Главная страница | Любовное фэнтези | Четыре Сына. Дорога в вечность

Четыре Сына. Дорога в вечность
И. Барс
Четыре Сына #3
Заключительная часть цикла "Четыре Сына". Мир Эвы дрогнул. Древнее пророчество обретает плоть. Фархары завладели сильнейшим артефактом всех времен и народов. Четыре Сына должны объединиться, чтобы спасти миллионы жизней. Но есть ли шанс победить, если тот, кто должен стать союзником, окажется предателем? Кому верить, если кругом все лгут? И нужна ли эта победа?

И. Барс
Четыре Сына. Дорога в вечность

Пролог
– Твоя Сила в смерти и тьме, – хрипло проговорила старая седовласая провидица.
– Я не спрашивал тебя, в чем моя Сила, – недовольно отозвался султан Кемиза. – Опасно ли мне тащить ее в Фаджар?
– Смотря с какой стороны посмотреть. Если хочешь спасти Эву, то она должна там оказаться. Но это будет опасно для всех.
– Ашаркез… А можно яснее изъясняться?
– Умолкни и слушай! Здесь ты не султан. Еще слово и выгоню к Кардашу! – обозлилась савира, после чего, как ни в чем не бывало, продолжила: – Я вижу Тьму. Очень много Тьмы. Она поглотит тебя и твое сердце, но только так ты сможешь победить… Да… Энира должна оказаться там… Я вижу твою боль… Много боли… Но ты должен через нее пройти…
Предсказание савиры тарасшанского леса
3043 г.
Глава 1
Обратная сторона медали
Темные Воды
3043 г.
Любопытство. Занятная особенность человеческой натуры. Даже слегка опасная особенность. Порой и страх не может справиться с этим неоправданным стремлением узнать что-то, что не особо-то и нужно. Зачем? Вряд ли вам это сможет внятно объяснить любопытствующий. «Ну… надо». И ничего не поделать с этим «надо».
Туман стоял перед глазами и неприятным рваным пухом клубился в голове. Энира сидела на чем-то мягком, предположительно, на кровати, но это было не точно. Примерно час назад, она попыталась встать со своего ложа, но сил хватило только на то, чтобы спустить ноги. Они повисли в воздухе, далеко от пола. Глянув вниз, Эни поняла, что сидит достаточно высоко. Голова кружилась, вызывая чувство дурноты. Поэтому пришлось облокотиться на колени и уткнуться лицом в ладони, чтобы хоть так успокоить противную тошноту.
В помещении витали незнакомые запахи. Лира даже не могла провести ассоциаций. Ей удалось уловить лишь единственные знакомые ноты морской соли и дерева. Идей, где она находилась, не было. Так уж вышло, что Энира довольно часто оказывалась в ситуациях, когда сознание оставляло ее. Возвращение всегда было разное. Иногда Эни пробуждалась быстро, испытывая легкую тяжесть. Чаще, конечно, возвращение сознания сопровождалось не самыми приятными ощущениями. Но то, как это происходило сейчас, лира не переживала еще ни разу. Час. Два. Улучшений не было. Она чувствовала себя, как стручок гороха, из которого безжалостно выпотрошили все горошины. Недомогание настолько поглотило в себя мысли, эмоции, силы, что Эни даже не могла вспомнить, почему оказалась в таком положении, точнее даже не пыталась. Только когда минул третий час, она начала понимать, что дурнота потихоньку отступает.
Когда противные волны окончательно перестали подкатывать к горлу, Энира осторожно подняла голову, начав осматривать свое прибежище. Свет был тусклый и рассеянный, но даже он заставлял ее щуриться. Туман перед глазами начал одновременно уходить и из головы, и из глаз, так что лире удалось рассмотреть внутреннее убранство комнаты. Сначала ей показалось, что она бредит. Все предметы были просто невероятных размеров. Гигантский шкаф, стол, стул, комод, кровать, на которой она сидела, лампы, бра, подсвечники; даже картина с изображением розового замка, в окружении белоствольного леса, была не меньше таковых в Зале Памяти Дарсана. Задрав голову, Эни глянула на высокий, метров десять, потолок. Всё помещение было из дерева. В купе с запахом моря и легкой, едва ощутимой, качкой, привели лиру к выводу, что находится она на корабле. Но на каком корабле есть такие огромные каюты? С такой невероятно огромной мебелью?
И тут Эниру прострелил ужас понимания. Фархары! Она на борту корабля Темных! Воспоминания окатили ледяной водой. Побег из дворца Дарсана, атакованного сотнями фархов, с Раймондом и Дамаском; ловушка в хасарском заливе; смертельное ранение Райна; попытка спасти квихельма; черноглазый гир Темных… Адреналин огненной молнией ударил в сердце, разбежавшись по венам недюжинной силой, так что Эни быстро спрыгнула с высоченной кровати, не заметив полутораметровой высоты.
– Вирнас, фирмут, – негромко произнесла она хриплым голосом, погружаясь под невидимый защитный полог, вырвавшийся из медальона Тайхара.
Лира хотела убежать, не совсем понимая, что находится посреди океана. Но сейчас ее это мало заботило. Инстинкт самосохранения заставлял Светлую бежать. Неважно куда, главное, подальше от Темных. Однако побег Эни сразу же наткнулся на первое препятствие в виде гигантской двери, круглая ручка которой была настолько высоко, что ей даже в прыжке не удавалось до нее дотянуться. Адреналин в крови требовал движения, поэтому она попыталась придвинуть огромный, тяжеленный стул к выходу. Сил хватило только на половину пути. К тому же деревянные ножки подняли такой шум, что лира не чуяла себя от страха, каждую секунду ожидая прихода чернокожих великанов. Прикрытая пологом невидимости, она планировала незаметно выскользнуть, как только откроется дверь. Однако никто не приходил.
Вновь подбежав к двери, Эни попробовала ее толкнуть. Отполированное дерево поддалось, сместившись на несколько миллиметров. Лихорадочная нервная радость прыгнула и затихла в испуганной душе Светлой. Уперевшись ладонями, она переложила весь свой вес в руки, навалившись на темную дверь. Яркий свет ворвался в полумрак каюты из приоткрывшейся щели. Соленый запах океана, прохлада влажного воздуха и крики птиц обрушились на лиру. Но это терялось на фоне тяжелого пресса чужих магических Сил, что тут же сжали ее ауру со всех сторон. Вытолкав себе проем, Эни протиснулась на палубу, пытаясь быстро закрыть за собой дверь. Взмокшая и тяжело дышащая девушка, наконец, обернулась, чтобы осмотреться. И застыла. Застыла не потому, что увидела десяток мирно бродивших по гигантскому кораблю фархаров, а потому, что тело сковала магия, стоило ей сделать шаг.
Энира подергала руками, ногами, но всё было тщетно. Разум сразу же поддался панике. Лира бестолково напрягала мышцы, пытаясь заставить тело совершить хоть крошечное движение, выбиваясь из сил.
– Гир, хашсмун рыхшар скаш шу фышхас сахжар, – пробасил стоявший возле борта фархар, недалеко от выхода из каюты.
Перестав дергаться, Эни уставилась на говорившего Темного, начавшего утробно смеяться. Он, будто упавшая кость домино, цепной реакцией заразил остальных великанов смехом. Палубу огласили жутчайшие звуки, что лире когда-либо доводилось слышать. Будто демоны Бездны вырвались на свободу и радовались. Энира думала, что она в одном из своих самых кошмарных снов. Чудовища окружали ее, а ногами и руками невозможно пошевелить. Хотелось выть и рыдать, но ужас был столь силен, что слезы застыли глубоко внутри. Только когда далеко, от носа корабля, отделилась высокая фигура и направилась прямиком к лире, она вновь начала остервенело дергаться.
Черноглазый! Невероятно высокий, выше, чем остальные Темные, он не спешил. Знал, что невидимая взору Светлая никуда не денется.
– Сными полог и я отпущу тэбя, сахжар, – пророкотал гир фархаров на геллийском языке, подойдя на расстояние пяти человеческих шагов.
Смысл слов дошел до сознания лиры, но смелости на осуществление этого не хватило.
– Еслы бы я хотэл убить тэбя, то сдэлал бы это ранъшэ, – вновь заговорил он, садясь на корточки и смотря в пустоту перед собой. – Нэ бойся, сахжар, я нэ обижу тэбя.
Лицо Темного заставляло душу Эниры сжаться в маленький перепуганный шар, но даже в таком состоянии, она не могла не отметить точеность и тонкость его черт. Глаза – огромные черные опалы; узкий острый нос; гармоничный правильный рот; идеально гладкая обсидиановая кожа, настолько темная, что казалась матовым растушеванным бархатом. Его голову с зачесанными длинными волосами венчал тонкий серебряный обруч с синим камнем в центре. На нем была странная одежда. Длинные руки спрятались за переливающимися газовыми воланами, золотыми браслетами, сцепленными на плечах и запястьях. Тонкий длинный торс пересекали широкие платиновые обручи, испещренные непонятными символами, от которых веяло магией. Блестящие штаны, больше похожие на шаровары, богато сияли шелковым бордо. Ступни же были босы.
– Санрив, – тихо выдохнула Энира, снимая полог.
Блуждающий взгляд гира тут же сфокусировался на появившейся крошечной, по сравнению с ним, Светлой. Фарх улыбнулся, показав невероятно белые зубы, тоньше и чуть острее, чем у людей. Длинный черный палец потянулся в сторону Эни, и она испуганно дернулась. Естественно, ни одно движение не поколебало ее тело. Однако Светлая зря боялась. Гир всего лишь дотронулся до влажных досок пола. Вокруг лиры вспыхнул темным сиянием круг с витиеватыми узорами, быстро выгорая и бесследно исчезая. Невидимая магия тут же отпустила скованные члены.
– Ты такая малэнъкая. Я и нэ прэдставлял насколько сахжар малэнъкие, – продолжая улыбаться, довольно протянул главный Темный. – Пошлы, сахжар, я хочу говорыть с тобой.
Гир встал, выпрямляясь в полный рост, и, развернувшись, направился в сторону носа корабля, не оборачиваясь. Сотрясаясь от крупной дрожи, Энира глянула по сторонам. На нее с любопытством смотрели глазами стального цвета чернокожие великаны.
– Нэ заставляй мэня ждать, сахжар, – подогнал ее главный Темный, заставив вздрогнуть и неуверенно последовать за ним.
Корабль казался бесконечным, а борта такие высоченные, что за ними не было видно океана. Фархи, словно самые обыкновенные мужики-матросы, сидели на бочках, плели узлы, играли в какие-то разноцветные стеклышки в стакане. Под сопровождение многочисленных взглядов Энира шла к деревянному трону на носу судна, где удобно устроился гир. Он тоже внимательно наблюдал за ней, не торопя и не подгоняя. Как только девушка подошла, Темный совершил немыслимое! Наклонившись, фарх аккуратно схватил ее под подмышки и поднял, усаживая на широкий подлокотник, так что их лица оказались примерно на одном уровне.
Не сказать, что Эни очень уж много общалась с фархарами, если быть совсем точным, с ними она не общалась никогда. Лира не представляла, чего ждать от них, но такого, конечно, точно не ожидала, поэтому ошарашено смотрела на главного Темного. А он выглядел очень благожелательно.
– Мое имя Шикоба, – с улыбкой пробасил гир. – Как твое имя?
С детства Эниру пугали страшными и безжалостными фархарами. Якобы они не ведают милосердия. В их жилах течет Тьма. Им не известно о любви и других прекрасных чувствах. Фархи – это дети Бездны. Их братья – демоны. И всё в таком духе. Сейчас же перед лирой сидел самый главный представитель Темных. И от него исходила такая волна доброжелательности, что это сбивало с толку.
– Энира, – негромко произнесла Светлая, даже с легкой вопросительной интонацией.
– Эныра? – переспросил Шикоба.
– Да, – всё также удивленно ответила она, кивнув.
– Ты оченъ нэобычный сахжар, Эныра. Сылный, – фархар элегантным движением вытянул длинный палец и приподнял подбородок девушки.
– Ты тоже, Шикоба.
Гир утробно рассмеялся, заставив трон затрястись.
– Это вэрно, – согласился он, амплитудно кивнув в знак согласия. – Ты умэешь читать чужые эмоции? Ты унаслэдовала способность фылморфата?
Эни ничего не могла понять. Страх отошел куда-то на второй план, сметенный искренней радостью и лучезарностью фарха. Он был счастлив, как дитя. Лира видела восторг в его глазах, даже что-то вроде восхищения. Вот только с чего вдруг такая эйфория? Разве не они уничтожили всех иллиров? Для чего? Чтобы радоваться единственному оставшемуся?
– Да, – подтвердила Эни всё в той же озадаченной манере.
Он как-то восторженно ахнул, так что брови лиры сами собой изумленно подпрыгнули на лбу. Уж что-что, а услышать аханье от Темного, она точно не ожидала. Мешающие разуму эмоции медленно отступали, и теперь Энира полностью сконцентрировалась на своей филморфатской способности, пытаясь уловить настроение всех на этом корабле. И вот что удивительно! Никто из собравшихся фархаров не испытывал к ней ни злости, ни ненависти, ни отвращения. Более того, Светлую захлестывали чужие любопытство, восхищение, расположение, радость, ликование, абсолютное приятие.
– Исцели, – оторвал голос Шикобы Эниру от созерцания и считывания чувств Темного, облокотившегося о борт, напротив.
Гир фархаров протягивал ей свою длинную ладонь, на которой не сразу можно было заметить небольшую свежую рану, сочившуюся кровью. Словно завороженная, лира уставилась на тонкую темную струйку.
– Нет, – коротко отказала она, выходя из этого странного транса, и посмотрела прямо в черные глаза.
– Почэму?
Эни вновь поразилась, ощутив болезненную резкую обиду, словно у капризного дитя отобрали сладость.
– Ты похитил меня…
– О нэт, нэт! – вновь возвращаясь в свое веселое состояние, оборвал ее гир. – Я вэзу тэбя к твоему брату. Сэлиру.
Сердце пропустило пару ударов, а потом понеслось галопом. Энира обомлела.
– Селир жив? – словно боясь спугнуть такое счастье, шепотом спросила она.
– Конэчно! Развэ мог я убыть брата своей сахжар.
Непринужденный тон Шикобы не замаскировал опасное слово, даже несмотря на потрясающую и такую желанную новость о родном брате.
– Что значит «своей сахжар»? – уточнила Светлая, надеясь, что это ошибка чужого для фарха языка.
– Развэ ты нэ знаешь, что каждый сахжар принадлэжит потомку Силы Спящих?
– Знаю. Но при чем здесь ты?
Шикоба расхохотался запрокинув голову назад, словно Энира произнесла немыслимо смешную шутку. Но она лишь недоуменно на него смотрела, минуту назад уверенная, что именно у потомка Силы Спящих, он ее и украл. Тайхар был неоспоримым обладателем магии марлогронтов!.. Или нет? Что Эни вообще знает об их магии? Да, у Тайхара она иная, но вот от Хозяев ли Эвы берут начало ее истоки?
– Я и есть ых потомок. А значыт ты моя сахжар, – прекратив свой жуткий смех, пояснил Шикобы, дружелюбно обхватив крошечный для его двух гигантских пальцев подбородок лиры.
Эни не понимала, что у него за такая частая необходимость хватать ее за лицо, но не стала акцентировать на этом внимание, поддавшись сомнению. Но лишь на несколько секунд.
– Нет, – уверенно отрезала она, нахмурившись. – Я знаю потомка Спящих. Это человек, а не ты.
– Ты про того мага, который пытался тэбя спрятать от мэня, и чэй мэдальон ты сэйчас носишь? – ничуть не расстроился Шикоба. – Спорыть не буду. Это очэнь сыльный маг. Уровэнь его магии выше, чэм у многых моых подданных. Но он нэ потомок Спящих. Только Спящий можэт найти свою сахжар в любой точкэ мира. Почувствовать. Так я находил тэбя сначала на северэ Матэрика. Затэм на востоке, а послэ на юге. Ты очэнь шустрая и всё врэмя бегала от мэня, нэ зная, что я нэ собирался тэбя убивать. Лишь подарить новый мир.
А ведь фархи и правда появлялись там, где была Энира. Если в Хасар они пришли из-за неоправданной самоуверенности Тайхара, который специально делал всё, чтобы о ней пошла молва, желая заполучить артефакт одного из Темных, способный провести его через Великую Границу, то о Къюнгонде и Эссоре им вряд ли кто-то мог донести. Да и Шикоба настолько отличался от остальных фархаров, что волей-неволей закрадывались сомнения. Эни не чувствовала лжи в его словах. Он был уверен, что является потомком марлогронтов. Что вообще она знает о Спящих? Только то, что рассказал Тайхар? Вот только откуда ему это всё известно?
– Ни одно живое существо нэ способно измэнить Граныцу, что возвэли Скипэтром, в котором заключэна магия Спящих. Лишь я, обладающий их Силой, – с явным удовольствием продолжил повествовать гир. – Отнынэ Граныца – это не тюръма для нас, а крэпость. Никто, кромэ фархаров, нэ сможет ее прэодолеть.
Глаза Эниры растерянно забегали по лицу Шикобы. Это очень походило на правду. Даже Темный в нее верил. Однако Эни не хотела. Если он, действительно, потомок Хозяев Эвы, его энергия должна была быть зациклена на ней. Чего лире решительно не хотелось. Ее марлогронт Тайхар! Она к нему-то долго привыкала, а теперь ей, по дичайшей прихоти богов, нужно подстраиваться под фархара, мечтающего поработить мир? Кто следующий? Сам Кардаш?
– Смотры, – оживленно протянул Шикоба ладонь, где всё еще кровоточила рана (Эни подсознательно отметила, что регенерация у Темного самая что ни на есть обыкновенная, а не ускоренная), и выпустил маленький черный шарик, клубившийся сизым дымом. – Это чистэйшее проявлэние магии фархаров, бэз примэси моей магии. Возъми в руку.
Лира с сомнением смотрела на шарик, излучающий именно ту Силу, от которой она всю сознательную жизнь пыталась сбежать.
– Нэ бойся! – подбодрил ее Шикоба. – Ты жэ сахжар. Ты умэешь читать чужую магию. Это просто слэпок Силы.
Любопытство родилось вперед Эниры, поэтому засунув поглубже инстинкт самосохранения, она протянула руку к парящей черной бусине и уверенно сжала ее в ладони. Пальцы обожгло холодом. Миллионы мурашек словно выступили на обратной стороне кожи, разбегаясь по телу неприятной стужей и собираясь в ее магическом Источнике. Эни почувствовала, как волна собственной Силы вспыхнула, сжигая чужеродную магию и оставляя после себя неприятное ощущение тяжести и какой-то липкой Тьмы.
– А тэперь посмотри на это, – подождав, Шикоба выпустил из ладони второй шарик, черный внутри и светящийся золотом снаружи. – Это моя магия.
Даже не прикасаясь, Энира ощущала скрытую мощь. А когда она зажала золотистый кругляш в руке, сполна в этом убедилась. Не было холода. Был жар, разливающийся по всему телу. Магия Шикобы что-то неуловимо напоминала лире. Она закрыла глаза. Перед внутренним взором предстала сетка из сложных сплетений незнакомых иероглифов. Теми же красками, что и шарик – Тьма, заключенная в золотой кокон. Это было поистине красиво. Эни любовалась тонкой вязью, пропуская чужую Силу через Источник и пытаясь понять ее суть. Она притягивала и одновременно отталкивала Светлую. Будто что-то чужое, спряталось в родном. Быть может, гир, и правда, был потомком марлогронтов, поэтому его Сила находила положительный отклик в ее душе? Но иллирийская сущность одновременно отвергала убийцу расы Светлых?
Энира окончательно запуталась…
– Чувствуешь? – участливо поинтересовался Шикоба. – Чувствуешь родство?
– Да, – неуверенно ответила Эни, открывая глаза.
Темный так счастливо оскалился, что даже немного напугал девушку.
– А тэперь покажи мнэ свою магию, Эныра, – словно жадное дитя вновь протянул он ей раненую ладонь, азартно сверкая черными глазами. – Это жэ такая малость для тэбя. Прошу!
Смотря в нетерпеливое лицо, Эни вдруг осознала, что сидит с невероятно опасным, могущественным и капризным существом. Сейчас Темный настроен более чем дружелюбно, даже зачем-то пытается вызвать в ней доверие. Но что будет, если он расстроится или разозлиться? Так ли деликатны будут его просьбы?
Источник кольнуло болью, пуская по венам благодать. Пальцы Эниры замерцали голубым светом. Миндалевидные черные глаза округлились и отразили в своей блестящей глубине восхищение и алчность, граничащую с голодом. Глуша в себе противоречивые чувства, Эни прикоснулась к царапине. Шикоба замер. Сначала он пытался следить за процессом заживления, но, очевидно, ее магия привела его в такое блаженство, так явно читающееся на фархарском лице, что черные веки нехотя упали.
На всё про всё ушла минута. Как только Эни убрала руку, Шикоба сразу же открыл глаза и посмотрел на свою ладонь. Она была девственно чиста. Несколько секунд гир, словно зачарованный, искал царапину на своей коже, а после поднял руку высоко вверх и громко торжествующе расхохотался, поочередно смотря на напряженно застывших Темных. Вторя своему правителю, фархи дружно загоготали. Однако Энира успела поймать их похожие друг на друга эмоции до этого слаженного ликования. Священный восторг, жадное вожделение, неверие, страх и одновременно счастье. Темные испытывали перед ее Силой еще больший трепет, чем люди. Но тогда зачем они уничтожили всех иллиров? Зачем вообще убивать тех, от кого в душе разливается такое непередаваемое упоение? Чтобы избавиться от этой слабости? А теперь вновь сходить с ума, встретив желанную магию?
– Зачем вы убили всех иллиров, если их Сила приносит вам столько радости? – абстрагируясь от оглушающего пугающего смеха фархов, непонимающе спросила Энира, привлекая внимание Шикобы.
Улыбка сползла с его губ, словно растаявшее масло, а лицо вмиг отразило повеявшую от него печаль, злость и скорбь.
– Это вэличайшая ошибка моых прэдков, Эныра, – низко пророкотал гир, как заворачивающаяся в смерч гулкая воздушная стихия. – Наша болъ и наш нэпроститэльный грэх. Ашхар поддался обыде и рэвности. Сахжар нэ захотэли большэ ни от кого зависэть, послэ ухода марлогронтов с Эвы, и отвэргли предложэние фархаров стать их спутниками, даря счастъе своего Дара. Ашхар обрёк всэх нас на ужасную жызнь в заточэнии и знание, что именно мы уничтожыли то единствэнное, что прыносит нашим душам покой. Я нэ застал врэмена Вэликой Войны. Я был рожден позже и никогда не ощущал настоящее прикосновэние сахжар. Толъко благодаря кристаллам памяти, мнэ известно, как они выглядэли и какой Сылой обладали. Если б я только мог оказаться в том врэмени, никогда нэ позволил бы Ашхару совэршить это. Он слышком сыльно жаждал власти, и боялся, что сахжар его остановят.
– А разве ты не жаждешь власти? – спросила Энира, не видя разницы между ним и гиром, уничтожившим расу иллиров более трех тысяч лет назад.
– Власти? – с искренним недоумением переспросил Шикоба. – Нэт! Я нэ желаю власти. Я жажду очищэния Эвы, Эныра.
– Убийством и порабощением? Ты убиваешь людей.
– Нэт! Это люди убивают Эву! Еще нэсколько сотэн лэт и от Матэрика останется лишь пустыня! – очень страстно негодовал гир. – Ранъшэ ее нэ было. Когда нам пэрвый раз удалось выйти за прэделы Граныцы, мы ужаснулись. Люди убивают землю Эвы! Их маги! Оны создают то, что прэтит прыроде Эвы, и она погыбает. Я жажду нэ власти, Эныра, а спасения мира.
– Убивая? – в ужасе спросила лира, осознавая благую миссию Темного, но не в силах ее принять.
– А как вылэчить болэзнъ, не избавившись от ее прычины?
– Ты вновь хочешь уничтожить целую расу? Как иллиров?
– Нэт! Нэт, вовсе нэт! – взволнованно замотал он головой, отрицая, и схватил пальцами руки Эниры, немало ее этим удивив. – Убивать всэх людэй я нэ собираюсь. Лышь магов и тэх, кто будэт противитъся новому порядку. Мнэ придется выжечь Матэрик. Стэреть с лица зэмли все города людэй. Но это нэобходымая мэра. Иначэ мнэ нэ убрать Пустыню. Прыдется чэм-то жертвовать.
