на Землю, в непосредственный штаб командования. Обнаруженная на поверхности планеты Нергал новая форма жизни, выраженная в виде плесневых грибов, перевернула современное понятие науки о иноземных цивилизациях, медицине и космосе в целом. За всю историю существования человечества, именно это событие стало прорывов глобального масштаба, и позволило заняться освоением межпланетного пространства вплотную.
Образцы плесени, доставленные на Землю исследовательской миссией, получили название «Etnigrum», и были подвергнуты самому тщательному анализу. Результаты исследования оказались поразительными: невероятная скорость размножения и резистентность к большинству раздражителей и угнетающих факторов, позволила бы создать на основе Etnigrum эффективное лекарство от многих болезней, против которых была бессильна современная медицина. Разработка ведущих фармакологических корпораций мира заняла более пяти лет, позволив за это время создать и успешно испытать в клинических условиях эффективные средства от муковисцидоза, десмопластической мелкоклеточной опухоли, глиобластомы и метастатического рака, точечно воздействующее на злокачественные клетки в организме носителя.
После данного прорыва, стало известно, что создание необходимых условий для роста и развития грибка Etnigrum невозможно даже в лабораторных условиях, поэтому единственным местом для этого является его родная среда. Именно тогда, Нергал обрел свое настоящее имя, а о покорении звездного пространства заговорили более, чем серьезно. Техника и роботы были отправлены на загадочную планету повторно, но из-за невероятных погодных катаклизмов, связь с ними была потеряна.
Следующий полет на Нергал произошел лишь спустя шесть лет. Все это время Мета занималась поиском добровольцев для первой межпланетной экспедиции, которая должна была стать новой ступенью в развитии человечества.
Отправленные на Нергал необходимые материалы и строительные роботы занялись возведением надежного убежища на чуждой для людей планете, потратив на это более пятнадцати лет. В результате, появилось то, что нынешние поселенцы стали именовать Домом – автономная исследовательская станция, способная справиться не только с погодными катаклизмами, вроде постоянных кислотных дождей и штормовых ветров, но так же и вместить в себя больше полусотни человек. Первая полноценная экспедиция, в состав которых вошли ведущие химики, физики, инженеры и ученые Земли, взяла свое начало в первых годах двадцать третьего века, что позволило заняться исследованием и добычей Etnigrum, а так же его поставками на космическую станцию Мета, осуществляющую транспортировку к Земле.
Нергал, названный так в честь Бога войны, мора, истребления и смерти в шумеро-аккадской мифологии, встретил космических путешественников враждебно, заставляя специалистов работать в экстремальных условиях. Проблема с пропитанием и источниками энергии требовало колоссальных вложений, что Мета не могла себе позволить: частая доставка необходимых припасов была просто невозможна, если брать в расчет погодные катаклизмы Нергала. Таким образом, коллектив поселенцев на Нергале был вынужден сменятся не реже одного раза в год, в один из самых благополучных сезонов, названных космонавтами летом. Присутствие человека было необязательным – робототехника позволяла управлять станцией удаленно, поэтому Мета охотно приняла новые условия. Лето здесь длилось всего восемь недель, а все остальное время властвовали зима и осень. За этот короткий срок, ветер ослабевал до минимума, а кислотные дожди, были гораздо меньшей концентрации, чем в иные сроки, что позволяло вводить в атмосферу, и выводить из нее космические шаттлы с минимальными рисками.
Эрих знал историю возникновения Меты и своего нового Дома наизусть. За свои тридцать два года он неплохо владел техникой, разбирался в химии и физике, любил литературу и историю, благодаря чему изучил всю хронологию досконально. Когда-то Эрих увлекался живописью, но теперь забросил свое занятие. Единственным хобби, которое оставалось у него с самого детства, было написание коротких рассказов-миниатюр, все больше превращенных в сказки для своего сына. Эрих протащил на станцию целую записную книжку в пятьдесят один лист. Если дело пойдет успешно – к концу вахты у него будет целый сборник.
Он оказался здесь всего двадцать восемь дней назад, прибыв с первой и единственной за этот год поставкой припасов на грузовом космическом лайнере под названием Акен.
Эриха всегда раздражал пафос Космической Компании «Мета», как и ее любовь к громким словам и звучным именам. Если слово «Нергал» было еще терпимо, то Акен – древнеегипетский Бог, который перевозил через реку на лодке души умерших в подземное царство, казался сущей нелепицей.
Даже имя Ириды, компьютерного помощника, осуществляющего связь с Землей, созданного для поддержки системы жизнеобеспечения на станции, тоже являлось акронимом. На самом деле, оно обозначало Искусственный Роботизированный Интеллект Долгосрочного Анализа и, вне всякого сомнения, было отсылкой к Ириде, вестнице древнегреческих Богов и олицетворению радуги.
Когда Эрих был в центральном офисе Меты, подавая свое резюме на должность смотрителя Дома, в отсутствие колонистов, в его глазах зарябило от звучных наименований и приевшихся имен. Он спросил у девушки за стойкой, откуда взялось такое разнообразие, в ответ на что, та поглядела на него, как на умалишенного.
«Таким образом, Мета хочет показать, что мы – международная организация. Названия подчерпнуты, чаще всего, из древнегреческой, древнеегипетской и древнеримских культур. Общее количество религий и мифологий – больше двух десятков».
«Просто изумительно, как они погрузчик еще не назвали Иисусом Христом, – мрачно подумал тогда Эрих, разворачивая в руках яркий рекламный буклет с символикой компании, – Я бы не удивился».
На самом деле, все оказалось не так уж и плохо. Его кандидатура на роль смотрителя была одобрена в первые две недели, а еще через шесть дней, стала известна дата отбытия шаттла. Оставлять жену и сына было невозможно тяжело, но годовая вахта обещала принести столько денег, что рискнуть, однозначно, стоило. Родные провожали Эриха, как героя, хотя таковым он себя не считал – любая работа хороша, когда тебе нужны деньги. В кратком интервью, которое он давал местному изданию в своем городе, он постарался быть максимально честным и лаконичным – нет смысла примерять на себя чужие роли, если они тебе велики.
Эрих старался ежедневно поддерживать связь с Землей, искренне расстраиваясь, когда погода приносила сбои или выдавала смазанную и смутную картинку. Пятнадцать месяцев на Нергале, где четырнадцать пройдут в полном одиночестве, если не считать Ириду, пока не прибудут следующие колонисты – все это только на словах казалось легким и незамысловатым делом. Суть была даже не в кропотливой работе, сводившейся к сбору редких проб почвы или плесени, несложной починке техники или проверке системы – проблема была в том, что оставаться одному не хотелось вовсе. За четыре недели пребывания в Доме, Эрих успел привыкнуть к своей новой компании, и сейчас даже не представлял, как будет прохаживаться по трем жилым этажам станции, где нет ни одной живой души. Конечно, Ирида, создает иллюзию собеседника, но по факту, едва ли является чем-то большим, нежели стул, стол, или микроволновка на кухне. А если ты начинаешь разговаривать с микроволновкой, самое время сходить к врачу.
Мета отказалась от первоначальной идеи держать на станции полный штат работников во время смены колонистов, посчитав, что это предприятие несет с собой больше проблем, чем видимой пользы: станция автономна, и может собирать ресурсы без руководства человека. Роботы будут продолжать свое дело, а плесень, собранная в специальные боксы все так же будет отправляться на склад. Склад опустошат через год, когда прибудут колонисты или следующий смотритель. А пока, хозяином людского оплота и владыкой целой планеты будет он один. Неплохой карьерный рост для бывшего журналиста?
Эрих слышал, что изначально здесь оставалось три смотрителя, но в один прекрасный день, когда второй год изоляции подходил к концу, а подмога все не пребывала, столкнувшись с настоящим штормом, длящимся чуть более восьми месяцев, один из парней двинулся умом и испепелил другого из строительного лазера. Потом пристрелил второго соседа из табельного оружия охраны, а после вышел из Дома прямо под кислотный дождь. Наверное, сейчас на его месте растет плесень, а может быть, разливается лужа. Эрих старался не думать об этом.
В любом случае, такая беда случилась почти пять лет назад. За это время Дом успел повидать уже пять смотрителей, и все было в порядке. Ирида, какой бы механической дурой не была, видимо, хорошо знала свое дело.
Все оставшиеся четыреста дней он будет смотреть фильмы, заниматься спортом, писать сказки для сына, и просто отдыхать от надоевших ему мегаполисов. А если станет скучно, можно поговорить и с Иридой. Время пройдет быстро. А после будет криосон, полет на станцию, а оттуда – прямая дорога домой. Четыреста дней – мелочь, о которой и думать не хочется.
– Чем мы будем заниматься с тобой, дорогуша, когда все улетят? – поинтересовался Эрих, закрывая карточкой двери в свою каюту и выходя в коридор.
– Даже не знаю, Эрих, – отозвалась Ирида, и голос ее прозвучал по-прежнему холодно, – Но вам это понравится. Я обещаю.

