Главная страница | Современная зарубежная литература | Там, где ты нужен

Там, где ты нужен
Брюс Кэмерон
Тот, кто не предаст. Люди и их питомцы
Добрый пес Бейли спешит на помощь новой семье. В ней каждый переживает проблемы по-своему и не торопится делиться с родными своими трудностями.
Пес изменит их жизни и напомнит, как важно не забывать о тех, кто всегда рядом. Несмотря ни на что. Ведь именно для этого и нужны друзья.

Брюс Кэмерон
Там, где ты нужен
Гэвину Полоуну – моему другу, защитнику животных, не верящему в подсчет калорий и критикующему ноутбуки, – благодаря которому мой труд стал известен такому большому количеству людей по всей планете.

W. Bruce Cameron
A DOG’S PROMISE
Copyright © 2019 by W. Bruce Cameron

© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021




Пролог
Меня зовут Бейли. У меня было много имен и много жизней, но сейчас меня зовут так. Бейли – хорошее имя. Я – хороший пес.
Среди множества мест, в которых я жил, самым замечательным местом была ферма – до тех пор, пока я не прибыл сюда. У этих краев нет названия, здесь есть золотые берега, где можно бегать; палки и мячики, которые удобно брать в рот; игрушки, которые пищат, и все те, кто когда-либо любил меня – и по-прежнему любит. И, конечно, тут много, очень много собак, потому что без них это место не было бы совершенным.
Я дорог очень многим людям, потому что я прожил огромное количество жизней, успев сменить массу имен. Я был Тоби, Молли, и Элли, и Максом, я был Бадди и Бейли. С каждым именем в мою жизнь приходила определенная цель. Сейчас она была простой – быть с моими людьми и любить их. Возможно, это с самого начала и было моим главным предназначением.
Здесь нет боли – только радость, которая приходит, когда ты окружен любовью.
Время, никак не определенное, текло в безмятежности, пока мой мальчик Итан и моя девочка Сиджей не пришли поговорить со мной. Сиджей – ребенок Итана. Как только они появились, я сел с очень внимательным видом, потому что из всех людей, о которых я заботился, у этих двоих была самая важная роль в моих жизнях, и сейчас они держались так, как ведут себя люди, когда хотят, чтобы собака что-то сделала.
– Привет, Бейли, хороший пес, – обратился ко мне Итан. Сиджей пробежалась рукой по моей шерсти.
Пару мгновений мы просто дарили друг другу любовь.
– Я знаю, ты понимаешь, Бейли, что это не первая твоя жизнь. Я знаю, что у тебя было особое предназначение и что ты спас меня, – сказал Итан.
– И меня ты тоже спас, Бейли, моя девочка Молли, мой Макс, – добавила Сиджей. Когда Сиджей произнесла эти имена, я вспомнил, как сопровождал ее в жизненном пути, и помахал хвостом. Она обняла меня.
– Ничто не сравнится с любовью собаки, – шепнула она Итану.
– Она безусловная, – согласился Итан, поглаживая меня по лбу.
Я закрыл глаза от удовольствия, получая ласку с двух сторон.
– Мы вынуждены просить тебя, Бейли, сделать кое-что. Нечто очень важное, что можешь сделать только ты, – сказал мне Итан.
– Но если у тебя не получится, ничего страшного. Мы будем любить тебя, и ты все равно сможешь вернуться сюда и остаться с нами, – сказала Сиджей.
– У него все получится. Ведь это наш Бейли, – улыбнулся Итан.
Он держал меня за голову – когда-то его руки пахли фермой, а теперь они просто пахли Итаном. Я пристально смотрел на него, потому что, когда мой мальчик говорит со мной, я чувствую, как его любовь окатывает меня теплой волной.
– Ты должен вернуться, Бейли. Вернуться, чтобы выполнить обещание. Я не стал бы просить без особой необходимости.
Его тон был серьезным, но он не сердился на меня. Люди могут быть счастливыми, грустными, любящими, злыми. У них много эмоций, и обычно я могу определить по их голосам, как они себя чувствуют. Собаки чаще всего просто счастливы, вот почему, наверное, нам не нужно разговаривать.
– На этот раз, Бейли, будет иначе, – сообщила Сиджей.
Я взглянул на нее: она была ласковой и доброй. Однако я ощущал в ней тревогу, беспокойство. Я наклонился, чтобы она могла крепче меня обнять и почувствовать себя лучше.
– Ты ничего не будешь помнить, – тихо проговорил Итан. – Ни одну из своих жизней. Ни меня, ни ферму, ни это место.
– Ну, помнить, возможно, нет, – возразила Сиджей, и ее голос был таким же тихим, как у Итана, – но ты столько пережил, что сейчас будешь мудрым псом, Бейли. Со старой душой.
– А самое сложное в том, приятель, что ты даже меня не будешь помнить. Мы с Сиджей исчезнем из твоей памяти.
Итан был грустным. Я лизнул ему руку. Грусть в людях – причина существования собак.
Сиджей погладила меня.
– Правда, не навсегда.
– Это так, Бейли, – кивнул Итан. – Не навсегда. В следующий раз, когда мы встретимся, я буду выглядеть иначе, но ты узнаешь меня и вспомнишь все. Все свои жизни. К тебе всё вернется. И, может быть, тогда ты поймешь, что ты – пес-ангел, который помог выполнить очень важное обещание.
Сиджей пошевелилась, и Итан посмотрел на нее.
– У него все получится, – твердо сказал он. – Ведь это мой Бейли.

Глава первая
Сначала я знал только вкус маминого молока и уютное тепло ее сосков. Так было до тех пор, пока я не стал чутче воспринимать окружающий мир и не осознал, что у меня были братья и сестры, с которыми нужно бороться за мамино внимание, потому что они все время ерзали и пихались, стараясь меня оттолкнуть. Но мама любила меня, я чувствовал это, когда она меня обнюхивала и вылизывала. И я любил свою маму.
Пол и стены нашего логова были металлические. Мама соорудила в глубине теплую лежанку из мягких тряпок. Как только мы с сородичами стали видеть и неплохо передвигаться, мы выяснили, что поверхность под подушечками лап была не только твердой и гладкой, но еще и холодной. На лежанке жилось намного лучше. А крышей над головой служил изношенный брезент, хлопавший на ветру с хрустким звуком.
Однако все это не шло ни в какое сравнение с манящим прямоугольным отверстием в передней части логова, из которого текла опьяняющая смесь света и запахов. В том месте пол логова выступал за крышу, и мама часто подходила к этому окошку в неведомый мир, отталкивалась, скрежеща когтями по металлическому листу, а потом… исчезала.
Мама выпрыгивала в свет и скрывалась из виду. Без нее нам, щенкам, становилось холодно, и мы сбивались в кучу, чтобы согреться, пищали и успокаивались, а затем проваливались в сон. Я чувствовал, что мои братья и сестры были расстроены не меньше моего и переживали, что она никогда не вернется, но мама всегда приходила назад, появляясь в середине прямоугольного отверстия так же внезапно, как пропадала.
Когда зрение и координация у нас стали лучше, мы скооперировались и проследили мамин запах до самого края, но это было страшно. Там, внизу, простирался мир, головокружительный, притягивавший своими возможностями, но в него можно было попасть, только рухнув с невероятной высоты, потому что наше логово находилось над землей. Как же мама спрыгивала, а потом возвращалась обратно?
Одного из братьев я про себя называл Пухлей. Мы с сородичами большую часть времени пытались спихнуть его с дороги. Когда он залезал на меня, чтобы спать сверху всех, ощущение было такое, точно он сплющивает мне голову, но вылезти из-под него было нелегко, потому что остальные щенки заталкивали меня обратно. Хотя его морда и грудь были такими же белыми, а тело – серо-черным с белыми пятнами, как у всех нас, весил он куда больше. Когда мама вставала, чтобы отдохнуть от кормления, Пухля всегда жаловался дольше других и продолжал искать грудь, даже когда остальные уже наелись до отвала и хотели играть. Он меня раздражал: мать была настолько худой, что у нее под кожей виднелись кости и из пасти шел зловонный запах, а Пухля был упитанный и круглый, но постоянно требовал от нее еще и еще.
Именно Пухля, почуяв что-то в воздухе, оказался в опасной близости от края, возможно, с нетерпением ожидая маминого возвращения, чтобы продолжить высасывать из нее жизнь. Только что он балансировал на краю и вдруг исчез, с шумом рухнув вниз.
Я не был уверен, что это плохо.
Пухля панически взвизгнул. Его ужас передался нам, оставшимся в логове, и мы тоже запищали и заскулили, беспокойно обнюхиваясь, чтобы придать себе бодрости.
Я сразу понял, что никогда не пойду к краю. Там было опасно.
Затем Пухля стих.
В логове сразу повисла тишина. Мы все чувствовали, что, если с Пухлей что-то случилось, следующими на очереди можем быть мы. Мы сбились в кучу в беззвучном страхе.
С громким царапающим звуком в окошке появилась мама, держа в пасти огорченного Пухлю. Она положила его в центр нашей кучи, и он, конечно же, сразу запищал, требуя себе сосок и не обращая внимания на тот факт, что напугал всех нас. Предоставь она Пухле самому разбираться с последствиями своей авантюры, мы бы не сильно расстроились – уверен, не я один так думал.
Той ночью я лежал на одной из моих сестер и обдумывал увиденное: окошко было опасным местом, не заслуживающим риска – даже несмотря на манящие запахи внешнего мира. Лучше держаться ближе к лежанке, рассуждал я, так безопаснее.
Как выяснилось несколько дней спустя, я сильно ошибался.
Мама дремала, лежа спиной к нам. Это огорчало моих сородичей, особенно Пухлю, потому что аромат ее сосков дразнил, и ему хотелось есть. Никто из нас не был достаточно силен или ловок, чтобы перелезть через маму, а обойти вокруг головы и хвоста мы тоже не могли, потому что она лежала, уткнувшись в дальний угол логова.
Она подняла голову из-за звука, который мы слышали очень часто, – урчащего и механического. Раньше звук всегда быстро нарастал и стихал, но на этот раз он подошел близко, и то, что его производило, очевидно, остановилось. Послышался хлопок, и тогда мама встала и уперлась головой в гибкий потолок, навострив уши.
Что-то приближалось – тяжелые звуки становились все слышнее. Мама вжалась в заднюю стенку логова, мы последовали ее примеру. Никто теперь не тянулся к соскам, даже Пухля.
Огромная тень заслонила свет из прямоугольного отверстия, и выступ, ведущий в мир, с грохотом захлопнулся, превратив логово в ловушку, из которой не было выхода. Мама тяжело дышала, глаза у нее побелели, и мы все поняли, что вот-вот случится что-то ужасное. Она попыталась вырваться через боковую стенку, но брезент натянулся слишком туго – ей удалось только высунуть наружу кончик носа.
Пол логова закачался, раздался еще один хлопок, а затем со скрипящим ревом поверхность под нашими лапами задрожала. Логово дернулось, отчего все мы полетели в сторону. Мы скользили по гладкой металлической поверхности. Я посмотрел на маму – она выпустила когти, стараясь удержаться на ногах. Она не могла нам помочь. Мои сородичи жалобно пищали и пытались подобраться к ней, а я пятился назад, сосредоточившись на том, чтобы не упасть. Я не понимал, что за силы тянут меня – я просто знал, что если маме страшно, то мне нужно умирать от ужаса.
Подпрыгивание, стук и тряска продолжались так долго, что казалось, они никогда не закончатся и мама будет вечно дрожать от страха, а меня будет безостановочно мотать туда-сюда, – как вдруг нас всех скопом швырнуло в заднюю стенку логова, мы свалились в кучу и тотчас расползлись, а шум и тошнотворные сотрясения между тем волшебным образом прекратились. Даже вибраций больше не было.
Мама по-прежнему боялась. Я видел, как она насторожилась от металлического хлопка, как повела головой, следуя за хрустящими звуками до того места, где открывалось окошко в мир.
Я увидел, как она ощерила пасть, и почувствовал настоящий страх. Моя спокойная, нежная мама теперь была жестокой и дикой, шерсть у нее встала дыбом, а глаза стали холодными.
Выступ с лязгом вернулся на место, и за ним вдруг оказался человек. До меня это дошло инстинктивно и сразу – я точно почувствовал на себе его руки или вспомнил это ощущение, хотя никогда прежде не встречался с этим существом. У него были густые волосы под носом, толстый живот и округлившиеся от удивления глаза.
Мама выпрямилась и свирепо щелкнула зубами, ее лай выражал грозное предупреждение.
– А-а! – Человек отпрянул и исчез из поля зрения. Мама продолжала лаять.
Мои братья и сестры оцепенели от беспомощного страха. Мама отступала туда, где мы сбились в кучу, изо рта у нее шла пена, шерсть стояла дыбом, уши были отведены назад. Она была в ярости – я это чувствовал, мои сородичи это чувствовали, и человек, судя по реакции, тоже, несомненно, это чувствовал.
И затем, с внезапностью, от которой мы все вздрогнули, окошко захлопнулось, лишив нас солнца, так что теперь в логово проникал только тусклый отсвет, сочившийся сквозь брезентовое покрытие.
Тишина оглушала не меньше, чем прежде рычание матери. В полумраке я видел, как сородичи начали отлепляться друг от друга и наседать на мать – в безумном приступе голода из-за того, что произошло, – а она уступила и со вздохом легла, чтобы кормить их.
Что произошло? Мама испугалась, но превратила свой страх во что-то свирепое. Человек испугался, но превратил свой страх в растерянный крик. И я преисполнился странной уверенностью, как будто понял что-то такое, чего не знала мама.
Впрочем, это было не так. Я ничего не понял.
Чуть позже мама прошла туда, где было окошко, и принялась обнюхивать верхний край. Она уткнулась головой в брезент, слегка приподняв его, и луч света проник в логово. У нее вырвался звук, похожий на стон, и внутри у меня похолодело.
Мы услышали хрустящие звуки, которые у меня связывались с тем человеком, а потом голоса.
– Хочешь взглянуть?
– Нет, если она злая, как ты говоришь. Сколько щенков, по-твоему?
– Может, шесть? Я просто хотел разглядеть, что там, и тут она на меня кинулась. Думал, она мне руку откусит.
Это они о чем-то своем говорят, решил я. Я чувствовал их запах, их было всего двое.
– И зачем вообще опускать задний борт?
– Не знаю.
– Нам нужен пикап. Нужно достать оттуда оборудование.
– А со щенками как быть?
– Тащи их к реке. Пистолет есть?
– Что? Откуда у меня пистолет, прости господи.
– У меня в грузовике есть.
– Я не хочу стрелять в щенков, Ларри.
– Пистолет для матери. Без нее природа сама позаботится о щенках.
– Ларри…
– Ты слышал, что я сказал?
– Да, сэр.
– Тогда пошевеливайся.