Эниру потрясли слова Шикобы. Это было лучше, чем она ожидала и представляла. Однако смириться с тем, что человечество будут истреблять (хоть и не полностью), лира не могла. Никто не будет стоять и смотреть, как Темные сжигают Материк. В особенности не собирается это делать Тайхар (Эни боялась, что он мог погибнуть в Хасаре, но где-то глубоко внутри, она чувствовала, что Берхан жив). А значит, он будет биться до последнего вздоха. Одно это переводит Шикобу в безусловный стан врага для Эниры, будь Темный хоть сто раз ее зацикленным энергетическим спутником (что тоже еще надо доказать).
– Зачем тогда ты собираешь Скипетр? И зачем тебе я? Чтобы активировать его? – не став ни в чем переубеждать гира, глухо спросила лира, всё еще находясь под невыносимой тяжестью свалившейся на нее информации.
На лице Шикобы отразились сомнение и задумчивость. Он громко вздохнул и, только после того как пробежался взглядом по наблюдавшим за ними фархам, ответил:
– Скипэтр опасэн для моих фархаров. Я нэ жэлаю повторэния истории. Он нужэн мнэ толъко для того, чтобы люди нэ воспользовались им снова.
– А разве ты сам не думаешь его использовать? Для чего ты собираешь весь Скипетр? Ведь для того, чтобы им не воспользовались люди, достаточно забрать одну часть артефакта. Но фархары ведь нашли практически всё, – балансировала Энира на грани пропасти, опасаясь вывести гира из себя, но не в силах преодолеть свое любопытство.
Шикоба негромко рассмеялся. Он потянулся рукой за спину Светлой, так что она слегка испуганно дернулась, и, обхватив пальцами ее выгоревшие почти до белизны волосы, перекинул их ей на грудь, начав медленно поглаживать по всей белоснежной длине.
– Я очэнь люблю красивые и рэдкие вэщи, Эныра, – гладя и зачаровано рассматривая переливающийся, слегка спутанный, ковер волос, задумчиво произнес Темный. – Мнэ нэ нужэн Скипэтр, как оружие. Он нужэн мнэ, как память. В Шахрондэ, во дворцэ гиров, естъ зал Славы. Там очэнь много самого разного оружия. И я хочу, чтобы эту коллэкцию вэнчал Скипэтр.
Эни вдруг вспомнила слова Мелия, в Вейлире, о том, что Четыре Сына до пугающего повторяют судьбы отцов своих Сил. Айдан был Сыном Темных, потомком их магии. Лира с самого начала их знакомства считала короля Фостэйна слегка ненормальным. Он тоже бесконечно восхищался красотой и редкостью вещей, людей и, в целом, мира. Теперь она понимала, о чем тогда говорил однорукий иллир.
– Только из-за этого ты ждал четыре года? Ради удовольствия видеть великий артефакт в своем зале? – недоумевала Эни. – А как же очищение Эвы?
– Прошло нэ чэтыре года, а сэмь лэт, как мы вышли из своего заточэния. Это такой крошэчный срок для того, кто можэт жить вэчно. Но нэт. Нэ толъко Скипэтр останавливал мэня. Я должэн был найти свою сахжар. Тэбя. Я нэ мог допустить, чтобы ты погыбла. И возвращаясь к твоему вопросу, нэт, ты нужна мнэ нэ для того, чтобы активировать Скипэтр. Мнэ нэзачэм его Сыла. А ты нужна мнэ потому, что этого трэбует моя суть. Суть марлогронта. Твое мэсто подлэ мэня. Отнынэ ты всэгда будэшь рядом со мной.
На миг, Энира представила, каково это – всю оставшуюся жизнь находиться среди этих черных великанов, зная, что они выжгли Материк и забрали столько душ. От такой перспективы она пришла в настоящий ужас, но постаралась этого не показать. Ей так отчаянно захотелось исчезнуть с этого корабля. Сбежать. Спрятаться. Эти чувства были даже сильнее, чем когда лира только осознала, где оказалась. Теперь она четко понимала, что никто ее не сможет спасти. Как никто не смог спасти Селира. Даже Тайхар со всей его Силой. Никто.
Волна тоски и безнадежности начала топить Эниру. Пытаясь сдержать бессмысленные рыдания, которые могли разозлить Шикобу, она отвела взгляд от лучащихся счастьем и довольством черных глаз, посмотрев на океан, сверкающим полотном простирающийся за бортом. В небе пролетел голосистый альбатрос. Птицы? Эни обернулась через плечо, ища землю. И сразу же нашла. Зеленые холмы, словно нефритовые бусы, легли на горизонт. Однако корабль плыл мимо. Только сейчас лира вдруг осознала, что не понимает, сколько прошло времени после ее захвата, и где они находятся. Проследив за взглядом Светлой, Шикоба сам ответил на неозвученные вопросы:
– Это зэмли Шахронда. Но сначала я хочу показатъ тэбе нэчто иное. Хочу, чтобы ты посмотрэла на зэмли своих прэдков. Ты должна увидэть то, во что я хочу прэвратитъ Эву. Для этого тэбе нужно оказаться в Сандрилоне.
Энира даже охнула от восхищения. Сандрилон!? Затерянный город иллиров! Шикобе явно понравилась реакция Светлой, так что он даже рассмеялся.
– Мы будэм там черэз два дня. А сэйчас тэбе надо отдохнуть. Аморфный сон очэнь утомителэн, – вновь схватил Темный лиру за лицо, слегка погладив щеки, словно ему нравилась на ощупь ее кожа (хотя может и нравилась, кто разберет этих фархов?). – Ты провэла в нем две сэдмицы. Сэйчас ты должна поесть и поспать.
Шикоба повернулся к одному из Темных, пощелкал пальцами и что-то приказал на фархарском языке. Без лишних поклонов и подобострастных распинаний, как это обычно принято у людских правителей, фарх покинул палубу.
Стоило напомнить про еду, желудок Эни тут же призывно отозвался, несмотря на то, что из-за всех пережитых треволнений, есть она не сильно-то и хотела. Интересно, что едят фархары?
– Расскажи о своей сэмъе, Эныра, – оторвал гир ее от роящихся в голове мыслей. – Гдэ ты выросла, и кто тэбя воспитывал?
Вопросы, мягко говоря, напрягли лиру. Но немного подумав, она решила на них ответить, чтобы Темный и дальше оставался в своем благодушном настроении. К тому же, вероятнее всего, Селир уже что-то рассказал о ней, раз Шикобе известно об их родстве. Она и поведала об отце, матери, Селире, Сарахе, их способностях, жизни и смерти. Единственное, Эни не стала говорить о том, что выросла среди квихельмов. Почему-то ей показалось, что если гир узнает о ее связи с ними, то Братство погибнет первым. Именно квихельмы переломили ход событий в Великой Битве, три тысячи лет назад. Не стоило лишний раз напоминать о них фархарам.
Через несколько минут вернулся Темный с огромной тарелкой, наполненной всевозможными фруктами, порезанными на мелкие для них и крупные для Эни кусочки. Шикоба забрал блюдо, протянув Светлой, удержать она его явно бы не смогла. Лира выбрала кусок желтого цвета.
– Ешъ, нэ бойся. Это шурхаф. Вкусно, – взяв похожий кусок, фарх закинул себе в рот.
Энира неуверенно последовала его примеру. Яркий кисло-сладкий сок взорвался на языке, обволакивая каждый рецептор своим божественным нектаром. Что-то совершенно незнакомое, но немыслимо вкусное. С большим удовольствием, лира поглощала новые, неведомые ей фрукты, под комментарии гира, узнавая их названия. Кроме этого, он ничего больше не говорил и не спрашивал, просто наблюдая, как Светлая ест.
Когда живот был набит под завязку, Энира почувствовала, что ее накрывает дурман сна. Очевидно, Шикоба об этом догадался или увидел. Всё с тем же подозрительным добродушием, он отправил лиру в каюту, в которой она недавно очнулась. Услужливо усадив Светлую на высоченную кровать, гир ее оставил.
Сон уже властно нависал над Энирой, призывно закрывая веки. Но она не сразу отдалась в его объятья, когда приняла горизонтальное положение. Переходя в состояние Эртаха, лира попыталась нащупать три связующие нити. Точней одну, золотую и самую крепкую. Связь с Тайхаром, которая подтвердит, что он жив, и поможет поговорить с ним. Тогда, в Эссоре, одного прикосновения к его ауре оказалось достаточным, чтобы он ее почувствовал и вышел в астрал. Сейчас она хотела повторить то же самое.
Слава Оркусу, Эни удалось нащупать три нити, значит, все трое Сынов – Тайхар, Дамаск и Айдан – живы. Но пытаясь перейти по пульсирующей золотой нити, лира натолкнулась на преграду. Что-то не давало ей покинуть тело, отправившись в эфирный мир. Безрезультатно еще несколько раз попытавшись пробиться в астрал, Энира устало бросила эту затею, обессиленно заснув.
Глава 2
Защитники
Магнуг
Аяш
3043 г.
Обугленные камни развороченных домов, словно расплавленные Иларом шоколадные фигурки на уродливом торте, растеклись и застыли на улицах Аяша в новых замысловатых формах. Над развалинами витали запахи гари, жареного мяса и смерти. Город оглох и онемел. Не было привычного гомона буднего дня спешащих по своим делам людей. Никто не смеялся, не ругался и не спорил. Звуки жизни и движения исчезли. Лишь рыдания безутешных женщин, потерявших детей, мужей или дом, а может и всего сразу, разносились над разрушенным городом. Точнее над приморским районом Аяша, самой пострадавшей частью которого стал порт, где высадились двое фархаров. Они без труда преодолели защитный маяк Айдана III и за пару минут сравняли с землей десять кварталов. Темные спалили бы весь город, но вовремя прибывший король Фостэйна не допустил этого. Черные великаны едва не убили его. Слишком сильны были их заклятия, и они до обидного быстро плели сложнейшие сети мощнейшей волшбы. Всюду сопровождающий своего короля Мерод Люхтерстейн тоже вступил в открытый бой с темными демонами. Однако если бы не Айдан, погиб, не выстояв и десяти секунд. Задача его была предельно проста и сложна одновременно – беспрерывная передача своей Силы правителю Фостэйна. Королю удалось сдержать смертельную волну фархов, направленную на погребение целого города, а затем и дать отпор этим детям Тьмы. Страшная магия встретилась в небольшом городке Магнуга, ворочая такие энергии, от которых магический Источник Мерода сжимался и гадко пульсировал.
Айдан убил фархаров, однако для этого потребовалось выкачать из герцога Люхтерстейна все Силы. И теперь закопченному и покрытому антрацитовой сажей Мероду с опустошенным резервом приходилось в ручную разбирать завалы жилых домов. Ему помогали такие же грязные и пыльные латгарды, небольшое число аяшцев, что не успели сбежать из города, и сам король. Они пытались откопать живых из-под груды камней.
Герцог устал неимоверно. Истощение магических Сил всегда плохо сказывалось и на физическом состоянии организма. Поэтому даже небольшие булыжники разрушенных строений казались ему чем-то неприподъемным. Воющая в стороне женщина позитива не прибавляла. Однако Мерод старательно разбирал кучи каменного мусора в надежде отыскать жизнь. Очевидно, Айдан тоже подрастратил свои магические силы, так как орудовал руками.
Спустя полчаса король приказал латгардам помочь ему сдвинуть внушительных размеров плиту. В открывшейся взорам яме лежал десятилетний мальчонка. Он был без сознания. Воющая женщина тут же спрыгнула в земной провал, голося на магнугском языке и ощупывая ребенка.
– Жив! Жив! – с акцентом воскликнув на геллийском, радостно разрыдалась она, зацеловывая пыльное лицо мальчика, который сонно открыл светло-карие глаза. – Спасибо, Ваше Величество! Оркус Всемогущий! Спасибо!
Латгарды помогли им выбраться. С мальчишкой всё было нормально, лишь сломанная рука заставила его хныкать. Однако по сравнению с тем, что он мог умереть, это была сущая ерунда. Главное, жив, а кости срастутся.
Женщина потащила свое чадо в сторону неразрушенной части города, а мужчины, что несколько часов занимались разбором завалов, сели на несколько минут передохнуть. Пока латгарды пили воду из фляг, Айдан подозвал к себе герцога.
– Мерод, отправляйся за людьми, что бежали из города, – устало приказал король. – Скажи, что их правитель уничтожил угрозу и можно смело возвращаться. Надо восстановить то, что фархи успели разрушить.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – кивнул Люхтерстейн (на поклон сил ему не хватило).
Рысаков не было, так что уставшему герцогу пришлось идти пешком. Очевидно, король таким образом решил дать отдохнуть своей «правой руке», чтобы он не ворочал тяжеленые камни. Только топая через пустынные заваленные кварталы, Мерод даже и не знал, что лучше. Ему приходилось останавливаться пару раз, чтобы передохнуть, настолько его изматывала ходьба. Да уж. В этот раз Айдан забрал слишком много магического ресурса. Обычно трех часов хватало, чтобы Источник восстанавливался хотя бы до уровня поддержания физических процессов. Прошло уже пять, а Люхтерстейн ощущал себя старым древним стариком, для которого обыкновенная пешая прогулка была настоящим подвигом.
Наконец, впереди показался относительно целый квартал, покрытый пылью. Людей там не было. Впрочем, Мерод и не надеялся встретить их на первой же неразрушенной улице. Ему нужен был лишь рысак. Народ бежал из Аяша, бросив всё свое имущество. Где-нибудь в запертых дворах однозначно должна была остаться перепуганная скотина.
Движимый этой ободряющей мыслью, герцог побрел в переулки, ища по звуку и запаху какой-нибудь обитаемый сарай. К его неудовольствию те, что он находил, оказывались пусты. Грязный, злой и уставший Мерод добрел до шестого по счету двора, откуда слышались звуки жизни, и открыл деревянные двери. Стоило это сделать, как в грудь врезалось какое-то огромное мохнатое рыжее рычащее пушечное ядро, опрокинувшее мага на землю. Следом раздался бешеный лай и рычание явно не одной собаки. Мерод осознавал это плохо, потерявшись в собственном крике. Рыжий пес намертво вцепился ему в плечо, метясь в шею, но промазав, так как мужчина успел увернуться.
Собрав крохи магии в своем пустом Источнике, герцог со всей силы ударил искрящимся морозом кулаком поганую псину в морду. Удар получился слабый, но волшба помогла. Рвач разжал челюсти и отшатнулся. Мерод успел вскочить на ноги. Зажав рваную рану, заливающую землю алой кровью, он уже собирался бежать, метнув взгляд на рычащую свору. Десяток оскаленных пастей ринулись на него, почуяв запах крови. Убежать от них точно не получится. Магии не было, только меч.
Правой неповрежденной рукой, Люхтерстейн расчехлил оружие, в панике скользнув взглядом по тупиковому пространству, колодцем окружающему проклятый двор. У дальней стены громоздились сваленной кучей ящики, тянущиеся до самой крыши одного из облупленных домов. Это единственный шанс спастись.
Здоровый черный рвач кинулся на человека, обнажив клыки, словно острые желтые камни. Мерод полоснул мечом, попав по мохнатой шее. Брызнула кровь животного, издавшего жалобный визг. Опасности он теперь не представлял, однако его устремившееся в прыжке тяжелое тело успело сбить герцога и повалить обратно на землю. И сразу же вся «дружная» компания ринулась на сопротивляющийся свежий кусок мяса. Мерод взвыл, ощутив, как в бедро ему словно впились огненные кинжалы. Он попытался ударить рыжего рвача мечом, но в руку с оружием вцепилась еще одна пасть.
«Нет! Меня не сожрет бешеная стая рвачей!», – в отчаянье возопил про себя герцог Люхтерстейн, слепо пытаясь отопнуть свободной ногой хоть одну псину. Яростная пасть вцепилась в напряженную икру, не оставляя ему шанса. Мерод взвыл, потянувшись к своему магическому Источнику, собираясь его иссушить. Да, он убьет себя, зато прихватит с собой всех этих шерстяных тварей. Только маг сконцентрировал сознание на дрожащем от боли Источнике, как самый здоровый рыжий рвач жалостливо взвизгнул отлетев в сторону, отпустив разорванное бедро Мерода. Следом противно тявкнул тот, что драл икру мужчины, также освобождая его ногу от своих острых зубищ-капкана. Третьего пса, что грыз руку, тоже отнесла от герцога какая-то неведомая сила.
В грязном, вонючем, улитым кровью тупике больше не раздавался воинствующий лай. Только визг. Плохо соображая, Люхтерстейн перекатился на бок, прижимая руку к рваному бедру. Он видел, как мелкие рвачи бросились наутек к узкому проулку. Самые же крупные псы валялись рядом с перерезанными глотками в лужах крови, то ли его, то ли своей, мелко подрагивая судорогами. Над рыжим возвышался высокий мужчина с окровавленным кинжалом. Он был одет в обычную льняную светлую рубаху, рамивые черные штаны и мягкие сапоги. В правом ухе блестело серебряное кольцо, а виски были выбриты. Даже несмотря на эти яркие признаки, говорившие о том, что это не простой прохожий, Мерод и без них догадался, кто перед ним. Мощная фигура и острый внимательный взгляд выдавали в спасителе квихельма. Герцог был уверен, что если мужчина повернется, то его глазами предстанет длинный до пояса хвост.
– Ты – Мерод Люхтерстейн? – сурово сведя брови, спросил он.
Боль была так сильна, что маг даже не испытал удивления.
– Да, – на тяжелом выдохе, выдавил герцог из себя, переведя взгляд на свою уродливую рану, из которой толчками выплескивалась вместе с жизненными силами кровь.
Квихельмы редко приходили к магам просто так. Как правило, Братство присылало своих детей к колдунам, чтобы убить. Это знал каждый мальчик, юноша, мужчина, имеющие магические способности. Знал это и Люхтерстейн. Вот только сейчас ему было совершенно безразлично, с какой целью явился Палач Оркуса – убить его или просто мимо проходил. Впрочем, если он не выпотрошил колдуна в первую минуту своего появления, значит, лишение жизни стоит у него не в прерогативе.
Подтверждая вялое умозаключение герцога, квихельм молча подошел, оторвал от атласной сорочки Мерода широкую полосу и умело перевязал ему ногу, несколько выше ранения.
– Спасибо… – прохрипел герцог, обессиленно заваливаясь на землю и устало прикрывая глаза.
– Нет. Вставай, – коротко бросил мужчина.
Рядом с квихельмами всегда чувствуешь себя слегка ущербным, даже когда находишься в добром здравии. В данный момент Люхтерстейн ощущал себя не просто ущербным, а жалким слизняком, истекающим кровью. Однако пред одним из главных представителей убийц магов, он не мог позволить себе показывать свою немощность.
Собрав последние крохи сил, Мерод тяжело сел, испытав резкий приступ дурноты от сильного головокружения. Пришлось зажмуриться и часто задышать. Долгие минуты, пока маг приходил в себя, квихельм молчал. Как только герцог открыл глаза и посмотрел в темные глаза сидящего возле него на корточках мужчины, он произнес то, от чего все последние события исчезли из сознания мага вместе со слабостью, недомоганием и болью.
– Я смотрел в глаза вечности. Вечность велела передать, что пришло время.
После этого квихельм поднялся и просто ушел. Мерод же ничего не смог спросить или ответить ему, испытав неописуемый силы страх, сковавший его не хуже льда. Далекий, словно из прошлый жизни, сон ярко вспыхнул в памяти. Старец со странными очами возле костра, и его слова, отпечатавшиеся мерзкой холодной зарубкой, глубоко в душе.
Странный сон приснился лет пятнадцать назад. Сначала Мерод сомневался в его обыкновенности, слишком реальным он казался. Очень долго мысли нет-нет, а возвращались к нему. Но спустя время, маг отмахнулся от жутковатого сна, решив больше себя не мучать, так как подтверждение слов старца с кошачьими бликующими глазами не происходило.
Пытаясь скинуть оковы страха, Мерод принялся лихорадочно вспоминать, что сказал ему старик.
– Мир пробуждается, дитя. Силы, что спали в недрах Эвы, скоро вырвутся на свободу. Победить их подвластно лишь Четырем Сынам. Они должны прийти к Битве. Их ведут и помогают Защитники. Ты – Защитник Первого Сына – Сына Темных. Магию Темных несет в себе Айдан III. Ты должен сделать всё, чтобы он дожил и пришел к ушедшим. Тебе я открою больше знаний, чем остальным Защитникам. Последняя часть Скипетра должна оказать у Харгота. Ты должен помочь в этом.
Первый раз, сомнения закрадутся в твою душу, когда ты встретишь Светлое дитя. Сейчас мысли твои в хаосе, и разум не понимает, о чем слова мои. Ты вспомнишь, лишь когда окажешься на Востоке. Тьма уничтожит целый город, и ты единственный кому это будет известно. Когда понимание озарит тебя, глаза увидят Светлое дитя. Дитя будет под защитой квихельма. Твоя задача поставить на него метку поиска, чтобы найти его, когда тебя найдет человек и скажет, что он говорил с вечностью. Это значит, что время пришло. В тот же миг, ты должен будешь отправиться к квихельму. Его нужно освободить от плена Братства, сила которого в серебряной серьге.
Теперь же запомни главное, Мерод. В час, когда мир содрогнется, ты должен защитить Первого Сына. Защитить его ты сможешь, только если жизнь Светлого дитя будет в безопасности.
И помни, твой подопечный не должен знать о твоем истинном предназначении.
Человек, говоривший с вечностью, пришел к герцогу Люхтерстейну. Значит, сон всё же оказался не сном. Еще в Эссоре, перед тем, как фархары уничтожили город, Мерод, действительно, вспомнил старца и, невзирая на творившийся кругом бедлам, успел поставить на квихельма, что увозил Эниру, маячок. Тогда, он сам сомневался в адекватности своего поступка, но почему-то сделал это. Получается, что мир скоро содрогнется?
Эта мысль ошпарила сознание мага кипятком, наполняя рваное тело силой. Он тяжело поднялся и направился в открытый двор, где пряталась дикая стая (Мерод до сих пор не мог понять, как она оказалась в черте города). В закрытом дальнем стойле, топталась перепуганная не на шутку лошадь, бешено вращающая глазами. Псы почему-то не тронули ее. Успокоив животное, Мерод с превеликим трудом забрался на нее, используя деревянную обрешетку стойла, и направился не на поиски людей, а обратно к королю. Нужно предупредить Айдана, что его «правой руке» необходимо ненадолго покинуть своего короля.
К несчастью, эту часть задания старца сразу выполнить не удастся. Необходимо подлатать себя, после «теплой» встречи с животным миром. Выздоровление пойдет значительно быстрее, как только магический резерв восстановится. Без него Мерод не мог даже настроиться на маячок квихельма. Поэтому придется ждать, когда магический Источник вернет свою Силу.
Глава 3
Сандрилон
Темные Воды
о. Марамисахжар
3043 г.
Человеческая натура слаба. Она подвластна постоянным сомнениям. Так было, есть и будет всегда. Но слабость ли это? Быть может, это сила человека? Сомнение – признак разума. Только думающий человек способен отдаться своим сомнениям, просеивая сквозь пальцы песок мыслей, взвешивая каждую крупицу, чтобы выбрать правильный путь. Или всё же слабость, способная сбить с верной дороги?..
Целый день, после ночи исцеляющего сна, Энира сидела на подлокотнике гирского трона, уставившись на горизонт, за носом корабля. На вопрос, что она должна увидеть, Шикоба загадочно ответил, что Светлая сама это сразу поймет. Но по прошествию многих часов, Эни не разглядела в сверкающем тысячью зайчиками Илара океане ничего примечательного. Даже от сидящего рядом Шикобы начало веять сомнением. Последний час он и вовсе перестал сыпать на лиру многочисленными вопросами, напряженно затихнув.
Фархарский корабль развивал невероятную скорость. Он без труда обгонял летящих птиц. Теперь Энира понимала, как они всего за две седмицы смогли преодолеть расстояние от хасарского залива до Шахронда. Даже у грагельского чудо-корабля это заняло бы не менее двух месяцев.
Неожиданно, примерно на расстоянии одной мили, Эни почудилось, что она видит странное белое облако, прямо над водой. Оно словно было живое, раздувая свои перистые щеки и каждую секунду становясь всё больше.
– Ой! – не сдержала Энира восклицание.
Шикоба тут же весь подобрался, очень ровно сев в троне.
– Ты что-то видышъ? – с надеждой уставился он на нее.
– А ты разве нет? – удивленно посмотрела на него Светлая, а затем махнула в сторону стремительно растущего облака. – Вон же… Остановите корабль! Мы же сейчас врежемся!
Уговаривать никого не потребовалось. Пара команд, и корабль застыл посреди темных вод, словно ретивый конь затормозил своими копытами. Если бы не удержавший ее гир, Энира бы слетела с подлокотника от резкого толчка.
