Главная страница | Остросюжетные любовные романы | Язык чар

Язык чар
Сара Пэйнтер


Бестселлер AmazonСемья Харпер #1
Гвен Харпер получает от двоюродной бабушки наследство – дом в небольшом английском городке. Есть лишь одно условие – она должна прожить в нем не менее трех месяцев. Не так сложно? Вот только женщины рода Харпер издавна славились необычными способностями, за что в городе их прозвали ведьмами. Гвен не хочет иметь ничего общего ни с магией, ни с этим местом. К тому же здесь у нее случились первая любовь и первые разочарования. И ведь стоит ей остаться – Гвен точно знает, – наверняка произойдет какая-нибудь чертовщина…





Сара Пэйнтер

Язык чар


Маме и папе – за то, что воспитали меня с любовью, смехом и книгами. Холли и Джеймсу – за их блеск. И Дейву – за все



© Самуйлов С., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021




Пролог


Голоса в гостиной звучали все громче, а потом мужской вдруг сорвался на крик. Крик такой грозный и пугающий, что Гвен выскользнула из-под одеяла и перебралась к сестре. Руби не спала. Глаза ее блестели от просачивающегося из-под двери света.

– Скоро кончится, – прошептала Руби.

– Кто это? – У Глории никогда не бывало меньше двух дружков, и к тому же к ней постоянно приходили погадать на картах. Гвен почувствовала, как Руби пожала плечами.

Теперь и Глория подняла голос. Похоже, кто-то рассердил ее по-настоящему. Гвен съежилась и сползла с головой под одеяло.

Шум и крики выплеснулись в коридор.

– Расскажи мне сказку, – попросила Руби.

Гвен вытянула ноги, отгородилась от сердитых голосов и ненадолго задумалась.

– Давным-давно жили-были две сестры, Роза Красная и Роза Белая. И вот шли они однажды через густой лес…

– Не эту, – перебила ее Руби. – Другую, где принц. Где красивый принц. И где много-много денег.

Грохнула передняя дверь.

– В моей сказке есть принц, – возразила Гвен, и сквозь страх пробилось раздражение. Руби вечно на что-то жаловалась.

– В ней есть медведь.

– Который превращается в принца.

Дверь в спальню открылась.

– Девочки?

В проеме появилась Глория. Лицо ее оставалось в тени.

– Вам придется встать.

– Я устала, – пожаловалась Руби.

– Знаю, и мне очень жаль. – По тону ее голоса поверить в это было трудно. Глория никогда ни о чем не жалела. – Мы переезжаем. Соберите вещи. И ничего не оставляйте…

– …потому что мы никогда не оглядываемся, – закончили за нее Гвен и Руби. – Мы знаем.




Глава 1


Гвен Харпер выросла в твердом убеждении, что в жизни у всего есть пара. У каждой монеты две стороны, в каждом человеке живет ангел и демон, и все живое движется к смерти. Никакой хорошей стороны в возвращении в Пендлфорд Гвен вообразить не могла, но, поскольку выбирать не приходилось, надеялась, что Глория права в своих рассуждениях насчет «светлого и темного». Она въехала на холм, и Пендлфорд раскинулся перед ней. Расположившийся в долине городок лежал, казалось, в чаше двух гигантских зеленых ладоней, и каменные постройки отливали мягким блеском в свете зимнего солнца. Протекавшая через центр темная река напоминала червя в яблоке.

Гвен миновала указатель с выполненной изящными черными буквами надписью «Пендлфорд. Ярмарочный город» и еще один, поменьше и желтый, который гласил: «Британия в цвету». Перед ним болтались на веревочке несколько поломанных с виду кукол, длинные волосы которых были связаны одним большим узлом. Гвен даже притормозила, чтобы взглянуть повнимательнее на жутковатые лица с застывшими мертвыми глазами и розовыми ртами, о которых говорят губки бантиком.

Она поежилась, стараясь не думать ни о чем ломаном и мертвом, а еще о ледяной воде в реке. В двигателе ее «Ниссана» что-то треснуло. Симпатический нерв, решила Гвен и ободряюще похлопала машину по приборной доске.

– Не тревожься. Мы здесь не задержимся.

Она взглянула на лежащие на пассажирском кресле документы, согласно которым ситуация выглядела иначе, но настроиться на беспокойный лад мысли не успели – ей открылся вид на Пендлфорд. Странно, но город выглядел точь-в-точь таким, каким оставался в памяти все тринадцать лет, с тех пор как Гвен уехала отсюда.

Она глубоко вдохнула – раз и еще раз, – постаравшись унять разогнавшееся сердце. Причин для паники не было. Ее мать находилась сейчас на другом краю света, а от Бата, где осталась ее вечно недовольная сестрица, Пендлфорд отделяли целых восемь миль. Перекричать такое расстояние не могла даже Руби.

Проезжая через городской центр, мимо выстроившихся рядами вилл в эдвардианском стиле с выполненными со вкусом табличками «ночлег и завтрак», Гвен обратилась к логике. В доме двоюродной бабушки, Айрис, она проведет только одну ночь. Примет ванну. Как следует выспится, а уж потом, утром, отправится в адвокатскую контору и отыщет какой-нибудь способ обойти дурацкое условие насчет невозможности продажи дома в течение шести месяцев. И затем – пока, Пендлфорд.

Ведя с собой эту успокоительную беседу, Гвен продолжала путь. Один нервный момент она пережила, когда вообразила, что видит Кэма, и едва не выехала на тротуар. Это был высокий мужчина с взлохмаченными темными волосами, но, проскочив мимо и взглянув в зеркало заднего вида, Гвен поняла, что ошиблась. Чуть было не выпрыгнувшее из груди сердце вернулось на место. Кэмерона Лэнга здесь давно уже нет, заверила себя Гвен. Скорее всего, он в Лондоне. Или в тюрьме.

Большие дома сменились традиционными каменными коттеджами и зданием ратуши с треугольником травы перед ним. Мужчина в твидовом костюме менял бюллетени на информационной доске. Внешне Пендлфорд выглядел таким же симпатичным и безобидным, каким и помнился ей. Если бы не каждодневные насмешки в школе и неприятный эпизод, начавшийся у реки и закончившийся в местном полицейском участке, возможно, она и не ненавидела бы этот город так сильно.

Окраины Пендлфорда были застроены неказистыми, похожими на коробки муниципальными домами с аккуратными садиками, свежевыкрашенными окнами и коричневой каменной штукатуркой в стиле шестидесятых. Ими город и заканчивался, а дальше начинались поля, и Гвен едва не пропустила поворот к Айрис – на небольшом деревянном указателе сохранилось лишь едва различимое Энд. Проехав четыреста ярдов по узкой однополосной дороге, Гвен повернула, и ее взгляду открылся дом. Сложенный из камня, он оказался больше, чем она ожидала. Гвен вышла из машины, набросила флисовую куртку. Бледное ноябрьское солнце повисло в голубовато-сером небе. Все вокруг замерло в тишине.

– Больно уж тихо, – произнесла она вслух и попыталась рассмеяться. Не получилось.

У передней калитки Гвен задержалась. Все ее естество противилось этому пересечению границ собственности, что было, конечно, нелепо. Ей, фактически бездомной, подарили дом. Испытывать при этом какие-либо иные чувства, кроме благодарности, было безумием. Безумием.

Передняя дверь, некогда темно-зеленая, определенно нуждалась в покраске. Слева до самого горизонта тянулись поля; по замерзшей земле расхаживали черные птицы.

Потратив минут пять на бесплодные попытки открыть дверь, она поняла наконец, что дверь уже открыта. Веранда была чисто подметена, на подоконнике лежала аккуратная стопка писем.

Внутренняя дверь открылась, и возникшая на пороге женщина в узких черных брюках и желтой блузке удивленно посмотрела на Гвен.

– Да?

– Э… Это Эндхауз?

– Да. – Незнакомка тряхнула бледно-блондинистыми волосами, отбросив упавшую на глаза челку.

– Это дом моей двоюродной бабушки. Эмм… То есть теперь он, наверно, мой.

Лицо незнакомки изменилось, на нем даже проступило некое подобие улыбки, открывшей белые и маленькие, почти детские зубы, вид которых во вполне взрослом рту вызывал если не тревогу, то беспокойство.

– Так вы Гвен Харпер. Я вас не ждала, но… пожалуй, вам лучше пройти.

– Спасибо. – Гвен переступила через порог. Большая квадратная прихожая была выложена каменной плиткой. На побеленных стенах проступали кое-где тонкие черные трещинки, будто из-под штукатурки пыталось прорваться что-то темное и зловещее.

– Я проведу вас по дому. – Незнакомка повернулась, но Гвен остановила ее.

– Извините, но… Вы кто?

– Ах да. Я – Лили Томас. Здесь уже давно. Помогаю вашей бедной бабушке.

– Помогаете?

– Да. Убираю, готовлю и все такое. – Лили нахмурилась. – Она, знаете, была уже очень старенькая.

Гвен посмотрела на матово-розовые ногти Лили. Близкого знакомства с нелегкой домашней работой они не выдавали.

Заметив ее взгляд, Лили покрутила пальцами в воздухе.

– Накладные. Красиво, не правда ли?

Все двери, которые вели из прихожей в другие помещения, были закрыты, и только соблазнительно выгнувшаяся лестница темного полированного дерева словно манила к себе, и Гвен невольно шагнула к ней.

– Ближе к концу, благослови Господь ее душу, помощь требовалась ей едва ли не во всем.

Голос Лили донесся как будто издалека, и Гвен услышала странный шорох в ушах. Задержала дыхание, подумала она. Так и в обморок упасть недолго. Она сделала глубокий вдох, но шорох не исчез, а ступеньки словно замерцали. Гвен шагнула к нижней и вдруг увидела перед собой желтый шелк, заслонивший дышащее теплом дерево. Перед ней встала Лили.

– Комнаты наверху не готовы. Я не успела там убраться. Не ждала вас… – Лили не договорила. – То есть не ждала сегодня. Мне не сказали…

– Ничего. – Гвен шагнула мимо Лили и легко взбежала по лестнице.

Уже на площадке она заметила, что дверь справа распахнута настежь, будто кто-то в спешке выбежал из комнаты. На застеленной покрывалом широкой кровати лежал пестрый мешок с бельем для стирки.

За спиной у нее возникла, слегка отдуваясь, Лили.

– Здесь все не убрано. Не успела…

– Не беспокойтесь. – Гвен открыла другую дверь и обнаружила маленькую спальню с узкой кроватью, письменным столом под окном и еще одной широкой кроватью с латунным основанием, задушенным несколькими одеялами и пестрым лоскутным покрывалом.

– Позвольте показать вам кухню, – решительно заявила Лили.

Уступая напору Лили, Гвен спустилась по лестнице и прошла в длинную комнату с кремовыми шкафчиками с блекло-зеленой отделкой в стиле 1950-х и лимонно-желтыми столешницами «формика». На этом безукоризненно аккуратном рабочем фоне выделялись только две вещи: красный эмалированный кофейник и электрический чайник. В дальнем углу стоял столик с двумя задвинутыми под него стульями; по стеклу окошка над раковиной из нержавейки пролегла трещина.

– Что там? – Гвен кивком указала на дверь за столиком.

– Кладовая для продуктов. Очень маленькая. – Лили снова улыбнулась. – Сходите, взгляните на сад, а я пока приготовлю нам по чашечке чаю.

– Хорошо. – Оставив Лили в уютной кухне, Гвен вышла в сад. Холодный, застывший воздух. Ни звука, ни ветерка. Место должно быть защищенное. От полей сад отделяла каменная стена с одной стороны и лесополоса – с другой. В одном углу Гвен опознала куст рододендронов, в другом – обнаружила раскидистое хвойное дерево, густо увешанное шишками, в третьем – увидела падуб, ясень, граб. На лужайке ее внимание привлекли фруктовые деревья. Сколько во все это вложено труда. За углом она наткнулась на заброшенный огородик. Было видно, что когда-то за участком ухаживали. Каменные дорожки были обложены старым красным кирпичом. Ивовые шалаши для гороха или бобов подверглись наступлению разросшегося ревеня, явно имевшего собственное представление о своем положении на участке. Передний сад предлагал больше травы, больше кустов и широкие бордюры, заполненные семенными шапками и бурыми растениями умершего лета.

Чистый вечерний воздух освежил голову. Что делала Лили Томас в доме бабушки? В том, как эта женщина держалась и как вела себя в доме, вряд ли было что-то необычное, если она действительно работала у Айрис много лет. Но почему она и сейчас еще здесь? Или это просто мнительность и ей видится то, чего на самом деле нет? Гвен остановилась в нерешительности, и тут ее глаз зацепился за какую-то зеленую вязанку, что-то вроде веника, засунутого за бочку для воды. Из трех веток Гвен узнала две: ясеня и ракитника. Что-то похожее – для защиты от зловредных сил – вешала над дверью квартиры мать. Выронив веник, словно он обжег ей пальцы, Гвен вернулась в дом.

Лили выжимала чайный пакетик, с таким ожесточением вдавливая его в стенку чашки, словно он нанес ей личное оскорбление.

Слегка растерянная, Гвен села за стол.

– Я приготовила вам запеканку, но она у меня дома. Принесу попозже.

– Очень любезно с вашей стороны, но я не вполне уверена…

– Не стоит благодарностей. Это меньшее, что я могу сделать для племянницы Айрис.

– Внучатой племянницы.

– Да, конечно. – Лили сняла крышку с пластмассового контейнера и выложила на тарелочку нарезанный фруктовый кекс.

– Так вы местная?

– Не совсем. – В Пендлфорде они прожили три года, но до этого поездили немало, и Гвен никогда не чувствовала особой связи с каким-то одним местом.

Лили нахмурилась.

– Из Сомерсета?

Гвен покачала головой.

– Так где же вы живете? – не отступала Лили.

– Последние шесть месяцев я провела в Лидсе. – В общении с посторонними Гвен придерживалась такого правила: никогда не выдавай больше, чем необходимо.

– Но родом-то вы откуда? – С такими любопытными, как Лили, Гвен приходилось сталкиваться в каждой новой школе, куда она приходила.

– Вообще-то, мы немало поездили.

– Бедняжечка. – Лили состроила сочувственную гримасу. – Мне бы такое вряд ли понравилось.

– Да нет, все было очень даже неплохо, – машинально ответила Гвен.

– А вот на похоронах я вас не видела, – продолжала Лили. – Вы с Айрис были близки?

– Нет. – Гвен вовсе не собиралась объяснять, что едва знала свою двоюродную бабушку и не представляет, с какой стати та подарила ей дом. – А вы в Пендлфорде живете? – спросила она, пытаясь взять разговор под свой контроль.

Лили кивнула.

– Да, тут, на углу. Я – ваша ближайшая соседка.

Гвен уже хотела объяснить, что оставаться здесь не планирует, но Лили не дала ей такого шанса и принялась перечислять имена других соседей, запомнить которые Гвен даже не пыталась, понимая, что в памяти они в любом случае не задержатся.

Лили наконец остановилась.

– Не обижайтесь, но вид у вас усталый.

Гвен почувствовала, что сейчас зевнет, и прикрыла рот ладонью, а потом извинилась.

– Все случилось совершенно неожиданно.

Лили покачала головой.

– Ну, я бы так не сказала. Айрис уже давно неважно себя чувствовала. – Она откусила изрядную долю от своего кусочка кекса и, еще не прожевав, добавила: – Да благословит Господь ее душу.

– А почему вы… – Гвен не договорила и начала снова: – Я вот к чему. У вас с ней была какая-то договоренность? Что-то вроде контракта? Я имею в виду вот это все. – Она сделала широкий жест рукой, включив в него свежеубранную кухню, чай и саму себя.

– Контракт? – Лили рассмеялась, и это прозвучало неестественно громко и пронзительно. – Нам здесь ничего такого никогда и не требовалось. Айрис была мне как сестра или… – она наморщила нос, – как мать, а не как хозяйка. Знаю, она хотела бы, чтобы я продолжала за домом присматривать. Чтобы вас как подобает встретила. – Лили выдержала короткую паузу, бросив на Гвен оценивающий взгляд. – Если пожелаете, буду рада остаться и делать все то же для вас.

Выпрашивает работу. Что ж, вполне естественно.

– Очень сожалею, но я пока еще не решила, что буду делать с домом. И даже если останусь, платить за уборку и все прочее не смогу.

Лили пожала плечами.

– Без проблем. Мое дело предложить. – Она отодвинула стул. – Что ж, располагайтесь, устраивайтесь, а я заскочу попозже… с запеканкой.

– Да… – Гвен представила поездку по извилистой дороге до ближайшего магазина и поняла, что слишком устала. К тому же дешевая еда навынос и сэндвичи из супермаркета успели изрядно надоесть, и мысль о домашней запеканке показалась ей вдвойне соблазнительной. – Было бы очень мило, спасибо большое. Если, конечно, вас не затруднит.

– Мы же теперь соседи. Здесь, у нас, так заведено.

Гвен снова открыла рот, чтобы заявить о своих намерениях, но ограничилась тем, что зевнула.

Лили ушла, а Гвен, захватив чашку с чаем, прошлась по дому, открывая двери, заглядывая в комнаты и стараясь запомнить, что где находится. В передней половине были две большие комнаты с эркерными окнами. Одна, с мягкой, обтянутой парчой софой и пышным ковром с цветами, листьями и лозами, играла роль гостиной. В сравнении с ней просторная столовая выглядела забытой и неухоженной. Дубовый обеденный стол на тонких гнутых ножках и шесть стульев тосковали под толстым слоем пыли.

За кухней располагалась выложенная черной и белой плиткой ванная со старомодным умывальником и ванной. Кроме того, внизу нашлось место для небольшой, засунутой в дальний конец коридора спальни. Остальные три спальни находились вверху.

А дом-то большой, подумала Гвен, оглядывая главную спальню с уютно вписанным широким трехдверным шкафом, туалетным столиком и комодом. И все же чего-то здесь не хватало. Ну конечно, того цветастого мешка для белья. Либо ей показалось, либо Лили Томас убрала его куда-то, пока она гуляла в саду. Странно.