Глава вторая
Через несколько минут мы снова заскользили, оказавшись во власти шума и тошнотворных сил, природы которых не понимали. Но среди прочих загадок дня это конкретное событие, повторяясь, почему-то пугало меньше. Было ли слишком опрометчиво полагать, что шум скоро закончится, мы обретем равновесие, окошко появится снова, мама будет рычать и лаять, человек – кричать, а выступ с лязгом поднимется вверх? На этот раз меня больше интересовали запахи, проникавшие в щель между хлопающей крышей и металлическими стенами логова: смесь экзотических, замечательных запахов – предвестников многообещающего мира.
Когда мы свалились в кучу и вибрации прекратились, мама напряглась, и мы все, вероятно, поняли, что за стенкой логова прошел человек, но потом какое-то время ничего не происходило – только мама расхаживала взад-вперед, тяжело дыша. Я заметил, что Пухля следовал по пятам за ней, озабоченный своим насущным вопросом, но я понимал, что в тот момент у мамы не было намерения кормить нас.
Затем послышались голоса. И это тоже уже было, поэтому я зевнул.
– О’кей, я не уверен, что все получится. – Этот голос я прежде не слышал. Я представлял себе другого человека.
– Может, не открывать задний борт, а просто снять брезент? – Этот голос принадлежал тому, кто прежде кричал.
– Думаю, мы просто выстрелим в мать. Как только она увидит, что мы задумали, она сиганет через борт.
– Ладно.
– Кстати, говоришь, у тебя есть пистолет? – спросил Новый Голос.
– Да, – ответил Знакомый Голос.
– Я возьму?
– Ну конечно, вот держи. Я отродясь не стрелял из пистолета.
Я посмотрел на маму. Она казалась менее напряженной. Может быть, все собаки становятся спокойнее, когда что-то происходит снова и снова.
Раздался странный щелчок.
– Ну что, готов?
– Да.
Послышался треск, с обеих сторон логова появились руки, и дневной свет затопил наше убежище. Люди откинули крышу и теперь вглядывались в нас. Мама зловеще зарычала. Людей было двое: прежний, с волосатым подбородком, и другой, выше ростом, с гладким лицом – у него на голове было больше волос.
Гладколицый улыбнулся, зубы у него были белые.
– Тише, девочка. Стой спокойно. Все получится намного лучше, если будешь вести себя спокойно.
– Она мне чуть руку не оттяпала, – сказал Волосатый.
Гладколицый резко вскинул голову.
– Она что, действительно тебя укусила?
– Да нет.
– Это хорошо.
– Но она не очень хорошо настроена.
– У нее дети. Она их защищает.
Мама зарычала громче и оскалилась.
– Ну же, не дергайся, – ласково сказал Гладколицый.
– Осторожно!
Заскрежетав когтями, мама повернулась к открытой стенке логова, в мгновение ока перепрыгнула ее и исчезла. Мои сородичи сразу отреагировали, бросившись всем скопом в том же направлении.
– Что ж, можно было догадаться, – хихикнул Гладколицый. – Видел, какая худая? Она бродячая и странствует уже давно. Такая не станет доверять человеку, как ты с ней ни сюсюкай.
– Но она крупная.
– Похожа на маламута, насколько я могу судить. Хотя у щенков есть еще кто-то. Немецкий дог?
– Спасибо, что вытащил пулю из пистолета, я сам не умею, – сказал Волосатый.
– Я и обойму вытащил. Поверить не могу, что он дал его с пулей в патроннике. Это опасно.
– Да, только он мой начальник, так что жаловаться не приходится. Ты же никому не скажешь, что я нарушил приказ? Не хочу, чтобы он узнал.
– Скажешь, что все сделал, как было сказано. Это объясняет, почему пуль не осталось.
Когда мужчины запустили руки в логово, мои сородичи реагировали по-разному. Одни сжимались в комочек, а другие, типа Пухли, виляли хвостиками и держались покорно.
– Можно мне взглянуть на щенков? – Я поднял голову на звук третьего, очень высокого голоса.
– Конечно, Ава, вот смотри.
Гладколицый приподнял с земли маленького человечка. Я сообразил, что это была девочка. Она хлопнула в ладоши и восхищенно взвизгнула:
– Щенки!
Гладколицый поставил ее на землю.
– Надо положить их в корзину.
Он ловко подхватил меня и поместил в корзину к моим сородичам, которые, прижав передние лапы к бокам и подняв носы, пытались что-то рассмотреть.
Из-за края корзины появилось улыбающееся лицо девочки. Она разглядывала нас, а я с любопытством смотрел на нее и вдыхал ее запах – от нее пахло чем-то сладким, и острым, и цветочным.
– А теперь, Ава, давай-ка отнесем малышей в тепло.
Корзина закачалась, мир снова стал зыбким, и в отсутствие мамы от этого было не по себе. Кто-то из моих сородичей тревожно запищал, а я сосредоточил все силы на том, чтобы держаться подальше от Пухли, который перевернулся вверх тормашками.
Внезапно воздух стал теплее. Новое логово перестало качаться. Девочка протянула руку, и я с радостью ощутил на себе ее прикосновение. Она поднесла меня к своему лицу, ее светлые глаза были так близко, она смотрела прямо на меня, и мне, сам не знаю почему, захотелось ее лизнуть.
– У нас проблема, Ава, – сказал Гладколицый. – Мы можем покормить их из соски, но я не уверен, что без матери они выживут.
– Я покормлю! – звонко откликнулась девочка.
– Ну хорошо. Только мы вернемся домой поздно вечером, а твоей маме это не очень понравится.
Девочка по-прежнему смотрела на меня, и я отвечал ей восторженным взглядом.
– Я хочу оставить этого.
Мужчина засмеялся.
– Это вряд ли, Ава. Давай-ка займемся бутылочками.
Это был совершенно новый опыт. Когда девочка положила меня спиной к себе на колени и чуть зажала между ногами, я извивался от неудобства, но затем она сунула мне в рот что-то маленькое, и я, почувствовав вкусный запах молока, ухватился за это маленькое, как за сосок, и принялся сосать. Наградой мне стала еда – сытная и сладкая.
При маме ночь в логово приходила постепенно, а в этом новом месте она наступила сразу, так что кое-кто из моих одноплеменников невольно испугался. Без мамы было тревожно, мы беспокойно ворочались и задремали далеко не сразу. Я спал на Пухле, и это было намного лучше, чем спать под ним.
На следующее утро девочка и мужчина вернулись и снова кормили нас, уложив на спинки. Я знал, что мои братья и сестры поели, потому что у всех на губах был запах сочного молока.
– Надо вернуть мать, Ава, – сказал Гладколицый. – Мы не сможем кормить малышей столько, сколько им нужно.
– Я не пойду в школу в понедельник, – ответила девочка.
– Так нельзя.
– Папа…
– Ава, помнишь, что я говорил: иногда мы подбираем животное, но не можем спасти его, потому что оно болеет или с ним плохо обращались? Эти щенки как будто больны. У меня есть другие подопечные, о которых надо заботиться, и прямо сейчас мне никто не помогает.
– Пожалуйста.
– Может быть, мать вернется. Договорились, Ава? Будем надеяться, что она скучает по своим малышам.
Девочку, рассудил я, звали Ава. Чуть позже она взяла меня на руки, и рядом с ней я ощутил безопасность и тепло. Она вышла на свежий воздух, прижимая меня к груди.
Я почуял маму, прежде чем увидел ее. Внезапно Ава резко повела носом.
– Ты – мама? – тихо спросила она.
Мама показалась из-за толстых деревьев, она нерешительно ползла к нам по траве. Когда девочка заговорила, мама склонила голову – каждый ее осторожный шаг выражал недоверие.
Ава опустила меня на землю, предоставив самому себе. Мама настороженно наблюдала за тем, как девочка отступала назад, пока не оказалась у двери.
– Папа! Мама пришла! – пронзительно крикнула Ава. – Все хорошо, милая, – мягче сказала она. – Ну же, вот твой малыш.
Я не понимал, что происходит.

Глава третья
Ава похлопала себя ладонями по бокам.
– Ну пожалуйста, мамочка, иди сюда! Пожалуйста. Если ты не спасешь своих малышей, они умрут.
Я не понимал, что она говорит, но чувствовал в ее словах мольбу. Ситуация напряженная, решил я, и щенку надо вмешаться. Я отвернулся от матери, сделав осознанный выбор. Я любил свою маму, но в глубине души знал, что принадлежу людям.
– Мамочка, иди к своему маленькому мальчику! – взывала Ава. Она подхватила меня, осторожно вошла в дом и стала пятиться назад по коридору. Мама подкралась прямо к порогу, но замерла, не заходя в дом.
Ава поставила меня на пол.
– Тебе нужен малыш? – спросила она.
Я не знал, что делать. И мама, и Ава буквально искрились от напряжения. Я ощущал его в кислом дыхании матери и в запахе, исходящем от кожи маленькой девочки. В растерянности я заскулил, виляя хвостом. Я начал медленно приближаться к маме, и это, кажется, решило дело. Мама сделала несколько шагов вперед, глядя на меня. Я вспомнил, как она запрыгнула в логово, держа за загривок Пухлю, и понял, что происходит. Мама бросилась ко мне.
И тут дверь за ней захлопнулась. По всей видимости, мама пришла в ужас от шума. Прижав уши, она заметалась взад и вперед в узком коридоре, охваченная паникой, затем бросилась в сторону дверного проема. Я заметил Гладколицего, смотрящего в окно, и почему-то помахал ему хвостиком.
Когда он пропал из окна, я пошел за запахом мамы в маленькую комнату. Там, в дальнем конце, была скамейка, и мама спряталась под ней, тяжело дыша, с перекошенной от страха мордой.
Я почувствовал позади в дверях девочку и мужчину.
– Ближе не подходи, Ава, – сказал мужчина. – Я скоро вернусь.
Я хотел подбежать к маме, но девочка подняла меня и прижала к себе, и я заерзал от удовольствия.
Мама не шевелилась. Она лежала съежившись. Человек вернулся, принеся с собой сильный запах моих сородичей, поставил на пол нашу клетку и открыл дверь. Из нее, давя друг друга и падая, вывалились Пухля и остальные. Увидев маму, они всей кучей ринулись к ней. Она выползла из-под скамейки, навострив уши и глядя на Аву. Щенки с воплями и визгом набросились на маму. Она завалилась на бок и принялась их кормить.
Девочка поставила меня на пол, и я побежал воссоединиться с семьей.
– Умница, Ава! Ты все сделала совершенно правильно, – похвалил мужчина.
Я узнал, что Ава называла мужчину папой, а другие люди в доме звали его Сэмом. Для меня это было слишком сложно, и в итоге я стал мысленно именовать его папой Сэмом.
Ава была в доме не все время и даже не каждый день. Тем не менее я считал ее своей девочкой, принадлежащей мне, и никому больше. В нашей комнате находились и другие собаки – я видел, как они копошились в клетках, и чувствовал их запах. Одна из них тоже была матерью – в воздухе витал аромат ее молока, и из клетки на другом конце помещения доносились писк и визг чужих щенков, незаметных глазу. Я также уловил запах какого-то животного – сильный и чуждый, прилетевший из другой части здания, – и гадал, кто это мог быть.
Жизнь в металлическом логове с гремучей крышей казалась очень далекой. Мамино молоко вдруг стало вкуснее и обильнее, а ее дыхание перестало быть зловонным.
– Она набирает вес даже при кормлении, это хорошо, – говорил папа Сэм Аве. – Когда придет пора отучать их от груди, мы стерилизуем ее и найдем ей постоянный дом. – Мама всегда сторонилась папы Сэма, но охотно шла к Аве, которая называла ее Кики.
Меня Ава звала Бейли, и в конце концов до меня дошло, кто я такой: я – Бейли. Пухля был Буддой. У всех моих сородичей появились имена, и мы проводили дни, играя в нашей клетке или во дворе, где росла трава и поднимались высокие деревянные стены.
Никто из моих сестер и братьев не понимал, что нас с Авой связывали особые отношения. Когда она открывала дверь нашей клетки, они бросались к ней всем скопом. Наконец я решил рвануть к двери сразу, как только девочка войдет в комнату, чтобы быть готовым, на случай если она нас выпустит.
Получилось! Она взяла меня на руки, а сородичи остались копошиться возле ее ног, вероятно, изнывая от ревности.
– Ну, Бейли, ты такой шустрый, знаешь, что происходит?
Она несла меня, потому что я был особенным, а сородичи плелись за нами по коридору. Она толкнула дверь и опустила меня на землю, а я прыгнул на Пухлю-Будду.
– Сейчас вернусь! – пропела Ава.
Мы уже были довольно большими, и наши лапы больше не заплетались при беге. Пухля-Будда прыгнул на твердый резиновый мячик, и мы все навалились сверху. Приятно сознавать, что не я один натерпелся от родного братца.
Дверь снова открылась, и вошла Ава с тремя новыми щенками! Она опустила их на землю, и мы все бросились к ним – стали обнюхивать, вилять хвостиками и пытаться схватить друг друга за уши.
Один из щенков, девочка, отличался черной приплюснутой мордочкой и коричневым телом с белыми крапинами на груди, в то время как у двух ее братьев белые отметины были на голове. Шерсть у нее была короткой. Когда мы очутились нос к носу, мне показалось, что все остальные щенки во дворе исчезли, даже когда один из них напал на нас. Когда черноморденькая побежала во двор, я не отставал от нее ни на шаг.
Совместные прогулки щенячьих семейств стали повседневными. Лейси, как ее звала Ава, была примерно моего возраста, мускулистая, но некрупная, с блестящими черными глазами. Мы искали друг друга и вместе играли во дворе с исключительным постоянством. Непонятным для себя образом я чувствовал, что принадлежу больше Лейси, чем Аве. Когда я спал, мы с Лейси боролись в моих снах, а когда бодрствовал, я поднимал нос, одержимый желанием уловить ее запах среди запахов других животных. Единственное, что меня огорчало в той чудесной жизни, – что никто не додумался посадить нас с Лейси в одну клетку.
Когда мама начала пресекать наши настойчивые поползновения в сторону ее груди, папа Сэм поставил мисочки с мягкой едой, которую, по мнению Пухли-Будды, нужно было есть, залезая в нее лапами. Еда внесла такое замечательное разнообразие в нашу жизнь, что я грезил о ней столь же часто, как о Лейси.
Я пришел в большой восторг, когда нас с Лейси наконец-то посадили в одну клетку внутри того, что папа Сэм называл фургоном. Это была высокая металлическая комната с собачьими клетками, поставленными друг на друга, хотя внутри попахивало все тем же таинственным животным. Я не возражал: Ава заметила, как сильно мы с Лейси любим друг друга, и сделала правильный вывод, что нам нужно всегда быть вместе. Лейси перекатилась на спинку, и я прихватил зубами ее челюсть. Живот Лейси покрывала белая шерсть, такая же плотная и короткая, как на спине, тогда как у моих лохматых серых сородичей голова была в основном белая с серыми отметинами между глаз и вокруг морды. Раздумывая об этом, я предположил, что и я, вероятно, выгляжу так же. У Лейси ушки были такими мягкими и теплыми, что, когда я их нежно покусывал, моя челюсть дрожала от любви.
– Папочка, а кошки будут на ярмарке? – спросила Ава.
– Нет. Только собаки. Кошки будут через два месяца, в мае, когда начнется сезон котят.
Фургон опять трясло и качало, как в тот день, когда мы встретили папу Сэма и Аву. Это продолжалось так долго, что мы с Лейси заснули, причем моя лапа осталась у нее в пасти.
Мы проснулись, когда тряска прекратилась и фургон, накренившись, остановился. Дверь открылась, и внутрь потоком хлынули собачьи запахи!
Мы все заскулили, отчаянно желая побежать и обнюхать все, что возможно, в этом новом месте, но не тут-то было. Папа Сэм начал одну за другой выносить клетки наружу, и когда настала наша очередь, мы с Лейси распластались на полу – нас укачало оттого, как папа Сэм нес нас. Клетку поместили на песок, напротив оказалась клетка с Пухлей-Буддой и двумя моими братцами. Тут я понял, что таким образом вынесли всех собак из фургона – клетки стояли неровным кругом. Собачьи запахи стали еще резче и ближе. Мы с Лейси принюхались, а затем она залезла на меня, и мы стали бороться. Я понимал, что вокруг нас сновали люди, молодые и старые, но мое внимание было почти целиком занято Лейси.
Затем Лейси стряхнула меня, и я перехватил ее взгляд: она пристально смотрела на девочку немногим старше Авы, но совершенно непохожую на нее. У Авы были светлые глаза и волосы и белая кожа, а у этой девочки волосы были черные, глаза темные, а кожа более смуглого оттенка. Однако запах у нее был почти такой же, как у Авы, – сладкий и фруктовый.
– О, ты самая славная малышка. Ты такая красавица, – шептала девочка.
Я чувствовал исходящее от нее восхищение, когда она просунула пальцы сквозь прутья клетки и Лейси облизала их. Я потянулся к пальцам за своей порцией ласки, но девочку интересовала только Лейси.
Папа Сэм присел рядом на корточки.
– Это Лейси. В ней много от боксера.
– Я ее хочу, – заявила новая девочка.
– Позови сюда родителей, и я ее выпущу, чтобы ты с ней поиграла, – предложил папа Сэм. Девчушка унеслась. Мы с Лейси озадаченно переглянулись.
Вскоре подошел мужчина примерно одного возраста с папой Сэмом, за которым следовал мальчик старше и крупнее, чем Ава. Я завилял хвостиком, потому что никогда раньше не видел мальчика: он был вроде как мужской версией девочки!
– Эти двое из одного помета? Самка кажется меньше, – заметил Новый Мужчина. Мальчик остановился поодаль, сунув руки в карманы. Мне впервые встретился человек, который не хотел играть со щенками.
– Нет. Мы решили, что папаша у мальчика был крупной породы, возможно, немецкий дог. Щенку недель десять, и он уже довольно большой, – ответил папа Сэм. – Мама в основном маламут. Девочка из другого помета; она – микс боксера. Ее зовут Лейси.
– Нам нужна большая собака.
– Ну, больше чем помесь маламута с немецким догом вы не найдете – если, конечно, под большой вы не имеете в виду великана типа ирландского волкодава. В любом случае он не низкорослый. Посмотрите на лапы, – ответил со смешком папа Сэм.
– У вас служба спасения у Больших Порогов? Неплохой улов.
– Да, мы привезли крупных собак. Здесь любят больших, а в городе предпочитают маленьких. На обратном пути я сажаю в фургон чихуа-хуа, йорков и другие мелкие породы из здешних приютов.
Я упал на спинку, чтобы Лейси ухватила меня за шею. К мужчине подошла пожилая женщина и улыбнулась, заглядывая в клетку, но я не обратил на нее внимания, потому что был слишком занят потасовкой с Лейси.
– Вот я и говорю, – продолжал Новый Мужчина, – мы ищем большую собаку. Это для моего младшего сына, Берка. У него врожденная проблема с позвоночником. Врачи хотят подождать с операцией, чтобы он подрос, так что пока он в инвалидной коляске. Нам нужно, чтобы собака помогала ему, возила коляску и тому подобное.
– Ох-хо, – покачал головой папа Сэм. – Есть специальные организации, обучающие животных-компаньонов. Это тяжелая работа. Вам нужно обратиться к ним.
– Сын говорит, что дрессированные собаки должны помогать людям, у которых нет надежды встать на ноги. Он отказывается брать собаку-компаньона из организации. – Новый Мужчина пожал плечами. – Берк иногда такой… упертый.
Мальчик, державший руки в карманах, фыркнул и закатил глаза.
– Перестань, Грант, – сказал Новый Мужчина. Мальчик пнул ногой грязь.
– Хотите, чтобы сын взглянул на щенка? Его зовут Бейли.
Новый Мужчина, пожилая женщина и мальчик разом вскинули глаза. Мы с Лейси уловили их резкие движения и замерли, недоумевая, что происходит.
– Я что-то не то сказал? – спросил папа Сэм.
– Просто у нас уже была собака по кличке Бейли, – объяснил Новый Мужчина. – Вы не против, если мы назовем его иначе?
– Это будет ваша собака. Никаких проблем. Так вы привезете сюда сына? Берка, да?
Последовала пауза. Пожилая женщина легко коснулась плеча Нового Мужчины и сказала:
– Ему сейчас… дискомфортно, когда его видят на коляске. Раньше он не переживал, но в этом году начались проблемы. В июне ему будет тринадцать.
– Ясно, кончилось детство, – сухо заметил папа Сэм. – Аве всего десять, так что у нас есть в запасе несколько лет, прежде чем начнем беспокоиться.
– Я думаю, мы можем принять командное решение прямо сейчас, – заявил Новый Мужчина. – Я полагаю, нужна оплата?
– И оплата, и договор, – весело ответил папа Сэм.
Новые люди ушли, разговаривая. Вдруг прибежала темноволосая девочка, за которой шли двое взрослых.
– Это она, папочка! – закричала девочка. Она опустилась на колени, открыла клетку и схватила Лейси. Когда я ринулся следом, она захлопнула дверь клетки прямо перед моим носом и отвернулась.
Я с беспокойством наблюдал за ней. Куда она забрала Лейси?