Придя в себя от пережитого испуга, лира вновь посмотрела на невероятные гигантские врата, словно вылепленные из ваты. Впервые она видела, такую необычную форму облака, поддавшегося красивой магии.
– Потрясающе!.. – восхищенно выдохнула Эни, спускаясь с трона и направляясь к носу корабля.
Шикоба последовал за ней. Он внимательно следил за блуждающим взглядом Светлой – снизу и наверх, на недосягаемую высоту. Гир не задавал лишних вопросов. Чтобы лучше видеть, Энира подобрала неудобную юбку своего салатового платья и, с трудом (не без помощи Шикобы), забралась на борт. Клубящиеся врата словно почувствовали ее, слегка отворившись.
– Смотри! – восторженно крикнула она, показывая пальцем на вход в затерянный город, считая, что фархи тоже это заметили. – Они открылись!
Радостно улыбнувшись, Шикоба вновь отдал команду, и они медленно поплыли. Чем ближе приближался корабль, тем шире открывались пушистые створки. За ними виднелся лишь бескрайний океан. Но Эни догадывалась, что, как и в Вейлире, стоит преодолеть невидимую границу – появится скрытый глазу мир.
Чернокожие великаны собрались на носу корабля, окружив гира и Светлую. Повисла напряженная тишина. Казалось, Темные даже дышать перестали. Энира вдруг почувствовала всеобщее тяжелое волнение и яркие всполохи надежды. Чужие навязчивые эмоции настолько сильно ее удивили, сбивая со своих собственных, что она даже обернулась посмотреть на фархаров. Все, как один, устремили взоры вдаль. Вот только взоры эти были слепые. Эни с уверенностью могла сказать, что фархи не видят врата. Глянув на Шикобу, она поняла, что и гир не стал исключением. Лира вспомнила слова Мелия, что вход в Сандрилон и Вейлир могли видеть лишь иллиры. Это была защита марлогронтов своих сахжар ото всех, в том числе от фархов.
Энира вдруг с ужасающей ясностью осознала, что своими собственными руками открыла перед Темными врата в священный город. Вот только зачем? Зачем Шикобе нужен Сандрилон? Он же пуст…
Однако было уже поздно. Фархарский корабль пересек невидимую черту, и им явилось сказочное, неописуемой красоты место. Над голубой прозрачной водой парил гигантский материк (лира не видела ни конца, ни края бескрайней земли), с которого спускалась хрустальная лестница, исчезая в спокойной глади океана. Клубы тумана, словно живые белоснежные кролики, катались по пышно цветущему разнотравьем и самыми удивительными в мире цветами острову и лениво падали в воду, растворяясь чистой пеной.
Все взоры были устремлены на зависший в воздухе немыслимо прекрасный и такой же немыслимо огромный город-дворец. Он словно был нарисован самым талантливым художником-фантазером мира. Архитектура просто поражала воображение! Бесчисленное множество окон разной формы, декоративных фронтонов и аркад, волют, постаментов, обелисков, пилястр, карнизных поясов, апсидов, колонн, башен и еще много чего, названия которых Энира не знала.
Тишина была оглушающей. Никто не проронил ни звука. Лишь ветер и робкий плеск океана не давали лире усомниться, что слух ее всё еще в полной дееспособности.
– Нэвэроятно… – с придыханием пробасил Шикоба.
Эни посмотрела на замершего гира. Его черные глаза восторженно блестели от слез. Он часто дышал, рассматривая дворец, словно встретился со своей мечтой. Даже Сандрилон так не поразил лиру, как вот это состояние Шикобы, который был больше похож на ребенка в светлый праздник, а не на безжалостного гира-убийцу.
– Потрясающэ! – воскликнул он, оборачиваясь на Эниру, когда корабль шаркнул своим пузом по дну. – Пошлы, моя сахжар!
Он нетерпеливо схватил Светлую и перепрыгнул через борт. Эни окатило теплыми брызгами, стоило Темному шумно плюхнуться в воду. Быстро добравшись до сверкающей лестницы, он, перескакивая по десять ступеней, за несколько секунд домчался до высоких каменных дверей. Шикоба осторожно спустил Эниру на землю, и они вместе восхищенно воззрились на высеченные объемные рисунки. На одной створке было изображено огромных размеров странное существо, которое словно поворачивалось вокруг своей оси, застывая полупрозрачным образом в пространстве (как резчику удалось добиться такого эффекта, Энира не понимала, вероятно, не обошлось без магии). И только в одной точке оно становилось четким. Странным, но прекрасным ликом, существо было обращено к маленькому человечку, стоявшему на его ладони. Человечек нежно обнимал великана за лицо, прижимаясь лбом к его лбу. Это была лишь каменная картина, но от нее веяло такой чистой неподдельной любовью, что у Эниры невольно горько заныло где-то глубоко в душе. Марлогронт и иллир. Их больше нет в этом мире, как нет больше такой жертвенной любви. Всё что осталось – материк с прекрасным пустым городом.
Шикоба оторвал взгляд от этого пронзительного воплощения прошлого и так зачарованно посмотрел на Эниру, что ей сделалось не по себе. Она поспешила отвернуться.
На второй створке, стояли трое загадочно застывающих в пространстве марлогронта. Они свысока взирали на собравшихся перед ними самых разных существ. Там были фархары, лайты, грагели, капты, животные, люди и многие другие неизвестные создания, которых Эни никогда не видела прежде. На плече каждого марлогронта стояло по маленькому иллиру. Они безмятежно улыбались, всем телом источая яркий свет. На мгновение, Энира задумалась, способна ли она также излучать благодать, не ограничиваясь лишь ладонями? От этих мыслей ее отвлек Шикоба.
– Ты жэлаешъ войти? – негромко спросил он, смотря на нее сверху.
– Да, – не подумав, ответила лира и тут же пожалела.
– Тогда пошли, – радостно ответил гир. – Прикоснысь своей магыей до двэри.
Бесконечные три секунды, Эни сомневалась. Она даже не истинный иллир! Имеет ли она вообще право заходить в Сандрилон, не говоря о том, чтоб тащить за собой Темных? С другой стороны, какой вред это может принести? Город мертв. Что плохого может произойти? Фархары уже здесь. Разве может их что-то остановить? И если лира откажется открывать двери, что ожидает ее тогда? Очевидно же, что Шикоба, рожденный после трагедии смерти иллиров, жаждет увидеть то, чего его лишили предки.
Засветившейся голубым светом ладонью Эни прикоснулась к каменному марлогронту, с болью и тоской подумав о Тайхаре. Тяжелые двери с грохотом начали открываться, поднимая пыль и стряхивая с себя песок. Когда каменные створки замерли, лира подняла взгляд на Шикобу, не решаясь первой переступать порог.
Гир обернулся и что-то сказал на фархарском, собравшимся за их спинами, Темным.
– Идем, – нетерпеливо обратился он к Светлой, шагнув внутрь.
Энира послушалась, заметив, что фархары не двинулись за ними следом. Такой красоты она еще никогда не видела. Коридор, с невероятно высокими потолками, был полностью из какого-то удивительного материала, будто стекло, светившееся голубым светом изнутри. С открытым ртом, Эни разглядывала дворец иллиров, слепо топая за Шикобой. Могло показаться, что он просто праздно брел по хрустальным, прозрачным полам, любуясь окружающим великолепием. Однако гир, кажется, придерживался какого-то определенного маршрута. Периодически, он заглядывал в очередной необычный зал, сверкающий мягкими воздушными бутылочными цветами, но не заходил, проходя мимо. Это не смущало Эниру. Она была слишком поглощена созерцанием.
Дворец, словно разноцветная хрустальная шкатулка, поражал воображение. Эни ни на чем не могла сосредоточиться, растворившись в этом стекле, расплывшемся и застывшем в самые немыслимые фигуры и формы. Ее рассеянность длилась ровно до того момента, пока они с гиром не оказались перед стеной воды, вытекающей из золотой арки.
– Что это? – изумилась Энира.
– Должно быть, это та самая двэрь, – с трепетом рассматривая водную штору, ответил Шикоба. – Я видэл ее в кристаллэ памяти.
– И куда она ведет?
– К источныку жизни. Я обэщал тэбе показать, как будэт выглядить Эва, послэ ее очищения. Но Сандрилон сэйчас спит. Нэт ни птиц, ни животных. Оны ушли слэдом за последным сахжар. Сандрилон нужно пробудитъ. И ты можэшь это сдэлать, Эныра. Ты способна вэрнуть жизнь этому городу. Прызвать обитателэй Сандрилона обратно.
– Но зачем? – искренне недоумевала лира. – Иллиров больше нет. Никто не вернется и не будет жить в этом дворце.
Шикоба шумно вздохнул и присел на корточки, чтобы Энире не нужно было запрокидывать голову.
– Хорошо. Я тэбе расскажу, – озабоченно произнес он. – Я говорил тэбе, что хочу спасти Эву. Но одных моих сил нэ достаточно. Мнэ нэ приятно это прызнавать, но мнэ нужна помощь. Пустыня, что пожирает Матэрик, набрала слышком много силы. Она ужэ живет своей жизнъю. Марлогронты, когда покидали этот мир, сдэлали всё, чтобы защитить сахжар. Сандрилон – главное пристанищэ иллиров. Крэпость, способная устраныть любую угрозу извнэ. Всэ матэрики Эвы связаны мэжду собой. Я нэ уверэн, но надэюсь, что если пробудыть Сандрилон, то он поможэт мнэ унычтожить пустыню.
Энира застыла, внимательно рассматривая гира и пытаясь прочесть его чувства. Первое, что она с уверенностью могла сказать, Темный не лгал. Второе, он сильно сомневался. И третье, гир фархаров боялся. Чего именно – непонятно, но страх в его душе присутствовал (если у него, конечно, была душа). И вроде цель Шикобы благородна, и способ достижения ее вполне логичен, вот только Эни никак не могла поверить в это бескорыстное благодетельство. Хотя, возможно, она до сих пор была под сильным влиянием предрассудков, что слышала с детства. Но, с другой стороны, почему ей нужно от них так уж безоглядно отступать? Что Шикоба сделал такого, чтобы Эни ему безоговорочно верила? Украл? Слабый аргумент.
– А если я откажусь? – неуверенно спросила лира, на полуслове уже пожалев и испугавшись.
Однако гир ее удивил. Он тяжело вздохнул и как-то обеспокоенно нахмурился (во всяком случае, у людей такое выражение лица обычно означало беспокойство).
– Я нэ могу тэбя заставить, Эныра, – вновь мягко обхватил он подбородок девушки. – Это лышь возможный способ облэгчить мою задачу, чтобы спасти Эву. Если ты откажэшься, мы просто покинэм Сандрилон.
Эни перевела взгляд на водную гладь, борясь с острым желанием посмотреть на этот источник жизни. Внутренний голос кричал ей, что нужно уходить.
– Но ты должна понымать, – вмешался во внутреннюю борьбу Эниры Шикоба. – Да, во имя спасэния Эвы, мнэ придется убить. Но нэ всэх. Я спасу дэтэй людэй, пока очищаю Матэрик. И со временэм людской род восстановится. Если жэ мнэ нэ удастся убрать пустыню, погыбнут всэ. Я очэнъ надеюсь, что ты мнэ поможэшь, Эныра.
Кардаш! Он был так убедителен! Эни не ощущала ни лжи, ни корысти. Вдруг у нее проскользнула мысль, что если Шикоба считает себя марлогронтом, а ее своей сахжар, возможно, когда придет время, ей удастся уговорить его вообще никого не убивать?
– Хорошо, – наконец, изрекла лира. – Как пройти сквозь арку?
– Попробуй магыей раздвинуть воду, – неуверенно предложил гир.
Прежде чем последовать его совету, Энира дотронулась рукой до подвижной стены. Однако никакого движения воды не почувствовала. Она будто бы дотронулась до ледяной тверди, даже слегка обжегшись. Решив больше не мудрствовать, лира обратилась к своей магии, вытолкнув ее к ладоням. Вот теперь, стоило поднести мерцающую голубым светом руку к арке, как вода сразу начала следовать за ней.
Энира настолько привыкла к мысли, что, кроме исцеления, никакого воздействия она больше не могла оказать, что подчинение воды восхищало ее. Теперь стало понятно, почему маги так фанатично развивают свою магию. Видеть, как природа поддается твоей Силе – непередаваемое ощущение.
Руками разведя стену воды, словно шторы, Эни пропустила вперед Шикобу, после чего юркнула следом. Они оказались в огромном зале-балконе. Полностью прозрачное помещение зависло над долиной Сандрилона. Было очень страшно и одновременно прекрасно смотреть на синие горы вдалеке, защищавшие ободок густого леса, срывающегося в бесконечное поле сочной травы, которая перешептывалась с ветром.
Сначала Энире показалось, что они парили в воздухе, но пережив первый шок, она разглядела стеклянные стены, в форме пятиугольника, и более мутные столбы в их углах. Приглядевшись еще внимательней, лира заметила сотни крошечных символов, испещрявших абсолютно все поверхности. В центре зала, где уже стоял Шикоба, возвышался широкий круглый постамент, такой же прозрачный, как и само помещение. Перебарывая в себе страх высоты, Эни подошла к фарху.
– Вот он – источнык жизни, – взволнованно произнес Темный.
Это оказался никакой не постамент, а что-то наподобие колодца, который обрывался в долину города иллиров.
– Какой же это источник? – удивилась лира. – Это же обыкновенная… дыра. Тут даже дна нет.
Шикоба гулко рассмеялся. Его смех отражался от стеклянных стен, вызывая мороз на коже Светлой. Будто почувствовав ее дискомфорт, он замолк.
– Этот дворэц и источнык построили Спящие. Он подчиняется магии сахжар, – с улыбкой разъяснил гир. – Он наполнится жызнъю, как толъко ты его пробудышь.
Эни осторожно заглянула внутрь бездонного колодца, посмотрев на такую далекую землю, словно летевшая в небе птица. Жутко. Тело пробила дрожь, так что Светлая обхватила себя руками.
– Полагаю, пробуждать его так же, как и всё остальное? – уточнила она, переводя взгляд на задумчивого Темного.
– Попробуй, – погладив гладкий бортик колодца, отрешенно проговорил он, разглядывая плавающую под стеклом вязь символов. – Провэрять нас всё равно нэкому.
Собравшись с духом, Энира вновь заставила благодать заструиться по своим рукам. Она ожидала, что колодец отреагирует примерно так же, как и предыдущие иллирийские предметы. Однако стоило ей коснуться холодного источника, как ее ладони намертво приклеились к стеклу, которое быстро стало нагреваться. Плавающие символы вдруг вспыхнули голубым светом, распространяя этот свет по всем иероглифам, застывшим на стенах, полу и потолке. Через минуту зал ярко горел ледяной синью. В колодце завертелась спираль дыма, приобретая всё больше и больше плотности. Мгновение, и дым полыхнул ярким золотом, ослепив Эниру. Она непроизвольно зажмурилась, испытывая страх и непонимание. Стоило векам сомкнуться, как перед внутренним взором очень отчетливо возникло лицо однорукого Мелия. Он взирал на нее с ужасом, так что Эни не на шутку испугалась. На секунду она открыла глаза, но когда вновь закрыла, иллир исчез из ее разума.
Зал огласил торжествующий смех. Следом, пришла волна чужого ликования. Энира распахнула веки, увидев, чему так радовался Шикоба. Из колодца медленно выплывал огромный, сверкающий острыми гранями и белым светом, кристалл.
Ощущение непоправимой ошибки прострелило всё существо лиры. Она не знала, что это за кристалл, но по той радости, исходившей от Шикобы, догадывалась – для людей это очень плохо. Черные глаза жадно смотрели на фонтанирующий белым светом драгоценный камень, зависший напротив его лица. Под волной наваливающихся на нее валунов отчаянья, стыда и неотвратимости, Эни не сразу распознала магию, излучаемую кристаллом. Чужая Сила веяла родством. Тем самым, при соприкосновении с которым она испытывает высшую степень счастья, плохо описуемое известными ей словами.
«Марлогронты! Это их магия!» – вдруг пронеслась мысль в голове Эниры, потрясшая ее до глубины души. – «Неужели это часть Скипетра?..».
В этот момент, Шикоба схватил кристалл. Как только камень оказался в руке Темного, свет его погас. В тот же миг, сила, державшая ладони лиры, отпустила.
– Хм, – очень по-человечески хмыкнул гир, разглядывая мутный кристалл. А затем, осмотрев стеклянный зал, продолжающий всё также ярко светиться морозной голубизной, удивленно повторил: – Хм.
– Ты обманул меня!.. – не веря, выдохнула Эни.
Шикоба удивленно на нее посмотрел.
– Нэт. Я нэ обманывал тэбя, Эныра. Ты пробудыла источнык. Посмотры! Даже в кристалле памяти, я нэ видел такого эффэкта! Твоя магия сыльнэй, чэм магия самого сыльного из ушедших сахжар. Зал Жизни никогда так нэ реагировал на магию иллиров.
– Ты не сказал, что пришел сюда за частью Скипетра. Ты использовал меня, чтобы войти в Сандрилон и забрать его… – Энира была в таком ужасе от содеянного, что ее голос был невероятно тих, произнося обличающие речи.
Прежде чем ответить, фарх подошел ближе и сел на корточки.
– Ты так считаешъ? – словно филин, склонил он голову набок. – Ты заблуждаешъся, моя сахжар. Я нэ знал точно, здэсь ли камэнь Силы Скипэтра Власти. Я лышь догадывался. Здэсь мы нэ из-за нэго, а чтобы спасти Эву. Камэнь Силы – это всего лышь прыятный бонус в этом путешэствии.
И вновь Энира не чувствовала лжи, пропуская его слова через свою филморфатскую сущность. То ли Шикоба как-то мог обходить эту ее способность (невозможно! Никто не может подделывать свои эмоции, это слишком спонтанная, неконтролируемая реакция организма!), то ли он, действительно, верил в то, что говорил. Эни никак не могла понять, но глубинное инстинктивное желание было подпрыгнуть к Темному, выхватить из его лапы кристалл и унестись отсюда подальше, запечатав фарха в этом зале. Пару секунд она, и вправду, планировала так поступить. Однако здравый смысл вовремя одернул ее. Куда она побежит? Материк ей всё равно не покинуть. Фархи рано или поздно найдут Светлую и заставят вызволить их гира. А что будет после такого инцидента, Эни даже боялась представить.
Как только лира отказалась от шальной мысли, уголок губ гира едва заметно дернулся. Но она успела уловить это движение. Сердце на мгновение замерло.
«Он знает, о чем я думаю?» – леденея от ужаса, сама у себя спросила Эни.
– Ты жэлаешь посмотрэть, как в Сандрилон вернутся животные и птыцы? – как ни в чем не бывало, любезно поинтересовался Шикоба, засовывая кристалл в бездонный карман своих шальвар. – Мы можэм оставатъся здэсь столъко, сколъко ты пожэлаешъ.
Первая мысль, возникшая в голове Эниры – чем раньше они покинут Сандрилон, тем быстрее воссоединится Скипетр, и тогда фархам останется найти последний элемент рукояти, что находился у Юхана. Если они смогли добыть части спрятанные под толщей вод у лайтов, и в потерянном городе, им ничего не стоит добраться до ее друга.
Только Эни хотела ответить положительно на поставленный вопрос, как фархар опередил:
– Оны вэрнутся быстро. Ужэ сэгодня. Твоя Сила столь вэлика, что она как огромный животворящый маяк, – даже с неким налетом гордости пробасил он. – И мы сразу сможэм отправиться к твоему брату.
И тут до Эниры дошло, что Шикоба ни разу не дал ей права выбора. Вопросы, которые он задавал, дабы она изъявила свои желания и волю, были лишь видимостью. Гир, будто бы играл с марионеткой, дергая лиру за ниточки, направляя ее в нужную для себя сторону правильными и логичными словами. Он не собирается долго оставаться в Сандрилоне. И даже если Эни попросит его об этом, Шикоба сделает так, чтобы она передумала, с полным ощущением того, что это ее собственное решение.
В душе вспыхнула злость. Вряд ли лире удастся сейчас что-то сделать. Пока. Иллиры ведь могли влиять на Темных своей иллирийской сущностью. Отчасти они за это и поплатились. Что там Шикоба сказал? Она сильней самого сильного сахжар? Что ж, тогда необходимо попытаться отыскать в себе эту способность.
– Нет, – глуша в себе злобу и специально думая лишь о Селире, печально улыбнулась Энира, решив пока играть по правилам гира. – Я хотела бы увидеть брата поскорей.
– Ты увэрена? – участливо поинтересовался он, но не дал ей ответить, добавив: – Впрочэм, мы приплывем сюда еще нэ одын раз.
– Конечно, – пряча горький яд, растянула лира губы в еще более милую улыбку.
Когда они покидали дворец, Энира больше не шла с открытым ртом, глазея по сторонам. Всё ее внимание сконцентрировалось на блестящих шароварах гира, там, где гладкую ткань оттягивала тяжесть камня Силы. Всю обратную дорогу, Шикоба рассказывал о помещениях, которые они проходили. Их он узнал от старейшин Темных и из кристалла памяти. Гир казался увлеченным. Энира всем своим филморфатским существом ощущала волны воодушевления, вдохновения и безудержной радости. Но она уже не доверяла сама себе. Возможно, фархи иначе переживали и воспринимали чувства, и Эни их просто-напросто не понимала.
Когда они вышли под яркий прицел Илара, где на хрустальной площадке их ждали Темные, лира обомлела. В небе кружили сотни самых разных разноцветных птиц.
Шикоба расхохотался.
– Я жэ говорыл, – самодовольно протянул он. – Я знал, что птыцы вэрнутся пэрвыми. Однако нэ думал, что так быстро. Твоя Сыла созидания, под стать моей Сыле марлогронта. Должно быть, животные вэрнутся уже завтра. Точно нэ хочешь остаться посмотрэть?
– Нет, – вновь растянулась лира в вежливой улыбке.
– Что ж, тогда отправляемся домой.
Глава 4
Письмо предателя
Восточный султанат
Эссор
Мейсор
3043 г.
Дорога домой оказалась непростой, но быстрой. Дамаск потратил шесть дней, чтобы добраться до Ладжита, а там, добравшись до единственного на юге Материка воздушного порта, где, на его невероятное везение, как раз находился аэрокорабль, потратил еще один день, чтобы вернуться в Эссор. Ардальский капитан плавающего по небу судна был поражен, узнав, что перед ним главный маг Триады. Плачевное состояние Дамаска непрошедшее почти за седмицу, пока он трясся на тщедушной кобылке до Ладжита, вызвало массу вопросов. Капитан по имени савит Карнас был поражен услышанной от султана Эссора истории о нападении фархаров на Хасар. Столица Кемиза была разрушена. Не выжил никто. На развороченных страшной Силой Тайхара улицах не было трупов. Их стерла с лица земли чудовищная магия правителя этого султаната. Лишь искореженные тела сотни фархов черным ковром бугрились вокруг стен дарсанского дворца. Только это были лишь цветочки в сравнение с тем, что Темные смогли забрать иллира.
Карнас был в ужасе. Он едва сдержался, чтобы не рвануть сразу на остров магов. Ардальский савит настаивал на путешествии Дамаска вместе с ним к Правителям. Однако он в резкой форме отказался. Ему необходимо было как можно быстрее оказаться в своем султанате. Белый довольно прозрачно намекнул, что если Карнас решит сделать по-своему, то ответная реакция очень сильно не понравится капитану. Он и так передал все известные ему сведения, дополнительно даже записав их на кристалл Эрорра. Если же у Правителей возникнут какие-то вопросы, то они могли связаться с ним в астрале. Дамаск закрепил на себе метку вызова и вывел ее на второй кристалл, который передал Карнасу. Метка вызова – довольно тяжелая ноша, выпивающая много Сил. Так что Белый предупредил ардальского мага, что будет держать ее две седмицы, после чего развеет. Так что, если Правители желают спросить и услышать ответы из первых уст, пусть не медлят.
Высадив султана в поле, вблизи прибрежного Мейсора, воздушный пузырь тут же поднялся в небо и стремительно скрылся черной точкой в пушистом пупке толстопузого белого облака. Через час Дамаск оказался в своем замке. Слуги перепуганными бисеринами носились перед своим исполосованным жуткими ранами господином, принося то еду, то одежду, то мази и микстуры по приказу лекарей. Никто из Триады пока не побеспокоил своего брата, так как все в тот момент находились на стройке в разрушенной Темными столице.
Дамаск устал. У него всё болело, начиная от тела и заканчивая магическим Источником. Сильнейшие лекарские настойки помогали неважно, а липкие маслянистые мази, из-за которых он вонял проспиртованным разнотравьем, больше злили, чем оказывали какое-то лечебное действие. Белый молча терпел, понимая необходимость данных манипуляций.