3. Мартина Шольц. Психиатр

Больше всего на свете Мартина Шольц ненавидела три вещи: переполненный транспорт, опаздывать на важные встречи, и своего бывшего мужа, который бросил ее ради молоденькой секретарши два года назад. Хотя, наверное, нет – опаздывать она ненавидела всей душой, а вот со всем остальным, было еще можно мириться.
Часы на левой руке упрямо сводили стрелки к цифре четыре, хотя на она купила билет около десяти. Потом последовало томительное ожидание автобуса, который, естественно, задержался в пути, долгая посадка с выбором места – конечно, возникла неразбериха с креслами, а затем, как вишенка на торте – поломка прямо на центральном шоссе. Мартина была зла на себя, на несчастного водителя автобуса, на каждого пассажира рядом, и на весь мир в целом, за то, что испортили ей такой многообещающий день.
Она выехала из Берлина поездом, потому что забытый всеми городок Глекнер был настолько никчемным, что не обзавелся даже маленьким аэропортом. Для туристического города – большая оплошность, особенно в это время. Мартина прибыла на место в девять утра, еще до наступления летней жары, и коротая время в зале ожидания автовокзала, набросала в блокноте небольшой план действий, расписав его чуть ли не поминутно. Кажется, еще в Берлине, ее предупреждали, что добраться до Альтштадта, старой части Глекнера, тяжело и летом, и зимой. Зимой из-за постоянных снежных бурь, обрушивающихся на город, а летом – из-за бесконечного потока туристов, которых слишком уж интересует античная романтика, пыльная старина, маяк и море. Этим утром она была уверена, что все предупреждения – это только глупая фикция, вот и пришлось поплатиться за свое недоверие. В автобусе было невероятно жарко, нестерпимо душно, пахло дешевыми духами и разило стойким запахом пота. Рама окна по правую руку, которую она тщетно попыталась открыть, оказалась покрыта слоем ржавчины толщиной в палец, а стекло было желтым от времени и рябым от разводов. Если городской бюджет и выделяет деньги на нужды Глекнера, то уж точно не на муниципальный транспорт.
Мартина клокотала от раздражения, поглядывая на ускоряющийся бег стрелок по циферблату, когда автобус, напоминающий раскормленного червя, медленно тащился по переполненной трассе, изредка издавая вой клаксона, похожий на предсмертный хрип. Конечно, по долгу службы она побывала во многих местах, но Глекнер точно не занимал лидирующую позицию в топе городов, куда хочется возвращаться.
Мартина промокнула лоб платком, искренне стараясь себя убедить в том, что поездка на самом деле не такая ужасная, как ей кажется. Обычный захолустный город, которых, должно быть, полно по всей Германии. Наверняка, есть местечки и похуже. Правда, припомнить их названий она так и не смогла. Когда уверенность в том, что поездка могла быть в сотни раз хуже, уже стояла на пороге, и до нее можно было дотянуться рукой, соседнее место заняла мрачного вида старуха в видавшем виде чепце. Он нее несло дешевой выпивкой и пылью, словно она недавно выбралась из старого шкафа, спасаясь от нашествия моли, а если между ее острым носом и загнутым подбородком зажать грецкий орех, можно было бы использовать ее, как щипцы. Она покосилась на Мартину водянистыми голубыми глазами за толстым слоем линз и покачала головой.
Мартина попыталась сделать вид, что не замечает этого. С собой у нее была купленная на вокзале газета «Правда Германии», два телефона, один выключенный, другой наполовину разряженный, проводные наушники и записная книжка – не слишком много развлечений для такого случая. Она развернула лист газеты, свернув его в четыре части, пытаясь ухватить смысл звучного заглавия на первой странице.
«Жизнь после жизни. Как выглядят ангелы – прочитала она, – Шокирующие факты»
– Потише, будьте добры, – пророкотала басом старуха под боком, – Вы мне мешаете.
Мартина бросила на нее уничтожающий взгляд, после чего с нарочитым шелестом перевернула лист издания, решив, что не готова к сакральной истине, которую обещали журналисты первой статьи. «Шесть причин не пить газированную воду. Советы экспертов» – предостерегли ее на следующем развороте. «Карлик-убийца на четырех костях. Ужас в кустах на кладбище» – название было интригующим, и Мартина попыталась углубиться в чтение, но бас старухи, прогремевший над ухом, заставил ее подпрыгнуть.
– Чушь! – заявила обитательница старого шкафа, сверкнув глазами, – Вы читаете чушь!
Мартина прикусила язык, едва сдерживая растущее раздражение. Она огляделась по сторонам, пытаясь найти свободные места, но тут же разочарованно сникла – людей в автобусе набилось, как сельди в бочке. Она снова перевернула страницу, надеясь, что шорох газеты действует соседке на нервы не меньше, чем ей.
«Космос на ладони. Новый прорыв человечества» – это было уже немного интереснее. Она приблизила газету к глазам, чтобы свет, падающий на буквы, был равномерным. Короткое интервью уроженца Глекнера Эриха Кальба, ставшего первым астронавтом за всю историю города. Недавно состоялся очередной запуск международной космической программы, и сейчас об этом пестрели все газеты. Наука и техника развиваются, ничего не стоит на месте. В этом нет ничего удивительного, что человечество открывает для себя новые горизонты.
Мартина пробежала пост глазами, остановилась на фотографии улыбчивого молодого человека, явно не готового к такой ответственности, какая свалилась на его плечи.
«Во всем, чего я смог добиться, есть заслуга моих родителей, моей жены, и моего сына, – писал в своем интервью Эрих, – Я не сделал ничего, чтобы считаться героем Глекнера. Я только хочу, чтобы всем было лучше. Если человечество готово осваивать космос, то мой вклад в это совсем мал – те, кто спроектировал станцию, построил ракету и утвердил план работ – вот они заслуживают почета и славы»
– Тоже чушь, – заявила старуха, проглядывая статью о космонавте через плечо, – Какой же надо быть идиоткой, чтобы верить подобному бреду! Лезут они в космос! А что про это подумает Бог? Сейчас же верните раздел о газированной воде. Это мне интересно.
– Катись ты к Дьяволу, – огрызнулась Мартина, сворачивая газету и убирая ее в сумочку, – Или в шкаф, или откуда ты там выползла.
– Истеричка! – пробасила старуха, и запах пыли стал почти нестерпимым. Мартина подумала, что выйти победительницей в споре у нее есть шансы, а вот дожить в такой атмосфере до места прибытия – немного. Она вынула наушники, наплевав на желание сберечь батарею телефона, включила музыку и привалилась головой к стеклу.
Ощутимый толчок пришелся в область ключицы. Мартина обернулась, и снова увидела пыльную старуху, нависшую над ней, как мраморное изваяние.
– Раз уж ты не читаешь, то дай почитать мне, – пробасила старуха, протянув к сумочке раскрытую пятерню, – Отдавай. Там есть статья о газированной воде. Я видела.
– Лучше почитай об ангелах, – огрызнулась Мартина, – Тебе скоро пригодится.
– Ну и хамство! – заявила старуха, но нехотя вернулась на место, хотя продолжала сверлить девушку взглядом, полным ненависти и необъяснимого превосходства. Глекнер нравился все меньше и меньше.
Мартина поморщилась, увеличила громкость музыки на телефоне, откинулась на спинку кресла, и утомленно закрыла глаза.

4. Эрих Томас Кальб. Смотритель

Еще совсем недавно, кажется, во время первой экспедиции на Нергал, видеосвязь с Землей была недоступна. Погодные условия планеты и тысячи тонн космического мусора, вращающиеся на ее орбите, не позволяли пробиться сигналу, выдавая только серый шум и ряды телепомех. Ситуация получила широкий резонанс во многих кругах, всколыхнула общественность, но само предприятие по добыче плесневых грибов оказалось под угрозой. Учитывая, что и радиосвязь тоже давала сбои, Мета приложила все усилия для решения этой проблемы, направив в составе следующих колонистов своих лучших инженеров. Так в Доме возникла центральная рубка, полная широких экранов, противоударных мониторов, толщиной не больше листа бумаги, и высокочастотных сенсорных дисплеев, а так же башня связи за окном, подмигивающая в постоянных сумерках блеклым зеленым светом.
Рубка, соседствовавшая с общим залом и переходом к лабораториям, была колыбелью Ириды, когда ее настоящий дворец находился в запретных и сакральных технических мастерских двумя этажами выше. Компьютерный помощник, чье электронное сердце билось в сотнях микросхем и тысячах разноцветных проводов, пристально наблюдал за каждым членом экипажа через ряды видеокамер, вмонтированных в потолок убежища. Динамиков для обратной связи Эрих так и не увидел, хотя заглянул в каждый уголок.
Перед центральным пультом, откуда обычно колонисты выходили на связь с Землей, покоилось мягкое кресло, немного в стороне располагалось металлизированное стекло, в которое с яростью бился унылый дождь, словно требуя, чтобы его пустили внутрь. Слева подмигивал сенсорной панелью проход в зал собраний – каждое утро на станции начиналось с брифинга и краткого разбора предстоящих дел, но сегодня в зале было тихо – Эрих почти с сожалением посмотрел на брошенные стулья, пустой выдвижной стол и брошенные папки с документами о ходе исследований. Ничего удивительного: в день отбытия шаттла никому нет дела до рутины. Сейчас жизнь кипит в лабораториях, на складах, в ангаре и серверной – перед отлетом необходимо собрать все самое необходимое, и подготовить станцию к автономному режиму. Смотритель здесь скорее играет роль стороннего наблюдателя, охранника или сторожа, нежели ремонтника, и если случится какая-то поломка, едва ли в его силах будет что-то исправить.
Эрих прошелся по коридору, прошагал по рубке из одного конца комнаты в другой, стараясь привыкнуть к новому распорядку вещей, после чего плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу. Экран перед глазами расцвел нежно-голубым светом.
– Свяжи меня с домом, Ирида, – попросил Эрих, устраиваясь поудобнее, – С настоящим домом.
– В-рубку-направляется-главный-инженер-Льюис-Томсон, – отозвалась Ирида откуда-то из-за спины, – Желаете-продолжить-сеанс?
– Да, звони, – бросил Эрих, развернувшись в кресле, – Не думаю, что это будет долгий разговор.
– Насколько-мне-известно-общение-с-родными-людьми-может-быть-очень-личным-если-не-сказать-интимным, – внезапно заметила Ирида.
– Это уже как карта ляжет, – отозвался Эрих, покосившись на экран, – Если бы мне хотелось интима, я бы звонил из своей каюты, и перед этим, отключил бы тебя.
– Если-вы-настаиваете, – отозвалась компьютерная богиня, и сенсорная панель на экране приобрела светло-розовый цвет.
Еще до того, как связь со станцией была установлена, в рубку вошел Льюис. Эрих всегда недолюбливал главного инженера Меты. Правильнее сказать, он никогда не любил вышестоящее руководство, а ощущение собственной незначительности в таком месте, как Дом, иногда действовало на нервы. Здесь были ведущие техники, микробиологи, инженеры и физики, в сравнении с которыми, его роль смотрителя казалась простой фикцией.
Льюису было немного за пятьдесят, но возраст выдавала разве что, седина на висках. Взгляд голубых глаз был прямым и открытым. Держался он подчеркнуто строго, и никогда не переходил на «ты», чопорно обращаясь к Эриху «герр» и не подавая руки при встрече.
Он вошел в комнату легкой пружинящей походкой. В руках он нес толстую папку бумаг, один лишь вид которых мог нагнать тоску, похлеще дождя Нергала за окном.
– Герр Кальб, доброе утро, – промолвил он сухо, и Эрих успел подумать, что Льюису стоило стать военным, а не ученым. Его немецкий был почти идеальным, если не считать твердоватые согласные буквы – не смотря на то, что единым языком на станции Мета был принят английский, работая в команде из американцев, немцев и русских, Льюис Томсон говорил с каждым на их родном языке, – Мы немного поменяли наши планы. Из-за штормового предупреждения, запуск Акена состоится в два часа дня. Мы почти закончили погрузку вещества на борт шатла, но остались некоторые мелочи. Я бы хотел, чтобы вы отложили видеосвязь с Землей, пока я объясняю вам инструкции. Я знаю, что это все вам и без меня известно, но я это входит в мои обязанности. Можете считать это последним брифингом.
– Да, конечно. Я не хотел кого-то отвлекать.
– Уверен, что у вас будет достаточно времени для общения с близкими, после того, как мы покинем станцию, герр Кальб, – холодно произнес Льюис, и Эриха передернуло от этого строгого обращения, – Итак, в ваши обязанности входит ежедневная проверка всех систем убежища. Трижды в день вы будете запускать аналитические программы, которые станут выявлять проблемы в жилых и рабочих корпусах лаборатории. Радиационный фон, токсичные испарения, система подачи воздуха и водоснабжения, камеры переработки и цеха добычи грибка – все это надлежит держать в строгой чистоте. Любая оплошность, промедление, или нарушение условий содержания, может повлечь за собой непоправимые последствия, которые поставят под угрозу все предприятие Меты. Ирида будет вам помогать, но человек, прошедший должное обучение, с большей вероятностью сможет справиться с возникшей проблемой, чем запрограммированный искусственный интеллект. Напомните мне главное правило Меты?
– Исходя из условий договора, на станции всегда, и при любых условиях, должен находиться смотритель, обеспечивающий безопасность убежища.
– Именно так. О любых неполадках вы будете немедленно докладывать в командный центр. Учтите, что добраться до вас, ремонтники смогут не раньше, чем через один земной год. За все время существования убежища на Нергале, не возникало никаких проблем с техникой или роботами, тем не менее, каждое помещение станции – автономно. И в случае аварии, вы можете изолироваться в отдельной каюте, отсекая поврежденные участки. Думаю, вы ознакомились с этой информацией еще на Земле.
– Да, как и о том, что в обязанности Смотрителя входит сбор проб воздуха, почвы, воды и плесени, – добавил Эрих хмуро, – Ежедневно.
– Верно, – кивнул Льюис, и Эрих почувствовал себя учеником на контрольной, где он боялся дать неправильный ответ, – Так же, вам запрещено покидать пределы убежища, дальше, чем на пятьдесят метров. Это расстояние – радиус внутреннего двора станции. Все наружные склады, лаборатории и ремонтные мастерские находятся в шаговой доступности. О каждом выходе наружу следует докладывать своему руководству.
– Мне это известно.
– Так же, вы обязаны вести свой личный видеодневник на случай непредвиденных ситуаций, – Льюис, казалось, даже не заметил его краткого возражения, – Камеры Ириды, естественно, отслеживают все уголки и помещения убежища, но Мета желает, чтобы каждый сотрудник, оставленный здесь на такой длительный срок, составлял специальные отчеты. Вы ознакомитесь с ними в этой папке.
– Я читал пример отчета, перед тем, как отправиться сюда.
– В остальное время, свободное от дежурств и отчетов, вы вольны заниматься своими личными делами. Продукты, рассчитанные на три ежедневных приема пищи одним человеком оставлены в камерах хранения и в холодильниках на кухне. Даже в случае небольшой задержки, этого количества хватит на восемьсот пятьдесят дней, так что можете не волноваться. Запас энергии рассчитан почти на восемнадцать тысяч дней. Когда он будет подходить к концу, Ирида переведет станцию в аварийный режим работы, и законсервирует ее. Сами понимаете, раз мы ведем речь об экстремальных ситуациях, все доступные смотрителю медикаменты найдете во внутренних лабораториях. Как вы знаете, на станции есть оружие, но доступ к нему имеет только охрана. Мы держим его на случай каких-то внутренних проблем с персоналом, – он выразительно посмотрел на Эриха, и тот согласно кивнул, – Но теперь, когда вы остаетесь один, оно без надобности. В специализированные лаборатории, научные центры и технические отсеки, рассчитанные только на специализированный персонал, вам ход закрыт. Это понятно?
– Я ознакомлен с расположением помещений и уровнем доступа, герр инженер.
– В случае повреждения системы связи, вашими отчетами займется Ирида через аварийные частоты, – заметил Льюис, передавая папку Эриху, – Если обнаружите поломку, не вздумайте заниматься ремонтом. Отыщите эпицентр, локализуйте его и ожидайте ремонтников. Это оборудование рассчитано на работу в любых режимах и условиях, но нужно быть готовым ко всему, если вы понимаете, о чем я.
– Конечно, герр Томсон, я понимаю.
– Мне известно, что вы провели в тренировках весь месяц, но советую в последний раз обойти все помещения, пока специалисты все еще на местах
– Если время поджимает, я бы хотел попрощаться кое с кем из команды.
– Да, естественно. Можете заняться этим после нашего разговора. Распишитесь в папке на документе о том, что принимаете станцию под свою ответственность и входите в должность смотрителя убежища. Ручка внутри. Да-да, и на следующей странице тоже.
– Мы прилетели на другую планету в двадцать третьем веке, – ворчливо проговорил Эрих, пролистывая бумаги, – Но все равно ставим свои подписи на документах черными чернилами. Вам это не кажется архаизмом? Кстати, а что это за документ?
– Простая фикция, – отозвался инженер, хмуро поглядывая в окно на мелкий тоскливый дождь, выбивающий узоры на стекле, – Краткое изложение протокола Альфа, в рамках которого на Нергале ведутся работы. Вы наверняка слышали о нем, когда держали в руках рекламные буклеты нашей компании.
– Да, – скомкано отозвался Эрих, – Наверное, слышал.
– В любом случае, это только положение внутренней безопасности. Ничего такого, что бы касалось вас. А вот следующий лист важен – подтверждение того, что в случае вашей смерти за время вахты, вы не имеете к Космической Организации Мета никаких претензий.
– Какая прелесть, – протянул Эрих, – Звучит не очень весело, не так ли?
– Только фикция, – снова повторил Льюис.