Глава четвертая
Девочка с черными волосами взяла Лейси, чтобы показать двум взрослым – своим родителям, как я решил. Я в основном пытался мельком увидеть Лейси на руках у девочки. Почему-то ситуация представлялась мне иной, более угрожающей, чем обычно, когда Ава брала одного из нас. Лейси тоже была в отчаянии: когда ее опустили на землю, она, не обращая внимания на темноволосую девочку, побежала прямо к нашей клетке и сунула нос сквозь решетку, чтобы коснуться моего.
– Лейси! – окликнула девочка, подводя своих родителей и снова подхватывая мою Лейси.
Новый Мужчина со своим семейством возвращались, и я увидел, как он напрягся при виде родителей девочки. Мальчик с любопытством смотрел на Нового Мужчину.
– Здравствуйте, – сказал мужчина с темными волосами. Новый Мужчина отреагировал странно – он проигнорировал Темноволосого Мужчину и присел на корточки, чтобы вытащить меня из клетки, тем самым давая мне надежду, что я смогу быть с Лейси.
– Здравствуйте, – ответила пожилая женщина Темноволосому. – Вы тоже берете щенка?
– Я беру Лейси, – пропела черноволосая девочка.
Я решил, что это были две разные семьи – черноволосая девочка и ее родители и Новый Мужчина, мальчик и пожилая женщина, которая вряд ли была мамой мальчика. Хотя обе семьи были человеческими, пахли они немного по-разному.
Новый Мужчина поднял меня и отвернулся от Темноволосого.
– Мама, ты идешь? – спросил он, пройдя несколько шагов. Новый Мужчина нес меня, и я чувствовал в его руках странную напряженность.
– Была рада пообщаться, – сказала семье Темноволосого пожилая женщина (которую Новый Мужчина назвал «мамой») и поспешила вслед за нами. Она хмуро смотрела на Нового Мужчину, а тот ждал, пока она нас догонит.
– Что, скажи пожалуйста, это было? – тихо спросила мама. – Я никогда не видела тебя таким грубым.
Прижатый к груди Нового Мужчины, я не видел Лейси и едва различал ее запах. Я заерзал, и он успокоительно похлопал меня.
– А ты не знаешь? – ответил Новый Мужчина. – Это один из робофермеров, которые хотят нас разорить.
Мальчик побежал вниз к машине. В ней сидел другой мальчик, помладше, который улыбался мне.
– Подождите!
К нам со всех ног неслась маленькая Ава, и Новый Мужчина обернулся.
– Я хочу попрощаться с Бейли!
Меня опустили, и я оказался нос к носу с Авой.
– Я люблю тебя, Бейли. Ты такой хороший щенок! Мы не можем оставить себе всех спасенных собак, потому что тогда приюту придет конец, поэтому нам придется проститься, но я буду всегда тебя помнить. Я надеюсь, однажды мы встретимся снова! – Она поцеловала меня в нос, и я, услышав свое имя – Бейли, – завилял хвостиком.
Затем я очутился в машине. Почему? Что происходит? И что случилось с Лейси? Младший мальчик взял меня к себе. Он очень походил на старшего мальчика – у него были такие же темные волосы и светлые глаза и такой же запах хлеба с маслом. Я так взволновался, что заскулил.
– Не переживай, парнишка, все в порядке, – прошептал младший мальчик. Мне было страшно, но он так ласково потерся об мою морду своим лицом, что я восторженно лизнул его в щеку.
Все погрузились в машину.
– Можно я поведу? – спросил старший мальчик.
– В этом случае мы рискуем не дожить до конца поездки, – заметил младший мальчик.
– Тебе нельзя, Грант, садиться за руль, когда мы едем всей семьей, – сказал Новый Мужчина.
– Тогда почему права называются ученическими, если не дают права учиться? – пожаловался старший мальчик.
Машина тронулась с места.
– Что у тебя за тёрки с тем азиатом? – спросил он.
Новый Мужчина покачал головой.
– Это неправильная постановка вопроса. То, что он азиат, тут ни при чем.
– Что случилось? – поинтересовался державший меня мальчик.
– Папа вел себя странно, – объяснил старший мальчик.
– Он был груб, – вставила мама.
Новый Мужчина вздохнул.
– Мы ничего не имеем против китайских американцев. Проблема в том, как они работают. Они скупают фермы и заменяют рабочих на беспилотные комбайны. Они сбивают цены, так что мы едва сводим концы с концами. А рабочие, которые привыкли приносить домой приличную зарплату, не могут прокормить свои семьи.
– Я понял, извини, – пробормотал старший мальчик, отводя взгляд.
– Папа не на тебя сердится, Грант. На ситуацию, – многозначительно сказала мама. – Так ведь, Чейз?
Новый Мужчина хмыкнул. Младший мальчик держал меня на спинке, щекотал и позволял мне кусать его пальцы.
– Я назову его Купер! – объявил он.
– Тупая кличка, – заметил старший мальчик.
– Хватит, Грант, – сказал Новый Мужчина.
Старшего мальчика звали Грант. Это, в числе прочего, я уяснил в течение следующих нескольких дней. Его звали Грант, а младшего мальчика – Берк. Женщина в основном была бабушкой, поэтому я перестал мысленно называть ее мамой. Новый Мужчина оказался орешком покрепче – с ним была путаница. Он называл бабушку мамой, и она его – Чейзом, а мальчики называли его папой, и это сбивало с толку, потому что так звала папу Сэма Ава. Для собачьего ума это было слишком, поэтому я решил считать Нового Мужчину папой Чейзом. Выходит, все мужчины – папы?
А меня все звали Купер. С Лейси я был Бейли, а теперь я – Купер – был без нее. Мне нравилось жить среди людей, которые меня любили, но часть меня все время ждала появления Лейси. Думая о ней, я чувствовал странный голод даже после того, как основательно поужинал. Меня переполняла постоянная ноющая боль.
Когда Берк не лежал в кровати, он сидел в кресле, которое быстро перемещалось по дому при помощи двух колес. Иногда кто-нибудь из домочадцев, стоя за спинкой каталки, толкал ее. Берк хотел, чтобы я сидел у него на коленях, и я выяснил, что иначе ему действительно никак меня не поймать, как ни наклоняйся и ни пытайся схватить. Он учил меня взбираться на низкую мягкую табуретку и прыгать с нее к нему на колени.
– Ап, Купер! – кричал он, хлопая себя по бокам и смеясь, когда я выполнял команду. Как только я оказывался на кресле, Берк обнимал меня, а я облизывал ему лицо, испытывая при этом такую же любовь, как когда держал в пасти лапу Лейси.
– Если Купер – собака Берка, почему я должен заниматься его туалетом? – однажды спросил Грант.
– А ты как считаешь? – ответил папа.
Несколько раз в день Грант выводил меня на улицу, иногда очень поспешно, если я выказывал намерение присесть в доме. Он угощал меня вкусностями.
– Со мной не соскучишься, вот увидишь. Берк говорит, ты рабочая собака, но когда ты станешь старше, я буду брать тебя на прогулки и бросать тебе мячик. Вот увидишь, – шептал мне Грант, давая вкусняшку. Я любил Гранта.
Гранта и папы Чейза иногда не было дома, а бабушка и Берк были всегда.
– Я в школу, – обычно говорил Грант, выбегая за дверь.
Следом, как правило, слышалось: «Пора на работу» или что-то в этом духе от папы Чейза, всегда с одинаковой интонацией, и после этого дома оставались только бабушка и Берк.
– Давай-ка начнем с французского, – говорила бабушка в ответ на громкие стоны Берка. Я катался на спинке, или прыгал на игрушку, или носился по комнате – старался показать, что есть масса других увлекательных дел помимо их обычных занятий, когда они молча глядели в мерцающий предмет без запаха, производили пальцами тихие щелкающие звуки и вообще игнорировали тот факт, что в доме есть собака. Они даже не проверяли, куда я пошел, когда я вылезал через собачью дверцу и сбегал по пандусу, чтобы обнюхать и пометить территорию.
Я задавался вопросом, где же Лейси. Я не понимал, почему я решил, что мы всегда будем вместе, а потом какая-то черноволосая девчонка унесла ее от меня.
Постепенно мне стало ясно, что, хотя я жил со всей семьей, перед Берком у меня была особая ответственность. Он кормил меня – ставил миску с едой на полку, до которой он мог дотянуться из кресла, а я к ней подбирался, вскарабкавшись на деревянный ящик. Я спал на кровати Берка в маленькой комнате внизу – у бабушки тоже была комната внизу, только больше, а Грант и папа Чейз жили наверху.
Берк учил меня выполнять команды. «Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать».
Тяжелее всего было «Ждать».
Конечно, все в доме меня любили и играли со мной, но у меня была четкая уверенность в том, что Берку я нужен. Мы проводили много времени вместе. Понимание собственной нужности было исключительным и создавало между нами связь столь же прочную, как привязанность, которую я испытывал к Лейси. Иногда я смотрел на него и не мог поверить в то, что у меня был собственный мальчик. Я любил всех, но Берк за очень короткий срок стал средоточием моего мира, моей целью.
Место, где мы жили, называлось «ферма». Там были сарай и загон, где старая коза по кличке Джуди рассеянно жевала траву, но никогда не срыгивала. Я иногда подходил к загону, и мы со старой козой Джуди смотрели друг на друга. Я метил ограду, но коза ни разу не понюхала – даже из вежливости. Я не понимал, для чего нужна старая коза. Бабушка подолгу разговаривала с ней, но козы такие же неважные собеседники, как и собаки. Джуди не приглашали в дом, поэтому я решил, что я – любимец. Мне разрешали бегать по ферме, однако чувство долга перед моим мальчиком не позволяло мне убегать дальше большого пруда с плавающими в нем бесполезными утками. Мне просто было важно всегда знать, где он находится.
«Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать». У меня была работа, и поэтому я был счастлив.
Еще у меня был ящик с игрушками. Когда выдавалась скучная минутка, я залезал в него и доставал мячик или другой предмет – в основном они были резиновые, потому что тряпочные я рвал и съедал. Единственная вещь в ящике, которая меня не привлекала, – это подарок Гранта.
– Вот силиконовая косточка, пусть жует – полезно для зубов, – посоветовал Грант Берку и принялся тыкать в меня этой безвкусной, жесткой, ничем не пахнущей штукой.
– Возьми косточку! Хочешь косточку? – Грант тряс ее передо мной, а я из жалости к нему изображал интерес.
Вскоре мне уже не требовался деревянный ящик, чтобы добраться до миски с едой.
– Теперь ты, Купер, большой пес, – заявил Берк. Я решил, что «большой пес» – то же самое, что «хороший пес».
Но, возможно, я ошибался, потому что примерно в то же время, когда мой мальчик начал говорить «большой пес», он начал разговаривать так, точно ожидал от меня в ответ чего-то сложнее, чем «Сидеть!» или даже «Ждать!».
– Давай-ка потренируемся, Купер, – каждый день говорил Берк, и я знал, что пришла пора напряженно вслушиваться в череду запутанных команд.
На дверце того, что, как я выяснил, называлось «холодильником», висела веревочная петля. Берк потряхивал ею.
– Открой! – говорил он и тряс до тех пор, пока я не брал петлю в пасть. Игриво рыча, я тянул назад, дверца, покачиваясь на петлях, поддавалась, и в потоках холодного воздуха плыли восхитительные запахи еды. Берк давал мне вкусняшку! «Открой!» означало «потяни за веревку и получи вкусняшку».
«Брось!» Это было очень сложно, потому что начиналось с вкусняшки, которая лежала под тяжелой перчаткой на диване. Перчатку я помнил с тех пор, как Грант с Берком перебрасывались мячом во дворе – эту игру я любил, потому что, когда один из мальчиков промахивался, я прыгал на мяч, и тогда он был мой.
Берк держал куриную вкусняшку под перчаткой и сидел себе как ни в чем не бывало, хотя мы оба знали, где курочка. Наконец, решив проявить инициативу, я подходил с намерением убрать перчатку.
– Брось! – рявкал он, чем совершенно сбивал меня с толку. Что все это значит? Я пялился на перчатку, пускал слюни и снова подступал к ней.
– Брось! Фу! Брось!
Фу? А зачем тогда нужны куриные вкусняшки?
– Брось! – снова командовал он, на этот раз давая мне другое угощение, пахнущее печенкой. Я предпочитал курочку, но когда такой бред творится, надо брать, что дают, решал я и соглашался на печенку.
После нескольких повторений «Брось!» я решил выждать, и он дал мне еще печенки. В этом не было никакого смысла, но раз все заканчивалось вкусняшкой, то я не возражал. Я стал жульничать и отворачивался от перчатки, как только он говорил «Брось!» Вкусняшка! Затем кусочек лежал под перчаткой на полу, и Берк уже больше не держал его. Я прикинул, что могу запросто сбросить перчатку и слопать курочку, но когда он сказал «Брось!», я помимо своей воли отвернулся от перчатки.
Вкусняшка! Наконец я сообразил, что всякий раз, когда мой мальчик говорит «Брось!», нужно игнорировать то, что привлекает мое внимание, и сосредотачиваться на его руке, которая была гораздо более надежным источником удовольствий.
Но самым главным были не лакомые кусочки, а любовь, исходящая от Берка, когда он говорил: «Купер – хороший пес». Для него я был готов на все. Берк любил меня, а я любил Берка.
Команда «Тяни!» получалась легко – к шлейке была привязана веревка, другой конец которой крепился к креслу, и я просто шел вперед. Но у «Тяни!» были варианты, на усвоение которых ушло много времени и много вкусняшек.
– Смотри сюда, – сказал Берк Гранту. – Так, Купер, тяни вправо! – Это означало рывок в одну сторону. – Тяни влево! – Это означало рывок в другую сторону. Это была тяжелая собачья работа, но похвала Берка плюс курочка от Берка того стоили.
– И к чему это? – спросил Грант.
– К тому, что, если я увязну в снегу, Купер сможет меня вытащить.
– Ты что, собираешься ездить по снегу? Это глупо, – возразил Грант.
– Не по глубокому, но, сам знаешь, иногда даже по расчищенному трудно катиться.
– Чему еще ты его научил?
– Вот какой замечательной штуке. – Кряхтя, Берк приподнялся с кресла, перевалился на диван, а затем, раскинув руки, скатился на пол. Я напряженно следил за тем, как он ползет на руках в середину комнаты.
– Итак! Купер? Рядом! – Я сразу подошел к моему мальчику. Он потянулся и обеими руками ухватился за мою шлейку.
– Помогай! – Он держался за меня одной рукой и отталкивался другой, когда я медленно тащил его по полу к креслу. – Рядом! – снова приказал Берк. Я стоял совершенно неподвижно, удерживая его, пока он забирался в кресло. – Видел? Купер может посадить меня в кресло.
– Класс! Покажи еще раз! – сказал Грант.
Хотя мне только что удалось посадить его в кресло, Берк вывалился из него еще раз. Я не понимал, что с ним происходит в последнее время, потому что стоило нам выучить «Помогай!», как он почти перестал в нем держаться.
На этот раз, когда Берк позвал меня, Грант поднял кресло и перетащил его на кухню, которая находилась на другом конце комнаты.
– Зачем ты это сделал? – осведомился Берк.
Грант засмеялся.
– Слушай, Грант, привези его обратно.
– Посмотрим, сможет ли Купер с этим справиться. Как говорит папа, легкая задача – не задача.
– Думаешь, мне это пойдет на пользу?
– Или, возможно, собаке.
Берк на мгновение замолчал.
– Ладно, Купер. Помогай!
Я не знал, что делать. Как делать «Помогай!», когда кресла не было?
Берк потянул меня за шлейку и развернул в сторону кухни.
– Помогай, Купер!
Я нерешительно шагнул вперед.
– Да! – похвалил Берк. – Хороший пес!
Он хотел, чтобы я потащил его на кухню? Это было другое «Помогай!», чем то, которое мы делали прежде, больше похожее на «Тяни влево!». Но я вспомнил, как «Брось!» трансформировалось из «не смей есть то, что лежит под перчаткой» в «игнорируй то, что лежит на полу, даже если оно вкусно пахнет». Возможно, «тренировки» означают, что все в моей жизни будет постоянно меняться.
Я направился в сторону кухни.
– Ну что, убедился? Он сообразил!
Грант ждал на кухне, скрестив руки на груди. Когда мы добрались туда, Берк запыхался.
– Хороший пес, Купер!
Вкусняшка!
Грант поднял кресло.
– А как насчет этого?
Он отнес кресло в гостиную и поднялся с ним по лестнице.
– Сюда он сможет тебя втащить? – насмешливо поинтересовался Грант.
Берк лежал на полу. Он казался грустным. Я непонимающе ткнулся в него носом.
– Ладно, Купер, – наконец прошептал он. Что-то, похожее на гнев, выдавило из него печаль. – Давай сделаем это.