Всё плохо. Всё было очень и очень плохо. Дамаск не понимал, что теперь будет. Энира у фархаров. Он не смог ничем ей помочь. Несмотря на всю свою возросшую до невероятных высот магическую мощь, что так усердно выбивал из него Берхан, Белый ничего не смог противопоставить черноглазому фархару. Это была его вина. И он прекрасно понимал реакцию правителя Кемиза. Сама же реакция до сих пор вызывала в Дамаске священный трепет. Не могут люди обладать такой Силой! Просто не могут! Теперь Белый иначе смотрел на слова Ганса, которые поведал ему странный старец-предсказатель. Третий Сын способен уничтожить Эву. Там, в хасарском заливе, он необычайно ясно осознал, что если с Энирой что-то случится, Берхан спалит этот мир. Уничтожит всех и вся, кто, по его мнению, виновен в ее смерти. А виновны будут все.
– Кардаш… – сквозь зубы тихо просвистел Дамаск, откидываясь на спинку мягкого кресла и прикрывая глаза.
Он не знал, как бороться со столь могущественной силой. Единственное, что могло помочь – Скипетр Власти. Да вот только где его взять? Тайхар способен убить фархаров, Дамаск теперь это точно знал. Успей он вовремя, Энира вряд ли оказалась бы у Темных. Даже черноглазый скорее всего не остановил бы его. Но кто сможет убить самого Тайхара, если возникнет такая необходимость? А со слов младшего колдуна Триады, она вполне может возникнуть.
Через несколько часов в довольно невзрачный кабинет Дамаска ворвались Бирм и Ганс, нарушая мрачный поток его мыслей. Их челюсти синхронно отпали, когда они увидели удручающее состояние султана, будто его лицо полировали наждачкой.
– Оркус Пресветлый! Что с тобой, Дамаск!? – очень громко выразил общую мысль темнокожий визирь.
Раздраженно вздохнув, Белый неохотно подтянулся в кресле, садясь ровно. Не произнося ни слова, он приглашающе указал на стулья перед своим массивным столом, мол, устраивайтесь поудобнее, разговор будет длинным.
Продолжая изумленно рассматривать правителя Эссора, голубоглазый и зеленоглазый маги не глядя плюхнулись на мягкие сиденья. Когда они устроились, Дамаск начал рассказывать всё, что произошло после того, как Шах и Ганс покинули Кемиз. По мере повествования, лица друзей становились бледнее и испуганней. Когда же он дошел в своем рассказе до места, где Берхан чуть не заставил хасарский залив провалиться в бездну к Кардашу; как Белый сбегал из этого эпицентра адского пекла и что увидел, когда сбежал, – маги Триады и вовсе стали цвета белоснежной простыни.
– Он убил несколько сотен Темных? – едва слышно спросил Бирм, забыв, как дышать.
– Да. Думаю, около тысячи, – практически равнодушно ответил Дамаск (он уже успел смириться с этим шокирующим фактом). – Очень много было Темных, Бирм. Очень. Ты представить себе не можешь, какой мощью они пытались пробить защиту Дарсана. Тысяча фархов. Тысяча! И защита стояла… Я даже представить не могу, чем Берхан их всех убил. У меня не хватает фантазии, чтобы это себе вообразить. Там были такие Силы…
Султан замолчал, вспоминая пресс фархарской магии, что становилась осязаемой. Она разливалась в воздухе, прилипала к коже, давила на Источник. От такой Силы все волосы на теле дыбом становились. И Белый до сих пор не мог поверить, что кто-то смог остановить эту убийственную стихию.
– Как ты выжил? После колдовства черноглазого фарха? – нарушил гнетущую тишину Бирм, с трудом выбрав вопрос из тысячи, что бились в его голове.
Тяжело вздохнув, Дамаск как-то безразлично взметнул брови.
– Я бы и не выжил, если б Берхану не понадобились мои воспоминания, – озвучил Белый то, до чего скрупулезно доходил сам первые дни после всего этого бедлама, тоже плохо понимая, почему остался жив. – Ему нужно было увидеть, что произошло с Энирой, куда она пропала. Райна посмотреть он не мог. Насколько я помню, у него была разорвана грудина, как раз в том месте, куда Берхан пробивает кулаком, чтоб связаться с током жизни в организме и перейти к воспоминаниям. Для этого я подходил больше, хоть и был полуживой. Не уверен, но мне кажется, он влил в меня квихельское зелье, после чего и влез в мою голову.
Со стороны Ганса Дамаск уловил движение, посмотрев на бледного, казавшегося сейчас собственной тенью мужчину, яркие зеленые глаза которого словно выцвели от обуревавших его чувств.
– «Энира у фархаров?», – выписали руки мага волнующий вопрос.
– Да, Ганс. Она у них, – острая вина в который раз прошила грудь Белого.
– «Как ты мог это допустить? Ты обязан был ее защитить!».
– Да плевать на нее! Главное, Дамаск выжил и вернулся, – возмутился Бирм, «прочитав» гневные слова друга в танцующих пасах его рук.
Лицо Ганса исказилось от злости, а сам он едва не подпрыгнул на стуле, повернувшись корпусом к визирю. Столь негативные эмоции были не присущи их младшему брату, так что Дамаск с удивлением за ним наблюдал.
– «Ты совсем ничего не понимаешь, Бирм?», – так быстро закрутились пальцы зеленоглазого в яростном вихре языка жестов, что султану с трудом удавалось улавливать, что до них пытаются донести. – «Энира – иллир. Единственный. И ее забрали Темные. Они искали ее. Пришли по следу Дамаска из Фаджара. За ней. Зачем она им? Как ты думаешь, почему они столько лет просто точечно сжигали города людей, не предпринимая каких-либо более радикальных мер? Думаешь, у них бы не хватило сил спалить Материк? Дамаск, ты видел их в Хасаре. Смогли бы они в два счета выжечь всё на Материке?».
– У меня нет в этом ни единого сомнения, – уверенно подтвердил султан, вновь испытав колкий мороз, неприятно лизнувший позвоночник, от воспоминания уровня магии в дарсанском дворце.
– «Теперь понимаешь, Бирм? Их что-то останавливало. Это что-то была Энира. Значит, они не могли себе позволить убить последнего иллира. Фархары искали ее. Вопрос, зачем? Вероятно, из-за ее магии».
– Но она же не обладает магией? – под темной кожей визиря разлилась нездоровая бледность от осознания слов немого мага.
Верхняя губа Ганса зло дернулась, словно ему едва удалось справиться с желанием оскалиться. Его глаза метали гром и молнии, сверкая холодными изумрудами, так что Бирм удивленно застыл. Резко повернув голову, Ганс воззрился на Дамаска. В его взгляде было столько праведного гнева, что правитель Эссора опешил.
– «Ты тоже так считаешь?», – на лице младшего застыло явное осуждение.
– Я так считал ровно до того момента, пока Эни на моих глазах не срастила сквозную дыру на груди Райна, – медленно проговорил Белый, вспоминая вспыхнувшую мимолетную картинку среди хаоса битвы с фархами.
Тогда он не испытал потрясения или иных подходящих к такому невероятному событию чувств, желая лишь убить как можно больше Темных. После же, осознание, что Энира способна к колдовству, накрыло его ужасающей лавиной непоправимой трагедии. Магия иллиров теперь была в руках фархаров. И именно Дамаск допустил это.
– Девчонка может исцелять? – севшим голосом спросил Бирм.
– Да мне кажется, что она может не просто исцелять, а воскрешать. Потому что с такой дырищей, как была у Райна, люди не живут.
Бирм начал нервно тереть подбородок, стеклянным взглядом уставившись в черную крышку лакированного стола. Ганс же как-то обреченно выдохнул, прикрывая ладонью глаза. Дамаск внимательно разглядывал младшего мага Триады. Почему-то ему казалось, что он во всей этой поганой ситуации самый просвещенный из них.
– Зачем им Эни, Ганс? Ты знаешь? – негромко поинтересовался Белый, заставляя поднять на него взгляд.
– «Догадываюсь», – одной рукой «ответил» он.
– И? Это очень плохо или есть надежда?
– «Плохо. Думаю, она нужна им, чтобы активировать Скипетр Власти».
Дамаск замер. Скипетр Власти? Он у Темных? Тогда у них совсем нет шанса. Хотя…
– Скипетр у фархов!? – противно взвизгнул Бирм, пока султан обдумывал единственную возможность на спасение человечества.
– «Не знаю. Но других идей, зачем им нужна Энира, у меня нет».
– А если он у них!? Дамаск! Что нам делать!? Они ж убьют всех!
– Не ори, Бирм, – поморщился султан. – Берхан может помочь. Но он поможет, только если Энира будет жива. Если же фархи ее убьют, опасаться нам нужно будет именно его… Ганс, что тебе говорил тот старик?
– Старик? Какой старик? – беспокойно вопросил визирь, глядя то на одного, то на второго брата.
– «Что Берхан уничтожит наш мир», – не обращая внимания на последний вопрос, ответил Ганс Дамаску.
– Что!?
– Расскажи ему, – раздраженно бросил Белый своему абсурдному напророченному Защитнику.
Пока Ганс жестами объяснял ошарашенному Бирму историю своего «сна», в котором старец-прорицатель поведал ему о грядущих событиях, Дамаск погрузился в свои мысли. Он пытался найти выход, если Берхан вдруг «сорвется с цепи» под названием Энира. Правитель Эссора был уверен, то, что произошло в хасарском заливе, лишь малая толика талантов Тайхара. Там, он просто разозлился. Представлять, в какое буйство впадет султан Кемиза, если Энира погибнет, Дамаск, откровенно говоря, боялся. Себе врать он не собирался, прекрасно понимая – ему ни за что не справиться с Берханом. По сути, о реальной опасности Многоликого знал лишь он да Ганс. Ему нужна была помощь. Помощь очень сильного мага, того, кому он смог бы доверять.
Как ни странно, но такой человек имелся. Несмотря на то, что на политической арене, Айдан III являлся прямым врагом, не так давно угрожающим границам его султаната, Дамаск на каком-то необъяснимом уровне понимал, что король Фостэйна прикроет спину. Да и сам Берхан говорил, что, если его убьют, Скипетром должен будет воспользоваться либо Айдан, либо Белый.
Необходимо объединить силы. Неважно в какой борьбе – с фархарами или с Тайхаром. В идеале, даже если всё будет складываться по более оптимистичному сценарию, где против Темных выступит султан Кемиза, победив их, было бы лучше, если после этого погиб и сам победитель. В том, что Айдан согласиться, Белый даже не сомневался. Слишком много несведенных счетов у него с Берханом. Тайхар безнаказанно забрал его земли на юго-западе: Креон, Волд, Вордан. Почему король Фостэйна ничем ему не ответил, спрашивали многие. Сам Дамаск задавался этим вопросом, до того момента, как не встретился лицом к лицу с правителем Кемиза. Очевидно, либо сам Айдан, либо его советники оказались более дальновидны, не рискнув вступить в конфронтацию с завоевателем Юга. Более того, Дамаск был уверен, что король неровно дышал к Энире. Девушка выбрала Многоликого. Это знание вряд ли прибавляло симпатии к Берхану.
Придя к решению, Белый достал из ящика кусок пергамента и принялся выцарапывать пером послание Айдану. В нем он рассказал, что ему известно обо всей этой неблаговидной истории, не умолчав ни про сон своего младшего брата, ни про демонстрацию Силы Берхана, ни про фархаров и возможное нахождение Скипетра Власти у них. Дамаск настаивал на личной встрече, как можно скорее. Как только довольно объемное полотно письма было закончено, султан скрутил пергамент, налил растопленного сургуча на светлую бумагу и поставил оттиск головы кобры, после чего звякнул в колокольчик на своем столе. На мгновение Ганс застыл, посмотрев на султана, так же как и посеревший Бирм.
В кабинет забежал тонкий, как жердь, сухой старичок с огромными карими глазами с такой глубокой поволокой, что казалось, будто он вечно спит. На его крючковатом носу застыло прозрачное стеклышко, которое он постоянно поправлял костлявым, похожим на барабанную палочку, пальцем.
– Повелитель? – вопросительно каркнул секретарь, поклонившись и продемонстрировав огромную проплешину на загорелой голове с двумя небольшими седыми клочками волос по бокам.
– Отправьте это письмо в Къюнгонд, Айдану III, дихар Нерхон, – распорядился Дамаск, не зная точно, где сейчас может быть король Фостэйна, поэтому решил написать именно в столицу. – Поставьте гриф особой важности.
Секретарь бодро протопал к столу, забрал скрученный пергамент, поклонился и вышел. Проводив старика взглядами, Бирм и Ганс вновь посмотрели на султана. Казалось, после всех свалившихся новостей, визирь потерял дар речи. А вот Защитник Дамаска, напротив, сразу же начал «говорить» своими руками:
– «Ты собираешься объединиться с Айданом против Тайхара? Это хорошая мысль».
– И я так считаю.
Напряженное лицо Бирма испуганно разгладилось. Визирь всегда отличался рациональностью, уравновешенностью, здравомыслием, но отнюдь не храбростью. Поэтому надвигающиеся на Эссор (да, впрочем, на всё человечество) события, ввергали его в ужас. Он понял, что Дамаск, заручившись поддержкой короля Фостэйна, собирается выступить против Берхана, но не смог произнести ни слова, дабы отговорить друга.
– Как там Шах? – перескочил на другую тему Белый.
Друзья помочь ему ничем не могли, только Айдан, поэтому обмусоливать с ними этот вопрос он более не желал.
– «Плохо», – ответил Ганс. – «Поправляется он довольно быстро. Даже начал тренировки с мечниками. Да не просто с мечниками, а еще и с магами. Дела Керибюса забросил. Мы отправили туда Пикса. Новости он оттуда присылает неутешительные. Шах совсем озверел. На контакт не идет. Связался с гильдией убийц Атонаха. Да вообще как-то подозрительно близко начал общаться с ним. Он что-то задумал, Дамаск. Похоже, милость Берхана, оставившего его в живых, Шах принял за слабость. Полагаю, от Эниры отказываться он не собирается».
Со свистом выпустив воздух, Дамаск прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.
– Ну что за идиот, – прорычал он.
Его невообразимо бесило, что самый деятельный и продуктивный из Триады скорпус, которого никогда и ничто не сбивало с пути к достижению ими власти, вдруг прогорел. Белый искренне верил, что Шах так силен, потому как не подвластен страстям и чувствам. Даже когда в Эссоре появилась Энира, султан никак не мог поверить, что Командующий влюбился. Думал, это временное явление. Обыкновенная блажь и неудовлетворенное желание, которое через пару седмиц пройдет. Однако шли года, а Шах становился всё отвратительнее и злее. Он ничего никому не говорил, но Дамаск и без этого видел, как меняется его друг. Это вызывало острое непонимание. Впрочем, обязанности свои скорпус исполнял, и все были более или менее довольны. После же инцидента в Хасаре, где Шах увидел Эниру, Белый опасался за его дальнейшее состояние. И, увы, не за физическое. Опасался он не зря. Увлеченность девушкой приобрела очень нездоровую форму. Сейчас она больше походила на манию. И с этим срочно нужно было что-то делать.
– Кардаш. Не было печали, – растирая пальцами складки на лбу, недовольно проворчал Дамаск, понимая, что нужно разбираться еще и с этой проблемой. – Ладно. Я съезжу в Керибюс.
Весь этот разговор вымотал султана окончательно. Он устало откинулся в кресле и прикрыл глаза, мечтая уснуть и проснуться, чудесным образом избавившись от всех этих сложностей, что сыпались и сыпались на его многострадальную голову.
Расслабиться ему не позволило противное щелканье. Белый недовольно приподнял исцарапанные веки и посмотрел на Ганса – источник шума. Зеленоглазый маг протягивал ему какой-то клочок бумаги. Брать его в руки Дамаск не хотел, заранее догадываясь, что, скорее всего, содержимое ему не понравится.
– Что это? – ворчливо поинтересовался он.
Вместо ответа, Ганс настойчиво потряс бумажонкой. Тяжело вздохнув, султан забрал послание, нехотя разворачивая. На мягкой желтоватой поверхности косым почерком было выведено несколько предложений на керабском:
«Дамаск, мой прекрасный и неотразимый султан, молю тебя, снизойди до рабы своей. Всем сердцем уповаю на твою благосклонность и надеюсь, что ты приедешь ко мне. Нам нужно поговорить. Обещаю, что буду вести себя хорошо».
Риккарда
Дамаск несколько раз перечитал убористые строчки. Его сердце помимо воли забилось чаще, и это не понравилось ему. Что еще задумала эта ведьма? Насколько помнил Белый, когда слова рыжей начинали сочиться сладкой патокой, она обязательно выкидывала какую-нибудь гадость. Однако он ничего не мог с собой поделать. На такой пылкий призыв тяжело было не ответить. Дамаск не желал ехать в Валор, но, конечно же, он поедет.
– Проклятье… – тихо буркнул султан, проведя ладонью по ободранному лицу, специально причиняя себе боль, после чего, поморщившись, объявил: – Завтра я съезжу до Валора, а потом отправлюсь в Керибюс.
Глава 5
Брат
Шахронд
3043 г.
Смирение – это спасение не только души, но и разума. Смирение – сила, что помогает рассмотреть то, чего не увидеть, будучи ослепленным гордыней, злостью, страхом, страстью, жадностью или горем. Смирение – власть. Власть над своими демонами. Кто-то скажет, что это слабость. Нет. Смирившись, человек обретает свободу.
Путь от Сандрилона до Шахронда занял два дня. Прекрасно осознавая, что своими собственными руками открыла врата города Светлых и вручила фархарам одну из самых важных частей Скипетра Власти, Энира всё это время находилась в плену мук совести. Шикоба использовал ее. С этим она уже ничего не могла поделать. Однако больше помогать ему лира не собиралась. Он не получит Силу иллиров, чтобы активировать артефакт, даже если Темные будут ее пытать – она не сдастся. Гир уже пробовал пару раз попросить девушку напитать мутный кристалл Силой. Эни не соглашалась, напоминая, что его просьбы выглядят подозрительно, ведь он сам уверял ее – Скипетр не нужен ему в качестве оружия, только как трофей. Пока это срабатывало. Хотя и последний дурак на этом корабле (коим себя считала Энира) уже давно понял, что Шикоба собирается использовать всю Силу артефакта до капли. Однако и он, и она продолжали играть друг перед другом роли: гир – великодушного освободителя Эвы, Эни – святую простоту и наивность. Их общение всё также было пропитано подозрительно искренней теплотой. Днем лира сидела на подлокотнике трона и слушала рассказы про земли Темных и самих Темных, про быт, про тысячелетия заточения, про жизнь самого Шикобы. Сама же теперь она старалась болтать поменьше, сто раз взвесив каждое свое слово, прежде чем произнести.
Когда они прибыли в гигантский порт, причалы которого, на удивление Эниры, были не из дерева, а из какого-то серебряного металла, гир заключил ее в полупрозрачный синий пузырь. Вероятно, это была обыкновенная магическая клетка, но Шикоба представил ее, как защитное транспортное средство, чтобы маленькие ножки не устали, следуя за широкими шагами фархаров. Эни не возражала. Всё лучше, чем на руках или плече, как попугай.
Они направлялись к бесконечно длинному зданию, что выглядывало из-за пузатых высоких желтых деревьев. Энира с интересом разглядывала необычную природу Шахронда. Здесь всё было просто немыслимых размеров. Даже песчинки белого песка выглядели раз в шесть крупнее, чем на Материке. В небе кружили сине-зеленые птицы, размером с коней. Размах их крыльев бросал неизмеримые черные бегущие тени на путников.
Кромка песка закончилась, свернувшись плотной тугой землей, на которой пышным цветом вспушилась высокая сочная трава. Она словно кланялась вернувшемуся гиру, облизывая его босые ноги, подчиняясь силе морского бриза. Из-за куста, в три человеческих роста, с раскидистыми лапами ярких зеленых листов, в форме сердец, выскочил огромный остроносый пушистый серый зверь. Он жадно объедал лиловые ягоды, размером с крупное яблоко, втягивая их в странный рот-трубочку и издавая неприятный свистящий звук. Услышав приближающихся фархаров, зверь повернул на них вытянутую голову, испуганно моргнул поразительными овальными розовыми глазами с четырьмя зрачками, после чего подпрыгнул, свернулся в шар и быстро укатился в шелестящую траву.
– Это фурх, – пояснил Шикоба, заметив приоткрытый рот Эниры. – Мирный звэрь. Его слюну исполъзуют в лэкарствэнных цэлях.
Они прошли мимо куста, приближаясь к длинной металлической постройке. Оттуда донеслось громоподобное ржание. Оно было настолько громкое, что Эни вздрогнула и даже прикрыла уши руками. Заметив это, Шикоба рассмеялся.
– Нэ бойся, моя сахжар. Это всего лышь храха?ны, – добавил гир в голос силу, чтобы Светлая его услышала.
Пугающие звуки исчезли.
– Кто такие храханы? – тихо радуясь парящему на уровне плеча Шикобы защитному шару, спросила лира.
Вместо ответа, он улыбнулся и показал утонченным пальцем на раскрытые широкие двери, ведущие во тьму. Оттуда как раз выходили двое Темных, ведущие за поводья четверых жутких зверюг. Их Эни видела лишь однажды, в Къюнгонде. Подобие человеческих рысаков, но раз в десять больше и с глазами без зрачка и радужки.
Подошедшие фархи-«конюхи» завороженно уставились на Эниру, парящую в сфере. Один из них что-то спросил на фархарском у гира, с употреблением слова «сахжар». После утвердительного ответа, Темные разразились гулким гомерическим хохотом. Один из фархов потянулся к шару, но Шикоба не позволил ему дотронуться, что-то вполне доброжелательно ему объяснив. «Конюх» понимающе отступил, напоследок внимательно и даже как-то жадно посмотрев Энире в глаза.
Запрыгнув на запряженного храхана, гир засунул руку в защитный шар и вытащил Светлую, обхватив ее за талию, как куклу. На седле, мало чем отличающемся от человеческого, на передней луке высился огромный рожок. Для Эниры всё равно что удобная табуретка. На этот самый рожок ее и посадил Шикоба, наказав крепко держаться за край. Совет был дельный, так как стоило зверюге дать команду трогаться, как лиру чуть не сдуло.
Храханы развивали невероятную скорость! Они скакали через бескрайнее зеленое поле высокой травы, волнующееся, словно могучий океан. Энира не понимала, что за растение заполонило землю, настолько всё сливалось в сплошное хризолитовое покрывало. Можно было подумать, что только храхан Шикобы рассекает безбрежные волны зелени, если бы не глухие удары тяжелых копыт за спиной.
Уже через несколько минут, кавалькада Темных достигла, выросшего будто из ниоткуда, белоствольного леса с темной, практически черной листвой. Животные неслись так быстро, а стволы росли настолько близко друг к другу, что Эни зажмурилась от страха, ожидая неминуемого столкновения. Но никто никуда не врезался и в лепешку не превратился. Храханы с невероятной точностью огибали бесчисленные препятствия.
– А вот и дворэц Шахронда, – заставляя лиру вновь открыть глаза, почти пропел Шикоба.
Розовый замок, в окружении леса, как на картине, что Эни видела на корабле. Конечно же, он был огромен. И даже красив. Но после дворца Сандрилона казался не таким уж примечательным. Не столь изящным.
– Хочэшь посмотрэть дворэц? Или сразу отправишъся к брату?
– К брату, – не раздумывая, ответила лира.
– Как пожэлаешь.
Дернув поводьями, Шикоба направил храхана в обход замка. Когда они скакали вдоль стен, Энира с любопытством отметила их странный цвет. То, что вначале ей показалось розовым камнем, оказалось вовсе не розовым. Замок переливался. Под прямыми лучами Илара он цветом становился похож на разбавленный брусничный кисель. А вот стоило свету уступить место тени, как на стенах разливалась обсидиановая тьма. Однако Энира не стала спрашивать про такую необычную метаморфозу. Все ее мысли были заняты Селиром.
Черный ровный камень вдруг сверкнул полупрозрачной гладью. Шикоба затормозил храхана. Только тогда Эни разглядела стеклянную затемненную башню. Гир спрыгнул с тяжело дышащего зверя, подошел к стеклу и прочертил пару пасов руками в воздухе. Источник лиры кольнула неприятная магия. Чистая фархарская магия. Сгорая от нетерпения скорой встречи с братом, она всё же поставила мысленную галочку, что в этот раз никакого, даже легкого налета родства от его волшбы не пришло.