5. Мартина Шольц. Психиатр
Автобус остановился в 17.06. Он застыл на месте, фыркнул пылью, зашумел и затарахтел двигателем, потом издал протяжный стон, от которого у неподготовленного человека мог случиться инфаркт, после чего с гулом открыл двери. Жара на улице была почти непереносима, а царящая липкая духота наводила на мысли о скором дожде, но для Мартины, это показалось настоящим раем, когда она наконец-то выбралась из толпы. Повелительницу пыли она не больше не видела, но стойкий запах старой одежды еще долго стоял вокруг, словно мистическая аура, когда она переводила дух, замерев возле автобусной остановки. Затем к запаху пыли и слежавшейся ткани присоединилась вонь немытого тела, грязной одежды и пота – одинокая нищая, закутанная, не смотря на жару в несколько бесформенных халатов, бесцельно толклась возле скамейки, вглядываясь в лица приезжих своими водянисто-голубыми глазами. Уродливый шрам, похожий на нераспустившийся цветочный бутон, искажал лицо старухи, словно стараясь превратить его в нелепую маску.
Да уж, какими бы словами не описывали туристические туры по Глекнеру в рекламных буклетах, Мартине он нравился все меньше и меньше с каждой минутой. Ни отвратительные условия, ни нищие на остановках, ни развалины жилых домов, соседствующие со зданием автовокзала, не вписывались в цивилизованный мир.
Мартина брезгливо отошла в сторону, гадая, где бы спрятаться от жары, а когда обернулась через плечо – нищенка уже исчезла, растворившись в толпе. Наверное, кажется, но стало легче дышать. Поездка из одного конца города в другой, со всеми этими скандалами и поломками заняла не меньше шести часов – с ума сойти можно. А все потому, что власти города решили перекрыть центральное шоссе, побоявшись аварий. Теперь рейс в Альтштадт лежал по окраинам города, больше похожим на руины древней цивилизации, чем на жилые районы, а учитывая скорость транспорта, и количество дневных рейсов, было просто удивительно, как там вообще обитают люди.
Мартина почти не сомневалась в том, что город доживает свои последние дни. Когда-то Глекнер был шумным богатым местом с развитой инфраструктурой и большим потенциалом, и наверное, мог составить конкуренцию многим другим городам Германии за счет угольных приисков и развернутых морских путей. Сейчас от этого великолепия осталось совсем мало. Шахты законсервировали и закрыли в стародавние времена, торговый порт больше не привлекал инвесторов, а задумки по развертыванию здесь металлургических заводов, так и остались на бумаге. Что вообще она знает о Глекнере? Здесь родился и вырос астронавт Эрих Кальб. Кажется, отсюда был родом писатель Виктор Венцель, но вроде бы, он давно покончил с собой. Если подумать, название города она встречала в газетах, и пару раз видела репортажи по телевизору, но никогда не думала, что придется здесь побывать.
Тем более, что и повод, по которому она прибыла сюда, был совсем не таким радужным, как хотелось бы. История «Молчащего дома», всколыхнула общественность, добралась до Берлина и легла на стол центральной прокуратуры и ведущей психиатрической клиники, хотя журналисты пока до нее толком не добрались – просто удивительная аномалия. Мартина одернула себя от этих мыслей, напоминая, зачем она прибыла в Альтштадт, и почему занялась этим делом. Хватит терять время попусту.
Она опоздала больше, чем на два с половиной часа, и уже дважды разговаривала с представителем мэрии города, пока была в дороге. Кажется, ее должны были встретить еще в центральной части Глекнера, но из-за задержавшегося рейса от этой части плана пришлось отказаться. И тогда она решила доказать собственную самостоятельность и добраться до Альтштадта сама – чрезвычайно глупая затея, о которой теперь Мартина вспоминала со стыдом и недовольством.
Мартина в сотый раз пожалела о том, что послушалась совета, и не отправилась в путь на такси – вероятность аварии на переполненных трассах, конечно, была весьма велика, но пять часов ада, проведенные в автобусе, словно в консервной банке, определенно были не лучшим исходом.
От царящей духоты блузка прилипла к телу, легкий пиджак измялся, прямая серая юбка тоже немало пострадала – стоило ли стараться поразить всех строгой красотой, когда все усилия идут прахом за считанное время? Она прикрыла глаза ладонью, села в тень у края скамьи на остановке, пристально огляделась по сторонам, разглядывая прохожих.
Так или иначе, но здесь ее должны были встретить. Кажется, порядок действий обсудили еще по телефону, когда она была в Берлине. Ее шеф и мэр Глекнера вели долгий разговор, полный поддакиваний, оговорок, замечаний и поправок, прежде чем они пришли к единому мнению. Просто удивительно, как порой меняется настроение человека – сперва был восторг от предстоящего дела, затем принятие перед долгой дорогой, измождение и раздражительность в пути, а теперь полное бессилие и безмерная усталость.
Мартина вглядывалась в лица прохожих, стараясь понять, кто именно окажется ее сопровождающим, но так и не нашла никого похожего – скорее больше туристов, приехавших поглазеть на старый город, чем занятых делом трудяг.
Ее окликнули по имени через несколько минут, когда она, совсем отчаявшись, потянулась к разряженному телефону в сумочке. Ожидание угнетало похлеще жары, хотя даже дуновение ветерка на раскаленных улицах наводило на мысли о кузнечном горне.
Мартина поспешно обернулась, встретившись взглядом с мужчиной неопределенных лет и неопределенной внешности. Если бы ее попросили описать его одним словом, она бы выбрала слово «никакой», ибо незнакомец больше напоминал нераскрашенную картинку. Он был одет в безукоризненный костюм, где единственной уступкой зною, была гавайская рубашка, надетая прямо под пиджак.
– Мартина Шольц? – повторил он терпеливо, скорее даже не спрашивая, а утверждая. Голос его был каким-то пустым. Нераскрашенным. Никаким.
– Да, это я. А вы…
– Мое имя Ян Колер. Я работаю на герра Риттера. Можно сказать, я его личный водитель. Мы ожидали вашего прибытия немного раньше…
– Автобус сломался по пути в Альтштадт, – с облегчением произнесла Мартина, ощущая, как с плеч падает очередной громадный камень, – Мне жаль, что я задержала вас. Мэр тоже приехал встретить меня?
– К сожалению, у него возникли кое-какие неотложные дела, фрау Шольц, – бесцветно улыбнулся бесцветный человек, – Но он велел мне дождаться вас, и отвезти в гостиницу. Герр Риттер считает, что вам захочется отдохнуть после дороги, и особенно, после такой жары.
«Был бы мэр так учтив, не будь я прислана сюда центральной прокуратурой Берлина» – мрачно подумала Мартина, но не позволила этим мыслям отразиться на собственном лице.
– Да, это было бы замечательно. Кто-нибудь еще из моих коллег уже прибыл?
– Я не владею полной информацией о цели вашего визита, фрау Шольц, – покачал головой Колер, закуривая ужасно пахнущую жженой листвой сигарету из измятой пачки, – В мои обязанности входит сопроводить вас до гостиницы, а в восемь тридцать отвезти в мэрию. Господин Риттер очень серьезно относится к вашему приезду, и попросил, чтобы я устроил все в лучшем виде. Я бы забрал ваш багаж, если позволите.
– Очень мило, – кивнула Мартина, – Но багажа у меня с собой нет. Не планирую быть гостем Глекнера слишком долго. Вы здесь припарковали машину?
– Да, немного в стороне. Здесь парковка запрещена. Следуйте за мной. Придется пройти по самому солнцепеку, поэтому держитесь в тени.
– Я слышала, что сегодня будет дождь…
– Будет, – подтвердил Колер, выпуская облако дыма, словно природные условия зависели исключительно от него самого, – Обязательно будет.

