Ближе к тебе
Ближе к тебе
Джессика Парк
Young Adult. Бестселлеры Джессики ПаркДыши со мной #2
Он стал моей душой, моей вселенной. Каждый раз, когда я вижу его, мое сердце накрывает мощной волной любви.
Когда мы вместе, жизнь наполняется спокойствием и легкостью. И это – невероятное счастье, которое случилось со мной после долгих лет неопределенности и смятения.
Мы оба справились со своей болью. Наша связь сильнее любых испытаний.
Но есть еще один парень, из-за которого мое сердце рвется на части. Прошлое до сих пор причиняет ему жуткую боль.
Мы невероятно близки и понимаем друг друга с полуслова. Когда он рядом, я чувствую, как мои тревоги растворяются.
Мои чувства к нему сильнее дружбы. Их сложно охарактеризовать.
И кажется, он тоже любит меня.
Джессика Парк
Ближе к тебе
Для Троя,
который красиво и самозабвенно вкладывает душу в свою музыку.
Нужна смелость, чтобы так глубоко погружаться и делиться чистыми эмоциями.
Он делает это благодаря невероятной храбрости, непоколебимой решительности и голосу, который трогает даже самые черствые сердца.
Jessica Park
Left Drowning
Copyright © 2013 by Jessica Park
© Гладыщева Е., перевод на русский язык, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
От автора
Эта книга не появилась бы на свет, если бы не яростная преданность моих читателей, многие из которых после прочтения «Дыши со мной» поделились своими собственными историями и переживаниями. Поведанная мне правда, мучительные реалии жизни, сила, которая требовалась вам, чтобы выжить… я была в растерянности, не зная, как именно реагировать, как выказать сочувствие. И вот эта книга – своеобразное свидетельство того, что вы пережили.
Через месяц после публикации «Дыши со мной» я начала делать наброски второй части серии. И вскоре поняла, что еще слишком рано. Я не была готова. Требуется определенный эмоциональный запас, чтобы углубляться в некоторые темы, поэтому мне пришлось подождать подходящего момента.
Еще я боялась продолжить эту историю, зная, что не смогу повторить уже созданное. Я же не могла снова написать «Дыши со мной», верно? Мне требовалось нечто новое. Поэтому я снова сосредоточилась. «Ближе к тебе» менее насыщенная, но более детальная по сюжету, я была рада воспользоваться возможностью раскрыть отношения между Блайт, Крисом и Сабином.
Трой[1 - Трой Реми (англ. Troy Ramey) – независимый артист, музыкант, автор-исполнитель из Нью-Йорка, чьи песни завоевали более 5 миллионов прослушиваний на Spotify за последние два года.] оказался достаточно любезен, чтобы позволить мне использовать строки из его песен для каждой главы. Он сочиняет стихи точно в такой же манере, в какой я пишу книги. Раскрывает в своей лирике жизнь, остро ощущая всю ее глубину. Он переживает, размышляет, анализирует, а затем буквально взрывается эмоциями. Благодаря его музыке я смогла продолжать работать с персонажами и буду вечно благодарна ему за это.
Как говорит Сабин, травма – это дар, который заставляет нас двигаться дальше. Исцеление, которое мы наблюдали в «Дыши со мной», оказалось на самом деле лишь началом. Персонажи, за которыми вы следили, столкнулись с реальными проблемами, и никто из них еще с ними не справился. Их преследуют воспоминания, отголоски прошлого, бесконечные последствия. Но они преодолевают все это. В этом счастье.
Восстановление – долгий процесс, и я посылаю любовь и поддержку всем, кто борется за выживание.
Я борюсь за вас. Я надеюсь на вас. Я верю в вас.
1. Множество шрамов
По щеке покатилась слеза,
Надо правде смотреть в глаза,
Хватит за маской скрываться
И кем-то другим притворяться,
Словно с глаз пелена спадет —
Знать бы, куда это нас приведет.
Я опускаю ноги в холодную океанскую воду и открываю глаза. За долю секунды до того, как меня ослепит солнечный свет, я снова зажмуриваюсь. Солнце все еще припекает, согревая кожу и усиливая полученный за несколько часов на улице загар. Лежу спиной на причале, но дерево гладкое и податливое от старости, так что я распластываюсь на нем. Скользя рукой по доскам, узнаю знакомую текстуру. Мне никогда не надоест это место. Здесь столько всего произошло, столько открылось.
Это были и боль, и правда, но помимо этого здесь зародились и укрепились дружба и любовь.
Мэн[2 - Мэн – штат на северо-востоке США, часть Новой Англии.] стал моим убежищем и местом исцеления.
Тело овевает легкий ветерок, и я глубоко вдыхаю насыщенный соленый воздух. В конце августа здесь, в Бар-Харборе на заливе Френчмен, стоит идеальная солнечная погода. Однако прозрачность и глубина неба уже напоминают о скорой осени.
Я бью ногой по воде. На мгновение душу охватывает меланхолия. Осень означает, что брат Криса Эрик и их сестра Эстель вернутся в колледж Мэттьюс на последний курс, а мой брат Джеймс отправится доучиваться в Колорадо. Близнецы должны были окончить колледж еще прошлой весной, но оба сменили специальность, и им придется провести в нем дополнительный год. Я очень не хочу, чтобы они уезжали, потому что это лето было просто сказочным. Шепарды и мы с братом жили под одной крышей, в безопасности и мире.
Поэтому я отмахиваюсь от посетившей меня мимолетной грусти. Мне действительно не на что жаловаться.
Впрочем, спокойным рассуждениям о мире я предаюсь недолго. Меня внезапно окатывает ледяной водой.
– Сабин! – взвизгиваю я, закрывая лицо руками, но слишком поздно, поток воды не остановить. Наконец, протерев глаза, я сажусь и поднимаю взгляд.
– Ты ненормальный!
Но не могу сдержать смех, хотя и дрожу от неожиданности и холода. А при виде его плавок с изображением обезьянок вообще не могу остановиться.
– Ты ненормальный! – снова кричу я.
– Но ты все равно меня любишь. – Поставив большое пластиковое ведро, Сабин широко улыбается, явно гордясь своей выходкой.
Я изо всех сил пытаюсь продемонстрировать недовольство.
– Скажи, что все равно меня любишь! – требует он. – Скажи это!
Я высовываю язык и тянусь за полотенцем.
Сабин хватает его быстрее и поднимает над головой.
– Леди Блайт Макгвайр, – произносит он преувеличенно серьезно, – я предлагаю вам сказать, что вы все равно любите меня, или это полотенце отправится на корм рыбам! – Сабин размахивает им по кругу. – Как печальная жертва мафиозной вендетты!
Я встаю и начинаю подпрыгивать в отчаянной попытке схватить полотенце, но у меня ничего не выходит. Сабин посмеивается, слишком высокий для меня.
– Ладно. Сдаюсь. Я сдаюсь! Скажу! Я все равно тебя люблю.
Он подносит ладонь к уху.
– Извини. Что? Еще раз и с чувством.
– Сабин! Я замерзла! – сквозь смех говорю ему. – Я все равно тебя люблю! Всем сердцем! Со всем чувством, на какое способен очень замерзший человек!
– Победа! – восклицает он, опуская орудие шантажа.
Я подхожу забрать полотенце, но Сабин накидывает мне его на голову, а потом крепко стискивает в объятиях, чтобы я не могла пошевелиться. Чувствую, как он яростно трет мне макушку, и хихикаю, пытаясь освободиться.
– Я тебя убью, – выдавливаю сквозь смех.
– Бедняжка, – приговаривает он, – насквозь промокла! Жутко замерзла! Твой момент приятного одиночества так грубо нарушили! И кто мог сделать такое? Давай-ка тебя вытрем.
Сабин начинает тереть полотенцем лицо, а затем забрасывает мне на спину, прижимает меня к себе и яростно трет вперед-назад, вращая меня из стороны в сторону. Сейчас он слишком силен для меня, нечего и думать об освобождении, поэтому я смиряюсь и позволяю парню дурачиться.
Наконец, он останавливается, и я ошалело смотрю на него.
– Сабин?
– Да, миледи?
– Тебя два.
– Счастливица! – Он прижимается ко мне лбом. – О, а что ты будешь делать с двумя Сабинами?
– Я едва выдерживаю и одного.
Сабин вытирает полотенцем мне щеку.
– Пропустил капельку.
Я дрожу, и он покрепче притягивает меня к себе. Объятия Сабина мне всегда приятны. Сегодня его грудь горячая от солнца, и это очень помогает согреться.
За прошедший год он прилично скинул вес, и теперь я замечаю, что парень не настолько крупнее меня, как был раньше. В какой-то мере я даже скучаю по его огромному животу. Конечно, он выглядит гораздо лучше, но мне явно не хватает его прошлой мягкости.
Примерно раз в месяц Сабин соглашается на пробежку, но почти всю тренировку ворчит и стонет. Наше совместное преодоление части Бостонского марафона прошлой весной, похоже, не мотивировало парня заниматься этим регулярно. И все же я чувствую, что он становится более подтянутым и мускулистым благодаря летним работам по дому с Джеймсом и тому, что Крис уговорил его качаться вместе. Мой брат, будущий архитектор, переделал одну из ванных комнат, и Сабин с головой ушел в разбивание плитки, вытаскивание старой ванны и перенос материалов вверх и вниз на второй этаж.
Я кладу ладонь ему на бицепс и легонько сжимаю.
– А ты становишься более накачанным, Саб.
– Знаешь, я очень сексуален. До тошнотворности. Не представляю, как другие парни выдерживают мое присутствие, ведь моя мужественность просто зашкаливает.
Он отступает назад и изображает шаблонные позы культуристов.
Смеясь, я качаю головой, но Сабин действительно хорошо выглядит. Его черные волосы спадают на лицо, а зеленые глаза сверкают. Хотя он не совсем готов стать моделью для показа нижнего белья, но изменения в его теле очевидны. Парень выглядит здоровым, и даже его лицо немного похудело. Оказывается, у Сабина есть скулы.
После десятой позы я подхожу ближе, касаюсь его щеки и потираю густую щетину.
– Ты когда-нибудь сбреешь это, чтобы мы могли увидеть твое милое личико?
– Тогда я стану слишком горяч. Небритость сводит к минимуму мои чары. – Он трется о мою руку и ухмыляется.
Наверное, широкие бакенбарды и постоянная щетина ему идут.
– Не шути, Саб. Я действительно тобой горжусь. – Теперь моя очередь обнимать, и я обхватываю его за талию. – Я так рада, что ты остаешься с нами. Я бы не вынесла, если бы вы все уехали. – И крепко стискиваю парня.
Для меня он очень ценный источник утешения и гарант стабильности. Не умея выразить свои чувства, я стараюсь напоминать ему об этом как можно чаще. Однако мне все время кажется, что моя благодарность недостаточна.
Нет правильных слов или фраз, чтобы выразить, что он стал неотъемлемой частью моей жизни. Невозможно передать, как я беспокоюсь о нем, как радуюсь ему, как оживаю в его присутствии. Ужасно, но мама Сабина умерла много лет назад, и у него нет девушки или других близких друзей. Он совсем молодой парень, и я не могу не чувствовать, что кто-то должен присматривать за ним, любить, восхищаться и заботиться.
Поэтому сейчас я говорю единственное, что приходит в голову.
– Ты мой лучший друг, Сабин. Мне кажется, что ты всегда им был, даже до нашего знакомства.
Он мгновение молчит, а затем кладет подбородок мне на макушку.
– Ты тоже моя лучшая подруга. Как же иначе.
Я глажу его по спине и опускаю руки на талию. У него действительно есть талия, и я почти очарована новым обликом своего друга.
– Ты так много сделал после реабилитации…
– Боже, не называй это реабилитацией. Отвратительное слово. Скажем, я в санатории восстанавливал силы, как знаменитости.
– Эй. В реабилитации нет ничего плохого.
– По сути, это и не реабилитация. Это была тяжкая интенсивная терапия.
– Ну, ты же не пил с тех пор, как уехал. Подходит под определение «реабилитации».
– Моей настоящей проблемой был не алкоголь, сладкая. Мне сказали, что он всего лишь неудачная попытка бороться. Избавлял от необходимости что-то менять и копаться в себе. Скучная психологическая муть. – Сабин делает паузу. – И можно больше это не обсуждать? Я сделал то, что должен был, и теперь все закончилось. Жизнь наладилась.
Я не собиралась начинать этот разговор. Его прошлое, прошлое любого человека… у нас негласное правило не говорить об этом. Есть детали, которыми Сабин не может заставить себя поделиться со мной, и я это понимаю. Хочется, чтобы у него оставалось личное пространство и свои секреты, если от этого легче.
Знаю, что Сабину стыдно, и стараюсь не лезть слишком сильно в душу. Кажется, у него выходит справляться с травмой детства, а потому я не настаиваю. Но кроме того, я желаю, чтобы он знал: я горжусь им, горжусь тем, сколько ему удалось преодолеть.
– Прости. Я просто хотела напомнить, как сильно тебя люблю и рада, что ты переехал сюда.
Мы стоим в тишине и слушаем ласковый плеск волн после прилива.
– Этой осенью мы сможем отправиться собирать яблоки, прыгать по кучам листьев и… и… делать всякие штуки с тыквами.
– Делать штуки с тыквами? – переспрашивает он с тихим смешком.
– Ну, знаешь, вырезать рожи, печь тыквенный хлеб, разбивать их. Смотря что ты предпочитаешь.
– Хорошо. – Он целует меня в макушку.
– Да и наверняка ты станешь по ночам исчезать с очередной туристкой и по утрам прокрадываться домой. Я буду печь тебе блинчики, стараясь не услышать лишних подробностей, а потом читать лекции о глупости отношений на одну ночь.
– А я скажу, какие они красивые и сексуальные, что и добавлю в свои отзывы на Yelp.
– Заткнись. Ты заслуживаешь большего, чем писать отзывы на Yelp. Zagat лучше подойдет. – Я сжимаю его талию. – Серьезно, посмотри, какой ты стал подтянутый. – Кладу ладони ему на грудь. – А эти мышцы! – Я поднимаю руки и обхватываю его за шею. – Боже, мой лучший друг просто красавчик!
– Блайт… прекрати… – начинает Сабин, в этот момент явно смущенный, хотя для него это не свойственно.
– М-м-м?
– Блайт, не надо… – он берет мои запястья и немного ослабляет хватку, – просто… ты не можешь…
Я поднимаю взгляд и вижу, что его лицо посерьезнело.
– Что? Что такое? – Он криво улыбается, убирает выбившуюся прядь волос мне за ухо, но не отвечает. – Саб, что такое?
Внезапно он резко меня переворачивает и кричит:
– Ты не можешь помешать мне сделать бомбочку!
А потом отпускает меня и спрыгивает с края причала, подогнув колени к груди.
Он похудел на несколько фунтов, но это вовсе не означает, что Сабин маленький, а потому я снова вся мокрая от разлетевшихся во все стороны брызг.
Мой пес Джон заливается отрывистым лаем и несется мимо меня с дока прямиком к Сабину.
Хотя я не фанат ледяной воды, но все равно раз в несколько дней проплываю пару кругов. Однако Джон плавает гораздо чаще. В основном потому что Сабин как минимум по часу в день играется с ним, снова и снова бросает теннисный мячик в океан, чтобы Джон приносил его обратно. Моя немецкая овчарка обожает плавать с Сабином, и это утомляет ее так же сильно, как и пробежки со мной.
Я подношу ладонь к глазам и наблюдаю, как Джон гребет к Сабину, который теперь плавает на спине, лениво шевеля ногами и руками, дрейфуя на волнах.
– Если приложить капельку воображения, этот белый купальник станет практически прозрачным, – доносится до меня чей-то голос.
Я смеюсь.
– Вовсе нет.
Разворачиваюсь на пятках и стараюсь не выглядеть как глупая влюбленная девчонка. Хотя я уверена, что влюблена, и не имею ничего против.
По ступенькам дома к пляжу медленно спускается Крис. Часть меня порывается кинуться ему навстречу, а вторая просто хочет наблюдать за ним. Не важно, что мы живем вместе, что я с ним каждый день. Несмотря ни на что я все так же бурно реагирую на его появление, испытывая, как сердце каждый раз накрывает мощной волной любви.
Я не чувствую прохлады бриза. Сейчас я ощущаю лишь, что Кристофер Шепард моя душа и вселенная.
Послеполуденное солнце освещает его лицо, и даже лай Джона и вопли друга не могут отвлечь меня от этого зрелища. Крис еще загорелее Сабина, и свободная белая рубашка с джинсами смотрятся на нем чертовски сексуально. Он засовывает руки в карманы и почти застенчиво смотрит на меня.
Большую часть времени он излучает уверенность. Крис имеет право быть самоуверенным. Я обожаю его таким и всячески поддерживаю. Тем не менее иногда бывают моменты, когда даже со мной Крис ведет себя нервно и нерешительно. На лице застывает вопросительное выражение, словно ему требуется подтверждение того, что я все еще увлечена им.
Ответ всегда положительный.
Промелькнувшая на несколько секунд неуверенность, которую он не смог скрыть, на самом деле не из-за меня. Это последствия его прошлого, которое не способствует укреплению веры в себя. В проблеске тревоги я вижу маленького одинокого мальчика, который взял на себя защиту своих братьев и сестры от больного жестокого отца. Мальчика, который отчаянно боится потерпеть неудачу. Ему страшно, что его не полюбят и не примут, потому что он достоин лишь ярости и бредней шизофреника.
Я все еще пытаюсь склеить кусочки личности, которую люблю. Крис замечательно справляется, но даже он, с его бесконечным запасом силы и мудрости, не смог бы пережить такое, не получив шрамов.
Шрамов много, и они глубокие.
Однако вместе мы преодолеваем все: и его прошлое, и мое. Когда Крис находится всего в нескольких ярдах, я не могу не броситься в его объятия. Обхватываю ладонями его лицо, провожу пальцем по губам, изучаю парня, словно мы не виделись месяц, а не несколько часов.
– Ты в порядке? – с любопытством интересуется он, улыбаясь.
Я медленно киваю и не отрываю от него взгляда. Меня снова захлестывает волна восторга от того, что мы вместе, от того, насколько важно для нас быть парой.
– Мы же это сделали, да?
Крис понимает меня гораздо лучше всех остальных, а потому кивает в ответ.
– Да, Блайт, мы побороли сердечную боль и послали ее ко всем чертям.
Сила этой правды притягивает наши губы вместе, и я целую любовь всей моей жизни с еще большим чувством и значением, чем ожидала. Глаза обжигает слезами, а грудь сдавливают эмоции. Вкус его губ и ощущение его объятий, когда Крис прижимает меня к себе, кажется, отгораживают от всего мира, и я позволяю себе раствориться в нем.
А потом Крис замедляет поцелуй, сжимая меня в объятиях, пока я не откидываюсь назад и не запрокидываю голову.
Он проводит рукой по моей груди и улыбается.
– Как я и сказал, практически все просвечивает…
Я смеюсь и хватаю его за руку, чтобы выпрямиться. Он поворачивает меня спиной к себе и замечает в воде Сабина. Мне нравится, как тот дрейфует, спокойный и расслабленный.
– Кажется, наш мальчик научился лежать на воде, – замечаю я. – Нельзя утонуть, если умеешь держаться на воде.
Крис несколько минут молчит.
– Наверное. Но вода сегодня уж больно холодная. Возможно, будет шторм. – Он потирает мои плечи, и его дыхание касается моей кожи. – Во время шторма тяжело держаться на плаву.
Он прав, но я ждала более оптимистичного ответа. Поэтому поднимаю подбородок и оборачиваюсь.
– Давай просто наслаждаться моментом, хорошо?
Крис тихонько усмехается.
– Хорошо.
Когда я вновь нахожу взглядом Сабина, то испытываю облегчение. Словно боялась, что он мог утонуть, пока я не смотрела. Даже с такого расстояния видно, что он наблюдает за нами. Я слегка взмахиваю рукой, и парень машет в ответ, начиная грести в противоположную сторону.
Ожерелье, которое теперь всегда на мне, нагрелось на солнце и обжигает кожу. Я перебираю пальцами первые буквы имен Кристофера, Эстель, Эрика и моего, пока не нахожу «С» Сабина.
Серебряная подвеска ощущается как обычно, но я потираю ее между пальцами, удостоверяясь, что она на месте.
Подвеска со мной, а значит, и Сабин тоже.
Джон плывет к берегу, отряхивается и подбегает к нам с Крисом.
Мы все наблюдаем, как Сабин остается наедине с океаном.
2. Лобстеры и разлука
Всю свою вину
Я дома день ото дня коплю.
После того как сходила в душ и оделась к ужину, я останавливаюсь на вершине лестницы и слушаю прекрасные звуки, доносящиеся до второго этажа. Эти звуки издают мои родные: Эстель заливисто смеется, Крис гремит кастрюлями на плите, Джеймс под музыку круто пародирует Принса.
Сзади скрипят половицы, и из своей комнаты выходит Эрик. Его черные волосы стали короче и открывают красивые, выразительные черты лица, свойственные их семье. Я протягиваю руку и глажу его макушку, как всегда, когда он подстрижется.
– Привет, Блайт, – улыбается он.
– Готов завтра вернуться к учебе?
Стараюсь изобразить воодушевление, но это непросто. Я уже ощущаю тишину, которая завладеет домом.
Эрик кивает.
– Да. Год будет трудным, но, кажется, я правильно сделал, что сменил специальность на историю.
– Это единственное, что тебя туда манит? – вскидываю я бровь.
Он слегка краснеет.
– Очевидно, что еще Зак. Я рад, что он в этом году остается рядом с колледжем.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши.
– Значит, у вас по-прежнему все хорошо?
– Тебе не нужно все время проверять, – мягко произносит он. – У нас правда все хорошо.
– Извини, что такая надоедливая. – Я пожимаю плечами. – Ничего не могу поделать.
– Ну, ты мне практически как сестра, поэтому я тебя не виню.
Эрик и Зак снова вместе. Уже больше полугода. Я знаю, как сильно они любят друг друга, но Эрик предпочитает залегать на дно и не распространяться о личной жизни, поэтому логично иногда его подталкивать.
– Пятьдесят баксов на Александра! – раздается голос Эстель. – Он гребаный победитель, если тут такие есть! Зацените моего крутого парня!
– Эм, кто такой Александр? – спрашивает Эрик.
Я качаю головой.
– Понятия не имею.
– Ох, да? Пятьдесят на Моисея! – выкрикивает Джеймс.
Мы с Эриком спускаемся по широкой деревянной лестнице в большую гостиную и через столовую осторожно проходим на кухню.
Я все еще поражаюсь ее размеру. Дом явно когда-то был гостиницей, потому что для традиционного жилища здесь слишком много больших приборов из нержавеющей стали и металлических поверхностей. Однако Шепарды, Джеймс и я не настолько консервативны, так что без проблем всем этим пользуемся.
Даже представить себе не могу, о чем думали мои родители, когда покупали этот дом только для себя и нас с Джеймсом. Поскольку они никогда не переезжали сюда и не проводили здесь лето, я делаю все возможное, чтобы наполнить наше гнездышко семейным теплом и любовью.