Глава пятая
Берк схватил меня за шлейку и нацелил в сторону гостиной. Мне казалось, я знал, что от меня требуется, и, когда он сказал «Помогай!», направился к дивану, полагая, что он хотел именно туда. Но он меня озадачил, развернув снова.
– Помогай!
Лестница? Я подтащил его к ней и остановился, сбитый с толку. Грант стоял наверху и ухмылялся. Берк положил руку на нижнюю ступеньку, а другой схватился за шлейку.
– Помогай!
Я нерешительно шагнул вперед. Берк оттолкнулся свободной рукой, пыхтя от усилия.
– Помогай! – приказал он, когда я остановился. Это было как-то неправильно – тело Берка тянуло меня назад. Грант мог бы спуститься и помочь нам.
– Давай же, Купер.
Я одолел одну ступеньку, потом другую. Мы вошли в ритм и начали двигаться более слаженно. Берк тяжело дышал.
– Да! – шептал он. – У нас получается, Купер!
Грант перестал ухмыляться и снова скрестил руки на груди.
Я почувствовал запах папы, но был сосредоточен на том, чтобы добраться до верха. Я не знал, что будет, когда мы туда доберемся, но надеялся на курочку.
– Что здесь происходит? – спросил позади нас папа.
Услышав голос отца, Берк и Грант замолчали и напряглись. Я не стал махать хвостом – пусть мальчики знают, что я отношусь к происходящему очень серьезно, хотя и не понимаю, что к чему.
– Скажешь ему, Грант? – весело спросил Берк.
Грант сглотнул.
– Я задал вопрос, – сказал папа Чейз. – Что вы двое тут делаете?
Берк с улыбкой смотрел на брата.
– Я показываю Гранту, как Купер помогает мне подниматься по лестнице.
Услышав свое имя, я решил, что теперь можно и помахать.
– Ох. – Папа Чейз потер лицо. – Ладно, а вниз он тебе поможет спуститься?
– Вероятно. Мы еще не пробовали, – ответил Берк.
– Если понадобится помощь, дай знать, – сказал папа Чейз. – Лиха беда начало. – Он направился на кухню.
Грант выдохнул.
Берк покачал головой.
– С дымящимся стволом в руках у тебя вряд ли был бы более виноватый вид. Как думаешь, папа рассердился бы, узнав, что ты издеваешься над братом?
– Издеваюсь, – усмехнулся Грант. – Любой может подняться ползком по лестнице на руках, а у тебя к тому же была собака.
– А ты попробуй.
– Думаешь, не смогу?
– Нет, – заявил Берк.
– Ладно. Гляди.
Грант сложил кресло, стащил его по лестнице, затем раскрыл и поставил внизу. Затем он встал на четвереньки. Я напрягся – ему требуется «Помогай»?
– Нет, на колени опираться нельзя, – возразил Берк.
– Я и не опираюсь.
– Волочи ноги.
– Сам знаю!
– Ага, всего один шаг, а ты уже пользуешься ногами.
– Глупости.
– Значит, признаешь, что не можешь это сделать.
– Знаешь что? – Грант встал, перепрыгнул через нижнюю ступеньку и с размаху пнул кресло. Оно с грохотом упало.
– Эй! – крикнул папа Чейз, стремительно появляясь из кухни. – Что, я вас спрашиваю, тут происходит?
Грант вперил взгляд в пол.
– Грант? Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Ненавижу эту дурацкую инвалидную коляску! – крикнул он.
Папа уставился на него.
– Да ну? – спокойно осведомился сидящий рядом со мной Берк. – А мне она нравится.
– Мы здесь не портим вещи, Грант. Уяснил?
Грант потер глаза. Я почувствовал запах его соленых слез. Не говоря ни слова, он бросился к входной двери.
– Грант! – крикнул папа Чейз.
Берк кашлянул.
– Папа?
Папа Чейз сделал пару шагов вслед за Грантом, но затем остановился и взглянул на нас.
– Поможешь спуститься?
Папа Чейз посмотрел в ту сторону, куда убежал Грант.
– Ну его, папа, – тихо прошептал Берк.
Папа Чейз поднял Берка и посадил в кресло, хотя я был рядом и мог сделать «Помогай!».
Спустя несколько дней мы играли во дворе в «Возьми!». Берк разбросал несколько предметов – ботинок, мяч, палку и носок, – а затем сказал мне: «Возьми!» Я никогда не слышал этого слова прежде, и, хотя чувствовал, что это, наверное, имеет какое-то отношение к «тренировкам», в тот день мне не очень хотелось напрягаться. Поэтому я набросился на палку и дал ей хорошую трепку.
– Брось! – приказал Берк.
Я смотрел на него с недоверием. «Брось!» палку – это как?
– Брось! – повторил он.
Я уронил палку. Он указал на мяч.
– Возьми! – Я поднял палку. – Брось!
Я решил оросить цветок в надежде, что Берк сделает «Брось!» своей новой игре в «Возьми!».
– Возьми мяч! Возьми!
День был теплым, от травы исходили такие опьяняющие ароматы, что мне хотелось покататься на спинке, а после, пожалуй, вздремнуть, но Берк, по-видимому, не собирался расслабляться. Я подошел к нему и лизнул руку, давая понять, что по-прежнему люблю его, несмотря на все его сумасбродства.
К нам подошел папа Чейз.
– Как у вас дела?
От папы Чейза пахло грязью – он, судя по всему, знал, как надо развлекаться в такой денек!
Берк грустно вздохнул, и я подошел к нему и срочно выполнил «Сидеть!», чтобы его подбодрить.
– Не очень. Может быть, нужно сначала бросать предметы и указывать на них, чтобы он научился следовать за моим пальцем?
– Ни одно стоящее дело не получается сразу, Берк. У вас с этим животным все идет замечательно. У тебя талант. Но даже с талантом нужна практика.
– Как тебе с гитарой? – ловко поддел Берк.
Папа Чейз рассмеялся.
– Говорили, что у меня талант. Но спустя двадцать пять лет я играю лишь чуточку лучше, чем когда впервые взял в руки эту чертову бренчалку.
– Но ты никогда ею не занимаешься.
– Это неправда. Занимаюсь, когда вас с Грантом нет поблизости. Я ухожу в сарай, чтобы не резать слух бабушке.
– А почему ты никогда не играешь для нас, папа? И почему ты ни разу не взял нас на выступление вашей группы?
– В бар пускают только взрослых – тех, кому есть двадцать один год, сын.
Мы разом подняли глаза: по дороге катилась длинная колонна огромных сверкающих машин, двигавшихся вплотную друг к другу.
Я уже кое в чем разбирался. В автомобилях было больше сидячих мест для людей. В грузовиках сидячих мест было обычно меньше, зато в них помещалось много другого, например, растений, которые часто возил папа Чейз. В фургонах перевозили клетки и сильно пахло животными. Еще был тихоходный драндулет – шумный, дребезжащий, с одним сиденьем, торчащим высоко над колесами. Но сейчас эти штуковины на дороге были очень странные – огромные и почти бесшумные, следовавшие друг за другом единым, тесным строем.
Я залаял: пусть знают, что я за ними слежу – чем бы они там ни были – и что я собака.
– Правильно, Купер. – Папа Чейз нагнулся и потрепал меня по голове. – Это враги.
– Бабушка говорит, они – будущее, – возразил Берк.
– Ну-ну, – папа Чейз встал и хлопнул себя по штанам. – Надеюсь, не наше будущее. Беспилотные уборочные комбайны. Робофермеры. Раньше в такой денек на каждом спаржевом поле работало по двадцать-тридцать человек, а теперь нет ни души, только эти штуки. То же самое с картошкой и со всем прочим.
– Но у нас не так.
– Верно. У нас сейчас Грант собирает спаржу для фермерского рынка в субботу.
Берк погладил меня так, что я сразу понял: ему было грустно.
– Жаль, что я не могу помочь, папа.
– Когда-нибудь сможешь, Берк.
Машины курсировали мимо каждый день, когда мы с Берком отрабатывали во дворе «Возьми!». Я научился следовать за его указательным пальцем и выполнять «Возьми!» с перчаткой, мячиком и иногда, к своей радости, даже с палкой. Потом в ход пошли другие предметы – подушки, рубашка, упавшая вилка. «Возьми!» означало, что я должен был поднимать предметы и выполнять «Брось!» пока, наконец, не выбирал то, за что полагалась вкусняшка.
Эта игра мне не очень нравилась.
Насколько мне было известно, никто никогда не играл в «Возьми!» или во что-нибудь еще со старой козой Джуди. Ее все гладили, хотя она не была собакой и, наверное, даже не получала удовольствия от такого обращения, но только бабушка заходила в загон, сидела и говорила с Джуди. Джуди не махала хвостом и вообще, похоже, не реагировала, хотя к бабушке, правда, прижималась.
– О, Джуди, ты такая милая. Я помню, когда ты впервые пришла к нам малышкой, – говорила бабушка. – Мигелю не терпелось показать мне тебя. Он знал, что я буду тебя любить. Он был хорошим человеком, Джуди.
Я махал хвостом от такого проявления чувств, в которых сквозила печаль.
В отсутствие бабушки Джуди часто взбиралась на ее табуретку. Интересно, знает ли об этом бабушка, спрашивал себя я.
Берку нравилось проводить время за столом в своей комнате, молча скрепляя маленькие кусочки пластика и капая на них едкую жидкость. Штука была настолько вонючая, что я чихал.
– Над чем ты работаешь? – Мы с Берком подняли глаза. В дверях, опираясь о косяк, стоял Грант.
– Это солнечная электростанция. Я собираюсь использовать ее для питания всего города.
Грант отделился от двери.
– Ну-ка покажи.
Берк смерил брата взглядом.
– Ладно, – медленно согласился он. – Я построил вот эти дома. И отель, и ратушу…
– И чем же они питались все это время, пока не было электростанции?
– Это не история, Грант. Я строю город не в хронологическом порядке. Мне просто нравится делать макет, чтобы потом, когда закончу, все оказалось на своих местах.
– Если ты так хочешь, то конечно. Но, по-моему, интереснее сделать ферму, потом жилье для работников, а затем лавки на главной улице. С керосином, потом с углем, с лошадьми, а потом с машинами. Твой вариант скучен. А в моем, по крайней мере, было бы приключение, цель. Какой толк, если нет развития?
– Значит, если бы ты хотел пустить троллейбус, то начал бы с собрания в ратуше? Провел бы исследование воздействия на окружающую среду?
– Ты играешь в куклы. Это глупо, – усмехнулся Грант.
Когда Грант и Берк разговаривали, я нередко чувствовал, как в них обоих закипает раздражение. Я ощущал его и сейчас.
– Так тебе что-то нужно, Грант?
Грант вздохнул, внимательно посмотрел на брата, затем кивнул и заговорил:
– Хочу поиграть в баскетбол с ребятами в эти выходные, а папа, как всегда, говорит, что я должен работать. Поэтому я сказал, что помогу Миллардам собрать клубнику – сам знаешь, как наш папа любит помогать ближним, и все такое.
– А при чем тут я?
– Ну, просто когда папа вернется, скажи ему, что за мной пришел мистер Миллард. Тебе он поверит.
– Не понимаю, почему я должен это делать. Врать папе.
– Разве не я выполняю всю работу? У тебя есть хоть одна обязанность? Нет, ты просто сидишь тут и строишь свой дерьмовый городок для Барби.
– Думаешь, я не стал бы помогать папе, если бы мог? – Берк с яростью ударил кулаком по ручке кресла. Я вздрогнул, а затем обнюхал его руку.
– Ладно, просто… Извини. Я слегка перегнул, потому что я всего лишь хочу поиграть в баскетбол и знаю, что папа не разрешит. Могу я на тебя рассчитывать?
– Значит, папа спрашивает: «Куда ушел Грант?», а я говорю: «Ну уж точно не в баскетбол играть».
– В точку, Берк.
Позже, когда Грант вместе с папой складывали дрова во дворе, я помог Берку подняться по лестнице, а затем, когда он развернул меня в сторону комнаты, в которой спал Грант, выполнил «Помогай!». Мой мальчик смеялся, но в то же время был странно напряжен и, услышав, как бабушка открывает буфет, замер. Затем он направил меня к шкафу, достал оттуда ботинки и в каждый капнул вонючей жидкостью, от которой заслезились глаза. Что же он такое делал?

Глава шестая
Мы были внизу, когда бабушка вышла из кухни и сказала Берку:
– Я только что поставила в печь печенье.
При слове «печенье» я навострил уши.
С крыльца послышался топот.
– Я опаздываю! – врываясь, крикнул Грант.
Бабушка подняла руку.
– Сними грязные сапоги, пожалуйста.
– Извини, бабушка.
Грант сменил траекторию, сел и скинул сапоги. Я подошел, чтобы обнюхать их, и пришел в восторг от обилия запахов.
– Я только что поставила печенье. Куда ты так спешишь?
Опять это слово!
– Я сказал Миллардам, что днем помогу собрать клубнику, и мы договорились встретиться примерно через пять минут в конце дороги.
Грант промчался мимо меня и взбежал по лестнице.
Бабушка посмотрела ему вслед, а затем повернулась к Берку.
– У Миллардов есть дочь?
– Я не знаю. А что?
– Не припомню, чтобы Грант так волновался насчет сбора клубники.
– Берк! – Вопль Гранта, казалось, сотряс дом. – Что ты сделал с моими кроссовками? – Он с шумом протопал вниз по ступенькам. – В них как будто клей застыл!
Берк засмеялся.
– Берк, что ты натворил? – спросила бабушка.
Люди вечно так. Завели разговор про печенье, а теперь как будто совсем о нем забыли.
Грант подошел к Берку и потряс ботинком.
– Мне нужны кроссовки!
Я поднял голову, потому что услышал, что по дороге едет машина. Спустя мгновение Грант тоже ее услышал.
– Это они! Мне пора!
Бабушка покачала головой, но тоже улыбнулась.
– В любом случае тебе лучше надеть сапоги, Грант.
– Сапоги? – Он смотрел на нее с недоверием.
– Прошел дождь. На клубничном поле будет грязно.
– Очень грязно, – вмешался Берк. – Сапоги, безусловно, лучший выбор. Ты испачкаешь баскетбольные кроссовки, помогая Миллардам во имя любви к ближнему.
Грант взглянул на брата прищурившись. Когда раздался сигнал автомобиля, мы все посмотрели в окно. Он звучал с той стороны, где подъездная дорожка выходила на шоссе.
– Это они. – Грант кинул ботинки в Берка. – Исправляй! – прошипел он таким тоном, что бабушка вряд ли услышала. Он с трудом натянул сапоги, с громким топотом сбежал по пандусу и припустил вниз к шоссе.
– Поправимо ли то, что ты наделал? – спросила бабушка.
– Что ты имеешь в виду, бабуля? – с невинным видом осведомился Берк.
– Никакого печенья, пока не починишь обувь.
Берк засмеялся и заставил меня выполнить «Возьми!» с ботинками Гранта, хотя я предпочел бы выполнить «Возьми!» с печеньем, чьи сладкие запахи с каждым вдохом становились все мучительнее.
Позже Берк съел несколько печенек, крошки дал мне, после чего мы спустились по пандусу во двор. Он заставил меня выполнить немного «Тяни!» вниз по подъездной дорожке. На шоссе я увидел человека, стоящего на коленях возле грузовика. Берк тоже его увидел и приложил руки ко рту.
– Колесо спустилось, мистер Кеннер? – крикнул он.
Мужчина поднял голову и кивнул, вытирая рот рукавом. На шоссе лежали металлические инструменты. Один из них, который мужчина держал в руке, напоминал тонкий металлический стержень.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – крикнул Берк.
Мужчина пристально посмотрел на Берка, и я почувствовал, как мой мальчик напрягся, а его рука сжалась на моей спине. Потом человек покачал головой.
– Он думает, что от меня нет никакого толка, Купер, – пробормотал Берк. – Потому что я – калека.
Я залаял: гигантские машины опять двигались по шоссе в нашу сторону, и я был обязан привлечь внимание к этому факту. Я увидел, как человек с инструментами уперся руками в бока и сплюнул. Он пошел прямо навстречу машинам! Берк вдохнул, и я почувствовал, как напряглась его рука, когда он вцепился в мою шерсть.
Шеренга машин с грохотом остановилась. Одна из них издала громкий гудящий звук.
Человек с инструментами, казалось, был в бешенстве. Машины мигали огнями и издавали тот же звук. Мужчина сделал шаг вперед.
– Что, убьешь меня? – громко крикнул он. Я чувствовал его ярость.
– Что он делает? – выдохнул Берк.
Передняя машина слегка дернулась взад-вперед. Рассерженный человек поднял металлический стержень высоко над головой и взмахнул им. Хлопок был настолько звучный, что я подпрыгнул. Он снова ударил по передней машине, а потом еще раз, и по всей шеренге машин пробежала дрожь.
Внезапно машины сделали крутой разворот, сползли с шоссе на обочину, а затем двинулись вверх по нашей дорожке, прямо к тому месту, где были мы. Они ехали прямо на Берка! Я должен был защитить его. Я бросился вперед, оскалив зубы и громко лая.
– Купер! – заорал Берк.
Его крик достиг моих ушей, и я знал, что он хочет, чтобы я вернулся к нему, но цепочка машин все приближалась, и я решил, что не позволю им ему навредить. Когда они резко встали, я тоже остановился – шерсть у меня была дыбом, пасть оскалена, а рык звучал очень угрожающе.
– Купер! – снова заорал Берк.
Передняя машина дернулась в сторону – в ту, которая совпадала с «Тяни вправо!», пытаясь обойти меня сбоку. Я бросился в том же направлении, лязгая зубами в сторону колес и преграждая путь. Ты не причинишь вреда Берку! Передняя машина двинулась другим путем, а я выполнил «Тяни влево!» и снова сделал выпад. Машины были огромными, я их боялся, но страх только придавал мне решимости защитить моего мальчика. Они остановились, издавая зловещий гудящий звук. Передние колеса первой вращались в грязи – в одну сторону, потом в другую. Я атаковал, кусая твердую резину и рыча. Когда я отступил, передняя резко выполнила «Тяни вправо!» и, разбрызгивая грязь с колес, пронеслась мимо меня во двор. Другие машины не двигались, и я рявкнул на них, чтобы даже не думали рыпаться, а затем повернул голову на грохот. Передняя машина врезалась прямо в дровяник! Вся поленница повалилась, и дрова разлетелись во все стороны. И тут другие машины решили последовать за лидером, двинулись тесным строем на соединение с ним, но врезались друг в друга и заглохли. Передняя машина качалась взад-вперед, пикая громко и жалобно.
– Берк! Назад! – крикнул папа Чейз. Я оглянулся и увидел, как он выходит из дома с хмурым лицом, сжимая в руке длинную металлическую трубу в деревянном корпусе. На крыльце, прижимая руку ко рту, стояла бабушка.
Папа Чейз был в ярости – я чувствовал, как она в нем кипит, когда он прошел мимо Берка, не обращая на меня внимания. В его походке ощущалась злость. Я испугался и перестал лаять. Он подошел к машине, застрявшей в поленнице, прижал к плечу трубу и направил ее выше переднего колеса. Бах! Я вздрогнул, и воздух наполнился едкой вонью, перекрывшей все другие запахи. Бахнуло снова, потом еще раз, и теперь в воздухе запахло по-другому – жирным и густым дымом, повалившим из передней машины.
Все машины перестали шуметь. Берк взглянул на меня.
– Все в порядке, Купер. – Я пошел к нему и обнюхал его руку.
Папа Чейз не казался таким напряженным. Он положил металлическую трубу на землю и внимательно посмотрел на Берка.
– Ты в порядке?
– Ага. Не могу поверить, что ты стрелял в дрона, папа! Это было так круто.
– Ну, там видно будет, насколько это круто, – вздохнул папа Чейз.
– Купер защитил меня, папа. Он не давал им подойти ближе.
Папа Чейз опустился на колени и погладил меня по шее.
– Купер – хороший пес. – Я лизнул лицо папы Чейза.
К нам, качая головой, приближалась бабушка.
– А без этого было никак нельзя, Чейз?
– Ты видела, что происходит, – сказал в оправдание папа Чейз. – Машины рехнулись.
Я посмотрел в сторону шоссе. Человек, который бил машину, шел по дорожке к дому и широко улыбался. У него тоже была труба.
– Чейз!
– Привет, Эд.
Человек подошел к машинам и звучно ударил по одной, после чего повернулся к нам со злорадной усмешкой.
– Хороший урок ублюдкам! Давай дадим отпор прямо здесь!
– Ну, у меня не было намерения их проучить. Мой сын был в опасности, – мягко ответил папа Чейз.
– Возможно, в их навигационных системах произошел сбой, когда вы ударили монтировкой, мистер Кеннер, – заметил Берк.
Бабушка смотрела на мужчину во все глаза.
– Это так, Эд?
Он пожал плечами.
– Самую малость.
Папа Чейз и Берк рассмеялись, а я замахал хвостом.
– Вы, мужчины, ведете себя как дети, – пожурила она. – «Trident Mechanical Harvesting» – многонациональная корпорация. Если они решат взяться за нас, что мы будем делать?
Мужчина опустил голову.
– Я просто менял покрышку, – пробормотал он.
Папа Чейз снова засмеялся. Я сел и почесал за ухом. Резкий запах в основном рассеялся, но от трубы папы Чейза по-прежнему воняло.
Бабушка покачала головой.
– Не понимаю, почему ты считаешь это забавным. Посмотри, что случилось.
Руки бабушки немного пахли мясом. Я тщательно обнюхал их.
– Папа! – позвал Берк. – Гляди!
По дороге, поднимая облако пыли, мчалась машина.
– Вот и они пожаловали, – пробормотал мужчина. Он посмотрел на папу Чейза. – Хочешь я позвоню? Могу подогнать сюда пятерых парней прямо сейчас.
Папа Чейз нахмурился.
– Нет, думаю, это зашло достаточно далеко. Ты сменил покрышку?
– Ага.
– Ясно. Тогда уходи.
Мужчина пошел по дорожке. Я помахал хвостом, но он даже не взглянул в мою сторону. Папа Чейз наблюдал за приближающейся машиной, прикусив губу.
– Мам, может, тебе стоит зайти в дом?
Бабушка уперла в бока пахнущие мясом руки.
– Что у тебя на уме, Чейз?