6. Эрих Томас Кальб. Смотритель
Если Эрих и стал бы восторгаться достижениями современной науки, то объектом его симпатий стала бы телеметрия. Даже сама идея о том, что находясь на другом конце Солнечной системы можно дать команду компьютеру и связаться с далекой родной планетой, согревала его существо куда сильнее, чем крепкий черный кофе, который он варил себе на кухне или стаканчик бренди, пропущенный перед сном. Наверное, невидимая нить, названная видеосвязью, соединяющая Нергал и Землю, была одним из тех столпов, на которых держалась выдержка современных исследователей и колонистов. Эрих никогда не задумывался об этом раньше, там, на космодроме, или в офисе Меты, или в своей квартире, выходящей окнами на шумное шоссе. Но теперь, он чувствовал это кожей, и каждого сеанса ждал с нетерпением, как ребенок, которому пообещали игрушку на Рождество.
Льюис покинул рубку еще пять минут назад, но Эрих не торопился. Станцию он изучил, как свои пять пальцев, а отбытие шаттла мало волновало его – теперь это заботы астронавтов и ученых, которые через пару недель будут ночевать под звездным небом, а не в металлопластиковой гробнице со звучным названием. Работа работой, но иногда нужно и отвлекаться от проблем и обязанностей.
Когда Акен улетит, и на станции останется только полноправный смотритель, он будет проводить в этом кресле большую половину дня, разговаривая с родителями, друзьями и, конечно же, звоня Эдит и Йенсу. Эти звонки будут куда важнее всех остальных – как бы далеко от дома ты не находился, звонить своей жене и сыну не обязанность, а потребность.
«Я хороший отец, – думал Эрих, разглядывая поигрывающий всеми цветами радуги монитор в ожидании соединения, – И я хороший муж. А хорошие мужья и отцы ставят семью выше всего остального».
Отчасти на этом убеждении и держалась их маленькая семья. Вот уже восемь лет Эрих и Эдит жили душа в душу, стараясь сохранить то немногое, что имели. Через год после свадьбы Эдит родила ему сына, и сейчас была беременна второй раз. Он любил ее, а она – его. Даже не смотря на изрядный срок совместной жизни, они сумели сохранить чувственность и страсть, а расставание больше чем на несколько дней превращалось в настоящую пытку. Каждому из них сейчас было тяжело. Если бы у Эдит не возникло осложнений при беременности, требующей солидной суммы на сохранение плода в одной из лучших клиник Германии, Эрих никогда бы не рискнул отправляться в такое сомнительное путешествие, как рейс на Нергал. Так или иначе, но любовь, подразумевает под собой не только секс, красивые слова и клятвенные заверения от венца до гроба, но так же и некоторую жертвенность, на которую нужно идти, как бы тяжело она не давалась. Эрих не только думал об этом, он это знал наверняка.
Изображение на разноцветом мониторе проступило после третьей минуты томительного ожидания – Эрих очень не хотел, чтобы Льюис, случайно заглянувший в рубку, застал его за сеансом связи.
– Предупреди меня, если кто-то направиться сюда, – попросил он Ириду, и робот подмигнул ему видеокамерой под потолком.
– Как-вам-будет-угодно-смотритель-Кальб, – отозвалась она безэмоционально.
Сегодня сигнал оказался особенно хорош. Обычно связь с Землей в преддверии шторма была чревата сбоями, помехами и громадным пингом но, видимо, техники не зря ели на станции свой хлеб. Планшет внутренней связи на далекой Земле, был установлен прямо в спальне их квартиры, и прежде, чем изображение настроилось окончательно, Эрих успел разглядеть картины на стенах, разобранную кровать, приоткрытый шкаф и целую батарею тюбиков кремов, частокол помад и армию бутылочек лака – видимо Эдит перенесла планшет на свой ночной столик.
Саму Эдит он увидел секундой позже, в тусклом сиянии ночника. Он невольно залюбовался ее длинными волосами – в вечернем полумраке они смотрелись просто изумительно. Эрих пододвинул кресло, чтобы свет люминесцентных ламп не отражался бликами на мониторе и помахал рукой.
– Привет, милая. Прости, что я так не вовремя.
– Привет, – голос Эдит был приятным разнообразием после голоса Ириды, и Эрих невольно улыбнулся, – У тебя все хорошо? Обычно ты не звонишь так поздно.
– Все в порядке, я просто соскучился, – проговорил он, – Как ты себя чувствуешь? Как там Йенс?
– Йенс уже спит, – отозвалась Эдит, понизив голос, – Если ты не забыл, то здесь, на Земле, уже полночь.
– График сбился из-за отлета шаттла, – поморщился Эрих, – Прости, я не хотел тебя будить. Сегодня передают бурю, поэтому перенесли время отправки на станцию. Тем более, я не уверен, что смогу связаться с тобой в шторм.
– Надеюсь, эта буря не продлится долго?
– На Нергале дожди и бури постоянно, ты же знаешь. Просто в какой-то из дней они длиннее, а в какие-то короче. Наш техник, герр Бивер пообещал, что проблем с сигналом не будет, но…
– Ты обещал мне звонить ежедневно, – напомнила Эдит, и ему стало смешно от ее учительского тона, – И какие-то дожди этому не должны быть помехой.
Эрих рассмеялся, подняв руки, будто защищаясь.
– Помню-помню, не волнуйся. Теперь, когда станция опустеет, у меня будет гораздо больше свободного времени. Как ты себя чувствуешь? Ты уже была в клинике?
– Доктор говорит, что мне придется лечь на сохранение. Основной угрозы уже нет, но лучше перестраховаться.
– Ты должна взять с собой планшет. Я тут с ума сойду, если ты не будешь отвечать на мои звонки.
– Думаю, за те деньги, которые они требуют за лечение, в моей палате установят целую видеосистему, – улыбнулась Эдит, и у Эриха потеплело на душе, – Не переживай, все будет хорошо, милый. Правда.
– Когда ты отправляешься в клинику?
– Думаю, что на следующей неделе. Йенсу придется какое-то время побыть у бабушки.
– Это пойдет на пользу и ему, и ей тоже, – протянул Эрих, пожав плечами, – Что он говорит по поводу того, что скоро у него появится маленькая сестренка?
– Ничего, – улыбнулась Эдит, и понизив голос добавила, – Сказал, что лучше бы ему подарили машинку на радиоуправлении.
– Наш парень знает, чего хочет от жизни, – веско заметил Эрих, – Есть еще новости?
– В школе Йенсу задали рисунок на тему работы родителей. Он решил изобразить тебя в скафандре. Голова получилась в три раза больше, чем надо, а руки тонкие, как веточки.
– Не так-то и далеко от правды, – рассмеялся Эрих, – Убедишься в этом, когда я приеду обратно.
– Четыреста дней. Это будет только через четыреста дней, – грустно произнесла Эдит, и ему передалось ее плохое настроение.
– Возможно, даже быстрее, – гладко соврал он, стараясь, чтобы бравада выглядела правдоподобно, – Некоторых смотрителей до меня сменяли гораздо раньше, чем заканчивался срок вахты. Все зависит от погоды, и от скорости сбора этой плесени…
– Все равно, это очень долго, Эрих.
– Долго, – подтвердил он эхом, и тут же добавил, – Зато, когда я вернусь, мы сможем позволить себе не только новую квартиру, но и новую жизнь. И лучшую школу для Йенса.
– Звучит не плохо, но я все равно хочу, чтобы ты оказался рядом со мной здесь и сейчас.
– Поверь, милая, я бы тоже этого хотел, – ответил он честно, – Но придется немного подождать. Видишь ли…
– В-рубку-направляется-главный-инженер-Томсон, – вклинилась в разговор Ирида, повернув на голос Эриха видеокамеру.
– Черт возьми, – выругался Эрих вполголоса, – Прости, малышка, но мне нужно бежать. С этим запуском шаттла вся станция вверх ногами. Люблю тебя.
– И я тебя, милый. Позвонишь сегодня?
– Если успею. И если будет связь.
– Главный-инженер-Томсон-проходит-главный-коридор, – снова вставила равнодушная Ирида.
– Поцелуй за меня Йенса, – быстро проговорил Эрих, и тут же добавил, – До связи.
Он успел выключить монитор и проскользнуть к лифту через общий зал за несколько минут до того, как Томсон, уткнувшись в бесконечные бумаги на руках, появился в дверях рубки.

7. Мартина Шольц. Психиатр
Она провела в ванной комнате больше часа, совершенно не желая выходить из душа. Даже сама мысль о том, что придется снова окунуться в эту невероятную жару, казалась кощунственной – конечно, уже вечерело, и совсем скоро на Глекнер опустятся сумерки, но до этого волшебного момента оставалось не меньше нескольких часов бесконечной духоты. И все же, когда стрелки на часах указывали начало восьмого, она вышла в спальню, укутанная полотенцем с головы до ног.
Кондиционер едва справлялся с воцарившемся в городе зноем, и Мартина почти с тоской подумала о дождливых бульварах Берлина, которые должна была оставить ради раскаленных плит Глекнера. А все потому, что Глекнер был дурным местом. Скверным. Нехорошим. Злым.
Мартина чувствовала это кожей, поняла почти сразу, как только приехала сюда. Что-то подобное ощущаешь на местах преступлений, или в палате буйного помешанного – за тридцать лет Мартина успела побывать и там, и там по долгу службы. Своя атмосфера накладывает отпечаток на заброшенный особняк, где произошло убийство, или древнее кладбище, которым пугают детей. А здесь весь город напоминал это самое кладбище. Нет-нет, высотки в центре казались вполне современными и безобидными, как и яркие баннеры рекламы, или вывески магазинов и ночных клубов – дело было в другом. Мартина ощущала скрытую под всем этим злую подоплеку.
В Глекнере творились, или творятся до сих пор дурные вещи. Она знала это наверняка.