Когда мы входим, нас встречают аплодисменты и улюлюканья. Крис стоит на стуле со свистком во рту и поднятыми вверх руками. Он бросает на меня взгляд и дует в свисток, резко опуская руки. Эстель и Джеймс кладут лобстеров на пол, и буквально сходят с ума. Клейкой лентой обозначены беговые дорожки, а в пятнадцати футах стоят конусы с радужными флажками. Очевидно, это финишная черта.
Я закатываю глаза, но смеюсь.
– Блайт, иди сюда на сторону девочек, будем поддерживать Александра Красного. Джеймс продувает, как сучка!
На Эстель красная тоненькая мини-юбка, белый топ и белые же кроссовки, а на щеке она нарисовала небольшой мегафон. Судя по всему, подводкой для глаз. Эстель отрастила волосы чуть длиннее обычного, и теперь они закрывают уши и доходят до спины. Впервые за кучу времени она не стала выкрашивать пряди в неоновые цвета, просто оставив их черными.
– Вы серьезно устроили гонку лобстеров? – удивляюсь я.
– Это наша последняя ночь в Мэне. Вполне подходящее занятие, – отвечает Джеймс и начинает орать на своего лобстера: – Моисей! Давай, чувак! Хватит кружить, придурок!
Щеки моего брата пылают, и я не уверена, то ли он так увлечен гонкой, то ли все дело в Эстель, которая, подпрыгивая, светит своими черными кружевными трусиками.
Я перехожу на сторону девочек и пытаюсь скопировать ее довольно сложные движения группы поддержки. Учитывая, какие омары медленные, думаю, у меня будет время для практики.
– Эстель, еще раз подпихнешь ногой, и я тебя дисквалифицирую, – предупреждает Крис.
Она показывает ему язык.
– Да пошел ты! На войне лобстеров все средства хороши!
В мгновение ока она поворачивается спиной к Джеймсу и наклоняется, быстро задирая юбку.
– Эстель! Господи! – стонет Эрик, прикрывая глаза.
Я собираюсь поинтересоваться, где Сабин, но в этот момент из-под стула Криса выезжает скейтборд, и сзади выскакивает мой лучший друг собственной персоной.
– Я вас всех уделаю! – кричит он, указывая на лобстера на скейтборде.
Его гонщик легко обгоняет двух других участников, которые до сих пор только отклонялись от курса. Эстель и Джеймс протестующе вопят, но Сабин уже несется за своим победителем, который пролетел через финишную черту и продолжает путь в столовую.
– Ни за что! Крис, скажи ему, что это нечестно! – возмущается Джеймс.
Тот спрыгивает со стула и поднимает руки.
– Эстель сама сказала. В войне лобстеров все средства хороши. Мы не оговаривали, что запрещено использовать скейтборд.
Крис подходит к Сабину и дает ему «пять», а потом обнимает и похлопывает по спине.
Тот в свою очередь приподнимает брата за талию и изображает полуобморок. Оба едва не падают.
– Старшие братья самые лучшие, – поет Сабин.
– Нет, старшие братья – отстой! – Эстель топает ножкой и спасает своего лобстера от угрозы быть задавленным парнями. – За то, что подвел меня, – сообщает она Александру, – ты будешь сварен и съеден врагом. – Она поворачивается к Сабину, предлагая проигравшего. – Он в твоем распоряжении.
– С радостью, моя дорогая сестричка.
Сабин опускает Криса обратно на пол, изображает руками клешни и движется в сторону Эстель.
Джеймс тоже шагает к Эстель со своим гонщиком в руках.
– Иди сюда, юная мисс. Думаю, тогда Моисей твой, мясо в хвосте и все остальное.
Эстель упрямо поджимает губы, но все равно забирает лобстера.
– Учитывая, что ты не из моих отвратительных братьев, я принимаю. Кроме того, – добавляет она, подходя к плите, – мне всегда нравился твой хвост.
Остальные парни хрипло вскрикивают, а Джеймс хватает Александра и лобстера Сабина и несет их к кипящим кастрюлям.
Эрик ловит мой взгляд и улыбается. Оказывается, Джеймс и Эстель не безнадежны.
Насколько мне известно, они не прикасались друг к другу все лето. Не скажу, что мне хочется знать подробности, но надеюсь, что они смогут снова быть вместе. А еще я никогда не думала, что Эстель станет добровольно заниматься ремонтом в ванной, так что странности определенно случаются.
Я наблюдаю за их парочкой и прикусываю губу, когда Джеймс обнимает Эстель за талию. Я знаю, что в прошлом году она посещала психотерапевта, но когда мы это обсуждали, подруга щурилась и говорила с австралийским акцентом.
«И как же отвратительное детство повлияло на твое психологическое и сексуальное состояние?»
А дальше следовали откровения в духе Эстель.
«У меня не было секса с тех пор, как я трахнула твоего брата в гамаке прошлым летом. Так как, думаешь, я справляюсь? У меня, конечно, мозолей на руках и в интересных местах нет, но я покупаю много батареек, ясно? У девушки во время воздержания вибраторы не простаивают без дела, верно?»
Я не знаю, как долго продлится добровольное воздержание, но, по правде говоря, это полезно для нее. Ее засосало в трясину странных и неправильных взаимоотношений с мужчинами, и она начала затягивать туда и моего брата. На Эстель очень не похоже, что она не стремится при каждом удобном случае потрахаться, но Джеймс, судя по всему, готов ждать. Я не слышала, чтобы он упоминал девушек из колледжа, так что его привязанность к Эстель, должно быть, сильнее, чем мне казалось. Но я рада.
– Би, где мой картофельный салат? И салат из капусты? А мой початок кукурузы? – разносится по кухне громогласный вопль, и Сабин демонстративно поглаживает живот. – Сабин голоден! Сабину нужно покушать!
Я хватаю его за руку и тащу к холодильнику.
– Протяни руки. Можешь отнести салат на стол, а я заверну твою кукурузу в фольгу для гриля, хорошо?
– Хорошо, Блайт, – ворчит парень, послушно забирая большие контейнеры. – Сабин любит, когда женщина его кормит. Больше мертвых животных, меньше овощей.
– Ладно, пещерный человек. Есть еще бифштекс.
По сигналу Крис проходит мимо нас с тарелкой маринованных бифштексов и тоже издает рычание.
– Будем жарить мамонта, да?
– Ар-р, да. Мамонта. – Сабин неуклюже, как неандерталец, выходит из кухни вслед за Крисом.
– Если тебе нужна помощь от кого-то более цивилизованного, я в деле, – предлагает Эрик. – Думаю, что смогу заколоть дикого кабана или что-нибудь подобное, но еще я очень хорошо накрываю на стол.
– О, голос разума, – произношу я с улыбкой, – не откажусь от помощи.
Мы с Эриком молча расставляем тарелки и раскладываем столовое серебро, оба прекрасно понимая, что теперь не скоро соберемся все вместе за ужином в этом доме.
Следующим летом близнецы и Джеймс выпускаются из колледжа. Для них было бы совершенно нормально уехать и найти работу за пределами этого небольшого туристического района в штате Мэн. Я к этому готова. Не хочу, но не исключаю такую возможность. Пусть каждый делает собственный выбор, раскрывает свой потенциал и становится счастливым. Только вот мне все равно хочется удержать всю компанию поближе к нам с Крисом.
– Пожалуйста, не делай такое печальное лицо, – не выдерживает Эрик. – Мы скоро снова увидимся. Очень скоро.
– Хорошо, – соглашаюсь я, не в силах смотреть на него.
Лето выдалось просто сказочным: мы часами валялись на пляже, неумело играли в волейбол во дворе, плавали на каноэ, устраивали походы по национальному парку Акадия и собирали моллюсков. Более того, нас объединяло то, что когда-то все мы сбились с пути. Последние три месяца стали настоящим праздником любви, и мне хочется, чтобы это длилось вечно.
Когда размышляю об идиотском мнении, что разлука укрепляет чувства, меня начинает тошнить. Мои чувства и так сильны.
Я мысленно трясу головой. Не позволю грусти завладеть мною. Нам всем повезло с этим летом и друг с другом. Каждый из нас сейчас чувствует себя гораздо лучше, чем раньше, а потому я стараюсь сосредоточиться на этом, а не на близящемся конце лета.
«Кроме того, – напоминаю я себе, – Сабин остается, а это дорогого стоит».
Если он захочет, то может шуметь не меньше, чем вся компания, вместе взятая, поэтому едва ли в доме будет тихо.
Я вздрагиваю, когда Эстель разражается потоком ругательств и c криками и хохотом выбегает из кухни, а Джеймс бросается за ней. Они выскакивают на веранду, и я слышу, как сбегают по ступенькам.
– Эй! Далеко не уходите! Скоро ужин! – кричу им вслед.
Два часа спустя, когда наш длинный деревенский стол завален пустыми панцирями лобстеров, раковинами моллюсков и мидий и мы все немного одурманены их ароматом, Джеймс встает и поднимает свой бокал.
– Тост!
– Тост! – восклицаем мы в ответ.
– За Криса и Блайт, что позволили нам вторгнуться в их дом и вести себя как непослушные дети, каковыми мы и являемся!
– Да, да! – раздается вокруг.
Мы с Крисом протестующе машем руками.
– На меньшее мы и не согласны. – Крис возится с салфеткой.
– Он прав, – вставляю я, – это ваш дом. Всегда.
– Хорошо. Потому что нам некуда больше идти, так что вам от нас не отделаться. – Эстель вытягивает руки над головой. – Мне нужно собрать вещи. Самолет рано утром.
Джеймс тут же подскакивает со стула как ужаленный.
– Я помогу.
– А мне еще нужно стирку закинуть, – сообщает Эрик. – И, эм, хочу позвонить Заку. Но сначала поможем все убрать.
– Это ваш последний вечер. Прощальный ужин и все такое. Идите, занимайтесь своими делами, – отмахиваюсь я.
– Спасибо, Блайт, – отвечает он. – Мы все будем скучать по тебе. Но станем постоянно звонить и писать.
– Обещаете? – спрашиваю я.
– Обещаем! – хором выкрикивают Эрик, Эстель и Джеймс, прежде чем отправиться наверх.
Сабин поднимается со своего места.
– Я сделаю всю грязную работу, ребятки.
– Ты же таким не занимаешься. – Я пытаюсь взять миску с панцирями, но Сабин выхватывает ее у меня из рук.
– Расслабься, Би, я справлюсь.
Крис накрывает ладонями мои плечи.
– Означает ли это, что у меня есть минутка наедине с тобой? – Он наклоняется и ласково целует меня в шею.
– Видимо, да.
Я довольно вздыхаю, когда его язык касается моей кожи, и Крис рычит.
– Потанцуй со мной, – шепчет он.
– Что?
Крис встает и поднимает меня с места, увлекая к выходящим на веранду французским дверям. За болтовней во время ужина я не замечала музыки, но теперь слышу ее.
Крис обнимает меня за талию и берет мою руку в свою. А потом медленно начинает раскачиваться. Нам понадобилась целая песня, чтобы сделать полный круг. Звуки музыки и ощущение его тела пьянят, и мне трудно обращать внимание на что-то еще. Он такой же завораживающий, как и в день нашего знакомства.
Парень прижимается ко мне щекой.
– Помнишь эту песню?
– Конечно.
Она была в первом плейлисте, который Крис для меня сделал и который помог мне бежать, преодолевая боль. Поэтому мне знакома каждая секунда этой мелодии, каждый звук.
– Мы всегда любили друг друга, – тихо произносит Крис.
– В тот день, когда я была на доке, а ты на берегу, я влюбилась в тебя. Тогда я еще не знала, но любила.
– И до этого. – Он крепче прижимает меня к себе. – Всегда.
Мне плевать, что такое невозможно, что в его словах нет логики или что это не очень на него и похоже. Кристофер Шепард не мечтатель и не склонен верить в чудеса. Но я понимаю, что он меняется. Он начинает верить и надеяться, а границы его черно-белого мира расплываются.
– Всегда, – соглашаюсь я. Не потому что хочу поддержать романтическое настроение, я просто верю, что это правда.
Закат окрашивает комнату в огненные и розовые цвета, и я в танце прижимаюсь к Крису. Мы медленно продолжаем кружиться, и вот я больше не вижу блики океана и разноцветные полосы на небе.
Зато вижу Сабина, прислонившегося к дверному косяку, с кухонным полотенцем в одной руке и стаканом в другой.
Я улыбаюсь своему другу, а он улыбается в ответ, или мне так кажется. Возможно, улыбка печальная. А может, это просто лучи солнца играют на его лице. Я ловлю взгляд Сабина и пытаюсь понять, о чем он думает, но не могу.
Поэтому отвожу глаза, но все равно замечаю, что он продолжает наблюдать за нами с Крисом.
Что-то назревает с Сабином, но что именно – не понимаю.
3. Мы не бежим
Мы не убегаем, о чем речь,
Просто себя хотим уберечь.
Мы с парнями заканчиваем с посудой, и я иду наверх проведать остальных. Уже достигаю скрипучей ступеньки, когда слышу голос Джеймса.
– Я скучаю по тебе, Эстель. И очень переживаю за тебя.
– Джеймс, я отвратительна. Ты же знаешь. Я сумасшедшая и совершенно безнадежна, черт подери.
И пусть слова говорят одно, но отсутствие уверенности в голосе сообщает мне, что Джеймс достучался до нее.
– Ты очень милый псих и даришь мне лишь надежду. – Я улыбаюсь тому, насколько мой брат очарователен. – Останься со мной этой ночью, – продолжает он.
– Не могу. Я не готова. Я сказала себе…
– Просто поспать. Пожалуйста, останься со мной. – Когда он замолкает, я пытаюсь сообразить, как вернуться вниз и не издать ни звука. – Я хочу провести эту ночь с тобой на руках. Хочу чувствовать, как ты ворочаешься, и слушать, как ты храпишь и разговариваешь во сне. Я даже скучаю по тому, как ты во сне заезжаешь мне по лицу.
Она смеется.
– И я хочу обнимать тебя, когда ты видишь плохие сны, дрожишь, потеешь и убегаешь от чего-то.
Я опускаю голову. Оказывается, не только Крис делает это.
– Прошу, Эстель. Ты хочешь этого? Скучаешь по мне так, как я по тебе?
Еще одна пауза. Понимаю, что подслушивать нехорошо. Однако прямо сейчас не могу заставить себя уйти. Мне отчаянно хочется знать ее ответ.
– Как ты можешь быть таким милым? – произносит она пару мгновений спустя.
– Потому что я люблю тебя.
– Джеймс…
– Я люблю тебя, Эстель. Тебе не нужно ничего говорить. Просто позволь любить тебя, хорошо?
Мне кажется, я закричу, если она не ответит Джеймсу. Досчитываю до восемнадцати, когда, наконец, раздается голос Эстель.
– Ладно. Боже, какой же ты придурок. Но ладно.
Понимаю по интонации, что она улыбается.
И почти уверена, что они целуются или занимаются чем-то еще, что мне не хочется представлять. Сейчас эта парочка вряд ли меня услышит, даже если начать стучать тарелками под дверью, поэтому я снова спускаюсь вниз.
Эрик разговаривает по телефону, вероятно, с Заком. Проходя мимо меня, он касается моего плеча и одними губами произносит:
– Спокойной ночи.
Уже поздно, а микроавтобус, который доставит их завтра в аэропорт Бангора, приедет в шесть сорок пять утра.
Кажется излишним, что их отвезут на такси, но это вполне в духе Криса. Когда дело касается его нужд, он остается минималистом, а вот на остальных постоянно тратит деньги. У него такой же пикап, как и в колледже, но при этом он настоял, что для зимних дорог Мэна мне нужен новый внедорожник. После смерти отца Шепарды унаследовали приличную сумму, и, как глава семьи, Крис заботится о том, чтобы никто ни в чем не нуждался.
По собственному настоянию я использую свое наследство и страховые деньги, которые мы с Джеймсом получили от пожара, унесшего жизни наших родителей. Я оплачиваю расходы брата на колледж и большую часть ремонта и реконструкции этого старого дома. Однако мне трудно сдерживать Криса, который порывается делать все сам.
Статьи для журнала Новой Англии не приносят столько денег, сколько зарабатывает Крис. Его обязанности в национальном парке Акадия расширились, и теперь он занимает должность специалиста по управлению информацией. Он часто говорит о компьютерах, локальных сетях и тому подобном. Я не всегда понимаю, о чем речь, но Крису определенно нравится его работа.
Когда выходит Крис, я останавливаюсь в гостиной. Он кивает на веранду, и я прислушиваюсь. Сабин играет на гитаре, неторопливая печальная мелодия льется из-под ее струн. Крис берет меня за руку, и мы выходим на улицу.
Когда нас замечают, мотив ускоряется и раздается притопывание ногами.
– Здравствуйте, юные любовники!
На Сабине ковбойская шляпа, и его вид напоминает мне нашу первую встречу в студенческой столовой в колледже Мэттьюса.
В перерывах между аккордами он слегка приподнимает шляпу и подмигивает мне. Мы опускаемся на очень широкий плетеный шезлонг. Садясь между ног Криса, я лениво откидываю голову ему на грудь, слушая игру Сабина.
Когда звучит последняя нота, он кладет гитару и протягивает руку.
– Чаевые приветствуются. Вы же знаете, каково нам, голодающим артистам.
– У тебя на ужин было два лобстера и приличный стейк. Вряд ли ты голодаешь, – замечает Крис.
Сабин притворно надувает губы.
– Не мешай артисту предаваться печали.
– Кстати, об артистах, – вспоминаю я, – в газете видела, что скоро будут прослушивания в театр Бангора. Они играют «Отелло». Или «Гамлета». Или какое-то другое название из одного слова, я забыла. Тебе стоит попробовать. Разве ты не скучаешь по сцене? Много времени прошло с тех пор, как ты этим занимался.
Он откидывается на стуле.
– Ну, тут такое дело, ребята…
– Или, – прерывает Крис, – ты можешь принять мое предложение работы.
– Какая работа? – морщит лоб Сабин.
– Со мной в парке. Нужна помощь по зданию.
– О господи, ты что, шутишь? Пусть меня лучше местный гризли сожрет, чем я буду драить туалеты.
Крис вздыхает.
– Речь не о мытье туалетов. За лето ты освоил все виды работ по дому, так что отлично справишься и в парке. Это работа, причем оплачиваемая. Я подумал, что ты уже готов. Ну, знаешь, добавить своим дням распорядок.
– Видишь ли, – произносит Сабин с улыбкой, – прежде всего, я хотел бы поздравить вас обоих с попыткой вести себя как родители. Правда, отлично получилось. Но дело в том, что ни у кого из нас нет родителей, верно? Все они умерли, и нам не перед кем отчитываться. Так что, знаете, нам повезло.
Я ощущаю, как напрягается Крис.
– Какого черта, Сабин?
– Но это же правда. И не такая уж тайна. Я не пытаюсь вести себя как сволочь, но давайте называть вещи своими именами. Вы не должны чувствовать себя обязанными приглядывать за мной. Мне двадцать три, и я уже большой мальчик. Серьезно. – Его лицо смягчается, и он виновато смотрит на нас обоих. – Ладно, прости, прости. Дерьмово вышло. Я… ну хорошо, я собираюсь кое-что сказать и не хочу, чтобы вы сходили с ума или делали из этого трагедию. Вообще-то я собирался сказать завтра.
Желудок сжимается. Сабин ведет себя странно, и я не думаю, что он собирается сообщить потрясающие новости.
Он потирает колени и отводит взгляд.
– Саб, что такое? – спрашиваю я.
Сабин поднимается и устремляет взгляд на лунную дорожку на воде. Я просовываю руку в ладонь Криса и жду.
В конце концов Сабин поворачивается и одаривает нас своей фирменной улыбкой.
– Завтра я уезжаю в Сан-Диего, – заявляет он с едва сдерживаемым волнением.
– Хорошо… – начинаю я, – путешествие? Отдых?
Он качает головой и взирает на меня со светящейся в глазах нежностью.
– Нет, любовь моя.
Я замираю и продолжаю смущенно смотреть на него. Сердце сжимается, когда ко мне приходит понимание.
– Ты переезжаешь туда? – Он кивает. – Почему… другой конец страны? То есть… – Не нахожу слов.
Крис стискивает мои ладони.
– Когда ты это решил?
– Некоторое время назад. Этим летом. – Сабин меряет шагами веранду, очевидно переживая, что наконец признался нам. – Ну же, народ! Калифорния! Солнце и пляжи! Послушайте, я не могу оставаться в этом крошечном городке. Вы же знаете, как тут зимой: холодно, уныло, нет горячих туристок. В Сан-Диего будет просто шикарно! – Он изображает какой-то безумный пируэт и не может прекратить улыбаться.
– Тебе есть где жить? Работа? В твоем решении нет никакого смысла.
Ощущаю себя совсем несчастной.
– Ох. Би, где твоя тяга к приключениям? Я не хочу планировать. Просто поеду и посмотрю, что будет дальше. Я всегда приземляюсь на ноги. Разве ты не знала? Найду прекрасную квартирку, возможно, на пляже. Буду зарабатывать, собирая ракушки, устроюсь как-нибудь.
– Это не работа, – вставляю с бо?льшим раздражением, чем хотела. Он смотрит на нас и пытается выглядеть уверенным.
– Я не собираюсь в действительности собирать ракушки. Найду настоящую работу. Это прекрасный большой город, полный возможностей для такой творческой личности, как я. – Сабин с сияющим видом раскидывает руки в стороны. – Могу заняться виндсерфингом! Или стать шеф-поваром! Или открыть новый вид рыб. Или… да что угодно! Верно? Ну же, прошу, надо быть на волне. Ох! Волна. Я же могу раздобыть доску для серфинга, чувак! Мэн не для меня. Ты это знаешь.
Меня разрывает от желания перечислить причины, по которым эта идея идиотская и непродуманная, но Крис начинает ласково поглаживать мои руки, успокаивая и давая понять, что это не выход. Я понимаю, что он прав, да и Сабин совершенно определенно принял решение.
– Если это действительно твое желание, – вступает Крис, – если это сделает тебя счастливым, тогда я очень рад. Но ты ведь знаешь, что можешь оставаться с нами столько, сколько захочешь, верно? Это и твой дом тоже.
Сабин пренебрежительно машет рукой.
– Слушайте, с вами здорово, но пришло время. Мне нужно ехать.
– Почему ты нам раньше не рассказал? – В моем голосе слышна паника. – Ты что, собирался завтра уехать без предупреждения?
Теперь он опускается на колени рядом с шезлонгом.
– Расскажи я вам раньше, вы бы закатили грандиозную прощальную вечеринку со стриптизершами, артистами и жареным поросенком. Я вас знаю. – Он прижимает руку к груди и говорит с таким воодушевлением, что я не могу сдержать улыбку. – Не мог же я позволить вам, ненормальным, поднимать такой шум из-за ничтожного меня. И были бы долгие дни объятий, рыданий и нескончаемых уговоров. Это испортило бы лето.
Крис смеется.
– Боже, мы будем скучать, но идея действительно крутая. Новое начало, возможность проложить свой собственный путь. – Ощущаю, как он пожимает плечами. – Думаю, это смело.
– Спасибо, чувак. Раз уж ты такой добрый, как насчет того, чтобы выудить для меня еще несколько чемоданов с чердака? Сабин не выносит пауков и летучих мышей. – Он дрожит и делает вид, что стряхивает с лица паутину.