Гвен достала из машины чемодан и втащила его наверх. От усталости ломило кости. Хотелось налить ванну и как следует помыться. За целую неделю она лишь только раз смогла воспользоваться душевой на станции техобслуживания. С другой стороны, от усталости ее уже тошнило.

Хотя, возможно, дело было в нервах. Здесь, в этом доме, она чувствовала себя не в своей тарелке. Как будто нарушала какой-то запрет. Как будто не имела права здесь находиться. Ее мать, женщина свободная духом и откровенная, всегда руководствовалась одним правилом: от бабушки Айрис стоит держаться подальше. Мать характеризовала Айрис одним словом – «зло», а поскольку ее саму называли в городе Сумасшедшей Глорией, Гвен не видела оснований не слушаться ее. К тому же она всегда считала, что Айрис не больно-то желает их знать. Сейчас от этой мысли ей стало немного неловко.

Еще раз зевнув, Гвен легла на кровать – всего лишь на минутку, проверить постель. Она оказалась восхитительно удобной, и после пяти ночей, проведенных на походном надувном матрасе, Гвен как будто оказалась в раю. Она натянула покрывало и закрыла глаза. Только на пять минуток.

Проснувшись, Гвен не сразу поняла, где находится. Было жарко. Выпутавшись после недолгой и неловкой схватки из покрывала, она спустилась по лестнице. Шторы были завешены, в духовке грелась кастрюля с запеканкой. Лили приходила и ушла. От этой мысли Гвен стало не по себе, но она постаралась не обращать внимания на пробежавший по спине холодок. Она – современная недоверчивая горожанка; в таких местах, как Пендлфорд, жизнь совсем другая. Люди здесь все еще заботятся друг о друге. После недолгого сна Гвен никак не могла прийти в себя. Накопившаяся за неделю усталость и странная ситуация, в которой она оказалась, выбили ее из колеи. Даже аппетит пропал. Она выключила духовку. Завтра нужно сходить в юридическую контору и разобраться с деталями завещания. Если получится продать дом сразу же, не затягивая, то придется снять квартиру и попытаться поставить на ноги бизнес. Деньги буквально спасли бы ее, и она была бы от всей души благодарна Айрис. Вот только жить в Пендлфорде у нее нет ни малейшего желания. Даже шесть месяцев.

Усилием воли преодолевая каждую ступеньку, Гвен поднялась наверх и принялась разбирать дорожную сумку, а когда закончила, зевала уже так долго, что сил едва хватило, чтобы почистить зубы.

Что-то вырвало ее из сна так резко, что она сразу села. В комнате было темно, и какое-то время Гвен ничего не могла рассмотреть, как ни напрягала глаза. Глухо колотилось сердце. Что же ее разбудило? Она едва не вскрикнула от внезапного царапающего звука и, лишь когда он повторился, поняла, что это ветка скребет по стеклу. Сделав несколько глубоких вдохов, Гвен снова забралась в постель. Теперь ее окружила полная тишина. Ни шума проносящихся машин, ни далекого воя сирен, ни сердитых пьяных голосов припозднившихся гуляк. Похоже, именно тишина ее и разбудила. И скрежет ветки по стеклу. Гвен включила лампу на прикроватной тумбочке и встала с кровати. Окно было открыто, и через него в комнату вливался свежий осенний воздух. Она сглотнула, потому что отчетливо помнила, как закрывала его, прежде чем ложиться. Усилием воли Гвен заставила себя подойти ближе. Голые руки ощутили прохладное дыхание ночи. Она развела створки еще шире, наклонилась и выглянула. Высоко в ясном небе висела луна. Той ветки, что скребла по стеклу, видно не было, но деревьев с этой стороны дома хватало. Гвен закрыла окно, задвинула шпингалет, вернулась в постель и моментально, едва закрыв глаза, уснула.

На следующее утро ее разбудил настойчивый стук по дереву. Стряхивая на ходу остатки сна, Гвен проковыляла вниз по лестнице.

Голос сестры резал двойные двери, как лезвие бритвы – трюфель.

– Гвен? Я вижу твой фургон!

Гвен открыла дверь и тут же предусмотрительно отступила в прихожую – принять на себя в ограниченном пространстве всю силу вторжения Руби было опасно для жизни.

– Господи, ты еще спишь. – Руби стряхнула с плеч куртку и поставила на пол кожаную сумку. – Нельзя вот так вот открывать дверь. На моем месте мог быть кто угодно.

– Вообще-то нет. – Гвен повернулась и шагнула к лестнице. Чтобы иметь дело с Руби, нужно было для начала одеться. – Поставь чайник.

Торопливо натянув джинсы, рубашку и худи, она направилась в кухню, где и нашла Руби.

– Это просто музей какой-то. – Руби скользнула взглядом по окрашенным стенам. – Даже плитки нет.

– А мне нравится, – неожиданно для себя заявила Гвен.

– Правда? – Руби вскинула брови. – Можно пробить стену и устроить настоящую семейную кухню. – Она прошла к столовой и поспешно вернулась. – Ты видела? Там потолок проседает. Вот-вот обрушится.

Гвен молча налила кипяток в чашки с чайными пакетиками.

Один за другим Руби открыла несколько шкафчиков, провела пальцем по полкам.

– У нее здесь чисто.

– У бабушки была уборщица. Или домработница. Не уверена, что знаю, в чем разница.

– Интересно.

– Наверно, ближе к концу она уже не могла обойтись своими силами. Жаль, мы не знали.

– Ну, нашей вины тут нет, – твердо сказала Руби. – Могла бы и позвонить.

– Она, может быть, и не знала, что ты живешь в Бате. – Какой ужас. Айрис здесь, совсем одна, а ее внучатая племянница буквально рядом.

Руби пожала плечами.

– Удивительно, что она оставила дом тебе.

– Да, – согласилась Гвен.

– Ты всегда нравилась ей больше.

– Ну не знаю. Вообще-то, я совсем ее не помню. Даже странно. – Это мягко говоря. Получив письмо от «Лэнг и сын», Гвен постоянно думала об Айрис и, как ни странно, ничего не могла вспомнить, натыкаясь в памяти на пустое место, словно напечатанные там слова кто-то стер типексом.

– Но ты помнишь, что у нее была курица? – Руби замерла, подбоченясь, с отстраненным выражением на лице.

Гвен покачала головой.

– Конечно, помнишь. Курица у нее была вроде домашнего любимца. Ты однажды едва не наступила на нее, помнишь? У Айрис начинался старческий маразм, но ты была ни при чем. Я к тому… Ну кто в наше время держит курицу в доме? Мерзость какая, фу.

– Не помню. – Гвен закрыла глаза, и тут, словно на американских горках, на нее накатила волна тошноты. Она открыла глаза.

– Должна помнить. Ты плакала всю дорогу домой, и Глория купила нам по мороженому. Она никогда так не делала. Ты должна помнить.

Гвен почувствовала, как рот заполнился слюной. Почувствовала вкус земляники и едва не задохнулась.

– Мороженое помню. Но не Айрис. И дом не помню. – Она обвела комнату рукой. – Ничего вот этого не помню. Совсем. – И это неправильно.

– Мы приезжали сюда раз или два. Ты была еще маленькая.

– Не такая уж и маленькая. Лет тринадцать, наверно? – Гвен вдруг с ужасом подумала, что, пожалуй, знает, откуда взялось это пустое место в ее памяти. Возможно, она задавала слишком много вопросов, и Глория решила проблему с помощью простого заклинания. Заговоры, привороты, самое простое гадание – вот чему Глория научила младшую дочь в то время, когда другие матери учили своих девочек печь капкейки.

Руби снова пожала плечами.

– Ну, не много потеряла. Если не считать курицы, все было довольно скучно. Глория и Айрис разговаривали и при этом притворялись, что не ругаются.

– Не помню, – повторила Гвен, ненавидя себя за то, что это прозвучало так безнадежно, за то, что возвращение в Пендлфорд напомнило о вещах, которые она так старалась забыть.

– А мне наплевать, – сказала Руби. – Это все в прошлом. Глория сбежала в страну Оз, бабушка Айрис мертва; теперь это уже неважно.

Гвен поморщилась.

– Я просто чувствую себя виноватой. Я не заслужила такой подарок. И едва знала бабушку.

– Как говорит Глория, без нее нам только лучше.

– Наверно. – Гвен передала сестре чашку и сама села за стол со своей.

– Мы ни в чем не виноваты, – сказала Руби. – Все контакты оборвала Глория. Мы же были еще детьми.

Мать строго-настрого запретила им общаться с Айрис. Не исключено, что и сейчас, находясь в ее доме, они все еще совершали преступление, караемое смертной казнью. Независимо от того, умерла старушка или нет. Гвен как раз собиралась спросить, что, по мнению сестры, поссорило Айрис с Глорией, когда Руби сказала:

– Послушай, у нее была своя жизнь, своя семья, свои друзья. Мы частью этой жизни не были, хотя и не по своей вине, но это вовсе не значит, что кому-то кого-то недоставало. – Она еще раз обвела взглядом кухню. – Это вообще ничего не значит.

– Тогда зачем оставлять дом мне?

Руби нахмурилась.

– А я откуда знаю? Может, по слабоумию?

– Не смешно, – сказала Гвен и, недолго помолчав, добавила: – Она поздравляла меня с днем рождения, присылала открытки.

– Вот как? Когда?

– Каждый год с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Уже после того, как мы перестали приезжать.

Руби сделала большие глаза.

– Странно. И что она писала?

– Ничего. Только подписывалась. Даже не так, просто ставила первую букву имени. От Глории я их прятала. Она когда-нибудь…

– Нет, ничего такого. – Руби покачала головой. – Мне она ничего не присылала. И дом мне не оставила. Это несправедливо.

А ведь сестра шутит только наполовину, подумала Гвен.

– Тебе хорошо, у тебя муж богатый.

Руби огляделась.

– Можешь представить, что с этим домом сделал бы Дэвид?

Гвен поежилась. Дэвид был хорошим человеком, но при этом еще и архитектором, и дом, по его мнению, не мог считаться достойным этого звания без больших окон, стеклянного атриума посередине или крыши из дерна.

– Да… – Закончив предварительную оценку дома, Руби переключилась на сестру. И это не обещало ничего хорошего. – Ты, как я погляжу, все еще одеваешься, как студентка художественного училища. Люди подумают, что ты чокнутая.

– Со мной все в порядке. И такая одежда для моей работы нормальная.

Руби недовольно поморщилась.

– Ну, как скажешь.

Может быть, подумала Гвен, рассказать ей о людях, участвующих в художественных ярмарках. По сравнению с Брендой Бонкерс, которая вязала крючком бикини и украшала их вышитыми личиками, а потом носила свои творения поверх обычной одежды, она определенно выглядела конформисткой.

– Ну что, будем и дальше притворяться, что прошлого года не было? – спросила после недолгой паузы Руби.

Ни сил, ни желания вести разборки с сестрой у Гвен не осталось. Стресс последних недель, внезапное возвращение в Пендлфорд и необходимость провести здесь какое-то время вытеснили все остальное.

– Если честно, спорить я сейчас не хочу. Мне и этого вполне достаточно.

– Ладно, я не против. – Руби поджала губы. – Это непристойно.

Гвен рассмеялась.

– Непристойно?

– А еще это плохо для моей чи.

Гвен уже не смеялась.

– Я прошла курс гидротерапии и не хочу повторять ретокс. – Руби сказала это так, словно ожидала получить медаль.

– Что ты прошла?

Руби бросила на нее испепеляющий взгляд.

– Ты сама прекрасно это знаешь.

– И ты заплатила за это?

– Давай, издевайся. Мне легче.

– Я и не спорю.

– В душе, – добавила Руби. Шокированная тем, что ее сестра произнесла такое многозначное и загадочное слово, как душа, Гвен даже не нашлась, что сказать.

– Я теперь йогой занимаюсь, – сообщила Руби.

Гвен недоверчиво посмотрела на нее.

– Йогой?

– Она всю мою жизнь изменила. – Руби произнесла это с оттенком вызова и ноткой беспокойства, точно так же, как тогда, когда она в десять лет притащила домой журнал «Смэш Хитс». – Маркус говорит, что я естественная. Что, если захочу, смогу пройти обучающий курс и сама давать уроки.

– Маркус? – Гвен мгновенно представила гибкого красавчика-волокиту, склонившегося над ее сестрой и уже тянущегося к ее золотистым волосам своими длинными пальцами, и с трудом сдержала нервную дрожь.

– Он восхитительный, – сказала Руби. – А йога и в самом деле помогает при стрессе.

Руби и стресс? Гвен даже фыркнула про себя. Сестра жила как в сказке, беря за образец каталог Джона Льюиса, тогда как ей приходилось… Да. Про себя она могла бы сказать, что жила как вольный духом художник. Или, если посмотреть под другим углом, как бродяжка.

– Тебе не понять, – продолжала Руби, как будто только что залезла сестре в голову и позаимствовала оттуда нужные ей мысли. – Ты никогда и ни за что не несла ответственности. Как мать…

– Ну вот, опять то же самое. – Гвен не сдержалась, и раздражение выплеснулось наружу. – Я не мать, поэтому и понять ничего не могу.

– Ну да, ты не мать. И ничего не понимаешь.

Вот почему, подумала Гвен, ей нельзя проводить с сестрой много времени. Вдалеке от Руби она испытывала к ней почти нежные чувства, но когда они оказывались вместе, была готова задушить.

– Ты медитируешь?

Руби даже удивилась.

– Конечно. Связь тела и сознания – это фундаментальная…

Гвен покачала головой и обнаружила, что не может остановиться. Она с такой силой сжала кулачки, что ногти впились в ладонь. В животе слепился тугой комок злости, и ей вдруг стало ясно почему.

– Давай кое-что проясним, – сказала она с неожиданной для себя неприязнью. – Все это время, пока я держалась подальше от тебя, не желая замарать твою драгоценную жизнь, твою драгоценную семью своими альтернативными штучками, ты занималась этой чертовой йогой.

– Тебя послушать, так это что-то дурное. Мне казалось, что уж кто-кто, а ты будешь довольна.

Гвен промолчала. Заполнить яму невежества такой глубины ей было нечем. Возмущение вспыхнуло с такой силой, что Гвен даже удивилась, как Руби не видит клокочущую под ее кожей энергию. Посчитав до десяти, чтобы удержаться и не сказать что-то такое, о чем пожалеешь потом, она ограничилась малым:

– Ты, должно быть, испытала прозрение.

– Это совсем не то, что твои… штучки. Йога существует столетия, это духовная практика, и она не разрушает жизни. – Называя пункты, Руби закладывала пальцы и закончила таким: – Если ты занимаешься йогой, никто не назовет тебя чудной. По крайней мере, в наше время. Я к тому, что брюки для занятий йогой можно купить в «Уайт компани».

– Ну, если для тебя это самое главное. Внешняя сторона…

Руби пожала плечами.

– Это фактор. Особенно для Кэти. Ты же помнишь, какой была школа.

Гвен поежилась. Школа была не самым дружелюбным местом для них обеих.

– Я тебя сто лет не видела и ругаться с тобой не хочу, – сказала Гвен и, собравшись с силами, задвинула подальше злость и обиду. – Если йога помогает, я за тебя рада.

И все-таки смотреть сестре в глаза она не могла. А поэтому подошла и открыла дверь кладовой. В картонной коробке на полу лежала аккуратная стопка газет. На гвозде с обратной стороны двери висела метла, на верхней полке стояли пустые стеклянные банки. По полу пробежал паук.

– А знаешь, в доме сохранился оригинальный камин, – подала голос Руби.

Гвен подошла к ней. Гостиной эту комнату назвали явно по ошибке. Выкрашенные в угрюмо-пурпурный цвет стены, узорчатые ковер и софа создавали гнетущую атмосферу. Гвен чихнула. К наполняющему дом запаху затхлости примешивался какой-то еще. Травяной?

– Хороший карниз. – Руби указала вверх.

Гвен развела шторы, за которыми открылись большие подъемные окна.

– Красивые.

– Оригинальные? – спросила Руби.

– Думаю, да. Вряд ли Айрис планировала придать дому новый облик.

Руби постучала по подоконнику.

– Наверно, гнилые. Содержать такое – сущий кошмар, но люди падки на старину. На такие вещи хороший спрос.

– Ммм, – уклончиво промычала Гвен и, проведя Руби наверх, остановилась под чердачным люком. – Надо бы посмотреть, что там.

– Я не полезу. Для этого мужчины есть.

– От тебя веет духом пятидесятых.

– Ох, перестань. Пауки, вызывающая зуд изоляция, низкий потолок. Зачем держать пса, если лаять приходится самой?

– Настоящая романтика. Как Дэвид? – спросила Гвен и улыбнулась, представив зятя. Дэвид был женат на работе, но при этом оставался хорошим парнем.

– Как обычно. Весь в делах.

– Но по-прежнему без ума от тебя.

Руби усмехнулась.

– Конечно.

Познакомились они тогда же, когда Гвен обосновалась на заднем сиденье машины Кэма. Узнав, что Руби забеременела, Дэвид без колебаний опустился на колени и – что особенно расположило к нему Гвен – представил все так, будто вынашивал этот план месяцами. Руби поверила ему и на предложение ответила согласием, после чего Дэвид взялся за дело с удвоенной энергией и не только получил степень по архитектуре, но и взял на себя содержание жены и ребенка. Теперь они жили в красивом доме, ездили на «Ауди» и имели внушительный счет в банке. Кому бы такое не понравилось? Хотя нет, поправила себя Гвен. Недовольный найдется всегда.

Третья спальня в конце коридора была заставлена коробками и черными мешками.

– Какой беспорядок. – Руби наморщила нос. – Вот уж где я тебе не завидую.

Гвен слушала ее вполуха. Голос сестры отступил и ослаб, уступив место хорошо знакомому ощущению. Только не сейчас. Не в присутствии Руби. Тем более, когда она такая дружелюбная и спокойная.