В хороших местах не возникнет ситуация с Молчащим Домом, какая возникла здесь. За годы работы она не сталкивалась ни с чем подобным, а теперь встретилась с этим почти вплотную. Здесь, в Глекнере.
От одной только мысли о Молчащем Доме ей стало не по себе, хотя она никогда не считала себя слишком уж чувствительной или сентиментальной. Скорее наоборот – если ты не можешь выковать свой характер, то не сможешь ужиться на службе. А Мартина смогла. Иначе ей бы не поручили это дело, всколыхнувшее всю Германию.
Она облачилась в чистую одежду, высушила волосы, нанесла макияж, все еще размышляя о предстоящем деле. Сама абсурдность ситуации никак не желала укладываться в голове, и вызывало сотни вопросов. Все, что ей удалось прочесть в предварительном отчете, тоже не принесло ясности. Загвоздок хватало.
Ничего удивительного в том, что мэр Риттер оказался так любезен – если дело пойдет совсем худо, и ситуация с Молчащим Домом обретет еще больший размах, худшей антирекламы для города в разгар туристического сезона не придумаешь. Сегодня ее введут в курс дела, дадут наводки, подскажут куда идти. Конечно же, ей предоставят всю необходимую помощь. А она – воспользуется любой подвернувшейся мелочью, чтобы справиться с этим делом. Отчасти из-за корысти и эгоизма, а отчасти – потому, что Молчащий Дом, действительно задел ее за живое. Все еще размышляя об этом, она спустилась в лифте на первый этаж, и теперь ожидала в блаженных сумерках Колера, который на этот раз явно не спешил.
Машина прибыла на место за две минуты до назначенного срока. Ехали достаточно быстро, разговаривали мало – Мартина была слишком измотана тяжелым днем, Колер – блистал собственной бесцветностью, и не нашел лучшей темы для беседы, чем парочка банальностей.
Он совсем не понравился ей, и будь ситуация иной, она потребовала бы у местного отделения полиции его личное дело. Обычно в книгах и фильмах, такие невзрачные персонажи оказываются убийцами или маньяками. Гавайская рубашка, состоявшая исключительно из ядовитых желтых, синих, бирюзовых и красных цветов довершала намеченный ею портрет опасного психопата.
Город Глекнер с незапамятных времен был поделен на две части – центральный округ, в котором еще кипела жизнь, и были хоть какие-то перспективы, и Альтштадт – округ старой застройки, некогда принадлежавший угольным шахтам и углеперерабатывающим компаниям. Когда-то здесь дублировалось все, начиная от школ и университетов, и заканчивая библиотеками, больницами и даже зданиями городской ратуши. Правда, сейчас от этого осталось совсем мало, и мэрия оставалась едва ли не последним экземпляром атавизма прошлого.
Они подъехали к роскошному дому с колоннами на окраине города через восемнадцать минут – в это время движение на дороге уже не такое насыщенное, как бывает днем, но Колер никуда не спешил. Они сделали солидный круг по району, словно наслаждаясь прогулкой, и Ян бросил несколько серых фактов об истории города. По уровню информативности они звучали не лучше, чем поговорка: шутник-покойник пошутил, да помер. Мартина поцокала языком, создавая видимость заинтересованности, и даже задала пару вопросов, ответы на которые ее не интересовали вовсе.
Она разглядывала раритетное здание городской ратуши с куда большей увлеченностью – все так, в Альтштадте был свой шарм. Обнесенное пожелтевшим от жары садом, с витыми потемневшими от времени колоннами и высокой крышей, оно бы с легкостью могло стать декорацией к фильму про античные театры. Мрачный охранник, облаченный в пятнистую форму, с громадной собакой на поводке, встретил их возле кованых ворот. Проверки документов не было – он заглянул внутрь, перекинулся с Яном несколькими фразами, потом радушно махнул рукой, и снова исчез за загородкой, чтобы вернуться к своим жизненно важным делам. Выгуливать сторожевую собаку, например.
Мерседес сделал маленький круг по внутреннему двору мэрии, где виднелась предупреждающая табличка о запрете стоянки и замер, не доезжая до входа нескольких метров. Фары машины мигнули напоследок и, наконец, погасли. Галантности Яна не хватило открыть Мартине дверь, и он ограничился сообщением, что будет дожидаться ее здесь, пока беседа с господином Риттером не закончится, чтобы потом отвезти обратно в гостиницу. После этого он закурил свои зловонные сигареты, и это захватывающее занятие полностью увлекло его.
Мартина прошла по саду, наслаждаясь вечерней прохладой. В сумерках, властвующих в городе в этот час, Глекнер казался загадочным и мистическим. Даже, притягательным. Она поглядела на клумбы пожухших цветов, на иссохшие деревья, на мягкую дорожную пыль вокруг, и все обаяние города исчезло без следа.
Она снова чувствовала растущее недовольство и раздраженность, сама не понимания, откуда берется это гнилостное чувство. Мартина поднялась по ступеням до тяжелых кованых дверей, табличка возле которых гласила, что первый камень этого здания был заложен в тысяча семьсот девяносто шестом году, и потянула ручку на себя.
Свет, вырвавшийся изнутри коридора, был нежным, мягким, и почти интимным. Мартина поморщилась, и вошла.
Высоко в небе медленно проплывали грозовые тучи, а сонный город, утомленный зноем за долгий день, бессильно замер снизу, в ожидании дождя.

8. Эрих Томас Кальб. Смотритель
Громада станции имела три наземных этажа и один цокольный, достаточно просторный, чтобы вместить в себя целый комплекс лабораторий и шесть внутренних складов. На первом этаже располагались каюты колонистов, спортзал и центральная рубка, на втором – дендрарий и теплица. Третий являл собой административные помещения, технические мастерские, медицинский отсек и окулаторию. Все отсеки и комнаты оказались соединены между собой переплетением коридоров, превращая подковообразное строение Дома в некое подобие футуристического кокона. Когда Эрих увидел карту помещений впервые, она показалась ему похожей на лабиринт минотавра, а от специфической терминологии зарябило в глазах. Обзорные купола, герметичные многофункциональные модули, многоцелевой узел снабжения, международные стыковочные адаптеры – все это, сперва показалось ему настоящей китайской азбукой, пока он разглядывал трехмерный план станции в главном офисе Меты.
Размещение отсеков пришлось заучивать наизусть, как и последовательность их расположения. Впрочем, сделать это оказалось куда проще, чем казалось изначально – месяц, проведенный в Доме, Эрих потратил на стажировку и изучение станции, так что в результате мог перемещаться по ней с закрытыми глазами – наверное, даже свою квартиру на Земле он знал не так хорошо, как этот высокотехнологический лабиринт на Нергале. Ощущение сопричастности к развитию человечества, которое он испытывал, прохаживаясь по коридорам Дома, приносило настоящее наслаждение. Едва ли такое можно испытать на Земле, среди бетонных трущоб, каменных джунглей и бесконечных забот крохотного мира, запертых на одной далекой крохотной планетке.
Спустя двадцать минут после разговора с Эдит, Эрих уже спускался в сферическом стеклянном лифте на цокольный этаж – гофрированный металлический коридор, протянутый из центрального здания, подходил напрямую к ангару с шаттлом. До запуска двигателей оставалось еще около часа, но Эрих не хотел торопиться. Оставаться одному на Нергале, среди бесчувственной техники и вездесущей плесени было волнительно, если не страшно – он с трудом признался себе, что испытывает смутное беспокойство. Одно дело быть гостем на станции, когда за твоей безопасностью и работоспособностью каждой системы следит полсотни специалистов, совсем другое, когда вся ответственность ложиться только на тебя. А виной всему было ощущение собственной незначительности – что-то такое испытываешь, когда учишься плавать и не можешь нащупать твердую опору под собой. Станция Меты была только крохотной занозой в пальце великана Нергала. Не смотря на заверения техников, что опасаться ему абсолютно нечего, и утверждения, будто лаборатория может выдержать катастрофические условия и любые нагрузки, сомнения не исчезали.
«Ты накручиваешь сам себя, – подумал Эрих, когда створы лифта с мелодичным звуком ушли в стороны, – Вспомни о том, сколько смотрителей здесь было до тебя. И сколько еще будет после. Разве стоит волноваться из-за всякой мелочи?»
Лифт остался позади, и теперь Эрих двигался по широкому светлому коридору, вправо и влево от которого расходились стеклянные двери рабочих отсеков. Ламп над головой небыло видно, но казалось, тусклое голубоватое сияние исходит отовсюду, начиная от серых стен и заканчивая пружинящим под ногами сегментным полом. Яркий свет не резал глаза, но Эрих все равно щурился – скорее по привычке, нежели от дискомфорта. На станции Меты почти нет темных мест. Разве что, в лабораториях, или технических мастерских, куда он не имел доступа. Эрих минул развилку, мельком взглянул на голографическую карту помещений, отображенную на трех языках, и двинулся вперед, стараясь привыкнуть к тишине, которая должна была стать его надежным спутником на ближайший год.
Тоннель коридора, длинный и прямой, будто стрела, подводил напрямую к внутреннему шлюзу ангара, поставленному, как вспомогательное сооружение во дворе Дома. Звукоизоляция была потрясающей – пока он шел по нему, то не услышал ни рева ветра, ни шума бесконечного дождя, молотящего по гофрированному рукаву протянутого перехода. Единственным звуком, был гидравлический шум открывающегося шлюза, когда он провел своей картой доступа возле подмигивающего зеленым индикатором терминала входа.
Дальше было светлее. И куда оживленнее.
Шаттл всегда напоминал Эриху птицу с переломанными крыльями, загнутыми под таким невероятным углом, что вообще было удивительным, как такая махина, способная вместить в себя экипаж, груз и энергетические батареи может оторваться от земли. Что-то общее с пернатым хищником было и в строении кабины, и в образе фюзеляжа, и в его хвостовой части. Наверное, для полного сходства не хватало только клюва и горящих глаз. Будь Эрих техником или инженером, он назвал бы шаттл не в честь бога, а в честь птицы Рух. Той самой, родом из арабского фольклора, которая была размером с остров, и могла в своих когтях уносить и пожирать слонов и каркаданнов. Во всяком случае, это куда больше бы соответствовало действительности. Сейчас внешний трап Акена был распахнут, и по металлическим полозьям в темноту его раскрытого брюха, медленно и лениво ползли грузовые роботы, похожие на неумело сотворенных жуков. Специальные охладительные боксы, способные сохранить в себе необходимую для транспортировки грибка температуру, выстраивались ровными прямоугольниками и захватывались особыми магнитными замками.
Немного дальше, за грузовым отсеком располагались малочисленные криокамеры – полет до центральной Меты коротким уж точно не назовешь. Астронавты займут свои места еще перед взлетом, а дочерняя программа Ириды погрузит их в крепкий и счастливый сон без сновидений до самого конца межпланетного путешествия.
Эрих мало что помнил о своем первом и единственном путешествии в космосе. Похожая на саркофаг капсула с прозрачной крышкой, дыхательная маска на лице, и отсветы индикаторов, искаженные физраствором, заполнявшим высокотехнологичный гроб, да ощущение запредельного холода, помноженного на густую, как смоль, темноту. Сон, больше похожий на смерть, чем на самого себя. Эрих не хотел бы снова повторять этот опыт без крайней необходимости. Кажется, такая штука, с помощью которой Ирида может считывать сны и воспоминания, должна находиться в технических мастерских. Он бывал там когда-то, но мало что запомнил с того раза.
Возле шаттла сновали обитатели станции – техники возились в кабине, инженеры сверялись с планшетами, химики и лаборанты бережно переносили на борт хрупкие инструменты, которые доверить роботам было бы непростительной роскошью. Все они действовали, как разные части единого слаженного механизма.
Со своего места он видел Кевина Хохберга – главного роботехника, Феликса Майера – замкнутого неразговорчивого астрофизика, Монику Шустер – главу медицинского отсека, Герберта Кернера – начальника местной службы охраны, и по совместительству бывшего смотрителя Дома два года назад. Герберт выглядел запыхавшимся, но счастливым – еще бы, пройдет совсем немного времени, и он будет на Земле, со своей семьей. Эрих ощутил острый укол зависти и невольно поморщился.
Он помахал Герберту рукой, когда тот проходил мимо.
– Волнуешься? – бросил Герберт вместо приветствия.
– Это настолько заметно?
– Для меня – да. Поверь мне, парень, когда я оставался здесь на вахте, я себе места не мог найти, когда все уехали, – заметил Герберт, остановившись рядом, – В волнении нет ничего страшного – втянешься. Ирида не даст тебе скучать. Только не вздумай смотреть мои сны – они запрещены для просмотра детям.
– Мне все равно нравятся девочки, а не мальчики, – хмыкнул Эрих, ухмыльнувшись.
– Пошел к черту, – отозвался Герберт, и они оба расхохотались.
– Кто прилетит в Дом через год?
– Если будет нужна помощь или ремонт, то Мета отправит на станцию отряд специалистов, – сказал Герберт, поглядывая на шаттл, – Если же все пройдет спокойно, пришлют одного-двух смотрителей на смену тебе. Вот, что скажу точно – я сюда больше не ногой. С меня хватит этой дыры, Эрих. И плесени тоже. Знаешь, что мне помогло продержаться здесь так долго? Я воспринимал вахту, как небольшой отдых от земной жизни. От жены, от работы, от детей, от надоедливых соседей через стену – уверен, что большинство интровертов дорого бы отдали, чтобы оказаться на твоем месте, приятель.
– У меня дома осталась беременная жена, Герби. Поэтому и волнуюсь.
– Просто представь, какой тебя ждет сумасшедший дом, когда ты вернешься, – с видом знатока заметил Герберт, покосившись на миловидную блондинку в белом скафандре, когда та наклонилась за выпавшим листком бумаги, – Набирайся спокойствия впрок. Когда я сюда уезжал, у меня было трое детей. От двух жен. А пока я был здесь, детей стало уже пятеро. Так что цени то, что имеешь, Эрих.
– У тебя талант успокаивать. Не думал податься в психологию?
– Если станет совсем уж скучно, можешь заглянуть на кухню – Томсон всегда оставляет там некоторый запас спиртного, хоть Мета и против. Впрочем, если ты убедишь Ириду не докладывать об этом руководству…
– А вот этот совет уже неплох. Что мне еще нужно знать?
– Снотворное, – внезапно сказал Герберт, словно вспомнив о чем-то крайне важном, – Снотворное в медотсеке. И часть в рубке. В моем шкафчике.
– Снотворное? Но зачем?
– В тишине сложно уснуть, – ответил Герберт, и голос его прозвучал сухо, как шелест листов бумаги, – Но снотворное, во всяком случае, мне помогало.
– Разве Ирида не проецирует сны по твоему желанию?
– Сны тебе тоже надоедят, – сказал Герберт и помрачнел, – Потом поймешь. Наверно. Думаешь, справишься?
Призывно загудел закончивший погрузку материала робот.
Люк шаттла закрылся.
Шум голосов колонистов стал ближе и отчетливее.
Эрих не сказал.
Или не успел ответить.