Темное стекло подернулось рябью. Пара секунд, и мелкие волны успокоились, явив взору прямоугольный проход, ведущий на спиральную лестницу. Шикоба вернулся обратно к храхану, взял Эниру, как кота, на руки, и быстро взбежал наверх башни, распахнув тяжелую высоченную дверь. Они оказались в очень светлом круглом помещении, похожем на лабораторию. Стен здесь не было – лишь стекло. Столы, стоявшие по краям, были завалены колбами, ретортами, шкатулками, травами, коробками, украшениями, бумагами, перьями и кучей других известных и не очень Энире предметов. Но обстановка лишь легким мазком коснулась ее сознания. Лира забыла обо всем на свете, стоило посмотреть в центр комнаты, где на каменному полу, в центре горящего круга, сидел молодой темноволосый мужчина с закрытыми глазами. Она не видела его уже семь лет, но сомнений не было. Селир! Брат!
От волнения Энира не могла вымолвить ни слова. Она, словно завороженная, начала медленно выкарабкиваться из рук гира. Он не стал ее удерживать, услужливо спустив на пол и погасив барьер, что отделял от брата. Как только жар пламени исчез, Селир непонимающе открыл глаза. Что-то осознать Эни ему не позволила, больно врезавшись в него и чуть не придушив в своих объятьях. Лир Бэр рефлекторно обнял в ответ, не понимая, кого обнимает (по размерам, человек – уже хорошо). Однако когда Эни отстранилась, чтобы посмотреть в сильно изменившееся, но всё равно такое родное лицо, как в его голубых глазах расцвел неописуемой силы ужас.
– Селир, – заливаясь слезами и одновременно светясь улыбкой, выдохнула лира, начав целовать щеки брата и, периодически, вновь его крепко обнимая.
Потрясенный, он даже не сопротивлялся, позволяя делать с собой всё, на что хватало эмоций сестры. Но как только первый шок прошел, Селир отстранил ее, обхватив руками за лицо.
– Эни, что ты здесь делаешь? – строго спросил он, безуспешно пытаясь спрятать в голосе страх.
Не дожидаясь ответа, брат перевел взгляд за спину Эниры. Его и без того бледное лицо стало еще бледнее, а брови решительно сошлись на переносице.
– Кардаш… – негромко ругнулся он, прижимая к себе сестру.
– Я так боялась, что они и тебя убили… – начала было Светлая, но ее быстро перебил Селир.
– Эни, слушай внимательно, – едва различимо заговорил он на квихельском языке. – Темный бредит Силой Скипетра. Он сделает всё, чтобы заставить тебя его активировать. Этого допустить нельзя. Возможно, они попытаются использовать меня…
Энира резко отстранилась, посмотрев в глаза брату.
– Ничто. Слышишь меня? – уверенно продолжил он, вколачивая эту мысль ей в голову жестким взглядом. – Ничто, не должно тебя сломить. Даже если меня будут пытать. Даже если убьют.
– Селир… – слезы новой волной хлынули по щекам лиры.
Она готова была сама терпеть пытки, но пытки брата!..
– Эни, ты меня поняла? – всё также тихо, но добавляя всё больше твердости в голос, давил ее маг.
Не в силах ничего ответить, Энира лишь кивнула, поддавшись нервным рыданиям. Селир тут же ее крепко обнял, начав успокаивающе гладить по спине.
– Всё будет хорошо. Ты молодчина, Эни, еще долго продержалась, – тихо приговаривал он. – Я не хотел тебя здесь видеть, но я рад тебе, родная… Ты посмотри, как скалится. Шакал. Зря ты так мне обрадовалась… Нет, не оборачивайся. Как ты попалась им, Эни?
Лира ничего не успела ответить. Дверь вновь открылась, привлекая внимание всех присутствующих в лабораторном куполе. Еще один Темный, но какой-то очень уж маленький. В нем было всего метра три роста. В сравнении с Шикобой, он и вовсе казался коротышкой, доставая ему до груди.
Оказавшись в комнате, фарх глянул на гира, что-то спокойно ему сказав. А после, посмотрел в погасший круг, где сидели державшись друг за друга двое лиров из рода Бэр. И в ту же секунду, как его взгляд остановился на светловолосой девушке, в его глазах отразился ужас не меньший, чем пару минут назад в глазах Селира.
Коротыш что-то быстро затараторил на фархарском, обращаясь к гиру.
– Это Харгот, – негромко пояснил брат, пока Темные беседовали. – Только благодаря ему, я всё еще жив. Он тоже не хотел, чтобы ты сюда попала.
– Я слышала о Харготе. Он поможет нам? – также стараясь не повышать голос, Энира обернулась на Селира и вытерла сырость под носом.
– Ох, Эни. Нам уже вряд ли кто-то сможет помочь, – безнадежно протянул маг, утирая ладонями слезы на щеках сестры.
– Нет. Тайхар сможет. Он нас вытащит отсюда…
Селир только хотел что-то спросить, но его прервал подошедший к кругу Харгот. Он сел на корточки, внимательно смотря в самую глубину глаз Светлой, а после с интересом начал рассматривать воздух вокруг ее головы (вероятно, ауру).
– Дай свою руку, Эныра, – протянул Темный к девушке свою ладонь.
Заручившись лестными отзывами от брата и Мелия об этом фархаре, Эни не раздумывая положила свою маленькую ручку на длинные пальцы. Харгот сощурил свои серебряные глаза, а затем и вовсе закрыл. Ничего не понимая, лира глянула на хмурящегося брата.
– Всё нормально. Не переживай, – шепча на квихельском языке, поспешил Селир успокоить сестру. – У Харгота есть редкая способность. Он видит потоки магии внутри каждого живого существа. Ее природу, Силу и влияние в организме и извне.
Не совсем уяснив смысл, Энира вновь перевела взгляд на фарха. Выражение его лица ей не понравилось. Еще больше не понравилось вдруг повеявшая от него тревога вперемешку с благоговейным страхом.
– Храш наргумэт, Харгот? – недовольно спросил Шикоба, так что все присутствующие вздрогнули.
Не оборачиваясь на гира, главный ученый начал быстро что-то объяснять, рассматривая Эниру с некой толикой опаски. Что такого он рассмотрел в таинственных магических потоках, оставалось лишь гадать. Но слова его Шикобе не понравились.
– Идем, моя сахжар, – мягко обратился он к Светлой (Селир тут же напрягся). – Харгот говорыт, тэбе нужно отдохнуть.
– Лучшэ оставыть ее здэсь, – вмешался ученый. – Я ввэду ее в поток Сайхуры. Тогда силы вэрнутся к нэй всего за пару часов.
Повисла пауза, во время которой Шикоба размышлял. Но, очевидно, посчитав идею неплохой, согласился.
– Хорошо, – на геллийском произнес он, а затем добавил на фархарском: – Хурманщэ рахтэрк ширмаз вирэнхэ.
– Ахъяр. Сэлир, отправляйся к сэбе.
– Харгот…
– Нэ спорь, – с нажимом настоял Темный. – С твоей сэстрой ничэго нэ случится.
Энира видела, как на худых скулах брата прокатился жесткий желвак. Однако он ничего не стал говорить. Поцеловав сестру в лоб, он молча встал и пошел к невысокому черному кубу, возле стены-окна. Подойдя, маг дотронулся до него. На темной поверхности выскочила маленькая золотистая ручка. Прикоснувшись к ней, брат растворился в воздухе. Глаза Эниры испуганно округлились. Заметив это, Шикоба рассмеялся. Лира метнула на него злой взгляд, не найдя в произошедшем и капли смеха.
– Твой брат в порядке, Эныра. В этом нэбольшом ящике, находится очэнъ большая комфортабэльная комната. Повэрь, ему там очэнь дажэ удобно.
Чары расширения. Энира видела такое на квихельских кораблях, построенных грагелями. Однако она не думала, что кто-то догадается запихнуть комнату в коробку.
– Ты устала, – продолжил вещать гир. – Харгот поможэт тэбе восстановить силы. И черэз пару часов, я вэрнусь. Нам надо будэт с тобой сэръезно поговорыть, Эныра.
– Хорошо, – всё еще плохо осознавая происходящее, заторможено ответила лира.
Как только гир покинул лабораторный купол, захлопнув дверь внизу башни, Харгот возмущенно спросил:
– Как ты могла отдать камэнь Силы? Что ты за чэловэк такой? Тэбя похитили, а ты и рада старатъся для своих похитителэй, отдавая им всё, что оны попросят?
Энира была обескуражена такой отповедью. Но, по сути, Темный-то был прав.
– Я не знала, что активируя Источник Жизни, добуду камень Силы, – попыталась она защититься слабым оправданием.
– То есть тэбя нэ насторожило, что убийцы иллиров так отчаянно пытаются попасть в их город?
– Шикоба сказал… – начала мямлить Эни.
– Шикобе нэльзя вэрить, глупое ты дитя! Он высший филморфат! – сбил лиру волной злобы Харгот. – Он нэ просто воспринэмает эмоции, он способэн подмэнять свои и чужие чувства! Ты сама филморфат. Как ты могла этого нэ понять?
«Так вот в чем дело!» – словно удар молнии, сразило Эниру понимание. Но как она могла об этом догадаться? Мелий практически ничего не рассказал ей про эту способность. До сегодняшнего дня, Эни вообще думала, что филморфатами могут быть только иллиры.
– Ты помогла ему достать самую главную часть Скипэтра, – не дожидаясь ответа, продолжил ученый. – И тепэрь он дажэ нэ будэт пытаться искать послэднюю часть.
Под ложечкой неприятно засосало.
– А разве возможно активировать Скипетр, если он не собран? – содрогнулась от одной только этой мысли Энира.
– Нэ знаю, – мрачно покачал головой Харгот. – Надэюсь, что нэт. Но это всё равно его нэ остановит. Черэз нэсколько часов, он вернется и будэт заставлять тэбя активировать Скипэтр.
И что ей делать? Серьезный разговор, наверняка, будет заключаться именно в этом. Если Шикоба прикажет Светлой активировать артефакт, как она будет выкручиваться?
– Оркус, помоги… – в ужасе выдохнула лира.
– Оркус тэбе нэ поможет, дитя. Надэжда толъко на потомка марлогронтов. Но и он нэ успеет…
– Тайхар жив? – перебила Энира Темного, чувствуя, как сердце подпрыгнуло к горлу.
– А ты думаешь, чэловэк, убивший восэмьсот фархаров и сравнявший город с зэмлей, мог умэреть? Конэчно, он жив. И скорее всего, уже направляется сюда. Во всяком случае, я предоставил ему всэ нэобходимые для этого условия. Надэюсь, он нэ так глуп, как ты, и сумэет восполъзоватъся моей помощью.
С души свалился камень размером с гору. Перед глазами сразу поплыло, грозя накрыть Эниру волной беспамятства. Она рвано выдохнула, готовая вот-вот разрыдаться от облегчения. Лира пропустила мимо ушей информацию, что Харгот как-то помог Тайхару, и что султан уже, возможно, направляется в Шахронд. Главное, он жив.
– Ты рано радуешься, – грубо поднял голову Эни Темный, двумя пальцами надавив ей на подбородок. – Шикоба будэт использовать все рычаги давлэния на тэбя. Он…
– Я не сдамся, Харгот, – вновь уверенно оборвала лира фарха, чувствуя невероятный душевный подъем, узнав, что Тайхар жив. – Он не заставит меня активировать Скипетр.
– Ты уверэна? – с сомнением спросил ученый. – Даже если он убъет Сэлира?
Предательская дрожь пробила тело Светлой.
– Он не сделает этого, – едва слышно прошептала Энира.
– Сдэлает. Он сдэлает всё, чтобы активировать Скипэтр.
– Шикоба говорит, что я его сахжар, а он мой марлогронт. Говорит, что после того как очистит Эву, я буду рядом с ним, и он не сделает ничего, что меня бы расстрои… – начав за здравие, Энира закончила за упокой, смотря, как с каждым новым словом лицо Харгота вытягивается всё больше.
– Святой Армосантор! – пораженно воскликнул Темный. – И ты повэрила? Ты, которая уже повстрэчала предначэртанного тэбэ провидэнием марлогронта? В тэбе его магия! Значит, мэжду вами происходил обмэн! И ты послэ этого купылась на брэдни Шикобы?
Несмотря на очевидную правоту слов Темного и его вполне обоснованное возмущение, Эни обиженно возразила:
– Я не знала, что Шикоба филморфат. Меня никто не предупредил, что такие способности вообще встречаются среди фархаров. Каждую его фразу я пропускала через себя и свою филморфатскую сущность, пытаясь отыскать в них ложь. Но он был кристально честен! Откуда мне знать, что филморфата можно обмануть? Шикоба даже магию демонстрировал. В ней я видела что-то знакомое… А как проявляется магия марлогронтов, мне достоверно не известно. Сначала, я думала, что Тайхар обладатель Силы Хозяев Эвы, но когда Шикоба явил воплощение своей, я засомневалась…
Энира замолчала, под осуждающее мотание из стороны в сторону головы Харгота.
– Вэрно. Шикоба очэнъ рэдкий маг. В его Источникэ концэнтрируется магия всэх: фархаров, лайтов, каптов, грагэлэй, марлогронтов и иллыров. Оттого ты могла ощутить родство. Но он нэ марлогронт и, конэчно жэ, нэ иллир. Шикоба сильнэйший из фархаров, его магия усиливается дополнительными способностями. Однако они нэ так уж и вэлики. Если сравнивать Силу прэдназначэнного тебэ марлогронта и эту жэ часть магии Шикобы, то Шикоба бесконэчно слаб.
– Но Тайхару всё равно его не одолеть? – больше не спросила, а утвердила Эни.
– Имэнно, – скривился Харгот. – Чтобы одолэть Шикобу, нужен Скипэтр. Но Скипэтр у нас. И у людэй нэ будэт ни одного шанса, если мы его активируем.
Энира знала это, но услышать подобные слова из уст Темного, оказалось довольно жутко.
– Шикоба говорил, что желает очистить Эву. Убрать Пустыню с Материка… – и вновь Светлая не договорила, под потяжелевшим стальным взглядом.
– Он жэлает лышь власти, равной власти марлогронтов, – отчеканил ученый. – Мэчтает стать Хозяином Эвы. И ты ему нужна только потому, что у Хозяина должэн быть свой иллир. Во всяком случае, Шикоба так считает. Он убъет взрослых всэх рас, оставив лышь дэтей, чтобы внушить им мысль, будто фархары едынствэнные, кто всегда правил Эвой. И никакую Пустыню убырать он нэ собирается. Это нэвозможно.
Слова Шикобы с самого начала казались Энире фантастическими. Теперь же, всё встало на свои места. То, что сказал Харгот, больше походило на правду. Гир фархаров хотел умыть кровью Эву, чтобы стать владыкой мира. И Эни приблизила его к этой чудовищной цели. Понимая весь ужас содеянного, она бессильно уткнулась в ладони, не представляя, как это можно исправить.
– Почэму ты так мэдленно развиваешъся, дитя? – отвлек ее от мыслей недовольный голос Темного. – У тэбя такой высокий потенциал. А умэешь ты всэго ничэго.
– Я не знала, что обладаю магией. Женщины у людей не способны колдовать, – лире хотелось рассердиться, но она чувствовала вину и стыд, оттого слова ее звучали как оправдание: – Я родилась в семье магов, но даже они не думали, что во мне есть хоть что-то, кроме истинного видения.
Серебряные глаза напротив округлились, а следом пришло ощущение чужого изумления и злости.
– То есть ты могла перэходить на магическое зрэние и нэ догадалась, что это главный признак магичэской Силы? – уточнил ученый.
– Мне никто не подсказал и не учил… – едва слышно выдавила из себя Энира, понимая, насколько всё это выглядит глупо и неубедительно.
– Человэка с магией марлогронта тоже никто нэ учил. А ему навэрняка было гораздо тяжэлей научитъся управлять своей магией. И если бы ты старалась, дэвочка, то могла бы быть ужэ на одном уровнэ с ным. Ибо вы сыльны одинаково.
– Нет, этого не может быть. С Силой Тайхара ни один человеческий маг не сравнится, – не поверила лира.
– Это правда, – согласился Харгот. – Ни один чэловэчэский маг, дэйствительно, нэ сравнится. А вот ты – другое дэло. Как ты думаешь избиралысь истинные пары марлогронт – иллыр?
– По Силе? – догадалась Эни, однако всё еще не верила, зная магическую мощь Берхана. – Но… У Тайхара, верно, просто не было других вариантов. Поэтому его суть марлогронта энергетически зациклилась на моей. Но Силы наши не равны.
– Нэт, они абсолютно равноцэнны, – отрезал Темный. – Просто ты нэ развиваешъся, а он развивается.
Энира ничего не ответила. Да и что тут ответишь? Она молча наблюдала, как хмурый Харгот поднимается. Он подошел к одному из многочисленных столов, заваленных всякой всячиной. Смотря на худую спину Темного, укрытую золотистым газовым коротким плащом, похожим на пелерину, Светлая размышляла над всем сказанным. Разве может кто-то сравниться с Тайхаром? А тем более она? Неожиданно, в памяти всплыли слова Мелия, что Энира является самым могущественным из Четырех Сынов, ведь имеет власть над самым сильным из Сынов, над Сыном Спящих. Тогда она не так интерпретировала его слова. Подумав, лира всё равно отмела эту идею. Даже если бы ей удалось достичь тех же магических высот, что и Тайхару, фархаров она бы не одолела. Магией исцеления вряд ли кого-то победишь. А если брать во внимание способность иллиров к эмоциональному влиянию, то в прошлый раз им это не сильно помогло.
– И вообщэ, о чем вы толъко думали, трэзвоня на каждом углу, что ты на югэ Матэрика? – не оборачиваясь, вдруг возмутился Харгот, продолжая что-то яростно толочь в маленькой ступке. – Точнэе, о чем думал этот Тайхар? Это жэ его идэя, вэрно? До этого, ты очэнъ дажэ успэшно бэгала от нас. Нэужели он настолько самонадэян?
Прежде чем ответить, Энира, чувствуя себя разбитой и несчастной, измученно потерла лоб, где-то глубоко внутри себя, виня именно Берхана в своем пленение.
– Ему нужен был какой-то артефакт, чтобы преодолеть Границу. Он увидел его у одного из ваших, при очередном набеге на его земли. Тайхар считал, что если фархары узнают обо мне, то придут с этим артефактом к нему…
– Ашмарах тырмал!.. – злобно рыкнул Харгот, стукнув ступкой о стол, так что Энира испуганно замолчала. – Я и так перэдал бы ему этот артэфакт, когда ему можно бы было бэзопасно попасть в Шахронд и забрать части Скипэтра. Чэм вы толъко думаете, люди?
Темный громко стучал баночками, ссыпая в небольшую пиалу какие-то порошки. Залив их зеленой жижей, он резко развернулся и подошел к выжженному на полу кругу, яростно перемешивая содержимое. Зачерпнув дурно пахнущую кашицу, ученый протянул маленькую ложечку Энире, скомандовав:
– Ешъ.
Лира недоверчиво поразглядывала отвратительное на вид месиво. Злой взгляд разгневанного Харгота смелости не придавал, но она всё же заставила себя проглотить неприятную слизь, оказавшуюся абсолютно безвкусной.
– Почему ты так рьяно помогаешь нам? Людям? – осторожно поинтересовалась Энира, пока Темный выписывал по кругу незнакомые символы, водя пальцем в воздухе, в то время как на полу, волшебным образом, рисовались синие закорючки.
Харгот продолжал сосредоточенно расчерчивать магией камень, так что лира подумала, что он и вовсе не собирается ей отвечать. Но как только ученый закончил свое, очевидно, очень важное действо, лабораторный купол огласил его низкий голос:
– Я нэ жэлаю жить в мирэ, который хочэт построить Шикоба, – сел он напротив Светлой, поджав под себя босые длинные ноги в гладких серебряных шальварах. – Мы нэ достойны стать Хозяевами Эвы. Мы нэ марлогронты. В нас слышком много чувств. Плохих чувств. Марлогронты жили с позыции рациональности. А фархаров очэнъ часто ослэпляют эмоции. Мы унычтожили иллыров. Этому нэт прощения. За это нужно наказывать. Нам повэзло, что Хозяева канули в лэту.
– И ты не боишься идти против Шикобы? А если он узнает?
Харгот равнодушно пожал плечами.
– Нэт. Нэ боюсь. Послэ смэрти иллыров, я понял, что боятъся мнэ болъшэ нэчего. Моя душа умэрла вмэсте с ными, – ни один мускул на его лице не дрогнул, словно душа его и впрямь умерла. – А тепэрь, закрой глаза, Эныра. Я введу тэбя в поток Сайхуры. Ты почувствуешъ мощный прыток энэргии. Нэ пугайся. Тэбе понадобятся силы. Нэ извэстно, что уготовил тэбе Шикоба, дабы заполучить магию иллыров.
Энира послушно закрыла глаза. Томительные минуты ничего не происходило. Неожиданно спину обдало холодом, который медленно начал расползаться по плечам, рукам, ногам, шее и голове. Когда появилось ощущение ледяного кокона, тело наполнилось необъяснимой радостью. Она всё росла и росла, грозя разорвать Эни на миллион веселых кусочков. Не сдержавшись, Светлая рассмеялась.
– Нэ поддавайся, – спокойно, но всё же громко, чтобы перекричать смех, скомандовал Харгот. – Концэнтрируй в сэбе энергию, а нэ выплескивай ее.
Энира попыталась сконцентрироваться, вот только она просто лопалась от переизбытка непостижимого куража.
– Не могу, – хохотала лира так, что из глаз лились слезы.
– Ты можэшь, – уверенно надавил ученый. – Будь достойна Силы зациклэнного на тэбе марлогронта.
Эти слова веселья поубавили. В голове всплыло изуродованное лицо Тайхара. Продолжая хихикать, Энира начала концентрироваться сначала на его образе, чувствуя, как безудержная сила радости превращается в тугой мощный шар, где-то в районе груди. Момент, и магический Источник будто втянул в себя эту прорву энергии, вырывая из лиры рваный выдох. Как только это произошло, вся пьянящая радость бесследно исчезла. Сила наполняла, растворяясь в Источнике.
– Достаточно, – вырвал Эниру из безбрежного озера энергий гулкий голос Харгота.
Чувствуя себя невероятно наполненной и спокойной, лира открыла глаза. Сидевший напротив ученый задумчиво ее разглядывал. Казалось, он хотел или что-то спросить, или сказать. Переглядывания продолжались несколько минут, но он так ничего и не произнес.
– Скоро придет Шикоба, – начал стирать с пола символы Харгот. – Готовъся. Он нэ должэн тэбя сломить.
Глава 6
Смертельные пытки
Шахронд
3043 г.
– Знаешъ, чтобы соедэнить части Скипэтра нужно приложить колоссальные силы, – сидел перед Энирой Шикоба, задумчиво крутя в длинных черных пальцах деревянную палку с мутным камнем на конце. – Согласэн, выглядит он доволъно нэпримэчатэльно. Но я его вныматэльно изучил. Ты дажэ прэдставить сэбе нэ можешь, какие сложнэйшие и нэвэроятно красивые плетэния в нем заключэны. Как, должно быть, вэличествэнно выглядит Скипэтр, когда наливается Силой. Ты жэ способна видэть эту красоту, Эныра. Неужэли тэбе нэ любопытно на это посмотрэть?
Что ж, похоже, гир всё же надеялся обойтись малой кровью. Пока что он пытался просто уговорить лиру активировать великий артефакт. Стоявший за его спиной Харгот напряженно наблюдал за этими уговорами.
– Нет, Шикоба, – мягко улыбнулась она ему, понимая, что совсем скоро тон его изменится. – Иллиры пожелали разделить Скипетр. Они хотели уничтожить его. Только это оказалось невозможным. Полагаю, у них были на то причины. Кто я такая, чтобы обесценивать их жертву?
Темный довольно искренне улыбнулся ей в ответ. Однако Эни впервые почувствовала легкую волну раздражения, исходящую от него (вероятно, сила, сконцентрированная в ее Источнике, питала филморфатскую сущность, настраивая на чужие эмоции с невероятной точностью и тонкостью).
– Ты – иллир. Кому как нэ тэбе решать, что артэфакту можно дать право повторной жизни. Развэ такой шедевр можно бэзжалостно забросыть в ящык? Это настоящэе прэступлэние! Повторяю, моя сахжар, я нэ собираюсь исполъзовать его Силу. Только посмотрэть на игру магии наслэдия марлогронтов.
Всё. Пришло время сорвать маски. Сдержавшись, чтобы не бросить взгляд на Харгота, боясь его выдать, Энира уверенно посмотрела прямо в черные глаза.