Бесполезно. Сопротивляться тому, что началось, она уже не могла. Поле зрения сужалось, края комнаты заполнялись черными тенями, и единственный известный ей способ возвращения в нормальное состояние заключался в том, чтобы подчиниться импульсу. Один из мусорных мешков словно звал ее к себе. В нем лежали вперемешку старые сумочки, шали, шарфы и перчатки. Гвен сунула в него руку, и пальцы сомкнулись на чем-то скользком и прохладном. Шелковый платок «Либерти» с павлином, найти такой теперь практически невозможно. Глядя на платок, она увидела его на прилавке и узнала, что надолго он там не задержится. Тут у нее снова зачесались пальцы, и рука потянулась к мешку. Теперь ей попался клатч – в пару к платку. Затаив дыхание, Гвен щелкнула замочком и проверила подкладку. Состояние безупречное.

Гвен не верила в знаки. Она знала, что обладает сверхъестественным даром находить потерянные вещи, но не верила, что это имеет какое-то значение. В отличие от Глории, которая читала по ладони и картам Таро, а в одном памятном случае даже по масляному пятну, оставленному красным «Вольво». Вертя в руках сумочку, она старалась не отзываться на ощущение, что дом пытается сказать ей что-то.

– Гвен? Гвен? – раздраженно позвала ее Руби. В следующий момент на ее лицо наплыла тень понимания. – Господи. Ты же не…

– Нет! Ничего такого. Просто я только что нашла вот это.

– Не хочу даже слышать. – Руби заткнула пальцами уши, как они делали еще в детстве.

Гвен стало не по себе. Ей тоже не хотелось об этом думать. И не хотелось вспоминать, как Глория выставляла ее напоказ, словно цирковую обезьянку. Да, люди благодарили ее, когда она находила потерянные ключи от машины, но их лица выражали страх, ужас и, более всего, недоверие. Как она сделала это? Как будто она провернула какой-то хитроумный и бессмысленный фокус.

Руби поджала губы.

– Я надеялась, ты это переросла.

Сестра спустилась по лестнице, а Гвен задержалась на минутку, чтобы успокоиться. Ссориться с Руби не хотелось. Не Руби была виновата, что Гвен унаследовала семейное проклятие Харперов, а ей выпало быть нормальной. Спускаясь вниз, она попыталась направить мысли на какую-нибудь нейтральную тему.

– Как Кэти? – Людям ведь нравится говорить о детях.

Руби пожала плечами.

– Ей четырнадцать. Отныне я для нее уже не Бог.

– Тебе же легче.

Сестра как-то странно на нее посмотрела.

– Ты не поймешь.

– Верно, – согласилась Гвен, чувствуя себя уверенней на знакомой территории. – Я не понимаю, что такое настоящая усталость, ответственность и чем так хорош «Волшебный сад». И слава богу.

Руби неприязненно улыбнулась и, опустив руку в сумочку, достала «блэкберри».

– Дам тебе номер телефона хорошего агента по недвижимости. Дэвид часто прибегал к его услугам.

– Я продавать не собираюсь, – сказала она и про себя добавила: пока.

Руби нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты же не можешь здесь остаться.

Гвен собиралась объяснить сестре, что, если не случится какого-то финансового чуда, она застряла в Пендлфорде на ближайшее обозримое будущее, но реакция Руби так ее зацепила, что она сказала:

– Мне нравится. Здесь уютно. Как дома.

– Нет, – сказала Руби и вдруг побледнела.

Шутка уже не казалась ей забавной. Руби и в самом деле испугалась. Чудесно.

– А что? Думаешь, я стану докучать тебе? Ты живешь в Бате. Со мной тебе общаться необязательно. Не переживай, я тебя беспокоить не буду.

– Поверить не могу. Ты действительно намереваешься остаться здесь? А не забыла, что этот город никогда тебе не нравился? Ты же ненавидела его.

Конечно, помню, я же не дура.

– Я его не ненавидела, – соврала Гвен. – И… может быть, пора уже остепениться. – Радовать сестру, делиться с ней озабоченностью по поводу своего бизнеса она не собиралась.

– Нет, правда, я и в самом деле не думаю, что это хорошая идея, – сказала Руби. – Я к тому, что мы еще поговорим об этом. Может быть, сейчас еще слишком рано что-то решать?

Ну вот. Ее сестра-эгоистка с типичными для нее речами.

– Дело не в тебе, Руби. Я не могу принимать все важные для себя решения с оглядкой на тебя или принимая во внимание все то ужасное, что ты думаешь и говоришь обо мне.

– Я просто старалась быть честной.

Гвен почувствовала, что к глазам подступают слезы, и мысленно приказала себе не думать о споре с сестрой. Они не общались полтора года, но обиды не стерлись, эмоции не улеглись. Гвен по-прежнему воспринимала все слишком быстро к сердцу. Именно поэтому и старалась держать дистанцию, о чем помнила с болезненной ясностью.

– Ты всегда думаешь только о себе. А как Кэти? Как я? Что у Дэвида с его бизнесом?

Гвен и хотела бы успокоить Руби, но несправедливость, недобросовестность сестры возмущала ее до глубины души. Опять это дерьмо. Глядя на Руби, она в какой-то момент поняла: ничего не изменилось. Никакая йога не повлияла на отношение сестры к ней. Руби по-прежнему считала ее антихристом в трениках, не доверяла ей и не желала ее присутствия в своей драгоценной жизни. Обидно. Больно. Гвен моргнула. Вот почему с людьми лучше не сближаться – они поворачиваются к тебе спиной. А еще лучше наплевать на все. Она выпрямилась.

– Уходи, Руби.

– Мы не закончили, – возразила сестра. – Нам нужно наконец во всем разобраться.

– Я не просила тебя приезжать сегодня, ты сама решила. А теперь я прошу тебя уехать.

Руби отступила на шаг. Брови у нее сдвинулись к переносице, указывая на то, что она обдумывает обращенные к ней слова.

– Ты не хочешь быть рядом со мной, не доверяешь мне, и о чем бы мы ни вели здесь разговоры, я уезжать отсюда не собираюсь. Это мой дом, и я говорю тебе – уходи.

Руби сняла с вешалки пальто и набросила его на плечи.

– С удовольствием.

Хорошо, все хорошо. Гвен ткнулась лбом в стеклянную панель передней двери и решительно приказала сердцу сбавить ход. А чтобы успокоиться, она еще раз посмотрела на сумочку «Либерти». Продать такую вещь было бы нетрудно, и, если в доме еще остались подобного рода сокровища, она, возможно, даже сумеет собрать денег на квартиру. Не в Лидсе, а в каком-то другом, новом месте. Как бывало всегда, когда Гвен подумывала о смене места жительства, настроение мгновенно улучшалось. А вдруг это новое место станет тем самым единственным ее домом навек?

Она щелкнула замком, открыла сумочку, и у нее перехватило дух. У шелковой подкладки лежала плотно скатанная бумажная трубочка и ключ. Гвен с усилием сглотнула. Они наверняка были здесь раньше, а не заметила она их, потому что Руби отвлекла. Так что ничего странного или необычного. Не зацикливайся, шагай дальше.

Гвен невесело улыбнулась. Тринадцать лет она сталкивалась с такой вот магической ерундой и не давала ей разгуляться. Главное – не потерять контроль. Бумажка вполне могла оказаться старой квитанцией. А серебристо-серый ключ закатился в уголок и остался незамеченным на фоне серого шелка.

Но и удержаться было невозможно. Гвен развернула трубочку, разгладила мягкую бумагу и ощутила во рту кисловатый привкус подступившей к горлу тошноты.

Для Гвен. Когда будешь готова, ищи и найдешь. Это твой дар.

– К черту, – сказала Гвен и пошла чистить зубы.




Глава 2


Гвен долго принимала ванну, потом съела хлеб, который Лили оставила с запеканкой, так что, собравшись выйти в город, она уже чувствовала себя почти человеком. Все, что от нее требуется, это не терять концентрации. И в следующий раз, ощутив симптомы, их нужно просто проигнорировать. Все просто. Пусть даже ей и достались в наследство какие-то семейные силы, это еще не значит, что она обязана их использовать. Много лет назад она сумела воспротивиться Глории и отказаться от дальнейшего обучения и развития этих своих дарований, а последние тринадцать лет полностью исключила магию из обыденной жизни. И возвращение на одну ночь в Пендлфорд ничего в этом отношении не изменит. Независимо от того, сколько тайных записочек оставила для нее бабушка Айрис.

Офис солиситора расположился во внушительном таунхаусе в георгианском стиле на главной улице городка. Впрочем, внушительными здесь были все здания, и это до некоторой степени ослабляло производимый эффект. У двери Гвен замялась, что было совершенно нелепо. С Лэнгами ее не связывало больше ничто, и с самим мистером Лэнгом-старшим она никогда прежде не встречалась. Так что беспокоиться было не о чем. Из приемной ее сразу же направили в кабинет мистера Лэнга.

– Он вас ждет, – сообщила секретарша, поджав розовые губки.

Гвен хотела объяснить, что парковка в этом, несомненно оригинальном и живописном, городе отдана во власть сатаны и причиной опоздания стала непредусмотренная двадцатиминутная пешая пробежка, но не произнесла и слова, поскольку увидела мистера Лэнга. Выглядел он так, словно дни его пребывания в этом мире уже сочтены и тратить их на выслушивание оправданий или возмущений по поводу парковочных зон он, вероятно, не желает.

– Мисс Харпер. Надеюсь, вы извините меня, если я не встану. – Мистер Лэнг взглянул на свою инвалидную коляску. – Садитесь, пожалуйста.

Гвен села и попыталась не таращиться на древность напротив.

Старику было по меньшей мере девяносто, но сохранился он очень неплохо – ногти выдавали недавний маникюр, глаза живо блестели, хотя, конечно, свое право на отставку этот человек заслужил. И что же это за фирма такая, если покинуть ее можно только в гробу?

Мистер Лэнг взял со стола лист кремовой бумаги и протянул его посетительнице.

– Это оригинал того документа, который мы послали вам. Завещание вашей двоюродной бабушки. Я так понимаю, вы в некотором замешательстве.

Гвен сложила руки на коленях и брать бумагу не стала.

– Не вполне так. Я бы не назвала это замешательством.

– Чем могу вам помочь? – Мистер Лэнг сложил пальцы домиком.

– Я хотела бы знать, возможно ли продать дом прямо сейчас.

– По условиям завещания, объект не может быть выставлен на рынок в течение шести месяцев. По истечении срока вы имеете право продать его так быстро, как пожелаете.

– Да. Я так и прочитала.

Мистер Лэнг ждал.

– Я думала… – Гвен сглотнула. – Есть ли способ обойти это условие?

– Не уверен, что понимаю.

– Могу ли я выставить его на аукцион или что-то в этом роде? – Гвен не хотела ставить себя в неудобное положение и объяснять, что деньги нужны ей прямо сейчас. И что она не может оставаться в доме, потому что Айрис, похоже, разговаривает с ней из могилы.

– Мисс Харпер дала очень четкие указания. Последние изменения она внесла за шесть недель до своей кончины и тогда же распорядилась послать завещание вам.

– Но как? Как она смогла это сделать?

Седые брови мистера Лэнга поползли вверх.

– Она была исключительно организованная женщина.

– Я имею в виду другое. Мы не контактировали. Как она узнала мой адрес?

– Мисс Харпер была вашей двоюродной бабушкой. Возможно, она общалась с кем-то из членов семьи?

Гвен покачала головой. Этот вариант был совершенно точно невозможен.

– Неужели нельзя каким-то образом отменить это условие? Незамедлительно? – Гвен поймала себя на том, что невольно повысила голос, и снова закрыла рот. Кричать на беззащитного старика недостойно. Он не виноват, что работает в этом бездушном, кожа да дуб, аду и напоминает персонажа из «Крестного отца».

Мистер Лэнг спокойно посмотрел на нее.

– Понимаю.

Гвен откинулась на спинку стула.

– С вашего позволения я приглашу своего внука.

– Извините? – Гвен подалась вперед.

– Документы готовил он, но… – Лэнг помолчал, – из-за большой загруженности, так сказать, передал эстафету мне.

– Ладно. Хорошо. – Сдвинувшись на краешек обитого кожей стула, Гвен ждала. Ее любимый минивэн был забит личными вещами и атрибутами бизнеса, и она с трудом устраивалась среди коробок. Оставаться в Эндхаузе она не хотела, но и ночевать в машине тоже. Гвен мысленно вернулась к сказанному стариком. Внук? Но ведь не может быть…

Дверь у нее за спиной открылась, и Гвен обернулась.

Мужчина в темно-сером костюме был старше и выше парня, которого она помнила. Лицо напряженное, и вот оно-то, как ни печально, в точности соответствовало последнему сохранившемуся в памяти образу. От неожиданности Гвен открыла рот, но тут же, поняв, что похожа, наверно, на деревенскую дурочку, закрыла его.

– Привет, Гвен.

– Кэм. – Слово прозвучало непривычно, незнакомо.

– Не вставай.

Гвен поняла, что застыла в каком-то промежуточном состоянии, привстав и словно приготовившись сорваться с места и бежать.

– Какая-то проблема? – Когда они виделись в последний раз, Кэмерону Лэнгу было двадцать три года, и тринадцать лет – срок немалый. Этим и объяснялось профессионально-бесстрастное выражение, с которым он смотрел на нее.

– Ты – адвокат, – тупо констатировала она.

– Похоже на то, – подтвердил Кэм.

– Мисс Харпер желает опротестовать завещание мисс Харпер, – подал голос мистер Лэнг-старший.

– Нет. Я не собираюсь его опротестовывать, – возразила Гвен, внезапно ощутив потребность предстать в образе женщины благоразумной и рассудительной. При этом она понимала, что слово «благоразумный» вряд ли первым придет на ум Кэму для ее характеристики. Гвен хотела показать, что изменилась и ее желания не диктуются необходимостью. По прошествии тринадцати лет никакого антагонизма быть не должно. Может быть, и никаких эмоций. – Меня всего лишь интересует, есть ли способ обратить дом в наличность. И сделать это быстро.

Хотя такое представлялось едва ли возможным, но лицо Кэма посуровело и напряглось еще сильнее.

– Позвольте. – Повторив все то, что уже говорил мистер Лэнг-старший, он собрал лежавшие на столе бумаги и вручил их Гвен. Взять их пришлось, чтобы они не сползли по коленям и не упали на пол, а взяв, она невольно посмотрела вниз. Внизу страницы стояла подпись Айрис. Почерк тот же, петляющий, что и на записке в сумочке. Никакой ошибки: Айрис действительно хотела, чтобы она взяла дом. Хотела, чтобы она задержалась в Пендлфорде, и ради этого даже внесла в документ пункт о невозможности продажи дома в ближайшие шесть месяцев. С одной стороны, такое внимание к себе приятно, пусть даже и внимание со стороны женщины, избегать которую ее учили, как чумы.

Кэм, хмурясь, листал страницы.

– Где документы, подтверждающие правовой титул? Они должны быть здесь.

Мистер Лэнг-старший пожал плечами.

– Прекрасно. Должно быть, Айрис оставила их дома. – Кэм взглянул на Гвен. – Они понадобятся вам, когда займетесь продажей. В мае.

Она посмотрела в его карие глаза, и что-то шевельнулось в груди.

– Через шесть месяцев. Ясно.

– Вам нужно их найти. Это очень важно.

– Понимаю. Я просто не уверена, что смогу…

– Что? Слишком заняты? – Кэм покачал головой и протянул ей папку. – Довольно необычная реакция для человека, получившего в подарок дом.

– Вот как? – Гвен никак не могла отвести взгляд от подписи Айрис. В какой-то момент ей даже показалось, что стены сдвинулись, а когда она подняла голову и посмотрела на Кэма, комната накренилась влево.

– Да, люди обычно кричат «ура».

– Кэмерон! – возмущенно одернул внука мистер Лэнг. – Мисс Харпер потеряла двоюродную бабушку.

– Ничего. Я все равно ее не знала, – отозвалась она.

– Гвен такими пустяками не проймешь, – тут же вставил Кэм.

– Эй! – протестующе воскликнула Гвен. Так, значит, вражда не забыта.

– Запасные ключи. – Кэм достал из ящика конверт из плотной коричневой бумаги и положил на стол.

– Спасибо.

– Полагаю, на этом все?

Лицо его и впрямь постарело и стало жестче. Как ни странно, теперь Кэм и впрямь нравился ей больше, чем тот молодой человек, оставшийся в памяти. И это было не совсем удобно.

– Не хочу вас задерживать, – выдавила Гвен.

Кэм едва заметно наклонил голову и вышел из комнаты.

– М-да… – озадаченно протянул мистер Лэнг-старший. – Так что это было?

Гвен покачала головой. Ей было не по себе. Тот факт, что дедушка Кэма ничего не знал об их прошлом, не стал для нее сюрпризом – мало кто посвящает бабушек и дедушек в свои личные дела, но все-таки… все-таки…

Она пожала руку мистеру Лэнгу и поблагодарила за потраченное на нее время. Не его вина, что она не может конвертировать дом в деньги и снять квартирку в Лидсе, Лондоне или на Марсе. Шесть месяцев. И что же это будет?

Вернувшись в Эндхауз, Гвен закрыла за собой дверь и на секунду прислонилась к ней головой. Может быть, так действовал сельский воздух, но вдруг показалось, что дом дышит вместе с ней. Она закрыла глаза и увидела хмурящего брови Кэма.

Пройдя на кухню, Гвен перебрала собранные в папке бумаги. В конверте, на котором значилось ее имя, написанное рукой Айрис, обнаружился ключ и сложенный вдвое листок бумаги.

Моя дорогая Гвен. Очень жаль, что я так и не узнала тебя. Надеюсь, ты такая, какой я тебя вижу. Вместе с силой приходит ответственность. Я хочу, чтобы ты приняла все, что я тебе завещаю, но, принимая это, прими и то, что оно влечет. Твоя Айрис.

Как мило и загадочно. Спасибо, Айрис.

– Тук, тук. – Задняя дверь открылась, и Лили прошествовала в кухню, продырявливая старый потертый линолеум острыми каблучками-шпильками. – Это только я.

– Чем могу тебе помочь? – спросила Гвен, убирая письмо в папку и захлопывая коричневую картонную крышку.

– Нет, чем я могу тебе помочь? Всегда с удовольствием вспоминаю, как помогала твоей бабушке, и готова предложить скидку.

– Извини?

– Я могла бы помочь тебе разобраться со всем этим. – Лили обвела выразительным взглядом расползшиеся по столу бумаги, тарелки, грязные кофейные чашки. – Похоже, в одиночку здесь не справиться.