9. Мартина Шольц. Психиатр
Внутри мэрии было тихо, прохладно, и как-то по-домашнему уютно. Возможно, Мартине так показалось после берлинских бюрократических обителей, полных надменных секретарш, бесконечных очередей и чванливых чиновников, но здесь все выглядело совсем иначе, и пустой светлый коридор, отделанный бежевым деревом, вел мимо запертых дверей с медными табличками. Возможно, днем картина выглядела бы иначе, но сейчас, мэрия дышала тишиной и спокойствием – большая редкость для подобного рода заведений. Пока Мартина шла вперед, переходя из пестрящей полутени в полусвет, она успела подумать, что ее первое впечатление о городе было поспешным. Наверняка, и в Глекнере есть своя прелесть и некий магнетизм, скрытый под слоем жары, духоты и нарочитого безразличия. Во всяком случае, плохие вещи могут происходить и в самых хороших местах, и виноваты в этом не город, а люди.
Все еще немного растерянная внезапно переменой настроения она подошла к центральной двери, оббитой красной потрескавшейся кожей и без усилия потянула на себя. Дверь открылась легко – даже петли не скрипнули.
Приемная, как и следовало ожидать, оказалась пуста – стол секретарши, уродливое дерево в углу и приглушенный свет светильников на стенах красноречиво повествовали, о том, что гостей здесь уже не ждут. Мартина поправила волосы, одернула юбку и проследовала в главный кабинет мэрии. Весы настроения упорно раскачивались из стороны в сторону, словно обезумевшая стрелка метронома.
Хольгер Эссер оказался полноватым лысеющим мужчиной в годах, чье красное лицо выглядело так, будто его совсем недавно вытащили из холодильника и разморозили – паутина капилляров, расползавшаяся на щеках и носу, вполне могла посоперничать в своей сложности с картой пересеченной местности. Он улыбался слишком широко, был слишком вежлив и слишком обходителен. Мартина не поверила ему ни на минуту. Не смотря на маску дружелюбия и гостеприимства, глаза мэра оставались холодными и колючими, словно два осколка льда.
– Фрау Шольц, – проговорил Эссер, стараясь примерить ему привычную личину радушного хозяина, – Рад, рад, очень рад! Я ждал вас. К сожалению, о вашем визите центральная прокуратура сообщила мне слишком поздно, поэтому я не успел отдать должные распоряжения. Мне хотелось бы принести извинения за столь нерадушный прием…
– Герр Эссер, рада познакомиться, – вежливо отозвалась Мартина, протягивая свою хрупкую ладонь, которую Хольгер с жаром стиснул в своей огромной красной ручище, – Не стоит волноваться, меня все вполне устраивает. Большего мне и не нужно. Все-таки, мой приезд – рабочая командировка, а не отдых на побережье…
– Если пожелаете, могу устроить вам прекрасную экскурсию по Глекнеру, – пылко заявил Эссер, но его холодные глаза так и не пожелали оттаять, превратившись в два кусочка свинца, – В самый разгар сезона трудно найти подходящего гида, поэтому…
– Не стоит, – Мартина обходительно улыбнулась, – Возможно, позже. Вы знаете, зачем я прибыла. Все, что меня интересует сейчас – это дело о Молчащем Доме.
Хольгер Эссер помрачнел, сжал губы, превратив их в тонкую ниточку, развел красными руками, словно признавая собственное поражение.
– Ужасная трагедия, что и сказать. Я являюсь мэром города уже третий десяток лет, дорогая фрау Шольц, и то, что случилось в Глекнере, никак не укладывается в голове. Невозможно поверить…
– В подобные зверства всегда сложно поверить, мэр Эссер. Мне известно о четырех убитых, но как я понимаю, эта цифра не окончательная.
– Еще семеро были найдены в саду, когда за дело взялась полиция. Воистину кошмарный сюрприз. Мы уже отослали вашему руководству все необходимые бумаги.
Ей показалось, что она ослышалась, и заставила себя снова и снова проиграть в голове прозвучавшую реплику мэра, прежде чем осознала сказанное. «Господи, какой же ужас творится в этом городе, – подумала Мартина, и на мгновение ей стало тяжело дышать, – Одиннадцать жертв. Невозможно. Невероятно».
– Тем не менее, я бы хотела ознакомиться с документами лично, – холодно произнесла Мартина, чувствуя на себе тяжелый изучающий взгляд Хольгера, – С этого мы и начнем.
– Конечно-конечно, – мэр всплеснул руками, но смысл данного жеста так и остался непонятым – соглашался ли он с требованием, или возмущался несправедливостью судьбы, – Не поймите меня превратно, но когда прокуратура заинтересовалась Молчащим Домом, мы решили, что они пришлют детектива, или офицера…
– А первым прибыл психиатр, – закончила за него Мартина, – Прокуратура и органы уголовно-исполнительной системы могут посылать запросы в психиатрические центры для работы над раскрытием преступления, а так же имеют в собственном штате вышеупомянутых специалистов. Можете не волноваться, следователь по особо важным делам прибудет в Глекнер в течение нескольких дней, а мне пока необходимо изучить все необходимые материалы. Как я понимаю, ваше управление полиции до сих пор занято Молчащим Домом – мне необходимо встретиться с офицерами, которым поручено расследование.
– Конечно, фрау Шольц. Мне рекомендовали вас, как замечательного специалиста, и…
– Спасибо, мэр, но мои профессиональные навыки не могут исправить всю сложившуюся ситуацию, и вернуть к жизни одиннадцать мертвых детей, – проговорила Мартина сухо, чувствуя на языке стойкий металлический привкус, – Но я могу помочь тем, кто смог пережить ужас Молчащего Дома. И мое заключение в немалой степени отразиться на решении прокуратуры.
– Естественно, мы окажем вам всю необходимую помощь! – яро заверил Эссер, но холодные глаза, похожие на трещину ледника, говорили совершенно об обратном, – Вы же понимаете, что дело о Молчащем Доме – кошмар Глекнера. Это образцовый город, фрау Шольц. Здешние жители, как и наши гости, должны ощущать себя в безопасности. Это мое твердое убеждение…
– Молчащий Дом – только часть кошмара, господин мэр, – сухо ответила Мартина, чувствуя, что взгляд Эссера может резать людей ничуть не хуже ножа, – Настоящий кошмар в том, что таких Молчащих Домов может быть несколько.
Эссер постарался сделать озабоченное лицо, но получилась всего лишь глупая гримаса.
– Это совершенно исключено. Вы же понимаете, что наша проблема – из ряда вон выходящая. Это невероятное предположение.
– В сложившейся ситуации нет ничего невероятного, – отрезала Мартина, – Есть человеческая злоба, есть безнаказанность, а есть человеческая бесчеловечность, простите за каламбур. Центральная прокуратура поручила мне заниматься этим делом, как аналитик и консультант, поэтому мне нужно увидеть это место самой. Ваш водитель, Ян, сможет доставить меня в Молчащий Дом завтра утром?
– Уверяю вас, фрау Шольц, там совсем ничего нет. Полиция запечатала это место, а все люди эвакуированы…
– Тем не менее, это часть моей работы, мэр Эссер, – перебила его Мартина, с удовольствием отметив, как меняется физиономия собеседника, – И замечу, что результаты проверки, проводимой прокуратурой, во многом зависят от вашего желания помогать в ходе расследования.
Эссер перевел тяжелый взгляд на покачивающиеся кроны деревьев за окном и медленно кивнул.
– Я всего лишь хотел избавить вас от лишних хлопот…
– Не стоит, – продолжила Мартина все тем же, почти обвиняющим тоном, – Я бы хотела сейчас получить бумаги и результаты вашего собственного расследования. Надеюсь, вы подготовили их, как приказало мое руководство?
Эссер безмолвно протянул ей тоненькую папку, которая в его громадной ладони казалась карманным блокнотом. Если бы взгляд человека мог плавить металл – мэр Хольгер преуспел бы в этом, как никто другой.
– Спасибо, – просто сказала Мартина, когда бумаги оказались у нее в руках, – Я свяжусь с вами, если возникнут вопросы.
– В любое время, фрау доктор, – медленно проговорил Эссер, и лицо его слегка прояснилось, – Запомните: в любое время.