– Хорошо. Я заброшу их тебе в комнату. – Крис целует меня в щеку и выползает из-за моей спины. – Я собираюсь принять душ. Увидимся позже наверху.
Он прекрасно понимает, что я в шоке и что мне нужно несколько минут побыть наедине с Сабином.
Не успевает Крис пройти и половины пути до дома, как Сабин встает и начинает тараторить о крутых ресторанных сценах в Сан-Диего, бесконечно прекрасной погоде и множестве горячих цыпочек на пляжах.
– Вообрази, как я в окружении красоток в бикини гордо шагаю по горячему песку к джипу «Вранглер», припаркованному в местечке с видом на океан. Я скоро его куплю.
– Сабин…
– А поздней ночью я буду разъезжать по городу, заглядывать в модные заведения, кушать… ну, что обычно едят сандиеговцы. Так их называют? Как меня будут звать? Может, просто Санди? Как тебе? Мило, правда? Отныне я Санди. Зацени меня, до чертиков сексуального Санди, – он скрещивает руки на затылке и потягивается. – Круче только яйца, скажу я тебе.
– Круче только яйца? – Я слишком ошарашена, чтобы произнести что-то еще.
– Ага, – кивает он, – я снова в седле.
– Ладно. Тогда можешь завтра катить свои чертовы яйца отсюда, как будто в этом нет ничего особенного.
– Катить яйца? Ты имела в виду «подкатывать»?
Я раздраженно рычу.
Он падает на кресло и, хватая гитару, придвигается ближе ко мне.
– Вы сердитесь, леди Блайт Макгвайр?
– Возможно.
– Полагаю, мне это даже нравится. Значит, ты будешь по мне скучать, – ухмыляется Сабин и лохматит мне волосы, пока они все не оказываются у меня на глазах.
Я отпихиваю его.
– Отвали.
– Блайт…
– Что? – рявкаю я.
– Пожалуйста, порадуйся за меня.
– Я рада.
– Пожалуйста, сделай это искренне.
Я несколько раз глубоко вдыхаю и, хотя тело расслабляется, чувствую, как сдавливает горло, а на глаза вот-вот навернутся слезы.
– Да. Но ты уезжаешь так далеко.
– Я буду постоянно звонить тебе. И будем переписываться. А еще эти жуткие короткие видео в чатах и вся эта новомодная чушь, на которую вы так подсели.
Я снова пытаюсь улыбнуться.
– Сыграй мне песню.
– Как вам будет угодно, моя прекраснейшая принцесса герцогинь королевства.
– Бессмыслица какая-то.
Он вскидывает бровь.
– Мы знакомы?
В голове не укладывается, что он завтра уедет. Это слишком, я не вынесу. Мне нравится, когда Сабин здесь, когда я знаю, что он любим и в безопасности. Конечно, он крепкий орешек, но и у него есть уязвимые места. Мы все уязвимы. Только вот я не в силах заставить его остаться. И, возможно, он прав, что пришло время двигаться дальше. Возможно, это поможет ему закалиться.
– Сыграй мне песню, – снова прошу я.
И тогда Сабин берет гитару, присаживается на край моего шезлонга и перебирает струны, выжидающе глядя на меня.
– Что желаете послушать?
– Песню, которую ты играл до того, как мы с Крисом вышли.
– Ах, эта. Что ж, ну давай попробуем. Я еще работаю над ней.
Он опускает взгляд на струны, хотя я знаю, что ему это не обязательно. Просто Сабин не хочет видеть выражение грусти на моем лице, когда я наблюдаю за ним, его движениями, слушаю звук его хриплого голоса.
– Будет нечто подобное… – Он слегка улыбается.
Как от крепкого вина,
От тебя кругом голова.
Эй, ты спутала мысли мои.
Внушила, что я готов для любви.
Я начал тебя узнавать,
По-настоящему понимать.
Потрясла до глубины души,
Лишь одним касанием руки.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Неужели я все это выдумал?
Ты проникла в мой дом и в мою постель.
Разум дремлет,
Сознание на замке.
Хочу следовать за тобой, слезы осушая.
Девочка, ты в моих мыслях, я увлечен тобой.
Как же хочется быть рядом, не прощаясь,
Верить, что и ты пленилась мной.
Глубоко внутри зарождается боль. Голос Сабина всегда проникал в самую душу, вызывал самые прекрасные и сладкие муки. В этот вечер я чувствую, что наступает переломный момент, болезненный для нас обоих. Но, должно быть, именно в этом он и нуждается.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Отпустить будет нелегко,
Однозначно нелегко.
Но если гореть, то вместе,
С тобою вместе.
И ты полюбишь меня всей душой,
Или я буду презираем тобой
И никогда не стану строкой
Песни твоей любимой одной.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Даже когда слова заканчиваются, Сабин продолжает играть, словно с концом песни исчезнет нечто большее. Я позволяю ему медлить, потому что это дает мне время подумать.
Вздрагиваю от прохлады вечера, а возможно, и не только.
– Холодно? – спрашивает он, не переставая бренчать.
Я киваю.
Он поднимается, чтобы сесть рядом со мной, но я останавливаю его.
– Сабин?
– Да, любимая?
– Ты же не планировал переезд в Сан-Диего еще несколько недель назад, правда?
– Конечно, планировал! Я умею хранить секреты. Не замечала такого за мной, да?
Он продолжает наигрывать на гитаре ту же песню, которую я нахожу прекрасной, но невыразимо печальной.
– Нет. Три дня назад ты обещал отогнать мою машину в город для замены масла. А вчера заказал зимнюю парку с отвратительной подкладкой под зебру. Еще сказал, мол, пускай я и считаю ее нелепой, цыпочки клюют на такие принты, а потому ты собирался щеголять ею направо и налево.
– Это все часть моего плана, – поясняет он, постучав по виску между аккордами.
– Ты говорил Эстель, Эрику и Джеймсу, что на День труда будешь вечером фотографировать лодки в заливе, пока над ними вспыхивают фейерверки и освещают небо. Потому что я рассказывала, как это красиво. Ты с нетерпением ждал, чтобы пойти со мной и Крисом на уличный фестиваль. Поэтому я думаю, что ты только что решил уехать. Сегодня, в крайнем случае, вчера. И это вовсе не тщательно спланированное решение, которым ты огорошил нас сегодня вечером. – Сабин, не глядя на меня, снова запел, а значит, я оказалась права. – Что-то случилось?
Я не спешу. Жду, пока он не будет готов.
В конце концов, музыка замедляется и затихает. Сабин шумно выдыхает и откладывает гитару.
– То, что я говорил прежде – правда. Просто пришло время. Мне стало ясно, что пора найти свой путь и перестать сидеть на шее у вас с Крисом. – Нетерпеливым жестом он прерывает мои попытки спорить. – Да. Знаю, что вы меня любите и все такое, но для меня слишком тяжело оставаться.
Его слова еще больше путают и смущают меня.
– Я не понимаю.
– И не должна. Просто поверь: я знаю, чего хочу и… – он наклоняет голову набок и приподнимает мой подбородок, – что для меня лучше. Для нас.
– Что ты имеешь в виду – для нас?
– Послушай, у тебя здесь своя жизнь рядом с Крисом. Вы практически женаты, и не нужно, чтобы я вам мешал.
– Да типун тебе на язык за такие слова! Ты ничему не мешаешь. Мы не женаты и не собираемся жениться. Это не для нас. У нас более чем достаточно места для тебя, и я сейчас не о куче спален в этом доме.
– Я не очень хорош в объяснениях, – разочарованно выдыхает он. – Понимаю, ты хочешь, чтобы я был рядом. Правда, понимаю.
Я с минуту пристально его разглядываю.
– Но ты не хочешь оставаться здесь.
Сабин берет мою руку в свои ладони.
– Не сейчас, нет.
– Почему? Что изменилось?
– Блайт…
Ответ явно мучает Сабина. Он несколько раз начинает, но тут же замолкает, а после лишь качает головой.
– Тебе просто нужно, чтобы я приняла твое решение. Что переехать в сказочный город Сан-Диего и при этом разбить мне сердце – для тебя самое лучшее.
Он поднимает мою ладонь и утирает ею слезу на моей щеке.
– Да.
– Хорошо.
– Спасибо. Спасибо, что притворяешься, будто поняла. – Сабин улыбается. – Уже поздно. Тебе стоит поспать. Ты должна встать пораньше, чтобы попрощаться.
– Я не хочу.
– Тогда ты не обязана вставать, сладкая. Тебе все равно не хочется грустных сцен. Это слишком скучно, верно? Ох, я знаю, почему. У тебя не было времени подготовить прощальную поэму в стиле Доктора Сьюза?[3 - Доктор Сьюз – на сегодняшний день самый продаваемый детский писатель на английском языке. Среди его произведений «Кот в шляпе», которого автор написал, используя всего 220 слов, заранее полученных списком от заказчика. Предполагалась, что это именно эти 220 слов должны знать дети определенного возраста.]Мне не нравится вяленая говядина. Мне не нравится провожать Сабина. Мне не нравится…
Теперь я действительно смеюсь.
– Нет! Я имею в виду, что не хочу вставать рано утром и прощаться, потому что не хочу ложиться.
Его глаза загораются.
– Хочешь не спать всю ночь?
– Ага.
– Устраивать бардак и бесчинствовать?
– Да.
– Наблюдать, как я до последней минуты откладываю сборы, и хихикать, когда стану бросать в чемодан все подряд и забывать самое необходимое, как, например, трусы и журналы с порнушкой?
– Именно.
– Ну что ж, можно.
Этим мы и занимаемся.
Утром приезжает микроавтобус, чтобы забрать людей, которых я люблю больше жизни. Я буду ужасно скучать по Джеймсу, Эстель и Эрику, но особенно по Сабину.
4. Возвращайся ко мне домой
Я навеки тобой одержим.
На меня упади,
И меня разбуди.
Осень на заливе Френчмен пронизана тишиной. Отсутствие хаоса, устраиваемого близнецами, выносить можно, но мною и Крисом оно все равно ощущается очень остро. Повседневные дела постоянно напоминают, что мы остались одни. Например, когда впервые после отъезда компании я отправилась по магазинам. Вернулась домой с таким количеством покупок, что пришлось заморозить лишнее мясо и продукты. Теперь не нужно ждать очереди, чтобы принять душ или разобраться со стиркой. Меня не отвлекают в любое время суток ни заливистый смех, ни визги, ни хихиканье, ни топот ног по всему зданию.
За почти три месяца мы привыкли к переполненному дому, а потому возвращение к спокойной жизни вдвоем одновременно облегчение и шок для нас. Даже Джон выглядит беспокойным и недовольным с первой же недели, постоянно подбегает к двери и ищет по спальням своих друзей.
Этим вечером воздух прохладен для конца сентября и прекрасен для пробежки. Я завязываю шнурки и несколько раз приподнимаюсь на цыпочки, чтобы убедиться, что кроссовки удобно сидят на ноге. Меня это беспокоит, ведь если затянуть слишком сильно или слишком слабо, то буду отвлекаться всю пробежку. А сейчас нужно, чтобы все было идеально.
Закрыв глаза, я на вдохе поднимаю руки над головой и на выдохе опускаю. Обычную растяжку делаю на автомате, слишком сосредоточенная на предстоящем беге. Ощущаю себя нервной и взвинченной, а потому надеюсь, что тренировка избавит от плохого настроения и звенящей пустоты, которая меня не отпускает.
В наушниках звучит музыка, и я начинаю. Требуется немало времени, чтобы привыкнуть к бегу по холмистой и каменистой местности. Покрытие проселочных дорог тут далеко от совершенства. От постоянного наклона дороги ноги болят, а легкие обжигает огнем, но мне это нравится. Мне следует много бегать и становиться сильнее.
Бег – это часть моего спасения. Даже сейчас, когда я уже не то хрупкое, запутавшееся создание, каким была несколько лет назад, понимаю, что никогда не брошу тренировки. Пусть бег и считается одиночным видом спорта, он никогда не заставлял меня чувствовать себя одинокой. И не заставит. Пока существуют лишь я, музыка и маршрут, он побуждает думать и анализировать.
Я сворачиваю с пыльной грунтовки на одну из главных асфальтированных дорог. На ней даже нарисована разметка. Замедляю бег, а в ушах начинает играть «Tennessee Whiskey» Криса Стэплтона. Я улыбаюсь. Крис подготовил мне новый плей-лист.
Никто на всем белом свете не поймет, как я могу совершать пробежку под настолько медленный ритм и песни. И только Крис знает, что я бегаю в противоположность тому, что слушаю. Настроение, текст или тон более медленной песни вдохновляют меня гораздо больше, чем поп-музыка или танцевальные композиции. Крис понял это про меня еще раньше, чем я сама. Музыка, которую он мне присылает, всегда правильная.
Начиная семимильную дистанцию под новый плей-лист, даже чувствую себя увереннее. Крис сейчас дома, готовит ужин, и я предвкушаю, как мы проведем сегодняшний вечер наедине. Конечно, так происходит каждый день. Однако я никогда не устаю от него, от нас.
Он моя родственная душа. Когда мы вместе, наша жизнь наполняется миром и любовью после долгой неопределенности и ужасной нестабильности.
Правда в том, что мне нравится тишина. После пожара, убившего моих родителей и практически уничтожившего наши отношения с Джеймсом, даже после того, как смогла пережить и справиться с этим, я стремлюсь к покою. Мне нравится ясность и простота моих дней: писать для журнала из дома, проводить интервью по телефону и время от времени встречаться с кем-нибудь для местной статьи, ходить по магазинам в городе, почти ежедневно бегать, готовить по вечерам, выходные проводить на тропах Акадии или свернувшись калачиком дома. Вместе с Крисом мы создали для себя безопасный мирок, и с каждым днем все больше влюбляемся друг в друга. Некоторым надежность и безопасность могут показаться скучными. Нам же это доставляет удовольствие.
И все же кажется, что мое сердце вечно будет разрываться между потребностью в спокойствии и страстным желанием быть окруженной теми, кто его нарушает, но приносит спокойствие иного рода. Спокойствие посреди хаоса. Когда нахожусь в нашей компании с ее дикой энергетикой, посреди постоянного шума и разговоров, я ощущаю полноту жизни. Это не значит, что сам по себе Крис не может сделать мой мир целостным, но он один, а не компания.
Думаю, Крис это так же хорошо понимает. Он всю жизнь присматривал за своими братьями и сестрой, сначала изо всех сил стараясь защитить их от отца, а затем борясь, чтобы последствия не поглотили их целиком. Он переживает за каждого из них, празднует их победы, но всегда остается начеку. Я знаю, что он всегда наблюдает, выжидая. Ни минуты покоя, ни единого шанса, что это напряжение хоть когда-то оставит его тело или разум. Не уверена, что он когда-нибудь избавится от чувства ответственности. Крис живет в постоянном беспокойстве и страхе.
Однако как бы сильно он ни желал постоянно следить за братьями и сестрой, ему полезно находиться отдельно от них. Он должен научиться доверять их способности самостоятельно жить и добиваться успеха. Каждый из Шепардов скрывает свои травмы по-разному, хотя Крису это удается лучше остальных. Но я вижу, как он пытается залечить оставшиеся на душе шрамы, и у него получается.
От пронзительной музыки меня накрывают эмоции. Иногда я очищаю разум и пробегаю мили в некоем трансе. Только вот сегодня один из тех дней, когда меня обуревают чувства. Я столько лет отгораживалась от жизни, что теперь боюсь что-то упустить. Вот почему стремлюсь к самоанализу и ясному мышлению. Я многое пропустила и боюсь, что пропущу еще больше – в себе, в Джеймсе. Я очень сильно его подвела и не желаю допустить подобное еще раз. Поэтому я постоянно настороже, чтобы защитить его и всех, кого люблю.
Ох. Кажется, в этом мы с Крисом похожи.
Еще одна черта, которая нас связывает, – страх подвести близких.
Я бегу быстрее, потому что скучаю по ним всем и потому что мне требуется пространство. Невыносимый факт жизни, с которым я никогда, наверное, не смирюсь: нельзя навсегда запереть всех любимых людей с нами в доме, но при этом дать каждому независимость. Нам всем нужно уважать дистанцию и находить в ней что-то хорошее.
Сабин звонит и пишет мне несколько раз в неделю. Он не нашел работу, но, похоже, отыскал пляж, потому что у меня уже около шестисот фотографий волн. Дешевый мотель, где он остановился, не внушает доверия, потому, что все отзывы Yelp говорят о серьезной проблеме с клопами, но Сабин утверждает, что находит унизительным жить в трущобах.
«Никто не останавливается в Рице, когда ищет работу начального звена, моя прекрасная леди!»
Песня в наушниках заканчивается, и я жду следующий трек. Однако вместо этого слышу голос Криса и едва не спотыкаюсь. Меня смущает легкая дрожь, и я мысленно качаю головой на реакцию своего тела. После стольких месяцев совместной жизни этот парень все еще вызывает порхание бабочек в животе. Я восстанавливаю ритм и слушаю, что он для меня записал.
– Если я правильно рассчитал время, – слышу я его голос, – у тебя еще несколько миль до дома. Дом. Такое до смешного коротенькое словечко, но как много в нем смысла.
Следует продолжительная пауза. А я просто бегу. Я способна подождать. Потому что чувствую Криса даже в тишине. Он размышляет, подбирает слова. Контролирует все, что хочет сказать, и не тратит слов зря.
Я огибаю крутой поворот дороги. Он мне хорошо знаком и заставляет собраться. По этому холму всегда тяжело бежать. Ноют икры, квадрицепсы, но я не против, потому что после борьбы с болью стану сильнее. Поэтому я готова к тому, что ждет впереди.
– Дом, – произносит Крис, – раньше был ужасным местом. Но теперь это не так. И все благодаря тебе, Блайт. Ты подарила его нам, всем нам. Я ни на минуту не забываю об этом.
Так не похоже на Криса вообще упоминать о прошлом без моей просьбы, и я понимаю, что, записав аудио, он делает это так, как ему удобнее. Это гарантирует безопасность, позволяет решить проблему не с глазу на глаз. Ему не нужно смотреть на меня. Я не могу ответить или отреагировать. Он изливает душу приемлемым для себя способом. Мне хочется находиться рядом, хочется, чтобы он излил на меня свою боль, но на это не стоит и надеяться.
И все же в этой записи ему непросто высказаться. Даже несколько слов очень много говорят о нем и его истории, и я горжусь Крисом еще больше.
– Поэтому возвращайся домой ко мне, Блайт. Знаю, нам обоим пришлось несладко. Лето далось нелегко, у нас не получилось насладиться друг другом в полной мере. Мы изменим это. Я скучаю по твоему телу и вкусу. Скучаю по тому, как мы двигаемся вместе, кончаем в унисон. Нам нужно вернуть наши отношения, то неописуемое ощущение единения. Твое тело часть моего. Ты нужна мне.
Мы с Крисом имеем в виду далеко не только секс. Однако стоит признать, что он – неотъемлемая часть наших отношений. Осязаемая тяга постоянно манит меня к Крису. Все, что мы ощущаем и делаем на физическом уровне, является отражением нашей эмоциональной связи. Поэтому я никогда не чувствую вины и не подвергаю ее сомнению. Пламя между нами загорается не просто так.
С учетом сказанного, не столь уж многое в силах ослабить нашу сексуальную связь, но последний месяц после отъезда семьи даже нас выбил из колеи. Как выяснилось, меланхолия не способствует сексуальному аппетиту, и мы не занимались любовью дольше обычного. Я скучаю по Крису и скучаю по нам.
– Возвращайся домой, ко мне, – повторяет он. – Мы оба чувствуем разницу между полным домом и одиночеством вдвоем, но я хочу напомнить тебе, что у уединения свои преимущества. – Тон его голоса при этом меняется на хорошо мною узнаваемый. Крис умеет переходить от серьезного и искреннего к горячему и сексуальному. – Когда никого нет рядом, мы можем шуметь, сколько вздумается. Можем трахаться везде, где взбредет в голову…
Я мгновенно подпадаю под чары голоса, естества и желания Кристофера.
– Когда я прижмусь к тебе, когда мой язык заскользит по клитору, разрешаю кричать. Я знаю, какой ты становишься. Твои стоны звучат отчаяннее, а всхлипы сводят меня с ума. Обожаю доставлять тебе удовольствие. – Крис замолкает, и я вспоминаю его слегка смущенную улыбку, когда он флиртует или дразнит. – А позже я услышу гораздо больше. Нет ничего лучше, чем слышать это мурлыканье, звук твоего желания, то, как тебе удается выдавить мое имя, когда захлестывает первая волна оргазма.
Это Крис, которого я знаю. Желание ускорить бег заманчиво, но я ценю предварительные ласки, а потому продолжаю бежать ровно.
Мы привыкли подавлять привычку шуметь, заниматься сексом в любом уголке дома и в середине дня. Раньше нам лучше удавалось игнорировать тот факт, что всегда можно быть услышанным толпой, но в какой-то момент мы начали чувствовать определенную ответственность за контроль над собой.
Мне грех жаловаться на те моменты, когда Крис вжимался в мое тело и нашептывал на ухо вести себя потише. Как в ту ночь, когда он едва не свел меня с ума, потому что мы трахались так медленно и долго, что когда он, наконец, набрал темп, я не смогла удержаться от крика.
Воспоминания о той ночи делают меня влажной.
– Ш-ш-ш, детка, – говорил он, когда я была на грани экстаза, – я чувствую, что ты на пределе, такая тугая. Дыши, Блайт. Дыши со мной. Не издавай ни звука.
Как в тумане я сказала, что не могу, что он слишком хорош, что не в силах сдерживаться. Сохранять тишину не получится.
– Конечно, получится. Потому что если начнешь шуметь, – предупредил он, – я перестану заниматься с тобой любовью. Ты этого не хочешь. И я не хочу.
Поэтому я впилась ногтями ему в спину, и он целовал меня, пока я снова и снова содрогалась под ним в мощном оргазме.
– Хорошая девочка, – тихо промурлыкал он, – хорошая.
Крис всегда держал себя в руках, и без его помощи я не смогла бы обрести эту способность. Он всему учит меня.
Поэтому я на бегу увеличиваю громкость, не желая ничего упустить. Смесь нежности и чувственной хрипотцы в его голосе заставляет двигаться быстрее.
– Возвращайся ко мне домой, Блайт. Встретимся там, где мы воссоединились вновь.
Душ на улице. Я очень хорошо его помню.
Последнюю милю пробегаю с рекордной скоростью, но на грунтовой дороге к дому замедляюсь. Нужно перевести дыхание, пока Крис снова его не собьет. Последняя песня из списка ритмичная, заводящая и чувственная, а мысль раздеться вместе с Крисом в душе отметает всю грусть от опустевшего дома.
Солнце еще не определилось, садиться ему или нет, освещая дом практически электрическим светом. Возле дома я спускаюсь по ступенькам, ведущим на ровную площадку внизу, и вижу пар из душевой. Снимаю с себя лишь наушники, прежде чем шагнуть в большую деревянную кабину, в которой меня ждет голый и мокрый Крис.