Гвен ощутила нарастающее давление в висках.

– Спасибо, но помощь мне не нужна. – Она поднялась и смахнула крошки с блюдечка в мусорную корзину. – В любом случае я не могу позволить ее себе.

– Я бы убрала, а у вас высвободилось время для… – Лили задумалась – …для того, чем вы занимаетесь.

– Я прекрасно справлюсь сама. Правда.

Но Лили не слушала и уже выкладывала на стол то, что принесла в сумке. Сначала появилась фляга, потом бумажный пакет, распространявший аромат выпечки.

– Я принесла суп и хлеб.

– Ты вовсе не обязана…

– Это пока ты еще не устроились. Уверена, ты и по магазинам пройтись не успела. – Лили в упор посмотрела Гвен в глаза. – Не беспокойся, задерживаться не стану. Я не из тех, кто сует нос в дела соседей. Люди есть разные, кому-то нравится общаться, а кому-то нет. Мы здесь ко всем относимся одинаково уважительно.

– Вот и правильно.

Лили негромко рассмеялась, и от ее смеха у Гвен мурашки побежали по шее.

– А вот с Джанет будь осторожнее. Это хозяйка «Медового горшочка» и главная городская сплетница.

Гвен промолчала, потому что пыталась придумать, как бы избавиться от Лили.

– Вообще-то, я как раз собиралась разобраться сегодня с вещами.

– Не забудь проверить список.

– Список?

– Да, список содержимого. Все на своем месте. Не хочу, чтобы ты подумала, будто я нечиста на руку. И тебе нужно дать мне расписку, что все в целости и сохранности.

Только теперь Гвен поняла, о чем идет речь, и покраснела от смущения.

– Я вовсе не это имела в виду. Я только…

– Все в порядке. В конце концов, ты же меня не знаешь. Ты не местная и не представляешь, какой хорошей подругой я была для нее.

– Уверена, прекрасной. – Гвен хотела, чтобы Лили поскорее ушла. Соседка не села, и это было хорошим знаком, но любезность взяла верх над благоразумием. – Не желаешь ли чашечку чаю? – предложила она и тут же отругала себя – вот дура.

– Не буду отнимать время. Тебе здесь работы хватит.

Гвен улыбнулась. Ей стало вдруг так легко, что даже голова пошла кругом.

– Вообще-то, мне не терпится поскорее начать. У меня никогда не было собственного дома.

Лили посмотрела на нее с любопытством.

– Ты никогда не покупала дом?

– Нет, только снимала. Обычно одну комнату, делила квартиру с кем-то еще.

– Неужели? – Лили поджала губы. – И тесно не было?

– Немного. Я часто переезжала… из-за работы, так что бытовые условия для меня были не важны. – Гвен всегда чувствовала себя в большей безопасности, переезжая с квартиры на квартиру и нигде не задерживаясь надолго. Пендлфорд был последним местом, которое она называла домом, и закончилось это не очень хорошо.

– Но сейчас-то ты не работаешь.

– В данный момент нет. – Объяснять любопытной Лили, что и как, не было никакой необходимости. Такие слова, как секонд-хенд и рукоделие, вряд ли пришлись бы ей по вкусу.

– Так ты, значит, остаешься?

– Да. – На время.

Лили состроила гримасу.

– Обязательно найди тот список. Мне неприятности ни к чему. – Она взяла свою сумку, повернулась и шагнула к двери. – И суп съешь сегодня. Он с курицей.

Ладно, подумала Гвен. Лили, конечно, малость странная. И немного напрягает. Она снова открыла папку и достала несколько скрепленных скобкой листов формата А4 с напечатанным вверху заголовком «Содержимое Эндхауза». Для удобства список был поделен на комнаты, но, занявшись чтением, Гвен уже через минуту потеряла к нему интерес. В любом случае Лили наверняка ничего не взяла. Пролистав страницы, она дошла до последней и расписалась внизу. Потом приготовила еще чашку чаю и выпила его за кухонным столом. Зачем бы Лили так волноваться из-за списка, если она что-то взяла? Зачем настаивать, чтобы Гвен все проверила? Разве что она что-то искала? Гвен покачала головой, отгоняя нелепую мысль, но ее взгляд упал на серый ключик.

Ключ от запертой двери. Медлить Гвен не стала, любопытство проснулось и уже толкало ее к действию. Выскользнув наружу, она прошла к небольшой постройке за огородной грядкой и попыталась открыть побеленную дверь. Дверь была заперта. Ключ повернулся легко, без усилий. Помещение за дверью не было большим, но пользовались им часто. Возле одной стены стояла деревянная скамейка с аккуратно задвинутым под нее стулом. На другой стене висели полки, заставленные баночками с джемом, снабженными аккуратно подписанными наклейками. Гвен взяла одну баночку – «Аконит». Ладно.

С потолка свисали связки трав; в одном углу стояла раковина с деревянной сушилкой, в другом – клетчатая кошачья постель. Гвен облегченно вздохнула. Вот и объяснение ночных шумов. Бедняжка оказалась запертой где-то или спряталась от испуга. Странно, что Лили ни словом не упомянула о домашнем любимце. Гвен представила несчастного котика, голодного и испуганного, и сердце сжалось от жалости. Через секунду оно сжалось еще сильнее, когда она осознала, что ответственность за случившееся лежит на ней.

Взгляд ее наткнулся на блокнот со спиралью, под простенькой обложкой. Гвен раскрыла его наугад и увидела страницу, исписанную черной шариковой ручкой. Буквы клонились вправо, и слова жались друг к другу, так что пространства между ними почти не оставалось.

Гвен вытащила стул, села и стала читать первую попавшуюся страницу. Сегодня снова приходила М. Д. Я знала, что для смелости ей нужно выпить, и, судя по запаху, это было сладкое немецкое вино. Неудивительно, что вкус у нее, как у восьмилетней девчонки. Дала ей обычный травяной настой.

О’кей. Итак, бабушка Айрис – особа язвительная. Гвен перевернула еще одну страницу.

Эта чертовка снова здесь разнюхивает. Нет ничего хуже отчаявшейся ведьмы.

Ведьма. Гвен поморщилась. Если кошка черная, я здесь не останусь.

В ту ночь Гвен даже не стала притворяться, что рассматривает вариант с ночевкой в «Ниссане». Да, она не хотела быть в Пендлфорде или в Эндхаузе, но прогноз погоды обещал минус шесть, и уехать куда-то далеко было уже поздно. Зная, что, возможно, поступает неблагоразумно, Гвен все же не собиралась спать в минивэне, когда в доме ее ожидала мягкая и теплая постель. И еда. Она перелила суп из фляги в кастрюлю и поставила ее на плиту. По кухне расплылся аромат лука, чеснока и курицы. Гвен достала тарелку, отрезала свежего хлеба и даже успела проглотить пару ложек, прежде чем ее сломила усталость. Кое-как она доплелась до спальни и свалилась на кровать. Рассудок и сердце пытались примирить ее с холодностью Кэма. Холодностью, вполне ожидаемой. Именно поэтому за тринадцать лет она так ни разу и не подняла трубку телефона. Говорят, ожидание боли хуже самой боли. Не в этом случае. Гвен никогда бы не поверила, что ей будет так больно не увидеть ничего в лице Кэма. Ничего, кроме холодного презрения. Она закрыла глаза, и в темноте завертелась, изгибаясь, цветная спираль. И танец этот, с изгибами и поворотами, продолжался, пока сон не сморил ее.

Гвен открыла глаза и попыталась проснуться, но тьма давила на веки, тянула их вниз. Ей снилась река. Черная, холодная, как лед, вода. Бледное лицо Стивена Найта поднималось из густой, плотной глубины, как будто он плавал в масле, а не в воде. Открытые глаза смотрели обвиняюще. В открытом рту колыхалась темная жидкость.

И снова тот же скребущий звук, что разбудил ее прошлой ночью. Гвен заставила себя проснуться по-настоящему и, не обращая внимания на необъяснимым образом открывшееся окно, неслышно, на цыпочках, прошла к лестничной площадке. Встав у перил, она слегка наклонилась и посмотрела вниз. На полу в прихожей, в лужице лунного света, сидел тощий, кожа да кости, кот. Не сводя глаз с бедного животного, Гвен осторожно, чтобы не спугнуть его, спустилась на несколько ступенек. Кот заметил ее, но остался на месте и наблюдал за незнакомкой черными немигающими глазами, отражавшими скудный лунный свет. Гвен на несколько секунд отвела взгляд, показывая, что ее бояться не нужно. Кот не шевельнулся и вообще выглядел спокойным и даже расслабленным. Гвен сделала еще пару шагов, и тут кот мяукнул. Пронзительный, разрезавший воздух звук не был кошачьим, скорее его могла издать ржавая пила, царапнувшая рифленое железо. Гвен машинально вскинула руки к ушам.

– Черт!

Кот взирал на нее с откровенной неприязнью. Может быть, ему не нравилось, когда люди ругаются.

– Извини. Ты меня напугал.

Кот поднялся и, задрав напоминающий бутылочную щетку хвост, направился в кухню.

Гвен послушно последовала за ним и лишь потом вспомнила, что в доме нет никакой кошачьей еды. Она достала банку тунца, вывернула содержимое на тарелку и размяла. Все это время кот ходил вокруг.

– Я о тебя споткнусь.

Кот снова мяукнул.

– Ладно, ладно. – Гвен поставила перед ним тарелку.

Пока кот расправлялся с тунцом, она налила в блюдце разбавленного водой молока.

– Вообще-то молочного тебе не полагается, но дополнительные калории лишними явно не будут. – Я разговариваю с котом. Господи, помоги.

Кот понюхал молоко и принялся лакать, а Гвен преисполнилась гордости за себя.

Она принесла из гостиной унылого вида подушку и положила ее на пол в кухне.

– Сегодня можешь поспать здесь. – С этими словами Гвен закрыла дверь и поднялась наверх. Вымыла руки в ванной. Что там едят кошки? Червячков? Мух? Надо будет купить небольшой поднос, кошачьей еды, новую постель. А еще проверить животное у ветеринара.

На лестничной площадке Гвен остановилась, посмотрела еще раз на пятна лунного света, стынущего на полу в прихожей, прислушалась к ночным звукам дома.

Кот лежал, свернувшись, в ногах кровати. Гвен пристально посмотрела на него – он ответил ей тем же. Ладно, пусть так.

Гвен открыла глаза. Два желтых глаза смотрели на нее с расстояния в пару дюймов. В последний момент она подавила рвущийся наружу крик и моргнула. Кот лениво потянулся и спрыгнул с кровати, приземлившись с глухим стуком.

– А я-то думала, вы это делаете бесшумно. – Кот повернулся и посмотрел на нее с тем же, что и накануне вечером, презрительным выражением.

Теперь, в дневном свете, Гвен разглядела его получше. Определенно не черный. Какой-то разномастный, словно побывал в блендере. Общее впечатление сложилось ужасное, так что, глядя на животное, сразу возникало желание покрасить его в какой-то один цвет. Кот, словно прочитав мысли своей новой хозяйки, строго посмотрел на нее.

– Извини, – сказала Гвен. Какая нелепость.

Она скормила коту остатки тунца, добавила размоченного в воде хлеба, а потом вспомнила про оставшийся суп, достала его из холодильника и понюхала. Курица. Кот уже ходил кругами, терся о ноги, мяукал и урчал.

– Пахнет хорошо, да?

Гвен налила супа в тарелку, тарелку поставила на пол, и кот поспешил к угощению, но внезапно остановился. Потом зашипел и, распушив шерсть, метнулся к двери.

Гвен подняла тарелку и еще раз принюхалась. Может, ему не понравились травы?

Задняя дверь – Гвен могла бы поклясться, что закрывала ее вечером – вдруг открылась.

– Тук-тук. Это только я. – Лили Томас улыбнулась, блеснув хищными зубками. – Суп на завтрак?

Гвен лишь теперь заметила, что держит в руке термос.

– Нет, просто помыть собралась, – сказала она, опуская флягу в раковину с мыльной водой. – Могу чем-то помочь?

– Нет, я только за своей посудой.

– Конечно. – Гвен ополоснула флягу и вытерла клетчатым кухонным полотенцем. Потом достала и вручила Лили керамическую кастрюлю из-под запеканки. – Не знаешь, как Айрис звала своего кота?

Лили нахмурилась.

– У Айрис не было кота.

Гвен решила не упоминать о кошачьей постели в пристройке. С таким же успехом она могла бы назвать Лили лгуньей, а так добрыми соседями не становятся. К тому же в глазах Лили было что-то змеиное.

– Теперь, похоже, завелся. И чувствует себя как дома.

– Бродяжка, должно быть. Не корми, а иначе не отвяжешься потом. – Лили помолчала, потом спросила: – Ты уже посмотрела список?

– Да, вроде того.

– А блокнот там значился? – Все в Лили было нарочито небрежно – поза, голос, открытое выражение лица, – но воздух вдруг завибрировал от напряжения.

Гвен покачала головой.

– Нет, извини.

– Все в порядке. Это мелочь. Я так привязалась к Айрис… думала взять что-то на память. – Лили осторожно вытерла сухие глаза.

– Блокнот?

– С рецептами, – мгновенно пояснила соседка. – Я восхищалась ее томатным чатни, и она пообещала оставить мне рецепт.

Гвен нахмурилась.

– Почему она просто не дала его тебе?

Лили рассмеялась.

– Постоянно забываю, что ты совсем не знала свою бабушку. Рецепты она берегла, относилась к ним очень ревностно. Утверждала, что в семье их нужно передавать из поколения в поколение… – Она остановилась, поняв, что сказала не то, и продолжала уже спокойнее: – А еще Айрис всегда говорила, что я для нее самая близкая… как внучка.

– Что ж, если найду рецепт, обязательно тебе передам.

Лили еще раз улыбнулась, и лицо ее как будто вспыхнуло и стало приятным и милым.

– Спасибо. Буду очень признательна.

В большой супермаркет на окраине города Гвен отправилась на машине, рассчитывая закупить все необходимое; нельзя же вечно полагаться на подаяния добрых соседей. Помимо прочего, она купила кошачьей еды и красный бархатный ошейник для кота и, не взглянув на чек, положила его в сумочку. Покупки приблизили ее к лимиту по кредитной карте, и Гвен надеялась только, что кот не съест слишком много.

Вернувшись в Эндхауз, Гвен установила айпод и включила на полный звук Джонни Кэша. Собрала жестянки, пакеты и банки, сложила их в картонные коробки, потом прошла по дому, сметая пыль и паутину и подтирая следы грязных лап.

Появился и кот. Купленная еда имела успех и удостоилась кошачьей похвалы.

– Ты не очень-то привыкай к деликатесам. В следующий раз такого не будет.

Склонив голову набок, кот высокомерно посмотрел на хозяйку.

– Наверно, придется тебя оставить.

Он медленно моргнул.

– На то время, пока я здесь. Усыновить.

Кот принялся облизываться.

– Отлично. Это какой-то знак?



Солнце село в четыре часа, направив мысли Гвен в сторону раннего обеда. Достав кастрюли и ножи, она взялась за готовку. Какое удовольствие снова иметь в своем распоряжении настоящую кухню. Кухню, которую не надо делить с надоевшими соседями. Гвен даже испытала минутное счастье, следуя знакомому ритуалу приготовления соуса к пасте. Работа успокаивала и расслабляла. Растревоженные неожиданной встречей с Кэмероном Лэнгом чувства понемногу улеглись.

Гвен порубила свежий базилик, едва не отхватив при этом кончик мизинца.

– Чтоб тебя. – Она сунула палец под холодную воду и приказала себе не думать о Кэме при обращении с острыми предметами. Бросила базилик в закипающий на плите томатный соус и постаралась не представлять его в темном костюме. Кэм в костюме – это что-то. Когда они были вместе, Гвен могла бы поклясться, что снять с него футболку с изображением «Рамонес» можно только хирургическим путем. Если он и стаскивал ее, то только на пляже. Она поежилась, вспомнив, как темнели его глаза, когда он обнимал ее крепко, как тонущий. Так было всегда. В нем было что-то необузданное, отчаянное, а вот ловкости, если посмотреть с высоты прожитых лет, недоставало. Гвен снова закрыла глаза. Интересно, чему Кэм мог научиться за тринадцать лет. Она прислонилась к столу, вдохнула пар, напитанный запахом чеснока и вина, и ощутила свое вдруг ожившее и заговорившее тело. Глаза открылись. Кто-то стучал в заднюю дверь.

Гвен знала, что лицо у нее горит, но это можно было объяснить жаром от плиты. Открыв рывком дверь, она уже собиралась вежливо, но твердо послать Лили Томас куда подальше, но обнаружила перед собой женщину, которую не узнала и которая с волнением смотрела на нее в сумрачном свете. На незнакомке был темно-синий брючный костюм, в руке сумочка такого же цвета, но в целом она выглядела немного потрепанной. Круги под глазами казались еще темнее на бледной коже лица.

– Вы должны помочь мне, – сказала женщина и, отодвинув Гвен, прошла в кухню и уселась на самый большой стул.

– Извините? – растерянно спросила Гвен.

– Вы ведь Гвен Харпер, так?

– Да, – подтвердила она, торопливо стирая недовольную мину. В конце концов, хорошие манеры ничего не стоят. – Вы живете по соседству?

– Нет, разумеется. Я – Мэрилин Диксон.

– Конечно. – Город определенно населяли сумасшедшие. Гвен кивком указала на плиту. – Я как раз собралась пообедать. Поедите со мной?

Глаза у Мэрилин полезли на лоб.

– А это поможет?

Гвен попрощалась с логикой и здравым смыслом и опустилась на стул напротив.

– Можно чуточку сдать назад? И, пожалуйста, говорите помедленнее. У меня такое чувство, что я что-то пропустила.

Мэрилин еще крепче вцепилась в лежащую у нее на коленях сумочку.

– Вы – внучка Айрис Харпер, верно?

– Я прихожусь ей внучатой племянницей.

– О… – огорченно протянула Мэрилин и, словно обиженный ребенок, выпятила нижнюю губу. Короткую паузу заполнило негромкое бульканье соуса.