10. Эрих Томас Кальб. Смотритель
«Маяк показался Смотрителю уютным местом с богатой историей. Он разложил свои вещи, взял с собой бутерброды, записную книжку, карандаш и отправился на первый обход по тропинке среди цветов. Смелый Смотритель очень любил загадки, и хотел разгадать их все. А тайн вокруг было, и правда, много. «
Промежуток времени с 20:00 до 22:00 – это период, когда одиночество переносится сложнее всего и для людей, которые обожают быть в обществе, он самый тяжелый. Впрочем, всегда ли одиночество имеет только отрицательные стороны? Разве великие умы человечества не выбирали уединение, чтобы полностью отдаться какой-то конкретной идее, или посвятить себе некому новому открытию? Как не крути, но для человека нормально стремится к тишине и покою для того, чтобы отдохнуть от общества, сконцентрироваться на своих мыслях и расслабиться. А сколько профессий связано с одиночеством, и скольким из живых людей, оно стало настоящим другом? Взять, к примеру, ученых на исследовательских станциях, или, вот, егерь или рейнджер, следящий за порядком в заповедниках? А смотрители маяка в далекой древности, которые проживали по нескольку лет на клочке суши, посреди океана, поддерживая в лампе негаснущий огонь?
«Да, я смотритель маяка новой эры, – подумал Эрих, сладко потягиваясь на мягкой кровати, – А вся эта база – мой сверхтехнологичный маяк. С добрым утром меня»
– Доброе-утро-Эрих, – лаконично произнесла Ирида, словно прочитав его мысли, – Космическая-Организация-Мета-надеется-что-вы-хорошо-отдохнули-и-проведете-продуктивный-день.
– Очень мило, – кисло отозвался Эрих, поглядев на часы, которые для большего удобства, Ирида вывела прямо на потолок огромными светящимися цифрами перед его глазами, – Шесть тридцать. И какого черта я проснулся в такую рань?
– Вам-понравился-ваш-сон-Эрих?
– Не помню, чтобы мне что-то снилось, – заметил он, спуская ноги с кровати, – Но выспался неплохо, спасибо.
– Большинство-смотрителей-до-вас-выбирали-сны-без-сновидений, – отозвалась Ирида, – Поэтому-я-и-включила-вам-его.
– Да-да, спасибо, – повторил Эрих, поглядывая на раскинувшиеся за окном его каюты искусственные джунгли, – Хорошая картинка. Ты что-то добавила?
– Ничего-кроме-движения.
– Совсем неплохо. Молодец, Ири. Ничего, что я тебя так называю?
– В-мою-память-заложены-три-сотни-одиннадцать-слов-составляющих-синонимы-моего-имени-на-разных-языках, – гордо заявил компьютер, – Ваш-предшественник-называл-меня-зайкой-а-смотритель-до-него…
– Оставим это в прошлом, – перебил Эрих, поднимаясь на ноги, – Ири, так Ири. Итак, прогноз нас обманул, и бури вчера не было. Что там с погодой на сегодня?
– Количество-осадков-сто-двадцать-миллиметров,– сказала Ирида, – Количество – кислорода-в-атмосфере – девять-процентов. Температура-снаружи-двадцать-три-градуса-по-Цельсию-выше-ноля. Влажность-снаружи-девяносто-восемь-процентов. Скорость-ветра-три-метра-в-секунду.
– А разнообразием здешняя погода не блещет, как я погляжу.
– Не-уверена-что-поняла-вопрос-перефразируйте.
– Забудь, – отмахнулся Эрих, застегивая рубашку, взятую со стула возле кровати, – Кстати, включи мне этой ночью что-то из моих снов о земле, хорошо?
– Как-скажете-смотритель.
– Так и скажу, – подтвердил он.

***

Акен покинул атмосферу Нергала еще вчера, унося с собой всю бесконечную суету и ежедневную рутину. Не слышать утром объявлений, повествующих о начале собрания, или о новых планах на день было удивительно – Эрих изумился воцарившейся на станции тишине, когда выходил из своей каюты, привычно запирая дверь на электронный ключ. Эта мера безопасности была излишней в любом случае, даже в то время, когда он только прибыл на Нергал, как сторонний наблюдатель, но теперь превратилась в своего рода традицию.
Он запер двери и неспешно двинулся в сторону главного коридора, проходя мимо закрытых дверей бывших членов команды. Имена жильцов, указанные на табло пропали, и теперь мониторы казались серыми и ослепшими. Эрих поглядывал на них, припоминая кто из его соседей занимал те или иные апартаменты, и привыкал к невероятному спокойствию, которое дарила консервированная тишина.
Шлепая по прорезиненному полу, он обнаружил, что даже звук шагов не в силах потревожить безмолвие. Тихо гудели электролампы, натужно подвывала система воздухоснабжения, да монотонно молотил по стеклу мелкий дождь – Эрих потратил несколько минут, разглядывая внутренний двор убежища, стоя у гостеприимно распахнутого окна.
Рубка встретила его ярким белым светом, радугой столбцов и таблиц, гаммой уснувших мониторов и палитрой индикаторов, отображенных на приборной панели. Мозаика чисел и символов, выведенная перед его глазами повествовала о состоянии Дома: уровень герметичности, текущее напряжение, остаточная энергия, уровень радиации, качество сигнала связи – все то, что еще месяц назад казалось ему полнейшей неразберихой, теперь становилось ясным и понятым, как буквы в азбуке. Он приказал Ириде заниматься диагностикой системы, после чего отправился через общий зал на кухню, мысленно прикидывая, на что он будет тратить столько свободного времени, когда с делами будет покончено.
Общий зал выглядел потускневшим и брошенным. Те же бумажки, что и вчера, терпеливо ожидали своих читателей, призывно отодвинутые кресла, казалось, наблюдают за ним с немым укором, пустой громадный стол смотрелся, как выброшенная на свалку старая игрушка. Пройдет еще больше года, прежде чем в этом месте снова возникнет нужда, а пока можно отложить все в долгий ящик.
Эрих зачем-то посидел за общим столом, бесцельно листая ненужные документы, потом отбросил их в сторону, и перевел освещение в комнате в энергосберегающий режим – такое количество ненужной писанины и терминологического официоза, вгоняло в уныние не хуже дождя, даже от одного на них взгляда.
Кухня радовала глаз куда больше – забитые доверху холодильники были залогом хорошего настроения, и ближе к концу первого часа, Эрих уже и думать забыл о непривычной тишине. Неспешно прогуливаясь от стола к плите, он приготовил тосты, поджарил яичницу и сварил немалый запас кофе, чувствуя себя, как дома.
– Если-желаете-можете-прослушать-новости-с-земли, – предложила Ирида, когда он раскладывал приборы и выставлял тарелки на стол, – Или-аудиокниги-Моя-фонотека-вмещает-шесть-тысяч-книг-из-двадцати-трех-различных-литературных-жанров-Так-же-я-могу-вывести-экран-для-просмотра-фильмов…
– Нет, Ири, – проговорил Эрих, делая первый глоток кофе, – Давай-ка остановимся на музыке. Отпразднуем первый день в новой должности джазом. Включи мне что-нибудь повеселее.