Глава седьмая
Я почувствовал беспокойство папы Чейза и моего мальчика – он явно напрягся и сильнее сжал пальцами колеса кресла.
– Чейз? – сказала бабушка. – Я спросила, как ты намерен поступить с людьми в том автомобиле.
Папа Чейз прокашлялся.
– Возможно, мы ограничимся разговором, мама.
– Пожалуйста, не наделай глупостей. Это уже достаточно далеко зашло.
– Все обойдется. Но будет лучше, если вы с Берком уйдете в дом.
Бабушка нахмурилась.
– Что ж…
Берк энергично помотал головой.
– Нет! Я должен остаться с тобой, папа.
Я ощутил возникшее между ними напряжение. Я уже понял, что люди в основном общаются словами, но иногда они не разговаривают и предпочитают общаться телесно, как собаки.
– Хорошо, – наконец согласился папа Чейз. – Ты можешь остаться, Берк. Но мама…
– Даже не начинай. Если мой внук здесь, то и я тоже. Мы семья, и, кто бы там ни был в той машине, мы встретим их как семья.
Машина свернула на нашу дорожку. Когда она остановилась, из всех дверей вышли мужчины. Все они были в шляпах.
– Какого черта? – крикнул один из них. У него вокруг рта было немного волос. Мужчины шли в той же манере, что и машины: строем, друг за другом, направляясь к поленнице.
Я сидел, внимательно наблюдая за ними. От Волосатой Пасти исходила злоба – она была сильнее, чем обычно у папы Чейза, и мне это не нравилось. Я инстинктивно понимал, что эти люди – не друзья и что хвостом вилять не нужно, если только они вдруг не начнут бросать вкусняшки.
– Добрый день, – сухо поздоровался папа Чейз.
Мужчины принялись ковыряться в машине, застрявшей в поленнице. Волосатая Пасть повернулся к папе Чейзу.
– Вы в него стреляли?
– Я думал, он переедет моего сына и его собаку.
– Этот беспилотник стоит больше миллиона долларов, придурок!
Папа Чейз взмахнул трубой.
– Вы без приглашения вваливаетесь на чужую территорию, у хозяина которой есть заряженное ружье, вы оскорбляете его в лицо, и я же придурок?
Мужчины как по команде перестали разглядывать машину и уставились на металлическую трубу папы Чейза.
– Чейз, – слабым шепотом попросила бабушка.
Я чувствовал жар, исходящий от физиономии Волосатой Пасти. Он повернулся к стоящим позади мужчинам.
– Джейсон, отгони-ка ты их обратно.
Мужчина взобрался на одну из машин и начал тыкать в нее пальцем. При каждом тычке машина бибикала.
Папа Чейз покачал головой.
– Вы со своими роботами разрушаете весь здешний уклад жизни и даже об этом не догадываетесь. Мужчины и женщины, у которых была нормальная работа и собственные дома, теперь лишились всего.
Волосатая Пасть нахмурился.
– Зачем цепляться за прошлое? Времена меняются. Приспосабливайтесь.
– Приспосабливайтесь, – тихо повторил папа Чейз. Он отвернулся, горестно кривя губы.
Накренившись, машины подались назад, а затем развернулись, спустились к шоссе и удалились плотным строем. Осталась только одна – в поленнице.
– Я вызвал эвакуатор, – сказал один из мужчин Волосатой Пасти.
Тот тыкнул пальцем в папу Чейза.
– Имейте в виду, это еще не конец.
От него исходила такая ярость, что я поднял голову.
– Вы хотите что-то еще сказать? – Голос папы Чейза звучал тихо, но я чувствовал гнев в каждом его слове.
– Ваша земля лежит у нас на пути. А сейчас вы дали нам повод забрать ее у вас, – сказал Волосатая Пасть.
Послышался слабый щелкающий звук – папа Чейз теснее сжал свою трубу. Я начал задыхаться от беспокойства, совсем не понимая, что к чему.
– Лучше опусти дробовик, посмотрим, на что ты годишься, – насмешливо сказал Волосатая Пасть.
– Ладно. – Папа Чейз наклонился и положил трубу на траву.
Бабушка огорченно охнула, и тут уж я не смог сдержаться – я зарычал низко и утробно, готовый броситься на Волосатую Пасть и на всех его людей, которые сейчас стояли в оцепенении, вытаращив глаза.
Волосатая Пасть отступил, выставив вперед руки.
– Ты натравливаешь на меня собаку?
– Берк, – сказал папа Чейз.
Берк хлопнул по подлокотнику кресла.
– Купер! Сюда! – Я немедленно подошел к нему и сел, продолжая держать чужаков под прицелом.
– Мы здесь, чтобы вернуть свою собственность, а ты спускаешь на нас свою злую собаку, – сказал Волосатая Пасть.
– Я ничего такого не делал, – закипел папа Чейз.
– Как только мы уйдем, я позвоню в службу контроля за животными, – заявил Волосатая Пасть.
– Купер ничего не сделал, – крикнул Берк.
Мужчина засмеялся, но это был ужасный звук, и я не стал махать хвостом.
– А у меня другое мнение.
По шоссе двигался большой грузовик. Он медленно свернул на нашу дорожку. Папа Чейз вытер лицо рукавом.
– С меня хватит. Эти земли – моя собственность, и вам тут не рады. Забирайте свой треклятый комбайн и проваливайте.
Волосатая Пасть насмешливо фыркнул и пошел к своим приятелям.
Вдруг из-за деревьев выскочила собака и помчалась, виляя хвостом, вниз по склону холма в нашу сторону. От неожиданности я вздрогнул и, позабыв про людей, радостно рванул ей навстречу. Собака!
Когда я был достаточно близко, чтобы уловить ее запах, я понял, что это была не просто собака, а Лейси! Я остановился и от восторга оросил маленькое деревце.
Лейси врезалась в меня, и я завыл от счастья. Мы резвились, кувыркались и прыгали друг на друга.
Упиваясь восторгом, я едва расслышал зов Берка: «Купер!» Я повернулся и бросился назад к нему, Лейси помчалась тоже, прижимаясь к моему боку, точно выполняя на бегу команду «Рядом!».
Берк засмеялся, когда мы едва не врезались в его кресло.
– Ты кто? – Он протянул руку и схватил Лейси за ошейник. Она послушно села, и я воспользовался моментом, чтобы схватить ее за шею.
– Купер, лежать!
Я не понял, каким образом «Лежать!» применимо в этой ситуации.
– Это что за собака? – спросил папа Чейз.
Берк по-прежнему держал Лейси за ошейник.
– А ну, не мешайте! Я пытаюсь прочитать ее бирку. Так, Лейси. Лейси? Тебя так зовут? Хорошая собака, Лейси.
Берк отпустил ее ошейник, и Лейси плюхнулась на спинку, а я прыгнул сверху. Оставшиеся машины уезжали вниз по дорожке.
Папа Чейз хмыкнул.
– Похоже, шоу закончилось, Берк. Мне надо возвращаться к работе. Когда твой брат появится, отправь его ко мне в сад.
– Папа… что будет, если они позвонят в службу контроля насчет Купера?
Услышав свое имя, я поднял голову, и Лейси тоже замерла.
– Не знаю, сынок.
– У тебя будут проблемы из-за стрельбы в дрона? Они действительно могут отнять нашу землю?
– Что есть, то есть, Берк. Если они захотят устроить проблемы, они их устроят.
Папа Чейз поднял свою едкую трубу и побрел прочь. Берк горестно вздохнул, и я, хотя и покусывал Лейси, улучил момент, чтобы подойти к нему и напомнить, что его пес здесь.
Бабушка смотрела, как мы с Лейси играем.
– Лейси, – размышляла она. – Кому же она принадлежит?
– На бирке написано «Чжан», – ответил Берк. – Это же китайская семья?
Казалось, бабушка удивилась.
– Ну да. Интересно, что она здесь делает. Они ведь живут на другом конце долины. Пожалуй, я им позвоню, пускай приедут за ней.
Я с гордостью демонстрировал Лейси свои навыки «Тяни!», когда помогал Берку подниматься вверх по дорожке, но на нее, похоже, это не произвело впечатления. Зато ее впечатлили бабушкины руки, пахнущие мясом, которые она благодарно обнюхала. Вскоре мы скатились с крыльца и стали бороться в траве. Берк с улыбкой наблюдал за нами из кресла.
У начала подъездной дорожки остановилась машина, и из нее вышел Грант. Он растерянно оглядел упавшую поленницу, затем подошел к тому месту, где возились мы с Лейси. Я решил, что Лейси может быть собакой Гранта, а спать мы будем вместе на кровати Берка.

– Похоже, я пропустил что-то интересное, – заметил Грант. – Что произошло?
– Папа сказал, что ты должен идти в сад.
Грант нахмурился.
– Я что, не могу сначала перекусить?
– Я этого не говорил, Грант. Он просто попросил передать тебе его слова.
Грант выдохнул.
– Так что случилось?
– Дрон поехал по дорожке, и папа выстрелил в него из ружья.
– Что? – Грант открыл рот. – Кроме шуток?
– Я не вру. И они сказали, что пожалуются на Купера в контроль за животными, подадут на нас в суд и отберут нашу землю.
– Ясно. Это их собака? Робофермеров?
– Нет, это Лейси, она просто появилась в самый разгар событий. Ты слышал, что я сказал насчет Купера?
– Ага.
– А про ферму?
– Да. Поживем – увидим.
– Господи, ты такой же, как папа.
Берк немного помолчал, и я посмотрел на него, тем самым давая Лейси шанс наброситься на меня.
– Как баскетбол?
Грант фыркнул, уселся на стул и начал стаскивать сапоги. Лейси прервала игру, чтобы понюхать их, я последовал за ней, хотя уже обнюхивал их прежде.
– Пришлось одолжить чужие кроссовки, но они были слишком большие. Я в них был как клоун. Что ты сунул в мои кроссовки – битое стекло?
– Всего лишь капнул клеем для моделей. Я уже его отчистил.
– Когда я сказал, что мне нужны кроссовки, в машине стало тихо. Знаешь почему? Потому что они думают, что мы такие бедные, что не можем купить обувь.
– А мы и есть бедные.
– Черт, это было так унизительно. Меня тошнило от отвращения. Я ненавижу свою жизнь.
– Ты пойдешь помогать папе?
Грант долго смотрел на Берка. Мы с Лейси перестали играть, почуяв неладное.
– Нет, сначала я что-нибудь съем.
Берк остался на крыльце, пока мы с Лейси катались во дворе. Она стала тяжелее, но и я был больше и по-прежнему мог повалить ее на спинку. Она лежала, высунув язык и тяжело дыша, а я нежно прихватывал ее за шею и лапы. Любовь к ней переполняла меня, струилась изо рта, и челюсть у меня дрожала, когда я ее покусывал. Я был рад, что Лейси нашлась, потому что мы принадлежали друг другу в той же мере, в какой я принадлежал Берку.
В конце концов я лег, измученный, почти без сознания, привалившись к Лейси. Я так устал, что не заметил еще один автомобиль, подъехавший по нашей дорожке, но как только раздался звонкий крик «Лейси!», мы тотчас вскочили на ноги.
Из машины вышли девочка и мужчина – Лейси побежала прямо к ним и я тоже. Я видел эту девочку раньше: она казалась примерно одних лет с Берком, у нее были черные волосы и темные глаза.
– Лейси, как ты сюда попала? – пропела она высоким ласковым голосом.
Лейси подпрыгнула, стараясь лизнуть ее в лицо, поэтому я сунул голову под руку девочки, чтобы она меня погладила. За стеклянной дверью показалась бабушка. Мужчина что-то сказал девочке, она кивнула и подбежала к крыльцу. Берк развернулся в кресле, когда она проходила мимо.
– Спасибо, что позвонили нам и спасли Лейси, – сказала она бабушке, но смотрела на Берка, а он смотрел на нее. Бабушка открыла дверь и вышла.
– Конечно, дорогая. Как тебя зовут?
– Вэньлин Чжан, мэм.
– Можешь называть меня бабушкой Рэйчел. А это Берк.
Берк поднял руку.
– Грант! – послышался с поля крик папы Чейза. Он шел к дому, и у него была походка человека скорее не очень счастливого, чем сердитого.
– В каком ты классе? – внезапно спросил Берк.
– Перешла в восьмой, – сказала девочка.
– Я тоже!
– Вот как? Ты в средней школе Линкольна? По-моему, я тебя раньше не видела.
– Нет. Я на домашнем обучении. Но ты, возможно, встречала моего брата Гранта. Он был в Линкольне, а теперь он старшеклассник.
– Вот как? Нет, я его не знаю. Но семиклассник – это все равно что новичок в тюрьме, поэтому я старалась держаться подальше от старших классов.
Берк засмеялся и кивнул.
Папа Чейз поднялся по пандусу на крыльцо. Увидев девочку, он, казалось, немного смутился.
– Где твой брат? – спросил он Берка.
– Я дала ему пирога, – ответила бабушка.
– Он мне нужен, а пирог может съесть после ужина.
Папа Чейз обернулся и увидел мужчину, стоящего у грузовика.
– А он что здесь делает?
Папа Чейз направился обратно вниз по пандусу. Вот теперь у него была сердитая походка.
– Чейз, – предостерегающим тоном сказала бабушка.
– Эй вы! – крикнул папа Чейз.