– Вы хорошо знали мою двоюродную бабушку? – вежливо поинтересовалась Гвен.

– Вообще-то нет. Она держалась независимо и общения не искала.

– Верно.

– Но она всегда помогала. – Мэрилин шмыгнула носом. – Не скажу, что делала это с удовольствием, но помогала.

– По-моему, она и сама-то не отличалась особой крепостью. – Гвен просто не могла представить, чем Айрис помогла бы Мэрилин Диксон, особе не первой молодости, но все же лет на тридцать моложе Айрис.

– Ха! – воскликнула Мэрилин, и Гвен едва не подскочила. – Она была здорова как лошадь. И крепка как… как… Да. Никогда не болела. Пока… – Мэрилин опять остановилась, и Гвен почти услышала, как шевелятся мысли в голове у гостьи. – …пока не померла. – Снова остановка. – Да упокоит Господь ее душу.

Гвен нахмурилась.

– Извините. Может быть, ее душу должна упокоить богиня? Я в этом как-то не очень уверена, – сказала Мэрилин.

– Мне все же непонятно. – Гвен покачала головой, разгоняя окутавший мысли туман. Не помогло. – Можно начать с начала? Кто вы и почему вы здесь?

Щеки Мэрилин вспыхнули.

– Ваша двоюродная бабушка была известна тем, что помогала людям. Она говорила, что, когда умрет, сюда приедете вы.

Какая-то бессмыслица.

– Последний раз я видела Айрис, когда мне было тринадцать лет, и ничего такого она не говорила.

– Не стреляйте в вестника, – бросила недовольно Мэрилин. – И вообще-то, вам стоило бы проявить больше благодарности. – Она сделала широкий жест рукой. – В конце концов, Айрис оставила вам свой дом.

– Здесь что, все в курсе моих дел?

– В Пендлфорде? Конечно.

– Да поможет мне бог. – Гвен подняла глаза к небу.

– Что ж, похоже, меня здесь видеть не желают, – вздохнула Мэрилин и начала подниматься.

– Не уходите. Извините, если была груба. Я просто немножко запуталась. – И испугалась. Гвен перевела дух. – Вы можете рассказать мне, какого вида помощь оказывала моя бабушка?

Мэрилин устроилась поудобнее. Лицо ее сочувственно смягчилось.

– Вы действительно не знаете?

– Я действительно не знаю, – сказала Гвен, хотя кое-какие подозрения уже появились. Потайная комната с какими-то баночками. Странные звуки. Кот. Странности бабушки Айрис. И все указывало на то, что репутация семейства Харперов как чудных вовсе не забыта.

– Она была колдуньей.

– Извините? – Гвен надеялась, что ослышалась.

– Она помогала с разными вещами. – Мэрилин пожала плечами. – К примеру, когда куры переставали нестись или простуда долго не проходила. У нее от всего было чудесное средство.

– Вы имеете в виду гомеопатию? – Пожалуйста, пусть это будет гомеопатия, а не карты Таро.

Лицо Мэрилин просветлело.

– Конечно. Люди всегда используют гомеопатию или рефлексологию. Бывает, втыкают иголки в те места, где болит. То же и Айрис делала.

– И вы ей платили?

Мэрилин погрустнела.

– Не подумайте, что я не пыталась. Но она не брала.

Это дело другое. У Глории был свой, распечатанный ценник. Гвен поднялась и помешала соус. Размеренные движения успокаивали, и ей не нужно было смотреть на Мэрилин Диксон с ее голубыми глазами навыкате и решительным подбородком.

– Но я никогда не забывала, что в долгу перед ней. Денег она не брала, но каждый знал, что придет время и она попросит тебя о чем-то.

О’кей. Хватит этой ерунды. Рука с мешалкой задвигалась быстрее. Помочь этой женщине Гвен не могла. Она не смешивала, не готовила снадобья, не составляла заговоры и даже не давала советы. И не собираюсь это делать.

Гвен повернулась к Мэрилин.

– Извините, но я не уверена, что могу чем-то вам помочь. Я не Айрис.

Уже выходя из комнаты, Мэрилин оглянулась и смерила Гвен оценивающим взглядом.

– Нет, вы не Айрис. – И с этим она ушла.




Глава 3


Гвен съела пасту и выпила стакан вина, но легче не стало. Мэрилин Диксон. В самом имени было что-то странно знакомое. Наперекор здравому смыслу она снова взяла блокнот и раскрыла его наугад. Удивительно – и даже немного тревожно, – но запись на открывшейся странице касалась именно Мэрилин. Блокнот как будто старался помочь ей, избавить от лишних поисков.

Снова приходила Мэрилин Диксон. И опять насчет сухих пятен на щеках. Эта женщина видит проблемы там, где их нет. Я дала ей розовую настойку от нервов и сказала, что кожа у нее станет, как у четырнадцатилетней девушки.

Гвен захлопнула блокнот и положила его в хлебницу, чтобы больше не видеть. Тогда и соблазна читать не возникнет. Ей нужно оставаться сильной. И ни во что не влезать.

К тому же она в долгу перед Лили Томас за запеканку и суп, и внутренний голос подсказывал, что пакетиком печенья в Пендлфорде по долгам не рассчитываются. Упрямо игнорируя звучащую из хлебницы соблазнительную песнь сирен, Гвен испекла пару фруктовых кексов, пропылесосила в гостиной и взбила тощие подушечки на софе. Лучше от этого не стало, и даже кот никак не находил себе места. Сначала он потребовал, чтобы его выпустили, потом, буквально через минуту, попросился назад. К десятому раунду Гвен поняла, что теряет терпение.

– Ради всего… – Она распахнула дверь, морально приготовившись к серьезной беседе, в результате которой бродяжка должен был понять, сколь неблагоразумно сердить ту, которая дает ему стол и дом. – О…

– Только не оставляйте меня на холоде – я встречу здесь свою погибель. И, кстати, вы выпускаете все ваше тепло. – Человеку, произнесшему эти слова, было по меньшей мере лет сто, и лицо у него было мятое, как использованная салфетка.

Гвен отступила, и незнакомец поднялся по ступенькам и вошел в теплую кухню.

– Мне нужна Айрис, – сказал он, опускаясь на стул.

– Конечно, нужна. – Гвен включила плиту под чайником. – Чаю?

– Я не со светским визитом.

– Прекрасно. – Она села напротив. – Вы же понимаете, что я не Айрис?

– Я из ума еще не выжил. – Старик сердито посмотрел на нее. – И я был на ее похоронах. После такого уже не встают.

– Обычно нет. Так что я могу для вас сделать?

Гость опустил глаза и ни с того ни с сего вдруг покраснел. Но на вопрос не ответил.

– Дело в том, что, как мы уже установили, я не Айрис, а поэтому помочь вам в любом случае не могу. Вам лучше отправиться в аптеку. Или к доктору. Или в неотложку. – Только убирайтесь из моей кухни.

Он поднял голову.

– Вы меня выпроваживаете?

– Нет. Дело в другом. Вас что-то смущает, а я не уверена, что смогу помочь, так что ваша попытка будет напрасной. Я занимаюсь рукоделием и антиквариатом и практически не знала бабушку. Не успела обжиться здесь, а люди уже идут и идут и не оставляют меня в покое.

Незнакомец пожевал губу.

– Айрис делала мне крем. Помогало при обострении отморожения.

– У вас отморожение? И чего здесь такого стыдного?

Старик с вызовом кивнул.

– Проблема в том, что я не знаю, как приготовить крем. И в ее рабочей комнате ничего не осталось. Насколько я смогла понять, из нее все убрали. Я не знаю, что в ней. Не знаю, с чего начать.

Он поднялся, хрустя суставами.

– Больше я вас не побеспокою.

На душе было гадко.

– Может, хотя бы чаю выпьете?

– Больше я вас не побеспокою, – упрямо повторил незнакомец.

– Мне правда очень жаль. – Гвен беспомощно оглянулась и заметила только что вынутые из духового шкафа фруктовые кексы. Она достала из буфета баночку.

– Вот, возьмите.

– Что это?

– Фруктовый кекс. Как-нибудь потом занесете мне банку.

– Он поможет?

– Нет, нет. Мне просто неудобно… вы пришли в такой холод и…

Старик взял коробку и положил ее в пакет, который достал из кармана пальто. Потом протянул руку, и они обменялись неуклюжим рукопожатием.

– Меня зовут Фред Байрс. Медоумид, шесть.

– Приятно познакомиться.

Он поднял руку и исчез, с удивительной быстротой пройдя по дорожке.

Гвен глубоко вздохнула, набрала номер, указанный на бланке фирмы, и попросила Кэма. Услышав его голос, она прислонилась к стене.

– Это Гвен. Гвен Харпер.

Голос тут же изменился. И она не могла винить Кэма. Он ясно дал понять, что по-прежнему сердится на нее за то, как она повела себя тогда, тринадцать лет назад. Время лечит – это большая, большая ложь.

– Хотела спросить, можно ли поговорить с тобой о моей бабушке. – Гвен пробежала взглядом по коридору, и ей показалось, что двери, как глаза, наблюдают за ней. – Я не знала ее, но вот теперь живу в ее доме. Это так странно. Разбираю ее вещи и ощущаю себя посторонней, вторгшейся в чужие владения.

– Ну так возвращайся домой, – холодно сказал Кэм.

– Не хочу, – сказала она, умолчав из осторожности о том, что никакого дома у нее нет. Хотя нет, дом у нее был. Эндхауз. – Я собираюсь остаться здесь.

Кэм не ответил, и Гвен показалось, что она слышит, как он усмехается на другом конце линии.

– По крайней мере, на какое-то время. – Ей так хотелось, чтобы Кэм не вел себя враждебно. Или чтобы ее не заботило так его поведение.

– Почему ты не спросила своих родственников? Свою маму?

– Они не ладили. Между ними случилось что-то, когда я была еще ребенком, и нам не разрешали видеться с ней. Не разрешали даже произносить ее имя. – Гвен принужденно рассмеялась – показать, что она понимает, как нелепо, как смехотворно это звучит. Что она, рассудительная, нормальная Гвен Харпер, никогда бы так себя не вела.

– Я плохо ее знал, – сказал Кэм. – Только в профессиональном качестве.

– И все-таки. Помочь может любая мелочь. Пожалуйста.

– Ты же вроде бы сказала, что живешь рядом с ее сиделкой? Уж она-то точно знает о ней больше, чем я.

– Она не сиделка. Просто помогала по дому. И у меня о ней другое мнение. Знаю, ты не обязан, но я не отниму у тебя много времени. Приеду в город, и мы могли бы просто выпить кофе. Или сходить на ланч. Я заплачу.

– Взятка – деяние противозаконное, сама знаешь.

Гвен улыбнулась, услышав, как смягчился его тон.

– Я на все готова.

На секунду-другую между ними повисло молчание. Потом он вздохнул.

– Завтра, после работы. По стаканчику.

– Замечательно. Огромное тебе спасибо и…

Он перебил ее:

– Угощаешь ты.

На следующий день Гвен постаралась припарковаться как можно ближе к городскому центру, с опозданием поняв, что было бы благоразумнее прийти сюда пешком. В конце концов она оставила «Ниссан» на платной парковке, откуда прошла еще милю до офиса Кэма. Он ждал ее в «Лексусе» возле тротуара. Гвен открыла дверцу, и Кэм вздрогнул от неожиданности.

– Привет.

– До паба далеко? Дело в том, что моя машина практически осталась в Эндхаузе. Ближе мне подъехать не удалось.

– Да, извини, с парковкой у нас тяжело.

– Ничего. – Гвен проскользнула в машину. Ей нужно было понизить уровень враждебности между ними и наладить отношения с Кэмом на взрослой основе. Вот только он не смотрел на нее, и это раздражало.

– Вообще-то, – заговорил Кэм, обращаясь к рулевому колесу, – я как раз собирался позвонить тебе и все отменить.

– Вот как?

Пронзительный звон бесцеремонно вторгся в их разговор, и Гвен оглянулась, пытаясь обнаружить источник ужасного звука.

– Да, – хмуро кивнул Кэм. – Это сигнализация. Пристегни ремень.

– Но мы же еще не поехали.

– В нас могут врезаться сзади, и тогда ты вылетишь через лобовое стекло.

Гвен набросила ремень.

– Вообще-то, – сказал Кэм нарочито небрежным тоном, – денек был тот еще, и я выжат как лимон.

– Мы договорились на определенное время. Чтобы отменить встречу, нужно звонить заранее. А если звонят перед самой встречей, то для того, чтобы ее сократить, а не отменить.

– Пусть так. Давай сократим.

Гвен сделала вид, что смотрит на часы.

– Одна минута. Какая короткая встреча!

– У меня просто нет сил. Перенесем на следующий раз.

– Отлично, – сдержанно сказала Гвен.

Кэм едва заметно понурился.

– Я подвезу тебя до машины.

– Спасибо.

Ехали молча. Кэм вел машину осторожно, не сводя глаз с дороги. Гвен взглянула на него один только раз – застывшие желваки на скулах, тень щетины на щеках и подбородке, темные круги под глазами. Он действительно выглядел уставшим и ничем не был ей обязан. В какой-то момент она едва удержалась, чтобы не протянуть руку и не смахнуть с плеча упавший волосок. Все в нем было знакомое и узнаваемое, как будто она годами носила его образ в каком-то уголке себя, сама об этом позабыв.

Гвен отвернулась к окну. Люди разъезжались по домам, и очередь к автобусу на остановке не поместилась на тротуаре и вытянулась на проезжую часть улицы.

– Не помню, чтобы здесь раньше было столько народу.

– У нас просто график был другой.

А ведь правда, подумала Гвен. Пока она без особого рвения корпела над учебниками, Кэм занимался какими-то своими, загадочными делами. Она встречалась с подругами, обходила пабы в ожидании открытия ночных клубов и однажды забрела в пивной сад в «Свинье и скрипке» – посмотреть, не найдется ли свободного местечка, – и он был там. Сидел на скамейке, читал «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» в обложке. Если бы он походил на студента университета, она сочла бы его жалким позером. Но на студента он не смахивал. Стертые черные ботинки и узкие джинсы выглядели по-настоящему ношеными, а не искусственно состаренными модным дизайнером. Наряд дополняла линялая черная футболка. Темные волосы падали на лицо. Поглощенный чтением, он не оторвался от книги, даже когда сидевший рядом приятель что-то сказал ему. Лишь когда тот же приятель ткнул его локтем в бок, он поднял наконец голову. И лишь тогда Гвен сообразила, что стоит как вкопанная и таращится на незнакомца, будто очумелая от любви школьница. Впрочем, так оно и было.

Гвен всегда была благодарна судьбе, что все получилось именно так. Ни мучительного ожидания, ни бессонных ночей, ни сомнений. Вот только что она пялилась на Кэма с полным пониманием, что ее мир качнулся вперед, направив в сторону парня на скамейке, а в следующий оказалась так близко, что уже трогала его, а он трогал ее, обнимал и целовал, позабыв про оставшуюся на скамейке книжку. По крайней мере, так ей все это запомнилось.

– Да, правда, – с трудом выговорила она. – Не помню, чтобы мы часто ходили за покупками.

– Нет, – коротко согласился он. Может, тоже ушел в воспоминания, подумала Гвен. Хотя вряд ли.

– Мне надо выпить, – сказал Кэм.

– Я бы с удовольствием.

– У меня есть покрепче.

Это уже лучше.

– До тебя далеко?

– Ты же знаешь: Уитком-стрит.

Гвен в ужасе посмотрела на него.

– Ты живешь с матерью?

– Нет! У меня квартира. Отдельная. С отдельным входом. – Он сделал паузу, взял себя в руки. – Верхний этаж.

– О!

– Эти дома слишком большие.

– О’кей.

– И мне нужно было жить где-то, пока проходил практику.

– Верно.

– А потом я получил работу в фирме и подумал, что будет проще остаться.

– Нет, правда, это не мое дело. – Гвен помолчала. – Как твоя мать?

Кэм криво улыбнулся.

– По-прежнему.

– Супер. – Она взглянула на часы. – Знаешь, только сейчас вспомнила, что мне завтра рано вставать. Думаю, поеду-ка я домой.

– Трусиха, – улыбнулся Кэм.

Гвен сделала строгое лицо.

– Я – женщина очень занятая.

– Ты устроила эту встречу.

– А ты нарушил договоренность. Так что мы квиты.

И снова пауза.

– Так что, выпить не зайдешь? У меня там «Саузерн комфорт».

– У меня тоже. И к моему не прилагается порция отменного ужаса. Извини.

– Да нет, ничего, – сказал Кэм. – Я и позабыл, как сильно она тебе не нравилась.

Гвен шумно вздохнула.

– Вот именно. Останови.

– Что? Нет. Мы уже почти на месте. – Он был прав – перед ними уже появился въезд на автомобильную стоянку. Кэм показал поворот и сбросил скорость.

– Останови. Нам нужно поговорить.

– Мы уже разговариваем, – бросил Кэм, но все же завернул на ближайшее свободное место.

Когда, поставив машину на ручной тормоз, он повернулся к Гвен с выражением терпеливой растерянности, она уже закипала от злости. Но слова, которые она произнесла, прозвучали четко, ясно и спокойно.

– Дело не в том, нравится или не нравится мне твоя мать. Она терпеть меня не может.

Кэм улыбнулся и едва заметно покачал головой.

– Перестань. Она, конечно, не отличается душевной теплотой, но то, что ты говоришь, это перебор.

Гвен прикусила язык, сдерживая рвущиеся наружу слова. Она сказала мне в глаза, что я тебя недостойна. Во рту появился вкус крови.

Кэм заерзал, сунул руку в карман, но так ничего и не вынул.

– Ты же бросил курить, – сказала Гвен.

– Как только понял, что на самом деле не бессмертен, – отозвался Кэм, и уголки его губ дрогнули в язвительной улыбке.

Ну почему, почему он так хорош?

– Да, такое пережить трудно, – выдавила после паузы Гвен.

Они снова замолчали. Потом Кэм сказал:

– Вообще-то, странно видеть тебя здесь.

Странно. Приятно.

– Наверно, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть.

Гвен почувствовала, что снова закипает. Вроде бы Кэм и сказал все правильно, но что-то ее задело.