Он стоит спиной ко входу, но мгновенно разворачивается и заключает меня в объятия, а мои губы ищут его рот, не в силах больше ждать. На нас льется вода, намочив мою спортивную одежду и кроссовки, но я чувствую себя лучше, чем за последние несколько недель. Провожу рукой по его густым волосам, прижимая за затылок к себе и усиливая поцелуй, требуя его язык еще глубже.
Крис отрывается от меня, чтобы глотнуть воздуха, и расстегивает широкую застежку спортивного лифчика.
– Как пробежка? – интересуется с улыбкой.
Я провожу ладонью между нами и глажу его член.
– Просто сказочно.
На секунду он закрывает глаза и резко выдыхает. А потом смотрит на меня и стягивает через голову мой промокший лифчик. Крис опускается передо мной на колени, и я поочередно наступаю себе на пятки, чтобы снять кроссовки. По телу сбегают струи воды, пока он избавляет меня от легинсов и нижнего белья, а затем целует живот и бедра, на мгновение проведя языком между моих ног.
Крис плавно поворачивает меня, и я наклоняюсь вперед, упираясь руками в стену, в то время как он скользит ртом по задней части моего бедра, выше и задерживается на попке. Крис поднимается, удерживая меня на месте и блуждая руками по моему животу и груди. Нежно ласкает кожу, воспламеняя во мне каждую частичку. Я отрываю ладони от стены и выпрямляюсь, откидываясь спиной назад и укладывая голову Крису на плечо. Он обхватывает мою грудь, массируя ее пальцами, а потом сжимает соски, еще больше усиливая желание.
– Я обожаю тебя, Блайт, – не понижая голоса, произносит он, – просто обожаю.
Я тянусь вверх и обхватываю ладонью его щеку.
– А я обожаю тебя, Крис.
Он улыбается мне в руку.
– Готова пошуметь?
Я киваю и ставлю ногу на скамейку, открываясь для него.
– Совершенно готова.
И мы перестаем сдерживаться.
Крис одной рукой приподнимает мою попку, в то время как другая скользит между ног и прижимается к клитору. Я держу глаза открытыми, позволяя зрению затуманиться от нарастающего удовольствия. Сильнее вжимаю ладони в стены, а мое шумное дыхание и стоны выдают приближающийся оргазм, Крис отпускает мою задницу и обхватывает грудь, вновь прижимая спиной к себе и усиливая давление между ног. Мое дыхание настолько тяжелое, что стоны при каждом выдохе, кажется, исходят из самого сердца.
– Вот так, – мурлычет Крис, – дай мне услышать тебя.
Его ладонь скользит вверх по груди. Я стараюсь не закрывать глаза, чтобы как можно полнее насладиться моментом, но это непросто. Моя голова прижимается к нему затылком, а пальцы Криса движутся выше, останавливаясь чуть ниже горла. Я следую рукой за его пальцами, желая, чтобы их хватка стала крепче.
В этом есть нечто особенно эротичное. Неожиданно и безумно возбуждает. Его прикосновение к горлу не вызывает страха или инстинктивного желания высвободиться. Совсем наоборот. Уровень доверия и понимания между нами делает подобное возможным. Мне нравится пробовать новое, если оно значимое и основано на любви. Ведь рядом с Крисом я ощущаю себя в безопасности.
А потому мне нравится эта идея, и я ободряюще сжимаю его руку. Я хочу большего, но Крис не позволяет мне изменить свою хватку. Он лучше меня знает, что разумно, а что нет. Его действия показывают, как сильно он желает моего подчинения, чтобы я отбросила мысли и просто отдалась моменту, сосредоточившись лишь на удовольствии.
Как я уже поняла, это имеет для него первостепенное значение.
О господи, я больше не выдержу.
– Крис…
– Возвращайся ко мне домой, Блайт. Возвращайся домой, – повторяет он снова и снова.
Меня сотрясает оргазм, и Крис рукой крепко сжимает меня между ног, одновременно усиливая удовольствие и удерживая стоя. Когда я успокаиваюсь, снимаю ногу со скамейки и наклоняюсь, упираясь в ее край ладонями. Не сдерживаю вскрика, когда он входит в меня, потому что мне нравится выражать эмоции, а Крису нравится слушать. Я привстаю на цыпочки, чтобы двигаться в унисон и позволить ему погрузить член как можно глубже.
Мы занимаемся сексом размеренно, позволяя себе стонать и произносить имена друг друга.
– Давай, Крис, – хнычу я сквозь чувственный туман удовольствия. – Как давно это было. Малыш, как же давно… Ты можешь трахать сильнее, ведь правда? Трахай меня, как тебе хочется.
Романтично? Может, и нет. Но сейчас мы не гонимся за романтикой. Мы здесь ради шумного, бурного, быстрого и жесткого секса. Преимущество такой любви в том, что мы вкладываем в нее смысл.
Крис шлепает меня по заднице и притягивает ближе, а другой рукой гладит по спине.
– Господи, Блайт, – со стоном рычит он и кончает.
Нет ничего лучше душа с Крисом.
Когда мы оба насытились – пока что, – я намыливаю его. Думаю, у нас есть еще пять минут до того, как закончится горячая вода. Включилось автоматическое наружное освещение, и я восхищаюсь тем, как поразительно красив Крис. Сухие волосы мягкими волнами обрамляют его лицо, и я отбрасываю их назад под струи воды. Твердая линия подбородка, зеленые глаза, идеальная форма губ…
Он с улыбкой смотрит на меня.
– Привет.
– Привет.
– Я не приготовил ужин, – признается он. – Слишком возбудился, чтобы сосредоточиться на скучной готовке.
– Ничего. Хоть ты и прекрасный повар, но любовник еще лучше.
Я целую его грудь и глажу ладонями по спине. Он больше не вздрагивает, когда провожу пальцами по многочисленным шрамам. Я точно знаю, как приложить руку, чтобы шрам на моем предплечье идеально заполнил разрыв в шраме, который пересекает всю спину Криса. На этот раз он крепко обнимает меня. Это стало для нас невысказанным символом нашей связи, слишком сверхъестественной и могущественной, чтобы часто говорить о ней.
Мы просто оставляем все как есть.
Я двигаю рукой, продолжая касаться его кожи. Хотя шрам, который соединяет нас, самый большой, он не единственный. Благодаря отцу Криса, есть и другие. Одни из них я знаю, а другие нет. О некоторых он не хочет говорить. Его отец хоть и был больным, но и умным, думаю, тоже. Он избирательно наносил увечья, чтобы следы легко скрывались одеждой.
Наше купание кажется своего рода воссоединением, поэтому я не тороплюсь и снова исследую его тело, каждую черточку Криса. Провожу пальцами по каждому дюйму его кожи. Он стоит неподвижно, пока я опускаюсь, и медленно веду линию от его лодыжек до талии, просовываю ладонь между ног и глажу внутреннюю сторону бедра. Продолжаю двигаться по его телу, наслаждаясь каждым изгибом. Чувствую привкус воды, стекающей по его бедренной кости, пояснице, заднице. У этого парня восхитительный зад, поэтому здесь я задерживаюсь.
Переплетаю наши пальцы, поднимаюсь и привстаю на цыпочки, чтобы поцеловать его плечо и шею. Касаюсь сильной подтянутой груди и рук. Я способна заниматься этим часами.
Может, ему и нелегко полностью расслабиться, но я чувствую, как он смягчается от моих ласк, мышцы уже не такие напряженные. Крис наблюдает за мной с интересом, как будто слегка удивляясь, что он сам и его тело возбуждают меня так же сильно, как раньше. Хотя его забота и нежность во время занятий любовью говорят, что он все это знает.
Выражение его меняется, когда я скольжу от талии к торсу и затем к подмышкам. Едва заметная перемена – проблеск страха в глазах. Я замечаю лишь потому, что слишком хорошо его изучила.
Сердце замирает, потому что я узнаю этот взгляд и понимаю, что будет дальше.
Однако не убираю руки.
– Все в порядке, Крис. Не бойся.
Он кивает.
– Левая сторона или правая? – спрашиваю я.
– Моя правая, – ровным голосом отвечает он.
Я поднимаю левую руку и нащупываю его. Мне требуется вся сила воли, чтобы сохранять спокойствие. Столько раз видела Криса обнаженным, прекрасно знаю его тело, и только что нашла еще один шрам. Он не на видном месте и мои пальцы нечасто там задерживаются. Именно поэтому я и пропускала его. А возможно, просто отказывалась признавать его наличие. У Криса и так хватает кошмарных историй.
Но поскольку правда важна для нас и я хочу, чтобы он продолжал раскрывать секреты, очень осторожно обвожу пальцами неровность на коже. Шрам длиной около двух дюймов и шириной в дюйм. Черт побери, я готова застрелиться, что не находила его раньше. Кожа здесь такая нежная, что меня мутит от той боли, которую должен был испытать Крис, когда заполучил эту отметину.
Он отводит взгляд, но не останавливает меня.
– Хочешь рассказать мне об этом?
Кристофер делает глубокий вдох и выдавливает улыбку. Наконец он встречается со мной взглядом и пожимает плечами.
– Я сам его подначивал, наговорил лишнего. За что и поплатился.
Крис говорит неправду. Он не стал бы подначивать отца. Он всегда делал все возможное, чтобы сохранить мир, а не разжигать войну.
– Не хочешь говорить?
Он на мгновение задумывается.
– Не хочу.
Я не убираю руку.
– Это ожог?
– Ожог.
– Должно быть… – мне трудно выговаривать слова. – Это должно было причинить сильную боль.
– Да.
Крис выключает воду и целует меня в макушку. Кладет ладони мне на плечи, и мы прижимаемся обнаженными телами.
Его дыхание успокаивает меня. После ада есть жизнь. У нас получится жить, дышать и любить. Мы стоим в объятиях друг друга и просто дышим.
– Я так рад, что он мертв, – спокойно сообщает Крис. – Мне плевать, как это звучит для других, но ты понимаешь меня. Наверное, я должен был простить его. Наверное, другим людям от этого стало бы легче. Но я просто радуюсь, что этот сукин сын сдох. Ты понимаешь?
– Понимаю. – Я никогда не рассказывала Крису, что сама была близка к тому, чтобы убить его отца. Что лишь благодаря Заку не сделала этого. – Я тоже рада, что он умер.
Интересно, сколько еще таких моментов у нас будет. О скольких еще случаях, травмах и ранах я услышу. Сколько еще раз я пожалею, что не поддалась порыву и не угробила его отца. Этот человек заслуживал смерти. Это было бы справедливо.
А может, и нет. Возможно, я не права, и совершила бы поступок, с которым не смогла потом жить.
На самом деле невозможно найти справедливого наказания за причиненный собственным детям ужас и нанесенный вред.
– Эй? – Крис хватает с крючка полотенце и заворачивает меня в него, притягивая ближе к себе.
Я вспоминаю, что несколько недель назад Сабин делал то же самое на причале, с разницей лишь, что этот парень не собирается трясти меня как ненормальный.
Крис улыбается.
– Пожалуйста, не смотри так. Помнишь, что я всегда тебе говорю?
– Что теперь все хорошо. Все закончилось.
– Да. Я в порядке, и все закончилось.
– Но у тебя остались кошмары.
– Наверное, они всегда будут меня преследовать. – Крис снова улыбается, пытаясь меня успокоить.
Он знает, что из-за любви к нему я слишком близко к сердцу принимаю эту историю. Знает, что когда любишь, то способен почувствовать боль любимого. Так и я ощущаю его боль, частично она становится моей.
– Но все равно я в порядке, и все равно ад закончился. Я держусь за эту истину крепче, чем за тебя сейчас, поэтому ты должна мне верить.
– Знаю.
– Хорошо. А теперь пойдем, поужинаем, напьемся, а потом вернемся домой и будем много трахаться.
Я целую его и шепчу у его губ:
– Слишком много не бывает.
– Моя девочка.
Мы не позволим прошлому разрушить настоящее. Вот почему мы команда.
Быстро вытираемся и возвращаемся в дом. Я проверяю телефон и вижу голосовое сообщение от Сабина. Дважды прослушиваю, а в третий раз перевожу на динамик.
– Блайт! Блайт! – раздается звонкий голос. – Я нашел постоянное жилье без клопов! – выкрикивает он с вызывающим тревогу ликованием. – Это, конечно, не ананас на дне океана по той простой причине, что я не Губка Боб. Поэтому жилищный совет «подводных ананасов» отклонил мое заявление. Чертовы ублюдки! Тем не менее я нашел кое-что получше. Ты готова, Би? Я живу в домике на дереве! Как чертов эльф! Перезвони мне!
Я недоверчиво смотрю на Криса.
– Он серьезно сказал, что живет на дереве?
Крис ухмыляется.
– А где еще жить Сабину?
5. На вечеринку без приглашения
Я уже не скрою,
Что живу тобою,
Все мои мечты
Захватила ты.
Ноябрь приносит температуру в четыре градуса, хмурое небо и притихший город. Хотя в район Акадии временами приезжают фанатики беговых лыж, по большому счету мы находимся в зимнем режиме, когда большинство магазинов и ресторанов закрыты на весь сезон.
После трудного привыкания к отсутствию близких, мы с Крисом вернулись к размеренной жизни. Полагаю, мы не похожи на большинство наших сверстников. Мало кто в двадцать с небольшим находит привлекательной идею существовать в изоляции. Возможно, все дело в безрадостном прошлом, но ни один из нас не жаждет баров, шумных мероприятий и активного общения с окружающими. Мы не сидим в социальных сетях, что, по-видимому, отличает нас от всех еще больше.
Уединение зимних месяцев упорядочивает хаос и приносит в наш мир и души своего рода простоту и ясность. Конечно, это не означает, что у нас нет друзей. Моя работа на дому не позволяет знакомиться с новыми людьми, но я все равно регулярно общаюсь со своей подругой Николь. Крис подружился с некоторыми своими коллегами, и мы иногда вместе обедаем или ходим на прогулки.
Однако очень часто мы одиноки, но не в плохом смысле слова. Просто нам так нравится, по крайней мере сейчас. Возможно, когда-нибудь и у нас календарь будет расписан планами, но пока нет.
Поэтому завтра, на День благодарения, мы останемся вдвоем, и меня это вполне устраивает. Ну, практически. Лететь всем сюда на такое короткое время действительно не имело особого смысла, и мы все равно встретимся на Рождество и Новый год, так что я подожду большого семейного сборища. Кроме того, мне есть за что благодарить и одного Криса.
И хотя нас будет только двое, мы все равно ответственно подходим к подготовке праздничного ужина, поэтому кухня сейчас немного напоминает поле битвы.
– Помнишь, как в первый раз готовили для Дня благодарения? – интересуется Крис.
Я поднимаю глаза от яблока, которое чищу на пирог.
– Как вчера.
– Наши кулинарные навыки стали лучше. Определенно.
– Я думаю, Эрик пристыдил нас, заставив уделять больше внимания качеству приготовления праздничного ужина.
Крис не отрывается от вымешивания теста для хлеба.
– Ты прекрасно выглядела посреди бардака на кухне общежития, сидя на столе, вся в муке…
Я снова опускаю взгляд на яблоко и улыбаюсь, продолжая счищать шкурку.
– А ты выглядел невероятно сексуально, когда попросил забить на готовку и потанцевать с тобой.
– Ты жутко возбудила меня во время танца.
Я смеюсь.
– Да ну. Ты даже не попытался ничего предпринять.
– Но это не означает, что не думал.
Я снова улыбаюсь.
– Хорошо.
День благодарения проходит прекрасно. Я бы назвала его самым лучшим. Стоило почувствовать себя одинокой, и Крис заверяет, что у меня есть семья. Более того, он показывает мне это.
– Тебе грустно, что с нами никого нет? – спрашивает он.
Я кладу нож и обхожу стойку, чтобы обнять его со спины.
– Трудно грустить, если подумать обо всем, за что мне стоит быть благодарной.
Приподнимаю его футболку и медленно скольжу ладонями к животу.
Когда запускаю пальчики за линию пояса, Крис смеется.
– Я тут вроде как весь в тесте. – Ныряю ему под руку и проскальзываю между ним и стойкой. Он с улыбкой смотрит на меня. – Полегче. Сейчас ты опять будешь вся в муке.
Я быстро целую его.
– Продолжай месить.
Крис трется носом о кончик моего и снова принимается за тесто, при каждом движении вжимаясь в меня.
– Должна сказать, что восхищаюсь твоей техникой, – говорю я, опуская руки ему на бедра. – Такой уверенный темп. Прикладываешь все силы.
– От вас одни неприятности, юная леди. – Крис крепко прижимается ко мне всем телом и опускает губы к моей шее.
– Это будет самый лучший хлеб на свете, – смеюсь я.
И только я касаюсь пальцами волос Криса, раздается звонок моего телефона. Я отстраняюсь и тянусь за ним.
– Это от Сабина! Я должна ответить.
Последние несколько недель он писал и звонил нерегулярно. Я пытаюсь не доставать его, потому что знаю, как он занят.
– Эй, полегче, – шутит Крис. – Не тому брату так радуешься.
Я легко шлепаю его по руке.
– Просто я так давно с ним не разговаривала…
– Я пошутил. Все понимаю. Бери трубку.
Крис отступает, и я хватаю телефон, прежде чем звонок перейдет на голосовую почту.
– Сабин!
– Чем занимаешься в этот прекрасный праздничный вечер, о владычица Мэна? – раздается из динамика его звонкий голос.
Как же я соскучилась по нему.
– Просто благодарю близкого человека, все дела.
Крис наклоняется к моему телефону и произносит:
– Скажи ему, что сейчас я не благодарен за его звонок.
А потом посылает мне воздушный поцелуй и начинает лепить из теста буханку.
– О ужас! – театрально восклицает Сабин. – Я прервал какой-то отвратительный и неестественный сексуальный акт?
– Саб! – возмущаюсь я.
– Ага. Так и есть. Что ж, я понятия не имею, что это, и вообще у меня уже сто лет секса не было.
– Сейчас самое время быть благодарным, а не жаловаться.
– Я благодарен, что ни с кем не трахался и поэтому мне не грозит ужасная венерическая болезнь. Так лучше?
Я хмурюсь.
– Ты в порядке? Не похож на человека, который сбежал в Сан-Диего и ведет очень необычную жизнь.
Сабин не шутил, когда сообщил, что живет на дереве. Так и есть. В настоящем чертовом доме на дереве. Он нашел работу себе по душе и теперь строит роскошные апартаменты для тех, кто мечтает жить в необычных условиях. Владелец бизнеса, Пирс, предложил Сабину домик на дереве за минимальную арендную плату. Помимо спальни и гостиной, там имеется даже небольшая кухня. Не говоря уже о том, что подведены электричество и водопровод.
Крис кивает на звуковую систему, которую мы держим высоко на полке, подальше от несчастных случаев на кухне. Я включаю ее, и он машет мне, чтобы я уходила, если захочу. Из динамиков гремит музыка, и я прикрываю микрофон на телефоне.
– Я с тобой не закончила, – предупреждаю Криса.
– Да уж надеюсь.
Я ухожу в тихую гостиную и ложусь на диван.
– Ну, рассказывай, как твоя жизнь на дереве?
– Высокая, – отвечает Сабин.
– Забавно. А еще?
– Тут довольно круто.
– И когда ты собираешься прислать мне фотографии? Все время обещаешь, но не присылаешь. Как я успокоюсь, если не могу представить тебя в твоем окружении?
– Я говорил уже. Все еще доделываю. Он был немного не достроен, когда я переехал. Точнее, все нормально, но не хватало стиля. Я добавил круговую веранду. Рассказывал?
– Откуда, черт возьми, ты знаешь, как это делается? – удивляюсь я.
– Пирс мне помог. Он подкинул оставшиеся с законченной стройки пиломатериалы.
– Ты, должно быть, многому научился. Этот парень, Пирс, наверное, очень крут, да?
Сабин медлит.
– Да, наверное. И теперь я вынужден идти на праздничный ужин с ним, его ребенком и целой кучей незнакомых людей. Предполагается, что с меня какое-нибудь блюдо, но я еще пока не совсем уверен.
– Эм, тогда тебе лучше поторопиться. Сколько там? Почти шесть часов? Магазины скоро закроются.
– Я даже не знаю, пойду ли. Это будет глупо.
– Если тебя приглашают, а ты соглашаешься, значит, идешь. Тем более этот парень был к тебе очень добр. Он дал тебе работу и жилье, так что иди и поблагодари его.
– Ладно, – ворчит Сабин.
– Эй, ты в порядке? – интересуюсь я.
Сабин привык к постоянному общению, поэтому меня удивляет, что он не горит энтузиазмом идти в гости.
– Конечно, в порядке. Почему нет? У меня тут солнце и прибой, юная мисс. – Его голос звучит веселее, и мне становится легче. – Просто устал. Мы закончили работать два часа назад. Куча разъездов, пробки на дорогах, плюс вся эта возня с пиломатериалами, погрузка. Ох, но слушай дальше! Про того парня, для которого мы построили дом на дереве. Он велел нам сделать канатный мост от его основного дома к домику на дереве, а оттуда горку, чтобы она трижды петляла до земли. Так мило, черт подери.
– Это так здорово! И тебе нравятся все, с кем ты работаешь?
– Ага, они милые и очень дружелюбные. Мы отдыхаем вместе после работы, пропускаем по стаканчику и все такое.
Я никак не комментирую, не совсем понимая, что он имеет в виду под «пропускаем по стаканчику», поэтому между нами повисает молчание.
– Блайт?
– Да?
– Я знаю, что ты сейчас переживаешь. Так вот, не надо.
– Ладно.
– Я же тебе говорил, что моя настоящая проблема не алкоголь.
– Как скажешь.
– Ты все равно беспокоишься, прекращай. Здесь прекрасно. Я строю дома на деревьях, разве это может быть плохо? Да это же невероятно. Я имею в виду, что любое желание человека осуществимо. Я видел, как дома на деревьях используют в качестве офиса, с видом на океан из окна и резным столом. И… и… ох, Пирс сейчас проектирует дом с подъемником, чтобы владелец мог поднимать и опускать своего двуногого золотистого ретривера. Черт, гребаный лифт для собаки! Милая леди, но песик еще милее. Ему почти пятнадцать лет, и он потерял две лапы после того, как какой-то ублюдок его переехал. Грустно. В любом случае, да, мне очень нравится эта работа. Ты тоже постоянно видишь океан. Но Западное Побережье совсем не похоже на Мэн. Совсем другие ощущения. У Пирса огромная территория, и мне кажется, словно я на краю света. Кругом одни деревья. Его дом отстоит на приличном расстоянии от моего. Мы не так уж далеко к северу от центра Сан-Диего, и я не возражаю против поездок.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63455957) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Трой Реми (англ. Troy Ramey) – независимый артист, музыкант, автор-исполнитель из Нью-Йорка, чьи песни завоевали более 5 миллионов прослушиваний на Spotify за последние два года.
2
Мэн – штат на северо-востоке США, часть Новой Англии.
3
Доктор Сьюз – на сегодняшний день самый продаваемый детский писатель на английском языке. Среди его произведений «Кот в шляпе», которого автор написал, используя всего 220 слов, заранее полученных списком от заказчика. Предполагалась, что это именно эти 220 слов должны знать дети определенного возраста.
Джессика Парк
Young Adult. Бестселлеры Джессики ПаркДыши со мной #2
Он стал моей душой, моей вселенной. Каждый раз, когда я вижу его, мое сердце накрывает мощной волной любви.