– Я не буду активировать Скипетр, Шикоба. Ни чтобы посмотреть на игру магии, ни чтобы кристалл Силы стал вновь чистым и прозрачным, ни чтобы спасти Материк от безжалостной пасти Пустыни. Ничто не заставит меня отдать этому страшному артефакту мою магию.
Казалось, Темный нисколько не расстроился. Он наигранно вздохнул.
– Жаль, Эныра. Очэнь жаль, – печально протянул гир.
– И что ты намерен делать? – не испытывая ни капли страха, спросила Эни. – Ты же во что бы то ни стало собираешься заставить меня его активировать. Что это будет? Угрозы? Пытки?
Черные пальцы дотронулись до лица Светлой, приподнимая подбородок.
– Пытки? – удивился Шикоба. – Развэ способэн я прычинить тэбэ боль, моя сахжар? Нэт. Тэбе – нэт. Но у мэня есть твой брат. Полагаю, ты понымаешь, что больно будэт имэнно ему.
– Понимаю, – бесстрастно произнесла Энира.
Однажды, она видела подобное. Отец Риккарды отчаянно разыгрывал безразличие перед Дамаском, скрывая страх и боль за свою дочь. В тот момент султан Эссора засомневался – имел ли смысл грозиться убийством девушки. Тогда Атонах выглядел очень впечатляюще для Эниры. Конечно, вряд ли Шикоба купится на это фальшивое равнодушие, он ведь видел, как она рыдала на груди брата. Но если это хоть на одну секунду заставит его засомневаться, что жизнь брата важнее Скипетра, значит, лира делает всё правильно.
На радость Эни, суть филморфата уловила легкий укол недоверия и злости гира.
– Рашиндор жар, Харгот, – с трагичным выражением на лице приказал Шикоба.
Ученый подошел к коробке, прикоснулся к одной из его стенок, а после к появившейся ручке, и, так же как и Селир до этого, растворился в воздухе.
– Развэ мучэния твоего брата стоят того? – совершил еще одну попытку на быстрое разрешение проблемы Шикоба.
– Ничьи мучения этого не стоят. Но если такова жертва. Я готова ее принести, – с кривой ухмылкой развела руками Энира.
– И ты сможешь смотрэть на страдания брата? Ты любишъ его.
– Люблю. Но благополучие нашей семьи не стоит благополучия миллионов других семей.
Шикоба нахмурился. От него повеяло сомнением, но он быстро подавил в себе это чувство, как только в лабораторию вернулся Харгот с бледным Селиром. Похоже, ученый предупредил мага, что его ожидает. Посадив брата на пол, прямо напротив Эниры, Харгот отошел к столу. Он долго там шумел, перебирая какие-то предметы, по звуку, металлические.
Собрав все свои силы, Эни пыталась вогнать сознание в некое подобие состояния Эртаха. Благо, сила, полученная в потоке Сайхура, помогала. Однако чувства Селира сбивали. Он испытывал страх. Страх сильный, почти животный. Вот только гнев и решимость в нем преобладали. Селир Бэр был готов к страданиям. И эту уверенность он впечатывал взглядом в сестру. Чтобы, не дай Оркус, она не дала слабину.
Харгот вернулся с веревкой и пучком серебряных спиц в руке. Зайдя за спину мага, он одним движением содрал с него рубашку. Где-то на задворках сознания, Энира отметила худобу брата. Усохшие мышцы тут же напряглись под бледной кожей, а челюсти до скрипа сжались. Темный обвязал веревку вокруг шеи мужчины и магией подвязал ее к крюку на потолке. Успокаивая свое сознание, лира пыталась абстрагироваться, смотря на происходящее как бы со стороны. Пока получалось. Но пока ничего страшного и не происходило.
Главный ученый фархаров вытянул из кулака спицу и безжалостно вогнал ее в позвоночник Селира. Брат закричал. Кричал он долго, протяжно. Крик отражался от стекол, вибрируя в воздухе и пронзая самую душу. А Энира просто смотрела. Сжимала кулаки и впитывала каждое мгновение страданий своего брата. Вот оно доказательство лживых слов Шикобы. Вот что даст ей силы пойти на всё, лишь бы уничтожить его.
Вторая спица проткнула спину Селира. За ней третья, четвертая, пятая. После десятой, маг начал оседать. Веревка впилась в шею, грозясь удавить его. Однако Харгот не позволил этому произойти. Он вывел в воздухе магический символ, напитал Силой, и лабораторию тут же огласил новый нечеловеческий крик боли. Селир выгнулся дугой. Его колотило, словно от электрических разрядов. Тело то краснело, то практически синело. Это продолжалось непозволительно долго. Сердце Эниры обрывалось. Она не понимала, почему он не теряет сознание от боли. Селир уже не кричал. Ни воздуха, ни сил на это не было. Он лишь мычал и хрипел.
Шикоба знаком приказал Харготу прекратить. Мужчина тут же рухнул, словно тряпичная кукла, на пол лицом. Веревка, как змея, сползла с потолка, свернувшись кольцами возле вздрагивающего тела. Из кровавой спины Селира торчало два десятка спиц.
Шикоба с интересом задал вопрос Харготу на фархарском. Ученый ответил что-то с изрядной долей сомнения. Гиру это не понравилось.
– Твой брат на грани жизни и смэрти, Эныра, – покачал головой Темный. – Будэт очэнъ жаль, если он умрет.
Эни ничего не смогла ответить. Ее челюсти свело от напряжения. Она даже не могла посмотреть на проклятого Темного. Глаза словно приклеились к окровавленному телу.
– Что ж. Тогда будэм возвращатъся к этому разговору каждый дэнь. Насколько хватит твоего брата.
Дрожь то и дело сотрясала тело Эниры. Она ждала, когда Шикоба покинет лабораторию, чтобы в ту же секунду броситься к Селиру и исцелить его, успокоить боль. Темный уже направился к выходу, как вдруг остановился.
– Ты, вэрно, жэлаешь исцэлить брата? – будто только-только вспомнил он про эту способность Светлой, восторженно улыбнулся гир.
Переведя на него взгляд, Энира испытала настоящий приступ ужаса и гадливости. До нее дошло, что он собирается использовать ее Силу во время излечения мага. Скользнув ошарашенным взором по спокойному лицу Харготу, в стальных глазах которого застыло предостережение, лира не смогла сдержать вспыхнувший гнев.
– Нет, – еле протолкнула она это короткое слово сквозь зубы.
– Воля твоя, – снисходительно кивнул Шикоба, после чего достал из кармана шаровар много маленьких кристалликов и подкинул их в воздух. Мутные камешки засветились чернотой и поплыли под стеклянный потолок, зависнув там. – Харгот, подлатай в потоке Сайхура малъчика. Завтра с утра продолжим убэждать Эныру в нэобходимости Скипэтра в нашэм мирэ.
Дверь хлопнула, скрывая за собой ненавистного фархара. Когда внизу башни раздался еще один хлопок, Энира тут же подскочила к брату, осторожно приложив ладони к его спине, зная, что даже без магии они принесут ему успокоение боли. Пока сердце лиры разрывалось от жалости, она ласково целовала мокрый затылок Селира, Харгот подошел к кубу, дотронувшись до него.
– Эныра, если ты нэ собираешъся исцэлять Сэлира, то иди в комнату, – мрачно произнес он.
– Харгот, – умоляюще прошептала лира, готовая, наконец, дать выход слезам.
– Уходи, – строго приказал он.
Разваливаясь на части от боли в душе, Эни еще раз осмотрела Селира, а затем стремительно поднялась и, не оглядываясь, подошла к кубу, дотронувшись до ручки. Лабораторный купол исчез. Вокруг заструился мягкий золотой свет от огромных (как и всё в этой комнате) бра. Прямо по центру стояла гигантская кровать, устланная блестящим красным покрывалом. Больше никаких предметов мебели не наблюдалось. Только на противоположной от двери белой стене висело невероятных размеров зеркало, отражающее потерянную Эниру в мятом, грязном салатовом платье. Медленно она подошла к этому зеркалу, глядя в бескровное лицо, на котором огромными аквамаринами горели ненавистью и болью ее глаза.
Нельзя сдаваться! Иначе все сегодняшние страдания брата были напрасны. И разве жертва иллиров ничего не значит? Она должна держаться. Но как долго выдержит Селир? И что будет, если он перестанет бороться?.. Слезы горячими ручьями опалили щеки. Энира зашипела, отворачиваясь от своего отражения. Сейчас она ненавидела всех: фархаров, за их жажду власти и жестокость; Тайхара, за безрассудную самонадеянность и за то, что не мог вызволить их с братом отсюда; Мелия, за то, что ничего не сказал про способности Шикобы и за молчание о Сандрилоне; себя, за бездействие.
Забравшись на кровать, лира закрыла глаза, пытаясь настроиться на покой в душе, чтобы отыскать три связующие нити. Но какой тут покой! Мысли об окровавленном Селире не отпускали, вновь и вновь вырывая из лиры рыдания. Так длилось несколько часов, пока слезы не кончились, оставив в душе лишь ноющую иссушающую пустыню. Энира была бы рада сгореть в муках пламени своей воющей совести, но она всё еще являлась человеком. Усталость накрывала ее, помогая пустыне внутри, привычно спасать сознание от сумасшествия льдом пустоты. Буря в душе начала утихать. Магический Источник знакомо запульсировал, обозначая связи с Тайхаром, Айданом и Дамаском. Энира потянулась сознанием по золотой нити. Однако вновь наткнулась на непонятный барьер. Что-то или кто-то блокировали ее. Она безнадежно билась, как птица в клетке, но так и не смогла пройти ни по одной связи.
– Пора, – вдруг раздался голос Харгота.
Эни открыла уставшие глаза, отрываясь от своего бесплодного занятия. Возле кровати стоял главный ученый, взирающий на нее сверху-вниз.
– Шикоба ужэ здэсь. Отправляйся в уборную, ешъ и пойдем, – спокойно резюмировал он.
– Уже утро? – поразилась лира, тяжело сползая с кровати.
– Да.
Не чувствуя тела от усталости и страха, пришедшего вместе с Харготом, Энира, словно в тумане, приводила себя в порядок в умывальной. А когда вышла, ее ждал поднос с фруктами.
– Ешъ, – скомандовал фарх.
– Я не буду, – от одного только вида еды Эни затошнило.
– Нэт будэшь, – грозно прогудел, словно труба, Харгот. – Тэбе нужны силы. Вчэра ты хорошо дэржалась. Сэгодня должно быть нэ хужэ.
Она послушалась, с трудом запихнув в себя пару розовых ягод и один желтый сочный фрукт, не ощущая их вкуса. Когда они вернулись в лабораторию, всё повторилось вновь. Шикоба внимательно наблюдал; Харгот пытал, в этот раз, заменив спицы маленькими серебряными шариками, впивающимися в кожу Селира и исчезая в его плоти, заставляя его истошно вопить, а тело ломаться от невыносимой боли; Энира смотрела на брата, не позволяя рвущимся из груди рыданиям выдать ее и думая о том, что такая же участь может постигнуть каждого человека, если она даст слабину.
Спустя пару часов, Шикоба остановил пытку, когда Селир начал надрывно хрипеть. Он вежливо поинтересовался, не желает ли сахжар дать маленькую толику своей магии, взамен получив благополучие для брата. Энира отказалась. Гир покинул стеклянную башню, а Харгот отправил Светлую в куб, принимая неотложные меры по спасению жизни Селира, чтобы завтра всё снова повторить.
И опять Эни всю ночь пыталась пробиться через барьер, чтобы связаться с Тайхаром. От усталости, она проваливалась в сон, на пару минут. Но быстро просыпалась, отчаянно пытаясь сделать хоть что-то. Однако всё было тщетно.
Утром пришел Харгот. Пытки продолжились. Селир уже даже не открывал глаза. Лишь крик от нового способа мучения, в виде тонких иголочек, что торчали из каждого сантиметра его тела, говорил о том, что он всё еще жив. И снова, спустя пару часов, Шикоба получил отрицательный ответ.
На четвертый день, всё повторилось вновь. И на пятый, шестой, седьмой, восьмой. На двенадцатый, Энира уже не понимала – происходящее явь или чудовищный нескончаемый кошмар. Ни один человек не выдержал бы такое количество пыток, столько дней подряд. Даже маг. Однако Селир всё еще был жив. В конце каждого сеанса (как называл это Шикоба), Харгот позволял лире осмотреть брата. Жизнь не желала покидать измученное тело. И Энира уже не знала, стоило благодарить или проклинать за это главного ученого.
Однако не только лира слабла духом, смотря на издевательства над братом. Шикоба, очевидно, тоже начал терять терпение. Это случилось на тринадцатый день. После очередного многочасового измывательства над Селиром, гир задал свой неизменный вопрос, получив, как всегда, неизменный ответ.
– Полагаю, нэ стоит большэ мучить этого малъчика, – с трагичным вздохом, протянул Шикоба. – Мы жэ нэ звэри. Харгот, убэй его.
Всё существо Эниры вмиг прострелила ледяная пика ужаса. Она впилась испуганным взглядом в лицо гира, надеясь, что ей послышалось. Да, Селир страдал. И было бы гораздо милосерднее прекратить эти муки. Эни думала об этом каждую ночь. Однако, как оказалось, потерять его она не готова.
Без лишних слов, Харгот сплел из энергетических нитей черный искрящийся пульсар и безжалостно вогнал его в грудь валяющегося на полу безжизненной куклой мага.
– Нет!! – взвыла Энира, бросившись к брату.
Она не осознавала, что делает. В голове отпечатывались лишь вспышки: мертвенно бледное лицо; кровь, тонкой струйкой тянувшаяся из уголка губ и растекающаяся под обмякшим телом; свалявшиеся черные волосы; сквозная дыра в груди с ровными краями. Перед глазами возник образ отца с похожим ранением. Всё. Этого было достаточно. Благодать сама потоком ринулась к рукам Эниры, которые уже лежали на груди Селира. Магический Источник брата был поврежден. Иллирийская магия лиры мощными пластами окутала именно его, заново вдыхая в него жизнь, а затем с невероятными темпами принялась сшивать органы, сосуды, ткани. Благодать заструилась по всему телу мага, излечивая все увечья, что планомерно наносились в течение тринадцати дней.
Успел ли Селир умереть, и Светлой удалось его исцелить или же уже воскресить – она не поняла. Но затяжной жадный вздох явно говорил о том, что теперь он точно не мертв. Исцеление выпило слишком много Сил. Энира стремительно проваливалась в темноту, напоследок услышав ликующий смех Шикобы.

Голоса, словно рой крылатых жуков, жужжали отовсюду, отражаясь от гулких стекол. Энира слышала их, но не понимала. Она зависла в пустоте, не находя в себе силы ни пошевелиться, ни открыть глаза. Спустя какое-то время, лира начала осознавать, что говорят на фархарском языке. Голосов было четыре. Они о чем-то спорили. Потом хлопнули двери, и всё затихло. Не в силах думать, вспоминать и сожалеть, Энира забылась сном.
Проснулась она, когда поняла, что ее погрузили в воду. Непередаваемая немощь растеклась по всем членам лиры, так что она могла лишь слушать и ощущать. Чьи-то теплые руки терли обмякшее тело, затем вытирали мягкой холстиной, а после натягивали на нее одежду, в которой почему-то не становилось теплей. Прохладная жидкость влилась в рот, и Энира вновь забылась сном.
– Зачем это, Харгот? – сквозь пух дремы пробился голос Селира, выдернув Светлую из забытья.
– Он нэ хочэт, чтобы сахжар была свидетэлэм того, как фархары придут к власти, – ответил ученый.
– И что это такое? – негодующе спросил маг.
– Это? Это Шахранташ, – скользнула в голосе Темного нотка гордости. – Оно поможэт твоэй сэстре погрузитъся в очэнь, очэнь долгий сон.
– И насколько долгий будет этот сон?
– Пока Шикоба нэ прикажэт его прэрвать.
Энира открыла глаза, прислушиваясь к себе. Она всё еще была слаба, но вполне дееспособна. Разговор стих. Лира медленно села, борясь с головокружением, и сразу отыскала взглядом Селира. Он целый и невредимый стоял возле непонятного агрегата, который мало удостоился внимания девушки. Заметив, что сестра очнулась, маг подошел к ней, сев рядом на полу.
– Прости, Селир, я не смогла, – едва слышно проговорила Энира.
– Я догадался, – со смешком отозвался брат на квихельском, но лира почувствовала, как он гасит гнев спокойствием. – Честно говоря, мечта моя была о том, чтоб сдохнуть. Жаль, что ты ее не исполнила. Но я тебя понимаю, смотреть на твою смерть, я бы тоже не смог. Обидно, что промучился так долго. Харгот говорит, я тронулся умом во время пыток. Оказывается, ты исцелила не только мое тело, но и разум. Да не просто исцелила, а воскресила. Я не знал, что ты так сильна, Эни. Давно ты поняла, что способна к колдовству.
– Нет, – несчастно пролепетала растерянная лира.
Она может воскрешать? То есть она могла оживить отца? От этой мысли стало так больно, что дыхание сперло.
– Эни, всё нормально, – не поняв истинную причину состояния сестры, взволнованно встрепенулся Селир, обхватив ее за лицо. Когда Эни вновь посмотрела в его встревоженные голубые глаза, он добавил: – Не всё, конечно, Скипетр ты всё-таки активировала…
Энира резко развернулась на наблюдающего за ними Харгота.
– Я активировала Скипетр? – севшим голосом спросила она на геллийском.
– Да, – чересчур уж как-то спокойно ответил фарх.
– Да? – вдруг разозлилась лира. – И как я это сделала?
– Ты злишъся, сахжар? – усмехнулся ученый. – А чэго ты злишъся? Развэ ты нэ знала, что нэльзя исцелять брата? Шикоба знал, что твоя магия сильнэй, чем магия простых сахжар. Мы это прэдпологали изначально, когда встрэтили потомка марлогронтов. Как я ужэ говорил, ваши Силы равноцэнны. А позжэ ты сама ему продэмонстрировала, в Сандрилоне. Чэму жэ ты тогда удивляешъся? Ты смогла оживить брата. Иллиры на такое были нэ способны. Ни один иллир нэ смог бы активировать Скипэтр, в процэссе исцэления, только лышь при цэленоправлэнной активации. К тому жэ, у мэня есть все основания полагать, что магия сахжар способна активировать лышь собранный Скипэтр. Их магия нэ осталась бы в артэфакте. Твоя жэ циркулирует в нем, нэсмотря на отсутствие последнэй части.
Энира в ужасе смотрела на Харгота. Вот только особого трагизма в его лице не наблюдала, да и филморфатская сущность не улавливала вполне логичных ярости, гнева, сокрушения. Не только от Темного, но и от брата. Эни перевела взгляд на Селира. В его глазах несчастья, ненависти и презрения тоже не наблюдалось.
– Так фархары теперь владеют силой Скипетра или есть какое-то «но»? – непонимающе спросила Светлая Харгота.
– Да, есть, – кивнул Темный. – Ты активировала Скипэтр. Твоя Сила в нем. Но нэобходима послэдняя часть, чтобы твоя Сила зациклилась и позволила использовать артэфакт. Сымволы, что выбиты на рукояткэ, должны соединиться, чтобы Скипэтр стал усиливающим проводником магии владеющего им мага.
Энира испытала облегчение, поняв, что еще есть шанс.
– Шикоба будет искать последнюю часть? – поинтересовался Селир.
– Конэчно.
– Но ведь неизвестно, где она? – с надеждой спросил маг.
Харгот вздохнул, как кузнечные меха.
– Извэстно. Она у одного из тэх квихэльмов, с которыми Эныра сбэгала из Къюнгонда, – указал на лиру длинным черным пальцем ученый. – Шикоба будэт искать этого квихэльма.
– Оркус, – приложила лира кулаки к вискам, понимая, что жизнь Юхана теперь в смертельной опасности.
– У кого? – с легким осуждением, изумленно спросил брат на квихельском.
– У Юхана, – шепотом ответила лира виновато.
– У кого!? – испуганно крикнул Селир. – Вы отдали часть Скипетра Власти этому идиоту!?
– Побольше уважения, Селир, – оскорбилась за друга Энира. – Эти идиоты довольно успешно помогали мне выжить.
– Именно поэтому ты сейчас здесь? – зло прошипел он.
– Да, но я жива. Поверь, это не моя заслуга.
На это маг ничего не стал говорить, лишь гневно раздул ноздри.
– Надэюсь, вы закончили, – вмешался Харгот. – А тэперь, Эныра поднымайся. Шикоба приказал помэстить тэбя в Шахранташ.
– Что это? – тут же ощетинилась лира.
– Если пэревсети на ваш язык, то звучит как «Золотые грёзы», – пояснил ученый, подходя к неудостоившемуся внимания Светлой агрегату.
Это было похоже на огромный аквариум, внутри которого стояли два изогнутых столба, словно бивни слона. На дне шевелились непонятные черно-зеленые змеи, вызывая в Эни дрожь (никогда она не питала любовь к этим гадам).
– Ты просто уснешъ, – продолжил говорить Темный. – А когда всё закончится, проснешъся. Шикоба нэ желает, чтобы ты присутствовала при зачищэнии Матэрика. И пожалуйста, нэ сопротывляйся. У мэня четкие инструкции по этому поводу.
Энира потрясенно посмотрела на брата. На его лице явно читалась тревога, но он промолчал.
– А что будет с Селиром? – обратилась она к фархару.
– Ничэго. Ему тэперь ничэго нэ угрожает. Шикоба тобой доволэн, поэтому рэшил сохранить жизнь твоему брату. А тэперь иди сюда.
– Иди, – подогнал сомневающуюся сестру Селир, ободрив ее улыбкой.
Поднявшись на трясущиеся от слабости ноги, Эни подошла к Темному. Легким движением, он поднял ее и поставил в центр Шахранташа. Энира брезгливо взвизгнула, когда змеи дотронулись босых ног.
– Нэ бойся. Оны нэ причэнят врэда, – спокойно буркнул Харгот, выписывая на стекле непонятные закорючки.
Легко ему было говорить. С чувством гадливости и инстинктивного страха совладать было сложнее. Энира начала глубоко дышать, в попытке успокоиться, глядя на ползающих змей. Сложно, но получалось. Где-то на задворках сознания, лира мысленно отметила, что на ней не салатовое платье, а белые шаровары и такая же белая нагрудная повязка.
Харгот активировал знаки, и змеи одновременно вытянулись, вставая на своих хвостах. В тоже мгновение, запястья Эниры стянулись светящимся жгутом, приковывая ее к столбам, а в лицо врезалась прозрачная клейкая маска, закрывая нижнюю часть лица. Воздух перестал поступать в легкие. Лира дико задергалась, в безуспешной попытке освободиться. Змеи синхронным броском впились в голые руки, живот, шею, впуская в кровь яд. Перед тем как сознание покинуло Эниру, она запомнила ломоту в ногах, стремительно погружающихся в ледяную воду, и боль, быстро переходящую в приятное тепло.
Глава 7
Спасение
Шахронд
3043 г.
Родные лица. Любимые. Энира видела сны. Прекрасные сны. Счастливые. Селир, отец, Сараха, Юхан, Киф, Тэйп, близнецы Хлотары, Иман, Непс, Эйд, Муджир, очень редко Дамаск и Айдан. Но чаще всего она видела Тайхара. Это были даже не сны. Воспоминания. Самые ее счастливые воспоминания.
Эни было так хорошо, что она никогда не хотела возвращаться в реальность, готовая переживать одно и то же тысячу! миллион раз! Здесь все были живы. Радовались, смеялись, любили…
Неожиданно, прекрасная картинка, где Энира была в Дарсане с Тайхаром, оборвалась. Стало невыносимо холодно. Дышать невозможно тяжело. Дикая слабость давила. Легкая боль появлялась и исчезала то на шее, то на плечах, то на животе и руках. Туман в голове не давал мыслить, однако инстинкт, вынуждающий жить и бороться, заставил лиру открыть глаза, когда чьи-то горячие руки обхватили ее лицо.
Тайхар. Эниру внимательно осматривал Тайхар, сурово сведя брови. Заметив, что она смотрит на него, он приложил указательный палец к губам, призывая к тишине. Султан Кемиза аккуратно вытащил клыки последней змеи из живота лиры, после чего осторожно обхватил ее за талию и магией разорвал путы, приковывающие Светлую к столбам.
Вероятно, необычный яд еще циркулировал в крови. Эни никак не могла заставить себя ни двигаться, ни говорить, ни думать, то и дело проваливаясь в темноту. Из очередной такой темноты ее вывел неприятный громкий треск и сдавленный крик Селира:
– Нет! Не трогай его! Он свой!