– Я не просила приезжать сюда. И устраивать с тобой разборки не собиралась.

Кэм вскинул брови.

– Я и не сказал ничего такого.

Снова этот тон. Слова уже выстраивались в предложения, но она знала, что не произнесет их. Теперь он тоже был для нее чужаком. Молчание затягивалось. Гвен поймала себя на том, что физически не может смотреть на него. И говорить не может. А еще она поняла, что если останется в машине еще на секунду, то просто расплачется.

На другом конце города, в средней школе Миллбэнк, пришло время перерыва на ланч, во время которого Кэти подверглась допросу третьей степени.

– Она превращает людей в лягушек?

– Помолчи.

– Я слышала, она танцует голая в полнолуние.

– Серьезно. Помолчи.

Кэти вытянула длинные бледные ноги и чуточку подтянула вверх темно-синюю школьную юбку. Она сидела, прислонившись спиной к стене, а Имоджен лежала лицом вниз, уткнувшись в скрещенные руки.

– Уже потемнели? – спросила Имоджен.

Кэти посмотрела на икры подруги, покрывшиеся под прохладным ветерком гусиной кожей.

– Вообще-то нет. – Она сама не знала, почему им вздумалось загорать в ноябре. Имоджен сказала, что все знаменитости хвастают загаром зимой.

– Интересно, почему их так трудно повернуть икрами вверх. – Имоджен подняла голову и посмотрела, прищурившись, на Кэти. – Тебе бы тоже не помешало начать с них.

– У меня и спереди ничего не получилось. Наверно, такая кожа, которая не загорает. – Кэти посмотрела на гладкие золотистые запястья подруги, потом закрыла глаза и откинула голову.

– Нам нужно детское масло. Такое, каким Лейла пользуется, – сказала Имоджен. – Оно ускоряет процесс. – Лейла была старшей сестрой Имоджен, и в свои шестнадцать она служила главным источником познаний Кэти и Имоджен в таких областях, как красота, мальчики и секс.

– Намазать, как курицу жиром, – сказала Кэти.

– Фу! Ты такая грубая. – Имоджен села, скрестив ноги, и начала перевязывать черный с блестками шарф у себя на шее. – В тебе же есть итальянская кровь? Ты и загорать должна без проблем, на раз, два, три.

– Я в папу пошла. – Папа Кэти был широкоплечим блондином с чуть рыжеватыми волосами и глуповатой улыбкой. Она надеялась, что блондинистость – это единственное, что их объединяет. – И вообще не надо бы нам этим заниматься. От солнца рак бывает.

– Только не в ноябре. И потом мы слишком молодые, чтобы получить рак, – уверенно, с полным осознанием своей правоты заявила Имоджен.

Именно это и нравилось Кэти в подруге. Ее всегдашняя уверенность и определенность.

– Если за неделю не потемнеют, сделаю искусственный загар. А иначе ноги будут как молочные бутылки.

– Этого я допустить не могу, – машинально заметила Кэти и ощутила, как у нее зачесалось за левым ухом. Она потрясла головой. По правде говоря, пользоваться искусственным загаром ей не хотелось. В ее представлении искусственный загар ассоциировался с легкомысленными девицами и дешевыми тряпками. Возможно, она унаследовала это от матери, которая отличалась уверенностью иного рода.

– Попроси свою тетку, чтобы она помогла… магией.

А вот это свойство Имоджен – ее неспособность помолчать о том, что лучше не трогать, – Кэти не нравилось. Она уставилась на голое колено подруги.

– Может, это гусиная кожа, но вот та родинка смотрится забавно.

– Помолчи, – огрызнулась Имоджен, но все же села и потянула юбку чуточку вниз. – Ну так что? Какая она из себя? Мама говорит, в школе она была совершенно невменяемая.

– Внимание, мальчики, – сказала Кэти. Она всего лишь пыталась отвлечь Имоджен, но, присмотревшись, обнаружила среди идущих через двор мальчишек лакомые формы Люка Тейлора. В животе появилось знакомое ощущение пустоты.

Имоджен проследила за направлением ее взгляда.

– Ням-ням. Я, вообще-то, предпочитаю мужчин постарше, но должна признать, Люк – горячая штучка. Первый класс.

– У меня превосходный вкус, – сообщила Кэти. – Надо только сделать так, чтобы он меня заметил.

– Ты это сделаешь. А потом он поймет, какая ты прелесть. И тогда мы устроим свидание на четверых – ты с Люком и я с Гэвином. Идеальный вариант.

Кэти улыбнулась. Какие чудесные фантазии.




Глава 4


Проведя два дня за уборкой в доме, Гвен ощутила первые признаки приближающейся каютной лихорадки. К тому же ей пришлось признать ужасающую и неоспоримую истину: она не может больше отворачиваться от своего бизнеса и делать вид, что его не существует. Гвен не хотела формировать и упаковывать клиентские заказы. Не хотела смотреть на последнюю сделанную витрину и уж определенно не хотела вспоминать, с каким воодушевлением работала над ней перед тем, как обрушились последние заказы, а потом, неотвратимое и безжалостное, как старуха с косой, нагрянуло уведомление о выселении. Не хотела, но выбора не было. И пусть «Забавные мелочи» обанкротились, но подводить клиента она не собиралась. Заказы на витрины поступали нечасто, и заказчица пожелала получить «что-то о любви» на годовщину свадьбы. Гвен придумала миниатюрный аптечный киоск с полочками, заставленными крохотными пузырьками и баночками. Прочитать этикетки можно было только с помощью увеличительного стекла, но между пудрой для ног и микстурой от кашля попадались «настойка истинной любви» и «сердечное желание».

Гвен шлифовала заднюю кромку витрины, когда у задней двери появилась знакомая фигура.

– Я сейчас ухожу, – сказала Гвен, поднимаясь. – Извини.

Тем не менее Лили вошла в кухню, неся с собой неизменно ясную улыбку. Проведя ладонью по столешнице, она обвела комнату внимательным, придирчивым взглядом.

– Все в порядке?

– Да. – Гвен положила надфиль.

– А это что? – поинтересовалась гостья, с любопытством разглядывая витрину.

Гвен хотела сказать мое искусство, но подумала, что это может прозвучать чересчур претенциозно.

– Что-то вроде уголка памяти. Я этим занимаюсь. Изготавливаю на продажу. За деньги. – Вроде бы как.

– А для чего оно? – Лили наклонилась, чтобы рассмотреть получше, и едва не ткнулась носом в плексиглас.

– Ни для чего. Просто украшение.

– А… – Лили выпрямилась. – И сколько ты за это берешь?

Гвен моргнула.

– Шестьдесят пять фунтов. Эта стоит дороже, потому что выполняется на заказ.

– Неплохо за такую мелочь. – Лили одобрительно кивнула.

– Вообще-то не очень. – На изготовление аптечного киоска ушло шестнадцать часов, и миниатюрная антикварная плитка стоила десять фунтов. Гвен вдруг рассердилась на себя. Неудивительно, что она разорилась. Что с ней не так? Мастер йоги Руби наверняка сказал бы, что у нее неправильно сориентированы чакры.

Она накрыла коробку оберточной бумагой, добавила карточку – спасибо за покупку – и начала заворачивать изделие в пузырчатую пленку.

Лили, однако, не уходила.

– Я поеду в город, на почту, – намекнула Гвен.

– Вот и прекрасно, – сказала соседка. – Я с тобой. Познакомлю с городом.

Гвен понимала – нужно объяснить, что она жила в Пендлфорде и, возможно, знает город не хуже самой Лили, но решимости не хватило, и приготовленные слова остались при ней.

Повесив на плечо сумку, она закрыла дверь на ключ.

– Айрис никогда не запирала заднюю дверь, – заметила Лили.

– Глупо с ее стороны.

Лили рассмеялась неестественно звонко.

– Ну да, постоянно забываю, что ты городская и не знаешь, как здесь заведено. Видишь ли, мы тут заботимся друг о дружке.

– Надеюсь, я не совершаю никакого преступления? – сердито бросила Гвен – выслушивать постоянные упреки ей изрядно надоело.

Лили отвела глаза, но ничего не сказала. Они миновали тронутую заморозками живую изгородь, прошли до конца тропинки и оказались у дороги, считавшейся в Пендлфорде главной.

– У тебя чудесный сад, – заметила по пути Гвен, делая своего рода мирное предложение.

– Но поменьше твоего, – с горечью сказала Лили, но уже через секунду жизнерадостно добавила: – Ты городской мост уже посмотрела?

– Я по нему проехала, – ответила Гвен и про себя добавила: а когда-то, в прошлой жизни, даже целовалась и обнималась под ним с Кэмероном Лэнгом.

Лили взглянула на нее искоса.

– А по-настоящему ты его видела?

– Это как? – удивилась Гвен.

– Сейчас узнаешь, – с довольным видом пообещала Лили.

Гвен с наслаждением вдыхала чистый осенний воздух. Деревья в ярком солнечном свете вспыхивали, становясь огненными маяками. Через несколько минут дорога сузилась, и соседки вступили в центр города.

– У нас тут немало средневековых зданий. Например – Десятинный амбар. – Лили указала в глубь ближайшего переулка. – Его многие приезжают посмотреть.

Эффект древности нарушала цепочка автомобилей, медленно двигавшихся по Силвер-стрит.

– Мы строились не для машин, – сказала Лили, заметив, что Гвен смотрит на них. О городе она говорила словно о живом существе.

– Ммм. – Спустившись по мощеной петляющей улочке и с трудом избежав столкновения с серебристым седаном, Гвен остановилась перед магазинчиком с вывеской «Хрустальная пещера». На полках здесь стояли хрустальные шары, на прилавке лежали колоды гадальных карт, а главным украшением служил полосатый кот. В местечках вроде этого Глория проводила порой долгие часы, и Гвен ждала, что ее встретит разлившийся по улице аромат ладана.

– Это для туристов, – фыркнула Лили. – Уилтшир славится своими древними каменными постройками, лей-линиями и мистической энергией.

Гвен не стала спрашивать, какое отношение имеет хрустальный шар к доисторическому каменному кругу.

– Глупости, конечно, – добавила Лили.

До этого момента Гвен не обращала внимания на спутницу, но теперь заметила, что та пристально за ней наблюдает.

– Глупости, – кивнула она, надеясь, что соседка, получив ее согласие, перестанет так откровенно на нее пялиться. – Хотя и вполне безобидные.

– Что для одной капкейк, то для другой сэндвич с дерьмом, – отозвалась Лили.

– То есть как?

Лили бросила на нее расчетливый взгляд.

– Так всегда говорила твоя бабушка. Мол, кто бы что ни делал, вреда не избежать. Сытный обед для голодной семьи – для курицы печальная кончина.

– Верно.

– У нее их много было, таких выражений. Говорила, что все на свете – война, а в войне только один победитель.

На холоде у Гвен потек нос, и она достала из сумочки салфетку. Откуда-то появилось и понемногу укреплялось ощущение, что бабушка, возможно, очень бы ей не понравилась. И в связи с этим вставал вопрос: должна ли она чувствовать себя более или менее виноватой, приняв от Айрис наследство?

– Посмотри. – Лили протянула руку. – Это тюрьма.

В конце мостика возвышалось круглое каменное строение, своей формой напоминающее что-то среднее между минаретом и пчелиным ульем с водруженной на крышу резной рыбой.

– Мостик построили в тринадцатом столетии, но раундхауз добавили в восемнадцатом. Там содержали арестованных пьяниц и нарушителей закона.

– А здесь рыба на крыше, – сказала Гвен, переключившись на автопилот. Одна ее половина поддерживала разговор и управляла голосом, тогда как другая старалась блокировать шум протекавшей под мостом реки.

Лили кивнула.

– Пескарь. У нас здесь, когда хотят сказать, что кто-то попал в тюрьму, говорят «над водой и под рыбой».

– Живописно.

– О да. У нас этого добра хватает, – сказала Лили и зашагала дальше, цокая каблуками по булыжной мостовой.

Гвен с трудом подавила поднимающуюся внутри панику. Она потратила столько сил, гоня прочь мысли о Стивене Найте, что оказалась не готова к наплыву воспоминаний. Забавный был паренек. Из тех неуклюжих подростков, что выглядят одновременно моложе и старше своего возраста. Детское лицо и грубоватые черты, доставшиеся от родителей-фермеров. Так было, пока его не выловили из реки. Вот тогда он выглядел ровно на свои шестнадцать.

Они подошли к главной торговой улице, уходящей круто вверх и застенчиво выставившей напоказ симпатично окрашенные деревянные фасады и стильные оконные витрины. Все выглядело намного живописнее, чем помнилось Гвен.

– Тебе куда-то нужно? – Ничто в поведении Лили не указывало на наличие у нее какой-то своей отдельной программы действий, а Гвен никак не могла придумать вежливый способ избавиться от спутницы.

– Э… Мне нужно на почту.

– В самом конце улицы поверни налево.

Лили остановилась, и по лицу ее быстрой тенью скользнуло хитровато-лукавое выражение.

– Обязательно посмотри нашу лужайку. Это чуть дальше вдоль реки.

– О’кей.

– Захочется перекусить, загляни в «Красный лев».

– Спасибо. – Гвен переступила с ноги на ногу, готовясь к рывку.

– Бар с привидениями, но тебя они, я уверена, не побеспокоят.

Гвен принужденно рассмеялась.

– Я в привидения не верю.

– Правильно делаешь. Скорее всего, их придумали, чтобы заманивать туристов.

– Чей же там призрак? – не удержалась Гвен.

– Джейн Морли. Ее судили как ведьму на лужайке возле паба.

Чувствуя на себе до неприличия пристальный взгляд соседки, Гвен решила, что лучше всего в этой ситуации будет вежливо улыбнуться.

– Если не веришь, загляни в городской архив. Ее казнили в 1675 году. Повесили и сожгли.

– Лучше так, чем наоборот.

Лили вскинула голову.

– По-моему, никакого лучше здесь просто нет.

– Вообще-то да, – смущенно согласилась Гвен. Как же так случилось, что она стала обсуждать предпочтительные способы казни? – Конечно. – Она отступила в сторону, пропуская женщину с хозяйственными пакетами. Женщина прошла мимо, остановилась, повернулась и шагнула назад.

– Извините, вы Гвен Харпер?

– Э, да.

– Вы въехали в тот большой дом, не так ли?

– Что? – Гвен почувствовала, что начинает паниковать, как будто попала на экзамен, к которому не подготовилась.

– В дом возле Бат-роуд? Эндхауз, да? – Лицо у женщины было щедро усыпано веснушками, а на голове красовался зеленовато-голубой берет.

– Да.

– Меня зовут Аманда. Дом номер двенадцать на главной улице. Мы соседи. – Она перекинула пакеты с покупками из одной руки в другую. – Так жаль, что не встретили вас. Мы тут все немного разболелись.

– Ничего, не беспокойтесь, – сказала Гвен и, поскольку пауза затянулась, добавила: – Все в порядке.

Снова пауза, но уже более продолжительная. Аманда как будто ждала чего-то. Поскольку ничего другого в голову не пришло, Гвен пробормотала:

– Пожалуйста, заходите в любое время. На чай.

Аманда улыбнулась. Люди в городке были такие счастливые, что это действовало на нервы.

– Вы ведь меня не помните?

Гвен посмотрела на женщину внимательнее. Серые глаза, веснушки… Где-то в затылке что-то как будто щелкнуло.

– Биология…

– Мы вместе ходили в шестой класс, – добавила Аманда.

– Господи. Извини. Сто лет не виделись. Ты как? – Гвен пыталась совместить эту слегка располневшую женщину с угрюмой одноклассницей, которую едва помнила. Биология, как и большинство предметов, вспоминалась как нечто неясное. В памяти остались только борьба за оценки и Кэм. Типичное подростковое клише.

Лили стояла в сторонке, ее застывшее лицо напоминало маску.

– Извини. – Гвен кивнула в ее сторону. – Это Лили.

– Мы знакомы, – сказала Аманда, не глядя на Лили, и, поставив пакеты на землю, размяла пальцы. На руках у нее были фиолетовые перчатки, а поверх еще и шерстяные митенки.

– Ты не сказала мне, что жила здесь, – с затаенной обидой процедила Лили.

– Жила. – Гвен повернулась к ней. – Недолго. И очень давно.

– Недолго – это сколько? – вцепившись в Гвен взглядом, спросила Лили. – Ты ходила здесь в школу?

– Мы переехали на Ньюфилд-роуд, когда мне было десять. Но я не возвращалась, наверно, лет сто. Точнее, с шестого класса. – Она неискренне рассмеялась. – Кажется, это было в другой жизни.

– А я, как дурочка, все тут тебе показывала. Рассказывала. – На щеках у Лили вспыхнули розовые пятна. – Ты не сказала, что знаешь Пендлфорд, что когда-то жила здесь. – Лили чуть ли не заикалась. – Я чувствую себя полной идиоткой. Ты даже слова не сказала…

– Мне нравилось тебя слушать, – перебила ее Гвен, спеша поскорее все исправить. – Я узнавала новое, то, чего не знала раньше. Здесь все по-другому. Правда.

Теперь уже рассмеялась Аманда.

– По-другому? В Пендлфорде? Вот уж нет.

Гвен бросила на нее предостерегающий взгляд.

– Что ж, полагаю, дорогу домой найдешь сама, – сердито бросила Лили. – Оставляю с миром.

Гвен проводила ее взглядом – прямая, как стена, спина, неподвижная, словно шлем, копна подкрашенных волос.

– Черт, – проворчала она под нос. Умеешь ты, Гвен, любезничать с соседями.

– Думаешь заняться ремонтом? – словно ничего не заметив, спросила Аманда. – У меня есть на примете отличный строитель, если вдруг понадобится. – На секунду она как будто смутилась. – Вообще-то это мой муж, но он и впрямь очень хорош.

– Не сомневаюсь.

– Спроси кого хочешь.

– Вообще-то, я не планирую…

– Он и рекомендации может представить. Письменные.

– Я только-только въехала и еще не решила, что буду делать и…

– В этих местах репутация – самое главное, так что на местных можешь рассчитывать.

Гвен сдалась.

– Хорошо, буду иметь в виду. Спасибо.