Когда мы вместе, жизнь наполняется спокойствием и легкостью. И это – невероятное счастье, которое случилось со мной после долгих лет неопределенности и смятения.
Мы оба справились со своей болью. Наша связь сильнее любых испытаний.
Но есть еще один парень, из-за которого мое сердце рвется на части. Прошлое до сих пор причиняет ему жуткую боль.
Мы невероятно близки и понимаем друг друга с полуслова. Когда он рядом, я чувствую, как мои тревоги растворяются.
Мои чувства к нему сильнее дружбы. Их сложно охарактеризовать.
И кажется, он тоже любит меня.
Джессика Парк
Ближе к тебе
Для Троя,
который красиво и самозабвенно вкладывает душу в свою музыку.
Нужна смелость, чтобы так глубоко погружаться и делиться чистыми эмоциями.
Он делает это благодаря невероятной храбрости, непоколебимой решительности и голосу, который трогает даже самые черствые сердца.
Jessica Park
Left Drowning
Copyright © 2013 by Jessica Park
© Гладыщева Е., перевод на русский язык, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
От автора
Эта книга не появилась бы на свет, если бы не яростная преданность моих читателей, многие из которых после прочтения «Дыши со мной» поделились своими собственными историями и переживаниями. Поведанная мне правда, мучительные реалии жизни, сила, которая требовалась вам, чтобы выжить… я была в растерянности, не зная, как именно реагировать, как выказать сочувствие. И вот эта книга – своеобразное свидетельство того, что вы пережили.
Через месяц после публикации «Дыши со мной» я начала делать наброски второй части серии. И вскоре поняла, что еще слишком рано. Я не была готова. Требуется определенный эмоциональный запас, чтобы углубляться в некоторые темы, поэтому мне пришлось подождать подходящего момента.
Еще я боялась продолжить эту историю, зная, что не смогу повторить уже созданное. Я же не могла снова написать «Дыши со мной», верно? Мне требовалось нечто новое. Поэтому я снова сосредоточилась. «Ближе к тебе» менее насыщенная, но более детальная по сюжету, я была рада воспользоваться возможностью раскрыть отношения между Блайт, Крисом и Сабином.
Трой[1 - Трой Реми (англ. Troy Ramey) – независимый артист, музыкант, автор-исполнитель из Нью-Йорка, чьи песни завоевали более 5 миллионов прослушиваний на Spotify за последние два года.] оказался достаточно любезен, чтобы позволить мне использовать строки из его песен для каждой главы. Он сочиняет стихи точно в такой же манере, в какой я пишу книги. Раскрывает в своей лирике жизнь, остро ощущая всю ее глубину. Он переживает, размышляет, анализирует, а затем буквально взрывается эмоциями. Благодаря его музыке я смогла продолжать работать с персонажами и буду вечно благодарна ему за это.
Как говорит Сабин, травма – это дар, который заставляет нас двигаться дальше. Исцеление, которое мы наблюдали в «Дыши со мной», оказалось на самом деле лишь началом. Персонажи, за которыми вы следили, столкнулись с реальными проблемами, и никто из них еще с ними не справился. Их преследуют воспоминания, отголоски прошлого, бесконечные последствия. Но они преодолевают все это. В этом счастье.
Восстановление – долгий процесс, и я посылаю любовь и поддержку всем, кто борется за выживание.
Я борюсь за вас. Я надеюсь на вас. Я верю в вас.
1. Множество шрамов
По щеке покатилась слеза,
Надо правде смотреть в глаза,
Хватит за маской скрываться
И кем-то другим притворяться,
Словно с глаз пелена спадет —
Знать бы, куда это нас приведет.
Я опускаю ноги в холодную океанскую воду и открываю глаза. За долю секунды до того, как меня ослепит солнечный свет, я снова зажмуриваюсь. Солнце все еще припекает, согревая кожу и усиливая полученный за несколько часов на улице загар. Лежу спиной на причале, но дерево гладкое и податливое от старости, так что я распластываюсь на нем. Скользя рукой по доскам, узнаю знакомую текстуру. Мне никогда не надоест это место. Здесь столько всего произошло, столько открылось.
Это были и боль, и правда, но помимо этого здесь зародились и укрепились дружба и любовь.
Мэн[2 - Мэн – штат на северо-востоке США, часть Новой Англии.] стал моим убежищем и местом исцеления.
Тело овевает легкий ветерок, и я глубоко вдыхаю насыщенный соленый воздух. В конце августа здесь, в Бар-Харборе на заливе Френчмен, стоит идеальная солнечная погода. Однако прозрачность и глубина неба уже напоминают о скорой осени.
Я бью ногой по воде. На мгновение душу охватывает меланхолия. Осень означает, что брат Криса Эрик и их сестра Эстель вернутся в колледж Мэттьюс на последний курс, а мой брат Джеймс отправится доучиваться в Колорадо. Близнецы должны были окончить колледж еще прошлой весной, но оба сменили специальность, и им придется провести в нем дополнительный год. Я очень не хочу, чтобы они уезжали, потому что это лето было просто сказочным. Шепарды и мы с братом жили под одной крышей, в безопасности и мире.
Поэтому я отмахиваюсь от посетившей меня мимолетной грусти. Мне действительно не на что жаловаться.
Впрочем, спокойным рассуждениям о мире я предаюсь недолго. Меня внезапно окатывает ледяной водой.
– Сабин! – взвизгиваю я, закрывая лицо руками, но слишком поздно, поток воды не остановить. Наконец, протерев глаза, я сажусь и поднимаю взгляд.
– Ты ненормальный!
Но не могу сдержать смех, хотя и дрожу от неожиданности и холода. А при виде его плавок с изображением обезьянок вообще не могу остановиться.
– Ты ненормальный! – снова кричу я.
– Но ты все равно меня любишь. – Поставив большое пластиковое ведро, Сабин широко улыбается, явно гордясь своей выходкой.
Я изо всех сил пытаюсь продемонстрировать недовольство.
– Скажи, что все равно меня любишь! – требует он. – Скажи это!
Я высовываю язык и тянусь за полотенцем.
Сабин хватает его быстрее и поднимает над головой.
– Леди Блайт Макгвайр, – произносит он преувеличенно серьезно, – я предлагаю вам сказать, что вы все равно любите меня, или это полотенце отправится на корм рыбам! – Сабин размахивает им по кругу. – Как печальная жертва мафиозной вендетты!
Я встаю и начинаю подпрыгивать в отчаянной попытке схватить полотенце, но у меня ничего не выходит. Сабин посмеивается, слишком высокий для меня.
– Ладно. Сдаюсь. Я сдаюсь! Скажу! Я все равно тебя люблю.
Он подносит ладонь к уху.
– Извини. Что? Еще раз и с чувством.
– Сабин! Я замерзла! – сквозь смех говорю ему. – Я все равно тебя люблю! Всем сердцем! Со всем чувством, на какое способен очень замерзший человек!
– Победа! – восклицает он, опуская орудие шантажа.
Я подхожу забрать полотенце, но Сабин накидывает мне его на голову, а потом крепко стискивает в объятиях, чтобы я не могла пошевелиться. Чувствую, как он яростно трет мне макушку, и хихикаю, пытаясь освободиться.
– Я тебя убью, – выдавливаю сквозь смех.
– Бедняжка, – приговаривает он, – насквозь промокла! Жутко замерзла! Твой момент приятного одиночества так грубо нарушили! И кто мог сделать такое? Давай-ка тебя вытрем.
Сабин начинает тереть полотенцем лицо, а затем забрасывает мне на спину, прижимает меня к себе и яростно трет вперед-назад, вращая меня из стороны в сторону. Сейчас он слишком силен для меня, нечего и думать об освобождении, поэтому я смиряюсь и позволяю парню дурачиться.
Наконец, он останавливается, и я ошалело смотрю на него.
– Сабин?
– Да, миледи?
– Тебя два.
– Счастливица! – Он прижимается ко мне лбом. – О, а что ты будешь делать с двумя Сабинами?
– Я едва выдерживаю и одного.
Сабин вытирает полотенцем мне щеку.
– Пропустил капельку.
Я дрожу, и он покрепче притягивает меня к себе. Объятия Сабина мне всегда приятны. Сегодня его грудь горячая от солнца, и это очень помогает согреться.
За прошедший год он прилично скинул вес, и теперь я замечаю, что парень не настолько крупнее меня, как был раньше. В какой-то мере я даже скучаю по его огромному животу. Конечно, он выглядит гораздо лучше, но мне явно не хватает его прошлой мягкости.
Примерно раз в месяц Сабин соглашается на пробежку, но почти всю тренировку ворчит и стонет. Наше совместное преодоление части Бостонского марафона прошлой весной, похоже, не мотивировало парня заниматься этим регулярно. И все же я чувствую, что он становится более подтянутым и мускулистым благодаря летним работам по дому с Джеймсом и тому, что Крис уговорил его качаться вместе. Мой брат, будущий архитектор, переделал одну из ванных комнат, и Сабин с головой ушел в разбивание плитки, вытаскивание старой ванны и перенос материалов вверх и вниз на второй этаж.
Я кладу ладонь ему на бицепс и легонько сжимаю.
– А ты становишься более накачанным, Саб.
– Знаешь, я очень сексуален. До тошнотворности. Не представляю, как другие парни выдерживают мое присутствие, ведь моя мужественность просто зашкаливает.
Он отступает назад и изображает шаблонные позы культуристов.
Смеясь, я качаю головой, но Сабин действительно хорошо выглядит. Его черные волосы спадают на лицо, а зеленые глаза сверкают. Хотя он не совсем готов стать моделью для показа нижнего белья, но изменения в его теле очевидны. Парень выглядит здоровым, и даже его лицо немного похудело. Оказывается, у Сабина есть скулы.
После десятой позы я подхожу ближе, касаюсь его щеки и потираю густую щетину.
– Ты когда-нибудь сбреешь это, чтобы мы могли увидеть твое милое личико?
– Тогда я стану слишком горяч. Небритость сводит к минимуму мои чары. – Он трется о мою руку и ухмыляется.
Наверное, широкие бакенбарды и постоянная щетина ему идут.
– Не шути, Саб. Я действительно тобой горжусь. – Теперь моя очередь обнимать, и я обхватываю его за талию. – Я так рада, что ты остаешься с нами. Я бы не вынесла, если бы вы все уехали. – И крепко стискиваю парня.
Для меня он очень ценный источник утешения и гарант стабильности. Не умея выразить свои чувства, я стараюсь напоминать ему об этом как можно чаще. Однако мне все время кажется, что моя благодарность недостаточна.
Нет правильных слов или фраз, чтобы выразить, что он стал неотъемлемой частью моей жизни. Невозможно передать, как я беспокоюсь о нем, как радуюсь ему, как оживаю в его присутствии. Ужасно, но мама Сабина умерла много лет назад, и у него нет девушки или других близких друзей. Он совсем молодой парень, и я не могу не чувствовать, что кто-то должен присматривать за ним, любить, восхищаться и заботиться.
Поэтому сейчас я говорю единственное, что приходит в голову.
– Ты мой лучший друг, Сабин. Мне кажется, что ты всегда им был, даже до нашего знакомства.
Он мгновение молчит, а затем кладет подбородок мне на макушку.
– Ты тоже моя лучшая подруга. Как же иначе.
Я глажу его по спине и опускаю руки на талию. У него действительно есть талия, и я почти очарована новым обликом своего друга.
– Ты так много сделал после реабилитации…
– Боже, не называй это реабилитацией. Отвратительное слово. Скажем, я в санатории восстанавливал силы, как знаменитости.
– Эй. В реабилитации нет ничего плохого.
– По сути, это и не реабилитация. Это была тяжкая интенсивная терапия.
– Ну, ты же не пил с тех пор, как уехал. Подходит под определение «реабилитации».
– Моей настоящей проблемой был не алкоголь, сладкая. Мне сказали, что он всего лишь неудачная попытка бороться. Избавлял от необходимости что-то менять и копаться в себе. Скучная психологическая муть. – Сабин делает паузу. – И можно больше это не обсуждать? Я сделал то, что должен был, и теперь все закончилось. Жизнь наладилась.
Я не собиралась начинать этот разговор. Его прошлое, прошлое любого человека… у нас негласное правило не говорить об этом. Есть детали, которыми Сабин не может заставить себя поделиться со мной, и я это понимаю. Хочется, чтобы у него оставалось личное пространство и свои секреты, если от этого легче.
Знаю, что Сабину стыдно, и стараюсь не лезть слишком сильно в душу. Кажется, у него выходит справляться с травмой детства, а потому я не настаиваю. Но кроме того, я желаю, чтобы он знал: я горжусь им, горжусь тем, сколько ему удалось преодолеть.
– Прости. Я просто хотела напомнить, как сильно тебя люблю и рада, что ты переехал сюда.
Мы стоим в тишине и слушаем ласковый плеск волн после прилива.
– Этой осенью мы сможем отправиться собирать яблоки, прыгать по кучам листьев и… и… делать всякие штуки с тыквами.
– Делать штуки с тыквами? – переспрашивает он с тихим смешком.
– Ну, знаешь, вырезать рожи, печь тыквенный хлеб, разбивать их. Смотря что ты предпочитаешь.
– Хорошо. – Он целует меня в макушку.
– Да и наверняка ты станешь по ночам исчезать с очередной туристкой и по утрам прокрадываться домой. Я буду печь тебе блинчики, стараясь не услышать лишних подробностей, а потом читать лекции о глупости отношений на одну ночь.
– А я скажу, какие они красивые и сексуальные, что и добавлю в свои отзывы на Yelp.
– Заткнись. Ты заслуживаешь большего, чем писать отзывы на Yelp. Zagat лучше подойдет. – Я сжимаю его талию. – Серьезно, посмотри, какой ты стал подтянутый. – Кладу ладони ему на грудь. – А эти мышцы! – Я поднимаю руки и обхватываю его за шею. – Боже, мой лучший друг просто красавчик!
– Блайт… прекрати… – начинает Сабин, в этот момент явно смущенный, хотя для него это не свойственно.
– М-м-м?
– Блайт, не надо… – он берет мои запястья и немного ослабляет хватку, – просто… ты не можешь…
Я поднимаю взгляд и вижу, что его лицо посерьезнело.
– Что? Что такое? – Он криво улыбается, убирает выбившуюся прядь волос мне за ухо, но не отвечает. – Саб, что такое?
Внезапно он резко меня переворачивает и кричит:
– Ты не можешь помешать мне сделать бомбочку!
А потом отпускает меня и спрыгивает с края причала, подогнув колени к груди.
Он похудел на несколько фунтов, но это вовсе не означает, что Сабин маленький, а потому я снова вся мокрая от разлетевшихся во все стороны брызг.
Мой пес Джон заливается отрывистым лаем и несется мимо меня с дока прямиком к Сабину.
Хотя я не фанат ледяной воды, но все равно раз в несколько дней проплываю пару кругов. Однако Джон плавает гораздо чаще. В основном потому что Сабин как минимум по часу в день играется с ним, снова и снова бросает теннисный мячик в океан, чтобы Джон приносил его обратно. Моя немецкая овчарка обожает плавать с Сабином, и это утомляет ее так же сильно, как и пробежки со мной.
Я подношу ладонь к глазам и наблюдаю, как Джон гребет к Сабину, который теперь плавает на спине, лениво шевеля ногами и руками, дрейфуя на волнах.
– Если приложить капельку воображения, этот белый купальник станет практически прозрачным, – доносится до меня чей-то голос.
Я смеюсь.
– Вовсе нет.
Разворачиваюсь на пятках и стараюсь не выглядеть как глупая влюбленная девчонка. Хотя я уверена, что влюблена, и не имею ничего против.
По ступенькам дома к пляжу медленно спускается Крис. Часть меня порывается кинуться ему навстречу, а вторая просто хочет наблюдать за ним. Не важно, что мы живем вместе, что я с ним каждый день. Несмотря ни на что я все так же бурно реагирую на его появление, испытывая, как сердце каждый раз накрывает мощной волной любви.
Я не чувствую прохлады бриза. Сейчас я ощущаю лишь, что Кристофер Шепард моя душа и вселенная.
Послеполуденное солнце освещает его лицо, и даже лай Джона и вопли друга не могут отвлечь меня от этого зрелища. Крис еще загорелее Сабина, и свободная белая рубашка с джинсами смотрятся на нем чертовски сексуально. Он засовывает руки в карманы и почти застенчиво смотрит на меня.
Большую часть времени он излучает уверенность. Крис имеет право быть самоуверенным. Я обожаю его таким и всячески поддерживаю. Тем не менее иногда бывают моменты, когда даже со мной Крис ведет себя нервно и нерешительно. На лице застывает вопросительное выражение, словно ему требуется подтверждение того, что я все еще увлечена им.
Ответ всегда положительный.
Промелькнувшая на несколько секунд неуверенность, которую он не смог скрыть, на самом деле не из-за меня. Это последствия его прошлого, которое не способствует укреплению веры в себя. В проблеске тревоги я вижу маленького одинокого мальчика, который взял на себя защиту своих братьев и сестры от больного жестокого отца. Мальчика, который отчаянно боится потерпеть неудачу. Ему страшно, что его не полюбят и не примут, потому что он достоин лишь ярости и бредней шизофреника.
Я все еще пытаюсь склеить кусочки личности, которую люблю. Крис замечательно справляется, но даже он, с его бесконечным запасом силы и мудрости, не смог бы пережить такое, не получив шрамов.
Шрамов много, и они глубокие.
Однако вместе мы преодолеваем все: и его прошлое, и мое. Когда Крис находится всего в нескольких ярдах, я не могу не броситься в его объятия. Обхватываю ладонями его лицо, провожу пальцем по губам, изучаю парня, словно мы не виделись месяц, а не несколько часов.
– Ты в порядке? – с любопытством интересуется он, улыбаясь.
Я медленно киваю и не отрываю от него взгляда. Меня снова захлестывает волна восторга от того, что мы вместе, от того, насколько важно для нас быть парой.
– Мы же это сделали, да?
Крис понимает меня гораздо лучше всех остальных, а потому кивает в ответ.
– Да, Блайт, мы побороли сердечную боль и послали ее ко всем чертям.
Сила этой правды притягивает наши губы вместе, и я целую любовь всей моей жизни с еще большим чувством и значением, чем ожидала. Глаза обжигает слезами, а грудь сдавливают эмоции. Вкус его губ и ощущение его объятий, когда Крис прижимает меня к себе, кажется, отгораживают от всего мира, и я позволяю себе раствориться в нем.
А потом Крис замедляет поцелуй, сжимая меня в объятиях, пока я не откидываюсь назад и не запрокидываю голову.
Он проводит рукой по моей груди и улыбается.
– Как я и сказал, практически все просвечивает…
Я смеюсь и хватаю его за руку, чтобы выпрямиться. Он поворачивает меня спиной к себе и замечает в воде Сабина. Мне нравится, как тот дрейфует, спокойный и расслабленный.
– Кажется, наш мальчик научился лежать на воде, – замечаю я. – Нельзя утонуть, если умеешь держаться на воде.
Крис несколько минут молчит.
– Наверное. Но вода сегодня уж больно холодная. Возможно, будет шторм. – Он потирает мои плечи, и его дыхание касается моей кожи. – Во время шторма тяжело держаться на плаву.
Он прав, но я ждала более оптимистичного ответа. Поэтому поднимаю подбородок и оборачиваюсь.
– Давай просто наслаждаться моментом, хорошо?
Крис тихонько усмехается.
– Хорошо.
Когда я вновь нахожу взглядом Сабина, то испытываю облегчение. Словно боялась, что он мог утонуть, пока я не смотрела. Даже с такого расстояния видно, что он наблюдает за нами. Я слегка взмахиваю рукой, и парень машет в ответ, начиная грести в противоположную сторону.
Ожерелье, которое теперь всегда на мне, нагрелось на солнце и обжигает кожу. Я перебираю пальцами первые буквы имен Кристофера, Эстель, Эрика и моего, пока не нахожу «С» Сабина.
Серебряная подвеска ощущается как обычно, но я потираю ее между пальцами, удостоверяясь, что она на месте.
Подвеска со мной, а значит, и Сабин тоже.
Джон плывет к берегу, отряхивается и подбегает к нам с Крисом.
Мы все наблюдаем, как Сабин остается наедине с океаном.
2. Лобстеры и разлука
Всю свою вину
Я дома день ото дня коплю.
После того как сходила в душ и оделась к ужину, я останавливаюсь на вершине лестницы и слушаю прекрасные звуки, доносящиеся до второго этажа. Эти звуки издают мои родные: Эстель заливисто смеется, Крис гремит кастрюлями на плите, Джеймс под музыку круто пародирует Принса.
Сзади скрипят половицы, и из своей комнаты выходит Эрик. Его черные волосы стали короче и открывают красивые, выразительные черты лица, свойственные их семье. Я протягиваю руку и глажу его макушку, как всегда, когда он подстрижется.
– Привет, Блайт, – улыбается он.
– Готов завтра вернуться к учебе?
Стараюсь изобразить воодушевление, но это непросто. Я уже ощущаю тишину, которая завладеет домом.
Эрик кивает.
– Да. Год будет трудным, но, кажется, я правильно сделал, что сменил специальность на историю.
– Это единственное, что тебя туда манит? – вскидываю я бровь.
Он слегка краснеет.
– Очевидно, что еще Зак. Я рад, что он в этом году остается рядом с колледжем.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши.
– Значит, у вас по-прежнему все хорошо?
– Тебе не нужно все время проверять, – мягко произносит он. – У нас правда все хорошо.
– Извини, что такая надоедливая. – Я пожимаю плечами. – Ничего не могу поделать.
– Ну, ты мне практически как сестра, поэтому я тебя не виню.
Эрик и Зак снова вместе. Уже больше полугода. Я знаю, как сильно они любят друг друга, но Эрик предпочитает залегать на дно и не распространяться о личной жизни, поэтому логично иногда его подталкивать.
– Пятьдесят баксов на Александра! – раздается голос Эстель. – Он гребаный победитель, если тут такие есть! Зацените моего крутого парня!
– Эм, кто такой Александр? – спрашивает Эрик.
Я качаю головой.
– Понятия не имею.
– Ох, да? Пятьдесят на Моисея! – выкрикивает Джеймс.
Мы с Эриком спускаемся по широкой деревянной лестнице в большую гостиную и через столовую осторожно проходим на кухню.
Я все еще поражаюсь ее размеру. Дом явно когда-то был гостиницей, потому что для традиционного жилища здесь слишком много больших приборов из нержавеющей стали и металлических поверхностей. Однако Шепарды, Джеймс и я не настолько консервативны, так что без проблем всем этим пользуемся.
Даже представить себе не могу, о чем думали мои родители, когда покупали этот дом только для себя и нас с Джеймсом. Поскольку они никогда не переезжали сюда и не проводили здесь лето, я делаю все возможное, чтобы наполнить наше гнездышко семейным теплом и любовью.
Когда мы входим, нас встречают аплодисменты и улюлюканья. Крис стоит на стуле со свистком во рту и поднятыми вверх руками. Он бросает на меня взгляд и дует в свисток, резко опуская руки. Эстель и Джеймс кладут лобстеров на пол, и буквально сходят с ума. Клейкой лентой обозначены беговые дорожки, а в пятнадцати футах стоят конусы с радужными флажками. Очевидно, это финишная черта.