Глава восьмая
Когда папа Чейз направился вниз по дорожке, все сразу напряглись, точно от удара, а девочка побежала следом. По пятам за ней бросилась Лейси, и Берк поехал в своем кресле, а я держался возле него. Интересно, думал я, понадобится ли им, чтобы я зарычал снова.
Берк двигался медленнее, поэтому, когда мы добрались до человека возле грузовика, папа Чейз уже тыкал в него пальцем.
– Вы опоздали, ваши люди отбуксировали эту чертову штуковину. Они, правда, все тут разворотили. Ваш беспилотник мог сбить моего мальчика и его собаку, он врезался в дровяник, но они на это плевать хотели, их интересовала только машина.
Мужчина стоял неподвижно и смотрел на папу Чейза, пока тот его отчитывал.
– Он говорит только по-китайски, – сказала девочка. Она повернулась, долго разговаривала с отцом, который затем посмотрел на папу Чейза и что-то сказал.
– Он говорит, ему очень жаль. Он ничего не знал об этом, – сообщила девочка.
Папа Чейз нахмурился.
– Не знал? Что он имеет в виду?
– Он имеет в виду, что ему не сказали о том, что дрон был на вашей земле. И развалил ваш дровяник.
Папа Чейз посмотрел на нее.
– Он здесь не из-за дронов?
– Нет. Мы пришли за моей собакой Лейси, которая сбежала. – Услышав свое имя, Лейси подняла голову. – Меня зовут Вэньлин, а моего папу Чжуонг Чжан, но все на работе зовут его ЧЧ.
В ответ на это мужчина с черными волосами кивнул. Он протянул руку, и папа Чейз, слегка помедлив, неловко пожал ее. Казалось, он больше не злился.
– Я неправильно понял ситуацию, – сказал он девочке.
– Хочешь посмотреть мой модельный город? – спросил ее Берк.
Папа Чейз перевел взгляд с девочки на Берка и почесал в затылке. Девочка обратилась к черноволосому мужчине:
– B?ba, w? key? hе zh?ge nаnhаi yiq? q? k?n ta de wаnj? chеng ma?
Мужчина кивнул и ответил.
– Он говорит, хорошо, пять минут, – сказала нам девочка.
– Тогда ладно, – пробормотал Чейз. – Приятно познакомиться, ЧЧ.
Он повернулся и пошел обратно к дому. Берк с девочкой отправились следом, а мы с Лейси держались рядом, бегая вокруг них кругами.
– Мне повезти тебя? – спросила она.
– Нет, я сам могу.
– Твой пес такой огромный!
– Он наполовину маламут, наполовину стегозавр.
Девочка улыбнулась.
– Слушай, а почему ты в кресле?
– Я паралитик. У меня врожденная редкая патология.
– Ясно.
– Мне могут сделать операцию, только нужно подождать, пока я перестану расти, но и тогда нет гарантии, что это поможет. Ты из Китая?
– Моя мама американка. Они с папой встретились в Китае и полюбили друг друга, но я родилась здесь. Мы жили в Китае, пока мне не исполнилось пять, потом мы переехали сюда.
Я слушал, пытаясь уловить знакомые слова, но потом решил бросить это бесполезное занятие. Быть собакой легче, если признать, что есть много непостижимых вещей, и просто радоваться жизни. Затем Лейси обнаружила палку, и я сосредоточился на том, что было действительно важно – отобрать у нее палку и заставить погнаться за мной.
Скоро мы все были в комнате Берка. Тут до меня стало доходить, что девочка с черными волосами была человеком Лейси, а это означало, что моя Лейси может снова меня покинуть, но если вдруг девочка захочет спать в комнате Берка вместе с нами, я буду не против.
Пока они разговаривали, мы с Лейси перетягивали веревочную игрушку. Потом мы побежали к бабушке, у которой было печенье для Берка и его новой подружки, а для собак не нашлось ни одного, хотя Лейси, следуя моему примеру, выполнила «Сидеть!». Не понимаю, как можно стоять с печеньками и не давать их собакам, которые ведут себя просто образцово-показательно.
В гостиной я набросился на игрушку-пищалку и задал ей хорошую трепку. Лейси была под впечатлением. Я подбрасывал пищалку, позволяя Лейси поймать ее, потому что она явно никогда не видела такой прежде. Лейси скакала, игрушка неистово пищала, и я был в восторге.
Папа Чейз взглянул в окно.
– Что он делает? Вот черт.
Он поставил чашку и вышел. Девочка, Берк и Лейси последовали за ним, а я еще немного попытал счастья возле бабушки с печеньем и тоже двинулся во двор.
Лейси держала в пасти пищалку. Мужчина укладывал поленья в дровянике. Папа Чейз вытянул руку.
– Не надо… ЧЧ. Слушайте, я не имел в виду, что вы должны это делать.
– W? ch?b?duo wаnchеngle, – сказал мужчина.
– Он говорит, что почти закончил, – сообщила девочка.
Папа Чейз тоже начал собирать поленья. Поленья – это палки, слишком толстые для игры, хотя Лейси, по-видимому, этого не знала, потому что выплюнула пищалку, схватила полено и попробовала бежать с ним, при этом ей пришлось сильно склонить голову набок и тащить полено по грязи.
Я огорчился, когда вскоре Лейси, девочка и черноволосый мужчина забрались в машину. Почему бы им не остаться? Когда они уезжали, Лейси гавкнула мне из окна. Берк погладил меня по голове, но я чувствовал то же самое, что и в тот первый раз, когда у меня забрали Лейси: печаль и почти что голод, какое-то ощущение пустоты внутри.
Я решил навестить старую козу, которая хотя и не была собакой, но по-своему оставалась хорошей компанией. Я проскользнул под оградой и увидел, что она спит у своего деревянного домика.
Однако Джуди не спала. Она не пошевелилась, когда я подошел, и я увидел несколько мух возле ее морды. Я осторожно понюхал. Коза была здесь, но то, что делало ее козой, исчезло – не только запах, но и жизнь внутри нее. Я никогда не сталкивался со смертью раньше, но как-то сразу понял, что это была она. Я стоял и спрашивал себя, что в этом случае захотел бы от меня Берк.
Я оглянулся на дом. Бабушка любила гладить и ласкать растения, как будто они были собаками, вот и сейчас она занималась этим, стоя на коленях. Больше никого не было видно. Я тявкнул, стараясь рассказать о потере и тревоге. Бабушка выпрямилась, прижимая козырьком руку ко лбу. Я снова тявкнул.
Она подошла ко мне, заметила старую козу, и я почувствовал, как внутри нее поднимается грусть. Я ткнулся в нее носом, давая понять, что у нее есть любящая собака. Она вытерла слезы и улыбнулась мне.
– Знаешь, Купер, я так любила эту глупую старушку. Ты хороший пес. Спасибо, что сказал мне.
Когда папа Чейз вернулся с поля, он похоронил козу во дворе, возле ее домика. Грант бросал землю, а у бабушки лицо было мокрым от слез. Берк сидел, положив руку мне на шею, но когда на дорожке послышался шум грузовика, мы все повернули головы.
– Контроль за животными, – пробормотал Грант.
Берк содрогнулся от страха, его рука сжалась на моей шее.
– Папа, – выдохнул он.
– Берк, – сказал папа Чейз, – пусть тебя отвезет Купер. Не помогай ему, он должен сделать всю работу сам. Мама, вы с Грантом идите в дом, я тоже приду через минуту.
– Купер, тяни!
Я рванулся вперед, радуясь возможности сделать что-то важное. Берк направил меня вниз по дорожке, туда, где возле вновь прибывшей машины стояла женщина, скрестив руки на груди. У нее были очень короткие волосы и одежда темного цвета.
– Это и есть опасное животное? – спросила она.
У нее из карманов пахло куриными вкусняшками!
– Это Купер.
От звука своего имени и запаха вкусняшек я завилял хвостом.
– Добрый день, офицер, – поздоровался папа Чейз. – Вам чем-нибудь помочь?
Она уставилась на него.
– Чейз?
Я посмотрел на папу Чейза, потому что он казался странно напряженным.
– Ааа… – отозвался он.
– Рози Эрнандез. Мы встречались… ты ведь играл на гитаре?
– Да, конечно. Рози. Привет. – Папа Чейз протянул руку, и они потрясли руками вверх и вниз.
– Я Берк, – сообщил Берк. Я заметил, что он смотрел на женщину очень пристально – возможно, тоже учуял вкусняшки.
Наступило долгое молчание, а затем женщина моргнула.
– Так вот, к нам поступила жалоба, что ты кому-то угрожал собакой. Это та собака?
Я махнул хвостом. Раз она сказала «собака», значит, угощение уже не за горами?
– Какие-то люди приехали сюда после того, как дрон TMN врезался в мою поленницу. Они вели себя агрессивно, и Купер зарычал. Я угрожал им дробовиком, если хочешь знать правду.
Снова молчание. Я со стоном плюхнулся на землю и поднял лапы, откровенно приглашая, чтобы мне почесали животик.
Женщина рассмеялась.
– Что ж, пожалуй, мне все ясно. В TMN считают, что их корпорация владеет городом, но я работаю на шерифа. Я сделаю пометку, что это ложный сигнал, и на том покончим.
Берк вздохнул с таким облегчением, что я снова занял сидячее положение.
– Большое спасибо, – сказал Чейз.
– Чейз… могу я поговорить с тобой минутку? – Она посмотрела на нас с Берком, и я с надеждой замахал хвостом.
– Конечно. Берк, иди-ка ты в дом.
Я выполнил «Тяни!». Когда мы вкатились в дом, Грант и бабушка стояли у окна.
– Что происходит? – спросил Грант.
– Это старая знакомая или вроде того, – ответил Берк.
Все вытянули шеи, глядя в окно. Я предположил, что Берк рассказал им о куриных вкусняшках и они хотели посмотреть, как женщина бросит их на землю, а я подберу.
Когда появился папа Чейз, он застал всех в том же положении.
– Если вы ждете объяснений, их не последует, – сказал папа Чейз, разводя руками и показывая нам, что у него нет курочки.
– Кто это был, Чейз? – спросила бабушка.
Не говоря ни слова, папа Чейз пересек гостиную и стал подниматься по лестнице.
– Горячая штучка, – сказал Берк.
– Вообще-то я все еще стою здесь, мальчики, – заметила бабушка.
Они вышли из гостиной, и никто не дал мне вкусняшку.
Запах Джуди держался все лето. Грант и папа Чейз уходили играть с растениями, а Берк в основном сидел в своей комнате и мазал едкой жидкостью игрушки, которые мне не разрешалось трогать.
Иногда бабушка накрывала стол во дворе, и папа Чейз с Грантом приходили с поля поесть. Мы сидели и наслаждались замечательной игрой «Брось Вкусняшку Лучшей Собаке» (я отлично умею хватать еду на лету), когда с шоссе послышался шум и на нашу дорожку свернуло несколько машин. Они были меньше, чем те, которые врезались в поленницу, и из каждой вышли люди.
Папа Чейз встал.
– Это еще что?
Там были мужчины и женщины, но ни собак, ни детей, поэтому я сосредоточил внимание на Гранте, который отрывал и бросал мне кусочки мяса. Папа Чейз пошел навстречу приехавшим, а затем повернулся и помахал рукой.
– Берк! Давай сюда на минутку.
– Поехали, Купер, – сказал Берк, направляясь в сторону машин.
Люди всегда так: я был хорошей собакой, что доказывали вкусняшки от Гранта, а теперь меня просили делать что-то еще, где, похоже, никаких наград не предвиделось. Я помедлил в нерешительности, а Грант бросил мне еще один кусочек.
– Купер! Ко мне!
Этот тон голоса означал, что я, возможно, был плохой собакой. Бросив последний скорбный взгляд на Гранта, я побежал вниз, чтобы догнать Берка, который сидел на заднем сиденье одной из машин, в то время как его кресло грузили в багажник. Поездка на автомобиле! Я прыгнул к моему мальчику, помахивая хвостом. Папа Чейз сел впереди.
– Куда мы едем? – спросил Берк.
– Сюрприз, – сказал мужчина за рулем.
– Какой кавалькадой вы сюда прибыли, Дуайт, – сказал папа Чейз.
– Это верно, – ответил человек за рулем.
Процессия направилась вниз по дороге. Мое окно было немного приоткрыто, поэтому я высунул в щелку нос и глубоко вдохнул воздух, пахнущий животными – в основном лошадьми и коровами, а потом еще чем-то острым и чудесным. Я неистово махал хвостом.
Берк рассмеялся.
– Тебе нравится козье ранчо, Купер?
Да, я бы с удовольствием поиграл с козьим ранчо!
– А мы что, едем в школу? – поинтересовался Берк после небольшой паузы. Он беспокойно заерзал.
– Да, – ответил водитель.
Машины остановились, и все вышли. Поездка закончилась! Я понюхал, аккуратно пометил территорию, а папа Чейз помог Берку сесть в кресло.
– Давай, испытывай, – призвал человек, который вел машину.
Все стали смотреть, как Берк поехал вверх по пандусу, похожему на тот, что был возле нашего крыльца, а я потопал вслед за ним.
– Мы устали ждать, пока район построит пандус, поэтому сделали его сами, – сказал один из мужчин.
– Теперь Берк может пользоваться боковой дверью, вместо того чтобы заезжать с черного хода через кухню, – добавил другой.
Мы добрались до верха пандуса, и Берк повернул кресло и посмотрел на людей, которые улыбались ему. Они подняли руки и начали сводить-разводить ладони, эти звуки напоминали сильный дождь. Я с любопытством наблюдал за моим мальчиком – его напряжение проявлялось в том, как крепко он вцепился в колеса кресла.
– Как тебе, Берк? – спросил папа Чейз. Он тоже улыбался.
– Это очень мило, – сухо ответил Берк. Я махал хвостом, потому что не знал, что происходит.
– Это замечательная вещь. Мы благодарны всем вам, – сказал папа Чейз.
Мы скатились вниз по пандусу и снова залезли в машину. Поездка на автомобиле, да! Затем мы вернулись на ферму. Какой замечательный день!
Мы стояли во дворе и смотрели, как люди на машинах уезжают.
– Они переместили пандус, чтобы Берк мог заезжать через боковые двери. А раньше ему пришлось бы попадать через кухню. В самом деле, очень мило с их стороны, – сказал папа Чейз Гранту.
– Через боковую дверь, – повторил Грант.
– Да, возле библиотеки, – сказал папа Чейз.
– Никто не ходит через ту дверь.
– Ну, Грант, там пандус.
– Все дети сидят на ступеньках возле школы перед началом уроков, – объяснил Грант. – Никто никогда не пользуется боковой дверью, кроме, пожалуй, учителя.
– При чем тут это, Грант? – сказал папа Чейз.
– Неважно, – решительно вмешался Берк. – В любом случае я не пойду в школу. Я остаюсь на домашнем обучении с бабушкой.
Папа Чейз скрестил руки.
– Мне кажется, маме можно дать отдохнуть.
– Я не пойду.
Берк поднялся по пандусу в дом, и я последовал за ним в его комнату. Он забрался в кровать, но не для того чтобы спать – он просто уткнулся взглядом в потолок, поэтому я запрыгнул в постель и положил голову ему на грудь. С каждым выдохом я чувствовал его печаль и задавался вопросом, а не взбодрить ли его игрушкой-пищалкой.
Чуть позже в комнату вошел Грант.
– Конечно, не все сидят на ступеньках, – сказал он.
– Плевать. Я не хочу ходить в школу, пока мне не сделают операцию.
Грант фыркнул, оглядываясь.
– Папа с бабушкой поехали в город.
Берк промолчал.
– Ты что, заболел?
Берк покачал головой.
– Просто нет настроения.
– Хочешь, я поучу тебя водить? Можем взять старый грузовик.
Берк сел.
– Правда?
– Конечно. Я сяду рядом с тобой, буду нажимать на педали – на газ и тормоз и все такое. А ты будешь рулить.
– Тебе нельзя. У тебя ученические права.
– Ну, как знаешь.
– Нет, подожди. Ты серьезно?
– Выедем на проселочную дорогу, где никого нет.
– Папа нас убьет.
– А ты ему скажешь?
Снова кататься на машине! Мы залезли в грузовик, пахнувший протухшей едой и застарелой грязью. Берк осторожно тронулся с места и поехал, а Грант сидел вплотную к нему, почти на нем. Я высунул голову в окно. Вот жизнь пошла!
– Чудненько. Когда я буду сдавать экзамен по вождению, ты можешь пойти со мной и сидеть у меня на коленях, – протянул Берк.
– Я не виноват, что ты не можешь работать педалями.
– Выходит, это я виноват? – возмутился Берк. Я почувствовал его гнев и выполнил «Сидеть!», стараясь быть хорошим.
– Черт, я просто пытался сделать что-то приятное! – крикнул в ответ Грант. – Но ты все переводишь на себя – какой ты бедный и несчастный! Если все хоть секунду идет нормально, ты обязан всем нам напомнить, что не можешь ходить.
– Хватит с меня вождения.
– Отлично!
Грант сел за руль – я чувствовал, как в нем закипает ярость, и нервно зевнул. Мы достигли вершины длинного крутого холма. Грузовик остановился.
– Вот что, у меня есть идея.
Грант выпрыгнул из машины и схватил кресло Берка.
– Грант? Что ты делаешь?
– Просто сядь в кресло.
– Это глупо.
Берк схватил меня за ошейник и скользнул в кресло, после чего я выскочил на дорогу и отряхнулся.
– Что ты задумал? – спросил он.
– Тебе известно, что это – Холм мертвеца? – спросил Грант. – Это самая крутая дорога в округе. – В его голосе звучало странное напряжение – он был совсем не похож на голос Гранта.
– Впервые слышу. – Берк напрягся, когда Грант толкнул его кресло.
– Что ты делаешь?
– Какая самая большая скорость у тебя была в этом кресле?
– Самая большая?
Мы двигались вниз с холма, и Грант сначала быстро шел, а затем побежал. Я несся рядом, не понимая, что мы делаем, но получая удовольствие.
– Грант! – крикнул Берк, его голос звенел от страха.
Грант толкнул кресло, и оно понеслось вперед меня. Я побежал, чтобы не отставать. Кресло начало исполнять «Тяни вправо!», а затем, съехав с мостовой на обочину, захрустело по гравию и опрокинулось.
Берк рухнул головой вниз и покатился вниз по склону сквозь кусты. Его ноги распластались в воздухе, и от этого мне на мгновение стало жутко. Скуля, я бросился вслед за ним.
Наконец его полет прекратился – теперь он неподвижно лежал лицом вниз.
– Берк! – крикнул Грант. – Берк!
Я мчался к замершему телу Берка, но страдальческий вопль Гранта остановил меня: никогда прежде я не слышал такой паники в человеческом голосе. Берк и Грант оба нуждались во мне. Что же я должен делать?
Спотыкаясь, Грант побежал с холма – его рот был открыт, а лицо выражало такое отчаяние, что казалось почти больным. Я ничего не понимал, но ужас Гранта был всепоглощающим, и моя собственная тревога отдалась холодом в позвоночнике.
– Берк! Берк!