– Ладно, я, пожалуй, пойду. – Аманда наклонилась за пакетами.

– Я тоже. Мне туда… – Гвен махнула рукой в общем направлении вперед. – Перекушу да подожду, пока почта откроется.

– Его до часа не будет.

– Ладно. Спасибо.

– Хочешь совет? – Аманда наклонилась к ней. – Держись подальше от «Красного льва».

– Плохо готовят?

Аманда фыркнула.

– Чертовски недружелюбный персонал.

Некоторое время Гвен смотрела вслед внушительной фигуре Аманды, уходящей вверх по петляющей улице, потом решительно повернула в направлении паба. Недружелюбный – это то, что надо. С привидениями она как-нибудь управится – лишь бы живые не трогали ее в ближайшие полчаса.

Завтрак пахаря, полпинты лагера и газета – разделавшись со всем этим, Гвен почувствовала, что ее отношение к городу меняется к лучшему. Паб оказался одним из тех мест, которые ей нравились. Традиционный декор включал несколько старых фотографий, конскую сбрую на стене, поцарапанные деревянные столы и скамейки и открытый огонь в передней комнате.

Гвен понравился даже немногословный, грубоватый бармен и ненавязчивый сервис, и вообще в пабе ей было комфортнее, чем где-либо еще в Пендлфорде. Здесь ощущались простота и искренность, в некотором смысле отражавшие и ее собственную жизнь.

Оставив на стойке тарелку и стакан, она направилась к выходу, удостоившись по пути намека на улыбку от угрюмого бармена. В зале, пока она ела, собралась небольшая толпа, но Гвен сразу же заметила Кэма. Он ел в одиночку, и рядом с его тарелкой лежала раскрытая книжка в мягкой обложке.

Она остановилась в нерешительности. Хорошо бы, конечно, просто пройти мимо, но, с другой стороны, ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она игнорирует его. Не хотелось, чтобы он думал о ней плохо. Так что же делать? Гвен сглотнула и поморщилась. Если она всерьез намеревается задержаться в городе, то придется привыкнуть к тому, что он будет попадаться ей на глаза. Расправив плечи, она постаралась придать лицу беззаботное выражение.

Кэм поднял голову.

Гвен заставила себя выйти из оцепенения. Легко, как ветерок. Пройди мимо.

– Привет.

– Только что перекусила. – Гвен сделала жест в сторону задней комнаты.

Кэм кивнул, но лицо его осталось непроницаемым.

– Вот, ухожу, – добавила она.

– Я так и понял. – Он выглядел так, словно этот день оказался еще хуже прошедшего. Что ж, раз так, она уйдет, и пусть ему станет легче.

– Куда бежишь? – сохраняя невозмутимое выражение, поинтересовался Кэм.

– Я не бегу, – с достоинством возразила Гвен. – Оставляю тебя в покое. – Его холодная вежливость действовала на нервы. Она не ожидала многого после их последней встречи, но не увидела даже искорки тепла. Гвен моргнула и ощутила вдруг глухую пустоту внутри.

– Приятно было тебя встретить, – сказал Кэм и, словно обращаясь к чужому, постороннему человеку, добавил: – Еще раз с возвращением в Пендлфорд. – Если что-то понадобится, звони в мой офис.

Гвен торопливо вышла из паба, едва удержавшись, чтобы не ткнуть эту спокойную, бесстрастную физиономию в поднос с ланчем.

По пути домой она завернула в большую аптеку, где запаслась самым необходимым. Складывая в корзину покупки – в аптеке проводилась акция «три по цене двух» – и пытаясь блокировать рождественскую музыку, Гвен в какой-то момент заметила знакомое лицо. За прилавком с парфюмерией притаилась Мэрилин Диксон. Под глазами залегли темные круги, под маской бледно-бежевого макияжа проступали багровые тени. Гвен ощутила укол вины. Нельзя было оставлять все как есть. Могла бы быть поотзывчивее. Посочувствовать.

Подождав, пока очередь рассосется, она взяла свою корзинку и подошла к кассе.

В какой-то момент Гвен показалось, что Мэрилин не пожелает ее признать, но та кивнула и заговорила первой.

– Айрис обычно пользовалась всем своим. Лосьоном для тела, зубной пастой. Говорила, что химии доверять нельзя.

– И ты не опасаешься говорить такое здесь? – попыталась пошутить Гвен, но Мэрилин не улыбнулась.

– Осторожнее с травяным кремом. У меня от него сыпь была.

– Конечно. Спасибо.

Наступившую паузу заполнил писк сканера.

– Ты извини, если я была груба вчера, – сказала Гвен.

– Все в порядке, – сухо ответила Мэрилин. – Тебе, должно быть, показалось странным, когда я так заявилась.

– Не то чтобы…

– О чем я только думала. Порой уже сама не соображаю, что делаю. – Мэрилин засунула в пакет тюбик с кремом для рук. – Нелегкое у меня сейчас время.

– Сочувствую.

Мэрилин положила в пакет ватные палочки, бальзам для губ и увлажняющий крем.

– Если хочешь поговорить… – смущенно начала Гвен.

– У меня есть подруги, – торопливо сказала Мэрилин и как будто замкнулась. – Я сходила к твоей соседке. Вот она очень помогла.

– О… Вот как? К моей соседке?

– Она сказала, что это приведет Брайана в чувство.

– Кого приведет?

Мэрилин закончила с последней покупкой – тюбиком помады, который Гвен взяла без особой на то причины, поддавшись какому-то импульсу, и кисло улыбнулась.

– Спасибо за покупки.

Бросив вызов холоду, Гвен задержалась в машине, чтобы разобраться с содержимым пакета. Она понимала, что должна заняться планами, подумать, как быть с бизнесом и где взять денег, определиться с будущим. Но перед глазами снова и снова возникало лицо Кэма с застывшим вежливым выражением, а в ушах звучал голос Мэрилин Диксон.

Что она имела в виду, когда сказала, что «это приведет Брайана в чувство»? И почему выглядела такой уставшей и подавленной? В конце концов окоченевшие пальцы перестали слушаться, и Гвен вернулась в дом. Съела бутерброд с джемом, выпила стакан вина и, стараясь не думать о Кэме, бизнесе, Мэрилин и прочем, забралась в постель. Странно, но в доме было почти так же холодно, как и в машине. Она укрылась всеми попавшими под руку одеялами и мгновенно уснула.

Что-то вырвало ее из сна. Комната дышала холодом, но разбудил ее какой-то звук. Гвен замерла, прислушалась. Тишину вдруг нарушил приглушенный стук, и сердце испуганно подпрыгнуло и заметалось. Подавив страх, она включила лампу и увидела кота, бесшумно крадущегося от кровати к двери.

– Чертов котяра! – облегченно выдохнула Гвен.

Кот остановился у двери, но не обернулся. Гвен сделала глубокий вдох и постаралась унять ухающее в груди сердце. Зная, что быстро уснуть не получится, она выпростала ноги из-под одеяла. Внизу у нее остался сборник судоку. Справиться с бессонницей обычно помогала схватка с суперсложными головоломками. Гвен набросила халат и сунула ноги в шлепанцы.

– Иду, иду, – сказала она застывшему в нетерпеливом ожидании коту и открыла дверь, полагая, что он выскользнет из комнаты первым. Кот, однако, принялся тереться о ее ноги. – Не сейчас.

Тем не менее он сопровождал ее на всем пути вниз по лестнице, старательно изображая из себя меховые носки.

– Ладно, ты победил, – сдалась наконец Гвен. – Так и быть, покормлю.

Дальнейшие слова остались невысказанными, когда она поняла, что ошибалась. Задняя дверь была приоткрыта. Гвен похолодела от страха, а уже в следующий момент тело покрылось липким потом – дверь медленно, со щелчком, закрылась. Кто-то только что вышел из дома. В два часа ночи.




Глава 5


Выскользнув в коридор, Гвен набрала 999. Сердце колотилось в груди, но сквозь панику пробивался голос рассудка. Ты никогда раньше не звонила в экстренные службы. За исключением того случая, напомнил другой голос. У реки. Помнишь то раздувшееся бледное лицо? Гвен оттеснила жуткое, отозвавшееся тошнотой воспоминание. Не думай об этом. Не время. Посмотри, ты сейчас назовешь свой адрес. Разумно ли это?

Женщина на линии сказала, что пришлет к ней кого-нибудь. Гвен поднялась наверх, закрылась с котом в ванной и, зажав в руке телефон, прижалась ухом к двери. Через шесть минут внизу позвонили, и она спустилась. За стеклянной панелью двери пульсировала голубыми вспышками мигалка патрульной машины. Полицейских было двое – высокая, под шесть футов, женщина и мужчина, выглядевший карликом рядом с ней.

Гвен коротко рассказала о случившемся и показала заднюю дверь. Патрульные прошлись по саду, осмотрели ворота и спустились по дорожке. Все это время Гвен с гордостью отмечала, как достойно, с каким спокойствием она держится, но потом полицейский – патрульный Дэвис – предложил ей сесть и на секунду опустить голову между колен. Вот тут Гвен и обнаружила, что у нее полностью пропало периферийное зрение.

– Успокойтесь, – сказала патрульная Грин, тактично игнорируя тот факт, что голова Гвен находится на уровне пола. – Здесь все тихо.

Она медленно выпрямилась, и кухонный стол наклонился.

– Да. – Гвен сглотнула.

– Вот и хорошо.

Гвен огляделась. У нее были каштановые, стянутые в высокий хвост волосы и аккуратный, сдержанный макияж. Уверенная в себе, серьезная, взрослая – Гвен доверилась бы этой женщине, даже будь она без формы.

– Вы давно здесь живете?

Гвен объяснила ситуацию с двоюродной бабушкой и наследством.

– Все так странно.

– То есть вы в некотором смысле дезориентированы?

– Ну…

– Что скажете о соседях? Вообще-то, город у нас довольно дружелюбный.

– Да, они очень милые, – быстро сказала Гвен. – Очень дружелюбные.

– Они у вас бывают?

– Постоянно.

Патрульный Дэвис кивнул.

– Вы ведь раньше в большом городе жили, правильно?

– Да, в Лидсе.

– Там, наверно, многое по-другому.

– Конечно, но…

Грин окликнула напарника, даже не попытавшись скрыть раздражение:

– Ложная тревога.

Наверно, решила Гвен, не такая уж она и надежная. Да и какой уважающий себя полицейский станет повязывать волосы ленточкой?

– Скорее всего, вы просто не закрыли дверь, и ее открыло ветром, – заключила Грин.

– Я определенно заперла дверь, перед тем как лечь спать, – возразила Гвен, сдерживая полыхнувшую злость. – Не забывайте, я – девушка городская. Параноик.

– Возможно, кто-то заглянул в гости. Кто-то из соседей.

– В два часа ночи?

Патрульная Грин пожала плечами и направилась к выходу. Ее напарник уже стоял у порога, распахнув дверь и впуская в прихожую холодный ночной воздух.

Чтобы не накричать на правоохранителя, Гвен обхватила себя руками.

– Если это была соседка, то почему не поговорила со мной? Почему не окликнула? – Она вдруг вспомнила про Лили, тайком пришедшую за кастрюлей.

– Мы напишем рапорт, – извиняющимся тоном сказал Дэвис. – Если будут какие-то проблемы, дайте нам знать.

– Я точно закрывала дверь на ключ, – повторила Гвен, изо всех сил стараясь придать голосу твердости, чтобы не показаться жалкой и испуганной паникершей.

Грин уже подходила к патрульной машине, черной, с широкой белой полосой.

– И я не сумасшедшая! – крикнула ей вслед Гвен.

Грин, не оборачиваясь, помахала рукой.

Гвен захлопнула дверь и повернула ключ. Что-то не давало покоя, какая-то застрявшая в памяти деталь… ощущение. Тогда, спустившись и увидев закрывающуюся дверь, она почему-то прониклась уверенностью, что в доме побывал мужчина. В семье ее учили прислушиваться к внутреннему голосу, обращать внимание на интуицию и верить ей. Гвен закрыла глаза, сосредоточилась, и в нос ударил сильный запах лосьона после бритья. Она открыла глаза, и запах рассеялся. Определенно мужчина. Позвать Грин и объяснить, откуда ей это известно, она не могла. И дом, похоже, усиливал семейную интуицию Харперов. Либо так, либо она сходит с ума. Кот снова потерся о ее ноги и заурчал, как включившийся реактивный двигатель.

– Чудесно, – пробормотала Гвен и отправилась за банкой тунца.

На следующее утро после беспокойной ночи Гвен осталась в постели с блокнотом Айрис. Она говорила себе, что все хорошо, что волноваться не о чем, но засыпала не больше чем на полчаса. Чтение записок тоже не способствовало расслаблению. В какой-то момент среди незнакомых инициалов клиентов и знакомых бабушки появилось ее имя.

Сегодня была Глория с девочками. Мне она, конечно, не сказала, но я сразу увидела: у Гвен дар находить потерянные вещи. Бедный ребенок. Хартия 1539 года запретила это, и на то была причина. Есть вещи, которые лучше не находить.

Она закрыла глаза. Айрис была права. Еще до того, как Гвен стала отказываться выступать со своим представлением на заказ, Глория постоянно использовала ее. Потерянные ключи от автомобилей, кошельки, домашние питомцы, обручальные кольца. Однажды – ей было одиннадцать лет – она сказала женщине, потерявшей обручальное кольцо, что оно находится по адресу, совпадающему с адресом ломбарда. Женщина предпочла не поверить, что кольцо заложил ее муж (о котором все знали, что он игрок), и обвинила Гвен – мол, девочка стащила кольцо, чтобы потом найти его за вознаграждение. То, что на нее накричала член родительского комитета школы, было не самым худшим из пережитого тогда, а вот чувство, что тебя предали, запомнилось надолго. Почему Глория заставила ее сделать это? Ведь ей, как взрослой, полагалось быть защитницей. Да, она вытащила Гвен из кухни той женщины, отвела домой и дала салфетки, чтобы утереть слезы, но случившийся скандал не помешал ей в тот же день попросить Гвен найти что-то для очередного клиента. Такая мелочь, как чувства дочери, не остановили Глорию, когда перед ней возникла перспектива заработка.

В половине девятого кот проник в комнату и запрыгнул на кровать, плюхнувшись так, что заскрипели пружины.

– Ты почему такой тяжелый? – спросила Гвен. – Это же вызов законам физики. – Хотя, если подумать, он мог быть черной дырой, и тогда это все бы объясняло.

В дверь позвонили. Гвен надела халат, просунула ноги в тапочки и захватила клюшку для крикета. Человек за дверью не был в форме или плохо пошитом костюме, но она все равно поняла, что перед ней полицейский.

– Детектив-инспектор Гарри Коллинз. Пожалуйста, не бейте меня.

Гвен приставила клюшку к стене и отступила.

Детектив вошел в прихожую, принеся с собой дыхание морозного зимнего дня.

Гвен протянула руку, чтобы взять пальто, но он покачал головой.

– Не беспокойтесь.

– Вам лучше снять его сейчас, а иначе вы не ощутите эффект, когда потом выйдете.

Полицейский усмехнулся и сразу будто помолодел лет на десять.

– Так всегда говорила моя бабушка.

– Мудрая женщина. – Гвен снова протянула руку.

Гарри послушно снял пальто и протянул его хозяйке.

В кухне Гвен поджидал сюрприз: жестянка с чайными пакетиками стояла на столе, под шкафчиком, в уголке которого она мирно обитала до сих пор. Рядом лежала крышка. Либо ночной гость собирался приготовить себе чашечку чаю, либо здесь что-то переставляла Айрис. Что, разумеется, было невозможно. Гвен убрала жестянку на место и приготовила две чашки крепкого кофе. После чего порезала фруктовый кекс, сделав это так, чтобы детектив не заметил, как дрожат ее руки.

– А не рано для кекса? – спросил Гарри.

– Для кекса никогда не рано. К тому же в нем фрукты, то есть это практически здоровая пища.

– Ну что ж. – Детектив взял свой слайс, попробовал. – Можете рассказать, что случилось прошлой ночью?

– Не хочу отнимать у вас драгоценное время, – сухо ответила Гвен, вовсе не желая в очередной раз предстать в образе городской сумасшедшей. – Полиция уже была здесь ночью.

– Я прочел рапорт, но хотел бы послушать вас лично. – Гарри улыбнулся. – Если, конечно, не возражаете.

Гвен нахмурилась.

– Вы – детектив. Разве этот случай в вашей компетенции? – Она пристально посмотрела на него. – Или вам нечем больше заняться?

Он беззаботно усмехнулся и поднял руки.

– Ладно, сдаюсь.

Гвен закрыла глаза.

– Только не говорите, что знали мою двоюродную бабушку.

– Не думаю. А вот Кэмерона Лэнга знаю.

Она нахмурилась, хотя сердце и дрогнуло при упоминании Кэма.

– Я не…

– Вот почему, увидев в журнале регистрации ваше имя и адрес, я подумал, что займусь этим делом лично.

– О… – Никакой логической связи Гвен не уловила.

– Не хочу давать Кэму повод для обиды. Он меня угощает.

– Ясно. – Кэмерон Лэнг – адвокат. Кэмерон Лэнг – друг местного детектива-инспектора. Чего только не бывает в жизни.

– Итак, расскажете мне, что случилось?

Собираясь с мыслями, Гвен отпила кофе.

– Я проснулась. Что-то меня разбудило. Наверно, какой-то звук, хотя я и не уверена. Встала, спустилась по лестнице…

– Вы были одна? Не очень-то благоразумно.

Гвен сердито посмотрела на него.

– В этом доме полным-полно всяких разных звуков. Мне что, звонить в полицию каждый раз, когда что-то щелкнет в батарее?

Гарри махнул рукой.

– Продолжайте.

– Я спустилась, прошла в кухню и увидела, как закрывается задняя дверь. – Она помолчала, поежилась, снова испытав тот ночной страх. – Кто-то только что вышел из дома.

– Следов взлома не обнаружено, так что мы присматриваемся к тем, кто имел доступ. У кого есть ключи от дома?

– Понятия не имею, – призналась Гвен. – Вряд ли Айрис раздавала их налево и направо, но…

– Можете показать мне ключи?