Я закатываю глаза, но смеюсь.
– Блайт, иди сюда на сторону девочек, будем поддерживать Александра Красного. Джеймс продувает, как сучка!
На Эстель красная тоненькая мини-юбка, белый топ и белые же кроссовки, а на щеке она нарисовала небольшой мегафон. Судя по всему, подводкой для глаз. Эстель отрастила волосы чуть длиннее обычного, и теперь они закрывают уши и доходят до спины. Впервые за кучу времени она не стала выкрашивать пряди в неоновые цвета, просто оставив их черными.
– Вы серьезно устроили гонку лобстеров? – удивляюсь я.
– Это наша последняя ночь в Мэне. Вполне подходящее занятие, – отвечает Джеймс и начинает орать на своего лобстера: – Моисей! Давай, чувак! Хватит кружить, придурок!
Щеки моего брата пылают, и я не уверена, то ли он так увлечен гонкой, то ли все дело в Эстель, которая, подпрыгивая, светит своими черными кружевными трусиками.
Я перехожу на сторону девочек и пытаюсь скопировать ее довольно сложные движения группы поддержки. Учитывая, какие омары медленные, думаю, у меня будет время для практики.
– Эстель, еще раз подпихнешь ногой, и я тебя дисквалифицирую, – предупреждает Крис.
Она показывает ему язык.
– Да пошел ты! На войне лобстеров все средства хороши!
В мгновение ока она поворачивается спиной к Джеймсу и наклоняется, быстро задирая юбку.
– Эстель! Господи! – стонет Эрик, прикрывая глаза.
Я собираюсь поинтересоваться, где Сабин, но в этот момент из-под стула Криса выезжает скейтборд, и сзади выскакивает мой лучший друг собственной персоной.
– Я вас всех уделаю! – кричит он, указывая на лобстера на скейтборде.
Его гонщик легко обгоняет двух других участников, которые до сих пор только отклонялись от курса. Эстель и Джеймс протестующе вопят, но Сабин уже несется за своим победителем, который пролетел через финишную черту и продолжает путь в столовую.
– Ни за что! Крис, скажи ему, что это нечестно! – возмущается Джеймс.
Тот спрыгивает со стула и поднимает руки.
– Эстель сама сказала. В войне лобстеров все средства хороши. Мы не оговаривали, что запрещено использовать скейтборд.
Крис подходит к Сабину и дает ему «пять», а потом обнимает и похлопывает по спине.
Тот в свою очередь приподнимает брата за талию и изображает полуобморок. Оба едва не падают.
– Старшие братья самые лучшие, – поет Сабин.
– Нет, старшие братья – отстой! – Эстель топает ножкой и спасает своего лобстера от угрозы быть задавленным парнями. – За то, что подвел меня, – сообщает она Александру, – ты будешь сварен и съеден врагом. – Она поворачивается к Сабину, предлагая проигравшего. – Он в твоем распоряжении.
– С радостью, моя дорогая сестричка.
Сабин опускает Криса обратно на пол, изображает руками клешни и движется в сторону Эстель.
Джеймс тоже шагает к Эстель со своим гонщиком в руках.
– Иди сюда, юная мисс. Думаю, тогда Моисей твой, мясо в хвосте и все остальное.
Эстель упрямо поджимает губы, но все равно забирает лобстера.
– Учитывая, что ты не из моих отвратительных братьев, я принимаю. Кроме того, – добавляет она, подходя к плите, – мне всегда нравился твой хвост.
Остальные парни хрипло вскрикивают, а Джеймс хватает Александра и лобстера Сабина и несет их к кипящим кастрюлям.
Эрик ловит мой взгляд и улыбается. Оказывается, Джеймс и Эстель не безнадежны.
Насколько мне известно, они не прикасались друг к другу все лето. Не скажу, что мне хочется знать подробности, но надеюсь, что они смогут снова быть вместе. А еще я никогда не думала, что Эстель станет добровольно заниматься ремонтом в ванной, так что странности определенно случаются.
Я наблюдаю за их парочкой и прикусываю губу, когда Джеймс обнимает Эстель за талию. Я знаю, что в прошлом году она посещала психотерапевта, но когда мы это обсуждали, подруга щурилась и говорила с австралийским акцентом.
«И как же отвратительное детство повлияло на твое психологическое и сексуальное состояние?»
А дальше следовали откровения в духе Эстель.
«У меня не было секса с тех пор, как я трахнула твоего брата в гамаке прошлым летом. Так как, думаешь, я справляюсь? У меня, конечно, мозолей на руках и в интересных местах нет, но я покупаю много батареек, ясно? У девушки во время воздержания вибраторы не простаивают без дела, верно?»
Я не знаю, как долго продлится добровольное воздержание, но, по правде говоря, это полезно для нее. Ее засосало в трясину странных и неправильных взаимоотношений с мужчинами, и она начала затягивать туда и моего брата. На Эстель очень не похоже, что она не стремится при каждом удобном случае потрахаться, но Джеймс, судя по всему, готов ждать. Я не слышала, чтобы он упоминал девушек из колледжа, так что его привязанность к Эстель, должно быть, сильнее, чем мне казалось. Но я рада.
– Би, где мой картофельный салат? И салат из капусты? А мой початок кукурузы? – разносится по кухне громогласный вопль, и Сабин демонстративно поглаживает живот. – Сабин голоден! Сабину нужно покушать!
Я хватаю его за руку и тащу к холодильнику.
– Протяни руки. Можешь отнести салат на стол, а я заверну твою кукурузу в фольгу для гриля, хорошо?
– Хорошо, Блайт, – ворчит парень, послушно забирая большие контейнеры. – Сабин любит, когда женщина его кормит. Больше мертвых животных, меньше овощей.
– Ладно, пещерный человек. Есть еще бифштекс.
По сигналу Крис проходит мимо нас с тарелкой маринованных бифштексов и тоже издает рычание.
– Будем жарить мамонта, да?
– Ар-р, да. Мамонта. – Сабин неуклюже, как неандерталец, выходит из кухни вслед за Крисом.
– Если тебе нужна помощь от кого-то более цивилизованного, я в деле, – предлагает Эрик. – Думаю, что смогу заколоть дикого кабана или что-нибудь подобное, но еще я очень хорошо накрываю на стол.
– О, голос разума, – произношу я с улыбкой, – не откажусь от помощи.
Мы с Эриком молча расставляем тарелки и раскладываем столовое серебро, оба прекрасно понимая, что теперь не скоро соберемся все вместе за ужином в этом доме.
Следующим летом близнецы и Джеймс выпускаются из колледжа. Для них было бы совершенно нормально уехать и найти работу за пределами этого небольшого туристического района в штате Мэн. Я к этому готова. Не хочу, но не исключаю такую возможность. Пусть каждый делает собственный выбор, раскрывает свой потенциал и становится счастливым. Только вот мне все равно хочется удержать всю компанию поближе к нам с Крисом.
– Пожалуйста, не делай такое печальное лицо, – не выдерживает Эрик. – Мы скоро снова увидимся. Очень скоро.
– Хорошо, – соглашаюсь я, не в силах смотреть на него.
Лето выдалось просто сказочным: мы часами валялись на пляже, неумело играли в волейбол во дворе, плавали на каноэ, устраивали походы по национальному парку Акадия и собирали моллюсков. Более того, нас объединяло то, что когда-то все мы сбились с пути. Последние три месяца стали настоящим праздником любви, и мне хочется, чтобы это длилось вечно.
Когда размышляю об идиотском мнении, что разлука укрепляет чувства, меня начинает тошнить. Мои чувства и так сильны.
Я мысленно трясу головой. Не позволю грусти завладеть мною. Нам всем повезло с этим летом и друг с другом. Каждый из нас сейчас чувствует себя гораздо лучше, чем раньше, а потому я стараюсь сосредоточиться на этом, а не на близящемся конце лета.
«Кроме того, – напоминаю я себе, – Сабин остается, а это дорогого стоит».
Если он захочет, то может шуметь не меньше, чем вся компания, вместе взятая, поэтому едва ли в доме будет тихо.
Я вздрагиваю, когда Эстель разражается потоком ругательств и c криками и хохотом выбегает из кухни, а Джеймс бросается за ней. Они выскакивают на веранду, и я слышу, как сбегают по ступенькам.
– Эй! Далеко не уходите! Скоро ужин! – кричу им вслед.
Два часа спустя, когда наш длинный деревенский стол завален пустыми панцирями лобстеров, раковинами моллюсков и мидий и мы все немного одурманены их ароматом, Джеймс встает и поднимает свой бокал.
– Тост!
– Тост! – восклицаем мы в ответ.
– За Криса и Блайт, что позволили нам вторгнуться в их дом и вести себя как непослушные дети, каковыми мы и являемся!
– Да, да! – раздается вокруг.
Мы с Крисом протестующе машем руками.
– На меньшее мы и не согласны. – Крис возится с салфеткой.
– Он прав, – вставляю я, – это ваш дом. Всегда.
– Хорошо. Потому что нам некуда больше идти, так что вам от нас не отделаться. – Эстель вытягивает руки над головой. – Мне нужно собрать вещи. Самолет рано утром.
Джеймс тут же подскакивает со стула как ужаленный.
– Я помогу.
– А мне еще нужно стирку закинуть, – сообщает Эрик. – И, эм, хочу позвонить Заку. Но сначала поможем все убрать.
– Это ваш последний вечер. Прощальный ужин и все такое. Идите, занимайтесь своими делами, – отмахиваюсь я.
– Спасибо, Блайт, – отвечает он. – Мы все будем скучать по тебе. Но станем постоянно звонить и писать.
– Обещаете? – спрашиваю я.
– Обещаем! – хором выкрикивают Эрик, Эстель и Джеймс, прежде чем отправиться наверх.
Сабин поднимается со своего места.
– Я сделаю всю грязную работу, ребятки.
– Ты же таким не занимаешься. – Я пытаюсь взять миску с панцирями, но Сабин выхватывает ее у меня из рук.
– Расслабься, Би, я справлюсь.
Крис накрывает ладонями мои плечи.
– Означает ли это, что у меня есть минутка наедине с тобой? – Он наклоняется и ласково целует меня в шею.
– Видимо, да.
Я довольно вздыхаю, когда его язык касается моей кожи, и Крис рычит.
– Потанцуй со мной, – шепчет он.
– Что?
Крис встает и поднимает меня с места, увлекая к выходящим на веранду французским дверям. За болтовней во время ужина я не замечала музыки, но теперь слышу ее.
Крис обнимает меня за талию и берет мою руку в свою. А потом медленно начинает раскачиваться. Нам понадобилась целая песня, чтобы сделать полный круг. Звуки музыки и ощущение его тела пьянят, и мне трудно обращать внимание на что-то еще. Он такой же завораживающий, как и в день нашего знакомства.
Парень прижимается ко мне щекой.
– Помнишь эту песню?
– Конечно.
Она была в первом плейлисте, который Крис для меня сделал и который помог мне бежать, преодолевая боль. Поэтому мне знакома каждая секунда этой мелодии, каждый звук.
– Мы всегда любили друг друга, – тихо произносит Крис.
– В тот день, когда я была на доке, а ты на берегу, я влюбилась в тебя. Тогда я еще не знала, но любила.
– И до этого. – Он крепче прижимает меня к себе. – Всегда.
Мне плевать, что такое невозможно, что в его словах нет логики или что это не очень на него и похоже. Кристофер Шепард не мечтатель и не склонен верить в чудеса. Но я понимаю, что он меняется. Он начинает верить и надеяться, а границы его черно-белого мира расплываются.
– Всегда, – соглашаюсь я. Не потому что хочу поддержать романтическое настроение, я просто верю, что это правда.
Закат окрашивает комнату в огненные и розовые цвета, и я в танце прижимаюсь к Крису. Мы медленно продолжаем кружиться, и вот я больше не вижу блики океана и разноцветные полосы на небе.
Зато вижу Сабина, прислонившегося к дверному косяку, с кухонным полотенцем в одной руке и стаканом в другой.
Я улыбаюсь своему другу, а он улыбается в ответ, или мне так кажется. Возможно, улыбка печальная. А может, это просто лучи солнца играют на его лице. Я ловлю взгляд Сабина и пытаюсь понять, о чем он думает, но не могу.
Поэтому отвожу глаза, но все равно замечаю, что он продолжает наблюдать за нами с Крисом.
Что-то назревает с Сабином, но что именно – не понимаю.
3. Мы не бежим
Мы не убегаем, о чем речь,
Просто себя хотим уберечь.
Мы с парнями заканчиваем с посудой, и я иду наверх проведать остальных. Уже достигаю скрипучей ступеньки, когда слышу голос Джеймса.
– Я скучаю по тебе, Эстель. И очень переживаю за тебя.
– Джеймс, я отвратительна. Ты же знаешь. Я сумасшедшая и совершенно безнадежна, черт подери.
И пусть слова говорят одно, но отсутствие уверенности в голосе сообщает мне, что Джеймс достучался до нее.
– Ты очень милый псих и даришь мне лишь надежду. – Я улыбаюсь тому, насколько мой брат очарователен. – Останься со мной этой ночью, – продолжает он.
– Не могу. Я не готова. Я сказала себе…
– Просто поспать. Пожалуйста, останься со мной. – Когда он замолкает, я пытаюсь сообразить, как вернуться вниз и не издать ни звука. – Я хочу провести эту ночь с тобой на руках. Хочу чувствовать, как ты ворочаешься, и слушать, как ты храпишь и разговариваешь во сне. Я даже скучаю по тому, как ты во сне заезжаешь мне по лицу.
Она смеется.
– И я хочу обнимать тебя, когда ты видишь плохие сны, дрожишь, потеешь и убегаешь от чего-то.
Я опускаю голову. Оказывается, не только Крис делает это.
– Прошу, Эстель. Ты хочешь этого? Скучаешь по мне так, как я по тебе?
Еще одна пауза. Понимаю, что подслушивать нехорошо. Однако прямо сейчас не могу заставить себя уйти. Мне отчаянно хочется знать ее ответ.
– Как ты можешь быть таким милым? – произносит она пару мгновений спустя.
– Потому что я люблю тебя.
– Джеймс…
– Я люблю тебя, Эстель. Тебе не нужно ничего говорить. Просто позволь любить тебя, хорошо?
Мне кажется, я закричу, если она не ответит Джеймсу. Досчитываю до восемнадцати, когда, наконец, раздается голос Эстель.
– Ладно. Боже, какой же ты придурок. Но ладно.
Понимаю по интонации, что она улыбается.
И почти уверена, что они целуются или занимаются чем-то еще, что мне не хочется представлять. Сейчас эта парочка вряд ли меня услышит, даже если начать стучать тарелками под дверью, поэтому я снова спускаюсь вниз.
Эрик разговаривает по телефону, вероятно, с Заком. Проходя мимо меня, он касается моего плеча и одними губами произносит:
– Спокойной ночи.
Уже поздно, а микроавтобус, который доставит их завтра в аэропорт Бангора, приедет в шесть сорок пять утра.
Кажется излишним, что их отвезут на такси, но это вполне в духе Криса. Когда дело касается его нужд, он остается минималистом, а вот на остальных постоянно тратит деньги. У него такой же пикап, как и в колледже, но при этом он настоял, что для зимних дорог Мэна мне нужен новый внедорожник. После смерти отца Шепарды унаследовали приличную сумму, и, как глава семьи, Крис заботится о том, чтобы никто ни в чем не нуждался.
По собственному настоянию я использую свое наследство и страховые деньги, которые мы с Джеймсом получили от пожара, унесшего жизни наших родителей. Я оплачиваю расходы брата на колледж и большую часть ремонта и реконструкции этого старого дома. Однако мне трудно сдерживать Криса, который порывается делать все сам.
Статьи для журнала Новой Англии не приносят столько денег, сколько зарабатывает Крис. Его обязанности в национальном парке Акадия расширились, и теперь он занимает должность специалиста по управлению информацией. Он часто говорит о компьютерах, локальных сетях и тому подобном. Я не всегда понимаю, о чем речь, но Крису определенно нравится его работа.
Когда выходит Крис, я останавливаюсь в гостиной. Он кивает на веранду, и я прислушиваюсь. Сабин играет на гитаре, неторопливая печальная мелодия льется из-под ее струн. Крис берет меня за руку, и мы выходим на улицу.
Когда нас замечают, мотив ускоряется и раздается притопывание ногами.
– Здравствуйте, юные любовники!
На Сабине ковбойская шляпа, и его вид напоминает мне нашу первую встречу в студенческой столовой в колледже Мэттьюса.
В перерывах между аккордами он слегка приподнимает шляпу и подмигивает мне. Мы опускаемся на очень широкий плетеный шезлонг. Садясь между ног Криса, я лениво откидываю голову ему на грудь, слушая игру Сабина.
Когда звучит последняя нота, он кладет гитару и протягивает руку.
– Чаевые приветствуются. Вы же знаете, каково нам, голодающим артистам.
– У тебя на ужин было два лобстера и приличный стейк. Вряд ли ты голодаешь, – замечает Крис.
Сабин притворно надувает губы.
– Не мешай артисту предаваться печали.
– Кстати, об артистах, – вспоминаю я, – в газете видела, что скоро будут прослушивания в театр Бангора. Они играют «Отелло». Или «Гамлета». Или какое-то другое название из одного слова, я забыла. Тебе стоит попробовать. Разве ты не скучаешь по сцене? Много времени прошло с тех пор, как ты этим занимался.
Он откидывается на стуле.
– Ну, тут такое дело, ребята…
– Или, – прерывает Крис, – ты можешь принять мое предложение работы.
– Какая работа? – морщит лоб Сабин.
– Со мной в парке. Нужна помощь по зданию.
– О господи, ты что, шутишь? Пусть меня лучше местный гризли сожрет, чем я буду драить туалеты.
Крис вздыхает.
– Речь не о мытье туалетов. За лето ты освоил все виды работ по дому, так что отлично справишься и в парке. Это работа, причем оплачиваемая. Я подумал, что ты уже готов. Ну, знаешь, добавить своим дням распорядок.
– Видишь ли, – произносит Сабин с улыбкой, – прежде всего, я хотел бы поздравить вас обоих с попыткой вести себя как родители. Правда, отлично получилось. Но дело в том, что ни у кого из нас нет родителей, верно? Все они умерли, и нам не перед кем отчитываться. Так что, знаете, нам повезло.
Я ощущаю, как напрягается Крис.
– Какого черта, Сабин?
– Но это же правда. И не такая уж тайна. Я не пытаюсь вести себя как сволочь, но давайте называть вещи своими именами. Вы не должны чувствовать себя обязанными приглядывать за мной. Мне двадцать три, и я уже большой мальчик. Серьезно. – Его лицо смягчается, и он виновато смотрит на нас обоих. – Ладно, прости, прости. Дерьмово вышло. Я… ну хорошо, я собираюсь кое-что сказать и не хочу, чтобы вы сходили с ума или делали из этого трагедию. Вообще-то я собирался сказать завтра.
Желудок сжимается. Сабин ведет себя странно, и я не думаю, что он собирается сообщить потрясающие новости.
Он потирает колени и отводит взгляд.
– Саб, что такое? – спрашиваю я.
Сабин поднимается и устремляет взгляд на лунную дорожку на воде. Я просовываю руку в ладонь Криса и жду.
В конце концов Сабин поворачивается и одаривает нас своей фирменной улыбкой.
– Завтра я уезжаю в Сан-Диего, – заявляет он с едва сдерживаемым волнением.
– Хорошо… – начинаю я, – путешествие? Отдых?
Он качает головой и взирает на меня со светящейся в глазах нежностью.
– Нет, любовь моя.
Я замираю и продолжаю смущенно смотреть на него. Сердце сжимается, когда ко мне приходит понимание.
– Ты переезжаешь туда? – Он кивает. – Почему… другой конец страны? То есть… – Не нахожу слов.
Крис стискивает мои ладони.
– Когда ты это решил?
– Некоторое время назад. Этим летом. – Сабин меряет шагами веранду, очевидно переживая, что наконец признался нам. – Ну же, народ! Калифорния! Солнце и пляжи! Послушайте, я не могу оставаться в этом крошечном городке. Вы же знаете, как тут зимой: холодно, уныло, нет горячих туристок. В Сан-Диего будет просто шикарно! – Он изображает какой-то безумный пируэт и не может прекратить улыбаться.
– Тебе есть где жить? Работа? В твоем решении нет никакого смысла.
Ощущаю себя совсем несчастной.
– Ох. Би, где твоя тяга к приключениям? Я не хочу планировать. Просто поеду и посмотрю, что будет дальше. Я всегда приземляюсь на ноги. Разве ты не знала? Найду прекрасную квартирку, возможно, на пляже. Буду зарабатывать, собирая ракушки, устроюсь как-нибудь.
– Это не работа, – вставляю с бо?льшим раздражением, чем хотела. Он смотрит на нас и пытается выглядеть уверенным.
– Я не собираюсь в действительности собирать ракушки. Найду настоящую работу. Это прекрасный большой город, полный возможностей для такой творческой личности, как я. – Сабин с сияющим видом раскидывает руки в стороны. – Могу заняться виндсерфингом! Или стать шеф-поваром! Или открыть новый вид рыб. Или… да что угодно! Верно? Ну же, прошу, надо быть на волне. Ох! Волна. Я же могу раздобыть доску для серфинга, чувак! Мэн не для меня. Ты это знаешь.
Меня разрывает от желания перечислить причины, по которым эта идея идиотская и непродуманная, но Крис начинает ласково поглаживать мои руки, успокаивая и давая понять, что это не выход. Я понимаю, что он прав, да и Сабин совершенно определенно принял решение.
– Если это действительно твое желание, – вступает Крис, – если это сделает тебя счастливым, тогда я очень рад. Но ты ведь знаешь, что можешь оставаться с нами столько, сколько захочешь, верно? Это и твой дом тоже.
Сабин пренебрежительно машет рукой.
– Слушайте, с вами здорово, но пришло время. Мне нужно ехать.
– Почему ты нам раньше не рассказал? – В моем голосе слышна паника. – Ты что, собирался завтра уехать без предупреждения?
Теперь он опускается на колени рядом с шезлонгом.
– Расскажи я вам раньше, вы бы закатили грандиозную прощальную вечеринку со стриптизершами, артистами и жареным поросенком. Я вас знаю. – Он прижимает руку к груди и говорит с таким воодушевлением, что я не могу сдержать улыбку. – Не мог же я позволить вам, ненормальным, поднимать такой шум из-за ничтожного меня. И были бы долгие дни объятий, рыданий и нескончаемых уговоров. Это испортило бы лето.
Крис смеется.
– Боже, мы будем скучать, но идея действительно крутая. Новое начало, возможность проложить свой собственный путь. – Ощущаю, как он пожимает плечами. – Думаю, это смело.
– Спасибо, чувак. Раз уж ты такой добрый, как насчет того, чтобы выудить для меня еще несколько чемоданов с чердака? Сабин не выносит пауков и летучих мышей. – Он дрожит и делает вид, что стряхивает с лица паутину.
– Хорошо. Я заброшу их тебе в комнату. – Крис целует меня в щеку и выползает из-за моей спины. – Я собираюсь принять душ. Увидимся позже наверху.