Глава девятая
Я посмотрел на Берка у подножия холма. Его лицо было в грязи, руки и ноги раскинуты. Я сам почти скатился со склона, перепрыгивая через камни и траву. Добежав до Берка, я ткнулся носом ему в лицо. Он был теплым и живым – не как старая коза Джуди.
Грант упал на колени, схватил Берка и перевернул его.
Глаза у Берка были закрыты, лицо безжизненное. Он набрал в грудь воздуха и задержал дыхание.
– Берк! О, господи!
Берк открыл глаза и улыбнулся.
– Ага, повелся!
– Ну ты… – Грант отвернулся, сжимая кулаки. Его страх прошел – сейчас он был зол.
– Ладно, Купер. Помогай! – скомандовал Берк. Я послушно подошел к нему, виляя хвостом и радуясь, что жизнь снова налаживается. Он схватил меня за шлейку одной рукой, а другой стал отталкиваться по грязи, двигаясь назад, в гору.
Грант положил руку на плечо Берка.
– Давай помогу.
– Отвали. Ты мне уже помог скатиться с холма. А теперь куда поможешь врезаться – головой в валун? Если хочешь быть полезным, вытащи кресло из оврага.
Подниматься к дороге оказалось гораздо сложнее, чем по лестнице. Пока Берк восстанавливал дыхание, стоя на вершине, Грант тащил кресло вверх по крутому склону. Грант не просил меня выполнить «Помогай!» – мне пришло в голову, что Грант никогда не отдавал мне команд, кроме «Сидеть!». Наконец он поднялся и со щелчком раскрыл кресло.
– Купер, рядом!
Я стоял неподвижно, пока Берк карабкался по мне и садился в каталку. Грант провел рукой по ее боку.
– Здесь поцарапалось.
– Может, тебе стоило об этом подумать, прежде чем меня сталкивать? Ты, типа, такой: «Слушай, папа, прости, я сломал кресло Берка, и, кстати, он помер».
– Да плевать.
– Хочешь попробовать? – Берк покачался в кресле взад-вперед.
Грант выдохнул.
– Я – пас.
– И как ты планировал достать мой труп из оврага?
Грант покачал головой, его губы презрительно скривились.
– Я не такой, как ты, Берк. Я не планирую все наперед. В жизни должны быть сюрпризы.
– Сюрприз – это, типа, я убил своего младшего братишку?
– Слушай, поехали отсюда.
– Нет, серьезно. Я хочу знать. Ты мог меня убить, Грант. Ты этого хотел, да?
– У меня нет желания продолжать этот разговор.
– Я знаю, ты меня ненавидишь! – крикнул Берк. Я дернулся от его громкого голоса. – И я знаю, ты винишь во всем меня. И ты прав, доволен?
Грант пристально смотрел на Берка.
– Я знаю, это из-за меня! – Берк задыхался, его голос охрип. – Но я ничего не могу с этим поделать! Я ничего не могу с этим поделать! – Он уткнулся лицом в руки. Он плакал и плакал, а Грант сидел неподвижно и смотрел на него. Я никогда не чувствовал такой боли и скорби, исходящих от моего мальчика, и не знал, что делать. Я положил лапу ему на ногу и завыл о собственном горе, моля, чтобы эта страшная печаль ушла. Я положил голову ему на колени и чувствовал, как слезы капают мне на шерсть.
– Эй. – Грант дотронулся до плеча Берка. – Я знаю. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать. Я знаю.
Они оба помолчали, а затем мы с Берком забрались в грузовик.
Поездка на автомобиле! Я из кожи вон лез, проявляя энтузиазм и надеясь всех развеселить, но страшная печаль, охватившая их обоих, сидела вместе с нами в грузовике, точно живой человек. Когда мы вернулись на ферму, я так был рад оказаться дома, где все имеет смысл, что побежал к пруду и прогнал уток с мостков. Эти глупые птицы взмывали в воздух, а потом возвращались – а мне, между тем, ничего не стоило прыгнуть в воду и при желании поймать их.
Проскользнув в дом через собачью дверцу, я покрутился возле своей всеми забытой пустой миски, а затем направился в гостиную, где бабушка с Берком сидели без вкусняшек.
– Дело не в том, что я не хочу продолжать домашнее обучение, хотя математика, надо признать, становится головной болью, – говорила бабушка. – Просто школа – это не только занятия по книжкам. Особенно средняя школа – в ней ты узнаешь, как ладить с другими детьми, пока идет процесс взросления. Я понятно говорю? Я не могу научить тебя социализации.
– Они будут надо мной смеяться, бабушка! Я буду инвалидом-колясочником.
– Я уверена, ты отлично справишься. Ты очень стойкий, Берк. В этом ты вылитый отец. Но стойкость и упрямство – близкие родственники, а упрямство просто означает нежелание учитывать другие точки зрения. Я хочу, чтобы ты попробовал ходить в школу несколько недель, ради меня. Пожалуйста.
Берк со вздохом отвернулся, тем временем папа Чейз и Грант поднялись по пандусу в дом. Я пошел их поприветствовать. У них в карманах было пусто.
– Сегодня вечером пот-пай с курицей, – объявила бабушка.
Услышав слово «курица», я посмотрел на нее с надеждой, хотя мое имя не прозвучало.
– Отличная новость, – сказал папа Чейз. Он остановился, а затем подошел к Берку.
– Что ты сделал с креслом, Берк?
Грант глубоко вздохнул.
– Э-э, я проверял, как быстро могу скатиться по дорожке, и немного не рассчитал.
Бабушка открыла рот. Папа Чейз нахмурился.
– Что ты сделал? Берк, ты знаешь, сколько стоит это кресло? Нельзя относиться к нему, как к рухляди.
– Извини, папа.
– Все, ты наказан.
Берк поднял руки и уронил их на колени.
– По-моему, я и так уже наказан.
– А вот этого не надо. Никакой связи. Никакого интернета. Надоест, почитай книжку, их там целая полка.
Папа Чейз и Берк были оба злые. Мне было тревожно, я надеялся, что присутствие хорошего пса может разрядить ситуацию.
– Я пытаюсь научить вас, мальчики, не принимать все как должное. Мы едва держимся. Понятно? Мы не можем бросать деньги на ветер без веской причины.
Грант вдохнул.
– Это я, э-э, подсказал ему. Чтобы посмотреть, как оно может разогнаться.
Папа Чейз поджал губы и покачал головой.
– Я очень разочарован в вас, ребята. Ты, Грант, тоже наказан.
Грант и Берк оба смотрели в пол, хотя там не было ничего такого, что было можно съесть или покатать. Впрочем, позднее Грант сунул мне под столом несколько кусочков теплой курочки.
Я понял, что что-то изменилось в то утро, когда Берк сказал мне сделать «Рядом!», чтобы залезть под душ, потом сидел под льющейся водой, а затем надел одежду, пахнущую по-новому. «Школа», – твердили все. Видимо, мы делали Школу – что бы это ни означало. Затем мы поехали на машине. Грант был за рулем, Берк сел впереди, а мы с бабушкой – сзади. Утро было теплое, и бабушка пахла беконом, который она приготовила мальчикам на завтрак. Увидев в окне собаку, я ее облаял, а потом мы проезжали мимо козьего ранчо, и его я тоже облаял.
– Просто скажи им, что ты мой брат. Меня все учителя любили, – сказал Грант.
– Я скажу им, что ты мой брат, и они отправят меня прямо в кабинет директора школы.
Я увидел белку!
– Купер! Хватит лаять, идиот, – рассмеялся Берк. Наверное, он пытался сказать мне, что тоже увидел белку, решил я.
Грант остановил машину. Я с интересом наблюдал, как он подошел с креслом к двери Берка и помог ему усесться – это была человеческая версия «Рядом!». Мы припарковались перед большим зданием с огромным количеством каменных ступенек. Мне не терпелось выпрыгнуть и помчаться вверх, потому что на каждой ступени сидели дети возраста Берка, однако меня заперли в машине вместе с бабушкой, а ей, судя по всему, не хотелось никуда идти. Я оперся лапами о стекло и смотрел, как Грант куда-то повез Берка. Я громко заскулил, забыв о других детях. Я должен был быть с Берком!
– Все в порядке, Купер, – бабушка погладила меня рукой, пахнущей беконом.
Грант вернулся без Берка.
– Сядешь вперед?
– Поменяемся, когда доедем. Купер, сиди тихо.
Грант повернулся и положил руку мне на спину.
– Купер, лежать!
Я съежился. Все, что я делал, представлялось неправильным, и мой мальчик пропал, и Грант с бабушкой, казалось, сошли с ума. Куда подевался Берк?
Она погладила меня по голове, и я облизнул ей руку, почти распробовав вкус бекона.
– Берку непросто, сам знаешь, – сказала она после паузы. – Его действительно тошнит при мысли, что его увидят в инвалидной коляске.
– Не понимаю. Он всю жизнь в инвалидной коляске. Он ездил на дни рождения, на футбольные матчи и никогда не смущался. Не знаю, почему вдруг это стало проблемой.
Я смотрел в заднее окно и не верил своим глазам. Мы уезжали. Без Берка!
– Я думаю, для брата это стало проблемой прямо сейчас.
Грант пожал плечами.
– Конечно, но только все знают, что ему предстоит операция и потом он сможет ходить.
Бабушка вздохнула.
– Если операция пройдет успешно.
Они немного помолчали. Запах моего мальчика слабел по мере того, как мы уезжали все дальше. Я обеспокоенно зевнул, ничего не понимая.
Наконец мы остановились перед другим большим зданием, в который стекались мальчики и девочки возраста Гранта. Грант закрыл глаза.
– Бабушка, – тихо сказал он.
– Что случилось, дорогой?
– Мне нужно тебе кое-что сказать. Я сделал что-то плохое. Действительно плохое.
– Что именно, Грант?
– Это я виноват в том, что в его кресле с одной стороны вмятина. Я его толкнул. То есть я толкнул его вниз по склону.
Бабушка вздрогнула и уставилась на него во все глаза.
– Почему ты так поступил?
Я ткнулся носом ей в руку, обеспокоенный тревогой в ее голосе.
– Не знаю. Я не знаю! Просто… иногда я его ненавижу так сильно, что не могу думать о чем-нибудь еще. И я думаю, что хотел сделать ему больно.
Грант говорил очень быстро.
– Как только я отпустил кресло, я пожалел. – Он повернулся на сиденье, вытирая глаза. – Каждый день в моей жизни одно и то же, понимаешь? Школа, дела по дому, затем домашние задания и опять по новой. Кроме разве что лета, когда папа будит меня на рассвете.
Бабушка внимательно смотрела на Гранта.
– И в чем виноват Берк?
– Не могу объяснить.
– Ты что-то не договариваешь, я вижу.
Грант повернулся и посмотрел в переднее стекло. Я проследил за его взглядом, но Берка не увидел и его запаха не почувствовал. Его там не было.
Бабушка покачала головой.
– Когда вы, ребята, были маленькими, я приходила в ужас от того, как вы друг друга мутузили. Теперь вы достаточно выросли, Грант, чтобы калечить друг друга по-настоящему.
– Я знаю.
– Ты не вправе срывать свое раздражение на Берке.
– Я плохой человек, бабушка?
Бабушка сухо засмеялась.
– Думаю, старые люди порой забывают, что детство не только игры и веселье. Вам приходится справляться с кучей проблем. Но причинять боль другим, потому что внутри вы причиняете боль себе, – это не решение проблемы. Я не думаю, что в глубине души ты плохой человек, Грант. Но если ты снова почувствуешь такое желание, сдержи себя. И неважно, что ты прав, если ты позволяешь себе совершать такие ужасные поступки.
Грант выскользнул из машины, и бабушка тоже вышла, но не дала мне последовать за собой. Я наблюдал за ними через окно.
– Я люблю тебя, бабушка, – сказал Грант, обнимая ее. Я вилял хвостом, потому что они обнимались.
Грант убежал. Бабушка села за руль, а я вскочил на соседнее сиденье и стал выглядывать белок и другую добычу. Мы навестили хороших людей, но никаких угощений не было. После мы поехали домой, чтобы вздремнуть, а затем пришла пора снова кататься на машине. Обычно две поездки в один день – это замечательно, но я волновался о Берке. Вернется ли он когда-нибудь домой? Мы забрали Гранта, и тогда я снова сел сзади вместе с бабушкой. Я гадал, поедем ли мы дальше за Берком, и не ошибся! Он ждал перед большим зданием. На каменных ступеньках по-прежнему сидели дети, хотя их было уже не так много. Бабушка держала меня крепко, и это наводило на мысль, что мне не следует покидать машину, но я вырвался, подбежал к Берку и, вскочив ему на колени, стал облизывать его лицо.
– Все! Хватит, Купер! – отплевывался он.
Когда Грант отъехал, бабушка наклонилась вперед и коснулась плеча Берка.
– Как прошел первый день?
Он повернулся и посмотрел на нее.
– Это было ужасно.