***

Шторм так и не начался, и в вечном полумраке Нергала повисло томительное ожидание. Тяжелые тучи клубились совсем возле земли, накрывая своим туманным полотном клыки далеких черных гор, а редкие молнии, напоминавшие швейные иглы, разрывались на линии горизонта так низко и остервенело, что за ними можно было поехать на внедорожнике, и прихватить с собой. Со вчерашнего дня дождь не усилился, и не ослаб. Он меланхолично молотил по осклизлой земле, барабанил по стеклам и собирался в мутные грязные лужи, в которых отражалось сырое мертвое небо. Поговаривали, что у Нергала когда-то было целых два личных солнца, но сейчас от них не осталось и следа. Звезды погасли несколько тысячелетий назад, но раскаленное ядро планеты продолжало извергать тепло, испаряя имеющуюся влагу, что создало вокруг Нергала некое подобие гидросферы и атмосферы.
На Нергале почти всегда царствовала ночь – краткий период, когда планета подходила чуть ближе к земному Солнцу, именуемый здесь днем, длился от силы четыре часа, но разница была совсем крохотной. Во всяком случае, за месяц, проведенный на станции, Эрих различий так и не увидел. Если бы его попросили описать Нергал тремя словами, он бы ответил: «темнота-сырость-мерзость» и был бы прав. Нергал совсем не смахивал на загадочную романтизированную планету, вроде Марса, о котором писали Брэдбери, Желязны или Берроуз.
Конечно, Нергал был космическим гигантом, по сравнению с Землей, и исследовать его целиком на предмет руин бывших цивилизаций было просто невозможно, но кажется, помимо плесени, никакой жизни здесь быть не могло. А откуда взялась эта плесень – совсем уже другой вопрос, на который никто пока не знает ответа.
Шлюз зашипел возмущенно и рассерженно, как живое существо, когда Эрих, облачившись в защитный костюм с обтекаемым шлемом и прозрачным сенсорным забралом, рискнул совершить первую вылазку. «Нергал-Мете. Смотритель Кальб. Выхожу наружу для взятия проб».
Дом Эрих покидал единожды, во время обучения, когда осваивал близлежащие здания и ресурсодобывающие установки. Прогулка на свежем воздухе осуществлялась в присутствии инструктора, который с радушием хозяина постоялого двора, показывал новичку его новые владения.
Справа и слева от входа в Дом высились высокие темные здания с покатой околосферической крышей, казавшиеся в постоянных сумерках абсолютно черными. Одним из помещений являлся наружный склад, другой – техническим цехом и гаражом, где стоял внедорожник и располагались запасные роботы. Чуть дальше виднелся полукруг ангара, а за ним – бесконечные пустоши безмолвного Нергала. И владения плесени.
По предположению земных ученых, плесень находился в нижних слоях земли, просачиваясь и выбираясь наружу через разломы в земной коре, вызванные чрезмерной теплоотдачей ядра планеты. Постоянный дождь только усиливал и без того постоянный рост грибка, что рано или поздно приведет к тому, что плесень покроет Нергал целиком, не оставив свободного места. Даже сейчас трудно поверить в то, что Нергал, мог быть хоть кем-то обитаем. Ни растений, ни животных, ни активной флоры, или агрессивной фауны – только плесень.
Бурильные установки стояли по краям внутреннего двора станции – от одной только мысли, что гигантские сверла врезаются в гнилую почву планеты, как лезвия в кожу трупа при вскрытии, Эриху стало не по себе. Он постарался не думать об этом, медленно, но осторожно прогуливаясь по новым территориям.
Руководство запрещало покидать внешний двор убежища, но Эрих и без этого ни за какие деньги не рискнул бы отдалиться от Дома. Слишком уж давил Нергал своей темно-серой, почти черной гаммой.
Гравитация оказалась близкой к земной – даже идти в скафандре было комфортно и удобно, а с легкой заторможенностью движений можно было легко справиться.
– Не-переживайте-смотритель-Кальб, – произнесла Ирида, и Эрих, привыкший к безмолвию, подскочил на месте, – Мои-датчики-обнаружили-всплеск-адреналина-я-слежу-за-вами-все-системы-в-полном-порядке.
– Если хочешь со мной поговорить, дорогуша, – процедил он злобно, восстанавливая дыхание, – Лучше выводи свои фразы на монитор шлема. Если не хочешь, чтобы Мета нашла меня здесь с разрывом сердца.
«При-вашем-состоянии-здоровья-разрыв-сердца-не-является-опасностью» – коротко написала Ирида, и Эриху показалось, что она обиделась.
– И на этом спасибо, – проворчал он, пробираясь по скользкой земле к бурильной установке.
Огромные сверла, вгрызающиеся в плесень и камень, мало интересовали его. Держаться от этих механических чудовищ было бы куда разумнее. Он зашел в камеру управления, поглазел на датчики, пощелкал кнопками на пульте, как показывал инструктор – если что-то пойдет не так, об этом сразу же станет известно командованию, значит можно не волноваться. Пробы поступят в лабораторию через три с половиной часа. Осталось проверить кислотный состав воды и воздуха, а после можно возвращаться на станцию. Так или иначе, но с этой задачей можно справиться за четверть часа, а после не думать об обязанностях, и заняться самим собой.
Эрих подумал о том, что неплохо бы найти какой-нибудь фильм, который поможет избавиться от идеи, где он остался один на один с враждебной ко всему живому планетой, но никакое название так и не пришло в голову. Тогда он решил, что проведет вечер с музыкой, но не вспомнил ни одной группы, которую хотел бы послушать.
В конце концов, он решил остановиться на книгах, покинул комнату управления, запер за собой дверь на электрический замок и сообщил Ири, что возвращается назад.
Ири отозвалась многоточием.

Часть 2. Гости

1. Эрих Томас Кальб. Смотритель
«Смелый Смотритель Маяка вернулся домой уже вечером, когда яркое солнце ушло за горизонт. Он обследовал большую часть острова, и очень устал. Он открыл дверь своего нового жилища маленьким ключом, и зажег свечи на столе. Только после этого, Смелый Смотритель увидел, что его газета с кроссвордами куда-то пропала. Кто-то утащил ее. Кто-то маленький и невидимый»
На игровой площадке был слышен громкий детский смех. Мелькали яркие лошадки карусели, где-то звенела музыка, переливались огни аттракционов. В воздухе пахло сладкой ватой, попкорном и чем-то еще, легким, освежающим, почти неуловимым, эфемерным, сказочным. Наверное, духами Эдит, которые она купила сегодня утром в том супермаркете на углу. Кажется, это ее любимые духи, запах которых всегда ассоциировался у него с ароматом раннего утра после дождя, первых лучей рассвета, ласкового ветра и темно-синего небосвода, раскрывавшегося над головой. Как же назывался этот аромат? Никак не вспомнить.
Сегодня было восьмое июля. Счастливый день Рождения Йенса, который они решили отпраздновать в парке развлечений на выезде из города. Он помнит, как они заехали в кафе неподалеку. Был куплен огромный торт, приобретена гора мороженого, стояла батарея газировки – все это едва поместилось в багажник машины, а кое-что даже пришлось прихватить с собой в салон. Они ехали втроем, разговаривали, смеялись, шутили.
Потом был парк. Лошадки, машинки, вагончики, воздушные шарики и горящие свечи, которые Йенс смог задуть только с третьего раза.
А еще, было счастье, спокойствие и уверенность в том, что это никогда не закончится. Эдит смеялась над тем, как Эрих неловко режет торт, весь вымазался в креме, и куски получаются совсем разными. Смеялся и он сам. Как же давно это было.
Эрих открыл глаза так резко, словно что-то извне внезапно разбудило его. Подкралось к его кровати, подняло синтетическое одеяло, и схватило прямо под ребрами, сжало, вцепилось и провернуло. Он затаил дыхание на несколько секунд, привыкая к царящему вокруг мраку, в который его выдернули из счастливого воспоминания о Земле, загруженного на сервер Ириды.

Черная комната со сглаженными углами пристально наблюдала за ним, соблюдая кроткую, но хрупкую тишину. Где-то над головой подмигивал глазок видеокамеры, да серебрились звезды над искусственными джунглями в окне – но даже этого света было мало.
Эрих несколько раз моргнул, прогоняя сонливость, прислушался к своему сердцу, тарабанящему о грудную клетку, шумно выдохнул, встрепенулся. С шелестом на пол упала раскрытая книга фантастических рассказов, что он читал перед сном – электронные книги он всегда считал такими же бредовыми, как безникотиновые сигареты и резиновых женщин. Даже здесь, в обители технологий и науки, печатные издания его любимых произведений были приятным напоминанием о Земле. Кажется, таможенный контроль, в день его отлета, был категорически против такого количества книг, но Эрих смог протащить их почти все на борт шаттла. Все-таки, собрать такую коллекцию старины в двадцать третьем веке – настоящее достижение. Есть чем гордиться.
Эрих несколько раз выдохнул, восстанавливая дыхание, заворочался, тяжело сел на кровати, откинул легкое одеяло, свернувшееся у ног и прищурившись огляделся. Царила полнейшая тишина. Настолько насыщенная, что он слышал гул сервомоторов, когда на него обратила внимание Ирида, отцентрировав око видеокамеры. Он тихо зевнул, поборов дремоту, спустил ноги на пружинящий прорезиненный пол, стараясь ступней нащупать тапочки.
Когда ты внезапно просыпаешься от кошмарного сна на Земле – в этом нет ничего необычного или странного. Все, что ты можешь сделать тогда, это повернуться на другой бок, выпить воды или выкурить сигарету в окно. Но совсем другое дело, когда тебя вырывает из кибернетического сна в твоей каюте на исследовательской станции на Нергале. Этого просто не может быть: сон, за который отвечает Ирида, имеет под собой медицинскую подоплеку, и всегда составляет минимум шесть часов. Бортовой компьютер отслеживает состояние организма человека, и сам рассчитывает, насколько глубоким и полным будет отдых. Эрих поглядел на тентакли проводов, подходящих к его кровати, и устало помотал головой. Разбудить человека, пребывающего в таком сне возможно, но чрезвычайно сложно.
Он еще раз огляделся вокруг, словно хотел обнаружить незваного гостя, притаившегося в углу каюты, но прятаться было решительно негде. Кровать, стол, шкаф, компьютерная панель и окно – спартанская обстановка исключала тайные и слепые зоны. Да и бред это – думать, что в комнате кто-то есть. Пробуждение пробуждением, но зачем вдаваться в крайности и становиться параноиком?
И все-таки, что-то его разбудило.
– Ири, который час? – проговорил Эрих невнятно, сам удивляясь тому, как глухо звучит его голос.
– Три-часа-двадцать-три-минуты – проговорил тихий голос компьютерной ассистентки, и камера над головой замигала ярче, – Вы-своевольно-прервали-сон-о-Земле-Мне-вывести-на-панель-каталог-сновидений-или-вы-доверите-выбор-мне.
– Я думал, это ты меня разбудила, – отозвался Эрих и нахмурился, – Со станцией все в порядке? Ничего не произошло?
– Если-бы-какая-то-система-вышла-из-строя-я-бы-непременно-знала-об-этом – гордо произнесла Ирида, и у Эриха отлегло на душе – Если-желаете-могу-запустить-анализационные-утилиты-прямо-сейчас.
– Нет, не нужно, – устало произнес Эрих, – Сколько я спал?
– Ваш-ночной-сон-составил-два-часа-одиннадцать-минут – отчиталась Ирида, и тут же добавила – Согласно-правилам-охраны-труда-компании-Мета-такой-сон-недостаточен-для-продуктивной-работы-Настоятельно-рекомендуется-вернуться-в-сон.
– На станции точно ничего не произошло? – хмуро спросил Эрих, устав от официоза, – Ты уверена?
– За-время-моей-работы-ошибок-в-системе-не-обнаружено – сказала Ирида и умолкла. Глаз камеры продолжал сверлить Эриха через густую темноту каюты.
– Включи свет, – приказал Эрих, стараясь справиться с зевотой, – В этой темноте я даже не могу найти тапочки.
Шел шестой день автономной работы станции. Время неслось вперед быстро – даже слишком. Одинаковые дни, почти неотличимые друг от друга, сливались в одни продолжительные сутки, разделенные только режимом сна и бодрствования. Работа снаружи-спортзал-библиотека-глупые комедии по вечерам – связь с Землей – отчеты и снова сон. Все складывалось так же просто, как карты в пасьянсе – во всяком случае, Эрих думал, что будет тяжелее.
Он нашел тапочки под кроватью, сунул в них ноги и поднялся с постели. Тусклый свет приглушенных ламп над головой раздражал. Эрих приказал выключить его и убрал визуализацию джунглей – за последнее время они уже начали надоедать. Нужно будет поставить на эту ночь что-нибудь другое.
Несколько мгновений он просто смотрел на молотящий в сферическое окно мелкий дождь, льющийся со смоляного неба, после чего оглядел освещенный мощными прожекторами периметр внутреннего двора убежища – привычно в полутьме трудились буры, да полз от разлома к разлому робот-погрузчик, похожий на глупого жука. Ничто не нарушало размеренной работы техники.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66050997) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.