Он прекрасно понимает, что я в шоке и что мне нужно несколько минут побыть наедине с Сабином.
Не успевает Крис пройти и половины пути до дома, как Сабин встает и начинает тараторить о крутых ресторанных сценах в Сан-Диего, бесконечно прекрасной погоде и множестве горячих цыпочек на пляжах.
– Вообрази, как я в окружении красоток в бикини гордо шагаю по горячему песку к джипу «Вранглер», припаркованному в местечке с видом на океан. Я скоро его куплю.
– Сабин…
– А поздней ночью я буду разъезжать по городу, заглядывать в модные заведения, кушать… ну, что обычно едят сандиеговцы. Так их называют? Как меня будут звать? Может, просто Санди? Как тебе? Мило, правда? Отныне я Санди. Зацени меня, до чертиков сексуального Санди, – он скрещивает руки на затылке и потягивается. – Круче только яйца, скажу я тебе.
– Круче только яйца? – Я слишком ошарашена, чтобы произнести что-то еще.
– Ага, – кивает он, – я снова в седле.
– Ладно. Тогда можешь завтра катить свои чертовы яйца отсюда, как будто в этом нет ничего особенного.
– Катить яйца? Ты имела в виду «подкатывать»?
Я раздраженно рычу.
Он падает на кресло и, хватая гитару, придвигается ближе ко мне.
– Вы сердитесь, леди Блайт Макгвайр?
– Возможно.
– Полагаю, мне это даже нравится. Значит, ты будешь по мне скучать, – ухмыляется Сабин и лохматит мне волосы, пока они все не оказываются у меня на глазах.
Я отпихиваю его.
– Отвали.
– Блайт…
– Что? – рявкаю я.
– Пожалуйста, порадуйся за меня.
– Я рада.
– Пожалуйста, сделай это искренне.
Я несколько раз глубоко вдыхаю и, хотя тело расслабляется, чувствую, как сдавливает горло, а на глаза вот-вот навернутся слезы.
– Да. Но ты уезжаешь так далеко.
– Я буду постоянно звонить тебе. И будем переписываться. А еще эти жуткие короткие видео в чатах и вся эта новомодная чушь, на которую вы так подсели.
Я снова пытаюсь улыбнуться.
– Сыграй мне песню.
– Как вам будет угодно, моя прекраснейшая принцесса герцогинь королевства.
– Бессмыслица какая-то.
Он вскидывает бровь.
– Мы знакомы?
В голове не укладывается, что он завтра уедет. Это слишком, я не вынесу. Мне нравится, когда Сабин здесь, когда я знаю, что он любим и в безопасности. Конечно, он крепкий орешек, но и у него есть уязвимые места. Мы все уязвимы. Только вот я не в силах заставить его остаться. И, возможно, он прав, что пришло время двигаться дальше. Возможно, это поможет ему закалиться.
– Сыграй мне песню, – снова прошу я.
И тогда Сабин берет гитару, присаживается на край моего шезлонга и перебирает струны, выжидающе глядя на меня.
– Что желаете послушать?
– Песню, которую ты играл до того, как мы с Крисом вышли.
– Ах, эта. Что ж, ну давай попробуем. Я еще работаю над ней.
Он опускает взгляд на струны, хотя я знаю, что ему это не обязательно. Просто Сабин не хочет видеть выражение грусти на моем лице, когда я наблюдаю за ним, его движениями, слушаю звук его хриплого голоса.
– Будет нечто подобное… – Он слегка улыбается.
Как от крепкого вина,
От тебя кругом голова.
Эй, ты спутала мысли мои.
Внушила, что я готов для любви.
Я начал тебя узнавать,
По-настоящему понимать.
Потрясла до глубины души,
Лишь одним касанием руки.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Неужели я все это выдумал?
Ты проникла в мой дом и в мою постель.
Разум дремлет,
Сознание на замке.
Хочу следовать за тобой, слезы осушая.
Девочка, ты в моих мыслях, я увлечен тобой.
Как же хочется быть рядом, не прощаясь,
Верить, что и ты пленилась мной.
Глубоко внутри зарождается боль. Голос Сабина всегда проникал в самую душу, вызывал самые прекрасные и сладкие муки. В этот вечер я чувствую, что наступает переломный момент, болезненный для нас обоих. Но, должно быть, именно в этом он и нуждается.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Отпустить будет нелегко,
Однозначно нелегко.
Но если гореть, то вместе,
С тобою вместе.
И ты полюбишь меня всей душой,
Или я буду презираем тобой
И никогда не стану строкой
Песни твоей любимой одной.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Только вот опять я не тот, кто тебе нужен.
Только вот опять, любимая.
Даже когда слова заканчиваются, Сабин продолжает играть, словно с концом песни исчезнет нечто большее. Я позволяю ему медлить, потому что это дает мне время подумать.
Вздрагиваю от прохлады вечера, а возможно, и не только.
– Холодно? – спрашивает он, не переставая бренчать.
Я киваю.
Он поднимается, чтобы сесть рядом со мной, но я останавливаю его.
– Сабин?
– Да, любимая?
– Ты же не планировал переезд в Сан-Диего еще несколько недель назад, правда?
– Конечно, планировал! Я умею хранить секреты. Не замечала такого за мной, да?
Он продолжает наигрывать на гитаре ту же песню, которую я нахожу прекрасной, но невыразимо печальной.
– Нет. Три дня назад ты обещал отогнать мою машину в город для замены масла. А вчера заказал зимнюю парку с отвратительной подкладкой под зебру. Еще сказал, мол, пускай я и считаю ее нелепой, цыпочки клюют на такие принты, а потому ты собирался щеголять ею направо и налево.
– Это все часть моего плана, – поясняет он, постучав по виску между аккордами.
– Ты говорил Эстель, Эрику и Джеймсу, что на День труда будешь вечером фотографировать лодки в заливе, пока над ними вспыхивают фейерверки и освещают небо. Потому что я рассказывала, как это красиво. Ты с нетерпением ждал, чтобы пойти со мной и Крисом на уличный фестиваль. Поэтому я думаю, что ты только что решил уехать. Сегодня, в крайнем случае, вчера. И это вовсе не тщательно спланированное решение, которым ты огорошил нас сегодня вечером. – Сабин, не глядя на меня, снова запел, а значит, я оказалась права. – Что-то случилось?
Я не спешу. Жду, пока он не будет готов.
В конце концов, музыка замедляется и затихает. Сабин шумно выдыхает и откладывает гитару.
– То, что я говорил прежде – правда. Просто пришло время. Мне стало ясно, что пора найти свой путь и перестать сидеть на шее у вас с Крисом. – Нетерпеливым жестом он прерывает мои попытки спорить. – Да. Знаю, что вы меня любите и все такое, но для меня слишком тяжело оставаться.
Его слова еще больше путают и смущают меня.
– Я не понимаю.
– И не должна. Просто поверь: я знаю, чего хочу и… – он наклоняет голову набок и приподнимает мой подбородок, – что для меня лучше. Для нас.
– Что ты имеешь в виду – для нас?
– Послушай, у тебя здесь своя жизнь рядом с Крисом. Вы практически женаты, и не нужно, чтобы я вам мешал.
– Да типун тебе на язык за такие слова! Ты ничему не мешаешь. Мы не женаты и не собираемся жениться. Это не для нас. У нас более чем достаточно места для тебя, и я сейчас не о куче спален в этом доме.
– Я не очень хорош в объяснениях, – разочарованно выдыхает он. – Понимаю, ты хочешь, чтобы я был рядом. Правда, понимаю.
Я с минуту пристально его разглядываю.
– Но ты не хочешь оставаться здесь.
Сабин берет мою руку в свои ладони.
– Не сейчас, нет.
– Почему? Что изменилось?
– Блайт…
Ответ явно мучает Сабина. Он несколько раз начинает, но тут же замолкает, а после лишь качает головой.
– Тебе просто нужно, чтобы я приняла твое решение. Что переехать в сказочный город Сан-Диего и при этом разбить мне сердце – для тебя самое лучшее.
Он поднимает мою ладонь и утирает ею слезу на моей щеке.
– Да.
– Хорошо.
– Спасибо. Спасибо, что притворяешься, будто поняла. – Сабин улыбается. – Уже поздно. Тебе стоит поспать. Ты должна встать пораньше, чтобы попрощаться.
– Я не хочу.
– Тогда ты не обязана вставать, сладкая. Тебе все равно не хочется грустных сцен. Это слишком скучно, верно? Ох, я знаю, почему. У тебя не было времени подготовить прощальную поэму в стиле Доктора Сьюза?[3 - Доктор Сьюз – на сегодняшний день самый продаваемый детский писатель на английском языке. Среди его произведений «Кот в шляпе», которого автор написал, используя всего 220 слов, заранее полученных списком от заказчика. Предполагалась, что это именно эти 220 слов должны знать дети определенного возраста.]Мне не нравится вяленая говядина. Мне не нравится провожать Сабина. Мне не нравится…
Теперь я действительно смеюсь.
– Нет! Я имею в виду, что не хочу вставать рано утром и прощаться, потому что не хочу ложиться.
Его глаза загораются.
– Хочешь не спать всю ночь?
– Ага.
– Устраивать бардак и бесчинствовать?
– Да.
– Наблюдать, как я до последней минуты откладываю сборы, и хихикать, когда стану бросать в чемодан все подряд и забывать самое необходимое, как, например, трусы и журналы с порнушкой?
– Именно.
– Ну что ж, можно.
Этим мы и занимаемся.
Утром приезжает микроавтобус, чтобы забрать людей, которых я люблю больше жизни. Я буду ужасно скучать по Джеймсу, Эстель и Эрику, но особенно по Сабину.
4. Возвращайся ко мне домой
Я навеки тобой одержим.
На меня упади,
И меня разбуди.
Осень на заливе Френчмен пронизана тишиной. Отсутствие хаоса, устраиваемого близнецами, выносить можно, но мною и Крисом оно все равно ощущается очень остро. Повседневные дела постоянно напоминают, что мы остались одни. Например, когда впервые после отъезда компании я отправилась по магазинам. Вернулась домой с таким количеством покупок, что пришлось заморозить лишнее мясо и продукты. Теперь не нужно ждать очереди, чтобы принять душ или разобраться со стиркой. Меня не отвлекают в любое время суток ни заливистый смех, ни визги, ни хихиканье, ни топот ног по всему зданию.
За почти три месяца мы привыкли к переполненному дому, а потому возвращение к спокойной жизни вдвоем одновременно облегчение и шок для нас. Даже Джон выглядит беспокойным и недовольным с первой же недели, постоянно подбегает к двери и ищет по спальням своих друзей.
Этим вечером воздух прохладен для конца сентября и прекрасен для пробежки. Я завязываю шнурки и несколько раз приподнимаюсь на цыпочки, чтобы убедиться, что кроссовки удобно сидят на ноге. Меня это беспокоит, ведь если затянуть слишком сильно или слишком слабо, то буду отвлекаться всю пробежку. А сейчас нужно, чтобы все было идеально.
Закрыв глаза, я на вдохе поднимаю руки над головой и на выдохе опускаю. Обычную растяжку делаю на автомате, слишком сосредоточенная на предстоящем беге. Ощущаю себя нервной и взвинченной, а потому надеюсь, что тренировка избавит от плохого настроения и звенящей пустоты, которая меня не отпускает.
В наушниках звучит музыка, и я начинаю. Требуется немало времени, чтобы привыкнуть к бегу по холмистой и каменистой местности. Покрытие проселочных дорог тут далеко от совершенства. От постоянного наклона дороги ноги болят, а легкие обжигает огнем, но мне это нравится. Мне следует много бегать и становиться сильнее.
Бег – это часть моего спасения. Даже сейчас, когда я уже не то хрупкое, запутавшееся создание, каким была несколько лет назад, понимаю, что никогда не брошу тренировки. Пусть бег и считается одиночным видом спорта, он никогда не заставлял меня чувствовать себя одинокой. И не заставит. Пока существуют лишь я, музыка и маршрут, он побуждает думать и анализировать.
Я сворачиваю с пыльной грунтовки на одну из главных асфальтированных дорог. На ней даже нарисована разметка. Замедляю бег, а в ушах начинает играть «Tennessee Whiskey» Криса Стэплтона. Я улыбаюсь. Крис подготовил мне новый плей-лист.
Никто на всем белом свете не поймет, как я могу совершать пробежку под настолько медленный ритм и песни. И только Крис знает, что я бегаю в противоположность тому, что слушаю. Настроение, текст или тон более медленной песни вдохновляют меня гораздо больше, чем поп-музыка или танцевальные композиции. Крис понял это про меня еще раньше, чем я сама. Музыка, которую он мне присылает, всегда правильная.
Начиная семимильную дистанцию под новый плей-лист, даже чувствую себя увереннее. Крис сейчас дома, готовит ужин, и я предвкушаю, как мы проведем сегодняшний вечер наедине. Конечно, так происходит каждый день. Однако я никогда не устаю от него, от нас.
Он моя родственная душа. Когда мы вместе, наша жизнь наполняется миром и любовью после долгой неопределенности и ужасной нестабильности.
Правда в том, что мне нравится тишина. После пожара, убившего моих родителей и практически уничтожившего наши отношения с Джеймсом, даже после того, как смогла пережить и справиться с этим, я стремлюсь к покою. Мне нравится ясность и простота моих дней: писать для журнала из дома, проводить интервью по телефону и время от времени встречаться с кем-нибудь для местной статьи, ходить по магазинам в городе, почти ежедневно бегать, готовить по вечерам, выходные проводить на тропах Акадии или свернувшись калачиком дома. Вместе с Крисом мы создали для себя безопасный мирок, и с каждым днем все больше влюбляемся друг в друга. Некоторым надежность и безопасность могут показаться скучными. Нам же это доставляет удовольствие.
И все же кажется, что мое сердце вечно будет разрываться между потребностью в спокойствии и страстным желанием быть окруженной теми, кто его нарушает, но приносит спокойствие иного рода. Спокойствие посреди хаоса. Когда нахожусь в нашей компании с ее дикой энергетикой, посреди постоянного шума и разговоров, я ощущаю полноту жизни. Это не значит, что сам по себе Крис не может сделать мой мир целостным, но он один, а не компания.
Думаю, Крис это так же хорошо понимает. Он всю жизнь присматривал за своими братьями и сестрой, сначала изо всех сил стараясь защитить их от отца, а затем борясь, чтобы последствия не поглотили их целиком. Он переживает за каждого из них, празднует их победы, но всегда остается начеку. Я знаю, что он всегда наблюдает, выжидая. Ни минуты покоя, ни единого шанса, что это напряжение хоть когда-то оставит его тело или разум. Не уверена, что он когда-нибудь избавится от чувства ответственности. Крис живет в постоянном беспокойстве и страхе.
Однако как бы сильно он ни желал постоянно следить за братьями и сестрой, ему полезно находиться отдельно от них. Он должен научиться доверять их способности самостоятельно жить и добиваться успеха. Каждый из Шепардов скрывает свои травмы по-разному, хотя Крису это удается лучше остальных. Но я вижу, как он пытается залечить оставшиеся на душе шрамы, и у него получается.
От пронзительной музыки меня накрывают эмоции. Иногда я очищаю разум и пробегаю мили в некоем трансе. Только вот сегодня один из тех дней, когда меня обуревают чувства. Я столько лет отгораживалась от жизни, что теперь боюсь что-то упустить. Вот почему стремлюсь к самоанализу и ясному мышлению. Я многое пропустила и боюсь, что пропущу еще больше – в себе, в Джеймсе. Я очень сильно его подвела и не желаю допустить подобное еще раз. Поэтому я постоянно настороже, чтобы защитить его и всех, кого люблю.
Ох. Кажется, в этом мы с Крисом похожи.
Еще одна черта, которая нас связывает, – страх подвести близких.
Я бегу быстрее, потому что скучаю по ним всем и потому что мне требуется пространство. Невыносимый факт жизни, с которым я никогда, наверное, не смирюсь: нельзя навсегда запереть всех любимых людей с нами в доме, но при этом дать каждому независимость. Нам всем нужно уважать дистанцию и находить в ней что-то хорошее.
Сабин звонит и пишет мне несколько раз в неделю. Он не нашел работу, но, похоже, отыскал пляж, потому что у меня уже около шестисот фотографий волн. Дешевый мотель, где он остановился, не внушает доверия, потому, что все отзывы Yelp говорят о серьезной проблеме с клопами, но Сабин утверждает, что находит унизительным жить в трущобах.
«Никто не останавливается в Рице, когда ищет работу начального звена, моя прекрасная леди!»
Песня в наушниках заканчивается, и я жду следующий трек. Однако вместо этого слышу голос Криса и едва не спотыкаюсь. Меня смущает легкая дрожь, и я мысленно качаю головой на реакцию своего тела. После стольких месяцев совместной жизни этот парень все еще вызывает порхание бабочек в животе. Я восстанавливаю ритм и слушаю, что он для меня записал.
– Если я правильно рассчитал время, – слышу я его голос, – у тебя еще несколько миль до дома. Дом. Такое до смешного коротенькое словечко, но как много в нем смысла.
Следует продолжительная пауза. А я просто бегу. Я способна подождать. Потому что чувствую Криса даже в тишине. Он размышляет, подбирает слова. Контролирует все, что хочет сказать, и не тратит слов зря.
Я огибаю крутой поворот дороги. Он мне хорошо знаком и заставляет собраться. По этому холму всегда тяжело бежать. Ноют икры, квадрицепсы, но я не против, потому что после борьбы с болью стану сильнее. Поэтому я готова к тому, что ждет впереди.
– Дом, – произносит Крис, – раньше был ужасным местом. Но теперь это не так. И все благодаря тебе, Блайт. Ты подарила его нам, всем нам. Я ни на минуту не забываю об этом.
Так не похоже на Криса вообще упоминать о прошлом без моей просьбы, и я понимаю, что, записав аудио, он делает это так, как ему удобнее. Это гарантирует безопасность, позволяет решить проблему не с глазу на глаз. Ему не нужно смотреть на меня. Я не могу ответить или отреагировать. Он изливает душу приемлемым для себя способом. Мне хочется находиться рядом, хочется, чтобы он излил на меня свою боль, но на это не стоит и надеяться.
И все же в этой записи ему непросто высказаться. Даже несколько слов очень много говорят о нем и его истории, и я горжусь Крисом еще больше.
– Поэтому возвращайся домой ко мне, Блайт. Знаю, нам обоим пришлось несладко. Лето далось нелегко, у нас не получилось насладиться друг другом в полной мере. Мы изменим это. Я скучаю по твоему телу и вкусу. Скучаю по тому, как мы двигаемся вместе, кончаем в унисон. Нам нужно вернуть наши отношения, то неописуемое ощущение единения. Твое тело часть моего. Ты нужна мне.
Мы с Крисом имеем в виду далеко не только секс. Однако стоит признать, что он – неотъемлемая часть наших отношений. Осязаемая тяга постоянно манит меня к Крису. Все, что мы ощущаем и делаем на физическом уровне, является отражением нашей эмоциональной связи. Поэтому я никогда не чувствую вины и не подвергаю ее сомнению. Пламя между нами загорается не просто так.
С учетом сказанного, не столь уж многое в силах ослабить нашу сексуальную связь, но последний месяц после отъезда семьи даже нас выбил из колеи. Как выяснилось, меланхолия не способствует сексуальному аппетиту, и мы не занимались любовью дольше обычного. Я скучаю по Крису и скучаю по нам.
– Возвращайся домой, ко мне, – повторяет он. – Мы оба чувствуем разницу между полным домом и одиночеством вдвоем, но я хочу напомнить тебе, что у уединения свои преимущества. – Тон его голоса при этом меняется на хорошо мною узнаваемый. Крис умеет переходить от серьезного и искреннего к горячему и сексуальному. – Когда никого нет рядом, мы можем шуметь, сколько вздумается. Можем трахаться везде, где взбредет в голову…
Я мгновенно подпадаю под чары голоса, естества и желания Кристофера.
– Когда я прижмусь к тебе, когда мой язык заскользит по клитору, разрешаю кричать. Я знаю, какой ты становишься. Твои стоны звучат отчаяннее, а всхлипы сводят меня с ума. Обожаю доставлять тебе удовольствие. – Крис замолкает, и я вспоминаю его слегка смущенную улыбку, когда он флиртует или дразнит. – А позже я услышу гораздо больше. Нет ничего лучше, чем слышать это мурлыканье, звук твоего желания, то, как тебе удается выдавить мое имя, когда захлестывает первая волна оргазма.
Это Крис, которого я знаю. Желание ускорить бег заманчиво, но я ценю предварительные ласки, а потому продолжаю бежать ровно.
Мы привыкли подавлять привычку шуметь, заниматься сексом в любом уголке дома и в середине дня. Раньше нам лучше удавалось игнорировать тот факт, что всегда можно быть услышанным толпой, но в какой-то момент мы начали чувствовать определенную ответственность за контроль над собой.
Мне грех жаловаться на те моменты, когда Крис вжимался в мое тело и нашептывал на ухо вести себя потише. Как в ту ночь, когда он едва не свел меня с ума, потому что мы трахались так медленно и долго, что когда он, наконец, набрал темп, я не смогла удержаться от крика.
Воспоминания о той ночи делают меня влажной.
– Ш-ш-ш, детка, – говорил он, когда я была на грани экстаза, – я чувствую, что ты на пределе, такая тугая. Дыши, Блайт. Дыши со мной. Не издавай ни звука.
Как в тумане я сказала, что не могу, что он слишком хорош, что не в силах сдерживаться. Сохранять тишину не получится.
– Конечно, получится. Потому что если начнешь шуметь, – предупредил он, – я перестану заниматься с тобой любовью. Ты этого не хочешь. И я не хочу.
Поэтому я впилась ногтями ему в спину, и он целовал меня, пока я снова и снова содрогалась под ним в мощном оргазме.
– Хорошая девочка, – тихо промурлыкал он, – хорошая.
Крис всегда держал себя в руках, и без его помощи я не смогла бы обрести эту способность. Он всему учит меня.
Поэтому я на бегу увеличиваю громкость, не желая ничего упустить. Смесь нежности и чувственной хрипотцы в его голосе заставляет двигаться быстрее.
– Возвращайся ко мне домой, Блайт. Встретимся там, где мы воссоединились вновь.
Душ на улице. Я очень хорошо его помню.
Последнюю милю пробегаю с рекордной скоростью, но на грунтовой дороге к дому замедляюсь. Нужно перевести дыхание, пока Крис снова его не собьет. Последняя песня из списка ритмичная, заводящая и чувственная, а мысль раздеться вместе с Крисом в душе отметает всю грусть от опустевшего дома.
Солнце еще не определилось, садиться ему или нет, освещая дом практически электрическим светом. Возле дома я спускаюсь по ступенькам, ведущим на ровную площадку внизу, и вижу пар из душевой. Снимаю с себя лишь наушники, прежде чем шагнуть в большую деревянную кабину, в которой меня ждет голый и мокрый Крис.
Он стоит спиной ко входу, но мгновенно разворачивается и заключает меня в объятия, а мои губы ищут его рот, не в силах больше ждать. На нас льется вода, намочив мою спортивную одежду и кроссовки, но я чувствую себя лучше, чем за последние несколько недель. Провожу рукой по его густым волосам, прижимая за затылок к себе и усиливая поцелуй, требуя его язык еще глубже.