Глава десятая
Берк казался расстроенным. Я внимательно смотрел на него, желая лизнуть или сделать «Помогай!», или еще что-нибудь, чтобы его плохое настроение прошло.
– О господи, – сказала бабушка. – Они вели себя жестоко?
Берк покачал головой.
– Нет, еще хуже. Все были такими милыми. За обедом все хотели сесть со мной и хвалили мою инвалидную коляску, как будто это «Феррари» или вроде того. Десять человек пригласили меня к себе домой после школы, подчеркнув, что, разумеется, будут рады видеть меня на вечеринках. Особенно рады. Что, черт возьми, это значит? «Особенно рады». Тебе либо рады, либо нет.
Грант засмеялся.
– Я думаю, они просто старались быть дружелюбными, дорогой, – сказала бабушка.
– И Грант был прав. Все сидят на ступеньках перед входом. Те, что покруче, – на верхних, полные придурки – на нижних, но даже они там. А я – на бетонной площадке внизу, точно отдельная категория придурков. Я даже не человек.
– В старшей школе такого нет. Это средняя школа, – заметил Грант.
– А я и есть в средней школе, – парировал Берк.
На следующее утро мы опять поехали на машине, и бабушка села рядом со мной на заднем сиденье.
– Тебе действительно разрешили взять в школу Купера? – спросил Грант.
– Я не спрашивал. Если не спрашивать, то не запретят.
– Мудрость восьмиклассника, – фыркнул Грант.
– Меня это беспокоит, Берк, – сказала бабушка. – Ты сказал папе, что взял в школу Купера?
Последовало долгое молчание.
– Возможно, я забыл упомянуть об этом, – наконец ответил Берк.
Грант засмеялся.
На этот раз я вышел из машины у большого здания, но не успел поднять ногу, как Берк дал команду «Рядом!». Грант уехал, а я остался с ним. Затем мы подъехали к лестнице. У нижней ступеньки Берк снова сказал «Рядом!», и я терпеливо ждал, пока он, держась за мою шлейку, выбирался из кресла.
– Помогай! – скомандовал он.
Дети замолкли. Я стал осторожно пробираться наверх, увлекая за собой Берка, а сидящие слегка подвинулись.
– Хорошая собачка, – прошептала девочка.
– Привет, Берк, – поздоровался мальчик. От некоторых ребят замечательно пахло мясом и сыром, но я был сосредоточен на подъеме. Скоро мы оказались на последней ступеньке.
– Кто-нибудь может поднять мою коляску? – спросил Берк.
Несколько мальчиков вскочили, побежали вниз, схватили кресло и подняли его наверх. Потом все заговорили, а девочки принялись меня гладить. Мальчик почесал меня в корешок хвоста, и я застонал от удовольствия.
– Как его зовут?
– Купер.
– Хороший пес, Купер!
– Привет, Купер!
Берк уткнулся лицом мне в шерсть.
– Спасибо, Купер, – прошептал он. – С тобой я чувствую себя нормальным.
Когда раздался громкий звонок, все разом вскочили. Я выполнил «Рядом!», чтобы Берк мог залезть в кресло. Повсюду в коридоре толпились дети, многие из них хотели дотронуться до меня. «Хороший пес!» Я чувствовал запах других собак на их руках.
– Его зовут Купер.
– Хороший пес, Купер!
Мы попали в комнату, где было много столов и детей. Берк приказал мне сесть рядом с его стулом. К нам подошел мужчина приблизительно бабушкиного возраста – поговорить и восхититься тем, какой я хороший пес.
– А директриса Хокинс в курсе? – спросил он, гладя меня по голове.
– Нет, но она сказала, что готова помочь чем угодно…
Мужчина пожал плечами и улыбнулся.
– Тогда ладно. Какой он породы?
– Мы думаем, маламут и еще, возможно, немецкий дог.
– Неудивительно, что он такой большой.
Странно было находиться за столом так долго безо всякой еды. Я чувствовал запах ветчины из рюкзака одного мальчика, но заниматься подобным на службе мне не разрешается.
Впрочем, Берк был счастлив – я это точно знал по тому, как он дышал и улыбался мне, как его рука гладила мои уши. Какая разница, зачем я тут – если это делает его счастливым, я был готов находиться здесь весь день.
В конце концов, я повертелся, зевнул и лег, но как только прозвенел звонок и дети подорвались с места, я тотчас вскочил. Мы пробились сквозь толпы в коридоре к другой комнате. Неужели так будет весь день? Если это и есть Школа, какой в ней смысл?
В новой комнате не было столов, только ряды стульев. Берк повернул в дальний конец и велел мне «Сидеть!». Он поднял голову, когда в дверях появилась женщина. Она пахла цветами. Она была примерно возраста папы Чейза, и волосы у нее были длинные, светлые и вьющиеся.
– Берк, – сказала женщина.
– Да, миссис Хокинс?
Она подняла палец и согнула его.
– Пойдем в мой кабинет, пожалуйста.
Я почувствовал, как дети напряглись, когда мы с Берком направились к двери.
Женщина шла рядом с нами, и ее ноги производили шелестящий звук. Мы прошли через большую комнату, где за столами сидели люди, и попали в комнату поменьше. Женщина закрыла дверь. Там были стулья, но ни столов, ни детей не было, и едой не пахло.
Школа делалась все хуже и хуже.
Женщина села. Когда она коснулась пальцами колена, я уловил запах животного, но не собаки и не козы – это было невидимое животное, которое я почуял в здании Авы. Я надеялся, что загадочное существо наконец-то появится, и я с ним встречусь.
– Почему ты создаешь опасную ситуацию, Берк?
Я посмотрел на него, когда она назвала его по имени. Он хмурился.
– Я не создаю.
– Ты привел в школу собаку.
«Собака» прозвучало так, точно перед ним стояло слово «плохая». Я обнюхал руку Берка.
– Он мой помощник. Он помогает мне с креслом.
– Мне сказали, ты можешь передвигаться без посторонней помощи.
– Ну да, если вращать…
– Школу переоборудовали, чтобы ты мог перемещаться на кресле. Я даже дала разрешение передвинуть пандус, чтобы ты не въезжал утром через кухню. Твоя собака вносит хаос – все только о ней и говорят. И она огромная. Не хочу думать о том, что произойдет, если она укусит кого-нибудь из учащихся.
– Купер не кусается.
Услышав свое имя, я поднял глаза. Я чувствовал, как Берк злится.
– Это ты так говоришь. А я не могу рисковать.
Берк сложил руки на груди.
– Никакого риска нет.
– Это не тебе решать.
– Вы не имеете права не пускать мою собаку.
Она нахмурилась.
– У меня есть все права, молодой человек. Не огрызайся.
Последовала долгая пауза. Я зевнул, чувствуя напряжение.
Женщина немного расслабила плечи, приняв более спокойную позу.
– Слушай, я понимаю, что последние несколько лет ты был на домашнем обучении. И обещаю сделать все возможное, чтобы подтянуть тебя до уровня других учащихся. Но для этого нужно, чтобы ты соблюдал правила. Здесь не то, к чему ты привык, здесь учебное заведение.
– Меня не нужно «подтягивать». Я решаю те же контрольные, что и другие ученики. И всегда получаю «пятерки». Но мне нужно, чтобы моя собака была рядом.
– Мой ответ – нет.
Берк глубоко вздохнул.
– Купер останется со мной.
Услышав свое имя, я махнул хвостом.
Женщина встала.
– Тогда я позвоню твоим родителям и скажу, чтобы тебя забрали.
Берк покачал головой, его губы изогнулись в странной холодной улыбке.
– Не родителям, а папе, – категорично поправил он. – Мама ушла, потому что я родился калекой и она не хотела со мной возиться.
Последовала еще одна долгая пауза. Женщина открыла рот, затем закрыла его.
– Подожди в приемной.
Она открыла дверь, и мы с Берком вышли и оказались в большой комнате. Я помахал людям, сидящим за столами, а они улыбнулись мне. Берк подкатил к окну, откуда были видны дети, заполнившие коридор, когда прозвенел звонок. Он молча смотрел на них. Некоторые заглядывали в открытую дверь и обращались к нам со словами типа «Привет, Купер!» и «Привет, Берк!» Я махал им всем.
Вошла девочка, и я сразу узнал ее. Человек Лейси!
– Привет, Берк. Помнишь меня?
– Вэньлин?
Ее звали Вэньлин.
– Да!
Она улыбнулась, а я лихорадочно ее обнюхал. Ее кожа и одежда благоухали моей Лейси. Девочка села на стул.
– Почему ты в приемной?
– Меня исключают.
Она прижала ладонь ко рту.
– Из школы? Серьезно?
– Похоже, сюда собакам вход запрещен – даже если она не ест мою домашку.
Девочка погладила меня по боку, и я лизнул ее в знак благодарности.
– Это неправильно, разве нет какого-нибудь закона или вроде того? Я почти уверена, что собаке-помощнику разрешается находиться везде.
– Ну да, везде, только не в средней школе.
В дверь просунул голову большой мальчик.
– Эй, Берк!
– А, привет, э…
– Грант.
– Верно. Грант Карр.
Я недоуменно посмотрел по сторонам. Грант?
Мальчик постучал рукой по косяку.
– Я тут подумал, может, заглянешь в спортзал после занятий? Как насчет футбольной тренировки? – Мальчик сделал бросательное движение, я быстро обернулся, но нигде ничего не упало.
– Футбольной тренировки? – повторил Берк.
– Ну да.
– И кого же я буду играть?
Мальчик замер.
– Я просто имел в виду, ну, ты мог бы позависать с командой. Не… – Мальчик посмотрел на меня, потом на Берка. – Мы думали, ты мог бы заниматься экипировкой или чем-то вроде этого…
– Или стать чирлидером? – предложила Вэньлин.
Берк рассмеялся.
– Вообще-то у меня дела, но спасибо, Грант.
Я посмотрел на Берка, когда он повторил имя Гранта. Мальчик постучал костяшками по двери.
– Тогда ладно! Как-нибудь потом позависаем…
Он повернулся и ушел. Берк вздохнул.
– По себе знаю, – сказала Вэньлин. – Когда я только приехала сюда, все хотели дружить с китаянкой. И знаешь, чем они меня угощают, когда приглашают к себе на ужин? Китайской кухней. Из раза в раз.
Берк рассмеялся. От этого радостного звука я замахал хвостом.
– А тебе хоть нравится китайская кухня?
– Мне нравится, как готовит китайскую еду моя мама. – Девочка поднялась. – Мне пора в класс. У вас были проблемы из-за стрельбы по беспилотнику?
– Нет, пожалуй. Приезжали из службы контроля за животными, но их больше заинтересовал мой отец, чем Купер.
– Сначала беспилотник, потом ты приводишь в школу опасное животное. Разбойная у вас семейка.
– Мой брат Грант приедет за мной после школы, и мы отправимся грабить банк.
– И Купера прихватите! Еще увидимся, разбойник.
Она ушла, а затем появилась бабушка! Я очень обрадовался ее приходу. Она сказала мне, что я – хороший пес, а затем села на стул, на котором прежде сидела Вэньлин.
– Что случилось, Берк?
– Миссис Хокинс выгнала меня из класса. Она говорит, я не имею права приводить Купера, потому что могу передвигаться самостоятельно. И еще я тупой, потому что находился на домашнем обучении.
Лицо бабушки напряглось.
– По чтению и математике ты соответствуешь уровню колледжа.
– Не думаю, что ей это интересно.
Женщина, пахнущая чужеродным животным, открыла дверь, они с бабушкой соприкоснулись руками, а затем прошли в комнату поменьше и закрыли дверь. Я махнул хвостом, потому что не знал, что еще делать.
Берк двигал кресло взад-вперед, брал со столика какие-то бумаги, смотрел на них, клал на место, потом снова брал и снова клал, и гладил меня.
– Да, Купер – хорошая собака, – бормотал он.
Иногда люди называют тебя хорошей собакой, но забывают о вкусном подкреплении. Впрочем, я всегда счастлив слышать, что я – «хорошая собака».
Бабушка вышла из приемной, и до самой машины они с Берком не разговаривали. Я сел на заднее сиденье. Когда двери закрылись, бабушка взялась за руль, а затем опустила руки.
– Бабушка?
Она повернулась и взглянула на Берка.
– Берк, директриса Хокинс сказала мне, как ты отозвался о Пэтти. О твоей маме.
Берк опустил голову и уставился взглядом в пол.
– Пожалуйста, посмотри на меня, дорогой.
Берк вздохнул и поднял глаза.
– Твоя мама оставила вас не из-за тебя. Она просто… Это сложно. Она не такая, как все мы. Она скучала по городу. Ей хотелось ходить по магазинам и ресторанам – это была не та жизнь, которую она хотела.
Берк всхлипнул.
– Тебя там не было, бабушка. Ты не слышала, когда она сказала, что мы можем выбрать ее или папу. Когда я заговорил, она знала, что я хочу выбрать ее, и, похоже, испугалась этого.
– Ты не должен говорить себе это, Берк.
Он отвернулся, а я ткнулся носом ему в руку, желая напомнить, что всего несколько минут назад мы были счастливы.
Бабушка поджала губы.
– А потом Пэтти уехала за границу и вышла замуж, а ее муж, насколько я понимаю, законченный подонок, который все держит под контролем.
Берк отпрянул в удивлении. Я выглянул в окно машины. Белка?
Бабушка тихо засмеялась.
– Извини, сорвалось, но это мое мнение. В последний раз, когда я разговаривала с Пэтти, она сказала мне, что он не разрешает ей общаться с вами. – Она покачала головой, глядя в окно.
– Ты в порядке, бабушка?
– Я? В порядке? У тебя золотое сердце, Берк.
Потом мы сидели в машине и ели из восхитительно ароматных бумажек. Берк накормил меня сыром, вкус которого я ощущал на языке даже после того, как мы вернулись на ферму.
Когда появился Грант, я подумал, знает ли он, сколько людей говорили о нем весь день. Он ползал на коленях, размахивая перед моим носом дурацкой силиконовой костью, и наконец вынудил меня ее отнять. Я спрятался за стулом и выплюнул ее.
Сапоги папы Чейза пахли грязью и насекомыми. Я тщательно осмотрел их, когда бабушка, Грант и Берк разговаривали на кухне. А потом до меня дошло, что они были на кухне. Я срочно решил проверить, не намечается ли еда.
– Ну, хватит, – говорил папа Чейз. – Ты должен идти в школу, Берк. В словах миссис Хокинс есть логика – в школе можно ездить на кресле.
Бабушка стояла у плиты, в воздухе витали мясные запахи, поэтому я выполнил «Сидеть!» и решил побыть хорошим псом поближе к ней.
– Но она не права, папа. Я выяснил. Если я говорю, что нуждаюсь в помощнике, она не вправе мне отказать, – ответил Берк.
– Быть отчисленным через два дня – это, пожалуй, новый рекорд, – засмеялся Грант.
– Грант, – упрекнула бабушка.
– Покажи, что ты выяснил, – попросил папа Чейз.
Последовало долгое молчание – папа Чейз наклонился через плечо Берка и уставился на что-то на столе. Я сосредоточился на бабушке. Я не знал, что она готовила, но от нее пахло маслом, а с маслом я готов стрескать что угодно.
– Хорошо, но, видишь ли, Берк, прочитать закон – это одно дело, а заставить его исполнять – другое. Я уверен, она опирается на какие-то правила, – наконец сказал папа Чейз. – Я помню миссис Хокинс с тех пор, когда она была тренером по баскетболу. Что касается правил, она их соблюдает жестко.
– Ты всегда говоришь, что надо отстаивать свою правоту, папа. А это правильно. Когда Купер со мной, я не инвалид-колясочник, а парень с большой собакой. Я могу подняться по лестнице и сидеть с друзьями. Это все меняет.
Папа Чейз покачал головой.
– Не разводи мелодраму, сынок.
Мой мальчик молча отвернулся от стола и покатил в свою комнату, а я последовал за ним. Потом я лежал на постели Берка, а он сидел в кресле. Дверь приоткрылась, и я поднял голову. Это был папа Чейз, и лицо у него было серьезное.
– Берк, завтра я отвезу тебя в школу и сам поговорю с миссис Хокинс насчет Купера. Хорошо? Может быть, мне удастся ее убедить.
– Спасибо, папа.
Папа Чейз погладил меня по голове и ушел. Я вздохнул, вспоминая сыр.

Глава одиннадцатая
Похоже, мы снова ехали в школу, только на этот раз это был грузовик, который вел папа Чейз. И он все сделал иначе: сначала высадил Гранта, а потом повез в школу Берка. Но, по крайней мере, папа Чейз знал, куда надо ехать: увидев детей на ступеньках, я возбужденно замахал хвостом.
Папа Чейз повернулся к нам.
– Подождите здесь.
Он оставил нас и направился к зданию. Когда он поднимался по лестнице, мальчики и девочки сдвигались, давая ему пройти.
Спустя мгновение Берк открыл свою дверь.
– Пойдем, Купер.
Я выполнил «Рядом!». Мы подъехали к лестнице, я сделал «Помогай!», и примерно на полпути мой мальчик уселся рядом с Вэньлин.
– Купер! – поприветствовала она меня, протягивая руки, пахнущие Лейси. Я уткнулся в них носом, жадно вдыхая запах. Я задавался вопросом, почему Вэньлин приехала сюда и не привезла Лейси. Всем было бы гораздо лучше, окажись она здесь!
Несколько человек окликнули Берка, и он тоже помахал в ответ, а я позволил Вэньлин погладить меня и положил голову ей на колени. Я знал, что оставляю на ней свой запах, и когда она вернется домой, Лейси почувствует его и подумает обо мне.
– Мой отец сам вызвался сходить к директору, – сказал Берк Вэньлин.
– Из-за дрона?
– Думаю, это затянется часа на два, не меньше.
Вэньлин тихо рассмеялась.
– Он постарается уговорить Крысу-Директрису разрешить мне брать на уроки Купера, – объяснил Берк. – А я напишу эссе на тему о том, что происходит при столкновении двух неподвижных объектов.
– Все говорят, что они должны разрешить. На законном основании, я имею в виду, – заметила Вэньлин.
– Все – это весь восьмой класс? Ну, с адвокатом мы не говорили, но я навел справки и выяснил, что запретить могут только в том случае, если он кого-нибудь укусит.
Вэньлин погладила меня по голове.
– Ты же никогда никому не причинишь вреда, да, Купер?
– Конечно нет.
– Ты чувствуешь, что от меня пахнет Лейси? И поэтому меня обнюхиваешь, Купер?
Я посмотрел на нее снизу вверх. Лейси? Лейси приедет?
Шевеление наверху привлекло мое внимание. Дети задвигались – по ступенькам спускался папа Чейз. У него была сердитая походка. Увидев Берка, он остановился.
– Берк, – он глубоко вдохнул и выдохнул. – Мы уходим. Давай.
Папа Чейз наклонился, как будто хотел поднять Берка, но тот отстранился двумя руками.
– Нет! Пусть Купер, папа.
– Как хочешь. – И папа Чейз сердитым шагом направился к грузовику.
Берк повернулся к Вэньлин.
– Думаю, что с миссис Хокинс все прошло не так гладко.
– Я навещу тебя в тюрьме.
Берк усмехнулся.
– Пока, Вэньлин.
– Пока, Берк.
Я помог ему спуститься по ступенькам и сесть в кресло. Когда Берк забрался в грузовик, папа Чейз положил туда кресло, а потом так громко хлопнул дверцей, что я моргнул.
– Я же тебе говорил подождать в машине.
– Я хотел поздороваться с друзьями.
Папа Чейз покачал головой.
– С друзьями… Я не хочу, чтобы ты общался с той девочкой.
– Ты про Вэньлин? Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что ее семья пытается вытеснить нашу семью из бизнеса. Ее отец работает инженером у робофермеров.
Папа Чейз некоторое время вел машину, а мой мальчик молчал.
– Я серьезно, Берк.
– А что сказала директриса Хокинс?
Папа Чейз резко выкрутил руль.
– Она говорит, что Купер вносит хаос, мешает учителям работать, а дети его боятся, потому что он такой большой.
Берк рассмеялся быстро и резко.
– Какой бред. Все только и делали, что пытались погладить его перед уроком. Купер умеет себя вести.
– Ну, это ее слова. Так что придется тебе оставить собаку дома.
Берк уставился в боковое окно. Его рука на моей шее напряглась.
– Ясненько.
В его голосе слышалась горечь, а лицо было суровое и хмурое.
Я с тревогой наблюдал за ним. Что стряслось?
Папа Чейз взглянул на него.
– Что тебе ясненько? Ты о чем?
– Из-за того, что у тебя проблема с отцом Вэньлин, ты хочешь и меня втянуть, хотя мы с Вэньлин не имеем к этому никакого отношения. А когда у меня проблема в школе, ты не только не помогаешь мне, ты хочешь, чтобы я просто сдался.
Мы проехали в тишине мимо козьего ранчо, которое пахло, как всегда, замечательно.
– Видишь ли, сынок, нам эту битву не выиграть. У организаций все деньги и вся власть. Если мы попытаемся бороться, они нас сокрушат.
– Тогда почему бы не продать ферму робокорпорации? – Берк вытер глаза, и я лизнул его в лицо, обеспокоенный чувствами печали и злости, исходившими с его горячей кожи. – Какой смысл бороться вообще? – Берк повернулся на своем сиденье. – Для меня это значит все, папа. Как ты не понимаешь?
– Я понимаю, что это кажется важным, но поверь мне, когда ты станешь старше…
– Это происходит сейчас! – громко крикнул он. Я вздрогнул от его резкого тона и потока горячих эмоций, захлестнувших его. – Почему тебя не волнует, как я себя чувствую?
– Успокойся, сынок.
Больше за всю дорогу домой никто не сказал ни слова. Обычно мне нравится кататься на машине, но эта поездка была грустной и напряженной, и когда она закончилась, я обрадовался и побежал пугать уток.
Возвращаясь с пруда, я увидел, как из сарая скользнуло что-то черное, – мой нос подсказал мне, что это было то самое загадочное животное! Оно было маленькое и гладкое и, заметив меня, скрылось за углом и вроде бы исчезло – я проследил его до большой дыры в стене сарая. Я сунул нос в дыру и глубоко вдохнул, разочарованный тем, что существо не хотело со мной играть. Еще я подумал о том, если они живут в сараях, почему так много людей носит на себе их запах?
Потом жизнь вошла в норму. Грант, как правило, уезжал по утрам, папа Чейз играл на улице с растениями или ездил на тихоходном грузовике, и я иногда наблюдал за ним, особенно пока Берк разговаривал с бабушкой или почти неподвижно сидел за столом и смотрел на светящийся экран.
– Меня восхищает, что ты занимаешься интегральными вычислениями, – однажды сказала ему бабушка. – Это выше моего понимания. Боюсь, я больше не смогу помогать тебе.
– Все в порядке, бабушка, уроки онлайн отличные. Мне нравится математика, хотя я заметил, что некоторые люди считают ее скучной.
– Но не во всем, дорогой. Наблюдать за тем, как развивается твой мозг, – одно из самых восхитительных переживаний в моей жизни. Я так тобой горжусь.
Бабушка наклонилась, Берк обнял ее, а я поднялся, чтобы сунуть голову между ними и сделать этот момент еще более волнительным.
Мы вышли на улицу, и я побежал прямиком к сараю. Запах таинственного существа был повсюду, но никаких признаков его пребывания там не оказалось.
Берк въехал на мостки, чтобы листать сухо шуршащие бумажки, лежавшие у него на коленях, а листья, сыпавшиеся с деревьев проливным дождем, издавали похожий шелестящий звук. Я растянулся у его ног и в основном спал, как вдруг особый запах заставил меня вскочить на ноги.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65952718) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.