Энира чувствовала исходившую от Тайхара силу, и это создавало ощущение безопасности. Именно из-за этого она не смогла заставить себя открыть глаза, поддаваясь туману. Будто бы именно он тек сейчас по ее венам.
– Как интэрэсно, – раздался задумчивый голос Харгота. – Зачэм тэбе Скипэтр? Ты и сам способэн создавать оружие, силънее, чем создали смэртные.
Никто ему не ответил. Или, возможно, Эни в очередной раз провалилась в беспамятство.
– В любом случае, тэбе всё же придется мэня ранить, – вновь услышала лира Темного. – Хотэлось бы, чтобы это было нэ смертэльно.
Тайхар тут же дернулся. Эни обдало жаром, вслед чему послышался глухой удар и звук падающего тела.
– Кардаш! – ошеломленно воскликнул Селир, через несколько секунд, он облегченно добавил: – Вроде жив.
– Надень полог и следуй за мной, – хрипло скомандовал Берхан.
– Что это? – непонимающе спросил брат.
– Поводырь, – коротко бросил султан, после чего Энира ощутила, как по телу разливается тепло и нега. Обычно так действовала на нее магия Тайхара, значит, он тоже активировал полог.
От этих блаженных эмоций, лира вновь провалилась в забытье. Пробудившись на краткий миг, когда Тайхар спросил:
– Достал?
– Да, он у меня, – ответил ему знакомый голос Раймонда.
– Отлично, поехали.
Вновь провал. Пробуждение во время скачки на рысаке, уже более осознанное. Энира даже смогла открыть глаза. Она сидела впереди Тайхара, зажатая в его руках. Было тепло, вот только ветер отвратительно продувал холодом мокрые волосы. Мимо проносился белоствольный чернолистный лес, значительно медленнее, чем во время скачки на храханах. Деревья резко закончились, уступив место бесконечному полю травы. Эни чувствовала усталость и невероятное спокойствие в объятьях Тайхара. Вновь поддаваясь силе остатков яда змей, она ласково потерлась щекой о голую грудь (почему-то султан был обнажен). Сильные руки тут же сжали ее крепче, и Светлая опять отключилась.
Очнулась Энира от внезапного пронизывающего холода.
– Возьми, – коротко бросил Тайхар.
Следом, чужие руки забрали ее. Соленый бриз трепал влажные волосы и залетал под широкую рубашку, щупая кожу лиры своими стылыми пальцами. Она открыла глаза, увидев глубокую синь неба, разбавленную золотом света Илара. Звук расплескивающейся воды, известил о том, что они вошли в океан. Впереди, громко распинывая мягкие волны, быстро шагал Селир. Значит, нес Эниру Раймонд. Повернув голову в сторону берега, она увидела, как Берхан сворачивает шеи двум рысакам, а затем, с помощью магии, прямо на глазах иссушает их тела, превращая в прах.
– Оркус… – едва слышно выдохнула лира, наблюдая, как горстки пыли тут же подхватывает ветер, разнося то, что осталось от ретивых скакунов по пляжу.
Она даже попыталась выбраться из рук Райна.
– Тише, Эни, тише, – тут же принялся утихомиривать ее квихельм.
Однако этого уже не требовалось. Темнота снова вступила в свои права, забирая сознание Светлой себе.

Горькая жидкость обожгла горло, горячо ударив в желудок. Энира закашлялась до слез. Туман в голове быстро рассеялся. Жар побежал по телу, опаляя мышцы и давая им силу. Кто-то услужливо начал стучать ее по спине. Больно было, а толку никакого, так что лира агрессивно ударила доброжелателя по руке. Обернувшись, она узнала Селира.
– Ну, ты как? – с серьезной миной поинтересовался он.
– Нормально, – хрипло буркнула Светлая, всё еще покашливая и вытирая слезы.
Происходящее до сих пор казалось каким-то сном. Эни даже не была уверена, что Раймонд, Тайхар и побег – не плод ее фантазии. Она внимательно огляделась. Корабль. Небольшой. Значит, человеческий. Рядом, на бочке, сидит вполне себе довольный Селир. Прислушиваться же к его эмоциям и вовсе было больно – душераздирающий восторг и радость раздирали брата. По палубе курсировали семь квихельмов. А вот от них веяло напряжением. Еще шестеро стояли на носу и корме корабля – три человека с одного конца и три с другого. Они зажимали в кулаках цепи, в звеньях которых переливались прозрачные камни. Мощные волны магии окутывали судно, исходя от них.
Посмотрев за борт, Энира увидела стремительно удаляющийся крошечный кусочек земли. Шахронд? Неужели они так далеко уже уплыли? Конечно же, всё взаправду. Тайхар пришел за ней. Но где он? Лира в панике начала вертеть головой, ища Берхана. Среди мужчин его не было. Только Раймонд, облокотившийся о мачту и перевязывающий синей тряпкой раненое бедро. О том, что султан не игра воображения Светлой, доказывала надетая на нее рубашка. Ибо от темной хлопковой сорочки исходил такой родной и любимый аромат ее мужчины.
– Невероятно, правда? – отвлек Эни восхищенный голос брата, который пялился на белоснежную защиту корабля, видимую даже обычным зрением. – Не представляю, как он смог этого добиться…
– Где Тайхар? – пропуская слова мага мимо ушей, обеспокоенно спросила Энира.
– Кто? – не понял брат.
– Тайхар, – повторила она. – Тот, кто нас спас.
– Тайхар? – сказал, словно каркнул, Селир, изумленно выгнув брови.
Возможно, Эни разозлилась бы, но как раз в этот момент Тайхар забрался на корабль, заливая палубу водой. Он сжал кулак, и от него повалил пар, высушивая черные штаны и мокрые короткие волосы. Стыки между камнем на его лице и левой стороне обнаженного торса светились белым светом. Правая сторона всё также была изуродована шрамами и ожогами. Вот только на коже появились новые страшные отметины. Со стороны камня на грудь ползли красные полосы, словно вздувшиеся вены, готовые вот-вот лопнуть, в которых будто текла не кровь, а лава. Сознание лиры лишь мимолетным штрихом отметило эту новую особенность султана. Радость подбросила ее на ноги. За считанные секунды, Эни добежала до мужчины, запрыгнув на него. К такому он, скорее всего, готов не был, но быстро сориентировался, подхватив и крепко прижав к себе Светлую. Забыв о присутствующих на палубе квихельмах, она жарко целовала Берхана.
– Тайхар… любимый… я так боялась, что ты погиб… – горячо шептала она, переходя с губ на скулы, глаза, лоб и обратно.
Почему-то лире казалось невероятно важным говорить сейчас именно эти нежности, которые обычно давались ей с невероятным трудом. Берхан ничего не отвечал, опаляя кожу Эниры своим горячим дыханием и такими желанными поцелуями. Мир привычно остановился, сконцентрировавшись на одном человеке. Когда губы султана коснулись шеи лиры, что-то стянуло рубашку у нее на спине и резко дернуло, вырывая из объятий мужчины.
Энира больно ударилась о жесткие доски, отбив себе копчик. Вперед выскочил Селир, сбивая Тайхара с ног.
– Ах ты ж сукин сын!! – заорал брат, с чувством впечатывая кулак в бок султана.
– Селир! – взвизгнула лира, вскакивая на ноги.
Маг успел еще раз ударить Берхана по лицу, прежде чем Эни врезалась в него всем своим весом. С трудом, но она повалила его на пол, оказываясь между мужчинами.
– Селир Кеий Бэр! Ты что озверел!? – поднимаясь, крикнула лира на колдуна. – Какие демоны в тебя вселились?
Брат тяжело дышал, с бешенством смотря то на правителя Кемиза, то на нее. Быстро прощупав его эмоции, Энира поняла, что пик ярости прошел. Воспользовавшись моментом, она развернулась к сидящему Берхану, который утирал кровь с губы.
– Оркус… Умоляю, прости его, Тайхар, – присев рядом и обхватив его лицо руками, виновато затараторила Светлая, крошечной толикой Силы залечивая лопнувшую губу. Затем она резко обернулась на Селира и зло добавила: – Мой брат просто невоспитанная свинья. Раньше он себя так никогда не вел. Вероятно, жизнь с фархарами сильно повлияла на его манеры. Тайхар спас нас! И так ты его благодаришь?
– Кто? – смотря на султана, вновь непонимающе спросил брат, вставая.
– Селир, с тобой всё в порядке? Я тебе уже десять раз повторила! Это Тайхар хан Берхан – султан Кемиза. Он нас вытащил с Шахронда. И да, я с ним. Поэтому держи себя в руках и не размахивай больше своими кулаками, – закончив с магом, Энира вновь обратилась к Берхану: – Еще раз, прости его, Тайхар.
Султан поднялся на ноги, помогая встать лире, как вдруг Селир заорал:
– Да что здесь, к Кардашу, происходит!?
Энира изумленно на него уставилась, но ответить на этот истерический вопль не успела, ее опередил Тайхар.
– Очевидно, мне необходимо серьезно поговорить с твоим братом. Некоторые вопросы требуют объяснений, – спокойно произнес он, гипнотизируя Селира взглядом, а когда на него посмотрела лира, ласково ей улыбнулся: – Я, и правда, не спросил его благословения.
Если брат разъярился именно по этой причине, то Энира готова была его разорвать.
– Он был в Шахронде, у фархаров. Гонцы туда не ездят, – обвиняюще кинула она.
Селир ничего не отвечал, он лишь шумно пыхтел, хмуря черные брови так, что и глаз-то почти видно не было.
– Неважно. Я поступил не по чести, – сглаживал накал Тайхар. – Тебе нужно отдохнуть, Эни. Я провожу тебя в каюту, и сразу вернусь, чтобы объясниться с твоим братом.
Объясниться? Тайхар собрался перед кем-то объясняться? Энира озадачено посмотрела на султана. Он не стал развивать эту тему, обняв ее за талию и мягко подтолкнув вперед. Проходя мимо Раймонда, Эни заметила, как Берхан едва заметно кивнул ему в сторону Селира. Квихельм тут же поднялся и похромал к колдуну. Это выглядело странно. Она попыталась настроиться на его чувства. Пока они шли до каюты, филморфатская суть вообще ничего не улавливала, лишь эмоции квихельмов. Но как только Тайхар открыл дверь, пропуская лиру в темное, после яркого света Илара, помещение, и следом закрыл, ее смел настоящий шквал противоречивых чувств. Волнение, радость, желание, страсть, вина, страх… Однако, вопреки таким ярким переживаниям, Берхан не спешил. Внимательно осматривая лицо Эни, он подошел, скользнув руками под рубашку, начав медленно гладить ее спину.
– Как ты? – напряженно спросил Тайхар.
– Теперь хорошо, – улыбнулась Энира, потянувшись к нему, как-то быстро и легко забывая инцидент на палубе.
Этих слов оказалось достаточно. Подхватив Светлую на руки, он обогнул длинный стол и отнес ее на большую кровать. Всем своим существом, она чувствовала, насколько нужна ему. И это пьянило не хуже хмеля. Тайхар ничего не говорил. Но Энире и не нужны были слова. Его руки с помешательством безумца жадно ласкали ее тело. Губы, что не могли остановиться, покрывали лиру поцелуями. И эта болезненная необходимость, с которой он брал ее, говорили громче любых слов…

– Отдохни, Эни, – на мгновение, прижав к себе крепче, шепнул Тайхар Энире на ухо, поцеловав в висок. – Я поговорю с твоим братом и вернусь.
Нежиться в объятьях Берхана, лире всегда нравилось. Поэтому, когда он отпустил ее, выбираясь из постели, она ощутила себя безжалостно покинутой. Пока султан натягивал на себя штаны и рубашку, Эни любовалась им, даже не представляя, что так сильно, оказывается, по нему скучала. Она хотела еще раз поцеловать Берхана, поэтому медленно манко потянулась, с внутренним торжеством наблюдая, как он замер, скользя взглядом по ее плавным изгибам, проступающим сквозь тонкую простыню. Встав одним коленом на кровать, Тайхар наклонился и с чувством поцеловал Эниру. Однако, к ее глубочайшему сожалению, быстро отстранился.
– Поспи, Эни. А когда проснешься, мы продолжим, – пообещал султан, после чего поспешил выйти, видимо, опасаясь, что еще немного и уйти уже не сможет.
Энира попробовала последовать совету Тайхара. Но как только закрыла глаза, мысли, словно противные мушки дрозофилы, начали множиться с немыслимой скоростью. Она активировала Скипетр! Фархары охотятся за Юханом. Нужно что-то делать. Эни вскочила с кровати, быстро натягивая на себя белые шаровары, нагрудную повязку и зеленую льняную рубашку, вытащенную из комода в углу. Сначала она хотела броситься следом за Тайхаром, но передумала. Пусть разговаривает с братом. Они должны познакомиться.
Лира начала мерить каюту шагами, ходя вдоль длинного стола из темного диса. Какой может быть выход? Фархи практически уже держали в своих руках невероятную Силу! Что могут противопоставить им люди? Эни долго мучилась ответом на этот вопрос. Пока в памяти вдруг не всплыли слова Харгота (хоть она и не совсем была уверена, что слышала их в действительности). Он что-то говорил Тайхару о том, что он сам может создавать оружие, не хуже, чем создали смертные. Скипетр ведь создали смертные, используя артефакты марлогронтов. Тайхар – марлогронт! Ему нужна лишь помощь! Пример плетений, что создавали Спящие. Почти все артефакты марлогронтов находятся в Ардале. Правители наложили запрет на всё, что несет хоть каплю магии ушедших Хозяев Эвы. Они изымают эти вещи, а виновных наказывают. Да и Дамаск говорил что-то про великие умы Ардала, пытающиеся создать какое-то оружие, на основании артефактов Древних.
Да, придется идти на контакт с ненавистными Магами, которые гоняли Эниру по всей Эве, желая убить. Однако сейчас уже не было смысла лишать ее жизни. Всё, зачем она требовалась фархарам, они от нее получили. Так что жива Светлая или мертва – разницы нет никакой. Осталось только, каким-то волшебным образом, убедить Тайхара связаться с Правителями. Откровенно говоря, Энира даже отдаленно не представляла, как он отреагирует на такое предложение. Его ненависть к ним была столь лютой, что упоминать их имена всуе лира боялась.
Обдумывая разговор, Эни продолжала вышагивать по каюте. Прошло часа два, как султан покинул ее. Волнение достигло предела, так что лира уже собиралась выйти на палубу. Но Тайхар вернулся раньше. Энира застыла, теребя край рубахи, ставший безнадежно мятым.
– Ты уже проснулась? – недоверчиво спросил правитель Кемиза.
– Нет, я не спала, – коротко ответила она, вновь начав нервно ходить.
– Что-то случилось? – стоя у противоположного края стола, неотрывно следил он за ней взглядом, вмиг став серьезнее.
– Я совершила страшную вещь, Тайхар, – ледяными руками убрала лира упавшие на лицо бело-золотистые волосы, не останавливаясь ни на минуту. – Я активировала Скипетр. Фархарам осталось найти последнюю часть рукоятки, и Шикоба сможет его использовать…
– Не переживай, – перебил ее Берхан, мгновенно расслабившись. – Скипетр у меня.
Энира замерла, впившись в султана взглядом. Весь его довольный вид говорил о том, что это правда.
– Ох, хвала небесам! – с неимоверным облегчением воскликнула лира, прижав руку к груди. – Ты даже не представляешь, как я рада! Так у нас теперь есть шанс на победу… А где Скипетр? Покажешь?
Тайхар снисходительно улыбнулся, после чего вытащил из-под черной рубашки медальон с символикой Берханов.
– Принеси Скипетр, – отдал приказ он в переговорный амулет.
И минуты не прошло, как Раймонд зашел в каюту, будто стоял под дверью. Он отдал артефакт султану. Пребывая во власти невероятного воодушевления, Энира подбежала к Тайхару.
– Ты позволишь? – протянула она к величайшему оружию руки. Когда султан протянул ей палку с мутным кристаллом, Эни поспешно добавила: – Только не забудь скрыть свою ауру, я бы хотела посмотреть на него.
– Смотри, – в его голосе слышался смех, но ей было не до этого.
Перейдя на магическое зрение, лира охнула. Всё ее воодушевление враз растаяло. Это была обычная испещренная иероглифами палка с мутным кристаллом Эрорра. Вокруг него клубилась сильная аура. Темная с золотом. Мощный отпечаток магии Шикобы.
– Нет, нет, нет, – неверяще зачастила Энира, испуганно посмотрев на Тайхара. – Это не Скипетр Власти… Это подделка!
Берхан тут же бросил жесткий взгляд на непонимающего Раймонда.
– Откуда ты его достал? – строго спросил султан.
– Из зала какого-то огромного. Там была куча оружия, а прямо в центре, под стеклом, лежал он.
– Не-ет, – обреченно протянула лира, смотря на квихельма. – Скипетр всегда находится при Шикобе! Он никогда с ним не расстается!
– Ашаркез! – гневно рыкнул Тайхар, направившись к выходу.
Испугавшись, что он планирует вернуться на Шахронд, Энира подскочила к нему, схватив за руку. Берхан остановился, обернувшись на Светлую.
– Возвращаться нельзя, Тайхар. Ты не сможешь забрать Скипетр у Шикобы. Он только этого и ждет. Теперь ему известно, что ты можешь пройти Границу. Ты ставил на эффект неожиданности. Его больше нет. Шикоба просто убьет тебя.
Лицо Тайхара моментально стало бесстрастной ничего не выражающей маской. Лира часто такое наблюдала, когда он вдруг «превращался» в грозного правителя, непонятным для нее образом пряча свои эмоции.
– Я знаю, Эни, – спокойно сказал Берхан, обхватив ее за подбородок. – Никто не собирается возвращаться в Шахронд. Мне просто нужно подумать и решить, что делать дальше.
– У меня есть одна мысль, – участливо включилась Эни.
Она бросила быстрый взгляд на Раймонда, не особо желая говорить при нем. Тайхар это заметил.
– Выйди, – не оборачиваясь, приказал он.
После того, как дверь за квихельмом закрылась, Энира, растягивая время, направилась к стулу с высокой спинкой, стоявшему за столом. Усевшись, она жестом настояла на том, чтобы султан последовал ее примеру.
Сильно нервничая и ерзая, будто пыталась устроиться на ежах, лира даже подобрала под себя замерзшие босые ноги.
– Расскажи мне, Эни, – усевшись напротив, терпеливо произнес Тайхар, заметив, что лира мнется и никак не может начать разговор.
Нервно перебирая собственные пальцы, она, наконец, громко выдохнула, собравшись с духом.
– Только пообещай, что выслушаешь до конца.
В каюте ярко горели магические лампы, прекрасно освещая теплое уютное пространство, однако зрачки султана были сильно расширены, словно вокруг властвовал мрак. Темные глаза на краткий миг подозрительно сощурились.
– Хорошо, – всё же пообещал он.
– Твоя магия не имеет аналогов в современном мире, верно? – решила начать Энира издалека.
– Верно.
– Ты сам рассказывал, что всё, что ты умеешь сегодня, это исключительно плоды твоего кропотливого труда. Ни книг, ни других источников о твоей магии не найти, правильно?
– Правильно.
– Но мы знаем, что твоя Сила унаследована от марлогронтов, – продолжила лира медленно подбираться к сути, безрезультатно пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце. – Только ты способен воспроизвести их магию. Созданные тысячелетия назад плетения подвластны лишь тебе. Вот только примеров таких плетений у тебя нет…
На четко очерченной правой скуле Тайхара прокатился жесткий желвак. Очевидно, он начал догадываться, куда клонит Светлая. Поэтому Эни поспешила закончить свою мысль, боясь, что султан всё же не станет ее дослушивать.
– Но они есть у Ардала. Дамаск говорил, что сейчас они бьются над созданием аналога Скипетра. Однако у них ничего не выходит. Артефакты марлогронтов, которыми они располагают, слишком слабы. В их лабораториях еще есть чертежи плетений. Вполне возможно, что это что-то очень стоящее. Но без тебя они ничего создать не смогут. Я понимаю, что ты ненавидишь Ардал. И я, как никто, разделяю твои чувства. К сожалению, иного выхода нет. Необходимо пойти на контакт, чтобы спасти мир от фархов.
Затаив дыхание, Энира замолчала. Тайхар выдержал вежливую паузу, глядя в блестящие от волнения глаза Светлой, после чего ровным тоном спросил:
– Всё?
Лира кивнула.
– Нет, – уверенно отрезал султан.
– Ты бы хоть подумал, ради приличия, – возмутилась Эни, состроив осуждающую гримасу.
– Я подумал. Нет.
– Тайхар!
Берхан наклонился и резко пододвинул стул со Светлой к себе, так что передние царги глухо ударились друг о друга.
– Я не буду даже разговаривать с этой стаей шакалов, Эни, – поразительно безразличным тоном проговорил он, начав ласково гладить ее бедра. – Я рад, что ты пытаешься придумать выход. Идея твоя, правда, хороша. Но в моем случае, она неосуществима.
– Тайхар, на кону миллионы жизней, – настаивала на своем лира. – Тебе нужны ресурсы, которыми они владеют. Другого выхода нет.
– Выход есть всегда, – не согласился с ней правитель Кемиза.
– Да! Этот!
– Эни, я всё сказал, – слегка стиснул Берхан ее ноги. – Отдохни. Я не могу долго оставаться с тобой. Мы до сих пор в Темных Водах. Фархары всё еще представляют для нас угрозу… Эни, я найду выход, обещаю.
Подавшись вперед, он поцеловал Светлую долгим поцелуем, после чего отодвинул свой стул, вставая. На этот раз, Энира ничего не стала говорить. Когда Тайхар покинул каюту, она еще долго смотрела на закрытую дверь. И какой же он найдет выход? Ринется прямо к Шикобе? Или воплотит в жизнь пророчество, пробудив марлогронтов? Может, это было и самонадеянно, но Эни считала свой план единственно верным.
Возможно, она, действительно, не видит еще какой-то очень неплохой вариант. Что ж, лира готова немного подождать и посмотреть, что придумает Тайхар. Однако если этого так и не произойдет, ему придется пойти ей навстречу. Не хочет добровольно – она пойдет на обман. И пока думает он, Эни тоже будет обдумывать единственно правильный, на ее взгляд, выход.
Глава 8
Сотрясание воздуха
Магнуг
Аяш
3043 г.
Разрушенный фархарами аяшский порт оживал. Он наращивал на свои «кости»-балки всё больше древесного «мяса», отстраивая пирс, причалы, склады, подходные каналы, волноломы и прочие необходимые портовые атрибуты. Находиться в Аяше до самого конца стройки Айдан не собирался. Ему нужно было лишь установить ловушки и маяки на случай повторного вторжения фархаров. Король Фостэйна не знал, насколько злопамятны Темные. Он убил двоих их представителей, что за этим последует – неизвестно. Поэтому, приобретя в Ардале довольно мощные артефакты-проявители магии фархов и создав несколько своих, Айдан усердно рассовывал их по всему порту. И если в работе ардальских зачаровников он был более или менее уверен, то в своих сомневался. Несмотря на всю свою Силу и множество других талантов, король не был артефактником.
Его маленькие заколдованные коробки, совершенно непримечательные внешне, несли в себе довольно хитрую и опасную магию. Половина из них, при активации, должна была быстро соединиться друг с другом, создавая нечто вроде вязкой паутины. Вторая же половина начинала действовать сразу после первой, распространяя по ловушке ядовитый огонь, который способен потушить лишь третий артефакт, находившийся у начальника порта.
Задумка была практически гениальна, вот только сработает ли этот капкан при вторжении Темных – Айдан сомневался. У него вполне получалось создавать одиночные зачарованные вещи, с цепными же всегда возникали сложности. Но выбора у него всё равно не было. Ретроградные маяки, что он понаставил по всему Материку, подчиняясь приказу Правителей, доказали свою полную неэффективность. Теперь король Фостэйна собирался действовать самостоятельно, по крайней мере, на своих землях.
Закончив устанавливать под крайним причалом последнюю коробочку, Айдан вылез из-под пахнущего свежим деревом навеса и запрыгнул на берег. Высушив магией промокшие насквозь черные хлопковые штаны, он натянул кожаные сапоги, предусмотрительно оставленные на земле, и сел на гору сваленных досок. В отдалении стоял десяток латгардов, сопровождающий каждый шаг своего правителя, словно приклеенный.
Король внимательно рассматривал в истинном видение свою работу. Над ровной гладью воды расползлась красно-фиолетовая пелена, а под каждым причалом, словно мощные гейзеры, фонтанировали рубиновой Силой атакующие маяки.