Крис отрывается от меня, чтобы глотнуть воздуха, и расстегивает широкую застежку спортивного лифчика.
– Как пробежка? – интересуется с улыбкой.
Я провожу ладонью между нами и глажу его член.
– Просто сказочно.
На секунду он закрывает глаза и резко выдыхает. А потом смотрит на меня и стягивает через голову мой промокший лифчик. Крис опускается передо мной на колени, и я поочередно наступаю себе на пятки, чтобы снять кроссовки. По телу сбегают струи воды, пока он избавляет меня от легинсов и нижнего белья, а затем целует живот и бедра, на мгновение проведя языком между моих ног.
Крис плавно поворачивает меня, и я наклоняюсь вперед, упираясь руками в стену, в то время как он скользит ртом по задней части моего бедра, выше и задерживается на попке. Крис поднимается, удерживая меня на месте и блуждая руками по моему животу и груди. Нежно ласкает кожу, воспламеняя во мне каждую частичку. Я отрываю ладони от стены и выпрямляюсь, откидываясь спиной назад и укладывая голову Крису на плечо. Он обхватывает мою грудь, массируя ее пальцами, а потом сжимает соски, еще больше усиливая желание.
– Я обожаю тебя, Блайт, – не понижая голоса, произносит он, – просто обожаю.
Я тянусь вверх и обхватываю ладонью его щеку.
– А я обожаю тебя, Крис.
Он улыбается мне в руку.
– Готова пошуметь?
Я киваю и ставлю ногу на скамейку, открываясь для него.
– Совершенно готова.
И мы перестаем сдерживаться.
Крис одной рукой приподнимает мою попку, в то время как другая скользит между ног и прижимается к клитору. Я держу глаза открытыми, позволяя зрению затуманиться от нарастающего удовольствия. Сильнее вжимаю ладони в стены, а мое шумное дыхание и стоны выдают приближающийся оргазм, Крис отпускает мою задницу и обхватывает грудь, вновь прижимая спиной к себе и усиливая давление между ног. Мое дыхание настолько тяжелое, что стоны при каждом выдохе, кажется, исходят из самого сердца.
– Вот так, – мурлычет Крис, – дай мне услышать тебя.
Его ладонь скользит вверх по груди. Я стараюсь не закрывать глаза, чтобы как можно полнее насладиться моментом, но это непросто. Моя голова прижимается к нему затылком, а пальцы Криса движутся выше, останавливаясь чуть ниже горла. Я следую рукой за его пальцами, желая, чтобы их хватка стала крепче.
В этом есть нечто особенно эротичное. Неожиданно и безумно возбуждает. Его прикосновение к горлу не вызывает страха или инстинктивного желания высвободиться. Совсем наоборот. Уровень доверия и понимания между нами делает подобное возможным. Мне нравится пробовать новое, если оно значимое и основано на любви. Ведь рядом с Крисом я ощущаю себя в безопасности.
А потому мне нравится эта идея, и я ободряюще сжимаю его руку. Я хочу большего, но Крис не позволяет мне изменить свою хватку. Он лучше меня знает, что разумно, а что нет. Его действия показывают, как сильно он желает моего подчинения, чтобы я отбросила мысли и просто отдалась моменту, сосредоточившись лишь на удовольствии.
Как я уже поняла, это имеет для него первостепенное значение.
О господи, я больше не выдержу.
– Крис…
– Возвращайся ко мне домой, Блайт. Возвращайся домой, – повторяет он снова и снова.
Меня сотрясает оргазм, и Крис рукой крепко сжимает меня между ног, одновременно усиливая удовольствие и удерживая стоя. Когда я успокаиваюсь, снимаю ногу со скамейки и наклоняюсь, упираясь в ее край ладонями. Не сдерживаю вскрика, когда он входит в меня, потому что мне нравится выражать эмоции, а Крису нравится слушать. Я привстаю на цыпочки, чтобы двигаться в унисон и позволить ему погрузить член как можно глубже.
Мы занимаемся сексом размеренно, позволяя себе стонать и произносить имена друг друга.
– Давай, Крис, – хнычу я сквозь чувственный туман удовольствия. – Как давно это было. Малыш, как же давно… Ты можешь трахать сильнее, ведь правда? Трахай меня, как тебе хочется.
Романтично? Может, и нет. Но сейчас мы не гонимся за романтикой. Мы здесь ради шумного, бурного, быстрого и жесткого секса. Преимущество такой любви в том, что мы вкладываем в нее смысл.
Крис шлепает меня по заднице и притягивает ближе, а другой рукой гладит по спине.
– Господи, Блайт, – со стоном рычит он и кончает.
Нет ничего лучше душа с Крисом.
Когда мы оба насытились – пока что, – я намыливаю его. Думаю, у нас есть еще пять минут до того, как закончится горячая вода. Включилось автоматическое наружное освещение, и я восхищаюсь тем, как поразительно красив Крис. Сухие волосы мягкими волнами обрамляют его лицо, и я отбрасываю их назад под струи воды. Твердая линия подбородка, зеленые глаза, идеальная форма губ…
Он с улыбкой смотрит на меня.
– Привет.
– Привет.
– Я не приготовил ужин, – признается он. – Слишком возбудился, чтобы сосредоточиться на скучной готовке.
– Ничего. Хоть ты и прекрасный повар, но любовник еще лучше.
Я целую его грудь и глажу ладонями по спине. Он больше не вздрагивает, когда провожу пальцами по многочисленным шрамам. Я точно знаю, как приложить руку, чтобы шрам на моем предплечье идеально заполнил разрыв в шраме, который пересекает всю спину Криса. На этот раз он крепко обнимает меня. Это стало для нас невысказанным символом нашей связи, слишком сверхъестественной и могущественной, чтобы часто говорить о ней.
Мы просто оставляем все как есть.
Я двигаю рукой, продолжая касаться его кожи. Хотя шрам, который соединяет нас, самый большой, он не единственный. Благодаря отцу Криса, есть и другие. Одни из них я знаю, а другие нет. О некоторых он не хочет говорить. Его отец хоть и был больным, но и умным, думаю, тоже. Он избирательно наносил увечья, чтобы следы легко скрывались одеждой.
Наше купание кажется своего рода воссоединением, поэтому я не тороплюсь и снова исследую его тело, каждую черточку Криса. Провожу пальцами по каждому дюйму его кожи. Он стоит неподвижно, пока я опускаюсь, и медленно веду линию от его лодыжек до талии, просовываю ладонь между ног и глажу внутреннюю сторону бедра. Продолжаю двигаться по его телу, наслаждаясь каждым изгибом. Чувствую привкус воды, стекающей по его бедренной кости, пояснице, заднице. У этого парня восхитительный зад, поэтому здесь я задерживаюсь.
Переплетаю наши пальцы, поднимаюсь и привстаю на цыпочки, чтобы поцеловать его плечо и шею. Касаюсь сильной подтянутой груди и рук. Я способна заниматься этим часами.
Может, ему и нелегко полностью расслабиться, но я чувствую, как он смягчается от моих ласк, мышцы уже не такие напряженные. Крис наблюдает за мной с интересом, как будто слегка удивляясь, что он сам и его тело возбуждают меня так же сильно, как раньше. Хотя его забота и нежность во время занятий любовью говорят, что он все это знает.
Выражение его меняется, когда я скольжу от талии к торсу и затем к подмышкам. Едва заметная перемена – проблеск страха в глазах. Я замечаю лишь потому, что слишком хорошо его изучила.
Сердце замирает, потому что я узнаю этот взгляд и понимаю, что будет дальше.
Однако не убираю руки.
– Все в порядке, Крис. Не бойся.
Он кивает.
– Левая сторона или правая? – спрашиваю я.
– Моя правая, – ровным голосом отвечает он.
Я поднимаю левую руку и нащупываю его. Мне требуется вся сила воли, чтобы сохранять спокойствие. Столько раз видела Криса обнаженным, прекрасно знаю его тело, и только что нашла еще один шрам. Он не на видном месте и мои пальцы нечасто там задерживаются. Именно поэтому я и пропускала его. А возможно, просто отказывалась признавать его наличие. У Криса и так хватает кошмарных историй.
Но поскольку правда важна для нас и я хочу, чтобы он продолжал раскрывать секреты, очень осторожно обвожу пальцами неровность на коже. Шрам длиной около двух дюймов и шириной в дюйм. Черт побери, я готова застрелиться, что не находила его раньше. Кожа здесь такая нежная, что меня мутит от той боли, которую должен был испытать Крис, когда заполучил эту отметину.
Он отводит взгляд, но не останавливает меня.
– Хочешь рассказать мне об этом?
Кристофер делает глубокий вдох и выдавливает улыбку. Наконец он встречается со мной взглядом и пожимает плечами.
– Я сам его подначивал, наговорил лишнего. За что и поплатился.
Крис говорит неправду. Он не стал бы подначивать отца. Он всегда делал все возможное, чтобы сохранить мир, а не разжигать войну.
– Не хочешь говорить?
Он на мгновение задумывается.
– Не хочу.
Я не убираю руку.
– Это ожог?
– Ожог.
– Должно быть… – мне трудно выговаривать слова. – Это должно было причинить сильную боль.
– Да.
Крис выключает воду и целует меня в макушку. Кладет ладони мне на плечи, и мы прижимаемся обнаженными телами.
Его дыхание успокаивает меня. После ада есть жизнь. У нас получится жить, дышать и любить. Мы стоим в объятиях друг друга и просто дышим.
– Я так рад, что он мертв, – спокойно сообщает Крис. – Мне плевать, как это звучит для других, но ты понимаешь меня. Наверное, я должен был простить его. Наверное, другим людям от этого стало бы легче. Но я просто радуюсь, что этот сукин сын сдох. Ты понимаешь?
– Понимаю. – Я никогда не рассказывала Крису, что сама была близка к тому, чтобы убить его отца. Что лишь благодаря Заку не сделала этого. – Я тоже рада, что он умер.
Интересно, сколько еще таких моментов у нас будет. О скольких еще случаях, травмах и ранах я услышу. Сколько еще раз я пожалею, что не поддалась порыву и не угробила его отца. Этот человек заслуживал смерти. Это было бы справедливо.
А может, и нет. Возможно, я не права, и совершила бы поступок, с которым не смогла потом жить.
На самом деле невозможно найти справедливого наказания за причиненный собственным детям ужас и нанесенный вред.
– Эй? – Крис хватает с крючка полотенце и заворачивает меня в него, притягивая ближе к себе.
Я вспоминаю, что несколько недель назад Сабин делал то же самое на причале, с разницей лишь, что этот парень не собирается трясти меня как ненормальный.
Крис улыбается.
– Пожалуйста, не смотри так. Помнишь, что я всегда тебе говорю?
– Что теперь все хорошо. Все закончилось.
– Да. Я в порядке, и все закончилось.
– Но у тебя остались кошмары.
– Наверное, они всегда будут меня преследовать. – Крис снова улыбается, пытаясь меня успокоить.
Он знает, что из-за любви к нему я слишком близко к сердцу принимаю эту историю. Знает, что когда любишь, то способен почувствовать боль любимого. Так и я ощущаю его боль, частично она становится моей.
– Но все равно я в порядке, и все равно ад закончился. Я держусь за эту истину крепче, чем за тебя сейчас, поэтому ты должна мне верить.
– Знаю.
– Хорошо. А теперь пойдем, поужинаем, напьемся, а потом вернемся домой и будем много трахаться.
Я целую его и шепчу у его губ:
– Слишком много не бывает.
– Моя девочка.
Мы не позволим прошлому разрушить настоящее. Вот почему мы команда.
Быстро вытираемся и возвращаемся в дом. Я проверяю телефон и вижу голосовое сообщение от Сабина. Дважды прослушиваю, а в третий раз перевожу на динамик.
– Блайт! Блайт! – раздается звонкий голос. – Я нашел постоянное жилье без клопов! – выкрикивает он с вызывающим тревогу ликованием. – Это, конечно, не ананас на дне океана по той простой причине, что я не Губка Боб. Поэтому жилищный совет «подводных ананасов» отклонил мое заявление. Чертовы ублюдки! Тем не менее я нашел кое-что получше. Ты готова, Би? Я живу в домике на дереве! Как чертов эльф! Перезвони мне!
Я недоверчиво смотрю на Криса.
– Он серьезно сказал, что живет на дереве?
Крис ухмыляется.
– А где еще жить Сабину?
5. На вечеринку без приглашения
Я уже не скрою,
Что живу тобою,
Все мои мечты
Захватила ты.
Ноябрь приносит температуру в четыре градуса, хмурое небо и притихший город. Хотя в район Акадии временами приезжают фанатики беговых лыж, по большому счету мы находимся в зимнем режиме, когда большинство магазинов и ресторанов закрыты на весь сезон.
После трудного привыкания к отсутствию близких, мы с Крисом вернулись к размеренной жизни. Полагаю, мы не похожи на большинство наших сверстников. Мало кто в двадцать с небольшим находит привлекательной идею существовать в изоляции. Возможно, все дело в безрадостном прошлом, но ни один из нас не жаждет баров, шумных мероприятий и активного общения с окружающими. Мы не сидим в социальных сетях, что, по-видимому, отличает нас от всех еще больше.
Уединение зимних месяцев упорядочивает хаос и приносит в наш мир и души своего рода простоту и ясность. Конечно, это не означает, что у нас нет друзей. Моя работа на дому не позволяет знакомиться с новыми людьми, но я все равно регулярно общаюсь со своей подругой Николь. Крис подружился с некоторыми своими коллегами, и мы иногда вместе обедаем или ходим на прогулки.
Однако очень часто мы одиноки, но не в плохом смысле слова. Просто нам так нравится, по крайней мере сейчас. Возможно, когда-нибудь и у нас календарь будет расписан планами, но пока нет.
Поэтому завтра, на День благодарения, мы останемся вдвоем, и меня это вполне устраивает. Ну, практически. Лететь всем сюда на такое короткое время действительно не имело особого смысла, и мы все равно встретимся на Рождество и Новый год, так что я подожду большого семейного сборища. Кроме того, мне есть за что благодарить и одного Криса.
И хотя нас будет только двое, мы все равно ответственно подходим к подготовке праздничного ужина, поэтому кухня сейчас немного напоминает поле битвы.
– Помнишь, как в первый раз готовили для Дня благодарения? – интересуется Крис.
Я поднимаю глаза от яблока, которое чищу на пирог.
– Как вчера.
– Наши кулинарные навыки стали лучше. Определенно.
– Я думаю, Эрик пристыдил нас, заставив уделять больше внимания качеству приготовления праздничного ужина.
Крис не отрывается от вымешивания теста для хлеба.
– Ты прекрасно выглядела посреди бардака на кухне общежития, сидя на столе, вся в муке…
Я снова опускаю взгляд на яблоко и улыбаюсь, продолжая счищать шкурку.
– А ты выглядел невероятно сексуально, когда попросил забить на готовку и потанцевать с тобой.
– Ты жутко возбудила меня во время танца.
Я смеюсь.
– Да ну. Ты даже не попытался ничего предпринять.
– Но это не означает, что не думал.
Я снова улыбаюсь.
– Хорошо.
День благодарения проходит прекрасно. Я бы назвала его самым лучшим. Стоило почувствовать себя одинокой, и Крис заверяет, что у меня есть семья. Более того, он показывает мне это.
– Тебе грустно, что с нами никого нет? – спрашивает он.
Я кладу нож и обхожу стойку, чтобы обнять его со спины.
– Трудно грустить, если подумать обо всем, за что мне стоит быть благодарной.
Приподнимаю его футболку и медленно скольжу ладонями к животу.
Когда запускаю пальчики за линию пояса, Крис смеется.
– Я тут вроде как весь в тесте. – Ныряю ему под руку и проскальзываю между ним и стойкой. Он с улыбкой смотрит на меня. – Полегче. Сейчас ты опять будешь вся в муке.
Я быстро целую его.
– Продолжай месить.
Крис трется носом о кончик моего и снова принимается за тесто, при каждом движении вжимаясь в меня.
– Должна сказать, что восхищаюсь твоей техникой, – говорю я, опуская руки ему на бедра. – Такой уверенный темп. Прикладываешь все силы.
– От вас одни неприятности, юная леди. – Крис крепко прижимается ко мне всем телом и опускает губы к моей шее.
– Это будет самый лучший хлеб на свете, – смеюсь я.
И только я касаюсь пальцами волос Криса, раздается звонок моего телефона. Я отстраняюсь и тянусь за ним.
– Это от Сабина! Я должна ответить.
Последние несколько недель он писал и звонил нерегулярно. Я пытаюсь не доставать его, потому что знаю, как он занят.
– Эй, полегче, – шутит Крис. – Не тому брату так радуешься.
Я легко шлепаю его по руке.
– Просто я так давно с ним не разговаривала…
– Я пошутил. Все понимаю. Бери трубку.
Крис отступает, и я хватаю телефон, прежде чем звонок перейдет на голосовую почту.
– Сабин!
– Чем занимаешься в этот прекрасный праздничный вечер, о владычица Мэна? – раздается из динамика его звонкий голос.
Как же я соскучилась по нему.
– Просто благодарю близкого человека, все дела.
Крис наклоняется к моему телефону и произносит:
– Скажи ему, что сейчас я не благодарен за его звонок.
А потом посылает мне воздушный поцелуй и начинает лепить из теста буханку.
– О ужас! – театрально восклицает Сабин. – Я прервал какой-то отвратительный и неестественный сексуальный акт?
– Саб! – возмущаюсь я.
– Ага. Так и есть. Что ж, я понятия не имею, что это, и вообще у меня уже сто лет секса не было.
– Сейчас самое время быть благодарным, а не жаловаться.
– Я благодарен, что ни с кем не трахался и поэтому мне не грозит ужасная венерическая болезнь. Так лучше?
Я хмурюсь.
– Ты в порядке? Не похож на человека, который сбежал в Сан-Диего и ведет очень необычную жизнь.
Сабин не шутил, когда сообщил, что живет на дереве. Так и есть. В настоящем чертовом доме на дереве. Он нашел работу себе по душе и теперь строит роскошные апартаменты для тех, кто мечтает жить в необычных условиях. Владелец бизнеса, Пирс, предложил Сабину домик на дереве за минимальную арендную плату. Помимо спальни и гостиной, там имеется даже небольшая кухня. Не говоря уже о том, что подведены электричество и водопровод.
Крис кивает на звуковую систему, которую мы держим высоко на полке, подальше от несчастных случаев на кухне. Я включаю ее, и он машет мне, чтобы я уходила, если захочу. Из динамиков гремит музыка, и я прикрываю микрофон на телефоне.
– Я с тобой не закончила, – предупреждаю Криса.
– Да уж надеюсь.
Я ухожу в тихую гостиную и ложусь на диван.
– Ну, рассказывай, как твоя жизнь на дереве?
– Высокая, – отвечает Сабин.
– Забавно. А еще?
– Тут довольно круто.
– И когда ты собираешься прислать мне фотографии? Все время обещаешь, но не присылаешь. Как я успокоюсь, если не могу представить тебя в твоем окружении?
– Я говорил уже. Все еще доделываю. Он был немного не достроен, когда я переехал. Точнее, все нормально, но не хватало стиля. Я добавил круговую веранду. Рассказывал?
– Откуда, черт возьми, ты знаешь, как это делается? – удивляюсь я.
– Пирс мне помог. Он подкинул оставшиеся с законченной стройки пиломатериалы.
– Ты, должно быть, многому научился. Этот парень, Пирс, наверное, очень крут, да?
Сабин медлит.
– Да, наверное. И теперь я вынужден идти на праздничный ужин с ним, его ребенком и целой кучей незнакомых людей. Предполагается, что с меня какое-нибудь блюдо, но я еще пока не совсем уверен.
– Эм, тогда тебе лучше поторопиться. Сколько там? Почти шесть часов? Магазины скоро закроются.
– Я даже не знаю, пойду ли. Это будет глупо.
– Если тебя приглашают, а ты соглашаешься, значит, идешь. Тем более этот парень был к тебе очень добр. Он дал тебе работу и жилье, так что иди и поблагодари его.
– Ладно, – ворчит Сабин.
– Эй, ты в порядке? – интересуюсь я.
Сабин привык к постоянному общению, поэтому меня удивляет, что он не горит энтузиазмом идти в гости.
– Конечно, в порядке. Почему нет? У меня тут солнце и прибой, юная мисс. – Его голос звучит веселее, и мне становится легче. – Просто устал. Мы закончили работать два часа назад. Куча разъездов, пробки на дорогах, плюс вся эта возня с пиломатериалами, погрузка. Ох, но слушай дальше! Про того парня, для которого мы построили дом на дереве. Он велел нам сделать канатный мост от его основного дома к домику на дереве, а оттуда горку, чтобы она трижды петляла до земли. Так мило, черт подери.
– Это так здорово! И тебе нравятся все, с кем ты работаешь?
– Ага, они милые и очень дружелюбные. Мы отдыхаем вместе после работы, пропускаем по стаканчику и все такое.
Я никак не комментирую, не совсем понимая, что он имеет в виду под «пропускаем по стаканчику», поэтому между нами повисает молчание.
– Блайт?
– Да?
– Я знаю, что ты сейчас переживаешь. Так вот, не надо.
– Ладно.
– Я же тебе говорил, что моя настоящая проблема не алкоголь.
– Как скажешь.
– Ты все равно беспокоишься, прекращай. Здесь прекрасно. Я строю дома на деревьях, разве это может быть плохо? Да это же невероятно. Я имею в виду, что любое желание человека осуществимо. Я видел, как дома на деревьях используют в качестве офиса, с видом на океан из окна и резным столом. И… и… ох, Пирс сейчас проектирует дом с подъемником, чтобы владелец мог поднимать и опускать своего двуногого золотистого ретривера. Черт, гребаный лифт для собаки! Милая леди, но песик еще милее. Ему почти пятнадцать лет, и он потерял две лапы после того, как какой-то ублюдок его переехал. Грустно. В любом случае, да, мне очень нравится эта работа. Ты тоже постоянно видишь океан. Но Западное Побережье совсем не похоже на Мэн. Совсем другие ощущения. У Пирса огромная территория, и мне кажется, словно я на краю света. Кругом одни деревья. Его дом отстоит на приличном расстоянии от моего. Мы не так уж далеко к северу от центра Сан-Диего, и я не возражаю против поездок.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63455957) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Трой Реми (англ. Troy Ramey) – независимый артист, музыкант, автор-исполнитель из Нью-Йорка, чьи песни завоевали более 5 миллионов прослушиваний на Spotify за последние два года.
2
Мэн – штат на северо-востоке США, часть Новой Англии.
3
Доктор Сьюз – на сегодняшний день самый продаваемый детский писатель на английском языке. Среди его произведений «Кот в шляпе», которого автор написал, используя всего 220 слов, заранее полученных списком от заказчика. Предполагалась, что это именно эти 220 слов должны знать дети определенного возраста.
Джессика Парк
Тип: электронная книга
Жанр: Современные любовные романы
Язык: на русском языке
Издательство: Эксмо
Дата публикации: 20.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Он стал моей душой, моей вселенной. Каждый раз, когда я вижу его, мое сердце накрывает мощной волной любви.