Гвен встала из-за стола и достала связку. Держать ее было тяжело и неудобно, и она не сразу обнаружила среди прочих ключи от передней и задней дверей.

– Ясно. В передней двери стоит новый йельский замок, но вот этот, – Гарри показал латунный ключ от задней двери, – похоже, винтажный.

– Я не знаю, у кого есть ключ. Один был у Лили Томас – это соседка, помогавшая Айрис по дому, – но она его вернула. – Гвен вышла в прихожую и вернулась с запасным ключом.

Детектив уже держал возле уха телефон и потому только кивнул.

– Майкл? Для тебя есть работа в Пендлфорде. – Он выслушал ответ. – Нет. Нужно сегодня. Желательно в первой половине дня. – Он посмотрел на Гвен. – В одиннадцать вам удобно?

Она молча кивнула, ошарашенная тем, как принимают решения, приносят ей что-то, помогают. Это было непривычно и тревожно.

Гарри взял свое пальто.

– Спасибо за кекс. Приятно было познакомиться.

– А что с моим ночным гостем?

– Подадим рапорт.

– И? Вы не будете сыпать порошок, снимать отпечатки или еще что-то?

– Иногда мы это делаем. Но все не так просто. Поскольку у вашего ночного гостя есть ключ, то и обвинить его особенно не в чем. Да, незаконное проникновение, но без взлома.

– Но вы же здесь. Детектив-инспектор.

Гарри снова улыбнулся.

– Как я уже сказал, вы – особый случай.

Меня и раньше так называли, подумала Гвен, открывая для полицейского переднюю дверь. Порыв ледяного ветра пронзил одежду, и на мгновение она ощутила себя голой и обхватила руками плечи.

– Тогда до свидания. Спасибо за помощь.

– Для вас, Гвен Харпер, что угодно. – Он помахал рукой и зашагал по дорожке.

В полной растерянности она закрыла дверь, повернулась и прислонилась к стене.

– Да они здесь все сумасшедшие.

Интересно, что именно Кэм рассказал о ней Гарри? Нет, об этом лучше не думать.

– Фррр? – Кот посмотрел на нее самым невинным взглядом. Точно такой же взгляд был у семилетней Руби после того, как ее назначили хранительницей пасхального шоколада.

– Это и тебя касается, – сказала Гвен, выпрямляясь.

Позже в тот же день в дверь опять позвонили, а потом кто-то постучал. Раз, другой, третий… Запахнув плотнее халат и затянув пояс, она поспешила вниз.

У порога с поднятой для удара рукой стоял Кэмерон Лэнг.

– Что-то горит? – спросила Гвен, отступая в сторону.

– Почему ты не позвонила мне. – Как и при встрече в пабе, его лицо и голос не выражали никаких эмоций, и лишь собравшиеся в уголках глаз паутинки морщинок указывали на внутреннее напряжение.

– Что? – Гвен торопливо закрыла дверь, прячась от завывающего снаружи ветра.

– К тебе в дом вломились, – нахмурился Кэм. – Ты должна была позвонить мне.

– Я позвонила в полицию. – Гвен сложила руки на груди. – И у меня все хорошо. Спасибо, что спросил, но не стоило беспокоиться.

– Что у тебя все в порядке, это я знаю, – раздраженно сказал Кэм. – Разговаривал с Гарри.

– Вы двое – как пара старушек. – Она твердо решила никоим образом не показывать, что ей приятна его забота.

– Что?

– Треплетесь, сплетничаете. Здесь вообще люди только тем и занимаются, что суют нос в чужие дела, являются без предупреждения, как к себе домой и… – Поймав себя на том, что ее уносит, Гвен остановилась.

– Ты в порядке? – Склонив набок голову, Кэм пристально посмотрел на нее.

– Просто устала. – Она попыталась улыбнуться. – А если честно, вымоталась так, что сил нет.

Он провел ладонью по волосам.

– Черт. Извини. Не подумал. Я тебя разбудил?

– Нет. – Гвен на секунду смутилась, а потом вспомнила, что все еще не одета. – Я тут разбирала бумаги Айрис. Пыталась понять смысл политики открытых дверей в этом доме.

– Теперь это твой дом, так что делай так, как тебе удобно. Не позволяй вмешиваться посторонним.

– Легко сказать. – Гвен поежилась. Температура в прихожей упала еще ниже, как будто она и не закрыла только что дверь.

– Верно. – Кэм прошел мимо нее и сразу же направился к задней двери.

– Не церемонься, – бросила Гвен. Он наклонился посмотреть на замок, и она поймала себя на том, что любуется видом сзади, который ничуть не уступал виду спереди и, может быть, даже был привлекательнее, потому что с этого угла она не видела его хмурую физиономию.

– Должен прийти слесарь. Когда ты постучал, я подумала, что это он.

– Дверь нужно менять целиком. Стеклянная панель – штука ненадежная. Кто угодно может разбить стекло, просунуть руку и… – Кэм остановился, увидев, как изменилось ее лицо, и сунул руки в карманы. – Все хорошо. В нашем городе опасаться нечего. Уровень преступности здесь очень невысок.

– Не сомневаюсь, – вежливо сказала Гвен.

– В любом случае я рад, что ты в порядке.

– Я в порядке. – Она улыбнулась в подтверждение своих слов, тем самым говоря, что он вовсе не обязан о ней заботиться.

– Ладно. Я пойду, а ты читай.

У двери он задержался и оглянулся, словно собирался что-то сказать.

Гвен сжала кулачки, до боли вонзив ногти в ладони, чтобы не выпалить какую-нибудь глупость вроде останься. Или протянуть руку и схватить его за рубашку.

– Пока.

Кэм вышел, а Гвен взлетела по лестнице и через окно в спальне с минуту наблюдала, как он садится в машину. Она прислонилась горячим лбом к холодному стеклу и удивилась – откуда этот жар.

Слесарь пришел, как и обещал, но снимать пальто не стал. Температура продолжала падать, а Гвен никак не могла включить бойлер. Во второй половине дня на оконных стеклах появился иней, и когда в дверь позвонили, Гвен направилась к двери в толстых носках, фланелевых пижамных штанах в клетку и объемном свитшоте с капюшоном и подвернутыми несколько раз рукавами.

К ее удивлению, за порогом стоял Кэм. Вид у него был серьезный, что уже не удивляло. Может быть, угрюмость была неким атрибутом профессии, вручаемым после экзамена на право заниматься адвокатской практикой.

– Ужасно выглядишь, – сообщил он.

– Вот слова, услышать которые мечтает каждая женщина. – Гвен посторонилась, пропуская его в дом.

– Извини. Я имел в виду, что ты не очень хорошо выглядишь. Все в порядке? – Лицо слегка смягчилось, и он сразу же изменился почти до неузнаваемости.

– Бойлер сломался, мастер говорит, что сможет прийти только завтра, а я думаю только о каком-то незнакомце, который ходит по дому, пока я сплю, и трогает мои вещи. Ну пусть не мои, пусть Айрис. Не считая этого, все чудесно, как в сказке.

Кэм поднял руку, показывая молоток и кусок фанеры.

– Я пришел к тебе с дарами.

– Починишь отопление? – обрадовалась Гвен.

– Извини, наверно, нет. Но вот эту штуку я прибью поверх стекла на двери. – Он пожал плечами. – На бойлер взгляну, но сразу предупреждаю – больших надежд на меня не возлагай.

– Ладно. – Прихожая вдруг съежилась, и делить ее с Кэмом стало неудобно, поэтому Гвен отправилась в кухню. Пока Кэм обследовал дверь, она включила электрочайник и достала с полки жестянку с чаем. Может быть, Кэм, как исполнитель завещания, обязан присматривать за недвижимостью? Мысль о том, что он связан с домом и, следовательно, с ней, пришлась ей по душе.

– Это входит в твои служебные обязанности? – Или ты заботишься обо мне?

Кэм обернулся.

– Ты о чем?

Гвен не знала, как спросить, находится он здесь по причинам профессионального свойства или личного. А потом вдруг поняла, что и не хочет этого знать.

– Ни о чем. Тебе чай или кофе?

Кэм забивал гвозди так искусно, что Гвен невольно залюбовалась им. Сняв пальто, он перебросил его через спинку стула. Плечи четко вырисовывались под белой рубашкой, волосы курчавились на шее, и внутри у Гвен творилось что-то странное. Прислонившись к столу, она обозревала его сзади.

Момент тихого наслаждения испортил звонок в дверь. Кэм обернулся и посмотрел на нее вопросительно.

– Кого-нибудь ждешь?

– Вообще-то нет.

Незнакомец был высокого роста и носил темное шерстяное пальто с небрежно заткнутым в него шарфом. Подозрительно гладкую кожу покрывал ровный загар. Такой ухоженный вид сочетается обычно с безобразно пухлым банковским счетом. Вот уж кому наверняка не нужна мазь от отморожения.

– Мисс Харпер?

– Здравствуйте. – Гвен протянула руку, и незнакомец крепко ее пожал. Интересно, праймером он пользуется?

– Я – Патрик Аллен, – представился гость. – Как глава «Ротари», я хотел бы поприветствовать вас от имени нашего городка. – Он усмехнулся с ложной скромностью, отчего Гвен едва не вырвало. – Я услышал о неприятном происшествии и хочу уверить вас – это очень безопасный город.

Через открытую дверь вливался холодный воздух; на обрамлявших тропинку кустах лаванды повисли сосульки. Правила вежливости требовали пригласить гостя в дом, но Гвен ощущала в воздухе странную вязкость, воспринимавшуюся как барьер. Чертов дом сам все решает. Пересилив это чувство, она улыбнулась со всей приветливостью, какую только смогла собрать.

– Не хотите ли войти?

Из кухни, небрежно поигрывая молотком, выглянул Кэм.

– Это Патрик Аллен, – поспешила объяснить Гвен, стараясь не замечать, как прибавило ходу сердце. В ее реакции на Кэма было что-то нелепое. Что-то, связанное со старыми воспоминаниями.

– Мы с Патриком знакомы. – Кэм улыбнулся, но улыбка не дотянулась до глаз. – Нечасто удается увидеть тебя по эту сторону реки.

– Могу и о тебе, Кэмерон, сказать то же самое. – Гость едва заметно кивнул. – Вообще-то, я как раз хотел поговорить с тобой кое о чем.

– Тебе придется договориться о встрече в офисе.

Патрик пропустил замечание мимо ушей.

– Это касается того нелепого фолк-фестиваля.

– Я уже говорил. С этим помочь ничем не могу.

Патрик скрестил руки на груди. Похоже, слышать нет он не привык.

– Тогда какой смысл в законах?

– Я и сам много раз задавал себе этот вопрос. – Кэм натянуто улыбнулся и повернулся к Гвен: – Где стоит твой бойлер?

– Если их нельзя использовать для защиты того, что правильно… – Патрик все еще гнул свое, и Гвен пересмотрела первоначальное мнение о нем, заменив «обходительный» на «раздражающий».

– Наверху. Последняя комната, в углу.

Кэм уже повернулся, но в последний момент остановился.

– Закон не о том, что правильно. Он о том, что законно.

– Но этот так называемый фестиваль станет полным недоразумением и лишь оскорбит чувства приличных людей, – не сдавался Патрик, принимая позу человека, сознающего свою важность, – приличных бизнесменов…

– А ярмарка поделок у них там есть?

– Извините? – Патрик взглянул на Гвен.

– На фестивале. У них там будут палатки для поделок или что-то в этом роде? Такое ведь часто устраивают.

– Чего не знаю, того не знаю, – с кислым видом ответил Патрик. – Зато знаю, что лужайку наверняка вытопчут.

– Чиппенем и Троубридж проводят эти ярмарки уже много лет и без всяких проблем, – возразил Кэм. – И, насколько я понимаю, городской совет ясно дал понять, что зеленая зона не должна пострадать.

– У нас здесь не Чиппенем, – вздохнул Патрик.

– Был бы рынок поделок, я бы с удовольствием поучаствовала. У меня даже палатка есть. – Гвен понимала, что ведет себя как ребенок, но остановиться не могла. Всем своим видом и манерами Патрик напоминал ей чиновника, представителя власти, против которой она всегда восставала. Горбатого могила исправит.

На мгновение Патрик растерялся и не сразу нашелся, что сказать. Потом неестественно громко рассмеялся.

– Я так понимаю, что рассчитывать на вас не приходится. Мою петицию вы не подпишете?

– Как местный бизнесмен, я поддерживаю все, что привлекает клиентов, – с улыбкой заметила Гвен.

– Что ж… Да, наверно, так. – Патрик замялся. Похоже, он хотел бы сказать что-то еще.

– Схожу за инструментами, – сказал Кэм и вышел через переднюю дверь. Винить его Гвен не стала.

– Чашечку кофе? Чаю? – Она пригласила Патрика в столовую, твердо решив, что ноги его не будет в ее расчудесной кухне.

– Очень жаль, но задержаться никак не могу. Я, в общем-то, хотел только поприветствовать вас в городе и узнать, не нужна ли… – Он не договорил и, пройдя взглядом по столовой с ее мавзолейным шиком, повернулся на каблуках. – Вы сказали, бойлер не работает? Я могу вам помочь?

– Не знаю. А вы в этом разбираетесь? – Гвен даже удивилась. Патрик отнюдь не казался ей человеком, предлагающим кому-либо помощь исключительно по доброте душевной.

– У меня есть человек для такого рода дел. – Патрик достал из бумажника деловую визитку. – Позвоните, если что-то потребуется. Что бы то ни было. – Говоря это, он смотрел Гвен в глаза. Наверно, научился этому на курсах менеджмента.

Едва Патрик вышел из дома, как Гвен отправилась в пристройку за рисовальными принадлежностями. Ей не терпелось что-то сделать, вернуть контроль и показать Айрис, кто хозяин в доме. Для начала было бы неплохо перекрасить эти кошмарные багровые стены. Чехлами от пыли она накрыла мебель в гостиной, так что в комнате как будто выросли снежные холмики.

– Ты что такое делаешь?

Гвен повернулась – в дверях с металлическим ящиком в руке стоял Кэм.

– Жуткая комната. Этот цвет меня в депрессию вгоняет. Хочу сделать чуточку светлее. – Она помахала кистью.

– На дворе ноябрь.

– Какой сейчас месяц, я и сама знаю. Мне нужно чем-то занять себя.

– Но ты же замерзнешь. Тебе придется открыть окно для вентиляции.

– Я уже замерзаю. – Гвен подергала свои одежки. – Но вроде бы живая.

Кэм прошел через комнату и, поднапрягшись сдвинул раму подъемного окна на пару дюймов вверх.

– Надеюсь, ты отморозишь что-нибудь и получишь полное удовольствие.

– А вот и нет. Так что ты уж сосредоточься на моем бойлере.

Гвен едва начала закрашивать первую стену, как сверху ее позвал Кэм. Она отложила валик, но подняться не успела – на середине лестницы ее встретил Кэм. Вид у него был озабоченный.

Гвен остановилась.

– Что?

– Пойдем. Сама увидишь.

Кэм снял переднюю панель бойлера и прислонил ее к открытой дверце серванта.

– И что… – начала Гвен, но остановилась, присмотревшись получше.

Небольшая электрическая панель была вывернута, на металле четко проступали глубокие свежие царапины, вырванные провода беспомощно свисали спутанным клубком. Медную трубку сплющило от сильного удара, две шкалы треснули и погнулись.

– Теперь понятно, почему ты не могла его включить, – сказал Кэм.




Глава 6


Спускаясь вниз, Гвен попыталась растереть озябшие ладони, вернуть жизнь в замерзшие пальцы. Ткнула пальцем в кнопку электрочайника, достала с полки две чайные чашки. Секундой позже вошел Кэм.

– Чаю?

– Нет, спасибо. – Он сунул в карман телефон, и у Гвен при взгляде на него похолодело внутри. – В чем дело?

– Бойлер работал, когда ты приехала?

– Да. По-моему, работал.

– Кто-то здорово его отделал. Скорее всего, молотком. У тебя есть молоток?

– Думаешь, я сломала собственный бойлер? – Мозги у Гвен замерзли так же, как и руки.

– Нет. – Кэм покачал головой. – Гарри спрашивал… Если бы ты оставила молоток где-то возле спальни… – Он помолчал, споткнувшись о слово, потом продолжил, – тогда это можно было бы квалифицировать как ситуационное преступление, так называемое преступление под влиянием момента. Но если кто-то принес молоток с собой, то это уже спланированное преступление.

– Есть разница?

– И весьма существенная. В суде… Садись.

– Ладно. – Ноги задрожали, и она торопливо опустилась на стул, который успел пододвинуть Кэм. Последнее, что бы ей хотелось, это свалиться перед ним, как никому не нужный мешок.

– Я позвонил кое-кому, но до завтра никто не придет. – Кэм произнес это убийственным тоном.

– Знаю. Я так тебе и сказала.

– Это еще не все.

– Просто в этом году так неожиданно рано похолодало…

– В общем, тебе придется переночевать у меня.

– Нет. – Да, ей пришлось остаться в Пендлфорде на несколько месяцев, потому что так сложились обстоятельства, но изображать из себя дамочку в несчастье она не собиралась. Взрослая, независимая женщина не нуждается в благотворительности. Тем более со стороны Кэмерона Лэнга.

– Я лягу на диване, – словно не слыша ее, продолжал Кэм. – Придется поехать прямо сейчас. Я уже сообщил Гарри, что мы будем там, когда он придет со смены. Ты дашь ему ключи от дома, и он заглянет и посмотрит, что можно сделать.

– Я никуда не поеду.

Кэм посмотрел на нее с недовольным видом.

– Не говори глупости. Кстати, что там с твоей сестрой? Ты можешь поехать к ней и провести там пару дней?

– Нет, – сказала Гвен, но утруждать себя объяснениями не стала. Кэм и без того уже считал ее эмоционально неуравновешенной, и сообщать ему, что она разругалась с единственным близким человеком, совершенно ни к чему.

– Я не брошу дом только потому, что здесь немного прохладно. – Гвен поднялась, чтобы приготовить себе чаю. Еще раз сказала себе, что она сильная, решительная и независимая. Что в состоянии справиться со всеми проблемами сама.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/sara-peynter/yazyk-char/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.