Айдан слегка расстроился. Ловушка была прекрасна для обычных смертных, а вот для могущественных фархаров выглядела смехотворной. Она поможет Аяшу только если рейдовая группа будет состоять из поголовно слепых Темных. Впрочем, что вообще могло помочь против них, никто на Материке не представлял. Даже пресловутый Ардал заставлял самых сильных магов бестолково растрачивать Силы на бесполезную ерунду вроде ретроградных маяков. Ничто не спасало земли людей от неистовой и беспощадной магии фархаров.
Единственный, кто был способен справляться с этими порождениями Бездны – Берхан. По сведениям, что пришли из хасарских земель, Темные не нарушали границы Кемиза. Они почему-то жалили своим безжалостным огнем отдаленные султанаты Тайхара, но на его территорию не лезли.
Айдан до побеления сжал кулаки, как всегда испытав острый приступ бешенства, стоило вспомнить о потерянных землях на юго-западе. Огромные провинции Креона, Волда и Вордана были безнадежно потеряны. Провинции богатые, процветающие и развитые. И самое отвратительное, король Фостэйна не предпринял ни одной попытки их вернуть. Он не отправил наглому колдуну гневного послания. Промолчал. Айдан просто промолчал! Никто из его людей и шпионов не смогли запечатлеть слепок магии Берхана. Любой кристалл Эрорра даже самый сильный рассыпался, выжигаемый Силой странного колдуна. Что это за Сила такая, Айдан не представлял. Но молва и дела нового султана Юга шла впереди него.
Если бы не объявившиеся фархары, король Фостэйна может быть и ввязался в войну с этим наглецом. Однако учитывая сложившуюся на Материке обстановку, просто-напросто не мог себе это позволить. Более того, насколько ему было известно, Правители Ардала также проглатывали все оскорбительные оплеухи от Берхана, бездействуя. Очевидно, мотивация у них была та же, что и у Айдана – не время и не с той расстановкой сил. Единственное, король Фостэйна никак не мог уразуметь, в чем так провинился перед этим Тайхаром. Откуда такая лютая ненависть? Когда он смог перейти ему дорогу?
Браслет на левой руке Айдана обжег льдом, кольнув магический Источник. Король вздохнул. Вызов Бонифация. Он ненавидел эти вызовы. Закрыв глаза, правитель северных земель привычно начал успокаивать свое сознание, чтобы выйти в астрал, ориентируясь на нить, ведущую в определенный пространственный пласт.
Потребовалось пару минут, чтобы сознание разлетелось в пустоту и астральное тело вынесло на прошитую миллионами энергетических нитей площадку, где короля уже ждал Бонифаций. Укутанный в серый плащ и сложив кривые пальцы пирамидой, Архимаг выглядел довольно безмятежно. Однако Айдан не стал обманываться. Правители никогда не вызывали его по пустякам. И если вызвали, значит, случилось нечто нехорошее.
– Приветствую, савит Айдан, – гулко произнес Маг.
– Что-то случилось, савит Бонифаций? – не желая тратить энергию в астрале, сразу приступил к делу король, с трудом подавив в голосе недовольство.
– Случилось, – не стал ходить вокруг да около Архимаг. – Фархары ступили на Материк. Не обычной рейдовой группой. Сотни Темных атаковали Хасар. Город разрушен. Уцелел только дворец Берханов.
Новость принесла Айдану смешанные чувства. С одной стороны в душе мелькнуло злорадное чувство торжества, ведь Тайхар получил по заслугам, с другой… С другой, как бы не был ему не мил султан Кемиза, фархары являлись общей бедой. Они ударили по Хасару, вполне возможно, что это их первый удар. Следующим может стать и весь Материк. Более того, Берхан силен. Необычайно силен. Его магия могла помочь.
– Тайхар выжил? – хмуро спросил Айдан.
– Неизвестно. Информация о разрушенном Хасаре пришла лишь через шесть дней. Группа дознавателей была там на седьмой. Выжили только обитатели Дарсана, остальные жители города оказались мертвы. Султана они не видели, но сказали, что спас их именно он. Вероятнее всего, Тайхар погиб. Впрочем, как и напавшие на столицу Темные. Точное количество мы определить не смогли. Выжившие, конечно, говорили, что тысяча фархов пришли в их город. Но доверять их словам не стоит, шок и пережитый ужас слишком сильно повлияли на сознание этих несчастных.
Как вам должно быть известно, тела фархаров аннигилируются и уходят в поток. Поэтому по прибытии дознавателей их, конечно же, уже не было в Хасаре.
Айдан злился. Ему уже осточертели эти паршивые фархи и непонимание, чего они хотят и зачем кружат по Материку. В их действиях не было ни смысла, ни логики. Правители же, также пребывая в совершеннейшей растерянности, гоняли его и других сильных колдунов по Эве в бесплодной попытке хоть как-то защитить от неожиданного вторжения на земли людей. Результаты не впечатляли, точнее сказать, удручали. Города выжигались, а жертв становилось всё больше.
– Что от меня требуется, савит? – раздраженно процедил Айдан, понимая, что сейчас на него вновь нагрузят очередные бессмысленные и безрезультатные обязанности.
– За вами прибудет аэрокорабль, – деловито протянул Бонифаций. – Он доставит вас в Вурадех. Грагели щедро предоставили нам несколько артефактов ушедших марлогронтов. Ваша магия несколько отличается от нашей. Попробуете воспроизвести плетение. Несколько представителей шиморов каптов и главный сахран грагелей уже находятся в нашей резиденции. Попробуем общими усилиями создать что-то, что будет равное по Силе заклятиям Спящих.
Айдан скептично хмыкнул.
– Вы же знаете, савит, моя магия не способна к этому.
– Знаем. Поэтому нам на помощь пришли представители других рас.
Да хоть все живущие расы соберутся в их резиденции, ничего у них не выйдет. Это было ясно, как белый день. За пять лет, успехов по созданию второго Скипетра Власти не наблюдалось. Однако лучше хоть какое-то действие, чем абсолютное бездействие.
– Хорошо, – тяжело вздохнув, согласился Айдан. – Я сейчас в Аяше.
– Мы знаем, – едва уловимо дернулся уголок губ Бонифация, явно намекая, что они осведомлены о каждом шаге короля. – К вечеру будьте готовы, савит.
Не дождавшись ответа, астральный дух Верховного Мага Ардала замерцал и развеялся. Под гнетом вспыхнувшего гнева, Айдана тоже очень быстро затянуло обратно в тело. Как же его невообразимо злило то, что стало с его жизнью. Когда всё покатилось под откос и из сильного мага-завоевателя, император северных земель превратился в мальчика на побегушках, у которого ничего не получается изменить в своей жизни? Айдан чувствовал, как вожжи власти, словно скользкое мыло, выпрыгивают из его рук. Он терял контроль.
Постоянное отсутствие короля в своем королевстве привело к тому, что затаившаяся змея древнего рода Брагмудов, испокон веков соперничавшая с его родом за власть в Фостэйне, вновь подняла голову. Герцог Дарик Брагмуд отравлял разум и без того вечно чем-то недовольных дворян своими речами, якобы сейчас на престоле восседает не самый достойный король, выбравший защиту чужих стран, вместо своего. Он не сможет свергнуть Айдана, но неприятных хлопот способен доставить массу. Надо было сразу убить этого ядовитого паука, как только Айдан пришел к власти. Вот только он пожалел тогда сопливого пацана, за которого рьяно вступилась его красавица-сестра Аллетта, очень умело вымаливающая жизнь своему брату. Что ж, это стало для него хорошим уроком. И теперь, когда Айдан вернется в Къюнгонд, столь милостив он больше не будет. Показательные казни всегда являлись прекрасным способом демонстрации силы.
Правители… Одна только мысль о Великих Магах заставляла клокотать короля от негодования. Он чувствовал себя марионеткой, подчиняющейся каждому приказу Старцев, что дергали его за нитки. И Айдан не мог им противиться. Ведь они боролись за безопасность человечества. Да, бессмысленно и бестолково. Но боролись. И Айдан обязан был им помогать, как носитель столь могущественной Силы.
Злило короля Фостэйна и потеря связи с казалось бы абсолютно перекроенными под его волю квихельмами. Они просто в один момент оборвали свои нити сознания с Айданом и всё. Можно было бы подумать, что палачи Оркуса погибли, если б это не произошло прямо перед носом их бывшего хозяина. Король неожиданно почувствовал, что связи исчезли. Квихельмы просто встали и пошли. Айдан приказывал и внушал свои мысли, но они не подчинялись. Правитель Фостэйна не желал отпускать столь ценных воинов, поэтому развернулась нешуточная битва. Квихельмы не могли выстоять против него. Однако их защитила какая-то неведомая магия. Сила, что разлилась белоснежным заревом, укрывая квихельмов непробиваемым куполом и на некоторое время отрезая Айдана от его Источника, не позволяя колдовать. Такое он наблюдал лишь однажды. С Хардрагом. Когда фархи напали на замок в Къюнгонде, Тэйп обездвижил мир каким-то артефактом, лишив всех способности двигаться и, естественно, использовать магию. Вот только Хардраг мертв. Айдан был в этом уверен. Но история повторилась, и квихельмы ушли.
Вдобавок ко всему, Мерод попросил его отпустить на несколько месяцев. При этом молил, чтобы король не спрашивал зачем и не отдавал ментального приказа раскрыть эту тайну. Герцог просил не как слуга, а как друг, сказав, что путешествие жизненно необходимо. Такое положение дел не устраивало правителя Фостэйна, однако отказать Люхтерстейну, впервые о чем-то попросившему, не решился.
Но всё это быстро забывалось, стоило подумать об Энире. Если бы она была рядом, любая проблема казалась бы ему несущественной. Айдан жадно и истово желал видеть Светлую подле себя. Однако он потерял ее след. Более того, лира была скрыта артефактом, что менял ауру девушки. Ни одна вещь, которую Эни носила в Къюнгонде, не смогла привести короля к своей бывшей владелице. И это доводило его до исступления.
Последний раз Айдан видел Светлую в Эссоре, буквально, за несколько минут до атаки Темных. Он хотел схватить ее и увезти в ту же самую секунду, как увидел. Вот только слово, данное Дамаску, о котором ему не забыли напомнить, не позволило забрать лиру. Слово… Проклятое слово! Его обманули! Сказали, что Энира будет в Нуармутье. Но ее там не оказалось. Квихельм увез Светлую в совершенно другом направлении. И теперь Айдан даже не представлял, где искать ту, что отравила всё его существо. Каленым железом прожгла душу. Страшным ядом разъела сердце, оставив там черную дыру. Король Фостэйна корчился в муках, болел, но ничем не мог себе помочь. Он сравнивал всех женщин – красивых, умных, страстных, нежных и любящих – с ней. И все они проигрывали.
Айдан не видел Эни уже пять лет. Не знал, где она и с кем. Страдал, боялся и мучился. Жива ли она? Кто с ней? Полюбила ли она кого-то? Правителя Фостэйна разрывало от мысли, что какой-то другой мужчина мог касаться ее, целовать, любить так, как желал он. Ревность. Черная. До слепоты. Айдан горел заживо в собственном теле, отравляя себя ей. Иногда ему хотелось, чтобы Эниры не было вовсе, чтоб он никогда не знал ее и не видел, потому как терпеть такие разрушающие чувства было выше его сил. А порой, ему, и правда, казалось, что лиры и не существовало. Что всё это игра воображения. И только изумрудное ожерелье, что Эни как-то надевала в Къюнгоде, и которое Айдан всегда теперь носил в своем кармане, периодически разглядывая гладкие прозрачные капли сверкающей зелени, когда сомнения закрадывались в душу, – помогало ему поверить в собственное здравомыслие.
Он знал, что сам виноват. Поспешил. Испугал совсем еще юную лиру. Будь король терпеливей, Энира не сбежала бы от него, а если бы вдруг оказалась вдали – стремилась бы вернуться. Осознание этого давило Айдана, и он сам себе поклялся, если найдет Светлую, сделает всё, чтобы она сама захотела с ним остаться. Ничто и никто не собьет его с этой цели. Ни собственные желания и чувства, ни обстоятельства, ни люди. Эни за такой короткий промежуток времени раскрасила его, оказывается, тусклый мир такими яркими красками, что возвращаться в прежнюю серость оказалось невыносимо. Пять лет без нее расставили слишком явные приоритеты. Только бы найти…
А пока… Пока он будет стараться сделать мир благополучнее, чтобы после они спокойно могли жить и любить друг друга. Айдан в это искренне верил.
***
Южный султанат
Хос
3043 г
Мерод стоял на каменном выступе, в закрытом ущелье приморских скал. В закатном океане разлился яркий ягодный сироп Илара, окрасив его в красно-оранжевые цвета. Горластые чайки кружились над водной гладью, прощаясь с жарким днем. Умиротворение, гармония и красота. Однако герцог восхищенно замер далеко не перед этим природным очарованием. Его взгляд следил за высокой фигурой мужчины в одних штанах, что «танцевал» смертельный танец со сталью. Он кружил с двумя мечами, что словно были продолжением рук длинноволосого мужчины, подпрыгивал так высоко и переворачивался в воздухе, совершая невероятные кульбиты, что могли вызвать зависть у кемизских акробатов.
Даже без следящего маячка, который привел на этот дикий пляж мага, Мерод знал, что перед ним квихельм. Только они обладали такой грацией смерти. Искусство убивать они довели до невероятной степени совершенства и красоты. Обыкновенная тренировка завораживала, стоит ли говорить, как квихельмы выглядели во время реальной битвы! С детства, всех дворян обучали фехтованию. Герцог Люхтерстейн очень недурственно освоил эту непростую технику. Однако в сравнении с квихельмами, его умения выглядели куцыми и уродливыми.
Будто впавший в гипноз, Мерод пропустил момент, как мужчина, не останавливаясь ни на секунду, оказался возле своих вещей. Одним быстрым движением он выхватил из пояса, что валялся на песке, небольшой нож и резко метнул его в мага. Герцог вздрогнул, запоздало увидев увязший в защите кинжал, к которому, буквально, за пару ударов сердца, присоединилось еще два. Не поставь он щит, то уже был бы мертв.
– Не спешите меня убивать, уважаемый! – поднимая руки, крикнул квихельму Мерод, когда тот ринулся на него, крепче перехватив меч. – Я с мирными намереньями!
Однако палач Оркуса не проникся его словами. Не сбавляя темпа, он бросил очередной кинжал, окончательно разбивший трещащую защиту.
– Бездна… – глухо ругнулся маг, быстро вычерчивая руны.
Голубая стена едва успела вспыхнуть, когда в нее вонзилась короткая острая сталь. На переговоры квихельм был явно не настроен. Он оттолкнулся от зыбкого песка, легко взлетев на скальные валуны, стремительно сокращая расстояние. Мерод спешно начал выводить в воздухе магические символы, понимая, что придется давать отпор. Серебряная сеть материализовалась, сорвавшись в сторону воина. Однако он мощно оттолкнулся от камня и прыгнул на абсолютно вертикальную стену довольно широкого ущелья, уходя от ловушки и оказавшись практически над головой герцога. Квихельм занес свой меч, метясь прямо в темя мага. Мерод рванул вперед, увернувшись от острого металла, но не от тяжелого сапога, что прилетел ему прямо в нос.
Боль взорвалась по всему лицу. Тьма затопила глаза. Только это оказалось далеко не финалом. Левое плечо, что еще не до конца зажило после нападения рвачей, будто прошила огненная змея. Люхтерстейн заорал, пытаясь обхватить его здоровой правой рукой. Удар в грудь, не позволил ему это сделать, выбив из легких воздух. Мерод потерялся в пространстве, не понимая, где он и кто он. Были лишь муки страдающего тела. Вновь глухой удар в горло, и давление, уносящее в темноту.

Сознание возвращалось неохотно. И первое, что пришло – боль. Сильнее всего в левом плече. Люхтерсейн протяжно застонал. Попытался пошевелить руками, но не смог. Открыть глаза оказалось настоящим подвигом. Череп, будто орех с неподдающейся твердой скорлупой, долбили молотами по кругу. Мерод посмотрел на свое туловище и понял, что связан. Первое, что он сделал, толкнул Силу из Источника, пытаясь сжечь тяжи. Безрезультатно. Толстая веревка лишь сверкнула рубиновым светом и вновь превратилась в обыкновенные путы. Заговоренная.
Герцог поднял испуганный взгляд и сразу наткнулся на сидящего на темном камне квихельма. Он с ленцой разглядывал избитого мага перед собой.
– Вот теперь поговорим, колдун, – растягивая слова, спокойно произнес палач Оркуса. – Ты прихвостень фостэйнского ублюдка, что держал нас в своем подземелье. Назови хоть одну причину, почему я не должен тебя убивать.
Мерод громко сглотнул. Квихельмы с молодых ногтей обучались убивать магов. Сейчас он воочию наблюдал сей незаурядный талант. Вопрос только в том, почему маг всё еще жив, коль у палача такая прекрасная память?
– Айдан не знает, что я здесь, – прохрипел герцог, продирая болью горло.
– Ну, конечно, – криво изломал квихельм свои тонкие губы в ухмылку. – Вторая попытка. Она будет последней.
– Это правда. Я сам не понимаю, что здесь делаю. Много лет назад, мне приснился странный сон. В нем был старец, что рассказывал невероятные вещи. Я был пацаном и не поверил тогда. Потом и вовсе забыл. Он рассказывал про Светлое дитя, и про то, что мир скоро содрогнется. Светлое дитя! Откуда бы ему взяться на Эве? Но ты сам знаешь, что такое дитя существует. Твоя подруга и есть та самая Светлая. Как только Айдан поймал вас, в моей памяти что-то всколыхнулось. Вот только вновь быстро забылось. Мне казалось, что не было никакого сна, настолько это было давно. Реальность обрушилась на меня неожиданно. Старец говорил, что я окажусь на Востоке, там, где Тьма уничтожит город. Фархары напали на Эссор, сравняв его с землей. Но старик сказал мне еще кое-что. Он сказал, что перед самым пришествием, я снова увижу Светлое дитя под защитой квихельма. Твоей защитой. И я должен был поставить на тебя поисковой маяк, чтобы позже отыскать, когда ко мне придет человек, который говорил с вечностью.
Совсем недавно меня, действительно, нашел один из ваших. И он произнес ровно те слова, что двадцать лет назад говорил Старец. Поэтому я здесь. Моя задача помочь некому Харготу и каким-то образом передать часть Скипетра Власти. Для этого я должен освободить тебя от Братства, сила которого заключена в серебряной серьге.
Герцог замолчал. Голова кружилась до дурноты. Силы словно вытекали из него вместе с кровью из раненного плеча. Внимательно выслушав, квихельм продолжал рассматривать мага всё с тем же бесстрастным выражением на лице.
– Почему я должен тебе верить? – с ленцой поинтересовался он.
– Не знаю. Я не знаю, как доказать правдивость своих слов, так как сам до сих пор в них сомневаюсь. У меня нет никакой части Скипетра Власти, и как передать ее Харготу (да и существует ли этот Харгот вообще?), не имею ни малейшего представления. Я всегда думал, что квихельмов нельзя освободить от Братства. И не понимаю, при чем тут ваши серьги. Одно знаю, мир на грани катастрофы. Фархары выжгут нас всех. И если мои сегодняшние действия хоть как-то способны помочь людям, я сделаю всё, что в моих силах.
Квихельм ничего не ответил. Он медленно поднялся, зашел Мероду за спину и начал развязывать путы. Когда веревка перестала впиваться в измученное тело, маг облегченно вздохнул.
– Уходи, колдун, – равнодушно бросил палач, сворачивая кольцами канат.
– Как тебя освободить от Братства? – тяжело поднимаясь, спросил герцог, переживая, что все его страдания были напрасны, и он так и не исполнит свой долг.
Квихельм сонным взглядом посмотрел на мага. Подумав, он вальяжно откинул голову, разминая шею, словно она у него страшно затекла, после чего наклонился и поднял кинжал, валяющийся на темном камне.
– Говоришь, сила Братства в серьге? – с интересом разглядывал он нож, будто первый раз его увидел.
– Не знаю. Так сказал Старец, – настороженно ответил Мерод, напрягшись.
То, что последовало дальше, повергло Люхтерстейна в ужас. С тем же равнодушным выражением на лице, квихельм двумя пальцами схватился за серебряную серьгу и легким движением отрезал себе мочку уха. Алая кровь брызнула ему на плечо, тонкими струйками сбегая по вздувшимся мышцам руки и широкой груди.
– Вероятно, теперь я свободен, – усмехнулся он, видя ошарашенное лицо Мерода. – Свою задачу ты выполнил, колдун. Уходи.
Задерживаться герцог не стал. Развернувшись, он поспешил в сторону Хоса. Ему нужно было добраться до лекаря, а после сесть на корабль и вернуться в Аяш. Взбираясь по камням, Мерод не удержался и глянул через плечо на квихельма. Палач наблюдал за ним, продолжая неприятно ухмыляться. С его уха уже значительно медленнее капала кровь, врезаясь в твердое плечо и разлетаясь крохотными брызгами.
«Больной. Нельзя было что ли просто вынуть серьгу?».
Глава 9
Маски
Море Оркуса
3043 г.
Люди часто говорят, что словами можно больно ранить. А то и убить. Так ли это? Да, слово в умелых устах становится очень грозным оружием. Порой одна лишь фраза способна развязать войну. Слово – это звук, воспринятый и понятый. Человек говорит и вполне конкретно доносит свою мысль или чувство. Гнев, отвращение, любовь, счастье, неприязнь. Да что угодно! Вот только по-настоящему больно ранит и способно убить – молчание. Тишина, когда ты молишь о словах. Даже самых жестоких. Слова можно пережить. Молчание будет жечь огнем неизвестности до конца, пока ты дышишь и помнишь.
Корабль Тайхара плыл уже полторы седмицы. Оказывается, Энира, и правда, очень устала. Первые три дня, пока они плыли в водах фархаров, она спала практически беспробудным сном, просыпаясь лишь, чтобы удовлетворить свои естественные потребности или от редких, но очень настойчивых ласк Берхана (жизнь научила их, что каждый поцелуй может стать последним).
К ее величайшему сожалению, она проспала проход через Великую Границу. Однако Селир заботливо запечатлел всё на кристалл Эрорра. На записи, Граница выглядела именно так, как Эни помнила ее во Взоре Армосантора – белоснежная стена со столбами Тьмы, пронзающими недосягаемое небо. Испытывая нечто очень похожее на преклонение, Энира со священным восторгом смотрела, как Тайхар выжигает одну из черных колонн, открывая им проход в воды людей.
Проснувшись на четвертые сутки, лира поняла, что, наконец-таки, отдохнула. Былые тревоги с новой силой захватили ее. Но пока она занимала выжидательную позицию. Берхан же никакой гениальной идеи по спасению мира не озвучил, ограничившись лишь информацией, что ему нужна его магия в полной мере. Для этого необходимо, чтобы Энира его исцеляла. Чем, собственно, она с удовольствием занималась. За седмицу ей удалось избавиться от камня на руке, до середины плеча, и убрать последствия, после Хасара – вздувшиеся красные вены, ползущие по груди султана. Они являлись предвестником неминуемого разрушения его тела, способного произойти в любой момент.
Естественно, Тайхару не удалось уйти от разговора, что произошло в столице его султаната, и как смог он убить почти восемь сотен Темных. Зачем ему вообще Скипетр с таким-то уровнем Силы? Всё оказалось значительно сложнее. Убила восемь сотен фархаров защита дворца Дарсана, что Берхан выстраивал не один год. Он использовал ее, как бомбу, но даже активация этой бомбы, привела к новым дефектам на его теле. К сожалению, погибли не только фархи. Большинство жителей Хасара не смогли избежать той же участи. К счастью, была и хорошая новость. Обитатели Дарсана выжили все до единого, так как взорвавшаяся защита разлетелась вовне.
Как-то Энира осторожно пыталась узнать, что Тайхар планирует делать. Он сказал, что сейчас они направляются в Чозови, там у него была назначена встреча с грагелем. Задача Светлой – избавить его от живого камня. Тогда лира с тревогой поинтересовалась, понимает ли он, что даже если ему вернуть всю магическую мощь, победить Шикобу, владеющего Скипетром – невозможно. Тайхар понимал. У него был какой-то план, покрытый мраком. И конечно же, своим таинственным планом, Берхан пока не спешил делиться. Из чего Энира сделал вывод, что султан его не раскрывает, потому что он либо ужасен, либо вовсе отсутствует. Поэтому она начала потихоньку обдумывать, как можно убедить Тайхара пойти на контакт с Ардалом. Добровольный вариант отпадал сразу. Обманом? Каким? Берхан не дурак. Угрозой и шантажом? Ни в том, ни в другом Энира не была сильна. Собственно, она даже плохо представляла, как это делается, тем более в случае с Тайхаром.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/i-bars/chetyre-syna-doroga-v-vechnost-64465508/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.